Техника и вооружение 2008 02

ТЕХНИКА И ВООРУЖЕНИЕ вчера, сегодня, завтра

Научно-популярный журнал

Февраль 2008 г.

На 1 стр. обложки: танк Т-9 °C.

Э. Вавилонский, О. Куракса, В. Неволин (ФГУП «УКБТМ»)

Ответ оппонентам (Отклики на выступления и публикации в СМИ сторонников газотурбинного танка Т-80)

Россия является единственной страной в мире, армия которой имеет на вооружении два типа основных боевых танков: газотурбинные Т-80 (Т-80У) и дизельные Т-90 (Т-9 °C) — одинаковой массы, одинаковых габаритов, во многом с совпадающими тактико-техническими характеристиками, но коренным образом отличающихся по конструкции…

По мнению сторонников танка Т-80, он наделен исключительными качествами, свойственными перспективному отечественному танку XXI века.

Так ли это на самом деле?

От авторов «Данные должны быть либо правильные, либо официальные».

(Поговорка академика С. П. Королева)

В газете «Завтра» № 46 (730), ноябрь 2007 г., помещена очередная статья В. Козишкурта и А. Ефремова «Танковый вальс. Будущее отечественного танкостроения» [1]. После прочтения ее и других публикаций [2–5], просмотра выступлений по центральному телевидению В. Морозова, кажется, что в название статьи вкралась ошибка и правильно следует читать «Будущее отечественного танкостроения — танковый вальс». В который раз эти авторы, являющиеся техническими специалистами самого высокого ранга в танкостроении, развлекают читателей описанием достижений танка Т-80 в исполнении танковыхтанцев — «вальсов» и «цыганочек», выстрела в «полете», «забивания гвоздя в деревянное бревно», сушки валенок выхлопными газами двигателя, незаглохаемости двигателя при упирании танка в бетонную стену или выполнении танкового тарана и т. п. (это удел журналистов).

Все перечисленное не имеет к боевому применению танков никакого отношения, впрочем, и к будущему отечественного танкостроения тоже. Также уже претит от неумеренного восхваления танка Т-80, который авторами называется в разных СМИ «чудо-танком», «лучшим на сегодняшний день танком в мире» с непревзойденными характеристиками, являющимся «славой и гордостью отечественного танкостроения», «национальным достоянием России», «бросившим вызов времени» и т. п. [2,3,6].

Восточная пословица гласит: «Можно 100 раз произнести слово «халва», от этого слаще во рту не станет». Лучшую рекламу танкам делает рынок вооружений, а он не на стороне танка Т-80. По прогнозам американского агентства Forecast International [7], самый большой объем экспортных поставок танков в мире на ближайшие годы будет принадлежать России, а, значит, Уралвагонзаводу (УВЗ), у ворот которого образовалась очередь на поставку танка Т-9 °C иностранным государствам. Поэтому, логично рассуждая, надеемся, что будущее отечественного танкостроения связано с именем этого завода и Уральского КБ транспортного машиностроения (ФГУП «УКБТМ») — разработчика технической документации для изготавливаемых танков на УВЗ.

Технические споры о путях развития танкостроения неизбежны. Это должно быть одной из форм деятельности танкостроителей и танкистов, необходимой для нахождения правильного решения. Однако форма дискуссии, несмотря на остроту проблемы, по нашему глубокому убеждению, должна быть обоснованной и опираться только на объективные документы.

К сожалению, сторонников танка Т-80 часто отличает техническое высокомерие по отношению к своим оппонентам, искажение приводимых фактов, откровенно недобросовестный характер выступлений, принижающих боевые характеристики уральских танков, формирующих у молодежи, интересующейся танками, и даже части специалистов искаженное представление о современном состоянии и проблемах, стоящих на путях дальнейшего развития танков. Попробуем вкратце проанализировать часто упоминаемые сторонниками газотурбинного Т-80У «достижения» этого танка в сопоставлении с танком Т-9 °C. Публикуемые нами в главах 1-25 материалы опираются на объективные источники информации и поэтому, уверены, дают правдивое освещение современного состояния отечественного танкостроения. Ибо, как сказал известный русский генерал, военный теоретик Михаил Иванович Драгомиров: «Всякое дело выигрывает от правды».

Авторы выражают сердечную благодарность за помощь, оказанную в подготовке материалов к публикации, их рецензировании и ценные советы, сотрудникам ФГУП «УКБТМ»:

— АЛ. Ананьеву — ведущему инженеру;

— И.И. Баранову — главному инженеру;

— И.Н. Баранову — заместителю директора;

— В.И. Васильеву — начальнику отдела, Заслуженному конструктору РФ, Лауреату Премии Правительства РФ по науке и технике;

— Г.С. Горсевану — начальнику отдела, Лауреату Премии Правительства РФ по науке и технике;

— В.Ф. Кассию — начальнику отдела;

— В.И. Колмогорцеву — начальнику отдела;

— Н.А. Молоднякову-главному специалисту, кандидату технических наук, члену-корреспондентуРАРАН, Лауреату Премии Правительства РФ по науке и технике;

— Г.А. Моргунову-ветерану ФГУП «УКБТМ»;

— С.Н. Николаеву — начальнику отдела;

— В.П. Папу лову — начальнику отдела;

— А.М. Смирнову — начальнику бюро;

— В.Д. Тумасову — ведущему конструктору, Лауреату Государственной премии СССР;

— Г.Ф. Тютюгииу — заместителю главного конструктора, а также:

— А.В. Доброхотову — первому заместителю начальника 47 ВП МО РФ;

— П.И. Кириченко — ветерану ГАБТУ МО РФ;

— B.C. Мурзину — директору-главному конструктору ГСКБ «Трансдизель» ОАО «Челябинский тракторный завод»;

— М.А. Никитину-доктору технических наук, профессору НТИУГТУ (УПИ).

Авторы выражают признательность за помощь в подготовке рукописи начальнику художественно-технического отдела В.В. Мурзину, КВ. Еманову, КГ. Пермякову, И.Г. Онегову (ФГУП «УКБТМ»), а также О.В. Пермяковой, В.И. Пономареву (ФГУП «ПО УВЗ»),

Глава 1. Скорость танка

Разговор англичанина — хозяина дома с водителем автомобиля, въехавшим в его кухню через пролом стены: Хозяин: «Вы куда ехали?» Водитель: «Вообще я ехал в Ливерпуль, но не вписался в поворот». Хозяин: «В следующий раз езжайте через спальню, там путь короче».

(Анекдот)

Во всем должно быть чувство меры. При назначении высокой максимальной скорости перспективных образцов бронетанковой техники необходимо иметь четкое представление о существовании ряда препятствий, преодоление которых связано с трудно разрешимыми техническими проблемами (например, надежностью ходовой части) и, главное, с опасными явлениями, относящимися к так называемому «человеческому фактору».

Ироничный анекдот, предшествующий этой главе, и фотографии в конце главы указывают на желание авторов заострить внимание танкостроителей и военных специалистов на существовании проблем, связанных с освоением высоких скоростей в танкостроении. Игнорирование этихвопросов может направить развитие танкостроения по ложному пути, что негативно отразится на сроках поступления в войска современной бронетехники и наложит дополнительные тяготы на военный бюджет страны. История танкостроения в СССР имеет такие примеры.

В 30-х гг. прошлого столетия у нас в стране наиболее массовыми были легкие танки Т-26 и колесно-гусеничные ВТ. Последние составляли основу наших механизированных и танковых соединений. Средние танки Т-28 и тяжелые Т-35 изготавливались в ограниченном количестве. Бронирование всех танков было противопульным. Обладая высокой удельной мощностью, танки ВТ не имели себе равных в мире по маневренным качествам. Это видно из представленной таблицы.

Характеристики подвижности быстроходных танков БТ [8], [9]

	БТ-5,	БТ-5ИС,	БТ-7,	БТ-7М,
	1933 г.	1939 г.	1935 г.	1939 г.
Удельная мощность, л.с./т	35(!)	36,5(!)	31 (!)	33(!)
Скорость по шоссе, км/ч:
на колесах	72	84(!)	73	86(!)
на гусеницах	52	53,5	53	62
Запас хода по шоссе, км:
на колесах	200	250	500	630
на гусеницах	150	170	375	520

БТ были очень любимы танкистами и высшим военным руководством страны: Маршалами Советского Союза М.Н. Тухачевским и К.Е. Ворошиловым. В тот период в войсках стали проводиться соревнования на самый прыгучий танк. Танки БТ прекрасно смотрелись на учениях, развивая высокие скорости и совершая показательные прыжки с трамплина на 20 и более метров [9, 10]. Но слабая броня защищала танк только от пуль и легких осколков, а маломощная пушка была бессильна в состязании с танковым оружием противника. Танки БТ-5 участвовали в гражданской войне в Испании на стороне Республиканской армии в 1936–1939 гг. Из 50 танков БТ-5 и танкистов-добровольцев Красной Армии в Испании был сформирован отдельный Интернациональный танковый полк Республиканской армии. В ходе боев под Фуэнтес де Эбро и во время штурма города Теруэля в конце 1937 г. от огня малокалиберной противотанковой артиллерии калибра 37 и 50 мм из строя танкового полка выбыл 31 танк. В марте 1938 г. добровольцы и военные советники были отозваны на Родину, а Интернациональный танковый полк Республиканской армии был расформирован [9]. Таким образом, самые быстрые танки в мире, имеющие показатели удельной мощности выше, чем у всех современных танков, включая Т-80У, не могли противостоять малокалиберной противотанковой артиллерии даже в 1937 г. При этом экипажи танков комплектовались из лучших танкистов РККА.

Обобщение опыта боевых действий легких танков Красной Армии в Испании, а также опыта эксплуатации танков в войсковых соединениях показало следующее:

— танки БТ отвечали требованиям подвижности, но были перегружены, нерешенной проблемой была низкая надежность ходовой части, — возникла проблема запасных частей, усугубленная наличием в одном классе бронемашин двух разнотипных танков — Т-26 и БТ.

Стало ясно, что для вооружения РККА требуется новый единый, надежный танк общевойскового применения. Таким танком стал легендарный Т-34, созданный коллективом конструкторов под руководством выдающегося главного конструктора М.И. Кошкина. Он сумел доказать колеблющемуся и нерешительному военному руководству, что ставка на высокую эксплуатационную скорость в ущерб бронированию и вооружению, принятая в 1933–1934 гг., устарела, а перспективный танк должен иметь только гусеничную ходовую часть с оптимальной максимальной скоростью 54 км/ч. Но вопрос о выборе единого нового танка затянулся до 1940 г. Все это время продолжался выпуск промышленностью устаревших танков типа Т-26 и БТ, с которыми Красная Армия вступила в бой с немецкими танками, укомплектованными высококлассными обученными экипажами.

Принятый на вооружение Красной Армии прекрасный танк Т-34 перед началом войны не был освоен в серийном производстве, имел недостаточную надежность. Новые танки, поступившие на вооружение, требовали для своей эксплуатации новые виды топлива (для танков Т-34 иКВ-1 — дизельное топливо, для всех остальных — бензин) и боеприпасы в связи с установкой пушек повышенного могущества. Снабжение войск этими расходными материалами не было налажено. Отсутствие необходимого количества дизельного топлива и практических снарядов препятствовало проведению плановых боевых занятий по слаживанию танковых взводов и рот. «Предотвратить катастрофу лета 1941 г. в тех условиях могло только чудо» [8]. Чудо случается только в сказках.

К 1 декабря 1941 г. за четыре месяца войны мы потеряли 20 тыс. танков из 23 тыс., имевшихся на начало Великой Отечественной войны — по данным Института военной истории, на которые ссылается Ю.П. Костенко [11].

Но все это было потом, а в мае 1940 г. Маршал Советского Союза Климент Ефремович Ворошилов был снят с должности Наркома обороны СССР с формулировкой:

«За отставание в разработке вопросов оперативного управления и непонимание принципов применения танков, авиации, десантов» [12].

Основной боевой танк России Т-90.

Разработчик — ФГУП «Уральское конструкторское бюро транспортного машиностроения» (г. Н.Тагил).

Изготовитель — ФГУП «Производственное объединение «Уралвагонзавод» (г. Н.Тагил). Принят на вооружение в 1992 г. Производится серийно с 1992 г.

Извлекли ли мы из этого исторического периода отечественного танкостроения какой-то полезный урок? Оказывается, нет! Вновь существуют в наших войсках разномарочные танки, ГСМ и запчасти; о прыгучести танков говорят во всех СМИ больше, чем о могуществе вооружения и защищенности. Также слаба надежность ходовой части танка Т-80У, также нерешительно действует высшее военное руководство в комплектовании Сухопутных сил

единым танком Т-90, принимая на вооружение новые модификации газотурбинных танков типа Т-80. Зазвучали призывы создателей Т-80 к достижению скоростей танков 100 км/ч, поддерживаемые отдельными руководителями ГАБТУ Минобороны. В опубликованных мечтах одного из создателей танка Т-80 [13] видится достижение в танке XXI века следующих показателей:

«Удельная мощность силовой установки — 50-30л.с./т, средняя скорость движения 70–75 км/ч, максимальная — 100 км/ч. Ресурс машины — 3000–4000 ч. Выполнить эти требования возможно с установкой газотурбинного двигателя». Для реализации указанных фетиш-скоростей на марше в колонне А. Дзявго предлагает увеличить дистанцию между машинами 1*.

Кстати, а как влияет скорость танка на дистанцию между машинами?

На основании исследований, на которые ссылается Ю.П. Костенко [15], дистанция между машинами должна устанавливаться в зависимости от скорости движения колонны следующим образом:

— допустимая дистанция при 30 км/ч — 30 м;

— при 35 км/ч — 50 м;

— при 40 км/ч — 75 м;

— при 50 км/ч — 150 м и т. д.

При скоростях 75-100 км/ч дистанция между танками должна составлять уже сотни метров, И к этому призывает нас А. Дзявго?

Ссылаясь на проведенные исследования, Костенко приводил такие данные:

«… Как показывает опыт, увеличение скорости движения танков одиночных не увеличивает скоростей движения колонн» и прилагал следующий график:

График зависимости фактической скорости движения батальонной колонны V («1») от максимальной скорости движения одиночного танка Уод («2»).

1* Известный специалист в области теории и практики разработки и применения танков, генерал-майор, доктор технических наук, профессор О.Н. Брилев считает, что в первой четверти XXI века средние скорости движения в колоннах могут достигнуть 35–40 км/ч [14].

Скорость танка. Какой она должна быть?

Апологеты высокоскоростных танков типа «БТ» Н.И. Прокопенко и А.А. Соловьев считают, что при возникновении локальных войн и конфликтов «…потребуются мобильные воинские подразделения, оснащенные высокоскоростными боевыми и вспомогательными машинами. Если раньше, исходя из существовавшей тогда концепции применения танковых войск, на первое место ставились маршевые возможности танков, то в настоящее время в боевых условиях на первое место выдвигается подвижность и маневренность одиночного танка», способного быстро перемешаться и наносить улары в условиях «партизанской войны» [16].

Основной боевой танк России Т-80У.

Разработчик — СКБ-2 Ленинградского Кировского завода. Изготовители — «Производственное объединение «Кировский завод» (г. Ленинград); Завод транспортного машиностроения (г. Омск).

Принят на вооружение в 1985 г. Начало серийного производства с 1986 г. Серийный выпуск прекращен в 1992 г. [36, 37].

С этим нельзя согласиться. В интервью «ВПК» Главнокомандующий Сухопутными войсками генерал- полковник А.Ф. Маслов в сентябре 2005 г. сказал, что «…применение танковых войск в контртеррористической операции является все же частной, а не характерной для них задачей. Главное предназначение танковых частей и подразделений — ведение боевых действий в локальных и региональных (крупномасштабных) войнах» [17].

Один из главных военных теоретиков в части боевого применения танков доктор военных наук, профессор Н.К. Шишкин в специальной статье «Танки в локальных войнах и вооруженных конфликтах» [18] особо подчеркивает тенденцию роста и удельного веса танков в составе общевойсковых группировок войск, участвующих в таких боевых действиях. Например, в арабо-израильских войнах в 1967 г. участвовало 3000 танков, в 1973 г. — 6700, в зоне Персидского залива («Буря в пустыне») — уже более 9000 и т. д. В пространной аналитической статье боевого применения танков в локальных и вооруженных конфликтах с 1950-х гг. по настоящее время им не приведен ни один случай, подтверждающий концепцию применения одиночных танков.

Скопление такого большого количества танков в назначенном районе невозможно представить без организованного передвижения войск в колоннах, называемого маршем, с организацией разведки, охранения, защиты от ОМП и воздушного нападения, маскировки, инженерного, технического и тылового обеспечения, наличия комендантской службы и пунктов управления.

Если признать концепцию преимущественного применения в боевых действиях одиночных танков, надо немедленно приступить к изменению ТТТ к танкам.

Анализируя влияние на эффективность бронетанковой техники основных факторов, характеризующих современный бой, Г.Б. Пастернак пишет: «Многие характеристики и свойства БТТ задаются, учитывая их коллективное применение: броня усиливается в переднем секторе за счет остальных проекций, такая же направленность приборов прицеливания и наблюдения, вооружения, расположение МТО на корме. Необходимо стремиться поддерживать эту особенность боевого применения БТТ однообразием характеристик подвижности.

Создавая новый танк с существенно новыми свойствами полвижности, след ует сразу планировать переоснащение войск всей взаимодействующей боевой и обеспечивающей техникой» [19].

Таким образом, выдвигая требование о создании высокоскоростного перспективного танка, надо одновременно менять всю инфраструктуру Сухопутных Сил Российской армии и, как следствие, боевой устав.

В 1983–1986 гг. в зимних условиях на территории Сибирского военного округа проводились очередные войсковые испытания (ВИ) отечественных танков под кодовыми названиями «Тайга» (1983–1984 гг.) и «Акация» (1985–1986 гг.). Было установлено, что маршевые скорости колонн танков Т-72 при движении «по-походному» на ВИ «Акация» превосходили на 13 % маршевые скорости танков на ВИ «Тайга». По заключению комиссии, это было обусловлено тем, что на ВИ «Тайга» колонна двигалась со скоростью, установленной боевым уставом, а на ВИ «Акация» — со скоростью, определяемой техническими возможностями танков [31].

Несмотря на очевидное качественное улучшение подвижности всех принятых на вооружение СССР новейших танков, изменений установленной в боевом уставе средней скорости их движения не последовало.

Но, может быть, в этом виновата косность военных, и боевой устав просто-напросто устарел?

Чтобы разобраться в этом вопросе, обратимся к объективным данным, показывающим, насколько повлияло повышение удельной мощности и максимальной скорости движения танков на фактически достигнутые значения их средней скорости в различных условиях эксплуатации.

«История ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков», — писал известный историк Василий Ключевский. Пусть это будет напоминанием тем, кто сегодня отвечает за будущее отечественного танкостроения.

Рекламные утверждения ряда авторов публикаций [5,6,20] о том, что танковый газотурбинный двигатель явился столь же революционным шагом в танкостроении, как переход с поршневого двигателя (ПД) на газотурбинный в авиации, а «установка на танк ГТД равнозначна замене бензинового двигателя на дизель в 40-х гг. XX века» [13], являются глубоко ошибочными. Что касается авиации, то стремление летать с возможно большими скоростями в конце 1940-х гг. стало ограничиваться недостаточной мощностью поршневых двигателей и характеристиками винтомоторной группы.

В авиации переход к турбореактивным двигателям обеспечил только за 5 лет невиданное увеличение скорости полета самолетов от 600–700 км/ч в 1945–1950 гг. до 1500–2000 км/ч в 1950–1955 гг., т. е. в среднем в 2,7 раза при приемлемой экономичности [21], что сделало возможным повсеместное вытеснение поршневых двигателей более прогрессивными реактивными.

Более 30 лет в России (СССР) существует газотурбинный танк Т-80.

Высшее военное руководство страны в годы «холодной войны» делало ставку на стремительный выход этих танков из Восточной Германии к проливу Ла-Манш уже к утру пятого (по другим данным, восьмого-десятого [22]) дня наступления в случае начала «большой войны», ориентируясь только на высокие максимальные скорости танка Т-80 по шоссе, согласно рекламным проспектам. Ошибка Генерального штаба СССР особенно хорошо обозначилась… в 1991 г., когда «…темп решающего маневра VII корпуса США, выполняемого по Кувейту, задавался не скоростью его танков M1, а скоростью обременяющего его транспорта снабжения, от которого корпус зависел в отношении топлива» [23].

Насколько серьезно это влияет на маршевые скорости танков, свидетельствует тот факт, что в последней войне коалиционных войск во главе с США на Ближнем Востоке против Ирака в 2003 г. танковые колонны М1А2 только за 4 суток преодолели 100 км, чтобы достичь Багдада. И это происходило на территории богатейшего нефтеносного региона, причем фактически без сопротивления со стороны войск Саддама Хусейна, подавленных успешными действиями авиации и все уничтожающими ракетными атаками.

Мудрый британский политик У. Черчилль говорил: «Какой бы хорошей ни была стратегия, время от времени нужно смотреть на результат». Наступил момент сравнить ожидаемые и полученные результаты скоростных характеристик танка Т-80.

Техническая скорость — скорость «чистого движения». Учитывается только время, когда двигатели работают под нагрузкой (не учитывается время работы двигателя на холостом ходу и «малом газу»).

• По результатам войсковых испытаний (ВИ) газотурбинные танки Т-80, номинальная удельная мощность которых превышала показатели дизельных танков Т-72 на 25 %, имели преимущество по тактическим скоростям 2* в европейских условиях на 9 %, в условиях Средней Азии — не более 2 %. В горной местности танки Т-80 уступали в скорости танкам Т-72 [24]. На войсковых испытаниях «Ольха» в 1984 г., проходивших на территории Прикарпатья, при движении по пересеченной местности, действуя в боевых порядках (10 ленинградских танков Т-80У с ГТД мощностью 1100 л.с. и 1250 л.с. и 10 тагильских танков Т-72А с дизельными двигателями мощностью 840 л.с.), средние скорости тагильских танков были на 5,4 % выше скорости танков Т-80У [24]. А в условиях Дальнего Востока в 1980–1981 гг. (войсковые испытания «Багульник») при движении танков на протяженных лесных дорогах с узкими проходами между деревьями, средние скорости танков Т-72А на отдельных участках превосходили средние скорости танков Т-80У до 11 % [24]. В то же время часовой расход топлива у Т-80 был выше, чем у танков Т-72, в 1,8 раза, а запас хода по топливу меньше до 31 % [25].

По результатам специально выполненной научно-исследовательской работы Всесоюзным (Всероссийским) научно-исследовательским институтом транспортного машиностроения (ВНИИТМ) [26] были выявлены факторы, ограничивающие скорости движения танков Т-72 и Т-80 при движении в одинаковых условиях по пробеговым трассам в различных регионах СССР. Было установлено, что практически при одинаковых средних скоростях движения, при существенном преимуществе в удельной мощности Т-80 в сравнении с танком Т-72, скорости танка Т-80 во всех регионах сдерживали микропрофиль трассы (конструктивный недостаток ходовой части) и извилистость пути движения (с ней связаны частое использование тормозов с последующим разгоном танка после торможения. Из-за худшей приемистости ТТЛ танк Т-80 проигрывал всегда при преодолении извилистых участков трассы!).

Скорости танка Т-72Б с дизелем мощностью 840 л.с. ограничивались, в основном, сопротивлением движению, т. е. недостатком мощности двигателя. (Напомним читателю, что мощность двигателя танка Т-9 °C, являющегося продуктом глубокой модернизации танка Т-72Б, составляет 1000л.с.).

• Скорости танков при войсковой эксплуатации резко снижаются по сравнению со скоростями, достигаемыми танками на всех проводимых официальных испытаниях и выставках, и мало зависят от типа двигателей и удельной мощности танка. В этом нетрудно убедиться: по данным подконтрольной эксплуатации танков в войсковых частях средние эксплуатационные скорости движения составили: у танков Т-80Б (удельная мощность 23,3 л.с./т) и Т-80БВ (удельная мощность 24,7 л.с./т) — до 12,5 км/ч; у танков Т-72Б (удельная мощность 18,9 л.с./т) — до 10,5 км/ч [27]. Эти скорости более чем в 2,5–3 раза ниже средней скорости танков при проведении официальных войсковых испытаний. Средняя скорость танков Т-80 в экспериментальной танковой роте в Группе советских войск в Германии, опекаемой специалистами ленинградских КБ — создателей танка и двигателя, составила всего 10,3-15,2 км/ч [6].

• По условиям безопасности движения максимальные скорости современных танков установлены до 72 км/ч. На английском основном боевом танке «Челленджер-2» максимальная скорость вообще составляет 56 км/ч [28, 29]. Существует мнение военных специалистов, что максимальная скорость по шоссе вообще является чисто технической характеристикой и при оценке эффективности бронетанковой техники не должна приниматься во внимание [19]. Увлечение высокой максимальной скоростью требует усложнения трансмиссии — введения дополнительных передач вперед, которые могут никогда не использоваться, но будут оплачены снижением надежности танка. Недоиспользование мощности двигателя в процессе движения танка ведет к необоснованному увеличению габаритов моторно-трансмиссионного отделения, ухудшению топливной экономичности и повышению стоимости танка.

В отечественной специальной литературе, начиная со второй половины прошлого века, вопрос о приоритетности высокой максимальной скорости никогда не поднимался и не включался заказчиком в ТТЗ на разработку перспективных танков.

Интересная информация по этому вопросу содержится в «Дневниках» главного конструктора А. А. Морозова [30]. В мае 1972 г. нанаучно-техническом совете Министерства оборонной промышленности с участием главных конструкторов отрасли рассматривались проекты перспективных танков 1980-х гг. А. А. Морозов докладывал о представленном ХКБТМ техническом предложении по разработке нового перспективного среднего танка Т-74 (изделие «450») с заявленной максимальной скоростью 70 км/ч. При обсуждении этих предложений начальник Главтанка Н.А. Кучеренко (в прошлом — заместитель А.А. Морозова по общим вопросам) сделал замечание докладчику: «Надо поднять максимальную скорость движения танка до 100 км/ч!»

Морозов и все другие главные конструкторы, а также директора институтов даже не стали обсуждать этот вопрос.

Несмотря на признаки оживления в боевой подготовке военнослужащих в наших вооруженных силах в последнее время, еще не достигнут уровень даже 1960- 1980-х гг. Можно ли поверить, что наши суперсовременные танки, даже укомплектованные сверхсрочниками или контрактниками, понесутся по автомагистралям со скоростью 100 км/ч, если по данным исследований режимов работы танковых двигателей в течение «типового дня эксплуатации танков» еще в доперестроечное время на основании анализа собранной в войсковых частях статистической информации НИИД установил:

— средняя нагрузка двигателя более 80 % составляет всего 8 % (!) от суммарного времени работы двигателя;

— потребность в движении танка выше 20 км/ч не превышает 4 % (!) [31].

• Решающим показателем подвижности является средняя скорость на пересеченной местности. Средние скорости танковых колонн на маршах при войсковых испытаниях составляют для всех стран мира 25–35 км/ч [15, 28, 32]. Назначение средних скоростей танков на пересеченной местности требует также тщательного обоснования с учетом взаимосвязи динамических возможностей машины и человеческого фактора.

К сожалению, в Российской армии, как в школе, есть не только отличники и хорошисты, но троечники и неуспевающие. Во времена СССР качество призывного контингента было заметно выше, однако, по данным исследования ВНИИТМ 1988 г., сержанты и солдаты за 2 года службы в среднем были способны реализовать лишь 60 % боевых возможностей бронетанковой техники [15]. По результатам подведенных Минобороны России итогов зимнего периода обучения 2006–2007 гг. в войсках, хорошую оценку получили только 28 % всех соединений вооруженных сил. «На «удовлетворительно» отчитались 72 % дивизий» [33]. Нетрудно понять, что при движении танковой колонны с соблюдением уставных требований по дистанции между машинами средняя скорость перемещения колонны будет определяться наименее подготовленными водителями.

Этим и объясняется наличие слабой зависимости средней скорости движения танковых подразделений от удельной мощности танков при современных ее уровнях, достигающих более 20 л.с./т.

2* Тактическая скорость танков — частное от деления протяженности марша подразделения танков на время его совершения (за вычетом времени больших привалов). Именно эта скорость важна для тактических расчетов маршей.

М1 «Абрамс». «Не вписался в поворот».

М1 «Абрамс». «Догоняя свою колонну. Нерасчетливый обгон».

«Меркава». «Не успел затормозить».

В дневнике главного конструктора А.А. Морозова [30] содержатся записи о нескольких столкновениях танков Т-64А при совершении марша из Чугуева в Новомосковск 20.06.1972 г. в составе колонны из 16 танков. А 15 ноября 1972 г., описывая результаты марша черкасского танкового полка, Морозов привел данные о семи случаях столкновений танков на марше. Участвующий «вне конкурса» на войсковых испытаниях 1972 г. опытный танк УКБТМ — объект «172-2М», укомплектованный первоклассным профессиональным экипажем из числа испытателей УКБТМ, догоняя колонну танков, не заметил выползающей из густых кустов водовозки… Водитель и пассажир водовозки даже испугаться не успели, как ЗИЛ-157 лишился своей передней части. К счастью, оба человека сильно не пострадали, и после обследования в больнице их отпустили домой [24]. В войсковых испытаниях 1986 г. трех типов новейших танков было также зафиксировано 5 наездов машин друг на друга [28]. Мы располагаем аналогичными примерами, взятыми из опыта эксплуатации зарубежных танков. Не лишним будет привести предупреждение Р. Хилмеса [34] танковым конструкторам: «Экипажи танков «Леопард-2» вынуждены признать факт, что их танк движется по местности быстрее, чем они успевают среагировать».

В марте 1974 г. на совещании в Министерстве оборонной промышленности обсуждались основные показатели перспективных танков. В ходе этих обсуждений прозвучала реплика заместителя главного конструктора ЧТЗ: «Средняя скорость движения танков более 45 км/ч не нужна, экипаж при такой скорости работать не может» [30]. С этим мнением никто из главных конструкторов и военных спорить не стал.

Танковые специалисты знали, что скорость танка ограничивают: управляемость, возможность пробоя подвески при движении по неровностям и психофизиологические возможности человека. Первые два фактора можно преодолевать совершенствованием конструкции танка. Можно повысить среднюю скорость, используя специальный отбор людей для формирования экипажей, а также применяя их специальное обучение и тренировки, как в авиации. С ростом удельной мощности современных танков, усложнением их конструкции, внедрением новых комплексов потребовалось бы комплектовать экипажи профессионалами (по примеру авиации — офицерами). С этой просьбой в Генштаб обратилось ГБТУ. Однако Генштаб на это согласия не дал, мотивируя свой отказ финансовыми соображениями, так как планировал иметь танков в армии ориентировочно на два порядка больше, чем самолетов [11]. Но, даже комплектуя экипажи профессионалами, нельзя «перешагнуть» через определенные ограничительные пределы в допустимой средней скорости движения танка.

Поэтому никак нельзя согласиться с мнением наших оппонентов, что ошибки экипажей относятся «не к танку или двигателю» [2]. Авторитетный танковый специалист Ю.П. Костенко не стеснялся в оценке таких подходов: «К сожалению, до сего дня наши военные специалисты — танкисты и танкостроители рассуждают о динамических возможностях машины только с точки зрения техники, проявляя либо бездарность в вопросах зависимости динамики танка от способностей человека, либо непростительно пренебрегая человеческим фактором вообще» [15]. Очевидно, вопрос о допустимой средней скорости танков по пересеченной местности тесно увязан со многими факторами и требует глубокого научного изучения.

Логично рассуждая, прежде чем браться за разработку и освоение для перспективного ОБТ дорогостоящих и сложнейших конструкций новой силовой установки с мощнейшим двигателем или гидропневматической подвески с динамическим управлением от бортовой ЭВМ [35], надо убедиться в совместимости этих нововведений с психофизиологическими возможностями «среднего» танкового водителя при эксплуатации этого танка в войсках.

• В процессе войсковых испытаний на территории СССР в 1970-х и 1980-х гг. проводились ротные тактические учения (РТУ) с участием новейших танков, находящихся на вооружении на тот период времени. В учения-х разыгрывались «боевые действия», позволяющие максимально реализовать технические возможности новых танков. Уровень подготовки экипажей танков Т-72 и Т-80, сформированных из одного танкового батальона и обученных в одинаковое отведенное на это время, был равным. Разбор ротных тактических учений показал, что у танков Т-80 нет никаких преимуществ перед танком Т-72. Например, время на выполнение тактических задач при проведении РТУ в 1981 г (ВИ «Тайфун») оказалось для всех марок машин практически одинаковым, так как, по заключению комиссии, определяющим условием для выполнения тактических задач явилось время на обнаружение и поражение цели.

Время, затраченное на продвижение от переднего края до конца выполнения боевой задачи (Атака!), на войсковых испытаниях «Тайга» (1983–1984 гг.) у танков Т-72А оказалось меньше, чем у танков Т-80Б на 12 %! Мы не собираемся приписывать танку Т-72А в этой «боевой ситуации» какие-либо преимущества в сравнении с танком Т-80Б, ибо скорость наступления — «показатель не столько образца, сколько организационной единицы (рота, батальон, полк)» [19]. В выводах комиссии отмечено, что недостаточный обзор за полем боя с рабочих мест членов экипажа танков существенно затруднял обнаружение, опознавание, целеуказание, своевременное реагирование на изменение тактической обстановки в ходе боя [31].

Следовательно, ставка на выигрыше бою за счет применения высокоскоростных танков без комплексного улучшения других боевых качеств танков и специального отбора экипажа по психофизиологическим качествам и их обучения с применением современных средств, как в авиации, обречена на неудачу.

Литература и источники

1. Козишкурт В., Ефремов А. Танковый вальс. Будущее отечественного танкостроения // Завтра. — 2007, № 46 (730).

2. Морозов В., Цырульников В., Изотов Д. Что лучше дизеля? // НВО. -2001, № 27.

3. Козишкурт В., Ефремов А. Бросивший вызов времени. // ВПК. — 2005, № 26 (93).

4. Козишкурт В., Ефремов А. Чего не боятся танки? // НВО. — 2004, № 38.

5. Изотов Д. Критика статьи «А дизель все-таки лучше»

6. Ашик М., Ефремов А., Попов Н. Танк, бросивший вызов времени. — СПб., 2001.

7. Мясников В. Атака недорогих танков. // НВО. — 2004, № 31 (391), 20 авг.

8. Свирин М.Н. Броневой щит Сталина. История советского танка. 1937–1943. — М.: Яуза, Эксмо, 2006.

9. Полная энциклопедия танков мира. 1915–2000 гг. // Сост. Г.Л. Холявский. — Минск: ООО «Харвест», 1999.

10. Шмелев И.П. Танки в бою. — М.: Молодая гвардия, 1984.

11. Костенко Ю.П. Танки. (Воспоминания и размышления). Ч. 2. — М.: Эра, 1996.

12. «Комсомольская правда», 2007, 22 февр. — 1 марта.

13. Дзявго А. Основные требования к боевому танку XXI века. // ВПК. — 2005, 13–19 апр.

14. Брилев О., Лосик О. Танк на пороге XXI века. // Техника и вооружение. — 2006, № 1.

15. Костенко Ю.П. Танк (человек, среда, машина). — М.: Правда Севера, 2001.

16. Костин К.И., Прокопенко Н.И., Соловьев А.А. Развитие силовых установок танков: перспективы и проблемы: Материалы конференции «Броня-2002».

17. Петров С. Броневой щит государства // ВПК. — 2005, 7-13 сент.

18. Шишкин Н.К. Танки в локальных войнах и вооруженных конфликтах. //Вооружение. Политика. Конверсия. — 2000, № 4.

19. Пастернак Г.Б. Сравнение основных машин бронетанковой техники. // Оборонная техника. — 2001, № 10.

20. Козишкурт В.И. Наш курс должен остаться прежним: Сб. «85 лет отечественному танкостроению» (7–8 сентября). — Н. Тагил, 2005.

21. Сверхзвуковые самолеты/Под. ред. ЛиствинаН.И. -М.: Иностранная литература, 1958.

22. Березкин В. Дизельные «восьмидесятки». // Техника и вооружение. — 2007, № 11.

23. Ogorkiewich R. New US Tank Engine is Making Thirsty Work. / Jane's defense Weekly. 2001, 14 February.

24. Вавилонский Э.Б. Как это было… Ч. 2. История создания танка Т-72. Силовая установка. — Н. Тагил: Медиа-Принт, 2004.

25. Кириченко П., Пастернак Г. Парадоксы отечественного танкостроения. — М.: РОО «Техинформ», 2005.

26. Выбор и обоснование характеристик пробеговых трасс для ресурсных испытаний шасси серийных танков: Отчет ВНИИТМ. -Л., 1985.

27. Информационный справочник по надежности танков Т-72Б, Т-80Б, Т-80БВ, Т-80У, Т-90… по результатам войсковой эксплуатации и испытаний. — СПб.: ВНИИТМ, 1994.

28. Вавилонский Э.Б. Как это было… Ч. 1. Газотурбинный танк — объект 167Т. — Н. Тагил, 2001.

29. Устьянцев С., КолмаковД. Боевые машины Уралвагонзавода. Танк Т-72. -Н. Тагил: Медиа- Принт, 2004.

30. Танк и люди: Дневник гл. конструктора Александра Александровича Морозова: Интернет-версия. — Харьков, Ч. 1, 2006; Ч. 2, 2007.

31. Архивы ФГУП «УКБТМ».

32. Спасибухов Ю. Ml «Абрамс» — основной боевой танк США. // Танкомастер, 2000.

33. Литовкин В. Семь полков двоечников. // НВО. — 2007, 8-21 июня.

34. Hilmes R. Battle Tank Mobility. // JDR. -1985, Supplement to № 9.

35. Шаповалов В.В. О перспективах танковых ходовых частей: Материалы конференции «Броня-2002».

36. Барятинский М. Танк Т-80. — М.: Танкомастер, 2002.

37. Какой двигатель нужен для танка. // Обозрение армии и флота. — 2007, № 4.

* В 2007 г. Харьковским институтом танковых войск НТУ «ХПИ» издана книга «Танки и люди.

Дневник главного конструктора А.А. Морозова». — Прим. ред.

Использованы фотографии из фонда ФГУП «ПО «Уралвагонзавод» (ведущий художник- фотограф О.В. Пермякова, ведущий специалист В.И. Пономарев), из коллекций НЛ. Молоднякова и И.А. Демченко (ФГУП «УКБТМ»), И.А. Скороходова (ФГУП «ПО «УВЗ»), В. Друшлякова, а также из сети Internet.

Основной танк Т-9 °C.

Основной танк Т-80У.

Продолжение следует

Броня «крылатой пехоты»

Самоходное артиллерийское орудие «НОНА-С»

Семен Федосеев

Продолжение.

Начало см. в «ТиВ» № 7–9,11/2006 г., № 1,2,4,5,7,8,10–12/2007 г., № 1/2008 г.

Материал подготовлен при содействии отделения РВиА ВДВ, 25 Отдела им. А.Г. Новожилова ФГУП «ЦНИИТОЧМАШ», службы информации и общественных связей ВДВ и ВНК ВДВ.

Использованы фото службы информации и общественных связей ВДВ РФ, 25 Отдела им. А.Г. Новожилова ФГУП «ЦНИИТОЧМАШ», А. Кощавцева и из архива редакции.

Краткое техническое описание САО 2С9 «Нона-С»

С АО в целом сохранило схему компоновки базового бронетранспортера БТР-Д. Переднюю часть корпуса занимает отделение управления, в котором по оси машины сидит механик-водитель, а слева от него — командир машины. Курсовых пулеметов нет. В средней части расположено боевое отделение с установкой вооружения во вращающейся башне, в кормовой — моторно-трансмиссионное отделение. В сварной башне слева от орудия размещается наводчик, справа — заряжающий. Рабочее место наводчика оборудовано сиденьем с откидной спинкой, регулируемым по высоте и расстоянию относительно прицела, рабочее место заряжающего — съемным сиденьем и откидывающейся подножкой. Каждый член экипажа имеет свой люк соответственно в крыше корпуса или башни.

Ствол орудия 2А51 состоит из трубы и казенника. Труба имеет длину 24,2 калибра, в ней выполнены 40 нарезов постоянной крутизны. Специальный профиль казенной части ствола обеспечивает заряжание как боеприпасов, разработанных для «Ноны», так и оперенных мин. Ствол имеет кожух. Оригинально решен узел досылания и запирания. Помещенный в казеннике затвор с полуавтоматикой копирного типа и пластическим обтюратором пороховых газов (типа Банжа) служит также досылателем выстрела, на время выстрела запирается клином. Для работы досылателя используется сжатый воздух, поступающий из двух установленных в башне баллонов. При нажатии на кнопку досылания срабатывает электровоздушный клапан, сжатый воздух под давлением поступает в пневмоцилиндр досылателя, резко подавая его вперед; выстрел досылается в канал ствола, затвор закрывается.

САО 2С9 «Нона-С». Вид сверху.

Сжатым воздухом после каждого выстрела продувается канал ствола: в момент открывания затвора пневмоцилиндр с рамой отходят назад и поворачиваются, освобождая линию заряжания, часть сжатого воздуха принудительно подается в канал ствола и в течение 1,2 с продувает его, выбрасывая в атмосферу пороховые газы. Продув ствола значительно уменьшает загазованность боевого отделения. Ктомуже, воздух выдувает несгоревшие остатки матерчатого картуза, которые могли остаться в казеннике. Автоматическая зарядка баллонов производится от штатного воздушного компрессора системы запуска двигателя шасси. Рукоятка открывания затвора и кнопка досылания выстрела находятся под руками заряжающего. При заряжании выстрел в канале ствола удерживает специальный удержник, смонтированный на задней грани казенника. Заряжающий вставляет выстрел передней его частью в камору ствола, а хвостовую укладывает на лоток за удержник.

Такая схема в сочетании с досылателем позволяет производить заряжание на любых углах возвышения. Пластический обтюратор при выстреле препятствует прорыву пороховых газов в сторону казенника. Противооткатные приспособления орудия включают гидравлический тормоз отката веретенного типа с пружинным компенсатором и пневматический накатник с гидрозапором и обеспечивают длину отката не более 400 мм.

Механизм вертикальной наводки- секторный, его маховички расположены с левой стороны. Углы наведения по вертикали — от -4 до + 80°, по горизонту без поворота башни — ±35°. Скорострельность орудия — от 4 до 10 выстр./мин. Возимый боекомплект — 25 выстрелов.

Наводка орудия осуществляется с помощью перископического прицела 1П8 с панорамой, прицела прямой наводки 1ПЗО, что позволяет вести огонь прямой наводкой или с закрытых позиций. Для удобства работы наводчика с прицелом 1П8 конструкторам пришлось сделать уширение на левом борту башни в виде выступа — «блистера» (именно он поначалу сбивал с толку зарубежных экспертов, не уловивших его простого назначения). Огонь ведется с места. Защитный колпак головки панорамы имеет откидную крышку. В передней части крыши башни установлен также смотровой прибор МК-4, в кормовой части башни (позади мест наводчика и заряжающего) — два смотровых прибора ТНПО-170А. Возле люка наводчика на крыше башни уложен подъемный штырь с мерной базой. Стопор башни смонтирован на ее левом борту.

Первый серийный образец САО 2С9 «Нона-С».

Установка орудия:

1 — ствол; 2 — кожух; 3 — люлька; 4 — рукоятка повторного взвода; 5 — ограждение; 6 — рукоятка спуска; 7 — подъемный механизм; 8 — маска.

Боевое отделение:

1 — ручка стопора; 2 — прибор наблюдения ТНГ10-170А; 3 — штырь; 4 — стопор; 5 — прицел 1П8; 6 — сектор; 7 — поворотный механизм; 8 — указатель; 9 — орудие; 10 — стопор; 11 — защитное стекло СЭТ1; 12 — прибор наблюдения МК-4; 13 — погон; 14 — полик; 15 — колпак панорамы; 16 — пневмооборудование; 17-крышкалюказаряжающего; 18 — крышка люка наводчика.

Боекомплект, размещаемый в боеукладках с сотовыми ячейками, составляют разъемно-унитарные выстрелы с осколочно-фугасными и кумулятивными снарядами. Снаряд с взрывателем и заряд хранятся отдельно. Заряд представляет собой картуз, размещенный на трубке, которая на заднем торце имеет диафрагму, опирающуюся перед выстрелом на конусную часть ствола, а на переднем — элементы замкового устройства, с помощью которого снаряд и заряд соединяются в унитарный выстрел непосредственно перед заряжанием. Готовые нарезы на ведущем пояске снаряда позволили уменьшить давление в канале ствола и несколько утончить стенки снаряда. Осколочно-фугасный снаряд ЗОФ49 (при разработке имел шифр «Передатчик») имеет стальной корпус и содержит 4,9 кг мощного взрывчатого вещества, при разрыве дает около 3500 осколков массой от 0,5 до 15 г (с начальной скоростью разлета 1800 м/с), поражающих открытую живую силу на площади до 2200 м2. Осколки способны пробить броню толщиной 12 мм на удалении 7-10 м от точки разрыва. При установке на фугасное действие снаряд образует в. грунте воронку глубиной до 2 м и диаметром до 5 м. Для сравнения: старая 152-мм осколочно-фугасная гаубичная граната ОФ-5ЭО при установке взрывателя на осколочное действие дает поражение осколками на площади 2100 м2, а при взрыве в грунте средней плотности образует воронку диаметром 3,5 м и глубиной около 1,2 м. То есть по эффективности 120-мм снаряд ЗОФ49 близок снаряду 152-мм гаубицы.

Осколочно-фугасные 120-мм снаряды могут комплектоваться неконтактным радиовзрывателем АР-5, при этом, по мнению специалистов, эффективность их действия по площадным целям и живой силе в укрытиях увеличивается в 2–3 раза. Снаряд ЗОФ51 отличается чугунным корпусом и зарядом ВВ весом 3,8 кг. «Нона», конечно, не может заменить более тяжелые артсистемы — она удачно дополняет их, обеспечивая непосредственную огневую поддержку подразделений парашютно-десантного полка. Начальная скорость осколочно-фугасных снарядов (от 109 до 367 м/с) дает широкий выбор навесных траекторий. В боекомплект входит и активно-реактивный снаряд 30ф50 («Переплетчик»): его миниатюрный реактивный двигатель включается через 10–13 с после вылета снаряда из ствола. Начальная скорость кумулятивного снаряда ЗБК19 (при разработке именовался «Подступ-2», масса снаряда — 13,2 кг) составляет 560 м/с, что позволяет вести эффективную стрельбу по цели типа «основной танк» на дальности до 600 м. Бронепробиваемость не менее 600 мм достаточна для основных боевых танков первого и второго поколений, но для современных основных танков уже маловата. Да и стрельба прямой наводкой для САО со сравнительно слабым бронированием — крайний случай.

САО 2С9 «Нона-С» при установке на максимальный (вверху) и минимальный клиренс.

САО 2С9 «Нона-С». Вид сзади. Люк для загрузки выстрелов выполнен в корпусе на месте кормового десантного люка БТР-Д.

Казенная часть ствола орудия спрофилирована так, что допускает заряжание еще и стандартных артиллерийских мин с основным и дополнительными зарядами. «Нона» стреляет всеми советскими 120-мм минами — осколочно-фугасными ОФ-843Б, ОФ34, ОФ36, дымовой ЗД5, осветительной С-843, зажигательной 3-3-2. Масса мин — 16–16,3 кг, баллистические данные примерно одинаковы. По стволу мины движутся с зазором, в полете стабилизируются оперением, поэтому рассеивание их примерно в 1,5 раза больше, чем у снарядов с готовыми нарезами. Могут использоваться и зарубежные 120-мм мины, соответствующие «натовскому» стандарту — немаловажная особенность для орудия десанта, действующего в тылу противника. Люк для загрузки выстрелов выполнен в корпусе на месте кормового десантного люка БТР-Д. Имеется откидное приспособление для подачи выстрелов с грунта (смонтировано на крыше МТО). Высота линии огня САО за счет изменения клиренса может меняться от 1450 до 1800 мм.

Максимальная дальность стрельбы «Ноны» обычным осколочно-фугасным снарядом составляет 8,8 км, активно-реактивным — до 12,8 км, минимальная — 1,7 км (на втором заряде) и 0,905 км (на первом заряде), миной — соответственно 7,247 км и 0,43 км (для мин с дальнобойным зарядом к 120-мм миномету 2С12). Стоит отметить, что такого сочетания возможностей, каку «Ноны», нет ни у одной современной артсистемы.

Зарядное устройство и варианты сменных зарядов 120-мм выстрела орудия «Нона»: заряды в матерчатом и пленочном картузах.

Боекомплект САО 2С9 «Нона-С».

Сравнительные характеристики снарядов (мин) калибра 120–122 мм

Осколочно-фугасный снаряд (мина)	Масса снаряда (мины), кг	Масса заряда ВВ, кг	Коэффициент наполнения,%	Дальность стрельбы, м
Мина ОФ-843 к 120-мм миномету	16,0	2,6	16,25	7 100
Снаряд ЗОФ49 к 120-мм орудию 2С9 «Нона»	19,8	4,9	24,7	8 800
Снаряд ЗОФ56 к 122-мм гаубице Д-30	21,8	4,0	18,3	15 300

Отечественные 120-мм выстрелы для стрельбы из орудия 2С9 «Нона-С». Слева-направо: со снарядами с готовыми выступами — осколочно-фугасными ЗОФ49 со стальным корпусом и осколочно- фугасным активно-реактивным ЗОФ50; с управляемым снарядом («Китолов-2»); с оперенными осколочно-фугасными 120-мм минами ЭОФ34 и ОФ843Б (с чугунным корпусом).

Некоторые 120-мм боеприпасы зарубежного производства, которыми может вести огонь САО 2С9 «Нона-С». Слева-направо: израильская оперенная осколочно-фугасная мина, французские выстрелы с оперенными минами — активно-реактивной осколочно-фугасной PERA, тяжелой осколочно-фугасной, с активно-реактивной миной PRPAc готовыми выступами (к нарезному миномету F. 1), с миной серии М44/66.

Для внутренней связи служит танковое переговорное устройство Р-174, для внешней — радиостанция Р-123М или Р-173. Перед люком командира в крыше отделения управления смонтирован смотровой прибор ТНПП-220. Перед люком механика-водителя размещены три прибора наблюдения ТНПО-170А, центральный прибор, как и на БТР-Д, при необходимости можно заменить на бесподсветочный прибор ночного видения ТВНЕ-4Б или прибор ТНП-350Б.

САО 2С9 «Нона-С» стало основным орудием в артиллерии ВДВ. При этом вместе с новым боевым артиллерийским комплексом («выстрел- орудие-самоходная установка») был разработан подвижный пункт разведки и управления огнем, а также средства десантирования. 2С9 «Нона-С» может десантироваться с помощью парашютно-реактивных систем ПРСМ-925 и бесплатформенных парашютных систем ПБС-925 («Шельф») с самолетов военно-транспортной авиации Ил-76 (берет на борт три САО) и Ан-22 (четыре САО) Высота десантирования орудия 2С9 и машины 1В119 с парашютно-реактивной системой — от 500 до 4000 м, предельная скорость самолета при десантировании — до 400 км/ч. Подготовка самоходного артиллерийского дивизиона (САО 2С9 «Нона-С» и машины 1В119) к десантированию благодаря высокой унификации систем десантирования затруднений не вызывает. Общее время швартовки боевой техники дивизиона (за исключением машин ГАЗ-66) составляет 25–30 мин.

Огневым и тактическим подразделением самоходной артиллерии является батарея, включающая взвод управления, два огневых взвода (каждый по три орудия 2С9) и отделение подвоза боеприпасов. Время развертывания батареи на подготовленной позиции — 4–5 мин, на неподготовленной — 5–8 мин. Самоходный артиллерийский дивизион включает управление, две-три батареи, подразделения управления и обслуживания. Главной задачей дивизиона парашютно-десантного полка является непосредственная поддержка подразделений первого эшелона полка. Установка орудия в поворотной башне на самоходной базе обеспечивают маневр огнем в короткие сроки. Вездеходная гусеничная база самоходных орудий и пунктов разведки и управления огнем 1В119 в сочетании со свойственной семейству БМД-БТР-Д большой скоростью движения и плавучестью дает возможность быстрого маневра подразделениями. Все это определяет маневренные возможности самоходного артиллерийского дивизиона.1*

1* Самоходные универсальные (комбинированные) орудия огневой поддержки с незначительной минимальной дальностью стрельбы интересовали армии и других государств. В 1970-е гг. во Франции также велись работы над гладкоствольными орудиями для вооружения легких бронемашин. Так, 60-мм казнозарядное «орудие-миномет большой дальности» LR «Брандт» могло вести огонь штатными или специально разработанными 60-мм минами или оперенным кумулятивным снарядом. Эффективность 2,2-кг мины специальной разработки, как утверждали, равна эффективности 81-мм осколочно-фугасной мины. Миномет во вращающейся башне ставился на колесные бронемашины «Панар» AML НЕ-60.

Макетный образец САО «Нона-СВ», разрабатывавшегося для Сухопутных войск, на шасси 2С1 «Гвоздика». 1982 г. Работы над этим САО были остановлены в связи с началом разработки САО «Вена».

Рассматривался также вариант установки башни с орудием «Нона» на шасси БМП-2. Здесь показана проработка внешнего вида этого варианта «Ноны-СВ» с помощью фотомонтажа. Башня на монтаже развернута зеркально.

Транспортировка САО 2С9 «Нона-С» на железнодорожных платформах.

Модернизации САО 2С9 «Нона-С»

Боевой опыт применения САО «Нона-С» потребовал его модернизации, и в 1985 г. на САО 2С9-1 «Нона-С» (шифр «Свиристелка») возимый боекомплект увеличили до 40 выстрелов за счет установки дополнительных боеукладок. Несмотря на увеличение массы САО на добрые полтонны, подвижность машины и возможность десантирования с боекомплектом сохранялись. Модернизация, конечно, не обошлась без проблем — «Мотовилихе» пришлось брать на себя ответственность за перегрузку шасси.

Несмотря на резко ухудшившееся финансовое положение предприятий, «Нону-С» продолжали совершенствовать как в плане боекомплекта, так и в плане новых модификаций. Существенно повлияло на увеличение эффективности САО появление управляемого 120-мм снаряда «Китолов-2», разработанного под руководством А.Г. Шипунова и В.И. Бабичева в тульском КБ приборостроения (комплекс управляемого вооружения 2К28). «Китолов-2» предназначен для поражения легкобронированных и других малоразмерных целей на дальности от 1,5 до 9 км с вероятностью 0,8 по подвижной и 0,9 — по неподвижной цели.

САО 2С9 «Нона-С»

Фото Д. Пичугина.

Вид на боевое отделение через открытый кормовой люк для загрузки выстрелов.

Оборудование рабочего места наводчика.

Оборудование рабочего места командира. Правее видно место механика-водителя.

Боеукладка с сотовыми ячейками в боевом отделении. Вверху виден погон башни.

САО 2С9 «Нона-С» (фото Д. Пичугина).

САО 2С23 «Нона-СВК» из состава 61-й обрмп Северного флота (фото предоставил В. Щербаков).

Китайское самоходное 120-мм орудие корпорации «НОРИНКО» на шасси колесного БТР Тип 92, являющееся аналогом российского САО «Нона-СВК» (фото из рекламного проспекта корпорации «НОРИНКО»).

Выполненный по той же схеме 81-мм казнозарядный гладкоствольный миномет МСВ-81 «Брандт» с полуавтоматическим затвором может вести огонь штатными 81-мм минами, специально разработанной осколочно-фугасной «дальнобойной» миной массой 5,7 кг и бронебойным подкалиберным снарядом. Миномет во вращающейся башне ТМС-81 «Томпсон- Брандт» ставилсяна шасси гусеничной БМПАМХ-10 RAC. Интересно сравнить характеристики этого самоходного орудия- миномета с САО 2С9 «Нона-С». Масса АМХ-10 ТМС-81 — 14,8 т, экипаж — 4 человека, возимый боекомплект — 108 осколочно-фугасных и 10 бронебойных выстрелов. Углы вертикального наведения — от -10 до +85°. Дальность стрельбы осколочно-фугасной «дальнобойной» миной — до 7,2 км, бронебойным снарядом — до 1000 м (бронепробиваемость по нормали на этой дальности — 90 мм). Мог монтироваться 7,62- или 12,7-мм зенитный пулемет.

Британская «Ройал Орднанс» совместно с «Делко» в 1986 г. представила «бронированную минометную систему» AMSсо 120-мм казнозарядным минометом во вращающейся башне. Длина ствола миномета — 25 калибров, углы вертикального наведения от -5 до +80°, дальность стрельбы — до 9 км. Существенно, что одним из требований к такому самоходному миномету с башенной установкой была возможность транспортировки самолетами типа C-130J. Эту систему на шасси LAV-3 «Пиранья» закупила Саудовская Аравия.

Интерес к 120-мм самоходным минометам на бронебазе с увеличенной боевой скорострельностью, новыми системами навигации, топопривязки и управления огнем активизировался за рубежом в начале 1990-х гг. в связи с потребностями сил быстрого реагирования. Так, во Франции компания «Томсон Брандт Армементс» с 1991 г. на основе того же МО- 120-RT-61 и его боекомплекта разрабатывала минометную систему для установки на легкую бронемашину. И уже в середине 1990-х гг. «Томсон — Даймлер-БенцАэроспэйс» (TDA)представила 120-мм нарезной миномет 2R2M (Rifle Recoiled Mounted Mortar) с гидравлическим подъемником, поднимающим мину к дульному срезу ствола, дальностью стрельбы обычной миной до 8,2 км, активно-реактивной — до 13 км. Утверждается, что его осколочно-фугасная мина по поражающему действию приближается к снаряду 155-мм гаубицы. 2R2M вместе с инерциальной и космической системами навигации и топопривязки и компьютеризированной системой управления огнем монтируется на гусеничном (например, МПЗ) иликолесном (LAV «Пиранья») шасси. Представленный в 2000 г. буксируемый вариант 2R2M «Дрэгонфайр» заинтересовал морскую пехоту США.

Можно упомянуть и двуствольное 120-мм орудие-миномет AMOS с дальностью стрельбы до 13 км и скорострельностью до 26 выстр./мин конструкции шведско-финской компании «Патриа-Хегглундс» (представленное в 2000 г.), ставящееся в башне на гусеничном шасси БМП CV-90 или колесном ХА-185, а также его одноствольный башенный вариант «Немо» (в 2007 г. заказан Словенией). В ФРГ в это же время фирмой «Диль» был предложен 120-мм миномет в башенной установке с оригинальной системой заряжания — с независимо поворачивающейся дульной частью ствола, в которую выстрел подавался с лотка изнутри башни. Система NLOS-M, разрабатываемая в США по программе «боевыхсистем будущего», также представляет собой 120-мм казнозарядный миномет в поворотной бронебашне на гусеничном шасси.

Но, несмотря на ряд интересных зарубежных разработок, 120-мм универсальное орудие «Нона» остается уникальным достижением артиллерийской техники, состоящим на вооружении армии (Прим. ред.).

120-мм нарезной миномет 2R2M на колесном шасси LAV «Пиранья».

Буксируемый вариант миномета 2R2M — «Дрэгонфайр».

Вверху: двуствольное 120-мм орудие-миномет AMOS конструкции шведско-финской компании «Патриа-Хегглундс», в башне на колесном шасси Patria.

Справа: предполагаемый внешний вид системы NLOS-M со 120-мм казнозарядным минометом в поворотной бронебашне на гусеничном шасси.

Техническое обслуживание в батарее САО 2С9 «Нона-С».

САО 2С9 «Нона-С» из состава 1 — й опытной батареи с парашютно-реактивной системой. Государственные испытания, 1979 г.

САО 2С9 «Нона-С» с системой десантирования ПРСМ-925 (2С9).

Снаряд массой 26,2±0,5 кг, несутций осколочно-фугасную боевую часть с массой заряда взрывчатого вещества 5,2–5,3 кг, имеет раскрывающееся в полете оперение и рули, а также оснащен маршевым двигателем. Наведение осуществляется по отраженному лазерному лучу (система полуактивного самонаведения), коррекция траектории производится рулями снаряда. Основные ограничения на применение управляемых снарядов вносят высота облачного покрова над землей и задымленность на поле боя (поэтому, в частности, стрельба управляемыми снарядами не ведется на максимальных углах возвышения и рекомендуется применять управляемые снаряды в начале обстрела целей).

Для применения снарядов «Китолов-2» проведена еще одна модернизация САО 2С9: на полу среднего отделения смонтированы две дополнительные боеукладки, установлена аппаратура синхронизации выстрела, включающая датчик выстрела, с выдачей сигнала о моменте вылета снаряда из канала ствола через радиостанцию на пункт разведки и управления. Соответственно, пункт разведки и управления огнем «Реостат» оснастили лазерным дальномером-целеуказателем 1Д22 (разработки московского НИИ «Полюс»), внесли изменение в программное обеспечение бортовой ЭВМ. Дальность «подсветки» цели лазерным лучом (лазерного целеуказания) — от 300 до 7000 м.

Параллельно с этим модернизировали и само 120-мм орудие. Так, в затворной группе за счет изменения конструкции обтюратора удалось снизить зависимость положения ударника от теплового расширения или сжатия обтюратора (что может вызвать «осечку» или самопроизвольный выстрел), уменьшить количество регулировок, упросить эксплуатацию орудия. Модернизация орудия производилась специалистами непосредственно в войсках.

Успехи «Ноны-С» привлекли командование Сухопутных войск, которое пожелало иметь у себя «Нону» в соответствующих их задачам вариантах. Собственно говоря, модификация для Сухопутных войск — «Нона-СВ» — разрабатывалась и ранее, при этом в качестве базы рассматривались гусеничные шасси «Гвоздики» и БМП-1, колесное БТР-70. Теперь, с учетом опыта Афганистана, были созданы буксируемое орудие 2Б16 «Нона-К», поступившее на вооружение Сухопутных войск в 1986 г., и самоходное 2С23 «Нона-СВК» (артиллерийская часть- 2А60) на шасси БТР-80, принятое на вооружение в 1990 г. Уже в 2007 г. состоялось решение о принятии на вооружение 120-мм буксируемого миномета 2Б23 «Нона-М1» с колесным ходом и опорной плитой. 2*

2* О буксируемом миномете 2Б23 «Нона-М1» будет рассказано в отдельном материале.

Огневой взвод батареи САО 2С9 «Нона-С» выдвигается на боевую позицию.

Самоходные орудия 2С23 «Нона-СВК» в одной колонне с машиной 1В119 «Реостат». 61 — я обрмп Северного флота (фото предоставил В. Щербаков).

САО 2С9 «Нона-С» преодолевает водную преграду.

120-мм казнозарядные буксируемые минометы 2Б23 «Нона-М1».

С 2003 г. развернулась работа по модернизации 2С9 в плане повышения автономности САО на поле боя. Модернизация включила установку двух новых систем — инерциальной системы ориентирования канала ствола (установлена на качающейся части орудия) и космической навигационной системы (смонтирована в башне). Кроме того, самоходное орудие оснащено одометрической навигационной системой с улучшенными характеристиками по точности и аппаратурой телекодовой связи. Космическая навигационная система должна осуществлять топопривязку орудия с использованием сигналов отечественной спутниковой системы ГЛОНАСС. Однако на тестовых испытаниях в 2006 г. модернизированной «Ноны-С» использовались сигналы коммерческого канала системы GPS, на порядок уступающие по точности определения координат закрытому каналу. Но даже при этом орудие открывало огонь на поражение по внеплановой цели через 30–50 с после занятия огневой позиции (с марша или после совершения противоогневого маневра), что существенно меньше 5–7 мин, требовавшихся для открытия такого огня до модернизации.

Новая 2С9 получила бортовую ЭВМ, позволяющую автономно (независимо от пункта разведки и управления огнем батареи) производить расчет установок для стрельбы (по данным навигационной системы и полученным координатам цели), индикатор командира, индикаторы наводчика и заряжающего, повысившие надежность выполнения команд и облегчившие взаимодействие расчета орудия. В этих условиях наведение орудия становится полуавтоматическим, а прицел 1П8 из основного становится дублирующим. Кроме повышения эффективности поражения основных (для данного типа орудия) целей все это позволяет повысить и выживаемость орудия на поле боя, поскольку появляется возможность без ущерба для выполнения огневых задач располагать орудия на огневых позициях рассредоточено. САО теперь может меньшее время находиться на одной огневой позиции и быстрее выполнять противоогневой маневр. Существенный момент — установка отопителя, улучшившего условия обитаемости. Модернизация проводится при капитальном ремонте орудий. Параллельно идет и модернизация пунктов разведки и управления огнем 1В119 «Реостат».

САО на шасси колесного БТР Тип 92 с башенной установкой 120-мм «миномета-гаубицы», представленный китайской корпорацией NORINCO.

120-мм выстрелы, применение которых возможно в комплексе «Нона» (список для БАО 2Б16 «Нона-К»)

Индекс выстрела	Тип боеприпаса	Масса выстрела (мины), кг	Дальность стрельбы, км	Эффективность
Выстрелы со снарядами с готовыми нарезами
3B032	КАС с КОБЭ	23,3	0,2–8,0	Площадь поражения: ОЖС — 2800 м^2, бронепробиваемость — около 100 мм, количество КОБЭ — 30 шт., диаметр КОБЭ — 38 мм
ЗВОФ54	ОФС (ЗОФ49)	19,8	0,1–8,8	Площадь поражения: ОЖС — 2200 м^2, НБТ —2100 м^2
ЗВОФ54-1	ОФС с АР-5 (ЗОФ49)	19,8	8,8	Площадь поражения укрытой живой силы в 2–3 раза эффективнее, чем у выстрела инд. ЗВОФ54
ЗВОФ55	ОФ АРС (30ф50)	19,8	0,7—12,8	Площадь поражения: ОЖС — 1800 м^2, НБТ — 1700 м^2
ЗВОФ55-1	ОФ АРС С АР-5 (ЗОФбО)	19,8	12,8	Эффективность в 2–3 раза выше, чем у выстрела инд. ЗВОФ55
ЗВБК14	Кумулятивный (ЗБК19)	13,1	0,04—1,0	Дальность прямого выстрела — 590 м, бронепробиваемость — 600 мм
Выстрелы с оперенными минами
ЗВОФ79	ОФМ	16,0	7,1	Площадь поражения: ОЖС — 1500 м^2, ЛБТ —200 м^2
53-ВОФ-843Б	ОФМ	16,0	0,45—5,7	Площадь поражения: ОЖС — 1500 м^2, ЛБТ — 200 м^2
ЗВОФб8	ОФМ	16,1	7,247	Площадь поражения: ОЖС — 2250 м^2, ЛБТ — 1200 м^2
ЭВОФ53	ОФМ	16,1	0,45—5,7	Площадь поражения: ОЖС — 2250 м^2, ЛБТ — 1200 м^2
ЗВОФб9	ОФМ (ЗОФЗб)	16,1	7,0	Площадь поражения: ОЖС — 1700 м^2, ЛБТ — 700 м^2
ЗВОФ57	ОФМ (ЗОФЗб)	16,1	0,45—5,6	Площадь поражения: ОЖС — 1700 м^2, ЛБТ — 700 м^2
3B34	Зажигательная	16,3	0,45—5,7	Количество зажигательных элементов — 6 шт., время эффективного действия — 60 с
ЗВС24	Осветительная (ЗС9)	16,3	1,0–5,4	Сила света — 1,5 млн. кнд., время освещения — 45 с, радиус освещения — 450 м
53-ВД-843	Дымовая	16,6	0,45—5,7	Время эффективного дымообразования — 40 с, дымовая завеса (высота/длина) — > 5/30 м
ЗВД17	Дымо-курящая (ЗД14)	16,1	6,8	Время эффективного дымообразования — 150 с, дымовая завеса (высота/длина) — > 10/250 м
ЗВД16	Дымо-курящая (ЗД14)	16,1	1,0–5,4	Время эффективного дымообразования — 150 с, дымовая завеса (высота/длина) — > 10/250 м

Примечания: К АС — кассетный артиллерийский снаряд, КОБЭ — кумулятивно-осколочный боевой элемент, НБТ — небронированная техника, ОЖС — открытая живая сила, ОФМ — осколочно-фугасная мина, ОФС — осколочно-фугасный снаряд, АРС — активно-реактивный снаряд.

ФГУП «ЦНИИТОЧМАШ» ведет также разработку новых 120-мм боеприпасов. В частности, создан осколочно-фугасный снаряд термобарического снаряжения со значительно повышенным фугасным действием. Для повышения эффективности осколочного действия в том же снаряде реализованы более равномерная дроблимость корпуса (за счет использования нового материала) и повышенная до 2500 м/с скорость разлета осколков. ФГУП «ГНПП «Базальт» предложило выстрел со 120-мм кассетным снарядом, снаряженным кумулятивно-осколочными боевыми элементами.

Комплекс работ по модернизации орудия (включая новую аппаратуру управления огнем) и боеприпасов обеспечит орудиям, разработанным еще в 1970-е гг., длительную перспективу эксплуатации в войсках при выполнении всех современных требований к артиллерийскому вооружению.

Параллельно с созданием нового 120-мм САО «Вена» для Сухопутных войск (на шасси БМП-3) в 1987–1991 гг. ЦНИИТОЧМАШ провел НИР по созданию аналогичного САО для ВДВ с использованием шасси БМД-3. Точнее, речь идет о новом ствольном артиллерийском комплексе ВДВ в составе автоматизированного 120-мм САО с повышенными ТТХ (с баллистикой и боеприпасами, аналогичными САО «Вена»), командирского САО, пункта разведки и автоматизированного управления огнем и пункта артиллерийской и инструментальной разведки.

В заключение рассказа о САО «Нона-С» стоит отметить представленное недавно китайской корпорацией «НОРИНКО» нарезное 120-мм универсальное орудие («миномет-гаубицу»), являющееся фактически копией отечественного изделия. Во всяком случае, его появлению предшествовало тщательное изучение китайскими специалистами российских образцов семейства «Нона». В боекомплект китайского образца также входят снаряды с готовыми выступами и 120-мм оперенные мины. Орудие выполнено на шасси колесного БТР Тип 92 (аналог российского «Нона-СВК») с установкой во вращающейся башне, углами наведения по вертикали от -4 до + 80°. Заявленная дальность стрельбы осколочно-фугасным снарядом — до 9,5 км, кумулятивным (прямой наводкой) — 1,2 км, миной — до 8.5 км. Боекомплект — 36 выстрелов. Масса самоходного орудия — около 16.5 т, экипаж — 4 человека, возимый боекомплект-36 выстрелов, скорость хода на суше — до 85 км/ч, на плаву — до 8 км/ч. Указывается, что наведение орудия автоматизировано. Боевая скорострельность при стрельбе осколочно-фугасными снарядами — 6–8 выстр./мин, минами — 10 выстр./мин. Самоходное орудие дополнительно вооружено зенитным пулеметом, оснащено дымовыми гранатометами, системой защиты от ОМП. Как видно, тема универсального самоходного орудия остается актуальной не только в нашей стране, но и за рубежом.

Тактико-технические характеристики САО 2С9 «Нона-С»

Масса, т	8,0+2,5%
Экипаж (расчет), чел.	4
Высота, м	2,3
Длина, м	6,02
Ширина, м	2,63
Клиренс, м	0,1–0,45
Бронирование	Противопульное
Орудие, калибр, марка	120 мм, 2А51
Боеукладка, выстрелов	25
В том числе осколочно-фугасных снарядов (мин)	20
Дальность стрельбы осколочно-фугасным снарядом, км:	8,8/13,1
— обычным/активно-реактивным
Дальность стрельбы осколочно-фугасной миной, км: — с дальнобойным зарядом / с полным переменным зарядом	7,1/5,7
Скорострельность, выстр./мин	10
Кучность стрельбы:
— по дальности, Вд/Х мак	1/342
— по боковому отклонению, Вб, м	7,9
Двигатель: — марка	5 Д-20
— тип (число цилиндров) система охлаждения*	Д (6) Ж
— мощность, кВТ (л.с.)	176 (240)
Удельная мощность, л.с./т	30
Максимальная скорость по шоссе, км/ч	60
Средняя скорость по грунтовой дороге, км/ч	35
Максимальная скорость на плаву, км/ч	9
Запас хода по шоссе (по топливу), км	500
Удельное давление на грунт, кг/см^2	0,5
Преодолеваемые препятствия:
— угол подъема, град.	32
— угол крена, град.	18
— ширина рва, м	1,8
— высота стенки, м	0,8
— глубина брода, м	Плавает
Радиостанция	Р-123М

Литература

1. Артиллерийское вооружение. Основы устройства и конструирование. — М.: Машиностроение, 1975.

2. Булатов А. Борьба с воздушными десантами в обороне// Зарубежное военное обозрение. — 1977, № 9.

3. Вооружение и техника: Справочник. — М.: Воениздат, 1982.

4. Советская военная энциклопедия. Т.1. — М.: Советская энциклопедия, 1932.

5. Барятинский М. Советская бронетанковая техника 1945–1995. Ч. 2). // Бронеколлекция. — 2000, № 4 (31).

6. Иванов О., ИзюмовД. Перспективная боевая система Сухопутных войск США // Зарубежное военное обозрение. — 2007, № 3.

7. ЛатухинА.Н. Современная артиллерия. — М.: Воениздат, 1970.

8. Лебедев А. Перспективы развития зарубежных минометов// Зарубежное военное обозрение. — 2004, № 11.

9. Кудрявцев С. Калачников и современная артиллерия // За инженерные кадры. Газета БГТУ «Военмех» им. Д.Ф. Устинова. — 2004, № 5.

10. Кудрявцев С. Труд, равный подвигу// За инженерные кадры. Газета БГТУ «Военмех» им. Д.Ф. Устинова. — 2002, № 5.

11. Карпенко А.В. Отечественные самоходные артиллерийские и зенитные установки, — СПб.: Невский бастион, 2000.

12. Кораблин В. Многоликая «Нона» // Оружие. — 1999, № 7.

13. Маев С.А. Танки в XXIвеке// Независимое военное обозрение. — 2001, 13 апр.

14. Новожилов А.Г. Четыре «Ноны». Артиллерийские системы, не имеющие равных// Военный парад. — 1998, янв. — февр.

15. Творцы бронетанковой техники// Тракторы и сельскохозяйственные машины. — 2005, № 8.

16. Трошев Г.Н. Моя война. Чеченский дневник окопного генерала. — М.: Вагриус, 2001.

17. Энциклопедия вооружений Кирилла и Мефодия: CD, 1998.

18. Широкорад А.Б. Отечественные минометы и реактивная артиллерия. — М.: ACT, 2000.

19. Организация и вооружение армий и флотов капиталистических государств. — М.: Воениздат, 1965.

20. Пехотные орудия навесного действия// Техника и вооружение. — 1933, № 1.

21. Открытые материалы ОАО «Мотовилихинские заводы», ФГУП «ГНПП «Базальт», ГУП «Конструкторское бюро приборостроения».

22. Самоходные минометы // Техника и вооружение. — 1987, № 12.

23. Johnston G.T. The 120-mm SP Mortar/Howitzer// Armor. — 1986, March-April.

24. Hogg I. Twentieth Century Artillery. -London: Amber Books Ltd., 2000.

25. Jane's Infantry Weapon 1984–1985. -London: Jane's Publishing Company Ltd., 1985.

26. Mortars are Back// Military Technology. — 2002, № 10.

27. Mortar moves // International Defence Review. — 1992, № 12.

«Бобик». Страницы жизни

Михаил Свирин

Продолжение. Начало см. в ТиВ № 1/2008

Фото из коллекции автора и архива редакции

Рождение «полковушки»

В 1921 г. в еженедельнике «Военное дело» вышла статья некоего А. Иванова «Артиллерия в современных условиях». В статье автор пытался представить облик наиболее современного артиллерийского орудия для вооружения Красной Армии. Причем указанное орудие должно было удовлетворять множеству противоречивых критериев: иметь малый вес, возможность быстрой переброски на большие расстояния в кузове автомобиля и перекатывания силами расчета в 4–5 человек по целине, быть простым в освоении и обслуживании, способным разрушать полевые укрепления при стрельбе гранатой и иметь высокую эффективность стрельбы шрапнелью и картечью. Дальность стрельбы при этом называлась в 3500 м, но главное требование предъявлялось к простоте конструкции и дешевизне пушки.

Нетрудно догадаться, что рассматривая имеющиеся орудия — 37-мм траншейную пушку Розенберга, 47-мм пушку на колесном лафете, 3-дм «штурмовую» пушку обр. 1913 г. (так в статье, также, впрочем, и в труде Барсукова), 3-дм пушку обр. 1902 г., 48-линейную гаубицу обр. 1910 г., — автор остановился именно на 3-дм «штурмовой» пушке обр. 1913 г., которая, по его мнению, удовлетворяет всем вышеназванным требованиям и «как нельзя лучше отвечает вопросам вооружения Рабоче-крестьянской Красной Армии в современных условиях».

А в 1924 г. в статье И. Соколовского были озвучены «Основы применения полковой артиллерии», а именно:

«1. Полковая артиллерия должна быть воспитана на культе открытых позиций…

2. Полковая артиллерия, как правило, должна занимать позиции в районе передовых частей пехоты (пулеметных боевых групп машинизированной пехоты, т. к. они, как правило, идут впереди стрелковых).

… Орудия полковой артиллерии, до появления их на боевой позиции и после решения ими боевой задачи, должны находиться в укрытом месте, возможно ближе к линии огня в выжидательном положении, откуда можно чувствовать боевые переживания пехоты и следить за всеми перипетиями боя…»

Именно 1924–1926 гг. и стали годами зарождения полковой артиллерии в Красной Армии. Но попытки использовать в качестве полковой 76,2-мм пушки обр. 1900 г. и обр. 1902 г. оказались неудачными. Пушки были излишне тяжелы. Встала дилемма выбора прототипа для создания полковой пушки. Рассматривались три образца:

76.2-мм горная пушка обр. 1909 г.,

76.2-мм противоштурмовая пушка обр. 1910 г., 76,2-мм «короткая пушка» обр. 1913 г. С одной стороны, весьма привлекательной являлась горная пушка, ведь ее можно было разбирать перед маршем и вьючить на лошадей. Но при нападении противника быстро собрать пушку было бы невозможно. С другой стороны, 76,2-мм противоштурмовая пушка обр. 1910 г. оказалась легчайшей по весу, но недостаточно прочной. Таким образом, в. качестве прототипа для полковой пушки в начале 1925 г. была выбрана «короткая пушка» обр. 1913 г.

Опытный образец полковой пушки обр. 1927 г. с дульным тормозом во время отработки патрона большой мощности с гильзой обр. 1902 г.

Имеющиеся чертежи «короткой пушки» поступили в недавно образованное КБ Оружейно-артиллерийского треста (ОАТ) под руководством С.П. Шукалова, которое должно было в срок до 7 ноября предъявить проект и опытный образец орудия военным. Но финансирование проекта, равно как и изготовления опытного образца, открылось с большим опозданием, и потому чертежи на Брянский завод ушли только в конце года. От прототипа новая пушка отличалась значительными упрощениями конструкции и технологии. В частности, для формообразования лафета применили новые прогрессивные методы — чистую штамповку и фасонное стальное литье.

Опытный образец новой пушки был готов в начале 1926 г. и получил условное название «76,2-мм короткая пушка обр. 1913/25 гг.», он прошел испытания в первой половине 1927 г. на НИАПе (Научно-исследовательском артиллерийском полигоне) и позже на Клементьевском полигоне Ленинградского ВО, которым в то время командовал М.Н. Тухачевский. В целом изделие понравилось, но отмечалось, что нецелесообразно увеличивать начальную скорость снаряда свыше 381 м/с, так как это ведет к неустойчивости орудия и большому разбросу снарядов при стрельбе под малыми углами. Кроме того, модернизированная пушка не удовлетворяла военных в части гаубичности, так как угол возвышения орудийного ствола не достигал даже угла максимальной дальности. Поэтому КБ ОАТ продолжило работы по совершенствованию ее лафета для пушки обр. 1913/27 гг.

В 1927 г. по программе моторизации артиллерии было дано задание увеличить скорость возки пушки «как рысью за четверкой лошадей по неровной почве, так и за автомобилем при скорости до 15 км/ч». Разрешением этой проблемы занимался конструктор С.Е. Рыковский под руководством лично начальника КБ ОАТ С.П. Шукалова. В заключении III секции Арткома Артиллерийского управления от 3 января 1928 г. об этом, в частности, говорилось:

«Шукалов и Рыковский внесли улучшения в конструкцию лафета короткой пушки образца 1913 г., заключающиеся в применении четырех резиновых буферов или металлических пружин и выключающих их при стрельбе устройств.

Эти усовершенствования-улучшения были сделаны на образце лафета и при испытании дали положительные результаты — подвижность, проходимость и другие свойства этого орудия оказались не уступающими таковым короткой пушки образца 1913 г. при движении на четверке лошадей; материальная часть сохраняется лучше, чем раньше, ввиду этого принято решение дать валовый заказ на измененные лафеты 13/27 г. с упругим соединением ходов, на колесах с резиновыми шинами».

Именно эта пушка и была принята на вооружение под названием «76,2-мм полковая пушка обр. 1927 г.», и акт о передаче первой батареи «76-мм полковых пушек обр. 1927 г.» был подписан 22 декабря 1928 г.

С принятием пушки на вооружение, письмом от 12 января 1928 г., все работы по доводке орудия, его сопровождению и совершенствованию были переданы в Артиллерийскую техническую контору (АТК) Путиловского завода. Причем работы, начатые в КБ ОАТ по проектированию нового лафета, позволяющего вести огонь под 45°, были прекращены.

В 1927 г. деятельностью АТК Путиловского завода руководил Ф.Ф. Лендер. Но контора подключилась к работе над пушкой еще в 1925–1926 гг., в частности, предложение о введении резинового хода по типу колес горной пушки обр. 1909 г., прошедшей частичную модернизацию на заводе в 1925 г., исходило именно от сотрудников АТК. А доработка конструкции самой пушки осуществлялась практически с момента начала ее запуска в серию.

Окончательно доработанная в мае 1928 г. полковая пушка отличалась от «короткой пушки обр. 1913 г.» следующим:

1) усиленной хоботовой частью;

2) новой боевой осью и измененной лобовой частью станка;

3) наличием подрессоривания на четырех пружинах;

4) новым щитом и подъемным механизмом.

Именно такими должны были стать 400 орудий, обозначенных в заказе Арткома. Но первая батарея, переданная в ЛВО, судя по описанию, использовала еще необрезиненные шины пушечных колес.

Транспортировка полкового орудия обр. 1927 г. в кузове автомобиля.

Казенная часть пушки с поршневым затвором.

Схема полкового орудия обр. 1927 г. (левое колесо снято):

1 — ствол; 2 — станок; 3 — затвор; 4 — противооткатные устройства.

Прицел с корзиной для панорамы.

Схема устройства поворотного механизма полковой пушки.

Схема устройства подъемного механизма полковой пушки.

Устройство пушки

76,2-мм полковая пушка обр. 1927 г. была первым серийным артиллерийским орудием советской разработки. В конце 1920-х гг. она рассматривалась в качестве основного артиллерийского орудия для вооружения Красной Армии и предназначалась для уничтожения живой силы и огневых средств противника, разрушения легких полевых укрытий, проделывания проходов в проволочных заграждениях и (при необходимости) борьбы с бронетехникой.

Все в ее конструкции было направлено на максимальное удешевление и упрощение производства, которое ориентировалось на низкоквалифицированную рабочую силу. Пушка состояла из скрепленного ствола с затвором и подрессоренного однобрусного лафета с большими колесами, снабженными узкими монолитными резиновыми шинами.

Скрепленный ствол состоял из трубы, кожуха, скрепляющего кольца и надульника, собираемых воедино в горячем состоянии. В канале ствола выполнялись 24 нареза.

Поршневой затвор в целом повторял конструкцию затвора пушки обр. 1913 г., но был несколько упрощен. Он включал четыре механизма — запирающий, ударный, выбрасывающий и предохранительный. Затвор управлялся рукояткой, при запирании и отпирании поворачивался на 90°, откидывался вправо. Ударный механизм включал ударник и курок. При оттягивании спусковым шнуром назад курка, открыто смонтированного на раме затвора, он тянул назад ударник и одновременно продвигал вперед трубкуударника, при этом сжималась боевая пружина. Затем взвод ударника срывался с уступа курка, ударник резко шел вперед и разбивал бойком капсюль патрона. Спуск осуществлялся только со шнура. При не полностью запертом затворе оттянуть назад курок было невозможно. Выбрасыватель имел вид двуплечего рычага, при отпирании затвора рама затвора била по короткому плечу выбрасывателя, и его длинное плечо (лапа) выбрасывало гильзу патрона из патронника. Инерционный предохранитель не позволял открыть затвор после заряжания, если не произошел выстрел (не было отката): в случае осечки для открывания затвора нужно было утопить предохранитель в его гнезде.

Лафет состоял из станка, хода, щитового прикрытия, люльки, салазок и прицельных приспособлений. Однобрусный станок имел коробчатую станину с вырезом посередине (для прохода казенной части ствола при откате при стрельбе на максимальных углах возвышения), два сошника в хоботовой части — неоткидной для твердого грунта и откидной для мягкого грунта. Основанием качающейся части орудия была люлька, в которой помещались салазки со стволом и противооткатными устройствами. Люлька своими цапфами укладывалась в цапфенные гнезда лобовой части станка. При этом цапфы располагались так, что дульная часть ствола уравновешивала казенную, и специального уравновешивающего механизма не требовалось. Противооткатные устройства включали гидравлический тормоз отката и пневматический накатник.

Для наведения ствола по вертикали применялся подъемный механизм, имеющий два зубчатых сектора, позволяющих осуществлять вертикальное наведение в пределах -6- 1-25°. Поворотный механизм червячного типа позволял наводить орудие по горизонтали перемещением лобовой части станка по боевой оси в пределах 6°.

Схема действия противооткатных устройств (продольный разрез):

Фиг. 1- положение до выстрела.

Фиг. 2 — положение при полном откате.

2 — кожух орудия; 4 — люлька; 5 — цилиндр накатника; 9 — воздушный резервуар; 73 — шток с поршнем; 18 — жидкость (смесь глицерина с водой); 19 — сжатый воздух; 20 — передняя крышка люльки; 21 — гайка; 22 — система соединительных каналов (6, 7, 8).

Передок полковой пушки.

Полковая пушка в походном положении на конной тяге.

Орудие имело щитовое прикрытие, которое состояло из неподвижного и подвижного щитов. К неподвижному среднему щиту шарнирно крепились верхний и нижний откидные щитки. Подвижный щит, укрепленный на станке, перекрывал амбразуру среднего неподвижного щита и имел окно с дверцей для стрельбы прямой наводкой (по визирной трубке).

Прицел крепился на кронштейн с левой стороны люльки.

Для быстрой возки станок подрессорен четырьмя цилиндрическими винтовыми пружинами, выключающимися при стрельбе (для выключения служила особая рукоятка с эксцентриками). Боевая ось — стальная, кованая. Средняя ее часть имела двутавровое сечение и была слегка изогнута по дуге в горизонтальной плоскости для облегчения работы поворотного механизма. Колеса лафета-деревянные с металлической шиной и прикрепленной к ней резиновой грузошиной. Допустимая скорость транспортировки составляла 20 км/ч.

Как уже отмечалось ранее, в конструкции 76-мм полковой пушки обр. 1927 г. впервые в истории отечественной артиллерии было применено фасонное стальное литье в конструкции лафета, что в разы уменьшило количество станочных и ручных операций и помогло удешевить стоимость орудия и уменьшить количество брака.

Для перевозки пушки за лошадьми предназначался артиллерийский передок обр. 1930 г. на таких же колесах, что и сама пушка (деревянные спицованные колеса с металлической шиной и резиновой грузошиной) с подрессориванием на четырех цилиндрических пружинах.

Кроме того, в состав орудия включался зарядный ящик обр. 1930 г., по ходу полностью аналогичный передку и состоящий из переднего и заднего ходов. Передний ход в целом был подобен передку и содержал шесть лотков по четыре патрона (выстрела) в каждом, задний, или «большой», мог перевозить восемь лотков, или 32 патрона. Таким образом, возимый боекомплект 76-мм полковой пушки обр. 1927 г. составлял 80 (24 + 24 + 32) выстрелов.

Расчет при полковой пушке включал командира орудия, наводчика, замкового, правильного, заряжающего и двух ящичных.

Отрочество

Итак, фактически только с 1929 г. полковые пушки пошли на оснащение Красной Армии и сразу попали, что называется, с корабля на бал.

Решением Арткома от 19 апреля 1929 г. для полковой пушки обр. 1927 г. принимается унитарный патрон пушки обр 1 902 г. с уменьшенным до штатного для «полковушки» зарядом (для дивизионной пушки этот заряд считался наименьшим). Это было оправдано, поскольку мобзапас 76,2-мм гильз для горной пушки обр. 1909 г. был крайне мал, а гильз к «трехдюймовке» запасено на складах очень много. Но такое решение было чревато возможным ошибочным заряжанием полковой пушки мощным выстрелом от 76-мм пушки обр. 1902 г. (и, тем более, уже разработанным усиленным выстрелом для пушки с длиной ствола в 40 калибров), что могло привести к порче противооткатных устройств. Чтобы исключить такую случайность, у полковой пушки был уменьшен диаметр фланца гильзы, что исключало применение в пушке обр. 1927 г. выстрелов обр. 1902 г. (фланец гильзы не входит в выточку в захватных гнездах), тогда как обратная замена не исключалась и «одним выстрелом убивались сразу два зайца» — дивизионная пушка получала выстрел с уменьшенным пороховым зарядом.

Далее, поскольку летом 1929 г. принимается решение о введении для полковой пушки раздельно-гильзового заряжания (с обрезанной гильзой длиной 260 мм, ранее применявшейся для салютационной и холостой стрельбы), а также в угоду производству конструкция поршневого затвора, с точки зрения его внутреннего устройства, подверглась некоторым доработкам и упрощениям. Причем работы в АТК под управлением Л.А. Монакова привели не просто к упрощению производства этого узла, но и к более простому уходу за ним. При этом новый затвор оказался абсолютно совместимым с затворами горной пушки обр. 1909 г., «короткой» пушки обр. 1913 г. и первыми затворами полковой пушки обр. 1927 г.

Осенью 1929 г. недалеко от г. Бобруйска состоялись большие маневры Белорусского военного округа, получившие название «Больших Бобруйских маневров». Здесь Красная Армия впервые опробовала в деле некоторые новинки, только что принятые или которые планировали принять на вооружение. Например, танки МС-1, бронеавтомобили БА-27, батарею модернизированных 76,2-мм пушек обр. 1902 г. с длинным стволом, «улучшенный» пулемет «Максим», ну и, конечно же, 76-мм полковые пушки, которые дебютировали как в пехоте, так и в кавалерии.

От ОАТ и АТК завода «Красный Путиловец» за поведением пушек наблюдала группа сотрудников, включая инженеров С.Е. Рыковского и И.А. Маханова. Пушка показала себя самым наилучшим образом, в частности, одна из батарей вместе с обходным отрядом преодолела почти непроходимое болото и открыла огонь по неприятелю с направления, откуда никто не ждал появления артиллерии.

Проведенные в октябре 1929 г. совместные испытания полковой пушки обр. 1927 г. и модернизированной 76-мм пушки обр. 1902 г. показали преимущества прицельного приспособления, введенного на «полковушку» инженерами. Этот прицел имел дистанционный барабан со шкалами (для стрельбы шрапнелью, для стрельбы гранатой, шкала углов прицеливания в «тысячных»), дуговой стебель с центром кривизны, совмещенным с осью барабана, боковой и поперечный уровни, корзину для панорамы. Он позволял вести огонь прямой и непрямой наводкой и был взят за основу при разработке нормализованных артиллерийских прицелов обр. 1930 г., которые вскоре будут ставиться на все образцы отечественной полевой артиллерии.

В 1930 г., с проведением «большой модернизации» артиллерийского парка РККА, АТК завода «Красный Путиловец» получает задание по усилению конструкции колеса орудия и увеличению скорости его возки по гравийному шоссе до 20 км/ч.

С лета 1929 г. руководство АТК вместо скончавшегося в 1927 г. Ф.Ф. Лендера осуществлял И.А. Маханов. Хочу отметить, что после прочтения воспоминаний В.Г. Грабина «Оружие Победы» у автора этих строк поневоле возникло негативное отношение к личности И.А. Маханова и его разработкам. Однако сегодня автор должен признать, что такой однобокий взгляд ни к чему хорошему привести не может. И.А. Маханов был добросовестным и талантливым инженером-конструктором, и проигрыш в состязании с В.Г. Грабиным по танковым пушкам отнюдь не является признаком его недобросовестности или недостаточной компетентности в проектировании артиллерийских систем.

В период с конца 1929 г. и до начала 1934 г. АТК завода «Красный Путиловец» (превратившийся со временем в КБ Кировского завода) занимался упрощением конструкции орудия, так как с производства постоянно поступали жалобы на излишнюю сложность изделия и недостаточную квалификацию работников предприятия.

Так, в 1930 г. скрепленный ствол был заменен более технологичным стволом-моноблоком, который по внешнему виду почти не отличался от скрепленного ствола (только радиус скругления в месте перехода к утолщенной части указывал на новую конструкцию).

Шрапнель:

1 — стакан; 2 — головка; 3 — камера с вышибным зарядом; 4 — диафрагма (перегородка); 5 — пули; 6 — центральная трубка; 7 — дистанционная трубка; 8 — столбик из пороховых цилиндров.

Граната:

1 — корпус; 2 — привинтная головка; 3 — центрующее утолщение; 4 — взрыватель; 5 — разрывной заряд (тротил); 6 — ведущий поясок.

Полковая пушка на прицепе у легкого артиллерийского тягача «Пионер» на параде в Москве.

Параллельно шла разработка и совершенствование артиллерийского колеса и лафета «полковушки», которые бы позволили довести скорость буксировки по гравийной дороге до 30 км/ч на прицепе у грузового автомобиля. И хоть считается, что новое «нормализованное» колесо было принято уже в 1930 г., оно не сразу одержало верх над деревянным. Последние «полковушки» с деревянным колесом вышли из ворот Кировского завода почти четырьмя годами позднее. Принятое для пушки дисковое металлическое колесо КПМ-76-27 имело резиновую грузошину, но оказалось тяжеловатым. С ним вес орудия вырос до 900 кг.

В 1934 г. КБ И.А. Маханова получает задание на разработку новой разновидности полковой пушки с углом вертикального наведения до 45–50°. Однако изучение вопроса показало, что на существующем лафете и с существующими противооткатными устройствами сделать это будет нелегко, практически невозможно. Нужна была принципиально новая пушка, стоимость разработки которой должна была быть, по крайней мере, учетверена по сравнению с планами Артиллерийского управления (АУ). Кроме того, одним из главных противников усложнения орудия выступил завод-изготовитель, не желавший ломать с трудом налаженное производство, а вскоре от указанных требований отказалось и само АУ.

Поэтому в 1934 г. новый поворот в жизни орудия сделан так и не был.

Окончание следует

Воспоминания главного конструктора танков

Л.Н. Карцев

Использованы фото из личного архива Л.Н. Карцева, фондов ФГУП «УКБТМ», музейного комплекса Уралвагонзавода и архива редакции.

Материал подготовил к печати П.И. Кириченко.

Продолжение.

Начало см. в «ТиВ» № 1/2008 г.

Новый танк («объект 140»)

Будучи в конце 1953 г. командированным в Москву и зайдя в ГБТУ, я узнал у своих бывших однокурсников по академии о том, что готовится проект постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР о разработке в Харькове нового среднего танка и что для него предполагается создать двигатель совершенно новой конструкции мощностью 580 л.с. Товарищи показали мне тактико-технические требования на этот танк. Они ничего сверхъестественного собой не представляли и сводились, по сути, к тому, чтобы повысить огневую мощь, защиту и маневренность примерно на 10 % по сравнению с танком Т-54. При этом сохранялся вес последнего — 36 т.

Возвращаясь домой, в поезде я не переставал думать о том, что новый танк с такими характеристиками можно реализовать с существующим на танке Т-54 двигателем типа В-2, форсировав его за счет увеличения подачи топлива с 520 до 580 л.с. При докладе директору завода о поездке я рассказал ему услышанное о новом танке, при этом высказал мысль о том, что и нам не мешало бы включиться в данную работу. Это необходимо было сделать, в частности, и для того, чтобы предотвратить намечающуюся тенденцию текучести кадров. Многие из работников КБ, пришедшие на Вагонку из Харькова во время войны, всеми силами старались вернуться на родную Украину. Одним из серьезных мотивов было отсутствие перспектив в работе. Директор ответил: «Согласен, пиши письмо в Москву». Отправили письмо. Сначала наше предложение было встречено в штыки (особенно негативно реагировало ГБТУ, которое всегда делало главную ставку на А.А. Морозова), но потом нас все-таки включили в это постановление, в основном по настоянию Ю.Е. Максарева, со вниманием относившегося ко всем предложениям И.В. Окунева.

Конечно, наше предложение выглядело (да и было фактически) несколько авантюрным, ребяческим, так как конструкторских сил и производственных мощностей у нас было, мягко говоря, маловато, да и необходимого задела «на бумаге» по этому танку у нас не имелось. С другой стороны, как показала жизнь, нам это было выгодно политически. Все увидели, что мы не хотим быть «серыми лошадками» и намерены бороться. Кроме того, под постановление ЦК и Совмина нам легче было требовать увеличения штатов, привлечения большого числа молодых специалистов, ускорения строительства новой экспериментальной базы и т. д. На этой работе могли быстрее освоить профессию конструкторов и исследователей молодые специалисты.

К танку, как боевой гусеничной машине, предъявляется ряд специфических, зачастую антагонистических требований. Например, танк должен обязательно позволять транспортировку железнодорожным транспортом. А это значит, что его ширина не должна превышать 3400 мм. В связи с этим не могу не вспомнить случай, происшедший в июне 1970 г. Я был назначен заместителем председателя Государственной комиссии по выпуску слушателей Военной академии бронетанковых войск. К защите представляется комплексный проект нового танка, который разработали пять слушателей. Я подошел к развешанным на стене чертежам, посмотрел на общие виды и обнаружил — ширина танка 3530 мм. Я, конечно, сразу сказал, что танка с такими габаритами быть не может. Последовала немая сцена, подобная той, что изобразил Н.В. Гоголь в «Ревизоре». Как быть? Комплексные проекты поручают лучшим слушателям и, понимая, что виноват в ошибке в большей мере руководитель дипломного проектирования, я предложил не обращать на нее внимания.

Что касается длины танка, то она должна быть по возможности меньшей. В соответствии с теорией гусеничных машин, чем короче опорная поверхность и больше ширина колеи, тем меньшая мощность затрачивается на поворот машины. Если же длина опорной поверхности в 2,5–3 раза больше ширины, то машина в ряде случаев вообще не сможет поворачиваться. Большая высота танка увеличивает его вес и поражаемость всеми видами огня. Повышенный вес снижает удельную мощность и увеличивает удельное давление на грунт, чем ухудшает маневренность танка.

В связи с требованием увеличить маневренность танка необходима установка более мощного двигателя, что приводит к увеличению объема моторно-трансмиссионного отделения.

Установка более мощного вооружения требует увеличения объема боевого отделения. В то же время в связи с непрерывным повышением пробивной способности огневых противотанковых средств требуется усиление защиты танка, что ведет к росту его веса. Увеличение же веса танка ухудшает его маневренность. И в этом заколдованном кругу противоречивых требований должны крутиться создатели танков.

С самого начала работа по «объекту 140» (именно так назывался в состоянии разработки новый танк) пошла тяжело. Старые руководители секторов относились к ней пессимистически, без огонька. Начальник сектора нового проектирования демагогичный, экспансивный по характеру Н.М. Чистяков практически устранился от работы. В 1950 г. в КБ была организована обязательная политучеба руководителей. Изучали «Краткий курс ВКП (б)». Была и группа беспартийных руководителей, в которой занимался Чистяков. После прохождения знаменитой четвертой главы он настолько увлекся изучением классиков марксизма-ленинизма, что по аналогии с «Введением в диалектику природы» Ф. Энгельса решил написать «Введение в диалектику техники». Этот плод своих бдений он направил в ЦК КПСС, куда его вскоре вызвали вместе с Ю.Е. Максаревым и с каким- то академиком. После неудачных дискуссий с учеными и партийными авторитетами «научный» труд Чистякова, пройдя по партийным инстанциям сверху вниз, вновь оказался в Нижнетагильском горкоме партии. В конце концов, переполнив чашу терпения всех на заводе, Чистяков был переведен сначала в Ленинград, а затем еще куда-то.

Вместо Чистякова начальником сектора нового проектирования был назначен талантливый, скромный, не имеющий желания уехать в Харьков Иосиф Абрамович Набутовский. С ним то и поехали мы в Челябинск договариваться с И.Я. Трашутиным о форсировании двигателя В-2.

Я всегда представлял себе Ивана Яковлевича Трашутина творческим, увлеченным конструктором, которого знал как одного из создателей двигателя В-2 для танка Т-34. Тем неожиданней был для меня его категорический отказ заниматься форсированием своего детища. Горько было сознавать, что И.Я. Трашутин с годами стал консерватором и не хотел идти ни на какой риск. Такое я наблюдал впоследствии и у других старых руководителей. Примером тому мой бывший руководитель А. И. Шпайхлер, которого я всячески пытался привлечь к разработке новой трансмиссии для будущих танков, а он всякий раз уходил в сторону, желая только одного: спокойно доработать до пенсии. В результате такой осторожности мы не имели перспективного задела в разработках узлов и механизмов трансмиссии танка.

После отказа Трашутина мы поехали с такой же просьбой в Барнаул на моторный завод, где изготавливались двигатели типа В-2 для народного хозяйства. Главный конструктор завода Евгений Иванович Артемьев встретил нас хорошо и взялся за доработку двигателя с форсированием мощности до 580 л.с. Работа над проектом началась.

Летом 1954 г. КБ и опытный цех перешли на новую экспериментальную базу. Как у нас водится, она была принята с множеством недоделок, да и ее проект оставлял желать лучшего. В связи с этим работники конструкторского бюро и цеха начали работы по оборудованию стендов, а помещение для испытаний моторно-трансмиссионного отделения пришлось пристраивать к новому зданию уже самим. Внутри помещения КБ перенесли перегородки, разломали один туалет и переоборудовали его под кабинет двум заместителям главного конструктора. Я, как и в старом здании, разместился в одном помещении с А.В. Колесниковым.

И.Я. Трашутин.

И.А. Набутовский.

Несмотря на дополнительные хлопоты, связанные с переездом, технический проект на новый танк мы разработали в установленные постановлением сроки. По компоновке «объект 140» не отличался от танка Т-54. Что касается внешнего вида, то его пушка имела более длинный ствол с эжектором посередине, острый угол наклона носовых листов корпуса и шестикатковую подвеску с поддерживающими роликами. Стремясь облегчить машину, мы предложили применить гнутые, с переменным профилем по ширине борта, алюминиевые опорные катки, алюминиевую крышу моторного отделения и другие, менее значительные, нововведения. Однако, несмотря на все это, вес танка оказался на полтонны больше заданного, из-за чего наш первый вариант был забракован. Потерпев столь ощутимое поражение, я был готов пасть духом. Не находил я нужной поддержки и у своего заместителя по опытным работам Я.И. Барона, упорно смотревшего в «лес», а вскоре, по заключению врачей, и вовсе уехавшего в Харьков.

Оценивая сейчас многие свои действия и замыслы той поры, я понимаю, что в основном причиной ошибок была моя неопытность, желание во что бы то ни стало достичь результата как можно быстрее. Имея большой опыт работы главным конструктором, можно было легко «запрятать» избыточные полтонны веса «объекта 140» на бумаге или же на свой страх и риск (как это практиковалось в работе конструкторов) изготовить опытные образцы в соответствии с техпроектом, хотя он и был забракован. Вместо этого мы начали искать, где «сэкономить» злополучные полтонны и вконец испортили проект.

Так, стремясь снизить вес, мы решили уменьшить высоту моторного отделения, для чего повернули двигатель набок, поместив его одним блоком цилиндров вниз. Это вызвало неудовольствие мотористов, поскольку им пришлось пойти на серьезные доработки двигателя по его установке в танк.

Были ошибки и другого толка. На ставшую вакантной должность заместителя по опытным работам я предложил назначить своего однокашника по академии В.Н. Венедиктова. По неопытности не согласовав это назначение с партбюро КБ, я испытал серьезное противодействие с его стороны. Дело дошло до того, что мое своеволие стало предметом обсуждения на заседании парткома завода. Оказалось, что наше партбюро считало, что у предложенного мной кандидата есть серьезные соперники из числа наших же товарищей, выпускников академии. Обсуждение было бурным. Но в связи с тем, что мою сторону принял директор завода, кандидатуру В.Н. Венедиктова утвердили.

Наконец, после всех перипетий и многострадальных переделок наш проект был утвержден. Мы выпустили рабочую документацию, по которой были изготовлены два опытных образца для заводских испытаний. В процессе сборки и заводских испытаний я стал все больше и больше понимать, что танк получился нетехнологичным, сложным в эксплуатации и ремонте. Заготовки бортов для танка мог прокатывать только Ижорский завод. К отдельным деталям моторного отделения вообще невозможно было добраться обычным способом. Две тяги, например, наши сборщики асы ухитрялись соединять через люк в днище танка, только вооружившись зеркалом, как это делают дантисты при пломбировании труднодоступных зубов. Форсунки нижнего блока двигателя можно было заменить также только через люки в днище танка. И вообще, подмоторная часть днища «объекта 140» состояла практически из одних люков.

После нескольких бессонных ночей я написал письмо в ЦК КПСС и СМ СССР с просьбой о снятии с нас этой работы. И, к моему удивлению, просьбу восприняли как должное и, я бы сказал, с радостью. Работу сняли, а меня даже не наказали. Несмотря на это, я чувствовал за собой большую моральную вину. Было списано 16 миллионов рублей государственных денег! Чтобы полностью взять вину на себя, я рекомендовал направить Венедиктова консультантом главного конструктора в Китай, где в то время по нашим чертежам ставился на производство танк Т-54.

Хочу поделиться одной мыслью о возможных коллизиях в судьбе главного конструктора.

Когда сделана хорошая машина, «участников» ее создания отыскивается множество. Например, в некоторых кругах до сих пор бытует мнение о том, что танк Т-34 не имеет авторов, является народным, что создал его весь наш народ. Я категорически отвергаю такое мнение. Танк Т-34 создали конкретные люди, с многими из которых мне приходилось общаться. Наконец, танк Т-34 не увидел бы света, если бы смелый главный конструктор М.И. Кошкин не добился показа в Кремле двух опытных образцов и не доказал И.В. Сталину целесообразность принятия его на вооружение. Точно прогнозировать исход войны без танка Т-34 невозможно, но я уверен, что без него нам было бы труднее. Когда же машина не получилась, все стараются от нее откреститься и вина за неудачу (и вполне закономерно) ложится только на главного конструктора.

Труд по созданию «объекта 140» оказался не бесполезным. Заложенные в этом объекте идеи и конструкторские решения были воплощены в последующих модификациях танков. Примененные впервые в этом объекте баки-стеллажи стали устанавливаться на все последующие танки, начиная с Т-55. Разработанная для «объекта 140» нарезная 100-мм пушка послужила базой для создания гладкоствольной 115-мм пушки, которая в будущем была установлена на танк Т-62. Когда начинали проектировать «объект 140», конструктор А. А. Барихин предложил установить на него опорные катки из алюминия. Начальник сектора ходовой части С.М. Брагинский был категорически против, считая, что они надежно работать не будут. Чертеж катка был выпущен без подписи начальника сектора. Вопреки пессимистическим прогнозам, катки стояли надежно. Ходовая часть с катками из алюминиевого сплава использовалась на многих опытных образцах и, в конце концов, была установлена на Т-72.

Опытный танк «объект 140».

Танки Т-54А и Т-54Б

Начиная с 1952 г. наше КБ стало заниматься установкой на танк стабилизатора пушки в вертикальной плоскости. До установки стабилизатора танки вели огонь только с места и с коротких остановок, так как при стрельбе с хода вероятность попадания была всего около 3 %. Со стабилизатором предполагалось этот процент довести до 30, то есть повысить эффективность стрельбы с хода почти в десять раз.

Разрабатывались два варианта стабилизатора: один — фирмой известного артиллерийского конструктора В.Т. Грабина, другой — малоизвестной фирмой И.В. Погожева. Чтобы обеспечить требуемую точность стрельбы, грабинцы создали новую 100-мм уравновешенную пушку. Погожевцы решили использовать серийную пушку танка Т-54, уравновесив ее пружиной, которая крепилась одним концом к ограждению пушки, а другим — к башне. Как показали сравнительные испытания, эффективность стрельбы при обоих вариантах стабилизатора получилась практически одинаковой, поэтому (как менее трудоемкий) приняли вариант Погожева с серийной пушкой. В связи с установкой стабилизатора потребовалась разработка достаточно мощного (около 3 кВт) генератора. До этого на танке устанавливался генератор мощностью 1,5 кВт. Хочу отметить адские условия работы генератора в танке. При малых габаритах, в условиях большой вибрации, высоких температур и запыленности моторного отделения генератор работает с частыми перегрузками. Я удивляюсь до сих пор, как КБ, возглавляемому П. А. Сергеевым, удалось создать новый, более мощный генератор в габаритах старого.

Одновременно с установкой стабилизатора мы внедрили оборудование для подводного вождения танка (ОПВТ) и прибор ночного видения механика-водителя.

Танк с этими нововведениями был принят на вооружение и стал называться Т-54А. В четвертом квартале 1954 г. предусматривалось изготовить установочную партию этих танков в количестве 50 штук. Стабилизаторы начали поступать к нам в конце ноября. Когда проверили первые комплекты, оказалось, что ни один не соответствует заданным техническим требованиям. Основными недостатками были: слабый стабилизирующий момент и низкая жесткость стабилизатора, вибрация пушки, течь из силового цилиндра.

Поскольку этому обстоятельству в Москве придали очень большое значение, на завод приехал С.Н. Махонин, заместители министра оборонной промышленности В.Н. Новиков и Л.П. Гуляев, от Министерства обороны — генералы А.М. Сыч и Д.И. Фирсов, а с ними представители министерств, институтов и работники завода-изготовителя стабилизатора. Приезд такой «команды» всегда вызывает нервозность в работе — днем и вечером бесконечные заседания, рапорты, доклады и т. д. На первом рапорте в сборочном цехе С.Н. Махонин дал мне задание срочно спроектировать стенд для испытания гидроцилиндра. Я попытался отказаться, так как у нас на заводе у главного технолога имелось конструкторское бюро для проектирования технологической оснастки, но Махонин свирепо посмотрел на меня и произнес: «Я что сказал? Идите и проектируйте». Пришлось взяться за эту работу.

На втором заседании Махонин стал рассматривать технические условия (ТУ) на установку стабилизатора в танк. И вновь мне попало, так как ТУ не были утверждены главным инженером завода и руководителем военной приемки. А произошло это так.

Средний танк Т-54Б.

Главный инженер завода А.В. Волков был исключительно осторожным человеком и, не будучи специалистом в этой области, боялся поставить свою подпись. Видя, что от Волкова подписи не получить, я попросил руководителя военной приемки А.В. Дмитрусенко согласовать злополучные ТУ, на что он ответил: «Я готов согласовать их, не читая, но только после того, как их подпишет Волков». Главный технолог завода вполне законно требовал технические условия, чтобы успеть к намеченному сроку спроектировать и изготовить технологическую оснастку и приспособления. Дальше тянуть не было возможности, сроки приближались, и я решил выпустить ТУ только со своей подписью…

На очередном заседании мне пришлось заявить членам комиссии, что результаты испытаний стабилизатора в танке по основным параметрам совпадают с результатами его испытаний на стенде завода-изготовителя и в связи с этим нет смысла заострять вопрос о согласовании технических условий. Затем я предложил передать заводу-йзготовителю стабилизатора две башни с орудиями, чтобы именно на них, в более жестких условиях, чем на стенде, испытывать и принимать стабилизаторы на месте. Это предложение было единогласно принято. Башни с орудиями были отправлены, и в дальнейшем стабилизаторы на заводе-изготовителе испытывались и принимались только на них.

Как правило, в трагических ситуациях присутствуют и комические моменты. Не обошлось без таковых и у нас. Один из разработчиков стабилизатора — А.С. Липкин решил испытать стабилизатор: повис на стволе пушки, стабилизатор был включен, и пушка даже под тяжестью его тела не пошла вниз. Он с радостью закричал: «Ура! Есть момент стабилизации!»

Одновременно с этим из танка послышался душераздирающий крик заместителя главного конструктора завода-изготовителя стабилизатора Ф.Н. Авдеева. Оказывается, находясь в танке, Авдеев просунул голову между казенником пушки и башней, чтобы убедиться в отсутствии течи из силового цилиндра стабилизатора, а Липкин в это время повис на стволе пушки, и голова Авдеева оказалась зажатой. Без тяжелых последствий обошлось только потому, что Липкин не был тучным человеком.

Хотя «мощная» комиссия из трех замминистров работала целый месяц, за это время удалось сдать только 25 машин.

Видя, что государственный план (а необходимо было сдать 50 танков) под угрозой, директор завода И.В. Окунев предложил вместо оставшихся танков Т-54Асдать серийные Т-54. Комиссия на это не пошла. Тогда я посоветовал Ивану Васильевичу выйти с этим предложением по ВЧ связи непосредственно на тогдашнего министра обороны маршала Н.А. Булганина. Решили начать разговор словами: «Уважаемый Николай Александрович! К Вам обращается убитый горем директор Уралвагонзавода Окунев…»

Как ни странно, но Н.А. Булганин замену разрешил.

Серийное производство танков Т-54А начали через полгода уже более спокойно, хотя без посещений завода замминистрами и генералами не обошлось. По результатам сдачи первых машин были окончательно уточнены и утверждены технические условия на установку стабилизатора, что сняло с меня большой груз. Вскоре мы решили на базе этого стабилизатора разработать новый, работающий в двух плоскостях, который на стандартной испытательной трассе должен был обеспечить вероятность попадания в цель 60 % вместо 30 % при одноплоскостном стабилизаторе. Для обеспечения стабилизации в горизонтальной плоскости необходимо было создать принципиально новый, практически безлюфтовый механизм поворота башни. Передаточное число от вала электродвигателя поворота башни к ее погону было порядка 1500, поэтому, несмотря на все принятые нами меры, люфт на валу электродвигателя был около 160°.

Стабилизаторщики потребовали уменьшение люфта, но мы не согласились. Тогда они пожаловались С.Н. Махонину. Он вызвал меня в Москву. К счастью, мне удалось доказать, что уменьшить люфт невозможно в принципе, так как даже при нулевых зазорах при зацеплениях под динамической нагрузкой электродвигатель будет иметь перемещение более 100°. В самом же стабилизаторе переделывался только гироблок, в него устанавливался второй гироскоп. Остальные узлы оставались прежними. В связи с тем, что новый стабилизатор потреблял большую мощность, был разработан и новый генератор мощностью 5 кВт.

Вместе с новым стабилизатором на новом танке были установлены ночной прицел наводчика и ночной прибор наблюдения командира.

Танк был принят на вооружение под названием Т-54Б. Без особых приключений он в начале 1957 г. был запущен в серию.

Войсковая эксплуатация Т-54Б проходила в общем нормально, но не обошлось и без сюрпризов. Главным из них был неожиданно обнаружившийся повышенный износ зубьев погона башни. В связи с введением стабилизации в горизонтальной плоскости и по ряду других причин возросли динамические нагрузки. В результате потребовалась дополнительная термообработка зубьев нижнего кольца погона башни токами высокой частоты.

Здесь мне трудно удержаться от того, чтобы не высказать давней претензии танкостроителей к руководителям шарикоподшипниковой отрасли. Дело в том, что погон башни танка — это, по сути своей, огромный шарикоподшипник, состоящий из двух колец, между которыми размещены стальные шарики. Верхнее кольцо крепится к башне, а нижнее — к корпусу танка. Нижнее кольцо имеет зубья. Много было попыток передать изготовление погонов башни на какой- либо подшипниковый завод, но ни один из них не соглашался на это из- за высоких требований к точности изготовления. Так и повелось, что погоны башен танковые заводы изготовляют сами.

В процессе эксплуатации выявилась и еще одна неожиданность. Дело в том, что ночной прицел наводчика в Т-54Б был установлен там, где прежде стоял его же дневной смотровой прибор. Так вот оказалось, что отсутствие у наводчика дневного смотрового прибора приводит к нарушению функций его вестибулярного аппарата: при движении танка наводчика укачивало. Пришлось срочно разрабатывать и устанавливать между ночным и дневным прицелами небольшой призменный прибор наблюдения.

Средний танкТ-55.

Танк Т-55 («объект 155»)

Оперативность работы нашего КБ очень скоро породила в танковых кругах слухи о том, что на Вагонке все новое внедряется в производство в короткие сроки, и к нам стали поступать предложения по совершенствованию танка, по внедрению в него новых систем и оборудования. Таких предложений было немало. Вот некоторые из них.

Как-то в Челябинске начальник бюро автоматики танкового КБ Сильченко рассказал мне, что он разработал для тяжелого танка автоматическую систему противопожарного оборудования, а кировцы (Ленинградский Кировский завод — ЛКЗ) не хотят ее внедрять. Я попросил его передать нам один комплект этой аппаратуры для испытаний. Вскоре мы испытали ее, установив на танке Т-54, и получили хорошие результаты.

Почти одновременно с этим из Харькова приехал начальник бюро трансмиссии и привез чертежи планетарной бортовой передачи, которая обещала быть значительно долговечнее цилиндрической. Испытатели с кубинского танкового полигона предложили вместо дымовых шашек установить термическую дымовую аппаратуру (ТДА). Так у нас образовался солидный задел для внедрения в производство.

Зрела мысль ввести эти новшества одновременно с накопленным заделом своих технических решений. В октябре 1955 г. на комиссии по утверждению техдокументации я поделился ею с А.М. Сычом. Он идею одобрил, и мы с ним пришли к директору завода.

И.В. Окунев также отнесся к идее с энтузиазмом, но попросил Сыча сделать так, чтобы введение всех намечаемых новшеств проходило не как модернизация, а как создание нового танка. Разделили обязанности: я отвечаю за конструкции и за результаты испытаний опытных образцов, Окунев — за внедрение в производство, Сыч — за подготовку и оформление постановления правительства о принятии нового танка на вооружение и к серийному производству. Новой разработке присвоили название «объект 155».

В «объекте 155» были внедрены следующие основные новшества: повышена мощность двигателя с 520 до 580 л.с. (об этом удалось договориться в обход И.Я. Трашутина с его заместителем С.М. Музикусом и директором Челябинского моторного завода); топливные баки с вваренными в них профильными трубами для укладки выстрелов, которым дали название баки-стеллажи (баки-стеллажи позволили значительно увеличить запас возимого топлива и возимый боекомплект выстрелов); система противоатомной защиты (ПАЗ), защищающая экипаж и внутреннее оборудование от ударной волны и радиоактивной пыли при взрыве атомной бомбы и прохождении танка по зараженной местности; термическая дымовая аппаратура (ТДА), создающая дымовую завесу за счет впрыскивания топлива в выхлопной коллектор двигателя (благодаря этой системе вместо дымовых шашек стало возможным установить две дополнительные бочки с топливом, по 200литров каждая); унифицированная автоматическая система противопожарного оборудования (УАППО) конструкции Силъченко; в воздушной системе установлен высокопроизводительный компрессор, что позволило избавиться от необходимости замены отработанных баллонов на заряженные и повысило надежность запуска двигателя, особенно в зимних условиях. Основным способом запуска двигателя стал воздушный, что позволило увеличить ресурс работы аккумуляторных батарей; целый ряд других нововведений, повышающих надежность и долговечность работы танка, в том числе и планетарная бортовая передача.

В течение девяти месяцев мы разработали чертежи и изготовили три опытных образца, два из которых в течение полугода проходили полигонные испытания. Комиссия по испытаниям рекомендовала принять танк на вооружение и в производство.

В середине 1957 г. «объект 155» был принят на вооружение под названием «танк Т-55». Серийное производство планировалось начать с 1 января 1958 г.

Практически одновременно с принятием на вооружение танка Т-55 вышло постановление ЦК КПСС и СМ СССР об упразднении с 1958 г. всех промышленных министерств и создании совнархозов. Всю вторую половину 1957 г. министерства практически не работали, а совнархозы только формировались. Получилось безвластие, а нам надо было передавать кому-то чертежи на коробки управления системы ПАЗ. Эти коробки были начинены электроникой, и произвести их самостоятельно мы физически не могли.

Средний танк Т-55 образца 1958 г. на испытаниях.

В такой ситуации я решил применить недозволенный прием — направил чертежи на Челябинский завод электромашин и написал в сопроводительном письме, что изделия, согласно постановлению ЦК КПСС и СМ СССР, должны быть поставлены нам для нового танка в декабре 1957 г. Уже много времени спустя главный конструктор завода электромашин П.Р. Биркин рассказывал мне: «Пришли чертежи. Лежат неделю, лежат две… Я забеспокоился, пошел к директору. Директор говорит: «Кто знает, может, действительно есть такое постановление. Сейчас ни у кого не узнать. Давай запустим в производство». Изготовили и поставили они эти коробочки точно к «установленному» сроку. С началом производства танка Т-55 много было нареканий со стороны рабочих на укладку выстрелов вдоль перегородки моторного отделения. Рабочие жаловались на сложность подгонки перекладин, устраняющих касание снарядов друг о друга.

Исследовав этот вопрос, я заподозрил, что рабочие-сборщики преследовали свои цели: добиться увеличения нормативов времени на подгонку. На рапортах в сборочном цехе этот вопрос поднимался ежедневно. Директор меня поругивал… Наконец, терпение мое лопнуло, и я решил доказать, что рабочие фальсифицируют ситуацию. После смены мы с конструкторами В.О. Дроботенко и Н.Н. Поповым пришли в цех и начали подгонять злополучные укладки. Работа оказалась не из легких: подгонишь перекладину, чтобы устранить касание снаряда в одном месте, а оно появляется в другом. Провозились мы с этим делом всю ночь, но стабильности в работе добились и две укладки сдали военпреду. На утреннем рапорте военпреды рассказали об этом директору. Реакция была соответствующая. Он обвинил работников сборочного цеха в саботаже и дал указание главному технологу завода срочно сделать в цехе-изготовителе макет укладки и проводить там подгоночные работы. Вопрос об этой действительно сложной укладке выстрелов больше не поднимался.

Однажды, уже не помню для чего, меня срочно вызвали в Москву. По возвращении мне докладывают, что при сходе первого танка Т-55 с конвейера оказалось, что в средний бак невозможно залить топливо из-за смещения на 57 мм люка в крыше танка относительно заправочной горловины бака. Как выяснилось, при переиздании чертежей опытной партии в серийные конструктор А.С. Серикова допустила ошибку. На рапорте в цехе директор завода спросил: «Где начальник корпусного бюро?» Ему ответили: «В Свердловске на соревнованиях по шахматам».

«Уволить его с завода», — завершил свое выступление И.В. Окунев и в тот же день подписал приказ об увольнении начальника корпусного бюро К.А. Добрускеса. Узнав об этом, я послал в Свердловск за Добрускесом, а сам пошел к директору: «Иван Васильевич! В случившемся виновато все КБ завода и особенно я как его руководитель. Готов понести любое наказание, но приказ об увольнении Добрускеса прошу отменить!»

Директор посмотрел на меня и сказал: «Ладно, успокойся, приказ отменю». На моей памяти это был единственный случай, когда Окунев отменил свое решение.

После памятного случая с «проработкой» меня на первом заседании комиссии по утверждению техдокументации в ноябре 1953 г. я твердо решил: любые огрехи в работе КБ, пусть даже происшедшие в мое отсутствие, лежат в первую очередь на моей совести. И главную ответственность должен за все нести я лично.

Поэтому, когда Добрускес, вернувшись из Свердловска, со слезами на глазах стал благодарить меня за заступничество, я ответил ему: «Константин Александрович! Вы хороший конструктор, но никудышный организатор. Вы много сделали для совершенствования танков Т-34 и Т-54, но в должности начальника корпусного бюро работаете с низкой степенью ответственности». Действительно, начальником бюро он был назначен недавно вместо Б.А. Черняка, ставшего моим заместителем, и работу бюро с его приходом постоянно лихорадило.

Средний танк Т-55.

Б.А. Черняк.

Через неделю или чуть позже Добрускес пришел ко мне с заявлением, в котором просил об освобождении от должности…

Конструкторы всех машин, в том числе и космических аппаратов, много мучаются с уплотнением узлов и механизмов. Этой участи не избежали и мы при внедрении в производство танка Т-55. Много пришлось потрудиться над улучшением уплотнений системы ТДА, в меньшей мере — других новых систем. Очень много хлопот принесла нам новая воздушная система. Компрессор АК-150 на давление 150 атмосфер мы заимствовали у авиаторов. Как потом оказалось, в танке он надежно работать не мог изза большой запыленности и высокой температуры входящего в него воздуха. Хочу сказать большое спасибо разработчикам компрессора за то, что они согласились доработать его применительно к танковым условиям; танковый вариант компрессора стал называться АК-150ТС. Плоховато работал и воздушный редуктор, также заимствованный у авиаторов: его даже пришлось установить в специальной металлический кожух. Часто из-за вибрации разрушались трубопроводы воздушной системы, и особенно трубка, ведущая от компрессора к редуктору. С ней мы возились примерно полгода, пока не подобрали оптимальную конфигурацию магистрали.

В дальнейшем мы стали с большой осторожностью заимствовать механизмы, приборы и оборудование из авиации. В танках они себя чувствовали явно неуютно.

Продолжение следует

Из истории отечественной радиолокации

Первые отечественные РЛС дальнего обнаружения

Е. Климович, А. Гладков

Продолжение.

Начало см. в «ТиВ» № 8/2007 г.

Дальнейшие пути совершенствования первых РЛС

В марте-июне 1941 г. была выпущена опытная партия станций РУС-2 в количестве десяти комплектов. По своим техническим характеристикам РУС-2 вполне отвечала требованиям времени, но не удовлетворяла войска в тактическом и эксплуатационном отношениях. В процессе изготовления опытной партии РУС-2 и эксплуатации их в войсках было установлено, что эта станция может быть значительно упрощена с одновременным повышением ее надежности и улучшением других характеристик. Упрощение станции виделось прежде всего в замене двухантенной системы на одноантенную, что позволяло разместить передающую и приемную аппаратуру на одной автомашине в неподвижном фургоне, но с вращающейся антенной и отказаться от громоздких и сложных приводов для фургонов и устройств для их синхронного и синфазного вращения. К тому же, вращение фургона не добавляло удобства работе оператора: по свидетельству Ю.Б. Кобзарева, «более двух часов такой «карусели» никто не выдерживал».

Реализация такого предложения наряду с возможностью конструктивных и технологических улучшений в аппаратуре РАС должна была привести к росту выпуска станций, снижению их стоимости, повышению надежности и удобства применения в войсках. Задача увеличения и упрощения производства станции стала тем более актуальна, что выпускавший РУС-2 завод им. Коминтерна вскоре был эвакуирован в Новосибирск, где смог возобновить свою деятельность только в первом квартале 1942 г.

Возможность работы на одну антенну АФТИ проверил на своей опытной РЛС, развернутой под Токсово. Модернизацию РУС-2 осуществляли ЛФТИ и НИИ-20 (НИИ радиопромышленности). Одноантенный вариант станции требовал коммутатора для переключения антенны с передачи на прием и обратно, при котором исключалось бы попадание излучаемого сигнала в приемный тракт, и согласования антенны с передающей и приемной аппаратурой. Инженером Д.С. Михалевичем была предложена схема, основанная на использовании свойств четвертьволновой линии, которая при отсутствии потерь может служить для согласования полных сопротивлений — линии передач и нагрузки. Передатчик с помощью автотрансформаторной связи (индуктивной связи колебательных контуров) подключался к фидеру, к которому на расстоянии примерно в четверть волны от анодного контура присоединялся фидер питания радиоприемника. Переключение антенны с передачи на прием и обратно осуществлялось с применением электрических разрядников, блокирующих при передаче входную часть приемника от мощных импульсов передатчика. Эта схема стала классической для многих последующих типов импульсных РЛС.

При разработке конструкции вращающейся антенны была решена и другая сложная задача по созданию высокочастотного устройства, которое должно было обладать достаточной электрической прочностью в режиме передачи и сохранять постоянство входного сопротивления в цепи антенны при ее вращении. В результате появился так называемый бесконтактный токосъемник из индуктивно связанных цепей с распределенными постоянными. Был также разработан более простой по конструкции индикатор обзора воздушного пространства.

В сентябре 1940 г. Управление связи РККА выдало ТЗ на проектирование опытного образца РЛС «Редут-41». В техническом задании содержались следующие тактико-технические требования:

— совмещение передающей и приемной аппаратуры в одном фургоне при работе на общую антенну;

— вращение не фургона, а только установленной на нем антенны;

— размещение во втором автофургоне двух агрегатов питания (рабочего и резервного);

— станция должна обнаруживать самолеты на дальности до 30 км на высоте 500 м и до 110 км на высоте 8000 м с точностью определения дальности 1,5 км, азимута 7°, рабочая длина волны 4,0–4,3 м (частоты 75–70 МГц) при длительности импульса 10–12 мкс;

— вся аппаратура станции должна размещаться на двух автоприцепах.

Ю.Б. Кобзарев.

Определение направления на цель методом равносигнальной зоны.

Кроме того, РЛС разрабатывалась в двух вариантах: в автомобильном (для обеспечения средствами разведки Сухопутных войск) и в разборном с перевозкой радиоаппаратуры и агрегатов питания в укладочных ящиках любым видом транспорта (для стационарных постов ВНОС на территории страны). Разработку и серийное производство автомобильных станций поручили одному из радиозаводов, а разборных — НИИ-20 (НИИ радиопромышленности).

НИИ-20 создавал также стационарную станцию с расчетной дальностью обнаружения до 200–250 км. Станция получила шифр «Порфир», ее экспериментальный образец был готов в начале войны. 21 июля 1941 г. станцию смонтировали под Можайском, и она внесла свой вклад в своевременное приведение в боевую готовность истребительной авиации и зенитной артиллерии при первом налете гитлеровской авиации на Москву. Станция «Порфир» имела двухъярусную антенну типа «волновой канал» длиной 7 м и высотой 25 м. Коэффициент направленного действия антенны в несколько раз превосходил коэффициент станции «Редут». Передатчик был выполнен на четырех лампах ИГ-8 (у «Редута» — на двух) с анодным контуром в виде коаксиального эндовибратора (объемного резонатора). Приемник с каскадом усиления по высокой частоте обладал повышенной чувствительностью. Это послужило основанием для применения его схемы в приемнике разборного варианта станции «Редут-41», которым занимался коллектив НИИ-20 под руководством А.Б. Слепушкина. Был упрощен ряд узлов «Редута», в частности, ламповый модкоятор был заменен тиратронным 1*. Антенна должна была размещаться на деревянной треноге, изготавливавшейся расчетом на месте, потом в комплект включили разборную мачту из металлических труб. Этот «упаковочный» тип станции получил наименование «Пегматит». Изготовили опытную партию из 10 станций и мачт с антеннами к ним, устанавливаемых на земле и соединяемых фидером с передающим и приемным устройствами.

Ввиду явных преимуществ одноантенных станций Управление связи РККА решило серийное производство двухантенных РУС-2 не осуществлять, а сразу выпускать одноантенную «Пегматит». В мае 1941 г. институт подготовил первые две станции «Пегматит», которые успешно прошли полигонные испытания и подтвердили полное соответствие их ТТХ станции «Редут» (РУС-2). Станция была одобрена уже в начале июля 1941 г., но драматические события первого периода войны и эвакуация подразделений НИИ в Барнаул не позволили закончить сборку опытной партии к началу 1942 г. РЛС «Пегматит» (известна также как П-2) поступила на вооружение войск ПВО, ВВС и ВМФ под названием РУС-2с. Одноантенные станции дальнего обнаружения из опытной партии были установлены в Московской зоне ПВО и получили высокую оценку командования и войск ПВО. РУС-2с обнаруживала цель на дальностях до 110 км на высоте 8000 м и до 30 км на 500 м, определяла дальность с точностью до 1,5 км и азимут с точностью ±7°, а при нескольких засечках (с учетом вращения антенны) позволяла вычислять также курс цели. Комплекты РУС-2с перевозились в укладочных ящиках и развертывались в небольших стационарных помещениях (избах, землянках и т. д.) Антенна высотой 12 м крепилась растяжками. Серийное производство станций «Пегматит» организовали в Москве на заводе «Авиаприбор» (с 1942 г. — завод № 339 Наркомавиапрома) и заводе № 703 Наркомсудпрома (впоследствии — завод «Салют»).

В процессе производства РЛС РУС-2с институтом велись работы по ее дальнейшему совершенствованию, что позволило уже в апреле 1942 г. перейти к модернизированной станции П-2М. Эта станция выпускалась в течение всей войны самим НИИ и на заводах.

За разработку станций РУС-2 и РУС-2с, ставших основой технической вооруженности постов ВНОС и значительно поднявших боевую эффективность войск ПВО, группе сотрудников НИИ-20 в составе А.Б. Слепушкина, В.В. Тихомирова, Л.В. Леонова, Д.С. Михалевича, И.Т. Зубкова, И.И. Вольмана в 1943 г. была присуждена Сталинская премия, а в 1944 г. НИИ за успехи, достигнутые в развитии радиолокации, был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Создание одноантенной РУС-2 явилось крупным достижением отечественных ученых и инженеров. Стоит отметить, что английские специалисты, ознакомившиеся в конце войны со станциями РУС-2, были поражены простотой и надежностью ее конструкции и тем, как эффективно была решена задача работы на одну антенну. К тому же, отечественные РУС-2с, не уступая по своим возможностям британской станции MRU-105 или американской SCR-270, отличались мобильностью и быстротой развертывания на позиции.

Для сравнения: британская MRU-105 (mobile radio unit, 105 — высота антенны в футах, т. е. около 32 м, первые три такие станции были присланы в СССР в декабре 1941 г.) монтировалась в двух прицепных автофургонах «Кросслей» и собиралась на позиции довольно долго. Синхронизация между передающей и приемной машиной шла по укладываемому на грунте коаксиальному кабелю (в ЗИП такого кабеля не было). В отличие от РУС-2, станция MRU-105 работала в секторе около 120°, причем по краям сектора дальность ее действия была вдвое меньше, чем по оси. Преимуществом MRU-105 было наличие в приемной аппаратуре гониометра (т. е. устройства для измерения углов в пространстве), в который подавались сигналы от пар диполей верхней и нижней частей антенны, по соотношению сигналов вычислялся угол места цели, и с помощью номограммы оператор мог определить высоту ее полета. В плане ремонтопригодности английских станций определенную положительную роль сыграл тот факт, что отечественные высоковольтные кенотроны и модуляторные электронные лампы выпускались на американском оборудовании и были близкими аналогами английских и американских ламп.

Производство РЛС дальнего обнаружения росло. Если выпуск станций РУС-2 и РУС-2с в 1941 г. принять за 100 %, то в 1942 г. он составил 106 %, в 1943 г. — 136 %, в 1944 г.- 306 % и в 1945 г. — 588 %. Количество РЛС дальнего обнаружения, выпущенных отечественной промышленностью к концу войны, приведено в таблице.

1* Тиратрон-газоразрядный электродный прибор с управляющей сеткой, использовавшийся в основном в коммутаторных устройствах.

Л.В. Леонов.

Тип РЛС	Годы производства						Всего
	1940	1941	1942	1943	1944	1945
РУС-1	31	13	-	-	-	-	44
РУС-2	2	10	-	-	-	-	12
(двухантенный вариант)
РУС-2	-	15	14	39	43	21	132
(одноантенный вариант)
РУС-2с	-	12	39	29	110	273	463
Всего за год	33	50	53	68	153	294	651

Самой массовой отечественной станцией дальнего обнаружения стала РУС-2с. Для сравнения: союзники поставили в СССР по ленд-лизу 1788 РЛС для зенитной артиллерии, а также 373 морских и 580 авиационных РЛС. С учетом состояния молодой отечественной радиопромышленности немаловажными были и поставки из-за рубежа специализированного оборудования для производства радиокомпонентов. Научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы по радиолокации в СССР не отставали от зарубежных, а вот возможности промышленности оказались скромнее, чем у союзников и противника.

Тем не менее в годы Великой Отечественной войны первые отечественные РЛС успешно выполняли боевые задачи по обнаружению воздушного противника, обеспечивая оповещение и целеуказание зенитной артиллерии и истребительной авиации. Применялись они также на флоте при прикрытии баз, а в ВВС — для защиты аэродромов и наведения истребительной авиации на самолеты противника. РУС-1, РУС-2 и РУС-2с в годы войны вошли в систему ПВО Москвы, Сталинграда, Горького, Ленинградского фронта, Бакинской армии ПВО и Рыбинско-Ярославского дивизионного района ПВО. Об их значении свидетельствует памятник РЛС «Редут» («Редут-1», как он числился в 72-м орб ВНОС), открытый 9 мая 2003 г. в городе Токсово под Ленин-градом (хотя в памятнике использована антенна совсем другой, послевоенной РЛС).

Созданием станций РУС-2 и РУС-2с практически закончился предвоенный период развития РЛС дальнего обнаружения. Одновременно начались работы по совершенствованию станций дальнего радиообнаружения и созданию новых образцов.

Так, в планах НИИИС РККА на 1941–1942 гг. были намечены дальнейшие важные направления в области создания средств радиообнаружения, а именно:

— разработка станции обнаружения на УКВ с дальностью обнаружения 300–350 км («Редут-Д»);

— обеспечение обнаружения самолетов на малых высотах (при высоте полета от 50 м и более);

— создание для войсковой ПВО станции типа «Редут», работающей на ходу, с дальностью обнаружения 10–50 км;

Блок-схема импульсной радиолокационной станции и способ определения дальности до цели с помощью осциллографа.

Схема устройства одноантенной станции РУС-2, воспроизведенная Ю.Е. Сентяниным. Журнал «Радио», 1984, № 6.

— разработка аппаратуры определения высоты полета самолета станциями РУС-2 и РУС-2с;

— разработка станции для обеспечения стрельбы зенитной артиллерии;

— разработка аппаратуры наведения для истребителей, в том числе бортовой РЛС обнаружения на волнах 10–15 см с дальностями 1,5–2 км и бортового приемника сигналов, отраженных от самолета противника при облучении его с земли станциями РУС-2;

— разработка аппаратуры опознавания государственной принадлежности самолетов (по признаку «свой- чужой»), работающей во взаимодействии со станцией РУС-2;

— разработка методов радиотехнической разведки и определения характеристик РЛС противника и его станций помех.

Реализацию этих планов прервала война, но она же заставила вернуться к ряду из этих тем.

В ЛФТИ в 1941 г. начали работу по созданию станций обнаружения с дальностями действия 300–350 км. Увеличение дальности обнаружения предполагалось достичь за счет большой энергии в зондирующем импульсе значительной длительности и накопления энергии эхо-сигналов в резонансном контуре, настроенном на частоту повторения импульсов. Поскольку эхо-сигнал, в отличие от шумового, имеет постоянные характеристики, его накопление позволяет значительно улучшить отношение «сигнал/ шум» и выделить полезный сигнал на фоне шумов. Дальность до цели должна была определяться по фазе колебаний в приемнике, что дало основание назвать метод импульсно-фазовым.

Повышение точности отсчета дальности до цели ожидалось получить путем стробирования эхо-сигналов по дальности. Научно-исследовательская работа этого направления была примечательна тем, что являлась первой разработкой, в которой предполагалось применить метод накопления энергии эхо-сигналов и осуществить высокую точность дальнометрии при весьма длительных импульсах. До начала Великой Отечественной войны ЛФТИ удалось выполнить лишь небольшую часть исследований, в частности, создать резонансный фильтр-накопитель эхо-сигналов. После начала войны эти исследования в ЛФТИ также прекратились.

Выдвигались и другие предложения по дальнему радиообнаружению. Профессор Физического института АН СССР С.Э. Хайкин предложил использовать московскую радиостанцию в качестве источника мощного сигнала, а простые приемные устройства расположить широкой сетью и связать с зенитными прожекторами. Принимая сигнал, отраженный от самолета, приемная станция указывала бы направления прожектористам. Но при тогдашнем уровне радиоприемных устройств и отсутствии систем автоматической обработки сигнала такая схема просто не могла бы работать.

В литературе описан также способ радиоперехвата, довольно эффективно применявшийся в первые месяцы войны, не относящийся, правда, к радиолокации. Радиоприемники настраивались на частоту радиостанций германских бомбардировщиков. Взлетая с аэродромов на захваченной территории Украины и Белоруссии, расположение которых было хорошо известно командованию советских войск, летчики выходили в эфир перед построением в боевые эшелоны. Далее радиообмен осуществлялся с немецкой пунктуальностью через каждые пятнадцать минут полета вплоть до подхода группы к цели. Осуществляя радиоперехват, зная скорость и дальность полета, наши войска получали точную и подробную информацию о приближении самолетов противника.

Характеристики	РУС-2	РУС-2с	П-2М	П-3
Дальность обнаружения самолета на высоте полета 4000 м, км	90—95	95—100	95—100	110
Предельная дальность обнаружения, км	150	160	160	160
Точность определения дальности, м	1000	1000	1000	850
Точность определения азимута	2—3°	2—3°	2—3°	1,3°
Точность определения высоты, м: при углах места 3,5–4,5° при углах места 8—18°	Не определяется	Не определяется	Не определяется	750
				600

А.И. Шестаков.

Продолжение работ по РЛС дальнего обнаружения

После постановки в ходе войны на производство РУС-2с и П-2М непосредственно встала задача дальнейшего совершенствования РЛС дальнего обнаружения. Дело в том, что по опыту эксплуатации в войсках станции РУС-2 и РУС-2с использовались и как станции раннего предупреждения, и как станции наведения истребительной авиации ПВО, а в отдельных случаях — и как станции целеуказания зенитной артиллерии. Между тем по точности определения координат и зонам действия РУС-2 и РУС-2с не в полной мере соответствовали задачам наведения и целеуказания. Опыт разработки и производства РАС в годы войны свидетельствовал о возможности повышения эксплуатационной надежности и упрощения обслуживания станций. Постановлением ГКО от 20 марта 1943 г. на НИИ радиопромышленности возлагалась разработка новой станции дальнего обнаружения. Тактико-технические требования к ней, разработанные НИИИС РККА и утвержденные командованием войск ПВО, предусматривали следующие характеристики:

— дальность обнаружения цели — не менее 130 км, пеленгования — 70 км;

— точность определения азимута при обнаружении — 4° и пеленгования — 1,3°;

— точность определения дальности — 650 м и высоты — 300–700 м;

— определение координат цели по азимуту — от 0 до 360° и по углу места — от 4 до 18°;

— время определения трех координат цели — не более 25 с;

— длина волны — 4,16 м;

— мощность излучения в импульсе — 80-100 кВт, длительность импульса — 10–15 мкс.

Станция получила обозначение П-3 и создавалась в разборном варианте. Ее инженерной особенностью являлась антенная система, состоявшая из двух антенн: азимутальной, сигналы с которой поступали на вход приемника через антенный переключатель, и вертикальной зондирующей, которая при излучении работала от передатчика, а в период паузы переключалась на прием и функционировала вместе с азимутальной антенной. Приближенное определение азимута производилось обычным способом — по максимуму амплитуды сигнала от антенны, направленной на самолет. В режиме точного определения азимута за счет действия антенного переключателя и соединения между собой обеих частей азимутальной антенны в противофазе на экране отметчика при ориентировании системы на цель были видны два раздвинутых по шкале импульса равной амплитуды. При уходе цели вправо или влево относительно оси антенны один импульс возрастал, а другой уменьшался (метод равносигнальной зоны).

Для определения высоты полета самолетов использовалась система, состоявшая из двух антенн типа «волновой канал», установленных на разных высотах от поверхности земли, — 7 и 11 м. Каждая из них подключалась к аппаратуре станции через гониометр. От положения ползунка гониометра зависела результирующая характеристика направленности обеих антенн в вертикальной плоскости. Угол места цели определялся по пропаданию сигналов в момент перемещения ползунка гониометра (нулевое излучение и прием). По измеренной дальности и найденному углу места с помощью номограммы оператор получал высоту цели над землей. Причем управление характеристикой направленности антенн в вертикальной плоскости позволило не только определять высоту полета, но и устранять в достаточно широких пределах мертвые зоны ДНА, т. е. зоны, из которых не было приема эхо-сигнала.

В разработке станции участвовали И.Н. Антонов, Е. Я. Богуславский, Р.С. Буданов, И.И. Вольман, А.Р. Вольперт, С.П. Заворотищев, Л.В. Леонов, П.В. Подгорнов и др. В период с 20 июля по 15 августа 1944 г. станция П-3 проходила заводские испытания под Москвой. Подтвердилось ее соответствие требованиям заказчика. ГАУ, не ожидая окончательно доводки станции и ее полигонных испытаний, внесло в ГКО предложение об изготовлении в том же году опытной партии новых РЛС. ГКО обязал НИИ предоставить в IVкв. 1944 г. 14 комплектов П-3.

Полигонные испытания станции П-3, проведенные на НИЗАП ГАУ в январе-феврале 1945 г. (инженер-испытатель Г.Т. Опрышко), показали следующие результаты.

На основании этих испытаний было рекомендовано выпускать станции П-3 взамен РУС-2, РУС-2с (П-2М). В 1945 г. П-3 поступила на вооружение войск ПВО, ВВС и ВМФ. Она выпускалась в автомобильном (П-За) и в разборном (по типу РУС-2с) вариантах.

Станция орудийной наводки СОН-2а (излучающая установка).

М.И. Куликов.

Высотные приставки к станциям РУС-2 и РУС-2с

Прямыми измерениями, производимыми с помощью РУС-2 и РУС-2с, получались только две координаты цели — наклонная дальность и азимут. Однако надежное наведение истребительной авиации и расчет данных для стрельбы зенитной артиллерии требовал быстрого определения по результатам измерений еще третьей координаты — высоты. Встала задача дополнить станции РУС-2 и РУС-2с аппаратурой определения высоты. Важность этой задачи была ясна и ранее, теперь же она стала столь неотложной, что подготовленное НИИИС РККА задание на разработку соответствующей аппаратуры было выдано радиозаводу, НИИ-20 (НИИ радиопромышленности) и ЛФТИ.

На радиозаводе эта аппаратура, получившая название «высотная приставка», разрабатывалась инженером Е.А. Селиным (ранее работавшим в НИИ-9 и получившим там опыт работы над радиолокационной аппаратурой) по техническому решению, предложенному инженером НИИИС А.И. Шестаковым. Приставка представляла собой, по сути, дополнительную РЛС для определения координат цели, функционирующую совместно с РЛС обнаружения. В основу был положен принцип определения угла места, основанный на том, что каждая антенна высотной приставки принимает радиоволны, как пришедшие непосредственно от цели (самолета), так и переотраженные от земли. В результате между каждой парой антенн приставки всегда существует напряжение, являющееся функцией угла падения волны, т. е. угла места цели. Благодаря этому с помощью гониометра, включаемого между верхней или нижней парой антенн, можно определять угол места самолета. Зная угол места цели и наклонную дальность до нее, высоту можно вычислить по простой формуле прямоугольного треугольника. Комплект аппаратуры высотной приставки включал мачту высотой 16,5 м с тремя антеннами, гониометр как средство измерения углов места, устройство определения высоты и переключатель антенного устройства и приемника. Антенны были смонтированы на мачте на разных высотах: нижняя — на 4,12 м от земли, средняя — 8,12 м и верхняя — 16,48 м.

Контрольные испытания высотной приставки прошли в августе 1943 г. под Москвой под руководством инженера НИИИС А.И. Кувшинова. По их результатам были получены следующие срединные ошибки определения высоты: при полете цели на 4000 м — 230 м на нижней паре антенн и 210 м на верхней паре, при полете цели на 6000 м — соответственно 320 и 310 м. Для определения угла места требовалось около 12 с. На основании испытаний были сделаны следующие выводы: высоту полета самолета можно установить на расстояниях в пределах 60 % от дальности обнаружения; рекомендовать высотную приставку для серийного производства к станциям РУС-2. Эта рекомендация вскоре была реализована, что позволило расширить возможности и повысить тактические свойства станции РУС-2 при ее применении в службе ВНОС и для наведения истребительной авиации.

С учетом того же технического предложения А.И. Шестакова аналогичная высотная приставка была разработана и в НИИ-20 к станциям РУС-2с и П-2М. Она также успешно прошла испытания и выпускалась серийно вплоть до создания новой станции дальнего обнаружения П-3: в аппаратуру станции П-3 устройство определения высоты входило органически.

Коллектив ЛФТИ под руководством Ю.Б. Кобзарева еще в конце 1941 г., сопоставляя конструкцию и технические характеристики английской станции GL-MkII с РУС-2, в инициативном порядке занялся теорией гониометра для определения высоты целей. Исследования и разработки по этому плану были подтверждены актом представителя НИИИС КА Д. С. Стогова от 25 декабря 1941 г. К марту 1943 г. ЛФТИ разработал теорию гониометрического метода, создал методику расчета зон пеленгования и предложил способ устранения мертвой зоны ДНА в зените у станции СОН-2от (об этой станции будет рассказано далее) при длине волны излучения 4 м. 16 марта 1943 г. представители НИИИС КА М.И. Куликов и А.И. Шестаков после ознакомления с работами ЛФТИ сделали заключение, что предлагаемые институтом пути модернизации РУС-2 не удовлетворяют требованиям заказчика и не могут быть положены в основу превращения этой станции в станцию орудийной наводки. Вскоре Ю.Б. Кобзарева перевели на работу в Совет по радиолокации при ГКО, его сотрудников — в научно-исследовательский институт радиолокации, и на этом активные работы в области радиолокации в ЛФТИ практически прекратились.

Одновременно проблемой определения высоты цели по собственной инициативе занимались инженеры и техники в частях ВНОС. Так, воентехники отдельного радиотехнического батальона (ОРТБ) ВНОС Московской зоны ПВО Н.И. Кабанов, Е.И. Алейников, Я.Н. Немченко и Б.И. Молодов, занимавшиеся эксплуатацией станций РУС-2, коллективно разработали соответствующую аппаратуру. Проверив приставку в боевых условиях, они изготовили партию приставок в мастерских батальона и снабдили ими все станции РУС-2 Московской зоны ПВО.

Аналогичную аппаратуру создали также в Ленинградской армии ПВО инженеры Ю.Н. Шейн и И.А. Лютоев, бывшие участники разработок в НИИ-9 радиоискателей для зенитной артиллерии. Приставка их конструкции была испытана на станции РУС-2 на Карельском перешейке, а затем, после испытаний и калибровки, их ставили и на другие станции.

А воентехник В.Г. Петров сделал антенну станции РУС-2с, на которой служил (также в Московской зоне ПВО), подъемной и опускаемой. Опуская антенну с помощью лебедки по мере приближения цели, он добивался того, что приземный лепесток ДНА оставался направленным на цель, отчасти устраняя отрицательное влияние изрезанного профиля ДНА и мертвых зон. Понятно, что подобные методы требовали от оператора РЛС большой натренированности в определении середины основного лепестка и момента «засечки» цели.

Приборы опознавания

С началом боевой эксплуатации в ПВО станций дальнего обнаружения встала новая задача: кроме обнаружения самолетов требовалось определять также их принадлежность по принципу «свой-чужой». Еще 19 мая 1940 г. Управление связи РККА заключило с ЛФТИ договор на модернизацию станции «Редут», при этом имея в виду попутно найти способ опознавания.

Группа под руководством Ю.Б. Кобзарева предложила способ опознавания на основе применения регенеративного ответчика, устанавливаемого на самолете и реагирующего (выдающего ответный сигнал) на сигналы только «своих» РЛС. Испытания на самолете дали хорошие результаты, и в канун Великой Отечественной войны разработчики получили соответствующее авторское свидетельство. С началом войны в связи с эвакуацией института опытный ответчик был передан в НИИ-9, где под руководством Н.Ф. Алексеева и Д.Е. Малярова прошел конструктивную доработку, после чего был передан в производство.

Аппаратура опознавания была разработана также инженерами НИИИС, и в середине 1941 г. при испытании ее на самолетах были получены удовлетворительные результаты.

В середине 1942 г. руководство разработками самолетных приборов опознавания взял на себя НИИ ВВС. Он заключил договор на изготовление прибора опознавания («свой-чужой») с радиозаводом-институтом Наркомата электропромышленности. После изучения уже имеющихся к тому времени приборов в лаборатории профессора С. Э. Хайкина был создан прибор, успешно прошедший испытания на истребителях в Московской зоне ПВО. Он был принят на вооружение и в 1943 г. поставлен на серийное производство. К концу 1943 г. приборы-ответчики для самолетов и специальные устройства запроса для станций РУС-2 появились в войсках. Их применение в третьем периоде войны, в частности, облегчало наведение истребителей на самолеты противника. Единая система опознавания для всех видов Вооруженных Сил и гражданской авиации СССР («Кремний-1») была разработана и принята уже после войны.

После окончания войны развитие радиолокационных средств ПВО проходило в соответствии с трехлетним планом развития радиолокации на 1946–1948 гг., разработанным Советом по радиолокации и утвержденным Советом Министров. 10 июля 1946 г. СМ СССР принял постановление, посвященное вопросам радиолокации. Это был основополагающий программный документ, регламентировавший всестороннее развитие радиолокации в стране. В плане развития наземных средств ПВО постановление определило Министерство промышленности средств связи головным по наземным РЛС обнаружения и радионавигационным системам, а Министерство вооружения — по станциям управления огнем артиллерии. Радиолокация уже прошла первый этап своего развития, а ее дальнейшее развитие требовало больших капиталовложений в различных отраслях.

Стоит отметить, что в очень тяжелые первые послевоенные годы немаловажное значение для развития отечественной радиолокационной техники имело тщательное изучение германской, английской и американской техники, сравнение ее с отечественными образцами, анализ опыта применения РЛС различного назначения, типов и рабочих диапазонов. Переданные союзниками в конце войны станции кругового обзора и СОН с длиной волны 10 см и опыт применения союзниками своих РЛС убеждали в преимуществах сантиметрового диапазона (т. е. СВЧ). Освоение диапазона сантиметровых длин волн стало одной из важнейших задач советских специалистов радиолокации.

После взятия Берлина в Германии активно работала комиссия Совета по радиолокации под руководством А.И. Шокина, изучавшая германское радиолокационное оборудование. Свою роль сыграло и вывезенное по репарациям из Германии оборудование для производства радиоэлектронных устройств, и комплектующие (подарком для локаторщиков стали, например, трофейные германские конденсаторы и «пальчиковые» радиолампы). Тем более что достигнутая было договоренность с американской компанией «Радиокорпорэйшн» об оказании технической помощи в развертывании производственной базы радиоэлектронной промышленности сорвалась не столько по финансовым, сколько по чисто политическим причинам: уже вовсю разворачивалась «холодная война», и вчерашние союзники не спешили оказывать СССР помощь в новой и столь важной отрасли.

Подготовил к печати С.Л. Федосеев.

Литература

1. История «Редута» // Радио. — 1984. № 6.

2. Кисунько Г.В. Секретная зона. Исповедь Генерального конструктора. — М.: Современник, 1996.

3. Ланцберг Г.С. Академик Юрий Борисович Кобзарев. К 90-летию со дня рождения // Электросвязь. — 1995. № 10.

4. Лисочкин И. Блокадное телевидение: «с приоритетом от февраля 1942-го…» // Санкт-Петербургские ведомости. — 2002, 27 февр.

5. Лобанов ММ. Развитие советской радиолокационной техники. — М.: Воениздат, 1982.

6. Лобанов М.М. Мы — военные инженеры. — М.: Воениздат, 1977.

7. Противовоздушная оборона страны (1914–1995). — М.: Министерство обороны РФ. Военно-воздуишые силы, 1998.

8. Петухов С.И., Шестов И.В. История создания и развития вооружения и военной техники ПВО Сухопутных войск России. Ч. 1. — М.: ВПК, 1997.

9. Симонов Н.С. Военно-промышленный комплекс СССР в 1920-1950-е гг. — М.: РОССПЭН, 1996.

10. Цверава Г. Николай Тесла — поэт электротехники // Радио. — 1991, № 7.

11. Журнал «Арсенал». — 2003, № 5.

Эпизоды истории радиолокации

В ряде популярных публикаций, в телевизионных передачах и т. п. делаются попытки приписать начало работ по радиолокации и начало ее внедрения в нашей стране какому-либо одному человеку. Занятно, что обычно выбирается специалист, подвергшийся репрессиям (очевидно, не репрессированные личности журналистам просто не очень интересны). Между тем даже конспективный взгляд на раннюю историю радиолокации показывает, что на права безусловного «пионера» этой отрасли не может претендовать не только отдельный человек, но и отдельная организация и даже какая-либо одна страна.

Явление отражения радиоволн наблюдал еще Г. Герц в 1886–1889 гг. Наблюдавшиеся А.С. Поповым и его ассистентом П.Н. Рыбкиным в 1897 г. прерывания радиосвязи корпусом корабля (во время опыта связи с установкой передатчика на транспорте «Европа», а приемника — на крейсере «Африка»), говорили об отражении радиоволн металлическими предметами. Вскоре последовали предложения по практическому применению этого эффекта.

В 1900 г. серб Н. Тесла предположил возможность определения местонахождения наземных и небесных объектов с помощью отраженных электромагнитных волн (в 1917 г. он же предложил использовать импульсы сверхвысоких частот для обнаружения подводных лодок).

В 1904 г. немец К. Хюльсмайер запатентовал метод и двухантенное устройство для обнаружения кораблей на большом расстоянии по отраженным от него радиоволнам. В авторской заявке (патент № 165546 от 30 апреля 1904 г.) он дал подробное описание устройства для реализации своего метода, а позднее, в том же 1904 г., получил и второй патент (N9169154) на усовершенствование своего метода и устройства.

10 лет спустя, в 1914 г., в России И.И. Ренгартен проводил работы по макетированию радиопеленгатора. Однако дело упиралось в возможности тогдашней радиоаппаратуры — выделить в шумах ничтожно малый по сравнению с излученным эхо-сигнал было чрезвычайно трудно.

В 1919 г. Л. Махтсу был выдан патент, в котором описывалось устройство со спиральной разверткой и визуальной индикацией положения объекта, обнаруживаемого с помощью радиоволн.

Еще через десять лет, в 1924 г. англичане Е. Эплтон и М. Барнет по отраженному непрерывному сигналу измерили высоту слоя Кеннелли-Хэвисайда (слой ионосферы, от которого отражаются радиосигналы), используя декаметровые радиоволны (диапазон 3-30 МГц).

В 1925 г. английские ученые Г. Брейт и М. Тьюв опубликовали результаты своей работы по определению высоты слоя Кеннелли-Хэвисайда импульсным методом — по времени запаздывания импульсного сигнала, отраженного от слоя, относительно сигнала, пришедшего вдоль поверхности Земли. В те же годы импульсная радиолокационная установка для измерения высоты слоев ионосферы была разработана в СССР.

В том же 1925 г. советские ученые и инженеры Б.А. Введенский, Ю.П. Симанов, Б.В. Халезов. А.Г. Аренберг указывали на возможность использования радиоволн УКВ диапазона (привлекшего интерес радиоспециалистов в начале 1920-х гг.) для обнаружения движущихся объектов, а Л.И. Мандельштам и Н.Д. Папалекси, проведя серию опытов по изучению свойств радиоволн, к 1930 г. разработали теорию радиоинтерференционного измерения расстояний 1*.

В 1933 г. Б. Тревор и П. Картер, исследовавшие распространение ультракоротких радиоволн, описали явление периодического изменения величины сигнала при наложении сигнала, отраженного летящим самолетом, на сигнал передатчика.

В начале января 1933 г. инженер П.К. Ощепков в записке на имя начальника Управления ПВО предложил применить в аппаратуре радиообнаружения импульсный метод.

В октябре 1933 г. ГАУ заключило договор с Центральной радиолабораторией (ЦРЛ), руководимой М.А. Бонч-Бруевичем, и в январе 1934 г. в Гребном порту в Ленинграде начались опыты с аппаратурой радиообнаружения, созданной в ЦРЛ группой Ю.К. Коровина с помощью Ленинградского электротехнического института. При мощности в антенне 0,2 Вт и длине волны 50 см аппаратура обнаруживала самолет на расстоянии 600–700 м, но это был первый практический успех.

16 января 1934 г. в Академии наук СССР состоялось заседание, на котором рассматривались способы выявления самолетов ночью, в условиях плохой видимости и на больших расстояниях. В заседании участвовали специалисты по радиотехнике, радиофизике, оптике: академики А.А. Чернышев (7 февраля 1934 г. он подаст изобретательское предложение радиотехнической системы обнаружения, действовавшей по принципу завесы) и С.И. Вавилов, профессор Н.Д. Папалекси, помощник директора Института телемеханики В.Н. Андреев, директор ЛФТИ академик А.Ф. Иоффе и его научные сотрудники Ю.Б. Харитон, Н.Н. Семенов и P.P. Гаврух. Были приглашены: профессор А.А. Лебедев, научные сотрудники Ленинградского электрофизического института (ЛЭФИ) Б.К. Шембель и В.В. Цимбалин, профессор Ф.А. Миллер, профессор В.П. Линник, специалист по акустике профессор Н.Н. Андреев, начальник радиотехнического факультета Военной электротехнической академии РККА профессор А.А. Яковлев, инженер П.К. Ощепков, представители ГАУ и Управления ПВО РККА. Интересно, что А.Ф. Иоффе, занимавшийся проблемами распространения радиоволн, касаясь пригодного диапазона длин волн, отбросил дециметровые и сантиметровые, считая, что их переотражение в разные стороны от поверхностей самолета сильно ослабит эхо-сигнал. К тому же, метровый диапазон УКВ в те годы был наиболее освоен, имелась соответствующая передающая и приемная аппаратура. Хотя менее чем через десять лет свое преимущество показали именно короткие волны.

В августе 1934 г. П.К. Ощепков представил проект «Электровизор» — по сути, одну из первых программ создания радиолокационных комплексов. Не случайно 1934 г., когда были сформулированы основные теоретические предпосылки и прошла испытания первая радиолокационная аппаратура, считается годом рождения отечественной радиолокации.

В 1935 г. опытные станции радиообнаружения с непрерывным излучением для зенитной артиллерии создали группа того же Коровина уже в Центральной военно-индустриальной радиолаборатории в Горьком (магнетрон для нее разработали в Горьковском физико-техническом институте) и группа Б.К. Шембеля в ЛЭФИ. В том же ЛЭФИ М.Д. Гуревич-старший работал над импульсными методами обнаружения. Одним из исследовательских центров по радиообнаружению стал вскоре НИИ-9 Наркомтяжпрома, созданный на основе ЛЭФИ и Радиоэкспериментального института.

В 1936 г. прошел испытания созданный в НИИ-9 под руководством Б.К. Шембеля подвижный зенитный радиоискатель «Буря».

В 1936–1938 гг. работы по радиообнаружению расширялись. Велись активные исследования по различным вариантам направленных антенн. Радиолокация предъявила новые требования к радио- и электротехнической, электровакуумной промышленности. И далеко не все из них молодая индустрия могла выполнить. В опытном порядке создавалась передовая элементная база — многорезонаторные магнетроны, триоды СВЧ, отражательные клистроны 2*, малошумящие приемо-усилительные лампы и т. д., но запуск их в серию оказался очень трудной задачей.

В 1938 г. Ленинградский физико-технический институт, занимавшийся проблемой радиообнаружения в интересах службы ВНОС, добился успеха, применяя импульсную технику.

В сентябре 1938 г. по настоянию ГАУ в НИИ-9 под председательством профессора (впоследствии академика) М.В. Шулейкина прошла научно-техническая конференция по радиообнаружению.

В конференции приняли участие М.А. Бонч-Бруевич и Б.А. Введенский, создатели первых станций радиообнаружения Ю.К. Коровин и Ю.Б. Кобзарев, инженеры НИИ-9 и Украинского ФТИ (г. Харьков, институт был подключен к работам по импульсной аппаратуре), а также военные инженеры М.И. Куликов от НИИИС РККА, М.М. Лобанов от ГАУ (Лобанов был одним из наиболее активных сторонников радиолокации, много сделавший для ее практического внедрения) и И.В. Бренев от НИМИСТ РККФ. Были заслушаны доклады о работах НИИ-9, ЦВИРЛ, УФТИ, ГАУ о задачах и технике радиообнаружения. Конференция, по сути, согласилась с планами и тематикой исследований по радиообнаружению в НИИ-9, но рекомендовала расширить исследования по импульсному методу радиообнаружения, используя дециметровый диапазон волн, с которым уже работали в ЛФТИ.

Работы велись широким фронтом, но вплоть до 1943 г. без единого плана и руководства: так, НИИ-9 работал по заказам ГАУ, ЛФТИ получал заказы от Управления ПВО, УФТИ — от НИИИС РККА.

За рубежом в это время также проводились активные работы.

В 1930 г. в США Л.Э. Хайленд предложил использовать дециметровые волны для предупреждения о приближении вражеских самолетов. В 1933–1936 гг. в США ставились опыты по радиообнаружению самолетов с использованием непрерывного излучения метрового и сантиметрового диапазонов и эффекта Доплера. В 1934 г. сотрудник Морской исследовательской лаборатории США Р. Пейдж сфотографировал на индикаторе отраженный от самолета сигнал на частоте 60 МГц.

В 1936 г. опытная американская РЛС, работавшая на частоте 80 МГц, засекла самолет на расстоянии 65 км. Кроме того, изготовили первую небольшую РЛС, работавшую на частоте 200 МГц. В 1937 г. ее установили на эсминец «Лири». В 1939–1941 гг. компания «Сигнал Корпс» разработала РЛС дальнего обнаружения, одна из которых принимала участие в отражении атаки японцев на Перл-Харбор утром 7 декабря 1941 г.

В 1935 г. радиолокация получила первое коммерческое применение: во Франции на лайнере «Нормандия» установили «детектор препятствий», а в 1936 г. в порту Гавра — «радиопрожектор» для обнаружения судов, входящих в гавань и покидающих ее.

В том же году в Великобритании Р Ватсон-Ватт проводил опыты по импульсной радиолокации самолетов. В 1936 г. англичане установили пять стационарных импульсных РЛС (работавших на метровых волнах) на юго-западном побережье Великобритании, в 1937 г. испытали импульсную корабельную РЛС. К июлю 1939 г. в районе между Скапа-Флоу и Портсмутом имелось около 20 РЛС, способных обнаруживать подлетающие самолеты на дальностях до 100–200 км. В первый период Второй мировой войны юг острова был прикрыт сетью РЛС («линия Чэйн Хоум»), и, по мнению ряда историков, в 1940–1941 гг. «битва за Англию» была выиграна в воздухе именно благодаря радару.

В 1934 г. в Германии по инициативе ВМФ были развернуты работы по радиолокации (для этого была создана фирма «Гема»), в 1936 г. работы над средствами радиообнаружения начала фирма «Телефункен», добившаяся в 1939 г. заказа от ВВС Германии (в чье ведение входила ПВО) на РЛС для зенитной артиллерии. Уже в 1940 г. германская ПВО располагала сетью станций дальнего обнаружения «Фрея» (дальность действия до 200 км) и «Вюрцбург» (до 80 км) дециметрового диапазона. Позднее к ним добавились станции орудийной наводки «Малый Вюрцбург» (до 40 км), «Мангейм» (до 70 км), а также стационарные станции обнаружения «Вассерман» (до 300 км). К концу 1941 г. была создана система РЛС из двух поясов — внешнего и внутреннего, а к концу 1943 г. территория Германии оказалась прикрыта практически сплошным радиолокационным полем ПВО.

В СССР в этот период использовался термин «радиообнаружение», а РЛС называли установками или станциями радиообнаружения («станциями РО»). Термин «радиолокация» (от лат. radio — «излучаю» и locatio — «размещение, расположение») стал применяться только с началом Великой Отечественной войны и получением первых зарубежных РЛС. Отметим здесь же, что английское слово «радар» (radar), также употребляемое в отечественной литературе, представляет собой аббревиатуру от RAadio Detection And Ranging — «радиообнаружение и определение расстояний».

1* Интерференционный метод основан на разнице фаз прямого и отраженного сигналов, пропорциональной расстоянию до объекта. Выявить эту разницу можно по биению по амплитуде и фазе результирующего сигнала, получаемого при сложении прямой и отраженной волн.

2* Магнетрон — генераторная двухэлектродная электронная лампа с перекрещивающимися электрическим и постоянным магнитным полями. Первый магнетрон разработал в 1921 г. А. У. Хэлл в США, промышленный его вариант был готов к 1928 г. Клистрон — сверхвысокочастотная электронная лампа, в которой поток электронов преобразуется в группы модуляцией по скорости, лампа имеет объемный резонатор. Со временем клистроны серьезно потеснили магнетроны как СВЧ-генераторы большой мощности.

Семен Федосеев

Американская РЛС дальнего обнаружения SCR-270. Одна из таких станций принимала участие в отражении атаки японцев на Перл-Харбор утром 7 декабря 1941 г.

Немецкая РЛС дальнего обнаружения «Вюрцбург» (Wuerzburg-Riese, FuSE65).

Инженерным войскам России — 307 лет

16 января 2008 г. в преддверии Дня инженерных войск России, который ежегодно отмечается 21 января, в подмосковном Нахабино проведены плановые занятия с привлечением представителей средств массовой информации, в ходе которых показаны современные средства инженерного вооружения и продемонстрированы их боевые возможности. Занятия были организованы на учебной базе 66-го межведомственного учебно-методического центра, 15 ЦНИИИ МО РФ, 317-й отдельной гвардейской инженерной бригады под личным руководством начальника Инженерных войск ВС РФ генерал полковника HR Сердцева.

Был использован широкий спектр средств инженерного вооружения, с применением которых инженерные войска выполняют комплекс инженерных задач в мирное и военное время и требующих специальной подготовки личного состава: средства инженерной разведки, устройства взрывных и невзрывных заграждений, производства разрушений, проделывания проходов в заграждениях и разрушениях, разминирования местности и объектов, добычи и очистки воды, электроэнергетического обеспечения, маскировки.

В ходе занятий применялись машины для производства земляных и строительных работ, машины заграждения и разграждения, аварийно-спасательные машины для ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций, было организовано функционирование полевого пункта водообеспечения и тл Показали работу минно-розыскной службы и комплексные действия саперов с собаками при сопровождении колонны в условиях опасности нападения противника.

С. Федосеев.

Фото Д. Пичугина.

Материал подготовлен при содействии службы информации и общественных связей Сухопутных войск.

Бог войны вермахта

(Самоходные варианты легкой полевой гаубицы le.f.h.18)

Андрей Харук

Использованы фото из архивов автора и редакции.

Продолжение. Начало см. в «ТиВ» № 8,11/2007 г.

Опытные 105-мм самоходные гаубицы

В течение 1939–1944 гг. в Германии были спроектированы и построены несколько интересных образцов самоходных установок с использованием артиллерийской части 105-мм гаубицы le.F.H. 18. Несмотря на то что эти машины так и не попали в серийное производство, их оригинальная конструкция представляет определенный интерес для истории техники.

10,5 cm le.F.H. 18/1 (Sf) auf Geshutzwagen Ivb (Sd.Kfz. 165/1)

Первое инициативное предложение о создании самоходйого варианта 105-мм гаубицы было представлено в Отдел вооружений сухопутных войск фирмой «Крупп» вскоре после начала Второй мировой войны — 14 сентября 1939 г. САУ должна была представлять собой машину с высокой подвижностью (не хуже, чем у танков), способную эксплуатироваться в тяжелых дорожных и климатических условиях. Для ускорения проектирования и удешевления производства предусматривалось широкое применение в конструкции самоходки узлов серийных средних танков.

Хотя Отдел вооружений инициативу «Круппа» поддержал, работы по созданию САУ не пользовались высоким приоритетом. Строительство двух прототипов завершили лишь в январе 1942 г. В это время самоходная установка получила наименование 10,5 cm le.F.H. 18/1 (Sf) auf Geshutzwagen IVb (Sd.Kfz. 165/1). Как видно из обозначения, шасси для САУ заимствовалось от танка Pz.Kpfw. IV. При этом в конструкцию шасси внесли некоторые изменения. Прежде всего, его укоротили, оставив только три двухколесные тележки вместо четырех. Диаметр катков увеличили до 520 мм.

Опытная самоходная установка 10,5 cm le.F.H. 18/1 (Sf) auf Geshutzwagen Ivb (Sd.Kfz. 165/1).

Анализируя конструкцию артиллерийской части САУ 10,5 cm le.F.H.18/1 (Sf) auf Geshutzwagen IVb, поневоле приходишь к выводу, что конструкторы фирмы «Крупп» остановились как бы на полпути. Приняв решение о применении на самоходке вращающейся башни, они ограничили угол поворота последней 35° в горизонтальной плоскости, так и не решившись сделать башню полностью вращающейся. Углы вертикальной наводки были вполне удовлетворительными и составляли от -10° до + 40°. Сама башня была выполнена сварной, открытой сверху. Толщина ее бронелистов составляла 20 мм для лобового и 14,5 мм для бортовых и кормового. Возимый боекомплект был довольно большой — 60 выстрелов. Орудие комплектовалось прицелами Rblf 36 и Z.E.34. Пулеметное вооружение не предусматривалось. Для самообороны должны были служить три пистолета-пулемета, перевозимые в боевом отделении.

Силовая установка — 6-цилиндровый карбюраторный мотор «Майбах HL66P» мощностью 180 л.с. — значительно менее мощный, чем применяемый на Pz.Kpfw. IV двигатель HL120TRM (300 л.с.). А вот коробку передач сохранили ту же, что и на танках-ZFSSG76.

Экипаж САУ состоял из пяти человек. Механик-водитель и радист размещались в отделении управления, командир, наводчик и заряжающий — в башне.

В конце 1941 г., не дожидаясь завершения строительства прототипов, Отдел вооружений заказал заводу «Крупп-Грузонверк» предсерийную партию из десяти самоходок. Все они были сданы во второй половине 1942 г. (одна машина — в августе, три — в сентябре, четыре — в октябре и по одной — в ноябре и декабре). После цикла полигонных испытаний орудия направили на Восточный фронт для испытаний в боевых условиях. В ожидании их результатов в ноябре 1942 г. приостановили выполнение заказа на серийную партию Sd.Kfz. 165/1.

На фронте самоходки вошли в состав специально сформированной «полевой испытательной батареи» (Feld-Versuchs- Batterie), приданной 16-му артполку 16-й танковой дивизии.

Испытания показали плохие динамические характеристики САУ. Фирма предложила улучшить их путем установки мотора «Майбах HL90» мощностью 300 л.с. Но это предложение не получило поддержку Отдела вооружений: его фаворитом была гораздо более простая в изготовлении и дешевая «Веспе».

Отметим, что существовал проект использования шасси Sd.Kfz. 165/1 для истребителя танков с 75-мм пушкой. Но эта установка, получившая обозначение Panzerjager IVb (Е39) fur 7,5 cm Pak39 L/48, так и осталась лишь на бумаге.

Опытная самоходная установка 10,5 cm le.F.H.18/1 (Sf) auf Geshutzwagen Ivb (Sd.Kfz. 165/1). Вид сзади.

Вверху и внизу: опытные самоходные установки 10,5 cm le.F.H. 18/1 (Sf) auf Geshutzwagen Ivb (Sd.Kfz. 165/1), проходившие полигонные испытания на Восточном фронте.

Опытная самоходная установка 10,5 cm le.F.H. 18/6 (Sf) auf Geshutzwagen lll/IV (Heuschrecke IVb).

10,5 cm le.F.H. 18/6 (sf) auf geshutzwagen III/TV (Heuschrecke IVb)

Потерпев неудачу с Sd.Kfz. 165/1, специалисты фирмы «Крупп» в 1942 г. начали разработку перспективной 105-мм самоходной установки, превосходящей по всем параметрам существующие системы этого калибра. Работы велись под шифром «Гойшреке 10» («Саранча 10»). Новая САУ представляла собой своеобразный «трансформер». Она оборудовалась башней с круговым обстрелом. При этом башня могла быть легко снята с шасси при помощи встроенного подъемного устройства (портального крана) для монтажа в полевых укреплениях. Другим вариантом применения предусматривалась буксировка башни на двухколесном прицепе, при этом само шасси использовалось в качестве транспортера боеприпасов.

Согласно представленному в феврале 1943 г. проекту, вес САУ составлял около 23 т при максимальной толщине брони корпуса и башни 30 мм. В качестве силовой установки предусматривалось применение 12-цилиндрового карбюраторного двигателя «Майбах HL100» мощностью 400 л.с. либо 300-сильного HL90. Но в мае того же года разработка специального шасси для «Гойшреке» была признана нецелесообразной. В качестве альтернативы конструкторы предложили взять уже отработанное шасси Geshutzwagen III/IV, созданное с использованием элементов шасси танков Pz.Kpfw. III и Pz.Kpfw. IV и используемое, в частности, в самоходной 150-мм гаубице «Хуммель».

Для изготовления опытного образца нового варианта, получившего обозначение «Гойшреке IVb», или же 10,5 cm le.F.H.18/6 (Sf) auf Geshutzwagen III/IV, было выделено шасси «Хуммеля» и орудие le.F.H. 18/1, взятое с одной из предсерийных САУ Sd.Kfz. 165/1. Башня и гидравлический подъемный механизм «перекочевали» из проекта «Гойшреке 10». Шасси, прибывшее на завод «Крупп-Грузонверк» уже в июне 1943 г., пришлось переделать: двигатель HL120TRM мощностью 300 л.с. разместили не посредине корпуса (между отделениями управления и боевым), как на «Хуммеле», а в корме. Это вынудило несколько сместить назад ведущее колесо.

Башня «Гойшреке IVb» была выполнена сварной из броневых листов максимальной толщиной 20 мм. Угол вертикальной наводки гаубицы le.F.H.18/6 составлял от-10 до +45°.Как уже отмечалось, башня обеспечивала круговой обстрел (360°). Прицел — Sfl.Z.F.2. Возимый боекомплект был еще больше, чем у Sd.Kfz. 165/1, и насчитывал 87 выстрелов. Средствами самообороны экипажа, состоящего из пяти человек, были два пистолета-пулемета — установка пулемета не предусматривалась.

Опытная самоходная установка 10,5 cm le.F.H. 18/6 (Sf) auf Geshutzwagen III/IV (Heuschrecke IVb).

Осенью 1943 г. прототип «Гойшреке IVb» прошел испытания на полигоне в Хиллерслебене. По их итогам в конструкцию внесли ряд изменений, направленных на снижение массы САУ и повышение технологичности производства. 28 марта 1944 г. модифицированный образец предъявили представителям Отдела вооружений. По результатам осмотра было предложено заменить гидравлический подъемник ручным, а также максимально унифицировать артиллерийскую часть с буксируемой гаубицей le.F.H. 18/40. 31 мая прототип с внесенными изменениями вновь представили военным. На этот раз массу башни (3,8 т) признали чрезмерно большой, чтобы ее можно было использовать в полевых условиях. Тем самым на перспективах серийного производства 10,5 cm le.F.H.18/6 (Sf) auf Geshutzwagen III/IV был поставлен крест. Два года усилий конструкторов «Круппа» оказались потраченными впустую…

Остались на бумаге предложения использовать в «Гойшреке» новую гаубицу le.F.H.43, а также создать 150-мм САУ «Гойшреке 15» на шасси «Пантеры».

Опытный образец 10,5 cm le.F.H. 18/6 (Sf) auf Geshutzwagen III/IV в хорошем состоянии сохранился до конца войны и попал в руки американцев. В настоящее время он находится в экспозиции Музея вооружения Армии США в Абердине.

Опытная самоходная установка 10,5 cm le.F.H. 18/40/2 (Sf) auf Geshutzwagen III/IV.

Опытная самоходная установка 10,5 cm le.F.H. 18/6 (Sf) auf Geshutzwagen III/IV (Heuschrecke IVb).

10,5 cm le.F.H.18/40/2 (Sf) auf Gesh U tzwagen Ill/TV

В сентябре 1943 г. фирма «Алкетт» предложила Отделу вооружений свой вариант «трансформера» как альтернативу «Гойшреке». Концепция предусматривала монтаж гаубицы le.F.H. 18/40 на шасси, построенном с использованием элементов Geshiitzwagen III/IV. Гаубица после снятия колес и отсоединения станин устанавливалась во вращающейся башне. Естественно, возможен был и обратный процесс — при помощи лебедки с ручным приводом орудие снималось с шасси и превращалось в буксируемое. Колеса орудийного лафета и станины перевозились в кормовой части САУ. Применение серийной полевой гаубицы существенно упрощало организацию производства.

Сварная башня имела относительно слабое бронирование — толщина брони не превышала 10 мм. Угол вертикальной наводки составлял от -10 до +42°, горизонтальный обстрел был круговым. При стрельбе применялись штатные прицелы Rblf 36 и Z.E.34. Возимый боекомплект — 85 выстрелов. Единственное средство самообороны — пистолет- пулемет.

Также, как и «крупповский» «Гойшрек», прототип самоходной установки фирмы «Алкетт» дважды (в марте и мае 1944 г.) был осмотрен представителями Отдела вооружений. По результатам осмотра было принято решение о развертывании массового производства новой САУ с тем, чтобы первые 25 изделий были готовы в октябре 1944 г. Но характерные для последних месяцев войны проблемы обусловили отставание от графика. В конце концов, в декабре 1944 г. постановили выпускать самоходки на обычных, не модифицированных шасси Geshutzwagen III/IV. При этом круговой обстрел уже не обеспечивался. Предполагалось, что первые САУ 10,5 cm le.F.H.18/40/2 (Sf) auf Geshutzwagen III/IV будут готовы в феврале 1945 г. Однако не существует никаких свидетельств в пользу того, что хоть одно серийное изделие было выпушено.

Подобный проект «эрзац-самоходки» с применением полевой гаубицы предлагала и фирма «Шкода». Но использование в этом проекте шасси танка Т-25, не строившегося серийно, обусловило отказ от его реализации.

Опытный образец 10,5cm le.F.H.18/ 40/2 (Sf) auf Geshutzwagen III/IV в настоящее время находится в Имперском военном музее в Даксфорде (Великобритания).

ТТХ опытных 105-мм самоходных гаубиц

	10,5 cm	10,5 cm	10,5 cm	10,5 cm
	le.F.H.18/1 (Sf) auf Geshutzwagen IVb	le.F.H.18/6 (Sf) auf Geshdtzwagen III/IV	le.F.H.18/40/2 (Sf) auf GeshQtzwagen III/IV	le.F.H.18/40/1 (Sf) auf 3t Zgkw
Боевой вес, т	17	24	25	ок. 8,5
Габариты, мм:
длина	5900	6570	7190	ок. 5800
ширина	2870	2900	3000	2000
высота	2250	2650	2870	2690
клиренс	400	400	400	320
Бронезащита, мм:
корпуса	14,5—20	До 30	До 30	8—15*
башни	14,5—20	До 20	10
Мощность двигателя, л.с.	180	300	300	100
Макс. скорость на шоссе, км/ч	35	38	42	53
Запас топлива, л	410	360	500	110
Запас хода по шоссе, км	240	225	190	250
Экипаж, чел.	5	5	5	5

Опытная самоходная установка 10,5 cm le.F.H. 18/6 (Sf) auf Geshutzwagen III/IV (Heuschrecke IVb) фирмы «Крупп».

Опытная самоходная установка 10,5 cm le.F.H.18/40/2 (Sf) auf Geshutzwagen III/IV фирмы «Алкетт».

Опытная самоходная установка 10,5 cm le. F. H. 18/1 (Sf) auf Geshutzwagen Ivb (Sd.Kfz. 165/1).

10,5 cm le.F.H. 18/40/1 (Sf) auf 3t Zgkw

В сентябре 1943 г. появился еще один вариант 105-мм самоходной гаубицы. В этом проекте, разработанном фирмой «Ганомаг», в качестве шасси служил очень распространенный в вермахте 3-тонный полугусеничный тягач Sd.Kfz. 11. На его раме в задней части устанавливалась тумба, на которой монтировался ствол гаубицы le.F.H. 18/40 в комплекте с верхним станком. Установка обеспечивала круговой обстрел. Штатный лафет гаубицы буксировался за тягачом, сохраняя возможность обратной конверсии орудия в буксируемое.

Прототип 10,5 cm le.F.H. 18/40/1 (Sf) auf 3t Zgkw 22 января 1944 г. был продемонстрирован Гитлеру, вызвав значительный интерес. Было дано указание немедленно доработать проект с тем, чтобы как можно быстрее внедрить самоходную установку в производство. В начале марта 1944 г. Отдел вооружений заказал четыре предсерийных САУ, в то время как прототип проходил испытания на полигоне в Хиллерслебене. Испытания показали, что ведение огня при углах поворота орудия, близких к 90° от продольной оси, может привести к опрокидыва-

нию установки. Тем не менее фирма «Ганомаг» получила заказ на 5 °CАУ «нулевой серии». В отличие от обычных полугусеничных тягачей, на этих машинах двигатель «Майбах HL42TUKRM» бронировался.

Данные о производстве и эксплуатации 10,5 cm le.F.H. 18/40/1 (Sf) auf 3t Zgkw довольно скупы. Известно, что все четыре установки предсерийной партии попали во 2-ю артиллерийскую школу (Artillerie-Schule II). Относительно САУ нулевой серии можно утверждать, что в январе 1945 г. были сданы первые четыре машины. Остальные должны были быть поставлены в такие сроки: 12 установок — в феврале, 15 — вмарте, 14 — в апреле и, наконец, последние пять-в мае. Но сколько из них реально вышли из цехов «Ганомага», сказать трудно.

Проект «среднего универсального транспортера оружия» Mittlere Einheitswaffentrager со 105-мм гаубицей.

Проект «легкого универсального транспортера оружия» Leichte Einheitswaffentr'ager со 105-мм гаубицей.

ТТХ опытных 105-мм самоходных гаубиц на универсальных транспортерах оружия

	10,5 cm le.F.H. 18/40/5 auf I Einheitswaffentrager (Gerat 587 GW638/26)	10,5 cm le.F.H.18/40/5 auf m Einheitswaffentrager (Gerat 578 GW638/21)
Боевой вес, т	13,5	13
Габариты, мм:
— длина	6530	6570
— ширина	3160	2900
— высота	2250	2650
Бронезащита, мм:
— корпуса	10-15	10-15
— рубки	10-20	10-20
— щита орудия	10-15	10-15
Мощность двигателя, л.с.	160	160
Макс. скорость на шоссе	км/ч 35	35
Экипаж, чел.	4	4

Гаубицы le.f.h. 18/40/5 на универсальных транспортерах оружия

Более дешевой альтернативой «Гойшреке» должен был стать «универсальный транспортер оружия» — шасси, предназначенное для монтажа различных артсистем. Технические требования к новой машине, получившей обозначение Leichte Einheitswaffentrager (легкий универсальный транспортер оружия), или Gerat 587 (GW638/26), были сформулированы в феврале 1944 г. В соответствии с ними, артсистема должна была сниматься с платформы транспортера без спецприспособлений И обеспечивать стрельбу при высоте линии огня 1,8 м и с углом вертикальной наводки от -8 до +45°. Предусматривалось применение двух типов орудий: 105-мм гаубицы le.F.H. 18/40/5 и 88-мм противотанковой пушки РаК43.

Генеральным подрядчиком по проекту Leichte Einheitswaffentrager стал концерн «Крупп». Кроме него собственные проекты шасси предоставили фирмы «Рейнметалл-Борзиг», «Ардельт» и «Штайр». Последняя предлагала применить в универсальном транспортере оружия элементы конструкции гусеничного тягача RSO. «Крупп» поначалу предлагал вариант гусеничного шасси танковой схемы с кормовым расположением двигателя, но впоследствии решили перенести мотор вперед, дабы уменьшить высоту орудийной платформы. «Рейнметалл» и «Ардельт» разрабатывали свои варианты шасси на основе танка 38 (t) и САУ «Хетцер» соответственно. В конечном итоге, приняли предложение «Ардельт». В таком варианте МТО размещалось в корпусе справа от водителя, его рубка складывалась для увеличения угла склонения орудия. Конструкция обеспечивала круговой горизонтальный обстрел, угол вертикальной наводки составлял от -5 до + 42°. Прицел Rblf 36. Двигатель «Прага» АС/2 мощностью 160л.с. Радиостанция Fu.Ger. 16. Предполагалось запустить Leichte Einheitswaffentrager в серийное производство с весны 1945 г., доведя месячный выпуск до 350 единиц в сентябре. Но реально все ограничилось несколькими прототипами, прошедшими испытания в конце 1944 г.

Параллельно с легким транспортером оружия «Крупп» разрабатывал и средний — Mittlere Einheitswaffentrager, позволявший монтировать гораздо более широкую гамму артсистем — 105-мм гаубицу и пушку, 150-мм пехотное орудие и тяжелую гаубицу, 88-мм и 128-мм противотанковые пушки. Так же, как и легкий транспортер, эта машина создавалась с использованием элементов шасси «Хетцера», но количество опорных катков на сторону увеличили с четырех до шести. Вариант со 105-мм гаубицей le.F.H. 18/40/5 получил индекс Gerat 578 (GW638/21). Прототипы предполагалось оборудовать моторами «Прага» АС/2, но в серийном производстве планировалось применить более мощный мотор воздушного охлаждения «Татра» 103 (220л.с.) и новую трансмиссию, заимствованную у перспективного истребителя танков 38(d) — усовершенствованного варианта «Хетцера». Углы горизонтальной и вертикальной наводки, прицельное и радиооборудование полностью соответствовали легкому транспортеру. Боекомплект гаубицы 40 выстрелов. Экипаж — 4 чел.

Легкий универсальный транспортер оружия обозначался также «Крупп II», а средний — «Крупп I».

Окончание следует

Музеи линии Мажино в Северном Эльзасе

Часть 5

Михаил. Петров

Фото автора

Окончание.

Начало см. в «ТиВ» № 5,7,10,12/2007 г.

В заключительной части цикла мы «посетим» еще одну артиллерийскую крепость — gross ouvrage Shoenenbourg (Шоненбург), расположенную рядом с городом с таким же названием, которая уже неоднократно упоминалась в предыдущих частях. Она была замыкающим сооружением такого типа в составе основной линии Мажино на северном участке границы Франции с Германией и Люксембургом 1*.

Построена крепость была в 1930–1935 гг., гарнизон ее насчитывал 620 человек, из них 20 офицеров. Вместе с сооружениями Хаттена, Лейтенхайма, Оберроедерна (с которых началось наше «путешествие») и крепостью Хоквальд она входила в состав укрепленного сектора Хагуенау (6-я крепостная бригада) укрепленного района Лаутер. Под огнем неприятеля крепость находилась с 15 мая по 1 июля 1940 г. Первый раз немцы обстреляли ее, чтобы отвлечь внимание французов от своего наступления через Бельгию, в обход основной линии Мажино. После этого вместе с другими крепостями Шоненбург обстреливал немецкие позиции в этом районе. При этом использовалась не только штатная крепостная артиллерия, но и старые 120-мм орудия на колесных лафетах, установленные на открытых позициях. В июне 1940 г. огонь Шоненбурга сыграл большую роль в срыве наступления немецкой 246-й пехотной дивизии, пытавшейся прорваться от пограничного города Виссембурга (Wissembourg) на юг между Шоненбургом и Оберроедерном. Обстрелы из орудий калибром до 420 мм и налеты бомбардировщиков большого ущерба крепости не нанесли. Потери в живой силе составили несколько человек ранеными, два солдата погибли. Гарнизон держался еще пять дней после перемирия, заключенного между Францией и Германией, пока не получил прямой приказ высшего французского командования.

Как и крепость Four a Chaux рядом с городом Лембах (в 10 км к северо- западу), о которой рассказывалось в предыдущей части цикла, Шоненбург является типичным gross ouvrage линии Мажино. Состоит из тыловой части (входы для боеприпасов и для солдат, основная казарма, энергоцентр) и передовой части (командный пункт и боевые блоки) с типовым набором отделений, оборудования и вооружения. Однако абсолютно одинаковых крепостей не было. Кроме того, Шоненбург имел свой состав вооружения в боевых блоках: № 3 и № 4 — башни с двумя 75-мм пушками, № 5 — башня с двумя 81-мм минометами. В блоках № 1,2,6 размещались пулеметная башня (со спаренной 7,5-мм установкой) и два пехотных каземата с пулеметными «спарками» и 47-мм противотанковыми пушками.

К сожалению, из боевых блоков Шоненбурга мы посетим только № 3 с установкой спаренных 75-мм пушек, как и в Four a Chaux. Какие типовые сооружения и агрегаты в Шоненбурге представлены лучше, чем в Four a Chaux, частично было сказано в статье про нее. Впрочем, обо всем по порядку.

Подъезжая к музею, первое, что вы увидите — сварной металлический шлагбаум времен войны, за ним — площадь перед входом для боеприпасов (entree des munitions — ЕМ, он же блок № 7). В центре площади на остатках узкоколейной железной дороги стоят две железнодорожные платформы, доставлявшие грузы в крепость; их локомотив можно увидеть внутри входного тоннеля ЕМ; слева от входа установлен памятник защитникам линии Мажино.

Сразу за входной решеткой находится касса, здесь покупаем билет и, сказав что мы — русские, получим путеводитель на русском языке. На первой его странице предостережения: длительность маршрута 2 ч, 135 ступенек вверх и вниз, 3 км ходьбы, температура 12 °C, рекомендуется теплая одежда; если сердце слабое или клаустрофобия, лучше отказаться. Настроившись на мини экстрим, подготовив «к бою» фото- и видеоаппаратуру, идем вперед!

Сам ЕМ по устройству аналогичен ЕМ Four a Chaux. Но в Шоненбурге можно не только увидеть упомянутый локомотив, но и побывать в огневой камере «самообороны» крепости со сменными установкой спаренных пулеметов и 47-мм пушкой в одной бойнице.

1* Краткое описание организационной структуры линии Мажино см. в «ТиВ» № 5/2007 г.

Что касается входа для солдат (entree des hommes — ЕН, он же блок № 8, а рядом с ним находится энергоцентр), он принципиально отличается не только от EH Four a Chaux, но и от всех казематов линии Мажино, увиденных мною. Вход внутрь осуществляется не через бронированную дверь во фронтальной стене, а по лестнице под землю перед стеной. Бронеколпаки находятся не на крыше, а вмонтированы в бетонное «тело» каземата. Осмотреть его мы можем только снаружи, до или после нашего «подземного похода», под землей мы не дойдем до него 150 м плюс 30 с лишним метров вверх.

Изучив входной тоннель и огневую камеру ЕМ, направляемся в зону разгрузки, здесь стоит пара вагонеток подземной узкоколейки. Далее внутрь ведут две бронированные двери, за ними находятся два лифта грузоподъемностью 2,5 и 5 т. Они, судя по всему, работают до сих пор, но только в служебных целях или для подъема- спуска посетителей в инвалидных колясках. Мы же спустимся на уровень минус 30 м по лестнице, идущей вокруг меньшего лифта.

Наверху вагонетки из зоны разгрузки к лифтам толкались вручную. Под землей мы сразу увидим еще одну достопримечательность: подземная узкоколейка Шоненбурга электрифицирована, как, впрочем, в большинстве крепостей линии Мажино. Около лифтов стоит небольшой вагонеточный поезд с двухосным электровозом, марки Vetra. Вес электровоза 5,3 т, ширина колеи 60 см, длина 4,1 м, высота по фонарям 1,75 м, максимальная скорость движения 8,3 км/ч. Напряжение питания 600В подавалось через токосъемники от протянутого под сводом галереи силового кабеля. Это военное метро функционирует и сейчас, но опять — только в служебных целях. Во время войны оно перевозило исключительно грузы, личный состав передвигался по крепости пешком.

Идем дальше. После короткого прямого участка галерея совершает небольшой изгиб, здесь находится бронированная дверь, рядом с ней — блокгауз внутренней защиты: комната с амбразурой для ручного пулемета, простреливающего прямой участок отсюда до лифтов.

Пройдя еще немного, попадем в начало главной галереи, соединяющей тыловую и передовую части крепости. Здесь находится тыловой вокзал с еще одним поездом вагонеток с электровозом. Но сначала побываем в казарме и энергоцентре. К ним и к входу для солдат ведет узкая галерея, вагонетки с грузами здесь толкались вручную.

Как было сказано в статье про Four a Chaux, энергоцентр Шоненбурга представлен полнее и красочнее. То же самое можно сказать и про казарму. Начнем хотя бы с того, что в спальнях для рядовых (четыре комнаты по 36 мест в три яруса) на полках висят солдатские котелки, разложены каски. На кухне для солдат расставлена посуда, на продовольственном складе стоят банки с продуктами, в том числе стеклянные с «соленьями». На стене коридора казармы закреплены двухместные откидные столики, за ними обедали солдаты. Для офицеров было отдельное помещение со своей кухней и санузлом, рядом жил комендант крепости. Унтер-офицеры питались из одного котла с рядовыми, но принимали пищу в своей столовой рядом с унтер-офицерскими спальнями. Есть также в казарме Шоненбурга «уголок политинформации» с газетным стендом и пост полиции («особый отдел» по-нашему) с камерой для арестованных.

Теперь об энергоцентре. Интересно, что из 620 человек гарнизона крепости 70 были высококвалифицированными электриками. Здесь находятся:

— мастерская с верстаками, станками и гаечными ключами;

— машинный зал: четыре дизель-генератора мощностью 160 кВт каждый, два — рабочих, два — резервных;

— тяговая подстанция: два трансформатора преобразования тока 440В в 600В (440/600В) и два трансформатора 440/3000В;

— хранилище с запасом топлива и масла на три месяца (типовой состав источников электроэнергии больших крепостей линии Мажино);

— фильтровентиляционный зал: система труб и вентиляторов, которые всасывали и распределяли по крепости воздух с улицы от входа для солдат, выводили наружу отработанный воздух и выхлопные газы дизелей; батарея с 28 фильтрами (цилиндры темнокрасного цвета со слоями активированного утля и фильтровальной бумаги) на случай газовой атаки;

— четыре цистерны с водой для охлаждения дизель-генераторов, общим объемом 200 тысяч литров; вода, нагретая в рубашках охлаждения дизелей, использовалась для отопления казармы с помощью теплообменников.

Кроме того, на территории казармы была насосная станция питьевой воды с артезианским колодцем глубиной 117 м.

Изучив тыловую инфрастуктуру жизнеобеспечения крепости, возвращаемся на тыловой вокзал и идем примерно километр по главной галерее в передовую часть. Но прежде чем попасть на командный пункт, в самой галерее тоже увидим много чего интересного:

— секретный аварийный выход и минная камера (о них рассказывалось в статье про Four a Chaux);

— колодец входа 20-киловольтного кабеля для получения электроэнергии от внешних источников национальной энергетической системы Франции. В целях безопасности 7 км до входа в сооружение кабель шел на глубине 2 м под землей;

— скважина для входа жгута из 38 телефонных кабелей;

— в середине главной галереи есть бронедверь, это вход в галерею для слива использованной воды, которая стекала сюда из разных концов крепости по дренажным каналам под действием силы тяжести. Размеры этой «канализационной трубы» таковы, что по ней мог проползти человек, это позволяло использовать ее в качестве еще одного запасного выхода. Длина ее 238 м;

— место, где находился морг. Кроме того, здесь располагалась военная почта.

Командный пункт в Шоненбурге имеет более развитую структуру, чем в Four a Chaux, и включает девять отсеков. Во многих помещениях КП Шоненбурга воссоздана обстановка тех времен: рабочие места офицеров, их помощников, связистов, на стенах — рабочие карты, схемы, таблицы подготовки данных для стрельбы. А в двух комнатах на стенах вывешены… репродукции и фотографии карикатурных картинок, в том числе с изображением Микки Мауса (Уолт Дисней создал его как раз в то время). Их рисовали солдаты на стенах в разных местах крепости от нечего делать во время «странной войны» с сентября 1939 по май 1940 г.

Осмотрев все это, вокзал на передовой (с очередным составом вагонеток и электровозом) и пожарный бассейн, расположенные в конце главной галереи, идем в зону боевых блоков. Поезд с вокзала ехал по галерее к блоку № 2. К блокам № 5 и № 6 ведет узкая галерея, вагонетки сюда толкали вручную. Мы пройдем по ней до блока № 5, после чего обойдем вокруг блока № 4 по его нулевому уровню и побываем в блоке № 3, обстановка которого воссоздана почти полностью.

Как уже говорилось, в нем размещена башенная установка спаренных 75-мм пушек. Именно здесь, в Шоненбурге, можно увидеть как отдельные экспонаты установку пушек на лафете и механизм подачи снарядов к ней. Напомню, что «вживую» они находятся внутри самой орудийной башни вне зоны доступа посетителей.

На нулевых уровнях блоков № 4 и № 3 в части помещений бывших складов боеприпасов оборудованы музейные залы, в одном из которых представлены в качестве отдельных экспонатов агрегаты и приборы электрооборудования, в другом — образцы артиллерийских и пулеметных систем вооружения сооружений линии Мажино.

Здесь и дизель-генераторы, и трансформаторы, и контрольно-измерительные и коммутационные приборы, и 135-мм гаубица, и 81-мм миномет (оба на лафетах, правда, не для башенной, а для казематной установки) и различные боеприпасы. Рядом с «артиллерийским» залом представлены также образцы снарядов, которыми немцы обстреливали крепости.

А помимо «электрического» зала есть тут еще одно «настоящее» сооружение. Это подстанция на передовой. Сюда поступал ток напряжением 3000В с тыловой подстанции, перерабатывался в напряжение 440В и распределялся по боевым блокам.

Когда все это изучено, возвращаемся туда, откуда пришли: по главной галерее — к лифту для боеприпасов, по лестнице вокруг него — к входу для боеприпасов, затем — на улицу. Говорим «спасибо этому дому, пойдем к другому». К какому именно… Я считаю, что северо-восточный участок линии Мажино мною «взят». Надеюсь, в один из последующих отпусков заняться «освоением» музеев северного участка, вплоть до границы с Бельгией. Там, судя по рекламе, тоже есть на что посмотреть (например, здесь, в Эльзасе, не представлен такой тип сооружений, как малые крепости — petit ouvrage).

P.S. Режим работы музея gross ouvrage Shoenenbourg (Шоненбург): с мая по сентябрь — каждый день, в октябре и апреле — по субботам, воскресеньям и праздникам. С понедельника по субботу: с 14 до 16 часов, в воскресенье — с 9.30 до 11 и с 14 до 16 часов.

Напоминаю про температуру внутри — 12 °C.

Добираться до города Шоненбург и до самого музея, как обычно, автотранспортом, по карте и указателям.