Электронная библиотека
Форум - Здоровый образ жизни
Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла,
Консультации специалистов:
Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Цигун и Йога Эзотерика


Банковская тайна времен Оранжевой революции
Арсений Яценюк

Посвящаю эту книгу Наталье Ивановне Гребеник

В этой книге бывший руководитель Национального банка Арсений Яценюк рассказывает о финансовом кризисе, который происходил в Украине одновременно с Оранжевой революцией в конце 2004 года. Автор избрал необычный ракурс. Он сосредоточился на описании того, как чувствовала себя экономика страны в период самой масштабной политической нестабильности со времен распада СССР.

Этот кризис был самым страшным в истории финансовой системы Украины, поскольку он сочетал кризис доверия и нестабильность валютной системы. Уже каждый из этих компонентов мог стоить экономике многих лет успешного развития. Усилия Национального банка и коммерческих банков по преодолению финансового кризиса представляют собой уникальный опыт, равного которому до сих пор не было в мировой экономике.

На протяжении ХХ века абсолютное большинство подобных потрясений заканчивались полным крахом банковской системы страны, за которым следовало многолетнее восстановление экономики. Последние примеры финансовых катаклизмов встречаются в истории Бразилии, Аргентины, а также во время всемирного Азиатского кризиса 1997 года, отголоски которого ощущались также в нашей стране. Уникальность ситуации 2004 года в том, что украинская банковская система не только выстояла в крайне сложных условиях, но и ускорила темпы роста сразу же после окончания Оранжевой революции.

Не исключено, что автор задумывал свою книгу как монографию для макроэкономистов и работников центральных банков всего мира. Специально для них подробно описаны действия по преодолению кризиса, а также приведены статистические материалы, отображающие события осени 2004 года в ежедневном разрезе.

Однако благодаря живому и доступному описанию событий Арсению Яценюку удалось создать своеобразный экономический детектив. В итоге книга не только легко воспринимается, но и дает уникальное понимание сложнейших макроэкономических понятий даже неподготовленному читателю.


Автор о себе

В первую очередь я благодарен семье: отцу, маме, сестре, жене и детям.

А мнение обо мне вы сложите после того как прочитаете мою книгу.


Вступление

В мае 2005 года я позвонил в Национальный банк директору департамента монетарной политики Наталье Гребеник. К тому времени я был отослан из Киева, чтобы занять пост заместителя главы Одесской областной государственной администрации. Увольнение из Национального банка состоялось 7 февраля, прошло быстро и болезненно. Тем не менее, мне удалось сохранить отличные отношения со многими бывшими коллегами, и мы периодически общались.

В разговоре с Натальей Ивановной я впервые упомянул, что хочу написать книгу, в которой описывалась бы кризисная ситуация на финансовом рынке Украины осенью-зимой 2004 года.

С тех пор прошло три года. После первого заместителя главы Одесской обладминистрации мне удалось поработать министром экономики Украины, а с 20 сентября 2006-го я занимал пост первого заместителя главы Секретариата Президента. С марта 2007 назначен министром иностранных дел — так и добрался до председателя Верховного Совета. Небольшой промежуток свободного времени выдался лишь между двумя этими назначениями. Я решил, что самое время писать книгу. Несмотря на катастрофическую занятость, работу удалось закончить.

Спустя три года можно придумать много причин, почему написана эта книга. Главная из них — мое желание описать происходившее объективно.

Не секрет, что историю часто переписывают под себя. К сожалению, то же самое начало происходить и в этом случае. Уже зимой 2005 года, когда состояние банковской системы нормализовалось, заслуги в преодолении кризиса стали приписывать себе случайные люди. Я всегда удивлялся их рассказам — и реальность выглядела иначе, и герои повествований занимались совсем другими вещами. В этой книге мне хочется расставить все точки над «і» и объективно описать, что происходило на самом деле. Очень не хотелось бы, чтобы события осени-зимы 2004 года были переиначены так же, как и вся история Украины.

В процессе написания книги я столкнулся с большой трудностью. Осенью-зимой 2004 года в Украине состоялась Оранжевая революция, и многие склонны рассматривать происходившее в банковской системе через призму политики. Моя задача была прямо противоположной — не политизировать книгу. Я старался меньше говорить об отдельных персонажах и сконцентрировался на описании ситуации в целом. Конкретику можно найти в комментариях банкиров, бизнесменов и политиков, которые встречаются по ходу изложения. Специально попросил очевидцев тех событий рассказать о своем видении событий и пообещал опубликовать их точку зрения, даже если она иная.

Стараясь быть объективным, стоило труда не создавать академический труд. Книга оказалась бы трудной для восприятия и не интересовала бы никого, кроме ученых. Конечно же, работа описывает события в банковской системе, и упрощение текста было бы другой крайностью. Поэтому решил описывать события живым языком, чтобы были понятны даже самые сложные термины. Надеюсь, мне удалось создать максимально удобный продукт, который одинаково хорошо воспримут и студенты, и депутаты.

Наверняка книга будет интересна также работникам центробанков других стран. Украина продемонстрировала редкий пример успешного преодоления двух кризисов подряд — валютного и доверия. Специально для экспертов я привел числовые данные и тексты самых значимых документов, которые позволят понять, как именно действовал Национальный банк в кризисной ситуации.

Посвящаю эту книгу Наталье Ивановне Гребеник. Безумно благодарен ей за все, чему она меня научила, и как профессионал, и как человек. Есть очень мало людей, которые настолько преданы своему делу.

С уважением,

Арсений Яценюк


Глава 1. Решающая ночь

В понедельник, 29 ноября 2004 года, в Национальном банке собрались первые лица десяти крупнейших банков страны. Остальные 150 учреждений представляла Ассоциация украинских банков. В полном составе присутствовало правление регулятора.

Мы собирались посоветоваться, как действовать в условиях кризиса, который неминуемо надвигался на финансовую систему. На моем столе лежал предварительный проект будущего постановления № 576.

Обстановка за окнами Нацбанка в то время была революционной. Улицы заполнились демонстрантами, хотя машины еще могли подъехать к зданию регулятора на Институтской. 22 ноября закончился второй тур выборов Президента. Оппозиция не признала его результаты и вывела своих сторонников на улицы.

На фоне политического противостояния прозвучали резкие высказывания в адрес финансовой системы. С одной стороны, ведущие политики заявили, что банки находятся на грани развала. С другой — призвали забирать деньги с депозитов в банках, которыми владеют олигархи из противоположного лагеря.

В итоге уже с пятницы 26 ноября население бросилось забирать из банков деньги — сначала в восточных регионах, а потом и по всей территории страны. Часть людей вняла политическим лозунгам, но основная масса вкладчиков попросту испугалась. Перед банкоматами и кассами выстраивались длинные очереди желающих не только снять зарплату с текущего счета, но и досрочно расторгнуть депозитный договор. Уже в понедельник ситуация окончательно вышла из-под контроля, и банковской системе оставалось жить от силы неделю.

Думаю, немногие тогда осознавали, что в случае ее краха апокалипсис ожидал не только банкиров, но и все население. Экономика прекратила бы платежи, люди не получали бы зарплаты. Украина вернулась бы в начало 1990-х годов.

Страна без банковской системы — это тело, внезапно лишенное крови. На первых порах внешне ничего бы не изменилось, и экономика даже могла бы выглядеть здорово. Но существовала бы она уже по законам первобытно-общинного строя. Разложение стало бы быстрым и необратимым. Даже коммунисты, которые мечтали создать хозяйство без денег, в конечном итоге признали их необходимость.

Удивительно, но я был настроен оптимистично, хотя какое-то время совершенно не знал, что делать. Какое-то время пришлось посвятить экспресс-анализу двух десятков финансовых кризисов, случившихся в других государствах. Это мало чем помогло — ни в одной стране мира не случалось ничего подобного. Более того, чужой опыт внушал пессимизм: обычно кризисы заканчивались плачевно для банковской системы. Стало ясно, что рассчитывать мы можем только на себя и на банкиров. Обстоятельства складывались удачно лишь в том, что разгар ажиотажа среди населения пришелся на выходные дни. Мы получили два дня на раздумья.

Внутри Национального банка шла напряженная работа. Ежедневно в большом зале совещаний через стенку от кабинета председателя собиралось правление, и мы устраивали многочасовые мозговые штурмы. В целом, сотрудники Нацбанка показали себя настоящими бойцами. Впрочем, как гласит народная пословица, в семье не без урода. Была и в центральном аппарате НБУ пара людей, которые блокировали работу и строили козни. Не стану называть имена, но надеюсь, что эти люди помнят, как они вели себя в дни кризиса и после него, когда Владимир Стельмах вернулся в кресло главы Нацбанка.

Правление работало у меня в кабинете, и все действовали очень четко. Ставилась задача, и рабочая группа «сбрасывалась» идеями. Каждый нюанс я выносил на обсуждение, не полагаясь на собственный опыт, хотя окончательное решение все же чаще приходилось принимать самому.

Опасаясь утечки информации, правление сознательно не подключало к разработке антикризисного постановления территориальные отделения НБУ Впрочем, мы разослали им телеграммы, в которых попросили присылать свои предложения. Особой инициативы регионы не проявляли и большей частью оперативно докладывали правлению Национального банка обо всем, что происходило в областях.

Предварительный вариант антикризисной программы был создан уже 26 ноября. Впоследствии из этого документа примерно половина пунктов перекочевала в постановление № 576. Уже изначальный вариант документа был очень жестким. Национальный банк заведомо отказался от рекомендаций и перешел к практике жестких предписаний. Нам предстояло перекрыть все дыры, через которые деньги могли бы уйти из банковской системы. После этого члены правления много раз созванивались и встречались с руководителями крупнейших банков, чтобы отточить формулировки.

Хорошо помню лица банкиров, собиравшихся у меня в кабинете в конце ноября. Все без исключения были полны пессимизма. Люди, которые делали бизнес в неспокойные 1990-е, в ноябре 2004 года ожидали полного краха системы. Расходились они лишь в прогнозах сроков, когда вся система пойдет ко дну. А тем, кому удастся выжить, останутся в разы уменьшившиеся активы и личные состояния.

Не следует забывать, что практически все собравшиеся банкиры пережили на своих должностях печально известный 1998 год. Тогда после странового дефолта по внутренним и внешним облигациям правительства и объявлении принудительной ре структуризации этого долга Нацбанк также заверял банкиров, что денег рассчитаться с уходящими с рынка нерезидентами и паникующим населением в резервах хватит. А потом взял и обвалил курс почти в два раза.

Большинство банкиров появилось в Нацбанке с утра в субботу, остальные — вечером в воскресенье. Решающая встреча произошла вечером в понедельник, 29 ноября. Созвать банкиров пришлось без лишнего шума, почти тайком, чтобы информация не просочилась в прессу. Для этого очень пригодилась созданная в свое время база данных, куда мы внесли о них буквально всю информацию, включая телефоны друзей.

Поначалу пришлось диктовать гостям предложения, которые наработал Нацбанк, и не получал почти никакой обратной связи. Банкиры были растеряны. В воздухе витал запах войны. Огромный зал, в котором мы собирались, освещался по максимуму. У меня же складывалось впечатление, что в помещении был полумрак. Впрочем, скоро он стал рассеиваться. Банкиры почитали предложенный нами документ, и началась прекрасная коллективная работа. К концу дня в субботу основная часть антикризисного постановления была готова.

Нужно отдать должное руководителям банков — они честно рассказывали о положении дел в своих учреждениях, ничего не скрывая. Многие привезли с собой готовые предложения по выходу из кризиса. Это был ключевой момент. Хотя Нацбанк и затеял обсуждение, неправильно считать, что именно регулятору принадлежит ведущая роль в разработке постановления № 576. Изначально в нашем проекте не было очень многих механизмов, которые появились в итоговом документе. Постановление сработало исключительно потому, что НБУ и банки сотрудничали друг с другом. Если бы регулятор применил только собственные заготовки, ситуацию не удалось бы удержать под контролем.

Наиболее активно работали Александр Дубилет из Приватбанка и Борис Тимонькин из Укрсоцбан-ка. Первый из них, например, предложил снизить скорость проведения платежей. Наши банки всегда гордились, что из одного конца страны в другой деньги идут пятнадцать минут. В условиях кризиса эта скорость могла сыграть злую шутку с банком, ведь всего в течение часа устойчивое учреждение могло превратиться в банкрота. Поэтому в проекте постановления Дубилет предложил предусмотреть отсрочку по платежам в один день. Уже это давало огромный прирост стабильности в рамках системы.

Какое-то время молчал Александр Деркач из «Аваля». У него была самая тяжелая ситуация, и слишком активное участие выглядело бы с его стороны как защита своих интересов. Однако потом и он включился в работу.

Руководитель Проминвестбанка Владимир Матвиенко ни разу так и не появился на совещаниях по разработке постановления, и вместо себя присылал заместителя Тамару Шульженко. Александр Сорокин из Укрэксимбанка замкнулся и лишь изредка участвовал в беседе.

Были и те, кто вовсе не участвовал в процессе. Например, Николай Сугоняка из Ощадбанка слабо понимал, что происходит, и впал в депрессию. Впоследствии мне пришлось отстранить его от выполнения обязанностей председателя правления за то, что он в обход ограничений НБУ выдал крупный кредит.

Это была детективная история. Я ничего не знал об этой операции, но в мою приемную в тот же день поступил анонимный звонок. Звонивший сообщил, что Ощадбанк оформил кредит телеканалу «Интер», и даже сообщил номер платежки и время проведения операции. Мы проверили информацию и обнаружили, что через обходную схему из банка ушли деньги. Поскольку телеканал контролировался СДПУ (о), пресса заявила, что Национальный банк разрешил социал-демократам украсть деньги на выборы, и я был в доле. Пришлось пресечь подобные слухи, отстранив Сугоняку. Кредит был аннулирован.

Обсуждение проекта антикризисного постановления было очень горячим. Мы разговаривали сухим техническим языком, но периодически углублялись в детали, заходили в тупик и даже переключались на откровенную ругань. Время от времени звучало риторическое «все развалится к чертовой матери». Мне изо всех сил пришлось контролировать собственные эмоции, хотя в той ситуации это было не легко.

Ключевым для всех нас был ответ на вопрос «что делать с вкладчиками». Своими действиями они обезвоживали банки и оказывали жуткое давление на курс. Александр Дубилет предложил: давайте совсем запретим забирать вклады. Тут же наши юристы начали убеждать, что нельзя этого делать. В чем-то они были правы, ведь запрет на досрочное изъятие депозитов был юридически не безупречен, и это все понимали.

Помню, в момент, когда прозвучало предложение Дубилета, я придумал и записал в проекте постановления идеальный вариант, который бы целиком соответствовал законодательству. К сожалению, он сводился к тому, что во всей стране нужно было вводить временную администрацию и переназначать председателей правления как временных администраторов. Формальные причины для этого были: падение остатков на корсчетах, невыполнение всех нормативов и резкий рост невозврата кредитов.

Мы боялись, что негативный эффект от ведения временных администраций в каждом банке будет в десять раз хуже, чем от расширенного толкования прав Нацбанка по введению запрета на досрочное изъятие вкладов. Кроме того, это означало отзыв всех кредитных линий иностранных банков. Кредиторы заблокировали бы и отобрали через суд все валютные средства наших банков. Де-факто состоялся бы масштабный дефолт. Это была бы полная катастрофа, которую никак нельзя было оправдать юридической чистотой схемы. В итоге в окончательный текст постановления вошло предложение Дубилета.

После дискуссии многие предложения пришлось отмести как неадекватные. Например, сначала обсуждали идею введения банковских каникул, чтобы на несколько дней закрыть учреждения. Почти сразу же пришлось признать, что это лишь усилит кризис.

Вечером в понедельник, 29 ноября, мы, наконец, закончили консультации с банкирами. После шести часов плотной работы идеи иссякли, и мы решили расходиться. Фактически на столе в черновом варианте лежало готовое постановление, известное под номером 576. Мы с зампредом НБУ Александром Шлапаком и директором департамента монетарной политики Натальей Гребеник еще на какое-то время остались в кабинете, чтобы доработать детали. Потом проект отдали руководителю юридического департамента Василию Пасичныку, который уже к утру превратил его в готовый документ.

С Пасичныком лично мне пришлось спорить очень долго. Он был уверен, что постановление № 576 нельзя считать легитимным. Василий Васильевич привел практический пример того, как любой суд может отменить действие документа. Некая бабушка придет досрочно снять депозит, а ей откажут, ссылаясь на запрет НБУ. Бабушка скончается прямо в операционном зале банка, после чего в Национальный банк нагрянет прокурор с ордером на арест авторов документа по обвинению в доведении до смерти.

Довод Пасичныка был более чем разумным, поэтому мы предупредили банки, что в особых случаях досрочный возврат вкладов все же нужно делать. Они и сами были заинтересованы в недопущении неприятных ситуаций. Самых буйных вкладчиков представители банков выводили из очереди, тихонько выдавали им деньги и провожали через запасной выход.

Как юрист со стажем я долго искал в законодательстве и нашел несколько документов, которые все же позволяли нам делать то, что мы задумали. На крайний случай у меня были в запасе более десятка постановлений о работе банковской системы в особый период — эти документы мы приняли за несколько месяцев до начала кризиса. Правда, они создавались специально на случай войны. Однако я был уверен, что сложившуюся ситуацию можно смело считать особым периодом, и заявил об этом Пасичныку. Нужно отдать должное Василию Васильевичу — он подписал постановление, хотя сомнения в его легитимности по-прежнему испытывал.

По моей просьбе председатель правления одного из банков первой десятки в судебном порядке фактически признал законность действий Национального банка. Согласно полученному решению, если не постановление № 576, то аналогичное по содержанию должно быть принято. Этот документ лежал у меня на рабочем столе на случай, если бы какой-то вкладчик добился через суд отмены постановления НБУ и к нам пришел бы исполнитель. К счастью, этого не случилось — никому не пришло в голову отменять постановление № 576.

Перед тем как разъехаться руководители банков первой десятки встали и долго аплодировали. Это были овации не Национальному банку. Собравшиеся аплодировали самим себе, своей решимости. Постановление № 576 стало результатом общей работы. Поскольку мы выслушали и обсудили все предложения, появились оптимизм и надежда, что ситуация продумана досконально. У нас было главное — глобальное решение. Дальше оставалось только действовать слаженно и выполнять предписания.

Конечно, полной уверенности в эффективности постановления не было. Всех без исключения грызли сомнения. Выпив по рюмке коньяка, мы с зампредом НБУ Александром Шлапаком спрашивали себя: достаточно ли будет принятых мер, сработают ли они, будет ли процесс управляемым? Ведь кроме банкиров оставались еще четырнадцать миллионов вкладчиков, которые могли отреагировать на ограничения совершенно иначе. Мы знали наверняка, что утром в понедельник сотни тысяч людей придут в отделения банков, чтобы продолжить забирать миллиарды гривен со своих депозитов. И Национальному банку, и всей финансовой системе Украины предстояло пройти самую серьезную за всю историю проверку на прочность.

Было очевидно, что самое трудное — это погасить первый импульс людей. Они могли прийти в бешенство. Большинство вкладчиков потеряли свои деньги в Сбербанке СССР, и осенью 2004 года могли повториться реальные семейные трагедии. Я представлял себе, как в каждой второй квартире Украины на кухне собирается семья, и жена вычитывает мужа: «Опять у нас остались только книжки! Снова нас обманули! Я говорила, что деньги нужно было потратить — купить телевизор, машину или дочке квартиру!» Во второй половине семей звучало бы: «Нужно было купить валюту — теперь жить не за что».

Чтобы продержаться первые дни после введения постановления, на том же заседании, 29 ноября, был утвержден план пиар-кампании. Мы договорились, что руководители НБУ и коммерческих банков буквально с первого дня действия постановления должны будут активно объяснять населению суть введенных ограничений. Крупнейшие банки создали общий бюджет, из которого на протяжении декабря должны были финансироваться публикации в печатных СМИ и размещение сюжетов на телевидении. Распорядителем проекта стал Александр Дубилет, который имел бесспорный авторитет в глазах всех собравшихся. Кроме центрального бюджета каждый банк опирался на свои ресурсы.

На следующий день, 30 ноября, банкиры собрались в НБУ на большую пресс-конференцию, куда были приглашены центральные СМИ Украины. Тогда мы впервые объявили журналистам о вводимых ограничениях. Напряжение было невероятное: всем видом приходилось демонстрировать уверенность в завтрашнем дне, а внутри ее не было. Затаив дыхание, все ждали, как же отреагирует население. В течение дня-двух оно должно было или пойти штурмом на банки, или окончательно успокоиться.


Глава 2. 2004 год. Экономическая среда


УКРАИНУ СЧИТАЛИ ТИГРОМ

Украину в 2003–2004 годах называли не иначе как «восточноевропейским тигром», по аналогии с «азиатскими тиграми» — Южной Кореей, Малайзией, Сингапуром. Темпы развития нашей страны были высокими даже по сравнению с другими переходными экономиками. В 2003 году валовой внутренний продукт вырос на 9,6 %, а в 2004-м — на 12,1 %. Наблюдения показывали, что схожими темпами развивалась и теневая экономика, которая по размеру составляла примерно 60 % легальной. Такие успехи демонстрировали разве что Китай или Индия.

Макроэкономические показатели Украины вызывали зависть у всего мира. Производство в стране развивалось огромными темпами, обеспечивая поступление рекордных объемов валюты, рост доходов населения и бурное становление банковского сектора.

Статистика звучит сухо, но любой житель Украины мог сказать, что с начала нового века страна сильно изменилась. Уже не было тотального дефицита продовольствия и пожирающей сбережения инфляции. В стране ходила действительно надежная национальная валюта — гривна. Государственный бюджет с 2000 года успешно выполнялся, а вертикаль власти работала довольно слаженно. Постепенно увеличивались доходы населения, хотя и на сегодняшний день в регионах велико число людей, живущих за чертой бедности.

Макроэкономические постулаты гласят, что состояние экономики может негативно влиять на банковскую систему и курс национальной валюты лишь в случае, если такие проблемы, как отрицательное сальдо текущего счета платежного баланса или стагнация производства, существуют очень долго. Но в Украине до наступления кризиса 2004 года все было с точностью до наоборот.

Конечно же, цены росли большими темпами, чем в развитых странах. От этого невозможно было уйти. Считается, что инфляция до 10 % в год является благотворной для развития любой переходной экономики, поскольку увеличивает прибыли корпораций. А вместе с ними — и общее благосостояние нации.

В Украине инфляция на уровне 8 % в год считалась естественной платой за имеющиеся недостатки. Цены росли из-за постоянных диспропорций в развитии отраслей и секторов, вызванных существованием естественных монополий и несовершенной структурой государственного управления. И в 2003-м, и в 2004 годах вследствие дефицита и бездействия властей дорожали продукты питания — хлеб, мясо, яйца, молоко. Следом росли цены на остальные группы товаров.

В страну импортировалась инфляция из-за рубежа. Она возникала как следствие зависимости Украины от внешних факторов и рисков. Например, энергоресурсы ввозятся из России, а Москва ориентируется на мировые рынки. Еще один существенный проинфляционный фактор — подорожание евро против доллара, к которому фактически привязана гривна. Треть импорта в Украину поставляется из еврозоны. Евроинфляция добавила к нашему индексу потребительских цен примерно 2 %.

Кроме того, уже в 2004 году была очевидна тенденция, которая в полную силу проявилась в 2005-м. Платежеспособный спрос превышал товарное предложение. Украинская экономика была не способна в короткие сроки произвести столько продукции, чтобы компенсировать прирост доходов населения. В то же время правительство не могло покрыть спрос населения за счет импортной составляющей, потому что для этого пришлось бы существенно менять законодательство.

Единственным спасением в этой ситуации могли бы стать банки и инвестиционные фонды, которые скапливали бы излишки денег и инвестировали их. Однако в условиях украинской экономики это было в принципе невозможно. Как следствие, в стране наблюдалась классическая инфляция спроса.

И все же, несмотря на бурное развитие и диспропорции, за 2003 год рост цен оказался вполне приемлемым — 8,2 %. В 2004-м инфляция превысила однозначную величину и составила 12,3 %. Это был первый год крайне высокого роста цен после преодоления азиатского кризиса 1998 года. И все же я допускаю, что инфляция наверняка оказалась бы меньшей, не будь политического кризиса 2004 года. Не секрет, что этот грандиозный рост цен был спровоцирован резко увеличенными социальными расходами правительства.

Безусловно, у украинской экономики было много проблем. Главная из них — огромные отраслевые диспропорции. Большинство секторов находилось в упадке еще со времен обретения Украиной независимости. Движущей силой развития экономики долгие годы оставались отрасли тяжелой промышленности, среди которых выделялись металлургия, химия и машиностроение. В 2003 году промышленное производство увеличилось на 15,8 %, а в 2004-м — на 12,5 %.

Такие завидные темпы сопровождались большими вложениями в основной капитал — они выросли на 31,3 % и 28 % соответственно. Несмотря на приближение президентских выборов, крупные предприятия обновляли оборудование, строили новые здания. Они не ждали неприятностей от политических процессов. Необходимы были настоящие потрясения, чтобы у производителей поубавилось оптимизма. Так и произошло, но год спустя. Сначала осенний кризис, а потом, впрочем как и сейчас, шоковая терапия от правительства Юлии Тимошенко привели к тому, что в 2005 году капитальные инвестиции увеличились всего на 1,9 %. Это был уже четкий признак стагнации. Но это было потом.

Не должно быть иллюзий. В 2004 году все понимали, что Украина демонстрировала рекордные темпы развития исключительно благодаря хорошей ситуации на внешних рынках. Крупные предприятия-экспортеры, в основном металлургические и химические комбинаты, вовсю пользовались хорошей конъюнктурой. За одиннадцать месяцев 2004 года экспорт черных металлов увеличился на 57,9 %, металлоконструкций и химической продукции — на 40 %, отрасли машиностроения продали за рубеж на 60 % больше.

Итоговое сальдо баланса внешней торговли товарами и услугами за одиннадцать месяцев 2004 года составило 4,76 млрд. долл. — в 3,3 раза больше, чем годом ранее. В первом квартале 2003 года доля экспорта в ВВП составляла 69,3 %.Уже в начале 2004-го этот показатель вырос до 81 %.

Следует признать: эти цифры были существенно завышены за счет фиктивных операций. В частности, благодаря псевдоэкспорту, когда вывоз товара декларировался и проходил по таможенной статистике, однако физическая поставка не проводилась. Делалось это для получения возмещения НДС из госбюджета. Одновременно объем импорта занижался. Чтобы не платить пошлины и НДС, при ввозе товаров декларировалась их меньшая стоимость, а часть товаров вовсе ввозилась контрабандой. Таким образом, получалось рекордно большое позитивное сальдо текущего счета платежного баланса, которого в реальности не существовало.

Мы в Национальном банке понимали истинное положение вещей и учитывали это в своей работе. Все международные эксперты, с которыми мне приходилось общаться, сходились во мнении, что при таком большом позитивном сальдо текущего счета платежного баланса в стране не может даже идти речь о девальвации. Напротив, они убеждали Нацбанк, что необходима ревальвация. Мне приходилось лично доказывать, что вопрос чрезмерно позитивного сальдо лежит не столько в плоскости макроэкономики, сколько относится к искажениям статистики из-за проведения теневых операций. В таких условиях нельзя делать уверенные курсовые прогнозы.

И все же нужно признать, что экспортные поступления были главным источником развития экономики страны в 2000–2004 годах. Ввозимая в больших объемах экспортерами валюта шла на повышение зарплат, приобретение нового оборудования или просто на покупку недвижимости и автомобилей. А это уже было предпосылкой создания внутреннего спроса — альтернативного экспорту источника развития экономики. Один из явных признаков обогащения нации — активное возрождение строительной отрасли, а также растущий ввоз в страну новых автомобилей.

Сразу оговорюсь, что Национальный банк воспринимал происходившие процессы критически. Большие вложения в предметы потребления — это проблема Украины. Только в неправильно работающей экономике нация может позволить себе покупать новые дорогие автомобили, тем более в кредит. В развитых странах все здравомыслящие люди вкладывают деньги в преумножение семейного капитала. США, Великобритания, Франция столетиями шли к нынешнему уровню благосостояния, там присутствует культура формирования капитала. В этих государствах миллиардеры ездят на старых «Олдсмобилях», потому что все деньги инвестированы в дело.

В Украине же вместо культуры формирования есть культура прожигания капитала. Вместо желания приумножить возникает желание потратить. Причем в кредит. Очень странно, что сегодня это преподносится как позитивная тенденция. Действительно, в США и Европе все живут в кредит. Но там и степень развития экономики совсем иная, там очень сложно найти неосвоенную нишу для начала бизнеса. В Украине все еще существует множество возможностей для инвестирования.

Другое дело, что в нашей стране не созданы условия для грамотного вложения денег. Условия для начала собственного бизнеса крайне сложные, и в результате сбережения украинцев распределены между тремя инструментами: валютой, банковскими депозитами и недвижимостью. Это еще одна проблема нашей нации, и она не решена по сегодняшний день.

На фоне растущей экономики даже в октябре 2004 года никто не ожидал кризиса. Правительственные делегации из Украины, в состав которых обязательно входили представители Национального банка, исколесили тогда весь мир. В Западной Европе собирались огромные залы, чтобы послушать, что скажет первый вице-премьер Николай Азаров или первый заместитель главы Нацбанка Арсений Яценюк. Эксперты международных организаций и бизнесмены из разных стран в один голос заявляли: Украина имеет большое будущее. Наши выступления лишь укрепляли веру в безоблачный завтрашний день.

Польза от поездок была как минимум в том, что международные инвесторы с удовольствием скупали на внешнем и внутреннем рынках государственные облигации Украины. В 2003 году были размещены десятилетние евробонды на миллиард долларов с рекордно малой доходностью 7,65 % годовых. В марте 2004-го удалось выйти на еще более низкую ставку — 6,875 %, под которую правительство привлекло 600 млн. долл. Даже в канун выборов, летом 2004 года, инвесторы купили пятилетние еврооблигации Украины еще на 500 млн. долл.

Нерезиденты активно заводили валюту в Украину, конвертировали ее в гривну и покупали ОВГЗ и НДС-ОВГЗ, вложив в эти бумаги за год 407 млн. долл. Никто из них не допускал и мысли, что намеченные на осень выборы могут хоть как-то помешать развитию экономики или пошатнуть курс гривны. В это не верили и в правительстве. Эксперты всех уровней в один голос утверждали, что экономика и политическая сфера страны живут отдельно друг от друга.

Аналитики Нацбанка прогнозировали, что за последние три-четыре месяца из страны уйдет валюта максимум на миллиард долларов. Это была довольно пессимистичная оценка. Она учитывала тот факт, что под конец 2004 года условия работы на внешних рынках уже ухудшились. К осени упали цены на металл и химическую продукцию, резко сократив прибыли украинских предприятий. По итогам девяти месяцев 2004 года доля экспорта в ВВП сократилась до 56,8 %. Промышленное производство начало постепенно замедлять рост.

И все же, базис роста экономики, созданный по итогам девяти месяцев 2004 года, оказался более чем основательным. Учитывая такой задел, нельзя было даже предполагать наступление кризиса в экономике. Денег в банковской системе было более чем достаточно, и снижение валютных поступлений экспортеров не могло стать катализатором осеннего финансового кризиса. Только с января по сентябрь НБУ выкупил почти 4,6 млрд. долл., эмитировав взамен 25 млрд. грн. В другой стране такой приток денег в финансовую систему привел бы к масштабной инфляции. Однако экономике Украины настолько недоставало денег, что она без вреда для себя впитала почти половину. Вторую собрал Нацбанк — он регулярно откачивал из системы избыточную ликвидность.

Учитывая, что НБУ выкупил 4,6 млрд. долл., угрозы для финансовой системы не было даже в самых страшных прогнозах. Правительство и Национальный банк уверенно смотрели в будущее. Признать, что прогноз об оттоке максимум миллиарда долларов был ошибочным, пришлось лишь в конце октября под давлением совершенно неожиданных обстоятельств.

Финансовый кризис осени 2004 года спровоцировали исключительно политические факторы. Экономика страны и банковская система в тот период демонстрировали очень хорошие показатели. Они гарантировали, что год закончится хорошо, даже если динамика производства в осенне-зимний период окажется вялой. Сбить положительные тренды смогли лишь неосторожные заявления политиков, попытки создать автономные республики в составе Украины и призывы забирать деньги из банков, контролируемых олигархами из противоположного лагеря. Не будь всего этого, финансовая система пережила бы даже типичные для периода выборов волнения на валютном рынке, а также временный недостаток гривны на счетах.


БЕЗГРАМОТНОСТЬ — ГЛАВНЫЙ СИСТЕМНЫЙ РИСК

В конце одного анекдота про врачей звучит замечательная фраза: «Состояние пациента стабильное, но тяжелое». Именно такой диагноз можно было поставить банковской системе, которую в конце 2002 года Сергей Тигипко принял от Владимира Стельмаха. На первый взгляд, в подконтрольном НБУ секторе был порядок, но в глубине развивался целый ряд опасных срытых тенденций.

Как известно, хронические проблемы банковской системы долгое время не видны. На поверхность они выходят только тогда, когда рушится банк. До этого процессы могут идти десятилетиями, а среднестатистическая продолжительность формирования банковских проблем составляет три года. На протяжении трех лет постепенно выдаются невозвраты, за счет новых долгов погашаются старые, повышается процентная ставка по привлечению, сокращается «длина» депозитов, увеличивается разрыв по срокам между активами и пассивами, и уже перед самой развязкой учредители выводят свои деньги, потому что предвидят неминуемый крах. Такие процессы в украинской банковской системе наблюдались десятками. Именно поэтому мы и говорили, что в целом состояние системы было стабильным, но у отдельных учреждений — тяжелым.

Зная это, наша команда разработала Комплексную программу развития банковской системы на два года и начала ее выполнять. Уже к середине 2004 года самые значительные факторы риска либо были устранены, либо не несли особой опасности. Банковская система вступила в кризис ноября-декабря 2004 года, имея большой запас прочности.

Только перечисление проблем в 2003 году занимало ни один печатный лист бумаги. Прежде всего, нас волновало несоответствие в темпах роста активов и капитала банков. Почти отсутствовали системы корпоративного управления и контроля рисков, особенно валютных и ликвидности. У регулятора не было полной информации о состоянии банков, подтвержденной аудиторами. Массово выдавались кредиты связанным лицам. Большая часть топ-менеджеров в системе имела крайне низкую квалификацию. Остро стояла проблема малых банков, в которых все перечисленные трудности существовали одновременно. Отдельные учреждения занимались отмывочными операциями на широкую ногу и многие — время от времени. Не был налажен контакт между НБУ и саморегулирующими организациями — Ассоциацией украинских банков и Киевским банковским союзом. Отдельной проблемой являлось состояние Ощадбанка. Наконец, сам Нацбанк был не готов к наступлению кризисных ситуаций.

Основной проблемой стало отсутствие правильного управления в банках. Здоровая система корпоративных отношений предусматривает, что владельцы учреждения назначают топ-менеджеров, которые профессионально руководят бизнесом и приносят прибыль. Затем она выплачивается в виде дивидендов и вызывает прирост курсовой стоимости акций. Чтобы управляющие не злоупотребляли властью в своих интересах, собственники создают наблюдательный совет, визирующий крупные сделки. Топ-менеджеры, в свою очередь, создают четкую внутреннюю структуру управления, которая позволяет делегировать полномочия и ответственность подчиненным.

Однако в украинских условиях все это если и существовало, то формально. Профессионализм топ-менеджеров большинства банков был крайне невысоким. Внутренняя структура управления строилась на интуитивном понимании процессов. Чтобы стимулировать управленцев повышать свой профессионализм, мы разработали целый набор изменений в Закон «О банках и банковской деятельности». В частности, в статье 42 мы предложили прописать процедуру проверки руководителей учреждений на профпригодность. Регулятор хотел категорически запретить назначение на ведущие должности лиц, которые своими действиями в прошлом довели банк до банкротства или просто ухудшили его финансовое состояние. Изменения были разработаны еще в начале 2004 года, однако Верховная Рада так их и не поддержала. Пришлось выходить из ситуации, внося коррективы во внутренние инструкции НБУ, по которым проходил отбор руководителей.

В рамках всей системы большие риски несло вмешательство владельцев банка в работу управляющих. Существовали две распространенные модели отношений между топ-менеджерами и собственниками. Согласно первой, акционеры считали банк одним из звеньев своей финансово-промышленной группы (ФПГ). В таком случае владельцы не очень обращали внимание на прибыльность банка и заботились скорее о работоспособности системы в целом. При этом они, естественно, требовали от финансового учреждения особых условий работы для «своих». В частности, такой банк массово выдавал кредиты связанным лицам, не анализируя риски по каждому отдельному проекту. Опасность была в том, что кредиты выдавались за счет средств, которые привлекались у населения и предприятий, не входящих в ФПГ. В случае банкротства банка пострадали бы именно они.

Кроме того, банк занижал плату за обслуживание связанных лиц и назначал высокие ставки по их депозитам. В результате подобной практики прибыль банка съедалась, и ему не за что было наращивать свой капитал. Такое явление было довольно распространенным, учитывая, что в Украине сотни ФПГ.

Из первой модели отношений проистекала вторая. Поскольку банк не зарабатывал прибыль, однажды он должен был остановить кредитование. Дело в том, что рост капитала не успевал за увеличением активов банковской системы. В 2002-м и 2003-м прирост выдачи займов составлял 60–70 %, а капитал увеличивался менее чем на 30 %. С такими темпами уже в конце 2003 года нормативы Национального банка не позволили бы выдавать займы. Дальше было бы еще труднее, потому что регулятор решил дополнительно ужесточить свои требования.

С марта 2004 года НБУ сознательно поднял норматив адекватности до 10 %, чтобы повысить надежность подконтрольных учреждений и стимулировать их зарабатывать большую прибыль. До этого мы требовали, чтобы отношение регулятивного капитала банка к его активам, взвешенным на степень риска, составляло не менее 8 %. Повышение норматива адекватности капитала далось НБУ очень тяжело. Пришлось убеждать в полезности нововведения не только прессу и банкиров, но и судей. Киевский банковский союз, руководимый хозяином Правэкс-Банка Леонидом Черновецким, много раз оспаривал законность решения НБУ Лишь в ноябре 2005 года Верховный Суд признал окончательную правоту регулятора. Можно понять разочарование Черновецкого, который упорно не хотел тратить деньги на капитализацию своего банка.

Почти единственным на то время способом увеличить капитал для «карманного» банка было попросить акционеров нарастить уставный фонд. Однако для владельцев просьба менеджера звучала дико. Они искренне считали, что банк — это такое же предприятие, как и любое другое, и должно зарабатывать достаточно, чтобы расти самостоятельно. Получался замкнутый круг. С одной стороны, собственники не позволяли банку заработать, а с другой — не давали денег на развитие.

Лишь в 2005 году акционеры научились получать отдачу от банка не в виде дивидендов, а от увеличения капитализации. Владельцы увидели, что на росте стоимости акций банка можно заработать гораздо больше, чем на распределении его прибыли. В 2005 году некоторые украинские банки продавались с мультипликаторами к капиталу на уровне 1:5, а это больше, чем в странах Восточной Европы. Например, коэффициент для Укрсоцбанка оценивается, по разным источникам, от 4,8 до 6, а для ИНДЭКС-Банка — от 6,38 до 7,19. Как раз на этом этапе проявились все выгоды капитализации.

В 2003–2004 годах мы убеждали собственников банков не жить нынешним днем, а работать на перспективу. Те, кто это понимал, заработали 1:5. Однако большинство собственников нас не слышали. Для того чтобы к ним пришло осознание преимуществ капитализации, должно было состояться несколько сделок по продаже банков иностранцам и выводу части акций на биржу. И то, и другое произошло лишь в 2005 году.

Их не в чем было обвинять, потому что нас не понимал даже Европейский банк реконструкции и развития. В 2003 году я убеждал их заходить в капитал украинских банков через механизм IPO или частной продажи. ЕБРР всего за пару лет заработал бы миллиарды, а банки получили бы плюс в виде технологий и присутствия собственника с мировым именем. Я лично выходил с подобным предложением на президента банка Жана Лемьера, однако мне не верили. Время показало, как много они потеряли. Не исключаю, что при участии ЕБРР в капитале банки в 2005–2006 годах продавались бы с коэффициентами 1:7.

Украинские топ-менеджеры и владельцы обычно находили компромисс в использовании схем. Акционеры вносили деньги в уставный фонд и тут же изымали их через кредиты связанным предприятиям. Вдобавок к этому банки «дорисовывали» капитал. Один из распространенных методов — дооценка основных фондов. Часто учитывался начисленный, но еще не полученный доход. Кроме того, банки показывали выданный кредит как более качественный, чем он был на самом деле, чтобы сформировать под эту активную операцию меньшие резервы. Например, когда нужно было уменьшить прибыль на 20 % суммы займа, они уменьшали ее только на 5 %. Это не могло не сказаться на надежности банка. Он напоминал человечка с раздутым телом на тонких ножках.

Чтобы снизить системные риски, НБУ поставил цель максимально затруднить использование схем раздувания капитала, а также усложнить выдачу кредитов связанным лицам. Для этого мы на протяжении 2004 года приняли несколько важных постановлений. Разработкой всех документов занимался зампред НБУ Александр Шлапак и подконтрольный ему Генеральный департамент банковского надзора.

29 апреля 2004 года было подписано постановление № 192 «О внесении изменений в отдельные нормативно-правовые акты НБУ». Этим документом мы с декабря запретили банкам учитывать в составе капитала некоторые виды акций, вложения в капитал связанных учреждений и предоставленный другим банкам субординированный долг. Особо сильный удар был нанесен по операциям с инсайдерами. Постановление запретило учитывать в составе капитала все операции, которые проводились со связанными лицами на особо выгодных условиях. Кроме того, регулятор ужесточил требования к соблюдению банками норматива по операциям с инсайдерами (Н9 и Н10) и по сделкам с одним лицом (Н7). Было подсчитано, что постановление «очистило» капитал банков на 760 млн. грн.

По доброй традиции, банки долго «не понимали», какие депозиты и кредиты считать особо выгодными. Получив много «глупых» писем, в августе Гендепартамент надзора разработал пояснительное письмо, в котором напомнил банкам, что каждый из них обязан создать внутреннее положение, которое должно четко отвечать на такие вопросы. В частности, документ должен отделять льготные операции с инсайдерами от обычных, чтобы вычитать их из капитала. Чтобы банки уже не могли «не понимать», надзор по-своему прописал четкие признаки льготности. Определить такую операцию можно было не только по цене, которая сильно отличалась от обычной, но и по тому, взимались ли платежи вообще. Часто клиенты с улицы платили комиссионные при выдаче кредита, а инсайдеры могли этого не делать. Уже к осени мода на операции со связанными лицами по особым ценам сошла на нет.

Следующим после 192-го было постановление № 267 «Об утверждении изменений в Инструкцию о порядке регулирования деятельности банков в Украине» от 17 июня 2004 года. Этим документом мы выбросили из капитала банков сумму переоценки основных фондов и начисленные, но не уплаченные доходы. Банки особенно сильно сопротивлялись этому постановлению. Таким способом раздували капитал системные учреждения с огромным количеством зданий и мебели. В совокупности капитал банков уменьшился еще на 270 млн. грн., и мы потребовали, чтобы все проведенные ранее дооценки прошли экспертизу в НБУ

Ужесточая требования к капитализации, НБУ попадал под огонь критики со стороны прессы, собственников и менеджеров банков. Однако мы не жалели, что капитал банков уменьшается, ведь это делало всю финансовую систему гораздо устойчивее. В конечном итоге после истерик банки находили деньги для пополнения уставных фондов. Уже к середине 2004 года их капиталы увеличивались примерно теми же темпами, что и активы.

Впрочем, иногда критика была заслуженной. Например, в октябре 2004 года мы предлагали заставить банки, у которых более четверти активов неудовлетворительного качества, покупать ОВГЗ и класть их на блок-счет. Идея, казалось бы, была неплохая — обеспечить большую устойчивость банков, чтобы они имели деньги для возврата вкладов населению в случае банкротства. Однако практика показала, что идеология резервов несколько другая — они уже сформированы в других активах, пусть даже в плохих. Если бы мы внедрили наше требование, банки резервировались бы дважды. Пришлось отказаться от этой идеи, в том числе из-за критики в прессе.

Зато НБУ игнорировал возмущения, когда пришлось решать проблему сберегательных банков. С особым изяществом подконтрольные учреждения обходили норму о присвоении им обременительного статуса. Согласно действующим требованиям, сберегательным считается учреждение, у которого доля депозитов населения в пассивах превышает 50 %. Особый статус был невыгоден банкам, потому что подразумевал ряд ограничений.

В частности, для сбербанков ужесточены четыре норматива деятельности из пятнадцати — Н4, Н7, Н9 и Н10.У них должно быть больше, чем у обычного банка, свободных денег в кассе и на корсчете. Кроме того, для сберегательных банков существенно уменьшен максимальный размер кредита, который они могут выдать в одни руки. Учреждения «зажаты» в операциях с инсайдерами. Формально все эти ограничения справедливы, потому что у Сбербанка гораздо выше ответственность перед вкладчиками. Однако на практике это действительно было неудобно.

Банки старались увеличивать пассивы, чтобы не попасть в невыгодную категорию. Например, два кандидата на особый статус выдавали друг другу встречные межбанковские кредиты. Мы решили пресечь подобную практику и одновременно немного смягчить требования к сберегательным банкам.

15 сентября 2004 года появилось постановление № 443, в котором был прописан детальный механизм перевода учреждения в неприятную категорию. НБУ дифференцировал требования по выдаче сбербанком кредита в одни руки в зависимости от того, сколько в активах банка займов плохого качества. Регулятор особо оговорил, что новые нормативы Н7, Н9 и Н10 применяются только в отношении новых и продленных кредитов. К сожалению, ограничения вступили в силу только в начале 2005 года, и мы не успели оценить, насколько эффективными они оказались.

НБУ старался внедрить в банках системы корпоративного управления. В январе 2004 года Генеральный департамент банковского надзора разослал методические рекомендации по организации и функционированию систем риск-менеджмента в банках Украины. В частности, в них прописывались принципы создания правильной организационной структуры учреждения и разделения ответственности за принятие решений между менеджерами. Особый упор был сделан на то, что управляющие должны подвергаться минимальному влиянию собственников.

Методические рекомендации создавались осознанно. Мы понимали: крупные банки уже потратили десятки миллионов долларов на внедрение систем риск-менеджмента, а у мелких и средних нет денег для оплаты услуг западных консультантов, которые помогли бы правильно выстроить бизнес-процессы. Это означало нестабильность всей системы. Департамент надзора НБУ под руководством Вадима Пушкарева долго советовался с экспертами из Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), изучил их опыт и постарался приспособить его под украинские условия. В итоге было создано практическое пособие именно для мелких и средних учреждений.

Документ носил рекомендательный характер, но еще с 2003 года мы пытались заставлять банки внимательнее относиться к наиболее чувствительным участкам работы. Например, внедрили основные требования к организации операционной деятельности и внутреннего контроля в учреждениях. Параллельно для управляющих банками и сотрудников надзора НБУ проводились семинары по риск-менеджменту. Так шаг за шагом мы убирали системные дисбалансы, которые однажды могли привести к масштабному кризису.

Банки сильно протестовали против введения департаментом надзора НБУ системы показателей раннего реагирования. Это был комплекс индикаторов и коэффициентов, благодаря которым региональные управления Нацбанка могли отслеживать опасные тенденции в деятельности подконтрольных учреждений. Система, введенная в 2003 году, очень облегчила работу надзора, потому что можно было не прибегать к проведению выездных проверок, а делать точные выводы на основании обычной отчетности.

Банки относились к показателям раннего реагирования с опаской, потому что методика их расчета, естественно, не обнародовалась. Они испытывали всю гамму чувств подсудимого, который не знал, что записано в его личном деле. И, естественно, возмущались, когда на основе расчетных показателей НБУ грозил применить санкции. Ассоциация украинских банков и Киевский банковский союз просили дать им на анализ систему показателей или, что еще лучше, вовсе отменить ее. Естественно, мы не сделали ни того, ни другого. Максимальной уступкой, на которую пошла наша команда, было обещание, что система показателей не будет основанием для применения санкций. То есть должны быть еще какие-то факты, подтверждающие наличие проблем у банка. Это подразумевало проведение плановой или внеплановой проверки.


ПРИНУДИТЕЛЬНАЯ ЗАКАЛКА

Ежедневная работа банков стала особым предметом ревизии со стороны НБУ Например, регулятора очень беспокоил вопрос валютных рисков.

В конце 2003 года правление НБУ разрешило выдавать населению кредиты в валюте. Это был вынужденный шаг, поскольку займы в СКВ уже выдавались полным ходом через платежные карточки. Мы лишь узаконили механизм, сняв бесполезные ограничения.

Сразу же пришлось задуматься о наличии системного риска. Банки слишком активно выдавали ссуды физлицам в инвалюте. Это могло создать проблемы, потому что большая часть населения получала доходы в гривне. Чтобы выплатить проценты по валютным кредитам, люди должны были идти в обменные пункты или в кассы банков, приобретать доллары или евро и лишь потом делать взнос по займу. Такая ситуация становилась опасной, потому что резко возрастала зависимость банковской системы от курсовой стабильности. Даже небольшая девальвация гривны усложнила бы обслуживание валютных кредитов и, возможно, спровоцировала бы массовые невозвраты.

Нацбанк не имел права пускать ситуацию на самотек, и 29 июня 2004 года принял знаменитое постановление № 300. Этим документом мы предлагали изменить положение «О порядке формирования резерва для возмещения возможных потерь по кредитным операциям банков». Предполагалось, что под выданные валютные займы банки должны будут формировать больший резерв. Иными словами — уменьшать прибыль на большую величину.

Для этого мы предложили понизить на один уровень класс заемщика, который получил кредит в иностранной валюте, но не имел стабильных валютных поступлений.

Как известно, в зависимости от платежеспособности заемщики делятся на пять классов надежности. Чем выше риск невозврата, тем большим должно быть резервирование. В самом критическом случае, выдав безнадежный кредит, банк должен вычесть из капитала полную сумму займа без учета стоимости обеспечения. Такая операция называется «стопроцентным резервированием». Для сравнения, по кредитам самого высокого качества капитал уменьшается всего на 1 % выданной суммы.

Естественно, банки всегда старались приукрасить качество ссуд, чтобы не портить себе показатели. Можно было понять их возмущение, ведь, в случае принятия постановления, им пришлось бы уменьшать капитал.

Вдобавок мы потребовали, чтобы банки не вычитали из суммы кредита стоимость обеспечения, полученного от «рискованных» заемщиков. То есть залог они должны предоставлять, но по отчетности тот не прошел бы. Это означало, что резервы должны вычисляться от полной суммы выданного кредита, а не от его малой части.

Это была своего рода провокация со стороны НБУ Мы сознательно пошли на конфликт с банками, чтобы потом отступить на заранее заготовленные позиции. Я лично написал текст постановления № 300, понимая, что против него будут протестовать все — и пресса, и финансовый сектор. Так и случилось. НБУ критиковали нещадно.

20 июля 2004 года мы встретились с банкирами, извинились и отозвали постановление для доработки. «Неправильно исключать залог из расчета обеспечения, потому что залог является ликвидным инструментом. В этой части мы перегнули палку», — признал я тогда.

Тут же правление НБУ село за стол переговоров с банкирами и договорилось об условиях, которые устраивали и нас, и их. Итогом совещания стало августовское постановление № 411, которое с марта 2005 года ввело ограничения в нужном формате. Документ предусматривал смягчение резервирования по кредитам в гривне, при этом условия резервирования по валютным займам оставались прежними. Постановление действует до сих пор.

Следует сказать, что во всех дебатах активно участвовали добровольные объединения банков — АУБ и КБС. По решению Сергея Тигипко, правление НБУ обязательно согласовывало с ними почти все важные решения, касавшиеся регулирования системы. К сожалению, после возвращения Владимира Стельмаха от этой практики отказались.

Придя в НБУ, наша команда обнаружила еще одну большую проблему — несоответствие активов и пассивов банков по «длине». В 2002–2003 годах типичной была ситуация, когда для выдачи кредитов сроком более года занимались «короткие», максимум на месяц, деньги на межбанковском рынке. Большая же часть учреждений ориентировалась и вовсе на ресурсы «овернайт».

В теории банковского менеджмента это явление называется «разрывом ликвидности», или «гэпом». «Гэпы» несут в себе огромный риск. Если ресурсы на рынке исчезают, банку нечем перекрыть внезапно возникшую дыру в пассивах. Ничем не лучше случай, когда ресурс внезапно дорожает. Тогда выдача ссуд за счет межбанка становится нерентабельной. В худшем варианте, оба примера могут закончиться банкротством учреждения. А падение большого банка способно вызвать «эффект домино» по всей финансовой системе.

Отчасти к схеме работы с «гэпами» располагала ситуация в экономике. В 2002-м и 2003 годах на ресурсном рынке в любой день можно было купить достаточно свободной гривны по мизерной цене. Вплоть до осени 2003-го не было ни одного кризиса, в рамках которого ставки взлетели хотя бы до 20 % годовых. Напротив, долгое время они держались на уровне 0,1 % годовых.

Донорами выступали системные банки, в которых обслуживались государство, население и много предприятий, особенно металлургических. Это Проминвестбанк, «Аваль», Укрсоцбанк, Укрэксим-банк. Многие банки зарабатывали тем, что брали в долг у одних учреждений и выдавали кредиты другим. Это повышало риски в целом по системе.

И крупные, и мелкие банки даже не стремились управлять рисками — привыкнув к дешевизне и изобилию ресурсов на рынке, они беззаботно наращивали портфели вложений. Особенно злоупотребляли «гэпами» средние по размеру учреждения, которые не хотели отставать от крупных банков по темпам развития. Отчасти это был вынужденный шаг — акционеры требовали, чтобы банк сам зарабатывал себе капитал.

Типичный рабочий день казначея сводился к тому, чтобы оценить уровень процентных ставок на ресурсном рынке и посчитать, скольким клиентам можно выдать кредиты за счет денег с межбанка. Причем решения принимались на основе данных о стоимости «ночной» гривны. Логика была такой. Если стоимость кредитов «овернайт» за последние полгода составляла не более 5–6% годовых, обычно не поднимаясь выше 1–2%, а кредиты экономике в то же время выдавались под 20–24 %, то можно было рисковать. Казначей предполагал, что даже когда стоимость «ночной» гривны взлетит до 20 %, придется потерпеть максимум несколько дней. А если период «дорогих» денег затянется, можно будет привлечь дорогие депозиты населения.

Таким образом, система управления рисками сводилась к рассуждениям. По расчетам казначеев, все должно быть нормально, если государство не стянет слишком много денег на казначейский счет, если население не будет слишком тратиться на покупку товаров, если не будет подорвано доверие к банковской системе, если не изменится курс и так далее. Однако для банкира больше двух «если» — уже прямая дорога к кризису.

С момента прихода новой команды Нацбанк часто говорил об опасности «гэпов». Мы рассылали письма и телеграммы, в которых рекомендовали банкам перейти на более «твердые» пассивы — депозиты населения, внутренние и внешние долгосрочные заимствования. Однако банки почти не реагировали на наши предостережения.

Все резко изменилось в ноябре 2003 года, когда правительство стянуло слишком много денег на единый счет в Казначействе, фактически изъяв их из финансовой системы страны. После двухлетнего изобилия вдруг резко не стало ресурсов, и процентные ставки на межбанке взмыли вверх. Стоимость «ночной» гривны достигала 70 % годовых. В дилинговых системах даже проскакивал индикативный уровень в 100 %. Большая часть сделок между крупными банками проводилась примерно по 30 % годовых.

НБУ тогда упрекали в бездействии, в том, что он вовремя не предоставил всем желающим рефинансирование. Мы действительно немного затянули с принятием решения, однако понимали, что банковской системе ничто не угрожает. «Шоковая терапия» произвела отрезвляющий эффект. После кризиса ликвидности банки стали очень серьезно относиться к планированию активно-пассивных операций. Крупные учреждения начали выходить на внешние рынки, а более мелкие — выпускать облигации и привлекать депозиты населения. По итогам 2003 года остатки средств на счетах физлиц выросли на 67,7 %. Опережающими темпами росло привлечение долгосрочных, на срок более года, депозитов.

Незадолго до этого случилось еще одно событие, заставившее банки призадуматься. В августе 2003 года произошла неприятная ситуация — начался крах «Нашего банка». Утром 18 июня мне позвонила директор департамента монетарной политики Наталья Гребеник и сказала: «У нас проблема». Оказалось, что днепропетровский «Наш банк» не вернул НБУ 7,5 млн. грн., которые накануне вечером взял в качестве рефинансирования.

Я тут же распорядился заморозить движение денег по счетам банка до выяснения обстоятельств. Благодаря этому удалось сохранить значительную часть средств, которая потом пошла на выплаты пострадавшим. К 18 июня учреждение заняло на межбанке десятки миллионов гривен. Сразу же после введения НБУ санкций кредиторы потребовали вернуть свои деньги и благодаря нам почти все получили обратно. Населению повезло меньше — рядовые вкладчики получили лишь те суммы, которые погасил Фонд гарантирования вкладов. Остальные средства пропали.

Проверка подтвердила худшие опасения — менеджмент банка по указанию владельцев начал выводить из него деньги через выдачу невозвратных кредитов. В украинских условиях именно так ведут себя акционеры, которые видят, что учреждение скоро рухнет. Подобное развитие событий было для нас удивительным, потому что система показателей раннего реагирования не показывала угрожающих тенденций. Позже выяснилось, что отчетность банка уже долгое время подделывалась, а покрывать это удавалось мужу одной из сотрудниц «Нашего банка», который работал в территориальном управлении НБУ

Правление Национального банка инициировало служебное расследование и долго пыталось договориться со старыми и возможными новыми владельцами. Какое-то время была надежда, что появятся новые акционеры, которые дадут деньги и спасут банк. Однако потом мы осознали: единственная цель собственников — потянуть время, чтобы забрать еще немного денег. Правление НБУ решило начать процедуру ликвидации, отказав учреждению в выдаче стабилизационного кредита и рефинансирования.

Мы поняли, что затягивать время в таких ситуациях нельзя. Нужно быстрое и жесткое реагирование. Практика показала, что только так можно спасти деньги, и даже есть определенная вероятность удержать банк на плаву.

Крах «Нашего банка» пошел на пользу всей финансовой системе. После этого по крупным учреждениям прокатилась волна пересмотра лимитов на межбанковские операции. Многие системные банки перестали работать с мелкими учреждениями, считая их слишком нестабильными. Несмотря на временные трудности, от ограничения взаимного кредитования выиграли все. Системные банки обезопасили себя, а мелкие научились более грамотно планировать привлечение денег и меньше рассчитывать на ресурсный рынок.

С межбанком была связана еще одна неприятная тенденция, которая ярко проявилась в ноябре 2003 года. Отчетность НБУ предполагала, что банки докладывают о формировании обязательных резервов раз в месяц. Реально выполнение норматива контролировалось раз в десять дней. Это привело к тому, что на протяжении месяца отдельные банки держали на корреспондентских счетах минимальный объем гривны. Зато в последний день декады и особенно месяца — на так называемых переходах — они старались занять на рынке столько денег, чтобы выйти на нужный среднемесячный показатель. Эти дни всегда характеризовались резким всплеском процентных ставок на депо-рынке и появлением большого спроса на рефинансирование НБУ Зато уже на следующие сутки стоимость денег падала.

В марте 2004 года я разослал письмо, в котором изложил суть проблемы. По статистике НБУ, 71 банк из 158-ми брал ресурсы на депо-рынке по завышенным ценам. Причиной такого поведения стало неправильное управление пассивами. Непрофессионализм топ-менеджеров банков приводил к большим перепадам процентных ставок. В итоге дорожали кредиты экономике и повышались системные риски. В ноябре 2003 года перепады оказались наиболее разрушительными. Они совпали с оттоком средств в Госказначейство и привели к взлету ставок на межбанке до 70-100 % годовых.

Чтобы бороться с колебаниями на рынке, директор департамента монетарной политики Наталья Гребеник предложила ввести ежедневное резервирование. В марте-апреле мы разработали и сверили с банками проект постановления о порядке формирования обязательных резервов. Согласно этому документу, с 1 июля 2004 года учреждения должны были держать на корсчете каждый день не менее 60 % дневной нормы. Позже уровень менялся отдельным постановлением НБУ Мы сделали новый порядок достаточно мягким, разрешив банкам до тридцати дней в квартал допускать недорезерв.

Безусловно, стоимость денег «на переходе» растет до сих пор, потому что банки до последнего дня не знают, сколько же денег поступит на их счета. Поэтому обычно недостающую сумму им приходится занимать лишь при формировании отчетности.

Кроме того, Минфин и распорядители бюджетных ассигнований все еще не излечились от плохой привычки выбрасывать деньги в банковскую систему в начале месяца и стягивать их обратно в конце. Это также подстегивает процентные ставки на ресурсы в гривне. И все же, в целом, как мы и рассчитывали, с тех пор колебания процентных ставок на межбанке резко уменьшились. Состояние рынка до и после введения ежедневного неснижаемого остатка отличалось существенно, и финансовая система страны стала работать более стабильно. Уже один тот факт, что каждый день нужно держать некую сумму на счетах, резко повысило профессионализм и ответственность казначеев всех без исключения банков.

Мы понимали, что полностью изжить «гэпы» не удастся. «Золотое правило» Владимира Стельмаха, которое гласит, что активы должны соответствовать пассивам по «длине», не может быть выполнено. Испокон веков суть банковского бизнеса сводилась к тому, чтобы собирать «короткие» депозиты и выдавать более «длинные» кредиты. Обязательный элемент такой работы — доверие со стороны вкладчиков. Полной сбалансированности быть не может в принципе. Отсюда, банковский бизнес сводится к умению покрывать «гэпы» за счет различных финансовых инструментов.

В то же время, НБУ видел: банки не смогут самостоятельно заполнять «гэпы» из-за отсутствия инструментов на рынке. Поэтому он решил усилить роль регулятора как кредитора последней инстанции, создав четкие правила рефинансирования. В конце 2003 года мы с Натальей Гребеник переработали всю нормативную базу, которая регулировала активные операции Национального банка, и объединили ее в новое положение «О регулировании НБУ ликвидности банков Украины путем рефинансирования, депозитных и прочих операций». Документ увидел свет 24 декабря 2003 года и вступил в силу с марта 2004-го. Одновременно мы отменили разрозненные постановления, которые действовали до этого.

К разработке документа привлеклись коммерческие банки, которые должны были стать конечными потребителями услуг регулятора. Благодаря кооперации положение получилось очень правильным с точки зрения практической пригодности. Например, оно решало такой вопрос, как подтверждение получения заявки на рефинансирование. Раньше компьютер принимал заявки только до 10.00, а после отсекал их. В итоге банкирам приходилось искать Арсения Яценюка, который бы лично разрешил выдать деньги. Прописанные процедуры избавили всех от этой и других проблем. Мы перечислили четкие критерии допуска банков к рефинансированию и отсекли от своих денег те из них, которые не выполняли базовые нормативы.

В нашем документе была впервые подробно прописана процедура выдачи стабилизационных кредитов. Осенью 2004 года выяснилось, что на практике она была малопригодна, однако до этого правление НБУ считало процедуру идеальной. Революционным стало удлинение сроков выдаваемых регулятором кредитов до 365 дней. Активно использовалось рефинансирование через инструмент прямого валютного репо (фактический своп), через которое мы за 2004 год сумели дать системе 3,5 млрд. грн. по сравнению с 0,4 млрд. годом ранее.

Проведению классической операции своп мешал сбор в Пенсионный фонд, который тогда составлял 1,5 % от суммы покупаемой валюты. Чтобы обойти его действие, мы придумали хитрую схему, которая предполагала использование залога. В итоге операцию пришлось назвать «репо».

Активно использовались все прописанные в положении инструменты, под которые выдавалось рефинансирование. Нацбанк принимал облигации государства, местных властей и предприятий, векселя, права требования по кредитам, депозитные сертификаты. Это было неудобно, но мы шли на риск, потому что банки были резко ограничены в возможностях получить деньги.

Безусловно, приходилось перестраховываться. Национальный банк проверял эмитентов облигаций и векселей, проводил дополнительный аудит, чтобы не полагаться на биржевые котировки, которые легко было регулировать. Векселя учитывали с дисконтом 50 %, а до этого приходилось брать письменное согласие у всех участников вексельного ряда, чтобы внезапно не возникло препятствий с осуществлением права регрессного требования. Приходилось также проверять финансовое состояние каждого из надписантов индоссамента. Однако мы все же принимали векселя и выдавали под них деньги.

К огромному сожалению, не использовались складские расписки и закладные, потому что правительство не создало необходимые подзаконные акты для обращения этих видов ценных бумаг. Также пришлось почти со старта закрыть механизм долгосрочного рефинансирования сроком до трех лет. В феврале 2003 года Нацбанк принял временное положение о порядке долгосрочного рефинансирования, на основе которого выдал около миллиарда гривен на несколько пилотных проектов. Фактически на наши деньги были достроены энергоблоки на Хмельницкой и Ровенской АЭС, отремонтирована автотрасса Киев — Одесса. Мы доказали, что механизм долгосрочного рефинансирования вполне применим.

Еще до начала проекта Национальный банк сильно критиковали за саму идею финансирования глобальных проектов за счет необеспеченной эмиссии гривны. Эксперты из Международного валютного фонда заявляли, что кредитовать экономику — не функция центробанка. В конце концов, мы договорились с МВФ. НБУ пообещал, что не будет кредитовать напрямую, а лишь станет рефинансировать коммерческие банки. Таким образом, регулятор снял с себя все риски, связанные с анализом подаваемых документов и принятием обеспечения, и стал квази-банком второго уровня. Хотя, безусловно, перед стартом каждого из проектов Нацбанк тщательно изучал множество связанных с ним документов. Этим занималась группа управления проектами международных кредитных линий. Она имела практический опыт анализа заявок, потому что обслуживала выдачу займов в рамках проектов ЕБРР и Немецко-украинского фонда.

По согласованию с МВФ Национальный банк утвердил максимальный лимит эмиссии денег под долгосрочное рефинансирование — один миллиард гривен. Это было необходимо, потому что Фонд видел угрозу инфляции в результате включения «печатного станка». Однако опыт показал, что выдача рефинансирования на потребительских ценах не отразилась. НБУ исчерпал лимит в конце 2003 года и на волне успеха приостановил проект.

Позже ходили слухи, что долгосрочное рефинансирование заблокировал МВФ. На самом деле, мы с Сергеем Тигипко сами решили отказаться от проекта. Дело в том, что в наш адрес стало поступать слишком много предложений и даже требований по рефинансированию очень странных мероприятий.

Особенно сильное давление на НБУ оказывали отдельные персонажи из Администрации Президента. Они хотели получить деньги для реконструкции пионерского лагеря «Артек».

Однажды меня вызвал Сергей Леонидович. В руках у него было одно из предложений, под которое требовалось долгосрочное рефинансирование. Я как бывший юрист прочитал документ и сразу же понял, что речь идет о гарантированном невозврате. Деньги должны были поступить на счета нескольких подставных структур, и ни о какой реконструкции «Артека» речь даже не шла. На Арсения Яценюка жаловались Президенту как на человека, который отказывался помочь детям. Я прямо заявил Тигипко, что нам не стоит с этим связываться.

Уже после моего увольнения из НБУ мне позвонил бывший шеф. Тигипко волновал вопрос «Артека». Ему позвонил Стельмах и рассказал, что по этому делу возбуждено уголовное дело. Тигипко спросил, выдали ли мы рефинансирование. Помню, как я обрадовался. «Если бы мы выдали, уже сидели бы в тюрьме», — ответил я.

После случая с «Артеком» мы с Тигипко посовещались и решили, что экономике помогли, но личностям — не будем, потому что из любой хорошей идеи при украинской конструкции власти ничего путного не получается. И запретили долгосрочное рефинансирование. Подозреваю, что очень многие расстроились, узнав об этом.

Помимо принятия глобальных решений в те годы пришлось заниматься и мелкими техническими проблемами. Буквально со старта борьбы с «гэпами» я обнаружил, что Национальный банк не знает, что же точно происходит на ресурсном рынке. С помощью отчетности это никак нельзя было выяснить — реальной информацией владели только дилеры коммерческих банков. Они работали сразу через три информационные системы — «Укрди-линг», «Интербизнесконсалтинг» и Reuters, сделки же заключали по телефону.

Я поставил себе личную задачу узнать, какие на самом деле ставки на межбанке. Reuters тогда в рамках промо-акции установил в Национальном банке два рабочих терминала. Один из них находился в кабинете первого зампреда. Кроме того, я лично подписался на услуги «Укрдилинга» и «Интербизнесконсалтинга» и был зарегистрирован в них под ником «Нацбанк». Дилеры очень скоро узнали, что Яценюк наблюдает за ходом торгов и через систему особых ключей стали коверкать информацию. Например, вместо 1,8 % на мониторе появлялись 180 %. Кроме того, серьезно искажали отчетность спекулянты, которые покупали гривну в одном месте и тут же перепродавали в другом.

Чтобы пресечь эти явления, мы с Натальей Гребеник решили заставить банки показывать все операции по купле-продаже ресурсов на межбанке — как по кредитам, так и по операциям репо и прочим инструментам. Чтобы удобнее было обрабатывать данные, у нас возникла идея сделать особую электронную форму отчетности. Технические специалисты НБУ быстро разработали информационную систему межбанковского рынка, которую назвали «КредИнфо». Эту систему мы решили рассылать банкам бесплатно, чтобы избежать обвинений в наживе.

«КредИнфо» была введена в эксплуатацию в мае 2004 года, а постановление о внедрении системы было подписано еще в январе. Банки долго сопротивлялись и жаловались, что программное обеспечение не работает или дает сбои. Они даже придумали, что невозможно вносить информацию о сделках в течение десяти минут, потому что это будет тормозить работу межбанка. Действительно, поначалу система была сырая, но после доработки доводы о техническом несовершенстве «КредИнфо» отпали.

Когда страсти улеглись и мы уже праздновали победу, выяснилось, что банкам удается искажать даже ту информацию, которую нужно было вносить в «КредИнфо». Помимо процентов за пользование ресурсами они стали взимать комиссионную плату, которая проходила по другим видам отчетности. Юристы Национального банка порылись в законодательстве и написали разъяснение, суть которого сводилась к запрету комиссионных по подобным операциям. В июле 2004 года мы разослали это разъяснение, подписанное мною, телеграммой. Больше проблем с «КредИнфо» не было, а у Нацбанка появился инструмент для отслеживания истинных процентных ставок на ресурсном рынке.

Таким образом, борьба с «гэпами» велась в нескольких направлениях и оказалась довольно успешной. Уже к середине 2004 года активнопассивная политика банков изменилась в корне. Учреждения были готовы к новым кризисам ликвидности и доказали это осенью. До сих пор «длина» пассивов у них существенно меньше, чем сроки, на которые выдаются кредиты. Однако это качественно другие пассивы. Среди них очень велика доля депозитов населения и зарубежных займов. Кредитование за счет средств с межбанка уже давно не в моде.

Тестом на устойчивость украинской банковской системы стал кризис доверия в России. В середине мая 2004 года была отозвана лицензия у Содбизнесбанка, который подозревали в отмывании денег. Вместе с ним под расследование попал КБ «Кредиттраст». Этот случай прошел бы незамеченным, однако вскоре по финансовому рынку РФ пошли слухи, что лицензии отзовут и у других банков, которые уже объединены в некий «черный список». В Интернете и в одной из центральных газет даже опубликовали несколько перечней, называя их теми самыми «черными списками». Российские банки тут же закрыли лимиты на взаимные операции. Проще говоря, они перестали друг друга кредитовать. В результате на российском ресурсном рынке резко выросли процентные ставки, а население бросилось снимать деньги с депозитов.

В июне 2004 года Сергей Тигипко лично связывался с председателем и двумя первыми зампредами центробанка России. Мы пытались понять, какие риски несет июньская ситуация в РФ. Для украинской финансовой системы российский кризис был опасен из-за двух обстоятельств.

Первое — многие отечественные банки брали у россиян доллары в долг в больших размерах, поэтому закрытие этого источника привело к повышению ставок на 1–2% по межбанковским кредитам в валюте. Впрочем, уже через две-три недели турбулентность на рынке улеглась, и стоимость ресурсов вернулась на прежние отметки.

О втором тревожащем нас обстоятельстве я лишь вскользь упомянул прессе: «Проблемы могут возникнуть у тех, кто в погоне за дорожающим рублем разместил свободные средства в российских банках». В разгар кризиса в РФ я поручил посчитать сальдо активов и пассивов в операциях банков двух стран. Оно оказалось резко не в нашу пользу. Украинские банки активно привлекали ресурсы в России, но они же держали на корсчетах в российских рублях суммы на порядки большие. Причина была простой — рубль в то время дорожал по отношению к доллару, и было выгодно его держать.

Это привело к тому, что в разгар кризиса у многих украинских банков «зависли» ресурсы на корсчетах в РФ. Мы беспокоились, чтобы партнеры из России не попали в список финансово несостоятельных и деньги не пропали навсегда. Все это напоминало события 1998 года, когда я работал в «Авале» и взымал с обанкротившихся российских банков просроченную задолженность по остаткам на корсчетах. Помню, как возвращал деньги банкоматами, POS-терминалами и облигациями «Газпрома» с дисконтом 85 %.

Как оказалось, в 2004 году бояться было нечего — максимальная задержка длилась всего два дня, а украинские банки даже не ощутили неудобств.


ОХОТА НА «МОЕЧНЫЕ»

Когда в ноябре 2004 года НБУ боролся с кризисом на валютном рынке, очень пригодился опыт борьбы с выводом капитала из страны и с банками, которые занимались «отмывочными» операциями. Эта работа велась непрестанно, потому что мы видели и в том, и в другом явлениях потенциальную опасность для системы, особенно накануне выборов Президента.

Еще летом 2003 года Национальный банк закрыл анонимные валютные счета и кодированные счета физлиц. И через те, и через другие проводились большие обороты по обналичиванию средств, полученных нечестным путем. В 2003 году эти лазейки уже почти не использовались, но мы решили отказаться от кодированных и анонимных счетов раз и навсегда.

Следующим этапом, за который все могли лишиться должностей, стала борьба со схемами вывода капитала за рубеж. Самыми распространенными на тот момент были операции с ценными бумагами и псевдоимпорт. 29 января 2003 года Нацбанк сделал первый шаг, запретив проводить операции по покупке валюты на межбанковском рынке страны по договорам между резидентами и нерезидентами о покупке-продаже ценных бумаг.

Сергей Тигипко тогда лично нарисовал перед телекамерами принцип работы схемы. В общих чертах выглядела она так. Украинское предприятие продавало акции компании офшорной фирме. А потом, увидев, что бумаги перспективные, покупало обратно, но уже по более высокой цене. Нужная сумма уходила за рубеж. Перекрыть этот канал вывода капитала Нацбанку удалось, заставив получать у регулятора индивидуальную лицензию на перечисление валюты по каждой подобной операции.

Впрочем, скоро умельцы нашли способ обойти ограничение. В постановлении НБУ № 36 «Об осуществлении операций с ценными бумагами украинских эмитентов» значилось, что лицензированию подлежат сделки с юрлицами-нерезидентами. Банки стали выводить деньги по сделкам с нерезидентами-физлицами. Пришлось издавать второе постановление, которым Нацбанк заставил получать индивидуальное разрешение и на такие операции. Впрочем, и после этого эффект от введения ограничения оказался небольшим. Со временем были найдены схемы его обхода — капитал не имеет границ. Позитив же был в том, что мы хотя бы начали противодействовать выводу денег.

Примерно через год НБУ перекрыл еще один канал оттока капитала. Постановление № 597 от 30 декабря 2003 года ужесточило порядок закупки валюты для оплаты работ, услуг и прав интеллектуальной собственности с отсрочкой поставки. Для проведения таких операций НБУ стал требовать наличие акта ценовой экспертизы «Держзовниш-информа» о соответствии указанных в договоре цен мировому уровню. Инициатива дала большой эффект. В начале 2004 года Национальный банк констатировал, что за счет перекрывания указанных схем отток капитала за рубеж сократился вчетверо.

К сожалению, наша команда не успела закрыть самый популярный из оставшихся каналов оттока — через псевдоимпорт, когда оплачивался, но реально не происходил ввоз в страну товаров. Обычно составлялась фальшивая таможенная декларация, в которой значился факт импорта, или же происходила предоплата, после которой зарубежный поставщик не выполнял обязательства. Зато мы успели заострить внимание властей на этой проблеме. С 2004 года Национальный банк изменил методику сведения платежного баланса. Наши специалисты сверили платежи банков с данными о ввозе товаров на таможенную территорию страны и обнаружили, что по схемам псевдоимпорта только в первом квартале 2004 года из Украины утекло 1365 млн. долл. Всего за год отток составил 4,5 млрд. долл. Странно, но реакции властей так и не последовало. Канал остается открытым и по сей день.

Еще одной составляющей борьбы с выводом капитала стало перекрывание схем для банков, которые проводили «отмывочные» операции. До начала кампании мы отдавали себе отчет, что это явление — неотъемлемый атрибут современной украинской экономики с огромным теневым сектором. Окончательно искоренить выкачку капитала за рубеж было невозможно. Здравый смысл говорил, что если существует спрос на услугу, всегда найдется тот, кто ее окажет. Занимались этим очень многие. И все же были банки, которые сделали все это профильным бизнесом, проводя сомнительные операции в особо крупных размерах. Именно с ними мы решили бороться.

Какое-то время НБУ пытался наладить контакт с органами надзора за рубежом. Я лично подписывал десятки писем, адресованных зарубежным центральным банкам. Регулятор не получил ответа — как оказалось, никто не хотел брать на себя новые обязательства или просто рассказывать, что у них существуют проблемы. Мы пришли к выводу, что международная кооперация в борьбе с «отмыванием» денег — это миф и рассчитывать приходится только на свои силы.

Формально в стране уже второй год работала служба Финансового мониторинга. Только в 2004 году банки сообщили ей о более 500 тысячах подозрительных операций. Однако система Финмониторинга лишь собирала информацию, не имея практических рычагов воздействия на нарушителей. Собранные данные она должна была передавать в прокуратуру, однако вряд ли дело дошло бы до вынесения приговора суда. Поэтому внутри Нацбанка мы создали особое подразделение, которое назвали финансовой разведкой. Небольшой коллектив вплотную отслеживал учреждения и схемы, которые использовались для «отмывки». Несколько пунктов в Законе «О финансовом мониторинге» позволяли НБУ на законных основаниях заниматься подобными расследованиями.

Выяснилось, что сомнительные операции в особо крупных размерах по всей стране проводят около десяти банков. Это были преимущественно небольшие учреждения — крупные структуры не хотели рисковать своей репутацией. Порядок работы с нарушителями был таким: выявлялись типичные схемы «отмывки», анализировалась вся информация по банку и его клиентам, а затем применялись меры воздействия. Добывать информацию приходилось самыми удивительными способами. Например, на рынке за собственные деньги мы приобрели пиратские копии баз данных налоговой инспекции. С таможней нам удалось договориться об обмене информацией еще в 2003 году.

В банки посылались предупреждения, где указывалось, что такие-то клиенты проводят сомнительные сделки. НБУ просил приостановить все операции с ними до выяснения обстоятельств и предоставить для анализа имеющуюся информацию по клиентам. Из полученных данных выяснялось, например, что купить крупные суммы валюты для оплаты внешнеэкономического контракта хотела фирма-однодневка, зарегистрированная на инвалида войны со справкой из психиатрической клиники.

Как правило, после расследования Национальный банк передавал дела в прокуратуру и СБУ. Впрочем, мы не дожидались реакции правоохранителей и самостоятельно применяли к банкам-нару-шителям серьезные санкции. Например, штрафовали за незаконные операции, проводимые их клиентами. Соответствующее постановление № 108 НБУ принял 17 марта 2004 года. В нем записано, что юридическим основанием для наложения санкций является Закон «О предотвращении и противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем».

В июле того же года Национальный банк постановлением № 323 принял масштабные изменения в правила проведения операций на межбанковском валютном рынке. Документ запретил покупку безналичной валюты у НБУ восьми учреждениям, которые занимались «отмыванием» в особо крупных размерах. Они должны были присылать детальную информацию по заявкам каждого из клиентов, который подозревался в проведении сомнительных операций. Чтобы избежать судебных исков, мы заодно перезаключили договоры на участие в торговой сессии со всеми остальными банками, внеся нужные оговорки, которые позволяли применять к ним санкции.

НБУ праздновал победу, пока в конце октября не выяснилось, что объемы покупки валюты для вывоза за рубеж стали расти. Мы проверили реквизиты клиентов и выяснили: банки-нарушители научились обходить ограничение НБУ Они стали покупать валюту у регулятора через посредников. Получалось немного дороже, однако метод работал. Пришлось принимать постановление № 499, которое запрещало покупку валюты у регулятора через другие банки. Мы буквально перекрыли кислород нарушителям.

Особенно много сил правление НБУ потратило на небольшой черниговский банк, через который работали «прачечные» из многих областей страны. Наше противостояние сводилось к ответу на простой вопрос: способен ли регулятор противодействовать оттоку капитала за рубеж. Мы посылали в Генпрокуратуру и СБУ письма, в которых описывали все, что происходило в этом банке, просили помочь налоговиков. Однако они сидели сложа руки и с интересом наблюдали, чем все закончится. Уже после Оранжевой революции бывший глава СБУ Игорь Смешко, пытаясь заслужить доверие новой власти, рассказал, что он обнаружил большую «моечную». Он даже опубликовал в газете один из секретных документов по черниговскому банку из пакета, который мы в свое время переслали в СБУ

Помощи от силовых органов не было, и Национальному банку пришлось решать эту проблему самостоятельно. Мы перекрыли черниговскому банку каналы вывода валюты за рубеж. В конце 2004 года НБУ отстранил от должности председателя правления банка и наложил на учреждение множество санкций, запретив ему работать с зарубежными физическими лицами. Позже мы отстранили этот банк от проведения операций на валютном рынке. Было даже возбуждено уголовное дело. Какое-то время учреждение изобретало новые механизмы «отмывания», и меньше чем за месяц мы выбросили его с рынка.

Каково же было наше удивление, когда все клиенты десятка прикрытых нами «моечных» через короткое время всплыли в одном крупном киевском банке. Они настолько спешили, что даже не стали менять свои названия. В один из месяцев эти предприятия купили рекордно большой объем валюты. Правление НБУ послало в обслуживающий их банк предупреждение, что у него есть клиенты, которые проводят сомнительные операции. Однако реакции не было. Тогда мы передали дело в суд, и тот запретил банку покупать валюту более чем на 60 тыс. грн. В тот же день исполнители ознакомили банк с судьбоносным решением.

Вечером того же дня у меня в кабинете зазвонил телефон, и из трубки послышался томный голос владельца наказанного учреждения. «Ну что, мне сворачиваться и закрывать банк?» — спросил он. Я изобразил удивление и спросил, что случилось. «Вы нам запретили все операции», — ответил он. И тут я начал доказывать ему, что это не мы запретили, а он сам целенаправленно вел банк к такой развязке.

Через день-два этот человек пришел ко мне в кабинет и опять поднял тему запрета. Я дал ему детальную раскладку по клиентам и рассказал, какие именно операции те проводили. Через его банк всего за месяц были проведены сомнительные операции более чем на миллиард долларов. Человек промолчал и, лишь когда выходил из моего кабинета, неожиданно произнес: «Мне просто очень нужны деньги». На слове «очень» было сделано особое ударение. Я не нашелся что ответить.

Самое удивительное, что черниговская «моечная» работает до сих пор. После наложения санкций мы серьезно переговорили с собственниками учреждения и даже были готовы на компромисс, если те дадут честное купеческое слово, что отмывочные операции прекратятся. Однако они настаивали, что все сделки проходили законно, несмотря на обилие доказательств со стороны НБУ Тогда Александр Шлапак послал в банк внеплановую проверку, чтобы окончательно перепроверить все факты и передать дело в прокуратуру. Однако каким-то чудом председатель правления сумел убедить нового главу Нацбанка забрать оттуда ревизоров. Через день после появления в черниговском банке, не закончив проверку, они были отозваны лично Владимиром Стельмахом. А через неделю учреждению вернули право покупать валюту. Благо, что этот курьез случился уже по окончании осеннего кризиса, когда рынок успокоился и возобновление покупки валюты под сомнительные операции не могло ему навредить.

Жесткость правления НБУ пошла на пользу всей финансовой системе. Двухлетние баталии позволили Нацбанку наработать механизмы, которых раньше не было. Во время осеннего кризиса 2004 года пригодилось буквально все — и внутренняя разведка, и новая нормативная база, и методика проверки клиентов. Удар по «моечным» в самый разгар кризиса помог сохранить огромную часть золотовалютных резервов. Благодаря своим наработкам Национальный банк сумел избежать чрезмерного оттока капиталов, вслед за которым неизменно последовали бы истощение валютных резервов и резкая девальвация гривны.


НАЦБАНК ПРИШЛОСЬ ПЕРЕСТРОИТЬ

Не нужно идеализировать состояние самого НБУ. Безусловно, наша команда получила от предшественников хорошо отлаженный механизм, который уже функционировал сам по себе. Однако при этом сознательными были лишь члены правления, руководители департаментов и территориальных управлений Нацбанка. Большую же часть сотрудников, особенно в регионах, приходилось заставлять работать. Арсения Яценюка наверняка запомнили как зампреда, который постоянно кого-то вызывал к себе в кабинет и вычитывал.

Первым делом, мне пришлось ужесточить правила работы с документами. В Национальном банке был полный беспорядок в отношении секретности. К режимным бумагам имели доступ слишком многие. Пришлось четко регламентировать документооборот и ограничить число «подписчиков» на наши данные.

В целом, главная проблема была далеко не в людях. Было трудно работать, потому что регулятор не имел единой базы данных, которая позволяла бы оперативно отслеживать происходившие в банковской системе процессы. Частично мы сами усложнили себе жизнь. Придя в НБУ наша команда отменила многие формы отчетности банков как ненужные. Эти инициативы финансовый мир встретил с одобрением, однако очень скоро мы ощутили острую нехватку информации. К тому же, мы не могли использовать имевшиеся данные. В НБУ было очень много сведений, но треть из них никогда не обрабатывалась. Просто данные существовали на бумажных носителях, и никто точно не знал, где что находится. Поэтому мы начали с внедрения электронных систем отчетности, а также с создания системы тотального мониторинга всей банковской системы.

Составной частью новаций стала уже упомянутая «КредИнфо», а также база данных банковского надзора «Досье банков». Департамент информатизации Анатолия Савченко постепенно разрабатывал новое программное обеспечение и в итоге свел всю имеющуюся информацию в единое целое. Итогом многомесячной работы стала база данных, в которой многие показатели обновлялись в реальном времени. О высоком уровне профессионализма создателей говорило уже то, что представители Международного валютного фонда и Всемирного банка не могли поверить, что такое возможно.

В начале 2004 года в кабинете первого зампреда НБУ стоял специальный терминал с четырьмя мониторами. Выделив курсором любой банк, я мог тут же получить развернутую информацию о его текущем состоянии. Например, я видел, сколько денег имеет учреждение на корреспондентских счетах в разрезе валют, какой у него объем депозитов и кредитов с указанием процентных ставок, что оно покупает и что продает, как выполняет нормативы. По многим показателям в базу были введены данные за прошлые периоды, и можно было строить графики, которые показывали работу любого банка во времени. Первые лица в банковской системе могли управлять ею именно потому, что были информированы на сто процентов.

Система много раз доказала свою полезность еще до наступления осени 2004 года. Часто банкиры приходили ко мне жаловаться на моих же подчиненных или просить помощи. За тридцать секунд я мог увидеть на мониторе истинную ситуацию в банке: плохие кредиты, дисбаланс в активах и пассивах, активное финансирование инсайдеров. Благодаря развернутой информации удавалось принимать очень корректные решения по спорным вопросам, ведь теперь я не хуже руководителя банка знал, как у него обстоят дела.

Однажды система пригодилась мне во время заседания правительства. Выступая с трибуны перед всем Кабмином, экс-мэр Киева Александр Омельченко жаловался, что Национальный банк недостаточно эффективно работает и не дает столице денег на развитие. Пока он говорил, я с мобильного телефона набрал кого-то из надзорщиков, и тот буквально с экрана продиктовал мне некоторые цифры. Когда председательствующий первый вице-премьер Николай Азаров дал мне слово, я сказал следующее: «По состоянию на 12.30 сегодняшнего дня на счетах Киевской горадминистрации в банке «Хрещатик» находилась такая-то сумма, поступившая от таких-то плательщиков за такой-то период». В числе прочих средств я упомянул несколько сотен миллионов долларов, которые остались от выпуска еврооблигаций и не расходовались. До сих пор не могу забыть, как Азаров посмотрел на Омельченко.

Придя в Нацбанк, наша команда столкнулась с тем, что нормативная база работы регулятора была очень неоднородной. Одну и ту же сферу иногда регулировали десятки постановлений, и нужно было потратить много времени на их изучение. Такой, например, была ситуация с процентной политикой Нацбанка или активно-пассивными операциями. Мы решили переработать нормативную базу, и в итоге вместо десятков постановлений создавалось одно системное.

Нацбанк нуждался в административной реформе. Чтобы она состоялась, нужно было оценить все проблемы внутри структуры. В начале 2004 года появилась идея составить карты факторов риска, в которых будут отмечены уязвимые места внутри самого НБУ — начиная с ввоза валюты и заканчивая печатью банкнот или ведением бухгалтерского учета. После анализа заполненных карт принимались внутренние постановления, в которых прописывались решения выявленных проблем.

Чтобы контролировать риски в текущем режиме, в марте 2003 года в структуре НБУ был создан единый центр ответственности за проводимые операции — Комитет по управлению активами и пассивами (КУАП) Нацбанка. Его основной задачей стало принятие единых решений по вопросам, которые входили в компетенцию разных структурных подразделений.

Например, до создания КУАПа рефинансированием занимался департамент монетарной политики, валютными резервами управлял департамент валютного регулирования, а между собой эти виды деятельности никак не коррелировались. В любом банке для этих целей существует казначейство, которое решает, где достать недостающие ресурсы и куда на время деть излишние. Мы решили создать внутри НБУ аналогичное подразделение.

Чтобы не возникало внутренних конфликтов, в комитет вошли директора всех департаментов, проводящих активные и пассивные операции. Возглавлял комитет я, секретарем была Лидия Воронова. Раз в две недели мы собирались и очень живо обсуждали вопросы, касавшиеся движения финансовых потоков регулятора и особо сложных проблем в работе. Все результаты заседаний оформлялись постановлениями правления НБУ с грифом «банковская тайна».

Аналогичный порядок общения позже мы внедрили в работе с территориальными отделениями Нацбанка. Раз в месяц правление проводило селекторное совещание, на котором тоже практиковалось живое общение по важным вопросам. Руководители региональных управлений могли высказать свою позицию и даже поспорить. Конечно, было много скептиков, которые регулярно спрашивали: «Это что, производство? Нужно выполнять план?».

Однако практика показала, что центральный аппарат через общение с регионами мог получить четкое представление о тенденциях или отдельных случаях, которые происходили в банковской сфере, и принимать оперативные решения. А регионы узнавали, что творится в других областях и использовали это в своей работе.

В апреле 2003 года к КУАПу мы добавили еще и регулярные совещания по пятницам. На них присутствовали все руководители подразделений, которые подчинялись мне как первому зампреду НБУ Во время этих встреч мы обсуждали все текущие вопросы и делали прогнозы поведения денежно-кредитного рынка на следующую неделю. Коллегиальность позволяла принимать оптимальные решения в каждом конкретном случае. В последнюю пятницу месяца совещания проводились в расширенном формате — на них приглашались также руководители среднего звена в центральном аппарате Национального банка. Аналогичные встречи со временем начали проводить и остальные зампреды НБУ.

В Законе «О Национальном банке» новое правление нашло пункт о том, что регулятор несет ответственность за работу банковской системы в особый период. Однако оказалось, что у нас не было ни одного документа, который можно было бы взять за основу во время войны или всеобщей мобилизации. Мы решили устранить этот недостаток. Была создана рабочая группа, в которую вошли представители всех департаментов НБУ Возглавили проект двое — Лидия Воронова и Игорь Черник.

Группа занялась разработкой постановлений о функционировании банков в особый период. Помню, никто не воспринимал затею всерьез, все понимали, что войны не будет. Однако это не мешало моделировать кризисные ситуации и придумывать пути выхода из них. В конце концов, вполне могла произойти техногенная катастрофа, подобная взрыву на Чернобыльской АЭС.

В итоге на протяжении 2003 года появились на свет тридцать три постановления, которые утверждали соответствующие положения и правила. Они касались проведения платежей, составления отчетности, хранения документов, организации работы с наличными, формирования материально-технических резервов и прочих видов деятельности, которые могли пригодиться в период войны или мобилизации.

Все эти постановления выходили под грифом «не для печати», потому что открытая публикация в год выборов могла вызвать неоднозначную реакцию банков и политиков. Однажды по небрежности одного из работников НБУ на постановление № 444 «Об утверждении Положения о порядке прекращения, остановки, ограничения деятельности банков в особый период» забыли поставить соответствующий штамп, и после регистрации в Минюсте 5 октября 2004 года оно было опубликовано. Как назло, это произошло в самый канун президентских выборов.

С легкой руки зампреда одного из дочерних западных банков поднялся большой скандал. В документе значилось, что еще до начала особого периода НБУ отбирает учреждения, которым разрешает работать в стране. Зампред принялась обзванивать все банки с иностранным капиталом и говорить, что НБУ хочет изъять у них деньги и для этого вводит чрезвычайное положение. Волна истерии распространилась и на украинские банки. Виктор Лисицкий, работающий тогда на Приватбанк в эфире «5 канала» дал по телефону комментарий, что в Нацбанке сидят Сергей Тигипко и Виктор Янукович, которые хотят ввести военное положение. После этого директор Генерального департамента банковского надзора Вадим Пушкарев был вынужден общаться с телевизионщиками и убеждать их, что все это неправда. Он обратил их внимание на то, что постановлений несколько и созданы они совершенно с иными целями.

Пришлось созывать экстренную пресс-конференцию, на которой прозвучала почти легендарная фраза: «Если у меня в кабинете лежит противогаз, это не значит, что я прихожу в кабинет каждое утро и надеваю его». Этими словами я постарался объяснить прессе причину появления постановлений о введении особого периода.

Тогда же НБУ собрал руководителей «западных» банков у себя в большом зале совещаний. Около двух часов длилась беседа, во время которой я рассказал историю создания постановлений и объяснил, что эти документы будут применены как руководство к действию лишь в самые критические моменты. Я извинился перед западными банкирами и предложил при необходимости лично написать письма в их главные офисы с подробным объяснением ситуации. Зачинщица скандала присутствовала там и оказалась единственной, кто кричал.

Работа над этими постановлениями принесла такую же большую пользу, как и заполнение карт рисков. Моделируя кризисные ситуации, специалисты выявили много «узких» мест в работе Нацбанка. По мере нахождения проблем мы старались их исправлять. Например, выяснилось, что НБУ не имел автономных систем энергоснабжения и связи. Если бы выключили электричество и телефонные линии «Укртелекома», мы оказались бы в информационной блокаде. Поэтому в центральном здании Нацбанка на улице Институтской и во всех территориальных управлениях были установлены мощные источники бесперебойного питания.

Между территориальными отделениями НБУ налажены каналы спутниковой связи, а параллельно готовилась к запуску система коммуникации между всеми коммерческими банками. Это было крайне необходимо, потому что конфиденциальную информацию приходилось передавать по открытым каналам связи, и это было небезопасно. Департамент информатизации Анатолия Савченко разработал проект, по которому во все банки протягивались бы закрытые телефонные линии, подобные правительственной связи. В крупнейших десяти банках планировалось дополнительно вмонтировать видеоселекторы. Под конец 2004 года в НБУ уже была установлена система, которая позволяла проводить видеоконференции с регионами, однако воспользоваться ею мы так и не успели.

Сразу же после установки спутниковой связи с территориальными управлениями мы получили подтверждение правильности своих действий.

«Укртелеком» выключил связь в харьковском направлении, к которому были подключены пять областных управлений НБУ Избежать проблем позволили лишь дублирующие каналы связи.

Подготовка Нацбанка оказалась далеко небесполезной. В ноябре 2004 года пригодилось все: и режим секретности, и автономная связь, и повышенные меры безопасности, и тем более наличие единой информационной системы по деятельности банков. Заседания КУАПа, рабочие совещания, селекторы и регулярные заседания правления Национального банка создали базис для коллегиального принятия решений. Благодаря этому мы не растерялись в кризисной ситуации, смогли комплексно оценить проблемы и отдавать адекватные указания.

Возможно, во время финансового кризиса регулятор смог бы работать и без всех этих атрибутов, полагаясь на удачу и профессионализм сотрудников. Возразить на это я могу лишь одним высказыванием, которое услышал через год после ухода из Нацбанка. Кто-то сказал: «Крепости всегда строят во время перемирия». Я убежден, что за два года невидимой работы мы действительно превратили НБУ в своеобразную крепость, которая помогла банкам продержаться во время финансового кризиса ноября-декабря 2004 года.


Глава 3. Как начался кризис. Первые тучи


СОЦИАЛЬНЫЕ ВЫПЛАТЫ

Еще летом правительство, Национальный банк и зарубежные эксперты были уверены, что в Украине политика существует отдельно от экономики. Осенью они начали подозревать, что это не так. C сентября и до конца ноября в Украине произошел классический валютный кризис, вызванный инфляционными ожиданиями и началом кампании по выборам Президента страны.

Все началось с масштабных социальных выплат правительства Виктора Януковича. С сентября по декабрь Кабмин дополнительно выдал населению около 10 млрд. грн.

До сих пор не ясно, что входило в состав социальных выплат и как регулярно выплачивались деньги. Из постановления Кабмина № 943 от 24 июля 2004 года известно, что с августа за счет доплат из бюджета доходы пенсионеров должны были повыситься до прожиточного минимума. Правительство заявляло, что для этого оно выделило несколько миллиардов гривен в виде надбавок к пенсиям. Еще 500 млн. грн. должны были пойти на погашение задолженности по зарплате в виде трехлетних беспроцентных бюджетных ссуд госпредприятиям, а 200 млн. — на покрытие задолженности по зарплате обанкротившихся и ликвидированных аграрных предприятий.

Могу сказать, что доплаты к пенсиям гарантированно проводились. Зато я очень сомневаюсь, что были погашены долги по зарплатам. Для этого необходимо было проделать большую работу: собрать тысячи документов, провести сверки и составить точные реестры выплат. В то время вряд ли кто-то стал бы этим заниматься.

Еще весной о выплатах ничего не было известно. Эти расходы не предусматривались государственным бюджетом на 2004 год, и Совет Национального банка утверждал Основы денежно-кредитной политики без учета будущего вбрасывания наличных. Я уверен, что идея провести масштабные социальные выплаты появилась у правительства летом 2004 года. Принималось решение спонтанно, буквально за месяц. Причем, по дошедшим до меня слухам, первый вице-премьер Николай Азаров был не в восторге от этой идеи.

Деньги в распоряжении Кабмина оказались случайно. В последний год перед выборами власть распродала часть госсобственности. На счета государства поступило гораздо больше денег, чем планировалось. План по приватизации на тот год составлял 2,1 млрд. грн., а уже по итогам семи месяцев продажа государственного имущества дала 7,3 млрд. К сентябрю были собраны уже почти 9 млрд., а к концу года — дополнительно 500 млн. грн. Хитами продаж стали «Криворожсталь» — 4,3 млрд. грн., «Павлоградуголь» — 1,4 млрд. грн. и горно-обогатительные комбинаты, входившие в состав «Укррудпрома», — более 1,2 млрд. грн.

К началу сентября на счетах Госказначейства скопилось 18,9 млрд. грн. Вместе с остатками на счетах в коммерческих банках в распоряжении центральных органов оказалось 20,3 млрд. грн. Правительство приняло политическое решение потратить их на социальные выплаты. Такой шаг был интересным с точки зрения покупки голосов, однако экономические предпосылки здесь отсутствовали. В будущем это создало значительную турбулентность для Пенсионного фонда, которая не устранена до сих пор. Это яркий пример того, как нельзя тратить доходы от приватизации. Впервые появился прецедент финансирования дефицита Пенсионного фонда из госбюджета. По иронии судьбы, решать проблему приходится тому же правительству, которое ее создало.

Деньги начали перечисляться примерно со второй половины сентября. К концу года остатки на счетах правительства сократились на 9,9 млрд. грн. Общий объем средств Кабинета министров в банках и НБУ за последние четыре месяца уменьшился на 14,7 млрд. грн. По приблизительным расчетам, население в сентябре — декабре дополнительно получило от 9,7 до 11,8 млрд. грн.

Уже сам факт социальных выплат говорил о том, что политика и экономика в Украине не живут отдельно друг от друга. Выплата надбавок к пенсиям сопровождалась обильной риторикой власти и оппозиции. Первые заявляли о своей «народности», вторые их критиковали. А в Национальном банке царила растерянность, потому что мы внезапно столкнулись с угрозой масштабной инфляции.

НБУ заказал компании GfK исследование, чтобы выяснить, на что пенсионеры израсходуют полученную от государства доплату к пенсии. Мы хотели знать, какая часть денег пойдет на валютный рынок, какая на потребительский, а сколько придется на сбережения.

Результаты оказались неплохими. Почти все пенсионеры собирались сначала потратить около 10 % на продукты, одежду, обувь и оплату коммунальных услуг. Однако значительную часть денег они планировали отложить. Причем 83 % пенсионеров для этого собирались использовать гривну и лишь 3 % — валюту. Более половины откладываемой гривны должно было пойти на депозиты в банках.

Это означало, что существенной угрозы именно от социальных выплат быть не может. Обнадеженный результатами исследования, я дал прогноз, что 810 % социальных выплат осядут в банках, и призвал банки активизировать пенсионные программы.

Исследование GfK было верным. Однако оно фиксировало настроения на начало сентября. А уже очень скоро все изменилось.

Главная опасность выплат была не в нарушении монетарных параметров, а в пробуждении инфляционных ожиданий. Хотя население не планировало тратить большие суммы на потребительском рынке, оно верило, что цены обязательно будут расти. Сработал печальный опыт гиперинфляции начала 1990-х. Все понимали, что правительство начало печатать и раздавать деньги. Ничем иным, кроме инфляции, это закончиться не могло.

Пришлось призывать правительство обеспечить товарное покрытие для увеличенных социальных расходов. Кабмин ответил, что дефицита быть не может, и предпринимать ничего не стал. Напрасно. По итогам сентября отток денег из бюджета превысил поступления на 4,7 млрд. Это не могло не отразиться на ценах. Правительство не позаботилось о насыщении рынка товарами. В итоге большее количество денег стало охотиться на прежний объем товара.

Рассчитывать на банки в тех условиях было нельзя. Они не хотели привлекать деньги населения на депозиты, потому что у них был избыток ресурсов. Для абсорбирования денежной массы пришлось бы повысить процентные ставки, но в этом не было никакой необходимости.

В итоге возникла описанная в учебниках инфляция спроса. Население, получив на руки деньги, направилось покупать продовольствие, одежду и бытовую технику. Если за первые восемь месяцев потребительские цены увеличились на 4,3 %, то к декабрю — уже на 12,3 %. За последние четыре месяца 2004 года продукты питания подорожали в среднем на 15,3 %, а мясо и птица — на 48,6 %. От еще большей инфляции спас лишь ажиотажный спрос на иностранную валюту.

Не только выплаты стали причиной инфляции. Опасные тенденции уже существовали в начале осени. Например, опережающими темпами росли цены производителей (24,1 % за год), из-за зернового кризиса 2003 года дорожали хлеб и корма для животноводства, повышались мировые расценки на нефть и металлопродукцию.

Сказывалась на инфляции волатильность котировок EUR/USD — львиная доля товаров в Украину импортировалась из еврозоны, а евро в то время активно дорожал против доллара. Фактически из Европы в нашу страну ввозили инфляцию.

К тому же, помимо социальных выплат осенью из бюджета финансировались и другие статьи расходов. У меня недостаточно информации, чтобы говорить о дотировании правительством отраслей, которые затем финансировали предвыборную кампанию Виктора Януковича. Однако данные о выполнении бюджета по расходам за одиннадцать месяцев 2004 года выглядели подозрительно. Сельское хозяйство, водный транспорт, обрабатывающая промышленность и электроэнергетика оказались профинансированы на 50–80 %. Зато на все 100 % выдавались средства предприятиям железнодорожного транспорта и топливно-энергетического комплекса. Если эти отрасли действительно финансировали предвыборную кампанию, то часть денег наверняка вбрасывалась в экономику в виде наличных. А это не могло не оказать давления на цены.


НАЦБАНК И ПОЛИТИКА. АТАКА НА «МРИЮ»

Учитывая приближение выборов, появлялось все больше желающих втянуть Нацбанк в политические разборки. В середине июля у них едва не появился чудесный повод, чтобы заявить: действующая власть мешает регистрировать кандидатов в Президенты.

Еще 23 июня Национальный банк утвердил изменения к инструкции о порядке открытия, использования и закрытия счетов в гривне и иностранных валютах. Они касались счетов избирательных фондов кандидатов и, как мы считали, предусматривали все необходимые нюансы. Оказалось, что это не так.

По закону, Центризбирком регистрирует кандидата в Президенты лишь при условии, что тот положил деньги на специальный счет. Затем кандидат тратит эти средства на проведение кампании. Официально предвыборная гонка началась 3 июля, в субботу. Однако по выходным банковская система не работала, а Национальный банк не учел этот факт.

Осознав это лишь накануне, в пятницу, тут же дал команду разыскать руководителей нескольких системных банков. В частности, государственных «Ощадного» и Укрэксимбанка. Мы договорились, что специально ради кандидатов в Президенты будут открыты несколько отделений банков. Меры предосторожности оказались нелишними. В субботу деньги положил один из кандидатов. Постепенно все они обзавелись счетами, и разговоры о деньгах возникли всего раз — когда один из кандидатов со своего официального счета оплатил печать листовок оскорбительного содержания.

Летом 2004 года Сергей Тигипко ушел в отпуск. Вскоре после этого, 4 июля, он официально стал руководителем избирательного штаба Виктора Януковича и продлил свой отпуск.

Руководить Нацбанком он поручил мне как первому заместителю. Специально по этому случаю было создано постановление, в котором я четко прописал все свои полномочия как временно исполняющего обязанности председателя правления. Согласно документу, они ничем не отличались от полномочий постоянного председателя. Так я застраховал себя на случай, если бы кто-то заявил, что я не имею права подписывать какие-то документы. На основании этого постановления я работал семь месяцев.

Ближе к выборам журналисты часто спрашивали меня, как влияет Сергей Тигипко на принимаемые Нацбанком решения. Было легко отвечать, что Сергей Леонидович является руководителем штаба Виктора Януковича не как председатель правления НБУ, а как гражданин. А вместо него Нацбанком руководит правление, которое согласованно принимает все решения. Мы не смогли избежать разговоров о том, что НБУ «бело-синий». Тем не менее, не прозвучало ни одного прямого обвинения в поддержке нами того или иного кандидата.

Сравнительно мирная на первых порах предвыборная кампания оказалась омрачена лишь одним эпизодом. Двадцать пятый по размерам банк «Мрия», связанный с одним из соратников Виктора Ющенко — Петром Порошенко, — подвергся информационной атаке.

В августе вице-президент Ассоциации украинских банков Антонина Паламарчук нашла в электронном почтовом ящике письмо-предупреждение. В нем содержался комментарий: «Гута-банк, Альфа-банк, а потом «Мрия». Вопрос: кто следующий?» Это был намек на июньский банковский кризис в России. Тогда очень перспективный Гута-банк был задешево продан Внешторгбанку, чтобы избежать банкротства, а Альфа-банк едва не рухнул из-за оттока вкладчиков. Паламарчук показала это письмо руководителям «Мрии», но те не придали значения угрозе.

Как оказалось, напрасно. Начиная с 23 сентября несколько интернет-сайтов, а потом и печатные СМИ распространили информацию о том, что последние два выпуска акций банка отменяются, а его уставный капитал уменьшается. В этой связи, делала вывод пресса, возможна ликвидация «Мрии». Все эти сообщения подавались со ссылкой на «источники, близкие к НБУ». Таким образом, мы оказались втянутыми в политический скандал.

Единственным госорганом, который принял непосредственное участие в атаке на «Мрию», была Государственная комиссия по ценным бумагам и фондовому рынку. 22 сентября ГКЦБФР издала распоряжение № 205-с, которым отменила регистрацию восьмого и девятого выпусков акций АКБ «Мрия». Это решение было принято на основании судебного иска, сделанного по всем законам рей-дерского жанра. Некий вкладчик в августе положил на депозит в «Мрию» небольшую сумму — 200 грн. А уже через две недели подал иск о том, что восьмая и девятая эмиссии акций банка наносят ущерб ему как клиенту. Абсурдность ситуации была очевидна: вкладчик не являлся акционером, а выпуски акций «Мрии» прошли задолго до того, как он положил деньги на депозит. Тем не менее, Дарницкий суд Киева 16 августа 2004 года решил заблокировать восьмую и девятую эмиссии. Примечательно, что на судебное заседание представителей «Мрии» не пригласили, и в банке не знали о принятом решении вплоть до принятия решения комиссией.

На основании решения суда 22 сентября начальник управления корпоративных финансов ГКЦБФР Андрей Борисенко приказал аннулировать регистрацию двух эмиссий акций банка: от 12 марта 2003 года на 2 млн. грн. и от 14 апреля 2004-го на 31,9 млн. грн. Это означало, что с того дня обе суммы нельзя было учитывать при расчете капитала «Мрии». В итоге уставный фонд уменьшался с 61,25 до 27,35 млн. грн. С точки зрения банковского надзора, банк становился неплатежеспособным и подлежал санации. Свое решение ГКЦБФР вывесила на первую страницу собственного сайта.

С конца сентября я звонил в комиссию и просил их снять с интернет-портала текст решения № 205-с. Комиссия упорствовала. Ее руководитель был изрядно напуган и отказывался что-либо делать. Прессе, которая звонила в ГКЦБФР, заявляли, что хотя Дарницкий суд уже отменил свое решение, официально новое постановление суда комиссия еще не получала, поэтому пока не будет учитывать аннулированные выпуски акций банка. Даже после того как 14 октября Хозяйственный суд Киева на основании апелляции аннулировал решение Дарницкого суда по двум эмиссиям «Мрии», документ «совершенно случайно» продолжал висеть на сайте ГКЦБФР.

Вряд ли случайно еще с 23 сентября текст сообщения подхватили сайты www.from-ua.com, www.for-ua.com, www.provokator.com.ua и versii.com. А 25 сентября в вечернем эфире самых рейтинговых каналов — Первого национального, «Интер» и «1+1» — прозвучало сообщение, что банк будет ликвидирован в связи с решением Дарницкого районного суда столицы по иску вкладчика. Так был запущен механизм развала «Мрии».

В Киеве посреди Днепра есть остров, на котором располагается «Клуб бывших министров». Мы называем его «Клубом Игоря Митюкова». Там часто собираются исключительно бывшие министры. Я попал туда как экс-министр экономики Крыма.

Во время конфликта вокруг «Мрии» кто-то отмечал в клубе день рождения. Мы с Александром Шлапаком встретили там главу ГКЦБФР Анатолия Балюка. Мы стояли втроем на улице, и между нами происходил очень неприятный разговор. Помню, как я довольно резко заявил нечто в духе «отношения отношениями, но нужно совесть иметь». Ведь под ударом оказывался Нацбанк. «Ты мне всю систему расшатываешь», — заявил я Балюку.

Он долго мялся и рассказывал, почему не может ничего предпринять. Нам стало понятно, что проблему придется решать своими силами.

С понедельника, несмотря на заверения руководителей учреждения, люди начали забирать оттуда свои депозиты, а другие банки закрыли на него лимиты. Среди вкладчиков пошли обычные для таких ситуаций слухи, что кому-то деньги вернули, а кому-то нет. «Мрия» пошла в жесткое пике, и до ее краха оставались считанные дни. Все это происходило на фоне стабильно работающей финансовой системы.

Руководители банка безуспешно пытались сбить ажиотаж. В субботу, 25 сентября, председатель правления «Мрии» выступил на «5 канале» и заверил, что против них организована информационная война. Однако эти слова звучали неубедительно, потому что официально все еще действовало решение ГКЦБФР. Спасать «Мрию» пришлось Ассоциации украинских банков и Национальному банку.

В понедельник, 27 сентября, через Управление по связям с общественностью Нацбанк заявил, что информация об отмене двух последних эмиссий, распространенная со ссылкой на «источники, приближенные к Нацбанку», не соответствует действительности. Мы отметили, что банк имеет все необходимые лицензии, выполняет нормативы и работает нормально. Следовательно, нет причин применять к нему санкции и тем более ликвидировать учреждение. Для убедительности мы, по согласованию с правлением банка, опубликовали основные показатели работы «Мрии». В частности, норматив адекватности капитала составлял 11,3 % при минимально необходимых 10 %.

Таким способом регулятор показал, что не учитывает решение ГКЦБФР об уменьшении уставного фонда. Для этого у нас были вполне законные основания. В понедельник, 27 сентября, на брифинге в АУБ глава правления «Мрии» Константин Ворушилин привел ответ председателя Дарницкого районного суда Киева. В нем говорилось, что «на 27 сентября 2004 года решения Дарницкого районного суда по иску вкладчиков к АКБ «Мрия» о признании незаконными дополнительных выпусков акций банка нет». После этого уже были основания сомневаться в правомочности санкции ГКЦБФР.

В тот же день мне позвонил некто из Администрации Президента и настойчиво порекомендовал не вмешиваться в ситуацию. «Есть такое мнение. Что вы собираетесь делать?» — спросил он меня.

Я ответил, что мнение замечательное, но есть небольшая проблема. «Какая?» — спросил собеседник. У «Мрии» было около 30 тыс. вкладчиков. «Как поделим вкладчиков: пятнадцать тысяч вам, пятнадцать мне, или всех вам, или всех мне?» — спросил я. Разговор окончился, и больше меня подобными звонками не беспокоили.

Регулятор не мог напрямую сказать, что ситуация вокруг «Мрии» — это политический заказ. Мы лишь намекнули, что данные непроверенные. Нацбанк пообещал, что даст комментарии по поводу ситуации всем желающим. Все то, что не мог сказать НБУ, озвучили представители Ассоциации украинских банков.

27 сентября они собрали пресс-брифинг с красноречивым названием «Ситуация вокруг АКБ «Мрия». Распространение через СМИ недостоверной информации об украинских банках — провокация против национальной банковской системы». В своих выступлениях и Ворушилин, и вице-президент Ассоциации украинских банков Антонина Паламарчук не раз повторили слово «провокация».

11 октября президент АУБ Александр Сугоняко направил открытое письмо Президенту, а 19 октября — премьер-министру Виктору Януковичу. Во втором документе он уже не стеснялся в выражениях и привел хронологическую последовательность действий по уничтожению «Мрии».

«Речь идет об основательно организованной информационной атаке, в которой были задействованы средства массовой информации и государственные органы. Последовательность действий была такой: создать формальное основание для давления на финансовое учреждение, организовать информационную атаку, вызвать кризис доверия к банку, дестабилизировать его финансовое состояние и ликвидировать. В реализации этого замысла были задействованы все три общенациональных телевизионных канала, включая государственный. К деструктивным действиям подключились ГКЦБФР, Дарницкий, Печерский и Шевченковский суды города Киева, ряд печатных и электронных СМИ, другие государственные органы». По сути, АУБ говорила о том, что банк оппозиционера Петра Порошенко был «заказан» властью.

Благодаря нашим совместным усилиям, информационную атаку удалось отбить, и агрессоры отказались от попытки развалить банк. Однако на это ушло много времени, а «Мрии» пришлось испытать значительный отток денег. Несмотря на заявления НБУ и АУБ, население продолжало забирать из банка депозиты. В начале сентября на счетах физлиц было 366 млн. грн., а в конце — 358 млн. В следующем месяце, в том числе из-за начавшегося кризиса, депозиты уменьшились до 324 млн. грн.

Классика финансовых кризисов предполагает, что достаточно лишить банк десяти процентов пассивов в короткий срок, и уже почти гарантированно он не «поднимется». Ведь на это автоматически накладываются другие проблемы — невозвраты займов, закрытие лимитов, отзыв ранее открытых кредитных линий. Видя, как ухудшается состояние «Мрии», НБУ перепробовал много вариантов помощи.

8 октября мы официально заявили, что учреждение работает стабильно, но «Национальный банк готов при необходимости предоставить ему кредитную поддержку». На самом деле еще 6 октября было принято постановление, которым регулятор выдал «Мрии» стабилизационный заем. Его сумма составила 50 млн. грн., срок — восемь месяцев. Стоимость — 11,5 % годовых, что соответствовало ставке рефинансирования «овернайт» под залог государственных облигаций. Позже стоимость была скорректирована в связи с изменением учетной ставки Нацбанка. С 8 декабря она была установлена на уровне 12,9 % годовых.

Выделенная сумма так и не была использована полностью. «Мрия» получила первый транш стабилизационного кредита в 20 млн. грн. 22 октября, второй — 15 млн. — через неделю. Остальные деньги дали акционеры. Причем средства Нацбанка «Мрия» использовать не могла, потому что они лежали на блоксчете и могли использоваться только для резервирования.

Пресса тогда заявила, что Арсений Яценюк по тайному сговору с Петром Порошенко выдал его банку стабилизационный кредит через тайное постановление. Это был чистый бред. Заем мы действительно оформили постановлением с грифом «для служебного пользования». Однако причина была совсем не в том, что мы якобы договорились с Порошенко. Если бы стало известно, что «Мрия» находится в процессе финансового оздоровления, а НБУ снабжает учреждение ресурсами, то все банки автоматически стали бы изымать свои деньги. Поэтому даже во время кризиса мы абсолютно все стабилизационные кредиты оформляли постановлением с грифом «банковская тайна» — таково требование закона.

В процессе оформления стабкредита я позвонил Сергею Тигипко и поставил его в известность о том, что мы приняли решение выдать деньги. Не «будем принимать решение», не «что ты об этом думаешь» — это было твердое заявление. Он ответил: «Арсений, поступай так, как бы ты поступал со мной». Парадокс ситуации был в том, что позже пришлось выдавать стабкредит уже его банку.

Помимо того, я зашел тогда к Николаю Азарову и сказал: «Порошенко это банк или нет, мне не интересно. Для полного счастья нам не хватает только тридцати тысяч вкладчиков». Он ответил: «Решай проблему».

Все это говорится к тому, что никто не рассматривал «Мрию» как банк Петра Порошенко. Дело в том, что собственник всегда успевает вывести деньги из своего банка. Другое дело тридцать тысяч вкладчиков. Мы защищали именно их. В той ситуации Порошенко, наоборот, выиграл бы от краха банка — он стал бы жертвой политического режима. Люди вышли бы на улицы с протестами против действий власти.

5 октября была проведена очередная эмиссия акций «Мрии», в результате которой собственники завели в уставный фонд 5 млн. грн. Кроме того, родственные предприятия положили на депозиты в банк десятки миллионов гривен, компенсировав отток вкладов населения. В итоге необходимость в деньгах регулятора отпала, и стабилизационный кредит был погашен «Мрией» досрочно, в начале 2005 года.


НАС ЗАВАЛИЛО ДЕНЬГАМИ

В 2004 году Кабинет министров не давал Нацбанку уснуть. Мало того, что в экономике уже существовали предпосылки для инфляции. Социальные выплаты, сделанные правительством Виктора Януковича, подстегнули эти процессы, и лишь чудом удалось избежать повторения безудержного роста цен, который наблюдался в 1990-х.

Нацбанк объективно не мог противодействовать всем факторам роста цен. Не в нашей власти было насытить рынки продовольствием или договориться с нефтяниками — и то, и другое является прерогативой правительства. А оно заставляло Госинспекцию по ценам контролировать стоимость товаров на рынках. Едва ли можно было говорить об успешности такой политики.

Помню, еще в 2003 году, когда я только стал первым зампредом НБУ, Николай Азаров проводил совещание правительства на тему инфляции. Каб-мин пытался подключить к решению проблемы Госинспекцию и Нацбанк, чтобы вместе думать, как конт-ролировать растущие цены.

Азаров дал мне слово, и я заявил, что если мы будем контролировать цены на мясо, хлеб и молоко, то скоро доберемся до холодильников, телевизоров и машин. Это путь в никуда. Нужно понимать, что если повышается платежеспособный спрос, то единственным адекватным ему противодействием будет рост предложения. Внутреннее предложение нарастить за короткий срок было невозможно, значит, следовало увеличить ввоз товаров из-за рубежа. А еще тогда нужно было повышать тарифы на коммунальные услуги. Конечно, политически это было невыгодно, но тарифы оттянули бы деньги на себя.

Естественно, меня послушали, и на этом дело кончилось. Структурные реформы — сложный процесс, потому что они не имеют характера одномоментного действия. Никто не стал брать на себя ответственность за сложные преобразования, позитивные результаты от которых были бы видны лишь спустя годы. Не развили даже товарного предложения по продуктам питания. Как следствие, на одни и те же грабли разные правительства наступали и в 2004-м, в 2005-м и в 2008-м годах. В этих случаях государство нарастило социальные выплаты, не обеспечив адекватное товарное покрытие. Это привело к инфляции.

Национальный банк осенью 2004 года сделал основной акцент на борьбе с излишним ростом монетарной базы. Деньги буквально наводнили страну. На фоне сверхдоходов экспортеров примерно с середины лета сторонники обоих кандидатов в Президенты — Виктора Януковича и Виктора Ющенко — стали заводить в страну капитал для финансирования выборов. Полагаю, это были сотни миллионов долларов.

Как известно, в Украине лишь формально курс гривны считается плавающим. Реально существовала и до сих пор сохраняется жесткая привязка цены национальной валюты к доллару. Гарантом стабильности курса выступает Национальный банк. В случае если предложение безналичной валюты превышает спрос на нее, регулятор проводит интервенцию и выкупает избыточные объемы по установленной им цене. И наоборот, если спрос выше предложения, НБУ продает доллары из резервов. Таким способом удерживается необходимый курс.

Первые девять месяцев Национальный банк работал согласно первому сценарию. Чтобы сохранить курсовую стабильность, с января по сентябрь регулятор выкупил валюты на 32,5 млрд. грн. Особенно много пришлось приобрести с мая по август — почти 3,2 млрд. долл. В банковскую систему поступило почти 17 млрд. грн. Эту огромную сумму нужно было обезвредить, иначе она могла перерасти в инфляцию спроса. Когда денег больше, чем предлагаемых товаров и услуг, цены растут.

Какое-то время Нацбанку помогало правительство. Поступающие в Украину деньги в течение восьми с половиной месяцев частично уходили на счета Госказначейства в НБУ, и таким образом изымались из оборота. К концу августа Кабмин накопил 18,9 млрд. грн. — более 30 % годовых доходов бюджета. С сентября начался обратный процесс: эти деньги стали выливаться обратно в экономику, провоцируя инфляцию.

Правительство помогло Нацбанку также выпуском своих облигаций. За первые восемь месяцев 2004 года Министерство финансов провело 101 аукцион, во время которых с помощью ОВГЗ были обезврежены почти 2 млрд. грн. Впрочем, стерилизация через выпуск бумаг Минфина была иллюзорной. С одной стороны, государство собирало деньги, с другой — постепенно выбрасывало их на обслуживание и погашение старых долгов.

НБУ досталась вся остальная работа. Нам пришлось думать, как связать те деньги, которые оседали на счетах коммерческих банков. За первые девять месяцев обязательства кредитных учреждений выросли на 36 %. В том числе вклады населения увеличились с 32,5 до 44,9 млрд. грн., остатки на счетах предприятий и организаций — с 27,5 до 42,8 млрд. грн. Интенсивно росли остатки на валютных и гривневых депозитах.

Получив в свое распоряжение огромные объемы денег, банки с января по сентябрь увеличили активы на 34 %. Кредитный портфель вырос на 36 %, с 66,2 до 87,1 млрд. грн. Опережающими темпами выдавались долгосрочные займы — на срок более года. За год их доля в совокупном портфеле банков увеличилась с 45 % до 54,2 %.

Безусловно, реальный кредитный рост меньше заявленного. Например, сильно искажали общую статистику займы, которые в конце каждого квартала брали страховые компании. Каждые три месяца им нужно было сдавать отчетность, и поэтому на несколько дней четыре раза в год резервы формировались за счет кредитов. Не менее сильные искажения вносили так называемые технические кредиты. Это своеобразный инструмент обхода ограничений на покупку безналичной валюты. Что-бы избежать тщательной проверки документов, компания получала в банке кредит и этими деньгами оплачивала импорт товаров. После этого она получала легальное право купить безналичную валюту на межбанке — для погашения долга перед банком. Нам с директором департамента монетарной политики Натальей Гребеник приходилось делать хитрые вычисления, чтобы определить «чистый» прирост активов. Именно этот показатель был для нас ориентиром в проведении монетарной политики — нельзя было принимать системные решения на основе данных по выдаче однодневных ссуд.

И все же кредитный рост был значительным. Дошло до того, что в начале лета Наталья Гребеник попросила Гендепартамент надзора проверить устойчивость банков, которые наращивали выдачу займов особенно быстро. Она справедливо считала, что такие темпы могли дестабилизировать всю систему. Вдобавок в 2003–2004 годах МВФ и Всемирный банк наперебой твердили о «перегреве» украинской экономики и необходимости урезать кредитование, чтобы избежать коллапса в реальном секторе и взрыва инфляции. В их словах была доля истины, поэтому еще с лета Национальный банк начал «откачивать» с рынка избыток гривны через выпуск депозитных сертификатов. Приходилось даже смириться с тем, что НБУ должен был выплачивать по сертификатам большие проценты, недополучая прибыль.

Ближе к осени ситуация усугубилась. Нацбанк, как и вся страна, узнал о предстоящих социальных выплатах. Понимая, что процесс уже не остановить, НБУ поставил себе задачу заставить Минфин хотя бы делиться информацией о периодичности выплат. Мы пытались решить давнюю проблему — заставить Минфин составлять платежный календарь, чтобы бюджетные выплаты были более равномерными на протяжении месяца.

16 августа был подписан совместный приказ Минфина, Госказначейства и Нацбанка о координации действий, по которому правительство обещало предоставить НБУ подробный график предстоящих платежей. Конечно же, документ не заработал. Минфин так и не дал Нацбанку роспись расходов. О разумном планировании бюджетных выплат речь не идет до сих пор. Как и несколько лет назад, в начале месяца Минфин заливает банковскую систему большим количеством гривны, а в конце стягивает на единый казначейский счет столько денег, что процентные ставки на ресурсном рынке рвутся вверх.

Из-за отсутствия информации Нацбанку пришлось рассчитывать только на себя. Оценив поступления на спецсчета от приватизации, мы поняли, что нужно срочно увеличивать прогнозные макроэкономические показатели, заложенные в Основах денежно-кредитной политики. Правление пересчитало монетарные агрегаты до конца года и подало свои предложения на рассмотрение Совета НБУ Эти оценки учитывали и уже произошедший наплыв денег, и будущие социальные выплаты правительства.

Правлению НБУ очень повезло. У нас никогда не было конфронтации с Советом. Мы готовили предложения, они их просматривали, иногда корректировали, а затем утверждали. Впрочем, это не говорит о том, что в Совете НБУ сидели дилетанты, которые не могли контролировать действия правления. Напротив, прежний состав Совета был очень профессиональным. Там работали практические банкиры. Возможно, они не понимали общей картины и не вполне четко представляли себе, что такое монетарная власть. Разговор о текущем счете платежного баланса их не очень увлекал. Зато с ними было интересно дискутировать. Сергей Буряк, Игорь Юшко, Федор Шпиг, Валерий Хорошковский — все эти люди знали банковский бизнес и макроэкономику на практике. Они пережили не один кризис и умели критически смотреть на процессы.

Один раз на заседание Совета даже пришла Юлия Тимошенко. Тогда ее пытались исключить за непосещения. Тимошенко слушала нас с интересом, потому что заседания были своеобразным политическим шоу. Например, тогда, Петр Порошенко представлял оппозицию. Хотя в целом присутствующие вели себя более пристойно, чем в парламенте. Если говорили, что страна развалится, то добавляли, что не сразу. Инфляция будет большая, но не самая высокая. Например, по инициативе Анатолия Гальчинского было блокировано предложение Сергея Тигипко о досрочном погашении кредитов МВФ. Несмотря на то, что правление НБУ было тогда иного мнения, время доказало мудрость Галь-чинского. Если бы Украина досрочно вернула долг МВФ, осенью 2004 года пришлось бы идти на девальвацию гривны.

Поначалу у меня не складывались отношения с Гальчинским. Когда Сергей Тигипко представил меня Совету как кандидата на пост первого заместителя, Анатолий Степанович устроил мне экзамен на профессиональную пригодность. Он посадил меня перед собой и очень аккуратно и тонко задавал мне вопросы, общая суть которых выражалась фразой: «Кто ты такой и что здесь делаешь?» Гальчинский тогда любил носить очки с затемненными стеклами, что еще больше напускало тумана. Кроме него вставляли свои «пять копеек» и другие члены Совета. Из десяти или пятнадцати вопросов, помню, я неправильно ответил только на один, который касался активных операций банков.

Как ни странно, меня утвердили. Уже когда мы разошлись, я стоял на лестнице, потому что нужно было поблагодарить Гальчинского. При этом внутри я боролся с собой. Мне казалось, что он меня не воспринимает всерьез. Однако позже я изменил свое мнение — между нами сложились самые теплые отношения.

В сентябре 2004 года Совет НБУ утвердил предложенные правлением изменения в Основы денежнокредитной политики на 2004 год. Все прогнозные показатели были увеличены: монетарная база — с 26–32 % до 51–56 %, денежная масса — с 32–39 % до 53–59 %. Это был адекватный шаг, потому что за первые восемь месяцев плановые показатели были почти выполнены, и НБУ могли сделать крайним, обвинив в накачивании экономики деньгами сверх меры. Монетарная база за тот период выросла на 32 %, с 40,1 до 52,9 млрд. грн. Денежная масса — на 27,8 %, с 95 до 121,4 млрд. грн.

Утверждая новые прогнозы, Совет рассчитывал, что до конца года в Украину придут дополнительные объемы валюты и НБУ будет вынужден эмитировать еще больше гривны. Кроме того, ожидалось, что до конца года коммерческие банки увеличат денежную массу за счет активного кредитования. Однако эти прогнозы не сбылись.

Украину спасла несчастная случайность. С конца сентября население и предприятия начали ажиотажно скупать валюту, и объем гривны в обороте стал сокращаться. 10 декабря Совет Нацбанка вынужденно собрался во второй раз, чтобы утвердить новые ориентиры, соответствовавшие реальности. Увеличение монетарной базы теперь ожидалось на уровне 34–40 %, а не 51–56 %, денежной массы — 36–42 % вместо 53–59 %. Но даже эти ориентиры оказались чересчур смелыми. По итогам года монетарная база увеличилась всего на 34,1 %, а денежная масса — на 32,4 %. Все лишние деньги ушли на покупку валюты.


УДУШЕНИЕ ИНФЛЯЦИИ

Впрочем, до конца сентября еще никто не подозревал, что монетарные агрегаты начнут снижаться. Национальный банк с начала лета был занят изъятием излишних денег из экономики и борьбой с возможной инфляцией. Для этого регулятор прибег к традиционному набору методов, применяемому всеми центральными банками мира. Комплект включал повышение процентных ставок, ограничение доступа к рефинансированию, мобилизацию излишней гривны с помощью депозитных сертификатов и ужесточение резервных требований.

Самым мягким оружием в нашем арсенале стало увеличение индикативной стоимости денег. С 9 июня Нацбанк впервые с декабря 2002 года повысил учетную ставку. Новое значение индикатора было установлено на уровне 7,5 %. До этого, начиная с июля 1998 года, учетная ставка последовательно снижалась с 82 % до 7 % годовых.

Параллельно еще в июне НБУ увеличил стоимость всех видов рефинансирования. Стоимость денег увеличилась с 10,1 % в июле до 12,4 % в сентябре.

Получить кредит НБУ было нелегко. С января по октябрь предоставлялось только среднесрочное рефинансирование через тендер. С 10 июля 2004 года, согласно постановлению НБУ № 257, бланковый (без обеспечения) кредит «овернайт» предоставлялся лишь коммерческим банкам, имеющим оценку не ниже «1» по рейтинговой системе CAMELS. Причем деньги можно было взять лишь раз в месяц максимум на 5 % суммы обязательных резервов. До этого с 10 апреля бланковый кредит «овернайт» предоставлялся не более чем на 10 % от суммы сформированного банком объема обязательных резервов за предыдущий месяц, а еще раньше — максимум на 15 %. НБУ фактически отрезал коммерческие банки от ежедневного рефинансирования. Денег в финансовой системе было более чем достаточно, и мы заставляли банки активнее работать друг с другом.

В августе 2004 года правление утвердило положение «О процентной политике Нацбанка». Практическая ценность этого документа была во внедрении понятия индикативной процентной ставки. С середины 2004 года регулятор стал публиковать уровни процентов по депозитам и кредитам, которые рекомендовал использовать банкам.

Ставки по вкладам и займам в рекомендациях НБУ были заведомо занижены. Тем не менее, пока не начался кризис, этот инструмент работал. Системные банки понижали доходность по своим депозитам, а чтобы население не возмущалось, возле касс вывешивали наши рекомендации. С их стороны это выглядело как оправдание: дескать, мы бы никогда так не поступили, но ведь Национальный банк требует. Следом за крупными учреждениями меньшие проценты по депозитам начали устанавливать и мелкие банки. В итоге по всей банковской системе снижалась стоимость пассивов.

К сожалению, кризис свел на нет достигнутый эффект, хотя даже во время него Нацбанк рекомендовал повысить проценты по депозитам. Своими действиями мы хотели увеличить стоимость денег. В мировой науке этот метод считается традиционным инструментом преодоления инфляции. Из-за более высокой цены предприятия и население берут меньше кредитов, в итоге снижаются инвестиции и платежеспособный спрос — а значит, подавляется инфляция спроса и предложения.

Однако мы опасались, что система не воспримет поданные ей сигналы. В условиях денежного изобилия учетная ставка, стоимость рефинансирования и индикативные ставки никак не могли напрямую повысить проценты по кредитам экономике. На удивление, банки отреагировали на наши инициативы. После достижения годичного минимума 17,1 % годовых в июне, средневзвешенная ставка по займам экономике в июле выросла до 17,5 % и два месяца держалась на этом уровне.

Сравнительно мягким инструментом монетарного регулирования стала мобилизация излишков безналичных денег у банков. Этот, безусловно, рыночный метод подразумевает, что учреждения добровольно продают ресурсы, которые в обозримом будущем им не потребуются.

Еще с мая 2004 года НБУ начал абсорбировать излишнюю гривну, предлагая банкам купить наши депозитные сертификаты. Параллельно регулятор проводил операции обратного репо и привлекал средства на депозит.

За первые девять месяцев путем использования различных инструментов нам удалось собрать почти 9,1 млрд. грн. Основным инструментом мобилизации стали сертификаты — за год состоялись 545 аукционов по их продаже, а общий оборот достиг 5,57 млрд. грн. Немного уступали по эффективности операции обратного репо. По ним НБУ продавал ценные бумаги из своего портфеля, обещая выкупить их по оговоренной цене позже. За год благодаря этому инструменту удалось связать 3,6 млрд. лишних гривен. Еще 2,1 млрд. мы собрали путем привлечения денег на депозитные счета в Национальном банке.

Поначалу мы столкнулись с апатией банков. Они уже изрядно позабыли, что такое депозитные сертификаты. Со времен кризиса 1998 года этот инструмент не использовался. За шесть лет в банках поменялись казначеи, и никто не знал, что делать с сертификатами. Первые размещения приходилось проводить буквально при участии правления НБУ Я лично просил банки покупать сертификаты. В июне путем продажи бумаг удалось собрать 70 млн. грн., в июле — 93 млн., в августе — 49 млн.

Банки не хотели покупать предлагаемые регулятором инструменты, потому что считали заниженной их доходность. Мы учли их замечания, и в сентябре собрали полмиллиарда, а в октябре — 1,1 млрд. грн. Доходность по бумагам в сентябре выросла с 2,7 % до 6 % годовых, а в октябре — до 9,1 % в среднем и до 12 % по максимуму. Кроме того, с осени средняя «длина» сертификата увеличилась с 30 до 180 дней. Крупнейшие банки получали за свои ресурсы цену, сопоставимую с их себестоимостью, и не колеблясь покупали сертификаты «длиной» в несколько месяцев. Они рассчитывали, что даже в октябре-ноябре денег будет более чем достаточно и средства, вложенные в бумаги НБУ, не понадобятся.

К тому же, в канун выборов банки не решались выдавать слишком много кредитов, даже если это позволяли возможности. Тезис о том, что экономика живет отдельно от политики, в этом случае не действовал, словно это была аксиома для другой части Вселенной. Дело в том, что заемщик мог разориться, если поддерживавшая его политическая сила проигрывала. Поэтому банки предпочитали получать почти вдвое меньший процент по сертификатам НБУ, но не рисковать, выдавая займы. Это позволило Нацбанку мобилизовать 50 и 29 млн. грн. даже в кризисных ноябре и декабре. Чтобы банки охотнее отдавали нам свои деньги, с конца октября регулятор существенно снизил сроки привлечения по мобилизационным инструментам, а с 30 ноября постановил привлекать ресурсы не меньше, чем под 15 % годовых.

Класть деньги на депозитные счета в НБУ и заключать с нами сделки обратного репо банки не хотели. Был лишь небольшой одномоментный успех: в августе через сделки репо регулятору удалось сконцентрировать 890 млн. грн., хотя процентная ставка по операции составляла всего 2,3 %. Банки пользовались обратным репо, потому что деньги «связывались» на меньший срок, чем при покупке сертификатов.

Несмотря на борьбу с инфляцией, в июле 2004 года НБУ принял постановление № 337, которым отсек часть банков от мобилизационных операций. С 26 июля мы перестали привлекать средства учреждений, у которых было слишком много депозитов до востребования. Эта мера преследовала цель отсечь банки, которые могли легко зарабатывать на подобных операциях. Остатки на текущих счетах традиционно считаются условно бесплатными. Переложив их на депозит в НБУ, можно было ничего не делать и получать приличный доход. Однако при этом всегда существовал риск, что клиент внезапно заберет свои средства и банк окажется в сложном положении. А это уже грозило дестабилизацией работы всей системы.

Под действие ограничения попали считанные банки. В целом по системе среди юридических лиц большую часть средств составляли вклады до востребования, а среди населения — срочные депозиты. В итоге банки получали баланс по видам ресурсов. Например, на 1 августа 2004 года население держало на срочных депозитах 77,6 % денег, предприятия — 38,8 %, а в целом по системе — 59,6 %.

Еще весной, когда угроза инфляции стала более очевидной, пришлось применить самый жесткий из методов борьбы с избыточной ликвидностью — повышение резервных требований. Этот инструмент чрезвычайно эффективен. Банки обязаны в качестве страховки держать на своих корреспондентских счетах в НБУ некое минимальное количество гривны, рассчитать которое очень легко — оно составляет определенный процент от собранных депозитов. Благодаря простоте инструмент действует почти безотказно и издавна используется всеми центробанками мира для борьбы с инфляцией.

Ужесточение порядка резервирования на протяжении 2004 года происходило постепенно. Начали с наличных в кассах, которые традиционно включались в расчет резервов. С 9 марта НБУ разрешил учреждениям учитывать в составе резервов только 15 % гривны в кассах вместо 40 %. Также вместо 25 % позволялось включать в резервы лишь 10 % наличной валюты. Уже с 10 июля, согласно постановлению НБУ № 257, остатки денег в кассах банков были полностью изъяты из расчета обязательных резервов. Это дало прирост резервов на 1 млрд. грн. примерно до 5,6 млрд.

Наблюдался еще один эффект от исключения наличных из расчета резервов. В начале августа остатки в кассах банков сократились с 5,7 до 4,8 млрд. грн. Однако даже это не помогло НБУ достичь главной задачи — уменьшить объем наличных у населения и бизнеса (агрегат М0). Можно было исключить наличность из формулы, но не получалось столь же эффективно изъять ее из оборота. В основном — из-за значительного теневого сектора в экономике страны.

К тому же, правительство нередко подталкивало экономику к переходу на наличные операции. Например, в апреле 2004 года резко, на 1,8 млрд. грн. против 0,7–0,8 млрд. в предыдущие месяцы, вырос объем гривны за пределами банков (агрегат М0). 1 млрд. грн. превратился в наличные, когда правительство пообещало ввести НДС-счета. Через них Кабмин собирался централизованно проводить все потоки, связанные с уплатой и возмещением налога на добавленную стоимость. Опасаясь, что сломаются традиционные теневые схемы, а стоимость кредитов резко вырастет, некоторые предприятия резко увеличили импортные закупки, чтобы создать страховой запас товаров на время адаптации к новым условиям работы. Остальные компании и предприниматели предпочли нарастить объем наличных в обороте. Косвенно это подтверждало гипотезу о том, что в случае запуска НДС-счетов бизнес собирался возвращаться к использованию бартера, векселей, зачетных схем и наличных расчетов.

Нацбанк изначально был против этой идеи. Тем не менее, мы ее обсуждали. По этому поводу у нас состоялось несколько заседаний. Банки были за, реальный сектор — против, мы думали. Нужно было посчитать, сколько денег осядет на казначейских счетах, сколько — в банковской системе, а также какой ресурс «вымоется» у предприятий. Реальных цифр, конечно же, ни у кого не было. Кое-как мы посчитали и увидели, что ситуация получалась относительно сбалансированной. Учитывая, что НДС-счета должны были ударить по нелегальным операциям с налогом, решили, что нужно вводить. Было издано совместное постановление Кабмина и НБУ, подписанное мной и Януковичем. Выступая на заседании правительства, я обратился к премьеру: «Виктор Федорович, НБУ подписывает постановление с одним условием. Через месяц мы вместе проведем мониторинг ситуации, которая сложится в результате введения этой процедуры».

Мы уже смирились с мыслью, что счета будут введены. Уже начали готовить банки, но тут правительство изменило свое мнение. Его засыпали протестами предприятия, политики заявили, что Кабмин плохой. Кроме того, идею не одобрил Президент. И правительство отказалось от введения НДС-счетов. Кстати, зря. Нужно было попробовать, чтобы поставить точку. Сделай мы так тогда, сегодня не возвращались бы к данной теме.

Ужесточение правил резервирования заключалось не только в исключении наличных из состава резервов. С июля начало работать новое правило. 60 дней в квартал банки обязаны были держать на корсчетах в НБУ некий процент от резервов — конкретную величину утверждал регулятор. С момента принятия такого решения Нацбанк потребовал ежедневно формировать минимум 60 % резервов, а с 23 августа — 70 %. Эти шаги хотя и не увеличили резервы, но сделали работу межбанка более сглаженной, исключив внезапные ценовые всплески. А заодно и научили учреждения более грамотно планировать свои платежные календари.

Первое время были банки, которые недостаточно серьезно восприняли наше требование о ежедневном резервировании. В первый же месяц после введения правила нарушителей оказалось 35, из которых трое не выполняли требование системати-чески. Чтобы их дисциплинировать, 30 августа НБУ разослал письмо, в котором пригрозил при нарушении нормы о ежедневном резервировании заставлять банки формировать резервы на отдельном блок-счете. Это был убийственный аргумент, потому что наказанное учреждение автоматически теряло бы доступ к большей части своих денег. В том же письме регулятор напомнил, что нарушители нормативов резервирования не имеют права открывать новые филиалы и отделения. Письмо подействовало на всех, излечив банки от ненужного скептицизма в отношении НБУ.

Следующий этап ужесточения резервных требований пришелся на сентябрь. Из-за социальных выплат должен был вырасти объем наличных у населения. 18 августа Национальный банк принял постановление № 397, которым с октября установил единые нормативы формирования обязательных резервов. Для всех срочных депозитов был установлен уровень отчислений на уровне 7 %, для вкладов до востребования — 8 %.

Лишь благодаря изменению правил расчета банкам с октября пришлось формировать резервы, большие примерно на миллиард гривен. В отдельные дни прирост резервов достигал 40 % по сравнению с уровнем до введения единых нормативов. В октябре средний остаток на корсчетах составлял 8,9 млрд. грн., из них резервы — 6,8 млрд. Для сравнения, еще в сентябре это соотношение равнялось 9,3 и 5,8 млрд. грн. соответственно.

Помимо антиинфляционного эффекта существовала еще одна причина пойти на введение единых нормативов расчета резервов: банки откровенно манипулировали отчетностью. До октября 2004 года нормативы обязательных резервов были дифференцированы в зависимости от срочности,

валют и категории вкладчика. По краткосрочным вкладам юрлиц в гривне банки резервировали 6 %, в инвалюте — 10 %, физлиц — 2 % и 10 % соответственно. По долгосрочным вкладам нормативы были такими: для юрлиц и физлиц в нацвалюте — 0 %, юрлиц и физлиц в инвалюте — 8 %. Ставки резервирования по другим привлеченным средствам составляли: в нацвалюте — 8 %, инвалюте — 12 %. Регулятор сам подсказывал банкам, что нужно сделать для уменьшения отчислений. Например, некоторые вклады они относили к категории долгосрочных, занижая сумму резервов. После ввода единых нормативов такая возможность исчезла. Подтвердилась народная мудрость: чем проще правило, тем сложнее его нарушить.

НБУ старался активизировать усилия банков по аккумулированию наличных. Например, мы призывали популяризировать программы безналичных расчетов с использованием платежных карточек. В сентябре НБУ провел опрос будущих получателей социальных выплат правительства. Исследование показало, что на карточных счетах осядет минимум 10 % надбавки к пенсиям. В связи с этим регулятор порекомендовал банкам активизировать пенсионные программы. Нужно признать, что реакции на наши призывы не последовало.

По поручению Николая Азарова я подготовил проект большого постановления по Ощадбанку. Этот документ должен был подписать он, но идеология принадлежала НБУ Мы хотели на базе Национальной системы массовых электронных платежей (карточная система Нацбанка) создать платежную карточку украинского гражданина с расширенными функциями — начиная зачислением зарплаты и заканчивая оплатой налогов, коммунальных платежей, проезда в транспорте. Все это хотели наложить на систему Ощадбанка, который имел самую большую сеть отделений.

Если бы удалось сделать эту карточку социальной, под единой системой кодов, это позволило бы завести на нее всю систему льгот. Начали бы с бюджетного сектора — госслужащих, пенсионеров и льготников. Это дало бы покрытие около 15 млн. граждан. В идеале мы хотели аккумулировать на этих картах наличность и подтолкнуть население к активному использованию безналичных расчетов. В масштабах страны это дало бы тотальное упрощение учета доходов и расходов населения, а также использования льгот и субсидий.

Конечно, ради этого пришлось бы менять законодательство и даже компромиссное. Из-за больших сложностей проект не был реализован. Предвыборный период — не лучшее время для масштабных социальных экспериментов.

В августе 2004 года у правления возникла идея изменить тарифы регулятора за выдачу новой наличности. Банки считали, что обращаться в НБУ за получением банкнот и особенно монет для своих касс и банкоматов им гораздо выгоднее, чем принимать гривну у предприятий. Кроме того, было подмечено, что они недостаточно часто используют купюры номиналом 100 и 200 гривен. Все эти симптомы НБУ хотел исправить. Идея повысить тарифы была хороша, но уже в начале октября мы от нее отказались. Стало понятно, что делать это бессмысленно. Население понесло в банки и обменные пунк-ты гривну в таких количествах, что те не успевали ее подсчитывать и сортировать, чтобы привозить в территориальные отделения НБУ и менять на безнал. У системных банков временной технический разрыв между перечислением НБУ гривны за валюту и зачислением гривны от продажи долларов составлял пять-девять дней.

Подведу итог. Благодаря всем предпринятым мерам НБУ эффективно уменьшил количество денег в экономике. Повторюсь, уже с 10 июля мы свели доступ к рефинансированию практически до уровня «невозможно получить». За первые три квартала 2004 года мы отобрали у банков лишние 9,1 млрд. грн. — в основном, путем продажи депозитных сертификатов. Исключив наличные из расчета обязательных резервов, а также повысив нормативы отчислений, мы увеличили суммы резервов с 5,6 млрд. грн. в июле до 6,8 млрд. в октябре. К сожалению, невозможно посчитать итоговый показатель — сколько денег удалось мобилизовать Нацбанку. А жаль, мне очень хотелось бы похвастать цифрой вроде 20 млрд.

В то же время, нужно признать: повышения ставок, ограничения доступа к рефинансированию, мобилизации и ужесточения резервирования было недостаточно, чтобы связать всю излишнюю гривну в банковской системе. В июне — августе на корсчетах банков никогда не было меньше 6,5 млрд. грн., а в среднем за лето остаток на них достигал 8,5 млрд. Для сравнения: объем обязательных резервов не был больше 5,5 млрд. То есть потенциальный инфляционный навес составлял 3 млрд.

И все же в условиях переходной экономики наша антиинфляционная политика оказалась успешной. Ведь не так далеки от истины были эксперты, которые прогнозировали рост потребительских цен по итогам 2004 года на 20 %.

Главным, хотя и неприятным, спасением от инфляции стал начавшийся в сентябре валютный кризис. В период с 27 сентября по 26 ноября НБУ на межбанке продал 2 млрд. долл., в том числе 420 млн. наличными. Население за то же время купило в обменных пунктах на 2,4 млрд. долл. больше, чем продало. И хотя объем наличной гривны в обращении уменьшился незначительно, как минимум все социальные выплаты пошли на покупку не продовольствия и одежды, а валюты. К тому же, у банков кончились лишние деньги. Получилось так, что монетарный фактор не только перестал стимулировать, но и начал подавлять инфляцию.


РЫНОЧНЫЕ МЕТОДЫ НЕ СРАБОТАЛИ

С конца сентября до середины ноября в Украине происходил классический валютный кризис, почти не замешанный на политике. Его особенность была в том, что бороться приходилось не с самими кризисными явлениями, а с банками, которые усугубляли ажиотаж среди населения. Видя, что на панике можно неплохо заработать, они раскачивали лодку, в которой сами же и сидели. Осознание того, что делать этого не нужно, пришло к банкам лишь в конце ноября, когда плохо стало всем.

Как часто бывает, начался кризис совершенно неожиданно. Ни Национальный банк, ни правительство не заметили, когда именно инфляционные ожидания переросли в ажиотажную скупку валюты. В начале сентября население впервые с начала января приобрело валюты больше, чем продало. В первую неделю — на 1,6 млн. долл., во вторую — на 4,6 млн. долл. Нацбанк реагировал на эту ситуацию спокойно, поскольку ожидал чего-то подобного.

Для нас спрос на валюту был традиционным сезонным явлением. В период отпусков население потратило очень много долларов и с приходом сентября принялось формировать новые запасы. Так было в сентябре-октябре во все предыдущие годы. НБУ надеялся, что уже через пару месяцев население пополнит свои запасы валюты, а ближе к Новому году, по традиции, станет ее продавать, чтобы купить подарки.

Однако события стали развиваться совсем иначе. Получив большое количество гривны, жители Украины по традиции старались хоть как-то подстраховать себя на случай возможной инфляции. Еще с начала 1990-х годов для этих целей покупались доллары. Вера в стабильность этой валюты к 2004 году отнюдь не ослабла. Наблюдая, как дорожают продукты питания, электроника и одежда, население решило, что уже скоро в Украину вернется гиперинфляция. Уже долгие годы национальная валюта оставалась стабильной, а гиперинфляция отсутствовала, но об этом все сразу же забыли.

Уверенность в приближающемся конце света усиливали грядущие выборы. С экранов телевизоров и полос газет звучали пессимистические прогнозы экспертов разного калибра. Нашлись политики, которые тут же заявили о возвращении гиперинфляции и о росте цен на 30 % в месяц. Услышав их, население живо вспомнило времена, когда цены на продукты менялись едва ли не каждый день, сахар покупался по талонам, а на зарплату трудно было прожить до конца месяца. Более того, ее не платили. Пенсионеры по традиции бросились скупать крупы, макароны и сахар, подталкивая цены вверх.

Немного позже эти опасения обострила информационная кампания по уничтожению «Мрии», а также подозрительное молчание Национального банка. В сентябре один из телевизионных каналов вырвал из контекста слова, которые я произнес на пресс-конференции, и преподнес их как критику действий правительства. Сгоряча я запретил работникам Нацбанка давать любые комментарии вплоть до самых выборов, чтобы такие случаи больше не повторялись. Однако население и мелкий бизнес посчитали, что НБУ что-то задумал, и спрос на валюту продолжал усиливаться.

Лучше всего те события описывает теория эпидемий. Медицина утверждает, что до определенного предела любое инфекционное заболевание развивается медленно. Число больных измеряется десятками, и вылечить их легко. Однако если распространение недуга не остановить на раннем этапе, он перерастает в эпидемию. Число пораженных измеряется тысячами, и с каждым днем они заражают огромное количество новых людей. Остановить болезнь на этом этапе крайне трудно.

19 сентября я улетел в Мадрид на заседание Группы по вопросам банковского надзора стран Центральной и Восточной Европы. Оно проходило в рамках 18-й Международной конференции представителей органов банковского надзора. Конференция была гениальной. На ней удалось узнать много нового о правилах надзора «Базель II», которые мы вслед за Европой собирались внедрить в Украине. Однако поездку пришлось прервать. Меня вызвали в Киев к премьер-министру Виктору Януковичу. Он пригласил к себе, чтобы поговорить о начавшемся в стране валютном кризисе.

Тогда это выглядело как резкое повышение цен в обменных пунктах и небольшой перекос в сторону спроса на наличную валюту. В среднем курс продажи бумажных долларов за пару недель увеличился с 5,33 до 5,43 грн. Однако часто встречались и ценники с отметкой 5,46-5,47 грн./долл., а в отдельных регионах — и того выше. Конечно, «разогнанный» курс увеличивал беспокойство населения. За третью неделю сентября люди купили долларов на 27,6 млн. больше, чем продали, за четвертую — на 34,4 млн.

Правительство в этой ситуации волновал рост курса американской валюты. Была объективная закономерность — чем выше курс, тем ниже рейтинг власти. Вокруг этой темы и проходило мое общение с Януковичем.

Кризис начался, и Нацбанк стал предпринимать меры по его преодолению. Поначалу это были сравнительно мягкие шаги. НБУ наивно рассчитывал, что если создать банкам нужные условия, они быстро насытят рынок валютой и погасят начавшийся ажиотаж. На начальном этапе кризиса регулятор прибег всего лишь к двум инструментам. Мы разрешили неограниченный переток безналичных долларов в наличные и проводили сигнальную ревальвацию гривны.

До начала сентября существовало законодательное ограничение: обменный пункт не мог продать наличной валюты больше, чем купил в тот же день. В условиях повышенного спроса на доллары эта норма могла лишь навредить. Поэтому еще 3 сентября НБУ внес изменения в правила обмена наличной валюты. В постановлении № 421 значилось, что банки имеют право продавать СКВ через кассы и обменные пункты в пределах, установленных регулятором. Поскольку в том же документе не были обозначены никакие пределы, учреждения просто получили право продавать валюты больше, чем купили в тот же день.

Постановление № 421 появилось очень кстати, хотя разрабатывалось еще до начала кризиса. Документ стал одним из многих, которые принимались с целью обойти требования об обязательной регистрации в Минюсте.

Дело в том, что если решение НБУ касалось всей банковской системы, обязательным было получение визы Минюста о его соответствии действующему законодательству. С точки зрения права, это была хорошая норма, но на практике этот процесс занимал слишком много времени. Также существовала вероятность, что юристы заблокируют инициативу НБУ За время рассмотрения постановления могло случиться все что угодно, и об оперативном управлении рынком речь уже бы не шла. Поэтому я был ярым противником того, чтобы постановления Нацбанка проходили экспертизу в Минюсте.

Судите сами: НБУ — независимый орган, не имеющий отношения к исполнительной власти, а Минюст подконтролен правительству. Он обязан регистрировать наши решения постфактум, а не решать, вступят они в силу или нет. Кто такой Минюст, чтобы разбираться, правильное ли решение о резервировании принял Нацбанк? Разве они разбираются в монетарной политике или в надзоре? Пусть регистрируют наше решение, а потом делают его правовую экспертизу. Если найдут нарушение, пускай идут в суд и отменяют, но мы не можем ждать.

К слову, у нас в свое время были огромные проблемы именно из-за Минюста. Когда Нацбанк повысил норматив адекватности капитала с 8 % до 10 %, Леонид Черновецкий — тогда глава Киевского банковского союза — блокировал постановление именно через Минюст. Удивительно, однако Минюст диктовал нам, какой должна быть адекватность капитала в банковской системе. Лишь через суд и личные отношения с министром Лавриновичем удалось пробить заслон, который они построили Нацбанку. К сожалению, этот неправильный подход действует и сейчас.

Таким образом, мы решили обойти требования законодательства. Правление НБУ зарегистрировало в Минюсте рамочные постановления, определяющие принципы работы. В этих документах делалась оговорка, что конкретные величины, границы и лимиты устанавливаются отдельным решением, которое не требуют регистрации в Минюсте. На примере постановления № 421 мы в любой день могли ввести пределы, в рамках которых банки и обменные пункты обязаны менять валюту.

Сигнальная ревальвация проводилась по двум направлениям — укрепление официального курса и снижение цены продажи валюты на межбанке. Официальный курс в начале сентября составлял 5,3114 грн./долл. К концу месяца НБУ снизил его до отметки 5,3077. По итогам октября — уже до 5,3065. А к концу года курс опустился до 5,3054 грн./долл. Население получало сигнал, что национальная денежная единица становится надежнее. Это помогало в борьбе с инфляцией.

Ревальвация проводилась в строгом соответствии с формулой, разработанной в 2004 году и утвержденной отдельным постановлением о курсовой политике. До его принятия в вопросе образования курса царил хаос. Правление смотрело на колебания мировых рынков, анализировало цены на межбанке, вынимало из дилинговых систем дополнительную информацию и на основании этого утверждало некий коридор, который предлагало на утверждение Совету НБУ

Новое правление решило пресечь подобную практику. Вместе с тогда еще исполняющим обязанности директора департамента валютного регулирования Николаем Мельничуком мы создали специальное постановление, посвященное формированию курса. В этом документе задолго до того как все стали говорить о корзине валют, использовалось некое подобие корзины. Была сложная формула, которая, естественно, не подлежала публикации. С ее помощью вычислялся коридор, в пределах которого мог колебаться официальный курс. В 2004 году формула подсказывала правлению НБУ что необходима ревальвация. Укрепление гривны частично компенсировало бы негативные последствия от огромного положительного сальдо текущего счета платежного баланса.

Однако нужна была ревальвация и другого рода. Банки покупают у НБУ валюту не по официальному курсу, а по курсу интервенций. Чтобы доллар стал дешевле в обменных пунктах, нужно было укреплять как раз его. С 5,3242 грн. на начало сентября курс интервенций снизился до 5,32 грн. к концу месяца. Это означало снижение себестоимости американской валюты примерно с 5,41 до 5,4 грн. Однако уменьшение даже на одну десятую было ревальвацией, и этот факт влиял на сознание людей.

Произошло это так. Каждый приобретенный на межбанке доллар обходился банкам в 5,41 грн. По 5,324 грн. банки покупали валюту у НБУ еще 1,5 % составлял сбор в Пенсионный фонд, который многие не платили, и еще максимум 0,1 % нужно было отдать за ввоз наличного доллара из-за рубежа. Процесс проходил по такой схеме: за гривны покупались безналичные доллары, потом за небольшую комиссию они обменивались на наличные у какого-то зарубежного банка. Итогом операции становится прилет в Украину самолета с деньгами и продажа валюты населению. Регулятор собирался помочь банкам, ревальвируя гривну, чтобы себестоимость долларов снизилась. После того как цена интервенций упала, по той же формуле вместо 5,41 на выходе стало получаться уже 5,4 грн./долл.

Поступления с межбанка не были единственным каналом приобретения наличных долларов. Обменные пункты и кассы скупали валюту у населения, отдавая за нее максимум 5,35-5,37 грн. Таким образом, средняя — с учетом межбанка — себестоимость долларов для банков была гарантированно меньше 5,39 грн./долл. Поэтому регулятор рассчитывал, что в обменных пунктах и кассах появится достаточно валюты по цене не выше 5,4 грн./долл. Примерно в то же время я пообещал, что НБУ не допустит роста наличного курса выше 5,38. Достичь такого ориентира было реально, если бы банки снизили цену закупки долларов в обменных пунктах.

Мы надеялись, что банки самостоятельно насытят рынок валютой и собьют цены. Однако это были лишь мечты. Получив возможность неограниченно продавать валюту, банки стали зарабатывать на начавшемся ажиотаже. Они почувствовали, что спрос на валюту растет, и специально толкали курс вверх. Банки устраивали картельные сговоры, чтобы устроить легкий дефицит валюты, дополнительно повысив и спрос, и цены на доллары. Более того, они несколько раз в день меняли цены продажи долларов, подогревая страхи населения. Ближе к ночи курс покупки обычно резко падал, а продажи — вырастал.

Руководитель каждого учреждения думал, что в масштабах страны его злоупотребления не будут заметны. Банки думали только о прибыли. Какое-то время я надеялся, что нам удастся их образумить. НБУ разослал несколько телеграмм, в которых сообщил, что выставляемые учреждениями цены на продажу долларов не соответствуют реальному состоянию рынка.

Тут же поднялась ненужная шумиха в прессе. С подачи банков газеты писали, что НБУ вмешивается в работу рынка. Еще какое-то время наши работники звонили в отдельные банки с просьбами не завышать курсы. Однако наши слова вызывали лишь безмолвное сопротивление. Поэтому 21 сентября, сразу же после моей встречи с премьер-министром, НБУ перешел к более жестким действиям. Мы распространили заявление «Ситуация на наличном рынке не вызывает беспокойства НБУ». В нем регулятор призвал население повременить с покупкой валюты и предсказал, что через неделю курс продажи валюты снизится. Пакет документов уже был в работе.


КОРИДОР И НАЛИЧНЫЕ ИНТЕРВЕНЦИИ

Наша команда решила действовать методом кнута и пряника. В качестве кнута использовали зарекомендовавший себя механизм курсового коридора, а также регулярные проверки касс банков и обменных пунктов. Пряником стала централизованная продажа наличных долларов.

К концу сентября стало очевидно, что уговоры не действуют. За последнюю неделю месяца «усилиями» банков население купило уже на 78,3 млн. долл. больше, чем продало. С каждым днем тенденция продолжала усиливаться. Первая волна кризиса — сентябрьская — не была сбита, и уже приближалась вторая, более мощная. Она пришлась на октябрь.

Выступая перед журналистами в начале октября, я рассказал, что Нацбанк заготовил чрезвычайно серьезное решение, которое исключительно рыночными методами не то что снизит, а обвалит курс наличного доллара. Я пообещал, что положительные результаты будут видны уже через неделю. В качестве одной из мер, «предположил» я, можно применить предельный курс продажи валюты.

На самом деле «чрезвычайно серьезное решение» уже находилось на регистрации в Минюсте. 29 сентября правление Нацбанка утвердило постановление № 462, которым второй раз за месяц изменило правила торговли наличной валютой.

Постановлением № 462 НБУ установил максимальное двухпроцентное отклонение цен купли и продажи наличных долларов от официального курса. Если отталкиваться от официального курса на тот момент — 5,3077 грн./долл., то коридор составлял 5,2015-5,4139. Цена скупки долларов не могла быть ниже 5,2015, а цена продажи — выше 5,4139 грн. Коридор был очень важным психологическим механизмом, который помог нам выбить почву из-под ног спекулянтов. По всей стране в обменных пунктах была одна и та же картина, и ничто не будоражило умы населения.

Зато спокойствие нарушили валютчики, которые снова вышли на улицы. Казалось, уже ушли те времена, когда на улицах стояли здоровенные парни с золотыми цепями на шеях и пачками денег в руках. Казалось, обменные пункты навсегда убили этот вид бизнеса. Тем не менее, менялы вернулись. В киосках было трудно раздобыть валюту, зато у менял она всегда была в избытке. Конечно, по более высокой цене. Бороться с ними напрямую мы не могли и действовали опосредованно, ужесточая требования к обменным пунктам.

В постановлении № 462 НБУ сделал банкам еще один «подарок». Пункт 3.4 постановления закрепил норму, что на протяжении дня менять курсы купли-продажи валют можно только один раз — до 20.00, и при условии смены кассиров. Речь шла о том, что население должно было днем видеть одни и те же цены, а ночью они не должны были меняться до пугающих значений.

6 октября курс продажи валюты на межбанке резко укрепился — с 5,32 до 5,315. НБУ сделал это уже не для того, чтобы банки могли дешевле покупать безналичную валюту. В такой благотворительности не было смысла, потому что в любом случае коммерсанты стремились реализовать валюту дороже. По новому курсу мы собирались продавать наличные доллары от своего имени.

Узнав о введении коридора, банкиры тут же заявили, что они не смогут продавать валюту — невыгодно. Ответом на это стали наличные интервенции. Обязательным условием их проведения было наличие курсового двухпроцентного коридора. Без этого вливать валюту в банковскую систему не имело бы смысла — купив по 5,315, ее продавали бы по семь гривен.

Всего в 2004 году состоялось двенадцать наличных интервенций на общую сумму 1,368 млрд. долл. Ими регулятор раз и навсегда снимал вопрос об излишней дороговизне долларов. Покупая у НБУ, банки платили чистую стоимость валюты, без пенсионного сбора и комиссионных за ввоз в страну. Это было крайне выгодно. Банки могли покупать доллары по 5,315 грн., а продавать — почти по 5,41. Разница была достаточной, чтобы компенсировать недостаточно большой, по их мнению, спред между покупкой валюты у населения по 5,37 и продажей ее по 5,41 грн. После этого ни один из банкиров не имел морального права заявить, что он мало зарабатывает на наличных операциях.

Постановление № 462 было зарегистрировано в Минюсте 5 октября и вступало в силу через десять дней. На 15 октября НБУ наметил первый аукцион по продаже наличных долларов. К тому времени департамент валютного регулирования срочно ввез в страну 200 млн. долл. наличными.

В сентябре на вопрос, почему банки не снижают курсы продажи в обменных пунктах, те отвечали, что у валюты слишком высокая себестоимость. Прежде всего, они пеняли на сбор 1,5 % в Пенсионный фонд с операций покупки безналичной валюты. А еще рассказывали мне в сердцах, что комиссионные за ввоз наличных в Украину составляют нередко 0,75 % суммы. А ведь еще нужно что-то заработать. Вот поэтому валюта такая дорогая.

На тот момент у НБУ не было опыта покупки наличных, и мы не могли с ходу одернуть банкиров. Однако у меня было стойкое чувство, что они врут. Время подтвердило мои подозрения.

Опыта таких операций у Нацбанка не было — пришлось делать разведку боем. НБУ покупал банкноты в Швейцарии у банка HSBC. Как и предполагалось, банки сильно завышали декларируемую стоимость операций по ввозу валюты. В HSBC очень удивились, что наличные закупает центробанк, однако согласились продать, назначив совершенно смешную комиссию — 0,01-0,02 % от ввозимой суммы. Это были, безусловно, не 0,75 %, которые фигурировали в рассказах украинских банкиров.

«Подвоз» наличных в центральное здание НБУ на улице Институтской превратился в спецоперацию. Полотняные пакеты с валютой, очень напоминавшие мешки с картофелем, в аэропорту Борисполь перегружались в два бронированных «КамАЗа», сделанных специально для нас в России, и доставлялись в хранилище. Было немного страшно, потому что в НБУ 200 млн. долл. охранялись десятком легко вооруженных людей ведомственной охраны. При желании на наше здание могло быть совершено нападение в духе американских боевиков.

По Бориспольской трассе ехали огромным кортежем, с сиренами и «мигалками». Нас сопровождала милиция в бронежилетах, и со стороны все выглядело устрашающе. Однако в городе, чтобы не привлекать внимание, мы намеренно выключали «мигалки». «КамАЗы» должны были проехать в наше центральное здание незаметно. Маскировка удалась. Впоследствии регулятор еще четырежды ввозил примерно по 200 млн. долл. наличными, и каждый раз без эксцессов. Максимальная сумма, которая побывала у нас в хранилище, — 700 млн. долл. Если бы преступники знали, что у нас столько денег, а охраняет здание всего десяток человек, в Украине наверняка состоялось бы ограбление века.

Одновременно с ввозом пришлось с нуля создавать механизм продажи долларов. До этого всего раз — в 1997 году — НБУ проводил наличную интервенцию. Тогда за большим столом сидел Сергей Брагин и, роясь в кипах бумаг, расписывал валюту. Все это снималось на телекамеры и сопровождалось излишним пафосом. Мы решили автоматизировать процесс и изначально ввести прозрачные правила распределения долларов.

Для начала пришлось отмахиваться от желающих легко заработать. Едва мы объявили о намерении проводить интервенции, как тут же правлению НБУ поступили интересные предложения. Они исходили от нескольких крупных банков, которые и без того контролировали значительные доли рынка обмена. Нас соблазняли идеей продавать наличные через первичных дилеров, которые бы покупали банкноты у НБУ и затем перераспределяли их среди остальных. Конечно, на роль первичных дилеров они предлагали себя. Мы отказались.

Регулятор установил, что каждый банк сможет приобрести наличные доллары у него максимум на 20 % кредитного лимита на операции с НБУ — это максимальная сумма, на которую банк в течение одного дня может провести сделки с регулятором. В рамках всей системы лимит составлял примерно 100 млн. долл. в день.

Чтобы не возиться с мелкими заявками, регулятор установил минимальную сумму операций по покупке наличной валюты у НБУ в 100 тыс. долл. Дальше объем покупки разрешалось повышать кратно десяти тысячам долларов. Это имело практический смысл — внутри пластиковых мешков валюта была связана в большие пачки по сто тысяч, внутри которых находились традиционные упаковки по десять тысяч.

В первой половине октября банки, готовясь к введению коридора, постарались по максимуму использовать все еще свободное ценообразование. За две недели они продали населению по завышенному курсу на 162,5 и 187,6 млн. долл. больше, чем купили. Средняя цена реализации американской валюты составляла 5,43 грн. Причем банки продолжали провоцировать ажиотаж. С начала октября стало трудно снять валюту с платежных карточек. А во многих обменных пунктах исчезли доллары на продажу.

15 октября состоялась первая интервенция НБУ по продаже наличной валюты. При лимите в 100 млн. банки приобрели 69,4 млн. долл. Учас-тие в аукционе приняли больше половины учреждений. К покупке наличной валюты не были допущены восемь банков, которые в сентябре были наказаны Нацбанком за «отмывочные» операции.

Торги прошли в пятницу, а выдача денег состоялась лишь в понедельник, когда были обработаны все заявки. 20 октября по той же схеме состоялся второй аукцион, на котором регулятор продал 83,6 млн. долл.

Было удивительно наблюдать, как на улице Институтской перед воротами НБУ собралась огромная вереница из сорока-пятидесяти бронированных машин с вооруженными охранниками. Рядом с автомобилями сновали демонстранты с флагами, и все это блокировало движение транспорта. Во избежание провокаций, вооруженных людей в здание НБУ не пускали — они оставались за воротами. Мы тщательно проверяли документы инкассаторов и требовали, чтобы деньги обязательно сопровождали вооруженные милиционеры. Получив свою валюту, банки самостоятельно развозили ее по всем регионам Украины. От идеи распределять доллары через территориальные отделения НБУ мы отказались.

Позже возникла еще одна проблема. Когда начались заморозки, на дорогах образовался гололед. Здание НБУ находится на горке, и автомобили могло занести на скользкой дороге. Когда погода совсем испортилась, пришлось разработать особый маршрут, чтобы довозить наличные железной дорогой и даже самолетами, потому что на автомобильных трассах были ужасные заносы.

Из-за всего этого я распорядился перенести выдачу валюты к зданию банкнотно-монетного двора на левом берегу Днепра. Там было специально оборудованное хранилище, да и машины с валютой лишний раз не «светились». На самом деле, не все эти автомобили бронированные, половина из них просто специальным образом раскрашена. Нам стало спокойнее — охранялся монетный двор гораздо лучше, чем здание НБУ


РЕГУЛЯТОР ЗАНЯЛСЯ ПРОПАГАНДОЙ

13 октября, накануне первой наличной интервенции, мы провели пресс-конференцию на тему «Результаты работы банковской системы Украины в третьем квартале 2004 года». Почти все общение с прессой свелось к объяснению текущей ситуации и мер, которые предпримет НБУ для преодоления трудностей. Слово «кризис» не звучало, чтобы не провоцировать негативные последствия. Вместо него мы употребляли термин «временный ажиотаж».

Во время пресс-конференции я первым делом заявил, что финансовой системе ничего не угрожает. Если в 2001 году валютные резервы НБУ покрывали лишь 40 % денежной базы, то в 2004-м — уже 115 %. То есть за имеющуюся валюту регулятор мог выкупить всю гривну, находящуюся в обороте, и еще осталось бы немного долларов. Тогда же я впервые заявил, что НБУ планирует реализовать банкам наличную валюту по курсу 5,315 грн./долл.

Пресса узнала, что ситуация на валютном рынке вполне предсказуема. Еще несколько месяцев назад НБУ прогнозировал увеличение сезонного спроса на валюту в последнем квартале года. По нашим расчетам, регулятор готов был продать из резервов миллиард долларов, чтобы удовлетворить заявки населения и предприятий. «Миллиард — это цифра, которая опускает курс доллара по отношению к гривне к уровню 5,32-5,33 грн./долл., но такое существенное снижение возможно только через два месяца. Мы говорим о стабилизации курса на уровне 5,36-5,41 грн./долл., и нас это устраивает», — оптимистично заявил я тогда.

Сумма в миллиард долларов на тот момент была вполне реальной. За сентябрь золотовалютные резервы НБУ уменьшились с 12,3 до 12,1 млрд. долл., а с 1 по 9 октября — до 11,8 млрд. Объемы не особо большие и они никак не противоречили прогнозу об уменьшении резервов на миллиард. Пик кризиса пришелся на две недели октября, которые начались уже после пресс-конференции.

НБУ был вынужден развеять миф о том, что в финансовой системе Украины очень много денег.

Такой слух пустили некоторые депутаты от оппозиции. На основании этого тезиса они доказывали, что на поддержку кандидата в Президенты Виктора Януковича тратятся огромные средства государства. К середине октября на едином казначейском счету оставались 10 млрд. грн. и столько же — в распоряжении банков. Это было гораздо меньше, чем в начале сентября, когда правительство имело 18,9 млрд. грн., а банки — 11 млрд. «Не так много денег, как пишут», — подчеркнул я на пресс-конференции.

К тому времени остатки на счетах банков уже не несли инфляционной угрозы экономике.

Во-первых, регулятор стерилизовал 9,6 млрд. безналичных гривен путем продажи депозитных сертификатов, прямого репо и депозитных операций. В день проведения пресс-конференции на мобилизационных счетах НБУ находилось 3 млрд. грн. Особенно большой популярностью пользовались сертификаты, максимальная ставка по которым тогда достигла 12 % годовых.

Во-вторых, помогало то, что свободная гривна постоянно уходила на покупку валюты. Доллары покупали как банки для перепродажи на наличном рынке, так и предприятия, которые уже начали выводить валюту за рубеж. Позже к ним подключились нерезиденты, которые стали активно продавать свои НДС-ОВГЗ и выводить капиталы из страны. Как оказалось, от любви до ненависти с их стороны — двадцать минут работы информагентства. Уменьшению денег у банков содействовал также отток депозитов населения, которое забирало гривну и переводило ее в доллары. Если еще в сентябре НБУ выкупал евро и иногда доллары, то благодаря действию всех перечисленных факторов уже с октября на рынке начал реально преобладать спрос на валюту.

Экспортеры тогда пользовались правилом 90 дней, в течение которых можно не ввозить в страну выручку. Они предпочли дождаться окончания валютного кризиса и выборов Президента. На случай, если бы неприятности затянулись, в их распоряжении был испытанный способ задержать возврат выручки более чем на 90 дней. Компания подавала иск в суд, и тот запрещал взимать с нее штраф до окончания разбирательств.

Я заверил журналистов, что НБУ заинтересован в продаже валюты. Реализация 1 млрд. долл. позволяла регулятору стерилизовать 5 млрд. грн., и таким образом противодействовать инфляции. «Наличная валюта остается в матрасах, а не идет на потребительский рынок и не провоцирует инфляцию», — объяснял я.

Чтобы успокоить население, пришлось ударить по основной причине ажиотажа — инфляционным ожиданиям. На пресс-конференции был озвучен прогноз роста цен до конца года — 9 %. Хотя он и оказался выше обещанных правительством 7–7,6 %, но все же не превышал психологически важной отметки 10 %.

Увеличением прогноза инфляции НБУ объяснил очередное повышение учетной ставки. С 7 октября она была установлена на уровне 8 % годовых. «Мы частично отказались от тех прогнозных показателей, которыми руководствовались в начале года, в связи с существенными изменениями фискальной и денежно-кредитной политики. Управляем денежно-кредитной политикой практически в ручном режиме», — сказал я журналистам.

Впрочем, окончательно побороть инфляционные ожидания так и не удалось. В то же самое время представители двух кандидатов в Президенты активно вели дискуссии, которые не позволяли населению успокоиться. Например, в то время, глава бюджетного комитета парламента Петр Порошенко заявил, что статистикой манипулируют, и реально товары первой необходимости дорожают большими темпами. В ответ глава НБУ Сергей Тигипко заявил, что цены задирают спекулянты, которые хотят заработать на повышении пенсий и зарплат. Премьер-министр Виктор Янукович не растерялся и пообещал наказать виновных. Вслед за этим чиновники Госинспекции по ценам устроили очередной рейд по базарам, изобличая спекулянтов. А в это время эксперты многочисленных центров, институтов и групп рассуждали о том, что же сильнее подтолкнет цены вверх — подорожание энергоносителей или будущая политическая нестабильность.

Из-за опрометчивых высказываний с начала года потребительские цены в сентябре выросли на 5,6 %, в октябре — на 7,9 %, в ноябре — на 9,7 %, а в декабре — уже на 12,3 %.

По отдельным группам товаров, как правильно заметил Порошенко, инфляция действительно достигала почти 50 %. Негативный эффект нивелировался лишь благодаря размыванию роста цен в пределах очень неравномерной корзины товаров, куда по традиции входили калоши и клетчатые рубашки. В таких условиях почти невозможно было эффективно работать с общественным мнением и гасить ажиотаж.


КНУТ ОТ НАЦБАНКА

В то время я осознал: чем более либеральна финансовая система страны, тем быстрее она разваливается во время валютного кризиса. Для Украины настоящим благословением стала сильная зарегулированность банковской системы. А также полное отсутствие фондовых инструментов, которые обычно усиливают любой финансовый кризис. Будь у нас свободное курсообразование и отсутствие ограничений на переток капитала, банковскую систему ничто бы не спасло. Трудно даже представить, как пришлось бы удерживать гривну от колебаний, не будь торговой сессии, на которой курс гривны жестко контролируется регулятором.

Вдвоем с директором департамента валютного регулирования Николаем Мельничуком мы провели расчеты и решили, что если чистый объем золотовалютных резервов опустится ниже 6 млрд. долл., придется ослаблять гривну. Мы не имели никакого права оставлять страну без запаса валюты. Нужно было погашать внешние займы, не говоря о поддержании курсовой стабильности внутри страны. К счастью, снижение резервов остановилось на отметке 7 млрд. долл.

Важно было определить целевой ориентир для ослабления курса. Его практически невозможно было угадать. Ведь простая девальвация означала, что за ней последует цепная реакция: население и компании бросятся скупать валюту, и придется опускать курс еще много раз. Так легко было дойти и до 9 грн./долл. Поэтому важно было сразу выбрать такое значение курса, которое стало бы новым рубежом, ниже которого точно не пришлось бы опускаться. С выключенными телефонами и при закрытых окнах, включив подавители прослушки, мы вдвоем с Николаем Александровичем провели расчеты и получили цифру в пределах 6,2–6,3 грн./долл.

Условно договорились, что «уроним» курс, если резервы опустятся ниже 7 млрд. долл. с 10 млрд., которые были на тот день. Эта сумма позволила бы и дальше держать ситуацию под контролем, учитывая состояние монетарных агрегатов на то время. Ведь основная проблема для валютного рынка — не население, которое владеет суммами по сто-двести долларов. Основную проблему представляли юридические лица и миллионеры, которые могли серьезно шатнуть рынок в любую сторону. Чтобы противодействовать им, пяти миллиардов было мало.

Эти значения и саму идею девальвации мы держали в огромном секрете, не говоря даже самым надежным людям. Иначе кто-то сказал бы жене, та еще кому-то, и слухи о грядущем изменении курса вышли бы на поверхность. И уже точно не осталось бы иного пути, кроме девальвации. Лишь позже, когда ситуация уже начинала нормализоваться, мы обсудили этот ориентир на закрытом заседании правления.

Преодолеть кризис удалось лишь благодаря жесткости со стороны НБУ Если бы мы проводили либеральную политику, банки своими действиями обвалили бы курс гривны. Регулятор в кратчайшие сроки потратил бы валюту на наличные интервенции, и в конечном итоге не осталось бы иного выхода, кроме девальвации.

Еще до начала интервенций правление НБУ задумалось, как заставить банки соблюдать главное правило получения ими наличных — реализовывать купленную у регулятора валюту только населению.

С момента введения коридора обычной историей была перепродажа СКВ менялам, которые затем «толкали» ее на «черном рынке» по более высокому курсу. Обычно операция выглядела так: в течение пяти минут делались пятьдесят операций по сто долларов на один и тот же паспорт. Чаще всего это были менялы, иногда — подставные лица. Однако в любом случае за считанные минуты с начала рабочего дня доллары «уходили» из банка и продавались уже по ценам «черного рынка» — обычно по 5,7–5,8 грн. в разгар ажиотажа.

Обычным гражданам в обменных пунктах отвечали, что валюты нет или была утром, но закончилась. Доходило до того, что кто-то продавал доллары, а человеку, который это видел, кассир говорил, что валюты нет. Банки вели себя немногим более интеллигентно. Многие из них, включая крупнейшие учреждения, уже с утра говорили, что дневной лимит продажи валюты исчерпан.

Опасность существования «черного рынка» была в том, что более высокие цены на валюту разжигали ажиотаж. Обороты этого сегмента были не так уж велики, и по цене 5,8–7 грн. доллары покупали в основном простые люди. Помню, как мне позвонили из Днепропетровска и сказали, что у них на «черном рынке» курс 7,5 грн./долл. Я тут же обратился в один из банков и предложил продать по этой цене свои личные 100 тыс. долл. И даже заявил, что через три часа доставлю деньги самолетом. Это была небольшая сумма для валютного рынка, но ее так и не смогли продать. Таким образом, я понял, что спрос на валюту по такой цене был нереальным. Поэтому, выступая по телевидению, я заявил: если кто-то предлагает вам продать доллары по 7 грн., — продавайте не задумываясь.

Изначально регулятор потребовал, чтобы вместе с заявкой на покупку валюты банки подавали детальный график ее распределения по филиалам. Имея на руках эти графики, НБУ всегда мог провести оперативную проверку и выявить, есть ли нарушения в работе учреждения. Первый массовый рейд начался в Киеве 16 октября — еще до того как в банки попала валюта от первого наличного аукциона. Выяснилось, что из проверенных 97 пунктов столицы (около 10 % общего числа) 38 работали с нарушениями. За это в киевском территориальном управлении пришлось уволить экономиста отдела контроля и лицензирования, который недостаточно бдительно проверял обменные пункты. Еще нескольким работникам правление НБУ объявило выговоры.

Как и было прописано в постановлениях регулятора, после выявления первого нарушения владельцу валютного киоска выносилось предупреждение, а после второго — пункт закрывали. Через месяц правление НБУ учло полученный опыт при подготовке постановления № 552, которым утвердило правила применения санкций к обменным пунктам. В частности, мы закрепили норму «двух раз» — после стольких нарушений киоск подлежал закрытию. В прессе тогда писали, что регулятор истребляет ни в чем не повинные пункты обмена.

27 октября состоялось совещание НБУ с руководителями двадцати крупнейших банков. Мы обсуждали щекотливый вопрос: почему в отделениях банков и обменных пунктах все труднее купить наличные доллары по курсу в пределах двухпроцентного коридора. У регулятора были доказательства того, что крупные учреждения «сливают» купленную у НБУ валюту на сторону. Банкиры же по традиции клялись, что соблюдают все наши требования, а если где и возникают нарушения, то это перегибы на местах. Они даже согласились на открытие горячих линий, по которым кто угодно мог сообщить о случаях отказа продажи им валюты. Пожаловаться можно было либо НБУ, либо непосредственно председателю правления банка. Практика показала, что горячие линии оказались бесполезными. Звонящему предлагали прийти в территориальное отделение НБУ и написать заявление. Обычно заниматься этим никто не хотел, однако как элемент пропаганды линии работали эффективно.

Поскольку «в низах» действительно были нарушения, руководители системных банков пытались противодействовать злоупотреблениям. Некоторые из них установили самоограничения по реализации валюты. Приватбанк сначала продавал по 100 долл. в одни руки, а когда кризис пошел на убыль, поднял планку до 500 долл. Укрсоцбанк изначально провозгласил, что продает максимум 1 тыс. долл. в одни руки. Аналогичные меры предпринимали и другие учреждения, в основном системные. Все они требовали у покупателей паспорта или другие документы, которые удостоверяли личность.

Когда НБУ впервые узнал о самоограничениях, то пригрозил банкам санкциями. Лишь через время мы поняли, что это действенная мера по противодействию ажиотажу, и даже стали ее поощрять. Люди знали, что гарантированно купят свои сто долларов, но для этого нужно отстоять длинную очередь и предъявить паспорт с идентификационным кодом. Страсти спадали сами собой — многие решали, что лучше придут завтра.

И все же полностью перекладывать вину на «низы» было бы неверным. Именно руководители учреждений допускали ситуацию, когда доллары покупались у регулятора, но не доходили до населения. Почти сразу же после начала интервенций НБУ проанализировал отчетность банков и увидел, что в октябре те резко нарастили остатки валюты в кассах — со 170–180 млн. в первой половине 2004 года до 300–400 млн. Вместо того, чтобы снабжать население, они придерживали валюту.

Сами банки говорили, что специально нарастили остатки в кассах, чтобы выдавать депозиты вкладчикам, которые придут забирать деньги. Было похоже на правду, потому что население снимало гривну со счетов в банках, чтобы перевести ее в валюту, которая потом шла на валютный депозит, в банковский сейф или уносилась домой. Однако это была лишь версия для прессы.

На самом деле, банки банально подстраховывались на случай обвала курса гривны. Как и население, они скапливали наличную валюту «на черный день». По тем же мотивам банки скупали безналичные доллары. В конце октября дошло до того, что они обращались в НБУ с просьбой выдать им рефинансирование под залог скопившейся валюты — не только безнала, но и нала. Регулятор, видя истинное положение вещей, отказывал.

22 октября НБУ разослал письмо, в котором предупредил, что если такая ситуация будет продолжаться, то в условиях дефицита валюты на наличном рынке мы будем наказывать банки, которые увлекаются накоплением. В качестве одной из мер воздействия НБУ упомянул отлучение от сессии по продаже наличной валюты.

И оседание долларов в кассах, и перепродажа менялам, работавшим на «черном рынке», приводили к тому, что ажиотажный спрос на валюту лишь усиливался. В третью неделю октября население скупило на 329,9 млн., а в четвертую — на 565,4 млн. долл. больше, чем продало. Все это в конечном итоге уменьшало золотовалютные резервы, что было чревато резкой девальвацией гривны. Как это обычно бывает, банки не отнеслись серьезно к предупреждению регулятора, и санкции таки пришлось применить. Регулятор был беспощаден.

Специально для контроля соблюдения банками своих обязательств были созданы несколько мобильных групп, которые ездили на машинах по всей Украине. Им была дана полная свобода передвижения — даже я не знал, где находились «зон-деркоманды». Банки понимали: проверить всех НБУ не в состоянии, но все же знали, что контролеры могли внезапно прийти именно в их обменный пункт, обнаружить нарушения и отлучить банк от участия в наличных интервенциях. Благодаря «зондеркомандам» создавался нужный эффект устрашения во всей системе.

На нарушениях были пойманы примерно 10 % банков. Выглядело это, к примеру, так. По отчетности регулятор видел очень большой объем продажи наличных долларов через какой-то филиал и срочно направлял туда проверку. Контролеры смотрели, скольким людям и за какое время были проданы сотни тысяч долларов. Одно дело, если на филиал выделены 3 млн. и возле касс стоят огромные очереди. И совершенно другое, если та же сумма продавалась за десять минут. Факт злоупотребления даже не нужно было доказывать, и к банку мгновенно применялись санкции.

В разгар кризиса я лично, переодевшись в спортивный костюм, ездил по обменным пунктам Киева. Наверное, смешно представить себе молодого человека в кроссовках и с удостоверением исполняющего обязанности председателя правления Нацбанка. Однако метод работал — я обменивал доллары, мне почти никогда не давали чек о совершении операции, после чего я поручал нашим валютчикам применить к нарушителям санкции.

Иногда мы даже не прибегали к проверке. Банковская система — это большая деревня, и слухи в ней распространяются со скоростью света. Если лично до меня доходила информация, что какое-то учреждение перепродавало валюту менялам, я тут же отлучал банк от продажи наличной валюты. Всего во время кризиса регулятор применил меры воздействия более чем к десяти учреждениям. А в отношении системного банка, который мы не имели морального права отключить от сессии, применялись очень жесткие санкции.

Примечательно, что ни разу решение НБУ не было оспорено. Это говорило о высокой степени доверия к нашим действиям. Если регулятор кого-то наказал, то заслуженно.


НЕТ ДЕНЕГ — НЕТ КРИЗИСА

Ближе к концу октября появились первые признаки стабилизации. Население устало стоять в длинных очередях, чтобы купить сто долларов. Вопреки обещаниям конца света, официальный курс гривны так и не обвалился. А к началу ноября банки из-за недостатка гривны и угроз регулятора начали продавать излишки валюты из своих касс. У населения сложилось впечатление, что доллары «появились».

Ажиотаж помогли сбить правильные заявления политиков. В конце октября я повторно встретился с премьер-министром Виктором Януковичем. Уже тогда пришлось отказаться от собственного прогноза — вместо обещанного миллиарда до конца года всего лишь за октябрь валютные резервы НБУ уменьшились на 1,36 млрд. грн. Однако я пообещал премьеру, что уже в ближайшие дни валютный рынок придет в норму.

Визит к главе правительства не прошел для меня бесследно. Вдогонку пресс-служба премьера заявила, что Виктор Янукович поручает Национальному банку в кратчайшие сроки внедрить механизмы, направленные на стабилизацию валютного рынка. Была там такая фраза: «Во исполнение поручений правительства НБУ ежедневно завозит иностранную валюту и распространяет ее по всем банкам без каких-либо ограничений, проинформировал главу правительства Арсений Яценюк».

Естественно, этот пресс-релиз ставил независимый по закону НБУ в двусмысленное положение. Уже через двадцать минут «оранжевый» депутат Сергей Терехин заявил перед камерами, что Янукович политически безграмотный и позволяет себе вмешиваться в дела независимого НБУ. Однако в политическом смысле заявление пресс-службы премьера оказалось очень важным. Как минимум треть населения уважала мнение главы правительства.

Примерно в то же время перед журналистами в Чернигове выступил Президент Леонид Кучма. Он заявил, что обменный курс гривны будет стабильным. Глава государства сказал, что обменять можно любое количество гривны, а если это не удается сделать, то нужно разобраться с банками, из-за которых возникают проблемы. Вероятно, мнение Кучмы успокоило население, потому что вскоре кризис пошел на спад.

На тот период пришелся довольно громкий скандал. Совершенно неожиданно 27 октября Ассоциация украинских банков опубликовала гневное письмо в адрес правительства. АУБ верно заметила, что ажиотажный спрос населения на наличную валюту спровоцировали последние решения Кабинета министров, в частности резкое повышение пенсий и социальных выплат. И поэтому обвинения правительства в адрес НБУ и банков в создании такой ситуации следует считать беспочвенными.

Президент АУБ Александр Сугоняко зачем-то заявил, что активная продажа долларов из резервов Нацбанка для погашения дефицита валюты не является оптимальным решением для разблокирования ситуации. Это был камень в наш огород. Заявление АУБ процитировали многие издания, и только прозвучавшие одновременно с ним слова политиков смогли сгладить возможный негативный эффект.

Публикации в прессе к тому времени стали более сдержанными. Безусловно, почти в каждой из них содержался душещипательный рассказ о менялах, отсутствии долларов в обменных пунктах и бан-ках-махинаторах. В то же время, журналисты охотно описывали усилия НБУ по преодолению кризиса, цитировали оптимистические заявления политиков и экспертов. Я лично дал развернутое интервью ежедневной газете «День», цитаты из которого потом активно использовали другие СМИ. В нем были затронуты все темы, которые могли относиться к кризису.

Усталость населения и заявления политиков удачно маскировали основную причину, которая вела к окончанию кризиса. К концу октября у некоторых банков стали заканчиваться деньги. Это произошло по нескольким причинам. Прежде всего, продолжали забирать свои депозиты предприятия и население. Компании выводили капиталы за рубеж или платили налоги, а граждане спешно переводили гривну в доллары. Сами же банки покупали слишком много валюты, чтобы торговать ею на наличном рынке или сформировать резервы «на черный день». По традиции, помогло правительство. Ближе к концу октября оно стянуло деньги на счета Казначейства.

К тому времени за октябрь регулятор продал почти 1,3 млрд. долл. — эквивалент 6,7 млрд. грн. — в наличном и безналичном видах. Примерно на 1,3 млрд. долл. население купило больше наличных, чем продало. На 1,3 млрд. грн. уменьшились депозиты в гривне и на полтора миллиарда выросли в валюте.

В конце октября остатки безналичной гривны на корсчетах банков резко упали. Они были распределены крайне неравномерно, и в преддверии первого тура выборов Президента, назначенного на 31 октября, банки не хотели кредитовать друг друга. 27 октября стоимость ресурсов «овернайт» на межбанке достигла 25 % годовых, а в следующие два дня — 40 % и 30 %. Однако даже по этим ставкам было трудно достать деньги.

Чтобы помочь системе, регулятор досрочно погасил часть депозитных сертификатов, проданных в предыдущие месяцы. Сначала мы хотели вернуть банкам абсолютно все деньги, собранные с помощью мобилизационных инструментов. Такой шаг позволил бы насытить рынок ресурсами и моментально сбить процентные ставки. Потом мы поняли, что деньги тут же пойдут на валютный рынок и ударят по резервам НБУ Разумнее было погашать сертификаты по мере необходимости. Первая партия денег в размере 1,4 млрд. грн. была возвращена в систему в конце октября, вторая — 600 млн. — в ноябре. Еще 300 млн. пришлось отдать в декабре. Однако, несмотря на выброс денег, примерно 80 % банков по итогам октября не сформировали обязательные резервы.

Теоретически, при досрочном погашении НБУ должен был поступить точно так же, как делают банки в случае досрочного изъятия депозитов — «срезать» часть процентов. Однако мы этого не сделали, выплатив по сертификатам полагавшиеся проценты. Иначе к нам пришел бы прокурор и обвинил в нарушении закона — обещали одну ставку, а дали другую. Однако ситуация пошла на пользу регулятору. Вскоре мы приняли постановление, по которому банку, желающему досрочно погасить сертификаты, платится лишь часть процентов.


КРИЗИС НА СПАДЕ

Хотя дефицит гривны в конце октября привел к росту ставок на ресурсном рынке, трагедии в этом не было. Валютный кризис в конце октября начинал затухать, но до его окончания было еще далеко. В системе оставалось примерно 7 млрд. безналичных гривен, а ближе к 10 ноября ожидался очередной выброс денег из Казначейства на социальные выплаты. Значит, угроза для резервов была все еще актуальна. В таких условиях облегчать доступ к гривне было бы преступлением. Сколько бы денег мы ни дали системе, все они пошли бы на покупку долларов.

Перед регулятором возникла новая задача: найти золотую середину между контролем над рынком и сохранением резервов. Наличные интервенции стали, скорее, психологическим инструментом, который помогал преодолеть ажиотаж населения. Ближе к концу октября, пользуясь дефицитом гривны, НБУ все еще продавал большие количества наличной валюты. Максимально возможный объем реализации долларов был увеличен с 20 % до 30 % кредитного лимита. 25 октября банки купили 136,85 млн. долл., а через два дня — еще 130,16 млн.

Деньги заканчивались, и НБУ давил учреждения психологически, вынуждая выбрасывать на покупку валюты все, что оставалось. 2 ноября, в преддверии новых социальных выплат, регулятор дополнительно увеличил максимально возможный объем продажи валюты — с 30 % до 40 % кредитного лимита. Банки приобрели 198 млн. долл., что в эквиваленте составляло примерно 1 млрд. грн.

Однако уже со следующей интервенции, которая состоялась 5 ноября, пришлось сокращать максимально допустимый объем продажи наличной валюты до 20 % кредитного лимита. Это произошло не потому, что стало лучше. Упал спрос на доллары, поскольку количество гривны в банках уменьшилось. А чтобы больше банков смогло купить валюту, мы уменьшили технический лимит.

Дело в том, что уже примерно с 3 ноября у банков начала появляться свободная гривна. В начале месяца поступила валюта в Экспресс-банк по кредиту Deutsche Bank на 700 млн. долл. для постройки железнодорожного моста через Днепр в Киеве. Донгорбанк получил эквивалент минимум 700 млн. грн. под приватизацию «Павлоградугля». Банки хотя и неохотно, но иногда выдавали кредиты коллегам. Также к тому времени произошел очередной выброс социальных гривен из бюджета. Стоимость «овернайта» уменьшилась с 20 % до 8 % годовых. Это говорило об относительном изобилии ресурсов.

3 ноября состоялось расширенное заседание НБУ АУБ и представителей десяти крупнейших банков страны. Учреждения, у которых уже заканчивалась гривна, интересовались рефинансированием и снижением нормативов резервирования, а нас больше заботила ценовая стабильность. НБУ видел достаточно большую ликвидность системы и не хотел давать банкам больше гривны. Поэтому, несмотря на уговоры, нормативы резервирования остались прежними, а облегчить доступ к ресурсам регулятора Нацбанк лишь обещал.

На пресс-конференции после заседания я провозгласил, что период нестабильности подходит к концу. Пришлось признать, что хотя повышение спроса на валюту ожидалось, девятикратное увеличение по отношению к сентябрю нельзя было спрогнозировать. «Да, были временные лаги, когда курс стоял, но валюты временно не было. Мне кажется, мы его переломили», — сказал я тогда, хотя сам не очень верил в свои слова.

Чтобы успокоить общество, приходилось делать хорошую мину даже при не очень удачной игре. Поэтому я добавил, что в Украине не было и нет финансового кризиса. Есть лишь определенные признаки нестабильности, но доверие к банковской системе не подорвано, а в ноябре даже выросли вклады населения.

Я заявил, что существуют основания для очередного повышения учетной ставки, которая в теории должна быть выше среднегодового уровня инфляции. На тот момент регулятор официально сохранял свой прогноз роста цен за год на уровне 9 %. Однако в октябре инфляция составила 2,2 %, а с начала года — 7,9 %. Торговцы пользовались общей нестабильностью, и продукты питания дорожали ускоренными темпами. Было очевидно, что при таких темпах инфляции предсказанные нами 9 % — слишком скромная оценка. Возникла необходимость в очередной раз повышать стоимость денег.

С 9 ноября учетная ставка была повышена с 8 % до 9 %. Это был исключительно политический ход, потому что реально учетная ставка не влияла на процессы в банковской системе. Это было показателем того, что Нацбанк хоть что-то делает. Естественно, возмутилось правительство, потому что ему пришлось больше платить по процентным государственным облигациям, которые находились в портфеле НБУ, — ставка по ПОВГЗ была привязана к учетной ставке. Минфин был очень недоволен.

К тому времени уже подорожало рефинансирование. Со 2 ноября кредиты НБУ под залог ОВГЗ вместо 11 % годовых выдавались под 12 %, а с 3-го — под 12,5 %. Бланковое рефинансирование, соответственно, подорожало с 12 % до 14 %, а потом и до 14,5 %.

Через декаду ситуация изменилась. День за днем регулятор наблюдал, как к середине ноября банки постепенно истратили большую часть поступившей им гривны на покупку валюты. 12 ноября, когда ставки на межбанке подросли до 20 % годовых, поступила экспортная выручка на счета одного из крупнейших учреждений. Стоимость «овернайта» немного прогнулась — до 16 % годовых и ниже, в зависимости от величины и надежности банка. Однако эти деньги тоже разошлись, и ставки продолжили рост. Крупным учреждениям средств более или менее хватало, зато мелкие вынуждены были покупать гривну на межбанке по 20–30 % годовых. Причем крупные перебрасывали деньги между собой, но крайне неохотно кредитовали небольшие банки.

К тому времени гривны на мобилизационных счетах уже не оставалось, а Казначейство продолжало стягивать налоговые платежи по итогам третьего квартала. Угроза тотального дефицита ресурсов стала вполне реальной.

Пришло время регулятору выполнять данное 3 ноября обещание и облегчить банкам доступ к рефинансированию. Сделать это мы решили осторожно, чтобы не спровоцировать очередной виток ажиотажа на валютном рынке.

15 ноября 2004 года соответствующее постановление под № 541 было подписано. Дополнительно доступ к бланковому рефинансированию «овернайт» получили лишь банки, имевшие рейтинг «2» по системе CAMELS. Группа с оценкой «1» еще с июля могла обратиться к регулятору за деньгами, хотя и в небольших объемах. Параллельно НБУ повысил максимально возможный размер кредита «овернайт» с 5 % до 30 % обязательных резервов.

Новый порядок означал, что бланковое рефинансирование смогут получать примерно 70 банков вместо десяти. Это почти половина всех учреждений — всего их было 160. Остальным банкам с рейтингами «3» и «4» предстояло искать ресурсы самостоятельно или предлагать ликвидный залог, под которые регулятор мог бы выделить средства.

С 16 ноября регулятор немного снизил стоимость рефинансирования. Ставка по кредитам НБУ под залог ценных бумаг правительства снизилась с 12,5 % до 12 % годовых, а с 24 ноября — до 11 %.

Бланковое рефинансирование «овернайт» подешевело сначала с 14,5 % до 14 % годовых, а потом и до 12,5 %. Лишь 26 ноября, уже в совершенно иных условиях, НБУ вновь резко повысил стоимость: обеспеченных кредитов до 12 %, бланковых — до 15 %, а потом и до 20 %.

Лишенные возможности работать с НБУ девяносто банков покупали ресурсы «овернайт» по рыночным ценам, которые нередко превышали 30 % годовых. Регулятор заметил, что некоторые крупные банки берут рефинансирование и затем перепродают деньги другим, но уже дороже. Поначалу мы возмутились, но вскоре поддержали такое явление. С моей точки зрения, это был вполне справедливый и рыночный механизм: если банк не может получать рефинансирование, пусть ищет другие способы привлечь деньги. Правда, со временем пришлось запретить спекуляцию деньгами НБУ, чтобы регулятора не обвинили в пособничестве крупным банкам.

Жесткий дефицит гривны пошел на пользу системе. Банки стали активнее продавать наличные доллары, и благодаря этому с середины ноября валютный кризис начал затухать. В первую неделю месяца население купило на 327 млн. долл. больше, чем продало. Во вторую — на 286,8 млн., в третью разница сократилась до 273 млн., а в четвертую — до 171,1 млн. Мой прогноз от 13 октября оказался неверным лишь в одном. Кризис закончился, хотя вместо обещанных двух недель на это ушел месяц.

Поскольку население стало скупать меньше валюты, правление НБУ решило еще раз сократить объем проводимых наличных интервенций. 15 ноября бумажные доллары продавались в объеме до 20 % общего кредитного лимита банков. Для торговых сессий, намеченных на 22 и 29 ноября, регулятор снизил отметку до 10 % лимита, что примерно соответствовало 50 млн. долл. Мы не стали отказываться от интервенций, чтобы население видело: НБУ держит ситуацию под контролем.

Одновременно мы напомнили банкам, что купленную во время интервенций, но не истраченную наличную валюту они могли продать регулятору обратно по курсу 5,315 грн./долл. Для этого отводился вполне достаточный срок — два месяца со дня приобретения на торгах. Наше предложение было актуальным, потому что гривны не хватало, а валюту часто не было куда девать. Уже к середине ноября банки сняли ограничения на продажу наличных долларов в одни руки. Теперь валюту могли купить все желающие, даже по цене в пределах двухпроцентного коридора, установленного НБУ. Несмотря на это, у банков оставались большие запасы наличных долларов. Переводить их в безналичный вид и продавать за гривны Нацбанку означало согласиться на цену 5,3062 грн./долл., которую платил регулятор. Поэтому многие предпочли продать нам валюту обратно по 5,315 грн.

В таком состоянии банковская система подошла ко второму туру президентских выборов, который состоялся 21 ноября. Спрос населения на наличные доллары утих, а у банков почти не осталось гривны, чтобы скупать безналичную валюту. Гривны, выдаваемой в виде рефинансирования НБУ, хватало, чтобы финансовая система продолжала функционировать, однако выдача кредитов экономике замедлилась. Банки и население ожидали исхода второго тура голосования. Они с интересом смотрели дебаты и хотели разрешения крайне важного вопроса: какой из двух Викторов победит — Ющенко или Янукович. По сути, страна выбирала свой путь. НБУ же искренне рассчитывал, что после избрания нового Президента проблемы финансового сектора разрешатся очень быстро.

Помню, как воскресным утром 21 ноября я вышел из своего дома и направился голосовать. На улице было на удивление спокойно. Несмотря на то, что в стране только что закончился валютный кризис, Киев выглядел тихо и опрятно. Придя на избирательный участок, я увидел, как одновременно со мной из автобуса вышли около тридцати человек и также пошли голосовать. Возвращаясь домой, я проходил мимо другого участка и увидел тех же людей, голосующих уже там.

На следующий день были объявлены предварительные результаты выборов, на которых победил Виктор Янукович. Оппозиция отказалась признать эти данные и начала акции протеста. За считанные дни они переросли в Оранжевую революцию, а банковскую систему Украины потряс самый мощный в ее истории кризис.


Глава 4. Пик кризиса


ШВЕЙЦАРСКИЕ ЧАСЫ С УКРАИНСКИМ МЕХАНИЗМОМ

На пресс-конференции 26 ноября я заявил, что украинская банковская система работает, как хорошие швейцарские часы. И добавил, что Национальный банк полностью контролирует ее деятельность и способен поддерживать стабильность еще очень долго.

Справа от меня сидел Александр Сугоняко, президент Ассоциации украинских банков, которая объединяла 120 учреждений. Он заверил журналистов, что финансового кризиса, о котором столько говорится и пишется, к сожалению многих, не будет.

Все сказанное было лишь версией правды. Перед началом пресс-конференции мы с Сугоняко договорились сделать все, чтобы успокоить население, которое тогда разделилось на два непримиримых лагеря. Четырьмя днями ранее прошел второй тур выборов Президента. После того как Центризбирком объявил победителем Виктора Януковича, оппозиция в знак несогласия начала акции протеста. По улицам ходили демонстранты с ленточками оранжевого и синего цветов, и хотя обходилось без столкновений, в воздухе чувствовалось огромное напряжение. Разделение на два лагеря очень плохо сказывалось на финансовой системе страны. В Нацбанке и в Ассоциации прекрасно понимали: у швейцарских часов отечественный механизм, который вот-вот остановится.

В тот день прозвучало еще много версий правды. Я уверенно убеждал журналистов, что оттока вкладов нет, а присутствуют обычные сезонные явления. И даже доказывал, что банки продолжают успешно кредитовать. Тем временем, почти все зарубежные банки мира приостановили операции с украинскими учреждениями, опасаясь потерять деньги. Однако пресс-конференция шла сравнительно успешно. Похоже, нам верили.

Внезапно Сугоняко разгорячился и едва не испортил весь замысел. «Мой Президент Украины — Виктор Ющенко, и трудовых коллективов банковских учреждений, я думаю, тоже. Это для вас не новость, вы это знаете из других источников», — заявил он.

До сих пор с благодарностью вспоминаю журналистку Reuters Наталью Зинец, которая тут же осекла Сугоняко и потребовала забрать свои слова обратно. Я почти уверен, что она тоже поддерживала Ющенко, но все же действовала более сдержанно. Александр Анатольевич покраснел и какое-то время сидел молча. Нехотя он выполнил требование Натальи, однако мне показалось, что так никогда и не признал себя неправым.

После этого патриотического выпада мне пришлось с удвоенной энергией доказывать, что банковская система — вне политики. Я говорил, что истинный патриот не обязан выходить на улицу, чтобы поддержать ту или иную партию. Что он может иметь свою гражданскую позицию, но продолжать работать для страны. Масштабный монолог я закончил фразой о том, что политизация и политиканство являются недопустимыми в банковской системе.

Вдвоем с Александром Сугоняко мы подписали обращение ко всем банковским работникам страны с просьбой не ввязываться в политическую борьбу. «НБУ и АУБ призывают банковское сообщество продемонстрировать высокую надежность и выполнить свой профессиональный долг перед государством и его гражданами. Обращаем внимание на важность сохранения в обществе доверия к банковским учреждениям», — заявили регулятор и Ассоциация. Мы не имели права пошатнуть общую уверенность в том, что банковская система работает нормально. В разгар политического кризиса НБУ оставался единственным государственным учреждением, мнению которого население доверяло.

Откровенно говоря, было предостаточно поводов усомниться в нашей способности управлять ситуацией. В понедельник, 22 ноября, полдня не работала система электронных платежей (СЭП) НБУ Перестали проводиться расчеты между предприятиями. По стране поползли слухи.

В то утро мы с Александром Шлапаком проверяли один из системных банков и узнали об остановке СЭП лишь в полдень из сообщений в Интернете. Помню, что был вне себя оттого, что мне не доложили о чрезвычайной ситуации. Я вызвал представителей Службы безопасности Украины и лично поехал выяснять причину поломки.

Как потом выяснилось, причиной остановки системы стал выход из строя блока, который теоретически никогда не должен был отказать. Для него даже не предусмотрели дублирующий механизм. Пришлось полдня ждать техников, которые подвезут нужную деталь и восстановят работу СЭП. Следует отдать должное специалистам Национального банка. Уже во второй половине дня СЭП функционировала в нормальном режиме.

Это был единственный случай в истории работы системы, когда платежи между банками Украины остановились по техническим причинам. В целом СЭП оказалась невероятно устойчивой системой. В дни революции ежедневно организовывались 300400 хакерских атак на сервер НБУ Однако ни один взломщик не смог преодолеть даже второй уровень защиты из семи существующих.

В любое другое время этот инцидент никого бы не взволновал, но как назло поломка произошла в самый разгар политических баталий. Именно в тот день на Крещатике активисты «Поры» начали размещать палатки, а Киев наводнили демонстранты. Как ни старался Национальный банк доказать, что причины были сугубо технические, из поломки СЭП раздули изрядный скандал. Естественно, нас обвинили в саботаже выборов и даже в попытке ввести чрезвычайное положение.

Сразу же после запуска СЭП мне лично пришлось решить еще одну проблему. Правэкс-Банк воспользовался информацией об остановке СЭП и выключил банкоматы. Своим клиентам они объясняли, что движение средств заблокировал Нацбанк. Признаюсь, я ничуть не удивился, что это сделал именно Правэкс-Банк. Пришлось звонить «старому другу НБУ», президенту банка Леониду Черновецкому, и убеждать его возобновить выдачу денег. Через полчаса банкоматы Правэкс-Банка уже работали.

За день до пресс-конференции произошло еще одно событие, которое вполне могло плачевно окончиться для банковской системы страны. 25 ноября сразу в нескольких окнах Национального банка появились оранжевые флаги и ленточки. В то же время, не было замечено ни одного белосинего. Это было легко объяснить. Не секрет, что Виктор Ющенко с 1993-го по 1999 год возглавлял НБУ, и фактически весь коллектив ведомства поддерживал именно его в качестве кандидата в Президенты. Те, кто поддерживал Януковича, предпочитали скрывать свои взгляды.

Какое-то время я не знал о флагах в окнах, но в тот же день мне позвонили из Кабмина и спросили, почему вдруг НБУ стал «оранжевым». В ответ я заявил, что Нацбанк должен быть аполитичным, а если и висеть на нем каким-то флагам, так и оранжевым, и бело-синим. Ведь были среди сотрудников НБУ и те, кто поддерживал Виктора Януковича. Сразу же после этого я распорядился убрать из окон всю политическую символику и немного эмоционально постарался донести до коллектива, что НБУ не имеет права на особое мнение, если оно может привести к банкротству хотя бы одного банка. На здании должен развеваться исключительно государственный флаг.

Ответственность за появление оранжевой символики в окнах регулятора в значительной степени лежала лично на мне. Флаги были вывешены как раз после общего собрания тысячного коллектива центрального аппарата НБУ. Оно проходило в колонном зале на первом этаже здания по улице Институтской.

Провести общую встречу меня вынудила напряженность внутри ведомства. Большая часть сотрудников поддерживала Виктора Ющенко, и у них была также четкая уверенность в том, что зампреды НБУ Арсений Яценюк и Александр Шлапак заняли сторону кандидата от власти Виктора Януковича. Понятно, что позиция главы ведомства Сергея Тигипко не вызывала сомнений — он возглавлял предвыборный штаб Януковича. Открыто винить зампредов сотрудники НБУ не могли, предпочитая шептаться за спинами руководства. Рано или поздно это могло перерасти в неповиновение или даже открытый саботаж.

Решение пришло ко мне спонтанно — появилось ничем не объяснимое чувство, что нужно собирать людей. Я распорядился созвать всеобщий митинг на первом этаже, в зале ОПЕРУ; Александра Витальевича там не было, и он впоследствии очень жалел, что не пошел.

Примерно час все ждали нашего появления, и это увеличивало напряжение. Пришли все. Зал был забит полностью, люди нависали с балконов. Я ждал, когда доставят микрофоны из здания научного центра НБУ на Подоле. Их не привезли, и я понял, что еще через час будет поздно. Пришлось говорить без аппаратуры — слава Богу, голос у меня громкий. Пересказ выступления потом рассылали по Интернету.

Едва я вышел в зал и стал спиной к хранилищу, как люди двинулись на меня. Кое-кто смотрел с надеждой, но большинство — с неописуемой злостью. Они явно ожидали, что Яценюк заставит доставать бело-синие флаги и идти на штурм «оранжевых». Или передаст распоряжение Тигипко закрыть все счета.

К их удивлению, я сказал, что не собираюсь никого принуждать голосовать ни за того, ни за другого кандидата. И у каждого есть право идти на Майдан и участвовать в митингах той политической силы, которую они поддерживают. Однако я настаивал, что Национальный банк обязан работать без перебоев.

Трижды меня прерывали овациями. Точно помню, что на коллектив произвела впечатление фраза о том, что не один Яценюк, а все мы управляем страной. От наших скоординированных действий зависят судьбы четырнадцати миллионов вкладчиков. Сказав это, я ушел. После мне рассказали, что буквально в тот же миг люди на балконах вывесили оранжевые флаги и начали скандировать «Ющенко!». А через какое-то время флаги появились уже в окнах Нацбанка.

Разговор с коллективом дал неожиданно позитивный эффект. Сотрудники словно поняли, что на Майдане и без них достаточно людей, и предпочли оставаться на рабочих местах. Из-за того, что никто не запрещал носить ленточки, на одежде сотрудников Национального банка почти не было политической символики. Сложилась хорошая рабочая атмосфера. Настрой внутри коллектива был таким, что никто и не думал оставить свое место, чтобы пойти на Майдан. Даже если кто-то отправлялся на площадь, в департаментах оставались те, кто их подменял.

Впрочем, и до этого не приходилось жаловаться на коллектив ведомства. За некоторыми исключениями, в НБУ работают моральные люди. Во время революции они максимально ответственно отнеслись к своим обязанностям. Если кто-то и работал, как швейцарские часы, так это был Нацбанк.

В холле НБУ мы предлагали всем желающим чай, а также оказывали медицинскую помощь. Сначала это происходило прямо у центрального входа. Потом из соображений безопасности пришлось перенести пункт оказания помощи к боковому проходу. Нашими услугами пользовались «оранжевые» — «бело-синих» на Институтской не было. При этом уважение к сотрудникам Нацбанка оставалось невероятно высоким. Лишь один раз за время революции я слышал призыв отправить Тигипко и Яценюка в тюрьму.

Стенограмма моего выступления мгновенно разошлась по территориальным управлениям НБУ и коммерческим банкам. Через электронную почту и интернет-чаты в тот же день вся система узнала, что Яценюк никого не заставляет голосовать за Януковича. Осведомленность пошла на пользу: НБУ работал четко, в банках понимали, чего ждать от регулятора.

К сожалению, появление флагов не осталось незамеченным журналистами. Пресса сообщила, что здание Национального банка украшено оранжевой символикой. Тут же пошли откровенные провокации. Поползли слухи, что я и другой зампред Александр Шлапак подписали открытое письмо, в котором сообщили о нашей политической позиции. Штабисты Виктора Ющенко заявили, что НБУ официально решил поддерживать лидера оппозиции. Ссылаясь на это сообщение, «Громадське радіо» заявило: «Исполняющий обязанности главы НБУ Арсений Яценюк объявил, что учреждение будет поддерживать Виктора Ющенко, а всех работников, кроме минимума операционных сотрудников, отпустил на Майдан». Обычно корректная LIGA сообщила, что Яценюк созвал на совещание руководителей банка и объявил, что это учреждение будет выступать на стороне кандидата от оппозиции. Сторонники Виктора Януковича, в свою очередь, заявили, что «оранжевые» захватили НБУ.

Даже намек на то, что у регулятора есть политическое предпочтение, ставило под угрозу выживание всей системы. Особенно актуально это было для больших банков, которые работали и на востоке, и на западе страны. Никому не хотелось, чтобы по политическим причинам громили их отделения.

Хотя, конечно, нашлись и такие, которые решили рискнуть. Украинский дочерний банк ING публично выступил в поддержку Виктора Ющенко. Им было нечего бояться — учреждение работало исключительно в Киеве, где большая часть населения исповедовала те же идеалы.

Чего нельзя сказать о Проминвестбанке — системном учреждении с отделениями по всей стране. Бессменный руководитель учреждения Владимир Матвиенко открыто выступил в поддержку Виктора Януковича, и 25 ноября уволил троих сотрудников банка, которые носили оранжевые ленточки на одежде. Только чудом отделения Проминвестбанка на западе страны избежали погромов. Впрочем, уже через короткое время Матвиенко сменил политическую ориентацию. Когда стало ясно, что на выборах победит Виктор Ющенко,

Матвиенко вывесил оранжевый флаг. Именно таким менеджерам, как руководитель Проминвестбанка, я на пресс-конференции 26 ноября адресовал слова о том, что мы не можем делить клиентов и работников на регионы и цвета.

Предварительно мы направили к прессе начальника управления по работе со СМИ Светлану Вой-цеховскую. Она, как могла, успокоила журналистов и объявила, что свою публичную позицию Арсений Яценюк представит в пятницу, 26 ноября. На это мероприятие для большего эффекта мы пригласили Александра Сугоняко. В один голос мы заявили, что финансовый сектор остается вне политики, несмотря на взгляды отдельных его работников.

В ходе пресс-конференции мы смогли рассеять подозрения об участии НБУ в политической борьбе. У злых языков оставался лишь один аргумент против нас — председатель правления ведомства Сергей Тигипко руководил штабом Виктора Януковича. Многие журналисты считали своим долгом намекнуть, что регулятор поддерживает «бело-синих». Но мы не боялись таких заявлений. Сергей Леонидович еще летом взял отпуск и отстранился от управления НБУ А когда политическое противостояние дошло до критической отметки, Тигипко принял решение.

29 ноября на пресс-конференции в «Интерфаксе» он объявил, что уходит в отставку с должности председателя правления НБУ. Я узнал о его решении буквально за полчаса до этого. Тигипко позвонил мне и объяснил, что он решил уйти в отставку, чтобы не подставлять ни нас, ни себя. Одновременно он оставил пост руководителя предвыборного штаба Виктора Януковича. Избирательная кампания разделила Украину на две части, и я действительно верю, что Сергею Леонидовичу стало стыдно за это. Хотя такое решение уже никак не влияло на процессы — его уже давно не ассоциировали с Нацбанком.

Отставка пришлась на 29 ноября совсем не случайно. Ранее в тот же день Президент Леонид Кучма созвал заседание Совета национальной безопасности и обороны, на котором сказал, что отпуск главы

НБУ должен закончиться. Предвыборная кампания подошла к концу, добавил Кучма, а из банковской системы поступают тревожные сигналы. В качестве аргумента Леонид Данилович привел сообщения СМИ о том, что Яценюк выступил в поддержку Ющенко. Хотя подобного заявления с моей стороны не было — я не мог себе такого позволить.

Поручение приступить к обязанностям поставило Сергея Тигипко перед выбором: остаться на посту и навлечь на НБУ обвинения в политизации или уйти в отставку и избежать осложнений. Решение, я считаю, было самым адекватным. Боюсь предположить, что случилось бы, вернись он в кабинет председателя правления Нацбанка.

Своим решением Сергей Тигипко окончательно снял с НБУ тень подозрения в сотрудничестве с политиками из «бело-синего» лагеря. Безусловно, кто-то попытался превратно истолковать его заявление, что достойными кандидатами на пост руководителя Национального банка являются Арсений Яценюк и Александр Шлапак. Но Сергей Леонидович проявил талант дипломата. Он заявил, что сильнее всего политический кризис может отразиться на государственных финансах, имея в виду бюджет Украины. Таким образом, дискуссия на эту тему перешла в профессиональное русло и оказалась неинтересной для широких слоев населения.

В ночь после моего выступления перед коллективом Сергей Леонидович последний раз появился в Национальном банке. Накануне вечером он позвонил мне и сказал, что хочет приехать. Понимая, что сквозь толпы «оранжевых» демонстрантов на своем служебном автомобиле лидер предвыборного штаба Виктора Януковича никак не проедет, я послал за ним водителя на машине своей жены — «Шкоде Фабия» с оранжевой ленточкой. Трюк сработал. Сергей Тигипко беспрепятственно проехал через толпы митингующих и вошел в здание.

В тот вечер правление Нацбанка по традиции собралось на заседание. Все пребывали в плохом настроении, поскольку ожидали, что Тигипко устроит нам разнос. Однако Сергей Леонидович вел себя достойно. Он сказал, что каждый из нас имеет право на свою гражданскую позицию. Все облегченно вздохнули, и настроение сразу улучшилось. Мы обсудили текущие вопросы, и Тигипко уехал обратно на той же «Фабии» моей жены.


КРИЗИС СПРОВОЦИРОВАЛИ ПОЛИТИКИ

Сервер в Нацбанке мог остановиться еще пять раз. Состоялись бы еще десять встреч с персоналом, после которых в окнах регулятора вывешивались бы оранжевые или бело-синие флаги. Ушел бы в отставку весь состав правления НБУ Однако даже все эти факты не вызвали бы того кризиса, который произошел в конце ноября.

Во второй декаде того месяца Нацбанку удалось преодолеть ажиотаж на валютном рынке, и затем пришлось бы решать лишь тактические задачи по удержанию ситуации под контролем. Но внезапно люди бросились снимать деньги со своих депозитов в банках. Произошло это после резких заявлений политиков и публикаций мрачных пророчеств в газетах.

Подозреваю, что и те, и другие преследовали светлые идеалы: политики стремились победить на выборах, а СМИ всего лишь поднимали свой рейтинг. Очевидно, что никто из них даже не задумывался, насколько хрупкими являются банки. К тому моменту, когда политики и пресса образумились и замолчали, финансовая система уже неумолимо разрушалась.

21 ноября состоялся второй тур голосования на выборах Президента Украины. В тот же вечер Центризбирком предварительно назвал Виктора Януковича победителем. Одновременно начались массовые акции протеста сторонников Виктора Ющенко.

Страна раскололась на два лагеря. Западные области выступили в поддержку Виктора Ющенко и созданного им Комитета национального спасения. Горсоветы Львова, Тернополя, Ивано-Франковска и Винницы отказались признать победу Виктора Януковича и присягнули на верность лидеру оппозиции. Другой лагерь представляли восточные и южные области страны. Вполне добровольно выходили на демонстрации жители Донецка, Харькова, Луганска, Запорожья, Днепропетровска, Николаева.

Соответственно, на два лагеря разделились и международные наблюдатели. Делегаты от ОБСЕ заявили, что выборы прошли с нарушениями, и отказались признать их результаты. Евросоюз, Британия, Канада и США призвали пересмотреть итоги голосования. Напротив, наблюдатели от стран СНГ заявили, что выборы прошли честно и без нарушений. Потом, как известно, последовали многократные поздравления президента России Владимира Путина, адресованные Виктору Януковичу.

К счастью, за все время противостояния почти не было насилия, хотя только об этом и говорили. По Киеву ходили ужасные рассказы о попойках людей, живших в железнодорожных составах на окраинах города. Были лишь единичные случаи, когда ситуация выходила из-под контроля. Например, произошел инцидент с избиением «оранжевых» демонстрантов молотками возле здания Центр-избиркома.

Раскол в стране имел неприятные последствия для банковской системы. После 21 ноября в пылу предвыборной борьбы прозвучали предложения снимать деньги с депозитов. Похожие заявления делали обе стороны — и «оранжевые», и «бело-синие». Первым опубликовал призыв забирать средства из банков «бело-синих» оппозиционный сайт «Обозреватель», принадлежащий Михаилу Бродскому. Сторонники Виктора Януковича сделали аналогичные предложения по отношению к банкам «оранжевых». Призывы не прошли бесследно. Население самых политизированных регионов потянулось забирать деньги с депозитов. Сильно пострадали банки группы «ТАС», принадлежащие Сергею Тигипко. Потерпел «Аваль», но уже не от заявлений политиков, а из-за большой сети и слухов.

Откровенным преступлением против банковской системы стало решение Луганского областного совета, который на внеочередной сессии 26 ноября утвердил создание Автономной юго-восточной республики в составе Украины. Своим решением он чуть-ли не приостановил работу банков. В область едва смогли попасть бронированные грузовики, которые везли из Национального банка наличную валюту.

В Донецкой области до создания автономии немного не дошли. Зато в воскресенье, 28 ноября, сессия областного совета назначила на 5 декабря референдум по предоставлению Донецкой области статуса республики в составе украинской федерации.

В тот же день в Северодонецке собрался всеукраинский съезд народных депутатов и депутатов местных советов. На него приехали три с половиной тысячи делегатов из пятнадцати областей востока и юга страны — регионов, в которых большее число голосов набрал Виктор Янукович. На повестке дня стояло решение о превращении Украины из унитарного государства в конфедерацию, а возможно, и в федерацию. Съезд в Северодонецке не стал принимать конкретного решения. Делегаты утвердили резолюцию о том, что в случае кризиса инициируют проведение референдума с целью изменения административно-территориального устройства Украины. С трибуны председатель Донецкого облсовета Борис Колесников предположил, что может быть образовано Юго-восточное государство в форме федеративной республики, столицей которого объявят город Харьков.

Оппозиция, в свою очередь, потребовала от Президента возбудить уголовные дела против должностных лиц, призывающих к расколу страны. У меня было стойкое ощущение театра абсурда. Казалось, что удержать страну от раскола не могло уже ничто. Каждый политический лидер руководил своим сектором — Кучма, Янукович, Ющенко, Медведчук, Тимошенко. Единовластие в стране отсутствовало, не было даже единства в кругах оппозиции и власти. Тем не менее, Леонид Кучма срочно вызвал к себе на совещание руководителей Луганской, Николаевской, Донецкой, Сумской и Харьковской областей. Неизвестно, как именно воздействовал на них Президент, но после совещания «федералисты» резко успокоились.

Со своей стороны Нацбанк также пытался остановить политические процессы, которые угрожали жизни финансовой системы. Ведь мало того, что региональные власти захотели создать новые государства. Они решили параллельно создавать собственную банковскую систему в каждом регионе. Такие пункты были в решениях двух облсоветов — Харьковского и Луганского. Мыслили они невероятно примитивно: сначала «откусить» свою пропорциональную долю гривны, потом поменять ее на доллары, чтобы потом перевести их в российские рубли.

Я решил: никакого федерализма за наши деньги. Во избежание подобных случаев был специально разработан проект тайного постановления, которое мы готовы были ввести в действие. Правление Нацбанка даже обсудило его и согласовало. К тому моменту были специально рассчитаны сальдо всех областей Украины, определено нахождение всех вагонов, посчитаны потребности в наличных. Если бы пришлось действовать, Нацбанк делал бы это с хирургической точностью.

Согласно этому документу, Нацбанк закрывал все расчеты в тех областях, которые начинали отделяться, прекращал в них всю инкассацию, останавливал все вагоны по подвозке гривны. То есть мы бы заморозили их желания экономическими инструментами. На реализацию постановления нам требовалось не больше получаса. Железнодорожники бы мгновенно остановили и отсоединили все вагоны. В крайнем случае, купюры в хранилищах были бы порезаны или сожжены. За три дня при отсутствии наличных и безналичных денег регион был бы парализован. К счастью, до абсурда не дошло.

Помню, как я лично звонил нескольким губернаторам. В аппарате губернатора Луганщины собеседник отказался слушать какие-либо доводы, и я откровенно выругался в трубку. Самый предметный разговор состоялся с руководителем Харьковской обладминистрации, покойным ныне Евгением Кушнаревым. Я объяснил ему истинные последствия сепаратизма и сказал, что в случае кризиса губернатор станет заложником ситуации — именно его сделают виновным в том, что люди потеряют сбережения. Кушнарев оказался адекватным. Он пообещал стабилизировать ситуацию. Вдвоем с руководителем областного управления НБУ они собрали банкиров, чтобы успокоить их. К сожалению, тогда это было уже бесполезно.

Граждане уже успели испугаться раскола страны, и крах банковской системы стал неизбежен. Жители регионов стремились снять гривну с депозитов и перевести ее в валюту. В первую очередь, кризис ударил по восточным областям — Луганской, Донецкой, Харьковской. Там были наиболее сильны сепаратистские настроения. Именно в восточных областях был зафиксирован самый высокий курс продажи наличных долларов — до 711 гривен за единицу.

29 ноября в унисон прозвучали неосторожные слова ведущих политиков. Сразу три руководителя страны, а также лидер оппозиции заявили, что скоро банковской системе придет конец.

«Еще несколько дней, и финансовая система может рассыпаться как карточный домик. Ответственность за это не могут взять на себя ни Президент, ни правительство», — заявил Леонид Кучма утром после совещания Совета национальной безопасности и обороны. Оно состоялось ночью на загородной даче главы государства. Удивительно, но именно эти слова услышала вся страна. К банкоматам и в кассы банков поспешили даже те, кто до этого хранил спокойствие.

Вечером того же дня я послал Президенту телеграмму. В ней я описал, какой опасности он подверг финансовую систему страны. Я попросил Леонида Даниловича навести порядок в регионах, которые собрались создавать отдельные банковские системы. Зная, что обычная телеграмма может не дойти вовремя или вовсе попадет в корзину, я отправил документ по специальному каналу. Для этого пришлось его засекретить.

На следующее утро первый вице-премьер Николай Азаров сказал: «Ну и телеграммы ты шлешь». Из этих слов я понял, что Леониду Даниловичу было, мягко говоря, неприятно читать мое послание. Помню, как ответил Азарову, что я юрист со стажем, и понимаю, что ответственность наступает не только за преступное действие, но и за бездействие. Нужно признать, что с тех пор Президент ни единым словом не коснулся банковской системы.

Кстати, когда Владимир Стельмах вернулся на пост руководителя Национального банка, он сопровождал мой уход словами: «Если бы я узнал раньше (об этих решениях), уволил бы за полторы минуты». Владимир Семенович не уточнил тогда, но я понял, что речь шла о той самой секретной телеграмме.

Вторым нарушителем спокойствия стал руководитель парламента Владимир Литвин, который играл в предвыборном конфликте роль разводящей стороны. После того же заседания СНБО он со всей нейтральностью заявил, что складывается «угрожающая обстановка, особенно в банковской сфере». Его слова прозвучали на фоне рассказа Николая Азарова о том, что «потери доходов госбюджета ставят под сомнение возможность правительства выполнить все свои обязательства».

Третий голос принадлежал премьер-министру Виктору Януковичу. Он во всеуслышание заявил, что финансовая система Украины находится на грани развала.

Четвертым стал будущий Президент и бывший Глава НБУ Виктор Ющенко. 29 ноября он сказал, что «вследствие непрофессиональной деятельности команды Януковича — Тигипко в экономике и банковской системе страны несколько месяцев назад наметились опасные тенденции», которые вскоре могут привести к обвалу гривны. Ющенко, как профессиональный экономист, добавил, что его команда «неоднократно указывала на эти угрозы».

Я уверен, что Леонид Кучма, Владимир Литвин, Виктор Янукович и Виктор Ющенко не стремились подорвать доверие народа к банкам. Возможно даже, что кто-то из них спутал банковскую систему с бюджетной сферой. Бюджетный кризис действительно был налицо — регионы перестали перечислять деньги в центральную казну, и Николаю Азарову стоило огромных усилий держать ситуацию под контролем.

Однако эффект от резких заявлений оказался потрясающе быстрым и однозначным. Стало ясно, что финансового кризиса избежать не удастся. Население бросилось спасать свои вклады. А когда люди услышали заявление о возможном обвале гривны из уст бывшего руководителя Национального банка, у них уже не осталось сомнений в том, что впереди самое худшее. Появились огромные очереди перед банками, люди стали на недели вперед формировать списки очередников на досрочное расторжение депозитных договоров.

Особое «спасибо» следует сказать некоторым средствам массовой информации. Мало того, что они мгновенно донесли до населения резкие высказывания политиков. Вдобавок СМИ от своего имени распространяли мрачные предсказания, а также давали рекомендации о том, как лучше сохранить последние деньги в сложной ситуации. Одни журналисты советовали от неграмотности, другие — от желания поднять рейтинг изданий. В основном, рекомендации сводились к тому, что деньги следует забрать из банков и перевести в доллары. То, что в конце ноября пожилые люди стали мешками скупать крупы, макароны, сахар и масло «на черный день», я считаю исключительной «заслугой» прессы.

Приведу несколько примеров статей конца ноября. Газета «Киевский телеграф» опубликовала материал под названием «Послезавтра. Украинская экономика накануне поствыборного кризиса?» В статье было много замечательных фраз, но самая выдающаяся звучала так: «За несколько дней до выборов стало известно, что щедрость последнего месяца обошлась вроде бы в 15–20 % золотовалютных запасов. Понятно, что вываливать для поддержания курса по 3 млрд. долл. ежемесячно НБУ не сможет. И тогда гривна в обменном пункте приравняется к ней же на «черном рынке». Нацбанк поймет, что «тройка понеслась», и запустит в действие наделавшее столь много шума постановление об особом положении в банках».

Российские «Ведомости» 29 ноября опубликовали статью «Украина готовится к кризису». В ней значилось: «Из-за политического кризиса деловая активность пошла на спад, банкиры готовятся к отражению набега вкладчиков, а бюджет потерял более 100 млн. долл.». Текст из российского издания охотно опубликовали несколько местных интернет-сайтов. Все эти факты почти соответствовали действительности, однако материал невольно провоцировал волнение среди граждан Украины.

Наибольшим разжигателем кризиса я считаю журнал «Бизнес». В конце ноября издание опубликовало несколько материалов, которые наверняка привели в банки не одну тысячу вкладчиков. Один из самых рейтинговых журналов страны написал: «Комментарий «Бизнеса». Мы рекомендуем клиентам банков максимально быстро провести все значимые платежи. Кроме того, мы рекомендуем «выйти» из гривны в любую другую твердую валюту».

Еще один «шедевр» от «Бизнеса» назывался «Нацбанк кормит оппозицию пирожками и дешевым рефинансированием». Приведу несколько особенно запоминающихся цитат. «Люди в оранжевом, окружившие Администрацию Президента на улице Банковой, любят сотрудников НБУ Отсюда им носят пищу, теплые вещи и кипяток из местной столовой. «Мы записываемся в очередь, чтобы купить им пирожки… Повара не успевают их лепить», — хвастается один из ветеранов Нацбанка». «Покупатели крупных сумм — бизнесмены и теневые дельцы — вынуждены обращаться за валютой в «негро-банк». На «черном рынке» можно купить доллары по 5,44-5,45 гривни (в Киеве) и по 5,45-5,46 (в регионах). По мнению опрошенных «Бизнесом» банкиров, политический кризис в стране и угроза массовых забастовок, скорее всего, вызовут повышенный ажиотаж на потребительском финансовом рынке».

Помню, как испытывал буквально личную неприязнь к одному из журналистов «Бизнеса», который использовал любую возможность, чтобы выдать сенсацию. Именно он в свое время активно раздувал скандал вокруг вступления в силу постановления о действиях финансовой системы в особый период. Он же был одним из немногих журналистов, который, вопреки просьбам «не раскачивать» систему, активно рассказывал, кто из банкиров поддерживает оппозицию. Возможно, он видел в таких фразах возможность изящно выразить свою гражданскую позицию, но на практике получалось лишь разжигать ажиотаж.


ВОЗОБНОВЛЕНИЕ КРИЗИСА

В середине октября Нацбанку казалось, что худшее уже позади. С 1 октября по 26 ноября регулятор продал 900 млн. наличных долларов, а в целом реализовал 1,9 млрд. долл. Этого оказалось достаточно, чтобы банки сильно истощили свои запасы гривны. К началу ноября НБУ досрочно погасил почти все депозитные сертификаты, но ресурсов все равно недоставало. Зато банки уже не могли скупать доллары в безумных количествах.

Население тоже «сбило» валютный голод. Возле обменных пунктов уже не выстраивались очереди желающих купить доллары, и банки даже сняли количественные ограничения на продажу. За две декады ноября в наличном и безналичном видах Нацбанк реализовал всего 500 млн. долл. Перевес спроса над предложением все еще сохранялся, но он уже не был пугающим. Мы надеялись, что благодаря рефинансированию и сохранению ограничений на валютные операции сможем удерживать систему на плаву вплоть до окончания предвыборной кампании. А ближе к Новому году население стало бы продавать валюту, чтобы подготовиться к праздникам, и ситуация нормализовалась бы окончательно.

Политики и пресса не позволили сбыться этим прогнозам. События разворачивались внезапно и походили на снежный ком. В конце ноября за своими депозитами пришли крупные вкладчики. В Киеве, например, массово изымались вклады на суммы более 100 тыс. долл. Вслед за «сливками общества» ринулось остальное население. Сначала отток денег из системы составлял 70–80 млн. грн. в день, потом — 150 млн., а в конце ноября — 500–600 млн.

За последнюю декаду месяца только с платежных карточек население сняло 4,8 млрд. грн., или 5,6 % денег, которые имели банки. Со срочных депозитов за два последних дня ноября отток составил 1,35 млрд. грн. Кроме того, массово обналичивали средства предприятия.

Банки спасались как могли. Они ограничивали выдачу денег. Например, в банкоматах «Аваля» можно было снять максимум 780 грн. в день. А Укрсоцбанк временно не возвращал срочные депозиты. Все эти действия были на грани фола, потому что население буквально могло пойти на штурм отделений. Единственный, кто полноценно работал с населением — Ощадбанк, который на фоне общей критической ситуации имел хорошую ликвидность.

Решать проблему резко упавшей ликвидности финансовой системы пришлось Национальному банку. Первым нашим решением стало снижение нормативов резервирования, которые уже не соответствовали реальному состоянию рынка. Постановлением № 565 от 24 ноября для всех срочных вкладов норматив был снижен с 7 % до 6 %, для всех депозитов до востребования — с 8 % до 7 %. Документ вступал в силу с 25 декабря. Тогда еще не прозвучали знаменитые заявления политиков и не состоялся съезд в Северодонецке. Поэтому НБУ был по-прежнему настроен не давать банкам слишком много гривны, чтобы не провоцировать новую атаку на валютный рынок.

Несколько дней регулятор пытался поддерживать ликвидность банков за счет более дешевого рефинансирования. 25 ноября НБУ отменил правило, по которому доступ к рефинансированию имели только банки с оценкой по системе CAMELS «1» и «2». С тех пор Нацбанк мог поддерживать ликвидность всех учреждений, в которых наблюдался особенно резкий отток вкладов. Причем независимо от оценки по CAMELS, частоты обращения и выполнения особых требований относительно ликвидности. Максимально возможная сумма необеспеченного кредита «овернайт» устанавливалась в размере 50 % суммы резервов против 30 % ранее.

На 24 и 25 ноября регулятор снизил стоимость «овернайт» под залог ОВГЗ с 12 % до 11 % годовых, бланкового — с 14 % до 12,5 %. Однако тогда же мы осознали, что такая благотворительность лишь расслабляет банкиров, которые меньше внимания уделяют привлечению денег из других источников. Фактически они повисали на шее у регулятора и предавались страданиям.

Чтобы банки больше работали над своими пассивами, с 26 ноября НБУ увеличил стоимость бланкового (без обеспечения) рефинансирования «овернайт» с 12,5 % до 15 % годовых и под обеспечение ОВГЗ — с 11 % до 12 %. А 30 ноября, в самый критический для системы день, стоимость бланкового рефинансирования выросла до 20 % годовых. Это объяснялось тем, что резко возросли риски невозврата денег.

Я подписывал постановления о выдаче «овернай-та» и каждый раз не был уверен, что все кредиты вернутся. В этом был особый неприятный драйв. Дело в том, что председатель НБУ — единственный человек в стране, который подписывает документы на выдачу миллиардов гривен. Даже руководство Минфина оперирует меньшими цифрами. В те дни мне приходилось подписывать сотни бумаг в день — основная часть по рефинансированию. В разгар кризиса мне приносили огромную пачку документов на общую сумму более миллиарда гривен каждый день. При таком потоке я физически не мог знакомиться с каждой из заявок. Случись какой-то форсмажор, и с меня спросили бы по полной программе. И от этого очень часто мороз пробегал по коже.

Была еще одна проблема. Чтобы выдавать деньги населению, банки резко увеличили остатки наличных в кассах и уменьшили объем безналичной гривны на корсчетах. При таких условиях они могли выполнять нормативы резервирования лишь одним способом: взяв деньги у НБУ. Чтобы снять с себя нагрузку, 28 ноября регулятор принял постановление № 571. В нем мы впервые с лета разрешали засчитывать 40 % наличной гривны в состав резервов. Это позволяло нам каждый день выдавать рефинансирования меньше примерно на 1,2 млрд. грн.

Тем же постановлением с 1 декабря регулятор уменьшил требования к ежедневному минимуму средств на корсчете. До этого требовалось ежедневно держать в безналичной гривне не менее 70 % суммы резервов. С декабря лимит снижался до 60 %. Это решение дало банкам примерно 700 млн. свободных гривен. Впрочем, истощение системы было таким, что и после смягчения нормы резервные требования не выполнялись.

26 ноября состоялась уже описанная совместная пресс-конференция с президентом АУБ Александром Сугоняко. Помимо призывов к деполитизации я упомянул, что НБУ готов поддержать банки во время политического кризиса, и для этого уже подготовлен пакет экстренных мер. Имелись в виду снижение нормативов резервирования и облегчение доступа к рефинансированию. Днем ранее в пресс-релизе НБУ сообщалось, что регулятор готов даже выдавать стабилизационные кредиты. Также мы были настроены остановить вывод валюты за границу.

В который раз пришлось призвать банки не создавать на рынке ненужный ажиотаж, который мог подогреть страхи населения. «Не должно быть никакой конкуренции на рынке, не надо бегать за коротким рублем», — сказал Сугоняко тогда. Эти слова адресовались тем учреждениям, которые пытались перетягивать клиентуру, пользуясь лозунгами вроде «мы стабильнее, чем другие». Одновременно Сугоняко обратился к клиентам банков. Населению он посоветовал не терять проценты и не спешить снимать свои депозиты досрочно. Предприятиям, которые массово прекратили возвращать кредиты, он рекомендовал позаботиться о своем имидже успешных предпринимателей, который пригодится уже очень скоро.

Тогда же я повторно озвучил текст выпущенного ранее пресс-релиза о том, что НБУ готов поддерживать ликвидность банковской системы — как гривневую, так и долларовую. В первом случае имелось в виду рефинансирование и выдача стабилизационных кредитов, во втором — очередное увеличение объема наличных интервенций. На торгах 29 ноября регулятор планировал продать доллары в объеме не более 10 % совокупного кредитного лимита банков. Однако обстоятельства изменились, и максимальный объем пришлось повысить с 10 % до 30 % лимита. До конца года предстояло продать еще 468 млн. наличных долларов.

Глядя в камеры, я утверждал, что система работает, «как швейцарские часы», но предвестников кризиса было уже предостаточно. Хотя очередей в отделениях банков на тот момент еще не было, люди уже интенсивно снимали вклады. «Катастрофического оттока вкладов нет, есть небольшое сезонное снижение. Я уверен, что такие тенденции будут сохраняться до конца года. Нет ни одного отделения, ни одного банкомата, ни одного кассира, который бы отказался обслуживать клиентов. Украинцы должны знать, что мы сохраняем их частную собственность в виде депозитов», — таким было послание НБУ населению. Нас не послушали.


ПИК КРИЗИСА И СОЗДАНИЕ ПОСТАНОВЛЕНИЯ № 576

В конце ноября обстановка за окнами Нацбанка накалилась до предела. Верховный Суд признал результаты второго тура президентских выборов недействительными, а Донецкий областной совет — законными. Вечером 25 ноября во время митинга на Майдане были оглашены первые «президентские декреты» Виктора Ющенко. Оппозиция объявила о начале блокады здания Администрации Президента. Через пять дней демонстранты с оранжевой символикой также полностью блокировали здание правительства и других госорганов. Осада продолжалась все время, пока Верховный Суд рассматривал жалобу оппозиции на решение Центризбиркома, а Генпрокуратура вела расследование по делу о попытке территориального раскола страны. Напряжение спало лишь 3 декабря, когда Верховный Суд признал второй тур выборов несостоявшимся и назначил повторное голосование на 26 декабря.

Журналисты в те дни накинулись на, пожалуй, единственного человека в правительстве, который пытался держать страну под контролем, — первого вице-премьера, а впоследствии исполняющего обязанности главы Кабмина Николая Азарова. Его постоянно провоцировали на заявления, что в стране происходит кризис. Можно только представить, каких усилий стоило Николаю Яновичу отвечать «нет» на все эти вопросы. Повлияет ли отставка Сергея Тигипко на стабильность финансовой системы? Нет. Утрачен ли контроль над регионами? Нет. Есть ли опасность потери золотовалютных резервов? Нет. Единственный вопрос, на который он ответил утвердительно, касался его отставки. «Вот я хочу спросить у вас, вы хотите?» — осведомился он у журналистов и добавил, что не держится за свое кресло. Берусь предположить, что уход Николая Азарова был бы тогда худшим вариантом развития событий.

Я тогда даже шутя называл Украину «страной и. о.». С одной стороны, документы подписывал Азаров как и. о. главы правительства, с другой — я как и. о. председателя Нацбанка. Удивительно, как при этом все работало.

Первый вице-премьер очень помог регулятору своими заявлениями. Он не раз говорил, что правительство и НБУ работают очень плотно и постоянно консультируются. Хотя я очень благодарен ему за то, что Кабмин вообще не вмешивался в работу Нацбанка. Единственное, что интересовало правительство — это удержание стабильного курса гривны, и мы всегда давали ему такую гарантию. Николаю Яновичу с головой хватало и своих проблем. В конце ноября регионы резко сократили перечисление платежей в госбюджет, ожидая разделения Украины и тотального кризиса.

Как раз в то время планировался перевод счетов Таможни из банка «Аваль» в Госказначейство. В условиях кризиса это могло бы подкосить банк и вызвать проблемы по всей системе. В самый критический момент Николай Янович заявил, что перевода не будет.

Еще в октябре я распорядился, чтобы были созданы выносные рабочие места, из которых регулятор мог бы полноценно управлять банковской системой. Уже тогда была сконструирована спутниковая система связи между всеми подразделениями НБУ в Украине. Заметьте, в октябре еще не было ни одного повода для волнения. Напротив, на улицах было на удивление спокойно. Пожалуй, чересчур спокойно. Очевидно, эта тишина и побудила меня отдать приказ об усилении мер безопасности в Нацбанке.

Если бы наши сотрудники не сумели прорваться на работу через толпы демонстрантов, они смогли бы выполнять все свои функции из другого здания НБУ, расположенного в Киеве на проспекте Науки. Система электронных платежей и прочие информационные системы не остановились бы даже в случае, если бы центральное здание НБУ на улице Институтской обесточили или взяли штурмом.

К счастью, Нацбанк демонстранты почти не блокировали. Была лишь одна попытка сделать это в конце ноября. Тогда я лично нашел Петра Порошенко, а Александр Шлапак дозвонился до соратника Юлии Тимошенко Андрея Шкиля. Мы сказали: как только вы перекроете выезды, наступит крах всей системы. После этого наших работников по удостоверениям стали впускать в здание.

Все помнят, что Администрацию Президента оцепил «Беркут». По каким-то причинам Национальному банку ни МВД, ни СБУ не выделяли людей для охраны. Один из силовиков признался, что все подобные идеи блокируются руководством. Складывалось впечатление, что здание НБУ, расположенное между Администрацией Президента и Кабинетом министров, специально оставляли неприкрытым, чтобы спровоцировать нападение или погром. Это было бы очень громкое событие, потому что в хранилище в полотняных мешках лежали 700 млн. долл. и 6,8 млрд. грн. наличными, а также все ключи и коды доступа к электронным счетам банков. При этом внутренняя охрана ведомства составляла двенадцать человек, вооруженных автоматами.

Если бы кто-то тогда решил взять штурмом Нацбанк, ограбление удалось бы. Демонстранты восприняли бы стрельбу внутри здания как признак того, что «бело-синие» разгоняют «оранжевых», и пошли бы на штурм Администрации Президента.

Вся милиция автоматически двинулась бы туда же. Никому бы в голову не пришло, что пришли грабить Нацбанк. Особенно эффектно выглядело бы ограбление в костюмах спецназа.

Конечно, взять нас было нелегко. Еще раньше, в 2004 году, во время рабочей поездки в Вашингтон я подсмотрел, как организована система безопасности в государственном департаменте. Вернувшись, я поручил усилить меры по охране центрального здания НБУ на улице Институтской в Киеве. Изменений оказалось много, и рассказывать можно лишь о некоторых. Например, мы решили поставить металлические барьеры — шлюзы — на въезде в здание НБУ Поскольку такие, как в Европе и в США, нигде не продавались, мы разработали свой вариант устройства. Вместо цельного барьера при необходимости посреди въезда поднимались упоры, которые используются для блокирования парковочных мест. Осенью 2004 года мы также внедрили систему досмотра днища автомобилей, въезжающих на территорию Нацбанка. Полностью обновили систему видеонаблюдения.

Однако в ночь, когда демонстранты пошли на штурм Администрации Президента, я сказал охранникам центрального здания НБУ, чтобы им даже в голову не пришло открывать огонь. Стрельба вряд ли помогла бы нам отбить нападение. Да и в кого было стрелять? Я распорядился опустошить магазины автоматов, заварить решетки на окнах и установить на дверях засовы — такие я видел в Банке международных расчетов в Базеле. Тихонько, чтобы не было видно с улицы, мы забаррикадировали входы в здание, а во двор загнали грузовик, чтобы при необходимости вывезти деньги.

Я сидел в своем кабинете и через систему видеокамер наблюдал, как 300 тысяч человек собирались штурмовать Администрацию. Одна из камер позволяла напрямую с высоты увидеть всю Банковую в цвете, а другие — подходы к ней. На большом мониторе можно было включать одновременно несколько картинок.

Я видел, как прибыл «Беркут». По данным нашей охраны, он приехал на подставных номерах из Донецка, Луганска или Крыма и «свиньей» попытался пройти через строй демонстрантов. Разворачивались они как раз напротив здания Нацбанка. «Беркуту» удалось пройти буквально метров пятьсот, но дальше демонстранты его не пустили, и пришлось возвращаться тем же путем назад.

Напряжение было такое, что оставалось надеяться лишь на счастливый случай. Я даже мысленно поблагодарил «Беркут» за то, что он разворачивался не с нашей, а с другой стороны. Мы с Александром Шлапаком и моим секретарем Светой пили водку и тревожно наблюдали, чем все закончится. К счастью, кровопролития не произошло.

На фоне политических событий разворачивался полномасштабный финансовый кризис. Ситуация в Киеве и регионах сильно отличалась. Первой ощутила удар Восточная Украина. Уже в пятницу, 26 ноября, в отдельных регионах начали громить банкоматы. В субботу-воскресенье кризис перекинулся на западные области.

Правление НБУ обеспечило тотальный контроль над всей банковской системой, вплоть до учета неисправных банкоматов. Я собственноручно рисовал карту Украины, на которой отмечал развитие кризиса. Карта напоминала движение тайфуна. Ситуация ухудшалась не по дням, а по часам. Распространенными стали случаи, когда население снимало депозиты и клало деньги в депозитные ячейки в том же самом банке. А в целом по всей Украине гривневые вклады конвертировались в доллары и прятались в носки.

Неделя с 22 по 28 ноября стала самой напряженной в работе регулятора еще и потому, что именно тогда мы разрабатывали антикризисные меры. Позже они нашли свое отражение в постановлении № 576 от 30 ноября. Удивительно, но я в тех обстоятельствах был настроен оптимистично. Правда, какое-то время совершенно не знал, что можно предпринять в такой ситуации.

Были случаи, когда банкиры обращались ко мне с предложением заработать на кризисе. Ничего удивительного — человек по своей натуре падок на легкие деньги, а самые большие состояния делаются во времена больших кризисов. Я сразу же выгонял таких посетителей. То, что они предлагали, было хуже мародерства. Ведь мародеры снимают вещи с трупов, а эти предлагали грабить живых людей.

Правление НБУ изучило теорию финансовых кризисов и конкретные примеры других государств. Это не помогло. Ни в одной стране мира не случалось ничего подобного.

Теории преодоления кризисов предполагали, что мы можем ввести банковские каникулы, заставить банки работать только на прием платежей или сократить продолжительность операционного дня, в течение которого обрабатываются платежи и выдаются деньги. Однако правление Национального банка понимало, что эти решения не снимут проблему, а лишь усугубят ажиотаж. Косметическими мерами и успокаивающими заявлениями в прессе ситуацию было не исправить. Как оказалось, у НБУ не было совершенно никаких наработок в данной сфере. Даже в 1998 году банковская система чувствовала себя гораздо лучше, чем осенью 2004-го.

В то время со всех сторон звучали рекомендации, как следовало бы поступить в подобных условиях. Одна из самых бредовых идей гласила: нужно ввести государственную гарантию на полную сумму всех депозитных вкладов. Это означало, что Верховная Рада приняла бы закон, по которому правительство вернуло бы населению все 45 млрд. грн., которые находились на вкладах в банках. Безусловно, кого-то такая мера успокоила бы, однако далеко не всех. И если бы рухнул хотя бы один системный банк, государственная гарантия никого бы уже не спасла. Страна оказалась бы без банков, а правительство приобрело бы 45 млрд. грн. долгов. Это кроме уже имеющихся 123 млрд. грн. по обесценившимся вкладам в Сбербанке СССР.

Предстояло придумать что-то свое. Правление работало у меня в кабинете, и все действовали очень четко. Для самых обессиленных банков пришлось на скорую руку разработать порядок выделения стабилизационных кредитов. Чтобы не допустить критического состояния остальных, нам предстояло перекрыть все дыры, через которые деньги могли бы уйти из банковской системы. Прежде всего, требовалось прекратить досрочное погашение депозитных вкладов населения. Своими действиями граждане обезвоживали банки и оказывали жуткое давление на курс. Физически выдать столько денег, сколько хотели вкладчики, банки не могли — им не хватило бы наличных. Также предстояло ввести жесткий контроль над операциями юридических лиц, которые стремились вывести свои средства за рубеж по «липовым» внешнеэкономическим контрактам.

Нацбанк создал свой набор антикризисных мер уже в пятницу. Впоследствии примерно половина пунктов из него перекочевала в постановление № 576. Регулятор отказался от рекомендаций, вроде упрощения системы рефинансирования. Все меры были исключительно жесткими, например, введение кредитных потолков.

Оставалось обсудить наш проект с теми, ради кого будут вводиться ограничения. В ночь с пятницы на субботу в НБУ собрались руководители всех крупнейших банков страны. Совместными усилиями за выходные 27–28 ноября мы доработали антикризисное постановление. К утру понедельника у меня уже был набор антикризисных инструментов, к которому сложно было что-то добавить. Это оказалось очень кстати, потому что в субботу-воскресенье в Северодонецке прошел Всеукраинский съезд народных депутатов и депутатов местных советов. На нем обсуждался вопрос создания отдельного государства на базе восточных и южных областей страны.

В ночь, 28 ноября, я позвонил Владимиру Стельмаху. Он не присутствовал на совещаниях, посвященных разработке постановления, однако от кого-то он узнал про наши планы. Сначала Владимир Семенович позвонил зампреду НБУ Александру Шлапаку, однако разговора у них не получилось, и Александр Витальевич попросил меня перезвонить Стельмаху. Владимир Семенович сразу же заявил: «Не делайте этого». На вопрос, что же предпринять, прозвучала удивительная фраза: «Сами вляпались, пусть сами выбираются». Подозреваю, что Стельмах имел в виду банки.

В понедельник, 29 ноября, правление НБУ решило не вводить постановление в действие. Мы наблюдали за развитием ситуации и надеялись, что все обойдется. Однако кризис лишь усугублялся. Население отдельных регионов начало переживать, что страна расколется на части, и бросилось снимать деньги с депозитов. Особенно ускорился процесс с понедельника, 29 ноября, после съезда в Северодо-нецке. За три дня, с 29 ноября по 1 декабря, население уменьшило свои депозиты на 1,7 млрд. грн., из которых 1,5 млрд. — в национальной валюте. Корреспондентские счета банков «похудели» на 1,1 млрд. грн., а их кассы — на 900 млн. Во вторник я подписал антикризисное постановление № 576.

В тот же день мы созвали расширенную прессконференцию с участием банкиров. Отрицать существование кризиса уже не было необходимости. Однако следовало любой ценой избежать взрывной негативной реакции населения на ограничения. На пресс-конференции мне пришлось прибегнуть почти к политической риторике.

«Не для того мы работали с 1998 года, чтобы позволить кому-то развалить банковскую систему. Принятое сегодня постановление о временных мерах по регулированию деятельности банков предполагает две важные вещи: доступ коммерческим банкам к кредитам центрального банка и меры по стабилизации валютного курса. Это вариант взвешенного регулирования, и такой вариант должен поддержать стабильность банковского сектора», — сказал я тогда.

К счастью, уговоры подействовали. Мои слова растиражировала пресса, которая уже от себя добавила, что постановление № 576 вышло своевременно и по делу. Население смирилось с ограничениями. Более того, оно их одобрило. Однажды во время горячей телефонной линии в одной из газет позвонил какой-то мужчина. Человек поддержал все действия Нацбанка и заявил, что лично он оставляет свои сбережения на депозите. На большее нельзя было и надеяться.

Арсений Яценюк


Приложение 1 к главе 4

Прямая линия исполняющего обязанности председателя Нацбанка Арсения Яценюка с читателями газеты «Факты и комментарии».

7 декабря 2004 года

Исполняющий обязанности председателя Нацбанка Арсений Яценюк: «Сейчас главное — не поддаваться панике и не бежать срочно покупать подорожавшую валюту или бытовую технику».

Главный банкир Украины считает, что через месяц ситуация в стране стабилизируется.

Телефонное общение читателей «Фактов» с исполняющим обязанности председателя Национального банка Украины Арсением Яценюком получилось весьма оживленным. Население не на шутку взволновали последние решения НБУ направленные на стабилизацию финансового рынка. Людей беспокоила судьба их банковских вкладов, курс гривны, дефицит валюты и вообще все, что связано с деньгами. Арсений Яценюк буквально излучал уверенность и оптимизм, стараясь передать это настроение своим собеседникам. Кажется, в большинстве случаев это ему удалось. Судите сами.

«Чтобы насытить рынок, сегодня НБУ завозит валюту уже не тысячами долларов, а килограммами»

— Из Киева беспокоят. Я прочитал в прессе сообщение о том, что Национальный банк запретил досрочное расторжение депозитных договоров при условии выплаты процентов.

— Совершенно верно.

— Означает ли это, что, отказавшись от процентов, я смогу получить обратно свои деньги?

— Вы пытаетесь придумать, как досрочно расторгнуть договор. Я понимаю, что граждане испытывают определенные неудобства оттого, что не могут в любой момент забрать свои деньги. Однако схемы, которая позволяет обойти постановление НБУ, не существует. Условие о выплате процентов, упомянутое вами, на самом деле означает, что в течение всего периода, пока действует ограничение на досрочную выплату вкладов, банки обязаны начислять на них проценты. Такая оговорка сделана для того, чтобы не позволить банкам нажиться на временных проблемах. Ведь они могли бы объявить, что в связи с трудностями процентов выплачивать не будут.

— Добрый день, это вас из Бердянска беспокоят. Моя фамилия Козачок. Скажите, пожалуйста, когда в банках будет свободно продаваться валюта? Сегодня она вся уходит на «черный рынок».

— Хочу напомнить историю месячной давности. Тогда происходило то же, что и сегодня. Во всех обменных пунктах пропала валюта. Ходили слухи, что доллар продается по 6 или даже по 10 гривен. Мы заверили население, что валюту по таким курсам покупать не надо, что доллары будут в достаточном количестве по 5,41 грн. И ровно две недели назад в каждом обменном киоске было валюты столько, сколько надо, по курсу, установленному Национальным банком. Предложение превышало спрос, и ажиотаж улегся. Затем прошел второй тур выборов, и снова возникла та же ситуация. И мы снова принимаем меры по ее разрешению. Нацбанк сегодня завозит валюту уже не тысячами долларов, а килограммами, чтобы насытить рынок и убедить всех: валюты хватит.

«Черный рынок» действительно активизировался. Сегодня по Киеву ездят автобусы (мы знаем их номера), в которых сидят по десять-пятнадцать человек. Они перемещаются от одного киоска к другому и покупают по 500 долларов. Поэтому и принято решение, что та валюта, которую продает Национальный банк, реализуется только через банковские кассы. При этом обменные пункты не освобождаются от продажи валюты. А то сегодня кое-где уже повесили таблички, что валюта только покупается. Что касается слухов о сумасшедших курсах на «черном рынке» — не верьте и не покупайте. Я, например, услышав, что в Донецке доллар уже по 11 гривен, нашел там людей, которые занимаются «черным рынком». Спрашиваю: какой курс? Отвечают: 5,8 грн. за доллар. Есть, говорю, 100 тыс. долл., почем купите? По 5,5 грн. Больше не дают. Так что главное — не поддаваться панике и на волне ажиотажа не бежать срочно покупать подорожавшую валюту или бытовую технику. Через месяц все «устаканится», и те, кто этим занимался, окажутся в проигрыше.

«Все вклады будут возвращены владельцам, и все проценты по ним будут уплачены»

— Это Петр Тимофеевич из Луганска. Скажите, будет ли падать курс гривны? Не обесценится ли моя зарплата из-за этого вдвое?

— Если в Украине установится политическая стабильность, то доллар будет стоить не 5,3, а 4,5 грн. Нацбанк делает все, чтобы удержать курс национальной валюты, и пока никаких проблем у нас с этим нет. Но, повторюсь, важно, чтобы в обществе было согласие.

— Вас беспокоит Мария Антоновна из Киева. Я покупаю квартиру и уже дала задаток. Однако 30 ноября, когда пришло время заключать договор, банк не выдал мне деньги с валютного счета. Из-за этого сделка расстраивается и пропадает задаток — 2 тыс. долл.

— Я обязательно дам указание банкам, чтобы в тех случаях, когда речь идет о покупке жилья, подтвержденной нотариально заверенным договором, они обеспечивали беспрепятственный безналичный перевод денег со счета покупателя на счет продавца.

— Но продавец желает получить деньги наличными.

— Он сможет свободно снять деньги со своего текущего счета. Другое дело, что он не хочет «светить» полную стоимость квартиры и платить положенные налоги. Здесь мы упираемся в проблему правового государства, но это не вопрос Национального банка.

— Это Людмила Григорьевна из Остра, Черниговская область. Что будет дальше с вкладами?

— Ситуация с вкладами будет намного лучше, чем с политикой. Все они будут возвращены владельцам, и все проценты по ним будут уплачены. Я, например, ни одного своего вклада не снял. Хотя слышал, что некоторые народные депутаты хотели это сделать. Если бы вы сняли деньги, что бы вы с ними делали? Покупали гречку или бытовую технику, которая через месяц будет стоить намного дешевле? Вы на этом только потеряли бы. А так ваши деньги лежат в банке, на них идут проценты. И если даже инфляция составит 12 %, ваш вклад не обесценится.

— Из Киева беспокоят. Я читал в «Фактах» о выигранном в лотерею джекпоте в размере более 8 млн. грн. В связи с ограничением выдачи наличных денег, как можно будет его получить?

— Для такого необычного случая мы, конечно, сделаем исключение и выдадим счастливчику всю сумму.

— А это не вы, случайно, выиграли? — вклинился в беседу главный редактор «Фактов» Александр Швец.

— Не могу сказать.

— Нам же у вас интервью надо взять. Давайте сотрудничать.

— Если я выиграю, буду сотрудничать, — торопливо ответил собеседник и положил трубку.

«Мораторий на досрочное закрытие депозитов введен на месяц, и я думаю, в январе ограничения будут сняты»

— Здравствуйте, меня зовут Олег Николаевич, я пенсионер. Считаю решение Нацбанка о введении временного моратория на досрочное расторжение депозитных договоров единственно правильным решением в данной ситуации. Если бы не такая мера, то начался бы страшный ажиотаж. Но мне кажется, что нужно предусмотреть возможность получения денег в каких-то критических ситуациях, например, в случае смерти близких.

— Большое спасибо за слова поддержки. К сожалению, не все люди понимают, насколько важны последние шаги НБУ для стабильности банковского сектора. Дайте мне свои координаты, я вам напишу благодарственное письмо (смеется). Сегодня украинская экономика на 50 % кредитуется за счет банковских вкладов. К примеру, человек положил деньги на депозит на полгода, банк их выдал в виде займа предприятию, на котором работают те же вкладчики. Если сейчас они одновременно решат забрать все свои деньги, то у банков просто не окажется такой суммы. Они не смогут кредитовать предприятия, а те нормально работать и платить работникам зарплату.

— Меня зовут Николай Афанасьевич. Скажите, как я могу снять хотя бы часть денег, которые у меня лежат на депозитном счете? Просто у меня в январе золотая свадьба, и я бы хотел взять некоторую сумму, чтобы отпраздновать юбилей.

— Когда оканчивается срок депозитного договора?

— В июле.

— А вы что, раньше не знали, что у вас в январе такое важное событие? Я вам скажу откровенно: ваш вклад не прогорит. Если вы опасаетесь и хотите забрать деньги, то этого делать не надо, все будет нормально. А что касается моратория на досрочное закрытие депозитов, то он введен на месяц, и я думаю, в январе ограничения будут сняты.

— Я звоню из Днепропетровска. Моя фамилия Курочкина. Недавно открыла счет, на который перечисляется моя зарплата, и получила пластиковую карточку. Вчера попыталась рассчитаться ею в магазине, но мне заявили, что Нацбанк запретил такие операции. Это правда?

— Конечно, нет. Любой магазин обязан принимать пластиковые карты к оплате. Просто кто-то пытается заставить вас рассчитываться наличными. Это абсолютно незаконно.

— Елена Иванова из Мариуполя. Я с сыновьями живу за счет денег, присылаемых моим мужем из-за границы на карточный счет. Как мне их получить?

— Очень просто. Либо раз в день снимать по 1500 грн. в банкомате, либо, взяв паспорт, обратиться в отделение банка, в котором у вас открыт счет. Там вы сможете забрать всю сумму без каких-либо ограничений. Банки не имеют права отказывать в выдаче переводов из-за рубежа.

— Нам сегодня в банке выплатили только по 300 долл.

— Они нарушили порядок выдачи денег. Оставьте координаты банка, я обязательно разберусь.

— Моя фамилия Вишнев, я из Ильичевска. 29 ноября, до введения моратория, я написал заявление на досрочное расторжение депозитного договора. Документ был утвержден сотрудником банка. Несколько дней мне под разными предлогами отказывали в выдаче денег, а сегодня заявили, что я их вовсе не получу, так как 30 ноября НБУ ввел мораторий. Но ведь я подал заявку еще до этого!

— Если 29 ноября вы написали заявление и оно зарегистрировано, вам обязаны выплатить всю сумму.

— Это Борис из Николаева. Я слышал, что с нового года будут вводиться ограничения на продажу людям монет из драгоценных металлов. Это правда?

— Нет. Дай Бог, чтобы у вас деньги были, а монет хватит.

— Добрый день, меня очень пугает ситуация с кредитами. Наша фирма небольшая. Мы брали заем под 20 %. Сегодня процентная ставка взлетела до 45 %. Мы не сможем столько платить.

— А что написано в вашем соглашении? Банк имеет право на изменение процентной ставки?

— Имеет.

— Это, конечно, хуже, но взвинтить до 45 %… Это наглая спекуляция, основанная исключительно на панических настроениях в обществе. На вашем месте я бы вернул кредит, расторг договор и впредь не связывался с данным банком. Ни одно легально работающее украинское предприятие не имеет рентабельности 30 %, не говоря уже о 45-ти. Это разорение. Оставьте мне координаты банка, я расскажу его руководству, что такое кредитная политика. А заодно и вашу проблему постараюсь уладить. Для граждан, сталкивающихся с нарушениями в работе банков, в территориальных управлениях НБУ открыты специальные горячие линии. Телефоны, по которым можно изложить свои жалобы на неправомерные действия банков, находятся в Интернете по адресу: pr.bank.gov.ua.

Роберт Василь и Сергей Курган, «Факты»


Приложение 2 к главе 4

ПОСТАНОВЛЕНИЕ № 576 от 30 ноября 2004 года

О временных мероприятиях по деятельности банков

С целью обеспечения стабильности банковской системы и защиты интересов вкладчиков и других кредиторов банков, руководствуясь статьями 7, 15, 55 Закона Украины «О Национальном банке Украины», статьями 66, 67 Закона Украины «О банках и банковской деятельности», статьями 5, 7, 10 Закона Украины «О предотвращении и противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем», правление Национального банка Украины постановляет:

1. Установить, что Национальный банк Украины обеспечит проведение денежно-кредитной и валютно-курсовой политики в пределах параметров, определенных основами денежно-кредитной политики на 2004 год.

2. Определить, что с целью обеспечения выполнения обязательств банков в полном объеме Национальный банк Украины обеспечит поддержание ликвидности банков.

3. Для решения вопроса поддержание ликвидности банков, которые не могут получить кредиты через тендеры и кредиты «овернайт», оперативно рассматривать вопрос относительно предоставления таким банкам кредита соответственно разделу ІІІ Положения о регулировании Национальным банком Украины ликвидности банков путем рефинансирования, депозитных и других операций под разработанную финансовую программу.

В обеспечение такого кредита могут предоставляться также имущественные права на недвижимость банка и имущественные права по договорам ранее предоставленных банками кредитов как в национальной, так и в иностранной валютах при условии, что обеспечением по этим кредитным договорам выступают имущественные права на недвижимость и целостные имущественные комплексы заемщика и заключения между территориальным управлением Национального банка Украины, банком и заемщиком трехстороннего соглашения уступки права требования по кредитам, предоставленным банками заемщикам.

4. Установить, что с 30.11.2004 банкам, которые имеют комплексную оценку «1» и «2» по рейтинговой системе CAMELS, кредит «овернайт» бланковый может предоставляться соответственно пункту 3.7 раздела 2 Положения о регулировании Национальным банком Украины ликвидности банков, утвержденного постановлением правления НБУ от 24.12.2003 № 584, в размере до 50 % от суммы определенного и сформированного банком объема обязательных резервов за отчетный период, который предшествует дате обращения за кредитом.

5. Установить, что с 30.11.2004 облигации внутреннего государственного займа, которые выпущены для погашения просроченной задолженности по налогу на добавленную стоимость, принимаются в обеспечение кредитов рефинансирования в размере до 100 % от их балансовой стоимости.

6. Установить, что с целью повышения прибыльности банков Национальный банк Украины, начиная с 30.11.2004, будет размещать депозитные сертификаты по ставке не ниже 15 % годовых.

7. Временно, до 31.12.2004, установить для банков такие требования.

7.1. Ограничить с 30.11.2004 осуществление банками активных операций объемами, достигнутыми любым из них на 30.11.2004, кроме операций с государственными ценными бумагами, депозитными сертификатами Национального банка Украины и операций на межбанковском рынке.

Обеспечить постоянный ежедневный мониторинг за соблюдением банками установленных ограничений.

7.2. Установить, что уполномоченные банки могут осуществлять одноразовую продажу своим клиентам наличной иностранной валюты на сумму, которая превышает 1 тыс. долл. США, или ее эквивалент в другой иностранной валюте, а также безналичной иностранной валюты в сумме, которая превышает 50 тыс. долл. США, или ее эквивалент в другой иностранной валюте, исключительно на основании письменного разрешения руководителя банка (или уполномоченного им лица) с обязательным обеспечением усиленного финансового мониторинга за указанными операциями.

7.3. Ввести порядок формирования банками обязательных резервов, предусмотренный пунктом 1 постановления Национального банка Украины № 565 от 24.11.2004 «Об отдельных вопросах регулирования денежно-кредитного рынка», с 01.12.2004.

7.4. Установить, что платежные поручения предоставляются в банк для перевода средств в пределах остатка на счете на момент предоставления платежного поручения.

7.5. С целью усиления контроля над выполнением платежей и положений финансового мониторинга установить, что средства перечисляются их получателю на следующий день с момента предоставления платежного поручения.

7.6. Запретить банкам новую эмиссию (выпуск) сберегательных (депозитных) сертификатов и их досрочное погашение.

7.7. Запретить банкам досрочную выплату юридическим и физическим лицам средств по депозитным договорам, срок выполнения обязательств по которым еще не настал, при условии выплаты процентов в соответствии с настоящими договорами.

Обязать банки провести разъяснительную работу с клиентами с целью недопущения досрочного снятия ими средств из текущих и депозитных счетов. При условии наступления срока в соответствии с договором выплату осуществлять немедленно.

Рекомендовать банкам в случае возвращения вкладчиками до 10 декабря текущего года досрочно снятых в период с 1 до 30 ноября депозитов выплатить утраченные ими проценты в связи с разрывом депозитных договоров.

Рекомендовать банкам решать вопросы относительно изменения условий по депозитным договорам (процентные ставки, сроки) в зависимости от экономической ситуации.

7.8. Ввести ограничение до 80 тыс. грн. в месяц на снятие юридическими лицами денежной наличности со счетов, за исключением денежной наличности на выплату заработной платы, материальной помощи, социальных и приравненных к ним выплат. Банкам установить контроль над выдачей денежной наличности в рамках такого ограничения.

Рекомендовать банкам установить для юридических и физических лиц, которые пользуются банкоматами, ограничение на получение денежной наличности до 1500 грн. в день.

7.9. Обязать банки как агентов валютного контроля обеспечить жесткий контроль над своевременностью расчетов по экспортно-импортным операциям клиентов.

Рекомендовать банкам осуществлять покупку безналичной иностранной валюты на МВРУ только по внешнеэкономическим контрактам, которые предусматривают расчеты только после поставки товара или аккредитивную форму расчетов.

8. Генеральному департаменту банковского надзора (В. В. Пушкарев) обратиться в Министерство экономики и по вопросам европейской интеграции Украины и Государственную налоговую администрацию Украины относительно необходимости усиления контроля над соблюдением определенного законодательством 90-дневного срока расчетов по экспортно-импортным операциям.

9. Признать утратившими действие:

постановление правления Национального банка Украины от 15.11.2004 № 541 «Об отдельных вопросах регулирования денежно-кредитного рынка», пункт 2 постановления правление Национального банка Украины от 01.03.2004 № 87 «О принятии Национальным банком Украины в обеспечение кредитов рефинансирования ОВГЗ, выпущенных для погашения просроченной бюджетной задолженности по налогу на добавленную стоимость».

10. Постановление вступает в силу с даты его подписания.

11. Контроль над выполнением этого постановления оставляю за собой.

И. о. председателя правления А. П. Яценюк


Глава 5. Выжили все


ПОЛИТИКИ УСПОКОИЛИСЬ

Во время Оранжевой революции я прочитал высказывание анонимного сотрудника СБУ Он заявил: если население на пике противостояния не стало штурмовать административные здания, то после ничего подобного случиться уже не может. Этот человек был прав. В конце ноября демонстранты не стали брать штурмом Администрацию Президента и дом правительства, и уже в первую декаду декабря их решимость развеялась.

Оппозиция во главе с Виктором Ющенко и Юлией Тимошенко за эти дни набрала огромный политический перевес, и победа «оранжевого» кандидата на выборах оставалась лишь вопросом времени. Это был решающий фактор окончания финансового кризиса в стране. Если бы политики не смогли договориться, то введенные Нацбанком ограничения оказались бы бесполезными.

Приведу краткую хронологию нормализации политической ситуации. В воскресенье, 21 ноября, состоялся второй тур президентских выборов. В тот же вечер стали известны предварительные результаты голосования. Согласно официальной информации Центризбиркома, победителем стал действующий премьер-министр Виктор Янукович. Оппозиция не согласилась с этими результатами и заявила о массовых фальсификациях. После этого прозвучали многочисленные заявления политиков, состоялся съезд в Северодонецке, после которого всего за три дня банковская система едва не перестала существовать. От краха ее спасло постановление НБУ № 576, которое вступило в силу 30 ноября.

1 декабря Виктор Ющенко второй раз за время кампании встретился со своим оппонентом Виктором Януковичем и Президентом Леонидом Кучмой. В Мариинском дворце, помимо них, присутствовали несколько именитых мировых политиков: комиссар Евросоюза, президенты Польши и Литвы, генеральный секретарь ОБСЕ и спикер Госдумы России. Представители власти предложили Виктору Ющенко провести новые выборы, в которых, возможно, участвовали бы совсем иные кандидаты от каждой из политических сил. Виктор Ющенко от такого варианта отказался и заявил на Майдане, что всего лишь требует повторного проведения второго тура голосования.

В тот же день глава Донецкого областного совета Борис Колесников огласил, что скоро начнется сбор подписей за проведение всенародного референдума. Цель голосования — превращение страны из унитарной в федеративную республику. Предварительную дату опроса назначили на 9 января решением Донецкого облсовета. Призывы провести референдум звучали еще несколько дней, а потом затихли, поскольку «оранжевые» потребовали от Генпрокуратуры возбудить уголовные дела против политиков-сепаратистов.

6 декабря прошли демонстрации под зданием Генпрокуратуры. Митингующие требовали привлечь к ответственности губернаторов Харьковской, Одесской, Донецкой и Луганской областей, а также депутата от Партии регионов Раису Богатыреву. Какие-то дела даже были заведены. В тот же день Борис Колесников, кажется, в последний раз призвал к преобразованию Украины в федеративное государство.

В скором времени губернаторы разных областей один за другим стали избираться главами областных советов. Они чувствовали, что в исполнительной власти им не удержаться и решали перейти в представительские органы. Так, например, сделали глава Харьковщины Евгений Кушнарев и руководитель Киевщины Анатолий Засуха.

1 декабря Верховная Рада проголосовала за отставку Кабинета министров Виктора Януковича. Парламент призвал сформировать правительство народного доверия. Сам премьер и Президент выступили против такого решения. А чтобы сделать невозможным выполнение решения Верховной Рады, Виктор Янукович в тот же день ушел на больничный. Как потом оказалось, он намеревался оставаться больным вплоть до 26 декабря. В ответ демонстранты блокировали здание Кабмина и заявили, что снимут осаду только после ухода правительства в отставку.

На следующий день Леонид Кучма слетал в Москву на встречу с президентом России Владимиром Путиным. О чем шел разговор, неизвестно, но глава соседнего государства открыто поддержал своего украинского коллегу. Он заявил, что повторное проведение второго тура выборов недопустимо. «Переголосование ничего не даст. Что это означает? Что необходимо будет проводить в третий, четвертый раз, в двадцать пятый, пока одна из сторон не получит необходимый результат», — заявил Путин. Естественно, под «другой стороной» он имел в виду «оранжевую» оппозицию.

Россия и западные страны тем временем обменялись любезностями. РФ призвала Евросоюз не вмешиваться в ситуацию в Украине и предоставить нашей стране право самостоятельно решать свои внутренние вопросы. Представители сразу нескольких западных государств удивились такой просьбе и призвали Россию к нейтралитету. Они располагали конкретными фактами влияния Москвы на ход предвыборной кампании в Украине. Например, приезд в Киев близких к Кремлю российских политических технологов Глеба Павловского и Марата Гельмана. Или же участие мэра Москвы Юрия Лужкова в северодонецком съезде. Естественно, государственный секретарь США Колин Пауэлл опроверг все обвинения в адрес Штатов. А ОБСЕ и Канада решили направить еще большее количество наблюдателей в Украину.

«Российский вопрос» до окончания выборов поднимался еще не раз. Приведу в пример одну из типичных публикаций в московской прессе тех времен. Слова принадлежат научному руководителю Института проблем глобализации Михаилу Делягину: «Я допускаю, что в результате экономического краха Донбасса некоторые российские металлургические предприятия окажутся во временном выигрыше. Однако затем безработные украинцы приедут в Россию, отнимут у россиян рабочие места, и металлурги потратят на социальную поддержку безработных как минимум столько же, сколько заработают на крахе украинских конкурентов. Может начаться воровство газа из трубопроводов. Даже не для наживы, а просто потому, что без газа в условиях кризиса люди не смогут перезимовать. Если президентом в конечном итоге станет адекватный человек, то за газ он рассчитается. Если президента нет, да к тому же от Украины отделятся западные регионы, то воровство будет продолжаться при одобрении Европы», — заявил он.

Символами участия России в украинских выборах стали также несколько поздравлений, которые Владимир Путин отправлял Виктору Януковичу. Возможно, в ответ на эти телеграммы участники демонстрации на Майдане написали главе соседнего государства открытое письмо на шестидесятиметровом оранжевом флаге.

СМИ соседней страны откровенно выполняли заказ Кремля, и дошло до того, что от публикаций стали открещиваться даже лояльные к России журналисты. Например, севастопольская военная телекомпания «Бриз» призвала коллег из Москвы не подогревать сепаратистские настроения в Украине. А через какое-то время в страну прибыл известный журналист Сергей Доренко, который очень удачно сделал карьеру на поддержке «оранжевого» движения. Он перешел в открытую оппозицию к информационной политике РФ.

3 декабря Верховный Суд после нескольких дней рассмотрения объявил результаты второго тура выборов недействительными и обязал Центризбирком назначить новую дату голосования. ЦИК выбрала день 26 декабря. Решение Верховного Суда стало первой крупной победой «оранжевых». До этого приходилось довольствоваться позиционными успехами. Например, открытым письмом пятисот дипломатов в поддержку Виктора Ющенко. Естественно, решение Верховного Суда тут же оспорили делегаты второго тура северодонецкого съезда, который состоялся в тот же день.

Впрочем, успех выборов для «оранжевых» все еще был под вопросом, потому что действовали прежние законы, а голосованием управлял старый состав Центральной избирательной комиссии. Оппозиция требовала изменить закон о выборах Президента. В частности, поправки предполагали, что вместо 4 % жителей страны всего 0,5 % смогут голосовать по открепительным удостоверениям, а при таком голосовании в паспорт будет ставиться штамп. Проведение выборов в прежнем режиме гарантировало все те же фальсификации с открепительными талонами.

Власть соглашалась рассмотреть предложения «оранжевых», однако требовала от сторонников Виктора Ющенко одновременно принять изменения в Конституцию, ограничивающие полномочия главы государства.

Впервые идею провести «пакетное» голосование озвучил бывший Президент по итогам заседания 1 декабря. После решения Верховного Суда Леонид Данилович заявил, что готов подписать принятые законы прямо в сессионном зале парламента. Впоследствии так и произошло. «Наша Украина» выдвинула встречное требование — отправить Кабмин и Центральную избирательную комиссию в отставку, а также уволить генерального прокурора Геннадия Васильева и губернаторов, призывавших к сепаратизму. В качестве уступки оппозиция согласилась на пролонгацию полномочий старого состава правительства, но при условии, что возглавлять его будет не Виктор Янукович. В качестве компромиссной фигуры все видели первого вице-премьера Николая Азарова.

Несмотря на «болезнь», Виктор Янукович посещал заседания группы по согласованию изменений в законодательство. Он попытался резко изменить свой имидж, и с 7 декабря перешел в оппозицию к Президенту Леониду Кучме, чтобы больше не называться кандидатом «от власти». Вместо ушедшего в отставку Сергея Тигипко избирательный штаб теперь уже выдвиженца от «оппозиции» возглавил Тарас Чорновил. Сторонники Януковича продолжали утверждать, что никакой революции нет. В частности, об этом заявил первый Президент страны Леонид Кравчук в интервью «Нью-Йорк таймз».

О нарастающей силе оппозиции говорил тот факт, что ее требования выполнялись. Генеральный прокурор Геннадий Васильев подал в отставку, и вместо него на должности был восстановлен Святослав Пискун. Депутаты местных советов стали повально выражать недоверие руководителям местных администраций и отправлять их в отставку. Особенно массовыми такие явления стали в центральной и западной частях страны.

Действовавшая власть добилась от Виктора Ющенко согласия на проведение конституционной реформы. Теперь это можно воспринимать по-разному, но тактическая хитрость Леонида Кучмы проявилась в том, что он не оставил лидеру оппозиции иного выхода. Довольно странной была тогда линия поведения лидера СПУ Александра Мороза. Он активно выступал в поддержку конституционной реформы и не сходил с экранов телевизоров. Социалист даже грозил передумать поддерживать Виктора Ющенко на выборах, если «Наша Украина» не станет голосовать.

Позже многие критиковали конституционную реформу, суть которой свелась к урезанию власти Президента. И по сей день конституционная реформа — объект постоянной критики. Нельзя менять Конституцию в спешке, в зависимости от политической целесообразности и для политических лидеров. 8 декабря парламент утвердил так называемый большой пакет, в который входил комплекс изменений к Основному Закону, утверждение нового состава Центризбиркома и поправки к закону о выборах. По настоянию оппозиции был наполовину изменен состав ЦИК, а руководителем комиссии стал Ярослав Давидович. Впрочем, Верховная Рада так и не смогла отправить Виктора Януковича в отставку и вместо этого утвердила отпуск премьера. Исполняющим обязанности главы правительства стал первый вице-премьер Николай Азаров. Единственная фракция парламента, которая не голосовала за конституционную реформу, — Блок Юлии Тимошенко. БЮТ считал, что Виктор Ющенко победит и без внесения поправок в закон о выборах. Очевидно, лидер «Нашей Украины» думал иначе.

В тот же вечер Виктор Ющенко выступил перед митингующими на Майдане. Он объявил, что до окончательной победы оппозиции остался всего один шаг — голосование 26 декабря. До того дня он предложил демонстрантам возвращаться на работу и на учебу, попросив остаться лишь обитателей палаточного городка на Крещатике. Впрочем, еще много дней люди совершенно добровольно собирались на митинги.

День 8 декабря следует считать переломным в ходе финансового кризиса. Политическая обстановка с того дня стала стремительно разряжаться, а экономика — восстанавливаться. До самых выборов Виктор Янукович ездил по стране и пытался укрепить новый имидж оппозиционера. Впрочем, эти попытки выглядели неубедительно на фоне отставок губернатора Харьковской области Евгения Кушнарева и главы Администрации Президента Виктора Медведчука. Немаловажно было то, что от «нового оппозиционера» отвернулись российские власти. Окончательно расстановку политических сил изменило отравление Виктора Ющенко. О нем стало известно еще в сентябре. Ситуация не могла не вызвать сочувствия и боли в сердцах людей, независимо от политических убеждений.

Следует отдельно упомянуть инициативы центральных органов власти по преодолению кризисных явлений. 3 декабря Верховная Рада поручила правительству ввести мораторий на повышение цен в стране. Постановление парламента касалось удорожания одежды, автомобилей и бытовой техники.

В декабре на три дня закрылись на переучет почти все автосалоны и торговые сети электроники. Когда они, наконец, вновь заработали, оказалось, что цены на товары значительно выросли. Особенно большие доходы получили торговцы бытовой техникой. На фоне кризиса крупные сети и мелкие лавки резко увеличили стоимость телевизоров, музыкальных центров, холодильников. Парламент, конечно, поручил правительству зафиксировать цены на ноябрьском уровне. Решение касалось предприятий всех форм собственности, однако этой откровенно коммунистической мерой торговцев нельзя было остановить. Как известно, инициативы по фиксации цен никогда не приносили пользы. Госинспекция по ценам больше специализируется на отлове бабушек, продающих собственных кур, но в масштабе страны этот рудиментарный орган малоэффективен. Декабрь 2004-го подтвердил это: население в ажиотаже скупало товары длительного пользования по тем же высоким ценам.

Единственная польза от решения Верховной Рады была в том, что его приняли. Парламент показал населению, что хоть как-то пытается контролировать работу экономики. Таким же был эффект от заявления Президента Леонида Кучмы от 3 декабря. «Задача всех ветвей власти в Украине — не допустить экономического кризиса», — сказал он, и эти слова растиражировали газеты и телевидение.

Нацбанк также поучаствовал в параде заявлений. Мы обратились в Минэкономики, Антимонопольный комитет и Комитет по защите прав потребителей с требованием срочно принять меры по предотвращению необоснованного повышения цен субъектами хозяйствования. Таким образом, у населения складывалось впечатление, что Нацбанк приложил руку к снижению расценок. Хотя, естественно, ничего сделать было нельзя.

Примерно в то же время Кабмин начал борьбу с бюджетным кризисом. На фоне политической нестабильности многие регионы перестали перечислять налоги в центр. ГНАУ в конце ноября недодавала казне примерно по 116 млн. грн. ежедневно при плане 200 млн.

Отчасти это было вызвано объективными причинами. Например, 27 тысяч предприятий не работали, потому что их сотрудники участвовали в демонстрациях. Кроме того, кризис ударил по некоторым отраслям. Например, резко сократился транзит грузов через территорию Украины. По официальным данным, ввоз импортных товаров сократился на 20 %, хотя неофициально ничего не менялось. В поведении экономики ярко просматривалась политическая составляющая. Предприятия сознательно придерживали платежи в ожидании краха старой власти, разъединения страны или развала финансовой системы. В совокупности, за ноябрь госбюджет недополучил 1,148 млрд. грн. На 30 ноября на едином казначейском счете оставалось 5 млрд. грн. против 13,9 млрд. грн. в сентябре.

Объективно сложилось так, что правительство не могло в полной мере финансировать все запланированные расходы. Более того, оно намеренно накапливало гривну на своих счетах в НБУ В среднем за декабрь остатки на едином казначейском счете составляли 8 млрд. грн. С одной стороны, эти деньги лежали мертвым грузом и не попадали в банковскую систему, усугубляя кризис ликвидности. С другой стороны, Николай Азаров в который раз показал себя грамотным антикризисным менеджером, сумев заставить регионы и отдельные предприятия перечислять налоги. Уже к концу первой декады декабря бюджетный кризис был предотвращен. Как и политический, общий экономический фон нормализовался примерно за десять дней с начала кризиса.


СУДЬИ БОЯЛИСЬ НАМ МЕШАТЬ

Находились те, кто сомневался, что прописанные в постановлении № 576 меры были единственно правильными. Однако в то время точно никто не предложил ничего лучшего. Рекомендация Владимира Стельмаха «пусть сами выбираются» и введение государственных гарантий по всем вкладам я не могу назвать серьезными предложениями. То же касается его фразы «давайте деньги всем». Поэтому действия, прописанные в документе, считаю наиболее адекватными.

Но даже самое правильное решение могло не сработать, если бы против него настроилось население. Постановление № 576 действовало, прежде всего, потому, что никто не пытался всерьез помешать его применению. Безусловно, уже в первый день вступления в силу запрета на досрочное снятие депозитов появилось много недовольных. Они метали громы и молнии, угрожая через суд добиться отмены действия постановления. Обещания закончились ничем.

Несколько решений суды, конечно, приняли, но все они касались права отдельного человека забрать свой депозит. В масштабах системы такие решения не имели большого значения. Кстати, большинство из них вступали в силу уже после отмены запрета на досрочное изъятие вкладов.

«Хочу посмотреть в глаза тому человеку, который захочет отменить постановление», — говорил я одному из своих друзей. Моральный аспект стал для Нацбанка самой надежной защитой от суда. Гражданский кодекс однозначно говорит, что вклад можно забрать в любое время. Однако я был уверен, что ни один судья не согласился бы взять на себя ответственность за выживание финансовой системы целой страны. Хотя юридически это было возможно.

Этот же моральный аспект защищал НБУ от силовиков. Однажды мне позвонили из Генпрокуратуры и спросили, что за странное постановление принял Национальный банк. Я ответил, что готов в любую секунду собрать вещи, выйти из кабинета, и пусть они сами управляют финансовой системой. Больше подобных звонков не было.

Еще один секрет удачного выполнения постановления — обилие высказываний в нашу поддержку. В первую очередь, мы заручились содействием Совета Национального банка — высшего руководящего органа ведомства, в который входили известные депутаты, чиновники, бизнесмены и финансисты. В день утверждения постановления, 30 ноября, я лично направил в адрес экспертов целый пакет документов. В него входило краткое описание ситуации в банковской системе до начала ноябрьского кризиса и объяснение, что все неприятности носят временный и несистемный характер. Правление делало вывод, что относиться к кризису следует как к чрезвычайному происшествию, которое требует краткосрочных, но очень сильных ответных мер. Именно такие меры были предусмотрены в постановлении № 576.

«Действия правления являются профессиональными, грамотными и взвешенными. Все в пределах основных положений денежно-кредитной политики. Причин, кроме политических, для паники на денежно-кредитном рынке нет», — заявил прессе глава Совета Анатолий Гальчинский. Он оценил ситуацию в стране как сложную, однако управляемую и находящуюся под контролем Нацбанка.

Кроме того, глава Совета во всеуслышание пообещал, что НБУ удержит валютный курс неизменным на уровне 5,3 грн./долл. Это заявление успокоило очень много умов. Позже Анатолий Гальчинский еще не раз выступал на публике и давал обнадеживающие комментарии.

Помимо официальных лиц в поддержку постановления № 576 выступило огромное количество независимых экспертов. Общий смысл их высказываний сводился к тому, что документ был принят своевременно, содержал правильные нормы, а Национальный банк действовал адекватно ситуации. Силой их авторитета удалось приучить население к мысли о том, что нет ничего страшного в ограничениях на снятие депозитов.

Приведу лишь некоторые из экспертных высказываний, прозвучавших в то время. «Причин для банковского кризиса в Украине нет. Снимать деньги с банковских счетов и дочиста забирать наличность в банкоматах бессмысленно и невыгодно. Нет ничего страшного и во временных ограничениях Нацбанка», — заявил известный харьковский экономист, консультант Верховной Рады Александр Кирш.

«Это один из вариантов административного влияния на рынок, чтобы снять психоз населения», — сказал доктор экономических наук, заведующий отделом международных валютно-финансовых отношений Института мировой экономики и международных отношений НАН Украины Алексей Плотников. «Эти меры необходимы для стабилизации рынка наличной валюты и всей банковской системы. Они временны», — вторил ему директор экономических программ Украинского центра экономических и политических исследований имени Разумкова Александр Баранивский.

«Банкротства банков не будет. После выборов, которые меняют страну к лучшему, мы станем более привлекательными для инвесторов. Они будут буквально бежать в Украину. Я предрекаю инвестиционный бум. Уже в феврале-марте инвесторы будут ходить по Украине толпой. Вы сами видите, что цены на недвижимость не падают. Все понимают, что после выборов мы выйдем на качественно новый уровень», — заявил экс-глава НБУ Сергей Тигипко.

Естественно, Нацбанк поддерживали банкиры. Они были больше всех заинтересованы в том, чтобы постановление № 576 сработало. Поэтому никого из них даже не приходилось призывать к уму — все говорили примерно одно и то же: ограничения нужны, они спасают систему, а населению бояться нечего. Те же, у кого срок депозита истек, гарантированно получат свои деньги. «Люди добрые! Если мы не остановимся, денег не хватит никому», — обращался к своим клиентам председатель правления банка «Аваль» Александр Деркач.

Традиционно для населения было важным заявление Ассоциации украинских банков. После принятия постановления № 576 и начала разрешения политического кризиса АУБ опубликовала открытое письмо следующего содержания: «Банкиры приветствуют вчерашние решения Верховной Рады, которые дали возможность выйти из тупикового политического противостояния в обществе. Это позволит в ближайшее время стабилизировать экономику, финансовую и банковскую системы страны. Не может быть экономического кризиса в стране, которая находится на подъеме экономического цикла. Необходимо только немного подождать полного разрешения политического кризиса в стране. Первые шаги для снятия кризиса политиками уже сделаны».

Примерно до середины декабря пресса и телевидение сообщали о введении постановления № 576 и комментировали этот документ, рассказывали о неприятностях на валютном рынке и давали людям советы. 10 декабря прошла пресс-конференция в НБУ посвященная первым десяти дням кризиса. После нее еще несколько дней СМИ доносили до населения смысл сказанного. А уже со второй декады декабря началась основная PR-кампания, финансируемая банками. Смею утверждать, что она была самой массированной за всю историю финансового сектора в Украине.

Основными тезисами кампании были такие утверждения: кризис окончился, денег теперь достаточно, банки спасены и работают стабильно, все будет хорошо, валютный курс останется прежним, сейчас выгодно нести деньги на депозит, перед Новым годом население продает валюту и берет акционные кредиты. Главными информационными площадками стали общественно-политические газеты («Комсомольская правда», «Факты», «День», «Киевские Ведомости») и самые популярные телеканалы («1+1», «Интер», ICTV, «Первый национальный», СТБ). Они покрывали наибольшую часть населения.

Аналогичная работа велась на уровне местных изданий. Мне рассказывали, что банки массированно размещали в них статьи и рекламные объявления, проводили акции и горячие линии. В этих процессах активно участвовали работники территориальных управлений НБУ, которые от име ни регулятора давали успокаивающие комментарии. Так, например, было в Донецкой и Харьковской областях.

Специализированной деловой прессе уделялось особое внимание. Лично я, зампред НБУ Александр Шлапак и руководители крупнейших банков старались говорить достаточно откровенно и на конкретных примерах доказывать журналистам, что предпринятые шаги по погашению кризиса необходимы и неизбежны. Судя по тому, что в деловых СМИ того периода почти не было критических материалов, выбранная политика оказалась правильной. Появлялись публикации, подобные статье в «Контрактах» от 27 декабря. «Время собирать вклады. Всего двадцать дней потребовалось банкам, чтобы пережить политический кризис.

Банковские учреждения переходят на обычный режим работы, отменяя ограничения, введенные на операции клиентов, и возвращая сбежавших вкладчиков», — писало издание.


РЕАЛИЗАЦИЯ ПОСТАНОВЛЕНИЯ № 576

Постановление № 576 вступило в силу со дня подписания. Такая оперативность была достигнута за счет юридической хитрости. Законодательство предполагает, что документ должен пройти регистрацию в Министерстве юстиции, если его действие касается неограниченного круга лиц. Длится процедура обычно не менее двух недель, и даже после положительного вывода ведомства приходится ждать еще десять дней. Таким образом, срок между подписанием постановления НБУ и его вступлением в силу растягивается примерно на месяц.

В конце ноября 2004 года мы не могли позволить себе такую роскошь — банковской системы не стало бы уже через два дня. Поэтому в самом конце постановления № 576, сразу же после основного текста, был помещен полный перечень банков. Получалось, что ограничения касались каждого из учреждений, а не всей системы, и документу не пришлось проходить экспертизу в Минюсте. Документ вступил в силу 30 ноября, и банки были спасены.

Тогда я позвонил министру юстиции Александру Лавриновичу и прямо сказал: «Ситуация критическая. Мы сделали постановление таким, которое не требует регистрации в Минюсте. Если Минюст не станет играть на чьей-то стороне, я буду очень благодарен. Позвольте нам самим разобраться». Спасибо Лавриновичу, он правильно отреагировал. Минюст поддержал постановление № 576 и не стал требовать его регистрации.

В самом начале документа мы прописали два пункта «для прессы и общества». В первом НБУ пообещал, что обеспечит проведение денежно-кредитной и валютно-курсовой политики в пределах, которые установлены в основах денежно-кредитной политики. Простыми словами это означало, что курс останется стабильным, а инфляция будет удерживаться в разумных пределах. Во втором пункте мы успокоили предприятия и население, пообещав, что банки станут выполнять свои обязательства в полном объеме. То есть платежи юридических лиц будут проводиться исправно и своевременно, а население получит обратно свои депозиты и деньги с платежных карточек. В общем, все будет хорошо.

После этого в тексте постановления шли уже сугубо технические подробности. С третьего по шестой пункт говорилось о рефинансировании и предоставлении стабилизационных кредитов. Седьмой описывал ограничения в деятельности банков. Восьмой служил дополнением к перечисленным ограничениям.

Самое важное из ограничений было прописано в пункте 7.7. В нем Национальный банк запрещал досрочно возвращать населению и предприятиям срочные депозиты. Это была основная мера по борьбе с кризисом. Срочные вклады оказались самым большим «краном», через которые из банков утекали деньги. На конец ноября 2004 года на депозитах находилось 49 млрд. грн., из которых 27,7 млрд. — в национальной валюте.

Как только постановление начало действовать, отток депозитов уменьшился в шесть раз. Вместо 600 млн. грн. 30 ноября 1 декабря люди забрали всего 100 млн. К тому же, объем срочных вкладов, привлеченных банками у предприятий, немедленно увеличился на 10 млн. грн. В тех условиях это было все равно, что 10 млрд.

Этим же пунктом мы рекомендовали банкам возвращать без промедлений депозиты, срок выплаты которых уже наступил, а также проценты по вкладам, если договор допускал периодическую выплату дохода. На практике процедура обычно растягивалась на два дня: в первый — банк получал от клиента уведомление, во второй — отдавал вклад или проценты. Делалось это для того, чтобы дополнительно уменьшить отток денег.

Чтобы избежать ненужной суеты, НБУ запретил банкам переоформлять гривневые вклады в валютные. В первые дни после вступления постановления № 576 в силу такая услуга была очень популярна. Деньги из банков, конечно, не уходили, однако население могло легко устроить ажиотаж вокруг переоформления. По тем же причинам был перекрыт канал возврата денег через выдачу кредита под залог депозита.

В пункте 7.7 содержалась еще одна рекомендация. НБУ советовал банкам выплачивать потерянные проценты тем вкладчикам, которые забрали свои деньги в ноябре, но вернули их до 10 декабря. Банки охотно следовали такой рекомендации и от своего имени обещали то же самое. Более того, они предлагали повышенные проценты тем клиентам, которые принесут деньги на новый депозит. НБУ дал банкам полную свободу в проведении таких акций. В итоге в декабре-январе банки привлекли очень большие объемы «коротких» депозитов — до трех месяцев — по ставкам выше на 2–3% годовых. Например, вместо 17 % в октябре они предлагали 21–23 % годовых.

В вопросе возврата депозитов большое значение имела солидарность банкиров. Никто, даже депутаты и высокопоставленные чиновники не могли вернуть свои вклады досрочно. По этому поводу даже возникали серьезные конфликты, но финансисты были неумолимы. Более того, банкиры рассказывали, что они оставляют свои деньги на счетах. Например, председатель правления Укрсоц-банка Борис Тимонькин открыто заявлял: «Мои депозиты — полтора миллиона — лежат в банке. Я их специально не снимаю и не конвертирую, потому что понимаю: если дернусь, начнет дергаться персонал банка, родственники, в общем, все».

У меня была такая же позиция. Мне звонили тысячи людей, и всем им был четкий ответ: «Я не снимаю ни гривневый, ни долларовый депозиты. Это вам ответ на финансовый кризис». Я действительно не звонил ни в один банк, где у меня лежали деньги, и ничего не конвертировал. Сказал себе: или сохраню деньги страны и свои в том числе, или все пропадет.

Помимо срочных депозитов еще 35 млрд. грн. находились на депозитах до востребования. Это был второй по величине «кран», через который деньги могли вытечь из банковской системы. К категории вкладов до востребования относились карточные счета населения — почти все зарплатные или пенсионные, а также текущие счета предприятий. Средства населения составляли 9 млрд., предприятий — 26 млрд. грн. Соответственно, наибольшую опасность несли именно юридические лица.

Изначально у Нацбанка существовала идея в случае резкого ухудшения ситуации вообще запретить компаниям снимать деньги с текущих счетов. Однако на первое время специально под депозиты до востребования был прописан более мягкий пункт 7.8 постановления. В нем НБУ установил ограничение в размере 80 тыс. грн. на снятие предприятиями и населением наличных со своих счетов. Юридические лица могли получить без ограничений лишь деньги для таких статей расходов, как выплата зарплат, материальной помощи, социальных и приравненных к ним выплат. Естественно, этот пункт не касался работы иностранных дипломатических миссий и представительств международных организаций, например ООН.

И население, и предприятия получили право снимать не более 1,5 тыс. грн. в день в банкоматах. Это ограничение устанавливалось на глаз — все присутствовавшие банкиры прикинули, сколько денег они обналичивают ежедневно, и поняли, что среднестатистический житель страны вряд ли станет вынимать даже 500 грн. в день. Поэтому принятое ограничение в 1500 грн. оказалось вполне щедрым. Те, кто хотели больше, могли прийти в кассу банка и снять с текущего счета все до копейки — это позволяли сделать POS-терминалы. Оплату товаров и услуг карточками регулятор ограничил суммой 80 тыс. грн. в месяц.

Нужно признать, ограничение в 1500 грн. не действовало. В начале декабря многие банки самостоятельно ввели более жесткие ограничения на снятие наличных в банкоматах. Распространенными были суммы в пределах 400-1000 грн. в день, а в отдельных банкоматах не получалось снять более 150 грн. в день. НБУ знал о подобной практике, но решил не вмешиваться. Буквально через десять дней банки сами увеличили лимиты снятия.

Уже 2 декабря пришлось внести первую корректировку в пункт 7.8. К юридическим лицам мы добавили частных предпринимателей-физлиц, которых случайно забыли при составлении постановления. К статьям, под которые разрешалось снять деньги без ограничений, были добавлены командировочные (не более чем втрое больше по сравнению с обычным уровнем), а также средства на покупку перерабатывающими предприятиями молока и живого скота у населения.

Как можно было догадаться, отдельные банки решили, что деньги можно не выдавать вообще. Доходило до того, что работники предприятий не могли получить средства на выплату зарплат. Естественно, клиентам показывали постановление № 576, которое вводило ограничение — 80 тыс. грн. в месяц, и народный гнев перенаправлялся на регулятора. Жалобы скапливались в территориальных управлениях НБУ, а затем присылались в центр.

13 декабря, когда обращений набралось достаточное количество, Нацбанк разослал письмо, в котором со ссылкой на Гражданский кодекс заявил: «Банки не должны ограничивать право клиента распоряжаться средствами и отказывать в осуществлении платежей в случае наличия задолженности по заработной плате».

24 декабря, когда кризис уже полностью окончился, НБУ позволил выдавать наличных больше, чем на 80 тыс. грн. в месяц. Разрешение на такую операцию должны были давать наши территориальные управления после детального анализа выдачи банкнот в предыдущие месяцы. Если делался вывод, что оперирование большими объемами наличных было нормальным явлением для клиента, «добро» давалось. Напрямую я не контролировал эти процессы, но могу предположить, что выдача разрешений на превышение лимита не была массовой. Банки все еще испытывали трудности с ликвидностью, и не в их интересах было вымывание денег из касс.

10 декабря в пункт 7.8 постановления № 576 было внесено очередное дополнение. Оно касалось работы кредитных союзов, которые хотя и выдавали займы населению и предприятиям, но деньги держали в банках. Когда кризисная ситуация в финансовой системе пошла на спад, НБУ разрешил им выдавать ссуды. Учитывая, что активы всех кредитных союзов тогда едва достигали вложений крупнейшего банка, это послабление не могло принести вреда системе.

Особым пунктом 7.6 НБУ запретил банкам выпуск депозитных сертификатов и их досрочное погашение. Дело в том, что этот вид ценных бумаг очень часто используется в теневой экономике для обналичивания и «отмывания» денег. В условиях, когда постановление № 576 ограничило обращение наличных, их могли бы заменить депозитные сертификаты. Банки могли бы эти сертификаты беспрепятственно погашать, выбрасывая в оборот наличные. Возможно, обе операции происходили бы даже в течение одного часа. Поэтому регулятор решил изначально закрыть этот «кран», заодно ударив по «моечным».

Составляющей антикризисной программы стало намеренное снижение скорости проведения платежей. Ведь, к примеру, управляющий территориальным отделением по договоренности с клиентом мог перевести в другое учреждение крупную сумму и поставить под угрозу выживание всего банка. Поэтому пунктом 7.5 НБУ приказал перечислять деньги на следующий день после получения платежного поручения клиента. Исключением стал перевод денег в государственный и местные бюджеты, в Пенсионный фонд, а также другие официальные платежи.

Через два дня регулятор заменил слова «средства перечисляются» на «средства могут перечисляться». Эта оговорка была сделана на случай, если платеж не соответствовал требованиям финансового мониторинга и пункту 7.4 постановления. Там значилось, что клиент может перечислять по безналичному расчету не больше средств, чем у него было на счету.

Банки впоследствии нарушали требования пункта 7.5. Например, они регистрировали платежные поручения клиентов вчерашним днем и отправляли деньги в течение нескольких минут. Такая ситуация была вполне объяснима — у каждого учреждения есть любимые клиенты, ради которых оно готово даже нарушать правила. Чтобы снять с себя ответственность, в начале декабря банки говорили клиентам, что перечисление денег тормозит НБУ и они ничего не могут поделать. 9 декабря регулятору пришлось опубликовать официальное заявление. В нем говорилось, что задержка платежей происходит исключительно по вине банков, а система электронных платежей НБУ работает без сбоев. Чтобы пресечь подобную практику, мы опубликовали список телефонов своих территориальных отделений. По ним предприятия могли сообщить о задержке платежей.

Был еще один аспект этого же явления. Ускоряя проведение платежей, банки конкурировали между собой. Помню, как глава правления «Райффайзен-банка-Украина» Игорь Францкевич на одном из собраний винил руководителя Приватбанка Алек-санд-ра Дубилета в том, что у него увели клиентов, предложив платежи «день в день». Упрекали Приватбанк и другие коллеги. Впрочем, не только этот банк был уличен в неконкурентных действиях.

Случаи нечестного соперничества были замечены и в связи с введением так называемых кредитных потолков — они были предусмотрены пунктом 7.1 постановления № 576. Согласно документу, банки не могли выдавать займов больше, чем на сумму, зафиксированную по состоянию на 30 ноября. С точки зрения НБУ и других банков, такая мера была вполне оправданной. Например, регулятор собирался выдавать рефинансирование и стабилизационные кредиты, и нам очень не хотелось, чтобы деньги выводились из учреждения через кредитные схемы. По той же причине волновались другие банки — крах одного крупного учреждения мог вызвать цепную реакцию, «потянув» за собой других.

С пунктом 7.1 гармонично сочетался пункт 7.4, который не позволял проводить платеж, если на счету клиента меньше денег, чем указано в поручении. Таким образом, перекрывалась возможность выдачи кредита или предоставления овердрафта.

Нужно признать: то, что было благом для банков, оказалось невыгодным для их клиентов. Предприятия резко свернули свои обороты, которые раньше поддерживались за счет «коротких» банковских денег — кредитных линий, овердрафтов, учета векселей. В выигрышной ситуации оказались те, кто набрал гривневых кредитов до вступления в силу постановления № 576 или имел достаточно денег на счетах. Однако в целом всеобщее замедление платежей и уменьшение их объемов отрицательно сказалось на состоянии экономики.

Экспортеры придерживали за рубежом валюту, население было ограничено в деньгах, торговые компании недополучали выручку, меньше покупали у производителей, — и так по кругу. Ограниченное количество заемных средств отражалось на каждом этапе.

«Кредитные потолки» не были тотальными. Если у банка создавался излишек денег, он имел право купить ОВГЗ, депозитные сертификаты НБУ или выдать межбанковский кредит. Так, 14 декабря состоялся последний в том году аукцион по продаже государственных облигаций, на котором Минфин продал ОВГЗ на 215 млн. грн.

Конечно, банки нарушали и пункт 7.5. Они «недопонимали», «путались», «ошибались» и делали прочие нелепости, чтобы увеличить предельную сумму кредитования. Делалось это, естественно, для продолжения конкурентной борьбы и переманивания чужих клиентов. Например, чтобы выйти из-под действия «кредитного потолка», банки фиксировали объем выданных займов на 1 декабря, а не на 30 ноября, объясняя, что это цифра на самый конец дня 30-го. Или включали в «потолочную» сумму внебалансовые обязательства клиентов. А еще очень часто задним числом подписывались договоры овердрафта или открытия кредитной линии, и под этим предлогом продолжали выдавать деньги. Регулятору пришлось несколько раз писать разъяснительные письма внезапно «отупевшим» банкам, чтобы заставить их вычислить правильную сумму «потолка». 6 декабря НБУ разослал разъяснение, в котором методика расчета ограничения приводилась в разбивке по балансовым счетам. После этого вопросов по вычислению «потолка» быть не могло.

Распространенными стали случаи, когда банки переманивали клиентов, предлагая им кредитование без ограничений. Особенно отличились «дочки» российских финансовых групп — они предлагали финансирование напрямую от материнских компаний.

В целом по системе ограничение активных операций дало оздоровительный эффект. К началу января совокупный кредитный портфель банков уменьшился на 2,9 млрд. грн., до 87,3 млрд., компенсируя отток депозитов. Для сравнения, месяцем ранее он вырос на 3,7 млрд. и наверняка увеличился бы еще на такую же величину, не будь кризиса. В декабре основное сокращение коснулось ссуд в гривне — их объем уменьшился на 2,4 млрд. грн., до 50,4 млрд. Объемы займов в валюте упали незначительно — на полмиллиарда — до 36,9 млрд.

Банки в тех условиях старались не выдавать крупные кредиты, но не ограничивать мелкие. Деньги в учреждения поступали: предприятия и частные предприниматели погашали ранее взятые займы. Их совокупная задолженность за декабрь уменьшилась на 3,8 млрд. грн. Получив свободные деньги, банки смогли не только залатать «дыры» в балансе, созданные оттоком депозитов в ноябре, но и нарастить выдачу более дорогих кредитов населению. Перед Новым годом появилось множество объявлений, в которых предлагалось купить в рассрочку бытовую технику. Потребительское кредитование, самое выгодное для банков, набирало обороты. В целом за год прирост выдачи займов населению составил 64,5 %. Для сравнения, юрлица нарастили портфель только на 25,4 %.

Значительная часть постановления № 576 была посвящена рынку наличных валют. Продолжал действовать ограничитель колебания курсов на наличном рынке — 2 % в обе стороны от официального курса НБУ При этом пунктом 7.2 постановления регулятор установил предельную сумму продажи долларов в одни руки в размере тысячи долларов. Эту меру мы позаимствовали из времен октябрьско-ноябрьского валютного ажиотажа — тогда отдельные банки добровольно установили ограничения на продажу наличной валюты, например, в размере 100 долл. на человека.

Такая мера была вызвана тем, что опять возродился ажиотаж на наличном рынке. В первые дни декабря население было в отчаянии и скупало доллары по любой цене. В Одессе и Харькове цена валюты достигала 8 грн., а в Мариуполе, по слухам — 11 грн./долл.

Как и в октябре, банки перепродавали валюту менялам, а особо приближенные клиенты переводили свои гривневые запасы в доллары. В обоих случаях за пять минут делались десять операций по 1 тыс. долл. на один и тот же паспорт. В начале рабочего дня доллары мгновенно «уходили» из банка и либо оседали в ячейках, либо продавалась по ценам «черного рынка». Со стороны крупного банка в схеме обычно участвовал руководитель местного отделения или филиала. Иногда в злоупотреблениях был задействован менеджмент малых банков, вплоть до главы правления.

В одном из разъяснений к постановлению № 576 регулятор приказал банкам каждую неделю отслеживать операции, когда клиент покупает валюту слишком часто и много. Если учреждения замечали несколько таких последовательных сделок, они обязаны были передавать данные в Госфинмонито-ринг. НБУ призывал тщательнее анализировать случаи покупки больше 1 тыс. долл. наличными или больше 50 тыс. безналом. Даже если при проверке банком не было выявлено подозрительных деталей в отношении клиента, информация о нем должна была попасть в базу данных Госфин-мониторинга.

В условиях возрождения ажиотажа НБУ опять прибег к методу «кнута и пряника». «Кнутом» стала угроза наказания. Весь декабрь по Украине продолжали ездить передвижные группы контролеров, которые выискивали нарушения со стороны банков. По результатам проверок обменные пункты закрывали, а к банкам применяли санкции. В письме от 10 декабря регулятор намекнул, что «отдельные финансовые учреждения пытаются создать искусственный дефицит иностранной валюты и сознательно спровоцировать протесты граждан, оживление «черного рынка» валюты, что в итоге подорвет доверие к отечественной банковской системе». НБУ потребовал от банков лучше организовывать продажу валюты через обменные пункты и кассы, а своим территориальным управлениям — жестко контролировать эти процессы.

В моем интервью журналу «Бизнес» от 1 декабря был эпизод, который точно отражал происходившие процессы.

«Знаете, в чем проблема украинского банковского сообщества? Половина его — порядочные люди, а вторая половина делится на непорядочных и очень непорядочных. Был случай, когда мы выявили девятнадцать фактов продажи иностранной валюты по уничтоженным полтора года назад паспортам. По ним продали 3,4 млн. долл. Я говорю об одном банке», — сообщил я журналисту. «Вы обиделись на этот банк?» — спросил он. «Обиделся? Да это просто криминал!» — воскликнул я. «Уголовные дела возбуждены?» — поинтересовался собеседник. «Передали материалы в прокуратуру, посмотрим. Думаю, возбудят».

Газете «Киевские Ведомости» я привел другой пример. «Один из банков первой десятки купил 4,5 млн. долл. и продал за две транзакции 2,5 и 2 млн. долл. на два паспорта. Ловим банки за руки и выявляем: средняя операция с долларом — 5-10 тыс. долл. Что ты ему сделаешь! Я не верю, что население покупает в среднем 9 тыс. долл. Да, по разным паспортам, но по объему обменных операций Украина сегодня в несколько раз выше, чем любое европейское государство».

«Пряником» для банков стали большие наличные интервенции, которые состоялись 29 ноября, 2,7 и 10 декабря. На них мы продали 236 млн. долл. Все выбросы валюты были довольно значительными — еще 29 ноября пришлось увеличить максимальный объем продаваемых банкнот с 10 % до 30 % дневного лимита на операции с НБУ, или с 50 до 150 млн. долл.

В оставшиеся дни декабря НБУ реализовал еще 232 млн. долл. Это были уже довольно «скромные» интервенции — максимум по 10 % лимита на операции с НБУ или по 50 млн. долл. Подвозом валюты занимались и сами банки. В среднем за день они самостоятельно покупали по 30 млн. долл. для перепродажи на наличном рынке.

Чтобы свести к минимуму злоупотребления с распределением валюты, НБУ в начале декабря приказал банкам продавать купленные у регулятора и на межбанке наличные доллары только через собственные кассы и обменные пункты. В ответ на это агентские киоски, которых в Украине большинство, сняли со своих табличек котировки на продажу долларов. В лучшем случае, они только скупали валюту, в худшем — не делали даже этого. Можно представить, какой вывод делало население: долларов нет. Реакция НБУ была мгновенной. 2 декабря мы разослали письмо, в котором сообщили, что агентские обменные пункты никто не освобождал от обязанностей продавать валюту, которую они купили в тот же день. То, что до них не доходили доллары от НБУ и банков, не считалось оправданием. Агенты нехотя вывесили котировки на продажу, хотя купить у них доллары все еще было нереально. Эти деньги шли в конвертационные центры, в которых резко выросли цены на обналичивание средств.

7 декабря НБУ закрепил за собой право указывать банкам, в какие регионы направлять больше наличных долларов, а в какие — меньше. Для этого с 8 декабря учреждения должны были перед каждой наличной интервенцией присылать регулятору схему распределения валюты между своими подразделениями. Мы обязали банки указывать все филиалы и отделения — даже те, которым учреждения не собирались выделять доллары. Имея на руках такую информацию, мы могли переставлять цифры. Согласия банков не требовалось — выполнение требований НБУ было условием продажи им наличных долларов. Регулятор требовал, чтобы валюта изначально попадала во все регионы, в которых работает учреждение.

Уже в первые дни действия постановления № 576 стало известно о новом ухищрении банков — они установили комиссионные от 1 % до 5 % за продажу наличных долларов. Укрсоцбанк, Приватбанк, Правэкс-Банк и «Аваль» дополнительно взимали 3–5% от продаваемой суммы, «Надра» — 1–3% в зависимости от отделения. Узнав о подобных нарушениях, 9 и 10 декабря НБУ разослал два письма, в которых запрещал взимать дополнительные сборы. Регулятор установил, что комиссионные берутся лишь при купле-продаже дорожных чеков, конвертации одной валюты в другую, принятии на инкассо банкнот иностранных государств и именных чеков. НБУ особо подчеркнул, что этот перечень является исчерпывающим.

Регулятор пригрозил, что будет наказывать нарушителей. Выступая перед журналистами 10 декабря, я уточнил, что НБУ может отлучить их от торговой сессии. Помню, как лично общался на эту тему с руководителями нескольких системных банков. Разговор происходил на повышенных тонах, потому что те пытались отстаивать свою правоту. Например, председатель правления Укрсоцбанка Борис Тимонькин объяснял, что комиссия поможет бороться с излишним спросом. Дескать, население увидит, что за счет дополнительного сбора реальная стоимость валюты окажется выше и откажется от покупки. На самом деле, конечно, это лишь нервировало людей.

16 декабря вступило в силу постановление № 552, которое объединило опыт регулятора по борьбе с обменными пунктами, нарушавшими правила торговли валютой. Документ зафиксировал порядок применения санкций к киоскам, например, за отсутствие кассового аппарата или регистрации в территориальном управлении НБУ Помимо всего прочего регулятор обязал банки проверять обменный пункт на предмет соблюдения законодательства, если за последний квартал его среднемесячный оборот не превышал 100 тыс. грн. Банкам, чьи киоски были пойманы на нарушениях, в среднем на неделю запрещалось участвовать в торговой сессии.

Тем же постановлением НБУ разрешил клиентам в течение пятнадцати минут после совершения операции провести обратную операцию — «сторно». Появление такого требования было вызвано тем, что граждан вводили в заблуждение курсы обмена валют. Например, цену 5,036 грн./долл. люди часто принимали за 5,36. Свой промах люди обнаруживали лишь в момент, когда уже получали гривну. До вступления в силу постановления № 552 киоски отказывались выкупать валюту обратно.

Как и в октябре, я лично проверял обменные пункты. Все так же садился в машину, ездил по Киеву и в нескольких из них менял по сто долларов. Разве что в этот раз я уже не переодевался в спортивный костюм — катался в галстуке. Впрочем, меня все равно нигде не узнавали.

Постановление № 576 обязывало директора Генерального департамента банковского надзора Вадима Пушкарева обсудить с Минэкономики и налоговиками, как лучше контролировать соблюдение предприятиями 90-дневного срока возврата валютной выручки в страну. Не секрет, что с началом кризиса многие экспортеры воспользовались законным правом отсрочить получение денег на три месяца и придержали средства в офшорах до разрешения ситуации. Предприятия также сильно беспокоила необходимость обязательно продавать 50 % поступлений. На практике, с учетом многочисленных льгот, реализации подлежало примерно 25 % поступлений экспортеров, и все же гривна в глазах предприятий была менее надежной, чем доллары. Кроме того, импортеры пользовались возможностью делать предоплату на срок до 90 дней, покупали валюту и вывозили ее за рубеж. В целом из-за этого баланс спроса и предложения на внутреннем валютном рынке нарушился. НБУ был вынужден покрывать внезапно выросший спрос на доллары за счет резервов.

Пунктом 7.9 постановления № 576 регулятор настоятельно рекомендовал банкам покупать валюту только под внешнеэкономические контракты, по которым поставка товара уже состоялась. Либо же применять аккредитив — самую надежную форму расчетов, которая предусматривает гарантированную поставку против платежа. Запретить предоплату НБУ не имел права, но мы всячески старались от нее избавиться. Отсутствие поставки товара после перечисления денег за рубеж — типичный признак схемы по выводу капитала.

Вместе с тем, продолжала существовать опасность девальвации из-за резкого уменьшения золотовалютных резервов. Они истощались на глазах. Только с 29 ноября по 3 декабря регулятор был вынужден продать 283 млн. долл. До критической отметки 6 млрд. долл., после которой последовала бы девальвация, оставалось чуть больше миллиарда, и мы старались всеми силами не допустить трагической развязки. Поэтому мы решили поставить препоны на пути оттока безналичной валюты из страны. Для этого, прежде всего, пунктом 7.2 постановления № 576 НБУ обязал обеспечивать усиленный финансовый мониторинг покупки безналичной валюты на сумму больше 50 тыс. долл. Простыми словами, мы обязали банки контролировать, не являются ли эти заявки попыткой «отмывания» или вывода капитала за рубеж.

Параллельно правление вполне серьезно обсуждало возможность введения 100-процентной продажи экспортерами валютной выручки. От этой идеи нас отговорил глава Совета Нацбанка Анатолий Гальчинский. Он совершенно логично предположил, что предприятия вообще перестанут заводить в страну валюту. Ему же выпала «честь» заявить на людях, что в 100-процентной продаже нет никакой необходимости. К тому времени новость о предложении правления НБУ уже успела просочиться в прессу и напугать экспортеров.

Полагаться на добросовестность банков в столь сложных условиях было трудно. Критерии, по которым операции проверялись финансовым мониторингом, предполагали поиск откровенного криминала, тогда как вывод валюты за рубеж всегда был делом «тонким», основанным на легальных схемах. Регулятор видел, что спрос на валюту без видимых причин увеличился вчетверо. Это был явно не экономический процесс. Поэтому правление НБУ решило: ничего не удастся сделать, пока мы не сможем видеть контракты, по которым перечисляются доллары.

1 декабря я заявил в интервью журналу «Бизнес»: «Если денежно-кредитное регулирование будет осуществляться в старом режиме, продолжится отток капиталов. В первую очередь, через мелкие банки. Они поступают непорядочно. Сейчас мы вводим жесткие ограничения и в «ручном» режиме будем эти банки вышвыривать с валютного рынка. Раньше мы старались облекать свои действия в красивую юридическую форму, но когда тебя бьют по лицу, стоять с белым платочком и говорить «извините» — не совсем логично. Сегодня время революционное. И необходимы адекватные резкие меры».

Была срочно разработана особая форма отчетности. В первый день декабря регулятор разослал по банкам письмо, в котором уведомил, что собирается самостоятельно проверять все заявки на приобретение более 100 тыс. долл. в американской валюте или евро. Поскольку контроль занимал очень много времени, с 8 декабря НБУ резко сократил время проведения валютной сессии, сдвинув ее с 12.30–16.30 на 14.30–17.00.

2 декабря регулятор уточнил, что информация должна подаваться также по техническим кредитам. НБУ постановил: если клиент покупает для погашения технического займа более 100 тыс. долл., банк обязан информировать регулятора об этой операции.

На практике, до 11.00 каждого дня мы собирали анкеты по каждой такой операции, которая прошла бы на следующий день, и в ручном режиме одобряли или отклоняли заявку на приобретение безналичной валюты. Для уточнения пользовались существовавшими наработками нашего департамента, который мы называли финансовой разведкой. Например, мы проверяли, на кого, где и когда была зарегистрирована фирма-покупатель. Если на одном физическом лице «висели» четыре-пять компаний, не нужно было больше ничего доказывать.

Оказалось, что в те дни вся страна в огромных масштабах закупает бананы, цитрусовые, бумагу для принтеров и нефтепродукты. Причем валюту под эти операции хотели купить даже фирмы-однодневки, которые никогда до этого не выходили на внешние рынки. Они подавали одинаковые заявки и даже не подозревали, насколько комично выглядит страна, покупающая офисную бумагу в дни кризиса. Декларировались такие объемы, что можно было накормить бананами и залить бензином всю Украину.

«Мы разослали банкам «черный список» предприятий и предупредили: если хоть один раз обслужите предприятие из этого списка, запретим продавать валюту вообще. Интересный феномен — теперь все банки друг на друга «стучат», но зато никто не продает доллары «грязным» фирмам. Все боятся. Знаете, очень тяжело быть идеальным правовым органом в стране, в которой не работают механизмы нормальных правоотношений. Банки сейчас поняли, что они все заложники ситуации. По одному не выкарабкаться. Если выкарабкиваться, то исключительно всем и сразу», — рассказывал я в интервью журналу «Бизнес» 1 декабря.

Нацбанку было нетрудно увидеть «липовые» заявки и отказывать в их удовлетворении. И даже если к предприятию отсутствовали претензии, регулятор просто урезал вдвое запрашиваемую сумму. Делалось это вынужденно — ради сохранения резервов. По той же причине мы часто отказывали банкам, которые хотели купить валюту себе на баланс. Нашу правоту доказывал тот факт, что ни разу запрет НБУ не был обжалован — не только в суде, но даже по телефону.

Как и следовало ожидать, вместо открытой конфронтации банки начали формировать запросы на 99,9 тыс. долл., а также проводить сомнительные закупки в российских рублях. Поэтому с 8 декабря НБУ снизил минимальную сумму проверяемых операций со 100 тыс. до 50 тыс. долл., а также стал проверять заявки в рублях. Причем если один клиент делал несколько мелких запросов, те должны были суммироваться. Регулятор сделал очень подробную форму отчетности по каждой из крупных заявок и стал получать больше информации для ее анализа. А чтобы банки под видом покупки валюты для погашения вкладов клиентов не допускали нарушений, НБУ заставил до 8 декабря предоставить органам надзора платежный календарь со сроками истечения каждого депозитного договора.

Еще при лимите в 100 тыс. долл. Нацбанк контролировал 70–80 % общего количества покупаемой валюты. После снижения порога и дополнительного контроля сделок в рублях степень покрытия превысила 90 %. Эффект не заставил себя ждать. С ходу НБУ «отсекал» примерно 30 % нежелательных покупателей.

Уже во вторую неделю декабря регулятор продал 194 млн. долл., а в третью — 198 млн. Всего с 29 ноября по 10 декабря НБУ реализовал наличными 236 млн. долл. Это были значительные суммы, хотя и намного меньшие, чем за период с октября по 26 ноября, когда наличные интервенции достигли 900 миллионов. Например, 25 октября банки купили 136,85 млн. долл., а 27 октября — еще 130,16 млн.

Таким образом, спрос и предложение на рынке безналичной валюты почти сбалансировались. Ежедневно регулятор продавал по 30–40 млн. безналичных долларов, но надеялся на скорую нормализацию ситуации. Я даже озвучил прогноз, что до конца года резервы НБУ уменьшатся максимум на 700 млн. долл. за счет наличных и безналичных интервенций. Предсказание оказалось ошибочным. Запасы сократились лишь на 100 млн.

Ситуацию спасли приватизационные конкурсы и увеличившиеся поступления, предположительно, на финансирование предвыборных кампаний обеих политических сил. Деньги пришли в виде краткосрочного внешнего долга из Кипра, США и стран Балтии. К тому же сам регулятор постоянно успокаивал экспортеров, понемногу ревальвируя гривну по отношению к доллару. С 9 декабря до конца года после трехнедельного удержания рубежа 5,3062, курс укрепился до 5,3054 грн./долл. Это должно было сказать всем сомневающимся, что национальная валюта по-прежнему стабильна. Чудо произошло 20 декабря — благодаря своим стараниям НБУ впервые с начала ноября выкупил валюту на межбанке. До конца года регулятор приобретал доллары еще пять раз, хотя достигнут такой результат был за счет продолжения практики «урезания» заявок на покупку валюты.

Огромный скандал возник вокруг страховых компаний. Ко мне не раз обращался глава Госкомиссии по регулированию рынков финансовых услуг Виктор Суслов. Он просил разрешить по допечным компаниям перечислять за рубеж валюту в рамках операций перестрахования. Помню, я даже спросил: «Виктор Иванович, какие совокупные размеры активов страховых компаний?» Он сказал мне какую-то маленькую цифру, и я ответил, что это десятая часть активов самого маленького банка в стране. Поэтому даже если бы «лег» весь страховой рынок, это имело бы гораздо меньшие последствия, по сравнению с крахом одного маленького банка. Я заверил Суслова, что Госфин-услуг будет выполнять предписания НБУ Однако страховщики не сдавались. Они рассказывали, что скоро украинские самолеты перестанут летать за рубеж, потому что не смогут покрыть свои риски.

Очень интересный эпизод произошел во время заседания Украинского союза промышленников и предпринимателей, организованного его главой Анатолием Кинахом. Это было перед самым возвращением на пост главы Нацбанка Владимира Стельмаха. Сначала некоторые участники клеймили позором НБУ, который ограничил выдачу кредитов промышленности. А затем в присутствии прессы руководитель страховой компании «Лемма» начал вычитывать Национальный банк, который якобы губил перспективный и честный сектор экономики, не давая ему развиваться. Я не ожидал подобной наглости, и едва он закончил свой доклад, рассказал, как с началом кризиса страховые компании уменьшили свои резервы более чем вдвое. Они бросились перестраховываться за рубежом, что, по сути, означало банальный вывод капиталов. Для этого на межбанке покупалась валюта. Крыть эти факты «обиженному» было нечем, он покраснел и замолчал.

13 декабря НБУ разослал банкам разъяснение по поводу покупки страховыми компаниями валюты и ее перечисления за рубеж. Правление решило поступить дальновидно и переложить ответственность за вывод капиталов на Госфинуслуг. Для покупки валюты компании должны были получить вывод комиссии о соответствии договоров перестрахования требованиям законодательства Украины. Для этого им предстояло подать в Госфинуслуг большой пакет документов, включая расчеты доли перестраховочных платежей в резервах. Де-факто это означало, что комиссия получала достаточно информации, чтобы судить о правомерности сделки. Значит, ответственность за возможный вывод капиталов из страны ложилась на этот государственный орган. Разъяснение мгновенно протрезвило страховщиков и Госфинуслуг.

Наши усилия оказались не напрасными. Предотвращение оттока вкладов и вывода валюты за рубеж помогло приостановить истощение банков. Однако многие из них настолько сильно пострадали от событий конца ноября, что нуждались в экстренном повышении ликвидности. Если бы в каком-то учреждении на два-три дня остановились платежи предприятий и выдача денег населению, его почти гарантированно не удалось бы спасти.

Чтобы скрыть проблемы, банки как могли приукрашали свои балансы и даже вели конкурентную борьбу. Например, по слухам, Приватбанк перечислил на зарплатные карточки своих клиентов по 100–300 грн. авансом и попросил не использовать эти деньги. По отчетности это проходило одновременно и как увеличение кредитного портфеля, и как наращивание депозитной базы. Такой трюк с отчетностью должен был показать клиентам, что банк даже в кризисное время успешно работает. Гуляли и другие слухи. Правда или нет, но, несмотря на «подрисовку», положение у всех банков было одинаково сложным, и с этим нужно было что-то делать.

Для поддержания ликвидности НБУ снизил резервные требования, применил обильное рефинансирование банков, а также ввел выдачу стабилизационных кредитов тем, кто пострадал особенно сильно.

Я уже упоминал, что еще до вступления в силу постановления № 576 НБУ принял несколько решений, которые должны были помочь банкам поддерживать необходимый уровень платежеспособности. Для начала мы уменьшили требования к резервированию. С 29 ноября НБУ разрешил банкам засчитывать 40 % гривны в кассах в расчет обязательных резервов. С 1 декабря на корсчетах разрешалось держать ежедневно не 70 %, а 60 % обязательных резервов. А постановление № 565 от 24 ноября предусматривало снижение самих нормативов резервирования. Для всех срочных вкладов они были уменьшены с 7 % до 6 %, для всех депозитов до востребования — с 8 % до 7 % от привлеченных денег. Еще в середине ноября предполагалось, что новые нормативы вступят в силу с 25 декабря. Однако ситуация складывалась настолько непредсказуемо, что пунктом 7.3 регулятор ускорил введение в действие документа. Новые нормативы стали применяться уже с 30 ноября.

Благодаря этим мерам в декабре размер обязательных резервов по системе снизился до 5,9 млрд. грн. с 7,1 млрд. в ноябре. После корректировки на остатки в кассах эта сумма дополнительно уменьшалась до 4,7 млрд. И все же многие банки не могли выполнять даже эти требования.

НБУ отнесся к такому явлению с пониманием. Правление для себя четко решило, что до окончания кризиса санкции не будут применяться ни к одному из учреждений, если нарушения были вызваны объективными причинами. Тем не менее, на всех углах мы кричали, что будем наказывать, и это работало.

Помимо снижения резервных требований, НБУ еще в ноябре начал облегчать банкам доступ к рефинансированию. С началом кризиса в письме от 26 ноября было разрешено обращаться к НБУ не только этим банкам, но всем, кто испытывал трудности с ликвидностью. Причем получить его учреждения могли хоть каждый день.

О масштабах предоставленного рефинансирования можно судить по таким цифрам. В январе — сентябре 2004 года через различные инструменты («овернайт», тендеры, среднесрочные и долгосрочные кредиты, прямое репо) Нацбанк выдал 1,2 млрд. грн. За оставшиеся три месяца обороты по рефинансированию составили 19,3 млрд. грн., включая почти миллиард гривен стабилизационных займов. Из этого объема в декабре банки получили от НБУ 13,3 млрд. грн. под среднюю процентную ставку от 13,7 % до 19,7 % годовых. Вдобавок к этому НБУ досрочно вернул еще 300 млн. грн., которые оставались на его счетах в результате продажи депозитных сертификатов в предыдущие месяцы.

Перед регулятором не стояла задача тащить на себе всю банковскую систему до окончания кризиса. Поэтому 30 ноября, в день вступления в силу постановления № 576, НБУ повысил стоимость бланкового рефинансирования с 15 % до 20 % годовых. Эта цена продержалась весь декабрь. Она должна была стимулировать банки искать альтернативные источники финансирования. Работало правило: чем дороже деньги, тем меньше объем предоставленных кредитов.

С 8 декабря стоимость рефинансирования под залог государственных ценных бумаг увеличилась с 12 % до 14 % годовых. Причиной удорожания стало не только желание отучить банки от дешевых денег регулятора. НБУ почти весь 2004 год сознательно шел на убытки, предлагая банкам депозитные сертификаты с большой доходностью. Однако Минфин это слабо интересовало. Он обязал Нацбанк перечислить в государственный бюджет 500 млн. грн., и нам следовало их заработать.

Чтобы стимулировать банки искать другие источники денег, 4 декабря Нацбанк принял постановление № 591. С 6 декабря регулятор потребовал держать на корсчете сумму, не меньшую, чем полученное бланковое рефинансирование. Полагаться на банки мы не могли и задействовали возможности собственного операционного управления. Установленный регулятором минимум жестко контролировался компьютером, и банки физически не могли снять со своего корсчета рефинансирование, полученное от НБУ Фактически это означало, что деньги регулятора могли использоваться только для выполнения резервных требований. Мы ни в коем случае не рисковали потерять наши ресурсы.

Альтернативными источниками денег могли стать депозиты населения или юридических лиц, а также помощь родственных компаний. Большие финансово-промышленные группы во время кризиса для поддержания своих банков нарастили остатки на текущих счетах или даже завели валюту с офшорных счетов, чтобы положить ее на срочные вклады. Получали поддержку от материнских структур и «дочки» иностранных банков. Например, «Райффайзенбанку-Украина» помогало головное учреждение, находящееся в Австрии.

Однако не все банки могли пользоваться помощью со стороны. По разным причинам собственники или не хотели, или не могли подкреплять их ресурсами. Возникли невозвраты. Отдельные банки не всегда могли вовремя отдать друг другу взятые ранее кредиты, а некоторые даже затруднялись вернуть регулятору рефинансирование. Денежного рынка как такового не существовало. Операции на межбанке, которые проходили по отчетности НБУ в большинстве своем были обычной пролонгацией ранее выданных займов. Чтобы не затевать скандалы, банки изо дня в день переоформляли задолженность.

В таких условиях еще до начала выдачи стабилизационных ссуд НБУ решил без лишнего шума пролонгировать кредиты «овернайт». Для этого 30 ноября было принято постановление № 577, которым из положения о регулировании ликвидности банков исключалось короткое предложение — о недопустимости пролонгации рефинансирования. Вернуть деньги банки должны были сразу же после получения стабилизационного кредита — условно постоянного актива.

Классическим примером получателя стабилизационного займа был второй по величине в Украине банк «Аваль». Именно в нем хранили свои депозиты многие крупные бизнесмены и политики. В конце ноября они начали изымать вклады, которые нередко превышали 100 тыс. долл. Следом за ними в отделения банка потянулось остальное население, чтобы забирать мелкие депозиты. Их опасения усилила просочившаяся в прессу информация о скором переводе счетов Таможни из «Аваля» в Госказначейство. В итоге финансовый гигант в считанные дни лишался бы сотен миллионов гривен, что неминуемо вело бы к его падению. Трудно предсказать, сколько банков потянул бы за собой «Аваль» — эффект домино от банкротства системного банка трудно оценить. Ясно лишь одно — это была бы катастрофа, в ходе которой полегли бы десятки учреждений.

«Аваль» стал первым, не считая «Мрии» в октябре, получателем стабилизационного кредита. 2 декабря правление решило предоставить банку 700 млн. грн. Мы договорились, что деньги банк сможет получать по мере оформления обеспечения — на каждый транш должно было подписываться отдельное постановление НБУ До получения покрытия регулятор предоставлял банку бланковое рефинансирование.

К 7 декабря «Аваль» внес достаточное обеспечение, и правление НБУ утвердило постановление о предоставлении ему 500 млн. грн. Погашение стабилизационного кредита должно было состояться не позднее 1 июня 2005 года. Эти деньги помогли «Авалю» снять напряжение в целом по системе, поскольку он стал своевременно рассчитываться по своим обязательствам. Деньги банк вернул уже к 10 февраля 2005 года.

Стабилизационные кредиты получили десять банков в объеме 998,4 млн. грн. Эта сумма могла оказаться большей, но одни банки успели нормализовать свою ликвидность до получения денег от НБУ, а другие удовлетворились лишь тем, что они в любой момент смогут воспользоваться подобной поддержкой. Всего регулятор утвердил решения о предоставлении стабилизационных ссуд 18 банкам на общую сумму 1,8 млрд. грн.

Впервые о возможности получить стабилизационный кредит банки узнали 25 ноября из письма НБУ Учреждения, в которых наблюдалось существенное снижение ликвидности, могли обращаться к регулятору за рефинансированием и, при необходимости, за стабилизационным кредитом.

На следующий день в новом письме НБУ уточнил, что банки должны будут вместе с просьбой о выделении денег подать пакет документов, из которых были бы понятны причины ухода денег. Например, снижение ликвидности мог спровоцировать отток депозитов населения или, напротив, излишняя зависимость учреждения от межбанковского рынка. В первом случае можно было бы говорить о форс-мажоре, во втором — о низкой квалификации менеджмента. Соответственно, и действия регулятора в этих двух случаях были бы разными.

В постановлении № 576 от 30 ноября стабилизационным кредитам был посвящен маленький, на первый взгляд, пункт 3. Первоначально НБУ считал, что для их предоставления будет вполне достаточно норм, прописанных в третьем разделе положения о регулировании ликвидности банков путем рефинансирования, депозитных и других операций. Этот документ вступил в силу в начале 2004 года, и считалось, что в нем достаточно подробно расписана процедура предоставления стабилизационного займа. Поэтому первоначально в постановлении № 576 регулятор лишь добавил, что деньги могут выделяться под залог недвижимости банков и имущественных прав по кредитным договорам, в которых залогом выступает недвижимость. Оформлять обеспечение НБУ предлагал через механизм переуступки прав требования, при участии банка, его заемщика и регулятора.

На практике оказалось, что прописанные в положении нормы мало на что годились. Они были недостаточно подробными и вызывали много вопросов. В частности, предполагалось, что банки будут предоставлять регулятору финансовые программы оздоровления, но единого понимания, как эти документы должны оформляться, не было. К тому же, далеко не все банки могли предоставить в залог недвижимость на нужную сумму. Поэтому в первые дни декабря НБУ разработал ряд новых постановлений и писем, в которых буквально на ходу усовершенствовал правила выдачи стабилизационных кредитов.

Изменения в постановление № 576 вносились всего раз — 10 декабря. В них было указано, что стабилизационные ссуды могут предоставляться на срок до одного года под процентную ставку не менее 15 % годовых в размере не большем, чем 50 % регулятивного капитала банка и 50 % предоставленного им обеспечения. Также НБУ существенно расширил перечень активов, под залог которых могли выдаваться деньги. К недвижимости мы добавили гарантии других банков, государственные и муниципальные облигации, акции и облигации предприятий, которые свободно обращались на рынке. Если у банка не хватало и этих видов активов, регулятор готов был рассматривать другие виды обеспечения.

Естественно, что расширение перечня видов залога потребовало разработки огромного количества дополнительных процедур. 2 декабря НБУ распространил письмо, в котором перечислил документы, необходимые для получения стабилизационного кредита. В этот огромный список входили программа финансового оздоровления, платежный календарь и детальные данные по каждому предмету залога. В прессе я прочитал, что для получения стабилизационного займа нужно было около 300 документов. Это было похоже на правду.

Информацию от трех до семи дней тщательно изучали в территориальном управлении НБУ, потом она делилась на три части и рассматривалась департаментом монетарной политики, Генеральным департаментом надзора и юристами Нацбанка. Обязательно визировало заявку наше управление по контролю рисков. По каждому из предметов залога специалисты НБУ отслеживали весь перечень документов и всегда связывались с исходным заемщиком. Например, по векселю регулятор требовал согласия на переуступку права требования от каждого из надписантов индоссамента. Иногда в цепочке было более десятка субъектов, и от каждого требовалось получить согласие.

В территориальном управлении НБУ по Киеву и области была создана рабочая комиссия, к которой присоединилась группа управления проектами. До этого она занималась посредничеством при кредитовании малых и средних предприятий и долгосрочным рефинансированием по соглашению с ЕБРР Также она имела серь-езные знания в вопросах оценки адекватности обеспечения и всех кредитных процедур. После изу-чения этими структурами документы поступали на многочасовое рассмотрение правления НБУ Обычно на обсуждение приглашались руководители и собственники банков. Работы было очень много, и в день удавалось рассматривать максимум две заявки. Именно поэтому к середине декабря деньги удалось получить лишь семи банкам, хотя обращалось за помощью около тридцати пяти.

Было еще несколько причин медленного оформления кредитов.

Во-первых, из тридцати пяти банков большинство подали совершенно неподготовленные пакеты документов. Получалось даже так, что правление Нацбанка само правило эти бумаги, чтобы нас не обвинили в нежелании давать деньги. Было замечено, что тщательнее всего к подготовке необходимых документов подходили небольшие и региональные банки, которые не имели влиятельных покровителей в центральной власти. И наоборот, очень нагло вели себя те, у кого была «крыша». Они зачастую приходили в НБУ с уверенностью, что деньги получат и так. Приходилось «заворачивать» таких просителей, а самых бесцеремонных — даже по нескольку раз.

Во-вторых, появилось много банков с устойчивым финансовым положением, которые хотели получить «легкие» деньги. Обычно они «отсекались» на ранних этапах проверки документов. Прямого давления на НБУ никто не оказывал, хотя лично мне и моим коллегам звонили известные люди с просьбой ускорить рассмотрение документов.

Для нас важно было не просто выдать деньги, дождаться краха банка, а потом заняться продажей предметов залога. НБУ установил множество ограничений на деятельность учреждений, которые хотели получить финансирование. Еще 1 декабря регулятор разослал письмо, в котором перечислил основные условия, которые должно было выполнять любое учреждение, чтобы получить стабилизационный кредит. В частности, оно не должно было проводить операции с инсайдерами, инвестиционные вложения, выкупать собственные акции и досрочно погашать облигации, принимать что-либо кроме денег в качестве погашения выданных займов, выдавать необеспеченные кредиты. Возвращать деньги регулятору требовалось через полгода равными частями каждый месяц. Конкретный перечень ограничений перечислялся в отдельном постановлении с грифом «банковская тайна», которое учитывало особенности каждого банка и могло включать множество других условий. Мы сделали все, чтобы получение стабилизационного кредита не стало радостным событием в жизни учреждения. Ограничения должны были стимулировать руководителей и собственников банка поскорее вернуть НБУ деньги.

7 декабря, когда первые заявки на получение стабилизационных кредитов уже рассматривались, правление НБУ разослало новое письмо с инструкциями. В нем департамент монетарной политики и Генеральный департамент банковского надзора обобщили опыт нескольких дней и детально прописали процедуру рассмотрения заявок по выдаче стабилизационных кредитов, принятия обеспечения, а также соблюдения условий предоставления банку денег. В этом же документе содержались детальные инструкции на случай, если учреждение нарушает взятые на себя обязательства. Например, ежедневно контролировался остаток денег на корсчете банка и раз в месяц — состояние залога. Если на протяжении двух-трех месяцев состояние учреждения не улучшалось, к нему могли быть применены жест-кие ограничения по активным операциям.

В приложении к этому письму НБУ привел подробный перечень всей документации, которую банки должны были подать на рассмотрение регулятора. Таким образом, с 7 декабря учреждения имели в своем распоряжении детальную инструкцию о порядке получения ими займов.

С 15 декабря мы разослали еще одно письмо — о правилах составления платежного календаря банка. Регулятор предложил учреждениям формировать таблицы, в которых указывались сроки и объемы привлекаемых банком депозитов и погашаемых ему кредитов. Таблицы помогали понять, в какой момент могли возникнуть разрывы в финансировании активных вложений. К сожалению, регулятор так и не смог заставить абсолютно все банки составлять подобные формы — учреждения начали возмущаться вмешательством в их коммерческую деятельность. Очень полезная наработка использовалась только банками, которые хотели получить кредит.

Еще на стадии обсуждения с банком НБУ приглашал к участию в переговорах собственников учреждений. Мы ставили им негласное условие, которое почерпнули из практики европейских банков: регулятор соглашался выдавать стабилизационный кредит, если владельцы пополняли капитал и пассивы банка примерно той же суммой денег. К счастью, большинство из них были адекватными людьми и принимали наши условия.

Очень многие банки обращались за стабилизационными займами не потому, что были нужны деньги. Они хотели получить договор о предоставлении кредита и постановление Нацбанка как гарантию для всех своих партнеров, что его поддерживает центробанк. Это была гарантия и для вкладчиков, и для других банков, что НБУ при необходимости даст деньги. Стабилизационный кредит стал аналогом страхового полиса «Ллойда».

Однако на самом деле деньгами Нацбанка нельзя было покрыть долги. Примерно 70 % банков получали деньги на так называемый блок-счет, который использовался только для резервирования. То есть банки все еще должны были возвращать кредиты, выплачивать депозиты и закрывать дыры в своем балансе самостоятельно.

Со второй половины декабря необходимость в стабилизационных кредитах начала понемногу отпадать. Банки повысили доходность депозитов, а население успокоилось. Постепенно люди стали класть на депозиты столько же, сколько и снимать, а со второй половины месяца понесли деньги в банки в полную силу. На 1 января 2005 года на вкладах

физических лиц находилось 41,7 млрд. грн. против 40,9 млрд. 24 декабря 2004-го. Юридические лица также нарастили остатки на своих счетах. К 1 января на депозитах они держали 41,5 млрд. грн. против 39,8 млрд. 17 декабря. При этом и население, и предприятия опережающими темпами увеличивали вклады в гривне. Это снижало необходимость в получении банками стабилизационных кредитов. Уже с января дела у них пошли настолько хорошо, что за первый квартал большинство учреждений досрочно вернули деньги НБУ


ОКОНЧАНИЕ КРИЗИСА. УХОД ИЗ НАЦБАНКА

Мрачные предсказания целой армии экспертов так и не сбылись. За все время кризиса не обанкротился ни один банк. Постановление № 576 и сопровождавшие его меры НБУ в сложившейся ситуации оказались максимально эффективными. Уже во второй половине декабря в банковской системе наметилась стабилизация. Объем средств на корсчетах банков увеличился на 1,8 млрд. грн., монетарная база выросла на 7,1 %, а денежная масса — на 0,4 %. 20 декабря регулятор впервые с начала ноября выкупил валюту на межбанке.

В начале 2005 года, когда мы с моим другом зампредом Александром Шлапаком уже ушли из НБУ, председатель правления ведомства Владимир Стельмах заявил, что действия регулятора в тех обстоятельствах были совершенно неправильными. Он считал необходимым рефинансировать банки в любых количествах, чтобы те могли выдать неограниченное количество депозитов всем желающим и таким образом погасить ажиотаж.

Такая точка зрения стала для меня откровением. Как я уже писал выше, в ноябрьскую ночь, когда обсуждалось постановление № 576, Владимир Семенович по телефону произнес: «Сами вляпались, пусть сами выбираются». Из конструктивных предложений он озвучил всего лишь один тезис: «Не делайте этого». Очевидно, идея выдавать рефинансирование для борьбы с кризисом появилась у него позже.

Попробуем смоделировать развитие событий по сценарию, предложенному Владимиром Стельмахом. Снятие депозитов в конце ноября разворачивалось лавинообразно. Сначала отток денег из системы составлял 70–80 млн. грн. в день, позже — 150 млн., а в самом конце ноября достиг объемов в 500–600 млн. Могло быть и больше, но банки под разными предлогами тормозили выдачу вкладов. В дальнейшем отток продолжал бы расти. Предположим, что по всей стране население забирало бы миллиард гривен в день. Эта сумма вполне реальна, учитывая, что остатки на депозитах граждан тогда составляли 42,9 млрд. грн., из которых 23,3 млрд. — в национальной валюте.

В таких условиях остатки на корсчетах банков — 6,5 млрд. грн. — закончились бы за шесть дней. И это при условии, что платежи предприятий, операции с валютой и все прочие расчеты были бы приостановлены. Банки стали бы кассами по выдаче денег и могли бы рассчитывать только на рефинансирование НБУ

Каковы шансы, что даже за десять дней отток вкладов прекратился бы? Беру на себя смелость предположить, что никаких. Во-первых, отток вкладов породили не финансисты, а политики. Разговоры о разделении страны, призывы забирать деньги из банков олигархов и заявления о неминуемом кризисе банковской системы не прекращались до второй декады декабря. К тому времени отток депозитов по самым скромным оценкам составил бы 10 млрд. грн. Во-вторых, снятие вкладов разворачивалось по модели снежного кома. Слух, что сосед забрал вклад «на всякий случай», наверняка подтолкнул бы каждого второго сделать то же самое. А если бы к тому времени еще и начались проблемы с платежами предприятий или покупкой валюты, разговоров о скором развале банковской системы не удалось бы избежать. В-третьих, нужно понимать, куда бы население девало изъятую гривну. Деньги ушли бы на покупку долларов или на приобретение бытовой техники, одежды и продуктов питания. Страну поразила бы инфляция, по силе сравнимая с ростом цен в середине 1990-х годов. После этого вернуть доверие к гривне было бы почти невозможно.

К чему же привела бы предложенная Владимиром Стельмахом модель? Есть два варианта. Первый — банки за счет рефинансирования выдали бы миллиарды гривен и страну захлестнула бы инфляция. Второй — НБУ рано или поздно остановил бы выдачу денег, и тогда многие учреждения стали бы банкротами. Лично я не вижу, как массовое рефинансирование решило бы проблему.

Из этого делаю вывод, что в тех условиях постановление № 576 было максимально эффективным. Благодаря этому акту кризис был преодолен уже 10 декабря. К тому времени нормализовалась ситуация на рынке наличной валюты. Доллары были еще не во всех обменных пунктах, зачастую банки тайком перепродавали их менялам, однако на «черном рынке» цены к тому времени уже снизились. Вместо 6–7, а кое-где и 11 грн./долл. валюта продавалась всем желающим уже по 5,7–5,8 грн. Сами «менялы покупали в банках доллары по 5,45 грн. То, что они постепенно уменьшали свою маржу, было первым свидетельством насыщения страны валютой.

10 декабря уже бесперебойно работали банкоматы, а крупные украинские банки стали снимать ограничения на выдачу денег по карточкам других учреждений. Они даже пообещали со второй половины месяца выдавать ипотечные кредиты, которые в дни кризиса исчезли как вид.

Для НБУ самым главным показателем успешности был отнюдь не наличный рынок. Мы опасались, что население воспримет запрет на досрочное снятие вкладов в штыки. К счастью, граждане решили оставлять деньги на депозитах, ведь это было безопасно. Через два-три дня после введения постановления № 576 напряжение в финансовой системе уже спало, а через неделю население опять понесло деньги на депозиты, доходность по которым выросла до 20 % годовых и более. Сначала это был тонкий ручеек, но к концу месяца он стал довольно полноводной речкой, хотя отток средств еще преобладал. 1 января на вкладах населения в гривне находились 22,2 млрд. против 21,7 млрд. неделей ранее. Уже в марте объем депозитов в национальной валюте вернулся к докризисному уровню — выше 27 млрд. Доверие к банкам восстановилось очень быстро.

10 декабря исполняющий обязанности премьер-министра Николай Азаров сказал: «Национальный банк может начать плавный отход от жестких временных мер регулирования денежного и валютного рынков. На протяжении недели предполагается полное возвращение к нормативам ликвидности, безукоснительное возобновление жесткой финансовой дисциплины». Эти слова соответствовали действительности — я лично сообщил Николаю Яновичу о нормализации ситуации.

В тот же день НБУ и руководители десяти крупнейших банков провели расширенную прессконференцию, на которой рассказали о самочувствии системы. Все выступавшие так или иначе повторяли слова Азарова. Я заявил, что финансовая ситуация улучшается и НБУ намерен отменить ограничения на денежно-кредитном и валютном рынках, введенные постановлением № 576. Речь шла о том, что срок действия документа истечет в конце декабря и пролонгировать его нет смысла.

«Появились первые признаки позитивного тренда и стабилизации ситуации», — сказал я тогда и привел подтверждающие данные: замедление оттока вкладов в гривне, увеличение долларовых депозитов, стабилизация на рынке наличных валют. Не менее оптимистичными были высказывания руководителей банков. Им даже не нужно было изображать на своих лицах благополучие — ситуация в системе действительно улучшалась.

После пресс-конференции последовала массированная пиар-кампания банков, и население постепенно стало думать не о досрочном изъятии вкладов, а о пополнении депозитов. Первой проверкой на прочность системы стало постепенное снятие ограничений на выдачу наличных через банкоматы. С 13 декабря Укрсоцбанк и Кредитпромбанк разрешили обналичивать любую сумму, а популярный в Донбассе Первый украинский международный банк увеличил лимит с полутора тысяч гривен до пятисот долларов. Население отреагировало на это спокойно и не бросилось «пылесосить» банкоматы.

Не могу не признать — одним из самых сильных стабилизаторов стало повторное назначение Владимира Стельмаха на пост главы НБУ Речь идет не столько о каких-то специальных навыках управления — команду Сергея Тигипко я считаю очень профессиональной, а Владимира Семеновича, напротив, не назвал бы идеальным центральным банкиром. Он классический аппаратчик, склонный к ручному управлению, и говорить о проведении им серьезных реформ в банковской системе не приходится. Скорее, сказался авторитет пожилого финансиста в глазах населения и власти. Сам факт возвращения Владимира Стельмаха в Нацбанк стимулировал рост доверия к политике регулятора.

Незадолго до этого Анатолий Гальчинский совершенно логично предлагал решить вопрос с назначением главы НБУ уже по окончании президентских выборов. Однако к его рекомендации не прислушались. По законодательству после отставки Сергея Тигипко с поста председателя правления я как первый заместитель имел право исполнять обязанности главы НБУ лишь в течение месяца. Президент обязан был подать на утверждение парламентом кандидатуру нового главы ведомства. В те дни назывались до десяти претендентов, в числе которых были Владимир Матвиенко, Владимир Стельмах, Александр Шлапак, Олег Рыбачук, Давид Жвания, Петр Порошенко, Станислав Аржевитин, Игорь Юшко, Анатолий Шаповалов, Александр Киреев, Виктор Лисицкий и даже я. По имевшейся у меня информации, Леонид Кучма выбирал между двумя Владимирами — Матвиенко и Стельмахом, и отдал предпочтение второму.

В середине декабря в НБУ состоялись два назначения. 14 числа Николай Мельничук совершенно заслуженно избавился от приставки «и. о.» к должности директора департамента валютного регулирования. А 16 декабря Верховная Рада утвердила кандидатуру Владимира Стельмаха на пост председателя правления НБУ.

Я пришел на голосование в парламент, хорошо подготовившись к каверзным вопросам. Оказалось, что предосторожности были не лишними, потому что некоторые депутаты требовали вызвать Сергея Тигипко на доклад. Реально же спрос был бы с меня, потому что именно я подписывал все документы. Однако все обошлось.

Зал проголосовал за назначение Стельмаха сумасшедшим количеством голосов — почти полным составом. Уже работая в Одессе, я встретил тогдашнего спикера парламента Владимира Литвина. Он сказал: «Понимаешь, тогда была такая ситуация, что даже если бы коня завели в зал, за него бы все проголосовали». Это была его характеристика состояния зала. Подозреваю, что конь всплыл в разговоре не случайно. Литвин историк по образованию и просто вспомнил Калигулу, который ввел в Сенат своего скакуна.

НБУ продолжал свои действия по завершению кризиса. 29 декабря появилось постановление № 692, которое должно было урегулировать работу банковской системы в январе. На первый взгляд, кризис уже окончился. Однако НБУ откровенно опасался, что после снятия запрета на изъятие вкладов население бросится изымать депозиты, и все повторится снова. Поэтому регулятор решил принять упреждающие меры и внимательно наблюдать за происходящим.

С января мы отказались от еженедельной публикации результатов работы банковской системы и перешли на ежемесячный формат. Пресса и банкиры были возмущены, но такой шаг оказался необходимым. Если бы население в первую неделю января бросилось забирать депозиты и об этом написали в газетах, мы не смогли бы избежать повторения кризиса. Действуя в обстановке информационной закрытости, к концу января НБУ удовлетворенно констатировал: за месяц остатки на счетах населения выросли на 2,3 млрд. грн., из которых полтора миллиарда — в национальной валюте. То, что почти все остальные показатели ухудшились, уже не имело значения.

Постановление № 692 стало скорее декларацией, в которой НБУ провозгласил о нормализации ситуации. Регулятор рассказал, что почти все ограничения сняты, а банки могут в любой момент обращаться к государству за поддержкой. Некоторые барьеры, впрочем, сохранились. Например, на снятие предприятиями наличных в пределах 80 тыс. грн. в месяц или на покупку валюты под отдельные статьи. Мы временно запретили банкам покупать доллары для собственных нужд. НБУ также сохранил возможность проведения наличных интервенций, хотя так ни разу ею не воспользовался. Продолжалось оформление стабилизационных займов, однако нужда в них уже отпала.

Во время принятия постановления у меня было дежавю. На несколько дней я вновь оказался исполняющим обязанности главы Национального банка, потому что Владимир Стельмах уехал в отпуск. Очевидно, он решил посмотреть, как будут разворачиваться события после вступления постановления № 692 в силу, чтобы иметь в резерве возможность вернуться из отпуска и все переиначить. К счастью, неожиданностей не было, и уже 13 января постановление № 692 было отменено. Население не бросилось забирать депозиты, а предприятия — обналичивать счета. Через полмесяца напряженного мониторинга Нацбанк со спокойным сердцем провозгласил, что кризис полностью окончился.

В начале февраля Стельмах пригласил меня и Александра Шлапака в небольшой кабинет. Компромата на нас он так и не нашел и поэтому решил действовать иначе. Владимир Семенович начал в резких тонах говорить, что мы не банкиры и не имеем права занимать столь высокие посты. Я посмотрел тогда на Александра Шлапака и понял, что тот в любой момент может сорваться. Он всегда очень плохо воспринимал разговор в резких тонах и однажды даже с шумом выставил из кабинета одного из самых ярких персонажей в банковской системе. Поэтому мне срочно пришлось разряжать обстановку.

«Вам не стыдно, Владимир Семенович? Если вам некомфортно с нами работать, так и скажите», — примерно так заявил я тогда. После этого Владимир Стельмах сразу же признал, что некомфортно. Мы договорились, что оба зампреда напишут заявления об уходе по собственному желанию. На этом встреча закончилась.

Прощание с коллективом НБУ прошло спокойно и доброжелательно. За исключением нескольких человек, ни с кем из сотрудников у зампредов не было личного конфликта, а со многими до сих пор сохранились отличные отношения. Потом Владимир Стельмах заявил прессе, что уволил бы нас в два счета, если бы сразу знал о подписанных секретных документах. А дальше было как всегда — те которые все время здоровались и низко кланялись, переходили на другую сторону улицы, делая вид, что тебя не замечают.

Со временем я стал первым заместителем главы Одесской обладминистрации. Причем, это назначение, в постреволюционный период, проходило очень сложно.

Мне льстит, что, несмотря на обливание грязью, меня и Александра Шлапака помнят как зампредов НБУ, которые спасли банковскую систему. Уже почти забылись слова обвинений, а новое руководство регулятора успело принять абсурдное решение о внезапной ревальвации гривны. Утверждаю, что этого никогда бы не произошло, если бы регулятором продолжало руководить правление, а не единоличный руководитель.

Устойчивость банковской системы доказали события 2007 года, когда Президент Виктор Ющенко подписал указ о роспуске Верховной Рады и назначении досрочных парламентских выборов. Это создало очередную волну политической нестабильности в стране. Опять тысячи людей вышли на Майдан. Опять звучали резкие заявления. Однако степень устойчивости финансовой системы такова, что не дрогнул ни один показатель.

Конечно, мне снова звонили друзья и спрашивали, что делать. Я отвечал: то же, что и в 2004 году, — не суетиться. В итоге Нацбанку даже не пришлось принимать экстренные меры. Новое постановление заменил кредит доверия, сформированный в 2004 году.

Население и бизнес помнят, что НБУ в состоянии удерживать под контролем банковскую систему. Я считаю, что это лучшее подтверждение того, что мы сделали.

Я бы очень хотел чтобы эту книгу, хотя бы от части прочитали действующее и будущее правительство, Центробанк, финансисты и, возможно, простые люди. Сегодня мир находится перед вызовами глобальных кризисов — начиная от финансовым и заканчивая продовольственным. Но никогда нельзя складывать руки — святая вера в страну и в себя могут изменить если не все, то очень многое. Все только в наших руках и наших головах.


КОММЕНТАРИИ


Александр Шлапак, в 2002–2004 годах — заместитель председателя правления Национального банка, куратор банковского надзора

О кризисе и его преодолении

В ноябре 2004 года определенные патриотические сайты начали призывать вкладчиков забирать свои деньги из банков, так или иначе связанных с лицами из противоположного лагеря. В отличие от октября, когда предпринималась целенаправленная атака против банка «Мрия», на этот раз в перечень попали уже системные учреждения. В результате информационных атак из них начали уходить вкладчики. Ситуация была серьезной, потому что «падение» одного из них могло сказаться на стабильности всей финансовой системы.

В Украине люди не привыкли доверять власти. После инфляции в 10 тыс. процентов в год, после падения курса гривны вдвое всего за месяц народ очень чутко реагирует на кризисные явления во власти. Как только население видит сложную ситуацию в политике или экономике, сразу же начинает забирать вклады из банков.

Первыми в тот год отреагировали юридические лица. Уже в сентябре банки впервые не получили притока гривны за счет эмиссии НБУ Это случилось потому, что предприятия начали задерживать поступление валютной выручки.

Потом активизировалось население. С октября началось изъятие вкладов, которое ближе к декабрю приобрело характер геометрической прогрессии. В последние дни ноября деньги с депозитов снимались массово. Как обычно, первыми сориентировались крупные вкладчики, которые составляют около 5 % от общего числа. Эти люди читают газеты, наблюдают за ситуацией и буквально нюхом чуют неприятности. Затем в банки потянулись мелкие вкладчики.

Ситуация ухудшалась неравномерно. Меньше других пострадали государственные учреждения — Ощадбанк и Укрэксимбанк. Зато остальные банки первой десятки тогда потрепало достаточно серьезно. В основном, были задеты учреждения, которые, так или иначе, попали в центр политических дискуссий. Например, банки группы «ТАС», принадлежавшие руководителю «бело-синего» штаба Сергею Тигипко. Как ни странно, призывы «оранжевых» сайтов сработали, и люди действительно забирали из банков деньги по политическим причинам.

Дальше — хуже. «ТАС» — банк небольшой. Однако «топить» упоминавшиеся на тех же сайтах Проминвестбанк и «Аваль» — значит угрожать всей финансовой системе. Потенциальная «дыра», которую мы увидели в балансе «Аваля» всего за неделю, составила около 500 млн. грн. Она появилась не случайно — в банке долгое время накапливались проблемы. У менеджмента было явное желание не отставать по показателям развития от «Привата», поэтому они активно работали на «коротких» ресурсах. Это была стратегическая ошибка, хотя они четко соизмеряли все варианты и рассчитывали на деньги населения. Однако с началом предвыборной кампании произошел отток депозитов, и системный банк первым попал под «обстрел». Потом еще и Кабмин выступил с инициативой вывести из «Аваля» счета Таможни и Пенсионного фонда. Все это совпало во времени, и у банка возникла достаточно серьезная проблема.

Укрсоцбанк в тех условиях выручили только деньги для покупки «Криворожстали» — около 4 млрд. грн. Хотя, нужно признать, глава учреждения Борис Тимонькин как один из разумнейших банкиров прекрасно понимал системность кризиса, поэтому он был одним из самых активных участников разработки постановления № 576.

По инициативе самих банков сначала раз в неделю, а потом чуть ли не ежедневно правление НБУ собиралось с руководителями крупнейших учреждений и обсуждало ситуацию. Каждый банкир приходил со своим балансом и откровенно говорил обо всех проблемах. Благодаря такой открытости мы вовремя обнаруживали наиболее опасные тенденции, которые складывались в системе.

Еще в середине октября Национальный банк считал, что кризис можно погасить точечными «ударами». Мы прекрасно понимали, что макроэкономических предпосылок для возникновения ажиотажа не существовало. На улицах был недостаток валюты, потому что экспортеры придерживали за рубежом выручку, а работающие внутри страны предприятия под различными предлогами выводили капитал из страны. Искусственный характер кризиса был очевиден, и его вполне можно было сбить простым усилением контроля над операциями банков.

Однако в ноябре, когда политическое противостояние достигло пика и люди вышли на Майдан, ситуация изменилась. Макроэкономических угроз попрежнему не было, но системный кризис надвигался по совершенно иным причинам. Причем половинчатые меры ситуацию уже не спасали — требовались радикальные решения. Мы констатировали резкое падение доверия людей к банковскому сектору. Заявления политиков стали последней иск-рой, которая подожгла ситуацию.

Именно тогда, после долгих дебатов, появилось на свет постановление № 576. Став результатом совместной работы банкиров и регулятора, оно доказало свою эффективность. При разработке документа мы пытались учесть все разумные предложения.

Естественно, были и несогласные. Сергей Буряк, тогда народный депутат и член Совета Нацбанка, внимательно следил за дискуссией, однако в его замечаниях было больше сомнений, чем поддержки. В полночь 28 ноября, когда постановление № 576 было сформулировано, Буряк позвонил мне. По его словам, он посовещался с Владимиром Стельмахом, и тот выступил против введения таких ограничений. Я попросил передать ему трубку, и Владимир Семенович стал долго вычитывать меня, говоря, что так делать нельзя. На мой вопрос, что он предлагает, Стельмах произнес удивительные слова: «Банки сами виноваты — сами пусть и выбираются».

На следующее утро в здании Нацбанка мы встретились с Арсением Яценюком, чтобы просмотреть уже вычитанный юристами текст постановления № 576. Я попросил его перезвонить Стельмаху — возможно, он смог бы понять экс-председателя НБУ Арсений Петрович набрал Владимира Семеновича, и тот повторил в точности то же самое, что рассказывал мне. Мы поняли, что конструктивных предложений от Стельмаха не будет. После этого все члены правления Нацбанка завизировали постановление.

Оперативность принятия решения была такой, что не произошло даже малейшей утечки информации. Оно было принято в один вечер, а со следующего утра уже вступило в силу. Никто не успел воспользоваться слухами, побежать и снять деньги.

Постановление № 576 получилось жестким, но в кризисных условиях мы не могли играть в либерализм. Именно драконовские меры спасли банковскую систему от развала. Одним из ключевых направлений работы стал контроль над работой валютного рынка, в частности, скрупулезная проверка внешнеэкономических контрактов украинских предприятий и контроль над операциями с наличными.

В декабре регулятор «срезал» очень много заявок на покупку безналичной валюты. Например, во время кризиса в два-три раза выросла оплата импорта нефти. Наши специалисты проанализировали эти данные и поняли: что-то не в порядке. Нацбанк мгновенно разослал заявки на все шесть нефтеперерабатывающих заводов с просьбой перечислить компании, которые поставляют им сырье. НПЗ шли нам навстречу, потому что сами хотели избавиться от тех фирм, которые под видом ввоза сырья выводили капитал за рубеж. В итоге только по нефтепродуктам и по сырой нефти НБУ «срезал» почти половину контрактов. Делалось это не по принципу «тому дали, тому нет», а на основе объективного анализа. Например, от самих контрагентов мы требовали справки с НПЗ о том, что поставки действительно происходят. Как правило, ответа не было. Также регулятор приглашал банкиров, которые давали пояснения, почему проводилась операция, что за клиент, почему они покупали валюту для организаций, которые, по нашим данным, не закрыли предыдущие контракты на огромные суммы.

НБУ достаточно жестко относился к банкам, клиенты которых задерживали валютную выручку. Мы требовали, чтобы учреждения выполняли функции агентов валютного контроля. Регулятор очень активно использовал статью 37 Закона «О внешнеэкономической деятельности», согласно которой против недобросовестных предприятий вводятся санкции, если те нарушают правило 90 дней.

Когда регулятор стал завозить в страну и продавать наличную валюту, агентами по ее распространению пожелали стать почти все банки. Нашей целью было удержать цену долларов в пределах двух процентов в обе стороны от официального курса. Чтобы контролировать выполнение требований регулятора, были созданы специальные команды, которые ездили по областям. Мера оказалась эффективной. Около двух десятков банков НБУ отлучил от сессий по продаже наличных, потому что их агенты торговали валютой дороже, чем мы требовали.

Например, в Житомире обнаружилось, что в обменном пункте одного уважаемого банка за три минуты было продано все, что предназначалось на день. Регулятор реализовал банку огромную сумму стабилизационной валюты, а учреждение решило не продавать более ста долларов в одни руки. Однако сразу же после получения денег провело большое число однотипных операций на одно имя. Мы предъявили претензии, а банк ответил: «Больше ста долларов не продавали? Не продавали! Кого волнует, что продали 250 раз?». На такие заявления Нацбанк реагировал жестко. Может, мы иногда перегибали палку, но все должны были понять серьез-ность намерений регулятора. Иногда даже крупные банки лишались права участвовать в покупке наличной валюты у НБУ.

Смысл действий регулятора сводился к одному. Мы достаточно смело пошли на эти не очень популярные шаги только потому, что понимали искусственный характер кризиса. Мы отдавали себе отчет, что рано или поздно выборы закончатся, и банковская система ни в коем случае не должна пострадать. Национальный банк обратился тогда с письмами к Леониду Кучме и Виктору Ющенко. Кабинет министров мы попросили всего лишь об одном — оставить в покое банковскую систему и не использовать ее как аргумент в политических состязаниях.

На промежуточную стабилизацию рынка ушел месяц, еще один — чтобы ликвидировать кризис целиком. В декабре уже стало понятно, что какими бы ни были результаты третьего тура президентских выборов, их никто не будет оспаривать. После наших обращений политики, наконец, прекратили говорить о развале финансовой системы. Со своей стороны, НБУ и банки по максимуму работали с прессой. Грамотно и часто выступал в СМИ руководитель «Аваля» Александр Деркач. С телевизионных экранов не сходили председатели Приватбанка Александр Дубилет и Укрсоцбанка Борис Тимонь-кин. Исполняющий обязанности руководителя Нацбанка Арсений Яценюк практически жил в студиях и при этом смотрелся спокойно и уверенно. Всегда очень важно, чтобы первый руководитель не прятался от населения, особенно в такой сложной ситуации. Хотя, безусловно, в целом деньги любят тишину.

Александр Шлапак. Об уходе из Нацбанка

Владимир Стельмах — классический руководитель советской эпохи, склонный к авторитарному управлению банковской системой в «ручном» режиме. Основной принцип такого администратора — не иметь подчиненных, которые были бы умнее тебя. Все важные решения председатель правления в таком случае принимает самостоятельно. А руководитель нужного департамента вызывается «на ковер», и ему в соответствующих выражениях доносится, кто он такой и что должен делать. Поэтому вполне естественно, что ни Арсений Яценюк, ни я не смогли сработаться со Стельмахом.

В свое время Сергей Тигипко заставлял Нацбанк каждое важное решение обсуждать с банкирами. Нам это не очень нравилось, но председатель правления требовал, чтобы документы принимались публично, особенно если это касалось конфликтных ситуаций. Иногда Тигипко устраивал диспут между НБУ и Ассоциацией украинских банков, а по его итогам заставлял нас искать иное компромиссное решение, потому что ни одна из сторон не выглядела убедительнее другой. При Стельмахе контакты с АУБ и другими объединениями были разорваны. Всего раз он собирал совместное совещание с крупными банками, и то для того, чтобы подвести итоги работы.

Трудно даже представить, чтобы при Тигипко могла случиться ревальвация 21 апреля 2005 года. Правление НБУ никогда не пошло бы на такой шаг. Однако после нашего ухода Стельмах больше года не собирал правление и руководил Нацбанком единолично. Ревальвация стала закономерным следствием авторитаризма Стельмаха.

После прихода Владимира Семеновича в Нацбанк я предполагал, что мы сумеем с ним сработаться. И даже положительно настраивал Арсения Яценюка, который крайне скептически оценивал перспективу такого сотрудничества. Время показало, что он был прав.

В первые дни Стельмах с нами вообще не общался и по-своему входил в курс дел. На заседаниях и селекторах, которые проводил Яценюк, он лишь молча слушал. Во время случайных встреч вел себя доброжелательно, хотя и сдержанно. Текущими вопросами и преодолением кризиса по-прежнему занимались зампреды. Когда наступил конец декабря и пришло время готовить замену постановлению № 576, Стельмах на несколько дней уехал из страны, оставив банковскую систему на нас. Пришлось Яценюку опять выступить в роли исполняющего обязанности главы правления и подписывать постановление № 692. Худшие опасения не подтвердились, и вскоре Стельмах с легкой душой отменил действие этого документа. В середине января стало очевидно, что кризис закончился.

Примерно в то же время произошел конфликт вокруг черниговского банка, который еще с 2004 года преследовался надзором за отмывочные операции. Выяснилось, что к председателю правления НБУ приходил председатель правления этой «моечной». Каким-то образом он убедил Стельмаха, что претензии Нацбанка необоснованны. Владимир Семенович вызвал меня и спросил, почему надзор преследует честное учреждение. «Почему вы не пригласили меня, когда у вас на приеме был черниговский банкир?» — поинтересовался я и показал папки с доказательствами проведения отмывочных операций. Я предложил в качестве компромисса послать в банк очередную проверку, чтобы по ее итогам принимать окончательное решение. Стельмах согласился, однако через несколько дней я с удивлением выяснил, что он лично отозвал комиссию по телефону. В итоге обвинения с банка были сняты, а еще через три месяца учреждение наградили медалью за отличные показатели.

Это был не единственный неприятный эпизод. Еще в декабре в кабинет Стельмаха стали захаживать люди, которые во время кризиса вели себя крайне недостойно. В начале января, когда стало ясно, что худшее позади, Стельмах лишил Яценюка и меня полномочий и передал управление Нацбанком другим заместителям. В нашем распоряжении остались водители и секретарши. Владимир Семенович избегал общения и со мной, и с Арсением Петровичем, а при встречах говорил, что претензий к нам не имеет. Однако при этом тщательно собирал на нас компромат. Очевидно, поиски закончились ничем, поэтому примерно через неделю Стельмах пригласил нас в отдельный кабинет и в резкой форме заявил: мы должны уйти из Нацбанка, ибо не вписываемся в его видение дальнейшего развития банковской системы.

Вскоре после этого Стельмах упразднил Генеральный департамент банковского надзора, который я до этого курировал. Вадима Пушкарева, главу этого подразделения, он также уволил.

Я считаю, что на самом деле Стельмах руководствовался не профессиональными, а исключительно личными мотивами. Его целью было избавиться от всех людей из команды своего предшественника и применить в надзоре методы «ручного» управления. Именно поэтому был упразднен Генеральный департамент, который тогда работал как хорошо отлаженная система. Именно поэтому в Национальный банк вместо открытости по-тигипковски, креативности по-яценюковски вернулись закрытость и безмолвие по-стельмаховски.


Александр Деркач, в 2004 году — совладелец и председатель правления банка «Аваль»

Пик кризиса наступил в субботу, 27 ноября, хотя начался он гораздо раньше. В конце августа — начале сентября у банковской системы появились проблемы с притоком ресурсов.

До этого все банки, особенно с большой сетью, привыкли к мысли, что на рынке можно купить ровно столько ресурсов, сколько необходимо. Фактически «Аваль» и Приватбанк диктовали цены на рынке. Если нужно было привлечь дополнительный миллиард, мы поднимали процентные ставки на полпроцента, и за месяц-полтора баланс восстанавливался. Однако примерно с сентября мы почувствовали нехватку. Отчасти «Аваль» тогда немного ошибся со ставками — может быть, излишне их понизил. Однако не было такого, что в других банках объем депозитов продолжал расти, а у нас — нет. Тогда я понял: это проблема не только «Аваля».

Потом стартовала кампания по выборам Президента. Нервозность в обществе нарастала, люди стали задумываться о завтрашнем дне. В октябре — начале ноября, когда начались огромные социальные выплаты, резко возрос спрос на наличную валюту. Люди массово снимали с депозитов гривну и конвертировали ее в валюту.

12 октября у меня состоялся разговор с первым зампредом НБУ Арсением Яценюком. Я спросил его, что происходит на рынке. Он заверил, что ничего страшного — Нацбанк выбросит миллиард долларов и покроет выросший спрос. Я возразил, что, по ощущениям, миллиарда не хватит — нужно быть готовым выбросить и два, и три. Хотя тогда ни я, ни он не могли представить себе масштабы кризиса.

Вскоре Нацбанк начал завозить и распределять наличные доллары, но проблемы это не сняло. Напротив, чем больше вбрасывалось валюты, тем сильнее нагнеталась истерия в обществе. Банки были заняты удержанием гривны любыми путями.

К началу ноября стало понятно, что все держится «на честном слове».

Собственно, кризис начался 27 ноября. После второго тура выборов был очевиден политический раскол страны. В пятницу Донецкий областной совет проголосовал за образование федерации, а в субботу-воскресенье состоялся съезд в Северодо-нецке. Активные политические события разворачивались по всей стране.

В субботу по традиции я поехал на книжный рынок. Из Донецка мне позвонил директор филиала Николай Ткаченко и рассказал, что у всех банков в городе проблемы. «По-моему, началось то, чего мы боялись», — сказал он. Возле всех банков стояли толпы народа и снимали деньги. Сопровождалось это криками, а в некоторых отделениях — битьем окон и переворачиванием банкоматов. В этот же день ажиотаж перекинулся на остальную часть страны.

Всю субботу я обзванивал директоров в регионах и начальников управлений Нацбанка. Переговорил с Арсением Яценюком и Александром Шлапаком. Последний звонок пришелся примерно на 19.00. Я пытался получить ответы на два вопроса. Первый: деньги забирают только у нас или в других банках тоже. И второй: происходит это только в Донецке и Луганске или во всех областях. Оказалось, что самая острая ситуация была в Донецке, Луганске, Киеве и, как ни странно, во Львове. В Житомире, Одессе и Харькове мы практически не ощутили резких потрясений. В этом процессе, наверное, играли роль какие-то региональные факторы. Также было важно, какую политику вели наши люди на местах.

В субботу и воскресенье в Киеве наблюдалась истерия. Кризис усугублялся тем, что в выходные некому подкрепить банкоматы наличностью. Наш процессинговый центр работал — сотрудники приехали в офис, чтобы наблюдать за ситуацией. Они обнаружили примерно триста простаивающих банкоматов. Потом вышла инкассация. Стояли очереди по 15–20 человек к банкоматам всех учреждений. Людей было много — у них не было возможности дополнительно снять деньги через кассу банков, как в будние дни. Кроме того, сама процедура обналичивания в банкомате занимала какое-то время.

Правление НБУ и сами банки знали, что кризис не спровоцирован проблемами внутри системы. В «Авале» был нормальный платежный календарь, мы работали в обычном режиме. Ситуация получалась парадоксальная. С одной стороны, чем больше банк, тем больше в него вливается денег. С другой — чем больше у него сеть, тем быстрее из него уходят деньги. За выходные и понедельник мы потеряли 500 млн. грн. В то время у нас во всех кассах было примерно 600–700 млн. грн. и столько же на корсчете. Стало понятно: если снятие продолжится, денег хватит максимум на день, а потом все начнет рушиться. Даже в режиме ограничений. Самые большие опасения вызывали наши VIP-клиенты. В «Авале» держали свои вклады все выдающиеся люди страны. Самое главное, что некоторые из них начали бить тревогу изначально, а другие хранили спокойствие даже тогда, когда все закончилось. Это очень показательно. Не буду называть фамилии, но я для себя сделал совершенно неожиданные открытия.

Правление «Аваля» собралось на следующий день. В воскресенье ситуация была уже понятна, и все чувствовали тревогу. Примерно в 9.30 мы с Федором Шпигом сидели в его кабинете и по телефону разговаривали с Арсением Яценюком. Потом я поговорил с Борисом Тимонькиным и другими коллегами. Все настаивали, чтобы встретиться еще в воскресенье, но Нацбанку было не до того. Правление НБУ точно собиралось в тот день, однако на это совещание банки не пригласили. Примерно в 16.00 мы уже четко знали, что они предлагают. Нам по телефону начитывали, и мы соглашались или нет.

В понедельник ситуация вышла из-под контроля. Насколько я знаю, Яценюк попытался переговорить и с одной, и с другой сторонами предвыборной кампании, но никто не стал вмешиваться. Я не уверен, что это помогло бы, но почему было не попробовать.

На 18.00 в понедельник была назначена встреча с правлением НБУ Собрались представители самых больших банков. Состоялся очень серьезный разговор, сидели мы практически до 20.30. Мы сделали предложенный Нацбанком текст более радикальным. Нам удалось убедить Яценюка в том, что или должны быть самые радикальные меры, или ничего не остановишь. Практически постановление было принято с листа, на слух. Введение моратория на снятие наличных, по-моему, было главной мерой, позволившей спасти банковскую систему.

Нам было понятно, что правовая позиция этих ограничений уязвима, но мы стремились спасти банковскую систему. А сделать это можно было только вместе. Мы убеждали Национальный банк и встретили поддержку. Главная заслуга того состава правления НБУ в том, что они имели смелость принять решение. Представим, что постановление не сработало, а система развалилась. В тюрьму сели бы те, кто готовил и подписывал документ.

Нацбанк принял очень хорошее решение по рефинансированию. Не в обиду Яценюку, Шлапаку и их коллегам, но я уверен: классический банкир в тех условиях не смог бы ввести мораторий на снятие вкладов. Для этого нужно было видеть ситуацию шире.

Когда я в понедельник вернулся из Нацбанка, члены правления сидели, пили водку и думали, куда идти работать завтра. Легче было уже оттого, что стало понятно, куда нужно двигаться. Я сам начал считать, сколько же у меня наличных, и не смог. Один из моих заместителей рассказал, что у него на всю жизнь осталось 24 тыс. грн. Все остальное было в банке. Фактически мы стали заложниками ситуации. Все, что мы имели, находилось в нашем банке. Допускаю, что пережитое в те дни способствовало продаже нами банка в 2005 году.

На кону стояла не только моя личная судьба. В руках правления находились судьбы 18 тысяч сотрудников и миллионов клиентов. Мы несли огромную ответственность. В этом случае мало просто бить себя кулаком в грудь.

Во вторник утром я ехал на работу, и растерянности уже не было. Я планировал, кому буду звонить, что говорить, кто куда должен бежать, как собирать систему. Тогда мы ежедневно проводили селекторные совещания со всей системой. Нам следовало удерживать внутреннюю стабильность. Люди на местах должны были чувствовать уверенность правления.

Многое выяснилось в тех обстоятельствах. Всегда интересно смотреть, кто побежит первым. Это оказались самые крупные клиенты, которые получили самые большие кредиты. Пришлось звонить им и напоминать, что займы все еще не возвращены. Грубо говоря, палкой загонять обратно в банк. Хотя, надо отдать им должное, все быстренько засуетились и вернулись. Система сработала.

Очень трудно было получить стабилизационный кредит, но нам удалось. Это был пример едва ли не круглосуточной работы Нацбанка с нами и с нашими кредитными делами на протяжении десяти дней. Остановку оттока мы почувствовали примерно на десятый день после введения ограничений. Сначала это был робкий ноль, еще через неделю мы сняли ограничения по выдаче денег через банкоматы, а также с текущих и валютных счетов. Люди начали понемногу верить, что банки не развалятся. Когда я 2 января ехал кататься на лыжах, еще не было полной уверенности в победе над кризисом. Однако я никогда бы не поехал, если бы не чувствовал: худшее осталось позади.

Руководители банков прошли хорошую школу, когда на протяжении месяца чуть ли не в ежедневном режиме общались друг с другом. На время мы забыли, кто кому конкурент. Раз-два в неделю НБУ проводил селекторные совещания с крупными банками. Это было очень правильно. Если бы кто-то начал использовать ситуацию с выгодой для себя, ни 100, ни 200, ни 300 млн. никого бы не спасли. Счет шел на миллиарды долларов.

Я очень благодарен Яценюку. Это не дежурная фраза. Мы тогда с коллегами обменивались мнениями и сошлись на том, что выжили благодаря ему и сотрудникам Национального банка. Если бы Нацбанк начал читать лекции и обвинять в том, что сами виноваты, все бы пропало. Анализируя ситуацию на рынке, я тогда не видел глобальных просчетов с нашей стороны. Факторы, которые работали, по своему объему были за пределами нашего влияния. Я мог управлять колебаниями в пределах 100200 млн. грн. в день, но когда идут колебания на миллиард гривен, ими управлять не получится, будь у тебя хоть два Гарварда и десять иностранных языков.


Камен Захариев, в 2004 году — глава украинского представительства Европейского банка реконструкции и развития

Напряженные недели и месяцы президентских выборов 2004 года и Оранжевая революция запомнились мне навсегда. Это были очень неспокойные времена. Тогда наш банк — крупнейший финансовый инвестор в Украине — готовил различные стратегии, которые должны были помочь достойно встретить потенциальные разрушения. Возможно, даже хаос и насилие. Мы должны были написать экстренные планы по защите своих людей, инвестиций и клиентов. Я помню, как были образованы оперативные группы по мониторингу финансового состояния наших клиентов, чтобы обнаруживать у них ранние признаки проблем с ликвидностью. Точно так же мы поступили в отношении наших главных партнеров среди украинских банков. Менеджеры ЕБРР в Лондоне получили хороший опыт во время финансовых кризисов в других восточноевропейских странах.

Один из самых значительных рисков, который мы сразу же определили, — риск коллапса банковской системы и резкой девальвации гривны. Жесткие и своевременные меры, принятые Национальным банком Украины, были одним из самых сильных стабилизирующих факторов в то время. Они предотвратили сползание в финансовый, экономический и политический хаос, дав стране возможность выстоять и выйти из кризиса с окрепшими демократией, финансовой и банковской системами.


Борис Тимонькин, осенью 2004 года — председатель правления Укрсоцбанка

О кризисе

Отток денег из банковской системы начался еще в сентябре. Этот процесс не был односторонним: часть клиентов забирала деньги, а часть — приносила. Но в целом по системе упал показатель прироста остатков на депозитах. Грубо говоря, мы привыкли в месяц привлекать у населения по 150 млн. грн., а в сентябре цифра упала до 30 млн. С октября прирост стал отрицательным. Особенно критичной была ситуация в последнюю неделю ноября, когда деньги просто выметались из банков. В масштабах страны отток составлял миллиарды гривен, в Укр-соцбанке — примерно 50 млн. грн. ежедневно.

В среднем по банковской системе ликвидная часть активов поддерживается на уровне 15 % баланса. Буквально за неделю банки потеряли половину этой суммы, и запас ликвидности перешел в район 5–8%. Можно было говорить о неминуемом кризисе. Если бы так продолжалось еще неделю, ликвидность упала бы до нуля. Это означало бы банкротство всей системы.

В подобных ситуациях жизненно важна поддержка собственников. В последние пять лет банки гибли исключительно из-за некорректного отношения акционеров. В 1990-е годы, напротив, банкротства были вызваны ошибками и злоупотреблениями менеджеров.

Укрсоцбанк осенью 2004 года чувствовал себя сравнительно неплохо. Предприятия группы «Ин-терпайп» увеличили остатки на своих счетах с обычных 100–200 млн. грн. примерно до 700 млн. Благодаря деньгам акционеров, Укрсоцбанк до введения постановления № 576 не стал ограничивать выдачу вкладов. Мы повысили ставки по депозитам, а персонал активно убеждал людей оставить деньги в банке. Бывали ситуации, когда человек снимал вклад и переносил его в персональную ячейку. Потом, через месяц-полтора, деньги оттуда возвращались на депозит. Другим клиентам был важен сам факт, что вклады выдают. Они снимали деньги и тут же их вкладывали.

Безусловно, политические события добавляли негатива. Укрсоцбанк работал на всей территории Украины, и среди наших сотрудников было много сторонников как «оранжевых», так и «бело-синих». Однажды даже возникла ситуация, когда на уровне персонала саботировалось перечисление денег из одного региона страны в другой. Однако это и другие проявления политического противостояния мы жестко пресекали. Приходилось доказывать сотрудникам, что мы инфраструктурная часть экономики и в рабочее время не имеем права на политическую позицию. Так же, как не может врач спрашивать у больного, из какой он партии. В итоге банк работал как часы. Конечно же, персонал наслушался от клиентов всякого, но в целом люди вели себя достойно.

Акционеры не могли решить все наши проблемы, но их помощь придавала уверенности. На совещаниях в Нацбанке я чувствовал себя намного спокойнее, чем большинство коллег. Наверное, спокоен был также Александр Дубилет, руководитель Приватбанка.

Напротив, в особенно тяжелом положении оказались банки, ориентированные на розницу и не входящие в состав финансово-промышленных групп. В ситуации, когда население досрочно изымало депозиты, банки было некому поддержать деньгами. Показательна история «Аваля». Его владельцы — на тот момент они же и менеджеры — люди не бедные. Однако они не могли найти сотни миллионов гривен, чтобы заткнуть дыру в пассивах. Это пример того, как сильная сторона прекрасного банка буквально в течение трех недель стала его главным недостатком. Через огромную филиальную сеть и банкоматы деньги утекали, словно через сито. Трудно представить, сколько нервов это стоило менеджерам. Думаю, кризис 2004 года укрепил их готовность продать банк в 2005-м. Стало очевидно, что дело всей жизни может быть потеряно в течение месяца.

Нацбанк в кризисной ситуации проявил себя с наилучшей стороны. Он выполнял главную функцию — гаранта стабильности. Руководители НБУ очень много выступали, обещая людям удержать курс гривны. Безусловно, заявления политиков сильно ударили по финансовой системе. Это была основная причина кризиса осени 2004 года. Нацбанк невольно попал в центр политического розыгрыша, но сумел с достоинством из него выйти.

С практической точки зрения, одна из главных причин кризиса — это великая несправедливость закона. Нормы Гражданского кодекса позволяют досрочно изымать депозиты. Получается, что небольшая группа людей — несколько процентов от общего числа вкладчиков — ставит под угрозу благосостояние всех остальных.

В среднем примерно 40 % пассивов банка — это депозиты физических лиц. Если половина этих денег уйдет в короткий срок, банк станет банкротом. Владельцы больших депозитов во все времена были нервными. При малейшем намеке на опасность они мгновенно забирают свои сбережения, а это огромные суммы. В проигрыше остается большая часть клиентов-физлиц, а также юрлица, которые не имеют права обналичить свои счета без обоснования. Банки же не могут досрочно вернуть кредиты, чтобы поддержать свою ликвидность. Получается, вся легальная часть экономики страны является заложницей группы нервных людей, на стороне которых закон.

Борис Тимонькин. О заседании в Нацбанке

Постановление № 576 появилось не на пустом месте. Задолго до вечера 29 ноября руководители крупнейших банков не раз собирались в НБУ и подробно обсуждали сложившуюся ситуацию. Каждый из нас по пять минут говорил о состоянии своих активов и пассивов, об угрозах и предпринимаемых мерах. Попутно докладчику задавались уточняющие вопросы. Затем Арсений Яценюк подводил итог, и мы начинали советоваться, что делать дальше.

Естественно, каждый из топ-менеджеров после такой встречи приходил в свой банк и собирал руководителей. В итоге круг людей, вовлеченных в решение проблемы, был очень широким. В Укрсоц-банке практически через день заседал комитет по управлению активами и пассивами — это примерно пять членов, плюс секретарь и подчиненные каждого из нас. Ситуацию было невозможно скрыть. Тем не менее, утечки информации мы не боялись. Никто не стал бы делать резких движений в условиях, когда все стоят на краю пропасти. К тому же, мы заранее обсудили, что говорить прессе.

Решающее заседание проходило в вечер перед принятием постановления № 576. Это был настоящий мозговой штурм. Было видно, что люди пришли выработать четкое решения. Нужно отдать должное банкирам — атмосфера на заседаниях была конструктивной и доброжелательной. Очень легко было общаться с Национальным банком. И Арсений Яценюк, и Александр Шлапак слышали собеседников и не пытались навязывать свою точку зрения. Предложения озвучивались, тут же они обсуждались — каждый мог высказать свои соображения. Уже к моменту принятия постановления вырисовывался пакет мер, главной из которых стала приостановка выдачи депозитов.

Работали не на себя, а на дело. Никто даже не пытался преследовать собственные интересы — к этому не располагала атмосфера. Она очень напоминала стиль работы саморегулирующихся организаций — Ассоциации украинских банков, ПФТС. Совершенно исключено, чтобы профессиональные люди высокого уровня тянули одеяло на себя. Если такое происходит, наглеца тут же высмеивают, а шансов на принятие такого решения у него изначально нет. Я не раз обращал внимание, что в профессиональной среде все игры сразу уходят. Прессы и зрителей нет, и некому рассказывать, какой ты бедный. Все улыбнутся, а потом ты и сам над собой посмеешься.

Все были довольно активны: Александр Дубилет, Сергей Мишта, Игорь Гиленко, Игорь Францкевич. Александр Сорокин держался немного в стороне — он сильный администратор и мощный аппаратчик, но не полемист. Владимир Матвиенко ни разу не появился на заседаниях — вместо него от Проминвестбанка приходила Тамара Шульженко.

Очень достойно вел себя председатель правления «Аваля» Александр Деркач. Он уже тогда проходил процедуру получения стабилизационного кредита и узнал о себе «много нового». Проблема была в том, что Нацбанк операционно не готов к ситуациям, когда системный банк приносит тонны документации. Специалисты за короткий срок должны были оценить юридическую чистоту проектов, под которые выдавалось рефинансирование. В банках есть кредитные менеджеры, специалисты по анализу проектов и работе с клиентами. У НБУ этих технологий не было, и ему пришлось оперативно создавать рабочие структуры. Это огромная работа. При этом сотрудники Нацбанка — государственные служащие. Еще свежи были воспоминания о делах «ИНКО» и банка «Украина». Подставлять себя никому не хотелось. На следующий день к ним мог прийти прокурор и задать вопрос, куда делись государственные деньги.

Безусловно, все банки были разные, каждый имел особую структуру баланса. Регулятор старался не утверждать ни одного пункта в постановлении № 576 без согласования с учреждениями. В итоге даже если чьи-то интересы ущемлялись, было понятно, что в критической ситуации это оптимальное решение. В свою очередь, Нацбанку было легче от того, что по всем ключевым вопросам его поддерживала банковская система.

Когда все участники заседания разошлись, специалисты НБУ продолжили готовить документ. Естественно, при этом анализировались юридические риски. Все мы понимали, что постановление мог отменить суд. Могла быть спровоцирована масштабная юридическая атака, в результате которой сотни судов одновременно заблокировали бы действие документы. Тем не менее, этого не произошло. Отчасти благодаря тому, что была найдена неплохая юридическая конструкция. Статьи Закона «О Национальном банке» позволяли приостанавливать операции, несущие риск для банков. Но гораздо важнее было то, что и суды, и вкладчики вняли нашим аргументам.

Сразу же после вступления постановления в силу была проведена интенсивная пиар-кампания, для чего крупнейшие банки сформировали общий бюджет. Кроме того, каждый из нас общался со СМИ, опираясь на собственные ресурсы и связи. Основными ораторами стали Арсений Яценюк, Игорь Ги-ленко, я и Александр Дубилет. Несколько недель через все средства массовой информации мы вели разъяснительную работу. Никому не приходилось рассказывать, что именно говорить. Все были профессиональны, понимали ситуацию и имели сильную мотивацию. Журналисты с сочувствием относились к проблемам банков и не пытались искать двойное дно в наших словах. Просто приходили, спрашивали, снимали.

Параллельно каждый руководитель банка проводил ежедневные селекторные совещания. Мы буквально заставляли сотрудников выходить к людям и объяснять им суть проблемы.

Наше население всегда было очень сложно обмануть. Жители Украины прошли хорошую советскую школу «слово говорю — два в уме» и инстинктивно чувствуют неправду. Однако в тех условиях не приходилось врать. Все меры, прописанные в постановлении № 576, были понятны и прозрачны. Когда нет подлости, то нет и интриги.

Панику удалось сбить буквально за три дня после вступления в силу постановления № 576. Исчезли очереди, а с ними — и нервозность. Ведь основное напряжение вызывал сам факт присутствия очередей. Человек идет мимо банка, видит толпу у входа и на всякий случай становится в хвост.

Было много технических проблем, которые пришлось решать едва ли не весь оставшийся месяц. Один из основных моментов — сдерживание паники на наличном валютном рынке. Укрсоцбанк тогда ввел высокую комиссию за покупку долларов. Поначалу она доходила до 3–5% суммы сделки. Мы внимательно проштудировали юридические документы и поняли, что выиграем любой суд. Нацбанк может ограничивать курсовые колебания, но размер комиссии остается прерогативой банка.

Благодаря комиссионным мы держали ситуацию под контролем. Из банка перестали выносить деньги. Тогда этот процесс обычно возглавляли структуры, занятые теневыми операциями. С утра они на микроавтобусах объезжали банки и скупали почти всю валюту. В итоге, грубо говоря, на пятом человеке все доллары заканчивались, и население начинало нервничать.

Комиссия ударила по самому страшному элементу любого дефицита — панической уверенности в том, что завтра вообще ничего не будет. Страх заставляет людей делать глупости. Именно из-за этого в восточных регионах курс подскакивал до 7 грн./долл. Комиссия в корне меняла ситуацию. Когда человеку была остро нужна валюта, он покупал ее даже с дополнительным сбором. При комиссии в 10 % доллар стоил примерно 5,7 грн. Однако миллион долларов этим способом из кассы вынуть было нельзя. В итоге, когда люди видели, что доллары, хотя и дорого, но продавались, они откладывали покупку. По мере сокращения объемов продаж валюты размер комиссии плавно уменьшался. В течение месяца он снизился сначала до 1 %, а потом и до десятых долей процента.

Естественно, Укрсоцбанк практически полностью остановил кредитование, даже по уже утвержденным лимитам. Мы использовали любой повод, чтобы не дать деньги, но особых конфликтов по этому поводу не было. Предприятия сами снизили спрос на финансы. В критической ситуации они вели себя прямо противоположно населению, которое стремилось снять деньги и купить квартиры, соль и спички. Компании зажимали все расходы и входили в кризис подготовленными. Они приостанавливали инвестиционные программы и откладывали начало крупных проектов. Было заметно, что остатки на счетах предприятий выросли! Поэтому можно с уверенностью сказать, что банковскую систему спасли юридические лица. Да, в целом по системе были те, кто стремился вывести деньги за рубеж. Однако департамент надзора НБУ четко знал банки, через которые проводились подобные операции. Ему быстро удалось ограничить вывод валюты и свести к минимуму отток капиталов.

В целом эмоциональная атмосфера осенью-зимой 2004 года была достаточно позитивной. Это было время командной борьбы и постановки четких целей. О критических ситуациях всегда остаются ярки воспоминания.

Был получен уникальный опыт. В мировой истории большинство банковских кризисов заканчивалось развалом финансовой системы и ее многолетним восстановлением. Мы же сумели самостоятельно выбраться из кризиса. Позже события того времени всплывали в разговорах с рейтинговыми агентствами. Они рассказывали про потенциальные риски, а мы отвечали, что наш банк уже пережил не один кризис. Сумели выстоять в 1998 году, когда курс доллара вырос почти в три раза. Преодолели кризис 2004-го, когда шансы на выживание были очень низкими. Это конкретное свидетельство того, что и экономика, и банковская система Украины имеют сильный иммунитет.


Андрей Пышный, в 2004 году — первый заместитель председателя правления Ощадбанка

Я рад, что у нас был уникальный опыт 2004 года. Уверен, что мои коллеги разделят это убеждение. Радость объясняется тем, что кризис был успешно локализован. Если бы не были предприняты жесткие, своевременные и даже харизматичные меры, мой оптимизм сейчас не был бы таким ярким.

Перед осенне-зимними проблемами состоялась генеральная репетиция. Летом 2004 года в России случился банковский кризис, который имел отголоски в Украине. Пострадали наши банки, которые держали большие остатки на корсчетах в рублях. Национальный банк в тех условиях принял ряд упреждающих мер. Благодаря россиянам было создано некое подобие учебника по преодолению критических ситуаций. К тому же, мы получили соответствующий психологический настрой.

В Украине кризисные явления развивались не одномоментно. Сначала осенью 2004 года возникла проблема с валютой. Часть ликвидности должна была уходить на покупку наличных долларов, чтобы обеспечить стабильность курса. Политическое напряжение возрастало, и банки стали постепенно сворачивать активные операции. В первую очередь, это вылилось в ограничение лимитов по работе друг с другом. Позже сократились объемы кредитования клиентов. В конце ноября некоторые наши клиенты жаловались на неплатежи в банке «Аваль».

Это произошло еще до пика кризиса, который наступил в ноябре. Формировалась критическая масса факторов, детонированная съездом в Северодо-нецке, выступлениями Президента и лидеров политических партий, которые вместо урегулирования ситуации и поддержки банков решили заняться взаимной критикой.

Началось все с Луганской и Донецкой областей. Постепенно кризис распространился на западные регионы, с той разницей, что там обошлось без истерии. Это было в четверг-пятницу, незадолго до съезда в Северодонецке. Начальник Луганского регионального управления Ощадбанка позвонил мне и доложил, что у них идет стратегический отток наличности через сеть банкоматов. Приходилось инкассировать банкоматы два-три раза в день. В субботу мне позвонил Арсений Яценюк и спросил, что у нас в Луганске. Я связался с начальником регионального управления. Он ответил, что проблема только усугубилась — выплаты по платежным карточкам через сеть банкоматов прекратили Пра-вэкс-Банк, «Аваль» и Приватбанк. Естественно, весь поток клиентов хлынул в банкоматы Ощадбанка.

Параллельно в пятницу-субботу начали выстраиваться очереди в наших отделениях. Постепенно банк столкнулся с тем, что наша пропускная способность не позволяла обслуживать всех желающих. Начался истерический лавинообразный процесс.

Позиция Ощадбанка была такова: не допустить повторения ситуации, когда перестали выплачивать вклады граждан в Сбербанке СССР. Мы помнили, что именно этот факт нанес наибольший урон нашей репутации. Любой негатив имел бы синергетический эффект — недовольство поднялось бы из самой души наших вкладчиков: «Вот, опять!»

К тому же, Ощадбанк имеет статус государственного банка. Поэтому было принято решение — выплачивать все и инкассировать в банкоматы ровно столько наличных, сколько необходимо. Нельзя было останавливать процесс, иначе ажиотаж и нервозность нарастали бы. Нужно принимать во внимание специфику нашей клиентуры. Если в Приватбанк, «Аваль» или Правэкс-Банк бежали за своими деньгами достаточно состоятельные люди, то к нам шли пенсионеры, которые объективно ощущали страх повторно потерять нажитое. Впоследствии некоторые из них даже начали возвращать деньги на депозиты. Пенсионеры осознавали государственную гарантию и видели, что банк проводит выплаты без лишней помпы. Специально для них был придуман конверсионный вклад: во избежание курсового риска мы предлагали на месте конвертировать гривну в валюту и оставлять деньги в банке.

Ощадбанк находился в нетипичной ситуации, поскольку имел нестандартную структуру пассивов. В отличие от других учреждений, у нас не было проблем с ликвидностью.

Во-первых, у Ощадбанка был и до сих пор имеется значительный вторичный резерв ликвидных активов — облигаций внутреннего госзайма. Мы могли в любой момент преобразовать их в ликвидные активы через рефинансирование НБУ Наши коллеги были вынуждены получать стабилизационные займы под кредитные портфели — неудобный и громоздкий инструмент, который предусматривает очень сложные процедуры проверки сотрудниками Нацбанка. Это затягивало процесс получения ими денег. Не хвастаясь, могу сказать, что мы не обращались за стабилизационным кредитом. Единственное, о чем мы попросили Национальный банк, — досрочно погасить депозитные сертификаты, которые мы купили до этого в связи с избыточной ликвидностью.

Во-вторых, более 75 % вкладов населения в Ощадбанке — до востребования, тогда как у всех остальных банков такова доля срочных депозитов. Нестандартная пропорция и по юридическим лицам. У всей банковской системы срочные депозиты компаний составляют около 40 %, у нас — 60 %. В условиях кризиса эти соотношения работали на нас.

В-третьих, у Ощадбанка очень большой объем сформированной кассы. На тот момент мы дополнительно увеличили лимиты кассы и старались удовлетворить всех желающих: выплачивали пенсии, компенсации по обесценившимся вкладам в Сбербанке СССР, выдавали заработную плату и возвращали депозиты. Безусловно, чтобы не провоцировать массированный отток средств, еще до вступления в силу постановления № 576 мы дали распоряжение всеми возможными способами тормозить процесс досрочной выплаты депозитов. Например, оформлять дополнительные документы, долго заказывать деньги. При этом мы все же увеличили лимиты кассы.

Шел нормальный управленческий процесс, который позволил Ощадбанку достойно выйти из этой ситуации. Еженедельно мы проводили селекторные совещания с начальниками региональных управлений и управляли ликвидностью в «ручном» режиме. Ежедневно сводили платежный календарь в разрезе регионов и требовали от начальников территориальных управлений формировать и согласовывать с правлением свои платежные календари.

Ощадбанк — системный банк, мы работаем во всех частях страны. Было интересно наблюдать, как произошла поляризация наших коллег в связи с политическими событиями. Те или иные замечания в адрес восточных регионов — Харькова, Донецка, Луганска — люди воспринимали с обидой. Было обостренное чувство справедливости. Кто-то считал, что Киев предвзято трактует возникшую в регионах проблему. Вдруг начали обижаться, что с ними говорят на украинском языке, хотя раньше не обращали на это внимание. Приходилось искать тонкий баланс, потому что мы понимали — политическая ситуация не могла не отразиться на коллективе.

Нацбанк регулярно приглашал руководителей крупнейших учреждений для консультаций. В конце ноября было созвано заседание для обсуждения будущего постановления № 576. За одним столом сидели Борис Тимонькин, Александр Дубилет, Игорь Гиленко, Александр Шлапак, Арсений Яценюк, Сергей Мишта, Игорь Францкевич. От имени остальных банков присутствовали представители АУБ — Александр Сугоняко или Антонина Паламарчук. На какие-то совещания от Ощадбанка ходил Николай Сугоняка, но потом их посещал уже я как исполняющий обязанности председателя правления. Так сложилось, что Арсений Яценюк отстранил Николая Сугоняку от исполнения обязанностей главы Ощадбанка.

Режим секретности соблюдать не приходилось. Не было ничего сверхъестественного в том, что руководители первой десятки банков собираются для обсуждения непростой финансовой ситуации. Тем более что по телевидению об этом сказали политики. Каждый приезжал на своем автомобиле, заходил в здание.

Все собравшиеся вели очень жесткую конкурентную борьбу, регулярно сталкиваясь на одних и тех же сегментах рынка. Однако страх потери своего бизнеса объединяет. Одновременно ко всем пришло осознание возможных негативных последствий. Все понимали: больше других пострадают системные банки. Они напоминают решето: множество точек, через которые идет отток вкладов. Самый большой плюс в той ситуации сыграл против нас. Вмиг перекрыть все каналы было невозможно. Если вопрос с банкоматами решался сравнительно просто, то закрыть филиальную сеть означало спровоцировать еще большее напряжение. Я хорошо понимаю председателя правления банка «Аваль» Александра Деркача, который говорил, что каждый день теряет по 100–200 млн. грн. «Для меня это катастрофа», — говорил он.

Был разработан план мероприятий. Он включал в себя пиар-кампанию, подготовку антикризисного постановления, вопросы поддержания ликвидности и выдачи стабилизационных кредитов. Все обсуждалось в комплексе, потому что отдельные меры не дали бы нужного эффекта.

Чтобы решить проблему, нужно признать ее существование. Это было сделано. Вопрос обсуждался не с каждым отдельно, а под эгидой Нацбанка в кабинете Арсения Яценюка. Неважно, кем предлагался какой пункт постановления № 576. Это было коллективное авторство. Самое главное достоинство НБУ в том, что он не стал пытаться самостоятельно исправлять ситуацию.

Уникальность ситуации была также в отсутствии официоза. Состоялся нормальный мужской разговор. Выглядело это так: сняли пиджаки и, не стесняясь в выражениях, что-то доказывали друг другу. Простым доходчивым языком без купюр. Очень правильную и конструктивную позицию занял Борис Тимонькин. Он жестко и однозначно формулировал возникавшие проблемы.

Говорили о том, что риск-менеджмент в банках несовершенный и не выдерживает напряжения в условиях системного кризиса. Вспоминали, что законодательство неэффективно и нужны изменения в Гражданский кодекс, чтобы ограничить досрочное снятие вкладов. Банкиры предлагали максимально лоббировать эти изменения — у каждого был свой народный депутат, который мог вынести на обсуждение нужный законопроект.

Сработала совокупность факторов: страх коммерческих банков за судьбу учреждений, воля и способность Нацбанка идти на нестандартные решения, творческий подход и умение объединиться ради достижения цели. Нужно понимать, что все руководители банков — талантливые люди. Национальному банку удалось, не задевая амбиций, взять у каждого участника процесса самое важное и создать постановление № 576.

Кризис дал возможность проявиться таким людям, как Арсений Яценюк. Как-то в те дни мы с ним вышли из здания Национального банка и спустились на Майдан. По пути люди кричали ему: «Арсений, держи гривну!» То есть Яценюка идентифицировали как человека, который влияет на процесс, а не просто констатирует проблему. Публичность, открытость, молодое лице со здоровым румянцем, отсутствие паники и трясущихся рук, доступность — все вместе дало свой эффект. Он контрастировал с общей ситуацией, говорил очень уверенно. Люди жали Арсению руку, с ним хотели сфотографироваться. Его воспринимали как человека, который реально способен повлиять на ситуацию.

Мы понимали, что документ с юридической точки зрения не выдерживал критики. Поэтому Игорь Гиленко по просьбе НБУ добился судебного решения, в котором было написано примерно следующее: «Национальному банку предписывается ввести в действие постановление, которым ограничивается право физического лица на досрочное изъятие вклада». Были адвокаты, которые пытались торпедировать постановление. Они добивались заключений о нарушении законодательства, но все четко понимали, что победителей не судят.

Была разработана стратегия пиар-кампании. Распорядителем денег выбрали «Приват-консалтинг», руководителем проекта — Александра Дуби-лета. Председатели правлений банков появлялись на экранах телевизоров и говорили, как все замечательно. Чаще всего выступали руководители НБУ, Приватбанка, Укрсоцбанка, Укрэксимбанка и Ощадбанка.

Помимо публичной части работали еще и внутренние механизмы, направленные на выполнение постановления № 576. Они не могли озвучиваться по определению. Например, было указание проверять все внешнеэкономические контракты, по которым предусматривались платежи за границу. Мы установили внутренние механизмы, по которым часть контрактов по выводу денег за границу отсеивалась еще до анализа их Национальным банком.

Между банками было достигнуто джентльменское соглашение — своеобразное конкурентное перемирие. Это была принципиальная договоренность, и она соблюдалась, хотя не всеми и не всегда. Например, постановлением № 576 было предписано проводить платежи с отсрочкой в один день. По этому поводу на следующих встречах звучали взаимные обвинения. Например, Игорь Францкевич имел претензии к Александру Дубилету за то, что Приватбанк проводил платежи день в день. Аналогичные обвинения звучали со стороны «Аваля».

В нашей позиции тоже было определенное лукавство. Оно состояло в том, что мы выплачивали деньги гражданам, которые сильно скандалили. Это было негласное правило. Стандартно, досрочной выдачи депозита не было, но если вкладчик начинал будоражить персонал банка и клиентов, управляющий отделением имел право пригласить дебошира к себе в кабинет и удовлетворить его требования. Однако таких случаев было немного.

Больше всего запомнился такой эпизод. Однажды вечером я общался с Арсением Яценюком и рассказывал ему о текущей ситуации. В итоге возникла замечательная идея — использовать политику для того, чтобы деньги не уходили, а возвращались в банки. В качестве шутки я предложил внедрить вклад «Оранжевый» со сроком погашения до полной победы революции. По ходу разговора возникла также идея ввести «Бело-синий» вклад, чтобы уже в полной мере использовать поляризацию. При этом динамику остатков по этим вкладам сделать доступной для общественности: показать, например, что по вкладу «Оранжевому» за день остатки в Ощадбанке выросли на столько, а по «Бело-синему» — на столько. Была даже идея показывать это соотношение на большом экране на Майдане Незалежности. Любое колебание воспринималось бы как своеобразный проигрыш. И в том, и в другом лагере были достаточно состоятельные люди, которые захотели бы изменить баланс в свою сторону. А нам это на руку. Хотите политического противостояния — давайте направим его в конструктивное русло.

В развитие идеи возникла мысль под каждый депозитный счет эмитировать платежную карточку с соответствующей символикой. Например, «Тому що» и «Так!». И выдавать их лишь в том случае, если у вкладчика на счете не менее тысячи гривен. Первые карточки обеих эмиссий должны были презентоваться лидерам партий. Прозвучала даже идея вручить Виктору Андреевичу бело-синюю, а Виктору Федоровичу — оранжевую карточку. Это стало бы консолидирующим моментом. Нужно сказать, что внедрить такую программу мог только государственный банк, учитывая государственную гарантию и нейтральность.

Мы написали в штабы письма, но идея не была поддержана, а кризис постепенно начал угасать. Жаль, что проект не удалось реализовать. Думаю, это был бы яркий эпизод в борьбе за стабильность финансовой системы. Каждому было бы сейчас приятно открыть портмоне и увидеть оранжевую или бело-синюю карточку. Я общался с коллегами, и они говорили, что даже для истории положили бы деньги на депозит.


Роман Жуковский, осенью 2004 года — заместитель управляющего Киевского областного филиала Укрсоцбанка

Опыт осени 2004 года актуален даже сегодня. На рассмотрении парламента находится законопроект, согласно которому Национальный банк может получить право вводить мораторий на выплату вкладов. В частности, это может произойти в случае, если на протяжении недели из банков изымут более 5 % вкладов. У предложения много противников. Я лично общался с чиновниками, которые считают, что пять процентов — это ерунда. Такие заявления звучат, конечно, от непонимания сути вопроса.

Осенью 2004 года в одном из филиалов Укрсоцбанка за три дня изъяли почти 10 % вкладов. Возникла реальная проблема с проведением платежей. Безусловно, она еще не стояла настолько остро, чтобы вообще не перечислять деньги, но регулирование уже проводилось в «ручном» режиме. Мы сообщали, кому будем платить в первую очередь, а кому — с задержкой. И если бы Национальный банк не остановил процесс оттока вкладов, очень скоро наступил бы коллапс. Люди настолько быстро вынимали свои деньги, что мы не успевали остановить поток.

Некоторые вещи сейчас воспринимаются с юмором, но тогда они вообще не казались смешными. И в этом нельзя никого обвинять, потому что каждый действовал, исходя из имевшейся у него информации.

Филиалы банка, например, начали вводить ограничения по выдаче денег и продаже наличной валюты. Кто-то не возвращал вклады вообще, кроме особо критических случаев, а кто-то руководствовался жесткими лимитами. Например, еще до вступления в силу постановления № 576 правление Укрсоцбанка утвердило, что в одни руки можно продавать не более тысячи долларов. По Киевской области эта сумма составляла полторы тысячи.

Какое-то время мы предлагали продавать доллары без ограничений, если клиент конвертировал свой гривневый вклад в валюту и клал ее на депозит. Это был один из способов приостановить утечку вкладов. Однако очень скоро он перестал работать.

В конце ноября два дня банк прожил без постановления, не выдавая вклады. В первый день мы были уверены, что нас побьют, и очень серьезно обсуждали, чтобы на следующий день оставлять машины дома — их могли элементарно сжечь. В банк были вызваны дополнительные наряды милиции для защиты хранилища. Сейчас трудно передать тот накал. Мы готовились к штурму банка.

Вкладчики демонстрировали откровенную агрессию. Все, что говорилось раньше о доверии к банковской системе, о ее развитости по сравнению с остальной экономикой, — забылось в один момент. Особенно тяжело стало в последние дни ноября, когда мы приостановили выдачу вкладов.

У людей были психологические срывы. Приходила бабушка, которая говорила, что у нее в голове металлическая пластина, которую нужно срочно заменить, иначе она прямо сейчас откроет череп и положит свой мозг нам на стол. В тот момент стала широко распространенной практика торговли справками онкологического диспансера. В этом учреждении за пятьдесят долларов выдавали свидетельство, что у клиента терминальная степень рака и ему срочно нужны средства на химиотерапию. Думаю, что статистика по онкобольным осенью 2004 года резко ухудшилась.

В одном из наших филиалов был случай, когда дедушка пришел в банк и попросил отдать ему вклад. Оказалось, что он копил деньги всю жизнь и в Укрсоцбанк положил их только потому, что считал его государственным. Потом он от кого-то услышал, что вклады не выдают и приехал в банк проверить. Слухи подтвердились. Тогда он попросил переговорить с управляющим. Едва дедушка зашел в кабинет, как сразу же облил себя бензином, взял зажигалку и заявил, что если ему не отдадут вклад, он себя сожжет на глазах у управляющего. Конечно же, ему отдали деньги, но в момент, когда он их получил, у него случился инфаркт. Дедушку забрала скорая помощь.

Топ-менеджеры филиала старались не выходить из своих кабинетов. Приемные были полностью забиты людьми. Их запускали по одному, иначе выдержать напряжение было невозможно. О впечатлениях сотрудников, которые непосредственно общались с людьми, и говорить не приходится. Жизнь из окна служебного кабинета выглядела куда более спокойно. Мало того, что они услышали о себе много нового. На их глазах по отделению ходили деды и палками били по стеклам. Все это сопровождалось криками: «Воры! Бандиты!» Стекла не бились только потому, что сверху на них была наклеена защитная пленка.

С милицией была проблема. Несмотря на усиление нарядов, и у них, и у нас была одна установка: ни в коем случае не усиливать конфронтацию. Они вмешались бы только в случае прямого нападения на банк. Да и то, если бы начался реальный штурм здания, эти четыре человека не играли бы особой роли. Сомневаюсь, что они стреляли бы в людей. Таким образом, милиция просто создавала иллюзию силы.

Когда мы узнали, что Национальный банк постановлением запретил досрочно выдавать вклады, то готовы были открывать шампанское. Было настоящее веселье. Обстановка разрядилась моментально — за два-три дня. Мы уже могли объяснять людям, что есть постановление, его появление вызвано очевидными факторами, и как только разрешится ситуация, сразу же возобновятся выплаты. До этого в принципе сказать было нечего.

Очередей не стало, потому что никому ничего не давали. Деньги выплачивались только на проведение похорон, а также в случае срочной операции. Любые документы, которые подавали люди, проверяла наша служба безопасности. Только после ее заключения мы принимали решение. Какое-то время люди ходили по этажам, сидели в приемной и общались с сотрудниками. Их было много в первые дни после принятия постановления № 576, однако уже не наблюдалось массовой истерии. Люди просили выдать деньги — мы им аргументировано отказывали.

Конечно, вкладчики были недовольны, но чувствовалось, что напряжение спадает. То ли у Нацбанка был высокий авторитет среди населения, то ли сработал универсальный закон. Он гласит, что каждое явление имеет свои стадии жизни. При этом существуют точки невозвращения: если в определенный момент на штурм не пошли — уже не пойдут.

Лучше всех постановление № 576 воспринималось самими банками, поскольку документ был направлен на их защиту. Они сами старались соблюдать правила, установленные регулятором. Показательным был пример с продажей наличных долларов не более тысячи в одни руки. У каждого топ-менеджера банка есть пять-десять клиентов, которые считаются своими и для которых хочется сделать все как можно лучше. Однако даже им приходилось отказывать в конвертации больших сумм. Если бы каждый из топ-менеджеров сделал услугу своим лучшим клиентам, ситуация вышла бы из-под контроля. Они, конечно, обижались, но зато мы пережили кризис.


Джеффри Р. Фрэнкс, бывший старший постоянный представитель МВФ в Украине

История вопроса

В начале 2004 года Украина переживала экономический подъем. После катастрофического падения уровня ВВП в 1990-х годах, финансового кризиса и гиперинфляции в 2000 году рост украинской экономики все-таки удалось восстановить. Уже к концу 2003-го его уровень составил 10 %. В качестве дальнейших гарантий экономической стабильности правительство Виктора Януковича провело переговоры с экспертами МВФ о заключении соглашения «Упреждающий стенд-бай» на период 12 месяцев. Данная программа, утвержденная в марте 2004 года, была создана для обеспечения надежной макроэкономической политики, поощрения структурных реформ и сохранения стабильного уровня развития. Другим побудительным мотивом для согласия со стороны МВФ, вероятно, стало желание Украины заручиться определенной поддержкой извне в управлении экономикой в предвыборный год. В ином случае, преемственность политики можно было ставить под сомнение.

Устойчивый рост начала 2004 года завуалировал хрупкость восстановительного процесса, оставив экономику уязвимой перед лицом негативных потрясений. Резервы центрального банка — каркас для поддержания обменного курса и банковской системы в целом — возросли с 1 млрд. долл. в 19981999 годах во время финансового кризиса до более 6 млрд. долл. к концу 2003-го. Однако эти показатели были все еще низкими по отношению к мировым стандартам для страны с режимом фиксированного обменного курса, подверженной волатильности в экономической и политической средах. Хотя после финансового кризиса банковская система и была восстановлена, уровень доверия населения к банкам оставался очень слабым. Рост экономики зависел от экспорта нескольких ключевых секторов — стали, продуктов химической промышленности и зерна, что привело к резкому скачку инфляции.

Вероятно, самой слабой стороной украинской экономики 2004 года была политическая обстановка в стране. Завершая свое второе пятилетнее пребывание на посту Президента, Леонид Кучма был очень непопулярен среди населения, большая часть которого была разочарована автократией и коррупцией, царившими в государственном секторе. В октябре 2004 года, в разгар первого тура президентских выборов, проправительственные политические силы были сконцентрированы вокруг премьер-министра Виктора Януковича, а оппозиция объединилась вокруг бывшего премьер-министра и экс-главы Национального банка Украины Виктора Ющенко. Уже к середине года политическая кампания приобрела ожесточенный и напряженный характер.

В такой политической ситуации программа «Упреждающий «стенд-бай» была обречена. В июле, после проверки МВФ, стало ясно, что проект отклонился от намеченного курса. Ввиду политической раздробленности в парламенте и падения бюджетных доходов, оказалось невозможным провести некоторые обещанные в договоре структурные реформы. Тем не менее, МВФ не ликвидировал программу, а лишь приостановил ее.

Сентябрьские события еще больше обострили ситуацию. Лидер оппозиции Виктор Ющенко стал жертвой отравления смертельно опасным диоксином, что увеличило страхи в отношении использования криминальных манипуляций во время предвыборной гонки. Премьер-министр Виктор Янукович неожиданно объявил о значительном повышении пенсий за счет выплат из бюджета. Это решение, очевидно, принятое без консультации даже с главными правительственными экономистами, привело к падению почти уравновешенного бюджета первых восьми месяцев до 4 % дефицита бюджета от уровня ВВП к концу года.

Экономическое руководство также было ослаблено. Глава НБУ Сергей Тигипко ушел в отпуск, чтобы возглавить президентскую кампанию премьер-министра Виктора Януковича. Свои обязанности Тигипко поручил исполнять своему первому заместителю молодому Арсению Яценюку. Сам премьер также был поглощен предвыборной гонкой.

31 октября по официальным результатам первого тура победу с незначительным перевесом голосов одержал Виктор Ющенко. Поскольку ни один из кандидатов не набрал абсолютного большинства, 21 ноября состоялся второй тур выборов. Согласно официальным результатам, его выиграл Виктор Янукович. Однако появились заявления о масштабных фальсификациях, подтвержденные результатами экзит-полов, которые единогласно пророчили убедительную победу Виктору Ющенко. Это вызвало массовые протесты, переросшие в Оранжевую революцию. Ее результатом стали перевыборы — в этот раз победил Виктор Ющенко. 21 января 2005 года он приступил к исполнению президентских обязанностей.

Начало финансового кризиса

Имея в виду, что оптимистические заголовки в экономических новостях скрывали серьезные недостатки, эксперты МВФ, представители НБУ и технические специалисты правительства тщательно следили за событиями осени 2004-го. Первые признаки кризиса проявились в резервах центрального банка и на рынках иностранной валюты. За первые восемь месяцев 2004 года величина валовых резервов практически удвоились, однако, начиная с 13 сентября, стала стремительно падать. К концу сентября этот показатель понизился на 250 млн. долл. Разница между официальным обменным курсом НБУ и фактическим курсом, по которому принимали доллар в частном секторе, увеличивалась, отображая тем самым повышенный спрос на доллары в виде страховки от экономических и политических рисков.

С приближением первого тура выборов отток средств из золотовалютного резерва увеличился. За один месяц НБУ потерял 1,48 млрд. долл., что составило почти 12 % от общего объема резервов.

Поскольку центральный банк стремительно продавал доллары для поддержания курса валют, резервы сокращались в среднем на 73 млн. долл. в день. В то время как валютный курс значительно не изменился, отклонение между коммерческими рынками и официальным курсом продолжало увеличиваться.

Казалось, первый тур выборов на время ослабил давление на экономику. Поскольку на протяжении первых трех недель ноября центральный банк почти не вмешивался в рынок иностранной валюты, резервы истощились всего лишь на 212 млн. долл., или на 12 млн. долл. в день.

Разгар кризиса. Реакция властей

После второго тура выборов политический кризис достиг апогея, усугубив финансовые трудности. За последние десять дней ноября резервы НБУ сократились больше чем на 500 млн. долл., или на 90 млн. долл. в день. Самым страшным для банковской системы стал отток депозитов. Сначала он происходил из госсектора, финансирующего возрастающий дефицит бюджета, и тем самым истощая эти депозиты. Вскоре частные вклады в гривне также стали уменьшаться, что отображало убывающее доверие людей к способности регулятора удержать обменный курс. Долларовые депозиты продолжали расти, что наводило на мысль о возможной уверенности в банковской системе, по крайней мере, в этом секторе.

В конце ноября и в начале декабря улицы Киева, заполненные «оранжевыми» протестующими, усилили опасения относительно состояния экономики. 29–30 ноября потери резервов Нацбанка превышали 200 млн. долл. в день, а общая сумма потерь с сентября составила 2,5 млрд. долл., или более 20 %.

3 декабря Верховный Суд Украины обязал Центральную избирательную комиссию провести повторный тур выборов, однако экономический кризис продолжался. В первой половине декабря резервы сократились еще на 600 млн. долл. Также возрос отток депозитов. К середине месяца около 7 млрд. грн. на депозитах в местной валюте были утрачены, что составило 12 % чистых гривневых депозитов. Массовое изъятие вкладов привело к серьезному дефициту ликвидности у многих банков. Несколько чиновников, включая Президента Леонида Кучму, еще больше сгущали краски, утверждая, что Оранжевая революция привела к кризису банковской системы и создала опасность для обменного курса.

В таких тяжелых условиях НБУ предпринял чрезвычайные меры для борьбы с недостатком ликвидности. Для замедления кризиса в банковской системе он ввел ряд ограничений на изъятие вкладов населением. Регулятор также предоставил финансирование банкам, которые испытывали нехватку наличных средств. Хотя представители МВФ выступали за более гибкий обменный курс, они согласились с доводами Арсения Яценюка, что свободное колебание курса во время кризиса только усилит панику, и поддержали решение продолжать использовать резервы для защиты обменного курса. Тем не менее, началось планирование на случай необходимости отпустить курс, если объем резервов упадет слишком низко. Чтобы успокоить общественность, Арсений Яценюк занял активную публичную позицию, в то время как заместитель главы НБУ Александр Шлапак непосредственно работал с банками, координируя необходимые мероприятия.

К счастью, меры, предпринятые Нацбанком, улучшили ситуацию. Население было недовольно запретом на получение вкладов, однако по мере нормализации положения на рынке интенсивность протестов падала. 16 декабря резервы НБУ достигли самого низкого уровня с начала кризиса — 3,1 млрд. долл. Отток депозитов достиг максимальной отметки 17 декабря, после чего банковская система начала приходить в себя. К 26 декабря, даты третьего тура выборов, резервы удалось пополнить на 200 млн. долл., а депозиты в банках выросли на 450 млн. грн.

Вместе с неоспоримой победой Виктора Ющенко и потеплением политической атмосферы в стране улучшилась и обстановка на финансовых рынках.

К 1 февраля — вскоре после инаугурации — банковской системе удалось восстановить все потери депозитов. Хотя к середине апреля 2005 года резервы центрального банка не были полностью восстановлены до предыдущего уровня, с конца декабря начался поступательный устойчивый рост.

Заключение

Финансовые проблемы 2004 года были вызваны главным политическим испытанием для молодой украинской демократии. Основополагающие экономические показатели оставались в норме, но страна была еще уязвима, поскольку население мало верило в способность властей эффективно управлять экономикой. В частности, это объяснялось воспоминаниями о тяжелой экономической ситуации, которую страна переживала в 1990-х годах.

Опасения людей могли усилить неспособность властей выполнить требования МВФ по программе «Упреждающий стенд-бай», резкое увеличение бюджетных расходов на пенсии, а также подстрекательские комментарии некоторых политиков о системе «ручного» управления Оранжевой революцией. К тому же, жесткость обменного курса увеличила количество трудностей, стоящих перед НБУ так как предохранительные меры в виде свободного курса гривны относительно доллара были недоступны.

Несмотря на шаткость данной политики, точные и эффективные меры, предпринятые Нацбанком, успешно предотвратили больший кризис. Ни одно учреждение не обанкротилось, а массовое изъятие вкладов быстро прекратилось. Несмотря на то, что доступ к депозитам был временно ограничен, вкладчики не потеряли свои деньги. Удалось избежать принудительной девальвации. В конце концов, после прояснения политической ситуации экономические показатели очень быстро нормализовались, обеспечивая непрерывный экономический подъем.

Несмотря на политическую неопределенность, продолжительный период стабильности в экономике, начиная с 2004 года, был результатом успешной борьбы с кризисом. Вера населения в возможности финансовой системы противостоять политическим бурям и способности властей управлять ею сильно возросла. Во время хаотического старта парламентских выборов 2006 года произошел гораздо больший отток резервов, но он не привел к сокращению депозитов банковской системы, хотя их рост и уменьшился. После выборов резервы быстро восполнились, хотя в правительстве продолжались пререкания по поводу формирования нового правительства.

Политическая конфронтация 2007 года, когда начались уличные демонстрации и велась острая полемика вокруг указа Президента Виктора Ющенко о роспуске парламента, не вызвала никакого значимого влияния на резервы, банковскую систему или экономический рост.

Хотя украинская экономика и стала более устойчивой к постоянным политическим перипетиям, она все еще уязвима перед лицом будущих финансовых потрясений. Политические проблемы сильно замедлили реформы, оставляя страну наедине с экономической и юридической инфраструктурой, лишь частично адаптированной к требованиям полностью рыночной экономики. Если преобразования не будут возобновлены, способность страны противостоять будущей турбулентности вызывает сомнение. Более того, продолжающаяся зависимость от фиксированного обменного курса парализует способность реагировать на новые кризисы и в конечном итоге может стать источником нестабильности. В этой связи необходима осторожная кредитно-валютная политика при гибком обменном курсе, низкий дефицит бюджета и гибкая политика касательно рынков продуктов, капитала и труда. Только такое сочетание структурных реформ позволит украинской экономике раскрыть весь свой потенциал.


Юрий Якуша, заместитель исполнительного директора МВФ от группы стран во главе с Голландией и Украиной

Кризис, которого не было

Мне трудно оценивать события, происходившие в Киеве в октябре — декабре 2004 года. К тому же, сотрудники системы ООН не должны комментировать такие ситуации. Впрочем, идея анализа недавнего успешного опыта преодоления финансового кризиса является полезной.

В то время я работал в Вашингтоне в Совете директоров Международного валютного фонда. МВФ предоставлял специалистам Национального банка Украины методологию стресс-тестирования банковских систем. Она должна была помочь ответить на вопрос, с каким явлением столкнулась страна: с кризисом ликвидности или с проблемой валютной платежеспособности.

Разница между этими понятиями очень тонкая, но важная — преодолевать кризис платежеспособности или доверия к валюте дополнительной ликвидностью — это все равно, что тушить пожар бензином: пользы не будет. К сожалению, тогда не удалось убедить специалистов, которые не отвечали за сотрудничество с Украиной, однако владели соответствующей методологией, сделать это оперативно, на протяжении выходных. Как оказалось, НБУ в те критические дни правильно оценил ситуацию, пользуясь преимущественно собственными методиками.

Насколько я помню телефонные разговоры того времени, в том числе между Арсением Яценюком и Майклом Депплером, директором Европейского департамента МВФ, фонд не очень понимал, что происходит в Украине, и предоставил советы, которые, как ни странно, были более радикальными, чем мероприятия, успешно введенные Нацбанком.

В апреле 2005 года я вместе с группой исполнительных директоров МВФ от Франции, Великобритании, Италии и Голландии был в Одессе. Мы собственными глазами видели простых граждан, которые просто на улице подходили к Арсению Яценюку, в то время заместителю руководителя областной власти, и благодарили его за спасение Нацбанком их сбережений во время политического кризиса. Для иностранных гостей это было более весомым символом успешного выхода из непростой ситуации, чем даже статистические данные о возвращении банковской системы к нормальному развитию. С точки зрения экономической истории современных банковских финансов, Украина в 2004 году показала себя лучше, чем много развитых стран в 2007-м, поскольку отделение рисков ликвидности от рисков неплатежеспособности во время кредитного кризиса 2007 года проходит довольно трудно.

Каковы же предпосылки украинского успеха? Я вижу несколько факторов.

Первое. В НБУ знали, что на самом деле происходит в банковской системе, поскольку тогда уже существовала система мониторинга ликвидности банковской системы в режиме реального времени. То есть то, что было неизвестным для МВФ или других посторонних наблюдателей, для регулятора не было тайной: банковская система не имела проблем с валютной платежеспособностью.

Второе. За годы, предшествовавшие политическому кризису 2004 года, существенно усилилась исполнительская дисциплина относительно соблюдения различных нормативов и резервных требований. Доля безнадежных кредитов уменьшилась, а объемы долгосрочных вложений выросли. Это отмечали все независимые аналитики, об этом шла речь в исследованиях финансового сектора Украины, проведенных Фондом и Всемирным банком. Более того, мои требования сравнить статистику сомнительных ссуд Украины с другими государствами, которые на бумаге имели лучшие показатели, привели к тому, что специалисты МВФ признали невозможность такого сравнения. Оказалось, что в Украине были более жесткие требования к классификации кредитов, чем в других странах. В случае появления угрозы кризиса неприятная правда оказалась бы намного более полезной, чем приятный самообман.

Третье. После валютно-финансового кризиса 1998–1999 годов и до начала обострения избирательной кампании во второй половине 2004-го украинское руководство пыталось ослабить зависимость финансовой системы страны от внешних факторов, а также чрезвычайно осторожно относилось к некоторым непрозрачным финансовым инструментам и к наращиванию долгов вообще. «Помогала» и политическая нестабильность: время от времени ведущие западные газеты печатали репортажи о политических протестах в Украине, отпугивая не только иностранных инвесторов, но и тормозя движение потенциально опасного спекулятивного капитала.

Четвертое. Нацбанк аккумулировал существенные — относительно краткосрочного валютного долга — валютные резервы, а фискальная политика на протяжении 1999–2003 годов была чрезвычайно осторожной и порою даже консервативной в части политики заимствований. За несколько месяцев до политического кризиса НБУ внедрил новые повышенные нормативы адекватности банковского капитала — непопулярная мера, которая уменьшила прибыли банков, но укрепила сами учреждения. Внешняя конъюнктура и условия торговли также оставались благоприятными для Украины. Таким образом, внешнего толчка к превращению кризиса взаимного доверия банков в валютный кризис в таких условиях не было — в отличие от 1998 года, когда рынок оставляли нерезиденты, подталкивая к бегству и отечественный капитал.

Пятое. Банковская система Украины одной из первых на постсоветском пространстве начала применять современные бухгалтерские стандарты. Это позволило систематически проводить внешние независимые аудиты системных банков, поэтому их владельцы и акционеры не имели оснований для паники из-за недоверия к информации о состоянии системы. Украина также первой из стран СНГ перешла на передовые статистические нормы предоставления макроэкономической информации — так называемый специальный стандарт распространения статистических данных МВФ, разработанный для развитых стран. Соответственно, внешний мир и отечественные инвесторы прямо из сайтов Госкомстата и НБУ получали оперативную и понятную картину украинской макроэкономики, которую можно было легко сравнить с данными других стран.

Наконец, в то время Ассоциация украинских банков аккумулировала значительный опыт, чтобы стать участником диалога с надзорной системой и регулятором, облегчая коммуникации между учреждениями, а также между банками и НБУ СМИ, особенно телевидение, обеспечили Нацбанку хорошую трибуну для общения с населением и мелким бизнесом, однако, по моим наблюдениям, журналисты не всегда профессионально освещали течение финансового кризиса.

В то же время, были институционные факторы, которые осложняли его преодоление. В частности, речь идет о недостаточном юридическом урегулировании многих вопросов, например, полномочий НБУ и правительственных структур на случай финансовой волатильности. Международная практика показывает, что расширение полномочий ведомств во время кризисов должно быть детально прописано законами и подзаконными актами. Международная практика позволяет центробанку или правительственным органам не просто вводить временные ограничения, но и административно переводить депозиты из одних финансовых институтов в другие, оказывать адресную поддержку ликвидностью при определенных жестких правилах, чтобы сделать невозможным злоупотребление доверием, а также осуществлять другие временные мероприятия во избежание системных угроз. Низкие общие стабильность и предсказуемость политики в Украине должны побудить законодателя совершенствовать нормативную базу. К сожалению, модернизация законодательства происходила слишком медленно.

Откровенно говоря, в таких условиях нужна была не просто профессиональная осведомленность и решительность, но и мужество для принятия решений в «сером» юридическом пространстве.


Арсений Яценюк.

Дата и место рождения: 22.05.1974, г. Черновцы, Украина.

Образование: высшее.

Окончил Черновицкий государственный университет, юридический факультет, правоведение (1996); Черновицкий торгово-экономический институт Киевского торгово-экономического университета, "учет и аудит" (2001).

12.1992-09.1997 — президент юридической фирмы "ЮРЕК-ЛТД", г. Черновцы.

01.1998- 12.1998 — консультант кредитного департамента Акционерного почтово-пенсионного банка "Аваль", г. Киев.

12.1998- 08.2001 — советник председателя правления Акционерного почтово-пенсионного банка "Аваль", г. Киев.

08.2001- 09.2001 — заместитель председателя правления Акционерного почтово-пенсионного банка "Аваль", г. Киев.

09.2001- 11.2001 — и.о. министра экономики Автономной Республики Крым, г. Симферополь.

11.2001- 01.2003 — министр экономики Автономной Республики Крым, г. Симферополь.

01.2003-02.2005 — Первый заместитель главы Национального банка Украины, и.о. Главы НБУ

09.03.2005- 09.2005 — Первый заместитель главы Одесской облгосадминистрации.

27.09.2005- 04.08.2006 — министр экономики Украины.

С 20.09.2006 — Первый заместитель Главы Секретариата Президента Украины — представитель Президента Украины в Кабинете Министров Украины, уполномоченный Президента Украины по вопросам контроля над деятельностью Службы безопасности Украины, член Совета НБУ.

21.03.2007-4.12.2007 — министр иностранных дел Украины, член СНБОУ.

04.12.2007 — Глава Верховной Рады Украины

Награжден Оредном Ярослава Мудрого V степени.

Кандидат экономических наук.

Супруга: Тэрэзия Викторовна.

Дети: Кристина, София.


Приложение. Таблица финансового мониторинга МВФ
(период пика кризиса c 1.10.2004 по 1.01.2005)

   

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  


Фотоматериалы


Демонстранты у стен Нацбанка в решающие дни Оранжевой революции в декабре 2004. Фото «Деловой столицы»


Главной моей опорой в правлении НБУ был Александр Шлапак, чья мудрость и взвешенность порой удерживала меня от слишком радикальных решений

Фото Николая Лазаренко

 

Подобных спекулятивных котировок наличной валюты население Украины не видело с конца 2004 года.

А тогда мы жертвовали резервами, но сумели удержать официальный курс на отметке 5,25. Улицы Киева сентябрь-ноябрь 2004. Фото «Деловой столицы»


Часть киевлян при температуре, доходящей до отметки -10 °C, отстаивали свое право выбора, а другая часть штурмовала банки, пытаясь вернуть свои вклады. Если бы мы замешкали с принятием постановления № 576 на пару дней, мог бы случиться реальный обвал

 

Проводимую в то время НБУ политику не поддерживал ни «оранжевый» ни «бело-синий» лагерь. И тем, и другим тогда было выгодно усугубление кризиса. А моей ответственностью как и. о. главы НБУ было удержать ситуацию


Больше десяти пресс-конференций мне пришлось дать в декабре, оправдывая наши жесткие действия. И поверьте, ни журналисты, ни политики не щадили меня, задавая свои вопросы


Я всегда буду благодарен Сергею Тигипко за то, что он пригласил меня в команду Нацбанка. И хотя начавшийся валютный кризис я уже гасил в роли и. о. председателя НБУ, Сергей Леонидович всегда вел себя корректно и незримо поддерживал нас с Александром Шлапаком

Сегодня невозможно воспроизвести ту атмосферу, в которой работал Нацбанк, окруженный десятками тысяч людей днем и ночью. Мы с трудом попадали утром на работу. Ночью демонстранты жгли костры


Бесконечные интервью… Весь ноябрь и декабрь. Одни и те же журналисты, все ужесточающиеся вопросы, Порой очень трудно было излучать ту энергию уверенности и спокойствия, которого у меня на самом деле не было. Возможности два месяца работы с прессой, которую мы проделали вместе со Светланой Войцеховской, были одной из лучших PR-кампаний в истории Украины

Когда Владимир Семенович Стельмах (слева) вернулся после Оранжевой революции в кресло председателя НБУ, я был уверен, что он-то как профессионал точно оценит нашу антикризисную работу. Но я оказался идеалистом


Верховная Рада, правительственная ложа (слева направо: А. Яценюк, В. Стельмах, Л. Грач). Январь 2005 года. Утверждение Владимира Стельмаха парламентом в должности главы НБУ. Я сопровождаю его в качестве первого зама. Через неделю меня попросят уйти

В день моего увольнения на конференции с грузинскими банкирами в НБУ


Эта книга посвящена директору эмиссионно-кредитного департамента НБУ Наталье Ивановне Гребеник (на снимке слева), чью роль в описываемых событиях невозможно переоценить. Фото с празднования юбилея Нацбанка в 2005 году

Еще одна точка опоры финансовой системы — директор валютного департамента НБУ Сергей Яременко (на снимке справа). Спустя год он вынужден будет уйти, выражая свое несогласие с политикой ревальвации гривны, подорвавшей украинский экспорт в 2005 году. Фото с празднования юбилея Нацбанка во Дворце «Украина»

В августе 2006-го Президент Украины Виктор Ющенко оказал мне честь, пригласив работать в свою команду. Год работы в должности первого заместителя главы Секретариата Президента был одним из самых сложных и интересных в моей жизни


Совещание с УСПП. В президиуме (слева направо): первый вице-премьер правительства В. Януковича Н. Азаров. Президент Украины В. Ющенко и замглавы Секретариата Президента А.Яценюк. Киев, 2007

Все фото Виталия Розвадовского

Верховный Совет, декабрь 2007

С А. Гальчинским, экономическим советником Президента,(в центре) и В.Буковинским, на протяжении многих лет первым заместителем министра финансов

Фото из архива автора Фото Виталии Розвадовский

С Президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым (первый справа). Астана, 2007

С министром иностранных дел России Сергеем Лавровым (справа). Москва, 2007

С Генеральным комиссаром ЕСХ. Соланой на саммите «Украина-ЕС» в должности министра иностранных дел. Киев, сентябрь 2007


Все фото Андрея Мосиенко

Встреча министра иностранных дел Украины А. Яценюка с Госсекретарем США Кондолизой Райс. Вашингтон, 1 мая 2007 года

Встреча министра иностранных дел Украины А. Яценюка с Президентом Туркменистана Гурбангулы Бердымухаммедовым. Ашхабад, июнь 2007


На Ялтинском саммите «YES» с экс-президентом Польши В.Квасневским. Июнь 2007

Министр иностранных дел Украины А. Яценюк в составе делегации Украины на 15-м юбилейном Саммите глав государств и правительств Организации Черноморского экономического сотрудничества. Стамбул, июнь 2007

На Саммите глав государств СНГ с Президентом РФ Владимиром Путиным. 5 октября 2007 года

С Президентом США Джорджем Бушом. Нью-Йорк. Сентябрь 2007

Вce фото из архива автора

На Ялтинском саммите «YES» с экс-президентом США Биллом Клинтоном. Июнь 2007

На одной из шахт Донецка. 20 сентября 2007 года

С безусловным авторитетом — теперь уже бывшим председателем Федеральной резервной системы США Аланом Гринспеном. 2002 год

Все фото из архива автора

Летом 2007 года я получил неимоверное удовольствие, общаясь с молодыми избирателями во время своей короткой предвыборной поездки. Я всегда чесно отвечал на их вопросы, не боясь критиковать также и себя самого. Меня всегда восхищала открытость и бесстрашие нового поколения украинцев, выросших уже после комсомола, в годы Независимости.

На встрече со студентами Таврического университета. Август 2007

  

… «Я хорошо помню лица банкиров, собиравшихся у меня в кабинете в конце ноября. Все без исключения были полны пессимизма. Люди, которые делали бизнес в неспокойные 1990-е, в ноябре 2004 года ожидали полного краха системы. Расходились они лишь в прогнозах сроков, когда все пойдет ко дну.


Оглавление

  • Автор о себе
  • Вступление
  • Глава 1. Решающая ночь
  • Глава 2. 2004 год. Экономическая среда
  •   УКРАИНУ СЧИТАЛИ ТИГРОМ
  •   БЕЗГРАМОТНОСТЬ — ГЛАВНЫЙ СИСТЕМНЫЙ РИСК
  •   ПРИНУДИТЕЛЬНАЯ ЗАКАЛКА
  •   ОХОТА НА «МОЕЧНЫЕ»
  •   НАЦБАНК ПРИШЛОСЬ ПЕРЕСТРОИТЬ
  • Глава 3. Как начался кризис. Первые тучи
  •   СОЦИАЛЬНЫЕ ВЫПЛАТЫ
  •   НАЦБАНК И ПОЛИТИКА. АТАКА НА «МРИЮ»
  •   НАС ЗАВАЛИЛО ДЕНЬГАМИ
  •   УДУШЕНИЕ ИНФЛЯЦИИ
  •   РЫНОЧНЫЕ МЕТОДЫ НЕ СРАБОТАЛИ
  •   КОРИДОР И НАЛИЧНЫЕ ИНТЕРВЕНЦИИ
  •   РЕГУЛЯТОР ЗАНЯЛСЯ ПРОПАГАНДОЙ
  •   КНУТ ОТ НАЦБАНКА
  •   НЕТ ДЕНЕГ — НЕТ КРИЗИСА
  •   КРИЗИС НА СПАДЕ
  • Глава 4. Пик кризиса
  •   ШВЕЙЦАРСКИЕ ЧАСЫ С УКРАИНСКИМ МЕХАНИЗМОМ
  •   КРИЗИС СПРОВОЦИРОВАЛИ ПОЛИТИКИ
  •   ВОЗОБНОВЛЕНИЕ КРИЗИСА
  •   ПИК КРИЗИСА И СОЗДАНИЕ ПОСТАНОВЛЕНИЯ № 576
  •   Приложение 1 к главе 4
  •   Приложение 2 к главе 4
  • Глава 5. Выжили все
  •   ПОЛИТИКИ УСПОКОИЛИСЬ
  •   СУДЬИ БОЯЛИСЬ НАМ МЕШАТЬ
  •   РЕАЛИЗАЦИЯ ПОСТАНОВЛЕНИЯ № 576
  •   ОКОНЧАНИЕ КРИЗИСА. УХОД ИЗ НАЦБАНКА
  • КОММЕНТАРИИ
  •   Александр Шлапак, в 2002–2004 годах — заместитель председателя правления Национального банка, куратор банковского надзора
  •   Александр Деркач, в 2004 году — совладелец и председатель правления банка «Аваль»
  •   Камен Захариев, в 2004 году — глава украинского представительства Европейского банка реконструкции и развития
  •   Борис Тимонькин, осенью 2004 года — председатель правления Укрсоцбанка
  •   Андрей Пышный, в 2004 году — первый заместитель председателя правления Ощадбанка
  •   Роман Жуковский, осенью 2004 года — заместитель управляющего Киевского областного филиала Укрсоцбанка
  •   Джеффри Р. Фрэнкс, бывший старший постоянный представитель МВФ в Украине
  •   Юрий Якуша, заместитель исполнительного директора МВФ от группы стран во главе с Голландией и Украиной
  • Арсений Яценюк.
  • Приложение. Таблица финансового мониторинга МВФ (период пика кризиса c 1.10.2004 по 1.01.2005)
  • Фотоматериалы
  • Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

    Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - читать книги бесплатно