Битва при Синих Водах

Юрий Сорока
Битва при Синих Водах

Пролог

События седой древности вызывают живой интерес современников, заставляя историков и археологов иногда буквально по капле находить информацию по истории нашего края и всей Украины, разыскивать среди разнообразия старинных летописей и раскапывать из–под толстого слоя земли. Наверное, каждому из нас знакомо подобное чувство: посетив краеведческий музей, превращенную в музейный комплекс старинную крепость или просто древнее городище, до которого еще не дошли руки ученых–археологов, чувствуешь, как границы твоего мира расширяются. Как те несколько десятков лет, данных тебе для земной жизни, перестают быть чем–то обособленным. Они лишь вливаются в бесконечность времени, которая омывает жизнь нашего народа. И знаковые исторические события, о которых ты читал или узнавал о них с экранов телевизоров, становятся не просто картинками чужой жизни. Они превращаются в нечто гораздо более близкое и понятное. Как крестьянин, который пасет скот возле валов древнего городища, или бабочка, пригревшаяся на камнях поросшей мхом каменной стены.

Наряду с битвами, географическими открытиями и иными знаковыми свершениями, неоднократно описанными историками, краеведами и публицистами, наша история помнит и другие события. Не такие известные в силу определенных обстоятельств, но не менее важные для процесса становления украинской государственности, чем те, о которых читали мы еще на страницах школьных учебников. Едва ли не самым ярким примером такого несправедливо обделенного вниманием ученых исторического события может служить битва на реке Синюха. Или, как еще ее именуют, битва при Синих Водах, состоявшаяся осенью 1362 года в районе современного села Торговица на Кировоградщине.

Недооценить значение победы, которую одержал на берегах Синюхи литовский князь Ольгерд Гедиминович над войсками татарских князей Кочубея, Кутлу–Буги и Дмитрия, просто невозможно, и ниже мы попытаемся детально объяснить почему. А вместе с тем и ответить на вопрос: почему именно Куликовская битва, которая состоялась на 18 лет позже — в 1380 году, считается той отправной точкой, которая прекратила татаро–монгольское господство на землях Киевской Руси?

Вообще, историческая несправедливость, которая сложилась в оценке последствий этих двух вроде бы похожих битв, заметна невооруженным глазом. Возможно, именно благодаря свидетельству русского историка Сергея Соловьева, который в своих трудах приходит к совершенно фантастическому заключению, определяя количество войск, участвовавших в Куликовской битве, числом в 400 тысяч ратников? Хотя вполне возможно, что в слабом освещении академической наукой Синеводской битвы сыграл роль и тот факт, что место, где произошло Куликовское сражение, гораздо больше подходило для великодержавной российской истории в качестве символа избавления от татаро–монгольского ига, чем место проведения битвы при Синих Водах. Конечно, трудно представить, что победа, одержанная над татарами под Торговицей, может быть для российских историков важнее избиения ордынцев на территории Кимовского и Куркинского районов нынешней Тульской области — совсем недалеко от Москвы. Разнятся по значимости для русской и советской историографии и последствия этих битв, одна из которых избавила от ордынского ига земли современной Украины, другая же освободила от господства Золотой Орды святая святых — Московское княжество. Само собой разумеется, защитников теории о знаковости именно Куликовской битвы совсем не смущает тот факт, что в 1382 году Москва была вновь сожжена татарами хана Тохтамыша, а население Московского княжества еще долгое время вынуждено было платить дань великому хану. Впрочем, оставим эту несправедливость на совести тех, кто симпатизирует именно академической точке зрения в отношении битв на Куликовом поле и на реке Синие Воды. И, не умаляя значения, которое имела победа в Куликовской битве для развития Московского княжества, поговорим о триумфе украинских, белорусских и литовских полков, свершившемся за восемнадцать лет до Куликовской битвы. Для этого попробуем проанализировать и систематизировать труды ученых и краеведов, которые имели своей целью стереть еще одно белое пятно с полотна украинской истории, исследуя события шестисотпятидесятилетней давности. И конечно же, чтобы полнее представить себе картину, сначала рассмотрим геополитическую ситуацию, которая сложилась на территории разрушенного междоусобицами и татаро–монгольским вторжением Киевского государства за несколько десятков лет до рассматриваемых событий.

Упадок Киевского государства
в XII — начале XIII столетия
Возникновение Золотой Орды

Не секрет, что и сегодня многие в Украине имеют неверное представление о причинах упадка Киевской Руси. С их точки зрения, ослабление власти Киева над землями теперешней Украины, Белоруссии и России связано исключительно с нашествием монголо–татар. И хотя надо сказать, что военная экспансия Чингизидов действительно стала той последней точкой, которую история поставила в жизни Киевского государства, такое мнение является не совсем верным. Хотя бы потому, что известно — еще за сто лет до появления татарских войск на территории Руси ее столица постепенно стала терять контроль за происходящими в стране процессами. Причины такого развития событий таились как во внутренней жизни страны, так и были вызваны внешними раздражителями. Из первых можем назвать раздор потомков князей Святослава и Владимира Великого, которые, будучи не в состоянии поделить наследство, стали изнутри разваливать монолит киевской государственности междоусобицами. Ко вторым, несомненно, можем отнести постоянные угрозы, которые исходили как из кочевой степи с юга и востока, так и из раздираемой внутренними противоречиями Европы.

Вскоре после смерти великого князя Киевского Мстислава, сына Владимира Мономаха, Киевское государство продолжило свой распад, разделившись на множество удельных княжеств и земель. Вне всякого сомнения, основной причиной такого раскола большого централизованного государства на мелкие образования было отсутствие у местных князей и бояр заинтересованности в сильной власти великого князя Киевского. Забыв истину о том, что народ, не желающий кормить свою армию (читай сильную власть), непременно будет кормить чужую, крупные и мелкие феодалы на местах вдруг решили, что платить дань Киеву для них слишком обременительно и вовсе не обязательно. Если добавить к этому, что развитие обособленного землевладения и возможность передачи земли по наследству делали их полновластными хозяевами, не зависящими от Киева, наполняя значимостью в собственных глазах, становится понятным, что вскоре после своего начала процесс стал необратимым. Постепенно этот самый процесс, как морская волна скалу, подтачивал целостность Киевской Руси, все больше ослабляя ее в политическом, экономическом и военном отношении. В ходе децентрализации еще недавно единого государства появляются Киевское, Черниговское, Северское, Переяславское, Волынское, Галицкое, Владимиро–Суздальское, Полоцкое и другие княжества. Местные князья реформируют государственный аппарат и создают собственные вооруженные силы — небольшие дружины, которые, хотя и не были сопоставимы с войском бывших киевских князей, по крайней мере могли потешить самолюбие своих правителей. Княжества были отныне разделены на волости, куда князем назначались посадники, создавая, так сказать, Киевскую Русь в миниатюре и еще больше измельчая государство, которое еще совсем недавно было самым мощным в Европе.

Не менее весомую роль, чем внутренний раскол, сыграли в деле упадка Киевской Руси, как уже было сказано, внешние факторы, в частности половецкие и другие нашествия. Не секрет, что Киевское государство находилось на краю европейской цивилизации. Далее, за восточными и южными границами, тянулось Дикое поле, о котором российский историк В. Ключевский писал, что оно стало «историческим бичом Древней Руси». Как отмечают летописи, еще с 1061 года начались непрерывные нападения половцев на подвластные Киеву земли, а уже в 1096 году хан Боняк Шелудивый во главе своих войск чуть не въехал в Киев. Как известно, тогда он ворвался в пределы Печерского монастыря, ограбил и поджег обитель. Досталось от набегов Боняка и окрестным землям. Так, например, постепенно пустело, пытаясь противостоять набегам половцев, Переяславское княжество. На фоне таких действий в Киеве даже возникло сомнение: возможно ли вообще жить в мирном соседстве с половцами, и не будет ли более правильным решением раз и навсегда избавиться от них с помощью крупномасштабной войны. Впрочем, скорее всего, к тому времени сил у Киева для такой войны уже не оставалось.

Справедливости ради нужно сказать, что великокняжеская власть Киевского государства делала все возможное для того, чтобы уменьшить негативное влияние кочевых половецких племен на подвластные ей земли. Только Владимиром Мономахом было заключено с половцами девятнадцать мирных договоров. Но все было напрасно — с течением времени нападения становились все более частыми и разрушительными. Не слишком помогало в сложившейся ситуации даже то, что для предотвращения половецких набегов украинские князья часто женились на ханских дочерях, имея целью скрепить союз с половецкими царьками родственными связями. Характеризует ситуацию, сложившуюся на степной границе Киевского государства в начале XII века, выступление князя Владимира Мономаха на княжеском съезде в 1103 году. Тогда Владимир, поддерживая идею объединения княжеств с целью отражения половецкой агрессии, говорил: «Весной смерд выедет в поле пахать на лошади — приедет половчин, ударит смерда стрелой и возьмет его коня. Потом приедет в село, возьмет жену, детей и все его имущество, да и двор его подожжет».

Неизвестно, смогла бы княжеская власть Киевской Руси преодолеть экспансию половцев, не потеряв прежней силы и собственных позиций на тогдашнем европейском театре. Но, к сожалению, кроме половецкой степи Киевская Русь имела достаточно других внешних врагов, которые ослабляли военную и экономическую мощь государства.

На долю Киевского государства, и с этим соглашаются как украинские, так и российские историки, выпала историческая миссия защищать Европу от степных кочевников. В качестве благодарности за это Европа вынуждала Киев тратить силы для отражения экспансии католической церкви на восток. Не следует забывать, что XI–XII века в Европе — это время возникновения крестовых походов, начавшихся в 1096 году. Это также начало движения Реконкисты на Пиренейском полуострове, активных боевых действий против мусульман и арабов в Европе. Конечно, все эти события не обошли стороной Киевское государство, которое, как мы видим, уже миновало пик своего могущества и постепенно теряло рычаги влияния на политическую жизнь своих соседей. И оборона границ от внешних врагов стоила ослабленной Руси очень дорого. Вследствие этого в начале XII столетия начался отток населения с территории современной Украины на новые места жительства, что, в свою очередь, усиливало запустение, содеянное атаками половцев на киевские земли. С середины XII века следы такого запустения стали заметны даже в среднем Приднепровье, то есть в непосредственной близости от Киева. В 1159 году, согласно данным Черниговской летописи, в Чернигове и подвластных ему городах в большей степени проживают не славяне, которые селились здесь на протяжении многих веков, а так называемые «псари и половцы», то есть мирные половцы, пришедшие на Русь с намерением покончить с кочевой жизнью и здесь осесть. Постепенно запустел некогда богатый Любеч, переживали не лучшие свои времена другие города.

Что касается экономического спада в подвластных Киеву землях, то это явление можно наблюдать, прослеживая девальвацию гривны. Так, например, те же Ключевский и Соловьев информируют: если в конце XI и начале XII века гривна весила 1/2 фунта, то в конце XII века ее вес уже составлял 1/4 фунта, а в XIII веке и того меньше. И такое уменьшение ценности денежной единицы совсем не удивительно на фоне происходящего. Создается впечатление, что уже тогда Киевское государство уверенно двигалось к коллапсу и его целостность могла быть нарушена силами, значительно меньшими той, которая окончательно сломила Киев в сороковых годах XIII века.

Довольно интересную мысль о процессах, которые привели Киевскую Русь к разрушению, выразил в своем очерке по истории Украины М. Грушевский. С точки зрения ученого, все, что происходило в государстве после смерти Владимира Великого (на времена правления которого пришлась кульминация развития Киевской державы), стало постепенным разложением государственности. Как отмечает Грушевский, этот процесс, не менее медленный, чем процесс созидания сильного государства, разделялся периодами относительного ослабления пагубных тенденций и даже приостановкой их на определенное время. Он растянулся во времени почти на два столетия. Задержки и приостановки распада Киевского государства были, с точки зрения М. Грушевского, обусловлены результатами более или менее успешных усилий отдельных представителей киевской властной династии. Эти усилия, направленные на усиление государства (которое во времена Игоря, Олега и Святослава заставляло относиться к себе с уважением даже такого столпа восточноевропейского средневековья, как Византийская империя), действительно имели место. Особого внимания здесь заслуживает, безусловно, княжение Ярослава Мудрого. Время его княжения стало для Киевской Руси продолжением борьбы с нашествием половцев, характеризовалось особым вниманием к западным границам, попытками провести централизацию власти, поднять культурную и экономическую жизнь народа на достойный уровень. Именно после смерти Ярослава в 1054 году (и М. Грушевский также отмечает это) процесс распада Киевской Руси приобрел характер патологического процесса — собранные великим князем земли снова были разделены. Сначала их раздробили на шесть частей сыновья Ярослава, потом процесс раздробленности усилился, приведя к появлению нескольких десятков мелких княжеств. И уже никто из потомков князя не смог собрать в одних руках древнекиевские земли в той мере, как это смог сделать Ярослав Мудрый.

Надо сказать, что кроме вышеупомянутых причин ослабления влияния Киева М. Грушевский, в противоположность В. Ключевскому и С. Соловьеву, выдвинул еще одну интересную версию, которая по понятным причинам всячески замалчивалась в российской и советской историографии. Ученый подчеркивал, что самую активную роль в распаде Киевской державы сыграл и тот факт, что восточные земли, которые ранее признавали главенство Киева над собой, вдруг начали развивать свои собственные центры, оттянув таким образом к себе значительную часть торгового и военного класса Руси. И такая независимость этой части государства стала для Киева даже более пагубным фактором, чем половецкие нападения на инфраструктуру государства. Среди новых восточных центров славянской государственности М. Грушевский называет главным образом Владимиро–Суздальское княжество, которое и стало в последующем базой для создания княжества Московского. Для нас такая точка зрения Грушевского является интересной еще и потому, что, развивая ее, ученый подчеркивает: «Это первые исторически известные проявления соперничества с формирующейся украинской народностью народности великорусской (которая тоже формировалась тогда) в лице ее князей — первые случаи, где последняя начинает демонстрировать свою силу». Возможно, именно в тех временах нужно искать то уникальное, что отличало украинскую нацию от возникающей великорусской цивилизации, которая на протяжении многих сотен лет пыталась стереть грани различия одного народа от другого.

В защиту слов М. Грушевского можем сказать, что суздальская линия потомков Владимира Мономаха — князья Мономаховичи — начала уже откровенно пренебрегать Киевом, проводя свою собственную внутреннюю и внешнюю политику. Они заявляли на княжеских съездах о своем превосходстве и старшинстве, требовали покорности от старших племянников князя Мстислава и остальных украинских князей. Одновременно с этим они пытались уменьшить значение Киева и, наоборот, увеличить политический вес нового центра — Владимира–на–Клязьме — на международной арене. Добившись в результате такого положения вещей, владимиро–суздальские княжата при любом случае пытались отдать Киев на княжение своим младшим родственникам, этим также демонстрируя неполноценность столицы.

Именно на этом фоне и произошли те междоусобицы, о которых в неясной форме упоминают российские историки. В 1169 году войско владимиро–суздальского князя Андрея Юрьевича Боголюбского, во время войны с киевским князем Мстиславом, беспощадно разорило Киев. Тогда были уничтожены и сожжены не только жилые кварталы, но и значительное количество церквей и монастырей. Известен тот факт, что во время нашествия Боголюбский вывез из Киева икону Пресвятой Богородицы, очевидно пытаясь приуменьшить не только мирское, но и духовное значение Киева по отношению к владимиро–суздальским землям. Продолжил работу в этом направлении и преемник Андрея Боголюбского — Всеволод, который с помощью интриг смог перессорить между собой южных князей, опасаясь, чтобы они не объединились и не попытались выйти из–под его влияния.

Вследствие всего вышеназванного с началом XIII столетия Киев как стольный город Руси уже совсем отходит на второй план. Более сильные и предприимчивые князья, такие как упоминавшийся нами Всеволод или Роман Мстиславич, уже не считают его приоритетным для себя и создают другие центры восточнославянской государственности. Всеволод, как уже было сказано, — в Суздальской земле, Роман — в Галицком и Волынском княжествах. И хотя борьба за киевский стол велась по–прежнему, свою масштабность она постепенно теряла. Именно в это время Русь содрогнулась под копытами лошадей воинов из сибирских и монгольских степей.

Принято считать, что Киевская Русь подверглась монголотатарской агрессии в 1237–1241 годах. В течение зимы 1237–1238 года войско Монгольской империи завоевало Рязанское и Владимиро–Суздальское княжества и весь север Киевского государства. В 1239 году монголы овладели Переяславом Южным и Черниговом, а в декабре 1240–го штурмом взяли Киев и почти полностью разрушили его Верхний город. В течение следующего, 1241 года были завоеваны Галицкая и Волынская земли, после чего боевые действия переместились на территорию Венгрии. Такова основная хронология этих событий. Однако вряд ли будет верным считать, что нашествие монголо–татар не угрожало землям Киевской Руси до 1237 года.

Сила, которая заявила о себе в 1240 году под стенами Киева, зародилась в начале XIII века в далеких глубинах Центральной Азии в качестве монгольского государства хана Темуджина (Чингисхана). Начав сначала экспансию на восток, монголы столкнулись с довольно мощным сопротивлением, которое оказало им тогдашнее государство Хорезм. Именно значительные усилия, которых требовала борьба с Хорезмом, толкнули многотысячные орды монгольских кочевников искать военного счастья на западе. Случилось это, если верить М. Грушевскому, в 1219 году. Именно с этого времени начались татаро–монгольские атаки на Русь.

Сначала полководцы Темуджина заставили хана начать завоевание причерноморских земель. В 1222 году, продвигаясь через Кавказ, татаро–монгольская армия появилась в донских степях, где вступила в противостояние с половцами, которые издавна здесь проживали. Не в силах преодолеть натиск противника, превосходившего их многократно, половцы бросились искать поддержки у соседей, то есть у русов. Старый половецкий хан Котян, который и сам не раз искал военного счастья на землях Киевской Руси, теперь со слезными просьбами бросился в Киев и Чернигов, готовый на любые условия, лишь бы привлечь князей на свою сторону. И надо сказать, что просьбы Котяна нашли живой отклик среди украинских князей. Первым из них протянул ему руку помощи князь Мстислав Галицкий, прозванный за свои победы Удатным. Здесь, безусловно, сыграло свою роль то обстоятельство, что Котян приходился галицкому князю тестем. Вскоре князь Мстислав со своими союзниками выехал навстречу монгольским войскам, намереваясь встретить их вдали от границ Руси.

Встреча враждующих армий произошла недалеко от современного Мариуполя, где и состоялась знаменитая битва при реке Калке, датируемая 1223 годом. В поход против татаро–монгольских орд выступили в подавляющем большинстве воины южных и центральных княжеств Киевской Руси, то есть земель современной Украины и запада России. Из них было сформировано три дружины. Первую, киевскую, дружину возглавил великий князь Киевский Мстислав Романович, на плечи которого легли обязанности главнокомандующего. В эту дружину вошли также отряды его сына Всеволода и зятя Андрея, князя шумского Святослава и князя несвижского Юрия. Вторую, чернигово–смоленскую, дружину вел князь черниговский Мстислав Святославич.

Ему подчинялись также отряды переяславского князя Михаила Всеволодовича, курского князя Олега Святославича, князей путивльского и трубчевского. Третья, галицко–волынская, дружина находилась под командованием инициатора похода — галицкого князя Мстислава Удатного. В состав его корпуса входили также дружины волынского князя Даниила Романовича, луцкого князя Мстислава Немого, дорогобужского князя Изяслава Ингваревича и теребовлянского князя Изяслава Владимировича.

Точная численность русско–половецкого войска нам не известна, данные о ней достаточно противоречивы. Так, например, некоторые историки называют цифры от 80 до 100 тысяч русских дружинников и половцев. Но при более внимательном взгляде на возможности русских князей в начале XIII столетия такие заявления историографов вызывают скептицизм. Для сравнения — в походах князей северо–западной Руси на орден меченосцев в 1219–1223 годах принимали участие от 12 до 20 тысяч бойцов. Ненамного больше войска могли выставить и половцы.

Монгольское войско изначально насчитывало около 30 тысяч человек, но во время похода тумен^[1] во главе с Тохучар–нойоном потерпел поражение в Иране, и летопись определяет численность монголов при их первом появлении на Кавказе (1221 год) в 20 тысяч человек. В том же 1221 году основные силы монголов взяли Мерв, Ургенч и разбили наследника султана Хорезма, Джелал–ад–Дина, в битве на реке Инд, после чего Чингисхан отправил в погоню за ним два тумена, а полководцев Субедея и Джебе направил в обход Грузии на Восточную Европу.

И вот войска соперников изготовились к битве, в которой Киевская Русь впервые столкнулась лицом к лицу с неизвестной ей ранее грозной силой. Мстислав Удатный во главе своей дружины первым переправился через Калку и лично выехал на разведку. Оглядев расположение противника, князь приказал своему войску и половцам готовиться к бою. Битва началась утром 31 мая.

Заметим, что первоначально битва развивалась удачно для русичей. Как указывает летопись, волынский князь Данила Романович первым вступил в битву. Рубился он с беспримерной храбростью, не обращая внимания на полученную рану. Монгольский авангард, для которого такая мощная атака волынян стала неожиданностью, вскоре начал отступать. Русичи и половцы ринулись в погоню за монгольскими всадниками и тем самым совершили свою главную ошибку — княжеские дружины сломали свои построения и столкнулись с главными силами монголов в очень неблагоприятный для себя момент. Ипатьевская летопись, из которой мы можем узнать подробности этой давней битвы, подробно повествует только о событиях в центре битвы. Там, согласно летописи, действовал Данила Романович, его двоюродный дядя князь луцкий Мстислав Ярославич Немой и князь Олег Курский, которые, судя по всему, переправились через реку вместе с черниговскими полками и дружиной Мстислава Удатного. Но даже это неполное описание дает нам возможность понять, что случилось с хорошо подготовленной ратью Мстислава Удатного — она стала жертвой хитроумной тактики ведения боя монголо — татарами, которую мы детально опишем немного позже.

Ипатьевская летопись связывает дальнейшее бегство русско–половецкого войска с тем фактом, что княжеские ратники не смогли выдержать удар свежих монгольских сил. Не слишком отличаются от такого умозаключения и версии, приведенные в других хрониках. Новгородская летопись, например, называет причиной поражения армии Мстислава Удатного бегство половцев, а летопись Суздальская связывает бегство половцев именно с введением монголами в бой дополнительных сил.

Но вернемся к ходу битвы. Монгольское войско быстрее добилось успеха и потеснило противника на правом фланге. Половцы, противостоявшие там монголам, побежали к переправе, смяв и расстроив полки Мстислава Черниговского, которые готовились к атаке. Одна часть монголов погнала отступающих к берегам Днепра. Мстислав Удатный и Данила Романович со своими воинами первыми смогли достичь реки и перед отплытием оттолкнули от берега лишние лодки, очевидно опасаясь погони.

Другая часть монгольского войска — находившаяся, согласно летописи, под командованием двух монгольских военачальников неопределенного ранга, — осадила стан киевского князя. Он храбро отбивался три дня, но после того как посланный на переговоры атаман бродников Плоскиня предал князя, судьба осажденных была решена. Вернувшись из монгольского лагеря, предатель поклялся на кресте, что если русичи сложат оружие, никто из них не будет убит, а князей и воевод отпустят домой. Услышав такую весть, после недолгих раздумий Мстислав Романович решил сдаться. Тут и обнаружилось предательство Плоскини — сразу после того как княжеские полки были разоружены и покинули полевые укрепления, стало очевидным, что монголы никаких обещаний выполнять не собираются: все русские князья и военачальники были положены под доски и задушены победителями, усевшимися на них сверху пировать. Судьба простых воинов была не лучше — тех, кто не был убит сразу, увели в рабство.

Не будет преувеличением сказать, что поражение в битве при Калке было для Руси не менее потрясающим, чем стало в свое время поражение при Каннах для победоносных легионов Древнего Рима. В побоище уцелела лишь одна десятая часть войска князей Руси. Единственный автор, который называет численные потери княжеских дружин, — средневековый летописец Генрих Латвийский. В своей «Ливонской хронике», увидевшей свет около 1225 года, он вспоминает: «В тот год в земле вальвов язычников были татары. Вальвов некоторые называют бартами (речь идет о половцах. — Ю. С.). Они не едят хлеба, а питаются сырым мясом своего скота. И бились с ними татары, и победили их, и истребляли всех мечом, а другие бежали, у русичей прося помощи. И прошел по всей Руси призыв биться с татарами, и выступили короли со всей Русью против татар, но не хватило у них сил для битвы и бежали они перед врагами. И пал великий король Мстислав из Киева с сорока тысячами воинов, которые были при нем. Другой же король, Мстислав Галицкий, спасся бегством. Из последних королей пало в этой битве около пятидесяти. И погнались за ними татары шесть дней и перебили у них более ста тысяч человек (а точное число их знает один Бог), другие же убежали…»

Что ж, стоит, пожалуй, согласиться с тем, что катастрофа, которую описывает Генрих Латвийский, была поистине страшной для ослабленной междоусобицами Киевской державы. И за те четырнадцать лет, которые оставались до вторжения татар на ее территорию, оправиться Русь уже не смогла. Несмотря на то что монгольская армия была измотана боями и походом через Центральную Азию и Кавказ, ей без значительных потерь удалось разбить полки киевских князей. Это продемонстрировало явное преимущество монгольской военной тактики и стратегии над тактикой и стратегией войска Киевской Руси. Именно эта битва, как можем видеть, стала началом конца Руси. И хотя после победы на реке Калка монголы вернулись в Поволжье, расположившись на северных берегах Каспийского моря и в Туркестане, мысли о завоевании Киевского государства с этого времени они не оставляли. После смерти Чингисхана в 1227 году его внук Бату–хан, известный нам всем как хан Батый, воплотил этот замысел в жизнь.

С большим и сильным войском, состоявшим главным образом из тюркских народов, которых в Восточной Европе именовали татарами, Батый отправился от верховий Волги на запад. Пройдя в этом направлении с боями в течение 1236–1238 годов многие земли, он снова повернул в причерноморские степи. Его задачей здесь было раз и навсегда покончить с остатками разбитых при Калке половцев, что и было сделано еще до конца 1238 года. Как сообщает М. Грушевский, значительная часть половцев вынуждена была покинуть насиженные земли и спасаться на Балканах и в Венгрии, остальные же сочли приемлемым для себя остаться под властью татар. В следующем, 1239 году Батый был занят мелкими военными операциями, такими как походы на Кавказ и нападения на левобережные форпосты Киевского государства. Во время этих походов были разорены черниговские и переяславские земли, а сами города были ордынцами сожжены.

Настоящее нашествие началось несколько позже — осенью 1240 года. Именно тогда Батый отдал своим ордам приказ переправляться через Днепр и продвигаться на запад, а уже в декабре этого года его войска осадили Киев.

Как вспоминает летопись, хан Батый был потрясен красотой и величием столицы Древней Руси. Находясь под впечатлением красоты ее церквей, теремов и стен, он хотел взять Киев без боя. Но киевляне решили стоять насмерть, не собираясь отдавать врагу родной город. И хотя киевский князь Михаил уехал к этому времени в Венгрию, спасаясь от татар, защита города была налажена достаточно четко. Обороной Киева руководил воевода Дмитрий, возглавлявший гарнизон. Кроме ратников Дмитрия почти все жители поднялись на защиту родного города. Ремесленники ковали оружие, точили мечи, топоры и ножи. Все, кто мог держать оружие, встали на городские стены. Дети и женщины подносили воинам стрелы, камни и песок, кипятили воду и варили смолу.

Ордынцы тоже проявили чудеса терпения и военного мастерства, несмотря на то что осада крепостей никогда не была их сильной стороной. День и ночь стучали в стены стенобитные машины, бежали по штурмовым лестницам вооруженные до зубов бойцы. Невзирая на довольно большие потери, Батый упорно продолжал посылать на штурм города все новые и новые тысячи воинов. Время от времени татары все же достигали успехов, и только благодаря мужеству своих защитников Киев продолжал стоять. Так, например, летопись описывает эпизод обороны Киева, во время которого татары проломили ворота одной из башен и уже готовы были ворваться в город, когда неожиданно для себя натолкнулись на каменную стену, которую киевляне сложили за одну ночь.

Когда же в конце концов нукерам Батыя удалось разрушить крепостные стены и ворваться в город, бой еще долгое время продолжался на улицах Киева. Но вот последний из защитников пал. Несколько дней захватчики разрушали и грабили дома, истребляли жителей. Как повествует летопись, раненого воеводу Дмитрия после падения Киева привели к Батыю. Но даже у кровожадного монгольского хана не поднялась рука на руководителя обороны Киева — за проявленную храбрость Батый помиловал воеводу.

О беспрецедентной храбрости киевлян, бесспорно, говорит еще и тот факт, что после взятия Киева Батый несколько изменил тактику дальнейшего вторжения в Европу. Наученный горьким опытом, он больше не осаждал крупные города, на штурм которых надо было потерять слишком много времени и людей. Татары просто брали то, что можно было взять, и проходили мимо городов, жители которых не собирались дарить им легкой победы.

Покончив с Русью, весной 1241 года, как сообщает М. Грушевский, Батый направился в Венгрию. Там, судя по всему, хан намеревался закрепиться окончательно, однако в его планы вмешались непредвиденные обстоятельства — в лагерь Батыя пришло известие о смерти великого хана Огодая (Угэдэя). Эта весть заставила Бату–хана спешно возвращаться в Центральную Азию. Он намеревался принять участие в борьбе за ханский трон. В 1242 году его войска прошли земли Киевского государства в обратном направлении, хотя на этот раз не с такими разрушительными последствиями — сказывалась поспешность Батыя и то, что Русь уже находилась под властью Золотой Орды.

Что же представляло собой государство кочевников, армия которого так легко разметала войска Киевской Руси в битве при Калке, взяла Киев и заставила некогда великих киевских князей платить дань Орде?

Золотая Орда, которая в монгольской исторической традиции носит название Улус Джучи, была создана за несколько лет до завоевания монголо–татарами Киевской Руси, а именно — в 1224 году. Название свое государство получило по имени старшего сына Чингисхана и его первой жены — Бортэ–фуджин из племени кунгират. Джучи был талантливым полководцем и участвовал в завоевании Средней Азии, где командовал отрядом в низовьях Сырдарьи. Этому человеку принадлежит честь основателя нового государства. Однако следует отметить, что именно во время правления хана Батыя Золотая Орда достигла вершин своей мощи. После похода Батыя на Русь Улус Джучи был значительно расширен на запад, и его центром стало Нижнее Поволжье.

Уже во время своего образования Золотая Орда делилась на небольшие ханства, принадлежавшие четырнадцати сыновьям Джучи. Тринадцать братьев были зависимыми правителями, которые подчинялись верховной власти Батыя. После смерти Батыя законным наследником должен был стать его сын Сартак, который находился в это время в Монголии, при дворе Мунку–хана. Однако по пути домой новый хан неожиданно умер. Вскоре умер и провозглашенный ханом малолетний сын Батыя — Улагчы. Вследствие этой «непредсказуемой» череды смертей правителем Золотой Орды стал Берке, двоюродный брат хана Батыя.

К середине XIII века власть ханов Золотой Орды охватывала значительную часть современных территорий Восточной Украины, Российской Федерации (кроме Восточной Сибири, Дальнего Востока и районов Крайнего Севера), северного и западного Казахстана, Молдавии, часть Узбекистана (Хорезм) и большую часть Туркмении. Первой столицей Золотой Орды был город Орда–базар, который располагался вблизи современного казахского города Джезказган. При Батые столица Улуса Джучи переехала в основанный им город Сарай–Бату — неподалеку от современной Астрахани. И уже в первой половине XIV века столица была перенесена в город Сарай–Берке, основанный наследником Батыя — ханом Берке — близ современного Волгограда.

В административном отношении Золотая Орда была разделена на западное крыло, которое считалось главным, и восточное. Они, в свою очередь, также могли делиться надвое. Восточная и Западная части имели цветовые обозначения: одна называлась Ак Ордой, то есть Белой Ордой, другая — Кок Ордой, что в переводе значит Синяя Орда. Именно Синюю Орду древнекиевские летописи определяют как зону к востоку от Волги.

Нужно заметить, что для своего времени Золотая Орда была довольно мощным в военном отношении государством, о чем говорит, в том числе, и легкость, с которой Батый захватил Киевскую Русь, а его потомки почти полтора века удерживали ее в повиновении. Большую часть ордынского войска составляла конница, использовавшая в бою традиционную тактику кочевников — ведение боя мобильными конными массами лучников. Ядром конницы были тяжеловооруженные отряды, состоявшие из знати, основой таких отрядов была гвардия ордынского правителя. Кроме золотоордынских воинов, ханы набирали в войско солдат покоренных народов, а также наемников из Поволжья, Крыма и Северного Кавказа. Ниже мы еще довольно подробно остановимся на составе, тактике и вооружении татарского войска, сейчас же хотелось бы рассмотреть влияние, которое оказало на земли Киевской державы татаро–монгольское иго.

Как отмечает М. Грушевский, в исторической литературе часто преувеличивается негативное влияние татаро–монгольского нашествия на украинские земли. И хотя последствия формирования Золотой Орды и завоевания Батыем Руси вряд ли можно оценивать позитивно в целом, однако неверным было бы и представление о том, что после ордынцев на Приднепровье, Черниговщине и Подолье осталась лишь выжженная земля, а население было истреблено. На самом деле до такого скорбного поворота событий не дошло. И хотя экономика центра и востока Киевской Руси значительно пострадала после усиления влияния Золотой Орды, это еще не было полной катастрофой. Ведь не секрет, что погромы, подобные татаро–монгольскому, население тогдашней Украины переживало неоднократно, при этом снова и снова поднимаясь на ноги и восстанавливая запущенное хозяйство. Именно поэтому мы можем согласиться с Грушевским в том, что последствия господства Золотой Орды для Руси были ничем не страшнее, чем, например, нападения печенежских или половецких войск. Кроме того, как отмечает М. Грушевский, Золотая Орда была относительно организованным государственным образованием и считала захваченные у Киева земли своей подвластной территорией. В связи с этим политика Чингизидов была более–менее сдержанной по отношению к этим землям, чем, как известно, не отличались предыдущие орды кочевников.

Значительно более важным негативным последствием татаро–монгольского нашествия (это утверждает большинство исследователей того периода украинской истории) стало дальнейшее нивелирование влияния на жизнь Руси таких городов, как Киев, Переяслав, Чернигов, Галич, Луцк, и других центров княжеской власти. Утвержденный сотнями лет уклад культурной и общественной жизни этих городов находился теперь в состоянии полного упадка. Приднепровье, которое на протяжении многих столетий было безусловным лидером общественной жизни Руси, теперь уже в полной мере уступило свою роль другим регионам. Ими стали в Украине северные области, такие как Черниговщина и Сиверщина, и западные — Галицкое и Волынское княжества. Продолжился также подъем Владимиро–Суздальского княжества, концентрируя общественную и культурную жизнь Восточной Руси в Залесье. Именно эти центры начали стремительно набирать вес на фоне неспособности Киева осуществлять контроль над своими бывшими провинциями. Одним из логичных шагов, который был спровоцирован упадком бывшей столицы, стал перенос из Киева кафедры митрополита. Он состоялся в 1299 году, и отныне назначаемые византийским патриархом митрополиты избрали местом своего пребывания Владимир–на–Клязьме. Как отмечает М. Грушевский, это привело к ослаблению связи духовной элиты Руси с исторически культурным ядром государства и заставило галицких и волынских князей начать процесс образования отдельной Галицкой митрополии, которая, заменив прежнюю, имела целью олицетворить в себе духовную жизнь Руси.

Пользуясь тем, что, как мы видим, великокняжеская власть Киева испытала коллапс во время междоусобиц, а потом нападения татар, население тогдашней Руси начало бойко разрушать рамки прежнего княжеско–дружинного уклада. Как это ни странно выглядит, но большинство общин от Владимира–на–Клязьме до Киева теперь все больше стремились к тому, чтобы признать зависимость от ордынцев, чем находиться в подчинении у потомков великих киевских князей. Население этих земель неожиданно осознало, что выплата дани татарам требует от них значительно меньше труда, чем несение княжеской службы и исполнение многих повинностей, которые были на них возложены ранее. В свою очередь, такое поведение народа в Приднепровье и Залесье вызвало недовольство в Галиции и на Волыни, где старый уклад жизни пострадал гораздо меньше, чем в киевских, переяславских, черниговских и владимиро–суздальских землях. Как пишет летописец из Галича, «пахать пшеницу и просо татарам» для русичей стало более престижно, чем нести княжескую службу по охране государственных рубежей. Судя по такому высказыванию галичанина, можем понять, что в то время, когда восток современной Украины склонил голову перед Золотой Ордой, запад все еще демонстрировал готовность продолжать противостояние и при случае сбросить с плеч Руси ненавистное азиатское господство. Что и произошло впоследствии в битве при Синих Водах. Однако тогда до нее оставалось еще слишком много времени.

Сейчас же вернемся немного назад и попробуем проследить процессы, которые привели земли Западной Руси к союзу с Великим княжеством Литовским. С державой, правителям которой и было суждено возглавить борьбу населения этих земель с татаро–монгольским игом, завершившуюся в 1362 году битвой при Синих Водах.

Галицко–Волынское княжество
в преддверии нашествия Батыя
Князь Роман Мстиславич
и его роль в усилении княжества

Как уже было сказано, децентрализация власти в западных регионах Киевской Руси началась задолго до появления воинов хана Батыя под стенами Киева. Сразу после смерти Ярослава Мудрого власть на Волыни и в Галиции часто переходила из рук в руки. Отдельную княжескую династию здесь основал внук Владимира Мономаха, уже упоминавшийся Изяслав Мстиславич, княживший во Владимире–Волынском в 1136–1142 годах и на протяжении 1146–1154 годов. Он, а позже и его сын Мстислав Изяславич опирались на местных волынских феодалов, ведя борьбу за утверждение на киевском престоле, а после того как в этом отпала необходимость, остановили свой выбор на княжестве Волынском.

Борьба за установление сильной центральной власти в Волынском княжестве была нелегкой, и княжество, как и вся Киевская Русь, в отдельные периоды своей истории превращалось в своеобразную федерацию мелких удельных княжеств. Удельные князья, которые находились в Луцке, Пересопнице, Дорогичине, а в отдельные периоды — в Бугске, Червене, Тихомле и других городах, нередко пытались вести самостоятельную политику, независимую от волынского князя. После смерти в 1170 году Мстислава Изяславича Волынь была разделена между его сыновьями: Роман стал княжить во Владимире, Владимир в Бресте, Святослав в Червене, Всеволод в Белзе. В какой–то мере Волынское княжество имело все шансы повторить судьбу Киевского государства, окончательно разделившись на мелкие княжества, и лишь с помощью объединительных усилий князя Романа Мстиславича было обеспечено единство волынских земель.

Иным образом сложилась ситуация в княжестве Галицком. Здесь уже в конце XI века сформировались три княжества, в которых господствовали братья Ростиславичи, правнуки Ярослава Мудрого. Старший брат, Рюрик Ростиславич, властвовал в Перемышльском княжестве, в состав которого входили земли над Сяном и Верхним Днестром, примерно до реки Стрый. Васильку Ростиславичу принадлежало Теребовлянское княжество, включавшее Подолье, Буковину и восточную часть украинских Карпат. Севернее Теребовлянского княжества было расположено княжество Звенигородское. Эти земли достались третьему брату, Володарю, который после смерти Рюрика стал князем и в Перемышле. Уже в 1099 году он громко заявил о себе, вместе с Васильком Теребовлянским нанеся поражение армии венгерского короля в битве под Перемышлем. Эта победа галицких князей заставила с уважением заговорить об Галицко–Волынских землях при монарших дворах Европы.

С началом XII столетия Галиция проводит попытки создания на базе удельных княжеств более мощного государства. Сын Володаря Ростиславича — Владимир — объединил Перемышльскую, Теребовлянскую и Звенигородскую земли в составе единого княжества. В 1144 году он сделал своим стольным городом Галич над Днестром. Так и появилось Галицкое княжество, амбициозно заявившее о себе в соседних землях. К этому времени только в Звенигородском княжестве некоторое время правил племянник Владимира, прозванный в исторической традиции Иваном Берладником. Конец княжению Ивана пришел в 1145 году, когда произошло восстание горожан Галича против князя Владимира. Мещане, которым не понравилось княжение Владимира, тогда попытались отобрать у него власть в пользу звенигородского князя. Однако в итоге кровопролитной борьбы Владимиру удалось не только вытеснить Ивана Ростиславича из Галича, но и присоединить к своим владениям сам Звенигород. Таким образом, именно 1145 год можно считать датой образования княжества Галицкого.

Несмотря на все усилия Владимира, династии князя Володаря было суждено недолго княжить на землях Галиции, и уже в 1198 году прекращение княжеской линии привело к тому, что Галицкое княжество объединилось с Волынским, оказавшись в руках волынского князя Романа. Роман, пользовавшийся поддержкой бояр Галиции еще во времена правления здесь Владимира Володаревича, теперь смог без особых трудностей занять стол в Галиче и немедленно начать объединение земель, которые раньше имели ряд территориальных противоречий.

Не будет преувеличением сказать, что союз Галицкого и Волынского княжеств создал на своих землях новейшую политическую и военную силу, которая представляла собой уже нечто большее, чем союз нескольких удельных княжеств. Имея сильное влияние в регионе, Галицко–Волынское княжество было способно заменить собой ослабившуюся власть Киева. А если добавить ко всему тот факт, что во главе объединенного Галицко–Волынского княжества стал такой энергичный и талантливый человек, как князь Роман Мстиславич, статус политического центра Галицко–Волынскому княжеству был обеспечен.

Несмотря на то что политическая карьера Романа Мстиславича не была слишком долгой, после своего восхождения на галицко–волынский трон он сумел заставить говорить о себе как на родине, так и за ее пределами. Именно ему, как утверждают исследователи, принадлежит ведущая роль в укреплении позиций Западной Руси на международной арене. Княжение этого великого для своего времени деятеля оставило след и в народной памяти. Как отмечает М. Грушевский, воспоминания о князе Романе Мстиславиче сохранились до наших дней в фольклоре Украины и Белоруссии в виде былин, легенд и народных песен.

Если же рассматривать князя Романа Мстиславича как реальную историческую личность, а не героя народного творчества, то его княжение после объединения галицких и волынских земель выглядит так: в 1199 году Роман быстро сумел побороть мятежных бояр Галиции и окончательно закрепиться в Галиче. Одних своих политических противников он уничтожил, других изгнал из Галича, боярские же земли конфисковал. В следующем, 1200 году князь пошел войной на своего тестя Рюрика Ростиславича, чтобы отомстить за какие–то прошлые обиды. Как сообщает летопись, Роман во время этого похода «много сотворил зла». Не можем не согласиться с летописью, однако вряд ли стоит слишком предвзято относиться к князю — война всегда зло. В 1201 году Роман Мстиславич еще громче заявил о себе на просторах Киевской державы — он захватил Киев и посадил там княжить Инвара Ярославича. И хотя княжение последнего продолжалось недолго — 2 января 1203 года Рюрик Ростиславич в союзе с Ольговичами и половецкими союзниками вернул себе Киев, взяв его штурмом и разорив, — этот эпизод, как уже говорилось, характеризует Романа как человека, который мог влиять на политику Киевской Руси в целом. И он продолжил эти попытки после свержения с киевского стола Инвара Ярославича. Зимой 1204 года, возвращаясь из успешного совместного похода против половцев, Роман Мстиславич захватил Рюрика в плен и велел постричь его в монахи. Вместе с опальным князем в монастырь должны были отправиться и члены его семьи. В том же 1204 году Роман Мстиславич снова присоединил к своим владениям Киев. Успешно закончив победоносную осаду города, он взял в плен сыновей Рюрика. Однако вряд ли будет справедливо говорить об осаде Киева Романом Мстиславичем. Как сообщает М. Грушевский, во время наступления князя Романа на Киев киевские мещане сами открыли ему ворота. Такой шаг, как отмечает историк, был вызван популярностью князя в народе, которую он заслужил в противостоянии с ненавистным простому народу боярством. Скорее всего, рядовые киевляне надеялись, что под рукой князя Романа Мстиславича Киев обретет былое величие и снова сможет объединить под своей властью земли Руси. Этого конечно же не произошло. Слишком много лет тянулось противостояние княжеских родов разных регионов государства, чтобы даже такой деятельный человек, как Роман Мстиславич, смог вернуть все на старые рельсы.

Все же надо отметить, что некоторые попытки реанимировать сильную центральную власть князем Романом проводились, и неоднократно. Как писал российский историк XVII–XVIII столетий В. Н. Татищев, Роман Мстиславич был автором проекта политического устройства всех земель Руси. Киевский князь, цитировал ученый в своих записях слова, вложенные летописцем в уста Романа Мстиславича, должен «землю Русскую отовсюду оборонять, а в братии, князьях русских, добрый порядок содержать, чтобы единственный другого не мог обидеть и на чужие земли наезжать и разорять». В тех же записях, которые донесла до нас летопись, Роман обвинял младших князей, пытающихся захватить Киев, не имея сил для обороны, и тех князей, которые «приводят половцев», в вероотступничестве. Потому что «не заботятся об общем благе государства», стремясь лишь к удовлетворению собственных амбиций. Не менее интересен и предложенный Романом Мстиславичем проект выборов киевского князя, которые должны были пройти в случае смерти предшественника. Выбирать великого князя, согласно этому проекту, имели право шесть князей: суздальский, черниговский, галицкий, смоленский, полоцкий и рязанский. И «младших князей к тому избранию не нужно», категорически заявлял Роман Мстиславич. Шесть этих княжеств должны были согласно указу передаваться по наследству старшему сыну удельного князя, но не дробиться на части, «чтобы Русская земля в силе не уменьшалась».

Рассматривая фигуру Романа Мстиславича, невозможно не признать, что его незаурядные способности политика и государственного деятеля замечали в Европе и даже в Ватикане. Известен тот факт, что Папа Римский Иннокентий III предлагал князю королевскую корону при условии, что Роман примет католичество. Однако князь отказался и сохранил православную веру, лишний раз продемонстрировав свою независимость от политики Ватикана и европейской политики в целом.

Росту авторитета князя Романа Мстиславича, как отмечает известный историк И. Крипякевич, способствовали и его многократные походы на половцев, которые на рубеже XII–XIII столетий были настоящей проблемой для княжеской власти как Западной, так и Восточной Руси. Борьба с половцами была важнейшим вопросом тогдашней жизни, и князья, проводившие походы в половецкие степи, получали значительную поддержку общественности на всех уровнях. Известно, что Роман дважды организовывал большие походы на половцев, не считая выступлений менее мощными силами. Так, зимой 1202 года князь выступил во главе войска против половецких кочевников и, как сообщает летопись, «взял башни половецкие и привел много пленных и душ христианских большую силу освободил от них, и была радость великая в Киевской земле». Уже в 1204 году князем был организован второй поход на половцев. В этом походе под командованием князя Романа Мстиславича приняли участие представители известнейших княжеских родов Руси. Посреди зимы, пользуясь тем, что осенняя распутица прекращена сильными морозами, полки русичей напали на половцев, перебили множество войска, захватили пленников и стада половецкого скота, что, учитывая кочевой образ жизни половцев, было не меньшей потерей для них, чем потери военные.

Как указывает И. Крипякевич, на личное участие князя Романа в тех событиях и проявленную им во время сражений храбрость указывают многочисленные летописи, в которых сохранились отрывки песен, посвященных половецким походам Романа Мстиславича. Так, например, со страниц Ипатьевской летописи эти песни сообщают, что «он бросался на поганых, как лев, сердит был, как рысь, уничтожал их, как крокодил, переходил их землю, как орел, храбр был, как тур». В другом месте летописец с гордостью сообщает: «Он шел на поганых, как лев — половцы пугали им детей».

Но, несмотря на упорство, с которым Роман Мстиславич противостоял половецким кочевникам, в последние годы жизни его воинственные замыслы было обращены на запад. Завершающим эпизодом военной деятельности Романа Мстиславича, как сообщает летопись, был его поход на Польшу, осуществленный в 1205 году. Такой поворот военных приоритетов князя вызывает удивление, если учесть тот факт, что Роман Мстиславич всегда жил в дружбе с представителями главной линии польской династии — краковским князем Казимиром Справедливым и его сыновьями — Лешком и Конрадом. Как отмечает И. Крипякевич, мать князя Романа, Агнета, была родной сестрой Казимира, а сам Роман детские и юношеские годы провел в Польше при княжеском дворе. Неудивительно, что польские князья неоднократно оказывали военную помощь Роману раньше, а он, в свою очередь, приходил на помощь полякам, когда того требовало время. Так, известно, что в 1190 году Роман вместе с братом Всеволодом помог Казимиру получить Краков, а в 1195 году он участвовал в борьбе, которую Лешко и Конрад вели против своего дяди Мешка Старого. Известно также, что во время этого похода Роман был тяжело ранен в бою под Мозгавою. Лешко же подал Роману руку помощи в то время, когда потомок Мстислава устанавливал свою власть в Галиции в 1199 году.

Несмотря на это, в начале XIII столетия такие дружеские отношения между галицко–волынскими и польскими князьями были испорчены. Как сообщает И. Крипякевич, опираясь на Галицко–Волынскую летопись, причиной ссоры князей стали интриги бояр, среди которых едва ли не самая важная роль принадлежала галицкому боярину Владиславу Кормильчичу.

Согласно упоминаниям Суздальской летописи, в 1205 году Роман пошел походом на Польшу и взял два польских города, после чего войска противников встретились возле польского города Завихост. Именно здесь должны были состояться переговоры князей Романа и Лешка. Однако войска Лешка Белого и Конрада Мазовецкого внезапно атаковали Романа под Завихостом. Располагая превосходящими силами, Роман до последнего момента не верил сообщениям разведчиков о приближении поляков и не отдал приказ о подготовке войска к битве, за что и поплатился. В битве при Завихосте войска князя были разбиты, а сам Роман Мстиславич погиб. Его смерть ознаменовала начало борьбы за власть, которая продолжалась в Галицко–Волынском княжестве с небольшими перерывами сорок лет. Согласно свидетельству польского историка XV века Яна Длугоша, Романа похоронили во Владимире–Волынском. Согласно же летописи Суздальской, Роман похоронен в Галиче.

На фоне таких событий рос сын создателя Галицко–Волынского княжества Данила Романович, который известен нам как Даниил Галицкий. Родившись всего за четыре года до смерти своего отца Романа Мстиславича, он с юных лет вынужден был вступить в ту же борьбу за независимость Галицко–Волынского княжества, а позже и противопоставить свой военный талант татарским войскам, став предтечей литовских князей, победителей Золотой Орды.

Даниил Романович Галицкий
Его попытки противостояния Золотой Орде
Появление Великого княжества Литовского
и отношения с ним Галицко–Волынского княжества

В отличие от многих исторических личностей, которым воздается почет одной политической властью и которые, наоборот, подвергаются критике со стороны другой, Даниил Романович Галицкий является одним из немногих, чью деятельность потомки оценивают исключительно положительно. И не только в Украине. Даже для чрезвычайно чувствительного к требованиям великодержавной исторической науки российского общества галицко–волынский князь является представителем своего, а не вражеского лагеря. Пользовался уважением князь Даниил до октябрьской революции 1917 года, причем царь Александр II даже распорядился увековечить его в камне на знаменитом памятнике «Тысячелетие Руси» в Новгороде. Не обошла слава князя и в советские времена — коммунистические пропагандисты приравняли князя Даниила Галицкого к личности самого Александра Невского, который за время коммунистического правления превратился из средневекового феодала едва ли не в борца за права трудящихся. Даже современная российская историография не исключает значимость деятельности галицко–волынского князя в отражении «польско–венгерской интервенции на Южную Русь».

И хотя в рамках этой книги мы не можем слишком детально останавливаться на персоне этого весьма незаурядного политического и военного деятеля, осветить кратко его биографию будет полезным. Ведь именно во времена правления Даниила Галицкого в Галицко–Волынском княжестве, которое отошло позже под власть Великого княжества Литовского, начались первые попытки противостоять татарскому нашествию, которые впоследствии и привели к битве при Синих Водах.

Известно, что после смерти Романа Мстиславича у него осталось двое малолетних сыновей — Даниил и Василько. Их регентшей стала вдова князя Романа, как утверждает летопись, византийская принцесса Анна Комнин. Мать Даниила была, безусловно, женщиной энергичной и имела незаурядные политические способности. Известно, что она всеми силами старалась удержать для сыновей Галицко–Волынское княжество. Но одних только усилий Анны оказалось мало. Недавно организованное государство не могло существовать без сильного правителя, на роль которого пока не годились ни Даниил, ни Василько. Поддерживали власть Романовичей только волынские бояре, видевшие в потомках Романа Мстиславича тех людей, кто будет удерживать Галицко–Волынское княжество в целости, не давая ему развалиться на части. Совсем другую политику повели бояре в Галиче. Эта часть нобилитета Галицко–Волынского княжества считала, что связь с Владимиром–Волынским для них невыгодна, и пыталась разорвать ее, взяв власть в свои руки. Не поправлял дела и тот факт, что в политику Галицко–Волынского княжества стали вмешиваться соседние страны, такие как Венгрия и Польша. Совокупность этих факторов и привела к началу сорокалетней гражданской войны, которая длилась с 1205–го по 1245 год.

Именно на последние годы этой междоусобицы пришлось вторжение в Киевскую Русь орд хана Батыя.

Утвердив на просторах Киевской державы свое господство, татары начали официально вызывать в Золотую Орду князей захваченных земель. Такой шаг «дипломатии принуждения» был скорее символическим — большинство князей от Галича до Суздаля и так были вассалами Батыя. Но теперь они официально утверждались на своих княжествах выданными Золотой Ордой ярлыками. Первым в 1242–м или в начале 1243 года побывал в Орде Ярослав, князь владимиро–суздальский. За ним отправились князья северные — в 1244–м и 1245 годах. В 1246 году в Сарай–Бату почти одновременно выехали князья Михаил Черниговский и Даниил Галицкий.

И хотя у потомка Романа Мстиславича едва ли были определенные иллюзии по поводу аудиенции у хана, вопрос, который был поднят на ней, стал для него серьезной неожиданностью. Без лишних дипломатических реверансов ему было заявлено: «Отдай Галич». Вероятно, такое требование исходило от кого–то из бывших противников Даниила Романовича в борьбе за престол. Сейчас эти политические противники князя довольно ловко смогли воспользоваться поддержкой татар. Заметим, что в то время положение князя Даниила было слишком тяжелым, чтобы он мог позволить втянуть себя в открытое противостояние с Золотой Ордой. Но и покорно идти на все предложенные ханскими надзирателями уступки князь не собирался. После довольно долгого и тяжелого переговорного процесса Даниил Романович все же получил от татар подтверждение прав на все Галицко–Волынское княжество, хотя и должен был признать себя «мирником» — то есть татарским союзником и вассалом хана.

В летописи читаем, что хоть по сравнению с другими князьями приняли его в Сарай–Бату «милостиво», но чувство обиды было глубокое и у князя, и у всех его подданных. «О, злее зла честь татарская» — так остро назвал реакцию Даниила Галицкого на условия хана летописец.

Однако оказалось, что, несмотря на моральное унижение, визит к хану имел для Даниила Романовича и положительные результаты. Вернувшись с ярлыком хана в качестве вассала сильного правителя, Даниил таким образом мог надеяться на защиту со стороны татар в случае любых конфликтов с западными соседями. Поэтому в Польше и Венгрии теперь предпочли скорее стать союзниками галицко–волынского князя, чем продолжать противостояние с ним, что Даниил и использовал довольно оригинальным способом — начал подготовку к борьбе с Золотой Ордой с помощью Польши и Венгрии. Все деяния князя теперь были посвящены подготовке к новой войне — за освобождение древнерусских земель от татарского владычества. В рамках этой подготовки князь быстрыми темпами начал строительство крепостей, а также поиски союзников в Европе.

И одним из неожиданных союзников князя Даниила Галицкого стало Великое княжество Литовское, которое в то время только набирало вес и было слишком далеко от того, чтобы заставить татар убраться с территории нынешней Западной и Центральной Украины.

Возникновение Великого княжества Литовского, которое впоследствии сыграет огромную роль в жизни земель современной Украины, ученые связывают с периодом объединения разрозненных литовских племен одним из вождей литовских язычников — Миндовгом.

Первое упоминание о Миндовге встречается в Ипатьевской летописи и относится к 1219 году. По данным некоторых средневековых источников, в жилах создателя Великого княжества Литовского текла кровь Рюриковичей из Киева, а также некоторых патрицианских родов Древнего Рима. И хотя последнее утверждение выглядит весьма сомнительным, европейская средневековая традиция упорно твердит, что во времена падения Западной Римской империи, убегая от засилья варваров, предки Миндовга переселились на Балтику.

Как раз в момент появления на историческом горизонте князя Миндовга Литва бурлила междоусобными сражениями балтских князей. В то время в Прибалтике многие из феодалов, которым не досталось ни кусочка земли во время дележа имущества предков, с остатками дружин искали убежища в соседних славянских княжествах, предлагая свой меч таким городам Руси, как Полоцк, Псков, Чернигов и другие. Именно эти безземельные феодалы и заявили о себе на просторах Киевской Руси, с течением времени укрепляя связи с местными князьями. Возможно, еще тогда, находясь на службе у русичей, Миндовг увидел, какие возможности для литовцев таит бескрайняя и плодородная земля Руси. И вполне возможно, в то самое время в голове его зародилась мысль объединения разрозненных литовских племен в единое государство, которое со временем сможет контролировать эти благодатные земли.

На фоне таких предположений дальнейшая деятельность князя Миндовга выглядит довольно систематичной и полезной для создания государства — будущего Великого княжества Литовского. В течение 1230–1235 годов он смог объединить под своей властью большую часть литовских земель. Закончив с этим в 1236 году, Миндовг обратил свой взор на запад. В это время он совершил несколько блестящих походов и нанес поражение войскам немецких рыцарей под Сауле (ныне Шяуляй). В борьбе против Ливонского ордена князь опирался на поддержку местных литовских племен, которые показали, что они могут успешно противостоять хорошо организованной армии рыцарского ордена. С этого момента мечты литовского князя о владении землями Руси начали обретать вполне реальную форму.

Примерно в конце сороковых годов XIII века интересы Миндовга пересеклись с делами Галицко–Волынского княжества, что и спровоцировало войну между ним и Даниилом Галицким. По крайней мере, точно известно, что в период с 1249–го по 1252 год состоялось несколько походов Даниила Галицкого против Миндовга. В конце концов эти походы закончились мирным договором, по которому к Галицко–Волынскому княжеству отошла Черная Русь — земли на западе нынешней Белоруссии, в бассейне верхнего течения реки Неман. Мирный договор, как и положено, скрепили династическим браком — сын Даниила Галицкого взял в жены дочь Миндовга. Но начало литовской экспансии в Западную Русь было положено. Следует отметить, что успехи князя Даниила Романовича в войне с Великим княжеством Литовским, которое стремительно набирало силу на международной арене, на том и закончились. Уже через несколько лет после женитьбы сына Даниила Галицкого — Шварно Даниловича — на дочери князя Миндовга союз был разрушен и война продолжилась с новой силой, ослабляя обе стороны перед лицом общего врага — Золотой Орды.

Умер князь Даниил Романович Галицкий в 1264 году, потеряв перед этим в 1262 году в войне с Миндовгом сына Романа Даниловича. От даты смерти князя, как принято считать, началось ослабление позиций Галицко–Волынского княжества и Западной Руси в целом, что и дало толчок к усилению в этих землях позиций Литвы. Хотя справедливости ради нужно сказать, что окончательно Галицко–Волынское княжество признало главенство Великого княжества Литовского лишь в 1340 году. На арену восходили литовские князья, потомки Миндовга, предназначением которых было покончить с господством Золотой Орды и вдохнуть в Русь новую жизнь.

Сбор бывших земель Киевской Руси
Великим княжеством Литовским
Ольгерд Гедиминович

По утверждению М. Грушевского, литовский этнос, который сильно задержался в развитии — по сравнению со своими соседями славянами, во второй половине XIII века сделал в своем созревании заметный скачок. Этому, по мнению ученого, способствовала угроза уничтожения, исходящая от заселенного немцами Балтийского поморья. И если Миндовг еще только готовил фундамент сильной государственной организации, обращая свой взор на земли севера и запада Руси, его преемники уже владели целым рядом украинских и белорусских княжеств в бассейне Немана, Припяти и Березины, все увеличивая свое влияние на черниговские, смоленские и псковские земли.

С началом XIV века династия князя Гедимина, пришедшая на смену династии Миндовга, повела процесс поглощения украинских и белорусских земель с удвоенной силой. Нужно сказать, что этот процесс не слишком глубоко исследован в отечественной и зарубежной историографии по той причине, что проходил он, как пишет М. Грушевский, без шума и громких конфликтов, а тем более без войн и выдающихся сражений, которые обычно оставляют след в исторической науке. Литва, с точки зрения Грушевского, терпеливо и не слишком агрессивно вела свою экспансию, стараясь не возмущать против своего господства народ бывшей Киевской державы, — а он, надо признать, и не мог противостоять ее влиянию, сломленный предыдущими событиями.

Несколько в ином свете представляют завоевания Руси Великим княжеством Литовским российские историки. С их точки зрения, этот процесс происходил не так уж и мирно. Например, у Н. Карамзина встречаем:

«Сей мужественный витязь (Гедимин), в 1319 году победой закончив войну с Орденом, немедленно устремился на Владимир–Волынский. Город сдался. Как скоро весна наступила (1320 год) и земля покрылась травою, Гедимин с новой бодростью выступил в поле, взял Овруч, Житомир, города Киевские и шел к Днепру. Осадил Киев. Еще жители не теряли надежды и мужественно отразили несколько приступов, наконец, не усмотрев помощи и зная, что Гедимин щадит побежденных, отворили ворота. Духовенство вышло с крестами и вместе с народом присягнуло быть верным Государю Литовскому, который, лишив Киев от ярма Моголов, скоро завоевал всю южную Россию от Путивля и Брянска». Также Н. Карамзин сообщает, что в 1321 году в битве на реке Ирпень Гедимин полностью разбил объединенные силы южнорусских князей: киевского, переяславского, галицкого и двух брянских. Конечно, картина, описанная Н. Карамзиным, не выглядит слишком мирной. Но, как говорится, цыплят по осени считают. Вернемся же к исторической разведке М. Грушевского.

Как отмечает знаменитый автор «Истории Украины–Руси», литовский этнос, находясь ниже в культурном и экономическом отношении, чем народности земель, которые к нему присоединялись, подпадал под влияние славянской культуры. Он наследовал ее общественные и политические формы, религию, быт и язык. Соглашаясь с М. Грушевским, можем сказать, что старославянский язык стал языком общего пользования в Великом княжестве Литовском, а также применялся в официальном делопроизводстве, о чем свидетельствуют письменные исторические памятники той эпохи. Древнерусское право и политикообщественная схема также широко использовались в Великом княжестве Литовском. Так, например, известно, что знаменитая «Русская правда» имела непосредственное влияние на все правовые памятники литовского периода в истории Украины. Примерами здесь могут служить «Судебник» Казимира IV, вышедший в 1468 году, а также Литовские Уставы 1529–го, 1566–го, 1588 годов.

Интересным свидетельством событий той эпохи является генеалогическая легенда, изложенная М. Грушевским в его «Очерке по истории Украины». Ссылаясь на неподтвержденный источник, ученый сообщает, что один из литовских князей, названный в легенде Видом и хронологически отнесенный к промежутку между Миндовгом и братом Гедимина — Витенем, присоединил к Великому княжеству Литовскому значительную часть древлянских земель, то есть юго–запад современной Киевщины. Это свидетельство дает нам понять, что уже во времена княжения Гедимина Киевское княжество было зависимым от Литвы, хотя формально киевский князь считался в то время вассалом татарского хана. И хотя это лишь не подтвержденная документами легенда, именно среди подобных сообщений, по мнению автора, и нужно искать корни и первопричины битвы при Синих Водах.

Именно они прямо указывают: на Руси пересеклись интересы Великого княжества Литовского с интересами правителей Золотой Орды, заставляя их начать противостояние. Противостояние, в котором (учитывая вышесказанное) Украина–Русь, безусловно, имела бы большую выгоду от победы Великого княжества Литовского.

Как раз в этот момент на политическом небосклоне Великого княжества Литовского и появился будущий триумфатор битвы при Синих Водах — князь Ольгерд Гедиминович. А поскольку этот литовский князь занимает одну из главенствующих позиций в рассматриваемой нами теме, изучим его персону более внимательно.

Существуют две основные версии о происхождении имени Ольгерд. Согласно наиболее распространенной из них, имя происходит от литовских слов alga — вознаграждение и girdas — слух, известие. Буквально оно означает «известный вознаграждением». По другой трактовке, имя происходит от немецкого корня ger — копье и означает «благородное копье». Родился князь Ольгерд в конце XIII века — в 1296 году.

Молодой наследник литовского княжеского стола был одним из семи сыновей князя Гедимина и полоцкой княгини Ольги. Надо признать, что о ранних годах жизни князя Ольгерда нам известно не много. Летописи донесли лишь несколько упоминаний о нем. Одна из них сообщает, что в 1318 году Ольгерд женился на витебской княжне Марии Ярославне, создавая таким образом династический союз с представителями северных земель Руси. Политическая карьера князя началась несколько позже, а именно в 1341 году, когда отец Ольгерда, князь Гедимин, был убит в Пруссии, во время осады принадлежащей Ливонскому ордену крепости Байербург. Согласно завещанию, которое оставил после себя великий князь, его преемником был объявлен младший сын — Евнут, в то время как Ольгерд вынужден был удовлетвориться второстепенными ролями. Хотя с такой точкой зрения не соглашается известный украинский историк В. Антонович, который заявлял, что Евнут никогда не был великим князем по той причине, что все сыновья Гедимина имели после его смерти равные права и владения. Возможно, версия о великокняжении младшего из Гедиминовичей возникла оттого, что Евнут княжил именно в Вильно — в воздвигнутой Гедимином столице Великого княжества Литовского. Как бы там ни было, уже в 1341 году Ольгерд в качестве мести за смерть отца разгромил в Пруссии войска крестоносцев, чем создал себе славу талантливого полководца и преисполненного амбиций политика. А вскоре после этого добился главенствующего положения в Великом княжестве Литовском.

Известно, что на трон Великого княжества Литовского, потеснив Евнута, Ольгерд Гедиминович взошел в 1345 году, и происходило это следующим образом. По соглашению Ольгерда и Кейстута, второго из сыновей Гедимина, северо–западная часть Великого княжества Литовского со столицей в Троках (ныне город Тракай) должна была отойти к Кейстуту, а юго–восточная со столицей в Вильно — Ольгерду. Понятно, что факт княжения в Вильно Евнута во внимание не принимался. Поводом для этого соглашения послужило усиленное стремление крестоносцев захватить Литву, которое значительно усилилось со времени смерти Гедимина. В начале 1345 года Ольгерд и Кейстут двинулись походом на Евнута. Кейстут осадил Вильно, захватил Евнута в плен и посадил Ольгерда на великокняжеский престол. Братья заключили договор, согласно которому все они должны были повиноваться Ольгерду как великому князю. Кроме того, руководствуясь решениями этого договора, Ольгерд и Кейстут в дальнейшем должны были сохранять тесный союз и дружбу, а все новые приобретения делить поровну, по мере сил укрепляя влияние Великого княжества Литовского на соседние страны. Интересен тот факт, что украинские и русские летописи содержат множество сообщений о деятельности Ольгерда и почти не вспоминают о Кейстуте. В противоположность им летописи крестоносцев, такие как, например, Ливонская летопись, наоборот, часто рассказывают о Кейстуте и почти не упоминают Ольгерда. Можем предположить, что это связано как раз с разделением между братьями сфер влияния. Кейстут попросту княжил в Жмуди и значительную часть своей жизни посвятил борьбе с немцами, тогда как Ольгерд, стремясь захватить как можно больше старинных киевских земель, воевал с Русью и татарами.

Заметим, что новый порядок, установленный Ольгердом и Кейстутом, не встретил серьезного сопротивления со стороны остальных удельных князей, если не считать попыток Евнута и Наримунта, братьев Ольгерда и Кейстута, найти для борьбы с ними поддержку за рубежом. Как известно, попытки эти ни к чему не привели.

Что касается Ольгерда Гедиминовича, то в дальнейшем князь вынужден был вести упорную борьбу за укрепление позиций Великого княжества Литовского, направляя усилия на расширение его территории, в том числе, как уже было сказано, и за счет украинских и белорусских земель. И если поначалу все его владения ограничивались наследным городком Крево, а также пограничным между Литвой и Русью Витебским княжеством, которое принесла с собой в приданое Мария Ярославна, то довольно скоро литовский князь распространил сферу своего влияния на Черниговское и Сиверское княжества. Последние лишь формально принадлежали русским князьям, в действительности же были собственностью Золотой Орды. Конфликт с созданным великим завоевателем Бату–ханом государством был начат, что и привело князя в конце концов к битве при Синих Водах и изгнанию ордынцев с территории Украины.

Золотая Орда и положение дел в ней
накануне битвы при Синих Водах

В одной из предыдущих глав уже говорилось о государстве Золотая Орда, которое в XIII веке так неожиданно заявило о себе, довершив развал Киевской Руси. Попробуем же теперь более детально остановиться на теме Золотой Орды как одной из противоборствующих сторон описываемой битвы. Нужно сказать, что в научной и учебной литературе Советского Союза, а позже Украины и России, впрочем, как и на уровне обыденного восприятия, утвердились некоторые стереотипы и ошибочные суждения, связанные с существованием Золотой Орды. Среди таких неверных оценок можно отметить представление об уровне культуры монголо–татарского государства, о наличии в нем городов, а также о некоторых моментах истории отношений Руси и Золотой Орды.

Не будет преувеличением сказать, что довольно долгое время Золотая Орда была нежелательной темой в науке, а любой положительный факт, связанный с ее существованием, на академическом уровне казался сомнительным. Термин «татарщина» в трудах классиков марксизма был синонимом варварства и нес исключительно негативную информативную нагрузку. Однако было ли таким чуждым для предшественников Украины, а тем более России, государство Чингизидов, под власть которого, как уже было сказано, попала в сороковых годах XIII столетия ослабленная внутренней борьбой Киевская держава?

В отношении места расположения Золотая Орда обычно ассоциируется у нас со степными просторами, сплошь населенными кочевниками. Там, посреди бесконечных степей, находится столица этого загадочного государства — город Сарай. Надо сказать, что такое представление справедливо лишь отчасти и для определенного времени. Далеко не одни безлюдные степи составляли территорию Золотой Орды в XIII веке, и захват Чингизидами плодородных земель Киевской Руси тоже является тому доказательством.

Если оценивать общую площадь, подвластную татарам, то Золотая Орда, несомненно, была крупнейшим государством средневековья. В трудах арабских и персидских историков XIV–XV столетий достаточно точно сообщается о ее размерах, и нужно сказать, что эти цифры ошеломляли воображение современников. Один из арабских авторов отмечал, что преодоление земель Золотой Орды в длину занимает восемь, а в ширину шесть месяцев пути. Другой восточный историограф несколько сокращал размеры страны, указывая: Золотую Орду можно проехать за полгода в длину и за четыре месяца в ширину. Автор еще одного средневекового источника даже указывает на конкретные географические ориентиры и сообщает, что эта страна простирается «от моря Константинопольского до реки Иртыш. В длину имеет 800 фарсахов^[2], в ширину от Бабелебваба (современный город Дербент) до города Болгар примерно 600 фарсахов». Заметим: такая информация хоть и впечатляет, но дает лишь общее представление о том, что владения татар охватывали пояс европейско–азиатских степей и смешанных лесов. Точнее границы Золотой Орды определить сейчас вряд ли возможно, и это связано с явным недостатком сведений в письменных источниках — нужные данные приходится собирать буквально по крохам.

Растянувшись на гигантских территориях от Иртыша до Дуная, Золотая Орда с этнической точки зрения представляла собой пеструю смесь самых разных народов, среди которых преобладали монголы, волжские булгары, славяне, буртасы, башкиры, мордва, яссы, черкесы, грузины и множество других. Но все же надо отметить, что основную массу населения Орды составляли половцы, в среде которых уже в XIV веке стали растворяться завоеватели, забывая свою культуру, язык и письменность. Отметим, что подобные процессы были характерны и для других государств, созданных монгольскими завоевателями, а в нашем случае ассимиляция монголо–татар с половцами, рядом с которыми жила Русь на протяжении многих столетий, свидетельствует о некоторой близости оккупированной славянской державы со своими завоевателями. На фоне таких рассуждений можем утверждать, что однозначно негативный подход к воздействию Золотой Орды на развитие современных Украины и России вряд ли может быть верным. Время — хороший доктор, и в случае с экспансией Золотой Орды его прошло достаточно, чтобы залечить раны, нанесенные войной, и заставить нас оценивать влияние Чингизидов на государство наших предков с помощью одного лишь рационального подхода. Именно поэтому, отбросив предубеждения, рассмотрим, чем же была Золотая Орда накануне знаменитой битвы на реке Синюха.

Как мы могли узнать из предыдущих глав, русско–ордынские отношения в начале XIV века действительно вряд ли можно назвать простыми. Однако сводить их только к тотальному давлению Орды на Русь было бы ошибкой, о чем в свое время заявляли многие украинские и российские историографы. Еще Сергей Соловьев четко и однозначно разделил период опустошения русских земель монголо–татарами и последующий за этим период, когда они, живя на значительном расстоянии от завоеванных земель, заботились только о сборе дани, не слишком настойчиво занимаясь внутриполитическими делами Руси. И такого мнения придерживалея на только С. Соловьев. Несмотря на общий негативный характер оценки татарского владычества, советский историк А. К. Леонтьев подчеркивал, что в XIV веке Русь все еще сохраняла свою государственность и не была непосредственно включена в состав Золотой Орды. Негативное влияние монголов на нашу общую с россиянами историю оценивает А. Л. Юрганов, но и он признает, что хотя «непокорных унизительно наказывали», те князья, которые охотно подчинялись монголам, как правило, находили с ними общий язык и даже более того — роднились с ними, после чего долго гостили в Золотой Орде. Многие из князей бывшей Киевской державы становились, согласно выражению Юрганова, «служебниками» монгольских ханов. С этим утверждением ученого не можем не согласиться, вспоминая хотя бы приведенный в этой книге пример Даниила Галицкого, который после посещения Золотой Орды стал «мирником» хана.

Нужно сказать, что во всех монгольских государствах, возникших в XIII веке, утвердились правящие династии, ведущие свой род от Чингисхана. И властелин каждого из этих государств рассматривал выделенную ему или завоеванную территорию не как отдельное образование, а только в качестве родового владения в составе мощной Монгольской империи. Кыпчакские степи получил во владение старший сын Чингисхана по имени Джучи. Именно он и стал основателем многочисленной династии Джучидов, которые в течение долгого времени правили в Кыпчакской орде.

В полном соответствии с традицией, которая велась еще со времен становления Монгольской империи, каждый из ханов, вступавших на престол, именовал свое государство Улус, что значило: «Народ, данный во владение». Отдавая дань традиции, Джучи так же назвал свою вотчину, и именно под этим именем вошло в мировую историю государство, известное нам как Золотая Орда. Мало что менялось в названии Улуса, кроме незначительных поправок, и во время правления наследников Джучи. До нашего времени сохранился ярлык хана Тохтамыша, завоевателя Москвы, в котором он именует свое государство Великим Улусом. Такое название, подчеркивая мощь государства, использовали и другие ханы, в том числе во время дипломатической переписки.

Что же касается наименования татарского государства представителями европейских и азиатских государств, здесь видим полный беспорядок. В арабских летописях Золотая Орда чаще всего называлась именем хана, правившего во время создания документа, с соответствующим уточнением, например: «Берке, великий царь татарский», «Токто, царь татарский». В других случаях к имени хана добавлялось географическое уточнение: «Узбек, обладатель северных стран», «царь Токто, владелец Сарая и земель кыпчакских», «царь Дешт–и–Кыпчак Токто». Иногда арабские и персидские летописцы называли Золотую Орду Улусом Джучи, Улусом Бату, Улусом Берке, Улусом Узбека. Нередко эти названия употреблялись не только непосредственно в период правления того или иного хана, но даже и после их смерти: «царь Узбек, обладатель стран Берке».

Как это ни странно выглядит, название Орда начало использоваться в государстве потомков Чингисхана лишь в течение последних десятилетий его существования, заменив предыдущие наименования. Что же касается известного всем нам словосочетания «Золотая Орда», жители государства Джучидов вообще не были с ним знакомы. Впервые этот «бренд», по свидетельствам российских историографов, появился в Казанской летописи, написанной во второй половине XVI века. Там вышеупомянутое государство именовалось «Золотая Орда» и «Большая Орда Золотая». Происхождение термина, скорее всего, связано с ханской ставкой, а точнее, с богато украшенной золотом и дорогими материями парадной юртой хана. Вот как описывает конак^[3] татарского хана путешественник XIV века: «Узбек сидит в шатре, называемом золотым шатром, украшенном и удивительном. Он состоит из деревянных прутьев, обтянутых золотыми листками. Посередине шатра деревянный престол, обложенный серебряными позолоченными листьями, ножки его из серебра, а верх усыпан драгоценными камнями».

Отметим, что от начала своего существования Золотая Орда не была суверенным государством и хан, возглавлявший ее, также не считался независимым правителем. Такое положение вещей было вызвано тем, что владения Джучи, как и остальных монгольских царевичей, юридически составляли единую империю с центром в Каракоруме — столице Монгольской империи, которая была построена по приказу Чингисхана в 1220 году. Каан^[4], который находился здесь, согласно одной из статей закона имел право на часть доходов всех своих провинций, в том числе и Золотой Орды. Кроме того, правитель Каракорума имел в землях Великого Улуса принадлежащие лично ему владения. Создание Чингисханом такой системы тесного переплетения и взаимопроникновения было попыткой предотвратить неизбежный распад огромной империи на отдельные независимые части. Как можем догадаться, великий завоеватель имел возможность наблюдать, как подобные процессы многократно разрывали на части более ранние и не менее мощные империи. Именно этим можно объяснить тот факт, что исключительно каан Каракорума был правомочен решать самые важные экономические и политические вопросы огромного государства и олицетворял верховное командование объединенными войсками. Однако, как показало время, ставка на такую политическую систему не оправдалась, и уже во второй половине XIII века целостность Монгольской империи, как до нее и целостность Киевской Руси, начали раздирать внутренние противоречия. Началом таких противоречий, которые и отделили Золотую Орду от Монгольской империи, принято считать конфликт между ханами Хубилаем и Ариг–Бугой.

Как повествует летопись, Хубилай, победивший в междоусобице, перенес столицу из Каракорума на территорию завоеванного им Китая в город Хан–балык (прежнее название Пекина). Хан Менгу–Тимур, который в то время правил в Золотой Орде, в конфликте между верховными правителями поддержал Ариг–Бугу, поэтому поспешил воспользоваться предоставленной возможностью и не признал за Хубилаем права верховного правителя всей империи. Основным аргументом такого выбора Менгу–Тимура был тот факт, что оппонент Ариг–Буги покинул столицу основателя империи и родину всех Чингизидов — Монголию. Именно с этого времени Золотая Орда получила полную автономию, проявлявшуюся в решении всех вопросов внутренне— и внешнеполитического характера без согласования с кааном. Однако, по мнению многих ученых, еще до момента получения суверенитета в Золотой Орде уже существовала собственная внутригосударственная инфраструктура, причем в достаточной степени сложная и развитая. Конечно, нет ничего удивительного в том, что она в основных чертах подражала устройству Монгольской империи. Основой этой системы было военно–территориальное устройство всей страны — вспомним «цветные» крылья, о которых говорилось ранее.

В начальный период существования Золотой Орды эти крылья соответствовали самым значительным административным единицам государства. Но уже к концу XIII столетия они превратились из административных в чисто войсковые понятия и сохранились лишь относительно воинских соединений. Зато в административной структуре государства такое примитивное разделение было заменено более прогрессивным членением на четыре основных улуса, которые возглавлялись особыми чиновниками — улусбеками. Эти четыре административно–территориальных единицы были наиболее крупными образованиями внутри Золотой Орды. Они назывались Сарай, Дешт–и–Кыпчак, Крым и Хорезм. Система устройства этих четырех улусов в более мелком виде повторяла организацию Золотой Орды в целом. В основе ее лежало право кочевых феодалов на получение от хана или любого из правителей четырех основных улусов определенной доли, которая также носила название «улус». За предоставленный феод обладатель этого малого улуса обязан был поставлять по мере необходимости в ханское войско определенное число полностью вооруженных воинов, количество которых зависело от размеров землевладения. Также на него возлагалась обязанность выполнять различные налоговые и хозяйственные повинности, которые признавал необходимыми хан.

Эта система, как уже было сказано, была точной копией устройства монгольской армии: все государство — Великий Улус — делилось на наделы, выделенные согласно рангу обладателя (темник, тысячник, сотник, десятник). В случае начала войны крупные и мелкие феодалы выставляли по десять, сто, тысяче или десять тысяч вооруженных воинов. При этом отметим, что улусы не были наследственными владениями, которые можно было передать от отца к сыну. Это позволяло в определенной степени избежать феодальной раздробленности государства и сделать более сильной центральную власть Золотой Орды. Такое государственное устройство также позволяло хану отобрать у феодала улус или заменить другим в случае, когда лояльность его обладателя бралась под сомнение в столице Золотой Орды.

В начальный период существования Золотой Орды крупных улусов в ее составе насчитывалось не слишком много. По крайней мере, исследователи считают, что их количество не превышало пятнадцати. Границами между подобными владениями зачастую служили реки. В таком разделении усматривается определенная примитивность административного деления государства, которая уходит своими корнями в старые кочевые традиции. Дальнейшее развитие государственности и появление городов несколько изменили положение, усложнив структуру, и к середине XIV века Золотая Орда больше походила на такие мусульманские страны, как Персия, чем на кочевую Монгольскую империю Чингисхана.

Во времена правления хана Узбека (в 1312–1342 годах), а затем и его сына Джанибека (1342–1357 годы) Золотая Орда достигла кульминации своего развития. Бесповоротно покончив с кочевым языческим прошлым, хан Узбек провозгласил ислам государственной религией, пригрозив «неверным» — подданным, которые не спешили расставаться с язычеством, — физической расправой. Он построил новую столицу — Сарай–ал–Джедид, что в переводе означает «Новый дворец», много внимания уделял развитию караванной торговли, проводил военные и политические реформы. Не остались пустыми угрозами и обещания бороться с «неверными». Мятежи эмиров, не желавших принимать ислам, были жестоко подавлены с большим количеством жертв.

Несмотря на внешний блеск и могущество, сказать, что дела при ханском дворе Золотой Орды накануне битвы при Синих Водах шли уж очень хорошо, не дает тот факт, что начатая после смерти хана Узбека борьба за ордынский престол была слишком уж кровавой. Если проследить за ней, видим поразительную картину. Десятым ханом Золотой Орды сразу после смерти Узбека стал его старший сын Тинибек, которому суждено было задержаться на ханском престоле менее года — в том же 1342 году он вместе с братом Хизром был убит третьим братом — Джанибеком. Братоубийца Джанибек и занял место хана Золотой Орды. Справедливости ради надо сказать, что владычествовать Джанибеку судилось значительно дольше, чем его предшественникам — он правил Золотой Ордой до 1357 года, пока не заболел. Узнав о болезни отца, его старший сын Бердибек, которого Джанибек назначил править завоеванной провинцией Азербайджан, спешно вернулся в столицу. Однако слишком наивным был бы читатель, если бы решил, что на дальний путь Бердибека толкнули сыновние чувства — сразу же по прибытии в Сарай он убил больного отца, после недолгих раздумий присоединив к нему в царстве Теней двенадцать собственных братьев. Избавившись с помощью такого радикального метода от возможных конкурентов в борьбе за ханство, Бердибек стал полноправным хозяином Золотой Орды. Но всего через два года после кровавой резни, устроенной своим родственникам, судьба жертвы государственного переворота постигла и Бердибека. В 1359 году он был убит неким Кульпой — самовыдвиженцем, объявившим себя сыном Джанибека. Кульпа просидел на ханском троне в Сарае с августа 1359–го по январь 1360 года, после чего был казнен нукерами, верными очередному искателю приключений по имени Наурусбек, а тот, в свою очередь, оставался в живых только до мая того же 1360 года. И так далее… Период, начавшийся после смерти Наурусбека, в украинских летописях был назван «Великой Замятней», и недаром — с 1359–го по 1380 год на троне в Сарае сменили друг друга 25 ханов. Именно на это время и пришлась битва при Синих Водах, которая и дала Ольгерду Гедиминовичу, а также его украинским и белорусским союзникам возможность освободить Западную Русь от татарского владычества.

Подготовка к битве и ее возможные причины
Силы и вооружение враждующих сторон

Несмотря на то что Золотая Орда в начале шестидесятых годов XIV века переживала далеко не лучшие свои времена, говорить о полном ее упадке было бы неправильным. Это все еще была мощная государственная машина с вполне боеспособной армией и достаточным арсеналом средств для удержания покоренных народов в повиновении. Именно с такой державой столкнулось Великое княжество Литовское, чьи интересы по присоединению бывших земель Киевского государства были прямо противоположны ордынским. Казалось бы, необходимость военного разрешения назревавшего конфликта, которым и стала битва при Синих Водах, стала очевидной. Однако далеко не все причины битвы при Синих Водах очевидны. В ученой среде, несмотря на довольно скромную информированность о самом событии, есть несколько версий причин, приведших к битве. Так, например, в современной российской историографии распространено мнение, что битва на реке Синюха стала лишь частью большого карательного похода Ольгерда Гедиминовича, совершенного против семи ханов Золотой Орды. Это предприятие будто бы было организовано в ответ на то, что татары, договорившись с самим Ольгердом о военном союзе во время войны, которую вело Великое княжество Литовское с Польшей, предали литовцев и перешли на сторону польского короля Казимира III. В среде украинских историков, напротив, битва 1362 года представляется символом освобождения Подолья и киевских земель от владычества Золотой Орды. Попробуем разобраться, так ли это было на самом деле.

Как мы уже могли понять, литовским успехам в Украине во многом способствовали феодальные усобицы внутри Золотой Орды и ощутимое ослабление влияния империи Чингизидов на жизнь земель Руси. Однако заметим, что монгольское государство не настолько ослабло, чтобы так легко смириться с потерей украинских земель, на которые претендовал Ольгерд. Скорее всего, отношения между Ордой и Литвой в это время основывались на договорной и взаимовыгодной основе, то есть татары согласились с распространением политического контроля Литвы на всю Юго–Западную Русь при условии сохранения формальной зависимости этой территории от Орды и выплату ею дани. Не зря один из украинских летописцев, отметив, что Ольгерд «много земель и краев завоевал, и грады, и княжение взял себе… и увеличилось княжение его больше всех», подчеркивал: литовский князь «не столько силой, сколько мудростью воевал». Учитывая вышесказанное, можем предположить, что Ольгерд Гедиминович действительно имел какую–то особую причину выступить против войск Золотой Орды, с которой до сих пор удерживал хотя и шаткий, но паритет.

Однако если вхождение Украины в состав Великого княжества Литовского не вызвало сопротивления в Золотой Орде, то попытки Королевства Польского присоединить к себе Великое княжество Литовское, которые Польша начала активно проводить с начала XIV века, беспокоили самих литовских князей. Такие попытки, безусловно, вызвали беспорядки на территориях, недавно присоединенных к Великому княжеству Литовскому, а именно в Украине и Белоруссии. Этот процесс, в отличие от предыдущего, уже не отличался мирным ходом событий. В течение первых десятилетий XIV века поляки в союзе с венграми отчаянно сражались с литовскими князьями, которых, нужно отметить, поддерживало большинство князей украинских. Эти битвы с течением времени набирали все большую масштабность. В 1340 году польский король Казимир Великий, воспользовавшись смертью родственника последнего Галицкого Юрия Рюриковича II — князя Болеслава Мазовецкого, который правил с 1336 года Красной Русью, занял с помощью своих войск эти украинские земли и присоединил их к польской Короне. Как можем судить по отзывам польских историков, соединение Красной Руси с Польшей носило форму династической унии, хотя можно догадаться, что такой союз мог появиться только под мощным военным давлением Казимира.

После овладения Красной Русью поляки, которые, безусловно, высоко ценили возможность владеть этим богатым краем, прикладывали все старания к тому, чтобы окончательно отделить его от Великого княжества Литовского и крепче привязать к Польше. С этой целью они деятельно взялись за колонизацию Галицкой Руси и наполнили ее массой католиков — поляков и немцев, в то время как большинство населения Литвы, как мы знаем, было православным или языческим. Интересам православия и украинской народности, как и интересам литовских князей, теперь грозила опасность, которую можно было предотвратить лишь силой оружия. Именно в этот момент, по свидетельству летописей, перемышльский староста Дашко и князь Данила Острожский, «боясь, чтобы ляхи не чинили им либо насилия в вере, понеже много уже прелстиша в свою веру», возмутились и пригласили к себе на помощь татар. Это случилось в 1343 году. И хотя их выступление оказалось безуспешным, поскольку Казимир взял верх над татарами, для нас такое свидетельство интересно тем, что оно прямо подтверждает: накануне битвы при Синих Водах в противостояние между Королевством Польским и Великим княжеством Литовским действительно были вовлечены военные силы Золотой Орды. А это косвенно подтверждает версию о карательном походе Ольгерда Гедиминовича на татар в 1362 году.

Война между Литвой и Польшей за украинские земли продолжалась. В 1348 году Казимир заключил договоры с Чехией, Тевтонским орденом и с несколькими ханами Золотой Орды и в 1349 году возобновил войну, воспользовавшись поражением, полученным войсками Ольгерда Гедиминовича от крестоносцев в битве при Страве. Польский король направил свои войска на Волынь и почти полностью занял ее, оставляя в руках литовцев лишь Луцк и Подолье. Но как только Казимир недальновидно распустил часть войск по домам, литовцы, заручившись поддержкой великого князя Московского Семена Гордого, в 1350 году вновь заняли Волынь, Холмщину и Белз, изгнав оттуда поляков. В том же году снова был подписан мирный договор, по которому противники распределили спорные территории: литовцам досталась Волынь с Белзом и Холмом, а полякам — вся Галиция. Но и новый мир недолго продержался по той причине, что князь Ольгерд не оставлял мысли присоединить к Великому княжеству Литовскому Галицию. Боевые действия были возобновлены в том же 1350 году. Литовские войска вторглись на территорию Галиции, в ответ на что поляки и венгры, которые также были заинтересованы в обладании регионом, совершили несколько нападений на Волынь в 1351–м и 1352 годах. И хотя к новым территориальным изменениям эти военные действия не привели, князь Ольгерд определенно не мог оставить такие атаки без внимания, поэтому боевые действия продолжились и в дальнейшем, до 1355 года. И только 24 июля 1355 года был подписан третий по счету мирный договор, по которому Польша все же получала Галицию, Перемышлыцину и Надсянье, а Литва — Волынь, Берестейщину и Холмщину. Город Кременец на Волыни отныне получил статус общего владения обеих монархий. Фактически, за исключением некоторых незначительных пунктов, новое соглашение сохраняло статус–кво договора 1350 года, что, в свою очередь, не могло удовлетворить литовцев.

Что касается договора между татарами и Ольгердом, который якобы нарушили первые, предоставив в этом противостоянии помощь Казимиру Великому, нужно сказать, что официальная историческая наука не имеет более–менее точных подтверждений этого факта, потому можем лишь догадываться о его существовании. Что же, как не нарушение договоренностей, заставило Ольгерда Гедиминовича покинуть активные боевые действия в Галицко–Волынском княжестве, к захвату которого он приложил столько усилий, и направить в начале шестидесятых годов XIV века свои силы на борьбу с представителями Золотой Орды? Ведь, как уже было сказано, литовцы до этого времени уживались с татарами довольно мирно.

Как бы там ни было, недостаток достоверной информации по этому вопросу не дает нам с уверенностью сказать: битва при Синих Водах стала следствием столкновения интересов Великого княжества Литовского и Золотой Орды по завоеванию наследства Киевского государства. Но вместе с тем недоказуемо и то, что сражение, как считают в России, было лишь сведением счетов в пределах конфликта Польши и Литвы. Если имело место продолжение войны Королевства Польского и Великого княжества Литовского, почему же в составе армии Ольгерда имелось такое количество ополченцев, набранных на территории Украины, в том числе и на Волыни? Вопросов на самом деле гораздо больше, чем ответов. Поэтому автор вынужден оставить эту проблему на суждение читателя и ожидать новейших исследований современных историографов.

Надо сказать, что недостаток информации по рассматриваемому вопросу касается не только причин Синеводской кампании. Недостаточно исследованы и количество задействованных в битве войск, вооружение воинов обеих сторон, тактика и стратегия ведения войны. Поэтому попробуем рассмотреть возможности Великого княжества Литовского и Золотой Орды, которые они имели в середине XIV столетия, а также тактику и стратегию армий этих государств.

Как часто случалось в мировой истории, во время формирования вооруженных сил Золотой Орды ее учредителям не нужно было изобретать ничего нового. Они просто использовали опыт Монгольской империи, которая, в свою очередь, в создании армии следовала традициям древних степных кочевников. Однако именно потомки Чингисхана сумели в такой степени довести до совершенства военное искусство кочевых народов, что современные исследователи военной истории поражены: какое иное войско могло одновременно вести войну с Кореей и планировать нападение на Польшу? Кто еще из средневековых монархов мог заставить дрожать всю Европу? Какую же армию нужно иметь, чтобы достичь стольких успехов в сотнях битв с представителями самых разных народов?

Еще в XII веке, после того как у монголов начался распад первобытно–общественных отношений, из среды рядовых общинников выделились так называемые нойоны — представители знати, которая имела в своем распоряжении большие стада и хорошие пастбища, а значит, и весомые материальные ресурсы. Именно нойоны имели право избирать хана, то есть предводителя племени и военного вождя. Хан получал львиную долю военной добычи. Из рядовых органов управления, которые со временем появились у монголов, можем назвать народные собрания рода и племени, а также курултай — совет старейшин племенной знати. В распоряжении нойонов были отряды нукеров. Нукер, дословно означающий «друг», — профессиональный воин, всегда готовый вступить в бой по первому приказу нойона или хана. Появление и развитие дружин нукеров способствовало возникновению и усилению ханской власти и, как следствие, упадку свободы кочевников. Отряды нукеров были ядром вооруженных сил своего племени и одновременно практической военной школой, в которой готовились кадры военачальников будущих малых и больших отрядов. Тем не менее, главной силой армии Чингизидов впоследствии стали вовсе не нукеры — ее основу составили огромные орды кочевников, которых смог объединить военный гений Чингисхана.

Войско Золотой Орды было организовано по образцу азиатской десятичной системы, которая в свое время была заимствована армией Чингисхана у киданов — кочевых племен, населявших в древности территорию Внутренней Монголии. Согласно принципам этой системы, наименьшей тактической единицей армии был десяток, названый «арган». Десять арганов составляли джагун — сотню, которая в свою очередь входила в состав мингана — тысячи. Наибольшей тактической единицей, как уже говорилось, был тумен — 10 тысяч бойцов. Во главе каждого из этих структурных подразделений стояли десятники (богатуры), сотники, тысяцкие и темники соответственно. Заметим, что тысячи были не только воинскими подразделениями, но и административно–территориальными единицами, образуя на территории Золотой Орды нечто похожее на введенную позднее Богданом Хмельницким в Украине полковую организацию. Тумены объединялись в конные армии численностью до 100 тысяч человек.

Интересна и тактика, которую использовали татары, — она значительно отличалась от привычной для нас европейской тактики ведения кавалерийского боя и была достаточно эффективной. Во время похода татарское войско делилось на три части: центр (кель или холл), правое крыло (барунгар) и левое крыло (джунгар). В армии Золотой Орды, как и в армии ее предшественницы, Монгольской империи, десятки и сотни, как правило, состояли из выходцев одного рода или группы родов. Однако более многочисленные соединения, такие как, скажем, минганы, ханы Золотой Орды формировали исключительно из воинов, принадлежащих к разным родам и племенам. Это было частью целенаправленной политики, которая велась еще со времен Чингисхана. Ее целью было преодоление разобщенности и централизация государственной власти. Так в общих чертах можно описать основные элементы организации этой армии, которая в свое время стала для Восточной Европы, без преувеличения, тем, чем были некогда легионы Рима для Западной Европы. Однако, по мнению автора, кроме общего описания организации армии Чингизидов, было бы правильным заглянуть, так сказать, внутрь ее рядов, присмотреться к воинам, которым судилось сойтись с литовско–украинско–белорусскими рыцарями в битве при Синих Водах. Понять, кем же были те воины, потомки которых вплоть до середины XVIII века владели югом Украины и Крымским полуостровом.

Внешний вид татарских воинов, принимавших участие в битве при Синих Водах, и их вооружение к середине XIV века мало изменились. Воины, к примеру, Кутлубуга были снаряжены и одеты точно так же, как выглядели за 120 лет до этого воины Батыя под стенами горящего Киева.

Многие из европейских и арабских средневековых путешественников и историографов описывали внешние черты, вооружение и особенности одежды кочевников. Хотя следует заметить, что некоторые из этих описаний чересчур фантасмагорические — причиной, очевидно, был тот факт, что как для европейцев, так и для арабов татары были слишком экзотической военной силой и вызывали с их стороны много утрирований. В качестве примера именно такого описания армии Золотой Орды может служить труд персидского поэта Амира Хузру:

«Глаза их настолько узкие, а взгляд настолько пронзительный, что кажется, они могут взглядом просверлить дыру в медном котле, а их зловоние еще более ужасно, чем цвет их кожи. Их головы посажены на плечи настолько плотно, что кажется, у них нет шеи, а щеки напоминают бугристые штопаные меха. Их носы расплющены от одной скулы к другой. Их ноздри подобны зловонным могилам, а из ноздрей торчит шерсть, которая достигает рта. Их усы чрезвычайно длинны, а вот бороды слишком скудны. Их грудь, частично черного, а частично белого цвета устлана вшами, как жаждущая земля кунжутными зернами. Вообще их тела усеяны паразитами, а кожа производит впечатление шагрени, которая годится только для изготовления сапог». Чрезвычайно колоритный вид, не правда ли? Справедливости ради нужно заметить, что цивилизованный и чистоплотный персидский летописец не так сильно и гиперболизировал внешний вид татар — сам уклад жизни кочевников не способствовал чистоте и утонченности.

Кроме описания Амира Хузру сохранилось довольно много других источников, которые представляют внешний вид татарских кочевников. Например, фламандский монах–францисканец Вильгельм Рубрук, живший в XIII веке, оставил очень интересное описание традиционной прически татарского воина. Францисканец писал, что кочевники имеют обыкновение выбривать волосы на голове квадратом. От передних углов квадрата они брили волосы к вискам, которые также брили вместе с волосами на затылке, в результате чего оставшаяся растительность на голове у татарина напоминала разорванное кольцо. Волосы на лбу они не стригли, вследствие чего челка иногда опускалась на глаза, а оставшиеся длинные волосы, согласно татарским обычаям, заплетались в две косички, концы которых связывались за ушами.

Что касается одежды татар, основными характерными чертами ее можем назвать практичность, удобство, однообразие и полное отсутствие вкуса. Главным образом это были верблюжьи, меховые или шитые халаты, позволявшие сохранять тепло в холодной степи. Левая пола такого халата застегивалась поверх правой пуговицей или застежкой. Рукава обычно были очень широкими, а по длине не дальше локтя — на средневековых рисунках, которые изображают татарских воинов, из–под них можем видеть рукава нижней одежды. Брюки кочевники носили очень широкие, а их штанины заправляли в узкие голенища сапог. Эти сапоги почти никогда не имели каблуков, только толстую войлочную подошву, что подчеркивало конный образ жизни татарина — ведь согласно многим упоминаниям, кочевники не только спали и принимали пищу, сидя на конях, но и даже умудрялись справлять нужду, не покидая седла. Зимой поверх сапог татары надевали войлочные валенки. Во время сильных морозов они обычно носили также два меховых тулупа, причем нижний одевался мехом внутрь, а верхний мехом наружу. Шапки были особого покроя. Эта шапка имела коническую форму, была сделана из грубой ткани и имела капюшон, который можно было опускать в непогоду. Часто этот головной убор украшался лисьим, волчьим или другим мехом.

Множество удивленных отзывов оставили современники о чрезвычайной неприхотливости и выносливости татарских воинов. Как отмечал известный средневековый путешественник Марко Поло, в случае необходимости эти люди могли по десять дней обходиться без горячей пищи. Когда под рукой не находилось ничего съестного, они подкрепляли силы кровью своих коней, которых каждый кочевник имел в походе несколько. Голодный татарин просто осторожно надрезал вену на конском теле и пил кровь, продолжая свой путь. Также Марко Поло оставил нам описание рациона, который воин Золотой Орды имел в походе.

Обычно неприкосновенный запас составляли примерно четыре килограмма сухого кобыльего молока, около двух литров кумыса и несколько килограммов вяленого конского мяса, которое татарин обычно держал под седлом, пропаривая «деликатес» конским потом. Как можно узнать из известной «Истории монголов», принадлежащей перу архиепископа Антиварийского Иоанна де Плано Карпини, татары каждое утро перед началом движения разводили в бурдюках из козьей кожи полфунта сухого молока и подвешивали получившуюся смесь к седлу. В результате через несколько часов получался похожий на кефир напиток, которым татары и утоляли жажду. О неприхотливости татарских воинов Карпини также упоминает. С плохо скрытой брезгливостью он отмечает, что те могли не только употреблять при необходимости мясо собак, лис, крыс, мышей, конский помет, но также не чурались каннибализма. Во время одной из осад, вспоминает Карпини, чувствуя острую нехватку продовольствия, татарский командующий провел в армии нечто подобное римской децимации, в отличие от которой каждый десятый в строю был не только казнен, но и банально съеден.

Конечно, было бы неверным думать, что татары заслуживали лишь отрицательных характеристик современников. Как и любой народ, они имели такие национальные черты, которые получали одобрение летописцев. Уже упоминавшийся Карпини подчеркивает:

«Споры между ними бывают редко или никогда, драки же никогда, войн, ссор, ран, человекоубийства между ними не бывает никогда. Там не находится также разбойников и воров важных предметов; отсюда их ставки и повозки, где они хранят свое сокровище, не замыкаются засовами или замками. Если теряется какой–либо скот, то всякий, кто найдет его, или просто отпускает его, либо ведет к тем людям, которые для того приставлены; люди же, которым принадлежит этот скот, отыскивают его у вышеупомянутых лиц и возвращают его себе. Один достаточно чтит другого, и все они довольно дружественны между собой, и хотя у них мало пищи, однако они охотно делятся ею между собой. И они также довольно выносливы, поэтому, голодая один день или два и вовсе ничего не вкушая, они не выражают какого–либо нетерпения, но поют и играют, будто хорошо поели. Во время верховой езды они сносят великую стужу, иногда также терпят и чрезмерную жару. И это люди не изнеженные. Взаимной зависти, кажется, у них нет; среди них нет почти никаких судебных тяжб. Никто не презирает другого, но помогает и поддерживает, насколько может, по возможности. Женщины их целомудренны, и о бесстыдстве их ничего среди них не слышно; однако некоторые из них в шутку произносят достаточно позорные и скверные слова. Раздоры между ними возникают или редко, или никогда, и хотя они доходят до сильного опьянения, однако, несмотря на свое пьянство, никогда не вступают в споры или драки».

Из других любопытных характеристик татарских воинов имеем сообщения многих современников об их чрезвычайно остром зрении. Источники, которым можно доверять, утверждали, что в открытой степи татарский воин мог увидеть человека с расстояния в четыре мили. И не просто путешественника, открыто передвигающегося по степи, а человека, который прячется под деревом или кустом. Кроме того, они могли в условиях хорошей видимости отличить человека от зверя на расстоянии до восемнадцати миль! Поистине невероятные способности — имея такое зрение, в подзорной трубе кочевники уж точно не нуждались. Излишне говорить, что в условиях ведения тогдашней войны эти воины имели такое преимущество перед противником, которое, скажем, может иметь армия, оснащенная разведывательными самолетами и имеющая в своем составе разведывательные подразделения, над войском, которое вообще не имеет собственной разведки. К этому добавим, что у татар были отличные навыки следопытов и зрительная память. Они легко ориентировались в степи, успешно охотились на дичь и отыскивали источники питьевой воды даже в тех местах, где воду найти было очень трудно.

Отдельного упоминания заслуживают невероятно выносливые татарские кони–бахматы — без них армия Золотой Орды не могла бы стать тем, чем она стала. Эти низкорослые мохнатые лошадки, внешний вид которых заставлял многих европейских путешественников кривить благородные уста, так же как и от вида самих татар, имели такую силу и выносливость, что не перестают удивлять нас и сейчас. Известен случай, когда татарский воин проехал, не меняя коня, за девять дней около тысячи километров. Если сравнить расстояние, которое могло преодолеть за день татаро–монгольское и европейское войско, результат будет не в пользу европейцев — дистанция, пройденная за день форсированного марша войском европейского самодержца, составляла 30–35 километров, а татары за это время преодолевали как минимум в три раза большее расстояние. Так, например, в летописи упоминается: войско хана Субедея, двигаясь по глубокому снегу, за три дня осуществило марш на расстояние в 290 километров. Не менее удивительна и неприхотливость бахматов. Татарские кони могли потреблять траву и прелые листья прямо на ходу, были хорошо обучены и с полуслова понимали своего наездника. В качестве примера такой дрессуры можно вспомнить хотя бы обыкновение менять коней без остановки во время похода, как это часто делали татары. Суть приема состояла в том, что несколько лошадей, которых воин использовал для верховой езды во время похода, бежали, выстроившись в ряд. Всадник находился на той из них, которая располагалась на правом фланге «построения». Заметив у лошади признаки усталости, татарский всадник прямо на ходу перепрыгивал на следующего коня, а освобождавшийся самостоятельно занимал позицию на левом фланге конской шеренги. Многими исследователями армии империи Чингизидов упоминается способность татарского коня мгновенно останавливаться, давая возможность всаднику сделать прицельный выстрел из лука, или часами лежать, прячась вместе с всадником от преследования.

Главным элементом вооружения татарского воина, несомненно, был лук. Это изобретенное еще в доисторические времена стрелковое оружие, которое до появления огнестрельного вооружения широко применялось в армиях практически всех народов, было до такой степени усовершенствовано монголо–татарами, что часто действовало более эффективно, чем тяжелые пики в руках европейской рыцарской конницы. Татарский лук имел композитное строение, то есть состоял из нескольких слоев древесины, кости или других материалов. Он требовал при натягивании усилия около семидесяти килограммов, что значительно превышало жесткость европейских луков и требовало от стрелков большой физической силы. В известной степени это компенсировалось эффективной дальностью стрельбы, которая достигала феноменального расстояния в 200–300 метров. Некоторые из европейских путешественников, описывавших в свое время быт и вооруженные силы Золотой Орды, подчеркивали, что татарский всадник обычно использовал два лука разной жесткости, а также имел при себе два–три колчана, каждый из которых содержал около трех десятков стрел. Отдельно стоит описать наконечники этих стрел, от которых иногда не могли защитить даже стальные доспехи лучших европейских мастеров. Наконечники стрел ордынцы закаляли, раскаляя их в огне и бросая в подсоленную воду, вследствие чего они приобретали нужную твердость. Форма наконечников была настолько разнообразной, а иногда даже экзотической, что часто удивляла современников. Кроме обычной треугольной формы, татарские наконечники стрел могли иметь длинный заостренный шип для пробивания брони или расширяться (а не сужаться) от основания к концу, напоминая лезвие небольшого топорика. Это, очевидно, позволяло наносить противнику более тяжелые раны. Иногда форма лезвия наконечника представляла собой две перекрещенные в продольной плоскости металлические пластины или массивный металлический наконечник, который, судя по всему, служил для придания стреле устойчивости во время выстрела на максимальное расстояние. Тупой конец стрелы обычно снабжался орлиными перьями. Все эти приспособления имели разные цели применения и позволяли татарскому воину наносить тяжелые потери противнику задолго до того, как тот мог приблизиться вплотную для рукопашного боя.

Кроме лука всадники армии Золотой Орды имели и другое оружие, которое отличалось в зависимости от того, в подразделениях тяжелой или легкой конницы нес службу воин. Тяжелая конница татар была вооружена подобно европейским конникам — длинными пиками, к которым часто приспосабливались крюки для стягивания противника из седла. Для защиты всадники имели небольшие круглые щиты. Надо отметить, что по вопросу применения татарами щитов мнения исследователей расходятся. Если одни из них утверждают, что именно тяжелая конница использовала щиты для защиты, то другие возражают: такое снаряжение использовалось татарскими воинами исключительно в пеших построениях. Применялись воинами Золотой Орды и щиты иной конструкции — большие, обтянутые кожей или плетенные из лозы, они использовались во время несения караульной службы. Известны также случаи применения больших щитов, похожих на панцирь большой черепахи. Они прикрывали воинов во время штурма крепостей.

Кроме пики воины тяжелой конницы иногда были вооружены булавой или перначом, а также мечом, форма которого была заимствована у арабов и напоминала изобретенную позднее саблю. Легковооруженная конница, помимо прочих разновидностей вооружения, была снаряжена дротиками, которые в умелых руках становились не менее эффективными, чем тяжелые и меткие татарские стрелы.

Кроме того, каждый из воинов армии Золотой Орды имел при себе небольшой топорик, инструмент для заточки наконечников стрел, который привязывался к колчану, изготовленный из конского волоса аркан, моток веревки, шило, железный или медный котел, два бурдюка для воды и напитков. Также в состав снаряжения ордынского кавалериста входил большой мех, служивший для защиты одежды или других вещей от влаги во время форсирования водных преград. Фламандец Карпини подробно описывает принцип использования такого бурдюка. Если верить ему, бурдюк наполняли вещами и приторачивали к седлу, после чего все это привязывалось к конскому хвосту и должно было плыть вслед за лошадью. Всадник в это время находился рядом, управляя лошадью с помощью повода.

Доспехи, которые использовались воинами армии Золотой Орды, скорее всего, появились задолго до битвы при Синих Водах и использовались еще воинами Чингисхана. По своему строению эти доспехи можно разделить на кожаную амуницию, броню, изготовленную из металлических пластин, а также кольчуги.

Кожу для изготовления панциря брали максимально жесткую и толстую — преимущественно использовали кожу буйвола. Затем путем вываривания в масле коже придавалась дополнительная жесткость. Кираса из кожи весила более 4 килограммов, а полный доспех дотягивал до 15 килограммов. Чтобы придать кожаным доспехам водоотталкивающие свойства, татарские оружейники часто покрывали их изготовленным из живицы лаком. Несмотря на легкость и несложную технологию изготовления, такой тип доспехов имел ряд существенных недостатков. И, безусловно, главный из них — то, что такая броня легко пробивалась стрелами из лука или арбалета на дистанциях от двадцати до ста метров (в зависимости от конструкции стрелкового оружия и числа слоев кожи). Тем более пробивался кожаный панцирь сильным ударом копья и вовсе не защищал от оружия ударно–дробящего действия, хотя и выдерживал удары легких мечей и кинжалов.

Более эффективной в сравнении с кожаными доспехами была пластинчатая броня, или, как ее еще называют, ламеллярный доспех. Это название, используемое современными исследователями, происходит от латинского слова «lamella» («пластинка») и является общим названием доспехов, состоящих из сплетенных между собой с помощью шнура пластин. Наиболее известным примером ламеллярия может служить классический доспех японского самурая.

В армии Золотой Орды пластинчатый доспех обычно выполнялся в форме жилета, надеваемого поверх кольчуги, или халата длиной по колено с разрезами спереди и сзади, а также с рукавами до локтей. Как правило, его использование сочеталось с применением наручей и поножей. До нас дошло подробное описание доспехов татарских воинов, которое оставил один из европейских путешественников. Согласно описанию, доспехи состояли из тонких металлических пластин шириной в палец и длиной в ладонь. Каждая из таких пластин имела восемь отверстий. Пластины соединялись между собой с помощью кожаных шнурков, образуя панцирь. Также сохранились до нашего времени рисунки татарских воинов, вошедшие в написанную в 1306 году «Мировую историю» персидского ученого и государственного деятеля XIII–XIV столетий Рашида ад–Дина. И хотя необходимо отметить, что рисунки средневекового персидского исследователя могут содержать неточности, общий вид татарского кавалериста они позволяют установить. На них изображены воины, одетые в длинные, доходящие практически до колен доспехи. У некоторых из–под пластинчатых или кольчужных доспехов видно одежду. Рисунки дают понять, что панцирь оставался сплошным спереди лишь до пояса, ниже же имел разрезы, с тем чтобы снаряженный такими доспехами воин мог удобно сидеть в седле. Рукава панциря были широкие и короткие, как и рукава верхней татарской одежды. Рисунки в работе Рашида ад–Дина подробно передают форму металлических шлемов, которые применялись ордынцами. Как правило, это высокие остроконечные шлемы, верхушки которых загнуты несколько назад, а сзади шею воина прикрывает выполненный из металлических пластин капюшон.

Многие исследователи склоняются к мысли о том, что, по крайней мере, тяжелая конница армии Золотой Орды использовала доспехи для защиты лошадей. Тот же Иоанн де Плано Карпини так описывает татарский конный доспех: «Он состоял из нескольких частей. Одна часть на одном боку лошади, и вторая — на втором, и они соединены между собой от хвоста к голове лошади и прицеплены к седлу, а впереди седла — по бокам, а также на шее. Еще одна часть закрывает верхнюю часть крупа, соединяясь с двумя боковыми, и в ней есть отверстие, сквозь которое проходит хвост; грудь лошади закрывает четвертая часть. Все перечисленные части свисают вниз до колен или бабок коня. На лоб наложена металлическая пластина, которая соединяется с боковыми пластинами по обе стороны шеи».

Не менее важным, чем описание вооружения и защитных доспехов армии Золотой Орды, является, по мнению автора, понимание тактики боя, которая применялась татарами, в том числе и в битве при Синих Водах. Следует заметить, что многие историографы (как прошлых лет, так и современники) иногда ошибочно считали, что все достижения армии Монгольской империи, а позже Золотой Орды связаны исключительно с численным превосходством над противником, которое татары имели на полях сражений. Однако, если проанализировать новейшие исследования этого вопроса, вывод может быть сделан совсем не в пользу такой версии. Наоборот, очень часто татарское войско не имело численного преимущества над врагом и только благодаря своей мобильности и умелому командованию его тактическими подразделениями могло заставить врага считать, что ордынцы в действительности превосходят его по численности. О таком положении дел может свидетельствовать хотя бы тот факт, что даже во времена Чингисхана (то есть во время своего наибольшего расцвета) армия Монгольской империи едва насчитывала четверть от количества воинов своего главного противника — армии китайской империи Цзинь.

Рассматривая тактику и стратегию ордынцев, следует четко помнить, что все подразделения армии Золотой Орды были конными, чрезвычайно быстроходными и мобильными. Даже жилье ордынцев — юрты — было приспособлено для быстрого передвижения. Эти конструкции, которые состояли из деревянного каркаса, обтянутого войлоком, быстро разбирались и собирались, давая возможность войску Золотой Орды буквально за несколько часов построить среди голой степи настоящий город, ничем не отличимый от тех, в которых они сызмальства привыкли жить. Кроме разборных юрт существовали и большие стационарные сооружения из войлока, располагавшиеся на огромных повозках. Наверное, зрелище перемещения сотен гигантских юрт, для перевозки каждой из которых использовалось несколько десятков быков, было впечатляющим для глаз средневековых европейских путешественников.

Как отмечают исследователи, опасность удара татарского войска вынуждала их противников находиться в состоянии нервного напряжения задолго до того, как они могли увидеть перед собой темные полчища всадников на низкорослых косматых конях. Начиная новую военную кампанию, Золотая Орда пыталась собрать как можно больше разведданных о государстве или союзе племен, с которым она намеревалась вести войну. Многочисленные шпионы хана сообщали ему о всех слабых местах в обороне будущего противника. Особое внимание уделялось сведениям о внутренних противоречиях, имевшихся во враждебном стане. Эти сведения были нужны татарам для будущей информационной войны. Надо сказать, что в ведении такой войны ордынцы были не меньшими мастерами, чем на поле боя, еще в то давнее время оценив все выгоды, которые она может предоставить. Так, например, перед началом наступления большое внимание уделялось татарами искусственному усилению вражды среди населения враждебной страны. Для этого ордынцы не гнушались ничем. Служителям местного религиозного культа они обещали лояльное отношение к их богам, бедным — обеспеченную жизнь, богатым — гарантии неприкосновенности их имущества. Другим элементом информационной войны были слухи, которые распускались шпионами по приказу хана. Эти слухи неимоверно завышали в глазах будущего противника количество и боеспособность ханского войска, а также жестокость нукеров к тем, кто оказывал сопротивление татарской армии. Именно о таком способе ведения информационной войны войском Золотой Орды сообщает нам арабский историк XIII века, Ибн аль–Асир. В своем трактате, посвященном истории Чингизидов, он повествует о том, что один–единственный монгольский воин мог заехать в парализованную страхом вражескую деревню и убить всех ее жителей без малейшего сопротивления с их стороны. Также Ибн аль–Асир приводит в качестве примера случай, который действительно имел место во время одной из войн, проводимых армией Золотой Орды. Однажды татарин захватил пленного и намеревался убить его, но у него не было при себе никакого оружия. Тогда нукер приказал пленнику лечь на землю лицом вниз и ждать его. Воспользовавшись тем, что пленный был подавлен страхом и не смог ослушаться приказа, кочевник сходил в поселок за саблей, вернулся и только тогда отрубил несчастному голову.

Кроме пропагандистской кампании, ордынцы много внимания уделяли условиям, в которых приходилось вести боевые действия. Тщательно выбиралось время года, накапливалась подробная информация о местности, где будет проходить кампания. В первую очередь ханских командиров интересовало количество и качество пастбищ, доступ к воде, пути и естественные препятствия в районе предполагаемых боевых действий. Все это позволяло войскам Золотой Орды еще до начала непосредственного вооруженного контакта с противником поставить себя в наиболее благоприятные условия и обеспечить себе почти стопроцентный успех.

Несправедливым является распространенное представление о том, что татарское войско было плохо дисциплинированным. Конечно, в определенной мере свободолюбивых кочевников нельзя было сделать идеальными солдатами в повседневной жизни. Но уровень дисциплины, которая поддерживалась в туменах во время похода, впечатлял. И кто знает, возможно, именно войскам Золотой Орды обязаны своими обычаями запорожские казаки, чьи способность погулять во время отдыха и железная дисциплина во время похода стали настоящей легендой. Татарские воины, перед тем как выступить в поход, не только забывали об алкогольных напитках и произволе — они буквально под страхом смерти боялись ослушаться команд хана и его полководцев. Перед началом похода десятники и сотники тщательно осматривали снаряжение каждого бойца, добиваясь того, чтобы никто не забыл взять с собой даже такую мелочь, как игла и нитки. Строгое отношение было также к сохранению оружия и амуниции. В татарских туменах существовало железное правило — если воин во время движения что–то терял, всадник, который ехал позади него, был обязан остановиться и поднять утерянную вещь.

Отдельно следует остановиться на правилах передвижения татарского войска в походе. Ордынцы никогда не передвигались одной группой. Как правило, это было несколько отдельных колонн, которые преодолевали путь, отделившись друг от друга на довольно значительное расстояние. Они поддерживали связь с помощью гонцов, для чего во время каждой стоянки в сотнях оставляли несколько оседланных лошадей. С помощью такой связи отряды, шедшие на расстоянии друг от друга, можно было быстро собрать в один мощный кулак, который в случае необходимости мог быстро разрушить оборону противника.

Перейдем теперь к описанию действий армии Золотой Орды непосредственно во время боя. После сближения с противником, как правило, начинались первые столкновения. Они проводились силами разведчиков и дозорных и имели целью лишний раз пополнить и уточнить разведывательную информацию об имеющихся силах врага и по возможности скорректировать тактику предстоящего сражения. Отряды дозорных в это время могли находиться на расстоянии до сотни километров от основных сил армии, и не только в ее авангарде, но и на флангах и даже в тылу. Небольшие стычки продолжались до того времени, пока не появлялись основные силы татар. Только теперь начиналась большая, или, как ее еще называли, ломовая битва. Интересным, с точки зрения автора, является один из приемов действия легкой конницы татар, который в хрониках получил название «Скифский танец» или «Танец полукругом». Суть его состояла в следующем: небольшое количество легковооруженных татарских лучников, чаще всего от тридцати до пятидесяти человек, приближалось к рядам противника и, выстроившись друг за другом, мчалось галопом по кругу, засыпая врага стрелами. Обычно татарские сотники подавали команду, какой участок фронта должен обстреливаться — чаще всего целью служили несколько вражеских воинов в первом ряду, которым не повезло привлечь к себе внимание. Впрочем, «Скифский танец» имел успех лишь в случае столкновения с противником, стоявшим неподвижно, прячась за щитами.

Боевые построения вооруженных сил Золотой Орды были схожи со знаменитым римским манипулярным построением, когда воины располагались на поле боя не единым фронтом, а отрядами с определенным количеством бойцов в каждом из них. Чаще всего такими отрядами были сотни–джагуны. Они строились, оставляя между собой интервалы. Первые три шеренги занимала тяжелая конница, всадники которой были вооружены пиками, булавами и мечами, а их лошади защищены доспехами. Вслед за ними занимала свои места легкая конница, действовавшая с помощью луков и дротиков. Именно через промежутки строя в начале битвы легкая конница выдвигалась вперед и обстреливала врага из своих дальнобойных луков. Одновременно с этим легкая конница, расположенная на флангах ордынских построений, выдвигалась вперед, стараясь охватить фланги противника и зайти ему в тыл. Действия этой части войска носили циклический характер — после усиленного обстрела татарские всадники уходили, давая возможность подойти вплотную к вражеским порядкам другим отрядам легкой кавалерии с готовыми к бою луками. Такая тактика носила название «тулугма» и была достаточно эффективной — после нескольких десятков набегов татарских лучников войска противника теряли четкость построений, смешивались и становились легкой добычей тяжеловооруженных кавалеристов Золотой Орды, которым зачастую оставалось совсем немного работы. Авторы, описывающие тактику боя ордынской конницы, особо отмечают, что все маневры, выполняемые татарами, происходили в полной тишине — ни один из воинов не смел преждевременно подать голос, а сигналы отдавались в дневное время флагами, ночью же для этого использовались фонари. И только когда наступала пора решительной атаки, о которой сообщали барабанщики, ударяя в большие барабаны — «наккара», татарские воины нарушали тишину дикими воплями и бросались на врага, усиливая тем самым психологическое воздействие во время атаки.

Еще одной интересной стороной татарской тактики ведения боя было, вне всякого сомнения, преследование разбитого врага. Вряд ли хоть одна армия — современница Золотой Орды — делала это так самозабвенно и мастерски, как татарская конница. А если добавить к этому тот факт, что во время боя ордынцы никогда не окружали врага полностью, оставляя ему возможность для побега, то и с большой охотой. Иногда, как упоминается в трактатах восточных историков, такое преследование разбитых и деморализованных частей противника могло продолжаться в течение многих дней и на сотни километров.

Таким образом, мы видим, что армия, с которой должен был встретиться в битве при Синих Водах князь Ольгерд Гедиминович и его украинские союзники, была мощным военным формированием. Эта армия применяла очень успешную тактику кавалерийского боя и за историю своего существования одержала немало побед над врагом — как в Европе, так и в Азии, а также на Дальнем Востоке.

Рассмотрим теперь, какими силами и возможностями обладали литовские и славянские князья, которым было суждено нанести разрушительное поражение потомкам непобедимых монголов.

Войско Великого княжества Литовского, которое принимало участие в битве при Синих Водах, как организованная структура начало формироваться в середине XIII века, то есть с появлением самого литовского государства. Очевидно, в начале становления Литовского княжества эта армия представляла собой отдельные вооруженные отряды, принадлежащие боярам. Однако очень скоро стало ясно, что такими силами литовцам будет довольно сложно противостоять мощным дружинам польских князей и хорошо вооруженным и опытным в военном деле крестоносцам. Именно поэтому литовские князья, начиная от Миндовга, большое внимание уделяли организации и реформированию сильной армии. По своему составу и тактике ведения боя армия Великого княжества Литовского ничем не отличалась от других европейских вооруженных формирований — это было время безраздельного господства на поле боя тяжелой рыцарской конницы. Но в противовес армии Золотой Орды литовское войско и дружины украинских и белорусских князей имели пехоту. И если пехота Ольгерда Гедиминовича и не была доминирующей силой в его армии, она все же решала определенную часть вопросов и позволяла литовцам применять на поле боя тактику, несколько отличную от традиционного татарского способа ведения войны. Рассмотрим же более подробно организацию средневекового рыцарского войска, а также армий украинских князей эпохи упадка Киевской Руси, обозначив всех участников победы в битве на реке Синюхе в 1362 году.

В основе организации рыцарского войска Великого княжества Литовского лежали иерархические феодальные отношения. Во главе войска стоял великий князь — крупнейший феодал княжества. При его особе формировался совет знатных рыцарей, куда входили крупнейшие феодалы: удельные князья и другие земяне, каждый из которых командовал своим собственным ополчением. В составе войска такое ополчение составляло одну «хоругвь», или «знамя», то есть высшую организационную единицу. «Хоругвь» состояла из 25–80 так называемых «копий». «Копье» в среднем насчитывало от четырех до десяти человек. Эта структурная единица рыцарской армии включала рыцаря и обслуживающих его конных и пеших воинов, таких как оруженосец, несколько конных и пеших лучников, копейщиков и прочих слуг. «Копье» являлось низшим организационным звеном и в то же время тактической единицей, которая действовала исключительно под командованием рыцаря, что очень часто негативно сказывалось на дисциплине армии в целом. Вооружение рыцаря главным образом состояло из меча, копья, боевого топора и булавы. Все же меч и тяжелое копье были главным оружием. Из защитного вооружения рыцарь имел щит, шлем и броню. Боевой конь рыцаря, начиная со второй половины XII века, также покрывался броней. В большей или меньшей степени вооружение и амуницию, похожие на те, что были у рыцаря, но зачастую более простые и дешевые, имели и остальные члены «копья».

Надо сказать, что с развитием военной техники, в частности арбалета, который на Руси и в Литве назывался самострелом, рыцарское вооружение все более совершенствовалось и в то же время становилось более тяжелым. Латы теперь были более массивными, что затрудняло действия рыцаря на поле боя, однако они могли защитить от стрел. Вместе с тем, даже усиленная броня зачастую не помогала избежать потерь от стрел монгольских луков, которые, как мы помним, имели феноменальную для своего времени пробивную способность.

Для более тонкого понимания жизненного уклада воина, находящегося на службе Великого княжества Литовского, нужно отметить, что вся система развития рыцарской армии, состоявшей исключительно из представителей господствующего класса, ставила целью выработать в рыцаре чувство классового превосходства и понимание своей особой роли в обороне интересов монарха, на службе у которого находился рыцарь. Вследствие этого появился кодекс личной чести, так называемый рыцарский кодекс, который предписывал или запрещал рыцарю те или иные действия и выполнялся средневековыми европейскими воинами очень скрупулезно.

Получению рыцарского звания предшествовало многолетнее обучение. В его курс входило множество дисциплин, из которых непосредственно к боевой учебе следует отнести главным образом науку боевого фехтования с использованием разных видов холодного оружия, а также искусство верховой езды. Однако, несмотря на всю скрупулезность подготовки рыцаря к войне, такая система имела множество недостатков. И главный из них, по мнению автора, — то, что обучение рыцаря основывалось на выработке высоких качеств одиночного бойца. Иными словами, рыцарь достигал совершенства лишь в одной боевой дисциплине — поединке. Сохранившиеся источники ничего не говорят об обучении рыцарей действиям в конном строю или совместным действиям в составе большого воинского подразделения, чему, как мы могли видеть ранее, уделяли значительное внимание в армии Золотой Орды. Такое положение дел, несомненно, сложилось оттого, что в стратегическом отношении войны средневековой Европы нельзя охарактеризовать как решительные и масштабные боевые действия. И хотя вооруженные столкновения между странами, а также между крупными феодалами внутри каждой из стран велись почти непрерывно, тем не менее, большие сражения были достаточно редким явлением. Более того, многие из них не приводили к достижению поставленных целей. В современном понимании это были даже не войны, а скорее рыцарские турниры в условиях, приближенных к боевым. Как правило, победа, если она и была одержана на поле боя, не закреплялась преследованием — чтобы почивать на лаврах, рыцарю было достаточно просто осознавать себя победителем, для чего, само собой разумеется, не требовалось физического устранения противника. Исключительно большое значение в ходе войн на европейском театре XIII–XIV столетий приобрели крепости. Эти крупные военно–фортификационные сооружения возводились на высоких и труднодоступных местах, с использованием преимуществ рельефа местности, имели высокие и мощные стены, изготовленные из камня или дерева. Подступы к стенам защищались глубокими рвами, иногда наполненными водой. Создание феодальных замков преследовало две основные цели. Во–первых, они являлись опорными пунктами феодалов в их почти не прекращавшейся вооруженной борьбе с соседями, а во–вторых, надежным убежищем во время нападений внешнего врага. Крепости служили также и прибежищем для крестьян, которые образовывали поселения в непосредственной близости от крепости и снабжали ее продовольствием и снаряжением. Только за стенами крепости эти крестьяне получали возможность спастись от смерти или плена во время набегов, подобных наступлениям монгольского войска.

Тактика ведения боя рыцарскими войсками не отличалась использованием сложных построений или большого числа военных хитростей. Отряды рыцарей атаковали противника, выстраиваясь широким фронтом или глубокой клинообразной колонной, в зависимости от поставленных на поле боя задач. Для атаки линейным построением рыцари располагались так называемым «частоколом», то есть в одну линию на таком расстоянии друг от друга, чтобы не мешать соседнему в строю рыцарю использовать холодное оружие. Как правило, интервал между бойцами в таком строю составлял около пяти метров. За первой шеренгой, которая состояла из рыцарей, на некотором удалении находились оруженосцы. Далее — лучники и копейщики. Используя вторую из упоминаемых тактик — атаку «клином», — рыцарская конница выстраивалась колонной. В первой шеренге занимали места всего пять рыцарей в полных тяжелых доспехах. В следующих двух рядах было семь рыцарей, затем шли ряды по 9,11,13 воинов, за ними строилась в каре вся рыцарская конница — в среднем 13–14 человек в каждом ряду. В крупных сражениях участвовало девять и больше клиньев, которые составляли три боевые линии. В то время как линейные построения применялись при столкновении рыцарской кавалерии, атака «клином» использовалась главным образом против пехоты противника.

Особого упоминания заслуживает уникальная порода лошадей, выведенная, как утверждают некоторые источники, в эпоху Великого переселения народов — на протяжении IV–VII веков нашей эры. Этими лошадьми были несправедливо забытые ныне дестриэ — своеобразные «танки» средневековых полей сражений. Дестриэ имели огромный рост — от 175 сантиметров до двух метров в холке, а вес не менее восьмисот килограммов, что позволяло этим гигантам с легкостью нести на себе рыцаря в полном вооружении. А вес этот, с учетом веса доспехов самой лошади, мог составлять около 170 килограммов. Необходимо заметить, что, несмотря на такие впечатляющие габариты, рыцарские боевые лошади имели множество недостатков. Так, например, на марше они быстро уставали, так что рыцарь чаще всего в дороге использовал мула, экономя силы боевого коня для боя. Да и во время сражения дестриэ двигались с проворством, подобающим разве что траурной процессии, хотя сами рыцари использовали более романтичную аналогию: они говорили, что выступают на позицию для атаки таким образом, будто везут в своих седлах невест. Из–за гигантских габаритов дестриэ не мог бежать галопом более 1000 метров, так что обычно атака рыцарской конницы начиналась с рубежа 100–200 метров, с тем чтобы сохранить еще какой–то резерв сил лошади для маневра. А это, как мы помним, уже была зона поражения дальнобойных татарских луков. Впрочем, расстояние меньше чем в сто метров для перехода в галоп тоже не подходило — тяжелые лошади медленно разгонялись, что не позволяло рыцарям использовать при контакте с врагом свой излюбленный прием — копейный удар на большой скорости. Прыгать дестриэ не могли вовсе. Барьеры, рвы и крутые подъемы оказывались для них непреодолимым препятствием. Форсировать водные преграды вплавь также не хотели. Скорее всего, они боялись не утонуть, а увязнуть в иле и не выбраться на берег.

Использование таких лошадей, наряду с обособленностью «копья» средневекового рыцаря, совсем не способствовало мобильности рыцарского войска. Однодневный переход такой армии редко превышал 10–15 километров, и лишь в особых случаях, форсированными темпами, рыцари могли пройти до 30 километров, что, впрочем, крайне негативно сказывалось на их боеспособности. Не добавляли мобильности армии и бесконечные фуражные обозы — в походе рыцарские лошади существовали только за счет усиленного потребления фуража, которое составляло более десяти килограммов овса или пшеницы ежедневно.

В бою рыцарский строй сохранял равнение лишь до момента сближения с неприятелем. Как только начиналось сражение, строй рассыпался и каждый рыцарь устремлялся на избранную им цель, выбирая себе противника по собственному усмотрению. Сражение распадалось на отдельные схватки единоборствующих групп и заканчивалось простым рукопашным боем. Следовательно, рыцарская тактика сводилась к единоборству тяжеловооруженных кавалеристов, характерной особенностью которого было то, что каждый из рыцарей выискивал среди противников равного себе по положению — ведь только победа над таким соперником могла принести славу согласно канонам рыцарского кодекса. Не лишним будет сказать, что такая примитивная тактика боя не раз подводила рыцарей. Примером может служить хотя бы битва при Азенкуре, когда английские лучники из простолюдинов нанесли сокрушительное поражение именитым французским рыцарям, которые не считали их равными себе противниками. Но это уже совсем другая история.

Рассмотрим теперь боевые способности и тактику боя главных союзников Ольгерда Гедиминовича в битве при Синих Водах — дружин украинских и белорусских князей.

Как известно, вооружение, доспехи и тактику боя дружина Киевской державы поначалу переняла у скандинавов — именно воинов–варягов предпочитали иметь в своем распоряжении киевские князья в IX–XI веках, щедро оплачивая их услуги и обустраивая армию по образу и подобию этого наемного профессионального ядра. Однако с течением времени в организации древнерусского войска произошли некоторые изменения, продиктованные местными требованиями и особенностями противника, с которым приходилось сталкиваться воинам Киевской Руси.

В течение всего периода до татаро–монгольского нашествия в армии Киевской Руси довольно большую роль во время военных действий играла пехота. Пешие воины не только участвовали в осадах городов, были задействованы в проведении инженерных работ и в обозе, но и вносили свою лепту непосредственно в ход битвы. Пехота прикрывала тыл дружины, совершала диверсионные вылазки, а также вместе с конницей отбивала атаки врага. Свидетельством тому — утверждения летописцев, которые сообщают, что в XII веке во время защиты городских укреплений был распространен смешанный бой с участием пехоты и конницы. Играла значительную роль пехота и в дальнейшем, с течением времени доказывая, что свод задач, решаемый ею на поле битвы, зачастую не менее широк, чем у конницы.

Что касается вооружения княжеских дружинников, надо заметить: поначалу четкого разделения частей войска по используемому вооружению в отрядах киевских князей не было. Каждый воин применял в бою такое оружие, каким он лучше владел и какое мог себе позволить приобрести. У каждого бойца было несколько типов оружия. В зависимости от этого различались и задачи, выполняемые ими. Однако в процессе развития армии все же проявилась необходимость разделения ее на некие прообразы родов войск. Так, в пехоте и коннице постепенно выделились тяжеловооруженные копейщики. Помимо копья, эти воины были вооружены сулицами^[5], боевым топором, булавой, щитом. Реже пользовались мечом и доспехами по причине дороговизны последних. Кроме тяжеловооруженных копейщиков, как и в татарской армии, дружины славянских князей состояли из легковооруженных лучников. Вооружение этих бойцов состояло главным образом из лука и стрел, а для ближнего боя они были снабжены боевым топором или железной булавой. Доспехи легковооруженными воинами использовались редко, очевидно, лишь наиболее дешевые их варианты.

Легковооруженные стрелки упоминаются в летописи в качестве отдельного рода войск только в XII — начале XIII века. Стрелки как отдельная тактическая единица описываются в Черниговской летописи под 1242 годом. Уже в начале XIV века кавалерия начинает специализироваться на прямом ударе холодным оружием и в этом смысле напоминает средневековую западноевропейскую кавалерию, чему, несомненно, способствовало усиление влияния Великого княжества Литовского на украинские и белорусские земли. Теперь тяжеловооруженные копейщики имели копье, саблю или меч, сулицы или лук со стрелами. Также использовались кистень, булава, реже — боевой топор. Воины были полностью защищены стальными доспехами, имели щит.

Тактика боя, которой придерживались дружины украинских князей в битве при Синих Водах, скорее всего, не отличалась от тактики боя литовских рыцарей. Тот же копейный удар на высокой скорости, о котором уже было сказано, то же преобладание конницы и недостаточное внимание, уделявшееся полководцами на поле сражения пехоте.

Вот вкратце и все, что можно было бы сказать о людях, которым волею судьбы довелось встретиться на поле боя близ современного села Торговица Новоархангельского района Кировоградской области. Пришло время приступить к описанию хода самой битвы.

Ход битвы

Автор не погрешит перед истиной, если скажет, что битва при Синих Водах долгое время находилась в тени других исторических событий. Той же Куликовской битвы, о которой мы говорили в начале, утверждая, что совсем не ее масштабы и историческое значение перевесили необходимость более тщательного изучения событий 1362 года. Что поделаешь, были и есть в украинской истории, как, впрочем, и в истории многих других государств, эпизоды, «непопулярные» в академической среде. Именно таким событием и стала битва при Синих Водах. Во время расцвета Российской империи о ней забыли, скорее всего, по той причине, что на развитие и становление Московского княжества результаты битвы никак не повлияли. В советский же период на эту тему было наложено своего рода «табу». О ней предпочитали не вспоминать. История Великого княжества Литовского вообще рассматривалась в те годы исключительно с точки зрения «борьбы белорусского и украинского народов против польско–литовских феодалов» и «за воссоединение с Россией», поэтому победа над татарами одного из этих самых феодалов не вписывалась в контекст. Любые попытки отклонения кем–либо из историков от официального курса отвергались как «антинаучные». И советскую академическую науку совсем не смущал тот факт, что рядом с литовскими феодалами в этой битве выступали и русичи, которых к тому времени Ипатьевская летопись уже назвала украинцами.

Информации о течении битвы, проведенной Ольгердом Гедиминовичем, историческая наука сберегла считанные крупицы, а современные археологические исследования не только не пролили свет на ее ход, количество задействованных войск и потери, понесенные сторонами, но и добавили множество новых вопросов. Попробуем же соединить воедино все те скупые упоминания о течении битвы и ее результатах, которые были донесены до нас исследователями и летописцами.

Как уже было сказано, в 1359 году умер хан Бердибек, и в Золотой Орде началась Великая Замятия, которая расколола и ослабила государство. Это был удобный случай для литовского войска начать наступление на юг. Уже во времена Сорокалетней войны отношения татар и литовцев, которые изначально были почти идиллическими, значительно ухудшились. Ордынцы осуществили ряд нападений на земли Киевской державы, на которые претендовали литовцы. В свою очередь правители Великого княжества Литовского в 1358 году даже предложили своим вечным противникам — рыцарям Тевтонского ордена — переселиться из Прибалтики на украинское Подолье. Такой шаг был вызван исключительно необходимостью борьбы с татарами, которые к тому времени безраздельно господствовали на землях современных Хмельницкой и Винницкой областей.

Итак, что же мы имеем из летописных источников и работ известных историков? Безусловно, летописи вызывают большее доверие, поэтому рассмотрим сначала те из них, которые содержат в себе упоминание о битве при Синих Водах.

В известной Густынской летописи, которая появилась в Густынском монастыре на территории современной Полтавской области и описывает события от киевских князей до 1597 года, отмечено:

«В лето 6780. Ольгерд победил трех царьков татарских и с ордами их, си есть Котлубаха, Качзея, Дмитра, и оттоли от Подоли изгнал власть татарскую. Сей Ольгерд и иные русские державы в свою власть принял, и Киев под Федором князем взял, и посадил в нем Владимира сына своего, и начал на сими владеть, им же отцы его дань давали».

Надо заметить, что утверждение о свержении Ольгердом Гедиминовичем киевского князя Федора значится и в других летописных сводах, что доказывает справедливость упоминания о битве при Синих Водах.

Густынская летопись не единственная из тех, которые доносят до нас сведения о битве на реке Синюха. Так, в летописи Красинского, появившейся в Великом княжестве Литовском во второй половине XVI века, имеется запись: «Коли пак князь великыи Витовт поехал з Литвы до великого Луцка, а князь великыи Олькгирд пошол в поле з литовским войском и побил татаров на Синеи Воде, убил трех братов, татарьских князей, Хачебея, Сакутлубуга а Дмитрея. А тыи тры браты, татарские князи, отчичи и дедичи Подолское земли были, а зав едали от них отаманы, а приежчаючи у отаманов дань бирали с Подолское земли».

Уделил внимание рассматриваемой нами битве и известный польский хронист эпохи Ренессанса Мацей Стрыйковский. В своем трактате «Хроника Польская, Литовская, Жмутская и всея Руси», который появился в 1582 году, ученый также упоминает о разгроме татарского войска на берегах одного из притоков Южного Буга. Причем описывает события таким же образом, как это делают более ранние летописи.

Что касается украинских исторических источников конца XIX — начала XX веков, можем утверждать, что все они тем или иным образом касались темы битвы при Синих Водах. Речь идет о работах М. Грушевского, В. Антоновича, М. Любавского и многих других. Находит тема битвы при Синих Водах живой интерес и среди современных историков Украины и Белоруссии. Из числа последних можем вспомнить хотя бы известного белорусского ученого А. Грицкевича, который в своей работе «Энциклопедия ВКЛ» отмечает: «В битве возле Синих Вод 1362 г. князь Альгерд разбил войска трех татарских ханов. В результате этой победы из–под татарского гнета были освобождены Киевская земля, где князем был посажен Владимир Альгердович, Волынь и Подолия. Украинские земли надолго вошли в состав ВКЛ».

Все эти источники не дают нам повода сомневаться в достоверности даты битвы — 1362 год. Перейдем же непосредственно к описанию самого похода князя Ольгерда Гедиминовича и битвы, которая прославила имя литовского князя в веках.

Осенью 1362 года князь Ольгерд лично возглавил войска, которые отправились в лесостепь, направляясь к одному из наиболее крупных ордынских городов на украинских землях — Торговице. Современные археологические исследования свидетельствуют: в XIV веке это был большой и довольно развитый в экономическом отношении город. Писатель–гуманист Михалон Литвин в XVI столетии даже называл Торговицу Троей, настолько его поразили масштабы остатков этого поселения. Известный ученый Ф. Шабульдо предполагает, что Торговицу можно отождествить с упоминаемым в летописях ордынским Ябу–городом, находившимся в бассейне Южного Буга.

Время для начала наступления князем Ольгердом было выбрано не случайно. Дело в том, что в это время года ордынцы, как правило, оставляли сухую степь и перемещались в зону рискованного кочевья — лесостепь. Следовательно, княжеской армии не нужно было разыскивать враждебные поселения в широкой степи. А отсутствие большинства кочевников, которые в это время находились на Волге, могло бы обеспечить быструю и малокровную победу.

Относительно маршрута, которым армия литовского князя двигалась к Торговице, мнения историков расходятся. Первый из возможных вариантов направления движения приводит большинство историков. Согласно их версии, войско Ольгерда двигалось из Вильно в Киев, а оттуда через Канев, Черкассы и Торговицу и далее, в Дикое поле к реке Синюхе. Вариант другой части исследователей о том, что путь князя лежал из района Новогородка, через белорусское Полесье на Овруч и Житомир, представляется маловероятным. В защиту такого утверждения говорит тот факт, что в случае избрания второго маршрута движения путь княжеской армии лежал бы через малозаселенные районы, к тому же разоренные татарскими набегами. Ольгерд прекрасно понимал, что идти в Дикое поле, не имея возможности пополнять в пути запасы продовольствия и фуража, — дело довольно рискованное; в случае если бы обстоятельства сложились неудачно, он мог потерять большую часть армии еще до столкновения с татарскими князьями. Однако необходимо сказать, что первый вариант возможного маршрута тоже имел для князя Ольгерда вероятные негативные последствия. Все дело в том, что в Киеве тогда находился татарский баскак с довольно мощным гарнизоном, а княжил там уже упоминаемый князь Федор, по мнению многих ученых — татарский ставленник. Таким образом, направление через Киев полностью исключало момент внезапности и даже могло потребовать длительной осады города. Исходя из такого положения дел, возникает третья версия относительно маршрута продвижения литовско–украинского войска к реке Синие Воды. Основываясь на ряде косвенных данных, можно предположить, что Ольгерд принял решение идти на Подолье через Волынь. Именно там в то время княжил его брат Любарт, с которым, как мы помним, Ольгерд провел совместно множество успешных операций по завоеванию литовского наследства. Кроме того, Волынь была экономически развитым регионом, со значительным населением, с многочисленными источниками воды и лугами, где можно было найти корм лошадям. Данный маршрут также обеспечивал определенную скрытность передвижения, поскольку Волынь находилась на значительном удалении от татарских владений. В пользу третьего варианта говорит и присутствие на поле боя у Торговицы восьмитысячного отряда ополченцев с Волыни.

Предположительно ближе к концу августа в приграничных с Волынью районах Великого княжества Литовского собралось практически все литовское войско. Сбор подразделений рыцарского войска, вне всяких сомнений, происходил в условиях секретности, ибо, как отмечают исследователи, это условие Ольгерд всегда соблюдал непреклонно. В начале сентября войска находились уже в полной готовности к выступлению в районе Любартова. Однако сам Ольгерд был в этот момент за пределами лагеря своих рыцарей. Великий князь вышел из Вильно в середине августа, имея под своим руководством около пяти тысяч хорошо обученной рыцарской кавалерии. Соединение армии Ольгерда и «копий», собранных под Любартовом, произошло предположительно в районе Новогородка и Пинска. Именно там к отряду великого князя присоединились около пятнадцати тысяч воинов и обоз. К ним можно добавить ополченцев с Волыни, численность которых насчитывала, как уже было сказано, от восьми до десяти тысяч человек. Таким образом, можно говорить о том, что уже во время нахождения Ольгерда за несколько сотен километров от места, где должна была произойти битва, в его распоряжении находилось около тридцати тысяч воинов — более чем сильная для своего времени армия.

Пытаясь остановить наступление войска Великого княжества Литовского на подвластные территории, татарская армия под руководством трех местных князей — ханов Хачибея, Кутлугбея и Дмитрия — отправилась в поход навстречу литовцам. Причем историки считают, что ордынцы не были захвачены врасплох, а, напротив, хорошо подготовились к битве. Очевидно, несмотря на всю проявленную Ольгердом скрытность, у них все же была информация о приближении литовской армии — не забываем, разведка в армии Золотой Орды была чрезвычайно эффективной.

Несколько подробнее хотелось бы остановиться на личностях трех татарских командиров, которые возглавили войска Золотой Орды во время сражения. Европейские летописи не очень подробно описывают этих людей, а татарские источники еще более бедны. Этому, очевидно, способствовало то, что во время Великой Замятии в Золотой Орде не уделяли летописям достойного внимания.

Расхождения в описаниях командиров армии Золотой Орды в битве при Синих Водах начинаются с того, что в разных источниках по–разному трактуются имена как минимум двух из них. И если выше были приведены имена Хачибей и Кутлугбей, а также упоминаемые в Густынской летописи и летописи Красинского Котлубах, Качзей, Хачебей и Сакутлубуг, то в других документах историки называют этих людей Бек–Ходжи и Кутлу–Буг. Также встречаются варианты Кочубей и Кутлубуга. Такое разнообразие возможных имен татарских князей можем объяснить тем, что средневековые авторы, описывавшие события 1362 года, принадлежали к разным народам и в силу своего местного диалекта по–разному могли трактовать транскрипцию татарских имен. Более–менее все ясно с третьим представителем татарского командования, которого большинство летописцев именует Дмитрием, иногда изменяя на Деметрий. Однако с этим князем путаница возникает уже в другом. Как известно, Дмитрий — это христианское имя; значит, татарский князь был христианином? Впрочем, ничего феноменального в этом нет, вспомним хотя бы историю князей Глинских, к чьему роду по материнской линии восходил московский царь Иван IV Грозный. Возможно, именно тот факт, что род Глинских берет свое начало от татарского темника Мамая, вынудил Ивана Грозного придумать мифического Рюрика, доказывая существование или отсутствие которого ученые от истории преломили столько копий?

Как бы там ни обстояли дела с норманнской теорией происхождения Киевской державы, скупые сведения о татарских командирах говорят нам, что Кутлубуга в прошлом был советником хана Джанибека и правителем левобережного тумена. Кочубей, в свою очередь, занимал должность правителя правобережного тумена, а Дмитрий — правителя тумена в Днестровско–Прутско–Дунайском междуречье. Предположительно, татарские орды появились на подступах к Синим Водам в середине сентября 1362 года. Известный украинский историк Д. Яворницкий, автор ряда исторических исследований, посвященных битве при Синих Водах, писал: «Три хана привели три орды. Каждая орда могла выставить около 30 тысяч воинов и прислугу. Таким образом, литовцам противостояла стотысячная армия. Армия у Ольгерда была меньше».

Сразу после прибытия к месту будущего сражения перед Ольгердом встала дилемма: какую же тактику боя применить, имея под своим руководством армию, которая численно уступала врагу и была более слабой именно в тактическом отношении. Надо сказать, литовский князь решил эту задачу вполне разумно. Прежде всего, его решение касалось выбора места сражения. Им по приказу князя должно было стать ровное поле поблизости татарской крепости Торговица, которое благодаря расположенному неподалеку селу носит название Уланово поле. Сохранившееся до наших дней, оно имеет около четырех километров в длину и около двух в ширину. Река Синюха — довольно узкая и неглубокая речушка — именно в этом месте расширяется вследствие впадения в нее еще одной крохотной речушки, которая называется Сальничкой. Для украинско–литовской армии она являлась хорошим оборонным рубежом, не дававшим татарам возможности атаковать их с тыла, используя тактику, о которой мы говорили выше.

Численность воинов в каждой из конных хоругвей князя Ольгерда Гедиминовича составляла в среднем около трех тысяч воинов. В пеших хоругвях их было несколько больше — около четырех тысяч. В распоряжении князя Ольгерда находились три пешие хоругви, что дает возможность предположить количество пеших воинов в двенадцать тысяч человек. Конных хоругвей было три, то есть девять тысяч кавалеристов. В итоге получается около двадцати одной тысячи, как и предполагалось ранее. Кроме того, под командованием одного из сыновей князя — Владимира — находились те самые от восьми до десяти тысяч волынских ополченцев.

Скорее всего, Ольгерд Гедиминович, как и любой европейский полководец того времени, изучал историю битв древнеримских полководцев и тактику действий римских легионов на полях сражений. Именно эту тактику князь решил применить против быстрой и чрезвычайно опасной татарской конницы. Непосредственно на Улановом поле великий князь Ольгерд разместил пять из имеющихся в его распоряжении хоругвей. В центре он поставил хоругвь под командованием еще одного из своих сыновей — Андрея. На ее правом фланге расположились хоругви князей Александра и Федора Кориатовичей. Одна из этих хоругвей была пешей, другая — конной. На левом фланге построений Андрея Ольгердовича находились хоругви двух других представителей рода Кориатовичей — Юрия и Константина. Как и на правом фланге, та из хоругвей, что расположилась ближе к центру построений, была пешей, а другая — конной. С большой вероятностью можем предположить, что значительное число пеших воинов были лучниками и арбалетчиками, чьей задачей во время битвы было противостоять атакам легкой кавалерии татар. Все пять хоругвей были выстроены в форме подковы. Два передних ряда были сомкнуты, в то время как следующие расходились подобно лучам солнца, образуя интервалы между построением хоругвей.

Таким образом, в центре поля находились три пешие хоругви, насчитывавшие двенадцать тысяч воинов. Самыми первыми стояли копейщики в тяжелых панцирях, с пиками, тупые концы которых закреплялись в специально вырытых в земле отверстиях. Именно они должны были встретить и остановить первый сокрушительный натиск вражеской кавалерии. Надо сказать, что копья, установленные в земле под углом приблизительно 50–60 градусов, имели невероятную устойчивость. Обладавшие большой физической силой копейщики могли накалывать на них людей и лошадей, заставляя ряды конников останавливаться перед построением. Ведь, как замечал в своем трактате о тактике боя один из средневековых полководцев, даже идеально обученная боевая лошадь значительно больше боялась нацеленных на нее копий, чем шпор и плети всадника.

За рядами копейщиков, на удалении примерно двадцати–тридцати метров, заняли позиции несколько шеренг арбалетчиков — основная «огневая» мощь литовского войска. Арбалет, как правило, превосходил обычный лук по точности стрельбы и убойной силе, но, за редким исключением, сильно проигрывал в скорострельности и дальности стрельбы. Для стрельбы из арбалета использовались болты — особые арбалетные стрелы, которые обычно были толще и короче стрел для лука. Вооружение арбалетчика состояло из двух арбалетов, пластинчатого панциря и горжета, имелись железные наручи и шлем типа бацинет, а также меч и хороший кинжал. В распоряжении каждого стрелка находились три или четыре помощника, в обязанности которых входила перезарядка оружия и укрывание стрелков щитами, защита арбалетчиков от вражеских стрел. Заметим, что эти помощники тоже были защищены доспехами и имели мечи и кинжалы.

Наконец, в 40–50 метрах за арбалетчиками стояли воины в кольчугах и латах, вооруженные тяжелыми двуручными мечами. Их роль, скорее всего, сводилась к тому же, к чему в легионах Рима сводилась роль триариев — страховать фалангу бойцов от прорыва врага, а также контролировать, чтобы воины первых двух шеренг не покидали своего места в строю. Такое утверждение удостоверяет тот факт, что пехоте было приказано сражаться, не сходя с места и не проводя никаких перестроений — любое необдуманное движение грозило армии Ольгерда разрушением строя, чем татарская конница не преминула бы воспользоваться для прорыва. Имелась в армии Ольгерда Гедиминовича и артиллерия — позади пехотинцев по приказу великого князя были установлены метательные машины, стрелявшие дротиками, тяжелыми болтами и каменными ядрами. Добавим, что катапульты и баллисты стреляли залпами, с большой эффективностью поражая конницу противника.

Фланги пехоты украинско–литовской армии прикрывали хоругви легкой конницы. Главным образом их задача сводилась к тому, чтобы начать битву в качестве застрельщиков, а также для осуществления стратегической разведки и функций связи. В бой этот род войск, за редким исключением, посылали лишь для уничтожения противника, потерявшего строй, так как кони легковооруженных кавалеристов зачастую просто отказывались идти на плотное построение вражеских войск. Заметим, что легкая конница отличалась от тяжелой ударной кавалерии не только вооружением всадников, но и породами используемых коней. Небольшие лошадки легковооруженных всадников имели значительно меньший вес. Дестриэ, например, весил в среднем на 500 килограммов больше степной монгольской или татарской лошади, которых зачастую использовали и в армии Великого княжества Литовского. Выгодным отличием легкой кавалерии была большая выносливость и мобильность: стратегическая, ввиду возможности использования лишь подножного корма, и тактическая, ввиду меньшей массы и большей скорости. Недостатком же была абсолютная невозможность ведения боя против тяжелой кавалерии татар. Зачастую значительно превосходящие по массе кони тяжелой кавалерии просто сбивали с ног легких вражеских коней, обрекая на погибель всадников, придавленных своим собственным средством передвижения. Также отличалась и конструкция используемого в легкой кавалерии седла — оно имело меньшую высоту задней части и меньшую длину стремени, которое крепилось значительно выше.

Но вернемся на поле битвы. Отряды волынских ополченцев под командованием Владимира Ольгердовича великий князь расположил еще дальше за левым флангом. Местность, на которой разместились волыняне, являла собой ровное поле. Ныне оно расположено между селами Лозна и Вороновцы Новоархангельского района и носит название Владимирово поле, очевидно, в честь того самого Владимира Ольгердовича. Посреди Владимирова поля протекает небольшой ручей, который носит название Батожок. Здесь ополченцы, растянувшись вдоль ручья, создали сплошную линию обороны. Воины были поставлены в двенадцать рядов. Такое построение в точности копировало македонскую фалангу, которая в античные времена была практически непобедимой. Ноу–хау такой фаланги заключалось в том, что у воинов первых двух шеренг были копья с древком длиной в два метра, следующие две шеренги вооружались четырехметровыми копьями, в пятой и шестой шеренгах — шестиметровыми. Эти копья, также вкопанные тупыми концами в лунки, все вместе образовывали непреодолимую стену из остро заточенной стали, пройти сквозь которую было попросту невозможно. Что касается остальных шести шеренг, то надо думать, что воины в них были вооружены стрелковым оружием, главным образом луками и арбалетами. Заметим, что используя такой тип фаланги, Ольгерд Гедиминович добился того, что каждый воин, защищенный доспехами от стрел, мог успешно действовать копьем, даже не имея серьезного боевого опыта и выучки. Главная задача ополченцев князя Владимира состояла в том, чтобы не дать татарской коннице совершить обходной маневр с левого фланга, где местность позволяла это сделать, и выйти в тыл главным силам войска Великого княжества Литовского. Забегая вперед, скажем, что в ходе битвы татары действительно попытались прорвать левый фланг украинско–литовского войска, но были успешно отбиты.

Очень подробное описание построений армии Ольгерда Гедиминовича имеется в книге известной белорусской писательницы Ольги Ипатовой. В частности, она пишет: «Этот мешок паны–рада называли «подковой». Войска, разделенные на хоругви, должны были стоять таким образом, чтобы фланги далеко выдвигались вперед, а основные силы находились в центре дуги. Начальные концы подковы занимали Кориатовичи, как самые опытные воины. Федор, который получил Гомель, должен был стоять на самом опасном правом фланге вместе с братом Александром, на левом — Константин и Юрий. Сын же Андрей, который недавно получил в удел Трубчевск, стал рядом с маршалком, в центре. Здесь же были установлены метательные машины (куши), которые закидают татар камнями и железными болтами. Такие болты пробивали толстую шкуру татарских кафтанов, легко, как нож сквозь масло, пробивали голову даже через кожаную шапку. Конными отрядами командовали пинский князь Патрикий Наримунтович и заславский — Михаил Евнутович, оба отличные наездники и храбрые воины.

Особенно беспокоило Ольгерда место возле ручья, что впадал в Синюю Воду. В вещем сне он видел, как наливалась кровью вена на его левой руке, и она совпадала с хоругвей, которую должен возглавлять его сын Владимир, князь киевский. Здесь будут большие потери, и поэтому, несмотря на протест Владимира, он дал ему еще и отряд из своей личной охраны».

Что касается места расположения ставки самого великого князя, то большинство исследователей сходятся на мысли, что она находилась на высоком холме, известном в наше время под названием Княжья Гора. С вершины этого холма Ольгерд Гедиминович мог видеть построения своих войск на обоих участках фронта и оперативно руководить ходом битвы. В распоряжении князя, кроме обязательной свиты и гонцов, находился отряд конных воинов из его личной гвардии, которых он в случае надобности мог бросить на усиление того или иного участка фронта. Месторасположение ставки князя на Княжьей Горе было выгодно еще и тем, что в случае возникновения непосредственной угрозы своей безопасности князь мог быстро покинуть холм и удалиться.

Надо сказать, что великий князь разместил на виду у неприятеля не все наличные у него силы. Действуя по неоднократно проверенной схеме, он устроил засаду, которая могла в случае необходимости переломить ход сражения в пользу украинско–литовского войска. Эта засада расположилась в большом лесном массиве слева от Владимирова поля неподалеку от Княжьей Горы.

В нее вошли объединенные конные хоругви пинского князя Патрикея Наримунтовича и заславского князя Михаила Евнутовича. Именно эти хоругви упоминала Ольга Ипатова. Их общая численность насчитывала до шести тысяч человек. В решающий момент битвы они должны были вступить в бой с главными силами татар и тем самым решить исход сражения. Интересен тот факт, что точно такая же тактика Дмитрия Донского сыграет с татарами злую шутку через восемнадцать лет — в Куликовской битве.

Между тем татары вплотную подошли к лагерю литовского войска. Несколькими днями ранее ордынские князья получили известие от командира небольшого татарского отряда, который дислоцировался неподалеку — в Хмельнике. Мурза сообщал о том, что Ольгерд Гедиминович находится на поле будущего сражения и готовится их встретить. Используя способ передвижения, о котором говорилось выше, Кутлу–Буг, Кочубей и Дмитрий вели свои орды разными дорогами. Крымская и Перекопская орды двигались к Торговице из Приазовья, а Ямбалуцкая орда во главе с ханом Дмитрием шла из низовий Дуная. Войска ханов миновали Христиновку, Дашев, Ильинцы, прошли Калиновку и повернули в направлении Глинска. В районе Глинска татарским командованием было принято решение остановиться на ночлег. Этому, скорее всего, способствовал тот факт, что Глинск находился на расстоянии однодневного перехода от места битвы, что исключало возможность внезапного нападения литовцев. Кроме того, там протекала река Пустолова, где можно было напоить лошадей.

Точного дня проведения битвы при Синих Водах, как уже было сказано, историческая наука до нас не донесла. Однако большинство исследователей утверждают, что это произошло 15 или 16 сентября. Именно в этот день воины князя Ольгерда Гедиминовича увидели тучи пыли на горизонте и услышали топот десятков тысяч конских копыт. Битва началась на рассвете.

Князь Владимир на левом фланге первым начал битву. На его волынских ополченцев всей мощью обрушилась орда хана Кочубея. И сразу стала очевидной прозорливость великого князя, который поступил очень дальновидно, усилив волынских ополченцев на левом фланге воинами из своей личной гвардии. И хотя ордынцы обрушили на ополченцев целый град стрел, волыняне стояли твердо, даже неся ощутимые потери. После нескольких яростных атак ханам стало ясно, что их коннице не удастся прорвать фалангу Владимира Ольгердовича и пройти каменистым берегом Батожка в тыл украинско–литовского войска. Впрочем, построение армии «подковой» также не способствовало развитию такого необходимого татарам маневра. Вследствие этого ханам Кутлу–Бугу и Дмитрию пришлось повернуть свои орды и бросить их во фронтальную атаку на литовские хоругви.

Борьба длилась несколько часов. Постепенно в бой вступили все хоругви. Ольгерд в течение этого времени находился на Княжьей Горе и следил за ходом битвы, принимая гонцов от командиров подразделений. С вступлением в битву всех татарских орд стало очевидным, что пешие фаланги долго не смогут сдерживать штурмы тяжелой конницы ордынцев. И хотя они тоже наносили татарам тяжелый урон, прорыв пехотных построений становился вопросом времени. Настала пора вступать в бой конным хоругвям и отрядам, находящимся в засаде. Однако князь Ольгерд не спешил. С расчетливостью талантливого полководца он выжидал тот момент, когда пехотные копейщики, арбалетчики и лучники максимально выполнят свою задачу, ослабив кавалерию врага, и лишь после этого собирался одним мощным ударом поставить победную точку в битве.

И эта точка была поставлена. Повинуясь приказу Ольгерда Гедиминовича, из лесного массива во фланг татарским ордам бросились засадные полки. Рыцари пинского и Заславского князей выехали из леса и, переведя коней в галоп, ударили с копьями наперевес во фланг татарского войска. Такого поворота событий ордынцы не ожидали. Среди атакующей татарской кавалерии началось замешательство, и литовским рыцарям удалось вклиниться в построения врага, разделив орду на две половины. В этот момент, развивая успех, в бой вступили все конные хоругви князей Кориатовичей. Внезапная атака литовцев заставила татар оставить надежды на победу — они не выдержали двойного удара и обратились в бегство. За ними погналась легкая кавалерия литовцев, начиная преследование разбитого врага. Битва с непобедимой до этого времени армией Золотой Орды была закончена полным поражением последней. Впрочем, преследование частей потерпевшего поражение татарского войска продолжалось еще несколько дней — есть сведения, что литовцы и украинцы гнали обезумевших от страха татар до Днестра и Дуная.

Вот как ход битвы описал польский хронист Мацей Стрыйковский: «Татары с безумным рвением начали бой, засыпав литву густым железным градом из луков, произвели несколько столкновений, но нанесли мало потерь из–за правильного ее построения и быстрого маневрирования. А литва с русинами мгновенно с саблями и копьями наскочили на них и в рукопашном бою прорвали лобовые части и смешали им танцы полукругом. А другие, особенно новогрудцы с Кориатовичами, из самострелов со стрелами наскочили по бокам и длинными копьями сбрасывали их из седел, как будто ветер снопы в бурю. Не в силах дольше выдержать лобового натиска литвы, татары стали мешаться и перепуганные убегать в широкие поля». Интересно упоминание хрониста о «танцах полукругом», о которых говорилось выше.

Что касается числа потерь сторон и количества воинских трофеев, которые достались великому князю, информация о них еще более скупа, чем данные о подготовке и ходе битвы. Можем предположить, что потери украинско–литовского войска были в несколько раз меньшими, чем жертвы среди татар — военная история настаивает на том, что основные потери войско терпело именно во время бегства, бросив оружие и отдавшись на милость своих коней. Известный украинский археолог Ефим Сицинский в начале XX века отмечал: «…B Вороновцах на реке Синюха есть два распаханных кургана, один в Терешполе на Черном шляху, один в нынешней Лозне близ Черного шляха. Татары отступали по Черному шляху и несли громадные потери…»

В числе трофеев кроме оружия Ольгерд Гедиминович получил большое количество коней и скота, которые татары имели при себе. Мацей Стрыйковский, описывая сражение, сообщает: «После этой битвы литва и русины собрали несколько десятков стад татарских коней и верблюдов…»

Так и закончилась битва при Синих Водах, навеки развеяв миф о непобедимости армии могущественной Золотой Орды. Украина готовилась к следующему большому этапу своей истории, который получил название польско–литовского периода.

Последствия победы князя Ольгерда
в битве при Синих Водах

Не будет преувеличением сказать, что по своему политическому значению битву при Синих Водах можно поставить в один ряд с наиболее судьбоносными событиями украинской истории. Более того, множество современных украинских ученых считают, что по своему значению битва при Синих Водах была значительно важнее, чем битва на Куликовом поле в 1380 году. Такая точка зрения возникла благодаря летописным упоминаниям о том, что великий князь Московский Дмитрий Иванович провел битву на Куликовом поле, лишь выполняя распоряжение правителя Золотой Орды хана Тохтамыша. Суть этого распоряжения состояла в том, чтобы привести к повиновению темника Мамая, который незаконно взял себе право назначать на трон верховного хана Золотой Орды угодных ему претендентов. Именно за это Мамай и был наказан верноподданным хану князем Дмитрием Московским. Что, впрочем, все равно не спасло Москву в 1382 году от осады и сожжения войсками Тохтамыша. Потому еще 100 лет спустя, до 1480 года, земли Московского княжества находились под властью Золотой Орды. Надо признать — эта версия является очень интересной, хотя и требует более тщательного изучения.

Что же касается результатов, которые битва при Синих Водах принесла непосредственно Великому княжеству Литовскому, а следовательно, и Украине, ставшей к тому времени его неотъемлемой частью, тут картина более или менее ясна. Литовские рыцари, опираясь на своих союзников из Украины и Белоруссии, вытеснили Золотую Орду за пределы земель Западной Руси окончательно и бесповоротно. И хотя татарские ханы еще долгое время осуществляли набеги на украинские земли, однако политическое влияние на эти территории они утратили. Присоединив к своим владениям Юго–Западную и Западную Русь, Литовское княжество стало огромным многонациональным государством, наибольшим в тогдашней Европе. Как уже упоминалось, в ходе завоевания украинских земель литовские князья проявили политическую мудрость. Они смогли стать для местного населения такой властью, которую тут не восприняли как чужеродную и оккупационную силу. Уважая местные обычаи и культурные приобретения украинского народа, литовцы сознательно перенимали его религию, культуру и язык, пытались практически использовать достижения Киевской Руси во всех областях жизни. Также литовцы взяли на вооружение украинскую военную организацию, усвоили опыт работы администрации, ведения хозяйства.

Оценивая ситуацию в Литовском государстве, которая сложилась после 1362 года, можно отметить и то, что новый государственный организм являл собой весьма неординарный прецедент в истории — впервые появилось государство, в котором от народа–завоевателя, в сущности, оставалось только название: Великое княжество Литовское. Фактически же почти 90 % населения княжества составляли украинцы и белорусы. До нашего времени дошел лозунг, под которым якобы правители Великого княжества Литовского осуществляли строительство своего государства. Этот лозунг гласил: «Мы древность не трогаем и нового не вводим». Так это было или не так, однако нужно признать, что для развития украинских земель и зарождения державы, в которой мы сейчас живем, несравненно более благоприятным и прогрессивным был переход во второй половине XIV века под власть Великого княжества Литовского, чем возможность оставаться под протекторатом Золотой Орды. И возможно, именно полководческому гению великого князя Литовского Ольгерда Гедиминовича, а также блестяще проведенной им битве при Синих Водах мы благодарны за то, что являемся теперь частью Европы и западной цивилизации, а не выбрали в развитии иной путь.

Завершая попытку собрать воедино скудную информацию о временах владычества Золотой Орды над нашими землями и битве, которая покончила с этим владычеством, хочется добавить лишь одно. Несмотря на то что со времени сражения при Синих Водах прошло 650 лет, мы надеемся, что в будущем историческая наука повернется лицом к тем судьбоносным событиям и мы сможем узнать о них значительно больше, чем знаем сейчас. А пока вспомним мудрую поговорку времен Древнего Рима: кто не знает истории, навечно останется недорослем. Будем же надеяться, что украинский народ в своем стремлении осознать себя свободной и независимой нацией, не захочет оставаться тем самым недорослем, о котором говорили древние.

Примітки

1

Тумен — крупнейшая организационно–тактическая единица монгольского войска XII–XIV веков, численность которой составляла обычно 10 000 всадников. Считается, что это название возникло в период монгольских завоеваний.

(обратно)

2

Фарсах — древнеперсидская мера длины. Обычно представляла собой расстояние, которое караван проходил между остановками на отдых. Различают три значения единицы фарсах: персидский — 5549 м; древнеегипетский — 6980 м; среднеазиатский — 8534 м.

(обратно)

3

Конак (тюрк.) — дворец, дом сановника, вельможи или князя.

(обратно)

4

[4] Каан (Великий хан) — верховный правитель Великого Монгольского Улуса.

(обратно)

5

Сулица — разновидность метательного оружия. Представляет собой дротик, метательное копье, имеющее железный наконечник длиной 15–20 см и древко длиной 1,2–1,5 м.

(обратно)

Юрий Сорока Битва при Синих Водах

Пролог

Упадок Киевского государства в XII — начале XIII столетия Возникновение Золотой Орды

Галицко–Волынское княжество в преддверии нашествия Батыя Князь Роман Мстиславич и его роль в усилении княжества

Даниил Романович Галицкий Его попытки противостояния Золотой Орде Появление Великого княжества Литовского и отношения с ним Галицко–Волынского княжества

Сбор бывших земель Киевской Руси Великим княжеством Литовским Ольгерд Гедиминович

Золотая Орда и положение дел в ней накануне битвы при Синих Водах

Подготовка к битве и ее возможные причины Силы и вооружение враждующих сторон

Ход битвы

Последствия победы князя Ольгерда в битве при Синих Водах

Примітки

1

2

3

4

5

Оглавление

Юрий Сорока
Битва при Синих Водах

Упадок Киевского государства
в XII — начале XIII столетия
Возникновение Золотой Орды

Галицко–Волынское княжество
в преддверии нашествия Батыя
Князь Роман Мстиславич
и его роль в усилении княжества

Даниил Романович Галицкий
Его попытки противостояния Золотой Орде
Появление Великого княжества Литовского
и отношения с ним Галицко–Волынского княжества

Сбор бывших земель Киевской Руси
Великим княжеством Литовским
Ольгерд Гедиминович

Золотая Орда и положение дел в ней
накануне битвы при Синих Водах

Подготовка к битве и ее возможные причины
Силы и вооружение враждующих сторон

Последствия победы князя Ольгерда
в битве при Синих Водах