Электронная библиотека
Форум - Здоровый образ жизни
Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла,
Консультации специалистов:
Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; В гостях у астролога; Дыхательные практики; Гороскоп; Цигун и Йога Эзотерика


Техника и вооружение 2008 05

ТЕХНИКА И ВООРУЖЕНИЕ вчера, сегодня, завтра

Научно-популярный журнал

Май 2008 г.

На 1 стр. обложки: БМП-3. Фото Д. Пичугина




Творцы отечественной бронетанковой техники

Продолжение.

Начало см. в «ТиВ» № 10–12/2005 г., № 1/2006 г., № 11/2007 г., № 3/2008 г.

Фото из семейного архива АЛ. Благонравова


Александр Александрович Благонравов. Фото 1983 г.


К 75-летию главного конструктора БМП-3, доктора технических наук, профессора, заслуженного деятеля науки и техники РФ, генерал-майора А. А. Благонравова.

Александр Александрович Благонравов — потомственный танкист. Родился 24 мая 1933 г. в семье военного инженера-танкиста А.И. Благонравова. Последний, будучи преподавателем кафедры танков Военной академии бронетанковых войск (ВА БТВ), в годы Великой Отечественной войны участвовал в разработке тяжелого танка ИС-2 и за создание двухступенчатого планетарного механизма поворота танка был удостоен государственной премии. В дальнейшем был начальником кафедры, председателем Научно-танкового комитета ГБТУ и начальником ГБТУ.

Александр Александрович Благонравов в 1951 г. поступил курсантом в ВА БТВ на инженерный факультет. После окончания академии в 1957 г. остался при ней младшим научным сотрудником. За четыре года сделал кандидатскую диссертацию, посвященную теории поворота гусеничных машин. В 1961–1962 гг. проходил службу в войсках и приобрел соответствующий опыт по использованию танков и БМП в войсковых условиях и на учениях.

Вернувшись в академию на кафедру танков, в должности старшего научного сотрудника плодотворно занимался теорией подвижности танков, разработкой методики оценки средней скорости по совокупности дорожно-грунтовых условий. Особый его интерес вызвали проблемы создания бесступенчатых инерционных механических трансмиссий. В этой области он довольно быстро, будучи сравнительно молодым (38 лет), защитил докторскую диссертацию. Свои знания он реализовывал в учебном процессе, являясь преподавателем кафедры танков. Пользовался большим уважением своих соратников по научной и педагогической деятельности.

В Благонравове сочетались аналитический ум, добрая душа, скромность, дружеские отношения со всеми коллегами и в то же время твердый характер, ответственность за выполнение своих обязанностей и настойчивость в достижении поставленных им перед собой целей.

Александр Александрович был разносторонне одаренным человеком не только в военно-технической и научной областях. Будучи в стенах академии, он проявил себя замечательным спортсменом, выступал за сборную академии по волейболу, достиг больших успехов в легкой атлетике. Он тонко разбирался в произведениях изобразительного искусства.

В 1974 г. Благонравов был назначен главным конструктором Курганского машиностроительного завода. Тем самым он пополнил плеяду главных конструкторов (Л.Н. Карцев, Н.А. Шомин и др.), которые, в отличие от выпускников гражданских вузов, не только обладали талантом конструирования, но и хорошо знали и представляли себе условия на поле боя, в которых будет действовать создаваемый образец, и потому они могли существенно и обоснованно влиять на формирование тактико-технических требований, а не просто осуществлять в конструкции спущенное заказчиком задание.


Боевая машина пехоты БМП-2.


Александр Александрович быстро вошел в сферу деятельности главного конструктора, и уже в 1980 г. обозначился первый успех его конструкторской мысли — на вооружение была принята боевая машина пехоты БМП-2. Можно, конечно, говорить, что это была модернизация предшествующего образца — БМП-1. Но при этом удалось решить очень важную задачу. Вместо не соответствующего предназначению БМП прежнего 73-мм орудия с активно-реактивными неуправляемыми снарядами было разработано новое боевое отделение на основе 30-мм автоматической пушки с двухленточным питанием (бронебойные — осколочные), оснащенной двухплоскостным стабилизатором и совершенным прицельным комплексом. При этом обеспечивалось дублирование управления огнем от наводчика и командира. Кроме того, в состав комплекса вооружения были включены более совершенные противотанковые управляемые ракеты (ПТУР) «Конкурс» с полуавтоматическим управлением (на БМП-1 управление ручное). Разработанный комплекс вооружения оказался весьма эффективным при выполнении огневых задач, возлагаемых на боевые машины пехоты. БМП-2 до сих пор состоит на вооружении мотострелковых подразделений Российской армии.

В 1982 г. полковнику А. А. Благонравову было присвоено высокое воинское звание генерал-майор.

Главным достижением конструкторской деятельности Александра Александровича явилось создание в 1987 г. принципиально новой, опирающийся на ряд прогрессивных технических решений, обладающей весьма высокой боевой эффективностью и не имеющей аналогов за рубежом плавающей авиатранспортабельной боевой машины пехоты БМП-3. Оригинальная компоновка, в которой принято кормовое поперечное размещение низкого двигателя и «бортовая» схема трансмиссии с вынесением эжекционной системы охлаждения в надгусеничное пространство, позволила сразу разрешить целый ряд проблем:

— активное размещение двух стрелков впереди рядом с водителем;

— усиление лобовой защиты при сохранении благоприятного дифферента на плаву;

— достаточно удобное спешивание стрелков через кормовой люк;

— размещение в корме водометных движителей и компактный привод к ним.

Конечно, следует отметить корпус и башню из алюминиевых броневых сплавов и стальные броневые накладки.

Но, пожалуй, главной особенностью БМП-3 является комплекс вооружения на основе сочетания 30-мм автоматической пушки и 100-мм орудия умеренной баллистики. При этом 100-мм орудие ведет огонь достаточно мощными осколочно-фугасными снарядами, через его ствол запускаются противотанковые управляемые ракеты с полуавтоматическим управлением по лазерному лучу. Для 100-мм орудия предусмотрен автомат заряжания. Комплекс вооружения имеет совершенную систему управления огнем, включающую двухплоскостной стабилизатор, лазерный дальномер, дублирование управлением огнем — от наводчика и от командира.

Двигатель в 500 л.с. в сочетании с совершенной трансмиссией позволили реализовать на машине высокую подвижность на суше и на плаву. Впервые примененная в отечественном танкостроении гидромеханическая трансмиссия в сочетании с гидрообъемным механизмом поворота обеспечили удобное и легкое управление движением машины.

Подчеркнем, что принципиально новый комплекс вооружения позволил сочетать в одном образце возможности боевой машины пехоты и легкого танка.

Очевидно, что такую машину можно было создать, лишь обладая большим конструкторским талантом и хорошими организаторскими способностями.

БМП-3 является весьма эффективным оружием для мобильных формирований Российской армии — сил быстрого развертывания, морской пехоты, мобильных подразделений соединений Сухопутных войск. Кроме того, БМП-3 пользуется большим спросом за рубежом. В различные страны уже поставлено более 800 машин.


Боевые машины пехоты БМП-3.


За создание новых образцов бронетанкового вооружения А.А. Благонравов был награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени и Почета.

В 1989 г. Александр Александрович вернулся к педагогической деятельности, заняв должность заведующего кафедрой гусеничных машин Курганского государственного университета. Заметим, что, еще будучи главным конструктором, он регулярно вел занятия в этом университете (институте).

В настоящее время Александр Александрович, являясь профессором кафедры, ведет активную творческую деятельность, проводит занятия с многочисленными учениками, состоит членом многих ученых советов.

В день 75-летия А.А. Благонравова его соратники, друзья, ученики, вся общественность российской танковой науки и российского танкостроения желают ему здоровья, бодрости духа, творческого долголетия и выражают признательность за то, что ему удалось сделать для нашей Родины.

Заслуженный деятель науки и техники РФ, д.т.н., профессор, генерал- майор О.Н. Брилев



Боевые машины пехоты. Зарождение и развитие

Материал подготовил к печати М. Усов

Заслуженный деятель науки и техники РФ, д.т.н., генерал-майор в отставке АЛ. Благонравов.

Использованы фото из семейного архива Л.А. Благонравова, из коллекции М. Павлова, а также службы информации и общественных связей сухопутных войск.


Так получилось, что с темой боевых машин пехоты мне довелось соприкоснуться с самого начала. Мой отец, Александр Иванович Благонравов, с 1958 по 1962 г. был начальником ГБТУ (Главное бронетанковое управление), которое в то время входило в состав УНТВ (Управления начальника танковых войск). У нас с отцом был очень тесный контакт. В 1962 г. отец умер, но заряда от этого контакта мне хватило на всю жизнь.

Когда в 1960 г. формулировалась идея создания боевой машины пехоты, в которой пехотное отделение могло бы вести бой, используя свое штатное оружие и оружие боевой машины, я (в то время младший научный сотрудник кафедры танков Академии бронетанковых войск) был очень заинтересован. Дома что-то рисовал, считал, предлагал. В частности, я полагал, что основным вооружением такой машины должна стать 20-мм автоматическая пушка, а не 73-мм орудие «Гром», стреляющее кумулятивной гранатой. Но отец мне объяснил, что применение одноместной башни с орудием «Гром» и ПТУР «Малютка» согласовано с артиллеристами (ГРАУ) и должно быть при любом варианте конструкции машины. Орудие «Гром» нужно было для того, чтобы при внезапной встрече с танком противника на малой дальности иметь оружие с минимальным временем подготовки выстрела, дающее хоть небольшую вероятность благоприятного исхода. Эта вероятность заметно увеличивалась, если бы в прицел была видна бортовая проекция танка.

К реализации идеи БМП постановлением правительства было подключено на конкурсной основе большое количество НИИ и КБ. Было изготовлено несколько экспериментальных образцов. Среди них — гусеничные, колесные, полугусеничные и колесногусеничные. Все они были плавающие, имели одинаковое вооружение и уровень защиты.

В 1964 г. я — кандидат наук, старший научный сотрудник — как представитель академии был включен в группу оценки первых опытных образцов БМП. Так как по огневой мощи и защите все машины были одинаковы, то оценке подвергалось не менее важное свойство — подвижность. Мне уже приходилось разрабатывать расчетную модель, учитывающую влияние подвижности на боевую эффективность.


А.А. Благонравов — выпускник Военной Академии БТВ. 1957 г.


А.И. Благонравов.


Среди экспериментальных образцов БМП имелся «объект 911». Эта была колесно-гусеничная машина, изготовленная на Волгоградском тракторном заводе (ВгТЗ). Главный конструктор этой машины И.В. Гавалов — очень смелый и талантливый человек — несколько позже создал боевую машину десанта (БМД-1).

Я принимал участие в ходовых испытаниях «объекта 911» и выполнил расчет увеличения боевой эффективности по сравнению с гусеничной машиной. Получилось, что за счет быстрых перемещений на колесах по дорогам с твердым покрытием (У = 107 км/ч) и по сухим грунтовым дорогам (V >70 км/ч) на отдельных участках фронта создавалось временное превосходство в силах, достаточное для успешного продвижения вперед с малыми потерями. Это увеличивало боевую и военно-экономическую эффективность машины, несмотря на дополнительные затраты, связанные с обеспечением не только гусеничного, но и колесного хода.

На совещании в НТК УНТВ я доложил единое мнение Академии БТВ и Кубинского полигона. Председатель НТК генерал-лейтенант Радус-Зенькович поблагодарил меня за доклад, но сказал, что есть мнение принять для дальнейшей разработки челябинский вариант. Чье это мнение, он не уточнил, но участники совещания поняли, что вопрос уже решен. И решен он был, видимо, правильно. Разработанный на ЧТЗ под руководством П.П. Исакова «объект 765» (БМП-1) был лишен «экзотики», но выполнен на высоком техническом уровне. Боевое отделение было определено заранее, а что касается шасси, обеспечивающего защиту и подвижность, то получилось красивое в техническом смысле решение.



Опытная БМП «объект 911».

Вверху машина показана на гусеничном ходу (колеса подняты), внизу — на колесном.


Опытная БМП «объект 765».


Так как на ЧТЗ Минсельхозмаша не имелось возможности выпускать БМП в необходимых количествах, то было принято решение перепрофилировать Курганский машиностроительный завод (КМЗ) Министерства оборонной промышленности с выпуска артиллерийских тягачей на выпуск БМП. При этом по конструкторской документации ЧТЗ долгое время оставался головным.

В 1971 г. я защитил докторскую диссертацию по вопросам теории механических бесступенчатых передач, но дальше пришлось заниматься вопросами оценки боевой эффективности танков. В 1972 г. Академией БТВ с соисполнителями (ВНИИТрансмаш, ЦНИИТочмаш и Кубинский полигон) выполнялась НИР по разработке методов оценки боевой эффективности танков. По просьбе О.Н. Брилева, ответственного исполнителя НИР, меня тоже назначили ответственным исполнителем. Вместе мы трудились весьма продуктивно.

С привлечением оперативно-тактических специалистов была разработана боевая трасса от Белоруссии до западного берега реки Рейн, включающая 13 различных боевых столкновений, таких как прорыв подготовленной обороны противника, отражения контратаки его резервов, наступление на противника, поспешно перешедшего к обороне и т. п. За счет подвижности перед каждым огневым столкновением создавалось такое превосходство в силах, при котором потери не превышали 1/3. Потери определялись по моделям огневого боя с учетом средств войсковых частей и подразделений НАТО. Пополнение осуществлялось за счет резерва и восстановления поврежденных машин с учетом их отставания. Генеральным критерием сравнительной эффективности было отношение общего количества танков, принимаемых за эталон, например, танков Т-55, необходимое для прохождения всей боевой трассы, к необходимому для того же количеству танков нового (рассматриваемого) типа.

Хотя в этой НИР БМП не рассматривались, но приобретенный мной опыт был полезен 10 лет спустя при разработке и согласовании методики сравнительной оценки эффективности (технического уровня) БМП.

Мои работы по механическим бесступенчатым передачам заинтересовали конструкторов сначала на ВгТЗ (1965 г.), а потом наХТЗ и КМЗ (1968 г.) Я бывал на этих заводах в командировках. В 1971 г. И.В. Гавалов решил оставить должность главного конструктора и вернуться в родную Москву. И, когда я был на ВгТЗ в командировке, конструкторы, с которыми я работал, предложили мне сменить Игоря Валентиновича. Я согласился. Они пошли к представителю заказчика — районному инженеру полковнику И.П. Скребцову. Тот с энтузиазмом воспринял идею иметь на ВгТЗ в качестве главного конструктора кадрового военного, доктора технических наук, и начал действовать.

Вскоре я беседовал с директором завода Семеновым, потом с секретарем парткома Калининым. Обговорили, что опытный цех будет подчиняться главному конструктору (Игорь Валентинович почему-то от этого отказывался). Но дальше дело не пошло. Сначала решение отложили из-за того, что был канун XXIV съезда КПСС. Затем Семенов куда-то надолго уехал. За это время он, видимо, подумал, что я буду ничуть не лучше Гавалова, с которым, по словам Игоря Валентиновича, у них была психологическая несовместимость. Потом мне сообщили, что на одном из совещаний Семенов сказал, что ему нужен такой главный конструктор, который бы 15 лет ничего не изобретал. Я понял, что назначение не состоится. И, действительно, главным конструктором вскоре был назначен А.В. Шабалин, который больше года являлся исполняющим обязанности.

В начале 1970-х гг. становилось все более очевидным, что комплекс вооружения БМП-1 был выбран неудачно. Появились разработки зарубежных БМП, вооруженных 20,25 и 30-мм автоматическими пушками, способными поражать БМП-1 на дальностях, вдвое превышающих дальность действительного огня БМП-1, которая к тому же оказалась совершенно беззащитной против атакующих вертолетов. Задача глубокой модернизации БМП-1 в части вооружения была поставлена перед ЧТЗ и КМЗ.

На ЧТЗ эта задача решалась с помощью установки двухместной башни (командир, наводчик), оснащенной 73-мм орудием «Зарница» и спаренным с ним 12,7-мм пулеметом «Утес» — так появился «объект 768». Орудие «Зарница» представляет собой такой же гранатомет, как «Гром», но с большей дальностью действительного огня кумулятивной гранатой и с достаточно большой полетной дальностью осколочной гранаты. Пулемет «Утес» предназначался, в основном, для того, чтобы оказывать хоть какое-то противодействие атакующим вертолетам.


Боевая машина пехоты БМП-1.


Опытная БМП «объект768».


На КМЗ эта же задача решалась по- другому. В двухместной башне таких же размеров устанавливалась 30-мм автоматическая пушка, спаренная с 7,62-мм пулеметом — «объект 675».

В обоих вариантах на крыше башни имелась пусковая установка для запуска ПТУР второго поколения, более эффективных, чем «Малютка».

Были изготовлены опытные образцы и проводились заводские(отраслевые) испытания. По «объекту 675» результат был отрицательный. Прежде всего, по меткости и кучности при стрельбе из 30-мм автоматической пушки. В начале 1974 г. на коллегии МОП, где обсуждались результаты испытаний, Б.Н. Яковлев, который еще только четвертый год был главным конструктором КМЗ, в докладе с необыкновенной легкостью заявил, что пушка стреляет «когда захочет и куда захочет», давая понять, что это не его вопрос, а вопрос туляков, разработчиков 30-мм автоматической пушки (главный конструктор В.П. Грязев).

Как мне потом рассказывали, члены коллегии поняли, что с таким главным конструктором довести машину «до ума» не удастся. Встал вопрос о его замене. Тогда заместитель начальника 6-го ГУ МОП, к которому относился КМЗ, В.Г. Карпенко предложил эту должность мне. Он меня знал еще по работе на Кубинке над сравнительной оценкой вариантов БМП, так как в то время был заместителем начальника полигона, а потом уже как зам. начальника 6-го ГУ санкционировал работу конструкторов КМЗ со мной по бесступенчатым передачам. Владимир Георгиевич представил меня заместителю министра Льву Алексеевичу Воронину (потом он возглавил Главснаб). Тот задал мне несколько вопросов по вооружению и убедился, что я в этом разбираюсь. Затем я был представлен министру Сергею Алексеевичу Звереву. В это время рассматривался вопрос о назначении директором ВНИИТрансмаш П.П. Исакова.

В процессе довольно продолжительной беседы Сергей Алексеевич, человек исключительно высокой грамотности по самым разным вопросам, убедившись, что я достаточно грамотный военный инженер, сказал Карпенко: «На ВНИИТрансмаш его надо назначать». Но Владимир Георгиевич уговорил министра не делать этого, так как на КМЗ решение вопроса о главном конструкторе не терпит отлагательства. 25 мая 1974 г. вышло постановление правительства о прикомандировании меня от министерства обороны к КМЗ, где уже приказом директора я был назначен главным конструктором. Вот так получилось, что я, касавшийся вопросов развития БМП с самого начала, стал ответственным исполнителем этого процесса.

В это время СКБ КМЗ помимо рутинной работы по устранению конструктивных недостатков БМП-1, за что приходилось отчитываться на коллегиях МОП, занималось разработкой легкого плавающего танка на конкурсной основе с ВгТЗ и доработкой «объекта 675» по отрицательным результатам заводских испытаний. Офицеры ГБ ТУ, напутствуя меня перед отъездом в Курган как своего брата-военного, главное внимание уделяли легкому танку. Но в СКБ я увидел, что легкий танк еще только на бумаге и кое-что нужно переделывать без спешки, а вот вопросы по «объекту 675» нуждаются в самом срочном решении.

Концепция легкого танка и ТТЗ, утвержденное ГБТУ, вызывали у меня некоторое недоумение: пушка с такой же баллистикой, как у пушки танка Т-55, обладала недостаточным могуществом для борьбы с основными танками противника и избыточным для поражения других целей. Позже, когда в разработке была БМП третьего поколения с очень мощным вооружением, начальник ГБТУ Ю.М. Потапов решил, что такая БМП может выполнить все задачи легкого танка с большим успехом. И опытный образец легкого танка («объект 685») занял место в музее БТТ на Кубинке. Но все же работа по легкому танку много дала конструкторам СКБ в части профессионального роста.

Что касается «объекта 675», то вопросов, достигающих уровня проблем, было много. Первый и самый важный — обеспечение заданных показателей по точности и кучности при стрельбе из 30-мм автоматической пушки. Для решения этого вопроса в 1975 г. решением МОП машина была возвращена на стадию НИР и направлена на полигон ЦНИИТочмаша. В течение месяца я находился на полигоне со своими испытателями. Кроме представителей ЦНИИТочмаша на полигоне постоянно работали представители ВНИИТрансмаша, Тульского КБП (пушка) и Ковровского ВНИИ «Сигнал» (стабилизатор). Раз в неделю, по четвергам, там собиралось руководство 5- го, 6-го и 9-го главков, и я докладывал, что сделано и что намечается сделать.


Варианты БМП «объект 675».



Опытный легкий танк «объект 685».


Дело в том, что пушка, башня на погоне, приводы наведения и стабилизатор представляют сложную динамическую систему, находящуюся под воздействием силы отдачи 6 тонн с частотой 200 или 600 выстрелов в минуту. Поэтому при стрельбе возникают значительные колебания. Для получения заданной кучности нужно, чтобы к моменту каждого выстрела ствол находился в одном и том же положении. Причем разнобоя при стрельбе с ручных приводов и в стабилизированном режиме не должно быть. Так как специальных демпфирующих устройств в системе нет, то «сбить» колебания можно было лишь введением существенных нелинейностей в приводы наведения и подбором соответствующих жесткостных характеристик стабилизатора. Это было сделано. В итоге кучность стрельбы с машины удалось получить даже лучше, чем с жесткого стенда, на котором пушку сдают в производстве. Тогда руководство КБП вышло с предложением: пусть завод-изготовитель сдает 30-мм пушку не с жесткого стенда, а с боевого отделения. Я не согласился. Дело в том, что у КБП были свои проблемы. Боковое расположение автоматики вызывало колебания ствола даже на жестком стенде.

Другая проблема-слишком большая загазованность внутри боевого отделения (БО) при стрельбе. При этом просто интенсивно вентилировать БО было нельзя, так как для предотвращения попадания в машину радиоактивной пыли, должно сохраняться противодавление, создаваемое фильтровентиляционной установкой. Решение этого вопроса требовало времени. Задержка ставилась нам в вину министерством. Тут ВНИИТрансмаш предложил за месяц решить эту задачу, если мы дадим им машину. Меня это устраивало. Это значило, что в течение месяца по этому вопросу мне не будут трепать нервы. Я не сомневался, что за это время мы сами найдем решение. Так и получилось. Институт предложил «кусочно-лоскутные» мероприятия по герметизации трактов подвода боеприпасов и отвода звеньев. А мы разработали систему электродинамического торможения вытяжного вентилятора, который останавливался сразу после окончания стрельбы и не снижал противодавления. Герметизация трактов не потребовалась.

Следующая задача — обеспечение заданного запаса плавучести. Вес боевого отделения «объекта 675» был больше, чему БМП-1, на 1370 кг. Требовалось увеличивать водоизмещающий объем.

Челябинцы на «объекте 768» пошли на увеличение объема корпуса путем увеличения его длины. При этом пришлось добавить еще один опорный каток с каждой стороны. Машина стала семикатковой. Я считал такое решение крайне неудачным. Вес машины еще больше возрастал. Длина гусеницы увеличивалась, а ее устойчивость в обводе уменьшалась. Увеличение длины опорной поверхности гусениц увеличивало нагрузки на механизмы поворота.

Как ни странно, на КМЗ нашлись сторонники перехода на семикатковую машину. Среди них оказались главный инженер и главный технолог. Для производственников это имело смысл: для завода это была бы новая машина, а все недостатки автоматически переходили в разряд конструктивных, за которые отвечает главный конструктор. То, что эта «новизна» для войск ничего не дает, кроме дополнительных неприятностей, их не интересовало.

Меня задача обеспечения заданного запаса плавучести не беспокоила. Машина имела некоторый запас по ширине. Поэтому имелась возможность применить пенозаполненные крылья, увеличивающие водоизмещение. Так и было сделано. Меня поддержал А.А. Воронин, который на совещании в присутствии главного инженера КМЗ К.А. Скрипкина заявил: «Кто еще раз скажет про семикатковую машину, в нашем министерстве больше не работает».

И все же вес пришлось снижать для обеспечения заданных тягово-скоростных показателей и уменьшения нагрузок на ходовую часть, надежность которой и на БМП-1 была на пределе.

Я доказал заказчику, что пулеметная башенка, располагавшаяся на корпусе за люком механика-водителя, не нужна. По предложению ВНИИСтали, около 400 кг сняли с помощью перехода на другую броневую сталь — с термомеханической обработкой. При том же уровне защиты можно было уменьшить толщины броневых листов. Надежность ходовой части удалось увеличить с помощью повышения прочности дисков опорных катков без увеличения веса и применения серьги клеммного типа для соединения пальцев соседних траков, что увеличило надежность и дало даже некоторую экономию веса.


Кубинка, 10 октября 1975 г. Руководство следует на показ опытных образцов новых боевых машин пехоты.


Слева направо: главный конструктор КМЗ А.А. Благонравов, начальник ГРАУ МО маршал артиллерии П.Н. Кулешов, министр обороны СССР маршал Советского Союза А.А. Гречко, зам. председателя НТК ГБТУ МО полковник П.И. Кириченко, Главнокомандующий Сухопутными войсками генерал армии И.Г. Павловский, главный конструктор ВгТЗ А.В. Шабалин, министр машиностроения В.В. Бахирев, начальник управления НТК ГРАУ полковник В.Е. Литвиненко.

Много вопросов возникло по вооружению. Нужно было уменьшить погрешности связи пушки с прицелами наводчика и, особенно, командира. Устранить имевшие место случаи обрыва закраин гильзы при экстракции, вызывавшие длительные и трудно устранимые отказы. Исключить заклинивание звеньев патронной ленты 30-мм боеприпасов в звеньеотводе, для чего пришлось придумать простое, но абсолютно надежное устройство, обеспечивающее расцепление звеньев. В погоне башни заклинивало сепараторы. Я вспомнил, что мой отец, разрабатывая в 1942 г. планетарный механизм поворота для тяжелого танка ИС-2, в подшипниках сателлитов, где действуют большие центробежные силы переносного движения, применил вместо сепараторов шарики-разделители, имеющие чуть меньший диаметр, чем основные. То же сделали и в погоне башни и потом делали во всех последующих разработках.

Вместе с В.П. Грязевым, главным конструктором пушки, мы не раз бывали у С. С. Голембиовского, начальника и главного конструктора НПО «Прибор» Минмаша, разработчика 30-мм боеприпасов. Обсуждались вопросы внутренней и внешней баллистики, возможности уменьшения необходимого усилии экстракции, увеличения начальной скорости калиберного бронебойного снаряда, создания подкалиберного снаряда с более высокой бронепробиваемостью, выбора оптимальной чувствительности взрывателя осколочно- фугасного снаряда и др.

В октябре 1976 г. в Кубинке министру обороны, члену Политбюро ЦК КПСС маршалу А.А. Гречко показывали волгоградский легкий плавающий танк, нашу машину («объект 675») и челябинскую машину («объект 768»). Когда я прибыл из аэропорта с некоторым опозданием, то разговор о легком танке уже был закончен. Приступили к обсуждению вопроса о том, какую БМП нужно иметь: с «тридцаткой» или с «Зарницей». Представители ГРАУ упирали на то, что «Зарница» обладает противотанковым действием, а «тридцатка» не обладает. Гречко говорил: «Если вы хотите знать мое мнение, то я за эту машину», и показывал на ствол «Зарницы». Но министр Минмаша Бахирев не согласился и стал хвалить 30-мм пушку.

Тут и я подключился. Говорю, указывая на легкий танк: «Вот этот танк «тридцатка» пробьет с дистанции в полтора километра». Гречко удивился и не поверил. Заместитель начальника ГБТУ генерал-лейтенант Рябов поддержал меня: «Пробьет, товарищ маршал, пробьет!» На что Гречко сказал: «Тогда другое дело. Может, тогда следует иметь и то и другое?» И хотя вскоре маршала Гречко не стало, этих его слов было достаточно, чтобы ГРАУ быстро подготовило решение военно-промышленной комиссии (ВПК), обязывающее КМЗ разработать и изготовить опытные образцы еще одной машины, вооруженной орудием «Зарница» и пулеметом «Утес». На заводе машина получила индекс 681. С этой работой мы справились без особых проблем. Опыт уже был.

Между ГБТУ и ГРАУ возникли разногласия. ГБТУ было против производства сразу двух машин. Получилось бы, что у одной роты будет одна машина, а у другой — другая. Каждую требовалось бы снабжать, обслуживать и ремонтировать по- разному. Да и для производства это оказалось бы затруднительно, и общее количество выпускаемых машин, необходимых для перевооружения, было бы меньше.

Следовало решить вопрос, какую машину ставить на производство. ГРАУ было за «Зарницу», ГБТУ — за «тридцатку».

Несколько машин с «тридцаткой» в рамках предварительных войсковых испытаний направили в Белорусский военный округ, командующим которого в то время был генерал-полковник танковых войск Михаил Митрофанович Зайцев — человек исключительно энергичный и неравнодушный к бронетанковой технике. Мы с ним одновременно учились в бронетанковой академии, я — на инженерном факультете, он — на командном. Потом вместе служили в Кантемировской дивизии. Я, капитан, был заместителем командира батальона, он, полковник, — заместителем командира дивизии.

Зайцев позвонил министру обороны Д.Ф.Устинову и сказал, что ему прислали новую БМП. Машина интересная, но много замечаний. Тут же нас троих главных конструкторов (машины, пушки и боеприпасов) направили в Минск. Туда же приехал начальник ГБТУ Ю.М. Потапов вместе с П.П. Кириченко. ГРАУ представлял, тогда еще генерал-майор, Ю.М. Андрианов — единственный человек из ГРАУ, с которым я всегда находил общий язык.

Михаил Митрофанович встречал нас на вокзале. Меня он в шутку спросил, бегаю ли я еще на коньках. Он помнил, что я когда-то был чемпионом академии по конькам.

Сразу отправились на полигон и стали разбираться с замечаниями. Выяснилось, что местные военные не знали, что на новой машине пушка может стрелять не только одиночными выстрелами, но и очередями по восемь выстрелов с разным темпом. Стреляли целый день по разным целям и к каждой цели подъезжали на «уазиках» для оценки результата. Тут же проводили летучие совещания. Приходилось многое объяснять не только Зайцеву, но и Потапову, который, будучи одним из последних генерал-полковников танковых войск (потом были общевойсковые генералы), не так давно сменил маршала Бабаджаняна на посту начальника ГБТУ и иногда подходил к задачам БМП с танковой меркой. Потом у нас установилось полное взаимопонимание.

Израсходовав полторы тысячи выстрелов и покрывшись пылью с головы до ног, мы закончили испытания. Зайцев был убежден, что такая машина нужна для войск. Андрианов тоже не возражал.


Опытная БМП «объект 681».


Летом 1978 г. Министерство обороны решило провести сравнительные испытания, чтобы окончательно определиться, какую машину принимать на вооружение и ставить на серийное производство. Испытания проходили в Таманской дивизии под Москвой. Испытывались три БМП-1, три «объекта 675» и три «объекта 681». Испытания продолжались в течение месяца.

Перед машинами ставились одни и те же задачи. Комиссию из 21 человека возглавлял генерал-лейтенант Проняев, заместитель командующего Московским военным округом по боевой подготовке. Я его немного знал по Кантемировской дивизии, когда он командовал танковым полком тяжелых танков (ИС-3).

Проняев занимался в основном тем, что всех успокаивал, когда споры доходили до взаимных оскорблений. Мне он говорил: «Что ты так переживаешь. Пойди в Дом офицеров, поиграй на бильярде, отдохни. Пусть они тут без тебя погрызутся». ВНИИТрансмаш и Тульское ЦКИБ СОО поддерживали представителей ГРАУ. ЦНИИТочмаш, Тульское КБП ия — представителей ГБТУ.

В отчете по испытаниям против нашей машины с «тридцаткой» особое мнение написали только четверо членов комиссии. Остальные — за.

Проняев повез меня к командующему Московским военным округом генералу армии В.Л. Говорову. Он, очень внимательный и вдумчивый человек, после полуторачасовой обстоятельной беседы согласился с моей точкой зрения.

На совещании у министра обороны Говоров и Зайцев высказались за БМП с 30-мм автоматической пушкой.

Но ГРАУ не собиралось отступать. Они обратились к главкому сухопутных войск генералу армии Ивану Григорьевичу Павловскому. Он пригласил меня к себе на совещание. Захожу к нему в кабинет — там нет никого из ГБТУ, одно ГРАУ во главе с маршалом Кулешовым. Два полковника из ГРАУ, Литвиненко и Губин, по очереди начали докладывать Павловскому результаты испытаний, поворачивая все в пользу «Зарницы». Я вмешался: «Иван Григорьевич, вот они говорят одно, а на такой-то странице отчета (он был туг же в несброшюрованном виде) написано совсем другое». Перечислил недостатки «Зарницы». Один из полковников — Губин (я запомнил его фамилию, так как считал, что она происходит от слова «губить») Заметил: «Впервые встречаю главного конструктора, который выступает против своей же машины» (машины «объект 681» были разработаны нами, но по тем же требованиям в части вооружения, по которым создавался «объект 768»). Я же выступал не против своей машины, а за ту машину, которая нужна войскам. Но раз есть недостатки, значит, виноват главный конструктор.

Среди многих других был недостаток, связанный с потерей цели при постановке орудия на угол заряжания. Конечно, при разработке «объекта 681» я это видел и мог бы найти и подключить соответствующих соисполнителей для обеспечения электронной, а не механической связи орудия и прицела, хотя в то время это была непростая задача. Но в «объекте 768» этого не было. И я не хотел лить воду на чужую мельницу. За этот недостаток и зацепились полковники из ГРАУ. В связи с этим Павловский сказал мне: «Если у Вас квалификация недостаточная, мы найдем другого главного конструктора». Я ответил, что моя квалификация подтверждена соответствующими дипломами, но если я как главный конструктор их не устраиваю, пусть поищут другого. Присутствующие там же Андрианов и председатель НТК СВ генерал-лейтенант Денисов на меня не нападали. Так ни о чем и не договорились. Денисов после совещания меня ободрил: «Все будет нормально!».



Через несколько дней Павловскии пригласил заместителей министров. Были Воронин и два зам. министра Минмаша. Павловский пытался давить на Воронина, но тот, будучи уже первым заместителем министра Миноборонпрома, сказал, что они в равной «весовой категории» и давление неуместно. Так ничего и не решили.

На вооружение «объект 675» долго не принимали. ГРАУ, помня слова А.А. Гречко, считало, что нужно принимать только вместе — «объект 675» и «объект 681». Но в соответствии с отчетом о результатах сравнительных испытаний КМЗ приступил к изготовлению «объекта 675», потому что в любом случае надо было проводить войсковые испытания.

Некоторое количество этих машин направили в Афганистан. В феврале 1981 г. мне тоже довелось находиться там. Было приятно, когда боевые офицеры благодарили меня за машину как раз такую, которая там требовалась. Угол возвышения пушки (80°) позволял стрелять по горам из ущелий, где проходили дороги. Высокий темп стрельбы и множество осколков, в том числе от камней, создавали мощное поражающее действие. Душманы эту машину боялись, называя ее «шайтан-арба».

В 1981 г. машина была принята на вооружение под индексом БМП-2.



БМП-2


БМП-3


Окончание следует


120-мм буксируемый казнозарядный миномет "НОНА-М1"

Семен Федосеев

Материал подготовлен при содействии 25 Отдела им. А.Г. Новожилова ФГУП «ЦНИИТОЧМАШ».

Использованы фото ФГУП «ЦНИИТОЧМАШ» и из архива редакции


Интерес к развитию минометов, как важной составляющей системы артиллерийского вооружения, в армиях ведущих стран мира возрождается периодически. Очередной пик этого интереса пришелся на конец XX — начало XXI века. В 1990-е гг. в странах НАТО определился активный интерес к минометам калибра 120 мм для батальонного звена. Кроме большей дальности стрельбы и могущества осколочно-фугасной мины, возможности поражения легкобронированных целей тяжелыми осколками здесь играет роль и эффективность 120-мм осветительных и дымовых мин, а также расчет на применение управляемых и корректируемых мин. В сочетании с новыми системами разведки целей, спутниковой навигационной аппаратурой, компьютеризированными системами управления огнем это повышает эффективность огня минометов, позволяет увеличить «огневую мощь», находящуюся в руках командиров батальонов (батальонных тактических групп). При этом речь идет как о самоходных, так и о буксируемых или возимых минометах, ведущих огонь с грунта.

Стоит отметить, что значительно раньше 120-мм минометы «перевели» в батальонные армии Франции (уже не входившей в военную организацию НАТО), Финляндии и СССР. А в России в 2007 г. на вооружение поступила новая минометная система- 120-мм буксируемый нарезной полуавтоматический казнозарядный миномет 2Б-23 (он же — «Нона-М1»). Об этой системе и пойдет речь далее.


А.Г. Новожилов.


Баллистическая установка 120-мм нарезного комбинированного орудия (в варианте безоткатного орудия), 1970 г.


ракетную тематику. Ствольная артиллерия оказалась «в загоне», образовался разрыв в развитии артиллерийского вооружения. Чтобы продолжить это развитие, требовался анализ того, что необходимо войскам, и того, что достигнуто в области артиллерийских орудий и минометов за рубежом.

Среди зарубежных разработок, привлекших внимание специалистов, был и французский 120-мм нарезной миномет MO-RT-61. Речь не шла о создании его отечественного аналога. О начале и ходе работ рассказывают специалисты 25-го отдела ЦНИИТОЧМАШ.

Как вспоминает В.А. Караков (главный конструктор артиллерийского отделения ФГУП «ЦНИИТОЧМАШ»), изначально «была выдвинута тема по исследованию самой целесообразности создания нарезного миномета — нужен он или нет. Среди прочих тем для новых НИР мы подали в Министерство оборонной промышленности параллельно две темы: первая — исследование нарезного миномета и вторая — по гладкоствольному орудию, использующему принципы миномета на больших углах возвышения и безоткатного орудия на малых углах (причем в калибре большем, чем уже состоявшие на вооружении безоткатные орудия). В Министерстве же, недолго думая, объединили эти две работы. И получилась единая работа — исследование целесообразности и возможности создания нарезного миномета с возможностью стрельбы и на малых углах возвышения — уже в качестве безоткатного орудия. Эта тема была задана нам на год». Работу по этой теме под руководством Новожилова начинали Боголюбов, Караков, Минаев, Счастливцев, Усанин.

В то же время КБ Горьковского машиностроительного завода (ЦНИИ «Буревестник») получило задание на разработку 100-мм горного орудия (тема «Горка»), Это орудие именовалось «пушкой», хотя, по сути, предполагалась гаубица с возможностью стрельбы на малых углах возвышения. Сравнение результатов, достигнутых в ЦНИИ «Буревестник» и ЦНИИТОЧМАШ, и должно было определить дальнейшее направление работ по горному орудию.

ЦНИИТОЧМАШ и московское ГСКБП (впоследствии преобразованное в НПО «Базальт») изучали французские 120-мм выстрелы с готовыми нарезами на ведущем пояске — «нарезные» снаряды, как их нередко называют. Оценка результатов подрывов боеприпасов без стрельбы (в бронеямах и секторах) подтвердила, что «нарезной» снаряд к миномету превосходит обыкновенную оперенную мину по зоне поражения в 2–2,5 раза. Конечно, тут играет роль коэффициент наполнения боеприпаса (отношения массы разрывного заряда взрывчатого вещества к массе снаряда): если отечественные 120-мм оперенные осколочно-фугасные мины при массе 16–16,1 кг содержали от 1,4 до 3,4 кг ВВ, то французские снаряды при массе 15,7 кг несли более 4 кг. При дальнейшем развитии этого направления у нас удалось довести массу заряда ВВ до 4,9 кг.


Опыт стрельбы из миномета на малых углах возвышения с упором в дерево. Лужский артиллерийский полигон.


Опыт стрельбы из миномета на малых углах возвышения с упором в земляную насыпь. Лужский артиллерийский полигон.


Баллистическая установка 120-мм нарезного комбинированного орудия для минометной стрельбы. 1970 г.


Но кроме наполнения важна и сама форма боеприпаса. Оперенная мина имеет ряд элементов, слабо участвующих в формировании осколочного поля. Так, стабилизатор мины полезных осколков практически не дает, хвостовая часть корпуса, содержащая мало ВВ, поставляет очень большие осколки с очень малой скоростью, в головной части из-за избытка ВВ значительная часть метала корпуса уходит «в пыль». Таким образом, убойные осколки с необходимой массой и скоростью разлета дает в основном небольшая по длине цилиндрическая часть корпуса мины.

В «нарезном» снаряде есть возможность выполнить толщину стенок одинаковой подлине снаряда, получая при равной массе более равномерное осколочное поле. А при одновременном увеличении количества ВВ растет скорость разлета осколков, а также фугасное действие снаряда. Если у мины скорость разлета осколков — 1300 м/с, то в нарезном снаряде получили скорость осколков 1850 м/с. Поскольку убойное действие осколков определяется их кинетической энергией, значение увеличения скорости разлета понятно. Более того, осколки стали пробивать и легко бронированную технику того времени. На испытаниях, например, осколки снаряда на дальности 10 м от точки подрыва пробивали бортовую броню легкого танка ПТ-76.

К теме комбинированного орудия подключился и НИИ-3 ГРАУ, где уже рассматривали гладкоствольный вариант подобного орудия. Усилия ЦНИИТОЧМАШ и НИИ-3 объединились в разработке 120-мм нарезного комбинированного орудия. Работы по комбинированному орудию шли по теме «Лилия» и возглавлялись А.Г. Новожиловым. Участвовала в работе и ВНГ-2 (военно-научная группа) при ленинградской Военной артиллерийской академии им. М.И. Калинина (на основе ВНГ был сформирован 37-й НИИ Министерства обороны).

В целом схема орудия была выработана уже в 1969–1970 гг. и строилась вокруг выстрелов со 120-мм снарядами с готовыми нарезами и нарезного ствола с нарезами постоянной крутизны. Предполагалось в казенной части ствола крепить откидную камеру с реактивным соплом. При установке камеры орудие работало как казнозарядное безоткатное, а снаряд комбинировался с метательным зарядом в перфорированной металлической гильзе. Для использования в качестве миномета камера откидывалась и крепился казенник, закрывавший ствол с казенной части. К снаряду крепилось зарядное устройство с переменными зарядами в картузах, а заряжание производилось с дульной части, как и у большинства минометов. На опытной установке камера с соплом крепилась на резьбе.

Поскольку орудие разрабатывалось в качестве горного, А.Г. Новожилов и Ю.В. Минаев даже посетили Закавказский военный округ, где вместе с офицерами Тбилисского артиллерийского училища изучили условия применения таких орудий в горах, возможность выбора позиций и ведения огня. В целом получалось, что орудие сможет работать в горах и как безоткатное — даже с учетом немалой опасной зоны за соплом при выстреле и тем более — как миномет.

Могущество боеприпасов и возможность получения новых баллистических решений делали тему весьма заманчивой. Опытные стрельбы при отработке баллистики комбинированного орудия проводились на полигоне ЦНИИТОЧМАШ, затем на полигоне НИИ «Геодезия» в подмосковном Красноармейске и на Лужском полигоне (совместно с 37-м НИИ). «Стрельба в Луге, — рассказывает В.А. Караков, руководивший тогда группой по боеприпасам к новому орудию, — велась французскими снарядами, но с нашими зарядами для безоткатки. Когда мы получили реальные разрывы — уже не в бронеяме, где считали осколки, а в реальных условиях — офицеры НИИ-37 были поражены. Никто не ожидал в таком калибре такого результата».

От использования орудия в качестве безоткатного, в конце концов, отказались, оставив одну «ипостась» — миномет. Но и здесь требовались поиски нового решения. Сохранение дульнозарядной схемы создавало ряд проблем. Вынужденно ограничивалась длина ствола: иначе невозможно было бы заряжание. Неясно было и что делать с зарядным устройством выстрела: его выброс после выстрела из ствола и падение на небольшой дальности от орудия категорически не принимались заказчиком, поскольку создавали опасность для своих же подразделений.


Вариант миномета, разработанный по теме «120-мм легкое горное орудие», со смещением ствола вперед. Положение для заряжания. 1974 г.


С.Т. Гаранин.


Вариант миномета с поворотным стволом. Боевое положение. 1974 г.


Вариант миномета («120-мм легкого горного орудия») с поворотным стволом. Положение для заряжания. 1974 г.


Между тем и отечественными, и зарубежными специалистами уже давно обсуждалась идея казнозарядного нарезного миномета. Так, в зарубежной печати еще в 1950-е гг. рассматривался вопрос разработки миномета калибра 106,7- 120ммс дальностью стрельбы 8–9 км и улучшенной кучностью. Для этого признавалось необходимым увеличить длину ствола до 20–22 калибров, сделать миномет казнозарядным и рассматривалась возможность снабдить его противооткатными устройствами. С другой стороны, в нашей стране уже имелись серийные казнозарядные гладкоствольные минометы калибра 160 и 240 мм.

Конструктор НИИ-3 С.Т. Гаранин предложил систему 120-мм казнозарядного миномета со смещением ствола вперед («выкатом») после выстрела. Эта схема отрабатывалась им совместно с сотрудником ЦНИИТОЧМАШ М.С. Усаниным. Ствол после отпирания казенника смещался настолько, чтобы дать возможность удалить зарядное устройство и уложить следующий выстрел. После нажатия на специальную педаль ствол опускался, происходило запирание, миномет был готов к следующему выстрелу. Смещение ствола вперед производилось с помощью пружин, аккумулирующих при выстреле часть энергии отдачи. Однако миномет характеризуется широким диапазоном используемых зарядов, а значит — большом разбросом уровня давления пороховых газов. Получить систему с накоплением энергии в пружинах, надежно работающую и при больших, и при малых зарядах, не получалось.

Тогда В.А. Караков предложил использовать схему с поворачивающимся стволом по типу отечественного 160-мм миномета М-160, но с дополнением автоматики. Доводкой этой схемы занялись с 1973 г. С.Т. Гаранин, перешедший в ЦНИИТОЧМАШ, А.А. Артюшкин и М.С. Усанин.

В это время шла масштабная НИР по теме «Купол-2» по определению перспектив развития системы вооружения отечественных ВДВ. При обсуждении в Штабе ВДВ вооружения артиллерии воздушно-десантных частей констатировали, что работа над самоходной 122-мм гаубицей «Фиалка» на шасси БМД зашла в тупик — шасси просто не выдерживало импульса отдачи гаубицы. Тогда представители ЦНИИТОЧШАМ предложили использовать баллистику, разработанную по теме «Лилия», для создания на том же шасси универсального самоходного орудия калибра 120 мм. Идея понравилась командующему ВДВ генералу армии В.Ф. Маргелову. Решения он принимал быстро, а поддержку оказывал решительно. Генерал просто спросил: «Сделаете орудие за год?». И получив утвердительный ответ, сделал все, чтобы реализовать проект. За неделю был решен вопрос о передаче ЦНИИТОЧМАШ шасси «Фиалки» — военно-транспортным самолетом машину доставили из Волгограда на военный аэродром в Тулу, оттуда трейлером — в Климовск.

У ЦНИИТОЧМАШ были пока только отработанная баллистика и боеприпасы, но В.М. Сабельников оказал поддержку своим «артиллеристам». Заместитель руководителя направления И.А. Максимов, выходец из знаменитого ОКБ-9 завода «Уралмаш», возглавлявшегося Ф.Ф. Петровым, договорился о разработке в ОКБ-9 документации на артиллерийскую часть нового орудия. Новожилов с трудом, но уговорил Пермский машиностроительный заводим. В.И. Ленина (где к тому времени восстановили артиллерийское СКБ) изготовить новый ствол. Многие мелкие детали изготовили в ЦНИИТОЧМАШ. И за год установка была сделана. Эта тема получила шифр «Нона-С». Дальнейшей разработкой артиллерийской части для нее занялось СКБ Пермского машиностроительного завода во главе с Ю.Н. Калачниковым, 120-мм боеприпасов — НПО «Базальт».


На фото вверху и справа: макетный образец 120-мм нарезного миномета с поворотным стволом («120-мм легкое горное орудие») — вариант связи хода со ствольной частью через амортизаторы без рамы, 1980 г.


Положение для заряжания.


Походное положение.


Параллельно с «Ноной-С», как и положено, было определено создание и буксируемого варианта орудия «Нона-Б» (впоследствии оно получило обозначение «Нона-К», поскольку шифр «Нона-Б» заказчик отверг). Тема буксируемого орудия была задана в двух вариантах-комбинированное орудие и гаубица. Но комбинированное орудие по-прежнему создавало ряд проблем. Кроме усложнения и утяжеления самого орудия затруднялось и снабжение артиллерийских подразделений боеприпасами. Если в варианте гаубицы на батарею нужно было поставлять три типа боеприпасов, то в варианте комбинированного орудия — пять (два дополнительных — для безоткатного орудия).

Орудия такого калибра предполагалось использовать по-батарейно, но при стрельбе в качестве безоткатных перенос огня таких орудий потребовал бы перемены позиций: при длине опасной зоны за казенником 30–50 м можно было просто поразить расчет соседнего орудия. А ставить орудия на большом удалении одно от другого значило бы потерять управление батареей.

Да и энтузиазм по поводу мощных безоткатных орудий к тому времени стал спадать. Их главной задачей считалась борьба с танками противника, но, с одной стороны, мотострелковые и парашютно-десантные подразделения имели достаточно эффективные противотанковые гранатометы, с другой, все большее значение приобретали ПТРК. Так что тему комбинированного орудия закрыли сами военные. Победил вариант буксируемого орудия, полностью унифицированный по боекомплекту с САО «Нона-С». Его и реализовали в виде орудия 2Б16 «Нона-К».

Ну а созданные образцы 120-мм нарезных минометов использовались как баллистические установки. Один из них, например, задействовали в ходе госиспытаний «Ноны-С» для проведения опытных стрельб, когда проверялась возможность стрельбы в затрудненных условиях, при запылении и загрязнении. В другом случае миномет пригодился для госиспытаний партии 120-мм боеприпасов. Испытания шли на полигоне НИИ «Геодезия» памятной холодной зимой 1979–1980 гг. При стрельбе нагретыми боеприпасами из промороженной установки обломился кронштейн крепления тормоза отката, и ствол установки просто провалился при откате внутрь машины. Поэтому и пришлось продолжить стрельбу боеприпасами этой госпартии из миномета. Кстати, благодаря экстремальному морозу и неподвижному воздуху, стрельба тогда дала отличную кучность. Участвовали минометы и в других стрельбах. При этом происходила своего рода модернизация — после выхода из строя по каким-либо причинам узла или детали миномета к другим стрельбам они заменялись улучшенными.


Испытание варианта транспортировки макетного образца 120-мм нарезного миномета с поворотным стволом поездом в составе тягача ГТМУ и плавающего колесно-лыжного прицепа КЛП-1 (ГАЗ), 1980 г.


Тягач ГТМУ и прицеп КЛП-1 (с уложенным в нем макетным образцом 120-мм нарезного миномета с поворотным стволом) на плаву. Лужский полигон, 1980 г.


Размещение макетного образца 120-мм нарезного миномета с поворотным стволом на колесно-лыжном прицепе КЛП-1.


Опыт переноски макетного образца 120-мм нарезного миномета с поворотным стволом в разобранном виде силами расчета. Лужский полигон, 1980 г.


Возвращение к разработке казнозарядного миномета на основе боеприпасов «Ноны» произошло в самом конце трудных 1990-х гг. К тому времени уже имелась отработанная конструкция буксируемого казнозарядного миномета с автоматическим отпиранием казенной части, был опытный миномет, сделавший более 1000 выстрелов, т. е. имелся солидный и готовый к реализации задел. ГРАУ выдало ЦНИИТОЧМАШ тактико-техническое задание по теме «Нона-М» (миномет), причем речь шла о комплексе из двух минометов разных калибров — 120 и 82 мм. Работа эта скоро остановилась по общей для тех лет причине — отсутствие финансирования. Но сделанное не пропало даром.

Рассказывает В.А. Караков: «Директор ЦНИИТОЧМАШ В.А. Хиникадзе привез в институт директора РАВ А.В. Ноздрачева и среди прочего сообщил ему о наработках 25-го отдела по казнозарядному миномету. Ноздрачев попросил подготовить предложения для Министерства обороны. Какговорят, аппетит приходит во время еды. Кроме миномета у нас было готово предложение еще одной работы — перестволение самоходной гаубицы «Гвоздика» на артиллерийскую часть «Вены». Однако со вторым предложением Ноздрачев попросил «подождать», а с минометом решил обратиться к статс-секретарю министра обороны Н.В. Михайлову».

В итоге в 2000 г. Министерство обороны через ГРАУ выдало ЦНИИТОЧМАШ задание на разработку миномета. Тема получила шифр «Нона-Ml» — для отличия от «Ноны-М». Миномет создавался под баллистику и боеприпасы САО 2С9 «Нона-С». Проект по перестволению «Гвоздики» был отложен.

В отличие от «Ноны-С» и «Вены», головным по опытно-конструкторской работе по теме «Нона-М 1» стал сам ФГУП «ЦНИИТОЧМАШ» (Генеральным директором которого уже былВ.Н. Иванов). Главным конструктором разработки был назначен начальник 25-го отдела института В.А. Караков. Ответственный исполнитель проекта — ведущий инженер- конструктор А. А. Артюшкин. Ствольную часть разрабатывал ведущий инженер-конструктор М.С. Усанин, лафет-двуногу с колесным ходом — ведущий инженер-конструктор В.И. Алтунин, механизм наведения — ведущий инженер-конструктор Ю.Ф. Кофанов. Чуть позднее активно включился в работу В.П. Счастливцев, ставший начальником 25-го отдела. За организацию и проведение испытаний отвечала начальник лаборатории Г.Г. Мете, за отработку электронной версии техдокументации — инженер Л.А. Щедрова. Пермское ОАО «Мотовилихинские заводы», как завод-изготовитель, конечно, участвовало в разработке. Работами в Перми руководили Р.Я. Шварев, С.В. Грунин и И.И. Дзыгивский, отработкой техдокументации — Ю.В. Вахрушев. Задание по опорной плите взяло на себя ФГУП «ЦНИИ «Буревестник» в Нижнем Новгороде, работы там вел начальник отдела А.И. Борисов. Куратором от ГРАУ являлся полковник С.А. Демушкин.


Вариант казнозарядного нарезного 120-мм миномета с поворотным стволом, 1979 г. Впоследствии этот миномет использовался для проведения опасных стрельб.


Вариант казнозарядного нарезного 120-мм миномета с поворотным стволом («120-мм легкое горное орудие»). Боевое положение.


Вариант казнозарядного нарезного 120-мм миномета с поворотным стволом. Положение для заряжания.


Экспериментальный образец 120-мм миномета «Нона-М». Положение для заряжания.


Экспериментальный образец 120-мм миномета «Нона-М». Буксировка за автомобилем УАЗ.


Уже в 2003 г. прошли приемные (на «Мотовилихе») и отладочные (в ЦНИИТОЧМАШ) испытания опытного миномета. Конструкция потребовала ряда доработок. В частности, при приемных испытаниях выявились намины в казенной части ствола. Это было вызвано тем, что при откате после остановки в грунте опорной плиты и шарнирно соединенного с ней казенника ствол продолжал движение назад и упирался в затвор с обтюратором. Проблему устранили введением упоров, ограничивающих перемещение ствола относительно казенника. Миномет выполнялся с модернизированным затвором — с измененной конструкцией обтюратора (по типу орудия «Вена»). Этот затвор был аналогичен тому, что уже ставился при модернизации на «Нону-С».

К тому же заказчик задал для миномета несколько типов тягачей, что было увязано с изменениями в номенклатуре военно-автомобильной техники Вооруженных сил. В частности, решался вопрос о снабжении войскового звена Сухопутных войск автомобилями семейства «Мотовоз» Уральского автомобильного завода, а воздушно-десантных войск — семейства «Мустанг» Камского автомобильного завода. Кроме того, в войсковые подразделения поступил УАЗ-2966 Ульяновского автозавода, Горьковский автозавод представил ГАЗ-3308. Пока решался вопрос о новых автомобилях, заказчик задал в качестве буксировщика для миномета несколько автомобилей колесной формулы 4x4 — «Урал»-43206, ГАЭ-3308, УАЗ-2966. Следовало учитывать и замену ГАЗ-66 в Воздушно-десантных войсках на «Мустанги». Подобная «универсальность» буксируемого миномета потребовала переменной ширины его колесного хода.

С мая по сентябрь 2004 г. на Ржевском полигоне шли предварительные испытания миномета. Накануне этого на ротных учениях в Сельцах (под Рязанью) в присутствии начальника Генерального штаба генерала армии А.В. Квашнина были продемонстрированы варианты артиллерийского вооружения для усиления ВДВ. Туляки предложили 80-мм РСЗО с неуправляемыми ракетами С-8 на шасси БТР-Д, нижегородский «Буревестник» — возимый 82-мм миномет на том же БТР-Д, а ЦНИИТОЧМАШ — «Нону-М 1». 120-мм буксируемый миномет привлек внимание не только своей эффективностью, но и размерами и сравнительной дешевизной. Да и большие запасы 120-мм мин на фоне резко ухудшившегося в 1990-е гг. положения с производством снарядов (в том числе — снарядов с готовыми нарезами к орудиям «Нона») стали не последней причиной активного интереса к минометам.


Испытания экспериментального 120-мм миномета «Нона-М» в Сельцах с участием курсантов Коломенского высшего артиллерийского командного училища. 1998 г.


Специалисты ФГУП «ЦНИИТОЧМАШ», участвовавшие в разработке миномета «Нона-М1» (слева направо): В.П. Счастливцев, В.А. Караков, Е.А. Новиков, Ю.В. Минаев, А.А. Артюшкин, В.И. Алтунин, Г.Г. Мете, С.А. Демушкин, Л.А. Щедрова, И.А. Горяйнов, М.С. Усанин.


Государственные испытания миномет проходил в 2005 г. На эти испытания представили не батарею, как обычно, а один образец миномета — вновь сказался недостаток финансирования. Дальше начался процесс принятия на вооружение, занявший, по словам разработчиков, больше времени, чем испытания. И, наконец, в 2007 г. миномет, получивший официально индекс «2Б-23», был принят на вооружение.

Изготовили установочную партию минометов. Ствольную часть делали в Перми «Мотовилихинские заводы», колесный ход — в Петербурге «Кировский завод», опорную плиту — в Нижнем Новгороде «Буревестник». Конечно, на ходе работ отразилось и такое тяжелое последствие «реформ» 1990-х гг., как уход с заводов-производителей квалифицированных кадров.

Сборку, отладку и сдачу минометов производили специалисты ЦНИИТОЧМАШ.

Окончание следует


Ответ оппонентам

(Отклики на выступления и публикации в СМИ сторонников газотурбинного танка Т-80)

Э. Вавилонский, О. Куракса, В. Неволин (ФГУП «УКБТМ»)

Продолжение.

Начало см. в «ТиВ» № 2–4/2008 г.


Глава 12. Долговечность двигателей (см. также главу 15)

Характеристиками долговечности двигателей являются показатели — 90 %-ный и средний ресурсы. Узнав из доклада Ю.А. Лейковского [1] о «выдающихся» показателях «долговечности» двигателя ГТД-1250 выпуска 1987–1988 гг. и прочитав теоретические обоснования наших оппонентов преимуществ ГТД перед дизелем в долговечности в 2–3 раза [2, 3] (по ресурсу более чем в 4 раза [4]), обусловленных «уравновешенностью двигателя и сведением к минимуму трущихся поверхностей», мы прибегли к имеющимся данным лаборатории надежности научно-исследовательского института двигателей, также приведенным в архивных материалах и отчетах [5, 6].

Легко выяснилось, что восхваление показателей долговечности ГТД танка Т-80 является очередной неточностью авторов публикаций. По данным подконтрольной эксплуатации танков Т-80Б, Т-80БВ и Т-80У выпуска c06.08.1984 г. по 1991 г. итанковТ-72А, Т-72Б и Т-90 выпуска 1985–1992 гг., все показатели долговечности двигателей уральских танков выше, чем показатели газотурбинных танков: по 90 %-ному ресурсу — примерно в 2 раза; по среднему ресурсу — примерно в 1,5 раза [5]. Аналогичные данные получены из других источников [7, 8].

По официальным данным, среди всех образцов бронетанковой техники в СССР (России) наилучшими показателями надежности обладают танки Т-72Б с дизельными двигателями.


Сравнительные длительности видов технического обслуживания танков Т-90, Т-9 °C, Т-80БВ и Т-80У [8]
Виды технического обслуживания Длительность видов технического обслуживания в условных единицах*
Т-90 Т-9 °C** Т-80БВ Т-80У
Контрольный осмотр (КО) 1 0,86 1,14 1,1
Ежедневное техническое обслуживание (ЕТО) 1—1,58 1 2,5 1,83—2,1
Техническое обслуживание № 1 (ТО-1) 1—1,03 1 1,5–1,75 1,1–1,2
Техническое обслуживание № 2 (ТО-2) 1 0,73 1,1–1,3 0,85

* Нижние значения интервалов времени каждого вида технического обслуживания танка Т-90 приняты за условные единицы «1».

** По данным [6].


Глава 13. Тип силовой установки и обслуживаемость

По результатам испытаний, у танков Т-72А показатель удельной суммарной продолжительности работ технического обслуживания — ТО [ч/тыс. км] был в 1,5 раза хуже, чем у Т-80Б.

Опыт эксплуатации танков типа Т-72Б позволил определить и откорректировать оптимальную периодичность технического обслуживания, обеспечивающего постоянную боевую готовность танков. По данным подконтрольной эксплуатации танков в войсковых частях, средняя оперативная продолжительность видов технического обслуживания — ТО (ЕТО, ТО № 1, ТО № 2) у Т-72Б одинакова с Т-80БВ и находится на уровне американского Ml «Абрамс» [5]. Сравнительные длительности видов технического обслуживания танков Т-90, Т-9 °C, Т-80БВ и Т-80У приведены в таблице.

Данные таблицы мы используем в резюме этой главы.

Как отмечал А.П. Ефремов — ведущий специалист 38 НИИИ МО РФ по силовым установкам бронемашин [9], фактическая продолжительность видов технического обслуживания танка Т-80 включает в себя нормативное время на выполнение этих операций и так называемое «скрытое время» технического обслуживания, не учитываемое в протоколах испытаний.

Так, например, сдув пыли для удаления отложений из межлопаточных каналов рабочих колес компрессоров, пневмовиброочистка двигателя для удаления отложений расплава пыли с соплового аппарата турбины компрессора высокого давления при эксплуатации танка Т-80У (далее «Т-80») в летних условиях в зоне пустынь и полупустынь на лессовых грунтах выполняются перед каждым пуском холодного двигателя и через каждые два часа работы двигателя. Каждая операция осуществляется с помощью воздушной системы, которую необходимо постоянно пополнять воздухом. Этим, в основном, объясняется увеличенная наработка ГТД по сравнению с дизелем на каждые 1000 км, которая у Т-80 достигает 19 % [7].

Указанное дополнительное время работы ГТД и является тем самым скрытым техническим обслуживанием танка Т-80 в летнее время эксплуатации и щедро оплачивается дорогостоящим моторесурсом ГТД и дополнительным расходом топлива. Оно не учитывается при хронометрировании длительности выполнения экипажем видов технического обслуживания танка Т-80, указанных в таблице. Более того, так как конструкторской документацией технические и гарантийные ресурсы устанавливаются по суммарной наработке двигателя в моточасах (по показаниям счетчика моточасов), то в проигрыше оказываются войсковые части, эксплуатирующие танки Т-80. При назначенном одинаковом гарантийном ресурсе дизельного двигателя и ГТД «полезная» наработка моточасов у последнего будет меньше до 19 %!

А.П. Ефремов утверждает, что воздухоочиститель танка Т-80 нельзя считать в полной мере «необслуживаемым узлом» [9]. Так он сообщает о скрытом техническом обслуживании танка Т-80 и в зимнее время года.

При испытаниях танков Т-80 зимой в Сибирском военном округе выявилась необходимость обслуживания воздухоочистителей вследствие забивания циклонов снегом, сопровождающееся падением мощности двигателей. Это приводило к необходимости остановки танка для очистки циклонов.

В дальнейшем в руководство по эксплуатации танков типа Т-80 было внесено требование о профилактическом обслуживании воздухоочистителя при ЕТО и на привалах при совершении маршей посредством прогрева циклонов ВО выхлопными газами ГТД с использованием дефлектора (корытообразного устройства с габаритами, превышающими ширину и высоту выхлопного насадка жалюзи), который танкисты прозвали «задогрейкой».

В соответствии с руководством по эксплуатации при движении по сухому сыпучему снегу при температуре ниже -20 °C требуется выполнить большой объем работ:

— расположить танк кормой против ветра;

— на насадок выхлопных жалюзи установить дефлектор, предназначенный для поворота газового потока на 180° в сторону носа танка (см. рисунок 1 в «ТиВ» № 3/2008 г.);

— повернуть башню так, чтобы обеспечить поступление горячих газов к ВО, минуя ВЗУ;

— пустить двигатель и поработать на режиме стояночного малого газа 15 мин;

— остановить двигатель. Демонтировать (раскаленный!) дефлектор и закрепить его на башне (при этом запрещается установка средней топливной бочки).

Руководство по эксплуатации запрещает выполнение этих операций при температуре окружающего воздуха выше -20 °C в связи с недопустимым ростом температуры газов, воздействующих на элементы конструкции работающего двигателя. А что делать в этом случае, ответа не дает, оставляя искать выход из создавшегося положения экипажу.

Смекалистый механик-водитель, вооружившись отверткой, вынужден вручную очищать циклоны двух батарей воздухоочистителей от плотного обледеневшего снега, затрачивая на это огромное время (эта операция выполняется после откручивания розеток на части или на всех циклонах воздухоочистителя, причем общее количество циклонов в двух батареях ВО составляет 28 штук).

Никакого обслуживания ВО в зимних условиях эксплуатации танков типа Т-72 (Т-90) не требуется.

По заключению специалистов 38 НИМИ МО РФ, испытывавших танк Т-90 зимой, «При испытаниях на проходимость по снегу мы были крайне удивлены, когда Т-90 уверенно преодолевал протяженные снежные участки с глубиной снега от 1,1 до 1,3 метра» [10] (в то время танк был оснащен двигателем мощностью 840 л.с., сегодня мощность двигателя составляет 1000 л.с.).

Хочется еще раз подчеркнуть, что неизолированный воздушный тракт системы воздухопитания дизеля на танках типа Т-72 позволяет решить задачу обеспечения оптимального подогрева впускного воздуха двигателя в любых температурных условиях эксплуатации за счет автомодельного (без вмешательства экипажа) смешения «горячего» воздуха из МТО с «холодным» атмосферным воздухом.

Обеспечить умеренный подогрев воздуха, поступающего в ГТД танка Т-80 по изолированному воздушному тракту системы воздухопитания двигателя, не представляется возможным из-за потребных больших энергетических затрат.

В очередной раз приходится констатировать, что ссылка Ю.А. Лейковского [1] на опыт эксплуатации танков, в ходе которой якобы установлено, что удельная продолжительность технического обслуживания у танка Т-80У лучше, чем у Т-9 °C (Т-72Б), в 1,7 раза (по данным других оппонентов — в 4–5 раз!), ничего общего с действительностью не имеет.



Ближний Восток. Показательный демонтаж двигателя В-92С2 за 3,5 ч.


Глава 14. Ремонтопригодность силовой установки

Ремонтопригодность силовой установки во многом определяет эксплуатационные качества танка в целом и. зависит как от ремонтопригодности применяемого двигателя, так и от ремонтопригодности танковых систем. Под ремонтопригодностью понимают приспособленность танка к замене любой его сборочной единицы войсковыми ремонтными подразделениями в полевых условиях.

Выполнение силовой установки в виде силового блока, несомненно, целесообразно, но должно соответствовать определенным критериям.

Назначение силового блока- обеспечение оперативного ремонта и восстановления либо методом замены блока целиком, либо выполнением ремонта после выемки.

Замену дорогостоящего силового блока из-за незначительного дефекта могут себе позволить лишь страны с огромным военным бюджетом и высокоразвитой инфраструктурой обслуживания войск. В процессе одного из зарубежных тендеров наши специалисты наблюдали ремонт силового блока танка «Леклерк», проводившийся в боксах неподалеку. Если демонтаж силового блока занял меньше часа, то дальнейший его ремонт составил свыше двух недель и не был завершен до отъезда нашей делегации.

Для танка Т-80 в силу большой стоимости силового блока его массовая оперативная замена в частях маловероятна, еще менее вероятен оперативный ремонт, к которому этот сложный силовой блок не приспособлен. И спорить здесь не о чем.

Что может быть убедительнее результатов участия танка Т-80 в тендере в Греции? Именно низкая ремонтопригодность, вкупе с недостаточной надежностью, не позволили выполнить Т-80 большую часть программы тендера, длившегося около двух месяцев в идеальных для ГТД погодно-климатических условиях. В высоком профессионализме экипажа и бригады обслуживания мы не сомневаемся.

Отечественная отраслевая наука, однозначно признающая целесообразность силового блока, до настоящего времени не сформулировала требования к таким силовым блокам и критерии их оценки. Конструкторские бюро вынуждены решать эти вопросы самостоятельно.

По нашему мнению, отечественное будущее — за силовым блоком модульной конструкции. Только модульная конструкция способна обеспечить ремонт или замену подавляющего числа сборочных единиц с минимальной трудоемкостью и высокой оперативностью. В этом случае выполняется демонтаж необходимого модуля, что далеко не во всех случаях требует выемки всего силового блока. Ряд таких шагов, направленных на приближение к модульной конструкции совершен в танке Т-90А. Наиболее существенным из них является поставка в запчасти максимально дооборудованного двигателя, что резко снижает время, потребное на замену двигателя и трудоемкость операции (по сравнению с Т-72Б — почти в 3 раза).

Трудоемкость замены двигателя у танка Т-90 больше, чем силового блока у Т-80 [5], и это обстоятельство остро критикуется приверженцами танка Т-80.

Компоновка МТО семейства танков Т-72 и Т-90 была подчинена замыслу обеспечить максимальную возможность замены большинства дефектных узлов и деталей в полевых условиях без использования грузоподъемных средств и добиться высокой надежности агрегатов и составных частей МТО, для замены которых требуются эти подъемные средства. Во время тендерных испытаний в 2006 г. в Саудовской Аравии по программе тендера был заменен наиболее трудоемкий из агрегатов МТО танка Т-9 °C — дизель В-92С2. Общая продолжительность работ составила 8,5 ч [6].

У каждого танка при оценке ремонтопригодности есть свои достоинства и недостатки. Можно эти недостатки найти и у Т-80.


В большинстве случаев любые неисправности силовой установки у «Абрамса» (как и у российского Т-80) требуют демонтажа (чаще и замены) всего силового блока.


Например, для замены комплекта форсунок, являющихся наименее надежным элементом силовой установки Т-80, требуется затратить 20 ч [5]. Столько же времени потребует замена комплекта вентиляторов с обязательным демонтажом моноблока из танка.

Замена всех аккумуляторов займет 2,3 ч с трудоемкостью 4,6 человеко-часа, что почти в 4 раза больше чем на танках Т-72 и Т-90 (трудоемкость 1,2 человеко-часа), замена компрессора потребует 7,2 ч труда двух специалистов. На танке Т-72Б эта операция выполняется силами одного специалиста за 4,3 ч.

Замена фильтров грубой и тонкой очистки топлива в танке Т-80 по сравнению с Т-72 более трудоемка, соответственно, в 1,9 раза и в 3,5 раза. Примеры можно продолжить [11].

Адля выемки и установки вновь на место моноблока необходима помощь БРЭМ-1 (кстати, изготовленной на базе шасси дизельного танка Т-72), которая должна неотлучно находиться рядом с танком, скажем, на весь период замены форсунок. Из-за сложности силовой установки Т-80 средняя продолжительность поиска причин отказов основных узлов ГТД многократно выше, чем у силовой установки танка Т-90. Приведем некоторые цифры. На Т-80 поиски отказов агрегата НР- 1000 — 2,4 ч; агрегата РО-1000 — 3,6 ч; агрегата НТ-1000 — 2,02 ч; агрегата ИМТ-1000 — 2,2 ч; гидромеханизма РСА — 4,3 ч, комплекта форсунок — 9,0 ч; моноблока с двигателем — 6,6 ч [5, 12].

У дизельного двигателя танка Т-90 продолжительность поиска отказов основных узлов находится в пределах 0,3–1 ч (исключение составляет топливный насос высокого давления НК-12 -2,3 ч) [5].

По этим причинам в войсках в большинстве случаев неисправности и отказы силовой установки танка Т-80 не устраняются силами эксплуатирующей войсковой части, а сразу же привлекаются службы войскового ремонта и обслуживания для замены неисправного узла или детали. Агрегаты двигателя имеют заводскую пломбировку, и к его регулировке допускаются только специалисты промышленности [13]. Поэтому любой дефект ГТЛ требует замены всей силовой установки. Военный специалист В.Н. Сергеев, эксплуатировавший все серийные отечественные танки послевоенного поколения, видевший воочию эксплуатацию зарубежных танков «Леопард-2А6», М60А1, Ml «Абрамс» и «Леклерк», отдает предпочтение по показателю ремонтопригодности танкам типа Т-72:

«Простой и надежный дизельный двигатель В-46, который устанавливается в Т- 72, пригоден для ремонта в любых условиях, в том числе и полевых. И сколько помню, в основном в полевых условиях и ремонтировали наши танкисты свои машины. Правда, делалось это не так уж часто по причине той самой высокой надежности» [14]. Эти слова опровергают утверждение специалиста из КБТМ (г. Омск) Б.В. Овсянникова, что «дизельный двигатель в полевых условиях лучше не разбирать, потому что собрать его будет невозможно» [15]. Странно это читать, ведь есть опыт Великой Отечественной войны и тысячи двигателей В-2, восстановленных в полевых условиях (!) (В-2 — базовый двигатель для всех двигателей серийных танков, выпускаемых УВЗ. — Прим. авт.).

Затраты на восстановление силовой установки с газотурбинным двигателем по сравнению с дизельным существенно выше. По американским данным, эти затраты составляют, соответственно, 80 % и 40 % от стоимости новых силовых установок [16].


Глава 15. Техническое состояние составных частей шасси танков, отправляемых в капитальный ремонт

 Показатели надежности (безотказность и долговечность) составных частей шасси танков определяют их техническое состояние перед отправкой танков в капитальный ремонт. Нормативные наработки отечественных основных боевых танков до капитального ремонта установлены приказом министра обороны и составляют 14000 км. Представляет интерес показ динамики изменения технического состояния основных составных частей шасси танков типа Т-72 и его модификаций и Т-80Б (Т-80БВ) в сравнении по результатам подконтрольной эксплуатации этих танков. Приведем результаты этого анализа, выполненные специалистами ВНИИТМ, Кубинского полигона, Военной академии бронетанковых войск, НИИД [7]:

1) Количество танков Т-72 и его модификаций, полностью отработавших свой ресурс до капитального ремонта, в 1,7 раза больше, чем танков Т-80Б, Т-80БВ (в дальнейшем в этой главе для краткости — Т-72 и Т-80);

2) Средние наработки между ресурсными отказами БКП танка Т-72 на 35 % больше, чем у танка Т-80, при значительно меньшем количестве ресурсных отказов;

3) За пробеги до капитального ремонта по ресурсным отказам танков Т-72 заменено в 2,8 раза меньше сборочных единиц, чем на таком же количестве танков Т-80, отработавших ресурс до капитального ремонта;

4) 85 % первоначально установленных двигателей на танках Т-72 обеспечили работу танков до капитального ремонта. На танках Т-80 за этот же период двигатели заменялись по ресурсным отказам от одного до 6 раз (!);

5) Показатели сменяемости одноименных сборочных единиц танков Т- 72 ниже, чем у танков Т-80, при наработке в диапазонах до гарантийной наработки и капитального ремонта (гарантийная наработка/капитальный ремонт) соответственно: по двигателю — в 4,9 /2 раза; по топливному насосу в — /1,8 раза; по БКП — в 3,75/3,5 раза; по гусеницам-в 8,75/2,8 раза; по опорным каткам-в 13,7/2,1 раза; по венцам ведущих колес-в 15,5/2,65 раза; по гидроамортизаторам — в — /5,4 раза.

Показатель сменяемости сборочных единиц (для краткости — сменяемость) есть отношение количества отказов каждой сборочной единицы за определенную наработку к количеству машин, отработавших данную наработку.

По сменяемости сборочных единиц можно иметь представление не только о безотказности сборочных единиц, но и сулить о необхолимом количестве запасных частей

 По опубликованным Ю.П. Костенко данным [17], стоимость капитального ремонта газотурбинных двигателей превышает стоимость ремонта дизельных двигателей тагильских танков в 14 раз!


Глава 16. Ходовая часть

«Наша ходовая часть по весу себя исчерпала. Надо что-то думать». Из дневника главного конструктора танков А.А. Морозова [18].

Дальновидные главные конструкторы при проектировании нового танка центральное внимание уделяют обеспечению высокого запаса несущей способности его ходовой части. Этот показатель определяет надежность сборочных единиц ходовой части, подвижность танка, перспективу танка, рассчитанную на его многоэтапную модернизацию без коренной ломки его конструкции и технологии изготовления. Хорошей иллюстрацией сказанного является гениальное предвидение М.И. Кошкина в необходимости резервирования запасов прочности по трансмиссии и ходовой части на ожидаемое увеличение массы танка Т-34 в процессе последующих его модернизаций.

Вот как об этом пишет Ю.П. Костенко [19]: «Как-то в одной из книг о танкостроении я прочел следующее:

«Стоявший у истоков становления М.И. Кошкина как конструктора Николай Всеволодович Барыков верно подметил: «Все его конструкции были с запасом на вес… Эта машина (Т-34) была задумана как головная в семействе танков на увеличение веса. Вот в этом, я считаю, большая заслуга Кошкина» *. И далее Ю.П. Костенко продолжает:

«На первый взгляд, Н.В. Барыков ничего принципиально нового не сказал… Но если вместо общих слов перейти к конкретной количественной оценке запасов прочности узлов и агрегатов, заложенных М.И. Кошкиным в конструкцию Т-34, то мы узнаем главный секрет конструкции этого танка, сделавший его недосягаемым в годы войны для всех других танков.

Несколько лет назад, занимаясь вопросами модернизации танков — повышением боевых характеристик машины в ходе ее серийного производства, я (Ю.П. Костенко. — Прим. авт.) решил просчитать, какой запас по весу имели конкретные образцы по результатам их модернизации. Получилось следующее: Т-34 (СССР) — рост веса 23 %; T-III(Германия) — 14,3; М60 (США) — 8,5; Т-64 (СССР) — 8,3 и «Леопард-1» (ФРГ) — 6,0 %.

А теперь посмотрим, что такое 23 % для Т-34 с точки зрения повышения его боевых характеристик. В 1939 г. Т-34 имел пушку 76 мм и толщину брони 45 мм; в 1944 г. — пушку 85 мм и броню 90мм. Немецкий T-III(запас 14,3 %) в 1939 г. имел пушку 37 мм и броню 30 мм, в 1941 г. — пушку 50 мм и броню 50 мм, больше его ходовая часть и трансмиссия увеличения нагрузок не допускали, и немецким конструкторам пришлось в ходе войны создавать совершенно новые танки, что для серийного производства обернулось перестройкой всей технологической цепочки и резким падением выпуска танков.

С точки зрения возможностей модернизации о М60, Т-64 и «Леопард-1», видимо, серьезно говорить не стоит. В приведенном списке два танка — советские: Т-34 — главный конструктор М.И. Кошкин и Т-64 — главный конструктор А.А. Морозов. Как видим, Морозов не учел опыт Кошкина, и жизнь показала, что это отрицательно сказалось на судьбе Т-64».

Как будет показано ниже, эти уроки были хорошо усвоены при создании ходовой части танков Т-72, Т-90 и всех их модификаций.

Хочется остановиться на следующем вопросе.

В настоящее время в открытой печати отсутствуют книги или развернутые статьи, отражающие системное изложение современного состояния отечественного танкостроения. Молодым людям, интересующимся этим вопросом, приходится обращаться для нахождения нужной информации к Интернету. «В Интернете есть все!» — это утверждение вполне справедливое. С помощью поисковой системы может быть найден сайт «История отечественного танкостроения в послевоенный период» [20] некоего инкогнито, скрывающегося под псевдонимом «Андрей». Сразу заметим, что автор указанного сайта-статьи является компилятором, говорящим с «чужого языка». Он — ярый недруг танков Т-72 (Т-90).

Сайт с указанным названием существует. Значит, его читают. Он дает извращенное представление о современном состоянии отечественной техники и путях ее развития.

Следовательно, автора-невидимку нам придется цитировать и убеждать в ошибочности его мнений по ряду вопросов. Вот одна из цитат «Андрея», относящаяся к тематике данной главы:

«В последнее время в адрес танка (Т-64А. — Прим. авт.) постоянно звучат потоки необоснованной критики, а, зачастую, просто клеветы (например, «катки у этого танка получились маленькими, и без (должно бьипь «у» — прим. авт.) такой ходовой части не было резерва для модернизации»). Основное утверждение, что якобы ходовая часть Т-64 не имеет резерва по массе для модернизации. Время опровергло это (все выделения выполнены «Андреем». — Прим. Авт.). За годы производства первого Т-64 в 1963 г. до его последней модификации, поступившей на вооружение армии Украины в 2005 г., масса танка выросла на 9 т. Для примера, масса танка Т-72 с его разрекламированной ходовой за время серийного производства возросла всего на 4,5 т».

В качестве аргументов в споре с «Андреем» используем «Дневник» главного конструктора танка Т-64 А.А. Морозова [18]. О ненадежности ходовой части Т-64А (объекта «434») и необходимости ее улучшения говорили многие:

* Слободкин К.М. КБ принимает вызов. — Ярославль, 1987, с. 121.


Малоразмерные опорные катки танка М1 «Абрамс» (диаметр 635 мм) отличаются низкой надежностью. Этот недостаток присущ и танкам Т-80/Т-84.



— писал А. А. Морозов 5 марта 1973 г. и считал, что ходовая часть Т-64А является «яблоком раздора» между харьковским заводом транспортного машиностроения им. Малышева (ХЗТМ) и ленинградским Кировским заводом (ЛКЗ). (Последнему было поручено установить газотурбинный двигатель в танке Т-64, а ЛКЗ настаивал на использовании своей ходовой части взамен ненадежной харьковской с металлическими ободами опорных катков диаметром 550 мм и металлической беговой дорожкой гусеницы. В 1971 г. на танк Т-80 стала устанавливаться новая ходовая часть с обрезиненными опорными катками диаметром 670 мм и гусеницей с обрезиненной беговой дорожкой. С 1985 г. харьковчанам пришлось на танке Т-80УД начать использование ходовой части танка Т-80) [21, 22]:

— говорил дважды на совещаниях директор ХЗТМ О.В. Соич. Ему принадлежат слова: «Ходовая часть «434» для перспективы и модернизации неприемлема, разрабатывать машину на этом шасси нельзя» («Настроен директор агрессивно», — отмечал А. Морозов);

— настаивал заместитель министра Оборонной промышленности А.А. Воронин, предлагавший принять за основу для разрабатываемого КБ Морозова перспективного танка — объекта «450» ходовую часть УВЗ или ЛКЗ;

— приводили аргументы директора головного танкового института ВНИИ-100 (ВНИИТМ) В.Б. Проскуряков и Э.К. Потемкин. Проскуряков, докладывая на совещании у министра Оборонной промышленности 4 апреля 1974 г. об испытаниях институтского макета танка массой 45–46 т с целью отработки перспективных конструктивных элементов ходовой части, перечислил ее составные части, выделив опорные катки диаметром 750 мм по шесть штук на каждый борт (как на танке Т-72!).

Потемкин: «На танке Т-72 есть резерв развития веса. На Т-64А этого нет, особенно по ходовой части…»

Наконец, есть компетентное мнение Ю.П. Костенко, приведенное выше, что запас по массе у танка Т-64 изначально составлял всего 8,3 %. А прирост массы украинского танка к 2005 г. по сравнению с Т-64А составил 27,6 %! (у Т-64А масса составляет 38 т; у Т-84 — 48,5 т [22]).

Выяснилось, что «Андрей» не знал о том, что на историческом отрезке времени развития танков на Украине от Т-64А к Т-84 харьковским конструкторам пришлось перейти на ходовую часть танка Т-80У с лучшей, но недостаточной для Т-84 несущей способностью. Поэтому реальные характеристики надежности перегруженной ходовой части Т-84 из-за большой массы танка будут еще ниже, чем у Т-80У.

Кроме того, низкие потенциалы ходовых частей танков Т-84 и Т-80У препятствуют созданию на их базе боевых и специальных машин, рассчитанных на повышенные нагрузки.

Нам кажется, что читатель согласится с нашим убеждением о преимуществах ходовой части танков Т-72 (Т-90) по сравнению с танками типа Т-64 и Т-80 по запасу несущей способности.

Что же касается замечания «Андрея» о более высоком темпе роста массы танка Т-64, как преимуществе в сравнении с Т-72, то это свидетельствует о его слабой подготовке в области конструирования танков. Все главные конструкторы, разрабатывающие изделия военной техники (и в меньшей мере — гражданской), борются за снижение массы своих изделий. Например, в УКБТМ объявлялись конкурсы на достижение лучших показателей по снижению массы деталей, узлов, систем. За каждый килограмм снижения массы авторам конструкций, введенных в серийное производство, платили достойные премии. Не масса танка является показателем его совершенства, а показатели военно-технического уровня танка, определяемые по специальной методике.

По этому показателю российские Т-90 не уступают украинским Т-84, а по ряду показателей, в том числе и надежности ходовой части, превосходят их.

Конструкция ходовой части танков Т-72 и Т-90 более проста и вместе с тем более совершенна, чем у танка Т-80 (Т-84). Особенно важно преимущество в надежности лопастных гидроамортизаторов (ГА) танков Т-72 и Т-90 по сравнению с телескопическими ГА танка Т-80. Основными достоинствами лопастных ГА являются лучшие компоновочные возможности, меньшая температурная напряженность, более высокая надежность, меньшая поражаемость при подрывах мин. Применение лопастных ГА позволило более полно использовать мощность двигателей при движении танков Т-72 и Т-90 по неровностям на высоких скоростях за счет реализации больших динамических ходов опорных катков, чем на танках Т-80 с телескопическими амортизаторами. Лопастные ГА устанавливаются в расточках корпуса танка. За счет передачи тепла стенкам корпуса общая площадь рассеивания тепла увеличивается, что снижает теплонапряженность гидроамортизаторов.

Телескопические ГА танка Т-80 перегреваются при движении с большими скоростями по пересеченной местности, в результате чего специальные термоклапаны выключают их, защищая от выхода из строя, что приводит к снижению демпфирующих характеристик амортизаторов. При этом увеличиваются перегрузки на месте механика-водителя, который вынужден снизить скорость из-за сильной раскачки танка, тем самым ограничивается подвижность танка.

Конструкции узлов системы подрессоривания танков Т-72 и Т-90 имеют превосходство по живучести при минном подрыве ходовой части, а также лучшую ремонтопригодность в сравнении с танком Т-80. Это обусловлено более высокой противоминной стойкостью крепления подвесок и гидроамортизаторов. Самым тяжелым повреждением ходовой части танка Т-80 является вырыв оси балансира из корпуса танка (конструктивно узлы подвески выполнены с одной короткой опорой балансира). Для полноценного восстановления этого повреждения требуется заводской ремонт, т. к. в войсковых условиях произвести ремонт посадочных мест не представляется возможным.

Узел подвески у танков Т-72 (Т-90) крепится четырьмя болтами снаружи корпуса и имеет более длинную заделку оси балансира в корпусе. На танках Т-72 и Т-90 не отмечено случаев вырыва подвески при подрыве. Спрятанные в корпус танка лопастные ГАтанков Т-72 и Т-90 также имеют более высокую противоминную стойкость по сравнению с телескопическими, у которых наиболее вероятны отказы при подрыве — разрушение штока и компенсационной камеры.

Несущая способность шасси танков Т-80 лимитируется более низкой допустимой нагрузкой на шины диаметром 670 мм опорных катков в сравнении с 750 мм у Т-90. Для обеспечения необходимого ресурса опорных катков и уменьшения уровня вибраций, передаваемых ходовой частью на ГТД, на Т-80 вынуждены применять более дорогую гусеницу с обрезиненной беговой дорожкой. Потери мощности в гусеничном движителе при качении опорных катков по такой гусенице существенно выше, чем на танках Т-72 и Т-90, имеющих необрезиненную гусеницу. Сопротивление перекатыванию обрезиненных опорных катков по обрезиненной гусенице в 1,5 раза выше, чем сопротивление перекатыванию по металлической гусенице [6].

Результаты испытаний и эксплуатации движителей показывают, что наиболее предпочтительными являются опорный каток с наружной амортизацией и гусеница с необрезиненной беговой дорожкой. Сочетание характеристик этих узлов обеспечивает приемлемые динамические характеристики и допустимые сопротивления в ходовой части. При этом технология изготовления необрезиненных траков гусениц проще и экономичнее.

Эвакопригодность танков Т-72 (Т-90) без гусениц при их буксировке по относительно слабым грунтам несравненно выше, чем у танков Т-64 (Т-84) и танков семейства Т-80, имеющих узкие опорные катки уменьшенного диаметра в сравнении с ходовой частью танков Т-72 (Т-90). Немаловажным позитивным фактором является взаимозаменяемость узлов ходовой части танка Т-90 с ранее выпускаемыми танками всего семейства Т-72 (а гусеницы и венцы ведущих колес, кроме того, могут устанавливаться на танках семейств Т-55 и Т-62). С учетом имеющихся запасов прочности, надежности и повышенной несущей способности это позволяет использовать их как для модернизации старых танков, так и при разработке перспективных танков с повышенной массой.

Конструкции основных элементов ходовой части тагильских танков постоянно совершенствовались в процессе серийного производства и проверены при массовой длительной войсковой эксплуатации, а также в боевых действиях танков в различных регионах мира (танки Т-55, Т-62, Т-72). Подобного широкого и длительного опыта, в том числе и боевого применения, танки семейства Т-80 не имеют.

Еще раз отметим несколько важных цифр и выводов.

По данным подконтрольной войсковой эксплуатации основных боевых танков в войсковых частях, установлено явное преимущество ходовой части танков типа Т-72 в сравнении с танками типа Т-80:

— по долговечности (по 90 %-ному ресурсу) [7,8]: по гусенице — в 1,26- 1,38 раза; по опорным каткам — в 1,2–1,97 раза;

— по показателю сменяемости однотипных сборочных единиц при наработке в диапазонах до гарантийной наработки и капитального ремонта соответственно [7]: по гусенице — в 8,75/2,8 раза; по опорным каткам — в 13,7/2,1 раза; по венцам ведущих колес — в 15/2,65 раза; по гидроамортизаторам — в ** /5,4 раза.

Из приведенных данных следует:

1) по основным сборочным единицам ходовой части для поддержания боеготовности танков типа Т-80 до капитального ремонта требуется в 2,1–5,4 раза больше запасных частей, чем для однотипных сборочных единиц танков типа Т-72;

2) по долговечности основных сборочных единиц ходовой части танки типа Т-72 имеют по сравнению с танками типа Т-80 резервы по дальнейшей модернизации и совершенствованию конструкции в связи с большей несущей способностью ходовой части.

В книге питерских авторов говорится о сверхпроходимости Т-80 по сравнению с Т-72. Утверждается, что в 1972 г. при проведении войсковых испытаний танки Т-72 увязли в болоте белорусского Полесья, а Т-80 спокойно его преодолели [21].

В этом месте книги особенно много пафоса — рассказывается об особенностях технических возможностей газотурбинного двигателя, приводятся слова одного из авторов книги: «Абсолютно убежден, что это оказалось но силам лишь газотурбинному двигателю с PC А силовой турбины…» После таких слов у читателя может сложиться мнение, что танки Т-72 так и не преодолели это злополучное болото.

В действительности дело было так. В тот день две сформированные неполные роты танков Т-72 (всего 15 единиц) выпустили в пробег первыми (может быть, умышленно, по замыслу комиссии, лоббировавшей танк Т-80, так как всегда первыми начинали движение танки первой роты — Т-80). Дойдя до болота, два первых танка Т-72 без должной разведки увязли в нем, что вызвало остановку всей колонны Т-72. Заглушив двигатели, танкисты потом длительное время не могли их запустить, так как в топливные системы дизельных танков впервые был заправлен бензин, и тагильчане столкнулись с проблемой, которую полностью решили только через год, научившись бороться с образованием бензиновых паровых пробок в топливном насосе высокого давления горячего двигателя и исключением роста давления паров бензина в расходном баке, приводящего к вытеснению из него топлива в направлении, противоположном нормальной выработке топлива.

Подошедшие танки Т-80 после осторожной разведки и подсказки танкистов Т-72 нашли брод, через который успешно прошли сами, а за ними позднее прошли все Т-72.

Один из авторов данной публикации был прямым очевидцем этих событий, так как в тот день решал проблему пуска дизелей на бензине.

Трудно предположить, что руководитель КБ-3 и соавтор книги [21], будучи членом комиссии по проведению войсковых испытаний танков Т-80 и Т-72, не располагал достоверной информацией о том, с какими проблемами столкнулись тагильчане.

Прав был советский писатель И. Эренбург, сказавший: «Когда очевидцы молчат — рождаются легенды».

** В пределах гарантийной наработки сменяемость гидроамортизаторов на танках типа Т-72, в отличие от танков Т-80, не требуется.


Литература и источники

1. Лейковский Ю.А. Газотурбинный двигатель. Перспективы применения в БТВТ // 85 лет отечественному танкостроению (7–8 сентября). — Н. Тагил, 2005.

2. Морозов В., Цырульников В., Изотов Д. Что лучше дизеля? // НВО. — 2001, № 27.

3. В. Козишкурт В., Ефремов А. Танковый вальс. Будущее отечественного танкостроения // Завтра. — 2007, № 46 (730).

4. ДзявгоА. Основные требования к боевому танку XXI века // ВПК. — 2005, № 13 (80).

5. Информационный справочник по надежности танков Т-72Б, Т-80Б, Т-80БВ, Т-80У, Т-90… по результатам войсковой эксплуатации и испытаний. — СПб.: ВНИИТМ, 1994.

6. Архивы ФГУП «УКБТМ».

7. Информационный справочник по анализу, оценка надежности и эффективности технического обслуживания изделий 219РВ, 219АС, 184, 188 … по результатам войсковой эксплуатации и испытаний. — СПб.: ВНИИТМ, 1996.

8. Информационно-аналитический справочник по анализу, оценке надежности и эффективности технического обслуживания основных объектов БТВТ (219Р, 219РВ, 219АС, 184, 188…) по результатам войсковой эксплуатации и испытаний. — СПб.: ВНИИТМ, 1999.

9. Ефремов А.П. Без шума не получается // НВО. — 2004, № 27.

10. Бахметов А., Михайлов Д. Т-90 — путевка в жизнь // Танкомастер. — 1999, № 4.

11. Приложение к информационно-аналитическому справочнику «Анализ, оценка надежности и эффективности технического обслуживания основных объектов БТВТ (219Р, 219РВ, 219АС, 184, 188…) по результатам войсковой эксплуатации и испытаний», Кн. 2. — СПб.: ВНИИТМ, 1999.

12. Приложение к информационно-аналитическому справочнику «Анализ, оценка надежности и эффективности технического обслуживания основных объектов БТВТ (219Р, 219РВ, 219АС, 184, 188…) по результатам войсковой эксплуатации и испытаний», — СПб.: ВНИИТМ, 1999.

13. Березкин В. Дизельные «восьмидесятки» // Техника и вооружение. — 2007, № 11.

14. Сергеев В.Н. Лучшие танки в мире // ВПК. — 2003, № 14.

15. Овсянников Б. Будущее — за ГТД // НВО. — 2002, № 11.

16. Вавилонский Э.Б. Как это было… Ч. 1, Газотурбинный танк — объект 167Т. — Н. Тагил, 2001.

17. Костенко Ю.П. Танки (тактика, техника, экономика). — М.: НТЦ «Информатика», 1992.

18. Танк и люди: Дневник главного конструктора А.А. Морозова — Харьков: НТУ «ХПИ». 2007.

19. Костенко Ю.П. Танки. (Воспоминания и размышления). — М., 2006 г.

20. Интернет-сайт «История отечественного танкостроения в послевоенный период» (www: BTVT. narod.ru).

21. Ашик М.В., Ефремов А.С., Попов Н.С. Танк, бросивший вызов времени. — СПб., 2001.

22. Устьянцев С., КолмаковД. Боевые машины Уралвагонзавода. Танк Т-72. — Н. Тагил: Медиа- Принт, 2004.

Использованы фотографии из фонда ФГУП «ПО «Уралвагонзавод» (ведущий художник-фотограф О.В. Пермякова, ведущий специалист В.И. Пономарев), из коллекций НА. Молоднякова и И.А. Демченко (ФГУП «УКБТМ»), И А. Скороходова (ФГУП «ПО «УВЗ»), из архива редакции, а также из сети Internet.

Уважаемые читатели! В прошлом номере в статье «Ответ оппонентам» были перепутаны подписи под двумя фото на стр. 7. Под фото слева внизу следует читать: «Поражение бронецели управляемой ракетой танка Т-9 °C»; под фото справа: «Поражение бронецели бронебойными подкалиберными снарядами танка Т-9 °C». Редакция приносит свои извинения.


Т-9 °C на Ближнем Востоке. Испытания в пустыне.


Специалист одной из ближневосточных армий пристально осматривает танк Т-9 °C даже снизу.


Демонтаж опорного катка танка Т-90 без снятия гусеницы.



Продолжение следует



Kanoya Naval Air Base Museum (Япония)

Фоторепортаж Стивена Комбера.












«Основная задача… — выбивать у противника танки»

Олег Растренин


Самолет против танка. История вопроса

В настоящее время вряд ли можно представить себе боевые действия сухопутных войск без непосредственной огневой поддержки самолетов- штурмовиков и истребителей-бомбардировщиков, составляющих основу тактических ударных сил боевой авиации.

Если боевые самолеты были освоены до Первой мировой войны, то танки, совместившие в себе подвижность, защищенность и огневую мощь, появились уже в ходе войны. Несмотря на то, что первые образцы танков были еще несовершенными и выходили из строя большей частью не по боевым причинам, они вполне оправдывали свое назначение. Включение большой массы танков в боевые порядки пехоты сделало возможным отказ от длительной артиллерийской подготовки атаки, проложило пехоте дорогу через проволочные заграждения и первую линию окопов противника. Это позволило сократить потери своих войск и снизить общие затраты материальных ресурсов для прорыва оборонительных позиций неприятеля.

Естественно, появление нового средства ведения войны не могло не вызвать противодействия. Первый известный случай атаки танков низколетящими самолетами был отмечен 16 августа 1917 г. во время боев в районе Ипра (третье сражение во Фландрии). В этих боях союзные войска для прорыва германской обороны массированно использовали танки (на участке прорыва в 4 км действовало 216 танков), поддержанные пехотой и авиацией, а немецкие воздушные силы впервые применили свои штурмовики против танков.

Борьбу с танками германские штурмовики вели бомбами и пулеметным огнем (бронебойными пулями калибра 7,92 мм типа А.Р. со стальным сердечником). Насколько успешной была противотанковая борьба немецких экипажей, сказать трудно. В типовых условиях боев бронирование танков союзников вполне обеспечивало защиту от поражения бронебойной пулей типа А.Р. при стрельбе с низколетящего самолета. Например, 16-мм лобовая и 12-мм бортовая броня наиболее массовых танков союзников — британских танков Mk.IV и Mk.V — не пробивались такой пулей на всех дальностях стрельбы. Броневой лист крыши этих танков толщиной 8 мм поражался с дистанции до 400 м, но только при нормальном попадании, что в боевых условиях было невозможно. Единственным средством борьбы с танками у немецких штурмовиков оказались осколочные авиабомбы, но они имели малую эффективность ввиду низкой вероятности попадания в танк и недостаточной бронепробиваемости осколков. Описан, по крайней мере, один случай, когда английский танк остановился после обстрела его немецким самолетом.

С операцией у Камбрэ в ноябре- декабре 1917 г. во время контрнаступления 2-й немецкой армии связывается зарождение тактики общевойскового боя, основанного на взаимодействии пехоты, артиллерии, танков и авиации. Удар английской 3-й армии 20 ноября на участке фронта около 12 км обеспечивался 1009 артиллерийскими орудиями, кавалерийским корпусом, 1000 самолетами и 378 боевыми и 98 вспомогательными танками.

Массированное использование танков, взаимодействующих с авиацией и артиллерией, позволило англичанам в первый же день сражения продвинуться на 10 км вглубь германской обороны, взяв в плен 8000 солдат и захватить 100 орудий противника при своих потерях 1500 солдат и офицеров. Многочисленная английская авиация, работая впереди боевых порядков танков и «огневого вала» артиллерии, с бреющего полета наносила бомбоштурмовые удары по артиллерийским и минометным позициям, пехоте и штабам неприятеля, чем обеспечивала полное расстройство войск противника до подхода своих танкистов и пехоты и способствовала успешному решению последними поставленных боевых задач.

Наземным командованием не ставилась задача борьбы с немецкими подвижными противотанковыми заслонами (взводы автомобильных зенитных пушек и полевых пушек, установленных на грузовиках) ввиду еще не отлаженного в должной мере взаимодействия танков и авиации в наступлении.

8 августа 1918 г. стал переломным днем в истории боевой авиации. На рассвете этого дня под Амьеном свыше 1108 английских и французских самолетов (из общего числа 1904 самолетов, привлекаемых к операции) на бреющей высоте атаковали германские войска на фронте в 40 км, расчищая дорогу пехоте и танкам (атаку пехоты поддерживали 511 танков различного типа) 4-й английской и 1-й французской армий: «Все небо над полем сражения было занято множеством самолетов, бросавшихся в атаку на все замеченные ими цели. Авиация атаковала с бреющих высот автоколонны, обозы, головные железнодорожные станции, артиллерийские позиции, скопление пехоты на поле боя, пулеметные гнезда, забрасывая позиции противника связками гранат, бомб и расстреливая из пулеметов. Отдельные самолеты атаковали противотанковые пушки, помогая этим продвижению танков и броневиков. Резервы 2-й германской армии подверглись штурмовым атакам на подходе к полю боя. Действуя впереди танков, самолеты ставили дымовые завесы, сбрасывая фосфорные бомбы перед укрепленными деревнями и лесами, имея целью скрыть приближение танков… Действуя на небольшой высоте с наступающими войсками, самолеты неоднократно увлекали пехоту, сламывая сопротивление пехоты и тем самым содействовали успеху…»

Лавине самолетов союзников немцы смогли противопоставить лишь 365 боевых машин (из них 140 истребителей и всего 18 штурмовиков). В итоге фронт 2-й германской армии был прорван, а моральный дух немецкого солдата сломлен.

К особенностям боевых действий самолетов-штурмовиков союзных армий в этом сражении можно отнести активную борьбу с противотанковой артиллерией немецких войск.

Во время боя 8 августа было установлено, что сразу же после прорыва главной линии обороны противника танки союзников наталкивались на сильную противотанковую оборону немцев, тогда как артиллерия уже не могла поддерживать их огнем. В результате танки несли большие потери. Из 415 танков типа Mk.V и Мк. А, введенных в сражение на направлении главного удара 4-й английской армии, задень было потеряно 100 машин (24 %), причем около половины — в результате прямых попаданий артснарядов.

После тщательного анализа обстановки командование воздушными силами союзников для авиационного сопровождения танковых батальонов выделило по одной эскадрилье истребителей и дневных бомбардировщиков.

Авиагруппа танкового сопровождения должна была вести воздушную разведку впереди наступающих танков и при обнаружении артиллерии противника пулеметным огнем и бомбами уничтожать прислугу и сами орудия, обеспечивая тем самым беспрепятственное продвижение своих танков. Кроме того, экипажи группы, чтобы скрыть приближение танков, ставили дымовые завесы, сбрасывая фосфорные бомбы перед опорными пунктами противника. Каждому пилоту авиагруппы выдавалась карта, на которой были отмечены вероятные районы сосредоточения противотанковой артиллерии противника.


Первый в мире бронированный штурмовик Юнкерс J-1.


5-мм бронекоробка самолета Юнкерс J-1, защищающая экипаж, двигатель и запас топлива.


Подготовка германского штурмовика к боевому вылету. Помимо бомб экипаж берет на борт связки ручных гранат.


Последующие бои показали, что дневные бомбардировщики оказались совершенно непригодными для борьбы с противотанковыми средствами противника и несли, по сравнению с истребителями, большие потери.

В очередной раз подтвердился тезис, что для эффективной борьбы с сильно защищенными целями на поле боя требуется специальный самолет- штурмовик с хорошей защитой жизненно важных частей самолета и с мощным вооружением.

Таким образом, в ходе Первой мировой войны возникло противостояние самолета и танка. В дальнейшем в локальных военных конфликтах задача борьбы с танками приобретала все большую остроту, но к концу 1930-х гг. еще не стала доминирующей в кругу всех боевых задач авиационной поддержки войск.

Авиационными средствами поражения танков к этому времени, да и в ходе всей Второй мировой войны, являлись бомбы, ракетные снаряды и снаряды авиационных пушек. При этом наиболее точным средством поражения являлось пушечное вооружение.

Эффективность поражающего действия каждого вида средства поражения определяется не только их конструктивными параметрами, но и условиями боевого применения и главным образом — характеристиками поражаемости (уязвимости) конкретных типов танков, для поражения которых они применяются.

При оценке эффективности действия авиации по танкам необходимо учитывать следующие обстоятельства.

Во-первых, калиберные и подкалиберные бронебойные снаряды авиационных пушек периода Второй мировой войны содержали очень мало взрывчатого и зажигательного вещества. Поэтому фугасное и зажигательное действие таких снарядов было незначительным. В этой связи пробитие бензобака с последующим возгоранием и взрывом было не частым явлением, особенно для танков, оснащенных дизельными двигателями.

Дело в том, что высокая вероятность взрыва бензобака имеет место только в том случае, если бензобак в момент пробития его снарядом наполовину пуст и снаряд после пробития попадает в область, заполненную парами бензина. В этом случае пары бензина воспламеняются и, так как процесс горения паров бензина протекает лавинообразно со скоростью, превышающей скорость звука, происходит взрыв. Если снаряд после пробития бензобака попадает в область, где находится бензин, то взрыв, как правило, не происходит. Бензин свободно вытекает, и его возгорание носит характер вторичного явления. То есть, если вытекающий бензин попадает на раскаленные участки двигателя или в бензобак следом за первым попадает второй снаряд, зажигающий бензин, и т. д. Вероятность зажигания, а тем более, взрыва дизельного топлива во всех случаях была на порядок ниже, чем бензина.

Основное поражающее действие бронебойных снарядов сводится к пробитию брони и нанесению осколками снарядов и выдавленной и отколотой (с внутренней стороны танка) брони повреждений приборам и оборудованию внутри танка, а также к выведению из строя экипажа танка. При этом более легкие подкалиберные бронебойные снаряды после пробития брони за счет потери значительно большей части своей кинетической энергии (по сравнению с калиберными снарядами) наносят внутри танка существенно меньшие повреждения, чем калиберные. Кроме этого, оставшейся кинетической энергии подкалиберных снарядов не хватает и для инициирования детонации боекомплектов танков. Опыт войны показал, что попадание снарядов малого калибра в боекомплект танков различного типа весьма редко приводило к его детонации. Более того, боекомплекты легких танков, вооруженных, как правило, пушками небольшого калибра, вообще не детонировали даже в полигонных условиях.

Существенные поражения каткам, агрегатам и механизмам силовой установки, трансмиссии и другим деталям ходовой части танков, выводящие последние из строя, наносили лишь бронебойные снаряды калибра 37 мм и выше. Во всех остальных случаях поражение танка было возможно только при попадании снаряда в чистую броню.


Схема атаки цели штурмовиком.

L — траектория полета атакующего самолета Т — продолжительность прицельной стрельбы D — дальность прекращения огня


Отметим, что вывод из строя элементов ходовой части и силовой установки мог лишь на время обездвижить танк, который, если его не добивали более мощными средствами поражения (например, противотанковыми артсистемами крупного калибра), вскоре снова вступал в бой. Другими словами, уничтожить танк из авиационной пушки периода Второй мировой войны практически было очень сложно, и можно с уверенностью говорить лишь о вероятности выведения танка из строя.

Во-вторых, при оценке бронепробивных свойств той или иной авиационной артсистемы, установленной на конкретном самолете, следует учитывать, что при стрельбе в воздухе начальная скорость снаряда увеличивается на величину, равную скорости пикирования самолета. При этом повышенная скорость снаряда у цели обеспечивает и большую бронепробиваемость при одних и тех же дистанциях стрельбы. В этой связи кривые бронепробиваемости снаряда пушки, полученные путем отстрела на земле, необходимо перестроить в соответствии с реальными скоростями встречи снаряда и углами пикирования самолета при стрельбе из этой пушки в воздухе и уже по ним оценивать действительную бронепробиваемость снаряда.

Например, в случае установки на самолет Fw190 пушки калибра 15 мм типа MG151/15, бортовая танковая броня толщиной 20 мм будет пробиваться бронебойным снарядом к этой пушке при углах пикирования 35–40° с дальности 500–600 м. В случае наземной стрельбы эта же броня при тех же углах встречи снаряда с броней (угол между направлением полета снаряда и нормалью к броне танка) пробивается с дальности 120–200 м.

Кроме этого, при оценке реальных возможностей пушечного вооружения по поражению бронетанковой техники при стрельбе в воздухе необходимо учитывать и следующие показатели: потеря высоты на вводе в пикирование и на выводе из пикирования; средняя перегрузка, испытываемая летчиком на пикировании и выходе из него; минимально допустимая высота по условиям безопасности полета и маневрирования самолета после выхода из пикирования, а также поражения самолета осколками от разрыва своих снарядов.

Эти показатели определяют возможную дальность открытия огня и дальность до цели в момент прекращения огня, что в совокупности с характеристиками бронепробиваемости установленной на самолете артсистемы определяет область возможных атак самолета по танку (угол пикирования, дальность открытия действительного огня, продолжительность ведения действительного огня).

В-третьих, далеко не каждый снаряд, выпущенный в условиях стрельбы в воздухе, обеспечивающих пробитие брони, и попавший в танк, в действительности пробивает броню. Более того, не каждый снаряд, пробивший броню, выводит танк из строя. Поэтому для надежного поражения танка (вывода из строя) необходимо обеспечить не менее трех пробоин. При этом для каждого типа танка будет свое число необход имых попаданий снарядами данного калибра при условии, что снаряд вообще способен пробить броню танка. Кроме того, необходимо учитывать, что бронебойных снарядов в очереди, как правило, около 70 % (иногда 50 %) и среди попавших в танк снарядов могут оказаться и осколочные снаряды. Это увеличивает число попаданий в танк, потребное для его поражения.

В-четвертых, при оценке поражающего действия бронебойных снарядов необходимо учитывать их рикошетирующие свойства. Суть явления состоит в следующем. При встрече снаряда с броней под некоторым углом в момент удара появляется сила сопротивления, приложенная к снаряду в точке контакта и проходящая через центр давления (находящимся впереди центра тяжести снаряда), которая стремится развернуть снаряд в ту или иную сторону относительно брони, уменьшая или увеличивая угол встречи. Если эта сила проходит правее центра масс снаряда, то в момент удара на снаряд будет действовать момент сил, стремящийся отклонить ось снаряда в сторону нормали к поверхности брони. Если же сила проходит левее центра масс, то возникает денормализующий момент, разворачивающий снаряд в сторону от поверхности. В этом случае снаряд будет рикошетировать, т. е. отскакивать от брони. При этом вероятность рикошетирования тем выше, чем больше относительная длина головной части снаряда и угол встречи снаряда с броней и чем меньше расстояние между точкой контакта и центром массы, а также чем меньше момент инерции снаряда и выше прочность брони.

Зная реальные характеристики бронепробиваемости снарядов авиапушек при стрельбе в воздухе с самолета (толщину брони, пробиваемой снарядами при тех или иных углах встречи и дальностях стрельбы, процент пробивших броню снарядов и условия рикошетирования снарядов от брони) и учитывая особенности конструкции танка, по которому ведется стрельба, можно в проекции танка выделить те площади (участки брони, отличающиеся толщиной броневых листов и углами их установки), при попадании в которые броня пробивается снарядами и танк выводится из строя при данных условиях атаки.


Схема взаимодействия снаряда с преградой. На левом рисунке показан случай рикошета снаряда от поверхности преграды. На правом рисунке на снаряд действует нормализующий момент, стремящийся отклонить ось снаряда в сторону нормали к поверхности преграды.


Площади, при попадании в которые танк выводится из строя (площади выделяются по известной толщине брони, пробиваемой при тех или иных углах встречи).


Сумма всех таких площадей представляет собой площадь зоны безусловного поражения танка и определяет так называемый «условный закон поражения танка» (собственно, как и любой другой цели), который необходимо знать для вычисления абсолютной величины вероятности поражения танка.

Как показано в теории воздушной стрельбы, кроме условного закона поражения цели для вычисления вероятности поражения цели при стрельбе по ней очередью снарядов надо знать еще и вероятность попадания в цель того или иного количества снарядов.

В свою очередь, при оценке вероятности попадания снаряда в цель при различных условиях атаки следует учитывать баллистические и технические свойства оружия, летно-тактические характеристики самолета, а также летную и стрелковую подготовку летного состава (баллистическое рассеивание снарядов при стрельбе в воздухе, темп стрельбы, средняя продолжительность очереди, в течение которой летчик выдерживает линию визирования на цели, ошибка прицеливания, ошибка определения дальности до цели и угла пикирования, и т. д.).

Эффективность бомбометания (как и в случае стрелково-пушечного вооружения) определяется как поражающим действием авиабомб и характеристиками уязвимости наземных целей (эти два показателя определяют зону поражения авиабомбы), так и вероятностными характеристиками попадания бомб в зону их поражающего действия.

Вероятность попадания авиабомбы в зону поражающего действия при различных условиях атаки определяется обычными методами теории бомбометания и зависит от баллистических характеристик авиабомбы, летно-тактических характеристик самолета и степени подготовки летного состава.

Например, в ходе отработки бомбометания в условиях полигона на выходе из крутого планирования (25–30°) на самолете Ил-2 средняя вероятность попадания одной бомбы в полосу 20х 100 м при одиночном бомбометании составила 0,07, а при бомбометании серией из четырех ФАБ-50 — 0,128. Причем средний линейный интервал между разрывами авиабомб в этом случае равнялся 52 м. Высота ввода штурмовика в пикирование составляла 450 м, высота сброса бомб при выходе из пикирования — 200 м.

При этом летчик с хорошей подготовкой и большим опытом в прицельном бомбометании, каковым являлся помощник начальника НИП АВ ВВС по летной подготовке ведущий летчик-испытатель майор Н.И. Звонарев, обеспечивал среднюю вероятность попадания бомбы в полосу 20x100 м при одиночном бомбометании — 0,124. В то время как летчики-фронтовики показали в 3 (!) раза худший результат, добившись в тех же условиях средней вероятности попадания одной авиабомбы, равной только 0,046.

Даже несмотря на это, полученные результаты оказались в 2–3 раза выше, чем при бомбометании с горизонтального полета. Очевидно, что в боевых условиях точность бомбометания не могла быть выше.

Основным поражающим фактором фугасных авиабомб являются газообразные продукты взрыва и ударная волна. Как правило, фугасные авиабомбы применяются для поражения хорошо защищенных наземных целей, таких как долговременные оборонительные сооружения (ДОТ, ДЗОТ, бронеколпаки и др.), танки и т. д.


Определение длины участка земной поверхности, попадание в который равносильно попаданию в танк.

Атака сзади с планирования под углом 20° (вверху) и атака сбоку с планирования под углом 20° (внизу).


Схемы атаки танка сзади (точка прицеливания находится на крыше кормовой части корпуса) и сбоку (в ходовую часть).


Опыт войны показал, что калибр используемых для поражения целей на поле боя фугасных авиабомб составлял от 50 кг до 1000 кг. При этом разрушение долговременных железобетонных сооружений с толщиной перекрытий около 50 см вполне обеспечивалось фугасными авиабомбами калибров 250, 500, 1000 и 2000 кг при удалении точки взрыва в 1,5–2, 3–4, 6–8 и 10–12 м соответственно.

При поражении танков наилучшие результаты достигались при использовании фугасных авиабомб калибра 100 кг.

Действительно, при подрыве, например, советской бомбы ФАБ-100 на расстоянии 1–5 м от танка осколки пробивали танковую броню толщиной до 30 мм и, кроме этого, от взрывной волны разрушались заклепочные и сварные швы танков. Фугасные авиабомбы типа ФАБ-50, ФАБ-50 м обеспечивали поражение осколками танковой брони толщиной только 15–20 мм при разрыве в непосредственной близости (0,5–1 м) или же при прямом попадании.

Отметим, что немецкие фугасные авиабомбы (типа SC250, SC500) имели более низкие поражающие свойства по сравнению с советскими «фугасками». Дело в том, что немецкие авиабомбы снаряжались обедненным аммоналом, а советские — тротилом. Сравнительные полигонные испытания советских фугасных авиабомб калибра 100–500 кг, снаряженных аммоналом и тротилом, проведенные на Ногинском полигоне специалистами НИП АВ ВВС КА в августе 1941 г., показали, что фугасный эффект авиабомб, снаряженных аммоналом, в зависимости от калибра и конструкции корпуса составил 52–73,5 % относительно бомб, снаряженных тротилом.

Для поражения пехоты, огневых точек, позиций артиллерийских и минометных батарей, а также транспортных средств и легкобронированной техники на поле боя использовались осколочные авиабомбы калибра 1,5-50 кг различного способа боевого применения (из кассет и с индивидуальной подвески).

Основным поражающим фактором осколочных авиабомб являются осколки, образующиеся при дроблении корпуса. Способность осколочной авиабомбы наносить поражение цели характеризуется количеством, массой, формой и начальной скоростью осколков, образующихся при ее взрыве. Эти показатели тесно связаны между собой и зависят от конструкции бомбы, материала ее корпуса и рецептуры боевого снаряжения.

При оценке поражающего действия осколков выделяют три основных вида их поражающего действия по целям: пробивное, зажигательное и инициирующее.

Пробивное действие является наиболее типичным и самым многообразным видом поражающего действия и включает в себя такие действия как, например, пробитие брони танка и нанесение поражения личному составу танков, приборами агрегатам внутри танка или нанесение поражения живой силе в укрытии или на поле боя и т. д.

Эффективность осколочных авиабомб, применяемых против живой силы, оценивается по количеству убойных осколков и радиусу сплошного поражения.

Так, при подрыве советской авиабомбы АО-2,5 число убойных осколков (в зависимости от модификации) составляло 70-150, а радиус зоны сплошного поражения — 8-15 м. Авиабомбы типа АО-1 Осч обеспечивали 378 убойных осколков при радиусе зоны сплошного поражения 17,6 м, а АО-25м13 (переделка из опытных ракетных снарядов РОФС-140) — 810 убойных осколков при радиусе зоны сплошного поражения 30 м. При увеличении калибра вдвое результат был более значительным. Число убойных осколков авиабомбы типа АО-50-1000 достигало 3250, а радиус зоны сплошного поражения — 56,7 м.

Бронепробивные свойства осколочных авиабомб были скромнее. Например, осколочные авиабомбы типа АО-25с и АО-25 м обеспечивали поражение осколками танковой брони толщиной 15–20 мм при разрыве в непосредственной близости (0,5–1 м) или же при прямом попадании. В то же время осколки АО-25 м 13 осколки пробивали броню толщиной 18 мм на расстоянии 10 м от точки подрыва, а броню толщиной 7 мм — на расстоянии 25 м.

Более крупные осколочные авиабомбы имели и большие возможности по поражению бронетанковой техники. Осколки АО-50-ЮОсл пробивали 30-мм танковую броню на расстоянии до 5 м от точки подрыва, а осколки осколочно-фугасной авиабомбы типа ОФАБ-ЮО — при подрыве на расстоянии до 10 м от танка.

Поскольку скорость осколка, его масса и форма, а также его ориентация в момент удара о преграду являются величинами случайными, то будут случайными и такие показатели, как толщина преграды, пробиваемой осколком на определенной дальности от точки подрыва авиабомбы, и площадь пробоины, оставляемая осколком в преграде. Остаточная энергетика осколка после пробития преграды будет определять характер и степень повреждений элементов цели за преградой.

Вероятность поражения цели осколками при условии, что цель находится в зоне поражения авиабомбы, может оцениваться как среднее число осколков, поражающих цель с вероятностью, равной единице.

Очевидно, что среднее число осколков, поражающих цель с вероятностью, равной единице, определяется плотностью потока осколков в данной точке пространства и характеристиками уязвимости цели.

Плотность потока осколков в заданной точке пространства определяется плотностью потока осколков на определенном расстоянии от точки подрыва и степенью угловой неравномерности плотности потока осколков в различных направлениях разлета.

В свою очередь, уязвимость цели можно определить, зная характеристики уязвимости каждого поражаемого элемента цели по отношению к осколочному действию. Если для каждого поражаемого элемента известна средняя уязвимая площадь (то есть площадь, усредненная по всем возможным направлениям подхода осколка, при попадании в которую поражаемый элемент выводится из строя), то уязвимость цели можно характеризовать математическим ожиданием суммарной уязвимости площади цели. Численное значение этой величины представляет собой площадь цели, при попадании в которую одного осколка, имеющего заданные скорость и массу, цель выводится из строя с вероятностью, равной единице.

В ходе войны для борьбы с танками получили широкое практическое применение кумулятивные боеприпасы, действие которых основывается на эффекте концентрации энергии взрыва в определенном направлении, задаваемом специальной выемкой в заряде. Кумулятивная струя обладает тремя видами поражающего действия: пробивным, зажигательным и инициирующим.

Фактически единственным подобным оружием, получившим массовое применение на фронтах, стала советская противотанковая авиационная бомба весом 1,5 кг в габаритах стоящей на вооружении авиабомбы калибра 2,5 кг — ПТАБ-2,5–1,5.

Применяя ПТАБ, советские летчики довольно эффективно поражали немецкие танки, включая и тяжелые, а также наносили большой урон открыто расположенным складам боеприпасов и горючего, автомобильному и железнодорожному транспорту противника.


Уничтоженное штурмовое орудие StuG III.


Действие ПТАБ.


Несмотря на исключительные бронепробивные свойства ПТАБ-2,5–1,5, детальный анализ поражающего действия авиабомбы показывает, что уничтожить танк было все же довольно сложно: для этого следовало попасть ПТАБ в район боеукладки или бензобака. Во всех остальных случаях можно говорить лишь о выведении танка из строя. Мощного акустического удара, способного вывести из строя экипаж хотя бы на непродолжительное время, тогда быть не могло, так как танки еще не герметизировали. Поражение одного или двух танкистов проблему уничтожения танка все же не решало. Основную часть площади танка составляли механизмы и агрегаты силовой установки и трансмиссии. Вывод их из строя мог лишь на время обездвижить танк, но вскоре он снова вступал в бой.

Тем не менее, поскольку кассеты мелких бомб Ил-2 вмещали до 280 ПТАБ (по 72 бомбы в центральные и по 68 в крайние отсеки), то обеспечивалась вполне приличная вероятность поражения танков и другой техники противника на поле боя.

В люфтваффе подобный боеприпас существовал, но поскольку количество кумулятивных бомб, размещаемых на немецких штурмовиках, не превышало 48, то вероятность попадания такой бомбы в танк была чрезвычайно низкой. В итоге немцы от их использования полностью отказались.

В штурмовой авиации ВВС Красной Армии на протяжении всей войны довольно широко применялись зажигательные ампулы АЖ-2 в жестяных корпусах, снаряженные самовоспламеняющейся горючей смесью КС. Попадая в цель, ампулы разрушались, их содержимое расплескивалось и самовоспламенялось, вследствие чего создавалась зона сплошного огня и плотная дымовая завеса. Зажигательная смесь горела ярким пламенем с большим количеством белого дыма в течение 1,5–3 мин, развивая температуру до 1000 °C.

Отметим, что эффективное возгорание смеси КС находилось в большой зависимости от метеорологических условий и от наличия легковоспламеняющихся материалов в районе целей. В условиях, благоприятных для применения смеси КС, результаты ударов штурмовиков по танкам и другим целям оказывались весьма высокими. При этом одного попадания ампулы было вполне достаточно для поражения танка. Большое количество ампул АЖ-2 на борту штурмовика Ил-2 обеспечивало вполне высокую эффективность боевого применения.


Штурмовики Ил-2 наносят удар по немецкой мотомехколонне гранулированным фосфором.


Горящий немецкий танк Pz.Kpfw. III Ausf.L после удара Ил-2.


Несмотря на хорошие результаты, которые давали ампулы АЖ-2 при попадании в немецкие танки любого типа, широкого распространения в ВВС КА они не получили. В основном — из-за специфичности условий, необходимых для их успешного применения, а также вследствие опасности, которую ампулы несли для экипажей самолетов, использовавших их в бою, и для технического состава, обеспечивающего их хранение, снаряжение и т. д. При разрушении оболочки (тряска, пулевые или осколочные попадания и проч.) происходило самовоспламенение ампул со всеми вытекающими последствиями.

Ракетные снаряды всех типов, стоявшие на вооружении ВВС КА и люфтваффе, несмотря на хороший поражающий эффект при прямом попадании в любую наземную цель на поле боя, имели большое рассеивание при стрельбе в воздухе и, учитывая их небольшое количество на борту самолета, не обеспечивали необходимой вероятности попадания в цель при боевом применении.

Для поражения танков ракетными снарядами требовалось только прямое попадание снаряда, поскольку при его разрыве вблизи танка последний существенных повреждений не получал.

На вооружении ВВС КА стояли ракетные снаряды калибра 82 мм и 132 мм с осколочной (РС-82 и PC-132), осколочно-фугасной (РОФС-132) и с бронебойной (РБС-82 и РБС-132) боевой частью. Боевые заряды РБС-82 и РБС-132 обеспечивали пробитие, соответственно, 50-мм и 75-мм танковой брони. Причем, как показали полигонные испытания, РБСы сначала пробивали танковую броню и затем взрывались, нанося сильные разрушения внутри танка и уничтожая экипаж.

Немецкие реактивные снаряды W.Gr.21 и W.Gr.28 калибром 210 и 280 мм, а также Panzerblitz I и Panzerblitz II калибром 70 и 55 мм, фактически, так и не вышли из стадии опытно-экспериментальных работ. Во всяком случае, эти снаряды не получили такого широкого распрстранения на фронте, как советские РСы. Исключение составили лишь реактивные снаряды W.Gr.21, которые немцы успели применить для стрельбы по воздушным целям против американских летающих крепостей в качестве «разрушителей строя». По наземным целям они их не использовали.


САУ Hummel, уничтоженная в результате бомбардировки немецкой колоны фугасными бомбами калибра 100 и 250 кг.

Яссо-Кишиневская наступательная операция, 1944 г.



Разгромленная колонна немецких штурмовых орудий. Рижское направление, 1944 г.


Штурмовик Ил-2МЗ из состава 281-й шад. Ленинградский фронт, 1944 г.


Штурмовик Ил-2М3 с пушками НС-37.


Штурмовик Ил-2М3 из состава 6-го шап.


Штурмовик Ил-2М из состава 16-й В А. 1945 гг.

Продолжение следует



Воспоминания главного конструктора танков

Л.Н. Карцев

Материал подготовил к печати П.И. Кириченко.

Использованы фото из личного архива Л.Н. Карцева, фондов ФГУП «УКБТМ», музейного комплекса Уралвагонзавода и архива редакции.

Продолжение.

Начало см. в «ТиВ» № 1–4/2008 г.


«Объект 172», танкТ-72

В связи с постановкой на производство танка Т-62 и нашими работами по «объекту 167» харьковчане начали разрабатывать модернизированный танк Т-64 со 125-мм гладкоствольной-пушкой и автоматом заряжания. Как-то на бронетанковом полигоне я решил посмотреть на этот танк. Залез в боевое отделение. Автомат заряжания и укладки выстрелов в башне мне не понравились. Выстрелы располагались вертикально вдоль погона башни и серьезно ограничивали доступ к механику-водителю. В случае ранения или контузии эвакуировать его из танка было бы довольно трудно. Сев на место водителя, я почувствовал себя как в западне: кругом металл, возможность общения с другими членами экипажа сильно затруднена.

Приехав домой, я поручил конструкторским бюро Ковалева и Быстрицкого разработать новый автомат заряжания для танка Т-62. Товарищи отнеслись к работе с большим интересом. Была найдена возможность укладки выстрелов в два ряда, под вращающимся полом, что улучшало доступ к механику-водителю и повышало живучесть танка при обстреле.

К концу 1965 г. мы закончили отработку этого автомата, но вводить его не имело смысла, поскольку к этому времени вышло постановление ЦК КПСС и СМ СССР о постановке на производство у нас харьковского танка.

Так как харьковчане никак не могли довести свой танк до кондиции серийного производства, мы решили в возможно короткие сроки установить 125-мм пушку с отработанным у нас для 115-мм пушки автоматом заряжания в танк Т-62. По внешним габаритам обе пушки были одинаковыми. Обычно все свои инициативные работы мы приурочивали к каким-либо юбилейным датам. Эту работу посвятили 50-й годовщине Октябрьской революции. Вскоре был изготовлен один опытный образец танка Т-62 со 125-мм пушкой.

26 октября 1967 г. к нам приехал С.А. Зверев. К концу рабочего дня он пришел в опытный цех. На сборочном участке стоял танк Т-62 со 125-мм пушкой, на башне которого находились конструктор Е.Е. Кривошея и исследователь Л.Ф. Терликов. Я стал объяснять министру что это за танк, он сразу же «взорвался»: «Вы опять строите козни Харькову?!» На это я ответил: «Сергей Алексеевич! Почему вы нервничаете? Причем здесь Харьков?

Американцы и немцы вовсю модернизируют серийные танки, а почему нам запрещается это делать?» Он тут же остыл. Залез на башню, попросил показать работу автомата. Кривошея и Терликов спустились в танк, включили автомат и произвели заряжание пушки. Оно произошло так быстро, что министр не успел разглядеть снаряда. Не было видно и других снарядов, так как они были прикрыты полом. Министру автомат очень понравился, и он с пафосом произнес: «Давайте поставим этот автомат в харьковский танк!»

«Только с новым двигателем Трашутина», — ответил я, на что Зверев не согласился. Мысль эта у меня возникла внезапно. Я еще не знал, что при этом получится, так как подобных разработок не проводилось. Но опыт работы по «объекту 167» и интуиция вселяли уверенность, что это сделать можно.

Вечером 26 октября во Дворце культуры завода состоялось торжественное заседание. Министр вручил Уралвагонзаводу юбилейное Красное знамя. На другой день утром меня вызывает И.В. Окунев. Захожу. У него сидит С.А. Зверев. Оба веселые. Зверев говорит: «Ладно, я с вашей идеей согласен. Устанавливайте автомат в харьковскую машину с двигателем Трашутина, только надо сохранить харьковские трансмиссию и ходовую часть. Сколько вам надо прислать из Харькова танков для переделки?» Я сказал: «Хватит шести». В этот же день министр уехал в Москву.

После праздников мы сразу взялись за разработку нового танка, который получил наименование «Объект 172». Посоветовавшись, мы решили установить на него ходовую часть с «объекта 167» и совместно с танковым НИИ разработать для этой машины новую гидромеханическую трансмиссию. По нашей просьбе приехали представители института, узнали, что мы делаем и что собираемся делать, и сказали, что помогут. Уехали и… доложили Звереву о том, что Карцев самодурничает, стремясь в новой разработке ничего не оставить от харьковского танка.

15 января 1968 г. министр вызвал меня «на ковер» и, естественно, отчитал. Я ему обещал, что будем работать в соответствии с прежней договоренностью, но харьковская ходовая часть ненадежна и все равно ее придется когда-то заменять.

Здесь уместно коротко сказать о деятельности так называемых головных институтов отрасли. Как работают три из них, я хорошо знаю. В этих институтах в основном трудились умные люди, но сами институты часто оказывались неработоспособными, бесплодными организациями. Почему? Ведь они непосредственно не участвовали в разработке конструкторской документации на новые изделия и не внедряли их в производство. Основной задачей руководящих работников таких институтов было угодить всем в министерстве вплоть до последнего чиновника. Они стремились выполнять безоговорочно все распоряжения местных партийных органов. В связи с этим следили главным образом за тем, «куда ветер дует», и могли «научно» обосновать любую мысль, высказанную вышестоящим начальством. Министерства использовали работников своих головных институтов для составления всякого рода справок, а за счет штатов этих институтов часто содержали министерских работников.

Головные институты располагались в крупных городах, что давало им возможность перетягивать к себе с периферии конструкторов, технологов и других работников заводов. Вот и из нашего КБ в танковый НИИ переехали чудесные, талантливые конструкторы: И. Бушнев, Н. Изосимов, Ю. Ганчо, А. Скорняков, И. Хованов, С. Лоренцо и др. Встречая их, я с горечью замечал, как потускнели их глаза, а некоторые от скуки начали спиваться… Вот так портили себе жизнь и переставали приносить пользу государству молодые люди, лишившиеся настоящего дела.

Вскоре после праздника Октября мы поехали в Челябинск договариваться насчет нового танкового двигателя, который должен был иметь мощность 780 л.с. Договорились быстро, а вот с установкой на него стартер-генератора зашли в тупик. Пришлось нам самим устанавливать стартер-генератор на гитару. Работали по «объекту 172» организованно, с огоньком, прихватывали и выходные. К лету 1968 г. изготовили опытный образец для заводских испытаний.

Однажды в воскресенье захожу в опытный цех. Смотрю: посредине пролета из стоящего «объекта 172» валит дым, а вокруг него синие, как черти, бегают люди; один из них — с пожарным брандспойтом. Спрашиваю, в чем дело? Отвечают, что внутри танка горят снарядные гильзы. Я объяснил, что суетиться не надо, поскольку потушить гильзы сложно (они были изготовлены самосгорающими) и надо просто подождать, когда они сгорят полностью. Так и сделали. Причиной пожара явилось попадание искры от электросварки, проводившейся в боевом отделении, на одну из трех лежащих в автомате заряжания гильз. Она загорелась, от нее и две других. Хорошо, что гильз в укладке было только три и совсем не имелось снарядов.


Опытный танк «объект 172».



Л.Ф. Терликов.


В процессе пробеговых испытаний стали выходить из строя гофрированные патрубки (сильфоны), соединяющие выпускные коллекторы двигателя с выхлопными трубами. На серийных танках это уплотнение работало абсолютно надежно. Мотористы долго не могли понять, в чем дело. Все серийное, а сильфон ломается. Пришлось подключить опытного «ходовика» С.П. Петракова. Он, заступив во вторую смену, начал проводить эксперименты: двумя кранами поднимал и опускал расположенные в районе двигателя опорные катки.

К утру причину выхода из строя сильфонов определили. В отличие от серийных танков, опоры торсионов которых располагаются у бортов, на «объекте 172» они размещались посредине днища. В связи с этим при движении танка его днище прогибалось больше, чем на наших серийных танках, при каждом подъеме и опускании катков. Вместе с днищем в поперечном направлении перемещался и двигатель, а вместе с двигателем — и выпускные коллекторы и сильфоны. Последние не выдерживали поперечных нагрузок и ломались. Пришлось срочно разрабатывать новое уплотнение типа харьковского, которому не страшны колебания во всех плоскостях.

В 1968–1970 гг. проводились заводские и полигонные испытания «объекта 172», в 1971 г. — полигонные испытания «объекта 172М», а начиная с 1972 г. стали проходить войсковые испытания «объекта 172М» (после 1973 г. — танкаТ-72) во всех климатических и дорожных условиях. Уже при полигонных испытаниях обнаружилась недостаточная надежность харьковской ходовой части, после этого все пришли к однозначному выводу: ее надо менять на тагильскую. Это и было реализовано в последующих образцах. От харьковского танка осталась одна трансмиссия.

Мало испытаний обходится без приключений. Не избежали их мы и в этот раз. Летом 1969 г. два «объекта 172» испытывались в жарких и пыльных условиях Средней Азии. В сентябре испытания завершились. Был заказан воинский эшелон для отправки танков в Нижний Тагил. Старшим эшелона назначили водителя-испытателя опытного цеха Б. Гордина. Здесь надо сказать, что у нас на заводе стало обычным, отправляя бригаду на испытания в Среднюю Азию, давать ей поручения по разного рода закупкам. Обычно отъезжающим собирали деньги для покупки холодильников, которые залеживались в тамошних магазинах. Не была исключением и эта поездка. Закупили и поместили в теплушку эшелона, тщательно укрыв брезентом, 65 холодильников. Принимая у военного коменданта эшелон, Гордин не обнаружил ведерка для угля. Он возмутился и отказался принимать эшелон. Комендант станции отправления пообещал позвонить коллеге на следующую станцию, сказав, что там эшелон обязательно укомплектуют недостающим ведром. Когда эшелон прибыл на следующую станцию, в теплушку вошел комендант с ведром, поднял брезент, увидел холодильники и вызвал сотрудника ОБХСС. Сотрудник ОБХСС принял решение отцепить теплушку от эшелона для выяснения: кому предназначены обнаруженные холодильники. Комендант станции запротестовал, мотивируя тем, что нельзя разрывать эшелон и оставлять танки без охраны.

Когда эшелон прибыл в Тагил, теплушку вместе с танками на территорию завода не пустили, отцепили на станции Смычка и опечатали, а потом полтора месяца вызывали на допрос работников завода, сдавших деньги на покупку злополучных холодильников. К счастью, никакой крамолы в этом не нашли. Вот что может наделать одно угольное ведерко.

В начале февраля 1971 г., работая в НТК ГБТУ МО, я поехал в Забайкалье, где «объект 172М» испытывался в зимних условиях. Пошли в пробег. Температура ниже минус 40 °C. Поле ровное, с перекатами. Скорость доходит до 65 км/ч. Ведет машину водитель-испытатель опытного цеха Михаил Болтинов. Вдруг одновременно с подполковником В.Н. Кузьминым — руководителем представительства заказчика в Нижнем Тагиле, сидящим на месте командира, мы увидели прямо по курсу большую яму и, быстро нырнув внутрь танка, приготовились к удару. Но удара не последовало, поскольку на большой скорости танк перескочил через нее. Я попросил остановиться. Вылезли, осмотрелись. Яма оказалась танковым капониром. На следующий день я попросил съездить к тому капониру и замерить его. Глубина капонира оказалась равной 1 м 90 см, а длина ямы составила 5,9 м. При этом танк пролетел капонир, преодолев в полете 8,5 м. Растеряйся Болтинов, притормози или поверни танк — нам не миновать бы гибели.

По результатам множества испытаний «объекта 172М» и доработок его конструкции коллективом КБ под руководством сменившего меня В.Н. Венедиктова, он был принят на вооружение Советской Армии и стал называться «танк Т-72». Теперь этот танк известен во всем мире.


Опытный танк «объект 172М».


Власть переменилась

В начале ноября 1968 г. на бронетанковом полигоне проводилось совещание, на котором рассматривались различные варианты установки на «объект 172» зенитного пулемета. Наши представители считали целесообразным проектировать открытую установку, представители полигона — закрытую. Удалось отстоять наше предложение, и мы сразу же приступили к проектным работам. Работу развернули вовсю. Проектирование шло быстро. Но тут неожиданно приходит телеграмма за подписью Ж.Я. Котина, который к началу 1968 г. стал заместителем министра. В телеграмме предписывалось мне с бригадой конструкторов срочно прибыть в Москву для участия в совещании по зенитной установке «объекта 172».

Как правило, я ездил в командировки один, без помощников. На этот раз решил взять с собой ведущего конструктора Ю.А. Кипнис-Ковалева, участвовавшего в упомянутом выше совещании на полигоне. Прибыв в Министерство, узнаем, что Котина на месте нет, но имеется его распоряжение: Карцеву с бригадой прибыть в ГБТУ.

Приезжаем в ГБТУ. Заходим к председателю НТК ГБТУ генералу Радус-Зеньковичу. Я с вполне понятным возмущением спрашиваю его, чем вызвана необходимость нового совещания, если только неделю назад все было решено. Генерал промычал нечто невнятное и пригласил нас к начальнику танковых войск маршалу П.П. Полубоярову. Попросив нас подождать в приемной, генерал вошел в кабинет маршала. Пробыв там около часа, он вышел и попросил подождать еще…

Чтобы не терять времени, мы решили пообедать. Обедали наспех, думая, что опоздаем. Оказалось, наша торопливость была напрасной: генерал все еще совещался с маршалом. Прошло еще около полутора часов, время приближалось к 15 часам. Возмутившись бесплодным времяпровождением, звоню в Главк и спрашиваю, где сейчас находится Ж.Я. Котин. Мне отвечают, что, вероятно, в ЦК. Звоню в ЦК начальнику сектора В.И. Кутейникову и выясняю, нетли у него Котина. Узнав, что его нет и там, возмущенно рассказал все, что с нами происходит и все, что я об этом думаю. Владимир Иванович выслушав меня, попросил завтра зайти к нему в ЦК, а сейчас подождать еще немного в приемной Полубоярова.

Не прошло и трех минут, как дверь маршальского кабинета раскрылась, из него вышел сам Полубояров и пригласил нас войти. Входим. Вижу, что маршал сильно взволнован: у него трясутся руки… Генерал Радус-Зенькович лихорадочно листает телефонный справочник «кремлевки». Найдя нужный номер, генерал набрал его на диске и тут же передал трубку маршалу. Полубояров взволнованным голосом сказал: «Владимир Иванович, Карцев уже у меня. Вы же знаете, — я никогда не заставляю конструкторов ждать, всегда принимаю их вне очереди…» Еще немного и невнятно сказав что- то Кутейникову, маршал с явным желанием угодить представителю партии своей оперативностью, положил трубку. Далее состоялся буквально такой разговор:

— Так что у вас за вопрос?

— Никакого вопроса у меня к вам нет, товарищ маршал.

— И у меня никакого.

— Тогда позвольте нам улететь домой. Непонятно только — зачем нас вызывали. До свидания…


Руководители КБ. 1967 г.


М.Т. Болтинов.


Ю.А. Кипнис- Ковалев.


Мы с Кипнис-Ковалевым встали и пошли к двери. Внезапно вслед нам маршал закричал: «Вернитесь! Я, кажется, знаю, по какому вопросу вас вызывали». Мы вернулись. Преодолев достаточно быстро неловкость, которую он было испытал от нелогичности своего поведения, маршал пригласил нас сесть и начал убеждать отказаться от разработки открытой зенитной установки и приступить к разработке закрытой. Я категорически возразил, мотивируя тем, что зенитная установка закрытого типа, стрельба из которой может вестись только с использованием оптического прицела, будет неэффективным оружием, поскольку угол поля зрения такого прицела значительно меньше, чем у открытого диоптрийного прицела. Закончили мы тем, что он уступил.

На другой день, когда я пришел к В.И. Кутейникову, он, смеясь, спросил: «Ну как, здорово я вчера припугнул маршала?» «Да…» — ответил я. С Кутейниковым мы были знакомы давно. Как заместитель главного инженера Главка в Министерстве оборонной промышленности он в декабре 1954 г. был у нас в командировке целый месяц. После этого мы периодически встречались по работе. В аппарат ЦК КПСС его назначили в 1957 г.

Начался разговор. Кутейников зашел издалека: расспросил о наших делах. Зная стиль его работы, я ждал главного. Поговорив еще немного на второстепенные темы, он неожиданно сказал: «Окунев подал заявление об освобождении его от занимаемой должности директора завода по состоянию здоровья. Вместо него представлены две кандидатуры: первый секретарь парткома Хромов Иван Владимирович и первый секретарь горкома Колбин Геннадий Васильевич. Что ты по этому поводу скажешь?» Я ответил: «Хромов не годится. Вы испортите жизнь ему и заводу. Насчет Колбина ответить затрудняюсь. Я его видел всего раза четыре на совещаниях и конференциях, но у руководителей заводов он пользуется авторитетом».

— Разве он не с вашего завода?

— Нет, он с металлургического комбината.

— А кого бы ты предложил?

— Я бы предложил Крутякова Ивана Федоровича. Он сейчас в Свердловске, работает начальником межобластной товарной конторы. До этого он был заместителем директора Уралвагонзавода по коммерческой части. Я его знал, когда он работал заместителем начальника цеха, начальником механического цеха. Самостоятельный, высокоорганизованный, интеллигентный человек. Хорошо говорит. На этом наш разговор, по сути, закончился.

Приехав на завод, я, конечно же, никому о разговоре с Кутейниковым не сказал, а через три дня уехал в отпуск. Возвращаюсь из отпуска, мне говорят: «Власть переменилась: вместо Окунева директором завода назначен Крутиков…»

15 декабря 1968 г. к нам на завод приехал Ж.Я. Котин. В зале заседания заводоуправления состоялась процедура представления И.Ф. Крутякова. Окунева на этом заседании не было, и, выступая с представлением нового директора завода, заместитель министра ни слова не сказал о прежнем. Дело в том, что между Ж.Я. Котиным и И.В. Окуневым отношения не сложились. Став заместителем министра, Котин строил свои отношения с Окуневым на сухих, приказного тона реляциях, чего тот терпеть не мог.

Как-то Иван Васильевич рассказал мне, что он подал заявление об отставке не из-за болезни, а из-за Котина. После отъезда Котина я обратился к парторгу завода и предложил ему организовать проводы Окунева, на что тот ответил, что нет указаний сверху. Через неделю меня встречает заместитель директора по кадрам Н.С. Коваленко и говорит, что заводоуправление желает с почетом проводить старого директора и намеренно подарить ему радиоприемник. Я обещал свое участие и содействие. Написали памятный адрес, изготовили оригинальный сувенир из уральских камней. Подарки эти я принес в заводоуправление и оставил у референта директора. Время шло. Наступило 31 декабря, а о проводах ни слуху, ни духу. Тогда я позвонил Окуневу, попросил разрешения посетить его, пообещав, что буду со своими заместителями и мы отнимем у него не более десяти минут.

Старый директор взволнованно принял нас. Я обратился к нему с такими словами: «Иван Васильевич! За время совместной работы мы много попортили вам крови, переводя красные кровяные шарики в белые. Позвольте в память об этом вручить вам эти скромные подарки». Он разволновался еще больше. Обстановка была сердечной, теплой. На столе появилась бутылка коньяка. Выпили по рюмке. Первый раз в жизни я увидел, что Иван Васильевич может позволить себе выпить спиртного. За дружеской беседой незаметно прикончили всю бутылку. Никого больше с завода на этом предновогоднем коротком застолье у старого директора не было. Как потом выяснилось, запретил проводы новый директор Уралвагонзавода Крутяков.

Во время последнего приезда на завод Котин со всей своей свитой посетил наш опытный цех. Я кратко доложил о состоянии работ по «объекту 172». После доклада Крутяков пожелал, чтобы я со всеми своими заместителями назавтра к 8 утра был у него. Я пояснил новому директору, что с восьми утра до четверти девятого все мои заместители бывают у меня на ежедневной «пятиминутке». Поэтому удобнее собраться у меня. Он согласился.

Придя на следующее утро к нам в КБ, Крутяков неожиданно сообщил нам, что, по его мнению, разработка «объекта 172» — это стратегическая ошибка, что он вообще недоволен тем, как строится работа КБ: мы-де оторвались от завода, ни с кем не считаемся… Мои заместители дружно стали возражать новому директору. Их доводы являлись неоспоримыми хотя бы потому, что из всех танковых КБ наше было единственным, непосредственно подчинявшимся заводу. На других танковых производствах КБ давно были самостоятельными. Я сидел, не проронив ни слова. Поняв, как глубоко ошибался в этом человеке, я не мог простить себе того, что содействовал его назначению на пост директора завода. Дальнейшие отношения между нами только подтвердили справедливость моего запоздалого прозрения.

Как-то вечером ко мне в кабинет заходит Крутяков и говорит: «Я сейчас был в опытном цехе. Начальник цеха неправильно расставил на сборке опытные образцы». Я резко возразил: «Иван Федорович! Ни вам, директору, ни мне, главному конструктору, не пристало столь мелочно опекать начальника цеха. Ему виднее, как расставить машины. Важно, чтобы он выполнял суточное задание». Он обиделся и ушел.

В начале февраля 1969 г., перед приездом на завод Главнокомандующего Сухопутными войсками И.Г. Павловского, Крутяков передал мне свое распоряжение о том, чтобы при моем докладе высокому гостю присутствовали только мои заместители. Окунев никогда не позволял себе подобных решений, особенно в делах, связанных со встречами высоких гостей. Он был уверен, что у нас все будет организовано как следует.

Обычно на такие совещания я всегда приглашал заместителя по новой технике, начальников бюро и ведущих конструкторов, то есть непосредственных разработчиков новой техники, о которой и пойдет главный разговор на совещании или показе. Я считал это целесообразным по следующим причинам: вся информация будет исходить из первых уст; при необходимости специалисты всегда помогут мне после доклада ответить на любые вопросы; наконец, всегда под рукой окажутся люди, которые помогут развесить плакаты, оперативно сменить их, поскольку в моем небольшом кабинете все необходимые плакаты сразу не умещались. Не желая рисковать, я решил игнорировать вышеупомянутое распоряжение директора и поступил по-своему. В перерыве Крутяков отозвал меня в сторону и прошипел: «Почему вы не выполнили мое указание? Почему здесь присутствуют рядовые конструкторы?» Я решился на резкость и ответил: «Иван Федорович, прошу не вмешиваться в дела, за которые отвечаю только я…»

Однажды, по примеру Окунева, новый директор решил собрать на совещание по «объекту 172» в техзале опытного цеха начальников цехов серийного производства. После докладов начальников цехов Крутяков обратился ко мне: «Леонид Николаевич, доложите о результатах испытаний заводских образцов». В ответ я сказал: «Иван Федорович, я с удовольствием доложу то, о чем вы просите, но не здесь. В зале есть люди, не допущенные к секретной работе, и я не имею права при них докладывать секретные данные…»


И.Ф. Крутяков, директор Уралвагонзавода в 1968–1979 гг.


Министр оборонной промышленности С.А. Зверев.


После подобных взаимных любезностей, я все чаще задумывался над тем, как вернуть КБ нормальный, ставший привычным и бывший несомненно рациональным стиль взаимоотношений с директором завода. В конце концов, я пришел к выводу о том, что у меня есть только три пути. Первый — продолжать конфронтацию с директором (это может плохо отразиться на социальных условиях конструкторов, ибо зарплату, премии, жилье и другие блага они получали от завода). Второй — отделиться от завода, как другие КБ (этот путь чреват потерей оперативности в опытных разработках и во внедрении новых разработок в серийное производство. Кроме того, гараж, склады, отдел снабжения, бухгалтерия и т. д. — все свое. А это может оказаться тяжелым бременем. Да и дела-то эти были не в моем вкусе). И, наконец, третий — оставить любимое дело и уйти с завода.

После долгих размышлений в марте 1969 г. я написал письмо в ЦК КПСС и министру с просьбой об освобождении меня от занимаемой должности в связи с ухудшением состояния моего здоровья и здоровья дочери. Здесь не было особой натяжки: из-за частых стычек с директором я стал нервничать, появились головные боли, бессоница. Дочь же моя ежегодно зимой болела тяжелыми бронхитами.

Вопрос решался долго. Было много вызовов в Москву, долгие разговоры о причинах моего рапорта. Но я никому ни словом не обмолвился о наших отношениях с И.Ф. Крутяковым, считая только себя виноватым во всем. Видя, что я твердо решил покинуть Нижний Тагил, меня в августе 1969 г. освободили от занимаемой должности. Здесь уместно сказать о том, что ранее у меня было две реальные возможности уехать из Нижнего Тагила, не подавая никаких рапортов.

В конце 1959 г. директор танкового НИИ П.К. Ворошилов переехал в Москву и, видимо, не без помощи отца, маршала К.Е. Ворошилова, получил какую-то должность в Генеральном штабе. В январе 1960 г. меня вызвал С.А. Зверев. В кабинете у него находился И.Д. Сербии. Зверев спросил:

— Вы знаете, что Петр Клементьевич Ворошилов переведен в Москву?

— Слышал.

— Мы предлагаем вам занять должность директора танкового НИИ.

— Я отказываюсь.

— Подумайте! Ленинград — не Нижний Тагил, да и зарплата повыше…

— Если вы, товарищ министр, полагаете, что архитектурные прелести Ленинграда могут для меня что-то значить, то это не так. Я их также не буду видеть, как не вижу сейчас города Тагила. А что касается денег — их сколько ни получай, жена все истратит. Но если серьезно, то коллектив Вагонки меня признал, в КБ большой задел замыслов, наработок, идей. А в институте… — полная неизвестность. И тут, обращаясь к министру, Сербии сказал: «А он, пожалуй, и прав… Давай поищем другого кандидата на пост директора института». Через два месяца директором танкового НИИ был назначен секретарь парткома института B.C. Старовойтов, которого через несколько лет сняли, как не справившегося с работой.

В конце 1967 г. мне предложили переехать в Харьков главным конструктором вместо Морозова. Я и на этот раз отказался. Тогда министр попросил кого-нибудь из нашего КБ в Харьков на должность заместителя главного конструктора, чтобы через год он занял место Морозова. Я рекомендовал ему моего товарища по академии Шомина Николая Александровича. Правда, прежде чем стать главным конструктором, ему пришлось поработать заместителем около восьми лет. Его судьба была более удачной: дослужился до генерал-лейтенанта, стал лауреатом Ленинской премии. К шестидесятилетию ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

После подписания приказа о моем освобождении от должности главного конструктора я позвонил на завод. Там настолько не предполагали подобного исхода, что, видимо, не сразу восприняли его всерьез. Секретарь даже сказала: «Леонид Николаевич! Приезжайте-ка побыстрее, а то Венедиктов зашился с бумагами». Я позвал к телефону Венедиктова, рассказал ему обо всем и попросил заочно оформить мне отпуск, чтобы иметь время для трудоустройства. Он пообещал это сделать, но через три дня получаю за подписью директора телеграмму: «Срочно приезжайте Тагил оформления расчета». Я же за это время нашел в Москве устраивающую меня должность заместителя председателя научно-танкового комитета ГБТУ, на которой и прослужил целых десять лет.

Прощание с Нижним Тагилом было теплым и трогательным. Я даже не ожидал, что так сросся с коллективом, который оказался сплоченным, работоспособным, а люди, его составляющие, — душевными и близкими. Была прощальная фотография на память: всем коллективом КБ у Дворца культуры завода. Зная, что я никогда не был охотником, мне, видимо, в шутку подарили охотничье ружье со всеми принадлежностями, вплоть до подсадных уток. Участники самодеятельности преподнесли фотоальбом с их фотографиями во время выступлений. Опытный цех подарил макет будущего танка Т-72.

С тяжелым сердцем покидал я город и завод, где прошли лучшие годы моей жизни. Не давала покоя мысль о том, что по моей рекомендации руководить заводом стал самолюбивый, мелочный человек, умеющий, правда, за увесистой фразой спрятать свои слабости. Крутяков оказался к тому же плохим организатором производства. При его директорстве дисциплина на заводе и уровень производства заметно упали. Завод утратил ритмичность. Дело доходило до того, что стали авансом оформлять выполнение плана. В конце концов, Крутякова «ушли», но прежде чем это случилось, он успел стать лауреатом Государственной премии СССР именно за танк Т-72, создание которого считал стратегической ошибкой.


Главный конструктор УКБТМ в 1969–1987 гг. В.Н. Венедиктов.

Продолжение следует



Отечественные бронированные машины 1945–1965 гг

М. В. Павлов, кандидат технических наук, старший научный сотрудник

И. В. Павлов, ведущий конструктор


От авторов

Уважаемые читатели! Многие из вас, очевидно, хорошо знакомы с двумя томами справочного издания «Отечественные бронированные машины. XX век» (Т. 1. — 2002 г., Т.2. — 2005 г.).

К сожалению, авторский коллектив (в состав которого ранее входили также А.Г. Солянкин и И. Г. Желтов), работавший над 3-м томом, распался. Поэтому на страницах журнала «Техника и вооружение» мы предлагаем вашему вниманию собственную работу, являющуюся продолжением данной темы и посвященную отечественным бронированным машинам, созданным в период с сентября 1945 г. до конца 1965 г.

Мы рассмотрим машины серийного производства, а так- же образцы, выполненные лишь в единичных экземплярах и макетах. Все машины сгруппированы по типам и классифицированы в соответствии с рассматриваемым периодом. В краткой истории развития представлен анализ развития основных боевых свойств бронированных машин. Главное внимание уделено танкам. Для каждой серийной машины и опытного образца приведены описания общего устройства и наиболее оригинальных и интересных компоновочных и конструктивных решений. Наиболее важные боевые и технические характеристики основных серийных машин и самых интересных опытных образцов приведены в таблицах.

При подготовке данной публикации были использованы открытые материалы Центрального Государственного архива народного хозяйства, Центрального архива МО РФ, ГАБТУ МО РФ, бывшей Военной академии бронетанковых войск, Музея бронетанкового вооружения и техники в Кубинке, Музея Уралвагонзавода и УКБТМ, а также данные из личных архивов авторов и других источников, указанных в списке литературы.

Авторы выражают особую благодарность и большую признательность старейшему сотруднику отрасли Игорю Вадимовичу Баху за оказанную им помощь при подготовке и редактировании рабочих материалов, а также В.В. Поликарпову и Е.И. Прочко за консультации и фотоматериалы. Часть материалов была предоставлена А.Г. Солянкиным и И.Г. Желтовым.

Чертежи и схемы выполнены М.В. Павловым и И.В. Павловым. Кроме того, использованы отдельные чертежи и фотоматериалы, предоставленные В. Мальгиновым и А. Кощавцевым.


Введение

После разгрома нацистской Германии и империалистической Японии в 1945 г. советский народ приступил к восстановлению народного хозяйства, разрушенного во время войны. Мирное строительство в нашей стране проходило в условиях сложной международной обстановки, связанной с созданием агрессивных военных блоков, направленных, прежде всего, против Советского Союза. Поэтому одновременно с восстановлением и развитием народного хозяйства требовалось укреплять обороноспособность страны и постоянно повышать боевую мощь Советской Армии. Большое внимание уделялось танковым войскам как главной ударной силе Сухопутных войск, поскольку танки оставались самым эффективным средством ведения боевых действий в современной войне.

После Великой Отечественной войны отечественные танки выпускались в большом количестве и продолжали непрерывно совершенствоваться. В первые два послевоенных десятилетия Советский Союз по-прежнему имел самый многочисленный в мире танковый парк, а Т-54, Т-55, Т-62, ИС-3 иТ-10 (Т-10М), показанные во время военных парадов на Красной площади в Москве, по признанию иностранных специалистов, являлись эталоном для развития зарубежных танков.

Одновременно с совершенствованием танков шло создание отечественных боевых бронированных машин других родов войск. Учитывая, что основу отечественных бронированных машин, как и прежде, составляли танки, можно выделить два периода развития бронированных машин второй половины XX века. Первый период охватывает время с момента окончания Второй мировой войны до принятия на вооружение Советской Армии в середине 1960-х гг. среднего танка Т-64 (предшественника первого отечественного основного танка Т-64А) и боевой машины пехоты БМП-1. Ко второму периоду относятся образцы, созданные с середины 1960-х гг. до конца века. В соответствии с этими периодами различают отечественные танки первого и второго послевоенных поколений. В зарубежных странах, имевших на вооружении армии танки собственной разработки, принята иная периодизация поколений послевоенных национальных танков и других бронированных машин, созданных после Второй мировой войны.


Средний танк Т-34-85

Боевая масса — 32 т; экипаж — 5 чел.; оружие: пушка — 85 мм, 2 пулемета — 7,62 мм; броневая защита — противоснарядная; мощность двигателя — 368 кВт(500л.с.); максимальная скорость — 55 км/ч.


Тяжелый танк ИС-2М

Боевая масса — 47,5 т; экипаж — 4 чел.; оружие: пушка -122 мм, 3 пулемета — 7,62 мм; броневая защита — противоснарядная; мощность двигателя — 382 кВт(520 л.с.); максимальная скорость — 40 км/ч.


Средний танк Т-44М

Боевая масса — 32,5 т; экипаж — 4 чел.; оружие: пушка — 85 мм, 2 пулемета — 7,62 мм; броневая защита — противоснарядная; мощность двигателя — 368 кВт(500л.с.); максимальная скорость — 55 км/ч.


Тяжелый танк ИС-3М

Боевая масса — 49 т; экипаж — 4 чел.; оружие: пушка -122 мм, 1 пулемет — 7,62 мм, 1 пулемет -12,7 мм; броневая защита — противоснарядная; мощность двигателя — 382 кВт (520 л. с.); максимальная скорость — 40 км/ч.


Самоходная артиллерийская установка СУ-100

Боевая масса — 31,6 т; экипаж — 4 чел.; оружие: пушка -100 мм; броневая защита — противоснарядная; мощность двигателя — 368 кВт(500 л.с.); максимальная скорость — 55 км/ч.


Самоходная артиллерийская установка ИСУ-152К

Боевая масса — 46 т; экипаж — 5 чел.; оружие: пушка-гаубица -152 мм; броневая защита — противоснарядная; мощность двигателя — 382 кВт (520 л. с.); максимальная скорость -40 км/ч.


В начале первого послевоенного периода на вооружении Советской Армии продолжали находиться танки и созданные на их базе самоходно-артиллерийские установки периода Великой Отечественной войны. Это были тяжелые танки КВ-1, КВ-1С, КВ-85, ИС-1, ИС-2, ИС-3 и самоходно-артиллерийские установки СУ-152, ИСУ-152 и ИСУ-122. Еще более многочисленными были средние танки Т-34-76, Т-34-85, Т-44 и САУ на базе танка Т-34 — СУ-122, СУ-85 и СУ-100. Несмотря на прекращение с 1944 г. производства легких танков, в армии имелось значительное число легких танков Т-4 °C, Т-60, Т-70 (Т-70М) и особенно легких самоходно-артиллерийских установок СУ-76М на базе танка Т-70М. В первые послевоенные годы продолжалось производство танков Т-34-85, Т-44, ИС-3 и самоходных установок СУ-100. В дальнейшем на заводах промышленности и танкоремонтных заводах Министерства обороны были проведены мероприятия по модернизации танков Т-34-85, Т-44, ИС-2, ИС-3 (Т-44М, ИС-2М, ИС-ЗМ) и самоходных артиллерийских установок СУ-76М, СУ-100 и ИСУ-152 (ИСУ-152М, ИСУ-152К).

В рассматриваемый период на вооружение Советской Армии были приняты 1* и серийно выпускались танки первого послевоенного поколения: тяжелые танки ИС-4 и Т-10, средние танки Т-54, Т-55 и Т-62, легкий плавающий танк ПТ-76 и их модификации. Численность танкового парка Советской Армии, основу которого, как и в последние годы Великой Отечественной войны, составляли средние танки, к середине 1960-х гг. увеличилась более чем в два раза. Кроме танков выпускались бронетранспортеры, самоходные установки и ракетные комплексы, бронированные машины боевого, технического и тылового обеспечения.

На развитие послевоенных отечественных бронированных машин влияли многие факторы, из которых наиболее важными были экономическая мощь государства, состояние научно-исследовательской базы, взгляды руководства страны на характер будущей войны, методы и способы вооруженной борьбы, а также состояние и развитие родов войск.

Первые два послевоенных десятилетия характеризовались крупными достижениями в развитии науки и техники в нашей стране. Свидетельством этому явились использование ядерной энергии в мирных и военных целях, первый выход человека в космос, широкое применение электронно- вычислительных машин в народном хозяйстве, успехи радиоэлектроники и автоматики. Принятие на вооружение ракетно-ядерного оружия явилось революцией в военном деле. Оно оказало большое влияние на развитие вооружения и военной техники Советской Армии вообще и танков в частности, Среди всех боевых гусеничных и колесных машин танк оказался наиболее приспособленным к действиям в условиях применения оружия массового поражения. В первом послевоенном периоде советское танкостроение достигло значительного прогресса, в том числе в создании впервые в мире танков с противоатомной защитой 2*, и продолжало уверенно занимать передовые позиции в мировом танкостроении.

1* Принятие на вооружение вновь разработанных или модернизированных образцов вооружения и военной техники производилось по результатам комплекса испытаний приказом соответствующих должностных лиц Министерства обороны о включении в состав штатных средств Вооруженных сил государства. В иностранных армиях образцы оружия считались принятыми на вооружение, если они были одобрены военным ведомством для серийного производства или закупок.

2* Система противоатомной защиты (ПАЗ), применявшаяся на отечественных танках первого послевоенного поколения, обеспечивала защиту экипажа и оборудования внутри машины от воздействия ударной волны ядерного взрыва за счет броневой конструкции корпуса и башни и герметизации обитаемых отделений, от проникающей радиации — путем использования противорадиационных материалов, от проникновения радиоактивной пыли при движении танка по радиоактивно зараженной местности — вследствие непрерывной подачи нагнетателем очищенного воздуха в обитаемые отделения для создания внутри танка избыточного давления. Фильтрация воздуха, поступающего внутрь танка, от боевых отравляющих и радиоактивных веществ в то время отсутствовала.


Тяжелый танк ИС-4.


Тяжелый танк Т-10.


Средний танк Т-54.


Средний танк Т-62.


Легкий танк ПТ-76.


На основе опыта Великой Отечественной войны, результатов выполненных специальных научно-исследовательских работ и проведенных войсковых учений совершенствовались прежние и разрабатывались новые конструкции легких, средних и тяжелых танков. Впервые в нашей стране для оснащения Советской Армии было организовано серийное производство отечественных авиадесантных самоходных артиллерийских установок, гусеничных и колесных бронетранспортеров, бронированных разведывательно-дозорных машин и самоходных противотанковых ракетных комплексов. Наконец, принципиальное отличие послевоенного развития Сухопутных войск от предшествующих периодов заключалось в создании боевых машин Ракетных войск и артиллерии, машин боевого, технического и тылового обеспечения, как правило, на базе танков.

В середине 1960-х гг. были приняты правительственные решения о прекращении разработки и производства тяжелых танков и переходе к созданию основного танка на основе конструкции среднего танка. В связи с этим танки предполагалось классифицировать не по их боевой массе, а по назначению. Вместо средних и тяжелых танков предусматривалось иметь один тип танка — основной, а вместо легкого танка — разведывательный. Большое внимание уделялось разработке танков с управляемым и неуправляемым ракетным оружием, продолжалось совершенствование огнеметных танков.

В ходе Великой Отечественной войны выявилась недостаточная боевая эффективность бронеавтомобилей как боевых машин, поэтому в послевоенные годы их производство прекратилось. В то же время моторизованная пехота, входившая в состав танковых и механизированных соединений, как правило, перевозилась на автомобилях. Это не обеспечивало необходимую маневренность моторизованной пехоты на поле боя под воздействием даже слабого огня противника, так как заставляло ее раньше срока спешиваться с автомобилей.

Кроме того, автомобили стесняли маневр при движении вне воздействия огня противника, привязывая моторизованную пехоту и артиллерию на колесном ходу к дорогам. Поэтому для перевозки моторизованной пехоты и буксировки орудий ее сопровождения необходимо было иметь бронетранспортеры, обладавшие высокой проходимостью и противопульной защитой.

После войны на вооружение армии в большом количестве стали поступать отечественные гусеничные и колесные бронетранспортеры.

Плавающие гусеничные бронетранспортеры БТР-50П различных модификаций разрабатывались на базе легкого плавающего танка ПТ-76 и его модернизированного варианта ПТ-76Б. В качестве гусеничного бронетранспортера мог также использоваться многоцелевой легкий бронированный транспортер-тягач МТ-ЛБ, созданный на оригинальной базе и серийно производившийся на Харьковском тракторном заводе.

Первые отечественные колесные бронетранспортеры БТР-40 и БТР-152 создавались на базе узлов и агрегатов серийных автомобилей повышенной проходимости, при этом использовались некоторые технические решения, реализованные в зарубежных бронетранспортерах того времени. Каждый из этих отечественных БТР имел несколько модификаций, но все они были неплавающими. На смену бронетранспортерам БТР-40 и БТР-152 с 1960 г. в войска стал поступать плавающий колесный бронетранспортер БТР-60П, имевший оригинальную компоновочную схему. Начиная с этой машины, дальнейшее развитие колесных бронетранспортеров в СССР пошло своим собственным путем.

Гусеничные и колесные бронетранспортеры являлись транспортным средством, предназначенным в основном для доставки мотострелков к полю боя, поэтому первоначально они не имели броневой крыши корпуса, которая появилась после событий в Венгрии в 1956 г., а также в связи с принятием на вооружение ракетно-ядерного оружия.


Бронетранспортер БТР-50П.


Транспортер-тягач МТ-ЛБ.


Таблица 1
Серийные бронированные машины, принятые на вооружение Советской Армии в первом послевоенном периоде
Год принятия на вооружение Типы бронированных машин
Танки БТР и БРДМ Самоходные установки и ракетные комплексы Машины боевого обеспечения Машины технического обеспечения
1946 (1950)* Т-54
1947 ИС-4
1950 БТР-152,
БТР-40
1951 ЗТПУ-2 (БТР-152А), ЗПТУ-2 (БТР-40А), АСУ-57
1952 ПТ-76 КТ-15, СПК-5
1953 Т-10 СПК-5/10
1954 ТО-54, ИС-2М БТР-50П, БТР- 50ПА СУ-122 АТ-П
1955 Т-54А БТР-152В СУ-100П, ЗСУ-57-2, ИСУ-152К МТУ БТС-2
1956 Т-10А СПУ 8А61
1957 Т-54Б, Т-1 ОМ БТР-152В1 АПНП-1 Т-34-Т обр.1957 г.
1958 ПТ-76Б, Т-55 БТР-40Б, СУ-85, СПУ 2П2 «Марс», СПУ 2П4 АПНП-2, Т-34-Т обр.1958 г.
БТР-50ПК, БРДМ,
БТР-40РХ
1959 БТР-152К, ИСУ-152М БТР-50ПУ
БТР-60П
1960 ТО-55, ИС-ЗМ 2П27, 2П32
1961 Т-62, Т-44М СПУ 2П16 «Луна» Р-145БМ, ГМЗ, МТ-55А
1962 Т-55А ЭСУ-23-4 БРДМ-2 БТТ, БТТ-1Т, БТТ-1М
1963 СПУ 2П24, 9П110
1964 БТР-60ПБ МТУ-20
1965 МТ-ЛБ

* Указан соответственно год принятия на вооружение согласно постановлению Совета Министров СССР и приказу военного министра СССР (у остальных машин эти года совпадают)


С принятием на вооружение в иностранных армиях многочисленных легких противотанковых средств усилилось значение взаимодействия танков с пехотой на поле боя. Возникла необходимость в создании бронированных машин, позволявших мотострелкам, находясь в них, вести бой на одинаковых скоростях с танками и уничтожать легкие противотанковые средства, используя индивидуальное стрелковое оружие и оружие машины. Впервые новый тип бронированной машины Сухопутных войск, получивший название боевой машины пехоты (БМП), был создан в Советском Союзе.

В начале 1960-х гг. были изготовлены и испытаны образцы опытных БМП с одинаковым вооружением и броневой защитой, но с различным расположением десанта и разными конструкциями трансмиссий и типами ходовой части: гусеничные, гусенично-колесные, колесно-полугусеничные и колесные. В 1966 г. после проведения конкурса на вооружение Советской Армии была принята гусеничная боевая машина пехоты БМП-1. За рубежом первые БМП появились только через два года.

Практически одновременно с разработкой БМП в нашей стране началось создание боевой машины десанта, которая впоследствии была принята на вооружение под маркой БМД-1 и стала поступать в Воздушно-десантные войска с 1968 г.

Таким образом, впервые в мире в СССР были разработаны, созданы и испытаны боевые машины пехоты и боевые машины десанта, представлявшие собой принципиально новый вид бронетанкового вооружения Сухопутных и Воздушно-десантных войск. В эти же годы в нашей стране выполнялись НИОКР по созданию боевых бронированных машин на воздушной подушке и сочлененных бронированных машин.


Бронетранспортер БТР-40.


Бронетранспортер БТР-152.


Бронетранспортер БТР-60П.


Самоходная артиллерийская установка СУ-122.


Авиадесантная самоходная установка АСУ-57.


Самоходная артиллерийская установка СУ-85.


Артиллерийские, противотанковые, зенитные и авиадесантные самоходные установки, атакже некоторые ракетные комплексы, установленные на бронированных машинах, создавались на базе танков и БТР или на специально разработанных базах. По существу, в Советском Союзе в этот период прекратилось развитие противотанковых самоходных артиллерийских установок, получивших широкое распространение в годы Великой Отечественной войны. Самоходные артиллерийские установки, обладая такой же проходимостью на поле боя, как и танки, и более мощным артиллерийским орудием, являлись незаменимым средством артиллерийского сопровождения танков и пехоты в бою. Однако установка орудия в невращавшейся броневой рубке лишала САУ возможности кругового обстрела, что затрудняло перенос огня. Кроме того, отсутствие пулеметов снижало способность экипажа САУ к самообороне, особенно против пехотинцев, оснащенных индивидуальными противотанковыми средствами. Поэтому в бою было необходимо прикрывать САУ танками и пехотой.

После войны на вооружение было принято и серийно производилось всего три образца противотанковых САУ (СУ-122, разработанная на базе танка Т-54 для Сухопутных войск, а также АСУ-57 и СУ-85, созданные на оригинальных базах для ВДВ). Прекращение работ над противотанковыми САУ было связано с появлением эффективных и значительно более дешевых противотанковых ракетных комплексов (ПТРК).

Вместо создания противотанковых САУ, практически представлявших собой безбашенные танки, все усилия соответствующих конструкторских бюро были сосредоточены на разработке боевых машин артиллерии для ведения сосредоточенного огня с закрытых огневых позиций. В этой области развития боевых машин артиллерии наблюдалось отставание СССР от США. Эти машины, имевшие противопульную броневую защиту, организационно входили в состав артиллерийских частей и были предназначены для артиллерийской поддержки в бою стрелковых, механизированных и танковых частей и соединений.


Самоходная артиллерийская установка СУ-100П.


Пусковая установка зенитного ракетного комплекса 9К11 «Круг».


Гусеничный минный заградитель ГМЗ.


Самоходная гаубица-пушка СМ-54 «Конденсатор»

Боевая масса — 64,3 т; экипаж — 2 чел.; оружие: гаубица-пушка — 406,4 мм, броневая защита — отсутствует; мощность двигателя — 515 кВт(700л.с.); максимальная скорость — 30 км/ч.


Самоходная минометная установка «Ока»

Боевая масса — 55,3 т; экипаж — 2 чел.; оружие: миномет — 420 мм, броневая защита — отсутствует; мощность двигателя — 515 кВт (700 л.с.); максимальная скорость — 30 км/ч.


Работы в этом направлении успешно завершились созданием самоходной артиллерийской установки СУ-100П. Силовая установка, агрегаты трансмиссии и узлы ходовой части этой машины впоследствии были использованы при разработке серийно выпускавшихся боевых машин артиллерии: 152-мм самоходной гаубицы 2СЗ «Акация», 152-мм самоходной пушки 2С5 «Гиацинт», 420-мм самоходного миномета 2С4 «Тюльпан», а также машин зенитного ракетного комплекса 2К11 «Круг» и гусеничного минного заградителя ГМЗ.

С использованием агрегатов и узлов тяжелого танка Т-10 на Ленинградском Кировском заводе была выпущена партия артиллерийских самоходных установок особой мощности — 406,4-мм гаубиц-пушек СМ-54 «Конденсатор» («Объект 271») и 420-мм самоходных минометных установок «Ока» («Объект 273»), способных вести стрельбу ядерными боеприпасами. При создании шасси самоходных пусковых установок с оперативно-тактическими ракетами класса «земля- земля» использовались агрегаты и узлы самоходной установки ИСУ-152 и тяжелого танка Т-10.

В первом послевоенном периоде в войска стали поступать колесные бронированные разведывательно-дозорные машины БРДМ, затем БРДМ-2, а также другие бронированные гусеничные и колесные машины боевого, технического и тылового обеспечения. Было организовано серийное производство гусеничных (БТР-50ПУ) и колесных (Р-145БМ «Чайка») командно-штабных машин, танковых мостоукладчиков, гусеничного минного заградителя, а также навесного инженерного оборудования для танков: бульдозеров, снегоочистителей, минных тралов и индивидуальных плавсредств.

В это время были разработаны и приняты на вооружение эвакуационные танковые тягачи Т-34-Т (на базе танка Т-34), БТС-2(набазетанкаТ-54), БТТ-1 и БТТ-1Т (на базе самоходной установки ИСУ-122). Кроме того, были созданы и поступили в войска легкий полубронированный артиллерийский тягач АТ-П и легкий бронированный многоцелевой транспортер-тягач МТ-ЛБ. Для проведения монтажно-демонтажных работ при ремонте объектов бронетанкового вооружения и осуществления погрузочно-разгрузочных работ были созданы на базе танка Т-34 стреловой полноповоротный кран СПК-5 (СПК5/10) и кран-транспортер КТ-15.

К середине 1960-х гг. по числу выпущенных танков Советский Союз по-прежнему превосходил любое из иностранных государств, хотя в зарубежном танкостроении в первом послевоенном периоде по сравнению с периодом Второй мировой войны произошли существенные изменения. К зарубежным странам, производивших бронетанковое вооружение, в частности, танки собственной разработки (США, Великобритании, Франции, Германии, Швеции, Японии и Канады), присоединились Австрия, Швейцария и Нидерланды. Во Франции, ФРГ и Японии с помощью США танкостроение возрождалось на новой основе, в Швейцарии, Австрии и Нидерландах — только создавалось. В первом послевоенном периоде из числа стран, выпускавших в довоенный или военный периоды танки собственной разработки, выбыли Чехословакия, Италия, Венгрия и Польша. Лидирующее положение в зарубежном танкостроении заняли США, которые все бронетанковое вооружение, находившееся в армии в годы войны, поставили своим партнерам по военным блокам и за счет этого практически полностью обновили свой танковый парк, пополнив его бронированными машинами более совершенных конструкций.

Основную массу иностранных танков, в соответствии с принятой в то время за рубежом классификацией по калибру основного оружия, составляли: легкопушечные танки М41 (США) и АМХ-13 (Франция), оснащенные соответственно 76,2-мм и 75-мм пушками, среднепушечные танки М-48 (США) и «Центурион» (Великобритания), вооруженные 90-мм и 83,4-мм пушками, тяжелопушечные танки М103 (США) и «Конкэрор» (Великобритания) со 120-мм пушками. Все перечисленные танки имели нарезные пушки.

Отечественные тяжелые и средние танки по совокупности основных показателей боевых и технических характеристик превосходили однотипные зарубежные образцы. Советские конструкторы значительно опередили иностранных специалистов в применении на танках мощных гладкоствольных пушек, автоматической системы противоатомной защиты и оборудования для подводного вождения (ОПВТ) 3*. К этому времени относится развертывание научно-исследовательских работ по разработке комбинированных броневых преград для защиты лобовых деталей корпуса и башни танков от противотанковых управляемых ракет противника, по внедрению противокумулятивных бортовых экранов, исследованию динамической 4* и активной 5* защиты.

Легкий плавающий танк ПТ-76 (ПТ-76Б), оснащенный водометами, по своим водоходным качествам намного превосходил все плавающие зарубежные танки, на которых в то время водоходным движителем являлись гребные винты или гусеничный движитель.

3* ОПВТ — комплект специального оборудования для подводного вождения танка, состоящий из съемных и постоянно установленных уплотнений, а также устройств, обеспечивающих герметизацию корпуса и башни и работу силовой установки при преодолении танком водной преграды по дну.

4* Динамическая защита (ДЗ) — средство защиты танка, предназначенное для уменьшения вероятности пробития брони боеприпасами кумулятивного действия. Принцип действия ДЗ состоит в разрушении попавшего в танк кумулятивного снаряда или управляемой ракеты посредством направленного контрвзрыва заряда бризантного взрывчатого вещества (ВВ), препятствующего формированию кумулятивной струи. В зависимости от размещения пластин с В В в контейнерах снаружи танка или внутри конструкции броневой преграды различают навесную и встроенную динамическую защиту.

5* Активная защита (АЗ) — система защиты танка, предназначенная для снижения вероятности попадания в него снаряда. Принцип действия системы основан на уничтожении или повреждении подлетающего к танку снаряда путем воздействия на него осколочного поля выстреливаемого навстречу защитного боеприпаса.


Бронированная разведывательно-дозорная машина БРДМ.


Бронированная разведывательно-дозорная машина БРДМ-2.


Командно-штабная машина БТР-50ПУ.


Командно-штабная машина Р-145БМ «Чайка».


Эвакуационный танковый тягач Т-34-Т.


Эвакуационный танковый тягач БТС-2.


Эвакуационный танковый тягач БТТ-1.


Артиллерийский тягач АТ-П.


Стреловой полноповоротный кран СПК-5.


Для обеспечения качественного превосходства советского бронетанкового вооружения (в первую очередь — танков) над аналогичным зарубежным вооружением на научную основу была поставлена разработка тактико-технических требований на новые образцы боевых машин, заново отработана методика их испытаний, разработана система бронетанкового вооружения Советской Армии, отвечавшая требованиям того времени, а также организовано тесное взаимодействие научных организаций, заводов и конструкторских бюро. В апреле 1946 г. в составе ГБТУ был образован Научно-танковый комитет, первым председателем которого стал генерал-майор Н.И. Груздев, до этого назначения руководивший кафедрой танков Военной академии БТ и MB.

В первом послевоенном периоде еще больше возросла роль Академии бронетанковых и механизированных войск (с мая 1954 г. — Академия бронетанковых войск) как научного центра танковых войск. Не было ни одной проблемы как в области развития бронетанкового вооружения, так и в области применения танковых войск, которая решалась бы без участия академии. Вся работа коллектива ученых кафедр и научно-исследовательских лабораторий специально-технического профиля в академии была направлена на развитие теории и конструкции образцов бронетанкового вооружения и их элементов. Были выполнены фундаментальные исследования в области теории и конструкции танков и боевых колесных бронированных машин, разработаны методы расчета и проектирования современных танков и БТР а также проведены научно-исследовательские работы по совершенствованию комплексов вооружения, защищенности, силовых установок, трансмиссий, ходовой части и электрооборудования танков.

Среди специально-технических кафедр академии с момента ее создания в 1932 г. ведущее место занимала кафедра танков, начальником которой с 1954 г. по 1975 г. был генерал-майор, профессор, доктор технических наук Л.В. Сергеев. Созданные на кафедре научные труды и учебники по теории, конструкции и расчету танков получили всеобщее признание и в течение длительного времени используются в специальных конструкторских бюро, научных организациях и высших военных учебных заведениях. В 1946–1950 гг. на кафедре была создана и впоследствии постоянно совершенствовалась экспериментальная база, оснащенная уникальным стендовым оборудованием для выполнения научно-исследовательских работ. Проведенные с помощью этого оборудования исследования, в том числе совместно с конструкторскими бюро заводов и научными организациями танковой отрасли, внесли существенный вклад в развитие советского танкостроения.

Головной научно-исследовательской испытательной организацией в системе танковых войск был НИИБТ полигон в Кубинке, который в первом послевоенном периоде последовательно возглавляли генерал-майор танковых войск И.К. Романов и генерал-майоры инженерно-танковой службы Н.Н, Алымов, Н.В. Барыков и А.У. Тарасенко. Научно-исследовательские и испытательные работы, проводившиеся на полигоне, были направлены на повышение надежности, проходимости, средней скорости и броневой защиты, исследование путей повышения точности стрельбы, улучшение эксплуатации и ремонта различных образцов БТВТ.

Важное место в деятельности полигона занимали комплексные испытания, включавшие ходовые, артиллерийские и специальные испытания танков, САУ, БТР и других бронированных объектов. НИИБТ полигон организовывал проведение всесторонних испытаний образцов БТВТ не только в условиях полигона, но и в войсках, а также в различных климатических зонах Советского Союза. Испытания проводились в горных условиях Памира и Закавказья, в условиях жаркого климата в Средней Азии и в суровых условиях Арктики и Заполярья, в морских условиях на Черном море и в Финском заливе, а также в западных военных округах, на Дальнем Востоке и в Забайкалье. Кроме того, НИИБТ полигон проводил работы по испытанию иностранных образцов БТВТ и обобщению опыта мирового танкостроения.

В 1954 г. в соответствии с постановлением Совета Министров СССР и приказом министра обороны СССР в г. Бронницы Московской области был образован Научно-исследовательский испытательный институт автомобильной техники. Он был организован путем объединения созданных ранее НИИ по колесным и гусеничным артиллерийским тягачам и транспортерам и Научно-исследовательского и испытательного автомобильного полигона. Институт являлся головной организацией по разработке конструкций специальных колесных шасси 6* для транспортирования ракет стратегического и оперативно-тактического назначения, многоцелевых колесных и гусеничных машин, а также двухзвенных транспортеров.

В соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 11 июня 1948 г. в Ленинграде началось создание головного отраслевого Всесоюзного научно-исследовательского танкового и дизельного института (ВНИИ-100). Дата 4 июня 1949 г. отмечается как день основания института, первым директором которого был назначен Ж.Я. Котин, возглавлявший одновременно танковое конструкторское бюро Ленинградского Кировского завода. Институт наряду с научно- исследовательскими работами проводил опытно-конструкторские работы, а также в кооперации с цехами ЛКЗ изготавливал опытные образцы бронированных машин.

В связи с реорганизацией в октябре 1945 г. Наркомата танковой промышленности производство бронированных машин и комплектующих к ним было возложено на союзные наркоматы, а с апреля 1946 г. — на министерства: трансмаш, автотракторопром, тяжмаш и стройдормаш. Производство бронированных машин осуществлялось, в основном, на предприятиях, выпускавших бронетанковое вооружение и технику для Красной Армии в годы Великой Отечественной войны. В условиях мирного времени число таких заводов было сокращено до 11, однако в то же время увеличилось число предприятий и организаций, привлекаемых к разработке бронированных машин.

Завод «Красное Сормово» (завод № 112) в конце 1946 г. прекратил выпуск танков Т-34-85; производство танков Т-54 на заводе планировалось, но не организовывалось. До 1953 г. завод занимался разработкой огнеметных и командирских танков, а также систем противопожарного оборудования и ОПВТ. В феврале 1953 г. он одновременно с заводом № 264 (Сталинградская судоверфь) был возвращен в Министерство судостроительной промышленности для использования по прямому назначению. Постановлением Совнаркома СССР от 14 октября 1945 г. на Уральском заводе тяжелого машиностроения им. С. Орджоникидзе (Уралмаш) был прекращен выпуск самоходных артиллерийских установок, и завод был перенацелен на разработку и производство оборудования для нефтегазовой, горнорудной, металлургической промышленности и тяжелого машиностроения. При этом на заводе № 50, входившем в комбинат Уралмаша, было сохранено конструкторское бюро для дальнейшего проведения работ по развитию самоходной артиллерии. Был прекращен выпуск гусеничных бронированных машин на Горьковском автозаводе.

Производство танков было сохранено: средних — на заводах № 183 в Нижнем Тагиле и № 174 в Омске (кроме того, на последний с Уралмаша было передано производство средней самоходной установки СУ-100), тяжелых — на ЧКЗ в Челябинске.

Разрушенный во время немецкой оккупации Харьковский паровозостроительный завод им. Коминтерна был частично восстановлен как танковая ремонтная база № 42-го Украинского фронта. В октябре 1943 г. восстанавливаемому заводу был присвоен № 75. В состав трудового коллектива завода вошли бывшие харьковчане, откомандированные с заводов № 183 (Нижний Тагил) и № 75 (Челябинск). В июле 1944 г. Харьковский завод № 75 был возвращен в систему НКТП, а в августе 1944 г. из Кирова в Харьков был переведен завод № 38, большую часть которого составляли специалисты Коломенского паровозостроительного завода. В сентябре 1944 г. в Харьков из Кирова был переведен завод № 38, который вошел в состав восстанавливаемого завода, несколько позже (в ноябре того же года) в состав завода № 75 был включен завод № 222, реэвакуированный из Казахстана и занимавшийся выпуском огнеметов. В первую очередь на заводе № 75 были запущены заготовительные металлургические цеха, восстановлено и модернизировано оборудование, станочный парк. Уже в конце ноября 1944 г. заводу было поручено серийное производство среднего танка Т-44, которое продолжалось до 1947 г. — до организации серийного производства среднего танка Т-54.

Филиал Опытного завода № 100, образованный на территории ЛКЗ в 1944 г. после снятия блокады Ленинграда, был преобразован во ВНИИ-100 (с 1966 г. — ВНИИТрансмаш), а Опытный завод № 100 НКТП в Челябинске с4августа 1951 г. вошел в состав ЧКЗ на правах цеха. В конце августа того же года из состава ВНИИ-100 как самостоятельное подразделение было выделено особое конструкторское бюро тяжелых танков — ОКБТ, которое вошло в состав восстановленного танкового производства ЛКЗ.

После восстановления Сталинградского тракторного завода им. Ф.Э. Дзержинского, танковое производство на нем в первые послевоенные годы организовано не было. Стране требовалась мирная продукция — сельскохозяйственные трактора. С передачей заводу серийного производства легкого плавающего танка ПТ-76 на нем 28 ноября 1950 г. было организовано Специальное конструкторское бюро.

Таким образом, помимо продукции народнохозяйственного назначения, в первый послевоенный период серийные бронированные машины выпускали 7*:

— завод № 75 (с марта 1957 г. — производственное объединение Харьковский завод транспортного машиностроения им. В.А. Малышева) в Харькове — средние танки Т-44, Т-54, Т-54А, Т-54Б, Т-55, огнеметные танки ТО-54 и ТО-55, танковый мостоукладчик МТУ-12;

— завод № 183 (с 1945 г. — Уральский танковый завод им. И.В. Сталина, с сентября 1963 г. — Уральский вагоностроительный завод) в Нижнем Тагиле — средние танки Т-34-85, Т-54, Т-54А, Т-54Б, Т-55, Т-62, бронетягач БТС-2, танковый мостоукладчик МТ-55;

— завод № 174 (завод транспортного машиностроения им. Октябрьской революции) в Омске — средние танки Т-34-85, Т-54, Т-54А, Т-54Б, Т-55, Т-55А, огнеметные танки ТО-54 и ТО-55, самоходную установку СУ-100 (на базе танка Т-34-85), самоходную установку СУ-122 (на базе танка Т-54), зенитную самоходную установку ЗСУ-57-2 и мостоукладчик МТУ-20;

— Челябинский Кировский завод (с 15 мая 1968 г. — Челябинский тракторный завод им. В.И. Ленина) — тяжелые танки ИС-3, ИС-4, Т-10, Т-10А, Т-10Б, Т-10М;

— Ленинградский Кировский завод — тяжелые танки Т-10М (до января 1964 г.), самоходные пусковые установки ракетных комплексов;

— Сталинградский тракторный завод им. Ф.Э. Дзержинского (с 1961 г. — Волгоградский тракторный завод) — легкие танки ПТ-76, ПТ-76Б, самоходное шасси ракетного комплекса «Луна», гусеничные бронетранспортеры БТР-50П, БТР-50ПК, командно-штабную машину БТР-50ПУ;

— завод № 40 (с 26 сентября 1948 г. — Мытищинский машиностроительный завод) — зенитную самоходную установку ЭСУ-23-4 зенитного артиллерийского комплекса «Шилка», авиадесантную самоходную установку АСУ-57, самоходно-артиллерийскую установку СУ-85, артиллерийский наблюдательный пункт АПНП-1 и артиллерийский тягач АТ-П;

— завод № 50 (с января 1967 г. — Уральский завод транспортного машиностроения им. Я.М. Свердлова) в Свердловске — самоходное шасси для зенитного ракетного комплекса 2К11 «Круг», гусеничный минный заградитель ГМЗ;

— Горьковский автомобильный завод им. В.М. Молотова — колесные бронетранспортеры БТР-40, БТР-60П различных модификаций, колесные бронированные разведывательно-дозорные машины БРДМ, БРДМ-2, БРДМ-РХ, зенитную пулеметную установку ЗПТУ-2 на базе бронетранспортера БТР-40;

— Московский автомобильный завод им. И.В. Сталина (с 1956 г. — Московский автомобильный завод им. И.А. Лихачева) — колесный бронетранспортер БТР-152 различных модификаций, зенитную пулеметную установку ЗТПУ-2 на базе бронетранспортера БТР-152;

— Харьковский тракторный завод им. С. Орджоникидзе — легкий многоцелевой гусеничный бронированный транспортер-тягач МТ-ЛБ.

— Курганский машиностроительный завод, который начал функционировать с 1954 г., первоначально выпускал небронированные гусеничные артиллерийские тягачи АТС и АТС-59 и к производству боевой машины пехоты БМП-1 приступил только в 1968 г.

С июля 1949 г. номера заводов, выпускавших бронетанковую технику, упразднили. Были сохранены только так называемые «почтовые ящики» (П/я) с новой (литерной) системой обозначения, которая просуществовала до середины 1989 г., когда были введены открытые наименования заводов-изготовителей.

В соответствии с совместным решением Государственного комитета по оборонной технике и Главного бронетанкового управления от 13 июня 1959 г. для обозначения разрабатываемых объектов каждому конструкторскому бюро был присвоен соответствующий диапазон номеров, указанный в таблице 2.

В первом послевоенном периоде в Советском Союзе стал осуществляться экспорт образцов БТВТ. Средние и легкие танки, БТР, БРДМ, зенитные самоходные установки и некоторые бронированные машины боевого, технического и тылового обеспечения поставлялись в зарубежные страны и состояли на вооружении армий многих государств. Например, танки Т-55 экспортировались в 40 стран мира. Советские бронированные машины первого послевоенного поколения получили высокую оценку за рубежом. Советский Союз, оказывая помощь в укреплении обороноспособности стран, избравших социалистический путь развития, передал для армий этих стран большое число танков и САУ, участвовавших в Великой Отечественной войне.

В Китае, Индии, Польше, Чехословакии и Югославии с помощью Советского Союза были построены заводы, выпускавшие по лицензии средние танки Т-34-85, Т-54 или Т-55 с некоторыми конструктивными изменениями. Китайские танки Т-59 и Т-60 были созданы на основе советских танков Т-54 и ПТ-76, бронетранспортеры «55», «56» и «77» соответственно являлись копиями советских бронетранспортеров БТР-40, БТР-152 и БТР-50П, а зенитная самоходная установка «80» была аналогична советской зенитной самоходной установке ЗСУ-57-2. В Чехословакии и Польше на основе советского гусеничного бронетранспортера БТР-50ПК были созданы и серийно выпускались для национальных армий бронетранспортеры ОТ-62В и «TOPAS-2AP» соответственно.

6* Шасси боевой колесной машины — совокупность сборочных единиц машины, определяющих показатели ее подвижности, несущей способности и полезной нагрузки и обеспечивающих возможность создания семейства машин различного назначения. Оно включает корпус (или несущую часть бронированного корпуса), силовую установку, трансмиссию, ходовую часть и различное оборудование, обеспечивающее его функционирование.

7* Для обозначения заводов оборонной промышленности с 1 октября 1927 г. было введено название «почтовый ящик» с указанием его номера. В 1935 г. дополнительно ввели номера заводов, которые были отменены с 1 июля 1949 г. Наименования почтовых ящиков, но с новой (литерной) системой обозначения, например п/я А-1495, сохранялись до середины 1989 г., после чего применялись только открытые наименования предприятий.


Таблица 2
Диапазоны номеров, установленные для объектов, разрабатываемых конструкторскими бюро заводов
Диапазон номеров Наименование предприятия
1—99 Горьковский автомобильный завод (ГАЗ), Нижний Новгород (Горький) (после 1960 г. — новая система обозначений)
100—199 Уральский вагоностроительный завод (Уралвагонзавод, завод № 183), Нижний Тагил
200—299 Ленинградский Кировский завод (ЛКЗ), Санкт-Петербург (Ленинград).
800—849 Первый диапазон для танков, второй — для ракетных комплексов
300—349* Уральский завод транспортного машиностроения (УЗТМ), Екатеринбург (Свердловск)
350—399“ Минский тракторный завод, Минск
400—499 Харьковский завод транспортного машиностроения (ХЗТМ) им. В.А. Малышева (завод № 75), Харьков
501—549** Рубцовский машиностроительный завод, Рубцовск
550—599 Мытищинский машиностроительный завод (ММЗ), Мытищи Московской области
500, Омский завод транспортного машиностроения (завод № 174), Омск
600—649
650—699 Курганский машиностроительный завод (КМЗ), Курган
700—799 Челябинский Кировский (тракторный) завод (ЧКЗ, ЧТЗ), Челябинск
850—899 Московский автомобильный завод (ЗИС, ЗИЛ), Москва (после 1960 г. — новая система обозначений)
900—999 Сталинградский (Волгоградский) тракторный завод (СТЗ, ВгТЗ), Волгоград (Сталинград)
1000–1050 Кутаисский автомобильный завод, Кутаиси

* До 1959 г. КБ УЗТМ использовало для обозначения разрабатываемых объектов номера от 100 до 130.

** Диапазон номеров присвоен после 1959 г.

Продолжение следует




Оглавление

  • Творцы отечественной бронетанковой техники
  • Боевые машины пехоты. Зарождение и развитие
  • 120-мм буксируемый казнозарядный миномет "НОНА-М1"
  • Ответ оппонентам (Отклики на выступления и публикации в СМИ сторонников газотурбинного танка Т-80)
  •   Глава 12. Долговечность двигателей (см. также главу 15)
  •   Глава 13. Тип силовой установки и обслуживаемость
  •   Глава 14. Ремонтопригодность силовой установки
  •   Глава 15. Техническое состояние составных частей шасси танков, отправляемых в капитальный ремонт
  •   Глава 16. Ходовая часть
  • Kanoya Naval Air Base Museum (Япония)
  • «Основная задача… — выбивать у противника танки»
  • Воспоминания главного конструктора танков
  • Отечественные бронированные машины 1945–1965 гг
  •   Введение
  • Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

    Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - читать книги бесплатно