Электронная библиотека
Форум - Здоровый образ жизни
Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла,
Консультации специалистов:
Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; В гостях у астролога; Дыхательные практики; Гороскоп; Цигун и Йога Эзотерика


Александр Широкорад Чудо-оружие Российской империи

Вместо предисловия

В книге «Чудо-оружие Российской империи» читатель познакомится с рядом малоизвестных, а то и вообще неизвестных видов вооружения. Кто-то может удивитьсяo— какие могут быть тайны столетней давности?

Увы, до сих пор в Военно-историческом архиве, где хранятся материалы до 1918 г., есть огромный «спецхран», в котором находятся тысячи секретных и совсекретных старинных документов. Так, секретными являются почти все материалы по химическому оружию, планам вторжения в другие государства и т. д. Другие документы, хоть и не секретные, но все равно десятилетиями лежали «под сукном» по самым различным мотивам, в том числе и по политическим. Понятно, что книга «Чудо-оружие Российской империи» позволяет приоткрыть лишь немногие тайны уникального русского оружия. Но все равно, надо с чего-то начинать!

Раздел I. Забытое оружие

Глава 1. Секреты кремлевских пушек

Какие сейчас самые секретные пушки в России? Держу пари, что не угадаете. Все состоящие на вооружении пушки хорошо описаны в отечественной и зарубежной литературе, включая мною написанную «Энциклопедию артиллерии».[1] Новейшие разработки, иной раз не дошедшие до стадии войсковых испытаний, лихо выставляются на зарубежных выставках оружия. Зато остаются совершенно недоступны независимым историкам древнерусские пушки, установленные у стен Арсенала в Кремле. Еще в брежневские времена на пушки у южной стены Арсенала могли залезать дети посетителей Кремля, к другой же стенке не подпускался никто и никогда.

С приходом демократии и гласности бесплатный ранее вход в Кремль стал обходиться «в копеечку», а публика с каждым новым президентом все далее оттесняется от арсенальских пушек. Хорошо еще, что остается доступной Царь-пушка!

Политики высокого ранга и известные журналисты уже 15 лет «толкут воду в ступе»o— надо ли выносить Ильича из Мавзолея и ликвидировать некрополь у Кремлевской стены? Хочется задать этим демагогам лишь два вопроса. Во-первых, во сколько обойдется снос Мавзолея и перезахоронение всех похороненных у Кремлевской стены? А во-вторых, не лучше ли вместо этого схоластического вопроса решить другойo— разрешить москвичами и гостям столицы хотя бы раз в году погулять по всему Кремлю, даже не заходя в сверхсекретные помещения. Замечу, что со времен Ивана Калиты и до 1918 г. москвичи свободно передвигались по Кремлю, даже когда он был резиденцией главы государства.

Ну а пока совершим виртуальную прогулку мимо кремлевских пушек.

Первые пушки появились в Москве в 1382 г. Кто привез ихo— доподлинно неизвестно. Огнестрельное оружие могло попасть в Москву от немцев, литовцев и татар. Более подробно читатель может прочесть об этом в моей книге «Тайны русской артиллерии».[2]

Первые огнестрельные орудияo— тюфякиo— были железными. До нас дошли лишь два русских небольших железных орудия конца XIVo— начала XV веков. Один тюфяк находился до зимы 1941 г. в музее г. Калинина (Твери) и таинственно исчез после захвата города немцами. Второй тюфяк хранился в Ивановском историческом музее, но и он не менее таинственно исчез в годы «перестройки».

Лить московских мастеров пушки из меди[3] научил итальянец Аристотель Фиораванти, который приехал в 1473 г. из Венеции с русским посольством. В 1475 г. недалеко от Фроловской (ныне Спасской) башни Кремля Фиораванти построил завод по отливке пушекo— Пушечную избу.

В 1488 г. во время большого московского пожара Пушечная изба сгорела, но через несколько месяцев на левом берегу р. Неглинной была построена новая Пушечная изба, состоявшая уже из целого ряда деревянных построек.

Аристотель Фиораванти обычно поминается нашими историками как строитель Успенского собора в московском Кремле. Однако в 70-хo— 80-х годах XV века он был более известен как разрушитель городов. Именно он управлял огнем московской артиллерии при осаде Твери и Новгорода.

Точная дата смерти Аристотеля Фиораванти неизвестна, но большинство историков полагают, что умер он в Москве в 1486 г.

Ни одного орудия, отлитого Фиораванти, до нас не дошло. Есть сведения о том, что одна из пушек[4] была отлита им и его помощником Яковом в 1483 г. Ее длина составляла 2,5 аршина (179 см), а весo— 16 пудов (262 кг). Эта пушка защищала Смоленск в 1667 г., а затем куда-то исчезла.

Самое древнее сохранившееся медное орудие (пищаль) отлито в 1491 г. тем же мастером Яковом. Сейчас оно хранится в Военно-историческом музее артиллерии, инженерных войск и войск связи в Санкт-Петербурге.[5] Его калибр 66 мм, длина 1370 мм, вес 76 кг. Орудие не имеет ни цапф, ни дельфинов, ни скоб. Казенная часть заканчивается плоским дном. Это орудие в конце XVIo— начале XVII веков отправили в Сибирь, благодаря чему оно и уцелело. В 1756 г. его обнаружили в крепости Оренбург.

В 1488 г. в Москве итальянский мастер Павел Дебосис отлил из меди огромное орудие, которое получило название Царь-пушка. К сожалению, нам неизвестно ни устройство первой Царь-пушки, ни ее судьба.

С 1550 г. по 1565 г. на московском Пушечном дворе работами руководил Кишпир Ганусов (Ганус), по национальности, видимо, немец. В летописях встречаются упоминания об одиннадцати орудиях, им отлитых, но до нас не дошло ни одно. Самое большое медное орудие, отлитое Ганусовым в 1555 г., было названо Кашпирова пушка. Вес ее составлял 19,65 т.

В том же 1555 году московский мастер Степан Петров отлил пушку «Павлин» весом 16,7 т. Калибр «Павлина» определялся в 13 пудов. Но посчитать калибр в миллиметрах довольно сложно, так как и «Павлин», и Кашпирова пушка стреляли только каменными ядрами с плотностью 2,8–3,4 т/м3, а чугунные ядра с плотностью 7,4–7,8 т/м3 в конце XVI века только «входили в моду» в Западной Европе.

Любопытно, что обе огромные пушки Иван Грозный повелел доставить к осажденному русскими Полоцку. 13 февраля 1563 г.[6] царь приказал воеводе князю Михаилу Петровичу Репнину «пушки болшие Кашпирову да Степанову да Павлин да Орел да Медведь и весь наряд стенной и верхней поставити близко городских ворот» и стрелять «без опочивания, день и нощь». От этой стрельбы дрожала земляo— «ядра у болших пушек по двадцети пуд, а у иных пушек немногим того полегче». На следующий день ворота были разрушены, и сделано несколько проломов в стене. 15 февраля Полоцк сдался на милость победителям.

В 1568 г. молодой ученик Кашпира Андрей Чохов (до 1917 г. его писали Чехов) отлил свое первое орудиеo— медную пищаль калибра 5 гривенок[7] и весом 43 пуда (704 кг).

К настоящему времени сохранилось 14 орудий Андрея Чо-хова, из которых 5 находятся в московском Кремле, 7o— в Артиллерийском музее в Петербурге и 2o— в Швеции в замке Грипсгольм.

Самым знаменитым орудием Андрея Чохова стала Царь-пушка. Она была отлита по приказу царя Федора Иоаннови-ча. Гигантское орудие весом в 2400 пудов (39 312 кг) отлили в 1586 г. на московском Пушечном дворе. Длина Царь-пушки 5345 мм, внешний диаметр ствола 1210 мм, а диаметр утолщения у дула 1350 мм.

В настоящее время Царь-пушка находится на чугунном декоративном лафете, а рядом лежат декоративные чугунные ядра, которые отлили в 1834 г. в Петербурге на чугунолитейном заводе Берда. Понятно, что ни стрелять с этого чугунного лафета, ни использовать чугунные ядра физически невозможноo— Царь-пушку вдребезги разнесет!

Документы об испытаниях Царь-пушки или применении ее в боевых условиях не сохранились, что дало основание позднейшим историкам для длительных споров о ее назначении. Большинство историков и военных считали, что Царь-пушкаo— это дробовик, то есть орудие, предназначенное стрелять дробью, которая в XVI-ХVII веках состояла из мелких камней. Меньшая часть специалистов вообще исключает возможность боевого применения пушки, а изготовлена она, чтобы пугать иностранцев, в особенности послов крымских татар. Вспомним, что в 1571 г. хан Девлет-Гирей сжег Москву.

В XVIIIo— начале XX веков Царь-пушка именовалась во всех официальных документах дробовиком. И лишь большевики в 1930-х годах решили в пропагандистских целях повысить ее ранг и стали величать пушкой.

Тайна Царь-пушки была раскрыта лишь в 1980 г., когда большой автомобильный кран снял ее с лафета и поместил на огромный трейлер. Затем мощный КрАЗ отвез Царь-пушку в Серпухов, где на заводе в/ч № 42 708 был произведен ремонт пушки. Одновременно ряд специалистов Артиллерийской академии им. Дзержинского произвели осмотр и обмер пушки. Отчет по каким-то причинам опубликован не был, но из сохранившихся черновых материалов становится ясно, что Царь-пушка… не была пушкой!

Изюминкой орудия является его канал. На расстоянии 3190 мм он имеет вид конуса, начальный диаметр которого 900 мм, а конечныйo— 825 мм. Затем идет зарядная камора с обратной конусностьюo— с начальным диаметром 447 мм и конечным (у казенной части) 467 мм. Длина каморы 1730 мм, а дно плоское.

Так это ведь классическая бомбарда!

Впервые бомбарды появились в конце XIV века. Название «бомбарда» произошло от латинских слов bombus (громовой звук) и arder (гореть). Первые бомбарды делались из железа и имели привинтные каморы. Так, например, в 1382 г. в г. Гейте (Бельгия) была изготовлена бомбарда «Бешеная Маргарита», названная так в память о графине Фландрской Маргарите Жестокой. Калибр бомбарды 559 мм, длина ствола 7,75 калибра (клб), а длина канала 5 клб. Вес орудия 11 т. «Бешеная Маргарита» стреляла каменными ядрами весом в 320 кг. Бомбарда состоит из двух слоев: внутреннего, состоящего из продольных сваренных между собой полос, и наружного, состоящего из 41 железного обруча, сваренных также между собой и с внутренним слоем. Отдельная привинтная камора состоит из одного слоя сваренных между собой дисков и снабжена гнездами для вставления рычага при ввинчивании ее и для вывинчивания.

На заряжание и прицеливание больших бомбард тратилось около суток. Поэтому при осаде г. Пизы в 1370 г. всякий раз, как осаждающие готовились сделать выстрел, осажденные уходили на противоположный конец города. Осаждающие же, пользуясь этим, бросались на приступ.

Заряд бомбарды составлял не более 10 % веса ядра. Цапф и лафетов не было. Орудия укладывались на деревянные колоды и срубы, а сзади забивались сваи или возводились кирличные стены для упора. Первоначально угол возвышения не менялся. В XV веке начали использовать примитивные подъемные механизмы и отливать бомбарды из меди.

Обратим вниманиеo— у Царь-пушки нет цапф, с помощью которых орудию придают угол возвышения. Кроме того, у нее абсолютно гладкий задний срез казенной части, которым она, как и др. бомбарды, упиралась в каменную стенку или сруб. (Сх. 1).


Схема 1. Типовая установка тяжелой бомбарды XV–XVI вв. (В отдельных случаях между деревянными сваями и брусьями делалась каменная кладка)


К середине XV века самая мощная осадная артиллерия была у… турецкого султана. Так, во время осады Константинополя в 1453 г. венгерский литейщик Урбан отлил туркам медную бомбарду калибром 24 дюйма (610 мм), стрелявшую каменными ядрами весом около 20 пудов (328 кг). Для ее транспортировки на позицию потребовалось 60 быков и 100 человек. Чтобы устранить откат, позади орудия турки выстроили каменную стенку. Скорострельность этой бомбарды составила 4 выстрела в день. Кстати, скорострельность крупнокалиберных западноевропейских бомбард была того же порядка. Перед самым взятием Константинополя 24-дюймовую бомбарду разорвало. При этом погиб и сам ее конструктор Урбан (Сх. 2).


Схема 2. Транспортировка бомбарды на боевой позиции. (Прислуги на самом деле было гораздо больше, но средневековый художник убрал людей, иначе за ними не было бы видно самого тела орудия)


Турки по достоинству оценили крупнокалиберные бомбарды. Уже в 1480 г. в ходе боев на острове Родос они применяли бомбарды калибра 24–35-дюймового (610–890 мм). На отливку таких гигантских бомбард требовалось, как указывается в старинных документах, 18 дней.

Любопытно, что бомбарды XV–XVI веков в Турции находились на вооружении до середины XIX века. Так, 1 марта 1807 г. при форсировании Дарданелл английской эскадрой адмирала Дукворта мраморное ядро калибра 25 дюймов (635 мм) весом 800 фунтов (244 кг) попало в нижний дек корабля «Windsor Castle» («Виндзорский замок») и воспламенило при этом несколько картузов с порохом, в результате чего произошел страшный взрыв. 46 человек при этом было убито и ранено. Кроме того, многие матросы с перепугу бросились за борт и утонули. В корабль «Active» попало такое же ядро и пробило огромное отверстие в борту выше ватерлинии. В это отверстие несколько человек могли высунуть свои головы.

В 1868 г. свыше 20 огромных бомбард все еще стояло на фортах, защищавших Дарданеллы. Есть сведения, что во время Дарданелльской операции 1915 г. в английский броненосец «Агамемнон» попало 400-киолограммовое каменное ядро. Разумеется, пробить броню оно не смогло и лишь потешило команду.

Давайте сравним турецкую 25-дюймовую (630-мм) медную бомбарду, отлитую в 1464 г., которая в настоящий момент хранится в музее в Вульвиче (Лондон), с нашей Царь-пушкой.

Вес турецкой бомбарды 19 т, а полная длина 5232 мм. Внешний диаметр ствола 894 мм. Длина цилиндрической части канала 2819 мм. Длина каморы 2006 мм. Дно каморы закругленное. Бомбарда стреляла каменными ядрами весом 309 кг, заряд пороха весил 22 кг.

Бомбарда в свое время защищала Дарданеллы. Как видим, внешне и по устройству канала она очень схожа с Царь-пушкой. Главное и принципиальное различие в том, что турецкая бомбарда имеет ввинтную казенную часть. Видимо, по образцу таких бомбард и делалась Царь-пушка. (Сх. 3, 4).


Схема 3. 25-дюймовая медная турецкая бомбарда, отлитая в 1464 г.


Схема 4. Царь-пушка, отлитая в Москве в 1586 г. Как видим, и внешне эта и турецкая бомбарды очень близки


Итак, Царь-пушкаo— это бомбарда, предназначенная для стрельбы каменными ядрами. Вес каменного ядра Царь-пушки составлял около 50 пудов (819 кг), а чугунное ядро такого калибра весит 120 пудов (1,97 т). В качестве же дробовика Царь-пушка была крайне неэффективна. По стоимости затрат вместо нее можно было изготовить 20 малых дробовиков, на заряжание которых нужно не сутки, а всего 1–2 минуты. Замечу, что в официальной описи «При Московском арсенале состоящей артиллерии»[8] на 1730 г. числилось 40 медных и 15 чугунных дробовиков. Обратим внимание на их калибры: 1500 фунтовo— 1 (это и есть Царь-пушка), а затем следуют калибры: 25 фунтовo— 2, 22 фунтаo— 1, 21 фунтo— 3 и т. д. Наибольшее число дробовиков, 11, приходится на 2-фунтовый калибр. Риторический вопросo— каким местом думали наши военные, записавшие Царь-пушку в дробовики?

Интересная деталь, в 1980 г. исследовавшие канал орудия специалисты из Академии им. Дзержинского сделали вывод, что Царь-пушки стреляли, по крайней мере, 1 раз.

После того, как Царь-пушку отлили и отделали на Пушечном дворе, ее перетащили к Спасскому мосту и уложили на землю рядом с пушкой «Павлин». Чтобы передвинуть орудие, к восьми скобам на его стволе привязывали веревки, в эти веревки впрягали одновременно 200 лошадей, и те катили пушку, лежащую на огромных бревнахo— катках.

Первоначально орудия «Царь» и «Павлин» лежали на земле у моста, ведущего к Спасской башне, а Кашпирова пушкаo— у Земского приказа, располагавшегося там, где сейчас Исторический музей. В 1626 г. их подняли с земли и установили на бревенчатых срубах, плотно набитых землей. Эти помосты назывались роскаты. Один из них, с Царь-пушкой и «Павлином», поставили у Лобного места, другой, с Кашпировой пушкой, — у Никольских ворот. В 1636 г. деревянные роскаты заменили каменными, внутри которых устроили склады и лавки, торговавшие вином.

После «нарвской конфузии», когда царское войско потеряло всю осадную и полковую артиллерию, Петр I велел срочно лить новые пушки. Необходимую же для этого медь царь решил добыть переплавкой колоколов и старинных пушек. По «именному указу» было «велено перелить в пушечное и мортирное литье пушку „Павлин“, что в Китае у Лобного места на роскате; пушку Кашпирову, что у нового Денежного двора, где был Земской приказ; пушку „Ехидну“, что под селом Воскресенским; пушку „Кречет“ ядром пуд десять фунтов; пушку „Соловья“ ядром 6 фунтов, что в Китае на площади».

Петр в силу своей необразованности не пощадил самые древние орудия московского литья и сделал исключение лишь для самых крупных орудий. В числе их, естественно, оказалась и Царь-пушка, а также две мортиры литья Андрея Чохова, которые в настоящее время находятся в Артиллерийском музее в Петербурге.

Речь идет о 15-пудовой мортире, отлитой в 1587 г. Калибр ее 470 мм, длина 1190 мм, вес 1265 кг. Мортира стреляла каменными ядрами весом 6 пудов 25 фунтов (109 кг). Называлась же мортира 15-пудовой по весу чугунного ядра ее калибра. Понятно, что чугунным ядром весом 246 кг стрелять она не могла.

Вторая мортира получила название «Мортира самозванца», поскольку была отлита в 1606 г. по приказу царя Дмитрия Ивановича (он же инок Григорий, в миру Юшка Отрепьев). Калибр мортиры 30 пудов (повторяю, по весу чугунного ядра) и соответственно 534 мм, длина ствола 1310 мм, вес 1913 кг.

Обе гигантские мортиры имеют цилиндрические зарядные каморы, но, в отличие от Царь-пушки, снабжены цапфами.

Любопытно, что у «Мортиры самозванца» цапфы находятся в середине ствола, а задний срез казенной части гладкийи

Рискну предположить, что сию мортиру предназначалось использовать для настильной стрельбы, и она представляет собой гибрид мортиры и бомбарды.

Кроме того, Петр сохранил пушки Андрея Чохова «Троил» и «Аспид», отлитые в 1590 г. Оба орудия в настоящее время стоят у стен Арсенала в Кремле.

Пушка «Троил» названа в честь царя Трои. На торели[9] ее сделано изображение оного царя в довольно карикатурном виде, как умели… Ствол снабжен цапфами и дельфинами. Калибр пушки 195 мм, длина 4350 мм, вес около 7 т.

Пушка «Аспид» названа в честь фантастического существа, помеси Змея Горыныча с крокодилом. На дульной части пушки сверху видно рельефное изображение зверюги с извивающимся хвостом. Надпись гласит: «Аспид». На средней части стволаo— дельфины и цапфы. На казне литая надпись: «Божиею милостию повелением государя царя и великого князя Федора Ивановича всея Руси зделана сия пищаль Аспид лета 1590. Делал Ондрей Чохов». Калибр «Аспида» 190 мм, длина 5150 мм, вес около б т. Ствол имеет цапфы, торель и винград,[10] выполненный в виде приплюснутого шара.

Пушки «Троил» и «Аспид» в 1843 г. установили на чугунных бутафорских лафетах.

Любопытны и орудия, отлитые в конце XVII века московским мастером Мартьяном Осиповым. Первое его орудиеo— полковая пищальo— было изготовлено в 1666 г., а последнееo— в 1704 г. Самым крупным орудием Осипова стала пушка «Единорог», названная в честь сказочного зверя.

Изображение единорогаo— чудовища с телом быка (а позжеo— лошади) и одним рогом встречается в индийских хрониках Ш тысячелетия до н. э. Позже единороги вошли в древние греческую и христианскую мифологии. Считалось, что единороги приносят рыцарям победу, а самому зверю покровительствует Дева Мария. В средние века единорог оказался на гербах многих герцогов и графов, и даже английских королей.

На Руси в XV–XVII веках единорога называли инрогом. Любопытно, что еще в XVI веке «Инрогами» у нас любили называть тяжелые пушки. Самое древнее орудие с таким названием. дошедшее до нашего времени и хранящееся в Артиллерийском музее, — это 68-гривенная (калибр 216 мм) пищаль «Инрог», отлитая из меди в 1577 г. в Москве мастером Андреем Чоховым. Вес тела орудия 7435 кг, длина 5160 мм. Вин-града у пушки нет, а плоскую торель украшают литые изображения единорога.

История этого орудия очень интересна. «Инрог» участвовал в Ливонской войне, а в 1633–1634 гг. был в составе русской осадной артиллерии под Смоленском. Там его захватили поляки и отправили в крепость Эльбинг. 3 декабря 1703 г. Эльбинг был взять шведским королем Карлом XII, и «Инрог» в качестве трофея отправили в Стокгольм. В 1723 г. шведский купец Яган Прим распилил пищаль на три части и морем доставил в Россию. По приказу Петра I мастер Семен Леонтьев искусно спаял ствол, после чего «Инрог» был отправлен в Петербургский Арсенал.

Калибр отлитой Мартьяном Осиповым пушки «Единорог» 225 мм, длина 7,56 м, а вес 12,76 т. Пушка украшена пышным орнаментом из листьев и трав, среди которых фигуры людей и медведей. На дульной части справа рельефное изображение единорога. Ствол покоится на чугунном декоративном лафете, отлитом в 1835 г. на заводе Берда.

Пушка «Гамаюн», отлитая Осиповым в 1670 г., имеет куда меньшие размеры. Ее калибр 6 фунтов (95 мм), длина ствола 4380 мм, вес 1670 кг. Но ее изюминкой является граненый ствол. Дульная часть пушки круглая, а средняя и казенная частиo— четырнадцатигранные. Граненая часть ствола очень схожа с имеющимися изображениями западноевропейских пушек начала XVI века, а полосы растительного орнамента полностью совпадают с декором польской пушки, отлитой в 1521 г. (о ней мы поговорим позже). Замечу, что среди русских орудий граненый стволo— довольно редкое явление. Совершенно не характерно для московского литья изображение на казенном срезе льда с отверстием для кольца в пасти.

Интересно, что название пушки взято не случайно. Сказочная птица Гамаюн пришла к нам из арийской мифологии конца II тысячелетия до н. э. В средние века на Востоке ее почитали царской птицей. А в западных русских землях в XIV веке птицу Гамаюн считали покровительницей артиллерии. В конце XVI века гербом Смоленского княжества стала птица Гамаюн, сидящая на казенной части пушки. (Сх. 5, 6).


Схема 5. Пуло смоленское конца XIV в.


Схема 6. Герб Смоленска из жалованной грамоты


В ходе войны с Польшей 1653–1667 гг. было захвачено много польских осадных орудий. Несколько из них экспонируется в Кремле. Среди них пушка «Перс», отлитая в 1619 г. Мастером Леонардом Ротенбергом. Ее характерная внешняя особенностьo— литой ствол. В 1685 г. Мартьян Осипов сделал «ремейк» с нееo— пушку «Новый Перс». Калибр пушки 43 фунта (180 мм), длина 4,98 м, вес 5782 кг. Дульная часть ствола витая, а средняяo— чешуйчатая. На плоском заднем срезе казенной части вместо винградаo— литой барельеф с бюстом перса в чалме.

В 1693 г. Мартьян по указу Петра I отлил по «голландскому маниру» 45-фунтовую (185-мм) пушку «Орел». Длина пушки 3556 мм, а вес 3,6 т. Она, как и все кремлевские пушки, помещена на чугунном бутафорском лафете.

Любопытна пушка «Онагр», отлитая в Москве в 1581 г. мастером Кузьминым Первым. Калибр ее 190 мм, длина 4,18 м, вес 5,12 т. На дульной части пушки как бы приклеена фигурка дикого ослаo— онагра. Историк К. Я. Тромоник считал, что изображение животного припаяно к стволу,[11] но на самом деле оно отлито заодно со стволом, что является свидетельством высокого уровня мастерства московских литейщиков.

Ремейком чоховской пушки «Троил» стала пушка «Новый Троил», отлитая в 1685 г. в Москве мастером Яковом Дубиной. Калибр ее 43 фунта (180 мм), длина 4935 мм, вес 6584 кг.

Из древних иностранных пушек, находящихся на бутафорских чу-рунных лафетах в Москве, интересна пушка «Бизон», отлитая в 1629 г. в Данциге мастером Людвигом Вихтендалем. Замечу, что в нашей литературе пушка «Бизон» именуется «Буйволом». Калибр ее 25 фунтов (150 мм), длина 2947 мм, вес 1523 кг.

Среди польских трофеев войны 1653–1667 гг., находящихся в Кремле, кроме уже упомянутого «Перса» есть пушка «Василиск», отлитая в 1581 г. мастером Иероником Витоли.

Но самая древняя польская пушка, отлитая в 1547 г. (название ее и мастер неизвестны), в новое тысячелетие вошла с табличкой: «70-мм медная пушка. Отлита в 1547 г. Москва. Вес 1 т. Длина 2,5 м».

Хотя я и привык к ляпам в табличках к орудиям в наших музеях, но тут поддался на провокацию и включил в свою «Энциклопедию отечественной артиллерии»[12] фото этой пушки с указанной подписью.

Другой вопрос, что здесь явно не «ляп», благо кремлевские пушки уже лет 200 с лишним изучаются серьезными специалистами, а скорее всего политика. Сейчас мало кто знает, что в 1921 г. Польша навязала молодой Советской республике постыдный и грабительский мир, пользуясь временной слабостью нашей страны.

Так, Россия должна была передать только железнодорожного имущества на 18 245 тыс. рублей золотом в ценах 1913 г., в том числе 555 паровозов, 17 тысяч вагонов и т. д. Мало того, польское правительство потребовало передать ему все ценности, когда-либо вывезенные за время, прошедшее после первого раздела Польши. Поляками были предъявлены требования на многие памятники, хранившиеся в Артиллерийском историческом и Суворовском музеях. Им отдали 57 пушек XVI–XVIII веков, 67 знамен и штандартов. При тщательном сличении гербов, девизов и других геральдических символов на знаменах и штандартах историк П. И. Белавенец установил, что все они не польские, а шведские, и представил польской стороне такие убедительные доказательства, что поляки от претензий отказались. Но в 1932 г. требование возобновили, и русская сторона, «чтобы не портить отношений», все же несправедливо требуемое отдала.

Из собрания Суворовского музея, хранившегося в это время в Артиллерийском историческом музее, поляки забрали ключи от Варшавы и серебряные литавры, поднесенные А. В. Суворову варшавским магистратом в 1794 г., много польских знамен, оружия и других предметов тех времен. Кстати, пищаль «Инрог», взятую поляками у нас под Смоленском, русские купцы выкупали потом золотом.

К слову, все эти ценности, силой вытащенные из русских музеев, впрок ляхам не пошли. В 1939 г. они стали трофеями немцев, и в основном были приватизированы германским командованием. Так что ключи и литавры Суворова попали к новым победителям Варшавы.

В Кремль поляков по понятным причинам не пустили и, видимо, наврали, что польских пушек там нет. Пушки «Перс» и «Василиск» стоят на восточной стороне Арсенала, куда никого и днем с фонарем наши «топтуны» не пускают. А вот мимо пушки 1547 г. народ в 1960-хo— 1990-х годах ходил, ей-то и прилепили липовую табличку.

Последняя пушка Кремля, о которой стоит упомянуть, это «Лев». Ее отлил в 1705 г. мастер Карл Балашевич в городе Глухове на Украине. Сама пушка не является шедевром артиллерии того времени, хотя замечу, что на Украине с XVI до середины XVIII веков местные умельцы лили для гетманских войск превосходные орудия, не уступавшие, а зачастую и превосходившие польские и московские образцы.

Особого внимания историков «Лев» не привлекал, но в 1980 г. сотрудники Академии им. Дзержинского выяснили, что она… заряжена, и сделано это было в самом начале XVIII века. Пушка защищала какую-то украинскую крепость то ли от войск Карла XII, то ли от войск Петра I, и ее зарядили специальным зарядом для отражения штурма.

Калибр пушки «Лев» около 125 мм. Зарядной каморы, как и положено у пушки, нет. Дно канала скругленное. Первоначально в канал засыпался пороховой заряд, затемo— деревянный пыж длиной 163 мм, затемo— чугунное ядро диаметром 91 мм, затемo— опять деревянный пыж длиной 166 мм. А затем был дослан заряд большой картечи, причем пули были сферические чугунные диаметром 23 мм и 30 мм. Пуль, явно, не хватило, и добавили несколько камней с максимальным размером от 70 до 40 мм. Чтобы камни и пули не вылетали, последним в дуло забили третий деревянный пыж длиной 183 мм. (Сх. 7).


Схема 7. Схема расположения заряда, извлеченного из канала ствола пушки «Лев». 1o— пыж диаметром 119 х 183 мм, дерево; 2-дробь ок. 70x60x40 мм, камень; 3o— картечь диаметром 23 мм и 30 мм, чугун; 4o— пыж диаметром 93 х 166 мм, дерево; 5o— ядро диаметром 91 мм, чугун; 6o— пыж диаметром 124 х 163 мм, дерево; 7o— остатки пороха


После окончания боевых действий пушку разрядить забыли, и она так и простояла заряженная 271 год. Почти все старые пушки хранились у нас на открытом воздухе, забитые окурками. Представим забавную картинкуo— какой-нибудь «топтун» в 1930-хo— 1940-х годах сунул бы непогашенную цигарку в запальное отверстие «Льва». Грохнул бы выстрел… Вот прибавилось бы забот у НКВД!

Глава 2. Крепостные ружья

Что появилось раньшеo— ружье или пушка? Можно смело ответитьo— крепостное ружье. Во всяком случае, первые известные пиробаллические устройстваo— арабские мадфаа ХШ века по внешнему виду, габаритам и баллистическим данным больше подходят к крепостным ружьям, чем, скажем, к пушкам или мушкетам.

На Руси крепостные ружья назывались затынными пищалями. Затынные пищали получили широкое распространение. Их изготавливали не только в Москве, но и в Твери, Великом Новгороде, и даже в Кирилло-Белозерском монастыре. К сожалению, затынные пищали XV века до нас не дошли.

Наиболее старая затынная пищаль хранится в Артиллерийском музее в Петербурге. Калибр ее 37 мм, длина ствола 1250 мм, общая длина 1760 мм, вес 40,6 кг. Пищаль была изготовлена в начале XVI века и до 1876 года находилась в Тихвинском монастыре.

Большинство затынных пищалей XV–XVI веков были железные кованые, но изредка встречались и литые медные (бронзовые). Так, в 1864 г. в городище на берегу реки Сухона была найдена пищаль второй половины XVI века с медным стволом калибра 23 мм. Длина ее ствола 1088 мм, вес 20 кг.

С начала XVIII века на Московском пушечном дворе изготавливались крепостные мушкеты с кремневым замком. Их конструкция мало отличалась от пехотных мушкетов, но длина и вес были в 1,5–2 раза больше.

Сохранившиеся крепостные мушкеты имеют калибр: 16,2–16,3 мм, длину ствола 720–735 мм, общую длину 1145–1153 мм и вес 8,5–8,7 кг.

Наиболее мощными крепостными ружьями стали дубельгаки, введенные указом Петра I от 11 ноября 1724 г. Название дубельгак произошло от немецкого слова Doppelhaken. Историк Сен-Реми писал, что дубельгакo— нечто среднее между мушкетом и пушкой. Дубельгаки были гладкоствольными и стреляли свинцовыми пулями весом от 50 до 100 г. В 20–30-х годах XVIII века единого образца дубельгаков не существовало, а их калибр колебался от 20 до 30 мм. По весу ствола дубельгак был близок к фальконету, но меткость стрельбы дубельгака была существенно выше.

В 1747 г. в Туле начался выпуск стандартного дубельгака образца 1747 г. Его калибр был 25 мм, длина ствола 1490–1500 мм, длина всей системы около 2 м. Вес дубельгака 18–19 кг. Вес свинцовой пули 64 г, вес метательного заряда 34 г.

В 20-х годах XVIII века были приняты на вооружение раскатные фузеи (раскатнаяo— от древнерусского слова «роскат»o— помост в крепости, где устанавливались пушки). Раскатная фузеяo— тип длинноствольного крепостного ружья небольшого калибра. Калибр ее 16–16,5 мм был значительно меньше калибра пехотного (19,8 мм) и даже драгунского (17,3 мм) ружья, зато длина фузеи доходила до 2140 мм.

В 1730 г. в штаты крепостного вооружения были введены мушкетоны. В каждой крепости должно было состоять от 60 до 70 мушкетонов, а во всех крепостяхo— 4950. Первоначально крепости снабжались обычными пехотными мушкетонами. Во второй половине XVIII века было принято на вооружение несколько типов крепостных мушкетонов. В качестве примера рассмотрим 28-мм крепостной мушкетон, изготовленный в 1787 г. в Туле.

Ствол мушкетона железный, круглый. Длина мушкетона 1230 мм, вес около 6 кг. Пуля свинцовая весом 38 г, вес заряда 17 г.

В 1790 г. одновременно были созданы 25-мм гладкоствольное крепостное ружье и 18,7-мм крепостной штуцер. Обе системы изготавливались на Тульском орудийном заводе.

Ствол крепостного ружья круглый с одной верхней гранью, длина ствола 1150–1170 мм. Замок кремневый с предохранителем куркаo— крючком-собачкой. Длина ружья около 1,6 м. Вес ружья 28–30 кг. Скорострельностьo— 1 выстрел за 60–90 секунд. Гладкоствольное крепостное ружье образца 1790 г. состояло на вооружении Санкт-Петербургской крепости до середины 20-х годов XIX века, а в сибирских и оренбургских крепостяхo— до 50–60-х годов XIX века.

Штуцер образца 1790 г. имел 8-гранный ствол длиной 1251 мм. Канал нарезной с восемью полукружными нарезами. Замок того же типа, что и у гладкоствольного ружья. Длина штуцера 1665 мм, вес 7,5 кг. Досылка пуль производилась с помощью железного шомпола с латунной головкой. Существенным недостатком штуцера была малая скорострельностьo— один выстрел в течение 4–5 минут.

Затем наступил 50-летний антракт в проектировании крепостных ружей. Отчасти это было связано с маневренным характером наполеоновских войн. Да и вообще Александра I уделял мало внимания строительству и вооружению крепостей. Его брат Николай I, будучи цесаревичем, получил инженерное образование, а, став императором, приступил к модернизации старых и строительству новых крепостей.

В 1837–1838 гг. была спроектирована система крепостных орудий образца 1838 г. А в 1839 г. было принято на вооружение крепостное ружье образца 1839 г. Ружье представляло собой модификацию французского крепостного ружья «Рампар», созданного знаменитым оружейником Фалисом в 1831 г.

Ружье образца 1839 г. стало первым отечественным капсюльным нарезным ружьем. Калибр ружья 8,33 линии, то есть 21,16 мм. Длина ствола 1274 мм, а всего ружьяo— 1811 мм. Вес ружья 10,94 кг (Сх. 8).


Схема 8. Крепостное ружье обр. 1839 г.


В стволе сделано 8 нарезов постоянной крутизны глубиной 0,84 мм и шириной 3,15 мм. Прицельное приспособление состояло из медной вдвижной мушки и прицела, состоящего из одного неподвижного (на 100 шагов[13]) и двух откидывающихся на шарнирах щитиков (на 200 и 300 шагов). Предельная прицельная дальность 747 м. Заряжание ружья производилось с казенной части.

Ствол, имеющий с казенной части четырехугольную форму, был снабжен цапфами, которыми он и вставлялся в четырехугольную же сверху открытую железную коробку, прикрепленную своим задним концом к ружейной ложе. В коробку вложена железная камора, которая могла вращаться около приделанных к ней цапф. В этой каморе сделано углубление для помещения пороха и пули. Камора имела спереди конус, который и входил плотно в соответствующее углубление на конце ружейного ствола.

Чтобы зарядить ружье, надо было повернуть камору вертикально, вложить заряд и пулю, придать каморе прежнее положение, продвинуть ее вперед настолько, чтобы конус вошел в углубление ствола. Затем закрыть затвор, препятствующий каморе при выстреле податься назад.

Стрельба из ружья производилась свинцовыми пулями круглой (весом 57,5 г) и конической (весом 73,2 г) формы. Заряд состоял из 14,3 г мушкетного пороха. Скорострельностьo— 1 выстрел в минуту.

Первая партия ружей образца 1839 г. была отправлена в Кавказский корпус на вооружение укреплений, подвергавшихся непрерывным нападениям горцев. Сейчас модно говорить, что «народы Кавказа боролись за свободу против русского империализма». На самом деле русские войска сражались с разбойничьими горными племенами, которые столетиями грабили своих соседейo— жителей долин. При этом горцы располагали, в полном смысле этого слова, ультрасовременным вооружением. Так, значительная часть горцев имела нарезные ружья (штуцеры) английского и французского производства, предельная дальность которых существенно превосходила дальность стрельбы гладкоствольных ружей русской пехоты. Я уж не говорю о появлении в 1818–1821 гг. на Кавказе английских горных пушек на железных лафетах. В русской армии железные лафеты были приняты только в конце 60-х годов XIX века.

Крепостные ружья образца 1839 г. должны были в какой-то мере компенсировать превосходство горцев в нарезном оружии. Однако ружья образца 1839 г. себя не оправдали. Затворы ломались, при выстреле происходил прорыв газов через затвор. В связи с этим полковник Куликовский на базе ружья образца 1839 г. создал дульнозарядный крепостной штуцер стержневой системы. В 1851 г. штуцер Куликовского был принят на вооружение и получил название «крепостной штуцер образца 1851 г.» Калибр штуцера 8,5 линий (21,59 мм). Длина ствола была уменьшена до 800 мм. Размеры нарезов а их крутизна по сравнению с ружьем образца 1839 г. не изменились. Прицельная дальность штуцераo— 1000 шагов, то есть 711 м. Ложа орехового дерева доходила до половины ствола. Под цевьем несколько впереди замка крепилась толстая рукоятка, за которую стрелок во время прицеливания брался левой рукой, плотно упирая в плечо приклад, причем, для уменьшения отдачи на приклад надевался кожаный чехол с войлочной подушкой. Дульную же часть при прицеливании клали на бруствер. Шомпол стальной с медной головкой (Сх. 9).


Схема 9. Крепостной стержневой штуцер обр. 1851 г.


Стрельба из штуцера велась остроконечными цилиндрическими свинцовыми пулями с двумя выступами («ушками») и чугунным шпеньком в головке, предохраняющим пулю от расплющивания при ударах шомполом. Вес пули 77 г, вес метательного заряда 6 г. Конструкция пули также принадлежала полковнику Куликовскому.

Крепостной штуцер образца 1851 г. получился в целом удачным. Кучность боя была в два раза выше, чем у ружей Фалиса и образца 1839 г., а время заряжания даже немного меньше. Но стержневая система все же была сложной, неудобной для чистки, да и удары шомполом по пуле не настолько ее расширяли, чтобы она заполняла глубокие нарезы ствола.

Крепостные штуцеры образца 1851 г. получили относительно большое распространение в крепостях. Так, по штату в Севастопольской крепости было положено иметь 199 крепостных штуцеров, но к началу обороны Севастополя их туда не завезли, и штуцеры пришлось доставить из Бендерской крепости.

С поступлением на вооружение пехоты казнозарядных винтовок крепостные штуцеры в 60-х годах XIX века остались лишь в кавказских, оренбургских и сибирских крепостях.

Поводом для начала проектирования нового русского крепостного ружья послужило успешное применение прусского игольчатого крепостного ружья образца 1865 г. в ходе франко-прусской войны 1870–1871 гг. Так, во время осады французской крепости Страсбург в прусских и баденских войсках из самых лучших стрелковых пехотных подразделений были сформированы специальные команды, вооруженные крепостными ружьями образца 1865 г. Прислуга французских крепостных орудий понесла значительные потери от огня этих команд.

В связи с этим в конце 1870 г. Оружейный отдел Артиллерийского комитета Главного Артиллерийского Управления (ГАУ) с участием Инженерного комитета разработал тактико-технические требования нового крепостного ружья. Крепостные ружья предполагалось использовать как при обороне, так и при осаде крепостей. Дальность эффективного огня должна быть не менее 500 саженей (1067 м). Пули крепостного ружья должны пробивать сапный тур или три земляных мешка.

В 1873 г. член Арткома ГАУ полковник барон Т. Ф. Ган спроектировал 8-линейное (20,3-мм) крепостное ружье. Длина ствола ружья была 914 мм. В стволе имелось 8 нарезов глубиной 0,38 мм постоянной крутизны в 50 калибров. Вес ружья 20,5 кг.

Затвор откидной системы Крнка ничем, кроме размеров, не отличался от затвора 6-линейной (15,24-мм) пехотной винтовки системы Крнка, принятой на вооружение русской армии в 1869 г. Цевье ложи доходило только до середины ствола. Особенностью устройства ложи было наличие приспособлений для ослабления действия отдачи. На средней части ствола навинчен бронзовый крюк который зацеплялся при стрельбе за земляной мешок, служащий опорой для ружья. На приклад надет бронзовый затылок, имевший вид крышки.

В задней стенке приклада высверлены два углубления. В каждое из них вложена спиральная пружина, упиравшаяся одним концом в дно углубления, а другимo— в затылок. В центре затылка ввинчен болт, входящий в соответствующее углубление в прикладе. На конце болта сделана продольная прорезь, через которую проходил конец нарезного винта, ввинченного сбоку в приклад. При таком устройстве затылок не прикасался к задней поверхности приклада и поэтому удар приклада при выстреле смягчался упругостью спиральных пружин.

Стрельба производилась унитарным патроном с составной гильзой. Составная гильза из латунной ленты с внутренней чашечкой была спроектирована тем же Ганом. Вес патроне 204 г, вес метательного заряд 23,4 г. Вес пули 128 г, начальная скорость пули 427 м/с. Пули использовались двух типовo— свинцовые для поражения открыто расположенной живой силы и стальные для пробивания укрытий. К стальной пуле припаивалась свинцовая оболочка.

Испытания 8-линейного ружья Гана на меткость дали хорошие результаты. При стрельбе на 600 шагов (427 м) средний радиус рассеивания оказался 335 мм, а на 1200 шагов; (853 м)o— 860 мм, на 1500 шагов (1067 м)o— 1045 мм.

Стальная пуля с 1000 шагов пробивала 2,5 мешка с землей, а с 1500 шаговo— один мешок. При стрельбе по 7,62-мм броневой плите с дистанции 1200 шагов все пули насквозь пробивали ее, а с 1500 шагов лишь половина пуль пробивала плиту, а половина пуль застревала в ней.

По окончании испытаний ружья Гана 9 февраля 1876 г. ГАУ представило его к принятию на вооружение. В том жегоду оно было принято на вооружение под наименованием «8-линейного крепостного ружья образца 1876 г.». (Сх. 10)


Схема 10. 8-линейное крепостное ружье Гана обр. 1876 г.


Ружье Гана стало последним русским крепостным ружьем. С одной стороны, это было связано в появлением магазинных 3-линейных винтовок Мосина и пулеметов Максима, которые, как считалось, могут заменить крепостные ружья, а с другой стороны, с тем, что в царствование Николая II наши генералы сильно увлеклись идеями маневренной войны и были убеждены, что войну можно выиграть лишь с 3-линейной винтовкой и 3-дюймовой пушкой.

За эту «французскую моду» русская армия заплатила большой кровью в 1914–1918 гг. В ходе войны потребовались новые виды вооружений. И, между прочим, вспомнили об уже забытом ружье Гана. В начале 1915 г. поступило предложение об использовании 8-линейного ружья Гана для стрельбы по бронеавтомобилям. Действительно, ружье эффективно пробивало броню немецких и австрийских бронеавтомобилей. Так что по праву ружье Гана можно назвать бабушкой отечественных противотанковых ружей.

В конце 1914 г. на базе ружья Гана капитан Рдултовский создал… миномет. Ствол ружья был укорочен до 305 мм. Стрельба производилась надкалиберными шаровой и цилиндро-конической минами. Шаровая мина весила 2,56 кг и содержала 256 г пороха. Цилиндро-коническая мина весила 2,46 кг и содержала 170 г тротила. В ствол вставлялся хвостовик (стержень мины). С казенной части вставлялась гильза от 3-линейного патрона и дополнительный мешочек пороха. Начальная скорость миныo— около 61 м/с. Дальность стрельбыo— до 350 шагов (250 м).

В январе 1915 г. Артком ГАУ испытал миномет Рдултов-ского. Вскоре миномет Рдултовского был принят на вооружение под названием «20-мм мортирки Рдултовского». Эти минометы успешно применялись в ходе войны. Однако большого распространения минометы Рдултовского не получили из-за того, что к 1915 г. ружья Гана в небольших количествах имелись лишь на отдаленных складах, например, в Тифлисе.

Последнее упоминание о минометах Рдултовского найдено автором в приказе Артиллерийского Управления от 2 февраля 1923 г. Этим приказом все имевшиеся в РККА минометы делились на три категории: оставляемые на вооружении, подлежащие выдаче в войска с особого разрешения и подлежащие изъятию. 20-мм миномет Рдултовского оказался во второй категории.

Недаром говорят, что история движется по спирали. В 20-хo— 40-х годах XX века крепостные ружья возродились в виде противотанковых ружей, а в 1980-х годахo— в виде крупнокалиберных снайперских винтовок.

Глава 3. Русские самоходки… под Аустерлицем

20 ноября 1805 г., деревня Аустерлиц. Гвардейские Семеновский и Преображенский полки отходят, расстроив ряды. Им на помощь брошена гвардейская кавалерияo— Конный полк и Лейб-гвардии Гусарский полк. При виде конницы наступавшие великаны-усачи в медвежьих шапках быстро перестраиваются в каре. Им ли бояться кавалерии, не раз били они австрийских кирасир и свирепых мамелюков.

Но тут впереди тяжелых кирасир, обгоняя гусар, в бешенном аллюре неслись… пушки. Нет, это не опечатка. Громыхая на ухабах, летели пушки, запряженные в шестерки лошадей. Это была гвардейская конно-артиллерийская рота полковника Костенецкого. Вот уже до каре осталось 50 м, хорошо видны лица французов. Стой! В считанные секунды прислуга спешивается, пушки сняты с передков и развернуты. 1Сартечьюo— огонь! Картечные выстрелы в упор вымывают бреши в каре. Еще несколько секунд, и в этих брешах взлетает лес палашей русских кирасир. Французы в смятении бегут, Но, увы, эта блестящая атака не решила исхода битвы. Русская кавалерия, увлеченная погоней, сама попала под огонь французской конной артиллерии и была атакована французскими конногренадерами и конноегерями.

Аустерлицкое сражениеo— битва трех императоров было проиграно. В честь победы Наполеон приказал из стволов трофейных орудий отлить огромную Вандомскую колонну и установить ее на одноименной площади Парижа. Но в этой колонне не было ни грамма бронзы из пушек Костенецкого. Его рота проложила себе дорогу через ряды французов картечью и палашами, а то и просто банниками.[14] Спустя 2 года в Тильзите Наполеон спросил Александра I о судьбе Костенецкого. А еще через 5 лет конные пушки генерал-майора Костенецкого встретили врага на Бородинском поле.

Как же могли пушки обгонять конницу? Да и не только могли, но и обязаны были это делать по уставу. «Конные батареи должны с началом перестроения своей кавалерии для конной атаки из резервного порядка в боевой выскочить лихо, на полном карьере, упреждая свою конницу, сняться быстро с передков и, не обращая внимания на артиллерию и пулеметы противника, открыть беглый огонь по неприятельской кавалерии», — так говорилось сухим языком «Наставления для действия полевой артиллерии в бою» 1912 г.

А вот как описывал романист движение конной артиллерии: «Это какой-то непостижимый ураган орущих всадников и вздыбленных на ухабах лафетов, ощеренных в ржании зубов лошадей и сверкание медных касокo— все это в ярости боевого азарта валит напролом, а те, кого выбило из седла, тут же растоптаны и смяты в натиске колес, дышел, копыт и осей зарядных ящиков. Что бы ни случилось, все равно не задерживатьсяo— вперед!

Конная артиллерияo— марш-марш!»

Как же можно было достичь такой скорости езды, да еще по бездорожью? Во-первых, выбирались наиболее легкие полевые орудия, иногда их даже специально проектировали для конной артиллерии. Уменьшалось число выстрелов, возимых в передке, а главное, на походе с передка и лафета была навсегда убрана прислуга, которая скакала верхом рядом с орудием. Разумеется, лошади, как в упряжку орудия и зарядного ящика, так и для прислуги, подбирались самые выносливые. Обычно, по сравнению с орудием того же калибра в пешей артиллерии, конное орудие имело в запряжке на пару лошадей больше.

Впервые у нас прислугу посадил на лошадей еще Петр Великий. Его бомбардирская рота в сражениях при Гуммельсгофе (1702 г.) и под Лесным (1707 г.) ездила на лошадях.

В те времена при необходимости и прислуга полковой артиллерии, бывало, ездила верхом. Но это еще была не конная артиллерия, а вынужденная импровизация. О чем можно было говорить, когда ни у Петровской бомбардирской роты, ни у полковой артиллерии не было даже своих штатных лошадей, а их набирали с началом боевых действия, обычно покупая или реквизируя у населения.

В дореволюционной литературе идея оборудования самостоятельного постоянно действующего конно-артиллерийского подразделения приписывалась Платону Зубову. Формально тут есть доля истины. Действительно, в сентябре 1794 г. Зубов подал Екатерине II представление об учреждении пять конно-артиллерийских рот. Фактически же Платон занимал два десятка важнейших должностей государства, в том числе и должность генерал-фельдцейхмейстера (начальника) артиллерии. Было это сплошной фикцией. Платон Зубов неотлучно находился в апартаментах императрицы. Когда Екатерине хотелось немного расслабиться, она дергала за шнурок, в комнате Зубова звонил колокольчик, и Платоша бежал исполнять свою основную государственную обязанность.

Так или иначе, но в начале февраля 1796 г. было закончено формирование пяти конно-артиллерийских рот.

Но 5 ноября 1796 г. умирает Екатерина, и на престол вступает Павел I. Он немедленно расформировал конные роты и заново создал конную артиллерию на базе «гатчинской артиллерии».

Таким образом, создателем отечественной конной артиллерии можно с полным правом считать графа Алексея Андреевича Аракчеева. Да! Да! Того самого Аракчееваo— реакционера и организатора военных поселений. Наш читатель привык делить исторические личности только на положительные или отрицательные и никак не может себе представить, что один и тот же человек может иметь огромные заслуги перед отечеством в одной области и быть полнейшим негодяем в другой. Пример Аракчеева не единичен. Та же звезда русского балета Матильда Кшесинская с 1894 г. по 1917 г. выкачала из Военного ведомства миллионы рублей с помощью своего любовника великого князя Сергея Михайловича, который заведовал балетом и, по совместительству, артиллерией.

Возвращаясь к Аракчееву, следует сказать, что ему принадлежит решающая роль в коренной реорганизации русской артиллерии, проведенной с 1796 г. по 1805 г. Существенно улучшилось управление артиллерией, повысилась ее маневренность, резко возросла численность. Аракчеевым была создана система артиллерийских орудий образца 1805 г., по своей огневой мощи значительно превосходившая орудия екатерининской эпохи. Система орудий образца 1805 г. с небольшими изменениями, произведенными в 1838 г., состояла на вооружении до 1867 г.

По штату 1798 г. в состав конной артиллерии входила одна гвардейская конная рота и конный батальон, состоявший из четырех рот. В каждой роте имелось по 12 орудий. К началу 1812 г. в войсках уже состояло 272 конных орудия. Их удельный вес в полевой артиллерии был невелик (17 %). Но их эффективность на поле боя с 1805 г. по 1815 г. была существенно выше, чем у пешей полевой артиллерии. Не было ни одного сражения, где бы ни отличилась наша конная артиллерия.

Конная артиллерия с боями прошла от Малоярославца до Парижа, где провела блестящую операцию 25 марта 1814 г.

В сражении под Фер-Шампенуазом русская конница, поддерживаемая конной артиллерией, наголову разгромила два французских пехотных корпуса Мармона и Мортье. Кстати, в этот день 23-я конно-артиллерийская рота под командованием Маркова спасла от плена Александра I и прусского короля, ставка которых была атакована французами с тыла.

Отличилась конная артиллерия и в русско-турецкую войну 1828–1829 гг. Вот только один эпизод сражения 30 мая 1829 г. под Кулевчей. Против 18-тысячной русской армии под началом генерала Дибича двинулась 45-тысячная армия турецкого визиря. Под натиском превосходящих сил турок полностью погиб Муромский полк, 11-й и 12-й егерские полки понесли тяжелые потери и отступили. В контратаку понеслась 2-я гусарская дивизия, вместе с ней скакала 19-я конно-артиллерийская рота генерал-майора Арнольди. Его рота неожиданно появилась из-за горы, лихо развернулась и встретила турок картечью. Турки три раза кидались в атаку и трижды были отбиты. Затем русские перешли в наступление по всему фронту. Конная рота № 19 форсировала глубокий овраг и, выйдя из него, под турецкими ядрами установила пушки на возвышенности. Метким выстрелом орудий 19-й роты была взорвано сразу несколько турецких зарядных ящиков. «Страх и смятение мгновенно распространились в турецких войсках, и визирь, наблюдавший за ходом сражения, первый подал знак, к отступлению».

Со времен Павла I на вооружении конной артиллерии coстояли 6-фунтовые пушки и 1/4-пудовые единороги.

6-фунтовые (95,5-мм) пушки вели огонь ядрами и картечью. Им оказывалось предпочтение на дальние дистанции и при разрушении вертикальных препятствий: валов, оград, стен домов и т. д. 1/4-пудовые (123-мм) единороги стреляли осколочными, картечными и зажигательными гранатами сферической формы, а также картечью.

В 1833 г. конные роты были переименованы в батареи. С 1833 г. в конной артиллерии были введены батареи конные легкие и конные батарейные. Прошу прощения у читателя, но это не тавтология, а терминология того времени. Каждая бахарея имела по 8 орудий, но в легкой было четыре 6-фунто-вые пушки и четыре 1/4-пудовых единорога, а в батарейнойo— восемь 1/2-пудовых (155-мм) единорогов.

В 1860 г. впервые в русской артиллерии были введены нарезные орудия. И первой батареей, получившей нарезные пушки, была Гвардейская конно-легкая батарея № 1.

Первые нарезные 4-фунтовые медные пушки имели 6 нарезов и стреляли продолговатыми снарядами, цинковые выступы которых врезывались в нарезы канала ствола. Заряжание по-прежнему производилось с дула, лафеты остались старые деревянные. Внешне дул ьнозарядные нарезные пушки ничем не отличались от старых гладкоствольных (Сх. 11).


Схема 11. 4-фн конная пушка обр. 1867 г.


В 1867 г. в русской артиллерии была введена система нарезов образца 1867 г. Снаряды образца 1867 г. имели свинцовую оболочку, которую врезали в нарезы канала. Заряжание производилось с казенной части с помощью клиновых затворов. В конной артиллерии была принята на вооружение 4-фунтовая полевая пушка образца 1867 г.

В 1877 г. была введена система нарезов образца 1877 г. Снаряды имели уже медные пояски, врезываемые в нарезы канала. Система нарезов образца 1877 г. с некоторыми изменениями сохранилась до сих пор в нарезных орудиях. Конная артиллерия получила специально для нее спроектированную конную пушку образца 1877 г. Это сравнительно редкий случай, когда в названии орудия отсутствует калибр. Калибр пушки был 4 фунта, то есть 87 мм, но, чтобы не путать ее со старой 4-фунтовой пушкой образца 1867 г., новую пушку назвали просто конной. Конная пушка состояла на вооружении около 30 лет, пока в 1902–1907 гг. не была заменена в войсках на 3-дюймовые (76-мм) пушки образца 1900 г. и 1902 г. — знаменитые трехдюймовки.

Конные 3-дюймовые орудия почти не отличались от обычных 3-дюймовых пеших полевых орудий. 3-дюймовая конная пушка образца 1902 г. оказалась тяжелее в походном положении (свыше 1,7 т), и на замену ей была создана специальная 3-дюймовая конная пушка образца 1913 г. Новая пушка была принята на вооружение по Высочайшему повелению от 24 июня 1913 г., но ее производство из-за афер частного Пу-тиловского завода затянулось, а потом, с началом Первой мировой войны, и вообще было сорвано. Таким образом, 3-дюймовая пушка образца 1902 г. оставалась на вооружении еще почти 50 летo— до расформирования батарей конной артиллерии после Великой Отечественной войны.

К августу 1914 г. в войсках состояло 65 конных батарей 6-орудийного состава, то есть всего 390 конных пушек. В 1914–1917 гг. было сформировано 42 конные батареи, из которых 30 казачьих.

Вопреки ожиданиям русского генералитета, маневренная война быстро перешла в позиционную, где роль конницы свелась к минимуму. Встречных боев кавалерийских дивизий, которые были неотъемлемым элементом наполеоновских войн, и которые так тщательно отрабатывала на учениях русская кавалерия перед войной, практически не было. Если против немецкой или австро-венгерской кавалерии появлялась русская конница, то немцы и венгры обычно спешивались и занимали оборону. Поэтому русская конная артиллерия действовала подобно обычной полевой артиллерии.

Разумеется, были и отдельные исключения. Так, например, 21 августа 1914 г. в Галиции у деревни Ярославице 4-я австрийская кавалерийская дивизия с приданным пехотным полком атаковала 10-ю русскую кавалерийскую дивизию. Немедленно две донские казачьи конные батареи «выскочили»[15] на высоту у Беримовского леса и открыли огонь по австрийцам. Первые шрапнели разорвались над серединой 13-го уланского полка, который в полном беспорядке бросился к Ярославице, а за ним повернули и другие полки. Удалось привести их в порядок только на окраине Ярославице под прикрытием австрийских конных батарей, открывших огонь по русским батареям.

Командир 10-й кавалерийской дивизии генерал Келлер решил атаковать австрийцев. Русские эскадроны, открыто совершая перестроения, представляли хорошую цель для конных батарей противника, которые могли их легко расстрелять. Но они были к тому времени подавлены огнем наших конных батарей. В ходе русской атаки гусарский эскадрон захватил 8 австрийских конных пушек, а удар гусар с фланга и казаков с тыла привел к окончательному разгрому драгунских и уланских полков 4-й австрийской дивизии. Интересно, что в кульминационный момент боя русская артиллерия нарушила свой устав и обрушила огонь на батареи врага, а не на кавалерию, как предполагалось довоенными уставами и наставлениями.

После завершения маневренного периода войны русская конная артиллерия в подавляющем большинстве случаев использовалась как легкая полевая. Не было бы счастья, да несчастье помоглоo— минусы 3-дюймовой конной пушки оказались плюсами. Вес орудия уже не играл существенной роли, а унификация матчасти, боеприпасов и таблиц стрельбы с полевыми орудиями увеличивала эффективность применения полевой конной артиллерии в позиционной войне.

Вновь конная артиллерия по назначению стала использоваться уже в годы Гражданской войны. Например, в ходе разгрома войск Деникина. Так, в составе конного корпуса действовали два конно-артиллерийских дивизиона трехбатарейного состава. Дивизионы являлись штатными 4-й и 6-й кавалерийских дивизий и носили их номера. Конная артиллерия обычно подивизионно и побатарейно придавалась кавалерийским бригадам и полкам. В боях батареи находились в боевых порядках конницы и в необходимых случаях действовали повзводно и даже поорудийво. Несколько раз конная артиллерия вела артиллерийские дуэли с белыми бронепоездами. Воo— время боя под Льговым три батареи 8-й кавалерийской дивизии заставили сдаться 5 бронепоездов, «запертых» саперами на ограниченном участке железнодорожного полотна.

Впервые с вражескими танками части 1-й Конной армии встретились в январе 1920 г. в районе Султан-Сады в 25 км северо-западнее Ростова. Наступавшая 3-я бригада 6-й кавалерийской дивизии была контратакована пехотой белых при поддержке трех танков. Навстречу танкам была выдвинута конная батарея Д. З. Компанейца, которая открыла огонь прямой наводкой фугасными гранатами и подбила два танка, а сопровождавшая танки пехота была рассеяна шрапнельным огнем.

После Гражданской войны конная артиллерия по-прежнему считалась достаточно эффективным средством ведения боевых действий. Так, по штатам, существовавшим на 22 июня 1941 г., в каждой кавалерийской дивизии было положено иметь конно-артиллерийский дивизион в составе 32-х 3-дюймовых пушек образца 1902 г. и 16- и 45-мм противотанковых пушек.

Последней конной пушкой в мировой истории стала 76,2-мм конная пушка «7–5». Она была спроектирована в 1937 г. в КВ-3 под руководством конструктора Л. И. Горлицкого, а опытный экземпляр начал изготавливаться на заводе № 7 (бывший Санкт-Петербургский Арсенал).

Пушка «7–5» имела существенные преимущества как перед дивизионными, так и перед полковыми пушками, состоявшими на вооружении Красной Армии к 1941 г. По баллистическим данным она занимала промежуточное место между 76-мм полковой пушкой образца 1927 г. и дивизионными пушками 76-мм образца 1902/30 г., Ф-22 и УСВ (последние три пушки имели одинаковую баллистику). Длина ствола конной пушки составляла 19 калибров против 16,5 клб у полковой и 40 клб у дивизионных пушек. У пушки «7–5» начальная скорость снаряда весом 6,23 кг составляла 500 м/с, а предельная дальностьo— 10 250 м. Для сравнения, у полковой пушки при том же снаряде эти цифры составляли 387 м/с й 6000 м, а у дивизионных пушекo— 635 м/с и 11 000 м соответственно. Как видим, по дальности новая конная пушка почти не уступала дивизионным, тем более что в задачу дивизионных орудий никогда не входила стрельба на дистанцию свыше 10 км.

Выгодно отличалось новое конное орудие от полковых и дивизионных пушек большим углом возвышения (-7°; + 60°), что позволяло вести навесной огонь, особенно при наличии раздельно-гильзового заряжания. Замечу, что у наших полковых пушек максимальный угол возвышения составлял +25°, а у германских 7,5-см и 15-см пехотных орудийo— +75°, что позволяло им вести огонь почти как минометомo— по очень крутым траекториям. Угол горизонтального наведения пушки «7–5» был ограничен 8°.

Высота линии огня составляла 750 мм, длина отката 700 мм, ширина хода 1250 мм. Вес системы в боевом положении 800 кг. Соответственно у полковых пушек образца 1927 г. с металлическими колесамиo— 903–920 кг; у дивизионной пушки образца 1902/30 г. — 1350 кг, а у Ф-22 — 1620 кг.

Пушка «7–5» имела полуавтоматический клиновой затвор, который допускал скорострельность до 25 выстрелов в минуту. Пушка могла перевозиться с максимальной скоростью до 25 км/ч, большего для конной тяги и не требовалось.

К сожалению, война прервала работы над 76-мм конной пушкой «7–5», а после 1945 г. о конных орудиях уже никто и не думал.

Естественно, что к 1941 г. и конница, и конная артиллерия значительно уступали по эффективности танковым и механизированным частям. Тем не менее советские конные артиллеристы в годы Великой Отечественной войны честно выполнили свой долг перед Родиной.

Раздел II. Клипераo— оружие возмездия

Глава 1. Клипера первого поколения

Крымскую войну Россия проиграла 14 декабря 1825 г. на Сенатской площади. И дело не в том, что были повешены и сосланы в Сибирь лучшие офицеры российской армии и флота. Стране требовались кардинальные реформы, а вместо них Николай I решил законсервировать существующие порядки. Царь боялся думающих самостоятельных генералов и офицеров. Результат был налицо. Балтийский и Черноморский флоты содержались в образцовом порядке и большую часть времени проводили в базах. За 20 лет, предшествующих Крымской войне, менее десятка судов были отправлены на Дальний Восток, и периодически корабли, построенные в Архангельске, переходили морем в Кронштадт. Кроме этого Андреевский флаг в океанах не появлялся.

Как писал о Балтийском флоте управляющий Морским министерством Н. К. Краббе: «Плавая в течение короткого лета в наших северных водах, на слабо выстроенных судах, офицеры и команды не чувствовали ни любви, ни призвания к морскому делу, от которого к тому же отрывали их излишние занятия фронтовой службою, знание которой требовалось от них в той же степени отчетливости и совершенства во всех подробностях, как и от сухопутных войск».[16]

Появились на Западе пароходы, и наш царь, малость подождав, велел завести их и у нас. В итоге к 1853 г. на Балтикe было 11 пароходо-фрегатов со 105 орудиями и 15 малых пароходов с 74 орудиями (в основном малого калибра), но основной силой по-прежнему оставались 25 парусных кораблей (2077 орудий)[17] и 7 фрегатов (324 пушки).

На Черноморском флоте была та же картинаo— 7 пароходо-фрегатов с 45 пушками, 21 малый пароход с 78 пушками, а главная силаo— 14 парусных кораблей (1410 пушек) и 7 фрегатов (376 пушек).

Подавляющее большинство русских пароходов было оснащено гребными колесами. Такой движитель не позволял размещать орудия в центре парохода, а главное, огромные колеса и кожухи были весьма уязвимы от огня вражеских орудий.

Но вот в 1851–1852 гг. почти одновременно в Англии и франции вводятся в строй большие винтовые корабли «Агамемнон» и «Наполеон». Но еще до ввода их в строй в обеих странах начинается массовое строительство паровых винтовых кораблей.

Николай I решил тоже построить несколько новых винтовых кораблей и оснастить паровыми машинами несколько старых. Однако все машины были заказаны в Англии, и с началом Крымской войны их поставили на… британские пароходы.

Ударная сила русского флотаo— парусные корабли и фрегатыo— не могли сражаться с паровыми кораблями и фрегатами союзников. В результате Черноморский флот был заперт в Севастополе, а Балтийскийo— в Кронштадте. Союзные флоты свободно ходили по обоим морям, захватывали торговые суда, обстреливали мирные города, где и войск-то не было, за исключением нескольких полицейских. Небольшие десанты высаживались на побережье, грабили обывателей, насиловали женщин. Не было ни одной статьи морского права, которую бы не попрали союзники. Но когда одна из петербургских газет посмела назвать англичан пиратами, министр иностранных дел России безродный космополит Карл Нессельроде пригрозил редактору Сибирью в случае повторения подобных высказываний. Так благодаря Нессельроде и

Николаю I Россия была лишена возможности вести даже пропагандистскую войну.

Война на море была бездарно проиграна не столько из-за превосходства союзников в паровых судах, сколько из-за отсутствия у наших адмиралов инициативы и смекалки, напрочь выбитых николаевским режимом. Наши адмиралы и офицеры предпочитали затопить флот, а сами героически умереть, но не выходить за рамки уставов и правил.

Пройдет всего каких-нибудь 6 лет, и в ходе Гражданской войны в США обе стороны будут чуть ли не ежедневно соревноваться друг с другом в изобретении новых средств борьбы на море и в тактике боя. В ход пойдут активные и пассивные минные заграждения, тараны, абордаж, брандеры, шестовые и буксируемые мины и т. д.

Замечу, что для применения всего этого не потребовалось бы каких-либо технических изобретений в 1856–1861 гг. и каких-то больших производственных мощностей. Те же брандеры, тараны, шестовые и буксируемые мины изготовлялись самими моряками в зоне боевых действий.

У заскорузлых военных историков постоянно встречается трафарет: «в войне такой-то был использован опыт…» или «… и на этом основании было сделано…» Так и это здесь не проходитo— ни северяне, ни южане слыхом не слыхивали о Крымской войне.

Бомбардир Петр Алексеев вместе с Алексашкой Меншиковым в устье Невы с лодок брали на абордаж шведские суда. Алексей Орлов в Чесме брандерами сжег турецкий флот. Так что же мешало в 1854–1855 гг. нашим офицерам атаковать союзные флоты?

Начну с того, что на Черном море англичане базировались в Балаклавской бухте, а французская эскадраo— в Камышовой бухте в нескольких километрах от Севастополя. Кто мешал лихой атаке пароходов Черноморского флота? Им все равно было суждено погибнуть. Не лучше ли было пасть в славном бою, пустив на воздух десятки вражеских судов?!

Двадцать один малый военный пароход плюс несколько десятков пароходов казенных ведомств и мобилизованных купеческих без особых проблем могли быть обращены в брандеры, носители шестовых мин, а также использоваться для постановки активных минных заграждений у Босфора, Варны, Балаклавы, Камышовой бухты и т. д. Замечу, что мины у русских были, но они применялись только в пассивных минных заграждениях, то есть у своих баз. Что же касается семи русских пароходо-фрегатов, то они могли бы осуществлять огневую поддержку ночных атаках малых пароходов.

Казалось бы, сам Бог велел использовать брандеры, шестовые мины и, наконец, абордаж в ночных операциях в Керченском проливе, Азовском море и Днепро-Бугском лимане. Замечу, что там в свое время адмиралы Потемкина и разгромили турецкий флот, используя брандеры и абордаж.

Пароходы союзников были неповоротливы и давали в лучшем случае 7–11 узлов, то есть ненамного больше, чем русские малые пароходы. Скорострельной противоминной артиллерии и в помине не было, а большинство крупнокалиберных пушек имело крайне малый угол горизонтального наведения, немногочисленные же пушки, стоявшие на оконечностях кораблей, имели столь малую скорость наведения, что попасть из них ночью в движущийся малый пароход или паровой баркас было практически невозможно. Это, кстати, подтвердилось и в ходе американской Гражданской войны (1861–1865 гг.), и в ходе русско-турецкой войны 1877–1878 гг. То же самое могло произойти и на шхерах Балтики.

И, наконец, Российская империя обладала огромными валютными резервами, русская разведка была сильнейшей в мире. А вот результат печальный: ни одной диверсии против союзных кораблей ни в их родных, ни в нейтральных портах.

При описании русско-турецких войн наши историки, как правило, обходят своим вниманием действия союзного греческого флота в 1768–1774 гг., в 1787–1791 гг. и в 1827–1828 гг. Возможно, кто-то из читателей удивится, мол, и государства тогда такого не было. Совершенно верно. Греция находилась под турецким владычеством, и именно поэтому сотни греческих купцов, получив весть о начале очередной русско-турецкой войны, откуда-то доставали пушки и начинали бить турок.

Спору нет, никаких морских конвенций греческие пираты не придерживались, да и не читали их вообще. И, честно говоря, я полностью на их сторонеo— выполнять конвенции нужно взаимно. А тот, кто предпочитает выполнять их в одностороннем порядке, неся при этом излишние людские потериo— преступник и изменник.

Греческие корсары во всех войнах успешно действовали в Восточном Средиземноморье, а в 1787–1791 гг. — и на Черном море. И если признаться честно, то корсары нанесли туркам куда больший экономический ущерб, чем действия русских эскадр. И в Крымскую войну тысячи греков готовы были поддержать русских, а заодно и заняться весьма прибыльным бизнесом. Надо ли говорить, что если бы Николай I в 1854 г. отправил в Эгейское море два-три десятка храбрых морских офицеров и сотню тысяч золотых рублей, у союзников на коммуникациях начались бы большие проблемы. Но Николаю I не нужны были ни Орловы, ни Потемкины. Сегодня они победят союзников, а завтра могут запросто устроить «геморроидальные колики» или «апоплексический удар».

Были и другие варианты активных действий против союзников. Так, например, находившийся в Североамериканских Штатах со специальными поручениями адъютант дежурного генерала Главного морского штаба капитан-лейтенант А.С Горковенко направил в феврале 1854 г, генерал-адмиралу великому князю Константину Николаевичу докладную записку «О гибельном влиянии, какое имело бы на торговлю Англии появление в Тихом океане некоторого числа военных крейсеров наших, которые забирали бы английские купеческие суда около западных берегов Южной Америки, в водах Новой Голландии и Китайских».

Горковенко предложил совершенно конкретный план: «В Сан-Франциско легко можно купить нужное число клиперов… отлично-хороших ходоков, во всех отношениях способных к такому крейсерству». Команды на клипера предполагалось снять с фрегатов вице-адмирала Е. В. Путятина, находившихся на Камчатке. Автор проекта совершенно резонно отмечал: «Можно наверно сказать, что первое известие о взятии нашими крейсерами английских торговых судов произведет сильное действие на Лондонской бирже, цена страхования судов возвысится непомерно, все товары будут отправляться на американских судах и английское торговое судоходство в Тихом океане уничтожится. Те же самые крикуны, которые теперь требуют войны, попросят мира, тем более, что поймать наши крейсеры на пространстве океана будет делом почти невозможным, как бы многочисленны ни были военные суда, для того отряжаемые из Англии и Франции. Небольшие клипера всегда могут укрыться там, где появление военного фрегата или корвета тотчас сделается известным…»

Интересна резолюция генерал-адмирала на этом документе: «Государю эта мысль очень понравилась, и он приказал мне лично переговорить с Нессельроде об исполнении. Пугают только деньги».

Понятно, что эта идея не понравилась Нессельроде.

Результатом «разрухи в головах» царских адмиралов стало позорное поражение в Крымской войне и не менее позорный Парижский мир. Другой вопрос, что для внутреннего пользования правительство растиражировало множество благостных сказочекo— о героических адмиралах, специально вылезавших за бруствер на бастионах Севастополя, чтобы получить полю в лоб, о лихом матросе Кошке,[18] о прапорщике Щеголеве, батарея которого защищала Одессу, об архимандрите Соловецкого монастыря Александре, приказавшем стрелять по союзной эскадре из древних монастырских орудий и т. д. Спору нет, и матрос, и прапорщик, и архимандритo— молодцы и заслуживают благодарной памяти потомков. Но, увы, в целом эта войнаo— сплошной позор для России, которая была проиграна царем, его министрами и адмиралами.

Но вот через несколько месяцев после заключения Парижского мира русский флот вышел в Мировой океан. На Западе недоумевали, мол, флот русских разбит, нация унижена, да и раньше их корабли редко хаживали за Босфор и Датские проливы. И вот впервые в истории Андреевский флаг гордо развевается над всеми океанами.

Что же произошло? Командование флотом оказалось в руках новых людей, и в океан вышли новые корабли. Формальной главой флота был генерал-адмирал, который числился в табели о рангах в I классе. Любопытно, что «границы власти и влияния этого чина точно в законах не определены».[19] И длительное время эта должность была синекурой для высочайших особ.

22 августа 1833 г. Николай I произвел в генерал-адмиралы своего второго сына Константина. Таким образом, главой флота стал пятилетний малыш. Понятно, что до смерти императора флотом управляли старые адмиралы. Одним из первых деяний нового императора Александра II стала передача 27-летнему брату всей власти в Морском ведомстве. Великий князь Константин Николаевич был произведен в полные адмиралы и морские министры.

Увы, новые назначения не очень радовали великого князя. Он писал другу: «Пишу под грустным впечатлением всего, что вижу, и при горьком сознании, что я теперь не что иное, как генерал-адмирал без флота».[20]

Благодаря усилиям Константина Николаевича создается новый флот. С 1856 г. по 1865 г. в России в строй вступают фрегаты «Аскольд», «Илья Муромец», «Громобой», «Олег», «Пересвет», «Ослябя», «Александр Невский», «Дмитрий Донской» и «Севастополь», а в Америкеo— фрегат «Генерал-Адмирал».

В тот же период вводятся в строй балтийские корветы, построенные на русских верфях: «Боярин», «Новик», «Воевода», «Посадник», «Медведь», «Вол», «Гридень», «Рында», «Калевала», «Богатырь», «Варяг», «Витязь», «Аскольд». Во Франции для Балтики был построен корвет «Баян». Кроме того, 6 корветов былп построены в Петербурге и переданы на Черноморский флот и 4 корвета для Черноморского флота были построены в Николаеве.

И, наконец, впервые в нашем флоте появляется новый, класс быстроходных судовo— клипера.

Клипера появились в Англии в середине XIX века. До сих пор они являются самыми быстроходными парусными судами дальнего плавания. Поначалу это были быстроходные купеческие суда. Клипера, занимавшиеся перевозкой чая из Китая, назывались чайными, а перевозкой шерсти из Австралииo— шерстяными. В 60-х годах XIX века чайные клипера доходили из Китая до Англии за 90–100 дней, обгоняя даже пароходы.

И вот в России решили использовать эти быстроходные парусные суда для крейсерской войны в Мировом океане. В результате русские клипера на многие десятилетия стали головной болью британских министров и адмиралов.

Дело в том, что уже со времен Крымской войны парусные суда не могли в бою эффективно противостоять паровым. Паровой корабль мог зайти с носа или кормы и несколькими залпами бортовых орудий нанести паруснику тяжелые повреждения. Замечу, что такое случалось и до появления паровых машин. Так, в 1789 г. русский 22-пушечный катер (бриг) «Меркурий», маневрируя на веслах, подошел с кормы к шведскому 44-пушечному фрегату «Венус» и в упор открыл огонь из 24-фунтовых каронад. «Венус» мог отвечать лишь огнем двух 6-фунтовых пушек. После 2,5 часов обстрела разбитый шведский фрегат спустил флаг.

Но зато у первых пароходов машины были малоэффективными и «жрали» много угля. Таким образом, пароход мог идти под парами от 3 до 5 дней. Надо ли говорить, что для крейсерства в океане в те годы требовалось сочетание паруса и пара. Такими судами и стали русские паровые клипера.

В июне 1855 г. великий князь Константин Николаевич приказал начальнику казенных Адмиралтейских заводов инженер-генералу А. Я. Вильсону представить соображения об изготовлении к марту 1856 г. «шести винтовых паровых механизмов высокого давления в 120 сил каждый», отправке их в Архангельск в разобранном виде «зимним путем» и сборке на месте.

Предложения Вильсона были утверждены 31 августа 1855 г., а 2 сентября направлены для исполнения управляющему Кораблестроительным департаментом Морского ведомства[21] капитану 1-го ранга М. Д. Тебенькову с припиской:

«…Назначение вышеупомянутых механизмов не должно ни под каким видом быть оглашено, а оставаться известным только Вашему Превосходительству».

Постройка клиперов должна была идти в условиях «чрезвычайной секретности»o— великий князь готовил сюрприз просвещенным мореплавателям.

Общее техническое руководство проектированием клиперов и их механизмов глава Морского ведомства поручил члену Пароходного комитета капитану 2-го ранга И. А. Шестакову, а чертежи судов разрабатывал корпуса корабельных инженеров поручик А. А. Иващенко.

В Архангельске к предварительным работам по постройке клиперов приступили 24 сентября 1855 г. Через месяц адмирал С. П. Хрущов сообщал: «…с получением… теоретического чертежа, для построения здесь шести клиперов, разбивка на плазе сделана, лекала приготовлены, кили и штевни связаны и для наборных членов леса выправлены. Для закладки клиперов в Большом адмиралтействе, на трех некрытых и одном крытом эллинге стапель-блоки положены, а также старые два эллинга в Среднем адмиралтействе исправлены и в них стапель-блоки также на местах; теперь оканчиваются работою спусковые фундаменты, но самую постройку клиперов за неполучением практических чертежей требуется приостановить. Уведомляя об этом Кораблестроительный департамент, прошу поспешить присылкою сюда практических чертежей означенных клиперов или корветов и чертежа вооружения их». (Сх. 12).


Схема 12. Клипера архангельской постройки:

аo— продольный разрез.

1o— шкиперские помещения; 2o— камбуз; 3o— помещение опреснительного аппарата; 4o— крюйт-камера; 5o— вход в крюйт-камеру (по бортамo— цепные ящики); 6o— порт 60-фн орудия; 7o— выгородка для хранения матросского имущества; 8o— аптека (на правом бортуo— канцелярия); 12o— железный шпор грот-мачты; 13o— сходной трап (мог использоваться как порт 24-фн пушко-карронады); 14o— паровая машина; 15o— каюта механика; 16o— помещение кочегаров; 17o— ахтерлюк (помещение мокрой провизии); 18o— ядерные ящики; 19o— бомбовые погреба; 20o— кают-компания (по бортамo— каюты офицеров); 21o— порт 24-фн пушко-каронады; 22o— рубка; 23o— каюта командира; 24o— помещение сухой провизии; 25o— вход в помещение сухой провизии (по бортамo— штульцы); 26o— колодец гребного винта.

бo— мидель-шпангоут.

Листвинничные части: 1o— киль; 2o— кильсон; 3o— шпангоуты; 4o— бархоут (поясья наружной обшивки выше ватерлинии); 5o— верхний и нижний планшири; 6o— спиркетингс (пояс внутренней обшивки выше ватервейса); 7o— ватервейс; 8o— привальный брус и клямсы; 9o— продольные связные поясья; 10o— рас к осины. Сосновые части: 11o— наружная обшивка; 12o— внутренняя диагональная обшивка между раскосинами и связными поясьями; 13o— внутренняя обшивка между раскосинами и связными поясьями; 14o— бимсы; 15o— настил верхней палубы; 16o— карлингсы. Железные части: 17o— ридерсы; 18o— кницы.


В середине декабря 1855 г. в Архангельск «к наблюдению для более успешного хода работ» был отправлен капитан-лейтенант А. А. Поповo— участник обороны Севастополя, впоследствии известный адмирал.

В самые трескучие морозы и полярную ночь 5 января 1856 г. в Архангельске были заложены первые шесть русских клиперовo— «Разбойник», «Стрелок», «Джигит», «Опричник», «Пластун» и «Наездник». Любопытно, что даже в секретной переписке новые суда не называли клиперами, а именовали шхунами или винтовыми лодками.

Пока в Архангельске строили корпуса клиперов, на Ижорском заводе изготавливали их силовые установки. 28 октября начальник завода сообщил Кораблестроительному департаменту: «…К делу машин приступлено и много разных частей вчерне уже заготовлено».

Для удобства перевозки каждая машина разбиралась на 20 частей весом от 330 кг до 2550 кг, а паровые котлы разбирались на 9 частей весом от 570 кг до 3000 кг. Суммарный вес одного механизма предварительно оценивался в 28 т, но в действительности оказался намного больше. Вес только машины, гребного вала и винта составил 33,7 т.

Кроме механизмов, Ижорские заводы изготавливали камбузы, помпы и иллюминаторы.

Уже в ходе строительства клиперов в их конструкцию было внесено серьезное изменениеo— гребной винт решили делать подъемным. Дело в том, что на пароходах гребные колеса и винты создавали сильное сопротивление воды при движении под парусами. Чтобы увеличить ход под парусами, было решено отсоединять гребной винт от вала и поднимать в так называемый «винтовой колодец». Замечу, что военным судам, не имевшим винтового колодца, приходилось, идя под парусами, не гасить топки, а медленно прокручивать винты, чтобы уменьшить сопротивление воды (Сх. 13).


Схема 13. Подъемный винт на клипере 1-го поколения «Опричник»


В связи с окончанием Крымской войны отпала необходимость возки всех механизмов клиперов в Архангельск. Железной дороги тогда и в помине не было, и перевозка машин обходилась очень дорого. Поэтому часть клиперов решили оснастить машинами в Кронштадте, куда клипера должны были прийти под парусами.

23 мая 1856 г. капитан 2-го ранга А. А. Попов доложил Кораблестроительному департаменту: «Одна из машин, предназначенная для строящихся клиперов, отправленная через Вологду, прибыла благополучно в Архангельск, и тотчас по выгрузки будет поставлена на клипер „Опричник“. Считаю долгом присоединить ходатайство о немедленной присылки мастеровых, которых Колпинский завод обещал выслать в Архангельск на почтовых для сборки и установки машин».

Вскоре в Архангельск прибыли механизмы второго клипера и котлы для третьего клипера.

Команды клиперов были составлены в основном из моряков-черноморцев, затопивших свои корабли в Севастополе.

30 мая 1856 г. в Архангельске был спущен на воду головной клипер «Разбойник». 20 июня был спущен «Стрелок», а через 2 дняo— сразу 2 клипера, «Джигит» и «Пластун».

С 5 по 7 июля «Разбойник» проходил испытания в Белом море. В отчете об испытаниях А. А. Попов записал: «Между значительным количеством разнородных судов, на которых я имел счастье служить доселе, не было ни одного столь остойчивого на волнении, как клипер „Разбойник“… Несмотря на довольно большую зыбь и соответствующую силе ветра парусность в клипер не попало ни одной брызги; 6,5 и 7 узлов хода в крутой бейдевинд не могли образовать волну или пену перед носомo— то и другое выходило от середины судна. Крен не превышал 2 градусов».

29 июля «Разбойник», «Стрелок», «Пластун» и «Джигит» ушли под парусами в Кронштадт, куда прибыли в начале сентября. На «Джигите» в разобранном виде находились его паровые котлы.

Клипера «Опричник» и «Наездник» спустили на воду 14 июля. Задержка в их строительстве объясняется тем, что машины на них устанавливались в Архангельске. Установка механизмов на этих клиперах заканчивалась 15 августа 1856 г.

25 августа «Опричник» и «Наездник» впервые вышли в море и направились к Соловецким островам. Испытания выявили ряд дефектов машин, из-за чего максимальная скорость хода не превысила 4,5 узлов. Для усиления тяги решили переделать поддувала топок, а телескопическую дымовую трубу заменить более высокой, заваливающейся.

Замечу, что на большинстве корветов и фрегатов русского флота дымовая труба делалась телескопической, дабы при движении под парусами она складывалась и не мешала работе команды с парусами.

Поначалу считали, что мощность котлов мала, но позже выяснилось, что малый ход клиперов обусловлен безграмотными действиями машинной команды.

К 12 сентября устранили ряд замеченных недостатков в машинах и ввели в действие устройство для подъема винта. А через 2 дня клипера отправили в Кронштадт. Уже 15 сентября клипера в густом тумане потеряли друг друга и далее шли индивидуально. В пути они задержались из-за штормов в прибыли в Балтийские проливы лишь в ноябре. Далее идти в Кронштадт было бесполезноo— Финский залив вскоре должен был покрыться льдом.

Идти в русский порт Виндаву (в настоящее время Вентс-пилс), где навигация продолжалась круглый год, господам офицерам не хотелосьo— провинциальный городишко, скука-с. В итоге зазимовали в Копенгагене.

Между тем 4 клипера, пришедшие в Кронштадт без машин, были разоружены (то есть снято артиллерийское и парусное вооружение) и введены в сухие доки Кронштадта для установки паровых машин. По результатам похода вокруг Скандинавского полуострова офицеры клиперов предложили улучшить их парусное вооружение. Первоначально клипера несли парусное вооружение по типу трехмачтового барка, то есть бизань-мачта «сухая»o— не имела реев и несла только косые паруса, на остальных мачтах паруса прямые.

Зимой 1856/57 г. при участии капитана 1-го ранга А. А. Попова был составлен новый чертеж парусности. Значительно позднее, когда Попов командовал вторым Амурским отрядом, он перевооружил клипер «Опричник», добавив прямые паруса на грот-мачту и укоротив бизань-мачту. Такой тип вооружения, оказавшийся наиболее удачным, приняли и для остальных пяти клиперов (Сх. 14).


Схема 14. Варианты парусного вооружения клиперов архангельской постройки:

аo— по первоначальному чертежу (1855–1856 гг.). 1o— бом-кливер; 2 — кливер; 3o— фока-стаксель; 4o— брифок; 5o— штормовой брифок; 6o— фок; 7o— штормовой фок; 8o— фор-топсель (рейковый); 9o— грот-стень-стакоель; 10o— грот; 11o— штормовой грот; 12o— грот-топсель (рейковый), 13o— крюйс-стень-стаксель; 14o— бизань; 15o— штормовая бизань; 16o— крюйс-топсель (рейковый).

бo— по чертежу 1857 г. добавлены следующие паруса: 17o— второй фока-стаксель; 18o— фор-марсель; 19o— фор-брамсель; 20o— фор-бом-брамсель; 21o— ундер-лисели (треугольные); 22o— фор-масалисели; 23o— ринг-тейль; 24o— грот-топсель (треугольный); 25o— крюйс-топсель (треугольный); убран фор-топсель (8).

вo— клипер «Опричник» имел в 1859 г. следующие дополнительные паруса: 26o— бригрот; 27o— штормовой бригрот; 28o— грот-марсель; 29o— грот-брамсель; 80o— грот-марса-лисели; убраны фор-бом-брамселъ(20), грот-топсели (12,24) и крюйс-стень-стаксель(13).


В мае 1857 г. четыре клипера с установленными машинами вывели из доков, а в начале июня в Кронштадт пришли из Дании «Опричник» и «Наездник». Все шесть клиперов были полностью готовы к выходу в Мировой океан.

Согласно проекту, длина их между перпендикулярами составляла 46,3 м, ширина 8,4 м, а осадка 3,9 м. Индикаторнал же мощность машин было от 200 до 300 лошадиных сил (л. с.). Двухцилиндровая горизонтальная высокого давления простого расширения паровая машина без охлаждения с выпуском отработанного пара в дымовую трубу работала по принципу локомотивной. Гребной винт двухлопастный, подъемный. Цилиндрические огнетрубные однотопочные пролетного типа котлы имели наибольшее рабочее давление пара 60 фунтов на кв. дюйм (0,42 мПа).

На «Разбойнике», «Стрелке» и «Пластуне» стояло по 3 котла (запас угля около 57 т), а на «Джигите», «Опричнике» и «Наезднике»o— по 2 котла с запасом угля около 95 т. По оценке Пароходного комитета дальность плавания под парами составляла: для клипера с тремя котлами около 700 миль при 10-узловом ходе, а для клипера с двумя котлами 1730 миль при 9 узлах.

Корпуса архангельских крейсеров были построены из лиственницы, с отдельными элементами из дуба и сосны. Крепления подводной части медные, а надводнойo— железные.

Все шесть клиперов имели одинаковую артиллерию: одну 60-фунтовую пушку № 1 на поворотной платформе, что позволяло вести огонь на оба борта, и две 24-фунтовые пушко-каронады.

К 1857 г. русский флот имел на вооружении только гладкоствольные орудия. 60-фунтовая пушка № 1[22] была тогда самой мощной русской корабельной пушкой. Калибр ее составлял 7,7 дюйма (196 мм), а длина ствола 17,6 калибра. Вес орудия 300 пудов (4914 кг).

В боекомплект пушки входили: стальное ядро весом 30,3 кг; чугунное ядро весом 26,2 кг; чугунная бомба весом 18,7 кг, снаряженная 0,82 кг черного пороха; а также картечьo— дальняя в железных кругах (9 ядер диаметром 80,6 мм и весом около 2 кг) и ближняя в железном корпусе (4 пули диаметром 46 мм и весом по 375 г и 108 пуль диаметром 36,6 мм и весом по 183 г).

Стальное ядро предназначалось для стрельбы по только что появившимся броненосцам, максимальная толщина брони которых не превосходила 114 мм. В ходе стрельб на Волковом поле[23] по макету отсека британского броненосца стальные ядра 60-фунтовой пушки № 1 с расстояния 100 саженей (213 м) пробивали 114,3-мм броневую плиту, но застревали в деревянной обшивке. Таким образом, стреляя в упор, клипер мог теоретически пробить броню британского броненосца, но практически с 60-фунтовыми пушками лучше всего было держаться от броненосцев подальше.

Зато чугунное ядро могло пробить любой другой корабль на оба борта на дистанции до 3519 м при угле возвышения 18°. Дальность стрельбы бомбой была чуть меньшеo— 3148 м.

Дальняя картечь поражала противника на дистанции до 740 м, а ближняяo— на дистанции до 300 м. В боекомплект клипера входили 200 выстрелов для 60-фунтовой пушки.

24-фунтовые пушко-каронады представляли собой орудия ближнего боя. Калибр их составлял 5,95 дюйма (151,1 мм), длина ствола 14,7 калибра, вес ствола 1601 кг, а вес станка 352 кг.

В боекомплект 24-фунтовой пушко-каронады входили чугунная бомба весом 8 кг и ближняя картечь в корпусе весом 12,3 кг. Табличная дальность стрельбы бомбой 2600 м при угле возвышения 14°. В боекомплекте клипера было по 150 выстрелов на ствол для 24-фунтовых пушко-каронад.

Команда архангельского клипера состояла из 9 офицеров и 92 младших чинов.

Прежде чем перейти к дальним походам клиперов, стоит рассказать и о постройке других клиперов 1-го поколения (1856–1863 гг.). В 1859 г. в Англии судостроитель Питчер по заказу русского правительства заложил клипер «Гайдамак». Стоимость клипера без машины была определена в 202 714 руб. 50 коп. золотом. Корпус был изготовлен из английского дуба с элементами из остиндийского тика, данцигской сосны и американского горного вяза.

Машина была заказана отдельно на заводе Модзлел, Фильда и K° за 114 730 рублей. Мощность машины 250 номинальных л. с.[24] Винт двухлопастный. Стандартное водоизмещение «Гайдамака» 1094 т. Длина между перпендикулярами 64,9 м, ширина 9,5 м, осадка 4,3 м.

Клипер был спущен на воду 1 апреля 1860 г. и в том же году прямо из Англии отправился на Дальний Восток.

22 июля 1859 г. в Финляндии, являвшейся тогда частью российской империи, на острове Реве на Бьернеборгской верфи были заложены клипера «Абрек» и «Всадник». Строились клипера из дуба с элементами из сосны. Крепление подводной части было медное, а надводнойo— железное.

Стоимость постройки клиперов без машин: «Абрека»o— 199 767 руб., «Всадника»o— 194 807 руб. Машину для «Абрека» заказали в Англии фабриканту Гомфрейсу за 149 474 руб., а для «Всадника»o— Бьернеборгскому механическому заводу за 143 234 руб. Англичане, понятно, сделали все как положено, а финны схалтурили. В результате машину «Всадника» еще до установки на клипер пришлось переделывать на казенном Кронштадтском пароходном заводе, и переделка обошлась в 7887 руб. 54 коп.

Боюсь, кому-то покажутся подсчеты копеек мелочностью автора, но это хорошая иллюстрация того, как с 60-х годов XIX века до 1917 г. работали наши частные и казенные заводы. К примеру, стоимость одинаковых артиллерийских снарядов на частных заводах была в полтора-два раза выше, чем на казенных, то же самое и с корабельной броней. А главное, качество продукции на частных заводах было несравненно ниже, а сроки выполнения заказов Военного и Морского ведомств постоянно срывались. Замечу, что если с иностранных заводов за просрочку контрактов наши военные брали положенные суммы, то российским частным заводам в основном все «прощалось». В результате в 70-х годах XIX века ряд частных заводов, не справившихся с военными заказами, пришлось национализировать. В частности, к Морскому ведомству отошли Обуховский Сталелитейный и Севастопольский морской заводы.

Но вернемся к многострадальному «Всаднику». «Абрек» был спущен на воду 26 мая, а «Всадник» 1 июля 1860 г. По спецификации машины обоих клиперов должны были иметь по 300 номинальных л. с. Английская машина в ходе испытаний на «Абреке» дала 1109 индикаторных л. с, а машина

«Всадника», несмотря на все исправления Кронштадтского завода, только 741 индикаторную л. с.

«Абрек» вступил в строй в начале кампании 1861 г., а «Всадник»o— 28 сентября 1862 г.

31 декабря 1860 г. в Петербурге на верфи «Галерный ост-ровок» (с 1908 г. Адмиралтейский судостроительный завод) были заложены клипера «Жемчуг» и «Алмаз».

Корпуса клиперов строились из курляндского дуба с элементами тика, красного дерева и сосны. Крепление подводной части медное, а надводнойo— железное. Длина между перпендикулярами 76,2 м, ширина 9,4 м, осадка носом 4 м, кормой 4,7 м. Водоизмещение 1585 т. Стоимость клиперов без машин: «Жемчуга»o— 294 473 руб. 70 коп., а «Алмаза»o— 295 882 руб. 50 коп.

Для обоих клиперов машины заказали тому же Гомфрей-су. Машина для «Жемчуга» обошлась в 179 896 руб., а для «Алмаза»o— в 165 159 руб. Мощность машин 350 номинальных л. с.

«Алмаз» был спущен на воду 5 октября, а «Жемчуг» 14 октября 1861 г. На испытаниях «Алмаз» показал 12,5 узлов при мощности машины 1453 индикаторные л. с, а «Жемчуг» также развил 12,5 узлов при мощности машины 1438 индикаторных л. с.

Клипер «Изумруд» был заложен 15 июня 1861 г. в Петербурге в Новом Адмиралтействе, а однотипный «Яхонт»o— на Охтинской верфи. Корпуса строились из курляндского, польского и казанского дуба с элементами тика, красного дерева, лиственницы и сосны. Крепление подводной части медное, а надводнойo— железное. Стоимость клиперов без машин: «Изумруда»o— 304 417 руб., а «Яхонта»o— 358 423 руб. Раз-мерения клиперов одинаковы с «Алмазом».

Для обоих клиперов машины заказали в Бельгии на заводе Коккериль по цене 157 274 руб. 50 коп. за машину. Мощность машин 350 номинальных л. с.

«Изумруд» был спущен 2 сентября, а «Яхонт» 6 октября 1862 г. На ходовых испытаниях «Изумруд» дал 13 узлов при мощности машины 1254 индикаторные л. с, а «Яхонт» соответственно 12 узлов при 1200 индикаторных л. с.

А теперь перейдем к артиллерийскому вооружению последних семи клиперов 1-го поколения. Главным калибром их были три 60-фунтовые пушки № 1 на поворотных платформах, способные стрелять на оба борта. Более мощных орудий пока не было.

А вот с орудиями среднего калибра у клиперов был разнобой. Так, «Абрек» получил две 8-фунтовые нарезные пушки, бедные 8-фунтовые пушки имели калибр 4,18 дюйма, то есть 106,1мм, длину ствола 19,4 калибра, вес ствола 753 кг. Пушки заряжались с дула и стреляли цилиндрическими снарядами, снабженными двумя рядами цинковых выступов, которые и входили в нарезы.

В боекомплект нарезных заряжаемых с дула 8-фунтовых и 4-фунтовых пушек входили чугунная граната, картечная граната (примитивная шрапнель) и картечь.

8-фунтовая пушка стреляла гранатой весом 11 кг на дистанцию 3845 м при угле возвышения 16°. Дальность стрельбы картечной гранаты определялась трубкойo— 1667 м. Эффективная предельная дальность картечи 555 м.

Клипера «Гайдамак», «Жемчуг», «Алмаз», «Изумруд» и «Яхонт» имели не две, а четыре 8-фунтовые нарезные пушки.

А вот «Всадник» в качестве артиллерии среднего калибра имел два старых 1/2-пудовых единорога. Калибр единорога 6,09 дюйма (154,7 мм). Дальность стрельбы бомбой весом 8,7 кг составляла 1985 м при угле возвышения 12°.

Как уже говорилось, сразу же после Крымской войны наши корабли вышли в океан. Для этого был ряд объективных и субъективных причин. Во-первых, английский кабинет постоянно грозил России войной, и присутствие русских крейсерских судов в океане было хорошим сдерживающим фактором для ретивых лордов. Во-вторых, присутствия русского флота на Средиземном море и в Тихом океане требовали государственные интересы России.

Был и субъективный фактор. В Морском ведомстве решили отказаться от ежегодного производства офицеров и перейти к системе производства только на свободные вакансии, в основу производства положить морской ценз, по которому для получения следующего чина необходимо было пробыть определенное число лет в плавании (мичману полтора года, лейтенанту 4,5 года), а для получения чина штаб-офицераo— командовать судном.

Понятно, что морской ценз надо было зарабатывать не в Финском заливе.

С подачи министра иностранных дел А. М. Горчакова поначалу приоритет был отдан Средиземному морю. Новые суда еще не были готовы, и туда пошли морально устаревшие суда.

8 октября 1856 г. из Кронштадта вышла эскадра контрадмирала А. Е. Беренса в составе паровых судовo— корабля «Выборг»[25] и фрегата «Полкан», а также парусниковo— фрегата «Кастор» и брига «Филоктет». При этом часть пути парусные суда шли на буксире у паровых. В декабре 1856 г. эскадра пришла на Средиземное море.

Фрегат «Полкан» был отправлен в Грецию в распоряжение русского посланника, а бриг «Филоктет» для аналогичной функцииo— в Константинополь. «Выборг» и «Кастор» несколько недель простояли в Ницце, а затем в Генуе в связи с нахождением там вдовствующей императрицы Александры Федоровны.

Вскоре в Ниццу прибыл и пароходо-фрегат «Олаф». Из Ниццы в Геную он перевез великого князя Михаила Николаевича.

«Выборг», «Кастор» и «Олаф» вернулись в Кронштадт летом 1857 г., «Филоктет»o— в августе 1858 г., а «Полкан»o— в июле 1859 г.

Замечу, что наряду с судами новейшего типа строились и нелепые пароходо-фрегаты, устаревшие еще ко времени Крымской войны. Так, последний пароходо-фрегат «Рюрик» был спущен 21 октября 1870 г. Водоизмещение его составляло 1662 т, а машины имели мощность 300/739 (номинальных/индикаторных) л. с.

Пароходо-фрегаты были созданы, когда еще не существовало винтовых судов. Их громадные колеса не позволяли развявать большую скорость хода под парами и создавали огромное сопротивление воды под парусами. Сражаться не только с броненосцами, но даже с деревянными винтовыми кораблями они не могли. Из-за колес они не могли эффективно использоваться в крейсерской войне.

Риторический вопросo— зачем же их строили? Хотитеo— верьте, хотитеo— нет: из-за панического страха нашей августейшей фамилии перед винтовыми судами. Почему? Психически здоровому человеку не понять. И пароходо-фрегаты в основном использовались для перевозки Романовых (а число августейших особ к тому времени перевалило за три десятка), нз Кронштадта на историческую родинуo— в Германию, а также для круизов по Средиземному морю. (Причем ходить вокруг Европы на пароходо-фрегатах августейшие особы обычно не решались.) В 1858 г. пароходо-фрегат «Гремящий» был послан из Кронштадта в Архангельск только затем, чтобы перевезти Александра II из Архангельска в Соловецкий монастырь. В том же году пароходо-фрегаты «Олаф», «Гремящий» и «Рюрик» неоднократно гонялись в Данию и Пруссию с менее значительными, но все же «августейшими» особами.

Пароходо-фрегат «Рюрик» был построен специально для перевозки «особ». Любопытная деталь: в 1874 г. вице-адмирал Казакевич приказал снять с «Рюрика» кормовое 6-дюймовое орудие, поскольку оно мешало организации пьянок Его Императорскому Высочеству великому князю Константину Николаевичу («корма была единственным свободным местом для обедов, которые давались Его Высочеством»).

8 июля 1857 г. из Кронштадта на Тихий океан ушел фрегат «Аскольд» под командованием флигель-адъютанта Унковского. А 19 сентября 1857 г. из Кронштадта на Тихий океан впервые в истории российского флота пошла целая эскадра под командованием капитана 1-го ранга Д. Н. Кузнецова. Она получила название первого Амурского отряда, в составе которого были корветы «Воевода», «Новик», «Боярин» и клипера «Джигит», «Пластун» и «Стрелок». Российско-американская компания предоставила для них судно снабженияo— транспорт «Николай I».

Впервые клипера шли в дальний поход, который с учетом сложности отношений с Англией в любой момент мог стать боевым. Понятно, что шесть быстроходных судов при первом же известии о войне немедленно бы разошлись и отправились в индивидуальное крейсерство, наделав «много шума» на вражеских коммуникациях.

Командир отряда Кузнецов писал о клиперах архангельской постройки: «Во всех портах иностранные морские офицеры любовались наружным видом клиперов… Образование носовых линий превосходное, корветы и клиперы свободно разрезают воду, не претерпевают ударов в носовую часть и на волнение всходят легко. „Джигит“, имея два паровых котла, никогда не уступал в ходу прочим судам отряда с тремя котлами, между тем топлива брал на семь дней, когда прочие клиперы имеют его не более чем на четыре или пять дней. При: 24 фунтах пара ход был шесть узлов, а при 45 доходил до восьми-девяти».

Большая часть перехода осуществлялась под парусами. Так, у «Джигита» в 321-суточном плавании от Кронштадта до залива Де-Кастри из 190 ходовых суток лишь 15 суток 9 часов приходилось на долю машины, работавшей преимущественно в штиль и маловетрие.

А вот как описывал жизнь на клиперах известный писатель К. М. Станюкович, который сам служил на клиперах и корветах: «Клипер пришел на рейд накануне, перед вечером, и потому „чистота“ была отложена до утра. И вот, как только пробило восемь склянок (четыре часа), клипер ожил.

Босые, с засученными до колен штанами, матросы рассыпались по палубе. Одни, ползая на четвереньках, усердно заскребли ее камнем и стали тереть песком; другие „проходили“ голиками, мылили щетками борта снаружи и внутри и окачивали затем все обильными струями воды из брандспойтов и парусинных ведер, кстати тут же свершая утреннее свое омовение.

Под горячими лучами тропического солнца палуба высыхает быстро, и тогда-то начинается настоящая „отделка“.

Несколько десятков матросских рук принимаются убирать судно, словно кокетливую, капризную барыню на бал.

Клипер снова трут, скоблят, тиранятo— теперь уже „начисто“, — подкрашивают борты, подводят на них полоски, наводят глянец на пушки, желая во что бы ни стадо уподобить чугунную поверхность зеркальной, и оттирают медь люков, поручней и кнехтов с таким остервенением, словно бы решились тереть до тех пор, пока блеск меди не сравнится с блеском солнца.

Перегнувшись на реях, марсовые ровняют закрепленные паруса; на марсах подправляют „подушки“ парусов у топов. Внизуo— разбирают и укладывают снасти. Двое матросов висят по бокам дымовой трубы на маленьких, укрепленных на веревках дощечках, слывущих на морском жаргоне под громким названием „беседок“ (хотя эти „беседки“ так же напоминают настоящие, как виселицаo— турецкий диван), подбеливая места, чуть тронутые сажей, и мурлыкая себе под нос однообразный мотив, напоминающий в этих южных широтах о далеком севере…

У матросов работа кипит. Они лишь урывками бегают своей особенной матросской побежкой (вприпрыжку) на бакo— курнуть на скорую руку, захлебываясь затяжками махорки, взглянуть на сияющий зеленый берег и перекинуться замечаниями насчет окружающей благодати.

Такая же отчаянная чистка идет, разумеется, и внизу; в палубе, в машине, в трюме, — словом, повсюду, до самых сокровенных уголков клипера, куда только могут проникнуть швабра, голик и скрябка и долететь крепкое словечко.

Уже восьмой час на исходе.

Уборка почти окончена. Только кое-где еще мелькают последние взмахи суконок и кладутся последние штрихи маляр-бой кисти.

Матросы только что позавтракали, переоделись в чистые рубахи и толпятся на баке, любуясь роскошным островом и слушая рассказы шлюпочных, побывавших вчера на берегу, когда отвозили офицеров.

В открытый люк кают-компании виден накрытый стол с горой свежих булок и слышны веселые голоса только что вставших офицеров, рассказывающих за чаем о вчерашнем ужине на берегу…

Все теперь готово к подъему флага и брам-рей. Клипер „приведен в порядок“, то есть принял свой блестящий, праздничный, нарядный вид. Теперь не стыдно его показать кому угодно. Сделайте одолжение, пожалуйте и разиньте рты от восхищения при виде этого умопомрачительного блеска!

Палуба так и сверкает белизной своих гладких досок с черными, вытянутыми в нитку, линиями просмоленных пазов и так чиста, что хоть не ходи по ней („плюнуть некуда“, как говорят матросы). Бортыo— как зеркало, глядись в них! Орудия, люки, компас, поручниo— просто горят, сверкая на солнце. Матросские койки, скатанные в красивые кульки и перевязанные крест-накрест, белы как снег и на удивленье выровнены в своих бортовых гнездах. Снасти подтянуты, и концы их уложены правильными кругами в кадках или висят затейливыми гирляндами у мачт… Словом, куда ни взгляни, везде ослепительная чистота. Все горит, все сверкает!»[26]

В июле 1858 г. из Кронштадта на Тихий океан отправился второй Амурский отряд под командованием капитана 1-го ранга А. А. Попова. В его составе были корветы «Рында», «Гридень» и клипер «Опричник».

Почти через год, в конце августа 1859 г., на Тихий океан отправятся из Кронштадта новый отряд: корвет «Посадник» и клипера «Наездник» и «Разбойник». Причем, чтобы быстрей дойти до места, им было приказано идти раздельно. Впрочем, это, видимо, была формальная причина, а на самом деле это затрудняло слежение за ними британских кораблей.

Наряду с отправкой судов на Тихий океан Морское ведомство не забывало и о Средиземном море. Еще не успели уйти из Средиземного моря корабли эскадры Беренса, как туда в 1858 г. отправилась эскадра контр-адмирала Истомина в составе линейного корабля «Ретвизан», фрегата «Громобой», пароходо-фрегата «Рюрик», корветов «Баян» и «Медведь».

Из этих кораблей «Баян» был оставлен стационером в Афинах, а «Медведь»o— в Константинополе.

В 1859–1860 гг. Италия была пороховой бочкой Европы. В 1859 г. Франция и Пьемонт воевали с Италией, в 1860 г. рушится как карточный домик Неаполитанское королевство. Соответственно поблизости постоянно находится русская эскадра. К началу декабря 1858 г. в Генуе собрались линейный корабль «Ретвизан», фрегаты «Полкан» и «Громобой», пароходо-фрегат «Рюрик» и корвет «Баян». Командовал эскадрой сам генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич.

Летом 1859 г. корабли этой эскадры ушли в Россию, а взамен на Средиземное море прибыла новая эскадра под командованием контр-адмирала Нордмана. В составе его эскадры были линейный корабль «Гангут», фрегаты «Илья Муромец» и «Светлана» и корвет «Медведь». Кроме того, в Геную прибыл пароходо-фрегат «Олаф», которому было поручено состоять при вдовствующей императрице.

Но вернемся к нашим клиперам на Тихом океане. Одной из причин посылки Амурских отрядов на Дальний Восток была агрессия Англии против Китая. Русское правительство яе слишком сильно беспокоили боевые действия в районе Гонконга. Но 20 мая 1858 г. британская эскадра подошла к устью реки Пей-хо в Печилийском заливе и бомбардировала китайские форты. Затем последовала высадка англичан и марш-бросок к Тяньцзину, оттуда было всего 80 км до Пекина. 27 июня 1858 г. Китай был вынужден подписать унизительный мир.

Тем не менее в 1860 г. Англия, на этот раз вместе с Францией, вновь напала на Китай. Повод был анекдотичный, якобы их посланников не пропустили по какой-то причине в Пекин. Англо-французские эскадры вновь начали боевые действия в Печилийском заливе, то есть в непосредственной близости к территории Российской империи.

В такой ситуации русской эскадре на Дальнем Востоке требовался решительный командир. Им стал 34-летний капитан 1-го ранга Иван Федорович Лихачев. В 1850–1853 гг. он участвовал в кругосветном плавании на корвете «Оливуца». В Крымскую войну Лихачев был флаг-офицером начальника штаба Черноморского флота вице-адмирала В. А. Корнилова.

6 мая 1854 г. Лихачев на пароходо-фрегате «Бессарабия» участвовал в бою с тремя англо-французскими пароходами.

10 марта 1858 г. Лихачев был назначен адъютантом генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича. Он подал генерал-адмиралу «Записку о состоянии русского флота», в которой доказывал необходимость дальних плаваний судов российского флота и образования в морях Дальнего Востока самостоятельной эскадры. В «Записке…» говорилось: «Только не держите эти суда в наших морях, где они как рыбы, вытащенные на берег… Не ограничивайте их поприще дорогою к Амуру и обратно… держите их в океане, в Китайском и Индийском морях, естественном поприще их военных подвигов в случае войны… У Вас образуются со временем настоящие адмиралы, которые будут бояться одной ответственности перед отечеством… которых ке будет вгонять в идиотизм страх начальства».

В начале января 1860 г. в Особом комитете под председательством Александра II решили в помощь русскому посланнику Н. П. Игнатьеву собрать в китайских водах эскадру под командованием И. Ф. Лихачева. Иван Федорович срочно выехал из Петербурга во Францию и 31 января отправился на пассажирском пароходе из Марселя в Шанхай. Там он зафрахтовал французский пароход «Реми» и вышел на нем в Хакодате.

По прибытии в Хакодате Лихачев узнал, что англичане начали подготовку к высадке десанта в заливе Посьет[27] с последующей оккупацией этого района. Лихачев принимает решение в инициативном порядке занять залив Посьет, формально принадлежавший Китаю. Но фактически это была ничейная территория, и в радиусе сотен верст там не было ни китайских солдат, ни чиновников.

В то время в Хакодате находилось два русских корабляo— клипер «Джигит» и транспорт «Японец». Последний был построен в 1857 г. в Нью-Йорке и числился в Сибирской флотилии. Водоизмещение его составляло 1472 т, паровая машина мощностью 300 номинальных л. с. позволяла развивать скорость 10 узлов, вооружение состояло из девяти пушек малого калибра.

«Джигит» занимался ремонтом котлов, и Лихачев отправился в залив Посьет на «Японце».

11 апреля 1860 г. транспорт «Японец» бросил якорь в Новгородской гавани залива Посьет. На следующий день Лихачев осмотрел бухту и объявил ее территорией Российской империи. Собственной властью он распорядился основать пост в бухте Новгородская и оставил там команду численностью в 21 человек под командованием лейтенанта П. Н. Назимова, которому дал специальную инструкцию. Там говорилось, что в случае появления иностранных судов надлежит поднимать русский флаг и объяснять их командирам, что бухта Новгородская и залив Посьет являются собственностью России.

Объявив район залива Посьет русской территорией, И. Ф. Лихачев рисковал лишиться чина, пенсии, а то и попасть под суд. Однако генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич, узнав о случившимся, лично написал Лихачеву: «Ты совершенный молодец, и я обнимаю тебя мысленно от всей души!.. Все письма твои я давал читать государю, и он в высшей степени доволен твоей распорядительностью и находчивостью…»

С 1859 г. русский посланник генерал-майор Н. П. Игнатьев вел трудные переговоры в столице Китая о территориальном разделении земель. Правительство богдыхана упорствовало, и Александр II решил послать в Печилийский залив эскадру с целью демонстрации Китаю серьезных намерений Российской империи, да и англичан попугать, что наши «не лыком шиты».

В связи с этим фрегат «Светлана», находившийся в Тулоне, получил секретный приказ и 7 февраля 1860 г. срочно отправился на Тихий океан. 7 мая 1860 г. фрегат прибыл в Сингапур, где его ждали клипера «Посадник» и «Наездник». Спустя 10 дней «Светлана», ведя на буксире оба клипера, вышла из Сингапура. Это было сделано для сбережения запасов угля на клиперах, куда меньших, чем на фрегате. 2 июня 1860 г. «Светлана» и клипера соединились с эскадрой Лихачева.

Кроме того, еще осенью 1859 г. из Кронштадта на Даль-ний Восток вышел отряд судов в составе корветов «Рында», «Новик» и клипера «Пластун». А в 1860 г. на Дальний Вое-ток отправили корвет «Калевала», клипера «Абрек» и «Гайдамак», а также канонерскую лодку «Морж». Все суда шли раздельно. Замечу, что на «Калевале» впервые отправился в плавание семнадцатилетний кадет Морского корпуса Костя Станюкович, впоследствии знаменитый писатель.

Летом 1860 г. в Печилийском заливе у порта Таку, от которого до Пекина 150 верст, стояла эскадра в составе фрегата «Светлана», корвета «Посадник», клиперов «Джигит», «Разбойник» и «Наездник», а также транспорта «Японец».

Эскадра у ворот Пекина оказалась весьма кстати, а посланник даже приезжал 20 мая на «Джигит» советоваться с Лихачевым. Китайская сторона стала податливее, и 2 октября 1860 г. был заключен Пекинский договор, по которому не-разграниченные ранее территории отошли к России.

Замечу, что речь шла не о территориях, заселенных китайцами, а о неразделенных между двумя государствами землях. Территории, официально присоединенные к России в 1858–1860 гг., были малонаселенными. Там жили негидальцы и ряд других малых народов. Никаких китайцев в этих краях не было.

Так 143 года назад сформировались современные границы между Россией и Китаем по рекам Амуру и Уссури. Все побережье Приморья до границы с Кореей стало русским.

Заслуга Лихачева и его эскадры в заключении Пекинского договора была по достоинству оценена в Петербурге. Ему в 35 лет был присвоен чин контр-адмирала и вручен орден Святого Владимира 3-й степени. Высочайший указ Александра II от 12 июня 1861 г. гласил: «Во внимание к чрезвычайно полезным трудам эскадры Китайского моря и отличной точности, с которой были выполнены ею предначертания, послужившие к заключению трактата с Китаем, Государь Император изъявил свое монаршее благоволение начальнику эскадры и всем командирам».

С именем Лихачева связан и так называемый «Цусимский инцидент».

Цусимский пролив и одноименные острова в нем имеют важное стратегическое значение, сравнимое с Гибралтаром, Мальтой и Аденом. Лондон всегда считал, что все такие ключевые точки мирового океана должны принадлежать Британской империи.

В 1855 г. английское судно «Сарацин» произвело гидрографическую съемку островов Цусимы. Японский историк Синтаро Накамура в книге «Японцы и русские» писал: «Английский консул в Хакодате в „Памятной записке“ сообщил: „Для нас срочной необходимостью является захват Цусимы и превращение ее в остров Перим“ (английская военно-морская база на юге Красного моря). Еще в 1859 г. капитан английского корабля Уорд, придя в гавань Имосаки, потребовал открытия портов Цусимы для английских судов. Тогда же произошло столкновение между англичанами и местными жителями, в результате которого было убито и ранено несколько японских чиновников. Вскоре разнесся слух о том, что Англия и Франция имеют план захвата Цусимы…».[28]

Об этих событиях стало известно командиру русской эскадры на Тихом океане И. Ф. Лихачеву. 4 апреля 1860 г. он записал в своем дневнике: «По слухам… англичане имеют виды на этот остров… мы должны там их предупредить».

Хорошо понимая значение Цусимского пролива, Лихачев отправил докладные записки, адресованные главе Морского ведомства генерал-адмиралу великому князю Константину Николаевичу и управляющему Морским министерством адмиралу Н. К. Краббе с предложением опередить англичан и создать на Цусиме «военно-морскую станцию». Тогда Россия получила бы незамерзающий порт на Тихом океане, который, «как часовой на страже», стоял бы посредине Корейского пролива.

Глава Министерства иностранных дел России А. М. Горчаков в те годы панически боялся конфликта с Англией и Францией, хотя после Итальянской войны 1859 г. обстановка в Европе начала кардинально меняться, и европейские страны яе только не собирались образовывать коалиции против России, как это было в 1855–1856 гг., а наоборот, всеми правдами и неправдами стремились заполучить ее в союзники в преддверие предстоящих войн за передел европейских границ. Поэтому Горчаков настоял на отклонении проекта Лихачева. 26 июля 1860 г. генерал-адмирал сообщил Лихачеву об этом решении и одновременно предложил «под его личную ответственность» попытаться заключить частную сделку с главой княжества Цусима относительно аренды участка земли для морской станции, если это не вызовет протеста центрального правительства Японии и вмешательства западных держав.

20 февраля 1861 г. по приказанию Лихачева на острова Цусима из Хакодате вышел корвет «Посадник» под командованием капитан-лейтенанта Н. А. Бирилева. 1 марта корвет бросил якорь вблизи деревни Осаки в западной части бухты Татамура (ныне залив Асо).

Главой княжества Цусима в то время был Мунэ Ёсиёри. О приходе русских он немедленно сообщил правительству ба-куфу, но указаний от него долго не приходило. Главой совета старейшин бакуфу был Андо Нобумаса, а правительство при нем проводило нетвердый внешнеполитический курс, руководствуясь в основном принципом «как был чего не вышло».

По прибытии в Цусиму Бирилев заявил, что он хотел бы вручить главе княжества послание русского императора в связи с готовящимся нападением англичан и обязательно встретиться с ним. Стремясь не обострять отношений с русскими, Мунэ Ёсиёри направил Бирилеву один то (18,089 литра) сакэ и двадцать куриц. Бирилев в качестве ответного дара передал ружье, бинокль и европейское вино.

Бирилев добился разрешения Мунэ Ёсиёри на обследование бухты Имоскака, куда корвет перешел 2 апреля. На следующий день команда сошла на берег, где была поставлена палатка и на флагштоке поднят русский флаг. Русские офицеры во главе с Бирилевым осмотрели берег и выбрали место, удобное для постройки склада и лазарета, а также ремонта корвета, поскольку необходимо было заменить фок-мачту и сделать понтоны для осмотра кормовой части корабля и дейдвудной трубы. Японские чиновники выделили в помощь русским матросам пятнадцать плотников и снабдили команду продовольствием.

При входе с запада в бухту Татамура на скалистом островке Уси русские моряки установили сигнальный пост.

Лихачев дваждыo— 27 марта на клипере «Опричник» и 16 апреля на фрегате «Светлана»o— посетил Цусиму и остался доволен действиями командира «Посадника». Бирилев в рапорте Лихачеву отметил дружелюбное отношение местного населения к русским. При рубке леса японцы указывали на лучшие деревья и помогали доставлять бревна. Очень им понравилась русская песня «Дубинушка». В начале апреля русские моряки и японские плотники приступили к строительству зданий морской станции. Предстояло построить коттедж для командира, больницы, бани, шлюпочные и угольные сараи и другие постройки. Во время отлива «заложили пристань в 20 футов ширины».

Мунэ Ёсиёри моряки подарили пару малокалиберных пушек из вооружения гребных судов. Для обучения японских мальчиков русскому языку на Цусиме была организована школа. Бирилев рапортовал, что «дружба царствовала во всей силе».

Однако, как явствует из японских источников, картина была несколько иной. 12 апреля, когда русские матросы начали высадку на берег, жители деревни по инициативе крестьянина Ясугоро попытались воспрепятствовать этому. Ясу-горо был убит, двоих японцев русские взяли в плен, а остальные жители деревни разбежались. Волнение охватило весь остров, сложилась напряженная ситуация. Это событие встревожило Мунэ Ёсиёри, но он успокаивал жителей, говоря, что «это дело государственное, и следует обратиться по этому поводу к правительству бакуфу, мы направим туда гонца. Поскольку решается судьба дома Мунэ, прошу проявить преданность, чтобы не запятнать имени дома». Как видим, японские местные власти вели двойную игру.

В мае в Цусиму приехал наконец уполномоченный правительства бакуфу Огури Тадамаса. Между ним и Бирилевым состоялась встреча. Огури вежливо потребовал ухода русских, но Бирилев отклонил требование и заявил, что «без приказа начальства из Цусимы ни за что не уйдет». Огури, напрасна прождав 13 дней, покинул Цусиму. Во время беседы Огури вручил Бирилеву документ, разрешающий встречу с главой княясества.

В конце концов Бирилев сумел договориться с главным советником князя Мураока Ооми и губернатором острова Нии Моготииро. Участники совещания подготовили проект, где, между прочим, говорилось: «Князь Тсусимский вполне желает принять покровительство России во всех отношениях, во исполнение чего если Русское Правительство признает нужным держать здесь суда, то мы согласны охотно на это, и место от Хироуры до Имосаки включительно и по указанную черту отдать в распоряжение русских судов и под защиту их всю бухту Тата-мура, то есть от Усисима до Обунокоси. С другими нациями никакого дела иметь не будем.

Мы просим Русское Правительство снабдить нас сколько будет можно новейшими огнестрельными оружиями, а также и просим русских обучать наших молодых офицеров новейшему военному делу,…просим русских не нарушать наших древних обычаев и не стараться вскоренять их веру… Но все это мы можем выполнить только тогда, если не будет к тому препятствий со стороны нашего Правительства в Эдо» (Токио).

Однако центральное правительство Японии решительно выступило против присутствия русских. Оно дало указание губернатору Хакодате Мурагаки Авадзи вступить в переговоры с русским консулом И. А. Гошкевичем о «принятии надлежащих мер с тем, чтобы немедленно удалить русский военный корабль из Цусимы». Параллельно правительство букуфу обратилось за посредничеством к английскому посланнику Ол-коку, который в середине августа 1861 г. отправил на Цусиму своего секретаря Олифанта с отрядом из двух кораблей под командованием вице-адмирала Хоупа. Последний незамедлительно послал письма на имя Лихачева, где требовал удаления русского корабля.

В это же время Лихачев, находившийся во Владивосток, получил письма от Гошкевича. Он сразу же решил отозвать Бирилева и с этим приказом направил на Цусиму «Опричник», о чем и сообщил в письме Гошкевичу в Хакодате.

7 сентября 1861 г. Бирилев на корвете «Посадник» покинул Цусиму. Однако там остался «Опричник», а через некоторое время пришел и клипер «Абрек». Но в конце сентября обоим клиперам также пришлось уйти с Цусимских островов.

Министерство иностранных дел России предписало консулу Гошкевичу разъяснить правительству бакуфу, что военно-морская стоянка на Цусиме была основана Лихачевым и Би-рилевым без санкции русского правительства. Японское правительство выразило удовлетворение этим объяснением, и на этом инцидент был исчерпан.

Впоследствии адмирал Лихачев писал: «Одного только мы, может быть, достигли: не дали Англии захватить этот остров». Намерения англичан подтвердили результаты беседы А. М. Горчакова с британским послом лордом Нэпиром, который в ответ на просьбу русского министра иностранных дел дать обещание, что Англия «никогда не завладеет Цусимою», уклонился от ответа.

Для Лихачева «Цусимский инцидент» закончился отстранением от командования эскадрой Тихого океана (тогда ее именовали «китайской»). Обиженный контр-адмирал подал в отставку, но получил отказ. А 8 августа 1863 г. его назначили командиром отряда судов на Балтике. Мол, плавай по Финскому заливу и не выпендривайся.

Из-за отсутствия надежных военно-морских баз с сухими доками и ремонтными мастерскими, а также из-за нежелания господ офицеров долго находиться вдали от Петербурга постоянно происходила ротация судов на Дальнем Востоке. Замечу, что последний, вроде бы субъективный довод вовсе не личное мнение автора. С созданием постоянного отряда судов, базировавшихся на Дальний Востокo— Сибирской флотилии, в Морском ведомстве началась серьезная дискуссия, разрешить ли жениться младшим офицерам. И, в конце концов, для Сибирской флотилии было сделано исключениеo— теперь даже мичман мог жениться и везти супругу во Владивосток. А вот господам офицерам судов Балтийского флота приходилось довольствоваться гейшами в Нагасаки и других портах Японии.

В конце января 1861 г. корветы «Боярин», «Воевода» и клипер «Джигит» отправляются с Тихого океана домой и благополучно прибывают 14 августа 1861 г. в Кронштадт.

Иная судьба ждала клипер «Опричник». 29 ноября 1861 г. он вышел из Батавии (ныне столица Индонезии Джакарта) и направился в Россию. Больше о нем никто не слышал. Видимо, клипер стал жертвой урагана, бушевавшего 26 декабря в западной части Индийского океана. Не исключена и встреча «волной-убийцей», высота которой достигает 15–18 м. Буквально накануне отправки судна в обратный путь сменились командир корабля (им стал капитан-лейтенант П. А. Селиванов) и большая часть офицерского состава, а нижние чины были набраны из разных экипажей: «Опричника», корвета «Воевода», клиперов «Наездник» и «Разведчик». И это могло сыграть свою роковую роль во время урагана.

Почти через 10 лет со времени гибели «Опричника» начался сбор средств на сооружение памятника команде клипера. К маю 1872 г. было собрано всего около 300 рублей серебром, главным образом, среди родственников, товарищей и сослуживцев погибших моряков. Тем не менее, было принято решение «закончить это дело приведением его в исполнение с теми небольшими средствами, которыми можно располагать». В июле 1872 г. «Государь Император… Высочайше разрешить, соизволил поставить в Летнем саду в Кронштадте памятник по погибшим на клипере „Опричник“ согласно… рисунку».

По первоначальному варианту монумент должен был состоять из креста, водруженного на скале, с большим якорем и другими военно-морскими атрибутами. В окончательном проекте крест исчез, скала осталась, якорь был выполнен надломленным, появились флагшток и приспущенный Андреевский флаг. При утверждении рисунка памятника было решено «о даровании помощи из казенного имущества следующие вещей: одного якоря весом от 40 до 50 пудов, восьми сажен цепного каната, шести пушечных орудий малого калибра и 24-х сажен такелажной цепи».

Памятник был установлен в Кронштадте перед входом В, летнее помещение Морского собрания. Торжественное освящение и открытие монумента русским военным морякам при огромном стечении жителей города состоялось 31 октября 1873 г. На памятнике были укреплены две медные мемориальные доски. На одной из них, большой, значилось:

«В ПАМЯТЬ ПОГИБШИМ В ДЕКАБРЕ 1861 Г. В ИНДИЙСКОМ ОКЕАНЕ НА КЛИПЕРЕ „ОПРИЧНИК“

Командир Капит. Лейт. Петр Селиванов»

Здание Морского собрания снесли еще при советской власти, а с наступлением эры демократии были вначале «приватизированы» медные мемориальные доски, а затем дело дошло и до чугунных элементов памятника.

Не менее таинственно погиб и клипер «Пластун». Весной 1859 г. клипер ходил к берегам Южного Приморья и Татарского пролива, попутно произведя опись побережья от Императорской (Советской) Гавани до залива Де-Кастри, а затем стал на ремонт в Николаевске-на-Амуре. Осенью после ремонта «Пластун» плавал у берегов Японии и в заливе Петра Великого. В честь клипера две бухты получили название Пластунo— одна в заливе Рында (названном в честь корвета «Рында»), а другая в заливе Чихачева (названном в честь адмирала Чихачева).

В августе 1859 г. «Пластун» отправился с Дальнего Востока на Балтику вместе с корветами «Рында» и «Новик». Отряд судов благополучно вошел в Балтийское море, 18 августа

1860 г. прошли о. Готланд, через 2 дня будет Кронштадт. Но вдруг раздался сильный взрыв. Офицеры и команды корветов видели, как «Пластун» окутался белым дымом. Через 2 минуты последний обломок клипера исчез под водой. Из 110 человек на борту судна спасли лишь 35. Официально считается, что «Пластун» погиб от взрыва в крюйт-камере. Есть версия, что она была подожжена взбунтовавшейся частью команды. Это вполне логично, поскольку вряд ли кто-нибудь стал бы открывать крюйт-камеру. Не устраивались же артиллерийские учения со стрельбой при возвращении домой после трехлетнего плавания?!

В январе 1863 г. корвет «Посадник», клипера «Наездник» и «Разбойник» покинули дальневосточные воды в 12 июля 1863 г. вернулись в Кронштадт.

Глава 2. Первая американская экспедиция

В январе 1863 г. в Польше вспыхнуло восстание. Царское правительство по старинке стало пугать европейские правительства призраком революции, очагом которой на сей раз стала Польша. Увы, это было далеко от действительности. Восстание было поднято исключительно шляхтой и католическим духовенством, к которым присоединилось некоторое число деклассированных элементов.

Напомню, что 1863 годo— это разгар реформ в Российской империи, проводимых императором Александром II: освобождение крестьян (в самый разгар восстания царь подписал закон о запрещении телесных наказаний), идет подготовка к созданию земств, судебной реформы и др. Другой вопрос, что довольно узкий круг русских революционеров из дворян и разночинцев требовал более кардинальных реформo— ликвидации помещичьего землевладения и др. Советские историки в своих трудах даже пытались объединить польских повстанцев и русских революционеров, мол, они вместе боролись с «проклятым царизмом». Увы, цели у них были совсем разные.

В Польше был самый большой в Европе процент дворян. К 60-м годам XIX века польское шляхетство непомерно, фантастически разрослось. Из шести миллионов поляков, живших в пределах Российской империи, потомственных дворян было около пятисот тысяч человек. Для сравнения: на пятьдесят миллионов остального населения европейской части империи приходилось всего лишь чуть больше двухсот пятидесяти тысяч потомственных дворян.

Откуда же взялась такая прорва благородных панов? Начнем с того, что многие были потомками шляхтичей из частных армий, собственность которых состояла из сабли и кафтана, и которые кормились за счет подачек магнатов. Кроме того, в Польше было сравнительно легко пролезть в дворяне всякому сброду. На этот случай были под рукой евреи, которые охотно брались за фабрикацию необходимых документов.

Замечу, что в первой половине XIX века в западных областях России было обнаружено несколько еврейских контор, наладивших массовое производство документов, подтверждавших дворянское происхождение, причем качество этих документов было превосходным.

Естественно, что этим «благородным панам» позарез нужна была война и смута. Повстанцы отбирали у польского населения под «квитанцию» лошадей, подводы, одежду и продовольствие. Деньги приобретались сбором податей за два года вперед, вымогательством у состоятельных лиц, грабежом касс и другими подобными способами. Сначала повстанцы набрали 400 тысяч злотых (1 злот = 15 коп.), потом, в июне 1863 г. в Варшаве из главной кассы Царства было похищено три миллиона рублей, и в других местах еще около миллиона.

Повстанцы не ставили своей целью провести какие-либо демократические или экономические реформы. Главным их лозунгом была полная независимость Польши в границах 1772 г. «от можа до можа», то есть от Балтийского до Черного моря, с включением в ее состав территорий, населенных русскими или немцами. Диссиденты, то есть православные и протестанты, должны были кормить оголодавшую шляхту. Любопытно, что ряд польских магнатов «умеренных взглядов» предлагали русским сановникам компромиссное предложениеo— Польша останется в составе Российской империи под властью царя, но ее административные границы следует расширить до территориальных границ Речи Посполитой образца 1772 г., то есть попросту панам нужны хлопы, и бог с ними, с «тиранией» и самодержавием.

Объективно говоря, в ходе восстания 1863 г. в роли революционеров выступили не паны и ксендзы, а Александр II и его сановники. Так, 1 марта 1863 г. Александр II объявил указ Сенату, которым в губерниях Виленской, Ковенской, Гродненской, Минской и в четырех уездах губернии Витебск кой прекращались обязательные отношения крестьян к землевладельцам и начинался немедленный выкуп их угодий при содействии правительства. Вскоре это распространилось и на другие уезды Витебской губернии, а также на губернии Могилевскую, Киевскую, Волынскую и Подольскую. Таким образом, царь резко ускорил ход реформ в губерниях, охваченных восстанием.

Подавляющее большинство польских крестьян оставались в стороне от восстания, а многие помогали русским войскам. В отчетах об уничтожении польских отрядов в Люблинской и Гродненской губерниях говорится: «Местное население (малороссы) приняли самое деятельное участие в истреблении шаек».

Возникает риторический вопрос: о чем думали ясновельможные паны, затевая мятеж? Как без поддержки всего населения одолеть сильнейшую в мире армию? Увы, расчеты панов опирались не на хлопов, а на французскую армию и британский флот. И, замечу, что эти расчеты не были беспочвенны. И в Лондоне, и в Париже всерьез рассматривали планы вооруженного вмешательства во внутренние дела Российской империи. Папа Пий IX призывал всех католиков в мире помочь Польше, то есть к новому крестовому походу. В Петербурге Александр II, вице-канцлер Горчаков и другие сановники трепетали от одной мысли о новой Крымской войне.

И тут в очередной раз империю выручили лихие моряки на своих быстроходных клиперах, корветах и фрегатах.

Начну с того, что в октябре 1862 г. из Кронштадта в Атлантику к берегам Америки вышел клипер «Алмаз», а на Дальний Востокo— клипер «Жемчуг». По ряду причин оба клипера задержались в иностранных портах для ремонта. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Из-за льдов до мая месяца русский флот фактически заблокирован в Кронштадте, а поляки через балтийское побережье постоянно получали французское и английское оружие. Поэтому оба похода были отменены, а «Алмаз» и «Жемчуг» вернулись на Балтику, где с апреля 1863 г. осуществляли досмотр подозрительных судов у берегов Курляндии.

В начале 1863 г. в мире сложилась очень любопытная ситуация. Англия и Францияo— поборники «свободы в Польше», одновременно выступили на стороне южан в Америке, которые вступили в войну с Североамериканскими Штатами, чтобы не допустить освобождения черных рабов. Это, в свою очередь, привело к сближению североамериканских демократов с самой реакционной монархией Европы.

Флот Североамериканских Штатов был слишком слаб, чтобы противостоять флотам Англии и Франции, так что они могли легко высадить большой десант в любом пункте американского побережья. Не следует забывать и 35-тысячную французскую армию, находившуюся к 1863 г. в Мексике, оттуда было совсем недалеко до южных штатов, примкнувших к конфедерации.

23 июня 1863 г. управляющий Морским министерством Н. К. Краббе подал Александру II всеподданнейшую записку. Там говорилось: «Примеры истории морских войн прежнего времени и нынешние подвиги наскоро снаряженных каперов Южных Штатов служат ручательством в том, что вред, который подобные крейсеры в состоянии нанести неприятельской торговле, может быть весьма значителен. Не подлежит сомнению, что в числе причин, заставляющих Англию столь постоянно уклоняться от войны с Американскими Штатами, — опасения, возбуждаемые воспоминаниями об убытках, понесенных английской морской торговлей в прошедшие войны с Америкой. Они занимают одно из первых, если не первое место, и потому я позволяю себе думать, что появление нашей эскадры в Атлантическом океане в настоящее время может иметь на мирное окончание происходящих ныне переговоров более влияния, нежели сухопутные вооружения, имеющие в особенности в отношении к Англии чисто оборонительный характер, который не угрожает жизненным интересам этой морской и коммерческой страны».

Далее Краббе предлагал отправить эту эскадру как можно скорей и секретно, поскольку опасался, что если об этом узнают лорды Адмиралтейства, то британская эскадра легко заблокирует Датские проливы и воспрепятствует выходу в океан судов Балтийского флота. По мнению Краббе, крейсерские суда следовало отправить поодиночке и дать им вид очередной смены судов, плавающих в Средиземном море и Тихом океане. По выходе из Бельта судам надлежало соединиться и следовать в Нью-Йорк по самым неоживленным морским путям. Тихоокеанской эскадре он тоже предлагал предписать следовать в Сан-Франциско, и обеим эскадрам ожидать в этих портах конца дипломатических переговоров, а в случае неблагоприятного их исхода, занять все важнейшие торговые морские пути и начать крейсерские операции с целью нанести наивозможно больший убыток воюющим против нас державам, истребляя и захватывая их коммерческие корабли.

Краббе советовал не останавливаться из-за возможности потери некоторых крейсерских судов, так как это неизбежная случайность, всегда допустимая во время военных действий.

Александр II в столь сложной обстановке попросту был вынужден согласиться на это смелое предложение адмирала. Подробную разработку планов операций для обеих эскадр царь поручил тому же Краббе, который в отсутствие генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича, бывшего в то время наместником Царства Польского, временно исполнял его обязанности.

Разработанной адмиралом Краббе инструкцией предписывалось в случае открытия военных действий по прибытии наших эскадр в Америке распределить суда обеих эскадр на торговых путях Атлантического, Тихого, а по надобности и других океанов и морей для нанесения всевозможного вреда неприятельской торговле и, в случае возможности, для нападения на слабые места английских и французских колоний.

Для обеспечения продовольствием и снабжения обеих эскадр, уходивших в Америку в полной боевой готовности, туда был выслан капитан 2-го ранга Кроун. Он по соглашению с начальниками обеих эскадр и с русским посланником в Вашингтоне должен был организовать быструю и непрерывную доставку на эскадры всех нужных припасов при помощи зафрахтованных судов, на заранее условленных рандеву.

В состав снаряжавшейся в Кронштадте эскадры Атлантического океана, начальником которой был назначен контр-адмирал С. С. Лесовский, вошли фрегаты «Александр Невский», «Пересвет» и «Ослябя», корветы «Варяг» и «Витязь» и клипер «Алмаз».

В состав эскадры Тихого океана вошли корветы «Богатырь», «Калевала», «Рында» и «Новик» и клипера «Абрек» я «Гайдамак». Начальником эскадры был назначен контр-адмирал А. А. Попов.

В ночь на 18 июля 1863 г. фрегат «Александр Невский», имея на борту адмирала Лесовского, тайно покинул Кронштадтский рейд. У Ревеля к нему присоединился фрегат «Пересвет», у Дагерорта (Хийумаа, западная оконечность о. Даго) — корветы «Варяг» и «Витязь», а в проливе Малый Бельтo— клипер «Алмаз» и доставившие уголь для пополнения запасов винтовые транспорты «Артельщик» и «Красная Горка».

Только утром 26 июля, когда корабли находились в походном строю, командам было объявлено, что «Александр Невский»o— флагманский корабль впервые сформированной эскадры Атлантического океана, отправлявшейся под командованием С.С Лесовского к берегам Североамериканских Штатов. Сберегая уголь на случай боя или длительного штиля, отряд шел в основном под парусами.

24 сентября 1863 г. (по ст. стилю) эскадра Лесовского вошла в Нью-Йоркскую гавань, где ее уже ждал фрегат «Ослябя», пришедший туда из Средиземного моря. А 27 сентября эскадра контр-адмирала Попова бросила якорь на рейде Сан-Франциско.

К сожалению, по пути эскадра Попова понесла серьезную утрату. 14 сентября у берегов Америки у м. Де-Лос-Рейсс сел на камни и затонул корвет «Новик». Позже корвет был продан американцам.

Когда через неделю пассажирский пароход привез в Лондон американские газеты, в Форин оффис заявили, что это обычные «газетные утки». Позже наступил шок. Судоходные компании резко подняли стоимость фрахтов, страховые компании начали менять правила страховок. К сожалению, никто из современников не посчитал убытки, нанесенные экономике Британии. Замечу, что и без этого английская промышленность находилась в кризисе, вызванном войной в Соединенных Штатах и рядом других причин.

Кстати, наши историки, говоря о походе русских эскадр в Америку, забыли, что часть русских крейсеров находилась на британских коммуникациях и в других районах мирового океана. Так, до конца 1863 г. на Средиземном море крейсировали фрегат «Олег» и корвет «Сокол».

Увы, вместе с англичанами здорово перетрухнули и наши дипломаты. Из Лондона в Петербург прислал истеричную депешу наш посол барон Бруннов. А вице-канцлер князь Горчаков отправился с упреками к Краббе и стал сравнивать приход наших кораблей в Америку с уничтожением в 1853 г. Нахимовым турецкой эскадры, что, мол, тоже неизбежно приведет к войне с великими державами.

На это адмирал резонно возразил в служебной записке: «Это, быть может, синопские выстрелы были причиной падения Севастополя, но если бы выстрелы эти могли в то время раздаваться в Океане на путях английской морской торговли, то торговое сословие этой страны, имеющее на ход государственных дел то огромное влияние, о котором упоминает барон Бруннов, вероятно столь же сильно восстало против войны с Россией, как оно всегда восставало и восстает против войны с Америкой, несмотря на то, что каждый англичанин ненавидит американца более всего на свете за исключением разве француза».

Копия записки была препровождена Александру II, на которой он соизволил собственноручно написать: «Дельно».

Через три недели после прибытия русских эскадр в Америку Александр II в рескрипте на имя генерал-адмирала (от 19 октября) назвал Польшу страной, «находящейся под гнетом крамолы и пагубным влиянием иноземных возмутителей». Упоминание в обнародованном рескрипте об «иноземных возмутителях», которое до прибытия русских эскадр в Америку могло бы послужить casus belli, теперь было встречено державами молчаливо, как заслуженный урок.

С самого прибытия в Америку русские эскадры сделались предметом непрерывных восторженных манифестаций со стороны американских властей и населения. О политическом значении этих манифестаций достаточно ясно говорят заголовки статей американских газет того времени: «Новый союз скреплен. Россия и Соединенные Штаты братствуют», «Восторженная народная демонстрация», «Русский крест сплетает свои складки с звездами и полосами», «Посещение эскадры», «Представление резолюции общинного комитета и речь адмирала Лесовского», «Военный и официальный прием», «Большой парад на Пятой улице» и др.

Истинный смысл всех этих манифестаций был тот, что появление русских эскадр, помимо решающего влияния в польские дела, вместе с тем сразу и по тем же самым причинам обеспечило Северный Союз от угрожавшего ему вмешательства Англии.

Сознание своего бессилия и проигранной сразу на двух материках игры вызвало повсюду в Англии злобное раздражение. Газета «Тайме» 2 октября 1863 г. с плохо скрываемым раздражением писала о нью-йоркских овациях русскому флоту: «Муниципалитет и высшая буржуазия решила осыпать всевозможными почестями русских офицеров. Процессии, обеды, балы, серенады, все средства пущены в ход, чтобы показать, до чего были бы рады американцы, если бы у них завелся друг в Европе, да еще такой, как Россия. Зато французских и английских моряков вовсе не видно на берегу, хотя их до 5000 жмется на тесном пространстве здешней морской стоянки. Журналы объясняют это доверчивым янки следующим образом: Крымская война до того раздражила русских против французов и англичан, что они не могут встречаться с ними без того, чтобы не приходить в ярость. Но дело гораздо проще: французских и английских офицеров не видно потому, что они, вероятно, не желают играть второстепенную роль на празднествах, где львами являются русские, а матросов не пускают на берег потому, что американцы заманивают их к себе на службу».[29]

Следует заметить, что присутствие эскадры Попова внесло реальный вклад в безопасность порта Сан-Франциско от набегов каперов конфедератов. В начале Гражданской войны правительство Североамериканских Штатов послало один из своих броненосцев в Сан-Франциско для охраны его от нападения южан. Вскоре после прихода Тихоокеанской эскадры этот броненосец погиб, оставив, таким образом, город практически не защищенным, поскольку имеющиеся там береговые батареи были слишком слабы для оказания достаточного сопротивления. В связи с этим контр-адмирал Попов предписал командирам своих судов следующее. Если на рейде покажется какой-нибудь корсар, старший из присутствующих офицеров делает сигнал: «Приготовиться к бою и развести пары!» и одновременно посылает офицера на пришедшее судно, чтобы передать требование оставить рейд, а в случае отказа должен силой удалить его. Если же ворвавшийся корсар прямо откроет огонь, то старший на рейде делает сигнал: «Сняться с якоря по способности!», а сам, подойдя к пришедшему кораблю, требует прекращения военных действий, а в случае отказа немедленно атакует его.

Копия с этого предписания была отослана управляющему Морским министерством, который передал его вице-канцлере Горчакову для отзыва. Тот ответил, что не может одобрить этого предписания, так как Россия должна держаться строго нейтралитета, о чем и было сообщено контр-адмиралу Попову.

8 марта 1864 г. вся эскадра выходила на 5 дней в море для артиллерийской стрельбы и возвратилась обратно в Сан-Франциско. 21 марта по получении тревожных известий из Китая корвет «Калевала» был послан в Гонолулу, чтобы в случае надобности он мог появиться в китайских водах, и в то же время быть вблизи эскадры. Корвет «Абрек» 8 марта отправился в Ситху, а корвет «Рында» пошел в южное полушарие для отвлечения внимания иностранных держав.

Весной 1864 г. в европейских и американских газетах появились воззвания французского капитана Маньяка к матросам российского флота польского происхождения. Капитан призывал их к службе на корсарских судах, вооруженных им для нападения на русские военные суда в Старом и Новом Света, а также для пресечения нашей морской торговли.

Поэтому Краббе отдал распоряжение начальникам обеих эскадр принять соответствующие меры предосторожности, войти в непрерывные сношения по этому поводу с русским посланником в Вашингтоне и со всеми нашими консулами в Америке. Кроме того, послать в крейсерство вдоль берегов наши корабли и в случае появления корсаров принять самые решительные меры к их уничтожению.

Вскоре появились слухи, что в Ванкувере собирается много поляков, которые замышляют нападение на суда Русско-Американской компании. Контр-адмирал Попов упомянул об этом в своем рапорте. Для проверки этих слухов корвету «Абрек» было приказано из Ситхи зайти в Ванкувер.

Все эти сведения частично подтвердились. Выяснилось, что действительно капитан Маньяк с другими выходцами из поляков приобрел в Англии для корсарства одномачтовый колесный пароход «Princess» и переименовал его в «Prince Poniarovski». Этот пароход вышел из Нью-Кастля в Анкону. Выяснилось также, что главный театр действий корсар предполагался в Черном море у устья Дуная. И план бы этот удался, но Турция, боявшаяся войны с Россией, решительно заявила, что будет поступать с поляками как с пиратами.

За время пребывания в Америке, с сентября 1863 г. по июнь 1864 г., отдельные корабли Атлантической эскадры, имея своей главной базой Нью-Йорк, посетили Балтимор, Ана-полис, Гамптон, Карибское море, Мексиканский залив, Кубу, Гондурас, Гавану, Ямайку, Кюрасао, Картагену, Бермудские острова и Аспинваль. Суда эскадры Тихого океана, базировавшиеся на Сан-Франциско, ходили в практическое плавание в Гонолулу, в Южное полушарие, Ситху и Ванкувер.

Во всех городах Северного Союза, где бы ни появлялись русские моряки, несмотря на самый разгар Гражданской войны, немедленно закрывались магазины, вывешивались русские и американские флаги, устраивались военные парады, торжественные банкеты, балы и т. д. Постоянно гремела музыка, произносились речи, все имело праздничный, радостный вид.

Политическое значение американской экспедиции было еще раз подчеркнуто на прощальном банкете, данном в Бостоне в честь русской эскадры. Мэр города произнес речь: «Русская эскадра не привезла к нам с собою ни оружия, ни боевых снарядов для подавления восстания. Мы в них не нуждаемся. Но она принесла с собой более этого: чувство международного братства, свое нравственное содействие».

Сразу же после прибытия эскадр в Америку антирусская коалиция развалилась. Первой поспешила отойти Австрия, которая, сразу почуяв всю шаткость положения, предвидя близкую размолвку Англии и Франции, побоялась принять на себя совместный удар России и Пруссии. Австрия, круто изменив свою политику, не только пошла на соглашение с Россией, но даже стала содействовать усмирению мятежа в Царстве Польском.

Английским дипломатам с большим трудом удалось задержать на полпути, в Берлине, грозную поту с угрозами в адрес России, которую должен был вручить Горчакову лорд Непир. Теперь Форин оффис пошел на попятную.

Пытаясь «спасти лицо», император Наполеон III предложил, как последнее средство, созвать конгресс для обсуждения польского вопроса. Но и эта его попытка не была принята ни Англией, ни Австрией. Наполеон, оставшись в одиночестве, вынужден был и сам отказаться от всякой мысли о вмешательстве.

Исход кризиса 1863 г. без единого выстрела решили наши храбрые моряки, готовые драться с англичанами на всех широтах. Не меньшую роль сыграли и наши солдаты, которые совместно с польскими и малороссийскими крестьянам укротили буйное панство.

После урегулирования польского кризиса весной 1864 г. русские крейсерские суда перешли на положение мирного времени. Часть их ушла в Кронштадт, а часть продолжала патрулирование в Средиземном море и в дальневосточных водах, фрегаты «Ослябя», «Пересвет» и корвет «Витязь» в июне 1864 г. вернулись в Кронштадт. Фрегат «Александр Невский» в июле 1864 г. отправился из Нью-Йорка на Средиземное море в Пирей на смену фрегату «Олег».

Корвет «Варяг» и клипер «Алмаз» пошли на Тихий океан для усиления эскадры Попова. Вышли они из Нью-Йорка соответственно 15 мая и 28 апреля 1864 г.

Однако обострение политической ситуации на Средиземном море во второй половине 1864 г. меняет планы Морского ведомства. «Олегу» пришлось остаться в Средиземном море. В сентябре 1864 г. из Кронштадта туда же направился корвет «Витязь», а затем последовал и фрегат «Дмитрий Донской». Клипер «Алмаз», шедший, как мы знаем, на Тихий океан в Рио-де-Жанейро, застает приказ тоже идти на Средиземное море в состав эскадры контр-адмирала Лесовского.

Между тем в октябре 1864 г. с Дальнего Востока в Кронштадт вернулись корвет «Рында» и клипер «Гайдамак».

После того как напряженность в Средиземноморском бассейне несколько спала, эскадра Лесовского в составе «Александра Невского», «Олега», «Витязя» и «Алмаза» вернулась 21 мая 1865 г. в Кронштадт. На борту флагмана находился прах наследника престола великого князя Николая Александровича, умершего в Ницце. Вместо пришедших судов 30 июня 1865 г. в Пирей ушел фрегат «Пересвет».

Летом 1865 г. с Тихого океана вернулись корветы «Богатырь», «Калевала» и клипер «Абрек», а взамен туда ушли корвет «Аскольд» (31 июля 1865 г.) и клипер «Изумруд» (4 августа 1865 г.). Вслед за ними на Тихий океан 4 августа

1865 г. ушли канонерская лодка «Соболь» и шхуна «Алеут». В октябре 1866 г. последовало Высочайшее повеление об ограничении сметы Морского ведомства, что привело к существенному уменьшению числа дальних плаваний русских кораблей. Тем не менее Андреевский флаг продолжал развеваться во всех океанах и на Средиземном море.

В 1867 г. вернулись из кругосветного плавания корветы «Аскольд», «Варяг» и клипер «Изумруд». 28 сентября 1868 г.

из Кронштадта на Тихий океан отправился клипер «Всад, ник».

Архангельские клипера, построенные в военное время на скорую руку, к середине 60-х годов XIX века порядком поизносились и морально устарели. В Морском ведомстве рассматривались проекты их тимберовки, то есть капитального ремонта деревянного корпуса с заменой многих элементов. Однако по зрелому размышлению решили их не ремонтировать и не перевооружать. 16 июля 1866 г. приказом по Морскому министерству «Наездник», «Разбойник», «Джигит» и «Стрелок» были отчислены к Кронштадтскому порту. В январе 1867 г. из списков судов флота исключили клипер «Разбойник» и вскоре сдали его на лом.

В ходе учений Балтийской броненосной эскадры 2 июля 1869 г. на Транзундском рейде был расстрелян артиллерийским огнем корпус «Джигита», обращенный в мишень, а корпус «Наездника» был подорван буксируемой миной.

Клипер «Стрелок» несколько лет использовался в качестве учебного судна Морского кадетского корпуса. К 1871 г. он служил плавказармой в Кронштадте. 4 ноября 1878 г. «Стрелок» был исключен из списков судов флота и продан на слом.

Несколько слов стоит сказать и о судьбе других клиперов первого поколения. Так, «Гайдамак» 28 августа 1861 г. при стоянке на якоре у поста Дуэ на о. Сахалин сильным штормом был выброшен на прибрежные камни. 5 мая 1862 г. клипер был снят с камней, исправлен и вновь введен в строй. С 12 мая 1862 г. по 13 июля 1863 г. он входил в состав Сибирской флотилии. В 1869–1870 гг. три гладкоствольные 60-фунтовые пушки № 1 на «Гайдамаке» заменили на три нарезные 6-дюймовые пушки образца 1867 г.

В 1875 г. клипер ходил к берегам Чукотки. В его честь мыс на восточном берегу бухты Провидение был назван мысом Гайдамак. Направляясь далее в пролив Сенявина, клипер оставил чукчам для передачи иностранным судам печатные декларации, запрещающие им вести промысел и торговлю в русских территориальных водах. В заливе Лаврентия «Гайдамак» задержал американскую шхуну «Тимандра», которая к этому зремени успела распродать свои товары. В чукотской юрте командир клипера СП. Тыртов обнаружил бочку водки, выменянную за 20 пар клыков и 15 китовых усов. «Я тотчас же, — написал Тыртов в отчете, — послал офицера на шхуну потребовать от шхипера обратно незаконно выменянный товар, и, когда тот отказался, я приказал открыть трюм, взять оттуда означенное количество клыков и ус и возвратить чукче, бочку же с водкой разбил на берегу, остальную водку отобрал, но чтобы не разорять окончательно ничего не знавшего чукчу, я выдал ему на этот раз 3 пуда табаку, подтвердив в сем, что на будущий раз водка будет взята даром и уничтожена. Конфискованной водки оказалось около 30 ведер и по измерению Тралесом не превышала 30°». После этого шхуну отпустили с миром.

В 1882 г. клипер «Гайдамак» был разоружен и использовался в качестве блокшива. 11 октября 1886 г. он был исключен из списков флота и продан на слом.

Клипер «Абрек» в 1870 г. прошел капитальный ремонт в Кронштадте. Корпус его был тимберован, поставлены новые котлы. Взамен 60-фунтовых гладкоствольных и 8-фунтовых нарезных заряжаемых с дула пушек на клипер поставили нарезные пушки образца 1867 г. с клиновым замком: три 6-дюймовые и четыре 4-фунтовые.

Затем «Абрек» вновь перешел на Тихий океан и 12 августа 1877 г. был перечислен в Сибирскую флотилию. 21 января 1889 г. «Абрек» сдан к Владивостокскому порту, а 3 мая 1892 г. исключен из списков судов Сибирской флотилии и обращен в блокшив. С осени 1905 г. клипер использовался как судно-отопитель дивизиона подводных лодок. 2 сентября 1906 г. продан на слом.

Клипер «Всадник» в 1864 г. у о. Борнхольм в Балтийском море сел на мель, но был снят с нее, исправлен и вновь введен в строй.

Осенью 1868 г., перед уходом на Дальний Восток, на «Всадник» взамен гладкоствольной артиллерии установили нарезные пушки: четыре 6,03-дюймовые образца 1867 г. Обуховского сталелитейного завода, специально закупленные у

Военного ведомства (вместе с боекомплектом по 24 стальные и по 175 чугунных бомб на ствол) и две 8-фунтовые заряжаемые с дула пушки. В 1876 г. «Всадник» под командованием капитан-лейтенанта А. П. Новосильского отправился к берегам Чукотки. В течение всего плавания его офицеры вели морскую опись берегов, измеряли температуру воды и воздуха, скорость течений, фиксировали распространение льдов, характер и высоту приливов. Впоследствии эти материалы были обработаны и изданы одним из инициаторов гидрографических работ лейтенантом Михаилом Люциановичем Онацевичем.

5 июля 1876 г. клипер встал на якорь в бухте Пловер, что находится в бухте Провидения. Подпоручики корпуса флотских штурманов Вениамин Петрович Максимов и Антон Гасперович Карабанович произвели первую полную съемку бухты Провидения. По ее данным на следующий год была составлена карта бухты, где появились названия в честь адмиралов, командовавших русскими Тихоокеанскими эскадрами: мысы Ендогурова, Пилкина, Федоровского (ныне мыс Малыгина), Брюммера (ныне мыс Снарядный), Пузино, Лихачева, Попова, Лесовского, Путятина.

После окончания съемки бухты Провидения «Всадник» направился на Север. В Мичигменском заливе и заливе Лаврентия, как и в других местах, куда заходили наши моряки, они не встретили ни иностранных судов, ни иностранных поселений, однако предметы торговли с иностранцамиo— ножи, ружья, металлические изделияo— видели повсюду. В юрте богатого оленного чукчи Омлилькота, например, обнаружили два бочонка американского виски и запас табаку.

28 июля «Всадник» обогнул мыс Восточный (так до 1898 г. назывался мыс Дежнева) и под парусами водами Северного Ледовитого океана на восьмой день достиг мыса Северного (ныне мыс Отто Шмидта). Дальнейший путь преградили сплошные льды. Впоследствии в отчете А. П. Новосильский напишет: «В продолжение двенадцатидневного своего крейсерства в Ледовитом океане, сделав в оба конца пути около 1000 миль, клипер одни сутки находился под парами и одиннадцать под парусами, встречая преимущественно противные ветры. Постоянно пасмурное состояние погоды, дожди и туманы препятствовали осмотру густо населенного чукчами северного берега Сибири».

Замечу, что из русских мореплавателей в этих местах, кроне кочей Семена Дежнева, бывал лишь шлюп «Благонамеренный» под командой Г. Шишмарева.

После возвращения на Балтику «Всадник» 22 августа 1880 г. был сдан к Кронштадтскому порту, а 7 ноября 1881 г. исключен из списков судов флота и продан на слом.

На клипере «Алмаз» в 1869 г. старая артиллерия была заменена на орудия образца 1867 г.: три 6-дюймовые и четыре 4-фунтовые пушки. К 1875 г. 4-фунтовые пушки заменили на 9-фунтовые.

8 декабря 1879 г. «Алмаз» был сдан к Кронштадтскому порту, 7 ноября 1881 г. исключен из списков судов флота и продан на слом.

Клипер «Жемчуг» в 1869 г. прошел ремонт и был перевооружен орудиями образца 1867 г.: тремя 6-дюймовыми и четырьмя 4-фунтовыми пушками. В мае следующего года «Жемчуг» в составе отряда адмирала К. Н. Посьета, в который входили еще корвет «Варяг» и шхуна «Секстан», отправился с Балтики на Север.

20 июня отряд достиг горла Белого моря. Интересно, что официально главной задачей экспедиции было дать морскую практику двадцатилетнему великому князю Алексею Александровичу, будущему генерал-адмиралу русского флота.

Великий князь Алексей, имевший тогда чин лейтенантаo— флота, весной 1870 г. почему-то не отправился с отрядом Посьета, а поехал сухим путем, а потом по Северной Двине до Архангельска, где и поднялся на борт «Варяга». Там он до самого возвращения находился в должности вахтенного начальника.

Затем отряд посетил Соловецкие острова, Кемь, Сумскойo— Посад, Сороку, попутно выполнив съемочные, астрономические и магнитные работы. В плавании принимал участие академик А. Ф. Миддендорф, выполнивший большие гидрологические и биологические исследования Гольфстрима. 12 июля корвет и клипер прибыли на Новую Землю. Офицеры произвели картографирование пролива Костин Шар, многие объекты его назвав именами участников плавания. Большинство из нихo— рейд Алексея, мыс Варяг, мысы Мофета, Муравьева, Росселя, острова Хохлова и Шаховскогоo— не сохранились, зато названия острова Жемчуг, Казаринова, полуостров и губа Макарова, мыс Тудера можно и сейчас видеть на карте Новой Земли. Если имена флаг-офицера эскадры Карла Ивановича Тудера и подпоручика корпуса флотских штурманов с «Варяга» Валериана Захаровича Казаринова сразу попали на карту, то имя вахтенного начальника «Жемчуга» лейтенанта Евгения Андреевича Макарова сначала носил мыс. Затем этим именем стали называться губа и весь полуостров, вероятно, не без влияния имени знаменитого адмирала С. О. Макарова. В завершение плавания «Варяг» посетил Исландию, а «Жемчуг», получивший в шторм повреждения, повернул в Кронштадт.

12 февраля 1886 г. клипер «Жемчуг» был выведен из боевого состава флота и сдан к Кронштадтскому порту. А 15 февраля 1892 г. его исключили из списков судов флота и продали на слом.

Клипер «Изумруд» в 1870 г. был отремонтирован в Кронштадте. Он получил новые котлы и пушки образца 1867 г.: три 6-дюймовые и четыре 4-фунтовые. К 1880 г. четыре 4-фунтовые пушки заменили на две 9-фунтовые.

19 декабря 1872 г. клипер «Изумруд» под командованием М. Н. Кумани забрал в бухте Астролябия на Новой Гвинее знаменитого русского путешественника Н. Н. Миклухо-Маклая. Затем клипер несколько недель плавал среди островов Индонезии и Филиппин.

11 октября 1886 г. «Изумруд» был исключен из списков судов флота и продан на слом.

Клипер «Яхонт» 5 ноября 1869 г. участвовал в торжествах по открытию Суэцкого канала. В 1870 г. он тоже прошел перевооружение, но, видимо, 6-дюймовых пушек образца 1867 г. не хватило, и у него заменили две 60-фунтовые пушки на две 6-дюймовые образца 1867 г., а одна 60-фунтовая пушка № 1 и четыре 8-фунтовые нарезные заряжаемые с дула пушки оставили. 10 марта 1879 г. клипер был сдан к Кронштадтскому порту, 7 ноября 1881 г. исключен из списков судов флота и продан на слом.

Глава 3. Второе пришествие в Америку

Говоря о клиперах, следует сказать и несколько слов о строительстве других судов. Переоборудование в 1854–1856 гг. четырех парусных кораблей в паровые, а также постройка пяти винтовых кораблей (81–135 пушек), ничем не отличавшихся, кроме машин, от обычных парусных кораблей, себя явно не оправдали. Из их числа лишь корабль «Выборг» в 1856 г. и «Ретвизан» в 1858 г. совершили по одному плаванию в Средиземное море, а остальное время все эти 9 никому не нужных громадин находились на Балтике, не годные ни к бою с вражеским броненосцем, ни к крейсерским операциям.

Патологическая боязнь британского флота у Александра II и у «железного канцлера» Горчакова привела к тому, что большая часть бюджета Морского ведомства шла не на крейсерские суда, которые были реальным средством сдерживания потенциального агрессора, а на броненосные суда береговой обороны. С 1863 г. по 1868 г. в строй были введены 3 плавучие батареи, 11 однобашенных лодок (мониторов), 2 двухбашенные лодки и 5 башенных фрегатов.

Вся эта армада не могла выходить в открытое море и всю свою долгую службу (последние башенные фрегаты сданы к порту в 1906–1907 гг.) не выходила из Финского залива. Да и плавание в заливе было для этих судов небезопасно, о чем свидетельствует гибель двухбашенного монитора «Русалка» 7 сентября 1893 г. на переходе из Ревеля в Гельсингфорс.

Фактически все эти броненосные суда рассматривались Морским и Военным ведомствами как плавучие форты, которые должны были сражаться у Кронштадта на минно-артиллерийской позиции. Причем, даже заранее были намечены места у кронштадтских фортов для каждого броненосца.

Безусловно, столице Российской империи была нужна надежная защита с моря, но тут наши министры явно переборщили. И половины средств, затраченных на броненосцы береговой обороны и кронштадтские форты «за глаза» бы хватило, чтобы навеки отбить у англичан охоту соваться в Финский залив. И, замечу, что если английские лорды периодически грозили России войной и даже устраивали в Портсмуте смотры «балтийской эскадры» с очередным явлением народу королевы Виктории, то реальная атака Кронштадта в 1863–1907 гг. ни разу в британском Адмиралтействе не рассматривалась.

Все же к 1877 г., то есть к началу русско-турецкой войны Россия обладала и довольно приемлемыми крейсерскими силами. Непосредственно перед войной в Атлантическом океане и частично в Средиземном море находилась крейсерская эскадра контр-адмирала Бутакова 2-го. В ее состав входили броненосный фрегат «Петропавловск» (20o— 8-дюймовых и 1o— 6-дюймовая пушка), фрегат «Светлана» (6o— 8-дюймовых и 6o— 6-дюймовых пушек), корветы «Богатырь» и «Аскольд» (по 8o— 6-дюймовых и по 4o— 4-фунтовых пушки на каждом) и клипер «Крейсер» (3o— 6-дюймовых и 4o— 4-дюймовых пушки).

На Тихом океане находился отряд контр-адмирала Пузи-на в составе корвета «Баян», клиперов «Всадник», «Гайдамак», «Абрек» и четырех транспортов. Всего 38 орудийo— 6-дюймовых, 9- и 4-фунтовых. На всех кораблях, находившихся в плавании, были установлены новые пушки образца 1867 г.

На Балтике находились два броненосных фрегата «Князь Пожарский» и «Севастополь», один фрегат, семь корветов и семь клиперов. В высокой степени готовности были достраивающиеся на плаву броненосные фрегаты «Минин» и «Генерал-Адмирал».

Этих сил вполне бы хватило для крейсерской войны как в Атлантике, так и в Средиземном море. Хотя «Петропавловск» и «Светлана» были в состоянии потягаться с любым турецким броненосцем, за исключением, возможно, «Мессудие», но нужды искать встречи с боевыми кораблями султана не было. Достаточно было крейсерскими действиями парализовать как внешнюю, так и внутреннюю торговлю Турции. Бомбардировка с моря турецких городов на Средиземном море вызвала бы панику в Турции и восстания угнетенных народов, например, греков на Кипре, арабов в Аравии и т. п. В этом случае русские крейсера могли бы доставлять оружие повстанцам и при необходимости поддерживать их огнем.

Надо ли говорить, что Тихоокеанский отряд контр-адмирала Пузина мог наделать много шума на берегах Красного моря и Персидского залива.

Офицеры и матросы эскадр рвались в бой. 6 апреля 1877 г. из порта Антверпен в Турцию вышел бельгийский пароход «Fanny David» с грузом крупповских орудий. Фрегат «Петропавловск» был готов перехватить пароход с военной контрабандой, но Морское ведомство прислало срочную телеграмму «О неудобстве подобного образа действий».

А 29 апреля последовал приказ всем кораблям из Атлантики и Средиземного моря возвращаться в Кронштадт.

Генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич, уже не заикаясь о Средиземном море, попросил разрешение у Александра II послать пару крейсеров в Атлантику в район Бреста. Ему ответил управляющий Морским министерством: «Государь не согласен на Ваше предложение, он опасается, чтобы оно не создало неприятностей и столкновений с англичанами по близкому соседству с Брестом».

Повторяю, это все происходило в момент, когда Англия была изолирована дипломатически, она оказалась бессильной повлиять на войны 1858–1870 гг. в Европе. Все же государства континентальной Европы не хотели или не могли вести войну с Россией.

Поначалу Турция очень боялась русской Атлантической эскадры. Турки готовились начать минные постановки в районе Дарданелл. Переброска войск из Египта в Стамбул шла лишь под конвоем броненосцев. Но вскоре страх сменился удивлением и смехом. Конвои были отменены. Наконец к июлю 1877 г. турецкая эскадра Гуссейн-паши в составе двух броненосцев и шести паровых судов, базировавшихся в порту Суда на Крите, начала охоту за русскими торговыми судами в Средиземном море. Турки не боялись «неудобства» и «неприятностей». Россия ответила на захваты своих судов… энергичными нотами и протестами. Но Гуссейн-паша чихать хотел на словоблудие «железного» канцлера Горчакова.

Еще до начала войны с Турцией Морское ведомство провело несколько зондажей на предмет возможности закупки в Североамериканских Штатах быстроходных пароходов, которые могли бы начать операции на коммуникациях Англии. В частности, был запрошен русский посланник в Вашингтоне: «Не осталось ли в архивах русского посольства… следов от плана, который был разработан на эскадре в 1868 г.? Если да, то пусть в посольстве составят докладную записку из имеющихся документов».

Телеграмма эта поставила посланника в сложное положение, но вскоре он вспомнил, что один из флаг-офицеров СС. Лесовского лейтенант Л. П. Семечкин, к настоящему времени уже капитан-лейтенант и адъютант великого князя генерал-адмирала Константина Николаевича, находится на Всемирной выставке в Филадельфии. И посланник обратился к нему. «Просьба пришлась как раз по адресу. Семечкин мог ясно припомнить всю переписку 1863 г., которая велась через него. Поработав над имеющимися документами, пополнив недостающие сведения своими воспоминаниями, он составил подробную докладную записку. Ее вывод звучал так: „Не нарушая своего нейтралитета, Америка может дополнить наш флот продажей России нескольких крейсеров и снаряжением их у себя“».

Однако в первые месяцы войны Альбион вел себя довольно смирно, и записку Семечкина «положили под сукно».

Но вот в январе 1878 г. русские войска подходят к Константинополю, и Лондон вводит броненосную эскадру в Мраморное море. В результате с января по август 1878 г. Англия и Россия были на грани большой войны.

В марте 1878 г. русское правительство решило приобрести в Америке 12 пароходов с тем, чтобы вооружить их и переоборудовать в крейсера, однако из-за финансовых затруднений было решено ограничиться четырьмя судами. Естественно, что вся операция проводилась в строжайшей тайне. 1 апреля 1878 г. из Ораниенбаума вышел зафрахтованный Россией германский пароход «Цимбрия», на борту которого находилось 66 русских морских офицеров и 606 нижних чинов под командованием капитан-лейтенанта К. К. Гриппенберга. Замечу, что все господа офицеры получили огромные для того времени подъемные: мичманo— 400 рублей, капитан-лейтенантo— 800 рублей. Поэтому недостатка в добровольцах не было. Только в море Гриппенберг вскрыл пакет и прочитал приказ: «…обогнуть Северную Англию и… идти в небольшой порт Се-веро-Американских Штатов, South-West-Harbour». Этот порт, расположенный в штате Мэн почти на границе с Канадой, как нельзя лучше подходил для пребывания русских экипажейo— подальше от любопытных глаз и ушей. Впрочем, была и еще одна причина, чисто русская: в штате Мэн действовал «сухой закон» и были запрещены все крепкие напитки.

Замечу, что «Цимбрия» шла в Атлантике под торговым флагом Германской империи.

16 апреля «Цимбрия» прибыла в Соут-Вест-Харбор. Прибывшие представились русскими эмигрантами, приехавшими в Америку. «Эмигранты» были в штатском, но уж больно однообразно одеты, да и выправка выдавала.

Гриппенберг немедленно отправился на телеграф и отослал несколько шифрованных цифрами телеграмм в Россию. Телеграфистам никогда не приходилось отправлять цифровые телеграммы, и это обстоятельство привлекло большее внимание прессы, чем сам факт прибытия «Цимбрии». Увы, у наших адмиралов не хватило ума составить зашифрованный текст на английском языке.

Покупку судов вел капитан-лейтенант Л. П. Семечкин, ранее прибывший в США на рейсовом пароходе. Семечкин заранее вступил в сговор с филадельфийским банкиром Вортоном Баркером. В марте 1878 г. Баркер объявил, что собирается создать судоходную компанию для обслуживания линии Аляскаo— Сан-Франциско и приобрести три-четыре быстроходных парохода. Благодаря огромному капиталу и связям в правительственных кругах проект этот возражений не встретил. Правительство оставило за собой лишь право освидетельствовать пароходы и признать их годными для предполагаемой цели. Так возникло, очевидно, не без ведома американского правительства, фиктивное пароходство Баркера.

«Интимный» же договор Баркера с Семечкиным гласил: «В. Баркер приобретает на свое имя столько судов, сколько ему будет заказано, производит на них такие переделки… какие ему укажут», после чего Баркер должен был вывести суда в океан под американским флагом «в такое время, какое будет вызвано соображениями русского правительства. Для затрат ему делаются необходимые авансы. Окончательный расчет производится при исполнении всех взаимных обязательств. При найме капитанов, офицеров и команды В. Баркер руководствуется указаниями Семечкина и для исключения всяких претензий со стороны властей заключает с ним нотариальный договор». Выведя пароходы за пределы территориальных вод, Баркен «в присутствии необходимых свидетелей и нотариуса передает… Семечкину все свои права на пароходы, совершив на все купчую крепость».

Первым судном, которое купила Россия уже через двое суток после прибытия Семечкина в Америку, стало «State of California». Л. П. Семечкин писал впоследствии: «Я остановился в Филадельфии, чтобы возобновить сношение с некоторыми из прежних друзей… и осмотреть на верфи гг. Крампов оконченный в постройке, но еще не спущенный пароход „State of California“… Осмотрев внимательно корпус, стоявший на стапеле, и машину, собранную в мастерской, я убедился, что пароход… имеет право называться лучшим в Соединенных Штатах по тщательности и прочности постройки».

Пароход был признан годным «для крейсерских целей» и куплен за 400 тысяч долларов.

Узнав о намерении русских, англичане также начали скупать через своих агентов в Америке пароходы. «Положили глаз» они и на «State of California», за который Крамп запросил с них 500 тысяч долларов. Но в британском Адмиралтействе слишком долго думали и рассчитывали, и разрешение на его покупку пришло через два дня после того, как пароход приобрела Россия.

Покупка «State of California» сильно взволновала американскую прессу, газеты подняли шум: «Имеют ли русские право покупать суда? Даже если соблюдены все формальности, должно ли этим довольствоваться правительство?» Тогда русские представители обратились к самым крупным юристам-международникам, среди которых были известный государственный деятель, соратник Авраама Линкольна, сын и внук двух президентов Ч. Адамс, крупнейший юрист и дипломат бывший министр юстиции К. Кашинг, член Конгресса герой Гражданской войны генерал В. Бутлер и др. Все они сочувствовали русским. «Г-н Адамс созвал репортеров главнейших газет и разъяснял, что американский закон позволяет продавать оружие, но запрещает выпускать вооруженные экспедиции. Закон… позволяет продавать корабли, но последние должны выходить из гавани без пороха и вооруженных людей… Статьи, разъясняющие дело, были напечатаны в 35 газетах».

Но американские юристы настаивали на том что спуск американского флага и подъем Андреевского должны производиться вне территориальных вод США, то есть на расстоянии трех морских миль от американского берега. «Всякий корабль пользуется правом экстерриториальности. Приобрести его он может только у своих берегов или в пределах вод, никому не принадлежащих».

Американские судовладельцы быстро посчитали ожидаемые барыши от продажи пароходов русским и пришли к выводу, что дело это очень выгодное. Большую роль сыграла и поддержка Промышленной лиги, объединявшей полторы тысячи заводов и более двух миллионов рабочих. «Русские дали работу многим тысячам людей, и потому Лига также приняла сторону наших».

Проблема была решена, и 8 мая 1878 г. пароход «State of California» сошел на воду. Впоследствии, будучи переоборудованным в крейсер, он получит название «Европа».

Затем Россия купила в Филадельфии за 275 тысяч долларов пароход «Columbus», переименованный затем в «Азию». Его также переоборудовали на заводе Крампа.

«Последовательность… и осмотрительность, с которой действовала наша экспедиция, произвела на американцев сильное впечатление», — вспоминал Л. П. Семечкин. Американские судовладельцы резко подняли цены на пароходы, они были уверены в кредитоспособности русских, и сколько им понадобится еще пароходовo— никто не знал. И третий пароход, «Saratoga», переименованный в «Африку», пришлось купить уже за 335 тысяч долларов. Переделывался он также на заводе Крампа. Русские морякиo— офицеры и нижние чиныo— принимали активное участие в переоборудовании купленных пароходов.

Между тем Морское ведомство России заказало Крампу за 275 тысяч долларов клипер «Забияку». По контракту на постройку корабля от закладки до спуска на воду отводилось всего четыре месяца. В случае невыполнения договорных условий предусматривалась система штрафов. Всего за три недели была разработана проектная документация, и 1 июля 1878 г. на верфи Крампа произошла закладка крейсера. 9 сентября «Забияка» был спущен на воду и уже 27 сентября прошел пробные ходовые испытания. Зима в этот год выдалась суровая, реку Делавэр рано сковало льдом, и это не позволило закончить испытания в 1878 г. Только на следующий год Крампу удалось сдать клипер, да и то с большими штрафами. За опоздание со спуском на 9 дней с Крампа сняли 63 тыс. долларов, за переуглубление на 9 дюймовo— 60 тыс долларов, за меньшую на 0,5 узла скоростьo— 35 тыс. долларов. В результате Крамп получил всего 153 тысячи долларов, да еще он должен был за свой счет снабдить корабль всем необходимым для перехода в Европу. В итоге «Забияка» стал самым дешевым крейсером русского флота.

Несколько слов стоит сказать и об устройстве судов, закупленных в Америке.

Клипер «Европа» имел длину 93,6 м, ширину 11,3 м и осадку 5,2 м. Водоизмещение его составляло 3169 т. Машина типа компаунд мощностью 3000 индикаторных л. с, позволяла развивать скорость до 13,5 уз. 1 винт. Запас угля 1100 т. Дальность плавания 14 000 миль при 10-узловом ходе. На малом ходу обеспечивалось плавание под парами до 120 суток.

Клипер «Азия»: длина 86,4 м, ширина 10,7 м, осадка 4,5 м, водоизмещение 2449 т. Одна машина двойного расширения мощностью 1200 л. с. 1 винт. Скорость 15,6 уз. Запас угля 750 т. Дальность плавания 1500 миль. Парусное вооружение трехмачтового клипера.

Клипер «Африка»: длина 82,6 м, ширина 11,6 м, осадка 4,6 м, водоизмещение 960 т. Одна машина двойного расширения мощностью 1417 л. с. 1 винт. Скорость 12,7 уз. Дальность плавания 6400 миль при 9 уз. Парусное вооружение трехмачтового клипера.

21 декабря 1878 г. «Европа» и «Азия» с русской командой вышли в океан. В трех милях от берега они спустили американские и подняли русские Андреевские флаги. Через пять дней то же проделала и «Африка».

Поскольку к этому времени кризис миновал, все три крейсера под Новый год пришли в Копенгаген, где и перезимовали, ожидая освобождения Кронштадтского рейда ото льда.

Об этой экспедиции и до 1917 г., и после написано очень много. Однако во всех источниках обойден один очень любопытный моментo— откуда на русских кораблях должны были взяться пушки? Ведь без орудий эти корабли были абсолютно беспомощны. Получалось, что в условиях войны с Англией надо идти в Кронштадт, там вооружаться, а затем вновь идти в океан на британские коммуникации? Надо ли объяснять бредовость такого плана.

На самом же деле орудия для русских крейсеров были заказаны фирме Круппа. «Европа» получила одну 8,26-дюймовую (210-мм) гаубицу, три 5,9-дюймовые (149,3-мм) пушки и четыре 9-фунтовые (107-мм) пушки; «Азия»o— три 5,9-дюймовые и четыре 9-фунтовые пушки; «Африка»o— пять 5,9-дюймовых и четыре 9-фунтовые пушки. Все эти орудия были изготовлены Круппом. Кстати, 5,9-дюймовые крупповские пушки в 1878 г. получили и другие наши крейсерские суда, как, например, корветы «Богатырь» и «Варяг».

Первоначальный замысел предусматривал вооружение «Европы», «Азии» и «Африки» в море с нейтральных пароходов, доставивших пушки из Германии. И лишь после окончания Берлинского конгресса было решено пушки ставить в Кронштадте.

Что же касается клипера «Забияка», то он с 28 мая по 5 августа 1879 г. перешел из Филадельфии в Кронштадт. Вооружение он получил лишь к началу кампании 1880 г. Оно состояло из двух 6-дюймовых образца 1867 г., четырех 9-фунтовых и одной 3-фунтовой образца 1867 г. пушек. В середине 1880-х годов были добавлены одна 2,5-дюймовая пушка Барановского и шесть 37-мм пятиствольных пушек.

Глава 4. Клипера второго поколения

Крейсерские суда первого поколенияo— деревянные фрегаты, корветы и клипераo— к началу 70-х годов XIX века уже устарели и были довольно изношены. Взамен Морское ведомство решило построить океанскую эскадру в составе четырех крейсерских отрядов, в каждом из которых должны быть один броненосный корабль (фрегат или корвет) и два неброненосных клипера нового поколения.

В начале 1871 г. генерал-адмирал поручил корабельному отделению Морского Технического комитета (МТК) «проектировать чертежи винтового неброненосного клипера для океанского крейсерства, придерживаясь типа клиперов „Абрек“ и „Всадник“». Корпус предусматривался железный с деревянной наружной обшивкой подводной части, машиныo— «со всеАш усовершенствованиями такой системы, которая доставляла бы наибольшую экономию в топливе». В МТК проект клиреров второго поколения был закончен лишь в октябре 1871 Г.

20 февраля 1873 г. на верфи в Новом адмиралтействе в Петербурге был заложен головной клипер нового поколения, названный «Крейсером». Замечу, что крейсеров как класса судов в русском флоте тогда не было.

Корпус клипера имел продольную систему набора с цельными стрингерами и внутренними килями. Двойное дно не предусматривалось, а непотопляемость обеспечивалась поперечными переборками и соединявшей все отсеки магистральной грубой с насосами и эжекторами. На железный корпус, имевший бронзовые штевни, накладывалась двухрядная деревянная обшивка, которая, в свою очередь, покрывалась цинковыми листами.

Длина клипера по грузовой ватерлинии составляла 63,25 м, ширина 10,1 м, осадка носом 4,1 м, кормой 4,4 м. Водоизмещение 1334 т. Машина мощностью 250/1500 (номинальных/индикаторных) л. с. Максимальная скорость под парами достигала 12 узлов. На полном ходу при запасе угля 200–220 т клипер мог пройти до 1600 миль.

Парусное вооружение клипера по типу барка (с «сухой», то есть без реев, бизань-мачтой). Вес рангоута около 55 т, площадь парусов 1230 кв. м.

В кормовой части клипера имелась шахта для подъема гребного винта (при длительном движении под парусом). Вес подымаемого агрегата (винт, рама и т. д.) составлял 6,39 т. Паровая труба была сделана заваливающейся, чтобы не мешать действию парусов.

На верхней палубе клипера установили три 6-дюймовые пушки образца 1867 г. с устройствами, обеспечивавшими стрельбу на оба борта, а также четыре 4-фунтовые пушки образца 1867 г. и одну 25-мм картечницу Гатлинга для отражения атак минных судов.

«Крейсер» был спущен на воду 29 августа 1875 г. Скоро Финский залив должен был сковать лед, и клипер под парусами был переведен в Ревель, где на него установили паровую машину, изготовленную Ижорскими заводами. Однако испытания клипера под парами удалось провести лишь в 1876 г. К удивлению комиссии «Крейсер» дал максимальную скорость всего 8 узлов. Тем не менее его экстренно отправили в Средиземное море, ведь Россия была в очередной раз на грани войны с Англией.

Из Средиземного моря «Крейсер» отправили в Североамериканские Штаты, где после ремонта машины удалось получить скорость 10 узлов. Из Нью-Йорка «Крейсер» ушел в Тихий океан.

По типу «Крейсера» в Петербурге было построено еще 7 клиперов, которые формально считались однотипными, хотя имели и значительные отличия. Они получили наименования «Джигит», «Наездник», «Вестник», «Опричник», «Пластун», «Разбойник» и «Стрелок». Причем у первых трех корпуса были стальными, а у остальныхo— смешанной системы. Стальными на этих клиперах были становый хребет суднаo— склепанная из горизонтальных (шириной 762 мм) и вертикальных (высотой 584 мм) листов килевая балка, флоры и крепившие их угольники, ширстрек, стрингеры верхней и нижней палубы, бимсы и стрингеры полубака, крепивших их угольники, листы обшивки коридора гребного вала. К стальному плоскому килю толщиной 12,7 мм болтами из красной меди крепился наружный киль из тикового бруса, к нему крепили лиственничный фальшкиль. На половине длины корпус скрепляли наружными скуловыми килями (из тика и лиственницы), нарезанными на шпангоуты и соединенными с ними 19,1-мм болтами. Наружная обшивка состояла из двух рядов досок (внутренних тиковых и наружных из лиственницы) толщиной 89 мм и 76 мм. Настилы палуб верхней, нижней и полубака набирались из отборных сосновых досок толщиной 102 мм, 64 мм и 51 мм соответственно (Сх. 15).


Схема 15. Клипер «Разбойник», аo— продольный разрез; бo— план трюма


Основных причин перехода на смешанную систему было две: дерево стоило дешевле, а защита железных корпусов от коррозии тогда не была доработана.

Из-за плохого качества и неэффективности машин простого расширения для клипера «Наездник» в Англии на заводе Пэна была заказана машина системы компаунд (горизонтальная двойного расширения) мощностью 1500 индикаторных л. с. Однако на испытаниях «Наездник» развил скорость 13,5 узлов при 1700 индикаторных л. с. До образцу этой машины Ижорский завод изготовил для «Вестника» машину типа компаунд.

Применение шестовых и буксируемых мин в ходе русско-турецкой войны 1877–1878 гг. произвело большое впечатление на руководство Морского ведомства и привело к нездоровому увлечению примитивным минным оружием. Под эту кампанию попали и клипера, на которых установили минное вооружение, состоявшее из так называемых бросательных мин, мин на шпиронном шесте (на форштевне), буксируемых мин Гарвея, мин на кормовом буксируемом шесте и, наконец, четырех самодвижущихся мин (торпед), выпускавшихся из «торпедной рамы», которая опускалась за борт.

Ижорский завод улучшил качество своих машин, и уже следующий клипер «Джигит», спущенный на воду 3 октября 1876 г. на верфи «Галерный островок», на испытаниях в 1877 г. развил скорость 11 узлов.

А клипер «Разбойник», спущенный 5 августа 1878 г. на Невском заводе, летом 1879 г. показал на мерной миле у Толбухина маяка скорость 11,36 уз. при мощности машины в 1668 индикаторных л. с.

Осенью 1879 г. клипер «Разбойник» в составе отряда судов ушел в дальнее плавание. В Северном море, когда «размахи под ветер доходили до 45° и клипер ложился в воду всем бортом», «Разбойник», идя в бейдевинд под парусами, успешно выдержал ноябрьский шторм. «Качка его плавания, хотя сильно ложился на обе стороны, в особенности под ветер, не бьет ни носом, ни кормой и легко восходит на волну… Бушприт с утлегарем ни разу не уходили в воду, шлюпки не подвергались опасности быть смытыми, а равно и туго вытянутый такелаж отлично держал рангоут со спущенными брам-стеньгами», — доносил командующий отрядом капитан 1-го ранга М. П. Новосильский.

Однако общая перегрузка корабля из-за больших запасов различного снаряжения (один запасной рангоут, уложенный в рострах, весил 3,5 т) потребовала перераспределения грузов для повышения остойчивости (метацентрическую высоту удалось увеличить с 1,16 м до 1,21 м).

Во время стоянки в Англии на «Разбойнике» улучшили регулировку машины, заменили гребной винт, и, подобрав к нему шаг (съемные лопасти можно было разворачивать, поднимая винт в колодце), достигли средней индикаторной мощности 1776 л. с (наибольшаяo— до 1818 л. с), обеспечивавшей увеличение скорости до 13,1 уз.

В Бресте (Франция) на клипер установили «торпедные рамы», и он продолжил путь на Дальний Восток. В общей сложности «Разбойник» провел в заграничных плаваниях почти два года и в 1881 г. вернулся в Кронштадт.

В Кронштадте на клипере заменили котлы, а скорострельные орудия заменили более крупнокалиберными: одной 2,5-дюймовой десантной пушкой системы Барановского и шестью 37-мм револьверными пушками Гочкиса.


Начало 80-х годов XIX века ознаменовалось продвижением русских войск в Средней Азии. И уже в феврале 1881 г. русские войска заняли Ашхабадский округ.

Любое продвижение русских войск в Среднюю Азию вызывало истерику в Лондоне и взрыв эмоций в продажной прессеo— «русские идут в Индию!» Между тем, многие индусы, вплоть до племенных вождей и религиозных лидеров, мечтали избавиться от оккупантов с помощью русских.

1881–1882 гг. ознаменовались еще одной «военной тревогой», как выражались тогда политики и журналисты. Вообще говоря, отношения Англии и России с 1856 г. по 1907 г. были постоянно плохими, а временамиo— очень плохими.

Надо ли говорить, что в 1881–1882 гг. наши крейсерские суда проявляли особую активность. Так, в 1881 г. из Кронштадта на Дальний Восток вышел отряд контр-адмирала А. Б. Асланбегова в составе клиперов «Африка», «Пластун» и «Вестник». Отряд посетил тихоокеанское побережье Канады и США, Гавайские и Маркизские острова, Таити и Новую Зеландию.

Затем наши корабли провели более 2 месяцев в Австралии с заходом в порты Сидней, Ховарт (на о. Тасмания), Мельбурн и Гленелг. Окончательно отряд покинул австралийские берега 10 марта 1882 г. В ряде портов, в том числе в Ховарте, австралийцы понятия не имели об электрическом освещении и были в восторге от яркого света «фонарей Яблочкова», которые по вечерам подсвечивали русские суда. Наши суда за время стоянок посетили свыше 2 тысяч австралийцев.

Однако с подачи британской разведки в Мельбурне в газете «Эйдж» за 15 февраля 1882 г. появилась заметка, где утверждалось, что целью плавания эскадры Асланбегова в Тихом океане является охота за английскими торговыми судами.

Эту и последующие публикации газеты «Эйдж» наши историки-маринисты до сих пор считают провокацией. Увы, события в 1881–1882 гг. в Средней Азии и на границе с Индией не оставляли сомнений в истинных целях вояжирования отряда Асланбегова.

В 1883–1885 гг. клипер «Разбойник» совершает новое кругосветное плавание под командованием капитан-лейтенанта Я. А. Гильтебрандта, впоследствии начальника эскадры Тихого океана. Из 6000 миль от Портсмута до Монтевидео свыше 90 % «Разбойник» прошел под парусами, иногда со скоростью до 12 узлов. Примерно таким же было соотношение времени парусного и парового плавания в Тихом океане с заходом на Гавайские острова. Все лето 1884 г. клипер провел в почти 9000-мильном крейсерстве по охране северо-восточных окраин Российской империи, поднимаясь за Северный полярный круг к границе сплошных льдов.

В 1886 г. «Разбойник» вернулся в Кронштадт, но уже в августе 1887 г. вышел в новое кругосветное плавание. Клипер осмотрел архипелаг островов на самом юге Американского континента, а затем 20 дней провел в Магеллановом проливе и вышел из него шхерным фарватером, по которому ранее никогда не ходили русские корабли.

В 1889 г. Министерство внутренних дел России решило создать на северо-востоке Сибири новый Анадырский округ. В значительной степени это вызывалось необходимостью оградить местное населениеo— чукчейo— от хищнической эксплуатации заезжими иностранными торговцами, главным образом, американцами, которые хозяйничали на побережье Берингова моря.

К берегам Чукотки командование эскадры решило послать клипер «Разбойник». 1 мая 1889 г., возвратись в Нагасаки из зимнего плавания на экватор, командир клипера П. Н. Вульф получил предписание идти во Владивосток, взять там чинов вновь учреждаемого Анадырского округа с их имуществом и доставить их для поселения к устью реки Анадырь.

10 мая клипер был уже во Владивостоке, и команда сразу же начала снаряжать корабль в столь ответственное плавание. Для этой цели прежде всего был облегчен сам клипер, чтобы иметь возможность забрать все грузы экспедиции. На корабле были очищены трюмы, свезены на берег мины, летние тенты, комплект парусов и запасной деревянный такелаж.

Клипер «Разбойник» высадил на берег Анадырского лимана близ горы Святого Дионисия первого начальника округа Леонида Францевича Гриневецкого. 22 июля 1889 г. строительство первого дома поста Новомариинского было закончено. О значении нового поста командир клипера капитан 1-го ранга Вульф писал в отчете: «Это первое русское поселение на берегу Берингова моря принесет и для государства, и для науки, и для местного населения большую пользу… Чукчи, видя, что их не обижают, а, снабжая всем необходимым, часто еще и помогают им в излечении многих недугов, поймут разницу между нами и иностранцами…»

В 1920 г. Новомариинское поселение было переименовано в поселок Анадырь, который ныне является самым восточным городом России.

Замечу, что «Разбойник» был не первым русским военным судном, посетившим Анадырский залив. В 1886 г. до мыса Сердце-Камень с заходом в бухты Провидения, Ткачен, залив Лаврентия плавал клипер «Крейсер» под командованием капитана 2-го ранга Алексея Апполоновича Остолопова. После посещения устья Анадыря он пошел описывать северные берега Анадырского залива. 26 августа Остолопов записал в дневнике: «В двенадцать с половиной часов пополудни открылась в береге замечательная бухта; подойдя ко входному в нее с севера мысу, очень отвесному, я через этот мыс заметил на высотах осыпи, похожие на угольные пласты». Хотя чукчи называли бухту Гачгатын (Скопление птиц), моряки, как свидетельствует «Отчет Главного гидрографического управления за 1886 год», нарекли ее Угольной. Кстати, уголь там добывают до сих пор.

Ходили клипера второго поколения и в Баренцево море. Так, 1 мая 1893 г. из Ревеля вокруг Скандинавии направился крейсер 2-го ранга «Наездник». У Мурманского берега он арестовал сразу шесть норвежских шхун, трюмы которых были набиты шкурами молодых тюленей-хохлуш и тюленьим салом. Все это было явно добыто в русских территориальных водах, в то время когда суда из Архангельска не пускали беломорские льды. Браконьеров отвели в Кольский залив для разбора дела в местном мировом суде.

Когда позволила ледовая обстановка, «Наездник» выполнил гидрографические и гидрологические работы в Архангельске, на Соловках, у островов Колгуев, Матвеева, Долгого в Баренцевом море, в проливе Югорский Шар и у Новой Земли, закончив их снова у Мурманского побережья. Гидрограф Михаил Ефимович Жданко астрономически определил положение восьми пунктов, произвел магнитные и гидрологические наблюдения в северных морях.

На следующий год М. Е. Жданко руководил гидрографическими работами в охранном рейсе в Баренцевом море на крейсере «Вестник» (командир капитан 2-го ранга В. А. Ларин). Отмечая значительно большее, чем в 1893 г., разнообразие выполненных исследований, он писал: «Подробные описные работы истекшего 1894 года дали особенно интересные результаты для лимана Печоры. Они выяснили, что плавание по лиману Печоры не представляет и для больших судов особых затруднений, если прибрежные рифы и отдельные банки будут правильно ограждаться…» Как и в предыдущем плавании, Жданко вместе с командиром клипера выбрал места для строительства и частично построил навигационные знаки на побережье Белого и Баренцева морей.

В походах в Баренцево море я для удобства читателей называл клипера клиперами. Но в связи с изменениями в классификации русских военных судов с 1 февраля 1892 г. фрегаты и корветы были переклассифицированы в крейсера 1-го ранга, а клипераo— в крейсера 2-го ранга.

К началу XX века клипера второго поколения безнадежно устарели, но оставались в составе флота.

Ко времени начала русско-японской войны 3 клипера (крейсера 2-го ранга)o— «Забияка», «Джигит» и «Разбойник»o— оказались в Порт-Артуре. К этому времени каждый из трех клиперов был вооружен двумя 6-дюймовыми пушками длиной 28 калибров, четырьмя 9-фунтовыми пушками образца 1867 г., четырьмя 47-мм и шестью 37-мм пушками Гочкиса и одной 2,5-дюймовой (63,5-мм) пушкой Барановского. Кроме того, «Джигит» и «Разбойник» имели по одному 381-мм торпедному аппарату (Сх. 16,17,18).


Схема 16. Клипер «Забияка»


Схема 17. Клипер «Разбойник»


Схема 18. Клипер «Джигит»


Во время осады Порт-Артура клипера выполняли функцию брандвахт, а в остальных случаях обстреливали японские войска.

Клипер «Забияка» был потоплен в Порт-Артуре 12 октября 1904 г. огнем японской осадной артиллерии, а «Джигит» и «Разбойник» затоплены командами 20 декабря 1904 г. в гавани Порт-Артура. Позже клипера были подняты японцами и сданы на лом.

Описание русско-японской войны выходит за рамки данной работы.[30] Но, увы, в 1904 г. наши бездарные адмиралы отказались от того, к чему готовился наш флот в течение почти полувекаo— от крейсерской войны. А ведь японская промышленность на 90 % зависела от поставок сырья и оборудования из-за границы.

Я допускаю, что командование Тихоокеанской эскадры не хотело дробить силы и выпускать перед войной современные крейсера на японские коммуникации. Но какой прок был в Порт-Артуре от трех старых клиперов? Для эскадренного боя они не годились, для обстрела вражеских позицийo— слаба артиллерия.

И лишь только если хотя бы эти три «старичка» были высланы в китайские порты, то они могли изрядно «пошуметь» на японских коммуникациях. А для их поимки японцам пришлось бы выделить значительное число крейсеров. Даже если бы клипера погибли, то погибли бы с честью в бою, а не как бараны на бойне, подобно остальным судам 1-й Тихоокеанской эскадры.

Судьба остальных клиперов сложилась более благополучно. Так, «Крейсер» в конце 1880-х годов получил новое вооружение: две 6/28-дюймовые, четыре 9-фунтовые образца 1877 г., две 47-мм, четыре 37-мм пятиствольные пушки и одну 2,5-дюймовую пушку Барановского, а также один носовой 381-мм торпедный аппарат. 11 марта 1906 г. «Крейсер» был обращен в учебное судно. 31 января 1908 г. клипер сдали к Кронштадтскому порту, но 14 октября 1909 г. расконсервировали и переклассифицировали в транспорт, получивший название «Волхов». 6 октября 1911 г. он вторично был сдан к порту, а 11 октября обращен в блокшив для использования в качестве плавучей тюрьмы. Летом 1917 г. блокшив переименовали в «Новорусский». 5 декабря 1924 г. его сдали к Кронштадтскому порту, 21 ноября 1925 г. исключили из списков плавсредств и сдали на слом.

«Наездник» в конце 1880-х годов получил новое вооружение: одну 6/28-дюймовую, две 6-дюймовые образца 1867 г., четыре 9-фунтовые образца 1877 г. и шесть 37-мм пятиствольных пушек. Торпедные аппараты не ставились. 10 ноября 1902 г. клипер был сдан к Кронштадтскому порту, 20 декабря 1903 г. исключен из списков судов флота и сдан на слом,

«Вестник» в конце 1880-х годов получил новое вооружение: три 6-дюймовые образца 1867 г., четыре 9-фунтовые образца 1877 г., шесть 37-мм пятиствольных пушек и одну 2,5-дюймовую пушку Барановского. 6 ноября 1902 г. клипер сдали к Кронштадтскому порту, 15 марта 1906 г. исключили из списков судов флота и сдали на слом.

«Опричник» 30 октября 1897 г. был обращен в учебное судно. К 1902 г. он был вооружен только двумя 9-фунтовыми пушками образца 1877 г. 5 января 1906 г. «Опричник» сдан к Кронштадтскому порту, 1 августа 1907 г. исключен из списков судов флота и сдан на слом.

«Пластун» 5 мая 1906 г. сдан к Кронштадтскому порту, 14 марта 1907 г. исключен из списков судов флота и сдан на слом.

«Стрелок» 13 февраля 1899 г. обращен в учебное судно (3-го ранга) Морского инженерного училища. 5 января 1906 г. клипер сдан к Кронштадтскому порту, 22 ноября 1907 г. исключен из списков судов флота и продан на слом. Клипер (крейсер 2-го ранга) «Азия» 11 марта 1906 г. обращен в учебное судно. 16 августа 1911 г. он сдан к порту, но 21 мая 1915 г. расконсервирован и обращен в транспорт. С 20 мая 1916 г. клипер использовался как учебное судно. Вторично сдан к Кронштадтскому порту в мае 1918 г., а 15 августа 1922 г. продан совместному русско-германскому акционерному обществу «Деруметалл» на слом и осенью 1922 г. отбуксирован в Германию. 26 сентября 1923 г. судно было исключено из списков флота.

Клипер (крейсер 2-го ранга) «Африка» 24 марта 1906 г. обращен в учебное судно. В 1920–1922 гг. он использовался как транспорт, посыльное судно и плавучий склад. 15 августа 1922 г. клипер продан совместному русско-германскому акционерному обществу «Деруметалл» на слом и осенью 1922 г. отбуксирован в Германию. 29 сентября 1923 г. исключен из списков судов флота.

Клипер (крейсер 2-го ранга) «Европа» 14 июля 1885 г. передан Добровольному флоту. В 1893 г. он прошел капитальный ремонт, 31 июля 1895 г. зачислен в состав Балтийского флота в качестве транспорта. С 13 сентября 1900 г. по 16 октября 1909 г. «Европа» использовалась как учебное судно. С 28 декабря 1916 г. клипер обращен в блокшив № 10. 12 апреля 1918 г. судно было захвачено белофиннами в Гельсингфорсе и 4 июня 1918 г. затонуло в гавани Хельсинки (Гельсингфорса) из-за фильтрации корпуса. Вскоре блокшив подняли, но ввиду нецелесообразности восстановления продали на слом.

Так закончилась история славных русских клиперов, которые более полувека бороздили все океаны и наводили ужас на просвещенных мореплавателей.

После позорнейшего поражения в русско-японской войне наш флот смог по-настоящему выйти в океан лишь в конце 60-х годов XX века и 30 лет достойно представлял Великую Державу.

Раздел III. Западный щит России

Глава 1. Крепости и пушки

О крепостях России в годы советской власти у нас писали крайне мало. И лишь в последние годы к ним наблюдается повышенный интерес общественности. Пишутся отдельные книги, снимаются документальные фильмы. Но все это относится к древним русским крепостям ХII–XVII вековo— от Старой Ладоги до Смоленска. Но история западных крепостей Российской империи с 1917 г. по разным причинам, в большинстве своем идеологическим и политическим, предана забвению.

С расширением России во времена Петра I и Екатерины II старые пограничные русские крепости, такие как Иван-Город, Псков и Смоленск, оказываются в глубине империи. Однако при Екатерине II и Павле I крепости на западе не строятся. Там нет сильных противников, способных противостоять русской армии, имевшей такого полководца, как Суворов.

Положение меняется после Аустерлицкого погрома 1805 года. И тогда Военное министерство решает усилить западную границу и построить кроме существующих крепостей Рига и Киев новые крепостиo— Бобруйск и Динабург, а также вспомогательную Борисовскую укрепленную позицию между ними. Перед самым же началом войны был создан Дрисский укрепленный лагерь. Возник он по настоянию состоявшего тогда на русской службе прусского стратега генерала Пфуля, пользовавшегося полным доверием императора Александра I.

К строительству крепости Бобруйск приступили в 1810 г. Крепость эта должна была стать опорным пунктом в Полесье и плацдармом для сбора войск в случае войны России на западе.

Строилась крепость по проекту и под руководством инженера Оппермана, который лично производил рекогносцировку местности и убедил начальство в необходимости строить крепость именно на судоходной реке Березине недалеко от судоходной части реки Неман. Первоначально же планировалось возвести крепость у Рогачева на Днепре.

По проекту Оппермана крепость Бобруйск должна была возводиться у правого берега Березины при устье речки Бобруйки. На другом берегу Бобруйки планировалось возвести передовое укрепление под названием Нагорное, а на левом берегу предполагалась тет-де-пон. Строительство крепости велось настолько интенсивно, что уже к концу 1811 г. все фронты, направленные на север, запад и юг, были почти закончены постройкой (Сх. 19).


Схема 19. Крепость Бобруйск


22 июня 1812 г. Великая армия Наполеона вторглась в Россию. К этому времени на укреплениях Бобруйска уже стояли 330 орудий. Боевых припасов было собрано на 1 год, а продовольствияo— на 6 месяцев на 8 тыс. человек.

Бобруйск фактически спас 2-ю армию, возглавляемую Петром Багратионом, от окружения преследовавшими его войсками маршала Даву. Под защитой крепостных орудий Багратион дал трехдневный отдых своей армии, получил из крепости провиант и фураж и усилил из состава гарнизона шестью батальонами корпус Раевского, оставив в Бобруйске больных и раненых.

Теперь в крепости оставалось всего 7 тыс. человек под командованием генерал-майора Г. А. Игнатьева. Однако французы не собирались осаждать Бобруйск за неимением осадной артиллерии. Замечу, это было серьезным просчетом Наполеона, который действовал по своей многократно отработанной схемеo— генеральное сражение, занятие вражеской столицы или хотя бы подход к ней, а далее заключение почетного мира. К чему мелочиться и заниматься какими-то крепостями? В Европе это сходило с рук Наполеону, а вот в России вышла осечка. Осадной артиллерии у французов и у их союзников было более чем достаточно, а взятие Бобруйска могло существенно облегчить отступление Великой армии. Но Наполеону было не до крепости.

Он поручил кавалерийскому корпусу генерала Латур-Мобура блокировать Бобруйск, а заодно и наблюдать за русским корпусом генерала Эртеля, находившимся в 120 км южнее Бобруйска в районе Мозыря. После взятия французами Смоленска корпус Латур-Мобура был заменен польской кавалерийской дивизией генерала Домбровского, который продолжал блокировать Бобруйск до подхода 3-й русской Дунайской армии, а затем отошел.

Чтобы более не возвращаться к Бобруйску, скажу, что после изгнания французов из России ввиду выяснившегося значения Бобруйской крепости приступили к ее достройке, усилению люнетами и контр-минной системой. Вместе с тем началась постройка каменных помещений для гарнизона и пороховых погребов. По штатной ведомости крепостей 1816 г. Бобруйск числился уже крепостью I класса.

В 1818 г. было начато постройкой и окончено в 1825 г. отдельное нагорное укрепление по проекту генерала Оппермана, названное в честь прусского короля укреплением «Фридрих-Вильгельм».

Ко времени восшествия на престол Николая I (1825 г.) в Бобруйске были окончательно отстроены три бастионных фронта с оборонительными стенками и достраивались 5 фортов с прибрежной частью. В укреплении «Фридрих-Вильгельм» были отстроены 3 бастионных фронта. В годы царствования Николая I крепость была окончательно закончена.

Артиллерийское вооружение Бобруйска в 1847 г. состояло из 27o— 24-фунтовых и 28o— 6-фунтовых пушек и 53o— 24-фунтовых каронад. Гарнизон насчитывал 13,5 тыс человек.

С Бобруйской крепостью связан малоизвестный момент заговора декабристов. В 1823 г. в Бобруйской крепости размещалась 9-я пехотная дивизия, в которой среди командиров полков были видные деятели движения декабристов С. И. Муравьев-Апостол, М. П. Бестужев-Рюмин и В. И. Павало-Швей-ковский. Через несколько месяцев стало известно, что в Бобруйск для проведения смотра войск прибудет император Александр I, и эти офицеры решили захватить императора, заточить его в крепости, а затем с дивизией двинуться к столице. На первый взгляд план этот был хорош: имея заложником самого императора и владея такой грозной крепостью, как Бобруйская, можно было рассчитывать на успех. Но руководство Южного общества этот план не приняло. По здравому разумению они усомнились в согласии солдат на захват императора. Возможно, они были правы. Ведь после событий на Сенатской площади прапорщик С. И. Трусов пытался взбунтовать солдат Полтавского полка, стоявшего в Бобруйской крепости, но не был ими поддержан. С другой стороны, вспомним, как в Шлиссельбургской крепости за поручиком Мировичем без звука пошла рота освобождать «русскую железную маску»o— несчастного императора Ивана Антоновича.

Во второй половине XIX века Бобруйск утрачивает свое стратегическое значение. В 1868 г. крепость перечислили во II класс, а в 1886 г. — в крепость-склад. В 1897 г. крепость Бобруйск была упразднена окончательно.

Но вернемся в 1812 г. и обратимся к другой новой русской крепости Динабург. Динабург был основан ливонскими рыцарями-меченосцами в 1205 г. В 1277 г. магистр этого ордена Эрнест Ратценбург для защиты орденских владений от постоянных набегов литовцев построил каменный замок в 12 верстах выше старого Динабурга.

С 1559 г. Динабург принадлежал полякам. В 1577 г. его взяли войска Ивана Грозного, но в следующем году вынуждены были уйти. В 1582 г. король Стефан Баторий строит мощную крепость. В 1656 г. русские войска вновь берут штурмом Динабург. По приказу царя Алексея Михайловича крепость была переименована в Борисоглебск, но по условиям перемирия 1660 г. возвращена Польше. Окончательно Динабург стал русским в 1772 г. после первого раздела Польши.

В 1810 г. по проекту инженера Гекеля на месте старой крепости началось возведение новой современной. По плану в крепости должны были находиться 569 орудий и гарнизон в 4500 человек. Строительство предполагалось закончить в конце 1812 г.

К июню 1812 г. крепость еще не была достроена. Но, несмотря на это, Динабург указом от 14 июня был объявлен крепостью I класса. 28 июня, в ожидании неприятельской армии, по решению Военного совета все строительные работы в крепости были прекращены, запасы вывезены, а часть имевшихся средств обороны с излишней поспешностью уничтожена. Комендантом крепости с начала работы был артиллерийский генерал Уланов.

1 июля 1812 г. к Динабургу подошла французская армия в составе трех дивизий под командованием маршала Удино. Французы атаковали мостовое прикрытие, но были отбиты и к вечеру отступили. 2 и 3 июля французы повторили атаки, но также безуспешно. В ночь на 4 июля маршал Удино увел свою армию от стен Динабурга.

В это время от другой французской армии под командованием Макдональда, оперировавшей на нижнем течении Двины, к Динабургу был отправлен полк, а затем бригада Рикорда. Гарнизон Динабурга к этому времени насчитывал 3700 человек и состоял из местного гарнизона и отступившего туда отряда генерал-майора Гамена, который и принял командование всем гарнизоном.

Узнав о приближении бригады Рикорда и считая свои силы недостаточными, чтобы удерживать крепость, Гамен, сняв с укреплений орудия и утопив их частично в Двине, 15 июля покинул Динабург, уничтожил переправу и отступил к Режицу. Бригада Рикорда заняла крепость без боя и некоторое время занималась там срытием укреплений.

Война 1813–1814 гг. была маневренной. Тем не менее стоит отметить неудачу русских войск у крепости Замостье (по-польски Замосц). Крепость располагалась в 70 верстах к юго-востоку от Люблина в болотистой и лесистой местности на правом берегу реки Лабунки (правого притока реки Вепрж), близ впадения в нее реки Топорницы.

До 1820 г. Замостье состояло в майоратных владениях панов Замойских, откуда пошло и название. В 1588 г. коронный гетман Ян Замойский построил каменный замок, а сам город окружил укреплениями, которые реконструировались в последующие 250 лет.

К 1813 г. польский гарнизон Замостья состоял из 2500 пехотинцев, 500 артиллеристов и 360 кавалеристов. В крепости находилось 75 крепостных и 20 полевых орудий. Комендантом крепости был дивизионные генерал Гауке. В крепости имелись запасы продовольствия, рассчитанные на 2,5 месяца осады.

В конце февраля 1813 г. 4,5-тысячный отряд русских войск при 12 полевых орудиях под командованием генерал-лейтенанта Рата подошел к Замостью, но был встречен небольшим отрядом поляков в трех верстах от городских стен. Рат предложил Гауке сдаться. В ответ польский передовой отряд открыл стрельбу, и Рат быстро ретировался в Люблин.

15 марта Рат вновь подошел к Замостью, но теперь у него имелось 10 тысяч солдат и осадная артиллерия. Оттеснив передовые отряды поляков, русские приступили 20 марта к постройке редутов, где установили 52 осадных орудия. Бомбардировка крепости продолжалась до 27 апреля. В городе возникали пожары.

27 апреля поляки пошли на вылазку и овладели редутом № 10 (севернее деревни Яновицы). Однако польские командиры поняли, что удержать редут будет трудно, и в ночь на 28 апреля редут был покинут.

После этого Рат, вместо того чтобы усилить пехотное прикрытие редутов, велел бросить их совсем и отвел войска за пределы действия польских крепостных орудий.

Рат решил взять ляхов измором. Однако 23 мая (4 июня) 1813 г. в местечке Плесвич (Силезия) между союзниками и французами было заключено перемирие на полтора месяца, до 8 (20) июля 1813 г. (Позже его продлили.)

Поэтому с 12 июня военные действия у Замостья были прекращены. Поляки воспользовались перемирием для пополнения запасов крепости. 21 августа перемирие закончилось, но русские и в дальнейшем ограничились той же блокадой, тем более что регулярные войска из отряда Рата были отозваны, а под крепостью остались только казаки и милиция.

Совершенное истощение гарнизона и жителей Замостья от голода, холода (из-за недостатка топлива), цинги и других болезней (при полном отсутствии медикаментов) вынудили коменданта принять предложенные ему Ратом 23 ноября условия капитуляции, по которым остатки гарнизона (107 офицеров и 1271 нижних чинов), из которых половина едва могла двигаться, вышли из крепости с воинскими почестями и были отправлены в Варшаву в качестве военнопленных. По моему мнению, у поляков есть все основания гордиться мужеством защитников Замостья.

После окончания наполеоновских войн император Александр I больше полагался на «святость союзов», нежели на систему крепостей. Вспомним Пушкина: «…но фрунт герою надоел. Теперь коллежский он асессор по части иностранных дел».

В 1818 г. Александр I назначил своего брата Николая Павловича генерал-инспектором по инженерной части и оставил при нем опытного инженера Оппермана, директора инженерного департамента, в качестве ближайшего советника и помощника.

Вступив в 1825 г. на престол, Николай I решил прикрыть западную границу империи, построив там ряд новых крепостей, которые в сочетании со старыми должны были образовать три линии обороны.

Однако эти планы были нарушены восстанием поляков в 1830 г. Рассказ об этом восстании выходит за рамки данного повествования. Скажу лишь, что все Царство Польское было занято мятежниками, и лишь потом русские войска перешли в контрнаступление. Бои за крепость Замостье шли с середины февраля по 4 августа 1831 г. и стоили русским больших потерь.

Польское восстание сделало план постройки западных крепостей первоочередной задачей. Но прежде чем перейти к рассказу об этих крепостях, стоит сказать несколько слов и о судьбе крепости Замостье, а также об эволюции русской крепостной артиллерии в середине XIXo— начале XX века.

После 1831 г. Замостье было зачислено во II класс, в число штатных крепостей. Сомкнутая ограда крепости состояла из семи бастионов с каменными эскарпами и контрэскарпами, с казематированной обороной рвов, с потернами, с казематированной кордегардией, казематированными кавальерами и жилыми казематами. В 1833 г. вооружение крепости составляли 257 орудий и 50 крепостных ружей; гарнизон: 3 батальона пехоты, 1 саперная, половина военно-рабочей и 4 артиллерийские роты, а также 1 эскадрон. В крепости хранился двухмесячный запас продовольствия для 25-тысячного корпуса.

В 1848 г., после начала Венгерского восстания, крепость была переведена на военное положение. А в следующем году Замостье служило сборным пунктом и тыловой базой русских войск, участвовавших в подавлении Венгерского восстания.

В 1863 г. крепость Замостье упразднили. К этому времени она была вооружена 174 орудиями на укреплениях й

26 орудиями в резерве. К ним имелось 211 лафетов. В течение последующих двух лет укрепления Замостья были срыты.

КРЕПОСТНАЯ АРТИЛЛЕРИЯ 1860–1917 ГГ.

К 1860 г. в русской крепостной артиллерии состояли орудия образца 1805 г. и образца 1838 г. Разумеется, речь идет о крепостях I и II классов, а где-нибудь в Сибири в небольших крепостях встречались и пушки времен Ивана Грозного. Ору. дия образца 1838 г. мало отличались от орудий системы 1805 г., введенной Аракчеевым. В частности, были убраны излишние фризы и пояса.

Крепостные пушки лились из чугуна, но в крепости периодически поступали и медные пушки из осадной и полевой артиллерии.

В системе 1805 г. было 7 чугунных крепостных пушек калибра 3 фунта (76 мм), 6 фунтов (95,5 мм), 12 фунтов (122 мм), 18 фунтов (137,7 мм), 24 фунта (151,4 мм), 30 фунтов (163,1 мм) и 36 фунтов (174,2 мм). Вес 24-фунтовых пушек около 3440 кг, 30-фунтовыхo— 4128 кг, а 36-фунтовыхo— 4914 кг. Длина ствола 24-фунтовых пушекo— 21 калибр, а 30-фунтовых и 36-фунтовыхo— 20 калибров.

Все пушки были бескаморными, а дно канала имели полушарное.

Пушки стреляли бомбами и гранатами (в русской артиллерии разрывной снаряд весом свыше 1 пуда считался бомбой, а менее 1 пудаo— гранатой), ядрами и картечью. (Сплошной снаряд весом свыше 1 фунта (0,4095 кг) считался ядром, а менее 1 фунтаo— пулей).

В системе 1838 г. были пушки калибра от 6 фунтов до 36 фунтов. Калибры 3 фунта и 30 фунтов были исключены. Вес 24-фунтовой пушки стал 3440 кг, а длина 19,6 клб, а у 36-фунтовой пушкиo— 4750 кг и 18,7 клб. (Сх. 20)


Схема 20. Крепостные орудия 1-й половины XIX в.

аo— 36-фн пушка;

бo— 3-пуд. бомбическая пушка обр. 1838 г.;

вo— 36-фн карронада;

гo— 96-фн карронада


Как видим, их весогабаритные характеристики сильно не изменились. Соответственно, баллистика была практически одинакова. Дальность стрельбы 36-фунтовй пушки ядром весом 18 кг составляла 3519 м при угле возвышения 26,5° и начальной скорости 482 м/с, а гранатой весом 12,7 кгo— 2663 м при угле 27,7°.

В русской артиллерии со времен Екатерины II и до 1905 г. не было гаубиц. Их роль в полевой, осадной и крепостной артиллерии исполняли единороги.

Единороги были чисто русским типом орудий. Их ближайшими аналогами в европейских армиях были гаубицы. При этом следует помнить, что гаубицы XVIo— середины XIX века в отличие от современных гаубиц, не предназначались для навесной стрельбы. Они могли вести лишь настильную стрельбу, обычно при углах возвышения 0°-30°. Основным отличием единорогов (гаубиц) от пушек было наличие каморы и меньшая длина ствола.

У всех единорогов образца 1805 г. камора была цилиндрическая, дно полушарное. А у единорогов образца 1838 г. камору сделали конической. В этом и заключается основное различие между единорогами образца 1805 г. и образца 1838 г.

В системе 1805 г. было три единорога: 1/2-пудовый (154,7-мм) с длиной канала без каморы 8,25 клб и весом 762 кг, 1-пудовый (194,8-мм) короткий длиной 8,25 клб и весом 1581 кг и 1-пудовый длинный длиной 12,2 клб и весом 2981 кг.

Основным боеприпасом единорога была чугунная бомба (граната). Дальность стрельбы 1-пудового единорога бомбой весом 16,9 кг составляла 2700 м при угле возвышения 15°. При необходимости единороги могли стрелять ядром и картечью.

Первоначально все крепостные пушки и единороги устанавливались на разного типа деревянных станках (лафетах).[31] Первый железный крепостной лафет был спроектирован офицером Венгловским в 1845 г. В 1851 г. в конструкцию лафета внесен ряд существенных изменений. Производство лафетов Венгловского было прекращено приказом по артиллерии от 16 сентября 1865 г.

На лафете Венгловского с изменениями 1851 года помещались все гладкоствольные пушки, кроме 60-фунтовых и 3-пудовых. Для различных орудий было семь вариантов этого лафета. Лафеты Венгловского первоначально предназначались для установки на железной платформе, но позже, внеся некоторые изменения, их стали устанавливать на обыкновенных настильных платформах с поворотным брусом. Устройство лафета и платформы одинаково для всех вариантов, и отличились они только размерами.

В 1863 г. чиновник Андреев предложил использовать 24-фунтовые лафеты Венгловского для 30-фунтовых пушек Варендорфа (до этого предлагали использовать деревянный лафет).

В декабре 1876 г. Артком ГАУ приказал назначать под лафеты Венгловского 12-фунтовые и 24-фунтовые заряжаемые с казны пушки, для чего было разрешено расширить на лафетах цапфенные отверстия. В июле 1877 г. для этих орудий к лафетам Венгловского были введены откатные клинья.

До этого накат орудия производился вручную, для чего прислуга вставляла железные колья в отверстия в ободах колес.

Гладкоствольные крепостные пушки и единороги находились в производстве до 1864 г. 11 февраля 1863 г. генерал-фельдцейхмейстер распорядился прекратить производство 36-фунтовых гладких пушек и 1-пудовых единорогов. Заказанные же чугунные две 24-фунтовые и 177 трехпудовых пушек доделать, но впредь не производить.

К 1906 г. в русских крепостях по табелю должно было состоять 138 полупудовых единорогов, которые и состояли на вооружении. Кроме того, имелось значительное число единорогов, не состоявших на вооружении.

Приказом военного министра от 13 сентября 1906 г. единороги из табелей вооружения были исключены и заменены полевыми легкими пушками. Тем не менее единороги еще несколько лет находились в крепостях.

Для стрельбы на ближние дистанции (от 100 м до 1000 м) в крепостях применялись каронады калибра от 12 фунтов (119,1мм) до 96 фунтов (228 мм) и весом от 381 кг до 2670 кг. На каронадах мы останавливаться подробно не будем, поскольку к 1861 г. их применение было крайне ограничено (для обороны рвов и т. д.), а в конце 1880-х годов их вообще выведут из употребления, заменив устаревшими полевыми орудиями.

Особую роль в крепостях играли мортирыo— предки современных минометов. Мортиры были единственным видом гладкоствольных орудий, способных вести навесной огонь.

Устройство большинства мортир и их станков не позволяло вести настильный огонь. Лишь некоторые мортиры могли вести «рикошетные стрельбы» под углами возвышения от 0° до +5°.

Крепостные мортиры отливались из чугуна, а осадныеo— из меди. Но поскольку в крепостные было переделано большое число осадных мортир, я упомяну и о них.

2-пудовые и 5-пудовые осадные мортиры образца 1805 г. отливались заодно с поддоном. Их называли «сидячими». Причем цапфы представляли собой единое целое с поддоном. Устанавливались эти мортиры на деревянных станках.

1/2-пудовые осадные медные мортиры образца 1805 г., а также 2-пудовые и 5-пудовые чугунные крепостные мортиры поддона не имели. Их называли «висячими».

Каморы у медных мортир цилиндрические, а у чугунных 2-пудовых и 5-пудовых мортирo— конические.

Калибр крепостных чугунных 2-пудовых и 5-пудовых мортир составлял 245,6 мм и 333,2 мм, а весo— 876 кг и 2228 кг соответственно. Длина цилиндрической части канала в обеих мортирo— 1,2 клб.

Как крепостные, так и осадные мортиры образца 1838 г. поддонов не имели. Каморы у всех мортир образца 1838 г. конические с полушарным дном.

В систему орудий образца 1838 г. были введены 3-пудовые медные и чугунные мортиры. Однако вскоре они были исключены из системы. К 1860 г. в крепостях было 20 чугунных 3-пудовых мортир, а медных 3-пудовых не было вообще ни в крепостях, ни в осадной артиллерии. Следует отметить, что с начала XVIII века и до середины XIX века 3-пудовые мортиры состояли на вооружении русского флота.

Боекомплект тяжелых мортир мы рассмотрим на примере 5_пудовой мортиры.

В боекомплект 5-пудовых чугунных и медных мортир входили: бомба, картечь и светящееся ядро Рейнталя.

Вес чугунной бомбы составлял 96 кг. В осколочном варианте она снаряжалась 2,46 кг артиллерийского пороха, а в фугасномo— 5,46 кг.

В боекомплект входило три типа картечиo— настильная, навесная и гранатная.

Настильная картечь использовалась для настильной стрельбы. Вес ее 110,6 кг. В ней было 198 ядер № 9.[32]

Навесная картечь использовалась для навесной стрельбы. Вес ее 114,7 кг. В ней было 94 ядра № 10.

Гранатная картечь весом 60 кг содержала в себе 36 3-фунтовых гранат. То есть, представляла собой, говоря современным языком, некое подобие кассетного боеприпаса. Вес снаряженной 3-фунтовой гранаты 1,36 кг, она содержала 64 г артиллерийского пороха. Время горения трубки 11–12 секунд.

Кроме того, в крайних случаях могла использоваться каменная картечь, которая представляла собой плетеный каркас, наполненный камнями.

Вес святящегося ядра 80,4 кг. В нем содержалось 20,9 кг горючего вещества. Время свечения ядра около 5 минут, радиус освещения около 45 м.

Вероятность попадания 5-пудовой бомбой в квадрат 32 х 32 м при угле возвышения 45°: при дальности 213 мo— 59 %, 640 мo— 36 %, 1070 мo— 12 %, 1500 мo— 5 %.

В боекомплекте 2-пудовой мортиры не было навесной картечи.

Производство 2-пудовых медных мортир было прекращено сразу после Крымской войны (из-за их неудовлетворительной мощности).

30 июня 1866 г. Военный министр предписал Санкт-Петербургскому и Брянскому Арсеналам прекратить отливку 5-пудовых медных мортир.

Изготовление 5-рудовых чугунных мортир продолжалось на горных заводах, по крайней мере, до 1870 г. (Сх. 21).


Схема 21. 5-пуд. мортира обр. 1838 г. аo— на медном станке; бo— на железном станке. Рисунок А. Б. Лютова


Дольше всех в производстве и на службе состояла 1/2-пудовая медная мортира. Попытка заменить ее 34-линейной (87-мм) нарезной мортирой в конце XIX века провалилась.

1/2-пудовые (152,4-мм) мортиры отливались из меди как для осадной, так и для крепостной артиллерии. Длина тела мортиры составляла 2,7 клб. Вес тела 94,2 кг (Сх. 22).


Схема 22. 1/2-пудовая мортира обр. 1838 г. на железном станке


1/2-пудовая мортира стреляла чугунной гранатой весом 8,9 кг, содержавшей 0,3 кг черного пороха в осколочном варианте и 0,49 кгo— в фугасном варианте. Кроме того, мортира стреляла осветительным снарядом («ядром Рейнталя»). Граната на полном заряде имела начальную скорость 143 м/с и дальность 960 м, а осветительный снаряд имел максимальную дальность 426 м.

Первоначально 1/2-пудовые мортиры устанавливались на деревянном станке, а в 1866 г. был принят на вооружение железный станок системы Дорошенко. Вес деревянного станка 65,5 кг, а железногоo— 75,5 кг. Малый вес системы позволял четырем номерам прислуги вручную переносить 1/2-пудовые мортиры со станком.

1/2-пудовая медная мортира находилась в производстве (с перерывом) до 1878 г.


Таблица 1. В сухопутных крепостях[33] имелось гладких мортир:

Кроме того, значительное число гладких мортир хранилось в крепостях без назначения.

Приказом Военного министра от 13 сентября 1906 г. 2-пудовые и 5-пудовые гладкие мортиры были исключены из табелей вооружения крепостей. Однако продолжали еще несколько лет находиться в крепостях.

1/2-пудовые и 6-фунтовые мортиры продолжали находиться на вооружении до начала Первой мировой войны, поскольку никаких других орудий для навесной стрельбы на близкие расстояния в России не было. В 1915 г. в западных крепостях России состояло на вооружении 144 полупудовых мортир.

И в заключение расскажу о самых маленьких мортирах почти игрушечных размеров. Речь идет о 6-фунтовой и 8-фунтовой мортирах Кегорна. Они были изобретены голландским инженером Кегорном в 1674 г. В русских крепостях эти мортиры появились в XIX веке. Калибр кегорновых мортир 104–106 мм. Вес тела мортиры 22–26 кг.

Станок 6-фунтовой мортиры был сделан из дубовой доски, скрепленной по концам железными обручами. На позиции мортира со станком вручную переносилась расчетом, для чего на станке имелись железные скобы. Длина станка 914 мм, ширина 305 мм. Вес станка 27 кг.

6-фунтовая мортира Кегорна стреляла чугунной гранатой весом 2,56 кг, снаряженной 145 г артиллерийского пороха, на дальность до 640 м.

Я не зря так подробно остановился на гладких мортирах. Дело в том, что до 1915 г. никаких других орудий ближнего боя в русской армии не было, если не считать примитивных порт-артурских самоделок.[34] И в 1914–1915 гг. по-прежнему в качестве навесных орудий ближнего боя в крепостях, а кое-где и в полевых войсках приходилось использовать 1/2-пудовые и 6-фунтовые гладкоствольные мортиры.

Забегая вперед скажу, что на замену 1/2-пудовой мортиры в 1881 г. была спроектирована 34-линейная (87-мм) нарезная мортира. Основное назначение ееo— перекрыть мертвую зону 6-дюймовых нарезных мортир. К примеру, навесное действие у 6-дюймовой мортиры образца 1867 г. начиналось с 1280 метров.

34-линейная мортира стреляла чугунной гранатой весом 6,65 кг на дальность до 2690 м. Однако вес мортиры со станком получился более 231 кг, и ее приходилось перевозить на колесах.

31 января 1895 г. Николай II высочайше повелел принять на вооружение 34-линейную мортиру с лафетом и снарядами. Аналогичный приказ по артиллерии вышел 3 марта 1895 г. Однако военный министр приказал «не давать хода этому приказу». 34-линейная мортира долгое время формально находилась в штатах осадных парков и крепостей, но ее валовое производство тормозилось различными военными инстанциями. Так, например, в 1897 г. Комиссия по вооружению крепостей постановила временно не изготавливать для осадной артиллерии 34-линейных мортир. Но на Руси самыми постоянными являлись меры временныеo— в серию эта мортира так и не пошла. И к 1914 г. в русской армии единственным орудием ближнего боя были все те же древние 1/2-пудовые медные гладкоствольные мортиры.

Дело дошло до того, что за неимением лучшего Военное министерство в апреле 1915 г. заказало пятьдесят 6-фунтовых медных мортир Кегорна на деревянных станках и по 500 штук чугунных сферических гранат к ним. Заказ был выполнен Петроградским заводом Шкилина.

Первые серийные нарезные орудия появились в России в 1862–1864 гг. Это были медные полевые пушки калибра 4 фунта (87 мм) и 12 фунтов (122,7 мм), а также чугунные крепостные пушки калибра 12 фунтов и 24 фунта (153,2 мм) и 24-фунтовая медная осадная пушка.

Все эти пушки стреляли чугунными снарядами с двумя рядами цинковых выступов. Нарезов у всех пушек было 6, соответственно, выступов 12. Система нарезов была трапецеидальная с разветвляющимися нарезами. Внешне эти пушки ничем не отличались от обычных нарезных орудий, за исключением того, что чугунные крепостные пушки были скреплены стальными кольцами.

Лучшую баллистику из них имела 24-фунтовая медная пушка. При заряде весом 2,46 кг артиллерийского пороха бомба весом 25,8 кг имела начальную скорость 305 м/с и дальность 5100 м при угле возвышения 25°. Вес пушки 2785 кг, длина канала 19,9 клб. Чугунная 24-фунтовая пушка имела ту же баллистику и длину канала, но несколько больший весo— 3440 кг.

Замечу, что чугунные пушки были значительно дешевле медных, но зато могли внезапно разорваться, а у медных орудий за несколько выстрелов перед разрывом появлялось вздутие ствола и другие заметные прислуге симптомы.

В 1864–1866 гг. на русских заводах было изготовлено 100 чугунных скрепленных кольцами нарезных с дула заряжаемых пушек, из которых 50o— 12-фунтовых и 50o— 24-фунтовых. Все они в 1865–1866 гг. были отправлены в западные крепости России, причем, в каждую крепость отправили по равному числу 12-фунтовых и 24-фунтовых пушек. Ивангород получил 10 пушек, Брестo— 20, Новогеоргиевскo— 40, Варшаваo— 10, Динабургo— 12, а остальные 8 пушек оставили на полигоне Волково поле под Петербургом.

Все полевые и осадные пушки, прослужив в своих частях не более 5 лет, попали в крепости.

Почти все нарезные заряжаемые с дула пушки в крепостях устанавливались на кованые лафеты Венгловского. Лишь часть полевых пушек первое время находилась в крепостях на «родных» деревянных лафетах.

Особый интерес представляют собой 30-фунтовые чугунные пушки Варендорфа, изготовленные в Швеции в 1858 г. на заводе барона Варендорфа. Нарезаны эти пушки были в 1863–1864 гг. в петербургском Арсенале. Калибр пушки Варендорфа составлял 163,3 мм, длина канала 18,4 калибра. Вес ствола 4210 кг. Пушка стреляла 36,6 кг чугунной бомбой, содержавшей 1,23 кг артиллерийского пороха. При заряде весом 2,76 кг начальная скорость составляла 293 м/с, а дальностьo— 4868 м при угле возвышения 24°.

Пушки Варендорфа имели уникальный затвор, представлявший собой комбинацию поршневого и клинового затвораи Затвор системы Варендорфа состоял из продольного поршни и поперечного цилиндра.

В 1865 г. 20 пушек Варендорфа были отправлены в креё пость Новогеоргиевск, где для них были переоборудованы 28 лафетов Венгловского. В конце 1876 г. два орудия Варендорфа были сняты с вооружения.

К 1890 г. 18 пушек Варендорфа находились на вооружении в крепостях. В начале 90-х годов XIX века их перевели в чрезвычайный запас, хранившийся в Новогеоргиевске.

В 1895 г. одна пушка Варендорфа была отправлена в Артиллерийский музей, где до сих пор лежит во дворе музея, а остальные 17 пушек и 27 лафетов Венгловского были обращены в лом в 1899 г.

В 1860-х годах в Европе и Америке испытывались десятки различных систем нарезов орудий, а также их затворов, Российское же Военное ведомство испытывает несколько образцов английских и французских орудий, но отдает предпочтение прусской системе нарезов и клиновым затворам Круппа. Дело в том, что сразу после Крымской войны Военное и Морское ведомства наладили плодотворное сотрудничество с фирмой Круппа.

Не будет преувеличением сказать, что российские деньги создали империю Круппа, а Крупп создал русскую нарезную артиллерию. Проекты пушек создавались совместно русскими офицерами из Арткомитета ГАУ и инженерами фирмы. Заводы Круппа изготавливали опытные образцы орудий, а затем запускали их в серийное производство, параллельно передавая технологию русским казенным артиллерийским заводамo— Обуховскому сталелитейному и Пермскому.[35]

Орудия прусской системы стреляли продолговатыми снарядами длиной 2,4–2,8 калибра со свинцовой оболочкой, в которую врезывались нарезы канала орудия.

В начале 1877 г. от фирмы Круппа в Россию стали поступать орудия с новой системой нарезов, из которых стреляли снарядами с двумя медными поясками. Фактически это были первые в мире орудия, имевшие канал современного типа. И сейчас, в начале XXI века, из новейших орудий можно стрелять снарядами образца 1877 г. С тех пор канал орудия претерпел лишь незначительные изменения.

Чтобы подчеркнуть разницу между орудиями с новым и старым каналами, в конце 1877 г. выходит приказ по Военном) ведомству, согласно которому орудия с каналами старого типа следует именовать образца 1867 г., а с новыми каналамиo— образца 1877 г. Увы, многие наши историки со второй половины XX века наивно считают, что все орудия образца 1867 г. были приняты на вооружение именно в этом году, а образца 1877 г. соответственно в 1877 г. На самом деле орудия образца 1867 г. принимались на вооружение с 1865 г. по 1877 г. включительно, а образца 1877 г. — примерно по 1887 г. Почему примерно? Да потому, что в 1887 г. были разработаны новые орудия с длиной ствола в 35 калибров, и их начали называть образца 1887 г. Это название не прижилось, но последующие пушки перестали называть образца 1877 г. Хотя канал у них у всех продолжал оставаться образца 1877 г. И в 1902 г. новую 3-дюймовую полевую пушку назвали образца 1900 г. — по году начала испытаний. С нее и пошла традиция называть орудия по году начала испытаний или принятия на вооружение.

Как уже говорилось, первоначально к орудиям образца 1867 г. были приняты снаряды со свинцовой оболочкой, а в 1880-х годах для них специально разрабатываются снаряды с медными поясками. Однако взаимозаменяемости снарядов с медными поясками для орудий образца 1867 г. и снарядов того же калибра для орудий образца 1877 г. не было, так как пояски их имели разную конструкцию.

Русские генералы считали, что в крепостях пригодятся любые старые орудия и отправляли туда снимаемые с вооружения орудия полевой, осадной, береговой, а иногда и корабельной артиллерии. От себя замечу, что старая артиллерия в крепостях и укрепленных районах могла принести большую пользу только в сочетании с новейшими артсистемами.

Если подробно рассказывать о всех типах орудий, поступивших на вооружение наших западных крепостей, то вместо рассказа о крепостях получится толстый артиллерийский справочник. Поэтому я расскажу лишь об орудиях, специально спроектированных для крепостей, а интересующихся отсылаю к своей «Энциклопедии отечественной артиллерии».

Самой мощным крепостным орудием стала 8-дюймовая (203-мм) пушка.

20 февраля 1864 г. в Артиллерийском комитете ГАУ был рассмотрен проект 8-дюймовой нарезной пушки, разработанный сотрудниками комитета. Пушка предназначалась для осадной и крепостной артиллерии, где не было нужды стрелять по броненосцам и соответственно можно было уменьшить ее вес. Чтобы не путать эту пушку с тяжелой 8-дюймовой береговой пушкой, ее назвали облегченной. Вес 8-дюймовой облегченной пушки, чтобы не конфликтовать с консервативно настроенными генералами, взяли равным весу 36-фунтовой чугунной пушки образца 1838 г., то есть 290 пудов (4750 кг). 22 апреля 1864 г. две такие пушки были заказаны для опытов у Крупна, причем, одна должна была иметь сдвижной клиновой затвор Крейнера, а втораяo— цилиндро-призматический затвор Круппа.

Испытания обеих пушек прошли удачно, и в 1866 г. ГАУ заказало Круппу для сухопутных крепостей десять 8-дюймовых облегченных пушек с замками Круппа.

Вес пушки составлял 5192 кг, длина ствола 16,8 клб, длина канала 14,2 клб. Пушка стреляла чугунной бомбой со свинцовой оболочкой весом 79 кг, содержавшей 3 кг артиллерийского пороха. При начальной скорости 291 м/с и угле возвышения 27,7° дальность стрельбы составляла 5335 м (Сх. 23).


Схема 23. Боеприпасы крепостной артиллерии


Эта пушка была установлена на лафете системы Горлова, спроектированном под 8-дюймовые береговые пушки образца 1867 г.

Первая 8-дюймовая пушка была доставлена в Варшаву в начале февраля 1868 г. 8-дюймовые облегченные пушки Круппа были распределены следующим образом: одна отправилась в Петербург на Волково поле для испытаний и составления таблиц стрельбы, вторая осталась на Варшавском полигоне для обучения прислуги, шесть пушек отправили в Новогеоргиевскую крепость и двеo— в Брестскую крепость.

Обратим внимание, 8-дюймовые облегченные пушки требовались в основном для западных крепостей России, то есть теоретически против Пруссии. Но практически воевать между собой в 60–70-х годах XIX века ни Россия, ни Пруссия и не помышляли. Интересный факт: перед началом Франко-прусской войны Александр II повелел привести в боевое состояние все западные крепости и подтянул войска к западной границе. Царь хотел шантажировать Бисмарка? Ни в доем случае! Франкофилы с Певческого моста[36] во главе с A. M. Горчаковым уверили царя в неизбежности разгрома пруссаков. Александр решил, что племянничек пойдет по стопам дяди и, разгромив Пруссию, двинется в Польшу поднимать буйных панов против России. Поэтому русские войска в случае разгрома Пруссии и движения французов в направлении Привисленского края должны были нанести превентивный удар. Но, как известно, племянник оказался злой карикатурой на дядю и позорно сдался у Седана вместе со своими главными силами.

Серийное производство 8-дюймовых облегченных пушек было начато в 1870 г. на Пермском заводе. В январе 1881 г. Артиллерийский комитет предоставил чертеж 8-дюймовой облегченной пушки образца 1877 г. и приказал принять его к руководству впредь для изготовления 8-дюймовых облегченных пушек.

Стоит заметить, что 8-дюймовая облегченная пушка образца 1877 г. по своей конструкции и весогабаритным характеристикам практически не отличалась от 8-дюймовой облегченной пушки образца 1867 г. последнего выпуска. Разница была только в устройстве канала.

Пушка образца 1877 г. стреляла чугунной бомбой весом 78,3 кг, снаряженной 3,5 кг черного пороха. При заряде весом 7,78 кг призматического пороха, начальной скорости 321 м/с и угле возвышения 34°42' дальность составляла 7042 м.

К 1881 г. в крепостях состояло 58 8-дюймовых облегченных пушек. К 1 марта 1888 г. в крепостях положено было содержать 194 8-дюймовые облегченные пушки, а фактически имелось 155 и было заказано еще четыре.

155 облегченных пушек распределялись следующим образом: Варшаваo— 22; Новогеоргиевскo— 50; Ивангородo— 50; Брестo— 32, Ковноo— 12; Кареo— 9; Керчьo— 12 и Петербургский складo— 3.

Максимальное число 8-дюймовых облегченных пушек, состоявших в крепостях, было в 1898 г., их имелось 158. После этого 8-дюймовые облегченные пушки даже не производились.

К 1 октября 1913 г. в сухопутных крепостях состояло: 8-дюймовых облегченных пушек образца 1867 г. — 43 (из них в Новогеоргиевскеo— 16 и в Брестеo— 15); 8-дюймовых облегченных пушек образца 1877 г. — 73 (из них в Варшавеo— 12, в Новогеоргиевскеo— 33, в Брестеo— 19 и в Карееo— 9).

В 1924 г. Приказом по артиллерии № 4/2с 8-дюймовые облегченные пушки были сняты с вооружения.

В 1867–1878 гг. сталелитейные заводы России и Крупна были заняты производством стальных орудий для береговой обороны и флота, а последние еще имели заказы своего правительства и других государств. В то же время казенные чугунолитейные заводы и арсеналы (отливавшие медные орудия) остались почти без заказов. И, наконец, чугунные и медные орудия были по-прежнему дешевле стальных. Следствием всего этого стало начало массового производства с 1866 г. по 1882 г. 12-фунтовых и 24-фунтовых медных орудий образца 1867 г. для осадных парков и 12-фунтовых и 24-фунтовых чугунных орудий для крепостей. 12-фунтовые и 24-фунтовые медные и чугунные пушки образца 1877 г. серийно не изготавливались.

12-фунтовая чугунная пушка образца 1867 г. имела калибр 121,92 мм, длину ствола 22,8 клб, длину канала 20 клб. Вес ствола 1523 кг. Основной тип ее боеприласаo— чугунная граната со свинцовой оболочкой весом 14,8 кг, снаряженная 0,55 кг взрывчатого вещества. При заряде 1,02 кг, начальной скорости 269 м/с и угле возвышения 25° дальность составляла 3840 м. Кроме того, в боекомплект первоначально входила картечная граната весом 16,8 кг с 7,5-секундной трубкой и картечью весом 12,6 кг, содержавшей 72 пули диаметром 29,5 мм. В 1880-х годах в боекомплект добавили чугунную шрапнель с тремя медными поясками и 16-секундной трубкой.

24-фунтовая длинная чугунная пушка образца 1867 г. имела калибр 152,4 мм, длину ствола 22 клб, длину канала 19,5 клб. Основной боеприпасo— 29,2-кг чугунная бомба со свинцовой оболочкой, снаряженная 0,62 кг черного пороха. При заряде 2,05 кг артиллерийского пороха, начальной скорости 265 м/с и угле возвышения 21° дальность составляла 3840 м.

Была еще и 24-фунтовая короткая пушка образца 1867 г. Длина ствола ее была уменьшена до 14,7 клб, а весo— соответственно до 1581 кг. Для той же бомбы начальная скорость падала до 219 м/с, а дальностьo— до 2774 м (при угле 22°41').

Первоначально 12-фунтовые и 24-фунтовые крепостные пушки образца 1867 г. устанавливались на лафетах Венгловского, но они оказались недостаточно прочными. Специально для нарезных орудий образца 1867 г. в 1865 г. был принят на вооружение железный лафет системы Насветевича. В конце 1865 г. 1200 лафетов Насветевича было заказано заводу Горного ведомства. Для южных крепостей 100 лафетов заказали Луганскому заводу. Лафеты получили широкое распространение в крепостях. На лафеты Насветевича установили все крестные_орудия от 1-пудового единорога до 6-дюймовой пушки в 190 пудов, за исключением 8-дюймовых пушек (Сх. 24).


Схема 24. 24-фн чугунная пушка обр. 1867 г. на лафете Насветевича


В начале 1880-х годов в крепости взамен 12-фунтовых пушек начали поступать 42-линейные пушки образца 1877 г., взамен 24-фунтовых коротких пушекo— 6-дюймовые пушки в 120 пудов, а взамен 24-фунтовых длинных пушекo— 6-дюймовые пушки в 190 пудов. Любопытно, что 6-дюймовые пушки в 190 пудов были той же длины, что и в 120 пудов (длина канала у обеих пушек 19 калибров). Принципиальная разница заключалась в весе: 3088 кг и 1966 кг. Разница эта объясняется тем, что пушка в 190 пудов имела более толстый ствол в средней и казенной части. Из-за этого при стрельбе одинаковыми снарядамиo— чугунной бомбой в 33,3 кгo— у пушки в 190 пудов при начальной скорости 458 м/с дальность составляла 8962 м (при угле 39°), а у 120-пудовой пушки при начальной скорости 332 м/сo— 7355 м (при угле 44,5°).

Интересно, что такая система скрепления 6-дюймовой пушки в 190 пудов была хороша лишь для черного пороха, а при переходе на бездымный порох конструкция ствола 6-дюймовой пушки в 120 пудов оказалась лучшей. Благодаря этому баллистика 190-пудовой пушки осталась без изменений, а у 120-пудовой пушки начальная скорость возросла для того же снаряда с 332 м/с до 412 м/с. А вот в 1932 г. для той же 6-дюймовой пушки в 120 пудов (ее тогда стали называть 152 мм пушкой) был принят 40-кг фугасный снаряд дальнобойной формы («эталон-120»), который при начальной скорости 410 м/с и угле возвышения 40° давал дальность 10,3 км.

Пушки образца 1877 г. — 42-линейная, 6-дюймовая в 120 пудов и 6-дюймовая в 190 пудовo— были основными орудиями осадной и крепостной артиллерии с начала 80-х годов XIX века до 1918 г. До середины 30-х годов XX века они находились в дивизионах тяжелой артиллерии Резерва Главного Командования (РГК), а затем их передали в состав вооружения укрепрайонов. Несколько десятков таких пушек участвовало в войне 1941–1945 гг.

И в крепостной, и в осадной артиллерии вплоть до 1945 г. 42-линейные и 6-дюймовые в 120 пудов пушки устанавливали на осадные и крепостные высокие лафеты образца 1877 г., а 6-дюймовые в 190 пудов пушкиo— на осадные и крепостные высокие лафеты образца 1878 г. (Сх. 25).


Схема 25. Схема лафета обр. 1878 г. с 6-дм пушкой в 190 пудов


Вес 42-линейной пушки с лафетом в боевом положении составлял 2523 кг, а в походномo— 3243 кг. Для 6-дюймовых пушек в 120 и в 190 пудов эти цифры составляли 3178 кг и 3800 кг и, соответственно. 4730 кг и 5373 кг.

В истории техники известно много случаев, когда переоценка какой либо идеи вызывала к жизни бредовые конструкции. Так и в русской артиллерии идея укрытия орудий за земляным валом породила не только спорные с точки зрения целесообразности высокие осадные лафеты, но и скрывающиеся лафеты.

В 1879 г. лейтенант морской артиллерии Разсказов предложил Артиллерийскому комитету проект переделки осадного лафета образца 1869 г. в скрывающийся лафет. Согласно проекту в цапфенные гнезда лафета образца 1869 г. помещен вал, служащий осью вращения двух подъемных коромысел (стоек). Подъемные коромысла представляли собой двуплечные рычага, закрепленные в средней части. Верхние плечи (более длинные) несли на себе орудие, для чего были снабжены полукруглыми гнездами, в которые пушка клалась своими цапфами. Нижние колеса коромысел связаны шарнирно с двумя тягами, идущими к буферной подушке.

При выстреле орудие описывало дугу назад и вниз, вращаясь около оси элеваторного вала. Нижние концы подъемных коромысел описывали дугу вперед и вверх (также вокруг оси элеваторного вала), увлекая за собой посредством тяги буферную подушку и тем самым сжимая пружины. Чтобы пружины, распрямляясь сразу, не подняли орудия, служил фрикционный тормоз. Управлялся тормоз маховичком. После каждого подъема орудия тормоз должен приводиться маховичком в первоначальное положение.

Лафет Разсказова допускал в сниженном положении только заряжание. Наводку надо было производить при поднятом орудии (Сх. 26).


Схема 26. 42-линейная пушка обр. 1877 г. на скрывающемся лафете Разсказова.


Помимо всего, Разсказов делал ставку на крохоборство Военного ведомства. Планировалась замена лафетов образца 1869 г. как в осадной, так и в крепостной артиллерии, в результате чего без назначения остались бы сотни лафетов.

Артиллерийский комитет в целом одобрил проект Разсказова, и заводу Нобеля был дан заказ на переделку штатного лафета образца 1869 г.

На первый опытный лафет Разсказова была наложена 24-фунтовая длинная медная пушка. Систему доставили на Главный артиллерийский полигон, где было сделано свыше 300 выстрелов.

Несмотря на очевидные недостатки лафета Разсказова, Артиллерийский комитет решил переделать 24 лафета образца 1869 г. в скрывающиеся по проекту Разсказова. Из Киевской и Ивангородской крепостей в Петербург было доставлено 34 свободных от назначения лафетов образца 1869 г. Из них выбрали 24 лафета для переделки на Металлическом заводе. Контракт с заводом был заключен 19 октября 1889 г., а сдача лафетов заводом была произведена с 29 марта по 14 мая 1891 г.

Из этих 24-х лафетов первые шесть были закончены по первоначальному проекту, два лафета были переделаны под 42-линейные пушки и посланы в крепости Новогеоргиевск и Брест, а два переделаны под 6-дюймовые пушки в 120 пудов и отправлены в форт Дубно.

В двух других лафетах Разсказова по указаниям полковника Р. А. Дурляхера зажим трения был заменен гидравлическим компрессором. По образцу двух последних лафетов были переделаны и остальные 18 лафетов образца 1869 г.

В апреле-мае 1895 г. 11 лафетов Разсказова были отправлены в Варшаву, 9 лафетовo— в Ковно, и дваo— на Оранский учебный полигон.

В эксплуатации лафеты Разсказова оказались крайне ненадежныo— то сдавали пружины, и орудие не поднималось до конца; то отказывал тормоз трения, и орудие сразу поднималось, не давая возможности зарядить его. Для каждого заряда, полного или уменьшенного, лафет надо было регулировать по-новому.

Лафеты были непрочны, и в 1900 г. Артиллерийский комитет запретил с них стрелять полными зарядами пороха ПКО. Допускалось стрелять только уменьшенными зарядами. При этом для 6-дюймовой пушки в 120 пудов максимальная скорость снаряда была всего 366 м/с.

Но недаром говорят, что на Руси лучшей защитой от дурных предписаний начальства является их дурное исполнение. Разсказов и Дурляхер предлагали переделать и изготовить новые сотни скрывающихся лафетов для вооружения осадной и крепостной артиллерии, но изготавливали их небольшими партиями и отправляли только в крепости, где по штату имелись запасные лафеты, составлявшие от 10 до 33 % от числа всех лафетов. В результате начальники крепостей тихо снимали орудия со скрывающихся лафетов и переставляли их на запасные лафетыo— осадные образца 1877 г., а скрывающиеся лафеты делали запасными. Так и стояли скрывающиеся лафеты Разсказова в сараях крепостей до 1911 г.

В середине 1890-х годов Дурляхеру удалось убедить Артиллерийский комитет, что причиной неудач лафетов Разсказова является не порочная сама по себе конструкция скрывающегося лафета, а отдельные узлы лафета Разсказова. Посему было переделано еще 29 лафетов по проекту Дурляхера для «орудий среднего веса», то есть 42-линейных, 6-дюймовых в 120 пудов и всех 24-фунтовых пушек. Эти 29 лафетов также были отправлены в крепости: в Новогеоргиевскo— 10, в Иван-городo— 8, в Осовецo— 6 и в Зегржo— 5. В крепостях лафеты Разсказова и Дурляхера устанавливали на досчатых платформах образца 1876 г. (одиночных для угла горизонтального наведения 30° и двойных для угла горизонтального наведения 90°). Для ограничения отката и самонакатывания применялись 6-футовые откатные клинья (Сх. 27).


Схема 27. 6-дм пушка весом в 190 пудов на гидравлическом скрывающемся лафете Дурляхера


Годами пушки испытывались в крепостях, матерились и офицеры, и прислуга, в Петербург шли печальные вести, Дурляхер хлопотал и предлагал различные улучшения. Лишь в 1907 г. терпение Артиллерийского комитета лопнуло, и было решено прекратить все работы по скрывающимся лафетам для «орудий среднего веса».

И в заключение стоит сказать пару слов о крепостных нарезных мортирах. На вооружении западных крепостей были только 6-дюймовые мортиры образца 1867 г. и 8-дюймовые мортиры образца 1867 г. и 1877 г.

6-дюймовые медные мортиры образца 1867 г. были введены в осадную и крепостную артиллерию приказом по артиллерии от 29 июля 1867 г. 6-дюймовая мортира имела калибр 152,4 мм, длину ствола 8,88 клб, длину канала 6,66 клб. Вес ствола 1638 кг. Основным бое припасом мортиры была чугунная бомба весом 36,9 кг, снаряженная 1,37 кг черного пороха. При заряде весом 2,5 кг и начальной скорости 219 м/с дальность стрельбы составляла 4 км (Сх. 28).


Схема 28. 6-дм (152-мм) нарезная заряжаемая с дула мортира. Рисунок А. В. Лютова


6-дюймовые медные мортиры образца 1867 г. в осадной и крепостной артиллерии помещались на железном станке системы Семенова, принятом на вооружение в 1868 г. Станок Семенова для удобства горизонтального наведения был снабжен поворотным брусом. Приспособлений для самонакатывания станок не имел. Стрельба мортиры велась с деревянных платформ. (Сх. 29)


Схема 29. 6-дм стальная мортира обр. 1877 г. на станке Семенова


Приказом по артиллерии от 11 января 1883 г. было предписано при ремонте 6-дюймовых медных мортир медные затворы заменять стальными.

Приказом по артиллерии от 13 июня 1896 г. решено начать переделку 6-дюймовых медных мортир образца 1867 г., находившихся на вооружении крепостей, путем вставки в них внутренних стальных труб. Помимо улучшения баллистических качеств, которые сравнялись с данными 6-дюймовых стальных полевых мортир, стало возможным стрелять вместо бомб со свинцовыми оболочками фугасными и мелинитовыми снарядами с медными поясками и центрирующими утолщениями, а также шрапнелями от полевых-мортир.

Переделанные 6-дюймовые мортиры принимали участие в войне 1914–1918 гг.

Приказом Артиллерийского управление РККА от 31 августа 1923 г. 6-дюймовые медные мортиры были признаны «утратившими всякое боевое значение» и подлежали сдаче на лом.

Самыми мощными крепостными мортирами были. 8-дюймовые мортиры образца 1867 г. и образца 1877 г. Внешне они почти не отличались.

Вес их был одинаковo— 3276 кг, длина ствола 9 клб, длина канала 6,6 клб. Основным боеприпасом мортиры образца 1867 г. была чугунная бомба весом 79,4 кг. При заряде весом 5,74 кг крупнозернистого пороха и начальной скорости 235 м/с дальность стрельбы составляла 4700 м. Боеприпасы и баллистика 8-дюймовой чугунной мортиры образца 1877 г. мало отличались от своей предшественницы (Сх. 30).


Схема 30. 8-дм мортира обр. 1877 г.


Кроме того, в крепости из осадной артиллерии поступали 8-дюймовые стальные и медные мортиры образца 1867 г. и стальные мортиры образца 1877 г. Из медных мортир образца 1867 г. стреляли по таблицам стрельбы чугунной мортиры образца 1867 г., а у стальных мортир баллистика была чуть лучше: начальная скорость 261 м/с и дальность 5907 м (у образца 1867 г.) (Сх. 31).


Схема 31. 8-дм стальная мортира обр. 1877 г. в походном положении


Боюсь, что этот краткий обзор крепостных орудий покажется кому-то немного скучным, но ведь сила крепости как раз и заключалась в ее артиллерии.

Русская крепостная артиллерия в 1860–1890 гг., по мнению отечественных и иностранных специалистов была, по меньшей мере, одной из самых сильных в мире как в количественном, так и в качественном отношении.

Глава 2. Золотой век российских крепостей

В 1831 г. Николай I приказал построить три линии крепостей для защиты западной границы. В первую линию вошли крепости, расположенные в Царстве Польском: Модлин, Варшава, Ивангород и Замостье.

В феврале 1832 г. известный русский фортификатор генерал-майор И. И. Ден составил проект постройки в Саксонском саду в Варшаве трехэтажной башни (бастиона). Но император Николай I его проект забраковал, а взамен «лично дал первое начертание цитадели» в Варшаве, которой приказал присвоить название Александровской. Забегая вперед, скажу, что позже эту крепость разные авторы называли то Александровской цитаделью, то Александровской крепостью, то Варшавской крепостью (Сх. 32).



Схема 32. План Александровской цитадели и передовых фортов


Флигель-адъютант полковник Фельдман произвел сперва трасировку укреплений на месте, после чего был составлен их план, утвержденный 19 апреля 1832 г. 19 мая цитадель была заложена, а 28 апреля 1834 г. освящена.

Крепость была расположена на левом берегу севернее Нового Места, где до этого располагались старые казармы коронной гвардии и парк Жолибож с виллами. Цитадель имела форму пятиугольника, длинной стороной примыкавшего к Висле.

На его углах находились мощные двухэтажные бастионы с орудийными казематами. Позади куртин, соединяющих бастионы, помещались дополнительные каменные укрепления. Под крепостным валом находились кирпичные казематы. Цитадель окружал сухой ров с земляными склонами и идущей по дну оборонительной кирпичной стенкой. Значительно более мощная стенка с капонирами закрывала крепость со стороны реки. Площадь цитадели составила 10,5 гектаров, а периметр, стенo— 2680 м. В стенах имелось четверо ворот: Александровские, Константиновские, Михайловские и Ивановские. Назват ния свои они получили в честь Александра I, великого князя, Константина Павловича, великого князя Михаила Павловича и фельдмаршала Ивана Федоровича Паскевича-Эриванского, князя Варшавского. Александровские ворота вели в центр города, Константиновскиеo— к Воле, Михайловскиеo— на север, а Ивановскиеo— к реке. Стоявшие на территории крепостй старые польские казармы, еще до восстания названные Александровскими, были сохранены, но перестроены.

В 1834–1835 гг. на правом берегу Вислы было построено предмостное укреплениеo— форт Сливицкий. Оно защищало идущий к крепости понтонный мост, который наводили каждую весну. Позади передней линии форта располагался мощный каменный каземат. В тыловой части находилась оборонительная казарма, со стороны Вислы укрепление прикрывала оборонительная стенка. Форт окружал сухой ров, склоны которого были выложены камнем. В радиусе километра от укрепления лежала полоса отчуждения, в которой запрещалось всякое строительство.

В 1835 г., когда строительство форта близилось к завершению, в Париже умер полковник Генштаба Ю. В. Сливицкий, который 8 августа 1831 г. отличился при сожжении Пражского моста через Вислу. И Николай I приказал предмостное укрепление назвать именем героя. В Варшаву было доставлено тело полковника и 6 декабря захоронено в центре укрепления. В 1837 г. над могилой установили чугунный обелиск с надписью, описывающей подвиг Сливицкого. До нашего времени ни укрепление, ни памятник не сохранились.

С началом Крымской войны значение Александровской крепости увеличилосьo— не исключалась война с Австрией. В связи с этим цитадель была окружена передовыми укреплениями, получившими названия: форт Владимир, состоявший из башни с капониром; башня Алексей; башня Сергий и набережная батарея для обстрела низменного берега Вислы к северу от цитадели.

В 1855 г. между башнями Алексей и Сергий был возведен люнет Павел, а в 1860-х годахo— еще и люнет Георгий. Башни Алексей и Сергий также были обнесены люнетами.

В середине 1830-х годов в Александровской крепости были размещены 555 орудий и гарнизон в 5000 человек.

В Александровской цитадели Военно-инженерное ведомство возвело первую православную церковь в Варшаве. Невысокий каменный одноглавый храм с колокольней строился в классическом стиле по проекту Голонского. 26 ноября 1835 г. церковь освятили во имя Александра Невского. Церковь вмещала до тысячи прихожан. Колокола были отлиты из орудий, захваченных в 1831 г. у восставших поляков. Строительство церкви обошлось казне в 51 674 рубля. В 1897 г. в церкви были устроены два боковых пределаo— во имя Святого Духа и Николая Чудотворца. В 1901 г. церковь была возведена в ранг собора. В его штат входили настоятель-протоиерей, 2 священника, дьякон и 3 псаломщика.

На плацу в центре Александровской крепости по проекту инженер-полковника Минтера был воздвигнут чугунный обелиск высотой в 15 м. На лицевой его стороне помещалась надпись: «Александру I, императору всероссийскому, покровителю и благодетелю Польши», на задней стороне: «Воздвигнут по окончании Варшавской Александровской цитадели 19 ноября 1835 года». В среднюю часть обелиска был врезан чугунный куб, грани которого украшали гербовые двуглавые орлы.

До наших дней сохранились форты Алексей и Владимир в парках Кусочинского и Траугутта между цитаделью и Новым Местом, а также форт Сергий в парке Жеромского к северо-западу от цитадели.

Александровская цитадель имела двойное назначение. Во-первых, она должна была защищать Царство Польское (позже Привисленский край) от врага внешнего, а, во-вторых, держать под обстрелом беспокойную Варшаву. Так, часть 1-пудовых единорогов, то есть самых крупных орудий, была специально установлена, как сказано в ведомости, «на элевационных станках для бомбардировки города». Император Николай I несколько раз публично заявлял, что в случае нового бунта он огнем артиллерии снесет Варшаву до основания.

В 1863 г. бунт был, но стрелять по городу не пришлось, так как героические паны с уважением смотрели на цитадель и не пытались захватить Варшаву, как это было в 1831 г. Да и другие русские крепости в Царстве Польском существенно изменили ход кампании 1863 г. по сравнению с 1830–1831 гг. Брать крепости польским войскам было не под силу, и вокруг крепостей сосредотачивались русские войска.

В 1863 г. в Александровскую цитадель доставили несколько главарей бунтовщиков. Летом 1864 г. их расстреляли и похоронили у стен цитадели. Политической тюрьмой цитадели случалось бывать и позже, так, например, в 1905 г. там 3 месяца просидел Феликс Дзержинский.

Варшавская крепость была одной из сильнейших крепостей России.


Таблица 2. Наличие артиллерии в Варшавской крепости в 1864–1867 гг.

Более подробные сведения о гладкоствольных орудиях крепостей России приведены в Приложении.

Появление дальнобойных нарезных орудий и опыт франко-прусской войны, в том числе падение Парижа, окруженного мощной системой фортов, заставили русских генералов приступить к реконструкции западных крепостей.

Замечу, что и в других странах тогда шли дебаты о роли крепостей. Французские фортификаторы пришли к выводу, что форты нужно воздвигать дальше от ядра крепости, обеспечивая их взаимосвязь. Открытые же промежутки подлежали защите полевыми войсками, взаимодействующими с гарнизонами крепостей. Французские инженеры вернулись, таким образом, к системе укрепленных лагерей, но на новой основе. Немецкие теоретики отказались от идеи обороны крепостей как средства сковывания противника. Они избрали так называемую «порубежную систему», при которой крепости стали опорными пунктами, прикрывавшими важнейшие пути сообщения (пересечения железных дорог) и обеспечивавшими свободное маневрирование полевым войскам.

К сожалению, в руководстве Военного ведомства так и не было сформулировано единой и грамотной точки зрения на вопрос строительства крепостей. Так, в 1873 г. военный министр Д. А. Милютин писал: «Россия… нуждается в сильных и самостоятельных пограничных крепостях, которые были бы в состоянии в самом начале войны оказать упорное сопротивление, лишить неприятеля, наступающего во внутрь страны, пользоваться нашими железными дорогами, и дали бы нам время для сосредоточения сильных действующих армий».[37]

Однако ряд военных теоретиков в том же 1873 г. выдвинули идею создания укрепленного Буго-Наревского плацдарма, опорами которого служили бы крепости Новогеоргиевск, Александровская цитадель и новая крепость Сероцк, впоследствии замененная крепостью Зегрж. Идея была более чем здравая, но, увы, ретрограды из ГАУ и ГВИУ[38] надолго положили этот проект под сукно.

Большие споры шли вокруг будущности Александровской крепости. В конце 70-х годов XIX века тяжелая артиллерия противника могла без проблем обстреливать все объекты Александровской крепости, и ее следовало немедленно расширить.

Ряд генералов предлагали вообще упразднить Александровскую крепость, считая нецелесообразным превращать в крепость огромный город, который по числу жителей в Российской империи шел после Петербурга и Москвы, да еще населенный склонными к бунту поляками.

Однако в 1880 г. победили генералы Главного штаба, считавшие необходимым сделать город Варшаву большой крепостью. Они аргументировали свою позицию тем, что город и переправы легко, несмотря на цитадель, попадут в руки противника со всеми его богатейшими средствами. Тогда, если бы цитадель и обстреливала переправы, они все-таки находились бы в руках населения и неприятеля, и упорная оборона Hoвогеоргиевска не имела бы того значение, как в том случае, если бы Варшава, как крепость, находилась в наших руках, позволяя также пользоваться ей для активных операций на левом берегу Вислы. Все железнодорожные пути от германской границы заперты Варшавой. Она же не дозволяет захватить жeлезнодорожные мосты, она же принимает в себя весь подвижной состав железнодорожной заграничной колеи, протянутой от Вены и Берлина даже до правого берега реки включительно. Она же должна была образовать краеугольный устой будущего обширного стратегического плацдарма на передовом театре войны.

Поэтому, несмотря на неудобства, связанные с укреплением больших городов, в 1881 г. решили укрепить Варшаву по Высочайше утвержденному плану. В том же году была образована особая распорядительная комиссия под председательством самого военного министра генерал-адъютанта Ванновского, и в 1883 г. приступили к возведению фортов 1-й линии на обоих берегах Вислы. Строителем левобережных укреплений был назначен инженер-полковник Вернандер, правобережныхo— инженер-полковник Старынкевич. С 1890 г. все кирпичные сооружения стали постепенно заменять бетонными, а с 1895 г. форты были перестроены и перевооружены сообразно новейшим требованиям.

Итак, в 80-х годах XIX века город опоясало кольцо укреплений (номерных фортов от I до XIV), отстоявших от тогдашней границы города на 6–7 км. Форты левого берега были окружены рвами с водой и соединены валом.

После постройки и вооружения первых фортов встал вопрос о размещении для них боезапаса. В цитадели места не было, в самих фортах склады могли попасть под огонь противника. Тогда на левом берегу Вислы построили линию складов в 1–2 км позади линии фортов. Первоначально эти склады обнесли земляным валом, но в 1886 г. их передние части переоборудовали во второлинейные литерные форты «Ш», «В», «М» и «Ч». Литеры означали ближайший к форту городской район: Повонзки, Волю, Щесливице, Мокотов и Черняков. Позднее вторую линию усилили промежуточными опорными пунктами Чисте, Раковец, Вержбно и батарея Круликарня. В 1890-х годах форты и опорные пункты второй линии соединили гласисами с водяными рвами, образовавшими оборонительную линию (Сх. 33).


Схема 33. Схема расположения фортов Варшавской крепости.


На правом берегу Вислы вторая линия не создавалась, так как атака Варшавы с востока была маловероятной. Но и к правобережным фортам в конце 1880-х годов добавили опорные пункты Жерань, Зацише и Грохов. А в 3 км впереди них соорудили форты Вавер и Суворова (Кавенчин). Всего новых фортов, опорных пунктов и батарей стало более 30.

А теперь перейдем к следующей западной крепости I классаo— Новогеоргиевску (Модлину). Крепость Модлин у слияния рек Нарев и Висла была построена польским королем Августом II еще в начале XVIII века. Прусские власти, к которым перешел Модлин при 3-м разделе Польши, крепостью не интересовались, и она пришла в полнейший упадок.

Возобновлением крепости занялись французы, построившие в кампанию 1807 г. для обеспечения переправ через Вислу и Нарев большое предмостное укрепление на правом берегу Вислы и малые укрепления на левом берегу у деревни Казунь, а также на левом берегу Нарева, на Наводворском полуострове. Готовясь к походу вглубь России, Наполеон признал необходимым обратить Модлин в первоклассную крепость. В своей записке о крепостях герцогства Варшавского, продиктованной им 6 октября 1810 г. в Фонтенбло, Наполеон говорил: «Это будет настоящая крепость великого герцогства. В ней должно поместить арсенал, магазины артиллерийские и комиссариатские и все запасы так, что если бы и Варшава взята была, то эта крепость осталась бы и доставляла бы господствование над обоими берегами Вислы и Нарева. Трудно иметь место превосходнейшего положения и которое более соответствовало бы предполагаемой цели».

Далее шли детальные указания, как строить крепость, какую ей придать форму. Общая идея была такова: главной задачей крепости Наполеон считал охрану переправ и при этом не только от захвата, но и от разрушения мостов артиллерийским огнем. Наполеон проектировал, помимо улучшения уже достроенных укреплений, возведение нескольких отдельных долговременных фортов на правом берегу Вислы, примерно в районах, где впоследствии и устроили внешние кронверки, а также двух фортов к востоку и югу от Новодворского мостового прикрытия. Форты удалялись от переправ на дальний пушечный выстрел.

Реконструкция Модлинской крепости, а точнее, строительство новой крепости приказом Наполеона было возложено на власти марионеточного герцогства Варшавского, которые финансировали строительство и обеспечивали его рабочей силой. Руководил работами французский инженер Шасль. К работам приступили в начале 1811 г. К ноябрю 1813 г., ко времени блокады Модлина русскими войсками, он представлял собой следующее: главная крепость, на правом берегу Вислы и Нарева, состояла из ограды о четырех фронтах бастионного начертания, обращенных в поле, и одного фронтаo— неправильного кремальерного начертания, обращенного к реке. Три напольных фронта, наиболее подверженные атаке, имели равелины,[39] вынесенные за гласис. Средний фронт, расположенный почти по прямой линии с соседними, не был подвержен атаке и потому имел равелин, примкнутый к контрэскарпу. К западу от крепости, у берега Нарева, находился горнверк[40] с равелином, а еще далее к западуo— верк кремальерного начертания с равелином и каменным блокгаузом в горже; он носил название кронверка[41] Утратского. К северу от крепости находился кронверк Средний, а к северо-востокуo— кронверк Модлинский. На левом берегу Вислы было расположено Казунское мостовое укрепление, на Шведском острове у головы моста находилась флешь с крыльями; наконец на Новодворском полуостровеo— мостовое укрепление в виде горнверка, с отдельным ретраншементом в горже и двумя передовыми батареями.

В 1814 г. крепость Модлин капитулировала и была занята русскими, которые оставили крепость практически без изменений до 1830 г.

17 ноября 1830 г. в Варшаве начался мятеж. На следующий день царский наместник великий князь Константин Павлович, спасая свою шкуру, подписал с главарями мятежников соглашение, по которому русские войска покидали Польшу и сдавали полякам все крепости, включая Модлин.

Повстанческий генерал Хлопицкий, занявший Модлин, попытался его укрепить. В результате крепость держалась против русской осады до 25 сентября 1831 г., то есть практически до конца восстания.

По усмирении польского мятежа Николай I решил обратить Модлин в долговременную первоклассную крепость и поручил составление проекта инженер-генералам Дену и Фельдману, дав им предварительно самые подробные наставления. Проект был Высочайше утвержден 19 февраля 1832 г.

Работы по этому проекту начались в 1832 г. Главная ограда французского правобережного укрепления была обращена в цитадель и усилена постройкой двух каменных редюитов и оборонительной башни. Равелины, вынесенные за гласис, были уничтожены. Внутри цитадели устроили сомкнутую оборонительную казарму высотой в 2–4 этажа, образующую общий ретраншемент. Она была длиной до 2 км и могла вместить 17 тыс. человек. Внешние французские кронверки усилили равелинами и соединили капонирными фронтами с вынесенными за гласис равелинами. У всех эскарпов были расположены оборонительные стенки с казематами во фланках и исходящих углах, получивших название бонет-капониры и предназначавшиеся для обороны рвов ограды. Эта оборона основывалась также на огне капониров, с переломов главного рала и с кавальеров, расположенных посередине капонирных фронтов. Кроме того, был устроен целый ряд казематированных редюитов во входящих плацдармах фронтов и в передовых равелинах. В общем главная ограда крепости образовалась из 6 фронтов, получивших следующие названия: Парижский (горнверк), князя Варшавского (капонирный), Бородинский (кронверк), св. Георгия (капонирный), Полтавский (кронверк), Остроленский (тенальный).

Затем Парижский фронт был усилен оборонительной башней У реки, а Остроленскийo— отдельным укреплением из двух люнетов с общим рвом, обороняемым из капониров. Новодворский горнверк был усилен равелином, рвом и прикрытым путем с построенной впереди оборонительной башней. Казунское укрепление было обращено в кронверк с горжей у воды, причем горжу сомкнули оборонительной стенкой, посередине которой устроили оборонительную казарму с капониром. Перед куртинами же устроили отдельные редюиты с капонирами позади, а в исходящем плацдарме прикрытого пути расположили мортирную батарею. По сторонам Казунекого укрепления возвели два люнета, сомкнутые в горже оборонительными стенками с капонирами, и эти люнеты соединили с укреплением оборонительным гласисом. Все эти постройки образовали Варшавский фронт (Сх. 34).


Схема 34. Крепость Модлин после перестройки по проекту 1832 г.


25 февраля 1834 г. император Николай I приказал переименовать крепость Модлин в крепость Святого Георгия в память о сражении под Остроленко, а 14 марта того же года крепость была переименована в Новогеоргиевск.

В 1836 г. постройка крепости была близка к завершению, и в нее было назначено 495 орудий. Фактически строительство крепости было закончено в 1841 г.

К 1 января 1864 г. в Новогеоргиевске положено по табелю 709 орудий, а фактически состояло на вооружении 683. Кроме того, 89 орудий было свободно от вооружения. Разумеется, все эти орудия были только гладкими.

Первые нарезные пушки, заряжаемые с дула, появились в крепости во второй половине 1865 г., а нарезные, заряжаемые с казны, — в 1867 г.

По табелю положено было иметь лафетов 841, состояло на вооружении 814 и было свободно от вооружения 96. За год, к 1 января 1865 г., состояние вооружения крепости осталось без изменений. В 1865 г. был введен новый табель вооружения западных крепостей.

На 1 января 1867 г. по табелю положено 815 орудий, фактически состояло на вооружении 757, свободно от вооружения было 89. Лафетов было положено 992, состояло на вооружении 929 и было свободно 26. Из этих орудий 60 были нарезные, а остальныеo— гладкие.

Более подробные данные о гладкоствольных орудиях крепости приведены в Приложении.

К 1862 г. в укрытых от огня противника каменных казармах могло разместиться более 20 тыс. солдат.

В 80-х годах XIX века в 2–3 км спереди обороны старой крепости были построены форты: № 1 (Закрочим), № 2 (Коссево) и № 3 (Помехово). Причем между Закрочимом и Косее-в0 было около 5 км, а между Коссево и Помеховоo— 2 км. С юго-восточной стороны между Наревом и Вислой продолжение ограды составляли Ново-Дворский люнет и редан, впереди которых, в 5–6 км находились форт № 4 и четыре Зи-вислянских фронта: № 5 (Дембино), № 6 (Николаевка), Х° 7 (Цибулице) и № 8 (Грохале), из которых форты № 7 и jjb 8 были на расстоянии всего 1 км друг от друга. Эти форты были тоже постройки 70-хo— 80-х годов XIX века, но в кон-де 80-х годов их бетонировали, а в 90-х годах дополнили несколькими новыми бетонными казематами со сводами толщиной от 1,5 до 2,4 м (Сх. 35).


Схема 35. Крепость Новогеоргиевск


В Новогеоргиевске был устроен речной порт, заготовлены мосты на плавучих опорах из железных цилиндров и даже приобретен речной ледокол.

А теперь перейдем к последней большой крепости Царства Польскогоo— Ивангороду.

Крепость Ивангород, расположенная на правом берегу Вислы при впадении в нее Вепржа, была намечена еще в 1818 г, при составлении общего соображения об обороне Царства Польского, управляющим инженерной частью этого района генералом Малецким, в окрестностях местечка Гранки. Окончательный выбор места крепости состоялся в 1831 г., а заложена она была в 1837 г. по проекту, разработанному инженером Деном (Сх. 36).


Схема 36. Крепость Ивангород


К 1853 г. крепость была закончена, и ей присвоили II класс. Она состояла из цитадели и главной ограды. Цитадель была образована двухэтажной оборонительной казармой люнетообразной формы, с двумя фланкирующими башнями, общим протяжением около 1,5 км. Горжа казармы, обращенная к Висле, была сомкнута оборонительной стенкой с капониром. Главная ограда состояла из четырех бастионных фронтов, с отдельной эскарповой стенкой и фланкирующими казематами на дозорном пути. Три фронта были усилены равелинами, вынесенными за гласис, 4-й фронт, как обеспеченный от атаки реки Вепрж, равелина не имел. Перед шпицами бастионов и равелинов, в плацдармах, были расположены полукруглые кирпичные редюиты. Такие же редюиты, но только грибовидные, находились в горже равелинов. Рвы равелинов фланкировались из полукапониров. На левом берегу Вислы было расположено предмостное укрепление «Князь Горчаков» в виде люнета с двумя капонирами и казематированным редюитом внутри.

В 1873 г. по докладу генерал-адъютанта графа Тотлебена в особом совещании под председательством императора Александра II было решено усилить крепость передовыми укреплениями для образования на левом берегу Вислы плацдарма для наступательных действий армий. В 1879 г. приступили к постройке шести таких укреплений. В 1882 г. проведение железной дороги на Радом вызвало новое расширение крепости. Один из построенных в это время фортов был назван «форт Ванновский».


Таблица 3. Наличие артиллерии в крепости в 1863–1867 гг.

Более подробно о гладкоствольной артиллерии Ивангородской крепости рассказано в Приложении.

Все три больших крепости Царства Польского во второй половине XIX века были связаны между собой шоссейными и железными дорогами. Кроме того, между крепостями была установлена телеграфная и телефонная (кабельная) связь.

Во вторую линию западных крепостей входили (с севера на юг): крепость II класса Динамюнде (с 1893 г. Усть-Двинск, в 1959 г. вошла в черту г. Рига), крепость II класса Ковно, крепость II класса Осовец и крепость I класса Брест-Литовск.

В тылу располагалась третья линия крепостей, главными из которых были Киев, Бобруйск и Динабург.

Объем работы позволяет остановиться лишь на двух наиболее интересных крепостяхo— Бресте и Осовце.

Точное время основания Брест-Литовска неизвестно. Во всяком случае, в 1015 г. городище Берестье (Берестая) принадлежало Туровскому княжеству. В начале XIV века город (крепость) был захвачен литовским князем Гедемином. В XVI веке поляки стали именовать его Брест-Литовском.

Крепость Брест-Литовск имела очень важное стратегическое значение. Недаром в начале XVIII века известный полководец фельдмаршал Мориц Саксонски говорил о ней, что «кто владеет в военное время этой твердыней, тот имеет великие выгоды над прилежащею страною».

В 1796 г. Брест был передан России по третьему разделу Польши. И уже в следующем году инженер-генерал Деволант предложил сделать его большой русской крепостью.

В 1807 г. Александр I приказал начать строительство крепости в Бресте, и инженер-генерал Сухтелен составил ее проект, но война 1812 г. помешала его реализации.

В 1823 г. директор польского инженерного корпуса генерал Малецкий составил проект укрепления Брест-Литовска, который также был реализован. Николай I лично указал на стратегическое значение Брест-Литовска как узла, связывавшего два театра войныo— Северный и Южный, разделенные Полесьем с его непроходимыми тогда лесами, реками и болотами.

В 1829 г. инженер-генерал Опперман спроектировал первоначальную оборонительную линию Брест-Литовска «временной профили», которую впоследствии можно было бы обратить в долговременную. В октябре следующего года проект этот, исправленный лично Николаем I, был утвержден и образовая строительный комитет под началом генерала Мелецкого.

Польский мятеж 1831 г. приостановил выполнение работ, но зато ускорил возведение временных укреплений.

В 1832 г. высшее наблюдение за постройкой крепости было возложено на графа Паскевича, а надзор за работамиo— на инженер-генерала Дена. Работы были начаты 6 июня 1833 г.

По Высочайшему Императорскому повелению г. Брест-Литовск, имевший восьмивековую историю, почти десятитысячное население, более 500 строений, был перенесен на три километра восточнее, а жители города получили ссуду на постройку новых домов. Старинные постройки города были уничтожены или приспособлены для военных нужд.

1 июня 1836 г. в торжественной обстановке приступили к строительству Цитадели (центрального укрепления крепости). В основание будущей оборонительной казармы по старинной традиции замуровали бронзовую доску с надписью и шкатулку с монетами. В шкатулке находилась 21 монета: две золотые, тринадцать серебряных, пять медных и платиновый трех-рублевик.

26 апреля 1842 г. над сооружением был поднят российский флаг, и крепость вступила в число действующих крепостей Российской империи.

Русские военные инженеры, умело используя преимущества местности, создали на месте старого города укрепления, которые по тем временам были неприступны. Широкие рвы, заполненные водой, в сочетании с естественными рукавами рек образовали четыре острова общей площадью 4 кв. км.

Центральное укрепление крепости располагалось на острове, омываемом правым и левым рукавами реки Мухавец при впадении их в реку Западный Буг. По периметру Цитадели была построена сомкнутая двухэтажная оборонительная казарма протяженностью 1,8 км. В наружных стенах казармы почти двухметровой толщины были не только окна, но и узкие прорези бойниц. Пятьсот казематов казармы могли вместить гарнизон численностью до двенадцати тысяч солдат со всеми запасами, необходимыми для обеспечения этих войск в течение длительного времени.

Цитадель с трех сторон прикрывали предмостные укрепления: на севереo— Кобринское (4 бастионных форта с 3 равелинами), на югеo— Волынское (2 бастионных форта с 2 равелинами), на западеo— Тереспольское (4 земляных люнета). С внешней стороны эти укрепления прикрывал земляной вал десятиметровой высоты (с казематами и другими строениями внутри) и ров, заполненный водой. Внешняя оборонительная линия крепости составляла 6,4 км.

Четверо воротo— Брестские (Трехарочные), Холмские, Те-респольские и Белостокскиеo— через мосты соединяли Цитадель с предмостными укреплениями. Связь предмостных укреплений с прилегавшей к крепости местностью осуществлялась через Северные ворота (Александровские), Восточные (Михайловские), Северо-Западные, Южные и Варшавский проезд (на западе) (Сх. 37).


Схема 37. Панорама крепости Брест-Литовск (к 1914 г.). 1o— Восточный форт; 2o— Северные ворота; 3o— Инженерная казарма; 4o— Развалины церкви; 5o— Холмские ворота; 6o— Тереспольские ворота; 7o— Северо-Западная казарма цитадели


В 1876 г. в центральной части Цитадели было завершено строительство православного Свято-Николаевского храма, возведенного по проекту академика Российской Академии художеств архитектора Давида Ивановича Гримма. Постройка храма, его роспись, внутреннее убранство, утварь обошлись казне в 300 тысяч золотых червонцев. Богатый алтарь, внутренние колонны, множество окон, роспись стен в романском стиле делали его одним из самых красивых храмов, построенных в центре Европы.

В 1864 г. началась реконструкция крепости по плану известного российского фортификатора генерал-адъютанта Э. И. Тотлебена: проведены работы по утолщению главного вала, на Кобринском укреплении построены два редутаo— Западный и Восточный, приведены в порядок редюиты в люнетах Тереспольского укрепления, построены два пороховых погреба на 5 тысяч пудов каждый и проведены другие работы.

В 1869 г. приступили к строительству форта «Граф Берг» в 1 км к северо-западу от крепости. Целью строительства было прикрыть северо-западную часть крепости и улучшить обстрел местности в районе, где недавно была построена Варшавско-Брестская железная дорога. Основные работы по строительству форта были завершены к 1872 г.

Вместе с тем артиллерия властно диктовала инженерам свои требования. Дальнобойность орудий привела к необходимости перемещения линии внешних укреплений далеко вперед от центра крепости. В целях противодействия обходу крепости противником, затруднения ее блокирования, удержания важных пунктов, расположенных вблизи крепости, стали создавать отдельные мощные укрепления-форты. Брест-Литовская крепость стала фортовой крепостью.

В мае 1876 г. в Брест-Литовск прибыла комиссия под председательством генерал-лейтенанта инженерных войск Обручева с целью стратегического изучения местности и определения мест для сооружения фортов. На протяжении десятилетия, с 1878 г. по 1888 г., шло строительство девяти фортов на удалении 3,5–4 км от главной ограды крепости и на таком: же расстоянии друг от друга.

Форты имели номерное обозначение. Общий обвод фортовой линии составил 30 км. В основном это были земляные укрепления с небольшими казематами для личного состава и позициями для пушек на валах. В каждом форту могли разместиться гарнизон из 250 человек и до 20 орудий. Некоторые форты имели сухие рвы, а форты IV–IX имели рвы, заполненные водой.

В крепости продолжалась реконструкция. На строительство, реконструкцию и ремонт всех видов укреплений Брест-Литовской крепости с 1833 г. по 1882 г. из строительных сумм Военно-инженерного ведомства было выделено около 14 млн. руб.

Характеризуя эти работы, Э. И. Тотлебен в отчете Военному министру писал: «…Многие из произведенных работ составляют замечательные образцы военных сооружений, вполне примененных к современному состоянию военной техники».

Появление фугасных снарядов в середине 80-х годов XIX века при одновременном увеличении дальнобойности артиллерии дает толчок к новому переустройству крепостных сооружений. 30 июня 1911 г. Инженерный комитет Главного Инженерного Управления рассмотрел и одобрил детально разработанный план расширения крепости в следующем десятилетии. В 1912 г. комитет Генерального штаба утвердил этот план. Новый фортовой пояс предполагалось возвести в 6–7 км от ядра крепости, при этом общий обвод фортовой линии увеличивался до 45 км.

К строительству фортов приступили только летом 1913 г., а до этого времени (с 1905 г.) перестраивали и усиливали устаревшие сооружения и некоторые номерные форты. В пяти фортах (с IV по VIII) были перестроены бетонные казематы, возведен X форт.

При постройке новых фортов, получивших литерное (буквенное) обозначение, по экономическим соображениям в план были включены старые форты: в северном сектореo— I и VIII, в северо-восточномo— X.

В конце XIXo— начале XX века в крепости были расквартированы 152-й пехотный Владикавказский полк им. генерала Ермолова, 149-й пехотный Черноморский полк, 6-й пехотный Либавский полк, 5-й пехотный Калужский Вильгельма I полк, Управление Брест-Литовской крепостной артиллерии и др…

Шла обычная армейская жизнь. С 1905 г. в крепости размещался воздухоплавательный батальон. На его вооружении находился дирижабль французского производства «Клемен-Баярд» («Clement Bayard»), а с 1913 г. — дирижабль «Кондор».[42] Кроме них в батальоне было несколько аэростатов и аэропланов. В августе 1912 г. горожанам были продемонстрированы полеты этих воздушных кораблей. С аэростатов в 1914–1915 гг. были сделаны снимки новых построенных укреплений.

Между прочим, офицерами ГАУ и ГВИУ в 1912–1914 гг. были разработаны проекты крепостных аэродромов, причем аэродромы должны были иметь подземные бетонированные укрытия.

Крепость II класса Осовец была построена в 1882–1887 гг. на границе между Гродненской и Ломжинской губерний на реке Бобре у пересечения ее с Брест-Гривской железной дорогой (Сх. 38).


Схема 38. Крепость Осовец


Местечко Осовец вошло в состав Российской империи в 1795 г. Согласно стратегическому плану русского генерального штаба, разработанному в 1873 г., крепость Осовец должна была защищать переправу через реку Бобра и, следовательно, транспортный узел в Белостоке от возможного германского удара с севера (Вост. Пруссия), а также являться восточным опорным пунктом укрепленной линии между реками Нарев и Бобра. Для выполнения данной задачи в 1874 г. были начаты проектные работы с целью строительства опорной крепости в Осовце под руководством генерала Э. И. Тотлебена. Однако в 1877 г., еще до начала строительства, началась война с Турцией, и все работы были прекращены.

Работы возобновились только в 1882 г. под управлением генерала Р. В. Крассовского, когда приступили к строительству опорного форта, известного также под названием «Центральный форт», или Форт № 1.

Строительные работы продолжались до 1891 г. В результате на южном берегу реки Бобры, на расстоянии около 2 км от железнодорожного моста, возник укрепленный объект в плане неправильного шестиугольника площадью около 1 кв. км. Главные боевые позиции форта располагались на двух валах: внутренним, высотой 14–16 м (открытые артиллерийские позиции), и внешнем (пехотные стрелковые позиции). Толщина обоих валов у основания составляла более 50 м. Весь форт был окружен рвом, защищенным капонирами или угловыми огневыми позициями на валах и заполненным водой с трех сторон, за исключением северной. Северная часть форта несколько возвышалась над остальными и была отделена от них сравнительно невысоким валом, образуя укрепленный редут. Кроме того, с северо-восточной стороны форт был защищен выдвинутым пятиугольным равелином. Во внутреннем дворе форта располагался ряд объектов инфраструктуры, прежде всего казармы, склады боеприпасов, защищенные мощным земляным накатом, и гарнизонная церковь. Гарнизон форта состоял из 4 стрелковых рот и артиллерийского полубаталь-ояа, обслуживающего около 60 орудий на валах.

Еще до окончания строительства Центрального форта было решено укрепить стратегическое значение Осовца дополнительными крепостными объектами. Поэтому под руководством все того же генерала Крассовского были построены еще два форта.

На северном берегу реки Бобры для защиты железнодорожного моста был сооружен форт № 2 с двумя валами в форме пятиконечной люнеты размером 400 х 600 м, окруженный водяным рвом, защищенным тремя небольшими капонирами по углам фронтовой и фланговых сторон. Во дворе форта располагались укрепленные казармы для одной стрелковой роты и одного артиллерийского взвода. Перешеек форта был защищен только невысоким земляным валом без боковой защиты.

Кроме форта № 2 в 1886 г. примерно в 2 км к западу от Центрального форта было начато строительство форта № 3, конструктивно отличающегося от предыдущих. Он представлял собой укрепленный объект с одним валом со стрелковыми и артиллерийскими позициями. Сухой ров, окружающий форт, защищался внутренними капонирами. Форт № 3 получил название «Шведского», поскольку располагался вблизи перехода через реку, наведенного здесь Карлом XII в 1708 г., и защита которого была его основной функцией. Немного позже форт № 3 был соединен с фортом № 1 двумя земляными валами высотой около 3 м и рвом шириной 20–30 м.

В результате Произведенных работ в середине местечка Осовец возник укрепленный район, внутри которого располагались главные склады боеприпасов и провианта, казармы, госпиталь, ружейные мастерские, кладбище и т. д.

После 1885 г. европейские армии постепенно перешли на высокоэффективные артиллерийские боеприпасы, которые практически обесценили существовавшие к тому времени крепостные объекты. То же самое относилось и к крепости Осовец. Поэтому Военное ведомство приняло план по повышению обороноспособности всех имевшихся крепостей и по строительству новых. Существующие кирпичные стены были укреплены дополнительными бетонными толщиной до 2 м на песчаной подушке глубиной более 1 м. Строительство всех но-вых объектов велось исключительно из бетона.

В связи с реализацией данных мероприятий в 1891 г, было начато строительство еще одного крепостного объекта примерно в 3 км к западу от форта № 3. По проекту инженера Н. А. Буйницкого здесь был построен с использованием рельефа местности железобетонный объект, позднее обозначенный как форт № 4, или «Новый форт». Форт был окружен довольно плоским и сильно расчлененным земляным валом со стрелковыми позициями и глубоким сухим рвом. Только с запада ров был заполнен водой. Внутри форта находились бетонные казармы с глубокими подвалами со сводчатыми перекрытиями, где располагались укрытия и склады боеприпасов. К 1914 г. строительство объекта было еще не закончено, главным образом, по причине недостаточного финансирования. В результате этого в ходе Первой мировой войны форт служил в качестве вспомогательного объекта. Коммуникации между фортами № 3 и № 4 с южной стороны прикрывались земляным объектом сложной формы, так называемым редутом Ломжа.

После 1900 г. строительство крепости Осовец продолжалось. К северу от железной дороги, а также у шоссейного моста были построены бетонные защитные укрепления, усилен бетоном и Центральный форт № 1. В этот же период на его валах и внутри них была сооружена система переходов, которая соединялась с остальными частями форта подземными галереями. Интересной особенностью было то, что эти галереи, ведущие со двора к низкому валу и капонирам, одновременно представляли собой стрелковые позиции для фланговой защиты низкого вала и подходов к нему. Для фланговой защиты главного рва были сооружены новые капониры, а существующие были перестроены. Как новинка, все капониры были оборудованы электростанциями с динамо-машинами, питающими дуговые прожекторы для освещения рва. После 1905 г. форт № 2 и укрепление у железнодорожного моста были соединены водным рвом и валом с мощными бетонными казематами.

Дальнейшее строительство крепости Осовец велось с использованием железобетона и бронедеталей, которые после 1910 г. стали применяться в российском крепостном строительстве как результат опыта русско-японской войны 1904–1905 гг. и экспериментов, проведенных в 1908 г. в крепости Кронштадт.

Помимо модернизации существующих укрепленных объектов при помощи железобетона и заполнении пространства между ними укрытиями и артиллерийскими позициями генерал-лейтенант Н. А. Буйницкий предложил строительство современной укрепленной группы в 4 км восточнее основной крепости. Она должна была состоять из двух фортов треугольной формы и укрепленных позиций для двух батарей 152-мм гаубиц. Но из-за военной угрозы и недостатка средств этот проект так и не был осуществлен. Тем не менее в 1912–1914 гг. на южном берегу реки Бобры, к северо-востоку от форта № 1 на Скобелевском холме было построено достаточно современная укрепленная позиция. Вершина холма была укреплена стрелковыми позициями с мощными железобетонными укрытиями, рассчитанными на пехотную роту и оборудованными двумя наблюдательными бронеколпаками.

Одновременно с крепостью Осовец началось строительство крепости Ковно, расположенной на правом берегу реки Неман при впадении в нее реки Вилии. В качестве крепости Ковно известен с 1280 г. Крепость постоянно переходила от литовцев к крестоносцам и обратно. В 1795 г. г. Ковно вошел в состав Российской империи. Однако строительство новой крепости началось лишь в 1883 г. В то время Ковно находилось в 75 верстах от германской границы.

Первоначально было решено построить в Ковно одну линию фортов. Первые из возведенных фортов на юго-западном сектореo— № 1, № 2 и № 3o— располагались в удалении от железнодорожной переправы на 3–4 км. Таким образом, после постройки следующих фортовo— № 4, № 5, № 6, № 7 и № 8o— крепость имела поперечник около 8 км, а обводo— около 25 км.

Первые семь фортов и расположенные между ними девять промежуточных батарей строились в период до появления фугасных снарядов или только в первые 2 года их появления, когда в России еще не были досконально известны результаты опытных стрельб ими по фортификационным постройкам, проводимые за границей. Поэтому эти форты возводились по правилам кирпичной фортификации.

Последний форт № 8 (у д. Линково) строился в 1889 г. по приказанию военного министра Банковского. Спроектирован форт был по типу форта Глинки-Янчевского, то есть с гласи-сообразным валом, переходящим в треугольный ров, заполненный одной проволочной сетью и не имевший каменных одежд. Но в горже форта возвели не кирпичную казарму, как это было в типе Глинки-Янчевского, а бетонную, как в типе профессора Величко, но с той разницей, что к этой казарме не было пристроено промежуточного капонира, а своды ее имели толщину в 2,7 м с земляным слоем значительной толщины. К концу 1890-х годов во рву форта № 8 была установлена трехрядная железная решетка Ощевского-Круглика (Сх. 39).


Схема 39. Крепость Ковно


Почти одновременно с постройкой в Ковно Линковского форта возник вопрос и об устройстве в крепости центральной ограды. Но так как к этому времени и в заграничном, и в русском крепостном строительстве отказались уже от оград прежнего типа в виде непрерывных крепостных фронтов, то в Ковно стали возводить ограду нового типаo— в виде земляных опорных пунктов и соединяющих их валов гласисообразной профили с треугольными рвами, получающими фронтальную оборону с вала и фланговую с опорных пунктов. Участок такой ограды был первоначально построен на левом берегу Немана, в удалении от переправы на 2 км. Затем несколько позже такой же участок ограды возвели и на правом берегу Немана, включив в этот участок в качестве опорных пунктов также форты № 7 и № 8. Таким образом, крепость создавалась необычным для того времени порядкомo— от периферии к центру.

В 1898 г. крепость, имевшую первоклассное значение, решили расширить, но расширение это начали не с юго-западного фронта, который по стратегической обстановке считался вероятнейшим фронтом атаки (что и подтвердилось в Первую мировую войну), а с северного фронта. Мотивировалось это тем, что на этом фронте форт № 8, входивший по первоначальному плану в фортовый пояс, оказался опорным пунктом ограды, фортового же пояса на этом фронте фактически не было.

Для создания такового была избрана линия: Ромайнеo— Кумпеo— Лонтайны, и на этой линии первый форт был возведен у фольварка Купме и получил название форт № 9. Он располагался в 5 км от переправы и был устроен по типу форта профессора Величко, спроектированного в 1897 г. Отличие заключалось лишь в пятиугольном начертании в плане и соответствующем распределении казематированных построек применительно к данной местности. Толщина же сводов и стен, наличие сквозников и прочие детали были аналогичны с теоретическим образцом. По экономическим соображениям постройкой форта № 9 и ограничились в отношении расширения крепости.

В XX веке вплоть до 1913 г., когда приступили к расширению крепости уже по новому плану, составленному в 1912 г., работы в Ковно ограничивались переделкой старых фортов и их ремонтом.

Следует заметить, что Ковно была единственной сухопутной крепостью, в которой довольно широко была развита и хорошо применена к местности сеть крепостных железных дорог общим протяжением сначала около 18 км, а в военное время и еще более.

Переходя к артиллерии в западных русских крепостях, следует заметить, что наши крепостные орудия образца 1877 г. до 1894 г. не уступали по своим характеристикам лучшим зарубежным образцам. Слабым местом большинства их было то, что они устанавливались открыто за земляными или бетонными брустверами, но это было свойственно и большинству зарубежных крепостей.

Как уже говорилось, попытка защитить крепостные пушки от огня противника с помощью скрывающихся лафетов полностью провалилась.


Таблица 4. Вооружение сухопутных западных крепостей на 20 декабря 1893 г.



Как видим, западные крепости России к 1894 г. обладала достаточно мощным артиллерийским вооружением. Хотя наши крепости строились и вооружались в обстановке строжайшей секретности, западные специалисты довольно высоко оценивали состояние инженерной обороны русской границы. Основываясь на данных немецких офицеров Генштаба, Фридрих Энгельс писал: «Русские, в особенности после 1831 г., сделали то, что упустили сделать их предшественники. Модлин (Новогеоргиевск), Варшава, Ивангород, Брест-Литовск образуют целую систему крепостей, которая, по сочетанию своих стратегических возможностей, является единственной в мире».[43]

По мнению автора, тут классику можно верить: во-первых, он хорошо разбирался в военном деле, а, во-вторых, люто ненавидел царскую Россию, и обвинить его в приукрашивании трудно.

Глава 3. Несостоявшаяся революция в фортификации

До появления нарезных орудий наибольший калибр пушек в русской осадной и крепостной артиллерии был 24 фунта,[44] единороговo— 1 пуд, а мортирo— 5 пудов. Такие ограничения были связаны совсем не с технологическими трудностями создания больших орудий. Их успешно преодолевали наши мастера. Вспомним хотя бы орудия Андрея Чохова. Во времена Петра I в русской осадной и крепостной артиллерии состояли 9-пудовые мортиры, а во времена Елизаветы Петровны было изготовлено несколько образцов 2-пудовых и 3-пудовых единорогов. Однако ко времени вступления на престол Екатерины II были определены предельные калибры соответственно Для пушекo— 24 фунта, единороговo— 1 пуд и мортирo— 5 пудов. Выбирались они по критерию «эффективностьo— стоимость». Причем главным показателем эффективности было слабое фугасное действие бомб с черным порохом. С возрастанием калибра резко возрастал вес системы, а также время заряжания, сложность наводки и наката до места орудия и т. д. А фугасное действие снарядов с увеличением калибра возрастало незначительно.

То же самое происходило в первые 25–30 лет после введения нарезных орудий. Калибр крепостных пушек и мортир был ограничен 8 дюймами (203 мм). Иная картина наблюдалась во флоте, где калибр нарезных орудий в начале 70-х годов XIX века достигал 410 мм,[45] но там ставилась совсем другая задачаo— пробить с близкого расстояния (0,1–4 км) толстую броню вражеского корабля. А фугасное действие огромных корабельных пушек ненамного отличалось от действия 8-дюймовой крепостной мортиры.

Но вот во второй половине XIX века почти одновременно в ряде стран изобретаются мощные взрывчатые вещества, действие которых в несколько раз превышало действие черного пороха, используемого до этого в снарядах.

Если введение нарезных пушек и магазинных винтовок произвело революцию в тактике полевых войск, то применение мощных взрывчатых веществ (ВВ) в осадной артиллерии произвело еще большую революцию в фортификационном искусстве.

На море появление бомбических пушек крупных калибров (10–15 дюймов) привело к появлению брони. Затем началось соревнование нарезных пушек с броней. В фортификации же ответом на появление мощных ВВ стало сооружение бетонных и железобетонных оборонительных сооружений.

Деятельность Военного ведомства России по созданию новых ВВ и средств защиты от нихo— фортификационных сооруженийo— дают прекрасный аргумент как для современных квасных патриотов, доказывающих, что «Россияo— родина слонов», так и для закоренелых русофобов. С одной стороны, создавались интереснейшие проекты и проводились грандиозные опыты, по своему значению опережающие на много лет артиллерийскую и инженерную мысль на Западе. А с другойo— грандиозные планы на 99 % оставались на бумаге.

Путь к созданию снарядов с сильным ВВ был тернист. Изобретенные в середине века мощные взрывчатые вещества нитроглицерин, динамит и нитроманнитo— так и не нашли применения в артиллерии из-за своей взрывоопасности. Чуть менее опасным был пироксилин.

Первые стрельбы 6-дюймовыми и 11-дюймовыми снарядами, начиненными пироксилином, были проведены Морским ц Военным ведомствами России в 1886–1888 гг. Результатом этих опытов стало решение ГАУ о принятии на вооружение 8-дюймовых и 9-дюймовых пироксилиновых снарядов. Однако первые заказы на такие снаряды были даны заводам Горного ведомства лишь в 1892 г. Эти заводы изготавливали корпуса снарядов, а сам пироксилин до 1896 г. импортировался из Англии и Германии. Лишь в мае 1893 г. приступили к работе мастерские по производству пироксилина при Охтинском пороховом заводе.

В 1886 г. француз Э. Тюрпен создал мощное ВВ на основе пикриновой кислоты, получившее во Франции название мелинит. Близкие к нему взрывчатые вещества на основе пикриновой кислоты получили в разных странах названия: лиддит (Англия), шимоза (Япония) и др.

В 1887 г. Военное ведомство выдало Тюрпену на мелинит трехлетнюю привилегию (патент) со стандартной оговоркой, что эта привилегия не стесняет российское Военное ведомство в применении изобретения для своих потребностей. Однако в 1887–1888 гг. Артиллерийский комитет ГАУ скептически относился к возможностям нового ВВ.

С конца лета 1889 г. мелинитом стал заниматься штабс-капитан С. В. Панпушко. В основном его работа была направлена на выработку бронебойного снаряда для 6-дюймовой пушки образца 1877 г. весом в 190 пудов. В 1891 г. он начал заниматься фугасным снарядом для 42-линейной пушки. Гибель Панпушко при взрыве 28 ноября 1891 г. прервала работы да конца апреля 1892 г., когда на его место был назначен штабс-капитан П. О. Гельфрейх.

Гельфрейх решил вместо 6-дюймового снаряда заняться 87-мм снарядом для легких полевых пушек. В сентябре-декабре 1892 г. была испытана стрельбой первая партия из 50 снарядов, снаряженных по способу Гельфрейха, с 12 июня до 27 июля 1892 г. — вторая партия из 270 снарядов.

Первоначально мелинит импортировался из Франции. Но в 1895 г. на Охте в Петербурге был построен специальный Мелинитовый завод производительностью до 10 тыс. пудов (163,8 т) в год. В следующем году он начал выдавать продукцию.

21 января 1895 г. последовало Высочайшее повеление о введении в крепостной и осадной артиллерии и для 6-дюймовых полевых мортир мелинитовых снарядов. Первые партии 6-дюймовых мелинитовых бомб общим количеством 5699 штук были снаряжены в мелинитовом отделе Охтинских заводов в 1897 г.

На 1898 г. в наряд заводу было дано снаряжение 11-дюймовых бомб. В отличие от 6-дюймовых снарядов, где мелинит под давлением заливался непосредственно в полость снаряда, для 9-дюймовых и 11-дюймовых бомб применялось футлярное заряжание, то есть мелинит заливался в латунный футляр, который затем вставлялся в снаряд.

18 августа 1901 г. во время приемных испытаний партии 11-дюймовых палубобойных бомб на Главном артиллерийском полигоне взорвалась мортира. Дальнейшие испытания 9-дюймовых и 11-дюймовых бомб были немедленно прекращены, мелинит в этих снарядах временно заменен пироксилином, футлярное заряжание в феврале 1902 г. отменено, около 7 тысяч имевшихся футляров распилены, а мелинит из них после очистки направлен на снаряжение 6-дюймовых бомб.

Поскольку на заводе имелся значительный запас мелинита (около 12 тыс. пудов, плюс 5 тыс. пудов получили от разрядки футляров), в 1902–1903 гг. мелинит не производился.

Таким образом, до русско-японской войны на вооружение поступали только 6-дюймовые мелинитовые снаряды. Первая партия в 10 тыс. штук была отправлена в войска в 1899 г. и распределилась между осадными парками и крепостями на заладной границе. Первыми прибыли 600 бомб в Брест-Литовскую крепость в ноябре 1899 г. В дальнейшем 6-дюймовые бомбы направлялись в подавляющем большинстве именно в крепости Варшавского и Виленского округов. С 1901 г. началось снабжение Владивостока и Порт-Артура, с 1903 г. — Киевского и Кавказского военных округов, с декабря 1904 г. крепостей на Черном и Балтийском морях, с 1908 г. — укреплений в Туркестанском военном округе.

С 1902 г. наряду с мортирными бомбами в крепости и осадные парки поступают 6-дюймовые бомбы, снаряженные мелинитом, для пушек образца 1877 г. в 120 пудов, которые с 1904 г. признаются годными, и для пушек в 190 пудов.

Рассказ об осаде Порт-Артура выходит за рамки нашего рассказа, а интересующихся я отправляю к моим книгам «Русско-японские войны 1904–1945» (Минск, Харвест, 2003) я «Падение Порт-Артура» (М.: ACT; Ермак, 2003). Замечу лишь, что к началу войны в Порт-Артуре имелось примерно 3100 мелинитовых снарядов и 3150 пироксилиновых снарядов. Причем до начала войны ими на Дальнем Востоке не было произведено ни одной учебной стрельбы. Таким образом, боевые стрельбы начались раньше учебных.

Зато японцы широко использовали шимозу для снаряжения снарядов почти всех типов орудий полевой, осадной и морской артиллерии.

Несколько слов скажу о применении снарядов с мощным ВВ в русско-японской войне. 8-дюймовые легкие мортиры с пироксилиновыми бомбами в составе осадных парков находились на позициях, но в бою не участвовали. В Порт-Артуре 9- и 11-дюймовые пироксилиновые снаряды применялись ограниченно. Офицеры крепостной артиллерии высказывались о них противоречиво, отмечая и эффективное действие, и неразрывы. Причину неразрывов усматривали в том, что прочные палубобойные бомбы при стрельбе по наземным целям, естественно, зарывались в грунт и не всегда детонировали.

6-дюймовые мелинитовые бомбы успешно использовались при обороне Порт-Артура. Вернувшийся из плена помощник командира Квантунской крепостной артиллерии по технической части подполковник Л. Н. Гобято представил просто восторженный отзыв об их действии. Преждевременных разрывов не было, отказов в действии Гобято не наблюдал, удачна выпущенный снаряд разрушал постройку или обращал в бегство японскую пехоту. Поэтому их весьма берегли, пользовались только в тяжелую минуту и к концу осады полностью расстреляли. По мнению Гобято, наши снаряды были эффективнее 120-мм и 150-мм японских «шимоз». Аналогичный отзыв дал полковник Стольников, командовавший артиллерией на нравом фланге обороны.

Такие же 6-дюймовые бомбы использовались в боевых действиях под Сандепу и Мукденом, где на позициях за отсутствием гаубиц была осадная артиллерия. По сообщениям восточно-сибирских осадных полков они давали прекрасное разрушительное действие. Как заявил начальник осадной артиллерии при маньчжурских армиях генерал-майор Н. И. Холодовский, было израсходовано всего несколько сотен пушечных и мортирных мелинитовых снарядов.

Комиссия по применению взрывчатых веществ к снаряжению (КПВВ, организационно входила в состав ГАУ) в феврале 1907 г. решила проверить все пироксилиновые боеприпасы и признала необходимым в перспективе заменить пироксилин другим ВВ, например тротилом. На начало 1907 г. в крепостях и осадных полках состояло 48 908 пироксилиновых зарядов, поэтому работы по их проверке и браковке требовали нескольких лет. Пробные выстрелы окончились в ряде случаев разрывами орудий.

В 1908 г. было отменено снаряжение пироксилином бронебойных снарядов, а в 1909 г. особая комиссия из чинов КПВВ Охтинского завода взрывчатых веществ[46] признала его окончательно устаревшим и высказалась за полное переснаряжение пироксилиновых бомб тротилом. В войсках тогда состояло 67 685 бомб, а, учитывая запасы, находившиеся на заводах и складах, в наличии имелось 90 тыс. зарядов.

Артиллерийский комитет ГАУ санкционировал переснаряжение. Однако генерал-инспектор артиллерии великий князь Сергей Михайлович отказался это делать, утверждая, что якобы только на изготовление тротила уйдет 2,5 млн. руб. Замечу, что это сравнительно небольшая сумма для Военного ведомства. Драгоценности Матильды Кшесинской, купленные у нее в 1917 г. Кредитным банком по крайне низкой цене (в связи с революцией), стоили 2 млн. рублей, дворец, построенный ею в 1907–1908 гг., стоил гораздо дороже.

В общем, денег на новые снаряды не нашлось, и в 1910 г.: великий князь Сергей Михайлович решил, что «снаряды к устаревшим артиллерийским системам останутся в боекомплектах вплоть до снятия с вооружения самих орудий».

Забегая вперед, скажу, что к августу 1914 г. в Российской армии новых пушек калибра свыше 107 мм (42-линейных) не было, равно как не было новых мортир и гаубиц калибра свыше 152 мм (6 дюймов).

Сергей и руководство Военного ведомства, не желая переснаряжать снаряды с пироксилина тротилом, потихоньку приказали возобновить производство… пироксилина, чтобы заменить в снарядах старый пироксилин на новый.

На всякий случай великий князь Сергей запретил использовать на учениях снаряды с пироксилином и мелинитом как бы чего не вышло… Мало того, категорически было запрещено стрелять на учениях полным зарядом. Формальноo— чтобы уменьшить износ каналов орудия, а фактически затем, чтобы скрыть огромные хищения в Военном ведомстве.

Великие и малые воры как можно выгадывали на производстве орудий, о чем речь пойдет ниже. Не менее большие суммы им приносило и производство снарядовo— их продолжали делать из обыкновенного чугуна вместо стали. До середине 1880-х годов с этим можно было как-то мириться. Чугун существенно дешевле стали, но в чугунном снаряде взрывчатого вещества помещалось в полтора-два раза меньше, чем в стальном аналоге. Пока снаряды снаряжались черным порохом, принципиального значения это не имело, а вот фугасное действие снарядов с новым ВВ значительно уменьшалось. И наконец, к концу XIX века улучшилась баллистика пушек, и снаряды их имели начальную скорость 600–850 м/с. Учебные стрельбы из них до русско-японской войны велись практическими (то есть половинными) зарядами. Но вот при первых же боевых стрельбах на полных зарядах чугунные снаряды раскалывались сразу же при вылете, у дульного среза, а что еще хуже, в канале ствола.

После окончания русско-японской войны первые практические стрельбы (без санкции столичного начальства) провел в октябре 1905 г. Восточно-Сибирский осадный полк по одному из фортов Харбина. Пироксилиновые 8-дюймовые снаряды продемонстрировали слабое фугасное действие, а при стрельбе мелинитовыми снарядами разорвалась пушка.

В 1905–1914 гг. в Арткоме ГАУ царил бардак. Там официально отказались от пироксилина и мелинита, но продолжали потихоньку их производить малыми партиями. Так, в 1902–1910 гг. Охтинский завод произвел 130 515 мелинитовых боевых частей к 152-мм (6-дюймовым) пушечным и мортирным снарядам.

Что же касается тротила, то и Сергей Михайлович, и все генералы формально были «за», но одновременно всячески саботировали его производство.

Тротил (тринитротолуол) был впервые получен немецкие химиком Вильбрандом. Опыты с ним в течение 1890-х годов велись во Франции и особенно в Германии, где он был принят на вооружение для снарядов малых калибров в 1902 г. В 1905 г. немецкий инженер Г. Каст разработал способ снаряжения им снарядов крупных калибров.

27 марта 1906 г. КПВВ впервые посвятила тротилу специальное заседание, где отметила, что опытные исследования с ним начаты более года назад, и решила, что тротил заслуживает большего внимания, а поэтому следует закупить его за границей в значительных количествах. Скоро в распоряжение комиссии было доставлено 10 кг тротила, с которым начал работу штабс-капитан А. А. Дзержкович. 8 мая 1906 г. КПВВ рассмотрела доклад Дзержковича и постановила купить 4 тыс. кг тротила для опыта снаряжения большого количества снарядов. В августе 4 т тротила купили у германской фирмы «Карбонит».

Новые сведения о тротиле в июне 1906 г. привез из командировки штабс-капитан В. И. Рдултовский, затем полковник Сапожников.

Опытное снаряжение тротилом КПВВ решила начать с 6-дюймовых снарядов для пушек в 200 пудов, к которым уже давно проектировался мелинитовый снаряд, но принять его не решались, опасаясь преждевременных разрывов из-за большой начальной скорости стрельбы этой пушки.

В январе-феврале 1908 г. успешно прошли испытания 6-дюймовых бомб, снаряженных тротилом. И 19 марта 1908 г. КПВВ приняла тротил для валового снаряжения снарядов взамен мелинита. Решение было утверждено генерал-инспектором артиллерии и без дополнительных разбирательств принято Арткомом. Данное решение распространялось на снаряды, снаряжавшиеся мелинитом, то есть 3-дюймовый, 3,42-дюймовые, 48-линейные и 6-дюймовые. 22 ноября 1908 г. была Высочайше утверждена 3-дюймовая граната для полевых и горных пушек, а 4 декабря утверждена 48-линейная гаубичная бомба.

Весь тротил для опытных снарядов был заказан Военным ведомством в 1906–1908 гг. у германской фирмы «Карбонит» в количестве 19,5 т. Морское ведомство вело параллельные опыты по снаряжению бомб тротилом и закупило у «Карбонита» 76 т тротила.

В начале 1908 г. началось переустройство Охтинского завода взрывчатых веществ. Необходимые для этого суммы (по приблизительному расчету 102 400 руб.) выделили за счет полного прекращения закупок фенола (сырья для производства мелинита) и уменьшения производства самого мелинита. В феврале 1909 г. Охтинский завод ВВ начал валовое производство отечественного тротила по 7 пудов в день и за год изготовил 2414 пудов (39,5 т).

20 апреля 1909 г. генерал-инспектор артиллерии великий князь Сергей и начальник ГАУ утвердили журнал КПВВ о введении тротила для 10-дюймовых фугасных бомб к береговым пушкам. Затем постепенно было разработано снаряжение боеприпасов других калибров. За 1910 г. (первый год валового снаряжения снарядов тротилом) на Охтинском заводе взрывчатых веществ было снаряжено около 58 тыс. тротиловых бомб и гранат к десяти системам от 3-дюймовых до 11-дюймовых и около 54 тыс. мелинитовых снарядов. В гранатах к долевым 3-дюймовым пушкам превалировал еще мелинитo— 47 340 мелинитовых гранат против 6730 тротиловых.

В 1912 г. вступил в строй второй в России казенный завод взрывчатых веществo— Сергиевско-Самарский, который строился как чисто тротиловый. Завод получил на этот год наряд в 7,5 тыс. пудов тротила, но из-за отсутствия оборудования не смог изготовить его в окончательном виде (рафинированным), гранаты же снаряжал тротилом Шлиссельбургского частного завода.

С 1910 г. до начала Первой мировой войны (на 11 июля 1914 г.) Охтинский завод снарядил 709 289 бомб и гранат калибра от 3-х до 12 дюймов. Сергиевско-Самарский завод с 1912 г. по 1 марта 1914 г. снарядил 431 805 снарядов калибра от 3 дюймов до 48 линий.

Увы, это была «капля в море». Причем из приведенного числа снарядов более 90 % приходилось на малые калибры орудий (менее 152 мм).

Кратко рассмотрев историю создания новых взрывчатых веществ, вернемся к русским крепостям. Руководство Военного ведомства и ГВИУ сравнительно быстро отреагировало на появление новых фугасных снарядов. Первые опыты с фугасными бомбами в России были произведены в 1889 г. в Николаеве. Здесь еще во время Крымской войны была построена батарея, защищавшая вход в Днепро-Бугский лиман. В ней имелись казематы с известняковыми сводами, которые были усилены бетоном с прослойкой из песка. Но бетон был набит всего за 17 дней до начала опытов, а известняк был плохого качества. Кроме того, и сами испытания проводились «при больших несовершенствах по артиллерийской части», что не позволило комиссии по испытаниям сделать какие либо определенные выводы.

В 1890 г. были начаты испытания бетонных фортификационных сооружений в Кронштадте, которые затянулись на 5 лет. На западной оконечности острова Котлин была возведена специальная опытная постройка, состоявшая из нескольких казематов с разнообразными покрытиями из бетона различного состава, бетонной платформы с таким же бруствером, железного траверса, наблюдательных металлических башенок, кирпичного контрэскарпа с двухъярусными сводами и др. Стрельба велась из 9-дюймовых мортир удлиненными (4–5 клб) пироксилиновыми снарядами. Одну из 9-дюймовых мортир при этом разорвало.

Сильное воздействие осколков и ударной волны на амбразурные, оконные и дверные проемы побудило испытать в том же году различные способы их защиты металлическими ставнями и дверьми, изготовленными на Кронштадтском морском заводе.

В 1891 г. испытывались также открытые бетонные сооружения. Для этого построили из бетона особый капонир и наблюдательную башню круглого сечения, в которой размещалась скрывающаяся броневая башня. Одновременно испытывались металлические решетки, снарядные ящики, электрическое освещение в казематах от аккумуляторных батарей и другие устройства. Стрельба велась 6-дюймовыми и 8-дюймовыми пушками и 9-дюймовыми мортирами с дистанции 1–5 км.

В 1892 г. опытные стрельбы велись с целью испытания усовершенствованных и усиленных казематов, а также эффективности защитного действия отмосток на фундаментах сооружений.

В 1893 г. начались стрельбы из 11-дюймовых мортир. В конце концов, специальная комиссия пришла к заключению, что для защиты от фугасных бомб при толщине кирпичных сводов 1 м надо укладывать 1,2 м бетона с метровой песчаной прослойкой между ними и сверху засыпать его грунтом слоем 50 см. Однако такая конструкция обеспечивала защиту лишь от 9-дюймовых бомб.

Новые фортификационные сооружения нужно было строить из бетона и железобетона, избегая резко очерченных краев бетона и выполняя переходы в виде закруглений.

Член комиссии профессор А. Ф. Плюцинский определил зависимость толщины бетонных конструкций от величины слоя насыпанного на них грунта. Так, при слое грунта до 1,2 м толщина сводчатого бетонного покрытия должна составлять от 1,5 до 2,4 м. При защите слоем грунта от 1,2 до 3,7 м толщина бетона в своде принимается от 2,4 до 3 м. Происходит сложение сил, действующих на бетонный свод. К разрывному действию снаряда добавляется вес обсыпки. Но при увеличении сверх 3,7 м слоя грунта последний начинает гасить разрушительную силу снаряда, и толщина бетонного свода уменьшается. Когда обсыпка достигает 7,3 м (глубина воронки от 9-дюймового фугасного снаряда), толщина бетонного свода составляет всего 1,2 м.

В ходе испытаний также определили, что толщина опорных стен казематов со сводчатым покрытием должна приниматься такой же, как и сводов.

Плоские покрытия при пролете 2,7 м рекомендуется выполнять из трех рядов металлических балок, уложенных накрест и залитых слоем бетона. Общая толщина конструкции 1,2 м.

Ставни окон и дверей должны изготовляться из металла толщиной не менее 19 мм.

Возникает вопросo— а что же было сделано по результатам этих опытов? Увы, очень мало. Был построен ряд бетонных построек в западных крепостях. В 1883–1907 гг. появилось всего три новых образца крепостных и осадных орудий. Это 8-дюймовая легкая пушка, 8-дюймовая легкая мортира и б-дюймовая в 200 пудов (образца 1904 г.) пушка. Замечу, что все три образца по своей конструкции фактически не отличались от орудий образца 1877 г. — 6-дюймовой пушек в 120 и в 190 пудов. Те же стволы с цапфами, жесткие лафеты, деревянные колеса. Стрельба могла вестись только с платформ (деревянных или бетонных) (Сх. 40).


Схема 40. 8-дм легкая мортира


Легкими 8-дюймовые пушки и мортиры были названы из-за предельно облегченного ствола системы. Так, ствол пушки длиной в 17 клб весил 3112 кг, ствол мортиры длиной в 7 клб весил 1147 кг. Вес их лафетов в боевом положении (без платформ) составляла 4832 кг и 2654 кг соответственно. Основным назначением этих орудий была стрельба стальной фугасной пироксилиновой бомбой длиной 4,5 клб (то есть почти в два раза больше, чем у орудий образца 1867 г. и первых орудий образца 1877 г.). Вес бомбы 98,4 кг, из которых 20,5 кг приходилось на пироксилин.

Понятно, что за короткий и легкий ствол пришлось заплатить баллистикой. У 8-дюймовой легкой пушки при начальной скорости 257 м/с дальность стрельбы составляла 5548 м при угле 40°, а у мортиры при стрельбе той же бомбойo— соответственно 197 м/с и 3233 м.

Таким образом, дальность стрельбы у 8-дюймовой крепостной и осадной пушки была меньше, чем у полевой пушки образца 1900 г. и ее западных аналогов, а про мортиру и говорить нечего.

Естественно, что из-за такой малой дальности стрельбы от них было мало проку как в осадной, так в крепостной артиллерии. Правда, они могли сыграть важную роль в одной операции… Но о ней мы поговорим в разделе «Тайна особого запаса».

8-дюймовая легкая пушка со снарядами введена в крепостную и осадную артиллерию приказом по артиллерии № 177 от 11 декабря 1892 г. (приказ по Военному ведомству от 7 ноября 1892 г.). В 1896 г. Обуховскому заводу было заказано двенадцать 8-дюймовых легких пушек, которые были окончательно сданы в феврале 1900 г. С 1899 г. по 1903 г. Пермскому заводу заказали 44 пушки, из которых последние 7 были сданы в 1906 г.

Производство 8-дюймовых легких мортир также велось на Пермском заводе. Первый заказ был дан на 1889 г. Всего завод изготовил 64 мортиры, причем 3 последние были сданы в 1904 г.

Возможно, цифры сии кому-то покажутся скучными. Но тут вопиет простая арифметика. 8-дюймовые пушки спроектированы в 1885 г., а первые серийные пушки сдаются лишь через 15 лет, а последние через 21 год! Еще в 1885 г. можно было спорить о боевой эффективности 8-дюймовой пушки, но в 1906 г. она годилась лишь на переплавку или в музей.

Еще более анекдотична история с 6-дюймовой пушкой в 200 пудов. Проектирование ее было начато в связи с тем, что. конструкция ствола 6-дюймовой пушки в 190 пудов не позволяла увеличить начальную скорость снаряда при переходе на бездымный порох.

В конце 1895 г. Обуховскому заводу был дан заказ на опытный образец 6-дюймовой длинной пушки (так первоначально называлась 6-дюймовая пушка в 200 пудов). Лишь в 1899 г. начались ее испытания на Главном артиллерийском полигоне. 19 декабря 1904 г. приказом по артиллерии за № 190 в осадную и крепостную артиллерию была введена 6-дюймовая пушка в 200 пудов с ее лафетом, согласно Высочайшему повелению от 3 ноября 1904 г.

Итак, первые серийные 6-дюймовые пушки были сданы через 12 лет (!) после начала проектирования, когда они безнадежно устарели. Строго говоря, безнадежно устарела система заряжания, что давало малую скорострельность, а также лафет времен царя Гороха. Что же касается баллистики, то она не уступала 152-мм гаубице-пушке МЛ-20 образца 1937 г. А к 22 июня 1941 г. из новейших 152-мм орудий лучшую баллистику по сравнению с пушками 1904 г. имела лишь 152-мм пушка Бр-2, которых в частях имелось не более 40 единиц. Поэтому до середины 30-х годов XX века были сделаны десятки попыток модернизации лафета 6-дюймовой пушки образца 1904 г., но, увы, дело не пошло далее создания опытных образцов.

Во все времена в крепостной артиллерии уделялось особое внимание противоштурмовым орудиям, основной задачей которых было встретить штурмовые колонны противника картечным, а позжеo— шрапнельным огнем.

В русских крепостях в 60-хo— 90-х годах XIX века в качестве противоштурмовых орудий использовались каронады всех калибров и 1/2-пудовые единороги, в боекомплекте которых осталась только картечь. Каронады стояли на «родных» станках, а единороги постепенно переводили на железные лафеты Венгловского или Насветевича. Постепенно гладкоствольные противоштурмовые орудия заменялись 4-фунтовыми и 9-фунтовыми полевыми пушками образца 1867 г., которые поначалу стояли на «родных» колесных полевых лафетах, а позже постепенно были переведены на крепостные станки Насветевича. Полевые орудия на лафетах Насветевича устанавливались как за земляными брустверами, так и в казематах. Часть 4-фунтовых и 9-фунтовых пушек была попросту заделана наглухо в стенки казематов и не имела приводов наведения, то есть эти пушки могли поражать строго определенное пространство впереди себя.

14 декабря 1895 г. приказом по артиллерии № 223 был введен в сухопутные крепости для обороны рвов лафет на тумбе для полевых орудий (легкой, конной и батарейной пушек). Лафет был спроектирован известным русским артиллеристом генерал-майором Р. А. Дурляхером (Сх. 41).


Схема 41. Легкая полевая пушка с поршневым затвором на казематном станке Дурляхера


В июне 1898 г. заводу Нобеля выдали заказo— 66 лафетов Дурляхера. Санкт-Петербургский арсенал также серийно изготавливал эти лафеты.

На Главном артиллерийском полигоне в 1903–1904 гг. из 3-дюймовой пушки образца 1900 г., наложенной на лафет на тумбе, произведено 77 выстрелов. Полученные лафетом повреждения исправлены Санкт-Петербургским арсеналом. Артиллерийский комитет пока решил результаты испытаний «принять к сведению».

Тем не менее к началу войны несколько 3-дюймовые пушек образца 1900 г.[47] были поставлены на тумбовые лафеты Дурляхера. Причем тумбовыми часто называли капонирные лафеты Дурляхера для 3-дюймовых пушек образца 1900 г., имевших две станины по типу крепостных лафетов (Сх. 42).



Схема 42. Капонирный лафет Дурляхера для 3-дм пушек обр. 1900 г. Рис. В. В. Ивашкевича


Замечу, что в 1915 г. прибалтийский немец Дурляхер с «высочайшего разрешения» поменял свою фамилию на Дурляхов, благодаря чему среди артиллеристов пошли анекдоты о том, «как Дурляхер потерял свой хер».

Еще в конце 90-х годов Артком ГАУ решил ввести на вооружение крепостей специальные капонирные 57-мм пушки, точнее, комплексы капонир-пушка. 5 февраля 1892 г. 57-мм пушки Норденфельда согласно императорскому повелению были введены в крепостную артиллерию. На февраль 1913 г. на вооружении крепостей было положено иметь 1066 57-мм капонирных пушек, а состояло 570. На 1915 г. в пяти европейских крепостях было 311 57-мм капонирных пушек.

57-мм капонирная пушка Норденфельда была безоткатной, но не в современном понимании, а с абсолютно жестким станком. Сделано это было для того, чтобы увеличить скорострельность и уменьшить размер капонира. В боекомплект пушки входили чугунная граната весом 2,73 кг, снаряженная 75 г артиллерийского пороха; шрапнель того же веса с 8-се-кундной трубкой, содержавшая 59–65 пуль диаметром 13 мм; и картечь весом 3,7 кг, содержавшая 196 пуль. Это было первое в отечественной крепостной артиллерии орудие, стрелявшее унитарным выстрелом (Сх. 43).


Схема 43. 57-мм пушка Норденфельда в капонире


Любопытно, что Артиллерийский комитет в 1892 г. решил, что для 57-мм капонирной пушки Таблицы стрельбы вообще не нужны, мол, палите «на глаз». Тем не менее опытным путем установили, что дальность стрельбы шрапнелью при установке трубки на 8 секундo— 900 м.

На базе 57-мм капонирной пушки в конце 90-х годов XIX века Артком ГАУ решил создать противоштурмовое оруднеo— возимую броневую башню. Такая башня во время бомбардировки крепости вражеской артиллерией должна была находиться в специальном бетонном бункере с толстыми сводами. А когда супостат пойдет на приступ, эту башню вместе с пушкой выкатывали из убежища и перемещали на заранее подготовленное место, чаще всего в бетонную нишу, и оттуда пушка открывала огонь.

В 1902–1904 гг. были проведены испытания возкой по крепостной железной дороге подвижной башни для 57-мм капонирной пушки. Башню с трудом везли 1 лошадь и 20 нижних чинов, катки ее часто сходили с рельсов. По проекту башня должна стрелять с рельсов при применении подкладок. Санкт-Петербургский арсенал должен был сделать к башне новые катки. Башню в арсенал хотели перевезти на осадных колесах.

В апреле 1908 г. Главный артиллерийский полигон предоставил результаты испытаний башенной установки 57-мм капонирной пушки возкой по мостовой и по 75-см железнодорожному пути. По мостовой возка девятью лошадями удовлетворительна. По 75-см железнодорожному пути по прямому направлению требовалось 8 нижних чинов, а на закруглениях приходилось добавлять еще четверых. Схода с рельсов не было. Испытания решено продолжить.

Надо ли говорить, что идея возимой броневой башни была убогая, и на вооружение крепостей эта система так и не поступила.

Объем работы не позволяет останавливаться на финансовой стороне вооружения крепостей. Поэтому я ограничусь таблицей, из которой читатель может узнать об абсолютной и относительной стоимости крепостных орудий.


Таблица 5. Стоимость орудий крепостной артиллерии (руб.)

В западных европейских странах еще в начале 60-х годов XIX века получила распространение установка орудийных бащен в сухопутных крепостях. Первая такая башня была установлена генералом Бриальмоном в 1863 г. на форту № 3 крепости Антверпен (Бельгия). Постепенно башенные установки появились в Англии, Германии, Италии, Румынии, Дании, Североамериканских Штатах, Японии и др.

К 1908 г. заводы Круппа и Грюзона (Германия) изготовили 1903 башни со средним весом 43 т; завод Шкода (Австрия)o— 485 башен со средним весом 45 т; бельгийский завод Коккериль изготовил около 400 башен; французский завод Сен-Шамонo— около 100; шведский завод Бофорсo— 96 башен и т. д.

К этому времени броневых башен не было в России. Другой вопрос, что в Арткоме ГАУ, в ГВИУ, в руководстве Военного ведомства с начала 70-х годов XIX века шли бесконечные дебаты о целесообразности установки броневых башен в наших крепостях. Были исписаны горы служебных бумаг и статей в Артиллерийском журнале. Но практически так ничего и не было сделано.

В конце концов, в 1909–1910 гг. по сему вопросу было созвано «Особое совещание» под председательством великого князя Сергея Михайловича в составе военного министра, представителей ГАУ, ГВИУ, Генштаба и т. д. На совещании надумали провести грандиозные опыты с броневой башней, а за-одпо проверить действие новых орудий и снарядов по железобетонным фортификационным конструкциям. Первоначальная смета на это представление была определена в размере 1 513 000 руб. Местом испытания определили остров Березань близ береговой крепости Очаков.

Специально для этих опытов во Франции заказали:

— скрывающиеся броневые башни для двух 75-мм проти-воштурмовых орудий завода Сен-Шамон;

— броневую башню для 150-мм гаубицы Шнейдера;

— 280-мм осадную мортиру завода Шнейдера.

В Бельгии заказали броневую башню для двух 155-мм пушек завода Коккериль.

280-мм мортира была закуплена для обстрела этих башен и других бетонных сооружений на о. Березань. Кроме того, в обстреле должны были участвовать б-дюймовая пушка образца 1904 г., 6-дюймовая и 48-линейная (122-мм) гаубицы образца 1909 г., а с близкой дистанцииo— 3-дюймовые пушки образца 1902 г.

Вся эта матчасть была своевременно доставлена на о. Березань, за исключением башни со 150-мм гаубицей завода Шнейдер. Стрельбы на о. Березань велись с 10 сентября по 10 октября 1912 г.

По результатам обстрелов конструкция башни завода Кок-кериль была признана неудачной. Башни завода Сен-Шамон оказались лучше, но все же требовали немного доработки.

280-мм мортира Шнейдера стреляла с дистанции 4,2 км при угле возвышения 57° и угле падения снаряда около 60°. Стрельба велась бомбами весом 334 кг, содержавшими 33,4 кг тротила, и 292-кг бомбами, содержавшими 72,8 кг тротила.

Как сказано в отчете об опытах, фугасные бомбы 280-мм мортиры нанесли бетонным сооружениям тяжелые повреждения. Имели место сквозные пробои, отколы внутренних сторон сводов и т. д.

Главным результатом грандиозных Березаньских опытов стало издание роскошного совершенно секретного альбомаo— отчета об оных опытах. Я его с большим интересом читал в «Ленинке», еще будучи студентом. Кроме этого было много заседаний, секретных журналов и т. д. Практически же к началу войны так ничего и не было сделано.

Но, как всегда бывает в России, не было бы счастья, да несчастье помогло. Как уже говорилось, башня завода Шнейдера со 150-мм гаубицей не поспела на Березань к началу испытаний. Но раз «за все уплачено», то после некоторых раздумий Артиллерийский комитет решил установить ее в крепости Осовец на Скобелевой горе. Монтаж башни в бетонном массиве был закончен к концу 1913 г. Толщина вертикальной брони башни составляла 280 мм, а сферической частиo— 160 мм. В бетонном погребе помещалось 2000 выстрелов (Сх. 44).


Схема 44. Французская 150-мм башенная установка на Скобелевой горе. Крепость Осовец


Отношение русских правителей к броневым башням сухопутных крепостей было хорошо проиллюстрированного несколько лет назад на телевидении при показе документального фильма о Николае II. Там наш самодержец в 1915 г. осматривает трофейные орудия во взятой австрийской крепости Перемышль. Он с совершенно тупым выражением лица проходит мимо броневых башен и не задает ни одного вопроса. А ведь он впервые видит этот вид техники! Представьте на секунду реакцию «бомбардира Петра Михайлова» или «маленького капрала в треуголке»… А слащавый голос за кадром зачитывает письмо нашего верховного главнокомандующего жене: «В Перемышле я выкопал штыком красивый цветок и посылаю его тебе…» Какая прелесть!

В 1898 г. в Австрии на вооружение осадной и крепостной артиллерии была принята мортира М.98, стрелявшая 134-кг снарядами, содержавшими 20 кг ВВ, на дальность до 6,5 км. Замечу, что уже в 1909 г. для перевозки этих мортир в осадный полк были доставлены первые 39 колесных тягачей типа М.9.

В 1910 г. начались испытания 305-мм мортиры М.11 фирмы Шкода. Длина ее ствола 10 клб. Угол возвышения от 0° до +75°. Вес в походном положении 18,7 т. Вес фугасного снаряда 385,3 кг, из них на ВВ приходилось 38,3 кг. Дальность стрельбы 9,6 км.

Уже на этапе проектирования мортиры транспортировку ее планировалось осуществлять только с помощью механической тягиo— колесных тягачей М.12 фирмы «Diamber». Для транспортировки мортира разбиралась на 3 части, которые образовывали 3 повозки: ствольную, повозку-лафет и повозку с платформой основания.

К августу 1914 г. в австрийской армии было 24 305-мм мортиры М. 11, и за годы войны выпустили 44 такие мортиры.

В 1910 г. была испытана 420-мм мобильная береговая гаубицы фирмы Шкода. Она стреляла снарядами весом в 1 тонну на дальность 12,7 км. В том же году было заказано еще 7 таких систем. На Восточном фронте эти 420-мм гаубицы использовались с января 1915 г.

В Германии в 1910 г. была принята на вооружение 21-см (211-мм) «длинная» мортира L/14. Вес ее в боевом положении 7380 кг. Мортира могла вести огонь без платформы, для этого лишь нужно было надеть на ее колеса специальные «башмачные пояса» (на что уходило 15–20 минут). Транспортировалась мортира обычно на двух повозках, но практиковалась и нераздельная возка. Тяга конная или тягачом. Мортира стреляла фугасным снарядом весом 120 кг на дальность 10,2 км.

К 1914 г. Германия была единственной страной в мире, имевшей на вооружении минометы. Здесь я упомяну лишь о 17-см среднем образца 1913 и 25-см тяжелом образца 1910 минометах фирмы Эрхардта (Рейнский завод). Схема и внешний вид обоих минометов были одинаковы.

Миномет был создан по глухой схеме. Стрельба велась снарядами, имевшими готовые выступы. Ствол миномета представлял собой трубу-моноблок, наглухо закрытую с казенной части. В донной части канал заканчивался каморой для помещения заряда. В канале ствола были сделаны три нареза глубиной около 3 мм. Заряжание производилось с дула. Первоначально в канал досылался картузный заряд, а затем ввинчивался в нарезы ствола снаряд с готовыми выступами.

Минометы, подобно классическим орудиям, были снабжены противооткатными системами. Боевой вес 17-см миномета составлял 525 кг, а 25-смo— 660 кг. В походном положевии минометы весили 819 кг и 955 кг соответственно и легко перевозились парой лошадей. 17-см миномет стрелял 54-кг снарядом на дальность 768 м, а 25-см минометo— 97-кг снарядом на 563 м.

Для обстрела вражеских крепостей в 1914–1915 гг. применялось несколько типов 28-см и 30,5-см береговых мортир. До начала войны фирма Круппа изготовила для германской армии пять 42-см мортир L/16, в 1914–1916 гг. было изготовлено еще 5 мортир. Вес установки в боевом положении 105 т, плюс 45 т весило основание. Перевозилась мортира только по железной дороге. Мортира стреляла снарядом весом в 800 кг на дальность до 14,1 км. Замечу, что одна из этих мортир в 1942 г. обстреливала Севастополь, а в 1944 г. — Варшаву.

Еще одна 42-см мортира «М» была создана фирмой Круппа в 1912 г. Эта мортира была сушественно легче. Ее вес в боевом положении составлял 33,2 т, вес основания 8,5 т. В походном положении мортира перевозилась на трех повозках, еще на одной повозке перевозилось основание. Мортира стреляла фугасным снарядом весом 810 кг на дальность до 9,3 км.

Как показали березаньские опыты, укрепления наших крепостей не выдерживали и 280-мм фугасных снарядов, а им предстояло оказаться под огнем 420-мм мортир Круппа и Шкоды.

Глава 4. Катастрофа

Причины гибели в 1915 г. западных русских крепостей в основном совпадают с причинами общего поражения России в Первой мировой войне. Главных причин здесь триo— дикое казнокрадство как в предвоенное, так и в военное время; полный развал Николаем II системы управления империей и полное отсутствие понимания целей войны как у царя и его министров, так и у генералитета.

Начну с последней причины. Зачем Россия ввязалась в войну? Вспомним Клаузевица: «Война есть продолжение политики иными средствами». Но у царской России в начале XX века не было вообще никакой политики.

Вопреки расхожему мнению Николай II не был слабовольным. Наоборот, его отличало крайнее упрямство, но при весьма скудных интеллектуальных способностях. Главной целью его жизни было сохранение в целости самодержавия для своего неизлечимо больного гемофилией сына Алексея.

Екатерина Великая в свое время завершила дело Ивана Калиты и собрала под свой скипетр «всю Русь». У России с Германией не было и не могло быть территориальных споров. Так, к примеру, ни одной из сторон не было выгодно получить в полном комплекте ораву буйных панов, требовавших себе державу «от можа до можа».

Единственной целью, ради которой России стоило вступать в войну, были Черноморские проливы. На них зарились Австрия и Германия, но ничуть не меньше их мечтали получить наши «заклятые союзники» Англия и Франция.

Предположим на секунду, что в России в 1917 г. не было бы революции, и в следующем году она оказалась бы в числе держав-победительниц. Наши наивные (или лживые) историки полагают, что Антанта поднесла бы царю-батюшке Проливы «на блюдечке с голубой каемочкой», мол, обещали-с, и не раз. Но давно уже открыты секретные соглашения Англии и Франции, в которых предусматривалось ни под каким видом не передавать России контроль над Проливами. Мало того, союзнички наши заранее собирались расчленить Россию, оторвав от нее Привисленский край и Прибалтику, а при удачном раскладеo— Украину и Белоруссию.

В такой ситуации делать русскую армию пушечным мясом ради интересов Антанты было величайшим преступлением. Уже за одно это Николай и Александра подлежали суду за государственную измену.

У России могло быть лишь два правильных путиo— оставаться нейтральной, то есть «сидеть на горе и смотреть, как дерутся тигры в долине», или попытаться в ходе войны не таскать каштаны из огня в интересах Антанты, а решить вековую проблему России: занять Проливы. Замечу, что такая задача была по плечу русской армии и флоту. Турция была очень слаба в военном отношении. Кроме того, ее можно было по примеру Екатерины Великой «подпалить изнутри». Но на сей раз использовать не только греков и албанцев, но и курдов, и армян.

Понятно, что для решения проблемы Проливов в условиях войны Россия должна была иметь свободу рук на Западе. И вот эту задачу могли выполнить западные русские крепости.

В каком же положении пребывали наши крепости между 1905 и 1914 годами? Начну с того, что тогда ни царь, ни его генералы попросту не знали, что делать с крепостями. Николаю подносили «Всеподданнейшие отчеты Военного ведомства». О качестве этих отчетов царю автор знает не по мемуарам. Я сам в течение многих лет просматривал все без исключения отчеты по Военному ведомству времен Александра II, Александра III и Николая II, а также документацию, которая шла Сталину в 1920-еo— 1940-е годы. До 1917 г. наиболее подробными были Всеподданнейшие отчеты Александру II. После 1917 г. в правительство шла самая подробная информация по военным вопросам, по объему в несколько раз превосходящая Всеподданнейшие доклады.

Когда я, будучи еще студентом, первый раз взял в руки красивый дорогой том листов на 300 «Всеподданнейший отчет по Военному ведомству» для Николая И, то я чуть не заплакал. Там была одна туфта. Понять, в каком состоянии находилась армия, было фактически невозможно. Ясно лишь было, что все хорошо. К примеру, говорилось в отчете за 1909 год, что в сухопутных крепостях имеется около 11 тысяч орудий. Ну, вроде бы неплохо. А когда я через несколько лет обнаружил в Военно-историческом архиве отчеты военных округов, полигонов, Главного артиллерийского управления и т. п., специально написанных для подготовки Всеподданнейшего отчета, я за голову взялсяo— точнейшая информация и в очень сжатом виде, где, сколько и в каком виде солдат, лошадей, пушек, пулеметов, патронов, снарядов и т. п. И выходило, что к 1909 г. из 11 тысяч крепостных орудий около 30 %o— образца 1877 г., 45 %o— образца 1867 г., 25 % гладкоствольных систем времен Николая I, и ни одного современного орудия.

Из отчетов округов, управлений и полигонов составлялся отчет для военного министра. Все данные фильтровались и причесывались, но все-таки из этого отчета более-менее можно было представить реальное положение дел в армии. Затем по мотивам отчета министру делался Всеподданнейший отчет, написанный самым простым языком. Кое-где были вкраплены развлекательные моменты, например, про низших чинов иудейского вероисповедания, забавные случаи по военно-судной части и др. Разумеется, что даже анализ состояния русской армии или сравнение ее с армиями вероятных противников в отчетах не производились. Понять что-либо о реальном состоянии дел физически было невозможно. Прямо хоть посылай отчет в Берлин или Вену, чтобы отправить в бедлам их генштабистов.

Царь в лучшем случае за 2–3 часа знакомился с содержанием 300–400-страничного отчета, а затем слушал от 15 до 30 минут военного министра, после чего подмахивал отчет.

До 1905 г. на состояние дел в крепостях высшее руководство просто закрывало глаза. Гром грянул с падением Порт-Артура. Начальство заинтересовалось крепостями, но вместо продуманной политики начались метания из стороны в сторону.

В феврале 1909 г. по докладу начальника Главного управления Генштаба Сухомлинова состоялось повеление об упразднении нескольких крепостей, в том числе и крепости Ново-георгиевск, считавшейся первоклассной, Батума, Очакова и Усть-Двинска, о скорейшем приведении в «надлежащий вид» Брест-Литовска, Кронштадта, Выборга, Владивостока и пр., так как, по мнению Сухомлинова, «сохранение крепостей в том состоянии», в каком они тогда находились, «было бы изменой».

Через год, в мае 1910 г., новый начальник Генштаба генерал Гернгросс испросил другое повеление о крепостях, по которому крепости Новогеоргиевск, Батум, Усть-Двинск и Очаков не только не упразднялись, но должны были переустроиться, чтобы удовлетворять современным требованиям.

Кроме того, в разное время царь, не мудрствуя лукаво, подмахивал взаимоисключающие «высочайшие повеления». Вот, к примеру, 1 января 1910 г. Николай, еще не отошедший от встречи Нового года, подмахивает Высочайшее повеление об упразднении крепости Ивангород.

26 ноября 1913 г. в Ялте был парад. Утром царь немного «тяпнул» в палатке с офицерами, а затем отправился завтракать, мешая водку с портвейном. Потом принял военного министра Сухомлинова и подмахнул «Высочайшее одобрение на сохранение и частичное переустройство крепости Ивангород».

В 1910 г. сторонники сохранения крепостей составили план усиления военно-инженерной подготовки России. По плану на нужды крепостей испрашивалось 458 млн. рублей, в том числе на артиллерийскую часть 192 млн. руб., с рассрочкой на два десятилетия, то есть осуществление необходимых мероприятий предполагалось завершить лишь через 20 летo— к 1930 г.!

Этот план был утвержден царем, но и он выполнялся далеко не полностью. Но прежде чем перейти к рассказу о попытке перевооружения крепостей, стоит сказать пару слов о судьбе русской осадной артиллерии.

К 1909 г. русская осадная артиллерия была вооружена орудиями образца 1867 г. и 1877 г., максимальный калибр которых не превышал 8 дюймов (203 мм). Орудий для навесной стрельбы на близкие расстояния, как уже говорилось, не было и в помине. Их частично заменяли 1/2-пудовые гладкоствольные мортиры образца 1838 г. Наиболее дальновидные генералы докладывали царю и военному министру, что осадная артиллерия в таком виде не в состоянии действовать против бетонных укреплений и броневых башен крепостей Австрии и Германии. В итоге царь с подачи великого князя Сергея решил осадную артиллерию… упразднить, осадные полки расформировать, а материальную часть обратить в лом или складировать в сухопутных крепостях.

Поступившие осадные орудия практически не усилили оборонительное вооружение крепостей. Большая часть их даже не устанавливалась на укрепления, а лежала на складах. Да и так подобного старья вполне хватало в западных крепостях.

Итак, русская армия впервые со времен Ивана Грозного оказалась без тяжелой артиллерии. Ситуация была беспрецедентная, и великий князь Сергей предоставил царю план воссоздания осадной (тяжелой) артиллерии, который должен был быть выполнен к 1921 г.

Еще в мае 1906 г. Военное ведомство объявило конкурс на разработку тяжелых орудий для осадной и крепостной артиллерии и разослало тактико-технические требования, предъявляемые к этим артсистемам.

Как видим, формально все было более чем благопристойно. Но, увы, ни о каком честном соревновании фирм не могло быть и речи. Великий князь Сергей и его любовница Матильда Кшесинская, перешедшая к нему в 1894 г. из постели Николая II, создали преступный синдикат совместно с правлениями фирмы Шнейдера и частного Путиловского завода.[48]

Все орудия на конкурсах заказывались только фирме Шнейдера. А та, в свою очередь, поставив некоторое количество, передавала производство Путиловскому заводу. В каждом контракте оговаривалось, что орудия системы Шнейдера в России может производить только один заводo— Путиловский.

В XIX веке Россия покупала артсистемы у многих заводовo— Крупна, Эрхардта, Кане[49] и т. д., но никогда не получала таких унизительных условий. Фирма Шнейдера распоряжалась в России, как во французских колониях в Алжире или Сенегале. Зато Малечка один за другим строила себе дворцы в Петербурге, Стрельне и на Лазурном Берегу.

Так было с полевой артиллерией, так стало с крепостной и с осадной артиллерией. Так, в конкурсе на 152-мм осадную пушку было предложено участвовать русским заводамo— Обуховскому, Путиловскому и Пермскому; английскимo— Армстронга и Виккерса; немецкимo— Круппа и Эрхардта; австро-венгерскомуo— Шкода; шведскомуo— Бофорс и французскими Сен-Шамон и Шнейдер.

Большинство фирм не поверили в честность устроителей конкурса и отказались прислать свои образцы. Лишь Крупп решил попытать счастья. В середине 1909 г. фирма Шнейдер посылает в Россию свою 152-мм (б-дюймовую) осадную пушку. В октябре того же года и Крупп посылает свой образец 152-мм осадной пушки. Любопытно, что прибывшую последней, пушку Круппа начали испытывать на Главном артиллерийском полигоне 11 ноября 1909 г., а пушку Шнейдераo— лишь 1 мая 1910 г. Видимо, шли доработки системы.

Всего было сделано 365 выстрелов из пушки Круппа и 317 выстрелов из пушки Шнейдера. При одинаковом снаряде пушка Круппа показала лучшие баллистические данные. Меткость обеих пушек одинакова.

У пушки Круппа заряжание было возможно лишь при углах возвышения до +35°, а дальше нельзя было открыть затвор, так как казенная часть «уходит между станинами». У пушки Шнейдера максимальный угол возвышения +37°, далее казенная часть ударяется о грунт. Здесь надо отметить недобросовестность комиссииo— из пушки Круппа фактически можно стрелять и выше, чем +37°. Ее надо было лишь при заряжании опустить до +35°, а затем вновь поднять ствол, при этом немного снижалась скорострельность. А у пушки Шнейдера фактически вообще нельзя стрелять при углах больше +35°.

В походном положении обе системы возились раздельно. В боевом положении пушки стреляли с колес, но на колеса пушки Круппа надевали башмачные пояса, а у пушки Шнейдера под колесами были специальные подкладки.

Интересно, что пушку Круппа возили и в нераздельном положении. Без башмачных поясов на колесах систему в нераздельном положении восьмерка лошадей тянула плохо, а при надетых башмачных поясахo— удовлетворительно. Зато пушку Шнейдера возили только в раздельном положении.

Возку через препятствия (бревна и рельсы) пушка Круппа прошла успешно, а пушка Шнейдера получила сразу три поломки и была отправлена на ремонт.

Заключение комиссии представляло собой издевательство над здравым смыслом. После всего сказанного обе системы оказались якобы равноценны, но предлагалось принять систему Шнейдера, поскольку ее вес меньше. И тут же, не моргнув глазом, комиссия предлагала внести изменения в систему Шнейдера, приводившие к увеличению ее веса более чем на 250 кг. В конечном итоге серийные пушки Шнейдера весили больше, чем пушка Круппа.

Итак, на вооружение была принята пушка Шнейдера, получившая название «6-дюймовая осадная пушка образца 1910 г.».

Традиционно фирма «Шнейдер» потребовала вести серийное производство пушек только на Путиловском заводеo— Сергей и Матильда возражений не имели. 5 июня 1912 г. был подписан контракт с Путиловским заводом на изготовление пятидесяти шести 152-мм пушек образца 1910 г. по цене 48 тыс. рублей за штуку. Первый экземпляр должен быть поставлен заказчику (ГАУ) в течение 12 месяцев со дня подписания контракта, остальныеo— в течение 22-х месяцев со дня принятия первого экземпляра.

Первая пушка, изготовленная на Путиловском заводе, была доставлена на Главный артиллерийский полигон 25 июня 1914 г., не через 12, а через 24 месяца, но дельцам Путиловского завода все сходило с рук. Первые четыре пушки были отпущены в войска в феврале 1915 г.

В 1908 г. ГАУ разработало техническое задание на проектирование 203-мм осадной и крепостной гаубицы, которая должна была заменить 8-дюймовую легкую пушку и 8-дюймовую легкую мортиру.

С конца 1912 г. по март 1913 г. на Главном артиллерийском полигоне прошли конкурсные испытания опытных образцов 203-мм гаубиц Виккерса, Круппа и Шнейдера. Все три гаубицы допускали стрельбу полным зарядом без всяких платформ прямо с грунта в пределах 0°; +40°, а гаубица Круппа даже с 0° до +60°. Для стрельбы с мягкого грунта имелись специальные приспособления: Виккерсаo— деревянные подкладки под колеса; Круппаo— колесные башмачные пояса; Шнейдераo— добавочные уширенные стальные колесные обода и подкладки под колеса. У гаубицы Шнейдера добавочные обода не обеспечивали лафетные колеса от врезания в мягкий грунт. Поэтому было рекомендовано отказаться от этих ободов и перейти на башмачные пояса.

Комиссия, конечно, предложила выбрать гаубицу Шнейдера, хотя гаубица Крупна существенно превосходила гаубицу Шнейдера по начальной скорости, дальности и углу возвышения. По воле великого князя Сергея Михайловича и красотки Матильды генералы записали в заключении явную глупость (а может, и издевательство над Сергеем), что большой угол возвышения 60° у крупповской гаубицы не нужен, так как «это орудие не назначается для разрушения прочных бетонных построек». Получается, что 203-мм гаубица предназначалась для разрушения окопов и деревянных изб.

В конце 1913 г. гаубица Шнейдера была принята на вооружение под названием «8-дюймовая осадная и крепостная гаубица образца 1913 г.». Согласно Положению Военного Совета от 19 июня 1914 г. заказ на 32 гаубицы было решено дать Путиловскому заводу. Контракт с заводом был заключен 9 сентября 1914 г. Общая стоимость гаубиц составила 2362 тыс. руб.

После первых недель маневренной войны войска враждующих сторон укрылись в окопах, и началась позиционная война. Русская армия не имела орудий калибра более 152 мм. Русские военные агенты рыскали по свету и хватали за огромные деньги все, что попадалось под руку от вполне приемлемых 203-мм гаубиц Виккерса до абсолютно негодных 203-мм японских гаубиц образца 1912 г. А Путиловский завод набрал столько заказов, что не мог выполнить и половину их. Национализация завода в 1915 г. ситуацию не изменила. В результате к 1 января 1918 г. было изготовлено несколько полуфабрикатов, из которых нельзя было собрать даже одну 203-мм гаубицу.

Замечу, что руководство Путиловского завода срывало поставки не только орудий Шнейдера. Так, еще в конце XIX века оно получило заказ на новые лафеты к двенадцати 11/35-дюймовым береговым пушкам в Севастополе, которые тогда были самыми мощными русскими береговыми орудиями. Но Путиловский завод не удосужился изготовить их ни к 1914-му, ни к 1918 году (ни одного!). Как говорится, история не терпит сослагательного наклонения, но как знать, ушел бы «Гебен» 29 октября 1914 г. после бомбардировки Севастополя, попав под огонь двенадцати 11-дюймовых пушек. Кстати, совсем необязательно было топить линейный крейсер, достаточно было его немного повредить, чтобы он не смог развить полный ход. А далее его бы без проблем расстреляли наши броненосцы. Но, увы, по милости Сергея, Матильды и правления Путиловского завода 11/35-дюймовые пушки всю войну провалялись без лафетов на складе Севастополя.

Итак, к началу войны западные крепости России не получили ни одного современного орудия, если не считать нескольких 6-дюймовых и 48-линейных гаубиц, которые были полноценными полевыми орудиями дивизионной артиллерии, но слишком слабы для противостояния осадной артиллерии противника.

Некоторое представление о вооружении крепостей можно получить из следующей таблицы.


Таблица 6. Вооружение западных крепостей на 1 января 1915 г.


Следует заметить, что в таблице указано лишь штатное вооружение. Так, в Бресте имелось 24 двухпудовые чугунные мортиры образца 1838 г. и 1865 г. и т. д.

Обычно наши историки в описании боевых действий приводят данные о числе орудий в данной крепости, и совсем в редких случаях дают их раскладку по калибрам. А вот до снарядов дело не доходит никак. Я не рискну утомлять читателя и приведу данные по боезапасам крепости Новогеоргиевск на 15 сентября 1914 г. (Военно-исторический архив, ф. 504, оп. 1, д. 862).


Таблица 7. Количество осколочно-фугасных снарядов


Обратим внимание, наши генералы оставили западные крепости не только без современных орудий, но и старые орудия не удосужились снабдить снарядами с тротилом. На все хватало денегo— и на Березаньские опыты, и на наряды и дворцы Кшесинской, на многочисленные юбилеи (100 лет Бородинскому сражению, 300 лет династии Романовых)[50] и т. д. Не хвастало лишь на пушки и снаряды.

Кстати, обратим внимание на последнюю графу таблицыo— шрапнель. Тут дело не в деньгах, а в маразме наших генералов. Шрапнель же стоила в среднем в полтора раза дороже, чем самый лучший стальной тротиловый снаряд того же калибра. Спору нет, шрапнель хороша для поражения открыто наступающей пехоты, но для этого в крепостях были десятки противоштурмовых орудий. 57-мм пушки Норденфельда и 3-дм пушки образца 1900 г. давали от 10 до 20 шрапнельных выстрелов в минуту. А крепостные пушки, приведенные в таблице, делали 1 выстрел за 1–2 минуты. Так что стрелять из 8-дюймовых мортир шрапнельюo— полный идиотизм, во всяком случае, в начале века при наличии скорострельных противоштурмовых пушек, 7,62-мм пулеметов Максима, магазинных винтовок и т. д.

Заканчивая рассказ о вооружении крепостей, стоит сказать и о зенитном вооружении, которое находилось вне штата и coответственно не вошло в таблицу. До войны зенитных орудия в наших крепостях не было. Спохватились лишь после начала войны.

19 сентября 1914 г. ГАУ выдало заказ Петербургскому арсеналу на 30 зенитных установок Розенберга (под 3-дюймовые полевые пушки). Из них 17 было положено направить в западные крепости: 4o— в Ковно, 3o— в Брест, 4o— в Новогеоргиевск, 3o— в Осовец, 3o— в Ивангород и еще 2o— на охрану Ставки.

За неимением специальных зенитных пушек для зенитной стрельбы было решено использовать корабельные 75-мм пушки Кане и 57-мм пушки Гочкиса, тем более что особой нужды в них Морское ведомство не испытывало.

В октябре-ноябре 1914 г. первые 12 переделанных в зенитные 75/50-мм пушек были направлены по 4 штуки в Варшаву, Ивангород и Новогеоргиевск.

А в Бресте решили начать переделывать в зенитные 57-мм пушки Гочкиса длиной в 40 клб и в 58 клб. В июле-октябре 1914 г. туда были направлены 51–57/40-мм и 16–57/58-мм пушек. Однако 5 ноября 1914 г. на складах Брестской крепости возник крупный пожар. Установить причину достоверно не удалось, но, скорей всего, это была диверсия. Во время пожара сгорели почти все пушки, переделанные в зенитные (50–57/40-мм и 16–57/58-мм). Вместе с ними сгорело: легких клиновых пушек образца 1877 г. — 94, легких поршневых пушекo— 15, 57-мм капонирных пушекo— 4, 47-мм пушек Гочкиса (их хотели переделать в полевые)o— 20, одна 3-дюймовая пушка образца 1900 г. и т. д. За один день 5 ноября русская армия потеряла больше пушек, чем под Аустерлицем.

Ну и что? Ни один из мерзавцев генералов, не обеспечивших противопожарную безопасность крепости в военное время, не был расстрелян.

Видимо, у многих читателей возник резонный вопрос: если бы в крепостях возвели мощные бетонные укрепления, броневые башни, доставили туда новые мощные орудия и стальные мелинитовых снаряды, то смогли бы западные русские крепости изменить ход войны?

Нет, они бы все равно пали, продержавшись от 4 до 9 месяцев. Значит, не следовало раскошеливаться на сухопутные крепости? Нет, надо было! Даже продержавшись 4–9 месяцев, эти крепости отняли бы значительное число вражеских сил и особенно артиллерии, что могло существенно изменить ситуацию на фронте.

Но все крепости рано или поздно должны были пасть под ураганным вражеским огнем. Да в крепостях и не хватило бы боеприпасов. Ведь в Первую мировую войну в ходе наступательных операций снаряды подавались десятками эшелонов.

Был еще и моральный факторo— сражаться в окружении психологически гораздо сложнее, чем на фронте, где соседи справа и слеваo— свои дивизии, а в тылу сооружаются новые укрепления и есть свежие части. Интересный пример. В 20-х или 30-х годах XX века в СССР и других европейских странах попытались ввести в уставы пехоты рытье цилиндрических одноместных окопов. Затраты на такой окоп гораздо меньшие, да и снаряд малого калибра, попав в окоп, не поразит соседа. Но, увы, от одноместных окопов быстро отказалисьo— солдату плохо и страшно сидеть одному в окопе. А «на миру и смерть красна».

Известный русский фортификатор В. В. Яковлев писал; «На русских крепостях (Ковно, Новогеоргиевск) влияние морального фактора сказалось в еще большей степени; к тому же здесь были налицо плохие качества командования в лице комендантов этих крепостей. Эти два фактора были решающими, ибо, не говоря про Новогеоргиевск, имевший 3–4 линии обороны и форты с вполне надежными казематами, способными сопротивляться даже 42-см снарядам, даже незаконченная Ковно со своими устарелыми фортами, но исключительно благодарной для обороны местностью и эшелонированными в глубину позициями при иных гарнизоне и коменданте могли обороняться значительно дольше того, чем она оборонялась фактически. И разительным в этом отношении контрастом был маленький Осовец, который германский кайзер называл „игрушечной крепостью“. Здесь и гарнизон, и толковый, энергичный комендант при наличии, правда, более значительного количества надежных казематов, чем в Ковне, но также при свободном тыле смогли вести оборону в течение 6,5 месяца; крепость на заданный срок задачу свою выполнила».[51]

Выход былo— это создание укрепрайонов, узлами которых стали бы западные русские крепости. Быть может, кто-то упрекнет автора: хорошо рассказывать в 2004 г. о событиях 90-летней давности, мол. надо было сделать то-то, а не это…

Я отвечу: нечто типа укрепрайона сделали турки еще в 1877 г. у Плевны. Наши горе-историки пишут о мощнейшей крепости Плевне. Враки! Никаких укреплений там не было до прихода армии Осман-паши. Турки менее чем за неделю возвели многочисленные земляные укрепления полевого типа к моменту подхода русских войск. Ширина фронта турецких укреплений была около 10 км. 8 июля 1877 г. началось позиционное сражение за Плевну. Три раза русские устраивали грандиозные штурмы и три раза были отбиты. Общее число наших потерь превысило 23 тыс. человек плюс 3 тысячи румынских солдат. Турки сдались лишь 28 ноября и то, когда полностью кончились боеприпасы и продовольствие.

Уже с начала 80-х годов XIX века многие русские генералы и офицеры поднимали вопрос о строительстве укрепрайонов на западной границе. В 1887 г. «возник старый, поднимавшийся еще в 1873 г. вопрос о создании Варшавского укрепленного района, в который в качестве одного из опорных пунктов должна была войти Варшава; двумя другими опорными пунктами должны явиться расширенный к тому времени фортами Новогеоргиевск и вновь предложенная к постройке малая крепость Зегрж (взамен имевшегося в виду в 1873 г. Сероцка)».[52]

В 1892 г. военный министр генерал Куропаткин предлагал создать в Привисленском крае большой укрепрайон, тыл которого простирался бы до Бреста.

По Высочайше одобренному приказу на создание укрепрайона в 1902 г. было предусмотрено выделение 4,2 млн. рублей. (Любопытно, куда пошли сии денежки.) Надо ли говорить, что строительство укрепрайонов так и не было начато до августа 1914 г.

Следует заметить, что все возможности для строительства укрепрайонов на западе имелись. В Привисленском крае была хорошо развита промышленность, очень велика плотность населения. При введении трудовой повинности, как было при Петре Великом и при Сталине, рабочей силы хватило бы с избытком. Причем официальная пропаганда могла расписать все ужасы войны и объяснить жителям, что боевые действия могут идти неделями в районах их проживания, и в их же интересах построить укрепрайон, дабы супостат не дошел до их жилищ (Сх. 45).


Схема 45. План предполагаемого Варшавского укрепленного района


Самое же интересное, что орудий для крепостей и укрепрайонов в 1906–1914 гг. было немерено! Вот тут-то читатель и возмутится, мол, автор долго и нудно утверждал, что орудий для крепостей не было, а теперь говорит, что их было до,… Все правильно. В сухопутных крепостях их не хватало, но были многие тысячи орудий в береговых крепостях, на кораблях и складах Морского ведомства. Причем орудий, которые там абсолютно были не нужны.

До русско-японской войны наши адмиралы грезили временами Ушакова и Нахимова и собирались отвечать огнем с дистанции не более 4 км, а затем сблизиться как можно ближе. Для этого броненосцы снабжались таранами, торпедными аппаратами с дальностью стрельбы до 500 м и десятками маленьких пушек калибра от 75 мм до 37 мм.

Цусимский бой развеял эти иллюзии. В результате с кораблей снимали сотни 75/50-мм пушек Кане, 57-мм, 47-мм и 37-мм пушек Гочкиса и 2,5-дюймовых десантных пушек Барановского. Сотни таких пушек были сняты и с разоруженных кораблей, а также остались в арсеналах. Наконец, без назначения или на старых кораблях, как, например, на крейсере «Память Азова», остались несколько десятков 152/45-мм дальнобойных пушек Кане. Я уж не говорю о 305/35-мм пушках черноморских броненосцев, которые Морское ведомство пыталось буквально всучить военному ведомству. Но тут нужно было модернизировать лафеты, строить специальные бетонные укрепления и т. д. А вот сотни 37–152-мм морских орудий на тумбах можно было без проблем пЪставить и в крепостях, и в укрепрайонах на примитивные деревянные основания. И никаких переделок. Разве что часть 152-мм снарядов, начиненных порохом, переснарядить тротилом.

Перед русско-японской войной наши генералы не менее наивно, чем наши адмиралы, собирались воевать с вражеским флотом. Броненосцы противника должны были подойти максимум на 4–5 км, а желательно еще ближе к нашей береговой крепости, затем стать на якорь и начать баталию, как положено во времена парусного флота. И тут по ним должны были открыть огонь 11-дюймовые и 9-дюймовые пушки и мортиры образца 1867 г. и 1877 г. Поскольку эти системы делали 1 выстрел примерно за 3 минуты, специально для пристрелки в береговые крепости были введены 57-мм пушки Норденфельда.[53]

Японцы же не пожелали воевать по правилам парусного флота. Их броненосцы и крейсера обстреливали Порт-Артур и Владивосток с дальних дистанций, да еще маневрировали на полном или среднем ходу. В большинстве случаев наши береговые батареи вообще не могли достать до японских кораблей.

Уже в 1905 г. стало ясно, что береговые 11-дюймовые и 9-дюймовые пушки и мортиры и 57-мм пушки Норденфельда абсолютно бесполезны для стрельбы по кораблям. Взамен их на вооружение Кронштадта поступили шестнадцать 305/52-мм пушек. Кроме того, там можно было установить и новые 130/55-мм пушки. Наконец, имелось несколько десятков 10-дюймовых и 6-дюймовых пушек в 45 клб, которые еще не до конца утратили свое боевое значение.

Напрашивается очевидный вопрос: почему эту рухлядь в 1906–1914 гг. не свезли в сухопутные крепости и в проектируемые укрепленные районы?

Не хочу быть голословным. К 1 июля 1914 г. в Кронштадте состояло абсолютно бесполезных для борьбы с кайзеровскими дредноутами, крейсерами и даже миноносцами: 11-дюймовых пушек образца 1877 г. — 41, 11-дюймовых пушек образца 1867 г. — 54, 9-дюймовых пушек образца 1877 г. — 8, 9-дюймовых пушек образца 1867 г. — 18, 6-дюймовых пушек в 190 пудовo— 38, 3-дюймовых пушек образца 1900 г. — 82, 11-дюймовых мортир образца 1877 г. — 18, 9-дюймовых мортир образца 1877 г. — 32.

Замечу, что германские адмиралы ни до 1914 г., ни в 1914–1916 гг. даже не планировали прорыв в Финский залив. А старые орудия из Кронштадта наши мудрые генералы начали вывозить лишь после начала войны.

Во Владивостоке имелись к декабрю 1907 г. пушек: 11-дюймовых образца 1867 г. — 10, 10/45-дюймовыхo— 10; 9-дюймовых образца 1867 г. — 15, 6/45-дюймовыхo— 40, 6-дюймовых в 190 пудовo— 37, 6-дюймовых в 120 пудовo— 96, 42-линейных образца 1877 г. — 46; мортир: 11-дюймовых образца 1877 г. — 8, 9-дюймовых образца 1877 г. — 20, 9-дюймовых образца 1867 г. — 16, 6-дюймовых крепостныхo— 20, 6-дюймовых полевыхo— 18. Вне штата: 8-дюймовых легких мортирo— 8, 120-мм пушек Виккерсаo— 16.

Нападения Японии на Россию после 1907 г. (то есть после заключения союза с Англией) было исключено. Следовательно, особой нужды в этих орудиях во Владивостоке не было. Можно было оставить два десятка 10-дюймовых и 6/45-дюй-мовых пушек, а остальные вывезти на Запад. Кстати, это и было сделано, но только в 1915–1916 гг. Из Владивостока вывезли все подчистую, но только после того, как пали все западные русские крепости. В сталинские времена подобное сочли бы вредительством, я же объясняю это тотальным идиотизмом семейства Романовых и их генералов.

Наконец, в 1906–1914 гг. упразднили и разоружили несколько русских береговых крепостейo— Либаву, Керчь, Батум, Очаков. В одной Либаве к декабрю 1907 г. были пушек: 11-дюймовыхo— 19, 10-дюймовыхo— 10, 9-дюймовых образца 1867 г. — 14, 6/45-дюймовыхo— 30, 6-дюймовых в 190 пудовo— 24, 6-дюймовых в 120 пудовo— 34, 42-линейных образца 1877 г. — 11; мортир: 11-дюймовыхo— 20, 9-дюймо-выхo— 30, 8-дюймовых образца 1867 г. — 24, 6-дюймовых крепостныхo— 22, 6-дюймовых полевыхo— 18.

Лень перечислять орудия Керчи, Батума и Очакова. Все снятые там орудия куда-то рассовали по тыловым складам и береговым крепостям, но до 1 августа 1914 г. ни одно из этих орудий не попало в западные крепости.

Еще раз замечу, что все эти корабельные и береговые орудия безнадежно устарели для борьбы с флотом, но они могли стать грозным оружием крепостей и укрепрайонов. Те же французы поставили несколько сотен крупнокалиберных береговых и корабельных орудий, изготовленных с 1874 г. по 1904 г., в своих крепостях и укрепрайонах (часть из них была установлена на железнодорожных платформах). Результат налицо: к 1917 г., когда у нас немцы стояли на линии Ригаo— Двинскo— Барановичиo— Пинск, они нигде не углубились вглубь французской территории более чем на 100 км.

Та же знаменитая французская крепость Верден оборонялась всю войну, находясь менее чем в 50 км от германской границы. Южнее же Вердена вплоть до швейцарской границы линия фронта к 1917 г. проходила примерно по франко-германской границе.

Конечно, судьбу Вердена решила не столько мощь французской артиллерии, сколько наличие укрепрайонов справа и слева от нее, благодаря чему немцы не сумели окружить крепость.

Самое интересное, что русское командование пыталось делать то же, что и французы, но по чайной ложке и с большим опозданием. Так, например, к концу ноября 1914 г. из береговых крепостей в Новогеоргиевск были доставлены две 10/45-дюймовые и четыре 6/45-дюймовые пушки. В крепость Осовец доставили четыре 6/45-дюймовых пушек с 446 тро-тиловыми снарядами и 266 шрапнелей, то есть по 111,5 фугасных снаряда на ствол, что непростительно мало, и по 66,5 шрапнелей, которые вообще не были нужны для таких дальнобойных орудий.

Во Франции сотни 150–374-мм корабельных и береговых орудий были установлены на железнодорожные установки, а у нас два 10/45-дюймовых орудия, забракованных еще в 1895 г., установили на железнодорожные платформы аж в 1917 г., тем и ограничились.

С начала войны Германия сосредоточила свои основные силы на западном фронте и дала русскому командованию почти год на приведение в должный вид западных крепостей и строительство укрепрайонов. Однако опять все делалось «по чайной ложке». Расплата наступила летом 1915 г.

Самая северная крепость Привисленского края Ковно сопротивлялась немцам всего 10 дней и была сдана 22 августа 1915 г. Крупнейший наш военный историк 30-х годов XX века A. M. Зайончковский причиной сдачи крепости назвал «преступное поведение коменданта генерала Григорьева».[54] Сдача крепости сорвала маневр Виленской группы русских войск.

4–5 августа 1915 г. русские войска по приказу генерала Алексеева без боя оставили Варшаву. Затем настал черед Но-вогеоргиевска.

Крепость сопротивлялась 9 дней. Новогеоргиевск был обложен 45 батальонами ландвера (то есть резервистов старших возрастов). Для обстрела крепости немцы подтянули 84 тяжелых орудия, из них 15o— 305-мм и 420-мм мортиры.

Новогеоргиевская крепость состояла из 33 фортов, которые защищали 64 батальона пехоты. После захвата двух фортов комендант генерал Н. П. Бобырь приказал сдать крепость. Немцам достались 80 тысяч пленных и свыше 1200 орудий. Для сравнения скажу, что в феврале 1943 г. в Сталинграде сдались 90 тыс немцев и гораздо меньшее число орудий. Но, в отличие от Сталинграда, наши историки предпочитают помалкивать о Новогеоргиевске.

Плохое обложение Новогеоргиевска частями ландвера характеризует небольшой эпизод. Генерал Бобырь отдал приказ гарнизону собраться на площади для сдачи оружия. И в этот момент пять офицеровo— Федоренко, Стефанов, Берг и еще двое, оставшиеся неизвестными, все воспитанники Николаевского инженерного училища и академии, не подчинились приказу коменданта, скрылись из крепости и направились догонять далеко ушедшую русскую армию. 18 дней они пробирались по тылам немцев, прошли за это время 400 км и только под Минском вышли в расположение наших частей.

Столь же позорно была сдана и крепость Ивангород.

Всем хорошо известна героическая оборона Брестской крепости в 1941 г. К тому времени крепость была полностью разоружена, а немцы использовали против нее авиацию и тяжелую артиллерию калибра до 65 см. Однако совсем непонятно оставление Бреста в 1915 г.

Состояние крепости незадолго до подхода кайзеровских войск подробно описывал начальник инженеров Брест-Литовской крепости Иван Александрович Лидере: «Все форты, промежуточные опорные пункты и оборонительные казармы были почти закончены, таким образом главная линия обороны на внешнем фортовом поясе приобрела уже более или менее значительную степень сопротивляемости…»

К началу октября 1914 г. внешняя линия крепостной обороны состояла из 40 долговременных и полудолговременных укреплений (14 фортов, 5 оборонительных казарм, 21 промежуточный опорный пункт).

В городе Бресте расположились штабы армии Западного фронта. Крепость стала базой снабжения русских войск, действовавших на реке Висле. Уже к весне 1915 г. позиции крепости имели законченный вид, а к августу 1915 г. Брест-Литовская крепость была одной из наиболее подготовленных к обороне крепостей. Совет обороны, образованный комендантом крепости генерал-лейтенантом В. А. Лаймингом, признал, что «при бережном использовании запасов крепости (какие имелись всего на 6 месяцев обороны) она может продержаться 8 месяцев».

Летом 1915 г. немецкое командование ежедневно в течение двух недель посылало самолеты на бомбардировку крепости. Основным объектом для бомбардировок с целью вывода из строя крепостной авиации была территория воздухоплавательной роты.

В августе 1915 г. Верховное командование русской армии приняло решение об эвакуации крепости Брест-Литовск. На это решение повлияло стремительное наступление кайзеровских войск, быстрое падение крепостей Ковно и Новогеоргиевск. 8 августа был отдан приказ об эвакуации крепости и взрыве отдельных ее укреплений.

Эвакуация проходила под угрозой наступающего противника. 3-я русская армия заняла позицию перед крепостью, до вечера 12 августа ее поддерживала крепостная артиллерия. В это же время артиллеристы должны были заниматься и эвакуацией материальной частиo— увезти с позиций к месту погрузки около 1900 орудий.

В ночь с 12 на 13 августа 1915 г. форты и опорные пункты 1-й и 2-й линии обороны на северо-восточной, восточной и юго-восточной сторонах крепости были взорваны до основания, остальныеo— частично. Орудия, наиболее необходимые боеприпасы и имущество вывезены из крепости. Остальное имущество и деревянные крепостные постройки были сожжены, мосты взорваны. Войска оставили город и крепость. Крепостной флаг, штандарт, почетные ключи от ворот крепости в октябре 1915 г. по описи были сданы коменданту г. Москвы.

Комендант крепости генерал-лейтенант В. А. Лайминг в докладе Главнокомандующему Северо-Западным фронтом писал: «Считаю своим долгом отметить, что только благодаря нечеловеческим усилиям чинов постоянного гарнизона удалось в 120 часов провести эвакуацию крепости, куда имуществе ввозилось годами и даже десятилетиями… Только русский солдат может преодолеть все эти тяготы».

Население города эвакуировалось в ближайшие губернии России. По рассказам свидетелей, город в момент отхода войск представлял море пламени, а звуки взрывов были слышны на десятки километров. Большие бои велись лишь на позициях Добрынь, Западные Кобыляны и Южный Крощин. Эти позиции интенсивно обстреливались из полевых батарей и 150-мм гаубиц противника.

13 августа 1915 г. кайзеровские войска вошли в город и крепость. В крепости разместился штаб Главнокомандующего Восточным фронтом германской армии. Оккупация немецкими войсками Брест-Литовска продолжалась до конца 1918 г.

Как уже говорилось, отечественные историки не балуют читателей рассказами о трагической судьбе русских западных крепостей. Но вот как описывает действия в целом летней оборонительной операции в Польше доктор исторических наук И. И. Ростунов: «Русское командование успешно выполнило этот план. Оно сумело удачно осуществить весьма сложный стратегический отвод своих центральных армий на линию Осовец, Ломжа, Любартов, Ковель».[55]

Вот так! Удачно были сданы русские крепости, на которые русский народ в течение свыше 10 лет потратил многие миллионы золотых рублей. С большим успехом сдали противнику свыше 4000 орудий!

На общем безрадостном фоне считается успешной первая оборона крепости Осовец. Первое наступление на Осовец было начато частями 8-й германской армии уже в сентябре 1914 г. К 21 сентября 1914 г. им удалось оттеснить полевую оборону российских войск до линии, позволяющей вести артиллерийский обстрел крепости. Из Кенигсберга было переведено 60 орудий калибра до 203 мм, но обстрел начался только 26 сентября 1914 г.

Через 2 дня была предпринята попытка штурма, но он был отбит шквальным огнем русской артиллерии. На следующий день русские войска провели две фланговые контратаки, так что немцам пришлось прекратить обстрел и быстро отступить вместе с артиллерией. Во время первой атаки выяснилось, что выдвинутые укрепленные позиции в болотистой местности в 2 км от форта № 2 расположены слишком близко от самой крепости, что позволяло противнику вести артиллерийский обстрел. С целью отодвинуть укрепленную линию за пределы досягаемости германской артиллерии была предпринята попытка строительства новых позиций в 8–10 км от крепости, однако их так и не удалось оборудовать до возобновления боевых действий в 1915 г. Они представляли собой мелкие окопы, только в некоторых местах углубленные на высоту полного роста. Недоставало также и полевых заграждений.

Следующая атака на крепость Осовец была предпринята германской армией только в начале 1915 г. 3 февраля завязался бой за первую линию выдвинутых позиций, однако русские части и в этих трудных условиях оборонялись в мелких окопах в течение 5 дней, после чего в ночь на 9 февраля были вынуждены отойти ко второй линии. В течение следующих двух дней, несмотря на ожесточенные атаки, им удалось удерживать оборону. Однако отступление позволило германской артиллерии, начиная с 13 февраля, вновь приступить к обстрелу фортов с применением осадных орудий калибра от 100 до 420 мм. В обстреле принимали участие и четыре осадные 305-мм мортиры «Шкода». Несмотря на жестокий урон в результате обстрела, который был наиболее интенсивным 14–16 февраля и 25 февраляo— 5 марта 1915 г. и привел к многочисленным пожарам внутри крепости, русские укрепления выстояли.

В ходе боев отлично показала себя 150-мм башенная установка на Скобелевой горе. В нее попало 3 тяжелых снаряда: одинo— в бетонный блок и дваo— в бронекупол. Однако это не привело к выходу из строя установки. Достаточно эффективно действовали и дальнобойные 6/45-дюймовые установки Кане, поражающие цели, недоступные пушкам образца 1877 г. Но 6/45-дюймовых пушек было слишком мало.

В конце концов германское командование отказалось от планов захвата Осовца и перешло к позиционной войне, которая продолжалась около трех месяцев.

В начале июля 1915 г. на Восточном фронте германские войска под командованием фельдмаршала фон Гинденбурга начали широкомасштабное наступление. Его частью была и новая атака крепости Осовец. Против Осовца немцы сосредоточили 40 батальонов пехоты и 68 тяжелых осадных орудий, в числе которых было восемнадцать 305-мм и 420-мм мортир. Гарнизон крепости состоял из 27 батальонов.

13 июля германские части применили против защитников второй линии отравляющие газы. Застигнутые врасплох российские солдаты были вынуждены оставить позиции, но им удалось отбить последующие немецкие атаки на линию главных объектов крепости. Тем не менее русское командование решило очистить крепость. Это объяснялось тем, что немцам так и не удалось окружить Осовец со всех сторон. Отход был завершен 22 августа 1915 г., причем еще ранее саперы взорвали все важнейшие объекты, включая капониры, казармы, убежища, а также бронебашню на Скобелевой горе. 25 августа германская армия заняла крепость Осовец.

Падение Осовца открыло путь к крепости Гродно. Крепость была новой и довольно слабой, и русские войска без боя оставили ее. 2 сентября 1915 г. германские 10-я и 12-я армии соединились в крепости Гродно.

Итак, западные крепости России, которые в царствование Александра III считались сильнейшими в мире, были в 1915 г. позорно сданы противнику и практически не сыграли никакой роли в войне.

Со сменой режима наши штатные и нештатные историки спешат в пожарном порядке переписывать историю. Вновь в ходу затертые пропагандистские лозунги об «отечественной войне», о том, «как большевики за германские деньги лишили Россию победы над Германией» и т. д.

История западных крепостей служит хорошим опровержением подобного бреда. В 1915 г. о большевистской пропаганде в русских частях никто не слышал. Да и без всяких большевиков можно ли было победить без тяжелой артиллерии, без тротиловых снарядов (а то и вообще без них)? А главное, можно ли было победить с такими генералами и великим князем?

Царское, затем Временное правительства вели войну за чуждые русскому народу интересы (захват Эльзаса, Лотарингии, германских колоний и т. д.). К войне не подготовились и вели ее крайне бездарно. Поэтому Первую мировую войну можно назвать Великой, но Отечественной она для нашего народа никогда не была и никогда не станет, в отличие от войн 1812 г. и 1941–1945 гг.

Раздел IV. Звездный час броневых поездов

Глава 1. Рождение русского бронепоезда

Впервые бронепоезда были применены в ходе Гражданской войны в США. Весьма активно использовались они и в ходе англо-бурской войны 1899–1902 гг.

В России первый проект бронепоезда был разработан в 1900 г. в… Правлении Общества КВЖД. Естественно, возникает вопрос, а зачем коммерческой фирме бронепоезд? Увы, Восток есть Восток. И вот в Поднебесной империи русское Общество КВЖД стало фактически независимым государством. У него была своя территорияo— полоса отчуждения дороги, свой бело-желтый (по диагонали) флаг, свои речные флотилии на реках Амуре и Сунгари и морская флотилия. Наконец, была своя армия.

Общество формально находилось под покровительством, а фактически под управлением министерства финансов России. С подачи министра финансов С. Ю. Витте Общество заказало 75-мм полевые пушки у Круппа через Аргентину, а не родные 3-дюймовые пушки образца 1900 г. И пушки были лучше (наши-то были еще недоведенные), и военному министру Куропаткину «нос натянули», благо Сергей Юльевич крупно поссорился с Куропаткиным.[56]

В июне 1900 г. китайские повстанцы, получившие в Европе название боксеров,[57] совершили ряд нападений на КВЖД. Оперативно Правление КВЖД создало проект бронепоезда. В соответствии с ним на Путиловском заводе в Петербурге были изготовлены металлические части для бронировки 15 платформ и 5 паровозов. В начале 1901 г. их доставили в Маньчжурию. Но военные действия закончились, и металлические части сдали за ненадобностью на склад.

Независимо от этого проекта, в пассажирских поездах, следовавших по КВЖД и участку Транссиба вблизи китайской границы, нижняя часть (до уровня окон) пассажирских вагонов I класса была покрыта противопульной броней. При обстреле поездов повстанцами пассажирам предлагалось ложиться или садиться на пол вагонов.

В строй первый русский бронепоезд был введен 1 сентября 1915 г. Его назвали «Хунгуз». Согласитесь, довольно странное название. Но дело в том, что бронепоезд строился в Киеве мастерами Юго-Западной железной дороги силами 2-й Заамурской железнодорожной бригады. До Первой мировой войны она входила в состав Отдельного корпуса пограничной стражи Министерства финансов Российской империи и именовалась Заамурской бригадой пограничной стражи. Задачей бригады было обслуживание и охрана КВЖД. С началом войны часть бригады была переброшена на Юго-Западный фронт, где вошла в состав железнодорожных войск русской армии как 2-я Заамурская железнодорожная бригада.

Хунгузы (хунхузы) — это название китайских бандитов, которые нападали на КВЖД в 1900–1902 гг. и в 1904–1905 гг. В «память» о них заамурцы и назвали свой первый бронепоезд.

Всего было построено 4 бронепоезда типа «Хунгуз». В состав каждого бронепоезда входили бронепаровоз серии Ов и две бронеплощадки (Сх. 46).




Схема 46. Бронепоезд «Хунгуз» аo— бронепаровоз; бo— бронеплощадка


Чтобы далее не возвращаться, стоит сказать несколько слов и о знаменитой «овечке». Товарные паровозы серии «О» строились. в России с 1893 г. В 1912 г. наиболее современным паровозам этой серии, имевшим парораспределительный механизм Вальсхарта, присвоили индекс ОВ, а в просторечии их стали именовать «овечками». «Овечки» возили практически все бронепоезда Первой мировой, Гражданской и Великой Отечественной войн. Правда, «овечками» называли и почти однотипные паровозы Од, Ок и Он. В 1930-хo— 1940-х годах они возили даже тяжелые железнодорожные артиллерийские установки: 356-мм ТМ-1–14, 305-мм ТМ-2–12 и ТМ-3–12, а также 180-мм ТМ-1–180.

В России и СССР выпускались и более мощные грузовые и более скоростные пассажирские паровозы, но «овечки» из-за Своей манёвренности лучше всех подходили для возки «броненосцев на рельсах».

Вес паровозов Ов, Од и Ок (без брони) составлял 52,5 т. «Овечки» имели оптимальную скорость движения до 50 км/час и могли водить составы весом до 730 т (Сх. 47).


Схема 47. Основные размеры паровоза серии Овнормального типа (1901 г.)


Но вернемся к бронепоездам типа «Хунгуз». Внутренность бронеплощадки разделялась на пулеметный каземат и башенную орудийную установку. В первом на особых столах устанавливалось 12 австрийских пулеметов Шварцлозе (по 6 на борт). Для охлаждения пулеметных стволов во время стрельбы имелась специальная водопроводная система с подачей воды из тендера к кожуху каждого пулемета. На площадках первых двух бронепоездов курсовые пулеметы вели огонь только вперед. В дальнейшем, благодаря устройству специальных спонсонов, они могли использоваться и для стрельбы в боковых секторах. Боекомплект, состоявший из 1500 патронов (10 лент) на пулемет, хранился в специальных бортовых ящиках.

Башенная установки располагалась в передней части вагона и монтировалась на поворотном круге. Последний изготавливался из паровозного бандажа, обточенного по специальным шаблонам. На поворотный круг шестью роликами опирался стальной диск, на котором устанавливалась 3-дюймовая горная пушка образца 1904 г. Эти пушки к августу 1914 г. были сняты со штатного вооружения горных батарей, но имелись на складах.

Чтобы всю орудийную установку весом 120 пудов (1920 кг) мог поворачивать вручную один человек, была разработана конструкция специальной пяты, игравшей роль оси вращения и в то же время принимавшей на себя часть веса установки. Угол обстрела по горизонту составлял около 220°. Боекомплектo— 80 шрапнелей и 25 гранат на орудиеo— размещался в особой камере под поворотным кругом.

Наблюдение за полем боя осуществлялось из специальной башенки с обзором в 270°. Позднее, с учетом боевого опыта, бронеплощадки получили командирскую башенку с круговым обзором. В задней части вагона устанавливался выдвижной прожектор, а в полу имелись люки для аварийного выхода. Система отопления бронеплощадок зимой состояла из дюймовых труб, проложенных вдоль бортов и соединенных с котлом паровоза. Для уменьшения теплопроводности стальных стен и шумоизоляции вагоны изнутри обшивались 20-мм слоем пробки и 6-мм фанерой. Изнутри бронеплощадки окрашивались в белый цвет, снаружи, как и весь состав, в защитный.

На бронепаровозе находился боевой пост командира бронепоезда с наблюдательной башенкой и распределительной доской электрической сигнализации (цветными лампочками) для связи с командирами бронеплощадок. Она дублировалась рупорной (корабельного типа) и звонковой связью. Наблюдение за ходом движения поезда осуществлялось черев четыре люка, которые в бою закрывались ставнями с прорезями. Для удобства обслуживания ходовой части нижние листы брони подвешивались на петлях. Электроэнергия для нужд бронепоезда вырабатывалась динамо-машиной, приводимой в действие от турбины паром котла и установленной в паровозной будке. Все воздушные и водяные рукава, а также электрические провода между платформами и паровозом заключались в особые броневые трубы. Весь состав имел запасные колесные пары на случай действий в полосе австрийских или германских железных дорог с меньшей шириной колеи.

Команда бронепоезда состояла из трех взводов (пулеметного, артиллерийского, технического) и паровозной бригадыo— всего 4 офицера и 90 нижних чинов.

Строительство бронепоездов велось чрезвычайно высокими темпамиo— на сооружение одного боевого состава в среднем уходило 16 дней. Первый, названный «Хунгуз», закончили 1 сентября 1915 г. Бронепоезд осмотрел Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич. Он остался весьма доволен увиденным и вынес благодарность производителю работ капитану Даниэлю, а нижних чинов роты наградил деньгами. 2 сентября «Хунгуз» передали 1-му Заамурскому железнодорожному батальону, а 9 сентября, после пополнения его команды артиллеристами 1-й резервной горно-артиллерийской батареи, бронепоезд под командованием поручика Крапивникова убыл на фронт, на железнодорожную линию Ковельo— Сарны.

Вечером 23 сентября он получил первую боевую задачу:; поддержать наступление 408-го полка 102-й пехотной дивизии. По прибытии на станцию Рудочка была произведена разведка пути, выяснившая его исправность вплоть до передовых окопов австрийцев. В 4 часа утра 24 сентября поезд тихим ходом двинулся к неприятельским позициям.

Поручик Крапивников писал в своем рапорте: «Подойдя к первой линии окопов и открыв по ним фланговый огонь из всех пулеметов и переднего орудия, поезд заставил неприятеля оставить окопы, обратив его в бегство (неприятелем было оставлено в окопах много трупов). После этого поезд двинулся дальше и принудил неприятеля действенным пулеметным и орудийным огнем очистить и вторую линию окопов. В это время шедшая впереди поезда небронированная платформа, груженная рельсами и скреплениями на случай исправления пути; прорвав проволочные заграждения передними скатами, попала в ход сообщения, вырытый австрийцами и не замеченный из-за насыпи. Высланными мною нижними чинами платформ ма была отцеплена, и бронепоезд начал движение обратно. Разорвавшимся тяжелым снарядом был испорчен железнодорожный путь, и бронепоезд оказался отрезанным, а сошедший с рельсов задний броневагон вследствие порчи пути не дал возможности бронепоезду двигаться вперед и таким образом избежать прицельной артиллерийской стрельбы противника, вследствие чего было попадание в передний вагон снаряда, которым были убиты командир артиллерийского взвода штабс-капитан Лазарев и 4 нижних чинаo— артиллериста. После этого мною была дана команда покинуть поезд. Всего бой продолжался 40 минут. За это время выпущено: из переднего орудия 73 снаряда, из пулеметовo— 58 500 патронов».

3,5 месяца разбитый бронепоезд стоял между австрийскими траншеями. В ночь с 11 на 12 января 1916 г. команда охотников поручика Пашкевича сумела восстановить путь и увезти заднюю бронеплощадку. Полностью бронепоезд был возвращен во время летнего наступления 1916 г., но ввиду невозможности восстановления пошел на слом.

Остальные три «Хунгуза» были сданы в сентябре-октябре 1915 г. и поступили во 2-й и 3-й Заамурские и во 2-й Сибирский железнодорожные батальоны. В конце 1915 г. в соответствии со сквозной системой нумерации бронепоездов на фронтах «хунгузы» получили № 2, № 5 и № 3 соответственно.

В ходе позиционной войны особой надобности в бронепоездах не было. В результате в 1916 г. бронепоезда № 1 и № 4 были поставлены на ремонт. А два поездаo— № 2 и № 3o— были переведены на Западный фронт, где в начале марта 1916 г. приняли участие в Нарочской операции.

В апреле 1916 г. дворцовый комендант Воейков по личному приказанию Николая II обратился к Главному начальнику военных сообщений Ставки генералу Ронжину с просьбой «предоставить чинам Собственного Его Величества железнодорожного полка возможность принять участие в боевых действиях, подобно тому, как принимают в них участие чины Конвоя Его Величества и чины сводного Его Величества пехотного полка, для чего, выбрав один из бронепоездов, находящихся на участке наиболее оживленном в смысле деятельности поезда, временно передать его в эксплуатацию чинов Собственного железнодорожного полка».

23 апреля бронепоезд № 3 прибыл на станцию Молодечно в распоряжение сводного полка. После обучения команды в начале мая поезд для исправления паровоза пришел в Минские мастерские, где наряду с ремонтом было улучшено и его вооружение. По проекту начальника поезда штабс-капитана Кузьминского на площадке водяного бака тендера установили вращающуюся броневую башню с 3-дюймовой горной пушкой образца 1909 г. Причем это орудие могло вести огонь не только по наземным, но и по воздушным целям.

В июне 1916 г. типовые бронепоезда вновь перебросили на Юго-Западный фронт, где вместе с другими бронепоездами они активно действовали во время Луцкого прорыва. Здесь вновь подтвердились их отличные боевые качества.

«В ночь с 14 на 15 июля бронепоезд 3-го Заамурского железнодорожного батальона выезжал для обстрела противника, причем по удостоверению командира 11-го пехотного Псковского полка части полка под прикрытием огня бронепоезда уже через 3/4 часа прорвали укрепления противника. В продолжение ночи поезд выезжал в бой 4 раза, а его технический взвод в это время работал по восстановлению и перешивке путей. 3-й пехотной дивизией принесена благодарность начальнику поезда».

Затем наступило годовое бездействие, в течение которого бронепоезда играли роль подвижных батарей, иногда обстреливая позиции противника.

Уникальным оружием в годы Первой мировой войны стал мотоброневагон «Заамурец», спроектированный начальником военно-дорожного отдела Юго-Западного фронта подполковником Бутузовым. В качестве базы была взята четырехосная железнодорожная платформа «Фокс-Арбеля». На платформу поставили несущий корпус, склепанный на швеллерах и уголках и установленный на двух пульмановских тележках. Толщина брони изогнутых и наклонных поверхностей составляла 12 мм, вертикальныхo— 16 мм.

Конструктивно мотоброневагон состоял из трех элементов: концевых пулеметных и наблюдательных отсеков, орудийных отсеков и центрального каземата. Концевые отсеки представляли собой коробку с гранеными потолком и частью стенок. Размеры ее были достаточны для размещения наблюдателя (наблюдение велось через люки со смотровыми щелями) и пулеметчиков.

Два пулемета, стоявшие на вертлюжных станках, имели угол горизонтального обстрела 90° и угол возвышения 15° — 20°. Ленты к пулеметам хранились в ящиках, размещенных вдоль стен.

Орудийные отсеки находились над тележками, при этом вся орудийная установка размещалась на шкворневой балке в центре тележки. Отсек состоял из двух частей. Нижняя представляла собой прямоугольную коробку. Верхняя, полусферическая, склепанная из 12 секторов, вращалась совместно с орудийным поворотным кругом.

В качестве орудий были выбраны 57-мм береговые пушки Норденфельда, дававшие скорострельность до 15 выстрелов в минуту на открытой площадке и не более 6 выстрелов в минуту в отсеке. Станок пушки имел круговое вращение на шаровом погоне.

Вращение всей орудийной установки, снабженной тормозом и прибором для корректировки плоскости, осуществлялось вручную одним номером расчета.

Обратим внимание, выбор вооружения и для «Хунгуза», и для «Заамурца» свидетельствует о полнейшей тупости русских генералов. Понятно, что сами проектировщики тут ни при чем, они ставили на бронеобъекты то, что разрешало высокое начальство. Те же 57-мм пушки Норденфельда в свое время играли роль пристрелочных орудий в береговых крепостях и были выведены из употребления за полной ненадобностью на основании опыта русско-японской войны. Таким образом, в обоих случаях на железнодорожные бронеобъекты ставилось заведомое старье. И если у 3-дюймовой горной пушки образца 1914 г. была слабая баллистика и дальность стрельбы 4267 м для гранаты и 4160 м для шрапнели, но гранаты и шрапнель можно было брать от 3-дюймовой пушки образца 1902 г., то у 57-мм пушки Норденфельда действие и гранатой, и шрапнелью было очень мало. Так, граната весом 2,76 кг содержала всего 108 г дымного пороха, а шрапнельo— 59 пуль диаметром 13 мм. Дальность стрельбы шрапнелью с 8-секундной трубкой всего 2390 м.

Надо ли говорить, что оптимальным вооружением и «Хунгуза», и «Заамурца» стали бы 3-дюймовые пушки образца 1902 г., а еще лучшеo— 48-линейные (122-мм) гаубицы (образца 1909 г. или 1910 г. — без разницы).

Замечу, чтобы более не возвращаться, что скорострельность орудий в тесных закрытых и темных помещенияхo— башнях, спонсонах, казематных отсеках и т. д. — заметно снижается. Кроме того, в помещениях со слабой освещенностью (бронепоездах, танках и т. д.) стрельба шрапнелью становится неэффективной, так как наводчик физически не может различить деления на трубке и соответствующим образом ее установить. Кстати, из-за этого в боекомплекте советских танковых пушек с 1920-х годов шрапнель не состояла.

Но вернемся вновь к броневагону «Заамурец». В центральном каземате размещались бензиновые двигатели «Фиат» и «Флоренция» мощностью 60 л. с. каждый, коробка скоростей, 2 реверсные муфты и карданная передача. Здесь же устанавливалось вспомогательное оборудование: динамо-машина, компрессор, аккумуляторная батарея и вентиляторы.

Для внутренней связи на «Заамурце» имелись телефоны и световая сигнализация (цветные лампочки). Бронемотовагон был оборудован 8 перископами, 2 комплектами дальномеров системы генерала Холодовского и 2 прожекторами.

Изнутри вагон был отделан тепло-, вибро- и звукопоглощающей пробковой изоляцией и имел систему отопления отработанными газами двигателей.

Броневагон имел сравнительно низкий силуэт, броневые листы его корпуса имели большой угол наклона, что обеспечивало в ряде случаев рикошет снаряда. В отличие от паровозов ему не требовалось время на разведение паров, не нужна была вода. Зато при отсутствии угля в топку паровоза летели дрова, а вот бензин было заменить нечем.

«Заамурец» был построен в Одессе и с 19 по 22 октября 1916 г. прошел ходовые испытания. Согласно отчету комиссии, мотовагон развивал скорость до 45 верст/час, легко управлялся и преодолевал все подъемы.

19 ноября 1916 г. «Заамурец» отправили для показа в Ставку, а затем послали на фронт. Зимойo— весной 1917 г. он находился на участке фронта 8-й армии, но использовался в основном как подвижная зенитная батарея. За неимением лучшего, 57-мм орудия, способные вести огонь под углом 60°, могли вести заградительный огонь и пугать «летунов» супостата.

В мае 1917 г. мотовагон «Заамурец» был капитально отремонтирован в Киевских железнодорожных мастерских, а в июне 1917 г. он прикрывал участок в неудачном июньском наступлении русских войск.

Эксплуатация «Заамурца» выявила ряд его конструктивных недостатков, в том числе малый объем помещений внутри орудийных башен. Чтобы устранить это, осенью 1917 г. в Одесских железнодорожных мастерских сферические башни были подняты на специальные броневые барбеты. Кроме того, на башнях установили командирские башенки.

Зимой 1917/18 г. броневагон периодически переходил из рук в руки от местных бандитов до анархистов. В конце концов, «Заамурец» был захвачен в феврале 1918 г. командой красного бронепоезда «Свобода или Смерть», которым командовал матрос Андрей Полупанов. Броневагон «Заамурец» прицепили к красному бронепоезду, и он отправился колесить по стране.

В марте 1918 г. броневагон был включен в состав красного бронепоезда № 4 «Полупановцы», который отправился на Восточный фронт. Там 22 июля 1918 г. бронепоезд захватили белочехи и переименовали в «Orlik». Периодически броневагон «Заамурец» действовал самостоятельно под названием «Orlik–1». Чешские офицеры были пограмотней русских генералов и заменили 57-мм «пукалки» на 3-дюймовые пушки образца 1902 г.

От белочехов «Заамурец» попал к японцам, затем к белогвардейцам. А в 1922 г. он входил в состав Китайской армии, точнее, вооруженных сил «харбинских милитаристов».[58]

В 1930 г. мотовагон захватили японцы. Далее след «Заамурца» теряется.

Я рассказал лишь о наиболее интересных конструкциях железнодорожных бронеобъектов. Точное же число бронеобъектов, построенных в России к октябрю 1917 г., неизвестно. Так, только мастерские, подчиненные командованию Юго-Западного фронта, построили 8 бронепоездов. Четыре бронепоезда построены силами Кавказского фронта. В строительстве и эксплуатации одного из них участвовал мой дед Широкорад Василий Дмитриевич. Он окончил Харьковские Высшие Императорские технологические курсы, а в войну служил унтер-офицером железнодорожных войск. Турки боялись наших бронепоездов, так что в особых переделках моему деду участвовать не приходилось. Из дедовых рассказов мне запомнился расстрел из «максимов»… гусей, плававших в горном озере рядом с железнодорожным полотном. В результате команда надолго была обеспечена провиантом.

В целом же в условиях позиционной войны русские, австрийские и германские бронепоезда не сыграли и физически не могли сыграть сколько-нибудь серьезной роли в боях на Восточном фронте.

Глава 2. На той единственной Гражданской…

История Гражданской войны еще не написана. Нельзя же всерьез воспринимать труды советской «интеллигенции», увидевшей в Гражданской войне только зверства белых. А ныне те же авторы начали столь же живописно описывать зверства красных. На самом же деле Гражданская война представляла собой явление фантастическое, невиданное в мировой истории и противоречащее всем законам тактики и стратегии. В Первой мировой войне командира, приказавшего пехоте атаковать крепость с неподавленной артиллерией и пулеметами, отдали бы под суд или заключили в психбольницу. А красная пехота в 1919 г. взяла неприступные башенные батареи Красной Горки, а в марте 1921 г. — Кронштадтские форты. На Южном фронте полк красных мог сдаться в полном составе белым и в том же виде (без расформирования) быть включенным в Добровольческую армию. На Восточном фронте в психическую атаку на красных ходила дивизия воткинских рабочих с красными знаменами и под звуки «Интернационала».

Тяжелая артиллерия, решавшая исход сражений в Первой мировой войне, в Гражданской войне практически не участвовала. Основными орудиями Красной и Белой армий были 3-дюймовые и горные пушки, сравнительно редко применялись 122-мм и 152-мм гаубицы и 107-мм пушки образца 1910 г. (Сх. 48).


Схема 48. Бронеплощадка красного бронепоезда со 107-мм (42-лин.) пушкой обр. 1910 г. и четырьмя пулеметами Максима. Бронеплощадка изготовлена на Брянском заводе, аo— вид сбоку; бo— вид сверху


Зато в Гражданской войне как никогда в истории человечества была велика роль речных флотилий и особенно бронепоездов. Только они имели мощную дальнобойную артиллерию калибра от 100 мм до 203 мм и обладали высокой мобильностью.

Судите самиo— единственный раз за всю войну красные попытались использовать французские 120-мм пушки образца 1878 г. на каховском плацдарме в августе 1920 г. От железнодорожной станции до позиции дивизион в составе пяти пушек прошел 100 км за 30 часов. Причем в советских учебниках по артиллерии этот переход считали сверхскоростным. Бронепоезд мог легко достичь скорости 45–50 км/час, а за сутки пройти до 500 км.

Всего за Гражданскую войну красными были оборудованы 102 бронеплощадки, из которых было сформировано 68 бронепоездов. Белыми было сформировано около 100 бронепоездов. Точное число бронеплощадок, оборудованных белыми, сейчас установить невозможно, поскольку десятки их многократно переходили из рук в руки, например, от петлюровцев к красным, от красных к белым, а затем вновь к красным (Сх. 49).


Схема 49. Бронеплощадка легкого бронепоезда № 89 «Имени Троцкого»


На октябрь 1920 г. Красная Армия располагала 103 бронепоездами, из которых значительная часть были трофейными.

Белые и красные бронепоезда имели много общего. Они делились на легкие бронепоезда, вооруженные 76-мм орудиями, и тяжелые с орудиями калибра 100–203 мм.

В качестве бронепаровозов у белых и красных в основном использовались товарные паровозы типа «О» разных серий (Сх. 50, 51).


Схема 50. Бронепаровоз бронепоезда № 36 «Товарищ Ленин»



Схема 51. Бронепаровоз путиловского бронепоезда № 6 «Имени тов. Ленина»


Впереди бронепоезда обычно двигались одна-две железнодорожные платформы с ремонтно-строительными материаламиo— рельсами, шпалами и др. В Красной Армии такие платформы назывались «контрольными», а в белойo— «предохранительными», так как они предохраняли бронеплощадки от столкновений и подрыва на мине.

Рубка командира бронепоезда обычно находилась на тендере бронепаровоза. В этом случае паровоз двигался тендером вперед. (Сх. 52)


Схема 52. Бронепаровоз бронепоезда № 60 «Имени Карла Либкнехта»


В составе вооружения бронепоездов обеих сторон были практически все типы современных морских и сухопутных систем России, а также десятки типов орудий стран Антанты, закупленных до революции Россией или доставленных туда в ходе интервенции.

Чаще всего на тяжелых бронепоездах красных и белых устанавливались 152/45-мм (6/45-дюймовые) пушки Кане. Такие пушки с 1892 г. состояли на вооружении русского флота и с 1895 г. — на вооружении армии, точнее, береговых батарей. 6-дюймовые пушки Кане могли стрелять фугасными, бронебойными, химическими и осветительными снарядами. Фугасный снаряд образца 1915 г. имел вес 41,5 кг, содержал 6,8 кг тротила и при начальной скорости 792 м/с имел дальность 14,6 км при угле возвышения 20° (Сх. 53).


Схема 53. 152/45-мм пушка Кане на железнодорожной установке Севастопольского морского завода. Такие установки входили в состав тяжелых бронепоездов Добровольческой армии


Принципиальным различием корабельных и береговых орудий был способ заряжания: у первыхo— унитарное, у вторыхo— раздельно-гильзовое. Снаряды их были взаимозаменяемыми. На бронепоездах устанавливалось не менее четырех типов станков 6/45-дюймовых пушек с углом возвышения от 15° до 25° (чаще всего 20°). 6/45-дюймовые пушки на бронепоездах устанавливались в башнеобразных щитах, с обычными щитами и вообще без щитов. 6/45-дюймовые пушки устанавливались на обычных четырехосных вагонах.

Стрельба обычно производилась при остановке бронепоезда. При этом бронеплощадка с 6-дюймовым орудием расцеплялась с остальными бронеплощадками и отводилась на 20–25 м, чтобы две бронеплощадки не были поражены одним снарядом. При переходе в боевое положение откидывались боковые кронштейны с настилом, по которому могла передвигаться прислуга. Подача и досылка производилась вручную. В отдельных случаях ставились боковые упоры и деревянные опоры под раму бронеплощадки. Но чаще всего круговой обстрел 6-дюймовых орудий обеспечивался без всяких приспособлений.

203-мм пушки длиной в 45 и 50 калибров были установлены на нескольких красных бронепоездах. Обе стороны ставили на тяжелые бронепоезда 120/45-мм, 120/50-мм и 102/60-мм корабельные орудия. Эти орудия отличались хорошей баллистикой, но их снаряды имели очень слабое фугасное действие. У 102/60-мм пушки при весе фугасного снаряда образца 1915 г. 17,5 кг вес ВВ составлял 2,1 кг, дальность стрельбыo— 16 км при угле 30° и 12 км при угле 20°.

Ряд деникинских и колчаковских бронепоездов были вооружены 127-мм английскими осадными пушками. Снаряд этой пушки весом 27,2 кг содержал 2,8 кг тротила, дальность стрельбы 9,5 км. Прислуга бронепоездов не любила эти пушки из-за частых осечек и неудовлетворительной работы противооткатных устройств.

Тяжелые бронепоезда предпочитали вести огонь с закрытых позиций. На железных дорогах России имелось множество «выемок», то есть углублений, где мог укрыться бронепоезд. Вдоль железных дорог во многих местах были насажаны деревья и кусты, облегчавшие маскировку бронепоезда. При стрельбе с закрытых позиций управление огнем велось с наблюдательного пункта вне бронепоезда. Так, у белых обычно такой пункт располагался на расстоянии 2 км от бронепоезда и соединялся с ним телефонной линией. На наблюдательном пункте находились командир бронепоезда, офицер-наблюдатель, телефонисты и три человека охраны.

Красные в ряде случаев для корректировки огня тяжелых бронепоездов применяли змейковые аэростаты: немецкие, системы «Парсеваль» и французскиеo— «Како». Аэростаты обычно устанавливались на специальной платформе и поднимались за 5–10 км от линии фронта. Максимальная высота подъема «Парсеваля» составляла 1000 м, «Како»o— 1300 м, минимальная рабочая высотаo— 400–500 м. В зависимости от метеорологических условий и оптических приборов с аэростата местность просматривалась в радиусе 50–60 км.

В марте 1919 г. на Южном фронте в районе Дебальцево; бронепоезд «Черноморец» один из первых использовал в своей работе аэростат. «Черноморец» был вооружен двумя 102/60-мм орудиями с углом возвышения +30°. «Черноморец» стрелял залпами и без пристрелки. Белые объясняли это наличием на «Черноморце» корабельного оптического дальномера.

На легких бронепоездах чаще всего устанавливались 3-дюймовые пушки образца 1902 г. На самых примитивных бронепоездах они оставались на колесных лафетах, далее шли примитивные деревянные установки, наконец, самыми эффективными были тумбовые установки (Сх. 54, 55).


Схема 54. Бронеплощадка легкого бронепоезда № 98 «Советская Россия»


Схема 55. Бронеплощадка легкого бронепоезда № 27 «Буря»


Из тумбовых установок у красных наиболее совершенными были установки Брянского завода, которые проектировались под руководством К. К. Сиркена. Лафет 3-дюймовой полевой пушки образца 1902 г. с люлькой, осью и подъемным механизмом обрезался в хоботовой части и своей осью помещался в гнездах вертлюга и вращался вместе с верхней частью тумбы. Вертлюг состоял из двух станин, основания и упора для оправы. Он девятью болтами крепился к верхней вращающейся части тумбы. Центр гнезда вертлюга смещен в сторону от оси вращения тумбы на 650 мм. (Сх. 56, 57).


Схема 56. 76-мм пушка обр. 1902 г. на железнодорожной тумбовой установке Брянского завода


Схема 57. 76-мм пушка обр. 1902 г. на железнодорожной тумбовой установке Сормовского завода


Оригинальность решения в том, что в качестве крайне дорогостоящего и сложного в технологии шарового погона использовались два железнодорожных колеса, между которыми помещалось колесо с 16 роликами. Установка обеспечивала круговой обстрел. Угол вертикального наведения составлял -5°, +32°.

Аналогичная система из двух железнодорожных колес использовалась и в качестве шарового погона лафета 107-мм (42-линейной) пушки образца 1910 г.

Довольно часто на вооружении белых и красных бронепоездов состояли 105-мм пушки, причем в большинстве случаев я даже не знаю конкретно, о чем идет речь. То ли это описка не слишком грамотных в артиллерии красных и белых командиров,[59] и нужно читать «107-мм». То ли речь идет о 105-мм японских полевых пушках образца 1905 г., поставляемых в Россию в 1915–1917 гг., то ли о 105-мм германских пушках, поднятых в 1915 г. с затонувшего германского крейсера «Магдебург».

На легких бронепоездах сравнительно широко использовались 152-мм полевые гаубицы образца 1909 г. и 1910 г., 122-мм гаубицы образца 1909 г. и 1910 г., а также 76-мм (3-дюймовые) пушки образца 1909 г.

57-мм пушки Норденфельда, как береговые, так и капонирные, использовались редко.

Сравнительно часто использовались 75/50-мм корабельные пушки Кане, как на обычных станках с максимальным углом возвышения 20°, так и зенитные установки, переделанные из станков Меллера с углом возвышения до 70° (а в отдельных случаях и до 75°). На бронепоездах, формировавшихся в Петрограде, иногда ставились на легких бронеплощадках 76-мм зенитные пушки образца 1914/15 г. системы Лендера производства Путиловского завода. Ряд красных бронепоездов в 1918–1919 гг. был снабжен тумбовыми установками с зенитными автоматами: 37-мм системы Максима производства Обуховского завода и 40-мм системы Виккерса английского производства.

У красных бронепоезда сводились в дивизионы по три в каждом. В Добровольческой армии такая же структура дивизиона была принята в начале 1919 г. В дивизионе был один тяжелый и два легких бронепоезда. Однако в боях дивизион в полном составе использовался крайне редко. Чаще всего один тяжелый бронепоезд воевал в паре с легким. Первым, естественно, шел легкий, а на расстоянии 1–4 верстыo— тяжелый. Иногда тяжелые бронепоезда действовали и в одиночку, и часто не по назначению. Были случаи, когда тяжелые бронепоезда сходились с бронепоездом противника на дистанцию нескольких саженей, врывались на станции, занятые врагом, и творили многое другое, возможное лишь на Гражданской войне.

Система связи на бронепоездах делилась на внутреннюю и внешнюю. Внутренняя связь в бронепоезде осуществлялась по рупору, телефону и специальной сигнализацией.

Рупорная связь представляла собой систему рупорных рукавов, которые проходили от рубки командира бронепоезда до наблюдательных постов на бронеплощадках, а также до командиров орудий. Отдельный рупорный рукав связывал командира с будкой машиниста. Рупорная система использовалась для передачи коротких команд: «Вперед», «Назад», «Стой», «Левее», «Огонь», «Прицел», «Взводом» и др. На концах рупорных рукавов имелись раструбы, у которых дежурили телефонисты или запасные номера. Команда по рупору повторялась дважды.

Телефонная связь состояла из двухпроводной линии и телефонных аппаратов. Для проводки использовался бронированный кабель.

Специальная сигнализация осуществлялась электрическими звонками и условленным сигнальным устройством.

Внешняя связь бронепоезда осуществлялась при помощи радио, семафора, телеграфа, телефона, сигнальных фонарей, посыльных, голубей, собак и т. д. Семафорная связь состояла из обусловленных видимых знаков. Телефонная связь осуществлялась постоянно со всеми телефонизированными точкамиo— передовым наблюдательным пунктом, центральной станцией и др. Связь гудком паровоза осуществлялась за 5–10 км от линии фронта по установленному коду, чаще всего азбукой Морзе. Специальная связь при помощи флагов, фонарей, посыльных, цепи передатчиков и др. подробно излагалась в соответствующих уставах. В редких случаях для связи использовались почтовые голуби и специально обученные собаки.

Как правило, бронепоезд сопровождал обычный товарно-пассажирский поезд, называемый базой. В состав базы входили товарные вагоны (вагоныo— снарядные погреба, вагоны-мастерские, вагон-цейхгауз, вагоны-конюшни и др.), а также пассажирские классные вагоны (штабной вагон, вагон-канцелярия, вагон-клуб, вагон-кухня, вагон-лазарет и т. д.).

Поезда-базы обеспечивали большую автономность бронепоездам. В случае повреждения бронепаровоза к бронепоезду сзади подходил небронированный паровоз из поезда-базы и выводил бронепоезд из боя.

Кстати об автономности. В Гражданскую войну в топки паровозов бросали все, что могло гореть. Любопытный случай описывает известный писатель Всеволод Вишневский, служивший в свое время на бронепоезде № 56 «Коммунар».

«Во время преследования отступающих частей Добровольческой армии осенью 1919 г., „Коммунар“ двигался на юг, к Донбассу. Во время перехода неожиданно зашипел паровоз, ход уменьшился. Что такое? Машинист кричит:

— Угля нет!

Остановились. Злоба такая разбирает, что и ругаться не хочется. Сами виноватыo— не досмотрели. Летит мимо 11-я кавалерийская дивизия. Тоже к Дебальцево торопится.

— Что, моряки, встали?

А что им ответить? Работает мозг напряженно: что же делать? Кладбище невдалеке. Есть! Выход найден!

— Выходи все на погрузку!

— Какую погрузку, что грузить-то? Грязь с дороги?

— Дурья голова! Кладбище видишь? Кресты вывернем и в топку!

— Верно!

Затрещали кладбищенские кресты. Подъехали буденновцыo— смотрят.

— Ну и дьяволы-матросы!

Некогда нам разговаривать. Горячка. Скинули бушлаты. Налегке работаем.

— А ну, помогай кавалерия!

Спешились. Вместе работаем. По полю цепь поставилиo— кресты на броневик передают. Запылал огонь в топке. Пар. поднят. Тендер набили крестами. Пригодились и мертвые. Их кресты службу живым служатo— помогут приблизить светлое будущее…».[60]

Первыми бронепоезда в Гражданской войне применили красные. Уже зимой 1917/18 г. красные бронепоезда действовали против атамана Каледина.

В руководстве Красной Армии уже в феврале 1918 г. было создано управление («совет») «Центробронь», ведавшее всеми бронеавтомобилями республики. С апреля 1918 г. «Центробронь» стала ведать и бронепоездами. К 1 июля 1918 г. «Центробронь» сформировал и передал Красной Армии 12 бронепоездов. До 15 июня 1918 г. «Центробронь» непосредственно подчинялся Наркомвоену Л. Д. Троцкому, а затем руководству Главного военно-инженерного управления.

На «Центроборонь» было возложено решение организационно-технических задач, связанных с постройкой и восстановлением броневой техники на заводах, формированием автобро-неотрядов и бронепоездов, обеспечением действующих броневых частей пополнением и снабжением их военно-техническим имуществом. Кроме того, совет осуществлял подготовку кадров командного состава, контроль за правильным боевым применением броневых частей в действующей армии и сбор броневого имущества и ремонтных средств, оставшихся от старой армии.

30 августа 1918 г. «Центробронь» реорганизован в Центральное броневое управление (ЦБУ).

Рассказ о красных бронепоездах я начну с самых тяжелых бронепоездов, в состав которых входили орудия особой мощности.

Работы по железнодорожным установкам начались еще до революции. Применение железнодорожных установок на за. падном фронте и потери нескольких тяжелых полустационарных систем 254/45-мм береговых пушек и 305-мм гаубиц образца 1915 г. заставили ГАУ рассмотреть вопрос создания железнодорожных установок. ГАУ из Франции получило документацию и чертежи 240-мм французских железнодорожных установок. Особых проблем с тяжелыми железнодорожными транспортерами не было, так как в России к тому времени имелись тяжелые железнодорожные транспортеры для перевозки тяжелых морских орудий, броневых плит и подводных лодок. Как ни странноo— возникла проблема с пушками. Военное ведомство располагало двумя сотнями 254/45-мм береговых орудий, но применить их не рискнуло, так как эти орудия не имели отката по оси орудия, а откатывались вместе со станком, в результате чего резко возросла нагрузка на оси железнодорожных тележек.

В конце концов, для создания двух железнодорожных установок были использованы две 254/45-мм береговые пушки без цапф с откатом по оси канала, изготовленные в середине 1890-х годов для броненосца «Ростислав», но снятых с корабля из-за неудачной конструкции станка. Для переоборудования в артиллерийские транспортеры у Ижорского завода было реквизировано два тяжелых (50-футовых) транспортера, служащих ранее для перевозки тяжелых грузов.

25 апреля 1917 г. был заключен контракт с пертроградским Металлическим заводом. Первая установка была готова к 14 июля, втораяo— к 16 августа 1917 г.

В конце июля первая установка успешно прошла испытания. Для разгрузки транспортера при стрельбе к рельсам домкратами прижимались два упора, а для предотвращения скольжения к рельсам крепились особые захваты (тормоза), но, несмотря на это, установка сдвигалась на 724 мм.

Установка могла стрелять только вдоль пути с максимальным отклонением на 2° от ее оси. Максимальный угол возвышения составлял 35°.

Приводы наведения, подача боеприпасов и все остальные операции выполнялись только вручную.

Результаты испытаний были признаны удовлетворительными, и в последних числах июля транспортер ушел в действующую армию.

Кроме транспортера в составе были: вагон 2-го класса для офицеров, вагон 3-го класса для техников и унтер-офицеров, теплушка для нижних чинов и два вагона для боеприпасов.

Вскоре к первой присоединилась и вторая установка. Из них сформировали «Отельную Морскую тяжелую батарею-поезд».

26 августа 1917 г. Металлический завод предложил ГАУ проект установки 305-мм гаубицы Обуховского завода на железнодорожный транспортер. Предварительные работы по этой установке были прерваны в конце 1917 г. в связи с ситуацией в стране.

Летом 1917 г. на Металлическом заводе в Петрограде были изготовлены две 203/50-мм железнодорожные установки на базе тяжелых четырехосных платформ с изогнутой главной балкой. Из них сформировали 2-ю отдельную Морскую тяжелую батарею. Обе батареи отправили на фронт под Двинск, но непосредственного участия в боях принять они не успели. Первое боевое крещение обе батареи получили в феврале 1918 г. в боях с немцами под Псковом.

В июне 1919 г. красный бронепоезд № 51, в составе которого были две бронеплощадки с 203-мм пушками, участвовал в подавлении мятежа в форту Красная Горка, входившему в состав Кронштадтской крепости.

В сентябре 1919 г. бронепоезд № 51 участвовал в отражении наступления войск Северо-Западной армии генерала Н. Н. Юденича на Петроград, прикрывая отход советских войск под Ямбургом. Во время этих боев артиллеристам бронепоезда удалось подбить прямой наводкой паровоз противника, пущенный на таран. 10-дюймовая батарея приняла участие в боях с частями генерала Врангеля под Мелитополем у станции Бурчацк. После ликвидации Врангелевского фронта батарея вернулась в Петроград. В марте 1921 г. она приняла участие в подавлении Кронштадтского мятежа, после чего 10-дюймовые и 8-дюймовые батареи были подчинены командованию Петроградского военного округа и базировались на станции Луга. В 1923 г. их перебросили в Гатчину, затем они базировались в Петрограде недалеко от Волкова кладбища, В 1925–1926 гг. батареи базировались в Детском Селе (Царском Селе), а затем на станции Воздухоплавательная.

В конце 1929 г. 8 и 10-дюймовые железнодорожные артиллерийские батареи перевели со станции Воздухоплавательная на завод «Большевик» (бывший Обуховский Сталелитейный завод) для смены орудий и модернизации. Со всех транспортеров сняли орудия, причем 10-дюймовые пушки отправили на переплавку. Вместо 10-дюймовых установили снятые 8-дюймовые орудия, а на высвободившиеся транспортеры поставили 130/55-мм морские пушки. Пулеметные броневагоны бывшей 8-дюймовой батареи переделали в вагоны-погреба.

Таким образом, одна из переоборудованных батарей стала 8-дюймовой (Батарея № 1), а другаяo— 130/55-мм (Батарея № 3). Обе батареи имели двухорудийный состав. Модернизация 203/50-мм батареи № 1 была закончена весной 1930 г., а 130/50-мм батарея № 3 вступили в строй в октябре 1931 г. В декабре 1931 г. батареи № 1 и № 3 были отправлены на Дальний Восток.

Подробный рассказ о действиях белых и красных бронепоездов в годы Гражданской войны неизбежно выльется в многотомный труд. Я же попробую рассказать о наиболее интересных бронепоездах, сражавшихся на юге России и на Кавказе.

Первые бронепоезда Добровольческой армии были составлены из бронепоездов и бронеплощадок трофейных красных бронепоездов.

Первым тяжелым бронепоездом Добровольческой армии можно считать бронепоезд «Батарея дальнего боя», в который входили две бронеплощадки с 6/45-дюймовыми пушками Кане на каждой. Бронепоезд был сформирован в августе 1918 г., его первым командиром был полковник Скопин. В феврале 1919 г. Скопина сменил полковник Карпинский. К тому времени бронепоезд был переименован в «Единую Россию» и состоял из бронеплощадки с одной 6/45-дюймовой пушкой, бронеплощадки с одной 102/60-мм пушкой и пулеметной бронеплощадки. Вначале 1919 г. бронепоезд «Единая Россия» активно действовал в Донецком бассейне. 28 февраля 1919 г. у станции Баронская «Единая Россия» спас 1-й батальон Марковского полка и отогнал два красных бронепоезда, а затем перенес огонь на красную пехоту, заставив ее отступить.

К началу июля 1919 г. в Добровольческой армии было: 3 бронепоезда 1-го дивизиона в районе Царицына; 2 бронепоезда на Северном Кавказе и 16 бронепоездов на остальных фронтах.

Среди бронепоездов 1-го дивизиона был бронепоезд «Единая Россия», который вел бои в районе Царицына, причем не только с бронепоездами и пехотой, но и с двумя речными флотилиями красных. Барон Врангель, взяв Царицын, перерезал Волгу, оставив центр без Каспийской нефти, а Астраханских большевиковo— без продовольствия и подкреплений. Сверху на Астрахань двинулись десятки кораблей Волжской флотилии, а снизуo— корабли Астраханско-Каспийской флотилии. Корабли обеих флотилий были вооружены морскими дальнобойными орудиями, которые легко могли вдребезги разнести Царицын, вытянутый на много километров вдоль Волги. Лишь меткий огонь тяжелых бронепоездов Добровольческой армии смог заставить отойти обе флотилии.

Бой 7 августа 1919 г. у села Пески под Царицыном мог войти в учебники истории как первый случай удачного взаимодействия бронепоездов и танков. Тяжелый бронепоезд «Единая Россия» вместе с легким бронепоездом подавил батареи красных и перенес огонь на пехоту. В атаку пошли белые танки. Красная пехота бросилась врассыпную. Доблестные «добровольцы» встали во весь рост из окопов и бросились…бежать в противоположную сторону. Танки малость погонялись за красными, но, оставшись без пехоты, повернули назад. Чего только не было на «той единственной Гражданской»!

12 ноября 1919 г. «Единая Россия» ушел из под Царицына на ремонт в Донбасс на станцию Енакиевка. 10 декабря «Единая Россия» ушел из Енакиевки в Новороссийск, где продолжил ремонт на заводе «Судосталь». Там он и был брошен командой 12 марта 1920 г. Команда эвакуирована в Севастополь.

После взятия 3 августа 1918 г. Добровольческой армией Екатеринодара (с 1920 г. Краснодар) отступающей к Новороссийску Красной Армией был взорван мост через Кубань, и бронепоезда белых не могли принять участие в преследовании противника. Таким образом, из бронеплощадок, оставленных красными на левом берегу Кубани, 7 августа было начато срочное формирование нового легкого бронепоезда, получившего впоследствии название «Офицер». Первоначально он состоял из одной открытой платформы с 3-дюймовой пушкой образца 1900 г. и двух пулеметных бронеплощадок. Командиром был назначен капитан Харьковцев.

Через два дня, 9 августа, в первом своем бою у станции Абинская бронепоезд отбил для себя еще одну закрытую площадку с малокалиберными орудиями, куда и была перенесена 3-дюймовая пушка с открытой платформы.

Еще через два дня бронепоездом на станции Тоннельная был уничтожен при переезде в Новороссийск эшелон со штабом красных, а еще через два дня он первым вошел в Новороссийск, где было захвачено еще два красных бронепоезда.

Имя «Офицер» бронепоезду было присвоено 16 августа 1918 г. (по другим данным в ноябре 1918 г.).

В конце августаo— начале сентября бронепоезд принял участие в штурме Армавира со стороны станции Кавказской. В бою у станции Гулькевичи на поврежденном пути сошла с рельс пулеметная площадка. Однако «Офицеру» и тут повезло. Удалось с боем отойти на 2 версты, волоча площадку по шпалам, а затем поставить ее на рельсы.

После взятия Армавира 3–4 сентября «Офицер» продолжил бои на направлении Армавирo— Невинномысская вместе с «Морским» бронепоездом. 8 сентября в бою у села Успенское был тяжело ранен капитан Харьковцев. Командование бронепоездом принял поручик Хмелевский.

10 сентября взамен погибшего «1-го Бронированного поезда» «Офицер» перешел на более важное в то время направление Армавирo— Туапсе, где вместе с «Морским» бронепоездом сдерживал наступление Таманской армии. После оставления белыми Армавира 13 сентября «Офицер» ушел на ветку Кавказскаяo— Армавир, где действовал до 17 сентября. Затем бронепоезд был отправлен в Новороссийск для ремонта.

Из ремонта «Офицер» вышел в конце октября 1918 г. в составе двух пулеметных бронеплощадок и десантного вагона. Его командиром был назначен полковник Ионии. Бронепоезд был направлен на ветку Ставропольo— Кавказская, где принял участие в боях за Ставрополь на этом направлении.

В феврале 1919 г. бронепоезд «Офицер» участвовал в боях на правом фланге Добровольческого корпуса, в районе узловой станции Дебальцево. 3 февраля утром станция Баронская на линии Дебальцевоo— Луганск была занята красными. В 9 часов утра, в густом тумане, бронепоезд «Офицер» двинулся в наступление на станцию. Справа и слева от железнодорожного полотна совместно с бронепоездом наступала рота Корниловского полка.

Под частым ружейным, пулеметным и артиллерийским огнем противника бронепоезд «Офицер» вошел на станцию Баронская и сблизился там на дистанцию 85 м с бронепоездом красных. Во время короткого боя советский бронепоезд получил несколько попаданий и отошел. Бронепоезд «Офицер» оставался на станции Баронская до вечера и вел оттуда перестрелку с бронепоездами противника.

После этого «Офицер» несколько дней участвовал в боях в центре Добровольческого корпуса. На станцию Дебальцево он возвратился 9 февраля.

14 февраля бронепоезд «Офицер» по приказанию командира Корниловского полка был вызван на позицию к станции Вергилеевка, на линии Дебальцевоo— Попасная. Красные перешли в наступление и вытеснили передовые части белых со станции Вергилеевка. Из-за взорванных путей «Офицер» не мог продвинуться дальше входных стрелок этой станции, но отогнал красных и начал перестрелку с их бронепоездами. Через некоторое время снарядом красного бронепоезда был пробит водяной бак на паровозе «Офицера», и бронепоезд был вынужден отойти на станцию Дебальцево для ремонта.

В этом бою со стороны красных действовал бронепоезд «Черноморец», вооруженный корабельными орудиями: двумя 102/60-мм и двумя 75/50-мм пушками. Команда его состояла из матросов Черноморского флота. Стрельба с «Черноморца» велась залпами, без пристрелки, по-видимому, с применением дальномера.

Наследующий день, 15 февраля, бронепоезд «Офицер» снова вступил в бой с бронепоездом красных, находясь на открытой позиции у станции Вергилеевка, к северу от станции Дебальцево. Красный бронепоезд стоял на повороте пути, что позволяло ему стрелять одновременно из трех морских орудий. На «Офицере» был убит осколком снаряда, попавшим в голову, поручик Олейников, который корректировал стрельбу.

21 февраля бронепоезд «Офицер» около станции Вергилеевка вел продолжительную перестрелку с двумя красными бронепоездами. К вечеру части белых, сначала потесненные, заняли свои первоначальные позиции. Находившийся на наблюдательном пункте командующий бронепоездом «Офицер» полковник Лебедев был ранен. Во временное командование бронепоездом вступил капитан Муромцев.

24 февраля снова начался упорный бой у станции Вергилеевка. Бронепоезд «Офицер» участвовал в отражении нескольких фронтальных атак красных. Затем обходящие цепи красных внезапно появились на левом фланге белых. Бронепоезд «Офицер» переменил позицию и огнем своих двух орудий заставил обходящие части красных отступить, несмотря на поддержку их со стороны красного бронепоезда. После этого красные были вынуждены оставить станцию Вергилеевка, и к вечеру положение белых войск было восстановлено. Прибывший на этот участок генерал Май-Маевский поблагодарил команду бронепоезда «Офицер» и лично наградил Георгиевскими крестами машинистов Анисимова и Растегаева, находившихся в этот день на паровозе.

Во время боя бронепоезд «Офицер» получил 2 попадания снарядами 42-линейной пушки красных, которая стреляла во фланг. На усиление боевой части бронепоезда была придана еще одна бронеплощадка с 75-мм орудием.

Наступление красных на правый фланг Добровольческого корпуса становилось все более упорным. 27 февраля утром бронепоезд «Офицер» вступил в бой с бронепоездом красных, который снова занял станцию Вергилеевка. Под сосредоточенным огнем двух орудий бронепоезда «Офицер» красный бронепоезд был вынужден несколько раз отходить за линию бугров. С бронепоезда «Офицер» было зафиксировано одно удачное попадание в паровоз красного бронепоезда.

Около полудня «Офицер» двинулся в наступление впереди цепей белой пехоты. Сильным шрапнельным огнем бронепоезд рассеял цепь красных, которые отошли в беспорядке за станцию Вергилеевка. Но уже к вечеру из-за глубокого обхода красных белые части отступили к югу, к станции Боржиковка. В этот же день на фронт к станции Вергилеевка был вызван и бронепоезд «Генерал Алексеев» с задачей поддерживать Корниловский полк.

23 февраля бой у станции Вергилеевка продолжался. Бронепоезд «Офицер» стал на закрытую позицию у входных стрелок этой станции и вел оттуда перестрелку с красным бронепоездом. Около 2 часов дня батарея красных начала сильно обстреливать бронепоезд «Офицер». Гаубичный снаряд попал в тендер паровоза, и бронепоезд был вынужден отойти на станцию Дебальцево.

Любопытно, что одним из противников бронепоезда «Офицер» был красный бронепоезд № 3 «Власть Советам», построенный в январе 1919 г. Особо интересного в его конструкции ничего не было. Но командиром его была 23-летняя девица Людмила Георгиевна Мокиевская-Зубок. Родилась «бронепоезд-девица» (чем хуже «кавалерист-девицы»?) в 1896 г. в семье революционера-народника. В 1917 г. вступила в партию большевиков и отправилась устанавливать советскую власть на Украину. В январе 1918 г. она становится комиссаром бронепоезда «3-й Брянский», а в феврале назначается его командиром. В июле 1918 г. Мокиевская участвовала в подавлении мятежа в Ярославле. А в августе принимает командование новым бронепоездом № 3 «Власть Советам», в ноябре одновременно исполняет и обязанности комиссара на своем бронепоезде. Факт довольно редкий, видимо, Мокиевская пользовалась большим доверием большевиков и авторитетом среди команды бронепоезда.

По разным данным, 25 или 27 февраля 1919 г. (ст. стиль) в бою у станции Дебальцово 3-дюймовый снаряд с бронепоезда «Офицер» попал в броневую рубку бронепоезда № 3. Так погибла единственная в Гражданской войне, а то и в мировой истории женщинаo— командир бронепоезда.

Людмила Мокиевская была торжественно похоронена в г. Купянске. А ее бронепоезд отремонтирован в Краматорске и вновь вступил в бой. 1 июня 1919 г. название «Власть Советам» заменили на № 3 «Центробронь». Бронепоезд принимал участие в обороне Харькова, в составе 10-й армии дрался под Царицыном. В жестоких сражениях понес значительные потери в личном составе и неоднократно выводился из строя огнем артиллерии. В 1919 г. триждыo— в марте, июле и декабреo— проходил восстановительный ремонт в Нижнем Новгороде, Луганске и Саратове. В 1920 г., находясь в подчинении Терской группы войск Кавказского фронта, участвовал в операциях по ликвидации белых банд, после чего был введен в состав Бухарской группы Туркестанского фронта и с 12 декабря 1921 г. переименован в № 3 «Буденный».

Не знаю почему, но советские историки и писатели, в течение 70 лет восхвалявшие героев Гражданской войны, обошли вниманием эту «бронепоезд-девицу». А с другой стороны, имя ее не замалчивалось. Так, в энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция в СССР» ей уделено несколько строк.

30 марта 1919 г. на рассвете бронепоезд «Офицер» прибыл на станцию Волынцево в составе бронеплощадки с 75-мм орудием, пулеметной площадки и бронепаровоза. Боевой частью командовал в этот день штабс-капитан Разумов-Петропавловский.

Около полудня было получено донесение, что со стороны станции Хацепетовка показался красный бронепоезд. Разумов-Петропавловский немедленно двинул бронепоезд ему навстречу. Пройдя линию расположения белых, «Офицер» вошел в выемку. По выходе из нее был обнаружен бронепоезд красных, стоявший на дистанции около 1 версты впереди на открытой позиции под углом в 45°. Бронепоезд «Офицер» остановился и первым открыл огонь. Уже вторым снарядом был разбит цилиндр паровоза красных, а следующие четыре попадания в паровоз лишили возможности красный бронепоезд двигаться.

Но тут открыли огонь четыре орудия красного бронепоезда. Однако головное орудие произвело лишь один выстрел, после чего его команда разбежалась. Второе орудие было разбито попаданием снаряда с «Офицера». Площадка воспламенилась, произошел взрыв, расчет этого орудия погиб в пламени. После этого остававшиеся еще на красном бронепоезде бойцы стали выскакивать из горящего состава. Бронепоезд «Офицер» расстреливал их пулеметным и картечным огнем. Лишь с четвертой бронеплощадки красного бронепоезда было сделано еще два выстрела. Но новым попаданием снаряда с «Офицера» и это орудие было выведено из строя. Под сильным огнем пехоты и артиллерии красных бронепоезд «Офицер» медленно подошел к горевшему бронепоезду противника, на котором продолжали взрываться снаряды, взял его на фаркоп и вывез из расположения красных. На станции Волынцево пожар на захваченном бронепоезде потушили, и «Офицер» вновь вышел на позицию к цепям белых войск.

В этом бою на бронепоезде «Офицер» потерь не было. При стрельбе по красному бронепоезду израсходовано 30 снарядов, из них 21 дали попадания. Захваченный бронепоезд красных назывался «2-й Сибирский броневой поезд» и лишь за несколько дней до этого был переброшен в Донбасс с Царицынского фронта. Он состоял из четырех бронеплощадок, вооруженных четырьмя 3-дюймовыми пушками образца 1902 г. Головное и заднее орудия имели небольшой угол горизонтального наведения. Два орудия средних бронеплощадок свободно вращались на металлических дисках (вагонных колесах) и имели круговой обстрел. На вооружении советского бронепоезда было также 18 пулеметов, из которых 6 белые захватили в полной исправности. Снарядов было взято около 500. Паровоз был защищен сплошной броней, накладываемой сверху. На красном бронепоезде имелось электрическое освещение, водопровод для постоянной циркуляции воды в кожухах пулеметов и рупорная система передачи приказаний.

22 апреля 1919 г. новый трофейный бронепоезд был введен в строй под названием «Слава Офицеру».

В лихом 1919 году бронепоезда по несколько раз меняли своих хозяев. В мае 1919 г. в Северной Таврии бронепоезд «Роза Люксембург», оснащенный двумя 122-мм гаубицами, в тумане встретился в бронепоездом повстанцев атамана Григорьева. Поезда сошлись на 66–70 м. Первый же 122-мм снаряд красного бронепоезда поразил григорьевский бронепаровоз. Бандиты кинулись врассыпную. А бронепоезд «Роза Люксембург» прицепил к передней площадке трофейный бронепоезд и задним ходом пошел к станции Водопой.

В начале июня 1919 г. бронепоезд «Роза Люксембург» был направлен в Крым. 12 июня в районе поселка Коктебель крейсер «Кагул» высадил отряд генерала Слащева. Другой отряд белых наступал со стороны Евпатории. В районе Мелитополя бронепоезд «Роза Люксембург» был окружен. По советским данным, сняв пушки и пулеметы, забрав боеприпасы и все необходимое имущество, красноармейцы взорвали состав бронепоезда. Выйдя из окружения, команда «Розы Люксембург» в июле 1919 г. в числе оставшихся 47 человек была направлена на бронепоезд «Память Иванова», названный в честь черноморского морякаo— командира бронепоезда № 8 Григория Иванова, в середине 1919 г. геройски погибшего в одном из боев за Украину и похороненного в Джанкое.

Бронепоезд «Память Иванова» был построен рабочими Севастопольского морского ремонтного завода. Вооружение его составляли: одна 120/45-мм пушка, одна 102-мм пушка, одна 57-мм пушка и 17 станковых пулеметов.

Видимо, был еще один бронепоезд «Роза Люксембург», который захватили белые еще 21 февраля 1919 г. у станции Константиновна. 2 марта две его бронеплощадки были прицеплены к бронепоезду «Офицер».

В ночь с 7 на 8 (с 19 на 20) сентября бронепоезд «Офицер» под командованием полковника Лебедева в паре с бронепоездом «Единая Россия» двинулся к железнодорожной станции Курск. Ночью, починив железнодорожное полотно, они ворвались на станцию со стрельбой из орудий и пулеметов. Среди красных поднялась паника, команда их бронепоезда «Кронштадт» бежала, оставив матчасть в исправном состоянии. В состав легкого бронепоезда «Кронштадт» входили бронепа-ровоз и две бронеплощадки с четырьмя 76-мм пушками образца 1902 г. и 16 пулеметами. Белые бронепоезда без потерь с этим ценным трофеем отошли назад. Красные стали покидать город. Ускорил их отступление подход с востока дивизиона Черноморского конного полка.

Взятие Орла было временем наибольшего успеха армии Деникина и одновременно переломом в ходе Гражданской войны. Затем «Офицер» вместе со всей армией с боями постепенно отходил на Кубань.

До 27 февраля 1920 г. бронепоезд «Офицер» находился в Екатеринодаре для охраны Ставки и поезда главнокомандующего. 28 февраля он ушел вместе со Ставкой в Новороссийск, где и был брошен при эвакуации. Команда была перевезена морем в Крым. В марте команда бронепоезда состояла из 48 офицеров и 67 солдат.

Позже другой бронепоезд, названный «Офицер», был сформирован в Крыму на базе бронепоезда «Слава Кубани».

Очень большие проблемы возникают и с названиями бронепоездов. Так, в марте 1919 г. бронепоезда «Вперед за Родину» и «Орел» вместе с белыми частями были прижаты к г. Мариуполь. Команды обоих бронепоездов были приняты на пароход «Олимпиада» со снятыми с бронеплощадок орудиями и пулеметами. С «Вперед за Родину» сняли даже две бронебашни. Бронеплощадки «Орла» были сброшены в море. Пароход доставил команду бронепоезда «Вперед за Родину» в Ейск, а команду «Орла»o— в Новороссийск. Там и были сформированы два новых бронепоезда, получившие те же названияo— «Вперед за Родину» и «Орел».

В начале 1920 г. новый бронепоезд «Вперед за Родину» вновь находился на участке Армавирo— Туапсе, ведя боевые действия с группировкой так называемых «зеленых». По прибытии бронепоезда «Генерал Корнилов», «Вперед за Родину» был отправлен на станцию Крымская, однако в момент его прибытия в Армавир 26 февраля станцию Кавказская заняли красные. Таким образом, путь на Крымскую был перерезан, и бронепоезд остался на Туапсинке.

С 4 марта 1920 г. бронепоезд «Вперед за Родину» во главе колонны бронепоездов участвовал в успешном прорыве Добровольческой армией обороны «зеленых», разбирая завалы в туннелях. В составе той же колонны шли также бронепоезда «Степной», «Генерал Корнилов», «Генерал Дроздовский», «Атаманец» и «3-я Батарея морской тяжелой артиллерии».

К 10 марта колонна бронепоездов прибыла в Туапсе. В дальнейшем Туапсинская группа бронепоездов, куда вошел также и «Вперед за Родину», обороняла Туапсе от наступающих из Армавира красных.

Последний бой «Вперед за Родину» принял 24 марта 1920 г. на Туапсинке у станции Гойтх. После этого с бронепоезда были сняты 2 орудия и башни с бронеплощадок и погружены на пароход, куда перешла и часть команды бронепоезда. Оставшаяся часть состава еще 25 марта обороняла Туапсе, после чего площадки бронепоезда «Вперед за Родину», как и площадки остальных бронепоездов, были сброшены в море. Личный состав бронепоезда после эвакуации в Крым вошел в команду бронепоезда «Севастополец».

В начале июля 1919 г. части Добровольческой армии предприняли наступление на Полтаву. Наступление велось вдоль двух железнодорожных линий: Харьковo— Полтава и Лозоваяo— Полтава. В наступлении со стороны Харькова приняли участие легкие бронепоезда «Слава Офицеру», «Орел», «Генерал Дроздовский» и тяжелый бронепоезд «Иоанн Калита». Состоявший под командой капитана Харьковцева бронепоезд «Слава Офицеру» отправился на фронт, на Полтавское направление, 3 июля.

В ночь с 6 на 7 июля началась подготовка к внезапному нападению на занятую красными станцию Коломак, примерно в 80 верстах к западу от Харькова. С наступлением темноты приступили к починке взорванного пути по направлению к неприятелю. По мере починки пути бронепоезд «Слава Офицеру» медленно продвигался к расположению красных. Командир бронепоезда капитан Харьковцев шел пешком впереди в сопровождении одного офицера и разведчиков, которые осматривали кусты. В полной тишине прошли первую будку, где никого не было. Не доходя до второй будки, пришлось залечь, так как сзади стали слышны гулкие удары молота, а со стороны близкой деревни лаяли собаки. Командир бронепоезда приказал окружить будку, выставил охранение и сам вошел в будку. Путевой сторож дал нужные сведения о состоянии железнодорожного пути до станции Коломак. Во время разговора выяснилось, что в той местности не хватает хлеба.

На рассвете 7 июля бронепоезд «Слава Офицеру» прошел вторую будку и в полной тишине продолжал двигаться вперед. Когда стало совсем светло, бронепоезд миновал слободку с мельницей и подошел к полю ржи. Внезапно в этой ржи была открыта по бронепоезду ружейная стрельба залпами. Бронепоезд отвечал пулеметным огнем, но во ржи противника не было видно. Тогда поручик Белавенец вышел из бронепоезда с пулеметным взводом. Пулеметы быстро установили около полотна на сваленном вагоне и на деревянных щитах. После этого пулеметный огонь белых стал более результативным, и красные поспешно отошли. Пулеметный взвод вернулся на бронепоезд «Слава Офицеру», который снова медленно двинулся вперед.

Вскоре был замечен идущий навстречу красный бронепоезд «Товарищ Егоров». Бронепоезд «Слава Офицеру» открыл частый огонь из своих трех орудий по бронепоезду и появившейся пехоте и артиллерии противника. Красные стали отходить к станции Коломак, и несколько эшелонов ушло с нее в сторону следующей станции Искровка.

Поскольку остальные бронепоезда не подошли, «Слава Офицеру» отошел в расположение белых частей на станцию Водяная. Там были отцеплены две бронеплощадки с заклинившими орудиями. В результате в новый бой «Слава Офицеру» пошел с одной орудийной и одной пулеметной бронеплощадками. Навстречу ему двинулся бронепоезд «Товарищ Егоров».

Огнем с белого бронепоезда «Товарищ Егоров» был подбит, двинулся назад и столкнулся со своим вспомогательным поездом. Часть команды бронепоезда «Слава Офицеру» выскочила из своих боевых площадок и атаковала боевой состав противника. После короткой схватки красные обратились в бегство. Командир красного бронепоезда был убит наповал выстрелом из револьвера. Бронепоезд «Слава Офицеру» подошел к боевому составу красного бронепоезда «Товарищ Егоров» и при громком «ура» команды взял его на фаркоп.

На следующий день, 8 июля, бронепоезд «Слава Офицеру» вместе с трофейным бронепоездом был торжественно встречен в Харькове.

Наиболее интересны, на мой взгляд, действия тяжелых бронепоездов белых.

Начну с бронепоезда «Князь Пожарский», который был сформирован в Новороссийске в феврале 1919 г. Первым командиром стал капитан 1-го ранга Потемкин. В составе бронепоезда было четыре бронеплощадки: одна с б/45-дюймовой пушкой, две со 102/60-мм пушками и одна пулеметная. Любопытно, что основным источником пополнения запасов 102-мм снарядов служил боекомплект затопленных в 1918 г. в Новороссийске эсминцев. На фронт бронепоезд прибыл 15 марта 1919 г.

Интересный случай использования тяжелого бронепоезда не по назначению произошел 4 апреля 1919 г. у станции Ясиноватая, где красные внезапно перешли в наступление. Часть бронеплощадок ремонтировалась, и «Пожарский» пошел в бой с одной бронеплощадкой со 102/60-мм пушкой и одной пулеметной бронеплощадкой. На станции «Пожарский» попал под артобстрел. Тогда капитан Харьковцев, временно командующий бронепоездом, приказал отцепить бронеплощадку со 102/60-мм пушкой, спрятав ее за станционными строениями. А сам с бронепаровозом и пулеметной площадкой атаковал красную пехоту. Там же, на станции, был и легкий бронепоезд «Белозерец», но он принимал снаряды и не мог принять участие в бою.

«Пожарский» пулеметным огнем отогнал пехоту, но вскоре из выемки вынырнул красный бронепоезд. «Пожарский», преследуемые красным бронепоездом, был вынужден отойти к Ясиноватой. А у станции красный бронепоезд был встречен огнем 76-мм пушек «Белозерца» и 102-мм пушки «Пожарского». Получив повреждения, красный бронепоезд отошел полным ходом.

По советским источникам в июле 1919 г. на линии Верховцевоo— Екатеринослав красный тяжелый бронепоезд «Памяти Иванова» (1o— 120/45-мм пушка Кане; 1o— 102/60-мм пушка и 17 пулеметов) вел артиллерийскую дуэль с двумя тяжелыми бронепоездами белых «Князь Пожарский» и «Даешь Москву». «Памяти Иванова» якобы нанес «серьезные» повреждения «Пожарскому» и заставил отойти белые бронепоезда. Мне не удалось найти бронепоезд с названием «Даешь Москву» (это, видимо, плод фантазии краскомов), а «Пожарский» продолжал вести боевые действия на фронте. Сам же «Памяти Иванова» 17 августа 1919 г. был взорван между станциями Василькова и Колосовка.

В апреле 1919 г. в Керчи был сформирован бронепоезд № 3. Этот бронепоезд 15 апреля под командованием капитана Сипягина прибыл на фронт к Ак-Монайской позиции.

В конце апреляo— в начале мая бронепоезд № 3 был разделен на два легких и один тяжелый бронепоезд. Тяжелый бронепоезд получил название «Непобедимый», на его вооружении были две 102/60-мм пушки на станках с углом возвышения 20°.

23 июля у станции Праново «Непобедимый» с дистанции 11 верст (11,7 км) подбил бронепоезд «Товарищ Раскольников». Снаряд попал в котел бронепаровоза и вызвал его взрыв. Команда бронепоезда бежала, а командир застрелился. Сам бронепоезд «Товарищ Раскольников» был уведен белыми и вступил в строй под названием «Генерал Шифнер-Маркевич».

27 июля бронепоезда «Непобедимый» и «Генерал Шифнер-Маркевич» у станции Користовка вступили в бой с тремя красными бронепоездами. Дело кончилось захватом одного красного бронепоезда. Белые источники не уточняют его названия, а по краснымo— 9 августа (27 июля по старому стилю) у станции Користовка погиб легкий бронепоезд «Имени Ворошилова» в составе бронепаровоза и трех бронеплощадок с четырьмя орудиями и 16-ю пулеметами.

2–4 декабря 1919 г. бронепоезд «Непобедимый» обстреливал город Бердичев. В городе возникла паника, красные начали эвакуацию. Но у белых не было пехоты, и город взят не был.

Тяжелый бронепоезд № 4 был сформирован в апреле 1919 г. в Новороссийске, бронеплощадки делались на заводе «Судосталь». Первым командиром бронепоезда № 4 стал полковник Баркалов. Первоначально бронепоезд имел 1–6/45-дюймовую пушку Кане и 1o— 127-мм английскую пушку. Позже бронепоезд № 4 был переименован в «Грозный», а 127-мм пушка заменена 6/45-дюймовой пушкой системы Кане.

Тяжелый бронепоезд «Грозный» с мая по декабрь успешно действовал в Донбассе и на востоке Украины.

16 декабря 1919 г. у станции Горловка красные пустили навстречу «Грозному» паровоз-брандер. При столкновении бронепаровоз «Грозного» встал на дыбы. Команда бронепоезда привела орудия в негодность и отступила на юг пешим порядком.

Тяжелый бронепоезд «Иван Калита» был сформирован в феврале 1919 г. в Новороссийске. Первым командиром его стал полковник Зеленецкий. Первоначально бронепоезд состоял из трех орудийных бронеплощадок (2–6/45-дюймовые пушки Кане, 1 — 107-мм пушка образца 1910 г.), одной пулеметной бронеплощадки и вагона-погреба для 6-дюймовых снарядов. Боевые действия в Донбассе бронепоезд начал с 15 марта 1919 г.

10 мая 1919 г. у станции Ханжонково (Донбасс) «Иван Калита» подбил красный бронепоезд «Карл Маркс» и повредил путь впереди него. В итоге «Карл Маркс» был захвачен пехотой белых.[61]

В мае-июле «Иван Калита» вел боевые действия в районе Царицына в составе Кавказской армии. «Иван Калита» успешно противодействовал нападениям легких красных флотилий.

К 20 июля «Иван Калита» вернулся в Добровольческую армию. К атому времени в его составе было 3 пушечных бронеплощадки (2–6/45-дюймовые пушки и 1o— 107-мм пушка образца 1910 г.) и одна пулеметная (6 пулеметов). Причем обычно «Калита» шел в бой с одной 6/45-дюймовой и одной 107-мм пушкой, на следующий день происходила замена бронеплощадки с 6/45-дюймовой пушкой.

1 августа 1919 г. легкий бронепоезд «Офицер» и тяжелый бронепоезд «Иван Калита» двинулись в глубокий рейд по тылам красных, отошли от линии фронта на 45 верст и захватили три железнодорожные станции. При этом на станции Ржава было захвачено несколько эшелонов с боеприпасами и другими грузами. Наиболее ценные вагоны были прицеплены к поезду-базе «Офицера» и уведены, а остальные преданы огню.

5 ноября 1919 г. белые вынуждены были оставить г. Курск. Три легких бронепоезда («Офицер», «Генерал Дроздовский» и «Москва») и один тяжелый бронепоезд «Иван Калита» решили пробиться ко Льгову. Прорыв не удалсяo— красные взорвали железнодорожный мост на пути бронепоездов. Попытки белых восстановить мост успеха не имели, и было «принято решение взорвать бронепоезда». По данным белых, 6 ноября в 4 часа утра «команды бронепоездов сняли прицелы и замки орудий, а также пулеметы, и оставили боевые составы…приступили к взрыву боевых составов. Бронеплощадка бронепоезда „Офицер“ была разрушена до основания». На самом деле, по отчетам красного командования, были захвачены белые бронепоезда:

1) «Офицер» с одним бронепаровозом и одной разбитой бронеплощадкой;

2) «Генерал Дроздовский» с бронепаровозом, тремя бронеплощадками и двумя орудиями. Из них красные сформировали бронепоезд № 73;

3) «Москва» с бронепаровозом, две бронеплощадки с двумя орудиями, в которых красные признали свои, с захваченного белыми бронепоезда «Кронштадт». Из матчасти «Москвы» красные сформировали бронепоезд № 57;

4) «Иван Калита»o— два броневагона и одна полубронированная площадка (1–6/45-дюймовая и 1 — 107-мм пушки). Из них красные сформировали бронепоезд № 40.

Как видим, господа офицеры врали не хуже краскомов и комиссаров. Явно, подрыва бронеплощадок не было, кроме одной «офицерской», и, судя по всему, снятие прицелов и замков орудийo— туфта, поскольку красные сразу же ввели в строй всю матчасть трех бронепоездов.

Тем не менее история тяжелого бронепоезда «Иван Калита» на этом не закончилась. В тылу оказалась одна бронеплощадка с 6/45-дюймовой пушкой. Да и команда бронепоезда спаслась почти в полном составе. В результате был заново сформирован тяжелый бронепоезд «Иван Калита», в составе которого были новые бронепаровоз и бронеплощадка со 107-мм пушкой 1910 г., а также бронеплощадка с 6/45-дюймовой пушкой от погибшего бронепоезда.

Любопытна судьба одной из бронеплощадок тяжелого бронепоезда «На Москву», оборудованного в 1919 г. в Новороссийске на заводе «Судосталь». Бронепоезд «На Москву» отличился в боях за Курск 27–30 октября (9–12 ноября) 1919 г. В ночь с 12 на 13 марта 1920 г. он был брошен командой при эвакуации Новороссийска. Его бронеплощадка со 152/45-мм пушками Кане была включена в состав красного бронепоезда, которым командовал Чуркин. Этот Чуркин погиб в октябре 1920 г. в бою у станции Синельниково, после чего бронепоезд получил название «Атаман Чуркин».

В 1927 г. бронеплощадку «Атамана Чуркина» отправили на завод «Большевик». Бронеплощадка со 152/45-мм пушкой была капитально отремонтирована с заменой тела орудия. По образцу этой бронеплощадки на заводе построили две новые бронеплощадки. В 1929 г. все три бронеплощадки прошли отстрел на полигоне Ржевка. Из них сформировали отдельную б-дюймовую батарею (позже Батарея № 2). В декабре 1931 г. батарея была переведена своим ходом во Владивосток. В 1947 г. батарею перевооружили более современными артсистемами: 130/50-мм Б-13–2с Таким образом, деникинская бронеплощадка была на службе не менее 40 лет.

Глава 3. Финал войны на рельсах

К осени 1920 г. все уцелевшие части Белой армии были сосредоточены в Крыму. Советское руководство решило любой ценой покончить до зимы с последним очагом Гражданской войны.

Генерал Врангель, осмотрев 30 октября 1920 г. Перекопские позиции, самодовольно заявил находившимся при нем иностранным представителям: «Многое сделано, многое предстоит еще сделать, но Крым и ныне уже для врага неприступен».[62]

Общая численность армии Врангеля, оборонявшей Крым, составляла примерно 70–75 тыс. человек, свыше 200 орудий (из которых было много тяжелых, особенно морских), 6 бронепоездов, до 24 бронемашин и 12 танков. Следует заметить, что и среди орудий, защищавших Перекоп, было несколько десятков тяжелых крепостных и корабельных орудий калибра 280, 254, 203 и 152 мм.

В принципе Врангель был прав, с такими силами вполне можно было удержать Крым. Тем более что тяжелой артиллерии у красных практически не было.

Среди причин успеха Красной Армии в Крыму следует отметить ряд безграмотных действий Врангеля и его генералов. Прежде всего, это отстранение талантливого генерала Слащева, который много раз громил многократно превосходившие силы красных.

Позиции белых на Литовском полуострове к началу штурма не были закончены.

Без особых проблем белые могли снять дополнительно десятки тяжелых орудий с береговых батарей Севастопольской крепости и с кораблей и установить их на перешейке. Наконец, следовало многочисленные и хорошо вооруженные суда Азовской флотилии подвести как можно ближе к Арабатской стрелке и посадить на мель, сделав из них стационарные батареи.

Но все это не делалось из-за того, что Врангель готовил корабли к эвакуации. Мало того, он заранее задумал продать Черноморский военный и торговый флот Франции и, естественно, хотел, чтобы корабли имели «товарный вид». В результате ни одной пушки с кораблей снято не было. Малокомпетентный барон не понимал, что французам нужны были не 6 лет неремонтируемые боевые корабли, они сами в 1918–1920 гг. пустили на металл десятки своих линкоров и крейсеров. Лакомым куском был торговый флот России, а также вспомогательные суда военного флота.

Главной же причиной прорыва красных через перешеек было «чемоданное» настроение белых частей. После локального прорыва красных все бросились бежать к кораблям.

К 1914 г. в Крым вела только одна железнодорожная линия Сальковоo— Джанкой, проходившая через Чонгарский полуостров и Сиваш. В 1916 г. была введена в строй линия Сарабузo— Евпатория. А в 1920 г. белые достроили ветку Джанкойo— Армянск, чтобы иметь возможность доставлять технику и войска к Перекопу. Понятно, что этого было мало. Следовало построить несколько рокардных железных дорог вблизи перешейка для переброски войск и действий бронепоездов.

К октябрю 1920 г. красные у Перекопа имели 17 бронепоездов, но использовали часть их. Бронепоезда курсировали в районе станции Сальково, благо мост через Сиваш был белыми взорван, а пути разобраны. Так что бронепоездам красных так и не удалось ворваться в Крым.

Тем не менее тяжелые бронепоезда красных оказали существенную поддержку частям, наступавшим на Чонгарском полуострове. Самым мощным бронепоездом красных был бронепоезд № 84, построенный в конце 1919 г. — начале 1920 г. в Сормово. В его состав входили две бронеплощадки с 203-мм корабельными пушками, созданные на базе 16-осной и 12-осной платформ. Активно действовал и бронепоезд № 4 «Коммунар», в составе которого было 4 бронеплощадки. На одной из них стояла 152-мм гаубица, а на другихo— по одной 107-мм пушке образца 1910 г. (Сх. 58, 59,60).


Схема 58. Бронепаровоз Сормовского завода


Схема 59. Бронеплощадка ударных бронепоездов постройки Сормовского завода


Схема 60. Бронеплощадка бронепоезда № 4 «Коммунар»


Гораздо активнее действовали белые бронепоезда. Легкий бронепоезд «Святой Георгий Победоносец» (сформирован 27 июля 1919 г. в Екатеринодаре) с 12 по 26 октября 1920 г. находился на Юшуньской ветке (линия Джанкойo— Армянок). Бронепоезд «Дмитрий Донской» прибыл 26 октября к Юшуньской позиции под командой полковника Подопригора и вел бой против наступавших красных совместно с частями Марковской и Дроздовской дивизий.

На рассвете 27 октября бронепоезд «Святой Георгий Победоносец» отошел к Армянску, севернее Юшуни, уже занятому красными. Там он оказался среди наступающих частей красной кавалерии. Кавалеристы, поддержанные артиллерийским огнем и бронеавтомобилями, атаковали бронепоезд несколькими лавами и окружили его. Бронепоезд поражал наступавших артиллерийским и пулеметным огнем в упор. Красноармейцы несли большие потери, но не прекращали атак. Конный разъезд красных попытался взорвать железнодорожное полотно на пути отхода бронепоезда, но пулеметным огнем с бронепоезда был уничтожен. В это время «Святой Георгий Победоносец» попал под обстрел 3-дюймовой советской батареи. В результате попадания снаряда был поврежден котел паровоза и контужены офицер и механик.

С затухающим паровозом бронепоезд медленно двигался назад, не прекращая боя с батареей и конницей красных. На северных стрелках разъезда подбитый паровоз затух. До наступления темноты бронепоезд, не имея возможности маневрировать, все-таки отбрасывал своим огнем нападавшего противника. Вечером подошел исправный паровоз и отвел боевой состав бронепоезда на станцию Юшунь.

Во время боя 27 октября на бронепоезде «Дмитрий Донской» было разбито головное орудие, ранен один офицер и убит один вольноопределяющийся.

28 октября бронепоезд «Святой Георгий Победоносец» вышел на позицию с небронированным паровозом. Красные наступали большими силами, заняв 2 линии окопов и преследуя отступавшие белые части. Бронепоезд внезапно врезался в густые цепи красных и расстреливал их пулеметным и картечным огнем с дистанции до 50 шагов. Красные осыпали белый бронепоезд пулями и с небывалым упорством бросались на него в атаку, но, понеся огромные потери, начали отходить, а «Святой Георгий Победоносец» преследовал их. Это позволило пехоте белых перейти в контратаку.

Между тем продвинувшийся вперед бронепоезд был снова атакован свежими силами пехоты. Цепь красных залегла у железнодорожного полотна. На бронепоезде были ранены 4 солдата и механик и перебит единственный исправный на паровозе инжектор, в результате чего подача воды в котел прекратилась. Но бронепоезд все же отбросил своим огнем цепи красных, нанеся им большие потери. После прибытия белого бронеавтомобиля «Гундоровец» «Святому Георгию Победоносцу» удалось отойти с потухающим паровозом на станцию Юшунь.

Между тем командованию белых стало известно, что красные готовят вторжение в Крым других своих войск с северо-востока, вдоль главной линии железной дороги, проложенной по дамбе близ станции Сиваш. Тяжелый бронепоезд «Единая Россия» (новый, построенный в Крыму) находился 28 октября у Сивашского моста на участке 134-го пехотного Феодосийского полка и вел перестрелку с частями красных.

Легкий бронепоезд «Офицер» (новый) прибыл утром 28 октября на узловую станцию Джанкой. По приказанию начальника штаба 1-го корпуса он пошел оттуда на станцию Тага-наш, примерно в 20 верстах от станции Джанкой, для участия в обороне Сивашских позиций.

29 октября в 9 часов утра «Офицер» вышел на Сивашскую дамбу в составе одной бронеплощадки с двумя 3-дюймовыми пушками, одной площадки с 75-мм пушкой и небронированного паровоза. Несмотря на огонь стоявших в укрытии на противоположном берегу батарей красных, «Офицер» двинулся к мосту. Когда бронепоезд был в 320 м от моста, под его второй предохранительной площадкой взорвался фугас. Взрывом был вырван кусок рельса длиной около 60 см. По инерции через взорванное место прошла одна бронеплощадка и тендер паровоза. Остановившийся бронепоезд картечью и пулеметным огнем частью перебил, частью разогнал красных, находившихся у взорванного моста. Затем «Офицер» открыл огонь по позициям артиллерии красных, продолжавшей его обстреливать.

Несмотря на поврежденные пути, «Офицеру» удалось вернуться к своим окопам. Там он оставался до часу дня, маневрируя под огнем орудий противника. После этого по приказанию начальника группы бронепоездов полковника Лебедева «Офицер» отошел на станцию Таганаш.

В это время части красных прорвались по Чонгарскому полуострову и вели наступление с востока, в обход станции Таганаш. Бронепоезд «Офицер» обстреливал их колонны, наступавшие со стороны селения Абазкирк. Огнем белых бронепоездов (в том числе и тяжелого бронепоезда «Единая Россия»), а также позиционной и полевой артиллерии, красные, атаковавшие большими силами, были к вечеру остановлены южнее селения Тюп-Джанкой. До темноты бронепоезд «Офицер» оставался на станции Таганаш.

Вечером 29 октября «Офицер» снова пошел на Сивашскую дамбу, но вскоре вернулся назад и встретился с бронепоездом «Единая Россия». Затем оба бронепоезда двинулись к дамбе; «Единая Россия» шел позади «Офицера» на расстоянии чуть более 200 м. Не доезжая метров 500 до линии передовых окопов белых, капитан Лабович остановил бронепоезд «Офицер», так как получил предупреждение от проходившего в это время по полотну железной дороги офицера Феодосийского полка, что красные, по-видимому, готовятся подорвать путь, так как были слышны удары кирки по рельсам. «Офицер» стал медленно отходить, чтобы обнаружить место подкопа.

Внезапно сзади раздался взрыв. Взрыв произошел под предохранительными площадками следовавшего сзади бронепоезда «Единая Россия». Две предохранительные площадки взлетели в воздух. «Единая Россия» был отброшен назад по рельсам на расстояние около полуверсты. В образовавшуюся от взрыва яму провалилась задняя площадка с 7 5-мм пушкой бронепоезда «Офицер», который не успел затормозить. «Офицер» остановился. Тогда, при полной темноте, красные открыли огонь из семи пулеметов, стоявших в основном с левой стороны железнодорожного полотна.

Бронепоезд «Единая Россия» открыл ответный огонь. На бронепоезде «Офицер» два орудия не могли стрелять: задняя 75-мм пушка не могла стрелять из-за наклонного положения боевой площадки, провалившейся в яму, а у средней 3-дюймовой пушки не было достаточного количество номеров расчета. Таким образом, «Офицер» открыл огонь только из одного головного 3-дюймового орудия и всех пулеметов.

Через несколько минут красные, а это были бойцы 264-го полка 30-й дивизии, пошли в атаку на бронепоезда. С криками «ура» они стали забрасывать гранатами бронеплощадки «Офицера». Однако там команда уже бежала на бронепоезд «Единая Россия», который отправился в тыл на станцию Таганаш.

В тот же день, 29 октября, с 7 часов утра находившиеся на Юшуньской ветке бронепоезда «Дмитрий Донской» и «Святой Георгий Победоносец» вступили в бой с наступающими советскими частями и сдерживали продвижение противника со стороны Карповой Балки. Около полудня бронепоезд «Дмитрий Донской» был подбит. Его бронеплощадки получили настолько серьезные повреждения, что бронепоезд не мог продолжать боя и отошел в сторону узловой станции Джанкой.

Бронепоезд «Святой Георгий Победоносец» остался один. Однако ему удалось сдерживать наступление частей красных до тех пор, пока отступавшие войска белых не вышли на большую Симферопольскую дорогу. Затем «Святой Георгий Победоносец» отошел на станцию Юшунь и оттуда отражал атаки красной конницы, которая пыталась начать преследование белых частей.

При отходе бронепоезда «Святой Георгий Победоносец» сошла с рельс одна его предохранительная площадка. Поздно вечером примерно в 2 верстах от узловой станции Джанкой произошло столкновение составов бронепоездов «Святой Георгий Победоносец» и «Дмитрий Донской». Бронеплощадки при этом не пострадали, а сошли с рельс лишь вагон резерва бронепоезда «Святой Георгий Победоносец» и 3 вагона-мастерские, которые были прицеплены к бронепоезду «Дмитрий Донской».

Видимо, в ту же ночь бронепоезд «Иоанн Калита»[63] прошел через станцию Джанкой на Керчь, имея задачей прикрывать отход в сторону Керчи частей Донского корпуса.

Утром 30 октября бронепоезд «Святой Георгий Победоносец», присоединив к себе одну боевую площадку бронепоезда «Единая Россия», двинулся вместе с резервом со станции Джанкой в сторону Симферополя. Примерно в 5 верстах к югу от Джанкоя состав резерва бронепоезда был брошен, так как оказалось, что его паровоз не успел получить снабжения.

Бронепоезд «Единая Россия» оставил станцию Таганаш последним. Когда «Единая Россия» подошел к станции Джанкой, ему пришлось остановиться и ждать починки поврежденного пути. «Единая Россия» двинулся дальше, когда уже часть города Джанкой была занята красными. На разъезде к югу от станции Джанкой бронепоезда «Святой Георгий Победоносец» и «Единая Россия» соединились и пошли дальше соединенным составом.

Около 2 часов дня 30 октября бронепоезда подошли к станции Курман-Кемельчи, что в 25 верстах к югу от станции Джанкой. В это время неожиданно появилась красная конница, которая шла со стороны Юшуньских позиций в обход отступающих войск белых. Соединенные белые бронепоезда открыли огонь по наступавшей коннице, отбросили ее и дали возможность частям белых в порядке отходить дальше.

При дальнейшем движении к Симферополю соединенным бронепоездам белых преградило путь препятствие из наваленных на рельсы камней и шпал. По бронепоездам открыла огонь четырехорудийная батарея красных, а их конница находилась в тысяче шагов от железнодорожного пути.

Красные кавалеристы двинулись в атаку на белые бронепоезда, но были отброшены с большими потерями. При дальнейшем отходе командам белых бронепоездов приходилось несколько раз расчищать путь от шпал и камней, которые красные успевали набрасывать, чтобы вызвать крушение. К ночи на станцию Симферополь прибыли бронепоезд «Дмитрий Донской» и состав резерва бронепоезда «Офицер». Позднее в Симферополь пришли соединенные бронепоезда «Святой Георгий Победоносец» и «Единая Россия».

В 11 часов 31 октября бронепоезд «Святой Георгий Победоносец» отошел со станции Симферополь последним. По прибытии на станцию Бахчисарай был спущен на ее северных стрелках паровоз. Затем по приказанию командующего 1-й армией генерала Кутепова был взорван железнодорожный мост через реку Альму и сожжен мост на шоссе. Ночью было получено приказание отходить в Севастополь для погрузки на суда.

На рассвете 31 октября бронепоезд «Дмитрий Донской» и состав резерва бронепоезда «Офицер» подошли к станции Севастополь и остановились близ первых пристаней. Дальше двигаться было нельзя, так как на повороте сошла с рельс боевая площадка «Дмитрия Донского», и требовалась починка пути.

Между тем были получены сведения, что у соседней пристани уже производится погрузка войск на пароход «Саратов». На этот пароход была принята команда бронепоезда «Грозный», которая перед посадкой привела в негодность только что полученные из ремонта орудия и сбросила в море замки.

Около 9 часов утра 1 ноября бронепоезда «Святой Георгий Победоносец» и «Единая Россия» дошли до Севастополя, в район Килен-бухты. По пути была испорчена материальная часть на бронеплощадках. Около 10 часов было произведено крушение для того, чтобы составы бронепоездов не достались в целом виде красным. Боевые составы бронепоездов «Святой Георгий Победоносец» и «Единая Россия» были пущены возможно быстрым ходом навстречу друг другу.

Команда бронепоезда «Святой Георгий Победоносец» с шестью пулеметами погрузилась на пароход «Бештау». Команда бронепоезда «Единая Россия», прибывшая на боевой части, была также погружена на пароход «Бештау». Часть команды, находившуюся в составе резерва, погрузили раньше на пароход «Херсон».

Тяжелый бронепоезд «Иоанн Калита» прибыл 1 ноября в Керчь, прикрывая шедшую в арьергарде Донского корпуса бригаду под командой генерала Фицхелаурова. Так как не было разрешено взорвать боевой состав бронепоезда, то его матчасть была приведена в негодность без взрыва. В ночь на 2 ноября команда бронепоезда «Иоанн Калита» была погружена на плавсредство «Маяк номер 5-й».

Бронепоезд «Дмитрий Донской» прибыл 2 ноября в Керчь, где уже находился легкий бронепоезд «Волк». Команды этих двух бронепоездов сняли замки с орудий и испортили матчасть на боевых площадках, после чего погрузились на суда.

В завершение хочется рассказать еще о двух эпизодах Гражданской войны. Так, бронепоезд № 10 «Роза Люксембург» (новый), действовавший в составе Туркестанского фронта, 28 августа 1920 г. подошел к крепости Керкеме и открыл огонь. Не прошло и получаса, как «халатники» капитулировали.

Во время проведения операции по захвату Бухары (29 августаo— 2 сентября 1920 г.) в составе Туркестанского фронта действовало пять красных бронепоездов. Из них особо отличился бронепоезд № 28, вооруженный тяжелыми корабельными орудиями. За что бронепоезд № 28 и был награжден почетным Красным Знаменем.

Еще более лихо действовали бронепоезда в Бакинской операции 28 апреляo— 1 мая 1920 г. 26 апреля отряд в составе легких бронепоездов № 61 «III Интернационал», № 209 «Красная Астрахань» и тяжелых (с корабельными пушками) № 55 «Красный Дагестан»[64] и № 65 «Тимофей Ульянцев» собрался у разъезда Самур (район Белиджи) на границе опереточной Азербайджанской республики, созданной мусаватистами (Сх. 61).


Схема 61. Бронеплощадка бронепоезда «III Интернационал»


Серго Орджоникидзе 25 апреля 1920 г. отдал приказ командующему 11-й армией 27 апреля «перейти границу Азербайджанской республики и стремительным наступлением овт ладеть территорией Бакинской губернии». Всю операцию предполагалось закончить в пятидневный срок.

Приказ командования фронтом по войскам 11-й армии о наступлении гласил: «Объединив командование бронепоездами, 27 апреля перейти в наступление и самым решлтельным и смелым налетом в кратчайший срок ворваться в Бакинский район, парализовав, таким образом, попытки Азербайджанского правительства к сопротивлению, уничтожению нефтяных запасов и промыслов; …необходимо… отнять у союзной буржуазии всего мира ее последний оплот».

Рано утром 27 апреля на поезда погрузили десант в составе двух стрелковых рот, а также руководителей компартии Азербайджана А. И. Микояна, Г. М. Мусабекова и Г. П. Джалебекова. В 10 час. 05 мин. бронепоезда двинулись в путь.

Бронепоезда без боя пересекли границу и проехали через Самурский мост. Мусаватисты даже побоялись открыть огонь, лишь сообщили начальству по телефону на станции Ялама. При подходе к Яламе противник пустил паровоз-брандер навстречу красным бронепоездам. Но огнем головного бронепоезда брандер был разбит, а десантная группа сбросила его остатки с путей.

На станции Ялама трофеями красных стали гаубичная батарея и 500 пленных. В районе станции Худат навстречу красным выдвинулись два мусаватистских бронепоезда, но после короткой артиллерийской дуэли они ретировались. На станции Худат красные бронепоезда захватили пять артиллерийских батарей.

Наконец бронепоезда достигли узловой железнодорожной станции Баладжары. Оттуда 2 бронепоезда были отправлены в сторону Елизаветполя,[65] а 2 других пошли на Баку. Рано утром 2 красных бронепоезда ворвались в Баку. Мусаватистская армия капитулировала перед двумя нашими бронепоездами. Эшелон с лидерами мусаватистов и иностранными дипломатами был задержан на пути в Елизаветполь. (Сх. 62)


Схема 62. Схема действий бронепоездов 11-й армии при захвате Баку


Лишь 29 апреля к Баку подошла красная конница, а 1 маяo— корабли Волжско-Каспийской флотилии. Замечу, что при первом известии о приходе бронепоездов в Баку команды мусаватистского флота, стоявшего в Бакинском порту, разбежались кто куда.

Как жаль, что до сих пор не написана история действий бронепоездов в Гражданской войне. Кстати, и настоящей истории этой войны тоже нет.

С другой стороны, грустно писать о Гражданской войне, где нельзя сказать «наш бронепоезд». И те, и те были нашими, друг в друга стреляли русские люди. Жирные котыo— Рябушинские, Манусы, Парамоны Корзухины, тараканьи цари Артур Артурычи не горели в бронепоездах, равно как и Троцкие, Раскольниковы, разные там Ляльки Рейснеры и Яши Блюмкины. Да разве знали тогда офицеры-патриоты, что не пройдет и четверти века, как вся гоп-компания от Троцкого до Блюмкина станет «врагами народа», а большинство названий белых бронепоездов окажется на бортах красных бронепоездов и крейсеров: «Пожарский», «Минин», «Илья Муромец», «Суворов», «Грозный»…

Господа офицеры дрались за Единую и Неделимую, а их вожди Юденич и Врангель продавали русские земли и русский флот. Красные же шли в бой под лозунгом «Даешь Мировую революцию», но позже построили сильнейшую в мире империю.

Раздел V. Тайна особого запаса

Глава 1. Гидрологические изыскания Степана Макарова

О знаменитом русском адмирале Степане Осиповиче Макарове написано у нас более чем достаточно. Только в XIX веке вышло не менее тысячи книг, в которых рассказано о той или другой стороне его деятельности. Поэтому я заранее прошу читателя не переходить к другой главе, а набраться терпения на пару первых скучных страниц.

Итак, капитан 2-го ранга С. О. Макаров, самый знаменитый в России моряк, участник русско-турецкой войны, 1 ноября 1879 г. был назначен начальником отряда миноносок на Балтике. Там в связи с возможностью войны с Англией ввели в строй не менее 100 миноносокo— низкобортных узких судов водоизмещением всего 23 т и скоростью 15–20 узлов. Экипаж каждой включал 7 человек, а вооружение состояло из одного 38-см торпедного аппарата, а также шестовых и буксируемых мин. Казалось бы, бывшему командиру парохода «Константин» (базы минных катеров) там самое место. Он научит балтийцев, как незаметно подбираться к вражеским броненосцам и стремительно кидаться в атаку.

Очень довольна была и молодая жена Макарова Капитолина Николаевна, урожденная Якимовская. Она воспитывалась в Бельгии в иезуитском монастыре. Из-за войны она застряла в Стамбуле, и с первым же пароходом, а им оказался «Константин», везший солдат на родину, отправилась в Одессу. Там-то Капитолина и вскружила голову командиру парохода флигель-адъютанту Степану Макарову. Скоротечный роман закончился венчанием 2 ноября 1879 г. в Одессе. И вот наконец Петербургo— сказка после детства в русской провинции, юности в монастыре и даже после красавицы Одессы.

Но, увы, Макарову даже ни разу не пришлось выйти на миноноске в Финский залив. Приказ, сутки на сборы, и 1 мая 1880 г. наш герой встречает на Каспии, куда он назначен «начальником морской части». К тому времени Каспийская флотилия влачила жалкое существование, да и морских сражений на Каспии не предвиделось вообще, поскольку 10 февраля 1828 г. по Туркменчайскому миру Персия потеряла право содержать любые военные суда в Каспийском море.

Макаров же должен был обеспечить снабжение отряда русских войск, которым командовал генерал М. Д. Скобелев. Казалось бы, за что боевого моряка, героя минных атак, отправили к черту на кулички заниматься транспортировкой грузов? Может, это опала?

Генерал Скобелев принял поистине революционное решение. Он предложил наступление вглубь Средней Азии из Крас-новодскаo— небольшого опорного пункта русских на Каспийском море. Добраться туда его войска могли только морем.

В поход Скобелев взял около 8 тыс солдат, 60 пушек и 16 мортир, около 3 тыс лошадей и 20 тыс верблюдов. С собой в поход генерал приказал взять даже… проституток. «Вопрос о публичных женщинах является очень важным. Необходимо иметь прачек и вообще практиканток в тыловых укреплениях для солдат. А для этого нужно их достаточное количество. Буду ожидать доклада начальника штаба».[66] На вербовку «практиканток» было затрачено 3 тыс. рублей.

Вслед за войсками должны были прийти строители и начать постройку железной дороги из Красноводска вглубь Азии. А доставку всех грузов должен был осуществлять капитан 2-го ранга Макаров. Он привлек к военным перевозкам не только все суда Каспийской флотилии, но и мобилизовал все пароходы формально частного, но дотированного и управляемого Морским ведомством общества «Кавказ и Меркурий». Кроме того, было зафрахтовано свыше ста частных парусных шхун.

18 января 1881 г. русские войска взяли штурмом самую неприступную крепость Средней Азии Геок-Тепе. В феврале 1881 г. русские войска заняли весь Ашхабадский округ, на том кампания и закончилась. Российская империя увеличилась на 28 тысяч кв. верст.

А к моменту взятия Геок-Тепе русские строители проложили 115 верст первой в Средней Азии железной дороги.

Пик перевозок на Каспии пройдет к 21 мая 1881 г. Макаров покидает Каспий и едет в Петербург. Там он обратился к руководству Морского ведомства с ходатайством о разрешении провести зиму на юге «по семейным обстоятельствам».

Ходатайство было удовлетворено, и Макарова назначили командиром стационера «Тамань», находившегося в распоряжении русского посла в Константинополе. Сей стационер представлял собой колесный пароход, построенный в 1849 г., водоизмещением 573 т., вооруженный двумя 4-фунтовыми пушками образца 1867 г. (Сх. 63).


Схема 63. Пароход «Тамань» Черноморского флота. 1849 г.


Риторический вопрос, что делать боевому моряку на этой старой калоше, стоявшей на Стамбульском рейде? Правда, советский биограф Макарова С. Н. Семенов писал: «По-видимому, в Петербурге не случайно избрали на этот пост боевого командира, столь досадившего туркам во время минувшей войны. В дипломатии ведь все имеет свое значение: и марка вина, наливаемого камер-лакеем в бокал, и марш, которым встречают именитого гостя, и множество иных мелочей, порой самых курьезных. В переводе с дипломатического языка на военный назначение Макарова расшифровывалось так: русским стационером в турецкой столице командует офицер, топивший ваши суда, помните об этом и имейте в виду…»[67]

Увы, С. Н. Семенов не знал, что Макаров был хорошо известен лишь в России. Туркам о нем абсолютно ничего не было известно, равно как и о потоплении в 1878 г. торпедой 100-тонного посыльного судна «Интибах»o— единственной жертве макаровских минных катеров. Да и вообще, в Оттоманской империи было официально объявлено, что войну 1877–1878 гг. выиграла… Турция. А с точки зрения дипломатии командиром стационера должен быть лощеный аристократ с родословной как минимум до крестовых походов, пусть даже и никудышный моряк. А тут послали боцманского сына, получившего дворянство с очередным чином. Так что «в переводе с дипломатического языка» на общеобывательский это означало одноo— очередной ляп МИДа и Морского ведомства.

Степан Осипович был чужд светскому обществу и не пользовался успехом у дам. Даже с женой у него отношения быстро разладились, и Капитолина Николаевна не придумала ничего лучшего, как завести роман с Зиновием Рожественскимo— будущим «героем» Цусимы.

Чем же занялся Макаров в Стамбуле? Предоставим слово другому его советскому биографу Б. Г. Островскому: «Должность командира стационера не требовала особого напряжения и считалась в те времена скорее почетной. У Макарова появилась, таким образом, возможность отдохнуть от вечно напряженной обстановки, обычной на военном корабле.

Но бездеятельности Макаров не любил, и желания отдыхать, ничего не делая, у него никогда не было. Лучшим отдыхом для него было чередование одного занятия с другим…

…И вскоре здесь, в Константинополе, он нашел себе занятие по душе.

Пребывание в Босфоре явилось крупным событием в жизни Макарова как ученого. Здесь он стал гидрологом, занявшись научно-исследовательской работой по изучению течений в проливе, и вскоре представил вполне точную и весьма поучительную картину того, что происходит в Босфоре, во всех его слоях.

В глубокой древности существовало поверье, что в Босфорском проливе, соединяющем Черное море с Мраморным, существует двойственное течение: на поверхности вода идет из Черного моря в Мраморное, на глубине жеo— в противоположном направлении. Что дало повод сделать подобное предположениеo— неизвестно, но одно несомненно, что поверье это возникло много столетий тому назад. Еще итальянский ученый Луиджи-Фернандо Марсильи (1658–1730) в последней четверти XVII века, будучи в Константинополе, заинтересовался: этим странным явлением и стал расспрашивать местных рыбаков. Они подтвердили, что в проливе действительно существуют взаимно противоположные течения, но доказать этого не могли. Удостовериться в существовании верхнего течения было, разумеется, нетрудно, но как узнать, что течение существует и на глубине? Вот вопрос, оставшийся неразрешенным как для Марсильи, так и для многих других ученых.

Как-то в разговоре с советником русского посольства в Константинополе Макаров узнал о загадочных течениях и, заинтересовавшись этим явлением, взялся за разрешение нерешенной Марсильи задачи.

Он расспросил местных жителей, а затем и командиров иностранных стационеров, стоявших рядом с „Таманью“ на Константинопольском рейде. Местные жители заявили, что ничего не знают, а командиры судов считали рассказы о нижнем течении Босфора легендами и сказками.

Раздобыв сочинение Марсильи, написанное на латинском языке и изданное в 1681 г. в Риме, Макаров стал изучать его.

…Макаров решил выяснить этот вопрос во что бы то ни, стало. Если, рассуждал он, удастся экспериментально доказать, что нижнее течение действительно существует, останется только разобраться в его причинах. Но как это сделать, как произвести эксперимент под водой? Способ, придуманный Макаровым, был столь же остроумен, сколь и прост. Макаров вышел на четырехвесельной шлюпке на середину фарватера и опустил на глубину пятиведерный бочонок, наполненный водой, с привязанным к нему балластом. Расчеты Макарова оправдались. Опущенный на глубину бочонок стал буксировать шлюпку против довольно сильного поверхностного течения.

Наличие подводного течения в Босфоре было, таким образом, установлено экспериментально.

„Когда я убедился, что нижнее течение существует, — писал Макаров, — захотелось определить точно границу между ним и верхним течением. Когда сделалось очевидным, что граница эта идет по длине Босфора не горизонтально, а с некоторым наклонением к Черному морю, захотелось выяснить этот наклон, наконец, захотелось выяснить подмеченные колебания границы между течениями в зависимости от времени года и дня, от направления ветра и проч. Было интересно определить относительную скорость течения на разных глубинах и распределение воды по удельному весу“.

Не удовлетворившись первым успехом, Макаров подробнейшим образом не только разработал теорию обмена вод между двумя морями, то есть дал исчерпывающее объяснение сложному явлению, но и выяснил, как и в каких приблизительно размерах происходит обмен вод между этими морями, исследовал удельный вес и температуру воды в разных слоях верхнего и нижнего течения и, наконец, определил с большой точностью границу между течениями и наклон этой границы вдоль пролива.

Макаров провел это исследование по собственной инициативе, не имея даже опытных помощников. Необходимых приборов у него также не было, и часть приборов он приобрел на свои деньги, а часть изготовил сам в мастерской на пароходе. Для определения скорости течения на глубине он изобрел простой, но достаточно точный прибор, названный им флюктометром. Все приборы тщательно исследовались и проверялись.

Самым серьезным препятствием в работе Макарова было то, что по турецким портовым правилам, стоянка судов на фарватере не разрешалась. Макарову же как раз на фарватере и необходимо было производить наблюдения. Чтобы не вызывать подозрения турок, проявлявших особую бдительность в отношении русских кораблей, Макаров производил промеры и наблюдения на разных глубинах или в сумерки или пользуясь прогулками и поездками русского посланника по рейду. Такая работа урывками представляла много неудобств, и Макаров старался использовать малейшую возможность, чтобы работать на самом фарватере. Однажды английский пароход, придя на рейд и не найдя свободной бочки, около которой становятся корабли, отдал якорь у той самой бочки, у которой стоял русский стационер „Тамань“. Как командир военного корабля, Макаров мог, конечно, не допустить этого. Но он решил схитрить. Приказав немедленно развести пары, он отошел от англичанина и стал на самой середине фарватера. Турки всполошились, но Макаров заявил, что нет таких правил, чтобы у одной бочки становились два корабля, и поэтому он вынужден был сойти с места. Пока шли переговоры и для „Тамани“ подыскивали другой Мертвый якорь, прошло пять дней. За это время Макаров произвел, стоя на фарватере, много серийных наблюдений над течениями, температурой и соленостью воды на разных глубинах.

Результатом босфорских исследований Макарова явилась его работа „Об обмене вод Черного и Средиземного морей“. Напечатанное в „Записках Академии наук“, это исследование было в 1885 году удостоено премии, присуждавшейся Академией наук».[68]

Итак, бескорыстный капитан «Тамани» от скуки занялся гидрологией. Какая идиллия!

Перенесемся на 122 года назад, в теплую ночь 29 мая 1882 г. в проливе Босфор. Там, на середине фарватера, Макаров на «Тамани» проводит важные научные опыты. Вот моряки с борта парохода с помощью небольшого кранового устройства, стараясь не шуметь, спускают за борт какую-то здоровенную грушу.

Ба! Да это же сфероконическая мина Герца образца 1876 г.! С ноября 1876 г. по июль 1878 г. Морское и Военное ведомства получили из Германии соответственно 2100 и 1935 таких мин. Они хорошо себя зарекомендовали в ходе боевых действий на реке Дунай. 30-кг пироксилиновый заряд мины мог пустить на дно любой турецкий броненосец (Сх. 64).


Схема 64. Якорная мина Герца обр. 1876 г. 1o— гальваноударные свинцовые колпаки; 2o— железный корпус; 3o— пироксилиновый заряд; 4o— запальное устройство; 5o— соединительные проводники запала; 6o— рым для минрепа; 7o— соляной разъединитель цепи запала


Так что, наш бравый капитан стал террористом? Нет, ни в коем случае. В мине вместо пироксилинаo— босфорский песок, да и турецкие броненосцы с 1878 г. больше не ходили по Босфору. Просто идут плановые учения по постановке минного заграждения в проливе.

Еще 17 октября 1881 г. управляющий Морским министерством контр-адмирал А. А. Пещуров отправил секретную депешу русскому посланнику в Турции Е. П. Новикову, в которой сообщал о возложенном на Макарова поручении по сбору сведений, «относящихся как до турецкого флота, так и вообще представляющих интерес в стратегическом отношении», и просил оказать капитану 2 ранга содействие.

Сам же Макаров 22 октября 1881 г. получил секретное предписание Пещурова: «Собрать гидрографические, метеорологические и топографические данные о берегах Босфора и выяснить: а) возможен ли десант на эти берега, в каких местах и в каких силах…»

Четвертый пункт предписания гласил: «Изучить условия заграждения Босфора минами в различных местах. Составить план таких заграждений и перечислить. необходимые для того материальные средства».

2(14) ноября 1881 г. Макаров на «Тамани» прибыл в Стамбул. За полтора месяца он изучил течения в Дарданеллах и в Мраморном море, а затем и в Босфоре. 24 декабря Макаров пишет Пещурову: «Нужно ли мне говорить Вашему Превосходительству, какое важное значение все это имеет по отношению к минному заграждению».

Тогда же выяснилась и неточность русских карт Мраморного моря и Босфора, составленных в 1848 г. «Случайно» выяснилось, что офицеры старой калоши оказались прекрасными картографами, которые произвели корректировку старых карт Проливов и Мраморного моря с помощью новейших британских и французских карт, а также по результатам проведенных ими самими съемок.

С письмом от 22 января 1882 г. Макаров выслал в Петербург добытые им «негласно» карты Константинопольского порта и европейского берега Черного моря у входа в Босфор.

За деятельностью Макарова внимательно следили в Петербурге. На новый 1882 год Александр III сделал ему подарокo— произвел в капитаны 1-го ранга.

В апреле 1882 г. Макаров писал новому управляющему Морским министерством вице-адмиралу И. А. Шестакову о том, как, отправляя его в Константинополь, Пещуров обещал, «что когда потребуются для испытания сфероконические мины (Герца), то они будут высланы». И вот теперь Макаров ждал эти мины и предложил план их доставки в Константинополь. Сначала мины доставляются из минной части в Морской музей, оттуда в ящиках под видом инструментов для ремонтных работ на пароходе переправляются в Одессу, грузятся там на суда РОПиТа и привозятся в Константинополь. На это Шестаков заметил: «Что-то слишком хитро. Нельзя ли придумать проще?»

В итоге наши умельцы нашли способ, о котором даже Морское ведомство не проинформировали. И вот 29 мая 1882 г. была произведена первая учебная минная постановка в Босфоре.

В депеше от 1 августа 1882 г. Макаров доносил управляющему: «Постановка мин в Босфоре вполне удалась. Мину несколько раз ставили и убирали на глубине до 30 сажен и на фарватере» (30 саженo— это 64 м, то есть предел глубины постановки для мин Герца). Выяснилось, что отклонение минрепов мин от вертикали из-за течений в проливе было незначительным, и особых проблем при массовой постановке мин быть не должно.

В ходе учебных постановок Макаров изобрел и изготовил автоматическую вьюшку, то есть прибор, основанный на гидростатическом принципе. Благодаря ему мина с якорем, сброшенная в воду, автоматически ставилась на заданное ей заранее углубление.

По ночам Макаров ставил мины, а в светлое время суток занялся туризмом. Вместе с нашим военным агентом (так тогда именовали военных атташе) в Греции, генерального штаба подполковником А. П. Протопоповым он осматривал с борта «Тамани», а также с кайков и небольшой яхты береговые укрепления Босфора и в результате составил их план и определил сектора обстрела батарей.

3 сентября 1882 г. «Тамань» вместе со своим беспокойным командиром покинула залив Золотой Рог и направилась в Николаев. Через 18 дней Степан Осипович уже был в Петербурге. Вот запись в дневнике управляющего министерством от 23 сентября: «Длинный доклад о Константинополе флигель-адъютанта Макарова. Очевидно занимался делом и замечал, что умел. Велел все соединить и представить».

Во исполнение этого приказания Макаров составил объемную секретную записку от 3 мая 1883 г. с описанием Босфора и плана десантной операции. В записке говорилось: «Константинополь может быть захвачен быстрой высадкой наших войск или в самом Босфоре, или на черноморском берегу к востоку и западу от входа в пролив».

Глава 2. Несостоявшиеся босфорские десанты

Научные изыскания Макарова были всего лишь элементом грандиозного плана по захвату Босфора и Константинополя. Дело в том, что неудачные действия русских войск в войне 1877–1878 гг. заставили русское правительство искать иной путь для обеспечения безопасности «мягкого подбрюшья» империи, как военные тогда называли юг европейской части России. Но начну по порядку.

К концу 1877 г. разгром турецкой армии стал свершившимся фактом. Переход русскими Балкан произвел на турок ошеломляющее впечатление. 4 января 1878 г. русские овладели Филиппопелем, а через 3 дня разгромили у Караджалара остатки турецких войск и захватили всю оставшуюся у турок артиллериюo— 53 орудия. Этим блистательным делом и закончилось преследование разбитой под Филиппополем армии Сулеймана, лишившейся 20 тысяч человек (двух пятых состава) и всей артиллерии (114 орудий). В Константинополе долго не знали, где находятся ее остатки. К 15 января они собрались у Карагача и оттуда морем были перевезены частью на Константинополь, частью на Галлиполи.

2 января московские драгуны заняли важнейший железнодорожный узел театра войныo— Семенли, отрезав армию Сулеймана от Адрианополя и предрешив ее разгром. Девять русских эскадронов нарушили все стратегические расчеты Турции.

8 января была без боя захвачена сильная крепость Адрианополь. В крепости было 70 исправных орудий.

Естественно, что перед русским командованием встал вопросo— брать или не брать Константинополь и (или) Проливы, и как и на каких условиях заключать с турками мир или перемирие?

27 декабря 1877 г. командующий русской армией на Балканах великий князь Николай Николаевич получил от турецкого военного министра Реуф-паши телеграмму с просьбой известить его, куда следует отправить мушира Мегмет-Али, уполномоченного для заключения перемирия, и на каких условиях оно может быть заключено.

И тут Николай Николаевич допустил стратегическую ошибку, остановив свои войска, и приступил к переговорам. Вполне допускаю, что не следовало дразнить Европу и брать штурмом Стамбул, но захватить оба берега Босфора было делом плевым, учитывая полную деморализацию турецкой армии. Захват Босфора автоматически решал две главные стратегические задачи. Во-первых, полностью исключался ввод британского флота в Черное море, которое становилось фактически русским озером, а во-вторых, появлялась возможность легко и быстро снабжать морем русские армии, стоявшие у Стамбула, и перебрасывать туда любые подкрепления.

Пока же великий князь Николай Николаевич стоял у стен Царьграда, турки укрепляли свои столицы и приводили войска в порядок. Английская броненосная эскадра бросила якорь у Дарданелл, а Австрия стала угрожать с запада предельно растянутым коммуникациям русских войск. В итоге Россия потеряла плоды своих побед, за которые было заплачено десятками тысяч жизней русских людей.[69]

Но вот заключен мир, и турки с англичанами, желавшие, чтобы русские войска как можно быстрее убрались из окрестностей Стамбула, разрешили использовать для эвакуации войск в Россию черноморские военные и коммерческие суда. Перевозка войск прошла быстро и легко. Кстати, в ней принимал участие и пароход «Константин» под командованием капитана 2-го ранга С. О. Макарова. Он отлично справился с новой задачей, за что был награжден орденом Станислава 2-й степени. В Высочайшем рескрипте говорилось: «За труды при перевозке войск из портов Мраморного моря и Бургаса в Россию» (Сх. 65).


Схема 65. Пароход «Великий князь Константин» с минными катерами на борту (в носу и корме видны шесты для мин, которыми был вооружен пароход)


Анализ боевых действий русских войск в ходе войны 1877–1878 гг. показал, как долог и труден поход к Стамбул у сухим путем. Между тем даже тихоходный грузовой пароход, выйдя из Севастополя, через два-три дня будет уже в Босфоре. С другой стороны, появление британского флота в Проливах и у черноморских берегов России стало кошмаром для руководства Военного и Морского ведомств.

Единственным решением обеих проблем сразу мог стать захват Россией обоих проливов или, по крайней мере, Босфора.

В сентябре 1879 г. в Ливадии состоялось совещание ряда высших сановников под председательством Александра II. На совещании обсуждался вопрос и о возможной судьбе Проливов в случае распада Османской империи. Как писал участник совещания дипломат П. А. Сабуров, Россия не могла допустить двух вещей: расширения Австро-Венгрии на Балканах и «постоянной оккупации Проливов Англией». Была намечена задача: «овладение Проливами в случае, если обстоятельства приведут к уничтожению турецкого господства в Европе».[70] В качестве союзника России называлась Германия, которой взамен предлагалось гарантировать сохранение в ее составе Эльзаса и Лотарингии. Решения этого совещания стали основой инструкций направленному в Берлин для переговоров П. А. Сабурову.

Россия добивалась от Германии и Австро-Венгрии признания принципа закрытия Проливов для военных судов всех государств, а в случае нарушения этого принципа Портойo— предупреждения ее о невозможности гарантировать территориальную целостность, обеспеченную Берлинским трактатом. Австро-Венгрия, вначале активно выступавшая против введение этого принципа, под давлением Бисмарка вынуждена была уступить.

Секретный австро-русско-германский договор был подписан 6 (17) июня 1881 г. Подобно договору 1873 г., он получил звучное название «Союза трех императоров», хотя скорей это было всего лишь соглашение о нейтралитете, который договаривающиеся стороны обязывались соблюдать в случае возникновения военного конфликта одной из них с четвертой великой державой.

3-я статья договора гласила: «Три двора признают европейское значение и взаимную обязательность принципа закрытия проливов Босфора и Дарданелл для военных кораблей, основанного на международном праве, подтвержденного трактатами и формулированного в декларации второго уполномоченного России в заседании Берлинского конгресса от 12 июля (протокол № 19»).[71]

Статья эта означала, что Германия и Австро-Венгрия присоединились к русскому толкованию принципа закрытия Проливов и отклонили английский вариант, согласно которому державы обязывались соблюдать принцип закрытия Проливов только перед султаном, но не друг перед другом и только в том случае, если этот принцип будет выражен в «свободно принятом» решении султана. Присоединившись к точке зрения России, Германия и Австро-Венгрия отвергли тем самым право Англии вводить свой флот в Проливы и Черное море по соглашению с Турцией.

В этой же статье говорилось, что Россия, Германия и Австро-Венгрия будут вместе следить за тем, чтобы Турция не допускала исключения из общего правила и не предоставляла территорию Проливов для действий какой-либо воюющей державы. В случае нарушения этого условия или для его предотвращения в будущем, если бы предвиделась такая возможность, три державы обязывались предупредить Турцию, что они будут считать ее в состоянии войны с той державой, в ущерб которой будет нарушен принцип закрытия Проливов, и что о этого момента Турция лишается гарантий ее территориальной неприкосновенности, данных Берлинским трактатом.

Таким образом, 3-я статья договора обеспечивала России гарантию дипломатического содействия со стороны Германии и Австро-Венгрии в недопущении пропуска султаном английского военного флота в Черное море.

Однако этот договор держался исключительно на согласии трех держав, а между ними периодически возникали серьезные противоречия, в частности, у России с Австрией по поводу Балканских дел и у России с Германией из-за Франции. Кроме того, если бы султан даже и пожелал воспрепятствовать проходу британской эскадры через проливы, у него явно не хватило бы средств для этого.

В августе 1881 г. в Петербурге состоялось особое совещание, касавшееся вопроса будущего развития флота, где была принята долгосрочная кораблестроительная программа. В совещании приняли участие руководители Военного и Морского ведомств П. С. Ванновский и Пещуров, а также министр иностранных дел Гире, председательствовал великий князь Алексей Александрович. Было принято постановление: «Первою заботой по восстановлению морских сил должно быть возрождение Черноморского флота, а затем уже и развитие флота и на других морях».[72] Участники совещания решили, что Россия должна быть готовой к тому, «чтобы в момент наступления развязки овладеть устьями Босфора, укрепиться на обоих его берегах и, став прочно у входа в Черное море, оградить его воды и берега от всякого посягательства».[73] Для этого было признано необходимым достичь преимущества Черноморского флота над турецким и увеличить количество транспортных судов с тем, чтобы в случае необходимости доставить к Босфору тридцатитысячный десант.

И вот следствием этого совещания стала посылка Макарова на «Тамани» в Стамбул. Замечу, что с ним послали и других грамотных офицеров. В частности, полковник Генерального штаба В. У. Соллогуб, участвовавший в экспедиции «Тамани», в январе 1882 г. подал записку руководству Военного ведомства «О десантной экспедиции в Цареград», в которой подробно описал местность и определил наиболее выгодное время для экспедицииo— конец сентябряo— начало октября. В этот период боевые действия на западной границе России менее всего ожидаются. Соллогуб писал о необходимости планомерных метеорологических измерений в Босфоре, чтобы более точно предсказывать погоду. По его плану высадка десанта должна производиться одновременно на Франкийском и Вифинийском полуостровах с последующим захватом укреплений, возведенных вокруг Стамбула в 1878 г. По расчетам Соллогуба Николаевский, Одесский, Севастопольский и Керченский порты могли обеспечить в течение дня посадку на суда 100-тысячного десанта, что вполне достаточно для этой операции. На переход к Босфору ушло бы 27–42 часа. В целом Соллогуб признавал экспедицию возможной, но лишь при дополнительном изучении, в частности, необходимы были новые рекогносцировки укреплений Босфора.

Подтверждением возможности высадки флотом больших десантов служила переброска войск, верблюдов и железнодорожной техники в 1880–1881 г. Макаровым на Каспии.

С 1883 г. на Балтийском и Черном морях проводились учебные высадки сухопутных войск. Так, в кампанию 1883 г. была произведена встречная перевозка морем двух пехотных дивизийo— 23-я дивизия была переброшена из Финляндии в Эстляндию, а ранее действующая в Эстляндии 24-я дивизия переброшена в Финляндию. Входе учений 15–16 августа 1883 г. на судах эскадры контр-адмирала В. П. Шмидта были доставлены из Биоркэ (Финляндия) и высажены у Каравалдая[74] пехотный полк, полуэскадрон и батарея полевой артиллерии. Активное участие в подготовке к перевозке войск принимал флаг-капитан Шмидта С. О. Макаров.

На Черном море впервые в июле 1883 г. 52-й пехотный Виленский полк был перевезен из Керчи в Севастополь, а с 1885 г. начались ежегодные десантные учения. 27–29 августа 1885 г. из Севастополя в окрестности Одессы были перевезены и высажены пехотный полк, эскадрон и батарея. С этого времени Черноморский флот и войска Одесского военного округа ежегодно отрабатывали элементы Босфорской десантной операции.

Параллельно Россия строила сильный флот на Черном море. В 1883 г. в Николаеве и Севастополе закладываются три однотипных броненосца «Екатерина II», «Чесма» и «Синоп» водоизмещением 11 050 т со скоростью хода 16 узлов. Это были первые крупные военные суда, заложенные на Черном море после Парижского мира. Несколько позже, в 1891 г., заложили близкий к ним по типу броненосец «Георгий Победоносец» (Сх. 66).



Схема 66. Эскадренные броненосцы типа «Екатерина II»: аo— «Екатерина II»; бo— «Чесма»; вo— «Синоп»; гo— «Георгий Победоносец»


Все эти броненосцы отличало необычное расположение артиллерии. Шесть 305-мм пушек были расположены в трех барбетных установках, две на носу и одна на корме. Броненосцы всех стран были спроектированы так, чтобы обеспечить максимальную мощь огня на борт. Кстати, корабли даже характеризовались весом бортового залпа (точнее, весом снарядов). У русских же броненосцев типа «Екатерина II» на борт могло стрелять только четыре из шести 305-мм орудий. Зато вперед могли вести огонь четыре 305-мм пушки. Дело в том, что эти броненосцы были специально спроектированы для встречного боя в Проливах. Во встречном бою огневая мощь «Екатерины II» была, по меньшей мере, в два раза больше, чем у любого английского, французского или немецкого броненосца (Сх. 67).


Схема 67. Эскадренный броненосец «Екатерина II» аo— продольный разрез; бo— план батарейной палубы 2o— кормовой торпедный аппарат; 3o— 152-мм орудие; 9o— бортовой торпедный аппарат; 14o— 305-мм орудие в поднятом положении; 18o— 305-мм орудия в опущенном положении; 49o— гидравлические прибойники 305-мм орудий


«Екатерина II» и «Синоп» имели на вооружении шесть 305-мм орудий длиной 30 калибров, а «Чесма» и «Георгий Победоносец»o— шесть 305-мм орудий длиной в 35 калибров с лучшей баллистикой. Артиллерия среднего калибра состояла из семи 152/35-мм пушек. Артиллерия малого калибра состояла из двух 2,5-дюймовых десантных пушек Барановского и двенадцати-двадцати 37-мм и 47-мм пушек Гочкиса. Броненосец «Екатерина II» вошел в строй в 1888 г., «Синоп» и «Чесма»o— в 1889 г., а «Георгий Победоносец»o— в 1893 г. (Сх. 68).



Схема 68. Эскадренный броненосец «Синоп». аo— план верхней палубы; бo— план трюма. 1o— леерные стойки; 2o— световые люки; 3o— световые машинные люки; 4o— горловины для погрузки угля; 5o— пиллерсы мостика; 6o— шпигаты; 7o— сходные трапы на батарейную палубу; 8o— кнехты; 9o— броневая решетка котельных отделений; 10o— шпиль; 11o— погреб для мин заграждения; 12o— крюйт-камеры для 152-мм снарядов; 13o— погреба для 152-мм снарядов; 14o— погреб головных частей торпед; 15o— машинное отделение; 16o— выгородка для помп Гвина; 17o— котлы; 18o— погреба для патронов малокалиберных орудий; 19o— погреба для 305-мм снарядов; 20o— крюйт-камеры для 305-мм снарядов; 21o— цепные ящики; 22o— артиллерийская кладовая; 23o— кладовая для провизии; 24o— шкиперская кладовая; 25o— цистерны питьевой воды; 26o— угольные ямы; 27o— машинная кладовая


Остальные же броненосцы, поступившие на Черноморский флот в конце XIX века, представляли собой совершенно разнотипные конструкции. В 1889 г. был заложен и в 1892 г. вошел в строй так называемые «малый» броненосец «Двенадцать Апостолов». Водоизмещение его было 8433 тонны, скорость хода на пробе 15,7 узлов. Вооружение его состояло из четырех 305/30-мм пушек в двух барбетных установках и четырех 152/35-мм пушек в бортовых казематах. Малокалиберная артиллерия представлена двумя пушками Барановского и двадцатью шестью 37-мм и 47-мм пушками Гочкиса.

В 1891 г. был заложен и в 1895 г. вошел в строй броненосец «Три Святителя» водоизмещением 13 318 тонн со скоростью хода 16 узлов. Главный калибр был представлен четырьмя новыми мощными 305/40-мм пушками в двух башенных установках, а средний калибрo— новыми патронными пушками Кене: восемью 152/45-мм и четырьмя 120/45-мм. Постановка на броненосец разнокалиберных орудий была явной глупостью наших адмиралов, которую исправили в 1912 г., когда 120-мм пушки были убраны и заменены 152-мм. Артиллерия малого калибра была приблизительно та же, что и на предшествующих броненосцах. Орудиям малого калибра я уделяю мало внимания из-за того, что эффективность их была невелика, и к 1914 г. от пушек Барановского и Гочкиса во флоте почти избавились. «Почти» потому, что часть 47-мм пушек Гочкиса была переделана в зенитные. Число и тип малокалиберных орудий менялись от кампании к кампании.

В 1895 г. был заложен и в 1899 г. вошел в строй броненосец «Ростислав» водоизмещением 10 140 тонн и со скоростью 15,4 узла. Вооружение броненосца состояло из четырех 254/45-мм орудий, помещенных в двух башнях и восьми 152/45-мм пушек Кане в четырех башнях, расположенных побор-тно. Артиллерия малого калибра состояла из стандартного набора: двух пушек Барановского и двадцати шести 37-мм и 47-мм пушек Гочкиса. В 1910 г. все орудия малого калибра убрали, установив взамен четыре 75/50-мм пушки Кане.

В марте 1882 г. в строй Черноморского флота был введен крейсер «Память Меркурия», переоборудованный из парохода Добровольного флота «Ярославль». Пароход «Ярославль» был построен во Франции как коммерческое судно, что дало возможность провести его через Проливы на Черноморский флот. Водоизмещение крейсера составляло 3050 тонн, скорость хода 14–16 узлов (в зависимости от загрузки). Крейсер был вооружен шестью 152/28-мм пушками, четырьмя 9-фунтовыми пушками образца 1877 г. и шестью малокалиберными пушками. Кроме того, имелось четыре поворотных однотрубных торпедных аппарата. В перегруз крейсер мог брать до 180 мин заграждения.

Аналогично в 1891 г. в Швеции были построены два транспорта «Буг» и «Дунай». В декабре того же года «Буг» прибыл в Севастополь, а в апреле 1892 г. пришел и «Дунай». Здесь оба транспорта были переделаны в минные заградители или, по тогдашней терминологии, в минные транспорты. Полное проектное водоизмещение «Буга» и «Дуная» составляло 1360 тонн, скорость хода 13–14 узлов. Вооружение состояло из десяти 47-мм и четырех 37-мм пушек Гочкиса. Запас мин загражденияo— 425 штук.

С 1889 г. по 1893 г. вступили в строй Черноморского флота три минных крейсераo— «Капитан Сакен», «Казарский» и «Гридень». Водоизмещение «Капитана Сакена»o— 742 тонны, остальныхo— 400 тонн; скорость 21–22 узла. Вооружение: шесть 47-мм и три 37-мм пушки Гочкиса, а также два торпедных аппарата.

С 1880 г. по 1896 г. вошли в строй 22 малых миноносца водоизмещением от 50 до 120 тонн, вооруженных двумя 37-мм пушками и двумя-тремя торпедными аппаратами.

В 1886–1889 гг. было построено шесть канонерских лодокo— «Кубанец», «Терец», «Уралец», «Запорожец», «Черноморец» и «Донец» (по наименованиям казачьих войск). Их водоизмещение 1224 тонны, скорость 13–14 узлов. Первоначально вооружение состояло из двух 203/35-мм и одной 152/ Зб-мм пушек, а также двух торпедных аппаратов. Позже часть канонерских лодок получила более современное вооружение: две 152/45-мм и одну 120/45-мм пушки Кане. В 1905 г. был перевооружен «Уралец», в 1911 г. — «Кубанец», в 1912 г. — «Донец» и в 1916 г. — «Терец». «Запорожец» и «Черноморец» были исключены из состава флота в 1911 г., а «Уралец» погиб в 1913 г. в результате навигационной аварии.

Турецкий флот даже думать не мог о соперничестве с русским Черноморским флотом. С 1879 г. по 1910 г. новые крупные корабли в состав турецкого флота не вступали. Турецкие корабли с 1879 г. по 1914 г. вообще не появлялись в Черном море и почти не выходили в Средиземноморье. К 1900 г. относительно боеспособным можно было считать лишь броненосец «Мессудие», капитально перестроенный в 1898–1903 гг. в Италии. Старая артиллерия была заменена новыми пушками Виккерса: двумя 234/40-мм, двенадцатью 152/45-мм и четырнадцатью 76-мм. Водоизмещение «Мессудие» достигло 9710 тонн. Новые машины тройного расширения мощностью 11 135 л. с. позволили на испытаниях развить скорость 17 узлов.

Лишь 5 августа 1910 г. Турция купила у Германии два старых броненосца «Вайссенбург» и «Курфюст Фридрих Вильгельм» по цене 9 млн. марок за корабль. Броненосцы были построены в 1890–1894 гг., их водоизмещение составляло 10 670 т, скорость хода 16 узлов. В трех барбетных установках размещалось четыре 280/40-мм и две 280/35-мм орудий главного калибра, а шесть 105-мм и шесть 88-мм пушек размещалось в каземате. В турецком флоте броненосцы получили названия «Торгут-Рейс» и «Хайреддин-Барбаросса». Но к 1910 г. эти корабли сильно устарели и уступали даже старым русским черноморским броненосцам.

Понятно, в планах русского командования небоеспособный турецкий флот практически не учитывался. Черноморский готовился к решительным наступательным задачамo— высадке десанта и встречному бою в Проливах. Тем не менее, вероятный противникo— британская Средиземноморская эскадраo— превосходил Черноморский флот по числу броненосцев. Так, в 1896 г. британская эскадра на Мальте состояла их одиннадцати броненосцев. В их числе были: новые барбетные «Рамиллиес» и «Ривендж», их башенный аналог «Худ» (все водоизмещением по 14 150 т, скорость хода 15,5 узлов, вооружение: 4o— 343-мм и 10o— 152-мм орудий); малый броненосец «Барфлер» (водоизмещение 10 500 т, скорость 17 узлов, вооружен ние: 4o— 254-мм и 10o— 120-мм орудий); башенные «Найл» и «Трафальгар» (оба имели водоизмещение 12 590 т, скорость 15 узлов, вооружение: 4o— 343-мм и 6o— 120-мм орудий); пять барбетных типа «Адмирал» («Коллингвуд» водоизмещением 9500 т, скорость 15 узлов, вооружение: 4o— 305-мм и 6 — 152-мм орудия; остальные имели водоизмещение по 10 600 т, скорость 15,7 узлов, вооружение: 4o— 343-мм и 6o— 152-мм орудий).

Чтобы компенсировать превосходство англичан в броненосцах, русское командование планировало внезапный захват Босфора, а если повезет, и Дарданелл. Затем следовало заграждение Проливов минами и установка на берегах тяжелых артиллерийских орудий.

Специально для этого был учрежден так называемый «особый запас». Он создавался в условиях полной секретности, и даже в закрытых документах для высших офицеров его назначение по возможности не раскрывалось. Тем более что в Военном ведомстве было несколько артиллерийских запасов. Так, в Одессе и Севастополе в «чрезвычайном запасе» хранились 56 тяжелых береговых орудия (пушек 11-дюймовыхo— 10, 9-дюймовыхo— 30, 8-дюймовыхo— 8, а также 8o— 9-дюймовых мортир). В случае войны они предназначались для вооружения русских береговых крепостей или для посылки в Босфор.

Был и «запас военного времени», в котором хранились несколько сот полевых и осадных орудий.

Первоначально в составе «особого запаса» были тяжелые береговые орудия (штатные для береговых крепостей) и некоторое количество полевых орудий. Так, в 1894 г. только в Одессе в «особом запасе» состояло: 11-дюймовый (280-мм) береговых пушекo— 5; 9-дюймовых (229-мм) береговых пушекo— 10; 6-дюймовых (152-мм) пушек весом в 190 пудовo— 7; 107-мм батарейных пушекo— 20; 9-дюймовых (229-мм) береговых мортирo— 36. Итого 78 орудий.

В феврале 1895 г. решили исключить из «особого запаса» 11-дюймовые и 9-дюймовые береговые пушки, а иметь следующие число орудий меньших калибров: 9-дюймовых (229-мм) береговых мортирo— 36; 9-дюймовых (229-мм) легких мортирo— 20; 6-дюймовых (152/45-мм) пушек Канеo— 10; 6-дюймовых (152-мм) пушек весом в 190 пудовo— 20; 6-дюймовых (152-мм) пушек весом в 120 пудовo— 20; 57-мм береговых пушек Норденфельдаo— 10. Итого: 116 пушек и мортир и 24 пулемета Максима.

В 1896 г. на изготовление недостающих 44 9-дюймовых мортир, шести 6-дюймовых пушек Кане, четырех 57-мм пушек Норденфельда и 24 пулеметов Максима для «особого запаса» было отпущено сверх кредита 2 193 500 рублей. Вместо тяжелых 11-дюймовых пушек и 9-дюймовых береговых мортир, сборка и установка которых требовали больших временных затрат, в «особый запас» в середине 1890-х годов стали поступать 9-дюймовые легкие мортиры. Такую мортиру можно было перевозить на двух повозках по десять лошадей каждая и установить на деревянном основании за несколько часов. Но длина канала 9-дюймовой легкой мортиры была всего 6 калибров, а дальность стрельбы 3 км (для сравнения, дальность стрельбы гранатой 87-мм полевой пушки образца 1877 г. была 6,4 км). Тяжелое орудие с дальностью стрельбы 3 км не было пригодно ни для осадной, ни для крепостной артиллерии. Единственное место, где имело смысл применять такие орудия, — узкий пролив, где их 140-килограмовые снаряды, снаряженные 16,2 кг пироксилина, легко могли пробить палубы новейших английский броненосцев: 76-мм «Ройял Оука» или 65-мм «Центуриона» (Сх. 69).


Схема 69. 9-дм легкая мортира


Важную роль в Босфорской операции могли сыграть 8-дюймовые легкие пушки и 8-дюймовые легкие мортиры, о которых уже рассказано в разделе «Крепости».

Одним из организаторов плана захвата Проливов стал сотрудник русского посольства в Константинополе А. И. Нелидов.[75] В декабре 1882 г. Нелидов представил Александру III записку «О занятии Проливов». В записке указывалось на нестабильное положение Османской империи и возможность ее распада, что таило угрозу позициям России на Балканах и ее причерноморским владениям. Нелидов выдвигал, в зависимости от обстановки, три варианта занятия проливов: 1) открытой силой во время русско-турецкой войны; 2) неожиданным нападением при внутренних сложностях с Турцией или внешней опасности; 3) мирным путем с помощью союза с Портой.

Последний вариант был вполне реалистичен, поскольку султан Абдул Гамид, напуганный британской агрессией, сам предложил России вступить в соглашение по вопросу о Проливах. Поэтому именно этот вариант Александр III посчитал наиболее желательным.

В июле 1883 г. по высочайшему повелению Нелидов становится полномочным послом России в Турции.

В январе 1885 г. Нелидов подал Александру III новую записку «О задачах русской политики в Турции». Указывая на враждебные России действия европейских держав, на их все более активную экспансию в Малой Азии, Нелидов указывал на настоятельную необходимость занятия Босфора и даже Дарданелл. По мнению Нелидова, предпочтителен был мирный путь, основанный на договоренности (подкупе?) с турецкими чиновниками.

В сентябре 1885 г. Александр III направил начальнику Генштаба Н. Н. Обручеву письмо, где заявлял, что главная цель Россииo— занятие Константинополя и Проливов. Император писал: «Что касается собственно Проливов, то, конечно, время еще не наступило, но надо быть готовыми к этому и приготовить все средства. Только из-за этого вопроса я соглашаюсь вести войну на Балканском полуострове, потому что он для России необходим и действительно полезен».[76] По сути дела это было поручение Обручеву готовиться к войне.

В октябре 1885 г. Военное и Морское министерства совместно подготовили доклад об организации десантного отряда и обеспечении его транспортными средствами. Причем, по мнению авторов доклада, подготовка этого отряда не должна была вызвать трудностей, поскольку отряд планировалось сформировать на основе двух пехотных дивизий Одесского военного округа. Транспортные средства, предоставляемые Черноморским пароходным обществом и Добровольным флотом, также признавались достаточными.

В 1886 г. Александр III приехал в Москву. На встрече его московский городской голова Н. А. Алексеев, не мудрствуя лукаво, призвал царя водрузить крест на Святой Софии. При этом Алексеев не только не был наказан, но получил от царя орден Анны 2-й степени, а речь его по царскому указу была полностью напечатана в газетах к ужасу министра иностранных дел Гирса.

В июне 1895 г. в Петербурге состоялось совещание, рассмотревшее ход выполнения программы строительства Черноморского флота. Военные заявили о готовности к занятию Верхнего Босфора 35-тысячным десантом. Право свободного прохода русского флота через Дарданеллы предполагалось получить потом дипломатическим путем.

Следует заметить, что министр иностранных дел Гире и большинство его подчиненных были против десанта в Босфор и всеми силами вставляли палки в колеса этому проекту. Против была и часть черноморских морских начальников, которые, манипулируя цифрами, доказывали, что Черноморские флот мог за один рейс перевезти не 35 тысяч человек, а только 8 тысяч. Это было откровенным враньем, или, по терминологии 30-х годов XX века, вредительством. В случае мобилизации частных торговых судов флот мог за один рейс пере-везти не 8 тысяч, и не 35, а как минимум 100 (сто!) тысяч человек. Вспомним, что в 1920 г. Врангель за один рейс на 132 плавсредствах, многие из которых не имели хода и шли на буксирах, вывез в Стамбул 146 тысяч человек (из них 29 тысяч гражданских лиц).[77] И это в ноябре месяце, то есть в самый неблагоприятный с точки зрения погодных условий период. Причем машины судов были крайне изношены в ходе непрерывных боевых действий с 1914 по 1920 год и отсутствия необходимого ремонта. Подавляющее большинство матросов и кондукторов и большинство офицеров покинули суда еще в 1918–1919 гг., и к 1920 г. чуть ли на 90 % экипажи судов составляли армейские офицеры, студенты, гимназисты и т. д., не имевшие никакого понятия о морском деле. Эвакуация проходила буквально под огнем красных. И, несмотря на все, эвакуация прошла удачно. Потерян был лишь миноносец «Живой», машины которого были неисправны, и он шел на буксире.

Как уже говорилось, к 1895 г. турецкий флот находился в полнейшем упадке. До 1905 г. Босфорский пролив защищали только шесть береговых батарей, причем большинство их орудий были установлены открыто за земляными брустверами. Батареи находились на самом берегу пролива, почти у уреза воды. Расстрел их русскими броненосцами не составил бы особого труда. Но это скорее всего стало бы излишним. Моральный дух турок был слаб, и в случае внезапного нападения они просто не оказали бы сопротивления.

Наконец, рядом с Босфором на обоих берегах Черного моря не было ни войск, ни противодесантных укреплений, не считая неудачно расположенных древних фортов Килия и Альмаз, то есть при необходимости десант мог легко высадиться в нескольких верстах от входа в пролив.

1 ноября 1895 г. министр иностранных дел Австро-Венгрии А. Голуховский поддержал Англию и предложил европейским державам ввести в проливы эскадры, «невзирая на протест и сопротивление оттоманского правительства».

Аналитики русского Генерального штаба и министерства иностранных дел, основываясь на поступавшей к ним конфиденциальной информации, загодя определили нарастание британской угрозы Босфору. Еще за месяц до выступления лорда Солсбери, о котором я уже упоминал, 6 июля 1895 г. в Петербурге было собрано «Особое совещание» в составе министров: военного, морского, иностранных дел, русского посла в Турции А. А. Нелидова, а также высших военных чинов. В постановлении совещания упомянуто о «полной военной готовности захвата Константинополя». Далее сказано: «Взяв Босфор, Россия выполнит одну из своих исторических задач, станет хозяином Балканского полуострова, будет держать под постоянным ударом Англию, и ей нечего будет бояться со стороны Черного моря. Затем все свои военные силы она сможет тогда сосредоточить на западной границе и на Дальнем Востоке, чтобы утвердить свое господство над Тихим океаном».

Летом 1896 г. два чиновника Морского министерства были командированы в Константинополь для осмотра узкой части Босфора. В августе того же года штаб Одесского военного округа направил к Босфору комиссию под руководством генерал-майора Чичагова. Эта комиссия получила разрешение султана на осмотр укреплений Босфора и Дарданелл с условием, что о замеченных недостатках в оборонительной системе Дарданелльского пролива будет информировано турецкое правительство. Заключение комиссии Чичагова, указавшей на недостаточность дарданелльских укреплений, было направлено для сведения в Министерство иностранных дел России, с ним было ознакомлено турецкое правительство, которому предлагалось обратиться за содействием в минной обороне пролива к России.

Параллельно с подготовкой к десанту Россия пыталась выяснить намерения великих держав и мирным путем урегулировать вопрос о Проливах. В сентябре 1896 г. Николай II посетил Англию, где в замке Бальморальo— шотландской резиденции королевы Викторииo— состоялись его переговоры с премьер-министром Солсбери. В том числе обсуждался вопрос и о Черноморских проливах. Николай II заявил о желании России установить контроль над Проливами без овладения какими-либо частями территории Турции. Солсбери отвечал, что это может быть осуществлено только «после исчезновения Турецкой империи». Так что переговоры оказались безрезультатными.

Главный морской штаб с санкции царя решил поддержать вторжение в Босфор посылкой балтийской эскадры в Средиземное море. Поскольку броненосцы, создаваемые по судостроительной программе 1895 г., были еще на стапелях, то на Средиземное море послали только два броненосца под командованием контр-адмирала П. П. Андреева. В конце июля 1896 г. «Император Александр II» и «Наварин» покинули Кронштадт, обогнули Европу и 19 сентября 1896 г. бросили якоря в греческом порту Пирей. Поводом для этого послужили события на Крите.

На Балтике остались лишь устаревший броненосец «Петр Великий», малый броненосец «Гангут» да проходивший испытания броненосец «Сисой Великий». Тем не менее обстановка заставила отправить в Средиземное море и не введенного официально в строй «Сисоя». В конце ноября 1896 г. «Сисой» покинул Кронштадт и уже в начале декабря вошел в Средиземное море.

На Тихом океане Россия имела только один броненосец, и его тоже отправили в Средиземноморье. Англичане, скрипя зубами, пропустили броненосец «Николай I» через Суэцкий канал.

Между тем на Тихом океане осталась внушительная эскадра броненосных крейсеров, предназначенных для действий на английских коммуникациях. В их числе были океанские крейсера «Нахимов», «Рюрик», «Владимир Мономах», «Дмитрий Донской», «Адмирал Корнилов» и «Память Азова».[78] Там же находилось около дюжины легких крейсеров и кораблей Добровольного флота, которые в любой момент могли быть обращены в крейсера.

Итак, в восточной части Средиземного моря оказалась русская эскадра, ядром которой были четыре новых броненосца, вооруженные двенадцатью 305-мм, восемью 229-мм и восемнадцатью 152-мм орудиями. Естественно, четыре русских броненосца не могли противостоять одиннадцати британским, но они могли затруднить помощь туркам в случае вторжения русских со стороны Босфора.

Начнем с того, что русские броненосцы могли прорваться сквозь Дарданелльские укрепления и войти в Мраморное море. Вероятность прорыва зависела исключительно от субъективного фактораo— боевого духа расчетов турецких береговых батарей. Однако и боевой дух, и готовность к бою турецких береговых орудий были очень низки. А турецкий флот вообще можно было не принимать в расчет, с ним мог справиться один «Сисой» или «Наварин».

В случае входа всей английской эскадры в Мраморное море четыре русских броненосца и без французской эскадры могли запереть ее в Дарданелльском проливе, выставив в самом узком месте (около версты) минные заграждения. В извилистом проливе во встречном бою вести огонь могли бы не более трех британских броненосцев, то есть силы в бою были бы равны.

Наконец, само присутствие русской эскадры в восточной части Средиземного моря лишало английское командование свободы маневра. Год назад английские броненосцы могли нестись на всех парах в Константинополь, а за ними через несколько дней на тихоходных транспортах могли бы отправиться британские сухопутные войска. Всего на Мальте было расквартировано 10 тысяч британских солдат, не считая туземного полка королевской милиции. Но теперь русская эскадра могла легко уничтожить транспорты с десантом. Поэтому англичанам пришлось бы ждать погрузки десанта неделю и более, и только тогда отправить десантные силы под прикрытием эскадры из одиннадцати броненосцев. Можно было разделить мальтийскую эскадру и отправить половину броненосцев на ловлю русских, а вторую половинуo— в Проливы. Однако разделение флота обрекало операцию по обороне Босфора на заведомую неудачу.

5 декабря 1896 г. на совещании министров под председательством Николая II было рассмотрено решение о высадке в Босфоре. В совещании принимал участие посол Нелидов, горячо отстаивавший план вторжения. В соответствии с решением совещания Нелидов должен был дать из Стамбула условную телеграмму, которая послужила бы сигналом к отправке десанта. Текст телеграммы должен был быть любой, но с ключевой фразой: «Давно без известий».[79]

Командовать операцией назначили вице-адмирала Н. В. Копытова. В операции должны были принимать участие эскадренные броненосцы «Синоп», «Чесма», «Екатерина II», «Двенадцать Апостолов», «Георгий Победоносец» и «Три Святителя», крейсер «Память Меркурия», канонерская лодка «Терец», минные заградители «Буг» и «Дунай», минные крейсеры «Гридень» и «Казарский», а также десять миноносцев и тридцать малых миноносок.

Командиром сводного десантного корпуса был назначен генерал-лейтенант В. фон Шток. Численность войск «первого, рейса» возросла по сравнению с прежним планом. В их составе теперь числилось 33 750 человек с 64 полевыми и 48 тяжелыми орудиями (из «особого запаса»). Вроде бы учли все, далее «3 версты железной дороги» собирались перевезти…

В целях дезинформации операция была замаскирована под большие учения, включавшие переброску войск на Кавказ.

Эскадра на пути к Кавказу должна была неожиданно повернуть на Босфор. Предусматривалось введение информационной блокады: «В назначенный момент внезапно прерываются все телеграфные провода Черноморского побережья с Европой». Эскадра же в ночное время форсирует Босфор и, пройдя до Буюк-Дере, становится на якорь (в тылу турецких береговых батарей). В это время посол Нелидов представит турецким властям ультиматум: немедленно передать России районы на обоих берегах Босфора под угрозой применения силы. Сопротивление турецких войск предполагалось подавить быстро. После чего русское командование должно было за 72 часа после начала высадки укрепить вход в пролив со стороны Мраморного моря. На берегах Босфора устанавливались тяжелые орудия «особого запаса», а «Буг» и «Дунай» выставляли поперек пролива заграждения в три ряда мин (всего 825 штук). Тут-то и пригодились бы сведения о течениях и глубинах, доставленные Макаровым. Кроме того, планировалось на обоих берегах пролива скрытно установить торпедные аппараты. 72 часа брались не с потолкаo— это был наиболее ранний срок прибытия английской Средиземноморской эскадры с Мальты.

При таких условиях у британской эскадры практически не было шансов форсировать Босфор. Что же касается Дарданелл, то тут вопрос спорныйo— все зависело от быстроты продвижения русских и степени сопротивления турок. Естественно, Англия могла существенно усилить свою Средиземноморскую эскадру и послать в Турцию две-три пехотные дивизии. Но для этого потребовалось бы уже несколько недель или месяцев. И британцы к тому времени могли встретить на берегах Босфора не только второй эшелон русских войск, но и отмобилизованные войска из внутренних военных округов, а кроме 9-дюймовых мортирo— десятки 11-дюймовых береговых пушек и 11-дюймовых мортир, снятых с береговых батарей Севастополя, Очакова, Керчи и Батума.

В случае расширения конфликта до глобальных масштабов русский Генштаб прорабатывал даже удар русских войск из Средней Азии в направлении Индии…

В общем, шансов на успех хватало. Тем не менее в последний момент вторжение было отменено. Почему?

Думается, решающую роль здесь сыграл субъективный факторo— непостоянство характера Николая II. По этому поводу министр иностранных дел В. Ламздорф записал в своем дневнике: «Молодой государь меняет точки зрения с ужасающей быстротой».

Противники десанта, конечно, приводили царю и объективные факторы. В частности, рассматривался вариант, при котором английский десант успевал захватить пролив Дарданеллы, пока русские занимали Босфор. Теоретически в этом случае русский флот запирался бы в Черном море. Но это только теоретически. Англия хотела захватить Дарданеллы, но только вместе с Босфором. Тогда английский флот мог бы угрожать русским берегам, как во время Крымской войны, а английская база в Босфоре была бы отделена от сухопутных сил русской армии Черным морем и британскими броненосцами. База в Дарданеллах рядом с русскими базами в Босфоре таила для англичан больше опасностей, чем выгод. Весь английский флот не смог бы помешать России скрытно перебросить за несколько дней крупные силы пехоты и артиллерии и захватить английскую базу с суши. Англичане пуще всего боялись прямого соприкосновения с русской пехотой, как в Центральной Азии, так и в других местах.

Вторым аргументом против десанта была возможная международная изоляция России. Действительно, Англия, Франция, Германия, Австро-Венгрия не желали, чтобы Константинополь стал русским губернским городом. Другой вопрос, кто бы пошел воевать за Проливы? Ведь на дворе был не 1853, а 1896 год. Между Россией и Францией действовал союзный договор 1892 г., а взоры всех французов были прикованы к отнятым немцами в 1871 г. Эльзасу и Лотарингии. По той же причине Германия не могла послать войска в Проливы, чтобы одновременно не услышать «Марсельезу» на Рейне и «Соловейo— пташечку» на Одере. А в войне против России без поддержки Германии Австро-Венгерская «лоскутная» империя не продержалась бы и пары месяцев.

Следует заметить, что после кризиса 1897 г. планы вторжения в Босфор не были отменены. Их лишь временно «положили под сукно». «Особый запас» не был расформирован, правда, часть его орудий и боеприпасов в 1904–1905 гг. была отправлена в Маньчжурию. Но после 1905 г. «Особый запас» стал вновь расти.

На Тихом океане назревала война с Японией. Тем не менее, царское правительство продолжает интенсивное строительство боевых кораблей на Черном море. В 1898 г. в Николаеве был заложен броненосец «Князь Потемкин-Таврический» со стандартным водоизмещением 12 582 тонны. Скорость хода его составляла 16 узлов, а вооружение: четыре 305/40-мм пушки в башенных установках, шестнадцать 152/45-мм и шестнадцать 75/50-мм пушек Кане в каземате. Встрой «Потемкин» вступил 20мая 1905 г. Развитием типа «Потемкина» стали броненосцы «Иоанн Златоуст» и «Евстафий», заложенные в 1903 и 1904 годах соответственно. В боевой состав Черноморского флота они вошли лишь в 1911 г. Их основное отличие от «Потемкина» состояло в артиллерии среднего калибра. В их казематах было установлено четыре 203-мм и двенадцать 152-мм пушек.

В 1901 г. были заложены два однотипных крейсера «Очаков» и «Кагул». Их водоизмещение 6645 тонн, скорость хода 23 узла. Первоначальное вооружение обоих крейсеров: двенадцать 152/45-мм пушек Кане, четыре из которых находились в двух башнях, а остальныеo— на палубе. Противоминная артиллерия крейсера состояла из двенадцати 75/50-мм и восьми 37-мм пушек. 25 марта 1907 г. после восстания на «Очакове» оба крейсера были хитро переименованы: «Очаков» стал «Кагулом», а «Кагул»o— «Памятью Меркурия». 31 марта 1917 г. «Очакову» было возвращено прежнее наименование, а в ноябре 1919 г. его переименовали в «Генерал Корнилов». В ходе капитального ремонта зимой 1913–1914 гг. с крейсера «Память Меркурия» сняли десять 75-мм пушек, зато число 152-мм пушек увеличили с 12 до 16. На «Кагуле» такое же перевооружение было проведено в 1915 г. Осенью 1916 г. «Кагул» был вновь перевооружен: башни и все палубные 152-мм установки демонтированы, а взамен на крейсере установили четырнадцать 130/55-мм пушек образца 1912 г.

В 1902–1905 гг. в Николаеве было построено десять 350-тонных миноносцев («Жаркий», «Живучий», «Живой», «Жуткий», «Заветный», «Завидный», «Задорный», «Звонкий» и «Зоркий»). Их скорость хода составляла 25–26 узлов, вооружение: одна 75/50-мм и пять 47-мм пушек, а также два торпедных аппарата.

В 1906–1909 гг. в Николаеве было построено четыре эсминца водоизмещением 800 тонн. Они были названы в честь героев войны 1877–1878 гг.: «Капитан-лейтенант Баранов», «Лейтенант Зацаренный», «Лейтенант Пущин» (с 8 апреля 1907 г. «Капитан Сален») и «Лейтенант Шестаков». Скорость хода эсминцев составляла 24,5 узла. Первоначальным вооружением их было шесть 75/50-мм пушек и три торпедных аппарата, но в 1911–1912 гг. 75-мм пушки сняли, а взамен установили по две 120/45-мм пушки.

В 1907 г. на Черноморском флоте впервые появились подводные лодки. Среди них были: «Судак», построенная в 1907 г. на петербургском Невском заводе по образцу американских лодок типа «Голланд», и три лодки германской постройкиo— «Камбала», «Карась» и «Карп».

Турецкий же флот даже думать не мог о соперничестве с Черноморским флотом. С 1879 г. по 1910 г. новые крупные корабли в состав турецкого флота не вводились. К 1906 г. старые турецкие броненосцы представляли собой хлам, не способный даже к выходу в море. (За исключением броненосца «Мессудие», о котором уже говорилось, но и он ни разу не выходил в море для боевой подготовки.)

К началу 1908 г. резко обострилась обстановка в Македонии и Боснии, население которых требовало независимости от Турции. В сложившейся ситуации султан не мог опереться даже на армию. В начале 1908 г. среди военнослужащих третьего армейского корпуса в Македонии начались волнения.

Восставшие выступали под лозунгами свободы, конститут ции и сплочения турецкой нации. Во главе восстания стали майоры Энвер-бей и Ниязи-бей. Молодых революционных офицеров стали называть младотурками.

Султан Абдул Гамид II отправил на подавление восстания верные части под командованием генерала Шемси-паши. Однако генерал был застрелен собственными офицерами, а каратели перешли на сторону восставших. Тем временем албанцы, которых султан считал своими союзниками, выступили в поддержку второго армейского корпуса, расквартированного во Фракии. 9 (21) июля 1908 г. Абдул Гамиду от имени комитета была отправлена телеграмма с требованием восстановления конституционного правления. В случае невыполнения этого требования восставшие угрожали султану заменить его наследников и предпринять поход на Стамбул.

Абдул Гамид, следуя традиционной практике мусульман, обратился к суду шейх-уль-ислама за решением, является ли справедливой война восставших мусульманских солдат против власти падишаха. После детального изучения фактов великий муфтий вынес решение, что призывы войск провести реформы и устранить причины для недовольства не противоречат предписаниям священного закона.

В конце концов, Абдул Гамид обратился к астрологу, который сообщил, что расположение звезд благоприятствует введению конституции в Турции.

10 (22) июля 1908 г. султан сдался и согласился ввести конституцию 1876 г., им же отмененную. 4(16) декабря 1908 г. в Стамбуле открылось заседание турецкого парламента.

Фактически с лета 1908 г. по апрель 1909 г. в Турции существовало два правительстваo— совет министров в Стамбуле и революционный комитет в Салониках.

В апреле 1909 г. сын султана Бурхан Эддин и реакционное духовенство устроили в Стамбуле военный путч. В одну из апрельских ночей все младотурки столичных полков были внезапно схвачены и частично перебиты. Под командованием простого фельдфебеля заговорщики двинулись к зданию парламента и вынудили у него свержение министерства, составленного из младотурок. Члены парламента, застигнутые врасплох, составили новое правительство из лиц, указанных им мятежниками.

Тем не менее на следующий день похороны 83 офицеров и солдат, убитых заговорщиками, вылились в кровавое столкновение с войсками султана.

Как только известие о перевороте в Стамбуле достигло Салоников, революционный комитет предпринял решительные и быстрые действия в защиту конституции. В качестве «армии освобождения» в Стамбул было направлено крупное подразделение третьей армии под командованием энергичного генерала Махмуда Шевкета-паши с Нияэи-пашой и Энвером-пашой в числе сопровождавших его офицеров и с молодым многообещающим офицером по имени Мустафа Кемаль в качестве начальника его штаба.

13 (25) апреля 1909 г. войска младотурок вошли в Стамбул. Через несколько дней Национальное собрание низложило Абдул Гамида II и провозгласило султаном его брата Мехмеда Решади под именем Мехмеда V. Старый султан с семью лучшими женами был отправлен под домашний арест в Салоники на виллу Аллатини.

Нестабильность в Турции вновь реанимировала русские планы захвата Босфора. Генерал-квартирмейстер Данилов в одном из своих докладов доносил военному министру: «Особое совещание по турецким делам под председательством министра иностранных дел постановило, что: „…современная политическая обстановка может вынудить нас занять войсками часть территории Турции и на первом планеo— Верхнего Босфора“».[80]

Точно такими же словами изложил итог совещания во всеподданнейшем докладе за 1908 год и командующий войсками Одесского округа генерал Кульбасов. Приблизительно также понял результаты совещания и морской Генеральный штаб. Капитан 2-го ранга Каськов записал: «На совещании МИД 21 июля 1908 г. решено: 1) Посылка 2 судов в Средиземное море для совместного с эскадрами держав действия. 2) Создать организацию на Черном море для мирного (!) занятия В[ерхнего] Б[осфора], но так как в стратегическом отношении такое решение о пункте неправильно, то и организация должна быть приспособлена лишь для направления (одного), — а именно экспедиция на Босфор».[81]

Начальник Генерального штаба генерал Палицын послал 24 июля 1908 г. командующему Одесским военным округом генералу Кульбасову письмо, в котором писал, что «главнейшею заботой экспедиции будет захват на обоих берегах пролива выгодных позиций, господствующих над Константинополем, и удержание их в своих руках до сосредоточения сил, достаточных для достижения поставленной по обстоятельствам политической цели».[82]

Но и на этот раз до десанта в Босфор дело не дошло. Стабилизация положения в Турции, активные действия на Балканах и ряд других факторов заставили русское правительство отказаться от своих планов. Вновь к плану захвата Босфора русское командование вернулось лишь в 1915 г.

Раздел VI. Рождение российского подводного флота

Глава 1. Отечественные проекты

«Историяo— не тротуар Невского проспекта», — сказал создатель Советского государства. И в данном случае он был абсолютно прав. Очень часто великие дела начинались с фарсов. Фарсами были штурм Бастилии и взятие Зимнего, но они определили ход истории человечества. Точно так же полна анекдотов история создания впоследствии могучего российского подводного флота.

Я не буду вспоминать дела давно минувших днейo— «потаенное судно» Никонова или подводную лодку Александровского. Реально подводный флот России ведет свою историю с русско-японской войны.

Первой подводной лодкой, вооруженной торпедами, зачисленной в состав российского флота, стала лодка «Петр Кошка». Правда, в отличие от других судов, это зачисление было проведено секретным приказом (Сх. 70).


Схема 70. Эскизный проект подводной лодки «Петр Кошка» (продольный разрез и вид сверху). 1o— вертикальный руль; 2o— мина Уайтхеда; 3o— боевая рубка; 4o— аккумуляторы; бo— электромотор; 6o— горизонтальный руль; 7o— торпедный аппарат; 8o— гребной винт; 9o— соединительные болты секций


По мнению ее конструктора флотского лейтенанта Е. В. Колбасьева, эта лодка могла служить «подводной минной батареей» крепости Порт-Артур. А также ее в разобранном виде можно тайно доставить к берегам Суэцкого канала и Персидского залива для последующей атаки британских кораблей.

Колбасьев в 1900 г. сумел заинтересовать своим проектом великого князя Александра Михайловича. Александр Михайлович (или Сандро, как называл Николай II своего товарища по детским и совсем недетским забавам) был самым умным человеком среди многочисленного клана Романовых. В начале царствования Николая Сандро попытался спихнуть с хлебной должности генерал-адмирала своего двоюродного дядю великого князя Алексея Александровича. Так что идея Колбасьева пришлась весьма кстати.

Разборная подводная лодка «Петр Кошка» состояла из соединявшихся на болтах 9 секций. Водоизмещение ее составляло 20 т, длина 15,2 м, ширина 1,27 м, высота корпуса с рубкой 3,05 м. В трех носовых и кормовых секциях размещались механизмы управления горизонтальными рулями, балластные цистерны и аккумуляторные системы Бари весом 4 т. Глубина погружения составляла около 20 м. Своей способностью к погружению лодка превосходила подводные суда более поздней постройки и могла держаться под перископом даже без движения, а «в случае, если бы… опускалась на опасную для нее глубину, особой системы механизм заставлял ее всплыть на поверхность».

Вооружение подводной лодки «Петр Кошка» состояло из двух совковых торпедных аппаратов, расположенных в выемг ках верхней части корпуса в носу и на корме. По замыслу конструктора, если при сближении с противником первый выстрел окажется неудачным, то, пройдя под атакуемым кораблем, лодка выпустит торпеду из кормового аппарата. В трех центральных секциях размещались два члена экипажа и энергоустановка, состоявшая из шести электродвигателей общей мощностью 24 л. с. Расположение шести валов под углом 20° к диаметральной плоскости способствовало поворотливости.

По Высочайшему повелению 11 ноября 1902 г. за строительство лодки Колбасьеву выплатили 50 тыс. рублей.

Строительство лодки было начато в 1901 г. в Кронштадтском отделении Балтийского завода. Испытания этой сверхсекретной лодки было решено провести в Опытовом бассейне, которым заведовал профессор А. Н. Крылов.

Далее я предоставлю слово самому Крылову:

«В 1902 г., заведуя бассейном, сижу я раз в своем кабинете и что-то читаю. Докладывают, что меня желает видеть капитан 2-го ранга Колбасьев.[83]

— Проси.

Входит в мой кабинет:

— Я к вам с приказанием от начальника Главного морского штаба.

Я встал.

— Начальник штаба приказал поместить в бассейн мою подводную лодку, держать ее совершенно секретно. Сколько постов часовых вам надо?

— Женька, перестань ломать дурака; никаких постов мне не надо, поставлю твою лодку вдоль стены, устрою кругом нее забор из теса, сверху закрою брезентом, скажи, что тебе надо…

— Видишь ли, моя лодка особенная, разборная, из шести отсеков, каждый из которых в отдельности можно грузить на верблюда и перевезти в Персидский залив, там собрать; все эти совершенно секретно.

Привез он свою посудину из шести отсеков, длиною метра по два. Поместил я его лодку в бассейн, зашил ее кругом досками. Спрашивает он меня как-то:

— Как ты думаешь, выдержит эта лодка погружение на 100 футов?

— Нет, не выдержит.

— А сколько выдержит?

— Футов шесть.

— Что же надо делать, чтобы выдержала хоть 60 футов?

— Надо подкреплять.

Стал он ее подкреплять и надоедать мне и Бубнову с расчетами подкрепления. Тогда я ему говорю:

— Бозьми бумагу и запиши, как рассчитывать балку, стойку, распорку и пр. Теперь считай сам, ни к кому не приставай.

Стал он сам считать.

— Я должен тебя предупредить, через неделю в воскресенье приедет в бассейн отец Иоанн Кронштадтский святить лодку. Отслужит молебен, назовет ее „Матрос Кошка“. Надень вицмундир, приедет Дубасов, разное начальство, скажи служащим, что могут быть на молебне, но должны надеть праздничное платье.

— Что же, святи лодку: по Ньютону, вездесущие божие сопротивления движению тел не оказывают.

Через неделю приехал отец Иоанн, отслужил молебен, освятил лодку, освятил воду в бассейне, было всякое начальство.

Подсчитал Колбасьев подкрепление на 60 футов. Оказалось, что лодка тонет; решил он обшить ее слоем пробки толщиною фута в два. Стал вырабатывать пробку, склеивая ее из множества слоев особым клеем.

— Ведь знаешь, эта пробка представит броню. Я стану за половиной отсекаo— стреляй в меня из винтовки.

— Хоть ты и дурак, но я в каторгу идти не хочу. Пойдем рядом в научно-техническую лабораторию, поставим твой отсек, за ним 2-дюймовую доску и будем стрелять. Я говорю, что пуля пробьет пробку, стальную обшивку и доску. Давай держать пари: если пробьет, то ты поставишь к завтраку шесть дюжин твоих устриц, три бутылки белого. Если не пробьет, — плачу я.

— Идет.

Пуля пробила пробку, сталь, доску, и увидел Колбасьев, что пробкаo— не броня».[84]

В 1903 г. подводная лодка «Петр Кошка» была испытана на Кронштадтском рейде. На испытаниях в Кронштадте скорость надводного хода достигла 8,6 узла, а подводногоo— 6 узлов. Испытания выявили малую дальность плавания под водойo— всего 15 миль, и плохую управляемость в подводном положении.

Ни в Персидский залив, ни в Порт-Артур лодка не попала, а ее по железной дороге отвезли в Севастополь. Тем временем Колбасьев, уже получивший чин капитана 2-го ранга, представил проект подводной лодки водоизмещением 175 т и длиной 47 м.

20 июня 1904 г. Колбасьев дал из Севастополя в Петербург телеграмму председателю Морского Технического комитета (МТК) Ф. В. Дубасову: «Вчера после ряда испытаний спустили лодку на воду».

Прошло 4 года. В сентябре 1908 г. председателем МТК стал А. Н. Крылов. Позже он писал: «По должности я стал знакомиться с секретными делами. Смотрю: „Дело Колбасьева“». Среди других писем и бумаг лежало письмо к адмиралу Дубасову: «Дорогой Федор Васильевич, издержался я на лодку; оказалось, что она мне обошлась 50 000 руб., будьте добры, похлопочите мне такое возмещение моих расходов» (а красная цена лодки тысячи три). Затем в конце расписка: «Талон к ассигновке 50 000 руб. получил. Е. Колбасьев».

«Пришлось мне в 1907 г. быть в Севастополе, — вспоминает далее А. Н. Крылов. — Лодка Колбасьева стояла на якоре и швартовых у его устричного завода и служила пристанью для шлюпок; никуда она никогда не ходила и на верблюдах в Персидский залив ее не возили».[85]

Не доверять академику Крылову у меня нет оснований. Однако нельзя не сказать, что любители сенсаций несколько раз публиковали сведения, что подводная лодка «Петр Кошка» была доставлена в Порт-Артур перед самым началом японской блокады. Еще более ретивые исследователи идут дальше и приписывают гибель японских броненосцев «Хацусе» и «Ясима» действиям порт-артурских подводных лодок, в том числе и «Петра Кошки».

Еще в 1880–1881 гг. в России по проекту инженера С. К. Джевецкого были построены 50 крошечных подводных лодок (5,8 х 1,3 х 1,8 м) с мускульным приводом гребного винта. Из них 34 были отправлены по железной дороге в Севастополь, а 16 лодок остались в Кронштадте. Все они подчинялись исключительно сухопутным начальникам, а экипажи состояли из чинов крепостной артиллерии. Другой вопрос, что никакой службы лодки не несли, а ржавели на берегу без дела.

Любопытно, что две подводные лодки Джевецкого в секретном порядке отправили в Порт-Артур. В частности, одна из них была доставлена на пароходе «Дагмара». 28 июня 1901 г. адмирал В. К. Витгефт доложил в Главный морской штаб, что к лодке приспособлены два решетчатых аппарата для стрельбы торпедами Шварцкопфа,[86] и ходатайствовал о присылке еще двух. В начале марта 1904 г. подполковник А. П. Меллер по указанию С. О. Макарова разыскал присланную лодку на складах Дальнего и поручил младшему инженеру-механику броненосца «Пересвет» П. Н. Тихобаеву возглавить ее ремонт и испытания. После гибели «Петропавловска» о лодке забыли.

Видимо, японцы что-то знали о попытке доставки подводных лодок в Порт-Артур. 2 мая 1905 г. на русской мине у Порт-Артура подорвался японский броненосец «Хацусе», и немедленно окружившие его корабли открыли огонь по воде, считая, что броненосец стал жертвой подводной лодки.

Существует версия, что после взятия Порт-Артура японцы обнаружили 4 корпуса подводных лодок у пустынного берега Западного бассейна.

В феврале 1904 г., воспользовавшись моментом, лейтенант С. А. Янович предложил проект переделки подводной лодки Джевецкого. В кормовую часть корпуса вмонтировали вставку для размещения бензомотора мощностью 14 л. с, длина лодки увеличивалась с 5,8 до 7,5 м, а водоизмещениеo— с 6 до 8 тонн. (Позже был поставлен двигатель в 20 л. с.)

Лодка Яновича должна была передвигаться в полупогруженном состоянии, оставляя на поверхности лишь рубку. Но при необходимости лодка могла нырнуть на 8 метров, продержаться под водой 3–4 минуты при работающем бензиновом двигателе и пройти за это время до 4 кабельтовых (732 м).

На переделку лодки Джевецкого Морское ведомство выдало 11 тысяч рублей. Работы велись на заводе Лесснера в Петербурге.

В июне 1904 г. лодка прошла испытания в Финском заливе. 26 марта 1905 г. подводную лодку Яновича зачислили в списки миноносцев под названием «Кета». В открытом море использовать лодку было рискованно, и ее решили отправить на защиту устья Амура. 12 апреля по железной дороге лодку отправили в Сретенск, а затем на барже, ставшей плавучей базой, в Николаевск, куда она прибыла 3 июня 1905 г. После того как командир порта контр-адмирал А. И. Русин проверил готовность к выходу, лодку 16 июня погрузили на баржу, а буксир доставил их в Татарский пролив для охраны судоходства (Сх. 71).


Схема 71. Схема подводной лодки «Кета», переоборудованной из лодки С. К. Джевецкого


31 июля 1905 г. «Кета» вышла в пролив Невельского и на траверзе мыса Погиби обнаружила два японских миноносца. Лейтенант Янович пошел на дистанцию выверенного торпедного выстрела, но когда до цели оставалось около 10 кабельтовых (1830 м), лодка неожиданно села на мель. Момент для атаки был упущен, но японцы заметили лодку и легли на обратный курс. Замечу, что этих миноносцев, кроме Яновича никто не видел, и в японских документах никаких сведений о них нет.

Всего с 3 июня по 20 сентября 1905 г. «Кета» совершила 170 выходов и прошла 948 миль.

Чтобы более не возвращаться к порт-артурским подводным лодкам, стоит рассказать о подводном минном заградителе конструкции М. П. Налетова. Инженер Налетов уже в ходе войны предложил построить в Порт-Артуре подводную лодку водоизмещением в 25 тонн и длиной 10 м. Корпус лодки представлял собой клепаный цилиндр диаметром 1,9 м и цилиндрическими оконечностями. Вооружение сменноеo— четыре мины или две торпеды Шварцкопфа. Мины предполагалось ставить «под себя», через специальный люк в середине корпуса лодки.

Постройка лодки велась с помощью порт-артурского филиала Невского завода. Осенью 1904 г. постройка корпуса заградителя была закончена, и Налетов приступил к испытаниям на прочность и водонепроницаемость корпуса. Для погружения лодки на месте без людей он использовал чугунные чушки, которые укладывали на палубе лодки, а для всплытияo— снимали с помощью плавучего крана.

После успешных испытаний корпуса заградителя отношение начальства к Налетову улучшилось, и ему разрешили взять для лодки бензиновый мотор с катера эскадренного броненосца «Пересвет»o— Однако достроить лодку Налетову не удалось, и перед сдачей Порт-Артура ее пришлось взорвать. За участие в обороне Порт-Артура М. П. Налетов был награжден Георгиевским крестом. Подводная лодка Налетова не дошла до ходовых испытаний и не имела названия. Сам изобретатель называл ее «Порт-Артурец».

В 1903–1904 гг. на Балтийском заводе построили подводную лодку, спроектированную лейтенантом Главного морского штаба А.С Боткиным. Правда, строилась лодка не на казенный счет, а на средства «Особого комитета по усилению флота на добровольные пожертвования». Как и «Кета», лодка системы Боткина была полуподводным судном, причем глубина погружения регулировалась с помощью двух балластных отсеков, каждый вместимостью 1 тонна. Водоизмещение лодки с балластом составляло 14 т, длина наибольшая 8,7 м, ширина 1,98 м. Мотор керосиновый мощностью 14 л. с. Скорость хода в зависимости от глубины погружения от 4 до 7 узлов. Вооружение состояло из двух наружных «минных аппаратов-решеток» для стрельбы торпедами Шварцкопфа в сторону кормы.

В августе 1905 г. лодка под командой мичмана В. Л. Соллогуба совершила переход в Кронштадт, где провела пробную стрельбу. Сразу после этого единственного и не во всем удачного испытания лодку по настоянию Боткина отправили во Владивосток, причем «без особых приспособлений для ныряния». Позднее ее боевую ценность признали незначительной, на лодки отсутствовали и торпеды Шварцкопфа. Так и не получившую название лодку Боткина не зачислили в списки флота, а подводники называли ее «Чилимом». Лодка использовалась для доставки грузов в бухту Улисс, а в дальнейшем мотор с нее установили на портовый катер.

Первая отечественная мореходная подводная лодка «Дельфин» была заложена в сентябре 1901 г. на Балтийском заводе в Петербурге. Первоначально она называлась миноносцем № 113 (по надводному водоизмещению), а затемo— № 150 (для пущей секретности) и лишь 4 июня 1904 г. лодка получила название «Дельфин».

Водоизмещение лодки составляло 113/123 т (надводное/подводное). Длина 19,6 м, ширина 3,59 м, углубление 2,9 м. Первоначально вооружение состояло из двух 381-мм торпед в торпедных аппаратах системы Джевецкого. Позже их заменили 450-мм торпедами. Клепаный корпус в сечениях по всей длине имел круглую форму и выполнялся из никелевой стали.

Отличие «Дельфина» от западных проектов заключалось в расположении цистерн главного балласта. Они были не внутри прочного корпуса, а в оконечностях. Внутри же прочного корпуса конструкторы предусмотрели лишь среднюю «отрывную» цистерну, а между переборками, ограничивавшими прочный корпус, размещались носовая и кормовая дифферентные цистерны.

Заполнение цистерны главного балласта предполагалось самотеком через кингстоны. Но уже в ходе испытаний выяснилось, что необходимо несколько снизить давление в цистернах и, следовательно, увеличить напор забортной воды, для чего установили забортные воздушные насосы. Это позволило сократить время погружения. Однако эффективность такой системы оказалась невысокой. Даже после всевозможных усовершенствований и улучшений процесс погружения оставался недопустимо длительнымo— 12–15 минут.

В надводном положении лодка шла под бензиновым мотором мощностью 300 л. с, а в подводном положенииo— под электромотором мощностью в 130 л. с. Запас бензина составлял 5,2 т.

На испытаниях в августе-сентябре 1903 г. наибольшая надводная скорость составила 8,5 узлов, а подводная 5,5 узлов. Дальность плавания под бензиновым мотором была определена расчетом в 60 миль при 5,2-узловом ходе, а в подводном положенииo— в 35 миль при 2-узловом ходе.

16 июня 1904 г. во время учебного погружения с 37 моряками на борту у западной стенки Балтийского завода лодка затонула. Погибли 24 матроса и временно командующий лейтенант А. Н. Черкасов. При расследовании выяснилось, что трагедия произошла из-за незакрытого вовремя рубочного люка, который держали открытым для стравливания давления внутри лодки. Через 3 дня «Дельфин» был поднят и отправлен в ремонт.

В связи с началом войны 12 февраля 1904 г. Балтийский завод получил заказ на пять подводных лодок, близких па конструкции к «Дельфину». В июне-июле 1904 г. им присвоили имена «Касатка», «Скат», «Макрель», «Налим» и «Окунь».

23 апреля Балтийскому заводу заказали еще одну лодку «Фельдмаршал граф Шереметев» на средства, полученные от «Особого комитета по усилению флота на добровольные пожертвования».

Постройка лодок велась довольно быстрыми темпами, и к 24 июля 1904 г. «Касатка» была благополучно спущена на воду. В течение августа спустили еще пять лодокo— «Фельдмаршал граф Шереметев» (8 августа), «Макрель» (14 августа), «Скат» (21 августа), «Налим» (26 августа) и «Окунь» (31 августа).

В марте 1904 г. Путилове кому заводу для подводных лодок Балтийского завода было заказано пять железнодорожных транспортеров.

2 ноября 1904 г. подводные лодки «Скат» и «Налим» отправили по железной дороге во Владивосток. 4 ноября за ними последовали «Касатка» и «Фельдмаршал граф Шереметев». Однако из-за перегрева осей и схода одного ската транспортера с рельсов первый эшелон задержался, и все четыре прибыли в конечный пункт назначения одновременноo— 12–13 декабря.

«Дельфин» был отправлен 15 октября и прибыл во Владивосток 29 октября. 14 февраля 1905 г. «Дельфин» выходил на испытания, а через неделюo— уже на поиск неприятеля. 13–16 марта лодка ходила к острову Аскольд, а с 28 марта по 4 маяo— по бухтам в поисках японских кораблей.

5 мая 1905 г. «Дельфин» затонул на Владивостокском рейде на глубине 14 м от взрыва паров бензина. В ходе пяти попыток подъема лодки происходили новые взрывы, и лодку приходилось вновь опускать на грунт. В конце концов, лодку подняли и окончательно отремонтировали к 8 октября 1905 г.

В четырех остальных лодках, по словам командира одной из них А. В. Платто, пришлось переделывать почти все, кроме корпуса, включая румпель, штуртросы, горизонтальные рули, электропроводку и т. д. В результате первые испытания «Касатки» начались лишь в марте 1905 г., «Скат» был готов к 3 апреля, «Фельдмаршал граф Шереметев»o— к 1 мая, а «Налим»o— к 7 мая. Не обошлось и без аварий. На «Налиме» 9 мая взорвался аккумулятор, а на «Фельдмаршале графе Шереметеве» повредили динамо-машину, ремонт которой затянулся на несколько дней.

Первые же плавания выявили ряд конструктивных недоработок: длительное время погружения (5–6 минут); трудность управления вертикальным рулем: на «Налиме» до 140 оборотов штурвала при перекладке руля с борта на борт; малая вертикальная устойчивость при плавании под водой. Общий же недостаток, как уже отмечалось на испытаниях «Касатки» в Кронштадте, заключался в отсутствии ограждения средних рубок. В надводном положении даже при незначительном волнении вода заливала палубу через открытый люк и попадала внутрь лодки. При закрытом же люке наблюдение велось через иллюминаторы, и обзор был крайне ограничен, особенно в тумане или ночью.

Вопрос об изготовлении рубок, служивших бы и своеобразным мостиком при надводном ходе, М. Н. Беклимишев поднял 29 ноября 1904 г., и 13 декабря Балтийский завод получил наряд на их изготовление. 5 сентября 1905 г. рубки были готовы, испытаны давлением, обшиты деревом и через десять дней отправлены во Владивосток, но установили их на лодки уже после окончания войны.

Две подводные лодки «Макрель» и «Окунь» остались на Балтике из-за частых забастовок рабочих. В результате испытания «Макрели» начались лишь в конце сентября 1905 г., то есть после окончания войны.

Два бензиновых двигателя мощностью по 400 л. с. позволяли развивать скорость в надводном положении до 11,5 узлов. Испытания показали, что лодка имеет малую остойчивость и перегрузку на корму. Но из-за возникшего в трюме «Макрели» пожара испытания прервали до следующего года.

В 1906 г. на «Осетре», неоднократно погружавшемся вместе с «Макрелью» у стенки Балтийского завода, установили два мотора системы «Панар» мощностью по 60 л. с. Однако достигнуть погружения без дифферента так и не удалось.

И. Г. Бубнов поднял вопрос о замене бензиновых моторов дизелями. Соседство бензиновых паров и искр «вольтовых дуг», возникавших при манипуляциях с несовершенным еще в то время электрооборудованием, создавало постоянную опасность взрыва и пожара. Так, 29 июля 1909 г. на подводной лодке «Касатка», стоявшей у борта транспорта «Ксения», в кормовой части произошел взрыв бензиновых паров. Дежурный офицер транспорта своевременно принял меры по ликвидации пожара и отбуксировке лодки от стоявших рядом судов. После пожара «Касатку» восстанавливали 20 дней.

Но бензиновые двигатели на дизели так и не заменили, а испытания продолжались еще и в 1908 г. 25 июня «Окунь» ушел в Биоркэ на окончательные официальные пробы. Скорость его на переходе под двумя бензиновыми двигателями составляла 8,2 уз., расход бензинаo— 151 кг, расход маслаo— 17,4 кг. 5 июля «Окунь» шел в надводном положении под электромотором, скорость при этом достигла 8,8 уз. Тогда же было определено и время перехода из надводного положения в боевое и из боевого в надводноеo— 5 мин. и 1 мин. соответственно. Под водой лодка двигалась со скоростью 5 узлов, а в одном из погружений достигла глубины около 24 м.

Приемная комиссия отметила, что прочность корпуса удовлетворительная, «слезилось» всего 5 заклепок и 3 сальника. «Окунь» был принят в казну 7 июля 1908 г., а через полмесяца была принята и «Макрель». Летом 1909 г. они вошли в учебный отряд подводного плавания.

Лишь при модернизации, произведенной в 1911 г., на «Макрели» и «Окуне» наконец установили по одному четырехтактному двигателю мощностью 120 л. с. производства завода «Людвиг Нобель».

В конце 1914 г. подводные лодки «Налим» и «Скат» прибыли по железной дороге на Черное море, а «Касатка» и «Фельдмаршал граф Шереметев»o— на Балтику, где базировались на Мариенхамне (Аландские острова). В ходе боевых действий на «Налиме» и «Скате» установили по 47-мм пушке, а на «Касатке» и «Фельдмаршале графе Шереметеве»o— по пулемету. 4 августа 1917 г. подводную лодку «Фельдмаршал граф Шереметев» переименовали в «Кету».

Осенью 1917 г. «Окунь», «Кета» и «Касатка» были поставлены в Петрограде на капитальный ремонт. В годы Гражданской войны отремонтированные на Балтийском заводе подводные лодки «Макрель», «Касатка» и «Окунь» были перечислены в состав Астрахано-Каспийской флотилии. Осенью 1918 г. их погрузили на железнодорожные платформы и доставили в Саратов, где спустили на воду в затоне. В ноябре 1918 г. вступила в строй «Макрель», а следом за ней и остальные лодки. Затем они своим ходом перешли в Астрахань. В 1919 г. все три лодки числились в составе Волжско-Каспий-ской флотилии, а с марта 1920 г. — в составе Морских сил Каспийского моря.

В 1924 г. при наводнении в Петрограде затонула подводная лодка «Кета». Ее подняли, но в строй вводить не стали и отправили на разборку. В октябре 1925 г. «Касатку», «Макрель» и «Окуня» исключили из списков флота и передали на разборку. Подводные лодки «Скат» и «Налим» были затоплены англичанами в апреле 1919 г. в районе Севастополя. Весной 1933 г. они были подняты Эпроном[87] и отбуксированы в Севастополь, где их разобрали на металлолом.

Глава 2. Заграничные проекты

В 1904 г. явился к исполняющему обязанности морского штаба адмиралу Вирениусу некий австрийско-венгерский подданный Глас и пообещал построить подводную лодку. На этой лодке Глас собирался потопить броненосец «Микаса», что оценивал в 200 тысяч рублей. В изложении А. Н. Крылова разговор выглядел так:

«…Я на ней [подводной лодке] поеду и взорву броненосец „Микадо“, а за это вы мне уплатите 200 000 рублей. Если другой броненосец взорву, уплатите 100 000 рублей. А пока что я хочу только, чтобы вы осуществили эту лодку. Пока она строится, положите мне какое-нибудь жалованье, ну, на первое время тысячи три будете мне платить…

Вирениус сказал:

— Напишите ему ассигновку на 6000 рублей, а проект доложим генерал-адмиралу.

Глас шесть тысяч получил, свой эскизик передал, заключили договор. Доложил Вирениус управляющему министерством адмиралу Авелану, затем генерал-адмиралу Алексею Александровичу. Тот посмотрел, спросил:

— Тут одна мина будет висеть? Я бы желал, чтобы две было.

Глас готов: две так две.

Лодка была совершенно дурацкая: профиль вроде этакого автомобиля. Глас сидел так, что немного выдавался корпусом над водой, закрытый стеклом, и должен был ногами работать. А ходу эта история должна была давать, может быть, один узел… Была эта лодка построена и отправлена для испытаний, на Черное море».[88]

Перед началом ходовых испытаний:

«…командир корабля, которому это было поручено, должен был проследить, чтоб Глас по условию прошел до Балаклавы и вернулся обратно в течение 3 часов. Командир говорит:

— Эта посудина только от корабля отойдетo— потонет, я таких испытаний допустить не могу.

Доложили Бирилеву.[89] Бирилев тоже говорит:

— Черт знает что, куда это годится. Никаких испытаний не делать. Сказать, чтобы Глас уезжал.

А по контракту следовало, что если первая лодка будет неудачной, русское правительство должно построить вторую лодку и вторую лодку испытать. Если и она будет неудачной, тогда, договор сам собой исчерпывается.

В контракте было дальше упомянуто, что если выйдут какие-нибудь недоразумения, то разбираться дело будет в австрийском суде, в Австрии».[90]

Прошло несколько месяцев. После окончания русско-японской войны Россия приступила к размещению больших займов в Европе. И тут-то вновь объявляется «обер-инженер» Глас. Вот как это описал Крылов:

«Я тогда заведовал Опытовым бассейном. Получаю повесткуo— министр требует меня к себе.

Оказывается, посол наш из Австрии телеграфирует, что на всю сумму, вырученную по займу, около полутора миллионов рублей, наложен арест по протесту инженера Гласа. Дескать, по контракту должны были построить две лодки, построили одну, второй не построили, а Глас на этом деле потерпел ущерб, потому что он мог взорвать броненосец и получить 200 000 рублей. Он требует свое вознаграждение, и австрийский суд должен будет это дело решать.

Министр говорит:

— Вы мне это дело разберите. Я вызывал и генералов и адмиралов, они чепуху говорят, вы мне это дело выясните.

— Нужна комиссия.

— Кого вы хотите в комиссию? Я говорю: вот таких-то…

Сроку было примерно 12 дней до того, как австрийский суд начнет это дело разбирать. Получили мы в копиях все документы, а между ними такие клочки бумажки, на которых написано: „Адмиралу Вирениусу; прошу уплатить столько-то тысяч, скажем 8000, в уплату Балтийскому заводу за такие-то работы“. Резолюция адмирала: „Уплатить“. Другой раз 6 тысяч просит. Резолюция: „Отпустить“.

Бирилеву показываю: смотрите, как и что. Бирилев выразился (он всегда выражался очень энергично), а я ему дальше объясняю, что уплата этих тысяч показывает, что между договорившимися сторонами существовало полное согласие и взаимное доверие, а коли так, то по австрийским законам гражданское дело между ними должно разбираться по словесным свидетельским показаниям, без документов. И вот они требуют, чтобы явились в суд генерал-адмирал Алексей Александрович, управляющий министерством Авелан, Вирениус и дали бы свидетельские показания… Дело дрянь… Бирилев сказал:

— Денег я ему платить не хочу. Надо будет с ним как-нибудь мириться.

Счастье наше, что Глас был фанатиком своей идеи, полусумасшедшим, а не то что мошенником. Но за ним стояли мошенники и адвокаты, которые, вероятно, вскорости сюда и приедут. А тут еще праздник приближаетсяo— 17 октября. Надо ему немедленно всучить деньги и получить наш контракт обратно.

— Сколько вы, Алексей Алексеевич, разрешите израсходовать? — спрашиваю я.

— Возьмите, — говорит, — двадцать пять тысяч… Встретился я с Гласом и говорю ему:

— Вот что, лодку вашу мы осуществили, построили по вашему чертежу; чем нам судиться, мы вам дадим эту лодку, довезем ее до австрийской границы, заплатим пошлину, и вы тогда можете другим государствам показывать готовую лодку, а не только чертежик, как у нас.

— Отлично, — говорит, — я согласен.

— Сколько вам дать еще деньгами, за беспокойство?

— Дайте, — говорит, — три тысячи. Но я хочу, чтобы меня принял адмирал Бирилев и засвидетельствовал, что я действовал во всем добросовестно.

Звоню по телефону адмиралу; прошу принять Гласа немедленно.

Это было 16 октября [1906 г.]

Принял Бирилев этого Гласа, сказал ему речь на английском языке. Затем я тотчас вынул деньгиo— три тысячи, всучил ему, от него контракт получил, и дело было кончено».[91]

«Форель». Первой боеспособной подводной лодкой русского флота стала «Форель», подаренная России фирмой Круппа. Дело в том, что в марте 1904 г. начались переговоры с фирмой Круппа о постройке трех подводных лодок. В случае заключения заказа фирма Круппа обещала Морскому ведомству подарок стоимостью 100 тысяч рублейo— малую подводную лодку. Эта лодка была заложена в феврале 1902 г. на верфи «Германия» по проекту инженера Р. Эквилея. Длина наибольшая лодки составляла 12,5 м, ширина (без двух съемных наружных трубчатых аппаратов Уайтхеда) 1,65 м, высота корпуса с рубкой 2,4 м. Осадка в надводном положении 2,1 м. Водоизмещение 17/18 т. Лодка имела единый для подводного и надводного хода электродвигатель мощностью 60 л. с, работавший от аккумуляторов системы Фюльмена. Максимальная глубина погружения не превышала 30 м. Электромоторы использовались и для привода помпы водяного балласта, вентиляции воздуха и открытия крышек торпедных аппаратов. Трубчатые торпедные аппараты были рассчитаны на 45-см торпеды, состоявшие на вооружении русского флота (Сх. 72).


Схема 72. Подводная лодка «Форель»


7 июня 1904 г. лодку отправили по железной дороге из Киля в Россию, куда она прибыла через семь дней прямо на Балтийский завод под засекреченным названием «передвижной предохранительный буй».

25 июня 1904 г. лодка была испытана М. Н. Беклемишевым в Финском заливе. По его словам, управление лодкой было «весьма удобное и простое». После установки торпедных аппаратов скорость лодки заметно упалаo— с 6 до 4,3 узлов, а дальность плавания составила 20 миль при 3,5-узловом ходе.

21 августа 1904 г. подводную лодку «не подлежащим оглашению приказом» по Морскому ведомству зачислили в списки флота миноносцем «Форель» и после задержки, вызванной неисправностью железнодорожной платформы,[92]25 августа отправили во Владивосток, куда она прибыла через месяц. Лодка была почти собранная, с аккумуляторами, так что на окончательную сборку и спуск на воду ушло всего два дня.

Со 2 октября «Форель» находилась «в состоянии готовности» на случай блокады. В ноябре лодку подняли на берег и поставили в сухое теплое помещение, а с 29 марта 1905 г. она была вновь готова к плаванию. Ее командир Т. А. Тилен так отзывался о своей лодке: «Считаю миноносец „Форель“ одним из самых простых по устройству и, вместе с тем, одним из самых удачных типов подводой лодки».

В ходе русско-японской войны «Форель» находилась в «состоянии готовности» с сентября 1904 г.

После войны лодку использовали в учебных целях. 17 мая 1910 г. она под командой лейтенанта В. В. Погорецкого вышла в бухту Новик для определения района плавания. При движении в надводном и подводном положении в течение почти 6 часов лодка разрядила свою батарею, и обратно в порт ее буксировала лодка «Бычок». На «Форели» оставили только рулевого, а люк пришлось держать незадраенным, чтобы в щель проходил свежий воздух. При буксировке лодка стала сильно зарываться носом, и напором воды стало открывать крышку люка. Командир с двумя матросами успели перепрыгнуть на палубу «Форели» и спасти рулевого, а лодка затонула на глубине 26 м.

Вскоре с помощью тралов удалось обнаружить лодку. Спустили водолаза, но когда он взялся за перископ, его ударило током, и работы по подъему пришлось приостановить. Через несколько часов подошел плавучий кран, поднял лодку и перенес к месту зимней стоянки.

Позже лодку хотели отправить в Либаву для использования после ремонта в Учебном отряде подводного плавание. Однако по неясным причинам этого не сделали, и в конце 1910 г. «Форель» сдали к Владивостокскому порту. В 1918 г. ее видели валявшейся на берегу. Дальнейшая судьба останков «Форели» остается неизвестной.

Лодки типа «Карп». 6 марта 1904 г. доверенный фирмы Круппа К. Л. Вахтер выступил с предложением о постройке на верфи «Германия» в Киле для «российского императорского правительства» трех подводных лодок со следующими сроками готовности: первойo— через 9 месяцев, а двух последующихo— через 11 месяцев после подписания контракта.

4 апреля 1904 г. технические условия подписали председатель Морского технического комитета вице-адмирал Ф. В. Дубасов и представитель фирмы Круппа К. Л. Вахтер. Через четыре дня состоялось всестороннее обсуждение, в ходе которого ГУКиС потребовал учесть в конструкции возможность разборки лодок для перевозки их по железной дороге на Дальний Восток.

Окончательная сборка лодок в России требовала обязательного присутствия «одного опытного инженера». Начало испытаний первой из них в Киле намечалось на 10 января 1905 г., двух следующихo— «через месяц от предыдущей». Стоимость каждой лодки определялась в 1 млн. 200 тыс. марок.

Конструкция лодок полуторакорпусная, В прочном корпусе имелось 7 отсеков. Длина лодок составляла 39,5 м, диаметр 2,7 м. Водоизмещение 201/240 т. В надводном положении лодка шла под двумя керосиновыми двигателями системы Кертинга мощностью по 200 л. с, а под водойo— под двумя электромоторами той же мощностью. Максимальная надводная скорость 10,8 уз. С этой скоростью лодка могла пройти 1200 миль, а при скорости 8,5 уз. — 200 миль. Максимальная подводная скорость 8,6 уз. и дальность 22,3 мили. При 4,4-узловой скорости дальность достигала 97 миль (Сх. 73).


Схема 73. Подводная лодка «Карп» (1906 г.) аo— продольный разрез; б, вo— план трюма и верхней палубы; гo— сечение. 1o— вертикальный руль; 2o— гребной винт; 3o— пробковый заполнитель; 4o— баллер вертикального руля; 5o— газовыхлопная труба; 6o— главная электростанция; 7o— керосиномотор Картинга; 8o— вентиляционные трубы; 9o— входной люк; 10o— шлюпка; 11o— боевая рубка; 12o— перископ; 13o— рубочный иллюминатор; 14o— штурвал вертикального руля; 15o— барабан штуртроса вертикального руля; 16o— помещения экипажа; 17o— пеналы для запасных торпед; 18,19o— крышка минного аппарата и сам аппарат; 20o— аккумуляторные батареи; 21o— внутренние балластные цистерны; 22o— цистерны в легком корпусе; 23o— отрывные кили; 24o— станция погружения и всплытия; 25 — электромотор


Сильно подвели немцы со скоростью погружения. По проекту она должна была составлять 5 минут, а на испытаниях оказалась 7 мин. 38 с. Максимальная глубина погруженияo— 30 м.

Первоначальное вооружение лодки состояло из одного носового трубчатого аппарата. Причем он был поставлен не горизонтально, а под углом к вертикали, что затрудняло стрельбу на малых глубинах. Позже, уже в России, на лодках установили по 2 решетчатых торпедных аппарата системы Джевецкого.

Немцы затянули строительство лодок, и головная лодка «Карп» (№ 110) начала ходовые испытания в Киле лишь 12 июня 1906 г.

В конце лета 1907 г. подводные лодки «Карп», «Карась» и «Камбала» в сопровождении транспорта «Хабаровск» прибыли в Либаву и вошли в состав Учебного отряда подводного плавания.

Продолжавшиеся испытания выявили целых ряд конструктивных недостатков. Так, аккумуляторные батареи не были оборудованы специальной вентиляцией, отсеки не опробованы на давление, внутренние балластные цистерны на большой глубине не продувались сжатым воздухом, а откачивались помпой.

Уже в России с помощью германских инженеров после ряда переделок удалось довести время погружения подводных лодок до 2 минут 20 секунд.

22 апреля 1908 г. подводные лодки «Камбала» и «Карась» были отправлены по железной дороге в Севастополь, туда же 26 апреля отправили и «Карп». 28 апреля все три подводные лодки были перечислены в состав Отряда подводного плавания Черноморского флота.

В июне 1908 г. решили довооружить подводные лодки типа «Карп» двумя решетчатыми торпедными аппаратами Джевецкого и разместить на каждой лодке цистерны высокого давления «путем переделки ныне существующих».

23 мая 1909 г. во время первой ночной учебной атаки подводная лодка «Камбала» была протаранена броненосцем «Ростислав» и затонула. Так что все предложенные улучшения коснулись только «Карпа» и «Карася». В 1909 г. удалось поднять носовую часть «Камбалы», лежащей на дне Стрелецкой бухты, а корма так и осталась лежать на глубине 58 м.

К 1 августа 1914 г. лодки «Карп» и «Карась» были мало боеспособны, однако их отчислили в порт лишь 12 февраля 1917 г. В апреле 1919 г., оставляя Севастополь английским интервентам, «на всякий случай» вывели подводные лодки из Севастополя и затопили.

Фирма Круппа использовала опыт строительства и испытания подводных лодок типа «Карп» для проектирования первой германской подводной лодки U-1, которая стала «улучшенным вариантом „Карпа“».

Лодки Саймона Лейка. 1 ноября 1902 г. в Бриджпорте (штат Коннектикут) была спущена на воду первая подводная лодка «Протектор» постройки Саймона Лейка. В 1903 г. лодка прошли испытания с переменным успехом.

Длина лодки составляла 20,6 м, ширина 3,4 м (с ограждением рулей 4,32 м), высота от верха перископа до выдвинутых колес 7,33 м. Надводное водоизмещение 136 т, в «боевой осадке» 157,1 т, подводное водоизмещение 174,4 т.

Прочный корпус рассчитывался на глубину погружения 45,7 м. В легкой надстройке, повторявшей в плане обводы корпуса, размещалась часть балластных и топливных цистерн, а также масляные цистерны и баллоны со сжатым воздухом.

Лодка была вооружена тремя торпедными аппаратамиo— два носовых и один кормовой. Боекомплект составляли 5 мин Уайтхеда (3 в трубах, 2 в жилом помещении). Заряжались торпеды Либо снаружи, либо через люки со снятыми зарядными отделениями.

Конструктор лодки Лейк предусмотрел и наличие водолазного отделения с откидным люком в нижней части, что, по его мнению, давало возможность перерезать телеграфные кабели, уничтожать минные заграждения, а в случае необходимости и спастись экипажу.

Два полых чугунных колеса диаметром 0,86 м и толщиной 0,25 м убирались с помощью гидравлических механизмов в специальные ниши в нижней части корпуса. Эти колеса позволяли лодке с небольшой отрицательной плавучестью идти по дну даже на предельной глубине погружения, не подвергаясь влиянию подводных течений, и более точно удерживать курс Два подводных якоря весом по 200 кг выбирались электролебедками.

Для подводного хода использовались два четырех цилиндровых бензиновых двигателя фирмы «Уайт и Миддлтон» мощностью по 120 л. с, а для надводного плаванияo— два электромотора по 65 л. с.

В 1903 г. «Протектор» совершил 6 переходов протяженностью до 120 миль. В проливе Лонг-Айленд лодка погружалась на глубину до 15 м, и были опробована стрельбой минные (торпедные) аппараты.

На испытаниях со старыми винтами при совместной работе бензиновых двигателей и электромоторов надводная скорость достигала 9,5 уз. А под одним бензомоторомo— 8,6 узлов. Подводную же скорость замерить не удалось. Запас топлива обеспечивал расчетную надводную дальность плавания 350 миль, полным ходом под водойo— 20 миль, экономическим ходомo— 30 миль.

Лейк несколько раз пытался всучить «Протектор» флоту США, но там категорически отказались покупать это «чудо-юдо». ВМС США послали Лейка куда подальше. С 1902 г. Лейк пытался всучить лодку России, но, увы, безрезультатно. Узнав о начале войны, Лейк сразу же побежал в русское посольство. На сей раз морской агент в США капитан 2-го ранга А. Г. Бутаков решил проявить прыть и уже 31 марта 1904 г. приступил к осмотру «Протектора». После чего Бутаков отправил в Петербург хвалебный отчет и предложил немедленно купить «Протектор» и заказать Лэку еще пять подводных лодок. При этом он просил Морское министерство подобрать «номинального» покупателя, ибо «имя русского правительства не должно быть упоминаемо». Пришлось временно использовать средства «Особого комитета по усилению военного флота на добровольные пожертвования», и Московско-купеческим банком «Лионскому кредиту» было перечислено 246 900 рублей для перевода в Нью-Йорк фирме «Флинт и K°».

24 мая 1904 г. начальник отдела сооружений ГУКиС контр-адмирал Родионов заключил контракт с уполномоченным Саймона Лейка Хартом О. Бергом на покупку «Протектора» и поставку пяти однотипных лодок (второй через пять месяцев, а остальныхo— через семь месяцев) за общую сумму

1500 тысяч долларов. Особо оговаривались условия, препятствовавшие принятию компанией заказа от третьей стороны, под которой имелась в виду Япония. В договоре не предусматривались какие-либо штрафные санкции в случае срывов сроков. Для лодок Лейка и Холланда заводу Шварцкопфа в Берлине были заказаны короткие 38-см торпеды. За день до подписания контракта специально зафрахтованный норвежский пароход «Фортуна» с корпусом «Протектора» и механизмами, упакованными в ящики, вышел из Нью-Йорка, причем капитан имел приказание не показывать флаг, не выдавать позывные. В качестве балласта в трюмы приняли попутный грузo— 4000 тонн угля. В Кронштадт «Фортуна» прибыла 13 июня 1904 г.

В июне-августе «Протектор», переименованный в «Осетр», прошел испытания в Финском заливе. 13 августа 1904 г. лодка под командованием лейтенанта А. О. Гадда начала кампанию, а через 3 дня перешла в Кронштадт и поставлена в плавучий док. Там были отремонтированы рули, устранена течь в корме и перебраны подшипники гребных валов. В пресной воде у «Осетра» немного снизилась плавучесть, поэтому на палубу нанесли слой пробки (Сх. 74).



Схема 74. Подводная лодка «Осетр», аo— продольный разрез (перископ и газовыхлопная труба не показаны); бo— план трюма. 1o— минный аппарат; 2o— входной люк; 3o— топливная цистерна; 4o— камбуз; 5o— боевая рубка; бo— командирская башенка; 7o— жилое помещение; 8o— воздушная (шлюзовая) камера; 9o— водолазное отделение; 10o— клюз подводного якоря; 11o— люк водолазного отделения; 12o— балластная цистерна; 13o— колесо; 14o— аккумуляторная батарея; 15o— сбрасываемый киль; 16o— главный двигатель; 17o— гребной электродвигатель; 18o— горизонтальный руль


25–28 сентября в Биоркэ прошли приемные испытания лодки. Наибольшая надводная скорость на мерной миле составила 8,5 уз. с дополнительно работавшими электродвигателямиo— 9,3 уз., в позиционном положенииo— 7,4 уз. Наибольшая подводная скорость достигла 5,6 уз. Время погружения в позиционное положение удалось сократить до 11 минут, а для полного погружения требовалось еще 2–3 минуты. Минные аппараты проверяли посредством выстреливания деревянных болванок. Колеса признали «весьма полезными» на мелководье как средство, предохраняющее от удара о грунт.

Комиссия пришла к заключению, что «Осетр» легко маневрирует, отлично держит глубину (колебания составили всего ±0,15 м) и пригоден для прибрежной обороны. Перископ рекомендовалось заменить.

После возвращения в Кронштадт личный состав «Осетра» прошел обучение под руководством самого Лейка. А в конце октября 1904 г. «Осетр» начали готовить к отправке во Владивосток.

Перевозка по железной дороге потребовала снятия рубки, части надстройки, демонтажа выступавших частей, выгрузку аккумуляторов и некоторого оборудования. Путиловский завод изготовил восьмиосный железнодорожный транспортер, но во время его предварительной прокатки 1 декабря на 38-км пробеге стали сильно греться подшипники, а через три дня при отправке лодки загорелись буксы. Транспортер пришлось вернуть на завод и увеличить вдвое количество осей.

Однако по ряду причин «Осетр» отправился в путь лишь 15 марта 1905 г., а прибыл во Владивосток 18 апреля 1905 г.

12 мая «Осетр» спустили на воду. Испытания его были закончены 25 июля, но до конца войны в строй лодку так и не ввели. В сентябре 1905 г. пришлось вновь начать мореходные испытания.

Корпуса остальных пяти лодок строились на одной из лучших верфей США «Ньюпорт-Ньюс шипбилдинг энд драй док компани», работы велись днем и ночью. По сравнению с прототипом корпус лодок был увеличен на 1,02 м в длину и на 0,08 м в ширину, а водоизмещение возросло на 25 тонн.

Перевозка «Протектора» в Россию вызвала большую шумиху в американской прессе. Поэтому, чтобы не нарушать нейтралитет США, по согласованию с заказчиком корпуса разделялись на две секции, рубки и детали надстройки перевозились отдельно, механизмы разбирались и доставлялись в ящиках. Для удешевления перевозок использовались рейсовые суда. 9 октября две лодки отправили из Нью-Йорка на пароходе «Белгравия», который через две недели прибыл в устье Эльбы. Однако среди доставленных частей имелись две весом по 60 тонн и две весом по 40 тонн, что исключало перевозку в Либаву на рейсовых пароходах.

Тогда у «Объединенного буксирного и грузозого пароходства» был зафрахтован соответственно переоборудованный лихтер «Кобольд», который 4 ноября вышел из Гамбурга и через четыре дня доставил в Либаву детали первой лодки, а 15 ноября отправился во второй рейс.

21 декабря из Нью-Йорка вышел с двумя лодками пароход «Адриа», прибывший в Гамбург 1 января 1905 г. Однако корпуса оказались неразобранными (вес самой крупной части составлял 100 тонн), а погрузка на «Кобольд»o— невозможной. Пришлось дополнительно зафрахтовать и переоборудовать лихтер «Ульк», который 24 января прибыл в Либаву.

Доставленные в Либаву подводные лодки получили названия «Кефаль», «Бычок», «Сиг», «Плотва» и «Палтус». В Либаве их пришлось, по словам лейтенанта П. К. Панютина, «не собирать, а строить», поскольку корпуса «более чем плохого качества» имели вид «неоконченных коробок».

Железнодорожный эшелон в составе транспортера с «Кефалью», шести вагонов и двух платформ, прибыл во Владивосток 7 июля 1905 г., пройдя 8980 верст. В районе мыса Эгершельд в специально огороженном месте была устроена сборочная площадка с сараями-мастерскими, предназначенными для мелких работ. После монтажа рубки и надстройки и погрузки части аккумуляторов «Кефаль» 5 августа спустили на воду.

«Бычок», «Палтус» и «Плотва» прибыли во Владивосток 24 сентября й 9 октября 1905 г. «Бычок» и «Плотву» спустили на воду 9 ноября, а «Палтус»o— 29 ноября. А «Сиг» начал кампанию на Балтике 25 августа. Его оставили для подготовки кадров подводников.

Лодки Джона Холланда. В 1897 г. фирма «Холланд» (полное название «Holland Torpedo Boat Company»[93]) построила свою первую подводную лодку «Холланд-7», вошедшую в состав американского военного флота 11 апреля 1900 г. В следующем году компания построила для флота США шесть лодок типа «Аддер», а седьмаяo— «Фултон»o— строилась на деньги фирмы и предназначалась для испытания нового оборудования и рекламы.

Большой интерес к лодке «Холланд-7» проявило правление Невского судостроительного и механического завода в Петербурге. 12 сентября 1903 г. правление приобрело право постройки лодок для русского флота сроком на четверть века. 10 февраля 1904 г. на совещании МТК было рассмотрено предложение Невского завода о постройке подводных лодок «Холланд-7Р».

27 февраля 1904 г. ГУКиС выдал Невскому заводу наряд на постройку пяти лодок со сдачей первой из них в августе 1904 г., а остальныхo— в сентябре. Корабли предполагалось строить из отечественных материалов, отдельные узлы и агрегаты разрешалось заказывать за границей, если их изготовление в России затруднительно и могло задержать вступление лодок в строй. После испытаний построенных лодок по специальной программе за каждую лодку предполагалось выплатить по 400 тысяч рублей.

28 апреля 1904 г. правление Невского завода уведомило ГУКиС о приобретении «Фултона» за 500 тысяч рублей. Приказом Морского ведомства от 31 мая 1904 г. лодке было присвоено новое название «Сом». На английском пароходе «Менатик» лодку 13 июня отправили в Кронштадт, куда она прибыла 1 июля. Сразу же после спуска на воду «Сом» перевели к Невскому заводу для окончательной сборки, затянувшейся до 6 сентября. Ходовые испытания, проведенные в Бьёрке-Зунде, прошли успешно, и «Сом» перешел в Петербург, откуда 11 ноября 1904 г. отбыл по железной дороге во Владивосток, куда прибыл 29 декабря. Но торпеды для лодки прибыли из Петербурга только в конце марта 1905 г.

1 марта 1904 г. на Невском заводе в Петербурге были заложены пять подводных лодок типа «Сом» (Сх. 75).


Схема 75. Схема общего расположения подводной лодки «Сом».

1o— резервуары воздуха высокого давления; 2o— торпедозаместительная цистерна; 3o— компас; 4o— главная балластная цистерна; 5o— трюмный насос; 6o— аккумуляторная яма; 7o— топливная цистерна; 8, 9 — воздушные баллоны; 10o— торпедный аппарат; 11o— дифферентаые цистерны; 12, 13- уравнительная и вспомогательная цистерны; 14o— трюмная помпа; 15o— главный двигатель; 16o— муфта сцепления; 17o— упорный подшипник; 18o— водонепроницаемые отделения; 19o— гребной электродвигатель


Лодки этого типа имели водоизмещение 105/122 т. Длина их составляла 20 м, ширина 3,5 м, осадка 2,9 м. В надводном положении лодка шла под бензиновым четырехцилиндровым мотором «Отто-Дейц» мощностью 160 л. с. Запаса топлива хватало на 30 часов хода при скорости 9,6 узлов и на 60 часов хода при 7,2 узлах. Под водой лодка шла под электромотором мощностью 70 л. с, максимальная скорость составляла 8–8,5 уз. Расчетная подводная дальность хода при 6 узлахo— 30 миль.

Вооружение лодок состояло из одного носового трубчатого 45-см торпедного аппарата. Одна из торпед хранилась в аппарате, а две запасныхo— в носовой части по бортам на специальных тележках. Время перезарядки аппарата составляло 15–20 минут. Для наблюдения и стрельбы на перископной глубине предусматривался перископ системы Фосса.

Из-за отсутствия опыта работы на Невском заводе затянулись. Головная лодка «Щука» была спущена на воду 15 октября 1904 г. Еще несколько месяцев потребовалось на сборку механизмов. И только 15 июня 1905 г. в Биоркэ начались ходовые испытания «Щуки», завершившиеся через 2 дня подписанием приемочного акта.

В начале июля 1905 г. «Щуку» поставили на железнодорожный транспортер, и до конца месяца она уже прибыла во Владивосток. Формально в состояние боеготовности лодка была приведена 4 ноября 1905 г. Однако это была сплошная «липа». Как писал известный историк нашего подводного флота Г. М. Трусов: «Из отчетов командира лодки видно, что он до конца 1905 г. не мог произвести всех опытов и начать боевую подготовку команды, а также выяснить достоинства и недостатки лодки. Командир отмечал необходимость установки вентиляционной трубы для подачи в лодку свежего воздуха при закрытом рубочном люке. В штормовую погоду люк нельзя было держать открытымo— вода поступала через него в лодку. На „Щуке“ были значительно хуже условия обитаемости личного состава из-за длинных торпед, занимавших в носовом отделении, где помещалась команда, много места. Командир лодки доносил, что жизнь команды в походах становится невыносимой».[94]

К 25 мая 1906 г. Невский завод сдал подводные лодки «Лосось», «Стерлядь», «Белуга» и «Пескарь», которые были направлены в Либаву, причем «Стерлядь» отправили по железной дороге, а остальные пошли своим ходом. По прибытии в Либаву лодки вошли в состав Учебного отряда подводного плавания.

Подводная лодка «Щука» в 1913 г. прошла капитальный ремонт во Владивостоке, а в 1915 г. ее перевезли по железной дороге на Черное море, а затем на Балтику. 24 февраля 1918 г. подводные лодки «Щука», «Белуга», «Пескарь» и «Стерлядь» были оставлены в Ревеле и захвачены германскими войсками. Их вывезли в Германию и сдали на лом.

Вместо заключения

На строительство подводных лодок и доставку их во Владивосток были затрачены огромные средства. Эффект же от них был равен нулю. В ряде отечественных публикаций рассказывается лишь об одном «боевом эпизоде». Я процитирую П. В. Боженко:

«В конце апреля [1905 г.] русское командование получило агентурные сведения о готовящемся походе японских крейсеров к бухте Преображения. 29 апреля туда срочно направились лодки „Дельфин“, „Касатка“ и „Сом“. Две первые шли вместе, а третья немного отстала и двигалась самостоятельно. В 70 милях от Владивостока у мыса Поворотный сигнальщик с „Сома“ заметил сначала один, а затем второй японский миноносец. Князь Трубецкой приказал погружаться, на что требовалось около 5 минут. Миноносцы обнаружили лодку и, открыв огонь, пошли на нее. В 10:45 лодка наконец ушла на глубину 12 метров. Трубецкой начал маневрировать для выхода в атаку, видя в перископ, что миноносцы отходят к югу. Подвсплыв в позиционное положение и приготовив торпеды, „Сом“ продолжал атаку. Внезапно на море опустился туман, а когда рассеялся, миноносцы были уже далеко, уходя из опасного района. Так была сорвана одна из японских операций».[95]

Я четверть века знаю Петра Владимировича, он хороший человек, но истина, как говорится, дороже. Опять, как и с «Кетой», явление двух неизвестных миноносцев, и опять ряд обстоятельств, не допустивших произвести торпедную атаку, и опять же никаких подтверждений с японской стороны. Как тут не вспомнить Бисмарка: «Никогда не врут так, как на охоте и на войне». Думаю, никто не станет спорить, что князь достаточно хорошо разбирался в обоих вопросах.

Командир Владивостокского отряда крейсеров К. П. Иессен 29 января 1905 г. провел на крейсере «Громобой» совещание с целью определения способов тактического использования подводных лодок. Их предлагалось направить к японскому побережью для нападения на суда противника в портах Хакодате и Аомори, причем большую часть пути лодки должны были идти на буксире миноносцев. Второй вариант предусматривал перебазирование подводных лодок в порт Шестаков на восточном побережье Корейского полуострова, откуда они могли бы выходить для поиска японских кораблей в Корейский пролив. Но дальше разговоров дело не пошло. Хотя, на мой взгляд, при удовлетворительном состоянии моря набег мог быть удачен. Другой вопрос, что достойных целей в намеченных портах могло и не оказаться, а возвращение подводных лодок обратно было маловероятно. Адмиралы не хотели брать на себя риск потери лодок, а экипажи лодокo— идти в «камикадзе».

Основная причина неэффективного использования подводных лодок русскимиo— чрезвычайно низкие тактико-технические данные этих лодок. Так, подводная скорость большийства из них не превышала 5 узлов, а время погружения составляло 5–6 минут. Эффективная дальность стрельбы торпед не превышала 100–400 м. Успех был возможен при особо успешном стечение обстоятельств и храбром экипаже, готовом идти на риск на 80–90 %.

Замечу, что большинство лодок, собранных к 1906 г. во Владивостоке, и их аналоги, оставленные на Балтике, в 1910–1915 гг. прошли модернизацию, которая улучшила их тактико-технические характеристики. Тем не менее ни одна из этих лодок не добилась успеха в ходе Первой мировой войны.

Замечу, что играми в подводные лодки занимались не только русские адмиралы. Японцы тоже поддались искушению и заказали лодки у американской фирмы «Холланд». Контракт на постройку пяти подводных лодок был подписан 14 июня 1904 г., и в этом же месяце была начата их постройка. Лодки американцы построили быстро, и уже 12 декабря 1904 г. они в разобранном виде прибыли в порт Иокогама, где и были собраны на местной верфи с помощью инженеров фирмы «Холланд». Первая лодка была спущена на воду 30 мгуэта 1905 г., а последняяo— 27 мая 1905 г.

Водоизмещение надводное 105 т, подводное 130 т. Размеры 20,4 х 3,63 х 3,12 м. Бензиновый мотор мощностью 180 л. с. и электромотор мощностью 70 л. с. позволяли развивать скорость надводнуюo— 9 узлов, подводнуюo— 7 узлов. Экипаж 13 человек. Лодка имела один носовой торпедный аппарат, боекомплектo— две торпеды.

В строй все лодки были введены летом-осенью 1905 г. Им присвоили номера 1, 2, 3, 4 и 5. В боевых действиях лодки участия не принимали, а после войны использовались как учебные. Подводная лодка № 4 погибла 14 ноября 1916 г. в Куре от взрыва паров бензина. Остальные лодки были исключены из состава флота в 1922 г. и вскоре разобраны.

В 1904 г. на основе американских чертежей, еще до прибытия лодок Холланда, на верфи «Кавасаки Юко» в городе Кобе были заложены две подводные лодки. От лодок Холланда они отличались более длинным и узким корпусом. Строительство этих лодок затянулось, и в строй они вступили уже после войны, в апреле 1906 г.

Результат очевиденo— американские и германские фирмы блестяще выиграли первую в мире подводную войну у Морских министерств России и Японии. Ни одна их этих подводных лодок не годилась для боевого применения. Ни одна из 30 описанных выше подводных лодок, построенных или закупленных Россией, не потопила даже рыбацкой лодки ни в 1904–1905 гг., ни в 1914–1917 гг., ни в Гражданскую войну 1918–1921 гг. Зато при эксплуатации лодок погибли многие десятки подводников.

Кто-то возразит: Ах! На этих, пусть несовершенных, лодках учились наши подводники, а инженеры на поломках и авариях набрались опыта проектирования. Это верно, но для этого нужно было строить и покупать одну, две, максимум три подводные лодки, но не тридцать!

Вместо того чтобы тратить огромные деньги на бредовые проекты, наше Морское министерство могло закупить несколько десятков быстроходных товаропассажирских судов и заняться рейдерством в Тихом океане.[96] Пушек более чем хватало, как со строящихся кораблей, так и с кораблей Черноморского флота, которых турки не пропустили через Проливы. Экипажи можно было взять с того же Черноморского флота, а также с десятков старых калош на Балтике.

Наконец, на «лодочные» деньги можно было закупить в Европе (в первую очередь в Германии) десятки 105-мм и 152-мм полевых гаубиц. (Наша артиллерия имела тогда лишь 3-дюймовые пушки образца 1900 г.) Этими гаубицами оснастить отборные дивизии, дислоцированные в западных округах, и, отправив их в Маньчжурию, наголову разбить японцев на суше.

Главной причиной проигрыша русско-японской войны была «разруха в головах» у генералов, адмиралов, министров, а главное, у «хозяина земли русской». Это он лично запретил отправить в 1904–1905 гг. на Дальний Восток гвардию и войска из западных округов, а гнал на убой сотни тысяч 30–40-летних семейных мужиков-резервистов (более молодые резервисты всеми средствами избегали мобилизации). Резервисты, служившие 10–20 лет назад, в глаза не видели ни 3-линейных винтовок Мосина, ни 3-дюймовых пушек образца 1900 г., не знали новой тактики и т. д. Увы, история обычно ничему не учит, и сейчас миллионы баранов разбивают себе лбы, молясь новоявленному святомуo— Николаю II.

Раздел VII. Русское химическое оружие

Глава 1. Вреднее кошки зверя нет (как кошки подвели русских артиллеристов)

Во всех учебниках по военному делу написано, что химическое оружие (отравляющие газы) впервые и внезапно было применено немцами в 1915 г. Но вот мне в ходе работы над историей Крымской войны попался севастопольский дневник контр-адмирала М. Ф. Рейнеке, друга П. С. Нахимова. Там от 13 мая 1854 г. имеется запись: «…Сегодня [в Севастополь. — А.Ш.] привезены из Одессы две вонючие бомбы, брошенные в город 11 апр[еля] с анг[лийских] и фр[анцузских] пароходов. Одну из них стали вскрывать во дворе у Меншикова в присутствии Корнилова, и прежде совершенного вскрытия втулки нестерпимая вонь так сильно обдала всех, что Корнилову сделалось дурно; поэтому перестали отвинчивать втулку и отдали обе бомбы в аптеки для разложения их состава. Такая же бомба была вскрыта в Одессе, и канонир, вскрывавший ее, лишился чувств, получив сильную рвоту; два дня он был болен, и не знаюo— выздоровел ли».[97]

Итак, достоверно подтверждено, что первыми в современной истории химические снаряды применили англичане, причем против мирного города. До 1854 г. в Одессе не было ни военного порта, ни береговых батарей.

В составе английской эскадры было три 120-пушечных корабля и семь 80-пушечных, французы имели три 120-пушечных и шесть 80-пушечных кораблей. У турок всего было 19 парусных кораблей и фрегатов и 9 пароходо-фрегатов. 10 апреля 1854 г. союзная армада бомбардировала Одессу почти целый день, однако стрельба велась безграмотно. Всего во время обстрела Одессы погибли трое и получили ранения восемь жителей, сгорели от бомб и ракет 14 небольших строений, были повреждены 52 частных каменных дома. Из состава гарнизона погибли 4, ранены 45, контужены 12 человек.

Действие химических снарядов было довольно слабо, и англичане предпочли более не применять их, а русское правительство (во главе с Нессельроде) не пожелало использовать факт их применения для проведения антибританской кампании в европейских газетах.

В 1854 г. известный английский химик и фабрикант Макинтош предложил для захвата Севастополя подвести к береговым укреплениям Севастополя специальные суда, которые извергли бы при помощи придуманных им приспособлений большое количество веществ, воспламеняющихся от соприкосновения с кислородом воздуха, «следствием чего будет, — как писал Макинтош, — образование густого черного, удушливого тумана или чада, который обнимает форт или батарею, проникая в амбразуры и казематы и прогоняя артиллеристов и всех находящихся внутри».

В случае применения этого способа в борьбе с флотом противника, корабли, по замыслу Макинтоша, должны были мгновенно охватываться «пламенем и удушающим черным чадом, быстро истребляя живущие существа…».

Макинтош разработал применение своих изобретений и против неприятеля, расположенного лагерем: «Стреляя моими бомбами и ракетами, в особенности теми, которые начинены мгновенно возгорающимся составом, легко произвести общий пожар и истребление людей и материалов, обратив весь лагерь в обширное море огня».

Английское военное министерство провело испытания предложенных Макинтошем зажигательных и удушающих снарядов, обратив главное внимание на применение их при действиях на судне, и выдало Макинтошу патент на его изобретение.

Английский адмирал Дендональд разрабатывал проект удушения русских войск, оборонявших Севастополь, газами, полученными от сжигания 2000 т угля и 500 т серы. В своей автобиографии Дендональд заявил, что его планы имеют целью «утвердить одним ударом наше [то есть английское. — А.Ш.] морское владычество и затем поддерживать его навеки… разом начинать и оканчивать войну решительною победою».

Уже после Крымской войны, цинично повествуя об этих «планах», газета «Mechanic's Magazine» писала: «Можно называть употребление таких снарядов бесчеловечным и противным обыкновениям просвещенной войны, но… если, однако ж, люди хотят воевать, то чем смертельнее и истребительнее способы войны, тем лучше».

Однако из-за технических сложностей, а главное, из-за шапкозакидательских заявлений английских генералов и адмираловo— вот, мол, завтра-послезавтра возьмем Севастопольo— британский кабинет не пошел на применение отравляющих веществ (ОВ) под Севастополем.

В анналах истории русской артиллерии кое-где просматриваются попытки применения «вонючих» ядер еще во времена Ивана Грозного. Так, доподлинно известно, что среди боеприпасов, находившихся в Киевской крепости в 1674 г., имелись «огненные ядра душистые», в составе которых имелись вещества: нашатырь, мышьяк и «асса фатуда». Последняя может быть искаженным аса-фетипаo— название растения из рода ферула, произрастающего в Средней Азии и обладающего сильнейшим чесночным запахом. Не исключено, что в состав смесей для зажигательных ядер вносили сильно пахнущие или отравляющие вещества с целью воспрепятствовать тушению ядер.

Первая же реальная попытка использовать химические боеприпасы была предпринята в России после Крымской войны. В конце 50-х годов XIX века Артиллерийский комитет ГАУ предложил ввести в боекомплект единорогов бомбы, начиненные отравляющими веществами. Для 1-пудовых (196-мм) крепостных единорогов была изготовлена опытная серия бомб, снаряженных ОВo— цианистым какодилом (современное названиеo— какодило-цианид).

Подрыв 1-пудовых бомб осуществлялся в открытом деревянном срубе, типа большой русской избы без крыши. В сруб поместили дюжину кошек, защитив их от осколков снаряда. Через сутки после взрыва к срубу подошли члены специальной комиссии ГАУ. Все кошки неподвижно валялись на полу, глаза их сильно слезились, но, увы, ни одна не сдохла. По этому поводу генерал-адъютант А. А. Баранцев написал доклад царю, где категорически заявил, что применение артиллерийских снарядов с отравляющими веществами в настоящем и будущем полностью исключено.

С тех пор до 1915 г. больше никаких попыток создания химбоеприпасов русское Военное ведомство не предпринимало. Генерал Баранцев оправдал свою фамилию. Ведь не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что химический снарядo— не шрапнель. Он не должен обязательно убивать или тяжело ранить солдата противника. Достаточно его хотя бы на полчаса вывести из строя или просто заставить бросить окоп или батарею. Надо ли говорить, как пригодились бы нам химические снаряды под Плевной в 1877 г.!

Позже наши умные генералы оправдывались тем, что газы «удушливые и ядовитые» были запрещены документами Гаагской конвенции 1899 г. Господа, надо было хотя бы краем глаза заглядывать иногда в военную историю. Например, римские папы неоднократно, раз 20 в XIII–XV веках предавали анафеме самые эффективные типы вооружения от арбалетов до мортир. А «наместник Бога на Земле»o— это вам не какая-то конвенция, которую отказались подписать даже часть государств, участников.

Кстати, в Гаагской конвенции было запрещено множество вещей, как, например, бомбардировки с моря незащищенных портов, которые Англия проводила во всех войнах, начиная с Френсиса Дрейка и до войны за Суэцкий канал в 1956 г. Запрещалось сбрасывание снарядов со взрывчатыми веществами с воздушных шаров и других летательных аппаратов и многое другое.

Началась Мировая война, и все эти конвенции полетели, в лучшем случае, в корзины для мусора. 22 апреля 1916 г. на реке Ипр немцы впервые применили отравляющие газы. Пуск газов производился из баллонов, но вскоре появились и артиллерийские снаряды, и минометные мины, начиненные отравляющими веществами.

Химические снаряды делились на чисто химические, которые снаряжались жидким отравляющим веществом и небольшим (до 3 % от общего веса) вышибным зарядом обычного взрывчатого вещества; и осколочно-химические, которые снаряжались соизмеримым количеством обычного ВВ и твердого ОВ.

При разрыве химического снаряда жидкое ОВ смешивалось с воздухом, и образовывалось облако, движущееся по ветру. Осколочно-химические снаряды при взрыве поражали осколками почти как обыкновенные гранаты, но в то же время не позволяли противнику находиться без противогазов.

В мае 1915 г. немцы впервые произвели газовую атаку на Восточном фронте, и вот тогда наши генералы в ГАУ начали чесать в затылке. Выяснилось, что нет не только собственных наработок в области химического оружия, но и почти нет заводов, которые могли бы производить его компоненты. Так, жидкий хлор поначалу хотели производить в Финляндии, а финский сенат затянул переговоры на год, с августа 1915 г. по 9 (22) августа 1916 г.

В конце концов Особое совещание по обороне решило передать заготовку жидкого хлора особой комиссии, учрежденной при Сенате, и на оборудование двух заводов отпустило 3 200 000 рублей. Комиссия была образована по образцу русских хозяйственных комиссий с участием представителей от русского правительстваo— от Государственного контроля и от Химического комитетаo— профессора Лилина, который председательствовал в комиссии.

Попытка получить в России фосген от частной промышленности потерпела неудачу вследствие назначения чрезвычайно высоких цен на жидкий фосген и отсутствия гарантий в своевременном выполнении заказов.

Поэтому имея в виду главным образом нормировку цен на фосген и скорейшее получение этого важного для обороны удушающего средства, комиссия Управления снабжения при ГАУ установила необходимость постройки казенного фосгенного завода.

Завод был построен в одном из городов Поволжья и пущен в ход в конце 1916 г.

В июле 1915 г. распоряжением главковерха (приказ № 625) в районе Юго-Западного фронта был организован военно-химический завод для выработки хлорацетона, вызывающего слезотечение. До ноября 1915 г. завод находился в ведении начальника инженерных снабжений фронта, а затем поступил в распоряжение ГАУ, которое расширило завод, устроило в нем лабораторию и установило производство хлорпикрина.

Впервые русская армия применила отравляющие вещества из газовых баллонов. «Газобаллоны», как они именовались в служебной документации, представляли собой полые железные цилиндры с закругленными с обеих сторон днищами, одно из которых было приварено наглухо, а в другом имелся вентиль (кран) для пуска газа. К этому крану присоединялся длинный резиновый шланг или металлическая трубка с дискораспылителем на конце. Баллоны наполнялись сжиженным газом. При открывании крана у баллона отравляющая жидкость выбрасывалась наружу, почти сразу испаряясь.

Газобаллоны делились на тяжелые, предназначенные для позиционной войны, и легкиеo— для «маневренной войны». Тяжелый баллон содержал 28 кг сжиженного ОВ, вес баллона в готовом к применению состоянии составлял около 60 кг. Для массированного пуска газов баллоны собирали по несколько десятков штук в «баллонные батареи». Легкий баллон для «маневренной войны» содержал всего 12 кг ОВ.

Применение газовых баллонов осложнялось многими факторами. Так, например, изменение ветра срывало их применение. Газовые баллоны приходилось доставлять в непосредственную близость от позиций противника, зачастую под его интенсивным артиллерийским огнем.

К концу 1916 г. выявилась тенденция к уменьшению применения «газобаллонов» и переходу к стрельбе артиллерии химическими снарядами, представляющей несравненно более управляемое и гибкое химическое оружие, обеспечивающее внезапность нападения, то есть одно из главнейших условий успеха. При стрельбе химическими снарядами возможно образовать облако отравляющих газов в любом желаемом направлении и в любом месте в пределах дальности, допускаемой артиллерийским орудием, и почти вне зависимости от направления и силы ветра и других метеорологических условий. Стрельба химическими снарядами могла производиться из любых состоявших на вооружении артиллерийских орудий калибра 75 мм и выше, без каких-либо их конструктивных изменений.

Правда, для нанесения существенных потерь противнику требовался большой расход химических снарядов, но и газобаллонные атаки требовали огромного расхода отравляющих веществ.

Массовое производство 76-мм химических снарядов на русских заводах началось в конце 1915 г. В армию химические снаряды стали поступать в феврале 1916 г.

В России начали изготавливать с 1916 г. химические 76-мм гранаты двух типов: а) удушающие (хлорпикрин с хлористым сульфурилом), действие которых вызывало раздражение дыхательных органов и глаз в такой степени, что пребывание людей в этой атмосфере было невозможно; б) ядовитые (фосген с хлорным оловом или венсинит, состоящий из синильной кислоты, хлороформа, хлорного мышьяка и олова), действие которого вызывало общее поражение организма и в тяжелых случаях смерть.

Газовое облако от разрыва одного 76-мм химического снаряда охватывало площадь около 5 кв. м. Исходной для расчета количества химических снарядов, необходимых для обстрела площадей, принята была норма: одна 76-мм химическая граната на 40 кв. м площади и один 152-мм химический снаряд на 80 кв. м площади. Выпущенные непрерывно в таком количестве снаряды создавали газовое облако достаточной боевой концентрации. В дальнейшем для поддержания полученной концентрации число выпускаемых снарядов убавляется вдвое.

Такая стрельба химическими снарядами целесообразна лишь в тех условиях, когда ветер меньше 7 м/с (лучше полное затишье), когда нет сильного дождя и большой жары при твердом грунте у цели, обеспечивающем разрыв снарядов, и на дистанции не свыше 5 км. Ограничение дистанций вызывалось предположением о необходимости обеспечения снаряда от опрокидывания при полете в результате переливания отравляющей жидкости, которой наполняется не весь внутренний объем снаряда с целью дать жидкости возможность расширяться при неизбежном ее нагревании. Явление опрокидывания снаряда заметно могло сказаться именно на больших дистанциях стрельбы, особенно в высшей точке траектории.

Баллистические данные 76-мм химических гранат не отличались от обычных осколочных гранат, да и изготавливали их в корпусах обычных гранат.

С осени 1916 г. требования действующей русской армии на 76-мм химические снаряды удовлетворялись полностью: армия получала ежемесячно 5 парков по 15 000 снарядов в каждом, в том числе 1 парк ядовитый и 4 удушающих.

Всего в действующую армию до ноября 1916 г. было выслано 95 тыс. ядовитых и 945 тыс удушающих снарядов.

Однако следует заметить, Россия по сравнению с Германией и западными союзниками применяла химическое оружие в 20, а то и в 100 раз меньше. Так, в одной Франции за период войны было изготовлено около 17 млн. химических снарядов, в том числе 13 млн. 75-мм и 4 млн. калибров от 105 до 155 мм. Эджвудский арсенал в Америке в последний год войны изготовлял до 200 тыс. химических снарядов в день. В Германии количество химических снарядов в боекомплекте артиллерии было доведено до 50 %, а в июле 1918 г. при наступлении на Марну немцы имели в боекомплекте до 80 % химических снарядов. В ночь на 1 августа 1917 г. на фронте в 10 км между Невильи и левым берегом реки Маас было выпущено 3 400 000 ипритных снарядов.

Русские на фронте применяли главным образом удушающие снаряды, о действии которых получались вполне удовлетворительные отзывы. Полевой генерал-инспектор артиллерии телеграфировал начальнику ГАУ, что в майском и июньском наступлении 1916 г. (так называемый «Брусиловский прорыв») химические 76-мм снаряды «оказали большую услугу армии», так как при обстреле ими неприятельские батареи быстро умолкали.

Вот типовой пример обстрела русскими химическими снарядами вражеской батареи.

«В ясный тихий день 22 августа 1916 г. на позиции у Лопушаны в Галиции (на Львовском направлении) одна из русских батарей вела огонь по окопам противника. Неприятельская батарея 15-см гаубиц с помощью специально высланного самолета открыла по русской батарее огонь, который вскоре стал очень действительным. Тщательным наблюдением были обнаружены в стороне противника кольца дыма, поднимавшиеся из-за одной из гребней высот.

В этом направлении одним взводом русской батареи был открыт огонь, но слабить огонь батареи противника не удавалось, несмотря, по-видимому, на правильное направление огня взвода и правильно определенный угол возвышения. Тогда командир русской батареи решил продолжать обстрел неприятельской батареи химическими „удушающими“ снарядами (нижняя часть корпуса 76-мм гранаты, наполненной удушающим веществом, окрашивалась выше ведущего пояса в красный цвет). Стрельба химическими 76-мм гранатами велась по площади за гребнем, за которым был обнаружен дым от выстрелов батареи противника, протяжением около 500 м, беглым огнем, по 3 снаряда на орудие, скачками через одно деление прицела. Минут через 7–8, выпустив около 160 химических снарядов, командир русской батареи прекратил обстрел, так как неприятельская батарея замолчала и не возобновляла огня, несмотря на то, что русская батарея перенесла огонь по-прежнему на окопы противника и отчетливо выдавала себя блеском выстрелов».[98]

В конце 1915 г. химические снаряды появились во флоте. Казалось бы, зачем? Даже в фантастическом романе «Гиперболоид инженера Гарина» применение отравляющих газов по соединению кораблей привело к гибели лишь нескольких человек на верхних палубах.

К 1915 г. боевые корабли передвигались со скоростью 20–30 узлов, то есть могли очень быстро пройти даже самое больше облако газа; при необходимости экипаж мог быстро укрыться в герметичных внутренних помещениях.

В Центральном Военно-морском архиве автор нашел интересные документы о поставках на Черноморский флот большого числа химических снарядов. Так, к 25 ноября 1916 г. в штатном боекомплекте русских дредноутов положено было иметь на одну 305/52-мм пушкуo— 400 выстрелов, из которых 20 со шрапнелью и 37 с «удушающим снарядом». Часть «удушающих» снарядов была заказана в центральной части России, а 300 «удушающих» 305-мм снарядов изготовлены в Севастополе из практических (учебных) снарядов. Кроме того, Севастопольский морской завод из практических снарядов изготовил 4000 «удушающих» 120-мм снарядов и 3000 таких же снарядов для 152/45-мм пушек Кане.

В Петрограде для Черноморского флота было изготовлено 4000 «удушающих» снарядов для 102/60-мм пушек эскадренных миноносцев. Кроме того, на Черноморский флот поступило большое число 305-, 203-, 152-, 120- и 101,2-мм шрапнельных снарядов, произведенных в России, США и Японии. Никогда ранее шрапнель не входила в боекомплект русских корабельных орудий крупного и среднего калибра.

Понятно, что стрелять шрапнелью, а тем более химическими снарядами по морским целям бессмысленно. Они предназначались исключительно для стрельбы по берегу.

Дело в том, что в 1915–1916 гг. в обстановке строжайшей тайны готовился десант в Босфор. Нетрудно представить себе план операции. Русские корабли должны были буквально забросать укрепления Босфора химическими снарядами. Замолчавшие батареи захватывались десантом. А по подходящим полевым частям турок корабли должны были открыть огонь шрапнелью.

Летом 1915 г. химическим оружием заинтересовался и шеф русской авиации великий князь Александр Михайлович.

В июле 1915 г. полковник Б. Г. Тронов и прикомандированный к ГАУ поручик Крашенинников представили начальнику ГАУ генералу Маниковскому чертежи «бомб с удушливыми газами», оснащенных специальными клапанами для снаряжания и обеспечения необходимой герметичности. Снаряжали эти бомбы жидким хлором.

Чертежи поступили в Исполнительную комиссию при военном министре, которая 20 августа согласилась на изготовление 500 штук таких боеприпасов. В декабре того же года на заводе «Русского общества для выделки снарядов» изготовили корпуса химических авиабомб и в г. Славянске на заводах фирмы «Любимов, Сольев и K°» и «Электрон» снарядили их хлором.

Бомбы снабжались калиберными перисто-цилиндрическими стабилизаторами. Одним концом перья стабилизатора приваривались к корпусу, а другим концом заклепками крепились к цилиндру стабилизатора.

Длина бомбы со стабилизатором составляла 675 мм, максимальный диаметр корпуса 206 мм. Общий вес бомбы 16,4 кг, из них на хлор приходилось 10,7 кг (Сх. 76).


Схема 76. Химическая 1-пудовая авиабомба конструкции Б. Г. Гронова


В конце декабря 1915 г. 483 химические авиабомбы отправили в действующую армию. Там по 80 бомб получили 2-я и 4-я авиационные роты, 72 бомбыo— 8-я авиационная рота, 100 бомбo— эскадра воздушных кораблей «Илья Муромец», а 50 бомб отправили на Кавказский фронт. На том производство химических авиабомб в дореволюционной России и прекратилось.

Конструкция 1-пудовых бомб Гронова была явно неудачной. С одной стороны, клапаны, имевшиеся на бомбах, пропускали хлор. В результате несколько русских солдат, разгружавших химические бомбы из железнодорожных вагонов, отравились, а часть из них позже скончались в госпитале. В 6-й авиационной роте после двух месяцев хранения трава вокруг погреба пожелтела и пожухла. Личный состав боялся подходить к этому месту, а летчики, напуганные первыми сообщениями о применении «газов» на фронте, просто отказывались брать эти бомбы на самолеты, опасаясь отравления.

А с другой стороны, воздействие химических авиабомб на противника было явно невелико. Конкретных данных о потерях немцев нет. Но еще в ноябре 1915 г. на испытаниях химической 2-пудовой бомбы в отчете отмечалось, что бомба разорвалась на 3 куска, и получилось «белое облако паров хлора». Действие этих паров проверялось на белых мышах и морских свинках, клетки с которыми были расставлены на расстоянии от 2 до 15 м от точки взрыва. Из нескольких десятков подопытных мышек и свинок через 2 часа умерли только две.

Факты использования химического оружия Красной Армией до 1991 г. были строго засекречены. Лишь в последующие годы стали появляться душераздирающие журнальные публикации, как злодеи-большевики использовали химическое оружие против белых, матросов Кронштадта и тамбовских крестьян. Само собой разумеется, что статьи изобиловали жуткими подробностями.

На самом деле красные действительно эпизодически и в небольших количествах применяли химические боеприпасы. Случаев же массированного применения ОВ, как, например, на Западном фронте в 1917–1918 гг., не было ни одного. Соответственно не было и не могло быть большого числа жертв у противника. Но ограниченное применение химбоеприпасов связано было не с гуманными соображениями, а с недостатком у красных должного числа этих боеприпасов и их средств доставки.

Но, честно говоря, первыми в Гражданской войне применили химические боеприпасы в 1918 г. английские интервенты, высадившиеся в Мурманске и Архангельске. Кстати, они же зимой 1918 г. и построили первые в России концентрационные лагеря.

Свидетельств применения красными отравляющих веществ осталось крайне мало, как в силу малой эффективности химического оружия при применении его в малых объемах, так и из-за последующей (уже в 1930-х годах) тотальной засекреченности всего, что связано с химическим оружием.

Так, например, химическое оружие применялось моряками Флотилии Верхнего Дона в мае 1918 г. 28 мая отряд красных судов в составе буксирного парохода «Воронеж», вооруженного одним пулеметом, баржи с двумя 3-дюймовыми (76-мм) полевыми пушками образца 1900 г. и парового катера с двумя пулеметами, вышли из Котояка и отправились вниз по Дону.

Отряд шел по реке и периодически постреливал по казацким станицам и отдельным группа казаков, которые, как предполагалось, принадлежали к повстанцам, поднявшим мятеж против советской власти. Применялись как фугасные, так и химические снаряды. Так, по хуторам Матюшенскому и Рубежному огонь велся исключительно химическими снарядами, как сказано в отчете, «с целью нащупать неприятельскую батарею». Увы, нащупать ее не удалось.

Командование Красной Армии прорабатывало планы применения химического оружия при штурме Перекопа и против Кронштадтских мятежников. Однако обнаружить факты реального применения отравляющих веществ в этих операциях автору не удалось.

Кстати, о Кронштадтском мятеже. В последние годы появилось несколько толстых книг, посвященных событиям 1921 г. в Кронштадте.[99] Но кроме словоблудия, тенденциозность которого с головой выдает политических заказчиков, там ничего нет. Нет ни вооружения фортов, ни описания боевых действий. Судя по всему, авторы оных опусов даже не в курсе, какие форты поддерживали мятежников, какие были на стороне большевиков и кто держал нейтралитет.

Опять же, восстание Антонова на Тамбовщине с 1991 г. отражено во многих изданиях, и все авторы, как попугаи, твердят о применении отравляющих веществ по приказу Тухачевского. Даже откуда-то берут фразу из приказа Тухачевского: «Во всех операциях с применением удушливого газа надлежит провести исчерпывающие мероприятия по спасению находящегося в сфере действия газов скота».[100] Откуда-то взялась цифра пятьдесят (!) 76-мм химических снарядов, выпущенных якобы по повстанцам какой-то учебной артиллерийской частью. Даже если предположить, что все это правда, то применение химического оружия на Тамбовщине говорит лишь о полнейшей безграмотности и бездарности красного командарма Тухачевского. Даже если эти несчастные 50 химических снарядов были выпущены одновременно и по одному и тому же участку, занятому повстанцами, то вряд ли там были летальные исходы. Просто «антоновцы» покинули этот район.

Чтобы уничтожить более-менее крупную банду, требовалось не 50, а как минимум 5000 снарядов со слабыми ОВ времен Первой мировой. Кстати, во времена перестройки любители сенсаций проводили опросы пожилых жителей Тамбовщины, но никто из многочисленных очевидцев и их детей и не слышал о применении химических боеприпасов. Я сам в 1980-х годах часто беседовал с одной старушкой, которая 15-летней девочкой оказалась в гуще боев на Тамбовщине. Она рассказала много любопытных подробностей восстания, но тоже и не слыхивала о химбоеприпасах. Скорее всего, повстанцы и не заметили отдельных выстрелов с химическим боеприпасом.

Понятно, что в трудах любителей сенсаций никаких данных ни о типе, ни о числе химических боеприпасов, примененных на Тамбовщине, ни о потерях мятежников в ходе применения ОВ нигде не приводится. Лично я достаточно хорошо знаю военно-техническую литературу 1920-х годов. Тогда никто не стеснялся применять химическое оружие, и любой случай серьезного применения отравляющих веществ был бы «по косточкам» разобран в военно-технической литературе, причем не обязательно в закрытой (повторяю, речь идет о 1920-хo— начале 1930-х годов, позже началось полное засекречивание всего и вся, что связано с оружием РККА). Так что применение химического оружия против повстанцев было эпизодическим и не сыграло никакой роли в ходе боевых действий.

Глава 2. Плюс химизация… всей РККА

К 1922 г. в наследие от «проклятого царизма» РККА получила около 400 тыс. химических снарядов, в подавляющем большинстве 76-мм. Понятно, что значительная часть их потеряла свое боевое значение.

Советское руководство придавало особое значение химическим боеприпасам. Специально для руководства созданием химбоеприпасов организуется Военно-Химическое управление РККА. Постановлением этого управления от 17 июня 1926 г. было положено в первую очередь начать производство:

1. 76-мм химических снарядов кратковременного действия (нестойких), снаряженных 740 г ОВ. В состав ОВ входит 45 % хлорпикрина, 45 % фосгена и 10 % четыреххлористого олова.

2. 122-мм химических снарядов весом 22,9 кг с взрывателем УГТ, содержащих 373 г тротила, используемого в качестве вышибного заряда.

3. 107-мм химических снарядов весом 16,7 кг, содержащих 1,5–1,7 кг ОВ и 0,35 кг тротила. Взрыватель УГТ.

В 1925–1926 гг. все три типа снарядов проходили полигонные испытания на кошках.

В начале 1930-х годов основным 76-мм химическим снарядом становится осколочно-химический снаряд ОХ-350, созданный на базе дальнобойной стальной осколочно-фугасной гранаты ОФ-350 и имеющий с ней одинаковую баллистику. Чтобы более не возвращаться, скажу, что все советские артиллерийские химические снаряды специально делались так, чтобы ими можно было стрелять по Таблицам стрельбы основных для данного орудия осколочно-фугасных или фугасных снарядов. Так и секретность легче соблюсти, и расчетам удобнее. Вес снаряда ОХ-350o— 625 кг. Снаряжался он «веществом Р-12 или Р-15».

Снаряды ОХ-350 входили в боекомплект практически всех 76-мм пушек: полковых, дивизионных и даже танковых. Например, 76-мм танковая пушка ПС-3 в большую серию так и не пошла, но для нее был специально создан выстрел УОХ-358 со снарядом ОХ-350.

Любопытно, что в 1937 г. в НИИ-24 проходили испытания 76-мм химические снаряды весом 7,0 кг, снаряженные 0,5 кг СОВ.[101] Эти снаряды не взрывались, а малый заряд тротила вышибал только дно снаряда. Были ли они приняты на вооружение, установить не удалось.

Для корпусных 107-мм пушек образца 1910/30 г. в начале 1930-х годов были приняты стальные снаряды дальнобойной формы ОХ-420 (чертежа 2–01216 а и б) весом 17,2 кг и дальностью стрельбы 16,1 км, а также химические снаряды ХС-420 (чертежа 3203) и ХН-420, снаряженные соответственно СОВ и НОВ. Они имели те же вес и баллистику, что и ОХ-420.

Кроме того, по крайней мере до 1945 г. продолжали оставаться на вооружении и старые снаряды недальнобойной формы весом 16,4 кгo— ХС-422 и ХН-422, снаряженные СОВ и НОВ.

Для 122-мм гаубиц были созданы дальнобойные стальные снаряды: осколочно-химический ОХ-462 (чертежа 3844а) и химический Х-462 (чертежа 3900а) весом 21,3 кг.

Для 122-мм пушки образца 1931 г. и образца 1931/39 г. специально был разработан дальнобойный осколочно-химический снаряд ОХ-471 (чертежа 2–028440) весом 25 кг.

В 1937 г. НИИ-24 разрабатывал 122-мм химический гаубичный снаряд чертежа 2–03217 с вышибным дном. Вес сна: ряда 22,83 кг, вес ОВ 1,7 кг.

Любопытно, что 152-мм мортир образца 1931 г. в РККА к, 1 ноября 1936 г. имелось всего 100 штук, но к ним были при?(няты на вооружение химические снаряды Х-521 (чертежа 3920) и осколочно-химический ОХ-521.

К 152-мм гаубице был предназначен осколочно-химический снаряд ОХ-530 (чертежа А-3902в), а также химические снаряды ХН-530 и ХС-530. Кроме того, использовались и старые снаряды недальнобойной формы ХН-533 и ХС-533.

Для 152-мм пушек образца 1910/30 г., образца 1910/34 г, и гаубицы-пушки МЛ-20 применялись осколочно-химические снаряды ОХ-540 (чертежа 1–09268).

Кроме этого создавались и весьма экзотические виды химбоеприпасов. Так, в 1934–1936 гг. Остехбюро и АНИИ РККА вели «работу особой секретности» по теме «Лафет». Так была зашифрована шрапнель с ядовитыми элементами. В декабре 1934 г. 76-мм ядовитая шрапнель была испытана тремя выстрелами из 76-мм полковой пушки образца1927 г. В маленькие 2-граммовые и 4-граммовые пульки был запрессован кристаллик ядовитого вещества. По заключению комиссии стрельбы прошли успешноo— выкрошивания запрессованного вещества из пуль не наблюдалось.

Возникает вопрос: какой смысл делать шрапнель с ядовитыми кристаллами? Во-первых, в «нормальной» советской 76-мм шрапнели Ш-354 было 250 пуль весом по 10,7 г. Если же уменьшить их вес до 4, а то и до 2 г, скорость пуль резко возрастала, следовательно увеличивалась и вероятность поражения живой силы. А главное, даже малейшая царапина от такой шрапнели будет смертельна.

В начале 1930-х годов в СССР были созданы и 45-мм бро-небойно-химические снаряды. Они предназначались для отравления личного состава противника за броней танков и дотов. Вес бронебойно-химического снаряда чертежа № 180 1,43 кг, снаряд содержал 16 г отравляющего вещества, помещенного в камору диаметром 24 мм. Начальная скорость снаряда 760 м/с, то есть сохранялась баллистика выстрела УБР-240 с обычным бронебойным снарядом.

Бронебойно-химические снаряды испытывались с 1934 г, на НИАПе и ЦВХП.[102] В 1937 г. выдан первый валовый заказ.

Дело в том, что пробитие танковой брони 45-мм обычным бронебойным снарядом не всегда приводило к уничтожению танка и экипажа. А вот бронебойно-химический снаряд гарантировал уничтожение экипажа танка.

В советское время химбоеприпасы были включены и в состав боекомплекта боевых кораблей. Особенно их было много в боекомплектах речных флотилийo— Амурской и Днепровской. Следует заметить, что наши противникиo— японцы и полякиo— тоже интенсивно готовились к химической войне. Так, в 1939 г. моряки Днепровской флотилии захватили две баржи, набитые химическими 75-мм и 100-мм снарядами, принадлежавшими польской Пинской флотилии (Сх. 77).


Схема 77. Химический снаряд в полете и в момент разрыва


Не обошли химснаряды и советские ВВС. Первый заказ на 3000 новых химических авиабомб АХ-8 (цифра 8 означает вес в килограммах) был выдан уже в 1923 г. Охтинскому заводу, а в следующем году началось серийное производство. Как и в артиллерийских снарядах 1920-х годов, в названиях химических бомб тип ОВ начали зашифровывать, чтобы его не знал даже личный состав, работавший с ним.

В 1926 г. Брянскому и Киевскому арсеналам заказали несколько тысяч небольших 1,8-кг химических бомб. Эти заводы изготавливали корпуса бомб и снаряжали их, если корпуса делали другие заводы.

Кроме того, были заказаны небольшие партии 8-кг, 16-кг и 32-кг химических бомб.

Химические бомбы весом в 8 кг и 32 кг (АХ-8 и АХП-32) требовали и морские летчики. Так, 51-й отдельный авиаотряд Балтийского флота запросил 160 штук АХ-8. Одновременно Черноморский флот запросил 720 авиабомб АХ-8 и 1152 авиабомбы АХП-32.

Сравнительно много химических авиабомб было отправлено весной 1928 г. в Ташкент. Среди них было 275 АХ-8 и несколько десятков 16-кг и 32-кг бомб. Они использовались самолетами Р-1 и Р-3 для борьбы с басмачами с Средней Азии.

Применение химических авиабомб было особенно эффективно в пустыне при высоких температурах. Пример эффективности действия химических авиабомб приведен в книге А. Лапчинского «Техника и тактика воздушного флота» (М.: Госиздат, 1930). Там говорится, что при действии по живой силе «одна 16-кг бомба может заразить 300 м3, а 32-кгo— до 500 м3».

К 1 мая 1931 г. в наличии было 7600 химических 8-килограммовых бомб. До конца года планировалось принять на вооружение 50- и 100-килограммовые химические бомбы дистанционного действия (иприт), курящиеся (арсины) и ударные кратковременного действия (фосген). Имелось также 75 комплектов выливных авиационных приборов ВАП-4, и до конца года планировалось поставить еще 1000 таких комплектов. Для снаряжения химических боеприпасов были оборудованы 2 разливочные станции общей производительностью свыше 5 млн. снарядов и бомб в год.

В 1930-х годах началась поголовная химизация нашей авиации. В середине 1933 г. на заводе № 39 им. Менжинского Наркомтяжпрома создается ЦКБ-39 под руководством Мар-голина, где в предвоенные годы интенсивно разрабатывали оснастку для подвески на боевых самолетах выливных авиаприборов и дымовых аппаратов, а также новые образцы вооружений, состоящих в ведении Химупра ВВС. В первые полтора года существования ЦКБ была начата разработка выливных авиаприборов ВАП-4, ВАП-5 и ВАП-6, дымовых аппаратов ДАП-ДХ-1, ДАП-ДХ-2, ДАП-ДХ-3, ДАП-Д-100 и ДАП-Д-200 для вооружения истребителей И-5, самолетов-разведчиков Р-5 и Р-6, а также гидросамолетов-разведчиков С-62бис, МБР-4 и МДР-4.

Там же были созданы химические авиабомбы ХБ-1 и ХБ-2 для вооружения тяжелых бомбардировщиков ТБ-1 и ТБ-8, а также круглые ампулы АК-1 и АК-2, начиненные ОВ.

В 1937 г. на вооружение была принята химическая авиабомба ХАБ-25 чертежа 3–1686, снаряженная 13,75 кг ОВ. Бомбы ХАБ-25 чертежа 3–1586 серийно изготавливались на заводах «Красный Аксай» и Люберецком механическом (Сх. 78).


Схема 78. Штатная химическая авиабомба ХАБ-25 обр. 1939 г.


До войны большую часть корпусов авиабомб хранили на складах неснаряженными, и поэтому их внутренняя полость была дополнительно покрыта слоем шеллачного лака для предотвращения коррозии. Снаряжали же отравляющими веществами лишь определенное количество бомб, так называемого «первого срока готовности», так как после заполнения бомбы ОВ лак полностью растворялся, и соляная кислота вступала в химическую реакцию с корпусом бомбы. Еще одной причиной невозможности долгого хранения химических авиабомб снаряженными являлось то, что реакция с металлом снижала боевые свойства ОВ, а давление внутри бомбы постоянно возрастало из-за окисления железа. В теплое время года стойкость ОВ сохранялась не более суток, а зимойo— до недели.

Применять ХАБ-25 планировалось окончательно снаряженными только контактными взрывателями, то есть с разрывом на поверхности земли. При этом образовывалась воронка диаметром 1 м и глубиной 0,4 м.

Производство 25-кг химических авиабомб продолжалось до 1941 г., хотя уже в 1939 г. этот калибр был признан малоэффективным.

К 1939 г. в НИИ-6 был разработан способ получения «ядовитых порохов» на основе пироксилина и получены данные по их стойкости. Коэффициент полезного использования ОВ, например для адамсита, составил 64–68 %. То есть появилась возможность объединить химическую и дымовую бомбы в один боеприпас, просто «возгонка» в данном случая оказалась наиболее удачным способом генерации этого боевого ОВ.

Курящиеся бомбы ядовитого дыма КРАБ-25яд предназначались для постановки дымовых завес с целью изнурения живой силы противника и сковывания его маневров на ограниченном участке местности в течение короткого промежутка времени (Сх. 79).


Схема 79. Штатная курящаяся авиабомба ядовитого дыма КРАБ-25яд обр. 1939 г. для применения с горизонтальных бомбодержателей


КРАБ-25яд планировалось применять исключительно для подрыва на местности, поэтому снаряжались они контактными взрывателями. При срабатывании бомбы в течение 5–8 минут интенсивно выгорал боевой заряд. При этом образовывалось ядовитое облако густого дыма ярко-желтого цвета высотой 15–20 м. При грамотной постановке дымзавесы из пяти и более бомб ядовитая волна, не теряя своих поражающих свойств, распространялась на расстояние до б км.

Курящиеся авиабомбы ядовитого дыма КРАБ-25яд чертежа 3–0481 до конца 1939 г. серийно изготавливались на Люберецком механическом заводе, а затем на заводе «Красный Аксай». Снята с производства эта бомба была в середине 1940 г.

В 1937–1939 гг. на вооружение принимаются химические авиабомбы ХАБ-100 и ХАБ-200. ХАБ-100, снаряженная ОВ типа Р-5 и весила 161 кг, из которых 83,5 кг приходилось на Р-5, а ХАБ-200, снаряженная ОВР-Ю, весила 169 кг, из которых 91,9 кг приходилось на ОВ (Сх. 80, 81).


Схема 80. Штатная химическая авиабомба ХАБ-100 Р-5 обр. 1937 г.


Схема 81. Штатная химическая авиабомба ХАБ-200 Р-Ю обр. 1937 г.


В то же время поступили на вооружение и химические бомбы ХАБ-500–300 в вариантах снаряжения ОВ типа Р-5 и Р-Ю. Последняя весила 301 кг и содержала 185 кг вещества Р-Ю (Сх. 82).


Схема 82. Штатная осколочно-химическая авиабомба ХАБ-500 Р-Ю обр. 1941 г.


В середине 1930-х годов была создана и запущена в серийное производство осколочно-химическая бомба ОАХ-8 образца 1934 г. Фактически она представляла собой химический 76-мм снаряд ОХ-350, состоявший на вооружении дивизионных и полковых пушек. К этому снаряду был приделан хвостовик и четырехперый стабилизатор (Сх. 83).


Схема 83. Штатная осколочно-химическая авиабомба ОАХ-8 обр. 1934 г.


Общая длина бомбы без взрывателя около 600 мм. Размах оперения 100 мм. В головную часть бомбы был ввинчен взрыватель АГМ-1.

Осколочно-химические авиабомбы АОХ-10 созданы в 1939 г. в стальных корпусах 76-мм пушечных старых гранат (недальнобойной формы) АО-10–6,5. Они успешно прошли полигонные испытания на ЦВХП КА и были допущены к войсковым, а в 1940 г. были приняты на вооружение ВВС КА (Сх. 84).


Схема 84. Штатная осколочно-химическая авиабомба ОАХ-10 обр. 1937 г.


Осколочно-химические авиабомбы АОХ-15 образца 1938 г. были созданы в корпусах 107-мм штатных осколочных старых снарядов (недальнобойной формы). Их длина без взрывателя составляла 610 мм, диаметр корпуса 107 мм, размах оперения 125 мм. Бомбы содержали 1,15 кг ОВ, общий вес бомбы с взрывателем 14,1–14,6 кг. В качестве взрывателей использовались AM-А, АВ-4 и АГМ-1.

Бомбы АОХ-15 серийно производились на Боткинском машиностроительном заводе по 500 тыс. штук в год.

АОХ-15 предназначалась для поражения живой силы противника, бронетехники и ее экипажей комбинированным действием осколков и ОВ. Бомбардировка этими бомбами мотомеханизированных частей на марше считалась даже предпочтительней, чем бомбардировка пехоты в местах сосредоточения. Отравляющее вещество, попадая в боевое отделение бронетехники через амбразуры и пробоины от осколков, должно было выводить из строя ничего не подозревавший и чувствовавший себя в безопасности под прикрытием брони экипаж.

Применять АОХ-15 планировалось как с горизонтальных бомбодержателей, так и из сбрасываемых ротативно-рассеивающих кассет (в этом случае бомбы не оснащались подвесными бугелями). При разрыве бомбы на открытой местности ее корпус дробился в среднем на 800 убойных осколков, разлетавшихся со скоростью 757 м/с (Сх. 85).


Схема 85. Штатная осколочно-химическая авиабомба ОАХ-15 обр. 1938 г.

аo— для применения с горизонтальных бомбодержателей;

бo— для применения из кассет


Химические ампулыo— это разновидность бомбового вооружение. В ВВС РККА они появились именно в связи с разработкой химического оружия. В 1933–1934 гг. корпуса круглых ампул АК-1 и АК-2 изготавливались из стекла. Эти бомбы не требовали взрывателей, поскольку сами разбивались при ударе о преграду, а также не были подвержены окислению и имели очень низкую себестоимость. Отравляющим веществом их заполняли заранее. Но большим недостатком стеклянных ампул была их хрупкость, поэтому они требовали очень осторожного обращения.

Ампулы представляли собой сферические емкости: АК-1 диаметром 120–125 мм, а АК-2o— диаметром 255–260 мм.

Они имели небольшую горловину типа короткого бутылочного горлышка. После заправки ОВ емкости герметично закрывались пробками и заливались сургучом.

Наименование этих боеприпасов совершенно не соответствовало их калибру в килограммах, но с небольшим округлением в меньшую сторону оно примерно означало их объем в литрах.

В 1939 г. на НИП АВ ВВС КА проходил полигонные испытания «объект 177», разработанный работником этого полигона военинженером 1-го ранга Онисько. Боеприпас представлял собой ампулу сферической формы, но с корпусом, изготовленным из жести. В 1941 г. подобные ампулы диаметром 125 мм получили наименование АЖ-2, а 260-ммo— АЖ-4, и приняты они были в основном для снаряжения самовоспламеняющейся жидкости КС, хотя разрабатывали жестяные ампулы в основном для снаряжения жидкими боевыми ОВ. Поскольку корпуса ампул АЖ были намного тоньше, чем у авиабомб ХАБ, особое внимание испытатели уделяли химической стойкости тонкого металла.

Итак, к 1941 г. наш воздушный флот мог нанести эффективный удар химическими боеприпасами. Видимо, это сыграло не последнюю роль в том, что немцы так и не применили химическое оружие на Восточном фронте в 1941–1945 гг.

В заключение стоит сказать, что именно разработка химического оружия стала основной причиной созданий классических минометов и реактивных снарядов («катюш») в СССР.

За редким исключением минометы Первой мировой войны были окопным оружием и не годились для маневренной войны. Германские минометы с нарезными стволами имели удовлетворительную меткость, но были слишком дороги. Мины же, выпушенные из гладкоствольных минометов, имели огромное рассеивание, а то и вообще летели, кувыркаясь.

Лишь в 1924 г. французскому инженеру Брандту удалось впервые получить образец «правильно летящего оперенного снаряда»o— прообраз современной мины.

К 1927 г. фирма Брандта наладила производство первых в мире 81-мм минометов, созданных по схеме мнимого треугольника. Кинематическая схема мнимого треугольникаo— три шарнира и два звена. Третье звеноo— мнимое. Этим звеном является грунт, на который устанавливается миномет. По этой схеме изготавливалось большинство минометов сопровождения. В конструктивном оформлении она выглядит следующим образом: ствол шарнирно связан с двуногой, опирающейся в грунт, и плитой, также опирающейся в грунт. Двунога и плита друг с другом не связаны.

Минометы Брандта имели гладкий ствол и стреляли оперенными минами. Схема воспламенения заряда была разработана английским инженером Стоксом. Воспламенение и горение основного метательного заряда по этой схеме происходит в замкнутом объеме (в трубке стабилизатора мины) при давлении 900–1500 кг/см2. Пороховые газы прорывают оболочку гильзы и прорываются в пространство за миной. Само же воспламенение происходит путем самонакалывания мины, опущенной в ствол на жало ударника на дне канала.

В течение буквально пары лет 81-мм минометы Стокса-Брандта распространились почти по всему миру. Наше же Артуправление РККА не сумело или не смогло закупить их во Франции. Но вот в октябре 1929 г. на КВЖД начался советско-китайский вооруженный конфликт. В ходе боев части Красной Армии захватили несколько десятков китайских 81-мм минометом Стокса-Брандта и сотни мин к ним. В ноябре-декабре 1929 г. трофейные минометы были отправлены в Москву и Ленинград для изучения.

Естественно, что китайские минометы первым делом попали в группу «Д» (несколько минометчиков под руководством Н. А. Доровлева), которая к тому времени монополизировала проектирование минометов в СССР. При первом же знакомстве с ними Доровлев оценил гениальную простоту изделия. Не раздумывая, он отказался от глухой схемы, хотя работы по таким системам еще велись некоторое время по инерции. В течение нескольких месяцев группа «Д» разработала по схеме мнимого треугольника (а точнее, скопировала китайский миномет) систему из трех минометов калибра 82, 107 и 120 мм.

Руководство Артуправления РККА в первой половине 1930-х годов рассматривало минометы в основном как средство доставки химбоеприпасов. Это отразилось и в названиях первых принятых на вооружение отечественных минометов, созданных по схеме мнимого треугольникаo— МХ-107 образца 1931 г. и др. (MXo— миномет химический). Вес миномета МХ-107 составлял около 110 кг. Скорострельность до 20 выстрелов в минуту.

Стрельба из миномета ХМ-107 велась минами с восемью перьями. Вес мин от 6,5 кг до 7,2 кг. Мины снаряжались веществами СОВ, НОВ и фосфором. Ипритная мина заражала площадь 80–100 кв. м, а мина с НОВ создавала дымовое облако площадью около 80 кв. м с концентрацией отравляющего вещества не менее 3 мг/литр в момент взрыва. Фосфорная мина создавала дымовое облако шириной 10 м и длиной по ветру около 100 м.

На испытаниях миномета ХМ-107 были получены следующие результаты: при стрельбе миной весом 6,5 кг полным зарядом (160 г) револьверного пороха под углом 45° и начальной скорости мины 210 м/с дальность составила 3252 м.

Было отмечено большое рассеиваниеo— 1/50 по дальности.

Уже в 1937 г. на заводе № 67 и ряде других заводов было налажено серийное производство 107-мм стальных химических мин, содержавших 1,55 кг ОВ и 0,13 кг тротила, и 120-мм стальных химических мин, содержавших 4,3 кг НОВ и 0,3 кг тротила. Мины в основном снаряжались иприт-люизитной смесью.

Любопытно, что в 1940 г., когда 160-мм минометы еще находились в стадии разработки, для них были созданы две мины. Одна содержала 5,15 кг НОВ и 0,78 кг тротила, а другаяo— 6,3 кг СОВ и 0,7 кг тротила.

То же самое случилось и с неуправляемыми ракетами Красной Армии. Их первоначально проектировали под химические снаряды. Замечу, что 132-мм реактивный химический снаряд РСХ-132 был принят на вооружение еще в 1938 г., а сама установка «Катюша» на шасси автомобиля ЗИС-6o— только летом 1941 г.

Кстати, аналогичная картина имела место и в других странах. Так, знаменитый германский реактивный шестиствольный миномет 15-см Nb.W.41 был создан в 1937–1940 гг. как, средство доставки химических мин. Его назвали Nb, то есть Nebelwerfег, — установка для пуска дымовых снарядов, дабы обмануть вражескую разведку. И лишь в 1941 г. у него, как и у нашей «Катюши» (М-13), основным типом боеприпасы стал фугасный снаряд.

Приложение

Затянувшийся закат гладкоствольной артиллерии (Гладкоствольная артиллерия в западных русских крепостях)

ВАРШАВА
Гладкоствольная артиллерия Варшавской крепости 1868–1915 гг.

3-пудовые бомбовые пушки

В 1864 г. в Варшавскую крепость были назначены 9 чугунных 3-пудовых пушек образца 1849 г. До 1870 г. на вооружении состояло 7 таких пушек, а в начале 70-х годов добавлено еще две. К ним в Варшаве было изготовлено 13 железных лафетов системы Андреева.

В 1882 г. девять 3-пудовых бомбовых пушек продолжали состоять на вооружении и были сняты в середине 80-х годов.


Чугунные пушки образца 1838 г.

К 7 ноября 1869 г. с вооружения крепости было снято большинство гладкоствольных крепостных пушек образца 1805 г. и 1838 г. Остались лишь:

24-фунтовые чугунные образца 1838 г. — 44 шт.

12-фунтовые чугунные образца 1838 г. — 11 шт.

Все эти пушки были установлены на железных лафетах Венгловского.

К 1 ноября 1876 г. 24-фунтовые пушки были сняты с вооружения, а число 12-фунтовых уменьшилось до 10.

К 1 января 1882 г. эти десять 12-фунтовых пушек на лафетах Венгловского по-прежнему состояли на вооружении и были сняты в середине 80-х годов.


Единороги

Таблица I. По ситуации на 7 ноября 1869 г. единорогов состояло:


Для 1-пудовых длинных единорогов имелось 47 лафетов Венгловского и 31 деревянный лафет.

Для 1-пудовых коротких единорогов имелось 10 деревянных элевационных лафетов.

Из двенадцати коротких 1-пудовых единорогов 8 были поставлены на валу на элевационных лафетах для бомбардировки города Варшавы на случай восстания. А остальные 4 были помещены в каземате на низких деревянных лафетах.

Для 1/2-пудовых медных единорогов имелось 37 деревянных батарейных лафетов (то есть колесных лафетов полевой артиллерии).

К 1 ноября 1876 г. на вооружении крепости было единорогов:

1-пудовых длинных чугунныхo— 31

1-пудовых коротких чугунныхo— 11 (и еще 1 единорог состоял на Варшавском учебном полигоне)

1/2-пудовых длинных чугунныхo— 14

1/2-пудовых медныхo— 35 (у 9 медных 1/2-пудовых едк-норогов остались каморы, а у остальных они были расточе-ны).

Для 1-пудовых длинных единорогов имелось 42 железных лафета Венгловского.

Для 1-пудовых коротких единорогов имелось 13 деревянных лафетов.

Для 1/2-пудовых длинных чугунных единорогов имелось 9 железных лафетов Венгловского.

И, наконец, для 1/2-пудовых медных единорогов было 36 деревянных батарейных лафетов.

В следующем 1877 г. это число единорогов фактически не изменилось, добавился лишь один 1-пудовый длинный единорог.

На 28 марта 1888 г. в крепости было: 1-пудовых чугунных единорогов по табелюo— 10, фактическиo— 11; 1/2-пудовых длинных чугунных в табеле не было, а фактическиo— 10; 1/2-пудовых медных по табелюo— 40, и фактическиo— 40. (Тип 1-пудовых единорогов в документе не указан, но это были, по-видимому, длинные единороги).

К 1 марта 1890 г. число единорогов в крепости не изменилось.

К 1 января 1905 г. в Варшавской крепости по табелю положено было 38 1/2-пудовых единорогов, и фактически состояло 38.


Каронады

Таблица II. К 7 ноября 1869 г. в крепости состояло коронад:


К ним имелось деревянных каронадных станков 96-фунтовыхo— 13; 24-фунтовыхo— 111.

В 1876 г. и 1877 г. в крепости состояло каронад: 96-фунтовыхo— 12, 24-фунтовыхo— 109. К ним имелось деревянных каронадных станков: 96-фунтовыхo— 13, 24-фунтовыхo— 113.

К 1888 г. на вооружении крепости каронад не было.


Мортиры

К 7 ноября 1869 г. в крепости по табелю положено иметь б-пудовых чугунных мортирo— 15; фактически состояло: образца 1838 г. — 13 и образца 1805 г. — 3. К ним имелось чугунных станков «новой конструкции»o— 22 и чугунных станков «старой конструкции» (образца 1834 г.) — 6.

2-пудовых чугунных мортир положено по табелю 16, фактически состояли 11 образца 1838 г. и 5 образца 1805 г. К ним имелось станков чугунных «новой конструкции»o— 18, медных «новой конструкции»o— 5 и чугунных «старой конструкции» (образца 1834 г.)o— 6.

1-пудовых медных полевых мортир положено по табелю 8, и фактически состояло 8. К ним имелось 10 деревянных станков.

1/2-пудовых мортир по табелю было положено 40. А в наличии было: 1/2-пудовых чугунных образца 1805 г. — 13. К ним имелось 24 деревянных станка.

6-фунтовых мортир по табелю было положено 20, а фактически было 12 6-фунтовых чугунных «старой конструкции» и к ним 18 деревянных станков.

К 1 ноября 1876 г. в крепости состояло 12 5-пудовых чугунных мортир образца 1838 г. и одна такая мортира была в командировке на Варшавском учебном полигоне. 5-пудовые мортиры образца 1805 г. были к этому времени обращены в лом.

К 5-пудовым мортирам на 1 ноября 76 г, было станков: 13 чугунных «новой конструкции» и 1 железный Дорошенко. К 1 марта 1877 г, число железных станков увеличилось до 14, то есть всего станков стало 27.

Все одиннадцать 2-пудовых чугунных мортир образца 1838 г. остались на вооружении, а 5 мортир образца 1805 г. обращены в лом. К 1 ноября 1876 г. к ним имелось 13 чугунных станков «новой конструкции», а к 1 марта 1877 г. добавилось еще 13 железных 2-пудовых станков Дорошенко.

В 1876–1877 гг. в крепости состояло 23 1/2-пудовые мортиры, к которым имелось 12 железных станков Дорошенко и 28 деревянных станков.

В 1876–1877 гг. в крепости состояло 20 6-фунтовых мортир и 22 деревянных станка к ним.

На 1 ноября 1876 г. в Варшавской крепости состояло 464 орудия, из которых 167 нарезные, то есть 36 % орудий было нарезных, а 64 %o— гладких.

К 28 марта 1888 г. число гладких мортир в крепости полностью соответствовало табелю: 13o— 5-пудовых, 11o— 2-пудовых, 20o— 1/2-пудовых и 20o— 6-фунтовых.

К 1 марта 1890 г. 5-пудовых чугунных мортир состояло 14, и к ним 29 станков.

2-пудовых чугунных мортир 13, и к ним 29 станков.

1/2-пудовых медных мортирo— 41, и к ним 72 станка.

6-фунтовых мортирo— 20, и к ним 22 станка.

На 1 января 1904 г. по табелю было положено иметь четыре 2-пудовые чугунные мортиры, а состояло 11. 1/2-пудовых медных мортир по табелю положено 52, и состояло 52. Однако, в течение 1904 г. 14 1/2-пудовых мортир было отправлено на Дальний Восток.

К 1 января 1905 г. в Варшавской крепости по табелю положено было 5-пудовых мортирo— 4, и состояло 4; 2-пудовых мортирo— 4, и состояло 4.

1/2-пудовых мортир положено 52, а состояло 38.

На декабрь 1907 г. по табелю положено 52 1/2-пудовые мортиры, а состояло 38. К 1 октября 1913 г. число 1/2-пудовых мортир уменьшилось до 19. А с 1 июля 1914 г. по 1 января 1915 г. в крепости было 18 таких мортир.

ИВАНГОРОД

Крепость Ивангород расположена у впадения реки Вепржа в р. Висла, на правом берегу последней. Строительство крепости было начато в 1837 г.


Таблица III. Наличие артиллерии в крепости в 1863–1867 гг.


Гладкоствольные орудия Ивангородской крепости 1868–1915 гг.

Пушки

В 1868 г. по переходному табелю в Ивангородской крепости положено было иметь гладких пушек 3-пудовых бомбовыхo— 7; 36-фунтовых пушек образца 1838 г. — 5; 24-фунтовых пушек образца 1838 г. — 18 и 12-фунтовых пушекo— 4.

Однако к 7 ноября 1869 г. в крепости фактически состояло 9 3-пудовых бомбовых пушек образца 1849 г., но лафетов к ним еще не было.

36-, 24- и 12-фунтовых пушек состояло намного больше, чем по табелю. Только 12-фунтовых чугунных пушек было 37.

К 1 сентября 1876 г. в крепости состояло 7 3-пудовых бомбовых пушек и к ним 8 лафетов Андреева. Эти пушки состояли на вооружении до 1881 г. В декабре 1881 г. 7 3-пудовых бомбовых пушек было обращено в лом.

К 1 сентября 1876 г. 36- и 24-фунтовые пушки сняты с вооружения. В крепости остались лишь 31 12-фунтовая чугунная пушка.

В январе 1886 г. 31 12-фунтовая чугунная пушка была перечислена в негодные (на лом).


Единороги

К 7 января 1869 г. по табелю было положено иметь 34 1-пудовых длинных чугунных единорога и фактически состояло 34 таких единорога. К ним было 35 железных лафетов Венгловского и 60 деревянных крепостных лафетов.

По табелю было положено 16 1-пудовых коротких чугунных единорогов, а фактически было 9. Станков к ним не было.

По табелю было положено 107 1/2-пудовых длинных чугунных единорогов, а фактически было 71. К ним имелся 61 лафет Венгловского и 71 деревянный лафет.

Кроме того, вне табеля имелся 21 1/2-пудовый короткий чугунный единорог. Лафетов к ним не было.

По штату было положено иметь 26 1/2-пудовых медных полевых единорогов образца 1838 г., и фактически их было 26. Для них имелось 33 колесных деревянных батарейных лафета.

В 1875 г. в крепости было сдано на лом 56 гладких пушек и единорогов.

К 1 ноября 1876 г. в крепости состояло:

а) 34 1-пудовых длинных чугунных единорога и к ним 40 лафетов Венгловского;

б) 16 1-пудовых коротких единорогов и к ним 16 деревянных лафетов;

в) 107 1/2-пудовых длинных чугунных единорогов и к ним 111 лафетов Венгловского.

По-прежнему вне штата состоял 21 1/2-пудовый короткий чугунный единорог. Эти единороги назначались в казематы.

г) 26 1/2-пудовых медных полевых единорогов и к ним 33 деревянных батарейных лафетов образца 1845 г.

К 28 марта 1888 г.:

1-пудовых чугунных единорогов в табеле вооружения не было, а фактически состояло 10;

1/2-пудовых чугунных единорогов по табелю было положено 64, а фактически состояло 96;

1/2-пудовых медных полевых единорогов по табелю было положено 26, и состояло тоже 26.

К 1 марта 1890 г. в крепости состояло 1-пудовых чугунных единороговo— 10; 1/2-пудовых чугунных единороговo— 70; 1/2-пудовых медных полевых единороговo— 26.

В 1899 г. из крепости вывезено 66 1-пудовых и 1/2-пудовых единорогов, а также 80 единорожных лафетов Венгловского.

К 1 января 1905 г. в вооружении крепости о 1-пудовых единорогах не упоминается, а по табелю было положено иметь 36 1/2-пудовых единорогов, и столько же их было фактически. К ним имелось 14 железных лафетов Венгловского и 39 деревянных батарейных лафетов.


Каронады

К 7 ноября 1869 г. по табелю вооружения 96-фунтовые каронады отсутствовали, а фактически их состояло 4. Станков к ним не было.

По табелю было положено иметь 18 24-фунтовых каро-над, и фактически состояло 18. К ним имелось 22 деревянных станка.

96-фунтовые каронады станки так и не получили, а в декабре 1881 г. четыре 96-фунтовые каронады были обращены в лом.

К 1 января 1882 г. 18 24-фунтовых каронад и 20 деревянных станков к ним по-прежнему состояли на вооружении.

К 28 марта 1888 г. каронады в перечне вооружения крепости Ивангород отсутствовали вообще.


Мортиры

К 7 ноября 1869 г. по табелю в крепости положено было содержать 13o— 5-пудовых, 31o— 2-пудовых, 50o— 1/2-пудовых и 25o— 6-фунтовых мортир.

Фактически же состояло 3 чугунные пудовые мортиры «старой конструкции». К ним имелось 8 чугунных станков «старой конструкции» (образца 1834 г.).

2-пудовых чугунных мортир образца 1838 г. было 12, и к ним 16 чугунных станков «новой конструкции». 2-пудовых чугунных мортир «прежней конструкции» было 10, и к ним 11 чугунных станков образца 1834 г.

1/2-пудовых мортир «старой конструкции» состояло 12, и к ним 14 деревянных станков.

6-фунтовых мортир «старой конструкции» состояло 12, и к ним 18 деревянных станков.

Кроме того, вне табеля состояло 8 1-пудовых медных полевых мортир образца 1838 г., но станков к ним не было.

Так же вне табеля состояло 3 2-пудовых медных мортиры «дальнего бросания» и 4 медных станка к ним. Эти мортиры были исключены из вооружения Ивангорода распоряжением Главного Артиллерийского управления от 4 июля 1875 г. Взамен трех 2-пудовых мортир «дальнего бросания» из отделения осадного парка в Новогеоргиевске было привезены три 2-пудовые обыкновенные медные мортиры образца 1838 г.

К 1 ноября 1876 г. в крепости состояло:

а) пять 5-пудовых чугунных мортир образца 1838 г. и к ним один железный станок Дорошенко и пять медных станков «новой конструкции»;

б) 21 2-пудовая мортира образца 1838 г. и к ним 11 железных станков Дорошенко, 11 медных станков «новой конструкции» и сверх штата 20 2-пудовых чугунных станков «новой конструкции»;

в) 12 1/2-пудовых чугунных мортир «старой конструкции» и к ним 6 железных станков Дорошенко и 14 деревянных станков.

г) 25 6-фунтовых мортирок и к ним 28 деревянных станков.

К 1 марта 1877 г. мортирное вооружение крепости не изменилось.

К 1 марта 1881 г. все мортирное вооружение осталось, за исключением прибавки одной 1/2-пудовой мортиры.

В декабре 1881 г. четыре 2-пудовые чугунные мортиры образца 1838 г. были отправлены в Севастопольскую крепость, all 2-пудовых медных станков «новой конструкции» были сданы на лом.

Пять 5-пудовых мортир состояли на вооружении до 1895 г. В начале 90-х годов часть из них использовалась для подрыва снарядов в канале орудия.

В 1895 г. четыре 5-пудовых мортиры убыли из крепости. Однако 1 января 1905 г. в крепости имелось две 5-пудовые чугунные мортиры. Видимо, за этот период в крепость прибыла одна мортира.

К 1 января 1888 г. по табелю было положено 13 2-пудовых чугунных мортир, а в наличии было 17. К 1 марта 1890 г. в крепости было 13 2-пудовых чугунных мортир (причем, неясно, были ли 4 внештатные мортиры списаны, или их просто не указали в перечне вооружения).

К 1 января 1904 г. в списках вооружения 2-пудовых мортир уже нет.

К 1 января 1882 г. состояло 22 1/2-пудовых мортиры и 23 таких мортиры ожидались поступлением из Брянского артиллерийского склада.

К 1 января 1888 г. по штату было положено 45 1/2-пудовых мортир и столько же находилось на вооружении.

К 1 марта 1890 г. состояло по-прежнему 45 мортир. А к 1 января 1904 г. число 1/2-пудовых мортир уменьшилось до 40, причем они все были медные (чугунные 1/2-пудовые мортиры с вооружения были сняты).

К 1 января 1908 г. в крепости состояло 40 1/2-пудовых медных мортир.

К 1 июля 1914 г. 1/2-пудовых мортир в крепости не было.

Осенью 1914 г. 20 1/2-пудовых медных и чугунных мортир прибыло из Бреста. Эти 20 мортир оставались в крепости, по крайней мере, до июля 1915 г.

НОВОГЕОРГИЕВСКАЯ КРЕПОСТЬ

Новогеоргиевская крепость расположена у слияния реки Нарев и реки Висла. Первоначально крепость называлась Модлином.

Крепость Модлин существовала еще в XVIII веке, а в 1807–1812 гг. была укреплена Наполеоном.

19 февраля 1832 г. император Николай I утвердил проект создания мощной крепости в Модлине. 23 февраля 1834 г. крепость Модлин была переименована в крепость Св. Георгия в память о сражении под Остроленко, а 14 марта того же года переименована в Новогеоргиевск.

В 1836 г. постройка крепости была близка к завершению, и в нее было назначено 495 орудий. Фактически строительство крепости было закончено в 1841 г.

К 1 января 1864 г. в Новогеоргиевске положено по табелю 709 орудий, а фактически состояло на вооружении 683. Кроме того, 89 орудий было свободно от вооружения. Разумеется, все эти орудия были только гладкими.

Первые нарезные пушки, заряжаемые с дула, появились в крепости во второй половине 1865 г., а нарезные, заряжаемые с казны, — в 1867 г.

По табелю положено было иметь лафетов 841, состояло на вооружении 814 и было свободно от вооружения 96. За год, к 1 января 1865 г., состояние вооружения крепости осталось без изменений.

В 1865 г. был введен новый табель вооружения западных крепостей.

На 1 января 1867 г. по табелю полоэкено 815 орудий, фактически состояло на вооружении 757, свободно от вооружения было 89. Лафетов было положено 992, состояло на вооружении 929 и было свободно 26.

Из этих орудий 60 были нарезные, а остальныеo— гладкие.


Гладкоствольные пушки

По табелю вооружения Новогеоргиевской крепости в 1864 г. было положено иметь пушек: 3-пудовых бомбовыхo— 18, 12-фунтовыхo— 44. К 7 ноября 1869 г. состояло 3-пудовых бомбовых пушек образца 1849 г. — 18, к ним 20 лафетов Андреева; 12-фунтовых крепостных пушекo— 44, и к ним 27 лафетов Венгловского и 43 деревянных лафета.

К 1 октября 1876 г. число 3-пудовых бомбовых пушек уменьшилось с 18 до 16, а лафетов Андрееваo— с 20 до 19. Число 12-фунтовых чугунных пушек не изменилось, но они все стояли на железных станках Венгловского.

К 1 января 1881 г. в крепости состояли все те же пушки и лафеты.

В середине 1880-х годов все 3-пудовые и 12-фунтовые гладкие пушки были изъяты из вооружения крепости.


Единороги

По табелю было положено иметь единорогов: 84 1-пудовых длинных, 4 1/2-пудовых длинных и 60 1/2-пудовых медных.

К 7 сентября 1869 г. фактически состояло:

а) 1-пудовых длинных чугунных единороговo— 69, и к ним 88 лафетов Венгловского и 65 деревянных лафетов;

б) вне табеля состояло 10 1-пудовых коротких чугунных единорогов и к ним 12 деревянных лафетов;

в) 1/2-пудовых длинных чугунных единорогов состояло 10, и к ним 4 лафета Венгловского и 11 деревянных лафетов.

г) 1/2-пудовых полевых медных единорогов состояло 60, и к ним 75 деревянных батарейных станков образца 1845 г.

К 1 ноября 1876 г. в крепости состояло:

а) 1-пудовых крепостных длинных чугунных единороговo— 95. Кроме того, из осадных парков поступило три 1-пудовых медных единорога образца 1838 г. К 1-пудовым единорогам имелось 112 железных лафетов Венгловского;

б) 1-пудовых коротких чугунных единорогов (образца 1805 г.) состояло 3. Кроме того, из осадных парков поступило четыре 1-пудовых медных коротких единорога (образца 1805 г.). Формально к 1-пудовым коротким единорогам лафетов не было, но они могли быть установлены на лафеты Венгловского от 1-пудовых длинных единорогов;

в) 1/2-пудовых длин! oix чугунных единорогов состояло 10, и к ним имелось 4 лафета Венгловского;

г) 1/2-пудовых медных полевых единорогов состояло 60, и к ним имелось 75 деревянных батарейных лафетов.

К 28 марта 1888 г. по табелю в крепости было положено иметь только 64 1/2-пудовых медных единорога.

Фактически же состояло: 1-пудовых чугунных единороговo— 10, 1/2-пудовых чугунных длинных единороговo— 10, 1/2-пудовых медных полевых единороговo— 64.

То же количество и тех же типов единорогов осталось и к 1 марта 1890 г,

В 1901 г. 10 1/2-пудовых чугунных единорогов было сдано в лом, а 1-пудовые единороги пошли на лом еще раньше.

К 1 октября 1913 г. в крепости находилось 60 1/2-пудовых медных полевых единорогов. К 1 января 1915 г. их число уменьшилось до 50, а к 29 июня 1915 г. — до 48.


Каронады

К 7 ноября 1869 г. в Новогеоргиевской крепости по табелю было положено иметь кароиад: 96-фунтовыхo— 46, 36-фунтовыхo— 22 и 24-фунтовыхo— 210.

Фактически же состояло 96-фунтовых каронадo— 49, и 49 деревянных станков к ним; 36-фунтовых каронадo— 22, и 24 деревянных станка к ним; 24-фунтовых каронадo— 216, и 216 деревянных станков к ним.

К 1 ноября 1876 г. в крепости состояло 49 96-фунтовых каронад и 68 станков к ним, а также 228 24-фунтовых каронад и 244 деревянных станка к ним.

К 1 января 1881 г. число каронад и станков к ним не изменилось.

К 28 марта 1888 г. в табели вооружения остались только 26 24-фунтовых каронад, и фактически их было 26:

В 1901 г. 26 24-фунтовых каронад было обращено в лом.


Мортиры

К 7 ноября 69 г. по табелю в крепости положено было иметь мортир: 5-пудовыхo— 48, 2-пудовыхo— 22, 1/2-пудовыхo— 80, 6-фунтовыхo— 40.

Фактически же состояло:

а) 5-пудовых чугунных мортир «прежней конструкции»o— 15, и к ним 19 чугунных станков образца 1834 г.;

б) 2-пудовых чугунных мортир образца 1838 г. — 17 и 2-пудовых чугунных мортир «прежней конструкции»o— 5. К ним имелось 3 железных станка Дорошенко, 22 чугунных станка «новой конструкции» и 2 чугунных станка образца 1834 г.;

в) 1/2-пудовых чугунных мортир «прежней конструкции»o— 16, 1/2-пудовых медных мортир образца 1838 г. — 66, 1/2-пудовых медных мортир «прежней конструкции»o— 8. Ко всем им имелось 37 деревянных станков;

г) 6-фунтовых чугунных мортир «прежней конструкции» имелось 24, 6-фунтовых медных мортир «прежней конструкции»o— 8. К ним всем имелось 46 деревянных станков.

К 1 ноября 1876 г. в крепости состояло:

а) пять 5-пудовых чугунных мортир и три 5-пудовые медные мортиры (полученные из осадной артиллерии). К ним всем имелось 6 железных станков Дорошенко, 3 медных станка «новой конструкции», кроме того, в запасе было 8 чугунных станков образца 1834 г.;

б) 17 2-пудовых чугунных мортир и 3 2-пудовые медные мортиры (полученные из осадной артиллерии). К ним всем имелось 19 железных станков Дорошенко и в запасе 22 2-пудовых чугунных станка «новой конструкции».

в) 73 1/2-пудовые чугунные мортиры и 7 1/2-пудовых медных мортир. К ним всем имелось 73 железных станка Дорошенко и 46 деревянных станков;

г) 40 6-фунтовых мортир и 44 деревянных станка.

К 28 марта 1888 г. по табелю было положено иметь 8 5-пудовых мортир (и состояло 8), 20 2-пудовых мортир (и состояло 20), 40 1/2-пудовых мортир (состояло 70) и 20 6-фунтовых мортир (состояло 40).

В 1901 г. 8 5-пудовых и 8 2-пудовых мортир были обращены в лом.

К 1 января 1905 г. по табелю было положено иметь 12 2-пудовых чугунные мортир, и фактически состояло 12.

К 1 января 1904 г. по табелю было положено иметь 36 1/2-пудовых медных мортир образца 1838 г., а состояло 40. К концу года их число уменьшилось до 36.

С 1 октября 1913 г. по 1 января 1915 г. в крепости состояло 60 1/2-пудовых медных мортир, а к 1 июня 1915 г. их число уменьшилось до 48.

В 1901 г. 40 6-фунтовых мортир было обращено в лом и больше их на вооружении крепости не было.

БРЕСТ-ЛИТОВСК

Крепость Брест-Литовск расположена при впадении реки Муховца в Западный Буг. Строительство крепости было начато в 1832 г.


Таблица IV. Наличие артиллерии в крепости в 1863–1867 гг.


Вооружение крепости в 1868–1915 гг.

Пушки

Подавляющее большинство крепостных пушек калибра 6–36 фунтов было обращено в лом в 1864–1868 гг.

К 7 ноября 1869 г. на вооружении было положено оставить лишь 7 24-фунтовых чугунных пушек. Фактически же их было гораздо больше. Кроме того, имелось 47 12-фунтовых чугунных пушек. К 12-фунтовым пушкам имелось 2 лафета Венгловского и 58 деревянных лафетов.

К 1 марта 1877 г. все 47 12-фунтовых пушек оставались на вооружении. К 1 января 1881 г. их число уменьшилось до 43. К 1 января 1882 г. их число не изменилось. В середине 1880-х годов 12-фунтовые пушки были сданы на лом.


Единороги

К 7 ноября 1869 г. по табелю вооружения крепости положено было иметь единорогов: 1-пудовых длинных чугунныхo— 160; 1/2-пудовых длинных чугунныхo— 53; 1/2-пудовых медныхo— 50.

Фактически же состояло:

а) 1-пудовых длинных чугунных единороговo— 112, и к ним 72 лафета Венгловского и 81 деревянный лафет.

б) 1/2-пудовых длинных чугунных единороговo— 112, и к ним 75 лафетов Венгловского и 55 деревянных лафетов.

в) 1/2-пудовых коротких чугунных единороговo— 9, лафетов к ним не было.

г) 1/2-пудовых медных осадных единороговo— 54, и к ним 62 деревянных батарейных лафета.


К 1 ноября 1876 г. в Брестской крепости состояло:

а) 1-пудовых чугунных длинных единороговo— 149, и к ним 171 лафет Венгловского.

б) 1/2-пудовых длинных чугунных единороговo— 53, и к ним 58 лафетов Венгловского.

в) 1/2-пудовых коротких чугунных единороговo— 9. Лафетов к ним формально не было, но, видимо, использовались лафеты Венгловского от 1/2-пудовых длинных единорогов.

г) 1/2-пудовых медных осадных единороговo— 54, и к ним 62 деревянных батарейных лафета.

До 1 января 1882 г. число 1-пудовых единорогов оставалось без изменений (149).

К 1 января 1888 г. 1-пудовых единорогов в табеле уже нет, а сверх табеля состояло 90.

К 1 января 1890 г. в крепости состояло 90 1-пудовых чугунных единорогов и к ним 115 лафетов Венгловского.

Окончательно с вооружения 1-пудовые единороги были сняты в 1898–1901 гг.

К 1 марта 1877 г. число 1/2-пудовых чугунных единорогов увеличилось с 62 до 71 (из них 9 коротких).

К 1 января 1882 г. по-прежнему состояло на вооружении 71 единорог (из них 9 коротких) и к ним 54 станка Венгловского.

К 1 января 1888 г. 1/2-пудовых чугунных единорогов в табеле не было, а сверх табеля состояло 10. К 1 марта 1890 г. по-прежнему состояло 10 1/2-пудовых чугунных единорогов; Они были сданы на лом в 1898–1901 гг.

К 1 марта 1877 г. на вооружении состояло 54 1/2-пудовых медных осадных единорога, к 28 марта 1888 г. их число уменьшилось до 52.

В 1890 г. их по-прежнему было 52.


Каронады

К 7 ноября 1869 г. по табелю вооружения крепости Брест было положено содержать 8 96-фунтовых и 15 24-фунтовых каронад.

Фактически же состояло 9 96-фунтовых и 15 24-фунтовые каронад. К ним имелось 9 96-фунтовых и 16 24-фунтовых деревянных каронадных станков.

К январю 1882 г. число каронад и станков не изменилось.

В середине 1880-х годов все каронады были обращены в лом.


Мортиры

К 7 ноября 1869 г. по табелю было положено содержать 29 5-пудовых чугунных мортир, 25 2-пудовых чугунных мортир, 50 1/2-пудовых мортир и 25 6-фунтовых мортирок.

Фактически же состояло:

а) две 5-пудовые чугунные мортиры «прежней конструкции» и к ним пять чугунных станков образца 1834 г.;

б) 20 2-пудовых чугунных мортир образца 1838 г. и 5 2-пудовых чугунных мортир «прежней конструкции». К ним имелось 28 чугунных станков «новой конструкции» и 7 чугунных станков образца 1834 г.;

в) 28 1/2-пудовых чугунных мортир «прежней конструкции» и 38 деревянных станков к ним;

г) 6-фунтовых мортирок «прежней конструкции» состояло 16 чугунных и 9 медных. К ним имелось 32 деревянных станка.

К 1 сентября 1876 г. в крепости состояло:

а) 12 5-пудовых чугунных мортир и к ним 2 железных станка Дорошенко и 12 медных станков «новой конструкции»;

б) 20 2-пудовых чугунных мортир и к ним 22 железных станка Дорошенко и 28 чугунных станков «новой конструкции»;

в) 28 1/2-пудовых мортир и к ним 14 железных станков Дорошенко и 45 деревянных станков;

г) 25 6-фунтовых мортирок и 27 деревянных станков к ним;

К 1 марта 1890 г. 12 5-пудовых и 20 2-пудовых мортир продолжали оставаться на вооружении крепости.

К 1 июля 1914 г. в Бресте состояло 24 2-пудовые чугунные мортиры.

В конце 1914 г. 16 из них убыло в крепость Ивангород. К 1 января 1915 г. в Бресте было восемь 2-пудовых чугунных мортир.

К 1 января 1882 г. на вооружении по-прежнему состояло 28 1/2-пудовых мортир и к ним 14 железных станков и 45 деревянных.

К 1 января 1888 г. в Бресте по табелю было положено 45 1/2-пудовых мортир, и состояло 45.

К 1 января 1904 г. в Бресте по табелю положено 36, а состояло 40 1/2-пудовых медных мортир.

В 1904 г. 11 1/2-пудовых медных мортир и 23 железных станка к ним отправили в Порт-Артур.


Количество 1/2-пуд. медных мортир в Брестской крепости

На 1 ноября 1904 г. — 29; на 1 декабря 1907 г. — 35; на 1 октября 1913 г. — 65; на 1 июля 1914 г. — 41.

В конце 1914 г. четыре 1/2-пудовые мортиры убыли в Ивангород.

К 1 января 1915 г. в Бресте находилось 40 1/2-пудовых мортир и к ним 8423 гранаты и 11 192 светящихся ядра.

К 1 июня 1915 г. в Бресте состояло 36 1/2-пудовых медных мортир и 8 1/2-пудовых чугунных мортир.

В 1888–1890 гг. по табелю в крепости было положено иметь 22 6-фунтовые мортирки, а фактически было 25 мортирок и 27 деревянных станков к ним.

6-фунтовые мортирки были отправлены в лом в 1898–1901 гг.

Список использованной литературы

Барсуков Е. З. Артиллерия русской армии. В четырех томах. М.: Воениздат, 1948–1949.

Бескровный Л. Т. Русская армия и флот в XIX веке. М.: Наука, 1973.

Величко К. М. Крепости до и после 1914–1918 гг. М.: 1922.

Величко К. М. Русские крепости. Л.: 1926.

Военная энциклопедия // Под ред. К. И. Величко, В. Ф. Новицкого, А. В. Фон-Шварца и других, в 18 томах, Петербург. 1911–1915.

Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия // Под ред. С. С. Хромова. М.: Советская Энциклопедия, 1983.

Гродеков Н. Война в Туркмении. Поход Скобелева в 1880–1881 гг. СПб.: 1883.

Датюк Н. Штурм Перекопа. М.: 1939.

Дроговоз И. Г. Крепости на колесах. История бронепоездов. Минск: Харвест, 2002.

Зайончковский A. M. Мировая война 1914–1918. М.: Воениздат, 1931.

История Первой мировой войны 1914–1918 // Под ред. И. И. Ростунова. В двух томах. М.: Наука, 1975.

Каталог материальной части отечественной артиллерии // Под ред. А. А. Бумагина, Л.: 1961.

Кириллов И. К. Цветущее состояние Всероссийского государства. М.: Наука, 1977.

Крылов A. M. Мои воспоминания, Л.: Судостроение, 1984.

Маниковский А. А. Боевое снабжение русской армии в мировую войну. М.: Воениздат, 1937.

Октябрь 1920-го. Последние бои Русской армии генерала Врангеля за Крым // Сост. А. Дерябин. М.: Рейтар, 1995.

Островский Б. Г. Адмирал Макаров. М.: Воениздат, 1954.

П. С. Нахимов. Документы и материалы // Под ред. А. А. Самарова. М.: Воениздат, 1954.

Портков М. Э. Царь-пушка и Царь-колокол. М.: Московский рабочий, 1990.

Поцелуев В. А. Броненосцы железных дорог. М.: Молодая гвардия, 1982.

Пырьев Е. В., Резниченко С. Н. Бомбардировочное вооружение авиации России 1912–1945 гг. М.: Редакционно-издательский центр Генштаба ВС РФ, 2001.

Раздолгин А. А., Скориков Ю. А. Кронштадтская крепость, Л.: Стройиздат, 1988.

Россия и Черноморские проливы (XVIII–XX столетия) // Под ред. Л. Нежинского, А. Игнатьева. М.: Международные отношения, 1999.

Русская военная эмиграция 20–40-х годов: Документы и материалы. Т. 1 // Сост. И. Басик. М.: Гея, 1988.

Сборник договоров России с другими государствами. 1856–1917. М.: 1952.

Сборник исследований и материалов Военно-исторического ордена Красной Звезды музея артиллерии, инженерных войск и войск связи, Л.: 1990.

Свечников М., Буняковский В. Оборона крепости Осовец. Петроград, 1917.

Семенов С. Н., Макаров М. Молодая Гвардия, 1972.

Синтаро Накамура Японцы и русские. М.: Прогресс, 1983.

Сказкин С. Конец австро-русско-германского союза, Т.1, 1879–1884. М.: 1928.

Советское военно-морское искусство // Под ред. Р. Н. Мордвинова. М.: Воениздат, 1951.

Сокол К. Г. Русская Варшава. М.: МИД «Синергия», 2002.

Станюкович К. М. Морские рассказы. М.: Художественная литература, 1987.

Сурмина И. О. Самые знаменитые крепости России. М.: Вече, 2002.

Тромоник К. Я. Достопримечательности Москвы. М.: 1843.

Трусов Г. М. Подводные лодки в русском и советском флотах, Л.: Судпромгиз, 1957.

Хмельков С. А. Борьба за Осовец. М.: 1939.

Четверухин Г. Н. История развития корабельной и береговой артиллерии, М.-Л.: Военно-Морское издательство НКВМФ СССР, 1942.

Шварц А. В. Оборона Ивангорода. М.: 1922.

Шеремет В. Босфор. М.: Технологическая школа бизнеса, 1995.

Широкорад А. Б. Россияo— Англия: неизвестная война 1857–1907. М.: ACT, 2003.

Широкорад А. Б. Русско-турецкие войны, Минскo— Москва, Харвестo— ACT, 2000.

Широкорад А. Б. Русско-японские войны 1904–1945, Минск: Харвест, 2003.

Широкорад А. Б. Северные войны России, Минскo— Москва, Харвестo— ACT, 2001.

Широкорад А. Б. Тайны русской артиллерии. М.: Яуза, ЭК-СМО, 2003.

Широкорад А. Б. Тевтонский меч и русская броня (Русско-германское военное сотрудничество), М.: Вече, 2003.

Широкорад А. Б. Энциклопедия отечественной артиллерии, Минск: Харвест, 2000.

Шунков В. Н. Энциклопедия артиллерии особой мощности. Минск: Харвест, 2004.

Яковлев В. В. Борьба за крепости, Петроград, 1920.

Яковлев В. В. История крепостей. М.: ACT. СПб.: Полигон, 2000.

Яковлев В. В. Эволюция долговременной фортификации, М.: 1939.

Периодика:

«Гангут», выпуск 23, СПб.: 2000.

Щербацкий В. Т. Архангельские винтовые клипера // «Судостроение», № 6, 1984.

Иллюстрации

Царь-пушка с чугунным декоративным ядром


В действительности Царь-пушка стреляла подобными каменными ядрами


Снятие краном Царь-пушки с лафета


Пушка «Онагр», отлитая мастером Кузьминым Первым в 1581 г.


Пушка «Гамаюн», отлитая Мартьяном Осиповым в 1670 г.


Изображение царя Трои на торели пушки «Троил». 1590 г.


Польская медная пушка, отлитая в 1547 г


125-мм медная пушка «Лев», отлитая в 1705 г. мастером Карлом Балашевичем в городе Глухове на Украине


1/4-пуд. конный единорог образца 1805 г. на лафете образца 1805 г. (вид сбоку)


Та же пушка (вид спереди)


Канонир армейской конной артиллерии


Фейерверкер гвардейской конной артиллерии


6-дюймовая пушка образца 1904 г.


5-пудовая мортира образца 1838 г.


8-линейное крепостное ружье Гана образца 1876 г.


Затвор 8-линейного крепостного ружья Гана образца 1876 г.


Капсюльное крепостное ружье. Тула. 1855 г. Калибр 27 мм. Вес 9 кг. Модернизация крепостного ружья образца 1839 г.


Затвор капсюльного крепостного ружья


Клипер «Вестник» под парусами


Клипер «Вестник»


Клипер «Европа»


Клипер «Африка»


Василий Дмитриевич Широкорад (дед автора), служивший на бронепоезде Кавказского фронта


Бронепоезд «Хунгуз»


Импровизированный красный бронепоезд. На переднем плане 3-дюймовая пушка образца 1900 г.


Тяжелая бронеплощадка красного бронепоезда «Атаман Чуркин» со 152 и 45-мм орудиями Кане


Тяжелый бронепоезд белых со 152-мм орудиями Кане


203-мм железнодорожная установка красных, созданная на Сормовском заводе. 1920 г.


8-дюймовая установка красных на шасси паровозного тендера


75 и 50-мм установка Кане на шасси паровозного тендера


Подводная лодка «Дельфин»


Подводная лодка «Палтус»



Примечания


1

Широкорад А. Б. Энциклопедия отечественной артиллерии, Минск: Харвест, 2000.

(обратно)


2

Широкорад А. Б. Тайны русской артиллерии. М.: Яуза, ЭКСМО, 2003.

(обратно)


3

Вообще-то пушки лили из бронзы. В XVIII–XIX вв. сплав, из которого лили орудия, назывался артиллерийским металлом или орудийной бронзой. В ней содержалось 90–92 % меди и 10–8 % олова. Я же для удобства читателей называю орудия медными так, как их назвали в большинстве случаев в XV–XIX вв.

(обратно)


4

Пушкой я ее называю условно, поскольку так ее именуют в исторической литературе. Скорей всего это была бомбарда.


(обратно)


5

Обычно его называют Артиллерийским музеем.

(обратно)


6

До 1921 г. все даты приведены по старому стилю.

(обратно)


7

Гривенкаo— русская мера веса, примерно равная 1 фунту, т. е. 409,5 г.

(обратно)


8

Кириллов И. К. Цветущее состояние Всероссийского государства. М.: Наука, 1977. С. 115–116.

(обратно)


9

Торель (тарель) — пояс (поясок) на казенной части орудий XVII–XIX вв., заряжаемых с дула.

(обратно)


10

Винградo— выступающая часть на казне гладкоствольных и нарезных заряжаемых с дула орудий. Делался частью в виде шара, соединенного шейкой с торелью казенной части и площадкой сверху для установки квадранта; иногда снабжался сквозным отверстием для пропускания брюка, иногда служил гайкой для винта подъемного механизма.

(обратно)


11

Тромоник К. Я. Достопримечательности Москвы. М.: 1843. С. 25.

(обратно)


12

Широкорад А. Б. Энциклопедия отечественной артиллерии. С. 16.

(обратно)


13

Шаг соответствовал одному аршину, т. е. 711 мм.

(обратно)


14

Банникo— длинный шток с металлическим ежиком для чистки канала орудий.

(обратно)


15

Так и сказано в документе, только без кавычек.

(обратно)


16

ГБЛ, Отд. рукоп., ф. 169, карт. 42, д. 30.

(обратно)


17

Термин «линейный корабль» в парусном флоте никогда не употреблялся, был просто корабль, вооружение которого составляли от 66 до 135 пушек.

(обратно)


18

В 1991 г. господа самостийники официально переименовали матроса Кошку в Кишку.

(обратно)


19

Военная энциклопедия // Под ред. К. И. Величко, В. Ф. Новицкого, А. В. Фон-Шварца и др., в 18 томах, Петербург. 1911–1915. Т. VII. С. 226.

(обратно)


20

Там же. Т. ХIII. С. 226.

(обратно)


21

В XIX веке Морское ведомство несколько раз переименовывалось в Морское министерство и обратно в ведомство. К тому же в силу инерции в документах того времени встречается одновременно и Морское ведомство, и Морское министерство.

(обратно)


22

60-фунтовая пушка № 2 имела более короткий ствол и несколько худшие баллистические данные.

(обратно)


23

Артиллерийский полигон под Петербургом.

(обратно)


24

Номинальная л. с. — это расчетная мощность машины. Она у первых пароходов была близка к фактической или, как ее тогда называли, индикаторной, но по мере совершенствования машин все больше расходилась с ней.

(обратно)


25

«Выборг» был построен в 1839–1841 гг. как парусный корабль и в 1854 г. оснащен паровой машиной мощностью 450 номинальных л. с.

(обратно)


26

Станюкович К. М. Морские рассказы. М.: Художественная литература, 1987. С. 4, 6.

(обратно)


27

Вблизи современного Владивостока.

(обратно)


28

Синтаро Накамура. Японцы и русские. М.: Прогресс, 1983. С 198–199.

(обратно)


29

Военная энциклопедия. Т. II, С. 387.

(обратно)


30

А интересующихся я отправляю к моей книге «Русско-японские войны 1904–1945», Минск: Харвест, 2003.

(обратно)


31

Дело в том, что по терминологии XIX века лафетом называлась установка орудия с большими колесами, предназначенная для возки за упряжкой лошадей.

(обратно)


32

В первой половине XIX в. в русской артиллерии было 10 типов готовых элементов, входящих в состав картечи. Элементы весом до 1 фн (0,4095 кг) именовались пулями, а свыше 1 фнo— ядрами. Им были присвоены по возрастанию веса номера с 1 по 10-й. Так, вес картечной пули № 1 составлял 37,3 г, а диаметр 21,6 мм; вес ядра № 10 был 1,023 кг, а диаметр 65,8 мм. Пули предназначались для ближней картечи, а ядраo— для дальней.

(обратно)


33

В России все крепости делились на сухопутные и береговые. История береговых крепостей не менее интересна, но это тема особого исследования. О вооружении береговых крепостей читатель может узнать в моей «Энциклопедии отечественной артиллерии».

(обратно)


34

Подробнее см.: Широкорад А. Б. Падение Порт-Артура. М.: ACT, Ермак, 2003.

(обратно)


35

Подробнее см.: Широкорад А. Б. Тевтонский меч и русская броня (Русско-германское военное сотрудничество), М.: Вече, 2003.

(обратно)


36

У Певческого моста в Петербурге находилось здание Министерства иностранных дел.

(обратно)


37

ГБЛ, Отд. рукоп, ф. 169, карт. 37, д. 3.

(обратно)


38

ГВИУo— Главное Военно-Инженерное Управление.

(обратно)


39

Равелинo— крепостная постройка из двух фасов, образующих исходный угол, располагаемая перед серединой крепостных фронтов для обстрела местности перед фронтом перекрестным огнем.

(обратно)


40

Гронверкo— наружная долговременная вспомогательная постройка для усиления крепостных фронтов.

(обратно)


41

Кронверкo— укрепление, состоящее из 1 бастиона и 2-х полубаетионов, располагаемых перед крепостной оградой. Иногда кронверк строился как отдельное пред мостовое укрепление.

(обратно)


42

Мягкий дирижабль «Кондор». Объем 9600 куб. м, два мотора по 132 кВт обеспечивали скорость 55 км/ч. Потолок 3000 м. Максимальная продолжительность полета 20 часов.

(обратно)


43

К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения. М.: 1955–1973. Т. 10. С. 335.

(обратно)


44

Было и несколько исключений, как, например, введение на вооружение западных крепостей 3-пуд. береговых бомбовых пушек на береговых станках.

(обратно)


45

Пушки ряда британских и итальянских броненосцев, опытные 406-мм пушки Обуховского завода.

(обратно)


46

С 1 января 1902 г. Охтинские заводы для выделки пороха и ВВ были разделены на два самостоятельных завода: пороховой и взрывчатых веществ.

(обратно)


47

3-дм пушки образца 1902 г. на лафет Дурляхера ставить было нельзя, т. к. их стволы не имели цапф.

(обратно)


48

В XIX веке артиллерийские орудия поставлялись Военному ведомству исключительно казенными заводами.

(обратно)


49

До слияния его с фирмой Шнейдера.

(обратно)


50

У меня пока не доходят руки написать книгу о наших юбилеях. Но создается впечатление, что чем хуже идут дела в государстве, тем мы чаще и все пышнее отмечаем юбилеи. То 300 лет разваливающемуся Петербургу, то 60 лет Великой победе, когда победителей пинает ногами какая-то тбилисская шавка.

(обратно)


51

Яковлев В. В. История крепостей. М.: ACT; СПб.: Полигон, 2000. С. 378.

(обратно)


52

Там же. С. 190–191.

(обратно)


53

57-мм береговые пушки Норденфельда отличались от 57-мм капонирных пушек Норденфельда большей длиной ствола, более сложным лафетом и, соответственно, существенно большей стоимостью.

(обратно)


54

Зайончковский A. M. Мировая война 1914–1918. М.: Воениздат, 1931. С. 210.

(обратно)


55

История Первой мировой войны 1914–1918 // Под ред. И. И. Ростунова. М.: Наука, 1975. Т. 2. С. 47.

(обратно)


56

Во время тяжелой болезни Николая II генерал Куропаткин составил заговор с целью возведения на престол старшей дочери царя при регентстве Александры Федоровны в обход законного наследника Михаила Александровича. Витте отказался участвовать в заговоре.

(обратно)


57

Китайское тайное общество «Большие кулаки».

(обратно)


58

В 20-еo— 40-е годы XX века в Китае слово «милитарист» имело несколько иное значение, чем теперь у нас. Это был генерал, почти независимо от центрального правительства управлявший большой китайской провинцией.

(обратно)


59

Может кого и покоробить, что я ставлю красных и белых командиров на одну ступень. Но, работая в архивах, я убедился, что господа офицеры более или менее хорошо разбирались в трехдюймовках, но остальные артсистемы для них были «темным лесом».

(обратно)


60

Дороговоз И. Г. Крепости на колесах. История бронепоездов, Минск: Харвест, 2002. С. 64–65.

(обратно)


61

Любопытно, что по советским данным бронепоезд № 5 «Карл Маркс» в составе бронепаровоза и трех бронеплощадок с четырьмя орудиями взорван командой 14 августа 1919 г. на станции Терновка. Но, видимо, это был другой бронепоезд.

(обратно)


62

Датюк Н. Штурм Перекопа. М.: 1939. С. 39.

(обратно)


63

Старый бронепоезд «Иоанн Калита» был брошен 12 марта 1920 г. На его базе был сформирован красный бронепоезд № 40. Новый бронепоезд «Иоанн Калита» был сформирован в начале лета 1920 г. в Крыму на базе 2-й батареи 1-го дивизиона тяжелой артиллерии.

(обратно)


64

По другим источникам бронепоезд № 55 назывался «Дагестанец».

(обратно)


65

Город Елизаветполь был основан русскими в 1804 г., а в 1918 г. переименован мусаватистами в Гянджу, а в 1935 г. большевиками в Кировобад.

(обратно)


66

Гродеков Н. Война в Туркмении. Поход Скобелева в 1830–1881 гг. СПб.: 1883. С. 120.

(обратно)


67

Семенов С. Н. Макаров. М.: Молодая Гвардия, 1972. С. 91–92.

(обратно)


68

Островский Б. Г. Адмирал Макаров. М.: Воениздат, 1954. С. 90, 91, 92–94.

(обратно)


69

Подробнее об этом рассказано в моей книге «Россияo— Англия: неизвестная война 1857–1907»: М.: ACT, 2003.

(обратно)


70

Cказкин С. Конец австро-русско-германского союза: Т. 1, 1879–1884. М.: 1928. С. 112.

(обратно)


71

Сборник договоров России с другими государствами. 1856–1917. М.: 1952. С. 229.

(обратно)


72

Россия и Черноморские проливы (XVIII–XX столетия) // Под ред. Л. Нежинского, А. Игнатьева. М.: Международные отношения, 1999. С. 227.

(обратно)


73

Там же.

(обратно)


74

Южное побережье Финского залива, в 60 верстах от Петербурга.

(обратно)


75

А. И. Нелидов принадлежал к старинному дворянскому роду Нелидовых, известных еще с XV века, в начале XVI века от Нелидовых отделилась ветвь Отрепьевых-Нелидовых, к которой принадлежал и знаменитый Юрий Богданович Отрепьев.

(обратно)


76

Россия и Черноморские проливы (XVIII–XX столетия). С. 232.

(обратно)


77

Русская военная эмиграция 20–40-х годов: Документы и материалы. Т. 1 // Сост. И. Басик. М.: Гея, 1988. С. 256.

(обратно)


78

По тогдашней классификации их называли броненосными крейсерами, кроме «Корнилова», который считался бронепалубным крейсером.

(обратно)


79

АВПРИ, Ф. Секретный архив, оп. 467, д. 448.

(обратно)


80

Шеремет В. Босфор. М.: Технологическая школа бизнеса, 1995. С. 53.

(обратно)


81

Там же.

(обратно)


82

Там же. С. 54.

(обратно)


83

У Крылова ошибка, тогда Колбасьев был лейтенантом. — Авт.

(обратно)


84

Крылов А. Н. Мои воспоминания, Л.:, Судостроение, 1984. С. 135–137.

(обратно)


85

Крылов А. Н. Мои воспоминания. С. 137.

(обратно)


86

Морское ведомство заказало берлинской фирме Шварцкопфа 75 специальных торпед В-50 для подводных лодок. Калибр торпед был 45 см, а длина всего 3550 мм (против 5100–5200 мм у штатных торпед русского флота). Боевая часть торпеды содержала 50 кг пироксилина (т. е. ВВ в ней было в 2 раза меньше, чем у обычных торпед). Предельная дальность хода торпеды 1 км.

(обратно)


87

Экспедиция подводных работ особого назначения.

(обратно)


88

Крылов А. Н. Мои воспоминания. С. 137–138.

(обратно)


89

Новый морской министр.

(обратно)


90

Крылов А. Н. Мои воспоминания. С. 138.

(обратно)


91

Там же. С. 138–140.

(обратно)


92

Замечу, что платформа была обычная четырехосная.

(обратно)


93

Основателем компании и ее главным конструктором был американец голландского происхождения Джон Филипп Холланд (1841–1904 гг.).

(обратно)


94

Трусов Г. М. Подводные лодки в русском и советском флоте, Л.: Судпромгиз, 1957. С. 138.

(обратно)


95

Боженко П. Подводные миноносцы: боевой дебют, Наваль, 1991, С. 39.

(обратно)


96

Подробнее об этом рассказано в моей книге «Русско-японские войны 1904–1945».

(обратно)


97

П. С. Нахимов. Документы и материалы // Под ред. А. А. Самарова. М.: Воениздат, 1954. С. 403.

(обратно)


98

Барсуков Е. З. Артиллерия русской армии. Т. III. М.: Воениздат, 1949. С. 357.

(обратно)


99

Принципиально не указываю названия, дабы не делать рекламы этой заказной политической халтуре.

(обратно)


100

Газета «Труд». 21 октября 1990 г.

(обратно)


101

СОВo— стойкое отравляющее вещество.

НОВo— нестойкое отравляющее вещество.

(обратно)


102

НИАПo— Научно-исследовательский артиллерийский полигон.

ЦВХПo— Центральный военный химический полигон.

(обратно)

Оглавление

  • Вместо предисловия
  • Раздел I. Забытое оружие
  •   Глава 1. Секреты кремлевских пушек
  •   Глава 2. Крепостные ружья
  •   Глава 3. Русские самоходки… под Аустерлицем
  • Раздел II. Клипераo— оружие возмездия
  •   Глава 1. Клипера первого поколения
  •   Глава 2. Первая американская экспедиция
  •   Глава 3. Второе пришествие в Америку
  •   Глава 4. Клипера второго поколения
  • Раздел III. Западный щит России
  •   Глава 1. Крепости и пушки
  •   Глава 2. Золотой век российских крепостей
  •   Глава 3. Несостоявшаяся революция в фортификации
  •   Глава 4. Катастрофа
  • Раздел IV. Звездный час броневых поездов
  •   Глава 1. Рождение русского бронепоезда
  •   Глава 2. На той единственной Гражданской…
  •   Глава 3. Финал войны на рельсах
  • Раздел V. Тайна особого запаса
  •   Глава 1. Гидрологические изыскания Степана Макарова
  •   Глава 2. Несостоявшиеся босфорские десанты
  • Раздел VI. Рождение российского подводного флота
  •   Глава 1. Отечественные проекты
  •   Глава 2. Заграничные проекты
  • Раздел VII. Русское химическое оружие
  •   Глава 1. Вреднее кошки зверя нет (как кошки подвели русских артиллеристов)
  •   Глава 2. Плюс химизация… всей РККА
  • Приложение
  •   Затянувшийся закат гладкоствольной артиллерии (Гладкоствольная артиллерия в западных русских крепостях)
  • Список использованной литературы
  • Иллюстрации
  • Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

    Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - читать книги бесплатно