Электронная библиотека
Форум - Здоровый образ жизни
Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла,
Консультации специалистов:
Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; В гостях у астролога; Дыхательные практики; Гороскоп; Цигун и Йога Эзотерика


Наталия Евгеньевна Петрова, Лариса Викторовна Рацибурская
Язык современных СМИ: средства речевой агрессии


Предисловие

Вторая половина XX – начало XXI в. характеризуются активным развитием средств массовой коммуникации. «Динамичное развитие традиционных СМИ: печати, радио, телевидения, появление новых компьютерных информационных технологий, глобализация мирового информационного пространства оказывают огромное влияние на производство и распространение слова. Все эти сложные и многогранные процессы требуют не только научного осмысления, но и разработки новых парадигм практического исследования языка СМИ» [Добросклонская 2008: 5].

К началу XXI в. в России средства массовой информации превратились в активное средство воздействия на общественное сознание. Как отмечают ученые, «в СМИ функция воздействия, убеждения начинает вытеснять остальные языковые функции, и средства массовой информации превращаются в средства массового воздействия» [Ильясова 2009: 11]. В связи с этим вопрос регулирования общественного мнения посредством СМИ приобретает особую важность.

Новые тенденции в культуре речевого общения, обусловленные либерализацией общественных отношений и демократизацией норм русского литературного языка, делают особенно актуальной проблему экологии русского языка, вербальной агрессии в обществе в целом и в СМИ в частности. Изучение форм и средств речевой агрессии в СМИ необходимо сейчас потому, что современное русскоязычное сообщество в своих представлениях о речевых эталонах во многом ориентируется на язык масс-медиа. В такой ситуации «языковой экстремизм средств массовой информации стимулирует рост речевой агрессии в публичной коммуникации и тем самым способствует формированию остроконфликтной социальной среды» [Коряковцева 2008: 103]. Вольно или невольно посредством СМИ обществу предлагаются порочные образцы речевого поведения, когда агрессивность становится частью языковой личности. Агрессивность речевого поведения журналиста может исказить картину мира адресата, негативно воздействовать на его языковой вкус, спровоцировать ответную агрессию. В связи с этим одной из насущных задач, стоящих перед журналистами и лингвистами, которые должны быть популяризаторами экспрессивной, правильной, эстетичной русской речи [Беглова 2007], является формирование общественного отношения к феномену речевой агрессии.

Эти задачи частично решаются в предлагаемом учебном пособии для студентов гуманитарных специальностей, которые так или иначе связаны с изучением языка средств массовой информации: «Филология», «Журналистика», «Рекламная деятельность», «Связи с общественностью» и др. Рассматривается комплекс языковых средств, формирующих агрессивную тональность современных массмедийных текстов. В качестве иллюстраций используется богатый текстовый материал из центральных и региональных (нижегородских) СМИ.

Учебное пособие состоит из четырех глав. В первой главе «Особенности языка современных СМИ» рассматриваются основные тенденции, характерные для медийных текстов: демократизация, интеллектуализация, субъективизация, усиление личностного и диалогического начал, креативной и оценочной составляющей текстов, стилевая контаминация.

Во второй главе «Феномен вербальной агрессии: общая характеристика» рассматриваются различные аспекты речевой агрессии и связь ее со смежными явлениями: отрицательной оценкой, враждебностью, конфликтом, языковым манипулированием.

Третья и четвертая главы пособия посвящены анализу различных средств речевой агрессии, которые рассматриваются в соответствующих разделах каждой из глав. В третьей главе «Лексические средства вербальной агрессии в СМИ» анализируется оценочная, инвективная, стилистически сниженная и жаргонная лексика, словообразовательные неологизмы, агрессивные метафоры и сравнения, иноязычная лексика. В четвертой главе «Дискурсивные средства вербальной агрессии в СМИ» как фактор агрессивности текста рассматриваются различные приемы языковой демагогии, ирония, тенденциозное использование негативной информации, явление интертекстуальности.

В конце каждой главы для закрепления изучаемого материала помещены контрольные вопросы и задания, отражающие наиболее важные аспекты рассматриваемых проблем.

(обратно)


Глава 1
ОСОБЕННОСТИ ЯЗЫКА СОВРЕМЕННЫХ СМИ

Средства массовой коммуникации «являются одним из важнейших общественных институтов, оказывающих решающее влияние на формирование не только взглядов, представлений общества, но и норм поведения его членов, в том числе и речевого поведения. Это мощный инструмент воздействия на аудиторию и средство манипуляции общественным сознанием» [Кормилицына 2008: 13]. «Перерабатывая информацию и передавая ее читателю, комментируя или аранжируя события, СМИ формируют моральные нормы, эстетические вкусы и оценки, выстраивают иерархию ценностей, а нередко даже навязывают читателю образцы рецепции истин – исторических, социально-политических, психологических и др. Информируя о ценностях и оценивая, СМИ реально влияют на качество публичного дискурса, на организацию моделей общественной жизни, на формирование у общества его собственного образа» [Коряковцева 2005: 314]. Язык российских средств массовой информации «обладает ярко выраженными социальными признаками и оказывает воздействие на социальные, экономические, культурные стороны жизни, а также в значительной мере формирует языковое сознание людей» [Козлова 2004: 432]. Исследователи отмечают, что «СМИ формируют языковые вкусы общества. Они быстрее всего реагируют на изменения в языке и отражают их» [Кормилицына 2008: 13]. Современные российские СМИ стали «сосредоточием тех процессов, которые происходят в разных сферах русского языка, от областей высоких и нейтральных до сниженных <…>, пронизанных элементами просторечия» [Земская 1996: 91].

По мнению ученых, «в любом языке всегда можно обнаружить разнонаправленные тенденции его развития (к избыточности ради его помехоустойчивости и к ее устранению; к усложнению и упрощению; к демократизации и интеллектуализации и др.)· В разные эпохи, в разных сферах общения и в разных средах преобладает либо одна, либо другая из противоположно направленных тенденций <…>» [Сиротинина 2008: 5].

На развитие языка оказывают влияние и такие экстралингвистические социальные факторы, как межъязыковые контакты, языковая политика, развитие экономики, науки, культуры, социальные катаклизмы. Происходящие в последние десятилетия в русском языке изменения отражают «кризисное, нестабильное состояние нашего государства, которое проявляется в коренном переустройстве власти, экономики, мировоззрения, в противостоянии оценок, взглядов, образа жизни людей, смене ценностных приоритетов, росте негативных явлений»[Поцепня 2003: 83].

Главные изменения в сфере массмедийной коммуникации также обусловлены социальными факторами: «в стране произошли и продолжают происходить большие перемены в общественно-политической жизни общества. Меняется коммуникативная парадигма современного общества: носители языка все больше сознают свое важное место в общественно-политической жизни, формируют собственные оценки происходящих событий, ведут себя в процессе коммуникации в соответствии с собственными целями, мотивами и интересами» [Кормилицына2008: 14]. Социально-политические процессы последних десятилетий обусловили существенные изменения в языке российских СМИ. Язык российской прессы конца XX в. – зеркало политической и речевой культуры общества, освобождающегося от тоталитарной власти. «Ярмарочная речевая палитра с трудом обозримого рынка изданий отражает плюрализм мнений, дифференциацию людей, партий» [Лысакова 2006: 119].

По мнению ученых, в постсоветский период публицистика начинает играть главную роль в формировании речевого вкуса нашего современника, выработке и становлении норм литературного словоупотребления, отодвинув на второе место художественную литературу, занимавшую доминирующие позиции в советскую эпоху. «Роль художественной прозы, поэзии становится менее значимой, так как к ним утрачивается интерес современника, который предпочитает телевидение или низкопробную «кричащую» литературу» [Беглова 2007: 22].

Характеризуя современный медийный дискурс, ученые отмечают его экспрессивный и оценочный характер, информационную и воздействующую функцию, которая создается особой языковой тканью, сочетанием экспрессии и стандарта. При этом определяющую роль играет политическая ориентация медийного текста – передача информации с запрограммированной установкой на ее социальную оценку в заданном направлении [Покровская 2006]. Усиление информационной функции, по мнению исследователей, проявляется в росте информационного поля, повышении «качества» информации и ее достоверности, расширении публицистической проблематики, возможности альтернативной подачи информации вследствие идеологического, политического, творческого расслоения прессы. Изменения воздействующей функции СМИ ученые связывают с уходом от одноплановости и императивности. Медийные тексты становятся все более разнообразными, раскованными, индивидуализированными [СЭС].

Исследователи отмечают наиболее активные тенденции и процессы, появляющиеся в современных СМИ и так или иначе отражающие специфику изменений в российском обществе и русском языке. «Эти тенденции и процессы часто разнонаправленны, противоположны по своей сути. С одной стороны, это субъективизация газетного текста, проявляющаяся в усилении личностного начала, актуализации фигуры автора текста, оценочности, эмоциональности, экспрессивности, подчеркнутой адресованности, обилии метатестовых средств, в том числе рефлексивов. С другой, это стремление завуалировать чрезмерный субъективизм и открытость самовыражения и, как следствие, увеличение в текстах полемичности, отражающей плюрализм взглядов в обществе, интертекстуальности газетного текста. С одной стороны, демократизация как реализация основной стратегии современной прессы – стратегии близости к читателю, с другой – интеллектуализация газетного текста, приводящая к усложнению содержания текста и трудностям в его понимании читателем» [Кормилицына 2008: 14].

Основные тенденции, характерные для русского языка современности, – это тенденция к демократизации и тенденция к интеллектуализации [Лейчик 2003]. Тенденция к демократизации связана с усилением влияния устной речи на письменную и вызвана демократическими преобразованиями в общественной жизни. «Свобода слова, провозглашенная на рубеже 80—90-х годов XX столетия, вызвала стремление уйти от официоза, идеологической уравниловки, стилистической «бесцветности», желание найти свежие языковые средства» [Свешникова 2006: 70].

Усиление демократических тенденций в обществе и языке привело к укреплению позиций разговорной речи, к усилению разговорной составляющей вербальной коммуникации. Влияние разговорной речи на публичную коммуникацию «резко усилилось к началу XXI столетия, когда в русском культурном и языковом пространстве произошла "смена нормативной основы литературного языка": нормотворческая значимость письменного языка художественной литературы стала уступать свою функцию устной речи публичных каналов общенациональной коммуникации» [Химик 2006: 49]. Приоритет звучащей речи (радио, телевидение) сопровождался утратой нормированности письменной речью вследствие возрастающей роли Интернета.

Одна из основных черт языка современных российских СМИ – демократизация публицистического стиля и расширение нормативных границ языка массовой коммуникации. Очевидными являются процессы расшатывания литературной нормы русского языка. «До недавнего времени СМИ были образцом нормативности, и многие поколения людей выросли в осознании этого. Именно радиовещание, газеты, позже телевидение были, начиная с двадцатых годов прошлого века, голосом общественного мнения, остро реагировали на нарушение грамматической, стилистической, орфоэпической правильности речи. Общественное мнение, выражаемое в СМИ, сыграло большую роль в сохранении русского литературного языка и определении характеристик его норм. Современная ситуация принципиально иная. С развитием перестроечных процессов, интенсификацией гласности и демократизацией жизни общества на радио и телевидение, в газеты и журналы потоком полилась спонтанная речь участников митингов и собраний, народных депутатов» [Ремнева 2004: 23], самих журналистов. Разгар «свободы» русской речи совпал по времени с разгулом политических свобод: многолюдные митинги с косноязычными, но зажигательными речами, многочасовые трансляции заседаний съезда народных депутатов с речью, далекой от литературных и элементарных этических норм, ожесточение людей от политических противостояний и всеобщего дефицита. «Этот фактор всеобщего ожесточения, агональности словесной борьбы и физических схваток на митингах и в очередях не мог не вызвать волну грубости в речи населения, а ошибочная позиция СМИ быть ее зеркальным отражением эту грубость речи только усилила» [Сиротинина 2008: 11].

«Прямой эфир вывел на официальный экран телевизора спонтанную устную речь с неизбежными для нее ошибками речи <…>, что привело не только к их распространению среди населения, но и их санкционированию» [Сиротинина 2008: 6].

90-е годы XX века характеризуются также активной жаргонизацией языка, чему в значительной степени способствовало снижение уровня общей культуры и отсутствие специального образования у новых журналистов, а также ложно понимаемая ими демократизация языка. «Такая «свобода» русской речи, снятие всех речевых табу, намеренная (под флагом борьбы с советским официозом) замена (в этих же целях) литературных слов нелитературными превратила письменную речь газет в зеркало неграмотной речи» [Сиротинина 2008: 6].

Ученые отмечают положительные и отрицательные следствия свободы речи в российских СМИ. К положительным следствиям исследователи относят возвращение официальной устной речи (в советский период была только озвученная письменная); возможность выражения альтернативных мнений различными речевыми способами; отказ от советского официоза и формирование разных идиостилей журналистов и медийных изданий.

К негативным результатам «свободы» речи относятся следующие явления в языке современных российских СМИ. Прямой эфир и запрет цензуры освободили устную речь от ранее принятых ограничений, что привело к снижению уровня культуры медийной речи, к ее ориентации на разговорную речь и просторечие. Исследователи отмечают общее огрубление речи, широкое распространение мата в разных социальных группах населения, чему в немалой степени способствовали СМИ. Проникновение элементов неофициального общения в речь из теле– и радиоэфира изменило представление об эталоне речи. Наблюдаемое в конце XX в. «смешение стилей привело к исчезновению из сознания населения представления о функционально-стилевой дифференциации литературного русского языка» [Сиротинина 2008: 10; см. также: Костомаров 2005]. Из русской речи практически исчез высокий стиль. Ученые отмечают «тектоническое смещение» позиций функциональных стилей: резко сузилась, почти исчезла сфера высокого, патетического, ее место занял нейтральный стиль речи, а он, в свою очередь, оказался потесненным экспрессией разговорных и разговорно-сниженных элементов национального русского языка [Химик 2006: 52–53]. Произошло, таким образом, сближение книжно-письменного и устно-разговорного вариантов языка. По мнению ученых, мы являемся свидетелями либерализации языка, речевых норм в печати, возникновения принципиально иных стилистических стандартов в новых массмедиа, участниками информационной революции. «Все это происходит на фоне цивилизационного слома, грандиозной социальной мобильности, социальной динамики <…>» [Бушев 2007: 625].

Конец XX в. исследователи характеризуют как период «нелитературной вакханалии», когда журналисты намеренно отошли от норм публицистического стиля литературного языка, используя как «противоядие» советскому новоязу и из-за лингвистической неграмотности любые средства снижения речи (просторечие, диалекты, жаргон) только ради ее снижения, что привело к своеобразной моде на проявление в СМИ особого литературно-жаргонизирующего типа речевой культуры [Сиротинина 2007: 15]. По мнению ученых, в конце XX в. «существовала угроза превращения богатейшего литературного русского языка в страшное по своим последствиям англо-жаргонно-просторечное его извращение» [Сиротинина 2009: 6].

Слияние книжности и разговорности, размывание в текстах СМИ границ официального и неофициального, публичного и обиходно-бытового общения исследователи объясняют стремлением журналистов реализовать основную стратегию современных СМИ – стратегию близости к адресату. «Считается, что, если СМИ будут говорить на том же языке, что и большинство в современном обществе, использовать те же правила общения, что в обиходно-бытовой сфере человека, тексты СМИ станут более понятными и доступными массовому адресату. С помощью средств разговорности создается впечатление живого устного общения, имеющего место в обиходной сфере коммуникации» [Кормилицына 2008: 28]. Стилистическая контаминация в средствах массовой коммуникации, проявляющаяся в смешении книжных, разговорных, просторечных, жаргонных лексем, стилистически разнородных синтаксических конструкций, в смешении высокого и сниженного, старого и нового, разрешенного и запрещенного в проникновении некоторых жанров неофициальной речи («слухи», «сплетни» и под.), позволяет журналисту обеспечить протекание коммуникативного процесса. «Однако даже для СМИ употребление иностилевых элементов оправданно в том случае, когда они используются для выполнения особых прагматических функций, для создания особой экспрессии, помогающей успешнее воздействовать на массового адресата» [Кормилицына 2008: 27–28].

После принятия закона «О государственном языке Российской Федерации» (2005) происходит постепенное очищение текстов СМИ от негативных следствий «свободы» речи: в меньшей степени используется инвективная и обсценная (матерная) лексика, грубая просторечная и жаргонная лексика. Если изменение современного субстрата и его речевых пристрастий в 90-е годы XX в. привело к усилению позиций антинормы в публицистике, то в 2000-е годы норма вновь занимает ведущие позиции, отводя антинорме роль фактора творческого порождения публицистических текстов. Использование некодифицированной лексики становится более мотивированным: вместо немотивированного употребления в репрезентативной и коммуникативной функциях ее функционирование закрепляется за креативными жанрами и в характерологической функции. Ослабляется агрессивная направленность публицистики и усиливается ее креативная и оценочная направленность [Беглова 2007: 8].

Важнейшим процессом, характерным для современных СМИ, исследователи считают субъективизацию медийных текстов. «Усиление личностного начала, «персонификация общения» [Стернин 2003], безусловно, определяются влиянием происходящих в обществе социальных процессов: раскрепощением личности в современном обществе, провозглашением свободы слова, осознанием каждым членом общества своей социальной значимости» [Кормилицына 2008: 14; см. также: Стернин 2003]. Усиление личностного начала, подчеркивание авторского «я» возникло из стремления противопоставить современные СМИ советским с их непререкаемостью истины в последней инстанции и полным отказом от проявления авторского «я» [Кормилицына 2003: 418]. Демократизация языка «позволила человеку говорящему раскрепоститься, увеличила долю спонтанной публичной речи. Победа экспрессивного над стандартным раздвинула границы выразительных возможностей языка» [Вепрева, Мустайоки 2006: 141].

Усиление субъективного начала проявляется в том, что субъективные смыслы организуют смысловую структуру всего текста. «Объективные же, информирующие читателя о событиях реальной действительности, часто подчиняются субъективным смыслам и, в конечном счете, служат лишь для аргументации справедливости авторской позиции. Недаром многие исследователи СМИ подчеркивают, что современные СМИ не столько информируют читателей, сколько интерпретируют происходящее в обществе» [Кормилицына 2008: 15]. Раскрепощенность как один из ярких показателей современного речевого поведения коммуникантов приводит к резкому увеличению в медийных текстах различных типов метатекстовых высказываний, которые выполняют субъективно-модальную, логико-связующую, рефлексирующую функции. «Убежденность, открытость самовыражения помогают автору эффективно воздействовать на читателя, ведь к по-настоящему убежденному в своей правоте гораздо больше прислушиваются окружающие»; в связи с этим в медийных текстах достаточно частотны различные языковые средства выражения категоричности мнения автора [Кормилицына 2008: 17]. В то же время «высокая степень категоричности авторов публикаций в современной прессе создает впечатление о недопустимом уровне агрессивности речевой коммуникации в современном русском обществе <…>» [Кормилицына 2008: 18]. Немотивированная категоричность может вызвать неприятие читателя, недоверие к личности журналиста и ослабляет степень воздействия на читателя.

Субъективизация медийного текста «ярко проявляется в высокой плотности оценочной тональности текста, которая усиливает воздействующий эффект, проясняет для адресата позицию автора» [Кормилицына 2008: 19]. Важная составляющая авторской позиции – эмоциональная тональность текста, специфика которой – ее заданность, контролируемость, намеренная демонстрация эмоционального отношения автора к сообщаемому и социальное воздействие на читателя.

По мнению ученых, «все речевое поведение человека эмоционально опосредованно, эмоциональная рефлексия на события, происходящие в обществе, не могут не изменять человека и его язык. Новые эмоциональные доминанты пронизывают наше общение, определяют векторы понимания высказывания. Часто в речи превалируют сиюминутные вербальные эмоции автора, находящие выражение в знаках его экспрессивного самовыражения, что в полной мере отвечает современному принципу медиального и политического дискурсов: важен не смысл сказанного, а эмоции, рожденные сказанным» [Шаховский 2007: 764].

Приметой нашего времени становится «использование современными СМИ лексики, заряженной преимущественно отрицательными эмоциями, которые отражаются в семантике, коннотациях и ассоциациях используемых слов, коррелируют с определенной категориальной ситуацией российского социума» [Шаховский 2007: 766]. Основные эмоциональные доминанты многих текстов современных СМИ определяются объективными общественно-политическими и экономическими процессами в обществе. Это разочарование и горечь, вызываемые положением дел в современной России, желание помочь (разобраться, объяснить, посоветовать, успокоить). В то же время эти эмоциональные состояния сопровождаются выражением сочувствия к людям, населяющим Россию [Шаховский 2004].

К средствам эмоционального воздействия ученые относят слова с эмоционально-экспрессивной окраской, нейтральные слова с эмотивными коннотациями в тексте, эмоционально-экспрессивные грамматические формы, эмотивные высказывания, специфические синтаксические конструкции, разного рода образные средства, особое построение текста и сам подбор жизненных фактов.

Общую эмоционально-оценочную тональность медийного дискурса усиливают прецедентные феномены, крылатые слова и выражения, позволяющие автору «установить контакт с читателем путем опоры на общность культурно-языковой компетенции», и дают возможность заменить нежелательную прямую оценку косвенной [Кормилицына 2008: 26]. Интертекстуальность наряду со стилистической контаминацией и субъективизацией – важнейший процесс, характеризующий современный медийный дискурс.

Еще один способ актуализации фигуры автора – диалогизация монологического текста с целью максимального воздействия на читателя. Современная публицистика ведет активный диалог с разноликой аудиторией. Диалогичность признается учеными фундаментальным качеством публицистической речи. Актуализация журналистского «я» связана с поиском ярких приемов создания текста (употребление маркированных языковых средств, ироническое письмо, включение прецедентных текстов, аллюзий, реминисценций, различного рода цитирование, языковая игра, словотворчество и др.). «Диалогичность и индивидуализация как новые черты публицистического текста постсоветского периода усиливают взаимодействие разговорной речи и публицистики, кодифицированной и некодифицированной лексики, что приводит к гибридизации жанров» [Беглова 2007: 7]. Процесс «глобальной авторизации газетного дискурса» [Виноградов 1996], стремление к активному самовыражению позиции автора «порой принимает форму манипулирования фактами и прямого давления на адресата, навязывания собственной точки зрения при освещении тех или иных событий» [Кормилицына 2003: 475].

Наряду с тенденцией к демократизации, одной из главных тенденций, характерных для современного состояния русского языка, является тенденция к интеллектуализации, которую исследователи связывают с необходимостью при восприятии текста пользоваться специальными знаниями [Лейчик 2003], а также с усложнением смысла, требующим дополнительных усилий читателя при восприятии и интерпретации текста, содержание которого включает смыслы, не выводимые из семантики составляющих его единиц. «В газетных публикациях автор не просто передает какую-то вещественную информацию, но главным образом оценивает ее, формулирует проблемы, с ней связанные, дает прогноз развития событий и предлагает наиболее удачные, с его точки зрения, пути решения заявленной проблемы. Эти задачи требуют от автора и читателя совершения сложных умственных действий» [Кормилицына 2008: 30].

Одним из распространенных средств интеллектуализации текста является ирония как весьма распространенный способ косвенной оценки. «Ироническая модальность газетного текста объясняется критическим осмыслением действительности, преобладанием негативного отношения ко многим сторонам современной жизни. <…> Чаще всего ироническому осмеянию, насмешке подвергаются действия властей разных уровней, политических партий, реже конкретных чиновников и политиков. Иногда при помощи иронии ведется скрытая полемика, но опять в основном с обобщенным субъектом или с всеобщим мнением о жизни общества» [Кормилицына 2008: 32].

Еще один распространенный способ интеллектуализации публицистического текста – метафоризация: изменение реалий вызвало к жизни целый ряд новых метафор (на основе известных источников), с помощью которых журналист дает социальную оценку общественных явлений и событий [Кормилицына 2008: 31].

«Публицистика постсоветского периода использует некодифицированное слово как фактор текстообразования, порождая новые малые речевые жанры креативного характера, ориентированные на интеллектуального адресата (афоризм, видеома, прикол, стеб, SMS) [Беглова 2007: 7].

Как известно, «язык не только передает информацию, но и воздействует на личность, формирует ее, изменяя в лучшую или в худшую сторону. Язык не только, как зеркало, пассивно отражает окружающую жизнь, но и вмешивается в нашу картину мира, в формирование языковой личности, <…> соответственно меняет личность, а следовательно, опосредованно и общественную жизнь» [Хромов 2007: 620]. Тем самым «язык из категории чисто лингвистической превращается в реальную общественно-политическую силу, становится экономической категорией» [Хромов 2007: 620].

Благодаря средствам массовой информации «язык является мощным средством коммуникативного воздействия на массовое поведение. Он позволяет не просто описывать какие-либо объекты или ситуации внешнего мира, но и интегрировать их, задавая нужное адресанту видение мира, управлять восприятием объектов и ситуаций, навязывать их положительную или отрицательную оценку» [Воронцова 2007: 682].

Таким образом, к новым тенденциям в развитии публицистического стиля современных российских СМИ относятся демократизация и интеллектуализация текстов СМИ, субъективизация текстов СМИ, усиление личностного и диалогического начала, стилевая контаминация, связанная с активизацией влияния разговорной речи (городского просторечия), актуализацией жаргонной, арготической и просторечной лексики, рождение новых и гибридных жанров, некоторое ослабление агрессивной направленности публицистики и усиление ее креативной, а также оценочной направленности.

Для современных СМИ особенно характерны пафос, гипертрофированная функция воздействия, усиление авторского начала. Усилился оценочный характер узуса в СМИ, расширился спектр оцениваемых явлений и фактов. Прежние оценочные парадигмы изменяются под влиянием новых ориентиров общественно-политической жизни и сознания членов общества. Характерная примета времени – жесткость оценок. Повседневный характер приобрел иронический характер оценки [Ржанова 2004: 121]. Объекты возможной иронии самые разные: отдельный человек, политическое движение, часть общества, государства, черты национального характера [Шапошников 1998: 156]. Ученые отмечают общий тон современных СМИ – ироничный, скептический, насмешливый, а подчас издевательский. «Ирония и сарказм являются стилистической доминантой прессы, а неразборчивость в средствах насмешки приводит к «ерничеству» и смешению стилей» [Лысакова 2006: 120].

«Превалирование пропагандистской функции газет над информационной превращает газетные тексты в идеологически ориентированные дискурсы, активизирует привлечение широкого арсенала средств оценки и экспрессии. Демократизация общества, размывание этических норм, ущербность законов, рождающая правовой нигилизм, способствуют превращению газетных публикаций в арену сведения счетов» [Ржанова 2004: 121]. Поэтому язык современных российских СМИ, оставаясь наиболее полной репрезентацией современного языка нации, отличается гипертрофированной функцией воздействия.

В настоящее время исследователи уже не говорят о культурно-просветительской функции средств массовой информации: «на первый план выходит деятельность, которую можно назвать рекламно-информационной. Задача выживания в условиях рынка, жесткой конкуренции вынуждает искать новые способы обратить на себя внимание читательской аудитории, причем для этого привлекаются любые средства вплоть до прямого эпатирования и апелляции к низменным инстинктам» [Кузьмин 2005: 156].

В результате «газетно-журнальный» дискурс породил феномен речевой агрессии, которая проявляется в жестком, подчеркнутом средствами языка выражении негативного эмоционально-оценочного отношения к кому-, чему-либо, нередко нарушающем представление об этической и эстетической норме, а также в перенасыщении текста вербализованной негативной информацией, что вызывает у адресата негативное впечатление.

Либерализация общественной жизни и провозглашение свободы слова породили массу конфликтов, связанных с использованием продуктов речевой деятельности. Это конфликты, порожденные вербальными оскорблениями, клеветой, распространением сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию. Появляются новые понятия, связанные с новыми аспектами использования языка в СМИ: обида, оскорбление, языковой конфликт – как проявления инвективного функционирования языка, языковое манипулирование, суггестия, лингвистическая экология, речевая агрессия, проблема необходимости правового ограничения которой стоит в последнее время особенно остро.

Современный публицистический дискурс в его «масс-медийной» реализации немыслим без выражения авторского «я», без эмоционально-оценочной составляющей текста. При этом человеческая психология такова, что для социума более актуальной является констатация негативных явлений и оценок, поскольку «хорошее» воспринимается как норма, не требующая специального словесного выражения. Вместе с тем журналист должен помнить о праве читателя на получение не только живой, интересной, интригующей, но и достоверной информации, выраженной в такой форме, которая демонстрирует языковой вкус и языковую взыскательность автора. «Возможности современных СМИ, современные способы популяризации, рекламы, пиара, «раскручивания» могут и должны, наконец, послужить и благому делу – пропаганде русского языка и хорошей русской речи» [Химик 2006: 71].

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

1. Какие социально-политические процессы определяют специфику языка современных российских СМИ?

2. Каковы основные тенденции в языке современных российских СМИ?

3. В чем проявляется тенденция к демократизации языка СМИ?

4. Каковы проявления интеллектуализации текстов современных СМИ?

5. В чем вы видите усиление личностного начала в языке СМИ?

6. Какое влияние оказывают современные средства массовой информации на сознание и речевую культуру социума, на русский язык в целом?

(обратно)


Глава 2
ФЕНОМЕН ВЕРБАЛЬНОЙ АГРЕССИИ: ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

Язык средств массовой информации является тем фактором, который всегда оказывает огромное влияние на духовное развитие общества. В конце XX – начале XXI в. это стало особенно очевидно в связи с принципиальным изменением вектора влияния. Если до относительно недавнего времени[1] язык газет, журналов, радио– и телевещания не только был образцом нормативности, но и в восприятии населения должен был быть таковым, то сейчас, по справедливому наблюдению специалистов, в общественную практику и общественное сознание внедрена другая «ценностная установка». С одной стороны, в связи с общей демократизацией публицистического стиля язык СМИ становится все более проницаемым для нелитературных и ранее табуированных средств языка, что неизбежно ведет к размыванию границ между письменной (обдуманной, подготовленной, рассчитанной на относительно долговременное восприятие) и устной (спонтанной, «разовой») речью. С другой стороны, это явление оценивается многими как «нормальное», потому что «плохо» говорят активные члены общества, носители передовых идей, борцы за справедливость, успешные представители властных, политических и бизнес-структур. Думается, подобная «демократизация» языка СМИ обусловлена также тем, что современное общество поощряет стремление личности к максимальному самовыражению и раскрепощенности: в поведении, одежде, словах, в том числе в выражении оценок. В последнее время «стремление к открытому самовыражению порой принимает форму прямого давления на адресата, навязывания собственной точки зрения при освещении тех или иных событий» [Кормилицына 2003: 418]. Современная речь характеризуется повышенной агрессивностью, в том числе активным использованием соответствующих стратегий и тактик речевого поведения: угрозы, игнорирование, дискредитация, брань, ложь, навешивание ярлыков, оскорбление и т. д. Речевому поведению современного носителя русского языка, к сожалению, присущи такие качества, как категоричность, неуважение к чужому мнению, нарушение принципа плюрализма в оценках и мнениях.

Феномен речевой агрессии, порожденный общественно-политическим и «газетным» дискурсом, стал актуальным объектом современных лингвистических исследований. Проблемой речевой агрессии в СМИ занимаются социологи, психологи, лингвисты, поскольку «современные масс-медиа реально влияют не только на качество общенационального языка и публичного дискурса, но и на организацию моделей общественной жизни, на формирование у общества его собственного образа» [Коряковцева 2008: 95]. Лингвистическому анализу форм речевой агрессии в СМИ посвящено немало исследований (см. например, работы Т.А. Воронцовой [Воронцова 2006], Е.В. Какориной [Какорина 1996], Г.А. Копниной [Копнина 2007], А.П. Сковородникова [Сковородников 1997], Ю.В. Щербининой [Щербинина 2008] и др.). Актуальность изучения феномена вербальной агрессии ученые связывают прежде всего с «неблагополучным социокультурным положением в большинстве современных логосфер: ростом асоциальности, общим снижением уровня речевой культуры, инвективизацией и вульгаризацией речи, пропагандой насилия в средствах массовой информации, существенным ослаблением коммуникативных механизмов, традиционно сдерживающих проявления агрессии слова» [Щербинина 2008: 6]. Опасность вербальной агрессии ученые видят в том, что последняя «препятствует реализации основных задач эффективного речевого взаимодействия, деструктивно воздействует на сознание участников общения, затрудняет полноценный обмен информацией, существенно снижает возможность взаимопонимания коммуникантов, блокирует выработку общей стратегии взаимодействия. В связи с этим всестороннее исследование феномена речевой агрессии – необходимое условие, обеспечивающее коммуникативную безопасность как отдельной языковой личности, так и общества в целом» [Щербинина 2008: 6–7].

Речевая агрессия рассматривается большинством исследователей как специфическая форма поведения или деятельности, основным орудием которой служит язык, ср.: «Речевая (языковая, вербальная) агрессия – форма речевого поведения, нацеленного на оскорбление или преднамеренное причинение вреда человеку, группе людей, организации или обществу в целом» [КРР: 562]; «Конфликтное речевое поведение, в основе которого лежит установка на субъектно-объектный тип общения и негативизирующее воздействие на адресата речи» [Воронцова 2006: 11]; «Агрессивный тип речевого поведения характеризуется двойной интенцией: 1) выражение негативного отношения к кому– или чему-либо (аффективный вектор агрессии); 2) ориентация на антидиалог, т. е. на субъектно-объектный, некооперативный тип общения с адресатом (прагматический вектор)» [Коряковцева 2008: 86]. В то же время конкретное содержание этого понятия трактуется неоднозначно прежде всего потому, что речевая агрессия – явление многоаспектное, включающее помимо языковой манифестации психологическую, прагматическую, поведенческую, социальную, политическую составляющие. Так, одни исследователи связывают с речевой агрессией манипулирование сознанием адресата, осуществляемое посредством языка, а именно «явное и настойчивое навязывание адресату определенной точки зрения, лишающее его выбора и возможности сделать собственный вывод, самостоятельно проанализировать факты» [Быкова 1999: 22]. Другие определяют речевую агрессию как «неаргументированное вовсе или недостаточно аргументированное открытое или скрытое (латентное) вербальное воздействие на адресата, имеющее целью изменение его личностных установок (ментальных, идеологических, оценочных и т. д.) или поражение в полемике – в пользу адресата» [Сковородников 1997: 14]. Третьи акцентируют внимание на таком сущностном качестве речевой агрессии, как нацеленность на оскорбление или намеренное причинение вреда человеку, причем данная прагматическая установка не обязательно должна быть связана с желанием говорящего изменить намерения, установки адресанта [Копнина 2002: 254].

Признавая возможность и обоснованность всех вышеперечисленных интерпретаций выражения «речевая агрессия», мы считаем целесообразным принять наиболее близкую общеязыковым понятиям «агрессия», «агрессивный»: агрессия – 'состояние воинственной враждебности по отношению к окружающим у человека и животных"; агрессивный – 'враждебный, угрожающий' [СИС][2]. Таким образом, под речевой агрессией в данном пособии понимается жесткое, подчеркнутое средствами языка выражение негативного эмоционально-оценочного отношения к кому-, чему-либо, нарушающее представление об этической и эстетической норме, а также перенасыщение текста вербализованной негативной информацией, вызывающее у адресата тягостное впечатление. Характеризуя агрессивное речевое поведение в журналистских текстах, ученые подчеркивают его осознанный характер: это «целенаправленное, мотивированное, контролируемое негативное воздействие, предполагающее сознательный выбор как речевых стратегий, так и языковых средств. Речевая агрессия, направленная на читателя и/или референта журналистского текста, может осуществляться как на аксиологическом уровне (навязывание негативного отношения к референту высказывания), так и на когнитивном (вторжение в когнитивное пространство адресата, привнесение нового, негативного содержания в смысловую структуру его концептов либо изменение соотношения их смысловых компонентов)» [Коряковцева 2008: 96].

Феномен речевой агрессии тесно связан с такими широко представленными в массмедийном дискурсе явлениями, как враждебность, конфликт, отрицательная оценка, речевое (языковое) манипулирование, ив то же время не тождествен им.

Враждебность представляет собой такое внутреннее состояние неприязни, ненависти, предубеждения [MAC, I: 224–225], которое не включает в себя обязательной словесной или физической активности, может быть пассивным, внешне невыраженным [Щербинина 2008: 11]. Речевая агрессия – это активное словесное действие, направленное на определенный объект (явление, лицо, группу лиц и т. д.), мотивационным основанием для которого, как правило, является состояние враждебности по отношению к этому объекту. В то же время речевая агрессия в СМИ может быть результатом предварительной договоренности автора с третьим лицом, «заказчиком» соответствующего материала. В этом случае, видимо, мотивационным основанием агрессивного речевого акта будет не состояние враждебности, а иные соображения, например желание заработать деньги.

Конфликт – это «столкновение противоположных сторон, мнений, сил; серьезное разногласие, острый спор» [MAC, II: 96]; «столкновение противоположно направленных, несовместимых друг с другом тенденций, отдельно взятого эпизода в сознании, в межличностных взаимодействиях или межличностных отношениях индивидов или групп людей, связанное с отрицательными эмоциональными переживаниями» [КПС: 153]. Таким образом, конфликт представляет собой ситуацию, связанную с определенным противоречием, причем это противоречие возникает в том числе «в процессе роста и развития нравственных отношений» [Н.Е. Щуркова, цит. по: Щербинина 2008: 16]. Исследователи выделяют такие разновидности («жанры») конфликта, которые напрямую связаны с речевой агрессией: ссора, раздор, дрязги, клеветничество, ругань, хуление и некоторые др. Однако в целом конфликт не следует отождествлять с подобными формами агрессивного поведения, конфликт – категория более высокого порядка, способствующая в определенных случаях нравственному совершенствованию личности и социума[3]. Конфликт связан с речевой агрессией постольку, поскольку, как было сказано выше, предполагает отрицательные эмоциональные переживания, столкновение, так что речевая агрессия может быть одним из способов разрешения конфликта, способом «выплеска» эмоций. Однако, как справедливо отмечает Ю.В. Щербинина, это неконструктивный способ разрешения конфликта, провоцирующий его эскалацию [Щербинина 2008: 18].

Категория оценки является одной из основных категорий языка и необходимым компонентом речевой культуры человека. Выражение оценки (отнесение в ранг «хорошего» или «плохого») во многом составляет основу как межличностных отношений, так и отношений социально-политических и идеологических, поэтому оценочность является одним из важнейших признаков публицистического стиля вообще и языка современных СМИ в частности. При этом более частотным является выражение негативной оценки, что, помимо объективных причин, объясняется определенными закономерностями человеческого мышления: «положительное» или «хорошее» представляет для нас своего рода норму, т. е. нечто само собой разумеющееся, тогда как явления, нарушающие норму, концентрируют на себе внимание и оказываются наиболее актуальными для обозначения в речи и оценивания. Не секрет, что ситуация в современной России дает журналистам особенно много поводов для использования той богатейшей палитры лексико-грамматических средств негативной оценки, которой располагает русский язык. Таким образом, семантика отрицательной оценки – обычное явление в тексте современных СМИ. К сожалению, здоровая полемика в современных СМИ зачастую подменяется критикой не позиции, а личности. При этом свойственный современной российской прессе радикализм оценок нередко (и справедливо) воспринимается адресатом как оскорбление. В связи с этим перед лингвистом встает задача разграничивать экспрессивное, резкое, категоричное, но тем не менее допустимое и даже необходимое выражение отрицательной оценки в том или ином материале и речевую агрессию, выходящую за пределы норм успешного общения: «одним из постулатов речевого общения является уважительное отношение к собеседнику. Уважение к адресату выражается как в выборе определенных тем разговора, так и в тщательном отборе языковых средств, не наносящих морального ущерба адресату» [Булыгина, Стексова: 4].

Речевое (языковое) манипулирование – это «вид речевого воздействия, используемый для скрытого внедрения в психику адресата целей, желаний, намерений, отношений или установок, не совпадающих с теми, которые имеются у адресата в данный момент. В основе речевого манипулирования лежат такие психологические и психолингвистические механизмы, которые вынуждают адресата некритично воспринимать речевое сообщение, способствуют возникновению в его сознании определенных иллюзий и заблуждений, провоцируют его на совершение выгодных для манипулятора поступков» [КРР: 566]. Речевое манипулирование используется во всех видах «агитационного»[4] дискурса: СМИ, рекламе, политике, предвыборных кампаниях, дебатах, в определенных ситуациях межличностного, в том числе семейного общения, в отношениях между взрослыми и детьми и пр. В качестве приемов речевого манипулирования используется завуалированное выражение ключевых смыслов, предвзятые категорические формулировки, однобокая и предвзятая интерпретация фактов, нарушение пресуппозиций слов и предложений, насыщение текста оценочной лексикой и др. «Нередко в манипулятивных целях авторы прибегают к языковой агрессии – недоброжелательным, злобным нападкам на человека, группу людей, партию, организацию или целый политический (экономический) строй, – стараясь более или менее откровенно очернить оппонента в глазах своей аудитории, нарушая тем самым нормы общечеловеческой и риторической этики» [КРР: 567, см. также Копнина 2007: 94–99]. Итак, речевое манипулирование – это гораздо более широкое явление, нежели речевая агрессия. Речевая агрессия является одним из средств манипулирования сознанием, причем это «негодное» средство уже хотя бы потому, что нарушает условие скрытности воздействия и обнаруживает слабость общей позиции «манипулятора».

Исследователи выделяют среди форм речевого поведения человека такие, которые имеют сходство с речевой агрессией, но ею не являются. Это «спонтанные реакции на стресс», «вербальная самоагрессия» [Щербинина 2008: 18–20]. Известно, что реакцией на стресс, вызванный страхом, резкой болью, разочарованием, удивлением и другим, нередко становятся эмоциональные, близкие к междометиям высказывания, содержащие инвективную лексику («Чтоб тебя разорвало!»). Однако такие высказывания не имеют конкретного адресата и даже не являются собственно высказываниями. Самоагрессия определяется как чрезмерно критические высказывания в свой собственный адрес, своего рода словесное самобичевание. Как и в предыдущем случае, такие высказывания не наносят окружающим вреда. Напротив, в некоторых ситуациях вербальная самоагрессия «способствует предупреждению ответной грубости адресата, выступая ритуальным способом смещения настоящего словесного нападения» [Щербинина 2008: 20]. Ситуации, в которых реализуются спонтанные реакции на стресс и речевая самоагрессия, не характерны для дискурса СМИ.

Речевая агрессия в языке СМИ имеет различные формы проявления: наклеивание ярлыков, обыгрывание имени объекта агрессии, нагнетание негативных ассоциаций, акцентирование неприятных или обидных для объекта деталей, прямое оскорбление, дисфемизация[5] речи и т. д. Кроме того, специалисты выделяют разновидности речевой агрессии в зависимости от ее «интенсивности»: брань, ругань, прямое порицание (сильные, или открытые, формы), скрытый упрек, косвенное осуждение (слабые, или стертые, формы) [Михальская 1996: 168–169]. Данная классификация, с нашей точки зрения, требует некоторого уточнения. Очевидно, что не любое выражение отрицательной оценки в адрес личности, группы людей, народа, организации, страны и подобного следует относить к речевой агрессии, иначе нам пришлось бы поставить под сомнение этичность критики как таковой. Упрек, осуждение, критический анализ, критические замечания сами по себе представляют нормальное явление, если они обоснованны и выражаются адекватными ситуации средствами. Самое главное: конструктивная критика, в какой бы форме она ни выражалась, имеет целью улучшение объекта критики (внешнего вида, знаний, поведения, деятельности, устройства, функционирования и т. д. и т. п.). Субъект речевой агрессии ставит перед собой иную задачу: вызвать у адресата отрицательные эмоции, ущемить его достоинство[6].

Продуктивной представляется типология речевой агрессии, предлагаемая авторами энциклопедии КРР и восходящая к классификации А. Басса, который выделил две формы агрессии: физическую и вербальную (речевую) в их активной и пассивной разновидностях. Согласно этой классификации выделяются следующие виды речевой агрессии: активная прямая (словесное поношение кого-, чего-либо, оскорбление, унижение, угрозы, деструктивные пожелания, призывы к агрессивным действиям, насилию), активная непрямая (распространение клеветы, сплетен), пассивная прямая (отказ разговаривать с другим человеком, игнорирование его вопросов), пассивная непрямая (отказ дать определенные словесные объяснения, демонстративное молчание) [КРР: 562]. Формы пассивной речевой агрессии реализуются, как правило, в условиях непосредственного, устного общения. Тексты СМИ, очевидно, этим условиям не соответствуют. Правда, возникает вопрос, можно ли считать формой речевой агрессии демонстративное молчание властных структур и организаций различных уровней в ответ на критику СМИ, в частности на журналистские расследования вопиющих фактов в современной российской действительности? Если да, то объектом этой агрессии являются сами СМИ, а может быть, и все общество, заинтересованное в улучшении положения дел. Таким образом, формы пассивной речевой агрессии мы не будем рассматривать в связи с анализом языка СМИ.

Все формы активной вербальной агрессии реализуются лексическими, синтаксическими, интонационными и иными средствами языка, и задачей настоящего пособия является описание именно языкового механизма вербальной агрессии. Нами выделены две основные группы языковых средств, использующихся при агрессивном речевом поведении в СМИ. В первую группу объединяются лексические средства русского языка, выражающие негативную оценку: инвективная и стилистически сниженная, ненормированная лексика, окказиональные слова, агрессивная метафора и некоторые др. С помощью этих средств в СМИ, как правило, выражается активная, открытая речевая агрессия. Вторую группу образуют такие средства вербальной агрессии, как языковая демагогия (сознательное нарушение словесных пресуппозиций, постулатов успешного общения, использование речевых импликатур), тенденциозное использование негативной информации, интертекстуальность. Эти средства мы назвали дискурсивными, так как они формируются в тексте-дискурсе. Дискурсивные средства используются преимущественно для непрямой, скрытой речевой агрессии.

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

1. Как вы понимаете смысл известных выражений «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав», «Гнев – плохой советчик»?

2. Как определяется феномен вербальной агрессии в современной науке? Чем обусловлена повышенная агрессивность современных СМИ?

3. Какую роль категория оценки играет в текстах СМИ? В каком случае выражение отрицательной оценки может быть связано с речевой агрессивностью?

4. Как вы относитесь к мнению, «что текст, несущий в себе негативную оценку, скорее заинтересует читателя и дольше задержится в его памяти ("зло эффектней"), тогда как оценка позитивная будет воспринята либо скептически, либо равнодушно» [Ягубова 2009: 66]. Приведите аргументы «за» или «против».

5. Как соотносится вербальная агрессия со смежными явлениями: враждебностью, конфликтом, речевым (языковым) манипулированием?

6. Какие разновидности речевой агрессии выделяются современными исследователями языковой коммуникации?

(обратно)


Глава 3
ЛЕКСИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ВЕРБАЛЬНОЙ АГРЕССИИ В СМИ

Решительные трансформации государственного устройства, политической системы, идеологических доминант, экономического уклада России повлекли за собой значительные изменения в словарном составе русского языка. «Лексика как наиболее подвижный, динамичный уровень языковой системы реагирует на происходящие в обществе перемены весьма чутко и исторически быстро. Особенно явно это можно наблюдать в периоды радикальных трансформаций государственного, социального, экономического устройства, которые сопрягаются с ломкой стереотипов поведения, переориентацией морально-этических установок, ремаркацией рубрик аксиологической шкалы. Связь между изменениями словарного состава и феноменами внешнего и внутреннего мира человека зачастую оказывается взаимонаправленной. Слова и устойчивые словосочетания, отражающие и запечатлевающие многообразные явления в сознании людей, способны при определенных условиях воздействовать на носителей языка, выступая стимуляторами, которые вызывают довольно прогнозируемые реакции, т. е. моделируют мышление и поступки членов этносоциума – объекта языковых манипуляций» [Васильев 2003: 46–47]. Через средства массовой коммуникации «соответствующая лексика и фразеология внедряется в языковое сознание миллионов, воздействуя таким образом (прежде всего через подсознание) на языковую картину мира и изменяя ее в определенном направлении» [Михеев 1991: 133].

Социально-политические процессы последних десятилетий обусловили также существенные изменения в языке и речевой культуре российских СМИ. По мнению В.Г. Костомарова, это проявляется в вариативности средств выражения на всех ярусах, в особенности в области словообразования и лексики, в сознательном отходе от «высокого» языка, в упрощении средств выражения с одновременным введением в речь личностного, человеческого момента [Костомаров 1999]: «Свобода слова, провозглашенная на рубеже 80—90-х гг. XX столетия, вызвала стремление уйти от официоза, идеологической уравниловки, стилистической "бесцветности", желание найти свежие языковые средства [Свешникова, Ягубова 2006: 70]. Современная публичная коммуникация «выполняет своеобразный "социальный заказ": стремится быть доступной, яркой, экспрессивной, старается отвечать актуальной речевой моде. Отсюда многочисленные коллоквиализмы, экспрессивы, иноязычные варваризмы, жаргонизмы, полудиалектные слова и обороты, а иногда и запретные матизмы в передачах телевидения и радио, в популярных газетно-журнальных публикациях и материалах Интернета» [Химик 2006: 48]. Именно стремлением журналистов реализовать основную стратегию современных СМИ – стратегию близости к адресату – исследователи объясняют тенденцию к размыванию в текстах СМИ границ официального и неофициального, публичного и обиходно-бытового общения.

Е.В. Какорина отмечает, что общее впечатление новизны современного массово-информационного дискурса создается не только благодаря доминирующим тематическим блокам лексики, отражающим новые реалии жизни, но и «благодаря новой "интонации времени", возникшей в ходе перестройки и после нее». Эта интонация во многом формируется разнообразными оценочными характеристиками, которые сопровождают практически любую информацию в текстах СМИ и складываются в определенную доминирующую коннотативную окраску дискурса той или иной эпохи (нейтральную, лирическую, пафосную, деловую, ироническую, саркастическую и др.). В дискурсе советской эпохи преобладающей была «интонация высокого пафоса», в перестроечный период доминировали полемические, самоироничные, обличительные интонации на резко суженном нейтральном стилистическом фоне. В современном дискурсе, несмотря на явное расширение нейтрального фона, продолжает ощущаться эффект постоянного присутствия сниженных, а также грубо просторечных и жаргонных «силовых», агрессивных, бранных коннотаций в текстах СМИ [Какорина2008: 504]. Основным источником эффекта, о котором говорит Е.В. Какорина, а это, в сущности, и есть эффект речевой агрессивности, являются разнообразные лексические единицы. Поэтому именно с лексики и начинается рассмотрение языковых средств вербальной агрессии в СМИ.

Структурирование и порядок расположения материала в этой главе определяются значимостью той или иной разновидности лексики как средства выражения негативной оценки. Оценочная, в том числе инвективная и стилистически сниженная, лексика является прямым, наиболее простым и потому наиболее распространенным орудием вербальной агрессии. Жаргонная лексика имеет многоцелевое назначение в СМИ: прежде всего это средство стилизации речи, средство создания колорита определенной социальной или профессиональной группы, средство установления доверительного контакта с потенциальным адресатом текста, наконец, это чрезвычайно экспрессивное и потому стилистически «опасное» средство выражения негативной оценки в печатном тексте. Окказионализмы, выражающие оценочное содержание средствами словообразования, являются продуктом индивидуального творчества и в силу этого представляют собой значительно более редкое явление в текстах СМИ. Окраска новизны и связанная с этим экспрессивность обычно усиливают оценочный эффект этой разновидности лексики. Отдельно рассматриваются фигуры речи (сравнения и метафоры), выражающие оценочное содержание в особой синтаксической конструкции или путем непрямого употребления «безоценочного» слова. В число лексических средств речевой агрессии мы включаем иноязычную лексику и варваризмы, хотя сами по себе эти слова лишены оценочного содержания. Немотивированное употребление таких иноязычных слов, которые недостаточно освоены русским языком и в силу этого неизвестны многим говорящим, создает агрессивность особого типа: игнорируя принцип доступности (понятности) для всех, автор ставит потенциального читателя в позицию «чужака», не владеющего кодом общения.

3.1. Оценочная лексика в СМИ. Инвективная и стилистически сниженная лексика

Одним из самых распространенных в газетной речи средств выражения негативного отношения к кому-, чему-либо является лексика с оценочной семантикой (плохой, вопиющий, отвратительный, преступно, неудачно, халатность, мазила, глупец, шавки, прошляпил, опошлил и т. п.). Как видно из примеров, носителями негативной оценки являются достаточно разнородные слова: нейтральные, экспрессивно окрашенные, стилистически сниженные, откровенно грубые. Одни из них сами по себе служат лишь средством выражения оценки как таковой, другие же изначально несут в себе заряд агрессивности, поскольку стоящее за ними содержание обидно или оскорбительно для объекта оценивания. Важно подчеркнуть, что эффект речевой агрессивности может возникать на базе как тех, так и других. Выражая оценку, автор текста, предназначенного для опубликования, во-первых, должен озаботиться убедительной ее аргументацией, а во-вторых, соблюдать меру в интенсивности этой оценки. Нарушение этих требований делает текст агрессивным даже в том случае, если автор использует вполне литературные языковые средства. Примером неоправданно резкого и недостаточно аргументированного оценочного высказывания может служить следующий отрывок:

Гнуснейшей «популяризацией» профессии учителя успешно занимается на Первом канале господин Малахов. В передаче (прайм-тайм) обсуждается все, что угодно, – учитель довел ученика до самоубийства, избивал детей и т. п. Транслируются на всю страну, смакуются выхваченные дикие единичные случаи, разбираться в которых должны не случайные люди, а правоохранительные органы или психиатры (Ю. Мышев // Литературная газета. 2009. № 18).

Из контекста следует, что автор ставит в вину известному телеведущему сам факт обсуждения случаев неправомерного поведения учителей, мотивируя это тем, что подобные события являются нетипичными, «дикими». Однако то, что эти случаи носят единичный, а не массовый характер, совершенно закономерно в обычном правовом обществе и не может быть поводом для их «замалчивания». Причины же аномальных взаимоотношений учителя и ученика вполне могут быть предметом общественного обсуждения в телепередаче с точки зрения здравого смысла «простых» людей, не работников прокуратуры и не психиатров. Очевидно, оцениваться должен уровень обсуждения проблемы, стилистика дебатов, наконец, конечная цель программы, но как раз об этом автор заметки ничего не говорит (если не считать словечка смакуются). Таким образом, резкая, категоричная оценка оказывается совершенно не мотивированной и свидетельствует лишь о личной неприязни автора к г. Малахову и его шоу.

Чрезмерное насыщение текста оценочной лексикой может вызвать эффект неискренности, комплиментарности, лести, подобострастия в том случае, если выражается положительная оценка, и эффект враждебности, предвзятости, «сведения счетов», если оценка отрицательная. Для иллюстрации этой мысли рассмотрим статью, где автор выражает мнение по поводу телевизионного сериала Андрея А. Эшпая «Иван Грозный»:

Не ожидал, что так можно обходиться с русской историей и ее великими деятелями, как обошлись с ними Андрей Эшпай в сериале «Иван Грозный» и руководство канала «Россия», выпустившего эту халтуру на голубой экран. Редкое сочетание убогого внутреннего содержания с выдающимся по убогости изобразительным рядом <…> Смешон в своей благостности митрополит в исполнении замечательного острохарактерного актера Михаила Филиппова. Впрочем, упрекать хороших актеров, которых в сериале много, я не мог

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - читать книги бесплатно