Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; В гостях у астролога; Дыхательные практики; Гороскоп; Цигун и Йога Эзотерика

О.В.Орлик
«Гроза двенадцатого года…»

Двенадцатый год был великой эпохою в жиз-

ни России… Напряженная борьба насмерть

с Наполеоном пробудила дремавшие силы России

и заставила ее увидеть в себе силы и средства,

которых она дотоле сама в себе не подозревала.

В. Г. Белинский

Введение

Отечественная война 1812 года — одно из величайших событий в истории нашей Родины. В ту «годину страшных испытаний» русский народ при поддержке других народов России в кровопролитной, самоотверженной борьбе против наполеоновского нашествия отстоял национальную независимость своей Родины. Не меркнет слава великого народного подвига, совершенного им в 1812 г.

Важна роль «воспитания историей».^[1] Патриотические традиции русского народа, самоотверженность в противоборстве с иноземными завоевателями, героизм в войне 1812 г. против наполеоновского нашествия воодушевляли советский народ в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. на борьбу с германским фашизмом, посягнувшим на его свободу и независимость.

В наши дни все полнее раскрывается живая связь времен, значение патриотических традиций прошлого в воспитании социалистического патриотизма и интернационализма. Народная эпопея 1812 г, открывшая новый этап в развитии патриотических традиций русского народа, дает замечательные примеры использования исторического наследия для возвышения патриотических чувств и общенациональной гордости советских граждан. Вспоминая и прославляя великий подвиг народный в Отечественной войне 1812 г., советский народ чужд духу милитаризма и национальной ограниченности. Это убедительно подтверждает история и современная политика нашего Советского государства, деятельность КПСС. Программа Коммунистической партии Советского Союза (Новая редакция), принятая XXVII съездом КПСС, Резолюция XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза по Политическому докладу Центрального Комитета КПСС придают большое значение борьбе за мир, сотрудничеству народов, патриотическому и интернациональному воспитанию.^[2]

Об Отечественной войне 1812 г. написано много. Уже ее лучшие современники подчеркивали, что изучение и всестороннее освещение этой великой народной эпопеи является делом большой исторической значимости. «О необходимости иметь историю Отечественной войны 1812 года» неоднократно писал, например, в 1813 г. один из ее участников, будущий видный деятель декабристского движения Ф. Н. Глинка. Он призывал собрать и сохранить «все подробности сей единственной брани народов», «изображение того времени, когда внезапный гром войны пробудил дух великого народа…».^[3] «Перо Истории, по его убеждению, должно во всей целости передать… бессмертию» подвиги народа и их военачальников «в сей священной войне».^[4] Глинка считал гражданским долгом сохранение для потомков «изображения славы моего Отечества и подвигов народа русского».^[5] Эта мысль получила распространение и поддержку в прогрессивных кругах России, о чем свидетельствуют высказывания многих участников антинаполеоновских войн, в их числе Д. В. Давыдова, М. Ф. Орлова, И. Г. Бурцова и ряда других. Так, еще шумели «громы брани» — шли сражения за освобождение Европы от наполеоновского господства, а лучшие представители России ставили задачу дать «ясное понятие о том времени, когда грозные тучи ходили в небесах Европы, когда повсюду гремело оружие и звучали цепи, когда кровь и слезы обливали смятенную землю, когда тряслись престолы и трепетали цари».^[6]

Уже в первых публицистических и художественных произведениях о 1812 г., в первых научных трудах по истории Отечественной войны проявились две основные линии в трактовке роли народа в разгроме наполеоновского нашествия — передовая и официальная. Прогрессивно настроенные современники Отечественной войны 1812 г., прежде всего будущие декабристы, представители следующих поколений передовой России немало сделали для утверждения концепции народного характера этой войны, для прославления великого подвига народа. Многие декабристы, русские революционеры-демократы А. И. Герцен, В. Г. Белинский, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов писали о войне 1812 г. в специальных работах и публицистических статьях. Героическая борьба народа против наполеоновского нашествия воспета великими русскими поэтами и писателями А. С. Пушкиным, М. Ю. Лермонтовым, Л. Н. Толстым. Несмотря на существенные различия в идейных воззрениях, на своеобразие оценок отдельных событий и деятелей войны 1812 г., их всех объединяло понимание огромной роли народа в разгроме наполеоновского нашествия на Россию.

Так, уже А. С. Пушкин, ставя вопрос о главных причинах поражения Наполеона в России, на первое место выдвинул неистовую борьбу народа:

Гроза двенадцатого года

Настала — кто тут нам помог?

Остервенение народа,

Барклай, зима иль русский бог?^[7]

Народный дух войны 1812 г., решающую роль народа в ее победоносном завершении раскрыл с большой глубиной и убедительностью Л. Н. Толстой в героической эпопее «Война и мир».

Иной была трактовка решающих сил в победе над Наполеоном в 1812 г. официальной, дворянско-буржуазной историографии. Возвеличивая роль Александра I и дворянства, она умаляла подлинное значение народной борьбы в разгроме наполеоновского нашествия на Россию. Это в той или иной степени относится к трудам, вышедшим в XIX и начале XX в., к трудам, носившим как характер военно-исторических описаний (Д. П. Бутурлин, А. И. Михайловский-Данилевский, М. И. Богданович, В. И. Харкевич и др.), так и к обобщающим работам. Наиболее явственно методологические недостатки дворянско-буржуазной историографии Отечественной войны 1812 года проявились в юбилейном труде «Отечественная война и русское общество» (в 7 томах под редакцией А. К. Дживелегова и др.), изданном к 100-летию войны, в 1911–1912 гг. Однако в трудах дворянских и буржуазных историков собран и приведен большой фактический материал о военных действиях. Он не потерял своей научной ценности и в наши дни, дополняет те многочисленные документы, которые выявили и издали советские ученые. Методологические основы изучения дворянско-буржуазной историографией Отечественной войны 1812 г., ее оценки решающих факторов поражения наполеоновской армии в России получили глубоко научную, аргументированную критику в трудах историков марксистско-ленинской школы, которые внесли огромный вклад в изучение Отечественной войны 1812 г. Именно их работы дают возможность с подлинно научных позиций раскрыть и основные причины, характер и результаты этой войны. Одной из важнейших задач советских исследователей войны 1812 г., начинавших разработку темы, было выявление главной особенности войны — ее народного характера, всестороннее освещение героического подвига народа. Значительная заслуга в этом принадлежит академику Е. В. Тарле. Его книга «Нашествие Наполеона на Россию» (М., 1938) сразу же привлекла внимание широкого круга читателей. Она имела большое идейно-воспитательное значение во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. (книга была переиздана в 1943 г.). Со временем Е. В. Тарле углубил некоторые свои взгляды на войну 1812 г. и пересмотрел оценки отдельных личностей и событий войны.

Так, на основе нового документального материала было развито представление о широком стратегическом плане ведения войны М. И. Кутузовым, о роли в нем Бородинского сражения, боев под Тарутином, Малоярославцем, Красным; более полно представлена и охарактеризована историческая роль М. И. Кутузова.^[8] Большое внимание уделено тесной связи ведения партизанской войны с планами военного командования, с действиями русской армии. Е. В. Тарле намечал закончить переработку своей монографии об Отечественной войне 1812 г. и включить ее в трилогию «Русский народ в борьбе против агрессоров. XVIII–XX вв.»^[9] Однако этот труд не был завершен ученым.

В послевоенные годы началось систематическое изучение истории Отечественной войны 1812 г. Важным этапом комплексного исследования стала подготовка к празднованию 150-летия этого события. Публикация фундаментальных изданий по истории войны 1812 г., и прежде всего документов М. И. Кутузова и его штаба,^[10] дала возможность ярче представить борьбу русского и других народов России против нашествия Наполеона, формы ее проявления, раскрыть роль народа в освободительной войне 1813 г., приведшей к фактической ликвидации наполеоновского господства в Европе.^[11] Ценные материалы по войне 1812 г., о международном значении победы над Наполеоном в России содержатся в фундаментальной многотомной публикации «Внешняя политика России XIX и начала XX века. Документы российского МИД».^[12]

Были изданы труды известных военных историков Л. Г. Бескровного, П. А. Жилина, И. И. Ростунова и других ученых, углубивших представление о стратегии М. И. Кутузова в войне 1812 г., раскрывших методы народной борьбы против захватчиков и ее связь с действиями армии.^[13] Этим вопросам посвящены и специальные исследования В. И. Бабкина и Л. Н. Бычкова. Началось широкое изучение участия в Отечественной войне 1812 г. других народов России,^[14] появились труды о международном значении победы над Наполеоном. Среди них заметное место занимает коллективный труд историков СССР и ГДР «Освободительная война 1813 года против наполеоновского господства» (М., 1965). Вопросы международного значения Отечественной войны 1812 г. исследованы академиками В. М. Хвостовым^[15] и А. Л. Нарочницким.^[16] Большой интерес представляет обобщающий труд А. 3. Манфреда «Наполеон Бонапарт» (М., 1978). Автор значительно углубил представление о формировании агрессивных замыслов Наполеона в отношении России, раскрыл их роль в его планах мирового владычества, а также проанализировал причины их краха в 1812 г., показал международное значение победы русского народа над иноземными захватчиками. О том, что перед исследователями войны 1812 г. встают новые большие задачи, выдвинутые всем ходом развития советской исторической науки, свидетельствует постановка такой большой и важной проблемы, как историческое значение Отечественной войны. Этой проблеме посвящена интересная статья академика Н. М. Дружинина.^[17] Работы советских исследователей отличают фундаментальность источниковой базы, аргументированность научных выводов и заключений.

Анализ важнейших трудов советских историков, занимающихся изучением Отечественной войны 1812 г. и освободительных походов 1813–1814 гг., дан в коллективном обобщающем труде «Итоги и задачи изучения внешней политики России. Советская историография» (М., 1981). В ней же выделены основные этапы изучения Отечественной войны 1812 г. в советской исторической науке, намечены задачи дальнейшего исследования ее отдельных вопросов, отмечена актуальность всестороннего раскрытия исторического значения победы в 1812 г. над Наполеоном.

Труды советских исследователей показывают несостоятельность концепций русской дворянско-буржуазной историографии, восхвалявшей самодержавие и дворянство, принижавшей роль народа в Отечественной войне 1812 г. и пытавшейся доказать, что в тот период классовые противоречия якобы отсутствовали и что царил классовый мир.

Исследования советских авторов дают решительный отпор все еще появляющейся в зарубежной буржуазной историографии версии о том, что к гибели наполеоновскую армию якобы привел «генерал Зима», сознательному принижению и искажению роли народа в изгнании захватчиков, полководческого таланта ее военачальников во главе с М. И. Кутузовым, героизма русской армии (А. Сорель, А. Вандаль, Г. Дельбрюк, Г. Вельтер и др.). Советские историки разоблачают лживость заявлений, появляющихся время от времени в отдельных работах буржуазных авторов, о том, что будто бы Наполеон всего лишь оборонялся от «русского экспансионизма». При этом даже пускается в ход давно разоблаченная советскими учеными фальшивка — так называемое «завещание» Петра Великого.^[18] Вымыслы этой фальшивки вошли в книгу, сфабрикованную в наполеоновских кругах накануне войны 1812 г. На ее основании Россия обвинялась в безудержном экспансионизме, а действия Наполеона представлялись как оборонительные. И это в 1812 г. на русской же земле! Кстати сказать, эту фальшивку использовала гитлеровская пропаганда при идеологической подготовке войны против СССР. Сравнительно недавно о «традиционной агрессивности русских» от «Рюрика до наших дней» трубил, например, один из ярых антикоммунистов Р. Пайпс, «знаток русской истории» в США.^[19]

Разоблачение этих клеветнических инсинуаций имеет особенно большое политическое значение сегодня, когда на международной арене обострилась идеологическая борьба и когда наши идеологические противники готовы использовать для клеветы на Советский Союз и его миролюбивую политику любое событие давно минувших дней, в том числе и Отечественную войну 1812 г.

В этой небольшой книге автор раскрывает прежде всего патриотический подъем народа в 1812 г.: рассказывает о том, как шло развитие народной войны и в каких формах она проявлялась, какую роль играла самоотверженная борьба народа в полном разгроме наполеоновских полчищ в России. Необычный характер этой войны, ведение ее русской стороной «не по правилам», когда вместе с регулярной армией воевал против захватчиков народ, вызвали сначала недоумение, а затем панический страх у наполеоновского военного командования, которое разработало план стремительной победоносной войны против России.

В борьбе против агрессора русский народ был поддержан другими народами России. Патриотический подъем и бескорыстная помощь русскому народу народов России, их братство по оружию, проявившиеся в борьбе против захватчиков, также освещаются в книге. В огне войны 1812 г. крепли связи между народами нашей страны, укреплялись традиции дружбы.

В книге не излагается подробно ход всех военных действий, участие и взаимодействие в них разных воинских частей. Это большая и самостоятельная тема. Современными советскими военными историками глубоко изучены и проанализированы стратегические и тактические планы ведения войны в 1812 г. русским командованием, ход всех военных операций и взаимодействие в войне отдельных частей русской армии. Этим вопросам посвящены специальные фундаментальные научные исследования Л. Г. Бескровного, П. А. Жилина и других авторов. В книге выделены главнейшие этапы войны, дается им характеристика, раскрывается значение таких крупнейших военных операций, как бои за Смоленск, Бородинское сражение, Тарутинский марш-маневр и других в стратегических планах русского командования и в развитии войны в целом.

Значительное внимание уделяется раскрытию морально-политического преимущества русской армии в войне 1812 г., которое стало важным фактором в ее победе над врагом, а также полководческому искусству М. И. Кутузова, таланту других военачальников русской армии.

Историческое значение Отечественной войны 1812 г. и ее победоносного завершения — один из важных аспектов данной книги. Русский народ при поддержке других народов России отстоял национальную независимость своей Родины. Победа в 1812 г. над Наполеоном создала основу, стала прологом завершающего этапа борьбы против его господства над Европой. С начала заграничных походов русской армии в Европе развернулось широкое освободительное движение, в котором большую роль играли народные силы. 1812 год вызвал большие сдвиги в общественном развитии как России, так и других европейских стран, способствовал подъему национального самосознания народов, дальнейшему развитию национальных культур. Он дал толчок к зарождению революционного движения в России. «Мы были дети [18] 12-го года»^[20] — так называли себя зачинатели революционной борьбы в России — декабристы. Этот год стал поворотным моментом в их политическом самосознании. Вскоре после ликвидации наполеоновского господства в Европе по ней прокатилась первая в XIX в. мощная волна революций. Революционная борьба европейских народов набирала силу.

Интересна и поучительна история отношений между Россией и Францией, а затем между СССР и Францией. Она свидетельствует о давности традиций политических, культурных, революционных связей и в то же время показывает, что эти отношения не были, да и не могли быть одинаковыми, устойчивыми, всегда благожелательными. История вообще не знает только одних светлых красок. Период господства Наполеона над Европой, его поход на Россию окрасил отношения между двумя странами в мрачные тона. Были и другие периоды обострения отношений между ними. Но исторический опыт развития русско-французских отношений в прошлом, между народами СССР и Франции в настоящем говорит о том, что в этих отношениях преобладали и преобладают традиции дружбы и сотрудничества.

Воскрешая в памяти народной исторический подвиг героев 1812 г., мы вновь испытываем гордость за землю, на которой родились и живем. Победа в Отечественной войне 1812 г. напоминает об извечном долге охранять и беречь свою Родину.

Глубокий интерес советского народа к великому народному подвигу в 1812 г. подтверждает неразрывную связь истории и современности.

Глава 1. «Година страшных испытаний»

Господство Наполеона над Европой. Подготовка нашествия на Россию

К началу 1812 г. незадолго до вторжения в Россию, Наполеон уже мнил себя властелином всей Европы, а затем и властелином мира. За время ведения им захватнических войн в интересах крупной французской буржуазии к наполеоновской империи были насильственно присоединены многие земли Италии и Германии, Бельгия и Голландия. Короли-марионетки Рейнского союза, созданного Наполеоном из ряда немецких государств, безропотно подчинялись ему. В Испании, в итальянских государствах правили представители семьи Наполеона или его ставленники. Австрийская империя, королевство Пруссия после их поражения в антинаполеоновских войнах 1805–1806 гг. были тоже включены Наполеоном в сферу его политики. В начале 1812 г. их правители были принуждены Наполеоном заключить с Францией военный антирусский союз. Дания, а до 1812 г. и Швеция, находились в русле наполеоновской политики. В Амстердаме, Брюсселе, Кёльне, Женеве, Турине, Генуе, Риме и других крупнейших городах Европы сидели французские префекты. Ставленнику Наполеона — маршалу Даву с 1810 г. были подчинены ганзейские города Гамбург, Бремен и Любек. До этого они издавна свободно осуществляли посредническую торговлю между Западной, Северной и Восточной Европой. Подбираясь к границам России, Наполеон создал из отобранных в 1807 г. у Пруссии и в 1809 г. у Австрии польских земель Великое герцогство Варшавское. Он превратил его в военный плацдарм для осуществления агрессивных планов в отношении России.

Так, огромная территория Европы от берегов Балтийского моря до Адриатики, от Рейна до Вислы оказалась в прямом подчинении или в разных формах зависимости от наполеоновской империи. Перекраивая карту Европы и сажая на троны своих ставленников, Наполеон не задумывался о судьбах народов, презирал такие чувства, как патриотизм, национальная гордость, национальное самосознание. Весьма красноречиво говорят об этом строки одного его письма от 1808 г. маршалу Мюрату: «Я предназначаю неаполитанского короля (брата Наполеона — Жозефа Бонапарта. — О. Ор.) для царствования в Мадриде. Вам я хочу дать неаполитанское или португальское королевство. Отвечайте мне сейчас же, что вы думаете по этому поводу: нужно, чтобы все это свершилось в один день».^[21]

На пути к осуществлению Наполеоном далеко идущих захватнических планов стояли два могущественных противника — Англия и Россия. Сокрушение их становилось главной задачей внешней политики наполеоновской империи.

Ранняя индустриализация Англии сделала ее первой державой в международной экономической и политической системе развивающегося капитализма, владычицей морей и заморских колоний. Англо-французские противоречия, уходившие в глубь веков, особенно обострились при Наполеоне.

Английское экономическое господство в Европе мешало быстро растущей крупной французской буржуазии захватывать рынки сбыта и сырья. Ей было трудно конкурировать с английской промышленностью, с ее давно налаженными европейскими торговыми связями. Весьма сильным было и политическое влияние Англии в Европе. Островное положение Англии, сильный морской флот сдерживали военные планы Наполеона в этом направлении. Разгром в 1805 г. франко-испанского флота в Трафальгарском сражении английским адмиралом Г. Нельсоном заставил Наполеона временно отказаться от идеи высадки десанта на Британские острова. Поэтому после поражения в войнах 1805 и 1806 гг. Австрии, России и Пруссии — союзников Англии по антинаполеоновским коалициям Наполеон начал вести против нее широкую экономическую войну. В 1806 г. он ввел континентальную блокаду, ставшую одной из форм борьбы крупной французской буржуазии с Англией за мировое господство. Это должно было нанести решительный удар по ее экономике, внешнеэкономическим связям, а следовательно и по ее престижу на международной арене.

Неудачный ход войны 1805 г., распад третьей антинаполеоновской коалиции способствовали распространению наполеоновской агрессии на Балканский полуостров. Россия стремилась этому противодействовать. Вице-адмирал Д. Н. Сенявин, находившийся со своей эскадрой на острове Корфу по просьбе населения Которской области и соседней с ней Черногории, принял в марте 1806 г. активное участие в борьбе балканских народов против наполеоновского вторжения. Тогда еще более окрепли связи балканских народов с Россией, издавна проводившей по отношению к ним покровительственную политику. Захват Наполеоном австрийских владений на Адриатике позволил ему оказывать постоянное давление на балканские провинции Османской империи, вмешиваться в русско-турецкие отношения. Активная помощь России Первому сербскому восстанию (1804–1813 гг.), направленному против османского ига, вызывала недовольство Порты. Французская дипломатия в своих интересах способствовала разжиганию военного конфликта между Россией и Турцией, который привел к русско-турецкой войне 1806–1812 гг.

Значительно усилились происки французской дипломатии и в Иране. Об этом свидетельствовала деятельность прибывшей туда в 1807 г. французской военной миссии. Все говорило о стремлении Наполеона к дальнейшему распространению захватнической политики на Ближний и Средний Восток, что приводило к новому обострению противоречий с Англией и Россией. Но британское правительство довольно слабо помогало России — своему союзнику по антинаполеоновской коалиции в ее войне против Порты. Это вызвало недовольство в правящих кругах России. Назревал кризис в русско-английских отношениях. Поражение четвертой антинаполеоновской коалиции (в нее входили Англия, Пруссия Россия и Швеция), выразившееся в разгроме Наполеоном в 1806 г. прусской армии и в захвате им большей части Пруссии, привело к распаду коалиции. Тем временем война приближалась к западным границам России. Уже была занесена нога наполеоновских солдат на польские земли. В сложившейся тяжелой для России международной обстановке она была вынуждена заключить в 1807 г. Тильзитский мир с Францией.

Тильзитский союз был временным компромиссом.^[22] Он противоречил коренным экономическим и политическим интересам России, означал крутой поворот в направлении ее внешней политики. Она должна была присоединиться к континентальной блокаде, признать наполеоновские завоевания в Европе. Армия Наполеона, оставаясь господствующей силой в Европе, перешла к новым завоеваниям. Россия использовала временную передышку для некоторого изменения международной обстановки, для выхода из политической изоляции.

Наполеон ставил своей целью новыми завоеваниями и победами в войнах упрочить господство над Европой, которое в действительности не было столь прочным, как это казалось. Европейские народы стремились сбросить ярмо национального гнета, освободиться от политического и экономического угнетения наполеоновской империи. Проведение Наполеоном в европейской политике принципа «Франция прежде всего»^[23] отрицательно сказывалось на экономической жизни стран Европы. Осуществлению этого принципа должна была служить и система континентальной блокады. Она, как убедительно доказали исследования советских ученых, в целом имела негативные последствия для экономического развития не только Англии, но и всех европейских стран.^[24] Континентальная система отнюдь не была средством создания «Объединенной Европы» и поднятия ее экономики, как это пытаются изобразить некоторые современные буржуазные авторы.^[25]

Захватническая политика наполеоновской империи вызвала рост национально-освободительных движений. В. И. Ленин писал, что «империалистские войны Наполеона продолжались много лет, захватили целую эпоху, показали необыкновенно сложную сеть сплетающихся империалистских отношений с национально-освободительными движениями».^[26]

Ленин разъяснял, что применительно к той исторической эпохе империализмом он называет «грабеж чужих стран вообще, империалистской войной — войну хищников за раздел такой добычи».^[27]

Первое десятилетие XIX в. ознаменовалось непрекращающимися вспышками народной освободительной борьбы в Испании, развитием карбонарского движения в Италии, отдельными антинаполеоновскими выступлениями в немецких государствах и Австрии.

Ярким проявлением народной борьбы в Западной Европе против наполеоновской тирании стало национально-освободительное движение испанского народа, переросшее во всеобщее восстание. После вторжения в 1808 г. французских войск в Испанию и захвата Мадрида по стране пронеслось воззвание: «Отечество в опасности! Испанцы! Восстанем все для его спасения!».^[28] События в Мадриде «сыграли роль фитиля, приложенного к бочке с порохом».^[29] По всей стране стало развертываться национально-освободительное движение. Руководство им взяли на себя местные хунты. 6 июня в Севилье от имени всего народа было опубликовано объявление воины Наполеону. Трудовой народ Испании, лучшие представители интеллигенции, в отличие от трусливой позиции господствующего класса, правительственных кругов, проявили твердость и решительность в освободительной борьбе, подлинный патриотизм. Самоотверженной борьбой они вписали яркие страницы в историю своей Родины. С удивлением и страхом отмечал в конце 1808 г. французский маршал Журдан все разгоравшуюся в Испании освободительную народную борьбу — герильерос. По его представлению, новые удары французских войск должны были покорить народ, но в Испании этого не происходило. «В Испании же совсем наоборот, — недоуменно писал Журдан. — Чем чувствительнее поражаешь ее армии, тем ревностнее народ хватается за оружие. Чем более подвигаются французы, тем опаснее становится их положение».^[30] Наполеону приходилось вводить в Испанию все новые военные силы, что в известной степени мешало концентрации войск, переброске их к границам России.

В захватнических планах Наполеона война против России занимала особое место. Россия была не только сильным политическим противником наполеоновской Франции на международной арене, преградой в осуществлении ее завоевательских планов. Сама Россия для буржуазной Франции представляла большой интерес как страна с огромными материальными богатствами, людскими ресурсами. Крупная французская буржуазия, стремясь к мировому господству, надеялась на получение новых богатейших сырьевых баз, рынков сбыта. Подчинить Россию экономическим и политическим интересам французской буржуазии, превратить ее в придаток наполеоновской империи можно было, лишь покорив страну военной силой, в результате чего ею была бы утрачена государственная самостоятельность и национальная независимость. Именно эти грабительские, поработительные цели и преследовал Наполеон. Он вынашивал идеи отторжения от России огромных территорий, лишения ее выходов в незамерзающие моря, фактического расчленения страны и низведения ее в ранг второстепенного государства. Огромные по размерам отдельные земли России Наполеон замышлял передать за участие в войне австрийскому и прусскому монархам, польским магнатам, турецкому султану.

К 1811 г. наполеоновская империя вместе с зависимыми от нее государствами насчитывала 71 млн. человек (тогда Европу населяло 172 млн. человек).^[31]

Несмотря на тяжелый для России Тильзитский мир, Наполеон не смог превратить ее в своего вассала. Ему не удалось с помощью России разрушить могущество Англии. Фактический военный нейтралитет России после Тильзита в англо-французской войне, ее отказ от политики усиления континентальной блокады способствовали дальнейшему обострению франко-русских отношений. О том, что война против России теперь становилась одной из главных задач завоевательской политики Наполеона, свидетельствуют сказанные им незадолго до вторжения следующие слова: «Через пять лет я буду господином мира. Остается одна Россия, но я раздавлю ее».^[32]

Победа над Россией должна была помочь Наполеону усилить борьбу против Англии, положить начало наступлению на народы Азии. Как писал французский историк А. Вандаль, перед вторжением в Россию Наполеон следующим образом прогнозировал дальнейшее развитие своих планов мирового господства: «Чтобы добраться до Англии, нужно зайти в тыл Азии с одной из окраин Европы … Представьте себе, что Москва взята, Россия сломлена. … Скажите мне, разве есть средство закрыть путь отправленной из Тифлиса великой французской армии и союзным войскам к Гангу; разве недостаточно прикосновения французской шпаги, чтобы во всей Индии обрушились подмостки торгашеского величия».^[33]

Е. В. Тарле, изучавший захваченные у французов в 1812 г. карты, замечал, что среди датированных 1811 годом были карты Турции, Средней Азии и Индии.^[34]

Россия тогда не стремилась к войне с Францией, надеясь на возможность урегулирования сложных внешнеполитических проблем дипломатическим путем, посредством участия в переговорах правительств ряда европейских государств. Российская дипломатия вела активную борьбу за их выход из-под наполеоновского господства. Готовя войну против России, Наполеон поставил перед собой задачу добиться ее полной изоляции на международной арене. Это давало бы возможность обеспечить над ней военное и экономическое превосходство и поставить под удар всю границу России от Белого до Черного морей. Российской дипломатии, действовавшей в чрезвычайно неблагоприятной, тяжелой для нее международной обстановке, тем не менее удалось заключить в апреле 1812 г. союзный договор со Швецией, в мае подписать Бухарестский мир с Турцией. За спиной Наполеона Россией фактически были восстановлены дипломатические отношения с Англией (мирный договор был подписан в июле 1812 г.), велись дипломатические переговоры с Пруссией и Австрией. Но предотвратить войну Россия не могла.

Заключением русско-шведского союзного договора Наполеону было нанесено первое значительное поражение на арене дипломатической борьбы. Этот договор заложил основы новой, шестой антинаполеоновской коалиции, борьбу за которую возглавила Россия. «В многовековой истории взаимоотношений России и Швеции … 1812 год занимает особое место … — справедливо отмечает советский исследователь В. В. Рогинский. — Тенденция к миру и сближению с Россией, которая начала пробиваться уже после Северной войны 1700–1721 гг., стала определяющей».^[35]

Подписанием М. И. Кутузовым Бухарестского мирного договора с Турцией была прекращена длившаяся с 1806 г. русско-турецкая война, Франция лишалась мощного военного союзника, возможности привлечения огромной османской армии к французской на южном фланге при вторжении в Россию.^[36]

По этому договору Бессарабия вошла в состав России, что имело огромное историческое значение для дальнейших судеб молдавского народа. В той обстановке это имело и важное стратегическое значение: обеспечивалась неприкосновенность южной границы России, возможность в дальнейшем переброски армии адмирала П. В. Чичагова из Дунайских княжеств для прикрытия в случае войны юго-западных районов страны.

С начала 1812 г. в России все больше ощущалось приближение страшной военной грозы. По свидетельству современника, участника антинаполеоновских войн, впоследствии видного деятеля движения декабристов М. А. Фонвизина, «вся Россия была в тревожном ожидании, что на весну начнутся военные действия… Чудное было тогда время, кипевшее жизнью и исполненное страха и надежды».^[37] Российское правительство после назначения в 1810 г. М. Б. Барклая-де-Толли военным министром усилило подготовку к обороне своих западных границ. Их прикрывали три русские армии. Но накануне войны 1812 г. они почти втрое уступали по численности «Великой армии» Наполеона, собранной им для похода на Россию. Косность и рутина, царившие в военном министерстве и в других государственных ведомствах самодержавно-крепостнической России, не могли не сказаться на плохой подготовке страны к войне. Это проявилось самым отрицательным образом с начала вторжения наполеоновских полчищ в Россию.

К лету 1812 г. огромная наполеоновская армия была сосредоточена у западной границы России и готова к вторжению. Судьба народов Европы, а не только России, теперь зависела от исхода ее борьбы против невиданного по размерам иноземного нашествия.

Вторжение

В ночь на 12 (24)^{1} июня 1812 г. без официального объявления войны наполеоновские войска вторглись в Россию. У местечка Понемунь близ Ковно (Каунас) переплыли на лодках Неман сначала отряды прикрытия. Затем были наведены плавучие мосты, по которым двинулись лавина пехоты, кавалерийские корпуса, артиллерия. С полной уверенностью в быстрой развязке новой войны «победно шли полки, знамена гордо развевались…» Тогда эта несметная вражеская рать даже не могла представить, что на земле России она найдет свою гибель: «И в этом бесконечном строе едва ль десятое чело клеймо минуло роковое…» Эти слова принадлежат известному русскому поэту Ф. И. Тютчеву. Четыре десятилетия спустя после вторжения Наполеона в Россию он побывал в Ковно, на берегах Немана. Свои настроения в связи с воспоминанием о начале наполеоновского нашествия Тютчев выразил в стихотворении «Неман».

В первые часы после вторжения войска Наполеона не встретили на своем пути ни русских воинских частей, ни мирных поселений. В приграничной полосе России было тихо и безлюдно. Литовские крестьяне издавна предпочитали селиться подальше от границы с Пруссией. Главные силы русской армии были сосредоточены в районе Вильны (Вильнюс), примерно в ста километрах к юго-востоку от начавшейся переправы через границу основных наполеоновских войск. Туда еще 14 апреля вслед за гвардией прибыл Александр I.

Как только Александр I получил в Вильне сообщение о вторжении войск Наполеона, он попытался начать переговоры. В ночь с 13 на 14 июня в ставку Наполеона был направлен генерал А. Д. Балашов. Непременным условием переговоров с русской стороны было требование отвода французских войск за пределы границы России. Трудно представить, что Александр I ждал успеха от миссии Балашова. Но он надеялся, ведя переговоры, выиграть время, столь необходимое для русских войск. Утром 14 июня парламентеры прибыли в расположение корпуса маршала Даву, о чем было доложено французскому императору. Однако он решил принять Балашова только после занятия французами Вильны, намереваясь нанести там русским войскам сокрушительный удар. Но он пришелся по пустому месту. Русские войска, еще не готовые к большому сражению, искусно маневрируя, уходили из-под удара наполеоновской армии. Поздно вечером 18 июня парламентеров привезли в Вильну. Наполеон разговаривал с Балашовым, но отказался от ведения каких-либо переговоров о мире. Он уже представлял, как его войска в недалеком будущем входят в Петербург и Москву и не случайно спрашивал посланника царя о лучшей дороге на Москву. Существует версия, что в ответ на заносчивые слова Наполеона: «Скажите, чтобы добраться до Москвы, какою лучше идти дорогой?» Балашов язвительно ответил: «Карл XII шел через Полтаву».^[38] В ставке Наполеона с его адъютантом Жирарденом долго разговаривал сопровождавший Балашова поручик М. Ф. Орлов. Знаменательно, что их следующая встреча произошла уже при совершенно других обстоятельствах, а именно, в 1814 г. при подписании Акта о капитуляции Парижа. К тому времени молодой генерал Орлов прославился и как отважный воин и своим дипломатическим талантом, который особенно ярко проявился при участии в составлении и подписании 19/31 марта 1814 г. Акта о капитуляции Парижа.^[39] Впоследствии М. Ф. Орлов стал одним из видных деятелей движения декабристов.

Наполеон был уверен в стремительном победоносном завершении войны против России. На это был нацелен его стратегический план. Однако ход военных действий французских войск против русских стал развиваться иначе…

Вторжение наполеоновских полчищ наносило страшный удар по национальным интересам русского и других народов, входивших в состав российского государства. Поэтому наполеоновское нашествие вызвало отпор не только правящего класса, но и всего народа. На борьбу против иноземных поработителей поднялись широкие народные массы, охваченные патриотическим порывом, ненавистью к захватчикам.

Тогда же во всей полноте предстало величие народного подвига, совершенного им в борьбе за национальную независимость Отечества. Со стороны России война 1812 г. была Отечественной, справедливой, освободительной.

В. И. Ленин писал: «Когда Наполеон создал французскую империю с порабощением целого ряда давно сложившихся, крупных, жизнеспособных, национальных государств Европы, тогда из национальных французских войн получились империалистские, породившие в свою очередь национально-освободительные войны против империализма Наполеона».^[40] Самой крупной национально-освободительной войной того времени стала война русского народа, поддержанного всеми другими народами страны, против нашествия Наполеона в Россию.

Царизм же наряду с оборонительными преследовал в войне 1812 г. и другие цели. С достижением победы над Наполеоном Александр I связывал возможность реванша за прежние военные поражения, восстановления престижа России на мировой арене. Эти цели расходились с интересами и задачами народных масс, вступивших в борьбу с захватчиком за сохранение национальной независимости своей Родины, стремившихся к освобождению от гнета самодержавия и крепостничества.

Расчет Наполеона на быстрый разгром русской армии обосновывался рядом факторов, и прежде всего реальным соотношением военных сил французской и русской сторон. Русская армия численно уступала французской и не имела такого боевого опыта, который получили французские солдаты и офицеры. В 1812 г. к моменту начала войны с Россией в военный лагерь была превращена вся Европа, французская армия насчитывала 1200 тыс. человек. Из этих войск Наполеон сформировал свою «Великую армию» более 600 тыс. человек при 1372 орудиях. Для осуществления захватнических планов Наполеон мобилизовал материальные ресурсы всех завоеванных им стран Европейского континента. Еще никогда Наполеон не собирал столько войск и не готовил столь тщательно свой тыл.

Следует отметить, что «Великая армия» Наполеона была неоднородным организмом, кроме французов, она в значительной степени состояла из солдат подчиненных им народов — итальянцев, португальцев, испанцев, австрийцев, немцев, швейцарцев, поляков и представителей других национальностей. Это накладывало определенный отпечаток на моральный дух наполеоновской армии. Однако в целом огромная армия Наполеона представляла грозную силу, ее военачальники обладали значительным опытом ведения военных действий, были четко налажены организация и управление армией. Наполеону казалось, что молниеносные победы над русской армией не только повторят, но даже смогут затмить успех Аустерлица. В это верили и его маршалы, разрабатывая планы захвата России, порабощения ее народов.

Перед вторжением в Россию наполеоновские войска были сконцентрированы в трех основных группах, за которыми следовали резервные части. Левым крылом войск командовал сам Наполеон. Отдельные корпуса возглавляли известные маршалы Даву, Ней, Удино. Эта группа войск, состоявшая в основном из французов, должна была действовать в направлении на Вильну. Войска Центра под командованием приемного сына Наполеона, вице-короля Италии, генерала Богарне должны были разъединить 1-ю и 2-ю Западные русские армии и обеспечить успех действий войск левого фланга.

Осуществлению успехов левого фланга войск были подчинены также действия правого крыла французской армии под командованием младшего брата Наполеона Жерома. Через Тильзит на Ригу должен был двинуться корпус французского маршала Макдональда. Затем в соединении с другими войсками предполагалось его движение в петербургском направлении. Вспомогательную роль играли прусский и австрийские корпуса. Пруссия, подписав 21 февраля 1812 г. под нажимом Наполеона союзный договор с Францией, обязывалась участвовать в войне против России. 20-тысячный вспомогательный корпус генерала Йорка должен был войти в «Великую армию». По военному договору 1812 г. Франции с Австрией последняя выставляла 30-тысячный корпус фельдмаршала К. Шварценберга. Во время войны он действовал на юго-западном направлении.

В 1812 г. общая численность русских войск, размещенных вдоль западной границы, составляла около 240 тыс. человек. Их стратегическое развертывание было произведено весьма неудачно. 1-я Западная армия под командованием М. Б. Барклая-де-Толли занимала фронт в 180 км между Россиенами и Лидой. 2-я Западная армия П. И. Багратиона стояла между Неманом и Западным Бугом в 100 км от 1-й армии. 3-я Западная армия генерала А. П. Тормасова находилась на Волыни, была отделена от войск Багратиона трудно проходимой полосой Полесья. Под Ригой располагался корпус генерала М. Г. Эссена. Военным министерством не был решен вопрос о стратегических резервах. Не было над армиями и единого главнокомандования.

Русская армия была построена по феодально-сословному принципу. Крепостнические условия не позволяли создать массовую армию. В отличие от всеобщей воинской повинности, введенной во Франции, рекрутская система ограничивала численность армии. Помещики в своих узкоклассовых целях сопротивлялись увеличению рекрутских наборов. По сравнению с наполеоновской армией армия России по своему составу была национально однородной. Ее основной костяк составляли русские солдаты в основном из крепостных крестьян. Украинцы и белорусы, также служившие в армии, знали русский язык и по своему социальному составу мало чем отличались от русских солдат. К 1812 г. русская армия, солдатская служба в которой продолжалась четверть века, значительно помолодела за счет десяти рекрутских наборов, проведенных в период антинаполеоновских войн. Молодые солдаты еще не успели потерять тесную связь с жизнью крестьян, глубоко переживали их трудности, чаяния и надежды. Нападение врага на Отечество безмерно подняло моральный дух русского солдата, его ответственность за русскую землю, за свой народ.

Патриотический порыв привел в ряды действующей армии, на поля сражений с врагом многих представителей прогрессивно настроенного русского дворянства. В ту пору добровольность военной службы была привилегией дворян.

По своей силе и мощи Россия была весьма серьезным противником, в чем Наполеон убедился сразу же после вторжения в страну. Ее промышленность была способна обеспечить военные потребности армии. Уже в начале XIX в. русская артиллерия численно и качественно превосходила французскую. Россия имела большие запасы продовольствия, материалов для экипировки армии. Но в условиях феодально-крепостнической системы оказалось чрезвычайно сложно, сразу после начала войны 1812 г. организовать своевременное снабжение войск оружием, продовольствием, одеждой. Особенно явственно это проявилось в первый период войны. Царская администрация со всей ее косностью и инертностью была причиной многих трудностей, испытываемых русской армией. И уже тогда со всей глубиной раскрывалась огромная роль трудового народа в оказании помощи русской армии, проявились лучшие моральные качества народа-труженика, народа-патриота.

Наполеон представлял сильные и слабые стороны русской армии, знал, что Александр I бездарен как военачальник, что в его придворном окружении царят карьеризм и разноголосица. Но он недооценил талант и опыт лучших русских военачальников, хранивших и развивавших традиции суворовской школы: М. И. Кутузова, П. И. Багратиона, М. Б. Барклая-де-Толли, А. П. Ермолова, Н. Н. Раевского, Д. С. Дохтурова и многих других. Не учел Наполеон и огромную роль морального фактора в войне против захватчиков.

Начиная войну против России, Наполеон не допускал возможности массового выступления народа страны против его армии и даже предполагал, что вслед за вступлением его армии в Россию против русских поднимутся литовцы, белорусы и украинцы. Но эти планы рухнули. В борьбе против наполеоновской агрессии давние связи между народами России окрепли, ярко раскрылась их непримиримость к захватчикам.

Борясь против захватчиков, народы России во главе с русским народом надеялись на лучшую долю после изгнания врага из страны, на освобождение от крепостничества.

В войне против России, как и в своих предшествовавших ей захватнических войнах, Наполеон делал ставку на стремительность нападения, на достижение победы над противником в генеральном сражении. «Надо покончить этот поход одним громовым ударом», — подчеркивал французский император, начиная вторжение в Россию. От своих полководцев он требовал смелых и решительных действий, подчинения в сражении всех других целей главной — уничтожению массы неприятельских войск. Тогда, считал Наполеон, «все остальное рухнет вместе с ними». В разработке стратегии и тактики генерального сражения он считал себя последователем многих выдающихся полководцев мира, в их числе Цезаря, Александра Македонского и Ганнибала. Наполеон, действительно, во многом следовал их «правилам» «держать свои силы в совокупности … устремляться с быстротою на важнейшие пункты, использовать моральный фактор, славу оружия, страх …».^[41] Все эти факторы, по его мнению, обеспечивали не только победу в сражении, но и должны были удержать в повиновении покоренные народы.

Молниеносная война против России была необходима Наполеону. Его огромная армия была уже значительно утомлена длительными войнами, а главное Наполеон не мог рассчитывать в затяжной войне на стойкость и выносливость солдат из порабощенных им европейских стран, составлявших около половины «Великой армии». Учитывая изолированность друг от друга всех трех русских армий на западном театре военных действий, Наполеон стремился еще больше разъединить и разбить их поодиночке. Под давлением намного превосходящих сил противника русские войска вынуждены были отступать. Стремительным овладением Вильны предполагалось рассечение армии Барклая-де-Толли, закрытие ей дороги для движения в глубь страны. Наполеон был уверен, что, втянув эту армию в сражение, он уничтожит ее основные силы и откроет себе путь к быстрому победоносному завершению войны. Но Наполеону не удалось осуществить свой замысел — навязать русским военным силам генеральное сражение уже в приграничной полосе. Как писал бывший французский посол в Петербурге, во время войны 1812 г. находившийся при Наполеоне, генерал Коленкур, «потерять надежду на большое сражение перед Вильно было для него все равно, что нож в сердце».^[42]

Задача соединения русских армий тогда была важнейшей. Только после выполнения ее можно было переходить к решительной борьбе против войск неприятеля. Анализируя впоследствии обстановку начального этапа войны 1812 г., К. Маркс отмечал, что отступление русской армии «стало теперь делом не свободного выбора, а суровой необходимости».^[43]

Русские войска, стремясь к соединению сил 1-й и 2-й Западных армий, отступали в глубь страны. По пути отступления они наносили удары по противнику, сдерживали продвижение на отдельных участках войны. После оставления Вильны 1-я русская армия направилась к Дрисскому укрепленному лагерю. 2-я армия в связи с неудачной попыткой пробиться к Минску двинулась в направлении на Бобруйск. Эта армия Багратиона находилась в особенно тяжелом положении, поскольку Наполеон поставил своей задачей отрезать ее от главных сил русских войск, расчленить и затем уничтожить. Ее преследовали крупные соединения французских войск под командованием короля Вестфальского Жерома и корпуса маршала Даву. 1-я Западная армия подошла к Дриссе. Военный совет, учитывая неудачное расположение Дрисского лагеря в стратегическом и тактическом отношениях, решил не давать здесь крупного сражения, а продолжать отход к Витебску для соединения с силами 2-й армии.^[44] Вскоре после принятия такого решения в крайне тяжелой для армии и страны обстановке Александр I покинул армию и отправился в Петербург. Фактическим главнокомандующим стал М. Б. Барклай-де-Толли. Несмотря на сложность отступательного маневра, все время проходившего в соприкосновении с противником, русские войска сохраняли свои основные силы. В этом большая заслуга их военачальников, и прежде всего генералов П. И. Багратиона и М. Б. Барклая-де-Толли. Отступая, они изматывали противника, войска которого все больше отрывались от своего второго эшелона, от продуктовых баз.

Первые же дни войны на территории России показали, что расчеты Наполеона на четкое снабжение войск продовольствием и фуражом не оправдались. Проблема обеспечения армии Наполеона продовольствием при ее дальнейшем продвижении в глубь России все более обострялась. Это приводило к развитию во французской армии мародерства, к падению дисциплины. Как писал Коленкур, «быстрое движение при отсутствии продовольственных складов исчерпало и разорило все запасы и все жилые места, находившиеся по пути». Французская армия имела запас провианта всего на несколько дней, надеясь в дальнейшем на склады продовольствия и фуража в России. Авангард еще кормился, вспоминал Коленкур, а остальная часть армии уже испытывала серьезный недостаток в провианте. «В результате перенапряжения, лишений и очень холодных дождей по ночам погибло 10 тыс. лошадей».^[45] И это только в начале наполеоновского нашествия!

Основной стратегический смысл боевых действий в первый месяц войны заключался в стремлении русских армий соединиться для нанесения решительного ответного удара врагу, французских — не допустить этого, еще больше разъединить армии и, навязав каждой в отдельности генеральное сражение, разбить их поодиночке. И хотя ни той, ни другой стороне не удалось достичь своих задач, уже тогда начал рушиться тщательно разработанный Наполеоном план молниеносной войны против России.

М. Б. Барклай-де-Толли, получив в Витебске сообщение П. И. Багратиона о невозможности пробиться для соединения обеих армий (одна 1-я Западная армия не могла дать Наполеону генеральное сражение), принял решение отходить к Смоленску, куда должна была прибыть и 2-я Западная армия.

Армия Наполеона втягивалась в глубь России, так и не осуществив своего первоначального стратегического замысла. Из трех возможных направлений движения наполеоновских войск для нанесения русским войскам главного удара — петербургское, киевское, московское — он выбрал последнее. «Если я займу Киев, — говорил Наполеон, — я возьму Россию за ноги, если я овладею Петербургом, я возьму ее за голову, заняв Москву, я поражу ее в сердце».^[46]

Народ в войне 1812 года

Народ России воспринял наполеоновское нашествие как посягательство на национальную независимость Отечества. Он стал защищать с беспримерным мужеством поля и леса, деревни и города, свой дом, семью, могилы предков, т. е. все то, что зовется Родиной. Картину страшного разорения, которое принесло народу наполеоновское нашествие, нарисовали его современники. Они писали об этом в записках, воспоминаниях, художественных и научных произведениях. А. С. Пушкин в одном из своих лучших творений гражданской лирики юношеской поры, в стихотворении «Воспоминания в Царском селе» (1814 г.), так изобразил разорение:

Дымится кровию земля;

И села мирные, и грады в мгле пылают,

И небо заревом оделося вокруг,

Леса дремучие бегущих укрывают,

          И праздный в поле ржавит плуг.^[47]

Защита народом Отечества от захватчиков началась с первых же дней вторжения французской армии в Россию и продолжалась до ее полного изгнания. Война 1812 г. подняла патриотические чувства широких народных масс. «Патриотизм — одно из наиболее глубоких чувств, закрепленных веками и тысячелетиями обособленных отечеств»,^[48] — писал В. И. Ленин.

Чем дальше в глубь России шла армия Наполеона, тем сильнее становилось сопротивление народа. «Война 1812 г. пробудила народ русский к жизни и составляет важный период в его политическом существовании, — писал декабрист И. Д. Якушкин, участник Отечественной войны. — Все распоряжения и усилия правительства были бы недостаточны, чтобы изгнать вторгшихся в Россию галлов и с ними двунадесять языцы, если бы народ по-прежнему остался в оцепенении … Мне теперь еще помнятся слова шедшего около меня солдата: „Ну, слава богу, вся Россия в поход пошла!“ В рядах даже между солдатами не было уже бессмысленных орудий; каждый чувствовал, что он призван содействовать в великом деле».^[49]

Участие народа в Отечественной войне проявлялось в разных формах и прежде всего в том, что армия России была по своему составу народной, ее пополнение составляли рекруты, как правило, из крестьян. Народ кормил, одевал и вооружал армию. Охваченные патриотическим порывом крепостные крестьяне и работные люди, несмотря на жестокую феодальную эксплуатацию, стремились всеми силами помочь армии: собрать больше провианта, изготовить больше оружия. Это ярко проявилось в работе военных заводов, в том числе Тульского оружейного завода, который производил в месяц в два с лишним раза больше ружей, чем в мирное время (18 тыс. вместо 8 тыс.). Когда потребовалось больше ружей, чем это могли дать тульские оружейники, им на помощь были направлены работные люди из Центрального промышленного района, Луганска и Брянска. Они изготовили дополнительно тысячи ружей. Накануне Бородинской битвы русская армия получила свыше 26 тыс. сабель из московских оружейных мастерских, в которых трудились работные люди из разных мест России.

После оставления Москвы большое значение наряду с тульскими заводами приобрели заводы северо-западной промышленной группы, Урала и Украины. Урал накануне и во время войны 1812 г. давал не только готовую продукцию, но и тысячи пудов чугуна, железа для металлургических предприятий Центра России, для нужд военной промышленности. Уральские заводы, осваивая производство, связанное с военными нуждами, уделяли внимание вопросам технологии. Частные заводы стали более интенсивно загружаться государственными заказами, что требовало их существенного расширения, перестройки, в том числе и технологии производства.^[50] Несмотря на то что наполеоновским войскам удалось захватить значительную территорию и овладеть московским арсеналом, особых затруднений в производстве оружия и боеприпасов не возникло.

Значительно труднее было организовать доставку оружия, продовольствия и обмундирования армии, так как нельзя было рассчитывать на стационарные базы. Учрежденные по приказу М. И. Кутузова подвижные магазины требовали большого числа гужевого транспорта. И здесь на помощь армии приходили жители городов и деревень, прежде всего крестьянство. Так крестьяне только одной Орловской губернии дали для нужд армии 50 тыс. подвод, заготовили и отправили значительное количество продовольствия, собрали для русских воинов много теплых вещей.

М. И. Кутузов, став главнокомандующим, неоднократно обращался к населению страны с призывом оказывать всемирную помощь армии, полагая, что патриотический подъем, охвативший народные массы, заставит пойти на существенные материальные жертвы также дворянство и купечество. Но эта надежда в полной мере не оправдалась. Среди купцов оказалось немного охотников недорого продавать продовольствие и одежду для армии. Наоборот, в большинстве своем представители купечества стремились взвинчивать цены, сбывать втридорога залежавшиеся товары.

М. И. Кутузов в тарутинский период войны решительно требовал от губернаторов обеспечить армию теплой одеждой, его личное участие в решении этой проблемы было необходимо из-за плохой работы интендантской службы. Лишь огромная настойчивость главнокомандующего и его уполномоченных помогла в основном решить и этот вопрос.

Война обострила присущие феодальному строю классовые противоречия, усилила тяготы народных масс. В 1812 г. продолжались вспышки народных выступлений. Как показали советские исследователи, особенность классовой борьбы во время войны проявилась в переплетении в ней социальной и патриотической тенденций. Причем патриотическая тенденция выступала сильнее.^[51] Это нашло отражение в классовой борьбе против крепостнического гнета помещиков, особенно же тех, которые утаивали сельскохозяйственные продукты от русских войск, а на захваченной врагом территории или не помогали партизанам или даже сотрудничали с французами.^[52] Против феодально-крепостнического гнета, обостренного войной, выступали крестьяне и рабочие люди весьма отдаленных от военных действий мест: в Архангельской, Тобольской, Пермской, Казанской и других губерниях. И в этих же губерниях, на которые не распространялись манифесты о создании ополчений, крестьяне и рабочие люди искали пути вступления в ополчение, стремились на борьбу с врагом за свое Отечество. Надежда на освобождение от крепостной неволи после победы над захватчиком была широко распространена в народе и накладывала свой отпечаток на классовую борьбу.^[53] Еще К. Маркс подчеркивал, что русские крестьяне надеялись заслужить свою свободу кровью.^[54] Правящие круги России очень опасались вооруженного народа, особенно к концу войны. Об этом, в частности, свидетельствует письмо московского военного губернатора Ф. В. Ростопчина управляющему министерством полиции С. К. Вязмитинову. В нем он писал: «Многие из крестьян Московской губернии при вторжении неприятеля в ее пределы вооружились ружьями, пистолетами и саблями, частию отбитыми у французов, а во множестве приобретенными на полях сражения… По настоящему расположению сих крестьян, не совсем еще успокоившихся, оставить в руках их таковые орудия было бы подать им повод в случае какого-либо волнения к дальнейшим излишествам».^[55] Ростопчин предлагал любым способом оружие у крестьян отобрать.

Стремление оказать всемерную помощь армии в разгроме врага охватило районы страны, населенные представителями разных национальностей. На Украине, на Дону, на Кубани, в Оренбургской, Кавказской губерниях были собраны для армии значительные денежные суммы, передано много подвод с лошадьми, пожертвованы теплые вещи. Например, на Украине было собрано свыше 9 млн. руб., в Башкирии к 15 августа 1812 г. — более 500 тыс. руб., грузины, армяне, осетины, черкесы, проживавшие в г. Моздоке, собрали летом 1812 г. около 10 тыс. руб., жители Нахичевани — 25 тыс. рублей.^[56]

С первого же дня вторжения в Россию наполеоновская армия стала грабить население, отбирать у крестьян продукты, скот, одежду, разорять их жилища. Мародерство вызывало возмущение и стихийный протест народа. Оно быстро развеяло появившиеся у некоторых крестьян иллюзии, что Наполеон намеревается повсеместно в России освободить их от крепостной неволи. Каждый день приносил все новые доказательства того, что он и не собирался этого делать. Первыми стали покидать свои селения литовские крестьяне. Они угоняли скот, уходили вслед за русской армией или прятались в лесах. Литовские, а за ними и белорусские крестьяне начали партизанскую борьбу против захватчиков. В этой форме народной войны ярко раскрылись патриотизм народов, их непримиримость к иноземным захватчикам.

Повсюду, где появлялся неприятель, крестьяне организовывали отряды самообороны и вели с ним настоящую войну. «Каждая деревня, — признавали потом французы, — превращалась при нашем приближении в костер или крепость». Стремясь привлечь на свою сторону литовских, белорусских, русских помещиков, наполеоновские власти на местах опубликовали ряд указов, в которых крестьянам, ушедшим от помещиков, рекомендовалось вернуться к ним и работать на французскую армию.^[57] В ответ на это крестьяне усилили борьбу не только против захватчиков, но и против помещиков, которые в глазах народа выступали как угнетатели и изменники. Могилевские помещики даже обращались к французам за помощью для удержания крестьян в повиновении. Для усмирения крестьян маршал Даву оставил в Могилеве часть своего корпуса. Поскольку волнения крестьян и горожан стали расширяться, Наполеон создавал подвижные отряды и при них полевые суды для расправы с непокорными и был вынужден оставлять практически в каждом завоеванном городе сильные гарнизоны, особенно там, где находились базы для снабжения французской армии. Однако жестокость вражеских войск только усиливала сопротивление народа.

Массовый уход жителей и вооруженное сопротивление народа захватчикам для Наполеона были неожиданными. Это потребовало больших дополнительных военных сил, которые бы охраняли тылы армии, выступали против партизанских отрядов. «Все против нас, все готовы либо защищаться, либо бежать. Никто ничего не хотел давать… Мужики вооружены пиками, многие на конях»,^[58] — таковы впечатления одного французского командира от первых же дней войны в России в 1812 г.

В условиях феодально-крепостнического строя в военной обстановке царское правительство могло решить проблему стратегических резервов, только прибегнув к созданию народного ополчения, к вооружению народа. Это была для него весьма неприятная и опасная форма мобилизации национальных сил. Основной силой ополчений должно было стать крепостное крестьянство. Набор в народное ополчение был объявлен в манифестах от 6 и 18 июля 1812 г. по 16 губерниям. Нужно отметить, что оба манифеста были обращены в основном к дворянству, которое должно было обеспечить, вооружить и обмундировать определенное число крепостных. Самодержавие не ожидало всеобщего, всенародного патриотического порыва встать в ряды ополченцев.^[59] Крепостные крестьяне, воодушевленные стремлением избавить свою страну, свой народ от чужеземного порабощения, добивались от помещиков разрешения и шли в ополчение. Этому способствовало и распространение слухов об освобождении ополченцев от крепостной зависимости после победы над врагом.

Хотя далеко не все помещики соглашались отпускать крепостных крестьян, крестьяне искали и находили пути к вступлению в ополчение. Они бежали от помещиков, записывались под вымышленными именами, а иногда открыто требовали у губернаторов принять их в ополчение «без согласия господ своих».

Патриотический подъем охватил и представителей трудовых слоев города, русской интеллигенции, учащихся высших учебных заведений. В числе первых ратников Московского ополчения были известный поэт В. А. Жуковский, П. А. Вяземский, С. Н. Глинка и др.

Призыв к вступлению в ополчение нашел широкий отклик у русского студенчества и прогрессивно настроенной профессуры. Они вместе со всем народом поднялись на защиту своей Родины, своей национальной независимости.

Патриотическим порывом был охвачен Московский университет. По словам современника профессора-медика М. Я. Мудрова, «большая часть воспитанников университета, то есть те, кои могли препоясать меч … оставя мирные науки и искусства, подняли оружие во спасение Отечества».^[60] Автор записок о войне 1812 г. С. Н. Глинка посвятил университету особую главу, назвав ее «Порыв воспитанников Московского университета». Именно тогда 17-летний А. С. Грибоедов, готовившийся к экзамену «на чин доктора», записался добровольцем в гусарский полк.

Особенно почетная роль в освободительной войне 1812 г. принадлежит студентам-медикам. Вместе со своими преподавателями они ушли в армию, в ополчение, участвовали в Бородинской битве и в других боях, прошли боевой путь до западных границ России, затем участвовали в освобождении народов Европы от наполеоновского господства. Профессор Мудров говорил впоследствии, что «медицинский факультет совершенно закрылся за лишением профессоров и студентов, или лучше покрыл себя славою и доблестями».^[61] Среди студентов Московского университета было много не дворян, так называемых «казеннокоштных студентов». Они почти все ушли в армию. Во время пожара Московского университета, начавшегося 4 сентября 1812 г., сгорел его архив. Поэтому история донесла до нас только некоторые имена студентов из разночинской среды, приближавшейся к народной, которые стали участниками Отечественной войны.^[62] На земле Литвы умер замечательный врач и преподаватель патриот-демократ И. Е. Грузинов. Профессор Грузинов вступил в Московское ополчение и был его главным врачом. М. И. Кутузов в своих приказах по армии неоднократно благодарил ополченцев, отмечал благородную миссию врачей и санитаров, их самоотверженный труд.

В творчестве юного Пушкина отразились настроения младшего поколения передовой русской интеллигенции во время войны 1812 г. Он и его друзья-лицеисты с трепетом и волнением провожали уходившие из Петербурга на войну гвардейские полки, «и в сень наук с досадой возвращались, завидуя тому, кто умирать шел мимо нас…» Для представителя следующего поколения передовой русской молодежи А. И. Герцена, родившегося в 1812 г., рассказы об Отечественной войне были его «Илиадой и Одиссеей». Они воспитывали у него чувства патриотизма, национального достоинства, ненависть ко всякому угнетению.

В кругах прогрессивно настроенной русской общественности патриотический подъем сочетался со стремлением не только изгнать захватчиков из страны, но и изменить после победы общественно-политическую ситуацию в стране, улучшить положение народных масс.

Наибольшее количество ополченцев выставили Москва и Московская губерния, где на 100 душ мужского населения приходилось 10 ополченцев. Московское дворянство должно было выставить свыше 30 тыс. ополченцев, вооруженных, обмундированных, снабженных провиантом и денежным жалованьем на три месяца. В Петербургской губернии (как и в Московской) была принята самая высокая норма представления ратников в ополчение, здесь намечалось выставить около 14 тыс. ополченцев. Начальником Петербургского ополчения в начале войны был назначен М. И. Кутузов.

Ополчение составлялось из конных и пеших ратников. Офицерам-ратникам присваивался в ополчении тот же военный чин, который они имели в отставке. Социальный состав ополчения был довольно однородным: его основную часть составляли крепостные крестьяне, затем — ратники, выделенные от мещанских и ремесленных обществ городов. Участие в ополчении государственных, удельных крестьян и работных людей, приписанных к государственным заводам, правительством исключалось.

Вместе с русским народом в войне против наполеоновских захватчиков участвовали представители украинского, белорусского, литовского, грузинского, армянского, башкирского и других народов России.

Народное ополчение создавалось также на Украине, на Дону, в Поволжье, на Урале и в других местах, где его формирование официально не предусматривалось. Общая численность этого ополчения достигла 100 тыс. человек.^[63] На Украине, например, было создано 74-тысячное казачье и земское ополчение, которое с начала формирования и до марта 1813 г. находилось на содержании местного населения. Формирование Донского ополчения завершилось к концу августа 1812 г. 26 казачьих полков общей численностью 15 тыс. человек были направлены на подкрепление русской армии в Тарутино. Полки Украинского и Донского ополчений, включенные в состав различных армейских соединений, доблестно сражались против наполеоновской армии.

Высокое понимание патриотического долга перед Родиной проявил башкирский народ. В составе действующей армии башкирские конники прошли славный боевой путь. Они активно участвовали в партизанской войне и в военных действиях. Интересно отметить, что в память об их вступлении в 1814 г. в составе русских войск в столицу Франции вскоре один небольшой аул в Башкирии был назван Парижем. Он существует и сегодня, находится в Салаватском районе Башкирской АССР.

Летом 1812 г. была проведена запись добровольцев в ополчение по Кавказской губернии. Однако формирование здесь народного ополчения по приказу Александра I было приостановлено. Но в рядах народного ополчения, сформированного в центре России, на Украине, сражалось много грузин, живших за пределами Кавказской губернии. Так, одним из деятельных участников Калужского ополчения был генерал-майор В. М. Яшвили, командиром Полтавского ополчения — Ф. С. Жевахов. Немало воинов-кавказцев служило и в регулярной армии. Среди них было 12 генералов, в их числе прославленный генерал П. И. Багратион, тяжело раненный в Бородинской битве.^[64]

Патриотический порыв всех народов России был высоко оценен прогрессивно настроенными современниками и участниками народной эпопеи 1812 г. Так, ратник Московского ополчения С. Н. Глинка писал: «Не только стародавние сыны России, но и народы, отличные языком, нравами, верою и образом жизни, народы кочующие — и те наравне с природными россиянами, готовы были умереть за землю русскую».^[65]

Народное ополчение, сыгравшее большую роль в разгроме и изгнании наполеоновской армии из России, было более многочисленным, чем партизанские отряды. Следует отметить, однако, что царское правительство не было заинтересовано в выявлении подлинного масштаба крестьянского партизанского движения, общего числа его участников. Поэтому до нас дошли далеко не полные сведения о действительном размахе крестьянского партизанского движения и его участниках. Большой материал, позволяющий раскрыть эту одну из важнейших сторон народной войны 1812 г., содержится в записках и воспоминаниях современников Отечественной войны и прежде всего ее участников.

Различные слои общества России, проявляя патриотизм, понимали его по-разному. Если народные массы в борьбе против захватчиков, отстаивая независимость своей Родины, добивались освобождения от крепостного гнета, то правящий класс России стремился использовать эту борьбу для сохранения своего господства, для упрочения позиций царизма на международной арене. Великий подвиг народный подтверждает мысль Ленина, что при антагонистическом строе эксплуатируемые классы «всегда в истории оказывались неизмеримо выше эксплуататоров по способности на героизм, на самопожертвование…».^[66]

Наибольшего развития всенародное освободительное движение достигло после Бородина, занятия Наполеоном Москвы, по мере подготовки М. И. Кутузовым контрнаступления. Тогда окрепла связь партизанских отрядов с армией, была создана сеть войсковых партизанских отрядов.

Довольно скоро, дойдя до Витебска, Наполеон вынужден был признать, что самым неожиданным для него в этой войне стала невозможность сразу же навязать русской армии большое сражение и что непредвиденные сложности для его войск, для осуществления военных планов возникли из-за партизанской войны. Уже в первый месяц войны Наполеон с тревогой наблюдал, как изматывалась его армия физически, как подрывался ее моральный дух. Еще не было генерального сражения, а войска оккупантов уже значительно редели. Стычки с русскими арьергардами и болезни, а также налеты партизанских отрядов приводили к значительным потерям во французском войске.

«Война народная час от часа является в новом блеске, — писал Ф. Н. Глинка. — Кажется, что сгорающие села возжигают огонь мщения в жителях. Тысячи, укрываясь в леса и превратив серп и косу в оборонительные оружия, без искусства, одним мужеством отражают злодеев. Даже женщины сражаются!»^[67]

Действия крестьянских партизан носили как оборонительный, так и наступательный характер. Их развернули сначала небольшие отряды в районе Витебска, Могилева, Орши. По мере вторжения наполеоновских войск в глубь России почти совершенно опустели населенные пункты Смоленской губернии, особенно Поречского, Дорогобужского и Гжатского уездов, которые стали центрами партизанского движения.

Так, в Сычевском уезде Смоленской губернии действовали три отряда партизан, которые с 18 августа по 1 сентября 1812 г. 15 раз нападали на неприятеля, уничтожив 572 солдата и взяв в плен 325 человек.^[68] До сих пор живет память о знаменитой старостихе хутора Горшкова Сычевского уезда Василисе Кожиной. Смелая, сильная, ловкая Василиса Кожина участвовала наравне с мужчинами-партизанами в засадах и нападениях на французов. Однажды, когда партизаны привели в деревню новую партию пленных для отправки их в г. Сычевку, Василиса решила сама их конвоировать. Поскольку в деревне остались только дети-подростки (все мужчины партизанили), она взяла их в помощники. Сев верхом на лошадь, с острой косой в руках старостиха замыкала конвой и, несмотря на попытки французов сопротивляться, довела их до Сычевки и сдала по назначению. Известна также «кружевница Прасковья», крестьянка из деревни Соколово Смоленской губернии. Вместе со своими односельчанами она смело вела борьбу с захватчиками. В Отечественной войне 1812 г. не раз был повторен подвиг Ивана Сусанина. Например, крепостной крестьянин Семен Силаев, которого принудили стать проводником трехтысячного французского отряда, продвигавшегося через г. Духовщину Смоленской губернии на г. Белый, решительно отказался показать путь интервентам. По свидетельству современников, «выведены были из фронта солдаты с заряженными ружьями расстреливать его; а он все уверял, что дорога непроходима, что на всем протяжении Свирского мха мосты сожжены, поделаны засеки и окопы, которые защищаются многочисленным корпусом войск».^[69] Французы повернули назад, и г. Белый был спасен от сожжения. «Нередко проводники, притворяясь готовыми к оказанию услуг, заводили чужеземцев в места, не означенные на военных картах… и сверкающие ножи, секиры и рогатины были первым вступлением к страшной судьбе, их ожидавшей».^[70] Л. Н. Толстой впоследствии писал: «Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии … были истреблены казаками и мужиками … Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева — французского войска, и иногда трясли это дерево».^[71]

Развивавшееся крестьянское партизанское движение оказывало большое воздействие на моральный дух русской армии, ощущавшей крепкую связь с народом, его помощь в борьбе с врагом.

«Под смоленскими стенами, здесь, России у дверей»

После занятия Витебска Наполеон, учитывая состояние армии, решил предоставить войскам отдых. «Я здесь останавливаюсь, — заявил он маршалам, — здесь я хочу осмотреться, собрать свои силы, дать отдохнуть армии и организовать Польшу; кампания 1812 г. окончена, поход 1813 г, довершит остальное».^[72] Но вскоре Наполеон изменил решение, так как понимал, что достигнутый им успех эфемерен, пока существует русская армия. Он продолжал искать возможности проведения большого сражения.

Основные силы его войск двигались в направлении на Смоленск. В то время стало осложняться международное положение Франции. Народы Европы, задыхавшиеся под гнетом наполеоновской империи, жаждали своего освобождения. Россия продолжала прорывать кольцо политической изоляции. После заключения ею союзных договоров со Швецией, Турцией, Англией 8 (20) июля 1812 г. в Великих Луках был подписан договор между Россией и Испанией. В нем обе стороны заявили о твердом намерении вести мужественно войну против императора французов, «общего их неприятеля», и обещали помогать «всему тому, что может быть полезно для той или другой стороны». Россия, приняв статью о законности генеральных и чрезвычайных кортесов, «ныне в Кадисе соединившихся, а равно и конституцию»,^[73] стала первой европейской державой, признавшей конституционное правление в Испании. Не конституционные увлечения Александра I, а суровая необходимость, поиски новых союзников в Европе оказали решающее влияние на одобрение царем этой статьи союзного русско-испанского договора. Александр I исходил прежде всего из стратегических соображений — он стремился осложнить отношения Испании с Францией, задержать там наполеоновские войска.

В целом же положение России оставалось тяжелым. К тому же часть войск была занята на Кавказе, где с 1804 г. шла русско-иранская война. Английская дипломатия не прекращала свои антирусские происки на Среднем Востоке. И хотя от исхода войны 1812 года зависела не только дальнейшая судьба России, но и судьбы других европейских государств, борьбу против наполеоновских полчищ Россия вела одна. Ее войска были вынуждены под напором огромной неприятельской армии отходить все дальше в глубь страны. Начальный период войны был очень напряженным и в деле сосредоточения всех внутренних сил страны на борьбу с захватчиком.

Отходя на восток, оставляя села и города, русские солдаты и лучшая часть офицерства испытывали чувства душевной боли и горечи за захваченные неприятелем земли. Настроения армии того времени позднее ярко отобразил М. Ю. Лермонтов, передав их словами ветерана:

Мы долго молча отступали,

Досадно было, боя ждали…

В войсках все настоятельнее проявлялось стремление сразиться с захватчиками, дать им решительный отпор. Это стало особенно явным после соединения под Смоленском 22 июля (3 августа) двух Западных армий. Их соединение было большим стратегическим успехом. К этому времени русские войска охватило единодушное желание прекратить дальнейшее отступление.

Накануне Смоленского сражения русские войска после соединения обеих Западных армий расположились в районе Смоленска. Французские войска занимали довольно обширную территорию перед Смоленском, что давало им возможность более свободного маневрирования. Так, кавалерия Мюрата находилась в Рудне, позади нее — 3-й пехотный корпус Нея, а у Велижа и Суража его 4-й корпус. Между Витебском и Бабиновичами были сосредоточены войска Даву. Наполеон настойчиво проводил план флангового движения, переправы войск через Днепр и нанесения главного удара русским войскам с юга. После переправы через Днепр основные французские силы двинулись через Ляды и Красный к Смоленску. Овладение им должно было по плану Наполеона отрезать русским войскам путь к Москве. С разгромом русских армий под Смоленском Наполеон связывал свое триумфальное вступление в Москву и быстрое заключение выгодного для него мира.

Барклай-де-Толли, приняв решение о наступлении русских войск под Смоленском, в то же время дал указание войскам не отдаляться от города более чем на три перехода. А это сковывало инициативу воинских частей, возможность нанесения ими удара по силам противника на подступах к Смоленску. Из-за решения Барклая-де-Толли сосредоточить силы на правом фланге (с чем был не согласен командующий 2-й Западной армией Багратион) левый фланг русских войск, в том числе г. Красный, оказались слабо защищенными. У Красного находился отряд из дивизии, которой командовал генерал Д. П. Неверовский. 2 (14) августа передовые части кавалерии Мюрата, гвардия и пехотные корпуса Нея подошли к этому городу. Героически сдерживали солдаты отряда Д. П. Неверовского натиск намного превосходивших сил противника. Несмотря на большие потери (до 1500 человек), отряд прорвал неприятельское кольцо и присоединился к основным силам русских войск. В этом бою, как сообщал Неверовский, «неустрашимость и храбрость русского солдата явились во всем своем блеске…». Это вынуждены были признать и французы. Так, граф Ф. П. Сегюр в своих записках о войне 1812 г. писал, что Неверовский отступал как лев.^[74]

Утром 4 августа к Смоленску были стянуты войска Мюрата, Нея и Даву. По приказу прибывшего Наполеона город был обложен и начался его артиллерийский обстрел. Смоленск был издавна хорошо укреплен каменной крепостной стеной с бойницами и башнями. Позади стены находились площадки для орудий. Главная часть города расположена на левом берегу Днепра. В ней-то и были сосредоточены русские войска, начавшие отражение натиска противника. В боях за Смоленск участвовали войска, которыми командовали генералы Н. Н. Раевский, Д. П. Неверовский, П. П. Коновницын, Д. С. Дохтуров и другие известные военачальники, впоследствии прославленные герои Бородинской битвы. Боевое крещение получили ратники Смоленского ополчения, положив начало героической борьбе ополченцев в составе русских войск.

В ожесточенных боях за Смоленск раскрылись стойкость и мужество русских солдат и офицеров. Они понимали, что Смоленск — это древний важный форпост, закрывавший с Запада путь на Москву. О Смоленском сражении писали современники. Подвиг защитников города нашел отражение в поэзии, посвященной 1812 г. Несколько военных песен посвятил Смоленску Ф. Н. Глинка, один из участников Смоленского сражения. В его «Военной песне», «созданной во время приближения неприятеля к Смоленской губернии», есть такие строки:

Скуем в мечи серпы и плуги:

На бой теперь — иль никогда!

Замедлим час — и будет поздно!^[75]

В его «Солдатской песне», «сочиненной и петой во время соединения войск у города Смоленска в июле 1812 года», есть слова, взятые нами для заголовка эдого раздела:

Под смоленскими стенами,

Здесь, России у дверей,

Стать и биться нам с врагами!..^[76]

Первый день обороны Смоленска был особенно тяжелым для его защитников. Только поздно вечером основные войска 1-й и 2-й Западных армий подошли к городу. До этого он оборонялся корпусом Раевского и ослабленной дивизией Неверовского. Против них действовала 180-тысячная французская армия. В связи с тем что наряду с обороной Смоленска важной стратегической задачей было прикрытие Московской дороги, Барклай-де-Толли произвел перегруппировку войск. Оборонявший Смоленск корпус Раевского был заменен корпусом Дохтурова и пехотной дивизией Коновницына. 2-я армия во главе с Багратионом была направлена из Смоленска по Московской дороге.

Очень трудно было защитникам города. Враг значительно превосходил их силой своих войск. Овладев Красненским предместьем города, французские войска перешли к его штурму. Более 150 орудий непрерывно обстреливали крепостные стены, улицы, дома Смоленска. В городе начались пожары. Наполеон отдал приказ взять город 5 августа. Однако французские военачальники выполнить этот приказ не смогли. Ф. Глинка в «Письмах русского офицера», составлявшихся под впечатлением непосредственного участия в боях с французами, изобразил героическое противоборство русских защитников Смоленска с значительно превосходившим их по численности врагом. Он писал: «5 числа с ранней зари до позднего вечера, 12 часов продолжалось сражение перед стенами, на стенах, за стенами Смоленска. Русские не отступали ни на шаг, дрались как львы. Французы … в бешеном наступлении лезли на стены, ломились в ворота, бросались на валы и в бесчисленных рядах теснились около города».^[77]

Французские войска в беспрерывных атаках потеряли 20 тыс. человек, но так и не добились успеха. Тогда Наполеон приказал зажечь город. Как писал Глинка, «тучи бомб, гранат и чиненых ядер полетели на дома, башни, магазины, церкви… и все, что может гореть, — запылало… Толпы жителей бежали из огня, полки русские шли в огонь».

В ночь на 7 августа русские войска были вынуждены оставить город. Последней уходила из Смоленска дивизия Коновницына. Ополчение отошло вместе с армией. В сражении за Смоленск участвовали многие будущие декабристы. В их числе М. С. Лунин, М. Ф. Орлов, А. В. Ентальцев, М. А. Фонвизин и др. За проявленное мужество и храбрость многие из них были награждены орденами.

Смоленск, когда в него вошли наполеоновские войска, был безлюден, полуразрушен. Жители ушли вслед за русской армией. По словам Коленкура, «в городе осталось лишь несколько старух, несколько мужчин из простонародья, один священник и один ремесленник».^[78] Жители же окрестных деревень вооружались, тоже спешили за русскими войсками или уходили в леса. В городе не оказалось ни запасов продовольствия, ни фуража. Голодные солдаты врывались в дома, грабили уцелевшие лавки и магазины.

Наполеону не удалось ни окружить, ни разбить русские войска, потери которых были вдвое меньше французских. Как уже отмечалось выше, огромная и все еще могучая армия Наполеона с начала вторжения в Россию понесла большие людские потери. Многие факторы сыграли в этом свою значительную роль. Не только сражение за Смоленск, но и само пребывание наполеоновских войск на смоленской земле нанесло удар по его силам. Так, если перед Смоленском число французских войск, действовавших на московском направлении, достигало 200 тыс. человек, то спустя две недели после Смоленского сражения уже только 135 тыс. человек.

Хотя Наполеону и не удалось разгромить русских под Смоленском, вступление в него французских войск было их значительным успехом. Теперь до самой Москвы русские армии не имели ни одного крупного опорного пункта, а наполеоновским войскам открывалась дорога на Москву.

Русские войска отступали с боями. Внимание обеих сторон было направлено на Московскую дорогу. В русской армии зрело недовольство несогласованностью между командующими 1-й и 2-й Западными армиями, нерешительностью Барклая-де-Толли, который не обладал в глазах русских воинов достаточным авторитетом. После отступления из Смоленска он стал настоятельно искать подходящую позицию для генерального сражения, понимая, что необходимо защищать Москву. К решительной схватке готовился и Наполеон. Во время пятидневного пребывания в Смоленске Наполеон решил было временно остановиться на Днепровской линии, дать отдых армии, подтянуть резервы, подвезти продовольствие и фураж. Однако незаконченность военной кампании ставила Наполеона в весьма сложное положение перед своей армией. Не было таких побед, которые бы затмили Аустерлиц, подняли боевой и моральный дух армии. Не было и желания русской стороны просить мира. После Смоленска Наполеон отправил Барклаю-де-Толли письмо для Александра I с предложением обсудить условия заключения мира. Но Барклай ему не ответил. Размышления о необходимости передышки для армии и даже поиски путей переговоров о мире в конечном итоге уступали стремлению Наполеона провести генеральное сражение. Теперь обе стороны готовились к решительной битве.

Угроза поражения, опасность потери независимости и даже раздела России вызвали серьезное беспокойство не только армии, но и всех общественных кругов. Армия и народ требовали поставить во главе армии полководца М. И. Кутузова, выдающегося и опытного военачальника, пользующегося всеобщим доверием и популярностью. Назначение М. И. Кутузова главнокомандующим было вынужденным актом со стороны Александра I, который не любил старого полководца. Он решился на этот шаг лишь в результате чрезвычайно сложной обстановки на фронте и под давлением общественного мнения. Как писал впоследствии современник событий 1812 г., видный деятель тайных обществ декабристов Н. И. Тургенев, «многие генералы сообща обратились к императору с просьбой заменить Барклая Кутузовым, только что заключившим мир с Турцией после не бесславной войны. На него же указывало и общественное мнение».^[79] Необходимость прислушаться к «общему голосу» при назначении Кутузова на пост главнокомандующего должен был признать и сам царь. Так, в личной переписке он замечал: «Мне оставалось только уступить единодушному желанию, и я назначил Кутузова. В тех обстоятельствах, в которых мы находимся, я не мог поступить иначе».^[80]

При назначении М. И. Кутузов не получил от царя каких-либо конкретных указаний, сначала ему была предоставлена полная самостоятельность в разработке плана дальнейшей борьбы с Наполеоном. Впервые в истории русского военного искусства полководец должен был объединять и направлять для достижения главной цели действия войск, которые были разделены огромными пространствами. Под начальством главнокомандующего находились 1-я и 2-я Западные армии, 3-я Западная резервная и Дунайская армии, а также два отдельных корпуса. Корпус под командованием П. X. Витгенштейна прикрывал петербургское стратегическое направление, корпус Ф. Ф. Эртеля был расположен на мозырском направлении.

На основе реально сложившейся военно-стратегической обстановки полководец должен был разрабатывать план дальнейшего ведения войны против наполеоновских войск. В выработке стратегического плана кампании важную роль сыграло понимание Кутузовым значения народной войны, стремление главнокомандующего опереться на народ, согласовать действия народного сопротивления с действиями армии.

17 августа М. И. Кутузов прибыл в Гжатск, где принял командование всей армией. Он нашел ее утомленной и значительно уступавшей по численности противнику; подкрепления М. А. Милорадовича и Московское ополчение находились еще в пути. В такой обстановке 20 августа было опубликовано первое обращение главнокомандующего к жителям Смоленской губернии, которое получило широкую известность в стране и было воспринято народом как призыв к массовому подъему на защиту Отечества. В этом документе М. И. Кутузов, в частности, писал: «Достойные смоленские жители, любезнейшие соотечественники! С живейшим восторгом извещаюсь я отвсюду о беспримерных опытах в верности и преданности вашей …к любезнейшему отечеству. В самых лютейших бедствиях своих показываете вы непоколебимость правил. Вы исторгнуты из жилищ ваших, но верою и верностию твердые сердца ваши связаны с нами священными, крепчайшими узами единоверия, родства и единого племени. Враг мог разрушить стены ваши, обратить в развалины и пепел имущества, наложить на вас тяжкие оковы, но не мог и не возможет победить и покорить сердец ваших. Таковы россияне!»^[81]

Обращение Кутузова было поддержано прогрессивно настроенными офицерами русской армии. Ф. Глинка записал в дневнике: «Вооружайтесь все, вооружайтесь всяк, кто только может, гласит, наконец, главнокомандующий в последней прокламации своей. Итак, народная война».^[82]

Для пропаганды освободительных целей войны, для еще большего привлечения народных масс к вооруженной борьбе против захватчиков русское командование использовало походную типографию Главной квартиры. Одно из первых обращений к населению было опубликовано в Смоленске в дни, когда под Смоленском соединились 1-я и 2-я армии. Хотя обращение не датировано, но на основании текста документа его можно отнести примерно ко времени 22–26 июля 1812 г.^[83] Эта листовка-обращение была адресована «Истинным сынам отечества» — псковским, смоленским и калужским жителям, всему населению, в том числе и крестьянам. Она сообщала, что «две храбрые армии наши… грудью противустали ему (неприятелю) на древних рубежах наших», и призывала подкрепить их действия. В качестве примера, достойного подражания, листовка называла действия крестьянских отрядов Поречского уезда, стихийно возникших в июле. Эти отряды, «вооружась в домах своих, с мужеством, достойным имени русского, карают злодеев без всякой пощады».^[84] В те же дни Барклай-де-Толли указывал смоленскому гражданскому губернатору на необходимость разъяснения населению в листовках, что война имеет характер войны Отечественной, войны за существование Российского государства, требовал «именем Отечества просить обывателей всех близких к неприятелю мест вооруженною рукою напасть на уединенные части неприятельских войск, где оные увидятся». Обращения командования армии, в том числе и читанные в церквах, имели большой резонанс.

Такие обращения сделали гораздо больше для патриотического подъема, нежели правительственные манифесты, написанные напыщенно и официально. Эти листовки были просты и доступны, в них приводились конкретные примеры мужества и героизма. Это глубоко трогало сердца простых людей, усиливало их ненависть к захватчикам, способствовало развитию народной борьбы.

Особенно большую агитационно-пропагандистскую роль стали играть армейские листовки, приказы по армии, распространявшиеся среди жителей прифронтовой полосы после назначения М. И. Кутузова главнокомандующим. В августе 1812 г., когда русские войска все еще отступали, очень важно было вселить уверенность в победе, в изгнании захватчиков из страны. На это были нацелены обращения, приказы по армии Кутузова, армейские листовки походной типографии. Этому же в тылу служила деятельность русской периодики.

Перед главнокомандующим Кутузовым встала чрезвычайно сложная задача: не только остановить противника, силы которого во многом превосходили русскую армию, но подготовить переход к наступлению и разгромить войска Наполеона. Первым крупнейшим военным событием на пути к реализации стратегического плана войны великого русского полководца стала Бородинская битва. Она вписала в скрижали нашей истории легендарное слово — Бородино.

Поле славы народной

За неделю до Бородинского сражения М. И. Кутузов при изложении плана предстоящих действий русской армии в письме к генералу А. П. Тормасову подчеркивал: «…Ожидать буду я неприятеля на генеральное сражение у Можайска». Главнокомандующий не был склонен считать, что исход войны может решить одно генеральное сражение. При наличии огромных армий одно сражение уже не могло, как это было раньше, обеспечить окончательную победу. Но сложившаяся обстановка требовала решительных действий. Впереди была Москва. Ее защита стала первейшей задачей Кутузова, всей русской армии. Отходя с войсками к Можайску, главнокомандующий преследовал цель выиграть время для получения из тыла подкрепления, а также оторвать от второго эшелона войск основные французские силы, которые Наполеон сосредоточил для участия в сражении. Подготовка к сражению проходила в весьма неблагоприятной для русской стороны обстановке. Хотя командование развернуло активную деятельность для получения свежих сил, необходимых для подкрепления уставшей и понесшей потери действующей армии, успехи были невелики. По вине военного министерства комплектование, вооружение и отправка в действующую армию резервных полков затягивались. На помощь армии шли ополчения. Не обстрелянные в боях, наскоро обученные ополченцы тем не менее явились для врага грозной силой. В той самоотверженной борьбе, которая проявилась уже в битве на Бородинском поле, раскрылся патриотизм народных ополчений, охваченных единым порывом остановить захватчиков русской земли.

Неоднократно М. И. Кутузов посылал приказы с требованием подкрепления для армии генералу Д. И. Лобанову-Ростовскому, ведавшему формированием резервных частей. О необходимости усиления армии перед защитой Москвы Кутузов писал председателю Комитета министров и Государственного совета Н. И. Салтыкову. Так, уже буквально накануне Бородинского сражения он снова обращал его внимание на то, что крайне необходимо, «чтобы депо рекрутские второй линии приближались к Москве, дабы армию содержать в некотором комплекте. Если полки мои в комплекте, то, ей-богу, никого не боюсь!»^[85] Кутузов накануне сражения получил всего 15 тыс. рекрутов.

Главнокомандующим также были отданы распоряжения о передвижении основных сил 3-ей Резервной и Дунайской армий на главное направление для осуществления ими действий во время сражения на правом фланге и в тылу наполеоновских войск. Совместные действия всех четырех русских армий, усиленных к тому же свежим пополнением, могли создать реальную основу для победы над наполеоновскими войсками. Однако ко времени приближения русских войск к Можайску Кутузов не получил всех обещанных царским правительством при его назначении главнокомандующим резервов. Не были выполнены и его распоряжения насчет быстрой переброски Резервной и Дунайской армий на главное направление войны. И тем не менее решительные действия были необходимы.

«…Как бы то ни было, — писал Кутузов Александру I, — Москву защищать должно».^[86] Древняя столица России, центр обширного экономического района и духовной культуры народа, Москва была дорога всем русским, каждому воину.

Кутузов принял решение дать большое сражение не только для успокоения армии и общественного мнения, но и для изматывания противника, подрыва его наступательной активности. Все это, вместе взятое, имело большое значение для претворения Кутузовым его плана ведения войны.

В реализации этого плана огромную роль сыграла Бородинская битва 26 августа (7 сентября) 1812 г., которая стала одной из выдающихся страниц в истории нашего народа, великим актом борьбы народа за национальную независимость.

Эта историческая битва породила большую полемику и споры, начатые вскоре после окончания Отечественной войны 1812 г. Следует подчеркнуть, что работы современных советских историков, опирающиеся на большой документальный материал, прежде всего на документы штаба Кутузова, убедительно опровергли существовавшее длительное время ошибочное мнение о якобы стихийности этого сражения. Бородинская битва, делает вывод П. А. Жилин, известный исследователь стратегии и тактики Кутузова в войне 1812 г., была обусловлена «…прежде всего стратегической целесообразностью, направленной на срыв наполеоновского плана достижения победы в одном генеральном сражении, на приостановление дальнейшего продвижения наполеоновской армии к Москве, на создание прочного фундамента будущей победы над врагом».^[87]

Стремление Наполеона к генеральному сражению под Москвой исходило из его стратегического плана. Он полагал, что разгром главных русских сил повлечет за собой мир, выгодный и почетный для французской армии. А он все более становился необходимым французскому императору, ибо планы быстротечной войны, молниеносной победы оказались нереальными.

Решившись дать большое сражение на подступах к Москве, Кутузов выбрал позицию в двенадцати километрах к западу от Можайска, возле села Бородина. Он считал, что позиция при Бородине «одна из наилучших, которую только на плоских местах найти можно».^[88] Преимущества ее заключались еще в том, что она прикрывала две параллельные дороги, идущие от Смоленска к Москве.

Несколько всхолмленную территорию Бородинского поля пересекает небольшая, но с крутыми берегами речка Колыча, впадающая в р. Москву. По нему же текут несколько ручьев, обычно пересыхающих летом. Овраги, в которых они текут, разрезают Бородинское поле на три большие части. Каждая из них имеет свою возвышенность, господствующую над окружающей местностью. Реки Москва и Колыча, Утицкий лес являются как бы естественными рубежами Бородинского поля. В 1812 г. они также стали и естественной преградой для широкого маневрирования наполеоновских войск. Местность создавала большие трудности для обхода противником русских войск, расположенных на Бородинском поле. В сражении противник должен был атаковать в лоб русские войска на довольно узком участке, в пересеченной местности, что создавало большие трудности для его армии и кавалерии. Главнокомандующий русских войск рассчитывал, что при таком ходе военных действий противник понесет очень большие потери. Обессилить же наполеоновскую армию в сражении было одной из главных задач Кутузова. Избранная русскими позиция дополнительно укреплялась для ведения сражения.

Так Кутузов навязал французским войскам место сражения, и Наполеон должен был его принять.

Первая схватка на Бородинском поле произошла 24 августа у деревни Шевардино, расположенной к западу от Семеновских (Багратионовых) флешей и представлявшей передовой опорный пункт русских войск. 30 тыс. пехоты, 10 тыс. конницы из корпусов маршалов Даву, Нея, Мюрата были брошены на Шевардино для овладения сходу русскими защитными укреплениями. Этот первый бой на Бородинском поле показал самоотверженность русских, их решимость стоять насмерть.

Во французской армии накануне сражения была произведена перекличка всего наличного состава войск, тщательно распределены силы. В ночь перед сражением своим приказом по армии Наполеон призывал ее к решительной схватке, обещал грандиозную победу. «Воины! Вот сражение, которого вы так желали, — заявлял Наполеон. — Победа в руках ваших: она нужна нам. Она доставит нам изобилие, хорошие зимние квартиры и скорое возвращение в отечество … Позднее потомство вспомнит с гордостью о подвигах ваших в этот день и скажет о вас: и он был в великой битве под стенами Москвы!»^[89]

За день до сражения осмотрел свои войска Кутузов. Против обыкновения он был одет в полную парадную форму. У Курганной высоты, на правом крыле 2-й русской армии, он спешился и направился к редуту. Подождав, пока стихло приветственное «ура!», главнокомандующий обратился к солдатам. Его речь была проста и спокойна, ее смысл понятен и дорог всем. Напутствуя на тяжелое испытание, Кутузов сказал: «Братцы! Вам придется защищать землю родную, послужить верой и правдой до последней капли крови! Надеюсь на вас!». В предстоявшей битве русский воин был призван защищать свое Отечество, Москву. Собранные чуть ли не со всей Европы, оторванные от своих домов, солдаты «Великой армии» выполняли задачу Наполеона покорить еще одну страну, сломить преграду на пути к установлению мирового господства французской империи.

Перед началом сражения обе армии приняли боевой порядок. Плотные построения пехоты, похожие на стены, противостояли друг другу. За пехотой располагалась кавалерия. Более четверти миллиона солдат сошлись в битве, заняв фронт протяженностью всего 8 километров. Теперь русская армия насчитывала 120 тыс. человек при 640 орудиях против 130–135 тыс. французов при 587 орудиях. На русских позициях были возведены редуты и флеши, выполнявшие роль опорных пунктов в сражении.

Ночью перед сражением во французском лагере было шумно, раздавались песни и крики. Солдаты надеялись на скорую победу над русскими, на богатую добычу в Москве и на возвращение домой. Они верили обещаниям Наполеона, авторитет которого в войсках был все еще очень велик. Тихо было на русских позициях. Спокойно, без суеты воины готовились к предстоящей битве, проверяли оружие, молились, по обычаю надевали чистые рубахи. Они готовились насмерть противостоять врагу.

Бородинское сражение началось на рассвете 26 августа (7 сентября) и продолжалось более 12 часов. После рассеявшегося предутреннего тумана показалось солнце. «Вот оно, солнце Аустерлица!» — патетически произнес Наполеон, напоминая маршалам о своей самой блистательной победе, одержанной в 1805 г. в Австрии, и призывая их к достижению еще более блистательных результатов в начинавшейся битве.

В основу своего плана Бородинской битвы Кутузов положил идею активно-оборонительной тактики с переходом в наступление. Поэтому главнокомандующий выделил сильные резервы, которые «…должны быть сберегаемы сколь можно долее, ибо тот генерал, который сохранит еще резерв, не побежден».^[90] Наполеон же избрал чисто наступательную тактику.

В 5 часов 30 мин. утра свыше 100 французских орудий начали обстрел Семеновских (Багратионовых) флешей, находившихся на левом фланге русской позиции. На участке фронта протяженностью не более двух километров было сосредоточено 50-тысячное наполеоновское войско и 400 орудий. Одновременно войска под командованием вице-короля Италии генерала Богарне двинулись на правый фланг русских, на деревню Бородино. Бои на правом фланге носили все же больше отвлекающий характер. Багратионовы флеши на левом фланге русских войск и батарея Н. Н. Раевского в центре поля сражения приняли на себя основной удар французов. Русские, руководимые талантливыми военачальниками, героически отбивали беспрерывные атаки противника, поддержанные ураганным артиллерийским обстрелом. Войска лучших маршалов Наполеона — Нея, Даву, Мюрата — были брошены на левый фланг. Штыком и огнем русские солдаты и офицеры отбрасывали врага. Во время отражения восьмой, наиболее кровопролитной атаки противника на флеши был смертельно ранен П. И. Багратион. Упорнейшие бои за Багратионовы флеши обескровили ударные силы французской армии. На Багратионовых флешах был сломлен моральный дух победоносно прошедшей по Европе наполеоновской армии.

Стояли насмерть защитники батареи Н. Н. Раевского. Очевидцы сравнивали их со «стальной массой, сверкавшей пламенем». Батарея несколько раз переходила из рук в руки. Для ее захвата Наполеоном были брошены отборные войска корпусов Богарне, Коленкура, Груши, Латур-Мобура. И все же к вечеру французские войска были вынуждены оставить батарею Раевского.

Понеся тяжелые потери, отступили французские войска и на Утицком кургане. Здесь русским войскам удалось сорвать план противника — обойти значительными силами русские позиции.

В ходе многочасового сражения тела тысяч убитых и раненых покрыли места боев. Солдаты выбывали тысячами, офицеры — сотнями. Было много потерь и среди генералов. Стойкость русских воинов была беспримерной. Их упорство, по словам одного французского офицера, участника этого сражения, «приобрело ужасный, зловещий характер».^[91] Впоследствии М. Ю. Лермонтов в известном стихотворении «Бородино», созданном к 25-летию Бородинской битвы, от лица русского солдата, ее участника, ярко и образно нарисовал картину происходившего:

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий

Французы двинулись, как тучи…

Звучал булат, картечь визжала,

Рука бойцов колоть устала,

И ядрам пролетать мешала

Гора кровавых тел.

Изведал враг в тот день немало,

Что значит русский бой удалый,

          Наш рукопашный бой!..

О мужество и стойкость русских солдат разбился план Наполеона разгромить русскую армию при Бородине. Много подлинных героев было среди командиров — прославленных учеников суворовской школы — Багратион, Раевский, Дохтуров, Тучковы, Коновницын и др. Генералу Дохтурову принадлежат знаменитые слова: «За нами Москва, умирать всем, но ни шагу назад!» На Бородинском поле отличились многие молодые офицеры, в том числе будущие декабристы. Среди них 19-летний прапорщик П. И. Пестель, штаб-ротмистры М. Ф. Орлов и М. С. Лунин, поручик В. Л. Давыдов, капитан И. С. Повало-Швейковский.^[92]

Солдаты и офицеры свое личное участие в Бородинской битве, награды за героизм расценивали прежде всего с позиций того вклада, который ими был внесен в общее дело — спасение Отечества от завоевателя. Об этом впоследствии не раз писали участники битвы. Один из молодых ее героев, 17-летний В. Ф. Раевский, тогда только что окончивший кадетский корпус, писал много лет спустя из сибирской ссылки: «…Я получил за Бородино золотую шпагу с надписью: „За храбрость“, произведен в чин прапорщика; Аннинскую за Вязьму… Но я искал сражений не для наград только, я чувствовал какое-то влечение к опасностям и ненависть к тирану, который осмелился вступить в наши границы, на нашу родную землю».^[93] 19-летний подпрапорщик лейб-гвардии Семеновского полка М. И. Муравьев-Апостол по решению «нижних чинов седьмой роты полка» был награжден солдатским георгиевским крестом. Это редкий случай в истории русской армии, свидетельство большого уважения солдат к юному офицеру, проявившему мужество и героизм в сражении.

Большую роль в исходе сражения сыграло умение М. И. Кутузова даже в самой неблагоприятной обстановке создать значительные резервы, удачно ими маневрировать. В состав резервов входили Московское (26 тыс. человек) и Смоленское (7 тыс. человек) ополчения. Из состава Московского ополчения 21 тыс. ратников принимала участие в сражении. Они вместе со Смоленским ополчением, казачьими полками А. А. Карпова были присоединены к корпусу генерала Н. А. Тучкова. Ратники проявили массовый героизм, мужество и самоотверженность. Их штыковые удары наводили ужас на противника. Они участвовали в отражении атак на Багратионовы флеши, в бою за Утицкий курган, сорвав важный маневр корпуса Понятовского, и в других военных операциях.

Героизм и бесстрашие санитаров-ополченцев были отмечены Кутузовым. Он благодарил их, говоря: «Друзья мои! Вы истинно… воины, любите своих собратов и, не жалея себя, их спасаете!».^[94]

В Бородинском сражении участвовала улан Надежда Дурова (под именем Александра Александрова) — первая женщина-офицер в русской армии, ординарец Кутузова, ставшая затем автором известных «Записок кавалерист-девицы».

Записки, письма, мемуары участников Бородинского сражения содержат ценнейший материал о великом подвиге защитников Отечества.^[95]

Упорство русской армии поражало Наполеона. Его изумляло и малое количество пленных при десятках тысяч раненых и убитых: русские предпочитали смерть плену. С наступлением вечера бои стихли. Русские и французские войска фактически оставались на исходных позициях. Наполеон, прославленный мастер достижения победы в генеральном сражении, не смог сломить сопротивления русских, разгромить силы противника, как это он делал раньше: русские войска не ушли с поля битвы. В кровопролитном сражении понесли большие потери обе стороны. Французы потеряли убитыми и ранеными более 50 тыс. человек, русские почти 44 тыс.

В Бородинском сражении проявились высокие моральные и боевые качества армии, защищавшей свое Отечество. В нем раскрылся высокий уровень русского военного искусства. Под руководством смелых, талантливых военачальников войска показали образцы искусного военного маневра, взаимодействия и взаимной выручки. «Сей день пребудет вечным памятником мужества и отличной храбрости российских воинов, где вся пехота, кавалерия и артиллерия дрались отчаянно», — так оценивал день Бородина М. И. Кутузов.

Бородино ознаменовало кризис наполеоновской стратегии генерального сражения. Наполеон не только не выиграл сражения, но и потерял лучшую часть своей армии. Бородинская битва подорвала моральный дух захватчиков, столкнувшихся с ожесточенным сопротивлением войск, отстаивавших свою землю. Как писал Л. Н. Толстой, «нравственная сила французской, атакующей армии была истощена … Победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным».^[96] Солнце, поднявшееся над Бородинским полем, не стало для Наполеона «солнцем Аустерлица». Позднее и сам французский император был вынужден признать: «Из пятидесяти сражений, мною данных, в битве под Москвой выказано наиболее доблести и одержан наименьший успех … Русские стяжали право быть непобедимыми».^[97]

Бородинское сражение вселило в русские войска уверенность в возможности победы, способствовало подъему национального самосознания, развитию народной войны. Но в целом Бородинское сражение не принесло русским войскам решающего перевеса над противником. И потому в сложившейся обстановке оно не могло предотвратить отход русских войск к Москве.

Русские войска отошли к Москве, готовясь дать новое сражение. Но армия не была готова к переходу в контрнаступление. Она понесла большие потери, а правительственные круги не выполняли своих обещаний Кутузову о срочном ее пополнении свежими силами, оружием и продовольствием. Не выполнял своих обещаний и военный губернатор, главнокомандующий в Москве Ф. В. Ростопчин. Не имея решительного перевеса в силах, Кутузов не мог рисковать армией. В чрезвычайно тяжелой обстановке для русских войск, для Москвы им был созван военный совет в Филях. 1 сентября к вечеру в простую крестьянскую избу прибыли многие известные военачальники: Барклай-де-Толли, Дохтуров, Ермолов, Коновницын, Уваров и др. Обсуждался вопрос о возможности нового сражения или об оставлении Москвы без боя. Тогда главнокомандующий произнес свою известную, полную глубокого смысла и в то же время трагизма речь. Он сказал: «С потерею Москвы еще не потеряна Россия. Первою обязанностью поставляю сберечь армию… Доколе будет существовать армия… до тех пор сохраним надежду благополучно завершить войну…»^[98] Приказав отступать, Кутузов рассчитывал, что Москва, всосав, как губка, наполеоновскую армию, подорвет ее силы. 2 (14) сентября русская армия оставила Москву.

В самые тяжелые дни войны Кутузов верил в силы народа, в то, что с помощью всего народа он сумеет значительно усилить армию, качественно изменить сам характер боевых действий, который был необходим для перехода от обороны к наступлению.

Глава 2. Отмщение

«Длань народной Немезиды»

Со времени Бородина народная война против наполеоновского нашествия приобретала все большую силу и размах. Это вскоре в полной мере ощутили на себе войска Наполеона. Но пока они, хотя уже и понесшие немалый урон от русской армии и партизанской борьбы, были еще полны оптимизма, веры в полководческий талант Наполеона, его непобедимость. Тем более, что французская армия подходила к стенам Москвы. Культ «маленького капрала» в армии был очень велик. Но сам Наполеон понимал, что он еще далек от осуществления своих планов, поставленных в начале похода на Россию. В этой войне многое шло вопреки его замыслам и расчетам. Его план стремительной войны, завершающейся блистательным миром, не был осуществлен. Не он управлял ходом войны, не он выбрал место генерального сражения. Покидавшая Москву русская армия не была им разбита. А при такой ситуации ему трудно было рассчитывать диктовать из Москвы русским свои условия мира. События ближайших недель это полностью подтвердили…

В ночь на 2 (14) сентября в русских войсках был зачитан приказ Кутузова об отступлении. Ранним утром первые военные части вступили в Москву, чтобы, пройдя через нее, оставить город. С тяжелым чувством шли солдаты и офицеры по улицам и площадям древней столицы. Многие тысячи жителей провожали уходившие войска то полными мольбы, то горящими жаждой мщения врагу взглядами. Чувства и настроения, которые тогда переполняли сердца солдат и офицеров, раскрыли многие участники войны 1812 г. Ярко написал о них С. Г. Волконский: «Кровь кипела во мне, когда я проходил через Москву… Помню, что билось сердце за Москву, но и билось также надеждою, что Россия не в одной Москве и что с ожидаемыми подкреплениями, с твердостью духа армии и простого народа русского отомстим сторицею французам, которых каждый шаг вовнутрь России отделял от всех их запасов и подкреплений…».^[99] Молодой офицер А. В. Чичерин тогда же записал в своем походном дневнике: «Древние башни Москвы, гробницы моих предков… все взывало ко мне, все требовало мести».^[100]

К концу дня Москва была оставлена русскими войсками. В нее вошли передовые части корпуса Мюрата. Вместе с русскими войсками из города ушла основная часть жителей. Из 270 тыс. населения Москвы в ней осталось не более 10–12 тыс. человек.^[101] Огромный людской поток заполнил дороги за Москвой. Москвичи оседали в деревнях и городах, отдаленных от военных рубежей, многие из них шли в партизанские отряды, численность которых возрастала, действия активизировались.

Тщетно ждал Наполеон на Поклонной горе депутации «московских бояр» с символическими ключами от города. Этот ритуал должен был показать покорность Москвы победителю. Не дождавшись депутации, Наполеон на следующий день проехал по пустынному Арбату в Кремль. Мечты французского императора о триумфальном вступлении в Москву не сбылись. А. С. Пушкин писал:

Напрасно ждал Наполеон,

Последним счастьем упоенный,

Москвы коленопреклоненной

С ключами старого Кремля:

Нет, не пошла Москва моя

К нему с повинной головою.

Современники хорошо понимали, что пребывание наполеоновских войск в Москве сыграло для них роковую роль. Не случайно Пушкин подчеркнул, что в Москве Наполеон «последним счастьем упоенный…»

Заметим, что не получилось триумфального вступления в 1808 г. в Мадрид и брата Наполеона — Жозефа, посаженного на испанский престол французскими войсками. При занятии испанской столицы французами население массами уходило из города. Улицы и площади Мадрида оказались пустынными, окна и двери в домах заколочены. Вместо праздничного звона в церквах, который требовали французы от оставшихся в городе звонарей, над Мадридом несся погребальный звон. Вражда и ненависть испанцев к захватчикам нарастали изо дня в день. С подобным явлением, но еще в значительно больших масштабах, теперь Наполеон столкнулся в России. Присутствие наполеоновских войск в Москве поднимало дух народного сопротивления, готовность народа самоотверженно защищать свое Отечество.

Александр I не смог постичь стратегических замыслов Кутузова и всю ответственность за оставление Москвы взвалил на главнокомандующего. Между тем царь и все те, кто в правительстве непосредственно отвечали за своевременное подкрепление русской армии у стен Москвы новыми силами, невыполнением распоряжений Кутузова как раз и создали обстановку, которая привела к ее оставлению без боя. Реально оборона Москвы была бы возможна при решимости Ростопчина пойти на чрезвычайные меры: открыть московский арсенал и вооружить жителей. Но он, как подчеркивает П. А. Жилин, выражая классовые интересы «реакционных кругов дворянства, предпочел оставить противнику десятки тысяч ружей, более сотни орудий, боеприпасы, чем вооружить ими народ».^[102]

В то время как русские войска отходили за Москву, Кутузов уже разрабатывал общий план разгрома наполеоновской армии. Мудрый полководец был уверен в скором наступлении перелома в ходе войны. Совершив знаменитый марш-маневр русских войск, Кутузов резко изменил стратегическую обстановку. Выйдя из Москвы по Рязанской дороге, русские войска по распоряжению главнокомандующего затем повернули на Калужскую дорогу и расположились лагерем у села Тарутино. Этот обходной маневр имел огромное значение: он дезориентировал Наполеона относительно движения русских войск, отрезал его от военных и продовольственных запасов, сосредоточенных в районах Калуги, прикрыл дорогу на Тулу с ее оружейными заводами, а также обеспечил сообщение с южными районами страны — основными поставщиками продовольствия и других ресурсов для армии. За время пребывания русской армии в Тарутине ее численность достигла 120 тыс. человек.

После оставления Москвы и подготовки Кутузовым перехода в контрнаступление особенно ярко раскрылся национально-освободительный, народный характер войны. Несмотря на то что классовый антагонизм между крестьянами и помещиками не стирался, что существовали различия в политических взглядах офицеров, возрос единый порыв армии и народа разгромить захватчиков, изгнать их из Отечества. По словам Н. М. Дружинина, «вынужденные уступки Александра I и правильная политика Кутузова облегчили этот процесс национального объединения во имя освобождения Родины от угрожающей опасности».^[103] Он проявился как в действиях русской армии, в размахе партизанского движения, так и в помощи народных масс по снабжению армии вооружением, теплой одеждой, что было особенно важно в осенних условиях, накануне перехода в контрнаступление. Но правительство плохо обеспечило армию для преследования врага в осенне-зимних условиях. Штабу Кутузова приходилось нередко подменять собой государственные учреждения России, заботясь о резервах, вооружении и питании армии. Эти задачи становились посильными и выполнимыми лишь при поддержке армии народом. Тогда же окрепли связи массовых партизанских отрядов с армией, расширилась сеть войсковых партизанских отрядов, изменился характер боевых операций: вместо оборонительных они становились наступательными.

Кутузов говорил, что каждый день, проведенный русскими войсками в Тарутинском лагере, «был золотым днем для меня и для войск, и мы хорошо им воспользовались».^[104] По его распоряжению Дунайская армия, находившаяся до конца июля в Валахии, в середине сентября на Волыни соединилась с 3-й Западной армией А. П. Тормасова. В связи с отзывом его в Главную квартиру русских войск командование соединенными армиями Кутузов поручил адмиралу Чичагову. Так в тарутинский период Кутузовым была произведена перегруппировка войск, сконцентрированы силы для нанесения решительного удара при переходе в контрнаступление. Основная часть русских войск находилась в районе Тарутина, объединенная 3-я Западная армия — у Любомля, корпус П. X. Витгенштейна — в районе Полоцка и корпус Ф. Ф. Штейнгеля — под Ригой.

Тарутинской группировке войск противостояли главные силы наполеоновской армии, находившиеся в Москве. Отдельные корпуса Нея и Жюно располагались в Богородске (ныне г. Ногинск), Можайске, Верее. Корпусу Витгенштейна, оборонявшему петербургское направление, противостоял корпус маршала Макдональда. В Полоцке находился корпус маршала Сен-Сира; восточнее Варшавы — группировка войск под командованием австрийского фельдмаршала Шварценберга. В нее входил саксонский корпус генерала Ж. Ренье.

Готовя переход армий в контрнаступление, Кутузов разрабатывал план нанесения главного удара, участия в наступлении группировок войск левого и правого флангов. Действия войск на широком фронте должны были выполнить основную задачу наступления — окружение и затем уничтожение наполеоновской армии.

В тарутинский период Кутузовым было много сделано для вооружения крестьянских партизанских отрядов, которые раньше обычно вооружались сами. Еще в своем первом обращении к жителям Смоленска Кутузов, приветствуя народную борьбу, призывал к вооружению собственными силами. Теперь он смог оказать помощь в вооружении отрядов народного сопротивления, наладить их взаимодействие с войсковыми частями.

Во время подготовки контрнаступления Кутузов прибег к особой форме ведения боевых действий. «Поелику ныне осеннее время наступает, — писал Кутузов, — чрез что движения большою армией делаются совершенно затруднительными, наиболее с многочисленною артиллериею, при ней находящеюся, то и решился я, избегая генерального боя, вести малую войну».^[105] В понятие малая война Кутузов вкладывал весьма глубокое содержание. Оно предусматривало действия не только небольших войсковых отрядов и ополчения, но и народных партизанских отрядов. Ратники Московского, Смоленского, других ополчений и казачьи полки влились в армию, принимали участие в боевых действиях, в том числе в составе отрядов войсковых партизан. Они блокировали противника в Москве и прикрывали свою армию, готовившуюся к наступлению. Объединенные единым замыслом действия войск, ополчения, партизан приобрели стратегическое значение.

Организация войсковых партизанских отрядов началась еще во время соединения двух армий под Смоленском. Тогда объединенные Казанский драгунский, Ставропольский, Калмыцкий и три казачьих полка начали действовать в районе г. Духовщины. По оставлении Москвы им поручалось прикрытие петербургского направления. Кутузов предписал этому соединению не только занять дорогу на Тверь, но и вести наблюдение за французами на Ярославской и Владимирской дорогах. Его отдельные группы высылались к Рузе, Можайску, Гжатску.

Интересно отметить, что в этом партизанском соединении находился С. Г. Волконский. После ухода французов из Москвы он со своим летучим отрядом одним из первых вступил в Москву. Там подполковник Волконский был назначен командиром партизанского отряда, состоявшего из 300 человек. Он действовал в районе Духовщины и Смоленска.

Настоящей грозой для французов был отряд Дениса Давыдова. Этот отряд возник по инициативе самого Давыдова, подполковника Ахтырского гусарского полка. Вместе со своими гусарами он отступал в составе армии Багратиона к Бородину. Страстное желание принести Родине еще большую пользу в борьбе с захватчиками побудило Д. Давыдова «просить себе отдельный отряд». В этом намерении его укрепил М. Ф. Орлов, рассказавший после возвращения из Смоленска о беспорядках, плохой защите тылов во французской армии. Орлов был послан в Смоленск для выяснения судьбы попавшего в плен тяжело раненного генерала П. А. Тучкова.

Во время проезда по занятой наполеоновскими войсками территории он понял, насколько уязвимы французские продовольственные склады, охраняемые небольшими отрядами. В то же время он увидел, как трудно бороться без согласованного плана действий летучим крестьянским отрядам. По мнению Орлова, небольшие армейские отряды, направленные в тыл противника, могли бы нанести ему «большой урон», помочь действиям партизан.

Д. Давыдов был ярким, одаренным человеком.^[106] Но его военная карьера складывалась не просто. За свои фрондирующие взгляды он еще в 1804 г. по личному распоряжению Александра I был исключен из гвардии и переведен в гусарский полк, стоявший в Киевской губернии. С большим трудом добился Д. Давыдов перевода в действующую армию, возможности участия в антинаполеоновских войнах, затем в войне со Швецией и в русско-турецкой войне. Храбрость и отвага, организаторский талант Давыдова особенно полно проявились во время Отечественной войны 1812 г. Он стал подлинным героем этой войны. Его бесстрашие, дерзость налетов на французов поражали современников. Не случайно многие деревенские избы украшали лубки с изображением Д. Давыдова. О нем слагались народные песни и поговорки. Девизом Давыдова было: «За тебя на чорта рад, наша матушка Россия!» Слава о нем разошлась и за пределы России. Так, в 1826 г. к нему обратился известный английский писатель В. Скотт, который тогда работал над книгой о Наполеоне, изучал события войны 1812 г. Он писал, что имя Давыдова нераздельно с освободительной борьбой его народа и что оно «останется запечатленным в веках на самых доблестных … страницах русской истории».^[107]

Передовая Россия высоко чтила Д. Давыдова. Иным было отношение к нему Александра I и его клевретов. Так, у героя Отечественной войны в 1814 г. отбирают присвоенное ему за заслуги в военных операциях генеральское звание. Потом его возвращают, ссылаясь будто бы на некоторую канцелярскую неувязку … Прослужив после окончания войны 1812 г. еще несколько лет в армии, Давыдов затем вышел в отставку. Теперь его московский дом на Пречистенке (ул. Кропоткинская, д. 17), известный ныне как Дом Дениса Давыдова, становится местом создания им трудов об Отечественной войне, местом встреч выдающихся людей того времени. В послевоенные годы Д. Давыдов написал «Военные записки», центральное место в них занимает «Дневник партизанских действий 1812 года». В своих трудах он выступил не только как офицер — участник войны 1812 г., но и как теоретик партизанского движения.

Имя Дениса Давыдова вдохновляло на новые героические подвиги солдат, офицеров, народных партизан в Отечественную войну 1812 г. Оно стало символом бесстрашия во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.

Возвращаясь к партизанской деятельности Д. Давыдова в 1812 г., заметим, что уже в начальный период Отечественной войны он со всей пылкостью своей натуры доказывал П. И. Багратиону целесообразность создания разных войсковых партизанских отрядов, в том числе небольших, для их действия на все более удлинявшихся коммуникациях наполеоновской армии. Накануне Бородинского сражения главнокомандующий не хотел отделять от армии значительные силы и дал согласие (в ответ на ходатайство Багратиона) на формирование отряда в 200 человек. Большую часть отряда составляли казаки А. А. Карпова. Прощаясь с Д. Давыдовым, товарищи по полку желали ему успеха в задуманном, но «все понимали, что жить посреди неприятельских войск и заведений с горстью казаков — нелегкое дело…».^[108]

После Бородинской битвы отряд Давыдова двинулся в тыл врага. По мере удаления от расположения русских войск Давыдов все больше уверялся в необходимости помощи крестьянским партизанам со стороны армейских партизанских отрядов. Он видел повсеместно «общее и добровольное ополчение поселян». «В каждом селении, — писал впоследствии Д. Давыдов в своих „Военных записках“, — ворота была заперты; при них стояли стар и млад с вилами, кольями, топорами и некоторые из них с огнестрельным оружием». Сначала крестьяне настороженно отнеслись к появлению в тылу французской армии, хотя и говоривших по-русски, отряда людей, одетых в военную форму. Тогда, замечал позднее Давыдов, «я надел мужичий кафтан, стал отпускать бороду, вместо ордена св. Анны повесил образ св. Николая и заговорил с ними языком народным».

Отряд Давыдова начал действовать в районе Медыни, затем в Юхновском уезде, у Царева-Займища. В первых же стычках он добился успеха: разгромил несколько отрядов французов, захватил обоз с боеприпасами. Горькая весть о занятии Москвы французами еще больше сплотила отряд, укрепила его связь с местным населением, охваченным общим стремлением отомстить врагу, добиться его поражения. Так, на проводы отряда Давыдова, уходившего из г. Юхнова в новый рейд по тылам неприятеля, вышли все его жители. Ими же пополнился отряд Давыдова, к которому присоединялись и крестьяне окрестных деревень. Хорошо зная местность, расположение отдельных французских частей, они выполняли важную роль проводников, разведчиков, помогали отряду осуществлять стремительные налеты на неприятеля.

Вскоре отряд Давыдова был укреплен конниками-башкирами из 1-го Бугского и Тептярского полков, которые много раз участвовали в боевых действиях. В «Военных записках» Д. Давыдов писал: «Сердце радовалось при обзоре вытягивавшихся полков моих».^[109] Теперь можно было думать и о более крупных операциях. В середине сентября Д. Давыдов совершил нападение на транспорт у Вязьмы. «Успех превзошел мои ожидания», — писал он. В плен были взяты 276 французов и захвачено 20 провиантских и 12 артиллерийских повозок. Слух об отряде Давыдова распространился по всей округе. Французский губернатор Вязьмы решил истребить партизан. Для этого был сформирован двухтысячный карательный отряд. Его начальнику был дан приказ доставить Давыдова живым или мертвым.

Но отряд Давыдова был неуловим для противника. Нападая, он наносил урон живой силе врага, отбивал русских пленных, которых вооружал и присоединял к своему отряду. Захваченное у французов оружие и продовольствие он раздавал местным крестьянам.

Успешно действовал и двухтысячный отряд генерала И. С. Дорохова. Он был сформирован в самом начале сентября и состоял из трех казачьих, одного гусарского и одного драгунского полков и полуроты конной артиллерии. М. И. Кутузов направил отряд в район села Перхушкова, расположенного между Москвой и Можайском, и приказал ударить в тыл неприятельской армии. Он предписывал И. С. Дорохову присылать донесения в штаб о движении войск по Можайской дороге, совершать нападения на врага, стараясь в первую очередь истреблять запасы боеприпасов. Отряд Дорохова действовал совместно с крестьянскими партизанскими отрядами. Напутствуя И. С. Дорохова на успешные действия, М. И. Кутузов писал о тактике партизан: «Марши должен партизан (летучий отряд. — О. Ор.) делать скрытные, по малым дорогам. Пришедши к какому-нибудь селению, никого из оного не выпускать, дабы не можно было дать об нем известия. Днем скрываться в лесах или низменных местах. Словом сказать, партизан должен быть решителен, быстр и неутомим».^[110]

Успешные действия Дорохова были отмечены специальным приказом по армии. В нем было сказано, что отряд Дорохова за несколько дней сентября совершенно истребил «…4 кавалерийские полка, потом отряд из 800 человек пехоты и конницы… взял в плен до 1500 человек, в числе коих 48 штаб- и обер-офицеров».

Большим успехом партизан, руководимых И. С. Дороховым, стало овладение г. Вереей. Этот старинный русский город имел важное значение как опорный пункт неприятеля для охраны им Можайской дороги. В расположенном на возвышенности, окруженном древним высоким валом городе гарнизон вестфальцев чувствовал себя надежно и прочно. Но надолго ли? Дорохов, поставив задачей освободить Верею силами партизан, с помощью жителей города провел быстро, скрытно и умело обследование всех его укреплений, наиболее удобных для начала атаки мест. Еще чуть брезжил рассвет, когда отряд Дорохова, бесшумно перейдя через реку Протву, подошел к городу и по условному сигналу, со всех заранее определенных мест ринулся на городские укрепления. Начавшаяся атака явилась полной неожиданностью для неприятеля. Схватка с ним была короткой, но жестокой. Противник понес большие потери, партизанами было взято в плен 15 офицеров и 377 солдат. 28 сентября Верея была освобождена. Одним из первых с авангардом отряда в город ворвался М. Ф. Орлов, который за успешно выполненную операцию был отмечен Кутузовым и представлен к награде. Успеху штурма содействовал партизанский отряд Боровского уезда. Дорохов передал крестьянскому отряду склад с продовольствием и 500 ружей. По приказу Кутузова отряду поручалось затем постоянное наблюдение за движением французов по дороге на Боровск.

В память о действиях этого партизанского отряда именем Дорохова назван поселок в одном из живописнейших мест Подмосковья, недалеко от г. Рузы. В Верее герою Отечественной войны 1812 г. — Ивану Семеновичу Дорохову воздвигнут памятник, созданный советскими скульпторами. Он стоит на высоком склоне, рядом с памятником героям Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., павшим в боях за освобождение города от фашистских оккупантов.

Активно действовал на Можайской дороге отряд, которым руководил А. С. Фигнер. В первый раз его организаторский талант проявился непосредственно при отходе русской армии через Москву. А. С. Фигнер вызвался остаться в городе с намерением убить Наполеона. Он сумел найти смелых людей и организовал летучий отряд, систематически узнавал точные данные о расположении французских корпусов в Москве и Подмосковье. Затем А. С. Фигнеру было поручено сформировать самостоятельный отряд для действий на Можайской дороге. Этот отряд совершал дерзкие нападения на неприятеля и наносил ему немалый урон. За поимку А. С. Фигнера французы назначили крупную сумму, называли его «ужасным разбойником», который «неуловим, как дьявол». Убедившись в бесстрашии, смелости Фигнера, Кутузов увеличил его отряд еще на 800 человек. С этим отрядом Фигнер производил смелые налеты, разбивал подразделения французских войск, сжигал обозы, перехватывал курьеров и не давал покоя французам у самой Москвы. Владея несколькими иностранными языками, А. С. Фигнер не раз бывал в Москве, в частях французской армии. Добытые им сведения были ценны для высшего командования русской армии, а также для дальнейших внезапных налетов его отряда.

Отведя армию на тарутинскую позицию, М. И. Кутузов сформировал еще несколько партизанских отрядов: капитана А. Н. Сеславина, полковника И. М. Вадбольского, И. Ф. Чернозубова и др. Сеславин с отрядом в 500 человек контролировал дорогу от Боровска к Москве. Главную задачу этого отряда М. И. Кутузов видел в том, чтобы «действовать на фланг и тыл» неприятеля, писал, что рядом «Фигнер с особым отрядом, с коим можете быть в ближайшем сношении». Действия А. Н. Сеславина были успешны, он весьма оперативно представлял сведения о движении главных сил Наполеона по выходе из Москвы, чем в значительной степени способствовал принятию своевременного решения о передислокации русской армии на Малоярославец. Главнокомандующий подчеркивал необходимость привлечения к партизанской борьбе крестьян и их вооружения. «Отобранным от неприятеля оружием вооружить крестьян, отчего ваш отряд весьма усилиться может … Мужиков ободрять подвигами, которые оказали они в других местах, наиболее в Боровском уезде».^[111]

Александр I, хотя и декларировал национально-освободительный, народный характер войны 1812 г., весьма опасался массового вооружения народа, особенно создания больших крестьянских партизанских отрядов. Вынужденная уступка в начале войны была сделана в организации ополчения. Даже новый рекрутский набор, объявленный в июле 1812 г., вызывал тревогу в правящих кругах России. Как писал Ф. В. Ростопчин в письме к Александру I, «новый рекрутский набор по времени и образу своему может иметь дурные последствия. Умы неспокойны, народ несчастен, внутри нет войск, и отчаяние не умеет рассуждать».^[112]

Однако после оставления Москвы царь не решался препятствовать действиям Кутузова: дальнейшему привлечению к борьбе с захватчиком сил народного ополчения, вооружению крестьянских партизанских отрядов. Уже со времени своего отъезда из армии в самую тяжелую пору войны Александр I ощущал растущее недовольство им в разных кругах русского общества. Возможно, он вспоминал участь своего отца — самодержца Павла I, когда читал строки письма сестры — великой княгини Екатерины Павловны. 6 сентября она писала Александру: «Недовольство дошло до высшей точки и вашу особу далеко не щадят… вас громко обвиняют в несчастье, постигшем вашу империю … в том, что вы погубили честь страны и вашу личную честь. И не один какой-нибудь класс, но все классы объединяются в обвинениях против вас».^[113]

Прозорливость Кутузова проявилась в понимании им роли народных масс в этой справедливой, освободительной войне. Полководец смотрел дальше и глубже, чем дворяне-помещики во главе с Александром I, разрабатывал стратегический план, опираясь на народный характер войны 1812 г.

Народы России во главе с русским народом помогали громить силы захватчика. Башкирские конники, донские казачьи отряды наводили страх на прославленные в боях наполеоновские войска. Их рейды в тыл противника весьма помогали русской армии в период подготовки и перехода в контрнаступление. На Украине, на Урале, в других местах необъятной России силами крестьян и рабочих обеспечивались все более увеличивавшиеся потребности армии в вооружении, обмундировании, транспортных повозках, продовольствии, фураже.

Задачи, поставленные в тарутинский период перед партизанскими отрядами, требовали от них дальнейшей организационной перестройки. Необходимо было их пополнение новыми силами. Тогда отряды войсковых партизан пополнили прибывшие в Тарутино с Дона 26 казачьих полков, которые влились в армию в конце сентября. Кутузов дал указание разослать их по основным дорогам для усиления губернских ополчений, а часть полков направил в распоряжение Давыдова, Сеславина и других командиров войсковых партизанских отрядов. Главнокомандующий счел необходимым отметить действия казаков особым приказом: «Казачьи полки усердным, ревностным служением и оказываемою в делах противу неприятеля при всяком случае отличною храбростью заслужили справедливую похвалу».^[114]

Анализируя действия войсковых партизан и подводя итоги их деятельности во время пребывания армии в Тарутинском лагере, Кутузов писал: «В течение шестинедельного отдыха Главной армии при Тарутине партизаны мои наводили страх и ужас неприятелю, отняв все способы продовольствия». Так закладывался фундамент близившейся победы. Имена Давыдова, Дорохова, Сеславина, Фигнера и других отважных командиров стали известны всей России.

В тарутинский период еще более развернулись и активизировались действия крестьянских партизанских отрядов. Западные губернии, особенно Смоленская, а также почти все уезды Московской губернии были охвачены партизанским движением.

Широкую известность получили отряды Курина, Емельянова, Половцова и др. С удовлетворением и гордостью Кутузов писал в Петербург: «Крестьяне, горя любовью к Родине, устраивают между собою ополчения… Ежедневно приходят они в Главную квартиру, прося убедительно огнестрельного оружия и патронов для защиты от врагов. Просьбы сих почтенных крестьян, истинных сынов отечества, удовлетворяются по мере возможности и их снабжают ружьями, пистолетами и порохом».^[115]

В Гжатском уезде Смоленской губернии широкую известность получили действия двух отрядов — Ермолая Васильевича Четвертака (Четвертакова) и Федора Потапова (Самуся). Ермолай Четвертак, рядовой Киевского драгунского полка, был ранен в бою под Царево-Займищем и взят в плен, но ему удалось бежать. Организованный им партизанский отряд насчитывал около 300 человек. Отряд Самуся достигал 3 тысяч человек. Его ударную силу составляла конная группа в 200 человек, вооруженных и одетых в латы французских кирасир. В одном из боев участникам этого отряда удалось захватить пушку. Самусь проявил незаурядные способности в организации и руководстве действиями партизан. Он ввел систему оповещения населения о приближении неприятеля посредством колокольного звона и других условных знаков.

Часто в таких случаях деревни пустели, по другому условному знаку крестьяне возвращались из лесов. Маяки и звон колоколов разной величины сообщали, когда и в каком количестве, на лошадях или пешими идти в бой. Отряд Самуся нанес значительный ущерб французским войскам. В Смоленской губернии им было уничтожено около 3 тыс. вражеских солдат.

В районе Звенигорода прославились своими действиями отряды волостного головы Ивана Андреева и сотника Павла Иванова. Они взяли в плен и уничтожили более 2 тыс. французских солдат. Крупные партизанские крестьянские отряды действовали в Волоколамском и Бронницком уездах Московской губернии. В районе г. Богородска бесстрашно действовал отряд партизан, которым руководил крепостной крестьянин Герасим Курин. Взаимодействуя с другими партизанскими отрядами, он прочно охранял Богородскую округу от французских мародеров, наносил удары по войскам неприятеля.

В период подготовки контрнаступления соединенные силы армии, ополчений и партизан сковывали действия наполеоновских войск, наносили урон живой силе врага, уничтожали военное имущество. Войска Тарутинского лагеря прочно прикрыли пути в южные неразоренные войной районы. Во время пребывания французов в Москве их армия, не ведя открытых военных действий, в то же время ежедневно несла значительные потери. Наполеону из Москвы все труднее стало осуществлять связь с тыловыми войсками, посылать срочные депеши во Францию и в другие западноевропейские страны. Смоленская дорога, которая оставалась единственной охраняемой почтовой трассой, ведшей из Москвы на запад, беспрестанно подвергалась налетам партизан. Они перехватывали французскую корреспонденцию, особенно ценную доставляли в Главную квартиру русской армии.

Действия партизан заставили Наполеона бросить на охрану дорог крупные силы. Так, для обеспечения безопасности Смоленской дороги Наполеон выдвинул к Можайску часть корпуса маршала Викт'oра. Маршалам Жюно и Мюрату предписывалось усилить охрану Боровской и Подольской дорог.

Героическая борьба армии, партизан, народного ополчения, руководимых Кутузовым и его штабом, подвиг народа в тылу создавали благоприятные условия для перехода русской армии в контрнаступление. Война вступала в новую полосу.

В начале войны народный характер войны проявлялся главным образом в уходе населения вслед за русской армией или в леса, в создании отрядов самообороны, тогда еще плохо вооруженных и обученных, и, наконец, в организации первых значительных крестьянских партизанских отрядов, в их первых успешных нападениях на врага. В тарутинский период народная война, приняв массовый характер, ярко раскрылась в активной и систематической борьбе с захватчиками крестьянских и войсковых партизанских отрядов, тесно связанных с армией.

Так за месяц нахождения русских войск в Тарутинском лагере произошли большие изменения. Армия отдохнула и увеличилась численно, малая война изматывала силы врага. В Главной квартире русских войск под руководством Кутузова разрабатывался и углублялся план контрнаступления. Во французском стане тоже ощущалось приближение перемен, но отнюдь не в лучшую сторону. В Москве Наполеон нервозно обсуждал со своими маршалами планы дальнейшего ведения войны. Все больше он понимал необходимость ее завершения до наступления зимы. Наполеон начал зондаж относительно возможности заключения мира при значительных уступках со своей стороны. Из Москвы в ставку Кутузова был направлен генерал Лористон. Он должен был передать «генералиссимусу русской армии М. И. Кутузову» письмо от Наполеона, устно — его предложения о перемирии. В случае поддержки Кутузовым предложений Наполеона Лористон хотел получить разрешение отправиться в Петербург для передачи царю письма Наполеона с условиями заключения мира. 23 сентября Кутузов в разговоре с Лористоном решительно отверг предложение Наполеона о заключении мира, заявив при этом, что война с русской стороны еще только разворачивается и что ее целью должно стать полное освобождение России от захватчиков. В ответ па заявление Лористона о недовольстве Наполеона тем, что война со стороны русских ведется будто бы «не по правилам», «варварскими методами», Кутузов резонно заметил, что крестьяне «войну сию почитают, равно как бы нашествие татар, и я не в состоянии переменить их воспитание».^[116]

В армии, в разных кругах русского общества крепла решимость борьбы с наполеоновской армией до ее полного изгнания из страны. Настроения армии и народа ярко раскрыл находившийся в ту пору в Тарутине командир 5-го пехотного корпуса генерал Н. И. Лавров. 30 сентября он писал в Петербург: «Умы до такой степени воспламенены, что генералы, офицеры, солдаты и мужики лучше согласятся погребстись под развалинами [Отечества] своего, нежели слышать о мире…».^[117] В придворных кругах существовало разное отношение к возможности ведения осенью 1812 г. переговоров с Наполеоном о мире. Александр I поддерживал идею ведения войны до полного освобождения страны от захватчиков. Он знал о критическом отношении в армии к идеям Наполеона навязать русским компромиссный мир и должен был это учитывать. Победа над Наполеоном нужна была царю прежде всего для укрепления своего престижа внутри страны и на международной арене.

Неудавшаяся миссия Лористона произвела на Наполеона тягостное впечатление. В Москве Наполеон все отчетливее понимал, как близок для него переход от роли победителя к положению побежденного. Переговоров о мире с ним вести не хотели. Но могла ли его армия идти дальше? За время пребывания в Москве она не только не оправилась после длительных маршей и борьбы с упорным сопротивлением народа, но становилась все менее боеспособной, все более разлагалась. Вражеские солдаты надеялись отдохнуть в богатом, славившемся своим хлебосольством городе, но нашли здесь безлюдные улицы, пустые дома. С первых же дней начались грабежи и пьянство. Остановить их военное командование уже не могло. Не помогли военные приказы Наполеона и его маршалов о прекращении грабежей и о возвращении солдат в свои части, не действовали и угрозы наказания. Разложение французской армии в период пребывания в Москве весьма достоверно описал в своих московских письмах французский офицер Анри Бейль (Стендаль). С присущей ему наблюдательностью, иронией он замечал, что на одном пожарище увидел «как некий Совуа, конный артиллерист, пьяный, бьет саблей плашмя гвардейского офицера», что один из грабивших «углубился в пылающую улицу, где он, вероятно, изжарился», и что его собственный слуга совершенно пьяный, сваливал «в коляску скатерть, вино, скрипку, которую взял для себя, и еще всякую всячину».^[118]

В городе бушевали пожары. Они не прекращались в течение недели. О московском пожаре и его причинах начали писать сразу же после ухода из Москвы наполеоновских войск: писали Наполеон и Кутузов, Ростопчин и Сегюр. Сохранились воспоминания очевидцев-москвичей, среди них воспоминания И. А. Яковлева, отца А. И. Герцена. О том, что пережили французы в пылающем городе, много писал Анри Бейль. Почти все исследователи войны 1812 г. размышляли о причинах московского пожара. О них писали и пишут современные советские историки.^[119] Используя все имеющиеся сведения, они стремятся дать объективное представление о причинах пожара, об огромных разорениях, причиненных им городу. Уходившие из Москвы русские войска уничтожали военные объекты, но преднамеренное сожжение города не замышляли. Были случаи поджогов домов, где размещались французские войска, оставшимися горожанами, разграбления покинутых домов. Но особенно много пожаров происходило из-за мародерства, бесчинств французских войск в городе. Вскоре Москва превратилась в бушующее море огня. Горели лавки, брошенные владельцами дома, административные здания, склады. Даже в Кремле было опасно оставаться, и Наполеон был вынужден перебраться в Петровский дворец.

За время пожара Москвы выгорел почти весь центр города и прилегающие к нему улицы, сгорело Замоскворечье. До пожара в городе было более 9 тыс. домов, сгорело около 6,5 тыс. домов. Остальные почти все оказались разбитыми, разграбленными.^[120] Очень тяжелым было положение оставшихся в Москве жителей, жилища которых находились не только в центре, но и на окраинах. Известный в конце XIX — начале XX в. собиратель материалов об Отечественной войне 1812 г. П. И. Щукин привел разные свидетельства о московском пожаре. В одном из них очевидец писал: «В числе ужасных обстоятельств сего пожара наипаче поражало несчастное положение жителей Немецкой Слободы. Будучи из места в место преследуемы пламенем, они были принуждены укрыться в кладбищи, состоящи близ военного госпиталя».^[121]

Само присутствие наполеоновских войск в Москве вызывало у оставшихся в городе жителей чувство ненависти к захватчикам. Оно возрастало в связи с растущим мародерством неприятельских солдат и офицеров. В Москве возникали летучие отряды патриотов, которые держали в состоянии напряжения и даже страха оккупантов. О них писали в своих записках и воспоминаниях современники Отечественной войны 1812 г. Документальные материалы легли в основу описания Л. Н. Толстым занятой французами Москвы, отношения к ним населения города. Напомним, что настроения Пьера Безухова, оказавшегося в Москве после ухода из нее русских войск, отдельные эпизоды из борьбы населения с оккупантами, которые показаны в романе «Война и мир», раскрыты Л. Н. Толстым на основании «Записок» офицера В. А. Перовского.^[122] Находясь в арьергарде русских войск, он был 2 сентября взят в плен и через несколько дней отправлен вместе с другими пленными офицерами, солдатами, городскими жителями из Москвы в направлении к Смоленску. Передавая впечатления от всего увиденного им в Москве, Перовский вспоминал в «Записках»: «Нельзя представить себе картину Москвы в то время. Улицы покрыты выброшенными из домов вещами и мебелью, песни пьяных солдат, крик грабящих, дерущихся между собой … Пожар, грабеж и беспорядок царствовали более всего в рядах, в городе: тут множество солдат разных полков таскали в разные стороны из горящих лавок платье, меха, съестные припасы…».^[123]

В огне пожара, из-за грабежей и мародерства погибли многие памятники материальной и духовной культуры. Огромный ущерб был нанесен памятникам древней русской архитектуры. Тогда же погибли ценнейшие собрания произведений искусства и литературы, сгорели богатейшие библиотеки Н. М. Карамзина, К. Ф. Калайдовича, А. И. Мусина-Пушкина, В. Л. Пушкина, Демидовых, Д. П. Бутурлина и ряда других. В доме Мусина-Пушкина погиб при пожаре вместе с другими древнерусскими рукописями список «Слова о полку Игореве», который находился в составе древнерусского сборника. Более 40 тыс. томов насчитывала библиотека Бутурлина, родственника по материнской линии Е. Р. Воронцовой-Дашковой — президента Российской академии при Екатерине II. Екатерина Романовна Дашкова много сделала для создания и расширения этой ценнейшей библиотеки. Она постоянно пополнялась и в начале XIX в., особенно книгами по юриспруденции, искусству, истории, литературе, теологии. Почетное место в библиотеке отводилось рукописным собраниям. Множество книг было выброшено из домов, толстыми фолиантами наполеоновские солдаты даже мостили утопавшие в осенней грязи улицы, топили печи. Некоторые из награбленных книг находили потом на покинутых французскими войсками бивуаках, в отбитых русскими военными частями или партизанами неприятельских обозах.

Вскоре после бегства французов из Москвы русская печать сообщила о гибели многих ценнейших произведений искусства. Так, «Сын Отечества», начавший издаваться в Петербурге в октябре 1812 г., уже во втором номере писал: «Здесь получено достоверное известие, что прекрасная библиотека … Бутурлина в Москве сожжена французами … Библиотека сия была украшением Москвы и известна всем любителям словесности … Не один сей памятник просвещения истреблен дерзкою рукою варваров XIX века!»

Наполеон пытался скрыть от своих войск, находившихся в пределах России и вне ее, от Франции, да и от всей Европы в целом трагизм положения французской армии в Москве. Поэтому он с большим бахвальством описывал своим министрам в Париже захват огромных богатств «в городе исключительной красоты», хвастался причиненными ему разрушениями. Он хотел бы, чтобы во Франции поверили в то, что Россия уже побеждена и что она в течение более двух столетий «не оправится от понесенных ею потерь». Однако скрывать действительное состояние армии в Москве Наполеону становилось все труднее. После неудачной миссии Лористона в ставку главнокомандующего русских войск и ряда других попыток начать переговоры о мире в связи со все более возраставшей угрозой оказаться блокированным в разоренной и сгоревшей Москве Наполеон решил уходить из нее, пока не поздно.

Город оказался в полукольце русских регулярных войск и ополчения. Лишь тонкая линия тщательно охраняемых коммуникаций связывала наполеоновскую армию со Смоленском. Решение об оставлении Москвы созрело у Наполеона в начале октября, а 7 (19) октября он начал отступление. Видимо, уже тогда он понимал, что это начало краха его всеевропейского владычества. Позднее на острове Святой Елены, он сказал: «Я должен был бы умереть сразу же после вступления в Москву».^[124] Перед уходом из Москвы Наполеон замыслил уничтожение Кремлевского архитектурного ансамбля, многих церквей и общественных зданий Москвы. Так уже 26 сентября маршал Бертье получил от Наполеона приказ о подготовке к уничтожению Московского кремля.^[125] Под его стены и башни была заложена взрывчатка. Но из-за сырой погоды, торопливости французов, а также в результате противодействия русских патриотов произошло только несколько взрывов, в результате которых пострадали частично стены, две башни Кремля, арсенал и Грановитая палата.

Готовившийся Наполеоном взрыв Кремля — символа исторического бытия страны, исторической памяти России был задуман как месть народу за его сопротивление и непокорность.

М. Ю. Лермонтов позднее написал:

Напрасно думал чуждый властелин

С тобой, столетним русским великаном,

Померяться главою и — обманом

Тебя низвергнуть. Тщетно поражал

Тебя пришлец: ты вздрогнул — он упал!

С бегства Наполеона со своими войсками из Москвы начался упадок его былого величия, стала быстро таять его огромная и в прошлом непобедимая армия. За пять недель пребывания в Москве без боев его 100-тысячная армия потеряла свыше 30 тыс. солдат и офицеров. Действия русской армии, самоотверженная борьба народа подготовили перелом в войне и переход в контрнаступление.

«В пылу огней сраженья»

К отступавшим из Москвы наполеоновским войскам стали присоединяться те воинские части, которые располагались перед ней, в подмосковных городах. Соединенные вместе они теперь насчитывали около 100 тыс. человек. Ошибочно представлять, что, уйдя из Москвы, наполеоновская армия сразу же обратилась в бегство и что наступившие холода, убыстрив ее ретираду на запад, привели к гибели все нашествие. Нет, сначала Наполеон намеревался расправиться с теми русскими войсками, которые могли помешать осуществлению его стратегического плана на осень 1812 г. Каков же был этот план? Куда Наполеон намечал вести свои войска из Москвы? Кутузов понимал неизбежность скорого ухода французских войск из Москвы. Раскрытие дальнейших планов Наполеона, нанесение по ним решительного удара становилось для русского военного командования делом огромной важности. Партизаны, разведчики по заданию Кутузова постоянно сообщали в Главную квартиру русских войск о всех передвижениях французских войск, а еще ранее — о всем том, что происходило в Москве.

Вспоминая впоследствии о своих замыслах осенью 1812 г., Наполеон отмечал: «Я хотел двинуться из Москвы в Петербург или же вернуться по юго-западному пути; я никогда не думал выбирать для этой цели дороги на Смоленск и Вильну».^[126] Вполне понятно, что отступление по разоренной его же войсками смоленской дороге не входило в планы Наполеона. Но при разработке своего стратегического плана на осень 1812 г. Наполеон довольно быстро отказался от движения на Петербург и в то же время с вниманием отнесся к возможному отходу его войск в направлении на Киев.^[127] Движение в этом направлении он считал наиболее выгодным и в то же время наиболее опасным: по его представлению туда направлялась Дунайская армия русских. За движение в киевском направлении высказывались многие наполеоновские генералы и маршалы. Там, в нетронутых войной местах, французская армия могла найти все необходимое для отдыха и подкрепления.

После детального анализа всех возможных путей отступления из Москвы Наполеон остановился на движении его армии в юго-западном направлении. Он решил, что «главная ставка будет перенесена в преддверие Калуги, где армия станет на бивуаках», и что за этим последует овладение крупной продовольственной базой в Калуге, затем захват и уничтожение тульских оружейных заводов. Наполеон не исключал возможности дальнейшего продвижения его войск в Орловскую, Полтавскую и Черниговскую губернии. Главное, к чему стремился Наполеон, это стянуть затем основные силы своей армии к Смоленску. Там, по его предположению, тоже должны были находиться собранные французами запасы провианта, фуража, оружия. Расположение французской армии в Смоленске, по представлению французского императора, сохранило бы престиж его армии и давало новый повод для ведения переговоров с русской стороной о заключении почетного для него мира. Это могло содействовать сохранению ореола великого полководца, упрочению его господства над Европой. «Горе тем, кто станет на моем пути!» — угрожающе заявил Наполеон, уводя свои войска из Москвы. Несомненно, он имел в виду прежде всего Кутузова, который не только не принял его предложение о мире, но одобрил в разговоре с Лористоном народную войну и заявил о решимости бороться до полного изгнания наполеоновских войск из России.

Начавшая отступление из Москвы французская армия весьма отличалась от той, которая менее чем четыре месяца тому назад вторглась в Россию. В ней резко упала дисциплина, стал падать и непререкаемый ранее авторитет самого Наполеона. Но эта армия все еще была огромной по своей численности, сильная по своим боевым качествам.

Кутузов предвидел возможность отхода французских войск в Смоленск не сразу через Можайск, а через Калугу и Тулу с целью захватить там русские склады оружия и продовольствия. На эту мысль его толкало расположение корпуса Мюрата на Старой Калужской дороге. Поэтому Кутузов решил нанести упреждающий удар по этому корпусу.

Победа под Тарутином 6 (18) октября имела большое стратегическое значение. Это была первая победа русских начала контрнаступления.

М. И. Кутузов приравнивал ее по значению к таким знаменательным событиям в истории русского народа, как победа над иноземными захватчиками в 1380 г. на Поле Куликовом и в 1709 г. под Полтавой.^[128]

В цепи развертывания русской армией военных действий по обескровливанию сил противника, изгнанию его из России большое значение имело столкновение русских и французских войск под Малоярославцем. Его исход знаменовал коренной поворот в войне. Малоярославец, этот небольшой русский город в 120 км от Москвы, привлекал особое внимание Наполеона как важный пункт для продвижения через него французских войск в юго-западном направлении. Выводя свои войска из Москвы, Наполеон сначала был уверен в том, что ему удалось маневром на Боровск дезориентировать высшее командование русских войск относительно движения французской армии. Как писал впоследствии Сегюр, Наполеон думал, что Кутузов «продолжал ждать „Великую армию“ на Старой дороге, в то время как она 23 октября [н. ст. — О. Ор.], передвинувшись целиком на Новую дорогу, должна была сделать всего лишь один переход, чтобы, благополучно миновав русских, опередить их на пути к Калуге».^[129] Но все было далеко не так. В штабе Кутузова внимательно следили за маневрами наполеоновских войск. Были разгаданы его подлинные намерения движения не прямо на Смоленск, а сначала в юго-западном направлении, намерения захвата Калуги и других городов, не разоренных войной. На много километров растянулась ушедшая из Москвы наполеоновская армия. Одна из четырех дивизий находившегося в арьергарде корпуса Богарне вечером 11 октября подошла к Малоярославцу. На следующее утро передовые части вошли в город. Три дивизии остановились у Боровска.

Кутузов неделей раньше отдал распоряжение концентрировать силы в районе Малоярославца. Получив известие о движении наполеоновских войск по Новой Калужской дороге, Кутузов прекратил преследование корпуса Мюрата и двинул свои войска наперерез французам к Малоярославцу, чтобы преградить путь на Калугу. Сначала туда были посланы отдельные отряды, затем корпус Дохтурова и казачьи полки Платова. Так началу сражения под Малоярославцем предшествовали глубоко продуманные тактические маневры русской армии, которые включали разведку, активную оборону и нанесение отдельных ударов по противнику. Подошедшие к Малоярославцу на рассвете 12 октября войска Дохтурова прочно заняли дорогу на Калугу.

12 (24) октября начались ожесточенные бои за Малоярославец. Этот город восемь раз переходил из рук в руки. Русские поставили своей задачей овладеть городом и не дать войскам Наполеона прорваться на Калужскую дорогу. Прибывший к месту боев Наполеон был буквально сражен тем, что снова русские навязали ему битву, и что его маневр разгадан и не удался. Тогда в сражение им были брошены новые дивизии Богарне, две дивизии из корпуса Даву. После прибытия к Малоярославцу главных сил русской армии во главе с Кутузовым Наполеон понял, что прорыв на Калугу невозможен. Он был вынужден отказаться от продолжения сражения на следующий день. «Этот дьявол, Кутузов, не получит от меня новой баталии», — произнес он в сердцах, приняв решение отступать по старой Смоленской дороге. Это свидетельствовало о его новом поражении.

Наполеон пытался скрыть от Франции поражение под Малоярославцем. Военные бюллетени «Великой армии» ставили своей целью представить ее будущее после оставления Москвы в светлых тонах. Этому должно было способствовать сообщение о якобы достигнутой Наполеоном новой победе — под Малоярославцем. Однако правда о Малоярославском сражении и его исходе со временем проникла во Францию. Так, один из очевидцев событий под Малоярославцем, французский генерал Сегюр назвал поле битвы у этого города «злосчастным» для Наполеона, поскольку там «остановилось завоевание мира, где двадцать лет непрерывных побед рассыпались в прах…».^[130] Но в целом, и это следует отметить, в большинстве мемуаров французов — участников похода на Россию в 1812 г., в работах французских буржуазных историков очень бегло освещено сражение под Малоярославцем, которое они чаще называют «битвой под Калугой». И это отнюдь не случайно. Исход Малоярославского сражения решил не только тактическую задачу — защиту русскими Калуги, но, что особенно важно, крупную стратегическую задачу. Мудрость Кутузова как главнокомандующего проявилась в раскрытии им тщательно скрываемых Наполеоном стратегических замыслов и в их разрушении. Победа под Малоярославцем означала, что у наполеоновской армии была окончательно вырвана инициатива, произошел коренной поворот в войне. Эта победа, как и последующие успехи русской армии в борьбе с захватчиком, в изгнании их из России, были достигнуты в результате длительной подготовки армии к контрнаступлению, в результате разработки главнокомандующим и его штабом глубоко продуманного и подготовленного операционного плана действий. Огромную роль в начавшемся изгнании из России сыграло дальнейшее развитие народной войны.

Кутузов высоко оценивал победу под Малоярославцем, считал, что «сей день есть один из знаменитейших в сию кровопролитную войну».^[131] Русская армия, ведя контрнаступление, начала изгнание наполеоновских полчищ из России.

В период контрнаступления возросли потребности армии в оружии, порохе, провианте, фураже, теплых вещах. Ценой больших усилий Кутузов и его штаб в тарутинский период добились улучшения снабжения армии. Но в целом военно-бюрократическая машина медленно, со скрипом выполняла приказы главнокомандующего. По мере развития контрнаступления, продвижения русских войск на запад по разоренным войной местам усиливались трудности в их обеспечении самым необходимым. В связи с тем, что Англия — союзница России в войне с Наполеоном фактически не выполнила заказа российского военного министерства на поставку 50 тыс. ружей и 40 тыс. пудов пороха, огромная нагрузка легла на Тульский, Ижевский, Сестрорецкий и другие оружейные заводы. Немалую помощь оказывали мастера-кустари. Сделанные ими пики, сабли, отремонтированные ружья пополняли вооружение русских войск, партизанских отрядов. Кутузов внимательно следил за поставками, за распределением оружия, пороха по воинским частям. В своих приказах он обращался к населению с призывом оказывать армии всемерную помощь. Несмотря на немалые трудности со снабжением, которые испытывала русская армия, ее положение было неизмеримо лучше французской. Она шла по своей земле, ей помогало местное население, ее вдохновлял справедливый характер войны.

Сначала «Великая армия» еще довольно организованно отходила на запад, готовясь к отпору. Кутузов же не собирался «вытолкнуть французов из России», он хотел истребить захватчиков. В приказе по армии от 19 (31) октября в связи с освобождением Москвы и переходом в контрнаступление русский полководец подчеркивал, что неприятель, «не усматривая впереди ничего другого, как продолжение ужасной народной войны, способной в краткое время уничтожить всю его армию, видя в каждом жителе воина… предпринял он поспешное отступление вспять … Теперь мы преследуем силы его … Уже император Наполеон слышит ропот в рядах своего воинства, уже начались там побеги, голод и беспорядки всякого рода… Воины! Потщимся выполнить сие, и Россия будет нами довольна, и прочный мир водворится в неизмеримых ее пределах».^[132]

Разработанный Кутузовым план контрнаступления предусматривал взаимодействие армии и народных сил. Вначале он осуществлялся проведением параллельного преследования отступавшего противника.^[133] Севернее и южнее Смоленской дороги, а также вдоль ее наносились удары отдельными частями русской армии и силами партизан. В середине октября отступавшие наполеоновские войска, сжатые с обеих сторон, оказались втиснутыми на Смоленскую дорогу. Французская армия вытянулась в одну огромную колонну. Утром 17 октября Наполеон во главе своей гвардии прошел Бородино, где еще так недавно он был во власти иллюзий возможности быстрого разгрома русских войск и победоносного завершения войны с Россией. Бородинская земля, обильно политая кровью, израненная, с неубранными горами трупов своим застывшим горьким молчанием как бы посылала проклятия захватчикам, принесшим столько бед и страданий народам России. Уже в этой «битве исполинской» защитниками своего Отечества был дан, по словам участника войны 1812 г. В. Ф. Раевского, обет наш: «Пасть — иль победить!»^[134]

Отступая осенью 1812 г. на запад, Наполеон и его маршалы снова и снова при анализе причин провала планов стремительного завоевания России должны были признать огромную роль неистового сопротивления русских в Бородинском сражении.

По словам Е. В. Тарле, «уже под Тарутином и Малоярославцем Наполеон и его маршалы (прежде всего Бессьер) поняли, что бородинская смертельная схватка не кончена, а продолжается, хотя и с большим перерывом».^[135]

Наполеон все еще не верил в возможность своего полного поражения в войне против России. Но складывавшиеся объективные условия приближали этот роковой для него час. Шедшая с первых дней вторжения наполеоновских полчищ в Россию народная война уже раньше развернулась в полную силу. Теперь народ яростно гнал захватчиков. В период контрнаступления и общего наступления русских войск Кутузов продолжал уделять большое внимание развитию народной войны, связи действий армии и партизан. В своих приказах и распоряжениях партизанским отрядам он неоднократно подчеркивал выполнение ими следующих основных задач: постоянное преследование противника и его деморализация, разъединение частей, уничтожение отдельных воинских групп, захват оружия, продовольствия, средств передвижения, т. е. нанесение неприятелю «всевозможного вреда».^[136] Теперь Наполеон и его маршалы еще больше ощущали тот большой урон, который наносила французской армии народная война. Не случайно маршал Бессьер вскоре после сражения под Малоярославцем в смятении писал о растущем неистовстве, с которым русские ополченцы, партизаны — недавние мирные крестьяне боролись, не щадили своей жизни.^[137]

Спустя более полвека после Отечественной войны 1812 г. глубоко проникновенно о народной войне написал Л. Н. Толстой: «… Дубина народной войны поднялась со всей своей грозною и величественною силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил … поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие».^[138] Во времена Толстого многие документы по Отечественной войне 1812 г. оставались еще неизданными и даже недоступными для их изучения. Возможно, это в известной мере повлияло на представления Толстого, преувеличивавшего значение стихийности народной борьбы с наполеоновской армией. В наши дни, когда усилиями советских исследователей Отечественной войны 1812 г. собраны, изданы и изучены все основные документы М. И. Кутузова и его штаба, со всей глубиной раскрылась подлинная роль русского полководца в разработке и осуществлении плана изгнания наполеоновских полчищ из России, в руководстве так называемой малой войной, в которой большая роль принадлежала действиям народных партизанских отрядов.^[139]

Солдаты русской армии — бывшие крестьяне, ополченцы, тоже в своей основной массе крестьяне, совсем недавно оторванные войной от земли, партизаны — крестьяне, представители низших слоев города, все они вынесли основные тяготы войны, неистово сражались против захватчиков, отстояли свое Отечество. Патриотическое народное движение стало самой яркой и героической формой борьбы против наполеоновских захватчиков. Национальный подъем русского народа обусловил высокий боевой дух армии.

В войне 1812 г. раскрылся высокий уровень русского военного искусства. Военачальники суворовской школы воспитали плеяду ярких, талантливых офицеров. Их мужество и героизм снискали заслуженное уважение в солдатской среде. Имена многих из них надолго остались в памяти народной.

«Слово тоже есть дело»

Во время войны 1812 г. возросла роль печатного слова, его воздействие на широкие слои населения страны. Обращения, призывы к армии и народу в самое трудное время войны — в период вынужденного отступления русских войск помогали выстоять, собрать народные силы для борьбы с захватчиком. Они способствовали подъему патриотизма, развитию чувства национального достоинства. В период контрнаступления русской армии, изгнания наполеоновских войск из России сообщения с театра военных действий, публикуемые в гражданской и армейской печати, еще более поднимали моральный и боевой дух армии, вселяли уверенность в полной победе над супостатом. Этому помогало также меткое художественное слово. В армии, среди партизан, в среде мирного населения получили широкое распространение песни, басни, пословицы, поговорки, созданные в военное время. Они прославляли героизм армии и партизан, сатирически изображали бегство французов из Москвы и ретираду всей наполеоновской армии на запад. Многие из них печатались на страницах русской периодической печати, а главное, распространялись в народе изустно. После войны многие крылатые слова 1812 года прочно вошли в народную речь, стали достоянием народной культуры.

Периодическая печать была одним из основных источников информации о ходе военных действий, о развертывании народной войны в России против захватчика. Она сыграла немалую роль в воспитании патриотизма, в подъеме духа гражданственности. Прежде всего это относится к изданиям печати прогрессивного направления. В периодической печати, в военной публицистике проявились общественные настроения, отражалась идейная борьба.

Что же писали наиболее известные и распространенные в стране газеты и журналы о войне 1812 г., какие идеи они проводили?

В «Санкт-Петербургских ведомостях», в правительственных изданиях публиковались официальные сообщения о войне. В них перечислялись боевые операции, оповещалось об изменении линии фронта, публиковались списки награжденных и погибших. Правительственные известия основывались на армейских сообщениях, которые, однако, прежде чем быть опубликованными проходили придирчивую цензуру Александра I. Она ставила своей целью не только сохранить втайне операционные планы высшего военного командования, но имела тенденцию к искажению хода военных событий, той реальной обстановки, которая создавалась в тот или иной период войны. Трудности в информации населения о военных событиях возросли после оставления Москвы, когда перестали выходить «Московские ведомости», «Вестник Европы» и ряд других изданий. Их публикация наладилась в основном с октября 1812 г. В такой обстановке усилилось внимание читателей к газетам и журналам, выходившим в Петербурге.

Идеи патриотизма и народности стали одними из важнейших в русской общественной мысли и периодической печати во время Отечественной войны 1812 г. Но нельзя забывать о том, что в самодержавно-крепостнической России не могло быть единого взгляда на патриотизм и народность. В периодической печати сразу наметились две основные линии в их трактовке. Это выразилось как во взглядах на истоки завоевательных войн Наполеона и их главную цель, так и в отношении к социальному аспекту национальной, освободительной войны против наполеоновского нашествия в 1812 г. Если в глазах представителей реакционного дворянства типа Ф. В. Ростопчина, А. С. Шишкова и других Наполеон был «исчадием революции», а его война против России несла прежде всего угрозу существующим порядкам, то в сознании прогрессивно настроенных русских людей он ассоциировался с тираном, принесшим новое угнетение народам Европы и стремившимся надеть новое ярмо угнетения на народы России. Они понимали, что национальное порабощение несет народу усиление социально-экономического гнета. Призывая народ к борьбе с захватчиком за национальное освобождение, прогрессивно настроенные представители России ставили в перспективе и задачу социального освобождения народа, задачу ликвидации крепостнического строя. В этом их патриотизм существенным образом отличался от официального патриотизма, представители которого не помышляли об улучшении положения народа, вставшего на защиту своего Отечества.

Весьма определенно линию правительственного патриотизма, официальной народности проводили газеты «Московские ведомости», «Санкт-Петербургские ведомости», «Северная почта», «Русский инвалид», начавший издаваться с 1813 г. В целом верноподданнический тон был характерен для журнала «Русский вестник». Он был основан в 1808 г. С. Н. Глинкой. Обличение агрессивных замыслов Наполеона перед войной 1812 г., а затем вероломного вторжения наполеоновских войск в Россию, естественно, находило большой отклик среди разных слоев населения страны. Важной и полезной стороной деятельности журнала было его обращение к традициям героического прошлого русского народа, призывы к приумножению славы русского военного искусства. Об этом свидетельствуют, например, напечатанные журналом «Речь Дмитрия Донского к войску перед сражением на Куликовом поле», воспоминания о Полтавской битве, статьи о полководческом искусстве Суворова. Все это способствовало росту популярности журнала. Но далеко не все идеи «Русского вестника» встречали одобрение и поддержку прогрессивно настроенных представителей России. Так, от призыва журнала к «единению под сенью царского престола в годину внешних потрясений» веяло духом «казенного патриотизма», а от заявлений, что в России будто бы все равны «пред лицом правосудия»^[140] — уже явной демагогией. Постоянный сотрудник «Русского вестника» Ростопчин печатал в нем свои «афишки» — ура-патриотические обращения к солдату и ополченцу, в которых призывал прежде всего к защите престола и православной церкви. Эти «афишки» Ростопчин также издавал отдельными листками. Они снискали одобрение и похвалу в среде консервативно настроенной части дворянства и были критически восприняты передовой Россией.

Наибольшей популярностью среди журналов консервативно-охранительного направления пользовался «Вестник Европы», основанный в 1802 г. Н. М. Карамзиным. Он освещал широкий круг вопросов, большое внимание уделял политике, зарубежным политическим событиям, публиковал в русском переводе публицистические статьи из лучших иностранных журналов, предоставлял свои страницы для выдающихся русских писателей и поэтов. В 1812 г. «Вестник Европы», как и «Русский вестник», публиковал информацию о военных действиях, публицистические статьи, очерки на военные темы, патриотические стихотворения. В отличие от «Русского вестника» идеи правительственного патриотизма сочетались с линией гражданского патриотизма, с прославлением подвига народа в 1812 г. и раскрытием его роли в освобождении Отечества от захватчика. В «Вестнике Европы» впервые были напечатаны лучшие оды и стихотворения о войне 1812 г. Г. Р. Державина и В. А. Жуковского.^[141]

Воспитанию духа гражданственности, росту национального самосознания способствовал еженедельный журнал «Сын Отечества», начавший выходить с октября 1812 г. И хотя в нем также находили отражение идеи официального патриотизма, но не это было в нем главное, не это тогда определяло лицо журнала. Благодаря публикации статей, художественных произведений, в которых проявлялось гражданское свободолюбие, был высоко оценен подвиг народа в войне 1812 г., деятельность главнокомандующего Кутузова. «Сын Отечества» по праву был признан современниками одним из ярких общественно-политических журналов своего времени. В 1812 г. в «Сыне Отечества» (№ 5) было опубликовано знаменитое «Послание к русским» известного своими прогрессивными взглядами профессора Царскосельского лицея А. П. Куницына, трактовавшего войну 1812 г. как народную и освободительную. Журнал быстро реагировал на наполеоновскую пропаганду, разоблачал лживые заявления «бюллетеней» «Великой армии» Наполеона, в которых в искаженном виде излагались причины отступления французской армии из Москвы и ретирады к западным границам России. Он печатал письма из армии, освещал отдельные бои и сражения. Так, в сообщениях, в публицистических заметках и статьях на страницах «Сына Отечества» рассказывалось о сражениях под Тарутином, Малоярославцем, Вязьмой, Красным, о поражении французской армии при Березине, об оставлении Наполеоном остатков своей армии в России и бегстве в Париж.

Интересно отметить, что в 1812 г., когда народ России сражался за свою национальную независимость, в кругах русской прогрессивной общественности особенно возросло внимание к борьбе за независимость испанского народа. Начавшаяся в мае 1808 г. война против Наполеона за независимость испанского народа сразу же приобрела характер национально-освободительной войны. В марте 1812 г. в обстановке напряженной освободительной борьбы в Испании была провозглашена весьма прогрессивная для своего времени конституция. Она утверждала конституционно-монархический строй, объявляла носителем верховной власти нацию, устанавливала разделение власти на законодательную и исполнительную, значительно ограничивала власть короля. И если начало испанской войны за независимость получило широкий положительный отклик в разных кругах русского общества, то переплетение национальных задач с социальными, которые явственно проявились к началу 1812 г., встречали искреннюю поддержку в основном только прогрессивных сил России. Не случайно, что во время Отечественной войны 1812 г. в русской прессе об освободительной войне испанского народа писали будущие деятели декабристского движения А. Н. Муравьев и Ф. Н. Глинка, близкие к ним по своим идейным воззрениям А. И. Тургенев, А. П. Куницын, латышский публицист-демократ Г. Меркель и др.

С начала вторжения Наполеона в Россию в их среде росло убеждение, что «Наполеон найдет в России новую Испанию». После ратификации Александром I в октябре 1812 г. союзного договора России с Испанией в русской периодической печати был опубликован текст испанской конституции. Впоследствии эту конституцию изучали декабристы при разработке своей политической программы действия.

В «Послании к русским» А. П. Куницын подчеркивал, что испанцев и русских в их борьбе против Наполеона объединяет стремление к сохранению национальной независимости и что борьба носит всенародный характер. Именно это, по мнению Куницына, является залогом победы над Наполеоном русского и других народов России в Отечественной войне 1812 г. На этот важный фактор обращал внимание Ф. Н. Глинка, когда писал в «Сыне Отечества», что «нет ничего полезнее для государства и ничего ужаснее для врагов его, как восстание целого народа. Одни и те же причины в то же самое время произвели одинаковые действия в России и в Испании».^[142]

В 1812 г. в Петербурге была опубликована на французском языке в «Журналь дю Нор» брошюра испанца П. Севальоса, изданная им в Мадриде в 1808 г. В ней автор разоблачал политику Наполеона в Испании, характеризовал войну испанского народа как национально-освободительную. Вступительная статья к брошюре Севальоса, изданной в России, была написана Г. А. Строгановым,^[143] дипломатом, впоследствии активно отстаивавшим в Константинополе интересы балканских народов. В ней Строганов писал: «Испанцы предприняли войну, существенно отличающуюся от всех других войн … При завоевательной войне, когда идет речь о защите очагов, храмов, могил и свободы, войну ведет каждый человек, ведут женщины и подростки; другими словами, все враждебны завоевателю, любой ущерб, который можно нанести тирану и его сообщникам, является священным долгом. Все чувства преследуют одну цель — уничтожить завоевателя … Речь идет о том, чтобы или все потерять и согнуться перед врагом бога и рода людского, или защитить свою религию, свою страну, семью и свободу».

Обращение к истории героического прошлого русского народа, к освободительной борьбе европейских народов против наполеоновской тирании стало характерным для публицистических и художественных произведений, для периодической печати России того времени в целом.

Большую роль в воспитании патриотизма, в развитии национального самосознания сыграли издания армейской печати. Они же являлись важным источником документально подтвержденных известий о ходе военных действий. В них давался глубокий анализ происходивших военных событий, что по ряду причин не могла делать гражданская периодическая печать. Раскрытие общественных настроений в период войны 1812 г. будет неполным без рассмотрения содержания армейской печати, ее идейной направленности, главным образом изданий, выпускавшихся походной типографией штаба М. И. Кутузова.

За последнее время советские ученые проделали большую работу как по выявлению и публикации самих изданий походной типографии, так и по изучению этого важного вида источников по истории Отечественной войны 1812 г.^[144]

Созданная вскоре после начала Отечественной войны походная типография при штабе 1-й Западной армии после назначения М. И. Кутузова главнокомандующим действующей армии стала подлинным агитационно-пропагандистским центром. Во главе походной типографии стоял прогрессивный по своим взглядам, широко образованный, знавший многие европейские языки профессор Дерптского университета А. С. Кайсаров. Вокруг нее группировалась патриотически настроенная, прогрессивная по своим идейным воззрениям интеллигенция. С издательской деятельностью типографии связаны имена ряда известных военачальников, русских и немецких ученых, публицистов, общественно-политических деятелей. Среди них: М. Б. Барклай-де-Толли, В. А. Жуковский, немецкий писатель Э. Арндт и др.

Походная типография печатала по инициативе Кутузова периодические фактически еженедельные сообщения «о положении военных действий» — «Известия». После оставления Москвы они стали одним из основных источников сведений о положении на театре боевых действий. Ход военных действий на страницах «Известий» получал глубоко продуманную, связанную со стратегическими планами Кутузова и его штаба трактовку. Сообщения «Известий», как правило, опирались на материалы журналов военных действий, составлявшихся в штабе Кутузова, на его приказы по армии военного и агитационно-пропагандистского характера.

По своему тону и содержанию армейские «Известия» значительно отличались от публикуемых в правительственных официозах сообщений. Они оказывали определенное воздействие на публикуемые сообщения о войне в гражданской периодической печати. Армия, от которой в 1812 г. зависела судьба Отечества, приобрела тогда особую силу в государстве. Естественно было огромное внимание населения страны ко всем сообщениям, ко всем армейским, так называемым летучим изданиям, которые выходили из походной типографии действующей армии. «Известия», обращения к армии и народу, воззвания, памфлеты представляли разные по своей литературной форме и жанру произведения военно-пропагандистской публицистики.

Идейная направленность летучих изданий, призывавших к широкому участию трудового народа в освободительной войне, к его самостоятельному вооружению, обращение к крестьянству как к защитнику Отечества вызывали недовольство в реакционных помещичьих кругах, в правительственных сферах. И это не случайно. Как справедливо замечает исследователь военной публицистики А. Г. Тартаковский, «проповедь армейскими летучими изданиями вооруженной самодеятельности народа не могла не расходиться с интересами подавляющей массы помещичьего дворянства и царских властей. В их действиях уже с первых недель войны обнаруживается тенденция к разоружению крестьян. С конца октября она проявляется уже вполне открыто, а в адрес Александра I начинают поступать на этот счет самые настойчивые требования».^[145]

В самый трудный период войны, при отступлении русских войск, походная типография действующей армии выпускала большими тиражами обращения к населению, листовки для солдат противника. Обращения к населению призывали к вооружению, к развертыванию народной войны. В отличие от официальных манифестов и прокламаций, составленных в придворных кругах Александра I его клевретами, в армейских летучих изданиях борьба против захватчика трактовалась не как долг повиновения царю, а как глубоко осознанный гражданский подвиг. Первым обращением, подписанным Кутузовым, стало отмеченное нами выше обращение от 20 августа 1812 г. к жителям Смоленской губернии. Оно, как и другие обращения, вышедшие из походной типографии Главной квартиры действующей армии, получило большой отклик в народе, сыграло значительную роль в дальнейшем развитии народной освободительной войны, в формировании народных ополчений. В обращениях и других летучих изданиях подчеркивалась героическая роль крестьянства в борьбе за национальную независимость Отечества, сообщалось о действиях крестьянских партизанских отрядов, ополченцев-крестьян. В них о крестьянах писали с большим уважением, их называли «истинными сынами Отечества». В условиях самодержавно-крепостнического строя России такие заявления отражали рост гражданственности. Объективно они свидетельствовали о критическом отношении прогрессивно настроенной военной и гражданской дворянской интеллигенции к крепостническим порядкам в стране.

К сожалению, до наших дней дошло очень мало летучих армейских изданий, в том числе обращений и листовок. Но их содержание помогают восстановить записки и воспоминания участников войны 1812 г., приводимые в них выдержки из этих изданий. Так, в одной из записей, сделанной в июле 1812 г. офицером наполеоновской армии Цезарем Ложье, например, было отмечено следующее: «Находим на дороге множество печатных прокламаций, оставленных для нас русскими; переписываю несколько отрывков: „Итальянские солдаты! Вас заставляют сражаться с нами … Вы сражаетесь во имя ненасытного честолюбия государя, не желающего мира … Возвращайтесь к себе или, если предпочитаете это, найдите на время убежище себе в наших южных провинциях“».^[146] В написании листовок для немецких солдат принимали участие известный общественный и политический деятель К. фон Штейн, эмигрировавший по политическим соображениям летом 1812 г. из Пруссии в Россию, немецкий писатель Арндт и др. Листовки затрагивали широкий круг вопросов, разоблачали наполеоновскую политику в немецких государствах, в Италии, Испании и в других странах, призывали к братству по оружию в борьбе против наполеоновской тирании.^[147] Такие призывы получали в летучих изданиях все большее звучание в период контрнаступления и общего наступления русской армии, когда шло освобождение российских земель от захватчика и когда становилась реальной постановка задачи освобождения других европейских стран от наполеоновского господства.

В армейских летучих изданиях звучали слова «освобождение», «свобода», «народная честь». Своей идейной направленностью эти издания немало способствовали росту национального самосознания, развитию духа гражданственности, идей единения народов. В одном из воззваний к немецким солдатам и офицерам о создании в России «Русско-немецкого легиона», например, звучал такой призыв: «Вы, коих завоеватель пригнал к границам России, покиньте знамена рабства, соберитесь под знаменами Отечества, свободы, народной чести …».^[148]

До конца марта 1813 г. армейские летучие издания фактически не подвергались цензуре. А это сказалось самым положительным образом на развертывании агитационно-пропагандистской деятельности типографии Главной квартиры действующей армии, на идейном содержании ее изданий.

Во время Отечественной войны 1812 г. возросла роль и воспитательное воздействие художественного слова. Художественные формы, в которых раскрывались патриотизм и героизм народа, его армии, были весьма разнообразными. Большой популярностью пользовались народные песни, стихи, басни. Написанные просто, ярко, с большим чувством или с юмором они тепло воспринимались солдатами, их читали на привалах и в перерыве между боями. Песни поднимали настроение солдат в часы тяжелых маршей. Во время Отечественной войны 1812 г. и особенно в первые послевоенные годы в русской периодической печати, в специальных сборниках публиковалось много стихотворений, песен, басен. О 1812 годе писали Г. Р. Державин, К. Н. Батюшков, В. А. Жуковский, Ф. Н. Глинка. Большой известностью пользовалось стихотворение Жуковского «Певец во стане русских воинов». В основном оно было написано во время пребывания русской армии в Тарутине, когда шла интенсивная подготовка к переходу в контрнаступление, когда приближался коренной поворот в войне. В дальнейшем в зависимости от развития хода военных действий Жуковский дописывал новые строки, рассказывал о судьбе героев этого произведения. Стихотворение «Певец во стане русских воинов» распространялось в рукописи, неоднократно публиковалось в печати. Одна из его сильных сторон — обращение автора к патриотическим традициям русского народа. Связывая историю с современными событиями, Жуковский вспоминает походы князя Святослава, битву на поле Куликовом Дмитрия Донского, победу Петра I под Полтавой, победы Суворова и Кутузова. Жуковский призывал воинов приумножать героические подвиги. Он полон веры в то, что «дух отцов воскрес в сынах» и что борьба с супостатом приведет к его гибели:

Свершайте истребленье!

Отчизна к вам взывает: месть!

Вселенная: спасенье!^[149]

Цикл стихотворений, песен, записок об Отечественной войне 1812 г. создал Ф. Н. Глинка. В его личной и творческой биографии 1812 год занял большое место. Участник и герой этой войны, он был также известным общественным деятелем, публицистом и писателем. Простыми, доходчивыми словами обращался Ф. Н. Глинка в своих стихах и песнях, написанных в военное время, к солдатам, призывал их отстоять независимость Отечества, изгнать захватчика. Мы уже отмечали раньше большую популярность его «Военной песни…» и «Солдатской песни…», которые им были написаны в июле 1812 г., в грозное время, когда наполеоновская армия подошла к стенам Смоленска. Ф. Глинка прославлял мужество русского солдата, высоко ценил смелость героев-офицеров. С большим уважением, даже преклонением он относился к партизанам, воспевал их бесстрашие. О том, что и по прошествии многих лет после окончания Отечественной войны 1812 г. Глинка сохранял неистовое правдолюбие, стремление дать современникам и потомкам самое полное представление о героях 1812 г., свидетельствуют его стихотворения «Партизан Сеславин», «Партизан Давыдов», «Смерть Фигнера», «Место славы (Бородино)» и др. Член декабристского тайного общества «Союз благоденствия» Ф. Н. Глинка сыграл заметную роль в формировании декабристской идеологии.

Обращаясь к произведениям Глинки об Отечественной войне, созданным им или начатым в 1812 г., во время затишья между боями, на привалах, необходимо отметить его дневник. Основные записи дневника, ведшиеся Глинкой с 1812 г., вошли в «Письма русского офицера». Первоначально они печатались в журналах «Русский вестник» и «Сын Отечества» за 1812–1813 гг., имели большой успех, принесли автору широкую известность. В «Письмах» много острогражданского пафоса, они ярко отражают историческую действительность того времени. Их непреходящая значимость и в том, что в них раскрывается народный характер войны 1812 г., народ предстает подлинным героем борьбы за независимость Отечества.

Следует отметить, что наряду с выдающимися произведениями поэзии, прозы и публицистики во время Отечественной войны 1812 г. было издано немало слабых в идейном и художественном отношении произведений. Они появлялись на страницах русских журналов и входили в состав отдельных сборников. Сразу же после окончания войны 1812 г. усилиями В. А. Жуковского было собрано и опубликовано в отдельной книге более 150 стихотворных произведений об Отечественной войне. Она получила название «Собрание стихотворений, относящихся к незабвенному 1812 году» (СПб., 1814). Книга представляет своеобразный памятник широкому патриотическому подъему, охватившему весь народ. Многие вошедшие в нее поэтические произведения подкупают непосредственностью восприятия и точностью описания военных событий. Эта книга, ставшая в наши дни библиографической редкостью, включает и яркие произведения русской поэзии, вошедшие в золотой фонд русской культуры и стихотворения, довольно быстро забытые. Поэтическая энциклопедия Отечественной войны 1812 г. впоследствии пополнилась подлинными шедеврами, созданными А. С. Пушкиным и М. Ю. Лермонтовым.

В 1812 г. громадную известность получили басни И. А. Крылова на военные темы. Они им создавались по следам свежих событий, быстро печатались в русской прессе или распространялись в списках. Интерес к басням Крылова был огромен в армии, среди партизан, у мирного населения. Особой популярностью пользовались басни «Волк на псарне», «Обоз», «Ворона и курица», «Щука и кот» и др. Басня «Волк на псарне», написанная в начале октября, фактически явилась первым откликом русской общественности на миссию Лористона к Кутузову в Тарутинский лагерь. Образ мудрого полководца, готовившего погибель наполеоновской армии, очень импонировал широким кругам населения России. После того как собственноручно переписав басню, Крылов послал ее Кутузову, она стала широко известна в армии. Вскоре басня была напечатана в «Сыне Отечества». По существующим преданиям Кутузов после получения басни «Волк на псарне» выслушал ее чтение В. А. Жуковским, находившимся в его ставке. Как вспоминал впоследствии декабрист М. И. Муравьев-Апостол, «при словах: „Ты сер, а я, приятель сед“ главнокомандующий снял с головы фуражку».^[150] Басня «Ворона и курица» не только раскрывала бедственное положение французов в Москве, но высмеивала тех, кто вступал в контакты с оккупантами. Она прежде всего раскрывала глубину замысла Кутузова, сохранившего армию перед Москвой и подготовившего ее для наступления. И. А. Крылов писал, что «… Смоленский Князь противу дерзости искусством воружась, вандалам новым сеть поставил и на погибель им Москву оставил …» Эта басня была создана в ноябре 1812 г., вскоре после новой победы Кутузова над Наполеоном под Красным, за что он и получил титул «Смоленского князя». В других баснях Крылова сатирическим пером изображалось бегство французов из Москвы, а затем и их бесславная ретирада со всей земли России.

Большое агитационное воздействие оказывали работы художников, скульпторов, граверов, широко прославлявших народный подъем в войне 1812 г. Картинки на военные темы создавали А. Г. Венецианов, А. Н. Оленин (с 1817 г. — президент Академии художеств), живописец А. Е. Егоров, скульпторы Ф. П. Толстой и И. И. Теребенев (которому принадлежит большинство ныне известных агитационных листов), гравер и иллюстратор И. А. Иванов.

Этим работам присуща выразительность силуэта, лаконизм, удачная трактовка формы. В них чувствуется воздействие классицизма, его гражданственных идеалов и образности. Изображая русского крестьянина в виде популярных героев древности, художники поднимали его в глазах современников до уровня прославленных героев античности.

Художники создали серию сатирических листов на наполеоновскую армию, подчас используя популярные сюжеты народных лубков, а также циклы рисунков, прославлявших ум, сметливость, храбрость и силу русского народа, ярко раскрывавшиеся в войне против захватчиков. Многие работы этих художников быстро распродавались в книжных лавках, ими иллюстрировались басни И. А. Крылова, песни и стихи поэтов.^[151]

Если щеголявшие «патриотизмом» великосветская знать, реакционные круги дворян-помещиков с победой над Наполеоном связывали возможность упрочения своего господствующего положения и не допускали мысли о возможности каких-либо изменений в самодержавно-крепостническом строе, то иные надежды на приближавшуюся победу над врагом возлагали представители прогрессивных кругов России. В их среде еще задолго до 1812 г. раздавалась критика крепостнических порядков, обсуждались пути обновления отживавшего старого строя. Ярким примером этого являются взгляды первого русского революционера А. Н. Радищева, воззрения И. Пнина, В. Ф. Малиновского, А. С. Кайсарова и ряда других. Критические умонастроения все больше проникали в печать, в художественную литературу. В 1812 г. они придали «особый отпечаток и новую силу традиционному чувству патриотизма».^[152]

Шедшее освобождение временно захваченной Наполеоном российской земли усиливало надежду среди солдат, ополченцев, партизан — в своей основной массе крепостных крестьян на то, что после победы над супостатом царь оценит великий подвиг народный и отменит крепостное право. Понимание необходимости существенных преобразований в России было присуще прогрессивно настроенной части русского общества, многим офицерам — участникам войны 1812 г. Оно также нашло отражение в публицистике и литературе военного времени.

«… Погибло все нашествие»

После многолетней войны в Испании наполеоновские войска в России снова столкнулись с великой силой народной войны. Тогда-то Наполеону пришлось увидеть, что чувства патриотизма и национального достоинства, которые он третировал, покоряя европейские государства, могут всколыхнуть, поднять народ на освободительную борьбу за сохранение национальной независимости своего Отечества и что народная война являет собой грозную, неодолимую для врага силу. Перед этой силой меркли гениальность Наполеона как полководца, опыт и умение побеждать его огромной, закаленной в войнах армии.

Происшедший после сражения под Малоярославцем коренной поворот в войне, отступление французской армии воодушевляли русские войска, партизан на борьбу, на новые подвиги. На отступавшую наполеоновскую армию обрушивались новые удары. В ее рядах все больше падала дисциплина, росли пораженческие настроения. В значительной степени этому способствовало постоянное преследование партизанами крупных и мелких неприятельских соединений. Вдохновляемые новыми успехами русской армии, выполняя приказы штаба Кутузова, крестьянские и армейские партизанские отряды и соединения часто опережали неприятельские войска и били их в лоб, а также нападали на арьергарды.

Денис Давыдов — один из первых теоретиков партизанской войны в 1812 г. обоснованно считал, что в период отступления наполеоновской армии партизаны участвовали вместе с основными частями русской армии во всех важнейших боевых операциях, наносили врагу огромный урон. Он подчеркивал, что «партизанская война имеет влияние и на главные операции неприятельской армии» и что партизанские отряды «способствуют преследующей армии теснить отступающую и пользоваться местными выгодами для окончательного ее разрушения».^[153] Более трети пленных, огромное число ружей, даже пушки, различные повозки были взяты партизанами. В период отступления наполеоновской армии число пленных увеличивалось так быстро, что командование наступавших русских войск не успевало выделять отряды для их конвоирования и оставляло значительную часть пленных в деревнях под охрану вооруженных поселян.

В период контрнаступления и общего наступления русских войск еще больше развернулась деятельность армейских партизанских соединений Давыдова, Сеславина, Ожаровского, Фигнера и др. Отряды Д. Давыдова, располагаясь севернее основной линии движения наполеоновских войск, неотступно их преследовали на пути от Гжатска (г. Гагарин) до Смоленска. Летучий армейский отряд генерала А. П. Ожаровского двигался южнее главных сил Кутузова. Его стремительные налеты на французов наносили их частям ощутительный урон. В начале октября в районе села Вохно Смоленской губернии в партизанский отряд объединилось более 600 крестьян. Его возглавил крепостной крестьянин Герасим Курин. Пытавшиеся взять Вохну французские части были им обращены в бегство.^[154] Партизанский отряд Г. М. Курина был хорошо известен среди партизан, он отличился еще во время успешных действий под Богородском.

Линия движения наступавших русских войск постоянно пересекалась с движением партизанских отрядов, что значительно усиливало ее наступательную способность. Этому способствовало также активное участие во всех боях ополченческих частей.

Наполеоновская армия стремилась как можно быстрее добраться до Смоленска, где по расчетам ее командования имелись значительные запасы продовольствия, фуража, оружия. Измотанная отступлением, боями, преследованием партизан, морально надломленная «Великая армия» теперь и внешне и внутренне лишь отдаленно напоминала ту, которая 12 (24) июня 1812 г. вторглась в Россию и надеялась молниеносным ударом разгромить русские войска и покорить огромную страну. Теперь по дорогам России двигались огромные нестройные толпы одетых и обутых во что попало солдат и офицеров. Они все еще не решались расстаться с награбленным добром, ведь оно им было обещано Наполеоном как награда за их поход в Россию. Наблюдавший отступление из Москвы этой «великой» в прошлом армии французский генерал Сегюр с болью для себя должен был констатировать, что «можно было подумать, что двигался какой-то караван кочевников или одна из армий древних племен, возвращавшаяся после великого нашествия с рабами и добычей». Наполеон и его маршалы все еще надеялись на возможность остановить отступление, на отдых и подкрепление армии свежими частями, которые должны были прийти в Россию из Франции и из ряда подвластных ей стран. Французский император — полководец «Великой армии» искал возможность избежать бесславного для него конца этой войны. Двигаясь с основным составом своей армии в направлении Смоленска, он весьма опасался быть отрезанным от него передовыми частями Кутузова, взаимодействовавшими с партизанами. Даже ценой новых больших потерь Наполеон требовал от своей уставшей армии ускорения движения к Смоленску. От сосредоточения своих сил в Смоленске он ожидал многого…

Новое значительное столкновение русских и французских войск на пути к Смоленску произошло 22 октября (3 ноября) под Вязьмой. Ему предшествовал ряд боев в районе между Можайском — Гжатском — Вязьмой. Так, под Гжатском корпус Даву попытался разбить авангард русских войск, вел упорный двухчасовой бой, но был вынужден отступить под ударами подоспевших конных частей. Около десяти часов длился бой за Вязьму. В городе находились обозы наполеоновской армии с провиантом, фуражом, награбленным добром. В повозках везли раненых и больных. Французские войска отчаянно сопротивлялись. Военное командование поставило своей целью любой ценой сдержать натиск русских войск под Вязьмой, чтобы создать более благоприятные условия для отхода армии к Смоленску. Теперь этот древний русский город все больше манил французов, представлялся им той обетованной землей, которую ищет потерявший в бурю управление корабль. В боях за Вязьму на помощь Даву пришли корпус Богарне и корпус Понятовского, находившийся ранее в районе Вереи и присоединившийся в середине октября к главным частям отступавшей армии. Русские войска под командованием Милорадовича, казаки Платова, партизаны Сеславина и Фигнера приняли на себя основной удар противника, выстояли и в конечном итоге боев за Вязьму овладели ею, принудив французов к дальнейшему отступлению.

Под Вязьмой у Наполеона были захвачены знамена. Рассматривая их, Кутузов заметил на одном из них надпись: «Аустерлиц». Рассказывают, что «главнокомандующий указал на нее пальцем со словами: Вот несчастный Аустерлиц, в котором, как перед богом, я не виноват».^[155] Это сражение, как известно, было дано Александром I вопреки мнению Кутузова. Царь не мог этого забыть, как и не хотел признать полководческий талант, мудрость Кутузова.

Новые военные неудачи французской армии отражались на настроении и самочувствии Наполеона. Их ухудшали и получаемые сообщения о неспокойствии во Франции, в Германии, Испании. Так, Наполеона встревожили известия из Парижа о попытке давно им арестованного генерала Мале совершить в столице 25 октября государственный переворот. К. Ф. Мале был убежденным противником наполеоновской диктатуры во Франции. Еще в 1808 г. он пытался осуществить заговор против Наполеона, собрав вокруг себя ряд бывших деятелей Великой французской революции. Тогда Мале был отстранен от службы и вместе с другими его единомышленниками заключен в тюрьму. В 1812 г. ими был разработан новый план действий. Мале устроили побег из тюремной больницы. Для того чтобы заручиться поддержкой военных при назначении нового правительства, в одной из парижских казарм зачитали сфабрикованное заговорщиками заявление Сената о мнимой гибели Наполеона в России. Оно произвело впечатление. Заговорщикам удалось освободить из тюрем некоторых генералов — противников наполеоновской политики, арестовать министра полиции Савари. Однако попытка захватить Юлена, военного губернатора Парижа, любимца Наполеона, оказалась неудачной. Мале и его единомышленники были схвачены. Сам Мале был объявлен душевнобольным и казнен. Наполеону все подробности заговора стали известны только после его прибытия в декабре 1812 г. в Париж, сам же факт заговора, о котором он узнал в России, свидетельствовал о растущей непопулярности во Франции имперской системы, о том, что она держится главным образом силой его личности, его господством над Европой. Получив под Дорогобужем сообщение о так называемом «деле Мале», Наполеон точно определил его как республиканский заговор.

Франция устала от ведения Наполеоном беспрерывных войн, поглощавших новые тысячи и тысячи французов, прежде всего представителей народных слоев. Поход Наполеона в Россию потребовал огромных людских сил, материальные средства. Этот поход был крайне непопулярен во Франции. Несмотря на оптимистические заверения бюллетеней «Великой армии», которые были призваны информировать население французской империи о ходе войны против России, в ней росла тревога, усиливались сомнения и по поводу правдивости их содержания.

Неприятным известием для Наполеона стало сообщение об упрочении отношений России с Испанией. Испанцы с большим воодушевлением восприняли ратификацию 1 сентября в Кадисе и 17 (29) октября 1812 г. в Петербурге «Союзного договора» между Россией и Испанией. 7 (19) ноября Александр I издал Манифест о заключении союза между Россией и Испанским королевством. Через некоторое время он был опубликован в официальных изданиях русской печати, получил распространение в Испании. Ратификация «Союзного договора» вызвала энтузиазм в испанских кортесах, в Регентском совете, усилила их надежду видеть в Александре I «защитника Европы».^[156] Испанская периодическая печать публиковала сообщения о патриотизме народов России, об их героической борьбе против наполеоновского нашествия.^[157] Мужественному испанскому народу были близки и понятны настроения русского народа, его патриотический подъем, решимость стоять насмерть за сохранение национальной независимости своей Родины. Героическая борьба испанского народа против французской оккупации почти всей территории Испании, утвержденная кортесами 19 марта 1812 г. испанская конституция, договор между Россией и Испанией освещались в русской печати, привлекли внимание широких слоев населения России.

Борьба регулярных испанских войск совместно с англичанами против войск Наполеона являлась одной из составных, но не главной частью борьбы народа Испании за свою независимость. Герильерос — народная партизанская война стала основной силой антинаполеоновской борьбы в Испании. Наполеону приходилось посылать в эту страну новые войска. В 1811 г. на Пиренейском полуострове находилось около 300 тыс. французских войск. За период с 1807 по 1813 г. его армия потеряла в юго-западной Европе свыше полумиллиона солдат. Там меркла военная слава его лучших маршалов.^[158] Испания представляла для Наполеона трудно разрешимую проблему. «Союзный договор» России с Испанией наносил новый удар по планам полного подчинения Испании французской империи. Отступление наполеоновских войск в России, их огромные людские потери делали все менее реальными задачи Наполеона направить после окончания военной кампании 1812 г. дополнительные войска в Испанию.

Неудавшаяся Наполеону молниеносная война против России, переход русской армии в контрнаступление отразились на международной обстановке в Европе: начало меняться отношение правителей ряда стран к освободительной борьбе в России и в Испании.

На завершающем этапе Отечественной войны 1812 г. российская дипломатия усилила зондаж относительно позиций Пруссии и Австрии — союзников Наполеона в войне против России. В ее планы входило ослабление французского влияния в этих государствах и в перспективе их отрыв от наполеоновской коалиции. Так, в октябре 1812 г. министр иностранных дел Н. П. Румянцев в письме к бывшему послу в Вене А. К. Разумовскому, неофициально выполнявшему во время войны дипломатические поручения российского правительства, просил его использовать все возможные средства и связи при венском дворе для предотвращения опасности усиления помощи Австрии Наполеону и для достижения скорейшего восстановления русско-австрийского союза.^[159] Сообщения Разумовского из Вены свидетельствовали о том, что после бегства Наполеона из Москвы его влияние на венский кабинет ослабло и что австрийский канцлер Меттерних, опасаясь русско-французского мира, хотел склонить российское правительство заключить общий договор. Эти идеи и сама линия поведения Меттерниха еще более раскрылись с начала Освободительной войны 1813 г. против наполеоновского господства в Европе. Осенью 1812 г. для России необходимо было добиться, чтобы австрийское правительство не подкрепляло корпус Шварценберга и не активизировало его действия против русских войск. Тогда же через рижского генерал-губернатора Ф. О. Паулуччи прусскому генералу Йорку были сделаны предложения уклоняться от дальнейшего участия в войне против России. Йорку было предложено даже или перейти вместе со всеми войсками на сторону России или отвести прусские войска за Неман, отказавшись от всяких действий против русских войск, которые будет требовать командование французской армии. Как сообщал 14 (26) ноября Паулуччи Александру I, начало неофициальных переговоров с Йорком оказалось удачным. В связи с этим он просил у царя полномочий на ведение официальных переговоров.

Дальнейшая деятельность российской дипломатии, возможность достижения ею успехов в борьбе за союзников в новой, шестой антинаполеоновской коалиции во многом определялись ходом военных действий против наполеоновской армии в России, зависели от исхода Отечественной войны в целом.

В приближавшемся разгроме наполеоновской армии в России была очень заинтересована Англия. Она весьма опасалась возможности ведения русской стороной каких-либо переговоров о заключении мира и потому хотела доведения Россией войны против наполеоновской армии до ее полного поражения. Эту точку зрения весьма недвусмысленно выражал Р. Т. Вильсон, находившийся в 1812 г. при Главном штабе действующей армии в качестве представителя английского командования.

После отступления французских войск за Вязьму напряжение на главном театре войны не ослабевало. Осеннее ненастье и надвигавшаяся зима несли с собой новые трудности как для французской, так и для русской армий. Французская армия была плохо подготовлена к ведению военных действий в условиях осенне-зимних холодов. Одним из примеров этого может служить малопригодная для холодной поры военная форма неаполитанских солдат маршала Мюрата. Малиновые гусарские мундиры были ярки и красочны. Но так же, как и тонкие суконные плащи, в которые были одеты неаполитанские солдаты, они плохо защищали от ветров и дождей. И уже совсем экзотический вид имел сам Мюрат. Его расшитый золотом бархатный плащ, пунцовые панталоны и желтые сапоги вызывали удивление даже у видавших виды французских офицеров. Костюм Мюрата, ибо его трудно назвать маршальской формой, дополняла огромная шляпа с плюмажем и эгретками.

Русские войска, теснившие наполеоновскую армию, уходили все дальше от своих основных баз с продовольствием, фуражом, одеждой, вооружением. В разоренных французами губерниях, по которым теперь проходила, преследуя неприятельскую, значительная часть русской армии, нелегко было рассчитывать на местные продовольственные ресурсы. И тем не менее Кутузов обращался с призывами к местному населению всемерно помогать армии. По мере реальных возможностей население помогало армии продуктами, фуражом. Своими приказами, обращениями к армии главнокомандующий готовил ее к продолжению наступления в трудных условиях приближавшейся зимы. Кутузов учил стойко переносить все тяготы войны, обращался к учению побеждать великого полководца Суворова, раскрывал благородные цели Отечественной войны. В одном из своих обращений к армии он писал: «Итак, мы будем преследовать неутомимо. Настает зима, вьюги и морозы. Вам ли бояться их, дети Севера?… Пусть всякий помнит Суворова: он научал сносить и голод и холод, когда дело шло о победе и о славе русского народа. Идем вперед… Да будет за нами тишина и спокойствие».^[160]

Но во время сражения под Малоярославцем, боев за Верею еще не было сколько-нибудь значительных холодов. Они начались позднее, когда обе армии приблизились к Смоленску. Легенду о будто бы необычайно ранней зиме в России, о страшных морозах Наполеон создал в Париже, после бегства из России, чтобы как-то оправдать в глазах правительственных кругов и общественного мнения полный провал военной кампании 1812 г. Незадолго до отступления из Москвы в письмах к французской императрице Марии-Луизе он писал о хорошей погоде. Хорошие погодные условия были во время столкновения французских войск под Тарутином и под Малоярославцем. Но сумел ли Наполеон победить? Конечно, осеннее бездорожье затрудняло действия, передвижение войск, но как французских, так и русских. А наполеоновская армия по этому бездорожью откатывалась на запад даже с большей скоростью, чем она шла на восток по летним дорогам. Ее общий моральный и физический надлом, происшедший при столкновении с мощным противоборством русской армии, народа, приводил к новым военным поражениям. При отступлении на дорогах армия Наполеона теряла орудия и обозы, бросала больных и раненых. Она все еще продолжала сопротивляться, сдерживать наступление русских войск, но в целом становилась все менее боеспособной.

После боев за Вязьму на пути к Смоленску наполеоновская армия понесла урон западнее г. Ельни — в районе Ляхово, а также при переправах через реки Вопь и Днепр. Деморализацию армии усиливали действия войсковых и крестьянских отрядов партизан. Они совершали дерзкие налеты на колонны и транспорт противника, захватывали боевые запасы, снаряжение, брали в плен солдат и офицеров. Так, 28 октября соединенные силы отрядов Давыдова, Сеславина, Фигнера, казачьего партизанского отряда генерала В. В. Орлова-Денисова в районе Ляхово окружили бригаду генерала Ожеро (более 2500 человек) и, несмотря на ее упорное сопротивление, заставили сдаться. В плен попали около 2 тыс. солдат, 60 офицеров и сам генерал Ожеро. Это был первый случай в ходе войны, когда, как отмечал Кутузов, «неприятельский корпус сдался нам».^[161] Около тысячи пленных были взяты у переправы через Днепр, на подступах к Смоленску.

Наполеону не удалось осуществить надежду прочно обосноваться в Смоленске, дать армии необходимый отдых. Продовольственные запасы в городе, на которые так рассчитывал Наполеон и его маршалы, оказались незначительными. Много продовольствия осталось в Минске, Вильно и Ковно. Французам не удалось его своевременно подвести к Смоленску. 28 октября (9 ноября) в Смоленск прибыл Наполеон. Не в его силах было остановить отступление, укрепиться в Смоленске. Снова рушились его планы на возможность ведения переговоров о мире. Он вынужден был продолжать отступать вместе со всей своей армией. Но теперь оно все более походило на бегство. Из Смоленска уходила 50-тысячная армия. Главная опора Наполеона, его гвардия, насчитывала менее 11 тысяч человек. Так, за три недели после выступления из Москвы наполеоновская армия потеряла почти половину своего состава.

В начале ноября в сражении под Красным были наголову разгромлены корпуса маршалов Нея и Даву. Они потеряли 6 тысяч убитыми, 26 тысяч попало в плен, была брошена вся артиллерия. «Вот еще победа!.. — сообщал Кутузов. — Бонапарте был сам, и кончилось, что разбит неприятель в пух…».^[162] Это поражение подорвало веру французской армии в гений Наполеона, вселило недоверие к своему полководцу. С этого времени потери во французской армии значительно возросли. Из-за падежа упряжных лошадей французами было сожжено большинство повозок и экипажей, брошены раненые и обмороженные. Наполеоновская армия представляла теперь ужасное зрелище: женский капот или поповская риза нередко становились одеждой солдат и даже офицеров, а капор или полотенце порой заменяли неподходящий для холодов военный головной убор. Разбитые сапоги заменяли лапти, привязанная к голым ступням солома. Путь отступления отмечался заносимыми снегом трупами. Чтобы спасти офицеров армии, Наполеон приказал отобрать лошадей у кавалеристов в обозах и составить сплошные конные офицерские полки. Таким приказом он бросал на произвол судьбы многие тысячи спешенных солдат. Лишенные коней, без пехотной обуви и теплой одежды, без обозов с продовольствием они фактически были обречены на гибель. Кавалерия сохранилась только у маршалов Викт'oра и Удино. На нее Наполеон возлагал свои основные надежды при подходе остатков его армии к реке Березине.

Кутузов предполагал нанести окончательное поражение «Великой армии» еще до Березины, что дало бы возможность раньше окончить войну, сохранить силы русских войск. Разгром и окружение противника Кутузов намечал осуществить при взаимодействии главных сил армии с корпусом Витгенштейна и 3-й Западной армией Чичагова. Однако Чичагов, армия которого блокировала австрийский корпус фельдмаршала Шварценберга, не спешил исполнять приказы главнокомандующего. Видимо, здесь сказывалось вмешательство Александра I, который пытался воздействовать своими коррективами на стратегический план Кутузова. Во всяком случае и после отступления наполеоновской армии за Смоленск армия Чичагова все еще не подошла к берегам Днепра. Связь между главными силами русских войск, армией Чичагова и корпусом Витгенштейна была установлена лишь после сражения под Красным.

Наполеон надеялся сохранить остатки «Великой армии», уведя ее за Березину. Он торопил маршалов и генералов достичь Березины раньше, нежели к ней подойдут русские войска. Французам было необходимо выиграть время, чтобы наладить переправу. У Березины, в районе г. Борисова, должны были соединиться основные силы отступавшей наполеоновской армии.

Преследуя отступавшего противника и стремясь провести его окружение до переправы через Березину, в район Борисова стягивались войска Кутузова, Чичагова и Витгенштейна. Армия Кутузова наступала с востока, корпус Витгенштейна шел с севера по левому берегу Березины, с юга по ее правому берегу двигались войска Чичагова. Прошло немногим больше месяца со времени выхода наполеоновской армии из Москвы, а к переправе через Березину она пришла, потеряв большую часть своего состава. Уничтожение армии Наполеона было уже вопросом нескольких дней. Подошедшие к Березине французские войска начали строить переправу у деревни Студенки. Ложные маневры по подготовке к наведению моста у г. Борисова должны были отвлечь внимание русских от основного места переправы войск. В районе Борисова велись ожесточенные бои. Кутузовым был разработан план окружения и полного уничтожения сил противника. Он успешно осуществлялся. Только выполнение не всех его распоряжений Чичаговым и Витгенштейном позволило некоторым частям наполеоновской армии вырваться из окружения. Вечером 14 (26) ноября на правый берег Березины удалось переправиться остаткам корпуса маршала Удино и польской дивизии генерала Домбровского. Оттуда Удино прикрывал начавшуюся утром следующего дня переправу Наполеона с его очень поредевшей гвардией, а также Нея, Даву и Понятовского с остатками их войск. 16 (28) ноября на правом берегу Березины французов атаковали войска Чичагова, казаки Платова и отряд Ермолова. Отбившись от наседавшего корпуса Витгенштейна на правый берег Березины также прорвались некоторые части маршала Викт'oра. В боях у Березины, при переправе через нее наполеоновская армия потеряла около 30 тыс. человек. После трехдневной переправы она насчитывала не более 9 тыс. человек. Как военная сила «Великая армия» уже перестала существовать.

Наполеон, видя полный разгром своей армии, бросил ее и бежал. Его не остановили крики и мольбы о помощи тысяч солдат, которые наблюдали его отъезд, находясь на обеих сторонах Березины. Наполеона неотступно преследовала мысль скорее добраться до Парижа, чтобы, употребив там всю силу своей власти, сколотить новую армию. Он все еще надеялся продолжить войну против России, чтобы взять реванш за поражение в военной кампании 1812 г. Для того чтобы подготовить Францию, союзников и всю Европу в целом к известиям о поражении в России, Наполеон продиктовал текст 29-го бюллетеня «Великой армии» и приказал его срочно отправить в Париж. Этот бюллетень им был составлен в белорусском местечке Молодечно через несколько дней после бегства от своей разбитой у Березины армии. Наполеон рассчитывал, что известие о военном поражении в России, сделанное с определенной интерпретацией всего происшедшего, сможет смягчить «впечатление от наших бедствий, о которых надо сообщить нации».^[163] Тогда-то в продиктованном Наполеоном тексте бюллетеня в полную силу прозвучала созданная им версия, что будто бы наступившие в России ранние страшные морозы парализовали армию и принудили ее отступать. Так, Наполеон стремился отвести от себя ответственность за поражение армии, пытался сохранить ее военную честь. 16 декабря (н. ст.) 29-й бюллетень уже был напечатан в Париже правительственной газетой «Moniteur», вызвав сначала недоумение, а затем великое отчаяние и ужас. Недоумение объяснялось тем, что только неделей раньше газеты сообщали о хорошем состоянии армии и о благоприятствовании погоды ее движению.

Созданная Наполеоном версия о причинах поражения его армии в России затем вошла во французскую буржуазную историографию. Она всплывает и в работах об Отечественной войне 1812 г. некоторых современных зарубежных авторов. Напомним, что бывшие гитлеровские генералы также усердствовали в стремлении отнести поражение фашистской армии в 1941–1945 гг. в войне против народов Советского Союза за счет тяжелых климатических условий, а не сокрушительных ударов советских войск.

О том, что наполеоновская легенда о «генерале Зиме» встречала критический отпор уже у современников Отечественной войны 1812 г. свидетельствует, например, работа Дениса Давыдова «Мороз ли истребил французскую армию в 1812 году?».^[164] Как отмечено во Введении к этой книге, эта легенда подвергнута глубоко аргументированной, научной критике в работах советских ученых.

В то время когда бросивший свою разбитую армию Наполеон двигался в направлении Варшавы, а затем спешил в Париж, в Литве продолжали отступать к границе остатки его войска. В арьергарде шел маршал Ней. Русские войска довершали полный разгром войск агрессора. 28 ноября (10 декабря) войска вступили в Вильну и вскоре Кутузов с полным правом оповестил народ и армию, что фактически «война окончилась за полным истреблением неприятеля».^[165]

Остатки корпусов Мюрата, Нея и других наполеоновских военачальников после отступления из Вильны бежали к Ковно, чтобы оттуда начать переход через Неман, т. е. уйти за пределы России. Они очень спешили совершить переход через Неман, но теперь уже не с развевающимися знаменами и не с воинственным барабанным боем, которым они огласили свое вторжение в Россию. По дороге на Ковно они вынуждены были бросить последние повозки с ранеными, орудия, фуры со снарядами. В панике ими даже были оставлены архивы с секретными бумагами и фургон с войсковой казной. Отдельные группы солдат арьергарда Нея, никем не руководимые и никому не нужные, ушли за Неман. Там Ней сумел после бегства из России сохранить около себя немногим более 500 человек. Всего около полутора тысячи солдат осталось от старой, прославленной гвардии Наполеона и фактически исчезла его молодая гвардия. Общие потери в России с учетом дополнительных сил, направленных туда после вторжения, составили со взятыми в плен 570 тыс. человек.^[166] Захватнические планы Наполеона дорого обошлись французскому народу, другим европейским народам. «Великая армия» Наполеона больше не существовала. «…Погибло все нашествие», — так впоследствии определил финал похода в 1812 г. Наполеона в Россию Л. Н. Толстой.

Армия, народ России, объединившись в справедливой борьбе за национальную независимость своей Родины, разгромили наполеоновское нашествие.

Столь крупную победу мог одержать полководец, который пользовался полным доверием армии и народа, понявший и глубоко оценивший народный характер войны 1812 г. В Отечественной войне 1812 г. наиболее полно раскрылось русское военное искусство, полководческое искусство М. И. Кутузова. Он показал себя полководцем мирового масштаба, блестящим руководителем массовой армии, мастером широкого и решительного маневра. Кутузов был самым выдающимся учеником и последователем А. В. Суворова. Военный гений Кутузова оказался выше военного гения Наполеона.

«Главнейшими же причинами нашего торжества в 1812 году, — писал Н. Г. Чернышевский, — должны быть признаваемы… патриотизм народа, мужество наших армий и искусство полководцев».^[167]

Отечественная война 1812 г. является ярким примером, подтверждающим, что народ — подлинный творец истории.

Справедливая, Отечественная война 1812 г. имела огромное международное значение. Она оказала влияние не только на ход дальнейшего исторического развития России, но и всей Европы в целом.

Глава 3. Знамение времени

«Европа свой расторгла плен»

На полях России был развеян миф о непобедимости наполеоновской армии. Весь мир узнал, что возможна успешная борьба против Наполеона, победа над ним. Победоносное завершение Отечественной войны стало событием огромного исторического значения. «С 1812 г., — писал В. И. Ленин, — начинается упадок военного могущества Н[аполео]на I».^[168] В наполеоновскую эпоху Европа представляла собой конгломерат государств, насильственно подчиненных французской империи или зависимых от нее.

Господство Наполеона над Европой осуществлялось и поддерживалось военной силой и силой экономического принуждения. После полного военного поражения наполеоновской армии в России начала рушиться основа этого господства.

В 1812 г. в Россию вторглась громадная по своей численности разноязычная «Великая армия» Наполеона. А сколько солдат из Франции, Испании, Португалии, Голландии, итальянских и других европейских государств возвратилось из похода в Россию? Немногие вернулись на свою родину, в свои дома и семьи. Уставшие от ведения Наполеоном беспрерывных войн европейские народы не хотели больше поставлять солдат для осуществления им захватнической политики. Более того народы начали подниматься на решительную борьбу против насажденной Наполеоном в Европе политической системы, бороться за восстановление своей национальной независимости. В 1813 г. в Европе стало развертываться широкое освободительное движение. Победа России в 1812 г. над Наполеоном создала реальную основу для его развития. Она оказала влияние на правительства стран Центральной Европы, на изменение их внешнеполитического курса. «Уничтожение огромной наполеоновской армии при отступлении из Москвы послужило сигналом к всеобщему восстанию против французского владычества на Западе»,^[169] — так оценивал Ф. Энгельс историческое значение победы русского народа в 1812 г.

Победа в 1812 г. над тираном, узурпатором свободы народов, каковым Наполеон являлся в глазах широких народных масс, прогрессивных кругов европейской общественности, получила большой отклик в Европе.^[170] Так, она вызвала «всеобщую радость в среднем классе и среди народа» немецких государств и Австрии, восхищение «со стороны всех классов населения» Англии. «Славные успехи русской армии» произвели большое впечатление на испанцев. В Мадриде, Кадисе и в ряде других городов Испании известия о победе в России над наполеоновской армией сообщили экстренные выпуски газет. В Кадисе 21 февраля 1813 г. победа русской армии была отмечена по решению кортесов торжественным молебном, салютом и общей иллюминацией. Она была расценена и «как верный залог свободы и благоденствия Европы, в частности Испании».^[171] В Соединенных Штатах Америки, как свидетельствуют донесения русского посланника А. Дашкова из Вашингтона, жители поздравляли друг друга «с российскими победами, как будто со своими собственными, если не более».^[172]

Наполеоновское нашествие оставило в России страшные последствия. Большие потери понесла армия, была опустошена значительная часть европейской территории страны, задыхалась в тисках крепостнического строя подорванная войной экономика.

Широкая полоса территории России, охватывавшая Литву, Белоруссию, Смоленщину, половину Московской губернии, была полностью разорена. Особенно в тяжелом положении находилась Белоруссия. В руинах лежали многие города страны, и прежде всего Москва, Смоленск, Вязьма. Весьма пострадали от военных постоев и повышенных поборов губернии Калужская, Тульская, Рязанская, Тверская, Псковская, которые примыкали к театру военных действий. По данным Министерства финансов России население понесло 200 млн. руб. убытков. Рекрутские наборы и формирование ополчений, состоявших в основном из крестьян, оторвали от земли свыше 1300 тыс. мужчин наиболее работоспособного возраста. Больше всего разруха охватила маломощные крестьянские хозяйства. Правительство оказалось не в состоянии принять реальные меры для быстрого восстановления народного хозяйства. О тяжелых экономических последствиях войны писали многие современники, в том числе декабристы. «Войска Наполеона, как саранча, оставили за собой надолго семена разрушения, — писал из крепости Николаю I после подавления восстания декабристов А. А. Бестужев. — Многие губернии обнищали, и правительство медлительными мерами или скудным пособием дало им вовсе погибнуть.» «…Пространства от берегов Клязьмы до берегов Немана обратились в пустыню, а ближайшие к театру военных действий губернии — Псковская, Рижская, Орловская, Калужская и прочие истощены до крайности»,^[173] — так оценивал другой современник состояние послевоенной России. И тем не менее русская армия, освободив свою страну от захватчика, начала Освободительную войну против наполеоновского господства в Европе. Национальная независимость русского народа не могла быть надежно обеспечена до тех пор, пока Наполеон еще не был изгнан из стран Центральной и Западной Европы. Освободив свою страну, русская армия продолжала войну для ликвидации опасности новой агрессии, и в то же время она оказывала помощь другим европейским народам в их борьбе против наполеоновского господства.

Восприятие такой войны как освободительной было присуще ее непосредственным участникам.

Об освободительном назначении заграничного похода 1813 г. писали многие его участники и современники, в том числе будущие декабристы И. Д. Якушкин, М. А. Фонвизин, С. Г. Волконский, В. И. Штейнгель, В. С. Норов. Они находили этот поход необходимым продолжением войны 1812 г.

В. С. Норов, принявший боевое крещение под Тарутином, уже будучи осужденным по II разряду, написал в ссылке книгу «Записки о походах 1812 и 1813 годов от Тарутинского сражения до Кульмского боя». Она была опубликована без подписи его братом А. С. Норовым. В. С. Норов, например, заявлял: «Мы оставили Россию и идем теперь в иностранных землях, но не для завладения оными, а для их спасения… До сих пор мы сражались для спокойствия нашего отечества, теперь будем сражаться для спокойствия всей Европы».^[174] В. И. Штейнгель, состоявший в Петербургском, а затем в Новгородском ополчении, которое участвовало в осаде Данцига, в 1814–1815 гг. издал «Записки, касательно составления и самого похода Санкт-Петербургского ополчения против врагов Отечества в 1812 и 1813 годах». П. А. Вяземский, один из просвещеннейших русских людей того времени, близкий друг Пушкина и многих декабристов, подчеркивал огромное историческое значение победы в 1812 г. над Наполеоном. Он же справедливо считал ее важной предпосылкой развития освободительной борьбы в Европе, отмечал значение в этом продолжения Россией войны против Наполеона. «Нашествие на Россию было событие европейское, едва ли не мировое, — писал Вяземский. — Страдания, бедствия народа во время войны, пожертвования, великодушно им принесенные … имели целью не только обеспечение независимости Русского государства, но и умиротворение и спасение Европы».^[175]

Важную роль в формировании таких взглядов на назначение заграничных походов русской армии сыграли приказы главнокомандующего Кутузова, его обращения к армии, народу, к населению стран, оккупированных наполеоновскими войсками или находившихся тогда в подчинении у французской империи. 21 декабря 1812 г. (2 января 1813 г.) Кутузовым был издан приказ по армии об окончании Отечественной войны. В нем говорилось: «Храбрые и победоносные войска! Наконец вы на границах империи, каждый из вас есть спаситель Отечества. Россия приветствует вас сим именем. Стремительное преследование неприятеля и необыкновенные труды, подъятые вами в сем быстром походе, изумляют все народы и приносят вам бессмертную славу». В этом приказе Кутузов также обосновал и раскрыл цели заграничного похода армии: «Не останавливаясь среди геройских подвигов, мы идем теперь далее. Пройдем границы и потщимся довершить поражение неприятеля на собственных полях его. Но не последуем примеру врагов наших в их буйстве и неистовствах, унижающих солдата. Они жгли дома наши, ругались святынею, и вы видели как десница вышнего праведно отметила их нечестие. Будем великодушны, положим различие между врагом и мирным жителем».^[176]

Тогда в походной типографии Главной квартиры Кутузова вышло немало разных летучих изданий армейской печати, которые разъясняли цели заграничного похода, призывали европейские народы на борьбу с наполеоновским владычеством. Так, в одном из обращений, напечатанном еще в начале декабря, подчеркивались общие задачи европейских народов в борьбе против Наполеона: «Все мы — русские, немцы, итальянцы, швейцарцы и испанцы — братья, ибо у нас один и тот же враг!»^[177] Влияние на настроение широких слоев населения европейских стран, на подъем освободительной борьбы оказала брошюра-памфлет «Отступление французов», в которой разоблачалась наполеоновская концепция войны 1812 г. против России. За 1812–1814 гг. она была издана 32 раза, и притом на разных европейских языках. Только на немецком языке эта брошюра издавалась 12 раз.

Наиболее многочисленную группу армейских летучих изданий составляли листовки и обращения. В связи со вступлением русских войск на территорию Пруссии особенно большую роль приобретали обращения к немецкому населению, призывы к развертыванию в Германии освободительной борьбы. В них же раздавалась критика в адрес правителей немецких государств, которые проявляли нерешительность, боялись поддержать народ в национально-освободительной борьбе против наполеоновского государства. «Странное время! Народ единодушно восклицает: война! — а государи не хотят их слушать», — заявлялось, например, в «Воззвании к государям германским из русского стана». Оно было написано известным немецким прогрессивным деятелем и писателем Э. М. Арндтом, опубликовано в начале 1813 г. в «Гамбургских ведомостях», а в марте перепечатано «Сыном Отечества». Это воззвание заканчивалось призывом к немецкому населению вооружаться и присоединяться к русским войскам для совместной борьбы за освобождение Германии.^[178]

Обращения Кутузова, других русских военачальников, представителей немецкого народа непосредственно к народам, а не к их правительствам несомненно имели большое прогрессивное значение. В начале Освободительной войны 1813 г. монархи Пруссии, Австрии, в союзе с которыми была весьма заинтересована Россия, еще оставались на стороне наполеоновской Франции. Начавшийся народный подъем, прежде всего немецкого народа, заставил их изменить позиции и пойти на разрыв с Наполеоном. Следует отметить, что Александр I, как и монархи Австрии и Пруссии, был встревожен стихийным развертыванием народной освободительной борьбы. Поэтому резкая критика позиций правителей немецких государств, австрийской монархии, которая содержалась в армейских листовках, обращениях, встречала настороженное, а то и явно отрицательное отношение Александра I. В марте 1813 г. армейская публицистика была взята под контроль военной цензуры.

Конечно, взгляды прогрессивно настроенной части армии на конечные цели заграничного похода существенно отличались от помыслов царя и его двора. Как справедливо подчеркивал Н. М. Дружинин, в 1813 г. «с точки зрения Александра I и его ближайшего окружения, дело шло не столько о независимости народов, сколько о дальнейших судьбах европейского континента — о возвращении России политического влияния в Европе».^[179] Но в 1813 г. истинные намерения Александра I были скрыты под словесной завесой идеи объединения всех «друзей человечества и либерализма» против «варварства и порабощения». Война 1813 г. по своим задачам и реальным результатам носила весьма сложный и противоречивый характер. Освободительные идеи, которые вдохновляли на борьбу народы Европы и которые выдвигали европейские монархи — участники шестой антинаполеоновской коалиции, сочетались в войне с захватническими целями монархов, с их реакционными замыслами. Сначала эти замыслы монархами довольно усиленно маскировались. Главная причина этого коренилась в огромном энтузиазме европейских народов, которые поднимались на борьбу за свою национальную независимость сами, «не ожидая всемилостивейшего дозволения государей».

После бегства из России Наполеон развернул в Париже бурную деятельность по сколачиванию новой армии. Ценой огромных усилий к весне 1813 г. ему удалось собрать 500-тысячное войско. Но оно состояло уже не из испытанных в боевых походах воинов, а в основном из самых юных представителей Франции, которые были срочно мобилизованы по распоряжению Сената в счет наборов будущих лет. Подчиненные Наполеону правители Рейнского союза, других государств под его нажимом выкачивали из своих стран все возможное и невозможное, чтобы снабдить новую армию самым необходимым. 15 апреля 1813 г. Наполеон выехал в расположение своих войск. Весной 1813 г. он очень уклончиво отнесся к идее возможного заключения мира с участниками расширившейся антинаполеоновской коалиции, все еще надеясь взять реванш за военное поражение в России. Он был готов к новым битвам. Французский император полагал, что вновь за него будут сражаться и погибать войска германских государств и что его армия возрастет и усилится. Еще какое-то время Наполеон сумел оказывать влияние на политику этих государств. Но страница истории уже была перевернута. Наполеоновская эпоха клонилась к быстрому закату. Главной причиной этого стало развертывавшееся «всеобщее восстание» в Европе против наполеоновского господства.

Начиная заграничный поход русской армии, главнокомандующий М. И. Кутузов предполагал преследование неприятеля на территории Польши и Восточной Пруссии в основном силами войск П. X. Витгенштейна и П. В. Чичагова (под общим командованием последнего), партизанских и казачьих соединений, а также отдельных корпусов Главной армии. Осуществление такого плана дало бы возможность некоторого отдыха Главной армии, на плечи которой пришлась основная тяжесть войны 1812 г. Кутузов считал, что решительные столкновения с наполеоновскими войсками могут произойти лишь на линии Одера или даже Эльбы. Туда он и планировал подтягивание всех сил Главной армии. Кутузов надеялся также, что к тому времени изменится обстановка на международной арене и русская армия не будет одна противоборствовать наполеоновским военным силам.

Александр I, наперекор плану Кутузова, настаивал на преследовании неприятеля сразу же всеми силами русской армии. Он мало вникал в состояние Главной армии. Его не волновал так, как волновал Кутузова, вопрос сбережения людских сил, достижения полной победы над Наполеоном ценой пролития меньшей крови. Царь жаждал восстановления своего престижа в Европе. Определенное влияние на него оказывала английская дипломатия, в частности военный представитель Англии в ставке Кутузова Р. Т. Вильсон и посол в Петербурге В. Ш. Каткарт. Проводя давнюю тактику английской дипломатии, таскать каштаны из огня чужими руками, они выставляли себя поборниками интересов России, ловко маскируя собственные интересы Англии. Так, Вильсон, обращаясь к Александру I в письмах с призывами начать решительное наступление всеми силами русской армии, особенно выделял ту мысль, что якобы «всякое отлагательство в исполнении будет предосудительно выгодам Вашего величества».^[180] В действительности же он исходил в своих призывах прежде всего из интересов правящих кругов Англии, которые стремились к скорейшему сокрушению владычества наполеоновской империи в Европе, к уничтожению континентальной блокады. Английские правящие круги мало интересовали людские потери в этой войне. Англия как участник антинаполеоновской коалиции вносила значительные денежные суммы на ведение войны и мало жертвовала своими людскими силами. В то же время она серьезно опасалась, что при длительном нахождении русских войск в европейских странах возрастет влияние России на международной арене. А это противоречило всем ее интересам, стремлениям укрепить на континенте свои позиции великой европейской державы.

Уже в конце Отечественной войны 1812 г., когда в правительственных кругах России возросло решение продолжать войну, освободить Европу от наполеоновского господства, остро встал вопрос о расширении антинаполеоновской коалиции. Он сделался еще более актуальным с начала заграничного похода русской армии. Создание сильной коалиции стало одной из важнейших задач российской дипломатии того времени. В 1812 г. Россия поддерживала союзные отношения с Англией, Швецией, Испанией, Турцией, а также тайные контакты с Австрией и Пруссией. Решение о заграничном походе с особой остротой поставило перед Россией вопрос о привлечении на свою сторону Пруссии и Австрии.

Переход русской армией границ Пруссии заставил прусского генерала Йорка без согласия Фридриха Вильгельма III заключить с русским командованием Таурогенскую конвенцию о прекращении военных действий. 16 (28) февраля 1813 г. был подписан Калишский союзный договор между Россией и Пруссией. Он знаменовал новый этап в русско-прусских отношениях, в борьбе России за шестую антинаполеоновскую коалицию. Пруссия начала войну против Наполеона.

Австрия, положение которой в начале 1813 г. было гораздо прочнее, нежели положение Пруссии, не стремилась к быстрому разрыву с Наполеоном и вступлению в коалицию. Будучи заинтересованной в ослаблении наполеоновской Франции, она в то же время боялась все возраставшего влияния России в Европе. Австрийское правительство хотело сбросить с себя оковы наполеоновской империи, вернуть утраченные Австрией территории и добиться восстановления положения ведущей европейской державы.

И тем не менее под давлением успехов русской армии в начале 1813 г. сначала австрийское военное командование, а затем правительственные круги Австрийской монархии сделали новый шаг по пути упрочения мирных отношений с Россией. Российская дипломатия, стремясь к налаживанию дружеских русско-австрийских отношений, к вовлечению Австрии в антинаполеоновскую коалицию, вела, со своей стороны, настойчивую, гибкую политику. Материалы советских документальных публикаций, прежде всего многотомное издание «Внешняя политика России XIX и начала XX века. Документы российского Министерства иностранных дел», позволяют детальнее представить и раскрыть проводимую ею политику. Так, уже 18 декабря 1812 г. главнокомандующий М. И. Кутузов предпринял усилия для заключения перемирия с Австрией. В начале января 1813 г. генералы М. А. Милорадович и Ф. Ф. Винценгероде получили распоряжение Кутузова о поддержании дружеских отношений с австрийскими войсками. Начались переговоры с австрийским фельдмаршалом К. Ф. Шварценбергом. Командиры его 30-тысячного вспомогательного корпуса сознательно избегали столкновений с русскими частями, положительно высказывались за заключение перемирия.^[181]

Русские войска, перейдя Неман, стали активно теснить в районе Тильзит — Кенигсберг войска Макдональда, положение которого значительно ухудшилось после прекращения Йорком военных действий. 25 декабря 1812 г. (6 января 1813 г.) частями Витгенштейна был взят Кенигсберг. Южнее Кенигсберга действовали армия Чичагова и корпус Платова. После подписания Милорадовичем и Шварценбергом 18 (30) января в Зейче секретной конвенции о перемирии была сдана без боя Варшава, корпус Шварценберга отступил в направлении Галиции. Выход войск на Вислу решал важную стратегическую задачу русского командования. Началось продвижение русских войск к Одеру, подготовка к общему наступлению.

После заключения секретной конвенции о перемирии с Россией австрийская сторона начала зондаж о возможности заключения мира между воюющими сторонами. Отведя для себя роль посредницы при переговорах о мире, Австрия надеялась, не участвуя в военных действиях, официально не входя в антинаполеоновскую коалицию, получить в случае успеха своей миссии от обеих сторон гарантии для осуществления своих далеко идущих планов. Как и предполагала русская сторона, посредническая миссия Австрии оказалась безуспешной. В июне при личном свидании К. Л. Меттерниха с Наполеоном были подорваны надежды австрийского канцлера на заключение мира. Наполеон тогда не захотел слышать ни о каких уступках со своей стороны. Он считал, что в тон сложившейся международной обстановке в Европе достаточно будет выбить одно звено из цепи созданной им политической системы, как разорвется и вся цепь. Наполеон играл ва-банк.

Под влиянием развернувшегося в Европе национально-освободительного движения, военных успехов партнеров по шестой антинаполеоновской коалиции Австрия была вынуждена решиться на разрыв с Наполеоном. Летом 1813 г. штаб австрийской армии уже вырабатывал определенный взгляд на будущую военную кампанию, согласовывал стратегические и оперативные планы с русским и прусским военным командованием. В течение многих месяцев шла дипломатическая подготовка к вступлению Австрии в шестую антинаполеоновскую коалицию, которое фактически произошло в результате подписания 15 (27) июня Россией, Пруссией и Австрией Рейхенбахской секретной конвенции. Подписание конвенции в Рейхенбахе практически означало выполнение важнейшей задачи российской дипломатии. Фактически было завершено создание шестой антинаполеоновской коалиции. Австрии не удалось удержаться на позициях посредничества и стать арбитром в европейских делах. Как подчеркнул Шварценберг, Австрия в этой конвенции «подписала решающее обязательство».^[182] 12 августа австрийское правительство объявило войну наполеоновской Франции. Это означало разрыв с ней военного союзного договора 1812 г.

Анализ важнейших событий войны 1813 г. показывает, что Наполеон, полагаясь только на силу армии, сбрасывал со счета роль народных масс в Освободительной войне, их устремления к восстановлению национальной независимости. Он явно недооценивал и возросшее влияние России в Европе. Великий полководец и дипломат М. И. Кутузов, начиная заграничный поход русской армии, считал, что освобождение Европы от наполеоновского владычества должно стать делом не только армий, но и самих народов Европы. Союз германских правителей с Наполеоном противоречил национальным интересам немецкого народа. Как подчеркивал В. И. Ленин, после унизительного Тильзитского мира 1807 г. завоеватель занял столицу Пруссии «и все крупные города, ввел свою полицию, принудил побежденных давать вспомогательные корпуса для ведения новых грабительских войн … раздробил Германию, заключая с одними немецкими государствами союзы против других немецких государств».^[183]

Русское военное командование оказывало поддержку развитию национально-освободительной борьбы европейских народов и получало значительную помощь от народных масс Пруссии и других германских государств. Призывы русского командования, немецких патриотов, обращения к населению Германии находили отклик среди немецкого народа, который не желал больше мириться с наполеоновским господством. Антинаполеоновская военно-агитационная публицистика активизировала рост национального самосознания народа. Это проявлялось во взглядах на восстановление национальной независимости немецких государств, в отношении к вопросу объединения Германии, к решению социальных проблем.

Заметим, что в обращениях и призывах к немецкому народу ни русское военное командование, ни прогрессивно настроенные немецкие авторы никогда не звали к мести французскому народу. Уничтожение наполеоновского господства над Европой, ликвидация возможности его возобновления были главными задачами, которые ставил перед собой Кутузов. «Прекрасная Франция, сильная сама по себе, пусть займется внутренним благосостоянием»,^[184] — так писал Кутузов в одном из своих обращений к народам Германии. После того как 16 (28) апреля в Бунцлау (г. Болеславец) перестало биться сердце этого мудрого человека, патриота, великого полководца, Александр I фактически присвоил себе функции главнокомандующего и реакционные тенденции во внешней политике царя усилились.

Освободительное движение в Германии начало развиваться в первую очередь в северогерманских государствах. В Пруссии, Северной Вестфалии, в Ганзейских городах гнет наполеоновской политики проступал с большой силой. Вступление русских войск на территорию Пруссии способствовало дальнейшему развитию этого движения.^[185] В декабре 1812 — январе 1813 г. население начало переходить от пассивных форм сопротивления (уклонение от военной службы, от поставок для армии, неуплата налогов и пр.) к более активным. О том, что происходило в начале 1813 г. в разных немецких государствах, дают представление свидетельства современников-очевидцев. Одно из них принадлежит немецкому историку Б. Г. Нибуру. В письме от 13 февраля из Берлина он рассказывал о том, как шло там формирование добровольческих отрядов: «Идут молодые люди всех сословий: студенты, гимназисты-старшеклассники, приказчики, аптекари, ремесленники различных цехов, солидные должностные лица и вообще люди разных сословий, отцы семейства и т. п.»^[186] И это происходило в те дни, когда прусский король официально был еще союзником Наполеона.

Широкий протест против наполеоновского господства проявлялся и в других германских государствах. Так, в Мюнхене, столице Баварии, в начале февраля народное недовольство политикой баварского короля достигло такого высокого накала, что народ заявил о своем отказе поставлять солдат в наполеоновскую, армию. «Дух возмущения дошел до того», что народ требовал у короля разорвать союз с Наполеоном, угрожая в противном случае тем, что «его королем своим иметь не хочет».

При вступлении в Пруссию русские войска чувствовали доброжелательное отношение местного населения. Об этом свидетельствуют, например, рапорты П. В. Чичагова и П. X. Витгенштейна Кутузову. Так, в рапорте от 31 декабря 1812 г. (12 января 1813 г.) Витгенштейн сообщал следующее: «… При занятии нами Кенигсберга, как и вообще всех прусских городов, по получении прокламации приняты мы жителями чрезвычайно хорошо, не токмо как друзьями, но как избавителями их от ига французов».^[187] При освобождении русскими войсками Берлина 20 февраля (4 марта) население не только их приветствовало, но и хотело к ним присоединиться. Прусская полиция разгоняла народ, опасаясь антиправительственных выступлений. Расположению населения к русским войскам способствовало участие в освобождении немецких земель от наполеоновского господства Русско-немецкого легиона, сформированного в России в 1812 г. Россией было поддержано стремление немецких патриотов создать легион, сплотить в нем патриотические силы для освобождения Германии от наполеоновского господства.

Местом его формирования стал г. Ревель (Таллин). В начале 1813 г. легион несколькими эшелонами был отправлен к границам Восточной Пруссии. В марте он расположился в Кенигсберге. Легион состоял из военнопленных, перебежчиков, из патриотически настроенных представителей немецкой интеллигенции, вынужденных эмигрировать в Россию. В период развертывания военной кампании 1813 г. легион участвовал в военных действиях в Северной Германии, позднее он был переброшен в Данию и Нидерланды.^[188]

В боях за освобождение Польши, Пруссии, других немецких государств наряду с регулярными русскими войсками действовали и отличились соединения Д. С. Дохтурова, Д. В. Давыдова, А. И. Чернышева, М. С. Воронцова, Ф. Ф. Винценгероде, М. И. Платова, А. С. Фигнера. Все они проявили смелость и быстроту натиска, бесстрашие и героизм в боях. Рейды в глубокий тыл наполеоновских войск сеяли в них панику, дезориентировали в отношении движения основных армейских сил, наносили врагу большой материальный урон.

В военную кампанию 1813 г. большой смелостью, дерзостью налетов на наполеоновские войска продолжали отличаться отряды, которыми командовал А. С. Фигнер. Он сам не раз проникал в центры расположения сил противника, даже в его военные крепости. Так, в январе 1813 г. Фигнер по поручению Кутузова оказался в данцигской крепости, обороне которой Наполеон тогда придавал особое значение. Даже взятый там французами под стражу по подозрению в излишнем интересе к военным сведениям (Фигнер выдавал себя за итальянского купца, якобы ограбленного казаками) он сумел не только опровергнуть все обвинения, но и войти в полное доверие к ближайшему военному соратнику Наполеона генералу Ж. Раппу, возглавлявшему военные силы в Данциге. Это доверие оказалось столь велико, что Фигнер был направлен Раппом с важными депешами к Наполеону. Естественно, все они попали в ставку Кутузова.

Жизнь бесстрашного героя-партизана оборвалась 1 октября 1813 г., когда его отряд сражался близ г. Дессау с намного превосходившими силами наполеоновских войск. Зажатый в полукольцо отряд, в котором сражались наряду с русскими представители испанского и итальянского народов, был оттеснен к Эльбе. Когда кончился кровопролитный неравный бой маршал Ней приказал отыскать Фигнера среди раненых или убитых. Но на берегу была найдена только его сабля. Воды Эльбы поглотили легендарного героя-партизана, бесстрашно сражавшегося в 1812 г. за освобождение своей Родины, а в 1813 г. — за освобождение немецкого народа от наполеоновского господства.

Последнему бою, в котором погиб в двадцать шесть лет Александр Фигнер, посвятил проникновенные поэтические строки Ф. Н. Глинка:

Бей сбор! Муштучь! Труби! Вся партия к походу!

Француз объехал нас дугой и жмет к реке.

Друзья, назад нам — прямо в воду!

Вперед — на штык на смертный бой!^[189]

Отдавая дань восхищения великому подвигу русского народа в борьбе против наполеоновского нашествия на Россию, героизму русских войск в Освободительной войне 1813 г., народные массы Германии отнюдь не идеализировали царизм. Это особенно явственно проявилось в изменившемся отношении в Германии к Александру I после Венского конгресса, после создания реакционного Священного союза европейских монархов.

Весной 1813 г. национально-освободительное движение в Германии стало принимать форму восстаний, народной партизанской борьбы. Им оказывали поддержку русские армейские партизанские отряды, совершавшие глубокие рейды по Германии. Под давлением патриотического движения в Пруссии, успехов русских войск был вынужден перейти к более решительным мерам Фридрих-Вильгельм III. Изданное им 17 марта обращение «К моему народу» звало население к защите «веротерпимости, чести, независимости, торговли, промышленности и науки».^[190] В пример ставилась героическая борьба народов России, Испании и других стран. В апреле прусский король подписал указ о создании всеобщего ополчения, но опубликован он был только в июле.

Вооруженный народ заставил правительства Пруссии и других немецких государств разорвать союз с Наполеоном, возглавить патриотическое движение. В этом проявились сила и слабость национально-освободительной народной борьбы: правительства, возглавив под давлением народных масс освободительное движение, получали возможность взять его под свой контроль, зажать социальные требования народа. К лету 1813 г. полуповстанческий период Освободительной войны окончился.

Весьма напряженная обстановка в 1813 г. сложилась внутри Габсбургской монархии. Эту напряженность прежде всего создавало растущее недовольство народных масс пронаполеоновскими позициями венского двора. Австрийское правительство весьма опасалось возможного подъема национально-освободительной борьбы славянских народов, венгров, находившихся под властью Австрии. Освободительная борьба русского и немецкого народов находила отклик и поддержку у народов Австрийской империи. Приближение в мае 1813 г. союзных войск к границам Габсбургской монархии создало реальную угрозу перенесения военных действий на австрийскую территорию. Все это оказывало влияние на политику венского двора, заставило его сделать новый шаг по пути сближения с антинаполеоновской коалицией и, как мы уже отмечали выше, в августе пойти на открытый разрыв с Наполеоном.

Победа русского народа в Отечественной войне 1812 г., начавшаяся Освободительная война 1813 г. против наполеоновского господства в Европе имели огромное значение для завершения испанской войны за независимость. Испанская буржуазная революция 1808–1814 гг. слилась с борьбой народных масс против захватчиков. Уже во время Отечественной войны 1812 г., когда основное внимание Наполеона было приковано к России, испанским патриотам, действовавшим вместе с регулярной армией, с английскими войсками, удалось освободить ряд районов страны, на время вытеснить из Мадрида наполеоновского ставленника — короля Жозефа Бонапарта. В 1813 г. Наполеон был вынужден перебросить часть французских войск из Испании в Центральную Европу. Под новыми ударами испанских патриотов в 1813 г. рухнул трон короля Жозефа, на который он с таким трудом был посажен в 1808 г. силой французских войск. Отступавшая из Мадрида летом 1813 г. французская армия во многом напоминала ту, которая уходила осенью 1812 г. из Москвы. Она была морально сломлена длительной и упорной войной испанского народа, поражением Наполеона в России, подъемом освободительной борьбы в Европе. У Виттории в июне 1813 г. французские войска потерпели новое большое поражение и стали откатываться за Пиренеи. Чтобы не попасть в плен, король Жозеф даже был вынужден бросить свое окружение и смешаться с солдатами.

В поэтической форме роль народа в 1813 г. раскрыл А. С. Пушкин:

И все, как буря, закипело;

Европа свой расторгла плен;

Во след тирану полетело,

Как гром, проклятие племен.

В военной кампании 1813 г. Наполеон сурово требовал от своих войск достижения побед. Он сумел еще одержать ряд побед над войсками союзников: под Люценом, Бауценом, Дрезденом. Но они не могли спасти его власть над Европой. Наполеон сражался теперь с народом, армиями, правительствами всей Европы. Его поражение было предрешено.

Ярким проявлением совместной борьбы за национальное возрождение, за уничтожение угрозы иноземного порабощения явилась Лейпцигская «битва народов» 4–7 (16–19) октября 1813 г. Наряду с регулярными войсками России, Австрии, Пруссии, Польши героически сражались добровольцы из народа. С обеих сторон участвовало свыше 500 тыс. человек разных национальностей. Несмотря на то что командование союзными войсками не обеспечило полной согласованности в действиях, над войсками Наполеона была одержана полная победа. Ее обусловили стойкость и героизм участников Лейпцигской битвы. Главную роль в сражении сыграли русские и немецкие войска, принявшие на себя основные удары противника. Наполеон потерял около 80 тыс. человек. Сражение под Лейпцигом стало генеральной битвой военной кампании 1813 г.

Сообщение о победе под Лейпцигом было встречено с большим воодушевлением в России, Австрии, Англии, Швеции, Пруссии, а также в других государствах Германии. «Известия Главной квартиры русской действующей армии о битве при Лейпциге» были опубликованы в русской печати. В «Известиях» сообщалось: «Каждая наша армия соревновала другой в славе, и восхитительно было смотреть на целые ряды храбрых, стремившихся пожинать лавры бессмертия … Целые бригады войск виртембергских, саксонских, баденских и вестфальских с их генералами и офицерами и артиллериею передавались к нам во время сражения. Саксонцы в то же время вступили за нас в бой с удивительною храбростью».^[191]

Непосредственным следствием победы под Лейпцигом стал распад Рейнского союза. Вскоре вся немецкая земля была освобождена, что вызвало большое удовлетворение у европейских народов. В. И. Ленин в своих трудах высоко оценивал это событие в истории освободительной борьбы народов против наполеоновского господства. Он также выявил и определил основные причины победы национально-освободительных войн над Наполеоном. В частности о подъеме освободительной войны в Германии он писал следующее: «Когда Наполеон вел германские войска, чтобы душить другие народы, он их научил революционной войне. Вот как шла история».^[192]

«Закатился Наполеона грозный век»

Приближалось время полного уничтожения господства Наполеона над Европой. Уже была освобождена Германия. В 1813 г. французские войска были полностью изгнаны из Испании. Испанский народ отстоял революционным путем свою национальную независимость. Во время Отечественной войны 1812 г. не прекращались прямые контакты между представителями русского и испанского народов. В России из взятых и сдавшихся в плен испанских солдат и офицеров был составлен «Специальный батальон». Он насчитывал около двух тысяч человек. В 1813 г. в Петербурге в присутствии испанского посланника «Специальный батальон» присягнул на верность конституции 1812 г. Тогда испанцы стали героями дня в Петербурге. О них писали в газетах и журналах. «Сын Отечества» выделял как очень важное приверженность всего состава испанского батальона конституции 1812 г. Поздней осенью 1813 г. испанцы ушли из Царского села, где был размещен батальон. Их путь лежал через Вильну, Ригу, а оттуда — морем в Испанию. У себя на родине они приняли участие в полном освобождении страны от французских войск. Через несколько лет в Петербурге появилась книга И. Лажечникова «Походные записки русского офицера», в которой нашла отражение и эпопея «Специального батальона».

В конце декабря союзные войска перешли через Рейн и вступили на территорию Франции. В Неаполитанском королевстве против Мюрата — ставленника Наполеона поднялись на борьбу итальянские карбонарии. Мюрат порвал с Наполеоном, надеясь такой ценой сохранить свой трон. Однако его господство вскоре рухнуло. Весной 1814 г. народное восстание в Милане свергло наполеоновскую власть.

После Лейпцигской битвы антинаполеоновская коалиция усилилась официальным присоединением к ней Баварии, Бадена, Вюртемберга и других немецких государств — бывших союзников Наполеона. До полного поражения наполеоновских войск во Франции главной боевой силой оставалась русская армия. Как подчеркивал Ф. Энгельс, «русские войска составляли основное ядро, вокруг которого лишь позднее сгруппировались пруссаки, австрийцы и остальные».^[193] Это подтверждено официальными документами, записками современников, раскрыто в научных трудах, главным образом в работах современных советских исследователей военной кампании 1813–1814 гг. Один из участников антинаполеоновских войн М. Ф. Орлов справедливо отмечал, что «под знаменами нашими возрастало древо общего освобождения».^[194] Участник Освободительной войны 1813 г. известный поэт К. Н. Батюшков писал в одном из своих лучших стихотворений «Переход через Рейн. 1814 г.», что в освобождении народов Европы от наполеоновского господства участвовали представители разных народов необъятной России:

И час судьбы настал!..

Стеклись с морей, покрытых льдами,

От струй полуденных, от Каспия валов,

От волн Улеи и Байкала,

От Волги, Дона и Днепра,

От града нашего Петра,

С вершин Кавказа и Урала!^[195]

Вступление союзных войск на территорию Франции сделало реальной проблему заключения с ней мирного договора. В лагере союзников к этому времени стали проступать значительные разногласия по ряду политически острых вопросов. Так, Австрия хотела бы сохранить власть Наполеона во Франции. Россия и другие партнеры по коалиции решительно высказывались против этого, хотели избавиться от него навсегда, требовали отречения. Серьезные разногласия в стане союзников наметились и по вопросам послевоенного устройства Европы. Они проявились в полной мере на Венском конгрессе. К началу 1814 г. российская дипломатия уже основательно разработала проект мирного договора с Францией, обсуждение которого могло стать делом самого недалекого будущего. Так, важная роль России в шестой антинаполеоновской коалиции давала ей возможность проявления настойчивости при подготовке уничтожения договорным путем гегемонии наполеоновской империи на континенте. Добиваясь этого, Россия никогда не ставила задачу территориального расчленения Франции.^[196]

Союзные войска вошли во Францию и 31 марта н. ст. 1814 г. вступили в Париж. Наполеон был низложен и отправлен на остров Эльбу. Как заметил Ф. Энгельс, Наполеон «пошел на Москву и тем самым привел русских в Париж».^[197] Накануне капитуляции Парижа во французской столице находился генерал М. Ф. Орлов. По его словам, ему «суждено было представлять Европу, ночующую в Париже». Орлов участвовал в составлении Акта о капитуляции Парижа, а затем в его подписании. Герой антинаполеоновских войн, проявивший большие дипломатические способности, М. Ф. Орлов был широко эрудированным человеком, яркой, одаренной личностью. В мемуарах «Капитуляция Парижа», составленных под свежим впечатлением от событий, Орлов изложил свой взгляд — взгляд передового представителя не только русской, но и европейской общественности на главные причины заката наполеоновской эпохи, полного краха его господства над Францией. М. Ф. Орлов справедливо считал, что с установления Наполеоном диктаторской власти во Франции и начала завоевательных войн он «употреблял уже Францию в услуги прихотливого гения своего. Приучась на сражениях видеть равнодушно уничтожение рода человеческого, он пользовался неограниченно Францией, как завоеванной землей. Он выковал из нее оружие на своих противников, цепи для порабощения мира своей владычествующей идее. Это была несбыточная идея всеобщей монархии, и ей-то постепенно принес он в жертву все, что только мог как человек и как гражданин…».^[198]

Примерно через год Наполеон предпринял дерзкую попытку восстановить свою власть. Однако «сто дней» его нового царствования во Франции окончились полным провалом. Он, утвердивший свою тираническую власть в стране, не мог решиться на обещание французскому народу изменения политического строя. И народ его не поддержал. Наполеон «уничтожил жизнь и движение в массах — и массы остались недвижны».^[199] Войска Наполеона, во многом уступавшие по численности союзническим войскам, были разбиты 18 июня 1815 г. в битве под Ватерлоо, а он сам сослан на остров Святой Елены.

Национально-освободительные войны против Наполеона со всей глубиной раскрыли значение народных масс в истории. «Вся история освободительных войн, — писал В. И. Ленин, — показывает нам, что если эти войны захватывали широкие массы, то освобождение наступало быстро».^[200]

Социальный протест, который не только не затухал, но, наоборот, поднимался в народах в ходе развертывания национально-освободительной борьбы, свидетельствовал о том, что шло дальнейшее развитие всемирно-исторического процесса, содержанием которого была смена феодализма капитализмом. Росло общее стремление народов к освобождению не только от национального, но и от социального угнетения. Однако тогда оно не переросло в мощное выступление против социального угнетения. Социальная база национально-освободительных движений была разнородна. К тому же для организации сил против Наполеона поднявшиеся на борьбу народы вынуждены были идти на союз с монархами. В итоге освободительная борьба народов в значительной степени была ими взята под контроль. Народы, заплатившие своей кровью за освобождение Европы от наполеоновского господства, еще надеялись на милости своих монархов, ждали от них социальных преобразований. Цели же европейских монархов в отношении своих народов были иными. Это отчетливо проявилось в решениях Венского конгресса, в первых же акциях Священного союза европейских монархов. Все это позволило К. Марксу сказать, что «всем войнам за независимость, которые велись против Франции, свойственно сочетание духа возрождения с духом реакционности…».^[201]

Основным результатом освободительной борьбы народов против наполеоновского ига, в развитии которой огромную роль сыграла победа русского народа в Отечественной войне 1812 г., была не временная победа феодальной реакции, а завоевание национальной независимости европейскими странами. Установленная Наполеоном силой военного и экономического принуждения политическая система в Европе рухнула. Европейские государства перестали быть вассалами империи Наполеона I Бонапарта. Они получили возможность дальнейшего самостоятельного социально-экономического и политического развития. Необходимость ликвидации старых феодальных порядков или их остатков, завоевания национальной независимости теми народами, которые тогда ее еще не обрели, остро ощущалась во всех европейских странах. После освобождения Европы от наполеоновского господства новый подъем борьбы европейских народов за свои социальные и национальные права начался уже в первые послевоенные годы. Остановить колесо истории было невозможно.

«Дух преобразования заставляет… везде умы клокотать»

Декабрист-республиканец, руководитель Южного общества П. И. Пестель в одном из своих ответов на вопросы Следственной комиссии по делу декабристов в начале 1826 г. так охарактеризовал главную особенность XIX столетия: «… Имеет каждый век свою отличительную черту. Нынешний ознаменовывается революционными мыслями. От одного конца Европы до другого видно везде одно и то же, от Португалии до России, не исключая ни единого государства, даже Англии и Турции, сих двух противоположностей… Дух преобразования заставляет, так сказать, везде умы клокотать».^[202]

Подъем революционной борьбы против старого феодального строя или его остатков, о котором писал Пестель, был порожден объективным развитием исторического процесса. Этот процесс вызвал к жизни революционные явления, разные по форме, но общие в главном — в своей направленности против феодального строя. Старый строй шел к упадку, разлагался, в его недрах развивался новый, более прогрессивный в тот период строй — капиталистический. Огромное историческое значение для становления нового строя имела Великая французская революция конца XVIII в. По определению В. И. Ленина, эта революция, объективно «давшая наиболее демократическое решение очередных вопросов перехода от феодализма к капитализму», открыла «новую эпоху в истории человечества».^[203]

В начале XIX в., когда европейская общественная мысль еще только начинала осмысливать опыт буржуазной французской революции, многие события из ее истории воспринимались и оценивались весьма тенденциозно. Это объяснялось рядом причин и обстоятельств. И в том числе тем, что сложившаяся конкретно-историческая обстановка в Европе вызывала у передовых людей чувство ненависти к наполеоновской империи, к ее захватнической политике. Однако установление диктатуры Наполеона многими рассматривалось будто бы как следствие якобинской диктатуры. После падения власти Наполеона, его господства над Европой в прогрессивных кругах европейской общественности активизировался интерес к французской революции. Началась эпоха изучения, осмысливания задач, поставленных Великой французской революцией, анализа ее опыта, особенно опыта и уроков якобинской диктатуры, а также тех общественных идей, которые получили развитие под влиянием исхода революции.

Реакционная сущность политики Реставрации стимулировала рост внимания ко всем этим вопросам. Она раскрывалась уже в основных решениях Венского конгресса, в первых же акциях Священного союза.

Перекраивая на Венском конгрессе карту Европы без учета национальных интересов народов, европейские монархи — победители Наполеона стремились юридически закрепить свои завоевания. Они надеялись приглушить, а то и вовсе уничтожить воздействие идей Великой французской революции в Европе, заменяя эти идеи контрреволюционной идеологией легитимизма. Решения Венского конгресса, метко названного Ф. Энгельсом конгрессом «крупных и мелких деспотов»,^[204] означали реставрацию во многом дореволюционных порядков, преимущественно в политической области. Бурбонские династии теперь вновь сидели на тронах Франции, Испании, Неаполя и Пармы. Однако реставрировать все «легитимные» династии, восстановить повсеместно абсолютизм оказалось невозможным. Это свидетельствовало о необратимости многих изменений, которые произошли в Европе после французской буржуазной революции конца XVIII в., во время освободительных движений народов против наполеоновского господства. Поэтому царское и некоторые другие правительства были вынуждены даже вводить конституционные порядки или временно мириться с их существованием. Так было, например, во Франции, в Королевстве Польском, в некоторых немецких государствах.

В тех странах, где проблема национальной независимости еще не была решена, наряду с задачами ликвидации феодальных порядков оставалась острой задача достижения национальной независимости, национального объединения. Это прежде всего относится к итальянским, немецким государствам, к Польше. Судьба европейских государств, а следовательно, и народов, их населявших, была решена на Венском конгрессе. В результате длительной дипломатической борьбы между участниками конгресса было вынесено решение о создании Германского союза. В него вошли Австрия, получившая преобладающее влияние, Пруссия и все остальные германские государства. Правда, европейским монархам не удалось полностью реставрировать все многочисленные монархии в германских землях. Они должны были признать законным существование 38 немецких государств, созданных при Наполеоне. Акт о Германском союзе от 8 июня 1815 г. был подписан представителями всех германских государств и включен в Заключительный акт Венского конгресса.^[205] Создание Германского союза не решало проблемы объединения немецкого народа. Актом о создании этого Союза закреплялись на многие годы раздробленность и сохранение мелких феодальных монархий. На конгрессе Александр I добился присоединения к Российской империи занятых его войсками в 1814 г. польских земель. Они составили территорию конституционного Королевства Польского. Венский конгресс закрепил политическую раздробленность Италии. На Апеннинском полуострове были восстановлены старые абсолютистские монархии. Главной задачей их внутренней политики было укрепление пошатнувшихся сословно-абсолютистских порядков.

Зависимость Италии от наполеоновской Франции сменилась в период Реставрации фактической зависимостью от Австрии.

Для европейских революционеров, деятельность которых развертывалась в первые годы после падения господства Наполеона в Европе, в период установления монархами-победителями венской системы международных отношений главной задачей оставалась борьба за освобождение народов от феодального угнетения. Проводившаяся европейскими монархами внутренняя и внешняя политика оставляла все меньше надежд на возможность этого освобождения их руками. П. А. Вяземский, вспоминая время освободительных антинаполеоновских войн, когда европейские правители были вынуждены возглавить народную борьбу, замечал с присущей ему верностью наблюдения: «Отныне не будет уже войн за народы, а только за царей». Действия Священного союза стали тому неопровержимым доказательством. Они становились все более открыто реакционными и контрреволюционными.

Европейские политические события, которыми насыщены уже первые годы Реставрации, были разными по своему значению, по тому резонансу, который они вызвали во всем мире. Главнейшими, центральными, конечно, стали европейские революции. Но в то же время большой отзвук во всех странах Европы, в том числе в России, получили выступления французских карбонариев в 1821 г. против реакционной политики Людовика XVIII. Еще раньше, в 1820 г. внимание общественности было привлечено к политическим процессам над французом П. Лувелем, заколовшим кинжалом ненавистного народу герцога Беррийского, и над немцем Карлом Зандом. Он убил реакционного драматурга А. Ф. Коцебу, чья провокаторская деятельность способствовала усилению репрессивных мер в Германии, особенно в отношении студенчества. Оба эти процесса освещались в печати.

Первый революционный взрыв произошел в 1814 г. в Норвегии в связи с требованием народом национальной независимости. Норвежский народ отказался подчиниться решениям Кильского договора 1814 г. между Швецией и Данией. Согласно им Дания как бывшая союзница Наполеона теряла свою власть над Норвегией, которая теперь должна была перейти «в полную собственность» Швеции. Норвежский народ поднялся на борьбу за свои национальные права. События 1814 г. в Норвегии определены в марксистской историографии как незавершенная буржуазная революция. 17 мая Учредительное собрание в местечке Эйдсволль приняло конституцию. Для своего времени она была весьма прогрессивной.

В 1817 г. восстало несколько полков португальской армии против жестокого оккупационного режима в стране английского генерала Бересфорда. Тайное общество, руководившее восстанием, было раскрыто, его вожаки казнены. Но борьба против реакции в Португалии не прекращалась. 1820 г. ознаменовался вспышкой революции.

О том, что во всей Европе шел все более возраставший революционный подъем, писали современники еще в ту пору, когда не произошли революции 20-х годов в Испании, Португалии, Италии, Греции. Одно из ярких высказываний о времени революционного подъема в Европе принадлежит С. И. Тургеневу, младшему брату Н. И. Тургенева, видного деятеля декабристского движения. Сергей Иванович Тургенев был широко образованным, прогрессивно мыслящим человеком. Находясь на дипломатической службе, он был хорошо осведомлен о политическом состоянии Европы, которое подвергал глубокому аналитическому разбору. Об этом убедительно свидетельствуют, например, его записи за 1817 г. Он писал: «Всеобщий мир существует. Да, внешний мир, но вглядитесь внимательно, и вы найдете, что нет ничего менее мирного, чем внутреннее положение многих европейских государств. Даже видимый покой некоторых из них есть не что иное, как минутная дремота; пробуждение там будет грозным …» С. И. Тургенев видел основные причины непрочности новой системы отношений в том, что «народы не получили надежных гарантий хорошего отдыха. Их не успокоят более словами и прокламациями после того, как слишком часто бросалось в глаза противоречие между ними и последовавшими фактами». Вспоминая недавние обещания монархов, которые они расточали, поднимая народы на борьбу с Наполеоном, С. И. Тургенев подчеркивал: «Положение Европы менее всего спокойно, и государи сами потрясли умы. Вы провозгласили принципы: почему же факты им не соответствуют… Или сегодня называют мечтой, что сами третьего дня представляли осуществимым? Или хотят наказать за доверие, которое они (народы. — О. Ор.) имели к своим государям, отчасти ими же спасенными?»^[206]

Рассматривая положение в итальянских государствах, во Франции, С. И. Тургенев приходит к выводу, что недалеко то время, когда огонь революционной борьбы вспыхнет и разгорится вновь. Политическая реакция, установившаяся после Венского конгресса в Италии, особенно тяжелым бременем легла на плечи народа. Почти во всех итальянских государствах фактически бесконтрольно хозяйничала Австрия. Проанализировав состояние всей Италии, С. И. Тургенев отметил, что оно чрезвычайно трудное не только в Ломбардо-Венецианском королевстве. «Состояние остальной Италии менее всего успокоительно, — писал Тургенев. — Форма правления, только что установленная папой в его владениях, которую некстати назвали Конституцией 1816 г …это не средство для обеспечения покоя. В Неаполе, как и везде, восстановленные старые династии с трудом держатся. Это в особенности относится к королю Сардинии…» Изучение истории и современного положения Франции позволило Тургеневу подчеркнуть: «Во Франции началась великая революция; во Франции же она должна была бы кончиться. И, однако, мне не скажут всерьез, что она действительно там кончилась».^[207]

В начале 20-х годов по Европе прокатилась революционная волна. «Что почта, то революция!» — так образно писал Н. И. Тургенев о начале 20-х годов, которые были ознаменованы небывалым в истории всей Европы подъемом и территориальным размахом революционной борьбы. Если раньше, по словам Тургенева, при разговорах на зарубежные политические темы в кругу передовых людей России возникал вопрос: «Нет ли еще конституции?» — то теперь «можно спрашивать… Нет ли еще революции?»

Одним из крупнейших событий в истории революционного движения того времени стала Испанская революция 1820–1823 гг. Ее возглавили дворянские революционеры Рафаэль Риего и Антонио Кирога — офицеры Экспедиционного корпуса. Этот корпус должен был отправиться в Южную Америку для подавления освободительной борьбы против колониального испанского господства. 1 января 1820 г. в корпусе началось восстание. Непосредственным центром первых революционных выступлений стал Лас-Кабесас. Солдаты и офицеры отказывались исполнять приказ короля Фердинанда VII, восстановившего абсолютистский режим на испанском троне. Протест против отправки в Южную Америку перерос в протест против реакционного феодально-клерикального режима в стране. Риего провозгласил лозунг восстановления конституции 1812 г. (она была уничтожена после воцарения Фердинанда VII в 1814 г.).

В первый месяц революции продвижение по стране национальной армии проходило с трудом. Население, запуганное репрессиями короля Фердинанда, не решалось сразу активно поддержать восставших. Но революция набирала силу. В феврале поднялся ряд городов на севере страны. Там была провозглашена конституция 1812 г. Риего и Кирога были признаны руководителями движения. 7 марта восстал Мадрид. Король был вынужден присягнуть конституции. Созванные в июле кортесы восстановили завоеванные революцией 1808–1814 гг. основные политические свободы. В ходе дальнейшего развития испанской революции стали распространяться республиканские идеи. Они звучали вне стен кортесов, главным образом в революционных клубах, которые объединяли сторонников углубления политических преобразований в стране.

Шедшая в кортесах борьба вокруг реформ, особенно по аграрному вопросу, свидетельствовала о том, что представители партии реформ, составлявшие большинство в кортесах 1820–1821 гг., в действительности не были сторонниками радикальных социально-экономических преобразований страны, боялись развертывания народной борьбы против феодального землевладения и социального неравенства. Кортесы восстановили ряд аграрных законодательств, принятых во время испанской революции 1808–1814 гг.: законы кадисских кортесов об отмене феодальных повинностей, об изъятии у монастырей части земель. Ими были внесены также некоторые новые предложения по ограничению феодального землевладения. Однако кортесы мало способствовали их практической реализации. Неразработанность аграрной программы в конституции 1812 г., в новых законодательствах кортесов 1820–1821 гг. привела к тому, что крестьянство проявляло непоследовательность в поддержке революции. В то же время не была подорвана и материальная база оплота контрреволюции — феодальных землевладельцев.

В ходе испанской революции усиливались противоречия между сторонниками углубления революционных преобразований и сторонниками ограниченных реформ. Напряженная обстановка в стране еще более обострилась с образованием летом 1822 г. правительства левых сил. Оно начало предпринимать ряд решительных мер против роялистов, поддерживавших Фердинанда VII, но затем остановилось в своих действиях на полпути (особенно после решения Веронского конгресса Священного союза послать в Испанию французские войска для подавления революции).

Возвращаясь к событиям 1820 г., отметим, что лето и осень того года стали временем дальнейшего развития революций в Европе: началась революция в Неаполе, произошел революционный переворот в Португалии. В марте следующего года поднялся Пьемонт. А несколько раньше в княжестве Молдавии вспыхнуло греческое национально-освободительное восстание, ставшее прологом греческой революции 1821–1829 гг. Громовой раскат этих событий прокатился по всей Европе.

Победа революции в Испании стимулировала выступление неаполитанских карбонариев. Как писал А. С. Пушкин, тогда «тряслися грозно Пиренеи, волкан Неаполя пылал». Карбонаризм в Неаполитанском королевстве возник на основе движения конца XVIII в. Первые карбонарские организации (венты) были созданы в городе Нола вернувшимися из эмиграции в 1806 г. якобинцами неаполитанской революции 1799 г.^[208] Высокой вентой Неаполя в 1820 г. был разработан план восстания. Он предусматривал арест короля в случае его отказа провозглашения конституции по образу испанской. Начало неаполитанской революции положило вспыхнувшее в ночь на 2 июля восстание в городе Нола, расположенном вблизи Неаполя. Вскоре под руководством карбонариев произошли выступления во всех провинциях Неаполитанского королевства. Карбонарии шли с лозунгами: «Да здравствуют крестьяне!» «Да здравствует Свобода и Конституция!» Крестьянство встретило революцию благожелательно. Когда успех восстания стал очевидным, на его сторону перешел с полками генерал Гульельмо Пепе. Так, в несколько дней победила фактически бескровная неаполитанская революция, которая по сути дела не встретила сопротивления королевской армии. Характеризуя неаполитанскую революцию как одну из военных революций, происшедших в период Реставрации, следует отметить и ее определенные особенности. Так, сравнивая эту революцию с испанской, итальянская газета «Друг конституции» писала 24 июля 1820 г., что в неаполитанском королевстве в известной мере «армия последовала за народом, а не народ за армией, как в Испании».

Неаполитанская революция оказала большое влияние на подъем освободительной борьбы на Апеннинском полуострове. Карбонарские венты итальянских патриотов, поднимавшихся на борьбу против политики Реставрации, объединяли разных по своему составу участников. Большинство карбонариев стояло за установление конституционно-монархического строя. Но среди них были и сторонники буржуазной республики. В некоторых карбонарских вентах находили распространение даже эгалитаристские и утопически-коммунистические идеи.

Тайные революционные организации получили распространение не только в Италии, но и в других европейских странах. В них объединялись убежденные противники феодально-абсолютистских порядков, насаждавшихся и поддерживавшихся Священным союзом. «Народы, убедясь, что нечего ожидать им от правительств, стали действовать сами; а умы нетерпеливые, которых всегда и везде найдется много, решились ускорить и подвинуть общественное дело образованием и распространением тайных обществ».^[209] Эти размышления по поводу главных причин возникновения тайных антиправительственных обществ и их основных задач принадлежат декабристу Н. В. Басаргину. Они вошли в его «Записки», написанные спустя много лет после восстания декабристов в России.

Важным международным событием, вызвавшим широкий резонанс в Европе и особенно в России стало Греческое восстание 1821 г. на территории зависимого от Порты княжества Молдавии. «К оружию друзья, Отечество нас призывает!» — с такими пламенными словами, созвучными строфам революционной французской Марсельезы, обратился к греческому народу Александр Ипсиланти, поднимая его в начале марта на восстание. По мысли Ипсиланти и его сподвижников это восстание должно было стать прологом широкого национально-освободительного движения в Юго-Восточной Европе. Они намеревались бороться за освобождение сначала Дунайских княжеств, Греции, а затем и всего Балканского полуострова от власти Османской империи. Греческое восстание 1821 г. было вызвано необходимостью осуществления для народа жизненно важных задач: национального освобождения, ликвидации феодальных оков, которые препятствовали консолидации нации, тормозили социально-экономическое развитие страны. В связи с тем что чудовищный гнет Османской империи проявлялся и в форме религиозных притеснений, в греческом национально-освободительном движении звучали религиозные лозунги. Задачи освобождения православной веры от гонений со стороны мусульман переплетались с главной целью — освобождением народа от национального и феодального угнетения.

В России издавна относились с большим сочувствием к тяжелому положению греков, оказавшихся под властью османских завоевателей. Поэтому, когда вспыхнуло греческое восстание 1821 г., оно вызвало одобрительное отношение разных кругов русского общества, надежды на военную помощь со стороны России.

Революционный взрыв назревал в Греции уже давно, тайно готовился греческими революционерами, членами «Филики Этерии» («Дружеское общество»). Эта тайная греческая организация возникла в 1814 г. на юге России, в Одессе, одном из центров греческих переселенцев, куда постоянно приходили греческие суда, приносившие выходцам из Греции вести с их родины. Эмиграция греков в Россию шла давно. В XIX в. греческие поселения расширились в Одессе, Керчи, Таганроге, Измаиле, Аккермане и других местах. Греки принимали активное участие в черноморской торговле, способствовали экономическому развитию края. Немало представителей греческого народа служили в русской армии, в специальном Греческом корпусе, стали участниками и героями Отечественной войны 1812 г. Традиционная покровительственная политика России на Балканах вселяла в передовых представителей греческого народа надежды на помощь с ее стороны освободительной борьбе против османского ига.

Новый этап в деятельности «Филики Этерии» начался с 1820 г. — времени активизации национально-освободительного движения в Греции, а также вступления в общество Александра Ипсиланти. По сложившимся жизненным обстоятельствам Ипсиланти оказался оторванным от своей Родины, тяжелое положение которой мучительно переживал. Начав служить в русской армии, он достиг чина генерала. А. Ипсиланти участвовал в Отечественной войне 1812 г., был ранен, потерял руку. Народный, справедливый характер этой войны поднял в нем веру в возможность развертывания активной борьбы за освобождение греческого народа от османского ига. В военной среде Ипсиланти искал общения прежде всего с прогрессивно настроенными офицерами, которые разделяли его думы о греческом народе, стремились к освобождению от самодержавного гнета народа своей страны. Ипсиланти знал многих передовых людей России, в том числе участников движения декабристов М. Ф. Орлова, П. И. Пестеля, С. Г. Волконского, С. П. Трубецкого, Н. М. Муравьева и др. Общение с ними укрепляло его передовые взгляды, способствовало формированию освободительных идей.

Если раньше руководители «Филики Этерии» основной упор делали на просветительную работу, идейную подготовку восстания, то теперь в центре внимания общества стали разработка конкретного плана восстания, объединение революционных сил, сбор средств и оружия. При разработке планов восстания между этеристами существовали разногласия: были сторонники поднять революционное выступление непосредственно на территории Греции или в Константинополе, но превалировала идея начала восстания в Дунайских княжествах. В ее основе лежала ориентация на помощь со стороны России, дальнейшее территориальное развитие революции, привлечение к борьбе других народов Балкан, угнетаемых Османской империей, — сербов, черногорцев, болгар, албанцев, молдаван и валахов. Выступление в Дунайских княжествах должно было отвлечь силы турок от Греции, где тоже готовилось восстание.

Александр Ипсиланти после перехода на территорию княжества Молдавии и обнародования воззвания к греческому народу счел необходимым поставить об этом в известность Александра I. 8 марта (24 февраля) он сообщал царю в Лайбах, где заседал конгресс Священного союза, что «по просьбе греческой нации» возглавил борьбу против османского ига и просил Александра I помочь делу освобождения греков. Царь в помощи отказал, подчеркнув, что не будет помогать революционерам. Он осудил также деятельность самого Ипсиланти. Своим отношением к освободительной борьбе греков царь утвердил получившее распространение представление в передовых кругах России, что теперь шла «борьба народов и царей».

Начав восстание в Молдавии, А. Ипсиланти двинулся в глубь княжества; поднялись этеристы в Валахии. На помощь восставшим приходили сербы, болгары, молдаване, албанцы, русские, украинцы и представители других национальностей.^[210] Вскоре после получения первых известий об успехах греческих повстанцев в Дунайских княжествах, которые сначала действовали совместно с антифеодальным движением валашских крестьян под руководством Тудора Владимиреску, произошло восстание в Морее. Началась греческая национально-освободительная революция 1821–1829 гг. Продолжавшееся несколько месяцев восстание под руководством А. Ипсиланти было только частью долгой и героической борьбы греческого народа. Само восстание в июне 1821 г. было подавлено турецкими войсками.

Борьба греческого народа способствовала серьезным изменениям в международной обстановке на Балканах. В январе 1822 г. Национальным собранием в Эпидавре была провозглашена самостоятельность Греции и принята конституция — Эпидаврский органический статут. Летом 1822 г. в Морее была разгромлена 30-тысячная турецкая армия. Но султан продолжал натиск на греческую национально-освободительную революцию. Самоотверженная борьба греческого народа продолжалась.

Европейская общественность, выступая в поддержку освободительной борьбы греческого народа, стремилась оказать ему моральную и материальную поддержку. На помощь греческим революционным войскам отправлялись добровольцы из разных стран, в них возникали филэллинские комитеты. Известно, что английский поэт Дж. Байрон, принявший активное участие в движении карбонариев в Италии, в июле 1823 г. отправился из Равенны в Грецию. Он стремился встать в ряды борцов за свободу и независимость греческого народа. В декабре того же года Байрон прибыл в Миссолунги. Там он заболел лихорадкой и вскоре умер. Героической борьбе греков Байрон посвятил цикл своих лучших стихов. Среди них: «Песнь к сулиотам» и «Последние слова о Греции». Горестно переживая известие о трагической кончине Байрона, К. Ф. Рылеев писал:

Друзья свободы и Эллады

Везде в слезах в укор судьбы;

Одни тираны и рабы

Его внезапной смерти рады.^[211]

Многие передовые люди России тоже не только горячо приветствовали освободительную борьбу греческого народа, но были готовы отправиться в Грецию — в «страну героев и богов», чтобы сражаться против османского угнетения. Среди них участники декабристского движения К. Ф. Рылеев, П. Г. Каховский, И. Д. Якушкин, В. К. Кюхельбекер и др. Начавшиеся в России в 1821 г. сборы пожертвований в пользу беженцев-греков значительно выросли в последующие годы освободительной борьбы греческого народа.^[212]

Так, уже в первое десятилетие после ликвидации наполеоновского господства над Европой по ней прокатилась первая в XIX в. большая волна революций. Отечественная война 1812 г. русского народа, Освободительная война 1813 г. против наполеоновского господства оставили глубокий след в народном сознании. Европейские народы не хотели мириться с реакционной политикой Реставрации, они продолжали борьбу за свое социальное и национальное освобождение. Революции середины 10-х — начала 20-х годов были направлены на подрыв реакционных устоев режима Реставрации, против политики Священного союза европейских монархов, за развитие народов по пути прогресса.

Западноевропейские революции, национально-освободительная борьба греческого и других народов Балканского полуострова нашли большой отклик и поддержку в прогрессивных кругах России, особенно среди будущих декабристов.^[213] И это вполне закономерно.

«Из искры возгорится пламя»

Социально-экономическое развитие России шло, хотя и медленнее, но в целом по тому же пути, который проходили другие государства Европы. Надвигавшийся кризис крепостничества в России раскрыл объективную необходимость ликвидации феодального строя. Вторжение Наполеона в Россию нанесло огромный ущерб экономике страны, базировавшейся на крепостнических устоях. Последствия войны 1812 г. еще туже завязали узел всех противоречий самодержавно-крепостнического строя. Естественно, что более всего во время войны пострадало маломощное хозяйство крепостных крестьян. По-прежнему оставался неразрешенным главный, крестьянский вопрос. В манифесте Александра I, изданном по случаю окончания Отечественной войны 1812 г., отклонялись надежды крестьян на освобождение от крепостного права. «Крестьяне, верный наш народ, да получат мзду от бога…» — так заявлял царь, возвращая героев-ратников под ярмо бесчеловечного крепостничества. Для того чтобы вывести страну из послевоенной разрухи, царь и помещики усилили крепостнический гнет.

По возвращении в свои деревни бывшие ополченцы оказывали влияние на развитие антикрепостнических настроений в крестьянской среде. Они держались вместе, отказывались выходить на барщину, платить оброк. Народный характер войны 1812 г., большая роль участия русских войск в освобождении Европы от наполеоновского гнета способствовали упрочению у ополченцев, в основном набранных из крепостных крестьян, чувств собственного и национального достоинства. Оно проявлялось и в их восприятии крепостного права не только как тяжелого, но и как постыдного, бесчеловечного ярма. «Мы проливали кровь, говорили они, а нас опять заставляют потеть на барщине. Мы избавили Родину от тирана, а нас вновь тиранят господа».^[214] В ответ на усиление крепостнического гнета увеличивалось число крестьянских волнений. Если в 1812 г. их было 65, то в 1818 г. — уже 87. По официальным данным происшедшие в 1820 г. антикрепостнические движения в Приазовье и на Нижнем Дону охватили 256 селений, более 45 тыс. человек.^[215] Наряду с крестьянскими выступлениями в послевоенный период происходили волнения среди рабочих сравнительно немногочисленных тогда заводов и фабрик. Антикрепостнические настроения проникали и в армию. Однако в ту пору по отношению ко всему угнетенному крепостнической системой трудовому населению России число участников антикрепостнического движения было еще невелико. Крепостное крестьянство было не в состоянии самостоятельно свалить самодержавно-крепостнические порядки в стране. Идейными выразителями прогрессивных интересов и потребностей своей страны, своего народа стали тогда «лучшие люди из дворян».^[216] Они начали революционную борьбу за освобождение народа от гнета самодержавия и крепостничества.

Освобождение страны от пут самодержавия и крепостничества становилось в XIX в. главной задачей национального развития. Рост национального самосознания, происходивший в период надвигавшегося кризиса крепостнической системы, был усилен Отечественной войной 1812 г. Как справедливо отмечал впоследствии В. Г. Белинский, «Двенадцатый год, потрясши всю Россию из конца в конец, пробудил ее спящие силы и открыл в ней новые, дотоле неизвестные источники сил… возбудил народное сознание и народную гордость и всем этим способствовал зарождению публичности, как началу общественного мнения».^[217]

Национальное самосознание проявляется в разных сферах духовной жизни, в общественной деятельности. В рассматриваемую нами историческую эпоху национальное самосознание проявлялось главным образом в формировании свободолюбивых идей, которые теперь все больше пронизывают русскую общественную мысль, литературу, искусство. Носителями этих целей становятся передовые люди России. В период между 1812 и 1825 гг. был создан прочный фундамент русской прогрессивной общественной мысли, шло формирование революционной идеологии декабристов, получило мощный импульс для утверждения и развития реалистическое направление в литературе и искусстве. Развитию прогрессивных тенденций в русской культуре противодействовали реакционные силы царизма. Открыто репрессивными мерами или идеологическим воздействием, в том числе с 1833 г. «догматами официальной народности», т. е. созданием «умственных плотин» царизм пытался сдерживать, а то и просто душить передовое направление русской культуры. Все лучшее, что оно создало, нашло признание в прогрессивных кругах России, стало национальным достоянием.

Эпоха Отечественной войны 1812 г. и движения декабристов вдохновляла на создание шедевров лучших деятелей русской культуры. Она оказала огромное влияние на идейные воззрения, творческие искания А. С. Пушкина, А. С. Грибоедова, М. Ю. Лермонтова, А. И. Герцена, В. Г. Белинского, Л. Н. Толстого и многих других писателей, поэтов, представителей общественной мысли разных поколений. 1812 год нашел отражение в творениях виднейших русских художников: В. А. Тропинина, А. О. Орловского, О. А. Кипренского, А. Д. Кившенко, В. В. Верещагина, Л. О. Пастернака и др. Ф. А. Рубо к 100-летию Отечественной войны 1812 г. была подготовлена грандиозная панорама «Бородинская битва». Героическая тема народной, освободительной войны 1812 г. запечатлена в творениях скульпторов и архитекторов: А. Н. Воронихина, К. И. Росси, Б. И. Орловского, В. П. Стасова, В. И. Демут-Малиновского, С. С. Пименова, Д. И. Жилярди, О. И. Бове и ряда других. Величие народного подвига вдохновляло русских композиторов. Ими созданы песни, романсы, кантаты на тему 1812 г. Вершиной воплощения в музыке великого народного подвига стала торжественная увертюра П. И. Чайковского «1812 год».

Проявление национального самосознания в литературе и искусстве — это огромная, самостоятельная тема, имеющая большую научную литературу. К некоторым изданиям мы отсылаем читателя после краткого освещения этого вопроса в книге.^[218]

Возвращаясь к той исторической эпохе, когда под воздействием Отечественной войны 1812 г. и ее победоносного окончания активизировались идейные искания русской общественной мысли, шел подъем литературы и искусства, отметим, что главной чертой русской культуры в целом становилась ее антикрепостническая направленность. Одной из существеннейших форм проявления национального самосознания тогда также стало понимание передовыми людьми России необходимости претворения в жизнь освободительных идей. «Мы были дети [18] 12 года»,^[219] говорили о себе зачинатели революционного движения в России — декабристы, подчеркивая этими словами важность Отечественной войны в формировании их антифеодальных взглядов, в поисках путей борьбы с самодержавно-крепостническими порядками в России. Передовым людям России невыносимо было видеть свой народ, победивший в войне, задавленным самодержавно-крепостническим гнетом. С болью в душе писал об этом, например, Н. И. Тургенев: «Можно ли будет без сердечной горести видеть то, что я всего более люблю и уважаю, русский народ, в рабстве и унижении?»^[220]

Непосредственное участие многих будущих декабристов в освободительных походах, их пребывание в первые послевоенные годы за границей полнее раскрыли перед ними общие пути исторического развития европейских народов, надвигавшийся кризис феодального строя. Такие наблюдения, конечно, еще больше развивали их интерес к жизни европейских народов, особенно к опыту их освободительной борьбы. Как подчеркивал П. И. Пестель, «Происшествия 1812, [18] 13, [18] 14 и [18] 15 годов, равно как и предшествовавших и последовавших времен, показали столько престолов низверженных, столько других постановленных… столько царей изгнанных… столько революций совершенных, столько переворотов произведенных, что все сии происшествия познакомили умы с революциями, с возможностями и удобностями оные производить».^[221]

Сложен был путь к созданию первых тайных антиправительственных обществ будущих декабристов, а от них — к открытому вооруженному выступлению против царизма. В 1816 г. в Петербурге возникло тайное общество Союз спасения. Оно положило начало движению декабристов. Это движение было порождено насущными потребностями России в развитии по пути прогресса, что становилось невозможным без ее освобождения от пут самодержавия и крепостничества. Освободительные задачи движения декабристов, по определению одного из виднейших советских декабристоведов академика М. В. Нечкиной, «выросли органически в русском историческом процессе, кровно ему принадлежали. Задачи декабристов были задачами буржуазной революции в России».^[222]

В 1825 г. первые русские революционеры-декабристы выступили во имя осуществления этих задач с оружием в руках: произошло восстание 14 (26) декабря в столице Российской империи Петербурге и затем в конце декабря на Украине. «В 1825 году Россия впервые видела революционное движение против царизма…».^[223] Эта ленинская характеристика исторического значения восстания декабристов раскрывает его место в российском революционном движении. В. И. Ленин создал цельную концепцию декабристского движения, показал специфику революционности декабристов, определив ее как «дворянскую революционность».

В силу некоторых особенностей исторического развития в России, как, впрочем, и в ряде других стран (например, в Испании, Португалии, в итальянских государствах), революционную борьбу против феодальных порядков, объективно за осуществление задач буржуазной революции возглавили передовые представители не буржуазии, а дворянства. В России буржуазия не стала революционной силой. «Дворянские революционеры» в России поднялись выше интересов своего класса. Более того они, презрев его привилегии, выступили выразителями интересов всего народа и объективно прежде всего интересов крепостного крестьянства, наиболее страдавшего от гнета крепостничества. Основными задачами декабристов было уничтожение крепостничества и самодержавия.

Движение декабристов имело ряд черт, сходных с другими освободительными движениями их эпохи.^[224] И в то же время в нем ярко и выпукло проступали оригинальные черты. Идейные воззрения «дворянских революционеров» первой четверти XIX в. носили печать классовой ограниченности, что весьма явственно проявилось в их отношении к участию широких народных масс в революции. При подготовке революционных выступлений ими главное внимание отводилось действиям армии. Свидетельство тому — интерес к испанской и португальской революциям начала 20-х годов. Идея проведения военной революции была принята большинством участников движения декабристов.

При разработке конституционных проектов будущего строя России декабристы опирались на исторический опыт своей страны, исходили из тех важнейших задач, которые стояли перед ней. Декабристы испытывали и влияние передовых идей, опыта революционной борьбы других стран. Участники движения декабристов с огромным энтузиазмом воспринимали каждое новое известие о революциях в Европе. «Мы дышим новостями европейскими»,^[225] — говорил, например, Н. И. Тургенев. «Еще величайшая, всемирная новость, — писал член Союза благоденствия П. Я. Чаадаев. — Испанская революция окончилась, король принужден был подписать конституционный акт 1812 г. … Во всем этом есть кое-что, очень близко нас касающееся».^[226]

Политические программы современных декабристам европейских революций стали как бы первым пробным камнем жизнеспособности, действенности декабристских политических проектов, которые разрабатывались в период декабристского движения в их тайных антиправительственных обществах. Вместе с тем они еще более оттенили оригинальность декабристских конституционных проектов, которые отражали насущную потребность страны в ликвидации самодержавия и крепостничества. Об этом свидетельствует прежде всего республиканская программа «Русской Правды» П. И. Пестеля. После исхода Великой французской революции республиканские идеи в начале XIX в. в Европе пробивали себе дорогу с трудом, хотя в России они поддерживались радищевцами, на Западе — левым крылом итальянских и французских карбонариев. Даже испанская конституция 1812 г., которая по праву считается весьма прогрессивной для своего времени, вводила конституционно-монархический строй, не посягая на монархическую власть. Восстановление конституции 1812 г. стало требованием испанской революции 1820–1823 гг., введение конституции в стране по образцу испанской стало требованием революции 1820 г. в Португалии. Декабристы в России также с большим вниманием изучали испанскую конституцию 1812 г., но и критически ее анализировали.

«Русская Правда» провозглашала уничтожение крепостного права и уравнивала всех граждан в правах. Революционная Россия становилась республикой. Она в большей степени, чем другие современные ей конституции, провозглашала идеи народного суверенитета, народоправства. Поэтому не случайными были такие жаркие споры по поводу ее основных положений в декабристских кругах. Как известно, другой политический документ — «Конституция», разрабатывавшийся в Северном обществе Н. М. Муравьевым, во многом отличался от южного проекта декабристов. По ней будущая революционная Россия мыслилась конституционной монархией с федерацией областей. Крепостное право в ней также ликвидировалось. Но решение аграрного вопроса было более ограниченным, чем в политическом проекте Пестеля.

После принятия в 1823 г. на киевском съезде руководителей Южного общества основных положений «Русской Правды» она фактически стала программным документом этого общества. Немало сторонников республиканских идей было и в Северном обществе. Так, страстным республиканцем был К. Ф. Рылеев. Являясь последовательным приверженцем республики, Пестель, согласно «Русской Правде», предусматривал для России демократический государственный строй. В решении аграрного вопроса «Русская Правда» исходила из принципа права каждого гражданина на землю, так как «от земли может он пропитание получить». Признание этого принципа естественного права человека на землю и в то же время признание права буржуазной частной собственности, стремление Пестеля оградить будущее России от новых противоречий, которые несла «аристократия богатств», привели Пестеля к оригинальной идее разделения всей земли на две половины: общественную и частновладельческую. Такая система предусматривала безвозмездную конфискацию половины земель у крупных землевладельцев и определенную оплату государством за отчуждение земель более мелким землевладельцам. Все эти меры, по мысли Пестеля и его единомышленников, должны были создать возможности для развития новых отношений. С ними они связывали установление порядков, при которых бы царствовала «пламенная любовь к Отечеству, свобода, ничем и никем не ограниченная, кроме закона, полное благосостояние народа».^[227] В действительности решительная ломка самодержавно-крепостнических отношений, намеченная «Русской Правдой», освобождала основную массу населения страны — крестьянство — от гнета феодального строя, объективно расчищала путь для капиталистического развития России.

Республиканские взгляды декабристов были высоко оценены В. И. Лениным. Он указывал на декабристов как на продолжателей традиций Великой французской буржуазной революции в общеевропейском масштабе и как на носителей республиканских идей в России. «На нашу долю (если не говорить о давно забытых республиканских идеях декабристов), на долю социал-демократов, — писал В. И. Ленин в 1902 г., — выпало распространить требование республики в массе и создать республиканскую традицию среди русских революционеров».^[228]

Отгремевшие битвы Отечественной войны 1812 г. и освободительных походов 1813–1814 гг. остро ставили в декабристских кругах вопрос о классификации войн, об отделении справедливых войн от несправедливых, завоевательных — тех, которые вела наполеоновская империя с начала XIX в. и которые были в целом присущи абсолютистским монархиям.^[229] О войнах справедливых, и прежде всего о войне 1812 г. как освободительной, народной, писали М. Ф. Орлов, Ф. Н. Глинка, П. А. Муханов, М. А. Фонвизин, В. С. Норов и многие другие декабристы. Взгляды декабристов на войны и их природу, на связь политики и войны тесным образом соединены с их отношением к идее «всеобщего мира», к условиям, которые по их представлениям, могли гарантировать существование действительно прочного мира на земле. Они понимали, что «венская система» не являлась надежной гарантией мира в Европе и пытались найти пути достижения подлинного всеобщего мира между народами. Его установление они связывали с освобождением народов от социального угнетения. Однако у декабристов в силу классовой ограниченности их идейных воззрений не могло сложиться еще подлинно научного представления о классовой природе войн, о тех социально-политических основах, на которых мог бы базироваться прочный мир между народами. Они хотели освобождения народов, мира между ними и намечали борьбу за них.

В ходе развития декабристского движения, формирования революционной идеологии декабристов росло их уважение к борющимся за свое освобождение народам других стран, разрабатывалась программа совместного наступления на старый строй. Защита территориальной целостности и национальной независимости России, оказание всесторонней поддержки и помощи другим народам, упрочение престижа государств с новым общественно-политическим строем на международной арене намечались в числе важнейших задач высших законодательных и исполнительных органов страны, которые декабристы в ней намеревались установить после победы революции. Об этом свидетельствуют «Конституция» Муравьева и «Русская Правда» Пестеля. Происходившие в начале 20-х годов революции в Западной Европе показывали необходимость сплочения европейских революционных сил, организации совместного отпора контрреволюционным действиям Священного союза. Тогда итальянская, испанская революции были задушены именно силами внешнеполитической реакции.

Внешнеполитические задачи, основанные на новых политических принципах, которые должны были быть зафиксированы «Русской Правдой» в соответствующих главах и параграфах, явственно предстают из показаний ряда декабристов Следственному комитету. Так, М. П. Бестужев-Рюмин привел одно из положений «Русской Правды», которое не вошло в дошедшие до нас редакции этого документа. Оно гласило: «Министр внешних сношений должен был все способы давать народам европейским для введения у них представительного правления. В Азии же он должен был распространять просвещение и поощрять народы к перемене правления».^[230] А. А. Бестужев, излагая в письме к Николаю I из Петропавловской крепости «исторический ход свободомыслия в России и вообще многих понятий, составляющих нравственную и политическую часть предприятия 14 декабря», обращал внимание и на разработку декабристами своих внешнеполитических принципов. Он же подчеркнул, что декабристы считали правилом в области внешней политики «действовать открыто, жить со всеми в мире», но «не позволяя вступаться в свои дела».^[231]

Новые принципы внешней политики декабристов кратко, но предельно ясно охарактеризовал Пестель: «Что касается до внешней войны, долженствовавшей и умы занять, и чрез восстановление Греции в независимом состоянии доказать отклонение России от завоевательной системы, имеющей замениться покровительственною, то сие предположение справедливо».^[232] А. В. Поджио тоже подчеркивал стремление декабристов изменить принципы ведения внешней политики. В качестве подтверждения он приводил высказывания Пестеля о некоторых планах будущего революционного правительства в России, в их числе — «обратить внимание на какую-нибудь внешнюю меру, как-то: объявить войну туркам и восстановить Восточную республику в пользу греков. И таким образом на поприще политическом явиться с самыми благонадежнейшими видами для прочих народов Европы».^[233]

Идея создания славянской федерации заняла важное место в планах Общества соединенных славян, которое осенью 1825 г. присоединилось к Южному обществу декабристов. В этих обществах большое место при рассмотрении внешнеполитических задач отводилось установлению тесных контактов с национально-освободительным движением восточноевропейских славянских народов и прежде всего с польским.

Во взглядах и проектах политических программ декабристов ярко раскрылось отличие их патриотизма от патриотизма официального. Патриотизм декабристов сочетал любовь к Родине, понимание важности охраны ее национальной независимости с задачами борьбы за ее социальное раскрепощение. В нем также проявились черты духа взаимопомощи, поддержки других народов, борющихся за свое национальное и социальное освобождение. Важной вехой на пути формирования патриотических идей декабристов стала Отечественная война 1812 г., Освободительная война 1813 г., революционный подъем в Европе начала 1820-х годов.

Так на заре революционного движения в России декабристами были упрочены патриотические традиции народа, заложены основы идей содружества народов, объединения революционных сил. В. И. Ленин неоднократно подчеркивал важность международных связей передовой России, идей интернациональной солидарности. Рассматривая историю формирования этих связей, Ленин отмечал вклад декабристов.^[234] Жизненно важные для народа России задачи, выдвинутые декабристами, стали задачами освободительного движения следующих поколений российских революционеров.

* * *

Движение декабристов явилось одним из звеньев в цепи революционной борьбы в Европе против феодального строя. В XIX в. ее первый значительный подъем произошел вскоре после освобождения Европы от наполеоновского господства. Революции были направлены против старых феодально-абсолютистских порядков, против политики Реставрации. Как подчеркивал В. И. Ленин, период всемирной истории между Великой французской революцией и Парижской коммуной был временем «буржуазно-демократических движений вообще, буржуазно-национальных в частности», временем «быстрой ломки переживших себя феодально-абсолютистских учреждений».^[235]

Объективно все европейские революции середины 10-х — 20-х годов XIX в. наносили удар по старому строю, расчищали дорогу для упрочения буржуазных отношений.

Будучи одной из «волн», которая, по определению В. И. Ленина, «бьет старый режим, но не добивает его, не устраняет почвы для следующих буржуазных революций»,^[236] европейский революционный подъем того времени стал прологом новых революций в Европе — начала 30-х годов, а затем — 1848–1849 гг. Буржуазно-демократические революции 1848–1849 гг. обогатили опыт революционной борьбы. В 1848 г. К. Марксом и Ф. Энгельсом был написан «Манифест Коммунистической партии» — первый программный документ научного коммунизма. В 1871 г. в Европе произошла первая пролетарская революция. 18 марта во Франции была провозглашена Парижская коммуна. Коммуна продержалась только 72 дня и пала в неравной схватке с силами контрреволюции. Но она оставила глубочайший след в истории освободительной борьбы французского народа и всего мира. Ее великое историческое значение заключается в том, что она стала первым в истории опытом диктатуры пролетариата. «Дело Коммуны, — писал В. И. Ленин, — это дело социальной революции, дело полного политического и экономического освобождения трудящихся, это дело всесветного пролетариата. И в этом смысле оно бессмертно».^[237]

Революционное движение в России, начатое декабристами, имеет богатую историю. Задачи борьбы с самодержавием и крепостничеством, поставленные декабристами, их вооруженное выступление против царизма в 1825 г. оказали большое влияние на дальнейшее формирование и углубление революционных идей, на развитие революционных традиций. «Наш скорбный труд не пропадет, из искры возгорится пламя…», пророчески писал от имени декабристов А. И. Одоевский из сибирской ссылки в ответном послании А. С. Пушкину, посвятившему «мученикам свободы» свое стихотворение «Во глубине сибирских руд».

Характеризуя «три поколения, три класса, действовавшие в русской революции» XIX — начала XX в., В. И. Ленин дал глубокий анализ всех этапов освободительной борьбы в России. После декабристов на почве классовой борьбы против крепостного строя в 30—50-х годах XIX в. формировалась революционная мысль великих русских революционеров-демократов В. Г. Белинского, А. И. Герцена, Н. А. Добролюбова, Н. Г. Чернышевского. Их деятельность была направлена против всех проявлений крепостничества в общественной жизни страны, посвящена защите ее прогрессивного развития. Ленин писал, что «декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию.

Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями „Народной воли“. Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом… Но это не была еще сама буря.

Буря, это — движение самих масс. Пролетариат, единственный до конца революционный класс, поднялся во главе их и впервые поднял к открытой революционной борьбе миллионы крестьян».^[238]

На рубеже XIX–XX вв. центр мирового революционного движения переместился в Россию. К этому времени капитализм в России вступил в свою высшую и последнюю стадию — империализм, характерной особенностью которого является крайнее обострение всех социальных и политических противоречий капиталистической системы. Завершился длительный процесс мучительных поисков российскими революционерами правильной, подлинно научной революционной теории. Наступил новый, ленинский этап в развитии марксизма. Партия большевиков, вооруженная научной революционной теорией, стала основным оружием рабочего класса в борьбе за диктатуру пролетариата, за социалистическую революцию.

В 1905–1907 гг. произошла первая российская революция. Она стала «первой в мировой истории революцией, в которой марксистская партия рабочего класса выступила как самостоятельная политическая сила со своей особой программой, стратегией и тактикой».^[239] Об историческом значении первой российской революции В. И. Ленин писал: «Без такой „генеральной репетиции“, как в 1905 году, революция в 1917 как буржуазная, февральская, так и пролетарская, Октябрьская, были бы невозможны».^[240] В 1917 г. в России победила Великая Октябрьская социалистическая революция.

В своих трудах Ленин показал, как в 1917 г. происходило перерастание революции буржуазно-демократической в социалистическую, насколько глубже и решительнее была решена тогда в России непосредственная и ближайшая задача революции — «задача буржуазно-демократическая», чем во время Великой французской революции.^[241] Особенное внимание им было обращено на важнейшие отличия Октябрьской революции 1917 г. от всех предшествующих: «Мы создали советский тип государства, гигантский шаг вперед после 1793 и 1871 годов».^[242]

Вся история революционной борьбы, в том числе и горький опыт ее зачинателей в России — декабристов, показала, что революция не может победить без правильной революционной теории, воспринятой широкими народными массами. Учение Ленина о революции раскрывает огромную роль в ней народа. «Только вооруженный народ может быть действительным оплотом народной свободы»,^[243] — подчеркивал и разъяснял В. И. Ленин. Он же вскрыл и научно обосновал, анализируя историю освободительного движения в России, разницу между «дворянской революционностью декабристов, — разночинно-интеллигентской революционностью офицеров народовольцев, — и глубоко демократической, пролетарской и крестьянской, революционностью солдат и матросов в России двадцатого века…».^[244] И в то же время Ленин показал, что все последующие поколения русских революционеров сохраняли, всемерно отстаивали и развивали те лучшие традиции освободительного движения, которые были заложены их предшественниками, в том числе декабристами.

У истоков революционного движения в России стояли декабристы. Их движение начало формироваться вскоре после победоносного завершения Отечественной войны 1812 г., имевшей огромное историческое значение. В. И. Ленин высоко оценил героический подвиг декабристов. Не случайно эпиграфом к ленинской газете «Искра» стали слова декабристов «Из искры возгорится пламя». Яркое пламя Великого Октября осветило всему человечеству наступление новой эры в историческом развитии.

Послесловие. История и современность

Стремительный бег времени все дальше отдаляет сегодняшний день от событий 1812 г. Но время не уменьшает, а усиливает интерес к Отечественной войне 1812 г., как и ко всем другим героическим событиям исторического прошлого нашего народа. Навечно в памяти советского народа сохранен великий народный подвиг 1812 г., имена прославленных героев. И это вполне закономерно. Советский народ гордится своими славными революционными, трудовыми и боевыми традициями. Советский патриотизм является органической частью идеологии новой исторической общности людей — советского народа. Это патриотизм нового типа: он социалистический по своему содержанию, интернациональный по своему духу.

Чувство любви к Родине у советских людей сочетается с чувством братской дружбы к другим социалистическим странам, ко всем борцам за свободу, мир и прогресс.

Советский патриотизм имеет глубокие исторические корни, он вобрал в себя все лучшее, передовое из патриотизма прошлого. Любовь человека к «земле отцов», к народным героям, к культуре народа передается из поколения в поколение. В ней проявляются общечеловеческие черты, входящие в понятие патриотизм. Во время больших и решительных событий в истории народов (в данном случае речь идет об истории народов СССР) — при иноземных нашествиях, в периоды крестьянских войн, подъемов революционной борьбы — в народном патриотизме усиливается звучание социальных идей. Освободительная по своему характеру Отечественная война 1812 г. стала важным этапом в дальнейшем развитии патриотизма.

Декабристы, последующие поколения революционных борцов в России внесли свою немалую лепту в развитие патриотического сознания в период до возникновения и утверждения ленинизма. Они высоко ценили историю героической борьбы народа против иноземных завоевателей, в которой ярко раскрывалась мощь народа, его патриотизма.

Большой патриотической силой стала партия большевиков, созданная В. И. Лениным. Она воспитала революционный патриотизм рабочего класса. Этот патриотизм получил свое дальнейшее развитие после победы в 1917 г. Великого Октября, в условиях социалистической действительности.

При социализме расширилось, а также наполнилось новым идейным содержанием понятие Отечество. В антагонистическом классовом обществе господствующие классы, выступая за «свое отечество», стремятся к упрочению своей власти и ее основ, в то время как угнетаемые классы борются за установление справедливого общественно-политического строя. Наличие и противоборство этих двух основных тенденций в антагонистическом обществе, разный классовый подход к пониманию основных проблем Отечества ярко и убедительно обрисовал В. И. Ленин. Так, в статье «О национальной гордости великороссов», написанной им в 1914 г., в трудную пору первой мировой войны, он отмечал: «Чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям, чувство национальной гордости? Конечно, нет! Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над тем, чтобы ее трудящиеся массы (т. е. 9/10 ее населения) поднять до сознательной жизни демократов и социалистов. Нам больнее всего видеть и чувствовать, каким насилиям, гнету и издевательствам подвергают нашу прекрасную родину царские палачи, дворяне и капиталисты».^[245]

В. И. Ленин обращал внимание также на значение идей революционной солидарности, равноправия народов, которые были провозглашены еще европейскими революционерами XIX в., в России намечены декабристами, развиты последующими поколениями российских революционеров. Им была особо выделена мысль, что «и мы, великорусские рабочие, полные чувства национальной гордости, хотим во что бы то ни стало свободной и независимой, самостоятельной, демократической, республиканской, гордой Великороссии, строящей свои отношения к соседям на человеческом принципе равенства, а не на унижающем великую нацию крепостническом принципе привилегий».^[246]

Только победа Великого Октября в России сделала возможным претворение в жизнь этих великих принципов. Как перед народами нашей страны, так и перед всем человечеством теперь открылись широкие перспективы ликвидации классового и национального угнетения, грабительских, захватнических империалистических войн, а также роста международной солидарности трудящихся всего земного шара.

В огне Октябрьской революции родилось новое общественное явление — социалистическое Отечество. Понятие Отечество, в том числе социалистическое Отечество, включает в себя такие непреходящие элементы, как территория, язык народа или народов, в нем проживающих. Социальная, политическая и культурная сфера составляют «социально-политический аспект отечества».^[247]

Общие закономерности построения социализма как общественно-политического строя являют собой и закономерности развития социалистического Отечества.

Советский Союз, его Коммунистическая партия неуклонно проводят ленинскую политику мира, выступают за безопасность народов, активно борются против угрозы мировой ядерной войны, развивают и отстаивают широкое мирное международное сотрудничество. Конституцией в СССР запрещается пропаганда войны. Выступая против захватнических, поработительских войн, Коммунистическая партия Советского Союза, высшие органы государственной власти признают необходимость защиты Отечества в войнах справедливых. О таких войнах писал В. И. Ленин, относя к ним «1) национальные; 2) гражданские 3) социалистические и т. п.».^[248] Он же подчеркивал что пролетариат не может отказаться от поддержки этих войн.^[249] «Защита социалистического Отечества, — гласит Конституция СССР, — относится к важнейшим функциям государства и является делом всего народа».^[250] Социалистические завоевания, суверенитет и территориальную целостность Страны Советов призваны надежно защищать созданные на основе всеобщей воинской обязанности Вооруженные Силы СССР.

Вот уже семь десятилетий живет наше социалистическое государство. За это время не раз приходилось советскому народу с оружием в руках отбрасывать захватчиков, отстаивать свое социалистическое Отечество.

Героическое прошлое народа, его революционные традиции с первых лет существования Советского государства вдохновляли строителей нового, социалистического общества на трудовые подвиги, служили воспитанию патриотизма, готовили к защите Отечества. В годы гражданской войны и иностранной интервенции народ проявил величайший героизм и самопожертвование, отстоял молодое Советское государство. Тогда партия и правительство, развертывая широкую идейно-воспитательную работу среди рабочих и крестьян, показали важность патриотического воспитания. Так, например, в Книжку красноармейца — документ, удостоверяющий принадлежность военнослужащего рядового состава к Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА), вместе с текстами Конституции РСФСР, Декрета об организации РККА, Торжественного обещания красноармейца, были включены десять заповедей «Науки побеждать» Суворова.^[251] Образец этой Красноармейской книжки был утвержден в 1918 г. председателем СНК В. И. Лениным и председателем ВЦИК Я. М. Свердловым.

Самым трудным испытанием для Советского социалистического государства, его народов стала борьба против военной агрессии германского фашизма. 22 июня 1941 г. вероломно на Советский Союз напала фашистская Германия. Это произошло почти 130 лет после наполеоновского нашествия на Россию. В ранний предрассветный час светлой июньской ночи 1941 г. полчища новых захватчиков вторглись на нашу землю. Еще до этого фашистская Германия захватила и поработила многие европейские государства, сколотила огромную армию, которую двинула на Советский Союз. Германский фашизм поставил своей целью поработить советский народ, уничтожить первое в мире социалистическое государство. С первых же дней войны Страна Советов поднялась на священный бой.

В годы Великой Отечественной войны вновь с небывалой силой проявился патриотизм народов нашей страны. В его основе лежали любовь к своему Отечеству, ненависть к врагу, стремившемуся уничтожить величайшие завоевания Октября, поработить народы Советского Союза. В борьбе с гитлеровскими захватчиками решался вопрос о самом существовании советского народа, сохранении и дальнейшем развитии социалистического строя. Во время войны под руководством партии развернулась героическая борьба армии, всенародная борьба против фашистского нашествия. Сотни тысяч патриотов стали партизанами. Дороги партизанской войны проходили и по местам народного партизанского движения в 1812 г. Ширилось массовое движение в тылу в помощь фронту. Рабочие, крестьяне, интеллигенция своим самоотверженным трудом закладывали фундамент победы над врагом. В войне против СССР гитлеровские полчища натолкнулись на несокрушимую силу дружбы народов нашей страны.

В огне Великой Отечественной войны решалась также судьба других народов Европы, порабощенных фашистской Германией.

Связь времен, уроки истории особенно отчетливо проявляются в периоды тяжелых народных испытаний. Это полностью подтвердилось в годы Великой Отечественной войны, борьбы с фашистским нашествием, когда в памяти народной с особой силой и образностью встали события освободительной борьбы русского народа, герои прошлых веков, в том числе Отечественной войны 1812 г. «В течение веков наш народ боролся за национальную независимость, за социальное освобождение. Разве не примечательно, — подчеркивает видный советский историк А. А. Преображенский в работе „Патриотизм — историческая память народа“, — что в памяти народной запечатлелись те герои, которые обнажали меч во имя защиты Родины, и никогда народ не разделял идеи о захвате чужих земель, завоевании господства над другими странами».^[252]

Сражаясь с захватчиками, часто на полях, обагренных кровью прадедов в давних сражениях, советские воины вдохновлялись примерами подвигов народных. Бои в 1941 г. за Смоленск, Вязьму, Малоярославец, Можайск, битва на Бородинском поле — все это памятные вехи и великого народного подвига 1812 г.

Вновь зазвучала слава Бородинского поля, когда в октябре 1941 г. — январе 1942 гг. советские воины сначала сдерживали здесь гитлеровцев, давая возможность укрепить ближайшие подступы к Москве, а затем — выбили отсюда оккупантов. С 13 по 18 октября 1941 г. здесь шли ожесточенные бои. «Гусеницы танков бороздили Бородинское поле, огненный смерч снарядов, авиабомб, мин вздыбливая землю, разрушал укрепления».^[253] Воины 32-й стрелковой дивизии полковника В. И. Полосухина шесть дней и ночей сдерживали гитлеровские войска. Враг понес на Бородинском поле большие потери. О «втором дне Бородина» написано немало. Интересно отметить высказывания маршала Советского Союза Г. К. Жукова. Высоко оценивая героическую битву советских воинов на Бородинском поле в грозном 1941 г., он вспоминал и о беззаветном мужестве русских воинов в Бородинской битве 1812 г. В своей книге «Воспоминания и размышления» Г. К. Жуков писал: «Спустя почти 130 лет после похода Наполеона этой дивизии пришлось скрестить оружие с врагом на Бородинском поле — том самом поле, которое давно уже стало нашей национальной святыней, бессмертным памятником русской воинской славы. Воины 32-й стрелковой дивизии не уронили этой славы, а преумножили ее».^[254]

Известный советский писатель И. Эренбург в своих острых публицистических статьях, создаваемых им под свежим впечатлением от происходивших событий, также, подчеркивая живую связь времен, писал 24 января 1942 г.: «Бородино снова увидело героев — в других шинелях, но с русским сердцем».^[255]

Отступая под напором советских войск, гитлеровцы глумились над дорогими памятниками истории. «Почему немцы устроили в музее Бородина скотобойню?» — спрашивал в январские дни 1942 г. И. Эренбург. И отвечал: «Они мстили славным предкам за доблесть славных потомков. Они хотели уничтожить память о 1812 годе… Россия не забудет второй день Бородина: сожженных сел, уничтоженного музея и доблестных красноармейцев, которые сказали своим славным предкам… Мы отстояли Москву от проклятых чужеземцев».^[256]

И стоят сегодня на Бородинском поле рядом памятники 1812 года с монументами во славу защитников Москвы 1941 года. На могилах советских воинов красные гранитные стелы, на которых красноармейская каска, лавровая ветвь и надпись: «Они погибли во имя победы. Вечная слава героям!»

В битве под Москвой доблестно сражались вместе с частями Красной Армии дивизии Московского народного ополчения. В самоотверженной борьбе против гитлеровских захватчиков советский солдат приумножил подвиги своих далеких предков, росла слава советского военного искусства.

Миллионная группировка гитлеровских армий «Центр» была на 2 месяца остановлена у древнего русского форпоста — Смоленска. Ныне Смоленск достойно носит почетное звание «Города-героя», он награжден также орденом Отечественной войны 1-й степени. Многие города страны, удостоенные высоких правительственных наград за мужество и стойкость, проявленные их защитниками в борьбе против немецко-фашистских захватчиков, хранят память о героизме русских защитников своей земли от наполеоновского нашествия. Среди них Смоленск, Можайск, Верея, Ельня, Борисов и др.

Связь времен нашла свое проявление в кодовых названиях крупнейших военных операций Великой Отечественной войны, которые были разработаны Советским Верховным Главнокомандованием, таких, как «Суворов», «Румянцев», «Кутузов», «Багратион».

Интересны обстоятельства, связанные с названием одной из крупнейших военных операций Красной Армии — по освобождению Белоруссии в 1944 г. В своих мемуарах «Генеральный штаб в годы войны» генерал армии С. М. Штеменко вспоминал: «К 14 мая разработка Белорусской операции закончилась … Много размышляли, как назвать этот план, но до самого момента представления Верховному Главнокомандующему он так и не получил никакого наименования. И. В. Сталин предложил именовать его „Багратионом“ в честь выдающегося нашего соотечественника, прославившего русское оружие в борьбе против иноземных захватчиков в 1812 году».^[257]

Славное имя М. И. Кутузова носит орден, которым награждены более 7 тыс. генералов и офицеров Красной Армии.

Многие боевые пути-дороги воинов Красной Армии проходили там же, где русские солдаты в 1813 г. гнали отступавшую на запад наполеоновскую армию. На одном из таких направлений в начале 1945 г. продвигались танкисты 3-й гвардейской танковой армии под командованием генерала П. С. Рыбалко. Обращаясь к танкистам бригады, которая освободила г. Бунцлау, где 16 (28) апреля 1813 г. оборвалась жизнь М. И. Кутузова, генерал сказал: «Мы с вами идем дорогами ратной славы наших предков. Вдумайтесь в это, друзья! Как и сто тридцать лет назад, шумят русские знамена в центре Европы. Мы пронесем их на Гёрлиц, Дрезден, Лейпциг, Берлин. Пронесем как символ свободы, по которой истосковались народы всей Европы. Будем же достойны своей великой исторической миссии, правнуки Кутузова!»^[258]

В годы войны жизнь всей страны была подчинена одной общей цели — разгромить, уничтожить врага. Для этого нужно было мобилизовать не только все военные возможности, укрепить экономические мощности, направить деятельность ученых, специалистов в области техники. Нужно было мобилизовать и силы духовные, нравственный потенциал общества. Именно поэтому такое большое значение в борьбе с фашизмом придавалось искусству, литературе, музыке — всему фронту советской социалистической культуры. Массовые и наиболее боевые виды искусства — песни, плакат, карикатура, листовки глубоко и образно раскрывали единый порыв народа, благородные цели начавшейся священной Отечественной войны.

В годы войны не было художника, будь он живописцем, графиком, скульптором, который бы не работал над сюжетами военно-патриотической тематики, в одном из видов агитационного искусства.^[259] Приобрели большую популярность плакаты Кукрыниксов, форма трафаретного плаката — «Окна ТАСС», которая была испытана уже в огне гражданской войны. «Окна ТАСС» были одним из самых оперативных видов политического плаката. Помимо центральной московской «агитвитрины», «агитплакаты» делались во многих других городах РСФСР и союзных республик. На протяжении всей блокады Ленинграда не переставал действовать ленинградский «Боевой карандаш». Большое распространение получила фронтовая листовка — один из видов печатного обращения к советским воинам, в котором важная роль отводилась и остроте плаката.

С первых дней Великой Отечественной войны память о героях 1812 г. также стала служить делу разгрома гитлеровского нашествия. Советские художники Кукрыниксы вспоминают, что уже 22 июня 1941 г. они сделали эскиз плаката, который на другой день передали в типографию, а 24 июня на улицах различных городов страны были вывешены плакаты с надписью: «Наполеон потерпел поражение, то же будет и с зазнавшимся Гитлером!» Черная тень Наполеона и рогатина русского народа, уродливая фигура Гитлера, на которого нацелена винтовка советского солдата — предрекали германскому фашизму судьбу наполеоновского похода 1812 г. Напоминал по своему художественному замыслу теребеневские листки — карикатуры 1812 г. на наполеоновскую армию плакат 1941 г. Т. А. Мавриной: «Стой! Прочти рассказ о том, как боролась Русь с врагом. И как ныне дело спорится — наш народ с фашизмом борется!» На этом плакате наряду с другими картинами из освободительной борьбы русского народа было изображено бегство Наполеона из России. Плакат сопровождался образными, сатирически-острыми подписями.^[260] «Окна ТАСС» в годы войны, в том числе во время битвы за Москву, широко использовали художественные приемы для проведения исторических параллелей, в частности для раскрытия уроков Отечественной войны 1812 г. иноземным захватчикам.

Когда Красной Армией были нанесены мощные удары гитлеровским захватчикам, это нашло отражение во многих плакатах и иллюстрациях. Некоторые из них напоминали о былых воинских доблестях. Так, в 1943 г. появился плакат Д. А. Шмаринова «В богатырских подвигах внучат вижу дедовскую славу».^[261] Плакат сопровождал текст, рассказывающий о славе богатырей земли русской. Он напутствовал советских воинов на приумножение воинских подвигов, призывал к беспощадной борьбе с фашистскими оккупантами. «В суровые дни Великой Отечественной войны с немецко-фашистскими извергами воины Красной Армии, достойные потомки своих великих предков, покрыли себя неувядаемой славой», — гласила подпись под плакатом. Она заканчивалась словами: «Вперед на врага, советские богатыри!»

Когда фашисты рвались к Москве, одна из фронтовых газет «Уничтожим врага!» однажды вышла с обращением: «Ребята, не Москва ль за нами!».^[262] Напоминание о событиях 1812 г., о Бородинской битве, обращение к стихотворениям известных русских поэтов, прославивших великий подвиг народный, стало характерным явлением для изобразительного искусства, печати времен Великой Отечественной войны, а также для передач по радио, концертных программ, исполняемых для воинов на фронте и для тружеников тыла.

В годы Великой Отечественной войны было издано немало произведений художественной литературы, публицистики, книг по истории для широкого читателя, в которых раскрывались страницы героической истории прошлого нашего народа, в том числе народной войны 1812 г. Так, в 1941 г. в Москве вышли научно-популярные работы Е. В. Тарле «Отечественная война 1812 г. и разгром империи Наполеона», Д. Червякова «Партизанское движение в Отечественной войне 1812 г.», М. Брагина «Полководец Кутузов» и многие другие. Тогда же были изданы труды героя Отечественной войны 1812 г. — Д. В. Давыдова,^[263] имеющие большое не только идейно-воспитательное, патриотическое значение, но и представляющие несомненную ценность для изучения опыта создания и действий партизанских отрядов в тылу врага. В дальнейшем публикация трудов на патриотическую тему широко развернулась во многих городах нашей необъятной Родины.^[264]

Перестройку работы в годы войны провели исторические и историко-краеведческие музеи, главной задачей которых стало расширение военно-патриотической темы. Одно из главных мест в проведении большой массовой агитационно-просветительной, патриотической работы принадлежит Государственному Историческому музею (ГИМ) на Красной площади в Москве.^[265] В нем с конца 1941 г. широко развернулась демонстрация экспозиций военно-патриотического содержания: в день Красной Армии, 23 февраля 1942 г., была открыта выставка, рассказывавшая о боевых походах А. В. Суворова, весной — «700 лет Ледового побоища». Одной из лучших экспозиций музея военных лет стала «Отечественная война 1812 г.».

Славные боевые и трудовые традиции народов нашей страны помогали фронту и тылу, подкрепляли уверенность в победе.

Обращение к исторической памяти народа, к урокам истории стало идейным оружием в борьбе против фашизма не только народов Советского Союза, но и других народов. Примером обращения к героической борьбе русского народа в 1812 г. против наполеоновского нашествия антифашистов в годы второй мировой войны служит деятельность организации Сопротивления в Германии «Красная капелла». Участник Сопротивления, ныне известный ученый и общественный деятель ГДР, председатель Общества историков ГДР, академик Генрих Шеель посвятил этому вопросу специальную статью, написанную им к 175-летию Отечественной войны 1812 г. по заказу Института истории СССР АН СССР. Она названа автором «Победа русского народа над Наполеоном в 1812 году — оружие в борьбе антифашистов во время второй мировой войны».

Один из основателей этой подпольной организации Сопротивления в Германии Харро Шульце-Бойзен, казненный фашистами в 1942 г., составил листовки, озаглавленные им «Наполеон Бонапарт, его политический путь, кратко обрисованный в выдержках из известных исторических трудов». Как отмечал Г. Шеель в интервью в Берлине с корреспондентом газеты «Правды», «в конце 1941 года, в тяжелейшее для советского народа время битв, испытаний и лишений, когда враг стоял у ворот Москвы, среди берлинцев кто-то распространил листовки»,^[266] названные нами выше. В них уроками истории Отечественной войны 1812 г., когда на полях России была полностью уничтожена огромная, ранее непобедимая «Великая армия» Наполеона, предрекалась гибель фашистского нашествия на Советский Союз. В частности, в одной из листовок звучали такие слова: «Когда победитель в столь многих битвах был разбит и отступил за Березину, он осознал, что совершенно неверно оценивал эту страну и русских людей. Сотни тысяч лучших его солдат лежали мертвыми на полях сражений, в лесах России. Хотя русские отошли далеко в глубь страны, они и не думали считать себя побежденными».

Г. Шеель подчеркнул, что «… вполне понятно, какую аналогию проводил автор этих строк. Тем более что именно тогда разворачивалось наступление Красной Армии под Москвой».

Раскрытие патриотических традиций, истории освободительной борьбы немецкого народа ярко проявилось во время празднования в ГДР 150-летия Освободительной войны 1813 г. в Германии. Так, в яркой речи члена Политбюро ЦК Социалистической Единой партии Германии, профессора Альберта Нордена, с которой он выступил 19 октября 1963 г. на митинге в Лейпциге, была подчеркнута преемственность народом ГДР лучших традиций прошлого, показана важность задачи упрочения содружества с народами СССР. Обращаясь к истории движения Сопротивления в годы второй мировой войны, А. Норден, в частности, отмечал, что «Национальный комитет „Свободная Германия“, организованный в 1943 г., действовал как прямой духовный политический наследник того Комитета по немецким делам, который 150 лет назад являлся центром борьбы за освобождение Германии на русской земле…» «Мы гордимся 1813 годом, гордимся традициями Освободительной войны, — говорил Норден, — так как они доказывают, что национальная свобода и политическая демократия неразрывное целое…

Пусть любители крестовых походов на Восток вспомнят о печальной судьбе Наполеона и Гитлера, которые потерпели катастрофу вместе с крахом их армий!»^[267]

И еще один пример из истории. Память о героической борьбе испанского народа против наполеоновских завоевателей помогала ему в самоотверженной борьбе против диктаторского режима Франко, установленного в Испании после того, как под ударами фашизма в 1939 г. пала Испанская республика. Но фашизму не удалось победить испанский народ. Более того, многие испанцы, которые были вынуждены по политическим соображениям покинуть свою Родину и обрели свою вторую Родину в СССР, вступили добровольцами в ряды Красной Армии, сражались с фашистами в составе действующей армии, в партизанских отрядах под Москвой, Ленинградом, Сталинградом, в лесах Белоруссии, на Украине, на Кавказе. Они воевали и под стенами столицы третьего рейха — Берлина, участвовали в борьбе за освобождение народов Восточной Европы.^[268]

О героизме испанских добровольцев — участников Великой Отечественной войны писали советские газеты и журналы. О них рассказано в книге командира крупных партизанских отрядов, писателя, Героя Советского Союза Д. Н. Медведева «Сильные духом».

В недавно опубликованных воспоминаниях о времени второй мировой войны видный деятель испанского и международного коммунистического движения Долорес Ибаррури раскрыла высокий порыв, которым были охвачены испанцы, проживавшие в СССР, их стремление принять активное участие в борьбе против фашистской агрессии. Многие из них «погибли в героической обороне или в стремительном наступлении».^[269]

Солидарность с борьбой советского народа против захватчиков проявлялась порой в тесной связи с чувствами искренней симпатии к русским героям 1812 г. В Греции, в мрачное время фашистской оккупации, на собрании молодежи в г. Янине в 1943 г. была прочитана поэма неизвестного греческого поэта под названием «Победная песнь русских». Как выяснилось, поэма была сложена в 1812 г. и отражала восторженное отношение греков к освободительной борьбе русского народа.^[270]

Так, в периоды крупных мировых событий, на крутых переломах истории вновь проявлялось стремление к единству передовых сил различных стран в их совместной борьбе против иноземных нашествий и тирании.

Победа советского народа в Великой Отечественной войне над германским фашизмом имеет огромное непреходящее историческое значение. Она обеспечила само существование первого в мире социалистического государства, предопределила рост его могущества, возросшую роль в мировой политике. Она создала благоприятные условия для развития социалистических революций в других странах, становления мировой социалистической системы.

Память народная бережно хранит сегодня историю героических событий прошлого, имена героев. Они помогают воспитанию духа гражданственности, чувств национального самосознания и патриотизма. Советский народ широко отмечал 150-летие победы народа в Отечественной войне 1812 г. Массовые митинги на местах сражений, торжественное заседание в Кремлевском дворце съездов, посвященное великому подвигу народа, спасшего в освободительной войне 1812 г. свою страну от национального порабощения, праздничный фейерверк и салют в городах-героях Великой Отечественной войны и Отечественной войны 1812 г. стали по сути чествованием народа — творца истории.

Народный характер Отечественной войны 1812 г., ее огромное историческое значение раскрыли труды советских историков, для которых подготовка к юбилею стала временем подведения основных итогов изучения важнейших вопросов Отечественной войны 1812 г. и постановки новых исследовательских задач. Тогда были изданы также многие художественные альбомы, книги для широких кругов читателей, в которых раскрывался великий народный подвиг в 1812 г. В Москве был открыт музей — панорама «Бородинская битва».

В Вводном зале музея выставлены многие портреты героев — участников Отечественной войны 1812 г., созданные английским художником Д. Доу. Как известно, Военная галерея Эрмитажа (бывшего Зимнего дворца) в Ленинграде является своеобразным уникальным иконографическим памятником героической борьбы русской армии в Отечественной войне 1812 г. Она насчитывает более 330 портретов, принадлежащих кисти Д. Доу и русских художников. Еще А. С. Пушкин, раскрывая огромную историческую ценность этого собрания портретов героев 1812 г., в стихотворении «Полководец» писал:

Толпою тесною художник поместил

Сюда начальников народных наших сил,

Покрытых славою чудесного похода

И вечной памятью двенадцатого года.^[271]

Вот уже много лет в первый воскресный день сентября на Бородинском поле у батареи Раевского после призывных звуков фанфар перед собирающимися здесь многотысячными зрителями начинается военный парад. Ровно чеканя шаг, в ритме торжественного марша по плацу идут молодые воины Советской Армии. Но одеты они в форму русской армии 1812 г. И развеваются над ними овеянные боевой славой знамена армии Кутузова.

В общем строю идут ветераны другой войны — Великой Отечественной 1941–1945 гг. И над ними реют алые знамена полков, сражавшихся здесь же, на этой же земле Бородинского поля против фашистских захватчиков.

Мелодии марша сменяет величественная музыка увертюры П. И. Чайковского «1812 год». Что чувствуют в эти торжественные минуты молодые воины, знающие о былых войнах лишь из рассказов дедов и отцов, из книг и кинофильмов? Что отзывается в сердцах ветеранов Великой Отечественной войны, друзья-однополчане которых лежат здесь рядом, в родной земле, которую они защитили? Гордость и печаль, радость и раздумья о будущем … вряд ли можно какими-либо словами передать всю гамму чувств в эти минуты. Но явно, зримо ощущается живая связь времен: кутузовских походов, разгрома Наполеона и Великой Победы над фашизмом, нынешнего противоборства с силами реакции, милитаризма и надежды, твердой уверенности в мирном, грядущем XXI веке.

Когда только закладывалась традиция бородинских парадов в память о 1812 г., газета «Советская культура» писала в 1968 г.: «Значение таких праздников трудно переоценить… Вынос на зрителя таинства воинских ритуалов, героическая музыка, романтика, которой овеяны эти торжества, производят неизгладимое впечатление на зрителя, особенно на молодежь».

Так, героическое прошлое, история 1812 г. служат делу сегодняшнему и завтрашнему, рождают и укрепляют патриотизм, любовь к Отчизне «племени младого», к которому проникновенно обращался современник Бородина А. С. Пушкин.

Бесценно историческое достояние народное, память о подвигах во славу Отчизны не только волнует воображение, но и укрепляет силы ради свершений сегодняшних, ибо «без исторического самосознания, гордости за свое прошлое нет нравственности, гражданственности».^[272] Не случайно поэтому исторические места, памятники в честь событий 1812 г. охраняются советским законом. Эти памятники служат формированию высокого чувства патриотизма, идейно-нравственного воспитания советских людей.

Народ не забывает своих героев. На государственные средства, на пожертвования солдат — участников борьбы с наполеоновским нашествием, а позже — их однополчан, родных и близких уже вскоре после изгнания захватчиков стали создаваться памятники. Их много на местах боевых сражений — особенно на Бородинском поле, в Смоленске, в Малоярославце и в других местах России. Ставили их и к юбилеям и в обычные годы. Многие из них пострадали во время боев с фашистскими захватчиками в 1941–1942 гг. В наше время их восстанавливают и создают новые.

Подлинные шедевры архитектурного зодчества — памятники в честь победы в 1812 г. — Триумфальная арка в Москве, ансамбль Казанского собора, Арка Главного Штаба, Нарвские ворота в Ленинграде.

Среди памятников 1812 г. одним из наиболее величественных является Александровская колонна в центре Дворцовой площади Ленинграда высотой 47,5 м. И хотя свое название колонна в свое время получила по имени царя Александра I, чья роль в войне 1812 г. вовсе не совпадала с приписываемой ему официальной версией, народ и 150 лет назад, и сейчас видит в ней символ народной стойкости и силы. Именно эту силу почувствовал поэт В. А. Жуковский, описавший военный парад 100 тысяч солдат в связи с открытием колонны в 1834 г.: «Никакое перо не может описать величия той минуты, когда по трем пушечным выстрелам, вдруг из всех улиц, как будто из земли рожденные, стройными громадами, с барабанным громом, под звуки Парижского марша (впервые он прозвучал при вступлении русской армии в Париж в 1814 г. — О. Ор.) пошли колонны русского войска: вдруг тишина обратилась во что-то, не имеющее имени; это был не шум, не гул, не звук, но тяжкий, мерный, потрясающий душу шаг, спокойное приближение силы». Эту силу подкрепил громовой салют из 248 орудий.

Народ хранит и бережет памятники своей истории. В годы фашистской блокады ленинградцы защищали памятники архитектуры, величественный монумент в честь 1812 г. от артиллерийских обстрелов и бомб.

Многие архитектурные ансамбли и памятники Москвы напоминают сегодня о подвиге народном в 1812 г. У Поклонной горы на Кутузовском проспекте возвышается Триумфальная арка. Здесь же на Поклонной горе будет сооружен монумент в честь победителей над фашистскими захватчиками. Недалеко от Триумфальной арки расположены музей-панорама «Бородинская битва», памятник героям этой битвы и знаменитая «Кутузовская изба». Памятник М. И. Кутузову установлен на площади Победы.

Отсюда дорога к центру Москвы ведет через памятник героям Бородина — Бородинский мост. А там недалеко до Кропоткинской улицы, где находится дом партизана 1812 г. Д. В. Давыдова и до Хамовнических казарм (на Комсомольском проспекте), где формировалось в 1812 г. Московское ополчение. Недалеко отсюда и до расположенного рядом с Кремлем Манежа — тоже памятника героям Отечественной войны 1812 г., построенного к 5-летию победы в этой войне.

Каждое место, каждый дом или другой памятник, связанные с временем Отечественной войны 1812 г., рождает чувство гордости за героическое прошлое нашего народа.

В 1970 г. у железнодорожной станции Бородино установлен Памятный знак в честь героев народного войска. В 1962 г. на Бородинском поле была возложена на могилу прославленного генерала, героя Бородинского сражения П. И. Багратиона черная плита из полированного лабрадора с начертанным на ней именем героя. В 1984 г. в Тбилиси состоялось торжественное открытие памятника Багратиону. «Знаменательно, — писала 8 мая 1984 г. „Правда“, — что великий полководец поднялся в бронзе на том самом месте, где в свое время простиралось Крцаниское поле, по выражению поэта Шота Нишнианидзе, „грузинское Бородино“. Здесь не раз бывали ожесточенные сражения защитников Тбилиси с иноземными захватчиками».

О войне 1812 г. напоминают также названия городов, сел, площадей, улиц. Так, в Москве ряд улиц назван именами героев 1812 г.: Кутузовский проспект, Багратионовский, Платовский, Барклая проезды, улицы генерала Ермолова, Д. Давыдова, Сеславина, Василисы Кожиной, Герасима Курина и многих других. В Челябинской области есть села Бородино и Тарутино. В Калининградской области — город Багратионовск.

Большое идейно-воспитательное значение имеют местные историко-краеведческие музеи, в их числе в Малоярославце, Можайске, Тарутине, Смоленске, Калуге. Особенно волнует мемориал народной славы и военно-исторический музей на Бородинском поле. Здесь каждая пядь земли пропитана кровью защитников своего Отечества времен, ушедших уже в давнее прошлое, и событий, отстоящих от нас всего на несколько десятилетий. О поле русской славы написано много, но еще об очень многом нужно рассказать, ибо интерес к событиям на Бородинском поле огромен и не преходящ.

1812 год находит новое осмысление и освещение в советской художественной и научно-популярной литературе. И это вполне понятно. Народ наш не только интересуется своей историей, близкой и дальней, но и видит в ней один из источников патриотизма, активной жизнедеятельности.

Нерасторжима, неразрывна связь прошлого и настоящего. В канун 40-летия Победы, бессмертного подвига советского народа в Великой Отечественной войне Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев подчеркнул огромную силу патриотизма, отметил, что в самоотверженной, героической борьбе с фашистской Германией советских людей также «вдохновляли героические страницы нашей истории, борьбы народа против иноземных поработителей».^[273]

Воспитание советского патриотизма, «все более полное приобщение масс к сокровищам духовной культуры»^[274] провозглашены важными задачами идейно-воспитательной работы в «Программе Коммунистической партии Советского Союза», новая редакция которой была принята XXVII съездом КПСС.

Отмечая 175-летие Отечественной войны, чтя память ее героев, мы выносим для себя из этого крупнейшего события отечественной истории также урок человечности, высокой нравственности, патриотизма. Человек становится гражданином, познавая историю, прежде всего — историю своей Родины, как бы приближая к себе давно минувшее время и деяния предков своих.

Указатель имен

Александр Македонский (356–323 до н. э.), крупнейший полководец Древнего мира, царь Македонии с 336 г. до н. э. 24.

Александр I (1777–1825), российский император с 1801 г. 5, 18–20, 23, 25, 38, 43, 47, 57, 58, 60, 61, 63, 66, 69, 82, 87, 88, 96–99, 104, 112, 114, 118, 121, 134, 138, 140, 167.

Андреев Иван, волостной голова, в 1812 г. партизан, награжден знаком отличия Военного ордена Георгия 67.

Арндт Эрнст Мориц (1769–1860), немецкий писатель, публицист 87, 89, 112.

Бабкин Василий Иванович, советский историк 7.

Багратион Петр Иванович (1765–1812), князь, выдающийся полководец, генерал от инфантерии, в 1811–1812 гг. командующий 2-й Западной армией, герой 1812 г., тяжело ранен в Бородинской битве, скончался в с. Симы Владимирской губ., в 1839 г. прах героя перевезен на Бородинское поле 22, 23, 25, 26, 35, 39, 41, 50–52, 60, 61, 168.

Байрон Джордж Гордон (1788–1824), лорд, английский поэт, участник освободительной борьбы европейских народов 139.

Балашов Александр Дмитриевич (1770–1837), генерал от инфантерии, государственный деятель, в 1812 г. член Комитета по делам ополчений 19.

Барклай-де-Толли Михаил Богданович (1761–1818), выдающийся полководец, потомок выходцев из Шотландии, в 1810–1812 гг. военный министр, в 1812 г. командующий 1-й Западной армией, с мая 1813 г. главнокомандующий русскими и прусскими войсками, с 1814 г. генерал-фельдмаршал, князь (1815). Скончался от ранений, похоронен недалеко от г. Тарту 5, 17, 22–25, 39, 41–43, 45, 54, 87.

Басаргин Николай Васильевич (1799–1861), декабрист, осужден на 20 лет каторги в Сибирь 136.

Батюшков Константин Николаевич (1787–1855), поэт, участник «битвы народов» под Лейпцигом в 1813 г., автор стихов о 1812 г., воспоминаний об антинаполеоновских войнах 89, 126.

Бейль Анри Мари — см. Стендаль.

Белинский Виссарион Григорьевич (1811–1848), революционер-демократ, литературный критик, публицист 3, 4, 141, 142, 151.

Бересфорд Уильям Чарльз (1768–1854), английский генерал, в 1817–1819 гг. командующий португальскими войсками 132.

Бертье Луи Александр (1753–1815), французский маршал, начальник Главного штаба «Великой армии» Наполеона 73.

Бескровный Любомир Григорьевич (1905–1980), советский историк 6, 9.

Бессьер Жан Батист (1768–1813), маршал Франции, в 1812 г. командующий французской императорской гвардией 79, 80.

Бестужев Александр Александрович (1797–1837), писатель, декабрист, приговорен к 20 годам каторги, с 1829 г. рядовой в армии на Кавказе 110, 148.

Бестужев-Рюмин Михаил Павлович (1803–1826), декабрист, один из руководителей восстания Черниговского полка, приговорен к смертной казни, повешен 13 июля 148.

Бове Осип Иванович (1784–1834), русский архитектор, с 1814 г. главный архитектор Москвы, автор проектов многих архитектурных ансамблей, в том числе Триумфальной арки 142.

Богарне Евгений (1781–1824), французский генерал, в 1805–1814 г. вице-король Италии, в 1812 г. командир корпуса 21, 50, 51, 76, 77, 96.

Богданович Модест Иванович (1805–1882), военный историк, писатель, генерал-лейтенант 5.

Бонапарт Жером (1784–1860), брат Наполеона, в 1807–1813 гг. король Вестфальский, в 1812 г. командир корпуса 21, 25.

Бонапарт Жозеф (1768–1844), брат Наполеона, в 1806–1808 гг. неаполитанский король, в 1808–1813 гг. король Испании 12, 56, 123.

Бонапарт Наполеон — см. Наполеон I.

Брагин Михаил Григорьевич, советский историк, писатель 161.

Бурцов Иван Григорьевич (1794–1829), участник войны 1812 г. и заграничных походов русской армии, декабрист, отправлен в действующую армию на Кавказ, погиб в сражении при Байбурте 4.

Бутурлин Дмитрий Петрович (1763–1829), граф, сенатор, известный московский библиофил 5.

Бутурлин Дмитрий Петрович (1790–1849), участник войны 1812 г. и заграничных походов, военный историк, генерал-майор 72.

Бычков Лев Николаевич, советский историк 7.

Вадбольский Иван Михайлович (1781–1861), князь, в 1812 г. полковник, командир Мариупольского гусарского полка, партизан, впоследствии генерал-лейтенант 65.

Вандаль Альберт, французский историк 8, 16.

Вольтер Г., французский историк 8.

Венецианов Алексей Гаврилович (1780–1847), художник, в 1812 г. автор политических карикатур 92.

Верещагин Василий Васильевич (1842–1904), художник-баталист 142.

Викт'oр Клод Перрен (1764–1841), маршал Франции, в 1812 г. командир корпуса, при Бурбонах военный министр (1821–1823) 68, 102, 105.

Вильсон Роберт Томас (1777–1849), английский политический и военный деятель, генерал, в 1812 г. находился при Главном штабе русской армии 99, 114.

Винценгероде Фердинанд Федорович (1770–1818), генерал от кавалерии, в 1812 г. командир отдельного отряда, прикрывавшего петербургское направление от наполеоновских войск, в 1813 — начале 1814 г. командир кавалерийских соединений 116, 120.

Витгенштейн Петр Христианович (1768–1842), в 1812 г. командир 1-го отдельного корпуса, известен победой под Клястицами, участник сражений 1813 — начала 1814 г., позднее командир 2-й армии, где служили многие декабристы, с 1826 г. генерал-фельдмаршал 43, 58, 102, 104, 105, 114, 116, 119.

Владимиреску Тудор (ок. 1780–1821), руководитель народного восстания 1821 г. в Валахии 139.

Волконский Сергей Григорьевич (1788–1865), князь, генерал-майор, герой Отечественной войны 1812 г., участник Лейпцигского и других сражений, декабрист, осужден на 20 лет каторги 55, 59, 60, 110, 138.

Воронихин Андрей Никифорович (1759–1814), архитектор, автор проекта Казанского собора и других монументальных архитектурных ансамблей в Петербурге 142.

Воронцов Михаил Семенович (1782–1856), граф, военный и государственный деятель, в 1812 г. генерал-майор, командир сводной гренадерской дивизии, в 1813 г. возглавлял авангард 3-й Западной армии 120.

Вяземский Петр Андреевич (1792–1878), князь, поэт, публицист, в 1812 г. ратник Московского ополчения, участник Бородинской битвы 32, 110, 111, 131.

Вязмитинов Сергей Козьмич (1749–1819), государственный и военный деятель, генерал от инфантерии 29.

Ганнибал (247–183 до н. э.), карфагенский полководец 24.

Герцен Александр Иванович (1812–1870), революционер-демократ, философ, писатель 4, 33, 70, 142, 151.

Глинка Сергей Николаевич (1775 или 1776–1847), писатель, издатель журнала «Русский вестник», ратник Московского ополчения, автор «Записок о 1812 годе», брат Ф. Н. Глинки 32, 35, 83.

Глинка Федор Николаевич (1786–1880), поэт, общественный деятель, участник войны 1812 г. и заграничных походов, автор ряда произведений о 1812 г., декабрист, выслан на жительство в Петрозаводск 4, 36, 40, 41, 44, 85, 90, 91, 120,147.

Горбачев Михаил Сергеевич 169.

Грибоедов Александр Сергеевич (1795–1829), писатель, дипломат, служил в резервных частях русской армии в 1812 г., в 1826 г. был под следствием по делу декабристов, с 1828 г. посол в Иране, 30 января 1829 г. злодейски убит в Тегеране 32, 142.

Грузинов Илья Егорович (1781–1813), известный врач, профессор Московского университета, в 1812 г. главный врач Московского ополчения 33.

Груши Эммануэль (1768–1848), маршал Франции, в 1812 г. дивизионный генерал, командир корпуса 51.

Даву Людовик Никола (1770–1823), маршал Франции, в 1812 г. командир корпуса, командовал арьергардом при отступлении из Москвы 11, 19, 21, 25, 31, 39, 40, 49, 50, 77, 96, 102, 104.

Давыдов Василий Львович (1792–1855), участник войны 1812 г. и заграничных походов, адъютант Багратиона, декабрист, осужден на вечную каторгу 52.

Давыдов Денис Васильевич (1784–1839), герой 1812 г., командир армейского партизанского отряда, во главе гусарской бригады вступил в Париж, впоследствии генерал-лейтенант, военный писатель, поэт 4, 60–62, 66, 91, 94, 101, 106, 120, 161, 168.

Дашков Андрей Яковлевич (1776–1831), дипломат, с конца 1811 до 1818 г. посланник в США 109.

Дашкова Екатерина Романовна (1744–1810), княгиня, в 1783–1796 гг. директор Петербургской Академии наук и президент Российской академии 72.

Дальбрюк Г., французский историк 8.

Демидовы, русские заводчики и землевладельцы 72.

Демут-Малиновский Василий Иванович (1779–1846), скульптор 142.

Державин Гаврила Романович (1743–1816), поэт, представитель русского классицизма 84, 89.

Дживелегов Алексей Карпович (1875–1952), русский советский историк и искусствовед 5.

Дмитрий Донской (1350–1389), вел. кн. Московский, победитель в битве на поле Куликовом (1380) 83, 90.

Добролюбов Николай Александрович (1836–1861), революционер-демократ, литературный критик, публицист 4, 151.

Домбровский Ян Генрих (1755–1818), польский генерал, с 1796 по 1813 г. на французской службе 104.

Дорохов Иван Семенович (1762–1815), генерал-лейтенант, известный партизан, командир отряда, после ранения под Малоярославцем покинул армию 63, 64, 66.

Доу Джордж (1781–1829), английский художник, в 1819–1829 гг. жил в Петербурге, создал галерею портретов участников войны 1812 г. 165.

Дохтуров Дмитрий Сергеевич (1756–1816), генерал от инфантерии, герой 1812 г., командир 6-го и 8-го пехотных корпусов, участник важнейших сражений 1813 г. 23, 40, 41, 51, 54, 76, 120.

Дружинин Николай Михайлович (1886–1986), советский историк, академик 7, 57, 113.

Дурова Надежда Андреевна (1783–1866), штабс-ротмистр, в армии с 1806 г. (под именем Александра Соколова, затем Александрова), участница войны 1812 г. и заграничных походов, георгиевский кавалер, с 1816 г. в отставке, писательница 52.

Екатерина II (1729–1796), российская императрица с 1762 г. 72.

Екатерина Павловна (1788–1819), вел. княгиня, дочь императора Павла I 65, 72.

Емельянов, майор в отставке, командир партизанского отряда 67.

Егоров Алексей Егорович (1776–1856), живописец 92.

Ентальцев Андрей Васильевич (1788–1845), в 1812 г. штабс-капитан, участник войны, декабрист, осужден на 2 года каторги, затем на поселение в Сибири 41.

Ермолов Алексей Петрович (1777–1861), генерал от инфантерии, в 1812 г. начальник штаба 1-й армии, герой войны, с 1816 г. командир Отдельного Кавказского корпуса, главнокомандующий в Грузии, в 1827 г. отстранен от службы 23, 54, 105.

Жевахов Ф. С., генерал, командир Полтавского ополчения 35.

Жилин Петр Андреевич (1913–1987), советский историк, член-корреспондент АН СССР 69, 47, 57.

Жилярди Демьян (Доменико) Иванович (1788–1845), архитектор, скульптор, в 1810–1832 гг. работал в России, автор проектов восстановления после пожара Москвы ряда архитектурных ансамблей, в их числе университета 142.

Жирарден Александр (1776–1855), французский генерал 19.

Жуков Георгий Константинович (1896–1974), выдающийся советский полководец, Маршал Советского Союза 157, 158.

Жуковский Василий Андреевич (1783–1852), поэт, один из создателей русского романтизма, в 1812 г. ратник Московского ополчения 32, 84, 87, 90–92, 167.

Журдан Жан Батист (1762–1833), маршал Франции, в 1812–1813 гг. военный советник испанского короля, начальник штаба войск в Испании 15.

Жюно Андош (1771–1813), маршал Франции, в 1812 г. командир Вестфальского корпуса 58, 68.

Ибаррури Долорес (р. 1895), деятель испанского и международного коммунистического движения 164.

Иванов Иван Алексеевич (1779–1846), график-иллюстратор, в том числе иллюстратор басен И. А. Крылова, посвященных 1812 г. 92.

Иванов Павел, сотский села Лучинского Звенигородского уезда, партизан, награжден знаком отличия Военного ордена Георгия 67.

Ипсиланти Александр (1792–1828), греческий революционер, с 1806 г. жил в России, участник войны 1812 г. и заграничных походов, генерал-майор, в 1816–1817 гг. адъютант Александра I, руководитель греческого восстания 1821 г. 136, 137–139.

Йорк Людвиг (1759–1830), граф, в 1812 г. генерал, командующий прусским вспомогательным корпусом «Великой армии» Наполеона, с 1814 г. генерал-фельдмаршал 21, 99, 115, 116.

Кайсаров Андрей Сергеевич (1782–1813), просветитель, историк, профессор Дерптского университета, один из организаторов военной пропаганды в 1812 г. 86, 93.

Калайдович Константин Федорович (1792–1832), историк, археограф 72.

Карамзин Николай Михайлович (1766–1826), историк, писатель 72, 83.

Карпов Аким Акимович (1767–1838), генерал-майор, в 1812 г. командир казачьего полка 2-й армии 52, 61.

Карл XII (1682–1718), король Швеции, полководец 19.

Каткарт Вильям Шоу (1755–1843), английский генерал, дипломат, в 1812 г. посол в Петербурге 114.

Каховский Петр Григорьевич (1797–1826), декабрист, участник восстания 14 декабря 1825 г., осужден на казнь, повешен 140.

Кившенко Александр Данилович (1851–1895), художник, близок к передвижникам 142.

Кипренский Орест Адамович (1782–1836), художник, представитель романтизма 142.

Кирога Антонио (1784–1841), активный участник Испанской революции 1820–1823 гг., морской офицер 133, 134.

Кожина Василиса, крестьянка из Смоленской губернии, партизанка 36.

Коленкур Арман Огюстен Луи (1773–1827), французский генерал и дипломат, в 1807–1811 гг. посол в Петербурге, в 1812–1813 гг. находился при Наполеоне 24, 25, 42, 51.

Коновницын Петр Петрович (1764–1822), генерал от инфантерии, герой 1812 г., дежурный генерал при Кутузове и командир 3-го пехотного корпуса, участник Лейпцигской битвы; его сын — П. П. Коновницын — декабрист; дочь Е. П. Коновницына, бывшая замужем за декабристом М. М. Нарышкиным, добровольно последовала за ним в Сибирь 40, 41, 51, 54.

Крылов Иван Андреевич (1769–1844), писатель, баснописец, автор популярных басен антинаполеоновской направленности 91–93.

Куницын Александр Петрович (1783–1840), правовед, профессор Царскосельского лицея 84, 85.

Курин Герасим Матвеевич (1777–1850), крестьянин, командир партизанского отряда, награжден знаком отличия Военного ордена Георгия 67, 95.

Кутузов Михаил Илларионович (1745–1813), выдающийся полководец, генерал-фельдмаршал, с августа 1812 г. главнокомандующий всеми армиями, светлейший князь Смоленский (1812 г.) 6, 8, 9, 17, 23, 28, 33, 34, 36, 43–50, 52–55, 57–59, 63–70, 74–80, 84, 86–88, 90, 92–96, 100–102, 104, 106, 107, 111, 112, 114, 116–120, 159, 166, 168.

Кюхельбекер Вильгельм Карлович (1797–1846), поэт, декабрист, приговорен к 20 годам каторги 140.

Лавров Николай Иванович (ум. в 1822 г.), генерал от инфантерии, в 1812 г. генерал-лейтенант, герой Тарутинского сражения 69.

Лажечников Иван Иванович (1792–1869), писатель 69, 125.

Латур-Мобур Виктор Никола (1768–1850), французский генерал 51.

Ленин Владимир Ильич 14, 20, 27, 35, 51, 108, 117, 124, 127, 129, 144, 147, 149–152, 154–156.

Лермонтов Михаил Юрьевич (1814–1841), поэт 4, 39, 51, 73, 91, 142.

Лобанов-Ростовский Дмитрий Иванович (1758–1838), генерал от инфантерии, в 1812 г. ведал формированием резервных частей 46.

Ложье Цезарь, офицер «Великой армии» Наполеона 88.

Лористон Жак Александр Бернар (1768–1828), французский генерал и дипломат, с мая 1811 по июнь 1812 г. посол в Петербурге, воевал в России, взят в плен в 1813 г. под Лейпцигом 69, 73, 75, 92.

Лунин Михаил Сергеевич (1787–1845), участник войны 1812 г. и заграничных походов, декабрист, осужден на 20 лет каторги 41, 52.

Маврина Татьяна Алексеевна (р. 1902), советский художник-график 160.

Макдональд Жак Этьенн (1765–1840), маршал Франции, в 1812 г. командир корпуса 21, 58, 116.

Мале К. Ф., французский генерал, противник диктаторской власти Наполеона, казнен в 1812 г. 96, 97.

Малиновский Василий Федорович (1765–1814), просветитель, публицист, с 1811 г. директор Царскосельского лицея 93.

Манфред Альберт Захарович (1906–1976), советский историк 7.

Маркс Карл 24, 29, 128, 150.

Медведев Дмитрий Николаевич (1898–1954), командир партизанских отрядов во время Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза, писатель 164.

Мария-Луиза (1791–1847), дочь австрийского императора Франца I, с 1810 г. после вступления в брак с Наполеоном французская императрица 101.

Меркель Гарлиб (1769–1850), латышский просветитель 85.

Меттерних Клеменс Венцель Лотарь (1773–1859), граф, австрийский государственный деятель и дипломат, в 1809–1821 гг. министр иностранных дел 99, 116.

Милорадович Михаил Андреевич (1771–1825), генерал от инфантерии, участник войны 1812 г., петербургский генерал-губернатор (с 1818 г.) 44, 96, 116.

Михайловский-Данилевский Александр Иванович (1790–1848), участник войны 1812 г., адъютант Кутузова, генерал-лейтенант, впоследствии военный историк 5.

Мудров Матвей Яковлевич (1776–1831), профессор — медик Московского университета, участник войны 1812 г. 32, 33.

Муравьев Александр Николаевич (1792–1863), участник войны 1812 г. и заграничных походов, декабрист, сослан в Сибирь без лишения чинов и дворянства 85.

Муравьев Никита Михайлович (1796–1843), участник заграничных походов, декабрист, руководитель Северного общества, осужден на 20 лет каторги 138, 146, 148.

Муравьев-Апостол Матвей Иванович (1793–1886), участник войны 1812 г. и заграничных походов, декабрист, участник восстания Черниговского полка, осужден на 20 лет каторги 52, 92.

Мусин-Пушкин Алексей Иванович (1744–1817), граф, историк, археограф 72.

Муханов Петр Александрович (1799–1854), декабрист, осужден на 15 лет каторги 147.

Мюрат Иоахим (1767–1815), маршал Франции, в 1810–1815 гг. король неаполитанский, в 1812 г. командующий кавалерией, во главе армии после бегства Наполеона из России 12, 39, 40, 49, 50, 56, 68, 75, 76, 100, 106, 125.

Наполеон I (Бонапарт) (1769–1821), французский император в 1804–1817 и в 1815 гг. 5—19, 21–27, 31, 36, 37, 39–43, 45, 46, 48–51, 53, 55–57, 61, 64, 65, 68–80, 82–85, 92-102, 104–117, 119–128, 130–132, 158, 162, 163.

Нарочницкий Алексей Леонтьевич, советский историк, академик 7.

Неверовский Дмитрий Петрович (1771–1813), генерал-лейтенант, командир 27-й пехотной дивизии, герой 1812 г., смертельно ранен в битве при Лейпциге 39–41.

Ней Мишель (1769–1815), маршал Франции, в 1812 г. командующий группой корпусов, участник битвы при Ватерлоо 21, 39, 40, 49, 50, 58, 102, 104, 106, 120.

Нельсон Горацио (1758–1805), английский флотоводец, адмирал, смертельно ранен в сражении при Трафальгаре 12.

Нечкина Милица Васильевна (1901–1985), советский историк, академик 144.

Нибур Бартольд Георг (1776–1831), немецкий историк 148.

Николай I (1796–1855), российский император с 1825 г. 110, 148.

Нишнианидзе Шота, грузинский поэт 168.

Норден Альберт (1904–1980), политический деятель ГДР, историк 163.

Норов Авраам Сергеевич (1795–1869), писатель, востоковед, участник войны 1812 г. 110.

Норов Василий Сергеевич (1793–1853), участник войны 1812 г. и заграничных походов, декабрист, осужден на 15 лет каторги 110, 147.

Одоевский Александр Иванович (1802–1839), князь, поэт, декабрист, осужден на 12 лет каторги 151.

Ожаровский Адам Петрович (1776–1855), в 1812 г. генерал-майор, с октября начальник отдельного партизанского отряда 94.

Ожеро Пьер-Франсуа Шарль (1757–1816), маршал Франции, в 1812 г. бригадный генерал 101.

Оленин Алексей Николаевич (1763–1843), историк, с 1811 г. директор Публичной библиотеки в Петербурге, с 1817 г. президент Академии художеств 92.

Орлов Михаил Федорович (1788–1842), герой 1812 г. и заграничных походов, за участие во взятии Парижа и подписание капитуляции произведен в генерал-майоры, декабрист, выслан в деревню под строгий надзор полиции 4, 19, 41, 51, 60, 64, 126, 127, 138, 147.

Орлов-Денисов Василий Васильевич (1775–1843), в 1812 г. командир казачьего полка, партизанского соединения, за отличие в битве под Лейпцигом произведен в генерал-лейтенанты 101.

Орловский Александр Осипович (1777–1832), живописец и график 142.

Орловский Борис Иванович (1796–1837), скульптор, автор памятников М. И. Кутузову и М. Б. Барклаю-де-Толли перед Казанским собором в Петербурге 142.

Павел I (1754–1801), российский император с 1796 г. 65.

Пайпс Р., американский историк 8.

Пастернак Леонид Осипович (1862–1945), живописец, рисовальщик, отец писателя Б. Л. Пастернака 142.

Паулуччи Филипп Осипович (1779–1849), в 1812 г. начальник штаба 1-й Западной армии, с октября рижский военный губернатор 99.

Пепе Гульельмо (1783–1855), командующий революционными войсками в Неаполитанской революции 1820–1821 гг. 135.

Пестель Павел Иванович (1793–1826), участник войны 1812 г. и заграничных походов, декабрист, руководитель Южного общества, полковник, осужден на казнь, повешен 51, 128, 138, 143, 145, 146, 148, 149.

Петр I Великий (1672–1725), русский царь, с 1721 г. первый российский император 8, 90.

Пименов Степан Степанович (1782–1833), скульптор 142.

Платов Матвей Иванович (1751–1818), генерал от кавалерии, атаман Донского казачьего войска, герой 1812 г. и заграничных походов 76, 96, 105, 116, 120.

Пнин Иван Петрович (1773–1805), просветитель, поэт 93.

Повало-Швейковский Иван Семенович (1787–1845), участник войны 1812 г. и заграничных походов, декабрист, осужден на 20 лет каторги 52.

Поджио Александр Викторович (1798–1873), декабрист, осужден на 20 лет каторги 148.

Половцев, командир крестьянского партизанского отряда 67.

Полосухин В. И., командир 32-й стрелковой дивизии, сражавшейся с фашистскими оккупантами на Бородинском поле осенью 1941 г. 157.

Понятовский Иосиф Антон (1763–1813), в 1812 г. командующий Польского корпуса в армии Наполеона 52, 96, 104.

Потапов Федор (Самусь), гусар, командир партизанского отряда 67.

Прасковья, крестьянка Смоленской губ., партизанка 1812 г. 37.

Преображенский Александр Александрович, советский историк 157.

Пушкин Александр Сергеевич (1799–1837), великий русский поэт 4, 5, 26, 33, 56, 91, 111, 123, 135, 142, 151, 165, 166.

Пушкин Василий Львович (1770–1830), поэт, брат отца А. С. Пушкина 72.

Радищев Александр Николаевич (1749–1802), революционный мыслитель, писатель 93.

Раевский Владимир Федосеевич (1795–1872), участник войны 1812 г. и заграничных походов, поэт, публицист, деятель движения декабристов, арестован в 1822 г. по обвинению в агитации среди солдат, в 1827 г. сослан в Сибирь на поселение 52, 79.

Раевский Николай Николаевич (1771–1829), генерал от кавалерии, в 1812 г. генерал-лейтенант, герой войны 1812 г., особенно отличился в Бородинской битве, а также в сражениях под Лейпцигом и Парижем, с 1824 г. в бессрочном отпуске. Его двое сыновей были близки к декабристам, оба зятя: С. Г. Волконский и М. Ф. Орлов — декабристы, дочь — М. Н. Раевская (Волконская) добровольно последовала за мужем в Сибирь 23, 40, 41, 50, 51, 165.

Разумовский Андрей Кириллович (1752–1836), граф, дипломат, посол в Вене (1792–1799 и 1801–1807), там находился и в 1812 г. 92.

Рапп Жан (1772–1821), французский дивизионный генерал 120.

Ренье Жан Луи (1771–1814), французский генерал, в 1812 г. командир Саксонского корпуса 58.

Риего Рафаэль (1785–1823), испанский национальный герой, революционер, казнен абсолютистами 133, 134.

Рогинский Вадим Вадимович, советский историк 17.

Росси Карл Иванович (1775–1849), архитектор, создатель монументальных ансамблей, в их числе прославляющих победу в 1812 г. 142.

Ростопчин Федор Васильевич (1763–1826), генерал от инфантерии, в 1812 г. военный губернатор и главнокомандующий в Москве 29, 54, 57, 65, 70, 82, 83.

Ростунов Иван Иванович, советский историк 6.

Рубо Франц Алексеевич (1856–1928), художник-баталист, академик, создатель первых отечественных панорам, в их числе — «Бородинская битва» 142.

Румянцев Николай Петрович (1754–1826), граф, государственный деятель, дипломат, в 1812 г. министр иностранных дел; известен собранием книг и рукописей, основатель Румянцевского музея в Москве 98.

Рыбалко Павел Семенович (1894–1948), маршал бронетанковых войск, дважды Герой Советского Союза 159.

Рылеев Кондратий Федорович (1795–1826), поэт, декабрист, участник восстания 14 декабря 1825 г., приговорен к смертной казни, повешен 13 июля 139, 140, 146.

Савари Рене, французский генерал, государственный деятель, в 1812 г. министр полиции 97.

Салтыков Николай Иванович (1736–1816), князь, государственный и военный деятель, в 1812 г. председатель Государственного совета и Комитета министров 46.

Самусь — см. Потапов Ф.

Свердлов Яков Михайлович (1885–1919) 156.

Святослав I (ум. в 972), князь Киевский, сын князя Игоря 90.

Севальос Педро, испанский государственный деятель 85.

Сегюр Филипп Поль (1780–1873), французский военный деятель, генерал, в 1812 г. в свите Наполеона 40, 70, 76, 77, 95.

Сен-Сир Лоран Гувион (1764–1830), французский маршал, в 1812 г. командир корпуса 58.

Сенявин Дмитрий Николаевич (1763–1831), флотоводец, адмирал 13.

Сеславин Александр Никитич (1780–1858), герой 1812 г., командир армейского партизанского отряда, с 1813 г. генерал-майор, впоследствии генерал-лейтенант 65, 66, 90, 94, 96, 101.

Силаев Семен, крестьянин, партизан, герой 1812 г. 37.

Скотт Вальтер (1771–1832), английский писатель 60.

Сорель А., французский историк 8.

Сталин И. В. 159.

Стасов Василий Петрович (1769–1848), архитектор, автор ряда монументальных ансамблей, а также Триумфальной арки в Петербурге 142.

Стендаль (Анри Мари Бейль) (1783–1842), французский писатель, в 1812 г. офицер «Великой армии», автор писем из России 70.

Строганов Григорий Александрович (1770–1857), дипломат, в 1812 г. посланник в Стокгольме, в 1812–1816 гг. — в Константинополе 85, 86.

Суворов Александр Васильевич (1730–1800), выдающийся полководец, генералиссимус 83, 90, 100, 107, 162.

Сусанин Иван (?—1613), крестьянин, герой освободительной борьбы русского народа против польской интервенции начала XVII в., пожертвовал жизнью, погубив отряд оккупантов 37.

Тарле Евгений Викторович (1875–1955), советский историк, академик 6, 16, 79, 161.

Тартаковский Андрей Григорьевич, советский историк 87.

Теребенев Иван Иванович (1780–1815), скульптор, рисовальщик, в 1812–1815 гг. автор сатирических лубков антинаполеоновского содержания 92.

Толстой Лев Николаевич (1828–1910), великий русский писатель 4, 5, 37, 53, 71, 80, 106, 142.

Толстой Федор Петрович (1783–1873), граф, художник, скульптор, медальер, автор многих медалей в память 1812 г. 92.

Тормасов Александр Петрович (1752–1819), генерал от кавалерии, в 1812 г. командующий 3-й Западной армией, затем при Главном штабе действующей армии 22, 46, 58.

Тропинин Василий Андреевич (1776–1857), художник 142.

Трубецкой Сергей Петрович (1790–1860), князь, участник войны 1812 г. и заграничных походов, декабрист, один из руководителей Северного общества, приговорен к вечной каторге 138.

Тургенев Александр Иванович (1784–1846), историк, писатель, общественный деятель, старший брат Н. И. Тургенева.

Тургенев Николай Иванович (1789–1871), общественный и государственный деятель, основоположник финансовой науки в России, участник движения декабристов, с 1824 г. за границей, заочно приговорен к вечной каторге 43, 132, 143, 145.

Тургенев Сергей Иванович (1791–1827), дипломат, общественный деятель, близок кругу декабристов, младший брат Н. И. Тургенева 132, 133.

Тучковы, дворянская семья, из нее в войне 1812 г. участвовали четверо братьев генералов, старший — Николай Алексеевич и младший — Александр Алексеевич погибли в битве на Бородинском поле 51.

Тучков Николай Алексеевич (1761–1812), генерал-лейтенант, в 1812 г. командир 3-го пехотного корпуса 52.

Тучков Павел Алексеевич (1776–1864), генерал-майор, в 1812 г. командир бригады 60.

Тютчев Федор Иванович (1803–1873), поэт 18.

Уваров Федор Петрович (1773–1824), генерал от кавалерии, в 1812 г. командир кавалерийского корпуса 54.

Удино Шарль Николя (1767–1847), маршал Франции, в 1812 г. командир корпуса 21, 102, 104.

Фердинанд VII (1784–1833), король Испании в 1808 и 1814–1833 гг. 134, 135.

Фигнер Александр Самойлович (1787–1813), известный партизан, герой 1812 г., погиб в Германии 64–66, 91, 94, 96, 101, 120.

Фонвизин Михаил Александрович (1788–1854), участник войны 1812 г. и заграничных походов, декабрист, осужден на 8 лет каторги 17, 110, 147.

Фридрих Вильгельм III (1770–1840), прусский король с 1797 г. 41, 115, 121.

Харкевич Владимир Иванович (р. в 1856), военный историк, генерал-майор 5.

Хвостов Владимир Михайлович (1905–1972), советский историк, академик 7.

Цезарь Гай Юлий (102 или 100—44 до н. э.), римский диктатор, полководец 23.

Чаадаев Петр Яковлевич (1794–1856), философ, писатель, участник войны 1812 г. и заграничных походов, принимал участие в движении декабристов, в 1823–1826 гг. находился за границей 145.

Чайковский Петр Ильич (1840–1893), крупнейший русский композитор 143, 166.

Червяков Д. Е., советский историк 161.

Чернозубов И. Ф., в 1812 г. командир партизанского отряда 65.

Чернышев Александр Иванович (1785–1857), государственный деятель, генерал от кавалерии, в 1812 г. командир кавалерийского отряда, в 1813 г. — армейского партизанского соединения 120.

Чернышевский Николай Гаврилович (1828–1889), революционер-демократ, ученый, писатель 4, 107, 151.

Четвертаков (Четвертак) Ермолай Васильевич, солдат, в 1812 г. командир крестьянского партизанского отряда 67.

Чичагов Павел Васильевич (1767–1849), адмирал, с 1812 г. командующий Дунайской, затем 3-й Западной армией 17, 58, 102, 104, 114, 116. 119.

Чичерин Александр Васильевич (1793–1813), в 1812 г. офицер Семеновского полка, погиб в сражении под Кульмом, похоронен в г. Праге 56.

Шварценберг Карл Филипп (1771–1820), австрийский фельдмаршал, в 1812 г. командир австрийского корпуса 21, 58, 99, 104, 116, 117.

Шеель Генрих, немецкий историк, академик АН ГДР, общественный деятель 162, 163.

Шишков Александр Семенович (1754–1841), писатель, государственный деятель, адмирал 82.

Шмаринов Демьян Алексеевич, советский художник-график 161.

Штейн Генрих Карл (1757–1831), прусский государственный и общественный деятель, реформатор, в 1812 г. эмигрировал в Россию 89.

Штеменко Сергей Матвеевич (1907–1976), советский военачальник, с 1968 г. генерал армии 159.

Штейнгель Владимир Иванович (1783–1862), участник войны 1812 г. и заграничных походов, декабрист, осужден на 20 лет каторги 110.

Штейнгель Фаддей Федорович (1762–1831), генерал-губернатор Финляндии, в 1812 г. генерал-лейтенант, командир корпуса 58.

Шульце-Бойзен Харро, немецкий коммунист-антифашист, видный деятель Сопротивления в Германии, казнен в 1942 г. 162.

Щукин Петр Иванович (1857–1912), известный собиратель рукописей, издатель документов 71.

Энгельс Фридрих 109, 125, 126, 130, 150.

Эренбург Илья Григорьевич (1891–1967), писатель, общественный деятель 158.

Эртель Федор Федорович (1767–1825), в 1812 г. командир 2-го резервного корпуса, генерал-лейтенант 44.

Эссен М. Г., русский генерал, командующий корпусом в 1812 г. 22.

Юлен Пьер Огюстен, в 1812 г. военный губернатор Парижа 97.

Яковлев Иван Алексеевич (1767–1846), отставной капитан, помещик, отец А. И. Герцена 70.

Якушкин Иван Дмитриевич (1793–1857), участник войны 1812 г. и заграничных походов, декабрист, осужден на 20 лет каторги 27, 110, 140.

Яшвили В. М., в 1812 г. генерал-майор 35.

Примечания

1

Правда. 1985. 23 апр.

(обратно)

2

Программа КПСС: (Новая редакция). М., 1986. С. 20–22, 51, 74–75, 78.

(обратно)

3

Глинка Ф. Н. Письма русского офицера. М., 1985. С. 199–200.

(обратно)

4

Там же. С. 200.

(обратно)

5

Там же.

(обратно)

6

Сын Отечества. 1816. Ч. 27, № 4. С. 140 и др.

(обратно)

7

Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. М., 1957. Т. 5. С. 209.

(обратно)

8

Тарле Е. В. Михаил Илларионович Кутузов — полководец и дипломат: Соч.: В 12 т. М., 1959. Т. 7. С. 769.

(обратно)

9

Там же. С. 766.

(обратно)

10

М. И. Кутузов. Документы. М., 1954, 1956. Т. 4, 5.

(обратно)

11

Подход русской армии против Наполеона в 1813 году и освобождение Германии: Сб. док. М., 1964.

(обратно)

12

Внешняя политика России XIX и начала XX века: Документы российского МИД. М., 1962, 1970, 1972, Т. 6–8.

(обратно)

13

Бескровный Л. Г. Отечественная война 1812 г. М., 1962; Жилин П. А. Гибель наполеоновской армии в России. М., 1974; Он же: Михаил Илларионович Кутузов. М., 1983; Ростунов И. И. На старой смоленской дороге. М., 1962; Абалихин Б. С., Дунаевский В. А. Новое в изучении истории Отечественной войны 1812 года. М., 1983.

(обратно)

14

Бабкин В. И. Народное ополчение в Отечественной войне 1812 г. М., 1962; Корнейчик Е. И. Белорусский народ в Отечественной войне 1812 года. Минск, 1962; Нерсисян М. Г. Отечественная война 1812 года и народы Кавказа. Ереван, 1965; Абалихин Б. С. Роль Украины в обеспечении армии в Отечественной войне 1812 г. // Вопросы военной истории России. XVIII — первая половина XIX в. М., 1969; Орлик О. В. Великий подвиг народный. М., 1981; и др.

(обратно)

15

Хвостов В. М. Победа России в Отечественной войне 1812 г. как предпосылка освобождения Европы от наполеоновского владычества // Хвостов В. М. Проблемы истории внешней политики России и международных отношений. М., 1977.

(обратно)

16

Нарочницкий А. Л. Народы и правительства в войне 1813 г. за освобождение Германии // Освободительная война 1813 года против наполеоновского господства. М., 1965.

(обратно)

17

Дружинин Н. М. Историческое значение Отечественной войны 1812 г. // Вопр. истории, 1962. № 12.

(обратно)

18

Павленко Н. И. Три так называемых завещания Петра I // Вопр. истории. 1979. № 2; Данилова Е. Н. «Завещание» Петра Великого // Проблемы методологии и источниковедения истории внешней политики России. М., 1986. С. 213–279.

(обратно)

19

См.: Правда. 1981. 18 февр.

(обратно)

20

Южное общество: Мемуары декабристов. М., 1982. С. 178.

(обратно)

21

История Франции: В 3 т. М., 1973. Т. 2. С. 143.

(обратно)

22

См.: Сироткин В. Г. Дуэль двух дипломатий. М., 1966.

(обратно)

23

История Франции. С. 146.

(обратно)

24

Злотников М. Ф. Континентальная блокада и Россия. М., 1966; Нарочницкий А. Л. Об историческом значении континентальной блокады // Новая и новейшая история. 1965. № 5; Сироткин В. Г. Указ. соч.; и др.

(обратно)

25

Fugier A. La R'evolution francaise et l’empire napol'eonen. P., 1954; Histoire g'en'erale des civilisations. P., 1955. T. 5 etc.

(обратно)

26

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 382–383.

(обратно)

27

Там же. С. 382.

(обратно)

28

Каррель А. Испания и ее революция. СПб., 1866. С. 16.

(обратно)

29

Майский И. М. Испания. М., 1957. С. 53.

(обратно)

30

Трачевский А. Испания девятнадцатого века. М., 1872. С. 155, 168.

(обратно)

31

Жилин П. А. Гибель наполеоновской армии в России. М., 1974. С. 70.

(обратно)

32

De Pradt. Histoire de l’ambassade dans le Grand Duche de Varsovie en 1812. P., 1815. P. 23–24.

(обратно)

33

Вандаль А. Наполеон и Александр I. Франко-русский союз во время Первой империи. СПб., 1913. Т. III. С. 347.

(обратно)

34

Вопр. истории. 1982. № 10. С. 93.

(обратно)

35

Рогинский В. В. Швеция и Россия: Союз 1812 года. М., 1978. С. 156.

(обратно)

36

История дипломатии. М., 1959. Т. 1. С. 484.

(обратно)

37

Фонвизин М. А. Из воспоминаний // Общественные движения в России в первую половину XIX века. СПб., 1906. Т. I. С. 82.

(обратно)

38

Tersen Е. Napol'eon. Р., 1959. Р. 339.

(обратно)

39

См.: Орлов М. Ф. Капитуляция Парижа. Политические сочинения. Письма. М., 1963.

(обратно)

40

Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 30. С. 5–6.

(обратно)

41

Наполеон. Избранные произведения. М., 1956. С. 680.

(обратно)

42

Коленкур А. Мемуары: Поход Наполеона в Россию. М., 1943. С. 88.

(обратно)

43

См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 14. С. 93.

(обратно)

44

Жилин П. А. Гибель наполеоновской армии в России. С. 107.

(обратно)

45

Коленкур А. Мемуары… С. 87.

(обратно)

46

Харкевич В. Война 1812 года: От Немана до Смоленска. Вильно, 1901. С. 64.

(обратно)

47

Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. М., 1956. Т. 1. С. 85.

(обратно)

48

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 190.

(обратно)

49

Записки декабриста И. Д. Якушкина. М., 1951. С. 7.

(обратно)

50

Урал в Отечественной войне 1812 г.: Сб. док. Свердловск, 1945. С. 18.

(обратно)

51

Федоров В. А. Новейшая советская литература о крестьянском движении в России первой половины XIX в. // Вопр. истории. 1977. № 1; Бабкин В. И. Специфика классовой борьбы крестьян в период Отечественной войны 1812 г. // История СССР. 1972. № 12; Абалихин Б. С. Особенности классовой борьбы в России в 1812 г. // Из истории классовой борьбы в дореволюционной и Советской России. Волгоград, 1967.

(обратно)

52

Народное ополчение в Отечественной войне 1812 г.: Сб. док. М., 1962. Док. 178 и др.

(обратно)

53

Годин В. С. Антикрепостническое восстание ратников Пензенского ополчения в декабре 1812 г. // Краеведческие записки государственного архива Пензенской обл. Пенза, 1965.

(обратно)

54

См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 12. С. 699.

(обратно)

55

Альтшуллер Р. Е., Климова С. В. Реликвии боевой славы: (Документы и материалы новой экспозиции в ГИМе) // История СССР. 1963. № 1. С. 232.

(обратно)

56

Вопросы военной истории России. XVIII и первая половина XIX века: Сб. ст. М., 1969 С. 202; Бабкин В. И. Народное ополчение в Отечественной войне 1812 года. М., 1962. С. 108; Нерсисян М. Г. Отечественная война 1812 года и народы Кавказа. Ереван, 1965. С. 78–79, 200.

(обратно)

57

См.: Бычков Л. Н. Крестьянское партизанское движение в Отечественной войне 1812 года. М., 1954. С. 24–25.

(обратно)

58

Васютинский А. М. и др. Французы в России: 1812 год по воспоминаниям современников-иностранцев. М., 1912. Ч. 1. С. 90.

(обратно)

59

Народное ополчение в Отечественной войне 1812 г.: Сб. док. М., 1962.

(обратно)

60

Мудров М. Я. Слово о благочестии и нравственных качествах гиппократова врача. М., 1814. С. 3–4.

(обратно)

61

Там же. С. 4.

(обратно)

62

См.: История Московского университета. М., 1955. Т. 1. С. 86.

(обратно)

63

Бабкин В. И. Народное ополчение… С. 81.

(обратно)

64

Антелава И. Грузины в Отечественной войне 1812 года. Тбилиси, 1983. С. 14.

(обратно)

65

Записки о 1812 годе Сергея Глинки, первого ратника Московского ополчения. СПб., 1836. С. 44–45.

(обратно)

66

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 177.

(обратно)

67

Глинка Ф. Н. Письма русского офицера. М., 1815. Ч. I. С. 110–121.

(обратно)

68

См.: Бычков Л. Н. Крестьянское партизанское движение в Отечественной войне 1812 года. М., 1954. С. 31–32.

(обратно)

69

Цит. по: Смоленская старина. Смоленск, 1912. Вып. 2. С. 15.

(обратно)

70

Там же.

(обратно)

71

Толстой Л. Н. Собр. соч.: В 20 т. М., 1963. Т. 7: Война и мир. Т. 4. С. 143.

(обратно)

72

Цит. по: Бескровный Л. Г. Русское военное искусство XIX в. М., 1974. С. 100.

(обратно)

73

Внешняя политика России… М., 1962. Т. 6. С. 495–497.

(обратно)

74

См.: Сегюр Ф. Поход в Россию. Записки адъютанта императора Наполеона I. М., 1913. С. 73.

(обратно)

75

Бородинское поле: 1812 год в русской поэзии. М., 1984. С. 117.

(обратно)

76

Там же. С. 119.

(обратно)

77

Глинка Ф. Н. Письма русского офицера. Ч. I. С. 35.

(обратно)

78

Коленкур А. Мемуары… С. 114–115.

(обратно)

79

Тургенев Н. И. Россия и русские. М., 1907. Ч. I. С. 19.

(обратно)

80

Николай Михайлович [Романов], вел. кн. Переписка имп. Александра I с сестрой вел. кн. Екатериной Павловной. СПб., 1910. С. 87.

(обратно)

81

Листовки Отечественной войны 1812 года. М., 1962. С. 39.

(обратно)

82

Глинка Ф. Н. Письма русского офицера. М., 1815. Ч. IV. С. 36.

(обратно)

83

См.: Тартаковский А. Г. Военная публицистика 1812 года. М., 1967. С. 49.

(обратно)

84

Листовки Отечественной войны 1812 года. М., 1962. С. 33.

(обратно)

85

М. И. Кутузов. Документы. Т. 4, ч. 1. С. 133.

(обратно)

86

Там же. С. 130.

(обратно)

87

Жилин П. А. Гибель наполеоновской армии в России. С. 142.

(обратно)

88

М. И. Кутузов. Документы. Т. 4, ч. 1. С. 129.

(обратно)

89

Правила, мысли и мнения Наполеона о военном искусстве, военной истории и военном деле из сочинений и переписки его, собранные Ф. Каузлером. СПб., 1844. Ч. 2. С. 112.

(обратно)

90

М. И. Кутузов. Документы. Т. 4, ч. 1. С. 143.

(обратно)

91

Липранди И. П. Кому и в какой степени принадлежит честь «Бородинского дня»? М., 1867. С. 39.

(обратно)

92

Павлова Л. Я. Декабристы — участники войн 1805–1814 гг. М., 1979. Гл. 2.

(обратно)

93

Литературное наследство. М., 1956. Т. 60, кн. 1. С. 113.

(обратно)

94

Отечественные записки. 1826. Ч. 26. С. 93.

(обратно)

95

См.: Бородино. 1812–1962: Документы, письма, воспоминания. М., 1962.

(обратно)

96

Толстой Л. Н. Собр. соч.: В 20 т. М., 1962. Т. 6: Война и мир. Т. 3. С. 299.

(обратно)

97

Цит. по: Бескровный Л. Г. Бородинское сражение. М., 1971. С. 71.

(обратно)

98

М. И. Кутузов. Документы. Т. 4, ч. 1. С. 221; Михайловский-Данилевский А. И. Описание Отечественной войны 1812 года. СПб., 1840. Ч. II. С. 286, 290.

(обратно)

99

Волконский С. Г. Записки. СПб., 1901. С. 181–182.

(обратно)

100

Чичерин А. В. Дневник. 1812–1813 гг. М., 1966. С. 14.

(обратно)

101

Бумаги, относящиеся до Отечественной войны 1812 года, собранные и изданные П. И. Щукиным. М., 1899. Ч. 4. С. 230–231.

(обратно)

102

Жилин П. А. Гибель наполеоновской армии в России. М., 1974, С. 176.

(обратно)

103

Дружинин Н. М. Историческое значение Отечественной войны 1812 г. // Вопр. истории. 1962. № 12. С. 56.

(обратно)

104

М. И. Кутузов. Документы. Т. 4, ч. 1. С. 314.

(обратно)

105

Там же. С. 327.

(обратно)

106

См.: Серебряков Г. Денис Давыдов. М., 1985.

(обратно)

107

Орлов С. А. Исторический роман Вальтера Скотта. Горький, 1960. С. 460.

(обратно)

108

Давыдов Д. Сочинения. М., 1962. С. 318.

(обратно)

109

Давыдов Д. Военные записки. М., 1940. С. 207, 208, 217.

(обратно)

110

М. И. Кутузов. Документы. Т. 4, ч. 1. С. 301.

(обратно)

111

Там же. С. 406.

(обратно)

112

Русский архив. 1892. Кн. 2. С. 442.

(обратно)

113

Николай Михайлович [Романов], вел. кн. Переписка имп. Александра I с сестрой вел. кн. Екатериной Павловной. СПб. 1910. C. 83–84.

(обратно)

114

Донские казаки в 1812 году. Ростов-на-Дону, 1954. С. 19.

(обратно)

115

М. И. Кутузов. Документы. Т. 4, ч. 1. С. 405–406.

(обратно)

116

Там же. С. 368.

(обратно)

117

Дубровин Н. Ф. Отечественная война в письмах современников (1812–1815 гг.) СПб., 1882. С. 213.

(обратно)

118

Стендаль. Собр. соч.: В 15 т. М., 1959. Т. 15. С. 114.

(обратно)

119

О существующих точках зрения в исторических трудах на причины московского пожара см.: Жилин П. А. Указ. соч. С. 181–183; Холодковский В. М. Наполеон ли поджег Москву? // Вопр. истории. 1966. № 4. С. 31–43; и др.

(обратно)

120

Полосин И. И. Кутузов и пожар Москвы 1812 г. // Ист. зап. 1950. Т. 34. С. 157.

(обратно)

121

Цит. по: Кунин В. В. Библиофилы и библиоманы. М., 1984. С. 350.

(обратно)

122

Перовский В. А. Из записок // Русский архив. 1865. № 3.

(обратно)

123

Там же. С. 264.

(обратно)

124

G'en'eral Gourgaud. Journal de Sainte H'el`ene. P., 1944. T. 1. P. 50.

(обратно)

125

М. И. Кутузов. Документы. Т. 4, ч. 2. С. 166.

(обратно)

126

Отечественная война и русское общество. М., 1912. Т. 3. С. 31.

(обратно)

127

Абалихин Б. С. О стратегическом плане Наполеона на осень 1812 г. // Вопр. истории. 1985. № 2. С. 65, 70–71; и др.

(обратно)

128

М. И. Кутузов. Документы. Т. 4, ч. 2. С. 650–651.

(обратно)

129

Поход в Москву в 1812 году; Мемуары… графа де Сегюра: Пер. с фр. М., 1911. С. 88.

(обратно)

130

Поход в Москву в 1812 году… С. 97.

(обратно)

131

М. И. Кутузов. Документы. Т. 4, ч. 2. С. 110.

(обратно)

132

Там же. С. 165–166.

(обратно)

133

Жилин П. А. Гибель наполеоновской армии в России. С. 280–298.

(обратно)

134

Раевский В. Ф. Песнь воинов перед сражением // Бородинское поле: 1812 год в русской поэзии. М., 1984. С. 176.

(обратно)

135

Вопр. истории. 1952. № 3. С. 52.

(обратно)

136

Отечественная война 1812 года: Материалы ВУА. СПб., 1912. Т. XIX. С. 135.

(обратно)

137

Поход в Москву в 1812 году… С. 99.

(обратно)

138

Толстой Л. Н. Собр. соч.: В 20 т. М., 1963. Т. 7: Война и мир. Т. 4. С. 140.

(обратно)

139

См.: Кочетков А. Н. М. И. Кутузов — организатор армейских отрядов // Полководец Кутузов. М., 1955; Рындзюнский П. Г. М. И. Кутузов — руководитель народного ополчения и крестьянских партизанских отрядов в 1812 г. // Там же; Бычков Л. Н. Крестьянское партизанское движение в Отечественной войне 1812 г. М., 1954; Жилин П. А. Указ. соч.; и др.

(обратно)

140

Русский вестник. 1812. № 8. С. 28.

(обратно)

141

См.: Вестник Европы. 1812. № 17, 22 и др.

(обратно)

142

Цит. по: Михайловская Н. М. Журнал «Сын Отечества» периода Отечественной войны и становления декабризма (1812–1818) // Учен. зап. Удм. пед. ин-та. 1956. Вып. 9. С. 9.

(обратно)

143

Journal du Nord. 1812. N 27 и др. (Статья без подписи. Ее авторство доказано на основе изучения архивных материалов. См.: Додолев М. А. Указ. соч. С. 55, 67).

(обратно)

144

М. И. Кутузов. Документы. Т. 4, ч. 1–2; Листовки Отечественной войны 1812 года: Сб. док. М., 1962; Лотман Ю. М. Походная типография штаба Кутузова и ее деятельность // 1812 год: К 150-летию Отечественной войны. М., 1962; Тартаковский А. Г. Из истории русской военной публицистики 1812 года // Там же; Он же. Военная публицистика 1812 года. М., 1967; и др.

(обратно)

145

Тартаковский А. Г. Военная публицистика 1812 года. С. 74–75.

(обратно)

146

Ложье Ц. Дневник офицера великой армии в 1812 г. М., 1912. С. 38, 39.

(обратно)

147

См. Внешняя политика России. Т. 6. С. 618–621, 679–680; Листовки Отечественной войны 1812 г. С. 97, 122, 124–125; и др.

(обратно)

148

Листовки Отечественной войны 1812 г. С. 24.

(обратно)

149

Бородинское поле: 1812 год в русской поэзии. С. 85.

(обратно)

150

Мемуары декабристов: Южное общество. М., 1982. С. 174.

(обратно)

151

См.: История русского искусства: В 2 т. М., 1979. Т. 1. С. 210–211.

(обратно)

152

Дружинин Н. М. Историческое значение Отечественной войны 1812 года // Вопр. истории. 1962. № 12. С. 50.

(обратно)

153

Давыдов Д. Сочинения. М., 1962. С. 455.

(обратно)

154

Военный сборник. 1863. № 8. С. 450–452. (Автор сообщения не указан. — О. Ор.).

(обратно)

155

Мемуары декабристов… С. 174.

(обратно)

156

Московские ведомости. 1812. 27 нояб.

(обратно)

157

Gazeta de Madrid. 1812. 15 oct.

(обратно)

158

Майский И. М. Испания. М., 1957. С. 60–61.

(обратно)

159

Васильчиков А. А. Семейство Разумовских. СПб., 1887. Т. IV, ч. 2. С. 430–432.

(обратно)

160

М. И. Кутузов. Документы. Т. 4, ч. 2. С. 239.

(обратно)

161

Там же. С. 255.

(обратно)

162

Там же. С. 330.

(обратно)

163

Коленкур А. Мемуары: Поход Наполеона в Россию. М., 1943. С. 271.

(обратно)

164

Давыдов Д. Сочинения. С. 407–423.

(обратно)

165

М. И. Кутузов. Материалы юбилейной сессии военных академий Красной Армии, посвященной 200-летию со дня рождения М. И. Кутузова. М., 1947. С. 20.

(обратно)

166

Жилин П. А. Гибель наполеоновской армии в России. С. 314.

(обратно)

167

Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. М., 1947. Т. 3. С. 490.

(обратно)

168

Ленинский сборник. М.; Л., 1931. Т. 11. С. 50.

(обратно)

169

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 22. С. 30.

(обратно)

170

Гуткина И. Г. Отклики Англии на Отечественную войну 1812 г. // Новая и новейшая история. 1962. № 5; Болховитинов Н. Н. Отклики в США на Отечественную войну 1812 г. // Там же. № 6; Молок Ф. А. Отклики в Чехии на Отечественную войну 1812 г. и освободительный поход русской армии в Европу // Там же. № 5; Додолев М. А. Россия и Испания. 1808–1823 гг. М., 1984; и др.

(обратно)

171

Додолев М. А. Указ. соч. С. 45–46.

(обратно)

172

Нарочницкий А. Л. Народы и правительства в войне 1813 г. за освобождение Германии // Освободительная война 1813 года против наполеоновского господства. М., 1965. С. 161.

(обратно)

173

Избранные социально-политические и философские произведения декабристов. М., 1951. Т. 1. С. 492; Колокольников П. Н. Хозяйство России после 1812 г. // Отечественная война и русское общество. М., 1912. Т. 7. С. 114; Ковальченко И. Д. Русское крепостное крестьянство в первой половине XIX в. М., 1967.

(обратно)

174

Дружинин Н. М. Освободительная война 1813 года и русское общество // Освободительная война 1813 года… С. 58.

(обратно)

175

Вяземский П. А. Полн. собр. соч. СПб., 1882. Т. VII. С. 442.

(обратно)

176

Поход русской армии против Наполеона в 1813 году и освобождение Германии: Сб. док. М., 1964. С. 13.

(обратно)

177

Листовки Отечественной войны 1812 г.: Сб. док. М., 1962. С. 97.

(обратно)

178

Поход русской армии против Наполеона в 1813 году. С. 56–59.

(обратно)

179

Дружинин Н. М. Указ. соч. С. 61.

(обратно)

180

Дубровин Н. Ф. Отечественная война в письмах современников (1812–1815 гг.) С. 361.

(обратно)

181

Поход русской армии против Наполеона в 1813 году… С. 10, 26, 447–448.

(обратно)

182

Schwarzenberg К. Feldmarschall F"urst Schwarzenberg. Wien; M"unchen, 1964. S. 210.

(обратно)

183

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 81.

(обратно)

184

Поход русской армии против Наполеона в 1813 году… С. 119.

(обратно)

185

Власкин А. Г. Освободительное движение в Германии и военно-политическая поддержка его Россией (декабрь 1812 — май 1813 г.) // Новая и новейшая история. 1963. № 5. С. 69–82.

(обратно)

186

Поход русской армии против Наполеона в 1813 году… С. 60.

(обратно)

187

Там же. С. 19, 45.

(обратно)

188

Подробно см.: Фадеев А. В. К истории создания Русско-немецкого легиона в России в 1812–1813 гг. // Освободительная война 1813 года… С. 264–273.

(обратно)

189

Глинка Ф. Н. Письма русского офицера. М., 1985. С. 283.

(обратно)

190

Цит. по: Нарочницкий А. Л. Народы и правительства в войне 1813 г. за освобождение Германии // Освободительная война 1813 года… С. 166.

(обратно)

191

Поход русской армии против Наполеона в 1813 году… С. 338. (Впервые «Известия» были опубликованы в Прибавлениях к Санкт-Петербургским ведомостям 23 октября 1813 г.).

(обратно)

192

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 120.

(обратно)

193

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 7. С. 502.

(обратно)

194

Орлов М. Ф. Капитуляция Парижа. Политические сочинения. Письма. М., 1963. С. 63.

(обратно)

195

Бородинское поле: 1812 год в русской поэзии. С. 148.

(обратно)

196

Внешняя политика России XIX и начала XX века: Документы российского МИД. М., 1970. Т. 7. С. 540–541, 545–546.

(обратно)

197

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 22. С. 30.

(обратно)

198

Орлов М. Ф. Капитуляция Парижа… С. 21.

(обратно)

199

Там же. С. 22.

(обратно)

200

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 23–24.

(обратно)

201

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 10. С. 436.

(обратно)

202

Восстание декабристов. М; Л., 1927. Т. 4. С. 105.

(обратно)

203

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 24. С. 139–140; Т. 26. С. 311.

(обратно)

204

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 2. С. 568.

(обратно)

205

Мартенс Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россиею с иностранными державами. СПб., 1876. Т. 3. С. 427–448.

(обратно)

206

Цит. по: Орлик О. В. Декабристы и внешняя политика России. М., 1984. С. 33.

(обратно)

207

Там же. С. 35.

(обратно)

208

Ковальская М. И. Итальянские карбонарии. М., 1977. С. 19–20.

(обратно)

209

Басаргин Н. В. Записки. Пг., 1917. С. 7.

(обратно)

210

Арш Г. Л. Этеристское движение в России. М., 1970. С. 324, 325 и др.

(обратно)

211

Рылеев К. Ф. Полн. собр. стихотворений. Л., 1971. С. 97.

(обратно)

212

См.: Внешняя политика России… М., 1982. Т. 13. Док. 4, 17, 97, 106. Примеч. 19, 20.

(обратно)

213

См.: Волк С. С. Исторические взгляды декабристов. М; Л., 1958; Ланда С. С. Дух революционных преобразований… М., 1975; Орлик О. В. Декабристы и европейское освободительное движение. М., 1975; и др.

(обратно)

214

Избранные социально-политические и философские произведения декабристов. М., 1951. Т. 1. С. 492.

(обратно)

215

Литвак Б. Г. Опыт статистического изучения крестьянского движения в России в XIX в. М., 1967. С. 10; История СССР с древнейших времен до наших дней. М., 1967. Сер. 1. Т. 4. С. 163.

(обратно)

216

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 23. С. 398.

(обратно)

217

Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1955 Т. 8. С. 446–447.

(обратно)

218

Некрасова М. А., Земцов С. М. Отечественная война 1812 года и русское искусство. М., 1969; Познанский В. В. Очерк формирования русской национальной культуры (1-я половина XIX века). М., 1975; История СССР с древнейших времен до наших дней. М., 1967–1968. Сер. 1. Т. 4, 5; и др.

(обратно)

219

Мемуары декабристов. Южное общество. М., 1982. С. 178.

(обратно)

220

Декабрист Н. И. Тургенев: Письма к брату С. И. Тургеневу. М; Л., 1936. С. 198.

(обратно)

221

Восстание декабристов. Т. 4. С. 105.

(обратно)

222

История СССР с древнейших времен до наших дней. Сер. 1. Т. 4. С. 175.

(обратно)

223

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 30. С. 315.

(обратно)

224

Дьяков В. А. Освободительное движение в России. 1825–1861 гг. М., 1979.

(обратно)

225

Декабрист Н. И. Тургенев: Письма к брату С. И. Тургеневу. С. 312.

(обратно)

226

Цит. по: Семевский В. И. Политические и общественные идеи декабристов. СПб., 1909. С. 244.

(обратно)

227

Беляев А. П. Воспоминания о пережитом и перечувствованном // Русская старина. 1881. № 3. С. 492.

(обратно)

228

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 319.

(обратно)

229

См.: Орлик О. В. Декабристы и внешняя политика России. С. 235–244.

(обратно)

230

Восстание декабристов. М., 1950. Т. 9. С. 59.

(обратно)

231

Из писем и показаний декабристов. СПб., 1906. С. 42.

(обратно)

232

Восстание декабристов. Т. 4. С. 160.

(обратно)

233

Там же. С. 212.

(обратно)

234

См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 26. С. 107–108.

(обратно)

235

Там же. С. 143.

(обратно)

236

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 19. С. 247.

(обратно)

237

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 20. С. 222.

(обратно)

238

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 21. С. 261.

(обратно)

239

История Коммунистической партии Советского Союза. М., 1971. С. 11З.

(обратно)

240

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 38. С. 306.

(обратно)

241

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 144.

(обратно)

242

Там же. С. 102.

(обратно)

243

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 9. С. 203.

(обратно)

244

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 13. С. 356.

(обратно)

245

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 26. С. 107.

(обратно)

246

Там же. С. 108.

(обратно)

247

Голотвин Ж. Г., Мирский Р. Я. Традиции советского патриотизма. М., 1975. С. 45.

(обратно)

248

Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 49. С. 288.

(обратно)

249

Там же. С. 329.

(обратно)

250

Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалистических Республик. М., 1977. С. 16.

(обратно)

251

Советская военная энциклопедия. М., 1977. Т. 4. С. 214; 1978. Т. 5. С. 529.

(обратно)

252

Преображенский А. А. Патриотизм — историческая память народа. М., 1985. С. 4.

(обратно)

253

Федорова О., Ушаков В. Поле русской славы. М., 1979. С. 124.

(обратно)

254

Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 351.

(обратно)

255

Эренбург И. Война (июнь 1941 — апрель 1942). М., 1942 С. 341.

(обратно)

256

Там же. С. 340–342.

(обратно)

257

Штеменко С. М. Генеральный штаб в годы войны. М., 1968. С. 236.

(обратно)

258

Красная звезда. 1968. 14 апр.

(обратно)

259

См.: Демосфенова Г. Л. Советские плакатисты — фронту. М., 1985; Кукрыниксы. Годы войны. М., 1985; и др.

(обратно)

260

Кукрыниксы. Указ. соч. Илл. № 2 (1941 г.); Демосфенова Г. Л. Указ. соч. Илл. № 98.

(обратно)

261

Демосфенова Г. Л. Указ. соч. Илл. № 158.

(обратно)

262

Бородинское поле: 1812 год в русской поэзии. М., 1984. С. 22.

(обратно)

263

Давыдов Д. В. Дневник партизанских действий 1812 года. М., 1941; Он же. О партизанской войне. М., 1942.

(обратно)

264

М. И. Кутузов. Документы. М., 1956, Т. 5. С. 750–752.

(обратно)

265

Левыкин К. Г. Перестройка работы исторических и историко-краеведческих музеев в годы Великой Отечественной войны // Вопр. истории. 1985. № 4.

(обратно)

266

Правда. 1985. 6 сент.

(обратно)

267

Освободительная война 1813 года против наполеоновского господства. М., 1965. С. 9—11.

(обратно)

268

См.: Серна Р. Испанцы в Великой Отечественной воине. М., 1986.

(обратно)

269

Ибаррури Долорес. В годы второй мировой войны//Новая и новейшая история. 1987. № 1. С. 99.

(обратно)

270

Бартикян Р. М. Отечественная война 1812 г. и Греция // Вопр. истории. 1976. № 9. С. 205.

(обратно)

271

Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. М., 1957. Т. 3. С. 330.

(обратно)

272

Сов. культура. 1986. 3 апр.

(обратно)

273

Горбачев М. С. Избранные речи и статьи. М., 1985. С. 44.

(обратно)

274

Программа КПСС: (Новая редакция). М., 1986. С. 51.

(обратно)

Комментарии

1

События в России датируются по старому стилю, за исключением дат, имеющих международное значение, которые даны по старому и новому стилю. В России действовал до 1918 г. юлианский календарь (старый стиль), в большинстве стран Европы — григорианский календарь (новый стиль).

(обратно)

Оглавление

Введение

Глава 1. «Година страшных испытаний»

  Господство Наполеона над Европой. Подготовка нашествия на Россию

  Вторжение

  Народ в войне 1812 года

  «Под смоленскими стенами, здесь, России у дверей»

  Поле славы народной

Глава 2. Отмщение

  «Длань народной Немезиды»

  «В пылу огней сраженья»

  «Слово тоже есть дело»

  «… Погибло все нашествие»

Глава 3. Знамение времени

  «Европа свой расторгла плен»

  «Закатился Наполеона грозный век»

  «Дух преобразования заставляет… везде умы клокотать»

  «Из искры возгорится пламя»

Послесловие. История и современность

Указатель имен

1

• Реклама на сайте

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - читать книги бесплатно