Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; В гостях у астролога; Дыхательные практики; Гороскоп; Цигун и Йога Эзотерика

Владимир Демченко
Главные преступления советской эпохи
От Перевала Дятлова до Палача и Мосгаза

Анонс

Как же любят злодеи оправдывать себя благими намерениями! Маньяк Чикатило и людоед Джумагалиев уверяли, что избавляют мир от скверны. Налетчики Толстопятовы собирали деньги на разработку неиссякаемого источника энергии. А террористы из семьи Овечкина взяли в руки оружие, чтобы дарить миру музыку. Даже профессиональный вор Николай Калачян, обчистивший Госбанк на 1,5 миллиона советских рублей, заявил, что хотел купить на них диплом юриста, чтобы бороться с коррупцией. Похоже, в советскую эпоху не только комсомольцы и коммунисты, но даже закоренелые преступники подчиняли свои стремления высоким идеалам.

От автора

В последние годы на экраны вышло немало сериалов и фильмов, созданных по мотивам реальных историй советского времени. Эпоха и атмосфера на экране кажутся романтичными, мы вспоминаем о тех годах с теплотой и нежностью, идеализируя героев и даже преступников. Авторы фильмов помогают нам в этом. Грабители и убийцы предстают идейными борцами с режимом или натурами с тонкой душевной организацией, не способными найти себя в советской действительности. Но маньяки и садисты остаются таковыми независимо от места и времени действия. Мотивы налетчиков и насильников одни и те же при любом политическом строе. Узнав, какими были прототипы героев полюбившихся кинолент, от многих иллюзий можно избавиться.

С другой стороны, жизнь часто дает фору самым изобретательным сценаристам. Реальные обстоятельства расследований иногда богаты перипетиями, каких ни в одном художественном произведении не встретишь. В наши дни в арсенале сыщиков сложнейшие генетические экспертизы, съемки уличных видеокамер, биллинг мобильной связи… Всего три-четыре десятка лет назад об этом даже мечтать не могли. Но многие преступления раскрывали с изяществом, проявляя чудеса логического мышления. Работая над криминальными расследованиями в «Комсомольской правде», мне часто приходится вникать в тонкости работы современных следователей и оперативников. Было крайне интересно сравнить их образ мышления и действий с работой их советских предшественников. Меня поразило, что в те времена отсутствие технических возможностей с лихвой компенсировалось смекалкой, самоотверженностью и сплоченностью всего общества. Чего стоит женщина-вагоновожатая, с монтировкой бросившаяся на вооруженных грабителей (это эпизод из истории банды фантомасов). Так что не только сыщикам, всем есть чему поучиться у той эпохи.

Часть 1
Убийца по имени Мосгаз

Как певец оперетты стал первым советским маньяком

Этот человек стал первым и последним кровавым убийцей, переступившим порог кабинета генерального секретаря ЦК Компартии СССР. Его допрашивали лично министр охраны общественного порядка и генеральный прокурор. Он держал в страхе Москву, матери в ужасе брали отпуска, чтобы не оставлять детей дома одних. Тысячи трудящихся писали в газеты и суды, настаивая, что расстрел — слишком мягкое для него наказание.

— Зачем ты убивал? — спросил его один из сыщиков.

— В первый раз мне были нужны деньги, — ответил подсудимый.

— А потом?

— Потом уже не были нужны, — пожал плечами тот, кого в народе прозвали Мосгаз.

В телесериале, вышедшем в 2012 году, преступник — романтичный красавец (его роль сыграл Максим Матвеев). Настоящий монстр и душегуб выглядел настолько жалким и омерзительным, что Никита Хрущев уже через пару минут приказал увести его.

— Чтоб через две недели духу его не было на этом свете, — распорядился он.

Бабушка в комнате

20 декабря 1963 года. Морозный день, а на душе — глубокая оттепель. Почти два десятка лет после войны, страна бороздит космос, сражается за планы пятилетки… Хрущевки, которые ныне сносят, казались хоромами — привыкшие к коммуналкам москвичи перебираются в маленькие, но отдельные квартирки. Да ведь и Новый год скоро, надо уже о шампанском да майонезе думать.

Предпраздничная суета царила и на Балтийской улице Москвы. Соседи по новостройке еще не успели как следует перезнакомиться, никто толком не обратил внимания на человека, обходящего квартиру за квартирой, проверяющего газовые счетчики и конфорки плит.

— Откройте, Мосгаз, — приглушенным голосом говорил он.

9-летний Володя Теплов открыл дверь. Человек в плотно надвинутой на лоб меховой шапке переступил порог.

— Взрослые есть дома? — спросил он.

— Да, бабушка, она в комнате, — отозвался Володя.

— Хорошо, — вздохнул незнакомец и прошел в кухню. Он покрутил ручки плиты, зажег газ, мельком осмотрел трубы и счетчик. И ушел.

Бабушки дома не было, Володя забыл, что еще вечером ее увезли в больницу. Мама как раз повезла ей теплые вещи. Забывчивость спасла Вове Теплову жизнь.

Когда мама Вовы вернулась, она застала у подъезда целую толпу соседей и милиционеров. Она узнала, что кто-то из Мосгаза убил мальчика, открывшего дверь. В три прыжка женщина долетела до своей двери. Увидев сына невредимым, женщина расплакалась. А потом заперла дверь и отказывалась открывать.

Убийство произошло в соседнем подъезде, погиб 7-летний Костя Соболев. Удостоверившись, что мальчик один дома, убийца попросил провести его на кухню и тут же ударил ребенка топором по затылку. Потом еще раз и еще — около 20 рубящих ударов пришлось на Костино еще не выросшее, но уже мертвое тело. Мама мальчика отлучалась из дому совсем ненадолго — бегала в мебельный магазин отметиться в очереди. Вернувшись, нашла тело сына и лишилась чувств. Словно во сне она отвечала на вопросы следователя, сидя на полу в коридоре. Она так и не нашла в себе сил еще раз зайти в квартиру. Уехала к родне и никогда больше в новостройку не возвращалась.

Очень средний человек

На место съехалась вся столичная милицейская верхушка. Бандиты, грабители, шпана разная — такое в Москве водилось. Но что б ребенка, топором, ни за что ни про что! Из квартиры пропали детский свитер, 60 рублей, флакон одеколона «Шипр» и пляжные очки. И за это его убили?!!

Следов в квартире нелюдь не оставил. Ни отпечатков пальцев, ни зацепившихся волокон одежды, ни окурков. Оставалось надеяться на приметы и описание внешности. Составить его поручили молодому криминалисту Софье Файнштейн. Поговорив с тремя десятками свидетелей, она почти ничего не добилась. Многие видели убийцу на расстоянии вытянутой руки, но толком описать не могли. Среднего роста, среднего телосложения, темное пальто и меховая пыжиковая шапка. Все в нем было среднее и незапоминающееся. Никто не мог припомнить лица: средний человек все время смотрел в пол.

Многие заметили, что мужчина не снимал перчаток. Даже когда «колдовал» над счетчиками и вентилями. Вот и все приметы: разошли такую ориентировку, половину мужского населения в отделения притащат.

КСТАТИ

В странном человеке из Мосгаза сразу бросалась в глаза пыжиковая шапка-ушанка. Убийца завязывал ее не на макушке, а на затылке. Сейчас так делают многие, но в 1963-м это казалось нарушением общепринятых канонов.

Уже собираясь уходить, Софья узнала: есть ещё одна дверь, куда заходил преступник. Это квартира Тепловых. Звонить пришлось долго, перепуганная мама Володи не открывала, пока соседка не подтвердила: у порога именно сотрудник милиции.

Володя Теплов был спокоен. Этот худощавый паренек оказался самым полезным свидетелем. Он единственный смотрел на пришедшего снизу вверх и потому разглядел лицо.

— Он не русский, — сказал он.

Софья Файнштейн удивилась: никто не упоминал об этой важной детали.

— Уверен?

— У него нос горбом. И волосы рыжие, одна прядь торчала из-под шапки.

Софья тут же пригласила смышленого парня на Петровку в МУР. Даже от школы его освободила. Несколько дней они пытались сделать то, что много позже стали называть фотороботом.

В 60-е, без компьютеров и графических программ, это было непросто. Тогда это называлось фотоаппликацией: около 400 фотографий мужчин разрезаны на части, прически, лбы, носы и губы… Софья Файнштейн и Володя словно пазл собирали. Но целого из фрагментов никак не выходило, парень мотал головой: не похож. Файнштейн теряла терпение, Володя чуть не плакал. В разгар дня в кабинет влетел коллега Софьи. Хотел что-то спросить, но осекся: мальчик уставился на сыщика и побледнел.

— Это он, — прошептал школьник, склонившись к уху девушки-криминалиста.

Недоразумение быстро разрешилось. Мужчина оказался очень похож на убийцу, и это сходство помогло закончить портрет. Его показали жителям дома на Балтийской: одно лицо. Но разослать ориентировки не успели, пришла новая беда.

Выжившая девушка

Город ткачих, город невест… Текстильная столица Союза — Иваново. Слухи еще не успели добраться сюда, ничто не омрачало предновогодней радостной кутерьмы. Уже 25 декабря, но милиции не до праздника, Мосгаз объявился здесь. На улице Калинина он ходит из квартиры в квартиру, пока не находит то, что ищет. Михаил Кулешов, 12 лет, дома один. Убийца бьет топором, раненный мальчик бежит в ванную — запереться, спастись. Но убийца вышибает дверь и добивает ребенка прямо там.

Буквально через час на Октябрьской улице убивают 74-летнюю старушку — преступник обрушивает на нее топор 20 раз, не оставляя ни шанса. И снова улица Калинина, другой дом, другие люди. «Мосгаз, проверка. Вы одни?». Находит квартиру, где родителей ждет 15-летняя Галя Петропавловская. Здесь убийца отступает от заведенного порядка. Сначала он насилует девушку и только потом наносит удары топором.

И все — за один день. Милиция сбивается с ног, горожане в шоке. В Иваново мчится бригада столичного угрозыска. Почерк тот же, но вдруг это еще один убийца-изувер? Среди страшных новостей есть и хорошая: Га — ля Петропавловская, несмотря на 7 ударов топором, выжила. Она в тяжелом состоянии, но опасности нет. Даже в сознание пришла. Срывающимся голосом она описывает пережитый кошмар. После нападения она ненадолго пришла в сознание и видела, как преступник не торопясь вынимал все из шкафов и бросал на пол, иногда прямо на нее. Софья Файнштейн показывает девушке составленный портрет. У Гали обморок: это он. В Москве и Иванове действует один и тот же убийца. Серийный убийца. Маньяк.

Это слово в те годы было экзотикой. Нечто вроде авокадо или фуагра. В Союзе не было ни таких деликатесов, ни серийных душегубов. Джеки-потрошители — это для прогнившего Запада, а мы из другого теста. У нас такого не может быть никогда.

Оказывается, может. Маньяк убивает ради самих убийств. Он забирает в квартирах жертв какую-то мелочь, что не может быть мотивом. Расправившись с мальчиком на улице Калинина, он унес пиджак, кофту, две авторучки и несколько облигаций. В квартире пожилой женщины улов и того меньше: карманный фонарик и 70 копеек в кошельке. У изнасилованной девушки взял свитер, кофту, пуховый платок и 90 рублей.

Отпечатков убийца вновь не оставил. Но у выжившей девушки опера все же нашли улику: тетрадный листок, на котором маньяк помечал, в каких квартирах уже побывал. Видимо, пытаясь изнасиловать Галю, он бросил этот листок на стол и забыл о нем. Почерк — это хоть какая-то зацепка. Софья Файнштейн составила специальную таблицу, на ней были видны особенности написания некоторых символов. В МУРе готовились разослать таблицу в отделы кадров предприятий. Пусть сверяют буквы с заявлениями об отпусках и приеме на работу. Адов труд, но что делать.

«Не из наших он, начальник»

После убийств в Иванове скрыть существование маньяка было невозможно. О ЧП доложили министру охраны общественного порядка (нынешнее МВД тогда называлось так) Вадиму Тикунову. Он выслушал, вздохнул и поехал докладывать на самый верх. Хрущев был вне себя. Он хватался за голову, кричал и топал ногами. Страна на подъеме, говорил он, экономика идет в гору назло проклятым империалистам. Трудящиеся счастливы, на последнем съезде КПСС провозгласили, что уже через 16 лет Советский Союз будет жить при коммунизме.

— А значит, с преступностью должно быть покончено. Совсем. Окончательно. Какие маньяки и серийные убийцы, я вас спрашиваю! — так или примерно так отчитывал Тикунова генеральный секретарь. И тут же дал две недели — найти липового мосгазовца во что бы то ни стало. Иначе головы полетят. По крайней мере, с должностей.

Умели видные члены партии мотивировать подчиненных. Вадим Тикунов вернулся в министерство и передал все по команде, добавив немного и от себя.

Впрочем, в дополнительных ускорениях столичная милиция не нуждалась. Все и так работали через край. Усиленные патрули прочесывали улицы, вокзалы, аэропорты. Опера трясли контингент: карманники, карточные каталы, спекулянты и домушники — в оборот брали всех.

— Пройдемте, уважаемый, разговор есть, — выволакивали муровцы блатарей с воровских малин. — Нужно найти урода. И нам нужно, и вам. А не найдем, нам плохо будет. А вам еще хуже.

Воры в законе рвали на себе рубахи, обнажая наколки на груди, и божились:

— Не из наших это, начальник, век воли не видать…

Отряды дружинников и постовых шерстили подвалы и чердаки. И вот новость: то тут, то там вылавливали стайки нигде не учтенных граждан. Бомжи? Но их-то тоже при коммунизме быть не должно. Оказалось, что в основном это бывшие заключенные, освободившиеся, но лишившиеся жилья. Или те, кого отправили за 101 километр, но кого столица потянула непреодолимой силищей. Многих отпускали — не до них сейчас. Но были и те, кто в розыске — такие быстро возвращались в места не столь отдаленные.

Не обошлось и без курьезов. Почти перед самым Новым годом с Казанского вокзала в главк прилетел сигнал: взяли. Кого? Похожего на портрет мужика в шапке с ушами на затылок. Под полами пальто прятал топор. Муровцы летят на вокзал, и видят в камере… своего же коллегу. У него, как оказалось, специальное задание: прикинуться маньяком и проверять бдительность милиции в местах массового скопления граждан. Что ж, проверил, бдительные оказались на Казанском вокзале. Спасибо не пристрелили при попытке к бегству. А то могли ведь…

Милиция делала все, что могла. Но выйти на след таинственного маньяка не удавалось. Слишком мало зацепок. Каждый сыщик скажет: такое бывает. Упрешься, но ничего. Бьешься, словно о каменную стену.

И не таких видали

В те предновогодние дни Москва полнилась слухами. Паника? Нет, до нее все-таки не дошло. Но напряжение словно пронзило все вокруг. В курилках на заводах, за чертежными досками конструкторских бюро, в очередях, в кинотеатрах и даже в вестибюлях детских новогодних елок — только и разговоров, что о маньяке. А тут еще участковые устраивают поквартирные обходы: предупреждают, чтобы посторонним двери не открывали и детей и стариков одних не оставляли. Он ведь, изверг, именно на малых да немощных и охотится.

Сочетание букв «Мосгаз» за несколько дней из названия организации стало синонимом ужаса. Им пугали детей — расхожая фраза. Но даже 15 лет спустя бабушка стращала меня им, обучая спрашивать «кто там». А тогда, в 63-м, матери искали любой предлог — больничные, отпуска — только б не ходить на работу и не оставлять детей. Мужики скупали цепочки на двери, а заодно молотки и топоры. Эти орудия занимали место в прихожих рядом с ключами — на всякий случай.

Наших людей, впрочем, ничем не напугать. Находились шутники, что звонили в дверь, грозно басили: «Мосгаз» — и убегали вниз по пролетам. Иногда их ловили. И тогда били по лицу сильно и много раз. Потому что дети, перепуганные собственными родителями и учителями, от таких звонков в дверь теряли дар речи.

Психоз крепчал с каждым днем, оттягивая драгоценные силы стражей порядка. Сигналы о подозрительных личностях обрушились на милицейские отделения, каждый нужно было проверить, хотя львиная их доля как всегда представляла собой сведение счетов с опостылевшим соседом.

А каково самим работникам Мосгаза?! В те дни на этом предприятии вышло распоряжение: прекратить любые проверки в жилом секторе. А то нервные жильцы всех работников покалечат. Как минимум один такой случай был. К мужику-фронтовику приехали плиту менять. А тот возьми да с самого порога накинься на газовика с молотком. С криком «Не возьмешь, на войне и не таких видали». Хорошо парень-газовик успел увернуться и броситься наутек. Попал только в больницу, а не в морг.

В общем, Москва замерла в напряженном ожидании. Либо поймают этого гада, либо он еще кого-нибудь убьет. Жители, постовые, сыщики — ждали все. Потому что, как это ни прискорбно, иногда раскрыть преступление помогает… новое преступление.

Четкий отпечаток

Софья Файнштейн снова и снова прокручивала в уме события последних дней. Некто, представляясь сотрудником Мосгаза, ходит по квартирам и ищет жертву. На «охоту» он выходит днем, когда мамы и папы на работе, а дети дома одни. К борьбе он не готов, убивает слабых. Трус, возомнивший себя вершителем судеб.

Преступник не следит за квартирами и хозяевами, вообще не готовится к визиту. Деньги берет, но не трогает ценности, которые можно было бы сбыть. Например, сервизы, хрусталь… Так что искать похищенное на рынках и у скупщиков краденого смысла нет.

Что же еще? Женщина-криминалист чувствовала, что она что-то упустила. Что рассказывала выжившая Галя Петропавловская? На вид лет 30–35, среднего роста, худощавый, неширокие плечи, короткая шея… Девушка сказала, что он, скорее всего, не занимается ручным трудом. Почему она так решила? Потому что руки у него белые, без намека на мозоли. Пальцы длинные и тонкие. Похоже, какой-то интеллигент. Ну и что с того?

Как что?!

У Софьи даже дыхание перехватило. Молодая женщина бросилась по коридору в кабинет начальника. Не обращая внимания на протесты секретаря, распахнула дверь и ворвалась посреди совещания.

— Помните, Петропавловская рассказывала про его руки, — запыхавшись, выпалила Файнштейн. — Это значит, он все-таки снял перчатки.

Ну конечно, не будешь же ты в перчатках прикасаться к девичьему телу! Квартиру в Иваново на улице Калинина эксперты излазили вдоль и поперек, но вдруг все же пропустили след? В город невест тут же полетело срочное поручение: немедленно направить экспертов на Калинина еще раз. Пусть еще раз осмотрят все миллиметр за миллиметром.

Время в МУРе словно застыло. Все ждали вестей, проходя по коридору, взглядом спрашивали друг друга: «Ну как? Еще не закончили? Скорее бы…». Через несколько часов в кабинете Файнштейн раздался звонок. Опера обступили аппарат, Софья подняла трубку. По ее лицу сразу стало ясно: вести неутешительные. Н-И-Ч-Е-Г-О. Похоже, уходя, маньяк тщательно протер все, к чему прикасался.

Понурив головы, опера начали расходиться. Файнштейн задумчиво подошла к сейфу и вытащила упакованный в целлофан листок с выведенными неровным почерком номерами квартир. Тот самый, что убийца оставил на столе Галиной квартиры.

— Давайте проверим на всякий случай, — сказала криминалист.

Через полчаса уныния как не бывало. На листке был четкий отпечаток большого пальца. Вот это удача! Курьер помчался в картотеку Министерства общественного порядка.

Если убийца хоть раз попадал в поле зрения милиции, скоро о нем будет известно все.

Скоро? В наши дни изображение отпечатка отправили бы по электронной почте, специальная программа за несколько часов сравнила бы его с сотнями тысяч хранящихся в базе. Результат был бы действительно скоро — в тот же день. Но тогда работникам картотеки предстояло вручную, вооружившись лупами, извлекать со стеллажей карточки и сравнивать их с образцом.

Такая работа отнимает месяцы. Учитывая важность и срочность задачи, на ее решение бросили чуть ли не весь имеющийся штат. Ответ мог прийти через дни.

Часы и телевизор

28 декабря, Ленинградский проспект. В подъезд пятиэтажки входит невысокий человек. Он звонит в квартиры и сверяет данные счетчиков.

— А ты не Мосгаз случаем? — недоверчиво и испуганно интересуется старушка, приоткрыв дверь на цепочку.

— Нет, я из ЖЭКа, — улыбается незнакомец и что-то пишет в блокноте.

Скрытность и нежелание сеять панику сыграли с милицией злую шутку. Если бы фоторобот преступника висел у каждого подъезда, он и шагу бы не смог ступить. Но питаясь слухами о таинственном маньяке, москвичи не знали, как он выглядит. Молва с ее испорченным телефоном преобразила убийцу, представив огромным кровожадным монстром. Стоило изуверу сменить «легенду» с Мосгаза на ЖЭК, и он, средний и серый с виду человек, перестал вызывать подозрения.

В том доме на Ленинградском проспекте он скоро набрел на доверчивого 11-летнего Сашу Лисовца. Как и в Иванове, после первого удара паренек бросился бежать, даже заскочил в туалет… Но убийца все равно изрубил его. Эксперты снова не нашли никаких следов. Но в этом доме преступник ничего не взял. Родители, отправившись на работу, заперли дверь в свою комнату, оставив сыну только кухню и детскую. Найти ключ маньяк не смог. Ни в крохотной комнатке Саши, ни на кухне ему ничего не приглянулось.

Новое убийство не дало толчка к расследованию. Впрочем, место маньяк снова выбрал в северной части города, и это хоть чуть-чуть могло сузить зону поиска. Сыщики торопили работников картотеки, те выбивались из сил, но пока не нашли совпадений.

Наступил Новый год. Милиция продолжала шерстить город, но сыщики не ждали новых преступлений на праздничные дни.

Ведь взрослые дома, вероятность застать ребенка одного близка к нулю. И действительно: ни в три праздничных, ни в последующие несколько дней маньяк никак не проявлял себя.

Только 8 января на пульт дежурного по городу поступил звонок:

— У меня с потолка капает кровь, — в ужасе кричала жительница дома на Шереметьевской улице.

В квартире сверху нашли убитую женщину. Это была 46-летняя Мария Ермакова, она сидела в кухне за столом, уронив разрубленную голову на руки. Женщина впустила «работника ЖЭКа» и, видимо, собиралась показать какие-то квитанции. Следов снова не было. Но здесь сыщиков ждала долгожданная зацепка.

Из квартиры Ермаковой пропало пять мотков пряжи, три пары носков, кошелек, 30 рублей, настольные часы «Мир» и… телевизор «Старт-3» Московского радиотехнического завода.

Это был один из самых популярных телевизоров того времени. Он стоил 234 рубля, принимал 12 программ и давал довольно качественное для массового потребителя изображение. За «Стартом-3» в магазинах была очередь по записи, он даже шел на экспорт в страны социалистического лагеря. Каждый такой телевизор имел уникальный номер. Это как VIN у машины — табличка с номером крепилась на задней панели и указывалась в техпаспорте. Техпаспорт оперативники быстро нашли в столе Ермаковой. Оставалось найти сам телевизор.

Чекист, которого нет

Кто-то должен был видеть невысокого человека с телевизором, выходящего из подъезда в середине рабочего дня. Группа начала прочесывать окрестности, опрашивали каждого встречного, заходили в квартиры. Несколько человек видели, как похожий на фоторобот мужчина грузил телевизор в кузов грузовика. Мало того, местный участковый даже запомнил часть номера машины. Он шел со службы на обед, в грузовике и телевизоре ничего подозрительного не увидел. Но цепкий и профессиональный взгляд автоматически выхватил две цифры — 96.

Уже через пару часов во всех автопарках столицы шли проверки. На следующий день нужную машину нашли: номер МОЖ 96–26. Шоферам запрещалось подвозить пассажиров и левые грузы, но все водилы делали это. «Шеф» из грузовика сначала отпирался, но потом признался. Да, было дело, сговорился с мужиком подбросить его и телевизор. А что, взял немного. А высадил… Да, точно, на углу Трифоновской и 2-й Мещанской.

Две недели, отпущенные генеральным секретарем, шли к концу. Но тут сыщики почуяли запах скорой добычи. Вряд ли убийца с телевизором отпустил грузовик далеко от своей норы. Он точно живет рядом с перекрестком. Милиционеры взяли в сеть весь квартал и вскоре нашли телевизор. Его номер совпал с цифрами в техпаспорте. Владелец божился, что купил его в прямом смысле слова у первого встречного.

— Не мог я не купить, — бил себя в грудь мужик. — Он ведь всего за 60 рублей отдавал. Сказал, что срочно нужны деньги на билет куда-то и на дорогу.

— Этот продал? — оперативник протянул фоторобот.

— Он самый, — подтвердил мужик.

— Показывай, где живет…

Точного места покупатель указать не смог.

Но, прочесав несколько подъездов, опера выяснили: на 4-м этаже у старушки сняли комнату не прописанные в Москве мужчина и женщина. Хозяйка тоже сразу опознала мужчину, а в комнате обнаружились мотки пряжи, фонарик, детские кофты и даже пляжные очки — почти все, похищенное у убитых.

В комнате оставили засаду. Выключив свет и держа пистолеты наготове, муровцы готовились брать жестокого убийцу. Ближе к ночи ключ во входной двери повернулся. В квартиру вошла молодая хрупкая женщина. Одна.

Увидев милиционеров, дама сначала растерялась, но потом словно приняла стойку. Она поджала губы, весь ее облик говорил, что она готова чуть ли не к пыткам.

— Кто твой сожитель? — спрашивали ее. Она надолго задумалась.

— Его зовут Владимир Ионесян, — сказала дама наконец. — Он майор КГБ, выполняет важное и секретное задание. Больше я ничего не скажу.

Немая сцена. Информация тут же пошла наверх, дошла до министра Вадима Тикунова. Глубокой ночью Тикунов разбудил звонком председателя КГБ Владимира Семичастного. Тот поднял кадровую службу. Уже к утру было известно, что никакого чекиста по фамилии Ионесян не существует.

Но девушка не хотела в это верить.

— Ну конечно никто не говорит вам правды, — твердила она. — Володя на секретном задании, его не раскроют до тех пор, пока он это задание не выполнит.

В сумочке несговорчивой дамы был паспорт на имя Алевтины Николаевны Дмитриевой. Документ подлинный: уроженка Казани, 21 год. О себе она говорить не отказывалась: окончила хореографическое учи ли ще, работала танцовщицей в Оренбургском театре музыкальной комедии. Теперь вот приехала в Москву в поисках лучшей доли.

Но кто такой Ионесян? Девушка хранила молчание.

Перед рассветом на 2-ю Мещанскую приехал курьер с вестью: в картотеке наконец нашли совпадение отпечатка пальца. Его обладатель действительно Ионесян Владимир Михайлович, дважды судимый уроженец Тбилиси, солист того же оренбургского театра. Так что к убийце по кличке Мосгаз муровцев привели сразу две ниточки. Уже скоро они знали об Ионесяне все.

Молодой отец

Владимир Ионесян родился в 1937 году и рос весьма капризным и нервным мальчиком. Уже в раннем возрасте родители заметили, что он хорошо и с удовольствием поет. И не стали ограничиваться детскими утренниками — отдали вундеркинда в музыкальную школу. При каждом удобном случае они подчеркивали, что их сокровище непременно станет всемирной знаменитостью. И впечатлительный ребенок впитывал эти предсказания, как воду песок пустыни.

В школе Володя держался особняком, подчеркивая свое превосходство над сверстниками. А те смеялись над певцом — среди сорванцов занятия музыкой считались странным, не мужским делом. После школы Ионесян поступает в консерваторию. Но не заканчивает, бросает из-за какой-то «нервной болезни». А потом попадает за решетку за уклонение от службы в вооруженных силах. Приговор — 2,5 года. «Дезертир» отбыл только год и вернулся в Тбилиси.

Это был уже 1960 год. Ионесян встречает девушку с красивым именем Медея. Уже скоро молодые играют свадьбу, рождается сын. Но семья влачит жалкое существование, невыносимое для молодого дарования. Достойной и денежной работы молодой супруг найти не может. Вместе с школьными друзьями-насмешниками он идет на групповую кражу. Попадается вся компания. Кто-то отправляется в колонию, но Ионесян остается на свободе: суд идет навстречу молодому отцу и дает пять лет условно.

Медея боится за мужа, она понимает, что старые друзья не оставят его в покое. Она находит для него место в театре в Оренбурге, и семейство перебирается туда. Именно в Оренбурге начался путь, приведший Ионесяна в дома убитых им людей.

В театре Ионесян играет второстепенные роли. Он постоянно намекает режиссеру, что достоин большего, что вся труппа певцов в подметки ему не годится. К этому относятся снисходительно. Что поделаешь, творческая личность. Артисты вообще очень заносчивые, приходится терпеть.

Супруги Ионесян уже начали привыкать к Оренбургу, казалось, жизнь налаживается, сынишка растет, и впереди только прекрасное будущее. Но в ноябре 1963 года, за месяц до первого убийства на Балтийской улице, в Оренбург из Казани приезжают трое. Некий художник, его жена-танцовщица и ее подруга, тоже танцовщица Алевтина Дмитриева. Женщины устраиваются работать в тот же театр музыкальной комедии. Вся троица селится в той же принадлежащей театру коммуналке, где уже обжилась чета Ионесян.

Впереди — Москва

Дмитриева девушка эффектная, она сразу пробуждает интерес мужской половины труппы. Алевтине преподносят подарки и цветы, оказывают знаки внимания, чуть ли не каждый вечер после спектакля ее провожает какой-нибудь кавалер. Куда тут Ионесяну, симпатичному, но все же скучноватому и неинтересному. Девушка общается с ним по-соседски, стараясь свести ухаживания этого женатого мужчины к шуткам.

А Володя Ионесян чувствует, что влюбился, будто в омут сиганул. С головой — не вынырнешь.

Сидя дома с молодой женой, он придумывает предлоги, чтобы выскочить на кухню или в коридор, если слышит, что там Аля. Влюбленный нарочно сталкивается с ней за кулисами, ждет у подъезда, чтобы вместе подняться на этаж. Он заводит задушевные разговоры и играет роль человека, в душе которого есть какая-то тайна. Что еще нужно впечатлительной артистке! Ионесян и сам не знает, что это за тайна, но главное ведь — туману напустить…

Так продолжается меньше месяца. Руководители театра понимают, что обворожительная Алевтина как танцовщица не стоит и ломаного гроша. Актерский мир жесток, девушку сухо информируют, что в ее услугах не нуждаются, предлагают поискать себя где-нибудь еще. Для молодой амбициозной девушки это настоящий удар. Что же теперь, возвращаться в Казань? А там? Найдет ли она тот театр и ту роль, что поможет ей начать головокружительную карьеру? На коммунальной кухне ее успокаивают всем миром. А Ионесян понимает, что это шанс.

Улучив момент, Володя отводит Дмитриеву в сторону и признается, что он совсем не тот, за кого себя выдает. Работа в театре и семья — лишь прикрытие. Он сотрудник КГБ, выполняет задание и в Оренбурге находится лишь по долгу службы. Как раз теперь необходимость в этом отпала, его переводят в Москву. Он — вот это да! — может взять ее с собой и устроить со временем в любой театр. Хоть в Большой. Алевтина несомненный талант, и только застрявшие в Оренбурге бездари могут не видеть этого.

Сердце девушки екает и тает. Уже через несколько дней они мчатся в скором поезде. Ионесян оставляет семью, не сказав ни слова. Даже из театра не увольняется, просто не приходит однажды на репетицию, и все. Зачем утруждать себя объяснениями, ведь эти люди уже в прошлом. А впереди — Москва.

Ликвидировал предателя

Все это Дмитриева рассказала позже, когда поняла, что засекреченный друг обманул ее как последнюю дуру. Она поражалась своей наивности — мечты о красивой жизни словно покрывалом плотной ткани закрыли ей глаза.

В Москве ее ждала лишь комната на Мещанской — ее сняли прямо на вокзале. Хозяйке «молодожены» понравились — жаль, что без прописки, придется говорить соседям, что это племянница с мужем.

Но где обещанная роскошь, обеды и светские приемы? Алевтина заикнулась было об этом, но возлюбленный тут же ее урезонил:

— Дорогая, я же выполняю задание. Такова моя легенда, нельзя выделяться. Так что пока никаких ресторанов. Но подожди, все будет.

Что ж, ради большой цели можно и потерпеть. Утром Ионесян одевался и уходил «на службу». Он слонялся по городу и думал, как разорвать узел нищеты. Наверное, уже тогда он решил разрубить его и купил в ГУМе туристический топорик.

Было 17 декабря, три дня до первого убийства. Ионесян честно попытался устроить Дмитриеву в какой-нибудь московский театр. Но тщетно. У него был знакомый режиссер, но он жил и работал в Иванове. «Суперагент» заявил возлюбленной, что по долгу службы ему придется отправиться в этот город, а она сможет пока поработать там. На следующее утро они купили билет. Один, для Алевтины. На второй не хватило денег.

— Не волнуйся, сейчас я съезжу «в контору» и возьму столько, сколько надо, — сказал Ионесян, спрятал топор под пальто и отправился на Балтийскую улицу.

Поверить в это трудно: Ионесян убил Костю Соболева лишь для того, чтобы купить билет до Иванова. Проезд стоил не больше 10 рублей. Маньяк взял 60 — хватило и на еду в дороге, и на комнату в городе невест. Они прожили там 4 дня. Надежды на работу в театре рассыпались сразу: у знакомого режиссера не было для Алевтины вакантных мест. Убийца побегал по другим заведениям без всякого толка.

25 декабря Ионесян устроил в Иваново кровавую баню. Почему он пошел сразу на три убийства? Опять из-за денег? Скорее всего. Ему была нужна наличность на обратную дорогу и предстоящие праздники. В первых двух квартирах добыча составила всего 70 копеек, Ионесяна это не могло устроить. У изнасилованной девушки он нашел 90 рублей. И тогда решил прерваться ненадолго.

Впрочем, только алчностью зверства маньяка вряд ли можно объяснить. Деньги скорее были бонусом в кровавой игре. Испытав вкус убийства, чувство власти над беззащитным существом, он уже не мог сказать «стоп». Топорик был теперь всегда на его поясе под пальто. Ионесян знал, что будет убивать ради убийств, а заодно обеспечит деньгами себя и любимую.

Из Иванова выбирались по всем правилам конспирации. Больше 10 километров шли пешком, только потом сели на автобус. Ионесян объяснил спутнице, что его преследуют враги Советского Союза, что нужно быть осторожными. Девушка увидела кровь на его пальто. Убийца не смутился, достал окровавленный топор и заявил, что убил предателя Родины, не позволил ему передать ценнейшие сведения на Запад. Девушка поверила и даже помогла оттереть снегом «орудие возмездия». Позже, в Москве, Ионесян уже не прятал топор. Теперь Алевтина подавала кавалеру это жуткое оружие, когда тот уходил «на службу».

Встреча на вокзале

Телевизор в квартире Марии Ермаковой Ионесян забрал снова из-за денег. Не нашел достаточно наличности, вот и прихватил, что приглянулось. Тогда маньяк собирался отправиться в Казань и попытаться обосноваться там. Чувствовал, что в столице уже земля горит под ногами, а в родном городе любимой устроиться, казалось, было легче, чем где-то еще.

Ионесян объяснил Алевтине, что сначала ему нужно поехать одному, а она догонит через несколько дней. Когда сыщики схватили Дмитриеву, об отъезде сожителя она поначалу не обмолвилась ни словом. Но в ее сумочке лежал билет до Казани. Через сутки допросов, убедившись, что Ионесян и правда не тот, за кого выдает себя, девушка созналась: в Казани на вокзале он должен ее встречать.

Доложили министру Тикунову. Он распорядился провести задержание так, чтобы шанса уйти у изувера не было. Наверное, арестовывать любого другого пошли бы лишь несколько оперативников. Посадили Дмитриеву в поезд и взяли бы маньяка при встрече. Но тут решили исключить любые случайности. Побоялись даже того, что актриса как-то предупредит преступника, и тот сможет скрыться.

Вместо Дмитриевой на поезд посадили одну из сотрудниц. На Петровке даже провели что-то вроде кастинга с участием гримеров с «Мосфильма». Они сделали так, чтобы за несколько метров Ионесян не заметил подмены. А ближе его никто не подпустит.

Утром 12 января на вокзале в Казани царила суета. Владимир Ионесян появился на платформе, когда поезд из Москвы уже тормозил. Он пробрался через толпу и увидел в окне лицо девушки, из-за которой бросил жену и ребенка. Маньяк радостно махнул рукой и побежал к двери вагона. Хотел зайти внутрь и помочь любимой с вещами. Девушка улыбнулась и помахала в ответ. Ионесян ухватился за поручень и прыгнул на подножку. Тут на его запястье щелкнули наручники.

Грозный убийца тут же обмяк и превратился в жалкое существо. Он не стал отпираться, да это и не имело смысла. Он был в том же пальто с пятнами крови, за поясом болтался топор.

Сознает свою подлость

В Москву полетела телеграмма: «задержан». Уже через несколько часов в здании Министерства общественной безопасности в Москве Ионесяна допрашивали министр и генеральный прокурор. Душегуб рассказывал все. Выдержки из этого допроса спустя почти 50 лет опубликовала «Комсомольская правда» (см. номер от 20 декабря 2012 года).

— Помню, старуха была, потом мальчик и женщина была, — сбивчиво говорил Ионесян. — Сейчас я очень ужасный человек, а в прошлом — очень хороший человек.

В газетах появилось короткое сообщение об аресте убийцы. Никто не думал, какую оно вызовет бурю. Письма трудящихся и целых коллективов засыпали Министерство общественного порядка, ЦК партии и центральные газеты. Граждане требовали сурового наказания. Предлагали заменить расстрел повешением и даже четвертованием. Причем казнь предлагалось сделать публичной. Партийные бонзы решили к столь экстремальным мерам не прибегать. И вообще провести процесс без широкой огласки.

КСТАТИ

Из-за быстрого следствия и казни Ионесяна врачи и ученые не успели как следует изучить мотивы его преступлений. Известный антрополог и скульптор Михаил Герасимов, которого тоже привлекали к расследованию, пришел к выводу, что убийства были способом самоутверждения, способом добиться всеобщего признания.

Убийца понимал, что дни его сочтены. Но не думал, что все случится так быстро. Когда генсек партии распорядился за две недели утрясти все формальности, неповоротливая обычно судебная машина завертелась, как турбина. Около недели ушло на следствие, еще столько же на суд. Ионесян как мог выгораживал Алевтину Дмитриеву, но ее все равно приговорили к 15 годам колонии как сообщницу.

А Ионесяна ожидаемо приговорили к расстрелу. В последнем слове он все-таки попросил судей сохранить ему жизнь. Потом даже написал прошение о помиловании. Канцелярия ЦК партии пропустила этот документ без очереди, Хрущев отклонил его уже на следующий день.

Со дня первого убийства на Балтийской улице прошло 43 дня, когда министр охраны общественного порядка Вадим Тикунов писал в бюро ЦК КПСС:

«Докладываю, что приговор Верховного суда РСФСР об осуждении к смертной казни — расстрелу в отношении Ионесяна Владимира Михайловича приведен в исполнение 31 января 1964 года в 23 часа. Труп предан кремации. Перед исполнением приговора Ионесян заявил, что он осознает, что перестал быть человеком, сознает «свою подлость» и что за убийства заслуживает смерти. В течение беседы Ионесян старался выгородить свою соучастницу Дмитриеву, заявляя, что она ничего не знала о совершенных им преступлениях и ни в чем не виновата. При исполнении приговора Ионесян сопротивления не оказывал».

Часть 2
Как обокрасть советский банк
Два брата вынесли из хранилища 1,5 миллиона рублей и скрылись
Но жадность выдала их…

Смертники, которых жаль

Как в СССР расстреливали приговоренных к высшей мере? В затылок. Иногда из пистолета, но чаще из мелкокалиберной винтовки: у нее ниже убойная сила, выстрел с близкого расстояния оставляет в черепе лишь небольшое отверстие.

Помещение для приведения в исполнение смертных приговоров обычно находилось в подвале тюрьмы. Две комнаты — в одной стол и стулья. Смертников встречал прокурор, он просил назвать себя, уточнял дату рождения, место жительства и так далее. Главное, чтобы по ошибке в подвал не попал другой человек.

Смертникам не говорили о том, что должно произойти через несколько минут. Но многие догадывались. Кто-то начинал плакать, другие молились, замыкались на оставшиеся минуты, передавали родным последние слова. Их пытались обмануть: говорили, что в соседней комнате сидят депутаты, которые в виде исключения примут еще одно прошение о помиловании. Но за дверью второй комнаты стоял палач. Он стрелял один раз, потом делал второй, контрольный… Врач фиксировал смерть. Пока тело остывало, все участвовавшие в церемонии поднимали рюмку за упокой души. Какой-никакой, а все же человек был.

Обычно между приговором и подвалом проходило 2–3 года. Смертник подавал аппеляции, просил главу страны о помиловании… Иногда расстрел меняли на 25 лет заключения. Счастливчиков было мало, примерно один на десятерых казненных. Братьям Николаю и Феликсу Калачян повезло — их помиловали со второй попытки, специальным решением Верховного Совета СССР. Но судьба сыграла с ними злую шутку: документ опоздал — всего на 24 часа. Когда фельдъегерь добрался до следственного изолятора, братьев уже не было в живых.

Калачяны, наверное, одни из немногих смертников, кого многим и по-настоящему было жаль. Даже следователям и судье. Они никого не убили и не покалечили, а всего лишь… совершили самое дерзкое в истории СССР ограбление Госбанка. Вынесли из хранилища полтора миллиона рублей — тогда новенькие «Жигули», мечта каждого советского человека, стоили всего 7 тысяч.

В 70-е расстреливали за кражу у государства даже 10 тысяч рублей. Что же говорить о полутора миллионах! Судья, зачитав смертный приговор, обратился к братьям: «Мне очень жаль, но я ничего не могу сделать».

Дыра в потолке

В понедельник, 8 августа 1977 года, работники Госбанка Армении в Ереване, как обычно, открыли дверь хранилища наличных средств на втором этаже. Это была комната-сейф: глухие бетонные стены, пронизанные датчиками сигнализации, и тяжелая стальная дверь, ее сенсоры выведены на пульт охраны и в отделение милиции. Деньги здесь хранились прямо на стеллажах: казалось, что постороннему проникнуть сюда невозможно. Да и не грабят в СССР банки, разве что сберкассы иногда…

Но в тот день служащие изменили отношение к слову «невозможно». На полу хранилища валялись куски бетона, а в потолке зияла дыра. Маленькая, разве что кошка в нее пролезет. Пачки денег на стеллажах были разбросаны, многих не хватало. Было ясно, что в хранилище побывало отнюдь не домашнее животное. С потолка из дыры свисала веревка с аккуратно, через каждые 60 сантиметров завязанными узлами. На полу валялись победитовые сверла, ручная дрель-коловорот, зубило и… раскрытый детский зонтик. В углу валялись пять пустых бутылок из-под минеральной воды «Джермук». Комната наверху была предназначена для отдыха сотрудников банка. Дверь взломана, паркет над дырой аккуратно вскрыт. Но нигде не было ни одного отпечатка пальцев.

Только к концу дня в банке подсчитали пропавшие деньги. 1 миллион 525 тысяч рублей — гигантская сумма. 110 пачек новеньких сторублевок, 50 пачек пятидесятирублевок, 30 пачек купюр по 25 рублей и 100 пачек «червонцев». Десятирублевки уже были в употреблении, а все остальное, как следовало из описи, только вышло из-под печатного станка. О происшедшем немедленно доложили наверх. Дошло до ЦК партии и лично Леонида Брежнева. Руководство страны было в шоке: такого в СССР еще не было, потому что просто не могло быть.

Как воры пробрались внутрь? Рядом с банком стоял жилой дом, его стена вплотную прилегала к стене финансового учреждения. А на расстоянии трех метров от окон третьего этажа — крыша другого дома. Все окна третьего этажа оборудованы решетками. Но в банке шел ремонт, и в те выходные одно из окон в коридоре третьего этажа было пустым. Рабочие сняли и раму, и решетку, но не успели водрузить обратно до конца рабочего дня. Эти аксессуары так и стояли в коридоре.

Напрашивалось предположение, что преступник… прыгнул с крыши в это окно? Неужели это возможно? Высота потолков в банке — 4 метра, если бы прыжок не удался, преступник рухнул бы с 10-метровой высоты на асфальт. Сыщики специально пригласили на крышу спортсмена-гимнаста, чтобы тот оценил вероятность такого прыжка. Стоя на краю, атлет сказал:

— Прыгнуть, наверное, можно. Но я бы не рискнул.

«Глухарь» на 1,5 миллиона

Изучив версию прыжка со всех сторон, сыщики все-таки решили остановиться на ней. Другого способа попасть на третий этаж банка просто не существовало. Но что делать дальше? Следователь Эдуард Аствацатарян выдвинул вполне логичное предположение: преступление не обошлось без помощи кого-то из сотрудников банка. Под подозрение попали все, включая администрацию. А это около 200 человек. Оперативники тщательно проверяли каждую мелочь: семейное положение, круг общения, образ жизни и достаток. В те времена в анкете каждого указывалось, есть ли судимые родственники, накладывались ли штрафы, состоял ли на учете в милиции в детстве. Так что можно было проследить все связи и выявить подозрительных друзей и знакомых.

Несколько недель проверялись крупные и средние покупки служащих. Но недели кропотливой работы результатов не дали. Конечно, мелкие грешки водились и за сотрудниками банка, но не такие, чтобы всерьез подозревать их в ограблении века.

Допросили с пристрастием дежуривших у банка милиционеров. Внутри охраны не было — все закрыто и под сигнализацией. Пункт милиции на улице, милиционеры должны бодрствовать и каждые полчаса ходить вокруг здания и проверять, все ли в порядке. Но наряд на это дежурство традиционно считался среди милиционеров «поездкой на дачу». Не родился еще тот человек, что рискнет сюда залезть, нечего зря напрягаться.

В общем, милиционеры долго отнекивались, а потом сознались: ночью они заперлись в своей будке и спали. Так же, как делали все их сменщики. Милиционеров этих, конечно, уволили. Но к разгадке тайны кражи это не приблизило.

Что же делать? «Висяк», «глухарь» на 1,5 миллиона. Но была одна зацепка. Большую часть суммы преступники взяли в пачках новеньких, только отпечатанных сторублевых купюр. У них была одна серия — АИ. Выяснив это, следователи сразу отправили во все сберкассы, рестораны и магазины страны телеграммы: в случае получения такой сторублевки немедленно сообщать в милицию. В Москву тоже ушел запрос: нельзя ли приостановить обращение банкнот серии АИ. Решение непростое, вывести из обращения на неопределенный срок нужно порядка 14 миллионов рублей. Но Брежнев, не сомневаясь ни секунды, подписал бумагу.

В ту самую минуту, когда дорогой Леонид Ильич водил пером по бумаге, Николай Калачян, высокий плотный 26-летний парень с красивым мужественным лицом, тоже ломал голову над проблемой банкнот серии АИ. Он понимал, что две эти буквы могут вывести сыщиков на него и брата. «Эх, надо было брать больше пачек мятых червонцев, — сокрушался он. — Но не пойдешь же теперь обратно в хранилище и не попросишь поменять. Ладно, я что-нибудь придумаю. Всегда придумывал».

Проходящий сквозь стены

Коля Калачян всегда сочетал в себе ум и изобретательность с одной стороны и смелость, бесшабашность и презрение к закону — с другой. Он родился в Красноярске в 1951 году в семье инженера. Семья хлебнула лиха. Когда мальчику было 11 лет, отец заболел раком. Уходил долго и мучительно, мать возила его по целителям и врачам, доставала зарубежные препараты, отдавала на лечение все деньги, продавая даже мебель, посуду и ковры. Но денег все равно не хватало. Николай жил впроголодь, он смотрел на сытых и румяных сверстников и проклинал свою нищенскую судьбу.

Отец умер, когда Николай учился в 6-м классе. Парень тогда сбежал из дома, прибился к табору цыган и помогал продавать наркотики. Само зелье его не интересовало, но работа посыльного давала хорошие карманные деньги. А Коля поклялся себе, что сделает все, чтобы никогда больше не быть бедным.

Через несколько месяцев мама с огромным трудом вернула сына домой. Николай снова пошел в школу, но от учебников его воротило. Он много читал, проглатывал книги одну за другой. Это были романы о мужестве, воле, бесстрашии и силе. Парень и так был мускулистым и харизматичным, но старался до предела развить в себе качества мужчины и лидера.

За ним постоянно увивалась ватага шпаны. Коля подворовывал на рынках, иногда в магазинах. Он открыл, что может проходить через стены. Только не через бетонные, а через каменные или кирпичные. Берешь зубило и понемногу выскребаешь застывший раствор, расшатываешь кирпич и вынимаешь его. Потом следующий, и так до нужного отверстия.

Однажды он попался — вытащил первый кирпич из стены магазина, когда его схватил участковый. Милиционер знал мать Николая и не стал давать делу ход. Но предупредил: еще раз — пеняй на себя. Мама в ужасе отправила его в Армению, в Гюмри, к родственникам. Николаю тогда было 16 лет.

Долго в Гюмри он не прожил. Повздорил с мужем родственницы, тот был значительно старше, но Коля избил его до полусмерти. Родня отправила его назад к матери, но та поездка определила его судьбу. Именно в Гюмри Коля познакомился с Феликсом Калачяном.

Феликс и Николай были троюродными братьями — родными братьями были их деды. Феликс, казалось, был полной Колиной противоположностью. Худощавый, скромный и спокойный. От природы был жилистым, сильным и гибким. Мог завязаться узлом и подтянуться несколько раз на одной руке. Занимался гимнастикой, мог, наверное, выбиться в чемпионы… Но не искал славы и наград. Не блистал он и в учебе и не стремился сделать карьеру. Закончив школу, Феликс стал дворником и женился на уборщице по имени Маруш. Супругу любил, а еще больше любил двух дочек, которые родились у супругов в начале 70-х одна за другой.

Правда, нищенская жизнь скоро стала терзать Феликса. Один с женой он мог прожить и на зарплату, но вот для детей хотел совсем другой жизни. Пытаясь вырваться из круга бедности, Феликс стал неразлучен с Николаем, который вернулся в Армению, как только достиг совершеннолетия.

Неучтенные магнитофоны

В солнечном Ереване Николай устроил себе жизнь, к которой стремился. Он не работал, но у него всегда были деньги. Он снимал комнату, подворовывал, кутил с друзьями и крутил романы с ереванскими красавицами. Женщины обожают таких мужчин: крепкие мускулы, широкие плечи, волевое лицо с чувственными губами…

Но Николай всегда мечтал о настоящем богатстве, куше, который позволит не задумываться о деньгах до глубокой старости.

Когда Феликс в один из приездов в Ереван пожаловался на судьбу, Николай положил ему руку на плечо.

— Оставайся со мной, — сказал он. — Точно говорю, уж пару зарплат дворника мы тебе организуем.

Так и порешили. Жене Феликс сказал: уехал «шабашить» — работать на частных стройках дач и загородных домов. Неудавшийся дворник, правда, поначалу чувствовал себя не в своей тарелке. Ведь с детства ему внушали, что воровство — это зло. Но когда после одной из краж Феликс отправил домой 300 рублей (а дворник получал 50–60 рублей), то успокоились и жена, и Феликсова совесть.

Движущей силой всех краж был Николай. Он разрабатывал схемы с удивительной тщательностью и в то же время с дерзостью и остроумием. Проход через стены был его коньком, он всегда выбирал объекты в кирпичных или каменных строениях. Однажды он решил поживиться в магазине, торгующем электроникой. Николай несколько раз ходил туда, размышляя, как проникнуть внутрь и унести как можно больше магнитофонов. Потом он приказал Феликсу достать тележку и набрать на помойке два мешка пищевых отходов. Феликс выполнил все в точности не задумываясь.

Глубокой ночью братья пришли к стене магазина. Николай встал «на шухере», а Феликс принялся работать зубилом. Когда отверстие было достаточным, худощавый отец двоих детей пролез внутрь. Добычей стали 20 магнитофонов, которые друзья упаковали в мешки — такие же, как и другие, с отходами. На тележку уложили сначала магнитофоны, а потом уже начавшие вонять объедки, и на рассвете покатили телегу домой.

Неудивительно, что ими заинтересовался милицейский патруль.

— Что везете? — спросил сержант.

— Комитет комсомола поручил отходы для свинофермы собирать, — ответил Николай. — Вот всю ночь работали, отвезти осталось. Может, поможете? Давайте мы тележку к машине прицепим.

Сержант приоткрыл верхний мешок.

— Фу, вонь какая, — скривился он. — Нет уж, парни, давайте сами как-нибудь.

Так и довезли богатство до дома. Немного поспав, Николай послал Феликса к обворованному магазину — посмотреть, что да как. И тот увидел на месте дыры свежие кирпичи. Никто не вызывал милицию, магазин работал как обычно.

Оказалось, что магнитофоны не были учтены. Директор магазина торговал ими на свой страх и риск, а выручку клал в карман. Кража для него была меньшим из зол, если бы о ней узнали и начали расследование, не миновать директору тюрьмы.

За магнитофоны братья выручили 15 тысяч рублей. На радостях отправились в Москву и кутили больше месяца. А потом вернулись в Ереван — почти без копейки.

Примерно так же они обокрали одну из сберкасс в Армавире. Разобрали стену по кирпичикам и вынесли 6 тысяч рублей. В тот раз кражу, конечно, никто скрывать не стал. Но воров поймать так и не смогли. Эти деньги тоже быстро утекли сквозь пальцы. Не беда, найдется новое дело, еще жирнее.

Но следующий поход за богатством обернулся неудачей. Братья решили обокрасть ювелирную фабрику. Знакомый работал там, знал, где лежат золотые слитки. Конечно, там была охрана. Но и кирпичная стена. Братья перемахнули через забор, разобрали кирпичи и начали набивать слитками рюкзак. Тяжесть жуткая, но делать-то нечего. И тут их через окно цеха увидел охранник и дунул в свисток, вызывая подмогу. Пришлось бросить золото и дать деру.

Нужно было искать новое дело. Николаю уже надоело брать помаленьку. Вот тогда-то он и вспомнил о предложении, которое сам же успел отвергнуть.

Пить и веселиться

Весна, вечеринка… Компания собралась в доме приятеля Калачянов. Среди гуляк был Завен Багдасян, сотрудник проверяющей банки организации. Изрядно подвыпив, он вдруг заявил:

— А давайте ограбим Госбанк.

Парня подняли на смех.

— Да какой идиот на такое решится, — Николай потрепал приятеля по плечу. — Это ж «вышак» с ходу. К этим деньгам подобраться нереально. Да и выбраться с ними невозможно.

— А я знаю и как попасть, и как выбраться, — не унимался Завен Багдасян.

Выпив еще рюмку, он рассказал про комнату отдыха сотрудников и про хранилище под ней. Он не работал в банке, но по долгу службы часто бывал в нем, заходил в разные кабинеты и хорошо знал их расположение. Мысль об ограблении пришла к нему давно. Но своими руками проворачивать дело он не хотел. А вот долю с добычи как наводчик получить был не прочь.

Для претворения плана в жизнь братья Калачян подходили идеально. Но затеяв разговор и видя, что к его словам относятся несерьезно, Багдасян распалялся и говорил все больше. Он сказал гораздо больше того, чем собирался. Рассказал, например, что потолок — единственное место, не оборудованное сигнализацией, что в выходные в помещении людей нет ни на одном этаже. «Наводчик» даже встал и, сопровождаемый хохотом, нетвердо прошел к двери.

— Я вычислил, где надо сверлить, — сказал Багдасян и поднял палец. — Заходишь, делаешь два шага прямо, потом один шаг налево. Тогда будешь точно над хранилищем.

— Дружище, заканчивай уже, — сказал Николай и повел рукой, будто отмахивается от чего-то. — Сам посуди, зачем нам это. Нам и сейчас удается добыть копеечку без особого риска. А тут можно и жизни лишиться. Давай лучше наслаждаться ею, пить и веселиться. Держи рюмку.

Николай был искренен. Он на самом деле решил тогда не ввязываться в это рискованное предприятие. Но его мысли нет-нет да и возвращались к нему. Деньги из банковского хранилища могли обеспечить его на всю жизнь. После неудачи на ювелирной фабрике эти мысли не отступали. Хватит рисковать по мелочи, пора взять куш — и на покой. Делиться с Багдасяном совсем не обязательно. Он уже рассказал все, что мог. Но его рассказ нужно было хорошенько проверить. Николай поговорил с Феликсом. Тот после недолгого колебания согласился. Он настолько уверовал в способности брата, что не сомневался: он поведет на дело только в том случае, если риск будет минимальным.

Где достать детский зонтик?

Следующие несколько дней братья провели у фонтана что напротив Госбанка. Конец июня, в Ереване стояла страшная жара. Николай и Феликс, сменяя друг друга, чтобы не привлекать внимания, следили, как открываются ворота, как в банк заезжают машины. Смотрели, как ровно в шесть вечера из недр этого грозного учреждения высыпала толпа служащих, а милиционеры запирали массивные двери. Братья отметили, что после наступления темноты в окнах банка нет ни огонька и что милиционеры смотрят телевизор в своей сторожке, лишь изредка выходя покурить.

В один из будних дней Николаю под каким-то предлогом удалось пройти внутрь. На второй этаж его не пустили: здесь была наличность и соблюдался повышенный режим безопасности. А вот на третьем были кабинеты бухгалтеров и экономистов — обстановка обычного госучреждения с бумагами и папками. Только на окнах решетки. Здесь был туалет, в который для отвода глаз попросился Николай, и та самая комната отдыха. Парню повезло: когда он шел по коридору, кто-то из сотрудников как раз выскочил из нее, приоткрыв дверь. Мгновения хватило, чтобы вор увидел столы, гитары и магнитофон. Он запомнил дверь и на улице рассчитал, какое окно соответствует этому помещению. Действительно ли хранилище находится под комнатой отдыха? Проверить возможности не было, уточнять у Багдасяна не хотелось. Но все сходилось — окон ниже этажом не было, только глухая стена. Значит, два шага вперед, один влево.

Николай с Феликсом несколько ночей дежурили в подъезде дома напротив. Убедились, что ни одна смена милиционеров не утруждает себя ночными обходами. Около полуночи свет в сторожке гас, и первые движения фиксировались около 6 утра. Значит, на все про все есть 5–6 часов. Можно управиться. Но была одна проблема: если куски бетона будут падать с высоты на пол, охрана может услышать это. Нужно найти решение. И Николай нашел: тот самый детский зонтик.

— Коловоротом мы просверлим несколько отверстий и сделаем одно большое, — объяснял брат Феликсу. — В эту дырку просовываем зонт и раскрываем. После этого куски будут падать в него, а не на пол. Никакого грохота.

Правда, с зонтом вышла заминка. В разгар лета ни в одном магазине их не было. Николай вспомнил, что у его девушки Карине есть младшая сестра, у которой как раз есть нужный аксессуар. Он исподволь заговорил об этом с возлюбленной. Сказал, что дочка Феликса мечтает о таком, но мама нигде не может его достать. Николай предложил за зонт тройную цену, но девушка не согласилась. Она уговорила сестру и отдала братьям зонт бесплатно.

Воры приходили дважды?

Следователь Аствацетарян снова перечитывал протоколы осмотра места происшествия. Детский зонт, веревка, зубило, сверла, ножовка, пять бутылок из-под минеральной воды, — это то, что осталось в хранилище, не считая кусков бетона и денег, которые воры не смогли унести. Осмотр двора и дома рядом тоже почти ничего не дал. Преступник или группа пробрались в этот дом, через чердак вышли на крышу и прыгнули в окно.

Чердак и крышу облазили вдоль и поперек. Кроме хлама, ничего не удалось обнаружить. Но чутье подсказывало Аствацетаряну, что что-то упустили. Он еще раз пробежал по списку улик. В денежном хранилище — 5 бутылок из-под минеральной воды «Джермук». На чердаке тоже валялись бутылки, только другой марки — «Арарат».

Следователь несколько минут смотрел в листок, потом распорядился вызвать опера, осматривавшего чердак.

— Вот эти бутылки были пыльные? — спросил он, ткнув пальцем в протокол.

Оперативник задумался.

— Нет, — ответил он. — На дне даже капли оставались.

— Поехали, — скомандовал Аствацетарян.

В полумраке чердака оперативник показал, где он нашел бутылки. Аствацетарян огляделся и подошел к стене, прилегающей к банковской стене. Луч фонаря выхватил проем, нескольких кирпичей не хватало, они валялись рядом. В протоколе осмотра об этом не было сказано ни слова. Оперативник пожал плечами: тогда ему показалось, что камни вывалились от времени. Но сейчас он видел, что выбоина совсем свежая. Кто-то пытался прорубить лаз в стене, но за кирпичной стеной дома была другая, банковская, сделанная из бетона. Справиться с ней преступникам не удалось.

— Виноват, — потупил взор оперативник.

— Я тоже виноват, мог бы сразу догадаться, — примирительно сказал следователь. — Ведь такие преступления готовятся не день и не два. Месяцами. А раму в окне сняли только в пятницу. Значит, сначала у них был другой план, собирались проникнуть в банк через стену. Но не рассчитывали наткнуться на бетон. А потом увидели, что окна нет. Вот и прыгнули.

— Повезло им, — опер присвистнул.

— А почему минералка разных марок, как думаешь? — спросил Аствацетарян.

— Правда, странно, — сказал опер, не ответив на вопрос.

— Не думаю, что они в одном магазине купили разные бутылки, — продолжил рассуждать Аствацетарян. — Они были здесь дважды. Думаю, первый раз в ночь с пятницы на субботу, а второй — с субботы на воскресенье. Могли, наверное, и в третий раз прийти, до утра понедельника все равно никто бы ничего не заметил.

Туалет на ремонте

С окном без рамы братьям Калачянам повезло. Если бы ограбление было в другой день, план бы наверняка не сработал. Кстати, поначалу ограбление наметили и правда на другой день — на 22 июля. К тому времени Николай и Феликс все уже приготовили. Но на неделе поехали за город на шашлыки. Возвращались на такси и попали в аварию. Феликс сидел сзади и не пострадал. А вот Николай получил серьезную травму спины. «Скорая» увезла его в больницу, там сделали операцию. О том, чтобы идти на дело, не было и речи. Выписать обещали через месяц, но и тогда полноценные физические нагрузки были противопоказаны. Что делать? Отменить дело? Но ведь братья столько готовились, деньги, считай, уже в кармане. И тогда Феликс сказал, что пойдет на дело один.

Назначили новую дату: 5 августа. В тот вечер Феликс пришел в больницу «с вещами». Николай все тщательно проверил: одна веревка с завязанными узлами, чтобы спуститься с потолка хранилища. Еще одна веревка тоньше, ею Феликс должен привязать к ноге зонт. Зубило, чтобы расшатывать кирпичи и выскребать цемент. Ножовка и несколько полотен к ней, чтобы пилить арматуру. Перчатки, фонарь и три бутылки минеральной воды.

Вода — не блажь. Работать предстояло сначала на чердаке, потом в комнате отдыха и хранилище. Даже ночью в этих закрытых помещениях жуткая жара и духота.

Все инструменты уложили в большой рюкзак, в банке его предстояло набить деньгами. Николай предупредил: надо брать пачки с купюрами разного достоинства. Не только новые, но и мятые, бывшие в употреблении. Феликс послушно кивал. Когда за окном начало смеркаться, братья обнялись.

В темноте Феликс поднялся на чердак дома. При свете фонаря он принялся скрести цемент и расшатывать кирпичи. Работа была привычной, но здесь стена поддавалась плохо. Феликс обливался потом, но продвигался гораздо медленнее, чем рассчитывал брат. Он быстро осушил бутылки с водой. «Ничего, ближе к утру будет прохладнее», — думал он.

Когда удалось пробиться через первую стену, Феликс понял, что дальше будет труднее. Бетон оказался очень крепким, сверло продвигалось на микроны, хотя Феликс из последних сил налегал на коловорот. В отчаянии, устроив себе минутную передышку, Феликс вышел на крышу. И тут увидел, что в одном из окон третьего этажа нет решетки, да, собственно, и всей рамы. Грабитель подошел к краю — до окна было чуть больше трех метров. Феликс примерился. Да, он может допрыгнуть. И тогда не нужно пробиваться через стену. Феликс вернулся на чердак и собрал инструменты.

Прыжок оказался для Феликса совсем не трудным. Слегка ударившись коленкой, он очутился в коридоре, нашел нужную комнату и вскрыл зубилом дверь. Два шага прямо, один налево. Мешал стол, Феликс отодвинул его. Тем же зубилом вскрыл паркет и начал сверлить бетонный пол.

Здесь камень тоже сопротивлялся, хотя и был податливее. Феликс сверлил размеренно и методично. По его расчетам, время у него еще было. Но появилась другая проблема: воды больше не было. «Потерплю», — подумал он. Но вскоре он понял, что это не так просто. Работа отбирала слишком много сил, ночь была жаркой, и жажда чувствовалась все сильнее. Нажмем еще, еще…

Вскоре сверло провалилось: есть первое отверстие! Феликс поднес фонарь, луч выхватил внизу пачки купюр, плотно уложенные на стеллажах.

Работать становилось все труднее, лишенный воды организм отказывался слушаться Феликса. Он чувствовал, что может потерять сознание. Феликс вспомнил: брат говорил, что здесь есть туалет. Хоть бы из унитаза попить! Вор выбежал в коридор, нашел дверь, но на ней висела табличка «Ремонт». Феликс рванул, подскочил к крану, крутанул… Ни капли, вода отключена.

В панике Калачян начал дергать одну дверь за другой, вдруг где-нибудь стоит стакан воды. Пусто. Посмотрев на часы, Феликс понял, что закончить работу до рассвета не успеет. Нужно было расстаться с мечтами о богатстве и выбираться, пока еще есть силы для прыжка.

Ранний турист

Дверь в палату Николая открылась, он увидел изможденного Феликса с полупустым рюкзаком. Присев на постели, пациент молча выслушал рассказ неудачливого вора. Помолчав несколько минут, Николай сказал:

— Иди домой и поспи. А потом поезжай к банку. Побудь там, посмотри, что да как.

К удивлению Феликса, вокруг банка царила безмятежность. Ни намека, что кто-то заметил следы его ночных потуг. Феликс помчался в больницу.

— Надо довести дело до конца, — сказал обрадованный Николай. — Пойдешь сегодня?

Феликс кивнул. Когда стемнело, он проторенной тропой добрался до комнаты отдыха. С собой он взял уже пять бутылок минеральной воды. И пил теперь экономно, маленькими редкими глотками. Он просверлил еще несколько отверстий по кругу, протолкнул вниз зонт, перепилил встретившуюся арматуру и надавил на бетон. Куски беззвучно посыпались в натянутую парусину. Образовалась дыра 30 на 34 сантиметра. Мало кто верил, что человек может протиснуться в нее. Но Феликс сделал это. Одно плечо опустил вниз, другое поднял к самому уху. И прошмыгнул по веревке.

Не теряя ни секунды, он принялся набивать рюкзак. Сначала новенькие пачки сторублевок, потом по пятьдесят, по 25 и по десять рублей. Как и велел Николай, Феликс старался брать и мятые купюры. Но все сторублевки были новыми, а забивать драгоценное место в рюкзаке мелочью не хотелось.

Наполнив рюкзак, Феликс стал подниматься. Но теперь в дыру не пролезал денежный мешок. Тогда на весу, держась за веревку одной рукой, Феликс развязал рюкзак и начал второй рукой бросать пачки наверх. Потом закинул в комнату отдыха рюкзак и выбрался сам.

Рюкзак весил около 32 килограммов. Два пуда — с таким долго не погуляешь. Выбравшись на улицу и пройдя два квартала, Феликс поймал такси. Водитель удивился: что за турист в такую рань!

— Только с поезда, надо к брату в больницу. Подвези?

Около больницы Феликс попросил подождать, пока он сходит за братом. Даже рюкзак оставил в багажнике. Знал бы водитель, что в нем, наверняка ударил бы по газам.

Рецепт безбедной жизни

Соблазн уйти в загул был велик, но братья справились. Деньги спрятали в комнате Николая под половицами. Феликсу босс выделил 3 тысячи мятыми купюрами и еще десять пачек новеньких сторублевок. Первая сумма — для семьи, вторая — на черный день. Пока Николай долеживал в больнице, Феликс съездил в Гюмри, порадовал жену и закопал 100 тысяч под ореховым деревом.

Николай тем временем напряженно думал. Он, конечно, заметил, что все сторублевки одной серии. И понимал, что их ищет вся милиция Союза. Мятые мелкие деньги можно тратить без опаски. Но долго ли на них проживешь — червонцами «всего» 100 тысяч. Такие деньги советский инженер и за жизнь не зарабатывал, но Калачяны собирались не отказывать себе ни в чем и никогда.

И решение пришло. В любой сберкассе можно купить облигации трехпроцентного займа. Это, как сейчас говорят, абсолютно ликвидные бумаги — их всегда можно так же легко поменять на наличность. Так что нужно обменять миллион на облигации, а остальное потратить на «самое необходимое»: квартира, дача, машина, джентльменский набор обеспеченного гражданина. И, конечно, на рестораны и девочек — этот пункт у братьев стоял первым.

КСТАТИ

Кроме других преимуществ, облигации давали доход — 3 процента годовых. Вложив миллион рублей, можно было получить 30 тысяч рублей в год. То есть 2,5 тысячи в месяц. Такие деньги в СССР зарабатывали разве что подпольные цеховики.

Рецепт безбедной жизни был найден. Но в Ереване соваться в сберкассу с «засвеченными» сотенными нельзя. Надо ехать в Москву. В 8-миллионном городе легче затеряться. Да и больше шансов, что в московских сберкассах сотенные не будут изучать слишком придирчиво.

Под присмотром милиции

Карине, девушке Николая, места в этом путешествии не было. В Москве Николая ждала другая зазноба — Людмила Аксенова. Они познакомились еще в прошлый приезд братьев в столицу. Людмила и Калачян отдыхали в одном ресторане за соседними столиками. Николай как бы невзначай уронил элегантный золотой браслет (он купил его как раз для такого случая). В зале было темно, Николай улыбнулся Люде, достал сторублевку и поджег, чтобы было лучше видно.

В зале воцарилась тишина. Даже музыканты на сцене перестали играть. Николай поднял браслет и протянул его Людмиле.

— Это ваше, — сказал он.

— Нет, что вы, — смутилась девушка.

— Я хотел сказать, это вам.

Конечно, красавица быстро оказалась в объятьях Николая. И теперь она была надежным запасным вариантом. Людмила готова была примчаться по первому зову, и как раз сейчас она была Николаю очень нужна. В том смысле, что на пути в Москву в сопровождении дамы он бы вызывал меньше подозрений. А ведь он собирался ехать с деньгами, так что предосторожность не лишняя.

Феликс уехал первым и подыскал жилье. Николай и Людмила двинули в путь в конце сентября. Девушка и не подозревала о деньгах, они лежали в чемодане, Николай сделал для них железный ящик и прикрыл его одеждой. У вокзала он погрузил свой и Аксеновой багаж на тележку носильщика:

— Иди, милая, к вагону. Я куплю что-нибудь перекусить.

Девушка засеменила за телегой. А Николай, чуть отстав, следил за ней. Милиция на перроне тщательно проверяла всех пассажиров и привлекающий внимание багаж.

Чемодан был тяжел, носильщик аж охнул, пытаясь затащить его на подножку. К Аксеновой подошли двое постовых и попросили предъявить содержимое.

— Чемодан не мой, а друга. Я не могу его открывать, — пожала плечами девушка.

— Тогда пройдемте в отделение…

Стоявший неподалеку Николай слышал этот диалог. Но не запаниковал.

— Это мой чемодан, парни, что случилось, — выскочил он из толпы.

— Хорошо, — постовые немного успокоились. — Откройте его.

Николай взял милиционеров под руки и отвел в сторону.

— Ребята, не выдавайте меня, — попросил он тоном заговорщика. — Я девушке магнитофон в подарок купил. Хочу на день рождение в Москве подарить. Если сейчас откроем, сюрприза не будет. Вот, возьмите, и разойдемся друзьями.

Николай сунул одному из милиционеров в руку пятерку.

— Маловато что-то, — скривился тот.

Николай достал сотенную.

— Это — последние деньги, — вздохнул он. — Разменяйте, возьмите, сколько считаете нужным. Только мне чуть-чуть оставьте, чтобы до Москвы с голода не умереть.

Надо ли говорить, что это была одна из купюр серии АИ. Она была первой, которую Николай разменял — в киоске мороженого, под присмотром милиции.

100 тысяч из Ташкента

В столице братья недолго предавались пороку. Рестораны и пьянки не могли отвлечь Николая от мыслей о том, что что-то нужно делать с целым миллионом рублей. Новенькие купюры словно жгли ему руки.

На авторынке в Южном порту купили машину — зеленый «Москвич». Истратили 13 тысяч рублей в драгоценных червонцах. Но зайти в сберкассу Николай так и не решался: вдруг все кассиры предупреждены?

Своими опасениями Николай поделился с Людмилой. Сказал, что выиграл большую сумму, но боится идти в банк. Все-таки кавказец, могут возникнуть подозрения. И девушка быстро нашла выход. Ее брат, ранее судимый Владимир Кузнецов, работал таксистом. Крутить баранку ему поднадоело, не прочь подзаработать на стороне. С Кузнецовым Николай был знаком. Парень ему нравился, и он нанял его персональным водителем. А заодно договорился и на обмен денег в сберкассах.

Но что-то подсказывало Николаю: в Москве затевать обменные операции пока не стоит. И он был прав — следователи нашли сотенную, которую он разменял на вокзале. Продавец мороженого ничего толком сказать не смог, но родилось предположение: ограбившие банк преступники уехали из Еревана в Москву. Поэтому в столице милиционеры обошли все до одной сберкассы и строго-настрого предупредили кассиров.

В качестве полигона для обмена Николай выбрал Ташкент. Была уже зима, когда вся компания загрузилась в самолет и отправилась в этот южный город. Когда Кузнецов шел в первую сберкассу, братья ждали его за углом. Кузнецов взял тысячу рублей и вернулся с облигациями. Получилось! В банке даже не шелохнулся никто. Повторили, снова получилось. Потом опять и опять. Не было и намека, что в Ташкенте кто-нибудь ищет банкноты АИ. Дельцы до того осмелели, что начали менять по две, а потом по три и даже пять тысяч рублей сразу. Они прожили в Ташкенте два месяца и обменяли больше 100 тысяч рублей.

Весной решили: хватит. Нельзя вечно дразнить судьбу. Обмен можно продолжить позже и где-нибудь в другом месте.

Паника в сберкассе

А в Ереване царило уныние, дело об ограблении века неотвратимо превращалось в «глухарь». В Москве не было обнаружено никаких следов похищенных денег. Когда из Ташкента поступил сигнал, туда ринулась вся следственная группа. За несколько дней с помощью местных милиционеров допросили всех кассиров. Оказалось, деньги менял славянин. Составили его словесный портрет, но лицо оказалось не очень примечательным: симпатичный русый парень, особые приметы отсутствуют. Таких — тысячи, даже в Ташкенте — после войны здесь осталось много эвакуированных из европейской части страны.

И все же надежда была. Кассиров сберкасс предупредили, перед каждым повесили портрет. Но случаи обмена вдруг прекратились. Дело в том, что купюры серии АИ заметили только в Госбанке Узбекистана. А пока из сберкасс они добрались туда, прошло несколько недель. Позже выяснилось, что следственная группа прибыла в Ташкент спустя три дня после отъезда братьев. Шли дни, никто больше купюры АИ не менял. Куда могут поехать грабители? Да куда угодно, в Союзе тысячи сберкасс, всех не предупредишь. Оставалось вернуться в Ереван и ждать.

Неизвестность продолжалось до 1 июня 1978 года. Утром в кабинете Аствацетаряна зазвонил телефон. Из Москвы сообщали, что в одной из сберкасс засекли банкноты АИ. И не просто засекли, человек, который менял их, бросил в кассе 3 тысячи рублей и сбежал на зеленом «Москвиче». Аствацетарян вместе с несколькими операми первым же рейсом вылетел в столицу.

Кассирша сберкассы, веселая общительная толстушка, рассказала, как было дело. Около 10 утра к ней на стойку подошел молодой человек (да, он, кивнула она, мельком взглянув на словесный портрет) и попросил поменять на облигации 6 тысяч рублей. Она начала считать ценные бумаги. За ее стойкой была только половина нужного количества.

— Придется подождать, — сказала она, убрала деньги в стол и отправилась за остальными облигациями в служебное помещение.

Взяв бумаги, в зал она вернулась не сразу, потому что немного поболтала с подругой. А вернувшись, увидела, что покупателя облигаций и след простыл. Он бросил деньги и уехал — сотрудники банка видели машину, но не запомнили номер.

— Ясно, — сказал Аствацетарян. — Парень подумал, что девушка звонит в милицию, и запаниковал.

Следователь чувствовал, что такого случая может больше и не представиться. Ориентировку на зеленый «Москвич» разослали еще утром. Но таких машин тысячи. И все же интуиция подсказывала, что до успеха всего шаг.

Забытый сверток

Все случилось именно так, как и предположил следователь. Прождав несколько минут и заподозрив неладное, Кузнецов выскочил из сберкассы, прыгнул в «Москвич» и помчался домой к сестре. Там его ждали братья. Выслушав рассказ, Николай задумался. За несколько месяцев это первый прокол. Теперь преследователи знают, что они в Москве. Оставаться здесь опасно, нужно уехать хотя бы на время. Но не сейчас, а подождать. Наверняка все вокзалы и аэропорты перекрыты. Автомобильные трассы тоже — не исключено, что «Москвич» заметили у сберкассы и теперь тормозят всех, кто передвигается на подобных. Надо бы избавиться от машины. Но покупать сейчас новую — слишком опасно. К тому же в запасном колесе «Москвича» лежал почти миллион в новых купюрах. «Машину поменяем позже и не здесь», — решил Николай, а вслух сказал Кузнецову:

— Найди гараж и загони «Москвич» туда. Потом вернешься и заляжешь здесь. И чтобы носа не показывал. Я позвоню и скажу, что делать.

Николай с Феликсом отправились на Ленинский проспект. Они снимали комнату в старом двухэтажном доме. Хозяйке они хорошо заплатили, так что она старалась не утомлять постояльцев своим присутствием. После паники в сберкассе братья неделю ждали, стараясь без нужды не выходить на улицу. А потом Николай решил, что все улеглось. Пора было выбираться из города.

Вечером 6 июня участковый Иван Трифонов неспешно обходил свои «владения» во дворах у Ленинского. Он заметил, как в зеленый «Москвич» садятся два кавказца. Они забросили в багажник объемные сумки, водитель быстро нажал на газ. В памяти всплыла ориентировка недельной давности — искали точно такую машину. Трифонов подошел к двери дома.

— А кто это поехал? — спросил он подходившего жильца.

— Да это Валины постояльцы, армяне. Нормальные ребята, не бедокурят.

Яблонская подтвердила, что два парня жили у нее уже давно. Но сегодня сказали, что съезжают. Дела у них срочные, дескать.

— А с кем они общались? — спросил участковый.

— Да девица у одного москвичка, — сказала женщина. — Тот он к ней, то она к нему. Ну и перезванивались. Он мне даже телефон ее оставлял на всякий случай. Где же он? А, вот, держите.

Трифонов думал несколько минут. «Ладно, если не те, то извинюсь», — решил он.

— А позвони-ка туда и скажи, что они сверток забыли, — сказал он женщине. — Скажешь, что не открывала, но на ощупь блокнот или книга.

Хозяйка квартиры удивилась, но просьбу выполнила.

— Спасибо, сейчас решим, что делать, — ответили на том конце провода.

Трифонов вызвал подмогу. Сам остался в квартире, четверо ждали под окнами и перед подъездом.

Жадность пересилила чувство самосохранения: подумав, что забыли деньги, братья решили не оставлять их. Примерно через час в дверь позвонили. Вошел Феликс. Увидев участкового, бывший дворник бросился на него, оттолкнул, вскочил на подоконник и выпрыгнул со второго этажа. Перекувырнулся и…. Встать он не успел, два милиционера скрутили его и надели наручники.

Часом позже задержали и остальную компанию: адрес Людмилы вычислили по номеру телефона.

Опоздавшая милость

Братьев этапировали в Ереван. На допросах они рассказали все. Даже о том, как Завен Багдасян на вечеринке раскрыл им свой план. Багдасяна приговорили к 11 годам за пособничество. Феликс на серии следственных экспериментов показал, как пролез в хранилище и выбрался из него. Он не скрывал гордости, когда спортсмен-гимнаст не смог повторить его трюки на канате с рюкзаком денег. Николай тоже рассказывал о преступлении не без гордости. Один из следователей спросил, что он собирался делать с такой прорвой денег, он с насмешкой ответил: «Купил бы диплом юриста и пошел бы работать следователем. Чтобы ловить и сажать коррупционеров и взяточников. Они украли миллиарды, не то что мы».

Выслушав приговор суда — высшая мера социальной справедливости — Николай и Феликс помрачнели. Они понимали, что им грозит расстрел, но огонек надежды все же не угасал до последней секунды. Феликс из клетки смотрел на жену Маруш, ходившую на все заседания суда.

— Вырасти наших детей хорошими и честными, — только и успел крикнуть он, когда конвоиры подхватили его под руки.

Оба брата написали прошения о помиловании. Их отклонили. Однако шанс выжить у Феликса и Николая был. Незадолго до казни Верховный Совет СССР все же сжалился над авантюристами. Однако письмо о помиловании опоздало на сутки — приговор был приведен в исполнение.

КСТАТИ

Спасти братьев Калачян пытался ереванский публицист Зорий Балаян. Он писал очерки об ограблении века и счел, что приговор слишком суров. Молодые парни, один из них — Николай — последний мужчина в своем роду. Балаян принялся стучаться во все двери. Дошел до председателя Президиума Верховного Совета Армении, и тот инициировал дополнительное рассмотрение дело в союзном Верховном Совете.

Мама Николая не вынесла горя — она умерла еще до расстрела. А жена Феликса Маруш и сейчас живет в Гюмри. Ей пришлось несладко. Тогда, в 1978-м, у нее конфисковали и без того скудное имущество. Отобрали и «клад» — зарытые под ореховым деревом 100 тысяч рублей, о которых она и не знала. Зато дочери ее выросли. До сих пор они втайне верят, что папу не расстреляли. Что он сидит где-то в тюрьме без права переписки, но когда-нибудь обязательно вернется к ним.

Часть 3
Три жизни Тоньки-пулеметчицы
Девушка по приказу фашистов расстреляла полторы тысячи человек, а потом 30 лет выдавала себя за ветерана

«Арестуйте эту женщину»

Лето 1978 года. В здание собеса небольшого белорусского городка Лепель входит женщина лет шестидесяти. Она спокойна, хорошо одета и с первого взгляда внушает уважение. Работница собеса выясняет кое-какие незначительные детали ее трудового стажа и полагающихся пенсионных льгот.

— Я Антонина Гинзбург, — говорит дама. — Участница Великой Отечественной, больше 30 лет проработала на Лепельской швейной фабрике.

Девушка сверяет данные в карточке. За соседним столом сидит еще одна работница собеса. Она перебирает бумаги и словно не замечает беседы рядом. Но на самом деле внутри у нее все кипит. «Арестуйте эту женщину!» — кричит все ее существо. Она боится произнести хоть слово. Только когда дама уходит, работница выбегает в коридор и бросается к двум скучающим мужчинам.

Когда Антонина Гинзбург в тот день шла с работы, эти мужчины подошли к ней.

— Вам придется проехать с нами, — сказал один.

— А в чем дело? — запротестовала было дама.

— Там вам все объяснят, гражданка Макарова.

Женщина сразу все поняла. Спокойно села на заднее сиденье «Волги». В Брянск ее везли несколько часов, все это время Макарова-Гинзбург молчала. Лишь иногда она просила у оперативников сигарету, хотя давно бросила курить.

Так закончились поиски, продолжавшиеся больше 30 лет. Преследование нацистских преступников после войны продолжалось по всему миру. Их находили в Латинской Америке и Австралии, разоблачали, несмотря на новые легенды и фальшивые документы. В Советском Союзе по следу затаившихся предателей шли сотни оперативников КГБ. И к концу семидесятых в розыске остались единицы. Среди них — Антонина Макарова-Гинзбург, известная во время войны как Тонька-пулеметчица. Она собственноручно расстреляла больше полутора тысяч соотечественников. А после войны получала награды к годовщинам Победы и рассказывала пионерам о нелегком ратном пути. Это была уже третья ее жизнь. Вдыхая сигаретный дым по пути в Брянск, Тонька-пулеметчица раздумывала, как начнет четвертую. Но сбыться этому было не суждено: Антонина Макарова-Гинзбург стала единственной женщиной, расстрелянной в СССР за послевоенное время.

«Буду тебе женой»

Первая жизнь Антонины Макаровой началась под Смоленском — она родилась в 1920 году. Правда, при рождении она была вовсе не Макарова, а Парфенова. Новая фамилия появилась, когда Тоню записывали в первый класс школы. Директор спросила, как зовут девочку, но она от волнения не смогла издать ни звука. Тогда кто-то из учителей подсказал:

— Тонька это, Макарова.

Ну да, Макарова, дочь Макара Парфенова. Но директор не понял и записал, как было произнесено. И новая фамилия, как говорится, прилипла. Когда в 16 лет Антонина отправилась получать паспорт, то попросила записать ее как Макарову Антонину Макаровну. В семье она такая была одна: братья и сестры были Парфеновы. Антонина еще не знала, что это обстоятельство поможет ей прожить намного дольше.

Это была обычная советская девушка. Пионерка, комсомолка, красавица. Когда началась война, Антонине шел 21 год. Вместе со сверстницами она записалась добровольцем на фронт. Прошла ускоренные курсы санитарок, получила форму. Правда, роль медработника ей не очень нравилась. Ей хотелось воевать, биться с фашистами. Ее кумиром была Анка-пулеметчица из популярнейшего фильма «Чапаев». Антонина даже попросила знакомых солдат научить ее обращаться с пулеметом. И те научили.

Правда, отличиться в боях она не успела: вместе с сотнями тысяч наших бойцов Тоня Макарова оказалась в так называемом Вяземском котле. Это было одно из самых страшных поражений Красной армии. Осень 1941 года, группа армий «Центр» прорывает оборону советских войск и окружает под Вязьмой 4 армии. Почти 400 тысяч наших солдат убиты, около 600 тысяч попадают в плен. Выбраться удалось немногим.

Дивизия, в которой служила Макарова, была разгромлена. Перепуганная, обезумевшая от вида крови девушка попадает в плен. Среди тысяч других она несколько дней ждет своей участи прямо под открытым небом, на окруженном колючей проволокой поле. Немцы оказались не готовы к захвату такого количества пленных, их негде разместить, не хватает людей для охраны. Каждую ночь несколько красноармейцев пытались бежать. Те, кто не погибал от пуль автоматчиков, лесами пробирались на восток, к своим.

В одну из уже прохладных ночей конца октября Макарова увидела, как один из немолодых уже солдат ползком пробирается к проволочному ограждению. Она тихо окликнула:

— Возьми меня с собой!

— Зачем ты мне, — огрызнулся служивый, но быстро окинул взглядом стройную Тонину фигуру. Девушка этот взгляд заметила и не растерялась.

— Женой тебе буду там, в лесу, — сказала она.

Солдат дал ей знак ползти за ним.

Побег удался, Антонина и ее спутник ползком добрались до леса, а потом вскочили и бежали, пока хватило сил. Потом снова бежали, падали и поднимались опять. К утру они, изможденные, вышли к окраине какого-то села. До вечера с опушки наблюдали за ближайшими домами, потом перемахнули через забор и пробрались в сени.

В прихожей беглецов встретила женщина преклонных лет.

— Накорми, голубушка, оголодали и замерзли, — сказал солдат.

— Поешьте, чем бог послал, а потом на сеновале поспите, — ответила женщина. — Но утром уходите. Немцы беглых ищут, дворы обыскивают.

Ночью Тоня прижалась к спутнику и одарила его обещанными ласками. Звали его Николай. Он не собирался снова идти в бой, намеревался двинуть на юг, на Брянщину, в родное село Красный Колодец. Хотел спрятаться дома и ждать, чем закончится весь этот ад.

Тоню план устраивал. До цели — около 300 километров, нужно было набраться сил.

«Прости, если сможешь»

Два месяца Николай и Антонина пробирались по лесам и опушкам. Не раз были на краю гибели, когда немецкие патрули проходили буквально в нескольких метрах. Осень сменилась зимой, найти ночлег и пищу удавалось не всегда. Беглецы мерзли, согревали друг друга и питались древесной корой. Местные укрывали их, когда могли. Выходивших из окружения в то время было много, красноармейцы пробивались иногда целыми ротами и батальонами. Селяне были уверены, что мужчина и молодая девушка — из их числа. Прятать беглецов долго было опасно, но жители старались снабдить путников теплой одеждой и какой-нибудь снедью.

От встреч с другими красноармейцами Николай и Антонина старательно уклонялись. Сразу ведь поставят под ружье. В тех местах уже действовали партизанские отряды, местные жители не раз предлагали Николаю примкнуть к лесным борцам. Мужчина поначалу кивал с радостью, но потом находил предлог, чтобы избежать этой участи.

Тоня стала Николаю настоящей женой — не только телом, но душой и мыслями. От комсомолки, рвущейся защищать Отчизну, не осталось и следа. Она уже поняла, что не создана для войны, никогда не станет героем, не хочет умереть в этих дремучих лесах во время бесполезных, с ее точки зрения, попыток сопротивления германской военной машине. Советские войска отступали, поражение казалось неминуемым. Зачем отдавать свою жизнь в тщетной борьбе?

В январе 1942 года беглецы достигли цели. До села Николая оставалось километров пять, когда солдат взял спутницу за рукав. Она замечала, что уже несколько дней мужчина был задумчив и неразговорчив. Теперь он грустно, но твердо посмотрел ей в глаза.

— Я не сказал тебе, — начал он и немного помедлил. — В селе у меня жена и двое детей. Тебе со мной нельзя.

— Что?! — девушка не могла поверить. — А как же я!!! Что мне теперь делать?

— Не знаю. Прости, если сможешь.

Николай резко развернулся и зашагал прочь. Макарова догнала его, уцепилась за ватник, за штанину… Николай пытался стряхнуть ее, но девушка вцепилась мертвой хваткой. Тогда мужчина размахнулся и наотмашь ударил ее по лицу.

Макарова очнулась в зимнем лесу одна. Что предпринять? Может, все-таки к партизанам? Нет, об этом Антонина даже думать не могла. Она уже была предателем, даже не осознавая этого.

Девушка встала и пошла — без цели, куда несут ноги. Она бродила так несколько дней, окончательно изголодалась и, наткнувшись на село, направилась прямо в избу. За столом сидел мужчина в форме фашистского полицая. Он вытащил пистолет. Макарова вздохнула и опустилась на лавку. Она была счастлива найти выход, хотя бы такой. В тот момент началась ее вторая жизнь.

Теперь ты с нами

Не ведая того, Макарова попала в так называемую Локотскую республику. Это административное образование, в которое входило несколько районов нынешней Брянской области, отличалось от других оккупированных немцами территорий. Республика была создана в ноябре 1941 года, фашисты хотели создать здесь полигон будущего устройства завоеванной России. Они упразднили колхозы и раздали землю частникам. Всю власть передали коллаборационистам, присягнувшим на верность Германии. Порядок поддерживали полицаи из местных, а оккупационная администрация ограничила свои полномочия советами и контролем.

Локотская республика должна была показать, как немцы обустроят завоеванную страну, как прекрасно заживут страдающие под игом коммунистов жители Страны Советов. В республику завозили продукты, жизнь здесь была намного сытнее, нежели в других оставшихся под немецкой армией регионах.

КСТАТИ

Локотский округ превышал территорию Бельгии, его население составляло 581 тысячу человек. Здесь были собственные вооруженные силы, насчитывавшие от 12 до 20 тысяч человек.

Надо сказать, что многие новый порядок приняли. Не то чтобы им нравились немцы, но работать на своей земле и не стесняться относительного достатка — многим это было по нраву. Кто-то шел в полицаи — так можно было гарантировать жалованье и прокорм семье. Другие просто подстраивались под рыночную систему и старались помалкивать.

И все же, как ни пытались заигрывать немцы с населением, подавляющее его большинство было готово бороться с ними до последней капли крови. Леса кишели партизанскими отрядами, полицаи вели с ними ожесточенную борьбу. В столице республики, поселке Локоть, местный конезавод превратили в тюрьму, всегда переполненную. Две, две с половиной тысячи узников постоянно содержались там. В крохотные загоны для лошадей набивали по 25–30 человек. В тесноте люди не могли даже присесть — старики, женщины, дети стояли сутки напролет. Еврейская национальность, родство с партизанами, малейшая им помощь, симпатии к коммунистам или просто выражение недовольства немецкой оккупацией — все это могло стать причиной ареста и последующей казни. А рас стреливали людей порою только для того, чтобы освободить место в камерах для новой партии узников.

Незадолго до того дня, как Макарова переступила порог дома одного из полицаев, партизаны напали на назначенного немцами бургомистра Константина Воскобойника. Глава образцово-показательной республики был убит, полегло много предателей. Полицаи были страшно злы, планировали серию карательных акций. Тот из них, что сидел за столом, принял Антонину за партизанку. Но девушка вдруг сказала:

— Наконец-то я попала к вам. Не могу больше видеть этих коммунистов.

Полицай опустил пистолет. Он отвел девушку к новому бургомистру, бывшему коммунисту Брониславу Каминскому. Больше всего Макарова хотела выжить, согреться, поесть и поспать. Она принялась в самых крепких выражениях ругать советскую власть. Она выражала готовность жить здесь, в Локоти, и служить Германии верой и правдой. Каминский чувствовал, что девушка не врет. Но в ее искренности нужно было удостовериться.

— Значит, ненавидишь коммунистов, так-так, — сказал он. — А убить коммуниста смогла бы?

— Да хоть десяток, — не задумываясь ответила Макарова. — Я даже с пулеметом обращаться умею.

— Отлично, — сказал Каминский и распорядился отвезти девушку к конюшне-тюрьме. Вывели десять приговоренных к расстрелу. Выкатили пулемет «максим» и ткнули Макарову прикладом.

— Давай, докажи свою верность.

— Водки дайте, — только и сказала Макарова.

Опрокинув залпом стакан, подняла рамку прицела, проверила ленту и нажала на гашетку. Через минуту в прицел были видны лишь лежащие тела. Кто-то еще бился в судорогах, Антонина взяла у одного из полицаев пистолет и добила их.

— Пойдем, Тонька-пулеметчица, — сказал он. — Теперь ты с нами.

Через несколько дней Макарову было не узнать. Вместо бледной доходяги в лохмотьях по селу гуляла румяная, довольная жизнью краля в новенькой полицейской форме. Ей предложили стать штатным палачом республики. Она согласилась, попросила только оставить ей пулемет и дать собственный пистолет. Ей выделили комнату и положили оклад — 30 оккупационных марок.

— Мои тридцать сребреников, — шутила она.

Тридцать лет спустя, на первом допросе, она скажет:

— Время было такое, война. Это была обычная для войны работа, за которую я получала деньги.

Все в копилку

Прозвище Тонька-пулеметчица так и закрепилось за Макаровой. В Локоти ее знали все. Работа не отнимала у нее много времени — всего пару раз в неделю она отправлялась к конюшне, выкатывала пулемет «максим» и отправляла соотечественников на тот свет. Работа нравилась. Вскоре пулеметчица потребовала, чтобы группу собирали побольше. Зачем напрягаться из-за 5–10 человек. Пусть будет сразу двадцать.

Позже на одном из допросов она призналась:

— Все это чушь, что мертвые приходят во сне. Ко мне ни один не приходил. Отстрелялась — и забыла об этом.

Тонька нашла приработок. Людей выводили на смерть в той же одежде, в какой арестовывали. Перед казнью она обходила строй и придирчиво осматривала несчастных. Отмечала тех, кто был неплохо одет, заставляла улыбаться, выискивая золотые зубы. А потом старалась целиться тем, чьи вещи приглянулись, в голову. Чтобы ткань не повредить.

В копилку шло все. Женские вещи оставляла себе, мужские продавала. Если пулевые отверстия все же встречались, пулеметчица отстирывала кровь, штопала дырки… В военное время все сгодится.

Жители поселка видели Тоньку почти всегда навеселе. Вряд ли она топила в шнапсе чувство вины, просто разгульная веселая жизнь нравилась ей. Девушка постоянно заигрывала с немецкими офицерами и нашими полицаями, меняла кавалеров, словно чулки.

Рядом с конюшней-тюрьмой был офицерский клуб. Публика собиралась каждый вечер. Немцы пили пиво, шнапс и водку, закусывали свиными ребрышками, играли в карты и обсуждали успехи армии на фронтах. Сюда же для снятия стресса согнали несколько девушек из поселка и соседних деревень. Они работали одновременно официантками, танцовщицами и жрицами любви — офицеры уединялись с ними в специальных комнатах. Большинство девушек привели в клуб насильно, поставив перед выбором: либо офицерская постель, либо пуля за нелояльность. Тонька же приходила в клуб по собственной воле. Она командовала девушками, собрала из них группу самодеятельности, сама флиртовала со всеми мало-мальски смазливыми клиентами. Иногда по нескольку раз за ночь отправлялась в номера с разными мужчинами, дарила ласки и принимала подарки.

Она стала в доску своей в офицерской среде. Одного ее слова было достаточно, чтобы человека поставили в строй перед ее пулеметом. Как-то она повздорила с одним из селян. Не прошло и двух дней, как его расстреляли. Жители стали сторониться Тоньки-пулеметчицы, завидев ее, перебегали на другую сторону улицы и старались побыстрее уйти.

Тонька словно не замечала этого. Ее жизнь вошла в накатанную колею. «Отстрелялась — и забыла». Вот только положение на фронте становилось для немцев все хуже. Прошел 1942 год, наступил 43-й, а с ним и страшное для Германии поражение в Сталинградской битве. Офицеры в клубе пили все больше. Чувствуя скорое наступление советских войск, активизировались партизаны. Схватки с полицаями, подрывы мостов, эшелоны под откосом… Все больше людей включалось в борьбу. Работы у Тоньки прибавилось, весной 1943 года она выкатывала пулемет почти каждый день. Отстрелявшись, она снова пила и спала с мужчинами. Правда, теперь она старалась исподволь узнать: возьмут ли немцы ее с собой, если им придется уйти.

По следу предателей

Красная армия освободила Локоть в августе 1943 года. Войска уходили дальше на запад, а в бывшей республике началась напряженная работа НКВД. По лесам вылавливали бывших полицаев. Следователи кропотливо собирали информацию обо всех коллаборационистах и тех, кто поддерживал оккупационный режим. Вопреки расхожему мнению, расстреливали далеко не всех. Тех, на ком нет крови, отправляли в лагеря. 10 лет — таким для них был минимальный и самый частый приговор.

О Тоньке-пулеметчице рассказывали многие. Еще до взятия Локоти об этой «оторве» органам госбезопасности сообщали партизаны. Оказалось, что за полтора года женщина-палач казнила больше полутора тысяч человек. Ее внесли в специальный список тех, кого необходимо найти и покарать во что бы то ни стало.

КСТАТИ

Изменников родины искали агенты в тылу врага. Когда в 1944 году выяснилось, что экс-бургомистр Локотской республики Бронислав Каминский стал генерал-майором войск СС и участвовал в жестоком подавлении Варшавского восстания, советские разведчики организовали утечку информации, из которой следовало, что Каминский является давним агентом НКВД. И в августе 44-го бывшие покровители арестовали Каминского и расстреляли.

Тонька исчезла. Мало того, кроме прозвища и описания внешности, о ней не было известно ничего. Даже фамилии. Ведь архив Локотской республики был уничтожен, бургомистр и его приближенные бежали. Где же она? Тоже сбежала? Но оккупанты были не очень-то склонны долго таскать за собой бывших прихлебателей.

Со временем многих локотских предателей переловили — и в Союзе, и в Германии, и в других европейских странах. Им некуда было деться от возмездия, за границей они были словно белые вороны. Но Тоньки-пулеметчицы не было нигде. Исчезла, испарилась…

Шли годы. Дело несколько раз сдавали в архив. Потому что не видели путей продвинуться в поиске. Может, сгинула пулеметчица, гниют ее кости на какой-нибудь опушке. Но всякий раз документы возвращали в работу: нельзя оставлять безнаказанным то, что она совершила.

Бытовая драка

Прошло 30 лет. В СССР родилось и выросло целое поколение, не знавшее войны. Миновала оттепель, эпоха застоя была в самом разгаре. Но нацистских прихвостней продолжали искать. Дело Тоньки-пулеметчицы лежало без движение до самого 1976 года, пока в один из летних дней в центре Брянска не произошел незначительный, казалось бы, инцидент. Подрались двое мужчин, один нанес другому ножевое ранение. Пострадавшего отправили в больницу, а преступника, естественно, в камеру. Что ж, обычная бытовая драка… Но на допросе следователи сразу переменили отношение к произошедшему.

— Человек, на которого я напал, нацистский преступник, — заявил задержанный. — При фашистах он был начальником тюрьмы в поселке Локоть. Его зовут Николай Иванин, он лично отправлял людей на казнь и заслуживает смерти.

Палату пострадавшего в больнице взяли под охрану, Иванина допросили. Он не стал отпираться. Да, это он командовал тюремной охраной. А после войны жил в Брянске по поддельным документам. Теперь он понимает, что война его настигла.

Среди прочего Иванин вспомнил и про Тоньку-пулеметчицу. Она ведь была его подчиненной. Между ними даже короткий роман случился.

— Она рассказывала, что у нее были братья и сестры, — вспоминал Иванин. — Фамилия? Ну как же, помню. Макарова она.

Это был прорыв. Не редкая, конечно, фамилия, предстоит перелопатить тысячи личных дел. Но игра стоит свеч.

Почти год оперативники КГБ проверяли всех Макаровых страны. Искали женщин по имени Антонина, родившихся около 1920 года, чья военная биография туманна. Подозрительных оказалось не так много. Большинство пришлось отсеять: их фотографии показывали жителям Локоти и арестованному Иванину. Они твердо говорили «нет».

Лишь в одном случаи свидетели засомневались. 55-летняя Антонина Макарова из Серпухова казалась им очень похожей. Иванин даже вызвался опознать ее, и его повезли в Серпухов. Он честно сотрудничал со следствием, и его не стали закрывать в местной тюрьме. Поселили в гостинице под охраной.

Макарова работала продавцом в магазине. Утром Иванин должен был под видом покупателя прийти туда и сказать окончательное слово. Но ночью предатель покончил с собой — удавился простыней. Видимо, не вынес тяжести воспоминаний и предстоящей встречи с женщиной-палачом.

Из Локоти в Серпухов привезли двух знавших Тоньку женщин. Одна за другой они заходили в магазин, долго стояли у прилавка…

И обе твердо заявили: не она. Расследование вновь зашло в тупик.

Но через несколько месяцев оперативников ждала новая удача. Некий сотрудник Минобороны из Тюмени по фамилии Парфенов собирался в загранкомандировку. В СССР перед такой поездкой даже обычного человека тщательно проверяли. А военного — тем более. Каждому приходилось заполнять подробные анкеты, указывать всех близких родственников. Парфенов написал, что у него есть сестра Антонина Гинзбург, 1920 года рождения. А в девичестве она… Макарова.

Командированного допросили. Вниманием к сестре он был немало удивлен. Она, дескать, живет в небольшом белорусском городе Лепель. Участница войны, работает на швейной фабрике контролером швейного цеха. Муж ее тоже ветеран. Уважаемые, в общем, люди. На вопрос, почему он Парфенов, а она Макарова, военный рассказал курьезную школьную историю.

Неужели это та самая Тонька-пулеметчица? В Лепель отправили оперативника КГБ с заданием достать изображение Антонины Гинзбург. Без проблем: лик Антонины висел на Доске почета фабрики. Свидетели в Локоти неуверенно закивали: «Да, очень похожа. Но ведь прошло столько лет. Вдруг это опять ошибка…».

Белорусскому КГБ поручили выяснить как можно больше о контролере швейного цеха. Ошибиться значило оскорбить подозрением заслуженного человека. За Макаровой-Гинзбург установили слежку. Но женщина жила обычной жизнью, ходила на работу, варила борщи мужу и взрослым уже дочерям…

9 мая 1978 года. Ветеран Антонина Гинзбург участвовала в общегородском митинге, выступала перед школьниками, рассказывая о войне. В какой-то момент к ней подошел журналист. Он с интересом расспрашивал Антонину Макаровну о ее боевом прошлом, желая детально описать подвиги в публикации. Позже этот молодой человек, оказавшийся капитаном госбезопасности, направил в Брянск рапорт:

«Старается уйти от ответов на конкретные вопросы относительно действий войскового соединения, в котором воевала. Не смогла назвать командиров батальона, полка и даже дивизии».

Было решено отправить в Лепель локотских свидетелей.

И снова санитарка

К побегу из Локоти Тонька-пулеметчица начала готовиться заранее. Через поселок часто гнали советских пленных. Однажды, еще в 1942 году, кто-то из полицаев шепнул ей: среди новой партии есть ее тезка — Антонина Макаровна Макарова. Тонька сначала усмехнулась и пожала плечами. Но потом осознала, что такое совпадение может здорово ей пригодиться.

Она уговорила одного из любовников — офицера комендатуры — дать ей побеседовать с пленной. Привела в кабинет, напоила чаем… Оказалось, девушка из Москвы, воевала санитаркой на передовой и попала в плен после контузии. Тонька-пулеметчица аккуратно записала все: номера частей, звания, сведения о родственниках. Тонька была приветлива и доброжелательна. А утром договорилась с тем же офицером и отправила санитарку в строй смертников. И расстреляла без тени сожаления.

Листок со сведениями пригодился. Когда в 1943 году в Локоти стала слышна канонада советских пушек, она выучила его наизусть. А потом увязалась за отступающей немецкой армией. Добежала до Кенигсберга (ныне Калининград). Зимой 1944 года город был окружен, покровителям стало не до Тоньки-пулеметчицы, она оказалась предоставленной сама себе.

Когда наши войска захватили город, Тоньке удалось в неразберихе смешаться с узниками одного из концлагерей. В особом отделе проверяли всех. Тонька без запинки отрапортовала, где служила и как попала в плен расстрелянная ей санитарка. В дивизию отправили запрос и вскоре получили подтверждение правдивости Тонькиных слов. Девушке выдали новые документы и определили служить в госпиталь — тут же, в Кенигсберге.

Так Тонька-пулеметчица начала новую, третью по счету жизнь. Сестричка-фронтовичка ухаживала за ранеными, не страшась самых жутких увечий, для каждого находя время и ласковое слово. Одним из раненых был молодой солдат Виктор Гинзбург из Лепеля. Симпатичная санитарка приглянулась ему. Да и она частенько поглядывала в его сторону. Влюбилась ли она в него? Или просто решила, что в замужестве ей будет безопаснее? Трудно сказать. Свадьбу сыграли там же, в захваченном немецком городе. А потом, демобилизовавшись, отправились в Лепель.

Теперь Тонька-пулеметчица была Антониной Гинзбург. Со временем у супругов появились две дочки, семье дали отдельную квартиру. Антонина работала на фабрике, ее муж — в автомастерской.

Макарова-Гинзбург даже разыскала братьев и сестер, переписывалась, встречалась с ними. А что, она ведь прошедшая плен фронтовичка.

Наверное, женщина так и дожила бы до глубокой старости — без воспоминаний, без угрызений совести. Приближался выход на пенсию. Поэтому Антонина Гинзбург не удивилась, когда ее попросили зайти в собес.

«Время такое было»

В опознании участвовали две жительницы поселка Локоть. Одна, загримированная, сидела прямо в кабинете. Вторая вместе с одним из оперативников ждала на улице. Договорились так: если свидетельница на улице уверенно опознает пулеметчицу, наступит офицеру на ногу. Но женщина от волнения все перепутала. Она уткнулась лицом в грудь опера, боясь, что наводившая ужас женщина-палач узнает ее. А потом, опомнившись, чуть ли не закричала:

— Да делайте же что-нибудь! Вы что, не видите, что она сейчас уйдет!

Через секунду на улице появились еще два сотрудника КГБ и вторая свидетельница. И той, и другой хватило одного взгляда, чтобы узнать женщину-палача.

— Успокойтесь, — сказал офицер. — Она под наблюдением и никуда не денется. А задержать ее надо тихо, без лишнего шума.

Когда Тоньку привезли в Брянск, она, не отпираясь, начала давать показания. Даже согласилась поехать в Локоть и провести следственный эксперимент. Показала, где ставила пулемет, где полицаи строили обреченных.

Она не боялась суда. К ней в камеру подсадили сотрудницу КГБ, и та узнала: Тонька-пулеметчица уверена, что смертный приговор ее не ждет. Ведь многим дали 10 лет, и к ней, надеялась Макарова-Гинзбург, отнесутся снисходительно ввиду возраста, срока давности и пола.

— Дадут года три, — рассуждала она. — А отсижу два. А потом начну новую жизнь.

Тонька была уверена, что не совершила ничего, что выходило бы за рамки обычного поведения в военное время.

— Времена были такие, я, что ли, в этом виновата, — повторяла она.

Она ни разу не попросила свидания с родными — ни с мужем, ни с дочерьми. Да Тонька и не вспомнила о них, для нее эта страничка уже была закрыта. Если уж предавать, то всех.

А вот супруг на предательство не был способен. Когда жена пропала, он носился по инстанциям, стучался во все двери, пока не выяснил, что она арестована.

— За что?

— Не имеем права сказать…

— Вы не понимаете, я не сдамся.

Виктор принялся писать в ЦК Компартии Белоруссии, потом в Москву. Грозился дойти до Организации Объединенных Наций. И тогда его все-таки пригласили в Брянск к следователю. Усадили за стол и протянули папку с показаниями Тоньки.

— Знаете почерк жены? Читайте…

На следующий день Виктор Гинзбург вернулся в Лепель, собрал вещи, взял дочерей и уехал из города навсегда.

20 ноября 1978 года суд приговорил Антонину Макарову-Гинзбург к расстрелу. У подсудимой на лице не дрогнул ни один мускул. Она завела руки за спину и прошла в автозак. Но тем же вечером написала прошение о помиловании. Потом, когда отказали, отослала еще одно и еще… Она ссылалась на то, что 1979 год — это Год женщины и что ей, представительнице слабого пола и матери, непременно нужно сохранить жизнь. Она придумывала все новые аргументы, писала, что раскаивается и что готова искупить вину… Трудом, но не кровью.

Все прошения Антонины Макаровой-Гинзбург были отклонены. 11 августа 1979 года приговор был приведен в исполнение.

Часть 4
Маньяк Чикатило: ошибки, стоившие десятки жизней
Душегуба могли остановить в самом начале кровавого пути. Но вместо него казнили другого человека

Несознанка

Андрей Чикатило сидел перед следователем Генеральной прокуратуры Иссой Костоевым уже несколько часов. Это был не первый допрос, но результат не менялся: маньяк молчал. Следователь, по всем канонам криминалистической науки, заходил то с одной стороны, то с другой… Пытался запугать, грозя суровым приговором, то вдруг превращался в заботливого «друга», желающего помочь. Предъявлял улики, утверждая, что и без показаний арестованного в деле есть все, чтобы его осудить на смерть. Все тщетно, худой долговязый человек в очках с толстыми линзами ушел в глухую оборону, в «несознанку», как говорят частые гости мест не столь отдаленных.

Костоев понимал, что блефует, что улик на самом деле мало, да и те, что есть, лишь косвенные. Толковый адвокат разобьет их в пух и прах, представит дело как попытку осудить невинного человека. На дворе 1990 год, журналы и газеты кишат рассказами о том, как советская судебная система ломала судьбы и отправляла на смерть и в лагеря сотни тысяч невиновных. Еще одна жертва кровожадных опричников, желающих повесить на обычного человека все «глухари»…

Шел уже 8-й день задержания — на десятый по закону нужно было отпускать подозреваемого. Признание нужно как воздух. Но Чикатило молчал! Костоев приказал увести арестованного, захлопнул папку и поднял телефонную трубку. Набрал номер психиатра Александра Бухановского. Они давно не общались, хотя ученый стал неофициальным членом следственной группы. Сегодня Костоев не ждал от Бухановского помощи, врач и так сделал, что мог. Следователь просто рассказывал о возникшей проблеме, просто выговаривался и изливал душу.

— Дайте мне поговорить с ним, — прервал его Бухановский. — Не обещаю, что смогу повлиять, но попытка не пытка.

— Хорошо, приезжайте завтра часикам к девяти, — сказал Костоев.

На следующий день Александр Бухановский положил перед собой стопку листов с отпечатанным на машинке текстом. Привели Чикатило. Сняли наручники, усадили на привинченный к полу стул. Несколько минут он внимательно смотрел на маньяка, а потом попросил Костоева оставить их наедине.

Вышел Бухановский только глубоким вечером. А Чикатило вдруг заговорил. Да так, что не остановишь, Костоев еле успевал записывать. Маньяк не каялся, он скорее хвастался — в подробностях рассказывал о девочках, мальчиках, девушках и женщинах, зверски замученных им и брошенных в лесу.

Дня не хватило, продолжили на следующий. Чикатило признался в 56 убийствах — под Ростовом, в Москве, Ленинградской области… Через несколько дней он стал знаменитым, одним из самых кровавых душегубов в СССР и мире. О нем писали диссертации, книги и снимали фильмы — даже в Голливуде. Его дело навсегда вошло в программу юридических факультетов. Правда, сам Чикатило об этом не узнал.

Что же сказал Бухановский этому извергу? И что толкало Чикатило на невероятную жестокость и жажду убийства?

Грязная речка

Первое убийство, в котором признался Чикатило, стало для следователей сюрпризом. Они полагали, что свой кровавый путь он начал в 1981 году. Но оказалось, что еще в 1978 году в Шахтах он убил девятилетнюю Лену Закотнову. То дело давно было закрыто, материалы пылились в архиве. Потому что за это убийство был расстрелян другой человек.

Самое страшное, что изувера можно было остановить еще тогда. Чикатило был уже одной ногой на эшафоте, но сумел «соскочить». Из-за того, что следователи доверяли стереотипам больше, чем себе самим.

Впрочем, в деле Чикатило это была не последняя ошибка.

Закотнову убили в мазанке в Межевом переулке. Этот квартал — злачное место, одноэтажные трущобы советского времени. В покосившихся домиках ютились рабочие и тунеядцы, откинувшиеся с зоны и алкоголики с наркоманами. Рядом течет речка Грушевка. Узкая, грязная и вонючая, с мутной водой и горами мусора. Среди этого мусора и нашли тело Лены. Оно было изрезано множеством ножевых ударов, неподалеку плавал ее школьный портфель.

Одноклассники девочки рассказали, что в тот день она сбежала с последних уроков. Явно куда-то торопилась, но никому ничего не сказала. Знакомая девочка видела ее на остановке с каким-то высоким дядей в очках. Мужчина что-то предлагал, Лена раздумывала, потом согласилась. С остановки они, по словам маленькой свидетельницы, ушли вместе.

Казалось, раскрыть это преступление не составит труда. Дядю быстро нашли, им оказался Андрей Романович Чикатило, 42 лет, педагог. Подозреваемого показали девочке, она неуверенно кивнула. Вроде он.

— Да что вы, помилуйте, — начал Чикатило. — У меня самого двое детей, мальчик и девочка. Вот, взгляните на фото. О каком убийстве вы говорите! Я учитель, работаю с детьми. А свидетельнице показалось.

Все в этом интеллигенте-очкарике не вязалось со звериной жестокостью убийства. Учительствовал и жил он, правда, в другом районе, а дом в Межевом купил по дешевке, хочет сделать из него наполовину склад барахла, наполовину мастерскую. Надо бы осмотреть помещение на всякий случай, но… Тут милиции стало не до интеллигента: появился настоящий подозреваемый.

Рядом с Грушевкой жил Александр Кравченко, отсидевший 10 лет за изнасилование малолетней. Ну конечно, кто же кроме него мог совершить такое злодеяние! Улик не было, но при обыске на чердаке дома Кравченко нашли украденные незадолго до того у соседа вещи. За это Кравченко, как сейчас говорят, «закрыли». Уже через несколько дней он признался и в убийстве Лены Закотновой. Умели тогда убеждать арестованных.

В июле 1983 года Кравченко расстреляли. А о Чикатило в связи с этим делом не вспоминали 12 лет, до самого его признания в 1990 году. Маньяк рассказал, что убивать девочку не хотел. Собирался просто надругаться. Встретил ее на остановке и пригласил в дом, пообещав подарить жевательную резинку. Кто рос в конце 70-х, знает, что тогда значила жвачка. Для детей из бедных семей, а Закотнова была именно такой, это было недосягаемое наслаждение. Чикатило знал это, он умел играть на струнах детской души. Презрев опасность, девочка согласилась пойти с добрым дядей. В доме маньяк стал трогать ее, уговаривать и шептать ласковые слова. Лена начала яростно отбиваться, царапалась, кричала. Тогда Чикатило зажал ей рот, схватил нож и начал наносить удары. По его собственным словам, он почувствовал возбуждение и настоящий, давно забытый оргазм.

Дождавшись темноты, учитель отнес тело к Грушевке и бросил в воду. И вернулся к семье.

Тихий и спокойный муж

В том далеком 1978 году Чикатило вместе с семьей только переехал жить в Шахты. Он устроился воспитателем в ГПТУ № 33. А до этого сменил множество работ и жилищ. Родился в деревне в Харьковской области в 1936 году, пережил войну и оккупацию.

После Победы закончил школу, училище связи, институт инженеров железнодорожного транспорта, филологический факультет Ростовского университета. Высшее образование он получал в основном заочно, но учился до поздних лет. Например, в 1970-м, когда ему уже было 34 года, он заочно окончил педагогический институт по курсу марксизма-ленинизма и литературы.

С женой Евдокией Чикатило познакомила сестра. Свадьбу отпраздновали в 1964 году. Спустя год родилась дочь Людмила, а еще через 4 года — сын Юрий. Тогда будущий маньяк жил уже в Ростовской области. Работал инженером на телефонной станции, был председателем районного комитета физкультуры и спорта. Получив педагогическое образование, учил детей русскому и литературе в школе-интернате. Потом стал мастером производственного обучения в ПТУ. Первое убийство Чикатило совершил, будучи воспитателем в ПТУ № 33 Новошахтинска.

КСТАТИ

Сын Чикатило Юрий Одначев был трижды судим. В первый раз — получил 2 года условно за ограбление вьетнамских челноков. Позже попадал в тюрьму за грабежи и вымогательства и в общей сложности отсидел 12 лет. Он, к примеру, похитил бизнесмена и, требуя денег, показывал ему свидетельство о рождении: «Я сын Чикатило, не шути со мной».

Евдокия позже вспоминала, что дома муж был тихим и спокойным. Никогда не ругался, претензии в свой адрес выслушивал молча. Обожал читать газеты, просто жить без них не мог. Маньяк жил без суеты, по социальной лестнице подняться не стремился, обеспечил семье относительный достаток (у них даже автомобиль был) и считал, что с него достаточно.

Жена и дети не подозревали, почему на самом деле он бросил техническую стезю и выбирал места поближе к детям и подросткам. Не догадывались, что, когда он вместе с домочадцами смотрел телевизор, им овладевали желания настолько страшные, что любой пришел бы в ужас. Но Чикатило привык к ним. Жажда убивать, видеть угасание жизни в глазах жертв казалась ему органичным продолжением его натуры. К убийству Закотновой он шел всю жизнь.

До того этот примерный семьянин пытался удовлетворить сексуальные страсти, не переходя черту. Он пользовался услугами недорогих жриц любви, расплачиваясь деньгами, что удавалось утаить от жены. А денег, судя по всему, было немало. Он даже купил дом в Межевом — специально для встреч с проститутками.

Но взрослые женщины перестали вызывать радость и возбуждение. Тем более за деньги — разве это любовь… Убив девятилетнюю девочку, Чикатило понял, что вот она, его настоящая страсть. Это чувство даже близко нельзя было сравнить с удовлетворением от полового акта. Подобного этот долговязый человек не испытывал раньше никогда. Теперь Чикатило понимал, чего ему не хватало всю жизнь, знал, что жить без этих ощущений уже не сможет.

Подожди, станет очень хорошо

Оказавшись на грани ареста после первого же убийства, маньяк перепугался. И собственных чувств, и возможности быть пойманным. Три года Чикатило не выходил на кровавую тропу. Пытался совладать с темной стороной собственной личности? Скорее выжидал, пытался продумать будущие нападения до мельчайших деталей, чтобы избежать риска.

Второе по счету убийство Чикатило совершил 3 сентября 1981 года. Жертва — 17-летняя Лариса Ткаченко. Снова годовой перерыв, и после этого волна смертей захлестнула Ростовскую область. В 1982 году на счету маньяка семь человек — это дети от 9 до 16 лет. 1983 — восемь, 1984 — пятнадцать, это был самый кровавый для Чикатило год.

В 1985 году маньяк убивает двоих. В этом году вместе с семьей он перезжает в Новочеркасск и становится инженером на электровозостроительном заводе. Теперь он часто ездит в командировки, расширяется и география преступлений. Так, 31 июля он убивает в Москве, в районе аэропорта Домодедово, 18-летнюю Наталью Похлистову.

И снова годовой перерыв. 1987 — забирает три жизни, в том числе в Ленинградской области и Запорожье. Столько же в 1988-м. 1989 — пять, 1990 — восемь. Последнее убийство Чикатило совершил 22 ноября 1990 года.

Среди более или менее взрослых душегуб выбирал девушек или пареньков с невысоким социальным статусом. Любящих выпить и бродяжек, проституток и вульгарных девиц легкого поведения. Их легче было уговорить пойти с ним, посулить что-нибудь приятное. Знакомился с ними на автобусных остановках, на вокзалах и в парках. Например, к 16-летней Ольге Куприной он подошел в электричке. Она стояла в тамбуре, курила и презрительно оглядывала проходящих мужчин. Девушка уже несколько дней как поругалась с матерью и слонялась по области. В тот момент она от нечего делать ехала до конечной станции и сразу собиралась вернуться обратно в Ростов.

— Может, хочешь на даче отдохнуть? — спросил ее Чикатило.

Девушка оценивающе оглядела интеллигента.

— А деньги у тебя есть? — спросила она. Чикатило кивнул.

— А выпить?

— И это найдется. Тебе понравится, у меня там камин, телевизор. Шашлык сделаем.

Они сошли на станции Казачьи Лагеря. Ольга шла за Чикатило почти 2 километра и все спрашивала капризным голосом:

— Скоро уже?

Маньяк свернул в лес, сказав, что так короче. Потом обернулся, нож блеснул в руке. Чикатило повалил девушку на землю, начал с остервенением бить ножом. Жертва отбивалась, кричала. Чикатило вставил нож ей в рот и вырезал язык. Отрезал соски, орудовал ножом во влагалище, исполосовал все тело и повторял:

— Подожди, сейчас тебе станет очень хорошо.

Подобным образом он действовал всегда. Заманивал детей конфетой, обещанием показать собаку, марки, видеомагнитофон. Тех, кто постарше, соблазнял деньгами или водкой. И будущие жертвы шли за ним, иногда по нескольку километров.

— Мне приходилось часто бывать на вокзалах, в поездах, электричках и автобусах, — рассказывал Чикатило на допросах. — Там бывает очень много всяких бродяг, молодых и старых. Они и просят, и требуют, и отбирают. С утра где-то напиваются… Эти бродяги втягивают и несовершеннолетних. С вокзалов расползаются по электричкам в разные стороны. Приходилось видеть и сцены половой жизни этих бродяг на вокзалах и в электричках. И возникал вопрос, имеют ли право на существование эти деклассированные элементы… Знакомиться с этими людьми не составляет труда. Они сами не стесняются, лезут в душу, просят деньги, продукты, водку и предлагают себя для сексуальной жизни.

Пол жертвы для Чикатило значения не имел — ведь он не вступал в сексуальный контакт. На счету маньяка — 21 мальчик в возрасте от 7 до 16 лет, 14 девочек от 9 до 17 лет, 18 девушек и женщин. Самая младшая его жертва — семилетний мальчик Игорь Гудков. Самая старшая — 44-летняя бродяжка и алкоголичка Марта Рябенко.

Со временем следователи с одного взгляда на труп могли сказать, что это дело рук маньяка, которого называли «мистер Икс».

Тела были изуродованы, Чикатило каждый раз наносил жертве от 40 до 70 ударов ножом. Он испытывал оргазм, отрезая мальчикам гениталии, а женщинам соски, вырезая глаза, откусывая языки и носы… Иногда он уносил эти трофеи с собой.

Операция «Лесополоса»

Следов убийца почти не оставлял. Наверное, в наши дни эксперты-криминалисты что-нибудь обязательно нашли бы. Следы пота или слюны — анализ ДНК многое бы дал. Но тогда о таких технологиях можно было только мечтать. Все преступления совершались в лесу, не с чего снять даже отпечатки пальцев. Правда, еще в начале 80-х на одежде одной из жертв нашли сперму, смогли даже определить группу крови. А много позже Чикатило оставил четкий отпечаток ботинка. Еще в одном случае в руке у убитого мальчика был зажат волос с проседью. Вот и все улики.

А между тем постепенно серия ростовских убийств перестала иметь лишь местное значение. Информация дошла до центрального аппарата МВД, Генпрокуратуры и даже до ЦК партии. «Поймать, обезвредить!!!» — телеграммы-молнии летели в Ростов одна за другой. Из Генпрокуратуры присылают опытного следователя Иссу Костоева. Он подобрал в следственную группу лучшие кадры. Но продвинуться не удавалось.

Когда в 84-м Чикатило убил 15 человек, его дело получило высший приоритет. В Ростовской области началась операция «Лесополоса» — самое масштабное мероприятие, когда-либо проводившееся советским МВД. В нем участвовали все сотрудники правоохранительных органов. Собиралась информация на каждого, кто когда-либо был замечен в сексуальных отклонениях. Милиционеры патрулировали железнодорожные и автовокзалы, станции и автодороги. Ежедневно в воздух поднимались вертолеты, вдоль перелесков дрейфовали машины с оперативниками. Я не любитель голой статистики, но операция «Лесополоса» поражает размахом. Всего проверили 200 тысяч человек, попутно раскрыто 1062 преступления. 48 тысяч граждан с сексуальными отклонениями оказались на специальных оперативных учетах. Может быть, кто-то из них не стал маньяком, потому что попал в учетные карточки…

В вагонах электричек ездили переодетые сотрудницы МВД. Их сопровождали группы оперов — вдруг маньяк клюнет на «живца». Но тщетно: девушки одевались на операцию, как на праздник, они хотели заманить душегуба красотой. А Чикатило выбирал тех, кто проще и доступнее.

В голливудском фильме «Молчание ягнят» сотрудники ФБР приходят в тюрьму к кровожадному убийце-людоеду и просят помощи в поиске орудующего на свободе маньяка. Этот триллер вышел на экраны в 1991 году. Но за несколько лет до того Исса Костоев исполнил такой трюк. Он посетил новочеркасскую тюрьму, где казни дожидался педофил-убийца Анатолий Сливко. Рассказав ему все, Костоев попросил Сливко описать, что толкало его на убийства, и вообще помочь вычислить лесного потрошителя. Сливко счел, что убийства мальчиков и девочек — дело рук разных преступников. Какое-то время следователи руководствовались этой версией, но потом все же отбросили ее.

Члены следственной группы начали даже проверять сотрудников милиции. Вдруг это кто-то свой, знает все розыскные технологии и умело избегает ловушек, зная о них наперед. Отчасти это было правдой. Ведь для дежурств на вокзалах и станциях привлекали и дружинников, Чикатило нередко был среди них. Надев красную повязку, он всматривался в лица прохожих, пытаясь поймать самого себя.

Заочный портрет

Дело было строго засекречено. Но следователь Исса Костоев пошел на нестандартный шаг. Он обратился к «постороннему», попросил психиатра Александра Бухановского составить психологический портрет преступника. Раньше такого не делал никто. Бухановский изучил обстоятельства преступлений, сопоставил их с известными науке психологическими отклонениями и пришел к выводу, что и мальчиков, и девушек с женщинами убивал один и тот же человек. Убийца, по мнению Бухановского, был гетеросексуалом, и мальчики были для него символическими объектами. Отрезая им гениталии, маньяк в своем воображении превращал мальчиков в существа, близкие к женскому полу. А заодно вымещал детские обиды.

Преступник считает себя талантливым и умным — значительно умнее других людей. Хотя никаких предпосылок к этому нет — скорее всего это личность с весьма посредственными способностями. Вместе с тем он умеет внушать доверие — люди безропотно шли за ним, не ожидая никакого вреда с его стороны.

Бухановский предположил, что убийца страдает от сексуальной несостоятельности. Вонзая клинок в жертву, он словно проникает в нее, то есть делает с помощью ножа то, что не может сделать предопределенным природой образом.

Корень сексуальных отклонений убийцы, по мнению Бухановского, был в детских психологических травмах. Сам душегуб не осознает и не чувствует их, но травмы эти настолько глубоки, что под их влиянием течет вся жизнь лесного потрошителя. Маньяк никогда не перестанет убивать. Он может на время затаиться, но обязательно вернется к своей страсти.

Психологический портрет был отпечатан на 62 страницах. Когда Чикатило поймали, выяснилось, что Бухановский оказался прав очень во многом. Будущий маньяк действительно испытывал мощный стресс в самые ранние годы. Например, у него было недержание мочи, и родители жестко наказывали его за порчу постельного белья. Мать рассказывала маленькому Андрюше, что у него был брат, но в голодное время брата поймали на улице злые люди и съели. Чикатило был так напуган, что долго отказывался выходить на улицу.

В школе мальчик комплексовал из-за плохого зрения и худобы, одноклассники дразнили его очкариком и часто били. Да и с девушками у него не ладилось: когда он впервые попробовал вступить в сексуальную связь, у него ничего не вышло. Возлюбленная осмеяла юношу и разнесла весть о его импотенции по всей деревне.

Проблемы с мужской силой сохранились и в браке. К концу 70-х Чикатило практически перестал исполнять супружеский долг. Их брак длился больше 15 лет, супруга перестала возбуждать его. Но известно, что в начале 80-х у маньяка была любовница — Валентина Дуненкова. Он подсел к ней в электричке, хотел заманить в лес и убить. Но женщина вдруг пригласила Чикатило домой, и маньяк передумал.

Дуненкова никогда не попрекала маньяка слабой потенцией. Они вместе выпивали, занимались оральным сексом. Потрошитель даже поселил ее в той мазанке, где совершил первое убийство. Но через 4 месяца они расстались. А позже Чикатило убил младшую сестру Валентины, 13-летнюю Ирину.

Оральный секс в зале ожидания

Но все это стало известно гораздо позже. А тогда… Как такой психологический портрет мог приблизить следователей к поимке убийцы? Чем мог помочь следователю рассказ о возможных детских травмах? Никак. Но в докладе Бухановского были очень важные выводы. Например, о том, что маньяку где-то 40–50 лет. Что в жизни он обыкновенный человек. Скорее всего, даже женат и имеет детей. Он физически силен, но трусоват и застенчив.

Это было неожиданно. Ведь милиционеры представляли потрошителя молодым монстром с ножом и стекающей из уголка губ кровью. Искали и ловили именно таких асоциальных персонажей. Например, задержали несколько бывших воспитанников интерната для умственно отсталых. Их долго и всерьез подозревали в убийствах, они признавались, но потом выяснилось, что следователи просто выдают желаемое за действительное, а задержанные слишком легко поддаются давлению. Инцидент даже назвали «делом дураков», следствие лишь потратило на него драгоценное время.

По размеру обуви и траектории нанесенных жертвам ударов криминалисты вычислили, что убийца высок ростом. Так что после портрета Бухановского и этих расчетов вектор поисков изменился. Теперь подозреваемый — высокий, застенчивый, старающийся быть незаметным отец и семьянин лет 40–50.

13 сентября 1984 года. Чикатило садится в автобус № 7, следующий от вокзала Ростова-на-Дону в аэропорт. Он проходит по салону, вглядывается в лица женщин, пытается заговорить, но всякий раз натыкается на недоуменные взгляды. Выходит и едет обратно на вокзал. Он продолжает попытки контактов, но они долго заканчиваются неудачей.

Но вот он все-таки знакомится с дамой, они идут в зал ожидания и садятся рядом. Женщина кладет ему голову на колени, а он прикрывает ее курткой. Дама — проститутка, за деньги она быстро, прямо там, доставляет Чикатило оральное удовольствие.

Женщина уходит, а Чикатило задерживают. Оказалось, что за ним давно следят оперативники, выставившие «хвост» за странным человеком, подходящим под новое описание. Чикатило обвинили в публичном приставании к женщинам и отправили за решетку на 15 суток.

Но это только предлог. Опера уверены, что маньяк попался. В его сумке мыло, веревка, баночка вазелина и большой кухонный нож. Чикатило, правда, не растерялся. Сказал, что работа у него разъездная, связана с частой упаковкой и распаковкой вещей и деталей. Нож с веревкой нужны как раз для этого. Мыло — руки помыть. А вазелин он использует как крем для бритья — он дешевле.

Маньяка допрашивают, он все отрицает. У него берут образцы крови и сравнивают с той, что была в сперме, обнаруженной когда-то на одной из жертв. Но она… не совпадает. У задержанного вторая группа, а в сперме — четвертая.

Как такое может быть? Позже в приговоре суда этот факт объяснялся неким «парадоксальном выделительством». Якобы Чикатило — уникум, у него разные группы в выделениях организма и собственно в крови. Но потом выяснилось — это ерунда. Просто эксперты, изучающие сперму, оказались неаккуратны. В образцы попали «биологические примеси», не позволившие сделать точный анализ. Попросту говоря, образец оказался грязным.

Разочарование оперативников описать невозможно. С наукой они спорить не могли, Чикатило надлежало отпустить. Во второй раз маньяк был на грани разоблачения и второй раз избегал его по чистой случайности. Ошибка экспертов обошлась в 6 лет усилий следствия и в 21 потерянную человеческую жизнь — столько маньяк убил после той экспертизы.

Последняя кровь

Убийства продолжались. После каждого найденного трупа следовало усиление милицейских нарядов и розыскных мероприятий.

Но не было никаких результатов — вплоть до 1990 года.

Маньяк начал убивать сразу после Нового года — первый случай зафиксирован 14 января, жертвой стал 11-летний Андрей Кравченко. Март, апрель, июль, август, октябрь — в каждый из этих месяцев находили новые изуродованные тела, причем в октябре — сразу два. Милиция сбилась с ног, идут разговоры о привлечении сил из других областей и республик. Чтобы по сотруднику у каждого фонаря поставить.

В конце концов эти меры дали результат. 6 ноября, железнодорожная станция Лесхоз. От платформы идут двое — маньяк Чикатило и 22-летняя Светлана Коростик. Она проститутка, Чикатило договорился с ней о часе любви под сенью деревьев. Прохладно уже, но ничего, по-быстрому ведь.

Коростик сама прилегла на расстеленный плащ. Но у маньяка и на этот раз ничего не вышло, не хватило мужской силы. Подвыпившая девушка начала смеяться и отпускать скабрезные шуточки. Разъяренный Чикатило достает нож. За несколько секунд он исполосовал хохотушку чуть ли не на куски, встал, нашел лужу и тщательно вымыл одежду и нож. И как ни в чем не бывало пошел обратно к станции.

На платформе в тот день дежурил сержант Игорь Рыбаков. Людей было немного, в основном грибники. Милиционер был в штатском, он прохаживался вдоль перрона и откровенно скучал. Но тут он увидел человека в плаще, шляпе и с портфелем. Встретить такого здесь было странно — вокруг один лес, что там мог делать этот интеллигент. К тому же он подходил под описание возможного преступника.

Рыбаков подошел, козырнул и представился.

— Предъявите документы, — сказал он. Чикатило достал паспорт, он всегда носил документы с собой.

— Что вы здесь делаете? — продолжил сержант.

— Ехал в электричке, стало душно, я вышел по лесу прогуляться, — сказал маньяк.

Милиционер вернул документы и козырнул. Через пару минут подошла электричка. Чикатило сел в первый вагон. Он успокоился только когда поезд тронулся. Неужели опять повезло!

У сержанта Рыбакова не было оснований задерживать странного человека. Но имя его он записал и в тот же день подал рапорт: так, мол, и так, на платформе был замечен такой-то, вел себя так-то. И забыл об этом.

Тело Светланы Коростик обнаружили через пять дней. Следователи сразу подняли все рапорты со станции Лесхоз за последние две недели. В них фигурировали многие, но лишь одна фамилия казалась следователям знакомой. Кто-то вспомнил про задержание 6-летней давности и про экспертизу. Следователи поняли: Это он!

Несколько дней за маньяком наблюдали, надеясь взять с поличным, но маньяк выглядел успокоенным, убийство Коростик на какое-то время приглушило его кровавую страсть.

20 ноября 1990 года Чикатило пошел за пивом. Взял трехлитровую банку, прошел несколько кварталов и отстоял в очереди около 40 минут. Но насладиться пенным напитком не успел: у пивной бочки его задержали.

КСТАТИ

В трехлитровую банку Чикатило почему-то залил только одну кружку пива. Оперативники рассказывали, что он не оказал сопротивления и почти всю дорогу молчал. Первые слова он произнес уже у самого Ростова. Сказал: «Это лишний раз говорит о том, что не надо ссориться с начальством». Ему запретили говорить, но через некоторое время Чикатило повторил: «Все-таки с начальством ссориться нельзя». Что значили эти фразы, так и осталось загадкой.

В квартире маньяка нашли ботинки, следы которых похожи на отпечатки башмаков убийцы, взятые много лет назад. И все. Для обвинения этого было явно недостаточно. Косвенные улики. А сам Чикатило молчал 8 дней.

Вот тогда вызвали Александра Бухановского.

Так что, меня расстреляют?

Сам Александр Бухановский вспоминает беседу с Чикатило так:

— Мы сидели друг против друга. Сначала я объяснил ему, что я врач и моя задача — помочь ему. Я не следователь и не судья, говорил я, поэтому я не собираюсь оценивать ваши поступки с точки зрения права или морали. Может быть, то, что с вами произошло, — не вина ваша, а беда. И лучше врача никто этого не поймет… Я положил перед ним некоторые выборочные места из моего заочного исследования — там, где я описывал его детство и юность, его семью, родителей. Он прочитал и разрыдался. Во время нашего разговора он вообще часто плакал. Как ребенок. Я дал ему выговориться. Он говорил поначалу сумбурно, а потом все более связно и подробно. Уже к середине дня он впервые в жизни рассказал, что с ним происходило, чем это начиналось, как случилось первое убийство, как это мучило его, о своей тяжелой жизни и о многом другом.

Почему во время визита врача Чикатило раскрылся? Может быть, психиатр помог ему сбросить груз, который маньяк носил много лет? Чикатило раскаялся, понял, что он изверг, и вверил себя судьбе и правосудию?

Но в последующем — и на суде, и после него — Чикатило всеми силами цеплялся за жизнь. Скорее всего, говорить о раскаянии этого маньяка — значит обманывать себя. Скорее всего, расчетливый маньяк понял, что только настаивая на нарушениях собственной психики у него есть шанс сохранить жизнь. Если его признают невменяемым, он отделается лечением, а потом выйдет на свободу. Появление врача было как нельзя кстати, такого шанса могло больше не представиться. И Чикатило с ходу принялся ломать эту комедию. И продолжал ее четыре года.

На самом деле Чикатило вряд ли жалел о сделанном. Вот что он говорил следователям об отношении к жертвам:

— Мне приходилось часто бывать на вокзалах, в поездах, электричках и автобусах… Там бывает много всяких бродяг, молодых и старых. Они и просят, и требуют, и отбирают. С утра где-то напиваются… Эти бродяги втягивают и несовершеннолетних. С вокзалов расползаются по электричкам в разные стороны. Приходится видеть и сцены половой жизни этих бродяг на вокзалах и в электричках. И вспоминалось мне мое унижение, что я не мог никогда проявить себя как полноценный мужчина. Возникал вопрос: имеют ли право на существование эти деклассированные элементы?.. Знакомиться с ними не составляет труда, они сами не стесняются, лезут в душу, просят деньги, продукты, водку и предлагают себя для сексуальной жизни.

Но, делая такие признания, маньяк просил занести в протокол, что на каждое преступление его толкала его психическая болезнь. Даже когда к нему привели жену (та долго отказывалась, а потом смотрела на него как на исчадие ада), он не нашел слов кроме рассуждений о психическом здоровье и необходимости лечения. В многочисленных интервью Чикатило подчеркивал свое нездоровое состояние, прививая обществу убежденность в его ненормальности.

Но эксперты института имени Сербского признали Чикатило вменяемым. Исса Костоев рассказывал, что Чикатило был потрясен, прочитав это слово в заключении экспертов. Однако когда ему сказали, что окончательное решение все же примет суд, маньяк собрался с духом. Шанс еще был.

Зал суда, рассчитанный на 250 человек, был переполнен. Родственники убитых были готовы растерзать маньяка прямо в клетке. Но подсудимый не обращал внимания. Он старательно «корчил психа» — перебивал судей, говорил невпопад, мычал и кричал, даже демонстрировал суду половые органы.

Но судьи спектаклю не поверили. 15 октября 1992 года Чикатило был вынесен смертный приговор. Зал встретил это решение бурными аплодисментами.

Еще полтора года Чикатило строчил прошения о помиловании, письма в прокуратуру, кассационные жалобы в Верховный суд, в газеты и на телевидение. Но 14 февраля 1994 года, в День всех влюбленных, Чикатило привели в подвал Новочеркасской тюрьмы. Прокурор Анатолий Задорожный зачитал указ Бориса Ельцина, в котором президент отказывает маньяку в помиловании.

— Так что, меня расстреляют? — с удивлением спросил Чикатило, словно не понимая, что происходит.

Вместо ответа Задорожный прочитал короткий указ еще раз. Чикатило больше не задавал вопросов. Но выглядел спокойно. Может быть, обдумывал свой следующий шаг. Он был уверен, что расстрел будет не сейчас, что его вернут в камеру и он снова напишет… В Страсбург, в ООН.

Прокурор кивнул на соседнюю дверь. Чикатило энергично шагнул туда. В этот миг прозвучал выстрел.

Часть 5
Не двигаться, вас грабят фантомасы
Банда налетчиков в чулках на головах держала в страхе целый город

Диверсанты

«Начальнику Уголовного розыска УВД Ростовского облисполкома.

Рапорт.

Оперативным путем были получены сведения, что на Центральном рынке г. Ростова-на-Дону продавец заявляла, что бандиты, напавшие на магазин, являются иностранными диверсантами. Их цель — захватить вертолетный завод.

Старший оперуполномоченный И.М. Сергеев.

Поздней осенью 1968 года такой рапорт вряд ли кто-то принял бы за шутку. В милиции и даже в центральном аппарате КГБ всерьез считали, что в Ростове орудует группа шпионов-диверсантов, заброшенных в Россию с неясными целями. Они нападают на магазины и инкассаторов, способны убить пожилого ветерана. При этом, как утверждали свидетели, в руках у них были диковинные автоматы: маленькие, с короткими стволами, умещающиеся под плащ или пиджак. По описанию автоматы были похожи на знаменитый израильский «узи». Но в Союзе такого оружия не было даже в чертежах. Поражала и убойная сила: выстрел в потолок пробил толстую металлическую балку — отечественным оружейникам такое и не снилось. Да и почерк ограбления был не родной — гангстеры, да и только. Но что делают диверсанты в Ростове? Почему решили ограбить небольшой магазин? Может, хотели добыть средства и развернуть подпольную шпионскую сеть?

В общем, нападение на магазин подняло в «ружье» не только ростовский уголовный розыск, но и все спецслужбы страны. За первым нападением последовало второе, третье… В народе бандитов сневедомым оружием прозвали фантомасами: как в западных боевиках, во время налетов они натягивали женские чулки на голову. Силовики с ног сбились, пытаясь вычислить их. Но почти пять лет сделать это не удавалось.

Талант художника

— Граждане судьи, прошу вас, смягчите наказание. Позвольте мне любым трудом искупить свою вину. Умоляю, не лишайте меня жизни, — парень лет тридцати с курчавыми волосами и неестественно вывернутой рукой растягивает слова. Он чуть не плачет, кажется, что сейчас он перемахнет через перила скамьи подсудимых и бросится на колени. Сцена на самом деле могла растрогать, если не знать, что этот парень — Владимир Горшков, хладнокровный убийца.

На вынесение приговора фантомасам 1 июля 1974 года в суде собрался полный зал. Рядом с Горшковым — Владимир Толстопятов. Он не принимал участия ни в одном налете, но разрабатывал детали каждого. Бандиты почтительно называли его «замполит», потому что он умел побороть сомнения, иногда блуждающие в фантомасовских головах.

По другую сторону от кающегося Горшкова — Вячеслав Толстопятов, брат «замполита». Он хоть и младше по возрасту, но признанный главарь. Вся банда — его детище. Он изобрел те самые автоматы, доводившие до исступления спецслужбы. Толстопятов-младший на полном серьезе заявлял судьям, что собранные после налетов и убийств деньги он планировал пустить на изобретательскую деятельность «во благо социалистической Родины». Главарь не просил пощады. Он был уверен, что вместо расстрела или тюрьмы его пристроят в какое-нибудь секретное конструкторское бюро.

Еще одного бандита на скамье подсудимых не было. Неоднократно судимый рецидивист Сергея Самасюк не раз говорил, что хотел бы умереть на мешке с деньгами. Так с ним и случилось.

Вот такая компания. В телесериале «Однажды в Ростове» (2012) главный фантомас Вячеслав Толстопятов (его играет Владимир Вдовиченков) был показан как проникнутая идеей личность, криминальный борец с режимом. Парень, дескать, увидел расстрел митинга рабочих в Новочеркасске и преисполнился ненависти к власти. Оттого и грабить пошел, что не видел другого варианта борьбы.

Но реальный главарь банды был страшно далек от политических мотивов. Этого красивого, сильного и умного парня с ранних лет интересовали только деньги. Еще в школе он демонстрировал неплохие успехи в рисовании. В старших классах он принялся деньги рисовать. Умудрялся за несколько часов обычными акварельными красками изготовить сторублевку, которую в магазине не могли отличить от настоящей.

Поначалу он выполнял этот трюк изредка, когда средств действительно не хватало. Шел в магазин и разменивал сотенную, покупая хлеб или бутылку воды. Но душа просила все больше. До реформы 1961 года советские купюры были довольно большими. Их хранили и передавали из рук в руки, свернув вчетверо. Толстопятов-младший воспользовался этим, чтобы вдвое увеличить «производство» — рисовал купюру только с одной стороны. И менял их у таксистов по вечерам: ехал на небольшое расстояние, а потом совал водителю сложенную бумажку в темноте.

Так продолжалось до 23 февраля 1960 года — тогда таксист бумажку все-таки развернул. И сдал вундеркинда в милицию. Парень не стал отпираться, обо всем рассказал без утайки. Даже нарисовал купюру обычными карандашами на своеобразном следственном эксперименте.

Талант обошелся Вячеславу Толстопятову в 4 года тюрьмы. Ему было уже 20 лет, и первая «ходка» определила дальнейшую жизнь. Будущий главный фантомас понимал, что не пополнит армию этих муравьев, копошащихся с утра до вечера и надрывающих спины за нищенскую зарплату. Выйдя из тюрьмы, Вячеслав приступил к созданию банды с самого главного — с изготовления оружия.

Детали для швейной машинки

В конструкторских изысканиях Толстопятову-младшему помогал брат Владимир. Он был ленивым меланхоликом, постоянно грезил об успехе на ниве изобразительного искусства. Но единственная работа, которую он смог найти, — это должность художника в ростовском зоопарке, где будущий «замполит» рисовал таблички перед клетками. Деньги его тоже манили, но старший брат сразу предупредил: перестрелки и погони не его конек, непосредственного участия в налетах он принимать не будет. Но поможет, чем сможет.

Владимир украл у участкового милиционера, которого знал и с которым дружил, малокалиберную винтовку. Распилив ствол на части, братья сделали четыре револьвера. Но этого казалось мало. Толстопятов-младший работал в тире ДОСААФ. Он разглядывал наглядные пособия с рисунками автоматов и думал, как сделать собственный. Нужен был компактный и в то же время мощный вариант, чтобы можно было быстро спрятать под одеждой и также быстро выхватить.

Братья сделали чертежи, а потом приходили на проходные заводов и искали тех, кто может сделать нужные детали. Такая «халтура» в советские годы была очень распространенным явлением. За небольшую плату токари и фрезеровщики могли что угодно выточить. В эпоху тотального дефицита никого не удивляли просьбы изготовить детали для садового или кухонного инвентаря, для авто, бытовой техники… Да мало ли что кому могло понадобиться. Заказывая детали автоматов, Толстопятовы говорили: «это для старой швейной машинки». Дабы никто точно ни о чем не догадался, добавляли в чертежи какие-нибудь ненужные «отростки». А потом за минуты отрезали их у себя в мастерской.

Кстати, о мастерской. Она располагалась в подвале небольшого флигеля на окраине Ростова. Случайно зашедший человек вряд ли нашел бы ее. Дверь в подвал скрывалась за массивным зеркалом, чтобы открыть ее, нужно было произвести хитрые манипуляции с замаскированными кнопками и рычагами. Такое произведение изобретательской мысли Толстопятовых советские люди могли увидеть только в кино. В том числе в знаменитом фильме «Фантомас».

В этом подвале хранилось все оружие. Здесь же Вячеслав Толстопятов делал патроны. Для пистолетов подходили боеприпасы от малокалиберной винтовки. А для автоматов оружейных дел мастер разработал специальный вариант: гильза от штатного патрона с двойным зарядом пороха и пуля из подшипникового шарика.

На изготовление оружия и прочие приготовления ушло 4 года. Всего на вооружении банды было четыре семизарядных револьвера, три автоматических пистолета-пулемета, несколько ручных гранат и даже некое подобие бронежилетов.

К осени 1968 года сформировался и состав банды. Кроме Толстопятовых в нее вошел одноклассник и друг детства Вячеслава Владимир Горшков — это он просил пощады у суда. Последний фантомас — Сергей Самасюк — был, как тогда говорили, деклассированным элементом. Перебивался случайными заработками, тусовался в пивных и несколько раз сидел за драки и хулиганство. Толстопятов-младший познакомился с ним в тюрьме. Особой симпатии они друг к другу не питали, как, впрочем, и особой вражды. После освобождения они не общались, а встретились случайно в начале 1968 года в пивной. Толстопятов предложил Самасюку участие в банде, и тот согласился. «Лучше умереть на мешке с деньгами, чем под пивной бочкой», — сказал он.

Огонь по ветерану

Тактику налетов продумывали долго. Каждый раз нужен автомобиль для отхода. Но покупать его опасно. Во-первых, сразу заметят, что братья живут не по средствам. А во вторых, если одна и та же машина «засветится» на нескольких местах преступления, ее легко вычислят. Фантомасы нашли выход: каждый раз перед налетом нужно захватывать машину, связывать водителя, а после «дела» бросать авто в каком-нибудь укромном месте.

Второй вопрос — на какие объекты нападать. Члены банды сходились в том, что нужно искать варианты, чтобы сразу сорвать хороший куш. Кассиры предприятий, перевозящие зарплату, подходили как нельзя лучше. В то время кассиры, обычно женщины, ездили за деньгами в сопровождении одного, максимум двух охранников, не всегда вооруженных.

Но первые попытки выйти на гангстерский путь вышли комом. 7 октября 1968 года трое из четверых фантомасов (старший брат, как и уговаривались, на дело не пошел) попытались захватить «Волгу» Ростовского часового завода. За рулем был Дзерон Арутюнов, он не прочь был подзаработать в свободное водительское время. Вячеслав Толстопальцев «тормознул» Арутюнова и попросил подвезти. В конечной точке ждали Горшков с Самасюком. Они сели на задние сиденья и наставили на водителя пистолеты.

Но Арутюнов не растерялся. Он выскочил из машины и побежал прочь. Бандиты растерялись и не стали стрелять. «Дело» пришлось отменить. Проехав несколько кварталов, фантомасы бросили «Волгу».

Через три дня бандиты предприняли еще одну попытку. На машине знакомого (видно, не решились снова захватывать авто с водителем) они ждали около Октябрьской районной конторы Госбанка, куда приезжали кассиры. Кого конкретно грабить, они не знали. Ждали кого-то с большой сумкой денег. Когда из банка вышла сотрудница бухгалтерии Ростовской обувной фабрики, решили брать. Но пока разбирались, кому нападать, женщина юркнула в поджидавшую ее машину. Фантомасы поехали следом, надеясь напасть у ворот фабрики. Перед самым финишем водитель кассира с нарушением правил повернул через встречную и въехал прямо на фабрику. Вячеслав Толстопятов, сидевший за рулем, повторять финт не решился. Фантомасы снова вернулись ни с чем.

Той осенью они устроили еще четыре нападения. Первым удавшимся стал налет на магазин № 46 в пригородном поселке Мирный. Бандиты знали, что в намеченный день в эту торговую точку должны приехать инкассаторы. Планировалось напасть на них. Но инкассаторы задержались на 40 минут. Бандиты, подумав, что их в тот день не будет, все равно решили действовать.

Вечер 22 октября. В помещение магазина заходят два странных человека. Еще один остался у дверей. На головах у них женские чулки, один достает маленький автомат, дает очередь в потолок и кричит: «Всем оставаться на местах, это ограбление». Покупатели в страхе разбегаются. Страшного вида люди приближаются к прилавкам.

Но две девушки, фамилии их Орлова и Лунева, кассиры самых денежных — мясного и алкогольного — отделов, выхватывают из касс ящики с купюрами и бегут в подсобные помещения. Один из бандитов бросается за ними, но попадает в лабиринт из коридоров и дверей. Поняв, что искать женщин придется слишком долго, бандит возвращается в зал.

Из касс штучного, хлебного и молочного отделов фантомасы выгребли все до копейки и бросились вон из магазина. Но путь им преградил пенсионер Гурий Чумаков. Ветеран войны, всю жизнь проработавший кузнецом, узнал об ограблении от покупателей, подобрал обломок трубы и в одиночку пошел на бандитов. Первыми бежали Горшков и Самасюк. Пенсионер ринулся в бой и нанес им несколько ударов. Те оттолкнули старика, побежали дальше, но Чумаков бросился следом. На его беду сзади бежал еще один бандит. Он остановился, прицелился и дал очередь в спину Чумакову. Пенсионер умер на месте.

Вернувшись в подвал, бандиты были печальны. Выручка составила всего 526 рублей. Это меньше трех зарплат инженера. И за это пришлось рисковать, вступить в бой и убить человека! На середину подвала вышел Владимир Толстопальцев. Он говорил, что, как ни мала сумма, это великий почин. Что бой на улице города — занятие для настоящих мужчин. «Замполит» приводил в пример даже красноармейцев, бравших с боями Берлин, и сравнивал подельников с ними. В заключение он сказал, что отступать теперь некуда, остается учиться на ошибках.

Инвалид бандитского труда

Вся история банды фантомасов — это описание подвигов простых советских людей. Я отдаю себе отчет в вычурности этой фразы, но не хочу формулировать иначе. Продавщицы 46-го магазина, не побоявшиеся вооруженных бандитов, пенсионер Гурий Чумаков, прошедший войну и не задумываясь ринувшийся на защиту социалистической собственности. Позже, на суде, рассказывая о первом налете на магазин, Толстопятов-младший назовет Чумакова врагом. И не соврал: пенсионер и другие люди были по-настоящему их врагами.

Бандитам еще не раз приходилось сталкиваться с тем, что их, вооруженных, не боялись простые люди. Им оказывали сопротивление, когда они меньше всего этого ждали. Обычные люди, которых они считали мусором, в конце концов и поймали их. Читая строки материалов дела, невозможно отделаться от мысли, что сейчас, в наши дни, такую самоотверженность вряд ли встретишь. А тогда…

5 ноября 1968 года фантомасы нападают на машину ростовского управления магистральных газопроводов. За рулем Виктор Арутюнов (он лишь однофамилец его коллеги, упоминавшегося выше). Самасюк садится на пассажирское сиденье, Вячеслав Толстопятов подходит к водительской двери и, наставив на Арутюнова пистолет, приказывает выйти. Но Виктор не пугается, нажимает на газ. Толстопятов кричит Самасюку: «стреляй!». Тот выхватывает пистолет, жмет на курок, но из-за тряски мажет, попадает в сидящего рядом шофера только с третьего выстрела.

Арутюнов с ранением грудной клетки выводит машину на трамвайные пути и теряет сознание. К месту действия приближается трамвай. Вагоновожатая по фамилии Цуник слышит выстрелы и все видит. Она останавливает рогатый транспорт, поворачивается к пассажирам и говорит:

— Товарищи, впереди нападение на автомобиль. Надо помочь водителю и задержать преступников.

Самасюку и Толстопятову оставалось лишь удирать, сверкая пятками. На них бежали с десяток пассажиров и сама Цуник, вооруженная ломиком для перевода стрелок. Догнать бандитов не удалось, но очередной налет был сорван. Виктор Арутюнов остался жив.

25 ноября 1968 года бандиты угоняют автомобиль радиотехникума. Связав водителя, они едут к отделению Госбанка, дожидаются женщину-кассира и с выстрелами в воздух отбирают деньги. Добыча — 2700 рублей. Через месяц — новое нападение на продовольственный магазин. Куш — 1500 рублей.

Следующее нападение — на кассира химзавода имени Октябрьской революции. Но тут их ждала неудача. Мешок с деньгами несла не женщина, а охранник Плужников. Когда Вячеслав Толстопятов попытался вырвать мешок, Плужников не испугался. Не отдав мешок, охранник забежал в проходную завода, на ходу достал допотопный револьвер, развернулся, и открыл огонь.

Бандиты решили спасаться бегством. Горшков и Толстопятов попытались выбросить из машины водителя Коваленко, привезшего кассира. Но и тот не испугался и не отдал ключи. В него, пожилого человека, дважды стреляли, но ничего не добились. На подмогу из проходной выскочили люди, и фантомасам снова пришлось спасаться бегством.

Коваленко остался жив. А вот бандитам охранник Плужников причинил ущерб: из револьвера он попал Горшкову в спину.

КСТАТИ

Горшкову вообще не везло. Трижды в фантомасов стреляли, и каждый раз пуля попадала в него. Вячеслав Толстопятов даже прозвал его пулеулавливателем. А сам Горшков на суде сказал, что он является инвалидом бандитского труда.

Ту первую пулю Горшкову кстати, так и не вытащили. Она застряла в спине и обросла тканью. Он лечился почти полгода. За это время Самасюка задержали за пьяную драку и посадили на полтора года. Фантомасам пришлось затаиться.

Пьянка в засаде

А что же милиция? Сказать, что фантомасов просто искали, значит здорово приуменьшить. Когда по городу пошли слухи об иностранных диверсантах, в Ростов прислали спецгруппу КГБ. Правда, уже через месяц стало понятно, что действуют не посланцы иностранной разведки, а обычные уголовники. Агенты КГБ уехали домой, предоставив разбираться местному угрозыску.

Но зацепок почти не было. Баллистическая экспертиз не давала ничего: оружие-то самодельное. Из-за чулок на лицах опознание было затруднено. В милиции сформировали специальные мобильные группы по 2–3 человека на машинах, они дежурили по всему городу. Но эти машины всегда прибывали на место с опозданием в несколько минут.

По городу ползли слухи один страшнее другого. Женщины боялись устраиваться кассирами в магазины, а в день зарплаты сотрудникам бухгалтерии выделяли усиленную охрану.

Несколько раз бандиты чуть не попались. Когда у проходной химзавода ранили Горшкова, милиция начала проверять всех, кто на следующий день не вышел на работу. Мужчин, подходящих по возрасту и комплекции, оказалось всего 14 человек. Участковым районов, где жили эти люди, приказали проверить их дома. Обошли 13 человек — всех, кроме Горшкова. Когда участковый пришел к нему по месту прописки, то не застал (бандит отлеживался в секретном подвале). А родители признались милиционеру, что сын — передовик производства — взял больничный, чтобы съездить с друзьями на рыбалку. Родители сами верили этому, поверил и участковый. Он доложил наверх, что Горшков чист.

Еще один случай произошел осенью 1972 года. Фантомасы решили ограбить инкассаторов у дверей продовольственного магазина «Стелла». Выяснили, что машина приезжает туда в конце маршрута, и денег в мешках должно быть немало. Бандиты захватили «Волгу», водителя связали и засунули в багажник. Подъехали к магазину, засели в засаде.

Ожидание затянулось, Самасюк сбегал в магазин за вином — согреться по чуть-чуть. Потом еще по чуть-чуть. В конце концов троица напилась так, что о налете и речи быть не могло. Они даже поссорились в салоне, начали возню, из-за чего один из пистолетов непроизвольно выстрелил. Пуля пробила крышу и шляпу Самасюка, пройдя в нескольких миллиметрах от виска.

Операцию решили отложить. Толстопятов-младший развез друзей по домам, а на обратном пути врезался в дерево. Рядом остановилось несколько машин. Толстопятов был без сознания, сердобольные граждане повезли его в больницу. Другие граждане, услышав стуки в багажнике, открыли его и выслушали невероятную историю водителя. Он повторил ее прибывшим милиционерам, но те решили, что сначала нужно составить протокол, а уже потом разбираться. Драгоценные минуты утекли, Толстопятова и след простыл. По пути он пришел в себя и уговорил сердобольных граждан высадить его у ворот больницы. Сам, дескать, дойду. Естественно, главарь банды тут же скрылся, и примчавшиеся в больницу милиционеры никого не застали.

Техника — молодежи

Сгубить банду мог и длинный язык. Однажды Горшков в пивной услышал, как принявший уже не в меру Самасюк хвастается своим друзьям-алкоголикам, что фантомас — это он и есть. Что это он грабит магазины и кассиров. Алкоголики над этим только посмеялись. А Горшков сразу рассказал обо всем главарю. Толстопятов-младший привез Самасюка в секретный подвал, поставил к стенке и дал очередь над головой.

— В следующий раз не промахнусь, — сказал он вмиг протрезвевшему подельнику.

Вообще отношения в банде вряд ли можно назвать дружескими. Только братья находили общий язык между собой. Самасюка Толстопятов-младший считал отморозком, был уверен, что когда-нибудь от него придется избавиться. Самасюк тоже был недоволен, считал, что ему дают долю меньше, чем он заслужил. Он пытался поднять вопрос о старшем брате — дескать, на дело не ходит, жизнью не рискует, а деньги получает. Но главарь понимал, что без мозгов брата они, быть может, давно были бы за решеткой или в гробу. Иногда Самасюк залезал в «общак» банды. По этому поводу были скандалы, но все оставались при своих.

При своих оставался и Горшков, хотя и он часто высказывал недовольство. Он был уверен, что достоин большей доли, поскольку он — самый пострадавший из банды. Но и ему главарь не давал ничего сверх оговоренного. Не надо, дескать, подставляться.

Толстопятов-младший вообще вел себя странно. Такое впечатление, что он действительно собирался когда-то прекратить грабежи и заняться изобретательством. Он, например, написал в местную газету письмо, в котором предложил сдать всю группировку в обмен на гарантии устройства в конструкторское бюро. Это письмо обнаружилось позже, а тогда автора сочли обычным городским сумасшедшим. На что рассчитывал младший брат? И что он изобретал? Вот что сказал об этом на процессе гособвинитель Юрий Костанов:

— Они изобретали либо оружие, либо «двигатель без топлива», светильник типа «утренней зари» и трансформатор энергии.

Это абсурдные попытки во второй половине двадцатого века создать вечный двигатель. Или усложненный вариант того же вечного двигателя — «трансформатор энергии», состоящий из батарейки от карманного фонарика, к которой подключается гроздь электромоторчиков, вращающих, в свою очередь, электрогенераторы. И это должно обеспечить электроэнергией чуть ли не целый город средней величины. Прямо какой-то «Днепрогэс» от батарейки! Или взять светильник из нескольких лампочек для карманного фонарика, который будто бы способен осветить пол-Ростова. Не хочу вдаваться в технические подробности. Отмечу философскую основу этих, с позволения сказать, изобретений. По сути своей они — это попытка получить что-либо из ничего, получить проценты с не вложенных денег, жать там, где не пахал и не сеял. Ведь эти изобретатели в кавычках и учиться ничему не хотели, а черпали технические идеи из популярного журнала «Техника — молодежи».

Последнее дело

Самасюк отсидел, Горшков выздоровел — в конце лета 1971 года банда снова была в полном составе. 25 августа фантомасы нападают на кассира предприятия УРН-112. Толстопятовы следили за этой конторой больше месяца. Когда кассир с деньгами поднялась на второй этаж, ее встретили автоматной очередью в потолок. Женщина и ее охранник отдали деньги. Бандиты выскочили во двор и захватили стоявший там автобус — иного транспорта не нашлось. Отъехав несколько кварталов, фантомасы скрылись. На сиденье они бросили тяжелый мешок, в котором было 500 рублей разменной мелочью.

Добычей банды стали 17 тысяч рублей — это уже достойный куш. В следующий раз должно быть больше. 16 декабря 1971 года — налет на инкассаторов у сберкассы. В тот день фантомасы вновь столкнулись с сопротивлением. Один из инкассаторов был внутри сберкассы, второй — Иван Зюба — находился в машине. На требование отдать деньги Зюба ответил отказом. И даже открыл огонь из своего нагана. Но Толстопятов-младший убил его наповал очередью из автомата. Бандиты заскочили в инкассаторскую машину, покрышки взвизгнули. Но тут из сберкассы выскочил второй инкассатор и начал стрелять вслед.

Преступникам удалось уйти. Но Горшков снова был ранен — на этот раз в руку. Пуля раздробила кость, Толстопятовым пришлось подкупить хирурга, сделавшего операцию дома и по секрету. Этого хирурга потом тоже судили, дали 2 года за сокрытие преступления. Раненого налетчика снова искали по всему городу. Но Горшкову удалось поправиться. Правда, рука срослась неправильно и позже доставляла ему немало беспокойства.

У сберкассы фантомасам удалось взять 20 тысяч рублей. Но нужно было еще больше. Толстопятовы понимали, что на них идет облава и что нужно сворачивать преступный промысел. Может быть, даже уходить в бега. Но делать это нужно с большими деньгами.

Нужный объект нашелся — организация «Южгипроводхоз». Здесь работали несколько тысяч сотрудников, в день зарплаты можно было рассчитывать на сумму около 200 тысяч рублей. За кассирами наблюдали несколько месяцев. Толстопятов-старший досконально выяснил график подвоза денег. Налет решили проводить внутри здания, около окошечка кассы на втором этаже. «Замполит» заметил, что охранник, как правило, доводит женщину лишь до лестницы. Дальше она уже вроде как в безопасности. Отобрать мешок у хрупкой дамы и скрыться — дело верное.

Но 7 июня 1973 года, когда бандиты заняли пост у кассы, охранник почему-то решил подняться. Вокруг кассы слонялось несколько человек, они ждали зарплаты. Горшков выстрелил вверх и отобрал мешок у охранника. Бандиты двинулись вниз по лестнице. Но люди, сообразив вдруг, что рискуют остаться без денег, пошли за ними.

С улицы все это выглядело весьма необычно. Горшков и Самасюк с автоматами в руках вдвоем тащат мешок денег. За ними движется негодующая толпа. Грузчик Володя Мартовицкий, молодой и здоровый парень, был во дворе. Поняв, что происходит, он двинулся на грабителей. Парень был на голову выше Горшкова, и рукопашный поединок не сулил последнему ничего хорошего. Толстопятов-младший, оценив это, крикнул: «Пригнись!». И разрядил почти весь рожок в Мартовицкого. Грузчик погиб на месте.

КСТАТИ

В северной части Ростова-на-Дону одна из улиц названа в честь погибшего грузчика Владимира Мартовицкого.

Выстрелы услышал младший сержант Алексей Русов. Он был за углом, кинулся на звук, доставая на бегу револьвер из кобуры. Толпа в страхе разбежалась. Бандиты спешили к захваченному раньше «Москвичу». Горшков и Самасюк продолжали нести мешок с деньгами, они бросили его на заднее сиденье и запрыгнули сами. Главарь банды сел за руль. Русов начал стрелять вслед машине. Самасюк вскрикнул, через секунду схватился за плечо Горшков. Толстопальцев-младший надавил на газ, машина понеслась.

Казалось, фантомасам снова удастся ускользнуть. Но в многоэтажке рядом с балкона второго этажа за сценой наблюдал замполит Ростовского противопожарного управления Виктор Салютин. Внизу его ждала служебная машина с водителем. В несколько прыжков по лестнице Салютин оказался внизу, крикнул Русову прыгать на заднее сиденье. Машина рванула с места.

Погоня продолжалась минут 10. По пути к догоняющим присоединились еще две патрульные машины, шансы фантомасов таяли. В конце концов «Москвич» прижали к обочине. Бандиты не оказали сопротивления. Вячеслав Толстопятов с поднятыми руками вылез из-за баранки. Раненого Горшкова выволокли и отправили в больницу. А Самасюк так и остался внутри: пуля Русова попала ему в сердце. Как и мечтал, он умер на мешке с деньгами. Куш был действительно большим: 124 тысячи рублей.

* * *

На следствии фантомасы рассказали все без утайки. Наверное, надеялись, что раскаяние поможет смягчить приговор. Но их участь была предрешена. Ведь за послевоенные годы это был первый процесс по статье «бандитизм». Уже много лет считалось, что бандитов в СССР нет. Фантомасам вменялось 14 налетов с общим ущербом в 150 тысяч рублей. За такое — только высшая мера. 6 марта 1975 года смертный приговор троим оставшимся в живых фантомасам был приведен в исполнение. Правда, в народе еще долго ходили слухи, что на самом деле их не расстреляли, что они работают в том самом секретном конструкторском бюро, о котором мечтали, и изобретают батарейку, способную обеспечить электричеством целый город.

Часть 6
По следу людоеда
Маньяк предпочитал познавать женщин, употребляя их в пищу

Доброе сердце

Как же злодеи любят оправдывать себя, объяснять свои действия высшими мотивами и заботами об общественном благе. Дейл Карнеги в книге «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей» приводит несколько примеров таких оправданий. Известный убийца Кроули по прозвищу Два Нагана писал: «Под моим пиджаком усталое, но доброе сердце, которое никому не причинит зла». А когда Кроули вели на казнь, он сказал: «Вот что я получаю за то, что защищал людей».

Знаменитый гангстер Аль Капоне, проливший реки крови, с грустью говаривал: «Я потратил лучшие годы жизни на то, чтобы помогать людям приятно проводить время. И все, что получаю взамен, — это оскорбления и существование загнанного человека».

Таким примерам нет числа. Начальник тюрьмы Синг-Синг говорил Дейлу Карнеги, что среди заключенных лишь единицы считают себя дурными людьми. Большинство пытаются логично объяснить свои поступки, в том числе и отвратительные злодеяния. «Они стараются оправдать свои антиобщественные действия в собственных глазах, приходя к твердому убеждению, что их вообще не следовало сажать в тюрьму».

Вот и Николай Джумагалиев оправдывал себя борьбой со скверной, стремлением очистить общество от порока и избавить мир от ветреных женщин. И это говорит каннибал, самый известный маньяк-людоед советского и постсоветского пространства. Он убивал представительниц слабого пола, пил их кровь, зубами рвал плоть. На его счету больше 10 отнятых жизней, неизвестно даже точно, сколько. Его именем пугали детей, из-за его преступлений девушек не выпускали на улицу. И при всем при том Джумагалиев жив. И даже надеется оказаться на свободе.

С ненавистью в душе

Джумагалиев называет себя потомком Чингисхана, неявно подчеркивая при этом свое превосходство над окружающими. Он молодо выглядит, в 63 года ему не дашь больше 50-ти. Он давно живет за колючей проволокой — в спецлечебнице под Алматой. Шьет, ремонтирует радиоаппаратуру. Врачи говорят, что он вежливый, тихий, спокойный и… неопасный. Его, дескать, можно бы и в обычную лечебницу перевести. А потом и отпустить, если будет хорошо себя вести.

Однако все, кто имел отношение к делу Джумагалиева, уверены: делать это нельзя ни в коем случае. Много лет назад людоеда уже признавали излечившимся. Он выходил на свободу, и вскоре где-то неподалеку находили расчлененное женское тело. «Выздоровление — это обман», — говорят бывшие следователи и оперативники. И добавляют, что, возможно, сама болезнь тоже обман, позволивший людоеду избежать сурового наказания. Впрочем, разве можно представить, что на то, что делал этот душегуб, способен здоровый человек?

Николай Джумагалиев родился в Казахстане, в поселке Узун-Агач неподалеку от Алма-Аты. Его отцом был казах, а мама — приезжая из Белоруссии. Оба поселились в поселке за 9 лет до рождения Коли, работали в колхозе, сына воспитывали в строгости.

Впрочем, на учебе, а потом и работе Николая это никак не сказалось. С трудом окончив 9 классов, он поступает в железнодорожное училище. Окончив, едет на работу в городок Гурьев (ныне Атырау), потом отправляется в армию. Служил Джумагалиев в войсках химической защиты в Самарканде. Демобилизовавшись, он пытается поступить в Казахский университет, но на экзаменах его ждет провал. Подает заявление в училище водителей, но его не принимают и туда.

Это короткое описание раннего жизненного пути будущего чудовища вряд ли дает понимание того, что произошло в его голове позже. Может быть, эти неудачи привели к перевороту в сознании и ненависти к окружающим? Ведь именно после провала в университете и автошколе Джумагалиев совершает первый нестандартный поступок, отличающий его от большинства молодых людей того времени. Он уезжает. Не просто едет на какую-нибудь комсомольскую стройку, а отправляется скитаться по всей стране.

За три года будущий убийца побывал в Якутии, Коми, Магадане, Мурманске и Салехарде. Добрался даже до Чукотки. Был матросом, электриком, бульдозеристом и чернорабочим. Когда Джумагалиев в 1977 году вернулся в родной Узун-Агач, устроился работать в пожарную охрану. Внешне это был все тот же веселый и беззаботный парень. Но в душе — совсем другой человек. Позже он признавался, что вернулся с лютой ненавистью в душе. Он ненавидел представительниц слабого пола и с трудом держал это чувство внутри.

Вообще отношения с женщинами у Джумагалиева складывались удачно. Не высокий, но крепко сбитый… Будучи плодом смешанного брака, он унаследовал черты и казахские, и славянские, что делало его привлекательным, если не сказать красивым. Николай без проблем знакомился с девушками и добивался их благосклонности. По его воспоминаниям, у него часто было по несколько любовниц сразу, так что в утолении плотских желаний Джумагалиев отказа не знал. Но девушки эти были, как правило, несколько легкомысленны. Они любили дискотеки и кабаки, могли изменить и даже предать. Будущий маньяк пользовался ими, как и они пользовались им. Он тоже любил выпить, поесть и заняться сексом. Но не мог воспринять ни одну из партнерш как спутницу жизни.

А в глубине души Николай мечтал о крепкой семье, детях и жене, верной и послушной. Ему нравились девушки европейской внешности, но именно они больше всего раздражали его своей ветреностью и распутством. Во время трехлетнего вояжа Джумагалиев встретил прекрасную возлюбленную, идеал. Он влюбился и долго ухаживал, но дама сердца отвергла его притязания. Мягко и тактично она сообщила молодому человеку, что не любит его и никогда не полюбит. С разбитым сердцем кавалер бросается в пучину все новых сексуальных приключений.

Я тоже хотел увидеть душу

— Девушки меня любили, но я не знаю за что, — говорил маньяк следователям. — В 1977 году я заразился сифилисом от Татьяны П. Она тогда жила в Узун-Агаче. А в мае 78-го подцепил трихомоноз от девушки по имени Люба. Одновременно я сожительствовал с Татьяной Я.

Может быть, разлад в психике спровоцировали эти венерические заболевания? Трудно сказать. Но именно тогда, в 77-м, ему стали сниться расчлененные женские тела. Они плыли в какой-то странной мутной реке. «Медленно так плывут руки, ноги, торсы…» — говорил Джумагалиев.

Впрочем, возможно, рассказы о снах — сказки для психиатров. У будущего людоеда была и другая причина ненавидеть женщин. В его воспитании сызмальства смешивались советская и мусульманская идеология. Вторая брала верх, он слушал наставления отца, с благоговением читал Коран и привык воспринимать прекрасный пол как второсортных существ. Со временем светская жизнь вытеснила религиозные догмы, Джумагалиев предавался всем известным порокам. Но отношение к женщинам только усугубилось. «От них, от женщин, все несчастья — тюрьмы, преступления», — говорил будущий каннибал.

Желание употребить в пищу человеческую плоть пришло к Джумагалиеву задолго до первого убийства. Сначала это была просто тяга лишать жизни распутниц, к которым он относил весь женский род. Маньяк внутренне выносил приговор половине человечества, и вердикт казался ему логическим продолжением аксиомы «женщина — зло». И в то же время его непреодолимо влекло к женскому телу, его все больше охватывало желание слиться с ним, познать его целиком. Наверное, это противоречие и привело к зачаткам каннибализма, которые какое-то время удавалось подавлять усилием воли.

В 1976 году вышла книга «Черный туман». Это был сборник статей и произведений для пропагандистов атеизма, разоблачающих религию и ее роль в обществе. На трехсот страницах в числе прочего расписывались ужасы, которыми были отмечены религии мира на протяжении столетий. Как ни удивительно, но именно в этой атеистической книге Джумагалиев нашел оправдание собственным жутким стремлениям.

— Я прочел там, что древние германцы пили кровь, чтобы получить сверхъестественные способности и чтобы прорицать, — вспоминал людоед. — Еще там написано, что если перерезать человеку горло и пристально смотреть, то можно увидеть, как душа покидает тело. Я тоже хотел прорицать. И хотел увидеть душу.

В общем, с обоснованиями логичности нечеловеческих стремлений у Джумагалиева было все в порядке. Вот, например, еще одно объяснение, вышедшее из его уст: «Я встал на сторону животных. Делал с людьми то, что они делают с животными».

Ел сначала через силу, а потом привык

Если бы Джумагалиева сразу поймали как людоеда, не известно, как бы сложилась его судьба. В те времена с жестокими убийцами не церемонились. Экспертам просто не дали бы найти в его разуме болезнь, не позволили бы признать невменяемым. Но в августе 1979 года людоеда арестовали не за убийство с целью употребить в пищу человеческую плоть. В пьяном угаре Джумагалиев случайно застрелил коллегу-пожарного. Тогда его впервые отправили на обследование психиатров в институт им. Сербского, те признали его больным шизофренией и отправили на принудительное лечение. То, что Джумагалиев каннибал, выяснилось позже. Но подвергать сомнению поставленный ранее диагноз в экспертном сообществе не принято.

А между тем до выстрела в коллегу Джумагалиев оставил за собой пять изуродованных трупов. Первую жертву нашли 25 января 1979 года. Мальчишки играли в лапту, мяч закатился за помойку… Побежавший за ним паренек остолбенел от ужаса: кругом кровь и тело женщины с вырезанными кусками мяса.

Вот как сам Джумагалиев описывал это убийство:

— Охоту я любил всегда, но на женщину шел в первый раз. Когда я вышел на трассу Узун-Агач — Майбулак, то увидел какую-то молодую бабу. Она шла одна. У меня внутри все заколотилось, я кинулся за ней. Услышав шаги, она обернулась, но я догнал ее и, схватив рукой за шею, поволок в сторону свалки. Она стала сопротивляться, и тогда я ножом перерезал ей горло. Потом я пил ее кровь. В этот момент со стороны посёлка Фабричный появился автобус. Я лег на землю и притаился рядом с убитой. Пока я лежал, у меня замерзли руки. Когда автобус проехал, я отогрел руки о тело женщины и, раздев, стал её разделывать. Я вырезал у трупа груди вместе с полосками жира, вырезал икры, отделил таз и бедра. Затем все эти части сложил в рюкзак и принес домой. Часть жира я растопил, а часть засолил и кушал как сало. Один раз, прокрутив мясо на мясорубке, даже сделал пельмени. Два раза жарил сердце и почки. Мясо тоже жарил. Но оно было жесткое, готовить его на собственном жиру приходилось долго. Мясо этой женщины я кушал около месяца. В первый раз я ел человечину через силу, а потом привык.

22 апреля маньяк убивает и разделывает пожилую женщину, прихожанку Церкви адвентистов седьмого дня. Джумагалиев подстерег ее после вечерней молитвы. А 21 июня глубоко ночью он проник в частный дом в родном поселке, убил еще одну пожилую женщину и ее дочь. В комнате рядом спала пятилетняя девочка, внучка хозяйки. Она услышала шум, испугалась и заперла дверь в комнату. Маньяк стучался, скребся, уговаривал ее открыть. Но девочка звала маму, отказывалась говорить с кем-то кроме нее. Так она спасла себе жизнь.

Через неделю, 27 июня, Джумагалиев убивает еще одну женщину. Жажда крови приходит спонтанно. Вот как он рассказывает о том вечере:

— Моя сожительница Татьяна Я. рассказала мне, что девушка по имени Валентина украла у нее личные вещи. Татьяна заявила в милицию. Я поругал Татьяну за то, что она заявила ментам, и приказал ей привести вечером эту воровку ко мне домой. Потом я пошел к знакомым пить водку. Когда я вернулся вечером к себе, то увидел какую-то молоденькую и симпатичную девушку. Сама Татьяна Я. находилась во времянке вместе с моей сестрой Зоей. Мы с девушкой немного посидели, а затем я раздел ее, и мы занялись сексом. Все происходило с ее согласия. Потом я подумал, что в комнату может войти моя любовница. Я поднял Валентину с кровати и на руках отнес в сарай во дворе. Там мы еще раз совершили половой акт, но я не был удовлетворен. И тут у меня возникло желание задушить девушку. Сжав ее шею обеими руками, я стал ее душить. И в этот момент я вновь захотел ее. Затем я взял свой нож и аккуратно перерезал ей горло. Я стал сосать ее кровь и опять возбудился. Совершив с ней еще один половой акт, я понял, что она уже умерла. Расчленив тело по суставам, я сложил мясо в бочку, а то, что осталось, зарыл в огороде.

Суд за убийство пожарного остановил эту кровавую одиссею. Но не прошло и года, как людоед «вылечился» и вышел на свободу.

Меня там помнили

За пять убийств на Джумагалиева и тени подозрения не пало. Находя изувеченные трупы, милиция искала скорее зверя, а не человека. Может быть, это какой-нибудь бомж, удовлетворяющий и голод? А Джумагалиев… Да он обычный веселый парень-выпивоха. Женщин он любит, они любили его, зачем ему их убивать? Да, пристрелил товарища, ну так псих же, что с него взять.

Следов с мест преступлений не хватало, чтобы оформить хоть какую-то версию. Информацию засекретили, но слухи все равно просачивались. Началась паника, родители запрещали девушкам выходить из дома по вечерам и требовали найти изверга-убийцу. Но в милиции только руками разводили.

Пока Джумагалиев «лечился», в Узун-Агаче стало спокойнее. Но уже осенью 1980 года поселок потрясла новая страшная находка. Прохладный ноябрьский вечер, за околицей маньяк флиртует с развязной девицей. Зашли за кусты, прилегли на подсыхающую траву… И тут Джумагалиев вспомнил о книге «Черный туман» и о душе, которую можно увидеть. Девушке оставалось жить пару секунд. Поцеловав ее на прощание, Джумагалиев достал нож и без всяких эмоций полоснул по тонкой шее. «Смотрел, смотрел, но так никакой души и не увидел», — с сожалением вспоминал он.

13 декабря того же года маньяк убивает еще одну девушку, выследив ее в пустынном месте за поселком. А через 5 дней о людоеде Джумагалиеве узнала вся страна.

В тот вечер каннибал выпивал в гостях у друзей. Гулянка затянулась до глубокой ночи. В числе гостей была приезжая девушка, которая приглянулась людоеду. В какой-то момент Джумагалиев вывел ее в другую комнату, в то время как в гостиной продолжался банкет.

— Я совершил с ней половой акт, — рассказывает маньяк. — А потом вдруг решил сделать эксперимент: еще раз посмотреть — вылетает душа или нет. Она задремала, и тогда я ее ударил. Подставил тазик для стока крови. Тогда же сделал несколько глотков крови. Потом отрезал от шеи кусочек мяса… Начал ее разделывать: отчленил голову, руки, дальше не успел.

Кто-то из друзей заглянул в комнату. Увидев, что там творится, он с криком выбежал. Друзья разбежались в мгновение ока. Прибывшие на место милиционеры застали измазанного кровью голого человека, топором рубящего труп. Джумагалиев вдруг вскочил, замахнулся топором и пошел на стражей порядка. Милиционеры инстинктивно расступились, а маньяк с криком побежал в темноту. Догонять его бросились не сразу — слишком велико было замешательство. Но той же ночью его все-таки задержали — в том же обнаженном виде он прятался в доме одной из своих родственниц под полом.

КСТАТИ

Убивал Джумагалиев в знаменательные для себя даты. Вот что он заявил на суде: «Татьяну Г. я принес в жертву в годовщину смерти своей бабушки, а Валю — 13 декабря 1980 года, в качестве жертвы к 100-летию со дня рождения своего дедушки». Какие годовщины еще он отмечал, неизвестно.

Суд над извергом состоялся 3 декабря 1981 года. Джумагалиев много и с удовольствием рассказывал о собственных зверствах. Он ни капли не сожалел и вообще не считал, что делал что-то ужасное.

— Я убивал женщин по нескольким причинам, — говорил он. — Во-первых, я удовлетворял так свою половую страсть к ним. Во-вторых, я чувствовал непреодолимое влечение к женскому телу: так я стремился его познать все целиком. Поэтому и ел женское мясо. В-третьих, это мое мщение женщинам за то, что они нарушают законы природы. Мужчина должен быть выше женщины во всем, но в жизни все идет не так. Я хотел нагнать страх на всех женщин в округе.

Новую экспертизу проводили в том же институте Сербского в Москве. Но какое может быть обследование, раз диагноз уже есть. Его и к врачам-то привезли всего на один день.

— Меня там помнили и отнеслись сочувственно, — рассказывал маньяк. — Только одна врачиха все заглядывала в глаза и спрашивала: «А меня бы ты съел?».

Судьей была женщина. Но все, что она могла сделать, это снова признать его невменяемым и отправить в закрытую лечебницу. Так она и сделала. Казалось бы, на этом закончится история кровавого людоеда. Но…

«Теперь вернусь не скоро»

После этого приговора Джумагалиев вновь продемонстрировал невиданную волю к исцелению. Правда, на этот раз в закрытой психушке ему пришлось провести побольше времени — 8 лет. Все эти годы он демонстрировал вполне здравый рассудок. Выполнял все рекомендации врачей, все успешнее и успешнее проходил тесты и обследования, в общении с другими пациентами демонстрировал предельное миролюбие и добродушие. Всем своим видом он показывал: «Я безопасен и не представляю угрозы для общества».

Конечно, человеку, пившему кровь и поедавшему плоть ближних, сразу поверить никак не могли. Но в конце концов все-таки поверили. Как? Объяснить это невозможно. Наверное, такова была советская психиатрия: здоровых диссидентов эксперты готовы были признать психами, а каннибала-душегуба — выздоравливающим и неопасным.

Ноябрь 1989 года. Подающего надежды пациента переводят из закрытой, затянутой в колючую проволоку лечебницы для преступников в обычную психбольницу. Ему настолько доверяют, что в машине кроме водителя и самого Джумагалиева едет только санитар. На светофоре пациент вдруг резко открывает дверь и пускается бежать. Только его и видели. На ноги поднимают всю милицию Казахстана. Но выздоравливающего и след простыл. Проходит месяц, еще один… Поиски не дают результата. Кто-то вроде бы видел его где-то в горах, на место выезжает группа, но тщетно.

Позже он рассказывал, что действительно жил в горах. Питался подножным кормом, собирал травы и менял их на продукты у жителей горных селений. Жил в шалаше или пещере, ловил рыбу, мелкого зверя. По крайней мере, такова была его версия.

— Мне коробок спичек — больше ничего не надо, — говорил он позже. — Я здоровье поправил на природе: там боярышник, шиповник, яблоки, травы разные. Звери меня не трогали, а птицы даже об опасности предупреждали.

Милиция между тем бросила на розыск все силы. Солдаты воинских частей прочесывали местность, устраивали засады на горных перевалах. Над горами начали зависать вертолеты. Шум их моторов был слышен издалека, и беглец всегда успевал спрятаться. Из Москвы пригласили команду дельтапланеристов — спортсмены бесшумно взмывали над ущельями и с высоты выискивали дым костра. Результат нулевой.

Душевнобольному Джумагалиеву удавалось скрываться дольше, чем хитроумным преступникам. В горах он провел два года. За это время ему удалось ввергнуть в панику даже московскую милицию. В 1990 году на столичном почтамте обнаружили странное письмо. Его опустили в почтовый ящик в центре Москвы. Пункт назначения — Бишкек. На нем не было достаточного количества марок, такие письма обычно возвращаются отправителю. Но в графе «обратный адрес» лишь значилось: Николай Джумагалиев. Это имя ничего не говорило почтовым служащим. Чтобы найти отправителя, они обратились в милицию. А вот там быстро сообразили, кто может быть автором письма. Конверт вскрыли и с ужасом прочли такие строки: «…теперь вернусь не скоро. Здесь очень много красивых женщин, никто и не заметит их пропажи».

Переполох поднялся страшный. Джумагалиева объявили во всесоюзный розыск, московская милиция дежурила дни напролет усиленными нарядами. Слухи просочились в газеты, москвичи были в ужасе. А между тем это письмо — намеренная дезинформация. Джумагалиев написал его там же, в горах, и попросил знакомого опустить по случаю в Москве. Потому что ему надоели вертолеты с дельтапланами, вот он и решил пустить ищеек по ложному следу.

Чтобы не было соблазна

Наверное, маньяк мог скрываться еще долго. Но ему самому надоела жизнь отшельника. Помните, у О’Генри есть рассказ, где бродяга каждую осень совершал незначительное преступление и отправлялся зимовать в тюрьму. Джумагалиев попытался проделать тот же трюк. Украл несколько овец из стада — да так, чтобы его обязательно поймали. Когда его поместили в кутузку, он прикинулся глухонемым китайцем. Ничего, дескать, не помню, даже имени своего. Сажайте меня в тюрьму поскорее. Но милиционеры послали запрос в Москву, и вскоре людоеда опознали.

Людоед снова попал в психбольницу, но… В это трудно поверить, но через три года его снова признали выздоровевшим и отпустили. Он божился, что с прошлым давно завязал, вернулся в родной Узун-Агач и попытался наладить мирную жизнь. Но люди не приняли его. Женщины сторонились, мужчины открыто плевали в лицо. Граждане требовали оградить их от этого исчадия ада. В какой-то момент Джумагалиев не выдержал и снова ушел в горы. Потом вернулся и сам попытался снова попасть в лечебницу. Но его… не пустили. Выздоровел так выздоровел.

Впрочем, вскоре и врачи, и милиция переменили свое мнение. Дело в том, что в горах, где скитался маньяк, снова нашли расчлененные тела. Доказательно привязать их к людоеду оказалось непросто, но версия маньяка о двух годах здорового питания кореньями оказалась под сомнением. В 1995 году было решено снова отправить его в больницу за колючей проволокой.

КСТАТИ

Джумагалиев содержится в психиатрической лечебнице в поселке Актас в 35 километрах от Алматы. Ее открыли в 1972 году, сюда направляли душевнобольных преступников со всего СССР. Лечебница охраняется как тюрьма, но режим здесь более мягкий. «Постояльцы» могут пользоваться телефонами, в отделениях стоят телевизоры с DVD. К больным могут приходить родственники или оставлять передачи.

Не так давно, в сентябре 2014 года, Джумагалиеву предъявили еще одно обвинение — в убийстве молодой девушки неподалеку от Актюбинска. Перебирая нераскрытые дела, сыщики наткнулись на «глухарь», очень похожий на дело рук (и зубов) людоеда. Молодая студентка была убита в загородном доме. Убийца отрезал ей голову и срезал мясо с костей.

Одного из оперативников отправили в актасскую лечебницу. Под видом пациента он сдружился с людоедом и попытался выведать, не бывал ли он в Актюбинске. И людоед с удовольствием все рассказал. Оказывается, в 1990 году, якобы «скитаясь в горах», маньяк действительно побывал в этом городе. Как-то проходил мимо частного дома и увидел девушку у окна. Она переодевалась. Джумагалиев страстно возжелал ее, залез в окно и… Мясо он забрал с собой и позже съел.

Скольких еще убил неоднократно выздоравливающий людоед, остается только гадать. Сам маньяк нового суда не боится. Его ведь точно не казнят и не посадят. Разве что лечить будут чуть дольше. Сейчас тихо и мирно живет в лечебнице. Однажды, в порыве отчаяния, он написал прошение о том, чтобы его казнили. Не могу, дескать, больше выносить жизни в неволе. Власти, естественно, отказали. Врачи говорят, что на самом деле он мечтает не о смерти, а о свободе. Надеется, что ему когда-нибудь снова поверят и отпустят. И тогда он обещает поселиться в глуши, подальше от людей. Чтобы не было соблазна.

Часть 7
Перевал Дятлова: маршрут в никуда
Девять молодых туристов погибли больше полувека назад, но тайна их смерти до сих пор не разгадана

Не всегда тайное становится явным. Бывают загадки, однозначной разгадки которых не будет никогда. Мы можем строить версии, подтверждать и опровергать предположения, находить новые аргументы. Способных поставить точку фактов нет и не будет, и потому самые невероятные, мистические и фантастические гипотезы имеют такое же право на жизнь, как и выкладки исследователей, претендующих на научную достоверность. Тайны озера Лох-Несс и Бермудского треугольника, Тунгусский метеорит и многочисленные НЛО, убийство Кеннеди и пропажа малазийского «Боинга» в океане… Каждый, изучив известные факты, волен составить собственное суждение о причинах. Но это все равно будет лишь суждение.

К таким загадкам можно отнести гибель 9 молодых, полных сил туристов-лыжников в горах Северного Урала 2 февраля 1959 года. Больше полувека исследователи ломают копья в спорах о причинах этой трагедии, а журналисты и писатели развивают на ее основе самые невероятные художественные ходы. Дело даже не в самом факте гибели людей — что поделаешь, экстремальный туризм часто уносит жизни. Но обстоятельства развернувшейся в 1959 году драмы настолько загадочны, что захватывают воображение каждого, кто рискнет в нее погрузиться.

Для нас это первый класс

Это был обычный зимний поход, один из многих. Не прогулка выходного дня, конечно, а маршрут высшей категории сложности. За 16 дней ребята должны были преодолеть 350 километров на лыжах через ущелья и перевалы на 25-градусном морозе… Но для молодых парней и девушек из советских турклубов такой вызов природе не был чем-то из ряда вон.

Старший группы, студент 5 курса Уральского политехнического института Игорь Дятлов, не раз участвовал в таких «моционах». Это был крепкий улыбчивый парень, компанейский, харизматичный, страстный радиолюбитель и походник. Тогда, в январе 1959 года, в группу к нему подобрались ребята, которых он хорошо знал. Студенты УПИ Саша Колеватов, Юра Юдин, Зина Колмогорова и Люда Дубинина; выпускники Рустем Слободин, Юра Дорошенко, Георгий Кривонищенко, Коля Тибо-Бриньоль. Десятым участником похода стал старший товарищ Семен Золотарев. Ему было уже 38 лет, он работал инструктором турбазы.

Из Свердловска стартовали 23 января. На поезде добрались до Серова, потом в Ивдель и дальше на автобусе в поселок Вижай. На попутке, открытом грузовике, доехали до заброшенного поселка рудника 2-й Северный. Заночевав здесь, 28 января вышли на маршрут. Он был проложен с восхождением на некоторые вершины. Бывалые лесники предупреждали ребят: будьте осторожны, на голых заснеженных горах ветер порой достигает ураганной силы, запросто может сдуть. Но парни и девчонки со свойственным молодости задором отвечали: «Для нас это первый класс».

Во 2-м Северном ждало первое разочарование: во время поездки в кузове грузовика Юру Юдина продуло, у него жутко разболелась нога. Парень всю ночь боролся с болью, но утром сдался. Сказал, что не хочет быть обузой всей группе, а потому остается. Ребята заново разделили вещи, попрощались и тронулись в путь. Юдин вернулся в Свердловск. Он стал единственным, кто выжил из той команды.

Девять смельчаков, весело отправившихся в зимнее приключение, живыми больше никто не видел. Тревогу забили 15 февраля — родители и знакомые туристы знали, что в этот день дятловцы должны выйти на финиш, в поселок Вижай. Вестей не было. Подождали несколько дней, тревога усиливалась. 19 февраля развернули масштабные поиски. В горы забросили несколько групп, среди которых были и бывалые туристы, и местные жители, охотники народа манси. Через шесть дней, 25 февраля, на склоне высоты 1079, что рядом с горой Холатчахль, удалось найти палатку.

КСТАТИ

Сейчас перевал на этой безымянной раньше высоте называется «Перевал группы Дятлова». Правда, для краткости большинство именуют его просто перевалом Дятлова.

Костер у кедра

Дятловцы поставили палатку по всем правилам: расчистили на склоне ровную площадку, положили на нее восемь пар лыж и натянули тент, закрепив его на воткнутых в наст лыжных палках. До вершины перевала оставалось около 300 метров. Часть палатки, обращенная к вершине перевала, была засыпана снегом, превратившимся в плотный наст. Стойка у входа — та, что ближе к подножью высоты, — была целой и стояла. Вторая была повалена и засыпана.

Внутри палатки никого не было. Когда ее очистили от снега, оказалось, что в ней много вещей. Печка с дровами внутри, лыжные ботинки, валенки и рюкзаки, телогрейки и одеяла… А сверху, на ледяной корке на крыше палатки, лежал фонарь. Оказалось, что это фонарь руководителя группы Игоря Дятлова. Его попробовали включить, и лампочка загорелась.

По правому борту палатки было несколько разрезов, по размеру достаточных, чтобы через них пробрались люди. Но где же они сами? От палатки вниз по склону вели следы — 8 пар. Их не занесло, было даже видно, что многие шли без обуви, а кто-то — обутый лишь на одну ногу. Через 300 метров следы обрывались. Продолжив путь вниз, спасатели вошли в лес и у высокого кедра нашли следы костра, а рядом… два мужских тела. Это были Юра Дорошенко и Георгий Кривонищенко, на них были только рубашки и брюки, позже эксперты нашли у них ожоги на руках и ногах.

Расстояние от кедра до палатки — около 1,5 километра по прямой. На этой условной прямой чуть позже нашли еще три тела. Ближе всех к кедру был Игорь Дятлов. Слегка припорошенный снегом, он лежал на спине, обняв ветки березы. На 200 метров выше под 20-сантиметровым слоем снега нашли Рустема Слободина. Эксперты установили, что он довольно долго дышал в снег — перед его лицом образовалась обледеневшая выемка. Еще выше и тоже под слоем снега нашли останки Зины Колмогоровой.

У всех пятерых на лице были ссадины и порезы. Расположение тел и позы троих — тех, что были на тропе, — говорили, что они погибали, двигаясь вверх. На них были свитеры и лыжные костюмы, но не было курток или телогреек. У Слободина на одной ноге был валенок, на другой только носок. На ногах других погибших обуви не было, только носки.

Оставшихся четверых долго не могли найти. Только 4 мая примерно в 70 метрах ниже кедра у ручья в снегу на глубине в 2,5 метра удалось обнаружить настил из бревен и лапника. А чуть позже — тела оставшихся участников похода. Люда Дубинина застыла, стоя на коленях лицом к склону. Саша Колеватов и Семен Золотарев лежали вместе «грудью к спине» у кромки ручья. Тело Коли Тибо-Бриньоля лежало прямо в воде ручья.

Последние четверо были одеты в телогрейки. Видимых телесных повреждений у них не было, казалось, все умерли от холода. Но когда эксперты провели вскрытие, оказалось, что у троих еще при жизни были серьезнейшие травмы. У Тибо-Бриньоля — вдавленный перелом правой височно-теменной области размером 9 на 7 сантиметров. Как будто кто-то с силой ударил его чем-то тяжелым по голове, но ухитрился не оставить наружных следов. У Семена Золоторева были сломаны пять ребер. У Люды Дубининой сломаны четыре ребра с одной стороны и еще шесть с другой. Кроме того, эксперты диагностировали у нее кровоизлияние в правом желудочке сердца.

Вот такая картина предстала перед поисковиками и следователями: разрезанная палатка с брошенными вещами и 9 погибших, трое из которых еще при жизни подверглись необъяснимому, но весьма мощному физическому воздействию.

Непреодолимая сила

В палатке нашли дневник Дятлова. Из записей следовало, что первого февраля группа попыталась подняться на гору Холатчахль, но из-за сильного ветра не успела. Решили ночевать прямо в снежном поле — опыт подобных ночевок у Дятлова был. А то ведь возвращаться вниз — только время терять.

Проявили пленки фотоаппаратов дятловцев. Вот ребята на тропе, вот на привале. Смеются, развлекаются, ни единого намека на тревогу. А вот и последний кадр: вокруг буран, они — в капюшонах по самые глаза — ставят палатку посреди снежной пустыни. Это и есть место ночевки на склоне.

Что же заставило туристов в спешке покинуть палатку в одних носках и почти без теплых вещей? Паника, ужас, чья-то злая воля? Но следов присутствия кого бы то ни было, кроме членов группы, на склоне не нашли. И это при том, что искали очень тщательно: версию, согласно которой группа погибла по чьему-то злому умыслу, отрабатывали в первую очередь. Первыми под подозрение попали местные охотники-манси. Может, они увидели палатку, вспороли, залезли и повыгоняли всех мощными тумаками? Но следов борьбы не было. Нетронутыми остались ценности, в том числе фотоаппараты и деньги. А манси… Они, вообще-то, и мухи не обидят. Они всегда очень приветливы с туристами, неизменно дают им кров и еду.

К тому же выяснилось, что разрезы на палатке были сделаны изнутри. Первой это обнаружила портниха из поселка Ивдель, куда привезли улики. Одного взгляда ей было достаточно, чтобы сделать такой вывод. Позже его подтвердили эксперты. Значит, никто не врывался в палатку, а разрезы сделаны, чтобы выбраться из нее? Зачем? Вся история становилась все более запутанной.

В отсутствие официальной версии произошедшего постепенно начали появляться мифы и легенды. Охотники вспомнили, что неподалеку от места гибели туристов иногда наблюдали какие-то странные свечения — огненные шары в небе размером с полную луну. Подобные аномалии видели и члены поисковых отрядов, они рассказывали об огромных падающих звездах, свет которых разливается над горами. Что это могло быть? По одной из версий, то были отделяющиеся ступени ракет, испытания которых в то время активно проводились. Но даже если так, как это могло объяснить странное поведение дятловцев? Тем не менее следователи специально запросили данные о запусках ракет у Минобороны. Оказалось, что в ночь с 1 на 2 февраля их не было.

Следователи изучили все доступные улики. Исследовали весь склон высоты 1076, отправили на экспертизу одежду и вещи дятловцев. И вдруг на одежде последней найденной четверки обнаруживается радиационный фон. Только на двух вещах — на свитере Люды Дубининой и на шароварах Саши Колеватова. Следы настолько слабы, что физики-ядерщики посоветовали и внимания на них не обращать. Следователи все же попытались объяснить их появление. Но не смогли.

В общем, больше вопросов, чем ответов. Следователи смогли установить лишь одно: что бы ни произошло с группой Дятлова, это случилось без вмешательства посторонних лиц. Что-то заставило людей покинуть палатку, после чего они погибли на морозном ветру (согласно метеосводкам, в ту ночь на высоте 1079 было 29 градусов ниже нуля и ветер порядка 20–25 метров в секунду). А как же травмы у людей? Говоря сухим юридическим языком, установить их происхождение не представляется возможным. Возможно, люди упали с высоты. Или наоборот, попали под камнепад. Да что угодно… Но криминала в происшедшем следствие не увидело. И уголовное дело было закрыто с такой формулировкой: «Следует считать, что причиной гибели туристов явилась стихийная сила, преодолеть которую они были не в состоянии».

От шпионов до ракет

Немудрено, что после такого вывода следующие полвека версии гибели группы Дятлова множились со скоростью бактерий. Первой появилась так называемая «лавинная» гипотеза. Дескать, на палатку сошла снежная лавина, которая стала причиной травм троих туристов. Дятловцы, в панике от опасности новой лавины, спускаются со склона, но гибнут, не выдержав схватки с холодом.

Противники этого предположения выдвигали ряд контраргументов. Во-первых, следов лавины на месте не было. Да и склон не слишком крутой — всего 20–23 градуса. Во-вторых, если бы лавина была, снежные глыбы накрыли бы всю палатку, похоронив в ней всех до одного. А если она не сошла, а лишь грозила сойти… Может, дятловцы спасались от лавинной опасности? Но тогда бы они ушли не вниз, а в сторону — каждый турист знает, что уйти от лавины можно только так. К тому же они бы взяли теплые вещи, а не бежали бы, словно в панике.

Но что же тогда произошло? Может, молодые люди решили выпить «для сугрева», переборщили, устроили драку, переломали друг друга и… Что «и»? Даже самой безудержной пьянкой вряд ли объяснишь бегство на полтора километра вниз на морозе и без обуви. К тому же экспертиза наверняка обнаружила бы в телах алкоголь, а его не было.

Кто-то считает, что на студентах испытывали новейшие допинг-препараты. Их действие якобы не было изучено, в случае с группой Дятлова такой препарат мог вызвать безотчетную панику у всех девяти и привести к описанными последствиям. Опровергнуть такую гипотезу невозможно. Как, в общем-то, и подтвердить.

Целый куст версий касается неопознанных летающих объектов. Вдруг неподалеку от палатки упала ракета или какая-то ее часть, вызвала выброс некоего газа, спасаясь от которого дятловцы и бежали что есть сил. Но может ли представлять опасность газовое облако при ураганном ветре? Да и нет никаких следов падения крупных предметов в районе высоты 1079.

Американский режиссер Донни Эйчар выдвинул предположение, согласно которому туристы стали жертвами воздействия инфразвука. Подобного тому, что издает море в том же Бермудском треугольнике. Он пять лет изучал данные о трагедии и пришел к выводу, что в горах Северного Урала в ночь на 2 февраля 1959 года имела место «идеальная буря», мощнейшие ветры создали воздушные воронки, мини-торнадо, сопровождаемые низкочастотными звуковыми колебаниями огромной мощности. Этот звук, не слышимый ухом, может сеять безотчетную панику, что якобы и произошло с группой Дятлова. Тоже не подтвердишь и не опровергнешь…

Может быть, на дятловцев напали беглые заключенные? Или охранники, которые искали беглых заключенных? Или дикие звери?

А может быть, студенты стали свидетелями секретных испытаний и их ликвидировали, дабы не предавать их огласке? Конспиролог Алексей Ракитин пошел дальше, предположив, что кто-то из участников похода был сотрудником разведки. В Уральских горах он якобы должен был передать американцам важную дезинформацию, но янки раскрыли заговор и ликвидировали всех свидетелей. Это ж надо так завернуть! С этим даже спорить язык не повернется. Но и эта, и другие предположения об участии в трагедии людей или животных разбиваются о тот факт, что их на высоте 1079 не было. Никого, кроме группы Дятлова.

Можно, конечно, предположить, что следы были, но их скрыло следствие по каким-то неведомым соображениям особой секретности. Но все равно странно. Будь то зэки или иностранные шпионы, они выбрали какой-то извращенный способ убийства. Двоим сломать ребра, третьему проломить череп, а потом подождать, пока все замерзнут насмерть.

Смертельный снег

Сделаем небольшое отступление, перенесемся из 1959 года на 30 лет в будущее.

29 октября 1988 года, долина реки Уса на юге Полярного Урала. Группа из 16 туристов-лыжников встает лагерем на склоне горы Рай-Из. Как и дятловцы, молодые люди формируют в снегу ровную площадку и ставят на нее палатки. Снежный покров на склоне, как правило, имеет два слоя. Сверху плотный наст, фактически ледовая корка, а снизу рыхлый снег. Корка образуется из-за того, что днем под солнцем снег слегка тает, а ночью замерзает. Эта корка бывает толщиной до полуметра, настоящая снежная плита.

Туристы, выравнивая площадку, обрубили эту плиту снизу, лишая ее опоры. В любой момент она может съехать на палатку, придавив ее.

В 1988 году на Рай-Из так и произошло. Плита подмяла палатки и людей, 13 человек мгновенно погибли. Откопаться удалось только троим, в том числе руководителю группы Михаилу Еремкину. Под снегом он провел 15 часов.

Чуть раньше, 6 февраля 1982 года, на Полярном Урале погибла тургруппа Олега Романова. Подрезанная снежная плита накрыла 7 молодых ребят. Их нашли спустя полгода, следов схода ледяной плиты на месте уже не было.

КСТАТИ

Гибель отдельных туристов и целых групп — явление не уникальное. Только в лыжных походах с 1975 по 2004 год в России погибло более 120 человек.

Эти примеры нашел турист и исследователь Евгений Буянов, автор книги «Тайна гибели группы Дятлова». По его мнению, обе трагедии очень похожи на то, с чего началась цепочка событий, закончившаяся смертью дятловцев. Буянов называет эту версию лавинно-холодовой, потому что снежная плита нанесла туристам травмы, а гибель наступила из-за холода и ветра.

Кстати, первым такую версию выдвинул не Буянов, а участник поисков погибших свердловчан и многолетний спутник Игоря Дятлова Моисей Аксельрод. Он обратил внимание на фонарик, забытый Дятловым на крыше палатки и найденный сверху смерзшегося снега. Его ведь даже не припорошило. Значит, за 25 дней, прошедших со дня трагедии, осадков на высоте не было. То есть в тот момент, когда Дятлов клал фонарь, палатка уже была завалена снегом или льдом.

От палатки вниз вели только 8 пар следов. Значит, одного члена команды несли на руках, он получил травмы не где-нибудь, а в палатке или рядом с ней. А теплые вещи дятловцы не взяли потому, что не смогли добраться до них — раскопать ледяную плиту голыми руками им было не под силу.

— Версия схода снежной плиты объясняет все странности этой трагедии, — говорит Евгений Буянов.

Шли не от лавины, а от ветра

Если следовать версии Буянова, 1 февраля 1959 года 9 туристов во главе с Игорем Дятловым начинают восхождение на высоту 1079. Они рассчитывают вернуться вниз в тот же день, но погодные условия здорово осложняют путь. Колючий встречный ветер заставляет молодых ребят и девушек по сантиметрам отвоевывать пространство у высоты. К трем часам дня они останавливаются. До темноты времени не так много, нужно либо идти назад и разбивать палатку у подножья, либо ставить лагерь прямо здесь.

Дятлов выбирает второй вариант, иначе все дневные усилия напрасны. Утром можно будет закончить восхождение, спуститься и продолжить поход. Ребята ставят палатку, обрезая склон: снежно-ледяная плита почти касается крыши.

На последней фотографии группы запечатлен момент выравнивания площадки. Один из парней опирается на нетронутый снег. Наст такой плотный, что выдерживает его вес. Но девять экстремалов не видят опасности. Они забираются в свое укрытие, наскоро ужинают, пишут последние записи в дневники, шутят и болтают. Ребята одеты в брюки, свитера и носки. При таких ночевках телогрейки обычно кладут на дно, обувь — под голову, а одеялами накрываются сверху. Люди прижимаются друг к другу, согреваясь собственными телами. Скоро под завывания ветра они засыпают.

Позже эксперты вычислят, что смерть большинства из них наступила через 6–8 часов после ужина. То есть покинуть палатку им, скорее всего, пришлось около полуночи. Именно тогда громада снежной плиты бесшумно съехала на спящих людей. Ее траектория была такой, что толстая ледяная корка, крошась и распадаясь на глыбы, накрыла не всю палатку, а лишь ее часть. Основной вес пришелся на Семена Золоторева и Люду Дубинину, плита придавливает их, ломая ребра. Коле Тибо-Бриньолю сдавливает голову, проламывая череп.

Внутри палатки темнота, крики и стоны. Люди начинают метаться, кого-то зажало, кто-то просто пытается приподняться, но наталкивается на отяжелевший и провисший брезент. Игорь Дятлов не пострадал. Он не понимает, свободен ли выход, можно ли к нему подобраться. В любом случае, чтобы выбраться через него, нужно развязать веревки на двух слоях шнуровки. На это нет времени, нужно спасать друзей, с которыми произошло… пока не понятно что. Дятлов берет нож и режет свободный борт палатки.

Руководитель группы выбирается наружу, за ним еще шестеро — те, кто не пострадал. Все вместе они вытаскивают раненых. А потом ту одежду, что удается найти рядом с разрезом. Остальная завалена снежно-ледяными глыбами. Каждая минута на адском пронизывающем ветру — пытка. Восемь туристов берут одного на руки и двигаются вниз.

Почему же они не уходят в сторону от возможной лавины? Потому что опасности лавины нет, кусок плиты уже сошел и остановился, движение может продолжиться, но лишь на несколько метров. Их главные враги сейчас — 29-градусный мороз и ветер. Нужно добраться до ближайшего леса, где есть надежда на спасение хотя бы от одного из них.

Там можно будет решить, как действовать дальше.

В этом отступлении нет безотчетной паники. Действия Дятлова и других предельно логичны: они делают все, чтобы помочь раненым товарищам и спастись от пронизывающего холода. Эх, если бы удалось взять теплые вещи…

Сколько занял спуск, остается гадать. Ребята добираются до леса, вокруг деревья, но спасения от холода и ветра все равно нет. Раненых ведут еще ниже — туда, где на берегу ручья есть обрыв и глубокие снежные сугробы. Здесь выкапывают яму, она может укрыть от ветра. Собирая силы, ребята сооружают для раненых настил, отдают им всю теплую одежду: ведь трое несчастных не могут согреть себя движением.

Одновременно у кедра собирается костер. В темноте, заиндевевшими руками парни и девушки ломают ветки, в кровь обдирая руки и лица. Без теплых вещей, без печки не выжить, костер у кедра должен стать плацдармом и одновременно маяком для тех, кто пойдет назад в палатку. Нужно попытаться принести хоть что-то — кусок тента, одеяла, обувь…

Огонь костра не согревает: ветер мгновенно уносит тепло. Ребята протягивают руки и ноги к самым углям, но лишь обжигают кожу.

Тепло стремительно покидает тела. Трое во главе с Игорем Дятловым отправляются наверх. Они идут, пока есть силы. Останавливаются, снова делают несколько шагов. Но какой-то шаг для каждого становится последним.

Та же участь постигает Юру Дорошенко и Георгия Кривонищенко, оставшихся у костра. В одних рубашках они не могут согреться и засыпают навсегда. Оставшись без поддержки, погибают и раненые у ручья. С ними оставили Сашу Колеватова, до последнего он пытается согреть Семена Золотарева собственным телом…

Другие могли спастись

Это версия — одна из многих. Но она, на мой взгляд, наиболее логично описывает то, что могло случиться. Работая над книгой, Евгению Буянову удалось познакомиться с материалами закрытого дела. Документы убедили его, что сход снежной плиты — единственное возможное объяснение. К такому же выводу пришел и Михаил Еремкин, руководитель группы, попавшей под такую же плиту в 1988 году.

Почему же тогда спасатели не обнаружили у палатки следов лавины? А слой смерзшегося снега, на котором лежал фонарь, — это ли не следы? Ведь прошло 25 суток, каждый день солнечные лучи подтапливали снег, превращая плиту в небольшую корку. А как быть со следами радиации на одежде погибших? Буянов объясняет их так: эти следы обнаружены в тех местах, где одежда погибших соприкасалась с грунтом у ручья. Не исключено, что в то время в том районе выпадали осадки с некоторой дозой радиоактивности: реакторы-то на Урале есть. И часть этой радиации, совершенно незначительная, от земли попала и на одежду.

КСТАТИ

Юрий Юдин, единственный выживший из группы Дятлова, всю жизнь пытался разобраться в причинах трагедии. Он не верил в то, что это несчастный случай. Юдин скончался в 2013 году и завещал похоронить себя в той же могиле, где покоятся его товарищи-дятловцы.

Конечно, к версии Буянова может быть масса и других вопросов. Но будь возможность получить новые факты, ответы наверняка бы нашлись.

Сейчас мне бы хотелось сказать о другом. Если бы тогда, в 1959 году, следствие не остановилось на невразумительной формулировке о непреодолимых событиях… Если бы вместе с туристами-профессионалами версия о сходе снежной плиты была проверена и оценена… Если бы всех тех, кто уходит по маршруту в заснеженные горы, предупреждали об опасности подрезанных ледяных плит, то, возможно, не случилось бы трагедий в 83-м и в 88-м году. Тогда остались бы живы 20 человек из групп Михаила Еремкина и Олега Романова. Рассказы о шпионах и инфракрасном шуме помочь им были не в состоянии. А вот анализ профессионалов и предупреждение об опасности могли бы спасти.

Часть 8
Витебский душитель: без вины осужденные
Маньяк Геннадий Михасевич 14 лет убивал женщин и вел милицию по ложному следу

Даже один невинно осужденный— страшная трагедия. А на счету «витебского душителя» Геннадия Михасевича таких людей было 14. Судил, конечно, не он. Михасевич только убивал. С 1971 по 1985 год задушил 37 женщин. За эти преступления один невинный человек был расстрелян, еще тринадцать получили значительные сроки. Как такое могло случиться? Когда маньяка поймали и он во всем признался, казалось, советская Фемида должна была под землю провалиться от позора. Но…

Зачем давиться из-за бабы?

…Теплый майский вечер, окраина белорусского городка Полоцка. Загорелая девушка идет вдоль дороги. Ее нагоняет симпатичный молодой человек. Она слышит его шаги и улыбается. Девушка уверена, что парень сейчас попытается познакомиться — робко и ненавязчиво, краснея и путая в слова. А она будет смеяться над ним и, так и быть, позволит проводить до остановки.

Шаги приближаются, они совсем рядом. Вместо привычного «девушка, постойте» она чувствует, как тонкий шнур стягивает шею. Перед глазами круги, она бьется, но руки железной хваткой стягивают шнур еще крепче. Людмила Андаралова, так звали несчастную, последний раз увидела звезды, сознание покинуло ее.

Это было первое убийство витебского душителя.

— В ночь на 14 мая 1971 года я приехал из Витебска в Полоцк поздно, и автобусов в сторону деревни Ист, где жили мои родители, не было, — говорил Геннадий Михасевич на допросе. — Я тогда порвал с любимой девушкой Леной. То есть она бросила меня. И у меня из-за этого было очень тяжелое состояние. Я переживал и хотел покончить жизнь самоубийством. Для этого я срезал в Полоцке бельевую веревку и пошел пешком в направлении деревни Экимань. Я хотел найти место, где бы мог свести счеты с жизнью. Когда я проходил мимо фруктового сада, мне попалась навстречу девушка. И тогда я подумал: «Зачем мне давиться из-за бабы? Лучше я сам какую-нибудь удавлю».

Почувствовав, что тело Людмилы обмякло, Михасевич оттащил его в придорожные кусты, раздел и надругался. Потом пошарил в вещах, взял какие-то безделушки и немного денег, а тело присыпал пожухлыми листьями и землей. А потом спокойно отправился домой. Мысль покончить с собой отступила, и он теперь знал, как бороться с ней в будущем.

Не курит и почти не пьет

Будущий витебский душитель родился в 1947 году в деревне Ист Витебской области. Был скромным и необщительным мальчиком, стеснялся одноклассников и особенно одноклассниц. Его родители, обычные белорусские крестьяне, воспитанию сына уделяли не слишком много времени. Отец крепко закладывал за воротник. Нередко он, вдрызг пьяный, гонял маму маленького Гены по двору, грозясь избить или даже убить. Эти сцены глубоко запали в душу Махасевича.

В обществе слабого пола он безудержно робел. А девчонки относились к нему с нескрываемым пренебрежением, часто высмеивали и потешались над ним. Впрочем, по мере взросления он становился все более привлекательным: высокий, стройный, с правильными чертами лица. К старшим классам он уже нравился многим девушкам, у него даже было некое подобие отношений. Но сам Михасевич никак не мог побороть чувство собственной сексуальной неполноценности, и потому отношения эти обычно не длились долго.

Как и все деревенские парни, Михасевич отправился служить в армию, как только ему исполнилось 18. Но уже через несколько месяцев он вернулся домой: комиссовали из-за гепатита. Будущий душитель устраивается работать в колхоз. Он не курит, почти не пьет, с работой справляется неплохо. В 1970 году поступает в Городокский техникум механизации сельского хозяйства. И тогда же начинает убивать. После первого нападения последовало второе — через полгода. Правда, тогда случилась первая и последняя осечка: женщина осталась жива.

«29 октября 1971 года, в пятницу, на окраине Витебска за керамзитовым заводом на меня совершил нападение неизвестный мужчина, — говорится в заявлении счастливицы. — Внешность преступника я не рассмотрела. Он молодой, рост выше среднего, одет в серое пальто. Сначала он обогнал меня и прошел вперед, потом пошел навстречу. Поравнявшись со мной, остановился, спросил, который час. Я наклонилась, чтобы посмотреть на часы, и почувствовала, что у меня на шее оказалась веревка, которую преступник стал затягивать. Я успела рукой перехватить ее изнутри и не давала стянуть петлю. Преступник одной рукой удерживал шнур, но затянуть не мог, второй рукой закрывал мне нос. Мне попали в рот его пальцы, и я их кусала. В ходе борьбы я упала лицом вниз. Он продолжал меня давить. Я кричала. Преступник неожиданно оставил меня и убежал. Оказалось, что мои крики услышали школьники и бежали с фонариком ко мне».

Появление свидетелей, хоть и детей, в планы маньяка не входило, он побежал, причем навстречу ребятам. Перепуганные дети не успели его толком рассмотреть. Впрочем, в руки следователей попал кусок веревки с кровью предполагаемого насильника.

Михасевич не собирался останавливаться: еще одну девушку он убил в тот же вечер — увидел в автобусе симпатичную девушку и вышел на глухой остановке вместе с ней. На следующий день у дороги в ельнике нашли обнаженное тело: девушка сидела, прислонившись к ели. Во рту у нее был кляп из ее же шарфа.

Вопрос следователя: «У вас были переживания из-за того, что вы убивали людей?».

Ответ витебского душителя: «Никаких. Мне казалось, что все это было во сне, что на самом деле, наяву, ничего и не случилось. Не было смысла переживать о том, что приснилось».

Задушить в тысячу раз интереснее

Убийства женщин в Витебской области продолжались до осени 1985 года. Тела находили раз в полгода — иногда реже, но иногда и чаще. Например, в 1974 году Михасевич не убил никого. А в 1984-м его жертвами стали 12 женщин. Почерк почти всегда был один и тот же: лесополоса у обочины дороги и молодая женщина со следами удушения на шее. По признанию Михасевича, после каждого убийства он чувствовал некое «облегчение», внутреннее напряжение, терзавшее его, спадало, он снова мог жить «нормальной жизнью».

КСТАТИ

Желание убивать могло появиться у Михасевича спонтанно, из-за никак не связанных с женским полом причин. Вот что он говорил следователям:

— Я очень переживал выговоры и замечания на работе. Просто руки опускались. А после удушения настроение улучшалось, я даже оставался в мастерских на вторую смену.

Как и большинство маньяков, с виду Михасевич был обычным человеком. Даже, наверное, нетипичным для села. Он хорошо работал — его фото не снимали с Доски почета совхоза. Женился в 1976 году на продавщице, у супругов родилось двое детей — девочка и мальчик. Работал механизатором в одном из совхозов Полоцкого района, жил с семьей в деревенском доме. Соседи вспоминают, что Михасевич каждый день провожал дочку в детский сад, он был ласковым и заботливым, поправлял дочке бантик, помогал искать игрушки.

Впрочем, сам он семейную жизнь оценивал по-другому.

— У меня была жена, но я редко с ней общался, — говорил он. — Даже разговаривал нечасто, просто помогал ей по хозяйству. С одной девушкой поддерживал отношения, будучи женатым. Но если бы я узнал, что она меня обманывает, тоже задушил бы.

Не раз во время ссоры хватал ее за горло. Женщина даже не подозревала, что в тот момент была на волосок от гибели. Но маньяк сдерживал себя, шел в ванную, плескал в лицо холодной водой и успокаивался. Он отдавал себе отчет, что ненависть к женщинам владеет всем его существом. Но ему хватало рассудка, чтобы не трогать знакомых.

— Женщины меня часто обижали, и я с детства хранил на них обиду, — объяснял душитель. — На мужчин — никакой обиды, а женщин я считал виновными во всех моих бедах.

Взглянув на Михасевича, ни одна женщина не заподозрила бы в нем душегуба и женоненавистника. Открытый и простоватый рубаха-парень с тонкими чертами лица и хитринкой в глазах. Он нравился дамам, умел завладеть вниманием и вызвать доверие. От секса, даже случайного, он не отказывался. Но и не искал его, отправляясь на очередное убийство.

— Задушить в тысячу раз интереснее, чем изнасиловать, — говорил Михасевич. — Когда жертва сопротивлялась и царапалась, во мне появлялось что-то нечеловеческое. Мне было приятно, что она меня царапает. И убить хотелось еще больше. Даже когда я совершал половой акт по согласию, я все равно убивал. Потому что все равно чувствовал ненависть. А после убийства это состояние проходило. Иногда занимался сексом с женщинами, которых только что задушил. Но я внутренне считал, что она не труп, а просто потеряла сознание. Хотя я и понимал, что они не оживут. Но если бы я считал, что передо мной труп, то секса бы не получилось.

В начале 80-х Михасевич на авторемонтном фургоне много ездит по области. Тогда же он купил собственный автомобиль — красный «Запорожец». Теперь тактика нападений изменилась: если раньше он выслеживал женщин, то теперь просто предлагал подвезти, и они сами прыгали к нему в машину. Потом под любым предлогом он останавливал авто в пустынном месте и убивал пассажирку. Нередко дамы сами соглашаются выйти из авто, прогуляться с ним по лесу или постоять и посмотреть на облака. Это последнее, что они видели в жизни.

— Однажды я подвозил женщину лет двадцати пяти, — вспоминал маньяк одно из убийств. — Она смеялась, заигрывала, сама предложила тормознуть и нарвать цветов. Я взял ее за руку и повел в кусты. Она улыбнулась и послушно пошла за мной. А потом я стал душить ее руками за шею. Задушил и оставил лежащей на земле. Но отойдя от нее, увидел, что она поднимается. Когда она сопротивлялась, упала ее сумка и выпало все, что в ней было. Я схватил ножницы и стал наносить женщине удары. Бил куда придется, и не один раз. Потому что душить я почему-то мог только однократно.

Желание убить могло накрыть маньяка внезапно, как волна. Он часто подвозил женщин просто так — довез, поболтал, высадил и поехал дальше. Но иногда появлялась нестерпимая жажда увидеть угасающую и трепещущую плоть. И тогда Михасевич в поисках жертвы мог наматывать десятки километров.

Однажды в начале 80-х за один день Михасевич убил двух женщин. Сначала на автобусной остановке подобрал работницу молокозавода лет тридцати и убил ее в лесу неподалеку. А потом совсем в другом месте подобрал еще одну молодую девушку и, проехав больше 20 километров, привез ее в тот же самый лес, задушил и спрятал тело рядом с первой жертвой.

— В тот момент я был какой-то чумной, — говорит Михасевич. — Хотел и в третий раз убить, но кончился бензин. Я поехал в город на заправку, там отвлекся и немного успокоился.

Бывали случаи, когда душитель подсаживал пассажирку с твердым желанием лишить ее жизни, но по дороге успокаивался и не трогал ее. Таких эпизодов было не меньше пяти. Знали бы эти пять девушек, что родились тогда во второй раз…

«Опустите письмо в ящик, умоляю»

Почему милиция столько лет не могла выйти на след маньяка? Михасевич не был искушенным преступником, но он все же оставлял мало следов. Однако главная причина не в этом. На самом деле маньяка не могли поймать потому, что не искали. То есть не искали серийного убийцу, а в каждом конкретном случае искали нового преступника. Ведь маньяков в нашей стране нет, а в Витебске их нет тем более. Этот промышленный и индустриальный белорусский центр можно было назвать раем развитого социализма. Здесь выпускались известные на всю страну телевизоры, на многочисленных заводах рабочие получали неплохую по тем временам зарплату, а на селе крестьяне жили в образцово-показательных колхозах-миллионерах. Преступность была минимальной — никаких закоренелых грабителей и убийц, разве что драки на дискотеках да «бытовуха» из-за пьянки или ревности.

От состояния преступности напрямую зависело продвижение по службе милицейского начальства и партийных функционеров. Признание, что в столь благодатном крае действует сексуальный маньяк-убийца, могло поставить крест на карьерных помыслах слишком многих высоко парящих людей. Даже когда профессионалам факт существования маньяка стал очевиден, их начальство не хотело признать эту очевидность и сопротивлялось до последнего.

Поначалу милиционеры, наверное, и впрямь могли не заметить единого почерка. Да, появляются трупы женщин. Но ведь это происходит раз в несколько месяцев. К тому же на разных территориях, «землях», попадающих под юрисдикцию совершенно разных отделов милиции. Вот и получалось, что эти убийства расследовали разные люди, порой даже не догадываясь о существовании похожего дела у коллеги рядом.

Что сделали с куском веревки, найденной на месте второго, неудавшегося, покушения? Ничего. Определили группу крови на ней и… потеряли сам «вещдок». То преступление и не расследовал никто толком. Ведь ни убийства, ни изнасилования не было. Женщина жива, зачем тогда напрягаться?

Со временем информация о загадочных и схожих убийствах просачивалась в массы в виде слухов. Отцы и мужья не отпускали женщин одних по вечерам и даже днем, работницы отказывались выходить в третью смену, чтобы поздно не возвращаться домой. Следователям нужно было пресечь панические настроения. И они успокаивали общественность, «раскрывая» убийства.

Девушка ждала возлюбленного на опушке леса, тот опаздывал. Когда приехал, ее уже не было. Не дождалась и ушла? Нет, лежит задушенная в 20 метрах. И кто же первый подозреваемый? Конечно, пылкий влюбленный, кто же еще. Приревновал и задушил подругу в порыве гнева. Не признается? Не беда… Через несколько дней «обработки» в камере парню уже самому кажется, что это он затянул на шее любимой удавку.

Вот еще одно тело в лесу. Свидетели видели неподалеку трех молодых людей с овчаркой. Они-то и убили, конечно. В деле была фотография собаки — это единственная улика. Она даже на овчарку не похожа, но это никого не смущает. Парни долго молчат. Но вот сначала один, потом второй сознается в преступлении. Путаются в фактах, не совпадают показания, следователь терпеливо поправляет и переписывает протокол за протоколом. Третий упирается, его вызывают на очную ставку с друзьями.

— Вы лжете, — кричит упорствующий им в лицо. Те опускают глаза.

— Нет, братец, это ты лжешь. И тем самым ужесточаешь себе наказание, — вздыхает следователь и пишет: «вину признать отказался».

Олега Адамова, водителя из Витебска, задержали, когда ему было 26 лет. Его грузовую машину заметили недалеко от места убийства. Он признался в преступлении, которого не совершал, и получил 15 лет.

— Следователи заявили, что нашли у меня фотографию убитой, — рассказал он годы спустя в интервью «Комсомольской правде». — Но я-то знал, что на самом деле нашли фото моей сестры с подругой, а потом подменили его. Я не сознавался. Но мне подсунули липовую экспертизу, где говорилось, что сперма и кровь, найденные на месте преступления, принадлежат мне. Когда я увидел это, я сломался. Испугался, что меня подведут под расстрел. Понял, что против этой системы я бессилен. И подписал признание. К тому времени я уже месяц пробыл в Новинках (Республиканский научно-практический центр психического здоровья). Мне кололи уколы, я ходил как заторможенный. Казалось, язык во рту как у лошади.

Адамову повезло, он отсидел только два года, когда поймали настоящего душителя. Но бывало и по-другому. Владимир Горелов, осужденный без вины, в тюрьме лишился зрения. А Николая Тереню за убийство, которого он не совершал, расстреляли.

«Кто-нибудь, опустите это письмо в ящик, умоляю, — писал на клочке бумаги один из обвиняемых. — Я Владимир Пашкевич. В прокуратуре Белоруссии мне внаглую лепят дело об убийстве. Мама, езжай в Москву к генпрокурору, пиши в «Правду», пусть пришлют корреспондента».

Записку Владимир Пашкевич, один из тех трех друзей с «овчаркой», бросил через решетку камеры на улицу. Ее подобрал постовой милиционер и передал следователю. Пашкевич, один из немногих, кто выдержал прессинг и не признался ни в чем. Ему дали 12 лет, он отсидел от звонка до звонка.

Каждый человек — преступник

Много позже Исса Костоев, известный сыщик, ловивший маньяка Чикатило, напишет про витебское дело: «…а что же делали органы правопорядка? Как могли допустить, чтобы убийца действовал среди бела дня, при массе свидетелей, практически безнаказанно? Ну, с этим проблем не было. Вы же знаете, как у нас принято работать, — и дело Михасевича не стало исключением. Начальство приказало разобраться — разберемся. Начальство велело найти виновных — найдем, притом немедленно и в любых количествах. Такие подозреваемые очень быстро в умелых руках становятся обвиняемыми…»

Неужели такие «ошибки», которые сами суть злостные преступления, остались безнаказанными? После ареста Михасевича началось разбирательство. Прокурора Валерия Сороко, подделавшего улики в деле Олега Адамова, посадили на 4 года. Больше никого.

Один из главных фальсификаторов, следователь по особо важным делам Михаил Жавнерович, отделался легким испугом. До середины 80-х это была легендарная личность, сыщик со стопроцентной раскрываемостью. Он часто говаривал: «Каждый человек — преступник. Он хоть еще не совершил преступление, но может совершить!..». Жавнеровича бросали на самые сложные и запутанные дела. И — о чудо — уже через несколько дней преступник сидел в камере и раскаивался. Льготы, звания и награды обрушивались на Жавнеровича бурным потоком. Для почетных знаков не хватало пиджака, а для грамот и дипломов — стен кабинета.

После поимки витебского душителя стало ясно: король сыска голый, секрет феноменальной раскрываемости смердит, как нужник. Михаил Кузьмич просто находил поблизости от места преступления «слабое звено», невиновного, но не готового к сопротивлению человека, закрывал его в камере и побоями да угрозами добивался признания.

— Жавнерович прекрасно знал, что убили не мы, — рассказал позже Владимир Пашкевич. — Но как посадить человека — в этом он был профессор. Уверен, для него это было не первое такое дело. Психология была разработана от и до, он знал, кто и через сколько заговорит. Так мне и говорил: «Нам главное успокоить общественное мнение. Чтобы народ знал, что убийцы сидят. А кто будет сидеть, неважно».

Когда все вскрылось, против Жавнеровича возбудили дело. Но Михаил Кузьмич был уже в преклонных годах, к тому же ветеран войны. И расследование спустили на тормозах, тихо отправив этого Шерлока Холмса на пенсию.

А как же другие причастные к осуждению невиновных? В деле витебского душителя таких было около 200 человек. Десятки людей, облеченные полномочиями, слышали, как подсудимые отказывались от показаний в суде, как плакали, умоляли, рассказывали о пытках и давлении. Но голоса этих несчастных, похоже, не слышали даже собственные адвокаты.

Многие из тех двухсот получили выговоры и предупреждения о неполном служебном соответствии. Но по большому счету все вышли сухими из воды.

КСТАТИ

Михасевич часто приходил на заседания, где других судили за его преступления. Он смешивался с толпой возмущенных граждан и слушал. К чувству восторга от победы над всесильной судебной машиной примешивался и практический интерес: узнавая об уликах и собственных следах, он делал выводы на будущее. Возможно, именно это помогало ему не попадаться долгие годы.

Патриоты Витебска

На сходные признаки преступлений в начале 80-х обратил внимание молодой следователь Николай Игнатович. Все жертвы гибли возле дорог, были задушены одним способом. Он первым высказал предположение, что в Витебской области действует мань як. Но его быстро одернули: оснований делать такие смелые предположения не достаточно.

Однако когда в 1984 году от рук душителя погибло 12 женщин, тревогу забили даже на самом верху. Игнатович получил карт-бланш. Он настоял, чтобы ему передали все дела по убийствам в Витебской области. И нераскрытые, и те, за которые уже осуждены люди. Нарисовав карту с местами убийств, он понял, что своеобразным центром является Полоцк.

Некоторые свидетели видели, как погибшие женщины садились в грузовик-фургон. А одна — в «Запорожец» красного цвета.

В отделения милиции разлетелись телеграммы с приказом проверить водителей фургонов и владельцев «ушастых» машин. Изучили около 200 тысяч автомобилей, 7 тысяч из них — красные «Запорожцы». Любопытно, что Михасевич тоже участвовал в проверках: он был дружинником, и его часто вместе с другими привлекали к проверкам на дорогах. Его самого и машины, на которых он ездил, тоже проверяли. Но придраться было не к чему. Семьянин, передовик, работяга. Эти проверки заставили душителя занервничать. В итоге он совершил ошибку, которая выдала его.

14 августа 1985 года в редакцию газеты «Витебский рабочий» пришло письмо за странной подписью «Патриоты Витебска». В нем говорилось:

«Патриоты Витебщины, вступайте в ряды борцов за новую жизнь. Убивайте всех коммунистов и легавых прихвостней… Вы уже, наверное, слышали о проделанной нами работе. В частности, на участке дороги Витебск — Бешенковичи 30 августа прошлого года, да и в других местах области и города».

В упомянутый в письме день были задушены две женщины, ссылка явно указывала на эти преступления. Но в террористическую организацию верилось с трудом. Да и весь текст письма был сумбурным, казалось, что писал его ненормальный.

Тем не менее письмо передали в КГБ. Эта организация, как известно, подобных сумасшедших на воле старалась не держать. В недрах грозного ведомства начали масштабные поиски: в отделах кадров белорусских предприятий запросили образцы почерка сотрудников, эксперты принялись сверять начертания букв. Было ясно, что автор пытался изменить почерк, но все равно опытные специалисты надеялись найти сходные линии и завитки.

В общей сложности в КГБ проверили более 556 тысяч образцов. И ничего не нашли.

Одновременно тем же самым занимались в прокуратуре. Там ничего не знали о переданном в КГБ письме. Но во рту девушки, задушенной в день получения послания «Витебским рабочим», тоже нашли записку за подписью «патриотов Витебска». Понятно, что автором обоих посланий был Михасевич. Столько раз обманув органы, он решил раз и навсегда отвести от себя подозрения и пустить следствие по ложному, террористическому, следу.

У экспертов прокуратуры задача была проще: нужно было проверить образцы почерка лишь владельцев красных «Запорожцев». Всего-то семь тысяч.

По каким-то еле заметным штрихам милицейские эксперты выделили образцы почерка Михасевича из общей массы и запросили дополнительные образцы. И тогда стало очевидно: записку писал он. Да, в записке душитель изменил почерк, обычно он писал не так. Но когда торопился, его почерк становился похож на руку автора письма и записки.

За витебским душителем пришли 9 декабря 1985 года. В тот момент он сидел на чемоданах: собирался с семьей на отдых в Одессу. Увидев оперативников, Михасевич спокойно сказал жене: «Это ошибка, я скоро вернусь». Но он знал, что больше не увидит ни ее, ни детей. Вскоре после ареста супруга Михасевич оформила развод и уехала с детьми неизвестно куда.

«Я не исключение»

Арест стал для витебского душителя словно выходом из лабиринта. Он признавался, что в камере чувствовал себя, как на свободе: веселился, читал и даже пел. Михасевич не отпирался, на допросах рассказывал все. Во время следственных экспериментов безошибочно находил места убийств в лесах и полях, хотя прошли уже долгие годы.

Внимание к собственной персоне льстило Михасевичу, он рассчитывал на широкую славу.

Вот фрагмент видеозаписи допроса. Геннадий Михасевич с легкой ухмылкой смотрит в камеру.

Следователь Николай Игнатович: Допрос будет производиться с применением видеозаписи. Возражений не имеете?

Михасевич: Нет, что вы… Я даже рад, что меня покажут в Союзе.

Игнатович: Эта запись только для служебного пользования, больше она никуда не попадет.

Михасевич: Попадет-попадет. Везде будут смотреть, что это за человек такой был.

Маньяк оказался прав. Запись действительно показывали по телевидению. И в том, что использовал слово «был», тоже не ошибся: страна увидела эти кадры, когда его уже не было на свете.

Насчет своего будущего Михасевич иллюзий не питал. Не пытался обмануть врачей, хотя, наверное, мог попробовать. Его обследовали в институте им. Сербского и дали такое заключение:

«Психическим заболеванием не страдает, у него имеются психопатические черты характера и склонность к сексуальным перверсиям. Эти особенности личности сопровождаются наличием половых извращений в виде проявления садизма… не сопровождаются нарушениями мышления, памяти, эмоциональности и критики. В период, относящийся к инкриминируемым ему деяниям, у Михасевича признаков какого-либо болезненного расстройства психической деятельности не наблюдалось, он мог отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими, его следует считать вменяемым».

А на суде маньяк заявил:

— Я не какое-то исключение. Миллионы людей не живут по правилам и нарушают закон. Это из моей теории, я не хочу о ней рассказывать, потому что вы будете смеяться. Для вас это незаконно, а для меня законно, потому что я достиг своей цели. Я душил женщин и тем снимал с души тяжесть.

Когда в апреле 1987 года суд вынес Михасевичу смертный приговор, душитель даже обжаловать его не стал. И писем о помиловании не писал. Уже через полгода, 25 сентября, приговор был приведен в исполнение. Женщины Витебска снова стали без опаски садиться в автомобили попутчиков. А тринадцать из четырнадцати осужденных за его преступления вышли на свободу. Советская власть в качестве отступного выделила им квартиры. Метраж — строго по социалистическим жилищным нормам.

Кстати, с теми, кто фабриковал фальшивые приговоры, стали происходить странные вещи. Например, один следователь, посадивший одного из невиновных, скоропостижно и необъяснимо умер. Второго хватил инсульт, и он превратился в «овощ». А судья разбился, врезавшись на мотоцикле в трамвай. Об этом рассказывали сами невинно осужденные. Правда ли это или просто мечта о справедливости, в которую они с готовностью поверили? Кто ж теперь разберет…

Часть 9
Семья Овечкиных: угнать самолет и умереть
Талантливые музыканты, стремясь вырваться из объятий социализма, поставили на кон свою жизнь. И проиграли

«Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст». Этот лозунг 50-х годов, времен непримиримой идеологической борьбы с Западом, в 80-е был уже не актуален. Джаз давно разрешили, выпускались пластинки и джазовые нотные сборники… Любители американского музыкального направления открыто съезжались на фестивали, отбивали ритм в многочисленных ДК и ресторанах. Но получилось так, что именно в конце 80-х поговорка про джаз и Родину оказалась пророческой. 8 марта 1988 года семья из 11 человек, семеро из которых были участниками известного джазового оркестра «Семь Симеонов», захватила в воздухе лайнер. Музыканты потребовали лететь в Лондон, на Западе рассчитывали снискать славу и богатство.

Отчаянный шаг закончился трагедией. Мать семейства Нинель Овечкина попросила старшего сына застрелить ее, он исполнил ее просьбу и покончил с собой. Всего же в тот день погибло 9 человек.

Что толкнуло талантливых людей бросить вызов судьбе и проиграть? Уже через 3–4 года для отъезда хоть в Лондон, хоть в Рио-де-Жанейро достаточно было купить билет. Да и внутри страны симеоны могли решить все свои проблемы. Но в 1988-м, несмотря на перестройку и гласность, никто такого чуда и представить не мог.

Зло порождает зло

Зал дома культуры забит до отказа. Музыканты на сцене одеты в темные брюки, жилетки и галстуки-бабочки на белых манишках. Самому старшему — 23 года. Младшему всего шесть, но он уже с отчаянием дубасит по струнам банджо, выводя замысловатые аккорды. Тромбон разрывается, игриво вступает саксофон… Джаз-банда «Семь Симеонов» переиначивает детские песенки, превращая их в шлягеры, музыканты не помня себя затягивают мелодии Армстронга и Лейтона. На лицах зрителей улыбки умиления.

Это был 1985 год, год славы и триумфа симеонов. Вся страна узнала о семье Овечкиных из маленького поселка Рабочий, пригорода Иркутска. Журналисты каждую неделю приезжали снимать и писать репортажи об этом уникальном семействе. Сплав труда и искусства! Мать-героиня подарила стране гениев-тружеников! Журналисты не представляли, каким потом и слезами Овечкиным дался успех.

Мама симеонов Нинель Овечкина родилась в трудном 1937 году. Осиротела рано: отец погиб на войне, а маму в 43-м году застрелил пьяный колхозный сторож, заподозрив в краже пары картофелин. Пройдя горнило беспризорности и детского дома, Нинель с самого детства мечтала о большой и крепкой семье. Сразу после школы встретила парня, Дмитрия, и вышла за него. Уже в 18 лет родила дочку, но малышка умерла еще в младенчестве. Стоя на могиле у маленького гробика, Нинель поклялась, что не избавится ни от одного плода в собственном чреве. «Всех, сколько б ни было, буду рожать и растить», — сказала она мужу. Тот кивнул.

Уже через год на свет появилась Людмила. Потом Ольга, Василий, Дмитрий, Олег… К началу 80-х в семье было уже 11 детей. Четыре девочки и семь мальчиков. Младший симеон Сережа родился в 1979 году.

Жили Овечкины в небольшом деревенском доме с огородом в 8 соток. Тем и кормились — 3 коровы, 5 свиней, кролики и куры… Огород давал овощи. Молоко, яйца и мясо продавали на рынке. Дети целыми днями были заняты — помогали по хозяйству, учились, беззаветно отдавались занятиям музыкой. Учиться нотам и аккордам начал еще Василий, старший из сыновей. А позже все братья, только научившись ходить, уже напевали, дергали струны или жали на клавиши. В заботах по хозяйству и учебе у ребят почти не оставалось времени. «Моим детям некогда хулиганить», — с гордостью говорила Нинель.

К 50-ти годам Нинель была грузной, придавленной заботами, но доброй и жизнерадостной женщиной. Семье, детям она отдавала все силы и время. Она не заставляла отпрысков работать, но ждала от них понимания семейных проблем и помощи.

— Зло порождает зло, — говорила она. — Вот отругаешь ребенка, он обидится, затаится обозленный. А он должен сам понимать, что мне тяжело, всем тяжело, что без помощи каждого мы не справимся. Ведь нужны инструменты, чтобы играть музыку. Вот и надо работать, чтобы они были. Поэтому не говори, что ты маленький, делай, что можешь. Можешь подмести — подмети. Можешь воды натаскать, сделай это.

Нинель работала продавцом, но собственное хозяйство приносило намного больше, чем зарплата. Забота о младших братьях часто ложилась на плечи второй дочери, Ольги. Подрастая, работали и сыновья. «Семь Симеонов» с успехом давали платные концерты. Копейка к копейке и рубль к рублю, симеонам удавалось не просто сводить концы с концами, а жить в относительном достатке. Могли позволить себе дорогие инструменты. Труба для Дмитрия стоила 1500 рублей — гигантские по тем временам деньги, и ехать за ней пришлось в Москву. Пианино для Игоря — 1000 рублей, саксофон для Олега — тысячу… Хороший звук обходился недешево, но ради него симеоны и жили.

Отпор отцу-забулдыге

Камера выхватывает профиль женщины у окна. Она умиротворенно смотрит на детей во дворе, за кадром — ее усталый голос. Она говорит о том, что она желает детям только добра, что ей не важно, станут они знаменитыми музыкантами или нет. Для нее главное, чтобы в их душах был свет, чтобы они всегда были. Святая женщина…

Но вот другие кадры: пассажирка лайнера выступает в зале суда.

— Маленький ребенок закричал: «Васечка, Димочка, только не взрывайте бомбу». А мать зажала ему ротик рукой и сказала: «Молчи, скотина, а то хуже будет». А потом закричала старшим: «Расстреливай пассажиров, нам терять нечего».

Как Нинель Овечкина могла превратиться из уважаемой и доброй матери в кровожадного монстра? Наверное, преподносимая документалистами идиллия с самого начала была далека от истины. Не бывает идеальных людей и семей. В жизни Овечкиных дегтя хватало. Взять хотя бы историю с отцом, Дмитрием, которая может враз перевернуть представление об Овечкиных как о безобидных и витающих в облаках существах.

С годами супруг Нинель стал все чаще прикладываться к бутылке. Он не просто пил, а часто в пьяном угаре налетал и на жену, и на детей. Бил с оттяжкой и смаком, давая выход черному гневу, обиде за тяжелую и беспросветную жизнь. В доме были охотничьи ружья, и отец, еле стоя на ногах, нередко брал одно, загонял патроны в ствол, выходил во двор и палил в белый свет. Нинель тогда собирала детей в комнате и говорила: «Ложитесь и не шевелитесь».

Братья, да и сестры часто неделями ходили с синяками, не смея показаться в школе и на улице. Они как могли выгораживали отца, выдавали обычные в таких случаях версии вроде «ударился об косяк». Но вся округа знала, что к чему.

Но однажды сыновья выросли. Весной 1984 года они дали отцу отпор. Во время очередной пьяной выходки старшие сыновья не стали покорно подставлять вторую щеку, а избили предка. Василию, Дмитрию и Олегу было тогда 22, 20 и 17 лет соответственно. Бить они умели, отец умер в больнице через несколько дней. Следователи не стали портить парням-музыкантам жизнь. Дело провели как самооборону и отправили в архив.

Ансамбль симеонов расцвел как раз после смерти отца. Словно гнет родителя не давал им достичь музыкальных высот.

— Все они были очень музыкальными, — рассказывал художественный руководитель симеонов Владимир Романенко. — Кто-то был больше одарен, кто-то меньше. Старшие, надо сказать, были хорошими, но посредственными музыкантами. А вот Миша и Игорь выделялись. Особенно Мишка. Он только внешне белый. А внутри — черный. В том смысле, что может играть как настоящий негр-джазмен. В джазе самое сложное — это искусство фразировки. Ему нельзя научить: либо дано природой, либо нет. Мишка в свои 12–13 лет прекрасно владел этим искусством. На своем тромбоне он по-настоящему разговаривал со зрителями. И те слушали, раскрыв рот.

За сценой мужчины семьи Овечкиных тоже были разными. Василий, старший — высокомерный, жесткий и бескомпромиссный. Дмитрий — шебутной и вспыльчивый. Саша — молчаливый, словно с каким-то внутренним секретом. Игорь самоуверенный и немного плутоватый. Талантливый Миша — бесхитростный и открытый. А младший, Сережа, был еще слишком мал, чтобы в полной мере проявить характер. Но уже в 5–6 лет он показывал, что сам себе на уме.

Успех свалился на братьев Овечкиных, быть может, слишком неожиданно и рано. В золотой 1985 год их приглашали на джазовые фестивали в Тбилиси, Кемерово, Ригу. Всей семьей они ездили в Москву на фестиваль молодежи и студентов. Концерты один за одним, интервью и съемки… Троих старших братьев пригласили в столицу и без экзаменов приняли в Музыкальное училище имени Гнесиных. Впереди — блестящая карьера, как, скажите на милость, не закружиться молодым и тщеславным головам! И они закружились.

Учиться не у кого

Любовь Лашина, заведующая эстрадно-филармоническим отделением Училища им. Гнесиных, вспоминала:

— Овечкиных здесь вознесли на самый олимп. Они только четыре дня проучились, а их уже отправили на первое выступление. Потом стали приглашать с концерта на концерт. И уже через месяц-полтора было заметно, что они считают себя исключительными и уникальными. С ними занимались лучшие педагоги, но Овечкины были искренне убеждены, что все знают лучше учителей. Василий так и говорил: в Союзе нам учиться не у кого. Если есть для нас наставники, они за границей.

Москва не дала Овечкиным того, на что они надеялись. Через полгода они бросили учебу и вернулись в Иркутск. Почему? Ведь какой бы ни была Гнесинка, это все же хороший трамплин в карьере музыканта. Похоже, уже тогда они не видели перспектив жизни в Союзе. Олег, третий по старшинству из братьев, переписывался с американской девушкой. Он рассказал ей о джаз-банде, даже послал фотографию симеонов. Может быть, он обсуждал с ней будущий переезд на Запад, хотел подготовить плацдарм? И поэтому возомнившие себя гениями Овечкины не хотели тратить время на учебу у посредственных, с их точки зрения, преподавателей.

Дома их ждала радость. Власти дали знаменитому семейству новое жилье, две смежные трехкомнатные квартиры в самом Иркутске. Вот это да! Сменить деревенское житье на городское — мечта любого сельского жителя. Овечкины быстро распродали крестьянский скарб — скотина, свиньи и кролики ушли за полцены. Семейство погрузило инструменты и нехитрую мебель в грузовик и перебралось в новые «хоромы».

Но вскоре радость сменилась разочарованием. Оказалось, что жить симеонам не на что. Доходов от хозяйства больше не было.

Матери выделили пенсию — всего 52 рубля. Трое старших братьев устроились разнорабочими и приносили домой по 80 рублей. Всего этого семье из 11 человек не хватало, но никем больше братья работать не могли — не было специальности.

Все, что братья умели делать, — играть джаз. Но зарабатывать этим они не могли: симеонам запретили давать платные концерты. Да, вы известный ансамбль, но таков закон. Играйте на любительских фестивалях, участвуйте в праздниках и утренниках… А чтобы давать концерты, надо получить музыкальное образование, поступить в филармонию и — ну что вам объяснять. Это был фактический запрет на профессию, пробить стену, казалось, нет ни единого шанса.

Руководитель ансамбля Владимир Романенко бывал в новом жилье симеонов. Он поразился, насколько бедна их городская жизнь. В холодильнике было шаром покати, дети «валетиком» спали по двое-трое на одном диване. Им бы вернуться в деревенский дом, но… Сбережений уже не осталось, не на что поднимать хозяйство из руин… Да и не желали они возвращаться, как побитые собаки. Деревня для них — вчерашний день. А впереди — сияющие вершины.

Дополнительный поворот сознания произошел в ноябре 1987 года, когда «Семь Симеонов» отправились на гастроли в Японию. Три недели были в городе Канадзава. Потом они вспоминали, что все это время не могли оправиться от шока. Их поражало все: улицы, где асфальт моют шампунем, фонари, свет которых бьет из-под земли, витрины и красочная реклама, забитые товарами полки магазинов. Их прекрасно принимала публика. На концертах аншлаги, овации, журналисты и продюсеры в один голос твердили, что парней ждет слава и богатство.

На суде Игорь Овечкин рассказал, что в Японии братья обдумывали план не возвращаться в Союз. Однажды вечером Олег даже пошел ловить такси, чтобы отвезти симеонов в Токио и в американском посольстве попросить политическое убежище. Но вернулся Олег ни с чем. Якобы не смог поймать машину — так заявил на суде его брат. Но причины отказа бежать тогда, наверное, были глубже. Ведь в Японии были только семеро братьев, сестры и мама остались в Иркутске. Сбеги они в Америку, оставшихся Овечкиных в Союзе ждала бы жизнь изгоев, родственников предателей Родины — а в СССР это было чрезвычайно тяжелое клеймо. К тому же женщины остались бы без средств. Возможно, именно поэтому Олег передумал.

Как бы то ни было, «Семь симеонов» вернулись в Иркутск. Не пройдет и трех месяцев, как они попытаются бежать на Запад все вместе.

Ухватиться за шанс

Сейчас попытка угона самолета, предпринятая Овечкиными, кажется дикой. Неужели нельзя было найти более простой способ перебраться через границу? Но ждать официального разрешения можно годами и тщетно. А прорываться какими-нибудь лесными тропами — себе дороже. Граница на замке, периметр изрыт контрольно-следовыми полосами, а леса кишат пограничными нарядами. В приграничной полосе любой чужак как белая ворона. А сразу одиннадцать чужаков с музыкальными инструментами мгновенно вызовут подозрение и попадут в КГБ на разбор.

Потому и угоняли в СССР самолеты один за одним. По крайней мере, пытались. В 1973 году захват воздушного судна стал в СССР отдельным видом преступления с весьма суровым наказанием. Но с тех пор десятки людей пытались перебраться за кордон именно таким способом. В перечне этих случаев львиная их доля начинается со слова «попытка». Угонщиков скручивали и сажали, потому что многие террористы грозили устроить на борту взрыв, имея в кармане лишь деревянный макет гранаты. Или пугали пилотов игрушечными пистолетами.

Обезвреживали и вооруженных преступников. Но угоны лайнеров с настоящим оружием становились редкими удавшимися исключениями. Например, 25 мая 1977 года дважды судимый Виктор Сосновский заставил лететь в Швецию пилотов «АН-24», взлетевшего в Риге. Самолет вернули СССР, а Сосновского в Стокгольме приговорили к 4 годам. Похожий случай в ноябре 1982 года — трое угонщиков захватили самолет Новороссийск — Одесса и направили его в Турцию. Власти Анкары отказались возвращать их в Союз и сами вынесли приговор — тоже 4 года. Беглецы рады были отсидеть эти годы. Ведь они поставили на кон жизнь, а тут — чуть-чуть в тюрьме пересидеть, и весь мир у твоих ног. Весной 1987 года, меньше чем за год до захвата самолета Овечкиными, некий Свистунов угнал в Латвии самолет и заставил пилотов сесть в Швеции. Так его там вообще приговорили к условному сроку.

Официально о таких случаях не сообщали — гласность до такого еще не добралась. Но слухи ходили. Овечкины впитывали эти слухи. Они понимали, что успешный угон возможен только при реальной угрозе самолету и пассажирам. Вон, той троице, что бежала в Турцию, пришлось стрелять в летчика и ранить одного пассажира. Только после этого самолет решили выпустить — во избежание серьезных жертв. В общем, если уж решаться на такой шаг, то действовать жестко и бескомпромиссно.

Многие считают, что инициатором побега была мать семейства Нинель. Такой вывод делали исходя из того, как она командовала братьями в самолете. Но оставшиеся в живых Овечкины рассказывали, что первым бегство предложил старший брат Василий. Он был идеологом всего предприятия, говорил, что если есть шанс выбраться из болота, нужно хвататься за него, несмотря на смертельный риск. А прозябать долгие годы, превратиться в пьяниц, как их отец, — удел быдла.

КСТАТИ

Фильм «Мама», вышедший в 1999 году и якобы основанный на реальных событиях, к реальности имеет лишь отдаленное отношение. В картине были изменены фамилии действующих лиц (вместо Овечкиных — Юрьевы), название ансамбля (вместо «Семь Симеонов» — «Веселая семейка»), количество детей (6 вместо 11), а также существенные обстоятельства захвата самолета и проведения штурма. Но самое главное — в фильме причиной захвата самолета является инвалидность одного из братьев-музыкантов, и побег затевается, чтобы обеспечить ему лечение на Западе. Именно из-за искажения причин побега оставшимся в живых Овечкиным картина не понравилась.

Мысли и разговоры о побеге за кордон гуляли среди Овечкиных не один год. Сначала лишь как фантазия, потом — фантазия с прикидкой вариантов… Ну а потом о побеге заговорили как о реальной возможности. Нинель поначалу не хотела думать о столь отчаянном шаге. Но она видела, как старшие сыновья все чаще обсуждают побег. Особенно после поездки в Японию — их рассказы не могли не повлиять на полуголодную женщину, всю жизнь проведшую в трудах и заботах. Да и не могла же она остаться, отпустив детей? И в конце концов Нинель согласилась. Пан или пропал — она отбросила сомнения и сделалась той, кого видели пассажиры в салоне «Ту-154».

Прорваться или взорваться

Ольга Овечкина, второй по старшинству ребенок в семье, на суде скажет о братьях:

— Они были уверены, что стрелять не придется. Говорили: «С нами будут договариваться, нас выпустят». А оружие взяли, чтобы их намерения не казались голословными.

Обрезы сделали из отцовских ружей. У охотников достали порох и соорудили бомбу. Но как пронести все это в самолет? Помогла музыка. 19-летний Александр играл на контрабасе. Куда бы ни ехали симеоны, он тащил это огромный инструмент с собой. К футляру контрабаса братья прикрепили массивную подставку, чтобы инструмент не пролезал в рентгеновский аппарат в аэропорту. Задумку они испробовали во время одной из поездок на гастроли: в иркутском аэропорту их узнали и контрабас просвечивать не стали. Даже крышку футляра не открыли.

Овечкины продумывали разные варианты развития событий. «Если понадобится стрелять, будем стрелять и убивать. А в случае провала убьем себя», — говорила Нинель. И семейный совет одобрил этот план. Прорваться или взорваться! Даже младшие братья кивали, не понимая, наверное, с чем соглашаются. Наверное, они воспринимали заговор как забавную игру.

8 марта в аэропорту 9-летний Сережа и 10-летняя Ульяна как могли отвлекали внимание на себя. Они кривлялись и дурачились, женщины-служащие умиленно улыбались. Настроение было праздничное, контрабас опять не стали досматривать, с симеонов лишь взяли шутливое обещание сыграть что-нибудь на обратном пути. На рейс Иркутск — Караганда — Ленинград погрузились 11 Овечкиных.

КСТАТИ

Из всей семьи Овечкиных в захвате самолета не участвовала только старшая дочь Людмила. Ей было уже 32 года, она давно была замужем, жила в другом городе и ничего не знала о побеге.

Взлет, набор высоты… Стюардессы разносят напитки и завтрак. Посадка в Караганде, снова взлет. Когда до прибытия в город на Неве остался час, стюардесса Ирина Васильева постучалась в кабину экипажа:

— Не знаю, может, это розыгрыш, но пассажиры говорят, что самолет захвачен. У них якобы бомба и они грозятся взорвать ее. Требуют лететь в Лондон.

За штурвалом — командир Валентин Куприянов. Он срочно связывается с землей. Чуть позже в динамиках звучит металлический голос:

— Говорит командование северо-западного пограничного округа. Ваши условия приняты. Мы предлагаем вам выпустить пассажиров в обмен на заправку самолета в Хельсинки, столице Финляндии.

— Никаких посадок, — вскочили старшие Овечкины. Схватив обрезы, они побежали к кабине пилотов. Но бронированная дверь была заперта.

Финляндия, говоришь…

Командир воздушного судна Куприянов достал положенный пилотам пистолет, дослал патрон в патронник и положил его перед собой. В его наушниках звучал голос с земли:

— Командир: я очень прошу, еще минут 20–30 потяните время, у нас уже почти все готово. Ссылайтесь на что угодно… На то, что вас собьют, как южнокорейский самолет. На отсутствие документов, горючего. Пусть они соглашаются или нет — не важно. Главное, пусть думают и обсуждают, это даст нам время. И скажите им, что если будет хоть один выстрел, будут уничтожены, как собаки.

Как раз в этот момент 21-летний Олег Овечкин выстрелил в дверь.

— Начали стрелять, в дверь попали, — с беспокойством сказал Куприянов в микрофон.

— Понял, — ответили с земли. — На выстрелы не отвечать. Дверь выдержит таран?

— Не знаю.

— Если вломятся в кабину, стрелять на поражение.

Олег и 17-летний Игорь вытащили из-под кресел запасной трап и обрушили его на дверь. Броня не поддавалась, но обшивка вокруг дверной коробки трещала. Тогда командир лайнера вступил с захватчиками в переговоры.

— Мы не имеем права открыть, вы знаете это, — говорил он. — Но мы летим в Финляндию, там дозаправимся и возьмем курс на Лондон. Машина же не может ехать без бензина. Вот и самолет не может лететь. Успокойтесь и перестаньте ломать самолет.

— Нам нечего терять, мы взорвем бомбу, — закричал Олег и тут же обратился к брату: — Игорь, неси сюда взрывчатку.

Игорь ушел. Но бомбу он не принес.

— Я понимал, что если будет взрыв, то мы погибнем все, — скажет он потом на суде. — Потом Олег сказал, что если я не буду слушаться, он застрелит меня.

Во втором салоне тем временем тоже царил хаос. Нинель кричала, что нужно расстреливать пассажиров: иначе власти не будут воспринимать их всерьез. Маленький Сережа испуганно плакал, а стюардесса Тамара Жаркая пыталась всех успокоить.

— Уже пересекли границу, — повторяла она. — Вам не о чем беспокоиться.

Верила ли она в это? Или выполняла приказ. Но на какое-то время все действительно успокоились. Самолет начал снижаться. Овечкины и не помнящие себя от ужаса пассажиры прильнули к иллюминаторам. Внизу серели подтаявшим снегом поля и чернели перелески.

— Ну вот, уже Финляндия, — Тамара Жаркая продолжала бубнить эту мантру, словно мама, баюкающая дитя. Лайнер коснулся шасси бетона взлетно-посадочной полосы и начал сбрасывать скорость. Когда махина почти остановилась, Тамара Жаркая осеклась на полуслове: и пассажиры, и захватчики видели, как по летному полю бегут шеренги вооруженных людей, одетых в советскую форму.

— Финляндия, говоришь… — Овечкины смотрели на Жаркую с ненавистью. 24-летний Дмитрий, второй по старшинству брат, вскинул обрез и выстрелил Тамаре в лицо.

Иди сюда, взрываться будем

Выпускать самолет из Союза никто не собирался с самого начала. Для посадки на «дозаправку» за несколько минут приготовили военный аэродром Вещево под Выборгом. На земле лайнер оцепили. Летчики открыли окно в кабине, несколько спецназовцев по веревке забрались внутрь. Приготовив пистолеты, они распахнули дверь и ринулись на штурм. Но их встретил шквальный огонь.

— Моего товарища ранили прямо передо мной, — рассказал один из спецназовцев — Виктор Прохоров. — Он упал. Я стрелял, пока у меня не кончилась обойма. Уже потом я понял, что ранен в руку. Потом кто-то захлопнул дверь, и нас эвакуировали через окно в кабине.

В этой перестрелке было ранено 15 пассажиров. Еще трое — убиты. Причем большинство — пулями спецназовцев. Штурмовая группа израсходовала весь боезапас. Пассажиры потом рассказывали, что захватчики стреляли в сторону кабины, а штурмующие — в салон, почти не целясь.

Когда дверь кабины снова захлопнулась, ситуация стала патовой. Ни одна из сторон не имела достаточно сил склонить чашу весов в свою пользу. Штурмующие перегруппировывали силы, а Овечкины… Они поняли, что план провалился. Обшивка самолета была пробита в нескольких местах, взлететь лайнер не мог даже теоретически. В перестрелке они израсходовали почти все патроны. Осталось выполнить решение семейного совета. Василий, Дмитрий и Александр Овечкины подошли к Нинель.

— Мама сказала: «Вася, убей меня», — говорил выживший в этой мясорубке 17-летний Игорь. — Вася заплакал и выстрелил ей в голову: я видел, как раскрылась ее черепная коробка. Понял, что если меня заметят, то застрелят. Поэтому я убежал вперед и спрятался в туалете. Оттуда я слышал, как меня зовут. «Игорь, иди сюда, взрываться будем». Но я хотел жить и остался в туалете.

Старшие сыновья собрались в хвосте самолета. 14-летнюю Татьяну вместе с Сережей и Ульяной отправили вперед: «Бегите отсюда, вы маленькие, вам ничего не будет». Грянул взрыв. Второй салон вспыхнул, как спичка, а в фюзеляже появилась большая пробоина. Но Овечкины уцелели: взрывная волна самодельной бомбы ушла вбок, почти не причинив вреда музыкантам-террористам. И тогда Василий, Александр и Дмитрий по очереди выстрелили в себя.

Тем временем люди стали выпрыгивать на асфальт взлетной полосы. Радостной встречи не было: солдаты не знали, кто из выпрыгнувших людей заложник, а кто террорист.

Всех клали лицом в асфальт, кому-то, кто выражал недовольство, даже досталось сапогом или прикладом.

Олег Овечкин остался последним из братьев во втором салоне. Он снял пиджак и накинул его на плечи трясущейся от страха стюардессе.

— Возьми, а то замерзнешь, — сказал он, вставил дуло обреза себе в рот и выстрелил.

Хочу домой

В тот день, включая пятерых террористов, погибло 9 человек. 19 пассажиров получили ранения. Лайнер был полностью уничтожен огнем. Младших детей забрала к себе Людмила Овечкина: узнав, что произошло, она чуть не обезумела от горя. Признавалась, что хотела вслед за братьями и мамой покончить с собой. Но все-таки взяла себя в руки и всю жизнь положила на то, чтобы вырастить уцелевших. Власти предлагали Людмиле публично отречься от матери. Но она отказалась.

Под суд попали двое — 28-летняя Ольга и 17-летний Игорь. Из-за наплыва желающих присутствовать на процессе заседания проводили в зале аэропорта. В итоге Ольга получила шесть, а Игорь восемь лет тюрьмы.

Но судьба словно преследовала выживших симеонов. Ольга отсидела, вышла на свободу и родила двух детей. Но в 2004 году ее убил сожитель во время пьяной ссоры. Игорь тоже отмотал срок, а потом играл в ресторанных оркестрах. В середине 90-х он снова попал в тюрьму за торговлю наркотиками. А потом его убили — как говорят, за невыплаченный карточный долг. Сережа вырос, играл вместе с Игорем, но в конце 90-х пропал из поля зрения семьи. А Миша, самый талантливый, казалось бы, исполнил свою мечту. Сначала он переехал в Санкт-Петербург, где играл в самых разных джазовых оркестрах. А потом уехал за границу, в Испанию. Он и там занимался любимым делом — музицировал на улицах Барселоны. Но в 2012 году перенес инсульт. Когда журналисты одного из телеканалов нашли Михаила, он жил в хосписе и передвигался в инвалидной коляске. На вопрос, чего бы он больше всего хотел, не задумываясь ответил:

— Хочу вернуться назад, домой. К человеку, которого я люблю и который любил меня. Мама Люда, я хочу к тебе, прости меня за все.

40-летний Миша имел в виду старшую сестру, заменившую ему погибшую мать.

Часть 10
Сокровища простого пролетария
Электрик из Кировограда собрал ценностей на сотни миллионов долларов

Смерть кировоградского пенсионера Александра Ильина, наверное, прошла бы незаметно. Если бы не одно «но». Спустя несколько недель после кончины его дом вдруг оцепил спецназ. Бойцы стояли несколько дней, туда-сюда сновали офицеры Службы безопасности Украины и искусствоведы местного краеведческого музея. Оказалось, что в доме Ильина, покосившемся и неказистом, настоящая сокровищница: несколько тысяч редчайших старинных книг, ценнейшие иконы и картины, утварь и украшения.

Сколько все это может стоить? Эксперты терялись в догадках. Кто-то называл астрономическую сумму в 40 миллиардов долларов!!! Другие были скромнее: «Миллиард «зеленых», не меньше», — говорили они. Наверное, это тоже серьезное преувеличение. Но было ясно, что в доме точно наберется ценностей на десятки, а может быть, и сотни миллионов в валюте.

Как мог обычный советский электрик собрать такие сокровища?

В 2012 году на экраны вышел сериал «Синдром дракона». Александр Ильин был показан в нем чуть ли не хранителем «золота партии», вокруг его сокровищ сценаристы закрутили лихой детективно-шпионский сюжет. Тогда же, работая в «Комсомольской правде», я отправился в Кировоград, чтобы попытаться приблизиться к разгадке тайны сокровищ Ильина. Я встречался с теми, кто лично знал тайного миллиардера. За ними не гонялись джеймсы бонды, им не приходилось отстреливаться и тайно переходить границу. Но… Хоть реальность оказалась несколько прозаичнее плодов фантазии сценаристов, от этого она не стала менее загадочной и интригующей.

Вещи интереснее людей

За прошедшие со смерти Ильина двадцать с лишним лет его биографию пытались восстановить многие. Родился будущий хранитель сокровищ в 1920 году в Рыбинске. Родителями были пролетарий, литейщик Борис Ильин и Наталья Римская-Корсакова. В официальных документах только имена и значатся. Но в жизни за ними — целая история.

Римская-Корсакова — потомок старинного дворянского рода. В 1917 году ее семья, как многие другие, хлебнула лиха. На глазах Натальи взявшее власть крестьянство разграбило и спалило ее имение. Правда, достались им лишь побрякушки и тряпки. Молва гласит, что родители Натальи были страстными коллекционерами. Предчувствуя беду, они успели в надежном месте спрятать старинные вещи, произведения искусства и книги.

Римские-Корсаковы не представляли, что ждет их в будущем. Многие их знакомые сгинули в горниле Гражданской войны, других расстреляли, сослали, бросили за решетку позже. Но Римские-Корсаковы выжили — благодаря Наталье.

Сразу после революции девушка встретила молодого и красивого рабочего Бориса. Может быть, она не сразу полюбила его… Скорее всего, она согласилась выйти за него замуж по расчету, не богатств ища, а защиты. И этот план сработал на все сто. Мама Натальи умерла, а молодожены вместе с отцом поселились в Рыбинске Ярославской губернии. Семью рабочего не трогала ЧК, со временем забылось и благородное происхождение домочадцев. А Наталья прониклась к мужу светлым и искренним чувством. Узнав его ближе, она поняла, что за внешностью грубого рабочего скрывается тонкая душа, умеющая ценить прекрасное.

Далеко не сразу Римские-Корсаковы открылись Борису. Но однажды Наталья огорошила мужа, рассказав о спрятанной коллекции. Оправившись от удивления, Борис сказал, что вещи нужно перевезти в его дом. Так и сделали. Когда на свет появился Александр, его дом уже был тайным хранилищем ценностей.

Дед Ильина увлекался реставрацией. Саша с малых лет любил сидеть рядом, смотреть, как играют новыми красками потрескавшиеся холсты, как переплеты и оклады старинных книг, потрепанные и истершиеся, возрождаются, обретая былую упругость и красоту. Дед учил внука отличать настоящие ценности от фальшивок, старину от «новодела». Мальчик учился чувствовать красоту вещей, их внутреннюю суть. Он мог часами держать в руках икону или предмет старинной утвари, словно на машине времени переноситься в прошлое. Вот этот кубок держала в руках сама Екатерина Великая, а этот подсвечник стоял у Пушкина. Жизнь вещи длиннее человеческой, старинные предметы казались мальчику интереснее людей. А уж древние книги и рукописи — они манили Сашу больше всего. Читая и перечитывая старинные тексты, он не мог оторваться, их волшебство захватывало и зачаровывало его.

Коллекционирование стало общей семейной страстью. Со временем отец Александра из простого рабочего выбился в инженеры. Ездил по стране, помогал налаживать работу заводов. В каждой командировке он находил время, чтобы зайти к любителям старины, побывать на барахолке. Борис всегда привозил что-нибудь для семейной коллекции. Что-то шло в обменный фонд, другие вещи оставались в доме навсегда.

Свое собрание Ильины старались держать подальше от глаз чужаков. Однажды, когда Саше было уже пятнадцать, он рискнул провести самостоятельный обмен. Увидев в доме знакомого мальчишки книгу-раритет XVI века, он выменял ее на несколько серебряных и золотых монет. Парень тайком увел монеты из дома, уверенный, что родители непременно одобрят сделку. Но отец был в ярости. В наказание Сашу поставили в угол — на колени на дробь. Будущий хранитель сокровищ стоял, стиснув зубы и утирая слезы. Гнев родителя был вызван не тем, что сын взял монеты без спроса. И не тем, что провернул невыгодную сделку. Наоборот, Борис сам не задумываясь согласился бы на такой обмен. Но Саша позволил чужим людям прикоснуться к семейной тайне, узнать, что в доме Ильиных есть не только стены и мебель, что там хранятся спрятанные от советской власти ценности. Была середина 30-х годов, время тотального доносительства. Одного подозрения в том, что Ильины не те, кем пытаются казаться, было достаточно, чтобы люди в шинелях перевернули дом вверх дном. И тогда Ильины могли лишиться не только коллекции, но и жизни.

Саша навсегда усвоил этот урок. До конца дней он не подпускал к коллекции посторонних. Он никогда не был женат, у него не было детей. Коллекция была единственной его страстью, а любимой женщиной — Екатерина II, портрет которой кисти Дмитрия Левицкого Ильин много позже повесил в своей мастерской.

КСТАТИ

Судя по всему, в жизни Ильина не было даже намека не то что на создание семьи, но даже на отношения с противоположным полом. Когда в разговоре об этом вдруг заходила речь, он даже удивлялся и говорил: «Как же я могу привести в дом чужого человека!».

Ржавая миска и серебряная кружка

Из полутемного подвала выносят и пакуют в грузовики картины, серебряные кубки и ведра монет. В подвале суета, десятки людей снуют взад-вперед с озабоченными лицами. Это, наверное, единственная сцена сериала «Синдром дракона», произошедшая на самом деле. В январе 1984 года богатства из дома почившего Александра Ильина грузовики вывозили в несколько заходов.

Мирослава Егурнова, ныне хранитель коллекции Ильина в Кировоградском краеведческом музее, тогда заходила в дом одной из первых.

— Обстановка казалась очень бедной, — рассказывала она, — кругом грязь, засаленная плита, облезлые стены… И тут же — раритетные шкафы, набитые редчайшими книгами. На столе — ржавая миска и рядом кружка с серебряными ложками XIX века. А над плитой — икона в серебряном окладе, которой нет цены. На участке был второй дом, на который не сразу обратили внимание. Уже собирались уезжать, но кто-то решил проверить, что там. Открыли дверь — проем до потолка заложен пачками макулатуры. А за ними оказалась комната, где настоящие раритеты были свалены в кучи в пыли и грязи. То же и на втором этаже, где у Ильина была мастерская. У меня прямо дух захватило!

Неужели все это — лишь бережно сохраненная коллекция родителей? Окончив школу, Саша Ильин сам принимается за дело. Да с такой страстью, какой предки могли только позавидовать. Он тоже путешествует по стране — Кострома, Вологда, Витебск, Одесса… А в 40-м году переезжает в Москву, поступает в торфяной институт. Будущая профессия мало интересует его. Кировоградский коллекционер Вадим Орленко, знавший Ильина, рассказывал, что парень пешком прошагал весь старый центр столицы, заглядывал в окна, разговаривал с бабушками и выкупал у них то, что они считали хламом. Подрабатывал грузчиком, жил впроголодь, но у него всегда находились деньги на какую-нибудь старинную побрякушку.

Люди, к которым он заходил, чаще всего и не представляли, что за подсвечник покойной бабушки, пылящийся в углу серванта, антиквары готовы дать хорошую цену. Ильин умел, мельком окинув взглядом комнату, заметить стоящие вещи. Он нарочито нехотя брал подсвечник в руки, лениво вертел, а потом выдавал что-то вроде этого:

— Надо же, такой же есть у моей двоюродной бабушки. Если он вам не очень нужен, я бы купил его, старушке будет приятно.

И называл мизерную цену. Люди охотно соглашались, обрадованные случаю избавиться от лишнего. Коммуналка-то не резиновая.

Жил коллекционер тогда в общежитии, свои трофеи складывал под кроватью. Соседи не раз удивлялись, зачем парню всякая рухлядь. Но он исправно собирал добытое в мешки и увозил в Рыбинск в родительский дом.

Нужный человек для золота партии

Понятий «патриотизм» или «преданность идеалам социализма» для Ильина не существовало. Втайне он даже ненавидел коммунистов-безбожников, разрушающих храмы и топчущих святыни. Но на людях Александр честно играл роль образцового советского гражданина. Ради сохранения и приумножения коллекции он был готов даже на это.

Начавшаяся война грозила спутать Ильину все планы. Его ведь могли забрать на фронт, он как минимум надолго будет лишен возможности собирать. Его вообще могут убить! Такого студент не мог допустить. Он не стал фашистским полицаем, как это показано в сериале, но он сделал все, чтобы избежать военной строки в биографии.

Среди знакомых коллекционеров нашелся врач, за редкую книгу он выписал Ильину справку о болезни. «Рак крови» — страшный диагноз, с таким к армии и на пушечный выстрел не подпускают. Медики в военкомате только головами качали, жалели парня… Он сам ронял скупую слезу, а внутренне был счастлив.

В то же время война открывала новые возможности. В изголодавшейся столице и особенно в окрестных городах старые вещи стало получать намного проще. За пару килограммов крупы люди готовы были отдать последнее, что уж говорить о какой-то ерунде вроде старых чашек, ваз или книг.

Возможно, именно во время войны Ильину удалось добыть настоящие антикварные находки.

— Одна из ценнейших вещей в его коллекции — серебряная кружка украинского мастера Ивана Равича, — рассказывает коллекционер Вадим Орленко. — Ильин сам рассказывал мне, как выменял ее на муку в Ленинграде. Это было сразу после прорыва блокады: за муку тогда можно было купить все что угодно.

Но неужели этот делец от истории никогда не попадал в поле зрения вездесущих органов? И никому не пришло в голову поинтересоваться, как он умудрился дожить до прорыва блокады, еще в 41-м имея справку со страшным диагнозом?

С органами Ильину столкнуться все же пришлось. Дело было в 1944 году. Вместе с двумя друзьями-подельниками его задержали с поличным при краже продуктов со склада. Парней бросают в тюрьму, по законам военного времени им грозит высшая мера социальной справедливости. То есть расстрел. Но происходит чудо: Ильина приговаривают только к трем годам заключения — за политический анекдот давали больше. А на свободу он выходит всего через 3 месяца. Почему?

По одной из версий, не лишенной здравого смысла, попав за решетку, Ильин стал плотно сотрудничать со спецслужбами. НКВД тогда пытался внедрить людей в среду коллекционеров и антикваров, чтобы отслеживать движение ценных вещей. К тому же в канун вступления советских войск в Европу и массового вывоза ценностей из Германии отдельным функционерам как воздух нужны были люди, способные оценивать произведения искусства и реставрировать их.

Поговаривают, что уже тогда формировалась идея того, что позже окрестят «золотом партии». Спецслужбы вкладывали деньги в непреходящие, растущие в цене во всем мире ценности и переправляли их за рубеж. По этой версии, уже после войны старинные иконы и картины оседали в тайных хранилищах, их продавали через разветвленную разведывательную сеть, а вырученные средства прятали в специальных фондах или направляли на финансирование тех же спецслужб. Специалисты-искусствоведы нужны были для этого как воздух. Но в Союзе таких знающих людей было очень мало, да и проникнуть в тесный мирок антикваров и коллекционеров было очень нелегко. Ильин был настоящей находкой. В свои 24 года, был таким экспертом, каких еще поискать. За согласие сотрудничать можно было простить ему мешок украденной картошки.

Как бы то ни было, наказания за эту кражу Ильин счастливо избегает. Мало того, арест дает дополнительный импульс его тайной карьере. До самого конца войны он мотается по городам и селам — меняет, покупает, иногда даже крадет… Чувствуется, что за его спиной есть незримая, но мощная поддержка облеченных силой и властью людей.

Не нужно денег, дайте книгу

Сейчас книжная часть коллекции Ильина хранится в Кировоградской областной библиотеке. Директор Елена Гаращенко показывала мне ценнейшие экземпляры. Вот Евангелие на пергаменте 1390–1410 годов. Ильин получил его от какого-то московского партийного босса за реставрацию другого редкого издания — истории Франции из личной библиотеки Наполеона. Рядом — Библия первопечатника Ивана Федорова — электрик выменял ее на несколько орденов.

КСТАТИ

Всего Ильин собрал более 7,5 тысячи корешков. Там есть и старинные книги, и относительно новые. Около трети — особо ценные издания.

Ильин добывал книги по-разному — покупал, выменивал, брал как плату за работу. Или даже… В начале 60-х в его жизни был любопытный эпизод, иллюстрирующий все разнообразие его методов.

В 1961 году Ильин реставрировал Евангелие для настоятеля Киево-Печерской лавры. Работа была кропотливая и ответственная, перед ее началом «подрядчик» поставил условие: «Мне не нужно денег. Если хотите заплатить мне, позвольте выбрать книжку-другую из вашей библиотеки». Настоятель дал ключ от хранилища книг, чтобы Ильин мог без спешки подобрать, что понравится.

Как раз тогда власти решили прикрыть лавру. Нечего разводить опиум для народа. Периметр оцепили красноармейцы, они не позволяли священнослужителям выносить ценности.

— Ильин сам рассказывал мне эту историю, — говорит коллекционер Вадим Орленко. — Оцепление тогда стояло несколько дней. Все эти дни Ильин в грязной телогрейке ходил туда-сюда, никто не обращал на него внимания. А он за поясом выносил редчайшие книги. До конца жизни он радовался этой своей удаче. Говорил: «Так я спасал книги от уничтожения безбожниками».

КСТАТИ

В коллекции Ильина 114 книг из библиотеки Киево-Печерской лавры. Именно столько он сумел вынести за несколько дней в 1961 году.

А вот еще один эпизод: уже после смерти Ильина выяснилось, что нередко он брал в храмах иконы на реставрацию, а возвращал лишь копии, изготовленные знакомым художником. Что это? Спасение икон? Возможно, именно так Ильин и думал…

В Кировограде Ильины появились в начале 60-х. Глава семьи получил работу на местном заводе, семья купила дом на Урожайной улице и перевезла с собой несколько контейнеров вещей. Насколько большой была тогда коллекция, трудно сказать. Но Ильин-младший продолжил дело. Он поступил в техникум и получил корочку электрика. Устроился по специальности и работал электриком до самой пенсии. Ему было все равно, где отбывать трудовую повинность. А новая должность помогала в главном: попадать в частные квартиры и дома. В те времена счетчики электроэнергии стояли не в коридорах, а внутри, одной из обязанностей электрика была их проверка. Коллекционер даже купил трофейный немецкий мотоцикл и колесил на нем по деревням. Просочился в прихожую, осмотрелся… «Какая интересная у вас икона!» — «Да, от бабушки осталась». Хранить церковную утварь комсомольцам и коммунистам было зазорно, многие с удовольствием отдавали их за символическую плату.

— Он на кладбище ходил как на работу, — вспоминает художник Анатолий Пунгин. — Найдет свежую могилу и тут же отправляется к вдове или вдовцу. Пособолезнует, помощь предложит, а сам мигом осмотрит квартиру. Если есть что-то стоящее, аккуратно начинает переговоры.

В доме Ильина были микроскопы, подзорные трубы, самовары, грампластинки начала ХХ века, граммофоны… Ильин ничего не продавал — это был его обменный фонд.

— Однажды я увидел у него застиранные простыни с эмблемой американской армии, — продолжает Пунгин. — «Зачем они тебе?» — спрашиваю. А он говорит: «Кому-нибудь понадобятся — поменяю».

Электрик умудрялся меняться даже с советской властью. В краеведческом музее мне показали акт: комиссия постановила возможным обменять книги из фондов музея на принадлежащие Ильину. Музей отдавал старые церковные издания, а электрик взамен передавал музею издания разных лет, среди которых, например, юбилейный номер журнала «Огонек».

Запорожцы и подгрушники

Годы шли, родители Ильина перешли в мир иной. В Кировограде Ильина уже многие знали — он был самым загадочным и авторитетным среди коллекционеров. Постоянно приходил в парк, где собирались такие же любители старинных вещей. Высматривал, вынюхивал, что-то менял. Люди часто к нему приходили, но возможности увидеть всю коллекцию Ильин не давал никому. Сажал визитера во дворе — под грушевым деревом был специальный столик. Давал, к примеру, посмотреть книгу и внимательно следил, чтобы посетитель был аккуратен. Были люди, которых он пускал на веранду — их единицы, они облечены особым доверием. Таких он называл запорожцами, допущенными за порог. А тех, кого оставлял под грушей, величал «подгрушниками». Запорожцам иногда удавалось краем глаза увидеть часть коллекции. Она была свалена в кучи, стопки книг пылились на полу, серебряная посуда могла навалом лежать на подоконнике.

И это золото партии? Те, кто знал Ильина, уверены: со спецслужбами у него действительно были особые отношения. Может быть, он оценивал или реставрировал что-нибудь для партийных бонз. Но собственную коллекцию собирал сам. И только для себя.

С годами электрик все меньше уделял внимания такой ерунде, как порядок в доме или собственный опрятный вид.

— Если б я не знал, что у Ильина есть дом, я подумал бы, что он бомж, — говорил мне еще один коллекционер, Иван Анастасьев. — Одевался он очень бедно и неряшливо. Обычная роба или засаленный пиджак, тулуп, кирзовые рабочие ботинки. Брюки от той же робы, фуражка. В руках всегда сетка-авоська. Зубов у него не хватало, но его это не заботило. Когда говорил, обычно снимет очки и дужку жует. Не самое приятное зрелище. Но все знали, что у него водятся деньги. На хорошую вещь он всегда их находил. Откуда? Да экономил буквально на всем. Коллекционер — он как наркоман. Готов голодать, только бы заполучить вожделенную вещь. А Ильин не пил вовсе, не курил, даже питался бесплатно — потому что работал электриком в тресте столовых. Ничего не покупал, к врачам не ходил. А еще выполнял частные заказы: и розетки ремонтировал, и книги с иконами реставрировал.

— Он даже в помойках копался, — вспоминает художник Эмилия Руденко. — Искал там старые женские сапоги, из кожи которых мог сделать переплет. И еще старые примусы, в них были детали из тонкой меди, подходившие для чеканки. Мог сделать очень долговечную позолоту по технологии с использованием цианистого калия. Я когда узнала — обалдела. Это ж яд, говорю, мгновенный! А он смеется. «Я как-то курице дал каплю, — говорит. — Она сразу брык — и сдохла».

Многие подозревали, что у Ильина есть уникальные вещи. Но предположить истинный масштаб богатств этого «бомжа» не мог никто. Когда ценность коллекции вскрылась, было решено ценности срочно изымать в пользу государства. Потому что были опасения, что они могут безвозвратно уйти за границу. Некоторые предметы и книги появились в антикварных магазинах всего через несколько дней после смерти хозяина. Но кто их продавал?

«Ограбили нас, так еще крови попили»

Ильин был одинок, но наследники у него имелись. Была младшая сестра, а у нее двое детей — Ирина и Андрей Подтелковы. Они-то и должны были стать продолжателями дела. Хранитель сокровищ воспитал племянников в том же духе, в каком был воспитан сам. Обращался с ними жестко и даже жестоко иногда, но привил им чувство преклонение перед стариной.

Сейчас Ирине и Андрею за 60, они пенсионеры. Андрей перенес два инсульта и почти не встает с постели. Они живут там же, в Кировограде на Урожайной. Как и дядя, племянники всю жизнь оставались одинокими. Когда приставы мешками выносили ценности, они молчали, стиснув зубы. Но именно они выставили на продажу некоторые вещи и тем самым сделали то, что, с точки зрения их деда и дяди, делать было нельзя ни в коем случае. Они «засветили» ценности, спровоцировали интерес к себе искусствоведов и в итоге все потеряли.

Официальным поводом изъятия коллекции, кстати, стала «невозможность обеспечить ее надлежащее хранение родственниками Ильина». По словам Мирославы Егурновой из краеведческого музея, такая норма есть в законах всех стран мира: если исторические ценности в опасности, их конфискуют.

Но племянники Ильина считают, что государство их обокрало. Они живут уединенно, предпочитают не общаться с прессой и представителями власти. Но когда я подъехал к их дому, мне повезло. Ирина Подтелкова, грузная женщина с усталым лицом и большими живыми глазами, стояла на крыльце. Меньше всего она походила на наследницу миллиардного состояния. Узнав, кто я, она сделала движение, чтобы уйти. Но потом остановилась и заговорила с болью.

— Вы не представляете, что мы пережили! В доме вскрыли полы, искали какие-то бриллианты. Половину посуды перебили, бумаги какие-то жгли прямо тут, во дворе. А нас с братом пытались обвинить в том, что мы дядю убили. Даже тело его выкапывали. В общем, мало того что ограбили нас, так еще крови попили. А дядьке на могиле обещали памятник поставить! И что? Как был там крест, который мы поставили, так он и есть. А у нас денег на памятник нет. Мне и так пришлось последнее продать, чтобы выжить. Мы как изгои. Но что мы такого сделали? Мы просто жили здесь и держались друг за друга, а из нас сделали каких-то монстров.

С этими словами Ирина Ивановна ушла в дом, захлопнув дверь.

Я постоял немного. Мне стало жаль эту женщину. Не потому, что у нее забрали миллиардные сокровища. И не потому, что после этого они с братом еле сводят концы с концами. Дядины вещи отняли у Ирины все радости жизни, оставив лишь радость обладания ими. 20 лет назад этой радости не стало, и с тех пор женщина живет лишь воспоминаниями. Коллекционер — тот же наркоман. Мне было жаль, что дядя подсадил ее на наркотик и что никто не помог ей слезть с иглы.

Использованные материалы

— Н. Модестов. «Маньяки… Слепая смерть». — 1997.

— Алексей Богомолов. «Маньяка по кличке Мосгаз допрашивали министр внутренних дел и Генеральный прокурор». / Комсомольская правда (20 декабря 2012).

— Ф. И. Раззаков. Бандиты эпохи социализма. — М.: Эксмо, 1997.

— «Следствие вели…» с Леонидом Каневским.

— Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин. «Товарищ убийца. Ростовское дело: Андрей Чикатило и его жертвы». — М.: Текст, 1992.

— Виктор Гончаров. «Дело Чикатило». — М., 1995.

— Н. П. Водько. «Почему так долго искали Чикатило?» — М.: Юристъ, 1996.

— Костанов Ю.А. «Дело «Фантомасов» // «Судебные речи. И не только»

— Н. И. Бусленко. Конец «фантомасов» (дело Толстопятова и других) // Прокуратура Ростовской области на рубеже веков. — Ростов-на-Дону: Экспертное бюро, 2000.

— Буянов Е. В., Слобцов Б. Е. «Тайна гибели группы Дятлова: Документальное расследование / Фонд «Памяти группы Дятлова». — Екатеринбург: ООО «ИПП „Уральский рабочий“», 2011.

— Архипов О. Судмедэксперты в Деле группы Дятлова. — Тюмень: Истина, 2015.

— «Жили-были «Семь Симеонов». Документальный фильм. — 1989.

— Владимир Зайцев. «Опыт, оплаченный кровью: реквием Джаз-банды». / «Братишка», май 2000.

— Владимир Демченко. «Обыкновенный электрик накопил сокровищ на миллионы долларов». / «Комсомольская правда», 05.12.2012.

Оглавление

Анонс

От автора

Часть 1 Убийца по имени Мосгаз

Часть 2 Как обокрасть советский банк Два брата вынесли из хранилища 1,5 миллиона рублей и скрылись Но жадность выдала их…

Часть 3 Три жизни Тоньки-пулеметчицы Девушка по приказу фашистов расстреляла полторы тысячи человек, а потом 30 лет выдавала себя за ветерана

Часть 4 Маньяк Чикатило: ошибки, стоившие десятки жизней Душегуба могли остановить в самом начале кровавого пути. Но вместо него казнили другого человека

Часть 5 Не двигаться, вас грабят фантомасы Банда налетчиков в чулках на головах держала в страхе целый город

Часть 6 По следу людоеда Маньяк предпочитал познавать женщин, употребляя их в пищу

Часть 7 Перевал Дятлова: маршрут в никуда Девять молодых туристов погибли больше полувека назад, но тайна их смерти до сих пор не разгадана

Часть 8 Витебский душитель: без вины осужденные Маньяк Геннадий Михасевич 14 лет убивал женщин и вел милицию по ложному следу

Часть 9 Семья Овечкиных: угнать самолет и умереть Талантливые музыканты, стремясь вырваться из объятий социализма, поставили на кон свою жизнь. И проиграли

Часть 10 Сокровища простого пролетария Электрик из Кировограда собрал ценностей на сотни миллионов долларов

Использованные материалы

• Реклама на сайте

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - читать книги бесплатно