Большая война

Сергей Якуцени, Андрей Буровский
Большая война

Книга ПОСВЯЩАЕТСЯ всем, кто хоть что-то сделал для того, чтобы остановить новую Большую Войну.

Буровский А.М., Якуцени С.П.

Нет, воли, кроме доброй, вовсе не было.
Предупреждений вой – ревел в ушах
Но глаз не отводя своих от неба,
Мир все же в бездну свой направил шаг.
Б. Слуцкий

Введение

Послевоенные эпохи сменяются предвоенными Печальная истина

Почти пятьдесят лет, с 1945 года, мир оставался таким, каким его сделали победители во Второй Мировой войне. «Послевоенная» система мироустройства основывалась на Потсдамских соглашениях 1945 года и решениях международной валютно-финансовой конференции в Бреттон-Вудсе (США) в 1944 г.

Две «сверхдержавы», США и СССР, сдерживали друг друга. Ни одна из них не могла абсолютно господствовать в мире. Ни одна из них не могла выиграть войну за господство. Даже выиграв такую войну, победитель нес такие потери, что погибал вместе с разгромленным врагом.

Гремели локальные войны. Обе сверхдержавы выступали как кукловоды, чьи марионетки убивают и взрывают друг друга. Но ни разу США и СССР не скрестили оружие непосредственно друг с другом.

Локальные войны велись не за огромные территории, континенты и океаны, а за идеологическое

господство. И в основном на территории отдельных небольших государств.

Так было в конце 1940-х годов в Китае и в Индии, в 1950-е годы в Корее, Венгрии, на Переднем Востоке. В 1960—1970-е годы локальные войны и местные революции шли во Вьетнаме, в Камбодже и Лаосе, в Индонезии, на Ближнем Востоке, по всей Африке, на Кубе, в Чили и в Центральной Америке.

Ни одна из этих войн не могла бы изменить лицо всего Мира и международные правила жизни. Послевоенную систему никто не хотел изменить. А кто и хотел – тот не мог.

И в 1980-е годы шли локальные войны в Иране, Афганистане, Аргентине, странах Африки. Но по-прежнему сверхдержавы не воевали между собой.

Послевоенная система начала рушиться в 1989 году, и рухнула в 1991 году. На первый взгляд, победили США: сначала Восточная Европа перестала быть сателлитом СССР, а там и распался сам Советский Союз. Но законы истории не обманешь: с крушением системы социализма единственная сверхдержава не в состоянии удержать мир в состоянии хоть относительной стабильности. Послевоенный миропорядок 1945–1991 годов был основан на глобальном соперничестве, угрозе войной и идеологической борьбе. Он был не справедливым, жестоким, неправильным. Но это был миропорядок. После 1991 года возникло то, что правильнее всего назвать «мировым беспорядком». Хаос.

Всякая система стремится к порядку, к предсказуемости.

• На смену даже «хорошему» беспорядку и хаосу всегда приходит пусть «плохой», но порядок

После поражения СССР, в мире вспыхнула эйфория: конец истории! Конец войн! Всеобщее счастье и благоденствие!

Но история показывает: послевоенные эпохи всегда сменяются не миром и благоденствием, а новыми предвоенными эпохами.

Прошло всего 10 лет после падения СССР, и летчики-камикадзе врезались в небоскребы Нью-Йорка, а Саддам Хусейн бросил вызов гегемонии США.

• Послевоенная эпоха окончательно сменилась предвоенной.

В послевоенную эпоху мир уже поделен и правила игры всем известны. Если появляются крамольники, и не хотят играть по этим правилам, их не трудно заставить быть разумнее.

В предвоенную эпоху мир не поделен, правила игры не установлены. Каждый центр силы может хотя бы попытаться отхватить кусок побольше. Каждый центр силы может попытаться навязать миру свои правила, и тем самым стать самым главным.

Предвоенная ситуация – это всегда сильная держава, которая хочет стать еще сильнее.

Распад Югославии, в которую мгновенно сунули нос США. Объявление Средней Азии «зоной жизненных интересов США». Первая война с Ираком 1990 года. Противостояние с Ираном. Поддержка ваххабитов на Северном Кавказе.

• Так Германия хотела заставить поделиться колониями перед Первой мировой войной и «защищала своих» перед Второй мировой.

Предвоенная ситуация – это всегда другие сильные державы, которые не хотят дать сильному стать еще сильнее.

Так Британия и Франция останавливали Германию. Они даже провоцировали слабых мира того, чтобы Германия обидела их, и стало за кого заступаться.

Сегодня новые центры силы ходят друг вокруг друга, проверяют друг друга на способность противостоять агрессии. У кого раньше не выдержат нервы? Кого спустя годы объявят главным виновником войны?

Современный Мир и похож, и не похож на Мир перед первыми двумя Мировыми. Но принципиально он такой же, потому что и тогда и теперь существует Мировая империя Запада. Меняются ее хозяева, главные действующие лица. Но пока сохраняется Мировая империя, в Мире есть, что делить.

Большие Войны не приходят в одно мгновение. В Большие войны втягиваются постепенно. Задолго до того, как началась «мясорубка на Марне» в 1915 году, союзы крупнейших государств вели войны через своих сателлитов, делили пока не весь Мир, а части Мира. Они вели пропаганду, обвиняя друг друга Бог знает в чем, и каждое государство старалось показать, что это его обидели соседи, оно только вынуждено защищаться.

Первая мировая война выросла из колониальных конфликтов, гремевших с 1899 года. 15 лет подготовки, 4 года массовых убийств, до 20 миллионов покойников.

Вторая мировая война выросла из агрессии Японии против Китая с 1931 года, пограничных конфликтов 1938 года, раздела Чехословакии в 1938, Гражданской войны в Испании 1936–1938 годов. То, что мы называем Второй мировой – только самая острая фаза конфликта. «Всего» шесть лет не прекращавшегося ни на день кошмара, 67–70 миллионов трупов.

Новая Большая Война фактически уже началась. Она идет в Ираке с 1990 года, в Югославии с 1989 и на Кавказе с 1988 года. Острая фаза Третьей мировой войны будет более долгой и страшной, чем Второй мировой.

• И еще больше покойников.

Если не удастся остановить новую Большую Войну, самое страшное впереди.

Организаторы Большой Войны придумывают для нее самые невероятные причины. Что угодно, лишь бы обвинить «других» и обелить самих себя! Слишком многие верят в эти сказки, и потому придется начать книгу с объяснения: почему это все не правда.

Часть I

Глава 1
Война цивилизаций?

Христиане бежали до берегов их морей, а наши под зеленым знаменем Пророка гнали их, убивая всех, кто отставал.

Из сказок Шехерезады

Сразу после крушения «послевоенной» системы в мире появились две популярнейшие теории того, что может быть в дальнейшем: конца истории и войны цивилизаций.

Автор теории «конца истории», вопреки фамилии, не японец. Американец японского происхождения, Фрэнсис Фукуяма родился 27 октября 1952 года в Чикаго. Получил степень бакалавра искусств в Корнелльском университете, степень доктора философии в Гарварде, где изучал политологию. С 1979 он работал в отделе политологии «RAND Corporation», а в 1981–1982 и в 1989 годах – в департаменте политического планирования Государственного департамента США. Там он дошел до статуса заместителя директора по военно-политическим отношениям в Европе.

Он преподавал в нескольких престижных американских университетах, в 1981—82 годах входил в состав американской делегации на египетско-израильских переговорах по вопросу палестинской автономии.

Этот крупный чиновник, по заслугам уважаемый американский интеллектуал в 1989 году утверждал: история человечества уже окончена. В мировом масштабе победили либеральная демократия и свободный рынок. Развивать и улучшать эти институты уже не надо. Противопоставить им нечего. С падением Советского Союза никто и ни за что уже не будет ожесточенно воевать, нападать друг на друга и что-то делить. Незачем, не из-за чего, не для чего. Что остается? Тихо балдеть перед телевизором, подлить себе из заветной бутылочки и радоваться, что все так хорошо кончилось^[1].

Обсуждали Фукуяму много, но как-то не всерьез. Больше выясняли, к какому направлению в культуре его отнести и кто он вообще сам такой^[2]. И никак в практической жизни его идеи не использовали.

Концепция же «войны цивилизаций» С. Хантингтона стала основой для политической идеологии США 21 века.

Идеи Сэмюэля Хантингтона

Сэмюэль Хантингтон и до статьи «The Clash of Civilizations?» в 1993 г. был политологом известным и признанным: профессор Гарвардского университета,

директор Института стратегических исследований им. Дж. Олина при Гарвардском университете, основатель и соиздатель журнала «Внешняя политика». С 1985 он – президент Американской ассоциации политических наук. После его книг «Политический порядок в изменяющихся обществах» (1968) и «Кризис демократии» (1975) Хантингтона считают «либеральным консерватором», одним из зачинателей «неоконсервативной волны» в западной политической жизни.

Само по себе направление довольно симпатичное: не отказываться от достигнутой сложности и в то же время обратиться к самым простым фундаментальным ценностям: семья, личные отношения, дружба, сельское хозяйство, образование, культура, история страны. Неоконсерваторы считают важным сохранить устои нации и государства от напора разного рода экстремистов.

Жаль, в России неоконсерваторов почти нет.

Но настоящий «звездный час» Хантингтона настал после 1993 года. Его версия войны цивилизаций простая и невеселая. Хантингтон полагает, что традиционное соперничество между национальными государствами^[3] себя исчерпало. Вернуться к нему и невозможно, и никому не нужно.

По его мнению, «в нарождающемся мире» основным источником конфликтов будет уже не идеология и не экономика. Важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой.

Обычно началом Нового времени в мировой истории считают Вестфальский мир 1648 года. Он разделил Европу на протестантскую и католическую, с ним окончилась долгая череда религиозных войн Реформации.

После Вестфальского мира 1648 года между собой воевали короли и императоры. Эти абсолютные или все чаще конституционные монархи стремились укрепить экономическую мощь своих империй, а главное – присоединить новые земли к своим владениям.

Для этого они увеличивали свои армии, укрепляли свою техническую мощь, делали сильнее бюрократический аппарат. Процесс развития государства и породил нации-государства.

После Великой Французской революции 1789–1793 годов основные линии конфликтов стали пролегать не столько между правителями, сколько между нациями. Вражда между «нациями-государствами» длилась весь 19 век. Первая мировая война велась между объединениями «наций-государств».

После двух революций в России 1917 года и Гражданской войны 1917–1922 гг. лицо мира определяли идеологии. Сначала конфликтовали нацизм, коммунизм и либеральная демократия. Потом нацизм разбили, и после Второй мировой войны в мире противостояли коммунизм и либеральная демократия.

«Во время холодной войны этот конфликт воплотился в борьбу двух сверхдержав, ни одна из которых не была нацией-государством в классическом европейском смысле. Их самоидентификация формулировалась в идеологических категориях»^[4].

Но холодная война окончилась. Теперь мир не разделен на идеологические блоки. Фукуяма считал, что тут все и кончилось. Хантингтон же полагает, что как только прекратились войны между идеологическими системами, тут же начались войны между цивилизациями.

Кто с кем будет воевать и почему?

По Хантингтону, главными участниками исторического процесса в ближайшие годы будут семь-восемь цивилизаций. К ним он относит западную, конфуцианскую, японскую, исламскую, индуистскую, православно-славянскую, латиноамериканскую и, возможно, африканскую цивилизации.

Почему они буду враждовать?

Во-первых, различия между людьми разных цивилизаций проявляются в истории, языке, культуре, традиции, в религии^[5].

В разных цивилизациях за сотни и тысячи лет сложились разные взгляды на отношения между Богом и человеком, гражданином и государством, родителями и детьми, свободой и властью, равенством и подчинением. Они намного более фундаментальны, чем различия между идеологиями, политическими режимами или лояльностью национальным государствам.

На протяжении веков самые затяжные и кровопролитные конфликты порождались именно различиями между цивилизациями. Например, между миром христианства и ислама войны практически не прекращались с момента появления ислама в 7 веке.

Во-вторых, мир становится субъективно «меньше». Раньше люди могли веками не видеть «чужих», не сталкиваться с ними экономически и политически. Сегодня стремительно усиливается взаимодействие между людьми различных цивилизаций. Речь идет не только о туризме и интернете, но об экономическом и политическом взаимопроникновении. Люди постоянно видят «других», общаются с ними, сталкиваются в быту и в делах.

Эти взаимодействия усиливают цивилизационное самосознание, потому что при них обостряется понимание различий между цивилизациями. Люди по разному смотрят на проникновение в экономику и общественную жизнь их стран «своих» и «чужих». К примеру, американцы хуже относятся к японским капиталовложениям, чем к более крупным капиталовложениям из Канады и европейских стран. Во Франции негативно относятся к эмиграции из Северной Африки, но спокойно – к эмиграции из католической Польши.

В-третьих, по мере ослабления роли «наций-государств» душевную пустоту в душах людей занимает религия. Она начинает играть все большую роль для самоопределения человека. Фундаменталистские движения возникли по сути, во всех мировых религиях: в западном христианстве, иудаизме, буддизме, индуизме и исламе. Если двадцать лет назад религия казалась уделом малограмотных и отсталых людей, сегодня в большинстве стран и конфессий фундаментализм поддерживают образованные молодые люди, высококвалифицированные специалисты из средних классов, лица свободных профессий, бизнесмены.

В-четвертых, во всем мире происходит своего рода «возвращение к корням». Есть оно и в западном мире, а среди незападных цивилизаций становится важнейшим фактором. Идет «азианизация» в таком форпосте Западного понимания жизни, как Японии, исчерпание наследия Неру и «индуизация» Индии, крах западных социалистических и националистических идей и отсюда «реисламизация» Ближнего Востока.

Современные проблемы культурного самоопределения в России Хантингтон тоже считает таким «антизападным» явлением, и попыткой обретения «корней».

В-пятых, культурные особенности и различия менее подвержены изменениям, чем экономические и политические. Поэтому их сложнее разрешить либо сводить к компромиссам. «В бывшем Советском Союзе коммунисты могут стать демократами, богатые превратиться в бедных, а бедняки – в богачей, но русские при всем желании не смогут стать эстонцами, а азербайджанцы – армянами»^[6].

«В классовых и идеологических конфликтах ключевым был вопрос: «На чьей ты стороне?» И человек мог выбирать – на чьей он стороне, а также менять раз избранные позиции. В конфликте же цивилизаций вопрос ставится иначе: «Кто ты такой?» Речь идет о том, что дано и не подлежит изменениям. И, как мы знаем из опыта Боснии, Кавказа, Судана, дав неподходящий ответ на этот вопрос, можно немедленно получить пулю в лоб. Религия разделяет людей еще более резко, чем этническая принадлежность. Человек может быть полу-французом и полу-арабом, и даже гражданином обеих этих стран. Куда сложнее быть полу-католиком и полу-мусульманином»^[7].

В шестых, усиливается экономический регионализм. Доля внутрирегионального торгового оборота возросла за период с 1980 по 1989 г. с 51 до 59 % в Европе, с 33 до 37 % в Юго-Восточной Азии, и с 32 до 36 % – в Северной Америке. Судя по всему, роль региональных экономических связей будет усиливаться.

Экономический регионализм может быть успешным, только если он коренится в общности цивилизации. Европейское Сообщество покоится на общих основаниях европейской культуры и западного христианства.

Успех «НАФТА (североамериканской зоны свободной торговли) зависит от продолжающегося сближения культур Мексики, Канады и Америки.

А Япония, напротив, испытывает затруднения с созданием такого же экономического сообщества в Юго-Восточной Азии, т. к. Япония – это единственное в своем роде общество и цивилизация. Какими бы мощными ни были торговые и финансовые связи Японии с остальными странами Юго-Восточной Азии, культурные различия между ними мешают продвижению по пути региональной экономической интеграции по образцу Западной Европы или Северной Америки». ^[8]

Хантингтон считает, что облик мира будет формироваться в ходе взаимодействия разных цивилизаций. Он уверен, что все более тесный мир обречен на столкновения все более обособленных цивилизаций. Неизбежный конфликт цивилизаций разворачивается на двух уровнях. Есть макроуровень глобальной политики. На нем страны и блоки стран, относящиеся к разным цивилизациям, соперничают из-за влияния в военной и экономической сфере, борются за контроль над международными организациями и третьими странами. Все они стараясь утвердить во всем мире собственные политические и религиозные ценности.

А есть микроуровень… Группы, обитающие вдоль линий разлома между цивилизациями, ведут кровопролитную борьбу за земли и власть друг над другом. Если столкновение цивилизаций станет важнейшим фактором мировой политики, то «линии разлома между цивилизациями – это и есть линии будущих фронтов.»^[9]

Макроуровень, или Синдром братских стран

Хантингтон считает, что страны одной цивилизации просто не могут не поддерживать друг друга. По его мнению, Саддам Хусейн «неприкрыто апеллировал к исламу», и пытался представить войну как войну между цивилизациями. Исламские фундаменталисты сплошь и рядом поддерживали Ирак, а не правительства Кувейта и Саудовской Аравии, за спиной которых стоял Запад.

«Это не мир воюет против Ирака, – говорилось в получившей широкую известность речи Сафара Аль Хавали, декана факультета исламистики университета Ум Аль Кура в Мекке, – это Запад воюет против ислама».

Переступив через соперничество между Ираном и Ираком, религиозный лидер Ирана аятолла Али Хомейни призвал к священной войне против Запада: «Борьба против американской агрессии, алчности, планов и политики будет считаться джихадом, и каждый, кто погибнет на этой войне, будет причислен к мученикам». «Эта война, – заявил король Иордании Хусейн, – ведется против всех арабов и мусульман, а не только против Ирака».

Хантингтон прав в том, что «Война в Заливе» вызвала сплочение арабского мира в поддержке Саддама Хусейна. Этот широкий фронт поддержки вынудил даже арабские правительства, вначале примкнувшие к антииракской коалиции, ограничить свои действия и постепенно выйти из нее. Арабские правительства выступили против дальнейших попыток Запада оказать давление на Ирак, в том числе против бомбардировки Ирака в январе 1993 г. В 1990 г. в антииракскую коалицию входили Запад, Советский Союз, Турция и арабские страны. В 1993 г. в ней остались практически только Запад и Кувейт. Правда, есть тут вопросик – а в цивилизациях ли тут дело?

«Сравнивая решительность Запада в случае с Ираком с его неспособностью защитить боснийских мусульман от сербов и применить санкции против Израиля за несоблюдение тем резолюций ООН, мусульмане упрекают Запад в двойной морали. Но мир, где происходит столкновение цивилизаций, – это неизбежно мир с двойной моралью: одна используется по отношению к «братским странам», а другая – по отношению ко всем остальным» – так объясняет смысл событий Хантингтон^[10].

По его мнению, Турция поддерживает Азербайджан в конфликте с Арменией именно потому, что это страны исламские. А Россия, считает Хантингтон, поддерживает Армению потому, что она – христианская страна.

Причем «В последние годы своего существования советское правительство поддерживало Азербайджан, где у власти по-прежнему были коммунисты. Однако с распадом Советского Союза политические мотивы сменились религиозными. Теперь российские войска сражаются на стороне армян, а Азербайджан обвиняет российское правительство в том, что оно совершило поворот на 180 градусов и поддерживает теперь христианскую Армению». Хантингтон^[11].

И уж конечно, самая лучшая из возможных иллюстраций – это Югославия! Западные страны испытывали «ужас и отвращение к зверствам, творимым сербами. В тоже время ее относительно мало взволновали нападения на мусульман со стороны хорватов и расчленение Боснии и Герцеговины».

ЕС признало Словению и Хорватию, «ведущие страны европейской цивилизации сплотились для поддержки своих единоверцев. А затем стали поступать сообщения о том, что Хорватия в большом объеме получает оружие из Центральной Европы и других стран Запада».

Россия Ельцина стремилась поддерживать сербов. Многие парламентарии требовали от правительства вести себя активнее, а «к началу 1993 г. несколько сот российских граждан служили в сербских войсках и, согласно сообщениям, в Сербию поставлялось российское оружие».

А со стороны исламского мира в 1993 г. в Боснии сражалось до 4.000 мусульман более чем из двадцати исламских стран. Правительства Саудовской Аравии и других стран испытывают все более мощное давление со стороны фундаменталистских группировок, требующих более решительной поддержки Боснии. К концу 1992 г. Саудовская Аравия по сути финансировала снабжение боснийских мусульман оружием и продовольствием.

В общем, война в Югославии – прямое подобие Гражданской войне в Испании 1936—37 гг… Только тогда воевали коммунистический и антикоммунистический интернационалы. Теперь воюют цивилизации. А двойная мораль при этом, уверяет Хантингтон, дело житейское.

Внутри цивилизаций воюют меньше. Россия и Укриана принадлежат к одной цивилизации вот в 1991–1992 годах и не дошло до войны из-за Севастополя и Черноморского флота, ядерных арсеналов и экономических проблем.

В это же самое время на территории бывшего Советского Союза шли серьезные бои между мусульманами и христианами; напряженность, доходящая до прямых столкновений, определяла отношения между западными и православными христианами в Прибалтике; – но между русскими и украинцами дело до насилия не дошло^[12].

Впрочем, Хантингтон не считает реальной большую мировую войну: все стороны конфликта располагают ядерным оружием. А вступать в войну, имея в арсенале ядерное оружие, равносильно принятию решения о самоубийстве одновременно с убийством своего противника. Так как количество накопленного оружия столь велико, что применение его в условиях относительно небольшого земного шара будет равносильно, по существу, самоубийству.

Что такое цивилизации и сколько их?

Теория Хантингтона логична, основана на хорошем знании истории и убедительно изложена. На первый взгляд даже кажется, что она уже начинает подтверждаться.

Сложность в том, что во-первых, никто толком не знает, сколько на свете существует цивилизаций, и каких именно. В работах разных теоретиков цивилизации ведут себя, как амебы: сливаются, делятся, перемещаются.

Только для некоторых специалистов существует отдельная японская цивилизация. Для других она «слипается» в единую конфуцианскую цивилизацию вместе с Китаем, Кореей, Вьетнамом. Западная цивилизация существует в двух основных вариантах: европейском и североамериканском. Исламская цивилизация подразделяется на арабскую, тюркскую и малайскую.

Наша с вами цивилизация то объединяется в единую христианскую цивилизацию со всеми христианами, включая ирландцев и эфиопов. То объявляется православной. То объявляется славянской, но отделенной от православных неславян: грузин, армян, сирийцев.

В результате основатель цивилизационного подхода, Данилевский, насчитывал 10 цивилизаций за всю историю человечества. Освальд Шпернглер говорил то о 12, то о 16 цивилизациях. Арнольд Тойнби насчитал уже 21 цивилизацию, из которых только шесть существуют в современном мире.

Лев Гумилев насчитывал то 12, то 16, то даже 30 «суперэтносов».

В общем, темна вода во облацех.

Нужно ли считать, что Япония «неизбежно» будет враждовать с Кореей и Китаем? Да, если она отдельная цивилизация. В этом случае и войны Японии с Китаем в 1895, 1931–1945 годах надо считать цивилизационными. Нет, если это одна цивилизация. Тогда все ее войны с Китаем – какая-то досадная случайность.

Неизбежны ли конфликты мусульман-шиитов и мусульман-суннитов? Если это разные цивилизации, то да. Тогда и война Ирана с Ираком в 1980–1988 году, – цивилизационная война. Ведь она и началась с того, что Иран пытался претворять в жизнь идеи Хомейни насчет экспорта исламской революции в другие страны региона. Шиитские боевики совершили множество вооружённых акций, направленных против правящей иракской партии БААС. Это резко обострило отношения между двумя странами и привело к росту пограничных столкновений. 17 сентября 1980 года Саддам Хусейн формально денонсировал Алжирский договор 1975 года и объявил восточный берег Шатт-эль-Араб территорией Ирака. 22 сентября начались военные действия.

Вообще-то партия БААС – это партия арабских социалистов, и никакого отношения к исламу она не имеет. В том числе и поэтому и на Западе и в СССР Саддама Хусейна долгое время считали «своим парнем» и надежным оплотом против исламской революции (несмотря на принадлежность Ирака к миру ислама).

Но конечно же, при желании можно объявить, что иракский социализм – это форма, которую принял суннитский ислам в наши дни. Хватает же совести некоторым историкам и политологам писать, что советская идеология прямо вытекает из ценностей православия, и что Советский Союз – это та же самая цивилизация, что и историческая Россия^[13]

Так же можно считать и неизбежными и нормальными войны суннитов и шиитов, если считать их разными цивилизациями. При этом социализм в суннитском Ираке надо считать явлением «чисто суннитским», а хомейнистскую революцию в Иране – чисто шиитским.

Как только мы сделаем эти достаточно произвольные заключения, мы получим простую и ясную схему происходящих событий. Знать бы еще наверняка, разные это цивилизации, или единая.

А сказать трудно, потому что всегда есть различные уровни самоидентификации: житель Рима может характеризовать себя как римлянина, итальянца, католика, христианина, европейца, человека западного мира. Цивилизация – это самый широкий уровень общности, с которой он себя соотносит (а бывает, что и не соотносит).

Примерно о том же сказал и Лев Гумилев: что в Москве человек может быть жителем Твери, в Лондоне он будет русским, а на Новой Гвинее – белым^[14].

Похоже, тут и кроется важная проблема: пока мы смотрим на регион с большого расстояния, мы мало различаем множество внутренних различий. А стоит приблизиться – и мы видим не слепое пятно с надписью «православная цивилизация» – а многие и разные народы, культуры и конфессии.

К тому же границы цивилизаций – этих культурных общностей наивысшего ранга, могут меняться. Жители Сибири и даже Урала еще в 17 веке ничего общего не имели с Россией.

Вся Латинская Америка не была Латинской до 18–19 веков. Даже и сегодня темный это вопрос, в какой степени Латинская Америка принадлежит к одной цивилизации с Испанией. Вопрос еще менее простой: относятся ли к одной цивилизации мексиканские индейцы и народы кечуа и аймара из Южной Америки. И у тех и у других – своя собственная духовная жизнь, свое социально-экономическое структурное формирование, свои религии, свои системы ценностей.

Испанский язык они понимают – по крайней мере, образованная часть индейцев. Но очень часто используют испанский язык для того, чтобы четко заявить о своей принадлежности индейскому миру^[15]. И в какой степени эти люди составляют часть Латинской цивилизации – не очень понятно.

Не всегда цивилизации враждуют

Мало того, что мы толком не знаем, сколько же на земле цивилизаций и где проходят границы между ними. Похоже, Хантингтон очень преувеличил роль цивилизационной войны.

У Хантингтона получается, что вся мировая история сводится к борьбе цивилизаций, а все важнейшие исторические события как-то связаны с этой борьбой. В этом отношении теория столкновения цивилизаций очень похожа на расовую теорию и на классовую теорию К.Маркса: эта теорию тщиться объяснить абсолютно все, всю мировую историю, исходя из одной сверхидеи.

Внесу ясность: несомненно, и борьба рас, и классовая борьба – реальность истории. Но судя по всему, эти формы «борьбы» есть источник и первопричина событий мировой истории, а скорее следствия каких-то более фундаментальных причин.

Переселение нордической расы с Севера Европы на огромные территории вызвало борьбу рас за территории и природные ресурсы. Да и само расселение древних ариев по лицу Земли, их агрессия – только следствие, логический результат более раннего расселения людей с Переднего Востока. Оказавшись перед лицом вполне вероятного скорого уничтожения или ассимиляции, потомки древнейшей Европы переняли у пришельцев земледелие и скотоводство, создали общий язык, ответили своим расселением.

Так расовые столкновения оказываются не причиной событий мировой истории, а следствием перехода к новому типу хозяйства. В той же Латинской Америке, к примеру, расы очень даже мирно уживаются.

То же и с классовой борьбой. Она и правда необычайно обострилась при раннем капитализме, когда жажда личной наживы перестала сдерживаться обычаями и традициями, а закон еще не умел регулировать отношения найма и капитала. В 17–18 веках, в Англии и других ведущих капиталистических странах, был и 16-ти часовый рабочий день, и 9-ти летние дети в шахтах, и умирающие без пенсии старики и прочий кошмар. Но стоило развиться трудовому законодательству, и к началу 20 века классовая борьба стала мрачным воспоминанием.

То же с враждой цивилизаций… Из истории мы знаем, что цивилизации могут враждовать – а могут и уживаться самым мирным образом.

То есть столкновения цивилизаций – несомненный факт мировой истории, но глупо было бы сводить к нему все исторические события. ^[16]

В 1947 году, при разделении Индии на Республику Индию и Пакистан «линию разлома» захлестнула волна самого страшного насилия, погромов и стычек. Было убито до миллиона человек, число беженцев превысило 10 млн – и индусов, и мусульман.

Но и до этого и после индусы и мусульмане могли мирно сосуществовать десятки и сотни лет на одной территории.

Всю историю ислама при желании можно трактовать как историю войн и захватов. Но даже в Турецкой империи периоды ведения войн с христианским миром сменялись периодами мирного сосуществования. Тем более не отмечены никакими волнами насилия проникновения мусульман в Африку и в страны современной Индонезии.

У Хантингтона как-то так получается, что цивилизации не могут не воевать. Суть их такова, и все тут! Но вроде очевидно, что китайская цивилизация не враждебна ни буддийской, ни мусульманской (коль скоро существует целый народ, хуэй – китайцы-мусульмане. Китайцы, перешедшие в ислам. Около 5 млн человек). И индейцы кечуа как будто не собираются воевать с африканцами или с мусульманами.

Китайская цивилизация вряд ли будет воевать с миром ислама, а Индия – с Тибетом. Эти «стыки цивилизаций» вряд ли превратятся во фронты.

Вовсе не все цивилизации воюют со всеми остальными.

Если и возникает война между некоторыми цивилизациями, может быть, стоит поискать причины этой войны? Как в Индии 1947 года?

Не все цивилизации враждуют

.. Внимание! Началось самое интересное! Хантингтон вовсе не считает, что войны будут вестись между ЛЮБЫМИ цивилизациями. Более того – большая часть цивилизаций не конфликтна между собой.

Хантингтон полагает, что «главный «фронт» войны цивилизаций пройдет между Западом и незападными цивилизациями… Центральная ось мировой политики, вероятно, выразится в конфликте между Западом и всем прочим миром, в противостоянии незападных цивилизаций мощи и ценностям Запада.

Наиболее выразительный пример антизападного союза – совместный вызов западным ценностям и мощи со стороны конфуцианских и исламских стран».^[17]

Тут, простите, уже полный бред: нет никакого «совместного вызова» Западу со стороны мусульманского мира и Китая. В конфликт с Западом, в первую очередь с США, втянута часть мусульманского мира. Китай вовсе не союзник Йемена, Ирана и Пакистана. Китай преследует свои, вполне прагматичные цели, которые только частично совпадают с целями этих исламских стран.

В какой-то степени Хантингтон – большой демократ. Он помнит о том, что до самого последнего времени народы Европы распоряжались судьбами всего мира. Он думает, что теперь народы и правительства незападных цивилизаций – уже не пассивные объекты западной истории, не мишень западной колониальной политики. Они вместе с Западом становятся активными и равноправными участниками исторического процесса Хантингтон даже отказывается от признания западных ценностей универсальными. Он справедливо видит, что «усилия Запада утвердить свои демократические ценности и либерализм в качестве универсальных ценностей, сохранить свое военное превосходство и расширить сферу экономических интересов порождают ответную реакцию других цивилизаций»^[18].

Вводя войска в Ирак или в Афганистан, лидеры Западного мира «практически всегда ссылаются на то, что действуют от имени «мирового сообщества». Знаменательна, однако, оговорка, вырвавшаяся у британского премьер-министра Дж. Мейджора в декабре 1990 г. во время интервью программе «С добрым утром, Америка». Говоря о действиях, предпринимаемых против Саддама Хусейна, Мейджор употребил слово «Запад». И хотя он быстро поправился и в дальнейшем говорил о «мировом сообществе», он был прав, именно когда оговорился.»^[19].

Если это так, то можно объяснить происходящее и без всяких ссылок на войну цивилизаций. Скорее война цивилизаций становится объяснением для тех, кто ссылается на «мировое сообщество» но преследует свои эгоистические интересы.

Более того – тезис «войны цивилизаций» лишает Запад последнего права на легитимность. Действительно – если Запад – естественный лидер мирового развития если он несет в другие страны то, что им жизненно необходимо, к чему они сами неизбежно придут… Это одно.

Если Запад несет только ценности своей собственной цивилизации, как бы хороши они не были, это совершенно другое.

Впрочем, есть в этой теории и хорошая оправдательная струя. Если вражда цивилизация неизбежна, снимается вопрос о виновниках конфликта. Цивилизации воюют потому, что так устроены. Двойной счет? Мир так устроен. Противно, но ничего не поделаешь.

Можно с чистой совестью диктовать миру свои условия. Полный порядок.

Большинство аналитиков с этим согласны: конфликт, может, и не принимает формы открытого военного противостояния^[20], но он существует и идет в виде вялотекущей, пока ещё не всем заметной войны. Для такой войны типичны не громадные сражения, а локальные стычки в различных странах (в том числе и в России).

Некоторые ученые считают, что массовое переселение незападных народов в западные страны – тоже часть военных действий… Ведь переселяясь в Европу и США люди иной ментальности, религии и культуры, получается, претендуют на овладение чужим экономическим, политическим и жизненным пространством.

Очень уж выгоден и удобен тезис «войны цивилизаций», чтобы от него так легко и просто отказаться.

Статья Хантингтона была выполнена в рамках исследовательского проекта «Изменения в глобальной безопасности и американские национальные интересы». Этот проект разрабатывался Институтом стратегических исследований им. Джона Олина при Гарвардском Университете. Платили за осуществление программы государственный департамент США и Пентагон. А статья впервые появилась в мондиалистском журнале Foreign Affairs.

По сути дела, концепция «войны цивилизаций» – это программная установка в программах мондиалистов в стремительно изменяющемся мире.

Она сразу же стала изучаться и истолковываться серьезными аналитиками во всех странах. Сегодня исходя из идей Хантингтона строят свою тактику и стратегию ведущие политические режимы Земли и наиболее крупные транснациональные корпорации.

Все, кто заинтересован в реализации идей мондиализма.

Глава 2
Мондиализм – неизвестный, но не загадочный

В детстве я хотел стать тапером в борделе или политиком. Разница, по правде сказать, небольшая.

Президент США Гарри Трумэн

Мондиализм – социальное и общественное движение, очень влиятельное на Западе, особенно в США. В России о нем мало что известно.

Слово «мондиализм» происходит от французского «le monde» (мир); французское слово в свою очередь образовано от латинского «mundus»: «мир, свет».

Согласно доктрине мондиализма, национальное и государственное как минимум второстепенно, как максимум – вообще не имеет права на существование. Мондиализм утверждает неизбежность полной планетарной интеграции, перехода от множественности государств, народов, наций и культур к «униформному миру».

Предельным случаем мондиализма можно считать утопию о создании «Пангеи» (всемирного государства). Эта абсурдная идея не пропагандируется и не становится предметом реальной политики. Но и эта идея обсуждается, порой весьма сочувственно. Так коммунисты могли вполне сочувственно обсуждать идею «мировой революции» даже после того, как стало очевидно: мировой революции не будет. Не будет, но ведь как хотелось бы…

Но «Пангея» – это теория, а стремление, стереть, насколько возможно, различия между нациями, государствами, идеологиями, – уже практика. Мондиалисты не стремятся уничтожить суверенные государства. Скорее они мирятся с ними как с «автономными и союзными республиками» неформально существующей Пангеи.

Во главу угла ставятся мировая экономика и торговля. По мнению мондиалистов, они должны быть абсолютно свободны от ограничений национальными правительствами. Значение же конкретной страны в мире определяется исключительно ее экономикой.

Национальные традиции не имеют права на существование или по крайней мере являются второстепенными. «Общечеловеческие ценности» всегда имеют приоритет над национальными. Суверенитет наций и государств менее важен, чем разного рода надгосударственные структуры: ООН, НАТО, ВТО, Евросоюз. Особую роль играют финансовые надгосударственные структуры – Всемирный Банк и ВМФ, крупнейшие транснациональные корпорации и банки.

Национальное подчиняется наднациональному, чтобы обеспечить свободу торговли и «общечеловеческие ценности». Ну и чтобы решить все вопросы, связанные с применением силы и военных конфликтов.

Так формируется Новый Мировой порядок (le Nouvel Ordre Mondial, the New World Order). Страны Запада могут иметь свои конфликты и сложности… Надгосударственные структуры решат эти вопросы, избегая применение силы. В свое время Бисмарк говаривал, что «пушка – отличный инструмент уточнения государственных границ». Это мнение в мондиализме считается устаревшим. Мондиалисты сылаются на печальный пример двух мировых войн.

Не все страны и народы в таком уж восторге от мондиализма? Тогда можно и двинуть войска. Хорошо, если войска ООН, уже чуть хуже, если войска НАТО. Но если нужно, сойдет и военная машина отдельной страны, лучше всего США.

Вообще-то и в случае международных конфликтов военная сила в Новом Мировом Порядке применяется практически только в адрес стран, находящихся вне мондиалистской системы («страны-изгои») или же нарушивших какие-то ее требования и упорствующих в нарушениях. К Китаю применить силу трудно, но к Ираку вполне получилось.

Да и зачем применять военную силу, если можно обойтись без сгоревших живыми детей в Багдаде 1990 года, живых и мертвых солдат, по которым идут танки, дымно-багрового зарева над городами? Война – это кровь и мозги на земле, невосполнимые ничем потери людей с обоих сторон, одичание и озверение.

Контроль над территориями Земного шара можно устанавливать не только и не столько путем установления военной власти. Можно просто скупать все важные инфраструктурные объекты в стране или области. Такие объекты можно и строить, вкладывая соственные деньги и становясь их собственниками.

Воевать «приходится» только тогда, когда национальные правительства препятствуют такой скупке или такому строительству.

Вообще же мондиализм рекомендует национальным правительствам открыть широкие ворота для иностранной финансовой поддержки. В том числе для поддержки «своих людей» в этой стране. Вот если для этого создаются препятствия… Это же нарушения «прав человека»! Морские пехотинцы, вперед!

Свобода СМИ, в том числе иностранных – тоже требование мондиализма, которое обычно относят к числу «общечеловеческих ценностей».

Истоки мондиализма

С мондиалистскими утопиями носились давно. Они создавались и философами Нового времени. Учение о «Третьей эре» позитивиста Огюста Конта (1798–1857) или гуманистическую эсхатологию Готхольда Эфраима Лессинга (1729–1781) – вполне мондиалистского толка.

Истоки мондиализма лежат и во вполне прагматичной британской политике фритредерства 19 века^[21].

О неизбежности единого мирового государства говорили и коммунисты. Согласно первой конституции СССР, принятой в окончательной редакции II Съездом Советов СССР 31 января 1924 года,

«Воля народов советских республик, собравшихся недавно на съезды своих Советов и единодушно принявших решение об образовании Союза Советских Социалистических Республик, служит надежной порукой в том, что Союз этот является добровольным объединением равноправных народов, что за каждой республикой обеспечено право свободного выхода из Союза, что доступ в Союз открыт всем социалистическим советским республикам, как существующим, так и имеющим возникнуть в будущем, что новое союзное государство явится достойным увенчанием заложенных еще в октябре 1917 года основ мирного сожительства и братского сотрудничества народов, что оно послужит верным оплотом против мирового капитализма и новым решительным шагом по пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику»^[22].

Мондиалистские организации создавались, начиная с конца XIX века и крупными фигурами в мировом бизнесе – например, сэром Сесилом Роудсом, организовавшим группу «Круглый Стол», члены которой должны были «способствовать установлению системы беспрепятственной торговли во всем мире и созданию единого Мирового Правительства».

В течение XX века эти мондиалистские организации, избегавшие излишней рекламы и часто даже носившие секретный характер, переменяли много названий. Существовало «Универсальное движение за мировую конфедерацию» Гарри Дэвиса, «Федеральный Союз» и даже «Крестовый поход за Мировое Правительство» (организованный английским парламентарием Генри Асборном в 1946 г.).

Государственная идеологии США – само по себе любопытнейший феномен. В этой идеологии причудливо перемешаны умеренный мондиализм, реальные геополитические интересы США, демагогия про «права человека» и «демократию» в сочетании с патриотической и великодержавной пропагандой.

По мере того, как США превращались в лидера Западного мира, именно это государство стало главным штабом мондиализма. Представители этой идеологии фактически образовали в США параллельную структуру власти: советников, аналитиков, центров стратегических исследований. Официальная власть без них может не многое.

Американскими геополитиками начиная с 70-х гг. разрабатывалась целая доктрина «нового мирового порядка»: мондиалистская от начала до конца.

Впервые об этой «доктрине» публично заявил Президент США Джордж Буш во время войны в Персидском заливе в 1991 г.

В доктрине «нового мирового порядка» причудливо пермешиваются узкоамериканские геополитические интересы с мондиалистской утопией. Это особенно хорошо видно на примере экономически невыгодной помощи Израилю, осложняющую отношения с арабскими государствами – поставщиками нефти. Второй пример – упорные конфликты США с любой страной, нарушающей «права человека» – независимо от прагматических интересов Америки.

Мондиализм как политическая реальность

Современный Запад экономически и политически является мондиалистской системой с доминированием США. На данном этапе мировой истории национальные интересы США почти совпадают с установлением мондиализма во всем мире.

Все народы мира вне зависимости от своего желания имеют дело именно с этой реальностью. Нравится нам это или нет, но такая система существует.

Каждый образованный человек, читающий книги, журналы и газеты, пользующийся интернетом, находится в поле идейной борьбы за\против мондиализма.

Сторонники «мировой интеграции» распространяют и пропагандируют идеалистические мондиалистские мифы самого разного рода.

Хавьер Перес де Куэльяр, в бытность еще Генсеком ООН, написал статью, где за хламом красивых фраз о необходимости охраны окружающей среды^[23] и помощи странам «Третьего мира»^[24] сделал весьма важные проговорки об истинной цели ООН и стоящих за нею сил: «…нам нужны мир и взаимопонимание. Их можно достичь формированием нового мышления, новой лояльности, чувства глобального патриотизма, которое было бы столь же сильным и одухотворяющим, как и предшествовшее ему чувство национального патриотизма»^[25].

Китайский астрофизик Фан Личжи, нередко именуемый «китайским Сахаровым», замечает: «…мы должны противиться патриотизму, тем более что с течением времени он обнаруживает всё бо

Сергей Якуцени, Андрей Буровский Большая война