Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; В гостях у астролога; Дыхательные практики; Гороскоп; Цигун и Йога Эзотерика

Людмила Ивановна Богданова
Стилистика русского языка и культура речи

Предисловие

В основе настоящего учебного пособия – курс лекций, читаемый автором на факультете иностранных языков и регионоведения МГУ им. М.В. Ломоносова в рамках учебной дисциплины «Стилистика русского языка и культура речи»^[1]. Рассчитанная на студентов, глубоко изучающих иностранные языки, эта книга удобна и для самостоятельной работы, и для аудиторных занятий.

В данном пособии представлен подход к описанию лексики, основанный на понимании языка как деятельности. Такой подход предполагает описание языка с двух позиций: с точки зрения человека, воспринимающего чужую речь (в письменном или устном виде), и с точки зрения человека, производящего высказывания с той или иной целью^[2].

Учебники и учебные пособия, представляющие лексикологию как науку, обычно недостаточно последовательно отражают эти два принципа описания языковых средств. Указанное разграничение способствует более адекватному представлению лексики и, следовательно, эффективному овладению языковыми средствами.

Человек, осознанно желающий стать успешной языковой личностью, должен знать, что лексические категории, напр., многозначность, омонимия, синонимия, антонимия и др., имеют разную функциональную нагрузку в продуктивных и рецептивных видах речевой деятельности. В частности, многозначные слова и омонимы осложняют процесс понимания, а синонимы, антонимы и конверсивы, обогащая ресурс производителя речи, выводят его непосредственно в говорение и письмо, помогая ему либо усилить производящий на адресата эффект, либо смягчить отрицательное воздействие информации на партнёра по коммуникации.

Отличие данного пособия от других состоит именно в том, что лексические категории русского языка систематизированы в нём в указанных двух аспектах: 1) в плане рецептивных речевых действий; 2) в плане продуктивных речевых действий.

Предлагаемое учебное пособие предусматривает и такое представление лексического материала, которое ориентировано на формирование умений видеть в языках универсальное и специфическое, сравнивать лексические возможности языков по разным параметрам, выделять национально-культурный компонент в семантическом пространстве языка.

Конечной целью предлагаемого пособия является формирование у студентов представления о специфике лексической системы русского языка на основе: 1) умения анализировать отношения между словами в аспекте понимания при слушании и чтении; 2) умения перефразировать и трансформировать высказывания, используя различные лексические средства, при продуктивных речевых действиях; 3) умения выявлять лакуны в русском языке и в изучаемых иностранных языках.

Эти умения являются обязательными как для специалистов в области регионоведения, международных отношений и межкультурной коммуникации, так и для будущих переводчиков и преподавателей иностранных языков. Подход к описанию лексического материала, представленный в настоящем пособии, обеспечивает его эффективное использование не только на факультетах иностранных языков, но и на других факультетах гуманитарного профиля.

Таким образом, данное пособие в целом готовит студентов к практической работе в области сравнения языков на материале глубокого изучения лексических средств русского языка, помогающего сделать более эффективным как процесс понимания речевых произведений, так и процесс говорения.

Общие сведения о современном русском языке

Современный русский язык – это прежде всего национальный язык русского народа, духовная основа русской культуры. Это государственный язык Российской Федерации.

По своему происхождению русский язык так же, как украинский и белорусский языки, принадлежит к восточнославянской группе славянской ветви индоевропейской семьи языков. Все славянские языки близки друг к другу, так как восходят к одному и тому же источнику – общеславянскому языку.

Русский национальный язык сформировался в XVI–XVII вв. в связи с образованием Московского государства.

Дальнейшее развитие национального русского языка было связано с формированием в XVIII–XIX вв. русского литературного языка, который объединил в себе многие черты северных и южных говоров.

Особую роль в формировании литературного языка сыграл старославянский язык, который обогатил русский язык, в частности, абстрактной лексикой.

В ходе развития русский национальный язык взаимодействовал с другими языками, заимствуя лексические единицы из немецкого, французского, английского и других языков. Эти заимствования делали русский язык более гибким и стилистически разнообразным.

Современный русский литературный язык – это нормированный и кодифицированный язык, обслуживающий культурные потребности русского народа. Как язык кодифицированный, он противостоит территориальным диалектам, просторечию и жаргону.

Нормированность и кодифицированность литературного языка состоит в том, что произношение, правописание, образование грамматических форм слов, а также значение и употребление слов подчиняются общепринятым образцам и правилам, которые закреплены в грамматиках и словарях. В систему норм литературного языка, которая считается общеобязательной, входят такие частные нормы, как лексические, словоизменительные, словообразовательные, синтаксические, нормы произношения и правописания. Языковые нормы охватывают не только отдельные языковые единицы, но и закономерности выбора и организации этих единиц в пределах текста, а также обусловливают выбор той или иной разновидности языка в соответствии с ситуацией и конкретными условиями языкового общения. Литературная норма закреплена как обязательная и правильная. Говорящий и пишущий должны соблюдать языковые нормы. Без соблюдения норм литературный язык не может успешно выполнять коммуникативную функцию. Именно нормы литературного языка обеспечивают трансляцию культурных ценностей через язык от старшего поколения к младшему. Но чрезмерное увлечение проблемами языковой нормализации вступает в противоречие с реальной жизнью языка. Выдающийся учёный Л.В. Щерба, отмечая тот факт, что суть всякого литературного языка в его стабильности и традиционности, в то же время подчёркивал, что в нормативных грамматиках язык нередко представляется «в окаменелом виде» и такая «чрезмерная нормализация языка зловредна: она выхолащивает язык, лишая его гибкости»^[3].

В современных условиях нормы литературного языка, испытывая влияние средств массовой информации, становятся менее жёсткими, допуская варианты. В результате, ориентируясь на коммуникативную целесообразность, границы нормативности / ненормативности смещаются и некоторые разговорные, просторечные и даже жаргонные языковые факты становятся вариантами нормы.

Изучая современный русский язык, необходимо иметь представление о том, что вкладывается в понятие «современный русский язык». Хронологические границы понятия «современный русский литературный язык» не установлены строго однозначно. Многие исследователи называют «современным» в широком смысле этого слова язык от Пушкина до наших дней. Одним из аргументов в пользу такого мнения является тот факт, что современным читателям в произведениях А.С. Пушкина понятно почти всё. Тем не менее В.В. Виноградов условной границей современного русского языка считал 90-е годы XIX в. Некоторые учёные предлагают считать «современным» язык начиная с 30-40-х годов XX в. и до наших дней.

При определении границ понятия «современный русский литературный язык» целесообразно, по-видимому, исходить из широкого толкования этого сложного явления, опираясь на тот факт, что именно в художественном языке А.С. Пушкина русский национальный язык нашёл, по словам Г.О. Винокура, ту «воплощённую норму», которая была целью всех сложных событий, происходивших в нём с конца XVII в.

Литературный язык существует в двух формах: письменной и устной. Эти две формы характеризуются специфическими особенностями в области лексики и грамматики, так как они рассчитаны на разные способы восприятия – зрительное и слуховое.

Современный русский литературный язык является языком межнационального общения народов России и ближнего зарубежья. В этой роли он способствует взаимному обогащению национальных культур, распространению научной информации, деловым контактам. Русский литературный язык – один из наиболее развитых мировых языков.

Русский язык изучается как иностранный во многих странах мира. С 1945 г. Уставом ООН русский язык признан одним из официальных, рабочих языков ООН и других международных организаций.

Часть I
ЛЕКСИКОЛОГИЯ ДЛЯ РЕЧЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ

Введение

Предмет и задачи лексикологии

Лексикология (от греч. lexikos – относящийся к слову и logos – учение) обычно определяется как раздел языкознания, изучающий словарный состав, лексику языка. В задачи лексикологии входит исследование проблем, связанных с разными сторонами слова. Как известно, все разделы языкознания так или иначе связаны со словом, но при этом каждый раздел языкознания фокусирует в слове разные его стороны.

Фонетику интересует звучащая сторона слова, фонологию – его фонемный состав, морфология, изучая механизмы построения и понимания словоформ, обращает преимущественное внимание на окончания. На современном этапе лексикология как наука, сосредоточенная в первую очередь на значении слова, включает в себя семантику, которая складывается из описания лексических значений.

Нынешняя эпоха развития лингвистики – это, бесспорно, эпоха семантики, центральное положение которой в кругу лингвистических дисциплин непосредственно вытекает из того факта, что человеческий язык в своей основной функции есть средство общения, средство кодирования и декодирования определённой информации. Необходимость глубокого изучения лексики и особенно семантики диктуется требованиями культуры. Первое впечатление о человеке складывается не только на основе восприятия его внешности, одежды, манеры поведения, но и благодаря тому, как человек умеет выражать свои мысли и чувства. Известно, что речь – это своего рода визитная карточка человека. Речевой портрет языковой личности определяется богатством её словарного запаса, умелое использование которого обеспечивает человеку свободу, гибкость, эффективность и красоту речевого поведения, способность полноценно воспринимать и перерабатывать поступающую информацию. Словарный запас человека – это ключ к его социальному поведению, индикатор его интеллектуального и духовного уровня. Осознанное отношение к языку, к его лексическому богатству, стремление точно выражать свои речевые намерения, формирование внутреннего «цензора», определяющего выбор того или иного слова, – всё это, безусловно, способно сдерживать разрушительные процессы в языке и обществе, которые в определённой мере характерны для настоящего периода.

Лексикология как наука связана с другими разделами языкознания. Особенно тесные отношения связывают её с фразеологией (от греч. phrasis – выражение и logos – наука) – наукой об устойчивых сочетаниях слов (сбить с панталыку, пальчики оближешь, верста коломенская и т. п.). Невозможно глубоко изучить особенности лексики и без обращения к словарям. Науку о словарях называют лексикографией (от греч. lexikon – словарь и grapho – пишу) и определяют обычно как теорию и практику составления словарей.

В сферу интересов лексикологии входит также изучение словарного состава с точки зрения его происхождения, исследование стилистической неоднородности лексики, сфер её употребления и многое другое.

В настоящем курсе лексикологии мы сосредоточим наше внимание в основном на рассмотрении лексических средств с двух позиций: с позиций человека, воспринимающего речь в устной и в письменной форме, и с позиций человека говорящего или пишущего, который, сообщая партнёру по коммуникации определённую информацию и так или иначе оценивая её, отбирает необходимые языковые средства, рассчитывая на определённый результат.

Особенности лексики как объекта лексикологии

Лексике принадлежит важнейшая роль в освоении мира, поскольку именно слово как имя вещи превращает явление действительности в объект нашего сознания. В качестве характерной особенности лексики обычно отмечают необозримость её элементов. Количественная необозримость лексики связана с её открытостью и проницаемостью. Лексика откликается на изменения в материальной и духовной жизни человека. Это значит, что слова по мере развития общества и языка могут входить и выходить из словарного запаса, уходить и снова возвращаться к жизни. Примером могут послужить слова, практически утраченные в начале XX в. и вновь обретённые русским языком в конце XX в.: покаяние, милосердие, благотворительность; дума, губернатор, департамент; лицей, гимназия и др. Лексические единицы могут переходить из активного употребления в пассивное и наоборот. Так, напр., слова пионер, соцсоревнование, стенгазета и др. в конце XX в. ушли из активного употребления в пассивный запас, а слова беспредел, крутой (о человеке), тусовка, которые раньше употреблялись лишь носителями определённых жаргонов, сейчас пополнили активный запас.

Кроме того, лексические единицы в ходе развития языка могут существенно менять свои значения. Так, напр., в XIX в. слово инвалид, имевшее значение 'вышедший в отставку военный, ветеран', переносно могло употребляться в значении 'опытный человек': В любви считаясь инвалидом, Онегин слушал с важным видом, как, сердца исповедь любя, поэт высказывал себя (А.С. Пушкин), что для современного употребления явно нехарактерно. Иллюстрирует изменение лексических значений и история слова щепетильный. Основываясь на знании современных значений этого слова (1. 'Строго, до мелочей принципиальный в отношениях с кем-л. или по отношению к чему-л.' 2. 'Требующий осторожного и тактичного отношения, деликатный'), невозможно правильно понять такие пушкинские строки из «Евгения Онегина»: Всё, чем для прихоти обильной торгует Лондон щепетильный и по Балтическим волнам за лес и сало возит нам, <…> – всё украшало кабинет философа в осьмнадцать лет, где слово щепетильный имеет значение, утраченное в современном русском языке, – 'связанный с торговлей галантерейными и парфюмерными товарами'.

В значении слов могут отражаться также сдвиги в оценке тех или иных явлений, напр., в языке А.С. Пушкина слова повеса, лень, услужливый и др. не имели той отрицательной оценки, которая характерна для этих слов в современном употреблении.

Особенностью лексики является и то, что она связана с культурой. Подобно тому, как в культуре каждого народа есть универсальное и специфическое, так и в семантике каждого языка есть отражение и общечеловеческого компонента культуры, и своеобразие национальной культуры конкретного народа. Универсальный компонент культуры связан с единством человеческой психики и её способностью независимо от образа жизни отражать мир в сходных категориях. Так, напр., в любых культурах говорящие различают субъект действия и его объект, предмет и признак, отношения, связанные с пространством и временем. Межкультурное сходство проявляется и в том, что в передаваемую информацию говорящий включает своё отношение, эмоциональную оценку того, о чём идёт речь^[4]. Общность человеческой психологии, отражённая в языке, проявляется и в асимметрии положительных и отрицательных оценок. Лексика отрицательной оценки разнообразнее и богаче, чем лексика положительной оценки. Так, напр., класс русских глаголов речи, выражающий одобрение, включает лишь несколько глаголов нейтральной оценки (хвалить, одобрять), в значение других глаголов, содержащих общую идею 'хвалить', входит дополнительный признак отрицательной оценки речевых действий того или иного лица (захваливать, превозносить, славословить, льстить и т. д.). В то же время группа глаголов с антонимическим значением 'неодобрения' содержит, по наблюдению учёных^[5], более 80 лексических единиц (ругать, порицать, осуждать, оскорблять, обличать, высмеивать, клеймить, критиковать и т. д.). Другим показателем асимметричности языка в выражении оценки является тот факт, что слова, которые на оценочной шкале занимают срединное положение, в самых разных языках имеют тенденцию сдвигаться к полюсу «плохо». Средние способности, напр., – это, скорее, не нормальные способности обычного человека, а способности, не достигающие определённого уровня. Заурядная внешность характеризует недостаточную привлекательность кого-либо. Когда человека называют ни то ни сё, то вкладывают в эту характеристику отрицательное отношение. Примечательно и то, что слова со значением 'хорошо' часто употребляются в значении 'нормально', что особенно проявляется в этикетных формулах: – Как долетели? – Хорошо.

Кроме того, люди самых разных культур обозначают новые явления с помощью ранее созданных слов, сужая или расширяя их прежнее значение на основе метафоры и метонимии (см. раздел «Многозначность»).

Межкультурная общность языков мира обеспечивает возможность перевода с одного языка на другой и составляет основу для взаимопонимания. Тем не менее в любом языке и даже диалекте есть слова, не имеющие точного эквивалента в других языках, в связи с чем переводчики нередко сталкиваются с трудностями из-за наличия лакун в языках. Лакуна (в переводе с латинского lacuna – 'углубление, впадина, полость') означает пробел, пропуск, недостающее место в тексте. Языковые лакуны образно называют «белыми пятнами на семантической карте языка»^[6].

Причиной таких «белых пятен» является культурная, семантическая, эмоциональная «несимметричность» мировиде-ний, представленных в разных языковых картинах мира или, иначе говоря, несовпадение в членении мира разными языками. Принято считать, что существуют два основных вида лакун – внутриязыковые, т. е. отсутствие слова в языке, выявляемое на фоне наличия близких по семантике слов внутри той или иной лексической парадигмы, и межъязыковые лакуны, под которыми понимается отсутствие лексической единицы в одном из языков при её наличии в другом. Наибольшую значимость при переводе имеют межъязыковые лакуны. Но было бы ошибкой полагать, что внутриязыковые лакуны не играют существенной роли при попытке передать смысл, выраженный средствами одного языка, используя возможности другого языка.

Тот факт, что в каждом языке существует большое количество внутриязыковых лакун, т. е. пустых, незаполненных мест в лексико-фразеологической системе языка, при переводе также необходимо учитывать. В русском языке, напр., отмечается значительное количество внутриязыковых «пустот»^[7]. Так, в частности, по-русски можно одним словом обозначить ученика старших классов – для этого есть слово старшеклассник, но нет общепринятой лексической единицы для обозначения учащихся младших классов (ср. *младшеклассник); есть слово молодожены, но нет слова для обозначения супругов, уже имеющих стаж семейной жизни (ср. *старожёны). Русский язык располагает словами, обозначающими понятие «сообщение о негативных фактах» (жалоба, донос), но в его распоряжении нет обозначения для сообщения о положительных фактах (здесь сказывается асимметрия положительных и отрицательных оценок в языке). Лакунами в русском языке, в отличие от других языков, представлены и понятия, выраженные в форме существительных: тот, кто ошибается, тот, кто падает, тот, кто переживает, тот, кто перемещается, тот, кто платит, тот, кто повторяет, и др. Во французском же такие существительные «на данный случай» с суффиксами – eur, – euse образуются легко и употребляются широко: ср. Attendez vorte suiveur – Подождите того, что следует за вами; Elle est devenue sorteuse – Она полюбила уходить из дому, буквально стала выходчицей и т. п. Также в английском с суффиксом – er: Who is the speaker at the round table? – Кто тот человек, который говорит у круглого стола? и т. п. Очевидно, что при переводе такие внутриязыковые лексические лакуны необходимо учитывать.

По данным языка учёные могут воссоздавать национальные картины мира. Языковая картина мира частично находит выражение даже в обыденной повседневной речи. Так, напр., приветствуя друг друга при встрече, русские люди желают собеседнику здоровья, говоря: «Здравствуйте!» Немцы и французы интересуются при встрече (буквально): «Как идёт?» (ср. Wie geht's? Comment са va?). Итальянцы приветствуют знакомых вопросом (букв.): «Как стоишь?» (Come sta?). По-английски приветствие буквально значит: «Как вы делаете?» (How do you do?). Разумеется, современный русский человек, здороваясь, не думает о том, чтобы пожелать собеседнику здоровья, однако, по мнению учёного Г. Гачева, предметом изучения которого были национальные образы мира, уже в простом и повседневном акте взаимного приветствия люди разных народов выражают свои «символы веры», подчёркивая, что представляет для них наибольшую ценность. Для русских такой ценностью являлось здоровье, для англичан (американцев) – работа, труд, для итальянцев – статика, стабильность, для французов и германцев – движение, динамика^[8].

Языковая картина мира проявляется и в том, что в языковом сознании народа действительность может по-разному члениться на понятия с помощью слов. В результате различной «сегментации» объективной реальности фрагменты лексических систем в разных языках не совпадают. Один и тот же «сегмент» объективной реальности, одно и то же понятийное содержание могут быть по-разному распределены между словами в различных языках, и тогда функциональная нагрузка соотносительных лексических единиц, их сочетаемость и объемы значения полностью не перекрывают друг друга. Это можно проследить, в частности, на хрестоматийном примере обозначения частей тела в разных языках. Ср.: рука – hand / arm (англ.), Hand / Arm (нем.), main / bras (фр.); нога – foot / leg (англ.), Fuss / Bein (нем.), pied / jambe (фр.). По-русски словом рука называют и всю руку, и кисть (гулять с кем-либо под руку, зажать деньги в руке), а словом нога – и всю ногу, и стопу (забраться на диван с ногами, подобрать обувь по ноге). Как видно из примеров, там, где русский язык обходится одним словом, обозначая недифференцированно человеческий орган (рука, нога), другие языки пользуются двумя словами. Однако нетрудно заметить, что аналоги английских, немецких, французских обозначений в русском языке существуют, но используются лишь в специализированных ситуациях, напр., кисть травмирована, ступня (стопа) повреждена.

Для русского языка оказывается также неважным различать берег реки и берег моря, а для английского языкового сознания это оказалось значимым, и поэтому русскому берег в английском языке соответствуют два слова: bank – 'берег реки' и shore – 'берег моря'.

Если перейти к сфере чувств и эмоций, то и там обнаружим несоответствия. В испанском языке, напр., есть два слова, которые соответствуют одному русскому глаголу любить: amar обозначает высокое чувство, духовную любовь, querer – «земную» любовь, желание. Испанское сопоставление amar у querer (букв, любить и любить) с трудом поддаётся точному переводу на русский язык (любить и желать?).

С другой стороны, по-русски разными словами названы и имеют различную оценку отважный, отчаянный и лихой, а носителями многих других языков отличия между лихостью, отвагой и отчаянным поведением с помощью специальных слов не фиксируются. В русском языке различаются стирать и мыть, а в английском и немецком языках этим двум словам соответствует одно слово: wash (англ.), waschen (нем.). Ср.: англ. to wash one's feet (a cap, the floor); to wash a dress (a shirt), русск. вымыть ноги (чашку, пол); но: выстирать платье (рубашку). Таким образом, английский глагол wash лишь частично соответствует русскому глаголу мыть в силу их различной значимости в системах сопоставляемых языков, а последний «покрывает» лишь часть содержания первого. Ср. также одно слово в английском и немецком языках для обозначения недифференцированного понятия 'девушка / девочка' и два разных слова в русском языке: girl (англ.), M"adchen (нем.) – девочка / девушка (русск.).

Языковое сознание по-разному членит и семантическое поле времени. Напр., в русском языке представлена лексическая единица, обозначающая 24 часа – сутки, а многие другие языки таким словом не располагают. В разных языках сутки делятся на части не одинаково. Так, напр., в немецком языке есть специальное обозначение для времени суток до обеда (Vormittag), а в русском языке оно не представлено. Кроме того, для русских период с 12 до 16–17 часов (в зависимости от времени года) определяется как день, а для испаноговорящих после 12 часов начинается вечер. Для русских время начала спектакля в театре – это вечер, а для англичан – ночь (они идут в театр tonight).

Не совпадает в разных языках и фрагмент языковой картины, отражающей родственные отношения. Обозначение степени родства может быть более или менее дифференцированным, что зависит от типа культуры. Так, перевод названия пьесы А.П. Чехова «Дядя Ваня», напр., на китайский язык связан с некоторыми затруднениями. Русскому слову дядя в китайском языке соответствуют не только слова: 'дядя по матери' и 'дядя по отцу', но и слова, имеющие значение 'старший дядя' и 'младший дядя'.

Итак, к особенностям лексико-семантического уровня языка можно отнести следующие признаки:

1) способность лексики по-разному в зависимости от типа культуры членить понятийное пространство;

2) связь лексики с культурой народа, универсальный и национально-специфический компоненты семантики; ср.: уют, быт, общаться, пошлость, интеллигенция – русские слова, не имеющие точных эквивалентов в других языках;

3) способность слова быть знаком эпохи, его обращённость к внешней действительности, напр., слова сигнализировать, стучать; блат, достать; тусовка, крутой, беспредел, откат указывают на эпоху, которой они соответствуют;

4) необозримость лексических единиц.

Системность лексики и проблемы понимания и говорения

Итак, лексическое пространство необозримо и изменчиво. Что же позволяет носителю языка ориентироваться в нём, подыскивать нужные слова при создании речевых произведений и понимать чужие высказывания? Дело в том, что лексика языка представляет собой не нагромождение изолированных друг от друга единиц, а микро– и макросистемы, т. е. объединения слов по тому или иному признаку в группы. В сознании конкретной языковой личности лексическая система существует в свёрнутом виде.

Понятие системности складывалось в лингвистике постепенно. Ещё в начале XIX в. В. Гумбольдт отмечал, что каждый отдельный элемент языка проявляет себя лишь как часть целого. Законченная теоретическая концепция системности языка появилась позднее благодаря таким учёным, как Бодуэн де Куртенэ (Россия, конец XIX в.) и Ф. де Соссюр (Швейцария, начало XX в.).

Системность лексики имеет свои особенности. Некоторые учёные, отмечая сложность и многообразие отражённых в словах отношений, заявляли, что если в лексике и есть системность, то она обусловлена не языком, а связями, которые существуют между явлениями внешнего мира. Несомненно, что такая обусловленность действительно существует, но нельзя отрицать и собственно языковую системность.

Системой в лексике считают такую совокупность взаимообусловленных единиц, в которой каждая единица определяется всеми остальными единицами. Напр., если в языке есть такие слова, как дядя, тётя, то обязательно будут слова племянник, племянница. Это взаимообусловленные слова. Как говорил известный лингвист XX в. М.В. Панов, без племянника человек не дядя. Более того, если продолжить примеры со словом дядя, то можно заметить, что во многих языках, как мы уже говорили, есть слова со значениями: 'дядя со стороны матери' и 'дядя со стороны отца' (ср.: болг. вуйчо / чичо; древнерусское вуй / стрый). При этом всегда бывает так: если в языке есть слово со значением 'дядя со стороны матери', то обязательно будет и слово 'дядя со стороны отца'. Если из языка уходит одно из этих слов, то оставшееся либо расширяет своё значение, т. е. обозначает одновременно дядю и по материнской, и по отцовской линии, либо второе слово тоже исчезает и появляется другое слово с общим, недифференцированным значением (как в русском языке слово дядя).

Проявлением системности в лексике может служить и тот факт, что слова высокого стиля имеют свою окраску только потому, что есть слова нейтрального (а также разговорного) стиля. С другой стороны, о словах нейтрального стиля можно говорить лишь в том случае, если есть слова окрашенных стилей. Иначе неясно, по отношению к чему нейтральны эти слова, в чём проявляется их нейтральность.

Итак, лексические единицы языка – это единицы системные. Изучать единицу языка, абсолютно изолировав её от системы, значит, некорректно представить её подлинную сущность.

Системность лексики проявляется не только в том, что её единицы могут быть распределены по семантическим полям^[9](ср. обозначение времени, пространства, цвета, движения, родства и т. п.), категориальным классам (классы многозначных слов, синонимов, антонимов и др.), оппозициям типа исконное – заимствованное, активное – пассивное, общеупотребительное – ограниченное, нейтральное – стилистически маркированное и т. п., но и в самом характере употребления лексических единиц, где есть свои закономерности.

Для человека, создающего речевые произведения, значимым является то, что содержательно тождественные и близкие лексические единицы, принадлежащие к одному семантическому полю, классу, употребляются одинаково или достаточно сходным образом, напр., полные и частичные синонимы: орфография – правописание, друг – товарищ. Слова же с далекими друг от друга значениями, напр., относительность и сапог, напротив, как правило, не употребляются в сходных контекстах.

Лексический состав языка представляет собой сложную, гибкую и подвижную систему. Тем не менее нет оснований считать, что все участки лексики в равной степени «системно» организованы. Неодинаковую степень системности легко видеть, сравнивая, напр., с одной стороны, слова, служащие для обозначения родственных отношений, и, с другой стороны, социальных отношений между людьми.

Такие слова, как отец, мать, сын, дочь, дедушка, бабушка, внук, внучка, дядя, тётя и т. д., представляют собой действительно микросистему, в которой однозначно реализуются противопоставления по таким признакам, как мужской – женский пол, восходящая – нисходящая линия (дедушка – внук), прямое – непрямое родство (сын – пасынок, дочь – падчерица).

В группе слов, обозначающих дружеские/недружеские отношения нет, такого строгого разграничения значений: друг, приятель, товарищ, дружок, знакомый, доброжелатель, недоброжелатель, противник, неприятель, соперник, враг, супостат и т. д.

Употребление этих слов не регулируется чёткой сеткой однозначных противопоставлений, напр., для обозначения лиц женского пола противопоставлений в большинстве случаев или нет вообще (ср. товарищ, неприятель; враг – ср. *врагиня), или эти соответствия не являются полностью симметричными по значению (друг и подруга, дружок и подружка и т. д.), что затрудняет процесс порождения высказываний, заставляя производителя речи создавать сложные или нестандартные номинации для выражения соответствующих значений (Этот мужчина для неё в роли подруги – Он её подруга).

Итак, в последовательном членении семантических сфер лексики на классы, подклассы, микросистемы и более частные группы наряду со строго системными отношениями, обеспечивающими эффективность порождения речевых произведений, можно обнаружить и асистемные участки, отклонения от системы, нередко приводящие к «сбоям» в говорении. Так, в частности, в русском языке ощущается явный недостаток слов с общим родовым значением, т. е. гиперонимов. Члены некоторых лексических групп, хотя и объединяются по принципу наличия в них общего семантического признака, однако вместе с тем наделяются такой добавочной смысловой нагрузкой, которая «тянет их в разные стороны» и препятствует выделению обобщающего слова^[10]. В лексическом ряду: спешить – торопиться – нестись – лететь и пр. трудно найти слово, которое было бы способно заменить собой все эти слова, вместе взятые (как слово дерево заменяет название любой породы деревьев или каждое по отдельности). Нет в русском языке и родового названия садовых кустарников: смородина, малина, крыжовник и т. д. Даже в том случае, если гипероним представлен в языке, то адекватная замена видовых понятий родовыми в процессе продуктивной речевой деятельности не всегда возможна из-за несовпадения, напр., их стилистических характеристик. Иллюстрацией может послужить ряд шапка, шляпа, кепка, панама – головной убор, в котором словосочетание с родовым значением употребляется преимущественно в официальной речи.

Отклонения от системности в лексике влияют и на процесс понимания. Так, например, антонимические отношения должны выражаться по правилам системы разными словами: горячий – холодный, приходить – уходить, но и здесь могут быть асистемные отступления, когда противоположные смыслы передаются значениями одного и того же слова, что без достаточного контекста может вызвать непонимание: оговориться – это 'сделать оговорку' специально, сознательно или оговориться – значит 'ошибиться'?

Факты асистемности, имеющие место в языке, должны учитываться, но не должны преувеличиваться: они осознаются на фоне регулярных, системных отношений, превалирующих над ними.

Важно уяснить, что системность в лексике может быть как очевидной, непосредственно наблюдаемой, так и уходить своими корнями в «глубину» языка, т. е. обнаруживаться на определенном уровне абстракции, проявляться в глубинной структуре языка. Смысловые различия глаголов вязать (свитер), снимать фильм, наживать (состояние), разбивать (сквер), сажать (пятно), составлять (список), строить (дом), как и множества им подобных, оказываются не столь существенными, как кажется на первый взгляд, и обусловлены конкретными значениями соответствующих существительных. Подобные глаголы имеют один и тот же объединяющий их «глубинный смысл» – 'каузировать', т. е. делать так, чтобы что-то появилось, начало иметь место. С помощью нескольких десятков таких наиболее общих значений, называемых лексическими функциями, оказывается возможным систематизировать всю несвободную сочетаемость слов языка (см. об этом подробнее в разделе «Лексические функции»).

По мере усложнения культуры усложняется, дифференцируется, развивается лексическая система языка в целом. Развитие общества обычно оценивается положительно, а как оценивать развитие языка, которое неизбежно проявляется в его изменении? Хорошо или плохо для языка, если он быстро изменяется?

Известный учёный, один из основателей социолингвистики Е.Д. Поливанов говорил, что прогресс в языке заключается в том, чтобы он как можно меньше изменялся. Задача культурного сообщества – не торопить изменение языка. Чем выше уровень цивилизации, тем медленнее изменяется язык. Язык хранит в себе культурную традицию. Если бы язык развивался стремительно, люди разных поколений перестали бы понимать друг друга, не передавались бы культурно-языковые традиции. Консерватизм нормы способствует устойчивости литературного языка, благодаря чему облегчается передача культурных ценностей от поколения к поколению. Другой русский языковед A.M. Пешковский писал о том, что если бы литературный язык изменялся быстро, то каждое новое поколение могло бы пользоваться лишь литературой своего времени и предшествующего поколения и при таких условиях не было бы и самой литературы, так как литература всякого поколения создаётся всей предшествующей литературой. Если бы Чехов уже не понимал Пушкина, то, вероятно, не было бы и Чехова. Сохранению языка способствуют языковые нормы, поэтому нормы не оковы языка, а его благо. Владея нормой, т. е. умея правильно выбирать и употреблять средства языка в зависимости от цели и условий речи, носитель литературного языка может позволить себе сознательные отступления от принятой нормы, языковую игру. Этим человек обращает внимание на предмет речи, или передаёт своё отношение к нему, или обнаруживает перед слушателем своё эмоциональное состояние, свою социальную позицию.

Язык постоянно меняется, но в пределах всех своих изменений остаётся внутренне единым благодаря тому, что в лексической системе существуют ядро и периферия. Ядро любого лексикона является константой, изменяется крайне медленно. Периферия языка, проницаемая для внешних воздействий, изменяется быстрее.

Для целей продуктивной и рецептивной речевой деятельности важно различать понятия лексической системы в широком и узком смысле. Лексическая система в узком смысле – это общеупотребительные слова русского языка, обеспечивающие взаимопонимание всех говорящих по-русски.

Лексическая система в широком смысле – это иерархически организованная, самонастраивающаяся система, включающая в себя общеупотребительную лексику, а также все лексические подсистемы современного русского литературного языка в его устной и письменной разновидностях.

Слово, его формальные и содержательные характеристики

Проблема определения слова

Слово – это основная единица лексикологии. С первого взгляда не может не показаться странным, что в науке о языке до сих пор нет общепринятого определения слова. Из предложенных нескольких сотен определений этой единицы нет пока ни одного, которое удовлетворяло бы если не всех, то по крайней мере большинство лингвистов. Вопрос о том, как определить слово, продолжает оставаться актуальным.

Но чтобы интуитивно понимать, что такое слово, вовсе не нужно изучать лингвистику, хотя, по существу, это «понимание» также является одной из причин того, что так трудно дать вполне удовлетворительное определение этой единицы. Нашему «донаучному» представлению о слове, сложившемуся на основе речевого опыта, не может полностью соответствовать научная дефиниция, и это вызывает в нас чувство неудовлетворенности.

При первой попытке аналитически осмыслить слово обнаруживается его исконная двусторонняя сущность, которая состоит в том, что слово – это материальная звуковая оболочка, иначе говоря, план выражения, с одной стороны, и, с другой стороны, закреплённое за планом выражения содержание, в котором отражается внеязыковая действительность. Но лингвистическая природа слова не сводится только к его двусторонней сущности. Слово – это сложная, многомерная, разноплановая единица языка, представляющая собой и фонетическое, и морфологическое, и лексико-семантическое целое, поэтому оно может быть охарактеризовано с разных сторон – с учетом различных по своей природе признаков. Вместе с тем эти различные признаки не в одинаковой степени характеризуют все те единицы, которые мы привыкли называть словами. Ср., напр., с одной стороны, знаменательные слова, которые способны непосредственно выражать понятия (существительные, прилагательные, глаголы), и, с другой стороны, служебные слова (предлоги, союзы, частицы), этой способностью не обладающие.

При определении слова к нему подходили как к звуковой последовательности, как к грамматически оформленной единице, как к семантически целостной единице языка.

Стремление выделить слово на основании какого-либо единого критерия неизбежно делает определение односторонним. Это обстоятельство приводило некоторых исследователей к сомнениям в возможности дать общее определение слова. Высказывалась мысль о том, что можно говорить лишь о «графическом слове», о «фонетическом слове», о «словарном слове», а «слова вообще» попросту не существует. Но языковая реальность этой единицы подтверждается непосредственным опытом самих носителей языка, а при изучении различных языковых фактов исследователям всегда приходилось так или иначе обращаться к слову, даже тем из них, которые декларативно отказывались признать за словом статус научного лингвистического понятия.

К основным признакам слова относятся следующие: 1) свободная воспроизводимость в речи; 2) невозможность слова иметь более одного основного ударения; 3) лексико-грамматическая оформленность; 4) непроницаемость в исходной форме, т. е. невозможность вставить внутрь слова другое слово или сочетание слов (ср.: никто – исходная форма, но ни у кого); 5) семантическая валентность, т. е. способность слова присоединять к себе другие слова и создавать с ними словосочетания; 6) идиоматичность, которая вслед за М.В. Пановым понимается как неполная выводимость значения слова из составляющих его частей, т. е. слово представляет собой смысловое единство, части которого не образуют свободного сочетания.

В лексикологии русского языка наиболее удачным считается компактное определение слова, данное Д.Н. Шмелёвым. Согласно Д.Н. Шмелёву^[11] каждая единица языка получает определение прежде всего через её основную функцию. Функция слова определяется в следующем ряду: фонема – смыслоразличительная функция, слово – номинативная функция, предложение – коммуникативная функция. Таким образом, слово является номинативной единицей, т. е. единицей наименования.

Формой слова является одновременно его звуковое выражение и грамматическая структура, содержанием – его лексическое значение.

Выделимость слова дает возможность говорить о его цельнооформленности (фонетической и грамматической), а непредсказуемость значения (немотивированность или неполная мотивированность) – о его идиоматичности. Итак, слово – это единица наименования, характеризующаяся фонетической и грамматической оформленностью и идиоматичностью.

Перечисленные отличительные признаки слова дают лишь общее представление о нём. Семантическая и функциональная роль слова полнее и глубже раскрывается в процессе изучения лексико-семантической системы языка в целом.

Функции слова

Коммуникативный акт не может состояться, если в нашем сознании нет специального обозначения для класса предметов, в который входит данный конкретный предмет.

Функции, которые выполняет слово в акте коммуникации, сводятся к следующим: 1) обобщающая (сигнификативная); 2) номинативная (референтная); 3) экспрессивная (или эмотивная).

1. Сигнификативная функция слова состоит в обобщении однородных, однотипных с точки зрения данного языкового сознания предметов. Мы не можем обозначить предмет восприятия, если у него нет имени, принятого в данном языке. С помощью имени человек классифицирует мир.

Как писал философ А.Ф. Лосев, слово «поднимает вещь в сознание», и таким образом рождается обобщённое понятие – «предмет вообще». «Предмет вообще», или класс предметов, – это денотат. Денотат – это обобщённый образ названного предмета, это предмет-тип, под которым могут подразумеваться разные виды обозначенного предмета. Ср. Книга – источник знаний, где книга может означать и роман, и сборник стихов, и Уголовный кодекс, и Книгу рекордов Гиннесса. Обобщаются не только предметы, но и действия, причём степень обобщения может быть неодинаковой в разных языках, напр., глаголы ехать, идти, различающиеся в русском языке по способу передвижения, а в английском языке не различаются, предстают обобщённо. Обобщая объекты в единый класс, слово выполняет дифференцирующую функцию.

2. Номинативная функция слова связана с обозначением не класса предметов, не «предмета вообще», а конкретного предмета восприятия. Конкретный предмет, к которому относится данное высказывание, называется референтом. Между словом и референтом устанавливаются отношения референции (Это моя любимая книга). Референция возникает в речи тогда, когда именуются конкретные единичные предметы.

3. Экспрессивная функция.

Слово выполняет в языке не только дифференцирующую функцию, не только обобщает предметы, создавая классы предметов. Кроме всего прочего, человеку важно, обозначив ту или иную вещь, выразить к ней своё отношение. Говорящий выражает самого себя в слове. Есть слова, которые выполняют только экспрессивную функцию: сволочь, мерзавец, верзила, обормот, скряга, мымра, выскочка и др.

Выражаемое словом понятие называется сигнификатом (от лат. signifikatum – 'обозначаемое'). Сигнификат противопоставлен денотату как идеальное образование – материальному. Слова могут соотноситься с одним и тем же денотатом, но выражать разные сигнификаты: любимец – тот, кого особенно отличают, любят, ценят; любимчик (неодобр.) – тот, кто пользуется чьей-то любовью, по мысли говорящего, незаслуженно; фаворит – любимец высокопоставленного или влиятельного лица.

Все функции слова имеют речевую реализацию.

Содержание слова проявляется в его сочетаемости.

Функциональные типы значений

Семантика слова во многом формируется под воздействием такого фактора, как функциональная роль слова в сообщении. В предложении слово регулярно необходимо либо для идентификации предметов, о которых идёт речь, либо для предикации, т. е. для сообщения информации об этих предметах.

Согласно концепции Н.Д. Арутюновой^[12] значения слов приспосабливаются к выполнению одного из этих двух предназначений. Имена и местоимения специализируются на выполнении функции идентификации, а прилагательные и глаголы как признаковые слова обычно берут на себя роль сообщаемого, передачи основной информации.

Идентифицирующие, или, иначе говоря, предметные, слова позволяют адресату речи правильно декодировать сообщение на основе выбора нужной вещи из поля восприятия.

Предметные слова имеют следующие семантические разновидности:

1) Дейктические слова. Эти указательные слова, являясь подвижными определителями, приложимы к любому предмету, который нужно обозначить в процессе речевой деятельности. Их содержание обусловлено признаками денотата, выбор которого зависит от конкретной речевой ситуации. Дейктические слова указывают: а) на участников речевого акта (я и ты); б) на предмет речи (он), в) на степень удалённости предмета (этот, тот) и др.

2) Имена собственные. Этот разряд слов обладает свойством уникальной референции. Собственные имена, как и дейктические слова, семантически ущербны. Собственное имя характеризует объект лишь весьма ограниченно, сообщая о нём минимум объективной информации (например, имя Иван сообщает адресату сведения только о том, что это мужчина, предположительно русский). Имя, как правило, не переводится и не перифразируется.

3) Имена нарицательные. Слова этого разряда обладают полной семантической структурой, складывающейся из некоторого понятия (сигнификата) и конкретного содержания, создаваемого свойствами денотата или референта. Значение имени нарицательного описывает свойства предметов, поэтому оно может выступать и в качестве предиката.

Идентифицирующие слова наилучшим образом приспособлены к тому, чтобы называть. Они являются своего рода сигналом, вызывающим у собеседников определённые представления о предмете. Все идентифицирующие слова образуют знаки, которые замещают в процессе коммуникации предмет или класс предметов, о котором делается сообщение.

Предикатная лексика. Актантная структура слова

Как уже отмечалось, лексику принято делить на предикатные и непредикатные слова в зависимости от того, какого рода объекты и действия обозначают эти слова. Непредикатные слова называют конкретные предметы. Предикатные слова – это слова, обозначающие разного рода ситуации.

Среди предикатных знаков выделяют два разряда:

1) слова, обладающие только понятийным содержанием (сигнификатом) и сами по себе не приспособленные к денотации, т. е. к обозначению предметов действительности, – это прилагательные и глаголы;

2) слова, наделённые полной семантической структурой, способные получать как сигнификативное, так и денотативное содержание, – имена нарицательные, семантика которых приспособлена и к тому, чтобы называть, и к тому, чтобы обозначать ситуацию, иметь социально закреплённое значение.

Предикатная лексика – это прежде всего глаголы и существительные (особенно отглагольные), которые способны обозначать действия, процессы, отношения, т. е. разного рода ситуации.

Под ситуацией понимается такой фрагмент действительности, в котором на фоне тех или иных обстоятельств можно выделить одного или несколько участников ситуации либо значимое отсутствие такого участника. При этом участником ситуации может быть не только лицо, но и предмет, информация, любое понятие. Так, напр., в ситуации рассвета нет эксплицитного участника ситуации (ср.: Светает; Рассвело); в ситуации сна – один участник: тот, кто спит (Ребёнок спит); в ситуации знания – два участника: тот, кто знает, и то, что знает субъект (Он знает ответ); в ситуации преподавания – три участника: тот, кто преподаёт, тот, кому преподают, и то, что преподают (Она преподаёт студентам стилистику); в ситуации купли-продажи – четыре участника: продавец, покупатель, товар и деньги (Бабушка продала нам дачу за один миллион рублей); в ситуации аренды – пять участников: хозяин, арендатор, объект аренды, деньги, период времени (Она сдала нам квартиру на один месяц за 30 тысяч рублей) и т. д.

Типичные участники ситуации – субъект, объект, адресат, инструмент, средство и др.

Субъект – тот, кто совершает действие (в широком смысле) или является носителем состояния. Объект – то, на что направлено действие, отношение. Адресат – тот, кому субъектом передаётся какой-либо объект (предмет или информация). Инструмент – то, с помощью чего совершается действие, и т. д. Типичные участники ситуации получили название актантов. Люсьен Теньер, основоположник теории актантов, считал, что глагол (как предикатное слово) представляет собой драму, которая разыгрывается между её участниками – актантами, выполняющими роль актёров в этой драме. Так же, как постановка драмы требует определённых декораций, так и описание ситуации нуждается в дополнении: кроме актантов, ситуацию характеризуют сирконстанты (от франц. circonstance – 'обстоятельство, условие') – имена тех обстоятельств, на фоне которых разворачивается ситуация (место, время, условия, причина и т. д.).

Если актанты обозначают обязательных участников ситуации, то сирконстанты называют факультативных её участников. Так, напр., ситуация, описываемая глаголом говорить, предполагает трёх участников-актантов: субъект, объект (содержание речи), адресат – тот, кому говорят (Он говорил ей о любви). Без учёта этих трёх актантов семантика глагола не полностью раскрывается и предикатное слово не может быть правильно понято и употреблено. Учёт сирконстантов необязателен при осмыслении и употреблении слова, обозначающего данную ситуацию. Так, напр., говорить о любви можно в парке на скамейке, в купе поезда, при свете луны, во время лекции и т. д. Ясно, что ни одно из этих обстоятельств не раскрывает новых аспектов в значении глагола говорить и не влияет на правильное его осмысление.

Актанты предикатных слов образуют определённую структуру: каждый актант занимает своё «место» в соответствии со степенью его обязательности для осмысления данного слова, с невозможностью опустить его при истолковании лексического значения^[13].

Способность предикатного слова «притягивать» к себе определённое количество актантов обычно называют семантической валентностью слова. Семантическая валентность соотносится с синтаксической валентностью, которая предстаёт как реализация актантной валентности в виде синтаксически зависимых от предикатного слова словоформ и словосочетаний. Между семантической и синтаксической валентностями существуют достаточно регулярные соотношения. Так, напр., субъект чаще всего выражается формой именительного падежа, объект – формой винительного падежа, адресат – формой дательного падежа, а инструмент – формой творительного падежа (Он пишет записку другу карандашом). Однако эти соответствия не всегда столь однозначны. В русском языке каждый актант может выражаться практически всеми падежными формами. Так, напр., субъект может выражаться формой дательного падежа (Мне нравится зима), формой винительного падежа (Девушку знобит), формой творительного падежа (Нами будут рассмотрены ваши предложения), формой родительного падежа (Сестры нет дома); объект – формой дательного падежа (подчиняться правилам), формой творительного падежа (гордиться сыном), формой родительного падежа (добиваться успеха), различными пред-ложно-падежными формами (надеяться на помощь, мечтать о любви и др.) и т. д.

В ряде случаев предикатные слова реализуют на поверхностном уровне не все свои актанты. Так, напр., глагол ограбить предполагает наличие субъекта (тот, кто грабит), объекта (то, что грабят) и контрагента (тот, кого грабят). Однако по-русски при глаголе ограбить нельзя обозначить синтаксически зависимыми словами все указанные актантные позиции. Ср. Вор украл у пассажира кошелёк, но невозможно: *Вор ограбил у пассажира кошелёк.

Лексическое значение слова

Лексическое значение слова – это социально закрепленное за словом как определенным звуковым комплексом его индивидуальное содержание. К лексическому значению слова относят денотат, сигнификат и прагматическую информацию. Лексическое значение слова – это специфически языковое отражение предмета, его краткая характеристика.

В задачу лексикологии не входит описание самих предметов и явлений, обозначаемых словами – в ином случае лексикология стала бы чем-то вроде собрания энциклопедических справок. Истолкование значения слова не равнозначно описанию самих реалий, обозначенных данным словом. Игнорирование этого бесспорного факта заставляло некоторых лингвистов вообще отказаться от последовательного изучения лексико-семантической системы, так было, напр., в американской дескриптивной лингвистике. Основоположник и один из главных теоретиков этого направления в языкознании Л. Блумфилд писал о том, что реальный объём человеческих знаний очень мал, и у человека нет способа точно определить такие слова, как love – 'любовь' или hate – 'ненависть', связанные с ситуациями, которые ещё неточно классифицированы.

Однако говорящие независимо от того, знают ли они о психологической характеристике таких чувств, как любовь и йенависть, прекрасно понимают, что обозначается данными словами. Можно испытывать очень сложные, даже противоречивые чувства, которые трудно определить и однозначно назвать, но это происходит не вследствие того, что невозможно дать научное определение этим чувствам. Если мы услышим: я тебя люблю или я тебя ненавижу, то в каждом конкретном случае мы можем очень различно реагировать на каждую из этих фраз – именно потому, что нам известно значение данных слов: любовь и ненависть сами по себе несут вполне определенную для нас информацию.

Трудности в передаче семантики слова, в выделении наиболее существенных компонентов значения прекрасно показаны русской писательницей Н. Тэффи в рассказе «Блины». Суть рассказа состоит в том, что русские пытаются объяснить итальянцам, что такое блины:

– Вот приезжайте к нам ранней весной, – сказали итальянцы, – когда всё цветёт. У вас ещё снег лежит в конце февраля, а у нас какая красота!

– Ну в феврале у нас тоже хорошо. У нас в феврале Масленица. Блины едим.

– А что же это такое – блины?

Мы переглянулись. Ну как им объяснить, что такое блин!

– Блин – это очень вкусно, – объяснила я. Но они не поняли.

– С маслом, – сказала я ещё точнее.

– Со сметаной, – вставил русский из нашей компании.

Но вышло ещё хуже. Они и блина себе не уяснили, да ещё и сметану не поняли.

– Блины – это когда Масленица! – понятно сказала одна из наших дам.

– Блины… в них главное – икра, – объяснила другая.

– Это рыба! – догадался, наконец, один из итальянцев.

– Какая же рыба, когда их пекут из муки! – рассмеялась дама.

– Со сметаной, – опять вставил русский.

– Блинов очень много едят – продолжала дама. – Съедят штук двадцать. Потом болеют.

– Ядовитые? – спросили итальянцы и сделали круглые глаза. – Из растительного царства?

– Нет, из муки. Мука ведь не растёт? Мука в лавке.

Мы замолчали и чувствовали, как между нами и милыми итальянцами легла глубокая тёмная пропасть взаимного недоверия и непонимания. <…>

Положение было не из приятных.

Но между нами был человек основательный, серьёзный – учитель математики. Он посмотрел строго на нас, строго на итальянцев и сказал отчётливо и внятно:

– Сейчас я объясню вам, что такое блин. Для получения его берётся окружность в пятнадцать сантиметров в диаметре. Она заполняется смесью из муки с молоком и дрожжами. Затем всё это нагревается на огне, отделённом железной средой. Чтобы сделать влияние огня менее интенсивным, железная среда покрывается олеиновыми и стеариновыми кислотами, то есть так называемым маслом. Полученная путём нагревания компактная смесь вводится в организм человека, что в большом количестве вредно.

Учитель замолчал и окинул всех торжествующим взглядом. Итальянцы пошептались и спросили робко:

– А с какой целью вы всё это делаете?

Учитель ответил строго:

– Чтобы весело было!

Этот пример также наводит на мысль о том, что наука о языке, не уклоняясь от достижения своих целей, рассматривает значение слов только до известного предела, не переходя в сферу действия других наук.

Ядро лексического значения – это совокупность существенных признаков обозначаемых словом объектов, которая получила название сигнификат. Сигнификативный слой значения связан не с действительностью непосредственно, а с её отражением в сознании обычного человека. В сигнификативной части слова закрепляются результаты познания мира человеком. В значении слова отображается и закрепляется не весь предмет со всеми его признаками, а только наиболее существенные его признаки или одно из множества его свойств. В толковых словарях описывается прежде всего сигнификативный компонент значения слова. Напр., в энциклопедических словарях собака определяется как млекопитающее семейства волчьих, указывается на то, что собака произошла от волка, что начало одомашнивания собаки относится к мезолиту, что существует свыше 400 пород собак и т. п. В толковых словарях отмечается из этой информации лишь то, что собака – это домашнее животное семейства псовых, используемое человеком для охраны, охоты, езды в упряжке и др., а также даётся переносное значение этого слова – характеристика злого, грубого человека.

Итак, сигнификативный компонент значения – это та его часть, в которой отражается понятийное содержание, на основе которого сформировалось данное лексическое значение. Описать лексическое значение слова – это прежде всего определить его сигнификативное значение.

Мышление человека обращено к миру, характеризуется предметностью, которая понимается широко. Предметный мир, отражающийся в языковом значении, включает в себя не только реально существующие объекты реальной действительности, но и другие виды означаемых – эмоции, чувства, действия, признаки, отношения и т. п. Предметность человеческого мышления объясняет существование в структуре лексического значения денотативного компонента.

Денотат понимается неоднозначно. С одной стороны, это экстенсионал, т. е. множество объектов, которые удовлетворяют свойствам, составляющим сигнификат данной единицы. С другой стороны, денотат – это прототип, т. е. образ типичного эталонного представителя данного класса объектов, существующий в сознании носителя языка и ассоциируемый с данным словом. Под денотатом слова дерево, напр., может пониматься и множество различных деревьев, и образ типичного дерева (для русского языкового сознания, скорее всего, это будет берёза). Представляя себе типичную ягоду, русский, по-видимому, остановит свой выбор на малине, типичным фруктом будет яблоко и т. д. В значении различных типов слов соотношение денотативного и сигнификативного компонентов неодинаково. У слов с конкретным предметным значением преобладает денотативный компонент. Описание значения таких слов связано с изучением реальных свойств тех объектов, которые они обозначают. Чтобы объяснить ребёнку, что представляют собой, напр., бегемот или жираф, надо либо отвести ребёнка в зоопарк, либо показать ему картинки с изображениями этих животных. Конкретная лексика денотативно нагружена и требует к себе другого подхода, чем абстрактная. В рамках абстрактной лексики выделяют следующие подклассы:

1) имена, выражающие обобщённое понятие признака: относительность, зависимость, общительность и т. п.;

2) термины как результат особого вида абстракции – идеализации: прямая линия, точка, квадрат и т. п.;

3) имена, обозначающие категории реального мира, выступающие в роли родовых понятий по отношению к видовым: движение, вещество, чувство и т. п.

У слов абстрактной лексики денотативный слой значения практически пуст, и представление их значений сводится к описанию сигнификативного значения этих слов, которое выявляется с помощью синонимического перифразирования, выделения отличительных признаков, анализа сочетаемости и т. п.

И денотат, и сигнификат отражают в значении слова объект внеязыковой действительности. Но в значении слова есть ещё один компонент, который содержит информацию об отношении человека к тому, что обозначается данным словом, или к адресату сообщения. Этот слой информации чаще всего называют прагматическим или коннотативным.

Информация об отношении говорящего к тому, что он обозначает данным словом, содержится далеко не во всех словах. Большинство слов (напр., писатель, разведчик, смотреть)не несёт в себе информацию такого рода. Но если говорящий вместо нейтрального писатель использует слово писака, то становится ясно, что он отрицательно оценивает деятельность профессионально пишущего человека и выражает с помощью этого слова свои негативные эмоции. Шпион – это то же самое, что и разведчик, только с отрицательной оценкой (не наш разведчик!). Одно и то же событие можно назвать нейтрально и даже обнаружить положительное к нему отношение: ср. революция (великая) или восстание (народное). При обозначении этого явления можно, кроме того, использовать слова путч или мятеж, выражая тем самым своё негативное отношение к обозначаемому событию (ср.: Мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе). Глагол таращиться обозначает то же действие, что и смотреть, но, используя этот глагол, говорящий выражает свою неприязнь к смотрящему человеку, подчёркивая, что его действие неуместно в данной ситуации. Можно быстро принять какое-то решение, а можно это сделать скоропалительно, разница между этими двумя наречиями в том, что быстрота тоже нередко оценивается отрицательно, что и выражается в слове скоропалительно.

Существуют слова, в которых денотативный и сигнификативный слои пусты, а всё значение является прагматическим. В качестве примера можно привести такие слова, как целый (целый час)и всего (всего час), значение которых сводится к тому, что, сообщая: Я ждал тебя целый час, говорящий считает, что это много, а сообщая: Ты ждал меня всего час, считает, что это мало. Ср. также пример Ю.Д. Апресяна^[14]: Серёжа съел целых пять арбузов и Серёжа съел всего пять арбузов, в котором реально огромное количество съеденных одним человеком арбузов вступает в противоречие с прагматической оценкой пяти арбузов как малого количества (всего (!!!) пять арбузов).

В прагматическом слое лексического значения может содержаться также информация о том, как говорящий относится к адресату сообщения. Своё положительное отношение к адресату говорящий может передавать, используя деминутивы, т. е. слова с уменьшительными суффиксами, напр., супчик, сметанка, колбаска, с помощью которых выражается любовное или доброжелательное отношение к адресату (ср.: Выпей кофейку! Купите цветочков!).

Слово и знания о мире

Лексическое значение слова, как уже отмечалось, соотносится с формами отражения действительности человеческим мышлением. С одной стороны, посредством языка закрепляется первичное познание человеком окружающей действительности. С другой стороны, через язык человек получает значительную часть знаний о мире. Знания, отражённые в обиходном языке, нередко служат для человека руководством к действию.

Язык упорядочивает мышление, способствуя концептуализации действительности. Термином «концепт» (от лат. conception – понятие) в современной когнитивной лингвистике обычно обозначают культурно значимое понятие – основную единицу хранения знаний в нашей памяти.

Закрепление в языке ментальных результатов отражения действительности нашим сознанием происходит как в способах обозначения предметов и явлений действительности, так и в лексической семантике.

Обозначение – это процесс и результат называния предметов, явлений, признаков. Современной наукой доказано, что в языке название получает не любое явление действительности, а лишь то, которое по каким-либо причинам входит в сферу интересов данного социума, носителей данной культуры. Например, известно, что из пяти видов васильков название получил только один – тёмно-голубой полевой цветок, который растёт среди ржи и пшеницы. Этот цветок издавна воспринимался как сорняк, приносящий вред зерновым культурам, с которым трудно бороться. Иначе говоря, этот цветок был непосредственно связан с трудовой деятельностью человека, поэтому и получил специальное название. Кроме того, синий василёк гораздо красивее других видов васильков. Остальные виды васильков – луговые цветы (не полевые!), и не такие красивые, поэтому и не получили специального названия^[15].

Любой язык, формирующийся в определённых и неповторимых условиях, представляет лишь часть знаний о мире, так называемое относительное знание^[16]. По словам Дж. Брунера, «на уровне лексики каждый язык кодирует некоторые области опыта более детально, чем другие»^[17]. Так, в русском языке есть по крайней мере четыре слова для обозначения снежного покрова: снег, пороша, наст, сугроб(ы), в английском – два слова: snow 'снег' и snowdrift 'сугроб'. По данным специалистов, в эскимосском языке существует несколько десятков слов, обозначающих снег во всех его состояниях и качествах. И это не случайно, так как эскимосы веками строили свои дома из снега, и поэтому к снегу как строительному материалу предъявлялись особые требования. Отсюда следует, что у эскимосов гораздо больше знаний о снеге закреплено языком, чем у англичан или русских, и именно эти знания составляют часть их видения мира.

Лексическое значение обычного слова с научным понятием либо совсем не связано (головотяп, мерзавец, подлец, лапочка, прелестно), либо соотносится лишь частично. Так, в значении слова берёза 'лиственное дерево с белым стволом' с признаками научного понятия совпадают только семы 'дерево' и 'лиственное'. Признак 'белоствольная' не является существенным для берёзы с точки зрения научного понятия, так как известны и чёрные берёзы, но человек, говорящий по-русски, именно по этому признаку отличает берёзу от любого другого дерева. Примечательно, что на важность этого признака указывает и этимология этого слова, общая для русского слова берёза, немецкого Birke, английского birch, шведского bjork и датского birk: общий индоевропейский корень означал 'сиять, светить'. Это значит, что берёза воспринималась уже древними индоевропейцами как дерево со светлой, белой корой и именно по этому признаку и была названа. В современных европейских языках это название уже не мотивировано, но в лексическом значении этот признак сохраняется.

Расхождение между научным и обыденным понятием может отражаться и на грамматическом уровне. Так, напр., цветок как научное понятие ('орган размножения растений') имеет форму множественного числа цветки. В обыденном сознании человека цветок – это не пестики и тычинки, а цвет, запах и красивая форма в виде венчика, при этом форма множественного числа – цветы. Следует отметить, что если у цветкового растения нет заметного венчика, то в языке такие «цветы» даже не удостаиваются чести называться цветами, так, напр., цветы берёзы и вербы называются серёжками (серёжки берёзы, вербы).

Нередко определение слова, представленное в лингвистических словарях, бывает недостаточно согласованным с его реальным употреблением в языковой практике. В настоящий момент некоторые учёные ставят вопрос о когнитивной дефиниции^[18]. Прилагательное когнитивный (от лат. познаю) в данном случае указывает на то, что содержание словарного определения должно иметь познавательный, а не чисто семантический характер.

Главная цель когнитивной дефиниции – ответить на вопрос о способе восприятия предмета говорящими на данном языке, т. е. о закреплённом в обществе и доступном изучению через язык способе познания мира, категоризации его явлений, их характеристиках и оценках. Следовательно, в словарном определении (в лингвистических словарях) должно получить отражение не собственно научное, а обыденное знание носителя языка о том или ином объекте.

Научность словарных дефиниций особенно бросается в глаза в случае толкования слов, принадлежащих к основному словарному фонду и имеющих давнюю традицию употребления.

Если мы откроем толковый словарь русского языка С.И. Ожегова, то обнаружим, что слово солнце, напр., толкуется там как 'небесное светило – раскалённое плазменное тело шарообразной формы, вокруг которого обращается Земля и другие планеты'.

В этой дефиниции есть элементы специального знания ('плазменное тело', 'шарообразная форма' и др.), но нет информации о том, какие ассоциации вызывает это слово в сознании рядового носителя языка, какие признаки объекта считаются для него наиболее важными.

Когнитивная дефиниция слова солнце применительно к русскому языковому коллективу должна, по-видимому, отражать такие признаки:

'самое яркое дневное светило на небе' – отсюда солнечный день, солнечный человек, солнечное настроение, яркий как солнце;

'круглой формы' – солнечный круг;

'согревает и освещает землю' (источник света и тепла) – греться на солнце;

'движение солнца служит мерой времени' – Солнце всходит, встаёт утром и заходит, садится вечером.

Мы видим, что солнце осмысляется языком в докоперниковском смысле. Оно всходит и заходит, оно яркое, светлое (ср.: сиять как солнце), в русском языковом сознании солнце даёт жизнь и счастье, является символом всего мира в целом (Нет ничего нового под солнцем), солнце является знаком расцвета, совершенства (солнце свободы, истины, солнце русской поэзии).

Солнце является условием нормальной жизни человека, поэтому воспринимается эмоционально, положительно – солнышко.

Разумеется, любовное отношение к солнцу – это географически и культурно обусловленное дополнительное значение, также связанное с отражательной способностью слова. В языках народов, постоянно живущих под палящими лучами солнца, столь положительное к нему отношение в языке не получает соответствующего закрепления.

Значение и смысл

Во многих естественных языках для обозначения плана содержания языковых знаков существует два слова, ср.: значение и смысл в русском языке, значение и смисъл в болгарском, meaning и seme в английском, Bedeutung и Sinn в немецком.

Когда говорят о значении слова, имеют в виду, как уже говорилось, его словарное толкование. Когда говорят о смысле слова, то учитываются следующие факторы: 1) множество тех сущностей, которые могут обозначаться этим словом; 2) внутренняя форма этого слова; 3) ассоциации и коннотации этого слова. Не случайно смысл сравнивают с эхом, которое раскатывается от слова и качество которого зависит от социального рельефа жизни вокруг.

Различие между смыслом и значением впервые было введено Г. Фреге (1845–1925) в связи с проблемой тождества. Познавательная ценность выражений, обозначающих один и тот же объект, меняется в том случае, если речь заходит о различии в способах его представления. Например, выражения Утренняя звезда и Вечерняя звезда имеют одно и то же обозначаемое – планету Венера, но представляют это по-разному. В терминах Фреге данные обозначения обладают одинаковым значением (Bedeutung), но разным смыслом (Sinn). Значение не совпадает со смыслом. Как способ представления значения смысл частично сближается с понятием внутренней формы по Гумбольдту. В современной терминологии Bedeutung (значение) нередко переводят как денотат или референт. Действительно, Утренняя звезда и Вечерняя звезда идентичны, поскольку соотносятся с одним и тем же объектом, но различаются вместе с тем по видовому признаку 'утренний' / 'вечерний', и это различие существенно, поскольку данные признаки имеют коннотации, не совпадающие в системе культуры.

Значение и смысл различаются и в психологическом аспекте. В работе «Мышление и речь» Л.С. Выготский разграничивает эти два понятия: «Смысл слова представляет собой совокупность всех психологических фактов, возникающих в нашем сознании благодаря слову. Смысл слова, таким образом, оказывается всегда динамическим, текучим, сложным образованием, которое имеет несколько зон различной устойчивости. Значение есть только одна из зон того смысла, который приобретает слово в контексте какой-либо речи, и при том зона, наиболее устойчивая, унифицированная и точная. Как известно, слово в различном контексте легко изменяет свой смысл. Значение, напротив, есть тот неподвижный и неизменный пункт, который остаётся устойчивым при всех изменениях смысла слова в различном контексте»^[19].

И в реальной живой речи, и в художественном тексте ценным для передачи информации становится не само по себе значение, а способ его представления – смысл.

Компонентный анализ лексического значения

Чтобы правильно употреблять и понимать слово в речи, и говорящий, и слушающий должен представлять, из каких компонентов складывается значение слова. Содержательная сторона слова может быть представлена в виде комбинации элементарных семантических компонентов. Выявить минимальные единицы лексического значения можно с помощью метода компонентного анализа, который связан с идеями Р. Якобсона, считавшего, что принципы фонологии можно перенести на описание грамматики и семантики. Данный метод основан на гипотезе о том, что значение каждой единицы языка состоит из атомов, т. е. семантических компонентов, или сем. Исходя из этого, мы можем предположить, что, разложив значение слова на семы, мы способны описать словарный состав языка с помощью ограниченного числа семантических признаков. Компонентный анализ, оперируя минимальными единицами плана содержания, связан с выделением общих (интегральных) и различительных (дифференциальных) признаков для парадигматически связанных слов. Так, например, при сопоставлении слов мужчина и женщина выделяются совпадающие элементы ('лицо', 'взрослое') и различительные ('мужской'/'женский пол'). Общие и дифференциальные признаки образуют иерархические структуры, напр., интегральный признак 'родство' и дифференциальные признаки 'пол', 'поколение', 'степень родства'. Предполагается, что наиболее общие категориальные признаки имеют универсальную значимость и могут быть представлены, хотя и по-разному, во всех или многих языках.

Для обозначения минимальной единицы значения используют разные термины, среди которых встречаются следующие: атомы, кванты, маркеры, примитивы, семы, дифференциальные семантические признаки и т. п. Наиболее распространенными являются термины сема и дифференциальный семантический признак.

К настоящему времени учёными разработана типология сем^[20]. Выделяются следующие типы сем:

1) общекатегориальная ('предмет', 'процесс', 'признак' и др.);

2) лексико-грамматическая ('конкретность', 'вещественность', 'собирательность' и т. д.);

3) гиперсема (родовая сема или архисема), обозначающая класс объектов ('растение', 'цвет', 'сосуд' и др.);

4) гипосемы (видовые семы), которые обозначают дифференциальные признаки предмета, процесса, признака и различают объекты одного и того же класса (напр., при гиперсеме 'сосуд' в слове стакан представлены гипосемы 'стеклянный', 'цилиндрический', 'без ручки'; в слове кружка – 'цилиндрический', 'с ручкой'; в слове бокал – 'цилиндрический', 'с ножкой');

5) коннотативные семы, выражающие дополнительные значения (эмоциональные, оценочные и экспрессивные);

6) потенциальные семы, проявляющиеся в конкретном тексте.

С помощью выделения элементарных семантических признаков можно представить значение слова как комбинацию сем.

Так, напр., содержание слова отец «раскладывается» на такие составляющие: 1) человек; 2) мужского пола; 3) родитель; 4) в первом поколении. Используя такие характеристики (пол, восходящая / нисходящая линия родства, прямая / побочная линия, ступень родства (ср.: отец, дедушка, прадедушка), можно точно охарактеризовать содержание, стоящее за терминами родства.

Кроме разложения значения на составные элементы важной задачей является также установление отношений между этими компонентами внутри семантической структуры слова. Различают неупорядоченный и упорядоченный наборы семантических признаков, так, например, в значении слова дочь признаки 'человек', 'женский пол' и 'потомок' складываются в пучок (неупорядоченный набор признаков), а в значении слова стул признаки 'мебель' и 'предмет для сидения' образуют упорядоченную конфигурацию, так как микрородовой признак 'предмет для сидения' влечёт за собой макрородовой признак 'мебель'. Значение имеет иерархическую структуру: конкретные признаки обобщаются в более общие, которые реализованы в виде основных сем. Значение слова представляет собой единство основных и производных сем, отражающих разный уровень абстракции в семантике слова. В акте речи значение реализуется не в полном объёме, а в той или иной его части. Тот объём семантических признаков, в котором представлено значение в акте речи, получил название актуальный смысл. Реализация значения в конкретном актуальном смысле определяется условиями коммуникации. Так, например, значение слова женщина складывается из трех основных семантических признаков: человек, женского пола, взрослый. Это значение согласно концепции И.А. Стернина^[21] может реализовываться в разных актуальных смыслах.

1. Она добрая женщина. Актуальный смысл равен архисеме 'человек', так как без ущерба возможна синонимическая замена: Она добрый человек.

2. Этот фильм рассчитан на женщин. Актуальный смысл – 'человек женского пола'.

3. Женщина, а ведёт себя как ребёнок. Актуальный смысл – 'взрослый человек'.

4. Ей не поднять этот чемодан, она же женщина. Актуальный смысл – 'физически слабый человек'. Сема 'физическая слабость' является производной от семы 'женский пол'.

5. В зале он увидел женщину и девушку. Актуальный смысл – 'относительно немолодой человек женского пола'. Сема 'взрослая' реализуется как 'немолодая'. В зависимости от более широкого контекста возможно и другое понимание – 'замужняя'.

Актуальный смысл, созданный производными потенциальными семами, сообщает адресату информацию не в готовом виде, а заставляет его строить предположения, выдвигать гипотезы, делать выводы, основываясь на личном опыте.

Метод компонентного анализа используется разными учеными в различных целях. Основной его целью считается описание лексического значения. Применение компонентного анализа позволяет выявить закономерности в употреблении слов в речи: правила сложения значений, правила семантического согласования. На их основе можно определить условия правильного выбора слов в словосочетании, что способствует порождению высказываний, адекватных замыслу говорящего. Этот метод используется и при решении таких прикладных задач, как информационный поиск, автоматическое понимание текста и др. С помощью компонентного анализа можно сформулировать проекционные правила, устанавливающие ограничения на синтагматическую сочетаемость. Эти правила определяют, в частности, как сочетаются между собой значения слов и каким образом снимается в контексте неоднозначность некоторых выражений.

Суть компонентного анализа можно представить как определенную последовательность процедур, которая в применении к словам языка для каждого конкретного слова определяет иерархизованный набор семантических компонентов. Компонентный анализ строится на повторяемости сем. Повторяющимися являются такие признаки, как 'размер' (гора – холм, река – ручей), 'интенсивность' (бедный – нищий, смелость – отвага, поражение – разгром) и т. д.

Инструмент, с помощью которого значение слова подвергается анализу, – это дифференциальный семантический признак. Значение слова можно описать с помощью семантических признаков и представить его как набор интегральных, дифференциальных и потенциальных сем.

Для выявления семантической структуры конкретной лексики вполне применима процедура вертикально-горизонтального анализа значений. В этом случае необходимо сопоставление значений слов в двух измерениях:

1) в вертикальном, т. е. сравнение значений родовых и видовых понятий;

2) в горизонтальном, т. е. на одном уровне иерархии (согипонимы).

Так, анализ значения слова озеро включает следующие стадии:

1. Определяется гипероним, т. е. слово, называющее родовое понятие, – водоём.

2. Подыскиваются гипонимы, т. е. видовые понятия, которые подходят под определение слова водоём, – море, озеро, пруд, лужа.

3. Устанавливаются лексико-семантические оппозиции, т. е. противопоставления слов, различающихся по одному признаку: озеро – море ('замкнутость' / 'незамкнутость'), озеро – пруд ('естественный' / 'искусственный водоём'), озеро – лужа ('большой' / 'небольшой размер').

4. Составляется список диагностических признаков, с помощью которых можно удовлетворительным образом описать значение слова. В данном случае это будет набор из таких признаков, как 'форма', 'размер', 'характер происхождения' (естественный / искусственный).

5. Формулируется значение слова на основе диагностических признаков: озеро – 'большой замкнутый водоём естественного происхождения'.

При компонентном анализе необходимо учитывать «удельный вес» сем в составе словарного значения, поскольку одни из них постоянные и обязательные, а другие периферийные^[22], например, кухня – это не только 'помещение для приготовления пищи с плитой или печью'. Ассоциативный потенциал этого слова предполагает реализацию (в соответствующих контекстах) и таких периферийных сем, как 'уют', 'быт', 'что-то грязное' и др.

Описанная процедура анализа не всегда подходит для абстрактной лексики, поскольку в ряде случаев требуется подключение к анализу синтагматики, т. е. словосочетаний с данным словом. Однако для того, чтобы показать разницу между сходными по значению словами, выявление интегральных и дифференциальных признаков оказывается очень полезным. Так, напр., сравнивая слова^[23]любовь, привязанность, обожание, влюблённость, мы можем выделить общее в их значении: все четыре слова обозначают чувство, состоящее в положительном отношении к объекту, которым это чувство вызвано и на который оно направлено. Этот набор признаков характеризует слово привязанность. Слово обожание обозначает практически то же самое, однако вектор отношения субъекта чувства к объекту – «снизу – вверх». Любовь отличается от привязанности тем, что предполагает готовность субъекта, забыв собственные интересы, пожертвовать собой ради любимого. Влюблённость, совпадая с любовью во всех компонентах, содержит указание на временную ограниченность. Шкала интенсивности этого чувства (по убывающей) выглядит так: обожание, любовь, влюблённость, привязанность.

Социально ориентированные значения

Определённые значения слов или компоненты значений обнаруживают свою социальную природу. К социально маркированным лексическим значениям относят метафорические и метонимические переосмысления общеупотребительных слов, характерные для определённой социальной группы говорящих. Напр., в языке таксистов пиджак – это пассажир провинциального вида, в жаргоне уголовников крыса – тот, кто ворует у своих, в жаргоне наркоманов колёса – это наркотик в виде таблеток.

В каждом языке есть лексика, обозначающая отношения между людьми. Лексические значения таких слов содержат указания на характер отношений – подчинение или равенство. Значения слов, обозначающих асимметричные ролевые отношения (подчинение), считаются социально ориентированными: командовать, подчиняться, разрешить, слушаться и т. п.

В значении ряда лексических единиц зафиксирован социальный компонент. Так, в частности, Л.П. Крысин^[24] показал, что близкие по значению глаголы дерзить и грубить обозначают отношения, в которых субъект имеет более низкий социальный статус, чем адресат. Если статус субъекта выше, чем статус адресата, то использовать эти глаголы нельзя. Ср.: невозможно сказать: *Отец грубит сыну; *Учитель грубит ученикам. В то время как оборот быть грубым, синонимичный глаголу грубить, может употребляться при любых статусных отношениях между субъектом и адресатом: Мальчик груб с родителями; Учитель груб с учениками; Начальник груб с подчинёнными и т. д.

Глагол дерзить ещё в большей степени ориентирован на выражение социальных ролевых взаимодействий партнёров речевого общения, чем глагол грубить: дерзить может только младший старшему, подчинённый начальнику, но не наоборот – Внук дерзит бабушке; Ученик дерзит учителю; Секретарь дерзит директору. Ср. некорректность высказываний типа: *Бабушка надерзила внуку; *Начальник дерзит своим подчинённым. Дерзят обычно младшие старшим. При равенстве статусов глагол дерзить, в отличие от глагола грубить, не употребляется. Ср.: невозможно сказать: *Мальчик дерзит своим товарищам. *Учитель дерзит своим коллегам.

Асимметрия социальных ролей характерна и для слов, содержащих указание на позицию старшего, вышестоящего: велеть, взыскивать, даровать, карать, консультировать, помиловать, разрешать, экзаменовать, диктат, головомойка и др.

Обратные ролевые отношения – от нижестоящего к вышестоящему – зафиксированы в лексемах: апеллировать, вымолить, испросить, консультироваться, ослушаться, отпроситься, повиноваться, наушничать, подпевала и др.

Ассоциативный потенциал слова

О степени сформированности языковой личности нередко судят по богатству и разнообразию ее ассоциаций. Выявление ассоциативного потенциала слов важно и для говорящего, и для слушающего. Ассоциативный фон многих употребительных слов может не совпадать в разных языках и культурах, что нередко ведёт к коммуникативным неудачам.

Наиболее благодатный материал для выявления и сопоставления ассоциативного потенциала слов в разных языках даёт анализ зоонимов – названий животных, используемых для обозначения человека. В основе большинства зоонимов, которые употребляются в переносном значении, зачастую лежит не реальный признак, а эмоционально-оценочное восприятие. Несовпадение оценок у разных народов формирует национально-специфическое субъективное восприятие мира, поэтому трудно объяснить, почему в русском языковом сознании курица ассоциируется с глупостью, а в испанском – с трусостью, почему медуза для русских что-то неприятное, скользкое, липкое, бесформенное, а для японцев является символом красоты и гармонии.

Однако при всём различии субъективного восприятия мира живущие рядом народы нередко имеют сходные по ассоциативному потенциалу пары. Об этом говорят совпадающие сравнения с животными, напр., в латышском и русском языках. Ср.: хитрый как лиса, трусливый как заяц, глупый как индюк, смирный как овца, заносчивый как петух, трудолюбивый как муравей (пчела), назойливый как муха, сильный как бык, голодный как волк^[25].

Но тем не менее слова, обозначающие животных, часто имеют разный ассоциативный потенциал даже в близкородственных языках. Так, напр., поляк или чех может ласково назвать свою подругу жабкой, а в русском языке слово жаба вызывает неприятные ассоциации, поэтому не используется в качестве ласкового обращения.

В другом славянском языке – сербском – слово осёл (магарац) не ассоциируется с тупостью и упрямством. В отличие от русского языка и многих других европейских языков у сербов осёл – это и носитель ряда положительных качеств, бранным же является слово конь. В сербском языке конь вызывает представление о глупости, так как много работает, а в русском языке это слово чаще всего ассоциируется не с глупостью, а с грубой силой, крепким здоровьем, выносливостью. Более того, разный ассоциативный потенциал может быть внутри одного языка у слов, которые по-разному представляют одно и то же явление. Так, напр., в русском языке слова конь и лошадь не совпадают по ассоциативному потенциалу (ср.: здоровый как конь, быть на коне и устала как лошадь, лошадиное лицо).

Слова собака и пёс также различаются в ассоциативном плане: злой как собака, бегал как собака, устал как собака, собачья жизнь и верный пёс, ходит за ней, как пёс, цепной пёс и др.

Прямые значения русских слов осёл и ишак практически одинаковые, но ассоциативный потенциал у них разный: если человека называют ослом, значит, он упрямый или глупый, но если человека называют ишаком, это значит, что он слишком много работает, причем труд этот подневольный.

Если культуры далеко отстоят друг от друга, то расхождений становится ещё больше. Так, напр., русскому или итальянцу трудно понять, что в Индии можно польстить женщине, сравнив её с коровой или со слоном (идущая походкой слона, т. е. грациозная, изящная). Если слон в Индии вызывает представление о грации, то в русском языке, напротив, о неуклюжем человеке говорят: топает, как слон; ведёт себя, как слон в посудной лавке. Для русских лев – эталон силы и храбрости, а для казахов он уродлив и неловок. У русских черепаха символизирует медлительность, а у казахов – лень и беспечность.

В японской культуре лошадь ассоциируется с дураком, разиней, утка – с простаком. Распространённый японский зооним, приблизительно соответствующий русскому дурак, представляет собой комбинацию «олень + лошадь». Старый чёрт из «Ревизора» И.В. Гоголя (Беда, если старый чёрт, а молодой – весь на виду) переводится японским переводчиком как старый барсук, что в японской традиции ближе всего к русскому выражению старая лиса.

Отношение к крысе во многих культурах отрицательное, но у русских крыса не вызывает таких ассоциаций с предательством (хотя и есть выражение – Крысы бегут с тонущего корабля), как у англичан, или с жадностью, как у французов (avare comme un rat). Русский оскорбится, услышав в свой адрес сравнение с крысой (ср.: лицо как у крысы, канцелярская крыса, крысячить – 'красть у своих' в жаргоне уголовников и т. п.), но в немецком языке название этого животного может вызвать ассоциацию с увлечённо работающим человеком. В русском языке подобные ассоциации связаны с насекомыми муравей и пчела (пчёлка).

В странах буддизма заяц – символ не трусости, как в русском языке, а мудрости, поэтому сравнение с зайцем не может быть оскорбительным. Но в современном Китае «Заяц!» – сильнейшее оскорбление с сексуальным подтекстом. Так же воспринимают китайцы восклицание «Черепаха!». А болотная черепаха в Китае ассоциируется с трусостью, как и крыса.

Во французской культуре «Кошка!» (Chat!) – очень грубое оскорбление в адрес женщины, а в английском языке Cat! обращенное к мужчине, приобретает в последнее время характер комплимента, в русском языке слово кошка вообще не может использоваться в качестве прямого обращения, но выступает как основа для сравнения (ласковая как кошка, влюбчивая как кошка и др.).

Некоторые зоонимы в функции обращения настолько эмоционально насыщены, что невозможно без уточнения определить, какое отрицательное качество имеется в виду. Так, восклицание «Мартышка!» в русском языке имеет слишком общее значение и может быть связано с несколькими отрицательными качествами: Глупая мартышка! Вертишься, как мартышка! Кривляешься, как мартышка; Вырядилась, как мартышка; некрасивая, как мартышка и др.

Как показывают примеры, ассоциативный потенциал слова связан с потенциальными семантическими признаками, т. е. с тем, что не реально существует, а приписывается слову.

Понятие коннотации

На основе ассоциативного потенциала слова формируются его коннотации. Слово коннотация происходит от латинского connotatio – 'дополнительное значение'. В связи с этим коннотативное значение традиционно рассматривается как дополнительное значение по отношению к основному, или денотативному, значению, и в этом смысле оно практически смыкается с ассоциативным потенциалом. Денотативное значение основано на прямой связи с означаемым, а коннотация возникает в результате подключения к значению слова дополнительной информации на основе ассоциативных связей с фоновыми знаниями. Коннотация может закрепляться в лексическом значении, если те или иные ассоциации возникают у всех носителей языка. Основной функцией коннотации считают оценочную квалификацию. Так, напр., в толковании слова петух в русском языке нельзя ограничиться понятийными признаками типа 'домашняя птица', 'не летает', 'самец кур' и др., необходимо подключить и такие кон-нотативные признаки, как 'задиристый', 'драчливый', 'поёт особым образом', 'просыпается на рассвете' и др. Данные признаки имеют в языке устойчивый характер, что подтверждают многочисленные производные выражения типа Он распетушился ('разгорячился'), Характер у него петушиный ('задиристый'), Она встаёт до петухов ('до зари'), с петухами ('с зарёй', 'очень рано'), дать петуха ('сфальшивить при пении') и др.

В широком смысле под коннотативным компонентом значения понимают различного рода сопутствующие значения, которые «дополняют» понятийное значение в эмоционально-оценочном аспекте. К коннотативным признакам в таком случае относят любые признаки, отражающие отношение говорящего к факту высказывания (ср.: глупышка – ласкательно, положительное отношение к адресату) или указывающие на принадлежность говорящего к определённой социальной группе (ср.: в натуре, конкретно, фильтруй базар).

В более узком смысле коннотативный компонент значения соотносится с понятием вторичной номинации. Коннотация основывается в таком случае на отношении элемента одного семантического класса (напр., человек) к элементу другого семантического класса (животное), с которым его связывают достаточно устойчивые ассоциации, напр., лиса в значении 'хитрый человек'.

Владение коннотативными значениями в полной мере предполагает большой опыт осознанного использования языка. Важную роль при этом играет и общее знание о мире, знание культуры и истории.

Два подхода к описанию лексики

Главным в речевой деятельности человека является передача и восприятие определённой информации, точное выражение и понимание нужного смысла. Говорящий и слушающий находятся в разных позициях по отношению к содержанию языковых единиц. В процессе речевого общения слушающий или читающий воспринимает текст, декодируя, расшифровывая его, а говорящий (пишущий) порождает текст, кодируя смысл, при этом они постоянно меняются ролями. У слушающего (читающего) возникают вопросы: «Как надо понимать это слово?», «Что значит это слово?», а у говорящего (пишущего) – другие вопросы: «С помощью какого слова (или каких слов) можно выразить этот смысл?», «Как в данном языке обозначается определённый смысл?». В связи с этим значения лексических единиц могут исследоваться в двух противоположных направлениях: от формы к значению и от значения к форме. В соответствии с двумя подходами в лексической семантике, которая изучает предметно-понятийное значение слова и его оценочный компонент, выделяются два раздела: 1) семасиология, где значение изучается в направлении от знака к выражаемому этим знаком смыслу, т. е. от плана выражения к плану содержания, и 2) ономасиология, изучающая значение в направлении от плана содержания к плану выражения. Ономасиологию иначе называют наукой о номинации, т. е. о назывании предметов объективного мира и абстрактных понятий. Эти два аспекта семантики неразрывно связаны друг с другом как теория значения и обозначения.

Выделение указанных разделов в современной семантике существенно для осознания того, что в языке является приоритетно важным для понимания, а что особенно значимо для говорения. Это разделение условно, но оно способствует более глубокому пониманию природы основных лексических категорий, одни из которых являются преимущественно семасиологическими (например, многозначность, омонимия, паронимия), другие – ономасиологическими (например, семантическое поле, синонимия, антонимия, конверсия). Разграничение этих аспектов существенно и для типологии словарей семасиологической и ономасиологической ориентации (ср. традиционный толковый словарь, с одной стороны, и идеографический или синонимический – с другой).

Глава 1. Описание лексики от формы к значению (семасиологический подход)

Сущность семасиологического подхода

Семасиология (греч. semaino – 'обозначать') – это раздел лексикологии, исследующий как значение слова, так и семантическую структуру лексической системы того или иного языка, исходя из его формальной стороны. Одной из задач семасиологии является изучение вопроса о том, как в словах отображается внеязыковая действительность. Семасиологический подход к описанию лексики в данном случае предполагает выявление тех семантических свойств слова, которые значимы для понимания.

Мотивированность слова (внутренняя форма)

В процессе слушания или чтения для более эффективного понимания важно, употребляет ли говорящий мотивированные или немотивированные слова и значения. Проблема мотивированности звучания слова связана с вопросом о соотношении в слове формы и содержания. Этот вопрос волновал ещё античных философов. Согласно одной точке зрения все слова человеческого языка условны, предмет получает название по договорённости (отсюда произошла конвенциональная теория знака), названия зависят от произвола людей. В соответствии с другой теорией существует естественная связь между звучанием слова и значением: имя соответствует природе вещи. Есть ли действительно связь между звучанием слова и его содержанием? Ответ на этот вопрос неоднозначен. Первоначально все предметы получали свои имена мотивированно, но затем очень многие слова утратили мотивированность своего значения, другая же часть слов сохранила ту или иную связь между значением и звучанием. Известный учёный Потебня, наследуя идеи Гумбольдта, разрабатывал проблему соответствия между звучанием и значением. Он выделял внешнюю форму слова – звучание и его содержание, т. е. значение. Связь между внешней формой (звучанием) и его содержанием по Потебне – это внутренняя форма, т. е. мотивированное представление данного значения в данном звучании. Внутренняя форма даёт объяснение, почему данное содержание облечено в данном конкретном языке в соответствующее звучание.

Чтобы дать наглядное представление о внутренней форме, Потебня рассматривал статую богини правосудия. Мрамор, из которого сделана статуя, – это внешняя форма. Содержание – справедливость. Представление справедливости в виде женской фигуры с мечом в одной руке и весами в другой – это внутренняя форма. Внутренняя форма в слове – это способ, которым содержание представлено в данном звучании.

Звучание может быть связано с содержанием, содержание поддержано звучанием. Но рационально постигаемого подобия между значением слова и его звуковой формой не существует. С логической точки зрения связь между звучанием и содержанием условна, т. е. не имеет реального обоснования. Исходя из современного представления о языке, мы не можем объяснить, почему дом обозначается именно этим звуковым комплексом, а не каким-нибудь другим. Однако на уровне восприятия связь между звучанием и значением может существовать, и эту связь называют перцептивным подобием. Звуковой символизм, изучая перцептивные качества звуков, ставит целью выявить зоны совпадения восприятия звучания и значения слова. Там, где звучание связано с содержанием, можно говорить о внутренней форме слова.

Внутренней формой обладают следующие группы слов:

1. Все производные слова, в том случае, если производное связано с производящим формально и семантически: подоконник (ср. окно), строитель (строить), учитель (учить) и т. д. (более подробно вы с этим познакомитесь, изучая раздел «Словообразование»);

2. Все производные значения: петух, лиса, свинья (о человеке) – в словах такого типа образ животного как бы «просвечивает» при обозначении качеств человека;

3. Омонимы, образованные за счёт метафорических переносов: мушка (прицела), нос (корабля), глазок (в двери);

4. Звукоподражательные и изобразительные слова: квакать, кукарекать, куковать, шуршать, шелестеть, шипеть – в таких словах значение либо представлено в звучании, либо поддержано звучанием.

Внутренняя форма – это свойство предмета (явления), осознаваемое говорящим как лежащее в основе номинации, т. е. наименования данного явления. Носителем мотивации наименования могут выступать объективные свойства предметов: желток яйца называется так, потому что он жёлтый. Гриб лисичка получил такое название, потому что он рыжий, т. е. такого же цвета, как лиса. Но в данном случае объективный признак приписан объекту субъективно. Внутренняя форма слова, отражая способ языкового мышления, позволяет выводить, как писал Бодуэн де Куртенэ, «своеобразное языковое знание», знание всех областей бытия и небытия, всех проявлений действительности.

Во внутренней форме слов в разных языках проявляется универсальное и специфическое. Объективная внутренняя форма нередко совпадает: водопад (рус.) – waterfall (англ.) – chute d'eau (франц.) – wasserfall (нем.); снегопад (рус.) – snow-fall (англ.) – Schnee-fall (нем.). Ср. также: львиный зев (название цветка) и (нем.) L"owenmaul – букв, 'пасть льва'. Особый вид сходства представляют собой те случаи, когда признаки, не являясь полностью тождественными, относятся всё же к одному и тому же тематическому ряду: подошва горы и (нем.) Fuss eines Berges – букв, 'нога горы', копна волос и (нем.) Haarwald – букв, 'лес волос'.

Но сам подход сознания к миру всегда субъективен, поэтому совпадение признаков, положенных в основу номинации, может быть лишь частичным: глазное яблоко (рус.) и Augapfel (нем.) совпадают, но в английском языке eyeball (букв.) – 'глазной шар'. В названии растения подсолнечник есть общий элемент ('солнце'), повторяющийся во многих языках: ср. подсолнечник (русск.) – sunflower (англ.) 'солнечный цветок' – Sonnenblume (нем.) 'солнечный цветок' – tournesol, soleil (фр.) 'повёрнутый к солнцу'. Однако, как видим, внутренняя форма всё же не идентична. Ср. также название первого весеннего цветка: подснежник (русск.) – snowdrop (англ.) 'снежная капля' – Schneegl"ockchen (нем.) 'снежный колокольчик' – perce-neige (фр.) 'пробивающийся сквозь снег'.

Выбор свойства для номинации чаще всего бывает субъективен. Поэтому в разных языках одни и те же предметы могут называться по их разным свойствам, и таким образом выявляется идиоэтнический, т. е. национально специфический, присущий только данному народу (данному коллективу) компонент субъективной внутренней формы: ср. цветок одуванчик в русских диалектах называется молоканка.

Один из распространённых цветков в Европе – лютик. В русском языке это название осмысляется как 'лютый (злой) + маленький' (суффикс – ик). В немецком языке в названии этого цветка на первый план выходят другие признаки – цвет и маслянистый блеск лепестков: Butterblume (букв.) 'масляный цветок'. Те же признаки отражаются и в английском названии: buttercup (букв.) 'масляная чашка'.

Другие примеры также показательны в этом плане: ср. глазунья (русск.) – Spiegeleier (нем.) 'зеркальные яйца' или Ochsenaugen (нем.) 'глаза быка'; веснушки (русск.) – Sommersprossen (нем.) 'летние всходы' – sun-spots (англ.) 'солнечные пятна'. Ср. также половик (русск.), где мотивирующая основа – пол, и Laufег (нем.) – мотивирующая основа 'бежать, двигаться'.

Эти примеры показывают, как одно и то же понятие осмысляется народами с разных сторон.

Особый интерес для выявления национального своеобразия, отражающегося в образе мира, представляют случаи, когда одна и та же внутренняя форма в близкородственных языках связывается с разными объектами номинации, напр., блесна (русск.) и blyszczka (польск.). В основу номинации в обоих языках положен один и тот же объективный признак – способность предмета блестеть, но польское слово кроме блесны обозначает ещё и бабочку с серебристой или золотистой меткой на крыльях.

Для говорящего и слушающего очень важно чувствовать связь между звучанием и значением слова, поэтому он нередко пытается реанимировать умершую или затухающую внутреннюю форму и даже приписать слову никогда не существовавшую у него внутреннюю форму. На этом основан феномен паронимической аттракции, т. е. смыслового сближения слов, близких по звучанию. Такое явление нередко называют народной этимологией. Попытка сблизить форму и содержание касается как заимствованных слов, так и тех, которые утратили внутреннюю форму. Много примеров такого рода находим у Н.С. Лескова: ср. мелкоскоп (микроскоп), буриметр (барометр) и др.

Б.Ю. Норман^[26] приводит примеры языковой игры, построенной на конструировании новой (потенциальной) внутренней формы слова: ср. доходяга – победитель в спортивной ходьбе (тот, кто дошёл); чушка – маленькая чушь; дворянка – порода дворовых собак; столбовая дворянка – д., привязанная к столбу; договор – квалифицированный вор-собачник и т. п.

Лексические категории, осложняющие понимание

Для адекватного понимания слушающему (читающему) необходимо осознавать, что слово, которое он слышит или видит и осмысляет при чтении, может обладать далеко не единственным значением. В этом аспекте важно выделять семасиологические лексические категории, т. е. такие, которые в основном ориентированы на рецептивные виды речевой деятельности и поэтому имеют значение в большей степени для понимания письменной или устной речи, чем для говорения и письма. Лексическими категориями такого рода являются многозначность, омонимия и паронимия. Однако следует заметить, что поскольку процессы говорения и понимания неразрывно связаны, то кроме основных функций у семасиологических категорий есть и вторичные: они в определённой степени учитываются также и в продуктивных видах речевой деятельности, что и будет рассмотрено отдельно.

Многозначность (полисемия)

Понятие полисемии

«Определяйте значение слов, и вы избавите свет от половины его заблуждений». Эти слова А.С. Пушкина являются хорошей иллюстрацией к тезису о том, какое значение для понимания имеет такая категория, как полисемия.

Слово может иметь одно или несколько значений, т. е. быть однозначным или многозначным, обладать полисемией (от греч. polysemos – 'многозначный'). Однозначных слов сравнительно немного. Обычно однозначны термины (атропин, вольфрам, литий), а также одно значение имеют некоторые слова, называющие конкретный предмет, чаще всего обиходного характера (сахарница, шкаф, табуретка, брюки и т. п.,), или слова, которые выражают субъективную оценку качества, признака (малюсенький, крохотный, чудесный, мерзавец, гадко). Большинство употребительных слов многозначно. Полисемия объясняется тем, что в процессе развития языка слово, употребляясь в различных контекстах, «обрастает» новыми значениями.

Многозначные слова появляются потому, что человеческое познание беспредельно, ресурсы же языка ограниченны, поэтому мы вынуждены обозначать одним и тем же словом различные, но при этом как-то связанные понятия, предметы.

В многозначности слова проявляется фундаментальное свойство языка – его способность ограниченными средствами передавать безграничность человеческого опыта. Причина многозначности состоит не только в принципе экономии языковых средств. Более существенно то, что многозначность отражает важнейшее свойство познания и мышления – обобщённое воспроизведение действительности.

С собственно лингвистической (семантической) точки зрения, развитие многозначности объясняется законом асимметрии знака и значения, открытым С.О. Карцевским. Знак и значение обычно не покрывают полностью друг друга. Если бы каждое слово имело только одно значение, то язык стал бы простым «собранием этикеток». Один и тот же знак стремится обладать иными функциями, отличными от его собственной, а значение стремится к тому, чтобы выразить себя иными средствами. Знак и значение, форма и содержание асимметричны. Неустойчивое равновесие, в котором они находятся, объясняет природу языковых единиц, обладающих свойством быть одновременно и устойчивыми при выполнении коммуникативной функции, и подвижными, изменяясь в соответствии с условиями конкретного контекста. Приспосабливаясь к обозначаемой ситуации, лексические единицы изменяются постепенно и только частично, расширяя своё смысловое содержание, но оставаясь принципиально теми же единицами. Знак и значение, по С.О. Карцевскому, выходят из рамок, предназначенных им исходным симметричным отношением, и постоянно скользят по «наклонной плоскости реальности», что и приводит к многозначности.

Многозначность таких слов, как, напр., 1) идти и 2) роль, проявляется, когда мы говорим: 1) до метро я иди пешком, автобус туда не идёт, тебе идёт голубой цвет; или 2) в этой пьесе у него второстепенная роль, это не играет никакой роли, в его жизни она сыграла зловещую роль и т. д. Общее родовое значение, которому соответствовали бы частные видовые значения, у многозначного слова нередко отсутствует. Хотя очевидно, что у слова есть прямое значение, а все остальные выступают как переносные. Прямое значение – самое употребительное в сравнении с другими значениями, оно не зависит от контекста. Именно оно прежде всего приходит в голову большинству людей, когда, называя слово, спрашивают, что оно означает. Так, на вопрос о том, что такое стол, спрашивающий наверняка получит ответ, что это определённый вид мебели. Что же касается переносных значений, то они в гораздо большей степени зависят от контекста.

Считается, что в момент возникновения слово всегда однозначно. Новое значение является результатом переносного употребления слова, когда название одного явления употребляется в качестве наименования другого. Предпосылкой для употребления слова в переносном значении является сходство явлений и их смежность, вследствие чего все значения многозначного слова связаны между собой. Несмотря на многозначность, слово представляет собой семантическое единство, которое называется семантической структурой слова.

Характерной особенностью многозначности (в отличие от омонимии) является то, что значения, образующие семантическую структуру слов, в системе языка являются повторяющимися, типичными, закономерными, что во многом и обеспечивает возможность понимания. Так, во многих семантических классах слов отмечается параллелизм в развитии значений^[27], например, бас – 1) 'самый низкий мужской голос'; 2) 'певец с таким голосом'; 3) 'медный духовой инструмент низкого регистра'. Такой же набор значений имеют слова баритон, тенор, альт и некоторые другие. Если слова обозначают животных, то обычно у них развиваются значения, связанные с именованием людей, напр., медведь – 'неуклюжий, неповоротливый человек', осёл – 'тупой упрямец' и т. п.

Итак, многозначность (полисемия) – это семантическое отношение внутренне связанных (т. е. взаимно мотивированных) значений, выражаемых формами одного слова и разграничиваемых в тексте благодаря разным, взаимоисключающим друг друга позициям слова.

Значение многозначного слова и контекст

Многозначные слова реализуют своё значение в контексте. Контекст является необходимым условием вербальной коммуникации. Взаимоотношения многозначной лексической единицы с контекстом исключительно разнообразны: ведь для того, чтобы различать значения полисемичного слова, необходимы соответствующие типовые «опознавательные контексты». Лингвистический энциклопедический словарь даёт типологию контекстов.

Различают собственно лингвистический и экстралингвистический контекст. Под экстралингвистическим контекстом имеется в виду ситуация коммуникации, включающая условия общения, время и место, предметный ряд, партнёров по коммуникации и их отношения друг к другу. Лингвистический контекст иначе называют вербальным. Если рассматривать вербальный контекст в функции, обеспечивающей адекватное понимание, то можно выделить несколько типов вербального контекста: 1) разрешающий, 2) поддерживающий, 3) погашающий, 4) компенсирующий, 5) интенсифицирующий.

Под разрешающим понимается контекст, снимающий полисемию, напр., в предложении На вечернем небе показалась яркая звезда многозначное слово звезда понимается только в одном значении – 'небесное тело'.

Поддерживающий контекст обеспечивает повторяемость значения определённой единицы в тексте, это относится, в частности, к употреблению терминов в научной речи.

Погашающий контекст создаёт значение единицы, не совпадающее с её значением в системе языка: Он с нею танцует особенно как-то, / Рука на весу, и глаза в полусне, / А я в этом деле действительно трактор – / Тут даже и пробовать нечего мне (А. Твардовский). В данном контексте полностью погашается значение слова трактор – 'самоходная машина для тяги, напр., сельскохозяйственных орудий' и актуализируется скрытая сема 'тяжёлый, неповоротливый'.

Компенсирующий контекст обеспечивает адекватное восприятие смысла при эллипсисе, т. е. в условиях, когда какой-либо элемент или элементы высказывания не выражены, пропущены.

Интенсифицирующий контекст способствует приращению смысла в процессе восприятия текста, как бы прибавляя новые значения к уже употреблённой единице. Так, напр., во многих произведениях русской поэзии слово звезда, вводимое в начале текста в значении 'небесное тело', затем начинает приобретать такие значения, как 'любовь', 'судьба', 'предназначение'. К интенсифицирующему контексту могут быть отнесены случаи появления «мерцающего» значения, когда в тексте реализуется одновременно несколько значений единицы. Так, напр., в стихотворении А.С. Пушкина «Я помню чудное мгновенье» слово гений выступает в двух значениях: а) 'воплощение идеала душевных свойств человека, высшее проявление чего-либо'; б) 'божество, дух, вдохновенье'.

В принципе слово предназначено для реализации в контексте только одного из своих значений. Эта предназначенность обеспечивает понимание реципиентом того, что хотел сказать говорящий. Но эмоционально нагруженные слова лишь частично соответствуют данному требованию. Так, слова-обращения, выражающие любовь / ненависть (голубчик, сволочь), могут употребляться не только в противоположных значениях, но и иметь двойной смысл в одном и том же контексте. В процессе употребления слово функционирует не само по себе, а как часть системы отношений с другими словами, с другими смыслами. Поэтому в конкретном словоупотреблении могут содержаться намёки на все другие значения этого слова, сквозь основное реализованное значение нередко просвечивают и другие возможные смыслы. Известный учёный А.Ф. Лосев утверждал, что даже «самый простой разговор одного человека с другим …возможен только потому, что каждое слово и каждый языковой элемент заряжены бесконечным количеством разного рода смысловых оттенков, и мы даже сами не замечаем, какое огромное количество этих оттенков выступает в наших словах, чтобы мог состояться самый обыкновенный разговор»^[28]. По мнению многих учёных, слово обладает «памятью» о своих прежних употреблениях и благодаря этому в смысловом потенциале слова конденсируются групповые и индивидуальные оценки и ценности. Слово действительно реализует только одно значение в контексте, если данный контекст построен по законам вербально-логического мышления. Чувственно-образное мышление предполагает возможность наложения значений в одном контексте. Поэтому логическое изложение информации способствует уменьшению энтропии, а образное восприятие мира и его отражение в языке, напротив, приводит к её возрастанию, создаёт больше условий для непонимания, коммуникативных неудач. Причиной такого рода неудач может явиться многозначность слова.

Полисемия и коммуникативные неудачи

«Фрагменты» содержания многозначного слова чаще всего понятийно разнородны и не образуют единого пространства. Различные по значению лексико-семантические варианты (ЛСВ) многозначного слова должны дифференцироваться, поэтому они, как правило, употребляются дистантно, т. е. в сильных, взаимоисключающих друг друга позициях. Многозначность слова обычно снимается, как это было показано выше, за счёт контекста, интонации, актуального членения, учёта всей ситуации общения, но тем не менее по причине многозначности могут возникать коммуникативные сбои. Ср. примеры неверного понимания многозначного слова:

(1)

– Наша Таня всё копает и копает.

– Где? На даче, что ли?

– Зачем на даче. Она материал для диплома собирает.

(2)

– Ты слышал, у Миши проблемы с крышей?

– А он разве в частном доме живёт?

– Нет, конечно.

– А! Умом тронулся, что ли?

– Да нет же! Просто люди, которые прикрывали его на работе, больше не хотят этого делать.

(3)

– Вчера родители купили новый ящик.

– Рассаду сажать?

– Нет, сериалы смотреть.

(4)

– Что вам ближе: кино или театр?

– Театр.

– Вот как! А я думал, что кино.

– Нет, до кинотеатра далеко ехать, а театр за углом.

Как видно из примеров, причина непонимания – в «столкновении» прямого значения слова и его переносного употребления (копать землю – погрузиться в материал; ближе – расстояние и ближе – понятнее); слова общеупотребительного и жаргонного (телевизор – ящик). В примере (2) «столкнулись» сразу три значения слова крыша: прямое и два жаргонных.

Если в предложении два или более многозначных слова, то трудности интерпретации таких высказываний возрастают, появляются предложения, которые могут обозначать разные ситуации. Напр., высказывание Мы проехали остановку может означать два различных положения дел: 1) за определённое время мы преодолели расстояние между двумя условными пунктами; 2) мы не вышли вовремя в нужном месте, где производилась высадка пассажиров.

Небрежное использование многозначных слов может привести к комическому эффекту, на который автор совсем не рассчитывал. Так, например, двусмысленно звучит рекламное объявление одной из туристических фирм: Несколько часов в самолёте – и вы в раю! Использование многозначного слова рай оказалось некорректным в данном контексте из-за ассоциаций слова самолёт с катастрофой. У потенциального читателя данной рекламы может возникнуть представление не о прекрасном отдыхе, а о частых крушениях самолётов. Ср. также комизм (невольный) газетного заголовка: Если делать, то по-большому!

Типы многозначности

По характеру языковой мотивированности значений многозначного слова различаются два типа полисемии: метафорическая и метонимическая многозначность. Современной наукой установлено существование двух принципиально различных типов мышления – метафорического и метонимического, за которые отвечают разные полушария головного мозга. У разных людей может доминировать тот или иной тип мышления, но и метафоры, и метонимии используются и понимаются всеми, хотя и в разном объёме.

Метафорическая многозначность

Понятие метафоры

Метафора (от греч. metaphora – 'перенос') понимается как механизм речи, состоящий в переносе именования с одного класса предметов (явлений) на другой класс предметов или явлений по аналогии, на основе замеченного между ними сходства.

Считается, что дар человека улавливать общее в разном является врожденным свойством человека. Способность создавать метафоры – фундаментальное свойство человеческого сознания. Метафора – универсальное явление языка. Исследование метафорических переносов в разных языках показало, что существуют регулярные типы метафор, имеющие универсальный характер. Установлено три регулярных типа метафоризации: 1) антропоморфизм (горный хребет, подошва горы, горлышко бутылки), 2) перенос от конкретного к абстрактному (проливать свет на что-либо, блестящий ум) и 3) синестезия, т. е. использование слова, значение которого связано с другим органом чувств (холодный голос, кричащий цвет).

Человек познаёт мир, сопоставляя новое с уже известным, объединяя общим именем новое и старое. С метафорой связаны многие операции по обработке знаний – их усвоение, преобразование, хранение и передача.

Метафора, способная совмещать в себе абстрактное и конкретное, может рассматриваться как механизм, который приводит во взаимодействие и познавательную деятельность, и опыт, и культуру, и языковую компетенцию, чтобы отобразить в языковой форме чувственно не воспринимаемые объекты и сделать наглядной картину мира.

Метафоры можно разделить на группы на основе выполняемой ими коммуникативной функции.

Функциональные типы языковой метафоры

1. Метафора в пределах конкретной лексики используется для целей номинации. Номинативная метафора – это средство создания новых терминов. Таким образом, номинативная метафора предназначена для образования имён предметов, ещё не имеющих собственного наименования: спутник Земли, застёжка-молния, мушка (часть прицельного устройства), ножка стола (сходство предметов по функции), носик чайника, нос корабля (сходство предметов по форме и расположению), а также ручка чашки, глазок двери, подошва горы, спинка стула, роза ветров, глазное яблоко, белок глаза, лисички (сорт грибов), зонтик (тип соцветия) и др. В этой функции метафора выступает как источник омонимии.

Как показывают примеры, большинство обыденных понятий имеет метафорическую природу. Но метафорическая двуплановость таких наименований существует лишь в момент номинации. Постепенно внутренняя форма метафоры «угасает», «умирает», связь с соответствующим объектом утрачивается. Основным источником так называемых мёртвых (лексикализованных) метафор в языке является именно номинативная метафора.

2. Метафоризация значения признаковых (предикатных) слов порождает когнитивную метафору, которая имеет познавательную ценность, так как с её помощью человек может постичь абстрактное понятие, исходя из конкретного. Ср.: встать стеной, провалиться в значении 'исчезнуть', тупая боль, тупой взгляд, острая боль, острый взгляд, колючий ответ и т. п. Согласно концепции Н.Д. Арутюновой из средства создания образа когнитивная метафора превращается в способ формирования недостающих языку значений. Когнитивная метафора является источником полисемии.

3. Метафоризация значения может сопровождаться синтаксическим сдвигом: существительное переходит из именной позиции в предикатную. Это свойство образной метафоры: Собакевич был настоящий медведь; Он такой заяц, всего боится и т. п. Метафора этого типа имеет целью индивидуализацию или оценку объекта. Образная метафора способствует расширению синонимических средств языка, ведёт к появлению новых синонимических обозначений (ср.: пугливый и заяц).

4. Концептуальная метафора понимается как способ думать об одной области опыта через призму другой, напр., выражение Любовные отношения зашли в тупик можно интерпретировать как реализацию концептуальной метафоры «любовь – это путешествие».

Образы, в которых осмысливается мир, как правило, стабильны и универсальны внутри одной культуры. Американские учёные Дж. Лакофф и М. Джонсон дали описание концептуальных типов метафоры. В основе метафор этого типа лежат образы вместилища, канала (дороги), машины, развития растения или человека, некоторых форм человеческой деятельности. Политика также осмысляется в базовых образах: предвыборная машина, президентская гонка, ростки демократии. Особую роль в осмыслении политики играет метафора театра или цирка: политическая арена, закулисные интриги, политический сценарий и т. д. Несмотря на то что образ от многократного использования метафоры стирается, связанная с ним положительная или отрицательная оценка сохраняется. Доля тех или иных базовых образов в разные эпохи может меняться. Так, напр., считается, что при тоталитарных режимах возрастает роль военной метафоры, и это не только отражает протекающие в обществе процессы, но и побуждает человека к деятельности в русле данной метафорики. Как считают Дж. Лакофф и М. Джонсон, всей нашей деятельностью в определённом смысле управляют созданные нами метафоры. Наша понятийная система является метафоричной по своей природе. «Понятия, которые управляют сознанием, – это не только продукты интеллекта. Они также управляют нашими повседневными действиями, включая самые незначительные детали. Понятия выстраивают то, что мы воспринимаем из окружающего нас мира, как мы в нём ориентируемся, и регулируют наши отношения с другими людьми»^[29].

Концептуальная метафора призвана выполнять в языке функцию формирования новых понятий-концептов на основе уже сформированных, напр. поле деятельности.

Значение метафоры постепенно сводится к немногим конвенционально (условно) закреплённым за ней компонентам.

Оба типа полнозначных слов (предметные и предикатные) могут порождать метафоры. Способность слова к метафоризации зависит от его информативной ёмкости: чем больше признаков содержит значение слова, тем легче оно метафоризуется.

Считается, что семантический сдвиг, который происходит при образовании метафоры, порождает алогичные высказывания в языке, так как метафора чаще всего возникает тогда, когда между сопоставляемыми объектами имеется больше различного, чем общего. Но тем не менее обязательным условием для появления метафоры является всё же обнаруженное сходство между объектами или их функциями.

Разновидности метафорических значений по типу сходства

Выделяются следующие разновидности многозначности на основе сходства обозначаемых предметов, явлений, признаков, действий:

– сходство формы, внешнего вида, производимого впечатления: круг – спасательный круг, кольцо колбасы, лента дороги, головка сыра, пузатый чайник, сладкий сон;

– сходство расположения: голова (хвост) кометы, поезда, газетный подвал, крыло здания;

– сходство цвета: коралловые губы, шоколадный загар, медь волос, бледное небо, золотая листва;

– сходство количества, размера: поток слёз, гора вещей, море цветов, лес рук, туча комаров (много); на грош любви, горстка храбрецов (мало); каланча (о высоком человеке);

– характер звучания: дождь барабанит, визг пилы, вой ветра, скрипучий голос, шёпот листьев, мачты стонут;

– степень ценности: золотые слова, цвет общества, жемчужина поэзии, ноль, пустое место (о человеке) и др.

Как особую разновидность метафоры выделяют функциональный перенос: козырёк подъезда, дворники (в машине), а также цепи рабства, брачные оковы, паутина лжи, погасить ссору, ключ проблемы и т. п.

Некоторые метафоры заключают в себе не один, а несколько признаков сходства. Так, метафора крылья (крылья мельницы)отражает и сходство формы, и сходство движения с крылом птицы (мельница машет крыльями); метафора серебро (серебро волос)подчёркивает сходство в цвете и блеске; метафора зеркало (зеркало озера, вод) – неподвижность и гладкость, ровность поверхности, а также способность отражать предметы; метафора крупа (снежная крупа)отражает сходство в форме и величине и т. д.

Сферы использования метафоры

Метафоры различаются не только характером сходства, но и сферой употребления, степенью распространённости и образности. С этой точки зрения выделяют такие группы метафор^[30]:

1) общеязыковые «сухие»;

2) общеупотребительные образные;

3) поэтические;

4) газетные;

5) индивидуальные (или авторские);

Общеязыковые «сухие» метафоры – это метафоры-названия, образность которых стёрлась: стрелки часов, собирать лисички, вшить молнию, солнце встаёт, шляпка гриба (гвоздя). Не случайно говорят, что язык – это словарь потускневших метафор. Эти метафоры используются говорящим как готовые единицы и никак не влияют на характер понимания текста.

Общеупотребительные образные метафоры – это не прямые, а иносказательные обозначения предметов, явлений, признаков: море огней, ручьи слёз, лес рук, туча комаров; бархатные щёчки, ворковать, звезда экрана, здоровая идея, пилить кого-нибудь и другие. Эти метафоры также используются как готовые единицы в процессе создания текста, но когда говорящий выбирает эти метафорические обозначения, предпочитая их прямым наименованиям, то тем самым он рассчитывает на усиление воздействия на адресата. Экспрессия влияет на процесс понимания, ускоряя его за счёт наглядной картины, которая создаётся с помощью метафоры: лес рук – это гораздо выразительнее, чем много рук.

Поэтические образные метафоры более характерны для художественной речи. Напр., весна – в значении 'молодость', утро года – в значении 'весна', зеркало – в значении 'спокойная, гладкая поверхность'. Ср.: Как весело, обув железом острым ноги, скользить по зеркалу стоячих, ровных рек (А.С. Пушкин). Ср. также: В открытое окно к нам плыл смутный гул большого города (А.И. Куприн), где глагол плыть используется в метафорическом значении 'распространяться, плавно разноситься'. Эти метафоры используются для украшения текста, для создания художественного образа.

Газетные метафоры – это метафоры, представленные в языке средств массовой информации и, как правило, не свойственные ни обиходной речи, ни языку художественной литературы. Напр., слагаемые успеха, рубежи года, дирижёр атак, флагман науки и т. п. Метафоры этого типа легко превращаются в штампы, теряя от частого употребления свою первоначальную экспрессию (маяки производства, зелёная улица), или терминологизируются (голубой экран, чёрное золото). Употреблённые в разговорной речи, метафоры-штампы могут стать для адресата либо свидетельством плохого языкового вкуса говорящего, либо знаком смещённого, иронического употребления.

Индивидуальные метафоры – это необычные образные употребления слов того или иного автора: Вас притягивали Луны двух огромных глаз (М. Цветаева), На ветке облака, как слива, златится спелая звезда (С. Есенин).

Метафора имеет неодинаковую функциональную активность в различных сферах общения. Основные сферы использования метафоры – художественная литература и публицистика. Довольно активно употребляется метафора в устной публичной речи с целью воздействия на слушателей, чтобы убедить их в чём-либо. Применяется она и в педагогическом дискурсе как яркое пояснительное средство. Метафора свойственна и научной речи, поскольку с помощью метафорического переноса реализуется фундаментальная потребность человеческого мышления в одновременном использовании абстракций и образов.

Существует определённая тематическая классификация метафор. Так, напр., давно в систему метафорических средств речевого обихода, языка художественной литературы попали названия металлов, минералов, материи и т. п., напр., железный кулак, железная хватка, железное здоровье, золото увяданья, золотые руки, золотое сердце, медь листвы, серебро волос, серебряный иней, бронзовый загар, шёлковые косы, шёлк травы, атласная кожа, бархат щёк, бархатный голос и т. п.

Широко используются и благоприятны для понимания переносные употребления названий, относящихся к явлениям, состояниям природы: вихрь танца, молния взгляда, град насмешек, снежная скатерть, буря аплодисментов, гром негодования, волна недовольства, туманный намёк, сумерки сознания, на закате жизни, на заре юности, облако сомнения, над ним сгущаются тучи, пожар чувств и т. п.

В лексике газеты тоже проявляется тяготение к использованию метафор определённых тематических разрядов. Напр., активно используются метафоры из области медицины и биологии. Они характеризуют состояние политического, социального, хозяйственного «организма», его «болезни», «возбудителей» болезни и т. д. (ср.: агония, диагноз, симптом, эпидемия, эйфория, пульс времени, бацилла сомнения, вирус и т. д. и т. п.).

Итак, метафора проникает во многие сферы языка и нашей жизни: в художественную литературу, в язык СМИ, в повседневную речь, в живопись и кино. Недаром философ Ортега-и-Гассет говорил, что «всё огромное здание Вселенной покоится на крохотном и воздушном тельце метафоры». Но всё же, по-видимому, есть такие сферы коммуникации, которые остаются вне метафоры. В деловом дискурсе, в приказах, военных указах, инструкциях, досье метафоры не уместны.

Метафора в аспекте понимания

Функциональная нагрузка метафоры в рецептивных видах речевой деятельности далеко не однозначна. Метафора может быть, с одной стороны, катализатором понимания, ускоряя за счёт своей образности процесс восприятия. С другой стороны, метафоры, особенно индивидуальные авторские метафоры, вызывают трудности, связанные с их интерпретацией.

Понимание метафоры связано с её структурой. В этом плане различают метафору простую, в которой всего одно слово является носителем метафорического образа (напр., золото заката, море цветов и др.), и метафору развёрнутую (или цепочку метафор), в которой носителями одного метафорического образа является целая группа ассоциативно (напр., тематически) связанных слов. В плане затруднённого (из-за перенасыщенности образами) понимания в целом логично развёрнутой метафоры показателен следующий пример: Перестроечный плуг, установленный пахарями-самоучками на несоразмерную идиллическую глубину, сразу же завяз в слежалой толще общественного неустройства, перевитого корнями цепкой большевистской идеологии (Е.И. Носов).

Развёрнутая метафора включает в себя^[31]:

1) исходную метафору;

2) метафорическую развёртку.

Исходной в рассмотренной метафоре является метафора плуг перестройки, которая обеспечивает развёртку и даёт толчок к восприятию текста.

Понимание метафоры во многом зависит и от того, в полном или редуцированном виде она представлена в тексте или в потоке речи.

Лежащее в основе метафоры сравнение может быть подано в контексте двумя способами.

1. Названы и основной, и вспомогательный субъекты метафоры, например бриллианты росы. При переводе в сравнительную конструкцию легко установить, что роса – субъект, а бриллианты – объект сравнения, то есть роса сравнивается с бриллиантами. Слово, называющее субъект сравнения (роса), называют ключевым, так как именно оно является опорным при понимании метафоры.

2. Назван только объект сравнения: Шлейф, забрызганный звездами, / Синий, синий, синий взор (А. Блок). При слове шлейф не дано ключевое слово (шлейф ночи?). Метафорическое наименование, не имеющее при себе опорного слова, называют метафорой-загадкой. Хотя при такой метафоре нет ключевого слова, играющего роль «отгадки», однако есть широкий контекст, подсказывающий смысл метафоры.

Иногда такого рода широкий контекст охватывает целое художественное произведение. В этом случае метафора-загадка вводится в заглавие текста: «На дне» (М. Горький), «Мёртвые души» (И.В. Гоголь), «Обрыв» (И.А. Гончаров). Смысл такой метафоры обнаруживается только после знакомства с произведением.

Нередко по характеру и тематической общности метафор можно определить их авторство. Ср.: берёзовый язык рощи, ситец неба, зёрна глаз, костёр рябины красной – С. Есенин; вокзал – несгораемый ящик разлук и встреч, лабиринт лиры – Б. Пастернак.

Развёрнутая метафора-загадка (чаще всего двучленная) активно используется в некоторых малых жанрах фольклора. Так, в частности, большинство русских загадок строится на метафорическом описании предметов или явлений: Скатерть бела весь свет одела (снег), Чёрная корова все поля перепорола (соха) и т. п. Развёрнутая метафора-загадка, используемая для выражения какого-либо намека, поучения, нравоучения, получила название аллегории, или иносказания.

Метафора и проблема переводимости

Метафорическое значение многокомпонентно, и не все компоненты метафоры являются переводимыми в равной степени. К трудно переводимым компонентам относят коннотативно-ассоциативные значения, которые формируются на образном и эмотивном уровнях отражения. Эти значения, с одной стороны, национально-специфичны, с другой стороны, личностноориентированы. Особую трудность при переводе представляют собой метафорические названия художественных произведений, которые нередко воплощают в себе весь смысл произведения.

Метафора играет заметную роль при порождении текстов, что будет рассмотрено во второй главе.

Метонимическая многозначность

Понятие метонимии

Слово метонимия происходит от греческого metdnymia, что означает 'переименование'. Метонимия – это механизм речи, который состоит в переносе имени с одного объекта (класса объектов) на другой на основе смежности, сопредельности или включённости данных объектов в одну ситуацию.

Механизм метонимии составляют синтагматические, т. е. линейные, горизонтальные связи между объектами (ср. с метафорой, которая основывается на парадигматических, т. е. вертикальных связях по сходству). Метафора и метонимия дополняют друг друга. Но их взаимодействие не исключает явных или скрытых предпочтений, так как под влиянием типа культуры или мышления говорящий, скорее всего, неосознанно отдаёт предпочтение какому-нибудь одному из указанных механизмов, а речевое поведение протекает либо по оси метафоры, либо по оси метонимии.

Противопоставление этих центральных фигур речи связано с их существенными различиями, которые проявляются согласно Н.Д. Арутюновой прежде всего в том, что метафора – это сдвиг в значении, а метонимия – сдвиг в референции, т. е. в обозначении, напр., шляпа в метафорическом употреблении – это растяпа, а в метонимическом – человек в шляпе. Метонимия привлекает слушателя или читателя к какой-либо индивидуализирующей детали, но, хотя внимание фокусируется на части, отдельно взятая деталь обычно не отчуждается, а воспринимается как часть целого, кроме гротескно-фантастических (ср. «Нос» Н.В. Гоголя) или некоторых фольклорных произведений.

Эта специфическая особенность метонимии отражается в сочетаемостных ограничениях. Метонимические выражения получают определения, которые, как правило, относятся к части, а предикаты согласуются с целым: Красная шапочка, заходи!

Виды метонимических переносов

Основанием для переноса названия по смежности служат пространственные, причинно-следственные, понятийные логические отношения между предметами и событиями. Перенос имени с одного объекта или класса объектов на другой объект или класс объектов может быть регулярным или единичным, окказиональным. К распространённым случаям пространственной метонимии относят следующие:

– перенос наименования с помещения, места, населённого пункта, страны на совокупность людей, живущих или работающих там: Вся страна обсуждала это событие; Общежитие погрузилось в сон; Университет был не согласен с этим решением; Ликует буйный Рим… (М.Ю. Лермонтов);

– перенос названия с вместилища на его содержимое: Чайник уже кипит; Она выпила 2 чашки; Он выкурил 3 пачки; …Шипенье пенистых бокалов… (А.С. Пушкин);

– перенос названия географических пунктов на то, что в них производится: цинандали, гжель, палех и др.

Название действия может переноситься на различных участников ситуации (актанты) и обстоятельства (сирконстанты):

1) на субъект действия, ср.: осуществлять руководство – руководство страны; защита ворот была неудачной – защита не подвела команду; происходит смена власти – пришла новая смена;

2) на объект или результат действия: Издание книги было трудным делом – подарочное издание; Перевод занял почти месяц – прекрасный перевод; резьба по дереву – украсить резьбой;

3) на инструмент или средство осуществления действия: отдел упаковки покупок – яркая упаковка; замазка окон – высохшая замазка; Их села и нивы за буйный набег обрек он мечам и пожарам (А.С. Пушкин);

4) на место действия: Я забыла книгу на работе, где работа – место осуществления трудовой деятельности; ср. также: вход, выход, объезд, переход, поворот – это слова, которые могут обозначать и действие, и место.

Регулярным является также перенос имени автора на его творение, ср.: Траурный Шопен громыхал у заката (М.А. Светлов); пользоваться Ожеговым, перечитывать Толстого, любить Куинджи.

Название материала нередко переносится на изделие из него, ср.: Фарфор и бронза на столе (А.С. Пушкин); разбить хрусталь, купить чешское стекло, ходить в мехах.

Регулярным является и перенос свойства вещества на носителя, субъекта свойства: красота природы – красота (красоты), талант учёного – талант, молодые таланты, ср. также: говорить глупости (глупые слова, фразы), совершить бестактность (бестактный поступок) и т. п.

Метонимический перенос характерен и для качественных прилагательных, напр., глупый человек – глупая физиономия (физиономия глупого человека), коварный человек – коварная улыбка, смелый человек – смелый ответ, умный человек – умный совет.

В реальности метафорические и метонимические связи значений соседствуют и взаимодействуют: голова₁ – 'часть тела', голова₂ – 'ум, рассудок' (метонимия), голова₃ – 'пищевой продукт в форме шара': головка сыру (метафора).

Особый вид метонимии представляет собой синекдоха (от греч. synekdoch

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - читать книги бесплатно