Техника и вооружение 2008 08

ТЕХНИКА И ВООРУЖЕНИЕ вчера, сегодня, завтра

Научно-популярный журнал

Август 2008 г.

На 1 стр. обложки фото Д. Пичугина.

Ответ оппонентам

(Отклики на выступления и публикации в СМИ сторонников газотурбинного танка Т-80)

Э. Вавилонский, О. Куракса, В. Неволин (ОАО «УКБТМ»)

Окончание.

Начало см. в «ТиВ» №2-7/2008 г.

Глава 23. Модернизация танков.

Умеем ли мы считать затраты на модернизацию?

Все страны в плановом порядке проводят модернизацию танков в течение всего их жизненного цикла, что позволяет скомпенсировать снижение показателей основных боевых свойств танков.

Сухопутные войска США, занятые созданием новых легких формирований, оснащенных легкобронированными машинами, не прекращают работ по модернизации танка «Абрамс» разработки двадцатилетней давности.

Всего было произведено почти 9000 танков в различных модификациях – от первоначальной Ml до современного M1A2SEP, более 5000 машин находятся на вооружении сухопутных войск в настоящее время [ 1 ].

По данным ВНИИТМ [2], за последние 15лет боевые возможности отечественных танков снизились на 45-60% соответственно за счет морального старения и физического износа.

Во многих государствах мира остро назрела необходимость в модернизации десятков тысяч советских танков Т-72, находящихся на вооружении национальных армий более 30 стран. Активную работу на мировом рынке вооружений в части модернизации танков Т-72, оцениваемую в 5 млрд. долл., ведут фирмы многих стран [3].

Иллюстрацией этого является тот факт, что в ноябре 1999 г. в штаб-квартире НАТО в Брюсселе состоялась встреча представителей сухопутных сил стран НАТО специально для обсуждения планов усовершенствования ОБТ Т-72 российского производства, состоящих на вооружении в странах бывшего Варшавского Договора. На этой встрече присутствовали представители 17 стран [4].

Модернизацией Т-72 занимались поляки, чехи, словаки, украинцы, ЮАР, Индия, Франция с Финляндией (совместный проект). Предложения о сотрудничестве в модернизации этих танков поступали от таких фирм, как американская Texas Instruments, бельгийская SABCA, итальянская Officience Galileo, израильская Elbit, южноафриканская Liw, немецкая GLS и др.

«Всего, по оценкам компании «Рособоронэкспорт», в различных странах появилось порядка пятидесяти вариантов модернизации «семьдесятдвоек» [3].

Для того чтобы не потерять этот рынок, Россия должна иметь конкурентоспособные варианты модернизации парка танков Т-72. И такие танки, разработанные в ОАО «УКБТМ», ОАО «НПК «Уралвагонзавод» успешно продвигает на внешний рынок.

Собственный танковый парк России содержит около 7 тыс. танков Т-72 и его модификаций [5] с различными фактическими значениями показателей военно-технического уровня (ВТУ).

Россия живет в новых экономических условиях. В области танкостроения сложилась ситуация, которая имеет ряд особенностей:

1. Российская Армия отстает от стран НАТО в количественном отношении парка современных образцов танков в суммарном танковом парке в 7,5 раз! (в России – около 7%, в странах НАТО – около 53%) [2].

2. Минобороны выделяет ограниченные объемы ассигнований на разработку и закупку новых образцов бронетанкового вооружения и техники. Поставки новых танков в войска скудны и не обеспечивают восполнение естественной убыли танков по их выходу из боевого состава. Модернизация ОБТ стала необходимой и вынужденной мерой, способной снизить падение общего боевого потенциала отечественного парка, так как требует меньших капиталовложений. «Расчеты по критерию «стоимость-эффективность» показывают, что стоимость модернизации, например, танка Т-72Б с одновременным проведением капитального ремонта на предприятиях промышленности и ремонтных заводах МО будет как минимум на 35-40 % ниже стоимости серийно выпускаемых образцов, при достижении примерно аналогичного уровня по основным боевым характеристикам» [б].

3. Сохранение и развитие в современных условиях отечественного танкостроения возможно лишь при обеспечении рентабельности промышленного производства единственного сохранившегося танкового завода – Нижнетагильского Уралвагонзавода (УВЗ). Руководство завода понимает свою ответственность по обеспечению изготовления БТВ (танки, инженерные машины и спецтехника на танковых шасси) для Минобороны России, заданные гособоронзаказом. Помимо новых заказов в него включена модернизация некоторого количества состоящих на вооружении танков. Однако доля гособоронзаказа в объемах Уралвагонзавода, по дан н ым 2006 г., составила 5%, что делает поставки для Минобороны убыточными.

Основные объемы составили поставки танков Т-90С на экспорт. При этом индийский контракт для Уралвагонзавода имел среднюю рентабельность 17%. По расчетам экономистов УВЗ, для сохранения бронетанковой отрасли страны, зависящей от результатов работы лишь одного завода, необходимо обеспечить загрузку производственных мощностей УВЗ по госзаказу, по крайней мере, не ниже 30% при одновременном осуществлении стабильной экспортной программы [7].

Никакое предприятие в мире не будет работать себе в ущерб. Поэтому вызывают недоумение упреки к Уралвагонзаводу со стороны заказчиков вооружения и ряда военных обозревателей газет и журналов за высокие цены, назначаемые на бронетанковую продукцию по заказу Минобороны, и отсутствие патриотических и военно-политических чувств в угоду выполнения зарубежных заказов, когда «капиталистический чистоган берет верх над соображениями государственной безопасности» [8].

Между тем экспорт вооружения «…сокращает затраты государства на перевооружение новейшими образцами собственных вооруженных сил», – объясняют позицию Уралвагонзавода Сергей Устьянцев и Дмитрий Колмаков [3] и цитируют автора британской книги о современных танках А. Рассела: «Чтобы позволить себе иметь нужное количество этих дорогостоящих машин и поддерживать собственную танкостроительную промышленность, государству жизненно необходимо разделить с кем-либо стоимость работ. Единственным способом сделать это является экспорт танков платежеспособным странам». Утверждение вполне соответствует действительности, – пишут авторы, – стоимость танка «Леопард» была сокращена для немецкого государства на 57 % именно благодаря увеличению экспортных заказов – крупная серия позволила резко снизить затраты в расчете на один танк».

Военный обозреватель газеты «Комсомольская правда» Виктор Баранец пишет, что Минобороны планирует приобрести к 2010 г. 500 танков Т-90. Для выполнения зарубежных заказов, которыми Уралвагонзавод обеспечен на 10 лет, одновременно с госзаказом заводу целесообразно в 3 раза увеличить темп выпуска боевой техники и вдвое расширить производственные мощности [8]. В создавшейся ситуации совершенно необходимо реанимировать Омский завод транспортного машиностроения для оказания помощи Уралвагонзаводу в насыщении Российской Армии современными танками и выполнении экспортных заказов в увеличенных объемах.

Созданный в результате глубокой модернизации «усовершенствованный танк Т-72Б» («Объект 184М») по комплексному показателю военно-технического уровня (ВТУ) превосходит все известные ранее разработанные варианты модернизации танка Т-72, в том числе модернизированный ОБТТ-90А.

4. Необходимо определить цели модернизации отечественных ОБТ на основе объективной технико-экономической оценки двух сравниваемых вариантов модернизации – дизельных танков типа Т-72 (Т-90) и газотурбинных Т-80 (Т-80У), состоящих на вооружении Российской Армии. Как известно, эти типы танков практически не имеют унифицированных составных частей, сборочных единиц, деталей. Также несовместимы применяемые в разнотипных танках горючесмазочные материалы для силовых установок.

В 2006 г. руководство Минобороны России объявило о проведении модернизации нижнетагильских танков Т-72Б и омских Т-80У, изготовлен ных после 1985 г. [5]. Научные обоснования такому принятому решению выполнены ОАО «ВНИИТМ» [2].

Вопреки многократным заявлениям руководства Минобороны России о стремлении иметь на вооружении армии единый танк Т-90, в основу выполненных ВНИИТМ расчетов априори заложено условие сохранения в Вооруженных Силах как дизельных, так и газотурбинных танков. Разработанная методика технико-экономического обоснования выбранных направлений модернизации отечественных ОБТ предусматривает анализ показателей основных боевых свойств и ВТУ отечественных и зарубежных танков, количественную оценку предлагаемых к внедрению в процессе модернизации ОБТ мероприятий (в долях показателя ВТУ) для достижения паритета с лучшими зарубежными танками и расчет затрат на реализацию мероприятий при различных вариантах обновления танкового парка в процессе модернизации. Итог выполненных расчетов по методике ВНИИТМ вполне устраивает сторонников газотурбинных танков, так как «научно обосновывает» целесообразность модернизации танков Т-80У и продление их жизненного цикла на несколько десятилетий.

Лозунг руководства Министерства обороны о переходе армии к единому танку Т-90 этим расчетом полностью дискредитирован.

Модернизация танков типа Т-72 выпуска ранее 1985 г., по оценке ВНИИТМ, оказалась экономически невыгодной по сравнению с танками Т-80У. Следовательно, эти танки должны доживать свой век без модернизации и в последующем утилизироваться.

Чешский вариант модернизации танка Т-72 – Т-72M4CZ.

PT-91Z – польский вариант модернизации Т-72М1.

Трудно представить себе размеры более крупного ущерба, нанесенного государству невоенными дейс твиями. Тысячи танков Т-72 различных модификаций, о модернизации которых или конвертации их в машины боевого, технического и тылового обеспечения мечтают десятки иностранных фирм, усматривая в этом выгодный бизнес, должны составить огромное кладбище. Назовем этот грубый просчет ВНИИТМ в выборе направлений модернизации отечественных ОБТ «упущенной выгодой государства». А вот рекомендации аннулировать идею о переходе к единому танку Т-90 за счет проведения одновременно модернизации танков Т-80У и Т-72Б способны нанести экономический ущерб военному бюджету России гораздо больше, чем «упущенная выгода государства». Расчеты показателей затрат на этапе эксплуатации этих танков выполнены ВНИИТМ некорректно, так как в качестве доказательства целесообразности модернизации Т-80У и Т-72Б изначально было заложено условие сохранения в Вооруженных Силах двух этих типов танков.

Наука «логика» называет такой некорректный прием доказательства «CIRCULUS VITIOSUS» – «порочным кругом». Велика ли цена допущенной «ошибки» в расчетах ВНИИТМ?

Воспользуемся советом Исаака Ньютона: «При изучении наук примеры полезнее правил». Рассмотрим два примера модернизации ОБТ на двух отечественных заводах – Уралвагонзаводе и «Омсктрансмаше» (для этого, конечно, потребуется вложение бюджетных средств на восстановление завода), используя в наших рассуждениях следующие условия:

1) Показатель военно-технического уровня (ВТУ) танка Т-90 выше, чем у танка Т-80У. Это подтверждено официальными данными ВНИИТрансмаш [2];

2) Стоимость одного танка Т-80У выше стоимости танка Т-90С (Т-90) в 1,7 раза (см. главу 17, «ТиВ» №6/2008г.);

3) Мероприятия, реализуемые в процессе модернизации танков Т-72Б (Б1) и Т-80У для обеспечения паритета с зарубежными танками типа Ml «Абрамс», одинаковые (размещение новых БПС повышенного могущества, установка модернизированных систем управления огнем – СУО с тепловизионными прицелами и внедрение мероприятий по повышению защищенности за счет установки на танках комплексов оптикоэлектронного подавления и активной защиты) [2].

Проанализируем два варианта модернизации ОБТ:

• В первом примере модернизации подвергаются танки Т-72Б (Б1) на Уралвагонзаводе и Т-80У на заводе « Омсктрансмаш ».

Сразу необходимо отметить, что возможности омичей по модернизации своих танков весьма ограничены из-за низкого уровня унификации сборочных единиц составных частей всех модификаций тапка Т-80. В разработанных ВНИИТМ рекомендациях по совершенствованию системы обеспечения надежности серийных объектов БТВТ отмечено: «Как известно, чем выше уровень унификации выпускаемой продукции, тем стабильнее уровень ее качества… С этой точки зрения, например, производство танка Т-80 с модификациями (Т-80, Т-80Б, Т-80БВ, Т-80У, Т-80У с дизельным двигателем) представляет собой громадное количество неунифицированных и невзаимозаменяемых сборочных единиц, узлов и систем, практически во всех составных частях танка (здесь и далее выделено нами. – Прим. авт.). К примеру, замена двигателя изд. 38 на изд. 29 в более ранних модификациях танка в войсковых условиях практически невозможна, не говоря уже о различных системах управления огнем и вооружения. Производство запасных частей собственного производства и комплектующих изделий такой широкой номенклатуры, безусловно, не в состоянии обеспечить необходимый уровень их качества. Необходимо отметить, что до настоящего времени вопросами качественного восстановления различных модификаций танка серьезно никто не занимался. Предприняты отдельные попытки разработки инструкции по замене двигателя изд. 38 на изд. 29 в танках более ранних лет выпуска, однако сложность и стоимость этих работ настолько велика, что целесообразней и дешевле возобновить производство изд. 38» [9].

Но разработчиков танка Т-80 эти вопросы, кажется, совсем не беспокоят. Появились сообщения в печати о разработках базового семиопорного шасси для семейства унифицированных машин с ГТД и передним расположением МТО «с возможностью осуществления простого и разветвленного отбора мощности…» [10,11].

А о том, что эти работы начали щедро финансироваться заказчиком, как было нами сказано выше, сообщил всему миру по Центральному телевидению главный конструктор ОАО «Спецмаш» А.Л. Уманский [12].

Омичам придется начинать «с нуля» приобретение станочного оборудования, выполнять подготовку производства с полным технологическим циклом для модернизации (изготовления) танков Т-80У, проводить набор и обучение рабочих и ИТР многопрофильным специальностям, чтобы поставлять танки малыми партиями в войска, исходя из скудных финансовых возможностей Министерства обороны. Из-за недостаточного финансирования НИОКР и омичи, и тагильчане утратят возможность осуществлять разработки систем и устройств с использованием новых технологий и создавать конкурентоспособные с зарубежными образцы БТВ.

Degman – хорватский вариант модернизации танка М-84 (югославская лицензионная версия танка Т-72).

Moderna-2 – словацкий вариант модернизации танка Т-72М1 с дополнительно установленной 30-мм автоматической пушкой 2А42.

• Во втором примере рассматривается вариант модернизации танков типа Т-72 на Уралвагонзаводе. Модернизация и изготовление танков Т-80У прекращается.

Танки Т-80У после выработки ресурса подлежат утилизации. Ресурс Т-80У обеспечивается наличием запчастей на войсковых складах и путем разукомплектования части танков, находящихся в резерве на базах хранения вооружения и военной техники (БХ ВТ). «Омсктрансмаш» приступает к оказанию помощи Уралвагонзаводу в увеличении объема танкового производства, а также выпуска инженерных и специальных машин в интересах Минобороны России и иностранных заказчиков, встраиваясь в технологическую линию танкового производства УВЗ в качестве поставщика крупных составных частей, трудоемких деталей в рамках интеграции предприятий в бронетанковую корпорацию.

Уралвагонзавод – ритмично работающее предприятие, обеспеченное заказами на многие годы вперед, заинтересованное в расширении танкового производства и увеличении объемов экспортных заказов. Можно предполагать, что если события будут развиваться по этому сценарию, то цеха «Омсктрансмаша» быстро наполнятся оборудованием,специалистами, а завод в короткие сроки вступит в строй действующих предприятий (с помощью заинтересованного в этом УВЗ). Не потребуются разработки многих тысяч технологических процессов (они могут быть переданы омичам с УВЗ).

На порядок меньше потребуется количество подготавливаемых специалистов для возобновления танкового производства с неполным технологическим циклом.

Уникальные творческие коллективы КБ Санкт-Петербурга и Омска при этом не останутся без работы. У них есть большой опыт разработки инженерных и специальных машин на базе узлов и агрегатов танка Т-72. В инженерных войсках России ситуация с базовыми шасси аналогична бронетанковым войскам – каждое КБ во времена СССР создавало машину на своей базе: Харьков – па Т-64, Санкт- Петербург и Омск – на Т-80, Нижний ТагилнаТ-72. Разработка инженерных и специальных машин для Сухопутных войск Российской Армии может быть возложена на эти КБ и проводиться но планам, утвержденным руководством созданной в этом году бронетанковой корпорации.

Главное:

• «Омсктрансмаш» в наиболее короткое время обретет стабильное производство, экономическое процветание за счет получения доли прибыли УВЗ от реализации госзаказа и экспортных поставок танков;

• Экономическая выгода государства только за счет переориентации Омского завода на новое производство составит несколько млрд. рублей;

• Министерство обороны России на средства, выделенные на закупку бронетанковой техники, получит на 70% больше новейших танков Т-90 за счет разницы в стоимости газотурбинных и дизельных танков или получит экономию государственных средств, исчисляемую в млрд. рублей при сохранении количества заказываемой БТ;

• Армия, наконец, избавится от разнотипности и разномарочности запасных частей, ГСМ, низкого уровня унификации деталей, ранее изготавливаемых двумя заводами. Облегчится обучение танковых специалистов и офицеров знаниям материальной части, обретению навыков эксплуатации единого танка Т-90 в учебных центрах и высших военных учебных заведениях. Вдвое сократится изготовление заводами учебных действующих стендов и учебных тренировочных средств;

• Общеизвестно, что затраты на этапе эксплуатации являются наиболее существенной частью общих затрат за жизненный цикл танка в целом. Переход Российской Армии на еди н ы й танк Т-90 сулит многомиллиардную экономию государственных средств в процессе эксплуатации этих танков.

По опыту боевых действий в Афганистане было установлено, что реальные потребности в обеспечении частей и подразделений превышали возможности подвоза военно-технического имущества (ВТИ).

Проблемы обеспечения ВТИ в период военных действий обусловлены [13]:

– излишним количеством номенклатуры ВТИ вследствие большой разнотипности и разномарочности, а также из-за низкого уровня унификации ВВТ (надо учесть, что в Афганистане еще не применялись танки Т-72 и Т-80!);

– устаревшими нормами расхода и обеспечения ВТИ;

– низкими оперативными возможностями складов ВТИ;

– трудностями, возникающими при согласовании с тылом задач по подвозу ВТИ;

– многоступенчатостью поставок ВТИ. На пути от завода-изготовителя до подразделения ВТИ проходит 5-7 организационных уровней, из них в оперативном – 3-4, в войсковом – 2-3, где идут разгрузка, прием, складирование, переформирование, погрузка и отправка нижестоящему органу снабжения. Это приводит к большим затратам на транспортирование и увеличение времени доставки.

Что было бы, если бы в боевых действиях в Афганистане участвовали танки Т-80 с их потребностью в громадных объемах керосина? Какую нагрузку это наложило бы на нефтяную промышленность, железнодорожный и автомобильн ы й транспорт, на службы тылового обеспечения Минобороны? Ведь для обеспечения запаса хода, одинакового с дизельными танками, газотурбинным танкам потребовалось бы:

Увеличить в 5,5 раза:

– производство нефти и выработку авиационного керосина;

– объемы перевозок топлива, емкости цистерн на складах ГСМ.

Увеличить в 5-6 раз количество армейских топливозаправщиков.

Увеличить в 10-12 раз объемы топлива, необходимые для заправки топливозаправщиков, которым необходимо покрыть расстояние от тыловых баз ГСМ до места заправки газотурбинных танков и вернуться на исходное место.

Отметим также, что при переходе танковой промышленности к изготовлению единого танка Т-90 будут сокращены вдвое грузопотоки запчастей от заводов-изготовителей до воинских частей.

« Что не нужно, всегда сл и шком дорого», – говорил римский писатель и государственный деятель Катон старший еще до нашей эры. В полной мере согласное с этим мудрым изречением Уральское КБ транспортного машиностроения разработало техническую документацию на модернизацию при капитальном ремонте танков Т-72. Мы уверены, что реализация наших проектов обеспечит:

• Обновление танкового парка Российской Армии наиболее высокими темпами;

• Достижение паритета отечественных танков с современными зарубежными танками в количественном отношении парка современных образцов танков в суммарном танковом парке по показателям основных боевых свойств;

• Переход Российской Армии на единый основной боевой танк Т-90;

• Наполнение военного бюджета за счет повышения рентабельности танкового производства при выполнении иностранных заказов на поставку танков Т-90С и проведение модернизации танков Т-72, находящихся на вооружении многих государств мира;

• Выполнение требований Минобороны по созданию однородности парка инженерных и специальных боевых машин, которые уже изготавливаются или могут быть созданы на базе единого Российского ОБТ Т-90.

Михаил Растопшин в своей статье [14] совершенно справедливо возмущается тем, что, признав однажды разунификацию образцов бронетанкового вооружения (принятием на вооружение трех танков Т-64, Т-72 и Т-80) самым уродливым явлением в технической оснащенности наших Вооруженных Сил, руководство Министерства обороны продолжает усугублять допущенную ошибку. «Как следует из заявлений военачальников, в Сухопутные войска будут поступать модернизированные танки Т-72, Т-80 и Т-90», – пишет он. «Другими словами, самое уродливое явление «разунификация» – продолжается».

Танки Т-72Б на российских полигонах.

Танки Т-72 в горах Таджикистана.

Глава 24. Будущее за дизелем

«Прошлое уже нам не подвластно, но будущее зависит от нас».

(П. Чаадаев, русский философ)

Дизельные двигатели легко ассимилируются в народном хозяйстве при создании дизель-электростанций, судовых двигателей, вспомогательных судовых двигателей и т.п. В производстве современного двигателя В- 92С2 используется значительное количество заимствованных узлов и деталей с ранее выпускавшихся марок двигателей В-55В, В-46-6, В-84 и т.д. Это упрощает и удешевляет его производство, отработку технологии, поставку запчастей в армию, развертывание дополнительного производства двигателей в мобилизационный период времени. Всех этих качеств ГТД лишен.

В настоящее время подавляющее большинство танков мира оснащено дизельными силовыми установками. Дизельные танки находятся в танковых парках 111 государств, а газотурбинные – в танковых парках только девяти стран [15]. При этом танки «Абрамс» поставляются в ряд стран на деньги, предоставленные правительством США в рамках безвозмездной военной помощи, в другие страны – при определенном политическом нажиме. Дизельные танки составляют основу танковых парков армий всех стран мира, за исключением США. При этом в США в экспортных целях разработан танк М1А2 с дизельным двигателем и продолжаются работы по дизельным силовым блокам.

Танковые газотурбинные двигатели не получили большого распространения в мире. Это подтверждается тем, что из 25 специальных программ, определяющих развитие мирового танкостроения и танкового рынка в 2003-2012 гг., только две программы относятся к газотурбинным двигателям [15].

Крут стран-потребителей танков с ГТД непрерывно сокращается. Во всех странах Европы и Азии при выборе буду щего танка для своих армий предпочтение отдается дизельным танкам. Об этом свидетельствуют результаты тендерных испытаний. Выбор в пользу дизельных танков сделали: Швейцария (1983 г.), ОАЭ (1998 г.), Греция (2002г.), Турция (в 2002г. приняла предложение США об участии в своем тендере М1А2 при условии замены ГТД на дизельные силовые блоки EUROPACK), Алжир (2006 г.), Израиль и Южная Корея [15, 16]. Таким образом, танки с газотурбинными двигателями имеют ограниченные перспективы развития и на мировом рынке вооружения не пользуются спросом. По совокупным показателям силовые установки современных дизельных танков превзошли силовые установки с ГТД. В перспективе эти преимущества будут еще более выраженными.

Глава 25. Эпилог

«Трудно идти по жизни несколькими путями одновременно».

(Пифагор, древнегреческий математик)

«Мы постучали во все двери, но, может быть, нас не услышали.

Давай стучать изо всех сил!»

(Готлиб Даймлер, изобретатель бензинового двигателя, работавшего по четырехтактному циклу).

Ни одна страна в мире не могла себе позволить иметь на вооружении три типа основных боевых танков, кроме СССР. Но в СССР была мобилизационная экономика, т.е. большая часть ресурсов вкладывалась в строительство Вооруженных сил.

Россия – страна с рыночной экономикой, имеющая массу социальных проблем, не может себе позволить подобных безразмерных затрат на оборону. Принцип разумной достаточности должен возобладать в умах наших военных. К сожалению, до последнего времени довольно значительные средства направлялись и направляются на модернизацию танков Т-80, хотя их серийное производство не ведется, так как завод-изготовитель в Омске полностью прекратил свое существование.

«Промедлен не невозврат амой смерти подобно», – любил говорить мудрый российский император Петр I. Поэтому неотложно и решительно руководство Министерства обороны должно сделать окончательный выбор единого основного боевого танка для Российской Армии. Мы надеемся, что этот выбор будет сделан в пользу танка Т-90. Для этого даже не требуется выполнение сравнительных расчетов военно-технического уровня танков Т-80У и Т-90С, обычно поручаемых отраслевому научно-исследовательскому институту ВНИИТрапсмаш.

Из прочитанного материала выводы вытекают сами собой:

1. Газотурбинный танк Т-80У не предназначен для эксплуатации в регионах мира с потенциально напряженной политической и военной обстановкой (Ближневосточный, Средневосточный, южная часть Дальневосточного ТВД и т.д.), в том числе по всему полупериметру границ России и стран СНГ, расположенным на юге, отличающимся сложностью географических и климатических условий (высокие температуры окружающего воздуха, высокогорный рельеф местности, большая запыленность воздуха), отсутствием развитой сети автомобильных дорог и железнодорожных путей, затрудняющей снабжение танковых подразделений топливом.

В этих условиях эксплуатации дизельные танки Т-90 имеют неоспоримые преимущества перед газотурбинными танками в надежности силовой установки, скорости движения и автономности действия танков, высотности силовой установки.

2. Танк Т-80У не имеет перспективы развития:

– из-за создавшегося тупика в улучшении топливной экономичности, также повышении мощности двигателя вследствие допущенных стратегических просчетов в применении необслуживаемых бескассетных воздухоочистителей, обладающих высоким пропуском пыли в двигатель.

Повышение температуры цикла не может быть применено как главный фактор улучшения эффективных показателей двигателя, ибо влечет за собой увеличение количества расплава и оседания пыли в проточной части двигателя, приводящих к его ненормальной работе;

– вследствие меньшей, чем у танка Т-90, несущей способности ходовой части, препятствующей увеличению средних скоростей движения танка, а также внедрению новых комплексов и систем, требующих увеличения массы;

– по причине высокой стоимости двигателя и танка.

3. Сильной стороной танка Т-90 является возможность использования отработанных узлов, систем и комплексов для последующей модернизации танков Т-72А и Т-72Б, доля которых в современном танковом парке мира огромна.

Сегодня танк Т-90 по своим основным боевым и техническим характеристикам приближен к ТТХ лучших зарубежных образцов ОБТ, а по ряду показателей превосходит их. По критерию «эффективность-стоимость» Т-90 является лучшим в мире. Эти качества уральских танков являются привлекательными на внешнем рынке вооружения для многих стран и сулят большой приток денег в отраслевую экономику и государственную казну, способны создать плацдарм для возрождения всех наук и исследований, связанных с танком.

4. Танки Т-80У и Т-90 имеют во многом совпадающие тактико-технические характеристики, в том числе вооружения и СУО. А по ряду важнейших показателей ТТХ (надежности танка и двигателя, топливной экономичности и запасу хода, приемистости двигателя, пусковым качествам двигателя при боевой готовности №1, затратам на восстановление силовой установки, защищенности и живучести танка, в том числе при применении ядерного оружия, потребности в запасных частях, использованию шасси базового танка для создания комплекса инженерных и специальных машин для различных родов войск Вооруженных Сил и т.д.) Т-80У проигрывает танку Т-90.

Также он не представляет интереса для стран-покупателей на международном рынке вооружений. Но при этом Т-80У обходится государству в производстве почти в два раза дороже!

Техиико-экономическая оценка сравниваемых танков будет неполной, если не учитывать стоимость эксплуатации и ремонта обоих танков. При войсковой эксплуатации и боевом применении танков Т-80У требуется в 4 раза больше топлива по сравнению с Т-90 на каждый километр пройденного пути, в 5-6 раз больше топливозаправщиков и в 10-12 раз больше топлива для заправки самих топливозаправщиков при обеспечении Т-80У равных с дизельным уральским танком Т-90 запасов хода!

Затраты на восстановление силовой установки с газотурбинным двигателем по сравнению с дизельным двигателем выше в 2 раза.

Стоимость капитального ремонта ГТД танка Т-80 в 14 раз больше стоимости ремонта дизельного двигателя типа В-84!

Нас спросят: а куда же девать тысячи танков Т-80?

Естественно, до насыщения армии необходимым количеством новых танков Т-90 и модернизированных танков Т-72Б они должны эксплуатироваться, при этом планомерно выводиться из войск и утилизироваться. Другого не дано.

Однако, вопреки здравому смыслу, раскручивается новый пиар танка Т-80У в средствах печати и на телевидении. Проводится активное финансирование работ по танковой газотурбинной тематике.

На какую экономику страны рассчитаны такие неоправданные затраты?

Что будет с броневым щитом России через несколько лет?

Со всей остротой перед Россией продолжает стоять вопрос, заданный когда-то советским танкостроителям и танкистам А. А. Морозовым:

«Способны ли наши изделия защитить всех нас, или придется еще раз эвакуироваться на Урал?» [17].

Коллектив редакции журнала «Техника и вооружение» сердечно поздравляет Генерального директора ОАО «НПК «Уралвагонзавод» Николая Александровича Малых с 60-летием. Желаем крепкого здоровья, счастья и очередных успехов в труде на благо нашей Родины!

Литература и источники

1. Архипы ОАО «УКБТМ».

2. Степанов В. В. Технико-экономические аспекты оценки повышения основных боевых свойств отечественных танков за счет модернизации при капитальном ремонте // Труды девятой Всероссийской научно-технической конференции. Бронетанковая техника и вооружение. Т.З. – СПб.: ВНИИТМ.

3. Устьянцев С., Колмаков Д. Боевые машины Уралвагонзавода. Танк Т-72. – Н. Тагил: «Медиа- Принт», 2004.

4. Тимергалиева Д., Шварев В. Новые системы управления огнем для модернизации танков Т-72 // Рынок вооружений. Т.1. – 2001.

5. Сафонов И. Интервью с Маевым С. // Коммерсантъ. – 2006, №45.

6. Маев С.А. Состояние и перспективы развития зарубежного и отечественного бронетанкового вооружения и техники в первой четверти XXI века // Вооружение. Политика. Конверсия. – 2001, №3.

7. Интервью Малых II. газете «Коммерсантъ», №45, 16 марта 2006 г.

8. Баранец В. Куда рвутся наши танки // Комсомольская правда. – 2007, №77 (23910).

9. Приложение к информационно-аналитическому справочнику «Анализ, оценка надежности и эффективности технического обслуживания основных объектов БТВТ (219Р, 219РВ, 219АС, 184, 188…) по результатам войсковой эксплуатации и испытаний». – СПб.: ОАО «ВНИИТМ», 1999.

10. Попов Н., Саркисов А., Лейковский Ю. Газотурбинная силовая установка тапка Т-80У // Военный парад. – 2000, май-июнь.

11. Козишкурт В., Ефремов А. Т-80: четверть века в строю. Обновление танкового парка зависит от темпов обновления отрасли //ВПК. – 2004, №24(41).

12. Телепередача «Смотр» на канале «НТВ». Январь 2007 г.

13. Гущин С.А. Проблемы технического обслуживания вооружения и военной техники подразделений и частей в вооруженных конфликтах и локальных войнах // Материалы конференции «Броня-2006».

14. Растопшин М. Бронеиллюзион // Завтра. – 2007, №38 (722).

15. Филиппов П. Будущее за дизельными танками // ВПК. – 2005, №24 (91).

16. Кириченко П., Пастернак Г. Парадоксы отечественного танкостроения, – М.: РОО «Техинформ», 2005.

17. Танк и люди. Дневник главного конструктора А.А. Морозова. – Харьков: НТУ «XIIИ», 2007.

Использованы фотографии из фонда ОАО «НПК «Уралвагонзавод», из коллекций С. Суворова, Д. Пичугина, А. Хлопотова, а также из сети Internet.

Воспоминания плавного конструктора танков

Л.Н. Карцев

Материал подготовил к печати ИИ. Кириченко.

Использованы фото из личного архива Л.Н. Карцева, фондов ОАО «УКБТМ», музейного комплекса ОАО «НПК «Уралвагонзавод» и архивов М. Павлова и редакции.

Продолжение.

Начало см. в «ТиВ» №1-5/2008 г.

Александр Александрович Морозов

Мои отношения с Александром Александровичем Морозовым складывались неоднозначно. У читателя может возникнуть впечатление, что между нами в основном были отношения антагонистического толка. Спору нет, я всегда стремился к тому, чтобы сделать что-то лучше, удачнее, надежнее, чем в морозовских конструкциях, зачастую неоправданно не приемля его решения или замыслы. Но я на всю жизнь сохранил в своей душе память об этой выдающейся личности – Конструкторе с большой буквы, будучи современником которого я многому научился и многое понял.

В этой короткой главе я хочу рассказать о том, каким человеком был главный конструктор харьковского танкового КБ Александр Александрович Морозов, светлая память о котором осталась в сердце каждого, кто имел счастье быть его соратником в славных делах советского танкостроения.

Моя первая встреча с ним состоялась в конце декабря 1949 г., когда мы, пятнадцать выпускников академии, приехали по распределению на Уралвагонзавод. Собрал он нас в небольшой комнате, которая называлась техкабинетом, рассказал об ожидавшей нас работе и начертил на бумажке диаграмму творческого роста конструктора. Из диаграммы следовало, что творческая отдача конструктора достигает максимума к 45-летнему возрасту, с 45 до 50 лет она остается постоянной, а после 50 лет снижается…

Кто-то из наших товарищей, видимо, желая показать свою готовность к творчеству, задал вопрос: «Александр Александрович! Что надо иметь, чтобы стать кандидатом технических наук?» Морозов подумали сказал: «Знаете, как-то собралась си {алогичная компания, и был задан вопрос: «Что надо иметь, чтобы поставить клизму?» Один сказал – банку, другой – воду, третий – трубку, а четвертый, оказавшийся медиком, сказал: «Прежде всего, необходимо иметь объект клизмирования…»

– Вам теперь ясно, что надо иметь, чтобы стать кандидатом наук?

– Ясно, – ответил задавший вопрос.

В начале своей работы я прочитал в каком-то журнале о том, что разработан клей, который клеит все на свете. Подал рацпредложение приклеивать им фрикционные накладки к диску привода вентилятора. В серии они держались на заклепках. Предложение было принято для испытаний. Результаты испытаний оказались плачевными, и я по молодости тяжело переживал неудачу. При утверждении отчета Морозов успокоил меня, сказав: «Не расстраивайтесь. Я тоже попался на этом клее. Жена разорвала плащ. Я сказал, что я его заклею новым клеем. Плащ будет как новый. Все сделал по технологии. Расстелил плащ на полу, склеил, на склеенное место положил доску, придавил ее ножками кровати. Через 24 часа разобрал всю конструкцию, поднял плащ, передал его жене и сказал: «Носи!» Она взяла плащ, потянула двумя руками склеенные части, а они разошлись… «Что же теперь мне делать?» – спросила она. Я ей бодро ответил: «Сшей шов на машинке и носи себе этот плащ на здоровье».

При работе над новым котлом подогревателя возникла идея исключить установленный на нем водяной насос, который часто выходил из строя. Вместо него мы с В.Н. Венедиктовым придумали специальное устройство, которое назвали «пароциркулятором». Суть этого предложения была в следующем: в передней части котла делался дополнительный отсек с трубкой, которая выходила в водяной патрубок подогревателя. Между водяной рубашкой и отсеком устанавливался клапан, через который в отсек поступала вода. Как только вода в отсеке нагревалась до кипения, клапан автоматически закрывался. Образовавшийся пар поступал в патрубок подогревателя и прогонял охлаждающую жидкость через систему. Как только вода в отсеке полностью испарялась, клапан открывался, отсек вновь заполнялся водой, и все повторялось сначала. Изготовили образец, попробовали – работает. Решили показать Морозову.

Пришли в закуток цеха, где испытывался подогреватель, пустили установку – пароциркулятор работает, охлаждающая жидкость в системе прогоняется. Вдруг мимо головы Морозова что-то со свистом пролетело вверх. Из пароциркулятора пошел пар. «Ясно», – сказал Морозов и вышел из закутка. С тех пор мы пароциркулятором больше не занимались.

А дело было вот в чем. Чтобы избежать возможного взрыва пароциркулятора при возникновении большого давления пара, мы приварили к нему небольшой патрубок и вставили в него деревянную пробку. Эта пробка, была сначала мокрой, кое-как держала давление, но стоило ей подсохнуть – вылетела вверх…

После отъезда Морозова из Нижнего Тагила в Харьков мы периодически встречались с ним па различных совещаниях в Москве. Как-то само собой получалось, что в перерывах совещаний мы часто оказывались вместе: обедали, отдыхали. Однажды после заседания коллегии Министерства, где я, отчитываясь, занялся самокритикой, Александр Александрович сказал: «Леонид Николаевич! Зачем вы сами себя критикуете? Вон их сколько замминистров сидят за столом, это их дело – критиковать. За это они получают по 20 тысяч в месяц». После этого разговора я сам себя никогда в жизни не критиковал…

Александр Александрович органически не терпел чиновников как гражданских, таки военных. Ему ничего не стоило отчитать при всех какого-нибудь замминистра или генерала. Доставалось от него и будущему первому заместителю Председателя Совета Министров СССР Л. А. Воронину, когда он был еще заместителем министра оборонной промышленности.

Вообще, когда Морозову что-то не нравилось, он быстро взрывался, при этом мог и оскорбить человека. Както нас, танковых конструкторов, собрал министр и сказал, что Хрущев хочет, чтобы мы занялись разработкой танка на воздушной подушке. Услышав это, Морозов сразу встал и сказал: «Не знаю как по-английски, а по-русски это называется «бред сивой кобылы!»

Никто из конструкторов не взялся за эту работу, кроме Ж.Я. Котина. Конечно же, из этой затеи ничего не вышло.

Со мной Морозов всегда был корректным и, мне кажется, по-отечески душевным, хотя я иногда говорил и то, что ему не нравилось. Где-то в 1962 г. на техсовете Комитета оборонной техники рассматривали представленный харьковчанами проект модернизации танка. Выступив на нем, я сказал: «В этом проекте предлагается устанавливать 115-мм пушку, которая стоит на танке Т-62. К тому времени, когда будет отработан этот танк, пушка морально устареет. Надо поставить более перспективное орудие!» Морозов на это выступление никак не возразил, и в решение техсовета мое предложение вошло.

Осенью 1967 г. печально закончились в Белоруссии войсковые испытания десяти харьковских танков. Собрали всех главных конструкторов танковых заводов. Возглавлял комиссию заместитель министра оборонной промышленности А.И. Крицин. Начали разбирать вопрос о двигателе. Морозов молчит. Выступили ведущий конструктор и заместитель главного конструктора. Они обвинили во всех грехах присутствующего на совещании главного конструктора двигателя Л.Л. Голинца. Тот не пытался оправдываться и предложил ряд мероприятий по повышению надежности двигателя. После выступления Голинца я попросил слова и сказал: «Напрасно танкисты сваливают вину по выходу из строя двигателей на мотористов. Виновата в этом система очистки воздуха, а конкретнее – бескассе тный воздухоочиститель. Он весьма опасен в эксплуатации. Если забьется хотя бы один циклон или в системе питания будет иметь место подсос воздуха, мы узнаем о неисправности только тогда, когда выйдет из строя двигатель. Это и случилось в Белоруссии. Надо вводить или кассетный воздухоочиститель, или какой-то сигнализатор неисправности системы подачи воздуха в двигатель». Ни Морозов, ни кто-то другой не проронили ни слова, а Голинец заметно повеселел.

А.А. Морозов.

В работе нашего и харьковского КБ само собой зародилось какое-то необъявленное и неафишируемое творческое соревнование. Мы всегда шли к одной цели, но разными путями. Харьковчане перед нами имели преимущество, так как в Москве все, вплоть до ЦК, делали ставку на них и всячески им помогали. С другой стороны, у харьковчан были колоссальные трудности, так как они, не имея задела отработанных узлов и механизмов, сразу решили значительно оторваться по тактико-техническим характеристикам от серийного танка. Мы же двигались отдельными шажками, беря и внедряя оперативно в серийный танк все, что появлялось нового в науке и технике. Нам старались мешать, но у нас была поддержка со стороны Свердловского совнархоза и заместителя начальника ГБТУ Александра Максимовича Сыча.

Я до сих пор переживаю за Сыча в связи с теми неприятностями, которые он пережил, постоянно защищая тагильчан. Не найдя повода избавиться от него приличествующим способом, военные чинуши, составлявшие верхушку тогдашнего руководства ГБТУ, пошли на подлость, характерную для того времени. Осенью 1966 г. Сыча отправили в командировку в Белоруссию. В его отсутствие был вскрыт сейф, в котором обнаружили личный блокнот генерала, содержащий записи якобы секретного характера. За это генерал Сыч был лишен допуска к секретной работе и уволен в запас. Когда Александр Максимович возвратился из командировки и потребовал блокнот, чтобы доказать отсутствие в нем секретных данных, ему ответили, что этот блокнот уничтожен…

У нас с Морозовым сложились хорошие взаимоуважительные отношения. Более того, как-то он сказал мне: «Вы своими работами заставляете нас крутиться вовсю».

Морозов был одаренным и смелым конструктором, хорошим организатором, остроумным человеком и хорошим рассказчиком. Как-то, уже работая в Москве, я приехал в Харьков в командировку. Вместе с районным инженером (руководитель военной приемки), моим товарищем по академии Н.А. Ладонниковым приходим к Морозову. Посидели, поговорили. Настало обеденное время. Я говорю Н.А. Ладонникову: «Коля, пойдем-ка пообедаем». Александр Александрович тут же отбрил: «Генералов надо бы кормить обедом через день».

В марте 1979 г. А.А. Морозов уже не работал, болел, почти не выходил из дома. Я в очередной раз приехал в командировку в Харьков. В день отъезда позвонил ему домой, предложил встретиться минут на пятнадцать. Александр Александрович откликнулся с удовольствием. Он страдал жестокими приступами астмы, задыхался, но всегда старался шутить. Вместо четверти часа мы проговорили около двух часов, и я едва не опоздал на поезд.

В быту Александр Александрович был очень скромным человеком и для себя лично стеснялся что-либо попросить. К сожалению, эта черта характера распространялась и на его отношение к подчиненным. Активно помогать им в жилищных вопросах или в других аналогичных просьбах, где требовалась «пробивная сила» начальника, было не в его характере.

В конце июля 1962 г. мне удалось вырваться в отпуск. Жена настояла поехать всей семьей в Сочи. Договорились об этом при одном условии: я не буду стоять в очереди в столовую и других местах питания. И вот в первое же утро пребывания в Сочи жена и дочь встали в очередь в детское кафе, а я присел за открытый столик. Вдруг кто-то сзади меня хлопает по плечу. Оглядываюсь – Морозов. Оказывается, он днем раньше тоже приехал в Сочи с женой и внучкой. Остановились они совсем недалеко от нас. Три недели провели вместе на пляже, вместе ходили обедать в ресторан «Приморский», распивали ежедневно бутылочку сухого вина. За это время было много разговоров, но, как ни странно, о работе ни мной, ни им не было произнесено ни слова. Я как-то спросил его: «Александр Александрович, Вы сейчас депутат Верховного Совета СССР, а приехали отдыхать дикарем. Неужели нельзя было организовать путевку?» Морозов ответил: «Не хочу просить, унижаться…»

Запомнился один его рассказ, связанный с депутатством. Как-то, получив вызов в Москву, он попросил своего старшего сына подвезти его на вокзал. Подъехали к вокзалу, остановились и стали прощаться. Подходит инспектор ГАИ и говорит, что стоянка запрещена, а за нарушение полагается штраф – пять рублей. Морозов возразил, сказав, что правила не нарушены, так как они только остановились, а не стояли. Инспектор настаивал на штрафе. Чтобы отвязаться, Морозов протянул инспектору пятерку. Тот взял деньги и направился было прочь. Александр Александрович остановил его и потребовал квитанцию. Тут инспектор вынимает из кармана какую-то бумажку, разрывает ее на две части и, бросив к ногам Морозова, говорит: «Вот вам квитанция!» Морозов, предъявив депутатское удостоверение, требует, чтобы грубиян подобрал бумажки. Милиционер не посмел ослушаться, нагнулся, покраснел, собирая бумажки. А вокруг уже собрались любопытные, смотрят и не понимают, что происходит: здоровый, краснолицый блюститель порядка, подобострастно согнувшись, стоит перед лысым, невзрачным на вид, крошечного росточка человеком и собирает бумажки…

Однажды мы с Морозовым решили на пляже взвеситься. Заплатили по пятачку. Взвесились. Мой вес оказался 65 кг, а его – 56 кг… Я сказал тогда:

«Смотрите-ка даже цифры одинаковые, хоть и расставлены в обратном порядке».

Мне кажется, что Морозова всю жизнь мучило одно обстоятельство: он не желал делить славу создания танка Т-34 с бывшим главным конструктором М.И. Кошкиным. И вот что я могу привести в подтверждение этому. К 1967 г. фамилия Кошкина, как создателя танка Т-34, постепенно исчезала со страниц газет и докладов, посвященных Дню танкистов и т.д. Первой стояла фамилия Морозова, затем – Кучеренко, хотя последний приобщился к этой работе только в 1939 г., когда танк Т-34 уже ставился на серийное производство.

И вот в июне 1967 г. в двух номерах «Комсомолки» появилось правдивое изложение роли М.И. Кошкина в создании танка Т-34. В статье этой, в частности, подробно рассказывалось о пробеге двух танков из Харькова в Москву и о показе их в Кремле членам Политбюро ЦК партии.

Прочитав эту публикацию, я написал письмо в «Комсомольскую правду» , в котором просил редакцию организовать сбор средств на памятник Кошкину. Мотивировал я это следующим: «Кошкин является создателем танка Т-34, но вскоре после его создания он умер. Если бы Кошкин был жив, его, несомненно, отметили бы правительственными наградами, обеспечивающими сооружение памятника за государственный счет. В связи с преждевременной смертью он этого лишился. Много памятников танку Т-34 стоит по всей Европе. Пусть будет еще один памятник его главному конструктору, построенный за народные деньги».

После этого письма в Нижний Тагил приехал корреспондент «Комсомольской правды», написавший эту статью, и опросил всех бывших харьковчан. По его просьбе они написали свои воспоминания. В последнем разговоре со мной корреспондент обещал организовать сбор средств на памятник. После Нижнего Тагила корреспондент поехал в Харьков. Когда он пришел к Морозову, тот сказал ему: «Ни я, ни кто-либо из моих сотрудников ничего о Кошкине рассказать не можем».

Обещание о сборе средств на памятник корреспондент не выполнил, но в Харькове он отыскал вдову М.И. Кошкина. Жила она в одном доме с Морозовым, только в разных подъездах. Квартира у нее была в запущенном состоянии. Корреспондент пошел в Харьковский горисполком и добился, чтобы ей за государственный счет отремонтировали квартиру. Эта акция властей оказалась единственным тогда памятником прославленному конструктору знаменитой «тридцатьчетверки». Да и от моего письма в газету хоть какая-то польза вышла…

Ж.Я.Котин.

Жозеф Яковлевич Котин

Жозеф Яковлевич Котин – прямая противоположность А. А. Морозова. Это был талантливый организатор и незаурядный политик. Даже названия создаваемых КБ тяжелых танков имели политический оттенок: СМК (Сергей Миронович Киров), КВ (Клим Ворошилов), ИС (Иосиф Сталин) . Это психологически действовало, прежде всего, на заказчиков, да и па других чиновников.

Он никогда не высказывался отрицательно о действиях и предложениях государственных дея телей. Брался сразу за реализацию их идей. Примерами тому могут быть пожелание Н.С. Хрущева спроектировать танк на воздушной подушке, а также предложение В. А. Малышева создать танк с газотурбинным двигателем.

Когда меня вызывали на какие- нибудь совещания в Ленинград, в танковый институт, я всегда, в порядке интереса, посещал Кировский завод. Котин принимал меня всегда радушно, рассказывали показывал, чем они занимаются. Во время одного такого посещения по дороге в КБ я зашел к военпредам, где работали мои товарищи по Академии. У нас состоялся такой разговор с районным инженером, полковником А.П. Павловым.

– Александр Петрович, чем сейчас занимается Котин?

– Американский колесный трактор сдирает.

– Не понимаю, при чем тут трактор? Ведь Котин танкист…

– Котину, если скажут: «Сделай спутник», он возьмется, не сделает, а его заместитель Ермолаев докажет, что спутник летает.

В данном случае получился трактор под названием К-700. За его создание была получена Ленинская премия. Котин много раз пытался предложить трактор К-700 Министерству обороны, но почему-то это не получалось. И вот, когда 14 сентября 1964 г. закончился показ танков Хрущеву, все увидели, что дорогу от смотровой площадки перегородил трактор К-700. Всем правительственным машинам пришлось его объезжать.

На одном из показов Хрущеву Котин представил танк с чудесно сделанными деревянными макетами двух газовых турбин. Из доклада Котина все поняли, что это готовый танк. Я подумал тогда: «Сейчас Никита Сергеевич попросит его завести…»

Морозова я никогда не видел в военной форме, а Котина – в гражданской. Морозов на моей памяти ни разу не был на полигонных и войсковых испытаниях опытных образцов, Котин – всегда. Он много заботился о быте конструкторов, но и много от них требовал. В рутинную конструкторскую чертежную работу он не вмешивался. Это делали его заместители. Мне кажется, после снятия с производства тяжелых танков Котин немного растерялся, чего не скажешь о его сопернике в Челябинске П.П. Исакове, который переключился сразу на создание боевой машины пехоты (БМП), в чем добился больших успехов.

Кировчане (коллектив СКБ-2 Кировского завода в Ленинграде) решили вклиниться в разработку средних танков, где были три конструкторских бюро, свои традиции, где ЦК КПСС и Министерство обороны сделали ставку на А. А. Морозова. Начали они с создания ракетного танка, «объекта 287», который не мог быть массовым. Я как-то сказал в шутку: «Жозеф Яковлевич, зря вы стараетесь, все равно эта машина не увидит света, она пьяная…» (вто время пол-литра «Московской» водки стоило 2 р. 87 коп.).

После неудачи с «объектом 287» Котин начал заниматься танком с ГТД, а потом в июне 1968 г. стал заместителем министра оборонной промышленности. В ранге заместителя министра он с большой свитой представителей министерства и институтов прибыл к нам. Мы в это время трудились над «объектом 172», в котором закладывались основы будущего танка. Уже был изготовлен опытный образец.

Вспоминается один эпизод. Когда мы шли по корпусному цеху, Котин спросил о чем-то рабочего-расточника, а тот ему в ответ: «А вы почему не здороваетесь?» Генерал-полковпик извинился и потом, пока мы шли по цеху, всем кланялся.

Через некоторое время я понял, что Котин сделал ставку на Нижний Тагил, хотя на эту тему мы никогда не говорили. Это мне очень мешало в работе, так как у нас постоянно торчали какие-то люди из институтов и Министерства. Так, например, он потребовал от меня ежедневно ему докладывать по ВЧ телефону, как идут работы по «объекту 172». Я ему ответил: «Жозеф Яковлевич, я этого сделать не могу, так как аппарат находится далеко, в заводоуправлении. В самом лучшем случае на доклад надо тратить не менее часа». Он на это никак не отреагировал.

После этого разговора я вспомнил случай, как во время моего дипломного проектирования конструктор Сергеев сказал: «Котин не будет спать ночами, если кого-то не подцепил на крючок». На этот раз он прислал ежедневного докладчика С.Ю. Выгодского. С ним я был давно знаком. Он до отставки работал начальником моторного отдела на полигоне в Кубинке. Исследователи, сборщики и водители стали жаловаться мне, что он отвлекает их от работы разными вопросами и советами. Я рекомендовал на него не обращать внимания.

Весной 1969 г. на испытаниях «объекта 172» по заводскому кольцу аварийный люк водителя грязью вдавило внутрь. К счастью, от человеческой жертвы спасло то, что водителем был В.М. Назаренко – абсолютный чемпион области по поднятию штанги. Неимоверным физическим усилием Валентин Мефодьевич, зажатый между сидением и крышкой люка, остановил танк, дотянувшись до рукоятки сектора подачи топлива к двигателю, после чего открыл люк и выбрался наружу.

Чтобы не остановить испытания танка в особо тяжелых условиях распутицы, мы заварили люк, и я дал задание разработать новый запор вместо харьковского. Вечером того же дня Выгодский зашел ко мне и сказал, что я принял такое решение неправильно. Мое терпение лопнуло. Я сказал начальнику цеха, чтобы его не пускали на сборку, чему все были рады. После этого Выгодский уехал, и никто больше из соглядатаев к нам не появлялся.

Котин не соглашался пять месяцев с моим заявлением об освобождении от занимаемой должности, но я настоял на своем. После этого, став заместителем председателя НТК УНТВ, я говорил с ним как заказчик с исполнителем.

Я – чиновник

Узнав о том, что А.С. Зверев подписал приказ об освобождении меня от должности, я сразу позвонил Николаю Петровичу Белянчеву, который занимал в то время должность начальника факультета в Военной академии бронетанковых войск, и рассказал ему о случившемся. В ответ он сообщил мне о том, что новый начальник бронетанковых войск маршал

А.Х. Бабаджанян берет его первым заместителем вместо генерал-лейтенанта Кременского и посоветовал мне занять освободившуюся должность заместителя председателя научно-танкового комитета (НТК). Я сначала отказался, мотивируя тем, что с моим недругом Радус-Зеньковичем едва ли сработаюсь. Николай Петрович заверил меня, что его скоро не будет. После этого я согласился с его предложением, а он попросил меня на следующий день прийти на прием к Бабаджаняну.

До этого Бабаджаняна я видел всего один раз осенью 1944 г. в Прикарпатье, когда он, будучи новым командиром 11-го гвардейского танкового корпуса, стоял на возвышенности, наблюдая за продвижением нашей бригады.

Разговор с ним был не долгим, но продуктивным. Я счел его решение о назначении первым заместителем не строевого командира, а инженера правильным, так как управления начальника танковых войск больше всего были связаны с промышленностью. Оказалось также, что он органически не терпит Радус-Зеньковича, который был у него в подчинении в Одесском военном округе. Разговор кончился моим согласием занять должность заместителя председателя НТК. Приказ министра обороны Гречко о моем назначении вышел через три дня. К сожалению, приказ о назначении Н.П. Беляничева первым заместителем у Бабаджаняна министр обороны Гречко не подписал, мотивируя это тем, что Николай Петрович был уже начальником ГБТУ и не оправдал доверия.

Первым заместителем начальника танковых войск был утвержден Ю.А. Рябов – начальник Управления производства и заказов (УПЗ). Рябова я знал давно и всегда недолюбливал, считая его человеком, уходящим в сторону от решения вопросов государственного значения.

Через неделю пребывания на новой должности я узнал, что включен в группу, отправляющуюся в большой рейс по маршруту: Москва – Волгоград – Ашхабад – Теджен – Ашхабад – Ташкент – Курган – Омск – Нижний Тагил-Свердловск – Москва. Организовал эту поездку, будучи заместителем министра оборонной промышленности, Ж.Я. Котин. В состав бригады вошли: А.Х. Бабаджанян, Ж.Я. Котин, начальник сектора оборонного отдела ЦК КПСС В.И. Кутейников, начальник отдела Военно-промышленной комиссии СМ СССР O.K. Кузьмин, председатель НТК Сухопугных войск В.И. Величко и его заместитель Д.М. Головин, начальник УПЗ П.Д. Сирик, начальник танкового полигона А.У. Тарасенко, О.В. Соич, А. А. Морозов и я.

Полет осуществлялся на правительственном самолете Ту-134, в передней части которого размещалась кухня, в средней – салон с большим столом, диваном и креслами, в задней части – кресла со столиками, как в обычных самолетах.

Как только самолет поднялся, Величко, Тарасенко, Головин и я в хвостовом отделении начали игру в преферанс. Минут через 10 в наше отделение зашел Бабаджанян. Увидев, что играют три генерала и один полковник Головин, он поднял его за шиворот, отвел в сторону и сел на его место. Играл маршал хорошо, но азартно, часто темнил на первой руке и поэтому периодически лез на горку. В самолете кормили три раза в день, с коньяком и икрой. Он не давал нам сделать перерыв, чтобы поесть. Мы были вынуждены питаться поочередно, оставляя за себя запасного – Митю Головина.

Видя, что я часто подсаживаю Бабаджаняна при игре в темную, в Волгограде Величко сказал мне: «Ты хочешь служить у него?» Я ответил: «А чего он зарывается?» После этого разговора мы с Величко начали маршалу немного подыгрывать, да и он стал играть поосторожнее.

В Ташкенте Бабаджанян сказал Тарасенко: «Вы дальше с нами не полетите. Вылетайте рейсовым самолетом в Москву». Последний принял приказ к исполнению, хотя очень хотел посмотреть заводы. Как только самолет поднялся в воздух, маршал произнес: «Захотел лететь дальше, а играть-то не умеет…»

Во время этой командировки под Волгоградом и в Теджетте мы посмотрели, как испытываются «объекты 172», на заводах ознакомились с производством, выслушали их руководителей. В Тагиле я набил рюкзак с одеждой для дочери, так как она к тому времени перевелась учиться из Тагильского педагогического института в Московский областной педагогический институт и жила у бабушки в Москве.

За этот период времени мой новый начальник Радус-Зенькович ушел в отпуск, и мне пришлось заниматься всеми делами НТК. У метгя сразу стали возникать недоразумения с Рябовым. Например, главный конструктор ЧТЗ П.П. Исаков представил проект модернизации боевой' машины пехоты (БМП-1) с удлинением корпуса, а главный конструктор Курганского машиностроительного завода Б.Н. Яковлев – с сохранением старого корпуса. Создалась ситуация, аналогичная нашей в Тагиле при создании танка Т-62. Я, конечно, был за удлиненный корпус, при котором улучшаются условия обитания экипажа, уменьшается удельное давление на грунт, повышается плавучесть машины. Яковлев же делал упор на сохранение существующего производства корпусов, хотя трудности перестройки были незначительными. Рябов принял предложение Яковлева. История рассудила нас. Яковлев оказался недальновидным конструктором. У новой машины БМП-2 снизился запас плавучести.

Рябов начал наседать на меня с предложением о реорганизации НТК.

Многие годы в НТК существовали отдел танков и бронемашин, а также отделы вооружения и защиты. Он предложил эти отделы аннулировать и вместо них создать отдел танков и отдел легких бронемашин. Я это делать категорически отказался по двум причинам. Первая – это дело не мое, а председателя НТК. Вторая – пропадут узкие специалисты. Каждый будет знать кое-что обо всем, что затруднит работу с промышленностью и взаимодействие с другими родами войск.

После этого он ко мне не приставал, а я старался к нему не ходить. Когда оставался один, ходил к Бабаджаняну. У Бабаджаняна была хорошая черта – он доверял подчиненным. Поближе с ним я познакомился в командировках. Это был простой в обращении, жизнерадостный, кампанейский человек. Он рассказывал о многих случаях в его жизни, знал множество анекдотов и умел их рассказывать, разделяя по категориям: армянские, еврейские, солдатские и другие. К тридцатилетию Победы в Великой Отечественной войне Бабаджанян сам написал хорошую книгу «Дороги Победы», один экземпляр которой подарил мне с надписью: «Л.Н. Карцеву, славному конструктору наших боевых машин, от всей души. Бабаджанян. 9.4.75 г., г. Москва».

Где-то в двадцатых числах сентября мне позвонил Юрий Евгеньевич Максарев, который был тогда председателем Комитета по изобретательству при Совете Министров СССР. Он предложил мне должность его заместителя по военной тематике с оставлением в кадрах Министерства обороны и с перспективой занять его должность. Я ответил отказом, мотивируя тем, что мне надо добиться постановки на вооружение «объекта 172», в котором реализован весь конструкторский задел, наработанный при мне в Тагиле.

После выхода из отпуска Радус-Зеньковича его сразу уволили и назначили на его место пятидесятичетырехлетнего генерал-майора Дикого Валентина Петровича. Всю свою военную службу он провел в войсках, дослужившись до помощника командующего округом по бронетанковой технике, а перед прибытием в Москву два года был советником начальника бронетанкового управления в Египте.

Дикий оказался умнейшим человеком, чудесным дипломатом, тактичным и чинопослушным военным. Мы с ним проработали вместе 10 лет, как говорят, душа в душу, не мешая друг другу, хотя попыток рассорить нас со стороны Рябова было множество. Мне досталась промышленность, ему – все остальное.

До нового года я практические все время был в Тагиле, настраивая Венедиктова на нужный лад, хотя он и сопротивлялся. Так, после испытания первой партии «объектов 172», как я и предполагал, ненадежной оказалась харьковская ходовая часть. Мне с Вайсбурдом пришлось потратить много энергии и нервов, чтобы уговорить Венедиктова войти с предложением об установке на этот танк ходовой части с нашего «объекта 167». Он все твердил, что против этого Зверев, с которым не хочет ссориться. В конце концов, это предложение Венедиктов вынес на обсуждение, и все его одобрили.

Кстати, в один из приездов в Москву я посетил Красногорский механически® завод и договорился с конструкторами, чтобы они для «объекта 172» создали лазерный дальномер вместо оптического, который стоял на башне харьковского танка Т-64А. Они этот дальномер сделали очень быстро, это облагородило лобовую часть башни, упростило измерение дальности, повысило его точность.

С начала 1970 г. я объездил все заводы, с которыми имел дело НТК, и в первую очередь посетил Волгоградский тракторный завод, на котором до этого никогда не был.

В конце декабря 1970 г. Бабаджаняну позвонил из Мурома директор тепловозостроительного завода с жалобой на военпредов, которые не принимают бронелетучки, в связи с чем завод не выполнит годовой план, отчего материально пострадает коллектив предприятия. Бронелетучки состояли из бронированного тепловоза и двух платформ, па одну из которых устанавливался танк. С боков тепловоза за броней было пространство для размещения людей.

Дикий попросил меня поехать в Муром и разобраться на месте. Я взял с собой двух офицеров, которые занимались этим делом. Приехали мы во второй половине дня, посмотрели летучку, послушали директора и военпреда, приняли решение начать рассмотрение замечаний с 9 часов на другой день.

Директор решил провести совещание в зале заседаний. Когда мы зашли, зал был переполнен. Он стал представлять присутствующих: второй секретарь Горкома КПСС, секретарь парткома завода, председатель профкома завода и т.д. Я попросил принести тетрадь, расчертил ее на графы и записал первое замечание: «При выстреле из танка открываются дверцы тепловоза». Я спросил директора: «Что будем делать?» Он ответил: «Надо усилить запор у ручки двери». Я записал его предложение в соответствующую графу, а затем спросил: «С какого номера?» Он немного растерялся, а потом сказал: «С первого». Дальнейшее рассмотрение пошло таким же порядком.

Дошли до самого крупного замечания. Во время испытаний образца на Дальнем Востоке кто-то предложил на пустой платформе поставить бронированный ящик шириной и высотой 120 сантиметров, чтобы туда сажать солдат. С этим ящиком попали под какой-то дождь, после чего ему приделали крышу. Солдаты прозвали это сооружение «собачья будка». Так как в этом ящике стало темно, НТК потребовал провести в него свет от тепловоза, Посмотрев на директора, я сказал: «Этот ящик вообще надо убрать. Вы согласны?» Он, конечно, с радостью согласился, при печальных лицах приехавших со мной офицеров. И так до обеда мы рассмотрели почти все замечания .

После обеда в зале остались только заводчане, и мы решили быстро все оставшиеся вопросы. До конца дня протокол был отпечатан и подписан, и мы на другое утро поехали домой.

После Нового года директор завода позвонил Бабаджаняну и сообщил о том, что они программу закончили полностью, поблагодарил маршала за помощь и попросил назначить председателем комиссии по утверждению чертежно-технической документации на бронелетучку Л.Н. Карцева. После утверждения этой документации мне пришлось утверждать документацию в Мариуполе и на бронепоезд.

На Кировский завод в Ленинграде по своей воле я не ездил, так как считал их работу бесперспективной, а руководителей КБ зазнайками. Создавали они танк с газовой турбиной, составляли всяческие решения с Рябовым, которые потом полностью не выполняли, из-за чего у них бывали трения с военной приемкой, которые кончались последующими решениями ГБТУ и завода.

Однажды проверить выполнение очередного решения послали меня. Проверка проводилась на заводе им. Климова у главного конструктора газотурбинного двигателя С.П. Изотова, в кабинет которого набилось много народа. Главный конструктор Кировского завода Н.С. Попов представил некоторых из них, в том числе и двух инструкторов Обкома КПСС, которые курировали оба завода. Докладывал районный инженер, полковник И.П. Афанасьев. Он начал перечислять пункты последнего решения и результаты их выполнения. Вдруг Попов вскочил со своего места, истерично закричал: «ГБТУ против нашего танка!» – и выскочил из комнаты.

Я повернул голову в сторону инструкторов обкома и сказал: «Попов пока не Герой Социалистического Труда, а так себя ведет. Когда вы его сделаете Героем, с ним вообще не справитесь. Ему надо заниматься не политикой, а своим делом, выполнять решения по доработке конструкции танка, которые он сам подписал. Афанасьев выполняет свои обязанности и получает за это деньги». Видя такое дело, Изотов вышел из комнаты и через некоторое время привел успокоившегося Попова. Дальше совещание прошло без истерик. Все вопросы были согласованы.

Вскоре меня назначили председателем комиссии по рассмотрению деревянного макета нового таттка у Попова. Замечаний было много, но одно было особое – по башне. Для того чтобы уменьшить массу танка, кировчане решили уменьшить высоту башни по бокам, в зоне экипажа, в результате чего в середине образовался прямоугольный выступ для пушки, который не позволял установить люки экипажа, как положено, большой осыо поперек башни. Они же поставили люки так, что члены экипажа должны были садиться в танк и там поворачиваться на 90 град. Это сильно затрудняло вход и выход из машины. Когда поднялся этот вопрос, Попов показал мне ГОСТ на размеры люка, которые соблюдены у них. В ответ, указав на дверь, я спросил: «Николай Сергеевич, дверь в вашем кабинете сделана по ГОСТу?» Он ответил: «Да». Я предложил ему перевернуть дверь на 90 град., а потом через нее выйти… На том обсуждение было закончено. Мы уехали, не утвердив макет.

После этого Попов установил башню с автоматом заряжания харьковского танка Т-64А. Видимо, по его просьбе меня не стали посылать на Кировский завод. Позднее Н.С. Попов стал Героем труда, Лауреатом Ленинской премии, членом ЦК КПСС, сумел организовать на Омском заводе производство танка Т-80, который был хуже и дороже уже стоявших на производстве танков Т-72 и Т-64А.

В 1974 г. Генштаб заказал нам научно-исследовательскую работу по определению боевой эффективности наших танков, в результате которой составить таблицу коэффициентов военно-технического уровня по отношению к танку Т-55, приняв его коэффициент за единицу. Председатель НТК решил сам стать руководителем этой темы. Участниками этой работы стали два научно-исследовательских института и Военная академия бронетанковых войск. Срок на проведение этой НИР – два года. В течение этих двух лет Валентин Петрович периодически собирал исполнителей. Они о чем-то спорили, но решение было стандартным – продолжить работу. Я в этой работе не участвовал, так как не видел в ней никакой продуктивности: танки оставались такими, какими они есть.

Как-то вечером в воскресенье Дикий звонит мне и сообщает, что заболел, а в понедельник на десять часов назначено последнее заседание по этой теме, так как во вторник из Генштаба приедет полковник за таблицей коэффициентов. Он попросил меня провести это совещание и сделать таблицу для Генштаба.

С.П.Изотов.

Собрались мы в кабинете председателя НТК. Как и на предыдущих совещаниях, единого мнения не было. Я обнаружил, что большинство разногласий по сотым долям, поэтому предложил их не считать, а оставить только десятые. Присутствующие с моим предложением согласились. Оказалось, что почти все коэффициенты по каждому танку стали одинаковыми… Например, коэффициент танка Т-62 стал 1,1 у всех. После этого я спросил: «Кто знает, как выбирают Папу Римского?» Из присутствующих никто не знал. Я рассказал, что епископов-выборщиков запирают в комнате с печью и не выпускают до тех пор, пока из нее не пойдет дым, означающий, что Папа избран. Затем я сказал, что иду на обед, запру их, а потом выпущу после того, как они согласуют остальные пункты. После обеда я открыл дверь и спросил, как идут дела. Они сказали, что согласованы все коэффициенты, кроме перспективного танка. Я рассказал исторический случай. Когда Суворов взял Измаил, к нему зашел в палатку адъютант и доложил, что Царица хочет знать, сколько убито турок? Он ему ответил: «Пиши больше, жалко что ли этих басурманов?» Следуя Суворову, возьмем наибольшую цифру из всех предложенных, потому что из нас никто не знает, что это будет за танк и когда. Все согласились с моим предложением и пошли на обед. Я начисто переписал таблицу и отдал в печать. Через час она была отпечатана. Все участники ее завизировали. Я зашел к Бабаджаняну, он ее без замечаний утвердил. На следующий день таблица была в Генштабе. НИР была закончена в установленные сроки. Валентин Петрович сразу выздоровел и вышел на работу.

Читатели, видимо, заметили – решения я старался писать сам, так как в результате они были уже отредактированы и написаны четким, разборчивым почерком, что облегчало труд машинисток.

Продолжение следует

Нелегкая судьба легкого танка

Петр Кириченко,

полковник в отставке, ветеран ГАБТУ

Использованы иллюстрации из архивов М. Павлова и редакции.

Легкий танк «объект 934» («Судья»)

В послевоенной жизни наших Вооруженных Сил и всего отечественного военно-промышленного комплекса важным рубежом был конец . 1969 – начало 1970 г. Этот период характеризовался началом перехода от практики и иди в иду алы того краткосрочного планирования развития отдельных видов вооружения и военной техники (далее В ВТ) к внедрению их системного планирования на д лительную перспективу. Для организационного обеспечения такого перехода в Министерстве обороны СССР был создан специальный аппарат из нескольких Главных управлений, руководство которыми было возложено на вновь назначенное должностное лицо – заместителя министра обороны СССР по вооружению.

Задача нового аппарата была весьма сложной и многогранной. От него требовалось формирование единой системы вооружения, включавшей в себя основные направления развития (далее – ОНР) всех видов ВВТ на длительную перспективу (до 15 лет) и программу вооружения (далее – ПВ) с конкретными планами научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (далее – НИОКР) по оборонной тематике и реализации их результатов в серийном производстве на ближайшие годы (8-10 лет).

Работа должна была выполняться с участием генеральных заказчиков ВВТ (управлений командующих видами вооруженных сил и начальников родов войск), совместно с министерствами оборонных отраслей промышленности, с привлечением академических и отраслевых научно- исследовательских организаций, конструкторских бюро и ведомственных проектно-технологических институтов.

ОНР и П В должны были обеспечивать поддержание качественного и количественного уровня развития ВВТ, соответствующего требованиям отечественной военной доктрины, не уступающего зарубежным аналогам и оппонентам, а по ключевым видам ВВТ – опережающего их развитие.

Окончательные решения о планируемом военно-техническом уровне отечественных ВВТ, путях и сроках его достижения, объемах и сроках серийного выпуска новых образцов, соответствующем развитии производственных мощностей промышленности и выделении необходимых бюджетных ассигнований готовились военным ведомством совместно с Военно-промышленной комиссией Совета Министров СССР и соответствующими отделами Госплана СССР. Разработанные и согласованные всеми заинтересованными сторонами ОНР и ПВ подлежали утверждению постановлением ЦК КПСС и СМ СССР.

Казалось бы, что такой системный подход должен был гарантировать глубокую и всестороннюю проработанность планов, научно-техническую и военно-экономическую обоснованность принимаемых решений и, как следствие, их однозначность и реализуемость.

Однако сложность формирования системы вооружения возникала уже на начальной стадии, когда требовалось квалифицированное решение специфических вопросов военно-экономической эффективности того или иного вида ВВТ, его соответствия требованиям современного боя и сопоставления с ожидаемым или уже достигнутым уровнем ВВТ наших военно-политических оппонентов. К сожалению, иногда при решении этих вопросов ключевое значение имела не объективность результатов скрупулезных военно-научных и технико-экономических исследований, проведенных квалифицированными специалистами низового звена, а субъективные факторы, включая преувеличенный апломб и излишнюю самоуверенность того или иного начальника.

О том, как в этих условиях складывалась судьба развития наших основных танков Т-64, Т-72 и Т-80, подробно говорилось в ряде ранее опубликованных статей, в том числе в материале «Парадоксы отечественного танкостроения» («ТиВ» №2-4/2005). И хотя путь развития этих танков был сложен и тернист, его дальнейшее направление четко определилось самой жизнью адекватно современным военно-политическим и экономическим условиям Российской Федерации и находит реальное воплощение в современных и перспективных отечественных основных танках.

В отношении их легких собратьев – плавающих танков – проблема развития этого направления оказалась еще более сложной и до наших дней окончательно не разрешена. Из предлагаемой статьи читатель узнает о причинах такого положения, сущности проблем и конкретных шагах, какие предпринимались на пути их решения.

Ж.Я.Котин.

И.Г. Павловский.

К истории вопроса

Прежде всего, несколько слов о ситуации, которая сложилась но легким плавающим танкам в рассматриваемом периоде (конец 1969 – начало 1970 г.).

Своеобразие этой ситуации вытекало из своеобразия самих легких плавающих танков. Если в отношении основных танков вопрос об их назначении, штатной принадлежности и основных тактико-технических характеристиках не был предметом разногласий, а различие мнений было связано с выбором тех или иных вариантов конструктивных и компоновочных решений, то в отношении нового легкого плавающего танка разногласия возникали на концепционном, идеологическом уровне.

К этому времени практически завершилось штатное укомплектование войск легкими плавающими танками первых послевоенных поколений. Это были танки ПТ-76, разработанные совместными усилиями конструкторов Челябинска, Ленинграда и Горького под общим руководством Ж.Я. Котина и принятые на вооружение Советской Армии еще в 1951 г., а также их последующая, более совершенная модификация – танки ПТ-76Б, разработанные ОКБ Сталинградского (с 1961 г. – Волгоградского) тракторного завода с участием ряда смежников под общим руководством И.В. Гавалова и принятые на вооружение в 1958 г.

Комплекс вооружения этих танков состоял из 76-мм танковой пушки Д-56Т (Д-56ТС) с боекомплектом 40 выстрелов (24 с осколочно-фугасной гранатой, 4 с бронебойно-трассирующим, 4 с подкалибериым бронебойно-трассирующим и 8 с кумулятивным снарядами) и 7,62-мм спаренного пулемета СГМТ с боекомплектом 1000 патронов. В танках ПТ-76Б пушка и спаренный пулемет были стабилизированы в вертикальной и горизонтальной плоскостях наведения.

Легкое бронирование (корпус 10-13 мм, башня 10-20 мм) обеспечивало защиту лишь от наиболее ходовых калибров стрелкового вооружения противника.

Характерной особенностью этих танков явились высокие водоходные качества: плавучесть за счет собственного водоизмещения, максимальная скорость движения на плаву 10,2 км/ч и хорошая маневренность. Более низкое, чем у других танков, значение удельного давления на грунт (не более 0,49 кг/см2 ) обеспечивало повышенную проходимость плавающих танков по слабым грунтам. Параллельное использование гусеничного и водометного движителя облегчало движение танка по мелководью и выход из воды па крутой берег.

По действовавшим штатам Сухопутных войск Советской Армии этими танками комплектовались разведывательные подразделения общевойсковых частей, а также небольшое количество линейных танковых подразделений в некоторых специфических районах (главным образом, северных) с труднопроходимой заснеженной иди заболоченной местностью. В дальнейшем в разведывательных подразделениях их сменили средние, а затем основные танки. В Военно-морском флоте плавающие танки находились на вооружении линейных частей морской пехоты.

Ограниченный характер применения плавающих танков определял их сравнительно небольшую штатную потребность, что порождало у командования Сухопутных войск и некоторых других должностных лиц сомнения в необходимости разработки нового плавающего танка.

Эти сомнения еще более усилились, когда возник новый класс плавающей военной техники легкой весовой категории – боевые машины пехоты. Первые образцы этих машин – БМП-1, разработанные ОКБ Челябинского тракторного завода под руководством П.П. Исакова, были приняты на вооружение Советской Армии в 1966 г. Появление в войсках БМП-1, вооруженных 73-мм орудием 2А28 («Гром») с боекомплектом из 40 кумулятивных и осколочных выстрелов в механизированной укладке, спаренным с ним 7,62-мм пулеметом ПКТ с боекомплектом в 2000 патронов и четырьмя ПТУР 9М14М («Малютка»), привело многих военачальников к мысли о том, что необходимость в перспективном легком плавающем танке теперь отпала.

К такой же мысли склонялся и Главнокомандующий Сухопутными войсками (далее ГКСВ) генерал армии И.Г. Павловский. Это нашло отражение в его докладе министру обороны СССР 20 апреля 1968 г. о проекте восьмилетнего плана развития ВВТ Сухопутных войск.

Однако министр обороны СССР Маршал Советского Союза А. А. Гречко придерживался иного мнения. В его резолюции по докладу ГКСВ значилось:

«По танку ПТ-76: отказываться от танков этого типа не следует. Нужен новый легкий плавающий танк с более мощным вооружением и броней при весе не более 15 т. Предусмотреть в проекте 8-летнего плана разработку такого танка».

Такая позиция министра была с воодушевлением воспринята теми сотрудниками аппарата Начальника танковых войск, кто был связан с историей создания и развития танков ПТ-76 и ПТ-76Б, хорошо знал их достоинства и возможности дальнейшего совершенствования. Позицию сторонников плавающих танков укрепили эффективные действия поставленных за рубеж танков ПТ-76 в локальных войнах, в частности, в ходе арабо-израильского конфликта.

Во исполнение столь однозначного указания А.А. Гречко в адрес Министерства оборонной промышленности (далее МОП) был направлен проект восьмилетнего плана, где в числе других тем по бронетанковому вооружению и военной технике предусматривалась разработка нового легкого танка, превосходящего по ТТХ ПТ-76Б и новые зарубежные легкие танки.

Для включения в план НИОКР на 1970-1973 гт. темы по разработке такого танка заместителю министра обороной промышленности Ж.Я. Котину 4 декабря 1969 г. была направлена тематическая карточка с конкретными требованиями по основным характеристикам нового танка, в том числе:

1) Боевая масса танка-не более 15 т;

2) Вооружение:

– нарезная 100-мм пушка Д-33 (находившаяся в разработке в ОКБ-9 Уралмашзавода и имевшая расчетную массу примерно на 600 кг меньше серийной 100-мм танковой пушки Д-10Т);

– противотанковый ракетный комплекс 9К111 «Фагот»;

– пулемет калибра 12,7 мм для стрельбы по наземным и зенитным целям;

3) Защита:

а) броневая:

– от 23-мм бронебойного снаряда при курсовых углах ± 35°;

– от 12,7-мм бронебойной пули при курсовых углах ± 70°;

– от 7,62-мм бронебойной пули при всех курсовых углах;

б) противоатомная:

– коллективная автоматическая, с герметизацией обитаемого пространства, с созданием противодавления и фильтрацией нагнетаемого воздуха;

– кратность ослабления радиации – не менее чем у БМП-1;

4) Подвижность:

– максимальные скорости движения:

на суше – 70 км/ч;

на плаву – 12 км/ч;

– запас хода по топливу на суше – 700 км.

Разработку было предложено провести на конку рсных началах силами ЧТЗ (П.П. Исаков), ВгТЗ (И.В. Гавалов), ММЗ (Н.А. Астров) с участием ВНИИТрансмаша (B.C. Проскуряков).

Копии карточки темы были направлены для проработки всем названным предприятиям. Предлагались следующие этапы и сроки исполнения:

– аванпроект – II квартал 1970 г.;

– представление предложений — III квартал 1970 г.

Быстрее всех откликнулся Игорь Валентинович Гавалов. Рассмотрев карточку темы, он уже 28 декабря 1969 г. представил заключение в адрес своего руководства – Министерства тракторного и сельскохозяйственного машиностроения (далее – МТиСХМ) – ив адрес управления Начальника танковых войск (далее — УНТВ). Дав принципиальное согласие на проведение работ по ТТТ заказчика, он в то же время счел необходимым внести в них некоторые уточнения. Так, по характеристикам подвижности он предложил вместо однозначных параметров задать некоторые диапазоны, в том числе по максимальным скоростям движения на суше и на плаву (соответственно, 60-70 и 10-12 км/ч) и по запасу хода (600-700 км).

А.А.Гречко.

П.П.Исаков.

И.В. Гавалов.

Н.А. Астров.

Вместе с тем Гавалов выдвинул неординарное предложение выполнить предварительный проект в двух вариантах:

– с классическим размещением экипажа в бронекорпусе, обеспечив одинаковый уровень защиты экипажа и внутреннего оборудования танка («объект 934»); предполагаемая масса – 14,6 т;

– с размещением экипажа в бронекапсуле, расположенной внутри корпуса танка и обеспечивающей повышенную броневую и противоатомную защиту личного состава («объект 934Б»); предполагаемая масса – 10 т.

Управление спецпроизводства МТиСХМ, рассмотрев предложения И.В. Гавалова, представило 12 февраля 1970 г. свое решение, в котором, в основном, одобрило предложения ОКБ ВгТЗ, однако сочло необходимым изменить этапы и сроки работы. Предлагалось ограничиться этапом аванпроекта, установив срок его представления — IV кв. 1970. Последующее решение по срокам работ, компоновочным схемам, весовым и защитным характеристикам танка предлагалось принять по результатам рассмотрения аванпроекта.

Иную концепцию танка предложили специалисты МОП. В заключении 6-го Главного управления (далее 6 ГУ) и Управления опытных работ (далее УОР) МОП от 24 февраля 1970 г. предлагалось в качестве базы нового легкого тапка принять БМП. Срок представления аванпроекта предлагалось перенести на I квартал 1971 г.

Наличие таких взаимоисключающих предложений относительно базы нового танка потребовало их сравнительного анализа и принятия наиболее обоснованного решения.

Заказчик и исполнители были согласны с необходимостью создания единой базы для всего семейства военных гусеничных машин легкой весовой категории (далее – ВГМ АВК), включая новый легкий плавающий танк и новую БМП (далее для краткости – НЛПТ и НБМП соответственно). Однако в вопросе о выборе базы для этого семейства имелось существенное расхождение: чему отдавать приоритет? То ли НЛПТ с более высоким уровнем тактико-технических характеристик, то ли НБМП, как наиболее массовой машине общевойскового назначения? Предпочтение заказчика было на стороне НЛТП. Принятие его в качестве базы нового семейства ВГМ ЛВК означало бы повышение уровня характеристик всего семейства. Специалисты МОП отдавали пальму первенства БМП, как наиболее массовому классу машин с налаженным крупносерийным производством. В связи с. этим руководство МОП полагало допустимым поступиться рядом характеристик НЛПТ, уложив их в прокрустово ложе шасси БМП.

Дополнительную интригу в развитие событий внес особый интерес к НЛПТ, проявленный командованием Воздушно-десантных войск. В связи с этим к повестке дня добавлялась немаловажная и непростая проблема обеспечения авиатранспортабельности этого танка.

Поэтому к моменту подготовки постановления СМ СССР и ЦК КПСС о плане ОКР и НИР на 1971- 1975 гг. тема НЛПТ из раздела ОКР была переведена в раздел НИР с соответствующей отсрочкой завершения работ. В приложение к постановлению Совета Министров СССР и ЦК КПСС от 8 июня 1970 г. была включена тема НИР «Исследование путей создания нового плавающего авиатранспортабельного танка, определение оптимальных ТТТ – II кв. 1971 г.».

Поскольку данное постановление практически возвращало работу в исходное положение, споры вокруг концепции нового танка разгорелись с новой силой. Предметом разногласий, в том числе внутри военного ведомства, стал вопрос о назначении и штатной принадлежности нового танка, во многом определяющий требования к его основным характеристикам.

Так, ГКСВ генерал Г.И. Павловский считал новый легкий танк исключительно средством разведки. Поэтому в его докладе министру обороны маршалу А. А. Гречко 17 июля 1970 г. по плану НИОКР на 1970-1973 гг. тема по новому легкому танку была отнесена к разделу разведывательных машин. Однако министр обороны вновь не согласился с ГКСВ. В этом, видимо, отразились существенные различия в боевом опыте этих двух военачальников. Генерал И.Г. Павловский окончил Великую Отечественную войну в звании полковника, командуя 328-й стрелковой дивизией. Эта дивизия под его командованием действовала на сравнительно небольшом пространстве восточной Европы, ограниченном районами Померании, центральной и северной Польши и центра Германии. В то же время маршалу А.А. Гречко, окончившему войну в звании генерал-полковника, довелось в ходе войны командовать 12-й, 47-й, 18-й и 56-й армиями, быть заместителем командующего войсками Воронежского и 1 -го Украинского фронтов, а с декабря 1943 г. до конца войны командовать 1-й гвардейской армией. Под его командованием войска участвовали в десантной операции по освобождению Таманского полуострова, прошли с боями через всю Украину, участвовали в Житомирско-Бердичевской, Проскуровско-Черновицкой, Львовско-Сандомирской, Восточно- и Западно-Карпатских, Моравско-Остравской и Пражской операциях, форсировали с боями множество больших и малых рек.

Поэтому маршал представлял себе совсем иное предназначение НЛПТ. Об этом свидетельствует резолюция министра, написанная им на докладе ГКСВ от 17 июля 1970 г. и приводимая дословно:

«Надо, чтоб это был легкий танк с хорошей броней и оружием. Причем ввести его па воор. ОТП [отдельных танковых полков] и ТД [танковых дивизий] по батальону-роте. Подумайте. А разведывательная машина – это другое. Гречко».

Другими словами, речь шла о линейных легких тапках, которые должны были наряду с основными танками состоять на вооружении танковых соединений и частей Сухопутных войск. Такое штатное предназначение многократно увеличивало потенциальную потребность в этих танках и определяло иной набор требований по сравнению с узкой областью их применения в качестве разведывательных машин.

С учетом такой постановки вопроса министром обороны в тактико-техническое задание на проведение НИР по новому легкому танку, предусмотренной постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 8 июня 1970 г., военным ведомством неоднократно вносились изменения и уточнения.

В частности, по указанию ГКСВ генерала армии И.Г. Павловского, Миноборонопрому (Ж.Я. Котину) 17 октября 1970 г. было направлено письмо о том, чтобы в ходе работ по этому постановлению дополнительно к ранее выданным требованиям предусмотреть установку в танке спаренного с пушкой 7,62-мм пулемета. В то же время, продолжая рассматривать новый плавающий танк как средство разведки, ГКСВ настаивал на установке в нем разведывательной аппаратуры.

Первый аванпроекг нового легкого танка («объект 788») поступил от ЧТЗ 29 апреля 1971 г. Проект предусматривал следующие характеристики танка:

– масса – 15,2 т (что обеспечивало запас плавучести 24%);

– вооружение – 100-мм пушка и 12,7-мм пулемет;

– защита – на уровне БМП;

– удельная мощность 26,5 л.с./т (обеспечивается установкой двигателя УТД-23М, 400 л.с., разработанного Барнаульским заводом транспортного машиностроения – далее БЗТМ);

– максимальная скорость на суше 65 км/ч, на плаву 7 км/ч;

– запас хода 600 км;

– гарантийная наработка – 3000 км, гарантийный срок службы – 5 лет.

При этом предлагалось исключить требования об установке ракетного комплекса «Фагот», оборудования для самоокапывания и водометных движителей. Сохранение этих требований привело бы, по данным разработчика, к увеличению массы танка до 17,5-17,7 т и, соответственно, к недопустимому снижению запаса плавучести до 20,8-20,6%.

Получение от ЧТЗ такого аванпроекта, естественно, не удовлетворяло заказчика.

Совсем иначе выглядел конкурсный аванпроект, поступивший от. ВгТЗ 21 мая 1971 г. Как уже отмечалось выше, проект был разработан в двух вариантах:

– «объект 934» – классическое размещение экипажа в корпусе; масса танка- 14,8 т;

– «объект 934Б» – размещение экипажа (в том числе механика-водителя) в башне-капсуле; масса танка – 14,6 т.

В обоих вариантах предусматривалась спаренная установка 100-мм пушки и 7,62-мм пулемета, стабилизированная в двух плоскостях наведения, а также возможность запуска управляемых реактивных снарядов через ствол пушки.

Предложенная в проекте установка разработанного БЗТМ дизельного двигателя УТД-25 (360л.с.) обеспечивала удельную мощность танка 24,1 л.с./т («объект 934») – 24,6 л.с./т («объект 934Б»). Максимальная скорость движения на суше составляла 65 км/ч, на плаву – 10- 11 км/ч. Запас хода по топливу на суше обеспечивался на уровне 600 км, гарантийная наработка – 10000 км, гарантийный срок службы 5 лет.

Одновременно с аванпроектом ВгТЗ представил техническое предложение по установке в оба варианта нового танка в качестве альтернативного артиллерийского вооружения пушки Д-58 калибра 85 мм. В этом случае масса танка не превышала бы 13 т, что облегчило бы решение проблемы его авиадесантируемости беспосадочным способом. При этом высокая удельная мощность танка (более 27,5%) обеспечивала бы существенное повышение era подвижности на суше и на плаву, а увеличенный запас плавучести повысил бы безопасность преодоления танком водных преград, в том числе при высокой балльности волнения водной поверхности.

10 июня 1971 г. аванпроекты ЧТЗ и ВгТЗ были предварительно рассмотрены на секции №6 Научно-технического совета (НТС) МОП. В заключении секции давался ряд существенных замечаний к обоим проектам, в том числе:

– оба проекта не в полной мере отвечают требованиям по броневой и противоатомной защите;

– не соответствует ТЗ гарантийный срок службы «объекта 788»;

– в «объекте 934» отсутствует 12,7-мм пулемет;

– представленные в проектах параметры массы танка – 14,8 т

(«объект934») и 15,2 т («объект 788») – нереальны. Фактическая масса танков в предлагаемых разработчиками вариантах конструкции, по оценке экспертов МОП, составит 17,5 т в стальном исполнении бронекорпусов и башен и 16,5 т в алюминиевом исполнении, тогда как предельно допустимая масса не должна превышать 16 т;

– по заключению специалистов МОП, в представленном конструктивном исполнении ходовой части танков недостаточна прочность и надежность опорных катков, гидроамортизаторов и передних балансиров, не обеспечена устойчивость гусениц;

– использование 85-мм пушки Д-58 вместо 100-мм пушки Д-33 (объекты ВгТЗ) не соответствует ТЗ и не обеспечит требуемой эффективности вооружения.

При сравнительной оценке секцией компоновочных решений предпочтение было отдано переднему расположению МТО, реализованному в «объекте 788» и обеспечивающему унификацию с БМП.

С учетом изложенных замечаний секция №6 НТС МОП приняла следующее решение:

– новый легкий танк создавать на шасси БМП;

– в комплексе вооружения танка использовать 100-мм пушку и стабилизатор «Горизонт».

Проскурякову (ВНИИТрансмаш) совместно с ЦНИИТочмаш, ВНИИСтали, ВНИИСигнал, НИИДвигателей и другими соразработчиками поручалось до 01.07.71 подготовить проект тематической карточки с приложением оптимальных ТТТ и согласовать с МО. Такое решение секции НТС МОП фактически означало возвращение работы к исходной стадии.

Заказчик, рассмотрев 19 июня 1971 г. оба аванпроекта нового легкого плавающего танка на заседании секции 3-го отдела НТК УНТВ, пришел к другому решению. Было признано целесообразным принять в качестве основы для дальнейшей работы вариант НЛПТ, предложенный ВгТЗ, с размещением экипажа в общем корпусе («объект 934») при условии доработки его по ряду по отмеченных замечаний.

Возникла ситуация, при которой каждое из ведомств на уровне своих конструкторских и научно-технических подразделений, а за ними и министерских главков стало однозначно придерживаться своей особой позиции, не совместимой с позицией оппонентов. Поиск согласованных решений затянулся на несколько лет и потребовал вмешательства вышестоящих инстанций. Наряду с мудреностью самой проблемы определенную сумятицу вносила непоследовательность позиции того или иного ведомства при смене руководящих лиц.

Вот некоторые факты, иллюстрирующие мучительные поиски решения этой непростой проблемы.

8 июля 1971 г. на секции №6 НТС МОП рассматривался вопрос о создании нового легкого танка и новой БМП на единых узлах. В связи с возникновением описанных выше разногласий между заинтересованными ведомствами секция пришла к выводу о необходимости этапа изготовления и испытания экспериментальных образцов. Был предложен проект тематической карточки по НЛПТ, предусматривающий следующие тактико-технические характеристики:

– масса- 16 т;

– параметры подвижности:

удельная мощность 25 л.с./т;

- скорости движения:

на суше – максимальная – 65 км/ч,

средняя – 45 км/ч;

на плаву максимальная – 10 км/ч;

– запас хода – 600 км.

– гарантийная наработка – 10000 км пробега, 500 моточасов;

– вооружение:

– стабилизированная в двух плоскостях наведения спаренная установка – 100-мм пушки Д-33 под выстрелы пушки Д-10Т (бронебойно- подкалиберный, кумулятивный, осколочно-фугасный), с возможностью пуска управляемых реактивных снарядов через ствол;

– ,62-мм пулемет;

– установка 12,7-мм пулемета для стрельбы по наземным и воздушным целям.

Секцией был предложен следующий состав разработчиков:

Челябинский тракторный завод – по машине в целом;

Курганский машиностроительный завод – по узлам шасси;

ВНИИТрансмаш – комплекс работ по обеспечению темы;

ОКБ-9 Уралмаша-по пушке Д-33;

– этапы и сроки выполнения работы:

эскизно-технический проект -

III кв. 1972 г.;

экспериментальный образец -

IV кв. 1973 г.:

представление предложений – III кв. 1974 г.

Компоновка легкого плавающего танка «объект 934».

Предложенный секцией №6 НТС МОП проект тематической карточки, в том числе выбор в качестве разработчика машины ОКБ ЧТЗ и исключение из числа соразработчиков ОКБ ВгТЗ, отражал концепцию нового танка, принадлежащую МОП и исходящую из приоритета новой БМП.

Поскольку выполнение комплекса НИОКР в обеспечение данной темы было возложено решением МОП на ВНИИТрансмаш, руководство НТК УНТВ приняло решение 27 августа 1971 г. рассмотреть на объединенном заседании секций 2-го и 3-го отделов НТК результаты приводимой ВНИИТрансмаш НИР «Исследование путей создания нового легкого плавающего танка». На это заседание были приглашены представители всех заинтересованных ведомств и предприятий.

Выступивший с основным докладом руководитель этой НИР В.Ф. Викторов (ВНИИТрансмаш) изложил позицию института, фактически дублирующую выбор варианта танка, сделанный секцией №6 МОП 8 июля 1971 г. Более того, он предложил не включать в комплекс его вооружения установку 12,7-мм пулемета, что снижало огневые возможности танка.

Развернулись горячие прения между представителями разных ведомств и организаций. Представитель НТК УНТВ полковник С.Д. Беневоленский высказал основные доводы в пользу выбора технических решений, реализованных в «объекте 934». Представитель 38 НИИИ МО полковник А.И. Кривенко озвучил и обосновал позицию института, отдавшего предпочтение «объекту 934Б». Мнение 6-го ГУ МОП (B.C. Карпенко) и ЧТЗ (П.П. Исаков) было единодушным и сводилось к необходимости разработки нового танка массой в 16 т на базе БМП.

Таким образом, состоявшийся обмен мнениями не привел к сближению позиций сторон. Наоборот, добавилась позиция 38 НИИИ МО в пользу варианта «объект 934Б». Кроме того, разработчик двигателей семейства УТД главный конструктор БЗТМ Б.Г. Егоров вышел с новым предложением об установке на танк двигателя УТД-30 мощностью 500 л.с., находящегося в разработке.

Учитывая соображения, высказанные сторонами, объединенная секция 2-го и 3-го отделов НТК УНТВ вынуждена была 27 августа 1971 г. принять решение, предусматривающее продолжение работы по двум вариантам:

– по варианту ЧТЗ, как наиболее полно воплощающему требование унификации нового танка с серийной БМП;

– по варианту ВгТЗ, как наиболее полно обеспечивающему выполнение тактико-технических требований к НЛПТ.

Кроме того, решением секции было предложено проработать вопрос об установке в танк в качестве основного артиллерийского вооружения 85-мм пушки «Жало» разработки Горьковского ЦНИИ «Буревестник», либо другой пушки с равной огневой мощностью при меньшем весе.

Было также выдвинуто требование об ограничении габарита нового танка по ширине с учетом возможности его транспортировки самолетами Ан-22 и Ил-76.

Предложены были следующие этапы и сроки работ:

– эскизный проект – II кв. 1972 г.;

– технический проект – IV кв. 1972 г.;

– три образца для заводских испытаний – II кв. 1973 г.;

– три образца для полигонных испытаний – IV кв. 1973 г.;

– представление предложений – II кв. 1974 г.

Поскольку выдвинутые задачи носили межведомственный характер и были связаны с необходимостью выделения довольно крупных целевых ассигнований, вопрос был вынесен на рассмотрение вышестоящих инстанций.

В декабре 1971 г. состоялось техническое совещание в МОП, на котором вопрос о НЛПТ был рассмотрен вместе с вопросом о НБМП. Решение совещания носило комплексный характер, определяющий дальнейшую перспективу работ как по НЛПТ, так и по НБМП. Суть решения сводилось к следующему:

– НЛПТ и НБМП должны разрабатываться на едином многоцелевом шасси ВГМ ЛВК;

– в месячный срок силами Минобороны, МОП и др. заинтересованными ведомствами разработать Г Г Г;

– работу вести по плану ОКР с изготовлением заводских (экспериментальных) образцов в 1973 г. для подтверждения возможности реализации параметров, заявленных в эскизно-технических проектах;

– по результатам испытаний экспериментальных образцов принять решение о необходимости корректировки ТТТ, уточнить объем и порядок выполнения дальнейших работ;

– в экспериментальных образцах предусмотреть следующие варианты основного артиллерийского вооружения:

для НБМП варианты 30-мм и 57-мм автоматических пушек, для НЛПТ – 100-мм пушка Д-33, унифицированные боеприпасы с повышенными характеристиками;

– проработать варианты силовых установок с газотурбинным двигателем и дизелем с турбоиаддувом мощностью не менее 400 л.с.;

– головной исполнитель – Курганмашзавод МОП.

Решение технического совещания было утверждено 7 декабря 1971 г. заместителем начальника Танковых войск генералом Ю.А. Рябовым и заместителем министра оборонной промышленности Е.Б. Шкурко.

В.Ф. Викторов.

Хотя в этом документе вопрос о комплексе вооружения НЛПТ был решен вполне однозначно в пользу установки 100-мм пушки Д-33, однако заманчивое предложение ВгТЗ (И.В. Гавалова) о проработке варианта использования 85-мм пушки продолжало вызывать интерес заказчика. Оно сулило ряд преимуществ по весовой характеристике танка и, как следствие, его авиатранспортабельности, водоходности и подвижности на суше. Поэтому решением ГКСВ 3-му НИИ и 38-му НИИИ МО было поручено провести исследование по сравнительной оценке двух вариантов вооружения НЛПТ:

1-й вариант – 100-мм пушка Д-33 + 7,62-мм пулемет ПКТ;

2-й вариант – 85-мм пушка «Жало» + 7,62-мм пулемет ПКТ.

Исследование было проведено в периоде 10 февраля по 14 марта 1972 г. и показало следующие результаты:

– по поражению одиночных наземных целей:

расход боеприпасов и время на выполнение огневых задач при стрельбе с коротких остановок у 100-мм пушки меньше, при стрельбе с ходу показатели у 100-мм и 85-мм пушек совпадают;

– по среднему количеству решаемых огневых задач показатели 100-мм пушки с боекомплектом 40 выстрелов совпадают с показателями 85-мм пушки с боекомплектом 44 выстрела;

– бронепробивное действие бронебойно-подкалиберного снаряда (по соотношению пробиваемой толщины брони к дистанции стрельбы):

85-мм – 90 мм/1500 м;

100-мм (с повышенной характеристикой) – 100 мм/2000 м.

На основании этих результатов институты пришли к выводу, что по совокупности показателей для НЛПТ предпочтителен комплекс вооружения со 100-мм пушкой Д-33.

Заключение 3 НИИ МО и 38 НИИИ МО было однозначным: согласиться с решением МОП от 7 декабря 1971 г. о принятии для ОКР по НЛПТ комплекса вооружения с 100-мм пушкой Д-33 и боеприпасами кпушкеД-10Т.

Данное заключение было согласовано НТК Сухопутных войск, начальниками танковых войск и ГРАУ, Главным штабом Сухопутных войск утверждено ГКСВ 10 апреля 1972 г. Таким образом, выбор комплекса основного вооружения НЛПТ был окончательно подтвержден заказчиком.

Тем не менее дальнейшие события развивались неспешно. Несмотря на установленный решением МОП от 7 декабря 1971 г. жесткий срок разработки и согласования ТТТ (один месяц), этот процесс затянулся более чем на полгода. В результате длительных споров соисполнителей между собой, а также между исполнителями и заказчиком проект тематической карточки с достаточно подробными ТТТ и конкретными предложениями по этапам и срокам дальнейших работ появился лишь к июню 1972 г.

Рождение этого документа явилось важной вехой, предопределившей дальнейший ход работ на ряд лет вперед. Поэтому на его содержании целесообразно остановиться несколько подробнее.

Прежде всего, следует отметить, что в тематической карточке был, наконец, подведен итог длительных споров и найдены оптимальные решения по большинству спорных вопросов.

Каковы были эти решения?

Как отмечалось выше, требования к основному оружию танка уже были определены ранее. Выбор пал на спаренную установку 100-мм пушки Д-33 и 7,62-мм пулемета ПКТ, стабилизированную в вертикальной и горизонтальной плоскостях наведения. Проект тематической карточки лишь внес в эти требования ряд уточнений и добавлений. Так, было установлено, что боекомплект к пушке Д-33 должен включать 40 выстрелов, унифицированных со штатными выстрелами к пушке Д- 10Т (из которых 10- 12 единиц в механизированной укладке), а боекомплект к пулемету ПКТ – 2000 патронов. Кроме того, в карточке предусматривалась возможность использования 100-мм выстрелов, находившихся в то время в отработке согласно решению ВПК от 28 мая 1971 г., со следующими повышенными характеристиками:

– бронеробивная способность снаряда при угле встречи с броней 60°:

бронебойно-подкалиберного – 100 мм с дистанции 2000 м;

кумулятивного – 180 мм;

– эффективность поражения целей осколочно-фугасным снарядом – на 20-25% выше штатного выстрела к пушке Д-10Т.

Предусматривалось, что стрельба этими снарядами должна обеспечиваться по шкалам штатных выстрелов без введения поправок.

Комплекс приборов управления огнем танка предусматривалось заимствовать с танка Т-55А в составе дневного прицела ТШС-32П, ночных прицелов, находившихся в разработке по темам «Кристалл» (с проведением доработок) и «Агат-Т». Эффективность стрельбы должна обеспечиваться не ниже, чем у танка Т-55А.

Что касается вспомогательного вооружения, то в тематической карточке допускался выбор вариантов: либо четыре ПЗРК «Стрела-3», либо зенитно-наземная установка 12,7-мм пулемета «Утес» с боекомплектом 500 патронов.

По-новому были определены требования к защите танка от поражения при обстреле. Если ранее представители МОП и ЧТЗ предлагали обеспечить защиту танка от поражения огневыми средствами противника на уровне серийной БМП-1, то в процессе последующего согласования были приняты более высокие требования, близкие к первоначальным требованиям заказчика, в том числе:

– стойкость брони при обстреле:

23-мм бронебойными снарядами с дистанции 100 м при курсовых углах корпуса ± 22°, башни ±35°;

12,7-мм бронебойными пулями с дистанции 250 м при курсовых углах ± 65°-70°;

7,62-мм пулями корпуса – в упор при всех курсовых углах, крыши – с дистанции 50 м при углах крена и дифферента ± 20°.

К защите от оружия массового поражения практически были приняты первоначальные требования заказчика:

– коллективная, автоматическая, с герметизацией обитаемого пространства, созданием противодавления и фильтрацией нагнетаемого воздуха;

– кратность ослабления радиации – не ниже, чем у БМП-1.

Довольно подробно были развернуты в тематической карточке требования, обеспечивающие необходимую подвижность и проходимость танка на суше и на плаву, в том числе:

– удельная мощность-23-25 л.с./т;

– клиренс – 450 мм;

– среднее удельное давление гусениц на грунт – 0,5-0,6 кг/см2 ;

– запас плавучести – 25%;

– скорости движения:

по суше максимальная – 65- 70 км/ч, средняя – 45 км/ч;

на плаву максимальная – 10 км/ч;

– запас хода – 12- 15 ч движения со скоростями, предельно допустимыми для данных дорожных условий;

– возможность эксплуатации танка в морских условиях при волнении до 3 баллов;

– вход в воду и выход из воды на берег крутизной до 25°.

Такие требования к НЛПТ превышали уровень, ранее предлагавшийся МОП, были близки к первоначальным требованиям заказчика и предполагали по умолчанию наличие водометного движителя.

Требования к надежности и долговечности танка были приняты в следующих параметрах:

– ресурс до капитального ремонта-10000-12000 км;

– гарантийная наработка – 5000 км.

По-новому был сформулирован

вопрос о базе для семейства военных гусеничных машин легкой весовой категории. В качестве базы был принят НЛПТ с обеспечением возможности создания на его агрегатах и узлах НБМП и других ВГМ ЛВК. Для этого одновременно с техническим проектом танка предусматривалось представление разработчиком эскизного проекта НБМП на унифицированных с танком агрегатах и узлах.

Роли между соисполнителями распределялось следующим образом:

– Курганский машиностроительный завод – по танку в целом;

– Волгоградский тракторный завод – по варианту НЛПТ с корпусом из легких сплавов па узлах и агрегатах Курганмашзавода;

– Уральский завод тяжелого машиностроения – по пушке Д-33;

– Барнаульский завод транспортного машиностроения и ЦНИДИ – по дизельному двигателю;

– НИИСтали – по защите;

– ВНИИТрансмаш и НИИДвигателей – по проведению комплекса экспериментальных и исследовательских работ по НЛПТ и НБМП, стендовой отработке узлов, тактико-технической оценке проектов;

– Свердловский НИТИ – по оценке технологичности проектов.

Были установлены следующие этапы и сроки проведения работ:

Эскизный проект НЛПТ – II кв.

1973 г.;

Технический проект НЛПТ, подтвержденный испытаниями экспериментального образца, – I кв.

1974 г.;

Эскизно-технический проект НБМП -I кв. 1974 г.;

Три опытных образца НЛПТ для заводских испытаний – IV кв. 1974 г.;

А.В. Шабалин.

А.А.Благонравов.

Пять опытных образцов НЛПТ для полигонных испытаний – III кв.

1975 г.

Тематическая карточка была рассмотрена на совещании МОП и УНТВ и согласована протоколом от 26 июня 1972 г. Протокол пописали начальники 6-го Главного управления МОП, Управления опытных работ МОП, утвердили заместитель министра оборонной промышленности и заместитель начальника Танковых войск. Протокол гласил:

1. Проект тематической карточки по НЛПТ считать согласованным;

2. ВНИИТрансмашу и НИИСтали до 1 июля 1972 г. представить в 6 ГУ МОП для рассмотрения с МО расчетную оценку веса корпусов в стальном и алюминиевом исполнении с различными уровнями защиты от 25-мм и 30-мм снарядов;

3. 6 ГУ МОП до 5 июля 1972 г. согласовать с МТиСХМ вопрос о порядке работы КМЗ и ВГТЗ по НЛПТ;

4. 7 ГУ МОП до 5 июля 1972 г. согласовать тематическую карточку на НИР по газотурбинному двигателю для ВГМ ЛВК.

Итак, решение состоялось.

Казалось бы, что протокол МОП и УНТВ от 26 июня 1972 г. снимает все препятствия к дальнейшему проведению работ по НЛПТ вплоть до выхода опытных образцов танка на полигонные испытания ко второй половине 1975 г.

Однако непредсказуемая жизнь внесла в это дело свои иронические комментарии.

По ряду причин на многих предприятиях, участвовавших в создании НЛПТ, за короткий период произошла смена руководителей работ по данной теме.

Первым в конце 1971 г., т.е. еще до утверждения протокола МОП и УНТВ, неожиданно отказался от поста главного конструктора ВгТЗ разработчик «объекта 934» и «объекта 934Б» И.В. Гавалов. На смену ему пришел молодой и амбициозный конструктор А.В. Шабалин, собственная позиция которого по многим техническим вопросам не совпадала с позицией его предшественника.

В 1974 г. сменился главный конструктор Курганмашзавода, на который по протоколу от 26 июня 1972 г. были возложены функции головного разработчика НЛПТ. Прежний главный конструктор Б.Н. Яковлев был по решению МОП понижен в должности за допущенные недостатки в работе по доводке «объекта 675» (будущей БМП-2). На его должность был назначен молодой и перспективный военный ученый, доктор технических наук А.А. Благонравов. С приходом на эту работу новый главный конструктор привнес в нее свое собственное видение проблем и выдвинул ряд новых идей, основанных на результатах ранее выполненных им научных исследований, как в области теории бесступенчатых передач, так и в методике оценки влияния различных тактико-технических характеристик танков на их боевую эффективность.

В этом же году главный конструктор ЧТЗ П.П. Исаков был назначен директором ВНИИТрансмаша, а его должность вместе с функциями разработчика «объекта 788» была передана В.Л. Вершинскому.

Смена главных конструкторов новыми людьми, имеющими собственный взгляд на многие проблемы и достаточно критически относящимися к решениям, принятым их предшественниками, не замедлила сказаться на ходе дальнейших работ. Вместо сближения позиций соразработчиков и повышения уровня межпроектной унификации, разрабатываемые варианты НЛПТ стали все более отличаться друг от друга.

Время выполнения работ, предусмотренных планом ОКР и НИР на 1971 -1975 гг., затягивалось, установленные сроки срывались. И к моменту выхода нового постановления СМ СССР и ЦК КПСС от 17 февраля 1976 г. о плане ОКР и НИР на X пятилетку (1976-1980) задача унификации ВГМ ЛВК была также далека от завершения, как и в начале IX пятилетки.

Продолжение следует

Шестая Международная выставка вооружения, военной техники и боеприпасов «Российская выставка вооружения. Нижний Тагил-2008»

(Russian Expo Arms). 9-12 июля 2008 г.

Фоторепортаж С. Суворова.

"Основная задача… выбивать у противника танка"

Олег Растренин

Продолжение. Начало см. в «ТиВ» №5,7/2008г.

«Увеличить производство противотанковых самолетов»

О том, насколько остро стояла проблема борьбы с немецкими танками, можно судить по речи И.В. Сталина 6 ноября 1941 г. на торжественном собрании по случаю годовщины Октябрьской революции: «…Существует только одно средство, необходимое для того, чтобы свести к нулю превосходство немцев в танках и тем самым коренным образом улучшить положение нашей армии. Оно, это средство, состоит не только в том, чтобы увеличить в несколько раз производство танков в нашей стране, но также и в том, чтобы резко увеличить производство противотанковых самолетов…»

Надо полагать, И.В. Сталин, говоря о противотанковых самолетах, имел в виду опытный самолет Ил-2, вооруженный двумя пушками ШФК- 37, и противотанковый вариант истребителя ЛаГГ-3 с мотор-пушкой Ш-37. Оба самолета к этому времени прошли государственные испытания, а ЛаГГ-3 еще и войсковые испытания в составе 33-го иап 43-й сад на московском направлении.

Как следует из документов, боевое применение «ЛаГГов» выявило некоторые конструктивные и производственные дефекты пушечной установки, но летный состав в целом положительно оценил работу пушки, считая ее достаточно мощным и надежным средством борьбы с бронетанковой техникой и самолетами противника. Боекомплект к пушке в 20 снарядов считался вполне достаточным.

В ходе боевых действий один ЛаГГ-3 не вернулся с боевого задания, другой был разбит на посадке по вине летчика, а третий самолет-разрушен на вынужденной посадке (в обоих случаях произошел излом фюзеляжа).

Несмотря на то, что опытное противотанковое звено действовало исключительно по воздушным целям и сбило 6-7 немецких самолетов (по докладам летчиков), Б.Г. Шпитальный доложил И.В. Сталину об уничтожении пушечным огнем за короткий срок пяти средних танков противника. Был сделан вывод о положительных результатах испытаний и необходимости расширения выпуска ЛаГГ-3 с Ш-37.

В свою очередь, С.В. Ильюшин еще в сентябре 1941 г., не дожидаясь официального окончания испытаний Ил- 2 с ШФК-37, направил на имя И.В. Сталина письмо, в котором писал: «На самолет Ил-2 в августе с.г. мною бьыи установлены 2пушки 37мм конструкции Шпитального с запасом снарядов 40 штук на пушку, а весь запас снарядов 80 штук. Самолет с этими пушками прошел Государственные испытания в НИПАВ ГУ ВВС. Стрельба с самолета Ил-2 из этих пушек производит сильное впечатление мощностью огня и точностью попадания. Это уже настоящая летающая артиллерия. …Достоинство самолета Ил-2 с установленными пушками состоит в том, что можно будет вести с самолета прицельную, очень точную стрельбу, и к тому же стрельбу можно начинать с дистанции 3-х и более километров, когда вражеские войска нашего самолета не видят и не слышат».

В заключение письма Ильюшин внес предложение «поручить заводу №1 оборудовать два авиаполка самолетов Ил-2 пушками 37 мм типа конструкции Шпитального по 2 пушки на самолет с запасом снарядов по 40 штук на пушку».

К сожалению, это письмо является ничем иным, как попыткой главного конструктора самолета выдать желаемое за действительное. Дело в том, что большие габаритные размеры пушек ШФК-37 и магазинное питание определили их размещение в обтекателях под крылом самолета Ил-2. Из- за установки на пушке большого магазина ее пришлось сильно опустить вниз относительно строительной плоскости крыла (оси самолета), что не только усложнило конструкцию крепления пушки к крылу (пушка крепилась на амортизаторе и при стрельбе перемещалась вместе с магазином), но и потребовало сделать для нее громоздкие (с большим поперечным сечением) обтекатели.

В результате, из-за сильной отдачи пушек при стрельбе, несинхронности в их работе, а также малого запаса продольной устойчивости и усложнения техники пилотирования штурмовик при стрельбе в воздухе испытывал сильные «клевки», толчки и сбивался с линии прицеливания. Летчики в одной прицельной очереди могли использовать не более 3-4 снарядов. При более длинной очереди резко увеличивалось рассеивание снарядов и снижалась точность стрельбы. То есть, для того чтобы эффективно израсходовать весь боекомплект к пушкам ШФК-37, требовалось выполнить 10-13 прицельных заходов на цель, что в реальных боевых условиях, того времени было практически не выполнимо.

Возможно, именно iго этим причинам установка на Ил-2 «больших пушек» у летчиков 312-го шап 47-й сад ВВС Западного фронта, где, по некоторым данным, самолет зав. №1861704 в ноябре-декабре 1941 г. проходил испытания, получила отрицательную оценку. «Летный состав и ведущие сильно возражают против постановки на Ил-2 двух 37-мм пушек…», – отмечалось в одном из докладов командира 312-го шап подполковника Поморцева.

В материалах штаба ВВС КА также имеются сведения о боевом использовании этого Ил-2.

В докладе Оперативного управления штаба от 27 мая 1942 г. в качестве основных недостатков установки ШФК-37 на Ил-2 указывалось, что вследствие небольшого темпа стрельбы пушек (в среднем 169 выстрелов в минуту) летчик в реальных условиях боя не успевает «сразу испол}эЗОвать весь боекомплект в одном заходе». Кроме этого, увеличение полетного веса противотанкового «Ила» по сравнению с серийным самолетом Ил-2 снижало возможности по выполнению эффективного противозенитного маневра. Штурмовику явно не хватало мощности мотора. Предлагалось на Ил-2 в противотанковом варианте устанавливать восемь ракетных орудий РО-132 для стрельбы бронебойными снарядами РБС-132, которые должны были стать основным оружием самолета. Как известно, эти снаряды были с успехом испытаны в ходе битвы под Москвой.

После обсуждения результатов испытаний Ил-2 с ШФК-37 26 ноября 1941 г. вышло постановление ГКО о постройке на заводе № 18 к 15 ян варя 1942 г. 20 таких самолетов войсковой серии. Однако в связи с эвакуацией завода это задание выполнено не было.

Ил-2 АМ-38 с пушками ШФК-37 калибра 37 мм. Государственные испытания, 1941 г.

В марте 1942 г. выпуск противотанковых Ил-2 АМ-38 поручили только что созданному московскому заводу №30, но и он не смог выполнить задание. Разворачивание производства штурмовиков при отсутствии достаточного количества станков и квалифицированной рабочей силы шло очень медленными темпами. Тогда программу войсковой серии Ил-2 с 37-мм пушками вновь «перебросили» на завод №18. К этому времени кризис производства на куйбышевских заводах в целом уже был преодолен, но сроки все равно оказались сорваны. Завод №74 Наркомата вооружения не поставил пушки. По состоянию на 2 августа авиазавод №18 получил всего шесть комплектных пушек ШФК-37 вместо 40.

Одновременно расширялся выпуск и истребителей ЛаГГ-3 с Ш-37. По некоторым данным, авиазавод №21 к концу 1941 г. успел построить 20 таких самолетов, а в следующем году (до перехода на производство Ла-5) – еще 65 машин этого типа.

Под крылом Ил-2 подвешены ракетные осколочно-фугасные снаряды РОФС-132.

Группа летчиков 312-го шап 47-й сад. Под крылом Ил-2 подвешены осколочные ракетные снаряды PC-132. Западный фронт, 1941 г.

Истребитель Як-7-37 с пушкой Ш-37.

Пробоина в корабельной броне толщиной 50 мм от попадания ракетного бронебойного снаряда РБС-82.

Официальные войсковые испытания ЛаГГ-3 с Ш-37 проводились на Брянском фронте в марте 1942 г. на базе 42-го ист. Летчиками отмечалась высокая эффективность при стрельбе из Ш-37 осколочно-трассирующими снарядами как по бомбардировщикам, так и по истребителям: попадание одного снаряда приводило к немедленному разрушению самолета в воздухе. Самолет устойчиво пикировал под углом до 60°, но наивыгоднейшими углами для атаки наземных целей считались 30-40°. При стрельбе из пушки по воздушной цели длина очереди ограничивалась 3-5 выстрелами. В противном случае самолет терял скорость. Стрельба на пикировании очередями длиной до 5-7 выстрелов практически не сказывалась на точности, что было особенно важно при атаке бронетанковой техники. Считалось, что можно с успехом поражать танки с толщиной брони до 40 мм. Требовалось увеличить скорость самолета на 40-50 км/ч, улучшить его маневренность, сделать более легким управление. Боекомплект к пушке предлагалось довести до 40 снарядов, так как некоторые летчики в первой же атаке расходовали все патроны. При этом рекомендовалось давать летному составу систематическую тренировку в стрельбе по малоразмерным целям.

Учитывая положительный боевой опыт противотанковых «ЛаГТов», в апреле 1942 г. на авиазаводе № 153 был построен истребитель Як-7-37 также с пушкой Ш-37 (20 снарядов). Самолет проходил совместные заводские и государственные испытания с 15 апреля по 10 мая. Поскольку по летным данным «Як» превосходил ЛаГГ-3 с такой же пушкой, но уступал ему по живучести, то было решено выпустить сначала небольшую войсковую серию, испытать самолет в бою, и только после этого сделать вывод о целесообразности запуска его в массовое производство. Всего было построено 22 «Яка» этого типа.

Испытание на боевое применение Як-7-37 проходил в период с 17 ноября по 13 декабря 1942 г. на Северо-Западном фронте в 42-м иап. В отчете по войсковым испытаниям летчики полка указывали, что Як-7-37 «по сравнению с другими типами истребителей, кроме Як-1, является лучшим самолетом, который позволяет вести воздушный бой как на вертикали, так и на горизонтали». В ходе испытаний было учтено 42 самолето-вылета на сопровождение Ил-2 и прикрытие наземных войск, проведено шесть воздушных боев, в которых сбито четыре немецких самолета. Полеты выполнялись только над своей территорией. Перелет линии фронта категорически запрещался. Пушка Ш-37 показала себя с наилучшей стороны, работала почти без отказов и оказалась простой в эксплуатации. Вследствие сильной отдач и пушки при стрельбе отмечались случаи течи масла из заднего уплотнения редукторного вала после 200-300 выстрелов.

Систематизацией данных по эффективности авиации в борьбе с танками вермахта и оценкой реальных возможностей авиационного вооружения фактически начали заниматься лишь весной-летом 1942 г.

Приказом командующего ВВС КА генерал-лейтенанта А.А. Новикова от 27 мая 1942 г. НИП АВ ВВС КА предписывалось провести всесторонние исследования по оценке действенности стоящих на вооружении авиации средств поражения и разработать рациональную тактику и способы боевого применения истребителей ЛаГГ-3, вооруженных 37-мм пушками, и самолетов Ил-2.

Прямое попадание в моторную часть немецкого легкого танка Pz.38(t) ракетного осколочно-фугасного снаряда РОФС-132.

Пробоины в 15-мм броне башни немецкого легкого танка Pz.38(t) в результате попадания бронебойно-зажигательного снаряда Б3-23 к пушке ВЯ-23.

Ведущим инженером по испытаниям был назначен инженер-подполковник Чернорез от НИП АВ, а ведущим инженером по броне – инженер-подполковник Воротников от НИИ ВВС. Руководил работами известный специалист по боевому применению штурмовой авиации подполковник Н.И. Шауров. Он разрабатывал от ВВС тактико-технические требования на самолеты-штурмовики. Его заместителем на период испытаний являлся инженер-майор Лось из НИИ ВВС. В качестве специалиста по броне от В И AM к работе привлекался инженер-испытатель Ковалев.

Основную часть летных испытаний провел помощник начальника НИП АВ по летной подготовке майор Звонарев. Ему помогал летчик-испытатель НИИ ВВС старший политрук Лябихов. Помимо них к испытаниям привлекались строевые летчики, имевшие боевой опыт: командир эскадрильи капитан Яшанов, командир звена старший лейтенант Канюко и летчик младший лейтенант Назаров – от 245-го шап, и майор Зуб – от 7-го гшап.

Для проведения испытаний из 42-го иап были взяты два истребителя ЛаГГ-3 с пушками Ш-37. В общей сложности в ходе испытаний было выполнено 120 полетов, из них 101 на Ил-2 и 19 на ЛаГГ-3. При этом на самолетах ЛаГГ-3 летали майор Звонарев и капитан Кравченко.

В ходе испытаний выполнялась стрельба в воздухе из пушек калибра 20,23 и 37 мм, а также ракетными снарядами типа РС-82 (осколочный), РБС-82 (бронебойный), PC-132 (осколочный), РОФС-132 (осколочно-фугасный) и РБТС-203 (бетонобойный), установленных на Ил-2, и бомбометание штатными фугасными и осколочными бомбами типа ФАБ-50, АО-25, АО-8 и АО-2,5.

Кроме того, при наземных испытаниях определялась бронестойкость немецкой танковой брони путем обстрела из пулемета УБ калибра 12,7 мм, авиапушек ШВАК, ВЯ-23 и Ш-37, а также подрывом бомб типа АО-25, ФАБ-50, ФАБ-100 и ФАБ-250 и ракетных снарядов всех типов непосредственно около трофейных танков.

В качестве мишеней использовались трофейные легкие и средние танки типа Pz.III, StuG.III, Pz.ll, Pz.38(t) и Pz.38(t) с усиленным бронированием, а также бронемашина SdKfz 250. Восемь единиц бронетанковой техники составляли «Т»-образную колонну, что позволяло вести огонь и бомбометание под различными углами к броне танков. Кроме того, для испытания по отработке методики бомбометания и стрельб была создана специальная мишень, представляющая собой колонну из девяти танков и 200 манекенов солдат.

Атаки немецких танков самолетами Ил-2 выполнялись как вдоль колонны, так и сбоку, а также способами, имевшимися к этому времени в строевых частях ВВС КА. Помимо этого, при атаке колонны были проведены различные варианты комбинированной стрельбы из пулеметов, пушек и ракетных снарядов с одновременным бомбометанием на выходе из пикирования.

Стрельба и бомбометание производились с планирования под углами 5-10° (высота подхода 100 м) и с пикирования под углами до 25-30° (высота подхода 400 м), а также и на бреющих полетах. Огонь из пушек велся очередями по 10-15 выстрелов с дистанции 400 м и ближе. Пуск ракетных снарядов осуществлялся одиночно и залпами по два, четыре и восемь снарядов в залпе. Дистанция ведения огня для РС-82 и РБС-82 составляла 400-500 м, РС-132 и РОФС-132 – 500-600 м, а РБТС-203 – 700-800 м.

Прямое попадание РС-82 в моторную часть немецкого среднего танка Pz.III.

Попадание бронебойно-трассирующего снаряда калибра 37 мм БТ-37 в пушку немецкого среднего танка Pz.III.

Пробоина в бортовой броне немецкого танка Pz.III в результате попадания снаряда БТ-37. Толщина брони 30 мм.

Схема бронирования немецкого среднего танка Pz.III.

Схема бронирования немецкого среднего танка Pz.IV.

Как и следовало ожидать, наиболее эффективным оружием оказались пушки калибра 37 мм: «…поражение легких танков с дистанции не более 500 м возможно при стрельбе с любых поправлений, средние танки могут быть поражены стрельбой по борту или по кормовой части танка».

Однако возможности самолетов ЛаГГ-3 с пушкой калибра 37 мм по ряду причин оказались ограниченными. Во-первых, пробитие снарядом брони далеко не всегда выводило танк из строя, не говоря уже об его уничтожении. Во-вторых, вероятность попадания в танк была все же невелика. Даже в полигонных условиях при отстреле всего боекомплекта 37-мм пушки с самолета ЛаГГ-3 в среднем можно было рассчитывать только на одно попадание. Результаты стрельбы в боевых условиях по движущимся танкам, очевидно, получились бы еще хуже, так как «подавляющая масса летчиков таких целей поражать не в состоянии». Прицельная стрельба по малоразмерным целям доступна «только отлично тренированным летчикам».

За все время полигонных испытаний истребителей ЛаГГ-3 с крупнокалиберными пушками из 288 выстрелов по немецким танкам было получено 31 попадание (углы планирования от 5-10° до 25-30°): 18 прямых попаданий в Pz.III и 13 – в Pz.38(t). При этом средний процент попаданий в танк точки наводки ведущего летчика-испытателя НИП АВ майора Н.И. Звонарева, имевшего отличную летную и стрелковую подготовку, составлял 12% (16 попаданий из 134 выстрелов в 7 полетах) и 18% – в колонну танков. Капитан В.М. Кравченко в 12 полетах при 154 выстрелах смог обеспечить в этих же условиях лишь 2% попаданий в танк точки наводки и 6% – в колонну танков.

Стрельба с самолета Ил-2 из пушек ВЯ-23 показала, что устойчивое поражение легких танков типа Pz.Il и Pz.38(t) обеспечивалось лишь при стрельбе бронебойно-зажигательными снарядами. При этом атаку следовало производить сбоку или сзади с дистанции 300-400 м и при углах пикирования до 30°.

Поражение танка Pz.38 (t) с усиленным бронированием при тех же условиях атаки было возможным только в борт у ходовой части танка, где устанавливалась 15-мм броня. Но поражение «чистой» брони было маловероятным, поскольку большая ее часть закрывалась катками и гусеницами, а попадания снарядов в элементы ходовой части серьезных повреждений танку не наносили.

Пролом и разрушения от прямого попадания РС-82 в среднюю часть немецкой бронемашины Sd Kfz 250.

Пробитие и пролом 10-мм брони дверцы люка немецкой бронемашины Sd Kfz 250 в результате попадания бронебойно-зажигательного снаряда БЗ-20 пушки ШВАК.

Пробитие боковой 10- мм брони немецкой бронемашины Sd Kfz 250 в результате попадания бронебойно-зажигательного снаряда БЗ-23 к пушке ВЯ-23.

Сквозной пролом в броне башни немецкого легкого танка Pz.II в результате попадания снаряда БТ-37. Толщина брони 15 мм.

Броня средних танков типа Pz.IV, Pz.III и штурмовых орудий StuG III с толщиной бортовой брони 30 мм и лобовой 50 мм при стрельбе с самолета Ил-2 из пушки ВЯ-23 не поражалась ни с одного направления атаки.

Поражение надмоторной брони и брони крыши башен немецких танков всех типов при стрельбе из пушек ВЯ-23 и ШВАК получалось лишь при углах пикирования Ил-2 более 40°. Однако пилотирование штурмовика на этих режимах было сложным, а вероятность попадания в уязвимые части танков (из-за малой их площади) – небольшой.

Другими словами, штурмовик Ил-2, вооруженный пушками ВЯ-23, мог наносить устойчивое поражение только легким танкам и бронемашинам с толщиной брони до 20 мм. Причем в среднем только 30% попаданий в броню бронебойно-зажигательных снарядов Б3-23 обеспечивали сквозные пробоины.

В отношении пушек ШВАК в выводах по испытаниям указывалось следующее: «Самолеты Ил-2, вооруженные пушками ШВАК, по танкам использовать неэффективно, а лучше использовать их на 5-10 км в тылу по пехоте и горючему, обеспечивающему танки».

Результаты наземных подрывов ракетных снарядов подтвердили, что надежное поражение танков боеприпасами этого типа возможно лишь при прямом попадании. Во всех остальных случаях танк получал повреждения, серьезно не влиявшие на его боеспособность. При этом точность стрельбы в воздухе ракетными снарядами всех типов оказалась весьма невысокой. Вероятность попадания при стрельбе с самолета Ил-2 летчиком с отличной стрелковой и летной подготовкой (майор Звонарев) по колонне из четырех танков общей длиной 58 м оказалась всего 6,4%. Из четырех боевых летчиков в колонну танков попал только старший лейтенант Канюко. При стрельбе по отдельным танкам результаты были еще хуже. Усредненная по всем летчикам вероятность попадания в колонну танков не превысила 3,7%, а по отдельному танку – 1,1%. Эти результаты позволили специалистам НИП АВ сделать вывод, что «ведение стрельбы по отдельным танкам и целям малых размеров (или длины) с самолета Ил-2 ракетными снарядами всех калибров считать неэффективным ».

Подрывы штатных бомб показали, что для борьбы с немецкими легкими танками можно использовать только АО-25М-13, АО-25сл и ФАБ-50, которые могут нанести поражение танку с пробитием боковой брони толщиной 15-20 мм осколками при прямом попадании или в непосредственной близости от него. По средним танкам могут применяться ФАБ-100 и ФАБ-250, которые при разрыве на расстоянии 1-5 м осколками пробивают броню толщиной 30 мм, а взрывной волной разрушают заклепочные и сварные швы. Однако поскольку «прямые попадания бомб в ограниченные цели (отдельный танк и их колонны) маловероятно, то следует рассчитывать лишь на осколочное действие авиабомб и применять главным образом взрыватели мгновенного действия».

В заключение отчета специалисты НИП АВ отмечали: «..Для более рационального использования существующего вооружения самолета Ил-2 в борьбе с немецкими танками необходимо выделить штурмовые авиаполки, вооруженные Ил-2 с авиапушками ВЯ-23 мм, основной задачей которых должно быть действие по танкам. Летный состав этих частей должен пройти спецподготовку. …Наиболее эффективным средством борьбы с немецкими танками, имеющими броню до 40 мм, показали авиапушки 37 мм. В этой связи необходимо создать специальные противотанковые части, вооруженные истребителями ЛаГГ-3 и Як с 37-мм авиапушками и усиленным бронированием. Летному составу этих частей дать специальную подготовку. …Одновременно поручить 11КАП в срочном порядке создать штурмовик, вооруженный 37 мм пушкой, расположенной в плоскости оси самолета. …Считать необходимым создание специального центра по отработке вопросов боевого применения АВ ВВС КА, на базе которого проводить систематическую подготовку летных кадров в ведении прицельной стрельбы и бомбометания. Обратить особое внимание на повышение качества боевой подготовки летного состава штурмовых частей в ЗАПв прицельной стрельбе и бомбометании».

Кроме этого, считалось необходимым проведение работ по увеличению бронепробиваемости снарядов калибра 23 и 37 мм, а также создание «специальных противотанковых и зажигательных средств борьбы против танков».

После получения из НИП АВ отчета с материалами испытаний вооружения самолетов Ил-2 и ЛаГГ-3 при действии по немецкой бронетанковой технике специалисты 2-го отдела (отдел по использованию опыта войны) Оперативного управления штаба ВВС в конце июля выехали на участки Брянского и Западного фронтов с целью выявления эффективности действия немецкой авиации по бронетанковым частям Красной Армии.

Анализ документов и заявлений командиров частей и соединений 5-й танковой армии, подвижной механизированной группы генерал- майора Бычковского, 7-1-0 танкового корпуса, 3-й гвардейской, 62-й и 71 -й танковых бригад показал, что тяжелые и средние танки типа КВ-1 и Т-34 уничтожались только при прямом попадании бомбы крупного калибра. Танк выводился из строя временно при попадатгии бомб крупного калибра 250-500 кг с взрывателем мгновенного действия на расстоянии 1 – 1,5 м от танка или при прямом попадании фугасной 50-кг бомбы.

Прямое попадание бомбы в танк было случайным явлением: «…даже бомбометание с пикирования с высоты 800- 1000 м несколькими десятками самолетов не всегда дает желаемый результат».

Легкие танки несли значительно большие потери, так как выводились из строя осколками крупных бомб на расстоянии до 10 м и, кроме того, поражались огнем авиационных пушек.

Наибольшие повреждения танкам наносились в том случае, если бомбометание осуществлялось по их плотному скоплению у перепав, в эшелонах или при выгрузке из них. Рассредоточение танков на 80-100 м вполне гарантировало их от поражения как на марше, так и при расположении на месте, поскольку в этом случае поражение могло быть только случайным.

Значительные потери от авиационных бомб и пулеметно-пушечного огня самолетов несла неокопавшаяся живая сила (в частности, мотопехота танковых бригад) и вспомогательные технические средства (автотранспорт с боеприпасами, бензоцистерны и бензозаправщики, радиостанции и походные мастерские).

Систематические массированные действия немецкой авиации по нашим танковым частям и соединениям, не нанося значительных потерь боевым машинам, тем не менее, сковывали их, отсекали от танков мотопехоту, лишали возможности сближения с противником и продвижения на поле боя до момента достижения его боевых порядков, когда авиация противника «из-за боязни поражения своих танков кончает атаковывать танки».

Бомбардировка танковых частей авиацией оправдывалась только с точки зрения достижения тактического эффекта – задержки продвижения танков, особенно в дефиле (переправы, гати, и т.п.) и в исходных пунктах для атаки. Бомбежки с целью уничтожения боевых машин могли дать некоторый эффект только в местах скопления – в эшелонах, на погрузке и выгрузке и т.п.

Командир 3-й гвардейской танковой бригады полковник И.А. Вовченко показал: « В период с 6.7.42 по 14.7.42 бригаду ежедневно бомбила немецкая авиация в среднем около 200 самолетовылетов бомбардировщиков в день, (10-12 налетов продолжительностью 30минут до 1,5 часа группами от 15 до 52 самолетов, из которых 1-15 истребителей, иногда без прикрытия истребителей). Можно сказать, что немцы сейчас воюют на нашем участке фронта на 50 % авиацией, на 40 % артиллерией, на 9% танками и лишь па 1 % пехотой. Несмотря на такие интенсивные бомбежки, бригада безвозвратных потерь от авиации не имела. За это время были два случая повреждения танков».

7 июля в корму танка КВ-1 комиссара бригады старшего батальонного комиссара Седякина попала бомба калибра 50 кг. В результате взрыва было сорвано крыло, разбиты триплекс и телескопический прицел. Экипаж остался цел, а сам танк остался на ходу и боеспособности не потерял.

В этот же день бомба калибром 500-1000 кг упала на расстоянии 0,5-0,8 м от танка командира бригады полковника Вовченко. От взрыва образовалась воронка диаметром 18 м и глубиной до 5 м. Танк основательно встряхнуло, затем он опустился в образовавшуюся воронку. У танка оказались разбитыми триплекс и телескопический прицел, сорвана гусеница.

Экипаж был легко контужен. Через 5 ч исправленный танки и экипаж пошли в бой.

По заявлению командира 1-го батальона 71-й танковой бригады майора Я.И. Плисова, в марте 1942 г. в районе г. Холм в поле остался один тяжелый танк КВ-1, который авиация противника пыталась уничтожить в течение двух дней. В общей сложности по танку «работало» около 60 самолетов Ju87, Ju88 и Не111. Пилоты люфтваффе бомбили танк и с пикирования и с горизонтального полета, но безрезультатно. Вся земля вокруг танка и в непосредственной близости от него была изрыта воронками, но прямых попаданий не оказалось. Осколки поражения танку не причинили.

В этой же танковой бригаде 21 января 1942 г. в районе деревни Сопки Федулы колонна из 22 легких и средних танков, рассредоточенных на дистанции 50-100 м один от другого, была атакована немецкой авиацией. Самолеты Ju88 двумя эшелонами по 24 самолета в каждом в течение двух часов бомбили и обстреливали из пулеметов танки. Бомбили с пикирования с высоты 600 м и ниже. Зенитных средств в колонне не имелось. Истребительной авиацией колонна также не прикрывалась. Поэтому условия для бомбометания у противника были почти полигонными. Заход на цель самолеты делали с головы колонны вдоль нее. Сбрасывались фугасные бомбы калибра от 50 до 250 кг. Несмотря на то, что бомбы рвались в 2-3 м от танков, ни один из них не пострадал. Только у одного танка был пробит масляный бак.

В том же районе шесть Ju88 атаковали пять танков Т-34, которые выдвигались по дороге в сторону леса. Дистанция между танками была 50 м. Немецкие летчики бомбили с пикирования. При этом высота ввода в пикирование составляла 1000-1200 м. Заход на цель выполнялся под утлом 90° к колонне. Всего было сброшено 18 бомб калибром 250 и 500 кг. Все бомбы упали точно на дорогу, но в стороне от танков. Ни один из ни не получил даже повреждений.

Со слов начальника штаба 71 -й тбр майора Гольдберга, потери бригады от действий авиации противника в период с 6 по 8 августа составили всего два танка – 11% всех потерь, от противотанковых мин – 16,6%, от противотанковой артиллерии – 72,4%. При этом все поврежденные авиацией танки к 10 августа удалось ввести в строй.

Танк Т-34-76, уничтоженный немецкой авиацией.

Подобное распределение потерь танков от различных средств борьбы подтверждается данными допроса пленного инженера по ремонту 1-й германской танковой дивизии (Калининский фронт). По его словам, наибольшие потери танки несли от огня нашей артиллерии и танков. На втором месте стоят потери от противотанковых мин, ручных гранат и бутылок с зажигательной смесью. Наименьшие потери танков относятся к действиям авиации: случаи вывода из строя танков советскими самолетами были единичными.

Между тем наши авиационные командиры докладывали о десятках уничтоженных танков противника. Например, штаб 8-й воздушной армии Юго-Западного фронта доложил командующему ВВС КА об уничтожении в период с 10 по 14 июня 1942 г. 202 танков вермахта, что составляло до 40% (!) от численности всех танков, действовавших в это время на харьковском направлении. И это притом, что группировка штурмовой и бомбардировочной авиации 8-й ВА к 13 июня включала 120 истребителей и только 20 штурмовиков Ил-2 и 18 дневных бомбардировщиков.

Командование ВВС КА вполне справедливо посчитало эти данные не только неправдивыми, но и неправдоподобными. Действительно, если учесть, что наземные части Юго-Западного фронта в этот период также уничтожали танки вермахта, причем в значительно большем количестве, чем авиация, то, казалось бы, из-за больших потерь в танках, близких к 90-100% от первоначального состава, немецкие войска должны были остановиться. Однако танковое наступление противника на этом направлении 14 июня и в последующие дни продолжалось с неубывающей силой.

По поводу причин случившегося штаб ВВС КА в своих указаниях от 20 июня отмечал: «…неправдоподобность донесений штабов воздушных армий является следствием того, что результаты боевых действий авиации никем не контролируются, и донесения обычно составляются на основании докладов экипажей самолетов, летавших па выполнение задания».

Еще более характерен факт, имевший место на Западном фронте. Генералу армии Г.К. Жукову было доложено, что мехгруппа генерал-майора Бычковского в период с 4 по 9 августа потеряла 106 танков от воздействия авиации противника (8 тяжелых, 63 средних и 35 легких). На самом же деле, как показало расследование, «из 106 выведенных из строя танков только два были поражены авиацией противника, и это несмотря на весьма ожесточенные бомбардировки, которые проводил противник с малых высот».

В своем докладе по результатам командировки в действующую армию помощник начальника 2-го отдела ОУ штаба ВВС КА военинженер 2-го ранга И.В. Пименов особо отмечал, что «в высших штабах танковых соединений …данные об эффективности действия авиации по танкам (боевые донесения и оперсводки танковых соединений) носят общий характер, без указания объектов и условий бомбометания, числа самолетовылетов авиации противника непосредственно по танкам и конкретных результатов нападения». Все это «создает в высших танковых штабах явно преувеличенное представление об эффективности действия авиации по танкам».

Переоценка возможностей немецкой авиации при действии по танкам связывалась в значительной мере с массированным и целеустремленным применением немецкой авиации над полем боя.

Особенностью действий немецкой авиации на атакованных участках фронта являлось непрерывное наблюдение за передним краем и районом расположения советской артиллерии на глубину 5-6 км патрулирующими разведчиками Hs126 и Fw189. При этом в силу малочисленности и слабой активности наших истребителей разведчики противника буквально все время висели над районом расположения 2-го и 7-го танковых корпусов.

Как отмечал Пименов, «бросается в глаза еще одна деталь: авиация противника действовала не распыляясь, бомбила намеченный участок два-три раза подряд, а затем переносила свои действия на соседний участок, где повторяла то же самое». Над полем боя появлялись сразу большие группы бомбардировщиков, которые «работали» над целью в течение 25-65 мин. При отсутствии зенитного огня и противодействия в воздухе бомбометание производилось только с пикирования с небольших высот (900-1000 м, высота сброса бомб 500-600 м) одиночными самолетами. Выбор конкретной цели осуществлялся каждым экипажем самостоятельно, благодаря этому точность была высокой.

Звено Ил-2 над линией фронта. Это и есть бреющий полет.

Если район цели был прикрыт огнем малокалиберной зенитной артиллерии или крупнокалиберных зенитных пулеметов, то бомбометание выполнялось немецкими пилотами с горизонтального полета. В случае непрерывного прикрытия целей нашими истребителями противник почти не показывался над расположением наших войск.

Бомбардировочная авиация противника «старалась не только нанести поражение живой силе и техническим средствам борьбы, но также сковать действия наших наземных войск, в первую очередь танковых, и морально подавить их длительным пребыванием самолетов над целью, дополняя бомбометание обстрелом из пулеметов».

Между тем «продолжительные бомбардировки изматывают силы танковых экшюжей и подрывают их моральное состояние». В 3-й гвардейской танковой бригаде, например, было зарегистрировано несколько случаев потери сознания экипажами в результате «колоссального нервного напряжения при непрерывных бомбежках немецкой авиации».

Положение усугублялось тем обстоятельством, что красноармейцы оказались совершенно не подготовленными «к отражению атак авиации пехотным оружием»: «У командного состава всех степеней имеет хождение мнение, что борьба с авиацией противника может вестись только путем прикрытия истребителями». В результате, «при отсутствии истребителей действия наземных войск во время налетов авиации противника парализуется».

Продолжение следует

Комплексы М-1, М-2, М-20: вызывающая самостоятельность

Развитие идеи вооружения подводных лодок баллистическими ракетами Часть X*

Павел Качур

*см. «ТиВ» №4,5,7,8/2004 г., №3-8,10-12/2005 г., №1,5,6,12/2006 г., №3,7,8,10/2007 г.

Становление морских стратегических ядерных сил Франции

Идея создания комплекса баллистических ракет с ядерной головной частью, размещаемых на подводных лодках как «средство сдерживания вероятного противника», во Франции возникла в первой половине 1950-х гг., т.е. практически одновременно с разработкой аналогичной идеи в СССР и США.

Попытки практического воплощения проекта подводной лодки с баллистическими ракетами на борту были осуществлены в начале 1958 г., когда на государственной верфи в Шербуре уже шло строительство первой атомной субмарины, хотя ВМС Франции не имели определенной программы развития подобных комплексов с учетом реальных возможностей, материальных ресурсов и научно-технической базы. Прежде всего, отсутствовала пригодная для размещения на подводной лодке твердотопливная ракета, и не было соответствующей атомной энергетической установки (АЭУ) для подводной лодки. Так, к проектированию первой атомной подводной лодки-ракетоносца (Q-244) приступили в 1954 г., а в 1956 г. уже состоялась закладка этой субмарины на верфи в Шербуре. Однако через год по причине трудностей, возникших при создании атомного реактора на природном уране для главной энергетической установки (ГЭУ), строительство подводной лодки было временно приостановлено. Потребовалось проведение комплекса научно-исследовательских работ с затратой дополнительного времени и денег. В конце концов, проект первой атомной лодки был снят со строительства, работы приостановлены, и подводная лодка достраивалась с обычной энергетической установкой.

Тогда же исследовательский центр в Кадахаре (Французский Алжир) приступил к работам над АЭУ на береговых стендах. Одновременно, в I960 г. во Франции, отвергнувшей предложения США об оказании помощи в завершении строительства ракетоносца в трехлетний срок и о поставках ракетных комплексов подводного базирования типа «Поларис А-1», началось формирование собственных стратегических баллистических ракет атомных подводных лодок. Французское правительство рассчитывало справиться с возникшими трудностями своими силами.

В течение 1960- 1963 гг. были проведены общие инженерно-технические исследования, после чего приступили к разработке двухступенчатой твердотопливной ракеты MSBS (Мег Sol Balistique Strategique – твердотопливная баллистическая стратегическая ракета морского базирования). По сути, ВМС Франции понадобилось почти десять лет, чтобы наконец-то сформулировать свою потребность в подобных комплексах.

Первые проблемы внесли некоторые колебания и в умы французских военных относительно путей строительства стратегических ядерных сил. По мнению французских стратегов, принятая во Франции программа вооружения подводных лодок ракетами должна была обеспечить следующие преимущества:

– возможность постоянного совершенствования ракет в сравнительно большом периоде времени, чему способствовал тот факт, что французские конструкторы на первых же моделях стали использовать твердотопливные двигатели. Не будь такой возможности, ВМФ Франции пришлось бы полагаться на поставку усовершенствованных ракет другими государствами (например, США);

– более позднее окончание сроков годности ядерных реакторов на подводных лодках и твердотопливных двигателей на ракетах.

Окончательное решение о создании системы ракетно-ядерного оружия морского базирования было принято только в 1963 г. Военное руководство Франции, формируя собственные стратегические ядерные силы, основной упор решило сделать на их морской компо! юнт. Учиты вая i трогноз развития технологий и американский опыт, решено было наращивать боевую мощь атомных ракетоносцев постепенно.

В этом плане, хотя эффективность французских ракет MSBS как фактора сдерживания может быть пос тавлена под вопрос, их разработка, несомненно, способствовала повышению престижа французских ракетостроителей.

Развитие морских стратегических ядерных сил Франции в XX веке

Успехи в области ракетостроения, достигнутые французскими учеными и конструкторами во второй половине 1960-х гг., позволили создать собственную БРПА, получившую обозначение М-1. Они в какой-то мере стали стимулом в развертывании работ по строительству французских ПЛАРБ.

По замыслу, планируемые к постройке в течение десяти лет пять ПЛАРБ должны были оснащаться более совершенными ракетами по мере их поступления на вооружение. В соответствии со вторым пятилетним планом развития вооруженных сил страны (1966-1970) предусматривалось выделить финансовые средства на строительство трех ракетоносцев. В 1967 г. Министерство обороны Франции официально объявило о решении построить и четвертую атомную ракетную лодку, а в 1971 г. – пятую.

ПЛАРБ «Редутабль» (в январе 1972 г. впервые вышла на боевое патрулирование), переданная флоту в 1971 г., и следующая за ней «Террибль» несли БРПЛ М-1. Ракета оснащалась моноблочной ядерной головной частью мощностью 0,5 Мт и имела дальность полета до 2600 км.

В марте 1972 г. по решению правительства все новые атомные ракетные подводные лодки должны были включаться в состав вновь сформированного стратегического морского командования (СМК). Его штаб разместился в Уйи (пригороде Парижа). Командующий СМК в оперативном отношении подчинялся начальнику штаба вооруженных сил, а по административным вопросам – начальнику штаба ВМС.

В 1974 г. на вооружение была принята БРПЛ М-2, являвшаяся дальнейшим развитием М-1. Третья лодка, получившая наименование «Фудруайян» (в сентябре 1974 г. она вышла на боевую службу), первой получила ракеты М-2.

Организация работ по созданию баллистических ракет МСЯС Франции

До 1970 г. головной организацией по серийному производству боевых ракет MSBS являлся SEREB (Societe d'etudes et de realisation d'engines ballistiques – Центр по изучению и разработке баллистических ракет), субподрядчиками – объединения Nord Aviation (первая ступень ракеты) и Sud Aviation (вторая ступень и головная часть ракеты). В 1970 г. SEREB слился с Nord Aviation и Sud Aviation, образовав корпорацию Aerospatiale, которая стала головной организацией по разработке, производству, сборке и испытаниям ступеней, корпусов РДТТ, стабилизаторов, юбок, ГЧ и боеголовок MSBS. Отдел баллистических ракет и космических аппаратов корпорации Aerospatiale располагал на 1972 г. пятью центрами:

– Центр в Пюто являлся штаб-квартирой корпорации (позже был переведен в Ле-Мюро);

– Центр в Ле-Мюро (в 30 км от Парижа) руководил производством металлических корпусов РДТТ. Штат Центра насчитывал 2200 человек: 800 – в сфере управления, 400'- в технических отделах и 1000 – на производстве;

– Центр в Аквитании (заводы в Иссане, Сен-Медаре и Эллане) отвечал за производство неметаллических корпусов РДТТ. Он также проводил моделирование систем оружия, готовил техническую документацию на системы управления и вел исследования в области ГЧ. Работы Центра были скоординированы с деятельностью объединения SEP (Европейское общество по разработке двигателей) и SNPE (Национальный центр по разработке твердотопливных ракет), а также центра САЕРЕ (Центр сборки и испытаний двигателей и ракет);

– Центр в Курбевуа осуществлял руководство исследованиями в области материалов, конструкции и динамики, изготовлял испытательное оборудование, разрабатывал абляционные материалы, слоистые конструкции с сотовым заполнителем и смолы, армированные волокнами;

– Центр в Канне создавал аналоговые и цифровые вычислительные устройства, а также оборудование для моделирования полета. Центр также возглавлял работы по системам наведения и автопилотам, курировал разработку наземного оборудования.

Субподрядчиком корпорации Aerospatiale являлось объединение SEP, которое образовалось в результате слияния фирмы Nord, Центра SNECMA (Национального центра по изучению и разработке авиационных двигателей) и объединения SEPR (Общества по изучению реактивного движения). Принадлежащий SEP Центр в Бордо располагал тремя основными базами: в Бланкфоре осуществлялось производство основных узлов РДТТ; в Эллане – опытное производство и изготовление сложных элементов для ракет, а также производство фенольных смол, кремнийорганических соединений, полиэфиров и эластомеров для ГЧ; в Сен-Медаре находился завод твердого топлива (здесь осуществлялось снаряжение топливом и окончательная сборка РДТТ под контролем представителей Ракетного управления) . Испытания двигателей проводились в Истре.

Производством радиоэлектронного и наземного оборудования для ракет MSBS занимались фирмы LCT, EMD, SAT, SECRE, СИ, CSEE, SINTRA и др.

В связи с созданием головных частей с несколькими боеголовками Франция проводилаядерные испытания на своем полигоне на атолле Муроруа в южной части Тихого океана. Впоследствии проводились только подземные испытания, для которых была подготовлена соответствующая площадка.

Баллистические ракеты подводных лодок ВМС Франции 1970-х гг.

Работы, связанные с созданием стратегических баллистических ракет, во Франции начались в 1960 г. Программа разработки ракет предусматривала создание единой двухступенчатой ракеты, которую можно было бы приспособить для запуска как из наземной вертикальной пусковой шахты, так и из пусковой трубы подводной лодки. Однако на начальной стадии проектирования и проведения общих инженерно-технических исследований стало очевидным, что вариант ракеты для запуска с подводой лодки должен иметь значительно меньшие габариты. В связи с этим в 1962 г. французское правительство приняло решение отказаться от создания межконтинентальных баллистических ракет наземного базирования в связи с трудностями размещения таких ракет на территории Франции и разработать баллистические ракеты (MSBS), предназначенные для запуска с атомных подводных лодок (SNLE). Первую из таких субмарин первоначально планировалось ввести в строй в 1967 г. Стоимость разработки ракеты MSBS оценивалась в сумму около 400 млн. долл.

Основной задачей создававшегося комплекса БРПЛ ВМС Франции являлось сдерживание стратегических сил вероятного противника. Согласно предварительным требованиям ВМС Франции, двухступенчатая твердотопливная ракета MSBS должна была иметь дальность полета 2300-3500 км и нести боеголовку с тротиловым эквивалентом ядерного заряда 0,2 Мт. В дальнейшем предполагалось увеличить тротиловый эквивалент ядерного заряда до 1 Мт. Ракеты рассчитывались на запуск с глубины до 30 м.

В 1964 г. завершилась отработка техники подводного запуска ракеты. Испытания ракет проводились в Ракетном испытательном центре ВМС Франции, расположенном близ г. Тулона. Для отработки запуска с подводных лодок в 1965 г. задействовалась экспериментальная подводная лодка «Жимнот».

В 1970-х гг. во Франции было разработано и принято на вооружение три модели ракет MSBS: М-1 (1971 г.), М-2 (1974 г.) и М-20 (1978 г.).

Конструктивная схема MSBSM-1:

1 – взрыватель; 2 – обтекатель ГЧ; 3 – ядерный боезаряд; 4 – отсек системы наведения; 5 – переходной отсек; 6 – РДТТ И-й ступени («Рита-1»); 7 – соединительный отсек; 8 – РДТТ l-й ступени (Р-10).

ТТХ БРПЛ ВМС Франции

Модель MSBS	М-1	М-2	М-20
Стартовая масса, т:
общая	18	20	20
масса первой ступени	11,3	11,3	11,3
масса второй ступени	4,8	6,5	6,5
Длина, м:
общая	10,4	10,7	10,4
первой ступени	4,6	4.6	4,6
второй ступени	2,6	3,0	3,0
Диаметр, м	1,5	1,5	1,5
Материал корпуса РДТТ;
первой ступени	сталь Vascojet 1000	сталь Vascojet 1000	сталь Vascojet 1000
второй ступени	стеклопластик	стеклопластик	стеклопластик
Марка РДТТ;
первой ступени	904	904	904
второй ступени	«Рита-1»	«Рита-2»	«Рита-2»
Тяга РДТТ. т:
первой ступени	42	42	42
второй ступени	18	28	28
Продолжительность работы, сек:
первой ступени	50	50	50
второй ступени	55	60	60
Средство управления вектором тяги РДТТ:
первой ступени	4 поворотных сопла	4 поворотных сопла	4 поворотных сопла
второй ступени	впрыск фреона	впрыск фреона	впрыск фреона
Система наведения ракеты	инерциальная	инерциальная	инерциальная
Дальность полета ракеты, км	2500	3000	3000
Тротиловый эквивалент	1,0	1.0	1,0
боезаряда, Мт	(ядерный)	(ядерный)	(термоядерный)
Наличие средств	Нет	Есть	Есть
преодоления ПРО
Защищенность в полете от	Не предусмотрена	Предусмотрена	Предусмотрена
воздействия ЯВ антиракеты
Принятие решения
о создании, год	1962	1969	1970
Начало разработки, год	1964	1969	1971
Принятие на вооружение, год	1971	1974	1978
Установлены на кораблях	«Редутабль»,	«Фудруайян»,	«Тоннан»
	«Террибль»	«Индомптабль»
Современное состояние	Снята с вооружения	Снята с вооружения	Снята с вооружения

Баллистическая ракета подводных лодок М-1

Ракета MSBS создавалась на базе двухступенчатой твердотопливной баллистической ракеты «Сапфир», которая разрабатывалась специально для отработки двигателей, системы управления, системы разделения ступеней, головных частей и других узлов баллистических ракет (в том числе и MSBS). В 1961 г. были выделены ассигнования на изучение проблем, связанных с подводным запуском ракет MSBS. В 1962 г. начались лабораторные гидродинамические испытания масштабных моделей.

Проектные работы над MSBS М-1 стартовали в 1963 г. Новизна решаемых задач и отсутствие опыта у разработчиков обусловили значительный срок проектных работ. В 1964- 1965 гг. были осуществлены запуски масштабных и натурных макетов MSBS со стационарной подводной установки, а в 1966 г. – запуски макетов с подводной лодки «Жимнот». По конфигурации, конструкции и массе макеты были аналогичны ракете MSBS. В 1967 г. на полигоне Центра CEL, расположенном на Атлантическом побережье Франции, начались запуски экспериментальных образцов ракеты MSBS М-1.

MSBS М-1 создавалась с использованием узлов и агрегатов, предназначенных для ракеты «Сапфир», и тех же технологий, что и наземная БРСД S-2, за исключением второй ступени, разработанной специально.

Ракета стартовой массой 18 т была выполнена по двухступенчатой схеме. Диаметр корпуса ракеты – постоянный, составлял 1,5 м, общая длина – 10,4 м. Хотя М-1 представляла собой аналог ракеты SSBS наземного базирования, но была более совершенна: она имела меньшую длину и более мощную боеголовку.

MSBS М-1 состояла из первой ступени Р-10 (РДТТ 904 с топливным зарядом Ют), соединительного отсека, второй ступени Р-4 (РДТТ «Рита» с топливным зарядом 4 т), переходного отсека (отсека системы наведения) и ядерной головной части конической формы. Первая ступень была заимствована от ракеты SSBS, а вторая ступень Р-4 создавалась заново.

Корпус маршевого двигателя первой ступени, предложенного фирмой SNECMA, был изготовлен из специальной стали. РДТТ имели по четыре поворотных сопла (разработки SERP), отклонение которых осуществлялось гидравлической системой. Тяга РДТТ достигала 45 т. Двигатель выходил на режим полной тяги в течение 20 мс. Температура в камере сгорания составляла 3500°С. Гарантийный срок хранения РДТТ – несколько лет. Французское смесевое твердое топливо в ракетах MSBS было подобно топливу, применяемому в ракетах США.

РДТТ Р-10 1-й ступени MSBS М-1.

Монтаж ГЧ на MSBS М-1.

РДТТ «Рита-1» II-й ступени MSBS М-1.

РДТТ «Рита-1» (видна сопло). Виден тороидальный бак для хранения фреона.

Оно называлось «изолан» и состояло из перхлората аммония, алюминиевого порошка и полиуретанового связующего.

Корпус РДТТ второй ступени (создан объединением Nord Aviation) – стеклопластиковый из усовершенствованного стекловолокна марки Е2 с удельным весом 2 г/см3 и удельной прочностью в 1,8 раз большей, чем у металлических материалов, используемых для изготовления корпусов ракетных двигателей. РДТТ снабжался одним жестко закрепленным соплом с графитовым вкладышем в критическом сечении. Закритическая часть сопла выполнялась из слоистого материала, армированного угольным волокном. Общий запас смесевого топлива обеспечивал полет на дальность до 2600 км.

РДТТ развивал тягу 18 т (в пустоте) , продолжительность работы двигателя на режиме полной тяги составляла 55 с. Управление по тангажу и рысканию на участке работы РДТТ второй ступени обеспечивалось впрыском жидкости в закритическую часть сопла. Впрыск фреона осуществлялся через 12 отверстий, расположенных группами по три отверстия на угловом расстоянии 90° по окружности сопла. Фреон хранился в тороидальном баке. Система подачи фреона вытеснительная. Управление по крену на участке работы РДТТ второй ступени осуществлялась двумя небольшими РДТТ. Отсечка двигателя по достижении ракетой расчетной скорости проходила в течение 1 мс, для чего использовались шесть отверстий для реверса тяги, расположенные в верхнем днище.

Инерциальная система управления ракеты М-1 задействовалась .на акти вном участке траектории и вырабатывала команду на отделение головной части. Ее характеристики позволяли достичь точности стрельбы (КВО) в пределах 2,3 км. В качестве исполнительных органов системы управлен ия использовались поворотные сопла маршевых двигателей.

В системе наведения ракеты использовались серийные образцы цифровой вычислительной машины и инерционного измерительного блока на основе интегральных схем и микромодулей. Техническим заданием предусматривались следующие требования:

– уход гироскопов не более 1 град/ч;

– точность акселерометров несколько десятитысячных д;

– точность измерения углов при грубой ориентации – ±8 угловых минут, при точной ориентации – ± 10 угловых секунд.

– отклонение температуры гироскопов и акселерометров от расчетной величины не более нескольких десятых градусов Цельсия.

Ракета оснащалась моноблочной термоядерной головной частью мощностью 0,5 Мт с высокообогащенным U23r> . По мнению военных, этого было достаточно, чтобы наносить удары по крупным площадным целям, какими являлись крупные административнопромышленные центры.

Испытания ракет MSBS

В 1961 г. правительство Франции выделило ассигнования на изучение проблем, связанных с подводным запуском ракет MSBS. На эти средства в следующем году начались лабораторные гидродинамические испытания масштабных моделей ракеты, проводившиеся в Согре (близ Гренобля) и в Тулоне.

Масштабные модели в 1/20, 1/9 и 1/3 натуральной величины использовались, соответственно, для испытаний в вакуумных камерах, отработки запуска из-под воды с применением масштабных моделей пусковых труб и выбрасывания из пусковых труб сжатым воздухом. Еще один полигон был возведен в районе г. Бискаррос, расположенном на юго-западе Франции.

Испытания с использованием натурных моделей (без двигателей) первоначально проводились в Ле-Канье (близ Тулона). Модели выбрасывались из пусковой трубы наземной установки для проверки эффективности диафрагмы, закрывающей сверху пусковые трубы ракет MSBS М-1 на подводной лодке. В 1964 г. проводились запуски натурных макетов ракеты MSBS из пусковой трубы подводной установки, находившейся па номинальной глубине погружения. Подводные испытания элементов конструкции баллистической ракеты М-1 проводили специалисты Ракетного испытательного центра ВМС Франции (близ Тулона). Некоторые натурные модели, получившие название «Дофин», несли водяной балласт. После выхода модели на поверхность вода выливалась, и модель вылавливалась для повторного использования. Масштабные модели использовались также для исследования управления ракетой MSBS при возникновении аэродинамической неустойчивости в полете.

Летно-конструкторские испытания (ЛКИ) ракеты М-1 начались в 1966 г. и проводились в три этапа.

Первый этап (1966-1968 гг.) предусматривал проверку эксплуатационных характеристик ракет и изучение возможности их запуска из-под воды. На этом этапе прошло девять запусков экспериментальных ракет М-112, состоящих из натурной первой ступени (Р-10) и макетной второй ступени, а также два запуска одноступенчатых ракет М-011. Первые два запуска ракеты М-112 (во второй половине апреля 1966 г.) проводились на полигоне Хаммагир (Алжир). Один запуск считается частично успешным, другой неудачным. Последующие четыре запуска ракеты М-112 (1967 г.) были проведены с экспериментальной подводной лодки «Жимнот». Все четыре запуска считаются успешными. Запуски ракет М-011 (1967-1968 гг.) осуществлялись с подводной установки. Оба запуска считаются успешными. Экспериментальную платформу для запуска ракет из-под воды создали в Шербурском арсенале ВМС Франции.

Второй этап ЛКИ (1968 г.) включал проведение испытаний второй ступени и ГЧ. На этом этапе испытывались экспериментальные ракеты М-112 с работающим двигателем первой ступени и макетом второй и М-012, состоящие из обеих натурных ступеней. Первоначально было произведено четыре запуска с наземной установки на стартовом полигоне Испытательного центра в Лайдах. Два запуска считаются успешными, один – частично успешным и один – неудачным. Затем запуски ракет М-012 с работающими двигателями первой и второй ступеней стали проводиться с подводной лодки «Жимнот», находящейся в погруженном положении.

Третий этап ЛКИ (1969-1970 гг.) предусматривал проведение трех серий запусков экспериментальных ракет М-013, причем эта модель была наиболее близка к боевому варианту. Имелось два варианта М-013: M-013V предназначалась для испытаний при различных условиях запуска, а М-013С служила для испытаний с различной полезной нагрузкой. Первая серия включала запуски ракет M-013V при бурном море, вторая серия – запуски ракет М-013С с целью испытаний электронного оборудования взрывательного устройства и системы стабилизации боеголовки.

В экспериментах с предсерийными образцами ракеты участвовала подводная лодка «Жимнот», имевшая четыре пусковые трубы. Все пять стрельб производились из одной трубы, вторая была запасной, третья и четвертая служили для хранения ракет. Отмечалось, что при испытаниях хорошо работала пневматическая система выбрасывания ракет из пусковых труб, ракеты сохраняли устойчивость на подводном участке траектории, запуск и работа двигателя проходили без отклонений от расчетных режимов.

При пятом запуске 18 июля 1969 г. экспериментальный вариант M-013V был запущен с погруженной подводной лодки «Жимнот» неподалеку от Ландского испытательного центра. Согласно официальным данным, ракета поразила цель у Азорских островов на расстоянии около 2065 км. По состоянию на 3 апреля 1971 г. с подводной лодки «Жимнот» произвели семь запусков ракет MSBS модели М-013, в том числе три запуска из погруженного положения. Все запуски прошли успешно. Это позволило приступить к следующей серии испытаний – запускам ракет MSBS с ПЛАРБ «Редутабль». Третья серия предусматривала запуски в 1971 г. учебно-тренировочных моделей ракеты с ПЛАРБ «Редутабль», находившейся в погруженном положении в Бискайском заливе. Станция слежения за ракетами на среднем участке траектории была развернута на Азорских островах (по договоренности с Португалией). Кроме того, при испытаниях использовалась станции слежения, оборудование которых размещалось на кораблях «Анри Пуанкаре» и «Генратт».

«Анри Пуанкаре» представлял собой модифицированный танкер водоизмещением 22000 т. На нем смонтировали радиолокатор «Беарн», обеспечивающий на расстоянии 4000 км определение положение цели с точностью лучше ±3 м. Корабль оснащался также средствами стабилизации и гашения вибраций.

После испытаний и отработки ракета MSBS М-1 была принята на вооружение в 1971 г. и установлена на ПЛАРБ «Редутабль» и «Террибль» (по 16 ракет на каждой). Командование французских ВМС заказало около 50 ракет М-1 (включая ракеты для учебных стрельб).

Французские БРПЛ запускались с подводной лодки, находящейся на глубине до 30 м. Первая ракета могла быть подготовлена к старту за 20 мин, а последующие в течение 15-20 с. Ракеты из пусковых установок выстреливались парогазовым способом. По своим боевым характеристикам MSBS могли надежно поражать площадные цели. Руководство морских СЯС рассматривала БРПЛ М-1 в качестве переходных, что обусловило относительно короткий срок их эксплуатации. Уже в 1976 г. во время планового ремонта первой ПЛАРБ началась замена М-1 на более совершенные образцы. До конца 1979 г. все БРПЛ этого типа были сняты с вооружения.

Корабль слежения «Анри Пуанкаре».

Баллистическая ракета подводных лодок М-2

Разработка ракеты MSBS М-2 началась в конце 1960-х гг. и одобрена Министерством вооруженных сил Франции в начале 1971 г. Она преследовала цель увеличения дальности полета баллистических ракет подводных лодок. Рост дальности полета до 3000 км был достигнут, в основном, за счет увеличения стартовой массы второй ступени («Рита-2») и увеличения длины ракеты (до 10,7 м), поскольку возможность большего увеличения длины ракеты MSBS ограничивалась габаритами пусковых труб на подводных лодках. Поэтому удлинение второй ступени было частично компенсировано уменьшением длины отсека системы наведения и соединительного отсека между ступенями. Кроме того, была применена новая конструкция сопла, частично утопленного в корпусе РДТТ. Корпус был изготовлен методом намотки усовершенствованного стекловолокна марки Р вместо марки Е2 (на РДТТ «Рита-1»), что дало 30%-ный выигрыш в весе. Двигатель «Рита-2» снаряжался топливом «буталан», обеспечивающим более высокий удельный импульс, чем топливо «изолан». Для воспламенения топливного заряда использовалась «микроракета», снаряженная быстрогорящим топливом.

Отсечка тяги двигателя обеспечивалась путем вышибания заглушек, закрывающих выходные отверстия шести труб для реверса тяги.

На ракете М-2 фреон для управления по тангажу и рысканию хранился в хвостовой юбке второй ступени в двух симметрично расположенных цилиндрических бачках, продольная ось которых была перпендикулярна продольной оси ракеты. Для управления по крену служили два верньерных РДТТ. Хвостовая юбка второй ступени стеклопластиковая. Она изготавливалась способом намотки как единое целое с корпусом РДТТ. К юбке пристыковывался переходник, соединяющий ее с передней юбкой первой ступени. Переходник выполнялся из обычных легких сплавов и служил для размещения оборудования системы управления и системы разделения ступеней.

Вдоль корпуса обеих ступеней с противоположных сторон шли два гаргрота для электрокабелей. В местах погружения кабелей в юбки ступеней предусматривались концевые обтекатели, предохраняющие кабели от нагрева и механических повреждений.

Стартовая масса MSBS М-2 составила 19 т. За счет увеличения запаса топлива на второй ступени этой ракеты до 6 т удалось довести дальность полета до 3200 км. Применение более совершенных и имеющих меньшую массу приборов в системе управления несколько улучшило точность стрельбы (КВО – до 2 км).

Создание усовершенствованной ракеты М-2 потребовало некоторой модернизации проверочно-пускового и вспомогательного оборудования системы управления стрельбой. Первоначальный заказ составлял 100 ракет М-2.

Новая БРПЛ М-2 поступила на вооружение французских подводных лодок в 1974 г. Ракеты М-2 первой получила третья лодка, названная «Фудруайян» (в сентябре 1974 г. она вышла на боевую службу), а затем «Индомтабль». Позже ракеты М-2 заменили М-1 на подводных лодках «Редутабль» и «Террибль» (при этом на лодках не потребовалось никакой модификации пусковых труб).

По своим боевым характеристикам ракеты М-1 и М-2 могли надежно поражать площадные цели. С вводом в боевой состав третьей ПЛАРБ морские СЯС Франции практически сравнялись по числу носителей с бомбардировочной авиацией, в то же время превосходя ее по суммарной мощности ядерных боеприпасов и надежности доставки их к целям. Районы для боевого патрулирования французских ракетных подводных лодок выбирались в акваториях Норвежского моря и Восточной Атлантики.

Схема MSBS М-20.

Система управления вектором тяги РДТТ «Рита-2».

Пуск из-под воды MSBS М-20.

Баллистическая ракета подводных лодок М-20

В 1977 г. на оснащение французских морских ядерных сил поступила БРПЛ третьего этапа, которая получила обозначение М-20. По своему техническому уровню она была несколько совершенней своих предшественниц. Новая ракета представляла собой своеобразный гибрид французских баллистических ракет морского и наземного базирования.

М-20 была выполнена двухступенчатой с последовательным расположением маршевых ступеней. Первая ступень осталась такой же, что и у М-2, а вторая ступень и головная часть целиком заимствовались от БРСД S-3. Корпус РДТТ второй ступени изготавливался из стекловолокна и имел одно неподвижное утопленное сопло. Применение нового конструкционного материала позволило достичь экономии массы ракеты. Управление полетом на этапе работы двигателя осуществлялось путем впрыска фреона в закритическую часть сопла.

Значительным доработкам подверглась инерциальная система управления. Она была оснащена элекяронным вычислительным блоком, а гиростабилизированная платформа – блоком скоростных гироскопов. В результате КВО при стрельбе М-20 составило 900 м. Появилась возможность проводить переприцеливание ракет на заранее определенные цели.

Мощная моноблочная термоядерная головная часть MR-60 мегатонного класса, кроме боевого заряда и его автоматики, содержала комплекс средств преодоления противоракетной обороны. Причем ее разработчики ориентировались на характеристики советской системы ПРО. Повысилась надежность и эффективность ядерного зарядного устройства.

БРПЛ М-20 постепенно вытеснила более ранние образцы ракет на трех ПЛАРБ, вошедших в боевой состав флота до 1976 г. На двух новых лодках их установили сразу. Как и М-1/М-2, эта ракета предназначалась для поражения крупных площадных целей. В эксплуатации БРПЛ М-20 находились до конца 1980-х гг.

Окончание следует

Отечественные бронированные машины 1945-1965 гг.

М. В. Павлов, кандидат технических наук, старший научный сотрудник И. В. Павлов, ведущий конструктор

Продолжение.

Начало см. в «ТиВ» №5-7/2008 г.

Огневая мощь

В первом послевоенном периоде можно выделить два этапа развития вооружения отечественных танков. Первый этап (1945-1955) характеризовался стремлением конструкторов оптимизировать свойства пушечно-пулеметного комплекса танкового вооружения, второй (1956-1966) – создать принципиально новые комплексы танкового вооружения с использованием управляемого оружия, дальномеров, баллистических вычислителей, двухплоскостных стабилизаторов. Осуществленный в период Великой Отечественной войны выбор пушечно-пулеметного вооружения средних и тяжелых танков на основе мощной длинноствольной пушки сохранялся до конца 1950-х гг. Он стимулировал проведение НИОКР по оптимизации свойств танкового вооружения. В качестве количественных критериев этих свойств рассматривались бронепробиваемость, кучность боя орудия, калибр, масса и начальная скорость снаряда, дальность прямого выстрела, величина мертвого пространства 20* , скорострельность оружия и величина боекомплекта. В качестве эксплуатационных критериев принимались: срок службы вооружения до ремонта, время, необходимое для обслуживания и ремонта, а также количество и сложность применяемого при этом оборудования и инструмента. Экономическими критериями являлись стоимость производства и степень унификации и стандартизации механизмов и деталей.

В первое послевоенное десятилетие развитие методов выбора танкового вооружения шло по пути увеличения числа количественных критериев свойств, в результате чего оно достигло нескольких десятков. В то время это имело смысл, так как позволяло поставить конкретные задачи конструкторам выбранного комплекса танкового вооружения. Этот метод получил название «Метод выбора танкового вооружения по частным параметрам». Он широко применялся для совершенствования элементов, входивших в состав комплекса вооружения и обеспечивавших работу основного оружия. Конкретизация параметров стимулировала развитие и совершенствование основного оружия танков, а также элементов, обеспечивавших его работу: стабилизаторов, прицелов с переменным увеличением поля зрения, дальномеров, ночных прицелов, механических досылателей снарядов и зарядов на тяжелых танках, механизма заряжания на среднем танке, систем командирского целеуказания, приборов наблюдения с большими углами поля зрения и обзора.

В выборе основного оружия танков определились два направления: совершенствование танковой пушки и применение комплекса управляемого оружия. По вопросу необходимого типа основного оружия для танка первоначально не было единого мнения. Сторонники управляемого оружия обосновывали свое мнение превосходством ПТУР 21* над обычными артиллерийскими выстрелами по вероятности попадания в цель при стрельбе на большие дальности. Кроме того, использование ПТУР позволяло уменьшить массу машины вследствие отсутствия тяжелой башни больших размеров, а также значительно проще повысить осколочно-фугасное действие ракеты за счет увеличения ее калибра и автоматизировать процесс заряжания.

Сторонники применения в качестве основного оружия танковой пушки с высокими баллистическими характеристиками считали, что ПТУР, в отличие от пушки, имели только одно целевое назначение – борьбу с бронированными объектами и фортификационными сооружениями противника. Для обеспечения управления ракетой в полете ее маршевая скорость была относительно небольшой. По этой причине ракета имела или кумулятивную, или осколочно-фугасную боевую часть, а скорострельность была ниже, чем у танковой пушки. К недостаткам применения ПТУР относили неуправляемость ракеты на начальном участке траектории, трудность ведения стрельбы ночью, возможность нарушения управления ракетой и потери ее на траектории, а также недостаточную эффективность стрельбы по малоразмерным целям, не имевшим большого вертикального силуэта. В последнем случае это происходило из-за того, что ракета в полете совершала колебательное движение с некоторой амплитудой по вертикали. Стоимость управляемой ракеты была значительно выше стоимости артиллерийского выстрела.

В конце 1950-х гг. при сложившихся в нашей стране условиях приоритетного развития управляемого оружия опытные танки с управляемым ракетным оружием первоначально разрабатывались для замены танков с пушечным вооружением. Однако проведенные исследования показали, что эти боевые машины являлись, по существу, истребителями танков. Именно в этом качестве в 1968 г. на вооружение был принят танк «Объект 150» (ИТ-1), разработанный на конкурсной основе в конструкторском бюро Уралвагонзавода. Тем не менее в ходе выполнения НИОКР была выявлена необходимость сохранения танковой пушки высокой баллистики в качестве основного оружия танка. В случае отказа или невозможности применения автоматических приборов управления огнем простая и надежная длинноствольная пушка гарантировала поражение целей из танка на дальностях до 1500 м без изменения исходных установок и с помощью простейших способов управления огнем.

За рубежом существовало два направления развития основного оружия для танка – американское и западногерманское. Американские специалисты отдавали предпочтение созданию комбинированного ракетно-пушечного оружия, состоявшего из 152-мм орудия-пусковой установки для ведения стрельбы артиллерийскими выстрелами на дальностях действительного огня до 1500 м и управляемыми ракетами комплекса управляемого вооружения «Шиллела» – на дальностях до 3000 м. Дальномер, баллистический вычислитель и управляемая ракета рассматривались как основные средства точной стрельбы. В соответствии с этим направлением в США в 1960-х гг. были созданы основной танк М60А2 и легкий танк М551 «Шеридан», вооруженные 152-мм орудием-пусковой установкой.

В комплексе управляемого вооружения «Шиллела» был предусмотрен активный пуск ракеты из орудийного ствола с начальной скоростью 76,2 м/с. Этот комплекс имел недостатки, снижавшие его боевую эффективность. Выброс газов вперед повлек за собой образование пылевого (снежного) облака, которое затрудняло видимость цели. Малый размер оперения не обеспечивал необходимую маневренность и устойчивость ракеты в полете.

Французские военные специалисты также придерживались американского направления, создавая 142-мм орудие-пусковую установку для стрельбы управляемыми ракетами «Акра» и неуправляемыми реактивными снарядами. Комплекс управляемого вооружения «Акра» имел систему управления ракетой по тепловому лучу, которая была чувствительна к помехам от пороховых газов, что подтвердилось при отработке однотипного советского противотанкового ракетного комплекса «Лотос».

Для западногерманского направления было характерным создание двух типов танков – линейного основного танка «Леопард» (К), вооруженного пушкой, обеспечивавшей дальность действительного огня до 2000 м, и танка усиления «Леопард» (Р) с ракетным оружием для поражения бронированных целей на дальностях до 3000 м. Комбинированное ракетно-пушечное вооружение также разрабатывалось, но на основе сохранения мощной длинноствольной пушки. При этом дальномер, баллистический вычислитель и полуавтоматическая система наведения управляемой ракеты рассматривались как дополнительные средства повышения меткости огня. Подобных взглядов придерживались военные специалисты Великобритании. В итоге за рубежом предпочтение было отдано пушечному вооружению танков.

В условиях принципиального различия комплексов пушечного и ракетного танкового вооружения метод выбора вооружения по частным параметрам оказался малопригодным. При сравнении различных по типу комплексов вооружения обнаружилось, что улучшение одних показателей приводит к ухудшению других. Так, по сравнению с пушечным комплексом вооружения применение управляемых ракет обеспечивало высокую меткость стрельбы на больших дальностях, но при этом снижались скорострельность, помехозащищенность и уменьшался боекомплект. Компактность вооружения при использовании активно-реактивных систем сопровождалась меньшей эффективностью боеприпаса из-за меньшей массы боевой части снаряда. Поэтому возникла необходимость в разработке нового метода выбора танкового вооружения, и дальнейшие исследования в этой области были продолжены во втором послевоенном периоде.

20* Мертвое пространство – непоражаемое пространство в пределах дальности стрельбы данного оружия, в котором цель не может быть поражена при стрельбе с данной огневой позиции.

21* В первый послевоенный период в технической литературе противотанковую управляемую ракету (ПТУР) называли противотанковым управляемым реактивным снарядом (ПТУРС).

Танк М60А2 (США).

Легкий танк «Шеридан» (США). Момент пуска управляемой ракеты «Шиллела».

Артиллерийское ствольное оружие Танковые пушки

В первые два послевоенных десятилетия основным оружием серийных отечественных танков продолжали оставаться 122-мм нарезная танковая пушка Д-25Т (танки ИС-4 и Т-10) и 100-мм нарезная танковая пушка Д-10Т (танки Т-54 и Т-55), применявшиеся во время Великой Отечественной войны, соответственно, на тяжелых танках ИС-2 и ИС-3 и средних самоходно-артиллерийских установках СУ-100. После войны были созданы 122-мм нарезная танковая пушка М-62Т2 высокой баллистики для тяжелого танка Т-1 ОМ, 115-мм гладкоствольная пушка У-5ТС для среднего танка Т-62 и 76,2-мм нарезная пушка Д-56Т для легкого танка ПТ-76. Кроме того, проводились НИОКР по установке в тяжелый танк 130-мм нарезной пушки М-65, в средний танк – 100-мм нарезной пушки Д-54 с дульным тормозом, 115-мм гладкоствольной пушки Д-68 и 125-мм гладкоствольной пушки Д-81, в легкий танк – 85-мм нарезной пушки. При модернизации танков Т-34-85, Т-44, ИС-2 и ИС-3 основное оружие танков (85-мм пушка ЗИС-С-53 и 122-мм пушка Д-25Т) оставалось неизменным.

Основные работы по совершенствованию пушечного вооружения в первом послевоенном периоде были направлены на увеличение калибра орудия и начальной скорости снаряда, а также на повышение могущества действия снаряда по цели, скорострельности и меткости стрельбы.

Проведенный в начале 1960-х гг. анализ показал, что при классической схеме общей компоновки увеличение калибра нарезных танковых пушек свыше 130 мм нерационально из-за роста размеров и массы орудия, выстрела и танка в целом, а повышение начальной скорости снаряда свыше 1800 м/с нецелесообразно в связи с резким снижением бронепробиваемости вследствие разрушения существовавших в то время снарядов при ударе о броню.

Повышение начальной скорости снаряда до рациональной величины могло быть достигнуто тремя способами – за счет увеличения длины канала ствола пушки, применения жидких или газообразных метательных веществ и увеличения максимального давления пороховых газов в канале ствола. Первый способ (увеличение длины канала ствола) был практически полностью исчерпан при создании тяжелых танков периода Великой Отечественной войны. Он оказался неприемлем для послевоенных танков, так как при увеличении длины ствола снижалась маневренность машины на поле боя, увеличивалась вероятность поражения ствола пушки, уменьшалась живучесть ствола и возрастала его масса, затруднялось уравновешивание качающейся части орудия.

Кроме того, возрастала вероятность попадания грунта, снега и каких-либо посторонних предметов в канал ствола пушки во время движения танка по сильнопересеченной местности и преодоления им препятствий (воронки, рва) стволом вперед в том случае, когда боевая обстановка исключала поворот башни стволом назад. При выстреле после утыкания ствола пушки в грунт увеличивалась вероятность раздутия или разрыва ствола. Особенно часто это происходило у средних танков, у которых на пушках не устанавливались дульные тормоза и первоначально отсутствовали стабилизаторы вооружения.

В 1957 г. на НИИБТ полигоне были испытаны установленные на пушках танков Т-54 различные надульные устройства, устранявшие попадание грунта в канал ствола. В серийное производство эти устройства не принимались. Пушки тяжелых танков имели дульные тормоза, уменьшавшие вероятность попадания грунта в канал ствола. Длина ствола 130-мм танковой пушки М-65, равная 7325 мм, считалась предельно допустимой для классической схемы компоновки тяжелого танка.

Второй способ увеличения начальной скорости снаряда также оказался неприемлемым. Работы по созданию танковых артиллерийских орудий с высокими начальными скоростями снарядов за счет применения жидких или газообразных метательных веществ показали, что они не могут быть установлены в танках из-за больших размеров орудий и емкостей с агрессивными веществами (азотной кислотой и др.).

Следовательно, повышение максимального давления пороховых газов в канале ствола пушки являлось в то время единственным приемлемым способом увеличения начальной скорости снаряда. Оно могло быть достигнуто за счет применения высококалорийных порохов, увеличения порохового заряда и плотности заряжания. Предельная величина давления ограничивалась прочностью материала, конструкцией и живучестью ствола. В серийных отечественных танках эта величина достигала 392 МПа (4000 кгс/см^2) и, как показали опытные разработки, могла быть увеличена до 589 МПа (6000 кгс/см^2 ). Особое место среди научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ занимало создание гладкоствольных танковых пушек со стреловидным бронебойно-подкапиберным снарядом с отделяющимся поддоном, обладающих определенными достоинствами по сравнению с нарезными пушками.

Отсутствие быстрого вращения бронебойно-подкалиберного снаряда позволяло увеличить его длину, жестко ограниченную для вращающихся снарядов нарезной пушки. Обладая большой поперечной нагрузкой стреловидный снаряд хорошо сохранял скорость на траектории. Отделение корпуса от сердечника после вылета снаряда из канала ствола ликвидировало недостаток обычных бронебойно-подкалиберных снарядов – быстрое падение скорости в полете. Гладкостенный ствол был проще в изготовлении, отсутствие нарезов в канале ствола снижало концентрацию напряжений, предопределяя возможность повышения максимального давления пороховых газов. В свою очередь, повышение максимального давления газов на бронебойно-подкалиберный снаряд увеличивало его начальную скорость, бронепробиваемость, дальность прямого выстрела и уменьшало время полета снаряда до цели.

В связи с отсутствием быстрого вращения оперенного бронебойно-кумулятивного снаряда улучшались условия формирования кумулятивной струи, поэтому этот снаряд гладкоствольной пушки имел повышенное могущество действия по бронированным и железобетонным целям по сравнению с вращающимся кумулятивным снарядом нарезной пушки. Однако начальная скорость бронебойно-кумулятивного снаряда не должна была превышать 1000 м/с, чтобы не происходило разрушение снаряда при соударении с броней до формирования кумулятивной струи.

В то же время гладкоствольные пушки уступали нарезным пушкам в кучности боя и максимальной дальности стрельбы осколочно- фугасными снарядами. Это было связано с тем, что в полете вращающиеся снаряды меньше подвергались влиянию бокового ветра, а сопротивление воздуха оказывалось меньше, чем для оперенных невращающихся осколочно-фугасных снарядов. Использование части полезного объема снаряда для размещения стабилизирующего устройства (оперения) уменьшало осколочное и фугасное действие снаряда.

В конце первого послевоенного периода в производстве одновременно находились отечественные средние танки как с гладкоствольной (У-5ТС танка Т-62), так и с нарезной (Д-10Т2С танка Т-55) пушкой.

Утыкание стволом пушки танка Т-54 в грунт в момент преодоления воронки.

Варианты надульных устройств.

Вариант надульного устройства предохранительного типа.

Вариант надульного устройства предохранительного типа инерционномеханического действия.

Вариант надульного устройства предохранительного типа инерционно-механического действия с закрытым с дульной части стволом.

Повышение могущества действия снаряда по цели могло быть получено за счет разработки новых типов боеприпасов, в частности, бронебойно-фугасных снарядов с деформирующейся головной частью и пластическим взрывчатым веществом (ВВ). Поражающее действие такого снаряда не зависело от дистанции стрельбы. За рубежом ряд фирм Великобритании, США и Франции уже вели работы по созданию подобного типа снарядов.

В Советском Союзе такие снаряды были разработаны для танковой пушки М-62Т2 и полевой пушки М-47. 122-мм снаряд танковой пушки М-62Т2 имел начальную скорость 950 м/с и пробивал вертикально расположенную броневую плиту толщиной 190 мм, а при угле ее наклона от вертикали на 60° – 130 мм. 152-мм снаряд полевой пушки М-47 имел начальную скорость 770 м/с и при тех же условиях пробивал броневую плиту толщиной 236 и 165 мм соответственно.

Вместе с тем, для поражения танков этими снарядами сквозное пробитие брони не являлось обязательным. Поражение экипажа наступало в результате мощного импульса, воздействующего на броню при подрыве ВВ снаряда на ее поверхности. Однако снаряды такого типа должны были взрываться в момент соударения с броней. Поскольку необходимое время срабатывания снаряда зависело от его конечной скорости и угла встречи с броней, то скорость бронебойно-фугасных снарядов была сравнительно невысокой. В боекомплект серийных отечественных танков снаряды подобного типа не вводились.

В начале 1950-х гг. прорабатывались варианты 85- и 100-мм бронебойных орудийно-реактивных снарядов, обладавших повышенным бронебойным действием за счет сохранения или увеличения их скорости на траектории в пределах дальности действительной стрельбы. Конструкция этих снарядов представляла артиллерийские бронебойные снаряды, имевшие дополнительный реактивный двигатель. После вылета снаряда из канала ствола воспламенялся реактивный пороховой заряд. Под действием реактивной силы скорость движения снаряда на траектории увеличивалась.

Бронебойный орудийно-реактивный снаряд состоял из тонкостенного корпуса, внутри которого размещался пороховой реактивный заряд и бронебойный сердечник из карбида вольфрама. Масса бронебойного орудийно-реактивного снаряда и подкалиберного снаряда одного и того же калибра была примерно одинакова, что означало и равенство их начальных скоростей при одинаковых условиях заряжания. Но если скорость подкалиберного снаряда на траектории резко падала, то скорость бронебойного орудийно-реактивного снаряда на траектории увеличивалась, достигала максимума в конце активного участка, а затем уже падала. В соответствии с изменением скорости снаряда изменялось и его бронебойное действие. Проведенные расчеты показывали, что применение таких снарядов увеличивало бронепробиваемость 85- и 100-мм орудий на дальности 1000 м до 160- 250 мм, т.е. примерно на 60% по сравнению с БПС аналогичных калибров.

На дальности 1500 м бронебойное действие подкалиберных снарядов составляло 95-135 мм, для бронебойных орудийно-реактивных снарядов согласно расчетам – 125-205 мм, т.е. на 30-50 % выше. В 1951 г. для проверки расчетов были изготовлены и испытаны на НИИБТ полигоне 45-мм бронебойные орудийно-реактивные снаряды. Испытания подтвердили расчетные данные. При стрельбе из 45-мм танковой пушки приращение скорости снаряда на конечном участке траектории при начальной скорости снаряда 795 м/с за счет работы реактивного двигателя составило 125 м/с. Стрельба по броневой преграде новым снарядом также подтвердила соответствие расчетов опыту. При ударной скорости 750 м/с бронебойный сердечник пробивал броню толщиною в 70-75 мм.

Бронебойные орудийно-реактивные снаряды из-за высокой стоимости не предназначались для полной замены бронебойных снарядов. Их предполагалось использовать вместо подкалиберных снарядов для борьбы с тяжелыми танками противника на дальностях до 1000-2000 м. Дальнейшие работы по данному типу снарядов прекратились ввиду развернувшихся работ по созданию гладкоствольных танковых пушек, обеспечивавших получение более высоких скоростей подкалиберных снарядов, чем у аналогичных снарядов нарезных пушек. Опыт разработки бронебойных орудийно-реактивных снарядов впоследствии был использован при создании неуправляемых танковых реактивных снарядов с боевой кумулятивной частью.

45-мм бронебойный орудийно-реактивный снаряд.

Механизм досылания пушки танка Т-10.

Двухручьевая цепь механизма досылания пушки танка «Объект 432».

Увеличение боевой скорострельности танкового орудия, как известно, достигается за счет сокращения времени заряжания, которое зависит от физических возможностей заряжающего. Поэтому в 1950-е гг. механизации и автоматизации процесса заряжания уделялось большое внимание. На тяжелых танках Т-10 и некоторых опытных танках устанавливались механизмы досылания. Первоначально в механизмах досылания применялись рабочие органы в виде полужестких цепей (танки Т-1 ОМ, «Объект 770»). Для механизма досылания танка «Объект 432» была разработана оригинальная цепь, составленная из двух полужестких цепей. В танке «Объект 775» была применена гибкая цепь, аналогичная стандартной втулочной. Цепь располагалась в желобе, который ограничивал перемещение звеньев цепи в плоскости перпендикулярной осям шарниров. Так как механизмы досылания лишь частично повышали боевую скорострельность танковой пушки, то в послевоенные годы в нашей стране продолжились проводимые в годы Великой Отечественной войны работы по созданию механизмов заряжания танковой пушки.

В послевоенный период были исследованы три типа механизмов заряжания – с боеукладкой, жестко связанной с орудием; с переменным и с постоянным углами заряжания.

В механизме заряжания первого типа боеукладка закреплялась на качающейся части пушки, поэтому траектория движения выстрела при заряжании пушки не зависела от ее положения. Механизм был прост по устройству и обеспечивал наибольшую скорострельность по сравнению с механизмами заряжания других типов. Однако большие неиспользуемые объемы, описываемые боеукладкой при качании пушки, требовали значительного увеличения размеров боевого отделения, и поэтому механизмы заряжания первого типа могли применяться только для орудий небольшого калибра с относительно малым числом коротких унитарных выстрелов в боеукладке. Кроме того, нарушение уравновешенности качающейся части пушки по мере расхода боекомплекта затрудняло стабилизацию орудия в вертикальной плоскости. Перечисленные недостатки исключали его использование на средних и тяжелых танках.

В механизме заряжания второго типа боеукладка крепилась в корпусе или в башне, и выстрел подавался на линию заряжания при любом положении пушки. Конструкция механизма заряжания была очень сложной, так как для обеспечения движения выстрела по переменной траектории она должна была иметь кроме механизированной боеукладки еще три сложных механизма – передачи, выведения и досылания. В танке с классической схемой компоновки применение механизмов заряжания второго типа в большинстве случаев оказалось нецелесообразным, так как оно требовало больших размеров кормовой части боевого отделения для подачи выстрела при любых положениях орудия. Более простую конструкцию механизма заряжания удалось получить в шведском безбашенном танке Strv-103 при неподвижном закреплении в корпусе одновременно пушки и боеукладки.

Схемы автоматов заряжания:

а – первого типа с качающейся боеукладкой; б – разновидность механизма первого типа, установленного в качающейся башне танка AMX-13; в – второго типа с выведением выстрела к пушке; г -третьего типа с выведением пушки на угол заряжания.

Схема механизма заряжания танка «Объект 279».

Механизм заряжания 130-мм пушки танка «Объект 279».

Механизм заряжания 73-мм орудия легкого танка «Объект 911 Б», устанавливавшийся в кормовой нише башни.

Исходя из анализа схем механизмов заряжания и учитывая условия их размещения в танке, наиболее целесообразным являлось использование механизмов заряжания третьего типа. Боеукладка была закреплена в башне, и пушка после выстрела приводилась на постоянную линию заряжания с последующим возвращением в исходное положение после заряжания. Механизм заряжания этого типа позволял более рационально задействовать свободные объемы боевого отделения, но имел сравнительно меньшую скорострельность при стрельбе с большими углами возвышения и затруднял наблюдение за целью при отсутствии приборов с независимой стабилизацией поля зрения. В отечественных танках получили распространение механизмы заряжания третьего типа.

Применение механизма заряжания помимо увеличения скорострельности позволяло увеличить возимый боекомплект выстрелов за счет использования части объема боевого отделения, занимаемого ранее заряжающим.

Вместе с тем требовалось решать проблему снижения загазованности обитаемых отделений танка при стрельбе как одного из важных условий сохранения боеспособности экипажа. Это было связано с увеличением калибра танковых орудий, применением в артиллерийских выстрелах новых высококалорийных порохов, увеличением скорострельности танковых пушек за счет механизации процесса заряжания, герметизацией обитаемых отделений и уменьшением забронированного объема, приходящегося на одного члена экипажа. Герметизация обитаемых отделений обеспечивалась введением системы противоатомной защиты, а уменьшение забронированного объема танка в то время считалось основным способом совершенствования его общей компоновки.

До 1957 г. на отечественных танках для удаления пороховых газов применялась приточно-вьггяжная вентиляция. Так, в танке Т-54 в крыше башни над казенной частью пушки был установлен приточный вентилятор, а в моторной перегородке – вытяжной. Эта система с повышением огневой мощи не могла обеспечивать эффективное удаление пороховых газов при стрельбе. С 1957 г. с введением системы герметизации и нагнетателя для создания избыточного давления в боевом отделении удалось значительно (на 20-40%) снизить при стрельбе концентрацию пороховых газов в зонах расположения членов экипажа.

На опытных тяжелых танках, вооруженных 130-мм нарезной пушкой, испьгтывалась система продувки сжатым воздухом канала ствола после выстрела. Как показали исследования, эта система не давала большого эффекта и поэтому не получила применения в серийных танках. Для удаления пороховых газов стали использоваться эжекционные устройства продувки ствола (эжекторы), установленные на стволах пушек. Эффективным мероприятием по снижению уровня загазованности явилось внедрение механизма удаления стреляных гильз из боевого отделения после выстрела и частично сгорающих гильз. Полностью сгорающие гильзы не создавались, чтобы не изменять конструкцию затвора пушки.

Первая попытка внедрения частично сгорающих гильз была предпринята на опытных танках ИС-3 и Т-10 в 1957 г. Полученные данные свидетельствовали о том, что выстрелы с частично сгорающими гильзами снижали концентрацию пороховых газов до 60% по сравнению с выстрелами с металлическими гильзами. Результаты проведенных исследований были использованы при создании боеприпасов для танков второго послевоенного поколения.

Схема приточно-вытяжной вентиляции танка Т-54.

Схема продувки канала ствола пушки сжатым воздухом.

100-мм нарезная танковая пушка Д-54ТС (установка в танке Т-62А).

На первом этапе послевоенного развития вооружения отечественных танков (1945-1955) было признано необходимым иметь в качестве основного оружия для тяжелого танка 122-мм нарезную пушку с унитарным выстрелом и начальной скоростью снаряда, равной 10ОО м/с; для среднего танка – 100-мм нарезную пушку без дульного тормоза и с начальной скоростью снаряда 1000 м/с; для легкого танка – 85-мм нарезную пушку с начальной скоростью снаряда 900 м/с. При этом сохранялась прежняя тенденция повышения могущества действия снарядов по цели и меткости стрельбы.

На этом этапе проводились научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы по установке на тяжелых танках 130-мм нарезных пушек и по разработке новых артиллерийских систем для всех типов танков. В 1958 г. на вооружение была принята 122-мм нарезная пушка М-62Т2 для установки в танк Т-10М, в боекомплект которой входили выстрелы раздельно-гильзового заряжания с бронебойным, осколочно-фугасным и бронебойно-кумулятивным снарядами. В середине 1960-х гг. для повышения эффективности основного оружия ранее выпущенных танков был создан бронебойно-подкалиберный снаряд с отделяющимся поддоном, который обеспечивал надежное поражение брони зарубежных танков, состоявших в то время на вооружении.

Работы по совершенствованию оружия средних танков привели к созданию летом 1949 г. новой 100-мм нарезной танковой пушки Д-64Т, разработанной ОКБ свердловского завода №9. В 1951 г. на заводе №183 велась проработка установки этой пушки в опытный средний танк, получивший неофициальное заводское обозначение Т-64. Бронебойный снаряд этой пушки имел массу 17 кг и начальную скорость 1000 м/с. Для увеличения скорострельности пушка оснащалась досылателем выстрела. В августе 1951 г. связи с прекращением работ по опытному танку был выполнен эскизный проект установки этой пушки в танк Т-54, но в 1952 г. работы по этой пушке также завершились.

Дальнейшим развитием основного оружия для среднего танка стала разработанная в 1952-1953 гг. 100-мм нарезная танковая пушка Д-54 с дульным тормозом, которую установили в опытный средний танк «Объект 140», а затем в средний танк Т-62А. Бронебойный снаряд этой пушки имел начальную скорость 1015 м/с и на расстоянии 2000 м пробивал расположенную вертикально броневую плиту толщиной 200 мм. Однако пушка имела увеличенные размеры по сравнению с пушкой Д-10Т. Кроме того, артвыстрел новой пушки был длиннее, чем артвыстрел пушки Д-10Т, поэтому пришлось увеличить диаметр опоры башни, а, следовательно, и длину корпуса машины. В свою очередь это привело к изменению расположения опорных катков, необходимого для обеспечения равномерного распределения на них нагрузки.

В начале 1960-х гг. для пушки Д-54ТС был разработан бронебойно-подкалиберный снаряд с отделяющимся поддоном. Его начальная скорость составляла 1535 м/с, а дальность прямого выстрела по цели высотой 2 м – 1840 м.

Увеличение калибра и начальной скорости снарядов нарезных танковых пушек имело ограниченные перспективы в связи с ростом массы и размеров орудий и ухудшением условий их эксплуатации. Например, вылет ствола 130-мм нарезной пушки опытного тяжелого танка «Объект 260» (ИС-7) превысил аналогичный параметр всех серийных танков и составил 3865 мм, что затрудняло движение танка по сильнопересеченной местности. Повышение начальной скорости снаряда 100-мм нарезной пушки Д-54ТС до 1015 м/с привело к увеличению массы орудия на 635 кг по сравнению с массой 100-мм нарезной пушки Д-10Т2С с начальной скоростью снаряда 895 м/с.

Этих недостатков не было у гладкоствольных пушек. Однако попытка установить в серийный танк Т-55 принятую в 1960 г. на вооружение противотанковую 100-мм гладкоствольную пушку Т-12 (2А19) «Рапира» оказалась неудачной, так как длина ее унитарного выстрела (1250 мм) превышала допустимые для выстрела размеры в боевом отделении. Поэтому было решено на базе 100-мм нарезной пушки Д-54ТС разработать гладкоствольную пушку калибра 115 мм за счет ликвидации нарезов в канале ствола. Дульный тормоз также было решено отменить. В августе 1961 г. 115-мм гладкоствольную пушку У-5ТС (2А20) приняли на вооружение для установки в средний танк Т-62. ОКР по гладкоствольной пушке и боеприпасам к ней имела шифр «Молот».

К этой пушке были предложены принципиально новые по конструкции танковые боеприпасы – стреловидные оперенные БПС и кумулятивные невращающиеся снаряды с раскрывающимся оперением. Начальная скорость бронебойно-подкалиберного снаряда возросла до 1615 м/с за счет его стреловидной оперенной конструкции и введения скрепленного кожухом ствола пушки, позволявшего повысить давление пороховых газов до 366 МПа (3730 кгс/см2 ) без существенного изменения размеров и массы орудия. В результате увеличилась бронепробиваемость и дальность прямого выстрела, а полетное время снаряда уменьшилось. Вылет ствола 115-мм пушки (2700 мм) у танка Т-62 был на 100 мм меньше, чем у танка Т-55, вооруженного 100-мм нарезной пушкой.

Для опытного среднего танка «Объект 432» была разработана 115-мм гладкоствольная пушка Д-68 (2А21), принципиально отличавшаяся от У-5ТС раздельно-гильзовым заряжанием. Для этих двух пушек были изготовлены механизмы заряжания. В опытном танке Т-62 в 1961 г. был установлен механизм заряжания (тема ОКР «Желудь») емкостью 22 выстрела, разработанный конструкторским бюро завода N9183. Механизированная боеукладка размещалась во вращающемся транспортере, находившемся на днище корпуса в боевом отделении. Эта конструкторская разработка впоследствии использовалась при создании механизма заряжания для основного танка Т-72. В танке «Объект 432» пушка оснащалась механизмом заряжания кабинного типа на 30 выстрелов. Механизированная боеукладка располагалась в кабине, крепившейся к башне. Это техническое решение было применено позднее при создании механизма заряжания для основного танка Т-64А («Объект 434»), Характеристики боевых свойств разрабатываемых в то время для опытных средних танков 100-мм нарезной пушки Д-54ТС (У-8ТС) и 115- мм гладкоствольной пушки Д-68 и их боеприпасов приведены в таблице 11.

Первоначально применение 115-мм гладкоствольных пушек У-5ТС и Д-68 потребовало отработки их баллистики для получения необходимой кучности боя.

Механизм заряжания «Желудь» для опытного танка Т-62 (продольный разрез).

Механизм заряжания танка «Объект 432».

Таблица 11

Характеристики нарезной и гладкоствольной танковых пушек и их боеприпасов

Типы снарядов	Характеристики	Марка пушки
		Д-54ТС (У-8ТС)* (унитарное заряжание)	У-5ТС (унитарное заряжание)
			Д-68 (раздельное заряжание)
		нарезная	гладкоствольная
Калибр, мм	100	115
БПС	Начальная скорость снаряда, м/с	1535	1615
	Дальность прямого выстрела Hц= 2 м, м	1840	1870
	Кучность боя Вбх В_в на Д=2000 м	0,6—0,75	0,4—0.5
	Бронепробиваемость по нормали на Д=1000 м, мм	310	250
	Бронепробиваемость на Д=1000 м под углом 60°, мм	122	135
	Бронепробиваемость по нормали на Д-2000 м, мм	290	220
	Бронепробиваемость на Д=2000 м под углом 60°, мм	108	110
БКС	Начальная скорость снаряда, м/с	1000	955
	Дальность прямого выстрела Hц=2 м, м	1000	1000
	Кучность боя В_бх В_в на Д=2000 м	0,2	0,3
	Бронепробиваемость по нормали, мм	400	450
	Бронепробиваемость под углом 60°, мм	200	200
ОФС	Начальная скорость снаряда, м/с	900	850
	Максимальная дальность стрельбы при угле возвышения пушки 14°, км	14,6	8,5
	Масса снаряда, кг	15,88	18,3
	Масса ВВ, кг	1,46	2,9

* Для пушки Д-54ТС данные для БПС с отделяющимся поддоном.

115-мм гладкоствольные пушки по своим размерам не могли размещаться в башнях серийных танков Т-54 и Т-55, поэтому при проведении мероприятий по глубокой модернизации усиление огневой мощи этих танков велось за счет повышения могущества действия боеприпасов штатной 100-мм танковой пушки.

В это же время во исполнение решения Государственного комитета Совета Министров СССР по оборонной технике от 8 июня 1961 г. о создании перспективной танковой пушки для танков «Объект 432» и «Объект 166» комплексной бригадой, сформированной из представителей ОКБ-9, НИИ-24, НИИ-6, ОТБ-40, завода им. Малышева и завода №183, был проработан вопрос о возможности создания перспективной 122-мм нарезной пушки Д-83 с начальной скоростью снаряда 1600 м/с и 125-мм гладкоствольной пушки Д-81 с начальной скоростью снаряда 1800-1880 м/с и бронепробиваемостью на дистанции 2000 м под углом 60° от вертикали свыше 150 мм.

Бронепробиваемость бронебойно-подкалиберного снаряда новой пушки Д-81 (разрабатывался бронебойно-подкалиберный снаряд массой 5,7 кг) на дальности 4 км, согласно расчетам, должна была соответствовать бронепробиваемости бронебойно-подкалиберного снаряда пушки У-5ТС на дальности 2 км.

Гладкоствольная пушка Д-81 превосходила нарезную пушку Д-83 по характеристикам бронепробиваемости бронебойно-подкалиберного и кумулятивного снарядов и незначительно уступала ей по характеристикам осколочно-фугасного снаряда. Однако вопрос о прекращении работ по перспективным нарезным танковым пушкам был еще не решен. В апреле 1962 г. в ГКОТ состоялось совещание, на котором рассматривался вопрос о создании перспективной нарезной 122-мм танковой пушки. Конструкторским бюро артиллерийских заводов и НИИ было предложено провести проработку возможности создания нарезной танковой пушки в габаритах Д-81 с дальностью стрельбы осколочно-фугасными снарядами 12-15 км и характеристиками бронебойно-подкалиберного и кумулятивного снарядов более высокими, чем у 100-мм нарезной танковой пушки Д-54, подчинив ее баллистическое решение не бронебойному, а бронебойно-подкалиберному, кумулятивному и осколочно-фугасному снарядам.

В июне 1962 г. на Уралмашзаводе с участием представителей ГРАУ, ГБТУ, ГКОТ, ОКБ-9, заводов №75 и 183, ОКБ-40, НИИ-24 и НИИ-117 состоялось еще одно техническое совещание по вопросу создания нарезной 122-мм пушки для танков Т-62 и «Объект 432», на котором было принято решение о том, что разработка 122-мм нарезной пушки Д-83 должна вестись в массогабаритных показателях гладкоствольной 125-мм пушки Д-81 с максимальной унификацией их основных узлов и деталей. Выстрелы для пушки Д-83 – раздельно-гильзового заряжания с частично сгораемой гильзой с бронебойно-подкалиберным (с отделяющимся поддоном), осколочно-фугасным и кумулятивным снарядами. При этом осколочно-фугасный выстрел заимствовался от 122-мм танковой пушки М-62, а масса бронебойно-подкалиберного снаряда принималась равной 6,5 кг.

На совещании начальником ОКБ-9 (Уралмашзавод) Ф.Ф. Петровым были предложены расчеты шести вариантов 122-мм нарезной пушки, отличавшиеся размером гильзы и, соответственно, массой порохового заряда. Начальная скорость бронебойно-подкапиберного снаряда при различной массе порохового заряда колебалась в пределах от 1611 до 1680 м/с, а дальность прямого выстрела по цели высотой 2 м составляла, соответственно, от 1920 до 1980 м. Несмотря на некоторое уменьшение бронепробиваемости, конструкторы предлагали вариант с меньшим зарядом и гильзой длиной 412 мм, поскольку в этом случае удавалось разместить больший боекомплект к пушке (38 выстрелов в танке «Объект 432» и 40 выстрелов – вТ-62) и максимально унифицировать механизмы заряжания с механизмом, разрабатывавшимся для 125- мм гладкоствольной пушки Д-81. По итогам совещания был выбран именно этот вариант.

На совещании также отметили трудности, с которыми предстояло столкнуться конструкторам. Во-первых, одну и ту же пушку невозможно было установить в танках Т-62 и «Объект 432», так как для первого требовался унитарный выстрел, для второго – раздельно-гильзового заряжания. Поэтому необходимо было либо разрабатывать два 122-мм орудия с одинаковой баллистикой, либо существенно менять конструкцию одного из танков. Во-вторых, создание бронебойно-подкалиберного снаряда с отделяющимся поддоном и осколочно-фугасного снаряда с частично сгораемыми гильзами требовало немало времени, поэтому предполагалось на первом этапе сосредоточить все усилия на создании 125-мм гладкоствольной пушки и боеприпасов к ней.

В январе 1963 г. были утверждены окончательные ТТТ на опытно-конструкторскую работу по созданию двух мощных, стабилизированных в двух плоскостях наведения гладкоствольной и нарезной пушек для среднего танка, а также прицельных и дальномерных устройств и выстрелов раздельного заряжания.

Для отработки выстрелов Уралмашзавод изготовил и отправил на Павлоградский полигон в апреле-июне 1963 г. баллистические установки новых танковых пушек: гладкоствольной пушки Д-81 на гусеничном лафете 203-мм гаубицы Б-4, нарезной пушки Д-83 на гусеничном лафете 280-мм мортиры Б-5 и гладкоствольной пушки Д-81, которая предназначалась к монтажу в танк «Объект 432».

В августе 1963 г. ОКБ-9 представило в ГКОТ технические проекты гладкоствольной 125-мм танковой пушки Д-81 и нарезной 122-мм танковой пушки Д-83. После рассмотрения проектов вся техническая документация по пушкам была утверждена ГКОТ и Министерством обороны для изготовления опытных образцов. Однако при сравнительной оценке характеристик пушек однозначного вывода получить не удалось, поэтому 25 августа того же года состоялось совещание отраслевых институтов НИИ-61, НИИ-21 и ВНИИ-100, на котором рассматривались экспериментальные и уточненные расчетные данные двух артиллерийских систем. На основании более высоких параметров бронепробиваемости при стрельбе по наклонно расположенной броневой преграде в качестве перспективного вооружения для танка «Объект 432» была выбрана 125-мм гладкоствольная пушка Д-81.

Таблица 12

Характеристики перспективных нарезной и гладкоствольной танковых пушек и их боеприпасов

Типы снарядов	Характеристики	Марка пушки
		Д-83	Д-81
Тип ствола	нарезная	гладкоствольная
Калибр, мм	122	125
БПС	Начальная скорость снаряда, м/с	1680	1800
	Дальность прямого выстрела Hц= 2 м, м	2000	2150
	Бронепробиваемость по нормали на Д=1000 м, мм	380	300 (370)
	Бронепробиваемость на Д-1000 м под углом 60°, мм	150	180
	Бронепробиваемость по нормали на Д=2000 м, мм	360	280 (350)
	Бронепробиваемость на Д-2000 м под углом 60°, мм	135	150
БКС	Начальная скорость снаряда, м/с	920	950
	Дальность прямого выстрела Hц=2 м, м	900	1000
	Кучность боя В_бх В_в на Д=2000 м	0,6	0,4
	Бронепробиваемость по нормали, мм	440	440
	Бронепробиваемость под углом 60°. мм	200	220
ОФС	Начальная скорость снаряда, м/с	*	780
	Максимальная дальность стрельбы при угле возвышения пушки 14°, км	12,0	9,5
	Масса снаряда, кг	27,0	22,6
	Масса ВВ, кг	3,0	3,3

Примечание: Для пушки Д-81 в скобках указаны толщины брони, пробиваемые снарядом с сердечником из твердого сплава (около 0.5 кг карбида вольфрама).

* Данные у авторов отсутствуют.

Кроме того, началась НИР по созданию 125-мм гладкоствольной танковой пушки Д-85, имевшей начальную скорость подкалиберного снаряда до 2000 м/с и приемлемой по своим размерам к установке в танк «Объект 432».

В апреле 1964 г. Уралмашзавод изготовил пять опытных образцов 125-мм гладкоствольной пушки Д-81, из которых два были отправлены в Харьков для установки в танк «Объект 432», а два – в Нижний Тагил для танка «Объект 167». После проведения испытаний с тензометрическим измерением давлений в канале ствола пятый опытный образец пушки Д-81 в сентябре того же года также был отправлен в Харьков.

Установка пушки Д-81 в танке «Объект 432» повлекла за собой изменения в конфигурации башни в районе качающейся бронировки, увеличение высоты башни, смещения оси цапф люльки и увеличения массы башни на 180 кг. Кроме того, в связи с увеличением калибра пушки сокращался боекомплект в механизме заряжания с 30 до 27 выстрелов и в свободной боеукладке с 10 до 8 выстрелов, что влекло за собой сокращение общего боекомплекта танка на 5 выстрелов, а также требовало изменения конструкции механизма заряжания, баков-стеллажей и перекомпоновки боевого отделения. Все эти мероприятия были выполнены и в 1964 г. опытный образец танка «Объект 434» с пушкой Д-81 прошел испытания на артиллерийском полигоне под Ленинградом.

Установка пушки Д-81 в танке «Объект 166»

(«Объект 167») требовала незначительного изменения боевого отделения танка, но в связи с доработкой механизма заряжания под новую пушку ее установили в башне опытного танка Т-62 только в ноябре 1967 г.

В 1964-1966 гг. продолжились работы по созданию перспективной 125-мм гладкоствольной пушки Д-85. Опытные стволы пушки, изготовленные методом центробежного литья на свердловском заводе им. М.И. Калинина, прошли испытания, в том числе в опытном танке харьковского завода им. Малышева «Объект 437». Однако в серийное производство эта пушка так и не поступила в связи с возникшими трудностями технологического характера. К ним, в частности, относились: отсутствие на Уралмашзаводе возможности для изготовления труб стволов с определенной категорией прочности и сложность в освоении автофретирования 22* в серийном производстве. Свердловский завод им. М.И. Калинина, который выпустил опытные образцы пушки Д-85, занимался выпуском зенитных орудий и ракетных систем. Для производства танковых пушек свободных мощностей на заводе не имелось.

Одновременно с разработкой перспективных гладкоствольных пушек развернулись работы по созданию оперенных бронебойно-подкапиберных снарядов для нарезных 100-мм танковых пушек, обеспечивавших характеристики по кучности и бронепробиваемости близких к характеристикам перспективных гладкоствольных пушек.

Для тяжелых танков в первом послевоенном периоде в результате выполнения ОКР по темам «Таран-2» и «Таран-1»были созданы опытные 130-мм и 152-мм пушки; по темам «Молот-Т» и «Резец» – 140-мм пушки, а также 130-мм пушка М-65. Однако опытные пушки, разработанные по темам ОКР «Таран-2» и «Таран-1», впоследствии были перенацелены для установки в противотанковых самоходно-артиллерийских установках. Бронебойно-подкалиберные снаряды новых опытных пушек имели высокие значения начальных скоростей и бронепробиваемости.

Характеристики опытных танковых пушек представлены в таблице 13.

22* Автофретирование – технологический процесс повышения сопротивляемости ствола пушки деформированию путем создания на автофретажной установке в заготовке трубы ствола-моноблока внутреннего гидравлического давления до 10000 кгс/см2 , значительно превышающего давление, которое развивается при выстреле. При этом происходит деформация стенок трубы., причем внутренние слои получают остаточную деформацию, а наружные – упругую. После снятия нагрузки внутренние слои металла остаются в деформированном виде и препятствуют внешним слоям возвратиться в исходное состояние, вследствие чего каждый бесконечно тонкий слой, лежащий дальше от внутренней поверхности, сжимает соседний с ней внутренний слой. В результате, все слои металла принимают участие в сопротивлении продольному разрыву. Процесс иногда называют самоскреплением.

Таблица 13

Основные характеристики опытных танковых пушек

Характеристики	Д-54ТС	У-5ТС «Молот»	«Молот-Т»	М-65	«Таран-2»	М-69 «Таран-1»	«Резец»
Калибр, мм	100	115	140	130	130	152,4	140
Калибр боевой части бронебойно- подкалиберного снаряда, мм	*	38	46	,	60"	50**	*
Начальная скорость бронебойно- подкалиберного снаряда, м/с	1535	1615	1595/1635***	1030****	1800	1710	1700
Масса снаряда, кг:
- бронебойно-подкалиберного в стволе	6,5	5,1	8,7	30,7**	9,0	11,5	9,0
- бронебойно-подкалиберного в полете		3,5	6,0	30,7**	5,0	8,0
Плотность заряжания, кг/дм^2	0,72	0,72	*	0,75	*	0,73	*
Максимальное давление в канале ствола, МПа (кгс/см^2)	381	359	*	392	.	392	.
	(3900)	(3680)		(4000)		(4000)
Масса заряда, кг	8,3	7,72	*	14	*	14	*
Длина ствола, мм	5100	7840	*	7330	*	9045	*
Сила сопротивления откату, тс	29,0	22-25	*	125,0	*	53,5	*
Длина отката, мм	550	405	*	260	*	300	*
Масса качающейся части, кг	2680	2400	*	4300	*	4500	*
Дальность прямого выстрела Hц=2м, м	1750	1860	.	1250	2150	2050	.
Бронепробиваемость, мм:
60°/ 1000 м	122	135	150	114	165	179	165
60°/2000 м	108	110	130	97	150	167	150
60°/3000 м	93	90	*	85	130	155	135
30°/ 1000 м	300	244	*	240	345	328	*
30°/2000 м	280	210	*	206	335	304	*
30°/3000 м	260	180	*	175	315	280	*
0°/ 1000 м	310	> 250	*	280	360	370	350
0°/2000 м	290	220	270	245	340	340	310
0°/3000 м	270	240	250	215	320	310	_
Длина снаряда, мм	*	558	*	462	*	770	*
Длина выстрела, мм	*	1024	*	*	*	*	*
Кучность на дальности, т.д.:
1000 м	0,3	0,3	*	0,3	0,3	0,3	*
1500 м	0.45	0,45	*	0,45	0,45	0,45	*
2000 м	0,6	0.6	*	0,6	0,6	0,6	*
2500 м	0,75	0,75		0,75	0,75	0,75	*
3000 м	0.9	0,9	*	0,9	0,9	0,9	*
3500 м	1,2	1.1	*	1.1	1,1	1,1	*

* У авторов нет данных.

** Снаряд с поддоном.

*** В числителе – для унитарного заряжания, в знаменателе – для раздельно-гильзового.

**** Для бронебойного снаряда (бронебойно-подкалиберных нет).

Для основного оружия легких танков также планировалось использование более мощных 85- и 90-мм танковых пушек, установка которых прорабатывалась на УЗТМ и СТЗ в соответствии с постановлением Совета Министров СССР. К данным пушкам шла отработка бронебойно-подкалиберного снаряда. Основные характеристики этих пушек приведены в таблице 14.

Конструкции серийных танковых пушек имели характерные особенности, связанные с применением: стволов-моноблоков и стволов, скрепленных кожухом; клиновых затворов; полуавтоматики механического типа; секторных подъемных механизмов с червячной парой (кроме пушки Д-68); противооткатных устройств, состоявших из гидропневматического накатника и гидравлического тормоза отката.

Стволы-моноблоки имели 76,2-мм пушка Д-56ТМ, 100-мм пушка Д-1 ОТ и 1 22-мм пушка Д-25Т. Такие стволы были проще в изготовлении, чем скрепленные кожухом, и для их изготовления требовался меньший расход металла. Стволы, скрепленные кожухом, имели 115-мм пушки У-5ТС и Д-68, а также 122-мм пушка М-62Т2. Максимальное давление пороховых газов в канале ствола этих пушек было значительно выше, чем в стволах-моноблоках, и достигало 361-392 МПа (3650-4000 кгс/см2 ).

На всех танковых пушках применялись клиновые затворы с вертикальным или горизонтальным перемещением клина. В связи с тем, что перемещавшийся вертикально вниз клин при открытии затвора ограничивал угол возвышения пушки из-за упирания нижней частью в неподвижные детали боевого отделения, он использовался для пушек калибра 76,2 и 85 мм. С увеличением калибра пушек стали использоваться затворы с горизонтальным перемещением клина.

Таблица 14

Основные характеристики разрабатываемых пушек для вооружения отечественных легких танков

Характеристики	85-мм пушка, утвержденная постановлением СМ СССР	90-мм пушка Д-62, предлагаемая УЗТМ и CT3
Начальная скорость снаряда, м/с:
- бронебойного	1012	_
- бронебойно-подкалиберного	-	1550
- кумулятивного	900	850
- осколочно-фугасного	975	600
Масса снаряда, кг:
- бронебойного	9,3	_
- бронебойно-подкалиберного	-	2,64/1,36
- кумулятивного	8,0	8,5
- осколочно-фугасного	9,66	12,0
Масса выстрела с бронебойным
снарядом, кг	*	11,2
Длина выстрела, мм	*	950
Дальность прямого выстрела, м:
- бронебойного	1170
- бронебойно-подкалиберного	-	1760
- кумулятивного	1000	1100
Бронепробиваемость, мм: - бронебойного снаряда:
60°/1000 м	55	100
60° / 2000 м	45	80
30° / 1000 м	150	200
30° / 2000 м	110	160
0°/1000 м	185	240
0°/2000 м	145	200
- кумулятивного снаряда:
60° / на любой дальности	150	170
30° / на любой дальности	270	290
0° /на любой дальности	300	330

* У авторов нет данных.

Двухкамерный дульный тормоз танка Т-1 ОА.

Схема действия механизма удаления стреляных гильз из танка Т-62 после выстрела.

Подъемный механизм со сдающим звеном 115-мм пушки У-5ТС

Однокамерный сетчатый дульный тормоз 130-мм пушки танка ИС-7.

Щелевой дульный тормоз реактивного типа 122-мм пушки

Клиновые затворы имели полуавтоматику механического типа, которая обеспечивала автоматическое открывание и закрывание затвора, а также выбрасывание стреляной гильзы. В танке Т-62 вместе с пушкой У-5ТС устанавливался механизм выброса стреляных гильз, для эффективной работы которого применялась полуавтоматика пружинного типа. Скорость открывания затвора была пропорциональна силе сжатия пружины и не зависела от скорости наката. Такая конструкция полуавтоматики обеспечивала постоянную скорость открывания затвора и однообразную экстракцию гильзы после выстрела.

В подъемных механизмах пушек использовались секторные механизмы с червячной парой и ее конусным или кулачковым сдающим звеном. При работе стабилизатора в подъемном механизме было предусмотрено устройство, расцепляющее червяк от червячного колеса. На 115-мм пушке Д-68 устанавливался гидрообъемный подъемный механизм радиально-поршневого типа, у которого вал гидронасоса был жестко связан с маховиком ручной наводки.

Противооткатные устройства танковых пушек имели ассиметричное расположение цилиндров относительно оси канала ствола, что создавало при выстреле опрокидывающий момент и снижало точность стрельбы.

На части танковых пушек для уменьшения энергии движения откатных частей, а, следовательно, импульса и силы отдачи, действующих на танк при выстреле, применялись двухкамерные, однокамерные сетчатые и поперечно-щелевые дульные тормоза. Широкое распространение получили двухкамерные дульные тормоза активного типа, которые были проще в изготовлении и обслуживании, чем другие типы. Они обладали достаточно высокой эффективностью действия и устанавливались на 122-мм танковой пушке Д-25Т (танки ИС-4, Т-10, Т-10А и Т-10Б) и 76,2-мм танковых пушках Д-56ТМ и Д-56ТС (танки ПТ-76 и ПТ-76Б).

Однокамерный сетчатый дульный тормоз, имевший меньшую эффективность действия, применялся при условии высокой устойчивости танка при выстреле, например, на 130-мм пушке тяжелого танка «Объект 260» (ИС-7) массой 68 т. Он имел большое число круглых окон, расположенных перпендикулярно к оси канала ствола и отводивших пороховые газы малыми струйками. Такая конструкция дульного тормоза позволяла уменьшить воздействие пороховых газов на танковый десант, размещенный на корпусе машины, а также обеспечить быстрое рассеивание газов после выстрела.

Щелевой дульный тормоз реактивного типа устанавливался на 76,2-мм пушке Д-56Т танка ПТ-76, 122-мм пушке М-62Т2 танка Т-10М, 100-мм пушке Д-54 танка Т-62А. Щели тормоза располагались под большим углом к оси канала ствола. Щелевой дульный тормоз поглощал до 70% реактивной силы, действовавшей в направлении отката.

Продолжение следует

Фоторепортаж

Основной танк Т-90

Фото Д. Пичугина.

Всеармейское состязание командиров артиллерийских батарей

С 7 по 12 июля 2008 г. на Лужском артиллерийском полигоне (Ленинградский военный округ) под руководством начальника штаба РВиА ВС РФ генерал-лейтенанта Сергея Богатинова прошел заключительный этап Всеармейского состязания командиров артиллерийских батарей.

В финале приняли участие тринадцать командиров артиллерийских батарей, занявших первые места в военных округах, флотах, Воздушно- десантных войсках, Внутренних войсках МВД России и в частях, непосредственно подчиненных начальнику РВиА.

Программа состязаний включала вопросы теории и практики по стрельбе и управлению огнем артиллерии, тактической, специальной и технической подготовки.

Материал подготовлен службой информации и общественных связей Сухопутных войск.

Учебные сборы со студентами военных кафедр высших учебных заведений, расположенных на территории Московского военного округа.

2-я гвардейская мотострелковая Таманская ордена Октябрьской Революции Краснознаменная ордена Суворова дивизия им. МЛ. Калинина, 9 июля 2008 г.

Материал подготовлен совместно со службой информации и общественных связей Сухопутных войск.

Фоторепортаж Д. Пичугина.