Гений зла Сталин

Николай Цветков
Гений зла Сталин

Выражаю восхищение и глубокую признательность фронтовикам и труженикам тыла, отстоявшим честь и достоинство Родины, победившим сильного, коварного и кровожадного врага ценой неисчислимых жертв, титанических усилий, огромного мужества, стойкости и безграничного самопожертвования.

Вечная им слава!

Посвящаю памяти миллионов соотечественников, невинно погибших от сталинского террора и геноцида.

Нужны новые публикации, которые позволят всем выдавить из себя яд сталинизма.

Лев Колодный

Роль Сталина в истории страны

В декабре 2009 года исполнилось 130 лет со дня рождения И.В. Сталина. С тех пор, а также в связи с 65-летием Победы Советского Союза над Германией не утихают дискуссии о роли Сталина в истории СССР. До сих пор остается одной из самых больших загадок, как обыкновенный малообразованный инородец с тяжелым грузинским акцентом стал властелином, от которого зависела жизнь миллионов людей. Говорят, что главным качеством Сталина было чисто азиатское умение до времени не засвечиваться и ждать своего часа.

Опросы общественного мнения показывают, что около 40 % россиян все еще являются сторонниками Сталина, тоскуют по советской власти, тяжело переживают распад Советского Союза. Они отмечают, что были великие стройки, ликвидация безграмотности, взлет советской науки, победа в Великой Отечественной войне. Никто этих достижений не отрицает. Но они не говорят о цене «сталинских достижений». Они рассматривают людей, критикующих сталинизм, антисоветчиками, как и тех, кто пытается объективно оценить ход и итоги войны.

Сталин обожествлялся советской пропагандой, которая оказывала на людей, особенно малограмотных, сильнейший эффект. Никто не смел сомневаться в его решениях: он не мог ошибаться!

В ходе реконструкции вестибюля станции метро «Курская-кольцевая» на его потолке был восстановлен полный текст второго куплета Гимна СССР 1943 года: «Сквозь грозы сияло нам солнце свободы / И Ленин великий нам путь озарил. / Нас вырастил Сталин — на верность народу, / На труд и на подвиги нас вдохновил».

В апреле 2012 года в розничную продажу в Москве и других городах поступили школьные тетради с цветным изображением Сталина на обложке.

На одном из заседаний правительства Москвы обсуждался вопрос об оформлении станции по случаю 65-летия Победы. Выступивший на заседании председатель Совета ветеранов войны и труда столицы, в прошлом кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, а с недавних пор почетный гражданин Москвы Владимир Долгих призвал городские власти не отказываться от идеи размещения на улицах города плакатов с информацией о заслугах Верховного главнокомандующего. Кстати, в декабре 2011 года В.И. Долгих был избран в Государственную думу от КПРФ.

У мэра Москвы того времени Юрия Лужкова позиция Долгих вызвала полное понимание. По его мнению, историческая объективность требует присутствия генералиссимуса на праздничных билбордах. «Объективность требует, чтобы всех тех, кто руководил государством, не вычеркивали, не исключали, а оценивали их роль в Великой Отечественной войне и в послевоенных усилиях по восстановлению народного хозяйства», — подытожил Ю.М. Лужков.

Еще дальше пошли в положительной оценке заслуг Сталина некоторые его твердые сторонники.

В частности, писатель Александр Мелихов 18 марта 2009 года в «Известиях» утверждал: «Останутся тщетными все наши попытки пигмензировать образ Сталина».

Историк Ю. Жуков в книге «Загадка 37-го года. Народная империя Сталина» пытался разоблачить «демонизаторов» Сталина и доказать, что вовсе не злая воля «вождя послужила причиной репрессий 1937–1938 годов, а действия многих партийных и государственных деятелей высшего уровня, позже представленных в образе невинных жертв».

А известный писатель Александр Проханов во время одного из теледебатов пытался убедить аудиторию в том, что «десталинизация стала бы гибелью для России. Сталин для России — надежда на то, что она в XXI веке поднимется».

Авторы книги «Загадки 37-го года. Оболганный Сталин», издание 2009 года, Юрий Мухин, Гровер Ферр, Алексей Голенков «убедительно доказывают, что низвержение Сталина было своеобразной артподготовкой к атаке на позиции социализма и к развалу СССР».

В интервью журналам «Ньюсуик» и «Шпигель» 2 апреля 1996 года руководитель КПРФ Геннадий Зюганов лживо утверждал: «Сегодня больше жертв репрессий в лагерях, чем при Сталине».

Во время дискуссии на НТВ 20 декабря 2009 года «Сталинисты и противники сталинистов», посвященной 130-летию Сталина, Г. Зюганов не скупился на комплименты в адрес вождя:

— Сталин — великий вождь, талантливый полководец.

— Коллективизация нужна была для того, чтобы заставить инертное крестьянство работать. Ошибки были, но они были вовремя исправлены. Были и перегибы, но виновные были наказаны. Без коллективизации не было бы индустриализации.

— Сталин создал лучшую в мире промышленность.

— Во время Великой Отечественной войны он личным мужеством поощрял народ к победе.

— Большая удача, что во главе страны стоял Сталин, который как руководитель оказался в нужное время в нужном месте.

Из года в год с завидным постоянством Г. Зюганов приносит цветы на могилу вождя у Кремлевской стены, открыто демонстрируя тем самым свою любовь к нему и преданность.

Историк В.М. Жухрай в восхвалении Сталина даже превзошел высказывания лидера КПРФ. В изданной в 2000 году книге «Роковой просчет Гитлера. Крах блицкрига» он безапелляционно утверждает:

«…Заслуга И.В. Сталина перед советским народом накануне нападения фашистской Германии на Советский Союз поистине неоценима» (с. 239).

«…Ярким проявлением полководческого гения И.В. Сталина явилось его решение запретить подводить накануне войны основные кадровые вооруженные силы СССР непосредственно к новым неукрепленным западным границам, приведшее в конечном счете к срыву далеко идущих планов гитлеровцев и к поражению фашистской Германии» (с. 303).

(Примечание Н.Ц.: В конце мая 1941 года в Кремле состоялось расширенное заседание Политбюро ЦК ВКП(б), обсудившее вопросы, связанные с подготовкой страны к обороне. С докладом выступил начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии Г.К. Жуков, недавно заменивший на этом посту генерала армии К.А. Мерецкова.

Жуков, в частности, отметил, что «важной проблемой является строительство укрепленных рубежей вдоль государственной границы, состояние шоссейных и грунтовых дорог. К строительству новых укрепленных районов на западной границе приступили в начале 1940 года. Удалось построить 2500 железобетонных сооружений… Строительство укрепленных районов не завершено, и с этой стороны новая граница крайне уязвима. В связи с этим считаю своим долгом заявить, что предпринятое по предложениям т. т. Кулика, Шапошникова и Жданова разоружение укрепленных районов на старой нашей границе явно ошибочно. Они еще могут пригодиться». (Примечание: в 13 укрепленных районах на старой границе было 3196 оборонительных сооружений, в которых находилось 25 пулеметных батальонов общей численностью в 18 тысяч человек.)

Последовала очень нервная реакция Сталина: «Вы что же считаете, что мы будем отступать до старой границы?»

Со Сталиным солидаризировался Ворошилов: «Товарищ Жуков здесь явно переоценивает будущего противника и недооценивает наши силы».

Ответ Жукова: «На войне все бывает, товарищ Сталин. Я же привык всегда готовиться к худшему. Тогда не бывает неожиданностей. Что же касается замечания товарища Ворошилова, то его недооценка противника уже однажды дорого обошлась нашим вооруженным силам во время финской кампании».)

Известно, что к мнению Жукова не прислушались и укрепления на старой границе ликвидировали.

Далее автор книги считает, что репрессии в отношении высшего и старшего командного состава Красной Армии были своевременными и правильными, поскольку это способствовало очищению наших вооруженных сил от якобы проникшей в них агентуры — пятой колонны, что было одним из важнейших мероприятий в подготовке страны к успешной обороне. При этом отмечает высокие человеческие качества вождя: доброту и сердечность в отношениях с людьми, повседневную заботу о товарищах, с которыми ему приходилось сталкиваться по работе. Он очень любил Родину — Россию и русский народ. Был справедлив. Приводятся слова знаменитого французского кардинала Ришелье, которые Сталин любил повторять: «У меня нет личных врагов, все, кого я преследовал и казнил, были врагами государства».

В конце книги профессор В.М. Жухрай пытается убедить читателей в том, что «великий полководец и мудрый государственный деятель И.В. Сталин, сорвав гитлеровский план «молниеносной» войны, выиграл Великую Отечественную войну 1941–1945 годов…».

«Деятельность И.В. Сталина в годы… войны убедительно свидетельствует, что наша страна в его лице имела гениального полководца, может быть, самого великого в истории человечества».

Иного мнения о Сталине придерживаются противники сталинизма.

Обозреватель еженедельника «Аргументы и факты» Вячеслав Костиков в статье «Песня о пионерском галстуке» отмечал наиболее значительные деяния Сталина:

«…уничтожение крестьянства, массовые репрессии, ликвидация верхушки Красной армии, гонения на ученых и мастеров культуры. «Сталинский порядок» в стране обеспечивали сотни тысяч тюремщиков — судьи, следователи, конвоиры, охранники, члены расстрельных команд. Все государственные и общественные структуры были насыщены доносчиками, соглядатаями, — страх «сказать лишнее» царил не только на работе, но и в семье, люди боялись своего прошлого…»

Ветеран войны, писатель Виктор Астафьев, считал, что в результате сталинской политики «врагом советской власти сделался весь народ, и она никого так не боялась, как своего народа, сводила и сводила его со свету — больше сотни миллионов свела, а у того, который остался, надорвала становую жилу, довела его до вырождения, наделила вечным страхом, воспитала в нем нездоровые гены рабства, склонность к предательству, краснобайству и все той же жестокости, раба породила». («Аргументы и факты», 2009, № 5.)

Ныне покойный известный писатель и дипломат Чингиз Айтматов 3 мая 1988 года в «Известиях» опубликовал статью «Подрываются ли основы?». В ней он уделил особое внимание личности Сталина и системе его правления — сталинизму:

«Естественно, роль и вклад в войне Верховного главнокомандующего должны быть значительными. Но кто может доказать, что страна проиграла бы войну, если бы ВГК был не Сталин? Говоря о войне, надо прежде всего подчеркнуть колоссальный дух патриотизма в советском народе, всколыхнувший страну от мала до велика и поборовший врага ценой неимоверных, уму непостижимых жертв и лишений, которых могло быть гораздо меньше, если бы Сталин действительно был непревзойденным полководцем.

Приписывание победы одному лицу, как божеству, мифологизация личности при жизни, граничащая с религиозным поклонением, свидетельствуют о болезни этой личности и о недостатке культуры в обществе.

Страна-победительница, вещавшая о своем невиданном расцвете под водительством Сталина… так и не смогла выбраться из все более увеличивавшихся разрывов в промышленности, сельском хозяйстве — во всей жизни народа по сравнению с другими странами.

Не в последнюю очередь повинен в регрессе беспросветный сталинский изоляционизм, его склонность к враждебности, отчуждению окружающего мира. Жить с соседями во вражде и угрозах — дело нехитрое. Гораздо больше ума и гибкости требуется, чтобы понимать взаимодействие различных миров, структур с целью извлечения взаимных выгод.

Некоторые люди пытаются сравнивать Сталина с Петром I. Сходство их в том, что они оба были самодержцами — Петр по наследству, Сталин — фактически. Различие: Петр открывал для боярской России окно в Европу, а Сталин закрывал ту же Европу.

Представить страшно, насколько глубоко было парализовано наше общество сталинскими репрессиями и его тоталитарным режимом».

С призывом к россиянам «не строить идеалистических картин эпохи сталинизма» обратилась в 2009 году православная церковь: «Опыт других народов показывает, что те же самые успехи могли быть достигнуты иными путями — ориентированными на сбережение граждан».

Профессор Колумбийского университета США Фредерик Шуман в книге «Россия после 1917 года» следующим образом оценивал обстановку начала войны: «Первые пять месяцев войны — трагическое лето и черная осень 1941 года — были для СССР временем страшных катастроф. На всем фронте, растянувшемся на 2 тысячи миль, непобедимые, все сокрушающие на своем пути войска противника (которые молниеносно, в несколько недель или дней разгромили все остальные армии континента) пробивали бреши, обходили советские войска, уничтожали их или заставляли массами сдаваться в плен».

Известный кинорежиссер Владимир Бортко в интервью еженедельнику «Аргументы и факты» (№ 6, 2013) утверждал: «…Сталин, пожалуй, самая оболганная личность во всем ХХ веке. Самая!»

Неутихающая дискуссия о Сталине свидетельствует о том, что сталинизм все еще наличествует в умах многих россиян. Происходит фальсификация истории, которая становится одним из средств политической борьбы.

Выросли поколения наших граждан, которые, к сожалению, плохо знают, кто такие были Ленин, Сталин. А действительность такова, что миллионы россиян все еще голосуют за компартию, все еще находятся в плену у большевизма. Об этом, в частности, свидетельствует произведенный еженедельником «Аргументы и факты» в феврале 2012 года опрос о роли Сталина в истории страны: 1509 человек назвали его «тираном, виновным в гибели миллионов людей», а 743 человека — «вождем, благодаря которому мы выиграли войну».

Цель данной работы и состоит в том, чтобы на основании всестороннего анализа и осмысления довольно обширной информации, включая официальные документы того времени, показать объективно и без излишних эмоций действительную роль Сталина и созданной им системы в первой половине ушедшего века, особенно накануне и в первые годы Великой Отечественной войны. Многие стали забывать, какой ценой далась нам победа и какую цену мы платим до сих пор, в большой степени по вине Сталина.

Ленин — родоначальник красного террора

В настоящее время уже ни для кого не является секретом то, что Ленин, веря в мировую революцию, России отводил роль первопроходца на этом пути.

26 июля 1915 года Ленин опубликовал статью «О поражении своего правительства в империалистической войне», призвав к поражению своей собственной страны.

Для сохранения власти большевиков в начале 1918 года Ленин начал разрабатывать схему превентивного, устрашающего население террора. Во все концы страны были направлены приказы Ленина: «Надо поощрять энергию и массововидность террора…» «Расстреливать, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты». И это проводилось под лозунгом: «Только та революция чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться».

11 августа 1918 года Ленин направил письмо пензенским коммунистам: «Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требуют интересы всей революции, ибо теперь взят «последний решительный бой» с кулачьем.

1) Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не менее 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.

…Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц-кулаков…

P.S. Найдите людей потверже».

22 октября 1919 года Ленин направил письмо Троцкому:

«Покончить с Юденичем (именно покончить — добить) нам дьявольски важно… Если наступление начато, нельзя ли мобилизовать еще тысяч 20 питерских рабочих, плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулеметы, расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на Юденича?»

Не правда ли, это не что иное, как патологическая беспредельная жестокость — вывести впереди наступающих частей мирных жителей и, стреляя им в спину, ворваться на их плечах в боевые порядки противника!

19 марта 1922 года Ленин направил В.М. Молотову т. н. «Шуйское письмо»: «Дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий. Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше». Таким образом, был дан старт массовому террору против священнослужителей и вообще против верующих.

На совести Ленина — расправа не только с духовенством, но и с интеллигенцией. К 1922 году в России почти не осталось умных, образованных людей: часть погибла от голода, другая — в тюрьмах, некоторые бежали за рубеж.

С 1917 по 1925 год из Советской России эмигрировало более 1,5 млн человек — цвет университетской науки, писатели, философы, экономисты, историки. Акция по изгнанию за границу интеллигенции была задумана и реализована Лениным в 1922 году: выслать за рубеж всех представителей свободомыслящей интеллигенции, которых называл интеллигентиками, лакеями капитала, мнящими себя мозгом нации. «На деле это не мозг, а говно».

17 июля 1922 года Ленин писал Сталину: «выслать безжалостно», «всех вон из России», «арестовать несколько сот и без объявления мотивов — выезжайте господа», «очистим Россию надолго».

Несомненно, Ленин стоял у истоков красного террора. Он первым создал и привел в действие машину террора — массовые репрессии, депортации, концлагеря. А для удержания своей власти Сталин ужесточил до крайности этот курс Ленина. С целью сохранения власти в руках большевиков Сталин более жестоко продолжил этот курс Ленина. С целью опять же сохранения советской власти Ленин считал необходимым заключить мирный договор с Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией. 3 марта 1918 года договор, известный более как Брестский мир, был подписан. Германия аннексировала Польшу, Прибалтику, часть Белоруссии и Закавказья, получила контрибуцию в 6 миллиардов марок. Следует отметить, что заключение Брестского мира вызвало острый кризис в руководстве Советской России. В частности, группа «левых коммунистов» во главе с Н.И. Бухариным выступила резко против этого договора. В условиях наступления германских войск договор был ратифицирован IV съездом Советов. К счастью, вскоре Германия потерпела полное поражение в Первой мировой войне и Правительство РСФСР смогло аннулировать этот постыдный договор 13 ноября 1918 года.

В целом теория и практика Ленина (ленинизма) преступны с первого и до последнего дня. Они постоянно совершались Лениным и его окружением, считавшими их исторически вполне обоснованными и необходимыми.

Обстановку того жуткого времени точно изобразила известная поэтесса Зинаида Гиппиус в стихотворении «Веселье» 29 октября 1917 года:

Блевотина войны — октябрьское веселье!

От этого зловонного вина

Как было омерзительно твое похмелье,

О бедная, о грешная страна!

Какому дьяволу, какому псу в угоду,

Каким кошмарным обуянный сном,

Народ, безумствуя, убил свою свободу,

И даже не убил — засек кнутом?

Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой,

Смеются пушки, разевая рты…

И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой,

Народ, не уважающий святынь!

Мудрая, прозорливая З.Н. Гиппиус быстро поняла, что именно насильственная кровавая диктатура захлестывает Россию.

Чудесный грузин

Для реализации своей несбыточной идеи о свершении мировой революции Ленин считал для себя стратегической задачей привлечение в свои ряды не только русских, но и инородцев. И вдруг ему повезло: подвернулся настоящий горец, говоривший по-русски с сильным грузинским акцентом. Как писал Ленин, «тут у нас появился чудесный грузин…». Еще в 1906 году он откликнулся на призыв Ленина грабить на нужды партии и планированного восстания — организовал ограбление нескольких тбилисских банков и передал в фонд партии огромные средства, заработав таким путем расположение партийного руководства. С тех пор Ленин взял «чудесного грузина» под личную опеку. Не только Ленину, но и его ближайшему политическому окружению нравились его спокойствие и непритязательность. Они принимали его за покладистого середнячка, которого можно было не опасаться.

Главным качеством Сталина в то время было чисто азиатское умение до поры до времени не засвечиваться и терпеливо ждать своего часа.

Однако его смирение и незаметность продолжались недолго. Уже через год после революции он явно показал себя стойким и усердным последователем Ленина в применении массовых репрессий и террора.

Диктаторские замашки Сосо Джугашвили, его склонность к жестоким репрессиям, коварство, интриганство и ложь проявились достаточно заметно во время нахождения в Царицыне в 1918–1919 годах в качестве чрезвычайного уполномоченного ВЦИК по заготовке и вывозу хлеба с Северного Кавказа в голодавшие промышленные центры страны.

В то время на Царицынском фронте сложилась крайне тревожная обстановка, когда донские белоказачьи армии генерала Краснова стремились захватить Царицын.

Для исправления создавшегося катастрофического положения в мае 1918 года в город был командирован бывший царский генерал-лейтенант А.Е. Снесарев, перешедший на сторону советской власти. Он имел мандат Совета Народных Комиссаров, подписанный Лениным, о назначении его военным руководителем Северо-Кавказского окружного комиссариата по военным делам.

В короткий срок Снесарев создал регулярные воинские части из разбросанных отрядов и боевых групп, организовал надлежащую оборону города и остановил 40-тысячную армию Краснова. В середине июля положение под Царицыном стабилизировалось.

Явно испытывая недоверие и ненависть к бывшему царскому генералу, Сталин обвинил Снесарева в саботаже, а его план по обороне Царицына назвал вредительским, поскольку он якобы нес «печать оборончества». По указанным причинам Сталин потребовал убрать А.Е. Снесарева. Он самовольно сместил генерала и арестовал его. А еще раньше поместил в плавучую тюрьму на барже почти весь штаб округа, предъявив военным специалистам ложное обвинение в организации контрреволюционного заговора.

Для изучения созданной Сталиным напряженной обстановки в Царицыне Высший военный совет республики направил туда инспекцию во главе с членом ВЦИК А.И. Окуловым. Снесарев был немедленно освобожден из заключения под стражу. Вышли на свободу и военные спецы, которых еще не успели расстрелять.

Сорвав продуманный план Снесарева, Сталин организовал авантюрное наступление, в результате чего Царицын оказался в полуокружении. В свойственной Сталину манере в письме Ленину он пытался всю вину свалить на Снесарева.

11 сентября 1918 года приказом РВСР был создан РВС Южного фронта в составе командующего фронтом бывшего царского генерала П.П.Сытина, Сталина, председателя Царицынского Совета С.К.Минина и К.Е. Ворошилова с целью укрепления обороны города и улучшения управления войсками.

Однако РВС фронта во главе со Сталиным проигнорировал требование прибывшего в Царицын вместе с Сытиным члена РВС республики К.А. Мехоношина выполнить приказ Центра. Сталин отстранил Сытина от командования фронтом и выступил с ходатайством о назначении вместо него Ворошилова, которому он всецело доверял. Разразился конфликт. 2 октября 1918 года секретарь ЦК партии Я.М. Свердлов направил телеграмму Сталину, Минину, Ворошилову с требованием «провести в жизнь решения РВС».

Но и после этого Сталин не прекращал дезорганизаторских действий в Царицыне: он то писал Ленину, настаивая на пересмотре «вопроса о военных специалистах из лагеря беспартийных контрреволюционеров», то, получив от Ленина строгое внушение, подавал заявление об отставке со своих постов, то отказывался от этих заявлений, то предъявлял Сытину серьезные политические обвинения в сообщениях в ЦК.

Впоследствии, в период сталинского культа, его роль на Царицынском фронте была непомерно преувеличена и искажена. Оказывается, он решительно отвергал «предательский план Троцкого», отстранив от командования фронтом военных спецов, вместе с Ворошиловым организовал блестящее наступление, разбив наголову противника, о чем якобы телеграфировал Ленину.

Что касается видных участников царицынских событий А.Е. Снесарева, П.П. Сытина, А.И. Окулова и К.А. Мехоношина, то все они в 30-е годы были репрессированы Сталиным. («Гражданская война и военная интервенция в СССР». Энциклопедия. Издание 1987 года. С. 411–413; Аркадий Бернштейн. «630 метров «культа». «Огонек». 1988. № 25.)

Тем не менее на Пленуме ЦК РКП(б) в 1922 году Ленин без каких-либо возражений со стороны руководства партии настоял на выдвижении Сталина на пост генерального секретаря ЦК партии.

Став генсеком, Сталин прежде всего сосредоточился на аппаратной работе, на подборе и расстановке руководящих и местных партийных кадров. Одновременно он хитроумно провоцировал видных деятелей партии на создание коалиций, противоборства.

Во время болезни Ленина Сталин старался, под предлогом заботы о здоровье вождя, отдалить его от решения многих принципиальных для судеб страны вопросов.

А когда ленинское слово с огромным трудом пробивалось на волю, то генсек «сетовал»: «Это не вождь говорит. Это болезнь вождя говорит». В партийные организации был направлен циркуляр ЦК, в котором разъяснялось, что больной Ленин не понимает ситуации, а поэтому не следует придавать значение его словам.

Циркуляр подписали Сталин, Зиновьев, Каменев, Троцкий, Бухарин, Дзержинский и другие партийные деятели. При этом Каменев, Зиновьев, Бухарин, оставшиеся после смерти Ленина во главе партии и страны, не среагировали должным образом на завещание вождя об опасности концентрации власти в руках Сталина, не разглядели его подлинное лицо, увлекшись внутрипартийной борьбой. Они и другие видные партийные и государственные функционеры несут историческую ответственность за то, что допустили возникновение культа личности Сталина.

Завещание Ленина, как известно, было опубликовано только в бюллетенях проходившего тогда Х съезда партии. Рядовые члены партии о нем ничего не знали. Имело хождение мнение в партийных кругах, что, если бы о нем было широко известно, Сталина могли бы заменить, а на самом деле дошло до того, что в 1936 году за хранение завещания умершего вождя расстреливали при его обнаружении при обысках: хранил — значит, готовился к ликвидации Сталина. Поэтому, как ни кощунственно это звучало, завещание жгли.

Необходимо отметить, что после смерти Ленина внутрипартийная борьба вспыхнула с новой силой. Процветала групповщина. Сталин все время обострял эту борьбу, убирая своих соперников их же руками. Он свалил Троцкого с помощью Зиновьева и Каменева, войдя с ними во временный союз. Затем натравил против них Бухарина, а позднее на Бухарина натравил Кирова.

В результате всех этих манипуляций позиция Сталина укрепилась на Пленуме ЦК партии в январе 1925 года. В сознании большинства членов партии его деятельность тогда стала ассоциироваться с активным проведением в жизнь линии на построение социализма в СССР, как с последовательным продолжателем дела Ленина. Поэтому никто не мог составить ему серьезной конкуренции.

Правда, в руководящих кругах оказались честные, порядочные деятели, которые поняли нарастающую опасность для судьбы страны установления единоличной власти Сталина. Одним из первых это почувствовал и высказал Ф.Э. Дзержинский в личном письме видному партийному и государственному деятелю В.В. Куйбышеву в 1926 году:

«…У меня полная уверенность в том, что мы со всеми врагами справимся, если найдем и возьмем правильную линию в управлении на практике страной и хозяйством…

Если не найдем этой линии и темпа — оппозиция наша будет расти и страна найдет тогда своего диктатора — похоронщика революции, — какие бы красные перья ни были на его костюме… От этих противоречий устал и я».

Так случилось, что через 17 дней Ф.Э. Дзержинского не стало — отказало сердце.

Еще раньше во время несложной хирургической операции скончался выдающийся полководец Гражданской войны и крупный политический деятель, председатель РВС СССР и нарком по военным и морским делам М.В. Фрунзе. Под его руководством в 1924–1925 годах была проведена военная реформа. В Москве ходили слухи, что операцию можно было бы не делать и что против нее возражал сам Фрунзе, но Сталин настоял на том, чтобы операцию обязательно провели. По некоторым сведениям, М.В. Фрунзе в разговоре с Тухачевским и Блюхером выражал недовольство политикой Сталина. Примечательно, что все четыре хирурга, проводившие операцию, вскоре один за другим покинули бренный мир. Видимо, не случайно, что архивные материалы, связанные со смертью М.В. Фрунзе, до сих пор засекречены. В официальном сообщении о смерти М.В. Фрунзе отмечалось, что он скончался 1 ноября 1925 года в результате паралича сердца в больнице.

По рассказу Маргариты Васильевны Фофановой, близкого друга семьи Ульяновых, В.И. Ленин не советовал ей пойти работать в Рабкрин, поскольку его будет возглавлять Сталин. «Вы не знаете этого человека. Он не терпит ни в чем противоречий себе… И знаете что еще? Сталин — человек мстительный…» (А.В. Антонов-Овсеенко. «Сталин на пути к власти».)

Первые явные признаки культа личности Сталина появились в октябре 1929 года, когда он уже сосредоточил в своих руках неограниченную власть.

В печати стали публиковаться статьи типа: «Под мудрым руководством нашего великого, гениального вождя и учителя Сталина». Неустанно подчеркивалась идентичность Ленина и Сталина. За короткий срок всюду появились его портреты. В историческом плане его стали сравнивать с Петром Великим и Иваном Грозным. Культ стал главным инструментом его власти.

Сталин почувствовал себя полновластным Хозяином страны (даже свою малолетнюю тогда дочь Светлану он называл не иначе как Хозяйкой).

Он стал фактическим лидером одновременно в Политбюро, Оргбюро, Секретариате ЦК партии.

В 1934 году была издана книга Карла Радека «Зодчий социалистического общества», усыпанная безудержными восхвалениями Сталина, в том числе утверждением, что в победе социализма в СССР решающую роль сыграла его личность.

В 1935 году вышла в свет книга Л. Берии «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье», в которой вся история закавказского революционного движения была начисто фальсифицирована в угоду Сталину.

Любопытна оценка Сталиным своей победы за лидерство в партии. Выступая на обеде у Ворошилова 7 ноября 1937 года, он, в частности, сказал: «Почему мы победили над Троцким и другими? Известно, что Троцкий, после Ленина, был самый популярный в нашей стране. Популярны были Бухарин, Зиновьев, Рыков, Томский. Нас мало знали. Меня, Молотова, Ворошилова, Калинина тогда. Мы были практики во время Ленина, его сотрудники. Но нас поддержали средние кадры, разъясняли наши позиции массам. А Троцкий не обращал на эти кадры никакого внимания».

В действительности феномен популярности Сталина состоял в том, что он обожествлялся пропагандой, которая оказывала на граждан, особенно малограмотных, сильнейший эффект. Никто не смел сомневаться в правильности его решений. Он не мог ошибиться. Он стал идолом. Сам он в беседе с писателем М.А. Шолоховым говорил: «Людям нужен кумир». При этом он лицемерно заявлял по поводу его портретов на улицах: «Мне это не нравится, но что я могу поделать, если люди хотят их вывешивать?»

Как рассказала дочь М.А. Шолохова в беседе с корреспондентом «Аргументов и фактов» (2010, № 21), в одной из встреч со Сталиным ее отец спросил: «Неужели вам не надоело, что на всех стенах — Сталин?..» На что Сталин ответил: «Русскому человеку нужен божок, тот, кому веришь и молишься. Пусть это будет Сталин».

Работу в качестве генсека партии Сталин начинал еще в ленинском Политбюро — собрании наиболее авторитетных в партии и государстве людей, отстаивавших одну принципиальную программу. Они спорили до хрипоты, в чем-то не соглашаясь друг с другом. Но был Ленин, который все их способности, весь их потенциал направлял в определенное русло. На Х съезде партии была одобрена новая экономическая политика (НЭП), которая заменила продразверстку продналогом. НЭП означал и смену командно-волевых методов «военного коммунизма» на преимущественно экономические рычаги в руководстве народным хозяйством. Принятые меры способствовали оживлению экономической жизни страны, развитию внутрипартийной демократии.

Сталинское Политбюро было совершенно иным. В разные годы в него входили разные люди. Если взять последний период его жизни, то это были люди, которые безоглядно поддерживали его политику. А Сталин, получив всю полноту власти, отбросил мечты Ленина и его соратников о мировой революции, начал построение социализма в одной, отдельно взятой стране под лозунгом «Темпы решают всё».

Его главным делом стало воссоздание Империи, и следует признать, что он значительно продвинулся в этом направлении. Вся страна превратилась в огромную стройку. Друзей и врагов СССР поражали советские темпы развития. Каждая пятилетка была мощным броском в направлении индустриализации и технического прогресса.

С 1930 года в СССР была ликвидирована безработица, создана мощная индустрия, ликвидирована неграмотность, сформирован костяк интеллигенции.

Эти и другие достижения не прошли мимо внимания французского писателя Ромена Роллана, посетившего СССР в 1935 году, и немецкого романиста Лиона Фейхтвангера, совершившего поездку в нашу страну в 1937 году.

Откровенный враг Советского Союза, выдающийся политический деятель Великобритании Уинстон Черчилль отмечал, что «Сталин довел Россию от сохи до атомной державы». Это верно, как верно и то, что СССР стал ведущей индустриальной державой в Европе.

По абсолютным объемам промышленного производства СССР в 1937 году вышел на 2-е место после США (царская Россия была на 5-м). Был осуществлен грандиозный план электрификации, ГОЭЛРО, который стал локомотивом индустриализации. За 10 лет было построено 30 тепловых и гидроэлектростанций. Освоение Северного морского пути связало воедино все арктические районы страны — от Кольского полуострова до Чукотки.

Но надо иметь в виду то, что успехи индустриализации были достигнуты главным образом за счет разорения деревни и бесплатного труда миллионов заключенных. Особенностью индустриализации была ее однобокость — тяжелая, главным образом военная промышленность. Из-за крайней милитаризации экономики на гражданский сектор не хватало сил. Страна была лишена нормального потребления и достойных человека заработков. Произошло полное забвение потребительского производства, отсюда образовалось отсутствие бытовых товаров, острая нехватка продовольствия.

Голод 1921–1922 годов явился тяжелейшим последствием разорения страны ее участием в Первой мировой войне и возникновением Гражданской войны. Он охватил огромную территорию Поволжья и Южного Урала. Общее число голодавших достигло тогда 35 млн человек. За 1921–1922 годы население страны сократилось на 5,2 млн человек.

Значительная помощь международных организаций, прежде всего Американской администрации помощи (АРА), в размере 29 млн пудов зерна спасла от голодной смерти по меньшей мере 3,5 млн человек.

Теоретик социализма в СССР Преображенский предлагал развивать экономику за счет разорения крестьянства — «задачи социалистического государства не в том, чтобы брать с мелкобуржуазных производителей меньше, чем брал капитализм, а в том, чтобы еще больше».

Зампредседателя ВСНХ Пятаков установил высокие цены за промышленные изделия при дешевизне сельскохозяйственной продукции. Результат оказался парадоксальным: при товарном голоде в стране немощную еще индустрию поразил кризис сбыта, производство было парализовано.

Тем не менее Сталин провел идеи Преображенского и Пятакова в жизнь… Поворот к индустриализации начался с яростной ломки механизма НЭПа. Были запрещены все виды частного предпринимательства. Методично и целеустремленно шло наступление на крестьянство, возрождались приемы «военного коммунизма».

При явно неадекватном обмене с сознательно заниженными ценами на зерно, мясо, молоко и другую сельскохозяйственную продукцию крестьяне не хотели продавать плоды своего труда государству за бесценок.

Зимой 1927/28 года возник «хлебный кризис», выразившийся в срыве хлебозаготовок. Сталин видел причину в усиливавшемся сопротивлении кулаков. Председатель СНК того времени А.И. Рыков не отрицал влияния, которое оказывало кулачество на этот процесс, но считал, что «главной причиной явилось обострение товарного голода, которое уже не в первый раз тормозит развитие нашего хлебного оборота…». Рыков основной упор в выходе из кризиса делал на экономические рычаги.

Сталин лично возглавил заготовки сельхозпродукции. В начале 1928 года на места ушла директива, обязывавшая взять хлеб у крестьян «во что бы то ни стало». Однажды он сам выехал в Сибирь. На совещании там с местными руководителями он обвинил в срыве заготовок кулаков и потребовал привлекать их к суду за спекуляцию. Партийных и советских работников, не исполнявших эти явно репрессивные меры, Сталин приказал снимать с должности. Как во времена «военного коммунизма», по стране покатилась волна обысков. Была запрещена продажа хлеба на рынках. Во многих местах были выставлены на дорогах заградительные посты.

Сталин назвал тех, кто выступал за экономические методы хозяйствования, за научно обоснованные темпы роста, «самыми крайними минималистами и самыми поганенькими капитулянтами».

21 мая 1929 года было опубликовано Постановление СНК СССР «О признаках кулацких хозяйств, в которых должен приниматься Кодекс Законов о труде». Фактически Постановление стало инструкцией по проведению террора.

27 декабря 1929 года на Всесоюзной конференции аграрников-марксистов Сталин объявил о конце НЭПа и начале новой эры. Вопрос, по его словам, стоял так: «Либо назад к капитализму, либо вперед — к социализму». Ответ мог быть только один.

В мае 1929 года был утвержден план 5-летнего развития страны, предусматривавший рост промышленного производства на 180 %, сельского хозяйства — на 55 %. План исходил из предположения, что все 5 лет окажутся урожайными, заграница даст технику и кредит, уменьшатся расходы на оборону. Сталин бросил клич: «Пятилетку в 4 года». 7 января 1933 года он объявил пятилетку выполненной за 4 года 3 месяца. В действительности пятилетка не была выполнена: вместо запланированной выплавки чугуна 10 млн тонн достигнут уровень производства лишь 6,2 млн тонн, производство электроэнергии — не 22 млрд кв/ч, а 13, 5 млрд кв/ч, удобрений — вместо 8 млн тонн — 0,9 млн тонн. То же самое было и с легкой промышленностью.

Но самым тяжелым наследием 30-х годов было разорение сельского хозяйства. В 1929 году Сталин пообещал: Советский Союз «через каких-нибудь 3 года станет одной из самых хлебных стран, если не самой хлебной страной в мире».

В действительности через 3 года в стране разразился голод, унесший миллионы жизней. В 1933 году сравнительно с 1928 годом поголовье скота сократилось почти в два раза. Только к 1950 году сбор зерна превысил уровень, достигнутый при НЭПе.

Летом 1930 года Сталин объявил: «…Кулачество обречено и будет ликвидировано. Остается лишь один путь, путь колхозов».

Насильственная коллективизация довершила разгром сельского товарного производства.

Сталин не любил крестьян, считал их враждебным социализму классом.

Массовый голод в 1932–1933 годах поразил именно хлебные житницы — Северный Кавказ, Казахстан, Ставропольский край, практически всю Украину. Это была сознательная политика, направленная на то, чтобы окончательно сломить сопротивление крестьян коллективизации. Был реквизирован у крестьян выращенный ими урожай — полностью. Осенью 1932 года начался настоящий мор собственного народа. На границе России и Украины стояли заградительные отряды, чтобы преградить бегство людей из голодного края и не допустить утечки информации о голоде.

22 января 1933 года была издана Директива ЦК ВКП(б) и СНК СССР о предотвращении массового выезда голодающих крестьян. Директива была направлена в Ростов-на-Дону, Харьков, Воронеж, Смоленск, Минск, Сталинград, Самару.

«До ЦК ВКП и Совнаркома дошли сведения, что на Кубани и Украине начался массовый выезд крестьян в ЦЧО, на Волгу, Московскую обл., Западную обл., Белоруссию. ЦК ВКП и Совнарком СССР не сомневаются, что этот выезд крестьян, как и выезд из Украины в прошлом году, организован врагами Советской власти, эсерами и агентами Польши с целью агитации «через крестьян» в северных районах СССР против колхозов и вообще против Советской власти. В прошлом году партийные, советские и чекистские органы Украины прозевали эту контрреволюционную затею врагов Советской власти. В этом году не может быть допущено повторение прошлогодней ошибки.

Первое. ЦК ВКП и Совнарком СССР предписывают крайкому, крайисполкому и ПП ОГПУ Северного Кавказа не допускать массовый выезд крестьян из Северного Кавказа в другие края и въезд в пределы края из Украины.

Второе. ЦК ВКП и Совнарком предписывают ЦК КП(б) У, Укрсовнаркому, Балицкому и Реденсу не допускать массовый выезд крестьян из Украины в другие края и въезд на Украину из Северного Кавказа.

Предсовнаркома СССР В.М. Молотов

Секретарь ЦК ВКП(б) И. Сталин».

Сталин направил на Украину Молотова и Кагановича с задачей «выкачать зерно беспощадно, любой ценой».

Первый секретарь ЦК КП(б) Украины С.В. Косиор обратился к Сталину за помощью для голодавшей Украины — вождь послал его к такой-то матери.

4 апреля 1933 года Михаил Шолохов написал Сталину письмо о бедственном положении населения в его родном Вёшенском районе. Сталин ответил Шолохову 6 мая 1933 года: «Уважаемые хлеборобы Вашего района (не только Вашего) проводили… саботаж и не прочь были оставить рабочих, Красную Армию без хлеба. Тот факт, что саботаж был тихий… не меняет того, что уважаемые хлеборобы, по сути, вели «тихую войну» с Советской властью. Войну на измор».

В письме своей знакомой Евгении Левицкой 30 апреля 1933 года М.Шолохов сообщал о голоде на Дону: «Вокруг тебя мрут от голода люди, а тысячи и десятки тысяч ползают опухшие и потерявшие облик человеческий.

…Послал Хозяину (Сталину) два письма (единственный «продукт» творчества за полгода). Получил от него две телеграммы. Приеду, привезу, расскажу.

…Я мотаюсь и гляжу… на всё. А поглядеть есть на что… Один из хуторов, в нем 65 хозяйств. С 1 февраля умерло около 150 человек. По сути — хутор вымер. Мертвых не заховали, а сваливают в погреба. Это в районе, который дал стране 2 300 000 пудов хлеба. В интересное время мы живем!»

Сохранились некоторые письма из голодающих районов мужьям, сыновьям, братьям, служившим в Красной Армии, перехваченные военной цензурой. Например, родители красноармейца Юрченко из станицы Ново-Деревянковской Северо-Кавказского края сообщали сыну: «…Людей много мрет у нас с голоду, суток по 5 лежат, хоронить некому, люди голодные, ямы не выкапывают, очень мерзлая земля, хоронят в сараях и в садах. Люди страшные, лица ужасные, глаза маленькие, а перед смертью опухоль спадает… Не знаем, что будет с нами, голодная смерть ждет…»

Разрушены вековые способы выживания при голоде: отсутствие запасов. Скот обобществлен, продать нечего. Зажиточные крестьяне, которые могли бы помочь, высланы. Запрещен выезд из села. Заградотряды ловят беглецов независимо от их национальности.

А вот как описал обстановку в Средней Азии в 30-е годы Чингиз Айтматов в вышеупомянутой статье «Подрываются ли основы?»:

«Раскулачивание — это наказание за труды, за пот с утра до ночи — и в первую очередь тех, кто был покрепче в хозяйстве… Сколько добра и скота зазря погибло, и по этой причине грянул голод (я сам это помню — в 1932 году).

С казахской стороны, объятой массовым разорением, мором и засухой, шли и шли люди, целые кладбища остались по обочинам дорог. И во всех тех напастях фигурировал Сталин. Это было одной из величайших трагедий народа, одним из катастрофических конфликтов, когда-либо им пережитых, губительные последствия которых дают о себе знать и по сей день… Это привело к отчуждению земледельца от земли, к утрате личной заинтересованности в результатах производства, к неуклонному обезлюдению деревень, особенно в центральных областях России… Село как было, так и осталось многострадальным и в массе своей бедным».

Как писал 13 октября 1993 года в газете «Московский комсомолец» бывший председатель Верховного совета Аджарии Алан Абашидзе: «Русский народ всегда был беднее всех в Союзе. Заброшенные деревни, плохие дороги. Национальные окраины жили лучше».

В 1930–1933 годах 1,8 млн крестьян были сосланы в отдаленные районы. Около миллиона были арестованы и приговорены к различным видам наказания, вплоть до расстрела. Непосредственным следствием коллективизации был массовый голод, какого в России не было с XVII века. Его жертвами стали 6–7 млн человек. Ученые-аграрники и демографы подсчитали, что между переписями населения в 1926 и 1937 годах произошло сокращение населения: в Казахстане сельское население сократилось на 30,9 %, в Поволжье — на 23 %, на Северном Кавказе — на 20,4 %, на Украине — на 20,5 %.

Колхозный строй убивал крестьянский дух, разрывал кровную связь человека с землей, которая потеряла хозяина. Произошла демографическая катастрофа.

Естественно, возникает вопрос: можно ли было тогда избежать катастрофы или ситуация объективно была настолько сложной, что голодные смерти были неминуемы? Объективно мыслящие историки уверены, что катастрофа была создана искусственно. Был неурожай — чуть хуже, чем в другие, нормальные годы, но не он стал причиной голода. Во избежание голода можно было бы приостановить несколько крупных строек, отказаться от хлебного экспорта (вывезенных за границу в 1933 году 18 млн центнеров зерна хватило бы прокормить 6,9 млн человек — столько, сколько погибло в результате голода). Был еще неприкосновенный запас — 18,2 млн центнера, но его не тронули.

Сталин не мог пойти на такой шаг, ибо это означало бы провал политики коллективизации.

11 января 1933 года Сталин выступил с докладом «О работе в деревне» на объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б). Он вопрошал: «В чем состоит главный недостаток нашей работы в деревне за последний год, за 1932 год?» И сам же отвечал: «Главный недостаток состоит в том, что хлебозаготовки в этом году прошли у нас с большими трудностями, чем в предыдущем году, чем в 1931 году». (Журнал «Собеседник», 1998, № 49.)

Садизм, мстительность, лицемерие, черный юмор

Будучи выходцем из низшего сословия и имея различные телесные дефекты (левая рука короче правой, два пальца на левой ступне срослись вместе, небольшой рост, лицо в глубоких оспинах), Сталин с детства испытывал чувство неполноценности, что сказалось на формировании его характера и психики.

Заложенный в него еще в детстве явно выраженный садизм усилился в годы лишений и скитаний.

После революции Сталин был первым, кто приказал пытать политзаключенных в Царицыне. В период его правления методы пыток превзошли все известные до того средства. Сталин принимал личное участие в допросах, утверждениях списков лиц, подлежавших к расстрелу, заставлял визировать эти списки своих приближенных. Он наслаждался, причиняя боль другим.

Еще в 1923 году Сталин делился своими настроениями с Каменевым и Дзержинским: «Выбрать своего врага, подготовить все детали удара, утолить жажду жестокой мести и затем отправиться спать… Нет ничего слаще в мире!»

Почти все советские политические и государственные деятели, которые когда-то в прошлом были хотя бы малейшим препятствием на его пути к диктатуре, а также многие из тех, кто являлся лишь воображаемым препятствием, были либо убиты, либо заключены в тюрьму.

Сталин считал для себя полезным и доставлявшим ему особое удовлетворение держать своих ближайших соратников на «коротком поводке», публично унизить и оскорбить их, принести им душевные страдания. Арестовывая по произволу жен и даже детей высших партийных и государственных деятелей, например жен Молотова, Калинина, Андреева, Поскребышева и других, и оставляя мужей как ни в чем не бывало исполнять свои обязанности, он испытывал их на верность и преданность. Более того, они были обязаны подтвердить ему, что их близкие родственники были арестованы обоснованно, хотя знали, что они были репрессированы исключительно по прихоти вождя.

Особенно цинично поступил Сталин в отношении личного секретаря Александра Поскребышева. Говорили, что Поскребышев был вынужден представить на подпись Сталину ордер на арест своей жены. При этом он попытался встать на ее защиту. «Так как органы НКВД считают необходимым арест вашей жены, — сказал Сталин, — так и должно быть». И он подписал ордер. Увидев растерянное выражение лица Поскребышева, Сталин засмеялся: «В чем дело? Тебе нужна баба. Мы тебе найдем». (Д. Ранкур-Лаферриер. «Психика Сталина», изд. 1996 г.)

Не менее циничным и садистским было отношение Сталина к бывшему коллеге по Политбюро и личному другу Н.И. Бухарину. Сталин долго вел игру, которую Бухарин сначала не понимал. На XIV съезде партии в 1925 году Сталин в заключительном слове многозначительно произнес: «Крови Бухарина требуете? Не дадим вам его крови, так и знайте».

В конце 1928 года Бухарин подобрал случайно на полу после окончания заседания Политбюро бумажку, на которой было написано рукой Сталина: «Надо уничтожить бухаринских учеников».

Весной 1935 года Бухарин присутствовал на выпускном вечере военных академий. Первый тост, произнесенный Сталиным, был не за военного: «Выпьем, товарищи, за Николая Ивановича Бухарина! Все мы его знаем и любим, а кто старое помянет, тому глаз вон!»

В тот самый 1935 год, когда Сталин поднял тост за Бухарина, Ежов приступил к написанию рукописи «От фракционности к открытой контрреволюции», содержавшей основную версию обвинения «правых» — М.П. Томского, Н.И. Бухарина и А.И. Рыкова. Сталин лично редактировал этот «труд».

На февральско-мартовском Пленуме ЦК 1937 года Бухарин по совету-настоянию Сталина попросил у Пленума извинения за голодовку, объявленную им в знак протеста против выдвинутых ему обвинений в шпионаже и вредительстве. Сталин: «Кому ты голодовку объявил, Николай, ЦК партии? Проси прощения у Пленума…» — «Зачем это надо, если вы собираетесь исключать меня из партии?» — «Никто тебя исключать из партии не будет». В очередной раз Бухарин поверил Сталину и унизительно попросил у Пленума прощения…

А в это время звонок в дверь — пришли трое мужчин, предъявили приказ о выселении Бухарина из Кремля. Звонок от Сталина: «Что у тебя, Николай?» — «Вот пришли из Кремля выселять…» — «А ты пошли их к чертовой матери…»

В феврале 1937 года Пленум ЦК ВКП(б) исключил Бухарина из партии, он был арестован, а после громкого процесса над «правым уклоном» был расстрелян 13 марта 1938 года.

Такова цена циничной игры «вождя над своим ближайшим сподвижником»! (Из беседы вдовы Н.И. Бухарина с сотрудником журнала «Огонек», 1987, № 48.)

О судьбе А.П. Серебровского, входившего в плеяду соратников Ленина. Находясь в эмиграции в Бельгии, он, по совету Ленина, окончил Брюссельское высшее техническое училище. Последняя должность — замнаркома тяжелой промышленности.

Ночью 22 сентября 1937 года совершенно неожиданно на квартиру Серебровского позвонил Сталин. Он сказал, что хочет поздравить Серебровского (который в это время находился в больнице на лечении, о чем Сталин, разумеется, знал) с новым назначением наркомом тяжелой промышленности. А 26 сентября прямо из больницы на носилках Серебровского унесли в тюрьму. Его жена обращалась во все инстанции, требовала освобождения мужа, но все напрасно — он был расстрелян. В ночь на 7 ноября арестовали и ее, а старую мать с ребенком выгнали из квартиры на улицу. Жена провела в заключении 18 лет. (Из рассказа дочери Инны Серебровской. «Советская Россия», 16 октября 1988 года.)

12 декабря 1938 года в главном зале Центрального дома литераторов собрался цвет творческой интеллигенции в связи с недавним выходом в свет «Краткого курса истории ВКП(б)». Было известно, что книгу редактировал и даже написал некоторые страницы сам Сталин.

В качестве докладчика Сталин выбрал популярного тогда писателя, журналиста, члена редколлегии «Правды», находившегося в зените славы, Михаила Кольцова. Только что была издана его книга «Испанский дневник» — о героической борьбе испанских республиканцев против фашизма, получившая восторженные отзывы Алексея Толстого и Александра Фадеева и за рубежом.

По воспоминаниям участников совещания, выступление Кольцова было блестящим, но отчета о вечере в прессе почему-то не появилось.

Оказалось, что, закончив доклад около 9 часов вечера, Кольцов отправился в редакцию «Правды». Войдя в свой кабинет, он увидел там четырех человек в военной форме. Быстро подойдя к своему столу, он протянул руку к трубке кремлевского телефона. Но его остановили: «Там знают».

Вскоре Кольцов оказался на Лубянке. Цель его ареста состояла в том, чтобы еще раз припугнуть интеллигенцию, показать, что топор «революционной законности» может обрушиться на любую голову, независимо от наград, заслуг, популярности. Сталин сделал все это продуманно.

Однажды руководитель Коминтерна Георгий Димитров обратился к Сталину с просьбой освободить из заключения под его поручительство нескольких немецких коммунистов.

Сталин только развел руками: «Ну что я могу с ними поделать, Георгий? У меня самого все родственники сидят».

Этой репликой он дал всем понять, что не стоит, бесполезно обращаться к нему с просьбами помочь освободить невинно репрессированных дорогих им людей — он им не помощник, не для того сажал, чтобы потом освободить. (Генрих Боровик. Статья «Жестокие забавы вождя…». «Литературная газета», 2000, № 3.)

Юмор — черный, мрачный

У Сталина было развито чувство юмора, правда, с явным преобладанием черных, мрачных оттенков.

В очень тяжелое для страны время генерала Рокоссовского освободили из заключения, привезли в Кремль. Ввели в кабинет Сталина. «А-а, Рокоссовский, что-то я вас в последнее время не видел. Где это вы пропадали?» — «Был арестован, товарищ Сталин. Сидел в тюрьме». — «Нашел время сидеть», — отреагировал Сталин и сразу перешел к обсуждению дел на фронте, для чего и вызывал Рокоссовского.

На большом прощальном банкете в Кремле в честь пребывания в Москве французской делегации в ноябре — декабре 1944 года Сталин находился в прекрасном расположении духа, много шутил.

Французам особенно запомнились тосты Сталина за Л.М. Кагановича и маршала авиации А.А. Новикова:

— За Кагановича! Каганович — храбрый человек, он знает, что, если поезда не будут приходить вовремя, его расстреляют. (В зале смех, аплодисменты.)

— За Новикова. Это очень хороший маршал. Он создал нам прекрасную авиацию. Если же он не будет хорошо делать свое дело, мы его повесим!

Можно представить настроение маршала авиации от таких слов! (Кстати, шутка Сталина вскоре превратилась в быль — в апреле 1946 года А.А. Новиков был арестован якобы за приемку недоброкачественных самолетов.)

А Сталин продолжал шутить: «Обо мне говорят, что я чудовище, а я, видите, даже шучу по этому поводу. Значит, я не так и ужасен».

По наблюдениям членов французской делегации, Сталин выглядел на встречах с ними состарившимся человеком с морщинистым желтоватого цвета лицом, крайне пресыщенным, потерявшим ко всему интерес, говорившим обо всем с чувством опустошенности. Настоящего диалога с ним у них не получалось. По их мнению, Сталин — человек с таким количеством обличий, что сущность его было трудно распознать. Он был бестактен. Это чудовище.

Своими впечатлениями о Сталине во время этого визита в Москву поделился генерал Шарль де Голль в своих мемуарах:

«Коммунист в форме маршала, диктатор, скрывающий свое коварство, завоеватель с личиной добряка — он старательно пытался создать обманчивое впечатление. Но его страсть была настолько неутомима, что часто проступала наружу, излучая какое-то мрачное обаяние».

На обратном пути в Париж, в поезде, генерал де Голль задумчиво сказал: «С этими людьми нам придется иметь дело еще сто лет». (Жан Лякутюр, Ролан Мель. Статья «Кремлевский маршал».)

В мае 1944 года возникла реальная опасность покушения немецких спецслужб на Главнокомандующего Народно-освободительной армией Югославии (НОАЮ) маршала Иосипа Броз Тито и руководителя Советской военной миссии при его штабе генерала Н.В.Корнеева.

В ходе спецоперации «Эндшпиль» Тито, его штаб и члены Советской военной миссии были вызволены из немецкого окружения советскими летчиками.

В Москве Тито был принят Сталиным, который вручил ему золотую саблю: «Это, товарищ Вальтер (подпольный псевдоним Тито), от Президиума Верховного Совета и от меня лично». Потом он неожиданно добавил: «А не кажется ли вам, что после освобождения Югославии надо хотя бы временно вернуть на престол вашего короля? Это сплотит нацию». Нетрудно представить, как воспринял эту тираду вождя И.Б. Тито.

С тех пор отношения между Тито и Сталиным испортились, а вскоре они переросли в откровенно неприязненные и даже враждебные не только между вождями, но и между их странами. (Журнал «Тайны ХХ века», № 19, май 2012. Статья «По следам человека со шрамом».)

По завершении переговоров с румынской партийно-правительственной делегацией во главе с генеральным секретарем ЦК КП Румынии Георге Георгиу Дежем Сталин пригласил делегацию на неофициальный ужин. К концу трапезы Сталин, улыбаясь, подошел к Г.Георгиу Дежу, обнял его за плечи: «Послушай, Георгиу, ты прекрасный человек, но совсем необразованный. Так мало знаешь, а управляешь страной. Ты похож на младшего лейтенанта, командующего армией…» Гости сразу отрезвели от этой выходки вождя, и уже никто не осмеливался открыть рот. (Записано со слов румынского переводчика, работавшего с делегацией.)

В 1945 году Сталин принимал в Кремле делегацию польских коммунистов, которая прибыла в Москву для обсуждения состава нового руководства партии. Сталин пожимал им руки, говорил о том о сем и вдруг спросил: «До войны среди руководителей польской компартии была женщина, Костшева, очень преданная и очень умная. Что с ней произошло?»

Польские коммунисты были крайне озадачены: Костшева, как и все руководство польской компартии, была арестована в 1938 году по приказу Сталина и погибла.

Сталин часто притворялся неосведомленным, чтобы замаскировать свою причастность к преступлениям во время чисток. (Леопольд Треппер. Статья «Большая игра». Опубликована в журнале «Совершенно секретно», июль 1989, № 2.)

В 1949 году был необоснованно репрессирован в связи с пресловутым «Ленинградским делом» первый заместитель председателя СНК СССР, председатель Госплана СССР, член Политбюро ЦК ВКП(б), академик АН СССР Николай Алексеевич Вознесенский.

Накануне ареста Н.А. Вознесенского Сталин пригласил его к себе на дачу, тепло разговаривал с ним, а на прощание предложил тост за его здоровье.

Разве это не садизм, не издевательство, не наслаждение кровью?! (Д. Ранкур-Лаферриер, книга «Психика Сталина».)

В качестве примера грубого, вульгарного юмора Сталина известный английский историк и писатель А. Тейлор в книге «Лорды войны» привел такой эпизод: на одном из солидных приемов с участием государственных и политических деятелей, высокопоставленных военных и дипломатов, деятелей науки и культуры Сталин находился в прекрасном настроении, много шутил. Вдруг он обратился к тогдашнему министру обороны Булганину с приказом доставить пулеметы в зал, чтобы «расстрелять дипломатов».

Жестокость в довоенный период

Сейчас уже не является секретом, что Сталин подписал сотни списков в подавляющем большинстве ни в чем не повинных людей, обреченных на смерть.

12 декабря 1937 года Сталин с Молотовым санкционировали к расстрелу 3167 человек, а ночью смотрели как ни в чем не бывало кинофильм. Когда об этом много лет спустя узнал бывший заместитель начальника Главного политуправления Советской Армии генерал-полковник Д.А. Волкогонов, он пришел в ужас: «Это же не «революционер», а безжалостный палач собственного народа!» (Из статьи «Правда не должна быть роскошью». «Московская правда», 10.02.1989 г.)

В короткое время после того, как Сталин добился единоличной власти, жестокость и коварство, присущие его натуре, проявились во всей полноте.

Поскольку с конца 1929 года никакой оппозиции уже практически не существовало, Сталин мог манипулировать общественным мнением совершенно произвольно. Он также мог отводить от себя всякую ответственность за репрессии своих соотечественников.

Подсчитано, что все русские цари за трехсотлетнюю историю вместе уничтожили в сотни раз меньше людей, чем это сделал Сталин.

Преступный курс политики Сталина со временем поняла его жена Н.С. Аллилуева и пришла в ужас после поездки на Украину. В беседе с личным врачом Сталина она заявила: «Теперь я вижу, как все последователи Ленина один за другим уходят в никуда. Сталин — диктатор, им руководит бредовая мечта о мировой революции. Сталинский террор гуляет по стране, как дикий зверь, — мне ужасно стыдно». (Антон Ноймайр. «Диктаторы в зеркале медицины», изд. Ростов-на-Дону: «Феникс». 1997.)

Общим правилом Сталина было избавиться от лиц, которые слишком много знали о его злодеяниях.

По свидетельству его дочери Светланы Аллилуевой, «в 1937 году отец не остановился перед истреблением членов собственной семьи: троих Сванидзе, Реденса… В 1948 году та же судьба постигла моих тетушек. Он считал их опасными, так как «они слишком много знали» и, по его утверждению, были «слишком болтливы». (Из статьи «34 года в эмиграции».)

Сталин был поклонником учения средневекового итальянского политического мыслителя и историка Никколо Макиавелли (1469–1527), который считал допустимыми любые средства ради упрочения государства. Термин «макиавеллизм» применим для определения политики, пренебрегающей нормами морали. Несоблюдение общепринятых норм морали — основной принцип политики Сталина.

Сталин постоянно стремился к отождествлению себя с жестокими, авторитарными правителями — Николаем I, Петром Великим, Александром I, Иваном Грозным. В разговоре с создателями фильма «Иван Грозный» Сергеем Эйзенштейном и Николаем Черкасовым Сталин сказал: «Иван Грозный совершил ошибку, не ликвидировав достаточное количество своих врагов». Известно, что Сталин принимал личное участие в создании этого фильма. И в образе Ивана Грозного отчетливо чувствовалось его собственное изображение.

Еще в 1934 году Сталин заявил Алеше Сванидзе: «А ведь русский народ — царистский народ. Ему царь нужен».

В конце 40-х годов Сталин повторил это писателю Виктору Некрасову: «Народ наш, кроме бани, любит, чтобы у него и царь-батюшка был… Самодержец Всесоюзный. Неплохо звучит, а?»

Более откровенно по этому поводу Сталин высказался в одной из бесед с Михаилом Шолоховым: русский народ хочет царя, им мог бы стать Иосиф Сталин.

Судя по ряду высказываний Сталина, он проявил себя поклонником Гитлера и нацистской Германии.

Известно, что в начале правления Гитлера в самом фашистском лагере усилились противоречия, борьба за влияние, которые привели к кровавой расправе Гитлера 30 июня 1934 года над штурмовыми отрядами СА во главе с бывшим ближайшим сподвижником фюрера Эрнстом Ремом. По приказу Гитлера было убито несколько сотен штурмовиков. Операция получила название за свою жестокость и кровопролитие «ночи длинных ножей».

Беспощадная расправа с путчистами должна была особо устрашающе подействовать на всю партию, в которой Гитлер «навел порядок». Он показал, что никакой оппозиции, никакого инакомыслия терпеть не намерен.

Президент республики Гинденбург, находившийся на смертном одре, 2 июля прислал Гитлеру благодарственную телеграмму: «Вы спасли германский народ от большой опасности. За это я выражаю Вам свою глубокую благодарность и признательность».

Расправа Гитлера 30 июня 1934 года привела в ужас мировую общественность. Ее поразили циничное пренебрежение Гитлера всякой законностью, возведение в государственный абсолют практики коварных убийств, возвеличение предательства как добродетели, кровожадность нацистского фюрера. (Д. Мельников, Л. Черная. «Преступник номер 1».)

Интересно, как реагировал Сталин на сообщение о проведении «ночи длинных ножей» в фашистской Германии?

По рассказу А.И. Микояна, Сталин на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) по этому поводу заявил:

«Вы слышали, что произошло в Германии? Какой Гитлер молодец! Вот как надо поступать с политическими противниками».

Комментарии, как говорится, излишни. Чувствовалось родство душ. (Доктор исторических наук Лев Гинцберг. «Гитлер и Сталин. Дружба, скрепленная кровью». «Независимая газета», 19.12.1991 г.)

23 августа 1939 года Сталин провозгласил тост: «Я знаю, что немецкий народ любит своего фюрера. Поэтому я хочу выпить за его здоровье».

В тот же день на банкете Сталин сказа: «Я ручаюсь своим честным словом, что Советский Союз не обманет своего партнера».

Сталин должен был знать, что Гитлер опасен, и все же предпочитал скорее восхищаться им, чем опасаться его. В этой связи определенный интерес представляют наблюдения за поведением Сталина во время переговоров с немецкой делегацией в августе и сентябре 1939 года, сделанные сотрудником немецкого посольства в Москве Хилгером: «Тон, каким он говорил о Гитлере, и то, как он провозгласил за него тост, наталкивали на мысль, что его заметно впечатляли некоторые черты и действия Гитлера… именно эти черты и поступки вызывали наибольшее неприятие среди немцев, находившихся в оппозиции к нацистскому режиму». (Д. Ранкур-Лаферриер, книга «Психика Сталина».)

Сталина неуклонно тянуло к сотрудничеству с Гитлером. Дочь Сталина Светлана вспоминала, что после войны отец часто повторял: «Эх, с немцами мы были бы непобедимы!»

Писателю Виктору Некрасову он сказал: «Конечно, он (Гитлер) — бандит, но я думал, что он бандит умный, а оказался глупый. Вот если б мы вместе да против всех этих наших союзничков, Черчиллей, Рузвельтов, весь мир покорили бы, понимаешь, весь мир!» (Там же.)

С другой стороны, Гитлер не оставил без внимания личность Сталина. Так, в августе 1942 года он сказал в своем кругу: «Сталин, с одной стороны, — бестия, с другой — гигант. Социальные проблемы его не интересуют. Люди гибнут, а ему до этого нет дела…

Следует сказать, что это колоссальная личность, подлинный аскет, который железным кулаком подчинил себе эту гигантскую страну. Но если кто-либо утверждает, что это социальное государство, то это чудовищный обман. Это государственно-капиталистический режим. И во главе его стоит человек, который заявил, что не считает утрату 13 млн человек чрезмерной». (Лев Гинцберг, статья «Гитлер и Сталин».)

Особое внимание необходимо обратить на подлинное отношение Сталина к детям. Официальная пропаганда провозглашала его добрым, заботливым отцом детворы всей страны. Всюду красовались транспаранты «Спасибо товарищу Сталину за счастливое детство». Вот он держит на руках улыбающуюся девочку из Бурят-Монголии. Но счастье и радость ее оказались короткими. Отец девочки Ардан Маркизов — народный комиссар сельского хозяйства Бурят-Монгольской автономной республики — вскоре после того, как была сделана эта фотография, был арестован и расстрелян. А мать отбыла срок в ГУЛАГе, а затем покончила жизнь самоубийством.

8 апреля 1935 года было опубликовано иезуитское Постановление ЦИК и СНК СССР, в котором говорилось: «Несовершеннолетних, начиная с 12-летнего возраста, уличенных в совершении краж, в причинении насилия, телесных повреждений, увечий, в убийстве или в попытке к убийству, — привлекать к уголовному суду с применением всех мер уголовного наказания».

В соответствии с этим постановлением дети могли быть приговорены к смертной казни.

Этот закон положил начало ряду законов о привлечении несовершеннолетних к суду за разные преступления (за развинчивание рельсов и подкладывание на рельсы разных предметов; за самовольный уход учеников из ремесленных училищ, за нарушение трудовой дисциплины).

Как отмечал видный австрийский профессор медицины Антон Ноймайр в книге «Диктаторы в зеркале медицины», «Сталин начал свою сознательную жизнь уголовником и уголовником ее завершил».

В характере Сталина были сфокусированы все аморальные, преступные качества: глубочайшее презрение к людям, беспримерная беспощадность, полное отсутствие сочувствия и хладнокровная жестокость, питательной средой для которых была глубоко укоренившаяся ненависть ко всем потенциальным врагам.

Эти черты характера предопределили абсолютную неразборчивость в средствах для достижения поставленных целей. Человек был винтиком в партийно-государственном аппарате.

К этому следует добавить нарциссическую убежденность Сталина в своей исторической миссии — действовать за пределами обычных моральных законов, что не мешало ему следовать ко всевластию и удовлетворению возникавших у него садистских желаний.

Сталин предпочитал держать свой народ, в особенности политический аппарат, в постоянном страхе и трепете.

Его собственная подозрительность росла и в конечном итоге приняла уродливую форму настоящей мании преследования, которая возникла на фоне его безжалостных, бесконечных расправ с соотечественниками.

Открытые, мужественные выступления против тирана

Не все партийные и государственные функционеры могли соглашаться с репрессивной политикой Сталина. Были среди них мужественные, честные, принципиальные деятели, которые смело бросили вызов вождю. Например, известный партийный функционер Мартемьян Никитович Рютин был вначале горячим сторонником Сталина, стремившегося, как ему казалось, сохранить единство партии. Тогда Рютин страстно выступал против оппозиционеров. На XV съезде партии он был избран кандидатом в члены ЦК ВКП(б).

Став первым секретарем Краснопресненского РК ВКП(б) г. Москвы и оказавшись в непосредственной близости от Кремля, Рютин постепенно стал понимать, что происходит грубое искажение ленинского курса.

Рютин поддержал Бухарина в крестьянском вопросе. Не одобрял наметившуюся тенденцию отстранения руководящих кадров, не согласных с политикой Сталина.

22 октября 1928 года Рютин был освобожден от обязанностей первого секретаря Краснопресненского РК партии и назначен заместителем редактора газеты «Красная Звезда».

Осенью 1930 года Рютин был исключен из партии и арестован. Но коллегия ОГПУ признала обвинение недоказанным, и Рютин был освобожден.

М.Н.Рютин вместе с небольшой группой мужественных людей создал «Союз марксистов-ленинцев» с целью проведения борьбы со сталинской тиранией.

В сентябре 1932 года Рютин был арестован во второй раз. Семье было велено в 24 часа освободить квартиру. В 1937 году он был расстрелян. Репрессированы также были его сыновья Василий и Виссарион.

В рукописном обращении «Ко всем членам ВКП(б)» в июне 1932 года Рютин открыто, резко выступил против политики Сталина:

«…Сталин за последние пять лет отсек и устранил от руководства все самые лучшие, подлинно большевистские кадры партии, установил в ВКП(б) и всей стране свою личную диктатуру, порвал с ленинизмом, стал на путь самого необузданного авантюризма и дикого личного произвола и поставил Советский Союз на край пропасти…

На всю страну надет намордник, бесправие, произвол и насилие, постоянные угрозы висят над головой каждого рабочего и крестьянина… Всякая уверенность в завтрашнем дне потеряна! Рабочий класс и трудящиеся массы деревни доведены сталинской политикой до отчаяния…

Долой диктатуру Сталина и его клику, долой банду беспринципных политиков и политических обманщиков!..» («Московская правда», 11 февраля 1990 года.)

Мужественный, трезво мысливший и самоотверженный человек, М.Н. Рютин еще в начале 30-х годов вступил в неравную борьбу с диктатором, пожертвовав своей жизнью.

Активный участник Октябрьской революции и Гражданской войны, бывший командующий Балтийским флотом, член РВСР, а впоследствии полномочный представитель СССР в ряде европейских стран Федор Федорович Раскольников (настоящая фамилия Ильин), находясь в Болгарии, в 1938 году отказался возвратиться на родину. Свой поступок объяснял тем, что за ним в Болгарии велось наблюдение советских спецслужб. Ему были известны случаи, когда некоторые полпреды, вызванные из-за границы в Москву якобы на переговоры, были репрессированы без каких-либо законных оснований.

Раскольников выехал из Болгарии во Францию, где находился под защитой своего родственника. Он неоднократно заявлял, что возвратится на родину, как только к нему будет восстановлено доверие. 17 июля 1939 года Верховный суд СССР объявил Ф.Ф. Раскольникова вне закона.

Оказавшись в Париже, Ф.Ф. Раскольников занялся литературной деятельностью. Он написал портреты Сталина, Молотова, Каменева, Зиновьева, Крестинского, Литвинова, рассказывал об обстановке в Москве в 1935–1936 годах.

В частности, в «Психологическом портрете Сталина» Раскольников отмечал:

«…Как все полуинтеллигенты, нахватавшиеся обрывков знаний, Сталин ненавидит настоящую культурную интеллигенцию: партийную и беспартийную в равной мере. Презирая людей, он считает себя полноправным хозяином над их жизнью и смертью. Узкий сектант, он исходит из предвзятой схемы… Чем неподатливее живая жизнь со всем ее пестрым многообразием, тем сильнее он коверкает и ломает ее, обрубая ей члены… На фоне других, более выдающихся современников он никогда не блистал умом. Зато он необычайно хитер».

Раскольников понимал, что Сталин вел страну к катастрофе и в неизбежной схватке с фашизмом его «мудрое руководство» будет стоить неисчислимых жертв.

17 августа 1939 года Раскольников направил Сталину открытое письмо:

«Ваша безумная вакханалия не может продолжаться долго. Бесконечен список Ваших жертв, нет возможности их перечислить. Рано или поздно советский народ посадит Вас на скамью подсудимых как предателя социализма и революции, главного вредителя, подлинного врага народа, организатора голода и судебных подлогов».

Далее Ф.Ф. Раскольников писал: «В грозный час военной опасности, когда острие фашизма направлено против Советского Союза, когда борьба за Данциг и война в Китае лишь подготовка для будущей интервенции против СССР, когда главный объект германо-японской агрессии — наша родина, когда логика последовательной борьбы за мир требует открытого вступления Союза Советов в международный блок демократических государств, скорейшего заключения военного и политического союза с Англией и Францией, Вы колеблетесь, выжидаете и качаетесь, как маятник, между «осями».

Договор между Сталиным и Гитлером от 23 августа 1939 года окончательно подкосил Раскольникова. Он был помещен в частную клинику в Ницце на излечение от психического заболевания, но от перенесенного потрясения не мог оправиться. Он был в отчаянии, не находил себе места. Умер, когда ему было всего 47 лет.

26 июня 1963 года Председатель Верховного суда СССР А. Горкин вынес протест по поводу дела о Ф.Ф. Раскольникове:

«…Приговор об объявлении Раскольникова вне закона полагаю необходимым отменить и Раскольникова Ф.Ф. реабилитировать… Собранные в ходе проверки материалы свидетельствуют о том, что не было оснований не только для применения к Раскольникову репрессивных мер, но и для выражения ему недоверия».

Прах Ф.Ф. Раскольникова, по решению ленинградских властей, в 1987 году был перевезен на Родину и перезахоронен в Кронштадте. Его вдова М.В. Ивановская горячо поддержала инициативу ленинградцев. Не случайно она похоронила Ф.Ф. Раскольникова в свинцовом гробу. (Игорь Коссаковский. «Гибель Федора Раскольникова, «Советская культура», 10.08.1989 г.; «Новая Иллюстрированная Энциклопедия», изд. 2001 г. С. 134.)

Были и другие серьезные высказывания и открытые выступления против Сталина и его политики.

Выступая на XIV съезде партии в декабре 1925 года, руководитель Ленинградской партийной организации Г.Е. Зиновьев заявил:

«Индустриализация в таком виде, в каком ее предлагает сталинский ЦК, задача для страны невыполнимая. На те «грошовые» накопления капитала, которые можно использовать на эти цели, индустрию не построить… Поэтому не следует сразу развивать тяжелую промышленность, а сделать упор на легкую промышленность, как это было первоначально во всех развитых теперь индустриальных капиталистических странах.

Развитие легкой промышленности позволит быстро накопить необходимые средства, и, используя их, можно будет «семимильными» шагами успешно решать проблемы тяжелой промышленности… Начинать же индустриализацию сразу с развития тяжелой промышленности — крайне обременительно для народа, который этих трудностей просто не выдержит».

В ответ Сталин назвал Зиновьева и его единомышленников «до предела наивными, абсолютно безграмотными в области политики и экономики младенцами…».

На том же съезде выступил другой член Политбюро, Л.Б. Каменев, заявивший:

«Лично я полагаю, что наш генеральный секретарь не является той фигурой, которая может объединить вокруг себя большевистский штаб ЦК партии. Именно потому, что я неоднократно говорил это товарищу Сталину лично… я повторяю это на съезде: я пришел к убеждению, что товарищ Сталин не может выполнять роль объединителя большевистского штаба».

Делегаты съезда не поддержали выступления Зиновьева и Каменева, устроив овации Сталину. (В.М. Жухрай. Роковой просчет Гитлера. С. 14, 19–20.)

В беседе с Каменевым и Сокольниковым 11 июля 1928 года Н.И. Бухарин следующим образом отозвался о Сталине:

«Сталин — это Чингисхан и беспринципный интриган, который все подчиняет сохранению своей власти. Сталин знает одно средство — месть, и в то же время всаживает нож в спину. Поверьте, что скоро Сталин нас будет резать. Что касается политической линии Сталина, то она губительна для революции… С ним мы можем пропасть». (Там же. С. 26–27.) Пророческие слова!

На проходившем в июне 1937 года Пленуме ЦК ВКП(б) Сталин предложил физически уничтожить всех представителей правой оппозиции, прежде всего Бухарина. Одновременно вождь настаивал на предоставлении Ежову чрезвычайных полномочий для борьбы с контрреволюцией — «врагами народа».

На вечернем заседании Пленума 24 июня с возражением против упомянутых предложений Сталина выступил член президиума и политисполкома Коминтерна Осип Пятницкий. Он сказал, что не нужно прибегать к смертной казни Бухарина и его сторонников. Их достаточно исключить из партии за фракционную деятельность, используя в дальнейшем их знания и опыт в народном хозяйстве.

Особенно резко выступил Пятницкий против наделения Ежова чрезвычайными полномочиями. Наоборот, он высказался за усиление контроля за деятельностью НКВД и лично наркома Ежова.

После выступления Пятницкого Сталин объявил перерыв, во время которого к Пятницкому подошли Молотов, Каганович и Ворошилов. Они сказали, что имеют поручение Сталина убедить его отказаться от своего выступления.

Каганович заявил, что Сталин верит Пятницкому как человеку и большевику, который никогда не участвовал в оппозициях, что Сталин ценит его как замечательного практика и непревзойденного организатора. Если Пятницкий возьмет заявление обратно, то оно забудется.

Пятницкий отказался последовать «доброму» предложению Кагановича. Тогда Молотов посоветовал ему подумать о судьбе жены и детей, на что Пятницкий ответил, что совесть коммуниста не позволяет ему отказаться от своего заявления. Он совершенно отчетливо представляет свою дальнейшую судьбу. Это его вполне осмысленное действие. Он готов пожертвовать своей жизнью и даже жизнью детей и жены.

На следующий день заседание Пленума началось с выступления Ежова, заявившего, что НКВД располагает неопровержимыми данными о том, что Пятницкий в годы реакции был осведомителем царской охранки. На этой основе он предложил выразить ему политическое недоверие.

Против обвинений Ежова в адрес Пятницкого резко выступила Н.К. Крупская. Обращаясь к присутствовавшим в зале, она заявила: «Вы ведь хорошо знаете Пятницкого. Он — честнейший человек. Его очень любил и уважал Владимир Ильич». Зал ответил гнетущим молчанием. Против предложения Ежова проголосовали только Крупская, Каминский и Воропаев. 7 июля Пятницкого арестовали, 28-го — расстреляли. Репрессировали и семью. (Геннадий Жаворонков. «И единожды не солгавший».)

Поплатился жизнью и выступивший на Пленуме ЦК партии в июне 1937 года с разоблачениями злодеяний Ежова и критикой политического курса Сталина нарком здравоохранения СССР Григорий Наумович Каминский.

По окончании Пленума Г.Н. Каминский был арестован. В течение семи месяцев его допрашивали, в камеру он обычно возвращался залитым кровью, почти бездыханным, но своего мнения не изменил. Он не назвал никого, с кем обсуждал складывавшуюся в стране трагическую обстановку.

8 февраля 1938 года приговор о смертной казни Г.Н. Каминского был приведен в исполнение.

2 марта 1955 года Каминский был реабилитирован Военной коллегией Верховного суда СССР за отсутствием состава преступления. (Леонид Загальский. «Он восстал против Сталина». «Литературная газета», 29 ноября 1989 г.)

Обстановку того времени довольно точно отобразил Булат Окуджава:

«Страшный человек, укрывшийся за кремлевскими стенами, был ваятелем судеб советских людей:

Он там сидит, изогнутый в дугу,

И глину разминает на кругу,

И проволоку тянет для основы.

Он лепит, обстоятелен и тих,

Меня, надежды сверстников моих

Отечество. И мы на все готовы».

(К 65-летию Б. Окуджавы. «Московская правда», 09.05.1989 г.)

По свидетельству дочери Сталина Светланы, он «знал, что делал… с холодной расчетливостью утверждал свою власть и больше всего на свете боялся ее потерять. Делом его жизни стало устранение противников и соперников.

На протяжении двадцати семи лет я была свидетелем духовного разрушения моего собственного отца и день за днем наблюдала, как его покидает все человеческое и он все более и более превращается в мрачный монумент самому себе.

Он забыл все человеческие связи. Его страх в последние годы превратился в настоящую манию преследования… Но его мания не была плодом больной фантазии: он знал, что его ненавидят, и знал, за что».

«Благодаря феноменальной памяти Сталин никогда не забывал даже малейших обид или оскорблений. Спустя десятилетия его месть со всей яростью могла обрушиться на головы виновных». (Австрийский писатель, профессор медицины Антон Ноймайр, в книге «Диктаторы в зеркале медицины», изд. 1997 г. С. 329–477.)

Известный американский политолог и историк, почетный профессор Принстонского университета, непревзойденный специалист по истории сталинизма Роберт Такер в работе «Мемуары биографа Сталина» выразил свое личное отношение к вождю: «Дело в том, что я испытываю отвращение к Сталину, и чем лучше я познавал его как объект своего биографического исследования, тем сильнее росло чувство отвращения».

Такер считает Сталина худшим врагом русского народа, повинным в уничтожении его цвета, доведении страны до разорения, вдохновителем и организатором преступлений, по сравнению с которыми средневековые процессы над ведьмами с их нечеловеческими пытками были просто безобидной шалостью.

Популярный кинорежиссер С.С. Говорухин в беседе с корреспондентом газеты «Куранты» 7 марта 1992 года привел высказывание известного русского писателя-эмигранта Владимира Набокова о коммунизме:

«Я презираю коммунистическую идею, как идею низкого равенства, как отрицание земных и неземных красот, как скучную страницу в праздничной истории человечества, как нечто грубо посягающее на мое свободное «я», как поощрительницу глупости, невежества и самодовольства».

По свидетельству писателя Феликса Чуева в книге «Солдаты империи», В.М. Молотов и маршал авиации А.Е. Голованов рассказали ему, что еще в 1943 году Сталин однажды сказал: «Я знаю, что после моей смерти на мою голову выльют не один ушат грязи, на мою могилу нанесут кучу мусора. Но я уверен, что ветер истории все это развеет».

Это высказывание Сталина, вероятнее всего, следует понимать так, что после победы наших войск под Сталинградом он стал отходить от ошеломляющих первых ударов Гитлера, вновь уверовал в свою непогрешимость и величие.

Как рассказывал Н.С. Хрущев, Сталин своей рукой вносил в рукопись его официальной «Краткой биографии» самовосхваляющие пассажи типа: «На разных этапах войны сталинский гений находил правильные решения, полностью учитывающие особенности обстановки».

Вышеупомянутый американский историк Роберт Такер не без оснований утверждает, что Сталин считал себя гением. «Выражение «гениальный Сталин», зачастую применяемое к нему средствами массовой информации, отражало на самом деле его фундаментальные представления о себе самом».

Репрессии, террор, геноцид

Возникшие на рубеже 1927–1928 годов разногласия в партии Сталин использовал в своих далеко идущих политических целях.

В апреле 1929 года Сталин выступил с речью о якобы сложившемся в партии «правом» уклоне. Во главе этой разновидности оппортунизма стояли три члена Политбюро — Бухарин, Рыков, Томский. Так было объявлено в его выступлении. Размежевание сил произошло.

Требовалось время для нанесения решающего удара. Рыков был выведен из состава Политбюро в декабре 1930 года. Несколько раньше это же самое произошло с Бухариным и Томским.

1 декабря 1934 года было совершено покушение на первого секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) С.М. Кирова.

В этот день писатель Лев Кассиль, долгие годы работавший в редакции газеты «Известия», зашел в кабинет главного редактора газеты Н.И. Бухарина, который слушал собеседника, находившегося на другом конце провода. Бухарин заметно бледнел, вытирал ладонью испарину со лба. А повесив трубку, тихо произнес: «Сегодня в Ленинграде убит Киров. — И, тягостно помолчав, добавил: — Теперь Коба сделает с нами все, что захочет».

Провидение Бухарина осуществилось довольно быстро и в ужасной форме. В тот же день, 1 декабря 1934 года, было принято Постановление Президиума ЦИК СССР «О порядке ведения дел по подготовке или совершению террористических актов», сыгравшее страшную роль в ведении судопроизводства.

Согласно Постановлению, срок следствия сокращался до 10 дней, обвинительное заключение обвиняемому было положено вручать за одни сутки до суда, в котором дела рассматривались без участия сторон (т. е. без адвоката и прокурора). Обжалование приговора и подача ходатайства о помиловании не допускались, приговор к высшей мере наказания должен был приводиться в исполнение немедленно по его вынесении.

Сталин отбросил такие общепризнанные демократические принципы судопроизводства, как гласность, объективность и всесторонность расследования и судебного рассмотрения уголовного дела, право обвиняемого на защиту, презумпция невиновности — правосудие стало фикцией.

Аналогичный порядок вводился 14 сентября 1937 года и по делам о вредительстве и диверсии.

Был принят на вооружение карательных органов принцип «признание вины — царица доказательства».

Генеральный прокурор СССР тех лет, государственный обвинитель по многим политическим процессам 1936–1938 годов А.Я. Вышинский обосновал и опубликовал теорию, согласно которой по антисоветским преступлениям одного признания (самооговора) обвиняемого было достаточно для вынесения приговора. В результате огромное количество людей были необоснованно репрессированы — казнены или погибли в лагерях.

В следственной практике нашли применение физические и психологические методы воздействия на арестованного: пытки, провокации, изощренные издевательства, унижающие человеческое достоинство, убивающие волю и сопротивление.

Самым тяжелым ударом по правовой системе страны было низведение суда до положения бесправного придатка предварительного следствия — легализовать произвол, скрепить его своей подписью. Широко применялись методы внесудебных репрессий, так называемые тройки, двойки, Особое совещание при НКВД СССР, которые принимали постановления, заменявшие приговоры. На их основании сотни тысяч осуждались и наказывались заочно и без приведения мотивов и доказательств, просто по списку. По инициативе Кагановича эти несудебные органы получили право применять к обвиняемым смертную казнь. По предложению Молотова наказание производилось по спискам.

Убийство Кирова стало поводом для массовой партийной чистки. Из партии исключались все, кто когда-то голосовал за левых коммунистов, децистов, за «новый курс», «московскую платформу»…

15 июня 1937 года нарком НКВД СССР Ежов утвердил «Инструкцию о порядке подготовки и проведения операции по выселению из Москвы, Ленинграда, Киева, Ростова, Таганрога, Сочи в административном порядке исключенных из ВКП(б) и семей репрессированных троцкистов, «правых», децистов и т. п. в непромышленные районы Казахской ССР, Башкирской АССР, Кировской, Оренбургской, Омской, Челябинской областей, Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР».

Предписывалось выселение начать 25 июня и закончить 25 августа 1937 года.

По свидетельству писателя Льва Разгона, «перед началом и в самом начале по всем лагерям стали проверять формуляры осужденных «децистов», «троцкистов», «зиновьевцев», эсеров, кадетов… Их по постановлениям «троек» расстреливали». Массовые расстрелы проходили по всем лагерям ГУЛАГа.

30 июня 1937 года под грифом «Совершенно секретно» Ежов издал приказ № 00447, в котором ставилась конкретная задача: «С 5 августа 1937 года во всех республиках, краях и областях начать операцию по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников».

На самом деле речь шла о миллионах крестьян, которых в ходе коллективизации в начале 30-х годов выселили с насиженных мест, забрали имущество и скот. В данном случае давался приказ провести вторую серию массовых репрессий в отношении выживших, чтобы «раз и навсегда покончить с их подрывной работой против основ советского государства».

В приказе Ежова указывались конкретные цифры, так называемые лимиты арестов и расстрелов. Например, в Азербайджанской ССР предписывалось расстрелять 1500 человек, осудить тройками на срок от 8 до 10 лет — 3750 человек, в Белорусской ССР — соответственно 2000 и 10 000 человек…

Ежов был истым сталинцем, неуклонно проводил в жизнь личные указания Сталина. Он не лицемерил, когда в последнем слове на процессе просил передать тов. Сталину, что «будет умирать с его именем на устах». Ежов был продуктом господствовавшей тогда системы кровавого диктаторства.

Что касается дальнейшей судьбы Бухарина и Рыкова, то она закончилась трагично. В декабре 1936 года они были обвинены в создании и руководстве антисоветской подпольной организацией, в связях с контрреволюционными троцкистскими террористами.

Февральско-мартовский (1937 года) Пленум ЦК партии исключил их из состава кандидатов в члены ЦК и из рядов партии. Постановил передать их дело в НКВД. Их и некоторых других видных партийных и государственных деятелей обвинили в создании «Антисоветского правотроцкистского блока». Имеются неопровержимые свидетельства того, что режиссура этого процесса, как и других, осуществлялась лично Сталиным. Он непосредственно руководил процессом до мельчайших деталей. Ежедневно, в перерывах, прокурор Вышинский и председатель суда Ульрих ездили к Сталину с докладом, и он давал им указания. Кроме того, были созданы две комиссии ЦК: одна по руководству процессом, в нее входили Молотов и Ежов. Другая — во главе с завотделом агитации и пропаганды ЦК — по освещению процесса в печати. Работая в задних комнатах Дома союзов, они правили для печати все стенограммы суда. Приговор также предварительно редактировался и утверждался Сталиным.

28 марта 1938 года, через две недели после окончания процесса, был подписан в печать «Полный стенографический отчет» на 700 страницах текста. Однако первоначальный экземпляр стенограммы, более полувека хранившийся в особо секретной части архива Политбюро ЦК КПСС, насчитывал около полутора тысяч страниц. Именно эту стенограмму читал и корректировал Сталин. Осуществлялась подтасовка ее, с тем чтобы не осталось сомнений в виновности подсудимых и в «справедливости» приговора.

Особое внимание Сталин обратил на запись последнего слова Н.И. Бухарина, написанного его рукой. На полях стенограммы и в тексте имеются пометки Сталина. Его рукой были вычеркнуты как отдельные фразы, так и целые абзацы.

В своем последнем слове Бухарин, по существу, разбил многие хитроумные построения обвинения, показав всю их надуманность и несуразность.

«Сейчас я перехожу ко второй части моего последнего слова, а именно — обоснованию обвинений. Я опровергаю прежде всего свой якобы факт принадлежности к группе, сидящей на скамье подсудимых, ибо такой группы, как таковой, вовсе не было и вовсе не эта якобы группа носила название «правотроцкистского блока»… А раз это так, то ясно, что эта несуществующая группа не может быть, вопреки обвинительному заключению, сформирована по заданиям разведок».

В официальной стенограмме отсутствуют иронические слова Бухарина: «Признаю ответственность даже за те преступления, о которых я не знал и о которых не имел ни малейшего представления».

Над текстом своего последнего слова Бухарин работал во внутренней тюрьме НКВД. Он понимал, что обречен, но в то же время в глубине души надеялся на замену смертной казни тюремным заключением, как это было сделано в отношении Радека и Сокольникова, осужденных на предыдущем процессе.

Осужденные в 1936–1938 годах Каменев, Зиновьев, Рыков, Бухарин, Крестинский, И.Н.Смирнов обращались в Президиум ЦИК СССР с просьбой о помиловании. Эти прошения, написанные накануне расстрела, были частью судебного спектакля: приговоренный к смерти имел право просить о сохранении жизни. Они были продиктованы палачами, которым было важно, чтобы в делах остались для истории «чистосердечные» признания перед самым расстрелом в «ужасных преступлениях» перед народом, партией, страной. Все признания, как по трафарету, — ложь, вырванная на следствии силой.

В ходе процессов многих наблюдателей поражало то, что прошедшие в свое время ссылки и каторги люди словно состязались друг с другом, старались побольше, поизобретательнее, подробнее рассказать о своих не существовавших в реальности преступлениях.

6 июля 1938 года газета «Известия» поместила рецензию на альбом карикатур Бориса Ефимова «Поджигатели войны». В ней отмечалось: «Очень хорош в альбоме раздел, посвященный троцкистско-бухаринским шакалам, которых Ефимов сумел изобразить не только жалкими и уродливыми, но и полными смертельного яда, подобно скорпионам и тарантулам. Великолепен рисунок «Бешеный пес фашизма», где двуглавое чудовище из Троцкого и Бухарина рвется с цепи в жажде крови и смерти…»

Недавно в архиве Сталина была обнаружена сделанная его рукой поразительная запись после расстрела Бухарина: «Прости, Бухарчик, мы все — заложники времени».

Невольно приходится вновь вспомнить о вине людей из ближайшего окружения Ленина, включая и Бухарина, которые оказались неспособными выполнить указание вождя об опасности оставления Сталина на посту генсека. Их вина перед страной и народом состоит в том, что они оставили во власти тяжелого маньяка. (Академик Н. Блохин, «Литературная газета», 28.09.1988 г.)

Постепенно культ личности принял чудовищные размеры. Особенно в прославлении Сталина отличались Ворошилов, Берия, Маленков, Молотов, Каганович, Жданов, Булганин, Шкирятов. В 20-х годах Сталин сосредоточил в своих руках безграничную власть. За образец иерархического управления аппаратом государства он считал военную организацию с ее дисциплиной и единоначалием.

Еще в 1921 году он писал: «Компартия как своего рода орден меченосцев внутри государства Советского, направляющий органы последнего и одухотворяющий их деятельность».

(Примечание. Меченосцы — члены немецкого католического духовно-рыцарского ордена, основанного в 1202 году, военизированная религиозная команда. Какая-либо борьба мнений внутри ордена была недопустима, фракционность — преступна.)

Следует признать, что Сталин не один творил преступления. Культ не был бы создан, если бы Сталин встретил сплоченный отпор. Конечно, главная ответственность за преступления лежит на Сталине, но было его ближайшее окружение, слепо и безоговорочно его поддерживавшее. Были исполнители, и не только подневольные, но и те, кто сделал карьеру, расправляясь с неугодными. Словом, действовал целый механизм — круговая порука, движущей силой который был, бесспорно, Сталин. Любая область хозяйственной деятельности, культурного строительства, науки, искусства, военного дела связывалась с именем Сталина. Отсюда вера в его величие и непогрешимость. С этим мифом многие не расстались до сих пор.

В разгар репрессивной кампании по случаю выдвижения Сталина кандидатом в депутаты Верховного совета РСФСР по Сталинскому избирательному округу г. Москвы «Правда» 15 мая 1938 года характеризовала его «верным продолжателем дела Ленина, безгранично любящим свой народ и беспощадным к его врагам, горячо любимым всем народом, вождем трудящихся СССР и всего мира, гениальным творцом нашей советской, самой демократической в мире Конституции, тем, под чьим водительством… наша родина стала могучей и непобедимой социалистической державой».

А в стране в это время царила жуткая атмосфера запугивания, страха, всеобщего террора.

Сталин вполне понимал, что сохранение такого противного человеческому естеству режима возможно лишь методами ничем не ограниченного произвола, полного бесправия, концентрации всех видов государственной власти, в т. ч. законодательной, исполнительной, судебной, в руках командно-административной системы, во главе которой стоит «вождь всех времен и народов».

Действенным инструментом поддержания сталинского режима стали карательные органы.

К концу 20-х годов Сталин, в дополнение к тезису о построении социализма в одной отдельно взятой стране, провозгласил другой: «С развитием социализма классовая борьба обостряется». Это, по его замыслу, оправдывало применение силы сверху, чтобы заставить народ подчиняться.

Так начались сталинские репрессии — казнить или миловать… Символом репрессий стал 1937 год, прозванный «ежовщиной». Его цель состояла в том, чтобы не только карать виновных, но и навести страх на все общество, чтобы каждый понял: в любую ночь за ним может приехать «черный воронок». Террор привел Сталина к его культу, достигшему кульминации именно в 1937 году.

20 января 1937 года нарком МВД СССР Н. Ежов подписал секретный приказ, предписывающий не указывать мест захоронения в актах о расстрелах. (Журнал «Совершенно секретно», № 1, 2013.)

Концентрация власти в руках Сталина была такой, что члены Политбюро не имели права защищать даже своих заместителей, боевых друзей, в верности которых они не сомневались, своих жен и даже детей. К примеру, жены Молотова, Калинина, Андреева, Отто Куусинена, Буденного были арестованы и содержались в лагерях. Брат Лазаря Кагановича Михаил застрелился, будучи обвиненным.

Соратники Сталина привыкли поддакивать, соглашаться, угадывать его намерения, самоотверженно исполнять любые его желания. Культ — это безумное или расчетливое преклонение. Это — раболепство, угодничество, лицемерие, покровительство, насилие. При культе происходит мельчание, перерождение, затем духовная и политическая гибель как самой властвующей фигуры, так и других лиц, втянутых в водоворот преступных действий диктатора.

Сталин зорко следил за тем, чтобы никто из его окружения не уклонялся от законов круговой поруки и связанности сообща содеянным. Он почти никогда не оформлял решения только своей подписью. Он требовал согласия и одобрения этих решений другими крупными руководителями. Например, в 1937 году Ежов направил на утверждение Сталина следующий документ:

«Тов. Сталину.

Посылаю на утверждение четыре списка лиц, подлежащих суду Военной коллегии:

1. Список № 1 (общий).

2. Список № 2 (бывшие военные работники).

3. Список № 3 (бывшие работники НКВД).

4. Список № 4 (жены врагов народа).

Прошу санкции осудить всех по первой категории

Ежов».

(Первой категорией именовался приговор к расстрелу.)

Сталин рассмотрел все списки вместе с Молотовым. На каждом из них резолюция: «За. И. Сталин. За. В. Молотов».

Достоянием гласности теперь стали и другие аналогичные документы:

1. 22 ноября 1937 года Сталин, Молотов и Жданов утвердили 12 расстрельных списков на 1352 человека, 7 декабря того же года — 13 списков на 2397 человек, из которых 2124 человека подлежали расстрелу.

2. 3 января 1938 года Молотов, Жданов, Каганович и Ворошилов утвердили 22 списка на 2270 человек, из них 2047 подлежали расстрелу.

3. В феврале 1938 года Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов и Жданов утвердили 28 списков на 3699 человек, из которых 3622 человека указано расстрелять.

4. В марте 1938 года теми же лицами было утверждено 36 списков на 3200 человек, в том числе 2983 человека подлежали расстрелу.

5. В апреле 1938 года Сталин, Молотов, Каганович и Жданов утвердили 29 списков на 2799 человек.

6. 10 июня 1938 года Сталин и Молотов подписали 29 списков на 2750 человек, из них подлежал расстрелу 2371 человек.

7. 12 сентября 1938 года Сталин, Молотов и Жданов утвердили 38 списков на 6013 человек, из них 4825 подлежали расстрелу.

В целом подпись Сталина имеется на 366 списках на 44 000 человек; Молотова — на 373 списках на 43 569 человек; Жданова — на 175 списках на 20 985 человек; Кагановича — на 189 списках на 19 110 человек; Ворошилова — на 186 списках на 18 474 человека.

20 августа 1938 года Сталин и Молотов утвердили представленный Ежовым список на 15 жен «врагов народа», все они были расстреляны: Чубарь А.И., Эйхе-Рубцова Е.Е., Косиор Е.С., Егорова В.А., Хавина-Скрыпник Р.А., Дыбенко-Седякина В.А., Агранова В.А., Артузова И.М. и другие.

Сталин не верил никому. За день до своей смерти в июне 1937-го Якир послал Сталину покаянное письмо с просьбой сохранить ему жизнь. Резолюция на письме: «В мой архив. Подлец и проститутка. Сталин». «Совершенно точное определение. Молотов». «Мерзавец, сволочь и блядь — одна кара — смертная казнь. Каганович».

Во второй половине 30-х годов было репрессировано более 40 000 работников НКВД. Они были уничтожены на основе фальсификаций.

По утверждению бывшего начальника внешнеполитической разведки СССР генерал-лейтенанта Л.В. Шебаршина, «к началу войны разведка оказалась обезглавленной и уничтоженной… Последствия любого удара по разведке всегда трудно предсказать». («Признание шефа разведки», 1990 г.)

2 июля 1937 года Сталин продиктовал, а Каганович записал «директиву об антисоветских элементах» за номером 863/ш, которая легла в основу одноименного постановления Политбюро ЦК ВКП(б):

«Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом, по истечении срока высылки, вернувшихся в свои области, являются главнейшими зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности. ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные, менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД. ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке. Секретарь ЦК И. Сталин».

Подписанием директивы 863/ш Сталин дал команду начать массовые репрессии против своего народа, не ограниченные ни поименными списками, ни даже количественными «нормами». Благодаря этому и некоторым другим аналогичным документам 1937 год вошел в историю как кульминация Большого Террора.

На следующий день директива была доведена до местных властей. За ней с аналогичными указаниями пошла шифровка НКВД № 266: «Всем начальникам управлений НКВД. С получением сего возьмите на учет всех осевших в Вашей области кулаков и уголовников… подразделите на две категории: первая — …подлежащие аресту и расстрелу… вторая… высылке в районы по указанию НКВД. К 8 июля с. г. телеграфом донесите мне количество лиц первой и второй категории. О времени начала операции и порядке ее проведения указания дам дополнительно. Ежов».

На поступавшие с мест криптограммы члены Политбюро разноцветными карандашами накладывали согласительные резолюции. Сталин всегда писал первым: «Утвердить», «За утверждение» или просто — «За. И. Ст.». Только после него ставили свои подписи остальные: Лазарь Каганович, Вячеслав Молотов, Анастас Микоян, Климент Ворошилов, Андрей Андреев, Андрей Жданов, Влас Чубарь, Михаил Калинин, Николай Ежов. С отсутствовавшими членами Политбюро дежурный секретарь связывался по вертушке, зачитывал им тексты и получал в ответ неизменное «за», затем фиксировал это на документе.

Постепенно кроме бывших кулаков и уголовников в эту категорию попали бывшие белогвардейцы, сектанты, церковники, мусульманское духовенство, бывшие участники антисоветских вооруженных выступлений, каратели, бандпособники, активные басмачи, бывшие эсеры, меньшевики, мусаватисты, дашнаки, рецидивисты, жандармы, чиновники, репатрианты, контрабандисты, реэмигранты.

На собрании 16 июля 1937 года Ежов дал руководителям местных органов НКВД еще одну устную директиву: «Определенное количество невиновных людей будет также уничтожено; но не страшно, если во время операции лишняя тысяча будет расстреляна». От него шли прямые угрозы в адрес колебавшихся чекистов, осмелившихся засомневаться в наличии вокруг тысяч врагов. На вопрос, как быть с арестованными стариками, нарком отвечал: «Если держится на ногах, стреляй». Далее Ежов сказал, что к вышеуказанным категориям зачистки будут добавлены «поляки, немцы, члены кулацко-белогвардейских группировок в ВКП(б) и советском аппарате», а также «латыши, эстонцы, финны, греки, румыны, болгары, китайцы, иранцы, как иностранные подданные, так и советские граждане».

Решением ЦК ВКП(б) от 2 июля 1937 года за подписью Сталина началась реализация плана по массовым репрессиям 1937–1938 годов.

31 июля 1937 года Политбюро утвердило сверхсекретный приказ НКВД № 00447, в соответствии с которым за 4 месяца должно быть репрессировано 268 950 человек, из них убито сразу 75 950 человек.

Самое поразительное состоит в том, что и эти ошеломляющие цифры показались недостаточными местным боссам, и они, исчерпав лимиты на уничтожение и посадки, выдвинули встречные планы, которые с удовольствием были утверждены Политбюро ЦК на заседании № 57 31.1.01938 года «Об антисоветских элементах».

«…а. Принять предложение НКВД СССР об утверждении дополнительного количества подлежащих репрессии бывших кулаков, уголовников и активного антисоветского элемента по следующим краям, областям и республикам:

Армянская ССР — 1000 ч. по 1-й категории и 1000 ч. по 2-й

Белорусская ССР — 1500 ч. — " -

Украинская ССР — 6000 ч. — " -

Грузинская ССР — 1500 ч. — " -

Азербайджанская ССР — 2000 ч. — " -

Туркменская ССР — 1000 ч. — " -

Киргизская ССР — 500 ч. — " -

Таджикская ССР — 1000 ч. — " — и 500 по 2-й

Узбекская ССР — 2000 ч. — " — и 500 — " -

ДВК — 8000 ч. — " — и 2000 — " -

Читинская обл. — 1500 ч. — " — и 500 — " -

Бурят-Монгол. — 500 ч. — " — и 500 — " -

Иркутская обл. — 3000 ч. — " — и 500 — "-

Красноярский кр. — 1500 ч. — " — и 500 — "-

Новосибирская обл. — 100 ч. — "-

Омская обл. — 3000 ч. — " — и 2000 — "-

Алтайский кр. — 2000 ч. — " — и 1000 — "-

Ленинградская обл. — 3000 ч. — "-

Карельская АССР — 5000 ч. — " — и 200 — "-

Калининская обл. — 1500 ч. — " — и 500 — "-

Московская обл. — 4000 ч. — "-

Свердловская обл. — 2000 ч. — "-

б. Предложить НКВД СССР всю операцию по указанным выше областям, краям и республикам закончить не позднее 15 марта 1938 года, а по ДВК не позднее 1 апреля 1938 года.

в. В соответствии с настоящим постановлением продлить работу троек…

Секретарь ЦК».

Рукой Сталина на отдельном листе написано: «Дать дополнительно Красноярскому краю 6600 чел. Лимита по 1-й категории. За. И. Ст. В. Молотов».

Таким образом, за 1,5–2 месяца должно было быть репрессировано дополнительно 57 200 человек, из которых 48 000 — убито.

Свои репрессивные действия Сталин объяснил тем, что «вредители, диверсанты и шпионы прикидываются коммунистами, горячими сторонниками Советской власти».

Ему вторил Молотов: «Во все советские учреждения и организации проникло много врагов. Они замаскировались под советских служащих, рабочих, крестьян. Ведут жестокую и коварную борьбу против советского народного хозяйства».

А один из организаторов массовых репрессий 30—40-х годов в отношении ни в чем не повинных советских граждан А. Жданов утверждал, что процессы над «врагами народа» имели «воспитательное значение».

На самом деле проводилось масштабное истребление, настоящий геноцид собственного народа. По данным НКВД СССР, опубликованным в газете «Вечерняя Москва» 3 августа 1992 года, с 1 января 1935 года по 22 июня 1941 года было арестовано 19 840 600 человек, из них расстреляно 7 млн человек. Насколько известно, никто не опровергал эту публикацию.

Американский писатель Д. Ранкур-Лаферриер в книге «Психика Сталина» указывает, что за период большой чистки в СССР в 1936–1938 годах было арестовано от 6 до 9 млн человек. Нанесен чрезвычайный вред экономике и военной мощи СССР. Чистка была инициирована Сталиным и отражала его личные потребности, некоторые из них были психопатологическими.

По сведениям органов госбезопасности СССР, только за период с 1921 по 1953 год за т. н. контрреволюционные преступления было арестовано 5 951 364 человека. Эти злодеяния совершались сначала под непосредственным руководством Ленина, затем Сталина. Что касается Сталина, то он лично дирижировал подготовкой многих судебных процессов, лично давал указания об избиении арестованных, о порядке их допроса. 10 января 1939 года он направил на места телеграмму: «ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б)».

Главными идеологами и руководителями тотального убийства собственного народа кроме Ленина и Сталина были Молотов, Маленков, Берия, Каганович, Ворошилов, Жданов, Микоян, Хрущев, Андреев, Косиор, Суслов, Ягода, Ежов, Абакумов, Вышинский, Ульрих.

Вскоре после XVII съезда партии, на котором за кулисами вынашивалась идея замены Сталина Кировым на посту генсека партии, Киров был убит 1 декабря 1934 года. Было арестовано 1108 человек из 1966 делегатов съезда, 98 из 139 членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б). Эта расправа была организована лично Сталиным.

По словам вдовы писателя Юрия Трифонова, треть проживавших в «Доме на Набережной» (улица Серафимовича, д. 2) были репрессированы в середине и конце 30-х годов. В основном это были старые большевики, которых Сталин презрительно называл «старыми идиотами».

В докладе на траурном заседании 22 января 1939 года, посвященном XV годовщине со дня смерти В.И. Ленина, А.С. Щербаков сказал: «Как при Ленине, так и особенно после смерти Владимира Ильича всякие троцкие и бухарины, рыковы и каменевы пытались… разложить и развалить партию, столкнуть ее с ленинского пути… Но, как об этом сказано в „Кратком курсе истории ВКП(б)“, „эти ничтожные лакеи фашистов забыли, что стоит советскому народу шевельнуть пальцем, чтобы от них не осталось и следа“. Советский народ шевельнул пальцем, и лакеи фашистов, белогвардейские козявки были уничтожены». («Правда», «Известия», 22 января 1939 г.)

В статье «Задачи советской прокуратуры» («Правда», 26 мая 1938 года) А.Вышинский писал:

«В прошлом году через суды СССР прошло пять с лишним миллионов гражданских дел. Но прокуроры участвовали в разборе нескольких десятков тысяч дел». Он сетовал на то, что большинство судебных процессов проходило без прокурорского участия.

Великий физиолог, лауреат Нобелевской премии 1904 года академик И.П.Павлов видел в жизни страны две стороны: грандиозный размах строительства, превращавший отсталую Россию в высокоразвитую в промышленном отношении державу, и невиданный произвол и насилие.

21 декабря 1934 года, через три недели после убийства Кирова, И.П.Павлов писал в СНК СССР: «Мы жили и живем под неослабевающим режимом террора и насилия… Я все более вижу сходство нашей жизни с жизнью древних азиатских деспотий… Беспрерывные и бесчисленные аресты делают нашу жизнь совершенно исключительной… Не подлежит сомнению, что в подавляющем большинстве случаев для ареста нет ни малейшего основания, т. е. виновности в действительности».

В ответ на это письмо академика Молотов 2 января 1935 года отмечал полную неубедительность и несостоятельность высказанных в письме политических положений: «Можно только удивляться, что Вы беретесь делать категорические выводы в отношении принципиально-политических вопросов, научная основа которых Вам, как видно, совершенно неизвестна. Могу лишь добавить, что политическое руководство СССР ни в коем случае не позволило бы себе проявить подобную ретивость в отношении вопросов физиологии, где Ваш научный авторитет бесспорен».

Через месяц после письма Молотова Павлов скончался. Высказывались подозрения, что он мог быть отравлен.

Видный представитель русской белградской колонии, мыслитель и активный политический деятель П.Б. Струве, касаясь репрессий в СССР в 30-е годы, писал: «Поражает нелепость обвинений, возводимых на миллионы граждан, бессмыслие истребления населения страны — „всероссийский погром“. Этот вздор воплощался в государственный бред и трагедию страны».

Известный писатель и поэт Владимир Набоков выразил свое отношение к советской России: «…Не примирюсь со всею мерзостью, жестокостью и скукой немого рабства — нет, о нет, еще я духом жив…»

Американский актер Роберт Дювал, исполнитель роли Сталина в одноименном фильме, провел две недели на даче в Кунцеве и высказал свое отношение к герою: «Идеологией Сталина была сила. Во время своей ссылки в Сибири он гораздо охотнее общался с уголовниками, чем с политическими ссыльными… Он в чем-то отождествлял себя с чикагским гангстером Аль Капоне. Сталин любил смотреть фильм о нем. Разница была лишь в том, что Аль Капоне интересовался деньгами, Сталина же завораживала власть». («Московские новости», 1.11.1992 г.)

В директиве Прокуратуры СССР, изданной в 1935 году, указывалось: «Дела, по которым нет достаточных документальных данных для рассмотрения в судах, направлять для рассмотрения Особым совещанием при НКВД СССР». Особое совещание «судило», как правило, без обвиняемых, без изучения уголовного дела, без вызова свидетелей, без заключения прокурора, без права защиты.

В 1937 году Вышинский провозгласил: «Надо помнить указания тов. Сталина о том, что бывают такие периоды, такие моменты в нашей жизни и жизни общества, в частности, когда законы оказываются устаревшими и их надо отложить в сторону».

Так оно и было — законы были отложены до 1953 года, когда действовали спецколлегии, особые совещания, тройки, двойки.

Так, двойка в составе Ежова и Вышинского за один день 18 октября 1937 года «рассмотрела» материалы в отношении 551 человека и всех их приговорила к расстрелу. Они законов не ведали.

Велось массовое убийство собственного народа, планомерное уничтожение его генофонда. Репрессиям подверглись десятки миллионов. По свидетельству историка Роя Медведева, только в Москве в 1937–1938 годах ежедневно расстреливали до тысячи человек. Ценность отдельно взятой человеческой жизни была сведена к нулю. Сталину были нужны абсолютно бездумные исполнители.

Министр путей сообщения СССР во время Великой Отечественной войны генерал-лейтенант Ковалев в выступлении по центральному телевидению 27 ноября 1991 года утверждал:

«Сталин неоднократно говорил, что чем меньше будет русских и евреев, тем лучше. За всю войну он ни разу не поинтересовался о потерях наших войск при проведении той или иной операции».

Г.В. Плеханов пророчески предупреждал: от имени пролетариата будут править совсем другие люди. Именно так у нас и произошло.

Сталин развратил народ, разучил работать честно, научил людей изворачиваться, лгать, работать тяп-ляп. (Тогда широко бытовало мнение: «Тебе что, больше других надо?») Культивировалась психология «винтика», страха ослушания, лицемерия, приспособленчества, духовного конформизма, которая ломала слабые души. В такой обстановке был необходим четко функционирующий репрессивный аппарат, жесткий контроль над которым осуществлял лично Сталин. В этих условиях приход таких одиозных личностей, как Ягода, Ежов, Берия, Абакумов, для руководства репрессивным аппаратом был закономерным. Закономерным было не только появление этих монстров, но их смена, неминуемое превращение их в «козлов отпущения».

«…Царит культ жестокости, убийства и грабежа. Бескультурье пронизывает общество сверху донизу. Все упирается в невежество». (Кинорежиссер Эльдар Рязанов, интервью «Московской правде», 4.02.1992 г.)

«…Для Сталина жизнь человеческая была простой статистической единицей. Часто, диктуя распоряжения фронтам, он добавлял свое обычное «достичь цели, не считаясь ни с какими жертвами». (Д. Волкогонов. «Мы победили вопреки бесчеловечной системе». «Известия», 08.05.1993 г.)

В конце 30-х годов, после пика сталинских репрессий, средний возраст наркомов составлял немногим более 30. В 33 года главой Наркомата вооружений был назначен Д.Т. Устинов. «Нефтяным» наркомом в 30 лет стал Н.К. Байбаков. В 34 года возглавил Наркомат ВМФ Н.Г. Кузнецов. Этот список можно продолжить. («Российская газета», 19.02.2009 г.)

Свое отношение к политике репрессий Сталина высказал в интервью еженедельнику «Аргументы и факты» (2010, № 32) «С народом России повезло» кинорежиссер Николай Досталь:

«…Мы так ничего и не осмыслили из прожитого в ХХ веке. Я уж не говорю о покаянии… Столько народу ушло по вине Сталина и прочих. Но про это почему-то не вспоминают, когда хотят вывесить его портреты…» «Снова и снова звучит: „Сталин, конечно, да… Но!“ Чего „но“-то?! И все эти споры о том, отличаются ли Сталин и Гитлер друг от друга. Отличаются! И очень резко! Гитлер уничтожал чужие нации и народы, а Сталин — свои. В этом огромная разница».

Выступая по телевидению 29 сентября 1990 года, генерал-полковник Д.А. Волкогонов утверждал: «В истории человечества не было тирана, который бы уничтожил столько людей, как Сталин».

Поэт Борис Пастернак назвал Сталина «тираном дохристианской эпохи». А другой поэт, Андрей Вознесенский, высказался в том плане, что «таких преступлений, как при Сталине, не было никогда».

Образно, но очень точно сказал о злодеяниях эпохи Сталина маршал Г.К. Жуков:

«Они, засучив рукава, с топором в руках рубили головы… Как скот, по списку гнали на бойню: быков столько-то, коров столько-то, овец столько-то… Если бы только народ знал, что у них с пальцев капает невинная кровь, то встречал бы их не аплодисментами, а камнями». (А.Н. Яковлев. «Сумерки».)

В стране мало оставалось семей, которых не затронул сталинский террор.

В 1937 году была проведена перепись населения СССР. Перед переписью считалось, что население страны составляет 170 млн человек. Однако перепись насчитала только 162 млн — показатель значительной убыли населения в результате голода и репрессий. Это вызвало у Сталина гнев и негодование. На итоги переписи был наложен запрет, а сотрудники аппарата Центрального управления народно-хозяйственного учета (ЦУНХУ), Госплана СССР, причастные к переписи, были расстреляны. Вместо нее была проведена новая перепись в 1939 году. Ее результаты были сфальсифицированы и удовлетворили Сталина.

До сих пор хранятся сотни тысяч дел, закрытых для исследования грифами секретности, особенно по истории советского периода.

Депортации и спецпоселения

Депортация (от латинского слова deportatio — «изгнание») — массовое выселение людей в отдаленные районы страны в целях ликвидации политических противников и неугодных режиму лиц, а также изгнание за границу. Она была составной частью репрессивной политики большевиков с первых лет советской власти. При помощи депортации они стремились обеспечивать незыблемость своего политического и экономического господства. Они не задумывались над тем, что насильственные переселения в новые, противоестественные условия жизни обрекали выселяемых на лишения, страдания, нищету и часто на гибель.

Подсчеты специалистов свидетельствуют о 53 депортационных кампаниях, проведенных большевиками с 1920 по 1952 год, в ходе которых подверглось выселениям более 6 млн человек, в т. ч. более 2 млн в результате коллективизации.

Первыми в ссылке оказались поляки. Еще в середине 20-х годов были ликвидированы польские национальные поселения в Белоруссии. В это же время жертвами депортаций стали русские казаки из восьми станиц Притеречья.

В апреле 1936 года Совет Народных Комиссаров СССР принял совершенно секретное постановление № 776—120сс «О переселении, как политически неблагонадежных, поляков из Украинской ССР в Казахскую ССР». В декабре 1939 года с бывшей польской территории (Западной Украины и Западной Белоруссии) было выселено в Поволжье, Сибирь, Коми АССР около 400 000 бывших польских граждан.

В августе 1937 года Сталин поставил задачу устроить на Дальнем Востоке, как и на западной границе, «зачистку» приграничной территории от «неблагонадежных элементов». Сразу же в глубь страны переселили курдов и 171 781 корейца из Дальнего Востока в Среднюю Азию как «благоприятную среду для японской разведки».

25 июля 1937 года Ежов подписал приказ № 004390 о репрессировании всех проживавших на территории СССР немецких подданных.

В августе 1937 года Ежов доложил Сталину об аресте по стране 23 216 человек из числа политэмигрантов, перебежчиков, военнопленных. Последовала резолюция Сталина: «Т. Ежову. Очень хорошо! Копайте и вычищайте впредь эту польско-шпионскую грязь. Крушите ее в интересах СССР».

В июле 1937 года был арестован и расстрелян отдыхавший в Советском Союзе премьер-министр Монгольской Народной Республики Боточи по ложному обвинению в связях с японской разведкой. Одновременно органы советского НКВД арестовали в Монголии 16 министров и их заместителей, 42 генерала и старшего офицера, 44 высших служащих государственного и хозяйственного аппарата. Операцией руководил заместитель Ежова Фриновский. Указанных и других монгольских деятелей вывезли в Советский Союз и в июле 1941 года расстреляли. Были также уничтожены многочисленные ламы, места захоронения которых до сих пор не обнаружены.

Перед самой войной с территории Карело-Финской ССР и Ленинградской области был выселен небольшой народ — ингерманландские финны.

В самом начале войны депортировали немцев Поволжья, а затем всех немцев, проживавших в европейской части СССР. Всего в 1941–1942 годах переселили более миллиона немцев в Казахстан, Киргизию, Новосибирскую и Омскую области. Они потеряли свою автономию, оказавшись в «трудовых колониях».

28 августа 1941 года Президиум Верховного Совета СССР издал указ о ликвидации автономной республики немцев Поволжья:

«По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районе Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в населенных немцами районах Поволжья.

О наличии такого большого количества диверсантов и шпионов среди немцев Поволжья никто из немцев, проживающих в районах Поволжья, советским властям не сообщал, следовательно, немецкое население районов Поволжья скрывает в своей среде врагов советского народа и советской власти.

В случае, если произойдут диверсионные акты, затеянные по указке из Германии немецкими диверсантами и шпионами в республике немцев Поволжья или в прилегающих районах, и случится кровопролитие, Советское правительство по законам военного времени будет вынуждено принять карательные меры почти против всего немецкого населения Поволжья.

Во избежание таких нежелательных явлений и для предупреждения серьезных кровопролитий Президиум Верховного Совета СССР признал необходимым переселить все немецкое население, проживающее в районах Поволжья, в другие районы с тем, чтобы переселяемые были наделены землей и чтобы им была оказана государственная помощь по устройству в новых районах.

Для расселения выделены изобилующие пахотной землей районы Новосибирской и Омской областей, Алтайского края, Казахстана и другие соседние местности.

В связи с этим Государственному Комитету Обороны предписано срочно произвести переселение всех немцев Поволжья и наделить переселяемых немцев Поволжья землей и угодьями в новых районах».

При приближении немецких войск в Чечне вспыхнуло противобольшевистское восстание, которое немцы активно поддержали оружием и инструкторами.

Карачаевцы, балкары и дезертиры из других кавказских народов сформировали Кавказский легион Вермахта.

Калмыцкая конница целыми подразделениями переходила на немецкую сторону.

Когда в середине 1943 года германская армия отступила с Кавказа на запад, часть горцев ушла с ней. Но для оставшихся наступили мрачные времена. Сталин решил наказать не предателей, а целые народы. 6 ноября 1943 года были высланы карачаевцы — 69 тысяч человек. В декабре калмыки — 93 тысячи. 23 февраля 1944 года — 496 тысяч чеченцев и ингушей. 8 марта — 33 тысячи балкарцев. Выселять предпочитали в праздники, когда больше людей собиралось по домам. Всего около 650 тысяч.

Спецакции по высылке проводились войсками НКВД при участии армейских частей. В частности, при выселении чеченцев и ингушей было задействовано 100 тысяч солдат внутренних войск и 19 тысяч оперативников НКВД. Выселяемые бросали на произвол судьбы дома, имущество, скот, покидая родные места без надежды на возвращение. Время сборов и размеры ручного багажа жестко лимитировались властями — 100 кг груза и 20 минут на сборы. Их погрузили в 177 эшелонов.

При депортациях войска НКВД привлекали в качестве помощников гражданских лиц из народов, которые не подлежали выселению. Осетины, русские, черкесы, дагестанцы выселяли своих соседей, забирали их имущество, и между народами пролегла трещина, не зажившая до сих пор.

29 февраля операция «Чечевица» была завершена. 7 марта 1944 года Чечено-Ингушская АССР была ликвидирована. На следующий день появился указ о награждении «за образцовое выполнение заданий правительства в условиях военного времени…». Руководители операции Аполлонов, Кобулов, Серов, Меркулов были награждены полководческими орденами Суворова I степени.

Сталинская депортация погубила значительную часть населения Чечни, в значительной степени способствовала проявлению ненависти чеченцев к русским и привела к их сепаратистским выступлениям в 1993–1994 годах.

Операция по депортации крымских татар началась 18 мая 1944 года. До войны в Крыму проживало 19 % татар от всего населения. Было выселено 191 044 человека — практически все татарское население — в Среднюю Азию, включая 9 тысяч солдат и офицеров, отозванных из действующей армии.

Сталин не простил крымским татарам то, что из их добровольцев на территории Крыма были созданы соединения СС, Татарский горно-егерский полк, Татарская горно-егерская бригада, Боевая группа «Крым» восточнотюркского соединения СС, 35-я полицейская гренадерская дивизия СС, вспомогательные батальоны «Чума» (полиция).

В марте 1942 года татарские подразделения СС сожгли греческую деревушку Лаки вместе с жителями (Крымская Хатынь).

Вслед за татарами из Крыма было выселено 15 тысяч греков, 12 тысяч болгар и 10 тысяч армян. В письмах руководителей НКВД Сталину эта акция мотивировалась следующим образом: «В период немецкой оккупации значительная часть болгарского населения активно участвовала в проведении мероприятий по заготовке хлеба и продуктов питания для германской армии…» «Значительная часть греков, особенно в приморских городах, с приходом оккупантов занялась торговлей и мелкой промышленностью…» «Армянские национальные комитеты… проводили работу по пропаганде «независимой Армении».

В ноябре 1944 года из Грузии в Среднюю Азию были перевезены курды, турки-месхетинцы, хемшины из опасения, что в случае войны СССР с Турцией мусульманское население приграничных районов может поддержать турецкие войска. Изгонялись из Грузии также армяне — бывшие члены партии «Дашнакцютюн».

За операцию по депортации народов России Л.Берия был награжден орденом Суворова I степени.

В 1950 году из Таджикистана были высланы в Казахстан бывшие басмачи.

С Украины депортировали членов семей «организации украинских националистов» (ОУН), из западных ее областей — не желавших вступать в колхозы (а значит — кулаков). Таких же кулаков (обычных хуторян) выселяли из Белоруссии.

В Прибалтике выборочные ссылки проводились трижды: в 1941 году, в мае 1948 года, в январе 1949 года — «националистов, кулаков, немецких пособников».

Ликвидированные республики были поделены между соседними республиками и областями. Часть Балкарии и Карачая с горой Эльбрус Сталин передал Грузии, часть Ингушетии — Осетии, на месте Чечни и северной части Дагестанской АССР создал Грозненскую область. Была ликвидирована Калмыцкая АССР 26.12.1943 г.

Продолжая кровавое дело Ленина, Сталин невероятно расширил и углубил масштабы террора и депортаций. Одним росчерком пера он решал судьбу целых народов. Выселение неугодных народов шло по тому же сценарному плану, который был отработан в начале 30-х годов, в период раскулачивания. На места шли шифрограммы Сталина. Например: «Хабаровск. Крайком. По всему видно, что выселение корейцев — дело вполне назревшее… Предлагаем принять строгие и срочные меры по точному исполнению календарного плана выселения. Секретарь ЦК ВКП(б) Сталин. 11.IX.37 17 ч. 40 м.». Или: «ЦК не может согласиться с подобным решением Севкрайкома (принять до весны лишь 20 тысяч кулацких семейств вместо требуемых ЦК расселения не менее 50 тысяч кулацких семейств к половине апреля), опрокидывающим уже принятый партией план переселения… И. Сталин» (Из личного архива Сталина. «Известия», 10.06.1992 г.)

Масштаб депортаций требовал соответствующей организации. В 20-е годы существовал переселенческий комитет при ВЦИК. Когда переселение превратилось в наказание, функции управления взял на себя НКВД СССР. С июня 1931-го по 1940 год действовал отдел по спецпоселениям ГУЛАГа, с 1940-го по февраль 1944 года — управление ИТК и трудопоселений ГУЛАГа, а с 24 марта 1944 года по 21 февраля 1948 года существовал отдел спецпоселений НКВД. После объединения МВД и МГБ существовал специальный отдел «П», переименованный 30 октября 1954 года в 4-й отдел. Ликвидировали его в марте 1959 года.

В 1956 году начался постепенный процесс возвращения депортированных народов на родину. Вернувшиеся спецпоселенцы и их дети нашли свои дома занятыми, земли — захваченными. Это стало причиной затяжных, а кое-где и кровавых межнациональных конфликтов до сих пор. Кровавые, бесчеловечные операции, проведенные Сталиным и его сообщниками по депортации целых народов в 30—50-е годы, отравили надолго национальные отношения в нашей стране.

Депортации по признаку этнической принадлежности были осуждены в декларации Верховного Совета СССР от 14 ноября 1989 года. В апреле 1991 года Верховный Совет РСФСР принял закон «О реабилитации репрессированных народов». («История России. ХХ век 1939–2007». А.Н. Яковлев. «Сумерки», «Московские новости», 30.06.1991 г.)

Депортации собственного народа посвятил стихотворение А.Т. Твардовский:

Их не били, не вязали,

Не пытали пытками,

Их везли, везли возами

С детьми и пожитками.

А кто сам не шел из хаты,

Кто кидался в обмороки,

Милицейские ребята

Выводили под руки.

Разграбление и уничтожение национальных богатств и символов Москвы и России. Отношение Сталина к церкви

В дни Октябрьского переворота Ленин объявил «атаку красногвардейцев на капитал». Были разграблены дворцы, включая Зимний, захвачены банки, ювелирные магазины, кассы крупных предприятий. С ведома Ленина Гохран выдавал огромное количество золота и драгоценностей компартиям разных стран, в то время как в стране была разруха, люди умирали от голода.

19 марта 1923 года Ленин направил письмо членам Политбюро, руководству ОГПУ, Наркомата юстиции и Ревтрибунала: «Изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно, ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционного духовенства удастся нам поэтому расстрелять, тем лучше…»

Драгоценности шли не только за рубеж, но и в сейфы коммунистических вождей. 26 декабря 1995 года «Комсомольская правда» опубликовала записку Ягоды Сталину: «На инвентарном складе коменданта Кремля обнаружен в запертом виде несгораемый шкаф покойного Я.М. Свердлова. Ключи от шкафа утеряны. 26 июля с. г. этот шкаф был нами вскрыт, и в нем оказалось: 1. Золотых монет царской чеканки на сумму 108 525 рублей. 2. Золотых изделий, многие из которых с драгоценными камнями, 705 предметов.

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Ягода. 27 июля 1935 года. № 56 568».

Ф.М. Достоевский пророчески предвидел:

«Безбожный анархизм близок — наши дети увидят его. Интернационал распорядился, чтобы европейская революция началась в России, и начнется, ибо нет у нас надежного отпора ни в управлении, ни в обществе. Бунт начнется с атеизма и грабежа всех богатств, начнут низвергать религию, разрушать храмы и превращать их в казармы и стойла, зальют мир кровью и потом сами испугаются». (А.Н. Яковлев. «Сумерки».)

И действительно, уже с весны 1918 года начался открытый террор против всех религий, особенно против православия… За время советской власти было убито властью более 300 тысяч служителей церкви.

С согласия Ленина карательные службы взяли под контроль все конфессии страны.

13 октября 1918 года патриарх Тихон направил в правительство возмущенное послание:

«Вы разделили весь народ на враждующие между собой станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство… Дайте народу желанный и заслуженный им отдых от междоусобной брани.

А иначе взыщется от вас всякая кровь праведная, вами проливаемая, и от меча погибнете сами вы, взявшие меч».

«…В 1918–1919 годах погибли архиепископы Пермский Андроник, Воронежский Тихон, Тобольский Ермоген, Черниговский Василий, Астраханский Митрофан… настоятель Казанского собора протоиерей Философ Орнатский, московский протоиерей Иоанн Восторгов. Многие священнослужители, монахи и монахини были зверски замучены: их распинали на Царских вратах…» (Из «Истории Русской православной церкви». С. 33–34.)

В июле 1935 года было принято Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О генеральном плане реконструкции г. Москвы».

В ходе реконструкции Москвы происходило безжалостное уничтожение веками сложившегося облика Москвы.

В конце 20-х годов по указанию Сталина в Кремле были снесены Чудов и Вознесенский монастыри и Чудов дворец. Чудов монастырь был заложен в 1365 году митрополитом Алексием. На его месте разместилось здание Президиума Верховного Совета СССР.

Были также снесены Красные ворота, Сухарева башня, Иверские ворота с часовней, разобрана Триумфальная арка, уничтожена часть бульваров Садового кольца. Делались попытки снести Покровский собор на Красной площади, под предлогом того, что он будто бы мешал прохождению праздничных колонн демонстрантов.

28 ноября 1935 года была снесена одна из красивейших в Москве церквей — церковь Успенья Богородицы на Покровке, построенная в XVII веке.

Сталин с особой настойчивостью проводил идею о разрушении храма Христа Спасителя, возведенного на народные средства в честь победы России в Отечественной войне 1812 года.

Зампредседателя СНК СССР В.В. Куйбышев, по рассказу его сына на телевидении 26 января 1989 года, в 1931 году написал письмо Сталину, в котором высказался против сноса храма Христа Спасителя, объяснив это следующими соображениями:

1. Храм построен на деньги, пожертвованные народом.

2. Храм построен для увековечения победы русского народа над наполеоновскими войсками.

3. По своей архитектуре храм представляет собой историческую ценность. (Первый камень храма был заложен в 1839 году. Освящен собор в 1883 году.)

В ответе Сталин обвинил Куйбышева в непонимании политического значения этой акции и заявил, что он категорически настаивает на незамедлительном сносе храма.

5 декабря 1931 года храм был взорван. Это означало наступление беспредела в разрушении собственной страны. Вслед за Москвой по всей стране началось чудовищное уничтожение красивейших соборов и церквей. Это было зловещим пренебрежением к российским святыням, грубым попранием прав человека, неслыханным надругательством над чувствами верующих, причем не только православных. Политика духовного геноцида никого не щадила. («Известия», 05.12.1991 г.) Новый храм Христа Спасителя был построен в 90-е годы ХХ столетия.

Известный кинорежиссер Эльдар Рязанов делился своими впечатлениями от поездок по стране: «…Я приезжаю в деревню и понимаю, что никакие звери не смогли бы сделать с деревней, церквами, народом то, что сделали большевики… Произошло растление нации. У нации отобрали черты, которыми она славилась. Мы становимся нацией злобных, страшных людей — убить, ограбить легче, чем трудиться… Царит культ жестокости… Ситуация в культуре напоминает обстановку выжженной земли… Бескультурье пронизывает общество сверху донизу… У нас все упирается в невежество. В воинствующее невежество». («Московская правда», 4.02.1992 г.)

Авторитетный реставратор и общественный деятель Савва Ямщиков утверждал, что большевики, придя к власти в 1917 году, яростно ринулись под корень вырезать наследие прошлых веков. Шло целенаправленное разрушение глубинных пластов культуры с тем, чтобы «из русских людей сделать „белых негров“. Для этого нужно было прежде всего лишить основы — его культуры и его веры. Поэтому разорялись храмы, сдирались образа, грабились усадьбы». («Аргументы и факты», 2008, № 41; М. Сланский, О. Набокин. «Приговор выносит время». «Московская правда», 7 и 10 января 1989 г.)

С началом Великой Отечественной войны наметились некоторые позитивные изменения в отношениях властей к Церкви. Этому способствовали как внутренние, так и внешние обстоятельства.

В день объявления войны СССР немецкими фашистами 22 июня 1941 года митрополит Сергий (Страгородский) после совершения богослужения в Богоявленском соборе в Москве составил послание к остававшемуся на свободе духовенству и пастве: «Фашиствующие разбойники напали на нашу родину. Попирая всякие договоры и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан уже орошает родную землю. Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью родины… Вспомним святых вождей русского народа, например, Александра Невского, Дмитрия Донского, полагавших свои души за народ и родину. Нам, пастырям Церкви, в такое время, когда отечество призывает всех на подвиг, недостойно будет лишь молчаливо посматривать на то, что кругом делается… Положим же души своя вместе с нашей паствой… Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей родины. Господь нам дарует победу».

19 октября 1941 года по решению правительства митрополиты Сергий и Николай с небольшой группой духовенства были эвакуированы в Ульяновск.

На территории СССР, не подвергавшейся немецкой оккупации, положение Церкви в первый год войны оставалось без ощутимых перемен. В немногих действовавших храмах наряду с совершением богослужений духовенство уже в первые месяцы войны стало проводить сбор денежных и иных материальных средств, вещевых и продуктовых посылок в Фонд обороны. К концу войны Русской Православной церковью (РПЦ) было собрано более 300 млн рублей, не считая драгоценностей, вещей и продуктов.

В 1944 году митрополит Николай передал Красной Армии построенную на средства РПЦ танковую колонну «Дмитрий Донской», состоявшую из 40 танков.

Последовательная политическая лояльность по отношению к режиму, проявленная руководством РПЦ в первый год войны, и активная деятельность по сбору средств на нужды обороны способствовали некоторому положительному изменению в религиозной политике государства.

Кроме того, Сталину было известно, что в английском парламенте и в конгрессе США многие депутаты и конгрессмены не хотели установления союзнических отношений с СССР именно из-за богоборческой политики его режима. Во время визита Молотова в Лондон и Вашингтон в июне 1942 года Черчилль и Рузвельт объяснили ему затруднительность для их народов сотрудничать с богоборческим и христоненавистническим сталинским режимом.

Рассчитывая придать цивилизованный вид политическому облику СССР в глазах западных союзников, Сталин стал предпринимать попытки использовать РПЦ в своей политике. В 1942 году была резко сокращена атеистическая пропаганда. Прекратил свою деятельность Союз воинствующих безбожников. Во второй половине 1942 года существенно уменьшились репрессии против духовенства. В Ульяновск стали прибывать за получением назначений на епархии и приходы представители духовенства, многие из которых были освобождены из мест заключения.

4 сентября 1943 года состоялась встреча Сталина с митрополитами Сергием, Алексием и Николаем.

Отметив кратко положительное значение патриотической деятельности Церкви, Сталин просил митрополитов высказаться об имеющихся у Патриархии назревших, но неразрешенных вопросах.

Митрополит Сергий назвал в качестве такого вопроса получение разрешения правительства на проведение собрания Архиерейского собора для избрания патриарха и образования при нем Священного синода как совещательного органа в составе 5–6 архиереев.

Сталин положительно реагировал на просьбы митрополита. Было решено собрание Собора провести в ближайшие дни, а главе Церкви присвоить титул «Патриарха Московского и всея Руси».

Со своей стороны Сталин сообщил собеседникам: «Правительство вам может предоставить завтра же вполне благоустроенное… помещение, предоставив вам трехэтажный особняк в Чистом переулке, который занимался ранее бывшим немецким послом Шуленбургом…»

Далее Сталин предложил образовать специальный государственный аппарат — Совет по делам Русской православной церкви и назначить председателем Совета Карпова Г.Г. (начальника 4-го отдела 3-го Управления НКВД по борьбе с церковно-сектантской контрреволюцией).

Митрополиты выразили Сталину благодарность и благожелательно отнеслись к назначению Карпова. Сталин рекомендовал Карпову в его деятельности «больше подчеркивать самостоятельность Церкви».

Тогда же был создан Издательский отдел Патриархии и образован «Журнал Московской патриархии».

15 мая 1944 года скончался патриарх Сергий. Его место занял митрополит Алексий, избранный на заседании Поместного собора 31 января 1945 года открытым голосованием.

22 августа 1945 года постановлением правительства было предоставлено Патриархии, епархиям и приходам ограниченное право юридического лица и возможность открывать финансовые счета, заключать сделки, покупать имущество.

Руководство Церкви проявляло лояльность к режиму даже в период жесточайших гонений на нее и осуществляло свою деятельность в рамках, определенных ей правительством.

Вместе с тем правительство всячески стремилось сдерживать открытие храмов. Из заявлений об открытии 4292 храмов, полученных в 1944–1945 годах, было разрешено открытие только 716 церквей. Деятельность РПЦ по-прежнему жестко ограничивалась лишь совершением богослужения и сбором пожертвований на нужды армии.

А лидер современных коммунистов Г. Зюганов ничтоже сумняшеся утверждает: «Прав был по-своему Иосиф Сталин, сделавший многое для возрождения православия в нашей стране». («Аргументы и факты», № 32, 2012 г.)

Универсальный редактор и литературный критик

Сталин в юности пробовал писать стихи, и они даже были напечатаны в газете Ильи Чавчавадзе «Иверия». К 70-летию вождя Маленков и Поскребышев заказали перевод их на русский язык для быстрого издания. По заявлению Маленкова, Сталин, «со свойственной ему скромностью», запретил их публикацию.

Говорят, что Сталин даже пытался перевести на русский язык поэму Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре», но эта задача оказалась ему явно не по силам.

Став генсеком, Сталин очень пристально следил за тем, что происходило на литературном фронте. Он жестко определял роль того или иного писателя в жизни страны, выносил окончательные оценки отдельным произведениям, давал «руководящие указания» писателям. Зачастую лично готовил директивы об исправлении допущенных, по его мнению, ошибок. Настоятельно советовал, как нужно беспощадно выкорчевывать врагов.

Широко известна характеристика Сталина сказки Максима Горького «Девушка и Смерть». «Эта штука сильнее, чем „Фауст“ Гёте (любов(ь) побеждает смерть)».

В письме Горькому 17 января 1930 года Сталин посетовал на то, что на книжных рынках фигурировала масса рассказов, рисующих «ужасы» войны и «внушающих отвращение ко всякой войне (не только к империалистической, но и ко всякой другой)». «Эти буржуазно-пацифические рассказы, не имеющие большой цены. Нам нужны такие рассказы, которые подводят читателей от ужасов империалистической войны к необходимости свержения империалистических правительств, организующих такие войны».

В феврале 1929 года Сталин с Кагановичем беседовали с группой украинских писателей. В ходе беседы Сталин причислил к попутчикам и «липовым коммунистам» Всеволода Иванова и Бориса Лавренева, но отметил при этом, что они приносят гораздо больше пользы, чем 10–20 или даже 100 писателей-коммунистов, «которые пичкают, пичкают, а ни черта не выходит».

«Безусловно чужим человеком» он назвал «этого самого, всем известного Булгакова», добавив, что «едва ли он советского образа мысли», хотя и принес «все-таки пользу, безусловно…» «Насчет „Дней Турбиных“ я ведь сказал, что это антисоветская штука и Булгаков не наш». (Тем не менее Сталин многократно смотрел этот спектакль во МХАТе.)

Затем Сталин прошелся по зарубежной классике. Например, он назвал «Женитьбу Фигаро» «пустяковой и бессодержательной вещью — это шутки дармоедов и дворян и их прислужников».

Сталина никогда не покидало желание прослыть тонким и глубоким знатоком отечественной и мировой литературы. В своих выступлениях он нередко использовал образные или хлесткие выражения из классики.

Отношение Сталина к литературе и к писателям в полной мере проявилось в его редактировании остросоциальной пьесы «Ложь» драматурга Александра Афиногенова. Он вычеркнул слова одного из персонажей пьесы, звучавшие как вызов авторитарному режиму:

«Мы становились большевиками в непрестанной борьбе с могучими противниками… А вы растете на готовых лозунгах. Вам предложено — либо верить на слово, либо молчать. Единственным вашим багажом становятся истины, усвоенные в порядке директивы… Предписано считать их правдой. А что, если это не так? Что, если „правда“, которой ты веришь, есть ложь в основании своем? И ты споришь… о конечной неправде — не видя того, что вся страна лжет и обманывает — ибо сама она обманута».

Другой персонаж пьесы, Нина Ковалева, работница проволочно-гвоздильного завода, говорила:

«Мы ходим на демонстрации столько лет и вам верим много лет — но все это непрочно… Нам сравнивать не с кем, да и не дают нам сравнивать, и не знаем мы, что будет завтра генеральной линией — сегодня линия, завтра уклон (Сталин это место подчеркнул. — Прим. авт.)… А я устала так жить, я хотела бы сама во всем разобраться… А врем мы, и обманываем, и подличаем, и друг друга ненавидим, как сто лет назад, а может быть, даже хуже».

Вычеркнув эти рассуждения героини, Сталин вдоль всей страницы с явным раздражением написал: «К чему эта унылая тарабарщина?»

Не скрывая явного раздражения, Сталин в заключение вопрошал: «Почему-то все партийцы у вас уродами вышли, физическими, нравственными, политическими уродами… Не думаете ли, что только физические уроды могут быть преданными членами партии?» И вынес вердикт: «Пустить пьесу в таком виде нельзя».

9 ноября 1933 года после переделки пьесы А.Афиногенов просит «уважаемого Иосифа Виссарионовича» посмотреть результаты работы над пьесой.

Уже на следующий день на тексте пьесы появилась резолюция Сталина:

«Т.Афиногенов! Пьесу во втором варианте считаю неудачной».

Через 5 лет Афиногенов отваживается направить Сталину новую пьесу — «Москва, Кремль». Это был отчаянный шаг автора, но Сталин ничего не забыл. Через месяц он сухо ответил, что не имеет возможности удовлетворить желание писателя — «очень занят текущей работой». (Член-корреспондент АН СССР В.А. Куманев. Статья «Корифей „совершенствует“…». «Литературная газета», 2000, № 3.)

Сталинский репрессивный меч со всей силой обрушился и на прессу. Вскоре после расстрела бывшего главного редактора газеты «Известия» Н.И. Бухарина жестокой каре подверглась редакция этой газеты.

17 декабря 1937 года на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) было принято решение «О засоренности аппарата редакции «Известий»:

1. Аппарат редакции «Известий», в течение ряда лет являвшийся объектом троцкистско-бухаринского вредительства, продолжает находиться в тяжелом состоянии и до конца еще не очищен от радековско-бухаринских и талевских корешков.

2. Снять с работы секретаря редакции Кривицкого Р.Ю., как не внушающего политического доверия. Отстранить от работы в «Известиях» Кутузова-Голенищева Д.И. (рукой Сталина добавлено: с передачей его дела в НКВД), Логинову Е.Н., Волгина М.Г. и Копелевича В.Я.

3. Поручить Отделу печати до конца очистить аппарат редакции «Известий» от политически сомнительных элементов и направить в газету группу политически проверенных работников.

Кроме Сталина, подписи поставили В. Молотов, К. Ворошилов, Л. Каганович, А. Микоян и другие.

Сталин добровольно взял на себя обязанности «внештатного главного редактора» и «главного зрителя» всех создаваемых в 30—40-е годы фильмов. Например, фильм «Светлый путь» Г.В. Александрова Сталин редактировал 5 или 6 раз, прежде чем разрешил его выход на экран. Сколько творческих замыслов было исковеркано и судеб талантливых художников было погублено этим неприкрытым вмешательством вождя.

Примерно таким же было отношение Сталина к созданию фильма «Иван Грозный». (Профессор В.И. Толстых. Статья «Художник и власть». «Правда», 22.05.1989 г.)

Сталин и зарубежные гости

Укрепление тоталитарного режима Сталина нуждалось в моральном подкреплении среди разных кругов западного мира.

Встречи и беседы Сталина и других советских руководителей с видными западными деятелями усиливали в глазах широких масс, особенно интеллигенции, авторитет сталинской власти. Будет немало сказано про восторги европейских писателей по поводу строительства Беломорканала, про одобрение ими судебных процессов 30-х годов и многое другое. Например, в советской прессе с восторгом было воспринято сделанное Бернардом Шоу утверждение, что «коллективизация — это превращение шахматной доски с малюсенькими квадратиками захудалых хозяйств в огромную, сплошную площадь, дающую колоссальные результаты». Или его замечание о том, что «русская революция прошла без тени вандализма, сохранила дворцы и церкви прошлого». Он считал, что наказания не были суровы и что вообще «не сделать яичницу, не разбив яиц».

Уинстон Черчилль после прочтения статей Шоу о СССР неприязненно бросил: «Престарелый скоморох».

Сложной была позиция двух других видных зарубежных писателей — Герберта Уэллса и Ромена Роллана.

С годами отрицательное отношение Герберта Уэллса к Сталину заметно усилилось. Он решительно осудил политические процессы в СССР в 1936–1938 годах. «Я разочаровался в Сталине благодаря дурацким фильмам, которые он поощрял для пропаганды собственной персоны, — например, „Ленин в Октябре“. Троцкий там тщательно принижен, а Сталин сделан мудрейшим героем истории. В присутствии Ленина он скромно, но твердо указывает стратегические пункты на карте и говорит, что надо делать. Он явно пытается переписать всю историю революции для собственного прославления».

«Московские дневники» Ромена Роллана открывают сложный процесс его размышлений и поисков. Он мучительно переживает террор, который усиливался с конца 1934 года, говорит Сталину о «тягостном впечатлении», которое произвел на него закон о наказании детей, начиная с 12 лет. Писатель был потрясен цинизмом Молотова и Кагановича, рассуждавших о продаже за границу произведений искусства: «В сущности, какая нам разница, в Англии они находятся или в Америке? Рано или поздно они все равно будут обобществлены и, значит, навсегда будут нашими».

Самое негативное отношение у Р. Роллана вызывает культ личности Сталина: «Нескончаемая вереница колоссальных портретов Сталина, плывущих над головами людей. Самолеты, рисующие в небе инициалы вождя…». «Охраняющая нацию великая коммунистическая армия со своими руководителями рискует превратиться в особый класс и, что всего серьезнее, — в привилегированный класс».

Р. Роллан запретил публикацию дневников до 1985 года: он боялся, во-первых, повредить своим конкретным собеседникам, а во-вторых, ослабить единый антифашистский фронт. («Литературная газета», «Гости Сталина», 27.06.1990 г.)

Посетивший нашу страну в 1920 году выдающийся английский философ и общественный деятель Бертран Рассел написал книгу «Практика и теория большевизма». Содержащиеся в ней размышления автора поражают многочисленными пророчествами и наблюдениями, которые актуальны по сей день.

Б. Рассел, в частности, пишет, что «над всем развитием России и большевизма с Октябрьской революции тяготеет трагический рок. Несмотря на внешний успех, внутренний крах развивается по неизбежным этапам — этапы, которые можно было бы при достаточной проницательности предвидеть с самого начала… В принципах большевизма больше желания разрушить старое зло, чем создать новое добро; именно по этой причине успехи в разрушении гораздо больше, чем в созидании. Страсть к разрушению вдохновлялась ненавистью, которая неконструктивна. Из этого существенного свойства большевистского образа мышления выросла готовность ввергнуть Россию в пучину ее сегодняшних мук. Только при совершенно ином образе мышления может быть создан более счастливый мир».

Рассел видит опасность в том, что «голодная нация оказалась пораженной ненавистью, распространяемой уже на весь мир». Он понимает, что низкая культура труда и непонимание уже тогда очевидных тенденций развития могут привести к краху. А в героическом энтузиазме видит залог и диктатуры, и репрессий, и неизбежного краха.

Один из предполагаемых Расселом возможных исходов из тогдашней ситуации — победа большевиков, сопровождаемая полной утратой их идеалов и установлением империалистического режима наподобие наполеоновского, — как известно, реализовался сполна.

Далее Рассел говорит: «Цена, которую сегодня должна платить Россия, чрезмерно велика. Почти всеобщая нищета могла бы рассматриваться как малое зло по сравнению с грядущим благом. Но она несет с собой другие беды… Всеобщая нужда делает людей жестокими и влияет на политическую атмосферу. Необходимость насаждения коммунизма ведет к созданию тепличных условий, где должно быть исключено любое дуновение свежего ветерка: люди должны будут научиться мыслить определенным образом, всякое свободомыслие попадает под запрет… Но где нет свободы мысли, интеллект чахнет — этот факт непреложен…»

Точнее не скажешь!

Впервые книга Рассела была издана в нашей стране только в 1991 году.

Классик литературы ХХ века, лауреат Нобелевской премии французский писатель Андре Жид пользовался при жизни громкой славой. В 20—30-е годы его творчество было очень популярно в Советском Союзе. Его популярность главным образом объяснялась тем, что в начале 30-х годов он горячо симпатизировал молодой революционной России: «Я хочу прожить достаточно долго, чтобы увидеть успех этого грандиозного усилия».

Прославленный роман писателя «Фальшивомонетчики» вышел у нас с предисловием А.В. Луначарского.

Летом 1936 года А. Жид совершил поездку в СССР. Встречался со Сталиным, другими советскими руководителями, писателями, интеллигенцией.

20 июня 1936 года выступил с трибуны Мавзолея с речью, посвященной памяти А.М. Горького.

В день приезда писателя в СССР газета «Известия» опубликовала большую статью «Привет Андре Жиду»: «Сегодня красная столица встречает виднейшего писателя Франции, лучшего друга Советского Союза, непреклонного борца против войны и фашизма… Андре Жида».

Он совершил поездку по стране: Москва, Ленинград, Крым, Грузия, Кахетия, Абхазия.

В ноябре 1936 года в Париже вышла его книга «Возвращение из СССР». В предисловии автор писал: «СССР строится… Там есть хорошее и плохое. Точнее было бы сказать: самое лучшее и самое худшее… И переходы от яркого света к мраку удручающе резки». «…Нигде результаты социального нивелирования не заметны до такой степени, как на московских улицах. Все друг на друга похожи… В одежде исключительное однообразие. Несомненно, то же самое обнаружилось бы и в умах, если бы это можно было увидеть…». «Каждое утро „Правда“ им сообщает, что следует знать, о чем думать и чему верить… Получается, что, когда ты говоришь с каким-нибудь русским, ты говоришь словно со всеми сразу… Нет ничего более опасного для культуры, чем подобное состояние умов».

Его раздражало обилие изображения Сталина на каждом шагу, «похвалы ему во всех выступлениях»… Обещали диктатуру пролетариата, а существует диктатура одного человека. «Я сомневаюсь, что в какой-либо стране сегодня, разве что в гитлеровской Германии, дух менее свободен, более подавлен, терроризирован».

В то же время А. Жид с большим уважением относился к русской литературе. Он связывал надежды на освобождение Европы с героической борьбой нашей страны с «коричневой чумой».

На Западе книга вызвала неоднозначную реакцию. Она сразу стала раскупаться, но многие восприняли ее в штыки. Ромен Роллан назвал ее «дурной книгой, к тому же посредственной, на редкость убогой, поверхностной, противоречивой… Ее ценность ничтожна».

В Советском Союзе книга была расценена как «антисоветский памфлет», «троцкистская брань». Его перестали печатать, а произведения, изданные в СССР до 1936 года, были изъяты из библиотек или переведены в спецхраны.

Андре Жид сразу и окончательно попал в число злейших врагов Советского Союза. В советских энциклопедиях и словарях он долгие годы именовался не иначе как «французским реакционным писателем, который пресмыкался перед гитлеровским фашизмом». («Комсомольская правда», 7 ноября 1992 г.)

Вслед за Андре Жидом Советский Союз посетил известный немецкий писатель-антифашист Лион Фейхтвангер. Он написал книгу «Москва, 1937 г. Отчет о поездке для моих друзей». В отличие от своего французского коллеги, он был сдержан в оценке негативных событий в нашей стране.

Л. Фейхтвангер рассказал о встрече со Сталиным и о процессах в СССР. «Когда я увидел Сталина, процесс против первой группы троцкистов — Зиновьева и Каменева — был закончен, обвиняемые были осуждены и расстреляны. Против второй группы троцкистов — Пятакова, Радека, Бухарина и Рыкова — было возбуждено дело». «Сначала Сталин говорил осторожно, общими фразами. Постепенно он стал говорить неприкрашенно, порой слишком просто. Возможно, он не обладал остроумием, но ему свойственен юмор, который иногда становился опасным. Он посмеивался время от времени глуховатым, лукавым смешком…». «Он взволновался, когда мы заговорили о процессах троцкистов, рассказал подробно об обвинении, предъявленном Пятакову и Радеку… Он немного посмеялся над теми за границей и в СССР, кто, прежде чем согласиться поверить в заговор, требует предъявления большого количества письменных документов. Опытные заговорщики, утверждал он, редко имеют „привычку держать свои документы в открытом месте“… Сталин решил вторично привлечь своих противников — троцкистов к суду, обвинив их в государственной измене, шпионаже, вредительстве и другой подрывной деятельности, а также в подготовке терактов».

Далее Л. Фейхтвангер пишет, что «некоторые из моих друзей — разумные люди — называют эти процессы от начала до конца трагикомичными, варварскими, не заслуживающими доверия, чудовищными как по форме, так и по содержанию. Целый ряд людей, принадлежавших ранее к друзьям Советского Союза, стали после этих процессов его противниками. Им казалось, что пули, поразившие Зиновьева и Каменева, убили вместе с ними и новый мир… Что касается Пятакова, Сокольникова, Радека, то невероятно, чтобы люди с их рангом и влиянием вели работу против государства, которому они были обязаны своим положением, чтобы они пустились в то авантюристическое предприятие, которое им ставит в вину обвинение. Спрашивают: почему документы на процессы держат в ящиках, свидетелей — за кулисами и довольствуются не заслуживавшими доверия признаниями?»

Ответ: «…Безусловное признание говорит советским людям больше, чем множество остроумно сопоставляемых документов. Мы вели этот процесс не для иностранных журналистов, а для нашего народа».

«Сомневающиеся выдвигали предположения о методах получения этих признаний — обвиняемые под пытками были вынуждены к признанию… Невероятно жуткой казалась деловитость, обнаженность, с которой эти люди непосредственно перед своей почти верной смертью рассказывали о своих действиях и давали объяснения своим преступлениям… Тон, выражение лица, жесты у всех были правдивы… Поведение обвиняемых перед судом психологически необъяснимо. Они сами рисуют себя грязными, подлыми преступниками. Почему они не пытаются привести в свое оправдание смягчающие обстоятельства, а наоборот, отягощают свое положение?»

Автор пишет, что «хотя процесс меня убедил в виновности обвиняемых, все же поведение обвиняемых перед судом осталось для меня не совсем ясным…».

«Зиновьевский процесс оказал за границей очень вредное действие: он вызвал сомнение у многих колеблющихся друзей СССР в устойчивости режима, в которую до этого верили даже враги». Автор задается вопросом: «Зачем же вторым подобным процессом так легкомысленно подрывать собственный престиж?»

«Противники утверждают, что причину следует искать в деспотизме Сталина, в той радости, которую он испытывает от террора. Сталин, обуреваемый чувствами неполноценности, властолюбия и безграничной жажды мести, хочет отомстить всем, кто его когда-либо оскорбил, и устрашить тех, кто в каком-либо отношении может стать сильным».

В свое время в нашей периодической печати появились публикации, в которых утверждалось, что Фейхтвангер якобы не понял суть происходивших в СССР событий в 1937 году, а политический обозреватель «Литературной газеты» Ф. Бурлацкий высказал мнение, что «Фейхтвангер дал себя обмануть». Однако с такими высказываниями трудно согласиться. Скорее всего, его сдержанность в оценке происходивших негативных событий в нашей стране можно объяснить тем, что он видел в СССР единственную реальную силу, способную противостоять фашизму. Фашизм страшил его больше всего. Остальное он готов был терпеть.

В частных беседах с сопровождавшей его переводчицей Фейхтвангер говорил, что за границей на процесс над Бухариным и другими смотрят очень враждебно: «Его ставят на одну доску с процессом о поджоге Рейхстага в Германии. Никто не может понять, как так 15 „идейных революционеров“, участвуя в заговорах против вождей, вдруг все вместе признались и раскаялись?!»

Довольно развернутая и жесткая характеристика Сталина дана известным английским публицистом Аленом Баллоком в немецкой газете «Шпигель» («За рубежом», 1992, № 11 и № 12):

«Как и Гитлер, Сталин верил в свое предназначение для выполнения всемирно-исторической миссии. Поэтому он считал себя свободным от соблюдения норм общечеловеческого поведения, обязательных для других. Сама история оправдает его поступки. Сталин был уверен в собственной непогрешимости. Он видел свою миссию в том, чтобы преодолеть многовековую отсталость России, сделать из страны с крестьянским укладом современную индустриальную державу.

Его общение зачастую с темными личностями в первый период его жизни деформировало его психику. Он был и остался неотесанным и жестоким человеком. Он никому не доверял, не был способен забыть или простить ни малейшей обиды или оскорбления. Примитивные азиатские черты Сталина особенно были заметны при вращении в обществе людей, приобретших лоск цивилизации в результате длительного проживания в эмиграции в Европе. Он рано научился держать свои тайны при себе, придерживался золотой середины. У него был инстинкт на время и место, на правильный выбор момента для нанесения удара. Открытой конфронтации он предпочитал манипулирование событиями из-за кулис. Обман и предательство стали его второй натурой. Он предпочитал невидимую власть, власть из-за кулис. Он всю жизнь считал, что его окружают враги. В практических делах он проявлял большую гибкость. Неоднократно провозглашая принцип „коллективного руководства“, Сталин заменял его единоличным господством.

Ему никогда не приходилось выставлять себя на суд населения, проходить через испытания всеобщих выборов. Народ оставался для него абстракцией. Он пренебрегал человеческой жизнью и чужим страданием. Ненависть превратилась в настоящий комплекс. Он был одержим страстным стремлением к господству. Он перманентно подвергал чисткам партийное руководство.

Сталин всегда производил впечатление человека, уверенного в себе и хорошо владеющего собой, прятал свои чувства и говорил только самое необходимое. Он никому не позволял распознать, какую именно роль он играл. Он не был оратором и сторонником массовых манифестаций, сферой его деятельности был закрытый мир руководящих партийных органов.

Недоверчивость Сталина усилила его склонность во всем полагаться на себя. Безжалостность была в его глазах „доблестью королей“. Признак начинавшейся паранойи проявился у него еще во времена гражданской войны, когда он заявлял, что видит кругом врагов — и внутренних, и внешних. Он дал волю своей паранойе, объявив позже беспощадную войну кулакам.

(Примечание:

Заведующий кафедрой психиатрии Дагестанского медицинского университета, доктор медицинских наук, профессор О. Виленский дал следующее определение паранойи: „Паранойя считается одной из разновидностей шизофрении. Паранойная (т. е. бредовая) шизофрения наиболее часто развивается в 30–40 лет, причем проявляется постепенно. У этих больных крайне своеобразное мышление, в соответствии с которым главное — это их внутренний мир, а явления окружающей действительности должны соответствовать их внутренним соображениям, мыслям, логике, ими самими придуманным законам. Все, что выходит за пределы этих внутренних законов, не воспринимается и, по их мнению, не имеет права на существование. На этом фоне возникает бред (мания) величия и преследования“.)

Постепенно Сталину удалось идентифицировать себя с Лениным. Вера в свое мессианство освобождала его от какого бы то ни было чувства вины или сострадания к миллионам жертв его террора. Он считал, что действовал так ради осуществления исторической необходимости. Эта вера стала мощным стимулом для высвобождения извращенной моральной энергии и собственной правоты, которые имели роковое значение.

Первые заметные признаки культа личности Сталина появились в октябре 1929 года… Он занял свое положение благодаря терпеливо созданному им господству над парт-аппаратом. Ни один партийный функционер не был уверен в том, что однажды его не отправят в ссылку, в тюрьму или даже на расстрел. Его недоверие относилось особенно к ленинской „старой гвардии“. Даже члены Политбюро или ЦК, в свое время помогавшие Сталину укрепиться во власти, позднее оказались в лагерях или были расстреляны.

Обыкновенный маленький человек был для Сталина песчинкой в сравнении с теми монолитами, которые он „дарил“ миру: партия, народ, армия, промышленный комплекс, коллективное хозяйство, трудовые и концентрационные лагеря.

Инструментом, с помощью которого он добился власти, была компартия, которая не была партией в нормальном цивилизованном обществе — общественно-политической организацией. Она силой присвоила себе государственные функции. Был создан чудовищный феномен: партия — государство. Не было такой сферы жизни в СССР, которая не была бы руководима ЦК КПСС.

Такие больные могут идеально подходить для роли ограниченного диктатора. Их фанатизм, приверженность одной идее — вопреки любым фактам реальной действительности, — беспощадность и безграничная жестокость, умение увлечь за собой людей позволяют им достигать политических успехов, а тотальное уничтожение всех своих истинных и мнимых врагов дает возможность длительно удерживать власть.

В истории был ряд личностей, укладывающихся в эту схему: иудейский царь Ирод, римские императоры Калигула и Нерон, Иван Грозный, Гитлер… Жизненный путь Сталина, его замкнутость, постоянная подозрительность, крайне своеобразное мышление с игнорированием любых реальных фактов (отсюда грубые стратегические ошибки перед войной и во время войны), громадная мания величия и преследования с периодическими обострениями, многомиллионные жертвы, которые он с легкостью приносил для утоления своего бреда и страха перед „врагами“, также укладываются в схему параноидной шизофрении». («Литературная газета», 28.09.1988 г.)

О состоянии психики Сталина свидетельствует такой эпизод: прогуливаясь по лесу, Сталин любил поджигать муравейники и наблюдать, как он, тысячеголовый, горит… Муравьи — винтики — тут есть какая-то внутренняя аналогия. Но люди — не муравьи. (Поженян Григорий. «Человек поджигает муравейники». «Вечерняя Москва», 8.06.1988 г.)

Жена Сталина — Надежда Сергеевна Аллилуева, скромная, добрая и глубоко несчастная женщина, была вынуждена выносить тяжелый характер мужа, его хамское отношение к ней. Она покончила с собой 8 ноября 1932 года выстрелом в сердце из пистолета.

В предсмертном письме Надежда Сергеевна писала, что не может видеть, как вождь партии катится по наклонной плоскости, порочит свой авторитет. Она решилась на крайний шаг, потому что не видела другого способа остановить вождя партии от морального падения.

Возможно, для полноты картины об образе жизни вождя имеет смысл привести высказывание актрисы Елены Ямпольской о посещении ею его дачи в Кунцеве:

«Я пробыла в кунцевском доме Сталина до вечера и каждую секунду остро ощущала взвесь — тяжкого, холодного одиночества. Им пропитаны воздух, ковры, деревянные панели на стенах. Во льду этого одиночества была заморожена целая империя… Это гигантская человеческая трагедия. Неспособность никого приблизить и ни к кому приблизиться… На Ближней даче вершилась история, грандиозная и чудовищная». (Елена Ямпольская. «Ищите Сталина не в Кунцеве, а в себе». «Известия», 25.10.2008 г.)

Профессор А.Л. Мясников, известный врач-терапевт, участник консилиума у постели Сталина, написал воспоминания, которые были опубликованы в «Литературной газете» 01.03.1989 года (после его смерти в 1965 г.).

Он поставил диагноз смерти Сталина: кровоизлияние в левом полушарии мозга на почве гипертонии и атеросклероза. «Последние три года Сталин не обращался к врачам за медицинской помощью… Избегал медицины, на даче в Кунцево даже не было аптечки с необходимыми медикаментами. Он никогда не лечил гипертонию — не доверял врачам…

Полагаю, что жестокость и подозрительность Сталина, его боязнь врагов, утрата адекватности в оценке людей и событий, крайнее упрямство — все это создал в известной степени атеросклероз мозговых артерий (вернее, эти черты он утрировал).

В сущности, управлял государством больной человек, который таил свою болезнь, избегал медицины, боялся ее разоблачений. Склероз сосудов мозга развивался медленно, на протяжении многих лет. У Сталина были найдены очаги размягчения мозга очень давнего происхождения».

Сталин всегда отличался подозрительностью, а к концу жизни эта черта стала просто патологической. Он как-то сказал профессору Г.Ф. Лангу: «Врачи не умеют лечить. Вот у нас в Грузии много крепких столетних стариков. Они лечатся сухим вином и надевают теплую бурку».

Лечащий врач Сталина профессор Виноградов в последний визит к нему обнаружил резкое ухудшение состояния здоровья пациента и сделал запись в истории болезни о необходимости установления строгого режима с полным прекращением всякой деятельности.

Когда Берия сообщил Сталину о заключении профессора, тот пришел в неописуемую ярость: «В кандалы его, в кандалы!» Вскоре профессор Виноградов был арестован. (Д. Гай. «Конец «дела врачей». «Московские новости», 7.2.1988 г.)

Академик Е.И. Чазов в книге «Здоровье и власть» считает неэтичным скрывать тяжелые заболевания (психическое расстройство или рак) от своих избирателей, взваливать на свои больные плечи непомерный груз сложной и ответственной работы.

«…У Сталина давно сформировалась черта: ни в одном промахе, просчете, ошибке виновным себя не считал». (Маршал Г.К. Жуков.)

В свойственной Сталину манере 17 ноября 1938 года было принято Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) за подписью Молотова и Сталина, в котором отмечалось, что «за 1937–1938 годы под руководством партии органы НКВД проделали большую работу по разгрому врагов народа и очистке СССР…».

При этом отмечалось, что «массовые операции по разгрому и выкорчевыванию вражеских элементов, проведенные органами НКВД в 1937–1938 годах, …не могли не привести к ряду крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и прокуратуры. Более того, враги народа и шпионы иностранных разведок, пробравшиеся в органы НКВД… сознательно извращали советские законы, проводили массовые и необоснованные аресты, в то же время спасая от разгрома своих сообщников, в особенности засевших в органах НКВД».

Этим Постановлением была прекращена деятельность «троек» и остановлен безудержный террор.

По современным экспертным оценкам, с октября 1936 года по ноябрь 1938 года было арестовано и осуждено около 1,5 млн человек, из них расстреляно 725 тысяч, из которых около полумиллиона казнено по секретному приказу № 00447. Каждый день в течение двух лет уничтожалась тысяча человек! 1937 год стал синонимом массового террора. Уничтожали тех, кто умел мыслить, тех, кто умел хлеб выращивать, умел воевать, умел писать. Ибо у умельца есть и гордость, и честь, и ум.

1937 год является одним из самых трагических событий в истории нашей страны. С одной стороны, пафос созидания (открытие канала Москва — Волга, рекорды комбайнеров, трактористов, шахтеров). С другой — диктат Сталина с жестокими массовыми репрессиями. Основная часть населения не знала подлинных обстоятельств грубого нарушения законности. Верили сообщениям печати о разоблачении «врагов народа», а автор репрессий был олицетворением непогрешимости. «Я только ученик Ленина, и моя цель — быть достойным его учеником», — говорил он. В его трудах содержались положения о народе как творце истории, о роли партии, о внимании к кадрам, о развертывании демократии. Впервые в Конституции 1936 года был зафиксирован принцип неприкосновенности личности. В статье 127 Конституции говорилось, что «никто не может быть подвергнут аресту иначе как по постановлению суда или санкции прокурора». Эта статья звучала издевкой на фоне полнейшей вакханалии карающих органов в эту пору. Волна репрессий захлестнула всю страну.

На проходившем 3 и 4 августа 1937 года в Москве армейском совещании выступил главный редактор «Красной Звезды» М.М. Ланда: «Мы кровно заинтересованы в том, чтобы в кратчайший срок реализовать директиву тов. Сталина, которую он дал на февральском пленуме ЦК, — восстановить значение большевистского печатного слова».

Такое толкование его доклада взбесило Сталина, и он бросил реплику: «Слабо, слабо». Этого оказалось достаточно для ареста главного редактора.

Начальник ВВС, летчик, участник войны в Испании П.В. Рычагов накануне войны был репрессирован за то, что на упрек Сталина о большой аварийности в авиации заявил: «Вы заставляете нас летать на гробах».

Бывший Главком командарм 1 ранга С.С. Каменев был оклеветан и посмертно причислен к «врагам народа».

При этом произвол и беззаконие Сталин всегда списывал на других.

Сколько жизней унес коммунистический террор? По некоторым подсчетам (Р. Конквист, Д. Волкогонов), только прямые репрессии 30-х годов погубили 16–20 млн человек. Если же иметь в виду террор Гражданской войны, коллективизации, высылку целых народов, репрессии военнопленных, судьбы семей «врагов народа» — никто не знает точно, сколько душ загублено сталинской властью. (Юрий Феофанов. «Известия», 03.04.1996 г.)

А вот перечень наиболее зловещих деяний Сталина:

1. Организация «научных дискуссий» по проблемам экономики, генетики, клеточной биологии, языкознания, кибернетики и других «лженаук». Итогом этого стало закрытие более 4000 институтов, лабораторий, кафедр, изгнание из них и преследование тысяч научных работников (по некоторым данным — более 120 тысяч); с середины 30-х годов почти до самой смерти Сталина велось планомерное наступление на науку. Он начал и в этой сфере создавать бюрократический аппарат управления, касту неприкасаемых, обладающих монополией на истину и власть. Это привело к застою в исседованиях на важнейших направлениях науки.

2. Проведение массовых депортаций народов — корейцев, чеченцев, ингушей, кабардинцев, балкарцев, крымских татар, калмыков, турок-месхетинцев, поляков, латышей, эстонцев, литовцев и др.

3. Ведение борьбы с «безродным космополитизмом» и «формализмом», травля Д. Шостаковича, С. Прокофьева, А. Ахматовой, М. Зощенко, В. Мурадели и других выдающихся мастеров культуры, повальной охоты на деятелей литературы и искусства в первые годы после войны.

4. Организация и проведение судебных процессов над партийными и государственными деятелями СССР («ленинградское дело», «мингрельское дело» и другие «дела»);

5. Осуществление массовых высылок в необжитые места страны лиц и семей, «связанных с зарубежным меньшевистским охвостьем» или имеющих «сомнительных родственников за границей» (10 тысяч семей в Грузии, 89 тысяч семей «иностранноподданных» в республиках Закавказья, Средней Азии и в Прибалтике).

6. Фабрикация «дела врачей-отравителей», которая по сталинскому замыслу должна была завершиться массовой высылкой евреев в Сибирь, Среднюю Азию и на Дальний Восток.

7. Отправление в ГУЛАГ военнослужащих, оказавшихся в плену в годы Великой Отечественной войны (по данным из различных источников — от 2,5 до 4 млн человек).

8. По данным Комитета по вопросам обороны Государственной думы, во времена правления Сталина в концентрационных лагерях находились 20 млн человек.

О размахе коммунистического террора в мире в ХХ веке представление дают сведения, приведенные в «Черной книге коммунизма: преступления, террор, репрессии», изданной группой французских ученых в 1997 году.

Согласно ее авторам число жертв коммунизма на нашей планете составляет 65–85 миллионов человек.

Больше всего людей погибло в Китае — от 45 до 72 миллионов, из которых более половины от голода во время «большого скачка» в 1959–1962 годах.

Пальма первенства репрессий, несомненно, принадлежит красным кхмерам, уничтожившим от 1,3 до 2,3 миллиона соотечественников из 7,5 млн жителей.

По оценке видного французского историка Николя Верта, «в Советской России погибли примерно 15 млн человек. Больше всего россиян погибло во время голода в 1921–1922 годах (5 млн), а также голода в 1922–1932 годах (6 млн). Затем от репрессий органов между 1922 и 1953 годами „за контрреволюционные преступления“ погибло примерно 800 тысяч человек, из них более 680 тысяч в страшные 1937–1938 годы. В депортации умерло от одного до двух миллионов, в лагерях в 1934–1953 годах примерно один миллион».

На основании изучения архивов ГУЛАГа, советской прокуратуры, Министерства юстиции и сравнения полученных данных с другими источниками, Н. Верт считает, что в советских лагерях в 30—50-е годы содержалось ежегодно 2–2,7 млн человек, в трудовых колониях 1,3–2,7 млн.

Массовым депортациям в 1920–1953 годах подверглось 56 млн человек: 2 млн крестьян, 300–500 тысяч донских казаков, 1,2 млн немцев, 380 тысяч поляков, 900 тысяч татар, чеченцев, ингушей и других представителей кавказских народов.

Известный сибирский писатель-фронтовик Виктор Астафьев в статье «Я — последний, кто разочаруется в человеке» («Известия», 6.12.1997 г.) писал, в частности: «…я ж в деревне живу, куда-то езжу, и я знаю, в каком положении находится Россия. Она на боку лежит, ее перевернуть на спину уже ничего не стоит, только допустить осталось к власти коммунистов, а они уж изнасилуют Россию в последний раз».

В свое время Сталин был Кобой, который преданно служил Ленину, таскал для него каштаны из огня. В 1910 году он был исключен из РСДРП за участие в экспроприациях, т. е. грабежах. Весной 1918 года Сталин пытался привлечь к ответственности «за клевету» одного из лидеров меньшевиков Ю. Мартова, напомнившего об этом общественности. Но Ревтрибунал жалобу Сталина отклонил. (А.Н. Яковлев. «Сумерки».)

Потом от Ленина он, по существу, отказался, предпочтя стать Хозяином вселенской империи — фантастическим комбинатором, страшным политическим деятелем. (Э. Радзинский. Интервью газете «Известия», 14.06.1997 г., автор книги «Сталин».)

О советском военном строительстве в 20—30-е годы

Следует отметить, что становление советской военно-теоретической мысли проходило в борьбе с консерватизмом и косностью, опирающимися на представления периода Гражданской войны.

М. Фрунзе, А. Егоров, В. Триандафиллов, М. Тухачевский, И. Уборевич и другие военачальники настаивали на том, что военная наука должна опираться на точный анализ и учет перспектив ведущих направлений мирового технического прогресса.

Передовая часть комсостава стремилась с конца 20-х годов активно использовать для укрепления обороноспособности страны мощные артиллерийские и бронетанковые соединения, сильную авиацию, радиотехнику, мобильную пехоту, развитие автомобильного и тракторного транспорта, железных и грунтово-шоссейных дорог.

31 марта 1935 года в «Правде» была опубликована статья маршала Тухачевского под названием «Военные планы Гитлера» с правкой Сталина.

В начале статьи автор приводит выдержки из «Майн кампф»: «…Мы кладем предел вечному движению германцев на юг и запад Европы и обращаем взор к землям на востоке. Мы прекращаем, наконец, колониальную и торговую политику довоенного времени и переходим к политике будущего — политике территориального завоевания. Но когда мы в настоящее время говорим о новых землях в Европе, то мы можем в первую очередь иметь в виду лишь Россию и подвластные ей охранные государства. Сама судьба как бы указывает этот путь».

Тухачевский напомнил далее, что, «придя к власти в январе 1933 года, Гитлер разработал 4-летний план создания гигантских вооруженных сил Германии. Германская военная промышленность вступила на путь прогрессирующей мобилизации. Завершением этой программы являлся объявленный правительством Германии закон о всеобщей воинской повинности и о сформировании 36 дивизий мирного времени. Уже на третий год власти Гитлера вооруженные силы Германии (только сухопутные) достигали мощности довоенной Германии. Наличие сильной военной авиации делает эту армию еще более сильной. Фашисты считают необходимым иметь армию вторжения для дезорганизации обороны противника на его территории и нанесения ему внезапных, молниеносных ударов».

Тухачевский подчеркнул: «Германия организует громадные вооруженные силы и в первую очередь готовит те из них, которые могут составить мощную армию вторжения — авиацию, пехоту, конницу, артиллерию, броневые и мотомехчасти, военно-морской флот… Неистовая, исступленная политика германского национал-социализма толкает мир в новую войну».

4 апреля 1935 года германский посол в Москве Шуленбург посетил наркома иностранных дел СССР М.М. Литвинова, чтобы выразить недовольство по поводу данной статьи Тухачевского о вооруженных силах Германии.

6 мая 1937 года, за 5 дней до освобождения от обязанностей замнаркома обороны и за месяц до осуждения, М.Н. Тухачевский опубликовал в «Красной Звезде» статью, в которой говорилось:

«Нам пришлось столкнуться с теорией „особенной“ маневренности Красной Армии — теорией, основанной не на изучении и учете нового вооружения как в руках наших возможных врагов, так и в руках советского бойца, а на одних лишь уроках гражданской войны, на взглядах, более навеянных героикой гражданской войны, чем обоснованных ростом могущества, культуры, ростом крупной индустрии социалистического государства, а также ростом вооружений армий наших возможных противников из капиталистического лагеря».

Тухачевский таким образом возражал против широко бытовавшей тогда необоснованной переоценки роли конницы для решения оперативных и стратегических задач. Эту переоценку допускали тогда руководители армии и государства, включая Сталина.

Но и год спустя Ворошилов в докладе «ХХ лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии и Военно-Морского флота» говорил:

«Конница во всех армиях мира… уже пережила кризис и во многих армиях почти что сошла на нет… Мы стоим на иной точке зрения… Мы убеждены, что наша доблестная конница еще не раз заставит о себе говорить как о мощной и победоносной Красной кавалерии… Красная кавалерия по-прежнему является победоносной и сокрушающей военной силой и может и будет решать большие задачи на всех боевых фронтах».

Вывод: Неоправданное увлечение конницей дорого обошлось нам в годы Великой Отечественной войны. Отрезвление пришло слишком поздно. Решение о нецелесообразности создания танковых и механизированных соединений стало крупнейшей ошибкой в строительстве Советских Вооруженных Сил накануне Второй мировой войны. (Альберт Ненароков. «Броня и кони». Дискуссия о советском военном строительстве в 20—30-е годы», «Московские новости», 3.04.1988 г.)

В декабре 1940 года состоялось совещание высшего командования Красной Армии, на котором был рассмотрен опыт войны в Испании, событий на Хасане и Халхин-Голе, войны с Финляндией и начавшейся Второй мировой войны.

Основной доклад сделал начальник Генерального штаба К.А. Мерецков.

Большой ошибкой был тогда вывод наркома обороны Тимошенко: «В смысле стратегического творчества опыт войны в Европе, пожалуй, не дает ничего нового».

После совещания состоялись оперативно-стратегические игры — отрабатывалось отражение возможной агрессии Германии. Выяснилось, что Красная Армия по ее структуре, техническому оснащению, уровню оперативного руководства до полной готовности к войне была еще далека.

В то же время на совещании доминировала концепция, что ход будущей войны, включая ее начальный этап, станет для Красной Армии, безусловно, успешным. (Георгий Меликянц. «За полгода до 22 июня 1941 года». «Известия», 07.05.1993 г.)

«…Если бы Красная Армия строилась по замыслу широко образованного Тухачевского, а не по плану технически ограниченного Ворошилова, то 1941 год не был бы для нас таким невосполнимо трагичным». (Лев Термин. «Аргументы и факты», 1988, № 17.)

Маршал авиации Е.Я. Савицкий в статье «Разложение властью» («Московская правда», 29.01.1989 г.) утверждал: «Главными виновниками произвола и беззакония были Сталин, его ближайшие помощники Ежов, Берия, Вышинский и другие. Они затеяли адскую мясорубку… Промахи и преступления Сталина в начале войны очевидны. Ворошилов и Буденный тянули его к лошадям, к шашкам. Уничтожение руководящих военных кадров шло умышленно, планово. Это было на руку Германии, и она умело подыгрывала бесчеловечной политике Сталина. Не будь такого преступного головотяпства, мы понесли бы куда меньше потерь, не отступили бы столь далеко».

Фабрикация дела о «военном заговоре»

Сталин всегда настороженно относился к маршалу М.Н. Тухачевскому, не доверял ему, втайне завидовал его таланту, интеллигентности и популярности.

Натянутость их отношений возникла еще во время войны с белополяками. 2 августа 1920 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение об объединении под командованием Западного фронта во главе с М.Н. Тухачевским всех сил этого фронта и наступавшего к югу от Полесья Юго-Западного фронта (командующий — А.И. Егоров, член РВС — И.В. Сталин) для разгрома варшавской группировки противника.

Это решение укрепило уверенность Тухачевского в успехе всей операции. Однако решение с самого начала не выполнялось и саботировалось командованием Юго-Западного фронта, которое продолжало сосредоточивать свои силы на львовском направлении.

По упрямому и некомпетентному мнению Сталина, именно там был центр тяжести всей Польской кампании. Поэтому командование Юго-Западного фронта отказалось выполнить директиву Главного командования, а затем и указание Тухачевского прекратить наступление на Львов и перенацелить 1-ю и 12-ю Конные армии на Люблин. Командование 1-й Конной (командарм — С.М. Буденный, член РВС — К.Е. Ворошилов) также проигнорировало эту директиву.

По мнению многих специалистов, Сталин, будучи малокомпетентным в военных вопросах и преследуя узкоэгоистические цели, намеренно сорвал взаимодействие фронтов, что привело к тяжелым последствиям, хотя победа в войне с белополяками была близка. В результате Варшава не была взята и план Тухачевского не реализовался. Он был сорван главным образом по вине Сталина, Егорова, Буденного и Ворошилова, которые всю ответственность пытались свалить на Тухачевского. Позднее их позиция была узаконена в «Кратком курсе истории ВКП(б)» в 1938 году.

Раздосадованный Ленин позже с горечью заметил: «Кто же ходит на Варшаву через Львов?»

Тухачевский признавал допущенные им просчеты (слишком быстрое продвижение почти до Варшавы, произошла переоценка наших сил). Он ни на кого не кивал.

Примечательно, что после провала Польской операции Ленин своего отношения к Тухачевскому не изменил.

Впоследствии Тухачевский внимательно следил за развитием военной теории на Западе. Изучал состояние военной промышленности и армий возможных противников, особенно Германии и Японии. Знал их возможности, сравнивал с нашими вооруженными силами и промышленным потенциалом. Выводы были не в нашу пользу. Все это он обоснованно и квалифицированно доложил Сталину.

Очередная размолвка Тухачевского со Сталиным произошла в 1936 году, когда Сталин предложил послать в охваченную гражданской войной Испанию советские войска. Ворошилов безоговорочно предложение вождя поддержал.

Тухачевский заявил, что не видит надобности посылать войска в Испанию. Это может стать для нас неприятными последствиями в будущем. К тому же Красная Армия еще не так богата квалифицированными кадрами, чтобы можно было без ущерба для нее посылать туда лучших летчиков, артиллеристов, танкистов.

Отвечая на упрек Сталина, Тухачевский сказал: «Я ни в коем случае не возражаю против оказания помощи испанским революционерам. Вполне согласен, что им надо помочь вооружением, медикаментами и прочим. Но я, как военный, учитываю, что посылка наших войск туда вызовет ответную реакцию со стороны Германии и Италии, которые пошлют на помощь Франко свои силы. При таком положении помимо того, что война эта может затянуться на годы, будет стоить нам больших жертв. Существующие еще в нашей армии недостатки неминуемо вскроются перед глазами настоящих и будущих врагов. Это — первое. Второе, что реорганизация армии затянется на более продолжительное время, и армия, теряя лучших командиров на испанской земле, будет не крепнуть, а ослабевать».

О спорах и вмешательстве Сталина в военные дела Тухачевский рассказывал среди друзей — иногда с юмором, иногда с нескрываемой горечью. Автор книги привел несколько таких эпизодов из произведения родственницы Тухачевского Л. Норд:

«Тухачевский говорил, что ему совершенно непонятно германофильство Сталина. Сначала он думал, что у Сталина только показной интерес к Германии, чтобы показать „свою образованность“. Но теперь он увидел, что Сталин скрытый, но фанатичный поклонник Гитлера. Это такая ненависть, от которой только один шаг до любви. Стоит Гитлеру сделать только шаг к Сталину, и наш вождь бросится с распростертыми объятиями к фашистскому вождю».

Тухачевский припомнил частный разговор со Сталиным, в ходе которого тот оправдывал репрессии Гитлера против евреев: «Гитлер убирает со своего пути то, что мешает ему идти к своей цели, и с точки зрения своей цели Гитлер прав».

«Если внимательно приглядеться, то он многое копирует у фюрера». (Владимир Карпов. «Расстрелянные маршалы».)

Несомненно, что дело Тухачевского было одним из наиболее драматичных событий современной истории и имело роковые последствия для нашей страны.

16 декабря 1936 года находившийся в изгнании во Франции бывший царский генерал Н.В. Скоблин передал в Париже представителю немецкой разведки два сообщения: 1-е — командование Красной Армии готовит заговор против Сталина. Во главе заговора стоит маршал Тухачевский; 2-е — Тухачевский и его сторонники находятся в контакте с ведущими генералами Вермахта и немецкой разведывательной службы.

Хотя немецким спецслужбам было известно о связи генерала с советской разведкой и они допускали, что Кремль подбросил эти сведения немцам, Гиммлер и Гейдрих решили воспользоваться этой возможностью — подготовить фальсифицированное досье, в котором содержались бы записи бесед и переписка между немецкими офицерами и представителями советского командования.

Шеф службы безопасности СД Рейнгард Гейдрих доложил Гитлеру своеобразную идею — попытаться обезглавить Красную Армию, дискредитировать ее верхушку, а главной мишенью избрать Тухачевского, который считает Германию врагом номер один и который слишком хорошо знает слабые стороны немецкой армии. К тому же он лично знаком со многими высшими чинами Вермахта. Он опасен для Германии.

Гейдрих выразил надежду, что при соответствующей подготовке интрига сработает, учитывая начавшиеся в Москве в августе 1936 года политические процессы.

Гитлеру идея понравилась. Он решил, что получил благоприятную возможность передать Тухачевского в руки палачей и таким образом обезглавить Красную Армию. И работа закипела.

В чем заключалась суть замысла? Подготовить письмо за подписью Тухачевского, доказывавшее наличие тайных контактов маршала и его сторонников с группой немецких генералов — противников национал-социализма, попавших в поле зрения гестапо. И те и другие стремятся к захвату власти в своих странах. Досье с фотокопиями таких документов, будто бы похищенных из архивов СД, должно попасть к русским и убедить их в том, что группа советских военачальников во главе с Тухачевским замышляет военный переворот, рассчитывая на поддержку генералов Рейха.

Всю операцию надлежало провести в строжайшей тайне, руководство возлагалось на ближайшего сообщника Гейдриха — Германа Беренса, крупного эксперта по русским делам. Они вытащили из архивов подлинные документы, включая письма Тухачевского по пребыванию в Германии в 20—30-е годы, когда проходило тесное сотрудничество между военными ведомствами двух стран. (Известно, что в 20-е — начале 30-х годов установилось регулярное взаимовыгодное военное сотрудничество: в СССР проходили обучение немецкие летчики, артиллеристы, танкисты, а в Германии стажировались офицеры Генштаба Красной Армии. Советские военачальники присутствовали по приглашению рейхсвера на военных учениях. На советские заводы из Германии поступали заказы на военную технику, поскольку по Версальскому договору Германия не имела права на увеличение численности армии и на производство вооружения. В свою очередь, СССР заказывал в Германии стратегические материалы и оборудование.)

Тухачевский, будучи начальником штаба армии и отвечая за военные заказы, подписал массу деловых бумаг, обменивался с представителями рейхсвера письмами.

Группа сотрудников СД, тайно проникнув в армейские архивы, отыскала записи бесед немецких генералов с представителями советского командования, оригиналы деловых писем Тухачевского.

При обработке службой СД извлеченных из архива бумаг грубых фальсификаций не потребовалось. В текст документов включили фразы, бросавшие тень на Тухачевского и его сторонников. Граверам предстояло подделать подписи. Досье содержало 15 листов, включая служебные записки сотрудников СД, якобы занимавшихся расследованием связей немецких генералов, которых Гитлер «не намерен был терпеть из-за их оппозиционности». Главной уликой в подборке фальшивок должно было стать личное письмо Тухачевского.

Предполагалось изготовить для досье мнимое распоряжение Гитлера о контроле за акцией.

Досье якобы решил снять в архиве СД один из ее сотрудников, испытывавших материальные затруднения, и предложить его русским.

Для пущей достоверности на полях документов были сделаны пометки руководителей рейхсвера, будто бы в разные годы знакомившихся с ними.

Сфабриковали даже расписки некоторых советских военачальников в получении крупных сумм за сообщенные ими секретные сведения.

Ознакомившись с изготовленным досье, Гитлер приказал начинать акцию.

Возник вопрос: как доставить досье в Кремль? Решили, что определенную роль должен сыграть президент Чехословакии Эдуард Бенеш, которому документ из Рейха передаст немецкий журналист Карл Виттинг, поддерживавший интенсивные контакты с Бенешем, особенно в мае 1937 года.

В рассекреченных архивах МИДа СССР сохранилась памятная записка полпреда СССР в Праге С.С. Александровского на имя М.М. Литвинова от 15 июня 1937 года: «Не оставляет сомнений, что чехи действительно имели косвенную сигнализацию из Берлина о том, что между рейхсвером и Красной Армией существует какая-то особая интимная связь и тесное сотрудничество».

По свидетельству бывшего военного атташе Чехословакии в СССР генерала Дастны, Бенеш сообщил ему о полученных из Берлина «неопровержимых доказательствах заговора, подготовленного Тухачевским и германским Генеральным штабом».

В то же время на одном из дипломатических приемов в Париже французский премьер Даладье о том же доверительно сообщил советскому послу Владимиру Потемкину, который, естественно, незамедлительно проинформировал Москву.

Далее через Бенеша была организована встреча сотрудника советского посольства в Берлине Израиловича, а затем «уполномоченного лица» Ежова с представителем СД Беренсом. «Представитель Ежова без торговли согласился уплатить за досье названную ему сумму — 3 миллиона рублей».

И все-таки фальшивка Гейдриха не стала главной и единственной «уликой» в «деле Тухачевского». Досье позволило Сталину создать видимость законности репрессий. Семя фальшивки легло на подготовленную почву. Сталин давно решил предпринять шаги против Тухачевского. Доказательством этой версии является, в частности, то, что 24 января 1937 года в ходе политического процесса над «старой коммунистической гвардией» один из подсудимых Карл Радек, отвечая на один из заданных прокурором Вышинским вопросов, неожиданно упомянул Тухачевского, сказав, что Тухачевский не знал о его «преступной деятельности». Но «Путна вместе со мной участвовал в заговоре».

(Примечание. Путна считался близким к Тухачевскому лицом. Как военный атташе в Берлине, имел многочисленные контакты в Берлине, Лондоне и Токио. Он уже находился в заключении с конца 1936 года.)

Для Сталина «досье Гейдриха» было достаточным доказательством «шпионской деятельности Тухачевского и его соратников».

В апреле 1937 года Тухачевскому предстояла поездка в Англию во главе делегации на торжества по случаю коронации Георга VI. НКИД СССР запросил в английском посольстве визу для Тухачевского. Но через сутки затребовал свое ходатайство назад: маршал внезапно заболел. Как оказалось, Политбюро 23 апреля 1937 года, основываясь на сигнале НКВД, приняло решение поездку отменить. В архиве Сталина сохранился текст, полученный из НКВД: «Нами сегодня получены данные от зарубежного источника… о том, что во время поездки т. Тухачевского в Лондон по заданию германской разведки предполагается совершить террористический акт. Для этого создана группа из четырех человек (трех немцев и поляка). Источник не исключает, что теракт имеет целью вызвать международные осложнения. Ввиду того, что мы лишены возможности обеспечить в пути следования и в Лондоне охрану т. Тухачевского… считаю целесообразным поездку отменить… Н. Ежов». Резолюция Сталина: «Членам ПБ. Как это ни печально, приходится согласиться. Нужно предложить т. Ворошилову представить другую кандидатуру». В архиве КГБ никаких материалов о возможной подготовке теракта на маршала не обнаружено.

Из архивных материалов «дела военных» ясно, что готовилось оно в мае 37-го. Фальшивку немцев дополнили своей. Источником сведений, обличающих руководство армии, сделали бывшего начальника ПВО РККА, смещенного за разбазаривание государственных средств, М.Е. Медведева. На него не было в НКВД политического компромата, но арестовали в расчете получить нужные сведения, сломив его физически.

8 мая в протоколе его допроса появилась запись о том, что в верхушке РККА вызревает заговор. В руководящее ядро, кроме Тухачевского, входят И. Якир, И. Уборевич, В. Путна, В. Примаков и А. Корк.

На следствии в 1939 году бывший замначальника УНКВД по Московской области А. Радзивиловский рассказал, как были получены эти показания Медведева. Ежов требовал «выжать заговорщические связи, не церемонясь в выборе средств воздействия». Потом Медведев отказывался от этих показаний, но протокол допроса уже оказался в Политбюро.

Тухачевский был освобожден от обязанностей 1-го заместителя министра обороны СССР и назначен командующим Приволжским военным округом 11.05.1937 г. В конце мая 1937 года он прибыл в Куйбышев. Он прекрасно понимал, какая идет игра и что ожидает его. Через две недели он был арестован.

После февральско-мартовского (1937 г.) Пленума ЦК ВКП(б), на котором выступили Сталин, Молотов, Каганович и был сформулирован курс на физическое истребление всех, кого режим мог посчитать своими потенциальными противниками, начались массовые аресты командиров и политработников. По делу «объединенного троцкистско-зиновьевского центра» еще раньше, летом 1936 года, были арестованы видные военачальники Примаков, Путна и другие, а также несколько десятков командиров.

Понимая, что нелегко будет убедить общественность в том, что прославленные военачальники, герои Гражданской войны, по сути, являются изменниками, Сталин вынес вопрос о «раскрытой антисоветской троцкистской военной организации» на обсуждение Военного совета, вопреки сложившейся практике, в расширенном составе: члены совета, члены Политбюро и 116 военных работников с мест и из центрального аппарата Наркомата.

Выступивший на совете 2 июня Сталин с возмущением говорил о том, что заговор военных стимулировался и финансировался немецкими фашистами. Он уверял, что есть неопровержимые доказательства того, что из руководителей заговора 10 человек — шпионы. «…Эти люди являются марионетками… в руках рейхсвера. Рейхсвер хочет, чтобы у нас был заговор, и эти господа взялись за заговор. Рейхсвер хочет, чтобы эти господа систематически доставляли им военные секреты, и эти господа сообщали им военные секреты…»

Аресты Тухачевского, Якира, Уборевича и других начались после того, как в ходе расследования ранее арестованные Примаков и Путна после их избиения в Лефортовской тюрьме дали показания об участии указанных лиц в заговоре. Спустя годы было документально установлено широкое применение незаконных методов следствия к арестованным. В частности, это признал еще в 1938 году в показаниях бывший пом. начальника отдела НКВД Ушаков З.М., принимавший участие в допросах Тухачевского, Якира, Фельдмана. На протоколе допроса Тухачевского от 01.06.1937 года, в котором было зафиксировано признание вины Тухачевского, на листах дела 165–166 были обнаружены пятна крови.

11 июня 1937 года состоялся закрытый суд. Члены Специального судебного присутствия Верховного суда СССР были ознакомлены с фальшивкой и приняли ее как обличительный документ. Они не пытались даже смягчить участь подсудимых.

Продолжавшийся всего около трех часов процесс был, по сути, простой формальностью. Все обвиняемые были признаны виновными в нарушении воинского долга, присяги, в измене Родине в интересах иностранного государства. Их приговорили к расстрелу и казнили в ту же ночь. Все они были кремированы, и прах их был захоронен в могиле № 1 Донского кладбища.

Спустя годы в личном архиве Сталина была обнаружена шифрограмма:

«Секретно.

Нац. ЦК, крайкомам, обкомам.

В связи с происходящим судом над шпионами и вредителями Тухачевским, Якиром, Уборевичем и другими ЦК предлагает вам организовать митинги рабочих, а где возможно и крестьян, а также митинги красноармейских частей и выносить резолюцию о необходимости применения высшей меры репрессии. Суд, должно быть, будет окончен сегодня ночью. Сообщение о приговоре будет опубликовано завтра, т. е. двенадцатого июня.

№ 4/с № 758/ш

Секретарь ЦК Сталин

11/VI—1937 г. 16 ч. 50»

(«Известия», 10.06.1992 г.)

Потом расправились с их родными, друзьями, сослуживцами. С июня 37-го репрессии приобрели массовый характер. 29 ноября 1938 года на заседании Военного совета Ворошилов хвастливо докладывал: «Весь 1937 и 1938 годы мы должны были беспощадно чистить свои ряды. За все время мы вычистили больше четырех десятков тысяч человек». Среди них были три замнаркома обороны, нарком ВМФ, 16 командующих военными округами, 26 их заместителей и помощников, 5 командующих флотами, 8 начальников военных академий, 25 начальников штабов округов, флотов и их заместителей, 33 командира корпуса, 76 командиров дивизий, 40 командиров бригад, 291 командир полка, 2 замначальника Главного политуправления РККА, начальник Политуправления ВМФ, из 108 членов прежнего состава Военного совета к ноябрю 1938 года осталось только 10.

В результате Советская Армия к началу войны 1941–1945 годов оказалась абсолютно обезглавленной и небоеспособной.

В Берлине по этому поводу праздновали одну из крупных побед имперской службы безопасности. (Сергей Федосеев. «Заговор „обреченных“, „Совершенно секретно“, 1997, № 8; немецкий историк Пауль Карель. „Заговор против Тухачевского“. Еженедельник „За рубежом“, 1988, № 22.)

29 апреля 1988 года „Правда“ опубликовала статью генерал-лейтенанта юстиции в отставке Б.А. Викторова „Заговор в Красной Армии“.

Напомним, что Б.А. Викторов в январе 1955 года возглавлял группу для пересмотра дел по обвинению М.Н. Тухачевского, И.Э. Якира, И.П. Уборевича, А.И. Корка, Р.П. Эйдемана, Б.М. Фельдмана, В.М. Примакова и В.К. Путны в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 58.1.б, 58.1.в, 58.2» УК РСФСР — измена Родине, шпионаж, террор, создание контрреволюционной организации — особо опасные государственные преступления.

В делах справки на арестованных: «органы НКВД располагают данными о враждебной деятельности». О самой деятельности ничего конкретного. Санкции прокурора на арест не было. И это через полгода после принятия новой Конституции.

За справками на арест шли протоколы допросов. Все арестованные без каких-либо противоречий признали, что занимались вредительством, шпионажем, организовавшись в заговор, ставили своей целью свержение советской власти.

В итоговом документе — обвинительном заключении — утверждалось:

«Следственными материалами установлено участие обвиняемых, а также покончившего самоубийством Я.Б. Гамарника, в антигосударственных связях с руководящими военными кругами одного из иностранных государств, ведущего недружелюбную политику в отношении СССР… подготовляли на случай военного нападения на СССР поражение Красной Армии и восстановление в СССР власти помещиков и капиталистов».

Далее к делу была приобщена копия сообщения от 11.06.1937 года «В Прокуратуре СССР»:

«Дело арестованных органами НКВД в разное время Тухачевского и других вышеупомянутых лиц расследованием закончено и передано в суд».

Обращает на себя внимание несоответствие дат арестов с датами первых допросов, учиненных спустя несколько дней. Видимо, первые показания не были признательными и не устраивали тех, кто возбудил это дело.

На заседании Специального судебного присутствия Верховного суда СССР, состоявшемся 11 июня 1937 года под председательством В.В. Ульриха, подсудимым разъяснили, что их дело слушается в порядке, установленном законом от 1.12.1934 г., т. е. без участия защитника, а приговор обжалованию не подлежит.

Весь «процесс» длился один день.

Вначале Тухачевский заявил: «У меня была горячая любовь к Красной Армии, горячая любовь к отечеству, которое с Гражданской войны защищал… Что касается встреч, бесед с представителями немецкого Генерального штаба, их военного атташата в СССР, то они были, носили официальный характер, происходили на маневрах, приемах. Немцам показывалась наша военная техника, они имели возможность наблюдать за изменениями, происходившими в организации войск, их оснащении. Но это имело место до прихода Гитлера к власти…»

Аналогичные показания дали Якир, Уборевич, Корк, Фельдман, Путна…

В деле нет сведений о том, какие именно виды техники они разгласили и действительно составляли ли они военную тайну.

Как вредительство со стороны Тухачевского, Уборевича и Якира расценивалось их настойчивое отстаивание концепций ускоренного формирования танковых соединений за счет сокращения численности и расходов на кавалерию. С резким осуждением этой концепции на суде выступил Буденный.

По поводу сговора об отстранении Ворошилова от руководства армией Тухачевский, Уборевич, Корк, Путна признали, что между собой разговоры об этом велись, и они решили поставить вопрос в правительстве. На суде их намерение обратиться в правительство расценили как вынашивание террористических намерений в отношении тов. Ворошилова.

1 мая 1938 года в речи при приеме присяги молодыми красноармейцами Московского гарнизона нарком обороны К.Е. Ворошилов сказал: «Во главе… прекрасной, чудесной, делами свидетельствующей о своем могуществе команды стоит великий кормчий — наш несравненный великий Сталин». («Аргументы и факты», 1988, № 16.) Это было сказано в разгар массовых репрессий в стране, в т. ч. в вооруженных силах.

(Примечание. Поэт Феликс Чуев, автор книги «140 бесед с Молотовым» однажды поинтересовался у собеседника: был ли заговор Тухачевского? Последовал категорический ответ: «А как же! Конечно, был. Он настаивал на освобождении Ворошилова с поста министра обороны».)

В последнем слове все подсудимые, кроме Примакова, заявили о своей преданности делу революции, Красной Армии, лично тов. Сталину и просили о снисхождении, раскаивались, если в чем-то были виноваты.

Последнее слово Примакова оказалось, по сути, обвинительной речью в адрес всех остальных подсудимых. Видимо, сказалось то, что Примаков был арестован на год раньше Тухачевского и все это время с ним основательно «работали». Его лично допрашивал Ежов, и в результате Примаков дал «развернутые показания о себе и обо всех других организаторах «заговора».

11 июня 1937 года Специальное судебное присутствие Верховного суда СССР признало всех подсудимых виновными и приговорило всех к расстрелу. 12 июня приговор привели в исполнение.

Тогдашний посол США в СССР Джозеф Дэвис пришел в смятение, узнав, что почти все гости его приема в марте 1937 года, 60 командиров всех родов войск, включая Тухачевского, оказались врагами народа, предателями, шпионами и заговорщиками. Его беспокоило ослабление Вооруженных сил СССР перед лицом растущей угрозы нацизма.

В ходе следствия арестованные обращались с жалобами в адрес Сталина, Молотова, Кагановича, Ворошилова, Маленкова, которые на их обращениях накладывали циничные резолюции.

В ходе нового расследования по делу Тухачевского были получены отзывы ряда крупных военачальников, приобретших опыт солидных сражений в Великой Отечественной войне. Они были единодушны в том, что разработанные Тухачевским и его соратниками и уже отработанные в 30-е годы на маневрах основы ведения крупных боевых операций в условиях «машинной войны» были по достоинству оценены, применены и развиты. Они сожалели, что с осуждением Тухачевского этот процесс укрепления боевой мощи Красной Армии был, безусловно, замедлен.

Сталин свою вину в этом, как всегда, не признал, свалив ее на «кавалеристов».

(Примечание. В телефонном разговоре 4 октября 1941 года с командующим Калининским фронтом генералом И.С. Коневым Сталин фактически оправдывался: «Тов. Сталин не предатель, тов. Сталин не изменник, тов. Сталин честный человек. Вся его ошибка в том, что он слишком доверился кавалеристам».)

Сразу же после раскрытия «заговора» в Центральном аппарате НКО, а затем повсеместно в войсках и на флотах началась широкая кампания, подогреваемая призывами к повышению политической бдительности…

Последствия этой «кампании» для вооруженных сил и для страны сказались очень скоро. Уничтожением многих опытных командиров Сталин разрушил ту атмосферу дисциплины и организованности, которую настойчиво создавали Тухачевский и другие. В результате репрессий Наркомат обороны, военные академии были опустошены. Шли чистки и в округах.

Репрессия как минимум 40 тысяч комсостава резко обострила ситуацию в армии. Об этом, в частности, с горечью говорил командующий Закавказским военным округом комкор Н.В. Куйбышев на заседании Военного совета при наркоме обороны 21–27 ноября 1937 года:

«Основная причина неудовлетворительного состояния подготовки войск округа заключается в том, что округ был обескровлен очень сильно… Тремя дивизиями командуют капитаны… В Армянской дивизии командир капитан, который командовал только батареей… Азербайджанской дивизией командует майор, бывший в течение 6 лет преподавателем военного училища и ранее не командовавший ни полком, ни батальоном. Командир Грузинской дивизии командовал ранее только ротой».

На вопрос из зала, куда же девались командиры, Куйбышев ответил: «Все остальные переведены в ведомство НКВД без занятия определенных должностей».

Выступление Куйбышева не понравилось Сталину и Ворошилову, и в 1938 году он был репрессирован.

Аналогичную обстановку с катастрофической нехваткой командных кадров в Ленинградском военном округе изобразил маршал А.М. Василевский: «…Когда мне пришлось быть в комиссии по передаче округа Мерецкову, был ряд дивизий, которыми командовали капитаны, потому что все, кто был выше, — поголовно арестованы».

Расплата наступила через два года, во время советско-финской войны зимой 1939/40 года. Красная Армия оказалась слабо подготовленной тактически и стратегически, боевой дух был подорван.

Неудачи Красной Армии в Финляндии укрепили убежденность Гитлера в том, что вторжение Вермахта в Советский Союз будет легким военным походом. Без особого риска он овладеет серьезными ресурсами СССР, чтобы затем довести до победного конца войну против западных стран.

31 января 1957 года Военная коллегия Верховного суда СССР, окончательно убедившись в том, что обвинение Тухачевского и других военачальников в тяжких государственных преступлениях было необоснованным, а осуждение неправосудным, по заключению Генерального прокурора Руденко отменила приговор от 11.06.1937 г., дело производством прекратила за отсутствием состава преступления, все проходившие по делу об участниках «антисоветской троцкистской военной организации» были полностью реабилитированы. 27.02.1957 года КПК при ЦК КПСС восстановила их в партии.

Чудовищный разгром высшего командования Красной Армии во главе с Тухачевским не только с политической точки зрения, но и с чисто военной был для страны страшным, беспримерным по последствиям ударом. Гитлер не мог пожелать для себя ничего лучше. Это результат злоупотребления властью со стороны Сталина. Мировая история не знает случаев, чтобы в условиях назревавшей войны с таким необычайным неистовством и размахом уничтожались военные кадры в собственной стране.

Тайное похищение и ликвидация жены маршала Г.И. Кулика и других известных соотечественников

В ноябре 1939 года генерал армии Г.И. Кулик отмечал на даче день своего рождения. Неожиданно для хозяина и гостей позвонил Сталин: «Подождите меня, я сейчас приеду». Вскоре охранники внесли ящик марочного вина. Сталин подарил имениннику книгу Золя «Разгром» с подписью: «Другу моему давнишнему. И. Сталин».

Во время торжества жена Кулика — К.И. Симонич-Кулик — и Сталин долго разговаривали наедине. О чем они говорили — неизвестно. Высказывались предположения, что она просила вождя об освобождении ее брата из заключения. Другие предположения состояли в том, что Иосиф Виссарионович воспылал к Кире Ивановне, красивой, молодой женщине, страстью, а она отвергла его домогательства, за что и поплатилась трагически.

Скорее всего, Берия донес Сталину о том, что за Кирой Ивановной ухаживал режиссер Большого театра Борис Мордвинов. Сталин решил наказать обоих. Мордвинов находился в заключении в течение 13 лет — до 1953 года, а Симонич вдруг исчезла, и о ее судьбе никто не знал многие десятилетия.

Только в ходе следствия по делу Берии в 1953 году стало известно, что Сталин поставил Берии зловещую задачу: «Послушай, Лаврентий, надо убрать одну бабу. Она запуталась в своих связях с иностранцами… и наверняка занимается шпионской работой… Это — жена генерала Кулика. Мы скоро присвоим ему звание маршала. Он ничего не должен знать. Эту женщину надо убрать тихо, чтобы она исчезла бесследно». Берия, естественно, все понял и дал подчиненным соответствующие указания.

Кира Ивановна исчезла 3 мая 1940 года. Ее муж посетил Берию, который «чистосердечно» уверял заявителя, что он не располагает никакими сведениями о нахождении его жены, но обещал принять все необходимые меры по ее розыску.

В ходе следствия в 1953 году О. Ш. Церетели, человек из ближайшего окружения Берии, показал: летом или в начале осени 1940 года его шеф объявил ему о том, что он входит в состав группы из 4 человек, которым поручается произвести секретный арест жены генерала армии Г.И. Кулика. Он объяснил, что задержание должно произойти на улице без огласки. Засада была устроена недалеко от дома, где находилась ее квартира. Через несколько дней, когда она вышла из дома одна и пошла по пустынному переулку, ее задержали и доставили во двор здания НКВД СССР. Операцией руководил заместитель Берии В.Н. Меркулов.

Другому участнику четверки, бывшему замначальника 1-го отдела В.Н. Гульсту, Берия пригрозил: «Кишки выну, кожу сдеру, язык отрежу, если кому-нибудь скажешь о том, о чем услышишь… Надо украсть жену Кулика, но так, чтобы она была одна».

Следующий участник четверки, бывший начальник следственной части по особо важным делам Л.Е. Влодзимирский, на допросе показал, что Меркулов разработал план проведения данной операции. Ордера на ее арест не было. Они привезли ее в здание НКВД и вскоре сдали в Сухановскую тюрьму. Через полтора месяца Влодзимирского вызвал заместитель Берии Б.З. Кобулов и приказал ему вывезти ее из Сухановской тюрьмы на Лубянку и передать коменданту Блохину (который ранее расстреливал Тухачевского, Якира и других). Это фактически означало — для расстрела.

Бывший нарком госбезопасности В.Н. Меркулов на суде в 1953 году подтвердил, что по указанию Берии он разработал план ареста Симонич-Кулик, допрашивал ее вместе с Берией. Она категорически отрицала предъявленные ей обвинения в шпионаже. Берия сказал Меркулову, что о ее расстреле есть указание свыше, в чем последний не сомневался.

На следствии 26 сентября 1953 года Б.З. Кобулов рассказал: «Примерно в 1939 году Берия, сославшись на указание „инстанции“, распорядился произвести секретный арест Симонич-Кулик и содержать ее под стражей в загородной Сухановской тюрьме. Примерно через месяц или полтора после ее ареста Берия сказал, что имеется указание „инстанции“ о ее ликвидации. Она была тайно доставлена из Сухановки на Лубянку и была расстреляна в присутствии Влодзимирского и Блохина в здании НКВД в Варсонофьевском переулке».

По показанию Блохина, никаких документов на эту женщину ему не предъявили, и он сам о произведенном расстреле документов не составлял. (К.И. Симонич проходила в тюрьме под номером 24, без указания фамилии и имени.) Кроме фальшивого, для отвода глаз, дела о всесоюзном розыске пропавшей без вести жены маршала в архивах НКВД никаких сведений о ней не имеется.

Из показаний бывшего начальника секретариата Берии С.С. Момулова в 1953 году следует, что ежегодно за подписью Берии на имя Сталина направлялись докладные записки о принятых мерах по ее розыску.

Объявленный 9 мая 1940 года всесоюзный розыск К.И. Симонич-Кулик был прекращен только 8 января 1952 года.

Очевидно, что Берия и Меркулов действовали по указанию только Сталина, а на суде и следствии вместо его имени фигурировали такие понятия, как «по указанию сверху» «инстанции».

Как и обещал Сталин, через три дня после странного исчезновения жены Г.И. Кулику было присвоено звание Маршала Советского Союза.

Маршал Кулик быстро понял, в чьих руках оказалась его жена, и не сомневался в ее трагической смерти. Он очень быстро нашел себе очередную, третью, жену — на сей раз подругу дочери Ольгу Михайловскую, которая была на 32 года моложе его. Они сыграли свадьбу в октябре 1940 года. Сталин осчастливил чету своим присутствием, пожелав «другу давнишнему» и его молодой жене долгой и счастливой жизни. Но не был ли этот визит вождя на свадьбу финалом пьесы с трагичным концом для жениха?

Сталину потребовались целых 10 лет для подготовки расправы над преданным другом. В 1950 году Кулик был арестован вместе с командующим Приволжским военным округом генерал-полковником Гордовым и начальником штаба округа генерал-майором Рыбальченко, которые иногда за рюмкой водки позволяли себе неуважительно высказываться о «вожде всех времен и народов».

В обвинительном заключении от 2 августа 1950 года, в частности, утверждалось:

«На протяжении многих лет Кулик поддерживал тесную связь с враждебными элементами из числа родственников своих жен и, злоупотребляя своим служебным положением, оказывал им всяческое содействие. Женившись в 1930 году на Симонич, являвшейся агентом иностранной разведки, Кулик поставил ее в известность об имевшихся на нее в соответствующих органах компрометирующих материалах, а также покровительствовал родственникам Симонич, репрессированным при Советской власти».

Военная коллегия Верховного суда СССР 24 августа 1950 года приговорила Г.И. Кулика к расстрелу за то, что «являясь активным врагом Советской власти, группировался с враждебными элементами, был сторонником реставрации капитализма в СССР и вместе со своими сообщниками Гордовым и Рыбальченко высказывал угрозы по адресу руководителей ВКП(б) и советского правительства».

В ночь на 25 августа 1950 года приговор был приведен в исполнение.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 октября 1957 года Кулик Г.И. был полностью реабилитирован и восстановлен в звании Маршала Советского Союза. (Авторы использованных книг: Борис Соколов. «Истребленные маршалы»; А.Н. Яковлев. «Сумерки»; В. Карпов. «Тайная любовь вождя»; Кирилл Столяров. «Палачи и жертвы».)

К великому прискорбию, тайное похищение и ликвидация К.И.Симонич-Кулик не были единственными в преступной практике вождя по устранению неугодных режиму лиц. Так, в январе 1948 года было совершено покушение в Минске на народного артиста СССР, председателя Еврейского антифашистского комитета Соломона Михоэлса.

Аналогичной расправе подвергся в Грузии бывший посол СССР в Китае И.Т. Луганц-Орельский с супругой 8 июня 1939 года.

Далеко не все известно об истинных причинах смерти наркома по военным и морским делам М.В. Фрунзе, выдающегося врача-психолога В.М. Бехтерева, члена Политбюро С.М. Кирова, выдающегося летчика В. Чкалова…

Парадоксы Сталина

В беседе с главным редактором «Морского сборника» Г.С. Окуневым в 30-е годы Сталин поучал: «Надо ввести в разработку военных совершенно новый подход — отказаться от логики, которой обычно руководствуются профессиональные военные». Далее великий стратег утверждал: «Противник не дурак и логику разгадает. Тот, кто руководствуется ею, часто проигрывает. Нашим главным оружием должны стать диалектика, политические методы. Они должны включать в себя элемент парадоксальности и абсурда. Парадокс ошеломляет, вызывает растерянность, даже шок».

Автор статьи считает, что Сталин и на самом деле командовал страной, вопреки здравому смыслу, «парадоксами была и коллективизация крестьян, и однобокая индустриализация, лишившая страну нормального потребления и достойных человека заработков, и массовые репрессии против своих же приверженцев. Не напоминает ли это гитлеровский постулат: „Ложь должна быть ошеломляющей, тогда в нее поверят“?»

Явным парадоксом были и неприятие Сталиным очевидной истины о близком нападении Германии на Советский Союз, и его заявление в мае 1942 года о том, что этот год будет годом нашей победы, тогда как для такого утверждения не было абсолютно никаких объективных оснований.

Было немало и других «парадоксов» «вождя всех времен и народов», которые обернулись колоссальными бедствиями и огромными потерями для страны.

Не случайно маршал А.М. Василевский, в бытность войны начальник Генерального штаба Красной Армии, однажды сказал: «Без 37-го года, возможно, и не было бы вообще войны в 41-м… В том, что Гитлер решился начать войну в 41-м, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который прошел у нас…» (Григорий Поженян. «Человек, поджигающий муравейники», «Вечерняя Москва», 8.06.1988 г.)

Бесспорно, это был самый ужасный «парадокс великого стратега»!

Расстановка сил в Европе в 1938 году. Роль и место СССР

Сразу после Октябрьской революции начался отход Англии и Франции от традиционного поиска союза с Россией в попытках противостоять германской экспансии. В частности, по условиям перемирия 11 ноября 1918 года, продиктованным Англией и Францией при одобрении США побежденной Германии, немецкие войска на территории «бывшей Российской империи» не подлежали ни расформированию, ни разоружению. Союзники исходили из того, что немецкие войска и после капитуляции на Западе будут продолжать воевать против молодой Советской республики. Уже тогда проявилось стремление использовать германский милитаризм против России.

Уже в 1932 году были получены сведения о тайных переговорах французов и поляков с немецким канцлером фон Папеном с целью создания антисоветской коалиции.

Стремление Чемберлена и его окружения достичь сделки с Германией за счет СССР формировалось еще в начале 20-х годов, когда Англия стала центром антисоветского бойкота. Став в мае 1937 года главой английского правительства, Чемберлен продолжил эту линию. В ноябре 1937 года он следующим образом сформулировал свои позиции для переговоров с Гитлером: «Дайте нам удовлетворительное заверение, что не примените насилия к Австрии и Чехословакии, и мы заверим вас не препятствовать силой любым, какие вы захотите, изменениям, если вы их достигнете мирными средствами».

12 марта 1938 года немцы захватили Австрию. Обстановка в Европе резко осложнилась. Гитлер стал настойчиво требовать передачи Германии пограничной Судетской области, важного в промышленном и оборонном отношении региона Чехословакии. Судеты в значительной части были населены немцами.

В МИДе Англии был разработан «План Z» — план личной встречи Чемберлена с Гитлером. В сентябре 1938 года он дважды посетил Германию. Гитлер потребовал от собеседника одобрения его требования о «возвращении» в Рейх 3 млн судетских немцев. Взамен Гитлер предложил союз Германии с Англией в борьбе против «общего врага» — большевизма.

18 сентября 1938 года, в интервале между поездками в Германию, Чемберлен встретился в Лондоне с французским премьер-министром Э. Даладье. Министром иностранных дел Франции тогда стал открытый сторонник франко-германского сближения Пьер Лаваль. Он заменил убитого Луи Барту, выступавшего за союз с СССР. П. Лаваль заявил германскому послу: «Доведите до сведения своего правительства, что в любое время готов отказаться от франко-советского пакта, с тем чтобы заключить франко-германский договор большого масштаба».

Результатом англо-французских переговоров с Гитлером явилась нота правительству Чехословакии с требованием удовлетворить территориальные притязания Германии. В ноте говорилось, что в этом случае Чехословакия может рассчитывать на гарантии новых границ, но при условии отказа от договора о взаимопомощи с Советским Союзом.

В тот же день, 19 сентября, президент Чехословакии Э. Бенеш обратился к советскому правительству с запросом о его готовности выполнить договоренные обязательства. Дав утвердительный ответ, Москва отметила, что, поскольку Франция отказалась от совместных действий, ключевое значение приобрела готовность самой Чехословакии к вооруженному сопротивлению, для чего она располагала вооруженными силами и мощными укреплениями.

У чехословацкой стороны не возникало сомнений в честности советского правительства. 10 сентября 1938 года посол Чехословакии в СССР Фирлингер сообщил министру иностранных дел Крофте: «…СССР предоставляет в распоряжение все свои наземные, воздушные и морские силы». По его сведениям, в Кремле «обсуждался даже вопрос о действиях и без Франции».

Что касалось действий руководителей Англии и Франции в эти дни, то их классовая ненависть к СССР ослепляла их. 15 сентября Чемберлен прилетел к Гитлеру в Берхтенсгаден и дал свое согласие на отделение «судетских территорий». При этом он высоко оценил личность Гитлера: «Несмотря на жесткость и жестокость, которые, как мне показалось, я прочел в его взгляде, у меня сложилось впечатление, что это человек, на которого можно было положиться, когда он давал слово».

Бенеш уступил давлению со стороны англо-французских руководителей и профашистских сил в самой Чехословакии. 21 сентября он принял ноту Англии и Франции.

На следующий день Чемберлен отправился на встречу с Гитлером в небольшой рейнский город Годесберг. Гитлер ужесточил требования: он настаивал на увеличении размера оккупируемой Германией территории, на ускорении сроков ее передачи, на удовлетворении требований Польши и Венгрии к Чехословакии.

Чемберлен воскликнул: «Но это же ни больше ни меньше как ультиматум! Или, может быть, для требований канцлера скорее подходит немецкое слово «диктат».

«Это совсем не диктат. Посмотрите, документ именуется «меморандум», — издевательски ответил Гитлер.

Мюнхенский договор

26 сентября в Лондоне проходило совещание политических руководителей и начальников военных штабов Англии и Франции, которое решило принять территориальные требования Гитлера.

За спиной чехословацких руководителей, при участии президента США Ф.Рузвельта, была достигнута договоренность о созыве в Мюнхене конференции глав правительств Англии, Франции, Германии и Италии для оформления передачи Судетской области Германии.

Советский Союз не имел в то время общей границы с Германией и Чехословакией. Польша не давала согласия на проход через ее территорию советских войск в случае войны с немцами.

О событиях того времени в своих воспоминаниях Бенеш написал:

«Поведение Советского Союза в отношении нас свидетельствовало о том, что он выполнил бы все свои обязательства и обещания и с этой целью ускорил свои военные приготовления. По сведениям, которые затем поступили к нам из Москвы, дело обстояло именно так. Последующие события — новые переговоры, начатые Чемберленом 26 сентября, и, наконец, конференция в Мюнхене, направленная не только против нас, но по своим прямым последствиям — против Советского Союза и его общей политической позиции в Европе, помешали СССР прийти нам на помощь во время сентябрьского кризиса».

В то время фашистский режим испытывал серьезные трудности. Зрело недовольство в армии. В заговоре против Гитлера участвовали видные военачальники — Бек, Браухич, Гальдер и другие.

В книге французского военного историка Ле Гуайе говорится, что в самый острый момент чехословацкой трагедии Чемберлен получил тайным путем послание немецких генералов: «Мы убеждены: если союзники торжественно заявят, что они готовы использовать силу, чтобы помешать Гитлеру захватить Чехословакию, фюрер откажется от своего замысла. Поэтому мы умоляем Великобританию и Францию недвусмысленно объявить свою позицию, причем как можно скорее, так как вторжение в Чехословакию намечено на 28 сентября. Кроме того, союзники должны знать, что, если в самом невероятном случае Гитлер все-таки решится привести в исполнение свой план, мы готовы помешать ему всеми средствами и отстранить его от власти».

Этот призыв не возымел действия.

В этой связи заслуживает внимания заявление на Нюрнбергском процессе военного преступника генерал-фельдмаршала Кейтеля:

«Я уверен в одном: если бы политическая обстановка не была благоприятной после Годесберга и Мюнхена, мы никогда не проникли бы в Чехословакию. Я твердо убежден в том, что если бы Даладье и Чемберлен заявили в Мюнхене: „Мы выступим“, — мы ни в коем случае не приняли бы военных мер. Мы не могли этого сделать. Мы не имели средств для прорыва Богемской линии Мажино. У нас не было войск на западе».

В «год Мюнхена» в Германии фактически существовала военная экономика, потребности которой покрывались с трудом. Немцы ввозили из Швеции и Франции 20 млн тонн стали. Она производила 2,4 млн тонн горючего, а нуждалась в 4 млн. Были нормированы основные продовольственные товары.

Чехословакия располагала мощной полосой укреплений Богемской линии Мажино: 8 больших крепостей, 725 тяжелых дзотов, 8774 легких объекта.

Все эти решения были приняты без участия чехословацких представителей — посла в Берлине Войтека Мастны и заведующего отделом МИДа Губерта Масаржика. Их заставили ждать в приемной.

Из донесения Масаржика в Прагу: «В один час тридцать минут мы были приглашены в зал заседаний, где находились Невилл Чемберлен, Даладье, сэр Гораций Вильсон, Леже, Гваткин… Чемберлен в кратком вступительном слове упомянул о только что подписанном соглашении и предложил послу Мастне прочесть вслух текст… Пока посол уточнял детали (Чемберлен то и дело откровенно зевал), я спросил Даладье и Леже, ожидают ли они какого-то ответа со стороны нашего правительства на предлагаемое нам соглашение. Даладье молчал, но Леже, сославшись на отсутствие времени, заявил, что никакого ответа от нас уже не ждут, что соглашение считается принятым… Обстановка становилась для всех присутствовавших тягостной, нам было в довольно грубой форме сказано, и именно французом, что приговор обжалованию не подлежит, равно как и изменениям. Чехословацкая республика в границах 1918 года перестала существовать».

Утром 30 сентября 1938 года поверенный в делах посольства Германии в Праге Андор Генке вручил ноту своего правительства с текстом Мюнхенского соглашения министру иностранных дел Камилу Крофте. Это был ультиматум, не дававший времени на размышления. Предлагалось начать эвакуацию с тех территорий, которые отходили от Чехословакии к Германии, уже на следующий день и закончить ее в течение 10 дней. На чехословацкое правительство возлагалась ответственность за полную сохранность всего оборудования на покидаемой территории, в т. ч. на пограничных укрепленных пунктах.

Мюнхенское соглашение было лишь началом расчленения Чехословакии. 1 октября 1938 года Польша в ультимативной форме потребовала от Чехословакии передать ей Пешинскую область, которая была предметом споров между ними в 1918–1920 годах. Оказавшись в международной изоляции, правительство Чехословакии было вынуждено принять условия ультиматума. Под давлением Германии чехи 7 октября приняли решение о предоставлении автономии Словакии, а 8 октября — Закарпатской Украине. 2 ноября 1938 года Венгрия получила южные равнинные районы Словакии и Закарпатской Украины (Подкарпатской Руси) с городами Ужгород, Мукачево и Берегово.

В марте 1939 года Германия оккупировала оставшуюся часть Чехословакии, включив ее в состав Рейха под названием «протекторат Богемия и Моравия», хотя Берлин ранее гарантировал новые границы Чехословакии.

Министр информации Вавречка сказал по радио 1 октября 1939 года: «Несомненно, великая Россия готова вступить в военные действия. Но вся Европа, включая Францию и Великобританию, считала бы эту войну войной большевизма с Европой, и тогда, вероятно, вся Европа выступила бы против России и против нас».

Бенеш впоследствии объяснил свою капитуляцию так: после «мучительных раздумий» он пришел к выводу, что «решиться на войну в этой ситуации мы не можем и — в интересах своих и Советского Союза — не должны. Я полагаю, что это было самое важное мое решение в той критической ситуации».

В Мюнхене Чемберлен поделился с корреспондентом фашистской газеты «Фёлькишер беобахтер» своей надеждой, что благодаря решению «судето-немецкого вопроса» устранено последнее препятствие на пути к лучшему взаимопониманию между Англией и Германией.

Рассекреченные Службой внешней разведки архивные материалы убедительно показывают: у «мюнхенцев» была сверхзадача, ради которой Чехословакия была принесена в жертву. Эта сверхзадача состояла в том, чтобы двинуть Гитлера на Восток. Она доминировала и после Мюнхена. В августе 1939 года Советский Союз инициировал переговоры с Англией и Францией с целью заключения договора о коллективной безопасности, но союзники на это не пошли.

Английский посол в Берлине Гендерсон 6 октября 1939 года сообщал министру иностранных дел Галифаксу:

«Сохранив мир, мы сохранили Гитлера и его режим». Видимо, в этом-то и заключался истинный смысл мюнхенской политики Чемберлена.

Открывая Гитлеру дорогу на Восток, Чемберлен будто бы заявил в семейном кругу: «Для нас, разумеется, самым лучшим исходом было бы, если бы эти бешеные псы — Гитлер и Сталин — сцепились и разорвали друг друга».

Так что «мюнхенский сговор» справедливо называют прологом ко Второй мировой войне.

Что касается дальнейшей судьбы Артура Невилла Чемберлена, то 10 мая 1940 года он ушел в отставку в возрасте 70 лет. А французский премьер-министр Эдуард Даладье в марте 1940 года покинул свой пост. После оккупации Франции бежал во Французское Марокко, где был арестован и предан суду. В 1943 году депортирован в Германию, где находился в Бухенвальдском концлагере до окончания Второй мировой войны. После освобождения находился в оппозиции к Шарлю де Голлю. С 1953 по 1958 год был мэром Авиньона. Умер в 1970 году в возрасте 86 лет.

Мнение политиков, писателей, дипломатов о мюнхенской «сделке»:

— Уинстон Черчилль: «Англия должна была выбрать между войной и позором. Ее министры выбрали позор, чтобы затем получить войну».

— Томас Манн: «Мир можно было спасти и с абсолютной надежностью, если бы западные демократии, опираясь на поддержку Америки, решительно встали вместе с Россией на защиту чехословацкого государства».

— Михаил Кольцов — спец. корреспондент «Правды» — из Праги 1 октября 1938 года: «Ультиматум Гитлера, принятый чехословацким правительством, запрещает вывозить из Судетов какое бы то ни было имущество и уводить скот. Беженцы уходят пешком, неся на себе свой домашний скарб. Крестьяне уходят без своих коров, лошадей, оставляя дома, овощи на огородах».

— Бывший посол США в Испании К.Бауэрс в письме бывшему послу США в Германии У.Э. Додду:

«Дорогой Додд!

…Мюнхенский мир за одну ночь свел Францию до положения жалкой второстепенной державы, лишив ее тщательно культивировавшихся друзей и всеобщего уважения, а Англии нанес такой сокрушительный удар, какой она не получала в течение последних 200 лет. Полтора века назад за такой мир Чемберлена засадили бы в Тауэр, а Даладье казнили бы на гильотине». (Доктор исторических наук Ю.В. Борисов. «Мюнхенский сговор». «Советская Россия», 28.09.1988 г.)

Мюнхенский договор с участием Англии и Франции являлся предательством не только Чехословакии, но и других европейских стран. Несмотря на то что у СССР были договоры о взаимопомощи с Францией и Чехословакией, западные державы решали судьбу Чехословакии, игнорировав Советский Союз.

Глубокая неприязнь к Советскому Союзу, недооценка его силы как возможного союзника сохранились у западных держав и во время переговоров летом 1939 года.

Военно-политическая обстановка в Европе к 1939 году

В начале 1939 года события в Европе принимали опасный оборот. 15 марта войска Вермахта вошли в Чехию, которая была превращена в германский протекторат Моравии и Богемии. Венгрия получила от Чехословакии Подкарпатную Русь (Закарпатье). 22 марта Гитлер добился передачи Германии Клайпеды (Мемеля) с прилегавшей к этому портовому городу областью в устье Немана.

Сразу после «мюнхенского сговора» Гитлер стал требовать от Польши передачи Германии Данцига (Гданьска) и права экстерриториального прохода через «Польский коридор».

В начале апреля 1939 года в Германии был утвержден план «Вайс» — план разгрома Польши с вторжением не позднее 1 сентября.

Англия и Франция приступили к наращиванию своих армий и вооружений. В военном отношении они значительно превосходили по численности своих армий Германию и имели полное господство на море.

Советская армия по численности живой силы и техники была самой сильной в Европе на суше.

В свете растущего противодействия со стороны Англии и Франции Гитлеру было необходимо нейтрализовать СССР для беспрепятственного захвата Польши.

В 1939 году судьба Европы и всего мирового сообщества зависела от того, с какими державами Советский Союз заключит союз. Союз с Англией и Францией обеспечивал Европе мир: Гитлер отчаянно боялся повторения опыта Первой мировой войны. Союз с Германией означал немедленную войну в Европе.

Сталин хотел войны, поскольку, пока не разгромлены западные буржуазные демократии, ни о каком мировом господстве (мировой революции) и речи не могло быть.

Выступая на XVIII партсъезде в марте 1939 года, Сталин призывал не торопиться, «соблюдать осторожность и не давать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам войны».

Если Англия и Франция были не против стравить нацистов и коммунистов и таким образом их взаимно обессилить и отвести угрозу агрессии от Западной Европы, то Сталин думал направить удар Германии на Запад, обессилить их в долгой и изнурительной войне, а потом войти в Европу в качестве спасителя мира от нацизма и установить большевистский режим от Англии до Эстонии. Еще в 1925 году Сталин говорил, что в случае войны «нам придется выступить, но выступить последними. И мы выступим для того, чтобы бросить решающую гирю на чашу весов». Теперь наступил этот вожделенный момент.

Сталин сам хотел выбрать время и условия вступления СССР в войну. Он вел с Англией и Францией дипломатическую игру, требовал их согласия на проход советских войск через Прибалтику, Польшу и Румынию (которые опасались последующей за войсками советизации).

Уже в конце 1938 года Сталин установил негласный контакт с Германией. При этом он использовал переговоры с западными державами как средство давления на Гитлера.

В мае 1939 года Сталин снял с поста народного комиссара по иностранным делам М.М. Литвинова, сторонника союза с Англией и Францией, и заменил его Молотовым. Дверь к сближению с Берлином была открыта.

17 апреля 1939 года Сталин предложил Англии и Франции заключить договор о взаимопомощи, который бы предусматривал немедленное оказание помощи друг другу в случае немецкой агрессии, направленной как непосредственно против них, так и против всех западных соседей СССР. При этом Сталин требовал согласия на занятие Красной Армией «буферной зоны» — Польши, Румынии, Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии.

После подписания в Берлине германо-итальянского союзного договора («Стального пакта») Англия и Франция 28 мая дали согласие на начало переговоров с СССР — чтобы удержать Гитлера от войны с Польшей и сохранить Версальскую систему в Европе (хотя с изъятиями после Мюнхена).

Англо-франко-советские политические переговоры проходили в Москве с 15 июня по 2 августа 1939 года в обстановке глубокого недоверия. Было решено перейти к переговорам о заключении военной конвенции, регулирующей конкретные формы и объем взаимопомощи.

Параллельно с московскими переговорами Лондон пытался договориться с Берлином о новом, расширенном варианте Мюнхена: в обмен на отказ Берлина от дальнейшей агрессии Англия была готова признать ее доминирование в Восточной Европе, включая требования к Польше. Англо-германское соглашение не состоялось из-за непримиримых противоречий между сторонами: Англия требовала от Германии отказа от агрессивной политики на Европейском континенте и невмешательства в дела других стран. Германия хотела вернуть утраченные после Первой мировой войны колонии и добиться доминирования на Ближнем Востоке. Поэтому Англия возвратилась к идее англо-франко-советского объединения, несмотря на неуступчивость Польши и Румынии в вопросе о военном сотрудничестве с СССР.

Чемберлен не спешил с началом этих трехсторонних военных переговоров, поэтому отправил в Москву англо-французскую делегацию на пассажирском пароходе.

Гитлер, напротив, был встревожен московскими переговорами, спешил их окончательно сорвать, чтобы обезопасить себя с востока. Германская разведка активно распространяла слухи об англо-немецких контактах, стремясь подтолкнуть Сталина к большей уступчивости в вопросе о разделе сфер влияния в Восточной Европе.

Сталин и Молотов вели циничную игру сразу на двух шахматных досках. Хотя Гитлер и Риббентроп знали, что с англо-французами Сталин не договорится, эта игра их нервировала и подталкивала к новым уступкам.

Анло-французская делегация во главе с французским генералом армии Ж. Думенком и английским адмиралом Р. Драксом прибыла в Москву 11 августа. Образовавшаяся пауза (между 25 июля и 11 августа) позволила советской стороне активизировать контакты с Германией. Гитлер нервничал, поскольку первоначально установленная дата нападения на Польшу (26 августа) приближалась, а соглашение с Советским Союзом не было достигнуто.

3 августа Й. фон Риббентроп встретился в Берлине с поверенным в делах Г. Астаховым, а Молотов имел беседу с германским послом в Москве графом фон дер Шуленбургом. Обе стороны выяснили, что от Балтики до Черного моря их интересы не сталкиваются. И тем не менее немцы торговались за каждый метр.

10 августа Риббентроп сообщил Астахову о скором начале войны с Польшей и возможной цене советского нейтралитета.

Советский полпред доложил в Москву: «Отказ (Германии в пользу СССР) от Прибалтики, Бессарабии, Восточной Польши… это в данный момент минимум, на который немцы пошли бы без долгих разговоров, лишь бы получить от нас обещание невмешательства в конфликт с Польшей».

11 августа — за день до начала переговоров с Англией и Францией — Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение «вступить в официальное обсуждение поднятых немцами вопросов».

14 августа Риббентроп направил Молотову через Шуленбурга телеграмму № 175, в которой утверждалось:

1. Идеологические расхождения между национал-социалистической Германией и СССР не препятствуют деловым отношениям и установлению нового и дружественного сотрудничества. Период противостояния во внешней политике может закончиться раз и навсегда.

2. Интересы Германии и СССР нигде не сталкиваются.

3. Капиталистические демократии Запада являются непримиримыми врагами как национал-социалистической Германии, так и СССР.

4. Руководителям обоих государств следует не пускать события на самотек, а решительно действовать в подходящее время.

В тот же день Ворошилов поставил вопрос англо-французским участникам переговоров: разрешат ли правительства Польши и Румынии пропустить через свою территорию советские войска в случае вступления СССР в военный союз с Англией и Францией. Он подчеркнул, что без согласия… ведение переговоров неактуально.

В тот же день вечером французский военный атташе в Польше генерал Ф. Мюсс выехал из Парижа в Варшаву, чтобы добиться от польского Генштаба согласия на проход советских войск.

Тем временем Молотов сообщил Шуленбургу в ответ на телеграмму № 175, что правительство СССР «тепло приветствует германские намерения улучшить отношения с Советским Союзом и верит в искренность этих намерений».

18 августа Риббентроп телеграммой № 185 на имя Шуленбурга просил его добиться у Молотова согласия на его немедленный приезд в Москву, подтвердив при этом готовность подписать пакт о ненападении и секретный протокол о советско-германском разделе сфер влияния.

Решающим днем для мира оказалось 19 августа. В этот день Сталин выступил на секретном заседании Политбюро: «Вопрос мира или войны вступает в критическую для нас фазу. Если мы заключим договор о взаимопомощи с Францией и Великобританией, Германия откажется от Польши и станет искать модус вивенди с западными державами. Война будет предотвращена, но в дальнейшем события могут принять опасный для СССР характер. Если мы примем предложение Германии, она, конечно, нападет на Польшу, и вмешательство Англии и Франции станет неизбежным… Тогда мы сможем надеяться на наше выгодное вступление в войну.

Опыт двадцати последних лет показывает, что в мирное время невозможно иметь в Европе коммунистическое движение, сильное до такой степени, чтобы захватить власть. Диктатура партии становится возможной только в результате „большой войны“. Мы сделаем свой выбор, и он ясен. Мы должны принять немецкое предложение и вежливо отослать обратно англо-французскую миссию. Первым преимуществом, которое мы извлечем, будет уничтожение Польши… В интересах СССР, чтобы война разразилась между рейхом и капиталистическим англо-французским блоком… и длилась как можно дольше с целью изнурения двух сторон». (Текст опубликован в «Новом мире», 1994, № 12. С. 230–237. Т.С. Бушуева. «Проклиная — попробуйте понять».)

В тот же день произошло еще три важных события. Дипломаты Англии и Франции в Польше получили отрицательные ответы польского министра иностранных дел Бека по поводу возможного присутствия любых иностранных войск на польской территории в мирное время: «Маршал Ворошилов пытается сейчас мирным путем добиться того, чего он хотел добиться силой оружия в 1920 году».

В Берлине было подписано советско-германское торгово-кредитное соглашение.

Поздним вечером 19 августа Шуленбург передал в Берлин врученный ему Молотовым проект пакта о ненападении и специального протокола. Позицию Сталина заметно укрепил успех советских войск на Халхин-Голе.

22 августа Гитлер провел совещание с участием генералитета Вермахта, сообщив о своем непоколебимом желании развязать войну против Польши в ближайшие дни, независимо от того, окажут ли ей поддержку Великобритания и Франция. Далее фюрер сообщил главную новость: «Установлен личный контакт со Сталиным, и война на два фронта Германии не грозит».

В тот же день Ворошилов со значением сказал Думенку: «Английская и французская стороны слишком долго затягивали политические и военные переговоры. Поэтому мы не исключаем того, что за это время могли произойти важные политические события». («История России. ХХ век».)

К лету 1939 года наиболее выгодным для СССР представлялось соглашение с Англией и Францией о взаимной помощи, а не с Германией. Оно реально служило бы сдерживанию фашистских агрессоров. Но этого не произошло по двум причинам: в Англии и Франции влиятельные позиции занимали антисоветские элементы, не желавшие никакого военного союза с СССР. Они не отказывались от мысли направить агрессию на Восток, с помощью немцев уничтожить коммунистическое государство. По признанию английских исследователей Р. Хайта, Д. Моррисона и А. Питерса, английские и французские лидеры «постоянно предпочитали умиротворять Берлин, Рим, Токио, чем пытаться использовать советскую силу для защиты международной стабильности».

Советскому руководству реально определить, где противник, а где силы, способные стать нашими, пусть временными, союзниками, помешал конфронтационный дух, пронизывавший все его действия. У нас действовали стереотипы, идеологические ограничители. Огромный вред нанес тогда «антифранцузский-антианглийский синдром» Сталина и его окружения — верх взяли эмоции, а не трезвый политический расчет.

Пакт Молотова — Риббентропа

Риббентроп прилетел в Москву в полдень 23 августа 1939 года. При пересечении советской границы его самолет «Кондор» в районе Минска по незнанию был обстрелян советской системой ПВО (разрешение на воздушный коридор самолету поступило из Москвы с опозданием). Однако и Гитлер, и Риббентроп, и Сталин были настолько заинтересованы в соглашении друг с другом, что не придали скандальному инциденту никакого значения.

Первая предварительная беседа в Кремле продолжалась три часа.

В это время французский посол в Варшаве Л. Ноэль, несколько дней подряд бившийся с польскими партнерами, направил генералу Думенку телеграмму: «Польское правительство согласно… В случае общих действий против немецкой агрессии сотрудничество между Польшей и СССР на технических условиях, подлежащих согласованию, не исключается». Но было уже поздно. Риббентроп уже сообщил Гитлеру о благополучном ходе переговоров. Между 23 часами 23 августа и часом ночи 24 августа 1939 года Риббентроп и Молотов подписали договор сроком на 10 лет о ненападении между Германией и Советским Союзом, а также секретный дополнительный протокол, который, по требованию советской стороны, рассматривается как важнейшая составная часть пакта. Соглашение получило название «пакт Молотова — Риббентропа», хотя с советской стороны переговоры вел Сталин.

Открытая часть пакта — договор о ненападении — по настоянию немцев был сформулирован так, что он сохранял силу даже в случае новой агрессии Германии против третьих стран. Кроме того, каждая из сторон обязалась не участвовать в группировках, прямо или косвенно направленных против другой, что исключало участие СССР в любой антигерманской коалиции.

Договор состоял из 7 статей. Статья 1 устанавливала, что обе стороны обязуются воздерживаться от агрессивных действий и от нападения в отношении друг друга. В случае нападения третьей державы на одну из сторон другая сторона не будет поддерживать нападающую державу (ст. II и IV).

Стороны обязались также консультироваться друг с другом по вопросам, затрагивающим их общие интересы (ст. III). Могущие возникнуть споры стороны обязались разрешать мирным путем (ст. V). Договор заключался сроком на 10 лет и вступал в силу немедленно после его подписания.

Но самая важная и циничная часть пакта скрывалась в секретном протоколе о разграничении «сфер интересов» двух стран:

«Секретный дополнительный протокол.

При подписании договора о ненападении между Германией и Союзом Советских Социалистических Республик нижеподписавшиеся уполномоченные обеих сторон обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе. Это обсуждение привело к нижеследующему результату:

1. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по отношению Виленской области признаются обеими сторонами.

2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского Государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Висла и Сана.

Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского Государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития.

Во всяком случае, оба Правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия».

На ужине после подписания пакта, в котором принимали участие только Сталин, Молотов, Риббентроп и Шуленбург, Сталин произнес тост: «Я знаю, как сильно германская нация любит своего вождя, и поэтому мне хочется выпить за его здоровье». Выпил Сталин и за здоровье Генриха Гиммлера, «человека, который обеспечивает безопасность германского государства». Берию он представил Риббентропу как «нашего Гиммлера».

Риббентроп позднее рассказывал своему итальянскому коллеге графу Чиано: «Я чувствовал себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей».

Уже в тюрьме, во время Нюрнбергского процесса, Риббентроп так вспоминал знаменитый сталинский тост 24 августа 1939 года:

«Был сервирован небольшой ужин на четыре персоны. Сталин встал и произнес короткий тост, в котором сказал об Адольфе Гитлере как о человеке, которого он всегда почитал чрезвычайно. В подчеркнуто дружеских словах Сталин выразил надежду, что подписанные сейчас договоры кладут начало новой фазе германо-советских отношений».

Подписанием «пакта Молотов — Риббентроп» Гитлер получил полную свободу рук в развязывании войны с Польшей и на какое-то время выводил СССР из числа своих потенциальных противников. Кроме того, в Берлине уже 21 августа 1939 года был подписан немецко-советский торговый договор, предоставлявший СССР крупный кредит и открывавший Германии доступ к стратегическому сырью и материалам из СССР.

Сталин считал, что получил от Гитлера то, в чем ему упорно отказывали западные демократии, — обширную буферную зону на своих западных границах и свободу действий в ее пределах. Его выигрыш состоял в предотвращении или отсрочке германского нападения на СССР. В действительности в 1939 году Гитлер не планировал такое нападение, да и не мог осуществить его из-за военной слабости и отсутствия общей границы с СССР. Германия имела в 1939 году 52 дивизии, 30 тысяч орудий и минометов, 3,4 тысячи танков и 4,3 тысячи самолетов. СССР располагал 147 дивизиями, 55,8 тысячи орудий, 21 тысячей танков и 11 тысячами самолетов.

У Сталина в результате договора появилась возможность проводить раздел сфер влияния с Германией и ее союзниками. Но важнее всего для него был сам факт начала войны. Он добился осуществления своей заветной цели: капиталисты будут воевать друг с другом, а он останется в роли наблюдателя, готового вступить в дело тогда, когда Германия и Англия и Франция измотают друг друга и будут согласны на его, Сталина, условия. И тогда у него появится осуществление вожделенной мечты: выступить последним, чтобы «бросить решающую гирю на чашу весов». Не получилось.

Сталин не предполагал, что Гитлер так стремительно захватит Францию и другие западноевропейские страны и таким образом ликвидирует один фронт и что у него появится надежда так же молниеносно расправиться с Россией.

В действительности ценой сговора двух диктаторов стала возможной война в Европе, которая потом обрушилась и на СССР.

Завоевав в результате пакта почти всю континентальную Европу, Гитлер значительно обогатил свою страну, укрепил военный потенциал. В июне 1941 года Германия уже была в 2–3 раза сильнее, чем в августе 1939 года. В результате заключения пакта резко обострились отношения СССР с западными демократиями.

24 августа «Правда» назвала советско-германский договор «инструментом мира».

Гитлер на совещании с генералитетом 22 августа заявил: «Теперь, когда я провел необходимые дипломатические приготовления, путь солдатам открыт». Без договоренности со Сталиным он бы не решился нападать на Польшу.

Договор от 23 августа был «головным» в системе других политических, экономических и торговых договоров и соглашений, заключенных между СССР и Германией как до, так и после него.

Как подтвердили последующие события, Германия сполна использовала благоприятные для нее возможности, открытые договором.

Во-первых, к июню 1941 года Вермахт оккупировал практически всю континентальную Европу за пределами СССР, на территории которой проживало 290 млн человек. Это означало, что разрыв между Германией и СССР в численности населения изменился в пользу Германии.

Во-вторых, Германия ослабила негативные последствия экономической блокады со стороны Франции и Великобритании, резко увеличив запасы сырья и материалов: по углю — в 2 раза, по зерну — в 4 раза, по железной руде — в 7,7 раза, по медной руде — в 3,2 раза, по нефти — в 20 раз. Не последнюю роль сыграли регулярные поставки военно-стратегического сырья из СССР. Все это, вместе взятое, привело к тому, что к июню 1941 года Третий рейх превосходил Советский Союз по экономической мощи.

В-третьих, Германия существенно увеличила свои вооруженные силы. Общая численность, составлявшая 3 750 000 человек в 1940 году, была доведена до 7234 тысяч человек к июню 1941 года, а число дивизий со 103 увеличилось до 214. Количество танков возросла с 3200 до 5640, самолетов — с 4405 до 10 тысяч. Кроме того, в ходе военных кампаний 1939–1941 годов Вермахт приобрел немалый боевой опыт (были испытаны новые образцы оружия, уточнены военно-теоретические концепции…).

Красная Армия подобным опытом не располагала, а специфические театры военных действий на реке Халхин-Гол, в войне в Финляндии и в гражданской войне в Испании не походили на тот театр, на котором позже развернулись сражения Великой Отечественной войны.

В-четвертых, договор нанес удар по международному престижу СССР, подорвал доверие к внешней политике, поставил нашу страну в состояние международной полуизоляции. По требованию французского правительства из Парижа был отозван советский посол. Москву покинул посол Англии. С прогитлеровскими правительствами Виши во Франции и в Словакии Советским Союзом были установлены отношения на уровне послов.

По требованию Сталина Исполком Коминтерна был обязан одобрить договор. Из дальнейших публикаций Коминтерна исчезло понятие «фашизм». В компартиях ряда стран произошел раскол. Многие друзья СССР оказались в растерянности. 15 мая 1943 года по указанию Сталина Коминтерн был распущен.

Если Гитлер так сильно торопился подписать договор с Советским Союзом, значит, другой стороне надлежало бы задуматься о мотивах этой спешки и проявлять предельную осторожность, особенно в преддверии готовящейся агрессии, о чем было известно в Европе и советскому правительству. Не будь договора, Германия вообще не рискнула бы ввязаться в военную авантюру против Польши. Известно, что главнокомандующий сухопутными войсками Вермахта генерал Браухич заявил тогда Гитлеру, что, если Франция и Англия помогут Польше, она все равно будет разгромлена. Однако если против Германии выступит Советский Союз, то Вермахт наверняка потерпит поражение.

Французский посол в Берлине Кулондр в донесении от 1 июля 1939 года отмечал: «Если Гитлер осознает, что ему придется иметь дело с СССР, он отступит от Польши». Аналогичное мнение имел и английский посол в Германии Гендерсон.

Считается, что опасность войны СССР на два фронта была сильно преувеличена. События у озера Хасан в 1938 году и на Халхин-Голе в 1939 году вряд ли можно рассматривать как попытки японской военщины развязать большую войну против СССР. В действительности это была «разведка боем», проба сил. В период событий Зорге сообщал, что «этот инцидент не приведет к войне между Советским Союзом и Японией», что Япония не готова к большой войне. Позже эта же оценка была дана в выводах специальной японской комиссии, расследовавшей причины поражения японской армии на Халхин-Голе.

Следовательно, заключение договора с Германией было политическим просчетом Сталина. Решение было принято без достаточного стратегического видения им последствий этого шага, без учета возможности какой-либо альтернативы. Оно не противоречило общей картине деятельности Сталина с его влечением к насилию, безжалостности, коварству.

Заключением пакта Сталин развязал руки Гитлеру на Западе. Захватив Францию, Бельгию, Голландию, Данию, Норвегию, Югославию и Грецию, щедро подпитываемый продовольственными и сырьевыми поставками из СССР, Гитлер создал к лету 1941 года армию огромной силы, пригодную для ведения войны на Востоке. Это позволило Германии напасть на нашу страну тогда, когда она сочла себя достаточно подготовленной. Пакт помог осуществлению его заветных намерений.

Во время второго визита Риббентропа в Москву 28 сентября 1939 года был подписан договор о дружбе и границе между СССР и Германией и секретный дополнительный протокол, который приводится:

«Секретный дополнительный протокол

Нижеподписавшиеся уполномоченные констатируют согласие Германского Правительства в следующем:

Подписанный 23 августа 1939 года секретный дополнительный протокол изменяется в п. 1 таким образом, что территория Литовского государства включается в сферу интересов СССР, так как с другой стороны Люблинское воеводство и части Варшавского воеводства включаются в сферу интересов Германии (см. карту к подписанному сегодня Договору о дружбе и границе между СССР и Германией). Как только Правительство СССР предпримет на литовской территории особые меры для охраны своих интересов, то с целью естественного и простого проведения границы настоящая германо-литовская граница исправляется так, что литовская территория, которая лежит к юго-западу от линии, указанной на карте, отходит к Германии».

Далее констатируется, что находящиеся в силе хозяйственные соглашения между Германией и Литвой не должны быть нарушены вышеупомянутыми мероприятиями Советского Союза.

«По Уполномочению По Уполномочению

Правительства СССР Правительства Германии

В. Молотов Й. Риббентроп

28 сентября 1939 года 28/IX/39

Теперь западная граница СССР примерно совпала с линией Керзона».

(Копия секретного дополнительного протокола была опубликована в «Аргументах и фактах», 1989, № 32.)

Что касается подписания 28 сентября 1939 года договора о дружбе и границе между СССР и Германией, то его следовало считать ошибочным и противоестественным, поскольку советские люди не испытывали никаких дружеских чувств к немецким фашистам. Договор разоружал советских людей духовно. Официальная пропаганда призывала народ примириться с фашизмом — злейшим врагом нашей страны.

Для миллионов советских граждан сам факт подписания пакта о ненападении с Германией в августе 1939 года был полной неожиданностью, даже шоком. А о секретном протоколе знали лишь два человека в советском руководстве — Сталин и Молотов. Даже члены Политбюро не были осведомлены об этом.

Протоколы не обсуждались ни в законодательных, ни в исполнительных органах советской власти, и поэтому они не могут являться правовым актом — они не были ратифицированы.

В 1947 году в США был опубликован сборник «Советско-нацистские отношения 1939–1941 годов». Сталин немедленно дал указание опровергнуть приведенные в сборнике материалы, в том числе и секретные протоколы. Он поручил это сделать Вышинскому и некоторым приближенным историкам. Так появилась справка Совинформбюро «Фальсификаторы истории», получившая в свое время широкий резонанс. В справке даже не упоминалось о протоколах, а говорилось лишь о «фальшивках», которые распространяют «поджигатели войны» с целью скомпрометировать Советский Союз.

Советско-германский договор о ненападении был опубликован немедленно после подписания. Информация о дополнительном протоколе держалась в строжайшем секрете. Тем не менее она просочилась в дипломатические круги практически сразу. Утром 24 августа немецкий дипломат Ганс фон Херварт сообщил своему американскому коллеге Чарльзу Болену полное содержание секретного протокола. Западные газеты вышли с карикатурами, на которых Сталин был изображен в виде невесты под фатой, а Гитлер — в виде жениха. Через неделю началась Вторая мировая война. Существование секретного протокола категорически отрицалось. На самом деле он хранился в президентском архиве. Причем Горбачев намекал на желательность уничтожения этого документа. После рассекречивания архива документ был «найден» 30 октября 1992 года заместителем начальника Главного политического управления Советской Армии генерал-полковником Д.А. Волкогоновым.

Автор статьи «Ночной протокол», опубликованной в «Московской правде» 24 августа 1989 года, бывший переводчик Сталина и Молотова на переговорах с Риббентропом в августе 1939 года, доктор исторических наук В.М. Бережков считает, что именно тогда Сталин решил уничтожить оригинал протоколов, поскольку он опроверг существование самих документов, представленных им как фальшивки.

Эту же версию много лет спустя высказал министр иностранных дел СССР А.А. Громыко в интервью западногерманскому журналу «Шпигель» в апреле 1989 года: эти протоколы — явная фальшивка и никогда не существовали.

В.М. Бережков выразил уверенность в том, что оригиналы протоколов на немецком языке были уничтожены еще при Гитлере.

Есть дополнительное подтверждение того, что копии протоколов, попавших к американцам в 1944 году, были действительно сделаны с оригиналов. Сохранилась телеграмма от 24 августа 1939 года посла США в Москве Луиса Штейнгарда, из которой следует, что госдепартамент и стратегические службы уже тогда располагали секретными материалами советско-германских переговоров. Американцы имели в посольстве Германии в Москве агента, который на следующее же утро передал им тексты подписанных документов.

28 сентября 1939 года, во время вторичного приезда Риббентропа в Москву, советское правительство сочло возможным присоединиться к лицемерному призыву Гитлера к Англии и Франции о прекращении войны и заключении мира.

В начале 1940 года германским властям было передано несколько групп немецких и австрийских антифашистов, находившихся в эмиграции в СССР.

Гестапо была также выдана жена члена Политбюро ЦК компартии Германии Хейнца Ноймана — Маргарет Бубер-Нойман. Она выжила и написала несколько книг, в том числе автобиографическую «Как заключенная у Сталина и Гитлера». Ее муж исчез в сталинских застенках в 1937 году.

Около 4 тысяч немцев, приехавших в Москву по приказу партии или добровольно для оказания помощи СССР в построении социализма, были переданы в руки гестапо после заключения пакта в августе 1939 года.

Предварительные выводы комиссии Съезда народных депутатов во главе с членом Политбюро, секретарем ЦК КПСС А.Н. Яковлевым по политической и правовой оценке договора о ненападении, заключенного 23 августа 1939 года:

«Комиссия отмечает, что пакт от 23 августа 1939 года, договор о дружбе и границе от 28 сентября того же года и другие акты о соглашениях между СССР и Германией того времени утратили силу после нападения Германии на Советский Союз, а тайный протокол от 23 августа 1939 года необходимо считать не имеющим силы с момента его подписания.

…Соглашение 1939 года никоим образом не отражало волю советского народа, и народ не несет ответственности за тайные и преступные сделки сталинского руководства. Внутренняя политика сталинизма получила свое продолжение в империалистических наклонностях, проявлявшихся при реализации внешней политики СССР.

Высшее руководство СССР не информировало о наличии секретного соглашения ни партийные, ни государственные коллективные органы. 31 августа 1939 года Верховный Совет СССР без обсуждения ратифицировал только текст договора о ненападении».

Здесь будет уместно проследить за ходом и развитием немецко-советских отношений, предшествовавших заключению пакта о ненападении и после его подписания Молотовым и Риббентропом.

Напомним, что еще в 1927 году в «Майн кампф» Гитлер писал: «Если мы сегодня говорим о новых землях, о территориях в Европе, мы обращаем свой взор в первую очередь к России».

С приходом нацистов к власти эта установка легла в основу всего внешнеполитического курса Германии.

Это не помешало Сталину и Молотову начать зловещую игру с главарями фашистской Германии за спиной министра иностранных дел СССР М.М. Литвинова уже в год прихода Гитлера к власти в Германии.

24 октября 1933 года на вилле в подмосковном лесу состоялась тайная встреча доверенного лица Сталина с советником посольства Германии в Москве.

В дальнейшем, игнорируя министра иностранных дел, Молотов направлял полпреду СССР в Германии указания, чтобы торгпред Канделаки вел тайные переговоры с Герингом и Шахтом.

Эта игра по достоинству считается прелюдией к пакту 1939 года. (Зиновий Шейнис. «Жизнь и судьба Максима Литвинова». Газета «Советская культура», 7.01.1989 г.)

В августе 1936 года до сведения государственных и военных деятелей Германии был доведен меморандум канцлера «О 4-летней подготовке экономики и Вермахта к войне»:

«Германия всегда будет рассматриваться как основной центр западного мира при отражении большевистского натиска… Мы испытываем перенаселение и не можем себя прокормить, опираясь лишь на свою территорию. Основное решение проблемы состоит в расширении жизненного пространства, а также в расширении сырьевой и продовольственной базы нашего народа.

Задача политического руководства состоит в том, чтобы в будущем добиться решения этой проблемы…

Я ставлю следующие задачи:

1. Через 4 года мы должны иметь боеспособную армию.

2. Через 4 года экономика Германии должна быть готова к войне…»

Расчет германских фашистов строился на том, что с СССР будет покончено в 1941 году и тем самым откроются все возможности для установления «нового порядка» на Востоке. В «Генеральном плане Ост» и в «Зеленой папке Геринга» говорилось, что немцы намеревались уничтожить в СССР и Польше не менее 120–140 млн человек.

Германское Верховное командование сделало главную ставку в войне против СССР на сокрушающую мощь первого внезапного удара концентрированными массами танков, мотопехоты и авиации и на стремительность их броска к жизненным центрам СССР. Такой сильной, опытной военной машины история еще не знала.

Советское руководство проводило двойственную внешнюю политику. При этом его окончательные решения зависели от того, какая сторона предложит больше. Берлин отреагировал более позитивно. А в Лондоне колебались. В апреле 1939 года советский посол в Германии Мерекалов в беседе со статс-секретарем фон Вайнцзеккером намекнул, что Советский Союз хотел бы поддерживать с Германией «нормальные отношения».

Чем труднее шли переговоры с западными державами, тем больше Сталин склонялся к выводу о необходимости подписать договор с нацистской Германией.

Летевший в Москву в августе 1939 года для подписания пакта министр иностранных дел Й. Риббентроп сказал сопровождавшим его советникам:

«Партия, которую нам придется сыграть, обещает быть трудной. Нужно усыпить недоверие советских руководителей — завтра, как и сегодня, они останутся нашими врагами. Придет время — и свастика заполощется здесь на месте серпа и молота».

Вечером 23 августа 1939 года на даче Сталина собрались члены Политбюро ЦК. У Сталина было хорошее настроение. Он рассказал соратникам, что он и Молотов вели переговоры с Риббентропом и договор о ненападении был подписан. Он сказал, что завтра англичане и французы узнают об этом и уедут из Москвы.

Далее Сталин сказал, что Гитлер нападет на Польшу, захватит ее и сделает своим протекторатом, а восточная территория Польши, населенная украинцами и белорусами, отойдет к Советскому Союзу.

Затем Сталин говорил о том, что Гитлер хочет нас обмануть, перехитрить, а в действительности мы его обманули, подписав договор.

24 августа 1939 года «Правда» посвятила договору передовую:

«Советско-германский договор о ненападении: вражде между Германией и СССР кладется конец. Различия в идеологии и в политической системе не должны и не могут служить препятствием для установления добрососедских отношений между обеими странами. Дружба народов СССР и Германии, загнанная в тупик стараниями врагов Германии и СССР, отныне должна получить необходимые условия для своего развития и расцвета».

Сталин и его окружение сразу же свернули антифашистскую пропаганду. Стали оправдывать войну Германии против западных стран, всячески демонстрировать свою солидарность с Третьих рейхом. В прессе была опубликована телеграмма:

«Берлин

Министру иностранных дел Германии господину Йоахиму фон Риббентропу.

Благодарю Вас, господин министр, за поздравления. Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной.

И. Сталин».

(«Вечерняя Москва», 23.08.1989.)

28 августа 1939 года Гитлер потребовал разъяснить всем членам нацистской партии, что договор о ненападении с Советским Союзом является лишь временной мерой и совершенно не меняет враждебного отношения Германии к СССР.

Еще в июле 1939 года советская разведка предупреждала, что инсценировка добрососедства в отношении СССР и, в частности, уважения его интересов в Прибалтике рассчитана всего на двухлетний срок. На это же время немцами заключались с нами все экономические соглашения. Сталин не вникал в суть этой информации.

Естественно, что англо-французская военная миссия, узнав о заключении германо-советского пакта, прервала переговоры с советской военной миссией (во главе с маршалом Ворошиловым) и покинула Москву.

27 августа 1939 года К.Е. Ворошилов заявил:

«Не потому прервались военные переговоры с Англией и Францией, что СССР заключил пакт о ненападении с Германией, а, наоборот, СССР заключил пакт о ненападении с Германией в результате, между прочим, того обстоятельства, что военные переговоры с Францией и Англией зашли в тупик в силу непреодолимых разногласий».

7 ноября 1939 года Сталин сказал, что в Германии мелкобуржуазные националисты способны на крутой поворот, они гибки, не связаны с капиталистическими традициями в отличие от буржуазных руководителей типа Чемберлена. У некоторых наблюдателей создалось впечатление, что Сталин допускал переход нацистов на иные, чем до того времени, позиции.

На самом деле Сталин и Молотов оказались в плену навязчивой идеи: советско-германское сближение — единственный путь оттянуть участие СССР в новой мировой войне, а может быть, и вообще остаться в стороне от нее. Сталин с маниакальной слепотой отбрасывал все иные возможности: не провоцировать Германию, ничем не обострять отношения с ней, пунктуально выполнять все двусторонние договоренности.

Сталин и Молотов явно подыгрывали нацистам.

31 октября 1939 года Молотов выступил на сессии Верховного Совета СССР. Он неоднократно подчеркнул прочность «новых» отношений между СССР и Германией, что «на смену вражде… пришло сближение и установление дружественных отношений между СССР и Германией», что «новые советско-германские отношения построены на прочной базе взаимных интересов».

Выгораживая фашистскую Германию, развязавшую войну в Европе, Молотов сказал: «…Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны, а Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение войны и против заключения мира».

30 ноября 1939 года «Правда» поместила ответ Сталина по поводу заявления французского агентства «Гавас»: «а) Не Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну; б) после открытия военных действий Германия обратилась к Франции и Англии с мирными предложениями, а Советский Союз открыто поддержал мирные предложения Германии, ибо он считал и продолжает считать, что скорейшее окончание войны коренным образом облегчило бы положение всех стран и народов; в) правящие круги Англии и Франции грубо отклонили как мирные предложения Германии, так и попытки Советского Союза добиться скорейшего окончания войны».

С целью демонстрации своего якобы благожелательного и партнерского отношения к Советскому Союзу Германия в ходе переговоров 27–28 сентября 1939 года была «уступчива» при рассмотрении советских пожеланий по вопросу «сфер интересов» в Прибалтике.

Как отмечал немецкий историк Ингеборг Фляйшхауэр в книге «Советско-германский пакт: правда и мифы», это делалось немцами ради заполучения советского согласия на подписание пакта. При этом нацисты исходили из уверенности в том, что в ходе планируемой ими военной акции в Восточной Европе все упомянутые территории окажутся оккупированными немецкими войсками. И это тоже должно было насторожить советское руководство.

И действительно, 16 июля 1941 года Гитлер заявил: «Весь балтийский край должен быть включен в состав Германии». Эстония, Латвия, Литва и Белоруссия были включены в рейхскомиссариат Остланд.

Сталин считал, что Германия, ввязавшись в войну с Англией и Францией, не будет иметь возможности скоро ее закончить… и это приведет ее к серьезному истощению. Чтобы выйти из войны, организовать поход против СССР, Гитлеру потребуется значительное время. Не закончив войну на Западе, Гитлер не рискнет напасть на Советский Союз. Не такие они дураки, чтобы вести войну на два фронта.

Но Сталин не предусматривал того, что Гитлер мог прервать войну на Западе и главными силами ударить по СССР.

Сталин и Молотов были ловко обмануты Гитлером, сумевшим внушить им, что Германия будет верна пакту о ненападении и не собирается воевать с Советским Союзом. Наоборот — жить в дружбе, резко повысить у нас закупки нефти, угля, хлеба. (Примечание. Поставки из СССР в Германию упомянутых товаров проводились вплоть до 22 июня 1941 года.)

Такая версия импонировала Сталину, и он оказался жестоко обманутым. Он понимал, что Германия экономически была сильнее нас, но война, которую она ведет на Западе, может серьезно истощить ее, поэтому нужно во что бы то ни стало продлить мирное сосуществование с Германией. (Из письма маршала Г.К. Жукова писателю Соколову.)

Как отмечал Йозеф Геббельс в своих дневниках 27 июля 1940 года, «…русские поставляют нам даже больше, чем мы хотели иметь. Сталин не жалеет труда нравиться нам. У него, верно, достаточно причин для этого».

22 декабря 1939 года Геббельс записал: «Фюрер поздравляет Сталина с 60-летием телеграммой. Краткие статьи в германской печати — своего рода танец меж разложенных яиц».

Запись 14 марта 1940 года: «…Сталин для русских — папаша. Фюрер видел Сталина в одном кинофильме, и тот стал ему сразу симпатичен. Тогда, собственно, и началась германо-советская коалиция».

Долгое время у нас считалось положительным результатом договора о ненападении то, что СССР получил около двух лет мирного времени для укрепления своей обороноспособности. Однако факты свидетельствуют о том, что время, предоставленное договором, было использовано Советским Союзом менее эффективно, чем Германией. За 22 месяца от подписания договора до начала Великой Отечественной войны Германия в большей степени повысила свой военный потенциал, чем СССР.

Есть множество свидетельств того, что Гитлер и не собирался нападать на нашу страну, не обеспечив себе надежного тыла, промышленных и сырьевых ресурсов Западной Европы. Пакт только помог осуществлению его намерений, и фактически никакой дополнительной передышки мы не получили.

Сталин просчитался в оценках возможностей англо-французской обороны против Германии. Как уже отмечалось, он был крайне поражен быстротой поражения Франции.

А после капитуляции французов немцы совсем обнаглели — стали совершать бесцеремонные перелеты разведывательных самолетов через границы СССР вплоть до Чернигова и Шостки. Протестов с нашей стороны не было. Это еще больше вызывало уверенность фашистов в безнаказанности.

В ноябре 1940 года состоялась поездка Молотова в Берлин, куда он прибыл под проливным дождем. Ему был оказан холодный прием. Состоялись его беседы с Гитлером и Риббентропом. Молотов выразил недоумение по поводу сосредоточения немецких войск в Польше, вблизи советской границы. Последовал ответ: подобная дислокация призвана уберечь германские войска от воздушных бомбежек англичан.

Беседы проходили в то время, когда в действительности завершалась разработка плана «Барбаросса» и дело шло к определению даты нападения на СССР.

15 ноября 1940 года Геббельс записал в дневнике: «Молотов уехал. Достигнуто согласие по всем интересующим вопросам… Все дальнейшее зависит от Сталина…»

При этом Геббельс дал характеристику главе советской делегации и сопровождавшим его лицам:

«…Молотов производит впечатление умного, с твердым характером человека, но слишком застегнутого на все пуговицы. Лицо восковой желтизны. Из него почти ничего не вытянешь. Слушает внимательно, не более того. Молотов — своего рода форпост Сталина, от которого все и зависит… Сопровождающие Молотова лица более чем посредственны. Ни одной личности большого формата… На их лицах был написан страх друг перед другом и комплекс неполноценности. Даже невинная беседа с ними почти полностью исключена».

По наблюдениям Н.С. Хрущева, после поездки Молотова в Берлин у советского руководства еще больше укрепилось понимание неизбежности войны. На лице Сталина и в его поведении чувствовалось волнение, даже страх… Война неумолимо надвигалась. При встречах Сталин избегал этой темы. Он сильно волновался, он, видимо, думал, что в этой войне мы потерпим поражение, потеряем то, что завоевали под руководством Ленина.

Репрессии командных кадров обезглавили и деморализовали Красную Армию, физически и нравственно ослабили вооруженные силы перед войной, создав в них атмосферу подозрительности, доносительства, безынициативности. Это способствовало реализации авантюрных планов Гитлера.

И действительно, выступая на совещании в Ставке Вермахта 9 января 1941 года, фюрер сказал: «Поскольку Россию в любом случае необходимо разгромить, то лучше сделать это сейчас, когда русская армия лишена руководителей…» Вся политическая стратегия Гитлера перед войной сводилась к уничтожению нашей страны: «Все, что я делаю, направлено против России».

Не секрет, что Сталин испытывал страх перед Гитлером. Боязнь «прогневать» фюрера побудила Сталина не подводить войска к границам и дать строгий приказ военным «не отвечать на провокации». Он преступно допускал разведывательные полеты немецкой авиации над нашей территорией, а также действия немецких разведывательных групп под предлогом «поиска могил» немецких солдат, погибших на русских фронтах в 1914–1918 годах. До самого 22 июня 1941 года он гнал в Германию эшелоны с хлебом и нефтью, хотя немцы рассчитались с нами за поставки к началу войны только на 50–60 %.

Всякие объективные сведения раздражали Сталина. Он не только не вникал в донесения разведки, но и расправлялся с особенно настойчивыми работниками этой службы.

Сталин был убежден, что Гитлер не решится на войну против СССР, открывая тем самым второй фронт. Но в действительности на Западе после поражения Франции фронта не существовало. Тем не менее, заслушав доклады о положении на Западном фронте в мае 1941 года на совещании, Сталин изрек: «Пожалуй, раньше весны следующего года немцы не решатся на войну». И так поступал Сталин, несмотря на то что о плане «Барбаросса» ему было известно из многочисленных донесений спецслужб и дипломатических представительств. Его резолюции на их полях говорят о том, что он не хотел верить в близкое начало войны.

Заключением пакта Сталин развязал руки Гитлеру на Западе. Захватив Францию, Бельгию, Голландию, Данию, Норвегию, Югославию и Грецию, нацисты создали могучую армию, способную выступить против нашей страны. Сталину не удалось перехитрить и переиграть Гитлера. Напротив, из-за чрезмерного высокомерия, непомерной самоуверенности и упрямства Сталина наша страна оказалась в критическом состоянии, на краю катастрофы. Его ослепление стоило нам многомиллионных невинных жертв. Такова цена пакта о ненападении.

С точки зрения морали и международного права секретные протоколы, как и сама сделка с фашистским режимом, не выдерживают критики. Гитлер провозглашал: «Не существует никакой морали в международных делах, каждый хватает, что может». Царило кровавое безумие.

Лидеры западноевропейских государств вместо объединения против угрозы фашизма вели архаичную дипломатию — интриги, попытки тайных переговоров, намерения загнать другого в угол, обман.

Сталин намеревался выступить последним при столкновении империалистов, чтобы осуществить свои геополитические замыслы.

Довольно точно обстановку в Европе в 30-е годы прошлого столетия охарактеризовал известный английский политический деятель того времени Ллойд Джордж: «Несправедливость, насилие, наглость, дух мщения пропитали саму почву Европы».

Завоевание и раздел Польши

31 августа 1939 года Гитлер отдал приказ о начале вторжения в Польшу. Немецкий план состоял в том, чтобы разгромить польскую армию в классическом сражении на окружение. В августе 1939 года немцы создали в вольном (по статусу) городе Данциге часть СС. С началом нападения это подразделение вместе с полицией Данцига атаковало почту и крепость Вестерлатте.

Поляки дрались самоотверженно, но преимущество нацистов было настолько велико, что они за семь дней приблизились к Варшаве. 9 сентября началась жестокая битва на Бзуре, к западу от Варшавы. С первых дней Варшава и другие крупные города подверглись разрушительным ковровым бомбардировкам, в которых погибли десятки тысяч мирных жителей.

3 сентября Англия и Франция объявили Германии войну. Поляки с нетерпением ждали вступления в войну их величественных союзников, а они не предпринимали на западной границе никаких действий. Это позволило Германии бросить против Польши 3/4 своих вооруженных сил, обнажив Западный фронт. Гитлер шел на большой риск: если бы Англия и Франция исполнили как следует свои союзнические обязательства, Германия, по мнению военных специалистов, была бы разгромлена в войне на два фронта. Но англичане и французы не хотели воевать. Они предпочли наблюдать за разгромом Польши со стороны.

На Западе началась «странная война», когда время от времени велись ленивые перестрелки.

Советская пресса назвала эту войну «второй империалистической». Молотов заявил: «Бессмысленно и преступно вести такую войну, как война за уничтожение гитлеризма, прикрываемая фальшивым флагом борьбы за демократию».

5 сентября СССР отказал Польше в поставках и транзите военных материалов. До 17 сентября в Мурманске укрывались 18 немецких судов, проследовавших из Северной Атлантики в советские территориальные воды. Попытавшиеся в этой связи приблизиться к краю территориальных вод СССР английские эсминцы были обстреляны советскими дальнобойными батареями.

Истекая кровью, польская армия удерживала фронт к западу от Варшавы, крепость Модлин, Львов, Гдыню и полуостров Хель.

Окруженные польские войска на реке Бзура потерпели жестокое поражение севернее Лодзи. В плен попало около 170 тысяч польских солдат и офицеров. Польской армии не хватало хорошего оружия и техники, а также толковых командиров. Несмотря на слабое стратегическое руководство и недальновидную приверженность к тактике наступательных действий, польские войска сражались 36 дней.

Последнее польское соединение в составе 4500 человек под командованием адмирала Унруга, державшее оборону на косе Хель к северу от Данцига, сдалось немцам 2 октября. В итоге 66 тысяч польских военнослужащих погибли в боях, 130 тысяч — получили ранения.

14 сентября Красная Армия получила приказ «перейти в наступление против Польши для освобождения Западной Украины и Западной Белоруссии от польской фашистской оккупации».

17 сентября Красная Армия силами шести армий и особой конно-механизированной группы имени Дзержинского в количестве 620 тысяч человек вступила в Польшу. От самой границы польская армия оказала упорное сопротивление. Бои развернулись у Вильны, под Львовом, на западном берегу озера Свирь, под Шучином на севере Белоруссии… Не получив подкреплений от западных союзников, польские солдаты стали сдаваться в плен.

Советские газеты воспевали «советско-германское братство по оружию». В Бресте 22 сентября состоялся совместный немецко-советский парад в связи с передачей Вермахтом этого города Красной Армии в соответствии с предварительными договоренностями. Парад принимали советский комбриг С.М. Кривошеин и германский генерал Гейнц Гудериан.

После капитуляции Варшавы 28 сентября в Москву прилетел Риббентроп для подписания договора «о дружбе и границе» и секретного дополнительного протокола. Одна из статей протокола предусматривала отказ СССР от части польских земель между Вислой и Бугом в обмен на Литву (кроме Мариампольского уезда, который, для выравнивания границы у польского города Сувалки, Германия сохранила за собой).

18 сентября польский президент Игнаций Мостицкий и его правительство выехали в Румынию, где были интернированы. Лондон предоставил убежище польскому правительству в изгнании. Президентом в изгнании стал Владислав Рачкевич. Правительство возглавил 30 сентября 1939 года генерал Владислав Сикорский. Он же стал главнокомандующим польской армией, призвал поляков продолжать партизанскую борьбу против завоевателей.

Не сдавшиеся в плен польские части уходили в леса. Они и примкнувшие к ним добровольцы создали Союз вооруженной борьбы с 1942 года, Армию Крайову, подчинявшуюся генералу Сикорскому.

31 октября 1939 года Молотов на заседании Верховного Совета СССР сказал о Польше: «Оказалось достаточно короткого удара со стороны германской армии, а затем Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей».

В 1938 году в Польше проживало 24 млн поляков, 5 млн украинцев и 1,4 млн белорусов. Многие украинцы и белорусы, особенно сельские жители, встречали красноармейцев с радостью, надеясь, что русские и православные власти освободят их от польско-католического гнета.

В октябре 1939 года в занятых СССР районах состоялась инсценировка выборов. Кандидатами могли выдвигаться только коммунисты и сочувствующие им. Сформированные таким образом народные собрания Западной Украины и Западной Белоруссии провозгласили советскую власть и обратились в Верховный Совет СССР с просьбой о воссоединении, которая, разумеется, была удовлетворена. Они представляли собой половину территории бывшей Польши. Виленский округ был передан Литве.

Однако очень быстро местное население разочаровалось в своих освободителях. В деревне началась коллективизация, в городах — отбирание «частной» собственности и аресты «буржуазных националистов». Уже в сентябре по приказу Берии были созданы лагеря специального назначения для всех «врагов советской власти» на новых землях. Было арестовано 120 тысяч человек и 320 тысяч выслано в глубь Советского Союза.

Германия в октябре присоединила к Рейху польскую часть Верхней Силезии и Вартеланд — район Познани и бывший «Польский коридор». Туда заселяли немцев из Прибалтики. Чисто польские земли образовали «Генерал-губернаторство» со строгим оккупационным режимом. Взятых в плен поляков немцы частично отправляли на работу в Германию, частично отпускали по домам. Со временем многие из них вступили в Армию Крайову.

Красная Армия взяла в плен более 240 тысяч польских военнослужащих. Солдаты были сразу отделены от офицеров, большинство из них в октябре были освобождены. 25 тысяч были отправлены на строительство дорог, 12 тысяч — в распоряжение Наркомата тяжелой промышленности в качестве дешевой рабочей силы.

Большинство солдат, взятых в плен Красной Армией, уцелело. Некоторые вступили в просоветские польские части. Большая часть вступила в формировавшуюся в СССР армию генерала Владислава Андерса, подчиненную польскому правительству в Лондоне и вывезенную на Запад через Иран. Она приняла участие в боях в Италии в 1943–1944 годах.

Солдаты Армии Людовой сражались вместе с Красной Армией, участвовали в освобождении Варшавы и взятии Берлина. В июне 1945 года польская армия, единственная из армий союзников, вместе с Советской Армией маршировала на Красной площади на Параде Победы.

Катынская трагедия в 1940 году и гибель российских военнопленных в Польше в 1920–1921 годах

Для польского офицерского состава были созданы специальные лагеря в Старобельске, Осташкове и Козельске.

К концу февраля 1940 года в лагерях находилось 8376 офицеров и 6192 полицейских, пограничников и приравненных к ним лиц военного звания. Их сначала собирались обвинить по статье 58 ч. 13 (борьба с международным рабочим движением) и отправить в лагеря в Сибирь и на Дальний Восток.

Но в начале марта 1940 года Берия направил Сталину письмо, в котором утверждалось, что контингент польских заключенных — это «социально чуждые элементы», «заклятые враги советской власти, преисполненные ненависти к советскому строю…». «Военнопленные офицеры и полицейские, находясь в лагерях, пытаются продолжать контр-революционную работу, ведут антисоветскую агитацию. Каждый из них только и ждет освобождения, чтобы иметь возможность активно включиться в борьбу против советской власти».

«…НКВД СССР считает необходимым дела всех заключенных поляков рассмотреть в особом порядке (без вызова арестованных и без предъявления обвинения и обвинительного заключения) с применением к ним высшей меры наказания — расстрела. Рассмотрение дел и вынесение решения возложить на тройку в составе т.т. Меркулова, Кобулова, Баштакова (начальника 1-го спецотдела НКВД СССР)». Первоначально тройку возглавил сам Берия. Потом его вычеркнули и вписали Баштакова.

Письмо фактически без поправок было перенесено в протокол заседания Политбюро за номером 144. Протокол был подписан секретарем ЦК И. Сталиным, а на письме кроме подписи Сталина подписались Ворошилов, Молотов и Микоян. На полях приписка: «т. Калинин — за, т. Каганович — за».

Тройка вынесла приговоры 21 587 полякам — кроме узников офицерских лагерей, было осуждено 11 тысяч гражданских лиц, в основном из образованного слоя — учителей, профессуры, священников, инженеров, фабрикантов, чиновников.

С 3 апреля по 13 мая 1940 года все приговоренные военные были расстреляны и захоронены в Катыни под Смоленском и у деревни Медное в Тверской области. Расстрелянные в харьковской тюрьме были захоронены в 6-м квартале лесопарковой зоны под Харьковом. Из Осташкова пленных перевозили в здание Управления НКВД в г. Калинине, в подвале которого находилась внутренняя тюрьма. Там было казнено 6000 человек. Трупы вывозили в сторону Медного. Их сваливали в одну кучу, закапывали экскаватором. В Катыни были погребены лишь те офицеры, которые находились в Козельском лагере.

Когда осенью 1941 года немцы подходили к Москве, в Тоцком и Татищевском лагерях стали спешно формировать национальные воинские части из пленных польских солдат. Выяснилось, что командовать ими было некому. С трудом нашли 1658 польских офицеров. Остальные были расстреляны.

О судьбе расстрелянных польских офицеров ничего не было известно три года. Польское эмигрантское правительство неоднократно запрашивало СССР по этому делу. Ответы были туманны. В беседе с польским послом Яном Котом 14 ноября 1941 года Сталин сказал: «Все же с этим освобождением происходят часто комические вещи». А в беседе с польским генералом Владиславом Сикорским 3 декабря 1941 года Сталин издевательски заметил: «Они бежали… Ну, скажем, в Маньчжурию».

Когда Смоленскую область захватили фашисты, могилы поляков были вскрыты, засняты и показаны в Польше. Комиссия Польского и Международного Красного Креста установила, что расстрел произошел весной 1940 года.

Советские власти пытались свалить убийство на фашистов: «Катынское дело» — это большая ложь, запущенная в обращение Геббельсом».

Для подтверждения этой лжи в 1944 году по инициативе советских органов власти была создана «Специальная комиссия по установлению и расследованию расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров» во главе с академиком Н.Н. Бурденко.

В качестве доказательства вины немцев за смерти польских офицеров приводился, в частности, факт убийства поляков пулями, выпущенными из немецких пистолетов «вальтер» модели П-38. Это соответствует действительности, но дело в том, что основной советский пистолет того времени ТТ для использования в массовых расстрелах плохо подходил. При этом фальсификаторы не учитывали тот непреложный факт, что Осташков, Медное и Козельск не были оккупированы немцами. Несмотря на то что мировой общественности стало широко известно, что ответственность за уничтожение польских граждан полностью лежит на советском руководстве, прежде всего лично на Сталине, советские представители на Нюрнбергском процессе попытались переложить вину за эти злодеяния на немцев, но просчитались. Им не удалось вставить Катынь в реестр нацистских преступлений.

Поляки рассматривают трагедию в Катыни в ряду преступлений, имевших целью обезглавить нацию, уничтожить цвет польской интеллигенции.

История «Катынского дела» продолжилась в письме Шелепина Хрущеву от 3 марта 1959 года. Цель очевидна: скрыть от мира черные дела своих предшественников, спрятать концы в воду. Письмо было написано от руки:

«Совершенно секретно

Товарищу Хрущеву Н.С.

В Комитете государственной безопасности при Совете Министров СССР с 1940 года хранятся учетные дела и другие материалы на расстрелянных в том же году пленных и интернированных офицеров, жандармов, полицейских, осадников, помещиков и т. п. из бывшей буржуазной Польши. Всего по решению специальной тройки НКВД СССР было расстреляно 21 857 человек.

Вся операция по ликвидации указанных лиц проводилась на основании Постановления ЦК КПСС от 5 марта 1940 года…

С момента проведения названной операции, т. е. с 1940 года, никаких справок по этим делам никому не выдавалось и все дела в количестве 21 857 хранятся в опечатанном помещении.

Для советских органов все эти дела не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности. Вряд ли они могут представлять действительный интерес для наших польских друзей. Наоборот, какая-либо непредвиденная случайность может привести к расконспирации проведенной операции, со всеми нежелательными для нашего государства последствиями. Тем более что в отношении расстрелянных в Катынском лесу существует официальная версия, подтвержденная произведенным по инициативе советских органов власти в 1944 году расследованием комиссии, именовавшейся: „Специальная комиссия по установлению и расследованию расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров“.

…Выводы комиссии прочно укрепились в международном общественном мнении.

Исходя из изложенного, представляется целесообразным уничтожить все учетные дела на лиц, расстрелянных в 1940 году по названной выше операции.

Для исполнения могущих быть запросов по линии ЦК КПСС или Советского правительства можно оставить протоколы заседаний тройки НКВД СССР, которая осудила указанных лиц к расстрелу, и акты о приведении в исполнение решений троек. По объему эти документы незначительны и хранить их можно в особой папке…

Председатель Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР

А. Шелепин

3 марта 1959 года».

Хрущев не осмелился разоблачить эту мрачную тайну Кремля. Тем самым он взвалил на себя тяжесть ответственности за злодеяния Сталина и Берии, проявив при этом характерную для него двойственность в поступках.

Вопрос о виновниках казни поляков тщательно и упорно скрывался от мировой общественности. В частности, 5 апреля 1976 года Политбюро рассмотрело вопрос «О мерах противодействия западной пропаганде по так называемому „Катынскому делу“. Заседанию предшествовала записка, подписанная Ю. Андроповым (КГБ), В. Кузнецовым (МИД) и К. Катушевым (ЦК КПСС):

„В последнее время империалистические центры идеологической диверсии, особенно крупные западные радиостанции, весьма часто начали возвращаться к так называемому „Катынскому делу“ в известной геббельсовской интерпретации“.

Лишь в апреле 1990 года Горбачев передал Ярузельскому копии материалов, связанных с катынской трагедией. При этом было особо подчеркнуто, что материалы были найдены в самое последнее время советскими архивистами и историками. В речи, произнесенной во время приема польского президента, Горбачев заявил: „Поляки стали жертвами Берии и его подручных. Могилы польских офицеров — рядом с могилами советских людей, павших от той же злой руки“. Горбачев лукавил: „злая рука“ была не только у Берии и его подручных, а в первую очередь у Сталина, Ворошилова, Молотова, Микояна, Калинина и Кагановича, принявших политическое решение о казни поляков.

Катынь стала темой номер один в Польше. Сейм Республики Польша принял заявление, в котором выражалось убеждение в том, что оба государства, строя новое будущее, справятся с грузом прошлого в опоре на закон и правду.

Выступая тогда по телевидению, президент Польши В. Ярузельский заявил: „Я не мог знать и не знал содержания той самой тайной папки, где находились решения Сталина и его сотрудников относительно убийства польских офицеров. Просто нелогично, что я мог иметь доступ к столь секретным документам“.

В печати был большой разброс мнений.

Известный американский политолог поляк Збигнев Бжезинский в интервью „Правде“ 9 ноября 1989 года сказал:

„Катынь — символ массового страдания польских и советских людей, многие из которых стали жертвами сталинизма, и это должно стать отправным моментом для примирения“.

После отставки Горбачева „особая папка по Катыни“, которая находилась на хранении в отдельном пакете № 1 непосредственно в Политбюро, попала к Ельцину. По свидетельству тогдашнего руководителя Комитета по делам архивов Р. Пихоя, Ельцин был настолько потрясен ее содержанием, что решил предать ее гласности. Он немедленно отправил в Польшу Пихоя для вручения документов о трагедии президенту Польши Леху Валенсе. Ельцин признал расстрел не просто уголовным, но военным преступлением. Он принес извинения тогдашнему президенту Польши Леху Валенсе.

Правительства обеих стран приняли тогда решение о создании мемориала, который был открыт. Каждый год там проходят поминальные службы с участием официальных лиц Польши и России.

Копии рассекреченных документов из „Особой папки“ в 1992 году публиковались в России и Польше.

В ходе визита В.В. Путина в 2002 году в Польшу польская сторона вновь подняла вопрос о „Катынском деле“. В Варшаве настаивали на том, чтобы Россия извинилась перед польским народом за злодеяния сталинского режима. В Польше тогда, по-видимому, забыли, что извинения уже приносил президент России Б.Н. Ельцин президенту Польши Леху Валенсе.

Выступая 7 апреля 2010 года в Катыни, премьер В.В. Путин полностью и безоговорочно признал непреложный факт, что польские офицеры были расстреляны под Катынью по прямому приказанию Сталина и нет никаких оснований сомневаться в подлинности документов на этот счет.

Путин заявил, что его предшественники на протяжении многих лет лгали, а вовсе не заблуждались по поводу катынской трагедии. Десятилетиями циничной ложью пытались замарать правду о катынских расстрелах, но такая же ложь и подтасовка возлагать вину за это на российский народ, которого, как известно, „самый кровавый палач мировой истории (из стихотворения Анны Ахматовой) выкосил больше, чем какого бы то ни было другого“.

Далее Путин обратился к полякам с просьбой „не сводить счеты за Катынь“.

Затем В. Путин выразил, как он сказал, свое личное мнение, что Сталин чувствовал свою личную ответственность за трагедию, связанную с советско-польским военным конфликтом 20-х годов, и совершил этот расстрел, исходя из чувства мести. Тогда Красная Армия, как известно, потерпела поражение.

Путин преклонил колени перед братской могилой польских офицеров, что выглядело очень достойно. И очень эмоционально он завершил свое выступление: „Мы склоняем головы перед теми, кто мужественно принял здесь смерть, чьи устремления, надежды, таланты были безжалостно растоптаны, перед теми, кого не дождались, но навсегда сохранили в своих сердцах матери, дети, любимые“.

Повествование о Катынской трагедии хотелось бы завершить высказыванием президента РФ Д.А. Медведева, сделанным по телевидению 18 апреля 2010 года: „Катынская трагедия — следствие преступных действий Сталина и его приспешников“.

Утром 10 апреля 2010 года произошла новая катынская трагедия. Самолет Ту-154, в котором летели президент Польши Лех Качиньский, его супруга Мария, многие высокопоставленные представители польской светской и духовной власти, всего 96 человек, разбился при заходе на посадку. Погибли все.

Президент и его свита летели в Россию помянуть своих соотечественников, расстрелянных в катынском лесу 70 лет назад по прямому приказу Сталина.

На высоте оказались российские президент и премьер, которые искренне выразили скорбь — без примеси политиканства. В отличие от многих мировых лидеров, отменивших свой приезд на похороны президента Качиньского из-за нелетных условий, президент Медведев презрел эти условия и 18 апреля прибыл в Польшу проститься с Лехом Качиньским. (Николай Ермолович. „Особая папка“ раскрывает тайны Политбюро». «Известия», 19.09.1992 г.)

Мемориал в память убитых польских офицеров в Катыни строили два года. Музей проводит экскурсии. В Польше каждый год проводят траурные мероприятия по трагедии в Катыни.

Как ни прискорбно, но приходится отмечать, что совсем другое отношение в Польше к памяти русских военнопленных во время войны 1919–1921 годов.

Известно, что по плану Юзефа Пилсудского было произведено «восстановление Польши в границах 1772 года». После ухода кайзеровской армии поляки начали захват земель в Белоруссии и на Украине. Советско-польская война началась в 1919 году.

Тесня наступающие польские войска, Красная Армия продвинулась к Варшаве. Но битва за польскую столицу закончилась для РСФСР полным разгромом и хаотичным отступлением. Осенью 1920 года в плен попало 65 тысяч красноармейцев. Их разместили в концлагерях в Тухоле, Стршалкове, Лукове, Вадовице, Белостоке и Бресте.

Пленных почти не кормили, не оказывали медицинской помощи. Судя по отчету госпитальных служб концлагеря в Тухоле, «с февраля 1921 года до 11 мая того же года зарегистрирован 2561 смертный случай, за три месяца погибло не менее 25 % общего числа пленных, содержавшихся в лагере». Люди умирали от голода, брюшного тифа, обморожений, трупы зарывали в ямах.

Условия содержания пленных в других лагерях были не лучше. Генерал Хордыньский-Юхнович после посещения лагеря в Белостоке писал: «Русские пленные покрыты лохмотьями: прижимаются друг к другу, пытаясь согреться. В воздухе стоит смрад от больных дизентерией и гангреной, развивающейся в опухших от голода ногах.

Многие пленные погибли во время транспортировки, их доставали из вагонов уже мертвыми. Их тут же зарывали».

Судя по донесению, направленному 1 февраля 1922 года военному министру Польши начальником II отдела Генштаба подполковником Игнацием Матушевским, лишь в одном лагере в Тухоле за пару лет от голода и болезней погибли 22 тысячи пленных из Советской России.

9 сентября 1921 года нарком иностранных дел РСФСР Чичерин направил Польше ноту, в которой обвинил польские власти в смерти 60 тысяч российских военнопленных.

Польские власти до сих пор не признали ответственности режима Пилсудского за массовое умерщвление безоружных российских пленных и не принесли извинений. Более того, было объявлено в Польше, что гибель пленных в концлагерях — это «большевистская пропаганда».

В настоящее время на месте бывшего концлагеря в Тухоле расположился цементный завод, а в ста метрах от него проведена канализация, куда сливаются сточные воды и нечистоты. Могилы заросли сорняками, надгробные камни разбросаны, торчат несколько десятков белых столбиков с надписью «Русский», с датой — 1920/1921 с табличкой на польском языке: «Тут похоронены пленные большевики из России», без указания их имен и фамилий. В углу грудой свалены старые кладбищенские надгробия.

Для нормализации отношений России и Польши необходимо, чтобы не только Россия, но и Польша показала добрую волю. Польше следует признать массовую гибель российских военнопленных во время 1919–1921 годов. (Георгий Зотов. «Война с мертвыми». «Аргументы и факты», 2011, № 19.)

Присоединение прибалтийских государств, Бессарабии и Северной Буковины

Географическое положение Прибалтики на протяжении многих веков предопределяло исторические судьбы этих народов. Вплоть до 1918 года ни латышский, ни эстонский народы не имели своей государственности. Литва на долгие годы утратила свою государственность, войдя в 1569 году в состав Речи Посполитой.

Созданные после разгрома советской власти и подавления коммунистического движения в 1918 году буржуазные республики Прибалтики установили националистические и крайне антикоммунистические режимы. В своей внешнеполитической деятельности до 1939 года они ориентировались на Англию и Францию. Однако готовность западных государств удовлетворить претензии Гитлера в отношении Прибалтики, выразившаяся в отказе осудить аннексию немцами Клайпеды (Мемеля) 23 марта 1939 года, способствовала открытому повороту прибалтийских правительств к сотрудничеству с Германией. В то же время они уведомили западные страны о своем нежелании участвовать в создании системы коллективной безопасности.

В соответствии с подписанными 23 августа 1939 года пактом Риббентропа — Молотова и дополнительным секретным протоколом страны Прибалтики и Финляндия были включены в сферу интересов Советского Союза.

Под предлогом того, что Эстония не в силах себя сама защищать, 21 сентября советский флот вошел в морское пространство этой страны, а самолеты пересекли ее воздушную границу. Эстонское правительство отдало приказ своим войскам не оказывать сопротивления и начало переговоры в Москве. 28 сентября Молотов и эстонский министр иностранных дел Шелтер подписали договор «о взаимопомощи».

5 октября такой же договор был подписан с Латвией, 10-го — с Литвой. Договоры предусматривали ввод советских войск по одной дивизии и создание военных и морских баз на территории этих республик. Литве возвращалась ее историческая столица Вильнюс и его округ площадью в 6665 кв. км, отторгнутые поляками в 1920 году. Базы были созданы в Эстонии на Моонзундских островах (Хиуме и Саареме) и в Палдиске. В Латвии — в Лиепае, Вентспилсе и в Ирбитском проливе. Сухопутные и военно-воздушные базы были созданы в Литве. Сталин запросил Гитлера, не согласится ли Германия уступить СССР Мариампольский уезд Литвы, который в сентябре 1939 года Германия оставила за собой. Сталину очень хотелось иметь всю Литву, чтобы никакая часть литовского населения не могла бороться против его режима с независимой от него литовской территории. Ему удалось выторговать уезд с его обитателями за 7500 тысяч долларов. Деньги были уплачены, и Мариампольский уезд перешел от Германии к СССР вместе с присоединением Литвы в июне 1940 года.

Последовали дальнейшие шаги по советизации прибалтийских республик. 14 июня 1940 года Литве, а 16 июня Эстонии и Латвии были предъявлены ультиматумы, обвинявшие их в нарушении договоров о сотрудничестве и требовавшие создания коалиционных правительств для обеспечения такого сотрудничества. Это было явным вмешательством в суверенные права этих государств. После ожесточенных дискуссий в Прибалтике ультиматум был принят, поскольку сопротивление они посчитали бессмысленным. 17–21 июня 1940 года в прибалтийские государства вошли дополнительные соединения Красной Армии.

После этого Сталин направил в Каунас замминистра иностранных дел Владимира Деканозова, в Ригу — зампредседателя правительства Андрея Вышинского, в Таллин — секретаря ЦК ВКП(б) Андрея Жданова, на которого была возложена обязанность координировать работу остальных эмиссаров. Были созданы марионеточные правительства, которые в таких условиях приняли новые избирательные законы, исключающие участие в выборах правых и правоцентристских партий. Под контролем наблюдателей из Москвы 14–15 июля 1940 года прошли выборы, на которых единственными кандидатами выступали коммунисты. Голосование было принудительным, за «кандидатов трудового народа» якобы было подано от 93 до 99,2 % голосов, участвовавших в голосовании. Всем проголосовавшим в паспорт ставили специальный штамп. У кого после 14 июля такого штампа не было, считались «врагами народа» и репрессировались.

В начале августа все три государства были включены в состав СССР на правах союзных республик. Были переименованы парламенты в «верховные советы», а правительства — «в советы народных комиссаров». Была проведена новая аграрная реформа, в результате которой возникло много мельчайших нерентабельных хозяйств. Проведенная денежная реформа и национализация промышленности и банков вызвали мгновенный дефицит товаров ежедневного потребления. Резко упал уровень жизни.

В сфере культурной политики началась советизация. Из школ и вузов стали изгонять неблагонадежных преподавателей. Были введены новые идеологические предметы (марксизм-ленинизм, история ВКП(б). Начались разрушения памятников, пересмотр театральных программ, закрытие газет и журналов, ввели запрет на свободное книгопечатание.

Если первоначально многие латыши, эстонцы и литовцы встретили советскую власть с симпатией, надеясь на защиту от Германии, открытие новых промышленных предприятий, земельную реформу, то вскоре насилия, творимые властями, вызвали всеобщее уныние, а потом и сопротивление им.

Начиная с июня 1940 года в Прибалтике разным репрессиям было подвергнуто около 700 тысяч человек. Многие политически активные лица, включая русских эмигрантов, были арестованы. Целые семьи с детьми отправляли на спецпоселение в отдаленные районы. До конца 1940 года было арестовано, заключено в тюрьмы или сослано в Сибирь все политическое, интеллектуальное и хозяйственное руководство прибалтийских республик. Среди первых были сосланы президенты Эстонии и Латвии К. Пятс и К. Ульманис. Президент Литвы А. Сметона вместе с правительством бежал в Германию. Арестам и заключению в лагеря были подвергнуты национальная и русская интеллигенция, священнослужители, предприниматели, офицеры армии и полиции, учителя.

14 июня 1941 года, за неделю до войны с Германией, Сталин приказал произвести арест и депортацию в Сибирь «неблагонадежных лиц» во всех присоединенных в 1939–1940 годах областях, в т. ч. и местных коммунистов. В это время из Прибалтики было сослано не менее 43 тысяч человек. Мужчины попали в лагеря, где большая часть погибла. Женщин с детьми и стариков сослали в Сибирь на вечное поселение. Почти никому не были предъявлены обвинения. В условиях тотального террора люди скрывались в лесах, объединялись в небольшие вооруженные группы «лесных братьев», оказывали властям вооруженное сопротивление.

Участие значительной части прибалтийцев во время войны на стороне нацистов и сохранившаяся до сих пор в Прибалтике неприязнь к русским явились следствием насильственной советизации и репрессий.

Некоторые западные страны, включая США, не признали насильственное присоединение прибалтийских государств.

В свою очередь, у Гитлера были свои виды на прибалтийские страны. В детально разработанной программе «Ост» предусматривалось выселение со своих земель 50 % литовцев, латышей, эстонцев.

В меморандуме № 1 от 2 апреля 1941 года в разделе «Эстония, Латвия, Литва» говорилось:

«В отношении данных областей возникает вопрос, не должна ли перед ними быть поставлена задача превратиться в будущем в территорию немецкого поселения с онемечиванием всех, кто в расовом отношении является наиболее пригодным. Следует позаботиться о том, чтобы обеспечить необходимое переселение значительных слоев интеллигенции, в особенности латвийской…» Цель: «…присоединить Эстонию, Латвию, Литву в качестве новой онемеченной страны к коренной немецкой территории».

В этой связи заслуживает внимания комментарий нацистского профессора Пауля В. Томсона:

«Что касается таких малых народностей, как эстонцы, латыши и литовцы, то они должны или приспобиться к нам, или же погибнуть…»

Эстония, Латвия и Литва вместе с Белоруссией были включены в рейхскомиссариат Остланд. За несколько недель до нападения Германии на СССР Гитлер назначил бывшего главного редактора фашистской газеты «Фёлькишер беобахтер» Альфреда Розенберга комиссаром Остланда, который разработал план деятельности своего ведомства. В нем предусматривалась «германизация прибалтов, поддающихся ассимиляции в расовом отношении, и высылка нежелательных элементов». В Латвии и Эстонии «следует предусмотреть высылку в больших масштабах», а на их место расселять ветеранов войны. «Балтийское море должно стать внутренним германским морем».

20 июня 1941 года А. Розенберг выступил с речью на совещании по поводу восточной политики: «… Задача обеспечения продовольствием германского народа стоит в этом году, вне всякого сомнения, на первом плане в списке притязаний на Востоке. Южные территории и Северный Кавказ должны будут служить в качестве баланса при снабжении продовольствием германского народа. Мы не видим абсолютно никакой причины для каких-либо обязательств с нашей стороны снабжать продовольствием также и русский народ с этой добавочной территории…»

16 июля 1941 года Гитлер заявил: «Весь балтийский край должен быть включен в состав Германии».

Только разгром Советской Армией фашистской Германии уберег народы Прибалтики от ассимиляции и вообще от исчезновения с лица земли.

26 июня 1940 года советское правительство предъявило ультиматум правительству Румынии с требованием немедленного возвращения СССР Бессарабии как бывшей части России, а также передачи ему Северной Буковины, никогда не входившей в состав России. Аннексия Бессарабии предусматривалась секретным германо-советским протоколом о разделе сфер интересов от 23 августа 1939 года. Условия ультиматума требовали эвакуации войск и администрации в четырехдневный срок. Требования были нереалистичные для территории размером в 51 тысячу кв. км с населением в 3,75 млн человек. Не дожидаясь эвакуации, советские войска напали на уходящие войска и в течение семи дней уничтожили 356 офицеров и 43 тысячи солдат.

В июле 1940 года Буковина и часть Бессарабии были включены в состав Украинской ССР. Остальная часть Бессарабии была объединена с частью Молдавской АССР (Приднестровье) и преобразована в Молдавскую ССР.

Аннексия Советским Союзом Северной Буковины привела к первому после августа 1939 года осложнению отношений между СССР и Германией. Гитлер был возмущен «самоуправством» Сталина, нарушившего в одностороннем порядке договор о дружбе с Германией. В Буковине, которая до 1918 года была провинцией Австро-Венгерской империи, жило много немцев. К тому же из Буковины открывался удобный путь к нефтяным приискам Румынии, эксплуатация которых была жизненно важна для реализации агрессивных планов нацистской Германии.

Молотов назвал Буковину процентами за использование Румынией Бессарабии в 1918–1940 годах.

В ответ на аннексию Германия официально объявила о предоставлении Румынии гарантий безопасности. Летом 1940 года Гитлер ввел в Румынию свои войска, чтобы не позволить Сталину двигаться дальше.

Сначала советские войска были встречены населением Бессарабии доброжелательно, поскольку румыны, жившие к западу от Прута, относились к бессарабским коренным жителям как к людям второго сорта.

Начавшиеся репрессии быстро развеяли имевшиеся у населения иллюзии.

По мнению ст. научного сотрудника Института философии и права АН Латвии В. Зариньша, «Русский народ очень мало получил из общесоюзного котла. Центр России — историческая родина русских — в плачевном состоянии… Россия Сталину была так же безразлична, как его родная Грузия. Она ему была нужна как фактор укрепления имперского сознания».

Советско-финская война 1939–1940 годов

К 1939 году Финляндия ориентировалась преимущественно на Швецию и Англию, поддерживала тесные экономические связи с США. 20 сентября 1939 года она подтвердила нейтралитет на конференции стран Северной Европы.

Заключенный в 1934 году советско-финский договор о ненападении предусматривал исключительно мирное разрешение конфликтов.

Как уже отмечалось, согласно пакту Молотова — Риббентропа от 23 августа 1939 года и дополнительному секретному протоколу Финляндия, наряду с Латвией, Литвой и Эстонией, была определена в «сферу интересов» Советского Союза. В отличие от прибалтийских республик, заключивших в конце сентября — начале октября пакты с Советским Союзом о взаимопомощи, один из пунктов которых предусматривал дислокацию контингента советских войск и создание военных баз на территории этих стран, Финляндия отвергла это предложение, как противоречащее ее нейтралитету.

Советское правительство внесло новое предложение: отодвинуть на Карельском перешейке на несколько десятков километров границу для укрепления безопасности Ленинграда, передать Советскому Союзу несколько островов в Финском заливе и часть полуостровов Рыбачий и Средний в Баренцевом море в обмен на двойную по территории в Советской Карелии, сдать в аренду, либо продать, либо обменять полуостров Ханко для строительства на нем советской военно-морской базы.

Состоявшиеся 12 октября — 13 ноября переговоры зашли в тупик. Финны согласились передать СССР пять из шести требуемых островов и сместить границу в глубь перешейка на 15 км. Но они отказались разоружить линию Маннергейма — систему оборонительных укреплений на Карельском перешейке, защищавшую Хельсинки и промышленные предприятия Южной Финляндии, — и разместить на Ханко базу, нарушив тем самым принцип нейтралитета.

После срыва переговоров военный путь решения проблемы стал для советского руководства приоритетным. 11 ноября Ворошилов издал приказ о создании в Ленинградском военном округе 106-й дивизии из советских карел во главе с комбригом А. Анттилой.

21 ноября Военный совет округа директивой № 4713 поставил задачи 7, 8, 9 и 14-й армиям перейти в наступление в час «Х». Оккупировать Финляндию планировалось к 21 декабря — к 60-летию Сталина.

Стороны активизировали военные приготовления. Советские войска продолжали сосредотачиваться на Карельском перешейке, на полевые аэродромы прибыла авиация, была образована Мурманская армейская группа.

Финляндия увеличила число дивизий с двух до семи, начала эвакуацию населения не только из пограничных районов, но и из Хельсинки и других крупных городов. Интенсивно продолжалась модернизация линии Маннергейма, аэродромов, шоссейных дорог. Была объявлена массовая мобилизация в регулярную армию.

Расчет советского руководства строился на том, что «контрудар» должен быть осуществлен в максимально короткие сроки. При этом было проигнорировано мнение начальника Генерального штаба Б.М. Шапошникова о том, что подобный контрудар, возможно, потребует больших усилий и трудной войны. Сталин для удовлетворения своих требований взял силовой метод решения проблемы. 26 ноября в советской прессе появилось сообщение об обстреле финнами красноармейцев у пограничного села Майнила на советской территории, в ходе которого были жертвы среди советских военнослужащих.

Отвергнув обвинения, финны предложили расследовать инцидент на основе действовавших двусторонних соглашений. Финны были готовы к переговорам об обоюдном отводе войск от границы. В ответ Молотов обвинил правительство В. Таннера в «издевательстве над жертвами обстрела» и подчеркнул, что СССР отныне не связан пактом 1934 года.

В 8 часов утра 30 ноября 1939 года войска Красной Армии начали военные действия. Тезис об «обеспечении безопасности Ленинграда» был забыт в советской пропаганде. Подчеркивались только «освободительные цели» Красной Армии в отношении Финляндии.

Президент Финляндии К. Каллио объявил состояние войны, назначив главнокомандующим маршала Карла-Густава Маннергейма, в прошлом генерал-лейтенанта русской армии.

На следующий день после начала боевых действий в Москве было заявлено, что в только что освобожденном финском городе Териоки «левыми силами» Финляндии было сформировано правительство Демократической Финляндской Республики «во главе с видным деятелем Коминтерна и Коммунистического движения в Финляндии Отто Куусиненом». Одновременно было подчеркнуто, что Финляндия не будет советской и не вступит в состав СССР, но заключит с ним пакт о взаимопомощи.

Тогда же «правительство ДФР» объявило о заключении «Договора о взаимной помощи и дружбе с СССР» и провозгласило недействительным правительство Финляндской Республики в Хельсинки.

По рассказу Н.С. Хрущева, на одном из ужинов на даче Сталина в присутствии Молотова, Хрущева и Куусинена Сталин сказал, что «достаточно выстрелить из пушки, и финны поднимут руки. Величины несоизмеримы, война быстро закончится с небольшими потерями для нас».

Создание «правительства Куусинена» и формирование корпуса «Финской народной армии» под командованием карела комбрига А. Анттилы было крупным просчетом, в т. ч. в оценке внутреннего положения в Финляндии. Как это часто случалось при Сталине, желаемое выдавалось за действительное: рабочий класс и крестьянство «не поднимут оружие» против родины социализма, свергнут неугодное им правительство. Сам факт создания «правительства Куусинена» возбудил негативную реакцию мировой общественности. А в финском народе это вызвало самые серьезные опасения за независимость страны. Сопротивление финской армии резко возросло.

Выяснилось, что наша разведка и войска не знали и не изучали противника. Поэтому разработанный штабом Ленинградского военного округа план наступления против Финляндии не учитывал ни реального противника, ни реального театра военных действий. Основная ставка делалась на мощный первоначальный удар крупных сил и средств: против 280 финских орудий выставлялось более 1500 наших, против 62 финских батальонов — 141. В Москве считалось, что победа станет неминуемой в течение 2–3 недель.

Перед Финской кампанией и в ходе нее велось безудержное прославление Сталина, его заслуг. Тон задал К. Ворошилов в апологетической книге «Оборона СССР», в которой Сталин назывался «первым маршалом социалистической революции, великим маршалом побед на фронтах Гражданской войны». Он — истинный «маршал коммунизма», «как никто, знает, что нужно делать сегодня, чтобы победить завтра и навсегда…». «В будущей войне мы победим неизбежно, и победим малой кровью с затратой минимальных средств».

Другой видный военный деятель, армейский комиссар 1 ранга Е. Щаденко, в опубликованной в «Правде» 19 ноября 1939 года статье «20 лет Первой Конной» также превозносил военные заслуги вождя:

«Сталин, как великий стратег и организатор классовых битв, правильно оценил в то время конницу, коллективизировал ее, т. е. сделал массовой, и вместе с К.Е. Ворошиловым вырастил ее на горе врагам пролетарской революции. И если проанализировать последующее развитие вооруженных сил Страны Советов, то мы совершенно ясно увидим, что сталинская система выращивания все новых и новых массовых средств борьбы продолжается с той же настойчивостью, с тем же ленинско-сталинским упорством, последовательностью и заботой о людях и технике, которая проводилась в годы Гражданской войны».

По случаю 60-летия со дня рождения Сталина 21 декабря 1939 года «Правда» вышла на 12 полосах, целиком ему посвященных. В передовой «Родной Сталин» особо отмечаются заслуги вождя в кадровой политике: «Невозможен был бы огромный рост индустриализации страны, коллективизации сельского хозяйства, необходимый рост науки, культуры, укрепления обороны страны, если бы под руководством товарища Сталина не разрешена была блестяще проблема кадров. Товарищ Сталин с присущей ему энергией, настойчивостью поставил и разрешил вопросы о кадрах, о людях».

И действительно, результаты «мудрой» сталинской кадровой политики, особенно в военной среде, не замедлили сказаться при проведении Финской кампании и потом, особенно в ходе Великой Отечественной войны.

Судя по отчету начальника Управления по начсоставу РККА НКО СССР Е.А. Щаденко от 5.05.40, с 1935 по 1939 год было уволено 48 773 человека из числа начсостава. К началу 1940 года их некомплект составлял около 60 тысяч человек.

В отчете отмечалось: «В результате проделанной большой работы армия в значительной мере очистилась от шпионов, диверсантов, не внушавших политического доверия иностранцев, от пьяниц, расхитителей народного достояния».

Отчет был направлен наркому обороны К.Е. Ворошилову и секретарю ЦК ВКП(б) А.А. Андрееву. («Известия ЦК», 1990, № 1.)

Тем временем обе противостоящие стороны продолжали наращивать свою боевую силу.

Зимой 1940 года советские войска усилили 13-ю и 15-ю армии. К марту против Финляндии воевало уже 1,2 млн человек, 12,5 тысячи орудий и минометов, около 4 тысяч танков и почти 2,5 тысячи самолетов — почти половина всей Красной Армии.

Финляндия отмобилизовала 600 тысяч человек, исчерпав все свои ресурсы.

Правительство в Хельсинки выражало желание начать мирные переговоры, но советская сторона в течение двух первых месяцев «зимней войны» упорно отклоняла предложения о прекращении огня.

Швеция пыталась добиться мирного решения конфликта. Однако советское руководство заявляло, что «Советский Союз не находится в состоянии войны с Финляндией и не угрожает войной финскому народу… Советский Союз находится в дружеских отношениях с Демократической Финляндской Республикой, с правительством которой 2 декабря с. г. был заключен договор о взаимопомощи и дружбе». Что же касается боевых действий на территории Финляндии, то, как заявлялось в официальных документах за подписью Молотова, СССР по просьбе Народного правительства Демократической Финляндской Республики оказывает ей «содействие своими вооруженными силами для того, чтобы совместными усилиями ликвидировать опасный очаг войны, созданный в Финляндии ее прежними правителями».

Такая позиция сталинского руководства дала основание Совету Лиги Наций осудить действия СССР, «направленные против Финляндского государства», и 14 декабря 1939 года исключить Советский Союз из Лиги Наций.

Справедливости ради следует отметить, что определенную долю ответственности за происшедшее несет и финское руководство, которое, в расчете на поддержку Запада, вело линию на конфликт с СССР.

Англия, США, Франция и Швеция поставляли Финляндии военные материалы. Из разных стран в Финляндию прибыли 11,5 тысячи добровольцев. Многие из них были офицерами в армиях своих стран. В рядах финской армии сражались и русские эмигранты — бывшие белые офицеры, поселившиеся в этой стране после Гражданской войны.

Согласно предписаниям из Москвы, 7-й армии надлежало прорваться через Карельский перешеек, овладеть Хельсинки и южными районами Финляндии. Три армии севернее Ладоги обходили линию Маннергейма через Приладожье, рассекали страну и занимали ее север. Однако война затянулась. Появились тысячи обмороженных. Красноармейцы плохо ходили на лыжах и неумело воевали. Командиры действовали шаблонно и безынициативно. Лобовые атаки вели к бессмысленным потерям. Слабой была подготовка летчиков, танкистов, связистов. Неудовлетворительно выглядело взаимодействие родов войск. Кровавые атаки на линию Маннергейма 6-го, а затем 17–20 января обессилили 7-ю армию. Советские войска оказались способными достичь успеха лишь за счет невероятных потерь и подавляющего превосходства в численности живой силы и военной техники.

Севернее Ладоги финские лыжные батальоны нанесли поражение четырем советским дивизиям. Стремясь снять с себя ответственность за упущения в управлении войсками, за неудачи и общее неудовлетворительное состояние боеготовности войск, Ворошилов обвинил многих командиров в трусости и измене. В декабре 1939 года он писал Сталину и Молотову: «Считаю необходимым провести радикальную чистку корпусов дивизий и полков. Выдвинуть против трусов и бездельников (сволочи тоже есть) честных и расторопных людей. Для проведения этой работы нужно послать Кулика или Щаденко». Из-за неудач на фронте Сталин находился в ярости. Он направил в войска Л.З. Мехлиса, известного своей жестокостью. Стали широко практиковаться ускоренные суды, расстрелы командиров перед личным составом войск. Разраставшиеся масштабы репрессий, особенно в составе 7-й и 9-й армий, встревожили военного прокурора НКО СССР Гаврилова, наложившего запрет на привлечение к суду некоторых командиров. Это вызвало большое недовольство Мехлиса, потребовавшего от прокурора «отменить Вашу директиву, которая ничего, кроме вреда, не принесет… 16 января».

Между тем Сталин настойчиво требовал от назначенного командующим 7-й армией К.А. Мерецкова прорвать линию Маннергейма. С целью подготовки концентрированного удара на главном направлении 7 января 1940 года был образован Северо-Западный фронт под командованием командарма 1 ранга С.К. Тимошенко. Войска 7-й и 13 армий превосходили финнов: по людям — в 4,5 раза, по артиллерии — в 9,5 раза, по авиации — в 7 раз, по танкам — в сотни раз. 11 февраля начался штурм. Тимошенко и Мерецков не считались с потерями. В финской обороне возникла трехкилометровая брешь. 17 февраля финны начали отход к Выборгу.

В связи с безнадежным положением на фронте и под давлением высшего командования, прежде всего Маннергейма, правительство Финляндии согласилось на мирные переговоры. 6 марта финская мирная делегация во главе с Рюти вылетела в Москву для подписания мирного договора на советских условиях. Договор был подписан 12 марта. В полдень 13 марта огонь был прекращен.

На решение советского правительства заключить мир с Финляндией повлияло то, что в случае продолжения войны мог произойти разрыв дипломатических отношений США с нашей страной и конфликт с Западом. Англия и Франция не хотели больше мириться с советской агрессией, как это имело место с захватом Польши. Общественность этих стран требовала от своих правительств решительно поддержать маленькую демократическую Финляндию перед лицом сталинской агрессии. На севере Финляндии ожидалась высадка англо-французского экспедиционного корпуса в составе 57 тысяч человек. Первый эшелон английских гвардейцев и лыжников, французских иностранных легионеров и 1000 поляков (всего 1550 человек) по указанию начальника Генерального штаба Великобритании генерала Айронсайда должен был начать высадку в Нарвике 15 марта. Союзники планировали перебросить в Финляндию тысячу бомбардировщиков. Английские и французские эксперты изучали варианты авиаударов по нефтепроводам в Баку и операций в Закавказье из занятого тогда Англией Ирака.

Требования СССР казались тяжелыми, зато Финляндия сохранила независимость и избежала советизации. 11 марта, накануне подписания договора о мире, «правительство» Куусинена объявило о самороспуске.

По мирному договору от 12 марта 1940 года Советский Союз получил 40 тысяч кв. км финской территории: полуострова Рыбачий и Средний на Баренцевом море, территорию под Куолаярви, часть Карельского перешейка, включая Выборг, земли, примыкающие с севера к Ладожскому озеру, в том числе Сортавалу и древний Валаамский православный монастырь. Граница сместилась от Ленинграда на расстояние от 130 до 150 км. Военно-морская база на мысе Ханко была передана Советскому Союзу на 30 лет. Около 400 тысяч местного населения, не желавшего оказаться под советской властью, переселились в другие районы Финляндии. Отданные СССР земли составили примерно 11 % народно-хозяйственного потенциала Финляндии.

СССР обязался вывести свои войска из области Петсамо.

Война с Финляндией продолжалась 105 дней. Были задействованы практически все Вооруженные силы Финляндии — около 400 тысяч человек.

С советской стороны — около 960 тысяч человек.

Потери советской стороны составили 70 тысяч ^[1] (убитых и пропавших без вести), раненых и особенно обмороженных было 176 тысяч человек.

Потери финнов, по их официальным данным, равны 23 тысячам убитых и около 44 тысяч раненых. Огромные потери, которых могло и не быть, поскольку советско-финские отношения не несли в себе фатальной неизбежности военного конфликта, нарушения мира. Война возникла исключительно по прихоти Сталина и его ближайшего окружения. Финская («зимняя») война была к тому же неподготовленной и оттого кровопролитной для нас.

О бойце-парнишке, убитом в сороковом году в Финляндии на льду, написал стихотворение Александр Твардовский:

Мне жалко той судьбы далекой,

Как будто мертвый, одинокий,

Как будто это я лежу,

Примерзший, маленький, убитый,

На той войне незнаменитой…

Военные круги Германии, Италии и других западных стран внимательно следили за ходом советско-финской войны. Они всесторонне изучали состояние и действия советских войск. Они были единодушны в оценке упорства солдат и высокой эффективности массированного применения артиллерии, танков и авиации.

В то же время они весьма критически отзывались о профессионализме советских командиров всех рангов, отмечали их неумение организовать взаимодействие на поле боя, проявлять заботу о здоровье и жизни красноармейцев. Отмечался крайне низкий уровень воинской дисциплины в Красной Армии.

В западных столицах делали вывод об общей слабости СССР в военном отношении. В Лондоне и Париже стали считать, что Советский Союз не может рассматриваться в качестве серьезного партнера в возможных переговорах о военном сотрудничестве.

В Берлине доминировало мнение о том, что Советский Союз — это колосс на глиняных ногах, с которым нетрудно будет справиться в предстоявшем военном столкновении. Гитлер предлагал немедленно воспользоваться слабостью Советского Союза и уже осенью 1940 года обрушиться на него, но Вермахт тогда еще не был готов к этому, да и зима была близко. В этой связи определенный интерес представляют дневниковые записи Йозефа Геббельса в этот период:

«11 ноября 1939 года.

Фюрер: русская армия большой ценности пока не имеет. Плохо руководима и еще хуже оснащена и вооружена… Хорошо только то, что нам не надо вести войну на два фронта… Катастрофическое состояние русской армии. Отсюда и такое упорство финнов. Хорошенького же союзника мы себе выискали!

3 декабря 1939 года.

…Театр с коммунистическим контрправительством (в Финляндии). Мировая совесть негодует.

22 декабря 1939 года.

Фюрер поздравляет Сталина с 60-летием телеграммой. Краткие статьи в германской печати — своего рода танец меж разложенных яиц.

„Господину Иосифу Сталину.

Ко дню Вашего шестидесятилетия прошу Вас принять мои самые сердечные поздравления. С этим я связываю свои наилучшие пожелания. Желаю доброго здоровья Вам лично, а также счастливого будущего народам дружественного Советского Союза… Адольф Гитлер“. („Правда“, 22.06.91.)

29 декабря 1939 года.

…Мы можем радоваться тому, что у Москвы руки заняты. Распространения большевизма на Западную Европу мы сумеем не допустить.

19 января 1940 года.

…Русские совсем застряли в Финляндии при этих сибирских морозах. Второго фронта в обозримое время бояться не приходится.

9 августа 1940 года.

…Большевизм — мировой враг № 1. Когда-нибудь мы тоже столкнемся с ним. Фюрер тоже считает так… Мы должны заселить пустынные пространства на Востоке».

Гитлер мог не опасаться теперь за свой восточный тыл. Это позволило ему обрушить всю мощь Вермахта на англо-французскую коалицию, что привело к катастрофически быстрому разгрому Франции и других западноевропейских стран. Для Германии создались благоприятные условия для ускоренного решения напасть на СССР. Гитлер стал форсированно наращивать боевую мощь, нацеливая ее на Восток.

В беседе с писателем Константином Симоновым маршал Г.К. Жуков высказал мнение о советско-финском военном конфликте: «Война в Финляндии показала Гитлеру слабые стороны нашей армии. Одновременно она показала это и Сталину: это было результатом 1937–1938 годов, и результатом самым тяжелым… Уровень боевой подготовки войск упал очень сильно. Мало того, что армия, начиная с полков, была в значительной степени обезглавлена, она была еще и разложена этими событиями. Наблюдалось страшное падение дисциплины, дело доходило… до дезертирства. Многие командиры чувствовали себя растерянными, неспособными навести порядок…» «Я глубоко убежден: не было бы этих трагедий (начала Отечественной войны), если бы у руководства Вооруженными силами СССР стояли другие маршалы, если бы вся жизнь страны поверялась не мерой верности вождю, а только мерой правды».

Ход советско-финской войны вызывал раздражение у Сталина, который всю вину за неудачи вскоре свалил на Ворошилова и военное командование.

«Выступая 7 ноября 1940 года на обеде после демонстрации у себя на даче, Сталин критиковал своих соратников за то, что они не любят учиться. Не изучают уроков войны с Финляндией, уроков войны в Европе. Мы победили японцев на Халхин-Голе. Но наши самолеты оказались ниже японских по скорости и высотности. Мы не готовы для такой воздушной войны, которая идет между Германией и Англией… Между тем никто из военного ведомства не сигнализировал насчет самолетов… Надо заняться серьезно с авиацией и противовоздушной обороной. Люди беспечные, не хотят учиться и переучиваться. Выслушают меня и все оставят по-старому. Но я вам покажу, если выйду из терпения. Вы знаете, как я это могу. Так ударю по толстякам, что все затрещит».

Сталин действительно принял меры, кровавые меры. 11 апреля 1941 года Рычагов был снят с поста начальника ВВС. Его заместитель был отдан под суд. Тимошенко, как помогавший Рычагову замазать перед ЦК неблагополучие в авиации, получил выговор. (Из дневника генерального секретаря ИККИ Георгия Димитрова, опубликованного в газете «Совершенно секретно», 1990, № 12.)

В беседе с маршалом Жуковым вскоре после финских событий Сталин очень резко отозвался о Ворошилове: «Хвастался, заверял, утверждал, что на удар ответим тройным ударом, все в порядке, т. Сталин, все готово, а оказалось…»

7 мая 1940 года Ворошилов был заменен на посту наркома обороны СССР маршалом С.К. Тимошенко.

24 июня 1940 года был назначен новый Главный военный совет РККА в составе: С.К. Тимошенко (председатель), А.А. Жданова, Г.М. Маленкова, Г.И. Кулика, Б.М. Шапошникова, С.М. Буденного, Л.З. Мехлиса, Г.К. Жукова, К.А. Мерецкова, Я.В. Смушкевича и Д.Г. Павлова.

В связи с передачей дел прежнего наркома обороны была создана комиссия ЦК КПСС во главе с А.А. Ждановым. По заключению комиссии, «наркомат отстает в разработке вопросов оперативного использования войск в современной войне. Твердо установленных взглядов на использование танков, авиации и авиадесантов нет… Удельный вес механизированных войск являлся низким».

В «Известиях ЦК» за 1990 год, № 1, был опубликован Комментарий Министерства обороны СССР, подписанный начальником Генерального штаба генералом армии М. Моисеевым, в связи с уроками советско-финляндской войны.

В Комментарии, в частности, отмечалось:

«Резкие оценки, содержавшиеся в заключении, составленном комиссией по проверке Наркомата обороны во главе с А.А. Ждановым, явились следствием осмысления военно-стратегических уроков советско-финской войны и стремления Сталина найти очередных виновников в ряде провалов в области военного строительства.

Советско-финская война 1939–1940 годов — одна из драматических страниц в истории нашего государства.

Подписанные 23 августа 1939 года секретные советско-германские соглашения не только не снимали, но, напротив, обостряли опасность прямой угрозы гитлеровской агрессии, способствовали изоляции Советского Союза и толкали Советское правительство на недостаточно обдуманные и опрометчивые шаги.

Проходившие в марте в Хельсинки и Москве, а затем в середине октября 1939 года переговоры о заключении между обоими государствами оборонительного союза со взаимными территориальными уступками оказались сорванными из-за непримиримости позиций обеих сторон.

Решающую роль сыграли политические амбиции Сталина, его упования на военную силу».

«Определенную долю ответственности за происходящее несет финское руководство, которое в расчете на поддержку Запада вело линию на конфликты с СССР.

…Последовавший ход военных событий показал, что Красная Армия не была готова к этой войне. Не оправдались расчеты (советских властей) на то, что при подавляющем превосходстве наших войск финская армия не сможет оказать серьезного сопротивления. Лишь через месяц упорных боев нам удалось установить физическое состояние финской обороны.

…В беспрерывных ожесточенных боях советские войска несли большие потери от огня противника и от обморожений… Упала дисциплина.

…Постепенно было улучшено управление. 11 февраля 1940 года наши войска возобновили наступление, удалось прорвать первую, а затем и вторую полосы линии Маннергейма, выйти в тыл финской оборонительной полосы и штурмом овладеть Выборгом».

Финское правительство было вынуждено согласиться на мирные переговоры и принять условия советской стороны. Военные действия были прекращены 13 марта 1940 года. Но престижу Советского Союза и его армии был нанесен серьезный ущерб.

«Особая вина падает на Сталина, приблизившего раболепствовавших перед ним Ворошилова, Буденного и вместе с тем уничтожившего наиболее подготовленные кадры. Своей некомпетентностью в военных делах Сталин способствовал принятию ошибочных решений, сковывал Генштаб, связывал развитие советской военной мысли. Репрессиями оголил командный состав, что привело к ошибкам, допущенным поспешно выдвинутыми командующими округами и армиями». (Марат Зубко. «Родник Памяти на «дороге смерти». «Известия», 23.10.2007; Д.и.н. М.И. Семиряга. «Незнаменитая война». «Огонек», 1989, № 22.)

Предвоенные 1939–1941 годы

Пока на Востоке шла советско-финская война, на Западном фронте в Европе не было крупных событий. Только в воздухе и на море шла ограниченная война, главным образом подводная.

10 мая 1940 года немцы неожиданным маневром через Арденнский хребет в обход французской оборонительной линии Мажино повели наступление, отсекая Бельгию и Голландию от Франции. Оно закончилось 14 июня взятием Парижа и спустя 8 дней капитуляцией Франции. Немцы захватили 1,9 млн пленных, но оставили осевшему в городке Виши новому правительству маршала Петена неоккупированный юго-восток страны.

Англия осталась единственным противником Германии, с которой Гитлер воевать не хотел, как в силу «племенного родства», так и ввиду ее островного положения.

Еще 24 мая 1940 года Гитлер приостановил наступление на окруженный под Дюнкерком британский экспедиционный корпус, и англичане получили возможность эвакуировать 338 тысяч военных через Ла-Манш. Гитлер надеялся достигнуть с Англией «разумного согласия».

Назначенный 10 мая 1940 года на пост премьер-министра Великобритании убежденный антинацист Уинстон Черчилль обратился за помощью к президенту США Франклину Рузвельту. При этом он предупредил президента о том, что в Англии может прийти к власти правительство, готовое на мир с Гитлером.

Убедившись в непримиримом отношении Черчилля к нацистам, 16 июля 1940 года Гитлер подписал директиву № 16 о подготовке операции «Морской лев» — высадку немецких войск на Британские острова. 8 августа начались усиленные налеты на аэродромы и города Англии, нанеся англичанам заметный ущерб, но немцы не смогли подавить английскую противовоздушную оборону, без чего высадка на острова не представлялась возможной. За три месяца англичане сбили 1103 немецких самолета, потеряв 642 своих. Военно-морской флот Германии уступал британскому. 12 октября 1940 года Гитлер отложил высадку на острова на неопределенный срок. Он решил разбить Россию с целью уничтожения страны и российской нации, пока США открыто не вступили в войну на стороне Англии.

31 июля 1940 года в Бергхофе Гитлер, в частности, заявил: «…Если Россия будет разбита, Англия лишится последней надежды. Чем раньше это сделать, тем лучше. Желательно весной 41-го. Наша цель: лишить Россию жизненной силы (Lebenskraft)».

Британский ВМФ держал Рейх в тисках блокады. Ему не хватало стали, нефти, каучука, алюминия, меди, продовольствия, без которых Вермахт не мог дальше вести войну. И тут на помощь Гитлеру пришел Сталин. В 1940 году на Германию приходилось 52 % всего советского экспорта, в т. ч. нефти — 75 %, зерна — 77 %, фосфатов — 50 %, хрома — 62 %. Кроме того, за 1940 год через территорию СССР прошло 59 % всего немецкого импорта и 49 % экспорта, а к 22 июня 1941 года — 72 % советских поставок. По торговому договору Советский Союз с февраля 1940-го по февраль 1941 года поставил Германии: 1,4 млн тонн зерна, 0,9 млн тонн нефти, 0,5 млн тонн железной руды, 100 тысяч тонн хрома, 2,4 тонны платины.

Советские поставки, в первую очередь цветных металлов, особенно транзитные перевозки, в большой степени ослабили английскую блокаду Германии и поддержали немецкое производство. В 1939–1941 годах СССР позволил Германии успешно продолжать экспансию, в результате которой росли возможности и потенциал немцев. В бухте Западная Лица (западнее Мурманска) с ноября 1939 года по сентябрь 1940 года функционировала секретная немецкая база «Норд». Кроме того, немцы пользовались Севморпутем. Командующий ВМС Германии гросс-адмирал Э. Рёдер выразил благодарность за содействие наркому ВМФ СССР адмиралу Н.Г. Кузнецову.

В этой сложной политической игре, которую Сталин в 1939–1940 годах вел, помощь нацистской Германии была не самоцелью, а лишь средством, служившим затягиванию войны, изматыванию и Германии, и Англии. Сталин ждал момента, когда Германия, Англия, Франция, Италия, США и Япония изнурят друг друга в затяжной войне, и тогда Европа станет «пролетарской». Для этого он готовил страну. 14 октября 1940 года Генеральный штаб представил ему на рассмотрение и утверждение «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на западе и востоке» — они представляли собой, в сущности, план «упреждающего удара» по немецким войскам в Европе.

«Соображения» не указывали конкретной даты начала военных действий и не были формально утвержденным правительством документом. В них не ставились оборонительные задачи.

Накануне войны на совещаниях Главного военного совета основное внимание неизменно уделялось ведению наступательных операций. В соответствии с этой позицией оборонительные сооружения на старой советской границе были срыты, а к укреплению новой границы не приступали, боевая авиация уже в начале июня 1941 года была выдвинута на передовые аэродромы у новой границы. Вообще армия к обороне не готовилась. Например, начальник Главного политуправления Красной Армии Л.З. Мехлис на XVIII съезде партии в 1939 году говорил: «В случае возникновения войны Красная Армия должна перенести военные действия на территорию противника, выполнить свои интернациональные обязанности и умножить число советских республик».

5 мая 1941 года, выступая в Кремле на банкете по случаю выпуска очередного курса командиров, прошедших переподготовку при Военной академии имени М.В. Фрунзе, Сталин сказал: «…Пришло время объяснить народу, что период мирной политики миновал. Нужно подготовить народ к мысли о необходимости войны, причем наступательной войны. Дальнейшие цели Советского Союза могут быть достигнуты только применением оружия». («История России. ХХ век. 1939–2007».)

Однако в 1940 году военно-политическая обстановка в Европе круто изменилась, и вожделенным планам вождя не было суждено реализоваться.

Как уже отмечалось, неожиданно быстрое падение Франции и эвакуация с континента английских войск спутали карты Сталина. Его особенно поразило то, что Франция — страна с самой сильной после Вермахта армией в Европе — капитулировала в течение каких-то пяти недель. Вместо затяжной войны на истощение между западными странами СССР теперь оказался лицом к лицу с победоносной Германией и ее союзниками, подчинившими себе большую часть Европы. Нейтральными остались только пять стран: Швеция, Швейцария, Испания, Португалия и Турция.

По воспоминаниям Н.С. Хрущева, «Сталин был в крайне нервном состоянии… Он буквально метался по кабинету, ругаясь, как последний извозчик. Он проклинал французов, поносил англичан. Как они могли позволить побить себя, да еще с таким разгромом?»

Поскольку Битва за Англию с приходом к власти правительства Черчилля осложнялась и затягивалась, для продолжения войны Гитлеру требовались новые солидные ресурсы.

31 июля 1940 года на совещании с высшим командованием Гитлер объявил об отсрочке операции «Морской лев» (вторжение на Британские острова) и о начале работы над планом молниеносного разгрома СССР.

Гитлер внимательно следил за событиями на реке Халхин-Гол в 1939 году и за действиями советских войск в Финляндии в 1939–1940 годах и пришел к выводу, что Красная Армия во многом отставала от Вермахта.

Сильно ослабив командный состав Красной Армии в результате репрессий в 1937–1938 годах, Сталин фактически подталкивал Гитлера к форсированию событий. 18 декабря 1940 года Гитлер подписал директиву № 21 (план «Барбаросса») — план военной кампании на Восток, намеченный на май 1941 года (из-за непредвиденных операций немецкой армии в апреле 1941 года на Балканах против Югославии и Греции начало осуществления плана «Барбаросса» было перенесено с 15 мая на 22 июня 1941 года). Гитлер хвастался: «Когда поднимется „Барбаросса“, мир затаит дыхание».

Блицкриг надлежало выиграть трем группам армий («Север», «Центр» и «Юг»), наносившим удары по трем расходившимся направлениям: на Ленинград, Москву и Киев. Вермахт должен был уничтожить основные силы Красной Армии в европейской части СССР за шесть недель.

По замыслу Гитлера война завершалась после выхода немецких войск на линию А — А (Архангельск — Астрахань). План не предусматривал ни теплой одежды для солдат, ни зимнего масла для моторов.

Неудачи нашей армии на фронтах в начале войны Сталин объяснял тем, что немцы, имея хорошо подготовленную, отмобилизованную армию, напали на нас внезапно, вероломно. Вероломство нацистов общеизвестно, а что касается внезапности, тут вождь явно пытался ввести общественность в заблуждение. Например, через 10 дней после подписания Гитлером план «Барбаросса» стал достоянием советской разведки. Сталин расценил полученные сведения как грубую английскую дезинформацию. А тем временем нацисты с середины февраля по июнь 1941 года перебросили к границам СССР 95 дивизий, в т. ч. 15 танковых.

По сведениям 1-го заместителя начальника внешней разведки В.А. Кирпиченко («Московская правда», 20.12.1990), с июля 1940 года по июнь 1941 года внешняя разведка направила руководству страны более 120 сообщений о подготовке Германией вторжения в СССР.

Особого внимания заслуживало сообщение английского премьер-министра У. Черчилля в апреле 1941 года Сталину, в котором содержались данные о подготовке Германии к нападению на СССР. Сталин расценил его как провокационную попытку англичан побыстрей втянуть Советский Союз в войну с Германией и этим облегчить положение Англии. Это сообщение даже не попало в Генштаб Красной Армии.

В письме Сталину Черчилль сообщал, что располагает совершенно точными сведениями об огромном сосредоточении войск в Восточной Германии.

Сталин на письмо Черчилля не ответил. Больше секретной информации англичанами советскому руководству не передавалось.

Как стало потом известно, Черчилль получил вышеупомянутую информацию с помощью системы «Ультра», специально созданной для раскрытия секретных приказов и других материалов Верховного главнокомандования Вермахта, центрального аппарата полиции, СД и СС, передававшихся по радио с использованием электрической шифровальной машины «Энигма» («Загадка»). Гитлеровцы были в полной уверенности, что передаваемые ими зашифрованные сообщения не поддаются дешифрованию. Однако объединенными усилиями польских, французских и английских ученых и специалистов тайна «Энигмы» была раскрыта еще до начала Второй мировой войны. Система «Ультра» находилась в местечке Блечли под Лондоном и была строго засекречена. С конца апреля 1940 года радиограммы, поступавшие из Ставки Гитлера, высших штабов Вермахта, перехватывались, расшифровывались в Блечли и докладывались по строго ограниченному списку (Черчиллю, Рузвельту, командующим войсками на театрах военных действий).

11 июня 1941 года наш резидент в Хельсинки Е.Т. Синицын сообщил, что вопрос о войне Германии с СССР будет решен до 24 июня.

16 июня наши источники в Германии Старшина и Корсиканец срочно сообщили: «Все военные мероприятия по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время. Самая вероятная дата — 22 июня».

На этом сообщении рукой Сталина было написано:

«Т-щу Меркулову. Можете послать ваш источник из штаба германской авиации к … матери. Это не „источник“, а дезинформатор. И. Ст.».

17 июня начальника 1-го управления НКВД Павла Фитина вызвали в Кремль для доклада. Фитин не побоялся доложить, что от надежных источников получена информация о том, что нападение немцев начнется 22 июня. Реакция Сталина: «Никому из немцев, кроме Вильгельма Пика верить нельзя. Но если вы считаете надежным — перепроверьте». Разговор был коротким, и Сталин раздраженно завершил его категорическим утверждением: «Дезинформация! Можете быть свободны».

Агент нашей разведслужбы с 1929 года, ответственный сотрудник гестапо, гауптштурмбаннфюрер Вилли Леман, сообщил нам: в абвере в срочном порядке укрепляется подразделение для работы против СССР. К подбору кадров для него подключено гестапо.

19 июня 1941 года Леман условным звонком вызвал сотрудника резидентуры на связь. Встреча длилась всего несколько минут: «Война… Нападение в воскресенье 22 июня в три часа утра. Прощайте, товарищи».

Однако, как и предупреждения других разведчиков, эта информация была воспринята Сталиным как ложная и провокационная. (К. Дегтярев, А. Колпакиди. «Внешняя разведка СССР». С. 673–674.)

Известный советский разведчик Рихард Зорге в свое время сообщил в Москву из Токио точную дату нападения Германии на Польшу. Еще в мае 1941 года Зорге сообщил в Москву день выступления Германии против СССР — 20 июня, потом уточнил — 22-го. 17 июня он получил дополнительную информацию от военного атташе посольства Германии в Токио Шолла: «150 дивизий совершат нападение на советскую границу 22 июня».

Сталин не поверил Зорге, считая его агентом-двойником.

В ходе совещания с С.К. Тимошенко и Г.К. Жуковым в начале июня 1941 года Сталин гневно заявил: «…Нашелся один наш… (употребив нецензурное слово), который в Японии уже обзавелся заводами и публичными домами, и соизволил сообщить даже дату германского нападения — 22 июня. Прикажете и ему верить?»

Сталин был вынужден лишь однажды все-таки поверить Зорге, когда он сообщил, что японцы не нападут на СССР. Это позволило нам снять сибирские дивизии с восточной границы и перебросить их под Москву в самый решающий момент.

Дальнейшая судьба Зорге-Рамзая трагична. Японские спецслужбы выследили Зорге и его группу. 18 октября 1941 года он был арестован. Японцы предлагали нам обмен, на который Сталин не пошел. Зорге провел в японской тюрьме Нагано три года и 7 ноября 1944 года был казнен. Тогда в «Известиях» было опубликовано сообщение ТАСС о непричастности СССР к деятельности «некоего» Рихарда Зорге. Сталин официально отрекся от Зорге. И лишь через 20 лет у нас оценили его заслуги. Ему было присвоено звание Героя Советского Союза. В 1985 году в Москве был установлен памятник работы скульптора В. Цигаля.

Трагично сложилась судьба и русской жены Зорге, работницы московского завода «Точизмеритель» Екатерины Максимовой. Практически сразу после ареста мужа в Японии ее осудили в Москве к пяти годам ссылки в Красноярский край. Как Максимова писала сестре из места поселения в селе Большая Мурта, она «постоянно мерзнет, голодает, очень ослабла». Ее поместили в местную больницу, из которой она не вышла. 3 июля 1943 года ее не стало. Она была реабилитирована посмертно.

Сотрудник посольства Германии в Москве Герхард Кегель, на протяжении нескольких лет поддерживавший контакт с советской контрразведкой, рассказал весной 1941 года о заявлении в узком посольском кругу руководителя гитлеровской разведки СД Вальтера Шеленберга, находившегося в Москве в командировке под прикрытием предпринимателя: «Советский Союз перестанет существовать через несколько недель».

В феврале 1941 года Кегель информировал: «Война Германии против СССР намечена на весну 1941 года. Некоторые считают, что… в июне».

Из германского посольства чуть ли не бежали в Берлин дипломаты с переполненными чемоданами, а Николай Кузнецов, имевший на связи в Москве агентов-немцев, передавал, что в посольстве по приказу посла день и ночь жгут секретные документы. («Российская газета», 18 июня 2009 года.)

На донесении советского военного атташе во Франции генерала И.А. Суслопарова о том, что, по достоверным данным, нападение немцев на Советский Союз назначено на 22 июня, Сталин написал: «…информация является английской провокацией. Разузнайте, кто автор этой провокации, и накажите его…» И наказывали!

Руками «железных наркомов» Ягоды, Ежова, Берии в 1934–1939 годах было незаконно осуждено 21 880 чекистов, в основном опытных, преданных делу специалистов. Наши разведчики погибали и от врагов, и от Сталина — стреляли в спину. Сталин и Берия засадили в тюрьму выдающихся разведчиков Л. Треппера и Ш. Радо, выживших только потому, что умер Сталин и был расстрелян Берия. Был расстрелян начальник Разведывательного управления РККА Берзин за то, что говорил Сталину правду. («Огонек», 1990, № 15.) Никогда никакой противник не мог нанести более сокрушительный удар по нашей агентурной сети, чем Сталин и его подручные. Он считал, что в разведке засели «враги народа».

Как военная, так и внешняя разведка в 1941 году имела ограниченные возможности влияния на решения, принимаемые Сталиным. О пренебрежительном, по крайней мере прохладном отношении вождя к разведслужбам говорит тот факт, что за этот период начальник военной разведки генерал Голиков был на приеме у Сталина всего два раза (в ноябре 1940-го и в апреле 1941 года). Подобная ситуация сложилась и у руководителя внешней разведки генерала Фитина.

Видимо, у Сталина возникло желание получить информацию о планах Германии в отношении СССР из «первых рук». В начале 1941 года он обратился к Гитлеру с личным письмом: создается впечатление, что Германия собирается воевать против Советского Союза.

В ответ Гитлер прислал Сталину личное, «доверительное» письмо, в котором подтверждал, что в Польше действительно сосредоточены крупные воинские соединения, но… сосредоточение его войск в Польше не направлено против СССР, т. к. он намерен строго соблюдать заключенный пакт, о чем ручается своей честью главы государства. Аргумент Гитлера: он был вынужден отвести крупные контингенты войск на Восток, поскольку территория Западной и Центральной Германии «подвергается сильным английским бомбардировкам».

Создается впечатление, что «вождь всех времен и народов» доверился больше фюреру, чем достоверным сообщениям проверенных и надежных источников. Он убеждал всех и вся, в том числе и себя, в том, что Германия не нападет на Советский Союз в 1941 году. Он надеялся на свою прозорливость и пророчество. За месяц до начала войны он сказал в узком кругу: «Пожалуй, в мае будущего года столкновение станет неизбежным».

Допустим, что у Сталина были основания не доверять Черчиллю, считать, что он стремился столкнуть Германию и СССР. Но не верить многочисленным сообщениям наших разведчиков?! Надеяться на нерушимость договора о ненападении, на Гитлера, который к тому времени растоптал уже не один международно-правовой документ? То была позиция страуса, прячущего голову в песок. Ведь предупреждения о предстоявшем нападении шли в Кремль потоком с первых дней 1940 года.

Сталин понимал, что наша страна не была готова к войне. На специальном совещании после XVIII партийной конференции соответствующие наркомы доложили, что для укомплектования новых танковых соединений не хватало 12,5 тысячи средних и тяжелых танков, 43 тысячи тракторов, 308 тысяч автомобилей. Аналогичная картина была и в авиации (новых самолетов было только 10–12 %). Не была завершена программа строительства и реконструкции аэродромов в западных пограничных округах, что привело к скученному базированию авиации. Наши мобилизационные запасы располагались очень близко к западной границе, из-за чего в первые же дни войны была утрачена значительная их часть, что сразу же вызвало большие трудности в снабжении боеприпасами, вооружением и горючим.

Таким образом, можно смело утверждать, что подготовка к отпору агрессора непосредственно перед войной не получила тех завершающих форм, которые были абсолютно необходимы при нарастании реальной угрозы нападения.

Однако главной причиной тяжелых неудач в начале войны являлся грубейший просчет Сталина в оценке военно-стратегической обстановки и времени возможного нападения врага, хотя в его распоряжении имелись многочисленные данные о подготовке германских вооруженных сил к вторжению в СССР.

Точную оценку действиям Сталина в этот период дал после войны маршал А.М.Василевский: «Жесткая линия Сталина не допустить того, что могла бы использовать Германия как повод для развязывания войны, оправдана исторически интересами страны. Но вина его состоит в том, что он не увидел, не уловил того предела, дальше которого такая политика становилась не только ненужной, но и опасной. Такой предел следовало смело перейти, максимально быстро привести вооруженные силы в полную боевую готовность, осуществить мобилизацию, превратить страну в военный лагерь».

Из этого следует: если бы энергично и своевременно были осуществлены необходимые оперативные и мобилизационные мероприятия, начало войны стало бы иным.

В области военных кадров деяния Сталина были преступными: он вызвал инерцию насилия, породившую доносы, клевету, массовую ложь.

В 1939 году около 85 % комсостава армии и флота было моложе 35 лет. К лету 1941 года около 75 % командиров и 70 % политработников находилось в своих должностях менее одного года.

Сталин своим единовластием, безапелляционностью выводов перекрывал каналы поступления объективной информации. Ему нередко говорили то, что он хотел слышать, часто пытались угадать его желания. Особенно часто так поступали бывший начальник Разведупра Генштаба Ф. Голиков и министр внутренних дел Л. Берия.

За несколько дней до начала войны Берия наложил резолюцию на информационном сообщении: «В последнее время многие работники поддаются на наглые провокации, сеют панику. Секретных сотрудников… за систематическую дезинформацию стереть в лагерную пыль, как пособников международных провокаторов, желающих поссорить нас с Германией».

21 июня 1941 года (накануне нападения Германии на СССР) Берия направил докладную записку Сталину: «Я вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня „дезами“ о якобы готовящемся Гитлером нападении на СССР. Он сообщил, что это нападение начнется завтра… То же радировал и генерал-майор В.И. Тупиков, военный атташе в Берлине. Этот тупой генерал утверждает, что три группы армий Вермахта будут наступать на Москву, Ленинград и Киев, ссылаясь на свою берлинскую агентуру. Он нагло требует, чтобы мы снабдили этих врунов рацией.

Начальник разведуправления, где еще недавно действовала банда Берзина (Примечание. Я.К. Берзин, глава разведуправления Генштаба РККА, незадолго перед тем был арестован и расстрелян), генерал-лейтенант Ф.И. Голиков жалуется на Деканозова и на своего подполковника Новобранца, который тоже врет, будто Гитлер сосредоточил 170 дивизий против нас на нашей западной границе…

Но я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помним Ваше мудрое предначертание: в 1941 году Гитлер на нас не нападет». («История России. ХХ век. 1939–2007».)

В сообщениях Сталину Ф.И. Голиков, подыгрывая вождю, обобщал донесения агентов о подготовке Германии к нападению на Советский Союз выводами, что верить этим людям нельзя. Например, Рихарда Зорге он считал «двойником», работавшим одновременно на нас и на немцев, и поэтому его донесения он в расчет не принимал. Его шифрограммы иногда подолгу не расшифровывались.

Подкреплял Голиков и сталинскую версию о том, что главный удар немцы будут наносить, скорее всего, на Украину.

(Попутно заметим, что со временем и Берия, и Голиков получат из рук Верховного Главнокомандующего жезл Маршала Советского Союза.)

Тем временем участились перелеты немецких самолетов через советские границы и переброска на территорию СССР диверсионных и разведывательных групп, проводилось массовое выселение поляков из приграничных районов, происходил подвоз понтонсредств к рекам, выгрузка боеприпасов на грунт и снятие проволочных заграждений.

При этом немцами принимались всевозможные меры по сокрытию подготовки к войне и дезинформации СССР. Все делалось для того, чтобы намерения немцев не были раскрыты, а Советский Союз ввести в заблуждение. Прибывавшие на Восток в конце 40-го — начале 41-го года штабы новых немецких соединений и объединений размещались в расположении уже находившихся там воинских частей и учреждений. С марта 1941 года вдоль границы СССР сооружались различные укрепления, предназначенные якобы для обороны от возможного советского наступления. Спешно строили бомбоубежища, усиленно вели рекогносцировку нашей границы, призывали офицеров запаса…

В сводке Разведуправления Генштаба от 15 июня 1940 года, направленной Сталину, сообщалось, что переброска германских войск в приграничные СССР районы продолжалась. В сводке от 18 июля 1940 года отмечалось сосредоточение в Восточной Пруссии 13 дивизий, 4 танковых и 7 кавалерийских полков, а на территории оккупированной Польши — до 35 пехотных дивизий. 9 августа 1940 года сообщалось о выступлении Гитлера в Зальцбурге: «Настоящие действия — первый этап в подготовке войны против СССР…»

Подобного рода сведения всегда служили сигналом — до наступления противника остаются считаные дни.

Еще в марте 1941 года Сталин получил обстоятельный доклад Разведывательного управления Генерального штаба РККА о замыслах Германии и даже о нападении на СССР 20 мая 1941 года. Нарком обороны С.К. Тимошенко и начальник Генштаба Г.К. Жуков пытались убедить Сталина в необходимости принять срочные меры по повышению боевой готовности войск приграничных военных округов или хотя бы разрешить частям занять подготовленные у границы оборонительные рубежи. Но вождь отклонил их предложения — он пуще всего боялся «спровоцировать» немцев на военный конфликт.

Видя, что немцы уже стягивают войска к границе, и чувствуя, что война неизбежна, командование Киевского военного округа обратилось к Сталину за разрешением мобилизовать 150 тысяч колхозников для проведения земляных работ по укреплению границы.

Сталин очень нервно ответил, что это может послужить причиной провокаций. Таким образом, наша граница осталась совершенно открытой для противника, чем он сполна воспользовался.

Поняв наконец, что страна и армия не готовы к войне в 1941 году, Сталин надеялся, вопреки реальной ситуации, оттянуть ее путем переговоров с немцами, «протянуть» лето 1941 года. По утверждению Н.С. Хрущева, Сталин панически боялся войны. Он считал, что немецкие генералы могут, без указания Гитлера или даже вопреки его замыслам, начать частные боевые действия, на которые Красная Армия ответит, и тогда начнется война. Он категорически запретил командованию выводить войска на боевые рубежи.

По убеждению маршала А.М. Василевского, «если бы за неделю, даже за 4–5 дней до нападения Сталин отдал распоряжение привести войска в боевую готовность, война пошла бы по-другому. Красной Армии не пришлось бы отступать до Москвы и тем более до Волги».

14 июня 1941 года, за 8 дней до начала войны, в «Правде» и «Известиях» было опубликовано полностью сообщение ТАСС. Накануне Молотов передал его послу Германии Шуленбургу, который немедленно направил его в МИД Германии:

«Еще до приезда английского посла в СССР г. Криппса в Лондон, особенно же после его приезда, в английской и вообще иностранной прессе стали муссироваться слухи о близости войны между СССР и Германией…

ТАСС заявляет, что:

1. Германия не предъявляла СССР никаких претензий и не предлагает какого-либо нового, более тесного соглашения, ввиду чего и переговоры на этот предмет не могли иметь место.

2. По данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска немецких войск, освободившихся от операции на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям.

3. СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными…»

В Москве ждали реакции Берлина, но совпосольство в Германии сообщало: официальные круги полностью уклонились от ответа на заявление ТАСС, а ведь Сталин решил таким образом проверить отношение Берлина к многочисленным сообщениям на Западе о подготовке Германии к нападению на СССР. В заявлении фактически содержался призыв к Германии приступить к новым переговорам по вопросам двусторонних отношений.

Если до этого Сталин вводил в заблуждение военную элиту, то этим заявлением он затуманил сознание всего народа. Трудно придумать другой шаг, который бы так демобилизовал страну перед решающей военной схваткой с нацизмом. Фактор внезапности нападения фашисты фактически получили из рук Сталина.

А Молотов в это время чистосердечно утверждал: «Сталин вовремя разгадал коварные планы гитлеризма». (Генерал-полковник Д.А. Волкогонов. «Накануне войны». «Правда», 20.06.1988 г.)

Судя по записи в дневнике Й. Геббельса от 16.06.41,

«…оправдание ТАСС, на взгляд фюрера, — порождение страха. Сталин дрожит перед грядущими событиями… Мы организуем для себя сырье этой богатой страны. Румыния и Финляндия выступят вместе с нами…»

В тот же день, уже зная о сообщении ТАСС, Гитлер провел с командующими группами армий последнее совещание по практическому осуществлению плана «Барбаросса». Командующие доложили фюреру, что сосредоточение войск будет закончено 19 июня, а соединения ВВС первого удара перебазируются на аэродромы вблизи границ СССР к вечеру 21 июня единичными самолетами на малой высоте. Было решено начать нападение в 3.00 22 июня.

Между тем со стороны руководителей западных стран участились предупреждения об угрозе СССР от Германии. Но Сталин расценивал их как провокацию, как стремление столкнуть СССР с Германией, продолжал цепляться за старые умозаключения.

Иностранцы в Москве говорили: «Все уже устали предупреждать русских». Находившийся в Москве в годы войны шведский дипломат Сверкер Острём рассказал о мнении, имевшем в то время хождение в дипкорпусе, о том, что Сталин боялся войны с Германией:

«…Помню, что чем ближе к лету 41-го, тем больше среди дипломатов распространилось мнение, что Сталин боится Гитлера и готов уступать ему, лишь бы тот не нападал. Подтверждение этой готовности к любым уступкам мы увидели в заявлении ТАСС, кажется, от 14 июня 41-го. Как мы считали, руководители в Москве надеялись на то, что капиталистические государства передерутся и перебьют друг друга… В те месяцы у вас усиленно создавали атмосферу чуть ли не заискивания перед немцами. В спешном порядке ставили, например, любимого Гитлером Вагнера. Такие жесты в сторону Берлина кое-кого в среде дипломатов смешили, а кое-кого раздражали…»

(«Правда», 25.03.1988.)

Разумеется, любой правитель может ошибаться. Но просчеты просчетам рознь. Нелепые и непростительные промахи Сталина, особенно в оценке возможности и времени гитлеровского нападения на СССР, трудно объяснить с любой точки зрения, прежде всего с точки зрения здравого смысла.

Как записал в дневнике 21 июня 1941 года Й. Геббельс, «…Молотов попросил визита в Берлин, но получил резкий отказ». Явно запоздалый, а потому чудовищно абсурдный шаг отчаяния!

Сталин не скрывал, что он доверял Гитлеру, не верил, что Германия нападет на СССР. «Когда-то мы доверяли этому человеку», — признал Сталин в беседе с представителем президента США Гарри Гопкинсом в августе 1941 года. Однако на чем базировалось это доверие к фашистскому фюреру, Сталин никогда не раскрывал.

На первый взгляд кажется невероятным и кощунственным, как мог коммунистический вождь доверять бесноватому и беспардонному авантюристу Адольфу Гитлеру, проигнорировав при этом обильно поступавшую к нему достоверную информацию от разведки, из дипломатических кругов, от зарубежных официальных деятелей о надвигавшемся нападении фашистской Германии на СССР.

Похоже, что этот парадокс удалось разгадать известным американским ученым-психоаналитикам Р. Такеру, Д. Ранкуру-Лаферриеру и Р. Конквесту.

Они объясняют это «слепой идентификацией Сталина с Гитлером», т. е. отождествлением, приравнением, уподоблением, родством душ. Фашистский диктатор понял это и стал безошибочно искать дружбы со Сталиным. Всему миру известно, к чему привела эта взаимная «привязанность» двух лицемеров.

Более того, профессор Роберт Такер считает, что Сталин был нацелен на империалистическое сотрудничество с нацистской Германией, и это было частью его отождествления с агрессором. Об этом Сталин неоднократно говорил после войны дочери Светлане: «Эх, с немцами мы были бы непобедимы!» А писателю Виктору Некрасову он заявил, что «…если б мы были вместе (с Гитлером), весь мир покорили бы, понимаешь, весь мир!» (Д. Ранкур-Лаферриер. Психика Сталина. С. 130.)

План стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками

22 июня 2000 года в «Комсомольской правде» была опубликована статья «У нас была своя «Барбаросса» (автор Владимир Сергеев), в которой рассказывалось о недавнем обнаружении в архивах Президента Российской Федерации сенсационного документа — «Доклада Народного Комиссара Обороны СССР Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко и Начальника Генерального Штаба Генерала Армии Г.К. Жукова Председателю Совета Народных Комиссаров СССР тов. Сталину» на рассмотрение.

Документ назывался «План стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками». Он состоял из 15 страниц рукописного текста, имел гриф «Совершенно секретно. Особой важности. Только лично», «Экземпляр единственный».

Подписи не были проставлены, а только заделаны.

К докладу были приложены подробные карты Польского генерал-губернаторства, Восточной Пруссии и части Германии. На одной из них проставлена дата: «15 мая 1941 г.» (на первой странице доклада указаны только месяц и год).

План резонно именовать «Планом Жукова», поскольку в его функцию как начальника Генерального штаба входило военное планирование на самом высоком уровне.

Специалисты утверждают, что на составление упомянутого документа ушло как минимум две недели напряженного труда всего коллектива Генштаба.

Жуков предлагал: «Чтобы предотвратить внезапный удар Вермахта и войск сателлитов Германии, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться на стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск…»

Главный упреждающий удар со стороны СССР должны были нанести войска Юго-Западного фронта и отчасти войска Западного фронта. Планировалось ликвидировать всю приграничную группировку Вермахта, а также, пройдя с боями через всю Польшу, выйти к границам Германии. Одновременно германские войска отрезались от Балкан и румынской нефти. Восточная Пруссия принуждалась к безоговорочной капитуляции.

Вообще, замысел Жукова поражал грандиозностью, нестандартностью мышления. По этому плану части Красной Армии должны были совершить марш-бросок на сотни километров. Однако материально такой марш был практически ничем не подкреплен. Например, запасы горючего, предназначенные для западных округов, из-за недостатка емкости хранились во внутренних округах, в частности в Майкопе, за несколько тысяч километров от границы.

Много лет спустя Жуков в беседе с известным военным историком В.А. Анфиловым сказал: «Хорошо, что Сталин не согласился с нами. Иначе при том состоянии войск могла произойти катастрофа».

Вот так один из авторов плана признал его крайнюю ошибочность! Надо полагать, что между выступлением вождя 5 мая 1941 года и составлением «Плана Жукова» была не случайная временная связь. Вероятнее всего, план разрабатывался по указанию политического руководства страны.

После происшедшей катастрофы Красной Армии в начале войны будущий маршал И.Х. Баграмян признавал:

«Мы перед войной главным образом учились наступать. А такому важному маневру, как отступление, не придавали должного значения. Сейчас мы расплачивались за это».

Господствовавшая у нас накануне войны наступательная доктрина была полностью опровергнута началом войны.

Писатель Борис Соколов в книге «Истребленные маршалы» (с. 295) приводит как несомненный исторический факт: в середине 40-го года готовилось вторжение Красной Армии в Западную Европу в тот момент, когда Вермахт увязнет в наступлении на линию Мажино. Однако быстрый крах французского сопротивления заставил Сталина отказаться от броска на Запад.

В 1941 году, еще не зная о наличии плана «Барбаросса», Сталин планировал в июле вторгнуться в Польшу и Германию.

4 июня 1941 года Политбюро постановило создать к 1 июля в составе Красной Армии польскую дивизию.

Точно так же осенью 39-го, за месяц до советского вторжения в Финляндию, в составе Красной Армии появился Финский Народный корпус.

Автор книги «Роковой просчет Гитлера», бывший научный сотрудник Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС В.М. Жухрай хвастается тем, что в соответствии с решением секретариата ЦК КПСС он был допущен к секретным архивам, а после смерти Сталина и к личному секретному архиву вождя.

Он рассказал в книге краткую предысторию появления вышеприведенного документа.

Оказывается, «по указанию ЦК ВКП(б) и СНК СССР народный комиссар обороны С.К. Тимошенко и начальник Генерального штаба К.А. Мерецков представили еще 18 сентября 1940 года на обсуждение в Политбюро ЦК ВКП(б) документ: «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на западе и востоке на 1940–1941 годы».

«В этом документе подчеркивалось, что наиболее вероятным противником на западе является гитлеровская Германия, а на востоке — империалистическая Япония.

Полмесяца спустя этот документ рассматривался Сталиным, был по его указанию переработан и вновь рассмотрен 14 октября того же года. В дальнейшем этот план мобилизационного развертывания советских вооруженных сил корректировался и уточнялся уже под руководством нового начальника Генерального штаба Г.К. Жукова.

В нем правильно оценивалась военно-политическая обстановка, верно определялись состав и группировка немецких войск и их возможных союзников — Румынии, Венгрии, Финляндии и Италии, направление вероятных главных ударов, группировка наших сил и средств по операционным направлениям».

Предвоенная политика Сталина

Следует отметить, что военно-политическая обстановка в Европе в предвоенные годы характеризовалась крайней напряженностью и сложностью. Противоборствующие стороны — западные демократы, Гитлер и Сталин вели сложную дипломатическую игру, цель которой — перехитрить, обмануть друг друга. Такая политика руководства ведущих европейских государств в конечном счете привела ко Второй мировой войне.

К сожалению, в этих условиях Сталин оказался не на должной высоте. Более того, им было совершено много судьбоносных просчетов и грубейших ошибок, которые явились причиной катастрофического для нашей страны развития событий в первый период Отечественной войны:

1. Осуществленные Сталиным массовые репрессии командного состава Красной Армии в 1937–1938 годах привели к ее резкому ослаблению. В армии почти не осталось профессиональных командиров, что крайне негативно сказалось на боеспособности армии во время советско-финского конфликта. Гитлер и высшее командование Вермахта внимательно следили за обстановкой в советских вооруженных силах, в результате чего пришли к выводу, что настал для них благоприятный момент напасть на СССР. Получилось так, что Сталин в значительной степени вызвал огонь агрессора на себя.

2. Еще до начала войны воля Сталина была парализована победами немцев на Западе, особенно быстрой капитуляцией Франции, и нашим фактическим поражением в войне с финнами.

Основной расчет Сталина на то, что Германия увязнет в войне с Францией и Англией, рухнул как карточный домик, и он в начале войны оказался один на один в борьбе с Гитлером.

3. Пакт Молотова — Риббентропа с секретными протоколами оказался крупнейшим, по существу, преступным просчетом Сталина, т. к. надежно закрывал Гитлеру тыл с востока, что привело к началу Второй мировой войны. Сталин тогда не разобрался в главном — он, сам того не желая, способствовал реализации гитлеровских агрессивных устремлений.

4. Понимая, что Красная Армия не готова вести современную войну с сильной немецкой армией в 1941 году, Сталин стремился всеми силами оттянуть столкновение хотя бы на год, чтобы закончить перестройку и вооружение армии. Он уверовал в то, что Гитлер может напасть на СССР только после того, как расправится с Англией, т. е. не раньше 1942 года. Это мнение стало руководящим для всех.

5. Во избежание каких-либо подозрений со стороны немцев Сталин скрупулезно выполнял все принятые на себя по договору обязательства. Об этом, в частности, свидетельствуют секретные доклады немецкого посла в Москве Шуленбурга в МИД своей страны. Запись № 165 за период 4 и 7 июня 1941 года гласила: «Внешне нет никаких перемен в отношениях между Германией и Россией. Русские поставки продолжаются удовлетворительно. Русское правительство стремится сделать все для того, чтобы предотвратить конфликт с Германией».

Запись № 169: «Из доклада посла в Москве. Все наблюдения показывают, что Сталин и Молотов, которые одни руководят русской внешней политикой, делают все для того, чтобы избежать конфликта с Германией. Само поведение правительства, так же как и высказывания прессы, которая сообщает о всех событиях, касающихся Германии, в фактической и не вызывающей возражений форме, подтверждает эту точку зрения.

Лояльное выполнение экономического договора с Германией доказывает то же самое».

6. Не было осуществлено приведение вооруженных сил в боевую готовность. Не были укреплены позиции непосредственно вдоль западной границы на больших участках. Войска пограничных округов не получили своевременно приказа о развертывании своих сил и занятии оборудованных рубежей вдоль западных границ СССР.

Если бы Сталин отдал приказ о приведении войск в боевую готовность хотя бы за неделю, война пошла бы по другому сценарию и войскам не пришлось бы отступать до Москвы. Он категорически запретил командованию выводить войска на боевые рубежи.

7. Главная вина Сталина в тот период состояла в том, что он, будучи единовластной личностью в военном деле и не обладая способностью прогнозировать политические события, позволил Гитлеру провести его самым жестоким, коварным образом и начать войну в самых неблагоприятных для СССР условиях.

Известно, что, когда вопросы войны и мира решает один, никем и ничем не контролируемый человек или узкая группа людей, создается реальная опасность для страны и ее народа.

8. 21 июня 1941 года с 18 ч. 27 мин. до 23 часов в кремлевском кабинете Сталина проходило совещание, на котором присутствовали, кроме Сталина, Молотов, Ворошилов, Берия, Вознесенский, Маленков, Кузнецов, Тимошенко, Сафонов, Жуков, Буденный, Мехлис. Была принята директива № 1, в которой говорилось, что 22 июня немцы, видимо, откроют военные действия. Войскам надлежало быть в полной боевой готовности и скрытно занять боевые рубежи.

Но! Директива поступила в войска, когда война уже началась. Поздно спохватились!

Узнав рано утром 22 июня по телефону от Жукова о том, что немецкие самолеты бомбят наши города и порты, Сталин вызвал в Кремль на совещание военных и членов Политбюро. Военные были у Сталина два раза. Первый раз заседали в течение 2 часов 45 минут и приняли директиву № 2, которая требовала дать отпор немцам, но не переходить границы. Летчикам не разрешалось залетать на территорию противника.

И только в директиве № 3, принятой между 14 и 16 часами 22 июня, при втором посещении Сталина военными было сказано о нанесении немцам сокрушительного удара в любом месте, на любой территории и в воздухе.

Почему Сталин медлил с отдачей приказа? Сталин чувствовал свою вину в том, что война началась в самых неблагоприятных для Советского Союза условиях. Он решил предпринять все возможное, чтобы остановить войну, откупиться от врага любой ценой. Он был готов пойти на огромные уступки. Как покажут события ближайших дней, ради сохранения своей власти он предложит Гитлеру заключить новый Брестский мир. (Д.и.н. Л. Спирин. «Как началась война». «Известия», 11.06.1991 г.)

Посол Шуленбург сообщил в МИД Германии 22 июня 1941 года — 1.17:

«Срочно!

Секретно!

Молотов вызвал меня к себе этим вечером в 9.30. После того как он упомянул о якобы повторяющихся нарушениях границы немецкими самолетами и отметил, что Деканозов (посол СССР в Германии) получил по этому поводу указание посетить Имперского Министра иностранных дел, Молотов заявил следующее:

— Есть ряд указаний на то, что германское правительство недовольно советским правительством. Даже циркулируют слухи о том, что близится война между Германией и Советским Союзом. Они основаны на том факте, что до сих пор со стороны Германии еще не было реакции на сообщение ТАСС от 13 июня, что оно даже не было опубликовано в Германии. Советское правительство не в состоянии понять причин недовольства Германии. Если причиной недовольства послужил югославский вопрос, то он — Молотов — уверен, что своими предыдущими заявлениями он уже прояснил его, к тому же он не слишком актуален. Он (Молотов) был бы признателен, если бы я смог объяснить ему, что привело к настоящему положению дел в германо-советских отношениях.

Я ответил, что не могу дать ответа на этот вопрос, поскольку я не располагаю относящейся к делу информацией; я, однако, передам его сообщение в Берлин».

Приводится «обоснование» Германией своего вероломства.

«Риббентроп — послу Шуленбургу. Берлин, 21 июня 1941 г.

Срочно!

Государственная тайна!

По радио!

Послу лично!

1. По получении этой телеграммы все зашифрованные материалы должны быть уничтожены. Радио должно быть выведено из строя.

2. Прошу Вас немедленно сообщить господину Молотову о том, что у Вас есть для него срочное сообщение и что Вы поэтому хотели бы немедленно посетить его.

Затем, пожалуйста, сделайте господину Молотову следующее заявление:

„Советский полпред в Берлине получает в этот час от Имперского Министра иностранных дел меморандум с подробным перечислением фактов, кратко суммированных ниже…

…Вскоре после заключения германо-русских договоров возобновил свою подрывную деятельность против Германии Коминтерн с участием советских официальных представителей, оказывающих ему поддержку. В крупных масштабах проводился открытый саботаж, террор и связанный с подготовкой войны шпионаж политического и экономического характера. Во всех странах, граничащих с Германией, и на территориях, оккупированных германскими войсками, поощрялись антигерманские настроения, а попытки Германии учредить стабильный порядок в Европе вызывали сопротивление. Советский начальник штаба (Г.К. Жуков) предложил Югославии оружие против Германии, что доказано документами, обнаруженными в Белграде…

В дипломатической и военной сферах, как стало очевидно, СССР, вопреки сделанным по заключении договоров декларациям о том, что он не желает большевизировать и аннексировать страны, входящие в его сферы влияния, имел целью расширение своего военного могущества в западном направлении везде, где это только казалось возможным, и проводил дальнейшую большевизацию Европы. Действия СССР против прибалтийских государств, Финляндии и Румынии, где советские притязания распространились даже на Буковину, продемонстрировали это достаточно ясно. Оккупация и большевизация Советским Союзом предоставленных ему сфер влияния являются прямым нарушением московских соглашений, хотя Имперское правительство в течение какого-то времени и смотрело на это сквозь пальцы…

Новые попытки Германии достигнуть взаимопонимания, нашедшие отражение в обмене письмами между Имперским Министром иностранных дел и господином Сталиным и в приглашении господина Молотова в Берлин, лишь привели к новым требованиям со стороны Советского Союза, таким, как советские гарантии Болгарии, установление в Проливах баз для советских наземных и военно-морских сил, полное поглощение Финляндии. Это не могло быть допущено Германией. Впоследствии антигерманская направленность политики СССР становилась все более очевидной.

С заключением советско-югославского договора о дружбе от 5 апреля этого года, укрепившего тыл белградских заговорщиков, СССР присоединился к общему англо-югославо-греческому фронту, направленному против Германии. В то же самое время он пытался сблизиться с Румынией для того, чтобы склонить эту страну к разрыву с Германией. Лишь быстрые германские победы привели к краху англо-русских планов выступления против германских войск в Румынии и Болгарии.

Эта политика сопровождалась постоянно растущей концентрацией всех имеющихся в наличии русских войск на всем фронте от Балтийского моря до Черного, против чего лишь несколько позже германская сторона приняла ответные меры. С начала этого года возрастает угроза непосредственно территории Рейха. Полученные в последние несколько дней сообщения не оставляют сомнений в агрессивном характере этих русских концентраций и дополняют картину крайне напряженной военной ситуации…

Таким образом, советское правительство нарушило договоры с Германией и намерено с тыла атаковать Германию, в то время как она борется за свое существование. Фюрер поэтому приказал германским вооруженным силам противостоять этой угрозе всеми имеющимися в их распоряжении средствами“. Конец декларации.

Прошу Вас не вступать ни в какие обсуждения этого сообщения. Ответственность за безопасность сотрудников германского посольства лежит на правительстве Советской России».

«Запись беседы между Риббентропом и советским послом в Берлине Деканозовым.

22 июня 1941 года в 4 часа утра.

Канцелярия Имперского Министра иностранных дел.

Имперский Министр иностранных дел начал беседу с замечания, что враждебное отношение советского правительства к Германии и серьезная угроза, которую Германия видит в концентрации русских (войск) на восточной границе Германии, заставили Рейх принять военные контр-меры. Деканозов найдет подробное изложение мотивов, объясняющих германскую позицию, в меморандуме, который Имперский Министр иностранных дел ему вручает. Имперский Министр иностранных дел добавил, что он очень сожалеет о таком развитии германо-советских отношений, поскольку он, в частности, очень старался способствовать установлению лучших отношений между двумя странами. К несчастью, однако, обнаружилось, что идеологические противоречия между двумя странами стали сильнее здравого смысла, почему он, Имперский Министр иностранных дел, и оставил свои надежды. Ему более нечего добавить к своим замечаниям, сказал в заключение Имперский Министр иностранных дел…»

(Газета «Куранты», 21 июня 1991 г.)

Редакция «Курантов» считает, что данный текст больше напоминает лицемерный фарс, разыгранный гитлеровской дипломатией перед одураченным вождем уже в тот момент, когда снаряды и бомбы рвались на советской земле.

Накануне войны Сталин был чудовищно обманут собственной интуицией. Гитлер переиграл Сталина в затянувшемся противостоянии.

22 июня 1941 года в 5 часов 30 минут посол Германии в СССР граф Вернер фон Шуленбург вручил Молотову ноту, в которой нападение Германии на СССР мотивировалось концентрацией советских войск на восточных границах Рейха, с тем «чтобы с тыла атаковать Германию». «Это что, объявление войны?» — спросил Молотов. Посол развел руками. «Чем мы это заслужили?» — вопрошал советский министр иностранных дел.

Кстати, граф Шуленбург ранее совершил весьма рискованный благородный поступок. По рассказу А.И. Микояна, «когда незадолго до войны в Москву из Берлина приехал наш посол в Германии Деканозов на несколько дней, Шуленбург пригласил его на обед в посольство. На обеде, кроме них, присутствовали лично преданный послу советник посольства Хильгер и переводчик МИД СССР Павлов.

Во время обеда, обращаясь к Деканозову, Шуленбург сказал: „Господин посол, может, этого еще не было в истории дипломатии, поскольку я собираюсь сообщить государственную тайну номер один: передайте г-ну Молотову, а он, надеюсь, проинформирует г-на Сталина, что Гитлер принял решение 22 июня начать войну против СССР. Вы спросите, почему я это делаю? Я воспитан в духе Бисмарка, а он всегда был противником войны с Россией“.

Обед был на этом свернут. Деканозов поспешил к Молотову. В тот же день Сталин собрал членов Политбюро и, рассказав нам о сообщении Шуленбурга, заявил: „Будем считать, что дезинформация пошла уже на уровне послов“.

Таким образом, без какого-либо внимания было оставлено и это весьма необычное предупреждение…» (Д.и.н. Г. Куманев. «22-го на рассвете». «Правда», 22.06.1989 г.)

В предвоенный год Сталин считал, что Гитлер — трезвомыслящий политик, который не повторит печальный опыт кайзера Вильгельма и не откроет войну на два фронта, как это случилось в 1914 году. А это значит, что, пока фюрер не закончит войну с Англией, у Советского Союза есть время приготовиться к войне с Германией.

По рассекреченным документам архива Службы внешней разведки РФ можно судить о том, что нацистские спецслужбы с осени 1940 года проводили игру по снабжению Кремля дезинформацией с целью сбить Сталина с толку. О ходе этой операции регулярно докладывалось Гитлеру, интересовавшемуся мельчайшими подробностями.

Главным условием «блицкрига» германские стратеги считали внезапность нападения. В течение зимы — весны 1941 года Верховное главнокомандование Вермахта (ОКВ) издало две директивы (от 15 февраля и 12 мая 1941 г.) с одинаковым названием «О мероприятиях по дезинформации советского военного командования», в которых подробно разъяснялось, что надлежит делать для введения советской стороны в заблуждение.

В первый период (15 февраля — 14 марта) поддерживать версию, что руководство Рейха еще не решило, где начать весеннее наступление — в Греции, Англии или в Северной Африке.

Во второй период (с середины апреля) — передвижение немецких дивизий на Восток представлять отвлекающим маневром с целью замаскировать «последние приготовления к вторжению в Англию».

Когда скрывать военные приготовления окажется невозможным, попытаться убаюкать бдительность Сталина, намекая русским: наращивание Рейхом вооруженных сил у советских границ происходит с целью оказать политическое давление на Москву, — это намек на возможные притязания на Украину, Кубань, Кавказ… на участие в эксплуатации бакинских нефтепромыслов. Но — в надежде на мирное решение. Цель: убедить Сталина, что нападение на СССР не входит в планы Гитлера.

К фабрикации и распространению лживых слухов в 1941 году были подключены лучшие умы в разведке, Генштабе, МИДе, министерстве пропаганды.

Творческой лабораторией и координирующим центром стала специальная организация, официально предназначавшаяся для работы с журналистами — т. н. бюро Риббентропа, ключевой пост в котором занимал штандартенфюрер СС Рудольф Ликус — профессионал по дезинформации. Он составил подробное досье на работников советского полпредства — чтобы вычислить работников «легальных» резидентур ГРУ и НКВД для продвижения к ним своих агентов, с целью гнать через эти каналы «дезу» (дезинформацию) в Кремль. Ему крупно повезло. В Берлин был направлен в качестве резидента внешней разведки Амаяк Кобулов по протекции своего старшего брата Богдана, занимавшего крупный пост в органах госбезопасности. Амбициозный и недалекий, не имевший оперативного опыта разведчика, не владевший немецким языком, А. Кобулов быстро наделал много ошибок, и нарком госбезопасности Меркулов был вынужден категорически запретить ему встречаться с ценными агентами. Тогда Амаяк решил обзавестись собственными источниками информации. Такой человек Кобулову подвернулся подозрительно скоро — 27-летний корреспондент рижской газеты «Бриве земе» в Берлине Орест Берлинкс.

В начале августа 1940 года А. Кобулов сообщил в Москву о том, что завербовал эмигранта-латыша, который «трезво оценивает установление советской власти в Прибалтике» и готов «делиться полученной в кругах немецкого МИДа информацией, но небезвозмездно». В действительности латыш оказался провокатором гестапо, состоявшим на связи у Ликуса.

Суть передаваемых в Москву сообщений Берлинкса сводилась к следующему: взоры фюрера и его фельдмаршалов обращены в сторону Ближнего и Среднего Востока, Африки, других регионов, но только не России — это то, что хотел услышать Сталин.

Министр иностранных дел Риббентроп лично готовил текст, докладывал его Гитлеру, и только с его санкции, а нередко с поправками, через Ликуса и его агента текст попадал к Кобулову.

Одновременно с этим из Берлина поступала правдивая информация от членов «Красной капеллы» и агента в гестапо Брайтенбаха. Сталину, видимо, более импонировала фальшивка из «бюро Риббентропа», поэтому другие источники он «посылал к … матери».

Об операции Ликуса — Берлинкса подробно рассказал на допросе 21 мая 1947 года оказавшийся в советском плену офицер гестапо Зигфрид Мюллер.

Примечательно, что Амаяк Кобулов благополучно пережил этот скандал, но в 1953 году вместе с Берией и другими его сообщниками был приговорен Особым совещанием к расстрелу. А Берлинкс после войны нашел убежище в США.

18 декабря 1940 года Гитлер озвучил цели нападения Германии на СССР в директиве № 21 (пресловутом плане «Барбаросса»):

«Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии…

…Приготовления, требующие более продолжительного времени, если они еще не начались, следует начать уже сейчас и закончить к 15.5.41.

Решающее значение должно быть придано тому, чтобы наши намерения напасть не были распознаны…

…Основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в Западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев. Отступление боеспособных войск противника на широкие просторы русской территории должно быть предотвращено…

Конечной целью операции является создание заградительного барьера против Азиатской России по общей линии Волга — Архангельск.

Адольф Гитлер».

Во исполнение предписаний директивы к середине мая 1941 года немецкие войска на Востоке насчитывали до 70 дивизий. До такого же числа дивизий к этому времени выросли и советские войска на Западе. Разница в том, что советские дивизии не имели боевого численного состава и не были размещены у границы.

Немцы начали крупное передвижение войск 25 мая.

В середине мая начали прибывать на Запад и советские подкрепления, но они отправлялись в срочном порядке, без снаряжения и оружия. Их сосредоточили по линии Западной Двины и Днепра. Туда направлялись войска Конева с Северного Кавказа и армия Лунина из Забайкалья. Был назначен кратчайший срок завершения движения войск — во второй половине июля.

По данным журнала «За рубежом», в целом немцы упредили нас в стратегическом развертывании и создании группировки войск. К 21 июня они заняли исходное положение, имея в первом эшелоне 103 дивизии.

Красная Армия к началу войны на Западном театре военных действий имела 170 дивизий, из них в первом эшелоне, на глубине 50 км от границы, только 56 дивизий. Таким образом, 103 развернутым дивизиям противника реально противостояли 56 советских, в большинстве своем находившихся в местах постоянной дислокации.

Общая численность советских вооруженных сил значительно возросла с 1939 года: в январе 1941 года — 4,2 млн (против 2,5 млн в январе 1939 года). К 1 июня 1941 года — около 5 млн человек. При этом военно-воздушные силы увеличились втрое, сухопутные силы — в 2,7 раза. В армии добавилось 125 новых стрелковых дивизий. Но эти цифры были в определенной степени обманчивы. Армия имела лишь 30 % положенного ей автоматического оружия, новые современные самолеты составляли только 20 %, танки — 9 %. Никто не думал о маскировке самолетов, установленных вдоль западной границы.

На расширенном заседании Политбюро ЦК ВКП(б) в конце мая 1941 года Сталин утверждал, что в результате успешного выполнения пятилетних планов была создана прочная экономическая база для подготовки страны к обороне.

Ссылаясь на исторический опыт, Сталин высказал правильные мысли об отношении государства к армии: «Когда об армии нет должной заботы и ей не оказывается моральная поддержка, появляется новая мораль, разлагающая армию. К военным начинают относиться пренебрежительно, что всегда приводит такую страну и такой народ к катастрофе. Армия должна пользоваться исключительной заботой и любовью народа и правительства — в этом величайшая моральная сила армии. Армию надо лелеять».

По утверждению Сталина, командующие войсками округов и армий на 100 % исключительно опытные в военном отношении генералы — участники Гражданской войны, служащие в армии не менее 20 лет. 89 % командующих войсками округов, 53 % членов военных советов округов, 71 % командующих армиями, 88 % начальников штабов округов и 100 % начальников штабов армий имеют высшее военное образование.

Вместе с тем Сталин был вынужден согласиться с мнением Жукова о том, что часть недавно выдвинутых молодых офицеров на командные должности не имеют достаточного военного опыта.

По наблюдениям известного американского журналиста Гаррисона Солсбери, дважды работавшего в Советском Союзе (вначале в качестве военного корреспондента агентства ЮП в военные годы, затем, с 1949 по 1954 год, в качестве корреспондента газеты «Нью-Йорк таймс»), в Генштабе не могли принять самые обычные меры предосторожности. Не было военных планов, кроме наступательных, предназначенных для ведения войны за пределами Советского Союза. Отсутствовали планы связи между штабами на случай непредвиденных обстоятельств. Не были подготовлены схемы отступления на случай внезапного нападения немцев потому, что Сталин решил, что немецкого нападения не будет. Если решил диктатор, что нападения не будет, значит, командира, который к нему готовится, надо казнить как предателя.

Людей, окружавших его, Сталин так придавил, что, когда наступил кризис, они не могли взять рычаги управления в свои руки. Ни Сталин, ни его соратники из Политбюро, ни ведущие генералы не позаботились о сооружении даже для себя подземного бомбоубежища. Только адмирал Кузнецов подготовил цементное убежище для Наркомата ВМФ, но сделал это «на свой страх и риск».

Никто не смел возразить Сталину. Большинство командиров считали: раз нет приказа Москвы готовиться, значит, войны не будет.

Пытаясь отсрочить нападение, Сталин приказал вооруженным силам не стрелять по немецким самолетам, не подходить к границам, не принимать никаких мер, которые могли бы спровоцировать нападение.

Даже утром 22 июня, когда немцы уже открыли огонь, Сталин приказал не отвечать, считая, что это может быть провокация со стороны «отдельных недисциплинированных частей германской армии».

Адмирал И.И. Азаров вспоминал: «В ночь на 22 июня 1941 года командующий Черноморским флотом адмирал Октябрьский позвонил Сталину: «Нас бомбят, товарищ Сталин». — «Не говорите глупости». — «Нас бомбят, товарищ Сталин. Особенно район бухты». Октябрьский положил трубку на подоконник. Вскоре рядом со зданием грохнула мина, следующая ударилась об угол дома, в кабинете посыпались стекла. В трубке после паузы голос Сталина: «Принимайте решение согласно боевому предписанию».

Г. Солсбери делает оригинальный вывод: «Сталин и его соратники жили в мире, вывернутом наизнанку, где черное считалось белым, опасность казалась безопасностью, бдительность — изменой, дружеское предостережение — провокацией. В этом тайном кругу, если бы кто-нибудь намекнул Сталину, что оценка положения ошибочна, его бы наверняка расстреляли».

За примерами не надо далеко ходить: на одном из совещаний у Сталина его выдвиженец, 30-летний начальник ВВС генерал-лейтенант П. Рычагов, видимо, по молодости и неосведомленности, позволил себе негативно высказаться о качестве самолетов: «Вы заставляете нас летать на гробах». Сталин, считавший авиацию своим детищем, почувствовал себя сильно оскорбленным, и ответный удар последовал незамедлительно: Рычагов тут же был освобожден от должности, арестован, а затем и расстрелян. Была репрессирована и его жена — известная летчица.

Г. Солсбери обращает наше внимание на такие причины неудач, как ошибки политического, государственного и военного руководства СССР в оценке стратегической и даже тактической обстановки накануне войны; единовластие Сталина, которое на первом этапе, по существу, блокировало разработку планов реального противодействия военным приготовлениям Германии, приводило к просчетам в условиях надвигавшейся агрессии; нежелание учесть уроки советско-финской войны; массовые репрессии 30-х годов против командного состава Красной Армии. (Гаррисон Солсбери. «900 дней. Блокада Ленинграда».)

Бесспорно, что страна сделала многое для подготовки к нападению врага. Только с 1939-го по июнь 1941 года было сформировано 125 новых дивизий. Военные ассигнования в 1940 году возросли до 32,6 % государственного бюджета, а в начале 1941 года — уже до 43,4 %. Ускоренными темпами развивалась оборонная промышленность. С января 1939 года по 22 июня 1941 года в войска поступило более 7000 танков, 17 745 боевых самолетов, 29 637 полевых орудий, 52 407 минометов. За 1-ю половину 1941 года производство боеприпасов увеличилось на 66 %.

С другой стороны, крайне отрицательное воздействие на состояние обороноспособности страны оказали массовые репрессии. В 1937 году по политическим приговорам «троек», особых совещаний и военных трибуналов было расстреляно 353 074 человек. Эти данные не учитывают погибших во время депортаций, умерших от голода, холода, мучений, болезней, пыток на допросах и т. д.

Используемая в официальных источниках цифра — 44 тысячи репрессированных командиров Красной Армии — не отражает полностью действительных размеров сталинских преступлений. По архивным данным, только с 27 февраля 1937 года по 12 ноября 1938 года Сталин, Молотов, Каганович подписали санкции на расстрел 38 679 военнослужащих и более 3 тысяч командиров Военно-Морского флота.

К 1941 году только в сухопутных войсках не хватало по штатам 66 900 командиров. Некомплект в летно-техническом составе ВВС достиг 32,3 %. Боеспособность армии накануне войны была сильно ослаблена. Была арестована и казнена почти половина персонала Генерального штаба. Ясно, что времени для восполнения такого опустошительного урона не было.

Во всех неудачах в финской войне Сталин, Молотов, Ворошилов, Берия обвинили командный состав, обрушив на него новую волну репрессий.

Массовые репрессии породили в обществе, в т. ч. и в армии, атмосферу тотальной подозрительности, недоверия, шпиономании.

Кроме того, репрессиям подверглись сотни тысяч работников промышленности, сельского хозяйства, транспорта, связи, деятели науки, культуры. В августе 1940 года «лагерная рабсила» составила на предприятиях только 18 Наркоматов около 120 тысяч человек.

В то же время Сталин лицемерно заявлял: «Надо, наконец, понять, что из всех ценных капиталов, имеющихся в мире, самым ценным и самым решающим капиталом являются люди, кадры». (Проф. Ю. Борисов. Статья «Скромное обаяние генералиссимуса». Газета «Советская культура», 8.07.1989 г.)

Репрессии пагубно сказались на развитии экономики страны. Аресты многих ведущих конструкторов, инженеров имели серьезные последствия и для оборонной промышленности, хотя темпы роста ее поддерживались на высоком уровне. Обозначилось существенное отставание ряда важнейших видов боевой техники от техники вероятного противника. Новейшие достижения в этой области медленно внедрялись в серийное производство. Например, самолетный парк состоял в количестве 20 662 исправных машин, в т. ч. 15 990 боевых, но большую его часть составляли устаревшие конструкции, значительно уступавшие по своим летно-техническим показателям немецкой авиации.

Тревожные сообщения о нависшей над страной угрозе поступали в Кремль ежедневно по самым разным каналам, но вождь упрямо игнорировал их.

В частности, нарком обороны СССР маршал С.К. Тимошенко вместе с начальником Генштаба генералом армии Г.К. Жуковым в начале июня 1941 года вручили Сталину большую пачку последних донесений, убедительно свидетельствовавших о том, что в любое время следует ожидать вторжения немцев на нашу землю. Прохаживаясь по кабинету, Сталин бегло пролистал материалы, затем небрежно бросил их на стол со словами: «А у меня есть другие документы». И показал пачку бумаг, по содержанию почти однозначных вышеприведенным, но испещренных резолюциями начальника военной разведки генерал-лейтенанта Ф.И. Голикова, которые начисто отметали правдивость и достоверность донесений. Генерал стремился всячески угодить вождю!

Сталин категорически запретил приводить войска. Страх породил безумие.

Только под давлением дополнительных угрожающих сведений в ночь на 22 июня Сталин наконец разрешил Наркомату обороны направить в округа директиву о возможном нападении фашистов 22–23 июня и о приведении всех частей в полную боевую готовность, с оговоркой: не поддаваясь при этом «ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения».

Непосредственно в войска директива поступила уже после вторжения врага на советскую территорию.

По свидетельству Маршала Советского Союза И.Х. Баграмяна, «в 00 часов 25 минут 22 июня узел связи (Киевского особого военного округа) в Тернополе начал прием телеграммы из Москвы… Нарком и начальник Генерального штаба предупреждали, что в течение 22–23.06.41 возможно внезапное нападение немцев…

Только в половине третьего ночи закончился прием этой, к сожалению, весьма пространной директивы».

Нападение Германии на СССР 22 июня 1941 года

Вторая мировая война возникла на почве невежества, античеловечности и политической аморальности той эпохи. Три десятилетия ХХ века вместили в себя Первую мировую войну, крах империй, серию кровавых гражданских войн, голод, «военный коммунизм», жесточайшие репрессии, тоталитаризм в разных странах и разных формах, экономические кризисы, обесценивание жизни, растаптывание личности, попрание вековых норм нравственности. Царил правовой нигилизм и даже правовое безумие.

Крайности ХХ века: взлет технологии и «черная дыра» политической морали.

Позицию германского нацизма цинично озвучил Гитлер: «Не существует никакой морали в международных делах, каждый хватает, что может». Или: «Железным законом должно быть: «Никогда не должно быть позволено, чтобы оружие носил кто-либо иной, кроме немцев».

В памятке солдатам гитлеровского Вермахта утверждалось: «…Ни одна мировая сила не устоит перед германским напором. Мы поставим на колени весь мир. Германец — абсолютный хозяин мира. Ты будешь решать судьбы Англии, России, Америки. Ты — германец, как подобает германцу, уничтожай все живое, сопротивляющееся на твоем пути… Завтра перед тобой на коленях будет стоять весь мир…» («Советская Россия», 22 июня 1989 г.)

Гитлер создавал нацию арийских кровей с нордическим характером, жестоких, высокомерных, которые, по его замыслу, обладали бы качествами «сверхнации» для управления Европой и миром.

За три месяца до нападения Германии на СССР начальник Генерального штаба сухопутных войск Вермахта генерал-полковник Ф. Гальдер записал в дневнике: «30.03.1941 г. 11.00. Большое совещание у фюрера. Почти 2,5-часовая речь: обзор положения после 30.06.1940 года. Наши задачи в России: разбить вооруженные силы, уничтожить государство…»

«Борьба двух идеологий… Огромная опасность коммунизма для будущего. Мы должны исходить из принципа солдатского товарищества. Коммунист никогда не был и никогда не станет нашим товарищем. Речь идет о борьбе на уничтожение. Если мы не будем так смотреть, то, хотя мы и разобьем врага, через 30 лет снова возникнет коммунистическая опасность. Мы ведем борьбу не для того, чтобы законсервировать своего противника.

Будущая политическая карта России: Северная Россия принадлежит Финляндии, протектораты в Прибалтике, Украина, Белоруссия — Германии.

Борьба против России: уничтожение большевистских комиссаров и коммунистической интеллигенции. Новые государства должны быть социалистическими, но без собственной интеллигенции. Не следует допускать, чтобы образовалась новая интеллигенция. Здесь достаточно будет лишь примитивной социалистической интеллигенции…

Война будет резко отличаться от войны на Западе. На Востоке жестокость является благом на будущее. Командиры должны пойти на жертвы и преодолеть свои колебания…»

Из речи Геббельса перед руководителями НСДАП в Вене 6 октября 1940 года:

«…У меня такое впечатление, что в данный момент происходит передел мира, причем не так, как это делалось до сих пор… Нам необходимо жизненное пространство… Когда эта война закончится, мы станем хозяевами Европы… Тогда у нас будет сырье и ресурсы, и тогда нашей собственностью станет крупная колониальная империя… Заключительный акт разыгрывается сейчас. Эта драма закончится немецкой победой…»

Бывший шеф гитлеровской внешней разведки СД Вальтер Шелленберг в книге «Лабиринт» изложил позицию Гитлера относительно войны с Россией: «…По мнению Гитлера, по крайней мере, на полтора года исключены какие-либо попытки военного вторжения со стороны западных союзников, учитывая то, что немцы полностью господствовали на материке. Поэтому можно сейчас напасть на Россию, без всякого риска ввязаться в войну на два фронта… Конфликт с Россией рано или поздно, но должен произойти. Поэтому лучше предотвратить опасность именно теперь, когда мы еще можем быть уверены в своих силах. Генеральный штаб в этом полностью убежден. Внезапность имеет исключительное значение. Благодаря ей русская кампания успешно закончится, по крайней мере к Рождеству 1941 года.

Только Канарис (глава абвера) не разделял точку зрения фюрера. Однако возражать было бесполезно. Его предостережения приводили лишь к тому, что на него уже стали косо посматривать».

22 июня 1941 года генерал-полковник Гальдер написал в дневнике: «Я только что описал план русской кампании фюреру: русские войска будут уничтожены через шесть недель…»

«План Гитлера заключался в том, чтобы разделить Россию и управлять ею как колонией, игнорируя стремление разнородных национальностей Советского Союза к автономии».

22 июня 1941 года было опубликовано воззвание Гитлера к немецкому народу, которое заканчивалось словами: «Народ Германии! Развернувшиеся в настоящее время военные события по своему масштабу намного превосходят все те, которые когда-либо переживало человечество».

В 3 часа 30 минут 22 июня 1941 года Германия вместе со своими союзниками совершила нападение на СССР.

Части Красной Армии были вынуждены вступить в тяжелые бои без необходимой подготовки и без завершения стратегического развертывания. Они были укомплектованы только на 60–70 % от штатов военного времени, с ограниченным количеством материальных средств, транспорта, связи, нередко без воздушной и артиллерийской поддержки.

Тем не менее врагу было оказано упорное сопротивление.

Из воспоминаний инвалида войны, офицера в отставке П.М.Чаплина:

«Войну я начал с первого дня. Служил тогда на действительной в Белоруссии, недалеко от границы. Нападение врага застало нас непростительно врасплох. Командиры находились в отпусках. Оружие в глубокой консервации, на складах. Техника разобрана. Баки с самолетов на промывке… Войск наших на западном участке было много. Физическая закалка, выносливость и моральный дух воинов были на высоте… Но наша боевая сила, мощь (она была!) не нашла должного применения, не была разумно и вовремя пущена в дело… Враг рушил, громил, резал, кромсал наши участки… „обороны“, вторгался в глубь страны.

Наши воины дрались отчаянно, смело, насмерть. Вступали в рукопашные схватки, разили пулей, штыком, прикладом… Но это — эпизоды. Общая картина складывалась трагично, не в нашу пользу. Враг был вооружен до зубов. Немцы с автоматами, а мы зачастую с учебными винтовками, и то одна на двоих… Стиснув зубы, с болью в сердце мы отходили, отступали… приносили многочисленные жертвы».

(«Правда», 22.06.1991 г.)

Из заявления генерал-полковника Хаджи Мамсурова:

«…Трудно себе представить большую глупость в государственной военной политике, когда система укрепленных районов, хорошо освоенная, вооруженная и подготовленная вдоль старой границы с прибалтийскими странами, Польшей и Румынией, стоившая советскому народу огромных средств, была разрушена в связи с выходом наших войск западнее прежней границы (после присоединения Западной Украины и Западной Белоруссии) в среднем на 100–300 километров… не построив новой линии оборонительных рубежей…»

Из послевоенных воспоминаний маршала Жукова.

Жуков по телефону доложил Сталину о налетах немецкой авиации на Киев, Минск, Севастополь, Вильнюс, другие города. Это было в 3 часа 25 минут.

Сталин тяжело дышал в трубку и ничего не говорил. Жуков: «Товарищ Сталин, вы меня поняли?»

В 4 часа 30 минут 22 июня С.К. Тимошенко и Г.К. Жуков прибыли в Кремль. Члены Политбюро были уже в сборе.

Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках трубку. Он сказал: «Надо срочно позвонить в германское посольство».

В посольстве ответили, что посол просит принять его для срочного сообщения. Принять посла было поручено В.М. Молотову.

Тем временем 1-й заместитель начальника Генштаба генерал Н.Ф.Ватутин передал, что сухопутные войска немцев после сильного артиллерийского огня на ряде участков северо-западного и западного направлений перешли в наступление.

Через некоторое время в кабинет быстро вошел Молотов: «Германское правительство объявило нам войну».

Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался. Наступила длительная, тягостная пауза. «Давайте директиву», — сказал Сталин.

В 7 часов 15 минут 22 июня директива № 2 наркома обороны была передана в округа. Но в сложившейся обстановке она оказалась нереальной, а потому и не была проведена в жизнь.

Западный особый военный округ.

«Командующим 3, 4 10 армий передаю приказ Наркома обороны для немедленного исполнения:

1. В течение 22–23.641 возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОДВО.

Нападение немцев может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно войскам ЛВО., ПрибОВО, КОВО и ОДВО быть в полной боевой готовности встретить внезапный удар немцев или их союзников.

3. Приказываю:

а) в течение ночи на 22.6.41 скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22.6.41 рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава, подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов.

Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Шапошников, Жуков

Павлов, Фоминых, Климовских».

Из приказа о поведении немецких войск на Востоке:

«…Основной целью похода против большевистской системы является полный разгром государственной мощи и искоренение азиатского влияния на европейскую культуру…

…Снабжение питанием местных жителей и военнопленных является ненужной гуманностью…

…Войска заинтересованы в ликвидации пожаров только тех зданий, которые должны быть использованы для стоянок воинских частей. Все остальное, являющееся символом бывшего господства большевиков, в том числе и здания, должно быть уничтожено. Никакие исторические или художественные ценности на Востоке не имеют значения.

В случае применения оружия в тылу армии со стороны отдельных партизан применять в отношении их решительные и жестокие меры.

…Не вдаваясь в политические соображения на будущее, солдат должен выполнить двоякую задачу:

1. Полное уничтожение большевистской ереси, советского государства и его вооруженной силы.

2. Беспощадное искоренение вражеской хитрости и жестокости и тем самым обеспечение безопасности жизни Вооруженных сил Германии в России.

Только таким путем мы можем выполнить свою историческую миссию по освобождению навсегда германского народа от азиатско-еврейской опасности.

Главнокомандующий фон Рейхенау, генерал-фельдмаршал».

Герман Гот, генерал-полковник, командующий немецкой 3-й танковой группой:

«В первый день наступление проходило полностью по плану. Стратегическое нападение, несмотря на сосредоточение больших масс войск вдоль всей советско-германской границы в ночь перед наступлением, увенчалось успехом. Для 3-й танковой группы явилось большой неожиданностью то, что все три моста через Неман, овладение которыми входило в задачу группы, были захвачены неповрежденными. Пленный русский офицер-сапер рассказал, что он имел приказ взорвать мосты в Алитусе в 13.00…

Обе дивизии 5-го армейского танкового корпуса сразу же после перехода границы натолкнулись восточнее города Сейны на окопавшееся охранение противника, которое, несмотря на отсутствие артиллерийской поддержки, удерживало свои позиции до последнего. На пути дальнейшего продвижения к Неману наши войска все время встречали упорное сопротивление русских…»

Гейнц Гудериан, командующий 2-й танковой группой, генерал-полковник:

«20 и 21 июня находился в передовых частях моих корпусов, проверяя их готовность к наступлению. Тщательное наблюдение за русскими убеждало меня в том, что они ничего не подозревают о наших намерениях… Береговые укрепления вдоль Западного Буга не были заняты русскими войсками… Перспективы сохранения момента внезапности были настолько велики, что возник вопрос: стоит ли при таких обстоятельствах проводить артиллерийскую подготовку?»

Рудольф Гшепф (Брестская крепость):

«Мы считали, что в крепости все превращено в груду развалин. Сразу же после артиллерийской подготовки пехота начала переправляться через Буг и пыталась быстрым и энергичным броском взять крепость, используя момент внезапности наступления. Тут-то сразу и обнаружилось горькое разочарование. Русские были подняты нашим огнем с постелей, ибо первые пленные были в нижнем белье. Но они удивительно быстро оправились, сформировались в боевые группы позади наших рот и начали отчаянную, упорную и организованную оборону. Наши потери в людях, а особенно в офицерах, приняли скоро неимоверные размеры».

Командование немецкой группы армий «Центр» дало следующую общую оценку обстановки к исходу 22 июня: «Наше наступление явилось полной неожиданностью для противника. Полевые укрепления или вообще не имеют гарнизонов, или имеют очень слабые гарнизоны. Отдельные бетонные доты продолжают упорно сопротивляться». И в донесениях штабов других немецких формирований главенствуют утверждения о том, что «советские войска приграничных округов были застигнуты врасплох». Однако, судя по документам, уже на второй день вторжения наши войска начали оказывать упорное сопротивление.

Более подробное описание ситуации первых дней войны сделал начальник штаба немецких сухопутных войск генерал-полковник Франц Гальдер:

«Пограничные мосты через Буг и другие реки всюду захвачены нашими войсками без боя и в полной сохранности. О полной неожиданности нашего наступления для противника свидетельствует тот факт, что части были захвачены врасплох в казарменном расположении, самолеты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать…

…После первоначального „столбняка“, вызванного внезапностью нападения, противник перешел к активным действиям… Представляется, что русское командование благодаря своей неповоротливости и в ближайшее время вообще не в состоянии организовать оперативное противодействие нашему наступлению. Русские вынуждены принять бой в той группировке, в которой они находились к началу нашего наступления.

Наши наступающие дивизии всюду, где противник пытался оказать сопротивление, отбросили его и продвинулись с боем на 10–12 км! Таким образом, путь подвижным соединениям открыт.

Командование ВВС сообщило, что за сегодняшний день уничтожено 850 самолетов противника, в том числе целые эскадрильи бомбардировщиков, которые, поднявшись в воздух без прикрытия истребителей, были атакованы нашими истребителями и уничтожены».

В тот же день была опубликована Сводка Главного командования Красной Армии за 22 июня 1941 года:

«С рассветом 22 июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Черного моря и в течение первой половины дня сдерживались ими. Со второй половины дня германские войска встретились с передовыми частями полевых войск Красной Армии. После ожесточенных боев противник был отбит с большими потерями. Только в Гродненском и Кристынопольском направлениях противнику удалось достичь незначительных тактических успехов и занять местечки Кальвария, Стоянув и Цехановец, первые два в 15 км и последний в 10 км от границы.

Авиация противника атаковала ряд наших аэродромов и населенных пунктов, но всюду встречала решительный отпор наших истребителей и зенитной артиллерии, наносивших большие потери противнику. Нами сбито 65 самолетов противника».

(«Правда», 22.06.1991 г.)

Сравнение сообщений командования советской и немецкой сторон о боях в первый день войны подтверждает известное изречение: нигде так не врут, как на войне и на охоте!

Главный идеолог и пропагандист нацистского Рейха Йозеф Геббельс сделал в дневнике следующую запись о первых днях войны:

«22 июня 1941 г.

Нападение на Россию начнется ночью в 3 ч 30 мин — 160 укомплектованных дивизий. Линия наступления протяженностью 3000 км. Самое крупное во всем мире сосредоточение войск… Эта раковая опухоль должна быть выжжена каленым железом. Сталин должен пасть…

23 июня 1941 г.

…Наше воздушное нападение — 900 пикирующих бомбардировщиков и 200 истребителей. Военные действия начались по всему фронту… Авиация русских сразу понесла ужасные потери: 200 сбитых самолетов, 200 разбитых на земле, 200 повреждено. Взят Брест. Фюрер выезжает на фронт… Русские пленные, дрожа всем телом, выбираются из блиндажей

Выступает Черчилль с безумной бранью по адресу фюрера и подтверждением сотрудничества Лондона и Москвы против немцев. (Примечание. Краткое изложение речи У.Черчилля от 22 июня 1941 года будет приведено ниже.)

25 июня 1941 г.

На Востоке за два первых дня уничтожено 2585 русских самолетов в сравнении с 51 у нас. Ленинград горит.

26 июня 1941 г.

…Мы глубоко вклинились в русскую территорию. Ковно — Вильно, Слоним и Брест-Литовск в наших руках. Русские обороняются храбро. Они теряют бесчисленное множество танков и самолетов. Это предпосылка победы.

27 июня 1941 г.

На южном участке фронта — маневрирование. Минск в наших руках. Первый большой мешок начинает завязываться узлом, в нем окажется множество пленных и всякой техники… Финляндия вступает в войну официально. Швеция пропускает одну германскую дивизию. Дания за нас, в Испании — демонстрация против Москвы. Италия пошлет экспедиционный корпус…

29 июня 1941 г.

…Первый крупный котел почти закрыт. Русские защищаются отважно. Их командование действует в оперативном отношении лучше, чем в первые дни. Фюрер в наилучшем состоянии духа.

30 июня 1941 г.

…Достигнуто превосходство в воздухе. Гродно, Вильно, Брест-Литовск и Двинск в наших руках. Восточнее Белостока окружены 2 Красные армии, их прорыв исключен. Минск тоже в наших руках. Русские потеряли 2233 танка и 4107 самолетов. Около 50 млн листовок для Красной армии уже отпечатано и будет сброшено нашей авиацией.

2 июля 1941 г.

На Востоке идут очень упорные и ожесточенные бои. Ни о какой прогулке не может быть и речи. Красный режим привел народ в движение. Положение несерьезное, но суровое и требует применения всех сил.

3 июля 1941 г.

Вчера в районе Белостока замкнулся котел, взяты в плен 20 дивизий, 100 000 человек, захвачены необозримые трофеи… Свершился решающий акт исторического значения.

4 июля 1941 г.

Утром 3 июля с речью выступил Сталин. Защитительная речь нечистой совести, пропитанная глубоким пессимизмом. Он рисует всю серьезность положения, призывает к саботажу нашего наступления, предостерегает от паникеров и враждебных слухов… Сжигать урожай и все запасы… Впечатление такое, что мы являемся очевидцами величайшей в истории битвы на уничтожение. Сопротивление красных кажется постепенно сломленным по всей линии. Большевизм переживает тяжелейший кризис.

5 июля 1941 г.

В районе Рогачева форсирован Днепр, тем самым прорвана линия Сталина… Наши войска подходят к Смоленску. Под Минском сдались 20 000 большевиков, предварительно расстреляв своих комиссаров. Режим Чан Кайши разорвал отношения с нами.

6 июля 1941 г.

Начато большое пропагандистское наступление против большевиков — с помощью прессы, радио, кино и пропаганды. Тенденция: большевизм — бич человечества, дурная болезнь, которую надо выжечь каленым железом… Иден произносит речь, в которой отказывается от переговоров с нами.

7 июля 1941 г.

На Восточном фронте снова развертываются крупные операции. Под Минском к нам перебежали 53 000 большевиков. Однако местами красные оказывают упорное сопротивление… Мы имеем 300 000 пленных. В Москве царит очень мрачное настроение.

8 июля 1941 г.

…Красная авиация уже не имеет никакой ударной силы — нет воздушных налетов.

…Не успокоимся до тех пор, пока красные бонзы не полетят. Это удалось нам в 33-м году (в Германии), удастся и на сей раз. Капитулировать — вот лозунг наших листовок…

В нашей победе над Россией больше не сомневается уже никто». (На этой дате записи в 1-й части немецкого издания обрываются.)

(«Огонек», 1991, № 32 и № 33.)

Из речи по радио 22 июня 1941 года премьер-министра Великобритании Уинстона Черччиля (о ней упомянул в дневниковой записи 23 июня Й. Геббельс):

«Сегодня в четыре часа утра Гитлер напал и вторгся в Россию. При этом самым скрупулезным образом были использованы обычные для него коварные приемы…

Таким образом, повторился в значительно больших масштабах тот же образец всех форм попрания заключенных соглашений и международного общения, чему мы были свидетелями в Норвегии, Дании, Голландии и Бельгии и которые сообщник и шакал Гитлера Муссолини скопировал столь добросовестно в Греции…

За последние 25 лет не было более последовательного противника коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем. Но все это бледнеет перед развертывающимся сейчас зрелищем. Опасность, угрожающая России, — это опасность, угрожающая нам и Соединенным Штатам точно так же, как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и свой дом, — это дело свободных народов во всех частях земного шара».

Утром того же дня министр иностранных дел Великобритании А.Иден пригласил посла СССР в Великобритании И.М.Майского. В ходе беседы министр заявил, что объявление Германией войны Советскому Союзу ни в коей мере не меняет политику Англии, что ее действия в борьбе с Германией сейчас не только не ослабеют, но, наоборот, усилятся. Вчера британская авиация совершила крупный налет на Францию, сбив 29 немецких самолетов. Сегодня также были предприняты мощные налеты. Вообще, британское правительство теперь до максимума усиливает воздушную войну на западе, с тем чтобы отвлечь известное количество немецких самолетов с востока и одновременно завоевать господство в воздухе над Северной Францией. Британское правительство готово оказать Советскому Союзу содействие во всем, в чем оно может, и просит посла указать, что именно нам нужно.

Далее, на поставленный послом прямой вопрос Иден ответил, что Англия усилит свою энергию в борьбе с Германией и будет твердо продолжать войну.

На прощание с советским послом Иден в раздумье произнес: «Это начало конца для Гитлера». («Правда», 22.06.1991 г.)

С точки зрения объективного понимания обстановок в Европе в начале войны определенный интерес представляют дневниковые записи тогдашнего министра иностранных дел Италии графа Галеаццо Чиано:

«15 июня 1941 г.

На встрече с Чиано 15 июня Риббентроп на вопрос собеседника уклончиво ответил: „Я пока ничего не могу вам сказать. Решение скрыто в непроницаемой груди фюрера. Но, как бы то ни было, в одном можно не сомневаться: если мы атакуем, в течение восьми недель Россия Сталина будет стерта с географической карты“.

22 июня.

О нападении на Россию немцы сообщили нам полчаса спустя после того, как войска рейха перешли восточную границу.

Сотрудник германского посольства в Риме Бисмарк в три часа утра приносит длинное послание Гитлера дуче… Дуче захвачен идеей об участии в войне также итальянских частей. Но из послания фюрера следовало, что он хотел бы обойтись без них.

Первые итальянские части будут направлены на восток 27 июня.

1 июля.

Кажется, что в Минске немцы натолкнулись на самое сильное сопротивление русских, что радует дуче.

10 июля.

С русского фронта довольно неутешительные известия. Русские сражаются мужественно, и немцы впервые за всю войну вынуждены признать, что на двух участках им пришлось отступить.

11 июля.

Жена главы протокольного отдела МИДа Германии Дорнберга не скрывает своих взглядов: „Это война, которую нам не выиграть“.

16 июля.

Дуче опасается, что Германия взялась за слишком сложную задачу и не добьется кардинального решения проблемы до начала зимы, что многое ставит под вопрос.

20 июля.

Вести с русского фронта говорят о том, что наступление идет неуверенно и обходится очень дорого.

10 октября.

Направление итальянских войск в Россию стало навязчивой идеей дуче. Весной он хочет перебросить туда еще 20 дивизий, чтобы избежать в момент победы обращения Германии с Италией, как с другими побежденными народами.

Гитлер записывает себе… Европа будет подчинена Германии. Побежденные государства превратятся в германские колонии. Союзные государства станут немецкими провинциями. Среди них наиболее важной будет Италия.

16 октября.

Немцы проинформировали дуче о своих военных планах: в 1942 году ликвидировать Россию, захватить Египет, в 1943 году захватить остров (Англию).

6 ноября.

Во время поездки германского военного атташе Ринтелена на Восточный фронт для встречи с Гитлером его окружили немецкие генералы и маршалы и умоляли найти способ дать понять Гитлеру, что война с Россией — чистейшее безумие, что немецкая армия не в состоянии выдержать такого напряжения, что он, Гитлер, толкает Германию к катастрофе. Похоже, что это — единодушное мнение всех крупных немецких военных, но никто из них не смеет сказать об этом Гитлеру. Ринтелен, разумеется, тоже не заикнулся об этом, говоря с Гитлером.

20 декабря.

Муссолини доволен ходом войны в России. Отныне он говорит об этом открыто. Неудачи немецких войск его радуют.

21 декабря.

Браухич смещен с поста командующего сухопутными войсками. Это свидетельствует о серьезном кризисе.

30 декабря.

Вести с русского фронта продолжают оставаться неблагоприятными. Муссолини тоже обеспокоен этим… Положение немцев не из лучших.

1942 год

3 января.

Отступление в России давит на немцев как личное несчастье.

12 января.

Дуче протестует против разнузданности немецких солдат в Италии, наглых, агрессивных, беспардонных пьяниц.

5 февраля.

Сотрудник итальянского посольства в Берлине рисует очень мрачную картину: надежды на победу похоронены в русских степях…

26 марта.

Глава немецкого абвера Канарис рассказал своему итальянскому коллеге полковнику Амэ о том, что внутреннее положение в Германии трудное с точки зрения и материальной, и моральной. Армия в кислом настроении и не в ладах с политиками. Мало веры в успех весеннего наступления.

29—30 апреля, 1–2 мая.

Встреча итальянских руководителей с Гитлером и Риббентропом, который сказал, что гений Гитлера победил русские холода. Наступление против русских на юге с целью захвата нефтяных разработок. Россия не сможет продолжать борьбу, потеряв источники горючего. Вот тогда британские консерваторы — ведь Черчилль разумный человек — пойдут на все, чтобы спасти свою разваливающуюся империю.

…На улицах немецких городов не увидишь здоровых мужчин. Только женщины, дети и старики. Иностранные рабочие — настоящие крепостные.

Потери в России большие. Риббентроп назвал цифру в 270 тысяч убитыми. Итальянский генерал Маррас увеличивает эту цифру до 700 тысяч. А вместе с искалеченными, обмороженными и тяжело раненными цифра эта достигает почти трех миллионов человек.

Английская авиация наносит сильные удары, Росток и Любек буквально сметены с лица земли. Сильно разрушен также Кёльн. Немцы наносят ответный удар по английским городам, но они менее результативны. Немцы привыкли к тому, чтобы страдали другие, а не они. Они, опустошившие половину Европы, проливают крокодиловы слезы по поводу жестокости англичан, которые лишают домашнего очага многие ни в чем не виноватые прусские семьи. И что самое поразительное — они вполне искренне так считают.

28 мая.

По данным итальянской разведки, моральное состояние немецкой армии очень плохое со всех точек зрения. Повсеместно наблюдается упадок духа, и перспектива новой зимы, которую придется провести на русском фронте, приводит военных в отчаяние. По-прежнему много самоубийств среди солдат, предпочитающих смерть возвращению на фронт.

27 мая.

Итальянский журналист Сорретино, возвратившийся из России, рассказал, что немцы ведут себя с поразительной, преступной жестокостью, которую трудно себе даже представить. Массовое уничтожение населения, насилие над женщинами, убийство детей.

С другой стороны, твердая решимость русских сражаться и стоять насмерть, не теряя ни на минуту веры в победу. А мораль немецких войск пала невероятно низко.

27 августа.

Во время продолжительных переговоров Риббентроп высказывал сдержанные, хотя и оптимистические, оценки. Прежние заявления: „Мы уже выиграли войну“ теперь сменились на слова: „Мы не можем проиграть эту войну“. Это уже совсем другая песенка. Он говорил о России, как о крепком, очень крепком орешке, и думал, что даже японское нападение не могло бы привести Советы к поражению.

12 ноября.

В Ливии немецкий главнокомандующий в Северной Африке бежит сломя голову. Большие трения между немецкими и итальянскими войсками… Дело доходит даже до перестрелок. Немцы забрали для своих нужд все грузовики, чтобы драпать побыстрей, и оставили итальянские дивизии в пустыне, где масса людей умирает от голода и жажды.

18 декабря.

Когда Чиано прибыл в ставку Гитлера в Берлине, никто из немцев не скрывал ни от него, ни от его сотрудников подавленности, в которую их ввергла весть о крахе на русском фронте. Вину за это они открыто пытаются переложить на итальянцев.

21 января.

Дуче заявил о решимости идти с Германией до конца. Надеется, что „пятьсот танков „Тигр“, пятьсот тысяч резервистов, призываемых под ружье, и новое немецкое оружие еще могут в корне изменить обстановку…“

22 января.

Дуче полагает, что сегодняшнее сообщение немцев о ходе военных действий — самое худшее за всю войну. Прорыв в Сталинграде, отступление почти по всему фронту.

25 января.

Объявлено о сдаче немцами Воронежа». (Журнал «За рубежом», 1985, № 27.)

На первом этапе войны

Ни в одной области человеческой деятельности не стоит столь остро вопрос о качестве руководства людьми, как в вооруженной борьбе, — здесь приходится расплачиваться кровью. Вот почему руководить войсками в боевой обстановке методом «проб и ошибок» не только недопустимо, но и преступно.

Максимально избежать просчетов можно только при высоком профессионализме командного состава, глубоком знании ими боевого опыта и способов действий противника. Именно таких кадров нам крайне не хватало в начальный период войны.

В результате уничтожения многих тысяч командного состава в предвоенный период большинство командных и штабных должностей заняли недостаточно опытные и подготовленные люди, которые в сложных условиях начального периода допускали много промахов. Истребив целые слои командного состава, Сталин поставил в исключительно сложное положение и тех, кого он выдвинул на их места, например, командующего войсками Западного фронта генерала армии Д.Г. Павлова и командующего войсками Юго-Западного фронта генерал-полковника М.П. Кирпоноса.

Как писал начальник Военно-воздушной академии имени Ю.А. Гагарина маршал авиации Н.М. Скоморохов, «…ни в одной армии мира так преступно не расправлялись с командными кадрами, как это происходило у нас. Необоснованные репрессии в предвоенные годы выбили немало прекрасных, умных военачальников. К управленческому рулю в результате приходили люди, не очень отягощенные опытом стратегического мышления. Вспомним Рычагова, который возглавил ВВС в предвоенный период. Отважный, умелый, одаренный летчик. Сражался в Испании командиром отряда… Но разве этого достаточно, чтобы через 3 года возглавить ВВС страны?.. На этом посту нужен стратег, ученый, теоретик, практик, реформатор — и все это в соединении…» («Чему нас научила война». «Литературная газета», 11.05.1988 г.)

Свирепость расправ в мирное время была платой за страх диктатора утратить свою власть. Наиболее крупные ошибки, порой трагические, совершались в высшем звене руководства войсками. Это касается прежде всего Сталина, который, по оценке Г.К. Жукова, перед войной и в начале ее имел весьма смутное представление о военном деле. Тем не менее, начиная с весны 1941 года, на протяжении полутора лет Сталин мало считался с мнениями военных специалистов, возомнив себя единственным стратегом. Только суровая действительность войны поубавила его амбиции полководца.

В предвоенный период вопросы образования высших государственных и стратегических органов по руководству войной и жизнедеятельностью страны на время войны не были решены правительством и Политбюро.

Перед войной нарком обороны и начальник Генштаба неоднократно просили Сталина, Молотова, Ворошилова рассмотреть проекты документов по организации Верховного командования, а также вопросы строительства командных пунктов Верховного командования и организации управления фронтами и внутренними округами, но им каждый раз говорили: «Подождать с этими вопросами», а Ворошилов был вообще противник каких бы то ни было планов войны, опасаясь того, что они могут стать известными разведке противника. И в этой нелепости его нельзя было переубедить.

До 10 июля главкомом и председателем Ставки был маршал Тимошенко, но это был юридический главком. Фактически им был Сталин. Без его утверждения Тимошенко не имел возможности отдавать войскам какие-либо принципиальные распоряжения. Сталин постоянно вмешивался в ход событий, в работу главного командования. По нескольку раз в день он вызывал Главкома и начальника Генштаба в Кремль, страшно нервничал, бранился и всем этим поведением только дезорганизовывал и без того недостаточно организованную работу Главного командования в сложившейся напряженной обстановке.

Особенно тяжелым было начало войны. В первый же день войны было уничтожено около 1200 наших самолетов, причем подавляющее их большинство — на аэродромах.

Для советского командования было полной неожиданностью продвижение немецких ударных групп к исходу первого дня войны в глубь нашей территории на 50–60 км.

Известно, что с обращением к стране выступил по радио Молотов, а не Сталин. Это произвело на людей неприятное впечатление. Как оказалось, Сталин был совершенно парализован в своих действиях. В первые часы войны он находился в Кремле, где в его кабинете собрались некоторые члены Политбюро.

По рассказам Берии и Маленкова Хрущеву, Сталин был совершенно подавлен морально: «Началась война. Она развивается катастрофически. Ленин оставил нам советское государство, а мы его прос…ли. Я отказываюсь от руководства». Встал и уехал на ближнюю дачу.

По свидетельству Берии, после такого поведения вождя он, Молотов, Каганович и Ворошилов, кратко посовещавшись, решили поехать к нему на дачу, чтобы попытаться использовать его имя и способности в организации обороны страны. Когда они приехали на дачу, увидели, что Сталин сильно испугался. Видимо, он подумал, не приехали ли они арестовать его за то, что он ничего не предпринимает по организации отпора немецкому нашествию.

Когда они стали убеждать Сталина в том, что еще имеются возможности поднять народ на борьбу против Гитлера, Сталин немного пришел в себя. Они распределили обязанности по организации обороны, промышленности…

Из-за преступной нераспорядительности Сталина наши войска были поставлены в условия, когда самые авантюрные планы немецкого командования были реализованы.

Неразбериха, отсутствие твердого управления резко качнули личный состав в сторону деморализации.

Беспорядочный отход частей и соединений проходил в тяжелейших условиях господства немецкой авиации в воздухе, стремительных обходных маневров подвижных групп противника. Катастрофа разрасталась.

Сталин, осознав масштабы смертельной угрозы, потерял самообладание и оказался в глубоком психологическом шоке. Он был так подавлен и потрясен, что не мог чем-либо серьезным проявить себя.

К тому же не было заблаговременно в деталях проработано создание чрезвычайного органа руководства войной (ГКО), единого органа стратегического руководства вооруженной борьбой (СВГК). Все это создавалось в ходе боевых действий.

Генеральный штаб был ослаблен чистками и сменой трех начальников (Шапошникова — Мерецкова — Жукова) в течение одного года. Многочисленные недоработки сразу же дали о себе знать крайне остро.

На фронтах в первые дни войны царила полная неразбериха, а порой и обстановка хаоса. Бесконечные перестановки, отсутствие гибкого взаимодействия, утрата управления соединениями и объединениями, незнание истинной обстановки лишь усугубляли и без того крайне тяжелое положение войск.

Как мог Сталин не послушать специалистов и отмести идею о наиболее вероятном направлении главного удара на Западном фронте? Ведь во всех кампаниях в Европе Гитлер рвался прямиком к столицам поверженных стран, чтобы быстрее вынудить противника к капитуляции.

Сталин нервничал, все чувствовали его подавленность, крайнюю угнетенность духа. Из-за этого состояния Сталина, определенной растерянности Генштаба в первые 3–4 дня не была по-настоящему оценена складывающаяся обстановка. Только с падением Минска Сталин осознал, что главное направление — Западное.

Господствовавшая накануне войны наступательная доктрина была полностью опровергнута началом войны. За первые три недели войны потери были огромными: около 30 дивизий перестали существовать, 70 — потеряли более 50 % личного состава, утрачено 3500 самолетов, более половины складов горючего и боеприпасов. Стратегические ошибки предвоенного периода потребовали огромной кровавой платы.

Перед войной даже не подготовили специального защищенного места для работы Ставки. Ни в Кремле, ни на дачах Сталина защищенных пунктов управления также не было, хотя Тимошенко и Жуков настаивали на этом. Станция метро «Кировская» стала служить бомбоубежищем. К зиме 1941 года подготовили небольшое бомбоубежище с пунктом связи на ближней даче.

По выражению Молотова, Сталин находился в состоянии «прострации»… Он никак не мог найти точку опоры, встать, распрямиться.

Потеряв самообладание, Сталин 29 июня дважды неожиданно появлялся в здании Наркомата обороны на Фрунзенской набережной. Не стесняясь в выражениях, грубо говорил о военных руководителях. Вновь высказался в том смысле, что страну потеряли.

На основании анализа имевшихся у него материалов академик А.М.Самсонов пришел к горькому, но верному выводу:

1. Дружбу с фашистским государством мог объявить лишь Сталин при его абсолютном пренебрежении к другим мнениям. Он был уверен в том, что у него было в запасе несколько лет.

2. И Сталин, и Гитлер после подписания документов 1939 года были убеждены, что обвели друг друга вокруг пальца. Гитлеру это удалось. Сталин как политик позорно проиграл. Многим, не только политикам и военным, а обычным советским людям было ясно: война вот-вот начнется.

3. Без сталинизма мы пришли бы к 1941 году гораздо более сильными.

4. Не было бы такой тяжелейшей войны, не было бы стольких жертв, если бы не сталинизм. (Акад. А.М. Самсонов. «Неизвестные войны». Газета «Вечерняя Москва», 21.06.1988 г.)

К 22 июня 1941 года Вермахт в составе групп армий «Север», «Центр», «Юг» и армии «Норвегия» завершил развертывание на западных границах СССР. В их состав входили более 70 % дивизий, более 90 % артиллерии и танков, 60 % летных частей и 17 % войск ПВО.

На стороне Германии выступили Венгрия, Италия, Румыния, Словакия и Финляндия, а также французский антикоммунистический легион, состоявший из добровольцев не оккупированной немцами южной части Франции.

Противостояли им войска Красной Армии, находившиеся в стадии развертывания и мобилизации в западных военных округах: Ленинградском, Одесском и трех особых — Прибалтийском, Западном и Киевском.

Преимущество немецкой армии заключалось в инициативе и сосредоточении превосходящих сил на главных направлениях, особенно в полосе группы армий «Центр».

За семь часов до нападения на нашу страну солдатам Вермахта объявили: «Друзья! Советский Союз намерен 18 июля напасть на наше отечество. Благодаря вождю и его мудрой и дальновидной политике мы не будем дожидаться нападения, а сами перейдем в наступление».

22 июня в 3 часа 15 минут немецкая авиация бомбила Брест, Киев, Минск, Севастополь, другие города.

Ударам подверглись 66 из 470 аэродромов. 800 самолетов были уничтожены или повреждены на земле. 332 самолета были сбиты в воздушных боях. Война застигла наши войска врасплох, зачастую в пути.

На базе военных округов возникли направления Северо-Западное, Западное и Юго-Западное. Но создать сплошную линию обороны не удалось. Штабы теряли управление и связь.

Особенно тяжело развивались события в полосе Западного фронта под командованием генерала армии Д.Г. Павлова. ВВС фронта потеряли более 500 самолетов. Командующий авиацией фронта генерал-майор И.И.Копец застрелился. К исходу первого дня войны немцы продвинулись в Прибалтике на глубину 60–80 км, в Белоруссии — на 40–60 км, на Украине — на 10–20 км. Летом — осенью 1941 года Красная Армия потерпела сокрушительный разгром, потеряв за 5 месяцев около 18 тысяч самолетов, 25 тысяч танков, 100 тысяч орудий и минометов. 2,2 млн погибли и умерли, 1,2 млн дезертировали, оставшись на оккупированной территории, 3,8 млн попали в плен. Нацисты осладели Минском, Ригой, Смоленском, Киевом, блокировали Ленинград, вышли к Москве. Стратегический план Сталина — «война малой кровью на чужой территории» — оказался мифом, блефом.

Главное преимущество немецкой армии заключалось в профессионализме кадров и гибком управлении.

20 июля 1941 года Сталин приказал сформировать 20 дивизий Московской армии народного ополчения (МАНО). Аналогичные дивизии летом 1941 года формировались в Ленинграде, Кременчуге, Ростове. Всего в 1941 году было сформировано 33 ополченческих дивизии. Судьба ополченцев оказалась невероятно трагичной — необученных бойцов, среди которых было много представителей молодой московской и ленинградской интеллигенции, бросали навстречу регулярной армии Вермахта, и они в массе своей погибли в 1941 году. Сталин, как известно, людей не щадил.

На севере немецкие горные егеря воевали вместе с финнами, которые объявили СССР войну 26 июня 1941 года. Добившись некоторых частных успехов, немцы и финны ни на одном участке не смогли выйти к Мурманской железной дороге. В сентябре было остановлено наступление немецкой армии «Норвегия» на Мурманск и Заполярье. На Карельском перешейке в августе Маннергейм вышел на границу 1939 года. Блокировал Ленинград с северо-запада, но от участия в штурме города, несмотря на нажим немцев, отказался. Это заметно способствовало удержанию города. Финны не бомбили и не обстреливали Ленинград, считая свои цели достигнутыми. Хотя в Восточной Карелии они захватили Петрозаводск 2 октября.

Англия объявила войну Финляндии лишь 5 декабря 1941 года, а США поддерживали отношения с ней до 30 июня 1944 года.

На Северо-Западном направлении (командующий — маршал Ворошилов) войска группы армий «Север» под командованием генерал-фельдмаршала В. фон Лееба форсировали Западную Двину, овладели Латвией, Литвой, Псковщиной и 13 июля начали наступление на Ленинград. Лееб был задержан на месяц на Лужском рубеже. На правом крыле немцы захватили Новгород и Старую Руссу, вышли к Демянску. 21 августа начались бои в районе Гатчины, в 40 км от Ленинграда.

30 августа немцы заняли станцию Мгу, 8 сентября — Шлиссельбург, отрезав Ленинград по суше от страны. Началась блокада. 5 сентября Гитлер объявил Ленинград «второстепенным театром».

19 сентября Гитлер перевел оттуда на московское направление 7 танковых дивизий и половину авиации.

На Западном направлении (командующий — маршал Тимошенко) группа армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала Ф. фон Бока наступала по линии Минск — Смоленск. Западный фронт под командованием генерала армии Д.Г. Павлова развалился — 28 июня пал Минск, в «котел» попали 26 дивизий. К 9 июля немцы продвинулись на 450 км и вышли на линию Полоцк — Витебск — Орша — Жлобин. 16 июля захватили Смоленск. Были окружены три армии. Двухмесячным тяжелым Смоленским сражением удалось сбить темп немецкого наступления на Москву.

В августе Гитлер, несмотря на протесты фельдмаршала фон Бока, приостановил наступление на Москву, повернув 25 дивизий на юг для выхода в глубокий тыл Юго-Западного фронта. Бок перешел к обороне.

Накануне наступления фашистов на Москву наши войска на Западном направлении были истощены и обескровлены.

На Юго-Западном направлении (командующий — маршал С.М. Буденный) наступала группа армий «Юг» под командованием генерал-фельдмаршала Г. фон Рундштедта, которой противостояли войска Юго-Западного фронта под командованием генерал-полковника М.П. Кирпоноса.

23–29 июня в районе Луцк — Броды — Ровно разыгралось крупное встречное танковое сражение, в котором участвовало около 2,5 тысячи танков. На неделю удалось приостановить наступление фашистов, но все-таки они прорвали линию укреплений на старой границе и создали угрозу Киеву. Но с ходу Киев взять не смогли.

Сталин категорически запретил отвод войск от Киева. В результате в «котел» попало около полумиллиона человек.

19 сентября немцы захватили Киев. Командующий фронтом М.П. Кирпонос погиб при попытке выхода из окружения.

Буденный от командования направлением был отстранен.

На Южном направлении войска Приморской армии под командованием генерал-лейтенанта Г.П. Софронова (с 5 октября — генерал-майора И.Е. Петрова) защищали Одессу от румынских войск (5 августа — 16 октября).

Успех под Киевом позволил Рундштедту в конце сентября прорваться в Донбасс.

В октябре произошла осада Севастополя, затем танкисты Клейста овладели Таганрогом, а 21 ноября немцы захватили Ростов-на-Дону.

3 октября Гитлер заявил: «Враг сломлен, и ему уже не удастся вновь подняться на ноги».

Начинавшая войну Красная Армия фактически перестала существовать к 1942 году. Стала складываться новая армия — из резервных частей, пришедших с Дальнего Востока, и новобранцев. Менялся и командный состав: места командиров Гражданской войны заняли новые люди.

По свидетельству генерал-полковника Д.А. Волкогонова, «к декабрю 1941 года от частей и соединений первого эшелона, что приняли первый удар 22 июня, осталось всего 6–7 % личного состава. По сути, с агрессором воевала уже новая по составу армия…». (Из статьи «Мы победили вопреки бесчеловечной системе». «Известия», 8 мая 1993 г.)

Все же и в 1941 году было немало очагов решительного сопротивления. Первые дни войны явили не только примеры бездарности высшего командования, массового разгрома советских армий и миллионных сдач в плен, но и беззаветное мужество и героизм советских солдат. Ярким примером воинской доблести первых дней войны явилась Брестская крепость.

Количество пленных по немецким источникам (июнь — сентябрь 1941 г.):

1. 8 июля в районе Белосток — Минск — 334 571

2. 16 июля в районе Могилева — 35 000

3. 5 августа в районе Смоленска — 309 110

4. 9 августа в районе Умани — 103 000

5. 19 августа в районе Гомеля — 78 000

6. 23 августа в районе озера Ильмень — 18 000

7. 30 августа в излучине Днепра — 84 000

8. 4 сентября в Эстонии — 11 000

9. 15 сентября в районе Демянска — 35 000

10. 26 сентября в Киевском «котле» — 665 212

11. 30 сентября в Лужском окружении — 20 000

Итого около 1,7 млн. («История России. ХХ век. 1939–2007».)

Невероятно большое количество пленных подчеркивало глубокие нравственно-политические пороки не русских воинов, а режима, пославшего их в бой. Из 11,3 млн бойцов и командиров действующей армии в 1941 году 3,8 млн оказались в плену, 1,2 млн дезертировали и осели на оккупированных территориях. С 22 июня по 10 октября Особыми отделами и заградотрядами НКВД было задержано 657 364 военнослужащих, «отставших от частей», — эквивалент численности 5–6 армий. Из них расстреляли дивизию — 10 201 человека.

За день до начала войны Гитлер, по данным немецкого историка, получил самые последние сведения о немецких и русских силах:

Эти данные не были далеки от истины. На самом деле советские силы составляли 170 дивизий, 9200 танков, 46 830 артиллерийских орудий и минометов, 8450 самолетов. Правда, большинство советских танков и самолетов по качеству значительно уступало немецким, артиллерия была превосходной. (Д.и.н. Д. Спирин. «Как началась война». «Известия», 11.06.1991.)

Неоднократные обращения Сталина к Гитлеру о заключении «Брестского мира-2»

Установлено, что с первых же дней войны Сталин утратил веру в способность Красной Армии выстоять перед мощным натиском немецко-фашистских войск. Им овладели пораженческие, капитулянтские настроения, о чем свидетельствуют его высказывания типа «прос…ли страну» и особенно неоднократные обращения к фюреру заключить мир наподобие Брестского ценой огромных территориальных уступок Германии с нашей стороны.

Находясь в состоянии крайнего возбуждения после захвата фашистскими войсками Минска в конце июня и потери связи с войсками Западного фронта, Сталин приказал Берии провести тайные неофициальные переговоры с болгарским послом Иваном Стаменовым, имевшим контакты с немцами. Через Стаменова Сталин предлагал Гитлеру отказаться от продолжения агрессии в обмен на большие территориальные уступки в пользу Германии.

Проведение переговоров со Стаменовым Берия поручил генерал-лейтенанту МГБ П.А. Судоплатову. Об этом стало известно только в ходе следствия по делу Берии в 1953 году, но скрывалось от общественности долгие годы. В частности, об этом зловещем акте подробно рассказал в свое время маршал К.С. Москаленко на собрании партийного актива Министерства обороны. (К.С. Москаленко вместе с Генеральным прокурором Руденко занимался разбором дела Берии.)

После рассмотрения этого вопроса в Президиуме ЦК КПСС 5 августа 1953 года П.А. Судоплатов написал следующую записку в правительство:

Из записки Павла Судоплатова (август 1953 г.):

«В Совет Министров Союза ССР

Докладываю о следующем известном мне факте.

Через несколько дней после вероломного нападения фашистской Германии на СССР, примерно числа 25–27 июня 1941 года, я был вызван в служебный кабинет бывшего тогда Народного комиссара Внутренних дел СССР Берии.

Берия сказал мне, что есть решение Советского правительства, согласно которому необходимо неофициальным путем выяснить, на каких условиях Германия согласится прекратить войну против СССР и приостановит наступление немецко-фашистских войск. Берия объяснил мне, что это решение Советского правительства имеет целью создать условия, позволяющие Советскому правительству сманеврировать и выиграть время для собирания сил. В этой связи Берия приказал мне встретиться с болгарским послом в СССР Стаменовым, который, по сведениям НКВД СССР, имел связи с немцами и был им хорошо известен.

Берия приказал мне поставить в беседе со Стаменовым четыре вопроса. Вопросы эти Берия перечислял, глядя в свою записную книжку, и они сводились к следующему:

1. Почему Германия, нарушив пакт о ненападении, начала войну против СССР.

2. Что Германию устроило бы, на каких условиях Германия согласна прекратить войну, что нужно для прекращения войны.

3. Устроит ли немцев передача Германии таких советских земель, как Прибалтика, Украина, Белоруссия, Буковина, Карельский перешеек.

4. Если нет, то на какие территории Германия дополнительно претендует.

Берия приказал мне, чтобы разговор со Стаменовым я вел не от имени Советского правительства, а поставил эти вопросы в процессе беседы на тему о создавшейся военной и политической обстановке и выяснил также мнение Стаменова по существу этих четырех вопросов… Берия… строжайше предупредил меня, что об этом поручении Советского правительства я нигде, никому и никогда не должен говорить, иначе я и моя семья будут уничтожены».

(«История России. ХХ век. 1939–2007».)

В течение нескольких дней в конце июня 1941 года Сталин никого не принимал, вероятнее всего, ждал ответа Гитлера и, только убедившись, что ответа не последует, стал готовиться к выступлению по радио 3 июля 1941 года.

Вторая аналогичная ситуация возникла 7 октября, детально описанная маршалом Г.К. Жуковым:

«В тот день Сталин в присутствии Жукова и Берии весьма пессимистично оценивал обстановку на фронтах и перспективы вооруженной борьбы осенью 1941 года. Затем, перейдя к военным событиям 1918 года, он сказал: «Ленин оставил нам государство и наказал всячески укреплять его оборону. Но мы не выполнили этого завещания вождя. В настоящее время враг подходит к Москве, а у нас нет необходимых сил для ее защиты. Нам нужна военная передышка не в меньшей степени, чем в 1918 году, когда был заключен Брестский мир».

Обращаясь к Берии, он сказал: «Попытайся по своим каналам прозондировать почву для заключения нового Брестского мира с Германией, сепаратного мира. Пойдем на то, чтобы отдать Прибалтику, Белоруссию, часть Украины — на любых условиях».

Доверенные лица Берии обратились к Ивану Стаменову с просьбой связаться с Берлином и передать нацистскому руководству позицию советской стороны. Как и в конце июня 1941 года, Гитлер оставил это обращение Сталина без ответа.

Эта встреча со Сталиным оставила у Жукова очень тяжелый осадок.

В 1953 году расследование этой истории проводил сотрудник Генеральной прокуратуры СССР Г. Терехов, участвовавший в следствии по делу Берии. Терехов специально ездил в Софию, разыскал там Стаменова, который рассказал о том, что Гитлер отказался от переговоров, надеясь, что Москва вот-вот падет. Терехов рассказал об этой отвратительной истории в телепрограмме «Взгляд» 29 апреля 1988 года.

Сам факт настойчивой попытки проведения подобных переговоров в военное время за спиной правительства, парламента и народа считается государственной изменой.

Стремление Сталина заключить с Гитлером унизительный для нашей страны мир подтвердил видный нацистский генерал Гейнц Гудериан в статье «Опыт войны с Россией». Вспоминая о событиях 1944 года, Гудериан, в частности, говорил о Гитлере: «Политики отказа придерживался он и в отношении мирных предложений Сталина, сделанных ему в предыдущие годы».

Что касается поведения и поступков «вождя всех времен и народов» в начальный период войны, то к нему в полной мере относится изречение древнегреческого философа Хилона Спартанского: «Страх заставляет человека бросаться из огня в полымя».

Негативная позиция Гитлера на обращения Сталина базировалась на его безусловном убеждении в том, что, находясь на пике успеха в начале войны, он не хотел довольствоваться предлагавшейся ему частичной капитуляцией. Гитлер неоднократно подчеркивал, что он считал победу над Советским Союзом делом всей своей жизни. Он считал нашу страну своим главным врагом. На ней концентрировались вся ненависть и злоба, накопленные им за всю жизнь. Он уверился в том, что ему удастся создать на века сильную германскую империю, власть которой распространится за пределы Европы. Арийское господство установится над всей планетой.

Слава богу, что фюрер жестоко просчитался!

Примечательно, что, выступая на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 года, Сталин стремился задним числом косвенно оправдать свои капитулянтские обращения к Гитлеру в июне и октябре 1941 года. Поднимая тост за терпение русского народа, он утверждал: «Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой…»

Развал Западного фронта

Из-за плохого предвидения, низкой проницательности Сталина, его стратегических ошибок предвоенного периода военные события развивались исключительно по немецкому сценарию, который потребовал огромной платы с нашей стороны.

За первые три недели войны потери были громадными: перестало существовать около 30 дивизий, около 70 — потеряли более 50 % личного состава, утрачено около 3500 самолетов, более половины складов горючего и боеприпасов.

Все действия Сталина в течение первой недели войны говорят о том, что рычаги управления войсками были в значительной мере утрачены. Он нередко отдавал спонтанные распоряжения, часто спрашивал: «Когда будет ясная обстановка? Что делает Павлов? Где авиация?» и т. д. Вразумительного ответа получить не мог. Когда же, наконец, 28 июня Сталин услышал из доклада Генштаба, что немецкие танковые колонны соединились восточнее Минска, он едва мог выговорить: «Как у Минска? Вы что-то путаете?» Следующие 2–3 дня Сталин находился в состоянии шока. Огромные жертвы (почти 4 млн пленных, миллионы на оккупированной территории) фактически были запрограммированы самой тоталитарной системой, прежде всего просчетами Сталина.

Западный фронт, имевший в своем распоряжении 44 дивизии, не смог остановить нацистское нашествие. К 10 июля — трудно поверить в это — линия фронта отстояла на 450–500 км от границы.

Из шифрограммы командующего войсками Западного фронта генерала Д.Г. Павлова военным советам подчиненных ему объединений и соединений по итогам первого дня войны следует, что управление фронтом было утеряно:

«Опыт первого дня войны показывает неорганизованность и беспечность многих командиров, в т. ч. больших начальников.

Думать об обеспечении горючим, снарядами, патронами начинают только в то время, когда патроны уже на исходе, тогда как огромная масса машин занята эвакуацией семей начальствующего состава, которые к тому же сопровождают красноармейцы, то есть люди из боевого расчета. Раненых с поля боя не эвакуируют, отдых бойцам и командирам не организуют, при отходе скот, продовольствие оставляют врагу.

При отходе скот угонять, продовольствие врагу не оставлять.

Организовать питание горячей пищей через местное население.

Получение подтвердить.

Д. Павлов».

Этот документ до 1991 года не был опубликован. Тяжелейшую, трагическую картину, возможно, сам того не понимая, нарисовал тогда командующий фронтом. Ситуация была бы другой, если бы руководство страны дало согласие на предложение Д. Павлова, а затем наркома обороны Тимошенко и начальника Генштаба Жукова еще за неделю до войны привести войска приграничной линии в полную боевую готовность и вывести их на заранее подготовленные позиции. Незамедлительно на это предложение последовала реакция Сталина: «Ведь это же война!»

Сил и средств на нашей стороне было достаточно для того, чтобы при умелом и, главное, своевременном их исполнении организовать прочную оборону и нанести противнику серьезные потери. Но вблизи границы располагались только отдельные батальоны. Главные силы дивизий находились в учебных лагерях в 20–80 км от рубежей развертывания.

Как отмечалось выше, исходя из ошибочной оценки планов и намерений нацистского руководства, Сталин запретил советскому военному командованию выполнить необходимые мобилизационные мероприятия, осуществить перегруппировку войск в пограничных районах и привести их в боевую готовность. Контроль за строгим исполнением указаний Сталина возлагался на Берию и его аппарат.

Маршал Б.М. Шапошников на основании анализа оперативно-стратегических факторов пришел к выводу, что в случае войны с Германией ее командование будет наносить главный удар на смоленско-московском направлении. Сталин «с порога» отверг этот вывод, заявив, что для ведения войны Германии нужен хлеб, поэтому главный удар может быть нанесен на Украину. Это мнение Сталина стало директивным для всего военного командования.

Весной 1941 года основные силы немецкой армии, в т. ч. 3 танковые армии из 4, сосредоточились на рубежах к северу от Полесья. Стало ясно, что главный удар противника все же последует через смоленские «ворота». Никто не рискнул доложить Сталину о его просчете. Единственно, что было сделано, — переброшена часть сил с Украины в район Смоленска.

Допущенные ошибки и просчеты военно-стратегического характера вылились в крупные поражения Красной Армии летом 1941 года, прежде всего на Западном фронте.

Главная причина просчетов, ошибок коренилась в диктаторском единоначалии. Многие решения Сталиным принимались единолично, сложился статус «непогрешимого и мудрого вождя». В культовом единомыслии кроется один из самых глубоких истоков многих просчетов, повлиявших на весь ход войны, особенно на ее начало.

30 июня был создан Государственный Комитет Обороны (ГКО) во главе со Сталиным. В его руках оказалась необъятная власть. Первым шагом Сталина в новом качестве было отстранение Д.Г. Павлова от должности командующего Западным фронтом. Вместе с ним было удалено все командование фронта. Пост командующего занял маршал Тимошенко, а членом Военного Совета стал Мехлис.

6 июля Мехлис телеграфировал Сталину: «Военный совет, установив преступную деятельность руководящего состава Западного фронта, решил арестовать и предать их суду».

Сталин в тот же день ответил, что ГКО одобряет их мероприятия по аресту… и приветствует их как один из верных способов оздоровления фронта.

Вначале Павлова обвинили в том, что он был чуть ли не немецким шпионом, потом в нераспорядительности, из-за которой якобы был открыт фронт и фашисты за несколько дней оказались под Смоленском.

16 июля Сталин подписал постановление ГКО, которое было доведено в действующую армию до командиров рот. В нем утверждалось, что за трусость, бездействие, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций группа генералов Западного фронта во главе с командующим и несколько генералов и офицеров Северо-Западного и Южного фронтов арестованы и преданы суду Военного трибунала. Говорилось, что ГКО будет и впредь «железной рукой» пресекать всякие проявления трусости.

В выступлении в суде генерал Павлов дал краткую оценку сложившейся на фронте обстановке:

«Мы в данное время сидим на скамье подсудимых не потому, что совершили преступление в период военных действий, а потому, что недостаточно готовились в мирное время к этой войне».

Окончательная мотивировка приговора Павлову Д.Г. и другим военачальникам Западного фронта:

«Виноваты в проявлении трусости, бездействия, нераспорядительности, в сознательном развале управления войсками и сдаче оружия противнику без боя».

Это утверждение было опровергнуто Генеральным штабом 5 ноября 1956 года в результате тщательного расследования.

В действительности, поднятые на высокие должности, минуя ряд промежуточных ступеней, в результате острого кадрового дефицита, возникшего после 1937–1938 годов, эти преданные стране люди в силу недостаточной подготовки не смогли в решающие моменты правильно организовать боевые действия с превосходящими силами противника. Им не хватало опыта и полководческой мудрости. Таким выдвиженцем был Д.Г. Павлов, судя по его послужному списку.

Не имея опыта в командовании соединениями (исключение составило командование в течение короткого времени танковой бригадой), он после участия в испанской войне был назначен сначала заместителем начальника Автобронетанковых войск, а вскоре возглавил этот род войск, а за год до войны стал командующим войсками важнейшего прифронтового округа — Западного Особого. Не имея опыта в управлении войсками, широкого оперативного кругозора и необходимого военного образования, генерал Павлов растерялся в сложной обстановке начального периода войны и утратил управление войсками.

Еще до начала войны К.Е. Ворошилов и Н.С. Хрущев высказали Сталину мнение о профессиональной и деловой непригодности генерала Павлова к высокой и ответственной должности командующего войсками важного округа. Однако Сталин не согласился с их оценкой.

В разговоре по телефону днем 22 июня 1941 года Сталин поинтересовался мнением 1-го секретаря ЦК КП(б) Белоруссии П.К. Пономаренко о генерале Павлове. Последовал довольно откровенный ответ: «Несмотря на свои положительные качества: военный опыт, большую энергию, безусловную честность, Павлов, под давлением тяжелой обстановки, особенно из-за утери связи с штабами фронтовых войск, потерял возможность правильно оценить обстановку и руководить сражающимися частями, проявляет некоторую растерянность… Пытаясь решать сотни вопросов и дел, которыми могли бы заниматься его заместители, работники штаба фронта, не сосредотачивается на главных проблемах руководства».

В связи с этим Пономаренко просил Сталина прислать в штаб фронта одного из авторитетных маршалов, который бы внимательно изучал обстановку, придумывал бы неотложные мероприятия и подсказывал бы их командующему. Сталин сказал, что на фронт выезжает маршал Б.М. Шапошников, подчеркнув, что он пользуется полным доверием ЦК.

Павлов Дмитрий Григорьевич родился в 1897 году в крестьянской семье. В 1916 году, будучи старшим унтер-офицером, раненым попал в плен. Через 3 года вступил в Красную Армию. Окончил Костромские пехотные курсы, командовал взводом, эскадроном, был помощником командира полка, командовал кавалерийским полком. Воевал с басмачами в Туркестане в 1923 году. Три года учился в Военной академии имени Фрунзе. В 1929 году командовал полком в боях на КВДЖ, затем — командиром 6-го механизированного полка, вплоть до отъезда в Испанию в 1936 году в качестве Главного советника танковых войск. Его командование полками слишком затянулось. Он стал известным в Испании, где война была далека от масштабов современной войны. Звание Героя Советского Союза и два ордена подняли командира полка на должность заместителя начальника Автобронетанкового управления РККА, а через 3 месяца уже на должность начальника. Следует отметить, что боевой опыт в Испании преувеличивали и превозносили, там танки обычно использовали малыми группами или в одиночку и в природу современного боя не внесли ничего нового. Но тогда в советском военном и политическом руководстве так не считали. В Финской кампании Павлов командовал Резервной группой всего полтора месяца, и там его боевой опыт оказался весьма сомнительным. Тем не менее в 1940 году Сталин присвоил ему звание генерал-полковника, назначив его командующим войсками Белорусского военного округа (с июля 1940 года — Западного Особого военного округа).

30 июня 1941 года Ворошилов напомнил Павлову о том, что, когда у Сталина обсуждалось его назначение на пост командующего Западным особым округом, внесенное Тимошенко, он, Ворошилов, резко возражал: «Как вы могли согласиться на это назначение, не имея ни опыта, ни знаний. У вас, прямо скажу, кругозор командира кавалерийского полка, от силы командира танковой дивизии… У вас после Испании закружилась голова, вы вообразили себя стратегом, военачальником, не имея для этого поста данных… Меня тогда, к сожалению, не послушали… Задолго до войны хорошо вас зная, для меня было очевидным, что вы берете ношу не по плечу».

Н.С. Хрущев вспоминал, что при испытании танка Т-34 до войны он познакомился с командующим бронетанковыми войсками генералом Д.Г. Павловым, который произвел на него удручающее впечатление малоразвитого человека. Своими впечатлениями Хрущев поделился со Сталиным и советовал ему приглядеться к Павлову. Сталин не согласился с такой оценкой генерала.

Негативно характеризовали Павлова как командующего фронтом генерал Л.М. Сандалов и маршал авиации А.Е. Голованов.

Генерал Сандалов, в частности, подчеркивал: «Причиной слабого управления войсками ЗОВО в значительной мере является более чем неудачный состав командования войсками ЗОВО, и в первую очередь несоответствие своей должности самого командующего войсками округа. Генерал армии Павлов, не имея опыта в командовании соединениями (исключая командование в течение непродолжительного срока танковой бригадой), после участия в войне в Испании был назначен начальником АБТВ Красной Армии, а за год до войны — командующим войсками КОВО. Не имея ни опыта в управлении войсками, ни достаточного военного образования, ни широкого оперативного кругозора, генерал армии Павлов растерялся в сложной обстановке начального периода войны и выпустил из рук управление войсками».

А вот мнение маршала авиации А.Е. Голованова:

«Я знал Павлова еще по Халхин-Голу. До этого он был в Испании, а еще раньше командовал танковой бригадой… За какие-то два-три года, часть которых была проведена советником в Испании, он был поставлен сначала во главе всех бронетанковых сил Красной Армии, а потом назначен командующим Западным Особым, важнейшим прифронтовым округом, с огромным количеством войск всяких родов, прикрывающим прямое направление на Москву, — округом, во главе которого всегда находились командующие с большим опытом руководства войсками, начиная с времен Гражданской войны. Думается, что занимать такой ответственный пост мог человек, который имел не только хорошую тактическую и оперативную подготовку, но также являлся зрелым политическим деятелем. Именно политическая образованность, кроме безусловного знания военного дела, обязательна для военных работников такого масштаба». Под политической образованностью А.Е. Голованов подразумевал «широту мышления и умение правильно и всесторонне оценивать общую обстановку».

По приезде в Минск 22 июня маршал Шапошников «застал Павлова и его штаб совершенно не подготовленными к руководству войсками в такой сложной обстановке». По мнению маршала, в первый день войны управление войсками было буквально парализовано. Техническая связь с армиями вскоре совершенно отказала. Большинство армейских и корпусных радиостанций были разбиты при первых же налетах вражеской авиации. Проволочная связь вышла из строя в первые же часы. Командование ряда дивизий было в полном неведении о происходящих событиях и в течение нескольких часов не получало указаний от вышестоящих штабов. Всюду распространялись панические слухи о массовых выбросах противником в наши тылы парашютных десантов. При проверке большинство таких слухов не подтвердилось. Многие части приграничных дивизий в день нападения немцев были на маневрах, без боевых патронов и снарядов. Для их подвоза ушла уйма времени. Невероятно, чтобы при современных средствах разведки германское командование смогло совершенно безнаказанно в мирное время развернуть по плану, в нужной ему группировке, непосредственно у нашей границы огромную армию. Более того, вывести части на позиции для атаки.

Павлов мало или почти ничего не сделал для повышения бдительности войск. Он не решился взять на себя ответственность и не мог провести границу между тем, что ему говорили — не дразнить немцев, — и хотя бы самыми элементарными мерами предосторожности.

Вечером 21 июня, как в обычный субботний вечер, командиры и бойцы частей Западного Особого военного округа находились на отдыхе: смотрели кинокартины, спектакли, выступления коллективов художественной самодеятельности.

Несомненно, что в катастрофическом начале войны для Красной Армии более всех был повинен Сталин. Однако в свойственной ему манере он организовал судилище над командующим Западным фронтом генералом армии Д.Г. Павловым, начальником штаба фронта генерал-майором В.Е. Климовских, командующим 4-й армией генерал-лейтенантом А.А. Коробковым и другими генералами с тем, чтобы отвести от себя вину на них.

Все они были осуждены к расстрелу и казнены 22 июля 1941 года.

31 июля 1957 года все осужденные были реабилитированы решением Военной коллегии Верховного суда СССР за отсутствием состава преступления.

Из числа руководителей всех стран — участниц Второй мировой войны только Сталин расстреливал своих генералов за неудачи на поле боя.

Известно, что Гитлер приказал казнить нескольких генералов и полковников за их участие в заговоре на его покушение 20 июля 1944 года, но это — совсем другая история.

К сожалению, в некоторых трудах по истории Великой Отечественной войны дается явно искаженное толкование событий начального периода войны.

Например, во 2-м томе «Истории Второй мировой войны 1939–1945 гг.» текст преподносится так, что тягчайшие преступления Сталина выглядят невинными ошибками и даже нет намека на физическое уничтожение огромного количества командного состава Красной Армии. Слово «репрессии» заменено более скромным — «обвинение».

Начало войны глазами противника

Немецкий историк, бывший офицер в штабе Блюментрита Пауль Карель в статье «Барбаросса»: от Бреста до Москвы» (Смоленск: «Русич», 2003 г.) писал:

«Напряжение в немецких войсках непрерывно нарастало. Как мы предполагали, к вечеру 21 июня русские должны были понять, что происходит, но на другом берегу Буга перед фронтом 4-й армии и 2-й танковой группы, т. е. между Брестом и Ломжей, все было тихо. Пограничная охрана русских вела себя, как обычно. Вскоре после полуночи, когда вся артиллерия пехотных дивизий первого и второго эшелонов была готова открыть огонь, международный поезд Москва — Берлин беспрепятственно проследовал через Брест. Это был роковой момент.

Через три часа немецкие боевые самолеты поднялись в воздух… К 3 час. 30 мин. (час „Ч“) все было тихо. Вся наша артиллерия открыла огонь… Русская артиллерия не ответила… Через несколько часов дивизии первого эшелона были на том берегу. Все это почти без сопротивления со стороны противника».

Как случилось, что в первый же день войны Западный фронт потерял половину своей авиации? С октября 39-го по 22 июня 41-го было зафиксировано свыше 500 нарушений нашего воздушного пространства разведчиками немецких ВВС. Правительству Германии была направлена только одна нота протеста. Стрелять «по одиночным самолетам» строжайше запрещалось — Сталин боялся спровоцировать конфликт. Этот приказ оставался в силе до 7 часов 15 минут 22 июня (а фактически до 10–11 часов, пока новая директива НКО дошла до войск). Самолеты, которые все-таки взлетели по тревоге, заданий не получили и, проболтавшись по 40–50 мин. в «зонах ожидания», сели опять на свои аэродромы, где попали под повторные удары противника. Когда к концу дня командующему ВВС Западного фронта 34-летнему генералу И.И. Копцу была доложена статистика потерь первого дня войны, он пустил себе пулю в лоб.

В тот день было потеряно 738 самолетов, из них 528 — на земле.

Вся артиллерия ЗапВО оказалась за сотни километров от фронта на учебных стрельбах.

Окружение основных сил Западного фронта летом 1941 года — одна из наибольших трагедий в истории русского оружия, стоящая в одном ряду с «битвой на Калке» в 1223 году или гибелью армии Самсонова в Восточной Пруссии летом 1914 года.

В битве, длившейся 18 дней, войска Западного фронта потерпели сокрушительное поражение: 24 дивизии из 44 были полностью разгромлены, 20 — утратили боеспособность. Потери — 417 780 человек, из них 341 073 — безвозвратно. Оставив почти всю Белоруссию, войска отошли на глубину от 450 до 600 км. Под угрозой оказался Смоленск, но под ним немецкая армия застряла почти на месяц.

22 июня рухнул не только Западный фронт, рухнула вся концепция войны, разработанная Генштабом и одобренная Сталиным.

В ноябре — декабре 1940 года Вермахт провел последние военно-штабные учения, в результате которых было принято решение: бить прямо в сердце России силами группы армий «Центр» во взаимодействии с группой армий «Север», наступая через Белоруссию и Прибалтику.

Как показал командующий 6-й армией Вермахта генерал-фельдмаршал Фридрих Паулюс, сдавшийся в плен в Сталинграде 31 января 1943 года, «главной целью была Москва… Однако взятию Москвы должно было предшествовать взятие Ленинграда. Взятием Ленинграда преследовалось несколько военных целей: ликвидация основных баз русского Балтийского флота, вывод из строя военной промышленности этого города и ликвидация Ленинграда как пункта сосредоточения для контрнаступления против немецких войск, наступающих на Москву».

Заслуживает внимания оценка состояния безопасности Красной Армии, направленная помощником военного атташе посольства США в Москве майором Джозефом А. Мишелом в 6-й Отдел разведки Министерства обороны США в июне 1941 года:

— Боеспособность Красной Армии в настоящее время находится на относительно низком уровне.

— Руководство армии состоит из необразованных и даже невежественных людей. В результате чистки 1938 года из армии были изгнаны способные военачальники, что сделало ее сегодняшний высший командный состав в качественном отношении неполноценным.

Офицерский корпус в целом может быть охарактеризован подобным же образом, за исключением офицеров молодого возраста.

— Источник формирования живой силы не вызывает беспокойства, и взятый курс на обучение дает хороших и храбрых солдат, но они недостаточно находчивы и сообразительны.

— В целом мораль военнослужащих находится на высоком уровне и они лояльны режиму.

— Пехоту следует оценить как род войск, способный выполнять приказы командования, но нельзя сказать, что она делает это хорошо. Она испытывает недостаток хороших командиров и недостаточно хорошо обучена. Огневая мощь дивизий слишком низка.

— Автомобильный транспорт устаревшего типа и не рассчитан на эксплуатацию в тяжелых военных условиях. Нет легких автомобилей-вездеходов.

— Система тылового обеспечения Красной Армии в случае войны рухнет.

— Большая часть самолетов устаревших моделей и находится в изношенном состоянии.

— Красная Армия не сможет противостоять действующей в наступательном духе, высокоподвижной армии, оснащенной современным вооружением и снаряжением. Однако плохие дороги и огромные пространства страны могут стать труднопроходимым препятствием даже для современной армии вторжения.

Киевский «котел» — одна из страшных катастроф начала Великой Отечественной войны

На Юго-Западном направлении действовала немецкая группа армий «Юг» генерал-фельдмаршала Г. фон Рундштедта. 23–29 июня в районе Луцк — Броды — Ровно разыгралось крупнейшее встречное танковое сражение, в котором участвовало около 2500 танков. На неделю удалось приостановить наступление немецких войск, но пять советских механизированных корпусов фактически прекратили существование. Прорвав линию укреплений на старой границе 1939 года, немцы создали угрозу Киеву, но с ходу взять его не могли. Рундштедт перенес тяжесть усилий в район Кременчуга. Создалась опасность окружения. О вероятности окружения киевской группировки Жуков еще 19 августа предупредил Сталина, но тот к предупреждению не прислушался.

Юго-Западный фронт держался изо всех сил, но 14 сентября танковые группы Э. фон Клейста и Г. Гудериана замкнули «кольцо» в районе Лохвицы. Катастрофа оказалась страшной: в окружении очутилось 452 720 человек, в том числе 60 тысяч комсостава.

За 4 дня до этого трагического события состоялся последний разговор Сталина с командующим Юго-Западным фронтом М.П. Кирпоносом. Тогда фронт окружения еще не был плотным и оставалась возможность вырваться из этой петли, но Сталин в ходе разговора распорядился: «Киев не оставлять и мостов не взрывать без разрешения Ставки».

В 5 часов утра 17 сентября Военный совет фронта еще раз обратился в Ставку с просьбой разрешить прорыв. Сталин разрешил только отход на восточный берег Днепра 37-й армии под командованием Власова.

Вопреки запретам Сталина, Военный совет фронта принял решение о выводе войск из окружения, но время было упущено. Штаб фронта к исходу дня утратил связь с армиями. Вырваться из окружения мало кому удалось.

Командующий фронтом Кирпонос, начальник штаба Тупиков и член Военного совета Бурмистенко погибли в последних боях. 19 сентября немцы вошли в Киев.

Было создано новое управление фронта: командующий — Тимошенко, член Военного совета — Хрущев, начальник штаба — Покровский.

Поражение под Киевом вновь резко обострило обстановку в пользу агрессора на всем советско-германском фронте.

Сталин не считал себя причастным к этой катастрофе, хотя он не проявил необходимого оперативного чутья и, будучи кабинетным полководцем, не понимал, что творилось тогда под Киевом, который пришлось сдать 19 сентября 1941 года. Он отчаянно искал способы, как остановить отступление, как заставить сражаться деморализованных людей. Анализ документов Ставки, личных распоряжений Сталина показывает, что он в решении этой задачи, как всегда, отдал приоритет беспощадной каре. Так, 12 сентября он продиктовал директиву о создании заградительных отрядов численностью до батальона в каждой стрелковой дивизии — для оказания помощи комсоставу в установлении твердой дисциплины в дивизии, приостановке бегства в панике, не останавливаясь перед применением оружия.

Справедливости ради следует отметить, что командование фронта оказалось не на высоте положения, не смогло должным образом управлять такими крупными силами, которые при более умелом руководстве были бы способны избежать такого катастрофического исхода.

Еще 29 июля Жуков рекомендовал Сталину сдать Киев, чтобы спасти войска Юго-Западного фронта с немедленной организацией мощного контрудара для ликвидации Ельнинского выступа. Это вызвало взрыв возмущения у Сталина: «Какие там еще контрудары? Что за чепуха? И как вы додумались сдать Киев врагу?»

Оскорбленный Жуков попросил освободить его от обязанностей начальника Генерального штаба. Сталин просьбу принял и назначил Жукова командующим Резервным фронтом с задачей проведения контрудара под Ельней.

К исходу 8 сентября Ельнинский выступ был ликвидирован. Противник лишился выгодного плацдарма для удара по флангам советских войск. Операция под Ельней стала первым серьезным успехом в том трагическом 1941 году. А события на Юго-Западном фронте развивались так, как предполагал Жуков.

Битва за Москву

После ликвидации немцами Киевского «котла» в конце сентября 1941 года гитлеровцы считали, что стратегические задачи, поставленные перед Вермахтом в начале войны, были в основном выполнены на том этапе: Ленинград блокирован, большая часть Украины захвачена. В Берлине началась работа над проектом плана длительной оккупации.

Однако на линии фронта будущее выглядело в ином свете. Немецкие солдаты почувствовали, что они находятся в глубине враждебной страны. У немцев, где бы они ни воевали, вызывало чувство страха поведение раненых русских солдат: «Они не плачут, не стонут. Есть что-то загадочное, непостижимое в их суровом, упорном молчании». Немцы не оказывали военнопленным медицинской помощи, кормили их так, чтобы не дать умереть с голода. Среди немецких солдат, особенно в пехоте, было широко распространено чувство, что им приходится сражаться с противником невероятной силы и стойкости. Это чувство выражалось в их письмах и дневниках.

Но в Главном командовании сухопутных войск (ОКВ) лишь в конце августа стали проявляться опасения по поводу возможности возникновения зимней кампании. Однако большинство в гитлеровском генералитете считало, что после захвата Киева Вермахту достаточно провести еще одно мощное наступление, чтобы навсегда покончить с сопротивлением русских и потом перезимовать в Москве.

Только командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал Рундштедт был против подобных планов и рекомендовал остановить войска на Днепре до весны 1942 года. Эта позиция была заведомо неприемлема для Гитлера, и ее не поддержало большинство высших генералов.

15 сентября 1941 года главнокомандующий сухопутными войсками Вермахта в 1938–1941 годах Вальтер фон Браухич изложил план новой операции «Тайфун». В операции должны были участвовать три четверти германских вооруженных сил на Восточном фронте. Танковая группа Гепнера была переброшена из-под Ленинграда. Фронт наступления довольно широкий — от танковой армии Гота к северу от Смоленска до танковой армии Гудериана на левом берегу Десны — около 240 км. Согласно плану, удар танковой армии Гепнера, расположившейся в центре, должен был расколоть фронт на две части: в Вязьме и Брянске. После окружения и подавления этих двух «котлов» не будет препятствий для наступления на Москву. Гитлер издал очередной приказ: «После трех с половиной месяцев боев вы создали необходимые условия для нанесения последнего мощного удара, который должен сломить врага на пороге зимы».

Усиленной группе армий «Центр», насчитывавшей на 1 октября 1800 тысяч человек, свыше 14 тысяч орудий и минометов, 1700 танков и 1390 самолетов, противостояли войска Западного, Брянского и Резервного фронтов с общей численностью миллион человек, 7600 орудий и минометов, 990 танков, 677 самолетов. Но почти во всех соединениях и частях не хватало артиллерии, противотанковых средств, автотранспорта. Многие соединения не были полностью укомплектованы, не имели боевого опыта, были слабо вооружены и обучены, особенно дивизии народного ополчения.

У советского командования был существенный резерв — хорошо обученные кадровые войска Сибири и Дальнего Востока. В годы войны с Дальнего Востока на советско-германский фронт было направлено 23 дивизии и 19 бригад.

К концу сентября группа армий Бока подготовила танковый удар, более мощный, чем в первые дни войны. С Украины был дополнительно переброшен 43-й танковый корпус генерала Кемпфа и вместе с 9-й танковой и двумя моторизованными дивизиями придан армии Гудериана. Общая численность немецких войск вместе с войсками сателлитов на Восточном фронте достигла больше, чем 22 июня, — 207 дивизий.

3 октября танки Гудериана ворвались в Орел. В центре танковая группа Гепнера, усиленная дивизиями СС «Рейх» и «Великая Германия», оттеснила часть дивизий Западного фронта на север, где она оказалась под ударом наступавших армий Клюге и Штрауса. Танковые дивизии Гота из Духовщины вышли к Вязьме, где, сомкнувшись с дивизиями Гепнера, завершили окружение четырех советских армий. Теперь путь им на Москву был открыт. Геббельс, явно преждевременно, объявил иностранным журналистам: «Уничтожение армий Тимошенко привело войну к завершению».

С советской стороны в целях объединения руководства войсками и более четкого ими управления 10 октября были переданы в состав Западного фронта армии Резервного фронта и части Можайской линии обороны. В командование ими вступил Г.К. Жуков.

После окружения советских армий в районах Вязьмы и Брянска над Москвой нависла смертельная опасность.

Прямой путь к Москве танкам Гепнера преграждали три стрелковые дивизии в ослабленном составе, без танков и почти без артиллерии, а также кавалерийские части, вырвавшиеся с боями из окружения в районе Гжатска. Другая группа советских войск отходила в направлении Волоколамска, с трудом отражая атаки танков Гота.

От стойкости этих разрозненных групп зависела организация обороны на новом рубеже перед Москвой. На всем Западном фронте русские имели 782 танка, из них только 141 были средними и тяжелыми. В этот критический период на Западный фронт прибыла только одна свежая дивизия. 14 октября положение резко осложнилось. Танки Гота ворвались в Калинин. 3-я танковая армия вместе с 9-й армией устремилась к Московскому морю в 120 км к северу от Москвы.

Москва жила тревожной жизнью. Через два дня после захвата немцами Калинина и сообщения об эвакуации части правительственных учреждений и всего дипломатического корпуса в Куйбышев на восток из Москвы хлынули потоки беженцев.

Вечером 19 октября в Москве было введено осадное положение. С этого времени отдельные проявления паники прекратились.

После трех недель наступления фон Бок понял, что его армиям перед финальным броском на Москву необходима перегруппировка. Гальдер и Браухич приняли решение о возобновлении наступления на Москву 26–30 октября. Пехотные армии Штрауса и Вейхса перебрасывались на фланги. 3-я и 4-я танковые группы располагались рядом на левом крыле для удара в обход Москвы с севера. Танковая армия Гудериана сосредоточилась на правом южном фланге. Всего непосредственно для захвата Москвы нацистское командование сосредоточило 51 дивизию, в т. ч. 13 танковых и 7 моторизованных. 9-я и 2-я предназначались для прикрытия внешних флангов ударных группировок.

Гитлеру при обсуждении с Браухичем плана наступления не понравилось, что немецкие танковые дивизии завязли в лесах под Истрой. Он высказался за широкий охват Москвы с северо-запада и юго-востока. «Город падет, — заявил он Муссолини, — и мы не потеряем ни одного солдата».

Значительная часть советских войск с Дальнего Востока прибыла в первых числах ноября. К моменту возобновления немецкого наступления командующий Западным фронтом генерал Жуков получил в общей сложности 100 тысяч человек, 300 танков и 2 тысячи орудий. 10 ноября ему была передана 50-я армия Брянского фронта, а 17 ноября — 30-я армия Калининского фронта. Тем не менее, по общей численности войск и количеству боевой техники советские войска уступали Вермахту. Для уменьшения численного перевеса немецких войск под Москвой Ставка перебрасывала отдельные части и технику с других участков фронта и подтягивала резервы из глубины страны.

К концу октября обе стороны измотали друг друга в непрерывных боях, фронт стабилизировался.

15—16 ноября армии фон Бока начали свое «финальное» наступление на Москву. После первых нескольких дней, прошедших в ожесточенных боях, казалось, что немецкие танковые дивизии вновь обрели свободу маневра. Нацисты продвинулись северо-восточнее и юго-западнее Клина, и завязались бои на его улицах 23 ноября. В прорыв были брошены три танковые дивизии. Этот мощный бронированный кулак создал угрозу всему северо-западному участку фронта обороны Москвы. 28 ноября авангарды 7-й танковой дивизии вышли к каналу Москва — Волга, ворвались в Яхрому и захватили мост через канал.

Наступавшие на южном фланге дивизии Гудериана с боями продвигались к переправам через Оку. Они не смогли захватить Тулу, которую городской гарнизон, 50-я армия и 4 тысячи ополченцев превратили в крепость. Гудериан вместо этого послал танки в обход Тулы, стремясь выйти на серпуховскую железную дорогу широким фланговым маневром. Для защиты своего фланга Гудериан приказал 4-й танковой дивизии выступать на Венев, выставив пехотные дивизии в виде заслона вдоль верховий Дона.

18 ноября немецкая пехотная дивизия, прикрывавшая правый фланг танковой дивизии, наступавшей на Венев, была атакована сибирской дивизией из состава 10-й армии и танковой бригадой, только что прибывшей с Дальнего Востока и полностью оснащенной танками Т—34.

При виде сибирских стрелков, одетых в белые маскхалаты, вооруженных автоматами и ручными гранатами, сидящих на мчавшихся с 50-километровой скоростью «тридцатьчетверках», нервы нацистов не выдержали. Дивизия дрогнула и обратилась в бегство. «Паника, — мрачно отмечается в боевом журнале армии, — охватила немецкие войска. Это первый случай за Русскую кампанию, когда случилось нечто подобное, и это служит подтверждением того, что боеспособность нашей пехоты находится на грани истощения и что от нее нельзя более ожидать выполнения трудных задач».

В течение недели немецкая армейская разведка обнаружила присутствие еще трех соединений, прибывших с Дальнего Востока.

24 ноября Гудериан прибыл в штаб-квартиру Бока, потребовав изменить поставленную ему приказом ОКВ задачу, «поскольку он не в силах выполнить ее». Бок переговорил по телефону с Браухичем, который приказал продолжать наступление, но согласился временно отложить оперативные задачи 2-й танковой армии по охвату Москвы с востока.

Когда Гитлер узнал о сложившейся обстановке, он приказал возобновить наступление по всему фронту. 1–3 декабря немецкие войска начали последние атаки на московском направлении.

К 4 декабря катастрофа назрела: немецкое наступление выдохлось. До контрнаступления Жукова осталось менее суток.

В ночь на 4–5 декабря войска Калининского фронта, а 6 декабря — Западного и Юго-Западного фронтов перешли в контрнаступление. Армии группы «Центр» подверглись яростному натиску на всем протяжении фронта. Наши бросили в атаку 17 армий, которые возглавило новое поколение советских полководцев — Конев, Рокоссовский, Говоров, Катуков и другие. Через несколько дней три основные группировки войск фон Бока — танковые соединения Гепнера, армии Клюге и Гудериана — потеряли связь друг с другом и действовали разрозненно, полупьяные, обмороженные.

В обстановке нараставших советских атак угроза для самого существования группы армий «Центр» с каждым днем становилась все более реальной. Сотни танков были брошены на заснеженных полях и дорогах. Ежедневные потери немецких войск составляли 3 тысячи человек.

7 декабря Гитлер отправил в отставку главнокомандующего сухопутными войсками Вермахта Браухича, заняв его место. Он сразу же отдал приказ: «Никаких отступлений». Он снял с поста командующего танковыми соединениями Гепнера за то, что тот оттянул назад правый фланг своей группы. Затем последовало удаление Гудериана и, наконец, самого Федора фон Бока 18 декабря. Вместо него командующим группой армий «Центр» был назначен Клюге. В общей сложности 35 командиров корпусов и дивизий были сняты с постов и с позором отправлены в Германию.

Возрождение боевой мощи советской армии и ее зимнее наступление 1941/42 года навсегда останутся одним из самых выдающихся достижений в военной истории.

Москву отстояли солдаты и офицеры, проявившие невероятную самоотверженность, отвагу и высочайший патриотизм, руководимые незаурядными, талантливыми командирами новой формации во главе с генералом Жуковым, а не кабинетный полководец, лишившийся самообладания, ставший на путь капитуляции нацистам.

О самоотверженности и чрезвычайной напряженности того времени говорит, в частности, то, что по завершении оборонительных боев Жуков проспал 64 часа.

Согласно плану «Барбаросса» немецкие стратеги рассчитывали овладеть советской столицей по крайней мере «до осеннего листопада». О грандиозности масштабов подготовки наступления на Москву и целях его свидетельствует обращение Гитлера к войскам 2 октября: «Сегодня начинается последнее большое, решающее сражение этого года».

Советское командование также считало битву за столицу решающей.

В труднейшей битве под Москвой в полной мере раскрылось полководческое дарование Г.К. Жукова, назначенного 10 октября 1941 года командующим Западным фронтом. Огромная ответственность за судьбу столицы легла на его плечи. Не случайно маршал писал в своих мемуарах: «Когда меня спрашивают, что больше всего запомнилось из минувшей войны, я всегда отвечаю: битва за Москву».

В той критической обстановке настоятельно необходимо было, чтобы во главе войск находился полководец с твердым характером, огромным полководческим талантом и железной волей. Таким был Жуков.

Бывший командующий 53-й армией генерал-полковник И.М. Манагаров в 1983 году опубликовал книгу «В сражении за Харьков», в которой писал о маршале Г.К. Жукове с временного отдаления. Ушло в небытие все случайное, наносное, не главное. Жуков предстает таким, каким он был в действительности, — крупнейшим военным деятелем современности, полководцем, который в совершенстве владел искусством вождения войск и обладал недюжинной волей, чтобы осуществлять свои идеи на практике.

По воспоминаниям Жукова, в начале войны ему было очень трудно работать со Сталиным, который в то время плохо разбирался в способах и формах ведения современной войны, тем более с таким опытным и сильным врагом, как германская армия. Все его познания были сугубо дилетантскими, и нужна была большая выдержка и способность коротко и наглядно доложить обстановку и свои предложения.

Жукову и Василевскому часто приходилось доказывать Сталину нереальность его требований, приходилось выслушивать от него оскорбительные слова, но иногда удавалось настоять на реальных сроках.

«Особо отрицательной стороной Сталина, — считает Жуков, — на протяжении всей войны было то, что, плохо зная практическую сторону подготовки операции фронта, армии, он ставил совершенно нереальные сроки начала операции. Вследствие этого многие операции начинались плохо подготовленными, войска несли неоправданные потери, а операции, не достигнув цели, затухали».

Жуков самокритично признает в своих мемуарах, что «в период назревания опасной военной обстановки мы, военные, вероятно, не сделали всего, чтобы убедить И.В. Сталина в неизбежности войны с Германией в самое ближайшее время…».

Касаясь планов нацистской Германии о войне с Советским Союзом, Герман Геринг заявил на Нюрнбергском процессе: «Наш Генеральный штаб довольно точно рассчитал план блицкрига. Мы знали численность вашей армии, запасы вашего оружия, самолетов, танков. Но мы не знали, что такое русский солдат».

О том, как разыгрались события под Москвой в декабре 1941-го — январе 1942 года, в немецких газетах не было сказано ни слова. Зато они нашли должную оценку в выступлениях и заявлениях ряда видных политических деятелей Запада.

В частности, выступая по лондонскому радио, французский генерал в изгнании Шарль де Голль заявил 20.01.1942 года:

«Нет ни одного честного француза, который не приветствовал бы победу России.

Германская армия, почти полностью брошенная, начиная с июня 1941 года, в наступление на всем протяжении этого гигантского фронта, оснащенная мощной техникой, рвущаяся в бой в погоне за новыми успехами, усиленная за счет сателлитов, связавших из честолюбия или страха свою судьбу с Германией, — эта армия отступает сейчас под ударами русских войск, подтачиваемая холодом, голодом и болезнями.

Сегодня для Германии война на Восточном фронте — это лишь занесенные снегом кладбища, нескончаемые эшелоны раненых, внезапная смерть генералов.

Конечно, не следует думать, что с военной мощью врага уже покончено. Однако нет никакого сомнения в том, что он потерпел одно из самых страшных поражений, какие когда-либо знала история…

Французский народ восторженно приветствует успехи и рост сил русского народа. Ибо эти успехи приближают Францию к ее желанной цели — к свободе и отмщению…»

Далее приведем выдержки из выступления Уинстона Черчилля по лондонскому радио 15.02.1942 года.

«Как обстояли дела в середине августа, когда мы встретились с Рузвельтом? В те дни казалось, что немцы разрывали на части русские армии и быстро шли на Ленинград, Москву, Ростов и в самый центр России…

Нашим долгом в те дни было сделать все, что в наших силах, для того, чтобы помочь русскому народу отразить чудовищное нападение. Мы слишком мало сделали для России по сравнению с тем, что она сделала для того, чтобы разбить Гитлера.

Как обстоят дела сейчас?

…Первым важным обстоятельством является то, что США тесно связаны с нами в войне.

Во-вторых, русские армии не разбиты, народ не покорен, Ленинград и Москва не взяты. Русский фронт не оказался на линии Урала и Волги. Русские победоносно продвигаются вперед, прогоняя вторгнувшегося ненавистного врага со своих родных земель, которые они так сильно любили и так храбро охраняли.

Более того, они первые развенчали гитлеровскую легенду. Вместо побед в России немцы нашли поражение, неудачи, позор неслыханных преступлений, кровопролитие, потерю миллионов немцев и ледяной ветер, который гуляет по снежным просторам России.

Эти два важных фактора в конце концов будут доминировать и сделают победу возможной, чего нельзя было сказать раньше».

По подсчетам Института военной истории Министерства обороны СССР, сделанным в 1991 году, в границах битвы под Москвой (с 30 сентября 1941 года по 20 апреля 1942 года) мы потеряли 2200 тысяч человек, куда входят окруженные войска, попавшие в такие «котлы», как Вяземский, Брянский.

У немцев, по воспоминаниям Г.К. Жукова, потери составили 500 тысяч, без учета больных и обмороженных.

Наиболее значительные преступления, промахи и ошибки Сталина накануне войны и в период битв за Москву и Киев

1. Уничтожение десятков тысяч ни в чем не повинных командиров высшего, старшего и среднего звена Красной Армии резко ослабило ее боеспособность и боеготовность, что дало основание нацистам считать ее «колоссом на глиняных ногах» и в немалой степени явилось «приглашением» Гитлера к агрессии против СССР

2. Заключение пакта Молотова — Риббентропа в августе 1939 года, особенно договора о дружбе между Германией и СССР, явилось роковой ошибкой Сталина и Молотова, поскольку позволило Гитлеру избежать войны на два фронта, быстро оккупировать Францию и другие западноевропейские страны, повысить за их счет свой военно-политический и экономический потенциал с тем, чтобы затем обрушить всю эту мощь на Советский Союз.

3. Разрушение укреплений и снятие военной техники в районе старой западной границы, необустроенность новой границы, подтягивание к ней самолетов и другого вооружения и их размещение фактически на открытой местности, провозглашение доктрины проведения только наступательных операций и ведения войны только на чужой территории, забвение вероятности ведения оборонительных боев привели к неимоверным потерям в живой силе и военной технике в первые часы и дни нападения врага.

Все это было крупнейшей, если не фатальной, военно-политической ошибкой Сталина и военного руководства страны.

4. Неспособность Сталина прогнозировать важнейшие военно-политические события, правильно оценивать складывавшуюся международную обстановку, преступное игнорирование им реальной, правдивой информации о конкретных сроках нападения Германии на СССР, слепая вера в то, что Гитлер не нападет на нашу страну в 1941 году, фактически открыли дорогу врагу.

5. Сообщение ТАСС от 14 июня 1941 года о том, что обе стороны, Германия и СССР, неукоснительно выполняют договор о ненападении между этими странами, Гитлер расценил как порождение страха, как заискивание Сталина перед нацистским руководством. В то же время Заявление демобилизующе подействовало на войска и вызвало настороженные настроения у населения.

В среде иностранных наблюдателей после опубликования Заявления ТАСС усилилось понимание того, что Сталин боялся войны с Германией, у них вызывало удивление то, что Сталин совершенно не прислушивался к многочисленным предупреждениям со стороны руководителей западных стран, в частности У. Черчилля, о том, что Германия нападет на СССР в самое ближайшее время.

6. 12 июня 1941 года Жуков и его заместитель генерал Ватутин составили проект директивы о приведении войск западных военных округов в полную боевую готовность, доложили о ней наркому обороны Тимошенко, который попросил разрешения Сталина направить войскам эту директиву. Разрешение не было дано.

14 июня Тимошенко и Жуков вновь поставили вопрос о настоятельной необходимости привести войска в полную боевую готовность. По рассказам маршала Жукова, он по нескольку раз в день напоминал Сталину об этом. Но «нам категорически было запрещено производить какие-либо выдвижения войск на передовые рубежи по плану прикрытия границ».

Разрешение на это было дано Сталиным лишь поздно вечером 21 июня, оно дошло непосредственно в войска после того, как началось нападение немецких войск.

7. С самого начала нападения нацистской Германии на СССР Сталиным овладели пораженческие настроения. Он неоднократно заявлял в конце июня 1941 года о том, что они «прос…ли переданное им Лениным государство». 28 июня, а затем 7 октября 1941 года через посла Болгарии в СССР Ивана Стаменова Сталин обращался к Гитлеру с предложением о капитуляции с огромными территориальными уступками на манер Брестского мира в 1918 году. Гитлер не реагировал на эти предложения, т. к. он тогда был на высоте военных побед и был уверен в полной победе над СССР в ближайшие месяцы. Эти действия Сталина совместно с Молотовым и Берией были совершены в обход законодательных органов страны, без уведомления народа, даже других членов Политбюро и, в сущности, были актом предательства ради сохранения личной власти.

В приказе по группе армий «Центр» от 15.10.41 г. отмечалось: «Капитуляция Москвы не должна быть принята, если она будет предложена противником. До захвата она должна быть измотана артиллерийским обстрелом и воздушными налетами, а ее население — обращено в бегство» (проф. Г. Куманев. «Москва, октябрь сорок первого». «Советская Россия», 20.10.1990 г.)

8. В июле 1941 года были арестованы командующий Западным фронтом генерал армии Д.Г. Павлов, начальник штаба фронта генерал-майор В.Е. Климовских, командующий 4-й армией генерал-лейтенант А.А. Коробков, и 22 июля они были казнены по обвинению «в проявлении трусости, бездействия, нераспорядительности, в сознательном развале управления войсками и сдаче оружия противнику без боя».

На самом деле крупные поражения Красной Армии в начале войны, прежде всего на Западном фронте, произошли главным образом по вине Сталина, который не подготовил страну к обороне. Игнорируя веские и обстоятельные доводы Генштаба, ошибочно определил направление главного удара Вермахта летом 1941 года. Во главе важного в оперативно-стратегическом отношении Западного фронта Сталин поставил своего выдвиженца, которому явно недоставало личных и деловых качеств для занятия столь высокого поста в исключительно ответственный и опасный период.

Сталин организовал судилище над генералами Западного фронта в свойственной ему манере для того, чтобы отвести вину за катастрофу на фронте от себя на них.

9. На Юго-Западном фронте немецкие войска прорвали линию укреплений на старой границе, создав угрозу Киеву. Возникла опасность окружения киевской группировки. 19 августа Жуков предупредил об этом Сталина, но он предупреждение оставил без внимания.

14 сентября немецкие танковые группы замкнули кольцо, внутри которого оказались 452 720 советских военнослужащих, включая 60 тысяч комсостава. За 4 дня до этого трагического события командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник М.П. Кирпонос обратился к Сталину за разрешением вырваться из окружения, пока оно еще не было плотным.

Распоряжение Сталина: «Киев не оставлять, мостов не взрывать без разрешения Ставки».

19 сентября немцы вошли в Киев. Командование фронта погибло в последних боях.

Жестокости «вождя всех времен и народов» в военное время

Очевидно, что жестокость — дитя революции и гражданской войны. Гражданская война — это озверение людей, когда внутри одного народа начинают убивать друг друга.

Сталинский террор был заложен в Гражданской войне — он сам дитя Гражданской войны.

Любая война сама по себе жестока, но Сталин часто еще более ужесточал ее проявления. Вот некоторые примеры проявления этой невероятной, звериной жестокости:

1. 16 августа 1941 года Сталин лично составил и подписал крайне жестокий Приказ Ставки Верховного главнокомандующего Красной Армии № 270 о расправе с пленными и дезертирами:

«Приказываю:

1) Срывающих во время боя знаки различия и сдающихся в плен считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и продавших Родину. Расстреливать на месте таких дезертиров.

2) Попавшим в окружение — сражаться до последней возможности, пробиваться к своим. А тех, кто предпочтет сдаться в плен, — уничтожать всеми средствами, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственных пособий и помощи.

3) Активнее выдвигать смелых, мужественных людей.

Приказ прочесть во всех ротах, эскадрильях, батареях».

Поставив свою подпись, Сталин приказал под документом поставить также подписи Молотова, Ворошилова, Буденного, Тимошенко, Шапошникова, Жукова.

2. Сталин отчаянно искал способы, как остановить отступление, заставить деморализованных людей сражаться. Анализ документов Ставки, распоряжений Сталина показывает, что в решении этой архисложной задачи он отдавал приоритет угрозе беспощадной карой. 12 сентября 1941 года он продиктовал директиву о создании заградительных отрядов численностью до батальона в каждой стрелковой дивизии — для оказания помощи комсоставу в установлении твердой дисциплины в дивизии, приостановке бегства в панике, не останавливаясь перед применением оружия.

Об этом писал Александр Твардовский:

Страшный бой идет, кровавый,

Смертный бой не ради славы,

Ради жизни на земле.

3. Статистика показала страшную цифру — более 3 млн советских военнопленных, взятых немцами за считаные недели лета 1941 года. Такого вообще мировая военная история не знала ни до, ни после. Конечно, была внезапность, растерянность, бездарность командиров, но число пленных было такое, что только этими факторами его не объяснишь. Только в огромных «котлах» под Киевом в сентябре 1941 года Вермахт захватил 665 тысяч пленных. В середине октября в боях под Вязьмой и Брянском было взято в плен еще 662 тысячи советских солдат и офицеров. Число захваченных в плен советских военнослужащих в первые месяцы войны оказалось столь велико, что на их содержание у Германии не было ни сил, ни средств. В связи с этим в конце июля 1941 года нацистским руководством было принято решение об освобождении советских пленных ряда национальностей: немцев Поволжья, прибалтов, украинцев, позднее белорусов. До середины ноября 1941 года было освобождено 318,8 тысячи человек. До февраля 1942 года, по немецким данным, от голода, эпидемий и расстрелов в плену погибло около 2 млн советских граждан. В 1942–1944 годах из плена освобождались в основном лица, которые вступали в добровольческие охранные формирования, в полицию. Всего до 1 мая 1944 года было освобождено 823,2 тысячи военнопленных.

По сведениям Генштаба МО СССР, за годы войны попало в плен и пропало без вести 4559 тысяч человек, из них около 500 тысяч человек погибло в боях.

Самой позорной страницей Великой Отечественной войны является то, что более одного миллиона советских граждан воевало на стороне Германии. Они участвовали в самых жестоких карательных операциях против партизан, в расстрелах мирных жителей (сведения из документального фильма «Каратели», показанного 6 мая 2005 года на 1-м канале).

По данным академика А.Н. Яковлева, в войне с Германией погибло не менее 30 млн человек. Это было преступлением Сталина. За время войны только военными трибуналами было осуждено 994 тысячи советских военнослужащих, из них свыше 157 тысяч приговорено к расстрелу (равносильно 15 дивизиям). («Аргументы и факты», 2005, № 5.)

По сведениям генерал-полковника Д.А. Волкогонова (статья «Мы победили вопреки бесчеловечной системе», «Известия», 8 мая 1993 г.), «…для Сталина жизнь человеческая была простой статистической единицей. Часто, диктуя распоряжения фронтам, Сталин добавлял свое обычное «достичь цели, не считаясь ни с какими жертвами».

4. Сталин и партизанское движение.

Выдающийся советский разведчик-диверсант, Герой России Илья Григорьевич Старинов, осуществивший в Харькове в ноябре 1941 года ликвидацию командующего немецким гарнизоном генерала фон Брауна и всего его штаба, в газете «Московские новости» (1988, № 14) писал о том, что он «досконально знает. Сталин нанес тяжелые удары по советским партизанам. Из-за его некомпетентных установок советские партизаны в первый год войны понесли огромные неоправданные потери, была снижена эффективность действий партизанских сил. Вот факты.

Уже к началу 30-х годов в стране была проделана большая работа по подготовке к партизанской войне на случай вражеской агрессии. В этой работе автор участвовал в 1929–1933 годах.

К началу 30-х годов в Ленинградском, Белорусском и Украинском военных округах все было подготовлено к тому, чтобы начать по тщательно разработанному плану применение крупной операции партизанских сил с целью отрезать вражеские армии, в случае их нападения, от источников их снабжения. Были хорошо подготовлены партизанские формирования, созданы скрытые партизанские базы с большими запасами средств борьбы в тайниках.

Вопросами подготовки страны к партизанской войне в тылу врага непосредственно и плодотворно занимались Берзин, Уборевич, Якир, Примаков, Блюхер. Все это было почти полностью ликвидировано в 1937–1938 годах. Из тысяч хорошо подготовленных партизанских командиров и специалистов уцелели единицы.

В речи 3 июля 1941 года Сталин призвал советских людей к партизанской войне в тылу и дал такие установки, которые привели к тому, что партизаны гибли в тылу врага, как мотыльки над кострами. Это было следствием массовых перебросок на оккупированную территорию почти вовсе не подготовленных, слабо вооруженных партизанских отрядов и диверсионных групп, даже без средств радиосвязи. И вот результаты. В первый год войны на оккупированную территорию Украины было переброшено около 350 партизанских отрядов и диверсионных групп. К июню 1942 года украинский штаб партизанского движения знал о наличии только 22 действовавших отрядов. В Белоруссии к 1 января 1942 года из переброшенных 437 партизанских отрядов осталось не более 25.

Центральный штаб партизанского движения был создан лишь 30 мая 1942 года, а 7 мая 1943 года он был расформирован. Через полтора месяца он был восстановлен и окончательно ликвидирован 13 января 1944 года, когда партизанская борьба еще активно велась в западных областях Украины, в Белоруссии и Прибалтике».

О гибели Зои Космодемьянской.

17 ноября 1941 года Ставка Верховного главнокомандования за подписью Сталина и Шапошникова издала приказ № 0428 «О создании специальных команд по разрушению и сожжению населенных пунктов в тылу немецких войск:

1. Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог.

Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить… команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами».

Это был жестокий приказ, безразлично относившийся к судьбам жителей таких деревень — в случае его исполнения советские люди оказывались в лютые морозы под открытым небом.

Что касается Зои Космодемьянской, то во исполнение вышеупомянутого приказа она готовилась для заброски в тыл врага в воинской части № 9903 Западного фронта, которой командовал подполковник А.К. Спрогис (часть входила в состав Главного разведуправления Генерального штаба).

По завершении подготовки Зоя ушла на задание в составе группы из 10 человек. Четверо суток они шли по тылам. В бывшем тогда Верейском районе группа разделилась. Зоя вошла в группу, возглавляемую Борисом Крайновым, 19-летним бывшим военруком 54-й ярославской школы. Членом этой группы также был Василий Клубков. У каждого разведчика было по нагану, по 5–6 бутылок с горючей смесью, по нескольку гранат. Их цель — поджог деревни Петрищево Наро-Фоминского района, в которой расположились нацисты. Они разделились, договорившись встретиться в лесу. Это было 26 ноября.

Крайнов и Космодемьянская подожгли отведенные им участки Петрищева. Клубков своего задания не выполнил. По его признанию, он был задержан немецкими солдатами и, проявляя трусость, выдал Зою и Крайнова. Зоя отказалась отвечать на вопросы немецкого офицера. Ее сильно избивали резиновыми палками, но, изнемогая от пыток, она бросила в лицо палачам: «Убейте меня, я вам ничего не расскажу».

На казнь Зои нацисты согнали всю деревню, вывели туда из избы и Клубкова. Он дал согласие работать на немецкую разведку. Его доставили в разведывательную школу Абвера. 3 апреля 1942 года Клубков был приговорен Военным трибуналом Западного фронта к расстрелу. 16 апреля приговор был приведен в исполнение.

Б.С.Крайнов еще много раз бывал в фашистском тылу. Погиб в марте 1943 года.

Зое Космодемьянской 16 февраля 1942 года было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

5. «Расстреляйте перебежчика».

В журнале «Известия ЦК КПСС» № 10 за 1990 год была помещена запись переговоров по прямому проводу И.В. Сталина, начальника Генштаба Б.М. Шапошникова с командующим Резервным фронтом Г.К. Жуковым 4 сентября 1941 года. Речь шла о подготовке Ельнинской операции.

В ходе переговоров Жуков доложил Сталину: «…На нашу сторону сегодня перешел немецкий солдат, который показал, что сегодня в ночь разбитая 23-я пехотная дивизия сменена 267-й пехотной дивизией, и тут же он наблюдал части СС. Удар севернее выгоден еще и потому, что он придется по стыку двух дивизий».

Сталин: «Вы в военнопленных не очень верьте, спросите его с пристрастием, а потом расстреляйте…»

В данном случае Сталин выступил в единоличной роли судьи, выносящего без суда и следствия смертный приговор в отношении, по всей вероятности, не только невинного, но и друга нашей страны. Успех Ельнинской операции, в ходе которой была учтена информация перебежчика, — тому подтверждение.

Для Сталина перебежчик — явный враг, а на самом деле он мог быть антифашистом, желавшим поражения Гитлеру и ради этого рисковавшим своей жизнью.

Неизвестно, как сложилась судьба солдата. Скорее всего, он погиб, поскольку даже генерал армии вряд ли рискнул бы избавить его от сталинской кары.

6. На встречах с военачальниками Сталин нередко рекомендовал им «дать в морду», «набить морду», «бить в зубы» провинившимся подчиненным. Некоторые из них взяли на вооружение эти «советы» вождя.

7. Жданов и Жуков, докладывая Сталину о положении на Ленинградском фронте, сообщали о том, что немецкие войска, атакуя наши позиции, гнали перед собой женщин, детей и стариков, ставя тем самым в исключительно трудное положение обороняющихся.

Сталин среагировал быстро и жестко:

«Говорят, что немецкие мерзавцы, идя на Ленинград, посылают впереди своих войск стариков, старух, женщин, детей…

Говорят, что среди ленинградских большевиков нашлись люди, которые не считают возможным применить оружие к такого рода делегатам.

Я считаю, что если такие люди имеются среди большевиков, то их надо уничтожать в первую очередь, ибо они опаснее немецких фашистов. Мой совет: не сентиментальничать, а бить врага и его пособников, вольных или невольных, по зубам… Бейте вовсю по немцам и по их делегатам, кто бы они ни были, косите врагов, все равно, являются ли они вольными или невольными врагами…

Продиктовано 04 ч. 21.09.41 т. Сталиным.

Б. Шапошников». (Дм. Волкогонов. «Катастрофическое начало». Журнал «Октябрь», 1989, № 7.)

Здесь жестокость особого рода — «бить по зубам» своих соотечественников — беззащитных стариков, детей, которых под дулом автоматов гнали перед собой наступавшие фашисты. Это — омерзительно, не поддается пониманию!

«Гуманиста» Сталина не мучили угрызения совести, не стояли перед его глазами тени поверженных им сотоварищей по борьбе и власти. Он не слышал из прошлого голосов жены и ликвидированных им родственников. В его интеллекте, чувствах были заморожены центры, которые должны были реагировать на проявления общечеловеческой нравственности.

8. 15 октября 1941 года было издано Постановление Государственного Комитета Обороны «Об эвакуации столицы СССР г. Москвы»:

«Ввиду неблагоприятного положения в районе Можайской оборонительной линии, Гос. Комитет Обороны постановил:

…4. В случае появления войск противника у ворот Москвы поручить НКВД — т. Берии и т. Щербакову произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро (исключая водопровод и канализацию)».

Кто-нибудь из руководства страны и Москвы представлял себе, а как бы жили дальше несколько миллионов москвичей, если бы все это было действительно взорвано?

9. О второй волне репрессий военачальников.

24 июня 1941 года генерал армии, замнаркома обороны К.А.Мерецков был арестован. По признанию одного из наиболее кровавых палачей, арестованного в 1955 году, Льва Шварцмана, к Мерецкову применяли физические методы воздействия с целью получения признания, что он являлся участником военного заговора, в частности сговаривался с Уборевичем и Корком «дать бой Сталину».

Затевался новый грандиозный «процесс военных», в который, кроме Мерецкова, входили: нарком вооружений Б.Л. Ванников; помощник начальника Генштаба, дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Я.В. Смушкевич; начальник управления ПВО, Герой Советского Союза генерал-полковник Г.М. Штерн; начальник управления ВВС, Герой Советского Союза генерал-лейтенант П.В. Рычагов; командующий войсками Прибалтийского Особого военного округа генерал-полковник А.Д. Локтионов; заместитель начальника Главного артиллерийского управления НКО СССР генерал Г.К. Савченко; начальник Военно-воздушной академии генерал-лейтенант Ф.К. Аржанухин; Герой Советского Союза генерал-майор авиации И.И. Проскуров; видный артиллерийский конструктор Я.Г. Таубин и многие другие.

Их место в эти судьбоносные для страны дни оказалось не на фронте, а в тюрьме.

В тот же день, 24 июня 1941 года, прямо на летном поле, была арестована жена Рычагова, известная летчица майор Мария Нестеренко. Ее обвинили: «…не могла не знать об изменнической деятельности своего мужа».

Искать какую-либо причину, побудившую именно в этот напряженнейший момент предпринять столь безумную акцию, — безнадежное дело. Просто запущенная на полный ход машина уничтожения остановиться не могла.

В сентябре 1941 года по распоряжению Сталина были освобождены из заключения Ванников, Мерецков и еще десятка полтора видных деятелей оборонной промышленности. Прямо из камер их возвратили в свои кабинеты, а некоторых, например Мерецкова, доставили к Сталину, который «сочувственно» поинтересовался самочувствием собеседника.

Зверски избитые заключенные (кроме Локтионова, героически выдержавшего все пытки) «признали» в конце концов то, чего от них добивались.

Впоследствии Берия признал: «Для меня несомненно, что в отношении Мерецкова, Ванникова и других применялись беспощадные избиения. Это была настоящая мясорубка. Таким путем вымогались клеветнические показания».

Поскольку немцы приближались к Москве, в ночь на 16 октября центральный аппарат НКВД был эвакуирован в Куйбышев. Туда же перевезли и наиболее важных подследственных. Вскоре последовало письмо Берии: следствие прекратить, суду не предавать, немедленно расстрелять. Прилагался список — 25 человек.

Утром 28 октября 1941 года из ворот куйбышевской тюрьмы выехали 5 закрытых машин с заключенными. Приводился акт о расстреле 20 заключенных:

«Акт. Куйбышев, 1941 г., октября 28 дня, мы, нижеподписавшиеся, согласно предписанию Народного комиссара внутренних дел СССР, генерального комиссара государственной безопасности тов. Берия Л.П. от 18 октября 1941 г. за № 2756/Б, привели в исполнение приговор о ВМН — расстрел в отношении следующих 20 человек осужденных (приводятся их фамилии, имена и отчества).

Подписали: старший майор госбезопасности Баштаков, майор госбезопасности Родос, старший лейтенант госбезопасности Семенихин».

Пятеро других арестованных в то время оказались в Саратове. Их расстреляли тогда же — за городом. Среди этих пяти был М.С. Кедров, старый чекист, незадолго до того оправданный Военной коллегией Верховного суда СССР. Однако в архиве вместо оправдательного приговора лежит составленный задним числом документ об исполнении несуществующего приговора к расстрелу.

Уничтожали ни в чем не повинных полководцев, создателей оружия. Трое из них были расстреляны вместе с женами.

И эти расправы происходили, когда немецкие фашисты стояли у стен Москвы, блокировали Ленинград, захватили Украину!

Народный артист РФ Игорь Кваша, дважды исполнявший роль Сталина в театре и кино, в беседе на радиостанции «Эхо Москвы» 6 января 2008 года сказал:

«…Сталин — от дьявола, самая страшная личность в истории человечества. Великую Отечественную войну мы выиграли не благодаря Сталину, а вопреки ему. Потери в войне чудовищны».

Другой творческий работник, Вениамин Смехов, на канале НТВ подготовил и вел передачу о гибели сына Сталина Якова Джугашвили 12 мая 2011 года.

В порядке подготовки к передаче он имел возможность ознакомиться с материалами о Сталине и его семье, что позволило ему сделать заявление: «…Проводя расследование, я лишний раз ужаснулся злодействам Сталина».

В свою очередь, известный поэт Роберт Рождественский рассказал, что он продолжительное время верил в Сталина. Но он пришел в ужас, узнав, что «даже когда не успевали город защитить, заводы вывезти (в эвакуацию) — расстреливать заключенных успевали всегда».

Художественный руководитель театра имени Евгения Вахтангова Михаил Ульянов однажды высказал свое мнение о Сталине и его эпохе:

«…Снова стали много говорить о Сталине, сериалы о нем клепают, памятники ему ставят. Люди устали от бессилия. А при нем вроде был порядок. Но ведь были и лагеря. Всё было построено на страхе, который все еще в нас сидит. Не дай бог, найдется подобный ему человек — и народ тут же пойдет за ним. Это в наших генах».

Некоторые западные историки, ученые и писатели, например, профессор русской литературы Калифорнийского университета Даниель Ранкур-Лаферриер, считают, что в России «до сих пор присутствуют условия, благоприятствующие росту такой диктаторской личности, как Сталин».

2 марта 2012 года, выступая в ходе дискуссии на канале ТВ-3, директор Института научной информации по общественным наукам (ИНИОН) РАН академик Ю.С. Пивоваров озабоченно заявил: «Апологетика сталинизма — смерть России. С этим надо бороться».

Автор рукописи придерживается аналогичного мнения. Именно серьезная обеспокоенность за судьбу страны побудила его взяться за написание книги.

Позицию сторонников установления диктатуры во всеуслышание выразил писатель Александр Проханов: «Путь диктатуры — это путь прозрения народа». При этом он пугал инакомыслящих: «Трепещите, новый Сталин грядет!» (Из заявления 6 февраля 2013 года на телеканале «Россия».) Уже установилась в стране авторитарная система управления. Вместо осуждения сталинизма происходит молчаливая реабилитация Сталина и его режима.

Президент В.В. Путин, а вслед за ним Институт российской истории РАН выступили с проектом установления единого стандарта преподавания отечественной истории в средних школах с изданием единого учебника. Перед авторским коллективом поставлена задача минимально упоминать сталинские репрессии. Больше делать упор на советских достижениях. Сам Путин стремится установить единомыслие на всей огромной территории страны. И это происходит на фоне невероятного обогащения людей, связанных с властью, дворцы которых окружают Москву, Питер, другие города. Мы являемся свидетелями беспрецедентного ограбления страны ее же гражданами. Появились открытые проявления чинопочитания, подхалимажа, лести к Путину со стороны его ближайшего окружения. В частности, 12 октября 2011 года в еженедельнике «Аргументы и факты» было опубликовано высказывание тогдашнего руководителя Футбольного союза страны Сергея Фурсенко в связи с победой наших футболистов над сборной командой Словакии:

«Команда сыграла блестяще… Сегодня день рождения у Владимира Путина, и мы таким образом его поздравили».

Глава «Газпрома» Алексей Миллер, открывая вторую линию газопровода «Северный поток», 8 октября 2012 года сказал, что это важное событие посвящается В.В. Путину, которому накануне исполнилось 60 лет.

За последнее время на политическом небосклоне высветилась фигура оппозиционера Алексея Навального, который считает, что именно национализм сможет стать идеологией, способной объединить либералов, правых и левых. Именно национализм должен стать стержнем политической системы нашей страны, а в этой новой системе кто-то станет лидером. Известно, что Бенито Муссолини и Адольф Гитлер стали вождями и организовали расправы с инакомыслием и погромы, когда массы последовали за ними, поверили в них. К чему это привело — хорошо известно.

События в стране в последнее время и опросы общественного мнения свидетельствуют о том, что подобные опасения не лишены оснований.

Не правда ли, это опасные симптомы, которые необходимо незамедлительно осудить и остановить? 2 марта 2012 года, выступая в ходе дискуссии на канале ТВ-3, директор Института научной информации по общественным наукам (ИНИОН) РАН академик Ю.И.Пивоваров озабоченно заявил: «Апологетика сталинизма — смерть России. С этим надо бороться».

«Пиррова победа» (О зимне-весеннем наступлении Красной Армии в 1942 году)

На основании анализа обстановки (враг выдыхается и для ведения наступления уже не имел ни сил, ни средств) Г.К. Жуков внес на рассмотрение Ставки план контрнаступления Западного фронта 30 ноября 1941 года, который был утвержден Сталиным. Начало наступления было определено на 6 декабря.

Тяжелое положение, в котором оказался противник в результате неожиданного для него перехода Западного фронта в контрнаступление, следовало использовать для решительного продвижения вперед. Однако наступление развивалось в целом недостаточно быстро. И тому были объективные причины: войска еще не накопили нужного боевого опыта, многим командирам не хватало мастерства, особенно в организации наступательных действий. Наука побеждать сильного и коварного врага постигалась с трудом.

Продвижение советских войск в районе Москвы вызывало сильное беспокойство и разногласия среди немецкого командования. На совещании в Ставке Гитлера 16 декабря фюрер отдал приказ «удерживать фронт до последнего солдата…». Руководство по спасению Восточного фронта он взял на себя, освободив от командования войсками фельдмаршалов Ф. фон Бока и Браухича. Тем не менее противник успел организовать на ряде новых рубежей довольно сильную оборону. Это означало, что в декабре 1941 года немецкие войска под Москвой находились еще не в столь плачевном положении, как об этом писали в советских изданиях.

Несмотря на это, декабрьское контрнаступление имело для нас огромное значение. Ударные силы группы армий «Центр» понесли ощутимые потери и отступали. Впервые во Второй мировой войне советские войска остановили, а затем нанесли поражение считавшей себя непобедимой германской армии, отбросив ее от Москвы на 100–250 км и ликвидировав угрозу Москве. Немцы впервые утратили стратегическую инициативу и познали горечь поражения. Но главное — «блицкриг» против СССР они проиграли.

Эта победа досталась Красной Армии дорогой ценой.

На совещании 5 января 1942 года в Кремле Сталин изложил план военных действий, предусматривавший развернуть решительное наступление на трех стратегических направлениях (Северо-Западном, Западном и Юго-Западном) с целью нанесения поражения основным группировкам немецких войск. И, не давая им передышки, гнать на «запад без остановки, заставить их израсходовать резервы еще до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить, таким образом, полный разгром противника в 1942 году».

Жуков высказался в том смысле, что на Западном направлении, где создались наиболее благоприятные условия, необходимо продолжать наступление. Но для его успешного исхода надо пополнить войска личным составом и боевой техникой, усилить фронты резервами, в первую очередь танковыми частями. Иначе… Что касается наступления наших войск под Ленинградом и на Юго-Западном направлении, то там им придется иметь дело с серьезной обороной противника. Без наличия мощной артиллерии они не смогут прорвать вражескую оборону, сами измотаются и понесут большие, ничем не оправданные потери.

Против позиции Жукова выступили Ворошилов и Маленков. Поддержал его председатель Госплана СССР Н.А. Вознесенский, мотивируя свою позицию острой нехваткой материальных средств и невозможностью обеспечить ими все фронты.

Шапошников сказал Жукову, что напрасно он спорит, т. к. вопрос решен Верховным и директивы уже отданы фронтам.

Между тем немецкое командование сумело быстро свести на нет январские успехи войск Западного фронта и остановить их продвижение на Запад. А после ликвидации брешей под Юхновом и Ржевом и восстановления противником сплошной линии фронта стало ясно, что наступило некое равновесие сил противоборствующих сторон. Наступательный порыв войск Западного направления полностью себя исчерпал. Но Сталин думал иначе. Он потребовал от войск Западного фронта решительного разгрома и уничтожения противника (Директива Ставки ВГК № 01542/сс от 16.02.1942 г.)

Все дальнейшие действия войск Западного фронта были направлены на выполнение сталинской директивы. Но решающего успеха они не смогли достичь ни на одном направлении, и до 5 марта войска топтались на месте. Все их попытки разгромить врага или хотя бы соединиться с окруженными под Вязьмой 33-й армией и группой генерала Белова провалились. Только после длительных и упорных боев удалось 5 марта занять г. Юхнов. На этом все и закончилось.

О сложившейся для наших войск трагической обстановке в районе Вязьмы неоднократно доносил Жукову командующий 33-й армией генерал Ефремов. В частности, 10 марта 1942 года он информировал:

«Находясь под Вязьмой по Вашему приказу, я тыл никак не мог прикрыть, что Вы прекрасно понимаете; состав дивизий Вам был до выхода под Вязьму известен, известна и растяжка коммуникаций 33-й армии. Поймите, мы каждые сутки ведем бой вот уже полтора месяца почти без боеприпасов и уничтожили несколько тысяч немцев. Сами имеем три тысячи раненых. Воюем… Спешите дать боеприпасы, нет у нас боеприпасов».

Это же был крик души командарма! Но эта просьба его, как и другие, осталась без ответа.

С вечера 13 апреля связь с Ефремовым прекратилась.

Критически оценивая впоследствии указанные события 1942 года, Жуков признался, что «нами в то время была допущена ошибка в оценке обстановки в районе Вязьмы. Мы переоценили возможности своих войск и недооценили противника».

Справедливости ради следует отметить, что окружить, пленить или уничтожить ржевско-вяземскую группировку немцев, как того неоднократно требовал Сталин, Жукову не удалось.

В сложившейся крайне неблагоприятной обстановке Сталин наконец-то был вынужден принять предложение Жукова о прекращении наступления. 20 апреля войска Западного фронта перешли к обороне, и на Западном направлении установилось относительное затишье.

Московская битва длилась 203 суток. В топку сражения было брошено более 7 млн человек. Погибло почти 1,6 млн человек, из них 926 244 советских военнослужащих.

Не удалось выполнить и задачу по деблокированию Ленинграда и разгрому главных сил группы армий «Север».

На Юго-Западном направлении после разгрома немцев в ноябре — декабре под Ростовом также наступило некоторое затишье, которое обе стороны использовали для подготовки дальнейших операций. Лишь в Крыму немцы вели активные наступательные действия, вынуждая советские войска отчаянно обороняться.

Таким образом, во второй половине апреля 1942 года на всех стратегических направлениях завершилось общее наступление Красной Армии, в ходе которого 34 армии 9 фронтов вели наступление в полосе общей шириной около 1300 км, продвинувшись на Северо-Западном направлении на 50–70 км, на Западном — на 80—250 км и на Юго-Западном — почти на 100 км. Но ни на одном из направлений советское командование не достигло поставленных целей, потеряв при этом 1814 тысяч человек.

Оценка общего наступления Красной Армии в этот период до сих пор противоречива. Официальная история Великой Отечественной войны считает, что общее наступление Красной Армии завершилось «определенным успехом». По мнению Жукова, «это приукрашивание истории, можно сказать, печальная ее маскировка. Подсчитайте общие наши потери и достигнутые результаты, и будет ясно, что это пиррова победа».

С таким трудом созданные резервы были израсходованы при отсутствии решения поставленных фронтам задач.

В период оборонительных боев и во время контрнаступления под Москвой Жуков работал чуть ли не круглые сутки. Спал мало, питался урывками. Работоспособность поддерживал чашкой крепкого кофе. Иногда делал несколько энергичных движений, бегал, обтирался снегом или холодной водой, но усталость брала свое.

Операция «Марс» — разгром ржевско-вяземской группировки немцев — провалилась. Ликвидировать Ржевский выступ нацистов не удалось.

Летняя кампания 1942 года

По заданию Ставки Верховного главнокомандования Генштаб весной 1942 года приступил к планированию предстоявшей летней кампании. Основное внимание уделялось определению направления главного удара немцев.

В докладе Главного разведывательного управления Красной Армии (ГРУ) от 18 марта 1942 года указывалось, что «центр тяжести весеннего наступления немцев будет перенесен на южный сектор фронта с вспомогательным ударом на севере при одновременной демонстрации на центральном фронте против Москвы. Наиболее вероятный срок наступления — середина апреля или начало мая».

23 марта 1942 года органы госбезопасности СССР докладывали в ГКО (Государственный Комитет Обороны): «Главный удар будет нанесен на южном участке с задачей прорваться через Ростов к Сталинграду и на Северный Кавказ, а оттуда по направлению к Каспийскому морю. Этим немцы надеются достигнуть источников кавказской нефти. В случае удачи операции с выходом на Волгу у Сталинграда немцы наметили повести наступление на север вдоль Волги… и предпринять основные операции против Москвы и Ленинграда, т. к. захват их является для немецкого командования делом престижа».

На совещании 27 марта Сталин изложил план летней кампании 1942 года:

— На основании изучения обстановки, сложившейся на всем советско-германском фронте, мы пришли к выводу, что с началом летней кампании гитлеровское командование, вероятно, предпримет свою главную операцию на московском направлении, вновь попытается овладеть Москвой, чтобы создать наиболее благоприятные условия для дальнейшего продолжения войны. Это обстоятельство побуждает нас в оставшееся до лета время основательно подготовиться к срыву намерений противника.

Сталин полагал, что для проведения наступления почти по всему советско-германскому фронту (от Ленинграда до Воронежа, Донбасса и Ростова) Красная Армия к весне 1942 года располагала необходимыми силами и средствами: более 400 дивизий, почти 11 млн человек, свыше 10 тысяч танков, более 11 тысяч самолетов. При этом, видимо, как следует не учитывалось, что более половины пополнения было не обучено, части не сколочены, не доукомплектованы, испытывали недостаток в вооружении и боеприпасах.

Как и в период зимней кампании, Сталин переоценил наши возможности и недооценил силу противника.

Маршал Жуков не согласился с планом развертывания нескольких наступательных операций одновременно, но его мнение не было принято во внимание.

Дальнейшие события показали, что авантюрность летнего плана Сталина вела к новой катастрофе.

В это же время, 28 марта 1942 года, в Ставке Гитлера состоялось специальное совещание, на котором был окончательно принят план летнего наступления Вермахта. Гитлер возвратился к своей основной идее, которой он придерживался в декабре 1940 года и летом 1941 года — сосредоточить основные усилия на флангах широко растянутого фронта, начиная с Кавказа. Москва как цель наступления пока отпадала.

В директиве Гитлера № 41 от 5 апреля 1942 года — плане операции «Блау» — говорилось:

«…В первую очередь все имеющиеся в распоряжении силы должны быть сосредоточены для проведения главной операции на южном участке с целью уничтожения противника западнее Дона, чтобы затем захватить нефтяные районы на Кавказе и перейти через Кавказский хребет».

Гитлер решил осуществить здесь задачу крупного стратегического масштаба с далеко идущими целями.

К началу весенне-летней кампании гитлеровцы сосредоточили свою главную группировку против южного крыла наших войск для развертывания крупной стратегической операции с целью вторжения на Кавказ и выхода на нижнее течение Волги в районе Сталинграда.

Результатом реализации плана Сталина стали: трагедия 2-й ударной армии в болотах под Ленинградом, гибель войск в Крыму, прорыв нашего фронта под Харьковом, откуда потом и двинулась 6-я армия Паулюса на Сталинград.

Особенно тяжелым было поражение советских войск южнее Харькова в мае 1942 года, когда в плену оказалось 240 тысяч человек из-за упрямства Сталина, не разрешившего отводить войска на восток, хотя командование Юго-Западного фронта настаивало на этом.

В том же месяце окончилась провалом Керченская операция, стоившая нам только пленными 149 тысяч человек. Военные специалисты считают, что к такому итогу ее привело некомпетентное, грубое вмешательство в управление войсками находившегося там представителя Ставки Мехлиса.

В результате этих неудач, а затем и поражения наших войск под Воронежем противник захватил стратегическую инициативу и повел стремительное наступление к Волге и на Кавказ. В связи с этим потребовалось приложить невероятные усилия, чтобы задержать наступление нацистов в предгорьях Главного Кавказского хребта и на берегах Волги и Дона.

На территории, оккупированной немцами, оказалось более 80 млн человек. Страна лишилась крупнейших промышленных и сельскохозяйственных областей, производивших свыше 70 % чугуна, 58 % стали, 63 % угля, 42 % электроэнергии, 47 % всех посевных площадей. Это означало, что наша страна могла пользоваться только половиной своего экономического потенциала.

Главной причиной провала летней кампании 1942 года явилось ошибочное, некомпетентное определение Верховным главнокомандующим главного направления наступления немцев, а также его стремление «подвесить» к стратегической обороне многочисленные частные наступательные операции на всех фронтах. Это привело к разбросу сил, преждевременному расходованию стратегических резервов, что заведомо обрекало сталинский план на неудачу.

Маршал А.М. Василевский отмечал: «События, развернувшиеся летом 1942 года, воочию показали, что только переход к временной стратегической обороне по всему советско-германскому фронту, отказ от проведения наступательных операций, таких, например, как Харьковская, избавили бы страну и ее Вооруженные Силы от серьезных поражений, позволили бы нам значительно раньше перейти к активным наступательным действиям и вновь захватить инициативу в свои руки». (Маршал И.Х. Баграмян. «Мои воспоминания», 1979 г.)

Сталинградская битва

После прорыва советского фронта в мае 1942 года под Харьковом немцы развили наступление на 100 км. С поражением наших войск под Воронежем фашисты овладели стратегической инициативой и устремились к Волге и на Кавказ. Они испытывали большие трудности со снабжением Вермахта горюче-смазочными материалами, поэтому ставили в качестве главной цели захват нефтяных месторождений Кавказа. Об этом позже говорил фельдмаршал Ф.Паулюс: «Стратегическая цель (операции „Блау“) — захват областей Северного Кавказа, богатых нефтью. Для защиты флангов и прикрытия тыла во время этой операции в направлении Кавказа следовало достичь Волги в районе Сталинграда. С помощью развернутого летнего наступления 1942 года ОКВ хотело решить исход похода на Восток или по крайней мере повлиять на его исход».

К тому времени Восточный фронт Германии располагал 230 дивизиями и 26 бригадами.

Операцию «Блау» осуществляли 91 дивизия, 1260 танков, более 1600 боевых самолетов. И вся эта громада 28 июня 1942 года двинулась на Дон — началась судьбоносная битва для нашей страны.

Сталинградская битва развертывалась в невероятно трудных и сложных для наших войск условиях. Дело в том, что Сталин считал, что летом 1942 года немцы готовили главный удар в направлении на Москву. По воспоминаниям Н.С. Хрущева, однажды Сталину сообщили, что у немецкого летчика, потерявшего ориентировку и приземлившегося на нашем аэродроме, были обнаружены штабные документы, из которых следовало, что противник намерен наступать в районе Воронежа. Сталин в разговоре с Хрущевым с издевкой реагировал: «Ну, что там вам немцы подбрасывают?.. Они вам карту подбросили… чтобы ввести в заблуждение, дезориентировать нас».

Поэтому ничего не было сделано для правильной оценки обстановки и для усиления южной группировки наших войск для отражения наступления противника.

В расположении войск 38-й армии генерала Москаленко немцы безнаказанно на бреющем полете расстреливали все, что обнаруживали: людей, машины, танки. Было неорганизованное бегство. У нас не было сплошной линии фронта. В большой излучине Дона немало наших дивизий оказалось в окружении, тысячи попали в плен. Никто не знал, где в течение нескольких дней находился командующий фронтом Тимошенко. В руки врага попали богатейшие области Дона, Донбасса. 24 июля пал Ростов, была открыта дорога на Сталинград.

В этот самый критический момент появился приказ наркома обороны Сталина № 227 от 28.07.1942 года, получивший название «Ни шагу назад» — приказ в высшей степени суровый. Его суть: «…Отступать дальше — значит загубить себя и… нашу Родину. Из этого следует, пора кончать отступление. Ни шагу назад!»

В приказе утверждалось:

«Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо, как с предателями Родины. Таков приказ нашей Родины.

Верховное главнокомандование Красной Армии приказывает:

1. Военным советам фронтов и прежде всего командующим фронтами:

а) безусловно ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и должны отступать и дальше на восток, что от такого отступления не будет якобы вреда;

б) безусловно снимать с поста и направлять в Ставку для привлечения к военному суду командующих армиями, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования фронта;

в) сформировать в пределах фронта от одного до трех (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины…

Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах.

Народный Комиссар Обороны Союза ССР

И. Сталин».

Вызывает протест и возмущение то, что во вступительной части приказа Верховный главнокомандующий пытался незаслуженно опорочить боевые и моральные качества наших воинов, в большинстве своем в тяжелейших боях проявлявших героизм, отвагу, высочайший патриотизм и испытывающих невероятные трудности. Всю вину за наши неудачи в начале войны он пытался возложить на личный состав армии с единственной целью, чтобы, как всегда, отвести от себя вину и недовольство народа за неподготовленность страны к обороне, за лично им допущенные ошибки в руководстве войсками и те неудачи, которые явились их следствием:

«…Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток».

Другого мнения о качествах наших солдат придерживался, например, начальник Генерального штаба сухопутных войск Вермахта генерал-полковник Ф. Гальдер, выраженного в его дневниковых записях: «27 июня 1941 г. Русские войска и командование на Украине действуют хорошо и энергично; 29 июня. Русские повсюду сражаются до последнего солдата; 11 июля. Противник сражается ожесточенно и фанатически; 20 июля. Отдельные группы противника, продолжая оставаться в нашем тылу, являются для нас настоящим бедствием».

По записи Гальдера в дневнике, потери немцев с начала войны по 10 декабря 1941 года (т. е. еще до завершения битвы под Москвой и нашего зимнего наступления) убитыми, ранеными и без вести пропавшими составили 775 078 человек, что составляло 24,22 % от численности немецких войск на Восточном фронте (3,2 млн человек).

Это показывает, что в тяжелейших условиях начального периода войны наши воины честно и самоотверженно выполняли свой солдатский долг.

Уже после войны для того, чтобы выгородить себя, Сталин придумал свою версию причин поражения Красной Армии в 1941–1942 годах — он выдвинул тезис «об исторической закономерности», согласно которой агрессоры будто бы всегда лучше подготовлены к войне, чем миролюбивые страны.

В письме в начале 1947 года военному историку Разину Сталин ссылался на то, что в древние времена карфагеняне завлекли римлян в глубь своей территории, а затем перешли в контрнаступление и погубили их. Отмечалось, что таким же образом была разгромлена Кутузовым армия Наполеона. (Н.Г. Павленко. «История войны еще не написана». Журнал «Огонек», 1989, № 25.)

Что касается боев непосредственно за Сталинград, их ожесточенность нарастала с каждым днем.

В конце сентября у нашего командования появилась возможность подготовки мощного контрнаступления в районе этого города. 29 сентября были созданы три фронта: Юго-Западный (командующий — Н.Ф. Ватутин), Донской (К.К. Рокоссовский), Сталинградский (А.И. Еременко).

Они должны были осуществить операцию «Уран» по окружению и разгрому группировки немцев под Сталинградом.

Появились первые признаки изменения стиля и методов стратегического руководства. Сталин стал внимательнее прислушиваться к мнению военных специалистов, прежде всего Жукова и Василевского. Он назначил Жукова заместителем Верховного главнокомандующего, который в конце 1942 года был уже иным военачальником, чем летом 1941 года. Он больше не смотрел на Сталина как на воплощение мудрости. Обогатившись опытом войны, Жуков оказал сильное влияние на выработку решений и подготовку контрнаступления под Сталинградом.

Несколько раньше Василевский был назначен начальником Генерального штаба.

На все важнейшие направления действий войск стали направлять представителей ВГК для руководства проведением стратегических операций и координации действий фронтов. Чаще всего посылали на фронты Жукова и Василевского, иногда привлекались Воронов и Тимошенко.

Планы операций стали обсуждать в Ставке в узком кругу (Сталин, Жуков, Василевский). После этого в Ставку обычно вызывались командующие фронтами для заслушивания их мнения.

Жуков и Василевский тщательно изучали на месте условия для подготовки контрнаступления в районе Сталинграда. Состоялось новое детальное обсуждение плана в Ставке. Сталин без возражений утвердил карту-план, подписанную Жуковым и Василевским. Весь октябрь Жуков с сотрудниками Генштаба детально занимался дальнейшей проработкой операции. При этом Жуков учел все недостатки контрнаступления под Москвой. Он сделал все, чтобы как можно успешней и быстрей прорвать оборону противника и максимально сберечь людей.

Утром 13 ноября Сталин принял Жукова и Василевского в связи с завершением ими отработки планов. На этот раз Сталин не стал принимать окончательного решения и приказал им все решить на месте. Он наконец осознал, что Жуков значительно лучше его понимает характер современной войны, и уже во всем полагался на Жукова в определении сроков перехода в наступление. Жуков назначил начало наступления для Юго-Западного фронта 19 ноября, а для Сталинградского — 20 ноября.

17 ноября Жуков был вызван в Ставку для разработки отвлекающей операции на московском направлении. Ему очень хотелось самому осуществить разгром врага, поэтому он с большой досадой покидал Сталинград.

Остававшийся на месте Василевский занимался координацией действий фронтов. Он регулярно в деталях информировал Жукова о ходе контрнаступления под Сталинградом.

23 ноября войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов соединились в районе Калача-на-Дону.

Вечером 22 ноября Паулюс радировал в Ставку Вермахта: «Армия окружена… Запасы горючего скоро кончатся, танки и тяжелое оружие в этом случае будут неподвижны. Прошу дать мне свободу в решении оставить Сталинград».

Последовала немедленная реакция Гитлера: «6-й армии занять круговую оборону и выждать деблокирующего наступления извне». Гитлер запретил Паулюсу уйти из Сталинграда в надежде, что он застрелится.

В окружении оказалось 22 дивизии и более 160 отдельных частей общей численностью 330 тысяч человек.

Противник отступал по всему фронту. К 29 декабря расстояние, отделявшее сталинградскую группировку немцев от внешнего фронта окружения, увеличилось до 200–250 км. У генерала Паулюса не осталось никаких надежд на спасение. Наступала неотвратимая катастрофа.

8 января 1943 года представитель Ставки, начальник артиллерии Красной Армии Н.Н. Воронов и К.К. Рокоссовский направили Паулюсу ультиматум, который был отвергнут.

31 января была окончательно разгромлена южная группа немецких войск. Ее остатки во главе с Паулюсом сдались в плен. То же самое сделали и остатки северной группы. Битва за Сталинград завершилась. В плен попало около 91 тысячи немцев.

Фашистов отбросили на запад на некоторых участках до 600–700 км. Очистили от них огромную территорию в 480 тысяч кв. км.

За 200 дней битвы на Волге противник потерял убитыми, ранеными и пленными до 1,5 млн человек, около 3,5 тысячи танков и штурмовых орудий и минометов, 75 тысяч автомашин и пр.

Красная Армия разгромила 5 армий Германии и ее союзников: две немецкие (6-ю и 4-ю танковую), две румынские (3-ю и 4-ю) и одну итальянскую (8-ю).

Г.К. Жукову и А.М. Василевскому принадлежит выдающаяся роль в победе на берегах Волги. Их приоритет в реализации операции «Уран» зафиксирован в документах. Под Сталинградом Жукову удалось осуществить то, что он не смог сделать в 1941 году под Москвой, когда ограниченные силы не позволили ему в полной мере реализовать операцию по окружению и разгрому группировки противника.

По завершении Сталинградской битвы оба полководца — Жуков и Василевский — стали Маршалами Советского Союза.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 января 1943 года за окружение и разгром немецких войск под Сталинградом Жуков был награжден орденом Суворова I степени № 1. Этим же орденом были награждены Василевский, Воронов, Ватутин, Еременко, Рокоссовский.

Представляют интерес высказывания о Жукове маршалов И.С. Конева и А.М. Василевского:

«Мы все учились у Жукова. В когорте наших полководцев он всегда будет первым. Жуков — самый яркий военный талант, командир глубокого стратегического мышления, рожденный для великих ратных дел» (И.С. Конев).

«…Я всегда восхищался его неукротимой энергией, широтой и глубиной его стратегического мышления, чувством личной ответственности за порученное дело. К разработке планов операций он всегда подходил творчески, оригинально определял способы действий войск. Характерной чертой его как заместителя Верховного главнокомандующего было постоянное стремление учить командующих и войска искусству побеждать врага с наименьшими потерями и в краткие сроки…» (А.М. Василевский).

Более половины времени Великой Отечественной войны маршал Жуков являлся представителем Ставки с особыми полномочиями. Его авторитет возрос в глазах Сталина, который постоянно советовался с Жуковым даже тогда, когда тот находился на фронтах, ежедневно ведя с ним телефонные разговоры.

Всего за время войны при участии маршала Жукова было подготовлено и проведено более 20 стратегических и фронтовых операций.

Главнокомандующий экспедиционными войсками США в Европе генерал армии Д.Эйзенхауэр, будучи летом 45-го сразу же после Победы в Москве, сказал, что «весь мир, все человечество в величайшем долгу перед Г.К. Жуковым, в большем долгу, чем перед кем бы то ни было».

«…Жуков, одержавший блестящую победу, стал персонифицировать для многих думающих и честных людей на Западе величие своей страны. Не Иосиф Сталин, но Георгий Жуков!»

Западные полководцы, и Эйзенхауэр, и Монтгомери, и Аланбрук — все они почитали Жукова за его честность, открытость, интеллигентность, за стержень, который он имел внутри. Они могли часами беседовать с ним.

«…Западные военные историки ставят Жукова в один ряд с Александром Великим и Наполеоном, считая, что он изменил курс истории.

…Мы все дети своего времени. Однако Жуков не был плотью от плоти Сталина. Он не был из тех, кто лижет вождю ботинки, не был по натуре царедворцем. Он был слишком независимой личностью для той эпохи. За это его многие не любили.

Если бы Жуков встал во главе страны, могло бы не случиться „холодной войны“. У него были прекрасные отношения с зарубежными лидерами.

…Жуковские „Воспоминания и размышления“ оцениваются многими историками как лучшие военные мемуары из всех написанных когда-либо». (Американский писатель и военный историк Альберт Акселл в книге «Маршал Жуков. Человек, который победил Гитлера».)

Дочь маршала Г.К. Жукова Элла сказала об отце:

«Изображать Г.К. Жукова нужно во всяком случае не жестоким. Мы никогда его таким не видели. Сейчас его представляют каким-то монстром. Это не имеет никакого отношения к действительности. То, что во время войны он был таким суровым человеком, объясняется тем, какая была обстановка. Было бы странно, если бы он балагурил во время подготовки той или иной операции. Лучше всего это сформулировал известный писатель Сергей Смирнов: «Вся жестокость продиктована мерой ответственности, которую он на себя взял». («Российская газета», 14.01.2005 г.)

Бывший сотрудник ГРУ, перебежавший на Запад, Виктор Суворов (в действительности Резун) в книге «Почему Жуков не мог навести порядок в Германии?» утверждал, что Жуков — бездарный командир, интеллектуально убогая личность и вор… Теоретического наследия Жукова не существует.

Заслуживает внимания реакция А. Акселла на утверждения Резуна: «…Есть люди, которые презирают Жукова. Есть люди, которые презирают Иисуса Христа… Я встречался с четырьмя десятками фронтовых генералов и маршалов, воевавших под Сталинградом, на Курской дуге, бравших Берлин. Среди них были и те, кто воевал под началом Жукова. Я изучал военную историю… Жуков не грабил Германию. Жуков оставил своим теоретическим наследием бесценные критические обзоры западных теоретиков по вопросам Второй мировой войны. Деятельность Жукова на посту начальника Генштаба не была ошибочной. Заявления автора вышеприведенного опуса (Резуна) есть абсолютный нонсенс, ставящий под серьезные сомнения его собственный интеллект. …Если бы то, что сказал В. Суворов сегодня, было сказано им во время войны, никто не сомневался бы, что он продался врагу».

Не согласившись с утверждением Суворова (Резуна) и других историков, что Жуков выиграл войну не умением, а числом, А. Акселл сказал, что «эту войну невозможно было выиграть иным путем. Она была обречена быть кровавой, потому что установкой Гитлера было тотальное истребление всего, что стояло на его пути. Эдакое победоносное шествие массового убийцы… Ход этой войны доказал, что остановить Гитлера, не будучи готовым нести тяжелые людские потери, нельзя. Франция, обладавшая одной из сильных армий в Европе, сдалась немцам через 6 недель… Если бы французы проявили такую же самоотверженность (как защитники Брестской крепости) и продержали бы свою „крепость“ подольше, у русских было бы меньше жертв…»

По признанию нацистского генерал-лейтенанта Вестфаля, «поражение под Сталинградом повергло в ужас как немецкий народ, так и его армию. Никогда прежде за всю историю Германии не было случая столь страшной гибели такого количества войск».

Как положительный фактор маршал А.М. Василевский отмечал то, что Сталин после завершения Сталинградской битвы «стал все более внимательно прислушиваться к советам и рекомендациям Жукова и Василевского. Их идеи стали часто претворяться в жизнь. Многие их распоряжения Сталин почти не правил».

В «Воспоминаниях и размышлениях» маршал Жуков отмечал исключительное значение для него, как полководца, Сталинградской битвы:

«Лично для меня оборона Сталинграда, подготовка контр-наступления и участие в решении вопросов операций на юге страны имели особо важное значение. Здесь я получил гораздо большую практику в организации контрнаступления, чем в 1941 году в районе Москвы, где ограниченные силы не позволили осуществить контрнаступление с целью окружения вражеской группировки».

Битва за Харьков в 1943 году

Сталинградская битва стала крупнейшим событием зимней кампании 1942–1943 годов. Она имела огромное международное значение.

К середине марта 1943 года на всех фронтах обстановка изменилась в пользу нашей страны. После разгрома немецких, румынских, итальянских и венгерских войск в районе Волги, Дона, Северного Кавказа противник отошел к середине марта 1943 года на линию Севск — Рыльск — Сумы — Ахтырка — Красноград — Славянск — Лисичанск — Таганрог.

С момента перехода в контрнаступление под Сталинградом (ноябрь 1942 г.) до марта 1943 года советские войска в общей сложности разгромили более 100 дивизий противника. Мы также понесли крупные потери.

Поражение немцев под Сталинградом породило у Сталина и советского командования надежду в конечном счете изгнать немцев со своей территории.

Окрыленный успехами, Сталин стремился к продолжению наступательных действий с целью покончить с немецким присутствием на Кавказе, обратить немцев к отступлению на всех фронтах.

До некоторой степени эти операции напоминали зимнее наступление 1942 года: наступление на всех фронтах велось в отсутствие четких стратегических целей. Сталин и в этой ситуации переоценил возможности своей армии и недооценил умение немцев приходить в себя после поражений.

Массированный бросок на Украину советское командование планировало осуществить силами Воронежского, Юго-Западного и Южного фронтов.

Направление главного удара Воронежского фронта нацеливалось на Харьков, Курск и Обоянь.

Юго-Западному фронту (генерал Н.Ф. Ватутин) предстояло обойти с фланга немецкие войска в Донбассе и прижать их к берегу Азовского моря.

Южный фронт должен наступать на запад по побережью в направлении Мариуполя.

Юго-Западный фронт начал наступление 29 января 1943 года четырьмя армиями и подвижной фронтовой группой генерал-лейтенанта М.М. Попова.

2 февраля войска Воронежского фронта (командующий — генерал Ф.И. Голиков) устремились на север, наступая по линии Курск — Белгород — Харьков.

5 февраля по настоянию фельдмаршала Манштейна Гитлер разрешил оставить Ростов.

6 февраля Манштейн отправился в Германию для срочных переговоров с Гитлером в его Ставке в Ростенбурге. Он представил план немецкого контрнаступления на юге России. Гитлер одобрил его.

В конце января 1943 года Сталин утвердил план наступательной операции «Звезда» по овладению Харьковом, четвертым городом по численности населения в Советском Союзе. Глубина операции — 250 км.

14 февраля советские войска освободили Ростов. Части Юго-Западного фронта вышли к Харькову.

14—18 февраля в Харькове разгорелись ожесточенные уличные бои между 40-й советской армией и 3-й танковой армией и элитными войсками 11-го танкового корпуса СС. 11-й корпус сдал город, чтобы избежать окружения. В линии обороны немцев образовалась 150-километровая брешь.

Следует отметить, что успехи дались советским войскам дорогой ценой. Стремительное продвижение истощило русские части. Боевая численность некоторых соединений сократилась до одной-двух тысяч человек. Половина танкового парка Юго-Западного фронта вышла из строя. Тем не менее Сталин приказал наступать до весенней распутицы.

А противник в известной мере отступал намеренно. Дело в том, что Манштейн сумел убедить Гитлера в том, что, отдав противнику на время завоеванное, немцы сумеют подготовить контрудар и уничтожить наступавшие советские войска.

Поездка Василевского в только что освобожденный Харьков убедила его в том, что от чрезмерной эйфории и самоуверенности надо поостеречься, надо критически оценивать победные сводки и донесения, которые сплошным потоком шли из войск. Он увидел огромное количество раненых в полевых госпиталях, просто на дорогах, ведущих в тыл. К фронту двигались довольно малочисленные маршевые роты, редкие машины с боеприпасами и продовольствием, еще более редкие танки. Почти не видно было бензовозов.

Как откровенно признался танкист — генерал Рыбалко, «устали, выдохлись. Передовая оторвалась от тылов на десятки километров, снабжение отвратительное, маршевые роты практически полностью состоят из послегоспитальных калек и молодежи из освобожденных районов. А главное — где горючее? Скоро танки встанут…»

Тем временем лучший военачальник Вермахта генерал-фельдмаршал Манштейн, произведя перегруппировку сил, возглавил контрнаступление группы армий «Юг» в Донбасс и под Харьковом.

Удар противника 19 февраля для войск Ватутина и Голикова оказался совершенно неожиданным, так же как и для Ставки. 20 февраля Манштейн осуществил массированный фланговый маневр против танковой группы Попова по направлению к Днепропетровску.

Семь немецких танковых и моторизованных дивизий ударили по тылам направлявшихся к Мелитополю группы генерала Попова и 6-й армии. И без того ослабленные растянутыми коммуникациями, наши войска начали отходить на Барвенково и за Северский Донец. Батальоны «тигров» лучших танковых дивизий «Рейх» и «Мертвая голова» уже рвались к Харькову, а Голиков все слал в Ставку донесения о новых трофеях и подбираемых в степи полузамерзших итальянцах и венграх.

28 февраля части на южном направлении наступления Манштейна вышли к берегу Донца. Танковая группа Попова и огромное количество советских войск из состава Юго-Западного фронта Ватутина попали в окружение к западу от реки. Остальные советские войска стали отступать по направлению к Харькову.

Голая заснеженная степь служила идеальным полигоном для наступавшей бронетехники немцев. В то же время не давала нашим войскам ни малейшего укрытия. Отступавшие наши колонны просматривались противником на расстояние до 20 км и становились мишенью для артиллерии.

Оставшиеся в наличии советские танки из-за отсутствия горючего и боеприпасов ничего не могли противопоставить клиньям панцерваффе. Многие части охватила паника.

7 марта немецкая 4-я танковая армия генерала Гота уверенно атаковала войска Воронежского фронта и приступила к подготовке штурма Харькова.

12 марта передовые немецкие части вышли к предместьям Харькова, завязались ожесточенные бои.

14 марта 4-я танковая армия полностью окружила город. 18 марта Харьков вновь оказался в руках немцев.

Советское наступление окончательно выдохлось, фронт стабилизировался. (Сергей Куличкин. «Генштаб полагает», изд. 1995 г.; Крис Бишон и Крис Макнаба. «Об основных боевых операциях советских войск во время Второй мировой войны 1939–1945 гг.».)

Курская битва

После захвата Харькова немцы начали развивать удар на белгородском направлении. Однако их многократные попытки в конце марта 1943 года прорвать оборону наших войск в районе Белгорода и на Северском Донце не дали результатов. Понеся большие потери, противник закрепился на достигнутом рубеже.

С этого момента положение на Курской дуге стабилизировалось. Обе стороны готовились к решающей схватке летом 1943 года.

Советскому Главнокомандованию надо было готовить предварительные соображения по плану Курской битвы.

Было дано задание Разведывательному управлению, Центральному штабу партизанского движения выяснить наличие и расположение резервов в глубине войск противника, ход перегруппировок и сосредоточения войск, перебрасываемых из Франции, Германии и других стран. Велась усиленная авиационная и войсковая разведка.

От источника нашей лондонской резидентуры Джона Кёрнкросса, работавшего в английской шифровальной службе и имевшего прямой доступ к материалам «Ультра» — перехватам немецких шифровок, — поступило сообщение о том, что после разгрома немецких войск под Сталинградом руководство нацистской Германии предпринимало отчаянные попытки к возвращению стратегической инициативы. С Запада были переброшены на Восток наиболее боеспособные нацистские войска. Военная промышленность Германии и ее сателлитов, работая круглосуточно, спешила произвести тяжелые танки «Тигр» и «Пантера», мощные самоходные орудия «Фердинанд». Военно-воздушные силы Германии получили новые самолеты «Фокке-Вульф-190-А» и «Хейнкель-129».

Далее в донесении источника сообщалось: к середине апреля немецким командованием был разработан план наступления на советско-германском фронте. Немцы избрали для этого Курский выступ, образовавшийся к концу марта 1943 года и глубоко вдававшийся в расположение немецких армий. Главные удары предполагалось нанести: первый — из района южнее Орла силами группы армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала Г. Клюге и второй — из района севернее Харькова силами группы армий «Юг» под командованием генерал-фельдмаршала Э. Манштейна. Направление обоих ударов немецких войск было нацелено на Курск.

Джон Кёрнкросс был награжден орденом Красного Знамени. Другой советский агент, пока еще не рассекреченный, немец «Вертер», весной 1943 года передал советской разведке документы фашистской операции «Цитадель» и чертежи танка «Пантера».

Глава оперативного руководства Верховного командования Вермахта генерал-полковник Альфред Йодль заявил на Нюрнбергском процессе: «Сталин получил документы о нашем наступлении под Курском раньше, чем они оказались у меня на столе».

В начале апреля у советского Верховного командования уже имелись достаточно полные сведения о положении войск противника в районе Орла, Сум, Белгорода и Харькова. В результате этого появился план действий наших войск, который Жуков направил Сталину на утверждение 8 апреля 1943 года:

«…Докладываю свое мнение о возможных действиях противника весной и летом 1943 года и соображения о наших оборонительных боях на ближайший период.

1. Противник, понеся большие потери в зимней кампании 1942/43 года, видимо, не сумеет создать к весне большие резервы для того, чтобы вновь предпринять наступление для захвата Кавказа и выхода на Волгу с целью глубокого обхода Москвы

…Исходя из наличия в данный момент группировок против наших… фронтов, я считаю, что главные наступательные операции противник развернет против этих… фронтов с тем, чтобы, разгромив наши войска на этом направлении, получить свободу маневра для обхода Москвы по кратчайшему направлению.

… 5. Следует ожидать, что противник в этом году основную ставку при наступательных действиях будет делать на танковые дивизии и авиацию, так как его пехота сейчас значительно слабее подготовлена к наступательным действиям, чем в прошлом году.

…Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем его танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника.

№ 256 Константинов» (псевдоним Г.К. Жукова).

Следует отметить, что прогнозы Жукова не разошлись в основном с тем, что в действительности замышляло немецко-фашистское командование, если их сравнить с приказом Гитлера от 15 апреля 1943 года:

«Я решил, как только позволят условия погоды, провести наступление „Цитадель“ — первое наступление в этом году.

Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и решающим успехом. Наступление должно дать в наши руки инициативу на всю весну и лето текущего года.

В связи с этим все подготовительные мероприятия необходимо провести с величайшей тщательностью и энергией. На направлении главных ударов должны быть использованы лучшие соединения, наилучшее оружие. Лучшие командиры и большое количество боеприпасов… Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира.

Я приказываю:

1. Целью наступления является сосредоточенным ударом… силами одной ударной армии из района Белгорода и другой — из района южнее Орла, путем концентрического наступления окружить находящиеся в районе Курска войска и уничтожить их.

2 Необходимо:

а) широко использовать момент внезапности и держать противника в неведении прежде всего относительно времени начала наступления.

…7. В целях соблюдения тайны в замысел операции должны быть посвящены только те лица, привлечение которых абсолютно необходимо».

(Дашичев В.И. «Банкротство стратегии германского фашизма». «Наука», 1973. Т. 2. С. 41–43.)

12 апреля Жуков и Василевский доложили Сталину план действий фронтов в районе Курской дуги.

Сталин согласился с тем, чтобы главные усилия сосредоточить в районе Курска, но по-прежнему опасался за московское направление. Было принято предварительное решение о преднамеренной обороне. Окончательно решение было принято Ставкой в начале июня.

К этому времени уже стало известно о намерении немцев нанести по Воронежскому и Центральному фронтам мощный удар с привлечением для этого крупных танковых группировок с использованием новых танков «Тигр» и «Пантера» и самоходных орудий «Фердинанд».

Выбор момента для перехода в наступление был поставлен в зависимость от обстановки. Не торопиться с ним, но и не затягивать его.

К июлю 1943 года в составе нашей действующей армии было свыше 6,6 млн человек, 105 тысяч орудий и минометов, около 2200 боевых установок полевой реактивной артиллерии, более 10 тысяч танков и самоходно-артиллерийских установок, почти 10 300 боевых самолетов.

Противник на советско-германском фронте имел 232 дивизии Германии и ее союзников, свыше 5,3 млн человек, свыше 54 тысяч орудий и минометов, 5850 танков и штурмовых орудий, около 3 тысяч боевых самолетов.

На Курском выступе немцы сосредоточили 50 лучших дивизий, до 2700 танков и штурмовых орудий, свыше 2000 самолетов, свыше 900 тысяч человек.

Войска Центрального и Воронежского фронтов в битве под Курском по силам и средствам превосходили противника в людях — в 1,4, орудиях и минометах — в 1,9, в танках — в 1,2 и в самолетах — в 1,4 раза.

«Гитлер на этот раз особенно надеялся на танки „Тигр“ и „Пантера“ и штурмовые орудия „Фердинанд“. Ему казалось, что наши войска не выдержат их таранного удара. Но, к его величайшему разочарованию и огорчению, этого не произошло». (Г.К. Жуков. «Воспоминания и размышления». 1982. Т. 3. С. 25, 57.)

Почему немцы решили провести генеральное наступление летом 1943 года именно в районе Курска?

Оперативное расположение советских войск на Курском выступе, вогнутом в сторону противника, сулило большие перспективы немецкому командованию. Там могли быть окружены сразу два крупных фронта, в результате этого образовалась бы серьезная брешь для осуществления противником крупной операции в южном и северо-восточном направлениях.

В 2 часа 20 минут 5 июля 1943 года по согласованию со Ставкой маршал Рокоссовский отдал приказ о начале контр-подготовки. Слились воедино удары тяжелой артиллерии, разрывы авиационных бомб, реактивных снарядов М-31, «катюш» и непрерывный гул авиационных моторов.

Трудно было тогда сразу определить результаты контр-подготовки, но начатое противником в 5 часов 30 минут недостаточно организованное наступление говорило о серьезных потерях противника.

Захваченные в ходе сражения немецкие пленные рассказали, что удар был для них неожиданным. Сильно пострадала артиллерия, была нарушена связь, система управления.

Однако необходимо отметить, что план контрподготовки не был еще полностью завершен, не были точно выявлены места сосредоточения в исходном положении войск. В результате пришлось вести огонь не по конкретным целям, а по площадям, что позволило противнику избежать массовых жертв и даже продвинуться на 3–6 км. Следует отметить, что наше командование ждало от нее больших результатов. Оба фронта начали контрартподготовку минут на 30–40 раньше, когда немецкие солдаты еще спали в окопах, а танки были укрыты в выжидательных районах.

Ударные силы немцев состояли из двух крупных групп армий. К северу от выступа находилась группа армий «Центр», ядром которой являлась 9-я армия генерал-полковника Вальтера Моделя. С юга от выступа стояла группа армий «Юг», главной силой которой была 4-я армия генерал-полковника Германа Гота, а также оперативная группа Кемпфа.

5 июля 1943 года, в первый день реализации операции «Цитадель», наши рубежи на выступе устояли почти всюду. В дальнейшем немцы, преодолевая упорное сопротивление советских войск, незначительно продвинулись вперед.

Операция с нашей стороны планировалась на большую глубину. Она требовала тщательной подготовки и всестороннего обеспечения, иначе наши войска могла постичь неудача. Однако Сталин торопил Жукова и Василевского с началом сражения. Им стоило большого труда доказать Верховному главнокомандующему, что начинать операцию можно только тогда, когда она будет всесторонне подготовлена и материально обеспечена. В конечном счете Сталин был вынужден согласиться с их доводами.

12 июля перешли в наступление войска Брянского и Западного фронтов, а 15 июля — Центрального фронта.

Теперь хорошо известно, что 12 июля в районе Прохоровки произошла величайшая в истории танковая битва, в которой с обеих сторон участвовало около 1500 танков. К вечеру того дня поле боя осталось за нами, хотя наши потери в технике и живой силе были выше, чем у немцев. Немцы откатились назад, чтобы избежать полного уничтожения.

Войска Воронежского и Степного фронтов 23 июля подошли к переднему краю обороны противника, таким образом советские войска оттеснили немцев на исходные позиции. Войска обеих сторон были чрезвычайно измотаны и ослаблены в ходе военных действий. Тем не менее наступление советских войск развивалось успешно. 5 августа были освобождены Орел и Белгород. В Москве прогремел первый за войну артиллерийский салют — 12 залпов из 124 орудий в честь освобождения этих городов.

Трудно шли бои на подступах и за освобождение Харькова. Немцы сосредоточили там большое количество танков, артиллерии, самолетов и вели встречное сражение. Находившийся в войсках Воронежского фронта в качестве представителя Ставки маршал А.М.Василевский не спал четвертые сутки подряд, голова раскалывалась от боли. И в это время, ранним утром 17 августа, он получил гневную шифрограмму от Сталина только за то, что он, находясь непосредственно на передовой, не смог вовремя направить донесение в Ставку о проведенной операции накануне. Понятно, что послание Верховного главнокомандующего буквально сразило маршала.

«Маршалу Василевскому.

Сейчас уже 3 часа 30 минут 17 августа, а Вы еще не изволили прислать в Ставку донесение об итогах операции за 16 августа и о Вашей оценке обстановки. Я давно уже обязал Вас как уполномоченного Ставки обязательно присылать в Ставку к исходу каждого дня операции специальное донесение. Вы почти каждый раз забывали об этой своей обязанности и не присылали в Ставку донесений.

16 августа является первым днем важной операции на Юго-Западном фронте, где Вы состоите уполномоченным Ставки. И вот Вы опять изволили забыть о своем долге перед Ставкой и не присылаете в Ставку донесений.

Последний раз предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз еще изволите забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и будете отозваны с фронта…

И. Сталин».

На самом деле Василевский уже послал донесение, но в Ставке его получили после отправки телеграммы Сталина. Сталину сразу же доложили донесение, и он будто бы успокоился.

Василевского поразил не сам тон телеграммы. Он не исключал, что когда-нибудь свою благорасположенность Сталин сменит на недовольство, а то и на неприязнь. Василевский знал, что не было в окружении Верховного человека, который бы не испытал на себе сталинское недовольство и гнев. Сие было неизбежно. Просто одни обходились временным остракизмом, другие навсегда исчезали из поля зрения Хозяина, а то и лишались жизни. Обиднее всего было то, что за долгие годы военной службы он, Василевский, ни разу не получал даже малейшего замечания. (Сергей Куличкин. «Генштаб полагает», 1995. С. 395–396.)

Между тем наступление советских войск продолжалось, и 23 августа соединения Степного фронта овладели Харьковом, успешно завершив операцию «Полководец Румянцев», а с ней и Курскую битву.

Нацистская операция «Цитадель» была явной попыткой Гитлера взять реванш за тяжелое поражение Вермахта под Сталинградом, а получилось так, что она закончилась новым поражением Германии, которое определило ход дальнейшего течения событий на Востоке. Курская битва стала крупнейшей сухопутной битвой в истории. Победой в районе Курска были созданы важные предпосылки для перехода Красной Армии в общее наступление с целью освобождения Левобережной Украины и выхода к Днепру.

Катастрофические потери немцев в ходе битвы под Курском привели к окончательному изменению баланса сил в пользу СССР. Общие потери немецких войск составили около 500 тысяч человек, 1500 танков, в том числе большое количество «тигров» и «пантер», 3 тысячи орудий и свыше 3700 самолетов. (Г.К. Жуков. «Воспоминания и размышления». Т 3. С. 72.)

По некоторым оценкам, потери Красной Армии в Курской битве составили до миллиона человек.

В Курской оборонительной операции среднесуточные потери наших войск составили 9360 человек. При наступательных операциях «Румянцев» и «Суворов» — 12 170 и 7920 соответственно. (Алексей Исаев. «Георгий Жуков». С. 442.)

По свидетельству известного публициста Эрнста Генри в статье «Ответ неответившему», опубликованной в журнале «Дружба народов», 1988 г., № 3, Сталин учился военному делу в Гражданскую войну, когда Красная Армия состояла из сравнительно небольших, слабо обученных, плохо вооруженных отрядов.

Не случайно, что на важные военные посты Сталин в начале войны назначил деятелей времен Гражданской войны Ворошилова, Буденного и Тимошенко, отставших, как и он сам, на 20 лет от военной действительности. Для войны с Германией, победившей Францию и выбившей англичан с континента, ни один из них не годился, и вскоре всех троих пришлось отставить. (В октябре 1941 года в телефонном разговоре с генералом И.С.Коневым Сталин с горечью признал, что его вина состоит в том, что он «сильно доверился кавалеристам».)

Пришлось заменить их другими военачальниками, в том числе прямо из лагерей, как, например, Рокоссовским, Мерецковым.

Маршал Г.К. Жуков неоднократно отмечал, что в первые годы войны со Сталиным было очень трудно работать из-за его упрямства и неумения управлять боевыми действиями. Но он упорно учился военному искусству, прежде всего у Жукова, Василевского, Ватутина, постоянно вызывал к себе операторов из Генштаба для консультаций и получения информации о положении на фронтах Отечественной войны.

После битвы на Курской дуге Сталин в целом уже неплохо разбирался в военных вопросах. Однако, когда проведение крупных операций удавалось, Сталин старался отвести в тень их организаторов, лично же себя выставить на первое место, прибегая для этого к соответствующим приемам. Например, когда становилось ясно о благоприятном ходе операции, он начинал обзванивать по телефону командование и штабы фронтов, командование армий, добирался иногда до командования корпусов и даже дивизий. Пользуясь последними данными об обстановке, составленными аппаратом Генштаба, расспрашивал их о развитии операции, подавал советы, интересовался нуждами, давал обещания и тем самым создавал видимость, что их Верховный главнокомандующий зорко стоит на своем посту, крепко держит в своих руках управление проводимой операцией. Он действовал через голову Жукова и Василевского, которые потом узнавали об этом от соответствующих командующих фронтами.

Ликвидация Сталиным института представителей СВГК

Когда враг был изгнан за пределы СССР, Сталин ликвидировал институт представителей Ставки Верховного главнокомандования и приказал переключить управление всеми фронтами непосредственно в Ставку, а Жукова и Василевского направил командовать фронтами (1-м Белорусским и 3-м Белорусским соответственно). К этому времени Сталин стал достаточно квалифицированно разбираться в оперативно-стратегических вопросах. Таким образом, Сталин хотел завершить победу над Германией под своим личным командованием, т. е. фактически повторить поступок Александра I в 1813 году, когда он отстранил Кутузова от главнокомандования и принял на себя Верховное командование по окончательному разгрому армии Наполеона.

Назначая Жукова командующим 1-м Белорусским фронтом вместо Рокоссовского, Сталин делал это неспроста. С этого момента между Рокоссовским и Жуковым не стало той сердечной близкой дружбы, какой она была между ними долгие годы.

Вообще, с приближением конца войны Сталин стал все больше интриговать между маршалами, нередко сталкивая их лбами, сея зависть, рознь. По мнению Жукова, все это делалось умышленно, с целью разобщения высшего командования, которого по клеветническим наговорам Берии и Абакумова он стал бояться.

(М.Г. Жукова. «Г.К. Жуков. Коротко о Сталине». «Правда», 20.01.1989 г.)

О поездке Сталина на фронт

Во время кровопролитных боев в районе Курского выступа кабинетный полководец впервые и единожды за всю войну совершил поездку в район фронта, выбрав для этого спокойный участок на смоленском направлении.

Исследователи считают, что эта акция была предпринята больше всего по политическим мотивам. Дело в том, что предстояла встреча Сталина, Рузвельта и Черчилля в Тегеране и ему очень хотелось, чтобы они оценили его личную решающую роль в руководстве не только государством, но и войсками.

Следует отметить, что поездка полководца проводилась, как всегда, в обстановке глубочайшей тайны. О ней не были осведомлены даже члены Политбюро ЦК и Государственного Комитета Обороны (ГКО) и якобы даже начальник его охраны генерал Власик.

Продолжалась поездка трое суток, с 3 по 5 августа 1943 года. Сначала спецпоездом Сталин приехал в Гжатск, откуда на бронированном «Паккарде» отправился в район Юхнова. Туда на встречу с ним прибыли командующий Западным фронтом генерал В.Д. Соколовский и член Военного совета Н.А. Булганин.

По утверждению очевидца, разговором с ними Сталин остался доволен.

Иначе протекала беседа с командующим Калининским фронтом генералом А.И. Еременко, которая состоялась на следующий день в деревне Хорошево под Ржевом. В крестьянской избе для Верховного главнокомандующего оборудовали временное пристанище, установили аппарат связи ВЧ.

По рассказу одного из телохранителей вождя, в разговоре с Еременко по ВЧ Сталин резко выражал недовольство тем, что фронт Еременко топтался на месте При этом вождь сильно матерился.

Ни в штабах, ни в войсках Сталин не появился.

В поездке его сопровождал Берия. (Г.Аксельрод. «Полководцы». «Правда», 26.04.1990 г.)

Киевская операция 1943 года

По завершении Курской битвы в августе 1943 года Сталин настоятельно требовал от командования немедленно развивать наступление, чтобы не дать противнику организовать оборону на подступах к Днепру. Жуков согласился с его позицией, заметив при этом, что для ведения активных оборонительных боев противник еще имел достаточно сил и материальных средств. Это показал опыт сражений в районе Богодухова, Ахтырки и Полтавы, где немецкие войска наносили нам довольно чувствительные контрудары и добивались успехов. Наши войска несли большие потери, поэтому нуждались в серьезном подкреплении личным составом и боевой техникой, особенно танками. Соображения и просьбы Жукова Ставкой были учтены, и вскоре в войска Ватутина и Конева были направлены танки и пополнение.

6 сентября из Ставки в войска была направлена директива: Воронежскому фронту под командованием Н.Ф. Ватутина нанести удары на Ромны — Прилуки — Киев. Степному фронту под командованием И.С. Конева — наступать на полтавско-кременчугском направлении. Противник ожесточенно сопротивлялся, особенно в районе Полтавы, но, не имея достаточных сил сдерживать натиск наших войск, немцы начали отход на Днепр. Наши войска, форсировавшие Днепр, проявили величайшее упорство, храбрость и мужество. К концу сентября они форсировали Днепр на участке 700 км, от Лоева до Запорожья, захватили ряд важных плацдармов, с которых можно было развить наступление дальше на запад.

За успешное форсирование Днепра и проявленные при этом героизм, мужество и высокое мастерство около 2,5 тысячи воинов были удостоены звания Героя Советского Союза.

Киевскую операцию провели войска Воронежского фронта (переименованного 20 октября 1943 года в 1-й Украинский фронт) в период с 12 октября по 23 декабря.

План освобождения Киева и развития наступления на Коростень — Житомир — Фастов после рассмотрения в Генштабе и увязки с Центральным фронтом был утвержден в Ставке. К началу решающих боев на киевском направлении наши войска превосходили противника в количественном и качественном отношениях, там находилось около 2000 орудий и минометов, 500 «катюш».

Утром 3 ноября неожиданно для немцев началось наступление на Киев, поддержанное 2-й воздушной армией.

К утру 5 ноября 3-я гвардейская танковая армия под командованием генерала П.С. Рыбалко перерезала дорогу Киев — Житомир, создав тем самым благоприятные условия для войск, наступавших непосредственно на Киев. К исходу 5 ноября наши войска оказались на окраинах Киева, а в 4 часа утра 6 ноября столица Украины была освобождена.

После освобождения Киева советскими войсками гитлеровское командование мечтало, овладев большим плацдармом западнее Днепра, снова захватить его.

В ноябре 1943 года командующий войсками 1-го Украинского фронта генерал армии Н.Ф. Ватутин направил на утверждение Ставки приказ о приостановке дальнейшего наступления в силу сложившейся напряженной обстановки. Приказ Ставкой не был утвержден. Более того, Сталин приказал Ватутину занять позиции на Правобережной Украине и освободить Житомир, имея в виду прежде всего политические цели (главным образом предстоявшую встречу глав трех держав в Тегеране).

Житомир был взят нашими войсками, но вскоре войска генерал-фельдмаршала Манштейна захватили его, создав серьезную угрозу выхода на Киев.

24 декабря главная группировка войск 1-го Украинского фронта перешла в наступление. Оборона противника не выдержала удара наших войск. Немецкие войска начали отход. К исходу 30 декабря фронт прорыва расширился до 300 км с глубиной его до 100 км.

31 декабря Житомир был вновь освобожден нашими войсками. Положение на киевском направлении существенно укрепилось и стабилизировалось.

По оценке маршала Г.К. Жукова, находившегося в войсках 1-го Украинского фронта во время Киевской операции, «к концу 1943 года советские командные кадры обогатились новейшим опытом стратегического и оперативно-тактического искусства. Организация крупнейших операций фронтов и групп фронтов, их победное завершение дали возможность Ставке, Генеральному штабу и самим фронтам глубже понять и осмыслить наиболее эффективные способы разгрома вражеских группировок, притом с наименьшими потерями людей и затратами материальных средств.

В Генеральном штабе сложился и вырос большой коллектив опытных операторов, организаторов войск и разведывательных кадров.

Само Верховное главнокомандование поднялось на более высокую ступень: теперь оно гораздо более совершенно владело способами и методами ведения современной войны. Всем нам стало легче работать и понимать друг друга. Этого раньше не хватало, отчего порой страдало общее дело». (Г.К. Жуков. «Воспоминания и размышления», 1982. Т. 3. С. 90.)

После завершения Киевской операции Сталин в разговоре с Жуковым по ВЧ сказал, что командующие научились воевать и им надо больше доверять. (Показ художественного фильма «Контрудар» по телевидению 20 июня 1988 года.)

Блокада Ленинграда

Как уже отмечалось, Ленинград входил в список приоритетов на стартовом этапе нацистской операции «Барбаросса» в июне 1941 года. Вторжение немцев в СССР планировалось на трех направлениях. Северное направление находилось в зоне ответственности группы армий «Север» под командованием генерал-фельдмаршала Вильгельма фон Лееба, которая наносила удар через Литву, Латвию и Эстонию и рвалась к Ленинграду. За первые 5 суток боев немцы прошли половину пути до Ленинграда, после чего их продвижение заметно замедлилось по причине того, что им пришлось перебросить с этого направления в район Центрального фронта часть войск из-за тяжелых боев в Центре.

На подступах к Ленинграду немцы оказались в сен-тябре.

С севера финны дошли до своей старой границы по реке Сестре и остановились. Их продвижение задержала 23-я армия. Говорят, что Маннергейм, в прошлом генерал-адъютант Николая II, любил Петербург. Кроме того, он понимал, что победить Россию невозможно.

28 августа 1941 года немцы захватили станцию Мга южнее Ленинграда. Они обложили город с юга и запада, прекратив его железнодорожное сообщение со страной.

15 сентября немцы заняли Шлиссельбург, установив контроль над южным и восточным участками периметра обороны Ленинграда.

Сталин запретил тогда эвакуировать из Ленинграда жителей и промышленные предприятия, поскольку это могло, по мнению вождя, выглядеть как пораженчество и послужить причиной сдачи города.

8 сентября 1941 года первая массированная бомбардировка уничтожила в городе продовольственные Бадаевские склады, хотя, по некоторым данным, запасы продовольствия были невелики — муки оставалось только на 14 дней.

18-я немецкая армия, подойдя к Луге, встретила там неожиданное для себя сопротивление — это был знаменитый Лужский рубеж. После безуспешных атак Гитлер остановил дальнейшее продвижение 18-й армии до тех пор, пока она не соединилась с 16-й армией и 4-й танковой группой. Она пошла в обход через Новгород, Чудово, Тосно и 29 августа подошла к Колпину.

Образовавшаяся передышка в течение более месяца позволила ленинградцам создать оборонительные сооружения на Пулковских высотах, сформировать новые дивизии. Именно под Лугой впервые за Отечественную войну была остановлена крупная группировка войск противника. Заслуга в организации Лужской обороны принадлежала генералу К.П.Пядышеву, судьба которого потом оказалась трагичной: в сентябре 1941 года он был арестован за отказ возглавить бессмысленное в тех условиях контрнаступление. Он умер в ГУЛАГе в 1943 году.

После неудачи под Лугой немцы предприняли штурм под Колпином, на Пулковских высотах. Но все их атаки были отбиты, и они отказались от дальнейших попыток взять Ленинград штурмом. Они приступили к планомерной осаде, считая, что к весне вымерший от голода, холода и болезней город вместе с войсками рухнет. (Со стороны немцев это был ярко выраженный геноцид и преступление перед человечностью, т. к. нацистское руководство изначально запланировало уничтожение Ленинграда и его мирного населения. Об этом, в частности, открыто говорилось в дневниковой записи начальника Генерального штаба сухопутных войск Вермахта генерал-полковника Ф. Гальдера от 8.07.41 г.: «Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов».)

В конце августа 1941 года Сталин отправил в Ленинград комиссию ГКО в составе членов Политбюро ЦК ВКП(б) Маленкова, Молотова, Косыгина и наркома Военно-Морского флота адмирала Н.Г. Кузнецова с задачей разобраться в сложившейся там обстановке.

Н.Г. Кузнецов находился на кораблях Балтийского флота в Кронштадте.

А.Н. Косыгин изучал продовольственную проблему. А Маленков с Молотовым, по утверждению американского журналиста Солсбери, обсуждали со Ждановым вопрос о возможной сдаче города. Выражая позицию Сталина, они высказались за то, чтобы сдать город нацистам. Жданов был против.

Затем Сталин направил в Ленинград Г.К. Жукова с задачей попытаться удержать город, а если это не удастся сделать — взорвать, что возможно, прорвать в узком месте брешь и вывести войска из окружения. Спасения гражданского населения не предусматривалось. Сдачи города не произошло.

Жукова отозвали в Москву в начале октября 1941 года в связи с тяжелым положением наших войск под Москвой (по прибытии в столицу он был назначен командующим Западным фронтом).

9 ноября немцы овладели Тихвином — одним из ключевых пунктов переброски снабженческих грузов в Ленинград. В городе начался повальный голод в обстановке осады, которая продлилась до начала 1944 года. Осада не была полной, поскольку немецкие войска не могли контролировать все участки, а финны не слишком стремились помогать немцам, и путь по Ладоге обычно оставался открытым.

В конце 1941 года по тонкому, неокрепшему льду Ладожского озера с западного на восточный берег пошли первые грузовики — «полуторатонки». Так началась легендарная Дорога жизни, связавшая взятый в кольцо немецкой блокадой Ленинград с Большой землей. История войн подобного не знает. Ледовая трасса через Ладожское озеро стала единственной артерией, питавшей обескровленный город. Зимой поверхность озера покрывалась довольно толстой коркой льда, что позволяло осуществлять не только автомобильные, но и железнодорожные (по узкоколейкам) перевозки. Для автоколонн, шедших по льду озера, опасность представляли не только обстрелы и бомбежки врага. Нередко лед проламывался под колесами машин, и они шли ко дну. А когда лед стаивал, место водителей занимали моряки Ладожской флотилии и речники Северо-Западного пароходства.

С 22 ноября 1941-го по 30 марта 1943 года по Дороге жизни было эвакуировано из осажденного Ленинграда более 700 тысяч жителей — женщин, детей, стариков — и перевезено в город 600 тысяч тонн продовольствия и боеприпасов.

Однако огромный город нуждался в громадном количестве продовольствия и другого снабжения, чтобы выжить. Все эти грузы в должном объеме не могли быть доставлены через немецкое кольцо.

Гражданскому населению Ленинграда пришлось вынести неимоверные страдания. Зимой 1941/42 и 1942/43 годов люди тысячами умирали от голода и холода.

На декабрь 1941 года норма выдачи хлеба была: для рабочих и инженерно-технических работников — 250 г, для служащих, иждивенцев и детей — 125 г.

При самом лютом голоде в городе был довольно большой слой сытых людей, не говоря уж о высших кругах. Самый большой разгул преступности шел в пищеблоках предприятий, военных госпиталях и в торговой сфере.

Блокада четко поделила ленинградцев на людей и нелюдей. Если первые действительно воевали или трудились, то нелюди стремились напугать, отнять, нажиться на человеческом горе. Эта публика ждала «своего часа» — когда в Ленинград ворвутся фашисты и установят «новый порядок».

Стали появляться небольшие шайки бандитов по 3–4 человека, состоявшие из бывших уголовников и людей с криминальным прошлым. Они нападали на машины или конные фургоны, перевозившие хлеб, отнимали скудные пайки, карточки и деньги у людей, шедших из магазинов…

Истинным бичом для ленинградцев стали карманники и квартирные воры. Едва ли не самым распространенным преступлением зимой 1941/42 года были кражи карточек и квартирные кражи.

Уже в октябре 1941 года в магазинах Ленинграда, кроме хлеба по карточкам, ничего не продавалось. Весь центр торговли продуктами переместился на «толкучки».

Имели место случаи людоедства. В докладной записке военного прокурора Ленинграда А.И. Панфиленко сообщалось: «…с момента возникновения в Ленинграде подобного рода преступлений (людоедства), т. е. с начала декабря 1941 года по 15 февраля 1942 года, органами расследования за совершение подобных преступлений было привлечено к уголовной ответственности в декабре 1941 года — 26 человек, в январе 1942 года — 366 человек и за первые 15 дней февраля — 494 человека. В отдельных случаях лица, совершавшие преступления, не только сами поедали трупное мясо, но и продавали его другим гражданам».

К весне 1942 года Дорога жизни, проложенная по ладожскому льду, стала действовать с полной нагрузкой. Нормы питания несколько увеличились, но люди продолжали умирать. 31 марта 1942 года в «Справке Горздравотдела, представленной заместителю председателя СНК СССР А.Н. Косыгину и председателю Горисполкома П.С. Попкову об основных причинах смертности в Ленинграде», указывалось: «Следует признать, что главной, если не единственной, причиной в общей смертности населения Ленинграда в первом квартале текущего года, несмотря на улучшение питания населения, в действительности является пока еще дистрофия».

К сожалению, последствия тех страшных дней ощущаются и в настоящее время. Они будут сказываться на здоровье питерцев и в XXI веке — таково мнение ученых-медиков.

Обследования блокадников и неблокадников показали, что у первых болезни позвоночника, костей, суставов, зубов в 11 раз больше, чем у вторых. Заболеваемость среди переживших блокаду во много раз выше, чем в обычных семьях. В организме блокадников произошли изменения на генном уровне, поэтому различные патологии от рождения получили дети, внуки и даже правнуки людей, переживших блокаду. (Михаил Ершов. «Блокада молчания». Еженедельник «Секретные материалы ХХ века», май 2000 г., № 9.)

Точных данных о погибших в блокаде питерцев до сих пор не имеется. Называют количество от 641 803 человек до 1,8 млн человек. По отчету коммунального управления Ленсовета, за один год войны погибло 1 млн 93 тысячи человек… По переписи населения на 1 января 1944 года, в Ленинграде насчитывалось 560 тысяч жителей — одна шестая часть довоенного населения.

Что касается боевой обстановки, то 7 января 1942 года войска Волховского фронта перешли в крупное наступление между Ленинградом и озером Ильмень, в районе Новгорода.

В марте того же года немцы осуществили контрнаступление, в результате которого полностью погибла 2-я ударная армия, которой командовал генерал А.Власов.

В июле 1942 года Гитлер направил группе армий «Север» две директивы о действиях против Ленинграда.

В первой — предписывалось установить 100 %-ную изоляцию Ленинграда, полное блокирование маршрута снабжения по Ладожскому озеру.

Во второй — стереть Ленинград с лица земли артиллерийским огнем и бомбардировками с воздуха, а также занять весь северный сектор территории СССР.

С 19 августа по 30 сентября 1942 года наши войска предприняли наступательные действия с целью вклиниться в расположение немецких частей между Шлиссельбургом и Тосно, прорваться к Ораниенбауму на Финском заливе и соединиться со своими войсками в этом районе.

В ходе продолжительных и кровопролитных боев советские войска не сумели добиться успеха и были вынуждены свернуть наступление.

25 сентября 1942 года в связи с приближением зимы Гитлер отменил операцию по захвату территории на подступах к Ленинграду.

В октябре 1942 года войска Ленинградского фронта стали получать заметные пополнения в живой силе и технике, что позволило им нарастить силы и основательно подготовиться к новым наступательным действиям.

В январе 1943 года войска Ленинградского и Волховского фронтов готовились к проведению операции «Искра» — прорыву блокады Ленинграда. Сталин вызвал Жукова с Воронежского фронта и направил его туда, чтобы «на месте посмотреть, все ли сделано для того, чтобы операция „Искра“ прошла успешно». По приказу Сталина командование фронтов немедленно приступило к устранению выявленных Жуковым недостатков, еще раз детально проработало план предстоявшей операции.

12 января 1943 года началась операция «Искра», в результате которой удалось очистить узкий коридор южнее Ленинграда. 18 января войска Волховского и Ленинградского фронтов соединились. Ленинград получил наконец-то сухопутную связь с Большой землей. Это была воистину выстраданная ленинградцами радость. Однако дальнейшее наступление войск Ленинградского и Волховского фронтов на юг, в сторону станции Мги развития не получило. Наступательные действия наших войск снизились, и позиции на протяжении почти года остались практически без изменений.

14 января 1944 года началось новое наступление силами Волховского, Ленинградского и 2-го Прибалтийского фронтов. В результате двух недель ожесточенных боев фашисты были наконец-то отброшены от Ленинграда.

27 января 1944 года начала работать железная дорога Ленинград — Москва. Было объявлено об окончании блокады Ленинграда, продолжавшейся 900 дней.

Ленинград вначале устоял, потом победил, заплатив за победу страшную цену. Доблестно и мужественно сражались бойцы и командиры на всех участках фронта. На небольшом (до 4 км в длину и до 800 метров в глубину) плацдарме на левом берегу Невы в районе поселка Мга, прозванном «Невский пятачок», с сентября 1941-го по февраль 1943 года погибло, по некоторым оценкам, до 250 тысяч красноармейцев и моряков. (Писатель Борис Гусев. «900 дней спустя 50 лет». «Известия», 22.01.1994 г.)

Судьба военнопленных и война русских против русских

В Русской Императорской армии плен не считался преступлением. К пленным относились как к страдальцам. Им сохранялись чины, награды, денежное довольствие. Плен засчитывался в стаж службы. При активном участии императора Николая II и русских дипломатов появилась знаменитая Гаагская конвенция 1907 г. «О законах и обычаях сухопутной войны», определявшая права военнопленных. В 1914–1917 годах попало в плен 2,4 млн российских военнослужащих, из которых умерло около 5 %.

Советская власть отказалась признать конвенцию 1907 года Ленин резюмировал: «Гаагское постановление создает шкурническую психологию у солдат». В итоге тысячи красноармейцев, плененных во время советско-польской войны 1920 года, умерли от голода и тифа в польских лагерях, брошенные Совнаркомом на произвол судьбы.

Сталин в 1925 году назвал Гаагскую конференцию «образцом беспримерного лицемерия буржуазной дипломатии». 15 мая 1929 года Сталин уведомил Ворошилова о том, что СССР не будет участвовать в Женевской конференции. 27 июля 1929 года главы 47 государств подписали женевское «Соглашение об обращении с военнопленными». Советский Союз от присоединения к Конвенции отказался. Нацистская Германия признала конвенцию в 1934 году.

Воспользовавшись отказом правительства СССР от защиты прав своих граждан в плену, нацисты обрекли их на методичное вымирание от голода и болезней, на издевательства и репрессии.

Более того, 16 августа 1941 года Сталин лично составил и подписал приказ № 270, смысл которого укладывается в две фразы: Расстреливать безжалостно дезертиров, бойцов, сдающихся в плен. А если они решатся на эту сдачу, пусть знают, что их семья будет вынуждена испить самую горькую чашу.

В 1941–1942 годах советские пленные содержались в немецких лагерях в нечеловеческих условиях, погибая сотнями тысяч, в первую очередь от голода и тифа. Зимой 1941/42 года умерло около 2,2 млн военнопленных. Трагедия этих людей, преданных своими властями, по масштабу не уступает Холокосту и Голодомору. С 25 июля по 13 ноября 1941 года немцы отпустили по домам 318 775 человек, что равно личному составу трех армий, — в основном украинцев, к которым они относились иначе, чем к русским. Затем роспуск прекратился. Дело в том, что смерть миллионов пленных вписывалась в идею Гитлера «лишить Россию жизненной силы».

Из 5,8 млн советских пленных (исключая перебежчиков — 315 тысяч) погибло примерно 3,3 млн (60 %). Для сравнения: смертность среди пленных армий союзников составила от 0,3 до 1,6 %. Из выживших 2,4 млн примерно 950 тысяч поступило на службу в Вермахт и антисоветские формирования (РОА, казачьи и другие части). Они с оружием в руках участвовали в самых жестоких карательных операциях против партизан, в расстрелах мирных жителей, в уничтожении евреев в лагерях смерти. (Из передачи документального фильма «Каратели», 6.05.2005 г. по 1-му каналу.)

Около 500 тысяч бежали из концлагерей или были освобождены в 1943–1944 годах. Около 940 тысяч вернулись на родину, где их ждали лагеря, спецпроверки.

По определению писателя А.С. Казанцева в книге «Третья сила», изд. 1994 г., участие советских военнопленных на стороне Германии против Красной Армии — явление невиданное и небывалое ни в истории России, ни в какой бы то ни было другой стране. Явление это можно объяснить только политикой советского правительства до войны и во время ее. Если на сторону врага переходят во время войны единицы, то уместно говорить о выродках. Если это делают десятки тысяч, то объяснить это можно моральным падением народа в целом. Но если переходящих приходится считать миллионами, то объяснения нужно искать в окружающей обстановке, в условиях их жизни, в данном случае — в практике советского строя.

На допросе в Смерше бывший солдат РОА (Русской Освободительной Армии), в прошлом сержант Красной Армии, фронтовик, попавший раненым в плен к немцам, с горечью говорил:

«…Почему советское правительство предало миллионы пленных? Мы видели военнопленных разных национальностей, и обо всех них заботились их правительства. Они получали через Красный Крест посылки и письма из дома, одни только русские не получали ничего. В Касселе я повстречал американских пленных, негров, они поделились с нами печеньем и шоколадом. Почему же советское правительство, которое мы считали своим, не прислало нам хотя бы черствых сухарей? Разве мы не воевали? Разве мы не защищали наше правительство? Разве мы не сражались за Родину? Коли Сталин отказался знать нас, то и мы не желали иметь с ним ничего общего!» (Николай Толстой. «Жертвы Ялты». Воениздат, 1996. С. 158.)

Известный скульптор — фронтовик Эрнст Неизвестный рассказал о том, как возвращавшиеся домой после Победы наши воины по дороге встречались с англичанами, которые ехали из немецкого плена. «Они для нас выглядели как зажиточные туристы: побритые, умытые, в красных плащах. Их родина уже позаботилась о них. И это выглядело резким контрастом отношения руководства нашей страны к своим военнослужащим, не по доброй воле попавшим в немецкий плен». («Аргументы и факты», № 10, 2012 г.)

Дело в том, что сталинский режим был чудовищно беспощадным прежде всего к собственному народу, и колоссальные жертвы, понесенные советским народом в войне, были в значительной степени жертвами этого режима. За четверть века своего предвоенного правления большевики показали себя злейшими врагами России, миллионами истребляя ее граждан, уничтожая ее веру, глумясь над национальными святынями, разрушая сокровища культуры и природные богатства.

22 марта 1943 года 118-й батальон охранной полиции СС сжег дотла вместе с жителями белорусский поселок Хатынь. Погибло 149 человек, в том числе 75 детей. Карательный батальон был сформирован из украинцев и частично из попавших в плен красноармейцев.

Участие миллиона бывших советских граждан с оружием в руках на стороне лютого врага России является самой позорной страницей Великой Отечественной войны, и ему не может быть оправдания. В то же время оно являлось выражением крайнего возмущения и непринятия действий сталинского режима значительной частью советского общества. Некоторые соотечественники шли сознательно служить в гестапо, чтобы отомстить Сталину за его издевательства и злодеяния, другие — пресмыкались, кто-то просто хотел выжить…

В мае 1945 года Сталин подписал директиву о сформировании лагерей для размещения и содержания бывших военнопленных и репатриируемых советских граждан:

«Командующим войсками 1-го и 2-го Белорусских, 1, 2, 3, 4-го Украинских фронтов. Тов. Берия, тов. Меркулову, тов. Абакумову, тов. Голикову, тов. Хрущеву, тов. Голубеву.

Военным Советам фронтов сформировать в тыловых районах лагери для размещения и содержания бывших военнопленных и репатриируемых советских граждан на 10 000 человек каждый лагерь. Всего сформировать: во 2-м Белорусском фронте — 15, в 1-м Белорусском фронте — 30, в 1-м Украинском фронте — 30, в 4-м Украинском фронте — 5, во 2-м Украинском фронте — 10, в 3-м Украинском фронте — 10 лагерей…

Проверку возложить: бывших военнослужащих Красной Армии — на органы контрразведки „СМЕРШ“, гражданских лиц — на комиссии НКВД, НКГБ, „СМЕРШ“.

И. Сталин».

Было создано 100 лагерей для размещения 1 млн человек. Большинство из них в трагические первые месяцы войны оказалось в окружении, другие были вывезены на рабские работы в Германию. Среди них были, конечно, полицаи, перебежчики. Далеко не всем удалось пройти эти «проверки», и Победа для них оказалась продолжением неимоверных страданий. Многие вновь попали в лагеря, теперь уже советские.

Как уже отмечалось, по данным Генштаба Вооруженных Сил Российской Федерации, общее число советских военнопленных составило 4559 тысяч человек.

Немецкое командование назвало — 5270 тысяч. По данным немецкого журнала «Шпигель», в лагерях на оккупированной территории СССР умерло или было уничтожено 3 млн советских военнопленных, на территории Германии — 365 тысяч.

Расхождения советских и немецких сведений о количестве советских военнопленных объясняется главным образом тем, что в немецких данных кроме военнослужащих учитывался также личный состав спецформирований различных гражданских ведомств (путей сообщения, морского и речного флотов, связи, оборонного строительства), донесения о которых в советские армейские и флотские штабы не представлялись.

Около 1 836 600 бывших советских военнослужащих вернулось из плена по окончании войны.

Берлинская операция 1945 года

После окончания Висло-Одерской операции Советский Союз и Германия начали подготовку к битве за Берлин как к решающей битве на Одере, как к кульминации войны.

К середине апреля немцы сосредоточили на 300-километровом фронте по Одеру и Нейсе 1 млн человек, 10,5 тысячи орудий, 1,5 тысячи танков и 3,3 тысячи самолетов.

С советской стороны были накоплены огромные силы: 2,5 млн человек, свыше 40 тысяч орудий, более 6 тысяч танков, 7,5 тысячи самолетов.

На берлинском направлении действовали три советских фронта: 1-й Белорусский (командующий — маршал Г.К. Жуков), 2-й Белорусский (командующий — маршал К.К. Рокоссовский) и 1-й Украинский (командующий — маршал И.С. Конев).

Наступление на Берлин началось 16 апреля 1945 года. Наиболее жаркие бои развернулись на участке 1-го Белорусского фронта, на котором находились Зееловские высоты, прикрывавшие центральное направление. (Зееловские высоты представляют собой гряду высот на Северо-Германской низменности, в 50–60 км восточнее Берлина. Она проходит по левому берегу старого русла реки Одер протяженностью до 20 км. На этих высотах была создана хорошо оборудованная в инженерном отношении 2-я полоса обороны немцев, которую занимала 9-я армия.)

Для взятия Берлина советским Главнокомандованием был использован не только лобовой удар 1-го Белорусского фронта, но и фланговый маневр соединений 1-го Украинского фронта, прорвавшихся к столице Германии с юга.

Войска 2-го Белорусского фронта наступали в сторону балтийского побережья Германии, прикрывая правый фланг наступавших на Берлин сил.

Кроме того, предполагалось использовать часть сил Балтийского флота (адмирал В.Ф. Трибуц), Днепровской военной флотилии (контр-адмирал В.В. Григорьев), 18-й воздушной армии, трех корпусов ПВО.

Надеясь отстоять Берлин и избежать безоговорочной капитуляции, немецкое руководство мобилизовало все ресурсы страны. По-прежнему главные силы сухопутных войск и авиации немецкое командование направило против Красной Армии. К 15 апреля на советско-германском фронте воевало 214 немецких дивизий, в том числе 34 танковые и 14 моторизованных и 14 бригад. Против англо-американских войск действовало 60 немецких дивизий, в т. ч. 5 танковых. Немцы создали на востоке страны мощную оборону.

Берлин на большую глубину прикрывался многочисленными оборонительными сооружениями, возведенными по западному берегу рек Одер и Нейсе. Этот рубеж состоял из трех полос глубиной 20–40 км. В инженерном отношении особенно сильно была подготовлена оборона перед Кюстринским плацдармом и на котбуском направлении, где были сосредоточены наиболее сильные группировки нацистских войск.

Сам Берлин был превращен в мощный укрепленный район с тремя оборонительными кольцами (внешним, внутренним, городским). Особенно тщательно был подготовлен в инженерном отношении центральный сектор столицы, в котором располагались основные государственные и административные учреждения. В городе насчитывалось более 400 железобетонных долговременных сооружений. Самые крупные из них — врытые в землю шестиэтажные бункеры, вмещавшие до тысячи человек каждый. Для скрытного маневра войск использовалось метро.

Немецкие войска, занимавшие оборону на берлинском направлении, были объединены в четыре армии. Помимо кадровых войск, к обороне привлекались батальоны фольксштурма, которые формировались из молодежи и стариков. Общая численность берлинского гарнизона превышала 200 тысяч человек.

15 апреля Гитлер обратился к солдатам Восточного фронта с воззванием во что бы то ни стало отразить наступление советских войск.

Замысел советского командования предусматривал мощными ударами войск всех трех фронтов прорвать оборону противника по Одеру и Нейсе, окружить основную группировку немецких войск на берлинском направлении, выйти к Эльбе.

21 апреля передовые части 1-го Белорусского фронта ворвались на северную и юго-восточную окраины Берлина.

24 апреля юго-восточнее Берлина войска 1-го Белорусского фронта встретились с соединениями 1-го Украинского фронта. На следующий день произошло соединение этих фронтов западнее немецкой столицы — таким образом произошло завершение окружения всей берлинской группировки противника.

В тот же день подразделения 5-й гвардейской армии генерала А.С. Жадова встретились на берегу Эльбы в районе Торгау с разведгруппами 5-го корпуса 1-й американской армии генерала О. Брэдли. Немецкий фронт был рассечен. До Берлина американцам осталось 80 км. Поскольку немцы охотно сдавались западным союзникам, а против Красной Армии стояли насмерть, у Сталина возникло опасение, что союзники могут раньше нас захватить столицу Рейха. Зная об этих беспокойствах Сталина, главнокомандующий войсками союзников в Европе генерал Д. Эйзенхауэр запретил войскам двигаться к Берлину или брать Прагу. Тем не менее Сталин требовал от Жукова и Конева очистить Берлин к 1 мая. 22 апреля Сталин отдал им приказы о решающем штурме столицы. Коневу предстояло остановить части его фронта на линии, пролегавшей через железнодорожную станцию всего в нескольких сотнях метров от Рейхстага.

С 25 апреля в Берлине шли ожесточенные уличные бои. 1 мая красное знамя было поднято над зданием Рейхстага. 2 мая гарнизон города капитулировал.

Борьба за Берлин шла не на жизнь, а на смерть. С 21 апреля по 2 мая по Берлину было сделано 1,8 млн артиллерийских выстрелов (более 36 тысяч тонн металла). Немцы с большим упорством защищали свою столицу. По воспоминаниям маршала Конева, «немецкие солдаты по-прежнему сдавались в плен только тогда, когда у них не было никакого выхода».

В результате боев в Берлине из 250 тысяч зданий около 30 тысяч было совершенно разрушено, более 20 тысяч — находилось в полуразрушенном состоянии, более 150 тысяч зданий имело средние повреждения. Городской транспорт не работал. Более трети станций метро было затоплено. 225 мостов подорвано нацистами. Вся система коммунального хозяйства прекратила функционировать — электростанции, водокачки, газовые заводы, канализация.

2 мая остатки берлинского гарнизона в количестве более 134 тысяч сдались в плен, остальные — разбежались.

В ходе Берлинской операции советские войска разгромили 70 пехотных, 23 танковые и моторизованные дивизии Вермахта, взяли в плен около 480 тысяч человек, захватили до 11 тысяч орудий и минометов, свыше 1,5 тысячи танков и штурмовых орудий, 4500 самолетов. («Великая Отечественная война 1941–1945. Энциклопедия». С. 96).

Советские войска в этой завершающей операции понесли большие потери — около 350 тысяч человек, в том числе свыше 78 тысяч — безвозвратно. Только на Зееловских высотах погибло 33 тысячи советских солдат. Войско Польское потеряло около 9 тысяч солдат и офицеров.

Советские войска потеряли 2156 танков и самоходно-артиллерийских установок, 1220 орудий и минометов, 527 самолетов. («Гриф секретности снят. Потери Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах». М., 1993. С. 220.)

По мнению генерал-полковника А.В. Горбатова, «с военной точки зрения Берлин не надо было штурмовать… Город достаточно было взять в кольцо, и он сам сдался бы через неделю-другую. Германия капитулировала бы неизбежно. А на штурме, в самый конец победы, в уличных боях мы положили не меньше ста тысяч солдат…». «Так поступали англичане и американцы. Они блокировали немецкие крепости и месяцами ждали их капитуляции, щадя своих солдат. Сталин поступал иначе». («История России ХХ век. 1939–2007». М., 2009. С. 159.)

Берлинская операция — одна из крупнейших операций Второй мировой войны. Победа в ней советских войск стала решающим фактором в завершении военного разгрома Германии. С падением Берлина и других жизненно важных районов Германия утратила способность к организованному сопротивлению и вскоре капитулировала.

5—11 мая 1, 2 и 3-й Украинские фронты продвигались к столице Чехословакии — Праге. Немцы смогли держать оборону в этом городе в течение 4 суток. 11 мая советские войска освободили Прагу.

7 мая Альфред Йодль подписал безоговорочную капитуляцию перед западными союзниками в г. Реймсе. Сталин договорился с союзниками считать подписание этого акта предварительным протоколом капитуляции.

На следующий день, 8 мая 1945 года (а точнее, в 0 часов 43 минуты 9 мая 1945 года), было закончено подписание Акта о безоговорочной капитуляции Германии. Акт подписали фельдмаршал Кейтель, адмирал фон Фридебург и генерал-полковник Штумпф, которые были уполномочены на это гросс-адмиралом Дёницем.

Первый пункт Акта гласил:

«1. Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени германского Верховного командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, Верховному главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному командованию союзных экспедиционных сил».

Заседание для подписания Акта о немецкой капитуляции вел представитель Верховного главнокомандования советских войск маршал Г.К. Жуков. В качестве представителя Верховного командования союзных войск присутствовали маршал авиации Великобритании Артур В. Теддер, командующий стратегическими воздушными силами США генерал Карл Спаатс и главнокомандующий французской армией генерал Жан Делатр де Тассиньи.

Цена победы — незаслуженные потери Красной Армии с 1941 по 1945 год. (Сведения из рассекреченных хранилищ Генштаба, опубликованные в «Известиях» 25.06.1998 года.)

Безвозвратные потери Красной Армии за время Великой Отечественной войны составили 11 944 100 человек. Из них убито и умерло от ран, различных болезней, погибло в катастрофах, закончило жизнь самоубийством 6885 тысяч человек. Пропало без вести, было захвачено или сдалось в плен — 4559 тысяч. Погибло по пути на фронт под бомбежками или по другим причинам 500 тысяч человек.

Полные демографические потери Красной Армии, включая потери, из которых вычитаются вернувшиеся из плена после войны 1936 тысяч человек, вторично призванные в армию военнослужащие, оказавшиеся на оккупированной, а затем освобожденной территории (они считались без вести пропавшими), 939 тысяч человек, составляют 9 168 400 человек. Из них списочного состава (т. е. тех, кто сражался с оружием в руках) 8 668 400 человек.

В целом страна потеряла 26 600 000 граждан. Больше всего во время войны пострадало мирное население — 17 400 000 убитыми и умершими.

К началу войны в Красной Армии и на флоте служило 4 826 900 человек (по штату числилось 5543 тысячи военнослужащих с учетом 74 900 человек, проходивших службу в других формированиях).

Мобилизовано на фронты (с учетом уже служивших к моменту нападения Германии) 34 476 700 человек.

После окончания войны в армейских списках осталось 12 839 800 человек, из которых в строю — 11 390 тысяч человек. На излечении находилось 1046 тысяч человек и в формировании других ведомств — 400 тысяч человек.

Убыло из армии в ходе войны 21 636 900 человек, из них уволено по ранению и болезни 3798 тысяч человек, из которых 2 576 тысяч навсегда осталось инвалидами.

Передано для работы в промышленности и местной самообороне 3 614 тысяч человек. Направлено на укомплектование войск и органов НКВД, в Войско Польское, чехословацкую и румынскую армии — 1500 тысяч человек.

Осуждено более 994 тысячи человек (из них направлено в штрафные подразделения 422 тысячи, в места заключения — 436 тысяч человек). Не разыскано 212 тысяч дезертиров и отставших от эшелонов при следовании на фронт.

Цифры эти поражают. По окончании войны Сталин заявил, что армия потеряла 7 млн человек. В 60-е годы Хрущев назвал «более 20 миллионов человек».

В марте 1990 года в «Военно-историческом журнале» было опубликовано интервью тогдашнего начальника Генштаба ВС СССР генерала армии М. Моисеева: безвозмездные потери среди военнослужащих составили 8 668 400 человек.

В первый период боев (июнь — ноябрь 1941 г.) наши ежесуточные потери на фронтах исчислялись 24 тысячами (17 тысяч убитыми и 7 тысяч ранеными). В конце войны (с января 1944-го по май 1945 года — по 20 тысяч человек в день: 5,2 тысячи убитыми и 14,8 тысячи ранеными).

В годы войны наша армия потеряла 11 944 100 человек.

В 1991 году была закончена работа Генштаба по уточнению потерь в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов.

Прямые потери.

Под прямыми потерями Советского Союза в ВОВ понимаются потери военнослужащих и гражданских лиц, погибших в результате военных действий и их последствий, из-за повышения уровня смертности по сравнению с мирным временем, а также тех людей из населения СССР на 22 июня 1941 года, которые покинули территорию СССР в период войны и не вернулись. В людские потери Советского Союза не включены косвенные демографические потери вследствие снижения рождаемости в период войны и повышения смертности в послевоенные годы.

Полная оценка всех людских потерь может быть получена методом демографического баланса, путем сопоставления численности и структуры населения на начало и конец войны.

Оценка людских потерь СССР производилась за время с 22 июня 1941 года по 31 декабря 1945 года для того, чтобы учесть смерти раненых в госпиталях, репатриацию в СССР военнопленных и перемещенных лиц из числа гражданского населения и репатриацию из СССР граждан других стран. Для расчета были приняты границы СССР на 21 июня 1941 года.

Согласно переписи населения 1939 года, численность населения на 17 января 1939 года была определена в 168,9 млн человек. Еще около 20,1 млн человек проживало на территориях, вошедших в состав СССР в предвоенные годы. Естественный прирост за 2,5 года к июню 1941 года составил около 7,91 млн человек.

Таким образом, на середину 1941 года население СССР равнялось примерно 196,7 млн человек. Население СССР на 31 декабря 1945 года оценено в 170,5 млн человек, из которых 159,6 млн родилось до 22.06.1941 года. Общее число умерших и оказавшихся за пределами страны за годы войны составило 37,1 млн человек (196,7—159,6). Если бы уровень смертности населения СССР в 1941–1945 годах оставался таким же, как в предвоенном 1940 году, число умерших за этот период составило бы 11,9 млн человек. За вычетом этой величины (37,1—11,9 млн) людские потери поколений, родившихся до начала войны, составили 25,2 млн человек. К этой цифре необходимо добавить потери детей, родившихся в годы войны, но умерших из-за повышенного по сравнению с «нормальным» уровнем детской смертности. Из рожденных в 1941–1945 годах до начала 1946 года не дожило примерно 4,6 млн, или на 1,3 млн больше, чем умерло бы при уровне смертности 1940 года. Эти 1,3 млн также следует отнести к потерям в результате войны.

В итоге прямые людские потери населения СССР в результате войны, оцененные методом демографического баланса, составляют примерно 26,6 млн человек.

По оценке экспертов, на долю чистого повышения смертности в результате ухудшения условий жизни можно отнести 9—10 млн умерших в годы войны.

Прямые потери народонаселения СССР за годы войны составили 13,5 % от его численности к середине 1941 года.

Безвозвратные потери Красной Армии.

К началу войны в армии и на флоте состояло по списку 4 826 907 военнослужащих. Кроме того, 74 945 военнослужащих и военных строителей проходили службу в формированиях гражданских ведомств. За 4 года войны за вычетом повторно призванных было мобилизовано еще 29 574 тысячи. Всего вместе с кадровым составом в армию, на флот и в военизированные формирования было привлечено 34 476 700 человек. Из них около одной трети ежегодно находилось в строю (10,5—11,5 млн чел.). Половина этого состава (5,0–6,5 млн чел.) проходила службу в действующей армии.

Всего, по данным комиссии Генштаба, в годы войны было убито, умерло от ран и болезней, погибло в результате несчастных случаев 6 885 100 военнослужащих, что составило 19,9 % призывавшихся. Пропало без вести, попало в плен 4559 тысяч человек, или 13 % призывавшихся.

Итого общие потери личного состава Советских вооруженных сил, в т. ч. пограничных и внутренних войск, в годы ВОВ составили 11 444 100 человек.

В 1942–1945 годах на освобожденной территории было вторично призвано в армию 939 700 военнослужащих из числа ранее находившихся в плену, в окружении и на оккупированной территории.

Около 1 836 600 бывших военнослужащих вернулось из плена по окончании войны. Эти военнослужащие (2 775 тысяч чел.) из безвозвратных потерь вооруженных сил комиссией совершенно справедливо были исключены.

Таким образом, безвозвратные потери личного состава Вооруженных Сил СССР с учетом Дальневосточной кампании (убито, умерло от ран, пропало без вести и не вернулось из плена, а также небоевые потери) составили 8 668 400 человек.

Санитарные потери.

Комиссия установила их в количестве 18 334 тысяч человек, в том числе: ранено, контужено 15 205 600 человек, заболело — 3 047 700 человек, обморожено — 90 900 человек.

Всего из армии и флота в ходе войны по ранению или болезни было демобилизовано 3 798 200 человек.

Каждые сутки на советско-германском фронте выбывало из строя в среднем 20 869 человек, из них безвозвратно около 8 тысяч. Свыше половины — 56,7 % всех безвозвратных потерь — пришлось на 1941–1942 годы. Самые большие среднесуточные потери отмечались в летне-осенних кампаниях 1941 года — 24 тысячи человек и 1942 года — 27,3 тысячи в сутки.

Сравнительно небольшими были утраты советских войск в Дальневосточной кампании — за 25 суток боевых действий потери составили 36 400 человек, в том числе убито, умерло и пропало без вести 12 000 человек.

В тылу врага действовало около 6 тысяч партизанских отрядов — более 1 млн человек.

Начальник управления Министерства обороны РФ по увековечению памяти погибших защитников Отечества генерал-майор А.В. Кирилин в интервью еженедельнику «Аргументы и факты» (2011, № 24) привел следующие данные о потерях Красной Армии и Германии во время войны 1941–1945 годов:

— С 22 июня по 31 декабря 1941 года потери Красной Армии превысили 3 млн человек. Из них было убито 465 тысяч, в госпиталях скончалось 101 тысяча, от болезней и несчастных случаев погибло 235 тысяч человек (в эту категорию военная статистика зачислила расстрелянных своими).

Катастрофу 41-го года определило количество без вести пропавших и пленных — 2 355 482 человека. Большая часть этих людей погибла в немецких лагерях на территории СССР.

— Цифра советских военных потерь в Великой Отечественной войне — 8 664 400 человек. Это — цифра, которая подтверждена документами. Но не все люди, числящиеся у нас как потери, погибли. Например, в 1946 году на Запад ушло 480 тысяч «перемещенных лиц» — тех, кто не захотел вернуться на родину. Всего пропавших без вести числится 3,5 млн человек.

— Примерно 500 тысяч человек, призванных в армию (в основном в 1941 г.), не попало на фронт. Их сейчас относят к общегражданским потерям (26 млн) (пропали при разбомбежке эшелонов, остались на оккупированной территории, служили в полиции) — 939,5 тысячи человек, повторно призванных в Красную Армию при освобождении советских земель.

Германия без учета союзников потеряла на советско-германском фронте убитыми, умершими от ран, пропавшими без вести 5,3 млн, пленными — 3,57 млн. На одного убитого немца приходилось 1,3 советского солдата. 442 тысячи пленных немцев погибло в советском плену.

Из 4559 тысяч советских солдат, попавших в немецкий плен, погибло 2,7 млн человек.

Парад Победы

На совещании в Кремле в конце мая 1945 года Сталин предложил в ознаменование победы над фашистской Германией провести в Москве Парад Победы, пригласив на него наиболее отличившихся героев войны. Эту идею все горячо поддержали. Вопрос о том, кто будет принимать Парад Победы и кто будет командовать им, тогда не обсуждался. Однако все участники совещания считали, что Парад Победы должен принимать Верховный главнокомандующий.

Предусматривалось на парад пригласить по одному сводному полку от Карельского, Ленинградского, 1-го Прибалтийского, 1, 2, 3-го Белорусских, 1, 2, 3-го и 4-го Украинских фронтов, сводные полки Военно-Морского флота и Военно-Воздушных сил.

Сводные фронтовые полки должны были возглавить командующие фронтами.

По воспоминаниям маршала Г.К. Жукова, 18 или 19 июня его вызвал на дачу Сталин. В ходе беседы он сказал, что Жукову придется принимать Парад Победы, которым командовать будет маршал Рокоссовский. На возражение Жукова — по обязанности и по праву парад следует принимать Верховному главнокомандующему — Сталин реагировал: «Я уже стар принимать парады. Принимайте вы, вы помоложе».

(Примечание. «Московский комсомолец» 24 октября 1998 года опубликовал рассказ по этому поводу личного шофера маршала Жукова в военные и послевоенные годы А.Н.Бучина: «…Василий Сталин однажды под настроением открыл Георгию Константиновичу любопытный секрет: оказывается, первоначально вождь всех народов намеревался самолично гарцевать на лошади на Красной площади перед полками воинов-победителей. Однако усидеть в седле у гордого сына Грузии не получилось. Во время пробной верховой прогулки Сталин упал и даже повредил немного руку. Вот после этого он скрепя сердце и вынужден был доверить почетнейшую роль Жукову».)

22 июня 1945 года в газетах был опубликован приказ Верховного главнокомандующего:

«В ознаменование победы над Германией в Великой Отечественной войне назначаю 24 июня 1945 года в Москве на Красной площади парад войск действующей армии, Военно-Морского флота и Московского гарнизона — Парад Победы…

Парад Победы принять моему заместителю Маршалу Советского Союза Г.К. Жукову, командовать парадом Маршалу Советского Союза К.К. Рокоссовскому.

Верховный главнокомандующий

Маршал Советского Союза

И. Сталин.

Москва, 22 июня 1945 года».

После Парада Победы состоялся правительственный прием в честь участников парада.

По утверждению доктора исторических наук Виктора Анфилова, опубликованному в «Литературной газете» 22 марта 1989 года, к этому времени никто из руководителей не снял такую обильную «жатву», как Сталин. Все выигранные советскими войсками стратегические операции назывались только «сталинскими». Но этого ему показалось мало.

На вышеупомянутом приеме в Кремле 24 июня 1945 года Сталин спросил присутствовавших: «А как вы смотрите на присвоение т. Сталину звания генералиссимуса?» Послышался гул одобрения. Только Жуков возразил: «Звание генералиссимуса носят такие одиозные личности, как Франко и Чан Кайши». Эта выходка стоила маршалу дорого — вскоре его отправили в «ссылку» командовать одним из самых малозначительных и малочисленных военных округов — Одесским.

26 июня 1945 года Указом Президиума Верховного Совета СССР было установлено новое воинское звание — Генералиссимус Советского Союза. На следующий же день оно было присвоено Сталину — в первый и единственный раз в стране.

Суд в Нюрнберге

Президент США Ф.Д. Рузвельт предложил союзникам по коалиции объединиться для суда так же, как они объединились для войны. Местом проведения суда союзники выбрали Нюрнберг, город, в котором при нацистах традиционно проходили съезды национал-социалистической партии (НСДАП).

Весь исторический центр этого города был разрушен англо-американской авиацией, но сохранилось огромное здание Дворца правосудия. Каждая из стран-победительниц назначила для процесса своего члена трибунала и обвинителя. От Советского Союза это были генерал-майор юстиции Никитченко и прокурор Украины в то время Роман Руденко — соответственно.

Адвокатами всех обвиняемых были немцы. Судебный процесс в Нюрнберге над группой главных нацистских военных преступников получил статус Международного военного трибунала. Он начался 20 ноября 1945 года и закончился 1 октября 1946 года.

Впервые в истории судили не только конкретных лиц, совершивших страшные преступления, но и преступные организации и учреждения, созданные ими, а также человеконенавистнические «теории» и «идеи», распространенные ими с целью осуществления своих преступлений против мира и человечности.

Всего за 403 судебных заседания было допрошено 116 свидетелей, рассмотрено 5000 документальных доказательств. Текст стенограммы процесса на русском языке составил 39 томов.

Судебные заседания трибунала проходили открыто.

По взаимному согласию сторон СССР не поднимал вопрос о признании Англией и Францией присоединения к Германии Австрии и оккупации Германией Чехословакии. В свою очередь, западные страны не касались неприятной для СССР истории, связанной с пактом Молотова — Риббентропа.

Советской фемиде не удалось на процессе приписать немцам расстрел польских офицеров в Катыни.

Приговор огласили 1 октября 1946 года. К смертной казни через повешение были приговорены:

— преемник Гитлера и рейхсминистр авиации Герман Геринг;

— министр иностранных дел Иоахим Риббентроп;

— начальник Верховного командования Вермахта (ОКВ) Вильгельм Кейтель;

— начальник Главного управления имперской безопасности (РСХА) Эрнст Кальтенбруннер;

— министр по делам восточных территорий Альфред Розенберг;

— генерал-губернатор Польши Ганс Франк;

— антисемитский публицист Юлиус Штрайхер;

— генеральный уполномоченный по использованию иностранной рабочей силы Фриц Заукель;

— начальник Оперативного штаба ОКВ Альфред Йодль;

— имперский комиссар Нидерландов Артур Зейсс-Инкварт;

— начальник канцелярии НСДАП Мартин Борман (заочно).

Глава Трудового фронта (профсоюзов) Германии Роберт Лей сам повесился в номере, прочитав обвинительное заключение.

Ходатайство приговоренных о помиловании было отклонено. Также было отклонено ходатайство военных о замене им повешения на расстрел.

Приговоренных к смерти разбудили в ночь на 16 октября, накормили сосисками с овощами или блинами — на выбор. Первого к виселице должны были подвести Геринга, но он за час до казни отравился цианистым калием. Вторым был Риббентроп.

Палачом был назначен техасец Джон Вудс.

Тела казненных сожгли в крематории, пепел развеяли по ветру с самолета.

Первый заместитель Гитлера по партии Рудольф Гесс, президент Рейхсбанка Вальтер Функ, командующий флотом Эрих Редер были приговорены к пожизненному заключению. Министр вооружений Альберт Шпеер и фюрер Гитлерюгенда Бальдур фон Ширах — к 20, наместник в Чехии фон Нейрат — к 15, командующий подводными силами Карл Дёниц — к 10 годам.

Гесс покончил жизнь самоубийством в 1987 году — во время прогулки повесился на электрическом кабеле на территории тюрьмы Шпандау в возрасте 93 лет. (Это — официальная версия. По утверждению же сына Гесса инженера Вольфа Рюдигера, его отца убили два переодетых агента британской спецслужбы МИ-5. Британским спецслужбам понадобилось убивать немощного старика потому, что возникла реальная возможность его освобождения из тюрьмы и опасения английских властей, что, выйдя на свободу, Гесс заговорит.)

Самоубийством покончили Гитлер, Геббельс и Гиммлер (последний в английском плену).

На процессе были признаны преступными: руководящий состав Национал-социалистической партии и охранные (СС) отряды этой партии, служба безопасности (СД), государственная тайная полиция (гестапо).

Главный результат Нюрнберга состоит в том, что он вынес приговор фашизму, разоблачил его сущность, его планы уничтожения целых государств и народов, опасность фашизма для всего человечества.

Тема Нюрнбергского процесса актуальна и сегодня. Одним из наиболее полных изданий о процессе является книга заместителя генпрокурора России Александра Звягинцева «Нюрнбергский набат» на 1200 страницах.

«…На скамье подсудимых морально сломленные люди… Эти люди — живые символы расовой ненависти, террора и насилия, надменности и жестокости, порожденных властью. Это — символ жестокого национализма и милитаризма, интриг и провокаций, которые в течение одного поколения за другим повергали Европу в пучину войны, истребляя ее мужское население, уничтожая ее дома и ввергая ее в нищету…» (Из вступительной речи Главного обвинителя от США Р. Джексона, произнесенной 21 ноября 1945 года.)

О намерении Сталина арестовать маршала Г.К. Жукова

Фабрикация фальшивых документов против маршала Г.К. Жукова проводилась практически в течение всей войны. Еще в период сражения под Москвой был арестован один из ближайших сотрудников Жукова генерал В.С. Голушкевич. Сразу же после окончания войны была арестована группа генералов и офицеров, включая Главного маршала авиации А.А. Новикова, члена Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанта К. Телегина, в разное время служивших с Жуковым.

Сталина особенно выводили из равновесия те места из показаний арестованных, где недооценивалось его «полководческое мастерство».

Весной 1946 года Сталин задумал арестовать маршала Жукова, но для осуществления этой акции он решил заручиться осуждением Жукова его же соратниками-полководцами.

На состоявшемся в середине 1946 года заседании Высшего военного совета генерал-полковник С.М. Штеменко по указанию Сталина зачитал показания находившихся в то время в тюрьме Главного маршала авиации Новикова и бывшего адъютанта Жукова подполковника Семичкина — Жуков якобы неоднократно вел разговоры, направленные против Сталина, сколачивал вокруг себя группу недовольных генералов и офицеров. А когда Штеменко дошел до того места, где Новиков приводил якобы слова Жукова, назвавшего Сталина не полководцем, а «штафиркой», вождь возмущенно прервал чтеца словами «как, как?!». Он усмотрел в этом невиданное оскорбление (штафирка в военном лексиконе — человек, ничего не понимающий в военном деле). Этого Сталин простить не мог.

После зачтения показаний Новикова выступили Сталин, Молотов, Берия, Булганин: Жуков зазнался, не хочет считаться с авторитетом Политбюро и лично Сталина. Его следует одернуть и поставить на место. Им вторил генерал-полковник Ф. Голиков.

Первым из маршалов выступил И.С. Конев. Он критиковал Жукова за служебные упущения, сложный характер, резкость в обращении с подчиненными, но начисто отрицал то, что Жуков «сколачивал вокруг себя недовольных генералов и офицеров». Его мнение поддержали маршалы А.М. Василевский, К.К. Рокоссовский, В.Д. Соколовский, П.С. Рыбалко. Последний заявил, что нельзя доверять «показаниям, вытянутым насилием в тюрьмах».

Почувствовав внутреннее сопротивление полководцев и их солидарность к Жукову, Сталин отступил от первоначального намерения, но не оставил прославленного полководца в покое. Вскоре Жуков был освобожден от должности главнокомандующего сухопутными войсками Вооруженных сил СССР и назначен командующим самым незначительным и малочисленным Одесским военным округом. (Из интервью генерал-лейтенанта Н.Г. Павленко газете «Неделя», 1989, № 52.)

Враждебное отношение Запада к Сталину и сталинизму

Происходившие в нашей стране после свершения революции в октябре 1917 года политические и экономические перемены бросали открытый вызов политической и экономической системе капитализма, всем ее ценностям и нормам. Они не могли не вызвать враждебного отношения к ней со стороны правящих кругов западных стран, их стремления «задушить социализм в колыбели».

Прежде всего антисоветизм Запада основывался на представлениях о советской политической системе как о репрессивной диктатуре, враждебной демократии, как о «левом деспотизме», сменившем «правый деспотизм» царизма.

С конца 20-х годов представления на Западе о нашей стране как о носительнице сталинского режима стали доминирующими. Невиданный по масштабам террор и режим личной власти Сталина не могли замаскировать ни строительство Днепрогэса, ни сооружение канала Москва — Волга, ни появление стахановского движения, ни ликвидация неграмотности, ни рекорды шахтеров, комбайнеров, трактористов… Не смогло изменить отношение западных стран к Сталину его лицемерное заявление о том, что он являлся только учеником Ленина и его цель — быть достойным его учеником. Не оказало желаемого воздействия на умы западников ханжеское утверждение Сталина: «Прошли те времена, когда вожди считались единственными творцами истории, а рабочие и крестьяне не принимались в расчет».

И уж совсем издевательски звучал принцип неприкосновенности личности, зафиксированный в принятой в декабре 1936 года Конституции, сразу же названной сталинской, — на фоне полнейшей вакханалии репрессий миллионов ни в чем не повинных людей. В частности, 127-я статья Конституции гарантировала: «Никто не может быть подвергнут аресту иначе как по постановлению суда или с санкции прокурора».

Конституция в действительности была ширмой, которая прикрывала систему личной власти Сталина, ее репрессивные действия, которые особенно широко и жестоко проявились в конце 30-х годов прошлого столетия. Это явилось не чем иным, как словоблудием о свободе выборов, свободе слова, собраний, печати, демонстраций.

Для предвоенной Европы и США Советский Союз представлялся прежде всего страной кровавой насильственной коллективизации, массовых репрессий и лагерей, беспредельного террора Сталина. Более того, в глазах многих европейцев и американцев «сталинская Россия» стояла в одном ряду с «гитлеровской Германией», а для иных репутация СССР была еще хуже, поскольку сталинизм как государственная политика начался раньше нацизма.

Мировому общественному мнению были давно известны деяния сталинизма: насильственная коллективизация с миллионами жертв; последовавший за ней голод; «Шахтинское дело» 1928 года; процесс Промпартии в 1930 году; устранение троцкистов, правых и левых уклонов; разгул репрессий в 1936–1938 годах; ликвидация командования Красной Армии…

Отношение Запада к нашей стране в те годы следует рассматривать прежде всего как отношение к сталинскому Советскому Союзу, как к сталинизму.

Сталинизм усилил антикоммунизм одних, создал заново антикоммунизм других, оттолкнул третьих, симпатизировавших социализму и Советскому Союзу.

На Западе и в наши дни принято считать, что советско-германский договор 23 августа 1939 года привел ко Второй мировой войне, а договор о дружбе и границе от 28 сентября того же года вызвал состояние шока у отдельных слоев западных стран.

Антисоветские настроения на Западе резко усилились с началом советско-финской войны. Как уже упоминалось, признав нашу страну агрессором в этой войне, Лига Наций в декабре 1939 года исключила СССР из своих членов.

Даже после вступления немецких войск в Прагу в 1939 году перспектива союза со сталинским Советским Союзом не прельщала «западные демократии». Соответственно и переговоры о создании антигитлеровского военного союза с СССР велись ими вяло, с прохладцей.

Что касается позиции США, то они на все это смотрели со стороны, поскольку настроения изоляционизма и глубокий внутренний кризис мешали как политикам, так и широкой общественности этой страны понять вовремя реальность опасности фашизма и для Америки.

Нетрудно представить себе то, что тогда Гитлера могло остановить объединение сил его противников. Однако этого не произошло потому, что накануне войны завязалась большая хитроумная дипломатическая игра трех сторон — «западных демократий», Гитлера и Сталина. Каждый тянул одеяло на себя, желая переиграть друг друга, а в итоге проиграли все.

Гитлер, не без оснований, включил в число исключительно благоприятных факторов для Германии уничтожение Сталиным огромного количества командного состава Красной Армии. И действительно, в мировой истории не было прецедента, когда одна из сторон накануне смертельной схватки так бы сама себя ослабляла. Это не просто поощряло, но и прямо подтолкнуло фюрера к форсированию агрессивных действий.

В результате всеобъемлющей чистки в армии всего за два года до начала войны страна оказалась крайне ослабленной.

Известный ученый-электротехник Лев Термен в газете «Московские новости», 1988, № 17 писал:

«Смею утверждать, что, если бы Красная Армия строилась по замыслу широко образованного Тухачевского, а не по плану технически ограниченного Ворошилова, 1941 год не был бы для нас таким невосполнимо трагичным».

Позицию американских правящих кругов тогда цинично и открыто выразил будущий президент США тогдашний сенатор Гарри Трумэн. 24 июня 1941 года в газете «Нью-Йорк таймс» было опубликовано его заявление, вызвавшее большой резонанс в мире:

«Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше…»

А еще раньше сенатор-республиканец Р. Тафт утверждал: «Победа коммунизма будет более опасной для США, чем победа нацизма». (Ежемесячник «Совершенно секретно», № 11, 2012 г.)

Только нападение нацистской Германии на СССР изменило отношение Запада к нашей стране. Тон задал английский премьер Уинстон Черчилль в выступлении по радио 22 июня 1941 года:

«У нас лишь одна-единственная цель. Мы полны решимости уничтожить Гитлера… Любой человек или государство, которые борются против нацизма, получат нашу помощь… Такова наша политика… Отсюда следует, что мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем…

За последние двадцать пять лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем…

Гитлер хочет уничтожить русскую державу потому, что, в случае успеха, надеется отозвать с Востока главные силы своей армии и авиации и бросить их на наш остров… Поэтому опасность, угрожающая России, — это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам, точно так же, как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, — это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара».

Из выступления Черчилля следует, что Англия была готова помогать нашей стране прежде всего из прагматических соображений — нацистская Германия представляла опасность не только для СССР, но и для Великобритании и США, а его негативное отношение к сталинизму оставалось неизменным.

В своих выступлениях во время войны Черчилль неоднократно отмечал основную роль нашей страны в битве с фашизмом. В частности, выступая в палате общин 28 сентября 1944 года, он сказал: «Пытаясь воздать должное английским и американским достижениям, мы никогда не должны забывать… о неизмеримой услуге, оказанной общему делу Россией, которая на протяжении долгих лет страданий выбивает дух из германского военного чудовища. В свою очередь, я считаю своим долгом указать, что Россия сковывает и бьет гораздо более крупные силы, чем те, которые противостоят союзникам на Западе, и на протяжении долгих лет ценой огромных потерь она несет основное бремя борьбы на суше». («Биржевые вести», март 1995 г.)

Иногда восхищение западных деятелей победами Красной Армии в войне с фашистской Германией переносилось и на Сталина как на руководителя страны. Но в то же время многие руководители западных стран понимали, что победа над гитлеризмом не меняла сущности созданной Сталиным политической системы.

Вообще отношение Запада к нашей стране во время и особенно после войны продолжало оставаться двойственным. С одной стороны, проявление симпатий к нашему народу, сочувствия и поддержки его борьбы против гитлеровской агрессии. С другой — прежняя неприязнь, недоверие и подозрительность к сталинскому режиму и его наследникам.

Тот же Черчилль, который в ходе войны неоднократно выражал восхищение победами Красной Армии, в печально известной программной речи, произнесенной в Фултоне (США) 5 марта 1946 года, высказал предостережение об угрозе тирании и тоталитаризма, исходящих из «сталинского» СССР. Он призвал к созданию особых отношений между Великобританией и США с целью предотвращения новой войны и сохранения свободы и демократии.

Главной же причиной враждебности и недоверия западных деятелей к нашей стране было отвращение к сталинизму как к идеологии и политической практике.

В основе западной политики в отношении нашей страны в настоящее время лежит прежде всего прагматизм, зачастую корыстный, циничный. Наблюдая в течение пятнадцати лет горбачевско-ельцинскую анархию внутри страны и сдачу позиций на международной арене, Запад довольно быстро привык к мысли, что Россия стала чуть ли не страной третьего мира. Когда же Россия начала вновь укрепляться государственно, политически и экономически, это было воспринято на Западе настороженно, с опаской.

Антироссийские настроения на Западе в настоящее время проявляются в борьбе за влияние на международной арене и в экономической области. При этом немалое влияние на умы западников, и не только их, оказывает наследие сталинизма, подавление советскими танками венгерского мятежа в 1956 году и событий в Чехословакии весной 1968 года, возведение Берлинской стены.

Заключение

В первой половине ХX века Европе «повезло» с обилием диктаторов: Гитлера в Германии, Муссолини в Италии, Франко в Испании, Салазара в Португалии, Сталина в России. Общим для всех диктаторов того времени был выход на политическую арену огромных людских масс, не очень грамотных, но с огромным самомнением и в своей основе нравственно опустошенных.

Взять, к примеру, Гитлера. Он возвратился с фронта Первой мировой войны раненый и отравленный газами, без профессии, без жилья, никому не нужный. Ютился в ночлежках, испытал на себе нищету, зависть и возмущение по поводу богатства других. Ему удалось подняться и возвыситься только в необычной обстановке разрухи и отчаяния, охвативших Германию после поражения в той войне.

В значительной мере схожа с ним и судьба Сталина, которому к моменту свершения революции было уже 37 лет. Весь жизненный опыт этого уже немолодого человека тогда сводился к тюрьмам, ссылкам, побегам с преследованиями, которые стали для него привычным образом жизни. К тому же, по отзывам некоторых коллег-современников, находясь в тюрьмах и ссылках, Сталин почему-то охотнее тяготел к уголовникам, чем к политзаключенным. Это общение оказало на его психику и поведение явно выраженное влияние. Даже утвердившись в положении вождя страны, он не переставал обильно употреблять грубую, оскорбительную и нецензурную лексику, а во время войны неустанно призывал командующих применять в отношении провинившихся командиров физические меры наказания.

Сталин испытывал лютую ненависть к образованным, материально обеспеченным людям, оказавшись на свободе, не имея семьи, профессии, работы, средств, скитаясь по подпольным квартирам.

В начале ХХ века Иосиф Джугашвили был известен на Юге Российской империи как экспроприатор ценностей — грабил тифлисские банки для пополнения партийной казны.

Так случилось, что человек с таким жизненным опытом и багажом со временем стал управлять огромной страной. И люди верили этому человеку, не хотели вникать в суть его страшных, черных дел…

На исходе 20-х годов ХХ века Сталин установил никем и ничем не ограниченный режим личной власти. Зримо проявились такие отвратительные его качества, как коварство, мстительность, хитрость, зависть, вероломство, кровожадность при безграничном стремлении к первенству при полном отсутствии совести и морали.

Для Сталина была характерна неистребимая, патологическая жажда крови. Проводилась постоянная череда репрессий, расстрелов — от необоснованной расправы над военными специалистами — бывшими царскими генералами и офицерами в Царицыне в 1918 году — до «ленинградского дела» и «заговора врачей» в 1952–1953 годах.

С окончанием войны Сталин продолжил репрессии с новой силой. Его первыми жертвами стали военнослужащие, вернувшиеся из немецкого плена. При этом не делались различия ни для рядовых, ни для генералов. Все они становились «немецкими, английскими или американскими шпионами». Кто-то был расстрелян, кто-то попал в лагеря.

Затем последовала борьба с выдающимися деятелями культуры: Прокофьевым, Шостаковичем, Ахматовой… Был организован разгром важнейших отраслей науки — генетики, биологии, кибернетики, языкознания… Продолжалась депортация целых народов. Осуществлялись массовые высылки в необжитые места «нежелательных» лиц. В концлагерях находилось не менее 20 млн человек.

На Пленуме ЦК партии 16 октября 1952 года Сталин обрушился с гневной критикой даже на своих верных, ближайших соратников Молотова и Микояна, явно готовя расправу и над ними.

Эта речь вождя не была опубликована. Судя по неофициальной записи выступления Сталина, сделанной присутствовавшим на Пленуме членом ЦК КПСС А.Н. Ефремовым, генсек резко обвинил Молотова в том, что он дал согласие английскому послу издавать в СССР буржуазные газеты и журналы. Затем он гневно осудил предложение Молотова передать Крым евреям, а также выразил крайнее недовольство поведением жены Молотова Жемчужиной в кругу друзей, не внушавших доверия, в первую очередь тогдашнего посла Израиля в СССР Голды Мейр.

Далее Сталин жестко критиковал Микояна, возражавшего против повышения налога на крестьян. При этом Сталин утверждал, что «мужик — наш должник… Мы закрепили за колхозами землю навечно. Они должны отдавать положенный долг государству. Поэтому нельзя согласиться с позицией товарища Микояна».

В передаче на канале «Звезда» «Тайны наркомов. Микоян, сын А.И. Микояна» Серго подтвердил, что в октябре 1952 года на Пленуме ЦК ВКП(б) Сталин подверг резкой критике своих ближайших соратников Молотова и Микояна. Это означало, что вождь решил устранить их, поскольку они слишком много знали о его деяниях. Расправа была неминуемой, и А.И. Микоян это безусловно понимал.

В последнее время было рассекречено программное выступление только что назначенного Председателя Совета Министров СССР Г.М. Маленкова на Пленуме ЦК КПСС 7 июля 1953 года. Вызывает удивление, что ближайший соратник Сталина через 4 месяца после смерти вождя признал, что на Пленуме ЦК в октябре 1952 года Сталин «без всяких оснований политически дискредитировал т.т. Молотова и Микояна. Но все участники Пленума молчат, потому что до абсурда довели культ личности, и наступила полная бесконтрольность».

Далее Маленков сказал: «…Решения по важнейшим международным вопросам, вопросам государственной работы и хозяйственного строительства нередко принимались без должного предварительного изучения и без коллективного обсуждения в руководящих партийных органах».

Молотова и Микояна от расправы спасла только смерть самого инквизитора.

Следует отметить, что утверждение вождя о долге крестьян государству было сделано на фоне их глубинной, хронической бедности. В частности, известный адвокат Г.П. Падва рассказал о жизни и быте сельских жителей в Калининской области, где он с 1953 по 1970 год работал в качестве адвоката:

«Колхозы в Погорельском районе (области) были невероятно бедны. В войну они были под немцами. После войны хозяйства так и остались без мужиков. Избы в деревнях стояли ветхие, вросшие в землю, многие без стекол — со слюдой в слепых окошках. Окошки не отворялись, форточек, как правило, не было. Духота, смрад, неумытые дети в рубашонках… Это было страшно, поверьте мне!»

«…Видел я… коров — они буквально подыхали от голода, от холода, от грязи на своих скотных дворах… Коров подвязывали, чтобы они не упали от бескормицы, потому что если они падали, то уже не поднимались…» (Г.П. Падва. От сумы до тюрьмы. С. 127–140.)

Аналогичная картина послевоенной колхозной жизни была показана в кинофильме режиссера Алексея Салтыкова «Председатель». Она была характерна для многих хозяйств в послевоенные годы.

Прошли годы, даже десятилетия, а экономическое положение в стране, особенно обстановка в сельском хозяйстве, заметно не улучшилось. В конце 80-х годов известный путешественник и богослов Федор Конюхов совершил турне на велосипеде от Дальнего Востока до Питера. Повсюду он «видел руины церквей, спиленные кресты, повсеместное запустение и разруху». («За морем счастья нет». АиФ, № 30, 2013 г.)

Сталину и исполнителям его воли страна обязана всем самым трагичным и непоправимым, что пришлось пережить нескольким поколениям. Страну до основания обескровили войны, репрессии, неразумная демографическая политика. В результате этого резко упала рождаемость, и вместо возможных 400 млн населения мы имеем сейчас только 140 млн.

В течение относительно короткого времени (20 лет) сталинскими репрессиями был нанесен генофонду народа невосполнимый урон.

По убеждению американского историка Р.Конквеста, «все, что происходило в те (30-е) годы, в конечном итоге должно уходить корнями в особый менталитет Сталина и правящей сталинской группы… создавших и упрочивших радикальный новый порядок, неприемлемый для всех остальных в стране».

Став во главе страны, Сталин быстро понял, что для того, чтобы удержаться на плаву, нужна индустриализация, и он начал проводить ее любимым им методом парадокса и абсурда — т. е. немедленно, без создания для нее необходимой технической и экономической базы, опираясь на ГУЛАГ как на основу самой дешевой в мире рабочей силы. Интеллигенцию превентивно арестовывали и сажали в знаменитые «шарашки», где она трудилась денно и нощно бесплатно, отдавая все силы на пользу государства.

Для реализации плана индустриализации Сталину нужен был дешевый хлеб, и он убрал тех, кто, по его пониманию, мешал бы этому — самых умелых и работящих крестьян, отправив их в ссылку, лагеря, а то и поставив к стенке. Оставшиеся же на местах крестьяне были напрочь прикреплены к земле, не имели права покидать свои места без наличия паспортов.

После войны Сталин продолжил установленную им до войны пагубную для страны сельскохозяйственную политику. Это привело к отчуждению крестьян от земли, запустению деревни.

Затем и рабочие были также прикреплены к станкам и предприятиям. Происходило таким образом полное огосударствление любой жизни.

Фактически в ХХ веке в нашей стране была создана невиданная со времен рабовладельческих государств армия рабов, которую, неизвестно за какие провинности, насильно заставляли бесплатно трудиться — это касалось миллионов людей. Короче говоря, было построено государство, противное сущности человеческой природы.

Между тем сторонники и последователи Сталина до сих пор пытаются убедить народ в том, что «Сталин — самый эффективный менеджер». На самом деле все как раз наоборот — он был самым неэффективным руководителем в истории нашей страны. Вместо того чтобы дать стране после Гражданской войны спокойно развиваться, Сталин опутал ее сетью лагерей, заставил трудиться людей из-под палки. Целые поколения сошли в могилу, так и не узнав, что такое достойная, обеспеченная, нормальная жизнь.

Были и другие, противоположные оценки личности и деятельности Сталина. Например, апологет Сталина, французский писатель-антифашист Анри Барбюс в изданной в 1936 году в Париже и Москве книге «Сталин» писал: «…В новой России — подлинный культ Сталина, но этот культ основан на доверии и берет свои истоки в низах. Человек, чей профиль изображен на красных плакатах — рядом с Карлом Марксом и Лениным, — это человек, который заботится обо всем и обо всех, который создал то, что есть, и создает то, что будет. Он спас. Он спасет. И кто бы вы ни были, лучшее в вашей судьбе находится в руках… человека, который… бодрствует за всех и работает, — человека с головой ученого, с лицом рабочего, в одежде простого солдата».

Как отмечалось во введении, до сих пор не утихают споры о роли Сталина в победе СССР над нацистской Германией. Лидер коммунистов Г. Зюганов и его сподвижники изо всех сил пытаются доказать, что Сталин в войну был «нужным человеком в нужном месте», что благодаря мудрому руководству вождя и полководческому гению генералиссимуса была одержана победа Советского Союза в войне с нацистской Германией.

Напрасны потуги этих людей, по существу, это их «сизифов труд», поскольку недавно рассекреченные документы, факты и другие свидетельства красноречиво говорят об обратном.

На самом деле Сталин в известной степени спровоцировал нападение нацистов на нашу страну, в сложное предвоенное время обезглавив армию, уничтожив почти всю плеяду талантливых и опытных полководцев и более 40 тысяч командного состава; разоружив старую границу на западе и не оборудовав новую; сделав ставку на кавалерию и не проявив понимания того, что стратегия и тактика предстоявшей войны будут отличаться от войны Гражданской; не сделав должных выводов из наших провалов в Финской кампании 1939–1940 годов; наконец, поверив Гитлеру больше, чем достоверной и объективной информации от многочисленных, зачастую надежных, проверенных источников о точной дате нападения Германии на СССР, даже о направлении главного удара фашистов.

Неудивительно, что в такой ситуации нападение Германии вызвало у Сталина жесточайший шок. Он оказался в состоянии глубочайшей прострации, в течение нескольких дней безвыездно находился на даче, ничем не занимался, ни с кем не встречался. А когда вышел из состояния депрессии и растерянности, вызвал к себе Берию, заявил, что они «прос…ли государство», оставленное им Лениным. Как рассказывалось выше, он поручил Берии через болгарского посла в Москве Ивана Стаменова срочно связаться с нацистским руководством для передачи предложения о заключении мира при готовности в качестве откупа отдать немцам Прибалтику, Белоруссию, Буковину, значительную часть Украины. С аналогичным предложением Сталин еще раз обратился к Гитлеру 7 октября 1941 года, когда фашисты находились на подступах к Москве.

Как уже отмечалось, в обоих случаях Гитлер проигнорировал капитулянтские предложения Сталина, поскольку в его планы входило полностью ликвидировать СССР как государство и тотально уничтожить русский народ. Именно тогда Гитлер считал, что он максимально близко находился у заветной цели.

Не является секретом то, что накануне войны Сталин, исходя из ошибочной оценки планов и намерений Гитлера, категорически запретил советскому командованию выполнять необходимые мобилизационные мероприятия, осуществить перегруппировку войск в пограничных округах и заранее привести их в боевую готовность. При этом он возложил на аппарат НКВД контроль за строгим выполнением командованием его указаний.

В свое время на основе анализа различных факторов маршал Б.М.Шапошников сделал правильный вывод о том, что в случае войны с Германией ее командование будет пытаться нанести главный удар на смоленско-московском направлении.

Сталин моментально отбросил вывод маршала, заявив, что для ведения войны Германии нужен хлеб, поэтому ее главный удар может быть нанесен на Украину.

Разумеется, что эта позиция вождя сразу же стала непременным руководством к действию для военного командования. Никто из них не рискнул тогда разубедить его в просчете, хотя весной 1941 года основные силы нацистов уже были сосредоточены на рубежах к северу от Полесья. А это означало, что главный удар противника надо было ждать через Смоленск.

Известно, что допущенные Сталиным грубейшие просчеты и ошибки стратегического характера привели к тяжелым поражениям Красной Армии летом 1941 года: под Киевом немцами было взято в плен 665 тысяч советских военнослужащих, а в «котлах» под Вязьмой и Брянском еще оказалось в плену 662 тысячи наших солдат и офицеров.

Если бы войска приграничных округов были заранее приведены в полную боевую готовность, можно было бы сорвать немецкий «блицкриг» не на рубеже Ленинграда, Москвы, Ростова-на-Дону, а значительно западнее.

После битвы под Москвой в конце 1941 года Сталин решил, что противник находится в растерянности и для нашего наступления появился «самый подходящий момент».

5 января 1942 года в Ставке Верховного главнокомандования состоялось обсуждение наметок плана.

Жуков высказался за то, чтобы вести более мощное наступление на Западном направлении, усилив войска резервами, а на других направлениях от наступательных действий следует воздержаться. Возражал против общего наступления также председатель Госплана СССР Н.А. Вознесенский, объясняя свою позицию острой нехваткой материальных средств для одновременного обеспечения ими всех фронтов.

Сталин же требовал наступать по широкому фронту. Результат известен: было много жертв, был большой расход материальных средств, а общестратегического достижения не было никакого.

В марте 1942 года состоялось совещание у Сталина для обсуждения характера действий Красной Армии на летний период. Начальник Генштаба Б.М. Шапошников предложил ограничиться активной обороной, а основные стратегические резервы, не вводя в дело, сосредоточить на Центральном направлении и частично в районе Воронежа, где, по мнению Генштаба, могли разыграться основные события.

По свидетельству Г.К. Жукова, Сталин, оборвав докладчика на полуслове, заявил: «Не сидеть же нам в обороне сложа руки и не ждать, пока немцы нанесут нам удар первыми! Надо самим нанести ряд упреждающих ударов на широком фронте и прощупать готовность противника». Совещание закончилось указанием Сталина подготовить и провести в ближайшее время частные операции в Крыму, на харьковском направлении и в ряде других районов. В соответствии с этим указанием на обширном фронте, от Баренцева моря до Крымского полуострова, было организовано множество частных наступательных операций. Большинство из них, будучи слабо обеспеченными в материально-техническом отношении, не достигли поставленных целей. Более того, операции на Харьковском направлении и в Крыму завершились для нас катастрофически, что положило начало новым поражениям.

В результате этих неудач, а затем и поражения под Воронежем немцы захватили стратегическую инициативу и повели стремительное наступление к Волге и на Кавказ.

Сталинградская битва развертывалась в невероятно трудных и сложных условиях. В большой излучине Дона тысячи солдат попали в плен. В этот критический момент Сталин подписал приказ № 227 от 28 июля 1942 года, сразу получивший название «Ни шагу назад!». Приказ до крайности суровый.

Как уже отмечалось, в приказе Сталин незаслуженно опорочил армию, боевые и моральные качества воинов:

«…Население нашей страны… начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток».

Таким образом Верховный главнокомандующий пытался возложить на армию вину за наши неудачи в начальный период войны, чтобы отвести от себя недовольство населения за неподготовленность страны к обороне и за катастрофы в начале войны. А правда такова, что даже в начальный период войны наши войска проявляли массовый героизм, стойкость и мужество, что были вынуждены признавать даже наши враги, в частности, начальник Генерального штаба сухопутных войск Вермахта генерал-полковник Франц Гальдер, о чем подробно говорилось ранее.

Объективно оценивали боевые качества советских солдат, их вклад в победу над общим врагом наши друзья и союзники военного времени.

Президент Французской Республики Жак Ширак сказал: «…Русский солдат проявил мужество, самоотверженность и необычайную храбрость. Именно на его долю выпало самое страшное испытание. Но он его выдержал… Освобождение Франции стало возможным благодаря мужеству российского народа…»

Известный французский писатель Морис Дрюон выразил восхищение «героизмом русского народа… Это был самый большой военный подвиг за всю историю человечества».

Особого внимания заслуживает заявление Дуайта Эйзенхауэра, Главнокомандующего союзными войсками в Европе: «Весь мир, все человечество в величайшем долгу перед Георгием Константиновичем Жуковым, в большем долгу, чем перед кем бы то ни было… Ни одна другая нация в мире не была готова к такому подвигу, к такому самопожертвованию, как ваш народ…»

По воспоминаниям маршала Г.К. Жукова, в начальный период войны ему было очень трудно работать со Сталиным, который тогда плохо разбирался в способах, методиках и формах ведения современной войны… Все его познания были сугубо дилетантские… Тем не менее он нередко принимал даже важнейшие решения, не считаясь с мнением военных. Только катастрофические провалы в начале войны вынудили Сталина изменить стиль руководства войсками. Он стал работать над освоением военного дела и после Сталинградской битвы, особенно после разгрома немцев на Курской дуге, неплохо овладел опытом ведения войны и стал достаточно квалифицированно разбираться в оперативно-стратегических вопросах и на заключительном этапе войны сыграл определенную положительную роль.

Отрицательной стороной Сталина на протяжении всей войны было то, что, плохо зная практическую сторону подготовки операции фронта, он, будучи «кабинетным полководцем», ставил нереальные сроки начала операции, вследствие чего многие операции начинались плохо подготовленными. В результате войска несли неоправданные потери, а операции затухали, не достигнув цели.

Когда военные операции были перенесены за пределы нашей страны, Сталин освободился от института представителей Ставки на фронтах, переключив управление фронтами исключительно на себя с тем, чтобы завершить победу над Германией под своим непосредственным командованием, как это сделал в 1813 году Александр I, приняв на себя Верховное командование по разгрому армии Наполеона, отстранив от главного командования Кутузова.

Известно, что диктаторам, в силу их характера и морали, свойственно не признавать свои упущения, просчеты и ошибки. Сталин не был исключением. Скорее всего, он был наиболее явно выраженным их представителем. Он всегда стремился свалить свою вину на других. Так было летом 1941 года, когда из-за грубейших просчетов Сталина в оценке военно-стратегической обстановки накануне войны, определении времени возможного нападения Германии на СССР и направления главного удара Вермахта, войска Западного фронта в первые дни войны потерпели жесточайшее поражение. Чтобы отвести от себя главную вину за это поражение, Сталин организовал громкое судилище над командованием фронта во главе с командующим генералом армии Д.Г. Павловым, сфабриковав ложные обвинения.

Даже после войны Сталин не мог смириться с объективной оценкой событий 1941–1942 годов, придумывал новые версии поражений нашей армии в указанный период. Для этого он, в частности, выдвинул тезис об «исторической закономерности», согласно которой агрессоры всегда лучше подготовлены к войне, чем миролюбивые страны. При этом он указал на такой вид военных действий, как контрнаступление, заметив при этом, что таким образом Кутузов разгромил армию Наполеона.

Апологеты Сталина не устают твердить: «С именем генералиссимуса Сталина войдут в историю нашей страны и во всемирную историю главные победы нашей армии».

Но если объективно и непредвзято рассматривать роль Сталина в подготовке страны к обороне, организации и ведении боевых действий в начальный период войны, то картина получается совершенно иной. Репрессии в армии привели к тому, что многие передовые достижения военной науки, разработанные видными военачальниками и специалистами еще до войны, были объявлены «вражескими».

С первых же дней нападения на СССР немецкие войска захватили стратегическую инициативу на всем обширном советско-германском фронте и начали безудержное продвижение в глубь страны, которое продолжалось до конца 1942 года. Более 5 млн советских военнослужащих оказалось в немецком плену — событие, небывалое в истории войн.

Горечь катастрофы того времени запечатлел выдающийся поэт Александр Твардовский, сам оказавшийся в числе отступленцев:

То была печаль большая,

Как брели мы на восток.

Шли худые, шли босые

В неизвестные края.

Что там, где она, Россия,

По какой рубеж своя?

Великая Отечественная война наглядно показала, что смертельная опасность для страны и ее народа создается тогда, когда вопросы войны и мира решает один, никем и ничем не контролируемый человек или узкая группа людей. Опасность возрастает во много крат, если эти люди одержимы навязчивой идеей. Именно они в начальный период войны лишили высшие военные круги нашей армии необходимой самостоятельности и инициативы в решениях и действиях, сковали их страхом, привели к угодничеству перед властью.

Несмотря на абсурдность и бесчеловечность сталинской системы, мы выстояли, а затем победили самую мощную в мире немецкую армию благодаря таланту и мужеству наших полководцев и командиров всех рангов и степеней, патриотизму, стойкости, самоотверженности, отваге солдат, единству фронта и тыла.

И как тут не вспомнить душераздирающие строки из стихотворения Михаила Исаковского «Враги сожгли родную хату», написанного в 1945 году, по окончании войны:

Враги сожгли родную хату,

Сгубили всю его семью.

Куда ж теперь идти солдату,

Кому нести печаль свою?

Пошел солдат в глубоком горе

На перекресток двух дорог,

Нашел солдат в широком поле

Травой заросший бугорок.

Стоит солдат — и словно комья

Застряли в горле у него.

Сказал солдат: «Встречай, Прасковья,

Героя-мужа своего.

Готовь для гостя угощенье,

Накрой в избе широкий стол, —

Свой день, свой праздник возвращения

К тебе я праздновать пришел…»

Никто солдату не ответил,

Никто его не повстречал.

И только теплый летний ветер

Траву могильную качал.

Вздохнул солдат, ремень поправил,

Раскрыл мешок походный свой,

Бутылку горькую поставил

На серый камень гробовой…

Он пил — солдат, слуга народа,

И с болью в сердце говорил:

«Я шел к тебе четыре года,

Я три державы покорил…»

Хмелел солдат, слеза катилась,

Слеза несбывшихся надежд,

И на груди его светилась

Медаль за город Будапешт.

Это было страшное время, когда право вершить судьбы людские взял на себя один человек, когда ночью за любым мог приехать «воронок».

Как писал обозреватель еженедельника «Аргументы и факты» (2006, № 30) Вячеслав Костиков, «слишком много и долго страна жертвовала народом и богатством для достижения абстрактных политических целей. В революцию, в Гражданскую войну, в войну Отечественную, на стройках коммунизма, в котлах ГУЛАГа, в расточительствах «пролетарского интернационализма».

Главная вина, а точнее, тягчайшее преступление Сталина перед собственным народом состоит в том, что он погубил десятки миллионов ни в чем не повинных соотечественников, уничтожил генофонд народов своей страны, совершил такие преступления, перед которыми бледнеют нечеловеческие средневековые пытки.

Глубокая кровоточащая рана, оставленная Сталиным на теле нашего народа, вряд ли скоро зарастет. ХХ век оказался для России самым страшным, самым кровавым, до предела насыщенным ненавистью, злодеянием и нетерпимостью.

Н.Цветков

Май 2010 г. — июль 2011 г.

Библиография

Адамович Алесь, Даниил Гранин. Блокадная книга. М.: Советский писатель, 1982.

Акселл Альберт. Маршал Жуков. Человек, который победил Гитлера.

Антонов-Овсеенко А.В. Сталин на пути к власти.

Антонов-Овсеенко А.В. Портрет тирана. М.: Грегори Пейдж, 1995.

Антонов-Овсеенко А.В. Театр Иосифа Сталина. М.: Грегори Пейдж, 1995.

Анфилов Виктор. Самые тяжелые годы. 1937–1946. «Литературная газета», 22.03.1989.

Бабиченко Д.Л. Счастье литературы. Государство и писатели. М.: Росспэн, 1997.

Баграмян И.Х. Так начиналась война. М.: Воениздат, 1971.

Баграмян И.Х. Мои воспоминания. М.: Воениздат, 1971.

Барбюс Анри. Сталин. М.: Художественная литература, 1936.

Безыменский Л. Особая папка «Барбаросса». М.: АПН, 1972.

Бережков В. Тегеран 1943. М.: АПН, 1971.

Бернштейн Аркадий. 630 метров «культа». «Огонек», 1988, № 25.

Бишоп Крис, Макнаба Крис. Об основных боевых операциях советских войск во время Второй мировой войны 1939–1945.

Бок Федор фон. Дневники, 1939–1945. Смоленск: Русич, 2006.

Борисов Ю.В. Мюнхенский сговор. «Советская Россия», 28.09.1988.

Борисов Ю.В. Скромное обаяние генералиссимуса. «Советская культура», 8.07.1989.

Боровик Генрих. Жестокая забава вождя. «Литературная газета», 2000, № 3.

Василевский А.М. Дело всей жизни. М.: Политиздат, 1974.

Веденеев В.В. Великие тайны Третьего рейха. М.: Мартин, 2002.

Великая Отечественная войны, 1941–1945: Энциклопедия.

Великая Отечественная война, 1941–1945: Словарь-справочник. М.: Издательство политической литературы, 1985.

Великая Отечественная война, 1941–1945: Краткий научно-популярный очерк. М.: Изд. политической литературы, 1970.

Великая Отечественная война: Вопросы и ответы. М.: Издательство политической литературы, 1985.

Верт Александр. Россия в войне, 1941–1945. М.: Прогресс, 1967.

Военный энциклопедический словарь. М., 1983.

Волков Ф.Д. За кулисами Второй мировой войны. М.: Мысль, 1985.

Волкогонов Д.А. Триумф и трагедия. Политический портрет Сталина. М., 1989.

Волкогонов Дм. Катастрофическое начало. «Октябрь», 1989, № 7.

Вторая мировая война: итоги и уроки. М.: Военное изд-во, 1985.

Вторая мировая война: день за днем, 1939–1945. М.: Эксмо, 2007.

Вторая мировая война в воспоминаниях. М.: Политиздат, 1990.

Гай Д. Конец «дела врачей». М., «Московские новости», 7.2.1988.

Гальдер Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника генерального штаба сухопутных войск. М.: Воениздат, 1971.

Генри Эрнст. Ответ неответившему. «Дружба народов», 1988, № 3.

Гинзбург Лев. Гитлер и Сталин.

Гинзбург Лев. Дружба, скрепленная кровью.

Гражданская война и военная интервенция: Энциклопедия. М., 1988.

Гренье Фернан. Дневник «Странной войны», сентябрь 1939 — июль 1940. М.: Прогресс, 1971.

Гудериан Хайнц-Вильгельм. Воспоминания солдата. Смоленск: Русич, 1998.

Гусев Борис. 900 дней спустя 50 лет. «Известия», 22.01.1994.

Дашичев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. М.: Наука, 1973.

Дегтярев К., Колпакиди А. Внешняя разведка СССР.

Димитров Георгий. Дневники. «Совершенно секретно», 1990, № 12.

Дюрренматт Фридрих. Судья и палач. М.: Прогресс, 1990.

Евтушенко Евгений. Война — это антикультура. М.: Советская Россия, 1983.

Ермолович Николай. «Особая папка» раскрывает тайны Политбюро. «Известия», 19.09.1992.

Ершов Михаил. Блокада молчания. «Секретные материалы ХХ века», 2000, № 9.

Жаворонков. И единожды не солгавший.

Жилин П.А. О войне и военной истории. М.: Наука, 1984.

Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М.: АПН, 1983.

Жуков Ю. Загадки 37-го года. Народная империя Сталина.

Жухрай В.М. Роковой просчет Гитлера. М.: Вече, 1996.

Зотов Георгий. Война с мертвыми. «Аргументы и факты», 2011, № 19.

Загальский Леонид. Он восстал против Сталина.

Зенькович Н.А. Маршалы и генералы. Смоленск: Русич, 1997.

Исаев Алексей. Георгий Жуков.

История России. ХХ век, 1937–2007.

Казанцев А.С. Третья сила. М., 1994.

Карел Пауль. Заговор против Тухачевского. «За рубежом», 1988, № 22.

Карел Пауль. «Барбаросса»: от Бреста до Москвы. Смоленск, Русич, 2003.

Карпов В. Маршал Жуков. М.: Вече, 1992.

Карпов В. Расстрелянные маршалы. М., 1999.

Карпов Владимир. Тайная любовь вождя. М.: Вече.

Карпов Владимир. Маршал Жуков. Опала. М.: Вече, 1994.

Кимхе. Несостоявшаяся битва 1 сентября 1939 г. М.: Воениздат, 1971.

Кольцов Михаил. Испания в огне. М.: Изд-во политической литературы, 1987.

Командарм Уборевич. Воспоминания друзей и соратников. М.: Военное изд-во, 1964.

Коссаковский Игорь. Гибель Федора Раскольникова. «Советская культура», 10.08.1989.

Колпакиди А., Прудникова Е. Двойной заговор Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи. М.: Олма-Пресс, 2000.

Костиков В.В. Песня о пионерском галстуке. «Аргументы и факты».

Краснов В. Неизвестный Жуков. М.: Олма-Пресс, 2000.

Кузнецов Н.Г. Накануне. М.: Молодая гвардия, 1966.

Кузнецов Н.Г. Крутые повороты. М.: Молодая гвардия, 1995.

Куличкин Сергей. Генштаб полагает… М.: Патриот, 1995.

Куманев Г. 22-го на рассвете… «Правда», 22.06.1989.

Куманев Г. Москва, октябрь сорок первого.

Коган Э. Соляной столп: политическая психология Солженицына. Париж, 1982.

Мазер Вернер. История «Майн кампф». М.: Вече, 2007.

Манштейн Э. Утерянные победы. Смоленск: Русич, 1999.

Медведев Рой. Они окружали Сталина. М.: Изд-во политической литературы, 1990.

Меликянц Георгий. За полгода до 22 июня 1941 г. «Известия», 07.05.1993.

Мельников Д., Черная Л. Нацистский режим и его фюрер. М.: Новости, 1991.

Мельников Д., Черная Л. Преступник № 1.

Метельман Генрих. Сквозь ад за Гитлера. М.: Яуза-Пресс, 2008.

Млечин Леонид. Смерть Сталина. М.: Центрополиграф, 2003.

Мировая война, 1939–1945. Взгляд побежденных. М.: АСТ, 2001.

Ненароков Альберт. Броня и кони. «Московские новости», 03.04.1988.

Новая иллюстрированная энциклопедия. М., 2001.

Никулин Лев. Тухачевский. М.: Воениздат, 1964.

Новобранец В. Накануне. «Знамя», 1988, № 6.

Ноймайр Антон. Диктаторы в зеркале медицины. Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.

Оборона Ленинграда, 1941–1944 // Ленинград: сборник. Л., 1982.

Огненная дуга: сборник. М., 2003.

Павленко Н.Г. История войны еще не написана. «Огонек», 1989, № 25.

Павлов Д.В. Ленинград в блокаде. Л.: Лениздат, 1985.

Поженян Григорий. Человек, поджигающий муравейник. «Вечерняя Москва», 08.06.1988.

Политический словарь. М.: Изд-во политической литературы, 1940.

Попов А.С. Труд, талант, доблесть (О Тухачевском). М.: Изд-во политической литературы, 1972.

Попов Николай. Все мы в одной лодке. «Литературная газета», 01.03.1989.

Пшибыльский Петр. Между виселицей и амнистией. М.: Юридическая литература, 1985.

Рагинский М.И. Нюрнберг: Перед судом истории. М.: Политиздат, 1986.

Радзинский Эдвард. Сталин. М.: Вагриус, 1997.

Ранкур-Лаферриер. Психика Сталина. М.: Прогресс-Академия, 1996.

Раскольников Ф.Ф. Психологический портрет Сталина.

Рассел Бертран. Практика и теория большевизма. М.: Наука, 1991.

Раткин С.И. Тайны Второй мировой. Минск: Современная литература, 1995.

Риббентроп Иоахим фон. Тайная дипломатия III рейха. Смоленск: Русич, 1999.

Роговин Вадим. 1937. М.: Новости, 1996.

Рокоссовский К. К. Солдатский долг. М.: Воениздат, 2007.

Рюрук Рейнгард. Война Германии против Советского Союза, 1941–1945. Берлин: Аргон, 1992.

Самсонов А.М. Вторая мировая война, 1939–1945. М.: Наука, 1985.

Самсонов А.М. Крах фашистской агрессии, 1939–1945. М.: Наука, 1980.

Самсонов А.М. Сталинградская битва. М.: Наука, 1989.

Семиряга М.И. Незнаменитая война. «Огонек», 1989, № 22.

Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии, 1939-41. М.: Высшая школа, 1992.

Сергеев Владимир. У нас была своя «Барбаросса».

Симонов Константин. Глазами человека моего поколения. М.: АПН, 1989.

Симонов Константин. Стихи и поэмы. М.: Художественная литература, 1955.

Смирнов Г.В. Кровавый маршал Михаил Тухачевский, 1893–1937. СПб.: Корона-принт, 1997.

Соколов Б.В. Михаил Тухачевский: жизнь и смерть красного маршала. Смоленск: Русич, 1999.

Соколов Борис. Истребленные маршалы. Смоленск: Русич, 2000.

Соколов Б.В. Правда о Великой Отечественной войне. СПб., 1998.

Смыслов Олег. Окопная правда войны. М.: Вече, 2008.

Солонин Марк. 22 июня. М., 2006.

Спирин Л. Как началась война. «Известия», 11.06.1991.

Сталин И.В. Вопросы ленинизма. 11-е изд. М.: Политиздат, 1939.

Сталин И.В. Выступление на расширенном заседании Военного Совета при наркоме обороны 2 июня 1937 г.

Иосиф Виссарионович Сталин. Краткая биография. М.: Изд-во политической литературы, 1947.

Стейнбек Джон. Русский дневник. М.: Мысль, 1989.

Столяров К.А. Палачи и жертвы. М.: Олма-Пресс, 1997.

Судоплатов П.А. Разведка и Кремль. М., 1996.

Судоплатов П.А. Записка в советское правительство.

Такер Роберт. Мемуары биографа Сталина.

Твардовский Александр. Василий Теркин. М.: Вече, 1995.

Типпельскирх К. История Второй мировой войны. М.: Иностранная литература, 1956.

Толстой Николай. Жертвы Ялты. М.: Воениздат, 1996.

Толстых В.И. Художник и власть. «Правда», 22.05.1989.

Треппер Леопольд. Большая игра. «Совершенно секретно», 1989, № 2.

Маршал Тухачевский. Воспоминания друзей и соратников. М.: Военное издательство, 1965.

1939 год. Уроки и история. М.: Мысль, 1990.

Федосеев Сергей. «Заговор» обреченных. М., «Совершенно секретно», 1997, № 8.

Фляйшхауэр Ингеборг. Советско-германский пакт. Правда и мифы.

Фром Эрих. Адольф Гитлер: клинический случай некрофилии. М.: Высшая школа, 1992.

Хастингс Макс. Операция «Оверлорд». Как был открыт второй фронт. М.: Прогресс, 1989.

Хромов С.С. Гражданская война и военная интервенция в СССР: энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1987.

Чазов Е.И. Здоровье и власть.

Чадаев Я.В. Отечественная история.

Черный Г.Г. Среди чужих. СПб.: Изд-во Политехнического университета Санкт-Петербурга, 2009.

Чуев Феликс. Полудержавный властелин. М.: Олма-Пресс, 1999.

Чуев Феликс. Солдаты империи. М.: Ковчег, 1998.

Царев О., Костелло Д. Роковые иллюзии. М., СПб.: Ленинград, 1995.

Шейнис Зиновий. Жизнь и судьба Литвинова. «Советская культура», 07.01.1989.

Шелленберг Вальтер. Лабиринт.

Штеменко С.М. Генеральный штаб в годы войны. М.: Воениздат, 1989.

Шуман Фредерик. Россия после 1917 года. Минск: Родиола-плюс, 1998.

Яковлев А.Н. Сумерки. М.: Материк, 2003.

Montgomery Hyge. Italin. The History of a Dictator. New York: Popular Library Edition, 1971.

Orlov A. Secret History of Italin’s Crimes. New York — Toronto: Random House, 1953.

Taylor A.J.P. The War Lords. England: Penquin Books Ltd, 1977.

Taylor f.J.P. History of World War II. London: Phoebus Publishing Company, 1974.

Jucker R.C. Stalin as revolutionary. N. Y., 1974.

Conguest. The great terror: Stalin’s purge of the thirties. Toronto, 1968.

Примечания

1

По финским данным, потери наших войск достигают 200 тысяч человек.

(обратно)

Николай Цветков Гений зла Сталин