Электронная библиотека
Форум - Здоровый образ жизни
Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла,
Консультации специалистов:
Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Цигун и Йога Эзотерика


Наталья Черных
СОКРОВИЩА СВЯТЫХ
Рассказы о святости

Допущено к распространению Издательским Советом Русской Православной Церкви Номер ИС 13–310–1789


Вступление
Зачем нужна эта книга и о чем она

Люблю я добродетель, однако ж это не научило меня тому, что такое добродетель и откуда она придет ко мне, который так много любит ее. А неудовлетворенное желание всегда мучительно.

Святой Григорий Богослов. Творения


У. Блейк
Святой образ

К Любви и Кротости, к Покою, к Милосердию
взываем мы в смятении.
И сим достоинствам пресветлым
возносим мы благодарение.
У Милости и Кротости, Покоя и Любви
Создатель есть, Отец наш добрый.
Покоя, Милости, Смиренья и Любви
желает каждый своему потомку.
Для Милости дано нам сердце Богом,
Смиренье — человечества лицо.
Любовь есть вышней святости утроба,
а Мир всех добродетелей покров.
В любом краю, на широте любой
в невзгодах обратится бренный
к обличьям святости живой,
Любви и Милости, к Покою и Смиренью.
Их любят все, в любом краю:
язычник, турок, иудей.
Где есть Любовь и Кротость с Милостью,
там Сам Господь среди людей.
Перевод Н. Черных

Предлагаемая книга, надеюсь, не будет ни собранием цитат из переводной литературы, ни обычной брошюрой, склеенной из чужих мыслей. Но в ней будут цитаты из Святых Отцов и переложения рассказов о них. Попытаюсь показать читателю частицу невозвратно ушедшего прекрасного мира, о котором знаем теперь только из книг, и совсем редко — из рассказов пожилых очевидцев.

Составлены эти рассказы как для человека церковного, так и от церкви пока далекого. Церковный человек будет только рад встрече с любимыми святыми, возможно, откроет для себя и новых помощников — до разделения Церквей в XI столетии строго православных и католиков не было. Православный вполне может порадоваться Святому Патрику и позвать его на помощь, когда возникнет надобность выяснить — а Божий ли путь я избрал? Человек не церковный, если он настроен не глумливо, а пытливо — сможет узнать, какие книги и обычаи были у первых учеников Христа, как вели себя женщины-христианки и в чем выражалась новизна христианского образа жизни. Все это будут рассказы о прошедших столетиях.

Сравнить нынешнее духовное состояние возможно только с состоянием воина, вернувшегося с войны и увидевшего, что его дома уже нет. Все без исключения области науки, переживают упадок; наука смотрит на человека как на цыгана-конокрада, ночующего на краю степи.

«Чистая случайность, абсолютно свободная, но слепая, лежит у самых корней величественного здания эволюции, и в результате человек, наконец, узнает, что он одинок в бесчувственных глубинах вселенной…

Жизнь вообще и человек в частности — явление уникальное, единственное творение необъятной вселенной, возникшее вопреки планам природы. Человек должен пробудиться от тысячелетнего сна, и, пробудившись, он окажется в полном одиночестве, в абсолютной изоляции. Лишь тогда он наконец осознает, что, подобно цыгану, живет на краю чужого ему мира. Мира, глухого к его музыке, безразличного к его чаяниям, равно и как к его страданиям или преступлениям… Человек наконец сознает свое одиночество в равнодушной бескрайности вселенной, из которой он возник по воле случая» (Из речи Нобелевского лауреата биохимика и микробиолога Жака Моно).

Среди настоящего великого отчаяния, однако, сохраняются еще области, над которыми не властно время. Именно в этих областях человеческий дух, унылый и уставший, обновляет свои силы и получает божественную помощь. Любое проявление доброты человека к человеку приводит к вере в Бога, а вера в Бога — основание для христианской жизни и область добра.

Добро не может быть популярным, оно всегда как бы «ручной работы». И всегда несет отпечаток той личности, которая его творит. Именно личностной окраской и отличается поступок верующего во Христа от поступка, совершенного человеком, во Христа не верующим.

Между тем, что происходит в христианском обществе, и тем, что происходит в обществе нехристианском, есть одна существенная разница. Христианское общество — общество с четкими понятиями и границами, это общество контрастов. А общество нехристианское — общество условностей и полутонов. Любое понятие в нем расплывчато и любой факт не является проверенным до конца.

По сути, это общество безжизненное. В нем любая добродетель, впрочем, как и порок, теряют смысл.

Тем интереснее выяснить, как современный человек понимает, что же такое христианская жизнь и христианская святость — в мире, где главное условие существования того или иного явления — доступность. Не так думали древние святые, да и наши святые современники тоже. Они пытались скрывать свои свершения (по-церковнославянски — тоже «сокровища») от людей, как современный банкир скрывает цифру своего капитала. Святые Древней Церкви, пустынники-аскеты, да и святые всех веков скорее умалчивали о своих талантах и не видели в том ущерба для распространения Евангелия.

Пример такого поведения взят из жизни Самого Христа. Во всех трех синоптических Евангелиях (у Матфея, Марка и Луки) есть эпизод воскрешения дочери Иаира. Христос скрыл совершенное чудо (воскрешение девицы из мертвых), назвав мертвую больной. Действие сверхчеловеческое заменяется действием человеческим: Христос поступает как врач.

Можно ли приобрести святость, как учатся, например, приобретать товар — оптом, — а потом сверять расходы и поступления? И да, и нет; потому что есть разные степени святости. Но все они, как лучи, более или менее яркие, более или менее сильные, более или менее горячие, исходят из одного источника — из Божьего милосердия к человеку. Человек, если захочет, может уверовать в Бога. Но во что верит сам Бог?


Где есть Любовь и Кротость с Милостью, там Сам Господь среди людей


Митрополит Антоний Сурожский, замечательный богослов и подвижник XX столетия, ответил так: Бог верит в человека. Состояние святости есть состояние высшего доверия Бога к человеку, и сообщение Богом человеку Своих свойств. Одно из самых главных свойств Бога — человеколюбие. Все Евангелия повествуют о человеколюбии Бога. Как — узнаем из ответа Иисуса Христа некоему законнику. Законник, не похожий на тех, кого Господь обличал, образованный и чуткий, спросил о том, какие именно из заповедей Иисус предпочитает другим. Ответ был очень простым и все же немного непонятным. Вся святость, как оказалось, в двух правилах: в любви к Богу и к ближнему.

В каждом человеке мы можем увидеть и отражение Бога, и свое собственное отражение. Причиняя страдания ближнему, мы обижаем и сами себя. Наоборот, жертвуя свое время и средства другим, человек гораздо больше приобретает, чем теряет.

«Что такое добродетель? Ответ на этот вопрос — я говорю не о теоретической, словесной формулировке, а о воспринятии данного понятия всем своим духовным существом — не под силу человеку и не поддается точному определению и в том случае, когда к последнему приступает перо и великих богословов» (Еп. Варнава (Беляев). Основы искусства святости. Нижний Новгород, 1998, изд-во Братства во имя св. Александра Невского, том 3, с. 242).

Святость можно приобрести, да. Для этого нужно пройти школу, в которой аттестата нет, а есть только познание новых форм жизни, гораздо более гармоничных и сложных, чем земные формы. Или, как говорят истово верующие люди, — жизнь небесная, будущая жизнь. Но в то же время святость есть дар, который нельзя ни купить, ни тем более выучиться ему. Его можно только сравнить с зарождающимся в материнском лоне новым человеком. Он и похож на свою родительницу, и одновременно является ее продолжением. Святость в человеке зарождается, растет и развивается как плод. Ее нельзя построить, как строят дом или ухаживают за кустом роз, но святость не достается без труда. Она таинственна и многолика.

Есть разные виды святости. Каковы они и как различаются между собою, надеюсь, читатели смогут понять из настоящей книги. Во многих памятниках христианской мысли — как в восточных, так и в западных, — встречается мнение: святость бесконечно разнообразна. Каждое проявление святости несет печать личности ее носителя. «Подражать святым бессмысленно, но ревновать им спасительно», — говорит преподобный Иоанн Лествичник, прославившийся и как подвижник-аскет, и как игумен-устроитель одной из лучших монашеских общин (Синайской). Невозможно стать таким же кротким и сильным одновременно, каким были преподобный Сергий Радонежский или святой западной церкви Бенедикт. Да и сами понятия эти — кротость, сила — теперь или забыты, или понимаются совершенно иначе, чем во времена упомянутых подвижников христианства. Но ведь есть в описании их жизней нечто, отчего в реальность и самих святых, и их действий верится так же легко и просто, как дышится. Думается мне, что это несомненное уверение и есть «аромат святости».

Неужели это таинственное и неуловимое слово — святость — обозначает нечто раз и навсегда, как скульптура, приобретшее одну только форму? Или же она — только прихоть Божественного вдохновения, нечто неуловимое, как впечатление? Если да, то можно ли о ней говорить просто, как о чем-то, издавна присущем человеческому существу? Думаю, да.

Святых Церковь Христианская называет «небесными людьми» или «земными ангелами». Уже в самих названиях этих показана двойная природа — как святых, так и самой святости. Природа человеческая и божественная. «Всякая добродетель, преимущественно пред всеми — нищета, имеет отличительным признаком свободное произволение. А что не от произвола, то и блаженным (или святым — Ч.Н.Б.) не делает» (Еп. Варнава. Основы искусства святости, т. 3).

Для того чтобы научиться святости, как бы говорят нам все известные жизнеописания, нужно сначала пожелать научиться святости.

Представление о святости первых веков христианства было совершенно другим, чем даже лет 200 назад, и вот почему. Внимательный читатель житий довольно скоро заметит, что в житиях разных святых разных времен очень много пересечений, так что это даже изумляет. А вдруг одно житие списано с другого, и ничего за этой словесной копией нет? Однако если мы попытаемся посмотреть на пересечения в житиях глазами человека того времени, скажем, века шестого, то увидим, что так оно и должно было быть. Все броское, оригинальное мало интересовало описателей жизни того или иного святого. Наоборот, важно было показать, что путь его точно совпадал с общим путем последователя Христа: апостолов, мучеников, преподобных.

Так, в житии святого Бенедикта довольно много совпадений с житием преподобного Антония Великого, а также и с житием Алексия, Божия человека. Все трое покидают родительский дом, но не потому, что возненавидели родителей. Все трое — из уважаемых семей. Все трое отказываются от брачных уз. Факт биографии для описателя ценен не сам по себе, а как выражение того или иного качества, запечатленного в поступке.

Святой Алексий, человек Божий, последние годы жизни проводит как нищий возле отчего дома, не узнанный никем из родных. Это выражение высшего доверия к Господу, Творцу всего. Алексий доверяет и свою судьбу, и время своей жизни, и родителей, страдающих от потери их надежды — сына, и даже свою нежно любимую невесту Макрину — Христу.

Святой Бенедикт, также называемый Божиим человеком, проводит первые годы своей монашеской жизни в гроте, находящемся в нескольких десятках метров от обители. Кроме монаха Ромуса, приносящего молодому отшельнику хлеб, никто в обители не подозревает о новом собрате.

В изображенных фрагментах довольно много параллелей. Отчий дом — и обитель, отчий дом для монахов. Родственники — и монашеская община. Но суть одна: и святой Алексий, человек Божий, и святой Бенедикт сохраняли в сердце своем полное доверие к Христу, Который и стал им Помощником и Покровителем. Это не просто самоотверженные поступки или причуды безумных; это как бы договор, в котором человек доверяет Богу все свое земнородное тело и небесную душу.

Что очень важно для приобретения христианской веры и христианской жизни — свободная воля. «Невольник не богомольник», — говорили в старину на Руси.


Фра Анджелико. Святой Бенедикт Нурсийский, фрагмент фрески монастыря Святого Марка, Флоренция


Первое, что мы видим, наблюдая сквозь призмы книг за святыми, — именно эту самую добрую волю. Понятие это за последние несколько сотен лет претерпело страшные изменения. В примерах из истории мы чаще сталкиваемся с вынужденным добровольчеством, чем с тем, которое лежало в основе христианской жизни первых веков. Хотя в любом периоде найдутся несколько исключений. Вот одно из них.

Уважаемый в Милане патриций Амвросий (будущее светило западной церкви Амвросий Медиоланский) пользовался всеобщим почитанием за свои добрые дела, хоть и не был крещен. Амвросий однажды прибыл на богослужение, чтобы наблюдать за порядком — таковы были его общественные обязанности. Предстояли выборы нового епископа. Внезапно в храме раздался отчетливый детский крик: Амвросий! Крик был принят как пророчество, и Амвросию предложили занять кафедру. Но Амвросий не сразу согласился, а только когда понял, что на то истинно Божия воля. Поначалу он пытался уговорить народ не выбирать его, но миланцы закричали: грех твой на нас! Амвросий постарался изменить мнение о себе вспыльчивых горожан, ради чего велел привести к себе в дом блудницу. Но и это не оказало на народ желаемого действия. Тогда Амвросий задумал уйти из Милана в Тичину. Целую ночь провел он в пути, а наутро снова оказался перед воротами Милана. Амвросий вновь убежал, чтобы скрыться у христианина Леонтия в деревне. Однако Леонтий выдал место нахождения Амвросия. Тогда только Амвросий покорился. Прежде всего — воле Бога, а потом уже избранию народа. И принял Святое Крещение. Как видим, воля Амвросия поначалу не соответствовала Божией воле, многократно испытывала Его промысел.

Что заставляло, например, святых мучеников Севастийских отказаться от малозначащего для них обряда — и от своей собственной жизни? Им предлагалось только принести на треножник вина и мяса, а они предпочли умереть одной из самых ужасный смертей: истаяв от судорог и боли в ледяной весенней воде. Вряд ли все сорок человек были подвержены одного рода безумию. Скорее, у всех был один опыт — христианский опыт будущей жизни. Стоя в ледяных волнах горного озера, мученики относились друг к другу с крайней предупредительностью и заботой: поддерживали ослабевших, согревали друг друга телами и дыханием. Самое главное, не прекращали молитвы к Христу. Непонятно для современного человека, зачем они поступали так. Не проще ли сохранить жизнь, чтобы потом иметь возможность верить так, как хочется. Не вся ли вера есть вера в Бога? Или, если решили умереть, не напрасны ли все их заботы друг о друге? Оказывается, нет. И отказ от обряда почитания идолов, и ледяные воды Севастийского озера мученики воспринимали как божественные двери, как переход к той самой новой жизни, ради которой человек приходит в этот мир и потом уходит из него. Это ощущение наполняло их последние часы, да и всю жизнь, сквозь эти часы, да и нашу жизнь наполняет особенным смыслом. Оказывая помощь друг другу, мученики помогали и нам, находящимся часто в недоумении и расстройстве. Поддерживая друг друга, они поддерживают и нас. Думаю, Божественным наитием им было открыто, что значит их поступок, и потому они стремились — действительно добровольно, — совершить его.

Забота человека о человеке может привести к христианству, она похвальна сама по себе, но ей многого недостает. Как, например, полностью выстроенному дому недостает крыши или фундамента. Такой дом невозможно представить. Не вся забота человека о человеке есть забота христианская, то есть приносящая пользу обоим: тому, кто заботится, и тому, о ком заботятся. Тысяча, потраченная на цветы для алтаря, меньше огорчения родных. Можно покупать огромные свечи целыми пучками, и при этом, приходя в храм, думать только о денежных делах. Можно подавать милостыню надменно, как фарисей в евангельской притче отделял десятину от своих доходов. И тогда нищий, которому подали, поступит справедливо, бросив поданные монеты на землю.

Сохранилось такое предание из времен Великой Отечественной войны. Старец, иеросхимонах Леонтий Черниговский, выслушав речь одной своей духовной подопечной, заметил:

«Есть-то все можно, только людей нельзя». Подопечная хвалилась воздержанием от скоромной пищи, но своеобразно: сетовала на то, что много ест. При этом была недовольна своей снохой, постоянно ее упрекала, порой и без причины. Вот эти упреки, мелкие обиды и есть настоящее «людоедство» с христианской точки зрения. «Бог на кресте заповедал нам жалость, а зубоскальства не заповедал», — вторит черниговскому старцу писатель Венедикт Ерофеев. Это один из самых первых уроков святости: желая сделать доброе дело, человек должен хорошо подумать, а не обидит ли он другого человека.


Мария Египетская и Алексий, человек Божий. Икона XVII в.


Читая жития святых, наблюдаем, что их подвиги как бы сливаются в один. Потому что вся жизнь святых похожа на один день. Не потому что она однообразна или до скуки разнообразна, а потому что последовательна. Каждый час их жизни связан с новой жизнью: «аз сплю, а сердце мое бдит». Сверхъестественные, или, как теперь говорят, супернатуральные, качества святых возникали из постепенного развития в себе этих качеств, из практики действий, повторяемых каждый день. Так что христианских святых можно назвать и денди, — для того чтобы представить земную часть их жизни. Джордж Браммелл никогда не обедал в три часа пополудни, но его трапеза почти всегда была приправлена пылью суеты. Антоний Великий никогда не вкушал пищи до захода солнца, зато он вкушал свой хлеб вместе с неведомыми Браммеллу сотрапезниками. Святость рождается из росы ежедневных действий: молитвы, распорядка дня — и множества освященных добродетелью привычек, которые не являются «заменой счастью», а к нему приводят. В какой-то момент привычки теряют свое значение: тогда, считают святые, человека осеняет крыло праведности.

«Некоторые подвижники… определяют… добродетель как некую „красоту“, нечто „прекрасное“, „художество“, „соразмерность“ во всем, „середину“, в противоположность пороку, который есть безобразие, неумеренность, излишество». (Еп. Варнава (Беляев). «Основы искусства святости», том 3, стр. 242).

Слово гармония для современного человека ассоциируется прежде всего с музыкой, музыкальным строем. Строй уже предполагает организованность, последовательность, даже иерархичность.

«Все добродетели хороши, но надобно, чтобы они имели и голову, и ноги, подобно телу; и как телу нельзя быть без головы и ног, так и им. Ноги добродетели — смиренномудрие; а голова — любовь. Совокупность добродетелей можно еще уподобить колонне, которой основанием служит смиренномудрие и верхом (капителью) любовь, которая есть престол Божий. Под любовью находятся благоутробие, сострадание, милостивость, щедродательность, незлобие, великодушие, благотворительность и человеколюбие, которые вместе с нею делают человека богом по благодати. Окрест же смиренномудрия стоят послушание, терпение, признание человеческой немощи, благодарение Богу за все, все почитая благодеянием…» (Симеон Новый Богослов. Слова).

Конечно, многие из употребленных отшельником XII века слов, да еще в архаичной форме, сейчас малопонятны, но музыка высказывания внятна любому человеку. По сути, в приведенной цитате изображен совершенный человек, в котором «все прекрасно». Как видим, христианская мысль не противопоставляет себя античному культурному наследию, а наоборот, вбирает его лучшие мысли.

«Церковь есть бытие в отношениях» — эта мысль философа и поэта Сергея Аверинцева наиболее точно характеризует сущность христианского бытия. Человек в церкви ощущает себя окруженным множеством связей, хочет он этого или нет. Это ощущение семьи, рода, усыновление Богу. Оно, конечно, наполняет все существо, но порождает и обязанности. Христианин самым своим рождением во Христе обречен на жертвенный путь.

О конкубине (возлюбленной) римского императора Коммода (II век по Рождестве) Марции говорили, что она была христианкой. Действительно, Марция воспитывалась в окружении христианских пресвитеров, но насколько она сама принадлежала церковному собранию, сведений нет. В то время христиане только получили возможность исполнять свои обряды, только появились первые похоронные коллегии, под вывеской которых совершались христианские моления и сборы взаимопомощи. По законам Римской империи каждый народ имел право на свою «похоронную коллегию». Христиане, таким образом, получили статус народа, этноса. Насколько Марция входила в какую-либо из коллегий, неизвестно. Но известно, что она ходатайствовала перед императором об освобождении христиан-ссыльных, и добилась их возвращения из места ссылки — с острова Сардиния. Причем не сохранилось сведений, что Марция ходатайствовала и за других ссыльных.

Помогать заключенным христианам в темницах было обычной практикой общины. Связана она была со многими трудностями. Помогали кто чем мог: пищей, одеждой, лекарствами. Омывать раны мучеников считалось одним из самых достойных служений. Многие святые приняли святое крещение именно в темнице, и многие — в собственной крови. То есть, не будучи крещенными, исповедовали Христа и приняли за Него смерть. По смерти мученика община выкупала его тело у властей и устраивала своеобразный праздник погребения. Именно праздник: мученическая смерть воспринималась первыми христианами как рождение в будущую жизнь. По смерти мученика община не оставляла его семейство без попечения.

Некоторым мученикам приходилось отказываться и от самой жизни ради тех, с кем они были связаны узами Христова родства. Так преподобномученица Варвара последовала беспрекословно за своей настоятельницей — устроительницей Марфо-Мариинской обители, а когда-то великой княгиней Елисаветой (Романовой), хотя та и не просила ее. Обе расстреляны в Алапаевске в 1918 году. Примечательно, что великая княгиня, будучи уже на краю смерти, как бы инстинктивно, автоматически — совершала довольно странные с разумной точки зрения вещи: она перебинтовала простреленную ключицу смертельно раненного великого князя Иоанна, своего дальнего родственника по мужу. Такое совпадение родства земного и родства небесного довольно часто встречалось и у первых христиан. Еще святой апостол и евангелист Лука упоминает в Книге Деяний о том, что апостолу Павлу во время его первых уз помогал племянник.

Другой пример: семья священника Таборанского в годы Великой Отечественной войны приютила ссыльного владыку Иосифа (Чернова). Вся семья находилась под надзором: сначала большевиков и ЧК, а потом и гитлеровских оккупантов. Глава семьи, священник, в некоторые периоды вынужден был прятаться в гроте за компостной ямой. И тем не менее владыку Иосифа приняли, невзирая на опасность.

Жизнь и состояние других членов церкви так же важны для христианина, как и жизнь его самых близких. Зачастую христианское родство побеждает кровное: знание о будущей, вечной жизни, присущее христианину, придавало уверенности и силы для победы над косностью и укрепляло волю. Вот это качество — умение ценить жизнь другого человека выше своей собственной, умение видеть в каждом Христа, и является качеством той повседневной жертвы, за которое первых христиан так и называли: святые.

Отличительными чертами быта первых христиан были общительность и взаимопомощь. «Благотворения и общения не забывайте», — говорит апостол Павел в одном из своих Посланий. В античности тоже было понятие общины (греческие города-полисы). Существовало и понятие круга, касты. Христианское сознание, руководствуясь помощью свыше, усвоило все лучшее из нажитого опыта, мудро приняло все, что можно принять, оставив все, что нужно оставить. Ничего напрасно, или, говоря по-церковнославянски, праздно — вот довольно точное определение жизни древнего святого. Вокруг него весь мир движется, оживает и приобретает совершенно новые оттенки отношений. Если порой христиан нельзя отличить от нехристиан по языку и внешности, то по образу жизни — довольно четко.

Языческий мир индивидуалистичен. Он знает о доблести и преступлении, и лучшие из его строгих законов взяты на вооружение христианством. Но представление о человеке в языческом мире сравнительно простое. В нем человек относительно свободен в своих желаниях и поступках. Личность язычника почти не ведает о своей изначальной раздробленности, и потому почти себя не осознает как личность. Личность язычника — это скорее деталь архитектуры, пейзажа, нечто унифицированное. Как только в человеке некое качество развивается настолько, что превосходит доступный пониманию простой личности уровень, происходит катастрофа. Ни Александру Македонскому, ни Юлию Цезарю их соотечественники и подчиненные не могли простить их воли и талантов. Герои и даже боги древнегреческих трагедий завидуют простым смертным: Афродита мстит Ипполиту, Эдип убивает отца и др. Языческому сознанию невозможно ни понять, ни принять то, что есть нечто другое, возможно, даже его превосходящее. Все замыкается на индивидуальности; в этом драма языческого мира и его недостаточность.


Вход Господень в Иерусалим


Христианство предложило новый тип личности и отношений, гораздо более сложный: не мир, но меч. Возник целый институт норм и отношений. Тем не менее только в христианском сознании находятся возможности для наиболее гармоничного сотрудничества личностей. То, что было недоступно понятию язычника, осознается и принимается христианином. Например, помощь бедным. В античном мире она считалась актом филантропии, причудой. А в христианстве она стала нормой жизни и скрепляющим раствором всего здания церкви. «Амвросий Медиоланский, епископ Рима, во время гонений велел продавать церковные сосуды и выручать на полученные от продажи средства невольников, причем не только братьев христиан» (взято из предисловия Г. Прохорова к изданию «Об обязанностях священнослужителей», Казань, 1908 г., репринт «Благовест», 1995).

Прежде всего, святых первых времен создавало и объединяло общее служение — молитва. Затем, с течением развития богослужебной практики, оно приняло канонические формы. В православном обиходе прежде всего — литургия, всенощное бдение, молебны, панихиды и другие требы. Создалось учение о семи Таинствах Церкви: крещении, миропомазании, евхаристии, елеосвящении (соборовании), браке, хиротонии (рукоположении в сан) и исповеди. В католичестве примерно то же самое, но церковная служба называется мессой. В католичестве и православии разное расписание постов, разные их условия. Но и там, и здесь посты признаются нормой жизни христианина. Практика лютеран таинств не знает, но их молитвенные собрания так или иначе являются общим служением.

Сохранилось предание II или III века по Рождестве Христовом, что если несколько христиан собиралось в доме, то молились они все вместе, так как совместная молитва считалась большой силой. И совместную молитву тоже можно назвать помощью друг другу. Согласно древним источникам, утро христиане начинали с чтения псалмов (чаще всего это был 62), а перед сном читался псалом 140. По воспоминаниям автора многих богословских трактатов II века Тертуллиана, молились христиане стоя. Другие богословы того времени (Ориген) делают исключение для больных: молиться можно и сидя, и лежа, главное, чтобы

душа была исполнена Христовым духом. Служение, как видим, принималось в целом, так что немощи одних покрывались силами других; математического уравнения сил не возникало, наоборот: каждый получал свой талант, согласно апостолу, «мир и радость о Духе Святом». Ведь молитва не просто просьба, это прежде всего хвала и сочетание человеческого духа с Божеством Христа, это обожение человека. А у Христа ни в чем нет недостатка, и Ему незачем помогать одному человеку за счет другого. Вот это «общение хвалы» и было центром христианской жизни.

Такое плотное участие в общем служении подчиняло себе и все время жизни христианина: возник строгий распорядок дня. В нем чередовались обычные дела христианина и молитва. Считалось, что христианам следует собираться вместе для молитвы в третий, шестой и девятый часы. В переводе на наше время, получается так: 9 утра, полдень и три часа пополудни. Затем снова следовали обычные занятия. Вечером собирались на Агапу — трапезу любви, открытую для всех христиан. Трапеза предварялась пением псалмов, во время трапезы или пелись псалмы, или читалось Священное Писание. После трапезы вновь совершалась молитва.

Христиане первых веков отказались от ярких зрелищ, часто сопровождавших пиршества язычников, от жестов и возлияний домашним богам (ларам), от всего причудливого и раздражающего. Однако украшать трапезу святыми песнопениями посчитали даже необходимым. Это была уже трапеза святых. Тот же обычай до сих пор сохраняется и в монастырях и некоторых паломнических гостиных в России.

Христианские общины в Риме еще даже в V веке по Рождестве Христовом были так гармонично и хорошо организованы, что их члены не знали ни голода, ни нищеты. Многие христиане помогали защитникам Рима от варваров. Помощь была как финансовая, так и медицинская. Сохранилось предание, несколько насмешливое, что труд христиан самый дешевый, и потому их охотно берут на работу. Они старательно трудятся, послушливы и берут за работу немного. В странах Малой Азии основным занятие христиан, а особенно женщин-христианок, было ткачество и изготовление ковров. Мужчины по преимуществу промышляли кожевенным ремеслом, изготовлением оружия и мебели. Многие владели строительным ремеслом. О роде занятий праведного Иосифа Обручника сказано в греческом тексте: зодчий. В Иудее здания строились в основном из камня. При переводе на славянский для большей понятности этой бытовой реалии зодчий был заменен плотником. В «деревянной» Руси эти два слова были синонимами.

Размеренность жизни, трудолюбие и открытость считались в языческом мире только причудами философов. Христианство сделало их нормой жизни. Стремление подчеркнуть свою значительность (нечто противоположное чувству собственного достоинства), заносчивость и желание доказать правоту в христианском мире не ценились вовсе. Не потому, что христианин боялся по какому-либо вопросу составить собственное мнение, а потому что хвастовство считалось недостойным христианина.

Христианин в молитве исполнялся сознания той спокойной силы, победить которую невозможно, ибо эта сила — Христос — победила смерть. В посланиях апостола Павла не раз встречаем тон грозный, но не угрожающий. Наоборот, сам апостол просит своих подопечных обращаться друг с другом «с кротостью и любовью».

Конечно, такого состояния тогда, как и сейчас, достигали немногие, но ведь божественная мудрость снисходительна к человеческой слабости. Важно то, что для языческого мира, где ложь в разных ее проявлениях была скорее нормой, чем исключением, миролюбие и откровенность были непонятны, почти враждебны. Святость беспокоила людей, и это беспокойство, реакция на нечто удивительное и непостижимое, снова вынуждало святость скрываться. Христиане первых веков, думается, были немногословны. Многословие осталось там, в мире языческом — слишком пестром, чтобы быть красивым и достойным внимания. Эта сдержанность выражалась и в одежде святых первых веков: одеваясь как все, они тем не менее отказывались от всего слишком дорогого и броского, от роскоши.

«А как только начнешь искать, чтобы другие тебя заметили да отыскивали бы в тебе достоинства и некоторые добродетели, тогда прощай мир душевный!» (Из письма преподобного Анатолия, Оптинского старца).

В каждом действии святого скрыта частица истинной жизни — Христова разума. Святой постоянно находится со Христом, он советуется с ним в молитве перед каждым поступком, он сотрудничает со Христом почти как равный. В этом полудетском доверии есть нечто первозданное, что, должно быть, было в Адаме до грехопадения. Можно даже сказать, что святой носит в себе рай. Не потерянный, а будущий; то вожделенное Небесное Царство, которое одновременно и скрыто в человеке, и находится в невероятной дали, скрытой Промыслом Господним.

Святость и рассуждение — почти синонимы для человека, живущего духовной жизнью. Рассуждение — очень ценное приобретение. Или целомудрие. Это такое восприятие мира, когда открыта вся сфера мира, во всех ее обстоятельствах и отношениях. Но точка зрения вынесена прочь, она находится «на стороне Христа». То есть мнения людей и материальные отношения этого известного до последней извилины мира для святого значения почти не имеют. Что о нем будут думать или говорить — неважно. Судья всему происходящему, с точки зрения святого, — Христос. Вот особенности внутреннего зрения христианского святого. Его личное мнение совпадает с волей Христовой. Через святых Господь устанавливает с человечеством некогда прерванную связь. Святых можно назвать звонком Бога к человеку, Его телеграммой и поздравлением. Потому в рассказах о святых всегда чувствуется приподнятая интонация, подобие благой вести.

Рассудительность проявляется и вещах казалось бы очевидных. Не как тот «здравый смысл», который в конечном счете ищет материальной выгоды и общественного положения, а как нечто абсолютное, Божественное. Вот пример, по времени недалеко от нас отстоящий.

«Ты спрашиваешь, хорошо ли сделала, занявши для странницы пять рублей и отдавши ей новые сапоги П., которые ей самой были нужны. Отвечаю: нехорошо, очень нехорошо и очень неосновательно. Вперед так не делай ни по какому поводу. Нигде не написано для милости занимать деньги и делать такое благотворение, за которым неминуемо следует смущение для тебя или для других» (Из письма преподобного Амвросия, Оптинского старца).

Рассуждение названо в писаниях Святых Отцов царицей добродетелей. Оно служит тем окончательным резцом, которым проходит Творец по лику святого, прежде чем тот возгорится огнем Божественной Любви.

Рассуждение, способность соотнести свое мнение со Христом — одно из самых значительных проявлений святости. Именно из рассуждения рождаются и пророческий дар, и дар убеждающего или утешающего слова. Все вместе служит признаками личности святого, совсем не похожей на обычное наше представление о личности. У нас и у святых совершенно разное понятие о том, что можно называть словом «индивидуальность». Индивидуальность для святых — Христос, а все свои дары они воспринимают как глину, из которой с Его помощью лепят нового человека. И ни один не похож на другого. Каждый святой, как художник, стремится запечатлеть Христову индивидуальность, и, подобно художнику, подбирает краски. Он берет их из самого себя. А краски святого — не только его способности, но и те качества, о которых говорилось выше.

Христианство выполняет в мире двоякую роль: с одной стороны — музея, а с другой стороны, — больницы. А впрочем, какой период ни взять, всегда было так. Христианство поддерживало умирающий Рим и одновременно обожествляло лучшее, что было в его культуре. Император Константин Великий, вовремя сообразив, что столицей нового государства Старый город быть уже не может, велел сохранять все лучшие здания. В старых стенах основывались христианские храмы.

Ситуация повторилась и в ХХ столетии, но с более сложным рисунком. Многие певчие в советское время работали учителями музыки. Некоторые духовные лица не стыдились выступать с концертами. Как, например, архидиакон Михаил Розов. Признанный мастер живописи, младший соратник Бурлюка Евгений Спасский довольно долго прожил в монастыре, не принимая пострига. Советские архитекторы волей или неволей вынуждены были обращаться к методам старой архитектурной школы, для которой считалось незазорным построить храм. Так, из синтеза возникло знаменитое сталинское барокко.

Встречаются моменты «обратной перспективы». В Замоскворечье был некогда Симонов монастырь. На его месте в советские годы устроен был Дом культуры. Подобных примеров в Москве, да и в других городах, много. Любопытно то, что в 90-х годах на территории бывшего Дома культуры был снова открыт храм, кроме того организована школа для детей-инвалидов и детская школа искусств.

Невидимая церковная ограда распространяется и на все, что принято считать классикой мировой культуры. Под покровительством христианства находятся сейчас и музыка, и литература, и живопись, и другие виды классического искусства. Так как только внутри христианской парадигмы можно обрести то, что является искусством.

Вся радость человеческого общения, вся соль человеческой жизни сосредоточилась в христианстве. А призвание христианина — стать святым. Так что всем, кто считает себя таковыми, приобретения святости так или иначе не миновать. В заключение хотелось бы привести такие слова: «Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите».


Часть первая
Святые Древней Церкви


1. Странники


Евангельские повествования в сжатом виде дают представления обо всем, что можно было бы рассказать о святых вообще. Если все дальнейшее повествование можно сравнить с полем или лугом, покрытым растениями, то евангельские фрагменты будут зернами. Из этих зерен все многообразие растений и произросло. Зерна различаются, как и растения. По размеру, по внешнему виду и даже по вкусу. Четыре Евангелия дают представление обо всех качествах святости, проявленных в человеческой жизни Иисусом Христом. Эти растительные сравнения — из притчей, рассказанных Христом, так как сам символ очень плодороден.

Прежде всего, святой ведет жизнь странника. При этом совсем не нужно перемещаться каждый день из одного города в другой, хотя странничество уважалось святыми. Можно сказать, что есть Странник и странник. Странник — прежде всего тот, кто ищет истинного Отечества — Небесного. Он ощущает себя всегда как бы на чужбине, пусть даже вокруг стены, в которых он родился. Только один язык он может назвать родным — Божий, Небесный язык, звучащий в словах молитвы. Только один род Страннику свой — род Небесный, род святых. Находится ли он среди большого собрания, или за приготовлением пищи — все воспринимает как этапы дороги, СТРАНСТВОВАНИЕ.

Если изобразить Странника в образах, доступных нашему зрению, получится, что этот человек, его скользящий силуэт, пересекает линию горизонта. Он как бы делает шаг с земли на небо. Причем силуэт его равноудален от нас, на каком бы расстоянии Странник ни находился. Так и святой: ощущение святости, исходящее от него, неуловимо, таинственно.

В Страннике-святом всегда есть желание возвращения в Небесный Город. Именно возвращения, хотя Странник-святой и родился на Земле, среди привычных стихий, мороза, жары, воды и камней. Странник ощущает начало своей жизни как исход из Небесного Отечества, в которое он должен возвратиться. В самом начале своих жизней многие святые, кажется, ощущали нечто подобное Адамовой печали после изгнания из рая. Желание возвратиться, особенная печаль часто окрашивают слова и лицо святого. Нет, он не грустен и не уныл, он просто жаждет иного, более счастливого бытия.

Феодосий Печерский, основатель первого на Руси общежительного монастыря, подростком несколько раз покидал отчий дом в поисках Небесной Земли. Он будто и не чувствовал ни знатности своего рода, ни телесной красоты, ни жестокого обращения с ним матери. Из занятий будущий преподобный в юности предпочитал хлебопечение — пек для храма просфоры.

Это необъяснимое, но заметное отчуждение учит Странника относиться ко всему окружающему как к тому, что вверено ему во временное пользование и что он желает возвратить в назначенный срок, и что должно быть им возвращено без ущерба, а с прибытком. Странник похож на купца, только приобретает он Божественную благодать и милость. Это самая твердая и ценная из всех валюта. Только ценность ее раскрывается не на Земле.

Странник похож и на посла, который по воле Небесного Совета может быть в любой момент отозван (в Небесное же Отечество) и потому старается жить и вести себя с людьми так, чтобы честь Державы не пострадала. Но в том-то и дело, что Держава такова, что никакой, даже самый важный, Странник не сможет опорочить ее. Странник смело посылает свои сообщения на родину, к Богу. Он просит совета, но в конечном счете действует самостоятельно. Странник всегда носит в себе образ родной стороны, в которую желает возвратиться — всегда носит в себе образ Божий, образ Небесного Отечества.


Антоний и Феодосий Печерские — основатели Киево-Печерской лавры


Странник старается избегать горячей и обычно нам свойственной привязанности к предметам и образам настоящего мира, ведь они очень зыбкие и всегда несколько болезненные. Но Странник прекрасно видит, что жизнь человека есть постоянное страдание и скорбь от утрат, он и сам, как человек, страдает и мучается. Святой спешит к душе человека, которая испытала потери и оскорбления — как солнце к подсолнуху. Он чувствует муку человеческой души. Часто о многих святых говорят, что, мол, если приложишься к их мощам, то и судьба изменится. Потому так и любимы на Руси были паломничества: это уподобление Страннику в трудах пути и терпении их с благодушием. Ведь послу великой Державы следует, согласно ее законам, быть еще и Помощником.


2. Во времена евангельские


Первым совершенным Странником и собирателем сокровищ святости был Иисус Христос. Он был Странником в пространстве: обходил города Иудеи. И во времени тоже. Ведь именно о нем, за тысячелетие до Его рождения, возвещали пророки, и Господь соприсутствовал им в их пророчествах. Судьба Его тоже была судьбой Странника. Иисус никогда не утомлял людей своим присутствием, наоборот: люди сами искали Его и сами, странствуя, становились Странниками. Таковы апостолы. Апостолы учились у Иисуса Христа. Они изо дня в день наблюдали Его действия, задавали Ему вопросы, почему Он поступает именно так, и внимали Его ответам. Странствие Христово оказалось и первой христианской школой — школой помощи больным и бедным. Древнему миру это было непонятно.

Образ бродячего философа сам по себе для древности обычен. Бродячий философ вызывает уважение, даже некоторое почитание. Порой философ собирает вокруг себя последователей. Так в античности создавались школы: стоиков, киников, эпикурейцев. Школ было очень много и самых разных. Все они занимались поисками некоего идеального образа жизни и идеального общества. Некоторые школы, как, например, неоплатоники, смогли создать довольно четкую и стройную систему взглядов, основу будущих наук об обществе, развитую последующими временами.

В Иудее рубежа эпох бродячий философ был явлением редким, зато странствующий пророк был знаком почти всем. Существовал древний институт пророков, к началу нашей эры пришедший в упадок. Однако традиция пророчества все же сохранялась. Существовало довольно четкое представление о том, как именно должен вести себя пророк и о чем говорить. Все пророчества сводились к одному: наступит день, придет Мессия и восстановит былое величие Израиля, а затем возвестит Царство Небесное. Мессия предполагался из царского рода. Таким образом, пророк, возвещающий приход Мессии, воспринимался как его провозвестник.

Христос был тем самым Мессией, которого ожидали израильтяне, но его приняли за пророка и все его действия оценивались с точки зрения того, что он пророк. Христа многие простые люди почитали великим пророком. Он вызывал невольное чувство преклонения, вокруг него люди ощущали свет и аромат Божественной Истины. Иисус Христос был не просто человеком, а Богочеловеком. Богочеловеческую природу Его могли, и то не сразу, постигнуть только ученики — апостолы.

Для остальных Иисус оставался только идеальным, жертвенным человеком. Многие поступки и слова Иисуса с обыденной, житейской точки зрения противоречили здравому смыслу. Но иудейское сознание привыкло, что пророк часто ведет себя особенным образом. Община иудеев видела в Иисусе только еще одного толкователя Моисеева закона. Пусть чрезвычайно одаренного духовно, необычного, но все же толкователя закона.

Иудеи, хотя и возмущенные новым учением, были снисходительны к Иисусу Христу, пока Он казался им пророком, учителем. Хотя Ветхий Завет знает и факты убийства общиной пророков: Иеремии, Захарии. Иудейского пророка можно назвать ветхозаветным святым. Так что Иисус, выбрав служение пророка, уже находился в неявном конфликте с обществом, убивавшем пророков. Но едва только открылось, что именно Иисус — Мессия, сразу же приготовили обвинение и казнь. Святой, последователь Христа, с самого начала своего пути должен быть готов к обвинениям, часто несправедливым.

Между пророком древних иудеев и святым христианской церкви, провозвестником Христа, лежит пропасть, но, тем не менее, у них одна основа. Это вера в Царство Небесное, Царство любви и справедливости. Иудей воспринимал Царство как общество земное, постигаемое чувствами. Возвещенное Иисусом Христом Царствие Небесное, напротив, не имеет локализации ни в земном времени, ни в земном пространстве. Пространство и время Царствия Небесного существуют отдельно от земных.

Если иудейский пророк предпринимал лишения странствий ради цели, находящейся на Земле, в области чувственно постигаемого, то христианский святой странствует, переходя черту горизонта. Он абсолютный Странник. Его цель нельзя ни увидеть, ни понять. Иисус Христос, Богочеловек, Совершенный Учитель, дал именно такой образ. Чем бескорыстнее твое странствие, тем больше тебе дается Богом. Древнему человеку трудно было понять и принять такое знание.

Врач, переходящий из города в город, тоже был знаком древним иудеям. Но врач, даже самый благородный, принимал воздаяние за свои труды, причем, как правило, воздаяние было материальным. Лечение было ремеслом, как, например, зодчество, и распространялось оно отнюдь не на всех. В Моисеевом Пятикнижии, в книге Левит, есть упоминание, что люди, больные определенными болезнями (проказой, например), должны жить отдельно от общества. Сумасшедшие, в число которых входили и лунатики, если и не изгонялись из общества, то равных со здоровыми людьми прав не имели.

Иисус Христос предложил совершенно другой образ врача. Он не принимал благодарности за лечение, наоборот, часто он скрывает и сам факт излечения. По свидетельству евангелиста Иоанна (5 глава), паралитик не должен был рассказывать об исцелении в купальне Дома милосердия никому, кроме священника. Тот же образ действия Иисус показал при исцелении слепорожденного. А ведь до сих пор вернуть зрение слепорожденному невозможно.


Исцеление десяти прокаженных


Иисус Христос нарушает иудейский закон, воплощая новый образ врача-странника. Он обращается к отверженным обществом людям: к психически ненормальным, к паралитикам, к прокаженным. В древности считалось (что отчасти справедливо), что душевные недуги так же заразны, как и телесные. Буйных умалишенных исключали из общества, как и прокаженных. Иисус Христос возвращает отверженных в общество. Исцеленный Гадаринский бесноватый (Евангелие от Луки, гл. 8) простит у Господа позволения следовать за ним, но Иисус отказывает ему и велит возвратиться домой.

Всякий недуг считался Божиим наказанием, и потому в каждом больном древние подозревали некую вину, его или его предков, за которую несчастный страдает. Мировоззрение древних точно передает евангелист Иоанн в главе девятой, об исцелении слепорожденного. «Кто согрешил, он ли сам, или его родители, что родился слепым?» — спрашивают друг друга фарисеи. Понятие о первородном грехе у древних иудеев было, но считалось, что этот грех неутолим, и потому даже младенец виновен. Христос учит совершенно другому. В ответе фарисеям он говорит так: «Ни слепой ни согрешил, ни его родители, но Господь оставил его Себе, чтобы на нем людям видна стала Слава Его». Такой ответ противоречил некоторым положениям закона Ветхого Завета. Первородный грех, изначальная вина, так угнетающая человека, снимается Христом. Человек отверженный, калека, уравнивался в правах с обычными членами общества.

Так и для всякого святого нет разницы между людьми: здоровый или больной. Наоборот, больной нуждается в большем снисхождении и заботе, а значит, обладает некоторыми преимуществами. Так Господь показывает идеальное отношение человека к человеку: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга». Он образовывает, создает вокруг Себя новое общество, посольство Небесное, живущее на Земле по законам Небесного Царствия.

Сам образ жизни Иисуса Христа был необычен. Иисус казался своим современникам то пророком, то бродячим лекарем, то ревностным последователем одного из течений иудейства. Его и называют Назореем.

Здесь надо сделать небольшое примечание: Иисуса в Евангелии называют как Иисусом из Назарета, так и назореем. Назореи в то время представляли собою одно из крайних течений в иудействе. Они отличались особенной строгостью жизни, их можно сравнить с аскетами или монахами в христианской традиции. Но и для тех, кто называл Иисуса назореем, Он не был вполне назореем. Общество иудейское видело пример назорея: Иоанна Крестителя. Иоанн Предтеча, Креститель Господень, первым в Новом Завете дает образ ученика Христова, хотя и является Его Крестителем. Он первым в череде Нового Завета выбирает безбрачие.

Надо сказать, что безбрачие само по себе иудеями не принималось как нечто свойственное человеку, как норма жизни. Безбрачие для иудеев было скорее позором, признаком Божьего неблаговоления к человеку. Однако многие особенно набожные люди, чаще всего вдовцы и вдовы, часто сохраняли телесную чистоту после смерти супруга, и это принималось как жертва Богу. Таких людей ценили наряду с пророками. Однако то были исключения, нечто выходящее за пределы иудейского закона.


Крещение Иисуса. Фреска в Киево-Печерской лавре. Фото С. Камшилин


Иоанн Предтеча почитался современниками как пророк. И его жизнь соотносили с жизнью пророков. Ветхий Завет знает нескольких пророков-девственников: это Даниил, Илия и Иеремия. Образы эти отдалены были от иудея начала нашей эры почти тысячелетием и считались явлениями высшего порядка. Безбрачия в повседневной жизни иудей представить не мог. И потому безбрачная жизнь Предтечи казалась исключением, почти анахронизмом, хотя носитель ее и обладал сильнейшим влиянием на людей. Кроме того, Иоанн Креститель был окружен ореолом аскета, пустынника, необыкновенного человека, как некогда Илия, и потому безбрачие терялось в массе других качеств, свойственных пророку.

Любой набожный иудей был знаком с очищающими обрядами омовения. Предложенный Предтечей образ омовения, очищения грехов вписывался в иудейские представления о покаянии. Так что Креститель, с точки зрения обычного иудея, не сделал ничего нового, он казался знаком давно прошедшего Царства Иудейского. Однако народ иудейский почитал пророков, а в то время еще и надеялся на избавление от владычества римлян. Иоанн Креститель своей проповедью и образом жизни отвечал чаяниям народа и образу пророка, созданного Ветхим Заветом.

Христос поступает совершенно иначе. Евангельские повествования сохранили даже свидетельство о разногласии, которое случилось у Иоанновых учеников со Христовыми. С точки зрения обычного иудея того времени, Христос вел жизнь, только отчасти напоминающую жизнь пророка и только отчасти соответствовал образу пророка, созданного Ветхим Заветом. Христовы ученики не постились, как Иоанновы. А сам Учитель часто разделял трапезу с мытарями и грешниками, что не делал никто не только из пророков, но даже из благочестивых иудеев. То, что миловать грешных — значит привлекать Божественную милость к самому себе, иудею понятно не было. Святость древнего иудея собиралась как капитал и в строго отведенном пространстве. В самой идее этой ограниченности есть рациональное зерно: самосохранение. Но практически возможности милосердия древнего иудея были весьма ограничены. Все, что находилось вне определенных рамок, милосердию не подлежало. Христос показывает, что милосердия достоин не только молящийся возле храма калека, но и обвиненная в прелюбодеянии женщина. Христос просто снимает рамки закона. Сознание древнего иудея без этих рамок гасло, как свеча на ветру.


«Заповедь новую даю вам, да любите друг друга»


Тем ярче и непонятнее выступало на фоне условностей древней иудейской жизни общение Христа с грешниками и его безбрачие. Если ты пророк, сетовали иудеи, то отчего ты водишься с отверженными, преступниками Моисеева закона? Ты тем самым нарушаешь закон, а если Ты пророк, то Ты должен исполнять этот закон. А если Ты не пророк, а только бродячий лекарь, то отчего ты не живешь, как положено законом? Безбрачная жизнь, наполненная жертвенным служением страждущим, могла восприниматься только как исключение, но не как норма.

Христос устанавливает новые нормы, дает урок новых человеческих отношений. Он ставит безбрачие наравне с браком, а порой и отдает первому предпочтение перед последним, так как Сам не вступал в брак. Среди апостолов особым благоволением Учителя пользовался Иоанн, также выбравший безбрачную жизнь. Святой, подражатель Христа, тоже выбирает безбрачие, часто в самом раннем возрасте.

Следовавшие за Христом люди тоже становились странниками и начинали вести жизнь святых. Апостолы Иоанн и Иаков оставили даже свое ремесло, приносящее им пропитание и небольшие средства для поддержания хозяйства, потому что рядом со Христом они ощутили веяние святости: новой и необычной жизни. Оно оказалось сильнее нажитых привычек. Ученики Христа разделили со своим Учителем трудности странствия и приняли участие в его занятиях: в помощи больным и отверженным обществом. Они первыми восприняли сам образ Христовой святости. Им первым и помогал Господь. В восьмой главе Евангелия от Матфея содержится повествование об исцелении тещи апостола Петра от лихорадки. Исцеленная женщина, уже пожилая, преодолев все свойственные ее возрасту немощи, посвятила свою дальнейшую жизнь Христу.

Но не одни только ученики становились святыми. Подчас и простые люди, следовавшие за Христом, уверовавшие от всего сердца, получали талант святости. В восьмой главе Евангелия от Матфея говорится о благочестивом сотнике, некогда построившем молельный дом для иудеев и пославшем к Иисусу старейшин общины, чтобы просить Иисуса Христа об исцелении своего слуги. Сам характер сотника, о котором можно узнать из описанных евангелистом поступков, необычный. Евангелист не говорит о самом сотнике, а только передает речь старейшин о нем и его просьбу. Казалось бы, какое дело тому, у кого множество слуг, до одного из них; не все ли равно, какой именно слуга болеет. Вряд ли тот раб, о котором говорится в Евангелии, был особенно любим своим хозяином или был незаменим в управлении домом. Хотя, конечно, ни того, ни другого полностью отрицать нельзя. Но все-таки забота о здоровье слуги для того времени не была типичным явлением, хотя в некоторых иудейских семьях слуги были на правах членов семьи, приживалов. Впрочем, сотник жил в Галилее, в городе Капернауме.

На кроткий ответ Господа, окруженного огромной толпой: «Я приду и исцелю его», — сотник отвечает не согласием, а отказом: «Я недостоин, Господи, чтобы Ты вошел в мой дом». И снова сотник скрывается от Иисуса, он посылает друзей, чтобы они передали Иисусу ответ. «Скажи только слово, и мой слуга выздоровеет». Такое сильное чувство рождено было в сердце сотника познанием святости Господа. Сотник, осознав святость Богочеловека, получает ее частицу. Иисус так свидетельствует об этом: «Истинно, что и в Израиле Я не нашел такой веры». Так сотник из Капернаума уподобляется абсолютному Страннику.

В Евангелии от Иоанна, в четвертой главе, некий вельможа предпринял странствование в прямом смысле: пришел из Иудеи в Галилею, чтобы только видеть и говорить с Господом о своем неизлечимо больном сыне. В этой части евангельское событие отчасти отражается в современности. Родители неизлечимо больного ребенка порой предпринимают путешествие в другой город, а часто и в другую страну, чтобы только поговорить (проконсультироваться) с известным профессором. Часто одной консультацией дело не ограничивается. Начинаются просьбы о госпитализации в тот или иной медицинский центр, подарки и другое, на что способна человеческая изобретательность. На этом сходство между поведением обычного человека и поведением святого, которое видим у вельможи из Галилеи, заканчивается.

Предприняв долгий и утомительный путь, а затем довольно долго, должно быть, ожидая случая приблизиться к Иисусу, вельможа, наконец, смог высказать свою просьбу Господу. За этой просьбой уже стояла не только скорбь и тревога отца, но еще и утомление немолодого человека. К тому же вельможе было не свойственно смешиваться с толпой простолюдинов, из которой состояло тогда окружение Господа. Но такова была вера этого человека, что перед ней все перенесенные тяготы и неудобства отступили.

И вот прозвучала просьба. Она очень короткая и простая: «Сын мой смертельно болен. Вылечи его». Облеченный властью человек не стыдится обращаться к сыну зодчего, странствующему лекарю. Иисус отвечает: «Иди, сын твой поправится». И у вельможи не возникло ни тени сомнения в истинности сказанного. Он тотчас же предпринимает новое, обратное странствие, и венцом его становится радость: смертельно больной сын жив и здоров! Вельможа так послушал Господа, как, должно быть, не слушал и самого царя. Ощущение новой, будущей жизни наполняло все его сердце. И этот земной вельможа стал уже послом Царствия Небесного, святым. Милосердие, исходящее от Иисуса Христа, часто вызывающее у людей одно только удивление, здесь раскрывается, как бутон цветком, верой в милосердие и всемогущество Божие. Но и сотник, и вельможа были готовы к принятию Божественной благодати, без которой любой бескорыстный поступок похож на пищу без соли. А подготовка дается усиленными трудами.

Последние в земной жизни Иисуса Христа уроки святости были преподаны в дни Пасхи, во время суда и распятия на Голгофе. То, что совершалось в те дни, почти непостижимо умом человека, это тайна искупления всего человечества от мук и бед, грозивших в вечности, это установление Нового Завета Бога с человеком, в котором грех каждого смывается кровью единственной на все времена жертвы — Христовой.

Однако из того, как евангелисты описали последние дня Христа, можно увидеть, какие еще образы святости предложил человеку Господь. На Тайной вечере Иисус Христос показал, что любовь человека к человеку есть та же святость. И именно в любви святость человеческая достигает совершенства и полноты. Но только если это любовь жертвенная и нелицеприятная. Господь показывает, предлагая Иуде Искариоту хлеб, что миловать нужно не только тех, кто нас любит, но в гораздо большей степени тех, кто нас ненавидит. Потому что единственная сила, уничтожающая силу греха, это любовь. Отвергая покаяние, Иуда Искариот отверг любовь Христову, которая тем не менее не оскудела к нему и которой не вынес сам предатель.

Урок покорности воле Божией, воле Отеческой — и вместе с тем урок стойкости, терпения и верности своим убеждениям ввиду Царствия Небесного был преподан Иисусом на суде перед Пилатом и иудейскими первосвященниками. Христос показывает, что даже самые несправедливые обвинения и скорби не бывают напрасными. Что человек в этом мире страдает не бесцельно, если он верит в Бога и верен своим убеждениям. Это образ исповедничества, которое тоже является формой святости. В самых скорбях человеку Богом подается утешение и извещение о том, что Царство Небесное существует, и что именно там находится истина. «Правду распяли, она воскресла», — говорит народная пословица. Иисус Христос в последние дни своей земной жизни не искал избавления от страданий и смерти, хотя это было бы так естественно для человека. Он предпочитает смерть за своего Небесного Отца, с которым было нераздельно Его Божество.


Христос принес единственную на все времена Жертву, благодаря которой людям стал возможен вход в Царство Небесное


Урок любви преподан и на кресте, когда Господь молился за тех, кто распинал его. Искупая грехи всего человечества, Господь, конечно, искупал и грехи тех, кто распинал его, умоляя своего Небесного Отца о милости к ним.

Именно смерть Христа на кресте, ожидаемого Царя, поруганного своим народом и распятого как злодей, утверждает, что есть нечто, которое сильнее смерти. И что в мире царят далеко не справедливые правила, и что человек — скорее пленник этих правил, нежели их хозяин. Восстановить утраченное человеческое достоинство может только жертва. Христос отказался от ветхозаветных жертв, превратившихся в пустой обряд. Вместо крови животных Он принес единственную на все времена Жертву, благодаря которой людям стал возможен вход в Царство Небесное.

Так состоялись первые в истории человечества уроки христианской святости. В Евангелиях есть множество свидетельств таких уроков. Можно вспомнить женщину, двенадцать лет страдавшую кровотечением и получившую исцеление, и женщину из страны Хананейской, просившую об исцелении душевнобольной дочери, и самарянку, и паралитика, принесенного своими знакомыми и осторожно опущенного сквозь разобранную крышу в помещение, где находился Господь. Все названные случаи свидетельствуют об одном: о вере в помощь Божию. И вера эта не является целью; она — первая степень и средство святости. Но как же трудно достается она и какой бывает шаткой! Сам апостол Петр трижды отрекся от Христа, внезапно охваченный страхом смерти. Так Господь обучает человека не только верить, но и не бояться своих слабостей, а противостоять им. Вся жизнь святого идет вопреки сложившимся в обществе представлениям и нормам, и часто нужно немалое мужество, чтобы им противостоять. «Если бы вы жили по законам мира сего, мир полюбил бы вас, как нечто, свойственное ему. Но мир вас так же возненавидел, как и Меня». Но святой не отвечает ненавистью на ненависть.


3. Во времена апостольские


Апостолы вполне усвоили Уроки своего Учителя и, в свою очередь, дали новые примеры. Читая «Книгу Деяний Святых Апостолов», мы их находим. Один из первых примеров — исцеление нищего хромого, сидевшего возле Красных Ворот, глава третья. В описании данного события видим, как все, что создавал Господь, в апостолах выросло и развилось.

Евангелие от Марка говорит нам, что Иисус Христос молился в начале дня, «утро, ночи сущей зело», то есть еще затемно. Однажды Петр даже стал свидетелем этой ранней молитвы и был очень ею изумлен.

Предание повествует, что первоверховный апостол после распятия и Воскресения Христовых оплакивал свое отступничество, так что у него даже выпали ресницы, а веки были постоянно воспалены от слез. И что Петр, как и некогда Господь, вставал затемно для молитвы.

В Евангелии от Луки говорится, что Ученики стали просить Господа, чтобы он научил их молитве. Этот урок — урок молитвы — оказался для христианской жизни одним из первых и основных.

Молитва — центр и основа христианской жизни, это как бы влага святости. Учение о молитве было заповедано Самим Господом и развито апостолами. В описании исцеления хромого от рождения человека апостолом и евангелистом Лукой показано, какой силой обладает истинная христианская молитва. При чтении этого фрагмента Деяний неожиданно возникают параллели с Евангелием от Иоанна, гл. 9 — об исцелении слепорожденного.

Апостолы Петр и Иоанн идут в храм для молитвы, «в час девятый», то есть около полудня. Господь исцеляет слепорожденного, и апостолы исцеляют хромого «от чрева матери своея», возможно, пережившего родовую травму. Человек этот был уже в годах — ему было лет сорок. Так что это исцеление никак иначе, как чудом, объяснить было невозможно. Как всякий калека, хромой был окружен состраданием, но и неприязнью тоже. Калеку укладывали возле входа в храм, он просил милостыню и на это, возможно, жил. Так что к каждому человеку хромой относился как к подателю милостыни. Так же смотрел он и на апостолов.

Подавать милостыню в Древней Иудее считалось делом похвальным, делом святых. И все, что сердобольные граждане совершали для хромого, было милостыней. Но каждый, кто подавал милостыню, считал долгом рассказывать о ней, стараясь показать себя человеком добрым и милосердным в глазах других. Часто такая фарисейская милостыня служила унижением для того, кому она подавалась. Милостыня была средством социальной адаптации, а вовсе не бескорыстным действием.

Потому Петр и говорит хромому: «Серебра или золота у меня нет; даю тебе, что есть у меня. Во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи». Это призывание имени Господа, заповеданное Им самим на Тайной вечере накануне Страстей, скрывает сам факт милостыни. Петр как бы говорит: не я тебя исцеляю, но Сам Господь Иисус Христос. Хромой встал; его с рождения слабые ноги обрели силу и крепость. Апостол и евангелист Лука особенно упоминает о голенях и стопах, как об основных опорных членах. Хромой настолько был изумлен тем, что с ним произошло, что последовал, не помня себя, в храм, за апостолами, подпрыгивая и восклицая, «хваля Бога». Этот танец радости исцеленного хромого напоминает танец царя Давида перед Ковчегом Завета и обозначает присутствие Божие.

Так что и само исцеление совершается Учениками как бы в присутствии Учителя. В том, что сказал Петр, есть два противоположных, казалось бы, качества: дерзновение и смирение. Ученик во всем следует своему Учителю, воплощая один из его уроков и призывая Его имя. Это покорность Божественной воле, или смирение. С другой стороны, прямого разрешения Учителя на исцеление нет, и его можно считать делом доброй воли, то есть милостыней самой по себе. В этом дерзновение.

Один из первых уроков святости закончился исцелением для хромого и судом для апостолов. Начиная с этого первого урока, все последующие святые как бы выносятся за черту общества, не совершив при этом никакого противозаконного с социальной точки зрения действия. Петр и Иоанн исцелили человека, страдавшего тяжким недугом от самого рождения. И за это вынуждены предстать перед судом, как некогда и их Учитель.

Усвоен был и этот урок. Святой, вполне осознающий себя послом Небесной Державы, не боится ради славы и достоинства своей страны быть изгнанным из пределов той, послом в которой он является. Но сначала надо попытаться убедить «местных жителей» в том, что ничего противозаконного совершено не было, и не разжигать напрасной вражды. Петр объявляет иудеям, что верует в Иисуса Христа, и Его именем хромой был исцелен. Пытается убедить суд в неправоте совершенного над Христом, называет себя и Иоанна Его свидетелями и заключает речь тем, что все, совершенное над Господом людьми, было совершено по неведению и выражает надежду, что и все слушающие уверуют в Иисуса Христа, как истинного Бога.

Речь Петра построена по всем правилам юриспруденции, хотя он по происхождению только рыбак. В речи этой чувствуются такт и мудрость. Но разумные доводы Петра порождают более чем странную реакцию судей. Апостолов решили наказать, запретили им проповедовать и потом отпустили. Мир испугался и озлобился на святых за их слова, и уже мир поступает по отношению к святым противозаконно. Так апостолами был усвоен еще один урок Христа: верность своим убеждениям.

Христос ради вверенного Ему человечества перенес одну из самых тяжелых в истории человечества казней. Апостолы, вспоминая о ней, не думали, что и их судьба будет иной. Однако святых не остановила даже смерть. Любовь и вера, связывающие Учителя с Учениками, оказались больше и выше страха смерти. «Не можем мы, еже видели, не глаголати» — «Горе мне, если не благовествую», — говорят Апостолы. Так урок терпения и верности сплетается с первыми уроками благовестия.

Существует множество богословских исследований о том, какой же на самом деле была жизнь первых христиан, первых святых. Тщательно прочитаны древние рукописи, принадлежащие жившим в то время писателям, часть из них переведена на современные европейские языки и доступна для чтения как фрагмент в исследовании на данную тему, или как отдельное издание, что встречается значительно реже. Однако думается, что основные сведения об образе жизни первых христиан есть в «Книге Деяний», и стоит внимательно ее прочитать, тогда возникает впечатление ясное и законченное. Нужно только пояснить, что почти все жившие в Иерусалиме ученики Христовы были по вере иудеями, и оттого в первых общинах последователей нового учения так ощутим привкус иудейства. Многие из иудейских обычаев (например, соблюдение покоя в субботу) сохранялись и последователями Христа.


Статуя апостола Петра в Ватикане


Апостольская община предложила совершенно новый образ, в корне от иудейского отличающийся. Почитая храм Соломонов как святыню, как дом Божий, ученики Господа в то же время собирались в том или другом доме для молитвы. Чаще всего это была Сионская горница. И чем напряженнее становились отношения с иудейской общиной, тем чаще устраивались собрания в Сионской горнице. Накануне Сошествия Святого Духа почти все ученики, сто двадцать, как повествует святой апостол Лука, собрались вместе для молитвы. Именно это чувство — всегда быть рядом — и отличало апостольскую общину от иудейской.

Представление о роли семьи, рода в жизни человека, о самом образе рода и семьи в среде учеников Христа было другим. Оно изменилось так скоро и сильно, что окружающее их иудейской общество не сразу поняло, что сквозь его тело прошел и развился другой тип общества, бытие в отношениях. При видимом сходстве в основах разница была непостижимой.

Последователи Христа так же, как и иудеи чтили десять Моисеевых заповедей и пользовались теми же книгами. Но совершенно по-другому к ним относились: для них Ветхий Завет был только прообразом, началом. Многие ценности, например, значение священника или отца, сохраняли свое значение, но точка зрения на них была совершенно иная: как иудейское священство, так и род воспринимался не как нечто самоценное, а как выражение Небесного Царствия, в котором только один первосвященник — Господь Иисус Христос. Иудей считал такой взгляд богоборческим, оскорблением святыни; ведь Распятого на Кресте благонамеренный иудей не мог почитать обетованным Мессией! Центром общины последователей Христа была именно личность Христа, и все соизмерялось с Его Учением. Центростремительность нового общества и создала новый тип отношений между людьми, невозможный в обществе иудейском: более динамичный, более свободный, но и более сложный.

Разницу можно изобразить так. Для иудея Мессия — это земной царь и воин, он всегда находится в будущем. И пока его пришествие не совершилось. Вся жизнь иудея была ожиданием Мессии, и все действия и мысли были ей подчинены. Но в то, что Мессия может прийти просто, не как царь, а как человек, иудей поверить не мог. Для ученика Христова Мессия уже пришел, он распят и воскрес. Ученик Христов ожидает Второго пришествия и Страшного суда. Для иудея все названные события не существуют в земном времени, они только предполагаются.

Иудей видит в земном благополучии выражение милости Божией, в то время как христианин, наоборот, считает именно нищету признаком посещения Божия. Ученик Христов исполнен любви ко всем, но прежде всего — к Богу и близкому человеку, тоже ученику Христову, какого бы рода он ни был. Иудей придает очень большое значение происхождению, «колену», из которого он произошел. Род и Бог для иудея сливаются, он предпочитает «своих», «избранных». То же можно сказать и об ученике Христовом, но «свои» для него те, кто познал Христа и живет по данным Им заповедям. Для иудея сама эта мысль не была возможна. Мессия отдален от него в пространстве и во времени, в то время как ученик Христов соединяется со Христом в молитве и в Таинствах Церкви. Жизнь первой апостольской общины для древнего иудея была непонятна и даже в чем-то опасна. Чувствовалась угроза основам общества.

Больше всего первые апостольские общины напоминали именно посольства. Там царили совсем другие принципы и законы, иудейским обществом не приемлемые. Сама мысль отказа от воздаяния за праведность в земной жизни смущала иудея. Сокровище на небесах, которое собирает последователь Христов, может вызывать у иудея только смех. Четкое и жесткое разделение на мир земной и мир небесный, свойственное мировоззрению Ветхого Завета, потеряло прежнюю остроту. Для последователя Христа оно так же существует, но сам он живет по законам Царствия Небесного, и потому мир для него един. Ученик Господа не ведет двойного счета; он всегда живет в присутствии Бога. Те уроки святости, которые преподнес Иисус Христос, теперь усваивало целое общество, а не отдельные личности, как это было в евангельские времена.

Ученики Христовы ощущали себя как нечто целостное, как один организм, как Церковь, Тело Христово. И потому их общение отличалось особенной доверительностью. Каждый относился к другому, как относился бы к самому себе, потому что все были одного духа. «Не делать другим, чего себе не хотим» — позже апостолы именно так выразят отношение человека к человеку в христианском мире. У первых последователей Христа было очень сильное чувство единства, их связывала особенная дружба, вплоть до того, что каждый был готов принять смерть за другого. Общность проявлялась прежде всего в молитве.

Когда Петра и Иоанна отпустили из-под стражи и они смогли вернуться в молельный дом, «к своим», было устроено большое моление, в котором выражалась благодарность Богу и надежда на его помощь. Все сотрудники апостолов были готовы разделить их судьбу.

Эта готовность воспринимать другого как самого себя, как близкого и родного человека, выражалась и в бытовых отношениях. Многие из последователей Христовых продавали свои земли или имущество, и вырученные средства приносили «к ногам апостолов». Так, молодой человек знатного рода, по имени Иуст, нареченный апостолами Варнава, в будущем — апостол и помощник апостола Павла, начал свой путь следования Христу именно с того, что продал свое владение.

Общение учеников Христовых между собою было самым оживленным и разнообразным. Едва только совершилось Вознесение Господне, едва апостолы вышли на проповедь, образовалось новое общество, которое очень быстро увеличивалось и очень скоро смогло создать свою особенную структуру и распорядок; уже в первых главах

«Книги Деяний» встречаем упоминания о структуре апостольской общины. Старшие (Двенадцать), их помощники (диаконы), и так далее. В общине существовало довольно четкое распределение обязанностей, и выполнялись они весьма тщательно и ответственно. Эта оживленная и слаженная деятельность привлекала ежедневно все новых людей и вызывала уважение у простого народа. Первые последователи Христа предпочитали обращаться с какой-либо просьбой именно внутри своего сообщества. Но многие иудеи с подозрением, а порой и агрессивно относились к секте, как они называли учеников Господа.

Однако нормы поведения внутри этого сообщества были довольно жесткими и малопонятными с точки зрения даже и современного обывателя. Считалось, что из жертвы, денежной или вещественной, нельзя ничего утаивать. Тогда это было объяснимо и с точки зрения материальной, потому что среди последователей нового учения было много нищих, часто не имевших ни дома, ни одежды. И с нравственной точки зрения утаивать было нехорошо. Как правило, перед продажей владения или какой-либо ценной вещи советовались с апостолами, которые и распределяли на первых порах имеющиеся средства по потребностям. Аварийный запас считался недоверием к Богу и обманом бедняков, которых можно было бы накормить. Кроме того, первые общины Христовых учеников жили в ожидании Второго пришествия Господа, и это ожидание было настолько напряженным, что сама мысль о завтрашнем дне обесценивалась. Это жгучее ожидание подогревалось еще и тем, что в самом Иерусалиме было неспокойно, а ученикам Христовым угрожали и римляне, и иудеи. Это еще больше соединяло их, и ощущение единства всего рода Христова, которым живет святой, крепло и возрастало.


Ученики Христовы ощущали себя как нечто целостное, как один организм. И потому их общение отличалось особенной доверительностью


В главе пятой Деяний говорится о смерти супругов, Анании и Сапфиры. По какой именно причине эти люди оказались в апостольской общине, что руководило ими, неясно. Дееписатель Лука об этом молчит. Свое повествование об этом внушающем ужас событии Лука начинает просто: был человек Анания, женатый на Сапфире, который продал свое владение и сговорился с супругой утаить от апостолов часть денег. «На черный день», — сказали бы наши тетушки. В принципе, в таком поступке с обывательской точки зрения нет ничего скверного. Анания был хозяином своему владению и мог вполне распоряжаться своими средствами. Но в апостольской общине обладание втайне своим личным капиталом было нарушением одной из заповедей Христовых — заповеди о милости. Тайное обладание капиталом выражало недоверие к заповеди, а также обнаруживало скупость и лукавство Анании. Кроме того, Анания, назвав явно заниженную цену, обидел не только апостолов, но и беднейших членов общины, у которых, по пословице «гроша ломаного за душою не было». Из-за того что у Анании было несколько золотых монет «в чулке», они лишались ежедневного пропитания. Но суть преступления Анании даже не в этом. Ради чего он продавал имение, ради чего пришел к апостолам — ради того, чтобы утаить себе «на черный день» несколько золотых монет? Петр так и говорит: «Не хозяин ли ты своим средствам? Ты мог дать столько, сколько тебе нужно. Кому выгодна твоя хитрость? Она только унижет тебя перед Богом; ты солгал Богу».

Едва услышал эти слова Анания, как упал замертво. Такое скорое наказание, и уже здесь, в этой жизни, привело остальных членов общины в ужас. Тело внезапно умершего Анании вынесли молодые служители. Еще не зная о случившемся, Сапфира, жена Анании, пришла к апостолам, спустя три часа после смерти мужа. Возможно, она искала его и волновалась, как бы хитрость не была раскрыта. Возможно, Сапфира задавала вопросы, тревожилась и мучилась, хотела как-то оправдаться. Но возможно, что ничего подобного и не чувствовала, а только пришла поприветствовать апостола. Лука не передает вопросов Сапфиры, зато передает слова Петра: «Скажи мне, столько ли выручили вы за свое имущество?» Сапфира ответила, что да, столько. С юридической точки зрения жена оказывается соучастницей в преступлении, совершенном мужем; она тоже поступила несправедливо, скрыв обман Анании. Петр будто проводит следствие, суд, в котором виновных наказывает Сам Господь. Сапфира, выслушав обвинение Петра: «Что же вы оскорбляете Дух Господень?», внезапно умерла; ее постигло то же наказание, что и ее мужа.

Поведение Анании и Сапфиры, даже в обществе иудейском подлежащее наказанию, в апостольской общине карается Самим Богом и самым жестким наказанием — смертью. Настолько условия существования в апостольской общине были одновременно выше и суровее. Выдержать их мог не каждый. Лицемерие и скупость в среде святых, как видим, могут принести только смерть. Зато справедливость в обществе святых, которое отражает в себе Царствие Небесное, как зеркало отражает мир, торжествует. С точки зрения апостолов, Анания и Сапфира оказались ворами. «На воре и шапка горит».

Как видим, в апостольской общине, основанной на вере во Христа, уже в самом начале преобладали самые строгие нравственные принципы. Ее можно назвать первым обществом святых. Там же человечеством усвоены были первые уроки христианского сосуществования.

В шестой главе Лука рассказывает о том, как совершенствовалась первичная структура общины и что послужило толчком к ее изменению. Как упоминалось во вступлении, первые христиане собирались для трапезы вечером, после богослужения, и трапеза обязательно была общей. Видимо, поначалу все распоряжения относительно устройства трапезы и ее содержания делали сами апостолы и близкие к ним люди. Но число учеников возрастало неуклонно и очень быстро, так что в распределении пищи и одежды возникли споры. Обращенные из язычников, называемых Лукою эллинами, которых было меньшинство, часто испытывали недостаток. Бедные женщины, или, как говорит Лука, вдовицы, посетовали апостолам на то, что ими пренебрегают и что лучшее получают евреи. Сам факт обращения показателен: значит, апостольская община представляла уже законченный сложный многонациональный общественный организм с установившимися внутри него отношениями. И любое противоречие с основой, на которой это общество возникло, порождало реакцию. Как узнаваемы в этой просьбе некоторые современные, да и прежде происходившие распри! Апостолы, кажется, устраняются от ответа. Но именно в тот момент перед апостолами возник жесткий выбор: мир или Христос, пища или благовестие. Апостолы на обыденную просьбу отвечают сурово: не следует нам оставить благовестие, чтобы предаться служению в кухнях. Однако чтобы несправедливости не было, апостолы советуют — в частном порядке, именно советуют, а не повелевают, — выбрать некоторых из особо почитаемых святых (семь), чтобы доверить им распределение одежды и пищи. При этом апостолы выделяют два качества будущих служителей, экономов, которые должны их отличать: одухотворенность и рассудительность. Можно даже сказать, что будущие избранники должны были обладать двумя силами: силой духа и силой разума. Это почти что точный портрет святого. Первомученик Стефан, согласно «Книге Деяний», обладал и даром чудотворения. Решение апостолов было принято народом (!), достойные избраны, после чего состоялось едва ли не первое в истории человечества рукоположение в священный сан. «Апостолы, помолившись, возложили на них руки», — то есть передали им часть своей власти и сил. Община от такого усложнения структуры только выиграла: благовестие стало распространяться быстрее, а число учеников увеличилось.

Не только в Иерусалиме существовала апостольская община; их было несколько, в разных городах: в Эфесе, Лиде, Иоппии, Дамаске, Антиохии. После — в Македонии, Александрии, Афинах и Коринфе. Внутреннее устройство их отличалось, но в целом было много общего. Одно их главных общих качеств и вместе с тем — один из главных уроков жизни святых — странноприимство. Судя по Книге Деяний, странникам из учеников Христовых никогда не отказывали от дома, наоборот, принимали их. Ослепшего Павла, который считался среди христиан гонителем, Анания тем не менее принимает под свой кров, даже вопреки сложившемуся мнению и предупреждениям собратьев. Принимать странствующих учеников Христовых считалось в апостольских общинах делом благородным и спасительным. Первые христиане всерьез верили, что, принимая странника, они принимают и Самого Господа. Странноприимство ученики Христовы понимали не только как доброе дело. В христианском представлении о странноприимстве много сходства с древнеиудейским. Посещение дома странником воспринималось как посещение Божие. Но у первых христиан в странноприимстве проявляется и вскоре выходит на первый план смысл эсхатологический. В Евангелии от Матфея, в главе 26, рассказывается о Суде Христовом. И основной мерой выступают не праведность, слагающаяся из постов и молитв, а милость. Человек будет помилован Богом, если он не отказывал в просьбах нуждающимся. Это милосердие в первых апостольских общинах принимало ни с чем не сравнимое значение: с одной стороны, агрессия иудеев, а с другой стороны — Римского государства. Милосердие становилось вровень со спасением души.

Еще одним качеством святости, присущим насельникам первых общин апостольских времен, была безотказность. Святой, если его просили посетить больного или нищего, не мог отказать. Наоборот, часто, отложив все дела, он спешил туда, где его ждали. В главе девятой «Книги Деяний» говорится о том, как накануне смерти в Иоппии одной из учениц, Тавифы, близкие ее послали в Лиду, где находился апостол Петр, просьбу посетить их и умирающую. Петр не отказал. Путь, вероятно, был по тем временам довольно долгий, хоть и сказано у Луки, что города находились поблизости один от другого. Возможно, что и собрание учеников в Лиде хотело так или иначе задержать у себя апостола и было довольно много неразрешенных вопросов. Петр, однако, считает посещение умирающей выше организационных дел и предпринимает путешествие, даже, возможно, пешее. В главе десятой снова встречаем повесть о том, как Петр отзывается на просьбу сотника Корнилия посетить его и его семью, чтобы обучить христианской жизни. Апостол снова предпринимает путешествие, на сей раз из Иоппии в Кесарию. Таким образом и Петр, как некогда Господь Иисус Христос, становится Странником, следуя духу кротости, милосердия и нелицеприятия.


Апостол Петр. Мозаика в православной церкви. Севастополь


И в «Книге Деяний», и в «Посланиях» апостола Петра можем видеть, как совершенствовался сам апостол. Горячий и непримиримый Кифа-Петр из Евангелий становится чутким, отзывчивым и сердобольным; во Втором послании он вступается за апостола Павла, подтверждает необходимость благовестия среди язычников и разъясняет, что для язычников обрезание необязательно, что иудеохристианами отрицалось. Заступничество это происходит после обличения Павлом общения Петра с язычниками. В таком поведении старшего апостола видим дух настоящего святого, чуждого лицеприятия и способного рассудить даже самые сложные ситуации. Что не было бы возможно, если бы Петру не сопутствовала благодать Христова, которая сохранялась в нем и Божественной милостью, и Петровой покорностью воле Господа, и тщательным старанием.

Святой постоянно находится в движении, он странствует в мире земном, желая обрести мир небесный. Движение святого распространяется на оба эти мира. Святой постоянно в физическом движении: он трудолюбив, готов предпринять путешествие для того, чтобы помочь страждущему человеку. Если он не идет в храм для молитвы, значит, он находится у постели больного или строит свою хижину в пустынном и недоступном людской суете месте. Он ловит рыбу, печет хлеб, плетет корзины, наконец, выходит в город на торжище, чтобы продать эти корзины. Но любое внешнее движение святого сопровождается и сильнейшим внутренним движением, по сравнению с которым все внешние труды кажутся покоем. Потому что молитва святого, которая совершается в нем, как дыхание, по напряженности и силе во много раз превосходит физические усилия. Даже если святой находится в видимом, часто кажущемся, телесном покое, например, во время коленопреклоненной молитвы, он движется — все его внутреннее существо устремлено к Богу, чтобы слиться с ним и воспринять его подобие для будущей жизни. И потому каждое физическое действие святого окрашено молитвой. Святой не просто подает милостыню — он сообщает тому, кому он подает ее, частицу Божественной благодати. Он не просто строит дом — он возводит стены защиты от наваждений и скорбей для несчастного человечества.

В «Книге Деяний», в рассказанном уже фрагменте об умирающей девушке Тавифе говорится, что она много творила милостыни и делала добрые дела. Близкие ее, когда пришел к ним Петр, оплакивая свою потерю, показывали рубашки, которые шила Тавифа, когда была жива. Эти рубашки были дороги им не только тем, что, возможно, были хорошо скроены и сшиты, а также красивы на вид, но еще и тем, что руки сшившей их святой сообщили ткани ту Божественную силу, которая и греет, и защищает не только от холода, но и от невзгод греховной жизни. Эти рубашки были как латы для воина.

В десятой же главе, во фрагменте о Корнилии сотнике, говорится, что именно милость привлекла к Корнилию милость Божию. Не говорится, был Корнилий иудей или язычник. Говорится только, что это был щедрый и сострадательный человек, почитающий Бога. И откровение Божие было к этому избраннику как ответ на его щедрость, желание помогать другим людям. Господь как будто узнал в нем своего.

Хотя жизнь святого и скрыта для поверхностного человеческого взора, сердце святого открыто людям, он человеколюбив. Так что и вся внешняя деятельность святого, как жемчуг вокруг песчинки, развивается, имея в виду пользу своих близких и всякого, кто обратится за помощью.


4. Дары апостола Павла


Трудолюбие святого необъятно, неисчерпаемо и непостижимо. Думается, что многим героям античности, известным своей выдержкой и силой воли, далеко до апостолов и их учеников. Если посмотреть на географию путешествий апостола Павла, проследить его маршруты и сроки, в которые он обходил, скажем, Элладу, то впечатления можно выразить в одних только восклицательных знаках. При этом, по словам самого апостола Павла, из Второго послания к Коринфянам видно, что он многократно подвергался нападениям разбойников, что его преследовали иудеи и что несколько раз он был ранен. И тем не менее снова находил в себе силы для трудов благовестия. Более ревностного труженика история не знала.

Горячность и предприимчивость молодого Савла, названного родителями-иудеями по имени первого еврейского царя Саула, не осталась незамеченной Господом, Который и вложил в него Свои дары. Господь всегда находился рядом с Павлом, сохраняя Своего избранника. Промыслом Господним юноша Савл оказался в момент убиения первомученика Стефана и видел смерть праведника. Поведение Стефана в момент смерти не могло не вызвать уважения, хотя Савл был разъярен и настроен против учеников Христовых, как настоящий фарисей. Он сам пожелал пойти в Дамаск, чтобы покарать находящихся там христиан, посмевших нарушить закон. Предприимчивость и жажда подвигов переполняли юную душу. Савл видит себя героем, он стремится показать всем людям, что способен бороться за справедливость и что несправедливость наказуема. Он исполнен предощущения великих дел, ждущих его. И вот, на дороге в Дамаск Савл встречается с Господом. Тот, Кто всегда находился с ним рядом, но как бы в тени, внезапно вышел на свет и открылся внутренним и внешним очам Савла так, что тот ослеп.

Встреча Савла со Христом необычна, и даже для апостолов она была странной. Ведь Савл увидел не кроткого Учителя, Странника и Врача, с Которым ученики вместе принимали пищу и разделяли тяготы повседневного служения. Савл увидел Христа Воскресшего, Царствующего Христа, Победителя смерти. И последовал его отеческому внушению. Христос явился Савлу как отец — сыну, как полководец — солдату. И, наконец, как Учитель — ученику. Готовый к подвигам Савл тут же воспринял этот образ: грозный и милующий одновременно.

Первую помощь ослепшему воину оказали ученики Христовы. Кроме того, помощь эта была выше человеческих сил. Руками христиан, принявших Савла, действовал Сам Господь, и потому слепота спала с глаз его так быстро и легко, как чешуя с рыбы. Волна ярости в сердце будущего апостола сменилась радостной волной познания истины. Савл сразу же ощутил разницу отношений в иудейском обществе и в апостольской общине. Он очень скоро усвоил христианский образ жизни, понял, что именно такой образ давно искал, и стал самым горячим его провозвестником. Вложенное Богом в сердце Савла трудолюбие только содействовало пониманию и скорому усвоению христианской жизни. Эта восприимчивость, подвижность, способность усваивать каждый новый урок Божественной мудрости ведь тоже свойство святого. Будущий Павел обладал им в полной мере.

Судьба будущего апостола Павла началась с испытаний на прочность. Савл сразу же приступил к делу благовестия — вложил в него весь жар своего великого духа. Эта новая его горячность настолько не соответствовала представлению о Савле — гонителе христиан, что смутились как иудеи и язычники, так и христиане. Через некоторое время царские вельможи решились убить Савла — его деятельность стала слишком заметной и яркой. Савл обладал сильнейшим влиянием на людей, а влияние это было направлено против царской власти, как считали вельможи. Такой противник просто был опасен. Савлу пришлось бежать из Дамаска довольно странным образом. Как известно, древние города закрывали ворота в определенный час ночи и открывали в определенный час утра. Савла ученики Христовы спустили в корзине по городской стене в глухую ночь, когда ворота закрыты, чтобы не было погони.

И в дальнейшем труды благовестия сопряжены были для апостола Павла с опасностью для жизни. Несколько раз его побивали камнями иудеи. Он дважды оказывался под стражей, и в конце второго заключения принял мученическую кончину. Труды благовестия приносили, кажется, только постоянный недостаток: в сне, пище, одежде. Во время путешествий часто приходилось спать на земле. Порой после бессонной ночи, проведенной в беседах об учении Христа, приходилось отправляться в путь. Труды благовестия — это и почти постоянное непонимание со стороны новообращенных, живущих еще иудейскими или языческими представлениями о Боге и Божественном промысле. Усталость наваливалась как некие горы, и их необходимо было преодолеть.

В Ветхом Завете, в книге Левит, есть правило, по которому священник имеет право питаться от своих трудов — трудов служения Богу. Апостолы, таким образом, как бы сменили одно ремесло на другое. Впрочем, и прежнее не забывалось, как говорит Евангелие от Иоанна. Уже после распятия и Воскресения Иисуса Христа встречаем Петра, Иоанна и других апостолов, вышедших на обычный промысел. Именно во время ловли рыбы и является им воскресший Господь. Он, согласно преданию, устанавливает Таинства Церкви именно в этом явлении Ученикам. Служение Богу ведь можно назвать ремеслом святых. И апостолы получили первые уроки нового ремесла, отчасти напоминавшего то, которое они знали.

В этом первом уроке, преподанном на фоне рыболовных сетей и чуть побледневшего предрассветного моря, есть неуловимое, но очень понятое сердцу уверение в существовании жизни небесной. Море житейское, берег спасения и Господь, приготовивший трапезу Ученикам.

Из «Книги Деяний» видим, что апостол Павел тоже не оставляет своего ремесла, даже более: он живет именно на средства, выручаемые ремеслом. Павел владел мастерством кожевенника: выделывал кожи для палаток. Совмещать труды благовестия и труды ремесленника можно было не иначе как с помощью Божией. Павел хорошо знал, что такое нужда, и потому заботился о материальном благополучии вверенных ему учеников.

В Первом послании к Коринфянам говорится о том, как следует собирать милостыню для того, чтобы не было недостатка. Павел не предлагает одинаковой для всех суммы, он предлагает собирать по возможности от каждого. Кроме того, советует, чтобы дело милостыни не прекращалось, — откладывать в течение недели понемногу и каждый день, чтобы к моменту сбора уже была собрана определенная сумма у каждого. Это предотвращало множество заминок и неурядиц, неизбежных при торопливых сборах.

Во время первых гонений некоторые церкви сильно бедствовали. Так, в начале Иудейской войны в особенно бедственном положении находилась Иерусалимская церковь. Апостол Павел обращается к Коринфской за помощью для Македонской церкви, причем не в порядке приказа, а именно просит, хотя и с сознанием своего апостольского достоинства.

В Посланиях апостола Павла встречаем множество описаний образа жизни и поведения современных ему святых. Отчасти сам апостол устанавливал их. В любом случае, он подчеркивает лучшее из опыта первых христиан и обличает недостатки. В целом, все Послания дают довольно полную картину жизни первых общин, вплоть до отношения к браку и пище. Послания содержат и один из первых опытов христианской педагогики. По сути, это одна из первых школ святости. В этой школе ученик, желающий стать святым, проходит предметы и одновременно сдает экзамены; это и школа христианского жизненного опыта.

Для святого молитва — пища души. Особенное значение придается совместной молитве. Апостол увещевает своих подопечных, чтобы во время совместной молитвы у них все было «чинно и благообразно», постепенно. Чтобы чтецы не перебивали один другого и чтобы каждый из приходящих в молитвенное собрание и находясь дома не оставлял поучений в Священном Писании.

Апостол вводит и некоторые правила одежды для молящихся. Объясняет, почему именно мужчине следует молиться с непокрытой головою и желательно стричь волосы, а женщине приличнее молиться с покрытой головою и растить волосы. Мужчина уподобляется воину, предстоящему пред престолом Царя Христа, а женщина покрывалом как бы скрывает множество житейских немощей и уподобляется в таком смирении Царице Небесной. По мнению апостола, длинные волосы у мужчины являются признаком склонного к праздности характера, а длинные волосы у женщины уподобляются покрывалу, которое всегда на ее голове и украшает ее. Хотя для пустынников было правилом скорее не стричь волосы и вообще относиться с пренебрежением к собственному телу. А святая грузинской церкви, княгиня Нина, которую называют равноапостольной, обрезала свои волосы, чтобы привязать ими перекладину креста, который должен был знаменовать торжество Христовой веры в земле Иверской, в Грузии.

Каждое молитвенное собрание завершалось совместной трапезой. И относительно трапезы в Посланиях содержится несколько советов. «Сходясь к трапезе, ждите друг друга», — увещевает Павел. Трапеза святых должна быть неторопливой, чтобы одни не объелись, а другие, наоборот, не испытали бы лишений. По мнению апостола, вкушать трапезу стоит неторопливо, без видимой жадности. Если кто имеет вдоволь пищи дома, пусть перед богослужением или после общей трапезы насыщается, чтобы не смущать малоимущих. Можно предположить, что на общей трапезе более состоятельные вкушали меньше, чтобы неимущим досталось побольше. Традиция общей трапезы сохраняется и до сих пор — как в православии, так и в католичестве. Трапеза святых всегда должна быть приправлена солью благодати Божией. Не зря перед началом и по окончании христианской трапезы все собрание молящихся пело (да и сейчас поет) хвалебные гимны и молитвы. Во время самой трапезы у первых христиан было обыкновение читать Псалтырь или даже Евангелие. Трапеза часто служила продолжением совместной молитвы, и потому ее значение было огромным.


Адам Эльсхаймер. Святой Павел. 1605


Особенное место отводится поведению святых на трапезе, посвященной языческим торжествам и праздникам. Тема отношений с язычниками тогда была одной из главных. Молодое христианское сообщество набирало силу, но у него были и сильные враги. Так что взаимоотношения в пределах, скажем, одной семьи, где только один из родственников был христианином, напоминали взаимоотношения посла во враждебно настроенной державе накануне войны. Апостол не запрещает ученикам посещать друзей и родственников из язычников для поздравлений с торжествами. Не запрещает пользоваться тем, что предлагается на празднике. Относительно же идоложертвенного высказывается категорически отрицательно. Но это запрещение основано на совести, а не на суеверии. Это очень важно отметить; апостол так и говорит: идол в мире ничто. Но ради того, чтобы немощные в вере не разуверились окончательно, увидев, как христианин ест идоложертвенное, запрещает христианам есть пищу идолов.

Ежедневная жизнь в общине мало чем отличалась от той, которая происходила вне общины, хотя принципы были совершенно другими. Первых христиан волновали те же чувства, что и нас. Поэтому в Посланиях довольно много места отведено и человеческим отношениям вне храма, но опять-таки с точки зрения святого. Апостол разъясняет разницу между образом жизни святых и образом жизни нехристианского мира.

Святой весь суд доверяет Богу, и потому не может осуждать не только своих, но и тех, кто находится за пределами общины. Тот, кто судит другого строго, по мнению святого, пытается занять место истинного Судьи — Христа. Но такой судящий не может представить тех страданий и трудов, которые понес Христос, и потому суд его изначально несправедлив, это человеческий суд, пристрастный и унизительный прежде всего для того, кто судит. Даже «блудникам и прелюбодеям судит Бог». Если же в среде святых и возникнет спор относительно имущества или справедливости поступка того или иного члена общины, следует обращаться за решением к старшим в общине, а не в светские судебные структуры, чтобы не давать повода для клеветы. По мнению апостола, желание спорить и доказывать свою правоту святым не свойственно. Однако если среди святых появляется человек, живущий по законам нехристианского мира и называющий себя братом, апостол велит воздерживаться от общения с ним. Не изгонять его, не убивать. Такое мнение, возможно, сложилось из-за скорого развития на основе смешанных эллинско-иудейских культов и христианства гностических течений, весьма беспокоивших молодую Церковь. Для примера, в Первом послании к Коринфянам в пятой главе рассказывается о кровосмесительном союзе. Один из членов общины взял себе в жены свою мачеху. Апостол не призывает остальных убить или изгнать такого, что было бы нормой в обществе иудейском, но и не поощряет общения с ним. Возможно, этот человек придерживался некоего гностического учения.


Обращение святого Павла


В первые века христианства нередко возникали смешанные супружеские союзы. То есть такие, в которых один из супругов уверовал во Христа, но уже после заключения союза, а другой нет. Апостол убеждает сохранять семью, если оба супруга желают жить вместе. Ценность супружеского союза в глазах апостола очень велика. Это подобие союза Христа и Церкви. После семью так и стали называть: малая церковь. Ценно влияние друг на друга, и особенно влияние верующего на неверующего, хотя всегда в смешанном союзе есть и обратное влияние.

Святой в браке призван быть вдвойне святым: как сам, так и как душа другого супруга. Именно через святого на союз изливается Божия благодать. Апостол предсказывает вступающим в супружеский союз многие трудности, «скорби по плоти», но обещает и венцы. Сумевшие претерпеть все невзгоды и тяготы супружеской жизни уподобляются мученикам. А в первые века эта мысль была отнюдь не абстрактной, а очень ощутимой. Тогда любовь шествовала об руку со смертью, и каждый проведенный вместе день супругов-христиан мог оказаться последним.

У одного из авторов тех времен есть такое описание. Проходя через один из городов Передней Азии, он вынужден был остановиться на ночлег в одном доме, где жили муж и жена. Наступил вечер, муж вернулся домой, жена закончила домашние дела. Гостю предложили разделить с ними трапезу. Перед трапезой оба супруга, с лицами приветливыми и улыбающимися, пели псалмы, а жена затем омывала мужу ноги. На трапезе гостю была предложена простая пища и немного вина. Эти двое просто радовались о Господе, что наступил тихий и мирный вечер, и они смогут утешаться вниманием друг друга.

Наоборот, если один из супругов в смешанном браке желает расторжения союза, то другому лучше согласиться. В этом случае вера ставилась выше зыбкого союза. Христианское достоинство позволяет называть себя рабом Божиим, но быть рабом греха не позволяет. В смешанном браке апостол признает за верующим большую свободу действий. Однако разведенному, особенно женщине, советует все же семейный образ жизни.

Разведенных, вообще одиноких женщин апостол называет вдовицами. В одном из Посланий есть целая глава, посвященная вдовам. Молодая и бывшая замужем женщина уже не вынесет девического одиночества, считает апостол. И потому, чтобы сохранить христианское достоинство святой, апостол советует ей снова выйти замуж и заниматься домом. В то время нередки были случаи, когда молодая привлекательная женщина вела праздный образ жизни. Такие женщины проводили время в посещении своих приятельниц, сплетничали, уделяли чрезвычайно большое внимание внешнему виду и порой вели себя хуже язычниц.

Настоящей вдовицей считается пожилая женщина, лишь однажды бывшая замужем, воспитавшая детей в христианской вере, помогавшая святым. Апостол даже называет примерный возраст: шестьдесят лет. Она считается святой и достойна того, чтобы заботу о ней целиком взяла на себя община.

Однако сам апостол, как и Иисус Христос во время земной жизни, выбрал безбрачие. По преданию, Павел был вдовцом, но в «Книге Деяний» и в Посланиях нет упоминания, был ли он женат. В то же время говорится о его сестре и племяннике, помогавших ему в заключении. Довольно подробно рассказывается и о семьях, в которых останавливался Павел, и даже перечисляются многие имена. Для сравнения, об апостоле Петре в Евангелии сказано четко, что тот был женат (Господь исцеляет его тещу).

В седьмой главе Первого послания к Коринфянам говорится о различии служения замужней и незамужней. Замужество — как для иудея, так и язычника — было едва ли не главным событием в жизни женщины. Так что не вышедшая вовремя замуж невеста считалась позором своих родителей. И потому отцы стремились скорее выдать замуж своих дочерей, когда они достигали определенного возраста. Апостол излагает христианскую точку зрения на девство и опровергает сложившееся веками мнение.

Девство, по мнению святого, предпочтительнее супружества, но сделать его нормой невозможно; оно так и остается достоянием святых. Так что нет позора родителям, если они содержат взрослую дочь. Наоборот, если такая девушка посвящает свою жизнь Богу и помогает в церковном служении, она становится славой своих родителей. Это не значит, что апостол унижает супружество, он только вновь напоминает, что путь супругов исполнен трудностей и печали, а не только радости и удовольствий. В семейной жизни апостол прежде всего ценит согласие и готовность уступать друг другу, и в первую очередь это относится к жене. Мужу-христианину апостол советует быть снисходительным к немощам жены.

Образ святого-священника, пастыря, наставника Церкви апостол изображает в Первом послании к Тимофею. Прежде всего, это человек, не замеченный ни в каких темных делах: воровстве, драках, пьянстве, сплетнях и ссорах. Человек беспечный и праздный, который не может установить хоть какой-то порядок в своем доме, в своей семье, по мнению апостола тоже не может быть священником. Такой человек вскоре потеряет святость. Она просто не удержится на нем, упадет, осыплется. При этом святость, конечно, не пострадает, а человек может и затосковать: вот ведь было, а куда делось-то… Все названные недостатки должны остаться за пределами общины, как нечто проходящее, не нужное человеку, взыскавшему Христа.

Апостол предпочитает, чтобы священником становился человек с опытом, не неофит. Ведь непомерное рвение неофита может смениться полным охлаждением к своим обязанностям. Тому, кто принял на себя сан священника, приходится становиться святым как бы по должности. Так что особое место в перечисленных апостолом достоинствах пастыря занимает благоговение и простая, почти детская вера в сочетании с мудростью. Такому человеку чужды зависть и любовь к деньгам, но он благоразумно управляется со своим хозяйством. Святой обладает верностью. Для него невозможно, говоря об одной вере, втайне придерживаться другой. То же и во взгляде на жизнь. Святой не может, вещая о христианской нравственности, втайне жить по законам мира сего, то есть обманывать и лукавить, чтобы получить выгоду; например, власть или средства. Святой верен в семейной жизни, и эта верность является отражением его верной Богу души.

Конечно, жизнь святых даже тогда могли вести немногие. Как в то время, так и сейчас святой образ жизни может вызвать у неверующих недоуменную насмешку, а в большинстве людей, равнодушных к религиозным вопросам, возбудить только подозрение в лицемерии. Тем яснее, что подобная жизнь, и даже стремление к такой жизни есть подвиг. И подвиг священства — один из самых значительных подвигов святости. Ведь это служение людям, соединенное со служением Богу, — уподобление Христу.

И в «Книге Деяний», и в «Посланиях апостолов», и в писаниях современников апостолов (их учеников) находится множество описаний видений, которые являлись христианам того времени. Сотнику Корнилию, еще не ставшему учеником Христовым, является ангел. Апостолу Павлу во сне предстает некий македонянин и умоляет о помощи Македонской церкви. Апостолу Петру Господь открывает необходимость обращения в христианство и язычников. Благочестивому римлянину Ерму является величественное видение Церкви. Можно назвать и другие примеры. Все эти озарения, с точки зрения святого, целью христианской жизни не являются. Совершаются они по воле Божией и посылаются от Бога. Видения ради изменения прежней жизни могут посылаться Богом и человеку грешному. Так что наличие видений само по себе не есть признак святости. Но некоторые откровения, как, например, упомянутое апостолом Павлом восхищение в мир небесный (до третьего неба), можно посчитать следствиями жизни святого.

Богоподобие человеческой души милостью Господа и тщательными трудами возобновляется в человеке. Первозданный образ возрождается. Человек становится ближе к истинно духовной реальности. Он становится гражданином не только мира земного, но и небесного. Чем сильнее открывается человеку мир небесный, тем более холодным для него становится мир земной. И чтобы хоть немного согреть человеческое сердце, Господь посылает святому видения — как тепло небесного мира.

Видения — это не только утешение. Это раскрытие тайных мыслей и поступков, предупреждение, и можно даже сказать — разговор Бога с человеком. И святой вовлечен в этот разговор. Меняется его отношение к людям, изменяется поведение. Поведение святого чаще кажется нелепым для окружающих его людей, чем убедительным. И только в случае, если окружающие люди тоже веруют в Бога и стремятся вести жизнь, хоть отчасти напоминающую жизнь святого, святой пользуется почитанием. В любом другом случае его едва только уважают за силу характера и верность убеждениям.

В современном мире святой воспринимается совершенно иначе, чем в мире христианском. Это чудак. Обаятельный, милый добрый, но чудак. Он ненастоящий. Он несерьезный. Доказать противоположное невозможно. Будто сошелся лед над полыньей, и теперь из нее не достать и пригоршни воды. Очень большое значение для восприятия святого отдельным человеком имеет то, верит ли в Бога общество. Во времена апостолов общество было религиозным. Неверие не было тогда редкостью, но в целом религиозное настроение сохранялось. Стремление к Богу было выражено эмоционально, сильно, а поведение верующего определялось его убеждениями. Сейчас же человек много уделяет внимания внешним проявлениям: пища, одежда, посещение определенных мест в определенное время. Простой вопрос: како веруеши? — часто остается без ответа. Вместо: Христос — возникают добро, справедливость, просто: Бог. И дело не в незнании догматов, а в неопределенности убеждений.

Горячность, почти постоянное соприсутствие Бога, ощущалось сильнее всего в строгих религиозных общинах, а особенно в общине апостольской. Так что почти о каждом ее члене можно было сказать: он исполнен Духа Святого. Испытания, выпадавшие на долю тогдашнего христианина, сравнивать с современными нам невозможно; это два разных мира. И понять живших тогда святых человек начала нашего столетия почти не может, если и в нем самом не будет Духа Христова и если он не примет образ жизни тогдашних учеников Христовых как нечто достоверное, действительно существовавшее. Конечно, это будет совсем другая жизнь, среди совершенно других условий и обстоятельств, в других отношениях. Опыт святости был бы совсем утрачен, если бы не передавался бы от одного к другому Духом Христовым, по вере и опыту.

Святой — странник и во времени земном. Он как бы кочует из эпохи в эпоху, оставаясь при этом самим собой: человеком, любящим Бога и людей. И любовь эта выражается двояко: в молитве и в действиях.


5. Сокровища Божественного Тайнозрителя


Один из основных центров христианской жизни апостольского времени находился в Эфесе. Центром этого центра стал апостол и евангелист Иоанн Богослов. Любимый ученик Иисуса Христа, к которому Божественный Учитель относился как к сыну и которому доверил в час распятия Свою Пречистую Матерь; величественный и исполненный любви старец; автор трех Посланий и вдохновенный Тайнозритель, получивший Откровение Иисуса Христа — одно и то же лицо. Читая Евангелия, мы можем проследить, как обучался святости этот необыкновенный ученик.

Он был призван одним из первых, вместе со своим братом Иаковом, а также с апостолами Петром и Андреем. Евангелисты Матфей, Марк и Лука упоминают его как любимого ученика Христова и сообщают ряд свидетельств о его пламенном нраве, не чуждом честолюбия. На страницах синоптических Евангелий Иоанн возникает совсем юным: то трепетно-доверчивым, то пылким и гневным. Лука в главе девятой рассказывает, как Иоанн и Иаков разгневались на город, отвергший Христа так, что готовы были низвести огонь с неба. Тут сразу же вспоминается и данное им Иисусом прозвище: Сыновья Грома.

Молнии! Юный Иоанн действительно походил на молнию. В нем было много своеобразного горючего для святости: верность, воля, открытое и простое сердце, чуждое лжи, и в то же время необыкновенная сила характера. Желающий низвести с неба громы на прогневавший Учителя город, Иоанн еще не вполне усвоил Христовы уроки. Он запальчив, как самый способный ученик. Лука повествует и о том, как юный апостол возмутился, что некий человек творит исцеления именем Христовым. Об этом рассказывает евангелист Марк, и его слова подтверждает Лука в той же главе девятой. В этом желании, чтобы имя Божественного Учителя было не запятнано, не стало предметом спекуляций и лжи, видим пламенную ревность и любовь, желание сражаться за истину. Учитель снова смиряет ученика и велит не беспокоить безвестного целителя.

Апостол Иоанн находился среди тех, кто запрещал приносить детей к Учителю. И снова Учитель обличает своего любимца. Так Иоанн усваивает основные уроки Христовой жизни: любовь побеждает строгость. Апостолы вполне ощущали свое достоинство и даже любовались им. Они жаждали награды в Царстве Небесном, о котором рассказывал им Учитель. Они жаждали Царства, в котором уверились, день за днем созерцая дела Христовы: милосердие и терпение, мудрость и рассудительность, а главное — великую жертвенную любовь к людям. И потому на пути в Иерусалим оба брата, Иоанн и Иаков, просят Христа о том, чтобы в небесах разделить с Ним Его славу. Но Христос обещает трудности и страдания. «Книга Деяний», в частности, исцеление хромого у Красных Ворот и последовавший за этим суд над апостолами, подтверждают Христово пророчество. Иоанн, как и его Учитель, выбрал безбрачный образ жизни, о чем свидетельствует множество церковных песнопений, составленных на основе сведений о его жизни.


Иоанн Богослов пишет Апокалипсис на острове Патмос. Фото Р. Седмаковой


Последний раз на страницах Священного Писания Иоанн возникает в Послании к Галатам, написанном апостолом Павлом. Павел упоминает Иерусалимский собор, на котором и присутствовал апостол Иоанн. Он принадлежал к иудео-христианским кругам и был окружен особенным почитанием. Далее, примерно лет сорок, с начала пятидесятых до девяностых годов, жизнь апостола Иоанна покрыта мраком. Тогда же начались и первые гонения. Известно, что апостол Иоанн был в Риме, был схвачен и обвинен как мятежник, судим и наказан. При этом он только прославлял Христа, отчего некоторые люди, видевшие стойкость апостола, тоже уверовали во Христа. Житие повествует, что Иоанна пытали. Его погружали в чан с кипящим маслом, но святой не получил ни одного ожога. Его охраняла сила и мощь той великой Державы, верным посланником которой он был, и потому земные законы не распространялись на него.

Благодать Христова всегда была как бы разлита вокруг апостола, распространялась на всех и на все, его окружающее. По преданию, Иоанна уважали даже гонители. Он единственный из апостолов умер своей смертью, хотя в жизни его было и мученичество. Достоверно известно, что Иоанн был сослан на остров Патмос за исповедание веры Христовой и довольно долго там находился. Из жития святого апостола узнаем, что во время пребывания на Патмосе им написано было Откровение (или Апокалипсис) и совершено несколько чудес. Молниеносная сущность святого, пламенная верность Учителю не оскудела, а наоборот, возросла и заключила союз с рассудительностью. На Патмосе Иоанн снискал всеобщую любовь и уважение. Он врачевал больных, поддерживал несправедливо осужденных и многим был единственной жизненной опорой. Как это напоминает наших современников и соотечественников, в годину гонений сумевших вынести тяготы ссылок и лагерей!

В 96 году императора Домициана, сославшего Иоанна на Патмос, сменил Нерва. Апостол снова смог вернуться в Эфес. Примерно к этому времени можно отнести борьбу Иоанна с еретиком Керинфом, в которой ярко проявился огненный характер святого. Керинф был одним из многих гностиков, использовавших Святые Евангелия в качестве предмета духовной спекуляции. Кер-инф заявил, что создал новое учение. На самом деле это было только одно из изложений весьма популярных в те годы воззрений на религию. Изложение и взгляды Керинфа привлекли многих людей, так что истинное Евангельское учение подверглось клевете и обвинениям. Апостол Иоанн многократно выступал против Керинфа и имел значительный успех. Предание говорит, что апостол однажды направился в баню и уже вошел туда, как вдруг увидел, что в бане находится Керинф. Иоанн поспешно вышел. Спустя короткое время здание бани неожиданно обрушилось и погребло под собою Керинфа — так что тот, вероятно, и вытереться не успел. Согласно еще одному преданию, на месте бани обнаружилось демонское капище, в котором некогда приносились кровавые жертвы. Здесь не видим проявления гнева святого, он как бы скрыт в Божественном наказании, а сам святой погружен в грозовое молчание.

Иногда апостола принимали за иудейского первосвященника. Но, конечно, это было не так. Насколько горяч и непримирим Иоанн был в юности, настолько горячим и любвеобильным он стал в преклонном возрасте. Его любовь и горячность веры только выросли, соединившись со смирением и терпением. Священное предание называет Иоанна апостолом любви. И действительно, согласно Посланиям Иоанна, основа святости — в двоякой любви: к Богу и ближнему. Апостол называет адресатов посланий ласково: дети, чада.

Житие повествует, что на склоне лет, будучи уже уважаемым старцем, Иоанн предпринял тяжелое и долгое путешествие в горах ради того, чтобы возвратить отчаявшегося ученика. Житие бережно сохранило такой поразительный образ, написанный не без своеобразного юмора. Долго разыскивая беглеца, Иоанн наконец увидел его. А тот, пораженный и напуганный, возможно, ожидал укоров и наказания. Ученик бросился бежать прочь, а старец бросился за ним, тоже бегом, с воплем: куда ты, о утроба моя, сын мой, вернись, умоляю тебя. Ученик возвратился и, по преданию, старец даже не наказал его.

Апостол Иоанн смотрит на учеников Христа как на святых. Для него всякий человек, верующий Богочеловеку Иисусу Христу, уже свят, так как Христос сообщает этому знающему частицу Своей Святости. На таком, принявшем Святое Крещение во имя Христово, почивает Дух Святой.

Иоанн в посланиях, как и некогда Христос, преподает уроки смирения и молитвы. Ощущение близкой смерти, подкрепленное страхом гонений и напряженным ожиданием Второго пришествия Христова, множество противоречий, встречаемых в повседневной жизни, — все утверждало в том, что человек без помощи Бога только игрушка своих желаний. О как должен знать о них тот, кто сам был горяч и честолюбив, кто просил Христа о месте в Царствии Небесном, кто чувствовал себя пророком или героем. Апостол Иоанн предлагает и уроки рассудительности, которые важны по сей день. Он показывает нелепость сочетания христианского образа жизни с мирским, законов мира сего и заповедей Христовых.


Святой апостол и евангелист Иоанн Богослов. Русская икона XVII в.


Доселе ни одна религия мира не говорила о любви человека к человеку как об основе бытия. Много было сказано о почитании, особенно в Ветхом Завете. Но о любви говорилось сравнительно немного и как бы вскользь. Апостол, вся жизнь которого погружена в любовь Христову и ко Христу, будучи сам иудеем, чувствовал это отношение особенно остро. Заповедь о любви для него приобрела первенствующее значение. Мерой исполнения заповедей Христа для апостола было отношение человека к человеку. Всякий, любящий Бога, любит и своего близкого, а всякий, ненавидящий своего близкого, лжет, что любит Бога (Из Первого соборного послания от Иоанна).

Противоположностью любви, как можно увидеть из Посланий апостола Иоанна, является ложь. Как любовь является мерой святости, так и ложь является мерой порока. Ложь свойственна миру нехристианскому как интонация голоса, как цвет волос. Никто, кроме апостола Иоанна, так ярко и сильно не показал обманчивость обыденного благополучия. За его приятной внешностью, за богатыми ощущениями, которые предлагает нехристианский мир, скрываются уныние, ненависть и зависть, толкающие на преступления. Порой потерпевший неудачу человек способен уничтожить другого только за то, что тот существует. Святой благословляет Бога за каждого, кто существует, и никого не обвиняет в немощах и слабостях. Апостол Павел, усвоивший уроки старших апостолов, считает недостойным святого желание во что бы то ни стало выяснить отношения, в споре или в ссоре: «Если кто желает спорить, то пусть знает, что у нас обычая спорить нет». Для святого ссора есть нарушение мира. Мир — следствие любви, соединяющий многих людей с разными характерами в одно гармоническое общественное тело. А ссора — это разрушение не только общества, но подчас и личности.

Мир святого противоположен миру страстей, а мир заповедей Христовых — миру условностей. Мир святости, достигаемый любовью и совершенствованием в исполнении заповедей, приносит особенную форму движения — то, что называется счастьем, покоем совести. Мир страстей приносит хаотичную форму движения, разрушающую все предметы, в него вовлеченные. Святой, проводящий строгую жизнь, порой испытывает чувство особенной тоски, которое можно назвать обреченностью спасения, или «печалью по Богу». Его не следует путать с обычным чувством уныния или скуки, которое порождено недостатком привычных впечатлений. Человек, подверженный страстям, тоже тоскует. Это тоска обреченного на гибель. Она не возмещается ничем, и она не проходит. Ничего нет тяжелее этой тоски. Ведь каждое страстное впечатление оставляет после себя ощущение пустоты, кажется, ничем не заполняемой, которую не скрыть ложью.

Школу святости апостола Иоанна можно назвать высшей. В Посланиях и Евангелии любимого ученика Христова наиболее точно, как в новом и всегда ясном зеркале, отражается Сам Господь, подобие которого вложено в каждого человека и на поиски которого выходит святой. Многие исследователи-богословы сравнивают Евангелия синоптиков, то есть Матфея, Марка и Луки, с полноводными огромными реками, а Евангелие от Иоанна — с великим морем, в которое эти реки впадают.


6. В Римской империи


Римская империя до эпохи Диоклетиана была государством обеспеченным, с примерно одинаковым уровнем благосостояния во всех провинциях. Хлеб был относительно дешевым, овощи доступны каждому. Законы о труде были довольно мягкими, а предпринимательству предоставлена относительная свобода. Каждый человек, если он способен к труду, мог добыть себе пропитание без особенных сложностей. Об этом свидетельствуют многочисленные факты из истории Римской Церкви того времени. Вот всего лишь несколько из них. Взяты эти факты из работы известного богослова конца XIX столетия Алексея Лебедева «Экономическое состояние Римской империи и христианство».

Святитель Киприан в середине III века обращается к пастве с просьбой собрать выкуп за пленных нумидийцев. Община без особенного труда собирает сто тысяч сестерциев. Высылая эту, по тем временам очень значительную, сумму, Киприан замечает, что если и еще понадобятся деньги для той же цели, то он сможет снова собрать их и выслать. Полагают, что по тем временам община Киприана была немногочисленной, не более трех или четырех тысяч человек. Как видим по сумме, отосланной на выкуп, в общине состояли люди небедные. Однако же нет упоминаний и о том, что это были богатые или знатные люди, для которых жертвовать тысячами сестерций было делом обыкновенным. Приведенный исторический фрагмент показывает только среднее состояние христианской общины в Риме.


Джеймс Тиссо. Святой апостол Филипп. Между 1886 и 1894. Бруклинский музей


Вот другой пример. Около середины того же III столетия в Римской Церкви за счет общины, по свидетельству историка Евсевия Памфила, содержалось около полутора тысяч (!) больных и неимущих. Если представить цифру ежегодного расхода на всех них вместе взятых, она будет очень значительной. Одна римская мера пшеницы в то время стоила динарий. Всего мер пшеницы требовалось на одного человека в год около пяти. Если подсчитать общие цифры мер пшеницы и стоимость всей пшеницы, расходуемой в год на неимущих, получится несколько десятков тысяч сестерциев. А ведь кроме хлеба неимущие получали наверняка еще и овощи, и вино, и масло, и одежду. Такая значительная трата на бедняков свидетельствует о том, что материальное состояние римских христиан в середине III века было цветущим. Ни из каких источников не видно, чтобы названные выше расходы обременяли римских граждан-христиан, материальное благополучие которых было скорее средним.

В обществе святых не возникает вопроса: а надо ли помогать другому? Помощь приходит так просто, как дыхание, и часто о ней даже не нужно просить. Бог открывает святому, кто именно и насколько сильно нуждается в помощи, молитвенной или вещественной. И святой не медлит; действуя, он как бы сливается с Богом, и уже сам Господь подает эту помощь. Святой начинает новое странствие. Он как будто и не причастен к сделанному.

Эту готовность к помощи не следует смешивать с прекраснодушным легкомыслием. В основе христианской взаимопомощи всегда находится божественная мудрость, которая и укрепляет волю к жертвенным поступкам, и придает им особенное значение. Поддерживать силы и дух того, кто не может ответить тебе тем же, сможет не всякий. Человек всегда будет ожидать взаимности, на то он и человек; он так создан Богом. Святой тоже ожидает взаимности, но несколько другой. Для него благодарность Богу от того, кому он помог, и есть высшая взаимность, похвала и награда. Святой, как тушь каплю воды, подчеркивает все лучшее, что вложено в человека Создателем.

В «Клементинах», древнем памятнике римской письменности II столетия, высказывается такое правило: «Человеку, способному к работе, нужна работа, а человек, неспособный к работе, нуждается в помощи». И полагают, что эти слова, хотя они и не были записаны церковным человеком, были правилом и для христиан. Из этого правила можно заключить, что вариант, когда человек способен к работе и не может ее найти, в то время был почти невозможен. Это свидетельствует, что в Римской империи того времени, во II столетии, всякий трудящийся мог себя обеспечить, а экономическое состояние общества было благоустроенным.


Святой апостол Варфоломей был огородником, а апостол Филипп — погонщиком ослов


Примерно в это же время возникает труд святого Климента Александрийского о том, как спастись богатому. Характерно, что церковный иерарх обращается не к теме, в современном мире очень популярной: как помочь бедным и неимущим; а именно: как спастись богатому. Скорее всего, сочинение было предназначено большинству, состоящему из лиц зажиточных. В этом сочинении святитель не призывает богатого ради спасения раздавать щедрой рукой свои сокровища больным и неимущим людям. По-видимому, в то время в такой раздаче материальных благ и особенной нужды-то не было. В центре повествования — евангельская притча о богатом юноше, которому Господь повелел «продать свое владение». Святитель, рассматривая притчу, поясняет, что шла речь не об отказе от материальных благ, и что было бы слишком поспешно так думать. Наоборот, Спаситель предостерегает богача от ложных представлений о богатстве как о центре жизни и средстве снискать любовь людей. Раздать владение — значит отказаться от жадности и корыстолюбия, от новых и лишних забот, приносимых торопливым обогащением.

В Римской империи в середине II и III столетия, как видим, были и нищие, и обделенные судьбой неудачники. Но это были скорее единицы, а не массы. Эту эпоху можно назвать эпохой расцвета. И христианская Церковь выполняла в ней роль самую благородную.

Труд в Римской империи, как известно из школьных учебников истории, считался принадлежностью рабов. Историк Плутарх так выражает взгляд на физический труд: «Мы удивляемся прекрасной пурпуровой мантии, но на красильщиков смотрим как на ничтожных мастеровых». Сатирик Лукиан считает ремесленника низшим существом. Каждого зарабатывающего себе на жизнь

своим трудом объявляет человеком убогим и недостойным, будь он хоть Фидий или Пракситель. При таком пренебрежении к труду вообще многие интересные и полезные ремесла не могли развиваться и распространяться в обществе; ремесленники напоминали замкнутое сообщество. Оскудение ремесел снижало экономическое благосостояние империи, что сказывалось и на уровне жизни патрициев.

Христианское сообщество наоборот, считало труд одним из самых ценных приобретений святых, а праздность считала вредным предрассудком. Именно в церковной среде получали развитие многие таланты, а развитие ремесел христианами содействовало экономическому благосостоянию страны.

Сохранилось предание, в котором зафиксировано, кто из апостолов каким ремеслом владел. Как знаем из Евангелия, братья Петр и Андрей, а также Иоанн и Иаков, сыновья Зtведея, были рыболовами. Апостол Филипп был погонщиком ослов, а Варфоломей — огородником. Иаков Алфеев, согласно этому преданию, был камнетесом. Если за церковной оградой аристократ безболезненно мог оскорбить ремесленника, то в ограде они оба были равны, более того, ради сохранения Христовых заповедей и вне ограды обязаны были сохранять братские отношения. Из дошедших до наших дней биографий церковных иерархов видим, что высшую церковную должность мог занять как и мастеровой-красильщик, так и человек из самого высокого слоя общества, аристократ. Так в римской христианской общине сосредоточились лучшие силы из самых разнообразных слоев и ее по праву можно назвать наиболее жизнеспособной, развитой и гармонично устроенной частью тогдашнего римского общества.

Особенное значение придавалось роли епископа, предстоятеля церкви. О епископах говорится в книге «Постановлений Апостольских»: «Пусть они для сирот занимают место отцов, для вдов — место мужей (как заботящиеся об их пропитании), а не имеющему работы пусть найдут они работу». В «Постановлениях» есть и фрагмент, призывающий епископов приучать мальчиков-сирот, находящихся на епископском попечении, к какому-либо ремеслу. «Счастлив тот, кто сам себе может помочь и не отнимает место у вдовы, сироты и странника», то есть не отягощает своей праздностью общину.


7. Видение Ерма


Вот изображение душевного состояния римлянина-христианина, данное в самом начале любимой в то время книге «Пастырь Ерма», открывающее не только некоторые личные переживания человека того времени, но еще и изображающее, как возникает в человеческой душе покаяние, ведущее к преображению всего внутреннего существа, просветляющее и возвышающее его. Как видим, смертных грехов у Ерма не было, а были только незначительные, на взгляд нашего современника, слабости, вполне оправданные свойствами человеческой природы. Ерм был человек, что называется, сердобольный и мягкий, очень тактичный. Его называли праведным не из-за того, что ему присущи были особенные качества, а потому, что всех христиан тогда считали праведными и святыми.

Опекун Ерма продал в Риме девочку, когда Ерм был подростком. По прошествии многих лет Ерм снова встретился с этой девочкой, уже девушкой, сошелся с нею и полюбил как сестру. Через некоторое время Ерм увидел, как девушка купается в Тибре, и подал ей руку, чтобы помочь выйти из воды. Любуясь красотой девушки, Ерм подумал, что было бы хорошо иметь такую жену, прекрасную и лицом, и нравом, и что с ней он был бы счастлив. Как уверяет сам рассказчик, мысль об обладании девушкой у него даже не возникала. Мысль о девушке подвигла Ерма лишний раз прославить Божие творение и его красоту, но и обожгла душу. Однажды во время прогулки Ерм заснул и увидел необыкновенное место, равнину. Себя он увидел истово молящимся и просящим о прощении грехов. Во время молитвы «небеса раскрылись», и Ерму явилась его названная сестра. Ерм был изумлен внезапным появлением предмета своих мыслей, но девушка предупредила его, сказав, что появилась здесь, чтобы обличить грехи Ерма. Ерм удивился еще сильнее: неужели же его названная сестра будет его обвинительницей? На что девушка ответила, что обвинять не будет и что Ерм согрешил против нее. Ерм тут же принялся вспоминать, как и когда он обидел ее, и не мог ничего вспомнить. Он почти возмутился. Девушка кротко отвечала, что всякая праздная мысль в праведном человеке приравнивается ко греху. Затем видение раскрыло Ерму вину того, кто по видимости ведет праведную жизнь, а в душе стремится к наслаждениям и слабоволен. Видение обличает двоедушие Ерма и небрежность его в отношении близких ему людей. Затем небеса снова «закрылись». Ерм остался в бесконечной скорби и ужасе оттого, что даже мысль, которая с точки зрения обычного человека не была греховной, перед Богом является грехом.

Он захотел узнать, как можно искупить этот грех. Тогда Ерму предстало новое видение, видение Церкви в виде пожилой женщины, и подтвердило то, что говорила его названная сестра. Ерм не придал значения возникшему в его сердце помыслу, который может вырасти в греховное действие незаметно для самого человека. Как на тонком прозрачном стекле особенно заметен отпечаток пальца, так на чистом сердце заметен каждый помысел, он уродует сердце сильнее грязи и не сочетается с той жизнью, которую ведет Ерм.

Далее видение Церкви раскрывает Ерму его вину перед Богом в отношении его близких и вину его близких. Оказывается, чрезмерная снисходительность Ерма оказалась причиной того, что дети его выбрали праздный и разгульный образ жизни, ведь отец вовремя не вразумил их. И за то, что дети Ерма ведут себя как язычники, сам Ерм подавлен мирскими делами. Предположительно, Ерм занимался торговлей и потерпел серьезную финансовую неудачу.

Господь посещает Ерма дважды в рассказанном видении. Сначала как Обличитель: посылает в видении Ерму его названную сестру. Как видим, Ерм оправдывает себя; он отрекается от того, что пожелал девушку, даже клянется. Затем, выслушав обличения девушки, Ерм возмущается, но, как человек незлобный и простодушный, сразу же начинает вспоминать, не было ли им раньше сделано нечто, что девушка могла бы посчитать обидой. Обличения девушки действуют на него настолько сильно, что он начинает осознавать свое легкомыслие и почти впадает в отчаяние; его прегрешение кажется ему непреодолимым. Тогда Господь снова является Ерму, но как Помощник и Покровитель, посылая Ерму видение церкви, утешающей Ерма и разъясняющей необходимость более строгого отношения к себе.

Видение церкви чрезвычайно долгое и сложное, оно чем-то напоминает апокалипсис, наполнено аллегориями и иносказаниями, а иногда и сокрушительными обличениями.

«Пастырь Ерма» состоит из трех книг. Первая целиком посвящена видениям, вторая — заповедям, а третья — иносказаниям и называется «Подобия». В христианском мире эта книга ценится и сейчас. Отчасти ее можно считать основой «Божественной комедии» Данте, так как между ними очень много сходства в сюжете и настроениях.

Душа Ерма оказывается как бы в купели, между обличением и милостью, и воспринимает божественную силу для преодоления возникших препятствий, прежде всего, духовных. Первые христиане глубоко чувствовали связь между духовным состоянием человека и его мирской жизнью. Чем легче на душе, тем легче справляется человек с ежедневными трудностями, потому что ему постоянно сопутствует помощь Божия. И наоборот, чем тяжелее на душе, чем расслабленнее она, чем больше хлопот и вещей вокруг, тем сложнее становятся обстоятельства.

Урок Ерма не потерял важности и в наши дни. Ерм не был ни бедняком, ни богачом, он был человеком среднего достатка и вел довольно скромный, можно даже сказать, обывательский, образ жизни. Но Господь отличил его от других за незлобивость и простодушие, а это качества, которые вне церковной ограды не ценятся вовсе. Если перечитать все аскетические творения более позднего времени, то в каждом найдем ту мысль, которая высказана в самом начале видения Ерма: даже невзрачный помысел может стать причиной гибели души.

Святой видит каждый свой помысел и потому обладает «зрением своего греха», то есть всегда знает, уклоняется от Бога или приближается к Богу его воля. Именно после того как Ерм смог осознать то, что помыслы его были отнюдь не так невинны, как ему казалось, он смог сподобиться настоящих откровений и вполне ощутить в себе Божественную силу. Преображенная душа была принята Небесными Силами как полноправная гражданка Града Христова и ей открылись некоторые тайны Промысла Господня. Покаяние послужило к исполнению сокровенного желания человека: к достижению вечного блаженства.

При всем том, что Ерма обличает за его помысел названная его сестра, надо признать, что для наших современников жизнь Ерма почти что недостижима — это жизнь святого. Если взять хотя бы двух или трех наших современников, по мнению окружающих людей, достойных всякого уважения, вряд ли об одном можно будет сказать, что он не озлоблен и простодушен. Возможно, есть вероятность найти эти качества в приходской среде. Господь не обличает Ерма ни в прелюбодеянии, ни в воровстве, ни в убийстве. Ни, что еще более существенно для нашего разговора, не обличает во лжи. А ведь Ерм был только одним из многих, таких же, как он, членов Римской Церкви. Такое отношение к христианскому достоинству достойно настоящего римлянина, гражданина Небесной Державы.


8. Во время первых гонений


После катастрофы, случившейся в 70 году нашей эры, в результате которой разрушился храм Соломона и начались первые гонения, многие из иудеохристиан вынуждены были покинуть Иерусалим. Они поселились на берегах озера Мареотиды. Во второй книге «Церковной истории» Евсевия Памфила есть упоминание о книге Филона, давшего описание быта, жилищ и распорядка дня насельников иудео-христианских «деревень».

Ночь и утро отводились для молитвы, а день посвящался самым простым занятиям. Особенно почитались «Священные книги»; Евсевий полагает, что это Евангелия и Писания мужей апостольских. В обиходе насельников Мареотийских деревень больше всего Филона поражала неприхотливость. «Никто из них не притронется к пище или питию до захода солнца; по их суждению, размышление достойно света, а сумерки соответствуют телесным потребностям. Потому они отводят первому целый день, а второму лишь малую часть ночи. Некоторые, особенно жаждущие познания, не вспомнят о еде и через три дня… С мужчинами, о которых идет речь, обитают и женщины, большинство которых так и состарилось девственницами: они соблюдают целомудрие не вынужденно, как некоторые жрицы в Элладе, а по доброй воле, из страстного рвения к мудрости… Они толкуют писание иносказательно. Весь закон представляется этим людям как нечто похожее на живое существо: расположенные в порядке слова — это тело, душа — невидимая мысль, скрытая под словами…»

Филон сообщает довольно точно о молитвенных обычаях, в которых можно узнать и современные. «Всенощное бдение перед великим праздником, подвиги, с этим сопряженные, …гимны, когда один запевает в благозвучном ритме, а остальные слушают и подхватывают только последние слова гимна; в эти дни спят на земле, подостлав солому; не берут в рот ни вина, ни мясного… из питья у них только вода, приправа к хлебу — соль и иссоп (пряная трава для улучшения пищеварения — примечание ЧНБ.)».

От такого описания веет вдохновенным миром и покоем. А ведь именно в это время шло одно из самых жестоких гонений в истории: Нероново. Рядом с приведенным выше описанием приводятся другие: тяготы пути, жестокое обращение римских властей, разнообразные лишения. Но им уделено гораздо меньше места. Поучительно, что среди описаний переносимых тягот, приводимых Евсевием, возникают и многочисленные имена пострадавших. Такое трепетное и бережное отношение к собратьям, вообще характерное для первых веков христианства, во время гонений звучит как приказание и как просьба. Пишущий призывает читателя запомнить эти имена, ведь и эти люди тоже — члены Церкви Христовой. И до сих пор на особом наречии монахов и священников «вспоминать» значит «молиться». В этих словах сплетаются две заповеди любви: к Богу и к ближнему. Так святые подают друг другу и всем людям молитвенную помощь.

Путешественники иногда принимали первые христианские общины за поселения терапевтов, последователей одного из поздних античных учений, внешне довольно близкого к христианству, но по сути — совершенно другого. В любом случае, строгий распорядок дня, вдохновенные лица и голоса во время богослужения, а также простота и достоинство в быту — вызывали уважение к несправедливо изгнанным.

Сохранились сведения о том, что вышедшие из Иерусалима ученики Христовы занимались земледелием. Христианские поселения отчасти могли сами себя пропитать. Несколькими столетиями позже встретим примерно ту же структуру в первых общежительных монастырях. Даже крайнюю бедность христиане первых веков переносили благородно и с достоинством, так, что современникам их поведение казалось странным.

В одном из ранних патериков рассказывается о благочестивом вельможе, путешествовавшем из одного города в другой. Проезжая излучину реки, он увидел женщину, очень плохо одетую, несущую корзину с бельем. Вельможа решил, что перед ним удобный случай — предложить женщине деньги и тем совершить доброе дело. Женщина в ответ пригласила вельможу под свой кров. Путник нуждается в отдыхе. Увидев нищету хижины, в которой жила женщина, вельможа еще более утвердился в намерении помочь ей деньгами. Он стал расспрашивать женщину, какова ее семья и не нужно ли чего. В это время вошла дочь женщины, почти нагая, так как мать только что выстирала ее платье. Девушка, поставив приготовленную еду перед гостем, быстро удалилась. То, что девушке нечего надеть, привело гостя в изумление и даже возмутило. На вопрос и восклицания женщина отвечала так:

— Если бы Господу было угодно, у дочери моей было бы еще одно платье. Незачем нам принимать то, что предлагает человек; от этого может быть одно только смущение. Если будет на то милость Божия, мы с дочерью выстираем все доверенные нам одежды и получим деньги, на которые сможем купить еду и вещи. Незачем нам принимать то, что не заслужили.

Как видно, не все бедняки принимали милостыню от богатых, и дело тут, думается, не в «благородной гордости бедняка», а в точке зрения святого на мир материальный. Порой она совершенно противоположна той, которую считают «житейским здравым смыслом». Но даже с житейской точки зрения женщина поступила рассудительно: ведь, приняв деньги от незнакомца, она, вполне возможно, приняла бы и часть его судьбы.


Правление римского императора Нерона характеризуется самым жестоким гонением христиан. Статуя Нерона в Римско-германском музее, Кельн


В самом Риме и в больших городах Римской империи христианам жилось гораздо сложнее. Если же представить их заботы и опасения, можно даже подивиться тому, насколько они похожи на те, которые нас окружают. Дух большого города, со всеми его удобствами и неудобствами, рынки и лавки, расположенные плотно, один к другому, узкие улочки, на которых не разойтись и двум людям, а необходимо дать место огромной и дорогой повозке сенатора или гетеры. Грязь в сточных канавах, неприличные изображения в городских термах (и не только), к тому же являющиеся культовыми. Контраст величественных особняков, втиснутых в небольшое пространство, и пропахших отбросами многоэтажных построек, в которых ютятся жители среднего достатка. Такая картина знакома каждому, побывавшему в большом городе. Нигде и ни в чем нет и намека на радость, утешение и человеческое достоинство. Городские виды вызывали одно лишь уныние и отчаяние. Все окружающее будто смеется над человеком: все равно ты погибнешь, бессмысленна твоя вера.

Думается, христиане первых веков вели себя точно так же, как и наши современники. Среди них были, как и сейчас, неофиты, у которых страх перед окружающим перевешивал чувство благодатной божественной помощи. Были и люди с солидным духовным опытом, которые больше думали о Боге, чем об ужасах окружающего мира. Но у первых христиан той эпохи было то, что, кажется, в наших современниках будто заснуло: чувство единства, чувство единого христианского рода. И никакая личная неприязнь и никакой раздор не в силах расторгнуть Христовы узы. Апостолы, сами усвоившие уроки Господа Иисуса Христа, сумели научить своих учеников тому, что переняли от Господа, не утратив ничего из этих первых и важнейших уроков. А ученики апостолов, вполне усвоившие эти уроки, смогли создать величественное здание Церкви Христовой, которая является для всех, верующих во Христа, и первой семьей, и первой школой, и дверью в Царство Небесное. Христианское единение противостояло безысходному одиночеству человека в нехристианском мире.

Одним из первых уроков христианской святости был урок стойкости. Можно даже сказать, что это был урок умирания. Ведь настоящий христианин для окружающего его нехристианского мира подобен мертвецу, и это сходство можно объяснить по-разному, с нескольких точек зрения.

Христианин отказывался от роскошных удовольствий и явных выгод материального мира ради будущей жизни, свидетельства о которой для человека другого склада доказательством служить не могли. Положение в обществе, известность, богатство для нехристианина — цели, а для христианина скорее средства. Его цель — Царство Христово, Его благодать и Его слава. А что это за слова, нехристианину непонятно. На каком бы месте ни находился христианин, он служит Богу. Нехристианин служит всегда и повсюду только себе. Даже явные чудеса, явленные мучениками, убеждали не многих, а только некоторых из их свидетелей. Для окружающих людей, в глазах которых чувственные удовольствия имеют абсолютную ценность, христианин даже и не человек; он ничего в жизни не понимает. Так что его мнение, его интересы обществом нехристианским просто отвергаются. И вина, с точки зрения общества, падает на самого христианина: ты не смог объяснить, ты ничего не умеешь делать. В эпоху гонений был усвоен и этот урок: умение терпеть унижения и обиды. Не от слабости, а снисходя к человеческой немощи и доверяя Богу всю свою жизнь. Христианская вера вышла из огня эпохи гонений весьма окрепшей.


Христиане и представить не могли, что именно Диоклетиан даст один из самых кровавых и жестоких боев христианству. Голова римского императора Диоклетиана. Археологический музей Стамбула. Фото Giovanni Dall’Orto


Христианская Церковь с самого своего основания противостояла языческому государству, в основе которого тоже были религиозные представления, но совсем другого рода. Таким образом, уверовав во Христа и начав жизнь христианина, человек становился вне законов государства и мог быть осужден как государственный преступник. Осужденного преступника ожидала казнь. Для общества, находящегося в пределах государства, христианин становился чем-то вроде живого трупа. Он не принимает участия в пышных собраниях по случаю того или иного события в жизни императора. Он отсутствует на торжествах, приуроченных к государственным празднествам. И, что самое главное, не приносит жертв на алтарь цезарей. Жертвы можно понимать и в широком смысле. Это и служба в армии, и работа в госструктурах, и творчество с определенной направленностью, и даже шпионаж.

Римская империя, если вспомнить историю, смогла создать один из лучших институтов шпионажа, какой когда-либо существовал, и опыт древних римлян до сих пор изучают в военных академиях. Следование заповедям Христовым не предполагает ни убийства другого человека, ни унижения другого человека, ни тем более шпионажа. Хотя служить в армии и занимать пост в государственной структуре никем из христианских авторитетов не запрещалось. Есть многочисленные свидетельства о том, что целые военные подразделения состояли из христиан, и также есть свидетельства о том, что при дворе императоров многие советники были христианами. Приведу один из примеров.

Конец III века, начало IV. Римской империей управляет Диоклетиан. Столица в то время находилась в малоазийском городе Никомидии, прославившемся множеством святых мучеников. В продолжение девятнадцати лет Диоклетиан благосклонно относился к новому учению и охотно приближал к себе его последователей. Христиане не могли и представить, что именно Диоклетиан даст один из самых кровавых и жестоких боев христианству. Историки до сих пор не могут объяснить причины гонения Диоклетиана. Согласно документам, при дворе Диоклетиана был оруженосец, или паж, Петр, христианин, известный тем, что император благоволил к нему несколько более остальных. И вот, в самом начале гонения Петр одним из первых принимает мученическую кончину.

Христианство внушало беспокойство и как отдельная, не подвластная государству общественная структура. Празднества, на которые стекались люди со всей округи, а часто и из отдаленных мест, у римских властей вызывали вполне обоснованные подозрения. Множество людей, ведущих странную жизнь, не почитающих императора, не приносящих обычные жертвы, могли составить опасный для империи заговор. К тому же, несмотря на ненависть и клевету, влияние христиан на народ возрастало, что для всех институтов власти было опасно. Христианство несло миру совершенно новые общественные отношения, и римская власть это чувствовала.

Гонению способствовала неприязнь к христианам всех общественных структур: императорской коллегии, других представителей светской власти, жрецов разных культов, а также стихийно возгоравшаяся ненависть народа, толпы. Жрецы и представители власти направляли народный гнев. В начале нашей эры толпа, заключенная в жестокое и безвоздушное пространство римских законов, тем не менее была правительницей империи. Император не мог поступить вопреки желанию народа. Рим благосклонно относился к разным религиям и верованиям. Сенат часто разрешал постройки культовых сооружений. Но по сути религия была одна: культ цезарей. Если рассмотреть историю Советского Союза, увидим примерно то же: культ вождя. Так что все разрешенные вероисповедования так или иначе приспосабливалось к культу цезаря, к бытовавшей тогда государственной религии. Любое вероисповедование, не приспособленное для жизни внутри Римской империи, отвергалось и как религия не воспринималось. Одним из первых обвинений против христиан было обвинение в том, что они безбожники.


Святой Игнатий Богоносец. Икона XVI–XVII вв.


Христиане считались проклятием Римской империи. Именно им суеверный народ приписывал вину во всех постигавших его бедах. Поводов было много. Часто случалось так, что мастер, ранее изготовлявший идолов, обращался ко Христу и оставлял прежнее ремесло, занявшись другим. Первый слух в среде знакомых-язычников говорит: он теперь безбожник; виноваты христиане, и наши боги гневаются на нас.

Гость-христианин не призывает за столом имени Геркулеса, и снова вопль: он прогневал бога своим неверием, он невежа. Особенно тяжелым становилось положение христиан во время бедствий. Если в Кампании долго не было дождя и наступала засуха, уничтожающая хлеб и овощи, если Тибр раньше времени выходил из берегов и случалось наводнение, если в Египте Нил не покрывал засеянные поля, если приходило чумное поветрие или моровая язва, или какая другая болезнь, если случалось землетрясение — возмущению толпы против христиан не было предела. Начинались погромы, гонения и убийства. В Африке даже сложилась поговорка: «Если нет дождя, вини христиан».

В Книге Деяний, в девятнадцатой главе, встречаем одно из самых ранних изображений подобного отношения народа к христианам. В Эфесе, который вскоре станет одним из самых значительных центров христианской жизни и культуры, два спутника апостола Павла едва не поплатились жизнью за клевету, возводимую на них кузнецом и ювелиром Димитрием, изготовлявшем идолов. Этот Димитрий распустил слух о том, что если победит христианская вера, то он и его товарищи по изготовлению идолов останутся без работы. Кроме того, Димитрий уверял, что христиане хотят разрушить величественный храм Артемиды Эфесской, считавшийся одним из чудес света. Власти вступились за несправедливо обвиненных чужеземцев, но ярость толпы была неукротима. По свидетельству Луки, на главной площади Эфеса, где происходило разбирательство, огромная толпа единодушно в течение двух часов, а то и более, если принять во внимание предыдущее время разбирательства, кричала: велика Артемида Эфесская!

Именно в то время к обычному лозунгу римской толпы — хлеба и зрелищ! — добавился и еще один, вошедший в историю, лозунг: христиан ко львам. И действительно, многие христианские мученики приняли смерть на арене цирка. Святая мученица Татиана, жившая в Риме, среди прочих испытаний была подвергнута и испытанию львами. Животные, уже отведавшие человеческой крови, неожиданно для всей толпы послушно улеглись у ног святой.

Игнатий Богоносец, бывший предстоятелем церкви, после многочисленных трудностей судебного разбирательства и дороги в Рим, к месту казни, жаждал смерти за Христа как желанного окончания своей жизни. Святой был отправлен на арену цирка, ко львам. Животные не тронули святого, и Игнатий был огорчен. Он жаждал

смерти за Христа, а львы, выпущенные, чтобы разорвать его на части, мирно приветствовали его. И тогда произошло нечто, что наиболее ярко характеризует поведение святого. Игнатий, вера которого могла бы разрушать горы, не пользуется этой сокрушительной силой, о которой свидетельствовал еще апостол Иоанн, прося у своего Божественного Учителя разрешения сжечь возгордившийся город. Игнатий не наслаждается своей победой над животными силами. Его душа, его образ в этот момент как бы окутаны лучистым мраком. Неизвестно, что испытывал святой в то время, да и узнать невозможно. Известно только то, что Игнатий взмолился ко Христу, чтобы звери растерзали его и таким образом его душа, разлучившись от тела, смогла бы соединиться со Христом. И только после этой молитвы львы бросились на святого и растерзали его. Близким Игнатия позволено было в виде исключения забрать его останки. Растерзав все тело, львы, однако, не тронули сердца святого. И неведомым образом на этом сердце было написано золотыми буквами: Иисус Христос. Христиане стали называть святого Игнатия Богоносцем.


Римский император Константин увидел в христианстве то, что способно восстановить империю


В первые века гонений были и не столь утешительные примеры, однако, не менее поразительные. Одну из мучениц подвергали самым разнообразным пыткам: сжигали кожу и строгали кривыми лезвиями по ожогам, погружали в кипящее масло, били молотом по голове. Но мученица все перетерпела и оставалась жива. Тогда то, что осталось от ее тела, завернули в сеть и бросили на арену цирка. Животные, чувствуя запах крови, принялись терзать человеческий сверток. Как свидетельствуют документы, мученица все еще оставалась живой. И только после того как от тела остались только кровавые лохмотья, ей отсекли голову, и мученица отошла ко Господу.

Первые христиане говорили именно так: отошел, или отошла, ко Господу. Не умер или умерла, не погиб, не убит, не казнен, а именно отошел. Кончина мученика была праздником для его близких. Дом, где он жил, украшался цветами, там совершались торжественные моления. Останки часто помещались в красивый ковчег. Нередкий случай, что останки мученика приносили исцеление тем, кто прикасался к ним с чувством благоговения и молитвой. Возможно, так и возник обычай почитания мощей христианских святых, существующий как в православии, так и в католичестве. Так празднуют день рождения, а вовсе не кончину. Возможно, что были слезы, плач и рыдание, но они не могли нарушить радости о рождении еще одного святого. На древних кладбищах в Северной Африке сохранилось множество надгробий христиан. Изображения на них исполнены мира и радости. Это либо прекрасные растения, либо райские птицы, либо кроткие животные. Чудесные мозаики христианских надгробий ярче любых слов свидетельствуют о том настроении, какое было у христиан эпохи гонений.

Примерно в конце II столетия возникают первые похоронные коллегии христиан. Римские законы позволяли членам любой религиозной общины создать такую похоронную коллегию, чтобы они смогли похоронить умершего согласно обычаям его народа. Разрешение на похоронные коллегии было дано и иудеям, и зороастрийцам, и многим другим. Римское общество отличалось тогда религиозной пестротой. Христиане долгое время не могли получить разрешения на такую похоронную коллегию, но во время правления Александра Севера это разрешение было дано. Нетрудно догадаться, что под вывеской похоронной коллегии происходили и молитвенные собрания, приносилась бескровная жертва и совершалась Божественная литургия — порой на мощах только что пострадавшего от гонений собрата. Величественный и строгий образ катакомб, служивших храмом и одновременно убежищем для первых христиан, который известен современному читателю, возможно, возник в то же время.

Смерть для христианина эпохи гонений часто была желанным избавлением от жестоких мучений, но сама по себе целью не была. Со смертью уходило и земное существование, наполненное разнообразными хлопотами, как приятными, так и неприятными, и страхами. Наступала вечность, а вечности языческий мир страшился — она казалась грозной. Для христиан, достойно прошедших испытания в жизни земной, вечность раскрывалась воротами в Царство Небесное. Однако прежде достижения желанного Царства душа христианина будет испытана на суде Христовом обо всем, что сделала и ощущала она в земной жизни. Вся жизнь восстает перед глазами души в одно мгновение.

Согласно христианскому учению о смерти, душа после разлучения ее с телом не может уже ни совершать действий, ни покаяться. До Страшного суда пребывает она в отведенной ей обители и находится наедине с тем, что сотворила, находясь в теле. Все воспоминания неведомым образом оживают в ней, волнуют ее и заставляют стенать и страдать, если земная ее жизнь была легкомысленна и беспечна. Разные виды лжи и обмана, глумление и насмешки теперь только угнетают душу, и она рада бы излиться вся в потоке ярости, но ужас наблюдаемых ею мучений так велик, что даже злость замерзает, как вода зимою. Душа видит, что все доброе в ней, что она считала принадлежащим себе, ей на самом деле не принадлежит, что все ее достоинства отняты от нее, потому что они даны ей Богом. Тогда душа начинает обращаться к миру людей, ища себе заступника и помощника. И счастлива та душа, которая находит такого человека, который помолится за нее Богу. Но душа святого обращается не к миру людей, а к Самому Богу.

У первых мучеников не было еще такого количества небесных заступников, которое есть у нас; но им ведомы были их же товарищи, тоже страдавшие за Христа, и потому они обращались к ним. Первые века христианства, запечатленные гонениями, были еще и жизнью святых среди святых — это было как бы небо на земле. Значение того, что сделали тысячи безвестных страдальцев, и сейчас не поддается описанию, оно выросло во много раз. Эти безымянные святые, наподобие родственников, наподобие старших братьев, чьи жизни, кажется, канули в истлевших архивных пергаментах, заступаются за тех, кто живет сейчас, и охраняют от бедствий, которые перенесли сами.

Христианин, вступая на путь Христа, в то время, да и сейчас тоже, должен знать, что он не только Странник и посол Небесной Державы, царящей над всеми державами, но еще и отверженный нехристианским обществом человек. Христиане первых веков всегда жили в предощущении гибели, и потому отказ от удовольствий мира, а часто и от пищи, и от супружеской жизни для них был необходимостью. В первые века христианства урок стойкости, преподанный Самим Господом, сплелся, наподобие венца, с уроком о том, чтобы помнить о смерти. Языческий мир тоже знал о том, что жизнь человеческая конечна, и порой в зале, где происходило пиршественное собрание, присутствовал скелет, как напоминание о смерти. Однако память о смерти, рожденная христианским сознанием, была совершенно другой. Каждый новый день христианина мог стать днем его смерти.

На пиру у язычника во время гонений одним из развлечений римской знати была свеча. Христианина привязывали к столбу, обливали горючим составом и поджигали. Вспыхивало пламя. И оргия римской знати происходила при освещении от этих человеческих свечей. Какие горы уныния и отчаяния надо было преодолеть христианину, который до последнего момента ожидал избавления от мук и торжества Христовой веры в пределах одной своей судьбы! Но этого не происходит. Вокруг только пламя, похожее на адское, да шум оргии. И вот когда всякая надежда на справедливость отступает, а остается только душа, рвущаяся из тела от невыносимой боли, наступает соединение человека со Христом, полное обожествление человеческого существа. И происходит оно не в экстазе, не в прекрасном порыве, а в особенной тишине и спокойствии, идущих от Самого Бога. Только тогда постигается, что принесенная жертва: жизнь, судьба, молодость, таланты и красота — были не напрасными, а преображающими мир.

Эпоха гонений, подарившая миру сонмы неведомых и ведомых заступников за род человеческий, окончилась победой христианства. В начале IV века нашей эры произошло великое преображение и началась новая эпоха. Еще несколько лет после смерти Диоклетиана императоры не решались признать за христианством равные права с другими религиями. Волна лояльных указов сменялась чередой гонений, приносившей новых мучеников церкви и небесных покровителей людям. Однако триумф христианства остановить было невозможно. Начался новый этап странствования святых. Если во времена апостольские они как бы проходили под палящим солнцем, а во время гонений по тоненькой тропинке над пропастью, то теперь святых ожидала изобильная равнина славы, полная неведомых опасностей.

Император Константин, обладавший здравой сметкой солдата и неоспоримыми талантами правителя, увидел в новом учении то, что способно восстановить империю. В 312 году в Милане был издан эдикт, согласно которому христианам официально разрешалось собираться для молитвы. За всяким, исповедующим христианство, признавались равные с прочими религиозные и общественные права. В короткое время возникло одно из самых гармонических сообществ, в котором церковь и государство смогли существовать в тесном и четком взаимодействии. Византийское государство было явлением неповторимым, небесной империей на земле.

Теперь святого ожидала слава и почитание. Евангельское слово больше не встречало препятствий, и потому достигало даже самых отдаленных закоулков империи, даже глухих поселений на окраине египетских пустынь. Многие поселяне и ремесленники, увидев глазами души такое торжественное небесное шествие, пожелали к нему присоединиться. Но и многие горожане, утомленные городской суетой, тоже. Началась новая жизнь, а с нею и новые испытания. Еще во время гонений возникли поселения христиан, отчасти напоминавшие будущие монастыри. Теперь благочестивые жители, не оттого, что их выгоняли, а добровольно, выбрав себе место в отдалении от человеческого жилья, пожелали молитвенного уединения и подвигов воздержания — ради Христа. Так постепенно, закалившийся в самом начале — в огне гонений, возник монашеский образ жизни и христианская аскетика. Монаха можно назвать человеком, выбравшим одиночество ради Христа. Он желает беседовать со Христом более, чем с людьми, и потому безумен для мира. Если предложить такому святому на выбор: пойти ли в город и обличать его пороки, привлекая к Евангелию все новые души, или же сокрушаться в уединении о своей немощности, он, думаю, выберет последнее. Это новый и неслыханный доселе урок святости: жизнь с Богом.

Но Спаситель сам некогда рассказал ученикам своим притчу о светильнике в доме — его нельзя держать под спудом. Так и Божьих одиночек находили люди и звери, и шли к ним, чтобы просить совета и помощи.


9. В Константинополе

У нас, оттого, что нет никого, совершенно здорового в вере, но все больны — одни более, другие менее, — никто не умеет пособить лежащим. Так, если бы кто со стороны пришел к нам и хорошо узнал и заповеди Христовы, и расстройство нашей жизни, то не знаю, каких бы еще он мог представить себе других врагов Христа хуже нас; потому что мы идем такою дорогою, как будто решились идти против заповедей его!

Святитель Иоанн Златоуст

Вряд ли среди святых христианской церкви найдется еще один, обладающий такой же яркой и вместе с тем трагической судьбой, как святитель Иоанн Златоуст. Его называют Учителем Церкви, его имя произносится в конце литургии, носящей его имя. Его отеческое присутствие ощущается духовными людьми, как и присутствие живого человека. Вот и еще одно свойство святого: его образ вызывает чувство, подобное празднику, торжеству. Как будто узнаешь давнего знакомого, или даже друга, которого давно не видел.

В книге Сергея Нилуса «Сила Божия и немощь человеческая» есть описание видения Дома Небесной Церкви. Путешественника встретил недавно почивший монах. Когда восхищенный путешественник спросил, где находится Златоуст, ему ответили, что он не сможет его увидеть. Златоуст находился на одном из самых близких ко Христу этажей и окружен таким сиянием, что путешественник мог ослепнуть и сойти с ума.

Наследие Златоуста огромно. Оно исчисляется десятками томов, а некоторые фразы стали известными афоризмами. Его мысль охватывает и раскрывает все стороны христианской жизни и все стороны христианского учения. Его толкования Евангелия и других книг Нового Завета — не только курс христианской науки, но и превосходное чтение. В них отражены практически все моменты тогдашнего человеческого бытия, в которых без труда можно узнать современность. Как великолепную, так и ужасную. Святитель не смущаясь проговаривал недостатки современного ему общества, считавшего себя христианским, и утешал всех обиженных и обездоленных. В Константинополе его называли Отцом. Однако надо заметить, что у Златоуста очень мало систематических трудов. Большинство его произведений представляют записанную наскоро проповедь, вдохновенную свыше музыку речи, исполненную красоты и глубины. Златоуста по праву можно назвать и классиком, и новатором поздней античности — в классическом же понимании.

Родом Иоанн был из образованной греческой семьи, а его мать была христианкой. В ее характере было нечто от древней спартанки, вручившей щит своему сыну-новобранцу и сказавшей только: со щитом или на щите. Образование Иоанн получил в Антиохии. Это был один из основных центров образования и культуры позднего Рима.

Антиохия была столицей Сирии, но образованные антиохийцы говорили и думали по-гречески. Наставником Иоанна в области классической словесности и философии был знаменитый в то время софист Ливаний, не разделявший христианских взглядов. Другие науки Златоуст изучал под руководством Феодора Мопсуестийского, известного и как богослов. Иоанн, проходя обучение под руководством язычника и христианина, впоследствии впавшего в ересь, неведомым образом освободился от их духовного влияния. Все творения Иоанна Златоуста, будучи плоть от плоти античной классики, с точки зрения этой же классики были великолепным варварством. Поэтому новаторство в области риторики и языка было почти не оценено современниками.

По складу своему святитель Иоанн тянулся к одинокой и строгой жизни. Он, казалось, и создан для нее: худощавый, с несколько тяжелой головой, задумчивый. Кажется, все движения его были неторопливыми. Очень живо можно представить себе, как будущий Златоуст пересекает раскаленные антиохийским солнцем камни узкой улочки, зной которой не может развеять даже сильный порыв ветра. И вот, наконец, спасительная тень: Златоуст входит под прохладный кров храма. Это сочетание милующей прохлады, любвеобильности и нестерпимого зноя, присущее Антиохии, сохранилось в характере будущего святителя. В его речах привлекает и пламя вдохновения, и прохлада благодушия.


Святой Иоанн Златоуст. Византийская мозаика


После смерти матери, в 374 году, святитель Иоанн ушел в монастырь, где, как ему казалось, нашел искомое пристанище. Однако скоро взгляды его изменись. Монашество виделось Иоанну как идеальное общество, и он считал, что весь мир, все люди должны стремиться к совершенству, чтобы нужды в монастырях больше не было. В 381 году Златоуст становится дьяконом. Хиротонию совершил антиохийский епископ Мелетий, бывший приятелем Василия Великого и Григория Богослова. Так будущий Златоуст знакомится с новыми течениями в богословии, созданными каппадокийской школой. Епископ Мелетий умер в том же 381 году, и на его место заступил епископ Флавиан, который в 386 году рукоположил Златоуста в пресвитера. С того времени служение Божественной литургии стало для Иоанна любимым делом. Флавиан был человеком пожилым, и будущий Златоуст скоро сделался его первым помощником. Старец вполне полагался на молодого пресвитера в ведении церковных дел. Так уже в первые годы своего служения святитель Иоанн приобрел солидный опыт управления Церковью. К этому времени относится его труд «О священстве».

В 386 году вспыхнуло восстание — сначала в Антиохии, а затем и в Солуни (Фессалониках). Разъяренная непомерными государственными налогами толпа опрокинула статую императрицы Плацидии и разбила ее. В Солуни при подавлении восстания погибло семь тысяч человек. Златоуст тогда произнес известную проповедь «О статуях», в которой есть ценные сведения об общественной жизни того времени: об обычаях, нравах, развлечениях. Молодой пресвитер хорошо знал нужды вверенных его духовному попечению людей. Он их утешал и подбадривал. В этих ранних проповедях уже заметно различие между формально христианской светской властью, подоплека которой была языческой, и истинно христианским духом.

Когда вскоре после восстания император Феодосий Великий прибыл в Медиолан, епископ Амвросий не впустил его в храм и потребовал покаяния. Поскольку епископ Медиоланский пользовался огромным авторитетом в церкви, то, ради сохранения своего статуса христианского императора, император принес покаяние. По возвращении в Константинополь Феодосий принял приехавшего из Александрии Флавиана, умолявшего пощадить антиохийцев, что, по милости Божией, и случилось.

После кончины Феодосия Великого империя разделилась. Западная часть ее отошла к Гонорию, а восточная — к императору Аркадию, женатому на умной и коварной Евдоксии. Этим правителям суждено было сыграть роковую роль в судьбе Златоуста, как и Константинополю. Этот город, бывший провинциальный Византий, лишь недавно, на Втором Вселенском соборе, был объявлен столицей, преемником Рима. Это произошло вопреки ожиданиям. Александрия и Антиохия имели гораздо больше возможностей стать столицами, особенно Александрия, чье значение в жизни римской империи трудно переоценить. Возможности Антиохии тоже были огромны, ее Златоуст называет «главой восточных городов», она была соперницей Александрии. Приглашение молодого и блестящего антиохийского проповедника на первую кафедру христианского мира было политическим ходом. Константинополь утверждал себя как столица.

Златоуст обладал рассудительным, строгим и непримиримым нравом. Но при этом в быту был весьма простодушен и любвеобилен. Человек такого склада мог бы отлично справляться с церковными делами, управлять монастырем. Жизнь его должна была протекать в окружении подобных ему характером и образом мыслей. Кажется, все именно так и складывалось. Назначение на кафедру Константинополя прозвучало как предупреждение о будущих скорбях. Отказаться Златоуст не мог — это было все равно что самовольно оставить сан.

Златоуст был опытным пресвитером, он был прекрасно осведомлен обо всех бедах, грозивших Церкви как снаружи, так и изнутри. Порой выступал с гневными обличениями и добивался изменения в положении дел. Он был и тонким политиком: в часы отчаяния поддерживал паству, а в часы покоя взывал к новой деятельности, обличал леность. Но не слишком ли горячими были его обличения для столицы, где лучшим средством для установления власти является лесть? Златоуст умел манипулировать, но льстить не умел.

Мало у кого так ярко и живо получалось изобразить недостатки и достоинства тогдашнего общества, которое только-только осознало себя христианским, как у Златоуста. Он описывает и скачки, и поведение людей на скачках. А надо сказать, что это было самое любимое занятие горожан. С юмором изображает Златоуст одежду и поведение обычной горожанки, тратящей бездну времени на покупку кусочков кожи нужного цвета и на заказ изделий из драгоценных металлов. Для него все эти предметы являются символами, потерянными добродетелями. Рядом с изображением расточительности возникает и изображение скупости. Златоусту был знаком образ прижимистого шельмоватого торговца, который для наших современников своей важности не потерял. Последовательно изображает святой, как грозное одиночество смыкается вокруг скупого, как покидают его семья, друзья и, наконец, как самым неожиданным образом исчезают его богатства. Для того чтобы наглядно изобразить скупость, Златоуст приводит пример из городской жизни: продажная женщина. Она умело вытягивает из своего клиента все средства и не успокаивается даже тогда, когда он лишится всего, что у него есть. Тогда она начинает обращаться с ним особенно надменно, грубо, шантажирует его, становится его госпожой и заставляет самыми ужасными средствами добывать для нее деньги. И так бедный пленник любви и скупости оказывается в темнице. Этот же образ применим и ко всякой страсти, становящейся кредитором несчастной души.

Наряду с обличением богатых Златоуст выражает и сочувствие к обездоленным. Константинопольское общество было менее благополучно, чем римское, и потому наряду с ужасающей роскошью в нем царила и самая последняя нищета. Златоуст обращается к бродягам и заключенным: увещевает не терять веры во Христа. Поразительно, как верно он изображает их переживания, будто и сам претерпел нечто подобное. А ведь его ожидали в недалеком будущем две тяжелейшие ссылки и невыносимый для обычного человека груз клеветы. Слово святого всегда содержит в себе пророчество.

В 397 году Иоанн, по совету министра Евтропия, указом императора Аркадия был переведен в Константинополь и назначен архиепископом. И мир тут же ополчился на святого. Златоуст вызывал и восхищение, и ненависть. Имя его не сходило с уст толпы. Его проповеди напоминали поэтические произведения. Слушатели запоминали их едва ли не наизусть. Повторяли своим близким и друзьям на рынках и в домах. Ленивый сытый покой столицы был нарушен. В Константинопольский собор ходили слушать Златоуста — тогда ему и дали это прозвище — как ходят на скачки. Собор был полон — лучшие места распределялись среди знати и заранее, за деньги. Даже враги Златоуста считали своим долгом приходить на его проповеди.

В то время к церковной проповеди действительно относились как к зрелищу. В этом заметен пережиток античной культуры. Возможно, что православный храм потомки древних греков воспринимали как театр времен Софокла и Эсхила, когда ради представления земледельцы оставляли свои труды и получали небольшую плату в возмещение убытка. Даже люди, не вполне разделявшие христианские убеждения, приходили в храм на проповедь и старались занять там лучшее место. Обычные горожане слушали стоя. Иногда в храмах было очень тесно. Ценилась острота выражения, интонация, красота голоса проповедника, — словом, все внешние проявления ораторского искусства. Угодить таким слушателям было почти невозможно; они очень живо и непосредственно выражали свои чувства.

Златоуст, восхищавший своим талантом оратора, вызывал ненависть содержанием проповедей. Он казался большинству жителей Константинополя неоправданно строгим и провинциальным. В беседах на Евангелие от Иоанна Златоуст неоднократно упоминает о необходимости материальной помощи бедным и заключенным, об отказе от роскоши. И, наконец, объявляет, что из тех, кто слушает его слова, спасутся лишь немногие. Все это воспринималось придворной знатью и придворным духовенством как оскорбление. Столица желала праздников и роскоши, а новый епископ убеждал отказаться от них. Новые веяния и нравы были свойственны обществу светскому, а Златоуст говорил о раздаче владений. То, что уместно было в Антиохии, в Константинополе было нелепо. Архиерей, с немногими помощниками да искренне любящим его простонародьем, остался один на один с огромной империей в лице коварной Евдоксии и слабовольного Аркадия.

Предшественник Златоуста, Нектарий, часто давал в архиерейском дворце роскошные приемы и обеды, на которые собиралось почти все константинопольское священство. Тем обиднее показалось, что Златоуст вовсе упразднил эти пиршества и ввел в церковный обиход довольно строгий, почти монашеский распорядок. У Златоуста была язва желудка, так что вкушать мог только легкую, жидкую и теплую пищу, которую готовил ему его келейник, и при еде ужасно страдал. То, что новый пастырь никого у себя не принимает, вызывало обвинения в замкнутости, дурном характере и скупости. Приняв Святые Тайны, он в алтаре съедал ячменную лепешку и запивал ее водою. Это послужило обвинением в невоздержанности и лицемерии. Златоуст изредка принимал у себя молодую вдову, диаконису Олимпиаду, для советов относительно духовной жизни и дел милосердия, а его обвиняли в самом черном разврате. Обвинения громоздились на обвинениях.


Ж.-П. Лоран. Иоанн Златоуст и императрица Евдоксия.1800-е годы


В то время силы Церкви были уже сильно подточены. Внешний, порой даже чрезмерный, блеск, скрывал адские глубины. Здравое учение едва-едва было восстановлено, но опоры у него не было, а партия ариан была невероятно сильной и влиятельной. Император и императрица официально считались православными, но поддерживали ариан.

Константинопольское общество было в основе своей еще языческим, и это подтверждает то, как охотно горожане праздновали День Кибелы, один из языческих праздников, посвященных «матери богов». На одном из таких празднеств установили статую императрицы Евдоксии в виде Кибелы. Златоуст выступил с блистательной и сокрушительной речью против того, чтобы христианская императрица праздновала языческий праздник, и сравнил Евдоксию с Иезавелью и Иродиадой. Златоуст был лишен архиерейского достоинства и сослан — сначала в Армению, в Кукуз, захудалый городок, который часто подвергался набегам варваров, а затем в глушь Иверии, в Команы.

Поведение святого часто противоречит общественному мнению. Толпа — всегда много, а святой — один. И в этом есть Божественная соль: один только святой, нечто вроде безумца с точки зрения общества, стоит всей толпы и гораздо больше. Как некогда Спаситель молился за тех, кто Его распинал, святой предстоит за всех, кого знал в этой жизни. Святой — это как бы некое Божественное око, направленное в нашу жизнь. Его молитвы натянуты как нервы, и по ним всегда бегут токи: от Бога к человеку и от человека к Богу.

Златоуст хвалил добродетели и обличал пороки. Сложно сказать, что больше воспламеняло его. Вот пример обличения. В то время клирик в Константинополе часто содержал при себе девицу — якобы для хозяйственных нужд. Эти девицы составляли сестричество Агапит. Целью сестричества было поддерживать священника материально и избавлять его от житейских хлопот. Часто случалось так, что священник жил в доме сестры Агапиты. Возникали довольно близкие, совсем не христианские отношения. Готовилось, но, по счастью, не было принято, церковное установление, согласно которому такое сожительство принимало статус законного. Многие святые боролись с этим злом, но поделать ничего не могли. Блаженный Иероним был изгнан из Рима именно за то, что выступал против сестричества Агапит.

Златоуст сталкивался с этим явлением еще в Антиохии, но в Константинополе оно приобрело поистине ужасающие формы. Богатые сестры Агапиты вмешивались в церковные дела, и часто заставляли священника исполнять их волю. Златоуст в одной из самых замечательных своих речей живо и ярко рисует сожительство священника с такой сестрой, срывает всякие занавеси, сплетенные изо лжи, он «даже вводит повивальную бабку в дом священника». Двусмысленность, проступающая в отношениях священника и сестры Агапиты, характерна и для нашего времени, и не только для священника.

Златоуст обличает и другой порок константинопольского клира: чревоугодие. Иерархи Церкви, по слову Златоуста, рассуждают о вкусе сои. Или считают достоинством отличать вкус рыбы, выловленной у берегов Британии, от вкуса средиземноморской. Сосуды с разнообразными винами, изящная дорогая посуда и ткани, — словом, все наследие утомленной прихоти позднего Рима проявилось в те времена в константинопольском быту, в среде церковных иерархов и священников, считавших себя христианами и наследниками апостолов. То, о чем говорит Златоуст, свойственно и современности.

Кончина Иоанна Златоуста наступила в дороге. Святой в окружении двух стражников, которые время от времени сменялись, пожилой человек с невозвратно подточенным здоровьем, переносил нечеловеческие нагрузки, преодолевая и холод ночи, и палящий дневной зной. Не дойдя до места ссылки, на ночлеге святой скончался.

Ночлег был выбран возле базилики святого мученика Василиска. Ночью погребенный в базилике мученик Василиск явился ссыльному архипастырю Иоанну и сообщил ему о скорой кончине. Таково замечательное общение святых, не ограниченное ни телесными покровами, ни временем, ни пространством. Ссыльный странник не тосковал, не жаловался. Он попросил ввести его в алтарь. Там он совершил последнюю в своей земной жизни Божественную литургию. И умер, не покинув алтаря.

Златоуст скончался в Команах от жестокой простуды и болей, а через несколько лет его останки император Феодосий Младший накрыл своей мантией и положил на архиерейский престол Константинополя.


10. «Письма к Олимпиаде»


Самым заметным документом христианской жизни того времени в изложении Златоуста являются его знаменитые «Письма к Олимпиаде», написанные по дороге в ссылку. Если же представить, в каких условиях писались эти письма, и какие физические и нравственные страдания за ними стоят, мы просто услышим голос святого, читая их. В «Письмах» Златоуст говорит о христианской радости, происходящей от Самого Бога, о временности скорбей, а также рисует идеальный образ женщины-христианки.

Уныние Златоуст называет опухолью, язвой на теле души и предлагает для излечения его самые разнообразные средства. Он живописно изображает радость святых, соединившихся с Господом, но просит покориться лечению, поверить его словам о будущем воздаянии, а не отвергать их, так как тогда сердце может оказаться закрытым для помощи Божией. Златоуст убеждает унывающую Олимпиаду быть рассудительной и мирной. Он отметает возражения, что Олимпиада не может преодолеть своего уныния и в то же время уверяет ее в том, что у нее достаточно сил и благородства для того, чтобы среди скорбей сохранять радостное и искреннее расположение духа.

Как и апостол Павел, Златоуст называет девой не просто девственницу, незамужнюю женщину, а ту, которая посвятила жизнь Богу. Олимпиада была одной из немногих, поддерживавших Златоуста во время травли и гонений. Она была молодой вдовой знатного рода. Считалась духовной дочерью Златоуста и тщательно следовала всем его советам. Олимпиада входила в сообщество диаконис, то есть помогала при совершении таинств и отчасти ведала церковными делами. В то время как Златоуста лишили престола, вследствие чего в Константинополе победили ариане, Олимпиада вынуждена была предстать перед судом как сообщница Златоуста.

В «Письмах» Златоуст напоминает Олимпиаде о мудрой деве из Христовой притчи и почти сравнивает Олимпиаду с нею. Златоуст рисует добродетели и подвиги Олимпиады как контрасты к ее молодости и нежности. Он, как любящий отец, напоминает ей обо всех пережитых ею страданиях, начиная с отроческого возраста. Особенно отмечает то, что Святое Крещение приняла она добровольно и отказалась от свойственного ее возрасту и существу образа жизни. Родственники препятствовали ей, возможно, уговаривали второй раз выйти замуж, но Олимпиада проявила несвойственную молодой женщине твердость.


Храм Святого Иоанна Златоуста. Ярославль. Фото Воронина


Олимпиада очень мало спала, и это тоже идет вразрез с требованиями природы. Златоуст говорит, что для нее так же естественно бодрствовать, как для других спать. Как и ее духовный отец, Олимпиада ела очень мало, и, по выражению Златоуста, «мучила себя». В то время в Константинополе женщины любили разные приспособления из золоченой кожи, порой заменявшие даже белье. Поверх них набрасывались просторные накидки из дорогой ткани. Златоуст сравнивает Олимпиаду с тогдашними красавицами и находит ее еще более прекрасной: ее простая одежда излучает свет благодати, хотя Олимпиада, по-видимому, не особенно заботится о ней. Златоусту вторит и биограф Олимпиады. Она отказывалась от помощи служанок при мытье. Ванну принимала редко, только в критические дни, и никому не позволяла смотреть на свою наготу. Златоуст преподает своей духовной дочери и еще один из уроков: страдания христианина не бывают бессмысленными! Святой приводит множество примеров, раскрывая эту мысль. Вот пример из жизни диаконисы Олимпиады.

После ссылки Златоуста Олимпиаде пришлось претерпеть немало тяжелейших дней. Насколько утешали и поддерживали ее друзья, настолько ополчались на нее враги. Один из противников Златоуста, епископ Феофил, после ссылки Златоуста опубликовал пасквиль на Олимпиаду, в котором была одна лишь позорная клевета. Общество было настроено против Златоуста, и потому положение Олимпиады стало почти невыносимым. Однако друзья ее разгласили случай, который вряд ли мог быть упомянут в пасквиле Феофила. Дело в том, что некогда епископ действительно просил у Олимпиады значительную сумму денег ради помощи бедствующим в Египте. Богатство Феофила было известно всему константинопольскому обществу. Олимпиада поначалу отказала. И тогда епископ явился к ней лично и встал на колени, умоляя о помощи. Олимпиада, увидев епископа у своих ног, остолбенела. Она сама упала на колени и воскликнула: «Встань, отец мой! Я не встану, пока епископ будет у ног моих!» Смущенный Феофил вынужден был подняться. И тогда Олимпиада вручила ему небольшое приношение, приличное для помощи бедным.

С кончиной Олимпиады связано прекрасное сказание, рисующее, как в жизни земной проступает жизнь небесная. При смерти диаконисы присутствовал епископ Никомидийский. Олимпиада умоляла его не заботиться о ее погребении, потому что ей было уже открыто, что станется

с ее телом. Она завещала положить тело в гроб и бросить его в море. И заверила, что Бог позаботится о том, чтобы ее тело не осталось без погребения. Воля святой была исполнена, и гроб с останками спущен, подобно драгоценному кораблю, на воду. Случилось чудо: гроб не потонул, а как настоящий корабль, тихо покачиваясь на волнах, дошел до самого Босфора. В Босфоре течение отнесло гроб прочь от Константинополя, будто отвращение, владевшее диаконисой в течение жизни, пережило ее и теперь направляет путь того, что осталось от тела, прочь от ненавистного города, изгнавшего своего отца. В прилив гроб оказался у берега Брохти — это мыс на малоазийском берегу Босфора, довольно близко от Константинополя, но все же на другой стороне. Некоторые жители Брохти сподобились во сне сообщения, что к ним пришла по морю драгоценная ноша — мощи святой. Торжественное шествие вышло на берег. Жители бережно подняли обретенный гроб и положили его возле алтаря церкви Святого Фомы. Святая находилась там много лет, и сохранились сведения о чудесах и исцелениях, совершаемых ею. В 618 году патриарх Константинопольский Сергий велел перенести гроб в монастырь, основанный более двухсот лет назад самой Олимпиадой. Перенесение пришлось на Великую субботу. К тому времени память Златоуста была восстановлена. Олимпиада могла покоиться мирно.


11. Сокровища Златоуста


Любое страдание, причиненное за имя Христово, оборачивается обвинением обидчику и славой обидимому. Златоуст говорил это, основываясь на собственном опыте. После его удаления в ссылку Константинополь настиг пожар; императорский дворец сгорел.

Златоуст различает виды страданий: одни посылаются как искупление совершенных прежде злодеяний и неправд, другие — как преддверие славы небесной, но и они не должны сильно волновать христианина. И те, и другие страдания суть только средства, вехи на пути в Царство Небесное, к будущей радости во Христе. Из этого урока, урока небесполезноести и ненапрасности страданий, вытекают и два другие: урок христианской надежды и христианского мужества.

Златоуст уверяет, что жалеть следует не о том, кого обидели, а о том, кто обидел, именно о них надо плакать. Клевещущий, ворующий оговаривают сами себя и воруют именно у себя, а не у кого-либо другого. Надо осознать это и не мстить за обиду. Вот урок, совершенно непонятный нашим современникам. Ведь и кинематограф, и современная литература подают образ мстителя как образ благородного героя. Поблагодарив, хотя бы молча, обидчика за его дела, христианин обретает вознаграждение от Христа, потому что и Христос не мстил обидчикам. Порой это нечаянное воздаяние бывает еще здесь, в настоящей жизни. Обидчик же готовит себе казнь; как в вечной жизни, так и в настоящей. Златоуст раскрывает смысл добродетели смирения: это почти совершенное подобие Богу.

Очень много в различных творениях Златоуста говорится о милостыне и о том, какой она бывает. Смысл древнего слова милостыня отчасти похож на смысл нашего слова благотворительность, или милосердие. Милосердие — способность прощать слабым и несчастным, а порой и изгнанным обществом людям их беспомощность. И даже более того: помогать им, не ожидая возмещения убытков. Милосердие — жертвенное действие; оно совершается не ради какой-либо выгоды действующего, а только рады выгоды того, на кого оно обращено. Так что помощь, совершенную для того, чтобы скрыть доходы от спекуляции, помощью считать нельзя. Златоуст называет такую помощь жестокостью и бесчеловечием. «Даже если бы мы отдали все, что похитили у других, для нас не будет никакой пользы». Такое милосердие может только прогневать Бога. Способность помогать другому человеку, внимание к нему в Евангелии называется милостью и является одним из блаженств. «Блаженны милостивые, они будут помилованы». Златоуст очень высоко ценит благотворение и считает его наравне с Таинствами. В благотворении, как и в смирении, проявляется богоподобие человека. Евангельские страницы голосом Иисуса Христа говорят: «Будьте милосердны так же, как милосерден отец ваш небесный», добавляя: «потому что тот добр и к беспомощным, и к озлобленным». Милосердием считается даже утешительное слово или молитва о том, кто отчаялся, находясь в бедственном положении. Порой это духовное милосердие ценится выше материального у святых.


Церковь Иоанна Златоуста Богородице-Рождественского монастыря. Москва


Одним их самых ценных проявлений милосердия Златоуст считает раздачу еды и одежды в память об усопших. В глазах святого гробы, сделанные из особо ценных не подверженных гниению пород дерева, — не значат ничего. Во времена Златоуста останки бальзамировали, а стоило это очень дорого. Существовал и особенный промысел: похищение погребальных тканей. И потому многие родственники выбирали для бальзамирования особенный состав, который содержал сильный клей, чтобы пелены нельзя было снять. Но похитителей и это не останавливало: они отрезали вместе с тканью и части тела. Обычай нанимать плакальщиц или чрезмерно выражать свою скорбь также не находил одобрения у Златоуста; он видел в нем лицемерие. И потому истинно христианским обычаем поминовения усопших считал раздачу одежды и милостыни, соединенную с церковной и домашней молитвой. Так святой преподает и урок внимания к умершим.

Иоанн Златоуст огромное значение придает роли женщины в жизни христианского общества. На страницах своих проповедей он раскрывает отличительные черты женщины: чуткость, способность к состраданию, отзывчивость, даже особенную мудрость, как в случае с самарянкой. Супружеская жизнь видится Златоусту как некое подобие церковного служения. В супружестве коренятся и разные беды общества; в том числе многообразные хищения и спекуляции. Женщина обладает очень сильным влиянием; это влияние подобно оружию. Оно может быть как добрым, так и злым. Если жена постоянно хмурится и сетует, а радуется только тогда, когда получает новые вещи в подарок, вряд ли супруг ее будет доволен жизнью, как бы красива жена ни была. Ради того, чтобы удержать союз, муж идет и на хищение, и на обман. Порой он стыдится людей только из-за того, что его оскорбила жена, ведь рассказать он об этом никому не может. А если у жены мирное и веселое настроение, если она с охотой занимается домом и детьми и не просит новых дорогих нарядов и украшений, если утешает супруга и поддерживает его в трудное время, то муж благодушествует, он всеми уважаем и полон достоинства. Златоуст умоляет супругов-христиан всегда сохранять в семье доверительное и искреннее отношение, а в этом ведущая роль принадлежит женщине.

И жизнь, и произведения святителя Иоанна Златоуста сливаются в одно целое. Вся жизнь его была единым произведением во славу Христа, и все, им написанное, вытекало из того, что ему самому пришлось увидеть и пережить. Святой Иоанн Златоуст, подобно апостолам, был странником — он скончался в дороге, не дойдя до места ссылки. Однако кончина его совершилась в алтаре: при входе в Царствие Небесное. На долю его выпали тяжелейшие испытания. В нем, как в капле воды, отразилась жизнь, внешняя и внутренняя, всей христианской церкви.


12. Диаконисы


И святитель Иоанн Златоуст, и Григорий Богослов, и Амвросий Медиоланский с любовью говорят о женщине-христианке. Ее значение в жизни Церкви очень высоко. Апостол Павел так описывает служение совершенной женщины (он называет такую честной вдовицей): если хорошо управляет домом, если воспитала детей в христианском духе, если омыла ноги святых, то есть оказала им помощь. Служение женщины в христианской церкви — деятельное служение любви. В Евангелии даны образы жен-мироносиц, Марфы и Марии, и оба эти служения: милосердия и молитвы, — можно назвать деятельными. Проповедь апостолами считалась делом священников. В первые века христианства, однако, возникла острая необходимость в ежедневной церковной помощи: разъяснении значения обрядов, обучения поведению в храме, подготовке к принятию Крещения, наблюдению за сиротами и во многом другом. Для того чтобы преподать основы христианской жизни женщинам, и был создан институт диаконис, просуществовавший несколько столетий.

Диаконису назначал местный епископ. Диакониса, если она была знатной и состоятельной вдовой, ведала материальными делами вверенной ей общины. Диаконисой могла стать любая женщина, но предпочтение отдавалось благочестивым вдовам, опытным в делах милосердия. Диаконисой могла быть и девушка, не вышедшая замуж, а посвятившая свою жизнь служению Христову. По преданию, святая мученица Татиана была диаконисой. Ее изображают с кадилом в руке, ведь диаконисам позволено было помогать при богослужении. Чин диаконисы значительно отличается от чина монахини, хотя в образе жизни обеих есть значительное сходство. Воля диаконисы, как и воля монахини, ради сохранения церковного мира, по желанию, связана обещанием — советоваться со священником и не предпринимать действий без его совета. Так институт диаконис был связан с институтом священства. В этом сходство с монашеством. Однако диакониса могла быть и просто замужней женщиной, в отличие от монахини. Институт диаконис — явление чисто городское. В наше время едва есть приходские общины, напоминающие «монастырь в миру». Но диакониса не получала платы ни за уборку в храме, ни за помощь в катехизации.

Как и церковница, диакониса была первым человеком, которого впервые пришедшая видит в храме. Диакониса как бы встречала неофитку на пороге храма. Кто встречает, сразу же можно было узнать по одежде. В ней не было ни роскоши, ни прихотливости. Новенькая сразу же ощущала, что в этом доме — совсем другие обычаи. Думается, строгой формы не существовало, но некий определенный образ одежды все-таки был.


Жены-мироносицы, Мария Магдалина и Мария, мать Иакова, получают от ангела весть о Воскрешении Иисуса Христа


Жизнь диаконисы заметно отличалась от той, которую вела обычная светская, пусть даже благочестивая женщина. Во-первых, диакониса не принадлежала себе. Она служила церкви, и весь ее день был подчинен жизни церкви. Она вставала рано, совершала положенные молитвы, затем шла в храм, где молилась на литургии, в особо отведенном для диаконис месте. Затем, после литургии, шла к тем, кто готовится к крещению, для подготовительной беседы. Или оставалась для уборки храма, которая занимала довольно много времени. Или посещала сирот. Или занималась хозяйственными вопросами, скажем, готовила братскую трапезу. Чин диаконисы был окружен почитанием со стороны светского общества, но считалось, что молодой женщине диаконисой быть неприлично. Однако вопреки общественному мнению, среди диаконис было много молодых и красивых. Олимпиаде, духовной дочери Иоанна Златоуста, не было и тридцати лет. А диаконисой она стала сразу же после смерти мужа, года в двадцать два. Молодая и знатная вдова, желающая стать диаконисой, сталкивалась с огромным противодействием общества. Правитель мог даже наложить секвестр, или запрет, на ее имущество. Помощь диаконисы в храме была совершенно необходима: и при крещении женщины, и при крещении ребенка, и при принятии Святых Тайн Христовых тяжело болящим человеком. В буквальном смысле диакониса носила тяготы другого, а иногда и его источенное болезнью тело. Для сирот она была и матерью, и сестрой. Считалось, что женщина, выбравшая служение диаконисы, не выйдет замуж, если она на момент вступления замужем не была.


13. Книга для мудрых женщин


Служение милосердия в первые века среди женщин настолько было популярным, что святитель Амвросий Медиоланский написал целую книгу, озаглавленную «О девстве и браке». Адресатами ее стали христианки, решившие свою жизнь посвятить служению Христову. Их можно назвать даже монахинями. Но, в отличие от монахинь, выбиравших для поселения пустынные места и составлявших общину со строгим уставом, диаконисы жили в городе и жизнь их, по-видимому, была по распорядку ближе к городской.

В книге раскрываются преимущества деятельного служения Богу и целомудрия, показывается различие христианского и языческого взгляда на девство. И в язычестве был институт девственниц, живущих при храме. Но они соблюдали девство вынужденно и только до определенного возраста. После него начиналась своеобразная торговля девственницей. Она должна была предпринимать все, чтобы как можно скорее выйти замуж. Но, например, иудейский мир не особенно благоволил к девам, некогда посвященным Богу, хотя пребывание в храмовой общине считалось даже честью для девушки. Христианка, становясь диаконисой, не считается с общественным мнением и не думает покидать общину. Наоборот, все отклонения и колебания она воспринимает как искушения, как испытание своей верности Христу. Она вступает добровольно и не старается получить какую-либо выгоду из того, что становится диаконисой. И потому внутренне она гораздо более свободна, чем весталка. Душа ее не стеснена страхом будущего. Наоборот, она считает себя обрученной Христу и не опасается неудачного замужества или позора, который может настигнуть язычницу.

Святитель Амвросий сравнивает положение замужней женщины и девы, посвятившей себя Богу. Если замужество для человека является нормой, то девство превосходит человеческие понятия, и потому оно лучше. Для укрепления духа тех, кто выбрал одинокий путь служения Христу, для душ самых нежных и не чуждых колебаний, святитель Амвросий приводит все хлопоты супружества, раскрывает как его достоинства, так и недостатки. И в заключение показывает, что обрученная Христу дева не может считать свою личную жизнь неудавшейся: она избранница и невеста Церковного Жениха.


Святая Мария Магдалина. Фото Б. Василеску


К девственницам святитель Амвросий причисляет и овдовевших женщин, выбравших служение милосердия и отказавшихся от второго замужества. Показывает, что брак, который в мире языческом считался делом необходимым — для христиан не обладает таким значением; им известен совершенно новый образ жизни. То, что раньше свойственно было только некоторым мужчинам и женщинам, и считалось для всех людей неприемлемым: одинокая жизнь, — в христианстве становится достоянием многих, украшением человеческих обычаев.

Заканчивается книга увещеванием, обращенным к потерпевшей насилие девственнице. Святитель Амвросий довольно сурово указывает на легкомыслие и невнимательность девушки, послужившие причиной искушения, объясняет и самые глубокие причины. В падшей сестре было еще очень сильное влияние языческого представления о жизни. Словоохотливость, пустые разговоры, желание нравиться мужчинам, двоедушие, надежда на свои силы — все вместе послужило причиной несчастья. В святой жизни такие приобретения уже не нужны. Но, сурово обличая, святитель и утешает несчастную. Вначале он дает несколько практических советов и указывает на то, что после случившегося надо было сразу же объявить властям о насилии, как бы ни было стыдно, тогда виновник был бы пойман и наказан. Потерпевшая насилие скрывается и унывает; святитель Амвросий подбадривает ее. Он уверяет, что нет ни одного греха, которого не простил бы Христос, если увидит раскаяние, исходящее из глубины сердца. Напоминает и о блуднице, которая омыла ноги Христа своими слезами на пиру у фарисея Симона, приводит на память и ветхозаветные образы. Святитель принимает

сторону несчастной, укоряет совершившего насилие человека и уверяет падшую в милосердии Божием. И вновь напоминает, что девой святые считают не ту, которая не знала мужчин, а ту, которая от всего сердца служит Христу и обручила ему свое сердце.

Так подходим к еще одному уроку святости — уроку целомудрия. Ведь целомудрие — это не простое неведение, неопытность. Это, наоборот, мудрость, объемлющая все, но выбирающая лучшее и с точки зрения Бога.


14. О святителе и двух девах


Целомудрие — одна из самых любимых добродетелей святых. Оно обнимает все стороны духовной и материальной жизни, это глобус, на котором видны все страны и рельеф. В целомудрие входит и самое разнообразное воздержание: в пище, в питье, в одежде, в сне, в общении и в поведении, в речи и даже в мыслях. Входит в него и соблюдение телесной чистоты. Увенчивают его рассудительность и любовь. Если бы возможно было провести параллель с нашем временем, то это диковинное старинное слово — целомудрие — отражало бы то, что теперь называется здравым смыслом. Но различие все равно существует, и здравый смысл целомудрия не совсем то, что считается житейской мудростью. Однако святые выбирали именно целомудренную жизнь, несмотря на то что целомудрие кажется невыгодным с житейской точки зрения. В «Таинственных песнопениях» святителя Григория Богослова есть два песнопения, довольно больших, посвященных именно целомудрию, одним из лучших выражений которого является девство. Отдавая предпочтение девству, святитель Григорий раскрывает перед читателем и значение истинного христианского супружества.

Святой рисует и достоинства супружеской жизни, и ее необходимость. Он напоминает читателю, что даже великой пророк, провозвестник Христа, Иоанн Предтеча, был рожден женщиной. И что именно как милость Божия, как некое исцеление трагической человеческой слабости, Богом преподано супружество. Это удивительный дар. Святой поэтично сравнивает радости супружеской жизни с резвящимся жеребенком. Детей, родившихся от честного супружества, Святитель называет увеселением и утешением в невзгодах, которые неизменно присущи любому браку, даже самому счастливому. Но образец девства видит, прежде всего, в Самой Пресвятой Троице и Небесных Силах. Одиночество ради Бога, согласно восхитительным песнопениям святого Григория — состояние избранных, Божиих людей, ангелоподобное состояние. Супружество святитель Григорий Богослов называет украшением земли, а девство — достоянием неба. Девство, неуместное с точки зрения земного мира, есть отражение мира небесного, оно вечно и славно в мире святых.

Другое песнопение — воспоминание о Божественном видении, предшествовавшем выбору: стать священником. Святому явились две прекраснейшие юные девушки, каких он никогда не видел. Они радостно его приветствовали и принялись утешать и ласкать. Расставаясь с ним, девы назвали свои имена. Одну из них звали Девством, а другую Целомудрием.

В письмах к друзьям, в частности к Василию Великому, святитель изображает другую сторону добродетели целомудрия — любовь к ближнему. Святой Григорий вспоминает о днях, которые друзья провели вместе, о трудах и разговорах. Порой эти труды были и тяжелыми, и низкими. В одном из писем святой Григорий напоминает, как возили повозку с отхожими сосудами, и как надо было это быстро и аккуратно сделать. То, что смогли они сделать вдвоем, один святой Григорий не смог бы. В письмах слышатся искренность и простодушное доверие. Кажется, что все уголки сердца великого Богослова, как лепестки цветка, раскрыты и трепещут от радости о письменной встрече с другом. Это поистине письма святого к святому, письма от сердца к сердцу. В них дышат мудрость и радость, преодолевающая земные расстояния и тяготы.

Судьба святителя Григория Богослова не так трагична, но не менее поучительна, чем судьба святителя Иоанна Златоуста. Родом святитель Григорий (Назианзин) происходил из семьи каппадокийского священника — его отец был епископом. Каппадокия находится на северо-западе Турции. Известна она своими горными кряжами, которые выбелило немигающее солнце, и храмами, вырубленными прямо в известковых скалах. В то время церковная структура была такой, что епископу позволялось жениться. Семья, в которой воспитывался будущий святитель, была очагом любви Христовой.

Можно было ожидать, что Григорий будет крещен во младенчестве, но так не случилось. Епископ-отец сознательно не совершил над сыном Таинства Крещения в детском возрасте. Желание принять Святое Крещение должно было еще вырасти, а затем укрепиться — сообразно телу. Григорий усваивал все христианские уроки из недр семьи. Он благоговейно почитал своих родственников — ведь это были первые святые-христиане в его жизни. Память о матери, отце и брате согревала его сердце среди многочисленных трудностей. Во время трагических событий своей жизни святитель напишет плач, элегию памяти своего родного брата Кесария. В этой элегии святитель обращается к почившему брату как к возлюбленному, как к ангелу. Это удивительно! Как может мужчина обращаться к мужчине с такой нежностью, не вызывая подозрений? Или такая горячность — лишь признак византийского стиля? Нет, это всего лишь свидетельство Божественной любви, живущей в святом. Но ведь то, чему изумляются люди, для святых как бы само собой разумеется.


Андрей Рублев. Святитель Григорий Богослов. 1408 г. Иконостас Успенского собора во Владимире


Образование святитель Григорий получил в афинской школе, основанной известным богословом Оригеном. Это было лучшее по тем временам образование. Один из историков того времени даже сравнивает элегии Горация и песни Гомера с песнопениями, написанными святителем Григорием, и находит последние гораздо более сильными. По возвращении из Афин будущий святой принимает Святое Крещение. Тогда же сделан и выбор его жизни. Святой Григорий решил посвятить свою жизнь служению Богу.

Святитель Григорий Богослов сочетал в себе и творческое, и поэтическое начало. Дух Святой наполнял его стихи, а стихи были внушены Духом Святым. Он как никто чувствовал борьбу падшего человеческого естества с Богом. Он чувствовал, насколько сильна эта борьба — порой до полного физического изнеможения. Вся его жизнь происходила как бы по вдохновению, но окружающим часто казалось, что действует он под влиянием минутного каприза. По окончании учения, в 361 году, отец призвал святого Григория занять его место — назианзинского епископа, но будущий святитель ответил довольно резким отказом. Затем поддался на уговоры и согласился. Однако через некоторое время после рукоположения святой Григорий сбежал в горы, чтобы там проводить одинокую подвижническую жизнь. Есть нечто сходное в принятии епископства будущим Богословом и Амвросием Медиоланским, несколько раз «убегавшим из-под венца».

В 370 году епископом Кесарийским сделался святитель Василий Великий, который боролся с арианами и даже потерпел в этой борьбе серьезные потери. Префект Кесарии Модест сочувствовал арианам. Каппадокия считалась арианской областью, и потому Модест вывел ее из юрисдикции православного епископа кесарийского. Но Василий добился того, что епископами в двух городах этой области были назначены его братья, а на другие должности стал приглашать единомышленников.

Святого Григория знали как блестящего проповедника и человека безукоризненной жизни, а Василий Великий был его другом. Григорий был вынужден согласиться. Вскоре он был рукоположен во епископа города Сасимы. Уже в самом начале служения святой оказался самым настоящим послом Церкви: окружение вокруг было неоднородным и скорее враждебным. Сасимы были маленьким убогим селением, расположенным возле большой дороги, население которого составляли приезжие и бродяги. Местность была каменистая и почти лишенная растительности, так что голод с жаждой были там частыми гостями. Образ города Сасимы сливается в одном из самых известных стихотворений святителя Григория с образом человеческой жизни: зной, дорога, чужеземцы. Святой Григорий в полной мере почувствовал себя чужим.


Церковь Святого Григория Богослова в Ростовском Кремле, Ярославская область. Фото Г. Михалишиной


В Сасимах святой Григорий прожил недолго. Он уехал к отцу, который уже нуждался в помощи для управления епархией. Через год, желая найти уединенное место для подвигов, странник перебирается в Армению, в Селевкию Исаврийскую. Там святой Григорий прожил сравнительно долго. В 378 году друзья, в числе которых был и святой Василий Великий, призывают его в Константинополь.

Столица империи тогда была занята арианами, но в ней сохранилось и несколько православных храмов. Одним из них был храм во имя Воскресения Христова, или Анастасия, как ее любовно называет в своих песнопениях святой Григорий. Именно в этом храме написаны и прочитаны святителем пять «Слов о богословии», излагающих православное учение о Святой Троице. В 379 году святитель Василий Великий умер, и святой Григорий лишился лучшего своего старшего друга. Святитель Григорий немало вынес от ариан, чувствовавших за собою поддержку властей.

В 381 году на императорский престол вступил Феодосий Великий, обладавший одновременно характером вождя и солдата. Православие было восстановлено, а вскоре объявлено о созыве Второго Вселенского собора. Святитель Григорий был назначен архиепископом Константинопольским. На это время приходятся основные его труды, в которых раскрывается глубина богопознания, разъясняются разнообразные ошибки еретичествующих богословов. Однако, несмотря на общую победу над арианством, в православии возник раскол, готовившийся уже давно. Во время Собора председатель, Мелетий Антиохийский, внезапно скончался. Преемником его назначили святителя Григория, но вопрос о том, кто же после Мелетия будет епископом в Антиохии, так и не был решен.

Раздосадованный смутой, возникшей на Соборе, а также враждой разнообразных партий, святитель Григорий покинул Константинополь и вернулся в Кесарию Каппадокийскую на покой, где и умер в 390 году.


15. Святые книгочеи


Несколько тысяч лет спорят, насколько важна книга в жизни человека. Удивительный роман писателя-фантаста Рэя Брэдбери «451° по Фаренгейту» изображает адскую утопию: человеческое общество, где книга уничтожается как явление. И все равно книга продолжает жить — в памяти людей. Возникают люди-библиотеки.

Культура устного предания сложилась еще на заре человечества, а у некоторых народов эта культура существовала почти что до Нового времени. Как, например, в Ирландии, где огромный корпус преданий, «Книга Бурой Коровы», был записан только около десятого столетия. В недрах устного предания и сформировалась культура книги. Первые книги появились тогда же, когда и первые письменные знаки. Это были надписи на стенах, складывающиеся в связное повествование, дощечки из разных материалов: глины, дерева, металла, свитки из тростника или кожи.

Роль книги в христианской культуре переоценить нельзя. Сколько бы ни было написано на данную тему исследований, тема полностью раскрыта не будет. Книга для человечества остается вечной тайной. Книга возникает на страницах Откровения Иоанна Богослова — Слово Божие. Светящаяся, излучающая свет книга. По свидетельствам святых, возле Евангелия постоянно присутствуют ангелы.

Современность располагает массой разнообразных средств книгоиздания. Верстка, печатание, методы оформления — все доведено почти до совершенства. На полках магазинов стоят огромные подарочные издания, блистающие изысканными репродукциями, редкими понтонами и тонкой золотой фольгой. Но ведь в большинстве современных изданий можно увидеть массу опечаток, характер и количество которых говорит о многом. Да, у человека двадцать первого столетия почти нет времени на долгое и вдумчивое чтение, но только ли этим объясняется то языковое варварство, которое пленило современную печатную страну?

Во времена первых Вселенских соборов книги были роскошью и редкостью. Как и сейчас, они оправлялись в кожаный переплет, который иногда покрывался позолотой. Подарить такую книгу другу было престижно и уместно. Многие богатые жители Римской империи собирали у себя целые библиотеки и даже заказывали столичным переписчикам, которые славились красивым почерком, особенно понравившиеся произведения. Хотя среди светской знати и церковных иерархов не все умели читать и писать.

Профессия писца в Византии оплачивалась скудно и не была распространенным занятием среди жителей среднего достатка. Убогая плата писцу за его труд едва не стала поговоркой. Тем не менее труд писца был одним из самых востребованных занятий в обществе.

Между писцами существовали различия: кому-то платили золотом, кому-то — гроши. Были среди писцов каллиграфы, работа которых ценилась особенно дорого, были и школьники, работавшие за кусок хлеба, в прямом смысле. Небогатый автор должен был довольствоваться работой младших писцов, которая часто была неряшливой. Случалось, что сам автор становился учителем письма. И все же в писцах почти всегда чувствовался недостаток. Многие отказывались от этого трудного занятия и вряд ли думали, что причиняют ущерб не только автору, но и всей богословской мысли того времени.

Вот письмо святителя Василия Великого: «Писцов не оказалось у меня ни одного — ни каллиграфа, ни скорописца. Кого обучал (этому искусству) — все разбежались), одни возвратились к прежнему роду жизни, а другие отказались от занятий за болезнью».

Помогали автору в издании его трудов меценаты, богатые жители, для которых помощь эта была делом серьезным. Если же автор был состоятельным, то он сам нанимал писцов. Писцами преимущественно были мальчики. Девочек тоже принимали, но платили им гораздо меньше. Считалось, что у девочки почерк хуже.

Богослов Ориген был человеком бедным. Расходы на переписку трудов оплачивал его искренний почитатель и друг Амвросий. Ориген был автором весьма плодовитым. Часто он просто надиктовывал страницы своих трудов. Сохранились даже сведения о распорядке его дня и скорости работы — она была весьма высокой. Так что расходы на переписывание трудов и переплет были солидными, а писцам лениться не приходилось.

Стоила рукописная книга недешево. Часто хлопоты об издании брали на себя и не очень состоятельные друзья автора, которые могли найти мецената или сообща собрать нужную сумму. Ситуация отчасти напоминает современность: страданий у древних авторов от невежества писцов было не меньше, чем у наших современников от плохой типографии или неграмотных редакторов.

Школа писцов одновременно становились школой наук, прежде всего — чтения и каллиграфии. Святитель Василий Великий в одном из писем просит: «Ты, сын мой, очертания букв выводи совершенно, и речи разделяй знаками препинания где должно; потому что две малых ошибки сливаются в одну большую, как два неразделенные слова — в одно; а при тщательности писца сказанное передается исправно». Вот и другое письмо: «Пиши прямо и строки води прямо, чтобы рука не заносилась у тебя вверх, и не пускалась стремглав вниз. Не заставляй перо ходить извилинами, подобно Эзопову раку, но пусть идет по прямой линии, двигаясь вперед как бы по нитке, с помощью которой плотник во всем наблюдает ровность и избегает всякой кривизны. Косое неблаговидно, а прямое приятно на вид, потому что не заставляет глаз читающих, подобно молотильным цепам, то подниматься вверх, то опускаться, что и мне довелось делать, когда я стал читать написанное тобою. Поелику строки лежали уступами, то когда должно было переходить с одной строчки на другую, делалось необходимым отыскивать конец предыдущей строчки. А как и в этом не оказалось никакого порядка, то надобно было возвращаться назад и отыскивать порядок, бродя по излучинам взад и вперед, как говорится о Тезее с Ариадниной нитью. Итак, пиши прямо и не вводи ум в заблуждение косым и кривым своим письмом».


Книга доставалась с трудом и — как драгоценное приобретение — внушала к себе уважение


Вот отрывок из письма Блаженного Иеронима, сопровождающего посланный одному западному любителю богословской литературы труд: «Если же найдешь (в моих сочинениях) описки или пропуски, затрудняющие для читателя понимание, то вини в этом не меня, а невежество писцов и нерадение переписчиков, которые пишут не то, что видят, а что понимают, и, стараясь исправить чужие ошибки, обнаруживают свои».

Книга доставалась с трудом и — как драгоценное приобретение — внушала к себе уважение. И в Древней Византии, и на Руси, до изобретения печатного станка, а случалось, что и позже, — переписчики нужны были при копировании священных текстов, например Евангелия. Труд по переписыванию Священного Писания считался почетным — к нему допускали не всякого писца.

Вот отрывок из письма императора Константина Великого, обращенного к Евсевию Кесарийскому: «Объявляем тебе, чтобы ты приказал опытным, отлично знающим свое искусство писцам перенести на лучшей выделки пергамент пятьдесят томов, удобных для чтения и легко переносимых при употреблении. В этих томах должно заключаться Священное Писание, — те его части, которые употребляются при богослужении». Император в этом письме замечает, что поручение хлопотное, что будут значительные издержки. В Константинополе, видимо, тоже чувствовался недостаток в грамотных писцах. Евсевий Кесарийский был одним из немногих, кто мог подыскать подходящих для исполнения императорского заказа работников.

Писцы как делали копии с рукописей, так и записывали текст под диктовку. Последний способ употреблялся в том случае, когда необходимо было как можно скорее изготовить книгу. Нередко автор надиктовывал свои труды ночью, в немногие свободные от основных занятий часы. Способ диктовки употребляли многие авторы, хотя он и имел существенные недостатки. Под диктовку писали скорописью, на вощеных дощечках. Написанное на дощечке позволяло «перевернуть стиль», то есть плоским концом писала изгладить тот фрагмент, которым автор недоволен. Если записывали на пергаменте, ошибку можно было зачистить ножом. Однако на изглаженном месте писать было труднее, оставались пятна. Диктовка требовала уже оформленной мысли, на что был способен только опытный и знающий свое дело автор. Часто при написании пользовались сокращениями, которые были понятны разве что самому писцу. И автор с трудом мог узнать в мелькающих знаках свои мысли. Однако этот способ послужил основой стенографии. Для записывания богословских мыслей способ записывания под диктовку был малопригоден. Многие авторы от него отказывались.

Опытные писцы обладали необыкновенным проворством и ценились авторами очень высоко. Для того чтобы быстро перевести на пергамент текст, надиктованный автором или уже записанный ранее, требовались хорошие инструменты. В Византии употреблялись предметы для письма двух видов: тростниковые и стальные. Трость и стилос. Стилос выполнял две функции. Один его конец был острым, им писали. Другой был плоским, им можно было стереть или закрасить ошибку. Растение, из которого изготовлялись трости, привозили из Египта и Малой Азии. Оно отличалось пористой фактурой, и было гибким. Именно трость была инструментом опытных писцов. Стилос использовали в основном при написании текста под диктовку и в школах. Тростью писали на пергаменте, а стилосом — на покрытых воском дощечках.

Материал, на котором писались книги, стоил недешево. Особенно ценился пергамент, очень тонкая кожа, названная по имени города Пергама. Книги из пергамента мог заказать только очень состоятельный человек. Чаще всего использовали этот материал для переписки Священного Писания. Пергаментные книги надолго сохраняли яркость красок и не так сильно портились от влаги. Папирус привозили из Малой Азии или из Египта. Папирусные книги были менее стойкими и портились от влаги.

Книга того времени выглядела как узкий длинный цилиндр со стержнем. Каждая была вставлена в кожаный переплет. Внутри переплета укреплялся цилиндр, сделанный из дерева, простой или слоновой кости. Внутри цилиндра располагался стержень, прикрепленный к основаниям цилиндра кнопками. Все листы книги были примерно одного размера и склеивались одним концом так, что при перелистывании книга держалась на кнопках и стержне, и не терлась о стол. Это было очень важно, так как папирус и пергамент были довольно хрупкими материалами. Внешние края книги имели черный обрез. На верхний конец свитка помещалось заглавие, написанное на особом лоскутке красноватыми чернилами и наклеенное на обложку. Текст наносился только на одну сторону папируса или пергамента, а изнанка листа покрывалась шафрановой краской, чтобы лучше проступали буквы. Текст наносился порою в две колонки, они разделялись красной вертикальной линией.

Трепетное отношение к книге подвигало на самые решительные поступки. Блаженный Иероним рассказывает о мученике Памфиле, жившем в Кесарии. Этот книголюб передал свою роскошную по тем временам библиотеку во владение церкви, то есть частная библиотека получила

статус общественной. В этом поступке, возможно, не единичном, узнаем и поступки ревнителей просвещения. Этот христианский опыт был удивительно замечен и по-своему понят как масонами, так и большевиками. Николай Новиков и Гамалея открывают в Петербурге и некоторых других городах Российской империи бесплатные читальни, а большевистское правительство серией указов открывает избы-читальни. В XVIII столетии Россия обогатилась первыми публичными библиотеками, а в начале XX столетия, во время развития земской системы, созданием народных библиотек. Как и во времена Вселенских соборов, рост общего уровня культуры начинался с роста культуры чтения.

Для поздней античности книга была предметом эстетического наслаждения. Сочинения известных авторов читались в светском обществе за обедом, во время отдыха, в дороге и порою даже в бане. Удовольствие от чтения приравнивалось к массе других удовольствий. Христианская традиция привнесла в отношение к книге свою новизну. Книга стала предметом благоговения, почти святыней. О Ефреме Сирине рассказывается, что, когда он обнаружил в библиотеке своей почитательницы сочинение известного автора-еретика, то одновременно вознегодовал и смутился. Ему, конечно, хотелось уничтожить это сочинение, но уважение к книге возобладало. Святой выпросил у дамы это сочинение, а в своей келье аккуратно покрыл все его страницы сильным клеем, сваренным на рыбьей чешуе, так что свиток нельзя было развернуть вовсе. И через некоторое время возвратил его. По виду свиток не отличался от свитка, что был им взят.


Отцы Первого Вселенского собора с текстом Символа веры


Заказчиками богословских трудов была в Византии и Риме знать. В основном это были знатные дамы. Порой они торопили авторов, снедаемые нетерпением узнать продолжение того или иного труда. Сохранились письма Оригена и Блаженного Иеронима, рисующие нетерпеливое ожидание книги заказчиком и выражающие благодарность за возможность, так сказать, публикации своего труда. Книга оказалась самым верным путем для распространения классического богословия, а с ним и представлений о христианской жизни и христианской культуре. Книга стала не просто приятным спутником, она стала еще учителем и другом. Такой чести удостаивались не все сочинения античных авторов.

Конечно, авторам той эпохи, как и авторам современным, сопутствовали и успех, и насмешки. Тем важнее отношение к успеху, которое сами авторы выражают в своих письмах или сочинениях. По большей части оно пронизано юмором. Но случается, что насмешка над тем или иным сочинением воспринималась ученым богословом как насмешка над ценностями, о которых говорилось в сочинении. Тогда автор переживал и порой даже выступал с опровержением клеветы. Богословская полемика тех лет интересовала даже горожан. Случалось, что остроты, пущенные одним автором, подобно стрелам или пулям, в сторону другого, повторяли даже в городских харчевнях.

Приведу один довольно известный факт, спор о слове «единосущный». На Первом Вселенском соборе ариане имели гораздо более сильную позицию. В их учении полуязыческое еще общество видело нечто сродное себе, и потому власти охотнее поддерживали ариан. На стороне ариан были многие известные в то время ученые богословы. Ариане считались одними из образованнейших людей того времени, наподобие древних фарисеев. Среди ариан существовали различные течения, более или менее агрессивные. В среде православных тоже были уважаемые и почитаемые люди, известные ученые-богословы, но в целом православные вели себя не так ярко и представительно, как ариане. По видимости, обе стороны стремились выяснить истину и найти приемлемое ее выражение в Символе веры.

Согласно историческим данным, первый текст Символа был составлен арианским епископом Евсевием Кесарийским. Разногласия особенно обнаружились, когда в обсуждение вмешался сам император Константин Великий и предложил внести в Символ слово «единосущный». Слово это отсутствует в Священном Писании, но неоднократно возникает в творениях светил Церкви апостольского времени, Дионисия Александрийского и Дионисия Римского. Ариане менее всего ожидали такой поправки. По преданиям, император накануне обсуждения призвал православных епископов и спросил их мнение о Символе, так как текст ему пришелся по нраву. Епископы объяснили, что никакое слово не выразит сильнее и точнее отношения Иисуса Христа к Богу Отцу как «единосущный». После того как была предложена поправка, ариане возмутились. Вспыхнула полемика.

Споры о том, какое слово — подобосущный или единосущный — уместнее в Символе веры, захватили даже городскую жизнь. В греческом языке слова «подобосущный» и «единосущный» различаются только одной буквой — йот. В описании событий, происходящих на Соборе, есть такой момент. Торговец рыбой сначала спрашивает покупателя, за какую он букву. Покупатель, который, должно быть, тоже был в курсе соборных дебатов, отвечает, за какую. И если его мнение не совпадает с мнением торговца, тот просто уходил в глубь своей лавки, таким образом поддерживая свою партию. А покупатель оставался без рыбы. На этой почве вспыхивали разнообразные ссоры, унять которые не могла даже стража. Так в народной жизни отражались события жизни духовной, хоть и в юмористическом, шаржевом виде.


16. Звери и люди


Святые — это люди, чей образ близок к образу Адама до грехопадения. Адам давал имена животным и растениям, он мог с ними разговаривать, как старший. И природа слушала его. Природа слушает и святых. Сохранилось множество сказаний, в которых святые говорят с растениями и животными, а те их слушают. По молитве преподобного Герасима Иорданского лев пас осленка. Медведь навещал в келье преподобного Серафима Саровского. Отшельники Афона говорят с птицами и лисами, живущими в лесах вокруг их калив. Послушный молитвам преподобного Сергия, выходит из сухой земли ручей. Обращаясь к святым, мы просим более опытных в духовной стране спутников помочь нам. И вся природа по молитвам святых соглашается нам помочь. Присутствие святого помогает душе прислушаться к себе, осознать, что в ней гораздо больше сил к преодолению тягот и страстей, чем кажется. А когда душа прислушается к себе — она сама начинает слышать говор реки и речь дерева.

Порой человек закутывается в собственную слабость, как в дырявое покрывало; не может ни согреться, ни укрыться от дождя. Костюмы слабости имеют самые неожиданные формы: «Я человек злой, не люблю людей, и мне не спастись, так что оставьте меня в покое». Иной говорит, что «он слаб», как будто это оправдание, а не просьба о помощи. Другой вторит ему, что у него «нет сил» или «нет возможности». А иногда просто отвечает: «Я занят, не могу». Конечно, сам говорящий считает, что вполне оправдывает себя. Либо тем, что он совершенно искренне говорит (а между тем, это довольно грубое проявление лицемерия). Либо тем, что признает свою слабость (а скорее хочет заставить окружающих поступать так, как он хочет). В каждом из приведенных выше оправданий видим извращенное, с ног на голову поставленное, желание милосердия и помощи, в котором отчего-то стыдно признаться. Такой слабый и ленивый как бы просит: ну помогите мне избавиться от груза этой лени и неопределенности, я тоже хочу радоваться и быть сильным!

Все обвинения в испорченности, бросаемые человеком человеку, — не что иное, как косвенное признание того, что страстей и зла по естеству в человеке нет. Все злое является привнесенным в него извне. Человеческая история, еще до христианства, на самой заре, знает великие проявления жертвенности и милосердия. Спартанцы, защищающие Фермопильский проход, погибли, не надеясь увидеть любимых и свою родину — Спарту. Император Цинь Шихуанди сам брался за плуг, едва начиналась весенняя пахота рисовых полей, и при этом не считал, что его императорское достоинство страдает. И множество примеров можно привести, ведь милосердие свойственно человеку по природе.

А как часто недостаток милосердия обличает в человек мир животных! Лебедь оплакивает убитую подругу, кошка плачет по котенку — вряд ли эти явления животного мира можно объяснить одними лишь инстинктами. Ягненок, выпущенный из загона в стадо, находит свою мать среди множества овец. И пусть даже у них будут полные молока сосцы, а сосцы матери его будут тощими, он все равно возьмет именно их. Вряд ли человеку менее, чем животному, свойственна верность. И тем сильнее животное обличает человека. Пес в погоне за зверем обнюхивает все следы, которые тот старался запутать, и довольно скоро нападет на верный след. А порой собака умирает от горя над телом погибшего хозяина-охотника. Теленок, у которого еще нет рогов, часто совершает броски, подобные броскам взрослого быка, будто знает, на каком месте должно у него вырасти оружие.


Святой Герасим Иорданский со львом. Икона XIX в.


Человеку в большей степени присуще то, что и животным. Ему свойственно по самой природе любить себе подобных, сохранять любимому верность. Но человеку свойственна и надежда. Торговец везет огромный груз на другой континент, еще не зная, что его ожидает. Один дает взаймы, а другой берет, потому что оба надеются на то, что будет прибыль, и взявший сумеет отдать долг. Вот и самое простое проявление веры, соединенное с надеждой и милосердием. «И в нас есть естественные добродетели, — пишет cвятитель Василий Великий, — с которыми душа имеет сродство не по человеческому научению, а по самой природе. Никакая наука не учит нас ненавидеть болезнь, но сами собою имеем отвращение ко всему, что причиняет нам скорбь. Так и в душе есть какое-то не учением приобретенное уклонение от зла. По этой-то причине для всякого похвально целомудрие, достойна одобрения справедливость, удивительно мужество, вожделенно благоразумие. Эти добродетели душе более свойственны, чем телу здоровье… Чада, любите отцов; родители, не раздражайте чад. Не то же ли говорит и природа? Не новое что советует апостол Павел, но скрепляет узы естества. Если львица любит рожденных ею и волк вступает в бой за своих волчат, что скажет человек, и заповедь преступающий, и природу искажающий, когда или сын не уважает отца, или отец, вступив во второй брак, забывает прежних детей?» Часто животные, не обладающие разумом и речью, так обличают человека, как не может обличить его другой человек.

Святые обладают сверхъестественными добродетелями. И потому естественные добродетели раскрываются в их присутствии, как бутоны цветов под лучами утренней зари. Все, что есть доброе в природе, собирается вокруг святого и служит ему. Прежде — святой сам готов служить Богу, наблюдая его творение и различая в каждом творении Божественный образ.


Феофан Грек. Василий Великий. 1405


Святой Герасим Иорданский некогда излечил льва от тяжелой раны и тем спас ему жизнь. Лев с тех пор так привязался к старцу, что стал одним из жителей монашеского поселения. Со временем лев освоился среди монахов, и у него появилось даже послушание: лев провожал осленка на берег реки. Однажды разбойники похитили осленка. Лев тотчас вернулся к авве Герасиму. Святой подумал было, что лев съел осленка и пожурил его. Лев как будто понял, что его несправедливо обвинили. Но в то же время и как бы осознал свою вину. В сумерки лев снова отправился к Иордану и нашел там разбойников, у которых находился несчастный осленок. Увидев льва, разбойники разбежались, а осленок, наоборот, узнал своего вожатого. Ничего не говорится о том, что ел лев в монашеском поселении. Но по опыту некоторых паломничеств можно сказать, что многочисленные кошки и коты, живущие при обителях, разделяют с их жителями немудреные трапезы. После смерти аввы Герасима лев плакал три дня, затем скончался на могиле своего старца. Такое поведение древнего благородного льва может послужить примером для многих лицемерных духовных детей современности.


17. Святитель Николай из Мир Ликийских


Родился святой Николай в городе Патаре, в III веке, в стране, которая в древности называлась Ликия. Патара упоминаются и в «Книге Деяний» апостола Луки. Апостолы проезжали Патару во время одного из многочисленных морских путешествий. Ликия находилась в Малой Азии. Теперь эта область называется Анатолией. Родителей будущего святого звали Феофан и Нонна. Происходили они из довольно знатного рода и обладали значительным состоянием. Оба исповедовали христианскую веру, были щедрыми к бедным и совершали много других добрых дел. Однако долгое время у них не было детей.

Как узнаваема эта печаль святых о бесплодии! В Ветхом Завете есть два фрагмента о разрешении долгого бесплодия родами, в которых является на свет будущий святой. В Пятикнижии это Сарра, родившая Исаака. А в Книгах Царств это Анна, родившая пророка Самуила. В Новом Завете упоминаются другие две семьи, долгое время испытуемые бесплодием. Это праведные Захария и Елисавета, родители Иоанна Крестителя, с которыми можно сравнить святых Феофана и Нонну. И еще — святые Иоаким и Анна, родители Пресвятой Богородицы, которых Церковь называет Богоотцами.

Здесь может возникнуть вопрос: а может быть, что составитель жития святителя Николая просто списал этот момент из Нового Завета, что ему просто понравилась легенда о том, как пожилая уже мать разрешается от бремени ребенком, который становится великим святым? Но вряд ли. Святой не строит свою биографию, не выбирает для нее причудливые и яркие события.

Родители cвятого Николая вряд ли думали, что они чем-то похожи на святых праведников. И тем не менее, они как некогда Иоаким и Анна, дали обещание, что если у них родится сын, то они посвятят его Богу. Такое обещание многого стоило. Это значило отказаться от того, что сын постоянно будет находиться в родительском доме, отказаться от того, чтобы он продолжил ремесло своего отца и стал ему опорой. Словом, это было жертвенное обещание.

У Нонны через положенное время действительно родился сын, которому дали имя Николай, что значит «победитель народа». Сам Дух Господень подсказал родителям это имя, потому что в нем отражена вся будущая жизнь святого: святитель никогда не жил для себя. И в течение своей жизни пришлось ему вынести всю тяжесть людской клеветы и злобы. Нонна после уже не рождала детей — святой Николай был ее единственным сыном.

Сохранилось предание, что во время совершения Таинства Крещения младенец без посторонней помощи простоял в купели три часа. В то время службы были весьма долгие и не все могли полностью вынести их. Холодная вода не причинила младенцу вреда. Во всю свою жизнь святитель отличался отменным здоровьем. Три часа простоял младенец в купели, и эти три часа, по мнению святого Димитрия Ростовского, символически изображали мощь и славу Святой Троицы, ревностным служителем и почитателем Которой был святой Николай.

Поведение младенца, вокруг которого, должно быть, сразу же сосредоточилась жизнь его родителей, было необыкновенным. Святой Николай принимал молоко только из правой груди своей матери, и не прикасался к левой. По средам и пятницам, а также в постные дни, принимал пищу только однажды и вечером, после того как совершалось обычное для христиан тех лет молитвенное правило. Нонна изумлялась и благоговела перед собственным сыном, а порой младенец просто пугал ее. И ей, и Феофану заметно было, что из младенца вырастет великий Угодник Божий. Потому, как только настало время, святого Николая стали обучать христианской жизни. И удивительно, как скоро он усвоил ее правила. Мальчик прекрасно запоминал молитвы, любил храм, чем скорее напоминал старца, а не мальчика. Сохранилось предание, что Феофан и Нонна недоумевали, какого же учителя выбрать для такого необычного отрока. И тогда святой Николай, как бы отвечая на вопрос родителей, по слогам назвал имя учителя, который и обучил будущего святителя грамоте. Читать и писать Николай выучился так быстро, как будто ему еще ранее были известны некоторые приемы чтения и письма.

Патара была небольшим городом, но в нем протекала пестрая жизнь, свойственная всем восточным городам. Шумные рынки, на которых бродячие артисты давали представления, городские бани, подчас служившие домами терпимости, острые шутки и смех — все настойчиво беспокоило все органы чувств человека. И было тем более странно, что подросток из зажиточной семьи, каким тогда был святой Николай, сторонился развлечений. Он не участвовал в играх сверстников, которые любой другой человек признал бы невинными шутками; они казались ему напрасными и пустыми. Его лучшим собеседником было Святое Евангелие. Юношескому возрасту свойственны зыбкие нежные дружбы, но Николай сторонился людей, а с женщинами разговаривал, опустив глаза в пол. В этом отроке, едва-едва ставшем юношей, проступали уже черты старца. Как будто то, что для других только начиналось, для него оказалось уже позади или вовсе миновало его. По преданию, святого Николая в юношеском возрасте не беспокоили плотские влечения. Это был храм Божий из плоти и крови. В нем уже в раннем возрасте заметна складка одинокости, свойственная святым. Она скрывала союз молодого сердца и Христа, который от купели обручил себе эту душу.

Как можно представить, приятелями святого Николая в то время были в основном книги. Он готовил себя к будущему служению, и эта подготовка была, возможно, гораздо более суровой, чем труды самого служения. Юная плоть вытерпела много оскорблений от посвященной Богу души. Живя среди пестроты и шума восточного города, святой Николай вел себя так, как будто жил уже в пустыне. Пустыня казалась ему землей обетованной.

Однако Господь поставил святого Николая посреди мира, и святой покорно принял Его волю. Вскоре отрок стал помогать в церковном служении своему дяде, тоже Николаю, епископу Патары, а Феофан и Нонна были только рады. Не сохранилось сведений, как именно святитель прошел все нижние ступени церковного служения. Но, уже став пресвитером, святитель, согласно преданию, первым входил в храм и последним выходил из него. Очевидно, служение его в чинах чтеца и дьякона было таким же прилежным и вдохновенным. Молодого клирика уважали даже простые горожане.

Патара, как и многие восточные города, была сосредоточением блеска и нищеты одновременно. Золоченые дорогие носилки знатной дамы едва лишь тенью своей осеняли изнывающего от жажды бродягу с гноящимися глазами. Конечно, были и милосердные вельможи, щедрой рукой помогавшие беднякам, миловавшие несчастных, плативших за лечение неимущих. Население Патары в основном было христианским. Но часто — только по названию. Люди жили ради своей выгоды — это считалось нормой. Тем заметнее было поведение молодого клирика Николая, который, кажется, только и жил ради помощи другим. Среди горожан, возможно, были и насмешки над ним, и даже глумление. Никак не сочеталась молодость Николая с образом его жизни, свойственным, скорее, человеку пожилого возраста. Но вера Николая вызывала восхищение Патары и внушала к нему невольное уважение.

Молодой клирик тщательно исполнял все богослужебные обязанности — даже больше. Его служение напоминало песнь или священный танец царя и пророка Давида перед ковчегом. Николай не был женат, у него не было подруги, он не копил денег — все эти факты в Патаре разузнали очень скоро. При этом было известно и то, что многочисленные пожертвования Николай тратит на больных и нищих. Его нельзя было назвать слабохарактерным или непрактичным. Часто он помогал тем, кто даже не просил, а отказывал просящим, имеющим в виду обогащение. Николай был одновременно жестким и суровым. Это сочетание — милостивости и суровости — было свойственно святому всегда, но с возрастом оно станет заметнее. Потому что оба эти качества — от Бога. В святом всегда есть и тепло милости Господней, и молния наказания Божия. Божественная благодать как бы просвечивала сквозь него, хотя святой Николай и старался скрывать свои подвиги от людей. Уже в юности он познал угрюмое жжение человеческой славы и потом всячески старался избегать ее.

Настало время, и епископ предложил святому Николаю пресвитерство. Неизвестно, сразу ли согласился святой на такой шаг, или обдумывал его. Можно только предположить, что согласился он сразу же, так как знал от родителей, что уже при рождении был посвящен Господу. Во время хиротонии епископ, вдохновенный благодатью Духа Святого, сказал такую речь: «Вот, братие, я вижу новое солнце, восходящее над концами Земли, которое явится утешением для всех печальных. Блаженно то стадо, которое удостоится иметь такого пастыря! Хорошо он будет пасти души заблудших, питая их на пажитях (полях) благочестия, и всем находящимся в трудных обстоятельствах явится теплым помощником».

Это сравнение с восходящим солнцем, так точно рисующее образ милостивого и грозного Угодника, можно применить и к любому святому. Это фаворский свет, который порой просвещенные души замечают в святых еще на земле, — отсвет истинного богоподобия.

Став пресвитером, святой Николай повел жизнь гораздо более строгую, но, с другой стороны, и более скрытную. Теперь жители Патары могли только догадываться, какие именно подвиги совершает новый священник. Однако Господу было угодно, чтобы жизнь святого Николая направляла и другие жизни на путь истины, к спасению.


Святой Николай Чудотворец. Икона из монастыря Святой Екатерины, XIII в.


Однажды епископ Патары Николай решил поклониться святым местам Палестины. На время своего путешествия он вручил управление церковью своему племяннику-пресвитеру Николаю, как наиболее достойному. В то время епископы заботились не только о духовной пользе своих подопечных, но и о материальной. Святой Николай как бы вошел в свою стихию. Он соединил два служения: священническое и мирское — так, что в один его день, кажется, укладывались два дня. Сколько помощи было им оказано в то время, мы никогда не узнаем. Во время отъезда епископа скончались родители Николая. Они оставили сыну достаточное наследство. Молодой священник, конечно, переживал. Владыка в отъезде, родители скончались. Но ведь у человека никого нет, кроме Христа. Молодой Николай возложил на Него все свое упование. Никто не смог бы использовать наследство лучше, чем Николай. Из многочисленных рассказов о жизни святого в то время один особенно привлекает к себе внимание. Это рассказ о милосердии — о настоящем милосердии.

В городе Патара жил богатый человек, у которого были три дочери. По преданию, они были удивительно хороши собою, так что весь город считал их красавицами. Девушки были бы и желанными невестами, если бы их отец внезапно не лишился своего достояния. Произошло это вследствие несчастных обстоятельств, и тот уж не надеялся исправить свою судьбу. Для оплаты долгов пришлось продать все ценные вещи. Так что и речи не было о том, чтобы дать за дочерями хоть какое-то приданое. Наоборот, приходилось с трудом добывать необходимое пропитание и одежду. Отец отчаялся настолько, что позабыл и свое христианское достоинство; он всей душою погрузился в бездну отчаяния. Тогда ему пришло на ум продать своих дочерей, как продают непотребных женщин, и таким образом приобрести средства к существованию.

Господь открыл святому Николаю намерение отчаянного отца. К этому времени у молодого пресвитера уже был солидный опыт. Он знал, как тяжело принимать помощь человеку, который внезапно обеднел. Ведь он еще не привык к тому, что беден. Что для человека, родившегося в бедной семье, приемлемо — для бывшего богача может стать оскорблением. Помощь может быть в этом случае только тайной. Но не о тайной ли помощи сказаны евангельские слова: «Смотрите, не творите милостыни вашей перед людьми с тем, чтобы они видели вас». Николай придумал, как помочь несчастному. С наступлением темноты пресвитер взял значительное количество золотых монет, увязал их в узел и, дождавшись ночи, направился к жилищу отчаянного отца. Вся семья спала. Приотворив окно, святой Николай осторожно подбросил внутрь дома узел и затем поспешно удалился прочь. Проснувшись, хозяин сразу же обнаружил новый предмет: узел с золотом. Можно вообразить себе радость, смешанную с испугом и изумлением, когда несчастный ощупывал узел и уверялся, что в нем именно золото — именно то, из-за чего он хотел отдать на позор своих дочерей. Вскоре он уже выдал старшую дочь замуж. Святой Николай, увидев, что сердце отчаянного смягчилось, решил довести дело милосердия до конца. И вскоре второй узел с золотом оказался таким же образом в том же месте. Несчастный отец уже не сомневался, что это Сам Господь помогает ему.

Придя в храм, он много плакал и благодарил Бога, осознав свое отчаяние и злобу, свою неправоту против собственных дочерей. Однако среди многих покаянных молений было и то, в котором несчастный просил открыть ему имя земного благодетеля. Вскоре отец выдал замуж и вторую дочь. Но с тех пор, догадавшись, что его незримый покровитель будет помогать, пока и третья дочь не выйдет замуж, отец стал по ночам молиться и бодрствовать. Святому Николаю на этот раз не удалось скрыться. Отец услышал стук и звон от падающего кошелька и поспешил догнать гостя. Благодарности несчастного не было предела. Ведь дочери могли погибнуть, если бы Господь не открыл святому намерения отца. Святитель, выслушав искреннее покаяние, принял его и строго-настрого велел не рассказывать о том, кто помог выдать дочерей замуж. Если изобразить идеальный урок милосердия, то вряд ли он будет выглядеть иначе, чем этот, преподанный святым Николаем.


Патара — древний ликийский город, родина святителя


По возвращении из Палестины епископ Николай снова принял бразды правления, а святой его племянник пожелал увидеть землю, освященную стопами Господа Иисуса Христа. Во время путешествия святой Николай предсказал бурю, хотя на небе к тому времени не было не облачка. Духовными очами святой увидел злого духа, который уже опустился на корабль и желает его утопить в пучине.

Случилось все так, как предсказал святой. Буря, и очень сильная, налетела внезапно, так что корабль едва не потонул. Тогда святой, вместе со всеми, кто находился на корабле, преклонил колени в молитве. Вскоре буря прошла так же внезапно, как и началась. Это происшествие на море отчасти напоминает плавание апостола Павла, описанное в последних главах (26 и 27) «Книги Деяний». Сквозь обычное для того времени действие — плавание на корабле — проступает изображение всей жизни человека на земле, бурной и всегда в преддверии гибели.

После того как буря ушла, случилось еще одно чудо. Один юноша взобрался на самый верх мачты. Спускаясь, он поскользнулся и упал на палубу. Нашли его уже бездыханным. Радость спасения снова сменилась печалью. О внезапной кончине юноши уже известно было Николаю, и он помолился к Господу о том, чтобы юноше вновь дарована была жизнь. Корабельщики тоже просили святого помолиться об их товарище. Господь внял совместной молитве. И юноша на глазах у всех встал, как будто спал долго и глубоко.

Посетив святые места, в то время бывшие под властью язычников, Николай решил возвратиться на родину. В то время на Голгофе была помещена статуя Венеры, а Гроб Господень служил основанием капища Юпитера. Ночью, по преданию, святой Николай захотел помолиться в небольшом храме — Сионской горнице, где совершалась Тайна вечеря Господа с учениками, но храм был заперт. Вняв прошению святого, Господь отворил церковные врата, как некогда тюремные апостолам.

Возвращение в родную Ликию было сопряжено с новыми происшествиями, которые привели к еще большей славе: Бога и Его Угодника. Корабельщики сначала пообещали святому Николаю, что отвезут его в Ликию, но направили корабль в противоположную сторону. Николай на коленях молил корабельщиков отвезти его в Ликию, но те только посмеялись в ответ. Тогда Николай обратился к Господу, ища защиты и помощи. Внезапно поднялся сильнейший ветер, который быстро понес корабль к берегам Ликии. Корабельщики, оказавшись в Ликии, испугались наказания от святого, но тот с миром отпустил их домой. Немного времени побыв в родной ему Патаре, Николай удалился в Сионскую обитель, чтобы там служить Господу до конца своих дней. Но Господь снова извлек из благодатного мрака монашеской кельи Свой светильник.

Жизнь святого всегда протекает в келье, и неважно: есть внешняя келья или нет. Ибо жизнь святого всегда проходит во внутренней келье его сердца. Там он разговаривает с Господом, и Господь беседует в ней со своим избранником. В этой келье находятся неиссякаемые сокровища — Дары Бога. Монастырская келья только отчасти скрывает святого, но вот его внутренняя келья недоступна никому, кроме Господа. Это земной дом святого и часть его небесной родины, который, в каком бы краю земли святой ни находился, всегда будет с ним. Святой Николай ценил этот свой внутренний дом превыше всего, что может подарить ему земля. Может быть, потому, что именно этот дом часто посещал Божественный Странник Христос.

В одно из таких посещений в ночной монастырской тишине, не прерываемой даже тонким свистом ветра, Господь обратился к Николаю и велел оставить монастырское уединение для деятельного служения людям. Николай окончательно познал, для чего он призван в этот мир, в котором так много суеты и горя, и кротко повиновался. Он оставил монастырское уединение — отправился странствовать, не имея ни денег, ни смены одежды. В этом странствии он был подобен апостолам: не берите в дорогу ни кошелька с серебром или медью, ни смену одежды. Так, через несколько сотен лет, слова Спасителя сбылись в Николае Угоднике. Мы никогда не узнаем тех чудес — драгоценностей, которыми одарил мир людей Николай в том странствии. Но можно предположить, что они составили часть того «правила веры и образа кротости», которому изумляется почти две тысячи лет земля людей.

А ведь его ожидала и слава земная. Угодник не захотел возвращаться в Патару, где все знали его. В Патаре его окружили бы почет и хвала, а все его действия были бы на виду, а он хотел найти место, где мог бы вести подвижническую жизнь. Святой Николай остановился в городе Миры. Этот довольно большой город был столицей и митрополией Ликийской страны. Святой Николай никому не объявил, кто он. Как нищий, он ночевал, где придется, питался тем, что мог добыть. Но не пропускал ни одной церковной службы. Как и в Патаре, святой Николай первым приходил к богослужению и уходил последним из храма.

Случилось так, что в то время скончался архиепископ всей Ликии — Иоанн. В церковной общине сразу же по кончине возникли разногласия: кого избрать архиепископом. Довольно долго не могли прийти к согласию. Наконец, решились положиться на волю Божию и попросить Его Самого указать на того, кого Он желал бы видеть архиепископом. Господь отозвался на молитвенное прошение. Во сне одному из старших клириков, пожилому и известному святой жизнью человеку, предстал окруженный сиянием муж. Клирик услышал повеление: в эту ночь стать в притворе храма и заметить, кто первый придет на утреннее богослужение. Было названо даже имя: Николай. Именно он и есть избранный Господом архиепископ. Старец сообщил другим епископам о видении, а те, вняв совету Господа, стали готовиться к избранию нового архиерея. Получивший Божественное откровение клирик, как и было ему сказано, спрятался в притворе храма — ждать.

Наступила пора утрени. Николай, по обычаю, вставал на молитву с полуночи, а к утрене шел в храм, где всегда оказывался несколько раньше других. Так случилось и на этот раз. Но при входе в церковный притвор его остановил сподобившийся видения клирик и спросил об имени.


Миры — город в Древней Ликии, прославившийся благодаря деятельности святителя Николая. Ликийские гробницы в Мирах


Николай изумился так, что некоторое время не мог слова сказать. А затем, как бы в некоем предчувствии, пал на колени и сказал: «Называюсь я Николай, раб твоей святыни, владыко!» Имя и кроткий вид пришельца убедили клирика, что именно он и есть избранник Божий, призванный стать Мирским архиепископом. Ожидавшие избранника иерархи встретили клирика и Николая с радостью. Когда же святой узнал, что его хотят сделать архиепископом, попытался отказаться. Отказ принят не был, наоборот, церковные иерархи и народ горячо убеждали Николая принять сан. Тот согласился.

В одном из житий повествуется о том, что после смерти Иоанна Николай видел его во сне. Архиепископ Иоанн сообщил Угоднику о том, что он вскоре примет сан. Было Николаю и другое видение, в котором Спаситель подал ему церковное Евангелие, оправленное в золото и жемчуга, а Богородица возложила епископский омофор.

На III век приходится самое жестокое и кровавое гонение на христиан: гонение Диоклетиана. Это одна из наиболее загадочных эпох. Святитель Николай жил именно тогда. Гонение началось в день, когда христиане праздновали Пасху. В Никомидии, тогдашней столице Римской империи, погибло в этот день двадцать тысяч человек. Волна гонений докатилась и до Мир Ликийских. Святитель был арестован, долгое время находился в темнице, разделяя с другими мучениками скорби за веру Христову. Можно только догадываться, каким утешением и помощью был святитель в заключении. Промыслом Божиим он был сохраняем невредимым до самого окончания гонений.

В 311 году Галерий, соправитель Диоклетиана, умер от тяжелой болезни, и на престол вступил император Константин Великий. В 312 году в городе Милане был издан эдикт, по которому христиане приобретали те же права, что и другие жители. В богословской науке некогда был довольно серьезный спор: кто эти «другие»? Имел ли в виду император язычников или же еретиков, которые тогда причиняли немалое беспокойство церкви? В любом случае, было принято первое правительственное положение, переводящее христиан из положения людей, изгоняемых из общества, в положение равноправных граждан.

В 325 году был созван Первый Вселенский собор в Никее, главном городе древней Вифинии. Созвано было всего 318 епископов — как православных, так и арианских. Именно арианство тогда было основным беспокойством для православной церкви.

Ариане назывались так по имени некоего богослова Ария, создавшего целое учение, по-видимому, подобное истинно христианскому. Но было одно и очень существенное отличие: Арий не признавал Божества Христова и его единосущия с Богом-Отцом. Среди ариан большинство было образованных людей, прекрасно знавших как античное наследие, так и Священное Писание. Партия ариан разделялась на фракции; среди них были строгие ариане и полуариане. Полуариане довольно часто выражали свое согласие с православными, но при этом все равно истолковывали спорные места Писания на свой лад. Именно полуарианин епископ Евсевий Кесарийский составил приблизительный текст Символа веры.

Этот текст в целом удовлетворял и ариан, и православных.

Святитель Николай Мирликийский стал истинным украшением Собора. Его мысль была ясной и емкой, он с легкостью опровергал даже самые хитроумные построения ариан. Вместе со святителем подвизался и светило православного богословия Афанасий Александрийский; тогда этот иерарх был еще диаконом. Подвижническая жизнь святителя Николая, а также необыкновенные духовные дары были известны и уважались даже его неприятелями. Иоанном, студийским монахом, сохранено предание, переданное в житии святителя Николая Димитрием Ростовским. Во время речи Ария, особенно яростно в тот раз нападавшего на Божество Христово, святитель Николай ударил его по щеке. Председатели Собора сочли такой поступок дерзким, усмотрели в нем ревность не по разуму и лишили святителя Николая церковного сана.

Вместе с саном сняты были знаки епископского достоинства. Один из них — омофор, длинное белое оплечье из овечьей шерсти. Святителя заключили в темницу. Вскоре учение Ария было предано церковному проклятию, а участники Собора убедились в правоте святителя Николая. В видении им предстали Спаситель и Пресвятая Богородица. Они возвратили святителю церковное Евангелие и омофор. Угодника Божия выпустили из темницы, восстановили в прежнем сане, возложенном на него Самим Господом. Башня, в которой был заключен святитель Николай, почитается даже турками и они с удовольствием показывали ее паломникам еще в конце XIX столетия.

После окончания Собора, который длился около двух месяцев, святитель Николай возвратился в Ликию, в Миры. Прошло несколько лет в обычных пастырских хлопотах, выполняемых святителем с неизменной тщательностью. На севере от Ликии расположена страна Фригия. Еще в царствование Константина Великого там вспыхнул мятеж. Император для подавления мятежа направил войско под командованием трех воевод: Непотиана, Урса и Ерпилиона. Погода не благоприятствовала плаванию — войско вынуждено было остановиться в Ликии, у Адриатического берега. Остановка против ожидания вышла продолжительной. На море штормило, и дул противный ветер. Запасы пищи, взятые войском еще в Константинополе, стали быстро истощаться. Пищи не хватало, воины стали мародерствовать. Набеги на окрестные селения раздражали жителей, у которых часто отнималось и последнее. В местности Плакомата вспыхнула кровопролитная схватка между воинами императора и местными жителями.

Святитель Николай узнал о происшедшем в Плакомате и немедленно поспешил туда. Его радостно встретили как местные жители, так и воины императора. Воины поведали Угоднику, что направляются во Фригию — для усмирения мятежа. Святитель запретил воинам беспокоить местных жителей, а потом пригласил в Миры как гостей. Еще не успел святитель вернуться в Миры Ликийские, как оттуда прибыли к немцу гонцы с сообщением, что скоро должны подвергнуться казни трое несправедливо осужденных людей.


«Называюсь я Николай, раб твоей святыни, владыко!»


Градоначальник Евстафий Мирский был подкуплен. В отсутствие архиепископа он решился арестовать своих сограждан без видимой причины, на основании клеветы, возможно, имевшей в основе материальную выгоду. Святой Николай быстро собрался в дорогу, чтобы оказаться в Мирах несколько раньше дня казни. Святитель попросил следовать за собой трех названных воевод. Когда путешественники были уже возле местечка, называемого Лев, прибыли из Мир новые гонцы, сообщившие, что обвиняемые выведены на Диоскурово поле для смертной казни. Святитель Николай шел так быстро, как мог, и вскоре достиг церкви Святого мученика Крискента, выстроенной возле Диоскорова поля.

Толпа народа заполонила все открытое пространство в жажде кровавого зрелища: готовилась смертная казнь. Различимы были и осужденные. Их руки были крепко связаны за спиною, лица скрыты полотном, шеи обнажены. Все трое стояли на коленях и ожидали смертельного удара меча. Казалось, уже ничто не может помочь несчастным. Святитель Николай возник возле места казни вдруг, как будто прилетел по воздуху. Он вырвал из рук палача обнаженный меч и бросил его на землю. Затем сам освободил невинно осужденных. И никто из присутствующих не осмелился остановить святителя. Все, что совершалось Мирликийским пастырем, совершалось в согласии с волей Господней, и жители признали это. Вскоре к месту казни явился и градоначальник Евстафий. Не желая признавать свою вину, он назвал обвинителями невинно осужденных горожан двух старейшин, Симонида и Евдоксия.

Но святитель Николай обошелся с Евстафием строго и даже пригрозил сообщить императору о происшествии. Тогда Евстафий все же признал свою вину.

Святитель Николай распорядился, чтобы императорское войско было должным образом принято в Мирах. Восстановив силы, войско продолжило путь во Фригию, сопровождаемое напутствием святого. Мятеж во Фригии был подавлен, а воины вскоре вернулись в Константинополь.

Император Константин щедро вознаградил военачальников Урса, Непотиана и Ерпилиона. Это внимание императора вызвало к ним зависть придворных. Возник заговор. Удалось подкупить градоначальника Евлалия, сообщившего императору о клевете на воевод. Недавние герои были осуждены и брошены в темницу. Чтобы клевета не была раскрыта, вслед за требованием заключения поспешило требование немедленной смертной казни воевод. Разгневанный император дал согласие. Заключенным приказали готовиться к смерти. Все трое жестоко страдали от несправедливости и уже не видели для себя выхода. Эти люди, часть жизни которых прошла на военной службе, испытанные в сражениях, не смогли примириться с придворной интригой, и потому их отчаяние, возможно, было особенно острым.

Один из военачальников, Непотиан, вспомнил об избавлении от смерти трех невинно осужденных граждан города Миры и о самом архи-пастыре, святителе Николае. Все трое обратились к Господу с горячей молитвой, избрав заступником святителя Николая. Молитва осужденных

была услышана. Святитель Николай явился императору Константину во сне и велел освободить заключенных. Святой рассказал о том, кем и за что оклеветаны были военачальники. Прощаясь, прибавил, что если невинные не будут освобождены, поднимется мятеж, как было во Фригии, так что император может погибнуть. Император спросил, кто явился ему. И святитель назвал себя. Видение, бывшее как наяву, озадачило императора. В ту же ночь святитель явился градоначальнику Евлалию и тоже велел выпустить из темницы невинно осужденных.

Наутро император позвал к себе воевод, повелев рассказать, что такого сделали они, что теперь его донимают видения. Во время беседы с императором заключенным предстал сияющий образ святителя Николая, и все трое громко прославили Бога. Услышав имя, которое видение назвало ему во сне, император велел воеводам рассказать, кто такой этот Николай. И тогда воеводы поведали и о том, как укрощали мятеж во Фригии, и о том, как святитель освободил невинно осужденных. Император изумился благородству и смелости святителя. Отпуская оклеветанных воевод, Константин сказал, что дарует им жизнь не он, а великий служитель Господа. Воеводам велено было отправиться в Миры Ликийские и поблагодарить их заступника. От себя Константин послал ему богатые дары: церковное Евангелие и другие вещи, необходимые при богослужении. Повеление императора было с радостью исполнено воеводами. И это не единственный случай, когда к Угоднику Божьему обращались с просьбой заступничества и избавления от беды.

Святитель Николай дожил до глубокой старости, хотя жизнь его была полна трудов и волнений. Этот образ «летающего по воздуху», являющегося во сне заступника и помощника, смело изменяющего с Божественной помощью даже ход человеческих судеб, запечатлелся в памяти людей навсегда и кочует из страны в страну. Любопытно, что именно святителя Николая, почти единственного из всех христианских святых, почитают даже не христиане. Его пламенная сила, незримое и в то же время ощутимое присутствие утешают и вселяют в сердце настоящую Божественную радость, угасить которую невозможно.

Странствия святителя Николая не закончились и после смерти. Город Миры, в базилике которого покоилось тело святого, был почти разрушен в результате войны, а сама Сионская базилика пришла в запустение. Минуло семьсот лет с блаженной кончины святого. Город Миры был завоеван мусульманами, жители частью разбежались, частью были убиты. И лишь немногие осмеливались дойти до полуразрушенной базилики, содержащей в себе сокровище честных мощей святителя Николая. Память о святом среди местных жителей сохранялась, но уже никто не надеялся восстановить Сионский храм.

Угодник Божий мог умолить своего Помощника и Покровителя о том, чтобы и его возлюбленный город, и его тело, и храм, в стенах которого оно находилось, были бы сохранены от разорения и поругания иноверцами. Но ведь святой разделяет жизнь человеческую, а с ней — и все ее страдания. Как совершенное произведение искусства порой разделяет судьбу своего автора, так и святой, не сравнимый ни с каким произведением искусства, разделяет страдания и странствия Христовы.

В одиннадцатом столетии при императоре Алексии I Комнине в провинции Апулии, в городе Бари, бывшем центром греческой власти в Италии, одному священнику, известному добродетельной и святой жизнью, было видение. Во сне ему явился Угодник Божий Николай и повелел перенести его мощи из Мир Ликийских в Бари. Святитель заверил, что такова воля Божия. Утром священник поведал о своем видении клиру и мирянам. Жители Бари были обрадованы и громко славили Бога за то, что он посылает им своего Угодника, самого святителя Николая.

Это отношение к мощам святого как будто к живому человеку восхищает и изумляет одновременно. Наши современники вряд ли поймут эту радость о Господнем помощнике, какая была у жителей Бари в начале одиннадцатого столетия. Но и сейчас все христианские храмы, в которых имеется образ святителя Николая, переполнены народом в дни его памяти.

Горожане Бари выбрали нескольких известных своей чистой жизнью мужчин и юношей, а также нескольких священников для путешествия в Миры. Всего, по словам историка Сигиберта, в Миры Ликийские из Бари отправилось 47 человек. Было снаряжено три корабля, снабженных всем необходимым для дальнего путешествия и для перенесения святыни. Однако решено было скрыть все предприятие под видом торговли зерном. Вскоре корабли прибыли в Антиохию и заключили несколько сделок по продаже зерна. Решено было отправляться в Миры Ликийские. Однако барийцы неожиданно узнали, что венецианские купцы тоже едут в Миры Ликийские и тоже намерены взять находящиеся там мощи святого Угодника Николая. Барийцы решили опередить венецианцев и отправились в плавание при первой возможности. Подул попутный ветер, и через некоторое время корабли барийцев оказались в Андриаке, пристани Мир Ликийских.

В Антиохии барийцы взяли с собою двух паломников, побывавших на святой земле. Один был родом грек, а другой франк. Именно им доверено было осмотреть, все ли спокойно вокруг Сионского храма. Посланники не встретили никого, кроме четырех монахов, охраняющих святыню. И тогда все 47 человек сошли с кораблей на землю, оставив только стражу из матросов и прислуги. Взяв оружие, барийцы начали путь к Сионскому храму.

Можно представить себе эту странную ночную процессию. Святой Угодник, скрывавший свое милосердие, как будто старается скрыть и грядущее чудо.

Святыню действительно сторожили четыре монаха. Барийцы открылись им и сообщили о своем намерении перенести мощи Угодника в Бари, прибавив, что такова Божественная воля. Но монахи отказались показать место, где находится рака с мощами святого. Тогда барийцы предложили выкуп в триста золотых, но монахи отказались и от выкупа. Более того, они пообещали поднять на ноги все оставшееся население Мир Ликийских. Тогда барийцы связали монахов и приставили к ним сторожей. Но святой Николай Угодник сам открыл барийцам место своего пребывания. На уступе одной из колонн храма возле алтаря стоял сосуд с миром. Он внезапно упал и разбился об одну из мраморных плит. Из-под этой плиты, как увидели барийцы, истекала ароматная влага. Стук, с которым разбился о мраморную плиту сосуд, был настолько необычным, что барийцы подумали: не под этой ли плитой скрыта рака с мощами Угодника.


Церковь Святого Николая Чудотворца на Берсеневке. Москва. Фото Н. Винокурова


Радость и хвала Богу, смешанные с чувством страха, придали барийцам силы. В падении сосуда и струящейся из-под плиты влаге барийцы увидели знак, что святитель Николай благоволит их трудам. Юноша Матфий стал угрожать одному из сторожей и требовать от него, чтобы тот указал местонахождение святыни. Сторож молчал. Тогда другой сторож, желая избавить своего товарища от смерти, указал плиту, под которой скрыта рака. Но предупредил, что попытка извлечь ее будет, скорее всего, неудачной. Еще он поведал вот что… Несколько раз императорские посланники пытались извлечь мощи из-под плиты, но усилия были напрасными, ибо святителю Николаю было неугодно покидать свой город. Но некоторое время назад святой явился в видении сразу трем жителям Мир Ликийских и предупредил, что скоро покинет город. Ведь местные жители из-за свирепого обращения с ними турок ушли из Мир в горы, покинув и город, и храм. Святитель убеждал вернуться на прежнее место, а иначе он навсегда покинет Миры Ликийские.

Ободренный рассказом Матфий, взяв молоток, сильно ударил по мраморной плите, из-под которой сочилась влага. Плита разбилась, осколки ее были вынуты. Барийцы разрыли землю, открывшуюся под плитой, и вскоре изъяли раку, целиком наполненную миром, превосходящим благоуханием все земные ароматы. С радостью и трепетом Матфий поднял на руки мощи Угодника Божия и передал их старшему пресвитеру, который завернул их в свою новую хлопчатую одежду.

Увидев, что святой Николай намеревается покинуть Миры Ликийские, сторожа громко зарыдали, прося Угодника не оставлять их. Барийцы желали взять с собою и древний чудотворный образ святителя Николая, но вынуть его из киота не смогли. Угодник Божий не хотел совсем покидать Миры Ликийские.

Процессия тронулась в обратный путь, вскоре достигла пристани и взошла на корабли. Радости и хвале Богу не было предела. Кажется, и вся природа ликовала вместе с барийцами: теплое весеннее море ласково светилось, и в нем отражались ясные южные звезды.

Между тем в поселении, куда перешли жители Мир Ликийских, стало известно о похищении барийцами мощей святителя. Не успели корабли барийцев отойти от пристани, нахлынула огромная толпа местных жителей, из которой доносились отчаянные вопли с просьбой вернуть мощи Святителя. «Верните нам отца нашего, — восклицали жители Мир. — Неужели же вы будете так жестоки, что заберете его у нас?» Эти просьбы сливались с молитвами, обращенными уже к святому Угоднику: не покидать Мир Ликийских и свой народ. Чтобы усилить действие своих просьб, жители Мир вошли в воду, и так, умоляя Бога и Святителя Николая, провожали корабли барийцев. Те были растроганы такой любовью к святому Угоднику, и отвечали, что на то была воля Господа и самого святого Николая, и что в Мирах остается еще древний чудотворный образ в утешение.

В самом начале путешествия подул противный ветер и небо покрылось тучами. Барийцы причалили в Патаре, чтобы передохнуть и пополнить запасы. Плавание обещало быть трудным. Некоторые сомневались, точно ли они везут мощи святителя Николая. А некоторые высказали предположение, что кто-то из корабельщиков взял тайно частицу святых мощей, и оттого Господь и Его Угодник не благоволят путешествию. Как выяснилось, все было именно так. Один из корабельщиков тайно взял частицу святых мощей. Когда же он, утомленный страхом наказания и муками совести, возвратил частицу, погода немедленно изменилась.

Святой, при жизни обладавший даром прозорливости и чудотворения, видевший души людей, как люди видят тела друг друга, и по смерти проявил свои дары, находясь на корабле своими святыми мощами.

Во время дальнейшего путешествия из Мир Ликийских в Бари стояла ясная погода и дул попутный ветер. Ковчег с мощами святителя находился на носу корабля. Во время плавания рано утром на корабль, несший мощи святителя, на правый руль судна опустилась ласточка. Совершенно не боясь людей, ласточка походила по рулю, а затем вспрыгнула на руку вахтенного, который в это время находился у руля. Затем птица перелетела к ковчегу, в котором находились мощи и легонько, несколько раз, стукнула по нему клювом. Ласточка долго кружилась возле ковчега, будто танцуя, а затем облетела и два других корабля, так что ее видели все корабельщики. Это был танец хвалы и славы Богу. Птица утешала путников небесным пением. Барийцы сподобились Божественной службы, совершаемой, по воле Господней, пернатой поднебесной жительницей. Видя такое чудо, барийцы радовались и благодарили Бога и его Угодника.


Святитель Николай Мирликийский. Фреска в православном соборе г. Чернигова. Фото С. Камшилина


Восьмого мая по старому стилю (22 по новому) корабли прибыли к пристани святого Георгия, расположенную в 4 милях от Бари. Святые мощи были встречены многочисленной торжественной процессией, состоящей из жителей и клириков. Во время шествия к собору люди благоговейно прикладывались к мощам, просили помощи Угодника и исцеления от болезней, кто был болен. И помощь, и исцеления — были.

В то время в Бари были две партии, враждовавшие между собою. С прибытием мощей вражда обострилась. Одна партия была за то, чтобы воздвигнуть святителю новый храм в его честь, а другая предлагала поставить мощи в городском соборе. Дошло до кровопролитной стычки, в которой погибло четыре человека. Пока бушевала вражда, несколько горожан из тех, кто сопровождал мощи, пробрались со стороны моря к стенам обители, где до разрешения вопроса покоились мощи Угодника, незаметно открыли дверь, вынесли мощи и поставили их в церкви святого мученика Евстафия, принадлежащей гражданской власти. Такое неожиданное перемещение изумило обе партии, а вражда прекратилась. Решено было строить новый храм во имя Угодника Божия Николая.

В памяти многих веков и народов святой Николай именно таким и остался: святителем, пастырем над пастырями. Он — защитник плачущим, помощник немощным и утешение обиженным. Он никого, приходящего к нему, не отвергает, будь то даже разбойник. Все представления о святом сливаются в нем: он и кроток, и грозен, и прост, и велик. В России, как нигде, святителя Николая любят и почитают. Его любовно называют Николай Угодник. Память его празднуется дважды в год: 6 декабря по старому (19 по новому) стилю, в память его кончины, и 22 мая, в день перенесения мощей в город Бари.

Имя святителя Николая известно было и в среде степных кочевников, и необъяснимо, отчего именно этого святого они так полюбили. Возможно, виной тому слово «пастырь» — пастух — оно понятно и близко степным людям. Как есть пастух стад, так есть и пастух людей. Один путешественник девятнадцатого столетия рассказывает о своем приятеле-киргизе, потерявшем и потом нашедшем стадо. Стадо было найдено после коленопреклоненной и искренней молитвы святителю Николаю. При этом киргиз называл его строгим человеком — «Бачка Николай строгий!» — и даже обещал пожертвовать святителю барана, если стадо найдется.

А вот другой случай — «милость к падшим». Беглый каторжник спасался от погони. Он уже выбивался из сил, погоня настигает, а вокруг одна степь, ни холмика, так что спрятаться негде. И вдруг откуда ни возьмись — перед ним возник труп лошади, нутро которой было съедено воронами. Никакого другого убежища поблизости не было. Беглец взмолился святителю Николаю. Тот будто живой встал перед ним и указал на труп: сюда прячься. Пришлось залезть в нутро дохлой лошади и там некоторое время сидеть, пока погоня, потеряв след, не ушла. Так человек сохранил жизнь — помощью Угодника и благодатью человеколюбивого христианского Бога, служителем которого тот является.

Святителя Николая называли на Руси «воровским святым». Но ведь не в том дело, что Угодник Божий покровительствует ворам, а в том, что он спасает жизни даже тех, кто отвержен обществом. Ведь в первые века и во время гонений христиане тоже были отверженными обществом людьми. Сам Христос пришел к грешникам, к труждающимся и обремененным.


18. Огонь и вода Спиридона Тримифунтского


По преданию, именно епископ Спиридон Тримифунтский на Первом Вселенском соборе наиболее зримо и ясно показал единосущность Бога Сына с Богом Отцом. Обратившись к Господу всем сердцем, святитель взял кирпич и сжал его рукою так, что вверх из руки поднялось настоящее пламя, а вниз стекла струя воды. В руках чудотворца остался комок глины. Это было настоящее чудо, и арианам было трудно найти ему объяснение. По словам одного философа, из уст этого старца вместо доказательств от разума исходила особенная благодатная сила, и ей невозможно было противиться. Его простые слова убеждали сильнее самых красивых и умных фраз.

Святителя Спиридона изображают в древнем епископском облачении — фелони, с омофором, особым знаком отличия, и в похожей на колокол или шлем епископской шапке. Святитель изображен сидящим на епископском кресле и держащим в правой руке Святое Евангелие. Все, что связано со святым Спиридоном, ярко и исполнено именно этой силы, которой невозможно сопротивляться. При этом и описание его внешнего вида и его жизни как будто мало впечатляют, они похожи на домотканое полотно, из которого шили одежды кипрские крестьянки.

Святитель Спиридон родился на Кипре в конце III века. По роду занятий он был пастухом. Жители города знали его как человека справедливого и набожного. Известно, что он был женат и у него была дочь. Впоследствии он овдовел. В царствование Константина Великого, в начале IV века, Спиридон был избран епископом Тримифунтским.

В то время епископ занимался не только церковными делами, но еще и ведал отчасти благосостоянием своих подопечных. Ему приходилось много путешествовать, обходя все города своей епархии. Святитель Спиридон, как и святитель Николай, никогда не отказывал просящим помощи.

Святой Спиридон отличался особенной любовью к странникам и нищим. В этой любви было нечто по-крестьянски основательное и мудрое. Сохранилось предание, что однажды в начале Великого поста к Святителю пришел странник. Он нуждался в пище и отдыхе. Святитель велел дочери принять путника и накормить. Оба, и отец и дочь, строго соблюдали пост: в первые дни ничего не готовили. Из еды в доме была лишь солонина, оставшаяся со времени заговенья на пост. Святитель велел дочери принести солонину и предложить страннику. Чтобы не возникло смущения, и сам разделил трапезу со странником.

Однажды святитель Спиридон, путешествуя по Кипру, вынужден был во время великого церковного праздника остановиться в одном из городов. Приближалась всенощная, на которой должны были присутствовать важные гости. Местный епископ из-за приезда гостей вознамерился учинить особенно долгую и торжественную службу. Была страда — множество тяжелых сельскохозяйственных работ. Прихожане пришли к службе усталыми от дневных трудов. Святитель Спиридон, хорошо знавший жизнь крестьян, обратился к местному епископу, умоляя не совершать долгой службы, потому что молящиеся утомлены трудами. Но тот не послушался и во время службы внезапно потерял голос. Предание говорит, что после наказанный епископ искал святителя Спиридона, чтобы тот простил его и помолился о нем. Голос возвратился.

Вот еще одно предание, как святой пастух заботился о вверенных Богом его попечению словесных овцах. Во время сильной засухи святитель Спиридон отслужил молебен, после которого внезапно набежала дождевая туча и полил дождь. Так поля и виноградники были спасены от палящего солнца, а люди — от нищеты и голода. Случилось во время той же засухи, что один торговец стал продавать хлеб по очень высокой цене. Вызванный молитвами святителя дождь был настолько сильным, что размыл зернохранилища этого торговца, и тот сам остался без хлеба. Но потоки чистой дождевой воды понесли зерна по городу, и жители успевали собирать их в сита.

Зерна растолкли, размололи, получили муку и хлеб! Многие спаслись от голода.

Однажды святителю Спиридону стало известно, что один человек из его паствы был невинно осужден в другом городе, находящемся довольно далеко от места, где жил святитель. Однако святой пастух предпринял длительное путешествие в дождливое время года ради того, чтобы восстановить доброе имя несчастного. Святитель Спиридон путешествовал на своем любимом осле и в обществе своего верного диакона. Путь им преградил ручей, ставший из-за паводка похожим на реку. По молитве святителя Спиридона ручей расступился, и он со своим спутником смог продолжить путь. О том, что епископу покоряется даже вода, стало известно в городе, где находился осужденный. Судья, уже подготовивший приговор, услышав об этом чуде, встретил святителя с почтением и освободил невинно осужденного.

Святой Спиридон почти все, что смог заработать, тратил на помощь нуждающимся и так он поступал еще до того, как стал епископом. Став епископом, он не изменил этому обычаю — соединял пастырское служение с делами милосердия. Однажды к святому пришел крестьянин и попросил денег взаймы — для приобретения необходимого. Святой Спиридон пообещал дать денег, но позже. Наутро сам святитель принес бедняку узел со слитком золота. Крестьянин благодарно принял его и вскоре возвратил. Тогда святой Спиридон указал на сад возле дома и предложил крестьянину пойти вместе с ним. Чтобы возвратить долг Тому, Кто так щедро дал взаймы. Крестьянин повиновался. В саду святой Спиридон обратился к Богу с молитвой, чтобы золото, превращенное из животного, приобрело свой первоначальный вид. Слиток золота, возвращенный крестьянином, вдруг зашевелился и превратился в змею, которая, извиваясь, уползла к своей норе. Можно представить изумление крестьянина и его ужас, видя, какой смелостью обладает простой епископ перед Богом и как Бог принимает его молитвы.


Святитель Спиридон Тримифунтский. Икона XVII в.


Однажды к святому Спиридону пришла женщина с мертвым мальчиком на руках. Она горько сетовала на свою участь, выражала отчаяние и просила у святого заступничества перед Богом. Она кричала и рвала на себе волосы, а из глаз катились огромные слезы.

— Владыка, этот сын — все, что у меня есть. Это моя радость и надежда. Он умер! Теперь мои глаза не будут радоваться, глядя на него. В старости никто не поддержит меня, не укроет мои слабые ноги и не даст мне хлеба, не принесет воды. Владыка, я верю, что Бог все делает к нашему спасению. Но ведь если мой сын умер, мне и самой немного осталось! Я хочу умереть, как умер мой сын!

— Что ты говоришь, несчастная, — увещевал отчаявшуюся мать святитель Спиридон, — Христос воскрес. Он воскрешал Лазаря, воскресил сына вдовы, и твой сын воскреснет, когда настанет время. Не гневи Господа, не говори безумных слов. Что это за слова — я хочу умереть! Так может говорить только неверующий во Христа!

Святитель не смог отказать матери и, помолившись, вернул ребенка к жизни. Мать воскресшего была так потрясена радостью, что тут же скончалась. И снова Святитель воздел руки к небу с молитвой о воскрешении умершей. Затем обратился к ней: «Воскресни и встань на ноги!» Женщина встала, как будто пробудилась от глубокого сна, взяла своего живого сына на руки и благодарила Бога и Его святого.

Внезапная смерть женщины от радости была как бы поучением — сильно предаваться отчаянию равносильно смерти. Отчаяние и уныние съедают сердце.

Сократ Схоластик рассказывает следующий случай, в котором святитель Спиридон проявляет поистине евангельское милосердие к тем, кто причиняет обиды. Без глубокой истинной веры в милующего всех Бога простить обидчика невозможно. Можно на время погасить злобу, но настоящее прощение есть только у Христа.

Некогда воры, соблазненные слухами о том, что святитель богат и простодушен, решили похитить его овец. Однако, пробравшись в овчарню, похитители не смогли до утра выбраться оттуда. Святитель Спиридон обнаружил их утром. Он не стал угрожать им или наказывать их. Он только умолял оставить прежнюю воровскую жизнь. Затем подарил им по овце и, отпуская на волю, сказал: «Вот вам, вы не напрасно бодрствовали».

Святитель Спиридон до того, как стал епископом, был пастухом. И став епископом, не оставил своего ремесла. Ему ведомы были тонкости пастушеского дела. Он прекрасно знал нравы животных и цены за голову животного на рынке. Один купец захотел купить сто коз, договорился со святителем о сделке и принес деньги. Но утаил цену за одну козу, так как у святителя не было привычки пересчитывать деньги. Сделка состоялась. Купец погнал стадо к себе. Но вдруг одна из коз вырвалась и побежала обратно в загон. Купец изловил животное и отправил его в стадо. Но вскоре коза снова вырвалась и снова оказалась в загоне. Несколько раз купец пытался вернуть упрямое животное в свое стадо, но коза все равно убегала. Увидев в этом случае вразумление Божие, купец поспешил к святителю Спиридону, покаялся и вернул деньги.

Святитель Спиридон пережил свою дочь. Однако предание говорит о том, что он ненадолго воскресил ее из могилы вскоре после смерти. Дочь перед смертью не исполнила одной просьбы своего отца, по-видимому — очень важной. Ради того, чтобы исполнить эту просьбу, воскресла. Исполнив просьбу, снова мирно почила.

Воля Божия открывалась святому Спиридону и в судьбах окружавших его людей. Проводя жизнь странника, мало придавая значения житейским заботам, с виду простоватый, святой Спиридон по благодати Божией видел будущее. Он предсказал тяжелую кончину женщине, не раскаявшейся в тяжком грехе прелюбодеяния, и временную болезнь дьякону, хвалившемуся красотой своего голоса. Насколько милосердным был святитель к тем, в ком видел искреннее покаяние, настолько же суров к тем, кто был упрям и не оставлял своих прегрешений.

Наделенный способностью повелевать стихиям и даром предвидения, святой Спиридон все же был очень кротким человеком. Кротость возвращает человеку истинное самоощущение; кроткий человек ясно видит свои возможности и ошибки. С кротостью тесно связано осознание своего греха, без которого невозможно настоящее покаяние, открывающее двери в будущую блаженную жизнь в Царстве Христовом.

Кротость святого — его верный посох. Он опирается на него на трудном участке пути, это его первое подспорье. Посох может отгонять собак. Так кротость вооружается против клеветы и злословия, а также многих неудобств. Кротость преграждает течение развязной и неосторожной речи. Посох может быть и оружием против разбойников. Так кротость защищает от нападений сильных страстей, которые приводят за собой и неосторожные поступки, ведущие к гибели. Кротость сопротивляется прежде всего лицемерию, а ложь не выносит ни одного кроткого слова. Ложь и лицемерие — слабее кротости. И нет сильнейшего средства от тщеславия, чем кротость. Ведь тщеславие подобно цветущему весеннему болоту, с виду похожему на яркий луг. И без крепкого посоха кротости не пройти его. Зев пучины гнева и отчаяния уже раскрыт, и тонкое покрывало весенних цветов едва-едва скрывает его. Одна кроткая мысль убивает в человеке полчища самолюбования. А без самолюбования наш современник почти не мыслит своей жизни. К кротости нужно быть готовым. Истинная кротость живет только в духовно сильном человеке.

Вот два предания о святителе Спиридоне, ярко изображающих и его странническую жизнь, и его великую кротость. Во время многочисленных путешествий святителю не раз приходилось останавливаться на ночлег в домах, где его лично не знали, а только слышали о Спиридоне — добром епископе. В одном из домов хозяева поначалу приняли святого Спиридона за нищего и отнеслись к нему с пренебрежением. Святитель не разуверил хозяев. Можно представить, как выглядела небольшая процессия известного Тримифунтского епископа. Святитель с осленком, одетый по-дорожному, в грубый плащ из шерсти. Упряжь на осленке тоже, вероятно, была самая простая, кожаная. И рядом — статный диакон. Только поведение диакона позволило хозяевам догадаться о том, что перед ними сам епископ. Изумлению не было предела.

Второй случай произошел позже, уже во время болезни императора Константина. Тогда император находился в Антиохии. Святитель Спиридон, услышав о болезни императора, снова отправился в путь. Константин первым из императоров признал христианство, и потому его очень ценили все епископы. Когда святой Спиридон со спутниками достигли дворца, их довольно грубо остановил стражник. Он принял святого Спиридона за нищего. Святитель попытался объяснить, что он епископ и идет к царю, но стражник посчитал сказанное выдумкой и, разгорячившись, ударил святого Спиридона по щеке. Святитель, напоминая о словах Спасителя и Его заповеди прощать обиды, подставил для удара другую щеку. Этот жест подействовал на стражника сильнее ответного удара. Он понял, что перед ним стоит сам епископ Тримифунтский и попросил прощения.


Частица святых мощей святителя Спиридона Тримифунтского находится в храме Воскресения Словущего на Успенском Вражке. Н. А. Найденов. Храм Воскресения Словущего на Успенском Вражке, 1881


Кончина святого Спиридона Тримифунтского пришлась на 348 год. Прожил он довольно долгую жизнь. Тело его положено было в церкви во имя Святых Апостолов, что в городе Тримифунте. В седьмом столетии нетленные мощи святого были перенесены в Константинополь, а в пятнадцатом — на греческий остров Керкира, где и сейчас находятся в храме, построенном в честь самого святителя Спиридона.

Эти странствия, растянутые на столетия после кончины, свойственные многим святым, являются как бы продолжением их земной жизни и таинственным образом обозначают его присутствие на Земле, ведь святой никогда не покидает вверенного ему земного пространства. Он путешествует по нему, и встреча с ним возможна для каждого открытого Богу человеческого сердца.

Память святителя Спиридона Тримифунтского празднуется 25 декабря по новому стилю. В Москве тоже был храм во имя святителя Спиридона

Тримифунтского. Находился он недалеко от Садового кольца, и о нем осталась память в виде названия улицы: Спиридоновка. Частица его святых мощей находится в храме Воскресения Словущего, в Брюсовом переулке. Святителя Спиридона почитают как покровителя всех, молящихся о разрешении жилищных неурядиц. Молятся ему и во многих других случаях. Святой имеет особенную благодать помогать искренне кающимся и находящимся в особенно трудных ситуациях.


19. Плащ святого Мартина Турского


Для святого плащ — не просто одежда, принадлежность дорожного костюма, это еще и милостивое простодушие, которое скрывает его высокие дары. Плащ — и принадлежность странника, и принадлежность посла, знатного человека. Плащ святого — это его отказ от радостей мира. Выбор в пользу служения Богу, который однажды и навсегда делает святой, окружающим его обычным людям непонятен: зачем лишать себя радостей, если жизнь — одна? Святые окружены любовью, потому что носят любовь к себе, но и внутренняя их жизнь и любовь к ним христианского народа непостижима.

Нет ни одного святого на Западе, который был бы так любим, как святой Мартин Турский. Ни один мученик не может сравниться с ним по славе и почитанию в западном христианском мире. Но что может вызвать такую любовь, преодолевающую время, как ни милосердие и сила, обильно действующие в избраннике Христовом. Мартин Турский по праву считается покровителем всех, желающих обучиться истинному христианскому милосердию. Его именем названы больницы, приюты, хосписы.

Родился Мартин в Паннонии — одной из провинций Рима, в четвертом столетии по Рождестве Христовом, во время царствования императора Константина Великого. Предположительно, это был 316 год. Отец Мартина был военным, и сына готовили к той же профессии. Между воином Христовым и воином земного царя есть немалое сходство. Юный Мартин довольно скоро почувствовал его. Семья Мартина была нехристианской — тем заметнее настойчивость, с которой юноша следовал своему идеалу. Этим идеалом была монашеская жизнь, о которой Мартин узнал из жития святого Антония Великого. Галлия в то время придерживалась восточных традиций. Мартин имел достаточно возможностей, чтобы ознакомиться с описанием жизни любимого святого. В юности, когда он был офицером римской армии, Мартин совершил действие, достойное настоящего воина Христова. В нем сочетаются порыв юной души и мудрость настоящего старца, презревшего все земное. Во время одного из путешествий Мартин заметил изнемогающего от холода нищего, едва прикрытого лохмотьями одежды, так что казалось, будто он нагой. По преданию, это сам Господь явился Мартину, указывая ему его будущий путь — его судьбу. Мартин разорвал свой плащ и одну половину отдал нищему прохожему.

Идеалом Мартина был Антоний Великий. Так же как и древний святой, Мартин проводил суровую жизнь, порой невыносимую для простого человека. Едва представилась возможность оставить военную службу, он удалился в окрестности Пуатье, в пустынное место Лигуже. Климат в Пуатье суровее и зимы холоднее, чем в Египте, но святой Мартин мужественно продолжал свои подвиги, добывая себе скудное пропитание трудами и почти все время посвящая разговору с Богом.

В самом образе этого святого чувствуется благородная военная выправка. Сквозь него проступают небесные черты, свойственные скорее ангелу, нежели человеку. Так, по преданию, святой Мартин вкушал пищу только однажды в день и после захода солнца, как это делал святой Антоний Великий. Солнце восточной традиции согревало его, теплый свет исходил и от самого святого Мартина, еще подобного светильнику под спудом.

Момент пребывания в пустыне кажется общим для всех подвижников-аскетов, начинавших свой путь рано и сурово. Так начинали свой подвиг и святой Бенедикт Нурсийский, и преподобный Сергий Радонежский, и многие другие подвижники Христовы, для которых воинство властителя земного было лишь слабым отображением рати Царя Небесного, Господа Христа.

Видимо, первое время святому Мартину удавалось находиться в спасительном одиночестве и предаваться благодатным подвижническим трудам, переживая тяготы и лишения земного странствия Христова. Но слух о молодом подвижнике уже заполнил окрестности Лигуже, и довольно скоро вокруг Мартина образовалось небольшое братство жаждущих спасения монахов.

Так возник первый основанный святым Мартином монастырь. Автор жизнеописания святого Мартина называет это первое гнездо святого рассадником монашеского делания в Галлии. Как человек военный, Мартин прекрасно чувствовал роль и значение дисциплины во внутренней жизни обители. Весь день ее жителя делился между трудами и молитвой.

Церковные власти не раз предлагали святому Мартину принять сан, но тот отказывался. Предание сохранило сведения, что святой последовательно отказался и от сана диакона, и от сана священника. Он предпочитал довольно скромную, но небезопасную должность чтеца-заклинателя. Его делом было читать заклинательные молитвы над душевнобольными людьми. Было замечено, что по молитве Мартина злые духи навсегда покидают несчастного, попавшего в их сети. Такое «лечение» было сопряжено с опасностью. Одержимые становятся намного сильнее обычных людей — ведь в них «легион». Одержимый мог напасть на чтеца, побить его или даже убить. Только человек, знакомый с военной наукой и сильный физически мог справиться с одержимым. Сила Христова помогала Мартину там, где сила человеческая бессильна.

Пребывая в должности чтеца, святой Мартин не оставил своего обычного занятия: помощи нищим и больным. Голодные, обращаясь к святому Мартину, получали хлеб, нуждающиеся в одежде — платье. Нищие — подаяние, больные — необходимую помощь. Все это не просто слова. В IV веке частыми гостями в Галлии были болезни и неурожай. В стране, кроме того, было неспокойно: то здесь, то там вспыхивали войны, предвещавшие грядущие бедствия, одним из которых стало разрушение Рима готами в пятом столетии. Добыть пищу и одежду стало очень непросто. А из лекарств были только самые простые средства.

Жители Пуатье прозвали святого Мартина Милостивым. Галлы были непосредственны и очень доверчивы, невзирая на природную жесткость и вспыльчивость характера. Как дети, они повиновались кротким внушениям святого Мартина, за которыми стояла невероятная для них сила. Внушительный вид, в котором еще сохранились черты военного, вежливая и строгая речь располагали к Мартину каждое сердце. Высшими церковными властями было решено поставить святого Мартина епископом Турским.

Вскоре после решения епископов в Пуатье прибыли гонцы с просьбой к Мартину прийти в Тур, чтобы помолиться об одной тяжелобольной женщине. В этой иносказательной просьбе совсем не было лукавства, а было пророчество. Больной женщиной названа была турская паства, ожидающая посещения врача — нового епископа. Святой Мартин, по обычному своему милосердию, откликнулся на просьбу. Прибыв в Тур, он понял, что его хотят сделать епископом и покорился воле Господней.


Эль Греко. Святой Мартин делит свой плащ с нищим. Около 1597–1599. Национальная галерея искусства, Вашингтон


Почти сразу же после хиротонии святой Мартин основал новую обитель, выбрав для нее местечко Мармутье. Почему епископ не может быть монахом? Ведь монаху намного проще управлять епископством, чем немонаху. У монаха нет семьи, так что все время он сможет уделять семье во Христе — братии и пастве. Мартин сам составил устав для братьев Мармутье, имея в виду правила древнего монашества. В основе — опыт святого Атония Великого. Этот устав довольно суровый, как воинский. Он предполагает общность имущества. Никто из братьев ни одной вещи не называет своей, а все общее. Каждый из братьев беспрекословно, ради Самого Христа, исполнившего Волю Отчую, повинуется как другому брату, так и настоятелю обители. Эта послушливость позволяла избежать напрасных ссор и обид, неизбежных при подобном общежитии, а так же уничтожала опасное своеволие. Безусловное послушание вносило в жизнь монастыря строгую гармонию. Как и сам святой Мартин, братья обители Мармутье вкушали пищу однажды в день, после вечернего богослужения. Для одежды избирались самые простые формы и ткани. Особенное место в жизни монастыря занимало молитвенное делание, которое святой Мартин называл самым важным занятием монаха.

В Мармутье святой Мартин удалялся для молитвы и изучения Священного Писания. Хлопоты, неизбежные при сане епископа, не стали для святого Мартина препятствием к делам милосердия, наоборот. Став епископом, он расширил и развил дело милосердия, так что порой к нему обращались как к заступнику перед Богом о несчастных.

Из обители Мармутье вышло немало епископов, впоследствии ставших проповедниками Священного Писания среди кельтских народов. Природная чуткость кельтов и их живое воображение запечатлели вокруг образа святого Мартина орнамент из множества легенд, прославляющих его и как святого, и как героя, и как доброго покровителя. Для язычников святой Мартин, возможно, был окружен ореолом волшебника. В нем для кельтов сочетались и черты пророка, уединяющегося в пустынном месте ради откровенной беседы с Богом, и черты героя, побеждающего злые силы. Архаичное сознание как бы узнавало в святом Мартине лучшее, что было в нем самом, и нечто новое, чем хотело бы обладать.

Святой Мартин скончался в 397 году, осенью. На похороны его сошлось более двух тысяч человек, в то время как население обители Мармутье тогда составляло не более восьмидесяти человек. Кончина святого наступила во время молитвы, в храме Канди, стоящем на слиянии рек Луары и Вьенны. Местные жители намеревались оставить тело святого у себя, но жители Тура похитили его. Вот как описывается это похищение.

Выставив в храме окно, несколько человек проникли внутрь и тайком вынесли тело. Скрытая в прибрежных зарослях лодка приняла святого и поднялась вверх по течению в сопровождении других лодок. Была осень, но на пути лодок по берегам расцветали цветы и весело щебетали птицы. Как это похищение напоминает перенесение мощей святителя Николая из Мир Ликийских в Бари! Но ведь дело не в том, что одно событие напоминает другое. Дело в том, что святой таким образом продолжает свои странствия по земле, ради страждущих.

Святой Мартин явился родоначальником западной аскетической школы, и она до сих пор стоит особняком среди многих других. В ней вполне сохранена пламенная чистота христианского духа, хотя она и отличается суровостью подвига. Во многих святых можно увидеть родство со святым Мартином. Его учение по влиянию своему превосходит и родственные ему учения Иоанна Кассиана и даже учение славного Бенедикта Нурсийского. Какое бы яркое явление ни возникало в духовной жизни Западной Церкви, оно так или иначе связано со святым Мартином Турским. Благодатный плащ этого святого не сносился и спустя века.


20. Странствия святого Ниниана


Кажется, после апостолов Христовых уже не было ни одного земного пространства, не охваченного проповедью Христовой.

Апостол Филипп проповедовал в Эфиопии; его окружали обожженные солнцем скалы, среди которых вода казалась небесным даром. И подобна воде была Евангельская проповедь. Апостол Фома побывал на берегах серебряной реки Ганга. Апостол Андрей добрался до северных пределов; по преданию, он воздвиг крест на горе возле Киева, где после возникла одна из первых православных церквей на русской земле. Апостол Павел несколько раз почти доходил до западных границ: он был в Испании. Словом, и север, и юг, и запад, и восток апостолам были знакомы, и везде звучало Евангельское Слово. Но ведь «Книга Деяний» святых апостолов, начатая Лукой, не закончена. С последними строками в ней открываются совершенно новые, доселе неизвестные пространства. Апостолы, преподавшие евангельское благословение всем четырем странам света, благословляют и сопутствуют тем, кто в будущем разделит их труды. И святые последующих времен ревновали к апостольским подвигам, они были подобны апостолам.

Древние своеобразно представляли географию Земли. Все обитаемое пространство они называли терра ойкумена. Кроме него существовала и терра инкогнита — неизведанное пространство. Подчас древние, как, например, кельтские народности, предполагали, что именно в этом неизведанном пространстве и находится страна блаженства, где пребывают души лучших людей. Стремление проникнуть в это пространство, ощутить, еще находясь в теле, блаженную вечную жизнь описано во множестве легенд множества народностей. Порой это проникновение в иное пространство сопряжено со смертью, трудно отличимой от обрядов посвящения. Иногда оно наступает в результате долгого путешествия. Довольно часто это путешествие происходит по воде. После путешествия по земле или по воде странник достигает блаженной страны. И оказывается в совершенно другом времени, а бывает, что и вне времени. В блаженной стране есть свое особенное время, отличное от земного и непостижимое человеком.

Христианство открыло людям, что для обретения блаженной жизни не надо отправляться в дальнее странствование. Ведь искомая вечная и блаженная жизнь, Царство Небесное, располагается в том пространстве, вход в которое находится в самом человеке. Однако сам образ странствия своего значения не потерял, наоборот. Он приобрел новое значение, новую ценность: он принес действительное ощущение спасения, уверение в спасении во Христе.

Некогда у оптинского старца Варсонофия одна знатная паломница попросила благословения на поездку в Иерусалим. Старец переспросил: в какой Иерусалим? В Старый или в Новый? Паломница ответила, что в Старый, на Святую Землю. Старец задал новый вопрос: а сколько всего Иерусалимов? Два, отвечала паломница, Старый и Новый. Старец возразил и предложил следующий ответ. Один Старый, в Палестине. Другой Новый, под Москвой. Есть и третий Иерусалим, Горний, на небе. Но есть еще и четвертый — в сердце. Именно этот Иерусалим необходимо найти в земной жизни и именно туда отправиться. Старец говорил о непрестанной молитве, заповеданной апостолами и Спасителем. Святой во время своего земного странствия согревается и бодрится ею.

Среди святых первых веков немало людей-легенд, от которых остался только строгий орнамент коротких повествований. И все же в них есть необыкновенная привлекательная сила. Нечеткость очертаний их образов только усиливает ее. Эти имена — неоспоримые свидетельства того, какой именно путь в своем развитии прошла Христова Церковь и кем она создавалась. Святой Ниниан — одна из таких легенд.

У Гальфрида Монмутского есть упоминание о том, когда первые христиане ступили на землю Британии. Это случилось вскоре после победы царя Константина над Максенцием, которого кельтские племена, жившие в Британии, весьма почитали. Максенцию дали прозвище: Максен Вледиг, что значит Максим Великий. Первым впечатлением от посещения христиан были радость и страх.

Согласно преданию, друиды, языческие жрецы, не вынося Евангельского Слова, бросались со скал в море и находили в бурной пучине свою гибель. Друиды, конечно, чувствовали, что на смену их силам пришла сила другая, гораздо более мощная и грозная. А их мир, существовавший столетия, невозвратно разрушен. Ощущение было такое, как будто закончилась долгая и тяжелая война. Языческое общество, конечно, не сразу примирилось с тем, что победило христианство. И не сразу были разрушены все места поклонения языческих племен. Ощущение уходящей из-под ног земли было знакомо всем.

Христианство пришло на землю Британии уже как вера победителей, как некогда туда же пришли римляне. Но меч Евангельского Слова был мечом посвящения, а не войны. Ни в одной стране мира так органично не сплелись народные верования с христианскими представлениями, как в Британии и Ирландии. И вряд ли какие святые пользовались такой любовью и уважением своего народа, как святые Британии и особенно Ирландии. Отблески имперского заката и мягкие сумерки фольклора окружают образ святого Ниниана. Согласно гипотезе, выдвинутой учеными Университета Глазго, святой Ниниан и святой Финниан, учитель святого Колума Килле, — одно и то же лицо. Неизвестно, насколько это так, но деятельность святого Ниниана, основавшего один из первых христианских храмов на Британских островах, предшествовала деятельности любимого ирландцами святого Колума Килле.

Скупое жизнеописание святого Ниниана содержит в себе потрясающие сведения. Вряд ли человек той эпохи, богатой на волны голода и эпидемий, мог бы выдержать такие нагрузки, как святой Ниниан, без Божией помощи. При чтении вспоминаются слова апостола Павла: много раз был ранен, был дважды едва не до смерти побит камнями, терпел болезни и всякую иную нужду, знал и ненависть тех, кто называл себя братом, а был мне враг, знал и непонимание родственников.

Святой Ниниан родился в 360 году. Достоверных сведений о том, кто были его родители, нет. Местность, где святой появился на свет, называется Камбрия, это на северо-западе Британии. Камбрия — гористая местность, в которой среди гор покоятся уютные долины, но расположена она на побережье. Частые дожди и ветры делают климат этой местности довольно суровым, хотя в долинах зимой почти не выпадает снег.


Вход в пещеру святого Ниниана. Шотланлия, Уитхорн. Photo by Otter


Как и когда святой Ниниан познакомился с христианским учением, неизвестно. Известно только то, что, став юношей, святой предпринял отважное путешествие в Рим только для того, чтобы постичь основы христианской веры. Этот внезапный рывок из привычного мира требовал огромной силы воли. Нужно было решиться оставить все прежнее, отрешиться от наикрепчайших уз, которыми человек связан со своей семьей и народом, чтобы так, налегке, со счастливым сердцем отправиться в плавание в поисках Христа. И, несомненно, юному страннику сопутствовала благодать Божия, с помощью которой он обрел Его. Возможно, что юноше Ниниану было святое видение, которое запечатлелось в его сердце.

Святой Ниниан после длительного путешествия прибыл в Рим и там довольно долгое время проходил обучение. Умение читать и писать в ту эпоху преподавалось на материале Священного Писания. Часто первой книгой ученика была Псалтырь. В сан епископа святой Ниниан был посвящен папой Сирицием. Святой Ниниан стал первым христианским епископом на Британских островах. Ему предстояло обратить в христианство племена пиктов и бриттов, населявших древнюю Альбу (Шотландию).

Образ святого Ниниана окружает прихотливый орнамент из народных легенд, дыма от ужасных языческих капищ, воинственных кличей воинов и придорожных растений: святой Ниниан, как и многие святые, был неутомимым путешественником. Но в этом сплетении светятся лучи Божественной благодати, отчего причудливые мрачноватые линии легенд приобретают красоту весенней — пасхальной — зари.

Британия в те времена была многоплеменной страной. Земли ее делили между собой скоты, бритты и пикты, бывшие коренным населением острова, а также еще несколько других племен. Междоусобицы почти не прекращались. Вражда между племенами носила кровавый характер. В обычае были человеческие жертвоприношения. Святому Ниниану предстояло погрузиться в самую глубину языческого мира.

В 397 году, как повествует Беда Достопочтенный в «Церковной истории бриттов», святой Ниниан прибыл в Уитхорн, место на юго-западе Шотландии, и заложил там каменную церковь, названную им Candida Casa. Это белостенное здание стало духовной колыбелью для многих бриттов, и это была одна из первых христианских церквей в Британии. Через некоторое время святой Ниниан отправился в глубь Альбы, на север от Уитхорна, в земли южных пиктов. По преданию, святой в трудах благовестия дошел и до Шетландских островов, расположенных на самом севере Шотландии. И если в долинах Камбрии никогда не выпадает снег, то на вершинах северных гор снег никогда не тает. Можно сказать, что святой Ниниан обошел всю землю в трудах евангельского благовестия. Это была очень трудная земля. Язычество в племенах пиктов держалось крепко, и его пережитки встречаются и до сих пор. По преданию, на пути святого демоны кричали ужасными голосами и сотрясали землю. Незримым покровом скрыта тайна трудов святого.

Образ святого, как и образ «дикого человека», отшельника, настолько органично вписан в предания кельтских народностей, что без него почти невозможно представить их. Почитание, которым был окружен образ святого у кельтов, нисколько не умаляло его простоты и доверчивости. Святому помогают животные. Например, святому Ронану выдра принесла из пучины озера церковное Евангелие, заброшенное туда обезумевшим королем. Можно ясно представить себе картину, как святой Ниниан принимает у себя несчастного изгоя-скитальца, предсказавшего собственную кончину. Ведь святой несет Слово Божие и в своих поступках. Память святого Ниниана празднуется 12 декабря.

Вспомнить о святом Ниниане уместно именно сейчас, когда христианскими убеждениями никого удивить нельзя. Сознание современного человека отвращается от христианства и снова обращается к язычеству, ища в нем некоей древней, стихийной силы, позволяющей то, что в христианстве недопустимо. Но в том-то и тайна, что возврата к язычеству уже не будет. Многие авторы и ученые прошедших веков развивали эту с виду простую мысль. Уже не может быть возврата к древнему язычеству, а может быть только не очень внятное подражание ему, некая новая старина, по сути ничего общего не имеющая с тем язычеством, в котором плакали кровью идолы и стонала под стопами святых посвященная идолам земля.

Святые, достигшие обетованной страны Христовых блаженств, не перестают быть свидетелями тех событий, о которых мы знаем только по коротким и скупым упоминаниям, чуть подправленным неверующим человеком. Мир святых — это мир света, и они порой нисходят в мир наших полутеней, свидетельствуя об истине.


21. Золотой век одиночек


Победное шествие христианства, увенчавшего наконец императорское чело Византии, как будто сделало передышку.

Христос был в то время популярнее, чем «Биттлз» в 60-х годах ХХ века. Разговоры о Христе считались необходимой принадлежностью образованного человека, как и богатые одежды для праздников. Но богословские беседы и внешняя роскошь торжественных одежд святых обмануть не могла. Как после разрушения Иерусалима (в 70 году) ученики Христовы покидали город, чтобы селиться в пустынных местах на берегах озера Мареотис, так, начиная с конца третьего столетия, еще во время Диоклетианова гонения, их потомки покидали города и выбирали для поселений самые отдаленные места, подчас за несколько миль до ближайшего колодца.

Слово «монах» возникло не сразу. Оно содержит два корня: «монос» (одиночка) и «эхос» (отзвук). «Глас вопиющего в пустыне», как говорит Евангелие от Иоанна, первая глава. Внешне жизнь этих новых подвижников напоминала жизнь Иоанна Крестителя, которого и до сих пор благоговейно называют покровителем монашества. Поведение пустынников подчас было малопонятно и необычно, но сопутствовавшая им сила Господня совершала то, что не в силах выразить были никакие риторические фигуры.

Монахи почти ни в чем не походили на утонченных столичных клириков Византии, они были грубоваты, как простолюдины. Жизнь в пустыне казалась жизнью безумцев тем, кто привык к городским условиям. А состояла эта жизнь на вид из одних лишений. Монашеские приобретения были скрыты глубоко в сердце. Это было юродство ради приобретения Христа. Христос заменял монахам кров, одежду и пищу. Представить это горожанину невозможно.

В поучениях, запечатлевших опыт святых отцов-пустынников, содержатся семена христианского здравого смысла, пригодного и в современной нам повседневности. Немногословность, умение ясно и четко выражать свои мысли, ровное и мудрое отношение к жизненным невзгодам — пригодятся любому человеку, в каком бы звании он ни был и в каком бы месте ни жил. Однако все названные достоинства без Христа неполны, ведь один лишь Христос придает им совершенство, и Он Сам соприсутствует и сопутствует страннику в Царство Свое. Любители строгой подвижнической жизни сознательно обрекали себя на томление одиночеством, голодом и жаждой, чтобы яснее понять, что человек никогда не бывает одиноким: ведь с ним всегда Господь. Именно вокруг этой мысли и сосредотачивается вся деятельность подвижника. «Как жить с Богом?», — такой вопрос еще недавно задавали разумные прихожане батюшкам. Жизнеописания и поучения отцов-пустынников отвечают на этот вопрос.


Фреска Распятие Христа в Свято-Успенской Почаевской лавре


Умение отличать подлинник от подделки не нужно в мире, где подлинник уравнивается в правах с подделкой. Современное общество в целом именно таково. Слухи и ложь обладают в нем статусом верной информации. Почти две тысячи лет назад было то же — человек вообще охотнее верит слухам, чем книгам. Для общества, равнодушного к истине, нет различия между правдой и ложью. Язычество если и не было равнодушно ко лжи, то признавало ее средством для достижения материального или чувственного блага.

Расцвет монашества приходится на то время, когда христианское общество только формировалось и в нем было много еще от языческого. Тем острее ощущалась древними подвижниками граница между фальшью и истиной. И потому они предпочли сразу же отказаться от всех благ, даруемых равнодушным к истине обществом, чем вести с ним долгие переговоры в надежде обращения. Как ни странно, сама идея монастырской жизни занимала в то время многие умы. Отражение небесной жизни на Земле принимало зримые формы, напоминающие формы военной организации. Монашеское ополчение против фальши мира безумных наслаждений росло не по дням, а по часам. Пустыни превращались в цветущие сады, даже в буквальном смысле. Более трудолюбивых людей, чем монахи, история не знает. Многие ремесла обязаны своим расцветом именно монашеству.


22. Белый хитон святого Антония


Среди христианских святых Антоний Великий занимает особенное место. Его почитают как православные, так и католики.

Любой монашествующий знает его житие — полно или кратко — и в день его памяти старается причаститься святыни. Но и миряне, чья душа расположена к добродетельной жизни, порой находят в поучениях святого Антония Великого немало ценного для себя.

Антоний Велкиий напоминает огромную реку, проложившую русло в высохшей почве и наполнившую его водами, которые питают все окрестные земли. При всей строгости и суровости первого представления о нем, Антоний Великий озарен необъяснимой и в полном смысле этого слова вышеествественной радостью. И в его житии, и в его поучениях много добротной соли и юмора. И вряд ли какой модный старец может сказать нечто новое, выходящее за пределы того, что было открыто святому Антонию Великому. Память его приходится на 30 января.

Жизнеописание Антония Великого, сделанное Афанасием Великим, сохранило несколько слов о его семье и внешнем виде. Родился святой Антоний в Египте, примерно в 280 г. Среди египтян порой встречаются люди со светлой кожей и волосами. Антоний Великий был высок ростом, темно-рус, с голубыми глазами. Все, что ни делал, он делал неторопливо и ловко.

Хотелось бы избежать слишком живых красок, которые порой преподносит воображение, да еще тем более в беседе о предметах духовных. Но в святом Антонии нельзя не заметить поразительной перемены. Тонкий чуткий юноша, которого не беспокоили житейские заботы, постепенно открывает в себе нрав настоящего воина, выдерживающего самые тяжелые испытания.

С самого детства святой Антоний обнаружил особенный характер. Он был спокойным и сострадательным ребенком, настоящим утешением своих родителей, и к тому же единственным их сыном. У Антония была младшая сестра, о которой он после смерти родителей заботился, и которая потом стала монахиней. Родители берегли своего сына как зеницу ока. Но сын, кажется, в наблюдении за собой и не нуждался. Он не вступал в обычные игры со сверстниками. Вся жизнь его разделена была между домом и храмом. Он не был обременен хлопотами о хлебе насущном, пока живы были родители, и потому основное время посвящал размышлению о Боге и молитве. Обычные для его возраста яркие впечатления не смущали его души. И душа рано сделала выбор всей своей жизни. Родители Антония тоже были христианами, и потому только радовались занятиям сына.

Но вот оба родителя внезапно скончались, а на Антония навалились житейские хлопоты. Он вынужден был заняться ведением хозяйственных дел и воспитанием младшей сестры. Резкая перемена так подействовала на молодого человека, что он решил оставить все житейское. Примерно в это же время он услышал в Церкви притчу о богатом юноше. «Если хочешь стать совершенным, ступай и продай свое владение, раздай нищим; так ты приобретешь сокровище на небесах» (Мф, 19, 21). Святой Антоний так и поступил. Наследство, оставленное ему его родителями, было довольно значительным. Он распределил его почти целиком на дела милосердия, оставив себе и сестре только небольшую часть. Так прошло несколько лет — благодатная подготовка к будущему подвижничеству. Однако духовная неопределенность угнетала будущего святого, и он сделал еще один шаг. Устроив сестру в женскую христианскую общину, продал все, что у него осталось, снова употребив на дела милосердия, и ушел в пустыню.

Первые годы в пустыне для святого Антония прошли в жесточайших битвах как с падшей человеческой природой, так и с бесами. Людей в это время он почти не видел. На закате солнца ему приносил хлеб человек, которого Антоний сам выбрал помощником. Кроме хлеба с солью и воды молодой монах никакой пищи не употреблял. Трапеза происходила однажды в день после захода солнца. Но случалось иногда, что Антоний по нескольку дней не притрагивался даже к хлебу. Помощник, приносивший хлеб, забирал у подвижника его рукоделие, которое продавалось на рынке в ближайшем селении. На вырученные деньги покупалось все необходимое. Антоний жил трудами своих рук. Рукоделие в жизни монахов приближалось к молитве.

В те времена подвижники, искавшие отшельнической жизни, выбирали себе жилище возле гробниц, за пределами человеческих поселений. Ко времени ухода Антония в пустыню таких подвижников было уже много. Будущий святой в начале своего подвижнического пути провел в обучении у старцев пятнадцать лет. У одного он осваивал премудрости поста, у другого обучался молитвенному деланию, у третьего брал уроки нестяжательности. Пятнадцать лет провел в пустыне святой Антоний, прежде чем из послушника стал настоящим монахом. И по преданию, он слушал своих наставников как самого Бога. Именно послушание, умение отсечь свою волю называлось святым Антонием в числе первых монашеских уроков.

Послушник ведь как сын своему авве. А что происходит с блудным сыном, Сам Господь рассказывает в притче. Одно своеволие перевешивает даже несколько добродетелей, оно, подобно кислоте, их растворяет. В монашеской жизни еще и потому послушание имеет первенствующее значение, что монах часто сталкивается с явлениями духовного мира, а порой даже и с настоящими нападениями бесов. Без совета опытного духовного наставника послушник просто погибнет: физически или сойдет с ума. Святой Антоний, как говорит предание, ничего не предпринимал без согласия своих наставников в монашеской жизни.

Святому Антонию Бог даровал видеть духовный мир — как мы видим материальный. Согласно одному преданию, все, что оставил святой Антоний за пределами пустыни, однажды явилось ему как некий богатый и роскошный караван. Другое предание говорит о том, что дух плотской невоздержанности однажды явился святому Антонию в виде чернокожего мальчика, плачущего, сетующего, просящего сожаления и хвалящего подвиги святого. Можно было бы сравнить это видение с амуром. Святой Антоний разоружил этого сына Афродиты. Параллель не случайна. Часто древние подвижники выбирали для поселений старые разрушенные капища. Для современного человека удивительнее будет то, что святой Антоний смог преодолеть неизбежные сожаления о розданном имуществе и несостоявшейся юности.

Святой Антоний выходил из своей пустыни только в сопровождении старцев к Божественной литургии, в день воскресный. Этот выход строгой душе казался даже развлечением. Святой Антоний жаждал полного уединения. Поскольку все средства, с помощью которых сатана мог действовать, были исчерпаны, начался бой как бы один на один. По преданию, одно из самых сильных нападений совершилось на святого Антония в храме во время богослужения. Святой упал замертво и так был некоторое время. Очнулся он как бы после обморока, который наступает в результате сильнейшего удара, совершенно ослабевшим и как будто избитым. Спутники хотели положить святого Антония в одном из городских домов, чтобы он смог принимать необходимое лечение. Но тот, едва очнувшись, стал требовать, чтобы его отнесли в пустыню. Святой Антоний, снова оказавшись в уединении, взмолился ко Христу, как бы укоряя его. «Господи мой Сладчайший, Помощник мой и Покровитель, где же был Ты, когда меня убивал сатана?» Святой потом рассказывал ученикам, что Господь явился ему после этой молитвы и, утешая, ответил: «Я стоял рядом с тобою».


Франсиско де Сурбаран. Антоний Великий. Палаццо Питти, Флоренция


Годы послушничества святого Антония Великого приходятся на одно из последних и самых жестоких гонений на христиан: Диоклетианово. В житии святого Антония описывается, как он, услышав о славе мучеников за веру Христову, и сам захотел стать мучеником. Для этого святой Антоний отправился вместе с другими христианами в город, в котором готовились принять казнь воины-христиане. Святой Антоний сподобился омывать раны мучеников, с радостью о будущей жизни переносивших ужасные пытки. Он был утешением и помощью страдальцам. Господь хранил святого Антония. Несмотря на дерзновение, тот не был ни арестован, ни убит. Наконец настал день казни, и мучеников повели на поле, где их уже поджидали мечи. Святой Антоний, надев белый хитон, с радостью отправился вместе с ними. Но при входе на поле его отделили от остальных и даже попытались прогнать прочь. Святой Антоний мужественно исповедовал веру во Христа, надеясь, что его все же возьмут к мученикам, но его снова прогнали. Так Господь сохранил своего избранника: святому Антонию предстояло стать учителем христианской жизни и отцом монашества Западной и Восточной Церкви.

Со временем к святому Антонию стали приходить люди в надежде услышать духовный совет и уяснить Божию волю о себе или о своих делах. Его слово всегда было приправлено солью небесной мудрости. Рассказывается, что один вид святого Антония действовал необыкновенно. В человеке, видевшем святого, поселялась особенная радость и желание жить так же, как и святой. Юноши оставляли свои владения и блестящие забавы, девушки — женихов, ради того, чтобы обрести нечто большее во Христе.

По преданию, святой Антоний говорил мало, редко когда более двадцати слов. Но порой писал своим подопечным послания. Основой многих его изречений является мысль о внимании к своей душе: внимай себе.

Святой Антоний поясняет, что для него значит «умный человек». Прежде всего, это человек умеющий рассуждать и отделяющий злое от доброго. Добро для святого все то, что согласно с Богом; все, что ведет ко Христу. На этом пути и страдания могут оказаться спасительными. Зло же все то, что отдаляет от Бога и что противно Христу. Умного человека святой сравнивает с кормчим и кучером в собственной жизни. А возлюбивший Бога ум святой Антоний уподобляет бодрому сторожу, который караулит двери души, не позволяя проникнуть вовнутрь даже и мимолетным впечатлениям. Человек умный и рассудительный подобен Христу и потому пользуется Его благоволением при устройстве своей жизни; ему всегда сопутствует Божия помощь. Умный человек подобен и врачу; он в состоянии уврачевать свои недуги при содействии ему Бога. Но как ум, так и рассудительность должны проявляться в делах, так как и о качестве лечения судят по результатам. Образ жизни человека всегда отражается в его душе: во взгляде, в походке, в голосе и улыбке, а особенно при разговоре с другими. Разумный и добродетельный человек приятен в общении и не говорит лишнего.

Святой Антоний особенное значение придает тщательности и постоянству духовного труда. Только так можно действительно достичь святости. Порой не нужны большие подвиги, потому что первая горячность скоро остывает. Но люди, совершающие небольшой постоянный подвиг (скажем, молитвы или милосердия) не имеют нужды в особенных предосторожностях и довольно скоро избегают опасностей в жизни.


Микеланджело. Мучения святого Антония


Эти же слова можно применить и к незначительным на первый взгляд впечатлениям и пожеланиям, которые могут послужить причинами больших бед. Тех, кто любит поговорить о добродетелях, но при этом ведущих жизнь праздную, святой Антоний сравнивает с людьми, любящими лечиться. Они покупают самые новые и дорогие снадобья и приборы, а пользоваться ими не умеют. Невоздержанных людей святой Антоний уподобляет простецам, смеющимся над науками и над теми, кто их изучает, но ничего о науках не знающих. Невежды желают, чтобы все были хуже них, для того чтобы оправдать самих себя.

Самыми злыми и трудными страстями души святой Антоний называет ненасытную жажду богатства и удовольствий, а также тщеславие, соединенное с невежеством. Людей, прежде проводивших добродетельную жизнь, а потом ставших пленниками собственных желаний, святой Антоний сравнивает со странниками, убитыми или ограбленными в пути.

Хитон из поучений святого Антония уже две тысячи лет служит одеждой многим, ищущим святости и желающим ей обучиться. Ведь все сравнения, предложенные древним святым — не просто сравнения. Это предельно приближенное к привычному для человека ощущению пространство духовной жизни, которое проходит святой на пути в Царство Христово.


23. О черепе язычника и святом Макарии Великом


Милосердие очень тесно связано с молитвой. Порой они дополняют друг друга, если оба совершаются с чистым сердцем и ради Христа, а не ради временной выгоды. И порой молитва становится больше милосердия. Если нет возможности помочь чем-либо из вещей или деньгами, молитва заменяет милосердие. О важности молитвенной помощи говорили и апостолы. Монах же считает молитву делом всей своей жизни, средством спасения и своим творчеством. Как никто, удалившийся от назойливого шума, монах чувствует краски и силу молитвы, и, говоря с Богом, он разговаривает с каждой Божьей тварью. Ему отвечают и душа растений, и душа животных, и души умерших людей. Особое место занимает в христианской практике молитва о упокоении душ усопших. Она необыкновенно важна для всего мира.

Макарий Великий, или Египетский, прожил сто с небольшим лет и всегда находился в радостном расположении духа. Он был молчалив, а если и говорил, то только по делу и кратко. Святое крещение он принял в сорок лет. Как рассказывал своим ученикам, с этого времени он не сказал ни одного бранного слова и не плевал на землю. Одним из его подвигов была борьба со сном. Однажды в начале Великого поста авва Макарий отправился в обитель, где его не знали, и там провел сколько-то времени, не давая отдыха телу и изгоняя сонливость. Однако вскоре подвижник вынужден был уступить своей немощи, так как стал приходить в исступление. В рассудительности Макарий Великий был подобен святому Антонию Великому. Он отличался удивительной снисходительностью к другим, так что его ученики порой сравнивали его с солнцем: как солнце не отделяет злых людей от добрых и светит всем, так и святой Макарий покрывал прегрешения братьев.

Молитвы святого Макария имели силу необыкновенную. Предание повествует, что в руках его во время молитвы внезапно воспламенилась ветвь. Однажды Макарий Великий, путешествуя по пустыне, набрел на одинокий человеческий череп, лежащий на земле. Когда, вознеся Господу молитву, святой коснулся его своим пальмовым посохом, череп заговорил. Страшен был этот глубокий сиплый подземный голос! Макарий пожелал узнать, кем был при жизни человек, от которого остался только этот череп. Тот ответил, что жрецом-язычником из племени, некогда жившем в этом месте. Череп назвал имя жреца и обратился к блаженному Макарию по имени. И поведал о силе христианской молитвы об усопших. Когда святой вспоминает о тех, кто находится в вечной муке, они получают некоторое облегчение. Макарий спросил, в чем же оно состоит. Череп отвечал, что дух его находится между двух огненных бездн. Одна нависает сверху, другая разверзается внизу. И расстояние между ним и духами его соплеменников таково, что никто не может увидеть лицо другого. И когда возносятся молитвы о упокоении, эта мука смягчается, так что осужденные могут слегка видеть друг друга. Святой Макарий, услышав этот рассказ, горько зарыдал и спросил, есть ли мука больше этой. На что череп отвечал, что им, язычникам, оказано хотя бы некоторое снисхождение. Но ниже располагается мука, в которой находятся христиане-отступники. Макарий Великий, выслушав этот рассказ, предал череп земле.


Монастырь Святого Макария Великого. Египет


Есть и множество других подобных сведений в других временах о том, какое утешение подает христианская молитва усопшим.

Еще об одном уроке аввы Макария Великого, тоже связанном с язычником. Однажды Макарий Великий предпринял путешествие в Нитрийскую пустыню и взял с собою своего ученика. В продолжение пути авва повелел ученику идти немного впереди себя. Ученик тот повстречался с языческим жрецом, который нес большое полено и куда-то очень спешил. Ученик приветствовал жреца так: «Куда бежишь, демон?» Тот в гневе прибил ученика, так что несчастный едва смог дышать. И снова с поспешностью продолжил свой путь. Вскоре язычник встретился с аввой Макарием, и тот приветствовал его так: «Привет тебе, трудолюбивый человек!» Жрец изумился и спросил: «Чего ты во мне нашел доброго, чтобы здороваться со мною?» Авва Макарий отвечал, что увидел его в трудах и заботах, спешащим по делу. Значит, он человек трудолюбивый. Сердце жреца смягчилось, и он стал умолять Макария сделать его христианским монахом. Из путешествия старец и ученик вернулись вместе со жрецом, изумив братию. Вскоре жрец принял Святое Крещение. По его примеру и многие идолопоклонники, которые знали его, приняли христианство.


24. О связанной гиене, сухом дереве и послушании


Слово «послушание» возникает впервые на страницах Посланий апостола Павла: «пленить свой разум в послушание Христово». Перекликается по значению с «усыновлением». Человек усыновляется Богу путем следования заповедям Христовым. В монашестве послушание считалось самым коротким и верным путем к достижению духовного совершенства. Хотя часто у отцов-пустынников, как, например, у преподобного Пимена Великого, было несколько духовных наставников. Все же послушание ценилось превыше всякой другой добродетели, это настоящее золото монашества. Святые близкого к нам времени, например, преподобный Серафим Саровский, следовали тем же путем: «Не то что идти, а бегом бежать на послушание надо». Ведь в послушании одновременно исполняются сразу две заповеди: о любви к Богу и о любви к ближнему. Послушание опирается на кротость и упраздняет раздоры, покрывает все недоумения и сохраняет мир душевный.

Монашеская община часто возникала вокруг одного человека, которого называли старцем. К нему обращались за советом все братья общины, и считалось, что Сам Господь помогает исполнять просьбы и повеления старца. И что отказ от исполнения или же небрежное исполнение повелений старца влечет за собою жестокое наказание от Господа. Союз старца с учеником заполнял собой всю жизнь монаха. Старец обучал своего духовного восприемника духовной жизни по заповедям Христовым, как мать или кормилица учат младенца ходить. Даже больше, это было таинственное изображение отношений Бога Сына и Бога Отца. Послушание считалось матерью всех монашеских добродетелей. Как сказал великий авва Моисей: «Будем просить послушания, рождающего смирение и приносящего терпение и великодушие, и сокрушение, и братолюбие, и любовь; ибо это суть воинственные оружия наши». «Монах постящийся, будучи под началом духовного отца, но не имеющий послушания и смирения, не приобретет никакой добродетели, потому что не знает, что такое монах». Так говорят древние старцы.

Жизнь в монашеской общине можно назвать центростремительной. Все, что совершалось в ней, совершалось в стремлении к Богу и под руководством опытного в духовной жизни отца. Без благословения старца никакое значительное дело жителями келий не предпринималось.

В этом понятии — послушания — ожидание и уверенная надежда, обращенная к Богу. Такую надежду на церковнославянском языке еще называют упованием. Послушание воспринималось не как рабская покорность и слепое исполнение воли старца, а скорее как творческая работа, этюд на заданную тему. Удивительно и то, что даже признанные всеми аввы часто поступали в обучение к другим аввам, несмотря на то, что сами могли бы старчествовать. Послушание приносило древним подвижникам мир душевный, сознание мощной защиты и покровительства — ведь в земных отношениях старца с его учеником отражались и еще и отношения Бога и человека. Старательный послушник достигал почти детского ощущения радости и свободы в беседе с Богом, как сын беседует с отцом. Правильное и тщательное исполнение заповедей старца позволяло коснуться чуда, преодолеть законы природы.

Авва Иоанн Колов считается одним из самых строгих аскетов золотого века монашества. Но вместе с тем в нем было что-то и от ребенка. Его поведение порой кажется наивным, как бы юродством, добровольным отказом от самоволия и рассудочности ради благодати Христовой. Порой в рассказах о нем возникает образ, который чем-то сродни простонародному образу дурачка, который, вопреки сложившемуся о нем мнению, обладает мудростью, превосходящей мудрость ученых и царских советников. Вот что говорится в «Древнем патерике».

Некогда в поисках подвижнической жизни авва Иоанн Колов удалился в скит, в Фиваидскую пустыню, и жил там, обучаясь у старца. Старец посадил высохшее на корню дерево и велел авве

Иоанну поливать это дерево каждый день одной кружкой воды, пока оно не принесет плод. Колодец находился очень далеко от скита, так что авва Иоанн уходил вечером и возвращался с водой только к утру. Три года, как говорит патерик, продолжался этот труд, с любой другой точки зрения бессмысленный. Но вот прошло три года, и дерево принесло плод. Старец, взявши этот плод, принес его братии со словами: «Возьмите, вкусите плод послушания».

Этот рассказ перекликается одновременно и с евангельской притчей о бесплодной смоковнице, за которую заступился садовник, и с возгласом на Божественной литургии: «Примите, ядите, сие есть тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов». Послушание можно назвать духовной плотью монашества — плодом.

Вот что было в притче Спасителя. Хозяин хотел срубить смоковницу, как так она не приносила плодов. Садовник затупился на дерево и попросил подождать некоторое время. Хозяин согласился. Садовник обложил корни смоковницы навозом, поливал ее, ожидая, что она принесет плод. Спаситель не говорит, принесла ли смоковница плод, Он оставляет притчу как бы незаконченной, недосказанной. То, что подразумевалось в притче Спасителя, произошло с теми, кто веровал Ему.

Возглас «Примите, ядите…» произносится на Евхаристическом каноне, в то время как Святые Дары пресуществляются в Тело и Кровь Христовы. Цель христианской жизни — уподобление Христу, и тщательный послушник тоже уподобляется Христу, исполнившему волю Своего Небесного Отца.

Авва Иоанн имел истинное послушание, которое совершало чудеса. Дух Господень так обильно присутствовал в нем, что ему покорялись и животные. Рассказывают такой случай. Недалеко от скита была старая гробница. В ней поселилась злая гиена, от которой происходило большое беспокойство. Старец велел авве Иоанну Колову убрать навоз возле этой гробницы. Тот спросил только: «А что же мне делать с гиеной?» Старец, улыбнувшись, отвечал, чтобы авва Иоанн, если зверь нападет, связал его и привел к нему. Ближе к ночи выдалось время, чтобы исполнить задание старца. Авва Иоанн пошел к гробнице и стал убирать навоз. Животное, увидев человека, испугалось и попыталось убежать. Но авва Иоанн бросился за гиеной, взмолившись: «Стой! Мой авва велел поймать тебя и привести к нему». Гиена была поймана и связана. Старец весьма беспокоился о своем подопечном, он ожидал его, пребывая в молитве. Через некоторое время авва Иоанн пришел, таща за собою связанную гиену. Старец изумился, но, чтобы смирить авву Иоанна, ударил его и сказал: «Зачем, глупый, ты притащил мне эту несчастную собаку?» Развязав гиену, старец отпустил ее на волю.


25. Драгоценные песчинки пустыни


В дошедших до нас из древности поучениях отцов-аскетов много крепкого здравого смысла, основательности и рассудительности. Эти качества часто скрыты под видом суровости или нелепости. В маленьких фрагментах, рисующих повседневную жизнь подвижников, сразу отражаются все небо и вся земля. Их жизнь была золотым сечением жизни земной к жизни небесной. Живя на Земле, обращаясь среди привычных даже нам предметов и понятий, они все же больше походили на ангелов. Проводя ангельскую жизнь, показывали незаурядный жизненный опыт.

Из добрых качеств, ценимых в монашеской жизни, кроме послушания основными считались целомудрие и нестяжательность. Становясь монахом, послушник приносил обет целомудрия.

Этот обет воспринимался не просто как отказ от брачных отношений, а гораздо глубже и шире. Ведь целомудрие — огромное понятие. В него входят и осторожность, и чувство меры, и воздержание во всех его проявлениях. Оно близко к рассудительности.

Вот несколько песчинок из бесценного опыта древних.

Святой Пимен Великий назвал два помысла, особенно вредящие душе человека и могущие очень скоро привести к бедственным последствиям. Это помысел злословия и помысел телесной невоздержанности. Они могут возникать как мимолетные впечатления, но о них не следует ни думать, ни говорить, так как от этих мыслей и разговоров, увязнув в них, можно скоро перейти к действиям. Душа, свободная от этих помыслов, всегда спокойна.

Однажды к святому Пимену Великому пришел брат и сокрушался о том, что страдает блудной похотью. Сказал и о том, что был уже у некоего старца и просил совета, как ему быть, но похоть не отступает. Святой Пимен отвечал: «Дела того старца высоки, ибо он как небожитель и не знает, что мы с тобою находимся в блуде. Но скажу тебе от себя: если человек будет воздерживать свое чрево и язык, то он сможет владеть собою». Этот ответ основан на апостольском слове. В Послании к Иакову говорится, что язык — небольшой орган, но приносит много хлопот. Человек, не говорящий напрасно, сможет укротить и остальные страсти.

Рассказывали об одной подвижнице, матери Саре, что тринадцать лет находилась в сильной борьбе с телесной похотью и никогда не просила о том, чтобы избавиться от сей борьбы, а только взывала: «Боже, помоги мне!»

Блаженная Феодора замечала, кто иногда при воздержании в пище нападает дух сонливости, и таким образом недостаток в еде восполняется избытком сна. Так поступать, считала она, неразумно. Должна быть умеренность и в том, и в другом. Примерно так же смотрел на воздержание в пище и святой Пимен Великий. Когда его спросили о том, как надо поститься, он ответил, что лучше всего понемногу вкушать пищи каждый день. Когда же спрашивающий напомнил ему, что сам Пимен когда-то не вкушал пищи по нескольку дней, тот ответил, что это было так, и что так постился не только он один. И все отцы, прошедшие этот путь, нашли, что лучше принимать пищу каждый день в разумном количестве, не досыта.

Блаженная Синклитикия, которую иногда называют основательницей женского монашества, сравнивала пребывание человека на Земле с жизнью плода в материнской утробе. Эта земная жизнь как вторая утроба, и предстоят еще роды в вечную жизнь. Здоровый младенец благополучно завершает свое развитие во чреве матери и затем выходит на свет к ее радости. Так и святые, которые добыли на Земле духовный опыт через труды и скорби, при помощи благодати Божией, как в материнские руки переходят на небеса. Грешники же подобны мертворожденным младенцам, и они вовсе не видят света, и путешествуют из мрака во мрак. Жизнь грешника на Земле можно сравнить разве что с постоянным умиранием.

Нестяжательность — та же нищета, добровольная нищета ради Христа. Это и обличение алчности, и свобода от тяготящих хлопот, отвлекающих душу и разум подвижника от Бога. Желающий проводить монашескую жизнь давал обет нестяжания. Если человек не может назвать ни одой вещи, которая ему принадлежит, целиком своей, то какие могут быть споры из-за того, ему или нет принадлежат или принадлежали вещь, имение, понятие, высказывание. Таким образом, нестяжательность упраздняет причину большинства человеческих ссор и раздоров, она приносит душе мир Христов.

Вот несколько примеров, как святые решали свои имущественные вопросы.

Арсений Великий был человеком знатным, занимал при дворе императора высокий чин, но любовь к Богу победила; Арсений ушел в монахи и стал одним из самых замечательных подвижников. Однажды, когда он уже стал монахом, к нему пришел некий чиновник и принес завещание, по которому Арсению доставалось значительное денежное наследство. Арсений, сообразив, что это наследство послужит для него предметом долгих хлопот, решил разорвать завещание. Но чиновник, упав на колени, стал умолять не делать этого, так как за утрату документа его накажут. Тогда Арсений вернул ему завещание и отпустил, предлагая поступить с ним, как тому будет угодно. В другой раз, находясь в скиту, святой Арсений заболел. У него не было даже рубашки. Денег на покупку необходимого тоже не было, и тогда он решился принять небольшую помощь от одного своего знакомого, прославив Бога за то, что он удостоил его принять милость ради Него Самого. Так обычно поступают нищие.


Преподобный Амвросий Оптинский. Старинная икона


О святом Агафоне рассказывали, что он часто переходил с места на место, оставляя на прежнем месте все имущество, так что с ним была только милоть — накидка из грубо выделанной козьей кожи, обычная одежда монаха того времени. Однажды авва Агафон с учениками долго строили келью. Наконец келья была выстроена и все перешли туда жить. Но едва прошла неделя, как авва Агафон вознамерился ее покинуть. Возможно, он увидел в этой келье нечто для себя вредное. Авва обратился к ученикам с такими словами: «Встаньте, идемте отсюда», как некогда Спаситель к апостолам. Ученики смутились, стали роптать. «Если, авва, ты хотел и раньше уйти отсюда, то для чего все мы так старались выстроить эту келью? О нас будут говорить, что мы непостоянны, что мы слишком часто меняем место». Авва Агафон отвечал: «Пусть они скажут так. Зато другие, увидев, что мы покинули все, что прежде строили, что презрели напрасный покой, прославят Бога и получат хороший урок. Кто хочет, может остаться, а я иду». Тогда все ученики с земным поклоном стали просить авву взять их с собой.

Венцом всего монашеского делания считалась рассудительность. По сути, она обощала все ранее названные качества и завершала их,

как лаковый слой защищает произведение искусства. Рассудительность можно сравнить отчасти с тем, что называется здравым смыслом, но только отчасти. Здравый смысл бывает и природным даром, он может касаться только житейских вещей, но не касаться явлений жизни духовной. И часто то, что с обычной точки зрения мудро и практично, с точки зрения монаха безумно. И наоборот, что с точки зрения монаха разумно и спасительно, с точки зрения обычного человека может оказаться поступком сумасшедшего. Как, например, в рассказе о сухом дереве святого Иоанна Колова или в рассказе о завещании святого Арсения Великого. Ведь рассуждение располагает знанием обеих чаш весов вселенной: мира видимого и мира невидимого. Если человек, обладающий житейской сметкой, видит как бы вершину айсберга, то человек, обладающий духовным рассуждением, видит весь айсберг целиком. Рассуждение можно назвать светильником святого. Как странник в сумеречное время освещает себе путь при помощи факела или другого светильника, так и святой в свете рассуждения проходит сумерки настоящей жизни. И часто свет этого светильника сливается со светом, идущим от Самого Бога, озаряющего мысли святого.

Некогда к оптинскому старцу, преподобному Амвросию Оптинскому, привезли одного человека. Человек этот в Бога не то что не верил, а был скорее равнодушен. Его изумляли рассказы о старце, и он захотел своими глазами увидеть его. Знакомые, в надежде на то, что друг их обратится к Богу, привезли его в Оптину Пустынь. После беседы спросили, заметил ли он особенные дары старца. Тот сказал, что нет. Однако сказал, что заметил в старце рассудительность и что он показался ему неглупым человеком. Когда этот отзыв передали старцу, тот даже обрадовался. Ведь рассуждение есть венец всех добродетелей. И можно ли было от равнодушного человека ожидать большей похвалы, чем признание за монахом рассудительности?

Антоний Великий так говорил о значении рассуждения: «Есть люди, которые изнурили тело свое подвижничеством, и однако же удалились от Бога; потому что не имели рассудительности».

В обители Илита один монах попал в беду. Будучи изгнан братией, монах пришел на гору к святому Антонию Великому и прожил там некоторое время. Однако святой Антоний велел ему вернуться в киновию, из которой его изгнали. Монах так и поступил. Но братия, едва увидев его, снова прогнала. Монах снова вернулся к святому Антонию и сказал, что братия не приняла его. Старец снова послал монаха в прежнюю обитель, но передал с ним такие слова: «Корабль потерпел крушение на море, потерял свой груз и сам с трудом спасся, едва отыскав берег. А вы хотите потопить и останки, выброшенные на берег». Братия, услышав наказ старца, приняла монаха.

Вот разговор святых. Макарий Великий спросил Арсения Великого, хорошо ли в своем жилище не иметь никакой вещи, которая служила бы утешением. И рассказал об одном монахе, который заботился об одной грядке овощей, но из любви к нестяжательности лишил себя даже этого. Арсений Великий согласился, что хорошо, но надо иметь в виду нрав и привычки человека. Если в порыве горячности человек может вырвать с грядки все овощи, то так же, будучи безутешным, вскоре насадит другие на месте прежних.

Мимолетные впечатления и помыслы Пимен Великий уподоблял шерстяной одежде в запертом сундуке. Если долго не открывать сундук, там заведется моль и съест одежду. Так же и с впечатлениями: если не давать себе труда вспоминать о них, они довольно быстро тускнеют и исчезают.

Святой Виссарион, увидев, как священник выгнал из храма брата за провинность, и сам направился к двери, сказав: «Я тоже грешен».

Один монах спросил у Пимена Великого о том, хорошо ли не рассказывать о чужих прегрешениях. На что Пимен ответствовал: «Когда мы заступимся за человека и скроем его прегрешение, Бог скроет и наши грехи. Если же мы обнаружим перед другими чужое прегрешение, Бог обнаружит и наши грехи». Еще Пимен Великий говорил, что уныние часто находит от болтливости и привычки осуждать других, а, кроме того, от сплетен.

В скиту однажды было собрание, на котором обсуждали одного монаха, попавшего в беду. Многие высказывались, но один старец, авва Пиор, молчал. Через некоторое время он встал, вышел, нашел большой мешок и наполнил его песком. Затем забросил мешок за плечи. Потом взял корзину и насыпал в нее немного песку. Так и вошел в собрание, неся перед собою корзину, из которой сыпался песок. Монахи изумились: что бы это значило? Тогда авва Пиор объяснил, что значат мешок, наполненный песком, и корзина, в которой немного песка. «Большой мешок, из которого ни песчинки не просыпалось, — сказал авва Пиор, — это мои грехи, в которых я не покаялся.

Они у меня за спиной, и я делаю вид, что не вижу их. А вот корзина, в которой немного песка. Но, как видите, песок сыплется, потому что много дыр в корзине. Это грехи моего брата, о которых я рассуждаю и в которых укоряю его. Они находятся перед моими глазами, и я смущаюсь ими, осуждая моего брата. Но лучше для меня было бы носить этот мешок перед собою и просить Господа помиловать меня». И все собрание признало спасительной такую мысль.

Для святого так же естественно заботиться о том, кто с ним рядом, как и о себе, и порою даже больше, чем о себе. Служение милосердия сочетается для святого со служением Богу. Но истинное милосердие всегда было редкостью.

В Пафлагонии, в деревне Амнии, расположенной возле города Гангры, жил человек по имени Филарет. Он был сыном зажиточного земледельца, состояние которого было нажито трудами рабов. Филарет был женат, у него был сын и две дочери, считавшиеся первыми красавицами. После смерти родителей все состояние перешло к Филарету. Он отличался необыкновенной щедростью, поэтому заслужил прозвище Милостивого. С ним некогда случилось то же, что и с древним Иовом. Чиновники и торговцы лишили его почти всего состояния. У Филарета осталось только немного скота, чтобы добывать хлеб насущный.

Однажды во время пахоты к Филарету подошел человек и стал жаловаться на то, что у него пал вол, за которого он был должен денег. Филарет распряг свою упряжку и отдал крестьянину одного из своих волов. Тот изумился и не захотел поначалу брать вола, но потом взял. Жена и сын Филарета изумились, что тот вернулся домой с одним волом, но тот сказал, что вол убежал от него, пока Филарет спал. Сын пошел искать вола и нашел его в упряжке крестьянина, которому тот был подарен. Так Филарету пришлось объяснить, куда на самом деле исчез вол. Через некоторое время вол крестьянина околел, отравившись чемерицей. Несчастный хозяин пришел к Филарету и сказал, что наказан Господом за то, что согласился взять вола. Тогда Филарет распряг и второго вола, а крестьянину велел взять и этого. Примерно таким же образом святой Филарет раздал и всю остальную скотину: коня, теленка и корову. Домашних он утешал тем, что в тайнике у него спрятано много денег, которых хватит даже его внукам для безбедной жизни. Понемногу все оставшееся имущество святого Филарета было роздано, и его жене пришлось занимать хлеб у соседей. Но в это же время многие, слышавшие о щедрости святого, стали присылать ему помощь, и его хозяйство восстановилось таким же странным образом, каким было роздано. Филарет Милостивый снес и укоры близких, и насмешки соседей, пребывая почти всегда в радостном и счастливом состоянии духа, потому что в его сердце жила надежда на помощь и милосердие Божие. Хотя Филарет Милостивый и не был монахом, он вел жизнь, достойную любого из пустынников.

Образы святости, запечатленные в древних преданиях, — иконы для тех, кто желает вести настоящую духовную жизнь сейчас. Как молятся перед образами, так можно читать и размышлять над житиями древних подвижников. Древние образы, в свою очередь, наследуют евангельским.

Это мостик-радуга, сошедшая с евангельских небес на землю. Она по сей день соединяет то время, от которого, кажется, воспоминаний не осталось, и тревожную современность. Образы порой оживают. Даже теперь можно увидеть в окружающем нас мире проявления святости, не уступающие древним. Но все же в их основании находится тот золотой песок, о котором был рассказ.


Часть вторая
Святые Средневековья и Нового времени


1. О варварах и голубице


Уже в раннем Средневековье христианство прочно укрепило свои позиции, но впереди были еще многочисленные трудности.

Молодая Церковь терпела нападения извне и изнутри. Извне наступало язычество, которое не хотело сдавать тысячелетиями занимаемых рубежей — изнутри поднимались разнообразные ереси. Молодая Византия для того, чтобы утвердиться самой и утвердить христианскую религию, вынуждена была вести войны на Востоке и на Западе. Рим уже находился на грани падения, но еще сохранял величественность владыки вселенной.

На те века пришлось великое переселение народов. Современности трудно представить то, что происходило тогда. Бесчисленные караваны тянулись от самого Урала. Состояли они из десятков разных племен. Это движение напоминало опустошающий вихрь. Едва минуло последнее гонение, едва только дана была небольшая передышка, как новая волна бедствия нахлынула на христиан. Снова начались расправы и казни. За имя Христово тогда погибло множество людей. Многие канонизированы церковью. Гунны были язычниками; они прислушивались к пророчествам шаманов-камов. В некоторых варварских племенах силен был культ Митры, божества битв и солнца. Историки свидетельствуют, что при звуке одного только имени Атиллы жители покидали города. В Африке в V–VI веках ариане обладали такой властью, что могли безнаказанно убивать православных.

Европа появлялась на свет в крови битв и мучеников. Но ее восприемницей стало христианство, и от самого своего рождения Европа усвоила себе христианский обычай. Битва на Каталаунских полях не была битвой за христианские ценности, но это все же была битва христианского мира с языческим. И христианский мир победил. Варвары изумлялись созданиям римской цивилизации и испытывали смешанные чувства: восхищения и почти ненависти к ней, ведь они чувствовали необыкновенную мощь.

Имперская идея сохранилась, но теперь черты ее несколько изменились. В них появилась живая неправильность, свойственная лицам варваров. Административные должности в Италии, обычно занимаемые римлянами, теперь принадлежали остготам. Север Италии занимали лангобарды — один из самых загадочных готских народов. Почти вся Северная Африка находилась под властью вандалов, бывших, в основном, арианами. Кельтская Галлия и Испания были населены вестготами. Новый человек, одновременно грубый и нежный, жертвенный и жестокий пришел на смену блестящему величественному римлянину. Но разрушить то, что веками создавалось Римом, варвары не могли и не желали. Число их было сравнительно невелико, а силы не превосходили силы римлян. Почти везде в империи варвары с благодарностью принимали титул «союзника» или «гостя». Титул этот создавал иллюзию того, что они не завоеватели. Действительно, варвары признавали формально власть римского императора, в самом начале пятого столетия жившего в Равенне. Империя продолжала существовать.

Современники не связывали распад империи с низложением последнего императора, Ромула Августа, Одоакром. Разграбление Рима Аларихом в 410 году стало трагедией для Рима — но не для всей империи. Законный император у империи был, и он находился в новой столице, в далеком Константинополе. Однако между Востоком и Западом тогда уже возникла трещина. Запад, как и Восток, переполнен разнообразными учениями, в частности, арианством. Ведь варвары по большей части принимали крещение от арианских епископов. С другой стороны, язычество еще было достаточно сильным. Большинство варваров были последователями культа Митры. Частые войны оставляли за собою пустые селения, в которых все христиане были убиты. В V–VI столетиях пропуски в списках епископов в западных провинциях тянулись до ста двадцати лет.


Ганс Мемлинг. Мученичество святой Урсулы, 1489


О святой Урсуле, кончина которой приходится как раз на то время, рассказывают следующее.

Это была британская принцесса, прекрасная собою, многие знатные люди добивались ее руки. Отец пожелал выдать ее замуж, но святая Урсула не захотела выходить за того жениха, которого выбрал для нее отец. Она решила посвятить себя Господу. Под предлогом путешествия накануне свадьбы принцесса и ее свита, состоявшая из прекрасных девушек, отправились в Рим. Можно представить себе восхитительное зрелище из богато убранных изящных судов, рассекающих сначала воды Ла-Манша, а потом и священного золотого Рейна. В месте, где располагается современный Базель, Урсула со свитой сошли на берег. Величественное шествие через некоторое время достигло Рима — долгожданной цели путешествия. Британская голубица предстала очам римского первосвященника. После посещения святых мест в Риме Урсула и ее спутники спустились по Рейну до Кельна. Здесь их ждало последнее испытание. Орда гуннов напала на кортеж Урсулы. Британская принцесса и ее прекрасные спутницы приняли мученическую кончину. Эта смерть отчасти напоминает смерть последователей Христа во время гонений. Согласно одному преданию, Урсулу сопровождало одиннадцать тысяч девушек, а согласно другому — всего одиннадцать.

Хотя в Риме, и тем более в Константинополе христианство не преследовалось официально, христиане все же подвергались гонениям как язычниками-варварами, так и еретиками. Обвинения против них были те же, что и во времена гонений. Особенно страдала Римская Церковь, оказавшаяся как бы в вакууме. Такого на Востоке, несмотря на бурную жизнь, не было. Однако некоторые области на юге Франции, в Галлии, сохраняли приверженность восточной традиции. Таким была Леринская обитель.

Как и славяне, кельты приняли Святое Крещение от греков. Совпадение неудивительное, так как на Востоке в то время христианская жизнь процветала. По преданию, в IV столетии Британию посетил греческий монах — святой Регул. Он привез мощи апостола Андрея Первозванного и построил первую христианскую церковь на острове. На этом месте возник город Сент-Андрус. Есть мнение, что скифы и шотландцы имеют общие этнические корни. Предания о святом апостоле Андрее, достигшем пределов скифских земель, возникли примерно в это же время. Варяги-викинги, курсировавшие между Грецией и Северной Европой, вполне могли способствовать распространению этих легенд.

Кельтская Британия, так же как и кельтская Галлия, к IV столетию имела небольшие христианские общины. Епископы этого острова принимали участие в большинстве соборов, высказывались против ариан. Епископские кафедры располагались в Британии — там, где теперь города Йорк, Лондон и Линкольн. В 407 году римские войска вынуждены были покинуть остров, для того чтобы противостоять завоеваниям варваров на континенте. Ближе к середине V столетия остров был захвачен англосаксонскими племенами, ранее жившими в Северной Германии. В основном, это были митраиты и язычники. Кельтское население Британии тогда было в основном христианским. Местные жители вынуждены были искать убежища на территории современных Корнуолла и Уэльса, а также на континенте, во французской Бретани.

Христиане стойко хранили свою веру. Отчасти они пользовались поддержкой Рима и епископов Галлии. В V столетии в Британии побывал святой Герман Осеррский. Целью его поездки была борьба с ересями и пастырская помощь кельтам-христианам. На остров Гиберния (современная Ирландия), населенный в то время язычниками-скоттами, примерно в то же время прибыл монах Палладий, ставший первым христианским епископом и основавший кафедру в Селуфайне. Однако основная заслуга обращения Ирландии в христианство принадлежит святому Патрику Ирландскому.


2. Зеленый Остров святого Патрика


Родился Магон Суккат Патриций примерно в 389 году. Дедом его был священник Потит. Мать, Концесса, была родственницей святого Мартина Турского. В жилах святого Патрика с рождения текла кровь святых. Отцом его был знатный кельт Кальпурний, совмещавший должность дьякона и римского служащего. Новорожденному дали кельтское имя Суккат, а при крещении — латинское имя Магон. В своем труде «Исповедь» святой Патрик рассказывал о том, что в юности он не отличался ни любовью к наукам, ни набожностью, несмотря на благочестивый род. У него были две сестры, с которыми он вместе обучался грамоте и Священному Писанию. Беспечная жизнь под мягким солнцем Северной Британии продолжалась недолго — Британия подверглась очередному нападению англосаксов.

Удивительно, что изменения в судьбе святого Патрика почти точно совпадают с изменениями в судьбе Римской империи и его родной страны, бывшей римской провинции. Святой разделяет судьбу родины — становится проводником ко Христу молитв и прошений своих соплеменников. В начале V столетия римские войска покидают Британию, и тогда же жизнь святого Патрика резко изменилась. Господь готовил для него горнило испытаний — чтобы выплавить золото святости, скрытое в юном Магоне.

В 405 году ирландские пираты напали на виллу Кальпурния и разграбили ее. Детей, Патрика и его сестер увели в рабство, в Ирландию, — в землю, в которую святому Патрику предстояло вернуться епископом. Как эти пираты напоминают разбойников-фоморов из древнего ирландского повествования о светлом короле Конайре Мора — «Разрушение дома да Дерга». Это мрачные духи, рыщущие в волнах моря в поисках добычи. «Разрушение дома» — жанр древних ирландских сказаний. Но для Патрика разрушение дома вовсе не было сказкой. «Исповедь», написанная самым любимым ирландским святым, содержит плач по беспечной юности, подобно исповеди Блаженного Августина. Патрик признает, что рабство ниспослано было ему в наказание за то, что он оставил Христа и Его заповеди. Однако без этих испытаний не закалился бы характер святого.

Шесть лет святой Патрик провел в рабстве у ирландцев. Здесь же он и получил то радостное имя, с которым не расстается. Вот как оно возникло. Пираты продали осанистого красивого юношу одному из вождей местных племен. А тот прозвал его в насмешку «знатным человеком», что на латыни соответствовало «патрицию». Со временем это имя стало собственным, по-кельт-ски — Патрик.

Основным занятием Патрика в эти годы, согласно сведениям, почерпнутым из его «Исповеди», было пасти хозяйский скот. Патрик привык жить в изобилии, не испытывая недостатка ни в еде, ни в одежде. И вдруг оказывается пастухом: нужно спать на земле, есть коренья и редко — хлеб, пить воду, а мыться в роднике или реке. Никто не нальет подогретого вина, не принесет воды для омовения рук после еды. Наоборот, он сам — слуга. Кажется, что рабское положение должно было сломить его, но нет. Душа будущего святого не дрогнула перед испытаниями, она вновь обратилась к Богу. Это пастушество было божественным указанием на будущее служение. Возможно, дух святого предчувствовал его, как и грядущую скорую перемену. Патрик каждый день изливал свое сердце в жаркой молитве к Богу. Было ли это летом, в ароматном и прохладном воздухе долины, или же зимой, на хвое, покрытой снегом, на склонах древних гор. Святой Патрик просыпался до восхода и возносил свои молитвы ко Христу. И был услышан.

В тонком сне святому был голос о том, что для него готов корабль на побережье и что он должен собираться в путь немедленно. Патрик не знал, куда именно, не знал, что за корабль. Он ничего не знал, возможно, кроме того, что с ним говорил Христос. Святой Патрик тогда был только беглым рабом. Если бы его поймали, его в лучшем случае вернули бы хозяину. Но могли и убить, как убивают животное. Он знал обо всем этом, но сердце его не дрогнуло. У него не было ни ценных вещей, ни денег, ни одежды. И все же он отправился за несколько сотен миль к морю. Что это был за путь, и какие труды вынес юный святой в этом путешествии, неизвестно. Возможно, они превосходили человеческие силы. Наконец, беглец достиг моря и увидел корабль. Он тут же узнал корабль, явленный ему в видении, и обратился с просьбой к корабельщикам, чтобы его взяли на борт. Но у него не было с собою денег. На просьбу последовал жесткий отказ. Здесь могли бы возникнуть отчаяние, гнев и обида. Нет, святой Патрик узнал этот корабль, который увезет его из рабства. Он горячо взмолился Богу и снова попросил взять его на корабль. Он согласен любой труд. И тогда его взяли на борт корабля. Эта же ситуация отразится в будущем, но Патрик будет проситься уже в Ирландию. Простым матросом святой Патрик покинул Ирландию. Зеленый остров лишь на время отпустил своего избранника, чтобы встретить его епископом.

Как долго проходило плавание, неизвестно. Небесполезно будет уподобить его плаванию святого апостола Павла или святителя Николая. Святые всегда путешествуют по морю житейскому, оно неминуемо для них, и сам Господь направляет это плавание. Итак, в конце плавания святой Патрик оказался в разоренной войнами Галлии. Что предстало его глазам, кроме пепелищ, окруженных дымами, и сожженных полей, можно только догадываться. Странствие по долинам и горам Зеленого Острова сменилось странствием по дорогам израненной Галлии, пока, наконец, святой Патрик не достиг на юге небольшого острова Лерин, расположенного напротив Канн. Как святой Патрик во время пути добывал себе пропитание и одежду, как выучил местное наречие, и всегда ли местные жители понимали его латынь, которую он учил еще в юном возрасте, неизвестно. Странствия святого всегда покрыты тайной. Но из посланий апостола Павла знаем, что трудолюбие — пища святых, она подкрепляет в долгом пути.

В то время в Леринской обители общий устав жизни напоминал восточный. Обитель была населена монахами-кельтами, воспринявшими христианское учение от греков. Должно быть, Патрику эти стены напомнили родину. Там подвизался святой Викентий Леринский, замечательный подвижник и богослов. Нет прямых сведений, что именно он стал наставником святого Патрика в богословских науках, но это вполне возможно и не отрицается. Семь лет провел святой Патрик в Галлии, считая и время его путешествия по Галлии, и вот настал час возвратиться в Британию.

Родные встретили святого Патрика с радостью, но и с тревогой, что он скоро снова покинет их. Так и случилось. В одну из ночей святому Патрику было видение. Ему явился человек по имени Виктор, который нес множество листов с посланиями, так что святой Патрик смог прочитать их. В «Исповеди» он так рассказывает: «…Я прочел начало послания: „Голос ирландцев“. И в тот миг, когда я читал начало послания, казалось, я слышал голоса тех, что обитали у западного моря, и они взывали как одним голосом: „Мы молим тебя, святой юноша, чтобы ты пришел и снова был среди нас“. И сердце мое было столь сокрушено этим, что я не мог больше читать, — и очнулся. Благодарение Богу, ибо после столь многих лет он даровал им то, о чем они (ирландцы) просили». Патрик узнал тот зов, который вывел его из рабства, и не смог сопротивляться. Слезы родных изранили его сердце, но он уже не принадлежал никому, кроме Бога.


Святой Патрик. Витраж в соборе Христа — Света от Света. Окленд, США. Фото Simon Carrasco


В то время в Ирландии были уже христианские общины. Однако Зеленый Остров по праву считался оплотом язычества. Друиды имели огромную власть. И всякий, кто отправлялся с евангельской проповедью в Ирландию, уподоблялся древнему герою, выходившему на битву с противником.

Патрик снова отправляется на континент, где поступает в обучение к святому Герману Осеррскому. Вскоре его рукоположили в сан диакона. Сердце Патрика давно уже находилось в Ирландии, и потому любое промедление воспринималось болезненно. Но конклав решил сначала отправить в Ирландию епископа Палладия. Его предприятие оказалось кратковременным и малоудачным. Решено было отправить нового епископа. Кто лучше мог подойти, нежели Патрик? Он прекрасно знал местные наречия, обычаи и верования. Но тогда он еще не был епископом. Бог внял жаркой молитвенной просьбе святого. Патрика решено было посвятить во епископа. Началось обучение, после которого святой Патрик, наконец, был рукоположен во епископа. Вскоре после принятия сана он высадился на берег Зеленого Острова, откуда уезжал беглым рабом и пастухом. Это было в 432 году.

Далее начинается восхитительная цепь повествований, и продолжающая, и закрепляющая знаменитый ирландский эпос, как цепь от замка древней книги предваряет чтение, но и завершает его. Сразу же по прибытии святой Патрик отправляется к своему бывшему хозяину. Но находит только пепелище, на котором еще бушует пламя, а возле шеста, поддерживающего кровлю дома — обугленные останки несчастного вождя. Друиды предсказали тому, что беглый раб, которого тот в шутку прозвал патрицием, одержит победу. Гордый воин не захотел поражения. Он выбрал гибель вождя: поджег свой дом и сам сгорел. Так встретил Патрика Зеленый Остров.

Едва миссия была основана и принесла первые свои плоды, как обозначилась и основная угроза. Это были кельтские жрецы-друиды. Их капища и поселения располагались в лесах, под сводами пещер, у источников, будто дышавших воздухом преисподней. Древние силы сосредотачивались вокруг этих мест, и порой там происходило то, что доверчивый взгляд мог посчитать настоящим чудом. Друиды напоминали орден, находящийся вне всяких сословий. Они отважно и порой удачно противостояли римлянам, а при появлении первых христианских миссий — и христианам. Влияние друидов на общественную жизнь было огромным. Они предсказывали победы и поражения королям, советовали, вступать в войну или нет. Друиды обучали особенно одаренных юношей премудростям своей веры. Так, о любимом герое ирландского эпоса Кухулине говорится, что он обладал и знанием друида. Этот орден имел отчасти военный оттенок. Внутри него соблюдалась строгая иерархия. И святому Патрику предстояло выступить почти в одиночестве против проверенной столетиями системы. Так некогда герой Кухулин выезжал на битву с войском.

В сопровождении восьми спутников святой Патрик в день Святой Пасхи отправляется в Тару, священный город древней Ирландии. В Таре, в Доме Красной Ветви, располагалась ставка Верховного короля Ирландии. В то время им был король Лоэгайре, которому подчинялись все младшие правители Зеленого Острова.

Святого Патрика встретили крайне холодно. Король не пожелал с ним разговаривать, а ночью подослал наемных убийц. Но Господь открыл святому Патрику замысел короля. Убийцы, вступив в покои, в которых находился святой вместе со спутниками, не увидели людей. Зато перед ними пробежало стадо оленей. Святой Патрик, с поднятыми к небу руками молился, подобно Моисею, и тогда же сложил так называемую «Песнь Оленя», которая сохранилась и до сего дня.

Король посылал к святому Патрику убийц еще несколько раз, пока, по преданию, сами посылаемые не стали отказываться. Тогда король призвал друидов, и святому Патрику пришлось выступить уже против самого «князя тьмы». Ужасные магические заклинания и обряды оказались бессильны против евангельского слова, а чудеса друидов таяли как дым. Через тысячелетия повторилась история египетского фараона и его волхвов, наказанных Моисеем. Королю ничего не оставалось делать, как выслушать святого Патрика. Человек в дорожной одежде разговаривал с королем смело и просто, но каждое его слово попадало в цель. Святой Патрик пригрозил, что король может лишиться Божьего благоволения, если не примет Крещение. У него был только епископский посох да восемь спутников, у которых даже не было оружия.

По преданию, одним из условий принятия Святого Крещения королем Лоэгайре было то, что святой Патрик обязан был воскресить ему Кухулина, воинственного защитника, покровителя Ирландии и героя многочисленных сказаний. Один эпос того времени так и называется: «Чудесная колесница Кухулина». В этом сказании Кухулин трижды приходит к королю Лоэгайре и повествует о тайнах загробного мира. И трижды недоверчивый король отказывается верить увиденному. Трижды Кухулин убеждает короля поверить словам святого Патрика, и только на третий раз король соглашается принять Святое Крещение. Финал повествования таков: Кухулин, послуживший своим воскресением евангельскому слову, отправляется в небесные обители, а сквозь упрямого короля «проходит земля». Возможно, он постиг все муки и ужасы преисподней, которые в течение многих веков переживал Кухулин. И тогда король принял Святое Крещение.

Язычество, даже после появления на острове святого Патрика, сдавать позиций не собиралось. Но святой Патрик, заручась помощью Христовой, смело противостоял языческим нравам. Коротик, бывший одним из младших королей, часто промышлял разбоем, что было в обычае тогдашней знати. Однажды он совершил набег на небольшое поселение, в котором жили в основном те, кто недавно принял Святое Крещение. Многие жители приняли мученическую кончину, а некоторых продали в рабство язычникам. Святой Патрик, узнав о происшедшем, направил Коротику послание с требованием вернуть похищенных людей. Коротик на требование не ответил. Тогда святой Патрик обратился с посланием к его приближенным, чтобы они прервали всякие отношения с Коротиком, потому что это позорит их. Знать вполне могла объединиться против Патрика и убить его. Но Бог сохранил Своего избранника и в этот раз. Святой Патрик мало заботился о своей жизни и готов был разделить с угнанными в рабство людьми их судьбу, ведь он и сам некогда был рабом у языческого короля.

На иконе святого Патрика Ирландского у самых его ног изображены ядовитые змеи. По преданию, только после молитв святого Патрика эти твари исчезли с Зеленого Острова и более там не появлялись. Еще на иконе всегда изображается листок трилистника. Патрик учил на примере этого растения кельтов догмату о Святой Троице.

Для кельтов число три наделено особенной силой, оно священно. Святой Патрик бережно относился к народной культуре ирландцев, но и отделял зерно от плевел. Его стараниями образовался нигде более не виданный сплав народных преданий и христианства. Праздник Самайн, обычно приходящийся на позднюю осень и посвященный воспоминанию героических предков, возрождается в праздновании Дня всех святых (у католиков). А майский Бельтан органично сочетается с празднованием Пасхи.

Традиционно называемый кельтским, крест, внутри которого нарисован круг, создан самим святым Патриком. Вот что говорит предание. Во время одного из споров с друидами, которые объясняли ему таинственное значение круга — знака солнца — и укоряли в неверии, святой Патрик ответил так: «Мы тоже верим в солнце. В солнце правды, Христа». И затем он перечеркнул крестом нарисованные друидами магические круги. В Ирландии и на островах возле южной оконечности Британии можно часто увидеть каменные изображения креста святого Патрика. Дата и обстоятельства блаженной кончины святого неизвестны, неизвестно и место его погребения. Память его празднуется 17/30 марта.


3. Пиво святой Бригитты


Она почитается в Ирландии почти как сама Пресвятая Дева. Праздник в честь святой Бригитты — один из самых любимых в Ирландии. Образ этой христианской святой сливается с древней богиней кельтов Бригит, покровительницей рожениц, стад и земледельческих трудов. Есть предание, которое говорит о том, что святая Бригитта была родоприемни-цей у самой Пресвятой Девы. В образе этой святой переплелись две противоположные, казалось бы, традиции: народная и христианская. Ведь Бригитта почиталась в Древней Ирландии и как языческое божество.

В канун дня святой Бригитты в деревнях на подоконники выставляется сосуд с молоком или творогом, чтобы святая, проходя мимо, благословила труды хозяев. Часто нищие съедают предложенную для благословения пищу. Но ведь святая Бригитта во время своей земной жизни кормила нищих, а также принимала на ночлег странников и бродяг. Еще святая Бригитта считается покровительницей студентов и тех, кто хочет стать священником. Ее житие трудно отличить от древнего эпоса.

Святая Бригитта была дочерью язычника-друида королевской крови Дубтаха из Лейнстера и женщины-христианки из пиктского племени. Мать святой Бригитты отличалась удивительной красотой. Она была королевской рабыней, но затем король подарил ее известному поэту, а тот продал ее друиду. Так самое рождение святой окружено древней тайной. По преданию, во время рождения святой Бригитты помещение озарилось небесным светом, и ее матери было извещено о том, что ее дитя станет великой святой.

Девочка росла послушной, мудрой и строгой. Однажды во время путешествия вместе с матерью святая Бригитта встретилась со своим отцом, королем Дубтахом. Король, пораженный красотой и сообразительностью девочки, взял ее к себе в дом служанкой. Святая Бригитта тщательно исполняла все свои обязанности, хотя обращение с ней было очень строгое. Святая Бригитта была верна христианской вере, в которой ее воспитала мать, принявшая Святое Крещение от самого Патрика. Девушке приходилось противостоять языческому укладу жизни. Однако она так веровала во Христа и была так мудра, что ей зримо сопутствовала Божественная благодать.


Церковь Святой Бригитты в Ролстауне, Ирландия


По преданию, накануне одного торжества ей дали задание: наполнить молоком все имеющиеся в кладовой сосуды. Но даже все вместе коровы в королевских загонах не смогли бы дать столько молока. Святая Бригитта уединилась для молитвы Богу в небольшой клети при кладовой, и молитвы ее были услышаны. Затем она наполнила водой пустые сосуды, осенила их святым крестом, и вода в них превратилась в молоко. Это чудо: наполнение сосудов молоком или пивом, после совершалось Бригиттой неоднократно. На вопрос: как ей это удалось, девушка отвечала, что это сделал Господь Иисус Христос.

Святая Бригитта отличалась необыкновенной щедростью, живя еще в доме матери. Однажды она раздала нищим весь запас масла, бывший в доме. Опасаясь гнева матери, Бригитта помолилась Богу, и масло наполнило снова пустые сосуды. В другой раз она сняла с себя плащ и обувь, чтобы отдать нищему. Когда же она жила в доме короля Дубтаха, своего отца, она отдала его меч прокаженному.

Есть предание о том, как святая Бригитта отказалась от замужества ради Христа. Она была дочерью короля, умна, прекрасна собой и хорошо воспитана. К тому же она достигла того возраста, в котором в то время девушек обычно выдавали замуж. Вскоре один из ольстерских королей посватался к святой Бригитте и даже стал угрожать, что сложит на нее песнь поношения, если она ему откажет. Но святая Бригитта не испугалась, наоборот. Она вырвала свой левый глаз и протянула на ладони «жениху». Тот был испуган: взять одноглазую девушку в жены он не мог. Как только он отказал, святая Бригитта вставила вырванный глаз в глазницу, он прирос и снова стал видеть. На попытку возобновить сватовство девушка отвечала: «Я принадлежу Христу и уже обручена ему во Святом Крещении». Как и Сам Христос, как и святые первых веков христианства, Бригитта выбрала безбрачную жизнь.

Живя при дворе своего отца, святая Бригитта совершила немало чудес и подвигов милосердия. Слава о ней распространилась по всей округе. Со временем король согласился предоставить ей свободу. Так святая Бригитта получила возможность целиком посвятить свою жизнь служению Христову, делам милосердия и молитвы.

Она отправилась с небольшой свитой из семи девушек в Северный Лейнстер и получила из рук епископа Майкайла монашеское одеяние. Первая основанная ею обитель, в Кил Дайре, отличалась бедностью обстановки и хозяйства. Но святая Бригита подбадривала сестер, учила терпению, поддерживала изнемогающих, лечила больных, старалась для всех быть всем — по слову апостола Павла. Вся ее жизнь — единый пример милосердия. Слава о ней распространилась уже по всей Ирландии.

Некогда в канун Пасхи в Кил Дайре остался только мешок солода, кадка и две бадьи для приготовления пива. В округе Кил Дайре — Маг Талах — было восемнадцать храмов, которые желали устроить пасхальные празднества с подкрепляющим и веселящим питьем. Как похоже на современность! Близится Пасха, а у небольшого окраинного храма не хватает муки для просфор и вина для причастия.

Святая Бригитта благословила приготовление пива — хотя было очень мало солода и сосудов. В одной бадье поставили сусло, а в другой бадье готовили пиво. Кадкой набирали пиво из первой бадьи и носили на подворья храмов.

И пока сестры несли кадку с пивом на подворье, в одной бадье сквашивалось новое сусло, а в другой бадье созревало пиво. Так все восемнадцать храмов получили достаточно укрепляющего напитка к пасхальным праздникам.

Святая Бригитта не боялась лечить прокаженных и бесноватых — отверженных обществом людей. Ни в каком другом житии нет столько разнообразных случаев описания исцеления от проказы, как в житии святой Бригитты Килдарской. Порой к ней приводили и душевнобольных; святая Бригитта, как Сам Спаситель, не брезговала никем, во всех она видела образ Божий. Еще она обладала даром рассудительности. Порой к ней обращались едва ли не как к судье, когда все надежды на земную справедливость были исчерпаны. Предание говорит, что раз за исцелением к святой Бригитте пришли несколько прокаженных. Святая Бригитта провидела между ними раздор. И потому сначала исцелила одного, того, кто благодарил Бога. Однако он стал хвалиться тем, что был исцелен прежде остальных. Похвастался — и снова заболел. Но потом раскаялся в напрасной похвальбе и снова очистился от проказы. Затем святая Бригитта исцелила и его товарищей. Когда же ссора между прокаженными возобновилась, то проказа вернулась к тем, кто завидовал другу, а хвалящий Бога избавился от проказы совсем.

Студенты и священники Ирландии стремились к святой Бригитте за помощью и поддержкой. Она считалась старицей, сосудом мудрости и многих других даров. Часто ее называют женщиной-епископом; ведь с начала саксонского завоевания V–VI столетий Ирландия оказалась оторванной от континентальной церкви, и ей пришлось выживать в очень трудных условиях. Один епископ спросил святую Бригитту, как она молится. По преданию, святая Бригитта отвечала, что с юности ее сердце обручилось со Христом. Она уже никогда не просила назад своего сердца. Память святой Бригитты Килдарской празднуется 1 февраля.


4. О святом Колуме Килле


Следы святого врастают в ту землю, на которой они проложены и становятся цветами преданий. По этим следам, часто напоминающим народные сказания, путь ведет ко Христу, в Его Царство и Покой. Жизнь человека на земле многотрудна, и люди ожидают от святого чуда, чего-то выше человеческих сил. Но ведь для совершения чуда важно, чтобы вера была и в том, кто просит совершить чудо, а не только в том, кто совершает. «Верую, Господи, помоги моему неверию!» — взывал несчастный отец бесноватого ко Христу. И бесноватый выздоровел. Те же, кто смеялся над Христом, умирающим на кресте, так и не увидели Его Воскресения.

Святой Колум Килле Ирландский родился в начале VI столетия. В то время, когда единая Римская империя уж была расколота на части: Восточную и Западную, Ирландия географически принадлежала к западной части мира, но по традиции и обрядам относилась к восточной части. Это сочетание западной и восточной ветвей христианства с народной традицией, с преобладанием монастырского начала в религиозной жизни, особенно чувствуется в житиях ирландских святых. Святой Колум Килле — один из них. Его имя переводится как «голубь церкви».

Мать Конала, будущего святого Колума Килле, накануне родов видела в видении будущее своего сына. Оно открылось ей как покрывающий всю Ирландию цветной плащ, лучше которого она ничего не встречала. Плащ этот принадлежал ей, и она любовалась им. Затем пришел прекрасный юноша, взял у нее этот плащ и изрек пророчество о том, что родится сын и что он будет великим человеком.

По преданию, святого Колума Килле, при рождении названного языческим именем королей и героев Ирландии — Конал — приобщил к христианской жизни сам святой Патрик, «отец ирландцев». Во время обучения наукам в монастыре Сих Аэда Патрик положил Коналу руку на голову и произнес пророчество, в котором предсказал новообращенному великие труды и великое будущее. Род Колума Килле восходил к Коналу, сыну Ниалла Девяти Заложников, герою эпических сказаний, воину королевского рода. Святой Колум Килле мог бы стать верховным королем Ирландии.

В то время королевство разделено было на пять частей. На севере располагался Ульстер, или Улад, рядом с ним — Лаген. На юге находился Коннахт. Лейнстер и Мунстер граничили с центральным королевством — Мерсией. Столицей Ирландии была древняя Тара, или Темра, священный город. Там происходили праздничные собрания и важные переговоры. В Таре собирались представители сакральной власти, друиды — для совета с королем. Состязания поэтов-филидов, приуроченные к какому-либо торжеству, собирали в Тару множество людей. В жизнеописании святого Колума Килле отражена междоусобная борьба между партиями за верховную корону Ирландии — в предании об изгнании его с острова и в предании о помощи филидам.

Подошло время отдать отрока Конала в обучение. Поначалу оно было традиционным для Ирландии — так обучали всех юношей знатного рода. Будущий святой поступил учеником к известному филиду — поэту, ученому и предсказателю. Возможно, его обучали кельтской письменности и особым знакам: огаме. Эти письмена почитались священными у кельтов. Но основное обучение, как думается, было устным.

Согласно жизнеописанию, Конал принял Святое Крещение от Круитнехана, клирика местной церкви. По преданию, Круитнехан согласился на обучение Конала после того, как ему явился ангел и велел принять этого ученика. Круитнехан отправился к одному сведущему человеку (возможно, это был филид) и спросил, с чего ему начать обучение Конала. После молитвы провидец ответил, чтобы Круитнехан взял хлеб и написал на нем алфавит. Этот хлеб, как думается, чем-то напоминал просфору: хлеб с надписями. Так и было сделано. Хлеб дан был Коналу, но прежде разделен на две половины. Одну он съел к востоку от реки, а вторую съел, находясь к западу.

Провидец сказал, что власть Конала распространится над обеими частями Ирландии и что до конца жизни он будет окружен великой славой.

Обучение святого Колума Килле началось с того, что про просьбе монахинь он воскресил мертвого клирика. Вот что говорится в жизнеописании. Клирик и Колум Килле отправились навестить больного. Они шли через лес по каменистой дороге. Внезапно клирик оступился, упал и, ударившись, умер. Колум Килле, подумав, что тот просто уснул, подложил ему под голову плащ. В ожидании, пока клирик проснется, Колум Килле решил подготовить данное ему задание и принялся читать вслух. Настолько громко, что его услышали монахини в находившемся неподалеку монастыре. Они прибежали на голос, увидели мертвого клирика и читающего Колума Килле. Монахини стали умолять его воскресить умершего, и тот последовал их просьбе, обратившись с молитвой ко Господу. Чудо совершилось: мертвый воскрес, как будто и впрямь спал. И тогда Колум Килле уверовал во Христа и пожелал посвятить свою жизнь Господу. Некоторое время святой Колум провел в Сих Аэда, где его обучал святой Патрик.


Святой Колумба. Витраж в часовне Святой Маргариты, Эдинбургский замок


Жизнь святого Колума Килле изобилует путешествиями. Однажды неутомимый странник основал обитель на территории королевской резиденции. Вот как это произошло. Святой Колум Килле отправился в Дайре, к королю Ирландии Аоду Айнмире, чтобы возвестить ему Слово Христово. И тот просил святого принять крепость Дайре в дар. Но один из наставников Колума Килле, Мо Би, не велел принимать землю от короля в дар, и Колум Килле, исполняя данное ему послушание, земли не принял. Колум Килле проходил обучение у старцев, наподобие египетских монахов. А монашество Ирландии отличалось такой же строгостью, как и монашество сирийское или египетское. Многочисленные поклоны и разного рода подвиги воздержания составляли его ежедневную практику.

После недолгого пребывания у родственника святой Колум Килле покинул крепость Дайре. Но при выходе его встретили двое вестников и принесли ему пояс Мо Би. Это значило, что наставник умер и передачей пояса освобождает святого Колума Килле от послушания. В житии святого сохранилась песня, сложенная Колумом Килле о поясе Мо Би. Она и погребальная, и хвалебная одновременно. Святой воспевает последний дар своего наставника. После смерти Мо Би святой Колум Килле принял землю в Дайре и основал там монашескую обитель. Затем, уже после того как обитель была основана, святой Колум Килле начинает строительство еще нескольких обителей. Наиболее прославились обители Дурроу и Келлс, где находились центры по переписке книг — скриптории. Книги, созданные в этих обителях, признаются шедеврами средневековой книжной миниатюры. Труд работников скриптория сопровождался молитвой и был подчинен весьма строгому распорядку.

Странствия святого Колумбы, как еще называют Колума Килле, продолжились в изгнании. Легенда об изгнании святого Колумбы — один из центральных фрагментов его жития. И связана эта легенда со Священным Писанием.

В то время святому Колумбе было уже сорок два года, это была вторая половина VI столетия. Святого Колумбу почитали не только как великого святого, но и как знатного человека. Его мнение ценилось ирландской знатью того времени. Родственники его были в то же время и родственниками верховного короля Ирландии. Но святой Колумба обратился к ним за помощью лишь однажды.

По преданию, к верховному королю некогда обратился святой Финниан (Ниниан) с жалобой на святого Колума Килле и просил о разрешении спора. В те времена король был и верховным судьей. Дело было в том, что святой Колум Килле тайно сделал копию со Священного Писания, принадлежавшего святому Финниану. Копирование рукописи, сделанное без ведома автора, было расценено королем как кража. Отчасти этот фрагмент напоминает современный спор об авторских правах. Святой Колум Килле не согласился с решением короля и вынужден был обратиться к своим знатным родственникам для ходатайства об изменении приговора. Что послужило причиной такого решения короля и его нежелания изменять приговор, неизвестно. Приговор короля звучал примерно так: «Негоже разлучать корову с теленком; он должен последовать за матерью. Кому принадлежит корова, тому принадлежит и теленок».

Есть предание, согласно которому разногласия между святыми послужили причиной кровопролитной битвы при Кул Древне, данной сторонниками святого Колума Килле сторонникам святого Финниана. В битве погибло много людей. И святой Колумба вынужден был отправиться в изгнание, на остров Айону. Он раскаялся в том, что стал причиной кровопролития и желал искупить свой грех. Так говорит легенда, но сведения в исторических записях того времени свидетельствуют, что битва при Кул Древне, в которой верховный король Диармайд, принадлежавший к южной партии, сам принимал участие, произошла в 561 году, то есть на четыре года раньше королевского суда. Скорее всего, все же имело место разбирательство с Айнмире, родственником короля, после которого святой Колум Килле отправился на остров Айону, якобы в изгнание.


Джованни Баронцио. Сцены из жития святого Колумбы. 1340-е годы. Брера, Милан


Святой Колум Килле покинул Ирландию. Однако конфликт с властью — не единственная причина таинственного изгнания. Есть сведения, что в то время остров захлестнула волна чумных эпидемий. Вряд ли святой Колум Килле мог покинуть остров во время эпидемии, ибо его могли задержать хлопоты по обители, возможно, связанные как раз с помощью больным.

Айона была культовым островом друидов и населена язычниками-пиктами. С этим прекрасным островом, расположенным недалеко от побережья и окруженным теплыми водами Гольфстрима, связано множество поверий и преданий. Однако вряд ли только дела евангельского благовестия побудили святого Колума Килле «переплыть море». Внешние события только отчасти отражают истинные, духовные причины отъезда.

Слава Колума Килле в Ирландии к тому времени была настолько громкой, что святой посчитал нужным переселиться в место, где о нем знают меньше. Путешествие за море для древних кельтов — символ смерти, переход в иную жизнь. Святой Колум Килле, как и египетские отцы, уходившие в самые глубины пустыни, удалялся из людной и любящей его Ирландии на Айону для молитвы и духовного созерцания. Возможно, это было сражение воина Христова с гордыней.

Святой покорился человеческому суду, чтобы имя Христово засияло в доселе не знавших Его землях. В Ирландии и Британии в ту эпоху существовало следующее наказание. Обвиняемого отвозили далеко в море на небольшой лодочке и оставляли одного. Однако о земле, находящейся за морем, представление было как о земле блаженства, как о рае. Человек, достойно выдержавший испытания, выпавшие на его долю, попадает в обетованную страну. Святой Колум Килле отправился на Айону с немногочисленными спутниками, он как бы ушел в затвор. Возможно, образ его жизни на Айоне стал еще более строгим. Святой Колум Килле накануне отплытия сложил печальный гимн, в котором выражал мысль, что больше не увидит «жен и мужей Ирландии».

Айона встретила святого недоброжелательно. Навстречу святому с немногими спутниками вышли два человека, одетые в одежды священников и называющие себя епископами. Но Колуму Килле было открыто, что это не епископы, а самозванцы. И он смело обличил их.

Вскоре святой Колум Килле смог основать первую церковь на Айоне. Возле нее вскоре возникла довольно большая обитель. Население состояло из ста пятидесяти монахов и шестидесяти священников. Начались труды евангельского благовестия. Айону населяли, в основном, пикты. Это было наиболее трудное для обращения племя. Пикты глубоко верили в своих богов и пророчества мудрецов, сделанные от имени этих богов. Порой совершались и знамения, которые имели огромную демоническую силу. Но святому Колуму Килле удалось многих из пиктов обратить ко Христу. Пикты становились горячо верующими христианами, которых не могла отвратить от веры даже смерть.

Колум Килле неоднократно покидал Айону для проповеди среди скоттов, бриттов и шотландцев. Господь порою совершал руками святого Колума Килле чудеса. У одного из новообращенных христиан вдруг заболел сын — страшной и тяжелой болезнью. Вскоре он умер. Увидев, что мальчик умер, язычники стали насмехаться и кощунствовать. Однако святой Колум Килле, услышав, что мальчик умер, пришел к телу, пламенно помолился Богу, воздев руки к небу, и мальчик воскрес. В другой раз, не пожелав слушать святого Колума Килле, некий человек ушел из собрания. На пути встретилась река, и он решил перейти ее вброд. Вдруг змея, таящаяся в воде, укусила его, и несчастный упал замертво. Бездыханное тело вынули из воды и принесли святому Колуму Килле. Тот осенил грудь человека святым крестом, и умерший воскрес. Народ Айоны, как и народ Ирландии, стал прославлять имя святого Колума Килле.

В 590 году святому Колуму Килле все же пришлось приехать в Ирландию, на собор в Друим Кете. По преданию, чтобы не нарушать прежде данного слова: не видеть ни мужей, ни жен Ирландии, — святой Колум Килле набросил на лицо капюшон, отчего мог видеть только немного земли, по которой шел. Сын короля Айнмире, Конал, был сильно настроен против святого Колума Килле и даже выступил против него со своими дружинниками. Но святой запретил ему, и Конал потерял разум. Когда прозвучало запрещение святого — послышался колокольный звон, повторившийся двадцать семь раз. Несчастного Конала прозвали Конал Колокольный. Примерно в то же время возникла легенда о противостоянии святого Колума Киле и молодого короля Аода в деле о поэтах-филидах. Король собирался изгнать их из Ирландии, но святой Колум Килле вступился за поэтов. Известный филид Далан Форгал сложил в честь святого Колумбы песнь славы, которая так и называется: «Чудо святого Колума Килле».

Кончина святого Колума Килле была заранее предсказана им самим. Предание сохранило факты, что святой недомогал, и накануне Пасхи уже собирался умирать. Колум Килле предсказал свою кончину в любопытном диалоге с землепашцами-монахами. Он разговаривает с ними как старец, поучая и наставляя в христианской жизни. Святой пришел к своим ученикам, которые тогда находились на полевых работах. Деталь немаловажная. Культура переводится с латыни как возделывание. Поле, на которое пришел святой Колум Килле, напоминает о путешествии Спасителя с учениками мимо хлебного поля и притче о сеятеле. Святой Колум Килле заговорил с учениками и преподал им духовные наставления. Сообщил, что на Пасху он мог умереть, но горячо помолился Богу, чтобы Господь его оставил хотя бы до праздника Святой Троицы. Затем Колум Килле обратил свое лицо на Запад и вознес Богу молитву о том, чтобы на Ирландию снизошло Божие благословение. После посещения братии в поле святой Колум Килле вернулся в обитель. С субботы на воскресенье он предсказал свою кончину, сообщив, что она состоится в воскресенье к ночи. Перед кончиной, как повествует предание, лицо святого озарилось небесным, не виданным на Земле светом, и по комнате распространилось благоухание. К святому Колуму Килле подошла лошадь и заплакала у него на груди, так, что одежда святого промокла от лошадиных слез. Спутник святого, Диармайд, попытался отогнать лошадь, но старец запретил, сказав, что лошадь тоже чувствует его кончину.

Наконец настал воскресный вечер, и святой Колум Килле отправился к вечерне праздника Святой Троицы. Он вошел в алтарь и вместе со всеми смиренно преклонил колени. Он передал свой дух в руки Господни во время богослужения, не мучаясь болезнью и в радости душевной. Всего святой Колум Килле прожил на земле семьдесят семь лет.

Сохранились сведения, что в течение своей жизни он спал очень мало, ровно столько, чтобы не впасть в исступление. Ровно столько, сколько требовалось для того, чтобы прочитать три строфы из церковного песнопения, основанного на Нагорной проповеди («Блаженны…»). Затем он поднимался и отправлялся на берег моря для молитвы. Молитва его была приправлена горькими слезами, как будто то плакал не суровый монах, а мать, оплакивающая единственного сына. День святой Колум Килле посвящал церковным трудам и молитвам о страждущих и болящих. Святой Колум Килле обладал даром исцелять проказу и воскрешать к жизни. Он никогда не отказывался помочь людям, отверженным обществом.

Вот отрывок из жития, рисующий повседневные труды святого: «Не было никого, кто был бы более смиренен, более послушен или более прост. И действительно, велико было его смирение, так что, бывало, сам снимал он сандалии с ног своих монахов и мыл им ноги. Часто бывало, что приносил он сам свою долю зерна на спине на мельницу и уносил затем муку. Не носил он ни льна, ни хлопка на коже своей, не спал он, покуда не касалась спина его голой земли. Лишь только камень клал он под голову вместо подушки».

Колума Килле почитали и как потомка королевского рода, и как народного героя, и как великого святого. Все эти три качества сливаются в одно, так что не рассудить, какая именно слава преобладает. Но сам святой Колум Килле был и остается образцом истинного христианского монашества и подвижничества. Вся его жизнь была жертвой Богу и людям. Милостью Божией он совершал настоящие чудеса. Память его празднуется 9 июня и считается в Ирландии национальным праздником.


5. Преподобная Итта Ирландская — кормилица святых


Жизнеописание ее довольно короткое и изящное. Святую Итту Пустынницу называют «матерью-кормилицей ирландских святых». По преданию, она очень хотела принять в свои руки младенца-Христа, и это ее желание сбылось. Ей принадлежит высказывание о том, какие три вещи особенно любит Господь. Святая Итта назвала истинную веру в Бога при чистоте душевной, простую жизнь с упованием-надеждой на Господа и искреннюю щедрость, соединенную с милосердием.

Святая Итта была дочерью одного из младших королей Лимерика. При рождении ей дали кельтское имя Дейрдре, что значит «трепетная». Вероятно, имя ей было дано в честь красавицы-героини ирландского эпоса «Сыновья Уснеха». Когда Дейрдре достигла зрелого возраста, она дала слово, что будет вести жизнь девы. Отец ее долго не соглашался, но святая Итта сумела его убедить. Не словами, а действиями. Она три дня строго постилась и неотступно молила Господа о том, чтобы Он даровал ей девственную жизнь, а сердце ее отца смягчилось бы. Так и произошло: ведь Господь всегда слышит молитвы, обращенные к нему от чистого сердца. Наконец отец согласился. Тогда будущая святая удалилась на запад Лимерика, где нашла подходящее место для основания женской обители.

Эта обитель привлекла многих женщин. Внутреннее и внешнее устройство общины были настолько хороши, что к Итте обращались за духовной помощью и советом многие святые Ирландии. Святая Итта была неизменно строга и приветлива, и для каждого у нее находилось уместное в его обстоятельствах разумное слово. По значению Итта-пустынница для Ирландии то же, что и преподобная Синклитикия для восточного монашества. Это один из лучших образцов женского подвижничества. Как и многие святые Ирландии, святая Итта сочетает в себе чистый христианский исток и обаяние народных преданий. Святая Итта, по преданию, сложила песню-колыбельную для младенца Христа. Сила ее молитв была необыкновенной. Во время междоусобицы святая Итта победила воинство Мунстера, обратившись с горячей молитвой ко Господу. Память ее празднуется 15 января.


6. Обучение прощению


Даже самые строгие аскеты были снисходительны к человеческой немощи. Ведь суть аскезы не столько в том, чтобы отказаться, например, от пищи или одежды, а в том, чтобы сделать это разумно и так, чтобы Господь принял эту жертву. Основой аскезы является именно умеренность. И только тогда, когда есть это чувство, тогда возможно изменение в ту или другую сторону: к строгости или к снисходительности.

В жизни святого нет ничего чрезмерного. В нем с избытком только Божественная благодать, щедро посылаемая ему Христом. И порой святые молили Бога придержать токи этой благости. Так апостол Петр увидел до краев наполненную рыбой лодку, и вдруг осознал свое недостоинство, ничтожность перед Божеством Христа. Он сказал: «Господи, отойди от меня, ибо я человек грешный». Христос внушил ему почти что ужас.

Христианство ценит здравый смысл так же, как и целомудрие. Целомудрие обозначает совершенное устроение человеческой души, в котором точка зрения человека приближается к точке зрения Творца. Целомудренный человек никогда не будет чрезмерно строг к себе и потому он снисходителен к слабостям других. Он приносит в мир особенную надежду: надежду на милосердие Божие. Но при этом не оставляет обычных для него аскетических занятий. Языческому миру с его безысходными страданиями эта надежда была непонятна и потому враждебна. Но воскресший и вознесшийся Христос уже начал свое триумфальное шествие в душах людей. Христианский образ человека: одновременно строгий и милующий, — заступил на место образа языческого: грозного и сурового. Христианская нравственность для окружающего ее языческого мира казалась безумием, но именно она позволяла надеяться на выход из плена страстей и бед, в котором пребывал человек. Христианство несло утешение всему миру. Святые были носителями этого утешения. И они были прибежищем от бед.

Христианство в Средневековье становится школой. В него приходят, как в школу — для обучения. Эта школа отличается от других школ тем, что она обучает не каким-то определенным предметам, а всей жизни. И жизни не земной, а небесной. Понять и принять это почти невозможно без веры в Бога. И первые шаги в христианской школе связаны с обучением вере. Так, элементарное обучение чтению и письму совпадало с первыми опытами религиозной жизни. Христианская школа бережно сохраняла все лучшее из языческого наследия. Именно в древних скрипториях при монастырях были переписаны основные источники, из которых мы можем узнать о жизни человека в то время. Многочисленные эпические сказания разных народов были записаны именно монахами. Христианство бережно сохраняло культуру, обучало ей, наполняя новым, спасительным смыслом.

Центрами христианского просвещения были, конечно, монастыри. Значение монастырей в Средневековье было невероятно высоким. Стать монахом было почетно, хотя оттенок пренебрежения в отношении к ним все же присутствовал. Однако на Востоке многочисленные обители-киновии превращали пустыни в цветущие сады, а на Западе глухие леса и болота становились мирными долинами в ладонях монастырей.

Одним из первых уроков христианского просвещения был урок трудолюбия, и никем он не был так хорошо усвоен, как монахами. В Средневековье это была лучшая часть общества. Большинство из них, хотя и не все, умели писать и читать. Почти все владели тем или иным ремеслом, а ведь знатные люди того времени, следуя еще античной традиции, презирали ремесла. И — главное — трудолюбию помогала молитва. Она прогоняла усталость, оживляла утомленную душу, вселяла надежду и радость. Глядя на результаты своих трудов, человек получал некоторую уверенность в том, что и в будущей жизни он не останется без награды. Чудо христианского трудолюбия в том, что его плоды всегда освещены изнутри божественным светом. И порой материальные свидетельства христианской надежды побеждают время.


Иоанн Лествичник, Георгий и Власий. Новгородская икона XIII века


В местах на Святой Земле, связанных с земной жизнью Спасителя, именно в Средневековье возникают первые базилики и храмы. Это первые образцы христианского зодчества. До сих пор множество паломников может видеть и Гроб Господень, и Камень Помазания, и Голгофу, и даже Святой Животворящий Крест, на котором был распят Спаситель. В новой столице Римской империи, в Византии, в ритуальных зданиях воздвигались христианские алтари. Многие знаки, как, например, солнце и крылатая фигурка человека, были восприняты христианством. Одна из первых монашеских обителей возникла на горе Синай. Некоторое время ею управлял замечательный подвижник и духовный писатель Иоанн Лествичник, автор знаменитой книги «Лествица», которую и современные монахи считают «учебником» совершенной жизни. В Православной Церкви память святого Иоанна Лествичника празднуется в четвертое воскресенье Великого поста, во время, наиболее подходящее для упражнения в подвигах молитвы, милосердия и воздержания.

Распорядок жизни в монастыре был более строгим и четким, чем за его стенами. Иерархический принцип, лежащий в основе монастырской общины, отражал представление христианского сознания о Боге как о Творце и центре мира. Послушание поддерживало иерархию, во главе которой стоял старец (настоятель, игумен). Часто случалось так, что духовником становился не настоятель монастыря, а старец. Именно он и ведал вопросами духовного воспитания. Жертвенность, бескорыстие, справедливость и немногословие считались плодами такого воспитания. Перенимая все лучшее у монашества, городское и сельское население приобщалось к христианской жизни. Так распространялось просвещение.


7. Что было в сосудах святого Бенедикта Нурсийского


Святой Бенедикт Нурсийский родился в Италии, в христианской семье, в конце V столетия. Казалось бы, не было никаких препятствий для того, чтобы жить мирной благочестивой жизнью в стенах отчего дома. Однако он сам выбрал путь странника.

В Риме юный студент смог приобщиться к различным наукам. Уже в этот период ярко проявился характер святого. То, что для большинства было правильными и полезными словами, Бенедикт воспринял сердцем, и Господь щедро наградил его Своей благодатью. Юный студент не просто соглашался с тем, что говорилось в Церкви и Священном Писании, он жаждал исполнить все, что слышал. Он с детства хотел быть монахом. Для него монашеское одеяние было святыней, чудесным даром, которым он желал обладать.

Влечение к уединению, к отказу от мира в то время было вполне объяснимо. Италия много страдала от варварских набегов и междоусобиц. На это же время приходятся многочисленные эпидемии чумы. Но вряд ли будущий святой много размышлял о войнах или о болезнях. Ощущение конца человеческой истории, апокалипсиса, пронизывает все Средневековье. Думается, и все жившие тогда христиане осознавали ужасающую и необходимую перемену во всей вселенной. Их отношение к людям всегда носит особенный оттенок, который можно выразить словом жалость. Святые жалеют людей. Это была не та жалость, которая унижает человека или делает его должником. Это было небесное веяние утешения. Святость можно сохранить только в сосуде бескорыстия и чистой любви, который удерживает на своей ладони сам Бог.

Из Рима Бенедикт направился в горы и остановился около небольшого селения Аффило. Городок этот расположен примерно в восьмидесяти милях от Рима, но Бенедикт шел, должно быть, не менее недели. Его сопровождала кормилица, которая была и его служанкой. Бенедикт не стал останавливаться в городе, но после небольшого отдыха стал обходить окрестности Аффило в поисках монастырей. Своего имущества у Бенедикта не было, и приходилось пользоваться тем, что могли предложить люди. Это была жизнь бедных путешественников.

Совершенно неожиданно для себя Бенедикт совершил чудо. Его кормилица разбила кувшин, который был ей дан на время. Она сильно огорчилась и затосковала. Бенедикт, движимый состраданием и любовью, стал молиться о том, чтобы кувшин снова стал целым. И кувшин стал целым. Конечно, удержать в тайне этот случай было невозможно. Вскоре вся округа заговорила о святом. Слухи покатились как лавина. И святой Бенедикт мог бы воспользоваться совершенным чудом для того, чтобы приобрести достойное положение среди местных жителей. Но он только огорчился из-за этой напрасной славы и, ничего не сказав своей служанке, скрылся в местечко Субиако.

В Субиако Бенедикт встретился с монахом Ромулусом, который согласился принести юному отшельнику монашескую одежду. Устав братства позволял совершать обряд посвящения над тем, кто хочет стать монахом. Ромулус, как один из членов братства, совершил обряд и прочитал над Бенедиктом псалмы, которые обычно читаются при пострижении. Пламенное желание Бенедикта исполнилось: он стал монахом. Однако Бенедикт желал, чтобы его пребывание в гроте оставалось тайной. Ромулус исполнил и эту просьбу. Раз в день монах приносил юному отшельнику хлеб и воду. Так Бенедикт прожил некоторое время в полном уединении и беседе с Богом. Грот, в котором находился юный отшельник, был расположен почти точно под монастырем, в котором подвизался Ромулус. Святой не участвовал ни в богослужениях, ни в общих молитвах. Он не читал богослужебных книг, он только всем сердцем обращался к Богу. Это был светильник под спудом, который Господь вскоре поставил на подсвечник.

Средневековый человек был доверчив к чуду. Он довольно часто видел святых. Для него это были люди из Божьего народа, чудесные гости из рая. Средневековый человек узнавал их, просил, ждал утешения и милости. От святых исходила надежда на то, что жизнь переменится. Насколько справедливы и оправданы эти надежды, судить трудно. Ведь святой только проводник к Богу. И потому святые всегда убегали несправедливой славы, которая горше гонения. В житии святого Бенедикта эта нелюбовь к славе и радостям обывательской жизни описана в следующем приключении.

Спустя некоторое время, в день Пасхи, место пребывания Бенедикта открыли пастухи. Они сообщили священнику о том, что в гроте под монастырем спасается от соблазнов мира святой человек, и тот согласился навестить отшельника. Священник проторил дорогу людям к святому Бенедикту. Гость пришел, словно ведомый Вифлеемской звездой, наподобие мудрого волхва. Встреча святого Бенедикта и священника произошла на Пасху, но это было и мистическое рождество святого в мир. После посещения священника многие поселяне стали приходить к этому гроту для духовной беседы и наставления в христианской жизни. Пока не произошел случай, заставивший святого Бенедикта искать самого строгого отшельничества.

Одной из посетительниц святого Бенедикта оказалась прекрасная молодая женщина. Ее красота пронзила сердце святого. После того как она ушла, начались жестокие муки. Мимолетный разговор послужил причиной невыносимого вожделения, почти на грани безумия. Бенедикт почувствовал, что силы оставляют его. Он уже подумывал о том, чтобы покинуть унылую пустыню и уйти в мир для соединения с той женщиной. Душа была на краю гибели. Предстоял решительный бой с самим диаволом. И тогда на святого Бенедикта снизошло божественное вдохновение.

Он призвал боль, чтобы уравновесить силу вожделения. Для этого он разделся и лег возле своего грота в заросли крапивы, репейника и терна. Тело его мгновенно покрылось волдырями и ожогами, но дикое вожделение прошло и никогда уже не возвращалось. То, что привлекает обычного человека, для святого Бенедикта стало болью и страданием. Произошло настоящее чудо. Живое и сильное чувство очистилось, чтобы щедро наполнять все действия святого. Плотская любовь навсегда уснула в лоне любви Божественной. Святой Бенедикт покинул грот и ушел в другое место, свободное от тщетных воспоминаний. Вскоре возле него собралось несколько монахов. С этих пор святой Бенедикт уже не принимал людей так часто и помногу, хотя охотно приходил на помощь тем, кто нуждался и страдал.


Антонелло да Мессина. Святой Бенедикт Нурсийский, Замок Сфорцеско в Милане


Путь святого — не только путь странника в неведомой стране. Это еще и путь смертника. В мире, где продолжение жизни сопряжено с обманом, недоверием и алчностью, святой, конечно, обречен на гибель. От него ожидают чудесной помощи, но помогает Господь, и потому в случае, если желание просящего не исполняется, вина за неисполнение переносится просителем на святого. Возникают упреки и укоры. Упразднить их можно только смирением и любовью. Святые всегда открыты, они как будто мишени для стрел.


8. Начало Руси: Борис и Глеб


Православная церковь называет святых братьев Бориса и Глеба страстотерпцами. Слово это обозначает особенный род мученичества — сопричастие Страстям Христовым. Конечно, каждый мученик за Христа уподобляется Ему, принимая кончину от рук мучителей, как некогда Сам Христос принял кончину за весь человеческий род. Но страстотерпец в своей судьбе повторяет путь Христов с особенной тщательностью.

Святые князья-страстотерпцы Борис и Глеб приняли кончину почти в одно время, с разницей всего в несколько дней, почти сразу же после смерти князя Владимира Красное Солнышко, крестившего Русь. Это первые мученики за Христа на Русской земле. И это страстотерпцы. Судьбы их почти совершенно повторяют крестные страдания Спасителя.

Однако святой восходит к евангельским блаженствам не ранее, чем исполнит десять заповедей Моисеевых. Ибо эти заповеди есть та земля, с которой начинается восхождение на евангельское Небо. В жизнеописании святых страстотерпцев, князей Бориса и Глеба, видим совершенное выполнение всех заповедей и блаженств.

После смерти князя Владимира в начале XI столетия киевский престол занял Святополк Окаянный. Прозвище свое заслужил он тем, что не раз выступал против Владимира, своего отца, и много бед причинял названым своим братьям. Едва умер Владимир, посланные от Святополка люди украли тело князя и, обернув в рогожи, поставили в Десятинной церкви (церкви Успения Пресвятой Богородицы). Вскоре Святополк и сам появился в Киеве. Заняв престол своего отца, он стал привлекать к себе жителей Киева подарками и обещаниями. Киевляне подарки брали, но душа их не лежала к Святополку.

Родственники многих киевлян в это время участвовали в войне с половцами, которую вел молодой князь Борис. Именно князь Борис считался законным наследником Владимира — он был его старшим сыном. Едва Святополк занял престол Владимира, киевляне послали гонцов к Борису с вестью о смерти его отца и о том, что Святополк занял престол. Не дойдя до Киева, Борис раскинул стан на реке Альте. Приближалось горькое время.

Когда весть о смерти князя Владимира распространилась в народе, дружина стала просить Бориса занять престол Святополка. На что последовал решительный отказ. Нашему современнику не понять, отчего и зачем Борис назвал будущего своего убийцу братом и отцом. Но не только нам, но даже верным дружинникам Бориса было неясно, отчего Борис медлит идти войной на самозванца Святополка. Неизвестно, почудилась ли воинам в этом ответе Бориса слабость и неуверенность, или же они посчитали его сумасшедшим. Князь Борис Владимирович с детства отличался набожностью. Он даже хотел уклониться от супружеских уз. Ко времени смерти князя Владимира дело о его женитьбе решено не было. Он будто предчувствовал свою судьбу. Стан на Альте опустел; возле Бориса остались только немногочисленные слуги.


И. Я. Билибин. Святые Борис и Глеб на корабле. Нач. XX в.


Для Святополка Борис был опасен. Его жизнь была как бы острым мечом, висящим над головой Святополка. Самозванец догадывался, что Борис не будет сражаться за престол, и все же боялся его. За Бориса могли вступиться князья союзных княжеств. В итоге так и вышло. Святополк решил заманить Бориса в ловушку. Он послал к нему гонцов, которые принесли льстивое послание, обещающее ему мир и новые земли. Когда же послание было написано, Святополк отправился ночью в Вышгород и вызвал к себе Путшу, а также некоторых бояр из вышгородской знати. После короткого совещания Святополк отдал приказ убить Бориса и пообещал вознаграждение. Удивительно это влечение-ненависть Святополка к Борису. В ней так ясно, как нигде, выражено отношение души неверующего к душе верующего, отношение окружающего мира к христианству и христианам. Внешнее приятие в нем неразлучно соединено с желанием уничтожения, с гневным обвинением.

В ту же ночь посланные оказались на Альте, возле стана Бориса, и тайком подобрались к его шатру. Было слышно, что Борис молится. Он как раз пел песнопения повечерия и утренней службы, состоящие, в основном, из Святой Псалтыри. В жизнеописании сказано, что Борис к приходу Путши с его помощниками уже получил весть о том, что его хотят убить. Тем удивительнее поведение Бориса. Он будто целиком, не сопротивляясь, принимает свою кровавую судьбу и благодарит Бога! Он не стремится никуда скрыться, не стремится окружить себя защитой. Он совершает богослужение, будто сам приносит себя в жертву Богу, как некогда Христос, исполнивший замысел Своего Отца. И эта ночь в шатре на Альте поразительно созвучна Гефсиманской ночи Спасителя. Пока богослужение не было завершено, убийцы не смогли проникнуть в шатер, как ни пытались. Словно бы их удерживала мощная рука.

Князь Борис закончил петь утреннюю службу, обратился с молитвой ко Спасителю, взирая на Его Святой Образ. Он просил только об укреплении в страданиях и о том, чтобы убийцам и Святополку простились грехи — так говорит текст летописи. В молитве этой, слова которой бережно сохранены летописцем, видится неслыханная смелость. Борис разговаривает с Христом на равных, более того: он напоминает Христу, что тот принял смерть от рук врагов, а он, человек, умирает от руки своего названого брата, что гораздо тяжелее для души.

Именно в момент скорби и страданий проявляется вся смелость святого. Он уже не раб, а сын Богу. Своими страданиями он роднится со Спасителем, Который пролил Пречистую Свою Кровь за грехи всего мира. И потому Борис обращается к Нему как свой, как соучастник Его Страстям.

Едва Борис закончил молитву, ворвались убийцы. Тело Бориса пронзило сразу несколько копий. Ведь и Господь на Кресте был пронзен копьем. Бориса пытался защитить его слуга. Он бросился на копья, чтобы прикрыть Бориса, и его тоже убили. Так страстотерпец стал одновременно виновником смерти и спасения своего слуги, которого тоже можно назвать мучеником, потому что он погиб за Христа, образ которого носил в себе Борис.

Житие сохранило сведения об имени и роде отважного слуги. Звали его Георгий, и родом он был венгр. Борис любил его, и в знак своей любви подарил ему золотую гривну, шейное украшение. Убийцы, чтобы завладеть гривной, срубили голову мертвому слуге. Для чего нужна была эта гривна: для уверения ли Святополка в смерти Бориса, или же убийцы хотели поживиться, — неизвестно. Тело Бориса завернули в шатер. Набег происходил ночью, в спешке, так что убийцы не умертвили Бориса, и он еще какое-то время мучился от боли, завернутый в шатер, трясясь по лесной дороге в телеге. Когда же открылось, что Борис еще жив, Святополк послал еще двоих убийц, чтобы прикончить Бориса. Подобно древним мученикам, князь принял кончину от меча.

Кончина князя Бориса не успокоила Святополка. Он задумал убийство брата его Глеба. Душа, однажды совершившая зло, оказывается вовлеченной как бы в омут. Зло вызывает целый водоворот последующих действий, из которого невозможно выбраться без мощнейшего вмешательства Бога. Убийство притягивает к себе убийство, ложь обрастает ложью, а пренебрежение вызывает злобу и ненависть. Кончина Бориса только еще более раздражила Святополка.

Убийство князя Глеба совершено почти так же, как и убийство Бориса. Святополк вначале обратился к Глебу с дружеским посланием, с мнимым сочувствием. Все послание Святополка пронизано ложью. Он сообщил о тяжелой болезни князя Владимира и вызвал Глеба к себе. Глеб очень любил отца и был ему послушен. Эта покорность, готовность исполнить просьбу старшего тоже можно назвать свойством святого. Глеб шел в Киев, но когда подошел к Волге, его конь споткнулся и повредил себе ногу. Это посчитали дурным знаком. Однако Глеб не отказался от дальнейшего путешествия и дошел до Смоленска. Там, в Смядыни, он ненадолго остановился.

Вскоре Глеб получил вести от Предславы и Ярослава о том, что князь Владимир умер, а брат его Борис убит Святополком. Получив эту весть, Глеб стал ужасаться и плакать, обращаясь к Борису с просьбой забрать его с собою. Глеб понимал, что Святополк снова вышел на охоту — на сей раз он ищет его, Глеба.


Борисоглебовский монастырь. Ростов Великий. Фото А. Очкина


В этом прекрасном плаче слышится истинная любовь. Глеб даже просит Бориса о том, чтобы он умолил Христа помочь ему принять мученическую кончину. Еще не закончилась молитва Глеба, как напали подосланные Святополком убийцы. Они захватили корабль, Глеба и его слуг. Горясер, один из предводителей убийц, велел убить Глеба. Слуги отчаялись и не вступились за своего князя, наоборот. Среди слуг нашелся предатель. Повар Торчин, вынув свой нож, зарезал Глеба. И душа младшего брата соединилась с душою старшего брата. Кончина Глеба тоже напоминает Христову. Здесь есть и предатель, входящий в круг близких, как некогда Иуда Искариот, и отчаяние помощников, и внезапность нападения. Но самое главное, почему можно назвать святого князя Глеба страстотерпцем, заключается в том, что он принимает смерть добровольно и безвинно. Более того, Глеб мог стать князем и управлять страной, но он предпочитает земной жизни и славе славу небесную и жизнь со Христом. Отчасти мученическая кончина Глеба совершилась и как послушание старшему брату Борису, который по кончине отца почитался как отец. Житие говорит, что Глеб был послушлив. Эта покорность ради Христа старшему брату помогла ему преодолеть кратковременные земные страдания и обрести вечное блаженство.

Такая смелость и такие силы невозможны для человека без божественного вдохновения и божественной помощи. Этим братьям-святым сострадал и Сам Христос. Они обрели смелость разговаривать с Ним почти как с равным. Но и Христос позволил им это, потому что они были верны Ему, как были верны друг другу. Память святых Бориса и Глеба празднуется 15 июля.

Есть версия, по которой коварное злодеяние — убийство братьев — совершил не Святополк, человек неуравновешенный, возможно, переживающий муки от совершенных злодеяний, а расчетливый Ярослав, которого тогда убийцей и представить было нельзя. Именно он тщательно продумал преступление, собрал сведения с помощью шпионов, подкупил слуг и повел все действо так, что вина легла на Святополка Окаянного, — а сам остался в тени. Но это лишь версия. Возможно, история когда-нибудь прольет свет на эту загадку. Борис и Глеб — первые русские мученики. Их кровь соединила русскую землю, разделенную на княжества, в Святую Русь. Первые храмы на Руси посвящались Богородице или Софии, Премудрости Божией. Но вслед за ними возводились храмы в честь братьев-страстотерпцев Бориса и Глеба. Значение их в русской истории и культуре не переоценить. И было бы замечательно, если бы в России появился новый храм во имя Бориса и Глеба.


9. Серьезно о беспечности


Пути, по которым странствует святой, пролегают в самых трудных местах. Святой не ищет удобства и беззаботности, он ищет Божественной легкости и Божественной простоты. Между житейской беззаботностью и беззаботностью евангельской лежит непреодолимая бездна.

Житейская беззаботность — как покрывало, она скрывает массы потерь и приобретений. Она напоминает полый внутри шар, который необходимо заполнять разнообразными ежедневными хлопотами, по сути, не приносящими удовлетворения. А при внезапной утрате прежнего благосостояния человек лишается и уважения других людей. Ведь пока была возможность оказывать помощь без труда для себя, человек был добр, приветлив. Он, кажется, ни о чем не заботился. Но стоило ему оказаться в положении, когда каждый день требуются значительные усилия, порой даже для того, чтобы поддерживать свое существование, он озлобился и перестал думать о других. Перестал молиться, перестал помогать даже самым близким, замкнулся в своем горе.

Пока человек находится на вершине благополучия, предпочитает заявлять о том, что так будет всегда. Но ведь он уже обречен на гибель: привычка, порожденная беззаботностью, лишила его жизненных сил. Стоит только чуть измениться условиям, его общественному положению, — им овладевает уныние. Некогда знатный и богатый — он оказывается беспомощнее калеки.

Беззаботность святого бесконечна и всегда скрыта в облаках Промысла Господня. Святой, как дитя со своим отцом, беседует с Богом. И порой ему нечего даже просить. Ведь святой верует, что Господь, ведающий и прошлое, и настоящее, и будущее, подает ему именно то, что нужно, с избытком, не скупясь и не отягощая. Любое лишнее, любая утрата с точки зрения обычного человека для святого только приобретение. Обычному человеку трудно представить, как утрата может обернуться приобретением: ведь у него нет того опыта, которым располагают святые. Может быть, это чувство, чувство радости от утраты, или, по-церковнославянски умиления, можно сравнить с ощущением свободы от неких уз, с чувством окончания некоего труда.


10. Пещь преподобного Феодосия


Святого Феодосия Киево-Печерского, жившего в XI столетии, сравнивают со святым Пахомием Великим. Один в Палестине, а другой на Руси на четыреста с лишним лет позднее — совершали одно и то же служение. Оба были строгими аскетами, оба отличались благодушным отношением к людям и оба стали основателями нового типа обителей. Если Антоний Великий и Антоний Киево-Печерский научили людей пути отшельника, то Феодосий Киево-Печерский и Пахомий Великий показали путь общежития для аскетов ради спасения души. Обители, устроенные этими святыми, более напоминали сообщества ангелов. Живя на Земле, осваивая простые и тяжелые труды, подчас изнемогая от испытаний, физических и духовных, эти люди смогли придать самым грубым проявлениям жизни — нищете, одиночеству — неповторимое изящество. Они создали уникальную культуру, над которой не властно время. Ведь все созданные ими вещи покоятся на ладони Господа, Которому они служили.

Дальние и Ближние Пещеры, устроенные святыми Антонием и Феодосием, сохранились до сего дня. Множество паломников XXI столетия могут посетить эти пещеры для молитвы. Кажется, что обычному человеку не по силам было создать эти ходы и углубления с помощью скудных средств, которыми располагали древние отшельники. Есть предание о том, как в святой день Воскресения Христова, на Пасху, один диакон вошел для каждения в пещерную усыпальницу и приветствовал усопших: «Христос воскресе, отцы!» И сто двадцать усопших единогласно ответили ему: «Воистину воскресе!» Вырубленные в скалах пещеры являются и свидетелями вечной жизни их создателей.

Сведений о жизни в отрочестве святого Пахомия Великого не так уж много. Зато летописец сохранил замечательные фрагменты из жизни святого Феодосия Киево-Печерского, когда он был еще подростком. Это повествование о его побегах из материнского дома, о печении просфор и о его отношениях с матерью. В нем раскрывается космос. В величественном и одновременно ужасающем образе матери можно увидеть изображение смерти. Но можно увидеть также и изображение всего распорядка земной жизни, от которого уходит святой. Замечательно то, что, покоряясь власти матери, Феодосий все же не признает ее абсолютной.

Святой уносит из детства в зрелость все свои лучшие качества без повреждения. Но со временем они развиваются и разрастаются как благородное садовое дерево. Горячий нрав может преобразиться в любвеобильность, благодушие и милосердие. Но может раскрыться верностью Богу и мученичеством.

Юный Феодосий имел нрав горячий и упорный, даже упрямый. Видимо, он унаследовал его от матери. Семья, в которой он родился, была благочестивой, уважаемой и знатной. Феодосий родился в городе Василькове. Когда мальчик подрос, семья переехала в Курск. Когда Феодосию было тринадцать лет, умер его отец. Мать Феодосия, овдовев, стала сама заниматься ведением торговли и хозяйства. В этих занятиях раскрылись ее недюжинные способности. Она вела дела лучше мужчины. Это была женщина строгая и властная. Она привыкла, чтобы ей покорялись. Больше всего она любила своего старшего сына, первенца. У Феодосия был младший брат.

Феодосий обладал тонкой чувствительной душой, по-особенному набожной. Его тяготили земные заботы, но из любви и послушания матери он выполнял все, что она приказывала. В нем были ее черты: старательность, житейская сметка, уверенность в выбранном пути. В будущем они будут напоминать два зеркала, поставленные одно против другого. Жизнь Феодосия была уже заранее распределена его матерью так, как ей казалось правильным. Она готовила своего сына и наследника к тому, чтобы он принял со временем дело, занял бы видное место в кругу уважаемых людей и выгодно женился. Феодосий легко и скоро усваивал науки, был послушлив и хорош собою. Кажется, матери его оставалось только радоваться. Сын был радостью и украшением ее жизни.

Однако точка зрения человека редко совпадает с точкой зрения Бога. И то, что кажется человеку уже решенным, устойчивым и полезным, для Бога просто не существует. Это трудно принять. Человек сам Божие создание, он существует в мире, созданном Богом. Но принять законы Бога человеку так же трудно, как и примириться с потерей близкого человека.

Неожиданно мать столкнулась с достойным отпором, который, как ни старалась, преодолеть не смогла. Уже в ранней юности Феодосий проявил несгибаемую волю и строгий нрав. Имя Феодосий переводится как Божия Слава. Называя так своего сына и наследника, мать вряд ли думала, что это станет именем святого. Вряд ли она думала, что там, где появляется святой, даже реки текут вспять. Став юношей, Феодосий с особенной глубиной и радостью молился, любил посещать храм и раздавать милостыню. Мать его поначалу поощряла эти занятия, но потом ей показалось неправильным, что Феодосий сторонится сверстников, неохотно участвует в их затеях и мало времени уделяет заботам по дому. Но Феодосий не только не уделял внимания различным забавам, он пренебрегал даже собой. Он не носил нового нарядного платья, хотя мать часто приказывала ему надевать новое. Его приятелями были дети простых крестьян. Матери казалось, что мальчик таким поведением позорит семью.

Попытки приобщить Феодосия к ребяческим забавам оказались напрасными. Он еще сильнее стал стремиться в храм и даже высказал желание стать монахом. Случилось это после посещения Курска паломниками. Они рассказали Феодосию об Иерусалиме, и мальчик воспламенился желанием увидеть этот город. В планы матери совершенно не входило отпускать Феодосия в Иерусалим. Ведь так она потеряла бы наследника и сына!


Успенский собор Киево-Печерской лавры. Фото К. Сулима


Феодосий вынужден был бежать вместе со странниками. Мать снарядила за сыном погоню и вскоре вернула его. В наказание за побег Феодосий был избит, связан и заперт в каморе. Вскоре к этим наказаниям добавились и новые. Феодосию надели на ноги оковы, чтобы он едва мог ходить.

Когда наступило некоторое примирение, Феодосий нашел себе занятие, приведшее к новым ссорам. Он стал печь просфоры. Часть просфор он носил в храмы Курска, а часть раздавал беднякам. Мать запретила ему печь просфоры и раздавать их. Тогда Феодосий стал печь их тайно. Он поставил у себя в каморе печь, а затем смог раздобыть муку, соль и закваску, чтобы мать уже не могла укорять его тем, что он живет на ее деньги. Сверстники Феодосия считали его безумцем, юродивым и посмеивались над ним, часто жестоко, как это умеют подростки. Однако юноша переносил насмешки благодушно.

Сердце святого закалилось в Божественном пламени любви. Печь, в которой пеклись просфоры, стала для Феодосия горнилом, в котором юноша превратился в святого. Он как будто сам находился в этой печи, как некогда трое отроков, брошенных туда царем Навуходоносором. Этот фрагмент из древней книги пророка Даниила словно ожил, повторился в житии святого Феодосия Печерского. Ведь вавилонская печь для святого — мир суетных отношений, напрасных хлопот и льстивых слов, где он находится.

Но от этого мира не остается даже запаха обугленной глины. Феодосий выпекал себя как церковный хлеб — просфору, но его руками действовал Христос. Днем юноша молился, а ночью пек просфоры.

Однако родительница Феодосия вскоре обнаружила и печь, и муку. Она немного смягчилась и позволила Феодосию посещать богослужения. Со временем градоначальник Курска предложил Феодосию место церковного старосты в одном из храмов. Юноша тщательно выполнял обязанности, однако отказывался носить богатые одежды, которые градоначальник подарил ему. Желая во всем походить на монаха, Феодосий заказал знакомому кузнецу вериги. Когда вериги были готовы, Феодосий надел их и стал носить. Они были так тесны, что на теле порой выступала кровь. То, что сын стал носить вериги, мать открыла случайно. Она возмутилась и велела Феодосию оставить ношение вериг. Снова юноша бежал из отчего дома, и снова мать снарядила погоню за сыном. От ссоры к ссоре она становилась все ожесточеннее и отчаяннее, чувствуя, как иссякает ее власть над сыном. А Феодосий, укрепляемый Божественной помощью, действовал все увереннее. И вот, наконец, мать смирилась и благословила Феодосия принять монашество после долгих лет споров и угроз.

Путь святого расположен вопреки обычным представлениям о том, как доброму человеку себя вести с людьми. Казалось бы, святой, наделенный неведомой людям властью и мудростью, должен вызывать в других почтение и трепет, даже страх. Но почти всегда, читая жития, видим, что это не так. Христианский святой часто незаметен другим. Он скрыт легчайшим Божественным облаком и часто ему сопутствует Божественная улыбка.

Преподобному Феодосию, когда он был уже игуменом, пришлось однажды предпринять долгое путешествие за пределы лавры. На обратном пути ему встретилась подвода с крестьянином, и Феодосий попросил подвезти его. Крестьянин отвечал небрежно и нехотя. Тогда Феодосий предложил помощь со своей стороны, кучером. Крестьянин согласился. При въезде в лавру монахи, увидев игумена на месте кучера, изумились, но отдали по чину положенный поклон. Крестьянин спросонья подумал, что кланяются ему, и смутился. Через некоторое время открылось, что подводу его вел сам игумен Феодосий. Для святого не унизительно служить другим, наоборот, унизительно принимать почести от других. Покровы кротости скрывают тот ослепительный блеск, который святые излучают.


11. Хлеб и вода преподобного Сергия


Слово «преподобный» значит подобный в самой высокой степени. Так называют монахов-подвижников. Их путь — жизнь по заповедям Христовым, одна из которых называется милосердием. Милосердие — не только раздача денег, лекарств, одежды или перевод со счета на счет. Прежде всего это отношение к человеку. «Будьте милосердны, как Отец ваш Небесный», — говорит Спаситель в Евангелии. Ведь солнце сияет равно как добрым, так и недобрым людям. У милосердия нет лицеприятия, оно действительно напоминает дождь или солнце. Святой равно принимает и богатого, и бедного. Но он покидает и богатого, и бедного для беседы с Богом. В Троице-Сергиевой лавре это слово — «преподобный» — звучит как собственное имя, так любят Сергия и почитают его. Существует предание, что преподобный Сергий может встретиться в лавре тому, кто верит Богу и открыт Ему.

Преподобный Сергий родился в семье обедневших, но некогда зажиточных и уважаемых ростовских бояр Кирилла и Марии, в первой трети XIV столетия. Родители его были набожными и щедрыми. Кроме него в семье было два старших брата: Стефан и Петр. Оба в течение жизни, под влиянием младшего, приняли духовный сан. В крещении будущему святому дали имя Варфоломей. Так звали одного из апостолов Христовых.

В рассказах о первых годах жизни преподобного Сергия есть некоторое сходство с преданиями о первых годах жизни святителя Николая Мирликийского. Как и святитель, младенец Варфоломей не брал материнскую грудь по средам и пятницам. Еще беременная Варфоломеем Мария однажды в храме ощутила, как младенец трижды прокричал в ее чреве, да так громко, что это услышали многие прихожане. Дитя еще до рождения своего из лона матери восхваляло Бога.

Образ жизни семьи почти не отличался от крестьянского. Дети с самого раннего возраста привыкали к трудам. Питание было простым и скорее скудным, но полезным. Варфоломей с детства отличался крепким здоровьем. Вряд ли болезненный человек смог бы вынести те труды и испытания, которые вынес преподобный. С детских лет были заметны в нем стремление к уединению и задумчивость.

Обучение Варфоломей начал в семь лет, но грамота ему не давалась. Это огорчало его самого, его родителей и служило причиной насмешек и упреков. Выбранный родителями учитель подолгу занимался с Варфоломеем, но проку было немного. Отрок был подобен евангельскому глухонемому, который ожидал исцеления от самого Господа, отчаявшись в помощи от людей. Несомненно, отрок Варфоломей молился Богу о том, чтобы скорее выучиться чтению и письму. Видимо, это была молитва, шедшая из глубины сердца, разговор всех струн души с Богом, потому что неведомая и таинственная грамота, которой надо было выучиться, оказалась тем, вокруг чего сосредоточилась жизнь отрока. Он очень переживал свою неуклюжесть и медлительность и со слезами молился. Это была воистину смиренная молитва чистого сердца.

Однажды отец послал Варфоломея за лошадьми. Разыскивая лошадей, отрок встретился с неким монахом. Есть предание, что это был ангел Господень в монашеском облике. Монах совершал молитву, став в тени ветвей дуба. Варфоломей, пораженный видением, приблизился к старцу и встал на колени, ожидая окончания молитвы. Когда же молитва окончилась, старец спросил отрока, что ему надобно. И тогда Варфоломей поведал ему о том, что ему трудно освоить науку чтения и письма. Старец внял просьбе, снова встал на молитву и затем благословил Варфоломея, предложив ему сосуд и просфору. Отрок выпил из сосуда и съел предложенный хлебец. Затем стал просить монаха посетить его родителей. Старец отказывался, но отрок настоял. Кирилл и Мария приняли гостя с радостью и стали собирать на стол. Однако старец сказал, что прежде следует вкусить пищи духовной, и велел Варфоломею читать Псалтырь. Страх и робость внезапно покинули отрока, и он стал читать внимательно и грамотно, будто заранее знал, что в книге. Родители изумились чуду, которое произошло с сыном.

Бояре Кирилл и Мария были в посаде уважаемыми людьми. Ростовская земля в то время была раздираема междоусобицами и страдала от татарского ига. Семья Варфоломея обеднела и вынуждена была перебраться на северо-запад, в район нынешнего Радонежа. Старший брат Петр женился. Вскоре Кирилл и Мария приняли постриг, а незадолго до смерти и схиму, взошли на высшую ступень монашества. Варфоломея ничего более не связывало с суетной обыденностью.


М. Нестеров. Видение святого Варфоломея, 1889–1890


Вместе с братом Стефаном он удалился в лес, доверив свою жизнь Богу. В пустынном месте была совместными усилиями выстроена келья, в которой братья и поселились. Старший брат, не выдержав трудностей пустынной жизни, через некоторое время ушел на жительство в ближайший монастырь. Варфоломей остался один в холодной лесной пустыне. Вскоре он принял монашеский постриг от игумена Митрофана и был наречен Сергием, в честь святого мученика. Имя Сергий значит «пламенный». Сгорание по Богу, жертвенность были его свойствами.

Из многочисленных преданий о преподобном Сергии хочется вспомнить именно те, в которых смирение — это сокровище его святости — проявились особенно ярко.

Во время жизни в лесной пустыне, когда еще не было обители, к Сергию повадился медведь. Пища молодого пустынника была скудная — один хлеб, да и того всегда не хватало. Медведь приходил к пустыннику и подолгу сидел возле кельи, будто ожидая чего-то. Сергий любовно относился ко всякому созданию Божьему. Он придумал отдать медведю значительную часть хлеба, который у него был, и положил ее на пень перед медведем. Зверь съел хлеб и вскоре ушел. Но затем вернулся и снова стал смотреть на подвижника, будто чего ожидая. И снова получил свою долю хлеба. Так довольно долгое время медведь приходил к Сергию, а подвижник делился с ним своей пищей. Медведь приобщился к святой жизни юного отшельника. Эта звериная школа помогла впоследствии в разрешении насущных вопросов монастырского общежития.

Преподобный Сергий отличался от остальной братии, как орел отличается от прочих птиц. Те поступки, которые для него были естественны, братия часто не понимала. В один из первых годов монастырской жизни случился в монастыре голод: не было даже хлеба. У одного монаха сохранились заплесневевшие корки хлеба; он складывал их в решето. Преподобному Сергию было открыто, что у того монаха есть «гнилой хлеб», и он вознамерился попросить его. Однако преподобный не желал получить даром даже заплесневевшие корки. Зная, что тот монах давно желает починить крыльцо возле своей кельи, Сергий подумал, что хлеб может стать платой за починку крыльца. Взял топор и пришел к брату как простой плотник. К тому времени преподобного Сергия считали игуменом. Но этот игумен, как Сам Спаситель, был готов служить своей братии. Брат изумился, но согласился на сделку и указал игумену, что именно хотел бы исправить. Тогда преподобный Сергий взял топор и довольно искусно починил крыльцо. Брат, как было обещано, вынес решето заплесневелых корок преподобному, но тот не сразу приступил к еде. Он подождал, когда наступит обычное для трапезы время и только тогда, совершив молитву, с благодарностью Богу принялся вкушать заработанный хлеб. По преданию, после благословения трапезы и во время вкушения вокруг преподобного Сергия курился светлый дымок, как от ладана. Наутро к воротам обители подъехала подвода с дарами от одного боярина, почитателя Сергия.

Другой случай произошел уже во время расцвета монастыря. Преподобный Сергий отличался крайней неприхотливостью в одежде. Он сам чинил свою рясу, сам пришивал заплаты. В конце концов ряса стала похожа на лохмотья.

В то время слава о преподобном Сергии распространилась уже по всей Руси. Повидать его желали и бояре, и простой люд. Слава человеческая строила для него пышные палаты, а сам преподобный по-прежнему огородничал, плотничал и носил воду.

Случилось так, что в одно время и независимо друг от друга преподобного пожелали повидать знатный боярин и крестьянин. Крестьянин пришел прежде и увидел преподобного в огороде. Сергий был уже пожилым. Крестьянин принял его за простого монаха, за ровню себе. Преподобный Сергий не стал разубеждать крестьянина, и на его вопрос, где же великий и славный игумен, пообещал показать его и велел следовать за собою. Едва вошли в трапезную, как доложили о прибытии князя. Князь, духовное чадо преподобного, приветствовал своего авву земным поклоном. И крестьянин узнал, как выглядит игумен Сергий. Гостям была предложена трапеза. Ведь преподобный Сергий заботился о каждом, приходящем в его обитель. И каждый находил там пищу, мудрое слово и отдых.


Троице-Сергиева лавра. Фото В. Лопатина


Трудолюбие игумена Радонежского было поистине Божественным. Кажется, не было такого ремесла в монастырском обиходе, которым не владел бы преподобный Сергий. Он был плотником и столяром, умел чинить и даже сшить рясу, испечь хлеб, обработать и засеять землю. Он не гнушался и самыми тяжелыми послушаниями. Одним из его любимых занятий было носить воду.

Существует предание и о колодце преподобного Сергия. Место, где он расположен, находится теперь за территорией монастыря. Летопись обители говорит, что этот источник вызван из земли молитвой преподобного Сергия. Как древние пустынники носили воду издалека, так и преподобный Сергий каждое утро с ведром спускался под гору, к источнику. Однако носить воду из-под горы было трудно и хлопотно для всей братии, которой уже было довольно много. Пришлось искать источник на территории обители, и он был найден. Но преподобный Сергий все равно каждое утро брал ведро и проделывал прежний путь, дабы вода не доставалась без труда. Святые, как никто другой, ощущают сладость трудолюбия.


12. Исход преподобного Макария Желтоводского


Святые даже в младенчестве удивляют своими дарами. Эта улыбка Бога, проявленная в младенце, изумляет и радует сердца верующих, оживляет их и побуждает к молитве. Если бы не было этих чудесных рассказов, записанных летописцами, радость о святых была бы неполной. Порой эти рассказы внушают страх, даже некоторое недоверие. Святой наполнен Божией силой, как чаша водою. Христос незримо присутствует рядом со своими избранниками. Человек, обращаясь к святому, обращается к Богу.

Святитель Николай Мирликийский простоял три часа — все время, пока совершался обряд крещения, — в купели. Но ведь он был еще в том возрасте, когда ноги почти не держат нежное младенческое тельце. Как и святитель Николай, преподобный Сергий Радонежский не вкушал материнского молока в среду и пятницу, в дни воспоминаний о предательстве Христа Иудой и о распятии Господа. Младенец чувствовал, как вся природа вокруг будто засыпала, будто рыдала незримыми слезами. Ведь во время распятия Господа задрожала земля, померкло солнце и звезды сошли с небес. Вся вселенная рыдала о неслыханном злодеянии, оплакивая Господа. И, чувствуя эту скорбь, младенец отказывался от привычной пищи.

Преподобный Макарий Желтоводский и Унженский в детстве плакал при звуках колокольного звона. Он просился в церковь. Ведь церковь — убежище от земных скорбей, место беседы от сердца к сердцу, преддверие Отечества Небесного, которое есть истинная родина. Родители Макария, Иоанн и Мария, были благочестивыми людьми. Они через некоторое время заметили, что между звоном церковного колокола и плачем младенца существует связь. «Если бы младенец наш перестал плакать, — думали они, — то мы всегда носили бы его в церковь». Так и сделали. Как только зазвонили к обедне, родители взяли младенца и принесли в церковь. Дитя сразу же перестало плакать. Младенец как будто подсказывал родителям, какое воспитание и поприще выбрать для него. Когда Макарий подрос, его отдали для обучения чтению и письму. Мальчик оказался способным и трудолюбивым. Больше всего он любил церковное пение и чтение, и никогда не упускал возможности быть в храме. Макарий хотел стать монахом.

Желание монашества, пронизывающее жития святых, трудно понять и объяснить современному человеку. Ведь жизнь подвижников была намного сложнее и вместе с тем проще. В ней было меньше условностей и неопределенности. Монашество было гармоничным преодолением бытовой неустроенности и разницы в социальном положении. Это был выход за пределы жесткого общественного строя к жесткой же, но свободе, к будущей жизни в вечности. «Духовный человек может испытывать всех, а его никто не может испытывать», — говорит апостол Павел в одном из своих Посланий. Отношение к монахам — как на Западе, так и на Руси — было неоднозначным. Монахи-старцы почитались как святые. К ним за советом нескончаемым потоком шли люди со всей Руси. И вместе с тем не было людей, над которыми бы столько смеялись, как над монахами. Потому что сам образ их жизни непонятен сознанию обычного человека. Апостол Павел, предвосхищая это отношение к ученикам Христовым, говорит, что он был для мира как отребье. И все же великое множество лучших людей во все времена стремились принять монашество.

Макарий, едва ему исполнилось двенадцать лет, тайком убежал из дома. Он сумел добраться до Печерского монастыря, расположенного на берегу Волги. Во время путешествия мальчику повстречался нищий. И он поменялся с этим нищим одеждой. Макарий словно умер для мира, а вместо него появился безродный нищий. Этот обмен одежды — символическое предзнаменование монашества и отречение от мирских радостей, отказ от свойственного большинству людей распорядка жизни.

Макарий прибыл в монастырь, попросил привести его к игумену, сказав, что хочет принять монашество. Мальчика привели к игумену. На вопрос, откуда он и кто его родители, Макарий отвечал, что он сирота и желает работать Господу. Так Макарий соглашался на самые тяжелые труды в монастыре и на униженное положение младшего. Но он совсем не думал об этом, а только очень желал стать монахом.

Настоятель обители, игумен Дионисий, поместил мальчика в своей келье и сам стал его духовным наставником. Прошло три года, Макарий облекся в иноческую одежду. Его мечта осуществилась. Примерно в это же время отец Макария узнал о местонахождении сына и поспешил в обитель, чтобы повидаться с ним и забрать его домой. Однако Макарий не захотел видеть отца. Тогда игумен Дионисий велел юноше выйти к отцу и поговорить с ним. Исполняя послушание духовному наставнику, Макарий вышел к отцу и объявил ему, что не вернется в мир. Отец понял, что воля сына непреклонна. Родитель смиренно попросил молитв о нем самом и о матери. После чего удалился домой.


Макарий Желтоводский. Икона XVII в.


Некоторое время Макарий подвизался в Печерской обители, отличался строгостью жизни и ревностью к богослужениям. Братия заметила достоинства нового монаха и окружила его заботой и вниманием. Это человеческое внимание тяготило юного подвижника. Возможно, в личности будущего преподобного было много располагающего, симпатичного. Он, что называется, «нравился всем». Но монаху нравиться всем вовсе не нужно. Макарий тайно покинул обитель. Он дошел до места, где в реку Лух впадает речка Добрица, и там обосновался. Его труды и строгая жизнь привлекли к нему окрестных монахов. Вскоре устроилась небольшая обитель с храмом в честь Богоявления Господня.

Однако Макарий жаждал безмолвия. Назначив братии игумена, он удалился на озеро Желтое, на левом берегу Волги, и выкопал себе пещеру. Те места были населены в то время и язычниками — чувашами, черемисами и мордвою, и магометанами. Но Макария почитали все. К отшельнику приходили за советом и духовной помощью, просили молитв. Все дары, приносимые посетителями, Макарий употреблял на дела милосердия. Снова собралось вокруг Макария небольшое число братии, а вскоре была открыта обитель во имя Пресвятой Троицы. На этот раз Макарий согласился принять сан игумена. Прямо перед воротами обители находилось озеро. Макарий совершал обряд Святого Крещения в этом озере, и потому оно до сих пор называется святым.

В 1439 году хан Улу-Махмет завоевал Казань. Области Поволжья, вплоть до Нижнего Новгорода, были заняты татарами. Они жестоко грабили местное население, а порой предавали огню целые деревни. Напали татары и на обитель, устроенную преподобным Макарием. Самого игумена взяли в плен и привезли к Улу-Мах-мету. Слухи о святой жизни отшельника дошли даже до грозного хана. Он вознегодовал на своих воинов, что причинили скорбь Божьему человеку. Ведь всякое причиненное зло бывает наказано Богом.

Хан милостиво принял подвижника и обещал отпустить его на волю. Тогда Макарий, воодушевившись горячей молитвой к Богу, дерзнул просить свободы не только для себя, но и для многочисленных русских пленников. Хан обещал предоставить свободу и пленникам, но с условием, что они не останутся на Желтой воде, а уйдут в другое место. Макарий обещал, и снова помолился Богу, чтобы тот помог устроить исход пленников, как некогда Он устроил исход евреев из Египта.

Святой, спасаясь сам, спасает и тех, кто находится рядом с ним. Святой изменяет мир своей жизнью, он освещает и украшает его, вносит в него новые понятия. С появлением святого жизнь становится одновременно и проще, и сложнее. В ней порой случается чудо.

Макарий еще об одном просил хана: похоронить убитых иноков и оплакать их. Хан разрешил и снова назвал Макария Божьим человеком. Однако потребовал, чтобы отшельник со своими людьми скорее покинул Желтую воду. Оплакав убитых иноков, Макарий обратился к пленникам с просьбой, чтобы они оставили насиженные места и следовали за ним. Тяжело это было слышать людям. Однако все согласились. Решено было идти в сторону Галича, примерно двести сорок верст. Помолившись Богу, путники отправились в поход. Случилось это во время Апостольского поста. Путь был тяжелый, а местность пустынная.

Довольно скоро закончились припасы, и голод начал терзать путников. Тогда преподобный Макарий обратился к Богу с молитвой о помощи. И вот, едва молитва была окончена, путники обнаружили завязшего в топком месте лося. Мужчины хотели убить его и разделить мясо. Но прежде чем убить животное, обратились за благословением к Макарию. Однако преподобный запретил убивать лося и убедил потерпеть до праздника Святых Апостолов. И еще он пообещал, что лось никуда не денется от них. А после велел его пометить. Мужчины надрезали лосю ухо и выпустили его на волю. Преподобный Макарий снова встал на молитву. Спутники его благополучно перетерпели трудности пути и муки голода. Никто не умер, и даже малые дети смиренно дождались праздника Святых Апостолов. Когда же наступил праздник, Макарий, благословив путников, отошел в сторону и помолился, встав на колени. Он обратился к Богу с молитвой хвалы и просьбы о пропитании людей. Неожиданно из чащи к стоянке вышел тот самый лось, которому несколько дней назад надрезали ухо. Макарий благословил его для трапезы. С этого дня путники легко добывали себе пропитание. То попадался им лось, то олень. И так все, без потерь, достигли города Унжи.


13. Крепость митрополита Филиппа


Соловецкий монастырь, основанный преподобными Зосимой и Савватием, с самого своего основания был местом особенных испытаний. Здесь суровый климат, в котором не вызревают даже яблоки. Соловецкий архипелаг удален от материка на довольно значительное расстояние, так что порой по неделям не бывает сообщений. Даже пейзажи Соловков отражают строгую красоту скорби.

Сами стены монастыря, не подвластные времени, кажется, созданы не человеком. Печать торжественного величия лежит на всем. Что бы ни происходило на Соловках, освещалось особенным Божьим промыслом. Выращивали ли пустынники капусту, ставили ли ульи — все свои дела они посвящали Богу. С Ним они начинали свои труды, и Он Сам помогал завершать их.

Законы природы отступали по воле Создателя. Укрепляемые Его силой, люди преодолевали и тяготы соловецкой зимы, и скудость соловецкого лета. Читая жития соловецких подвижников, изумляешься тому, что все это происходило в действительности.

В 30-х годах XX века обитель превратилась в лагерь особого назначения: СЛОН. Это было одно из самых страшных мест заключения. Насколько страшных, трудно и представить. Можно только догадаться по обрывкам воспоминаний.

Блаженная старица Нила в юности была определена в Соловецкий лагерь и несколько лет находилась там, по обвинению в антиправительственной деятельности. После того как вышел срок, она устроилась няней. Прожила она очень долго, дожила до того времени, когда были прославлены русские новомученики и исповедники. На Соловках открыли храмы. К блаженной матушке Ниле часто приезжали за советом разные люди. С некоторыми установились приятельские отношения. Однажды один из знакомых спросил, не хочет ли матушка снова побывать на Соловках. Блаженная отвечала, что не хотела бы возвращаться туда.

Преподобный Савватий Соловецкий начал свой монашеский подвиг в Кирилло-Белозерском монастыре. Его любили и ценили за истинно духовную жизнь и приветливый нрав. Искушение славой было велико, и Савватий удалился на Валаам. Прожил он там довольно много, но добрая слава даже здесь не давала ему покоя. Савватий удалился к Белому морю. Некоторое время он провел на побережье, в устье реки Выг. Однако мысль об освоении пустынного места не покидала его.

Вскоре он нашел себе доброго спутника и помощника, отшельника Германа. Савватий разведал, где есть пустынное место, пригодное для жизни, и выбрал Соловки. Первое путешествие на Соловки длилось, согласно записям, три дня.

После поселения монахов на острове местное население, кемь, возмутилось и пожелало занять остров, отняв его у монахов. С этой целью на Соловки перебралась крестьянская семья. Отшельники не знали об этом, но Господь открыл им. Однажды Савватий и Герман совершали положенные церковные песнопения воскресного дня. Для каждения Герман вышел из хижины и, помахивая кадилом, обошел ее, и даже дошел до креста, который поставили монахи вскоре после появления на острове. Внезапно раздались стоны, крики и плач. Герман призвал в помощники Бога, оградил себя крестным знамением и направился к тому месту, где раздавались стоны. Он увидел женщину, которая рассказала ему о своем видении. Она была из той самой крестьянской семьи, которая перебралась на остров. Она возвращалась к мужу. Внезапно на нее напали два прекрасных юноши и стали избивать ее. Они приказали ей и ее мужу покинуть Соловки — остров уже принадлежит монахам. Вдали, за юношами, стояло великое множество прекрасных сияющих воинов. В видении было приоткрыто будущее острова: сонмы иноков прославят здесь Господа. Вскоре крестьянская семья действительно покинула остров.

Расцвет Соловецкого монастыря связан с Филиппом, митрополитом Московским (Колычевым), жившим в середине XVI столетия. Именно его молитвами и инженерным даром создавались уникальные и почти неприступные строения крепости. Внутренние постройки обители и коммуникации тоже были спроектированы им. Митрополит Филипп был богато одаренным человеком. Он видел весь организм обители в целом.

Восстановление обители началось после страшного пожара 1538 года. Мало что уцелело тогда от прежнего монастыря. Но прошло еще десять лет, пока игумену Соловецкого монастыря удалось добиться от царя желанной помощи. В 1550–1551 годах игумен Филипп путешествовал в Москву и возвратился оттуда с жалованными грамотами и богатыми дарами.

Сначала игумен восстановил и усовершенствовал соляные варницы — основной источник сырья, приносившего доход монастырю. Обители необходимо было содержать себя. Из Соловков соль по воде переправлялась в Вологду, Устюг и Тотьму. Необходимо было укрепить и обновить пристани для судов, а также сами суда, что и было сделано. При игумене Филиппе была выстроена мельница, снабжавшая обитель мукой.

Главное же дело, облегчившее жизнь обители, — осушение болотистых мест и строительство дорог. 52 озера на Соловках были соединены каналами. На месте болот возникли сенокосные луга. В низинах и по гатям проложены торные дороги. По преданию, сам игумен ездил по ним в коляске и замечал, где подбрасывает, а где нет. На одном из островов, расположенном в десяти верстах от обители, был открыт скотный двор с лапландскими оленями. Кожа и мех оленей вывозились на продажу. При игумене Филиппе была устроена на Соловках больница, куда помещались иноки для поправки здоровья, а также те иноки, которые уже не могли сами за собою ухаживать. Пустынное место преобразилось в строгое, военного образца, государство монахов.


Соловецкий монастырь. Фото. Е. Щипковой


Игумен Филипп создал устав для Соловков, в котором четко было обозначено имущественное право каждого инока. В то время это было необходимо. Монастырь рос и развивался, так что злоупотребления были неизбежны. Дисциплина, царившая в Соловецком монастыре, напоминала о золотом веке монашества. Братья ничего не называли своим, но и ни в чем не нуждались.

Игумен Филипп очень любил первых монахов-поселенцев Соловков: преподобных Зосиму и Савватия. Он велел отыскать каменный крест, возле которого отшельнику Герману было видение о будущем монастыря. При нем был обновлен и выставлен в церкви образ Богородицы Одигитрии, принесенный на остров преподобным Савватием. Были отреставрированы и положены в ковчег для памяти и поклонения ризы преподобных, а также Псалтырь, по которой они совершали богослужение.

Игумен Филипп велел записать все чудеса, совершавшиеся по молитвам преподобных. Такое бережное отношение к святыням и наследству, оставленному отшельниками, было подкреплено новыми действиями. В 1557 году был выстроен огромный трапезный храм во имя Успения Пресвятой Богородицы, при котором была выстроена колокольня. Ранее в Соловецком монастыре были только била и клепала. Игумен Филипп приобрел для обители три колокола. В 1558 году игумен лично участвовал в постройке храма во имя Преображении Господня.

Под правой папертью нового храма игумен выкопал себе могилу, рядом с могилой старца Ионы. Будто бы открыта была трудолюбивому игумену его трагическая судьба.

Возможно, пылкое желание устроить получше обитель и любовь к братии омрачались в душе игумена Филиппа предчувствием скорого изменения жизни. Но внутренняя жизнь святого всегда покрыта тайной, непроницаемой для обычного взора. Неизвестно, знал ли гениальный строитель Соловков, что через четыре столетия вверенная ему земля, тщательно созданное им государство братской любви, превратится в лагерь особого назначения, который станет пристанищем множества мучеников. Климатические условия на Соловках тяжелы и для здорового организма. Игумен Филипп сделал все, чтобы облегчить жизнь на Соловках. А в 30–40-х годах XX столетия один из узников лагеря, архиерей, скажет, что жизнь на Соловках мало отличается от жизни в аду. Тем не менее в лагерях совершались молитвы, даже Таинство Евхаристии. Вместо епитрахили, нагрудного знака священника, использовали полотенце. А порой вместо антиминса, ковчежца с мощами мучеников, — живого человека, верного христианина, уже обреченного смерти — мученика.

Царствование Ивана Грозного ознаменовано было и победами, и страхами. Русь впервые заявила о себе как о цельном и очень сильном государстве. Победы в Крыму и взятие Казани оживило национальный дух. К Московии начинают присматриваться иностранцы. Именно в этот период возник целый ряд записок иностранцев о нравах и обычаях московитов. Известный английский путешественник в своих воспоминаниях особенно тепло написал о московских блаженных, которые, по его определению, являются «памфлетами», обличителями корысти и несправедливости власть имущих.

Наравне с победами были и страхи. То было время опричнины, тяжелого произвола, щедрого на человеческие жертвы. Его вполне можно сопоставить с концом 30-х годов XX столетия. Это было время бесконечных тайных заговоров в окружении царя. Царь Иоанн Грозный не доверял никому из своего окружения, а бояр считал мятежниками. Ему необходим был спокойный и рассудительный советник. Царь посчитал, что может найти такого в игумене Соловков Филиппе, и вызвал его в Москву.

Филипп происходил из старинного боярского рода Колычевых, состоявшего в родстве с царским домом. Мальчиком Филипп принимал участие в играх царевича, даже подружился с ним. Иоанн Грозный, оказавшись во враждебном окружении, вспомнил о товарище детских игр и решил сделать его митрополитом Московским. Царь надеялся, что получит в лице Филиппа опытного духовника, который сумеет усовестить бояр и утихомирить их ненависть. Но также надеялся, что смиренный игумен не станет вмешиваться в дела правления и предоставит царю поступать так, как тот посчитает нужным.

Игумен Филипп приехал, получив послание государя. Путешествие с Соловков в Москву длилось, наверное, не одну неделю. Но вот, наконец, он прибыл в Москву. Ему был устроен пышный прием. Царь сам приветствовал будущего владыку. Впечатление от встречи с товарищем детства для соловецкого игумена было скорее тяжелым. Перед ним был другой человек, которого он не знал. На предложение принять митрополию Филипп ответил отказом, объяснив, что недостоин сана митрополита. Однако царь настаивал. Тогда Филипп согласился, но выставил одно условие: должна быть уничтожена опричнина. Царь не согласился. Соловецкий игумен уже не мог ответить отказом, потому что его самого и его детище — Соловецкую обитель — ожидали бы неприятности. А соглашаясь, он готовил себе незавидную участь. Архиереи уговорили Филиппа принять сан митрополита, но не вмешиваться в дела двора. В июле 1566 года Филипп был посвящен в сан митрополита, а в декабре 1569 года принял мученическую кончину от руки царского любимца Малюты Скуратова, более года проведя в заключении в темнице.

О времени перед кончиной митрополита Филиппа сохранилось следующее свидетельство. Святитель был арестован во время богослужения царским приспешником Басмановым. Некоторое время он содержался в Богоявленском монастыре, а затем переведен в Николаевский. Московский люд очень любил митрополита Филиппа. Его заключение вызвало сильное волнение, отчасти победившее даже страх опричнины. Грозный испугался и решил немедленно избавиться от опасного узника. В келье Николаевского монастыря святителя Филиппа заковали в цепи, а кроме того, туда поместили голодного медведя. Грозный надеялся, что зверь сразу же бросится на человека. На следующий день сам царь вошел в келью, чтобы убедиться в смерти митрополита. Но лютый зверь мирно спал в углу темницы, а святитель совершал положенные молитвы. Народ продолжал волноваться за своего пастыря. Грозный окончательно разъярился и сослал святителя в Тверь, в Отроч Успенский монастырь, где тот и принял мученическую кончину.

В начале XX столетия, во время Первой мировой воны к Соловкам подошла неприятельская эскадра. В монастыре в то время располагалось незначительное войско русских. Эскадра дала с моря залп по стенам обители. Это ни к чему не привело, только несколько валунов, сорвавшись, упали в море. Второй и третий залпы также ничего поделать со стенами не смогли.


14. Анзерский отшельник и художник


Святой и художник во многом похожи друг на друга. Они преображают мир. И тот, и другой — лучи Творца. Они — одновременно свидетели и свидетельства о будущей вечной жизни. Они одновременно и действуют, и подвержены действию. Подобно Силам Небесным, они живут будто между небом и землей, испытывая на себе сразу два потока: восходящий и нисходящий. Восходящий — это все чаяния природы и людей, устремленные к Богу. Это все ветры, воды и бури, все слезы и стоны, вся горечь и боль страдающего мироздания. Нисходящий поток — это единая милость Божия, которая подчас кажется незаметной в омутищах бытия, но именно она охраняет все живое от разрушения и повреждения.

Как святой, так и художник слышат слезы и просьбы природы. Они видят, как природа сострадает человеку. Как она благородно заступается за его преступление перед Богом, как страдает из-за его легкомыслия и жадности. Творческая сила, наполняющая человеческую душу и обильно изливающаяся в мир, как потоки ливня, преображает природу. Вокруг настоящего художника и вокруг святого природа приобретает первозданный покой. Все силы мироздания сливаются в согласном хоре славословия. Но замутненному разнообразными пристрастиями взору человека не сразу открывается это славословие. Ведь пристрастия вытесняют из души мудрость, и человек уже не может отличить боли от радости, а счастья от горя. И потому ему не остается ничего, кроме сетований на то, что все вокруг плохо.

Однако святой и художник не похожи друг на друга так же сильно, как и похожи. Художник живет стихиями. Без них его дар засыхает и превращается в мумию. Для художника важно и дыхание земли, и танец огня, и поворот чувства. Можно сказать, что вся жизнь художника — наитие, интуиция, вдохновение. Художник озаряет этим вдохновением каждую вещь. Все в его мире возникает стихийно и как бы помимо его желания: слава, богатство, любовь. Художник как слепой танцор, исполняющий свой танец на ладони Бога. И когда художник изменяет себе, он теряет свою особенную чувствительность и падает с ладони Бога. Он гибнет.

Святой живет не так. Он зрячим стоит на ладони Бога, но как будто лишен всех других чувств. Его уже не волнуют дыхания других стихий, он умертвил в себе те чувства, которыми живет художник. Зато ему открыты те тонкие струны мироздания, которых ни один художник не может слышать. Основной материал творчества святого — молитва. Как художник записывает слова и звуки или подбирает краски, так и святой произносит слова молитвы и вслушивается в свою душу.

Есть в живописи такое понятие: чистый цвет. Считается, что рисовать чистым цветом нельзя; так рисуют дети, которые еще не знают азов изобразительного искусства. Но вместе с тем считается, что чистым цветом может рисовать только большой мастер, гений. Так рисовал Матисс. То же стремление к чистоте есть и у святого. Молитва — его оружие и средство изображения. С ее помощью святой достигает хрустальной ясности и глубины каждого своего душевного переживания.

Художник, одержимый стихийным порывом, не чувствителен к обыденности. Он забывает пищу и питье, забывает и о своем внешнем виде. Все тяжелые и тоскливые переживания скрадываются. Так и святой. В молитве он забывает о самом себе. Когда порыв проходит, художник очень остро ощущает несовершенство мира, так что с трудом переживает каждый следующий час. А святой плачет и о своем ничтожестве без Бога, и обо всем человечестве. Святого по праву называют небесным человеком; ведь все, чего он ждет и жаждет, все, что его радует, находится у Бога. Святой смотрит на Землю как мать на больного ребенка, радуясь, если ребенку стало легче и он не плачет. Святой страдает всеми страданиями земли и людей.

Елеазар Анзерский жил в царствование Михаила Федоровича Романова. Родился он в благочестивой и зажиточной семье купцов Севрюковых. На Соловках оказался в сравнительно юном возрасте и долгие годы был простым послушником, терпя все невзгоды и лишения, выпадающие на долю подвижника. Елеазар — имя, данное ему в монашестве. Как его звали до принятия пострига, неизвестно. Так рука Господня скрыла мирское имя святого, оставив людям только то, которое дано было при пострижении. Как будто у него не было семьи и отечества, кроме Небесного.

Елеазар отличался талантом резчика. При постройке Преображенского собора он украшал иконостас, аналои, а также резал из дерева необходимую утварь.

Как скульптор создает из куска глины или резчик из бруска дерева зримый образ, отсекая все лишнее, так и святой трудится над своей душой. Без помощи Божьей невозможен этот труд. Сам Господь руками труженика-святого извлекает из глубины души Свой Образ.

Кроме таланта резчика, Елеазар отличался любовью к чтению, к знаниям. Годы, проведенные в обители, стали для него и годами обучения. Таланты Елеазара заметили в обители, и вскоре он оказался окружен тем почитанием, от которого святой убегает.

Господь щедро раздает свои дары людям. Но получается так, что сам человек относится к своему дару небрежно, тяготится им, пытается его либо спрятать внутри себя, либо уничтожить. И тогда его постигает настоящее бедствие. Внутри, на месте не сохраненного некогда дара, поселяется пустота. Но если человек любит и сохраняет свой дар, Господь прибавляет к нему новый, или даже несколько новых даров.

Слава беспокоила Елеазара, и он задумал уйти в пустыню. Поблизости от Соловков находится Анзерский остров, который вполне пригоден для жилья. Там есть озеро с пресной водой, называемое Круглое. На Анзерском острове некогда уже было поселение отшельников, избравших предельно суровую жизнь. Елеазар, с благословения духовного наставника, перебрался на Анзер, как некогда преподобный Савватий перебрался на Соловки. В августе 1626 года на Соловках Елеазар принял постриг от старца Фирса. Четыре года Елеазар прожил возле озера Круглого, испытывая неописуемые лишения: зимний холод, осеннюю слякоть, обилие насекомых весной и летом, а также недостаток в пище. Обычный человек вряд ли выдержал бы эти испытания, но Господь укреплял своего избранника, даруя ему силы и здоровье. Елеазар дожил до глубокой старости.

Пропитание Елеазар добывал таким образом. Он вырезал из дерева чашечки и ставил их на побережье острова, чтобы путники могли взять их с собою. Путники забирали эти дары пустынника и в благодарность оставляли крупу, соль, муку. Так же поступали древние подвижники, добывавшие пищу на вырученные от плетения корзин деньги. Иногда они просто обменивали плоды своего рукоделия на то, что было им необходимо. Через четыре года Елеазар перебрался с озера Круглого ближе к морю и Соловкам.

На Анзере еще во времена Зосимы и Савватия устроен был храм во имя святителя Николая Чудотворца. Елеазар поселился возле него. Вскоре к нему пришел монах Кирилл, и так на Анзере образовалось новое поселение монахов.

О подвиге анзерских отшельников было открыто блаженной старице Марфе Иоанновне. Эта старица любила слушать рассказы о Соловках и считала их благодатным местом. В 1620 году игумен Соловков Иринарх побывал в Москве и встретился с блаженной. Та спросила его, можно ли устроить на Анзерском острове храм. Ответ был утвердительным, и старица пожертвовала на строительство храма сто рублей. По тем временам это была значительная сумма. Игумен Иринарх воодушевился: видимо, на Анзере все же будет обитель. Ведь его предшественник, игумен Рафаил хотел устроить на Анзере скит, но братия запретила ему. Однако, умирая, игумен предсказал, что обитель на Анзере будет непременно.

Примерно в это время Елеазару было видение. Набежала темная грозовая туча и дождем окропила место, на котором будет храм, дождем, как бы освятив его. Некоторые из духовно близких Елеазару монахов на Соловках тоже видели различные видения: то образ храма, то колокольный звон. Даже поморы, посещавшие Анзер, рассказывали о том, что над этим местом простерт Божественный покров.

Один из уроков, преподанных святыми, — урок надежды. Но это не та надежда, о которой знает любой человек. Корни надежды святых скрыты в Небе. Она как будто растет из груди Бога и пронизывает собою все существование человека. Ее называют по-церковнославянски упованием. Ее не умертвят никакие неудачи, никакие обстоятельства. Даже если они складываются неблагоприятно. Урок надежды — это и урок преодоления обстоятельств с помощью Божией. Ведь Господь обладает всеми обстоятельствами и всеми дарами. Слово Его всегда исполняется. Однако иногда приходится ждать долгие годы.

Вот еще один урок святых — терпение. Терпение, сплетенное с ожиданием, смягченное надеждой и утешением, называется чаянием. Таково терпение святых. Оно неиссякаемо. Невозможно представить мир без воды. Так же невозможно его представить и без терпения святых. Оно проникает до самого дна горя и приносит с собою Божественную жизнь. Воистину, святые — это утешение земной жизни.


Преподобный Елеазар Анзерский. Икона XVIII в.


Царица-мать приняла живое участие в устройстве Анзерского скита, послав щедрые дары. Патриарх благословил устройство обители. Ко времени возвращения Иринарха на Соловки возле Елеазара собралось уже около десяти братий, искавших истинно духовной жизни. Вскоре храм на Анзере был основан. В устройстве его принимал участие и сам игумен Иринарх.

После кончины игумена в 1629 году Соловки перестали помогать Анзерскому скиту. Но преподобный Елеазар был вызван в Москву, где с ним беседовал сам царь, пообещавший не оставлять скита. Так на Анзер полились милости царской семьи после того, как Соловки прекратили помощь.

Вскоре царь Михаил Федорович обратился к преподобному Елеазару с просьбой: молиться о даровании наследника престола. Преподобный был вызван в Москву и помещен в Чудовом монастыре. В положенное время у царя действительно родился наследник, будущий царь Алексей Михайлович. Радости венценосного отца не было предела. Он стал предлагать преподобному богатые дары и высокий сан. Однако преподобный пожелал возвратиться на Анзер. Царь согласился и дал грамоту, по которой Анзерский скит был отписан от Соловецкого монастыря. Теперь суровый остров целиком поступал в ведомство царской семьи. Строителей и скитоначальников предполагалось впредь выбирать из скитской братии.

В 1633 году на Анзер напали разбойники. Узнав о нападении, царь велел воеводам Двинскому и Сумскому охранять остров. В 1648 году молодой государь Алексей Михайлович грамотой приказывает Соловецким инокам помочь в постройке храма во имя Пресвятой Богородицы на Анзере. В 1649 году преподобный Елеазар снова путешествует в Москву для беседы с царем. По возвращении соловецкие иноки, движимые завистью, арестовали преподобного Елеазара. Некоторое время он провел в темнице, в оковах. В темнице преподобный вел примерно тот же образ жизни, который вел и в скиту. Он молился обычным чином, вкушал понемногу хлеба и воды, никого не обвиняя и не осуждая. Выпустили старца по настоянию Двинского воеводы и преподобного патриарха Никона, который был учеником Елеазара. Последние года его жизни протекли в мире и покое. Он смог увидеть, как расцвел Анзерский скит, его детище.

Внутренний распорядок Анзерского скита напоминал распорядок древних скитов Египта и Палестины. У каждого из братии была своя келья, своя пища и свое особенное духовное делание. Дважды в неделю братья собирались в храм для богослужения: в субботу и в воскресенье. С вечера в субботу начиналось чтение Псалтыри, Священного Писания и канонов. Затем, после небольшого отдыха, начиналась утреня, а потом, уже ближе к утру, Божественная литургия. Во время богослужения происходило и исповедование помыслов духовникам, как это принято в других обителях.

Преподобный Елеазар Анзерский происходил из купеческой семьи и не получил сколько-нибудь значительного образования. В течение жизни он приобрел знания, позволившие ему стать наравне с самыми образованными людьми своего времени. Однако преподобный Елеазар не стремился к известности. А мирские науки ставил гораздо ниже науки спасения души. Но в последней он был настоящим художником. Он был для скитской братии тем же, чем мастер — для подмастерьев.

Один из учеников преподобного Елеазара, Никифор, был очень молод. Однако он смог только три года прожить на Анзере, а потом преставился. Преподобный по смерти своего ученика молился Богу, чтобы тот открыл ему загробную участь Никифора. Даже за гранью смерти духовный отец не оставил своего сына. И во время молитвы было извещение, что молодой подвижник наследовал жребий праведных.

Среди учеников преподобного Елеазара был и будущий патриарх Никон. Во время проживания Никона в скиту преподобный Елеазар велел ему написать образ Спасителя. Образ этот был укреплен на воротах скита. Через некоторое время было замечено, что молитвы, принесенные перед этим образом, бывают скоро услышаны. Никон довольно долго пробыл на Анзере, но затем покинул скит. Причиной называют размолвку с братией. Однако летописи сохранили свидетельства о том, что между старцем Елеазаром и патриархом никогда не прерывалось сообщение. Преподобный принимал дары от Никона и до конца дней своих помогал ему духовным советом.

В XVII столетии, после начала раскола, распространилась следующая легенда. Преподобный Елеазар провидел в Никоне антихриста, врага церкви. И потому выгнал его из Анзерского скита. Удивительно, что этот старец пользовался даже любовью раскольников. По этой легенде Елеазар Анзерский — прозорливый монах, истинный православный христианин, а Никон — враг православия. Симпатии раскольников особенно привлекал телесный подвиг: посты, поклоны, долгие молитвы. Видимо, жизнь преподобного Елеазара вполне соответствовала представлению раскольников о святом старце и духовном наставнике.

Жизнь преподобного окружена многочисленными рассказами о чудесах, происшедших по его молитвам. Вот один из них. Во время строительства храма на Анзере, весной, преподобный Елеазар со спутниками вез кирпич с Соловков на Анзер. Ледоход уже начинался, и путь был особенно опасным. Однако медлить было нельзя. Старец благословил дорогу. В пути подводы с кирпичами едва не попали во льды. Но чудесным образом избегли страшной участи, спасаемые молитвой старца.

Пришло время бывшему резчику показать себя и в искусстве иконописи. Однажды преподобный услышал голос Христа. Господь велел написать Его Образ. Преподобный, весьма искушенный в том, какие козни могут устраивать демоны, оставил просьбу без ответа. Он посчитал, что это наваждение. Только усилил молитву. Через некоторое время вновь раздался в его сердце тот же голос. На этот раз сердце подвижника озарилось радостью. Он тут же послал на Соловки за иконописцем Памвой, и образ был написан. Конечно, писали его руки искусного мастера. Но вдохновителем этого труда был сам

Господь, обратившийся к сердцу преподобного Елеазара.

Святость не есть нечто отстраненное, недостижимое. Прежде всего, это готовность жертвовать собою ради такого же человека, ради своего ближнего. Но вряд ли святость осеняет поступки, сделанные без обращения к Богу, без молитвы. Ведь молитва, окрыляющая душу — это и есть движущая сила святости. Подвижники Средневековья и Нового времени все свои великие свершения посвящали Богу.


Часть третья
Святые Нового времени


1. Крест и астролябия


Средневековье закончилось, оставив после себя тяжесть тревожных надежд. Человеческий разум совершил множество открытий в разных областях науки, смог даже создать модель Солнечной системы. Произошло расширение пространства: к Старому Свету прибавился Новый Свет. Но вместе с тем произошло и разделение: на прежнее сознание, для которого христианство было основой и опорой, и на новое сознание, для которого христианство — частность. Человеческий разум погрузился в глубины материи, он смог систематизировать накопленные прежде знания, создав целые отрасли науки и общественной жизни. Но так и не объяснил, как происходит беседа человеческого сердца с Богом.

Антиклерикальные настроения европейского общества, свойственные веку Сирано де Бержерака, постепенно заполнили почти все пространство человеческой мысли. Многие выдающиеся авторы того времени: Монтень, Паскаль и другие — создали труды, в которых слышится уже совсем новая интонация. Они защищают строй религиозной мысли. Лет сто назад это было бы немыслимо. Они отстаивают право на то, чтобы человек мог веровать во Христа. Как будто вера во Христа уже является абсурдом. И в этом они скорее похожи на труды близких к нам по времени авторов — Честертона, Льюиса, — чем на труды средневековых богословов: Фомы Аквинского или Блаженного Августина.

Вот несколько образцов западной религиозной мысли того времени, на которые ориентировались лучшие умы.

«Так как атеизм есть учение чудовищное и противоестественное, к тому же с трудом укладывающееся в человеческой голове в силу присущей ему наглости и разнузданности, то встречается немало таких людей, которые исповедуют его для вида, из тщеславия или чванства, желая показать, что они придерживаются не общепринятых, а бунтарских взглядов» (Мишель Монтень). Если бы эти слова не были сказаны Монтенем в конце XVI столетия, их мог бы сказать любой верующий человек и в начале XXI столетия. Однако следует напомнить, что языческое общество первых веков по Рождестве Христовом называло христиан атеистами. Считалось, что они не веруют в Бога. Происходило это оттого, что был единый культ в империи: культ цезаря. И не поклоняющиеся цезарю христиане, конечно, считались безбожниками. Приведенное выше высказывание Монтеня отражает прямо противоположную ситуацию. Однако снова христианство выступает как объект резкой критики общества. Того общества, которое было создано на христианской основе.

«Тщеславие многообразно. Оно внедряется в душу незаметно и пронизывает ее, как сорное растение пронизывает землю корнями», — говорил преподобный Иоанн Лествичник, подвижник, живший в VI столетии. «Тщеславие высказывается при каждой добродетели. Когда, например, храню пост — тщеславлюсь, и когда, скрывая пост от других, разрешаю на пищу, опять тщеславлюсь — благоразумием. Одевшись в светлую одежду, побеждаюсь любочестием и, переодевшись в худую, тщеславлюсь. Говорить ли стану — попадаю во власть тщеславия. Молчать ли захочу, опять предаюсь ему. Куда ни поверни это терние, оно все станет спицами кверху. Тщеславный… на взгляд чтит Бога, а на деле более старается угодить людям, чем Богу…»

В конце XVI столетия французский дворянин и дипломат Мишель де Монтень, вряд ли читавший знаменитую «Лествицу», скажет: «Самомнение — наша прирожденная болезнь. Человек — самое злополучное и хрупкое создание, и, тем не менее — самое высокомерное». Думается, определения «злополучное и хрупкое создание» выражают здесь не ненависть к человеку. Скорее, снисходительность к чужим недостаткам, возникшую на фоне достаточно критичного отношения к себе самому. Вряд ли сознание атеистическое смогло бы породить эти слова.

«Единица, добавленная к бесконечности, никак ее не увеличивает, так же как и туаз (мера длины), добавленный к бесконечной мере; конечное уничтожается перед бесконечным и превращается в чистое ничто.

Так и наш разум перед Богом, так и наша справедливость перед божественной справедливостью. Несоразмерность между нашей справедливостью и справедливостью Бога не так велика, как между единицей и бесконечностью. Справедливость Бога должна быть несказанно велика, как и Его милосердие. Но справедливость к проклятым не так велика и должна меньше нас поражать, чем милосердие к избранным». В этом несколько путаном отрывке угадывается то же настроение, что и в евангельской притче о блудном сыне. Читая эти строки, будто слышишь голос старшего сына: «Отец, а мне ты не подарил даже козленка, чтобы я устроил праздник для своих друзей». И как созвучна мысль французского ученого с русской поговоркой, сложившейся, кажется в это же время: «Правду распяли, она воскресла». Путь христианина ведь всегда напоминает о Голгофе.

«Я поражаюсь дерзости, с которой эти люди берутся говорить о Боге. Обращая свои речи к нечестивцам, они начинают с доказательств существования Бога через явления природы. Я бы не удивился таким их словам, если бы они обращались к верующим. Несомненно, что те, в чьих сердцах вера жива, видят тотчас же, что все существующее есть не что иное, как творение Бога, Которому они поклоняются. Но те, в ком свет угас и в ком вы намереваетесь его снова возжечь, — эти люди, лишенные веры и благодати, ищут всем своим разумом. Но все, что они видят в природе и что могло бы привести их к познанию истины, считают всего лишь мраком и тьмой, — говорить таким людям, что стоит им только взглянуть на малейшую из вещей вокруг, и они увидят Бога воочию, приводить им как единственное доказательство в таком великом и важном деле движения луны и планет и полагать, что таким доводом можно завершить доказательство, — это значит давать им основание думать, будто доказательства нашей религии весьма слабы, и я знаю по размышлению и опыту, что это лучший способ вызвать их презрение. Не так говорит об этом Писание… Напротив, уверяет, что Бог — это Бог сокровенный и что после грехопадения Бог оставил людей в слепоте, от которой их может излечить только Иисус Христос, а вне Его всякое общение с Богом прервано».


Возвращение блудного сына


В этом отрывке Паскаль говорит об обществе неверующих людей. Не туземцев, живущих на южных островах, а о цивилизованном европейском обществе, отступившем от евангельских истин. О тех, кто при рождении был крещен во Христа, но потом сам отказался от Его истины и благодати.

Есть древняя притча о монахе и старце. Некогда у одного старца был послушник, молодой и горячий. Старец, заметив, что в послушнике еще сильна суета, предложил ему укрепить во дворе столб и каждый раз, когда согрешит, словом ли, делом, помышлением, забивать в этот столб гвоздь. Через некоторое время послушник сам ужаснулся тому, сколько гвоздей оказалось в столбе. Тогда он пришел к старцу и спросил, как ему теперь быть. Старец предложил послушнику воздерживаться от всего, что делал он раньше, и напомнил Заповеди Христовы. И еще предложил за каждое дело покаяния выдергивать из столба гвоздь. Послушник стал вести совсем другую жизнь. Ему очень хотелось очистить столб от гвоздей. И вот через некоторое время в столбе не осталось ни одного гвоздя. Тогда послушник позвал старца, показал столб и вдруг зарыдал. «Что же ты рыдаешь?» — спросил старец. Послушник ответил: «Гвоздей-то нет. А дыры остались».

Вряд ли неверующему человеку будет понятен смысл этой притчи. А ведь она не о том, что каждый грех оставляет на душе след, а о памяти прежних согрешений, которая и охраняет при новых испытаниях. Однако если само понятие о грехе и о зле отсутствует, как человек может желать освобождения от грехов, как это желал послушник из притчи? Современный человек зачастую просто не знает, что хорошо для него, а что плохо. Да и сами эти слова приобрели фарсовый, ироничный оттенок. Но ведь мысль современного человека слишком слаба, чтобы создать нечто равное понятиям добра и зла. Да и хотя бы рассказанной притче.

Другая притча. Послушник спросил своего старца, легче ли избавиться от малого прегрешения, чем от большого греха. Тогда старец велел послушнику принести из пустыни большой камень. Послушник с трудом принес этот камень и положил у ног старца. Через некоторое время старец велел вернуть этот камень на место. Послушник, исходя потом, отнес камень в пустыню. Тогда старец велел набрать мешок песка, что послушник и исполнил. Затем сам старец развязал мешок и рассыпал песок по двору. И велел послушнику собрать все, до песчинки. «Авва, — изумился послушник, — как же я соберу все до песчинки?» Тогда старец объяснил разницу между смертным грехом и малыми прегрешениями. Большой грех можно оставить и более к нему не возвращаться, хотя это будет стоить немалых трудов. Но мелкие прегрешения часто теряются в памяти, и многие из них остаются нераскаянными. И потому нужно особенное внимание к тому, чтобы не совершать мелких прегрешений.

Этот рассказ тоже будет непонятен нашему современнику. Ведь в мире апофеоза маленьких наслаждений, подобных песку из притчи, уже трудно разглядеть даже очень большой камень.


2. Расколотая держава


Сокровенная сущность человека проявляется как в моменты счастья и подъема, так и в моменты бедствия. Человеческая душа либо благодарит Бога, либо просит Бога, ожидая Его помощи. Народ, как и отдельный человек, обладает характером. Этот характер проявляется как в моменты благоденствия страны, так и в моменты бедствия.

Московская Русь во второй половине XV столетия представляла собой небольшую, покрытую лесами и болотами территорию. С одной стороны, ее теснило Литовское княжество, а с другой — Орда. Различные племена, восточные и западные, не были единым народом. Это очень тяжелое и трудное время. Но при Иване III Великом Московская Русь, не ведя кровопролитных войн, не прилагая, кажется, особенных усилий, стала мощнейшей державой Восточной Европы. Она стала достойной соперницей Литвы и смогла сбросить татаро-монгольское иго. Произошло это во время стояния на реке Угре в 1480 году, через сто лет после Куликовской битвы. Русь смогла почти полностью избавиться от зависимости от восточных ханов, длившуюся почти четыре столетия.

Именно при Иване Великом, на фоне ослабления Византии и ее подчинения Риму, возникла идея, что Русь — наследница Византии. Тогда же возникла прекрасная легенда о Белом клобуке и о Белом царе. Согласно этой легенде, Клобук находился только у народа, осененного особенной милостью за верность православию. Белый клобук стал символом наподобие Грааля. И Белый царь тоже превратился в мистическое создание. Авторами этой легенды считают митрополита Зосиму и архиепископа Геннадия. Они же стали основателями нового церковного течения, отчасти легшего в основу раскола.

По мнению митрополита Зосимы, монастыри и храмы должны иметь свои угодья и хозяйство. Как и Католическая Церковь, Православная должна обладать земными богатствами. Защитником такой идеи выступил преподобный Иосиф Волоцкий. Он отстаивал законность владения монастырями земельных угодий, а также полагал необходимым украшать храмы богатой росписью. Иосиф Волоцкий считал Русь державой мессианской, призванной спасти мир.

К началу XVI столетия страна окрепла духовно и материально, стала единым организмом — с центром в Москве.


Иосифо-Волоцкий монастырь. Московская область, близ села Теряево


Но едва страна окрепла, возникли новые раздоры. Быстрое и почти безболезненное возвышение Руси в XV столетии сказалось на духовной жизни. Было очевидно, что требовалось обновление церкви. Строгий аскетический лад, присущий древнерусским обителям, уже не устраивал новое сознание, считавшее себя преемником византийской славы. Новые веяния коснулись самых глубин монастырей. Преподобный Иосиф Волоцкий, считавший необходимым достойное украшение храмов росписью и разнообразными изделиями, в то же время был строгим аскетом. Но когда он предложил ввести новый устав, исключавший злоупотребления, в общежительном Пафнутьево-Боровском монастыре, где прожил долгие годы, монахи возмутились. Преподобному Иосифу пришлось удалиться на север Подмосковья. Там он основал Волоколамский монастырь.

Противоположной Иосифу точки зрения придерживался замечательный подвижник XV столетия Нил Сорский. Он не считал нужным и полезным, чтобы обитель владела земельными угодьями. Другой выдающийся подвижник того времени — Кирилл Белозерский — соглашался с мнением преподобного Нила Сорского. Так возникло движение нестяжателей.

Внешние споры о том, стоит ли монастырям владеть землей, не могли все же нарушить того духовного единства, которое промыслом Господним и молитвами святых бережно сохранялось. Преподобный Иосиф Волоцкий создает весьма строгий устав для монастыря — преподобный Нил Сорский тоже создает монастырский устав, основанный на тщательном изучении опыта лучших греческих монастырей, а также монастырей на святой горе Афон. В духовной жизни, как и в общественно-политической, и экономической, наблюдается расцвет. Но происходит он скорее вопреки новым веяниям, нежели под их влиянием.

Духовная жизнь, особенно в Древней Руси, всегда располагала значительной свободой, чтобы впасть в зависимость от политических событий, хотя и отображала их. На Русь приходят книги древних подвижников, которые активно переписываются и распространяются. Возникает печатное дело. Строятся новые обители. Но истинно духовное просвещение столкнулось с косностью церковной и светской власти. Как — можно видеть в житии замечательного подвижника, исповедника и ученого Максима Грека. Он был соавтором и руководителем переложений псалмов на славянский язык.


3. Русский эллин


Родился Максим Грек в солнечной Элладе, а образование получил на острове Корфу. Долгое время, двадцать лет, он прожил в Италии. Там он узнал о жизни и проповедях монаха Джироламо Савонаролы. Теплое чувство к итальянскому проповеднику преподобный Максим испытывал до самой кончины. Уже будучи на Руси, Максим Грек написал о Савонароле «Повесть страшну и достопамятну». Ему самому, как и сожженному итальянцу, присущи были смелость и стойкость — выносить угрозы и гонения сильных мира сего.

В Италии Максим Грек познакомился с произведениями католических богословов. Не только с теми, которые были утверждены Католической Церковью, но и с теми, которые Рим признал еретическими. Преподобный Максим принял католичество, и затем даже постриг при поступлении в орден доминиканцев. Но через два года разочаровался в католичестве и вернулся к православию. Уже в это время преподобного Максима можно было называть одним из самых образованных людей своего времени.

Немало прожил преподобный на святой горе Афон — духовном центре христианского мира. Там он ознакомился со множеством аскетических работ. В 1505 году на Афон прибыло русское посольство. Вскоре преподобный Максим был вызван в Россию. Это как раз было время ожидания обновлений. Великий князь Василий III хотел казаться просвещенным государем и потому велел подыскать ему опытного и знающего переводчика для множества греческих книг, привезенных из Византии его матерью, Софьей Палеолог. Преподобный принял свою судьбу как из руки Господней. Может быть, он предчувствовал, что на Руси его ожидают скорби, на смену которым приходят новые скорби.

Перевод Толковой Псалтыри — полторы тысячи страниц — вызвал всеобщее восхищение. За переводом Псалтыри последовали переводы Отцов Церкви: Иоанна Златоуста и Григория Богослова, Кирилла Александрийского и Афанасия Великого. В то время при царском дворе была мода на духовное просвещение. Интерес к переводам проявляли как духовные, так и светские лица. Постепенно ученый монах оказался в центре внимания. Ему открылась неприглядная подоплека русской жизни. Преподобный начал выступать против многочисленных злоупотреблений, которые видел вокруг.


Максим Грек. Икона XVI–XVII вв.


Вскоре наступило охлаждение в отношениях с великим князем. Затем обозначился конфликт с митрополитом Даниилом, а после Максим открыто принял сторону нестяжателей, Нила Сорского и Кирилла Белозерского. Богословские споры закончились тем, что преподобный Максим был заключен в темницу. Но это не испугало отшельника, много лет прожившего на Афоне. Углем на каменной стене преподобный написал прекрасный канон Святому Духу Утешителю. Уже в царствование Ивана Грозного отшельник был освобожден из заключения и переведен в Троице-Сергиеву лавру, к игумену Артемию. Там он и скончался в 1556 году. Мощи его покоятся в церкви Святого Духа. Канонизирован Максим Грек был совсем недавно — в 1988 году, в год Тысячелетия Крещения Руси.


4. Патриарх Ермоген


В начале XVII столетия Русь пережила тяжелейшую смуту. Власть не смогла защитить сама себя, и потерпела крах. Недолгое господство поляков в Москве сопровождалось многочисленными унижениями православных святынь. Это короткое время принесло многим и мученическую кончину, и Царство Небесное.

Одним из самых ярким примеров стойкости в вере и человеческого мужества стал священномученик, патриарх Ермоген.

Ермоген начал свой духовный путь простым священником в городе Казани. Он отличался благоговением и глубоким пониманием происходящего на богослужении. Особенно трепетное отношение было у него к святителю Гурию Казанскому, житие которого он сам составил. Ермогену выпала честь перенести чудотворный образ Казанской Божией Матери с места обретения в церковь. В начале 80-х годов XVI столетия Ермоген принял монашество, а вскоре был выбран архимандритом Спасо-Преображенского Казанского монастыря. В конце 80-х годов стал первым митрополитом Казанским. Затем, при поддержке князя Василия Шуйского, всероссийским патриархом. Во время смуты мужественно отстаивал православие и почти все время находился в Москве, поддерживая и укрепляя народ. Он же дал благословение на оба народных ополчения, Кузьмы Минина и князя Пожарского. Польское правительство пыталось склонить на свою сторону патриарха Ермогена, зная его влияние на народ. Однако Ермоген отказался признать власть короля Владислава Сигизмундовича. Долгое время патриарх провел в заточении, в Чудовом монастыре, и там же скончался от голода.


П. П. Чистяков. Патриарх Гермоген отказывает полякам подписать грамоту


5. Ксения Блаженная


Подвиг этой святой не имеет себе подобных ни в древности, ни в современности. Блаженная Ксения Петербургская 45 лет вела подвижническую жизнь в северной столице Российской империи, как некогда Мария Египетская в пустыне. Отчасти жития этих святых подвижниц похожи, но только отчасти. Мария Египетская преодолела бездны человеческой слабости, воспарив от самого развратного образа жизни к ангелоподобному. Жизнь Ксении Блаженной до смерти мужа была чистой и светлой, а после засияла как солнце. Так что Ксении пришлось скрывать свои дары под видом юродства. Память о подвиге Ксении сохранена народным сознанием во множестве песен и духовных стихов. По праву ее можно назвать самой любимой святой России.

Родилась Ксения в Петербурге, в первой половине XVIII столетия, во время царствования императрицы Елизаветы Петровны. Отца ее звали Григорием, он был из весьма знатной семьи. Имя и происхождение матери неизвестно. О детских годах блаженной сведений почти нет. Но, вероятно, воспитывалась она в истинно христианском духе.

Когда Ксении исполнилось восемнадцать, ее выдали замуж за придворного певчего, полковника Андрея Феодоровича Петрова. Само это супружество было не иначе как чудом. Две человеческие жизни слились в одну, приобрели цельность и завершенность. Была ли это любовь в понимании современного человека, неизвестно. Да и сведений о жизни Ксении в супружестве не сохранилось. В браке Ксения прожила около восьми лет.

На двадцать шестом году ее постигло горе: Андрей Феодорович умер. Отчего случилась эта кончина, неизвестно. Господь мудро допустил ангелу смерти разлучить счастливых супругов, чтобы оба затем вошли в небесную славу. Вряд ли нашему современнику понятно, как именно смерть самого близкого человека может быть полезной. Но, кажется, сама блаженная Ксения понимала это и потому сразу же решилась изменить образ жизни.

Горе ее было неисчерпаемым — как если бы умерла она сама, как если бы оставалась живою, но уже не могла бы ни пить, ни есть, ни двигаться, ни радоваться. Душа ее, казалось, ушла вслед за Андреем Феодоровичем. Родным она казалась вдруг помешавшейся, сошедшей с ума. Ничто земное не волновало ее, ничто не приносило радости.

Ксения будто забыла обо всем человеческом, и вся устремилась в тот мир, где обитает ее дорогой супруг. Ее слезам и молитвам не было числа.

Прежде всего, Ксения раздала свое имущество нуждающимся, а дом, в котором жила, подарила своей хорошей знакомой Параскеве Антоновой. Родные, испугавшись, что Ксения все добро раздаст нищим, возмутились. Они даже подали прошение начальнику покойного Андрея Федоровича о том, чтобы Ксении запретили в безумстве раздавать имущество. Начальство вызвало к себе Ксению, но в разговоре убедилось, что женщина находится в здравом уме и вольна распоряжаться своим добром как ей угодно. Ксения начала тяжелый путь юродства Христа ради. Смерть любимого супруга она восприняла как божественное указание на этот путь.

Раздав все, Ксения оставила себе только одежду мужа: его длинный форменный камзол, белье и кафтан. Она стала носить их, уверяя всех, что она — Андрей Феодорович Петров, а умерла его супруга, Ксения Григорьевна. Она с тех пор не отзывалась, когда ее называли Ксенией. Но на имя мужа охотно отзывалась. Все знакомые так ее и называли: «Голубчик Андрей Федорович». Позднее на Ксении часто видели красную кофту и зеленую юбку. Именно так она и изображена на иконе. Красный и зеленый — цвета обмундирования ее супруга, полковника Петрова.

Где ночевала блаженная Ксения, неизвестно. Днем бродила по Петербургской стороне, в районе храма апостола Матфея. Там жили небогатые люди. Многие из них хорошо относились к блаженной. Но были и такие, кто насмехался и издевался. Но Ксения все сносила кротко и безропотно. Особенно старались уличные мальчишки. Они плевали на блаженную, швыряли в нее камнями и кричали ругательства. Но и это Ксения переносила мирно, прощая. Запомнился только один случай, когда блаженную видели в гневе. Ксения погналась за мальчишками, угрожая им палкой. Эта угроза привела детей в такой ужас, что они немедленно попрятались. С тех пор на Петербургской Ксению уже никто не обижал.

Кротость и молитвенное настроение блаженной простые люди вскоре оценили и стали предлагать ей теплую одежду, пищу, прочие вещи. Но Ксения отказывалась от всего. Когда же ей предлагали деньги, она ничего не брала, кроме копейки — «царя на коне». Всю милостыню, поданную ей, Ксения отдавала таким же беднякам и нищим, какой казалась она сама. Было замечено, что блаженная довольно часто посещает своих знакомых, порой даже остается обедать. Но почти никогда Ксения не оставалась на ночлег. Это казалось подозрительным. Жители Петербургской стороны заинтересовались, где же блаженная проводит ночи. Однажды Ксению удалось выследить. Как оказалось, с наступлением темноты подвижница уходит на окраину, в поле. И там до рассвета молится, делая поклоны на все четыре стороны.

В другой раз рабочие, возводившие новый храм возле Смоленского кладбища, заметили, что за время их отсутствия кто-то приходит на место строительства и умудряется к рассвету принести на вершину лесов целые горы кирпича. Оказалось, что это блаженная Ксения. Было замечено и еще несколько случаев, открывших, что под видом сумасшедшей скрывается настоящая

Божия угодница. Жители Петербургской стороны еще больше полюбили Ксению. Она же убегала от всякой славы.


Часовня Ксении Петербургской на Смоленском кладбище. Санкт-Петербург. Фото В. Кравченко


Слова Ксении обладали пророческой силой. Однажды блаженная была замечена в особенной тревоге, плакала и металась по улицам, будто собирала людей для того, чтобы им сообщить страшную новость. Она умоляла всех печь блины, хотя до Масленицы было еще далеко. Народ не сразу сообразил, что блины — обычное поминальное угощение. Ксению умоляли успокоиться, но она все равно тревожилась и умоляла печь блины. В воскресенье распространилась весть, что государыня императрица Елизавета Петровна скончалась. После кончины набожной императрицы в государстве начались серьезные изменения, в результате которых была реформирована Церковь. Началось царствование блестящей и просвещенной Екатерины II, наступившее в результате мирного дворцового переворота. Реформы так и не были доведены до конца, но, попущением Божиим, изменилась вся структура священноначалия. Вряд ли кто из горожан понимал, что пророчество Ксении касалось судьбы всей страны. Но весть о кончине императрицы изумила всех, и «блины» Ксении вспомнились.

У одной из знакомых Ксении муж был пьяница. Ксения особенно не любила пьяных, а мужа этой знакомой, отличавшегося вспыльчивым и бурным нравом, называла «кобыльей головой». Еще он был громкоголосым и любил ругаться. Он не любил блаженную, и потому Ксения всегда стремилась избежать встречи с ним. Однако вера несчастной супруги и молитвы Ксении были приняты Господом: пьяница вскоре исцелился от своего недуга.

Ксения была прозорливицей. Всем, кто с открытым сердцем и верой в Бога обращался к ней за советом, она помогала добрым словом и молитвой. Купчихе Крапивиной она предсказала смерть, сказав: «Зелена крапива, но скоро завянет». Родители одной бедной девицы уже не надеялись на то, что их дочь-бесприданница выйдет замуж. Однако Ксения предсказала ей замужество, что вскоре и случилось. Некая девица собиралась замуж за полковника. Ксения предсказала ей, что замужество не состоится и что от жениха надо держаться подальше. Как выяснилось вскоре, жених оказался беглым каторжником, выдававшим себя за полковника, которого сам и убил.

Ксению не только любили, но и побаивались. Благодать Божия осеняла ее, а чистое ее сердце светило так сильно, что вокруг нее будто бы совсем не оставалось тайн. В домах, где она бывала, раскрывались тайны. Нередко и сама Ксения распутывала козни. Однако те дома, в которых она побывала и где обедала, отличались мирной жизнью и благополучием. Господь охранял людей молитвами блаженной Ксении. Было даже замечено, что Господь особенно благоволит к тем, кому сама Ксения что-либо дарила.

Сорок пять лет блаженная провела на немощеных петербургских улицах, являясь несомненным свидетельством истинности христианства. Она обучала людей молитве, укрепляла гаснущую веру в сердцах и была всем на всякое доброе дело помощницей. Еще при жизни ее почитали угодницей Божией. На семьдесят первом году жизни блаженная Ксения скончалась и была погребена на Смоленском кладбище. До сих пор это одно из любимых мест жителей прекрасной северной столицы. Петербуржцы почитают Ксению ангелом-хранителем своего города. Есть легенда о Небесном Петербурге, в который ворота благочестиво жившим христианам откроют Блаженная Ксения и праведный Иоанн Кронштадтский.

Есть предсказание одной питерской юродивой, жившей в 60-х годах XX века, что когда Антихрист будет пролетать над Петербургом, выйдет Блаженная Ксения и укажет на него. Тот, кто чист сердцем и помогал нищим, увидит Ксению и Антихриста, и расскажет другим. Антихрист будет узнан. Он уже не сможет обманывать людей. Эта история, конечно, наивная, но очень в духе Блаженной Ксении — образная, пророческая.


6. Батюшка Серафим


Преподобный Серафим Саровский — едва ли не самый известный из православных святых. Есть учение о значении Божественной благодати и стяжании (собирании) Святого Духа в жизни христианина. Учение это записано Николаем Мотовиловым, который в течение многих лет был помощником преподобного. В этой «беседе» сполна отражено христианское понятие о святости. Христианин уподобляется купцу, который отправляется за драгоценным приобретением в далекий путь. Путь этот может быть длиной в человеческую жизнь. И совершается он ради приобретения небесного жемчуга, небесной росы — Благодати Святого Духа. Это уподобление — ищущего Царства Небесного купца — встречается в Евангелии от Луки. Притча говорит о купце, обладающем значительным богатством. Но когда он услышал о драгоценной жемчужине, превосходящей все его богатства, он продал имение целиком и после многих странствий приобрел эту жемчужину. В притче изображена жизнь святого. Он ценит свою жизнь лишь как средство к достижению Царства Небесного, небесной жемчужины.

В записанной Мотовиловым беседе преподобный Серафим предлагает и другой образ, показывающий отличие жизни святых от жизни обычных людей. Это притча о десяти девах. Запечатлена она в Евангелии от Матфея, в главе 25, а читается на богослужении в Страстной вторник.

Десять дев ждали Жениха. Из них пять были мудрыми, а пять — нет. У каждой из дев был светильник, наполненный маслом. У пяти мудрых были при себе еще и сосуды с маслом, а у пяти других не было. Ожидание было долгим, девы заснули. В полночь их разбудил вопль: вот, пришел Жених. Девы проснулись, но у пяти светильники погасли. Тогда те девы, у которых не было масла, стали просить у мудрых, чтобы те поделились с ними маслом. Но мудрые отказали, потому что тогда всем не хватило бы масла. И те, у кого светильники погасли, пошли к торговцам, чтобы купить масло. Тем временем мудрые девы встретили Жениха, и с пением, при свете светильников, вошли в праздничный чертог. Когда другие девы вернулись к чертогу с горящими светильниками, двери были уже закрыты.

Долгое время в толковании этой притчи масло, которое послужило причиной страшного разделения дев, истолковывалось как добрые дела, как воздержание, терпение, целомудрие, милостыня, то есть только как телесные подвиги. Преподобный Серафим Саровский предлагает иное толкования этой притчи. Он обращает внимание на то, что и мудрые, и безумные называются девами. То есть ни у тех, ни у других нет недостатка в добродетелях телесных. Это прекрасные души, ожидающие Жениха-Христа, хранящие Ему верность. Но у некоторых из них есть таинственное масло, которое стало причиной их спасения и радости. Преподобный Серафим Саровский разъясняет, что это таинственное масло есть не что иное, как благодать Святого Духа. Пять из десяти дев собирали и сохраняли ее. У других пяти ее не было. Именно в собирании этой благодати и есть смысл христианской жизни, а не в одних только телесных подвигах.

Учение о цели и смысле христианской жизни проистекает из накопленного, наподобие этой небесной росы, опыта самого преподобного. Его подвиг можно поставить вровень с подвигами первых монахов. И если прибегнуть к сравнениям, преподобный Серафим Саровский среди монахов того времени напоминал птицу величиною с дом среди ворон и голубей. Жизнь любого святого — зеркало, в которое смотрится Господь. И когда он смотрится в это зеркало, вокруг распространяется невыносимый свет, от которого человек может ослепнуть. И тогда святым посылаются скорби. Они как темное и грубоватое покрывало скрывают свет, исходящий из зеркала.

Преподобный Серафим Саровский прожил долгую жизнь, наполненную счастьем. Но в этой жизни были и тяжелые скорби. Труды, нападения разбойников и нелюбовь близких. Считается, что преподобный Серафим Саровский имел особенное дерзновение в молитвах к Царице Небесной, такое, что Сама Владычица Богородица удостаивала его своим посещением двенадцать раз.

Преподобный Серафим Саровский родился в семье зажиточного курского торговца кирпичами Исидора в 50-х годах XVIII столетия. Родился он с 19 на 20 июля, а в эти дни еще поются песнопения пророку Божию Илие. С самого рождения будущий святой оказался осенен благодатным светом, сообщающим телесную и душевную силу, а также особенное веселье — радость о Господе. Во Святом Крещении младенец был назван Прохором. С греческого слово переводится как «начальник хора», «регент». Кроме Прохора, младшего сына, в семье были еще дочь Параскева и сын Алексей. Дети, видя искреннюю набожность родителей, и сами начинали молиться — обучались разговору с Богом.

Всю жизнь Прохора, будущего преподобного Серафима, мысленно рядом с ним была его мать. В этой простой мирянке Агафье Фотиевне было нечто величественное. Трудолюбивая, щедрая и строгая, никогда не была в праздности сама и не терпела праздности в детях. Особенно любила устраивать судьбы девиц-сироток. Образ заступницы и покровительницы бедных девушек, видимо, так глубоко запечатлелся в сердце Прохора, что, став старцем, он создаст удивительную женскую обитель — Серафимо-Дивеевскую, недалеко от города Арзамас.

Милость Царицы Небесной сопутствовала Прохору с самого детства. Образ Курской Коренной Божией Матери был особенно любим и почитаем преподобным Серафимом. Несколько раз отрок Прохор испытал благодатное действие Образа, а через него — Самой Пресвятой Девы Богородицы. Вот два самых известных рассказа. Отрок Прохор, упав с лесов, не имел ни одного повреждения. А через некоторое время, внезапно заболев, исцелился от тяжелой болезни. Незримое покровительство Матери Божией охраняло Прохора всю его жизнь и даже спасало от смерти.

Случилось так, что мать Прохора, Агафья Фотиевна, наблюдала за постройкой колокольни. Осматривая строение, она поднялась на самый верх. Прохор не отставал от нее. Возможно, в чертах восходящей на колокольню матери, осененной платком, наподобие древнего покрывала, мальчик усмотрел черты Заступницы христианского рода и Матери Спасителя. Он взбирался по крутым узким ступенькам вслед за ней, наверняка перепачкавшись в известке, перебегая по шатким перекрытиям. Случилось так, что Прохор, пробегая по зыбкому краю лесов, уже на самом верху колокольни сорвался вниз и упал на землю. Видевшие его падение крестьяне и работники, должно быть, крестились, снимая шапки, и не надеялись более увидеть мальчика живым. Но юного Прохора осеняло чудо. Агафья Фотиевна сбежала с лесов вниз, ожидая найти лишь разбитое и бездыханное тело своего младшего сына. Но Прохор был жив. Изумленный, он стоял на земле, цел и невредим, будто его опустили ангельские крылья.

Несколько лет спустя Прохор тяжело заболел. Так, что уже не было надежды на выздоровление.

Агафья Фотиевна уже было смирилась с потерей своего любимца. Но тут снова случилось чудо. Были ли услышаны молитвы матери, или сам Прохор, от всего своего чистого сердечка, призвал на помощь Матерь Божию, но случилось вот что. Прохору было видение. К нему подошла Сама Царица Небесная и обещала, что он исцелится от болезни и что Она Сама вскоре посетит его. Пречистую сопровождали святые и девы. Она коснулась больного места на теле Прохора своим жезлом и сказала, обратившись к святым и девам: «Сей — от рода нашего, небесного». Как раз в это время был устроен крестный ход с иконой Божией Матери «Курская Коренная». Шествие как раз проходило по Сергиевской улице, где жили купцы Мошнины. Вдруг пошел сильный дождь, и шествие вынуждено было из-за дождя пройти по двору Мошниных. Агафья Фотиевна подняла на руки больное дитя и поднесла его к образу Царицы Небесной. После этого мальчик поправился.

Прохор отличался очень живым и даже шаловливым нравом. Часто в детских играх он выступал затейником и проказничал. Но все его шутки и шалости были безобидными. Он умел проказничать, но умел утешить и развеселить.


Милость Царицы Небесной сопутствовала Серафиму Саровскому с самого детства


Повзрослев, Прохор уже отказывался принимать участие в обычных детских забавах, а искал товарищей, близких ему по духу. У юноши была прекрасная память, благодаря которой он прекрасно усваивал науки. Образование получил типичное для его положения и той эпохи. Оно было скромным, но и основательным. Любовь к обучению и полученные в отрочестве знания Прохор сохранял до самой смерти. Читать и считать Прохор учился по Псалтыри. Счет, как и письмо, будущему купцу очень нужны. Уже в ранней юности Прохору пришлось стать помощником в делах отца. Кроме кирпичного заводика у Исидора была в городе своя лавка, в которой продавался товар, пользовавшийся спросом у крестьян: дуги, хомуты, шлеи, веревки, ремни, железные предметы. Юность Прохора оборвалась внезапно: скончался отец. Теперь именно Прохор стал опорой семьи.

Прохор пытался совместить служение Богу и труды в миру. Он успевал и помолиться на заутрене, и открыть лавку. Однако чем далее, тем яснее осознавал он необходимость выбора. Невозможно сразу делать два дела: небесное и земное. Утром — предаваться молитвенному созерцанию Бога, накоплению в себе, как росы на листе растения, Божественной благодати. И вскоре за тем обращать свою душу вспять, к торговле скобяными предметами и денежным хлопотам. Юноша решил посвятить свою жизнь Богу, захотел стать монахом.

В городе Курске, где жила семья Мошниных, был некий Христа ради юродивый, имени которого жизнеописание преподобного Серафима не сохранило. Этот блаженный был давно замечен

Прохором. Он не боялся людей, их мнения и наказания. Порой он хвалил добрые дела, а порой и обличал бесчестные поступки. Каждое слово блаженного обладало пророческим смыслом. Люди часто прислушивались к тому, что говорит юродивый. Однажды этот блаженный встретил Агафью Фотиевну с обоими сыновьями. Блаженный пристал к Прохору, заговорил с ним, а затем вдруг сказал Агафье: «Блаженная ты, вдовица, что у тебя такое детище, которое со временем будет крепким предстателем перед Святою Троицею и горячим молитвенником за весь мир!» Этот юродивый как-то особенно привязался к Прохору, полюбил его и вскоре приобрел на него значительное влияние. Боголюбивая душа Прохора только укреплялась в желании следовать путем добра и истины.

Намерение Прохора стать монахом вскоре поддержала и сама Агафья Фотиевна. Она признала правильным выбор сына и отчасти стала содействовать ему. Ведь и в ней самой было сердце святой. Она не просто не отказывалась от помощи сыну, она передавала его Царице Небесной и Спасителю, доверяла его Их мощному заступничеству и покровительству. Вскоре Прохор получил свидетельство от общины города Курска о поступлении в монастырь. Прощание с родными было тихим. Агафья Фотиевна благословила сына большим медным крестом. И это материнское благословение сын носил на себе до самой кончины.

Прохор со спутником отправились в Киев, на поклонение мощам преподобных Антония и Феодосия Киево-Печерских. Удивительно, как пересеклись судьбы святых — великого святого «последнего времени» преподобного Серафима, встречавшего людей с возгласом «Радость моя!», и «железного»

Феодосия. Мать Феодосия несколько раз снаряжала погоню за сыном, чтобы вернуть его в отчий дом, а мать преподобного Серафима сама благословила своего сына на монашеский подвиг. Как и «железный» Феодосий, преподобный Серафим был младшим сыном.

В одном из пригородов Киева расположена Китаевская обитель. Прохор слышал, что там подвизается схимник Досифей, Божий человек, прозорливец и великий подвижник. Однако не было ему известно того, что этот схимник Досифей в миру был девицей Дарьей Тяпкиной. Блаженная скрыла свой пол. Бог Один знает, как ей это удавалось. Долгие годы выносила труды тяжелейшего подвига. За то Господь вознаградил ее бесчисленными дарами. Будто Сама Царица Небесная вознамерилась чистыми девическими устами напутствовать будущего святого. Доверие к рассказам о прозорливости и чистой жизни старца побудили Прохора обратиться к ней за советом и благословением на выбранное поприще.

Досифей, выслушав Прохора, решительно посоветовал ему идти в Саровскую обитель. «Гряди, чадо, и пребуди тамо. Место сие тебе будет во спасение, с помощью Господа. Тут скончаеши ты и земное странствие твое. Только старайся стяжать непрестанную память о Боге…и вселится в тебя Дух Святой, источник всяких благ, и управит жизнь твою во святыне, во всяком благочестии и чистоте». Это короткое напутствие заключало в себе всю монашескую науку. В нем говорилось и о непрестанной молитве. Ведь именно обучение непрестанной Иисусовой молитве считается основным занятием монаха. Говорилось и о стяжании Духа Святого как о цели христианской жизни. Прохор приобщился к истинно христианскому знанию.


Троицкий собор Серафимо-Дивеевского монастыря


После короткого пребывания дома, в Курске, Прохор направился в Саров. Он достиг обители в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы. В Саровской обители преподобный Серафим прожил 54 года, ни разу не покинув ее пределов. Так древние отшельники проводили дни своего спасения — не выходя за пределы обители, считая для себя гибельным увлечением перемену мест. Прохор прошел все ступени монашеского искуса и все возможные монастырские послушания. Он был будильщиком монахов, хлебопекарем, рубил лес и пилил дрова, был пономарем, пел на клиросе. Так легко представить его несколько простуженный голос в глубокой тьме стылого осеннего утра: «Господи, Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас!» Этой короткой молитвой, заповеданной Прохору старцем Досифеем, будильщик вызывал к молитве монашескую братию.

Наибольшего искусства Прохор достиг в столярном деле и был известен в обители под именем «Прохора-столяра». Его живой и веселый нрав полюбился братии. Он мог беззлобной шуткой ободрить унывающего, примирить поссорившихся и озарить ярким лучом радости суровое монастырское житие. Ему суждено было великое будущее. Но братия, знавшая его рядовым послушником, не могла представить, что именно этот столяр станет вселенским светильником христианской истины. Через некоторое время Прохор принял постриг с именем Серафим, что значит «пламенный».

Основы, заложенные при прохождении искуса, дали значительные всходы впоследствии. Преподобный Серафим создаст устав Дивеевской обители, в котором отразится все то, что он сам испытал и посчитал нужным. Весь устав можно выразить кратко тремя словами: соразмерность, послушание и молитва. Послушание преподобный Серафим ставил выше поста и молитвы. «На послушание бегом бежать надо». Послушание есть отсечение своей воли, отказ от своих желаний ради того, чтобы все сообщество могло бы существовать безобидно и слаженно. Так что любое проявление своеволия расстраивает не только общежитие, но и, прежде всего, саму своевольную душу. Послушание неразлучно с трудолюбием. Праздность — первый враг послушания. Преподобный Серафим сам никогда не находился без дела, и всем своим подопечным советовал осваивать то или другое ремесло, чтобы ни ум, ни руки не оставались долго в праздности.

Из всех видов молитвы преподобный Серафим предпочитал Иисусову молитву. Он благословлял читать ее и в покое, и во время работы. Считается, что Иисусова молитва восполняет непрочитанное правило. При этом молиться преподобный Серафим советовал с большим вниманием, с ощущением своего недостоинства перед Богом. Эта короткая тихая молитва, по словам преподобного Серафима, и способствовала приобретению вожделенной благодати Святого Духа.

Для того чтобы не утруждать дивеевских монахинь долгим и строгим правилом, преподобный Серафим изобрел особое «правильце». Это же правило он советовал и обремененным трудами мирянам, часто не умевшим читать. Правило это состоит из общеизвестных молитв ко Спасителю и Богородице. Оно известно в современной православной церковной практике как «Серафимово правило» и пользуется большой любовью.

Начинается оно с молитвы «Достойно есть», затем следует Символ веры, а затем читаются три раза «Отче наш» и три раза «Богородице, Дево, радуйся!»

Преподобный Серафим был строгим аскетом. Однако он был снисходителен к другим и никогда не требовал того, что исполнял сам. Сестрам Дивеевской обители разрешено было всюду и всегда носить с собою горсть маленьких сухариков из ржаного хлеба. Эти сухарики были не только пищей, но и благословением. Считалось, что они отгоняют уныние и болезни. Сам же преподобный, во время своей жизни в пустынях и в монастыре, часто питался варевом из травы сныти. Траву эту он косил сам, ночью, чтобы не обременять других приготовлением пищи для себя.

В то время, когда вся Россия почитала его святым старцем, саровская братия смотрела на него как на возмутителя спокойствия и безумного гордеца. Но преподобный переносил все нарекания с прежней веселостью и миролюбиво. Несколько лет он отшельничал, даже устроил в чащобе две пустыньки: ближнюю и дальнюю. К нему, как некогда к преподобному Сергию, повадился медведь, которого старец воспитал, как будто тот был его послушником. Таково действие Божественной благодати. Вся тварь вокруг святого возвращается в свое изначальное состояние и начинает служить человеку, как некогда служила Адаму.

Во время пребывания в пустыньках Серафим перенес одному ему ведомые труды и подвиги. Однако рассказ о разбойниках, едва не убивших отшельника, сохранился. Разбойники забрались в келью преподобного как воры. Кроткий хозяин кельи предложил им забрать все, что видят, и благословил их. Однако разбойники, забрав самое необходимое, избили старца почти до смерти. После этого нападения преподобный долго болел и с трудом поправился.


Серафим Саровский с житием. Икона начала XX в.


В последние годы жизни преподобный Серафим возвратился в Саровскую обитель. Он принял схиму и ушел в затвор. Однако через некоторое время преподобному Серафиму явилась Царица Небесная и велела «идти к людям». Вскоре он затевает строительство Дивеевской женской обители, которую так и назовет: девичья Богородицы. Строительство этой обители сопряжено было с великими трудами и для самого преподобного, и для его духовных чад, и для монахинь. Девятнадцатилетняя монахиня Марфа носила тяжести, которые не подняли бы и четверо мужчин. Как говорил о ней сам преподобный, она поднимала камни «с молитвой на устах».

Вершиной множества жертвенных подвигов, сопровождавших строительство Дивеевской обители, была смерть Елены Мантуровой. Вот как это было. Обитель строилась трудно, в основном, на пожертвования. Правительство и саровское начальство не помогали Дивееву. Вдруг один из жертвователей, Михаил Мантуров, внезапно и сильно заболел — так, что в короткий срок оказался на краю смерти. Преподобный Серафим тогда обратился с мольбой к Царице Небесной о том, чтобы Михаил поправился. Тогда заболела его сестра, Елена Мантурова. Но преподобному было отрыто, что Михаил останется жив. Тогда старец прямо обратился к Елене и попросил ее дать согласие на смерть, чтобы остался в живых ее брат. И Елена согласилась. Преподобный Серафим был рядом с нею во время кончины, поддерживая и укрепляя ее душу. По кончине ему было открыто, что Елена достигла Царствия Небесного и спасена, что она уже «фрейлина Царицы Небесной».

Перед самой кончиной преподобный Серафим удостоился особенного посещения Божией Матери. Пречистая Владычица явилась умирающему Серафиму в сонме святых, а за нею следовало великолепное шествие из святых дев. Пресвятая Дева утешила и укрепила своего избранника накануне предстоящей кончины. Всего, как он сам рассказывал, Богородица являлась ему двенадцать раз. Так было открыто Богу его сердце.

Скончался старец в своей келье, стоя на коленях перед образом Богородицы «Умиление». На этом образе Матерь Божия изображена без Предвечного Младенца. Она стоит, скрестив руки и опустив очи. Есть мнение, что Пресвятая Дева изображена здесь в момент Благовещения. Но также есть мнение, что эта икона изображает Богоматерь, стоящую возле Креста Господня. Среди тяжелейших скорбей Богородица не перестает веровать, что Сын Ее воскреснет из мертвых. По кончине преподобного в келье начался пожар, но образ остался нетронутым.

Преподобный Серафим часто приветствовал приходящих к нему людей возгласом «Христос воскресе!» Это чувство — пасхальная радость — присуще каждому сердцу, в котором живет Христос.


7. Святитель, монах, поэт


Образ святителя Игнатия Брянчанинова православному современнику знаком, но всегда — внове. Он будто бы окутан полупрозрачным дымчатым покровом тайны, и этот покров колышется от каждого дуновения ветра времени. Его творения это огромный сад, в котором множество разнообразных деревьев, кустарников и цветов. И читатель путешествует по нему от зарослей к палисадникам и аллеям.

Нет, кажется, такого жанра в словесности, в котором не проявился бы талант святителя Игнатия. Он владел как церковными, так и светскими жанрами. Именно святитель Игнатий Брянчанинов стал автором знаменитого «Отечника» — сборника жизнеописаний древних подвижников. Слово «отечник» — почти дословный перевод на русский греческого «патерик». Святителем Игнатием проделана была титаническая работа при составлении этого труда. Ведь он не просто пересказал жития. Он расположил их в определенном порядке, сделал избранное из многочисленных высказываний. По сути, «Отечник» сдержит в себе материалы нескольких патериков в сокращенном виде. Под благодатным пером святителя Игнатия ожили и древний жанр, и древнее слово. И то, и другое приобрело новизну. «Отечник» высоко ценился духовными лицами того времени.

Святитель Игнатий смог точно определить духовные нужды и недостатки нового общества, христианского по названию и нехристианского по духу. Проповеди святителя Игнатия охватывают все важнейшие вехи церковной жизни, осмысления христианских праздников, толкования на чтения из Евангелий. Их можно сопоставить с «гомилиями» Григория Богослова. В творениях обоих: отшельника XIX столетия и древнего аскета, Учителя Церкви — порой возникает общее. Они как бы беседуют друг с другом, преодолевая время.

Одним из самых известных творений святителя Игнатия является «Слово о смерти», излагающее православное учение о смерти и о посмертной участи души. Особняком стоит «Приношение современному монашеству». Этот труд суммирует опыт монашества с древнейших времен, соотносит его с опытом русского монашества и выявляет некоторые особенности монастырской жизни, современной святителю Игнатию. В «Приношении» рассматриваются обе стороны аскетического опыта: внешняя и внутренняя. Это настоящая энциклопедия монашества. Как вести себя в церкви, как — во время домашней молитвы, какие требования к себе предъявлять новоначальному — святитель Игнатий ни одного момента не оставляет без внимания. «Приношение» будет интересно не только монашествующим, но и ищущим истинно христианской жизни мирянам.

«Приношение современному монашеству» представляет собою четвертый том из проекта «Аскетические опыты». Это целая серия замечательных трудов о разных сторонах и проявлениях духовной жизни. Святитель Игнатий особенно любил православную традицию и считал ее единственно верной в христианстве. Потому многие труды из «Опытов» направлены именно на разъяснение особенностей и преимуществ православной традиции. Но он не оставлял без внимания и животрепещущие вопросы. Одним из них был вопрос о «прелести», своего рода духовном суеверии. Небольшой труд святителя Игнатия так и называется «О прелести».

Святитель Игнатий очень остро переживал все, происходящее в России, но смотрел на общественную жизнь как бы отстраненно. Известны некоторые его высказывания и даже труды, в которых он излагает свое представление, отчасти пророческое, о будущей судьбе России. Он много пишет об особенном значении ее для народов будущего, но вместе с тем не разделяет имперской идеологии, видя в ней подмену истинно христианского понимания власти — сугубо политическим. Порой его высказывания действительно — пророчества. В своих письмах и трудах святитель изображает жизнь будущих христиан — наших современников. Приоткрывает страшную тайну, что христиане будущего смогут найти спасение ужасным, кажется, способом — терпением разнообразных житейских и душевных скорбей, а время великих подвигов уже миновало. Как просто — терпеть, что Бог пошлет. Но как страшно!

Судьбы монашества особенно волновали святителя, преданного аскетической идее и влюбленного в нее глубоко и искренно. Он связывает судьбу монашества с судьбой христианства вообще: монашество — это показатель здоровья христианской жизни. И потому особенно горько пишет об увядании монашеского духа и предсказывает дальнейшее увядание. Но говорит и о том, что аскетический подвиг последних времен будет не меньше, чем в древние времена. Оскудение монашеского духа влечет за собой и оскудение духовных наставников. Тогда особенное значение приобретают духовные книги. Именно книги в будущем, по мнению святителя Игнатия, станут учителями христианской жизни.

Писем, написанных святителем Игнатием, — несколько сотен. Они восхитительны стилистически и исполнены живого искреннего чувства. Это настоящая сокровищница духовной мудрости. Читая их, будто бы вступаешь в беседу с опытным любящим человеком, обладающим действительно духовным знанием. В этих письмах изображена вся русская жизнь, современная святителю Игнатию. И до реформы 1861 года, и после. Жизнь светского человека из высшего общества, судьбы простых послушников, крестьян, даже местностей и обителей, в них расположенных, — все под благодатным пером владыки отражается в зеркале вечности и приобретает значение в современности. Святитель пишет о сострадании и о жестокости. Он радуется встрече с друзьями-мирянами и холодно отзывается о церковном чиновничестве Петербурга. Он уговаривает свою духовную дочь, монахиню, не оставлять заботы о сумасшедшей сестре, и страдает от слишком выразительного пения в храмах Петербурга.

В ответе на письма его духовного сына Леонида, столкнувшегося с непониманием и ханжеским отношением к Иисусовой молитве, святитель Игнатий приоткрывает самую глубину своей внутренней жизни. Леонид был хорошим монахом, но практика непрестанной Иисусовой молитвы в XIX столетии общей для монастырей не была, и потому часто возникали конфликты. Леонид, следуя наставлениям святителя, практиковал непрестанную молитву, из-за чего был вынужден выйти из обители. Он очень болезненно переживал, что придется покинуть полюбившееся место и не менее болезненно переживал непонимание, граничащее с хамством.

Святитель Игнатий утешает Леонида. Уверяя в благополучном исходе конфликта, рассказывает ему видение. В тонком сне святителю явилась Сама Владычица Богородица, восседавшая на лошади, как будто Она путешествовала. Это видение напомнило о двух евангельских событиях. Во-первых, о бегстве в Египет. Во-вторых, и основное — о том, как Спаситель на осленке вступал в Иерусалим. Святитель увидел и своего духовного сына. Пресвятая Дева обратилась к Леониду с увещеванием не горевать и сказала, что он вскоре поселится в другой, более мирной обители.

Литературный дар святителя Игнатия был замечен признанными ценителями слова того времени. Молодой Дмитрий Брянчанинов был знаком с Гнедичем, переводчиком Гомера, с Крыловым и Жуковским. Оленин, заметивший его прекрасные способности к декламации, предложил ему чтение произведений других авторов во время собраний своего литературного кружка. Федор Михайлович Достоевский, заключенный в Омский острог, мог читать только имевшиеся в тюремной библиотеке журналы. В некоторых были опубликованы фрагменты произведений святителя Игнатия. Знатоки творчества Достоевского полагают, что писатель создал образ Князя-Христа, который воплотил в главном герое романа «Идиот», когда был вдохновлен мыслями Святителя.


Игнатий Брянчанинов


Став монахом, а затем и архиереем, Святитель Игнатий не бросил литературных занятий, наоборот. Он гораздо сильнее жаждал уединения, в котором словесное творчество было его верным спутником. Он создал прекрасные стихотворения в прозе, форма которых и сейчас не потеряла своей ценности. Это «Зимний сад», «Чаша», «Плач», «Море житейское». Их довольно много. Его поэтические опыты отличаются несколько неожиданным для того времени размером и выбором тем. По большей части это плачи, обращенные к Богу, — оплакивание самого себя. Некоторые поэтические отрывки похожи на поучительные стихотворения испанской поэзии XVII столетия. Они аллегоричны, и в них наблюдается почти символистское мироощущение. Однако талант Святителя Игнатия не нашел широкого признания у тогдашнего читателя, да и у современного тоже. Отчасти потому, что он сам не стремился к славе стихотворца, а отчасти потому, что глубоко религиозное настроение его поэзии настораживало и отталкивало литературное сообщество.

Святитель Игнатий создал произведение «Странник». Оно написано прекрасным языком, довольно новым для того времени. В нем чувствуется влияние и европейского романтического мировоззрения, и византийского церковного. Святитель Игнатий смог создать понятное верующему современнику сочетание древнего и современного стилей. «Странник» приоткрывает завесу над тайной общения человеческого сердца с Богом. Отчасти «Странник» по идее и форме напоминает «Таинственные песнопения» великого Григория Богослова.

«Откуда Ты шествуешь? Где Твое обычное селение? Где ты был доселе? Почто доселе оставлял меня в одиночестве, в сиротстве, в нищете, в смерти ужасной? Познав Тебя, я познал, что без Тебя таким было мое состояние! так, было оно бедственно! я стоял в преддвериях темного ада, я был повергнут в глубокую, неисходную пропасть. Не оставляй меня! Не могу быть без Тебя! Если оставишь — опять я в дверях ада, опять в пропасти, опять в бедствии невыносимом и невыразимом».

Из литературных трудов святителя Игнатия хочется упомянуть о путевых записках об острове Валаам, в которых много поэзии и почти влюбленности в суровую обитель, о переводе повести известнейшего духовного писателя и богослова Ефрема Сирина «Иосиф». Повесть эта читается во вторник Страстной седмицы на богослужении.

И в судьбе святителя, и в его творениях всегда есть печальная, но светлая тема. Это тема одиночества. В кругу семьи, в творчестве, во всем окружающем мире — везде одинок человек. Только общение с Богом восполняет это одиночество. Ведь оно происходит из древнейшей глубины, это отражение плача Адама, изгнанного из рая. И только покаяние — возвращение к Богу — восполняет прежнее разделение. В чувстве одиночества есть печаль о падшем творении, о несовершенстве мира. Ведь в этом земном пространстве все лучшее и прекрасное изначально будто бы подернуто пылью, будто бы оклеветано. Все высокое и прекрасное вызывает зависть и злобу в людях. Посредственность не прощает совершенства. Святитель Игнатий лучше, чем кто-либо, знал об этом, с детских лет.

Брянчаниновы — старинный дворянский род, известный еще в домосковской Руси. В семье будущего святителя было шестнадцать детей, многие из которых не дожили до совершеннолетия. Дмитрий был самым способным и красивым сыном. Отец его был барином, человеком довольно жестоким. Мать отличалась особенной красотой, но была довольно холодна к детям. Будущий святитель пережил еще в детстве несколько смертей своих братьев и сестер. Самые теплые воспоминания сохранились у Дмитрия о кормилице и крестьянах из ближайших деревень. Родной дом казался ему мрачным и чужим. Детская, в которой стояла кровать Дмитрия, отчасти напоминала келью общежительного монастыря. Сыновей воспитывали в строгости. Из всех братьев и сестер у Дмитрия до смерти сохранились теплейшие отношения с младшими сестрами.

Он был особенно набожен, боголюбив. И потому частые наказания не вызывали у него гнева, а скорее укрепляли уверенность, что вся земная жизнь человека, даже в таком аристократическом доме, как дом его отца, есть цепь болезней и смертей. Все его молитвы приобретали оттенок последнего вздоха, как будто их произносил умирающий. Из всех желаний в нем самым сильным было желание небесного покоя и мира.


Александро-Свирский монастырь. Гравюра. Опубликовано в журнале Нива, 1899 г. Фото О. Головнева


Способности Дмитрия были замечены очень рано, он был отличным учеником. Но на нем с детства лежала печать грусти и отрешенности, будто бы недовольства, что принималось родителями за невежливость и черствость. Дмитрий был любимцем отца — однако отец обращался с ним почти жестоко. Строгая чопорная атмосфера родного дома была непроходимой завесой между сыном и родителями. Дмитрий скрывал свои мысли и чувства.

В 1822 году отец повез сына в столицу для определения в Главное инженерное училище. Любопытно и знаменательно, что именно в этом училище, на несколько курсов позже, будет учиться Федор Михайлович Достоевский. Он услышит еще воспоминания о блестящем Дмитрии Брянчанинове, который «ушел в монахи». По пути в Петербург между отцом и сыном произошел странный и тяжелый разговор. Отец решил вдруг спросить сына, чего бы он желал достичь, кем стать. Несколько сбитый с толку таким решительным вопросом, Дмитрий отвечал, что было у него на сердце, что он хочет уйти в монастырь, быть монахом. Отец промолчал, но ведь аристократ не демонстрирует своего изумления.

Экзамены Дмитрий сдал блестяще — при конкурсе четыре человека на место. На вступительных экзаменах присутствовал великий князь Николай Павлович. Он обратил внимание на красивого, умного и одаренного юношу. Вскоре Дмитрий Брянчанинов был приглашен в Аничков дворец и представлен будущей императрице. Перед ним открылись самые широкие перспективы. Великая княгиня была поражена манерами и образованностью молодого Брянчанинова и даже назначила ему свой личный пенсион.

Есть такое воспоминание о манере святителя Игнатия разговаривать с людьми, записанное Нилусом, из оптинских преданий. Владыке с рождения была свойственна теплая вежливость, а воспитание в аристократическом доме привило ему умение располагать к себе сердца людей. Ведь голубая кровь везде чувствует себя как дома. Святитель посетил Оптину пустынь и довольно долго беседовал со старцем Макарием. В то время келейником старца Макария был Амвросий, будущее светило русского монашества. После посещения святителя старец спросил Амвросия, как ему показался преосвященный. Тот ответил, что увидел в нем сердечного и искреннего человека. На что старец ответствовал, что «преосвященный — аристократ».

Брянчаниновы имели большие связи в Петербурге. Вскоре Дмитрий вошел в лучший литературно-художественный кружок и познакомился с виднейшими литераторами той эпохи. Тогда же в нем развилась любовь к словесности. Но параллельно он продолжал и духовое образование. В Петербурге он получил возможность читать сочинения отцов-аскетов и вскоре полюбил их на всю жизнь. Для него их голоса были живыми, он нашел в их творениях мудрых собеседников и наставников.

Светская жизнь, наоборот, навевала тоску. Ощущение мимолетности, беззащитности, беспомощности перед лицом бед и смерти пронизало его душу. Дмитрий решил следовать однажды выбранному пути: стать монахом. Блестящий взлет карьеры не увлек его. Вскоре у Дмитрия объявился единомышленник, Михаил Чихачев. Они вместе ходили в Александро-Невскую лавру, там исповедовались и приобщались Святых Тайн. Здесь Дмитрий впервые познакомился с православным учением о непрестанной молитве. Его наставниками были духовной опытные старцы, среди которых были ученики Паисия Величковского.

В то время Дмитрий жил на съемной квартире со слугой Дормидонтом. Слуга знал о его хождениях в лавру и регулярно сообщал о них отцу Дмитрия. Отец, вспомнив их странный дорожный разговор, решил лишить сына возможности следовать выбранному пути. Он попросил начальника училища графа Сиверса перевести Дмитрия с частной квартиры на казенную. Так будущий святитель оказался в стенах Михайловского замка, построенного государем Павлом I, который стал и склепом императора. За молодым Брянчаниновым был установлен надзор. Учеба продолжалась обычным порядком, но и духовная жизнь вскоре наладилась. Митрополит, после недолгого разбирательства, позволил лаврскому монаху, отцу Афанасию, принимать исповедь у Дмитрия. Училище будущий святитель закончил отлично, но вскоре его жизнь резко изменилась. Весной 1826 года Дмитрий заболел.

Эта болезнь, по всем признакам, вела к смерти. Есть мнение, что во время болезни Дмитрий дал обет: если выживет, стать монахом во что бы то ни стало. И он действительно выжил. Но его ожидал не монастырский покой, а годы и годы болезней, скитаний по обителям и коварство церковных властей. Господь услышал своего избранника. В первое же посещение Александро-Невской лавры после болезни Дмитрий познакомился с монахом Леонидом (Наголкиным), будущим оптинским старцем Львом. В одном из писем более позднего времени святитель Игнатий рассказывал об этой встрече как о чуде. Он описал старца, как если бы это было само солнце, сошедшее на землю и излучавшее вокруг себя свет и тепло.

Во время короткого отпуска, данного ему для поправки здоровья, Дмитрий пытался поговорить с родителями о своем намерении, но встретил только холодный отпор. В Петербург он вернулся в глубокой меланхолии и немедленно подал просьбу об увольнении. Но Николай I не согласился на отставку и поручил своему брату, великому князю Михаилу, отговорить Дмитрия. Молодой Брянчанинов был непреклонен. Тогда ему было заявлено, что отставки не будет. Для смирения Дмитрия, к тому времени одного из лучших военных инженеров, направили на строительство крепости в Динабурге (Даугавпилсе), в Латвии, на реке Даугаве. Это было сырое, болотистое место. Молодой Брянчанинов снова заболел. Он по нескольку дней не выходил из комнаты, а приступы меланхолии были очень сильными. Его друг, Михаил Чихачев, как мог, поддерживал его. Осенью 1827 года великий князь посетил Динабург и увидел, что молодой Брянчанинов не может выполнять своих обязанностей по состоянию здоровья. После того как он получил отставку, Дмитрий направился в Александро-Свирский монастырь, к старцу Леониду.

Родители, узнав о намерении сына принять монашество, прекратили с ним переписку и лишили его денежной помощи. Оборвалось большинство родственных связей, возвращение в свет было невозможно. Аристократ оказался за чертой общества. Нахлынули новые и гораздо более тяжелые скорби. Дмитрий стал келейником старца Леонида. Впоследствии этот старец принял в Оптиной пустыни схиму с именем Лев, а святитель Игнатий навсегда сохранил к Оптиной самое теплое чувство. Старец держал послушника в строгости и порой обращался с ним даже жестоко. Но вместе с тем именно он приобщил Дмитрия к сокровищам духовной мудрости, обучил его молитвам и долгое время был единственной родной душой для него. Вот лишь два эпизода из послушнической жизни будущего святителя. А можно предположить, что подобных было много.

Сам святитель рассказывает о происшедшем в одном из писем и соотносит этот случай с пробуждением в нем умно-сердечной молитвы. Одним из послушаний Дмитрия было носить муку. Когда он в очередной раз пришел с пустым мешком к келарю, тот, против обыкновения, наполнил его почти до краев. Поднять этот мешок было невозможно. Однако келарь продолжал насыпать муку в мешок. И тогда Дмитрий схватился зубами за край мешка. Взмолившись Господу, он еще шире раскрыл стянутое тесьмой отверстие. Его будто осенил изнутри свет. Он почувствовал необыкновенный прилив сил, тишину и спокойствие в сердце. Келарь насыпал муки по самый край, но Дмитрий смог отнести мешок и не просыпать муку. После этого случая он стал различать голос сердца и приобрел непрестанную молитву.


Святой Александр Свирский. Икона XVI в.


Второй случай произошел, когда Дмитрий был келейником у старца Леонида. Зимой старец приехал к одному человеку в гости. Тот, ожидая приезда старца, захлопотал, ставя самовар и готовя угощение, соображая, что старец приедет не один. Когда гость вошел, хозяин попросил его пригласить к чаю и его спутника, возницу. Старец согласился и позволил вознице войти. Возница оказался высоким, прекрасной наружности, молодым человеком, с манерами дворянина. Вошедший смиренно остановился у порога. «А что, перезяб, дворянчик?» — обратился к нему старец. Затем спросил хозяина: «Знаешь ли, кто это? Это Брянчанинов». Хозяин был простым человеком, привыкшим уважать дворянское звание. Он низко поклонился вознице. Однако это был и пророческий поклон: вряд ли смиренный хозяин думал, что молодой возница из дворян станет владыкой. Дмитрий принял постриг с именем Игнатий, напоминавшем о древнем мученике Игнатии-Богоносце, носившем Христа в своем сердце до самой мученической кончины.

В биографии святители Игнатия есть один довольно любопытный и необычный момент. Он ведет дело о защите крестьян помещика Страхова. Это жуткое дело длилось более двух лет. Во время его ведения будущий святитель, а тогда архимандрит Игнатий, проявляет и смелость, вступая в конфликт с институтом чиновников, и недюжинное знание юридической науки. Во время и после вмешательства Брянчанинова в дело Страхова за ним был снова, как и в юности, установлен надзор. Архимандрит Игнатий, не потеряв своего высокого положения, все же попал в категорию неблагонадежных. Беспокойство от властей он испытывал до самой своей кончины. А дело помещика Страхова было из ряда вон выходящим.

Прецедент был в том, что Страхов растлил двух сестер, из дворовых девушек. Страхов чувствовал себя полным хозяином своей земли и людей, живших на ней. В зверином желании самоутверждения помещик насиловал девушек после принятия ими Святых Тайн Великим постом. Многих крестьян из соседних деревень продавали за долги Страхову. Это внушало ужас. Священник местного храма Ивановский и некоторые из крестьян составили прошение, в котором просили защиты. Но прошения крестьян, обвиняющие помещиков, не рассматривались в принципе. Ввиду неспокойной обстановки в губернии дело было квалифицированно как государственное преступление. Священник был задержан с полицией, посажен в холодную комнату и лишен пищи. Вскоре он заболел и проболел недели три. Затем его лишили прихода и посадили на три месяца в острог. Семья, без средств к существованию, вынуждена была скитаться. Пятеро ходоков из сел Ярцево и Денисово, несшие челобитную, были арестованы и умерли в заточении. Считалось, что все они являются зачинщиками бунта.

Будущий святитель, а тогда архимандрит Игнатий, был назначен в третью комиссию, так как дело еще не было решено. Он выступил как опытный следователь, защищая крестьян и духовных лиц. Эта позиция вызвала сильное недовольство чиновничества. Только вмешательство великой княгини сохранило архимандрита от больших неприятностей, а также позволило спасти жизни арестованных. Те, кто выжил, были укрыты в монастырях. Дело было закрыто как лишенное юридического достоинства и признано незаконным. В этом немалая заслуга и самого архимандрита Игнатия. Он смог, не гнушаясь суетой общественных отношений, встать на защиту обездоленных и униженных. В XIX столетии Православная Церковь в России, а особенно ее верхи, были целиком под влиянием светской власти. И нужна была душа, способная на подвиг, чтобы преодолеть это влияние.


8. Благословенная Оптина


Середина XIX столетия ознаменована для Российской империи одним из самых острых переживаний во всей ее истории. Это поражение в Крымской войне (1855 г.). После Крымской войны начался новый период в истории России, а именно — упадок монархической идеи. Однако именно в этот период жизнь духовная расцветает с новой силой. Связан этот расцвет во многом с возобновлением древних монашеских традиций, особенно в Свято-Введенской Оптиной пустыни. Более полувека, отчасти и после Октябрьской революции, Оптина пустынь была оазисом, где жили святые. Любопытны не только жития известных оптинских старцев, но и жития обычных насельников обители. Ведь каждый проходил свойственный только ему подвиг, и каждого подвижника можно назвать святым. Как было и в «золотом веке» монашества. Оптина для России была «новым золотым веком». Это была лестница в небо, выстроенная святыми.

В XIX столетии Оптина пустынь казалась многим писателям идеальным источником мудрости и светлых чистых мыслей. Но отношение к искусству в церкви было все же неоднозначым. Оптина была любима и писателями, и художниками, и музыкантами. В ее стенах побывали Гоголь и Достоевский. Живописец Дмитрий Болотов принял монашество. Неоднократно бывал в Оптиной и граф Лев Толстой. В начале 20-х годов XX века в Оптиной, по меткому выражению старца Нектария, собралась целая «культурная колония». В нее входили довольно известные лица: художник Лев Бруни и поэтесса Надежда Павлович.

Современность отчасти повторяет тогдашний оптинский рисунок. Искусство, обладающее традицией и глубиной, стремится найти контакт с христианством. Искусство, не обладающее традицией и глубиной, безуспешно пытается существовать вне христианского мира. Современная «культурная колония» находится уже не в пределах одной обители, а рассеяна по всему миру. Художник в современном мире обречен на безысходное одиночество. Но понять и осознать это возможно только посредством приобщения к христианской культуре.

В «Книге Деяний» есть свидетельство о том, как тень апостола Петра исцеляла недуги. Люди доверяли Божественной благодатной силе, исходящей от апостола, настолько, что не просили уже ни молитв, ни прикосновений. Они укладывали тех, кто нуждался в исцелении, на пути Петра, с горячей верой в то, что даже тень его способна излечивать болезни. И больные выздоравливали.

Святой на Земле не только зеркало, но и тень Бога. Он как бы намечает Его очертания, ведь в нем зримо присутствует Божественная мощь. Изменяется все, что попадает в поле зрения святого — восполняется недостающее и раскрывается тайное. Ведь святость — это Божий дар. Но святость — и наука. Путь обучения святых и трудности их странствия скрыты от досужего взгляда. Святого сопровождает ощущение необыкновенной легкости. Но труды его часто перевешивают горы. Оптинский старец Нектарий так отвечал на вопрос о том, как ему удается «разгружать» людей. Поначалу на сердце наваливается как бы гора камней, так, что кажется жить дальше невозможно. Но затем приходит Божественная благодать, чтобы разметать эти камни, как гору сухих листьев. Некогда основатель старчества в Оптиной пустыни Лев был замечен разговаривающим с женщинами, пришедшими издалека за духовным советом. Его укорили, что он, монах, так свободно держится с «бабами». На что старец Лев с присущим ему юмором отвечал: «Пою Богу моему дондеже есмь» — «Пока есть я, славлю Бога моего».

Строителем Оптиной пустыни считают архимандрита Моисея (Путилова). Ему помогал родной его младший брат, в монашестве принявший имя Антоний, также прославленный в сонме оптинских преподобных. Вся жизнь старца Моисея, чьими молитвами Оптина была вызвана из забвения, была единым самоотречением. Многим своим современникам и даже почитателям он казался юродивым. Наиболее заметны в нем были бесстрастие и щедрость. Его прозвали в Оптиной «великим гонителем на деньги». После его кончины не осталось ни личных вещей, ни денег. Только облачение, которое было на нем в день кончины, да гривенник, закатившийся в щель бюро. Келейник старца так и сказал: «Батюшка его не увидел, а то бы отдал».

В духовном пути старца Моисея можно различить ясно два периода. Первый — отшельничество в Рославльских лесах, и второй — Оптина пустынь. Путь к Оптиной пролегал через годы тяжелейших трудов. В начале монашеского пути Тимофею, будущему игумену Моисею, довелось встретиться с одной из самых загадочных личностей той эпохи — со старицей Досифеей. Подвизалась эта таинственная старица в Ивановском женском монастыре, была уже преклонном возрасте и жила весьма замкнуто. По общему мнению, это была Августа Тараканова, дочь Елизаветы Петровны, заточенная в монастырь Екатериной II. Ее почитали как мудрую старицу. После смерти Екатерины она даже стала понемногу принимать народ для духовного совета.


Святые врата Оптиной пустыни


Жизнь ее отличалась простотой и умеренностью, но особенное прилежание у нее было к молитве. Тимофей сподобился свидания со старицей Досифеей и духовного наставления. Впоследствии он писал ей письма, на которые даже получал ответы. Целиком сохранилось довольно большое письмо, написанное образным, тонким стилем, в котором старица поддерживает молодого подвижника в его намерении посвятить жизнь Богу и уговаривает придерживаться выбранного духовного наставника. В период отшельничества Тимофею, будущему игумену Моисею, пришлось выдержать сильнейшие испытания, достойные тех, которые выпадали на долю отцов-пустынни-ков времен Антония Великого, но только в более суровом и холодном климате, на более скудной земле.

Подвизался Тимофей под руководством старца Дорофея, средства к существованию добывал рукоделием или переписыванием богослужебных книг. Летом собирал грибы, ягоды и огородные овощи: возле кельи было несколько грядок, там сажали капусту и репу. Келью, в несколько комнат, подвижники выстроили сами, и Тимофей показал при этом отличные способности плотника. Подвижникам пришлось перетерпеть и разного рода лишения, и болезни, и даже нападение разбойников, едва не лишивших старца Дорофея жизни. Разбойники пришли в келью под видом странников, во время чтения Псалтыри.

Напали они внезапно и жестоко — были хорошо вооружены. Но Тимофей смог защитить своего духовного наставника — сердце его не оставляло молитву. Пребывание в Рославльских лесах пришлось на довольно трудное для страны время: Отечественная война и послевоенные годы. В начале 20-х от архиерея пришло указание рославльским пустынникам переселиться в скит при Оптиной пустыни.

Период пребывания в Оптиной для Моисея начался так же, как и период пустынножительства. Вместе с помощниками он рубил деревья, выкорчевывал пни, расчищал место для будущего строительства. Вскоре был составлен план скита, а в июне 1821 года утвержден Козельским владыкой. Строительство Иоанно-Предтеченского скита при Свято-Введенской Оптиной пустыни приобрело нечеловеческий размах и порой даже причудливые формы. Игумен Моисей благословил строительство, и даже сам принял участие в посадке кедров возле братских келий. Удивительно, но прихотливые растения прижились. Недоставало пищи и строительных материалов, а игумен заботился о цветнике, в котором росли бы французские розы. Но Господь так щедро наделил это место Своей Благодатью, что все недостатки восполнялись, а пожертвования приходили одно за другим. Обитель росла и хорошела. Ни церковное, ни епархиальное начальство особенного участия в судьбе обители не принимали. Игумен раздавал деньги направо и налево, часто переплачивая или как будто не замечая обмана торговцев, но плата работникам всегда выплачивалась вовремя.

Искреннему изумлению перед чудом воскрешения усопшей обители сопутствовал ропот. Абсолютное бескорыстие игумена и пугало, и восхищало. Человеческое сознание ослабевало, столкнувшись с силой Бога.

Из многочисленных чудес, происходивших во время постройки Оптиной пустыни, хочется вспомнить несколько особенно ярких. Вокруг Оптиной тогда обреталось множество сирот и детей из нищих семей. Все они ожидали пищи и подаяния. Игумен Моисей нашел для них работу: ловить кротов, которые портили цветники и огороды. Тогда в Оптиной каждая копейка была на счету. Эконом недоумевал, зачем батюшка назначил этим сорванцам еще и плату. Ведь сторожей оказалось довольно много. Однако игумен заступился за «помощников». Сказал, что они очень нужны обители.

Однажды к празднику батюшка велел закупить целый воз яблок «добрый крестьянин». Вскоре воз яблок нашелся. Его привез хитрый мужик, слышавший об игумене как о человеке простоватом и щедром. Но яблоки были другого сорта — антоновка. Старец, взглянув на воз, спросил только: «А что, действительно „добрый крестьянин“? — Добрый, батюшка, добрый!» — ответствовал продавец. «А не Антоном ли его зовут?» — вздохнул игумен. Крестьянин, сообразив, что обман раскрыт, повинился.

В другой раз торговец рыбой привез бочонок сельди, который уже вздулся. Выручка в то время у этого торговца была плохая, и этот испорченный бочонок выбрасывать не хотелось. Едва не со слезами уговаривал он старца купить у него «хорошую селедку». Рыба и правда была крупная. Игумен велел приобрести бочонок для себя, а потраченные деньги обещал возвратить эконому. Вечером старец велел приготовить себе одну селедку и подать к ней хрен. Так, с острой приправой, съел, в течение некоторого времени, весь бочонок. Не отравился и не заболел. А ведь несвежая рыба это яд.

Келейник старца рассказывал, что игумен порой, находясь один, громко смеялся. Как объяснить это смех, он не знал. Было мнение, что смех является признаком бесстрастия. Перед кончиной старец долго болел, у него на спине была глубокая язва. Но старец почти не прибегал к лечению.

Самым известным и любимым среди преподобных оптинских старцев стал Амвросий (Гренков). В миру его звали Михаил, он был учителем. Всю его жизнь можно было бы изобразить на фоне бесконечных народных толп, жаждущих духовной помощи, поддержки и утешения. «Как я на людях родился, так и живу», — говорил он, будучи уже старцем.

Старец порой рассказывал о своих детских проделках духовным чадам. Михаил был беспокойным ребенком: то спрячется, и его ищут, то подерется. В юности его считали яркой личностью, но он как-то не был уверен в правильности выбранного им пути. Он с детства удивительно слышал всякое Божие творение. Речь ручья он расшифровывал так: «Хвалите Бога, храните Бога».

Мысль о монашестве возникла у него уже в зрелом возрасте. Принятие монашества совпало с жестокой простудой, от которой старец не мог избавиться до конца жизни. Его подвиг служения Богу и людям, как образу Божию, совершался среди многочисленных бедствий: болезней, недовольства епархиального начальства и недовольства некоторых оптинских монахов. Преподобного Амвросия по праву можно назвать устроителем Шамординской женской обители. Как некогда Оптина пустынь молитвами игумена Моисея, так Шамордино выстроено молитвами преподобного Амвросия. Именно в Шамордине он скончался, и его тело несли пешком в Оптину пустынь около двадцати километров. Это был настоящий крестный ход.


Амвросий Оптинский


Работоспособность старца была поразительной. Иногда он принимал до нескольких сот человек в день. Кроме того, вел обширную переписку, четко помня вопросы и нужды каждого адресата. Насколько болезненно и немощно было тело старца, настолько сильным и задорным был его дух. От затяжной простуды у старца развилась испарина, так что одежду он менял несколько раз в день. При этом не оставлял молитвенного правила. Старец Варсонофий в своих келейных записках рассказывает, что, по общему мнению, старец Амвросий обладал совершенной умно-сердечной молитвой, которая и поддерживала его силы. Это была прямая и постоянная связь со Христом.

Большинство нужд, с которыми обращались к старцу Амвросию, были обыденными: болезни, ссоры, обман. И необходимо было совершенное терпение, чтобы не озлобиться, не проклясть весь человеческий род, несущий каждый день одни и те же просьбы. Будто какая огромная волна каждый новый день и заново захлестывала старца, вовлекала его в круговорот суеты и хлопот, а ведь он, поступая в монастырь, хотел уединения. Но благодатный мир, поселившийся в верном Христу сердце, преображал суету во вдохновение, а хлопоты скрашивал любовью. Не только совершенное терпение обитали в нем, но и совершенная любовь.

Преподобный Амвросий известен и своим замечательным красноречием. Его короткие и меткие высказывания, порой в рифмованной форме, прекрасно запоминаются, это настоящие пословицы. Но каждая содержит либо поучение, либо пророчество о будущей судьбе.

«Катя! Назад не пяти. А что Катя назад не пятит? Катишь! Смотри, куда катишь. Кати туда, где тишь да гладь, да Божья благодать».

Даме по фамилии Блохина старец сказал: «Когда же блохи бывают плохи?»

Одному скитскому послушнику Максиму старец довольно часто говаривал: «В Коломне на кладбище есть такого рода надпись: под камнем сим лежит Максим. Им бы жить да веселиться, а они изволили на тот свет переселиться». Вскоре Максим внезапно скончался.

Болезнь настолько изнурила старца, что прием пищи для него стал настоящей пыткой. Он съедал за день столько, сколько трехлетний ребенок. Пища его была часто даже причудливой. Обычно он ел уху из свежей рыбы и клюквенный кисель. В постный день вместо ухи подавался картофельный суп на растительном масле. Однажды старцу пришла в голову мысль: заменить постное масло толченым грецким орехом. Во время такого обеда в гостях у старца оказалась некая игуменья, которой преподобный предложил своего «супчику». «Да что ж это у вас такое, батюшка, — сказала она, — это рвотное».

Преподобный Амвросий никогда не отпускал посетителя без подарка. Он угощал конфетами, баранками, а порой и снабжал деньгами. И во время отдыха этот неутомимый труженик бодрствовал. Довольно часто просил, чтобы ему прочитали одну из басен Крылова. Он видел в них притчи.

В том, как старец видел человека, его душу и характер, было нечто большее, чем просто знание человеческой природы. Прошлое и будущее не были для него заперты, он наблюдал их так, как ему открывал их Господь. Это божественное прозрение было плодом нечеловеческих трудов и нечеловеческого терпения, но и то, и другое было явлено в человеке.

Некоторое время келейником старца Амвросия был послушник Николай, будущий старец Нектарий. Николай исполнял послушание пономаря. Ему нужно было вставать раньше всех и спешить в храм. Однако Николай по ночам не спал, а читал святых отцов. И оттого у него были постоянно заспанные, красные глаза. На что старец Амвросий сказал: «Вот погодите: Николка проспится, всем пригодится». Это высказывание оказалось пророческим: Николка стал одним из столпов Оптинского старчества, иеросхимонахом Нектарием. Ему пришлось совершать свой духовный подвиг в годы гонений и даже наблюдать закрытие Оптиной пустыни. Но до самой кончины преподобный Нектарий вспоминал о старце Амвросии, которому довелось служить, как о духовном светиле, с искренней любовью.

Николай был младшим из келейников старца Амвросия. Старший келейник оставлял в шкафу специально приготовленный обед. Николай знал, где стоят кушанья, потому что он их подавал к столу. В молодости Николай был очень красив и нравился всем. За что старец Амвросий прозвал его губошлепом. Поскольку Николай происходил из бедной крестьянской семьи, в Оптиной пустыни ему приходилось довольствоваться только тем, что подавалось на общей трапезе. Он был еще очень молод, еще рос, и ему постоянно хотелось есть. Старец Амвросий поддерживал его: то булкой, то яблоком, то даст горсточку чая. Но однажды Николай не выдержал и съел обед старца. После, конечно, испугался и удрал. Не хотел, чтобы старец наказывал его. Преподобный Амвросий как будто и не заметил, что обед съеден. Он сказал только на изумленный вопрос келейника: «Это губошлеп мой обед съел». После Николай, истерзанный совестью, пришел к старцу, и тот милостиво принял его.

Старец Нектарий считался в Оптиной юродивым. Но, кажется, ни один из старцев не обладал таким обширным и тонким умом. Однажды Оптину пустынь посетил французский ученый. После беседы со старцем, шедшей на французском языке, он спросил: «Где вы получали образование?» На что старец ответил, что нигде. И это было правдой. Все свои знания он получил в затворе, читая книги. Божественная благодать помогала осваивать ему самые сложные предметы. «Я приникаю к научности», — говорил старец.

В нем была необыкновенная гармония, освященная глубокой внутренней печалью по Богу. Он одновременно был строг и любвеобилен, рационалистичен и поэтичен. При этом христианское слово в его устах приобретало новизну и остроту. В ту эпоху на горе Арарат нашли предметы, которые подтверждали существование Ноева ковчега. Старец, конечно, узнал об этом и рассказал одному из своих посетителей, который сомневался в достоверности библейской истории. В другой раз он весьма тонко сумел объяснить увлеченному спиритизмом литератору, в чем опасность учения спиритов и почему его нельзя считать духовным. А ведь оба рассказанные случая в то время были как окна в будущее. Ведь человек XXI столетия жаден именно до материальных свидетельств и в то же время пытается утверждать бесконечное духовное развитие души после смерти.

Старца Нектария отличали, кроме юродства, особенно бережное отношение к людям и особенное восхищение, в котором он пребывал почти всегда. Так сильно совершалась в нем непрестанная молитва. Однажды к нему приехала женщина, которая никогда не была на исповеди. Она сопровождала мужа. Старец Нектарий произвел на нее приятое впечатление, и она дала согласие на исповедь. Батюшка принимал в той же хибарке, что и преподобный Амвросий. Он пригласил женщину в приемную, а сам удалился в келью. Женщина осталась один на один с образами. А старец за стеной только взывал: «Господи, помилуй!» И столько искренности было в этом голосе, что слезы сами полились из глаз женщины. Она с теплым чувством и стыдом рассказала старцу все свои прегрешения.

Однако с нетерпеливыми «батюшка» бывал довольно строг. Поэтесса Надежда Павлович после долгого ожидания в предбаннике хибарки пожаловалась: «Батюшка, что же это вы с меня кожу снимаете?» И услышала в ответ: «Вот, например, я хочу апельсин съесть. И что же, мне его нужно есть прямо с кожицей?»

В келье старца жил большой послушливый кот, к которому старец был очень привязан. Однажды он сказал своим посетителям так: «В древности были великие святые, и у них были львы. А мы малы, и у нас кот».

Это чувство — оскудения духовной жизни — старец переживал очень остро. И потому особенное значение придавал молитве. Порой молитва старца выражалась в видимых образах. Однажды студент духовной академии, будущий священник, часто бывавший у старца, шел к ранней обедне. Путь пролегал возле хибарки старца. Было еще темно. Вдруг дверь хибарки отворилась, вышел старец, весь в белом, и к нему со всей Оптиной слетелись голуби, целая туча голубей. Старец кормил их.

К монашеству старец относился невероятно трепетно. Он часто вспоминал день своего пострижения и короткую молитву, которой научил его тогда владыка. О себе старец отзывался всегда пренебрежительно, что порой приводило посетителей в недоумение. «Утром скорбен, вечером уныл». Или: «Я только земнородный». Только перед самой кончиной он сказал: «Я монах, монах последней ступени!» К этому времени он уже принял схиму. Монашество переживалось им как счастье, так что он всегда очень охотно принимал монашествующих как родственников.

Одной своей духовной дочери он даже говорил: «Как ты похожа на девушку, которую я однажды в юности видел!» Речь шла о духовном облике монахини. Старец Нектарий поступил в монастырь очень рано, почти мальчиком. Но у него было в ранней юности очень сильное и яркое впечатление, переживание родства душ и красоты.

В бытность послушником Николай, будущий Нектарий, обладал прекрасным голосом. Однажды монастырское начальство вознамерилось пополнить хор обители за счет скитского. Николай не желал, чтобы его взяли в монастырский хор, и нарочно громко сфальшивил. Так и остался в скиту. Когда старцу Нектарию предложили стать настоятелем скита, он не знал, как отказаться. И пришел на собрание в разноцветных туфлях и нелепой накидке. Так что вопрос о назначении отпал сам собой. Он как-то особенно не любил церемонности, хотя в его манерах находили даже нечто аристократическое.

Юродствовал старец Нектарий долго. Одно время завел себе множество оловянных солдатиков и играл в них. Как оказалось, это предсказание войны. Но, возможно, старец проживал, ведя игрушечные войны, и всю тщету человеческой истории. В другой раз у старца появился граммофон с пластинками, и он их слушал. В воспоминаниях есть свидетельства, что у старца Нектария, уже седого монаха, был прекрасный музыкальный слух и приятный тенор.

Из искусств старец Нектарий предпочитал живопись и литературу. Любил стихи Пушкина и Державина. Однако он не был в полном смысле ценителем литературы. Его взгляд на искусство

отличался своеобразием. Он говорил, что художник видит «звуки и светы», а когда создает произведение, то убивает их. И только во время восприятия стихов или картин наступает «воскрешение смысла». В искусстве ему важна была таинственная жизнь, которая существует помимо слов и красок, божественная сила, которая вдохновляет автора.

Старец Нектарий был неплохим иконописцем. Его мечтой было создать полотно о Рождестве Христовом. Он очень любил этот праздник. «Ведь это только раз было, вдумайтесь, только раз!» В картине предполагалось тройное освещение: от светильников на земле, от ночного неба и от ангелов, а тройное освещение — очень сложная для живописца задача.

Великим постом 1922 года старца Нектария арестовали. Когда военные вошли в его холодную пустую келью, старец стоял посередине и играл с маленьким фонариком. То включит, то выключит. Военные оторопели: «С ума сошел старик; играется как ребенок». Когда его вели к месту заключения со связанными руками, он часто падал, потому что был уже больным пожилым человеком. Но ни разу не разгневался и не возмутился.

Через некоторое время духовным детям старца удалось перевезти его в Холщевники, где он и скончался в мае 1929 года. В последние месяцы он почти не ходил, но не хотел брать костыль, так как «не благословили». Могилу выкопали в лесу, тайком. Через некоторое, довольно продолжительное, время мальчишки нашли гроб с телом старца, которое не изменилось со дня похорон. Земля на могиле просела, и гроб как будто выскочил из земли, зацепившись изголовьем за дерево. Крышка упала, и издали казалось, что монах стоит. «Монах, монах поднялся!» — кричали мальчишки.

Старец Нектарий прославлен вместе с другими оптинскими старцами. Известны многочисленные описания как прижизненных, так и посмертных чудес и исцелений, им совершенных.

Из высказываний старца Нектария Оптинского:

О христианской любви. «Чадо мое! Мы любим той любовью, которая никогда не изменяется. Ваша любовь — любовь-однодневка. Наша же и сегодня, и через тысячу лет — все та же».

«Любовь — это самое прекрасное, самое святое. Это такая красота! Но люди исказили ее, а она должна быть как у Христа, когда он за нас пострадал».

О скорбях, обмане и отношении к ним христианина:«А если вас обокрадут — не скорбите, а считайте, что дали милостыню, и Господь вернет в десять раз». Как-то старца спросили, должен ли он брать на себя страдания и грехи приходящих к нему, чтобы облегчить их или утешить. «Иначе облегчить нельзя, — ответил он. — И вот чувствуешь иногда, что на тебе словно гора камней — так много греха и боли принесли тебе, и прямо не можешь снести ее. Тогда приходит благодать и разметывает эту гору камней, как гору сухих листьев. И можешь принимать снова».

«Когда будешь скорбен и уныл, и найдет на тебя искушение тяжкое, ты только одно тверди: „Господи, пощади, спаси и помилуй раба Твоего!“»


9. Во граде как в пустыне


Всплеск монашества конца XIX столетия совпал с возникновением «старчества в миру». И неудивительно, что некоторые из особо почитаемых оптинских старцев связаны были духовной дружбой со священниками-старцами, живущими в больших городах. Преподобный Анатолий II (Потапов), как вспоминают современники, дружил со святым праведным Алексием Мечевым. Они даже внешне были немного похожи: невысокий рост, чуть прищуренные глаза.

Святой праведный Алексий Мечев прославлен Православной Церковью в начале XXI столетия. Кончина его пришлась на 1921 год, 22 июня. Как не поддаться очарованию чисел! Дважды в год открывается дверь батюшкиной келейки: в день его именин, 30 марта — Алексия, Божия человека, и в день его кончины.

Образ «монастыря в миру», созданного отцом Алексием, отчасти напоминает общину первых христиан и внешним, и внутренним устроением. Быть «монахом в миру» — довольно тяжелый труд; можно сказать, подвиг. Приходится сочетать обычные житейские хлопоты с занятиями духовными. Монашеский образ жизни исключает мирской, но можно найти средний путь, как говорят святые отцы — «царский». Основа монастыря в миру — как и во всем христианском делании: труд и молитва.

Святой праведный Алексий Мечев родился в семье придворного регента. Отец его был знаком с митрополитом Московским Филаретом. В день рождения сына жена регента очень плохо чувствовала себя, так что возникла опасность и для ребенка, и для нее самой. Тогда отец обратился с короткой письменной просьбой к владыке, записочкой в алтарь, чтобы тот за Божественной литургией вынул бы частичку о здравии его супруги. Митрополит служил в это время в храме во имя Алексия, Божия человека при Новоалексеевской женской обители. Владыка вынул частичку и послал ответную просьбу, чтобы новорожденного нарекли Алексием. Действительно, у регента родился сын, которого и назвали Алексием. Это был знак Божественной милости.

И действительно, священник, живший и служивший в наиболее трудные для России годы, обладал необыкновенным даром утешения, веселости. В детстве его считали проказником, но шалости его были все какие-то мягкие, благочестивые. Внешне Алексий был немного смешной: невысокого роста, с приятным выражением лица, очень подвижный. Даже когда он стал священником, в его облике оставалось нечто детское: непосредственность, мягкость, простодушие, даже наивность. Он очень живо откликался на проявления человеческой души: доброту, ласку, справедливость. Или, наоборот, на обман, жестокость, ложь. Не стесняясь, он плакал и смеялся. Был чуток ко всему прекрасному и особенно любил пение.

Спутница жизни выбрала его сама. Звали будущую матушку Анной, она была очень красивой девушкой, происходила из духовного сословия. Многие сватались к ней, но безуспешно. Анна обладала довольно суровым нравом. Однако когда она увидела Алексия, ее сердце растаяло. «Вот за этого маленького пойду», — коротко сказала она. Супружество казалось счастливым. Но вскоре открылось, что у Анны довольно слабое здоровье. Несколько раз она для лечения была в Крыму. Сохранились письма Алексия к Анне, еще невесте, а потом и супруге. Они дышат самым тонким и трепетным чувством, пронизаны глубокой теплотой. Он пересказывает, что она говорила перед отъездом, какие вещи забыла. Ее отсутствие он очень переживал и всегда тревожился, что с нею. Немало лет прожили они вместе, пока Анна не скончалась от воспаления легких.

Несколько дней после погребения супруги отец Алексий плакал и почти не принимал пищи. Он считал себя умершим. На это время пришлась его встреча с Иоанном Кронштадтским. Погруженный в пучину горя, отец Алексий не сразу понял, о чем говорит ему петербургский гость. А когда понял — сначала изумился и не поверил. Тот предсказал, что предстоит новое служение — быть старцем в миру. «Возьми на себя чужие беды» — в этом коротком выражении изображен весь путь святого. Как странник носит дорожный мешок, так и святой несет тяжести людей.

Священническое служение отца Алексия начиналось как будто в пустоте. «Понапрасну звонишь», — смеялись над ним соседи. Однако батюшка каждое утро всходил сам на колокольню, звонил в колокола и затем спускался в храм, где начинал богослужение. Поначалу служил едва ли не в одиночестве. Вскоре вокруг храма во имя святителя Николая в Кленниках образовалась община, которую по праву можно было называть монастырем в миру. Подвиг, который полвека назад проходили оптинские старцы в стенах обители, теперь совершал московский священник. Те же толпы народа, бесконечные просьбы о молитве, вопросы и записки. Те же скорби, но уже в городе, среди суеты.

Отец Алексий будто заново родился. В нем необыкновенно ярко заиграли те духовные дары, которые ранее только намечались. Но и во время старчествования он не забывал о покойнице Анне. Сохранились свидетельства об общении его с душой покойной супруги. Подрастал его сын, Сергей, будущий священномученик Сергий Мечев. Будучи подростком, он как-то раз скрыл от отца одно дело, к которому уже приобрел привязанность. Отец Алексий, которому было открыто, что именно делает его сын, как-то заметил ему: «Перестань! Покойница не велит тебе этого делать».

Все, что ни делал отец Алексий, носило печать особенной глубины и любовности. Он очень мягко разговаривал с людьми, но не терпел надменности и пренебрежения. Как-то раз он не допустил ко Святым Тайнам нарядных и смешливых девиц, учившихся в воскресной школе.

Однако к городской бедноте был, кажется, более чем снисходителен. Одной женщине, донельзя обремененной семейными заботами, он сказал: «Все будет хорошо, только ты вставай, пока полотенце еще сухое». Это значило: вставай раньше всех, на крестьянском наречии.

Молитвы отца Алексия обладали огромной силой. Они спасали жизни, охраняли от нападений и приносили в семью мир и тишину. Отец Алексий предавал особенной значение супружеству; для него оно было святыней. Известно множество его высказываний о том, как важна семья. Он будто предвидел грядущие изменения в обществе и распад семейных связей. Пытался — а через него Сам Господь — влить духовные силы в угасающие родственные узы. Семья ведь — малый народ, малая церковь.

Множество случаев исцелений и помощи, последовавшей по молитвам святого праведного Алексия Мечева, можно было бы рассказать. Но ведь важно то, что его жизнь была действительно жизнью святого — единый подвиг жертвенного служения людям.

Святой праведный Иоанн Кроншадтский считается светилом старчества в миру. Иоанна Кронштадтского называют «всероссийским батюшкой». Его жизнь поистине явление неземное, это сама святость, и подражать ей невозможно. Эта жизнь была даром Бога человеку, и можно только славить Его и изумляться Его делам, глядя на этот образ, но найти в ней хотя бы что-то — например, молитва в дороге — и исполнять, что по силам — возможно.

Родился Иоанн Сергиев на севере России, возле реки Суры, в семье дьякона. Семья была бедной, и с детства будущего пастыря окружали картины горя и нищеты. Но это не озлобило его, наоборот. В семье царил дух любви и набожности. Отца своего Иоанн очень любил и всегда его слушал. Вскоре после рождения младенец заболел, очень сильно. Родители решили немедленно окрестить ребеночка. В крещении ему дали имя Иоанн, в честь святого Иоанна Рыльского. Через некоторое время сын поправился.

Начальное обучение Иоанн проходил под руководством отца, но поначалу возникли трудности. Сохранилось свидетельство, что мальчик, как некогда преподобный Сергий Радонежский, просил Господа помочь ему в учении. Вскоре молитва его была услышана. И в духовном училище, и в академии Иоанн был одним из лучших студентов. И в детстве, и в юности Иоанн неоднократно видел во сне один и тот же храм, будто бы он в нем служит священником. Но он не мог представить, что это Господь обращается к нему, готовя его к будущему служению. Во время обучения в академии у Иоанна скончался отец. Заботясь о пожилой матери и сестрах, юноша стал хлопотать, чтобы получить место псаломщика или дьякона. Но мать в одном из писем настояла, чтобы он продолжил образование. Иоанн послушался ее, но все-таки нашел канцелярскую работу и весь заработок отсылал семье.

По окончании академии Иоанну предложили вступить в брак с Елизаветой Несвитской, дочерью протоиерея Несвитского, настоятеля Андреевского собора в Кронштадте. Когда Иоанн переступил порог этого собора, он был поражен так, что едва смог сказать слово. Это бы тот самый собор, который он видел во сне. Ему предстояло служить в нем.

В то время предместья Петербурга служили местом высылки из столицы воров, проституток и других неблагонадежных личностей. Но Крондштадт отличался строгим порядком, почти военным. Это был город-корабль. Немногочисленная прислуга, помогавшая офицерам в ведении хозяйства, селилась на окраинах города. Предместья Кронштадта были местом жительства списанных матросов, людей озлобленных и отчаянных. Молодой священник сразу же оказался на дне общества, а ведь у него не было никакого опыта. И тогда он понял, что только жертвенный путь служения сможет сохранить и его самого, и его достоинство как священника.

Не гнушаясь грязью и пороками прихожан, отец Иоанн приходил к ним домой. Случалось, что он даже помогал по хозяйству. Например, мыл пол в семье одного матроса. Отца Иоанна не смущало, что будут говорить о нем, и он не думал, что служение священника будет униженно оттого, что он заботится о своих подопечных. Поначалу отцу Иоанну приходилось выносить насмешки, даже ругательства в свой адрес. Но он, скрепив сердце молитвой, продолжал служить и нести евангельское слово обездоленным и падшим.

Господь видимо охранял его жизнь. В первые годы служения жизнь порой была просто невыносимой. Кронштадт казался местом обитания разуверившихся в Боге и Его милосердии душ. Среди жителей было множество грабителей и пьяниц. Отец Иоанн подвергался серьезной опасности, бывая в их жилищах. Иногда его просто обирали. Иногда он сам раздавал все, что у него было, возвращаясь домой без денег и без сапог. Но именно эти босяки и пьяницы «открыли» России великого святого. О нем заговорили и за пределами Кронштадта.


Иоанн Кронштадтский. Фотография конца XIX в.


Отец Иоанн был строгим аскетом, хотя и говорил, что не занимается аскетической практикой. Едва было совершено венчание, он сказал матушке: «Счастливых семей и без нас довольно, Лиза. Послужим же Господу». И действительно, он жил с матушкой как брат с сестрой, сохраняя себя и свою семью для Бога. Матушка была его верной и преданной помощницей.

Вот фрагмент воспоминаний одного из свидетелей того периода: «Мне было тогда годов 22–23. Теперь я старик, а помню хорошо, как видел в первый раз батюшку. У меня была семья, двое детишек. Я работал и пьянствовал. Семья голодала. Жена потихоньку по миру сбирала. Жили в дрянной конурке. Прихожу раз не очень пьяный. Вижу, какой-то молодой батюшка сидит, на руках сынишку держит и что-то ему говорит ласково. Ребенок серьезно слушает. Мне все кажется, батюшка был, как Христос на картинке „Благословение детей“. Я было ругаться хотел: вот, мол, шляются… да глаза батюшки ласковые и серьезные меня остановили: стыдно стало… Опустил я глаза, а он смотрит — прямо в душу смотрит. Начал говорить. Не смею передать все, что он говорил. Говорил про то, что у меня в каморке рай, потому что где дети, там всегда и тепло и хорошо, и о том, что не нужно этот рай менять на чад кабацкий. Не винил он меня, нет, все оправдывал, только мне было не до оправдания. Ушел он, я сижу и молчу… Не плачу, хотя на душе так, как перед слезами. Жена смотрит… И вот с тех пор я человеком стал…» Не только трогательный, но и страшный рассказ.

Подвиг молодого пастыря был настолько дерзким и необычным, что со всех сторон начались нападки, вызванные непониманием. Многие «посадские» не верили в искренность отца Иоанна и порой жестоко глумились над ним и над его верой. В Кронштадте его прозвали юродивым. Одно время епархиальное начальство не выдавало ему жалованья, так как отец Иоанн до последней копейки употреблял его на бедных. Но Господь всегда заступался за своего преданного служителя. «Нужно любить всякого человека и в грехе его и в позоре его, — говорил отец Иоанн. — Не нужно смешивать человека — этот образ Божий — со злом, которое в нем». Вот непревзойденный урок святости: терпения и милосердия. И настоящее Божественное сокровище.

Сохранилось свидетельство самого отца Иоанна о том, как произошло первое чудо, совершившееся по его молитве. «Кто-то в Кронштадте заболел, — так рассказывал отец Иоанн. — Просили моей молитвенной помощи. У меня и тогда уже была такая привычка: никому в просьбе не отказывать. Я стал молиться, предавая болящего в руки Божии, прося у Господа исполнения над болящим Его святой воли. Но неожиданно приходит ко мне одна старушка, которую я давно знал. Она была богобоязненная, глубоко верующая женщина, проведшая свою жизнь по-христиански и в страхе Божием кончившая свое земное странствование. Приходит она ко мне и настойчиво требует от меня, чтобы я молился о болящем не иначе, как о его выздоровлении. Помню, тогда я почти испугался: как я могу — думал я — иметь такое дерзновение? Однако эта старушка твердо верила в силу моей молитвы и стояла на своем. Тогда я исповедал пред Господом свое ничтожество и свою греховность, увидел волю Божию во всем этом деле и стал просить для болящего исцеления. И Господь послал ему милость Свою — он выздоровел. Я же благодарил Господа за эту милость. В другой раз по моей молитве исцеление повторилось. Я тогда в этих двух случаях прямо уже усмотрел волю Божию, новое себе послушание от Бога — молиться за тех, кто будет этого просить». Отец Иоанн действительно никогда и никому не отказывал в молитве.

В жизни отца Иоанна уже во время его всероссийского почитания сохранились те же черты, что и в юности. Он был необыкновенно трудолюбивым, спал очень мало и весьма строго постился. Старался каждый день служить Божественную литургию. Это была поистине великая, царственная служба. В Андреевский собор стекались тысячи народа. Ради такого количества людей, каждый из которых хотел исповедоваться именно у отца Иоанна, Господь позволил своему избраннику несколько изменить образ исповеди. Перед службой отец Иоанн выходил на солею и читал приготовительные молитвы, которые народом слушались очень внимательно. Переспрашивали, повторяли за отцом Иоанном слова. Затем отец Иоанн поднимал епитрахиль в воздух, как бы накрывая всех присутствующих в храме одновременно. Тогда каждый называл свои прегрешения. Так чудесно совершалась общая исповедь. После каждый желающий мог приступить ко Святому Причащению. Во время исповеди многие стояли на коленях, многие плакали и даже рыдали.

Внезапная стремительная слава не могла не вызвать возмущения недоброжелателей. Отца Иоанна обвиняли в шарлатанстве. Укоряли даже в том, что он носит шелковую одежду. Но это была едва ли не единственная ряса, из лилового крепа, сшитая отцу Иоанну в подарок.

Вскоре вокруг кронштадтского пастыря образовался кружок иоаннитов, который доставлял ему большое беспокойство. Сам отец Иоанн считал этот фанатизм духовным недугом, но ничего поделать не мог. В основном то были истерически настроенные немолодые женщины, заявляющие, что в отца Иоанна вселилась Пресвятая Троица. Вели они себя довольно агрессивно. Отец Иоанн относился к ним скорее благодушно, однако в разговоры почти не вступал и даже думал не допускать их к причастию.

Отец Иоанн находился возле императора Александра III при его кончине. Он соборовал его и причастил Святых Тайн. Молодой император Николай II избрал его своим духовником. Молитвы отца Иоанна поддерживали слабое здоровье императрицы Александры.

Скончался отец Иоанн в 1908 году. Кончина его стала событием всероссийского значения. За несколько дней до погребения установлены были дежурства в храме. По нескольку часов, а то и сутки люди, желающие проститься с любимым батюшкой, ждали своей череды. Был конец декабря, морозы.

В служении отца Иоанна изумительно все. Человеческие достоинства в нем приобретают нечеловеческий масштаб. Он спал всего несколько часов в сутки, хотя был пожилым и не совсем здоровым человеком. Вставал в четыре утра, как монах. Он укорял себя за чревоугодие, угостившись сдобной булкой, а при этом никого из посетителей не отпускал с пустыми руками. Бескорыстие его граничило с безумием. Как-то раз один купец принес отцу Иоанну запечатанный конверт. Тут же находился нищий, молчаливо ожидающий подаяния. Отец Иоанн, не глядя, передал конверт нищему. Купец изумился: «Батюшка, а ведь там тысяча рулей! — Его счастье», — отвечал отец Иоанн. Он был настоящим источником святости.

Святость естественна для христианина, если он проводит жизнь по заповедям Христовым. И потому множество святых еще не прославлено, а только ожидают своего прославления. Однако их святые жизни уже прославлены в сердцах людей, которые узнали их помощь и милосердие.

После кончины святого праведного Алексия Мечева некоторые его духовные чада понемногу стали перебираться в храм во имя Иоанна Воина, на Якиманке, к отцу Александру Воскресенскому.

Старец Алексий Мечев еще при жизни своей заметил молодого священника и очень тепло отзывался о нем: «Он такой кроткий, смиренный… Я считаю, что отец Александр — один из очень немногих в Москве, которого можно назвать настоящим руководителем душ». Именно о старце Александре Воскресенском и хочется рассказать.

Родился Александр Георгиевич Воскресенский 6 сентября 1875 года в небольшом подмосковном городке Павловский Посад. Отец его, Георгий, двадцать лет прослужил диаконом в местной церкви. Александр выбрал стезю своего отца. Настроению сына во многом способствовала и матушка, Зоя Васильевна, урожденная Смирнова. Зоя Васильевна вела свой род от древнего священнического, значившегося со времен Крещения Руси. Кроме Александра в семье было шестеро детей, Александр был старшим. Первые годы священства он провел под руководством опытного наставника, протоиерея Григория Горетовского.

В начале XX столетия отец Александр был назначен священником в родной город Павловский Посад. Это был город рабочих, наподобие Кронштадта в Петербурге. Отец Александр находил в себе силы не только совершать ежедневные богослужения, но и помогать страждущим. Рабочий городок знал, к сожалению, одно верное развлечение — бутылочку. Ни страхом, ни какими приманками отвадить от бутылки рабочего невозможно было. Молодой священник решился организовать что-то вроде клуба — Общество трезвости. Как ни странно, оно стало довольно многочисленным. Вскоре после Общества трезвости им было открыто Городское попечительство о бедных. При Попечительстве проводились благотворительные праздники «Белой ромашки», на которых собирались средства в помощь больным туберкулезом.

В 1914 году началась Первая мировая война. Отец Александр принял участие в создании Комитета помощи пострадавшим и в сборе средств для помощи беженцам. В июле 1915 года при участии отца Александра был создан комитет «Воинам-героям на спасение от удушливых газов». В Павловском Посаде в это тревожное время было построено и открыто Реальное училище, на центральной улице, близ вокзала.

Тогда же в семью Воскресенских пришло первое горе: умерла в скоротечной чахотке старшая дочь Соня. На фотографии — удлиненное лицо и внимательные глаза хрупкой семнадцатилетней девушки. Перед смертью Соня долго и тяжело болела, сердце родителей разрывалось. Матушка, надеясь спасти Соню, увезла ее в Ялту и с необыкновенным усердием ухаживала за дочерью. Но Ялта не помогла. Матушка сумела организовать отпевание Сони в Александро-Невском соборе Ялты и перевоз ее тела в Павловский Посад в цинковом гробу, в особом вагоне. Добиться всего этого было нелегко: время военное, 1915 год.

Матушка, по ее выражению, уже тогда «записала себя в старухи». В последующий год семья Воскресенских потеряла еще двух детей: Колю, пяти лет, и Леночку, шести лет. В 1923 году отец Александр получил приглашение в московский храм Успения в Кожевниках, при котором был придел священномученика Харлампия. Вскоре после переезда в Москву отец Александр тяжело заболел и молился об исцелении святому Харлампию. Святой внял молитвам батюшки и в видении предсказал ему не только скорое исцеление, но и день его кончины. Кончина отца Александра точно пришлась на память священномученика Харлампия, 23 февраля. При храме Успения в Кожевниках отец Александр прослужил четыре года. Храм был закрыт, и священника перевели в храм во имя Марона, пустынника Сирийского, где отец Александр занял место покойного настоятеля.


Храм Марона Пустынника (Благовещения Пресвятой Богородицы) на Бабьем городке, в Старых Панех — место служения отца Александра Воскресенского. Н. А. Найденов, 1882


Храм во имя преподобного Марона-пустынника находился в Замоскворечье. Возможно, с того времени отца Александра и прозвали «тихим ангелом Замоскворечья». Он, кажется, был везде. И на исповеди, возле аналоя, и служил, и дома принимал. Жители Замоскворечья оценили истинно духовную мудрость отца Александра, поверили в Божественную силу его молитвы. А время для Церкви было самое трудное — наступали 30-е годы.

Из того времени сохранились довольно многочисленные воспоминания, как батюшка, сам не имея ни паспорта, ни денег, укрывал ссыльных духовных лиц и принимал, рискуя оказаться в застенке, прихожан, молился о них и поддерживал, как мог. В 1929 году состоялось венчание дочери отца Александра Таисии. Для семьи Воскресенских то была радость. Через год храм был закрыт, и отца Александра перевели в храм святого мученика Иоанна Воина на Большой Якиманке, где он служил долгие годы.

Жизнь священника складывалась непросто, часто не хватало необходимого. Сыновья отца Александра жили отдельно от него, в коммуналке. Возможность получить высшее образование была очень затруднена, так как оба, Сергий и Вениамин, считались «лишенцами». Сергей был средним сыном. Он был музыкально одаренным юношей. Для того чтобы завершить музыкальное образование, Сергею пришлось устроиться на завод. Непомерная нагрузка привела к тяжелой болезни — туберкулезу легких. Сергей умер в 1933 году, в 26 лет, незадолго до кончины получив диплом инженера и поступив на завод «Манометр». В 1935 году умер Вениамин, тридцати лет, инженер завода Войтовича. Порой отец Александр, отслужив литургию, спешил на Введенское кладбище, где его поджидала матушка Екатерина с маленькими внучками: начиналась панихида.

Служение в храме во имя Иоанна Воина требовало сил и напряжения. Настоятель храма Петр Сахаров часто болел, и основная тяжесть ложилась на плечи отца Александра: бесконечные требы, уставные богослужения. Сослужил ему целибатный диакон Александр Сахаров, до 1923 года служивший в храме святителя Николая в Кленниках. На клиросе у Иоанна Воина пел любительский хор, состоящий из сестер бывшей Марфо-Мариинской обители. Престольный праздник, 12 августа, отмечался с особенной любовью. Храм украшался цветами — цветов было целое море. Зрелище, судя по воспоминаниям современников, незабываемое: настолько богатого и со вкусом сделанного цветочного убранства, кажется, нигде более в Москве и не было. Однако случалось, что кроме белейших бумажных манжет у алтарников не было другого нового платья. Алтарники служили, несмотря на августовскую жару, в пиджаках на голое тело, под стихарями. Обливались потом, пот застилал глаза и жег их. Но радость праздника ничем смутить невозможно было.

К отцу Александру приходили все, кто жаждал духовного утешения и помощи. То были самые разные люди: от городской бедноты, просящей молитв старца о своих родных и о своих нуждах, до профессоров и известных писателей. Отец Василий Серебренников, начинавший священническое служение под руководством отца Александра, так описывал его: «Он постоянно зрел Живого Бога и боялся только его, а внешний мир отходил для него на другой план». Душа человека, приходившего на исповедь к старцу, как бы сама, как бы невольно, под действием Божией благодати раскрывалась навстречу, и начинала каяться. Часто случалось, что сам батюшка называл позабытые прегрешения.

Во время Великой Отечественной войны старец не оставил своего храма и служил едва ли не каждый день молебен с акафистом святому мученику Иоанну Воину. На молебне поминались все, кто сражался на фронте. В начале войны налеты вражеской авиации были особенно частыми. После объявления тревоги отец Александр спускался с колокольни. Стоя у западных ворот храма, старец горячо молился и в момент появления воздушной эскадры осенял крестом то одну, то другую сторону. Господь не допустил разрушений и убийств на святом месте. Очевидцы рассказывают, что часто самолет пролетал совсем низко, но фугас разрывался где-то в стороне от храма. Объявляли отбой; отца Александра уводили на колоколенку, укладывали на диван и давали сердечные капли. Многие прихожане возвращались в храм и оставались там до утра. Даже в военное время к отцу Александру стекалось множество страждущих. Однажды, в конце войны, батюшка возвращался из храма на общественном транспорте. Седого священника с величественной осанкой увидел офицер и поразился до того, что встал на колено и поцеловал край его ризы. Отец Александр благословил воина. Даже во время гонений и войны отец Александр не надевал штатского платья.

6 мая 1945 года, когда еще шли военные действия, отец Александр вдруг, после Херувимской, вышел в открытые Царские врата и порывисто воскликнул: «Дорогие мои, радость-то какая! Война кончилась!» Смысл сказанного стал ясен только

9 мая, после объявления о полной и безоговорочной капитуляции Германии. 9 мая состоялся благодарственный молебен в Богоявленском соборе, на котором присутствовал и отец Александр. С молебна, уставший, он возвращался на метро. Вышел в город на станции «Площадь Революции». Его встретила праздничная толпа, будто обрушилась стена. Священника раздавили бы, но Господь и здесь сохранил его.

Богослужения у Иоанна Воина отличались величественностью и глубиной. Кульминацией утренней был выход священства на «Хвалите имя Господне…» Отец Александр появлялся в полном облачении, в необычной зеленой восьмигранной митре. «То был поистине выход царского священства», — вспоминал отец Василий Серебренников.

Во время Великого поста, в субботу первой недели и на Великий четверг случалось, что батюшка оставался один, а народу собиралось порой более тысячи. Как мог один пожилой и больной уже священник отпустить такую массу народа, неизвестно. Однако отец Александр для каждого находил слово, читал разрешительную молитву и причащал Святых Тайн. После окончания службы отца Александра выводили под руки. До самого выхода его сопровождала огромная толпа. Засыпали вопросами, получали ответы. Те, кто приходил к батюшке с открытым сердцем и верой, неизменно получали ответы на свои прошения. Почти всегда случалось, что вопрос решался по слову отца Александра. Отца Александра знали не только в Москве, но и по всему Союзу. Власти были недовольны известностью священника.

За два года до кончины отца Александра лишили настоятельства, но оставили «почетным». Патриарх Алексий I относился к отцу Александру с большой любовью. Когда к Святейшему обращались за молитвенной помощью, он тотчас переадресовывал к отцу Александру, уповая на силу молитвы старца. В феврале 1948 года исполнилось пятьдесят лет священнического служения батюшки — Святейший приехал на торжество. В 1949 году, в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы отец Александр в последний раз приехал в храм к богослужению. В феврале 1950 года батюшка почил.

Господь послал своему избраннику утешение: он все же смог увидеть, как открывались церкви, которые до того долгое время были закрыты. Отец Александр видел, как разорялись святыни православия, и страдал. Однако ему дано было увидеть в старости и великую победу русского духа в великой войне, увидеть, как снова открылись храмы, и служить.

Кончина батюшки пришлась на четверг Первой седмицы Великого поста, 5 часов утра. За два дня до кончины батюшка будто восхитился, и с широко раскрытыми глазами произнес: «Блаженны чистые сердцем, яко тии Бога узрят!» Утром же, чуть позже, приехал отец Василий Серебренников. Была отслужена первая панихида. Началось чтение Святого Евангелия. Понемногу печальная весть облетела Москву. Народу было столько, что небольшая комната в Тетеринском всех вместить не могла: теснились на лестницах и возле дома. Среди духовных чад батюшки было много лиц духовного звания. Отец Александр по праву считался «духовником духовенства». Из тех, кто у него окормлялся, достаточно назвать известного московского старца, протоиерея Василия Серебренникова и архимандрита Иоанна Крестьянкина. Духовным сыном батюшки был и покойный митрополит Волоколамский и Юрьевский, Питирим (Нечаев), тогда студент семинарии. Патриарх Алексий I долго и горячо молился у гроба новопреставленного. Уходя, с глубокой скорбью сказал: «Ушел мой последний молитвенник». На отпевании был и митрополит Николай (Ярушевич), сказал вдохновенное слово, назвал отца Александра одним из наиболее выдающихся служителей Церкви нашего времени.

Выносили гроб с телом отца Александра из храма под пение ирмоса «Помощник и Покровитель». Была оттепель, провожавшие шли по щиколотку в воде. Оградка семьи Воскресенских находится и нынче на Введенском. На могиле отца Александра возвышается черный гранитный крест со снятым распятием. Кажется знаменательным именно это снятое распятие, будто напоминание: «Христос Воскресе!» Над темным гранитным крестом — необыкновенно глубокое небо.


10. Русские принцессы и святые


Начало XX столетия отмечено в истории России необыкновенным взлетом благотворительной общественной деятельности на государственном уровне. Создана в 1909 году первая программа бесплатного образования для бедных. Возникли первые кареты бесплатной скорой помощи. Кроме того, в городах, особенно в обеих столицах, организованна масса обществ, целью которых была помощь больным и неимущим. Многие современные исследователи считают Российскую империю начала XX столетия страной прекрасно устроенной и богатой. Это не совсем верно. Насколько богаты были одни, настолько бедны были другие. Нищета была настоящим бедствием — власть не могла скрыть это явление.

Некоторые из благотворительных обществ были организованы самой императрицей Александрой Федоровной Романовой. В благотворительной деятельности принимала участие и ее сестра, Елизавета Федоровна, впоследствии прославленная как святая преподобномученица Елисавета. Обе сестры, несмотря на некоторое расхождение во взглядах, обладали истинно христианской любовью к людям и милосердием.

Будущая святая Русской Православной Церкви, мученица и светило женского монашества XX столетия, принцесса Элеонора Елизавета Гессен-Дармштадтская родилась в протестантской семье. Семья эта придерживалась викторианских традиций. Особенное значение придавалось воспитанию детей. Некогда королева Виктория, бабушка будущей русской принцессы, отвечая на вопрос американского посланника, в чем же на самом деле заключается сила Англии, взяла в руки Библию и коротко ответила: «В этой небольшой книге». Семья, в которой воспитывались сестры Алиса, будущая императрица Александра, и Элеонора-Елизавета, была многодетной. Первыми навыками в жизни для девочек стали трудолюбие и терпение. Принцесса Алиса, мать девочек, значительную часть времени посвящала созданию и работе благотворительных обществ. Принцесса мать и ее дочери посещали больницы для бедных, дома инвалидов и госпитали. Посещения эти были довольно частыми.

Елизавета была старшей. С детства она отличалась красотой и разнообразными художественными способностями. Имя Елизавета было дано ей в честь святой католической церкви Елизаветы Тюрингенской, жившей в эпоху крестовых походов и всю свою жизнь посвятившей самоотверженному служению людям. До самой кончины Елизавета Федоровна считала ее своей небесной покровительницей. За короткое время, будучи еще девочкой, Елизавета потеряла брата, погибшего в результате несчастного случая, мать и сестру (они умерли от дифтерита во время жестокой эпидемии). Детство ее закончилось очень рано. Девочка стала особенно набожной. По воспоминаниям, она не хотела выходить замуж. Многие царственные претенденты на ее руку получали отказ. Однако Елизавета согласилась заключить супружеский союз с братом русского императора Александра II, Сергеем Александровичем Романовым.


Памятник великой княгине Елизавете Феодоровне работы скульптора, народного художника России Вячеслава Клыкова. Установлен на территории Марфо-Мариинской обители


В судьбе Елизаветы совершилось настоящее чудо. Воспитанная в протестантской семье, почти ничего не знавшая о России и ее обычаях, английская принцесса становится русской. Согласно ее собственным воспоминаниям, переворот произошел в ней после знакомства с длинными православными богослужениями, на которые она приходила поначалу по обязанности, сопровождая своего супруга. Наконец Елизавета решила принять православие, хотя это и не было обязательно для царствующей особы. Такой необычный поступок послужил причиной резкого изменения отношений с отцом и родственниками.

Великий князь Сергей Александрович был губернатором Москвы. В 1904 году он подал в отставку и тогда же начал заниматься вплотную устройством русской духовной миссии в Иерусалиме. Деятельное участие принимала в том и его супруга. Были устроены обители, выстроены храмы — один во имя Равноапостольной Марии Магдалины.

Великую княгиню Елизавету считали одной из красивейших женщин Европы. Но она была и самой прекрасной духовно. Русско-японская война принесла много бед России. Великая княгиня, как и ее царственная сестра, занималась устройством госпиталей, в которых сама порой делала перевязки раненым. Сохранившиеся воспоминания говорят, что одно присутствие великой княгини вселяло бодрость и смягчало страдания.

В 1905 году террористом Каляевым был убит великий князь Сергей Александрович. Великая княгиня приехала на место взрыва и, по преданию, своими руками собрала останки супруга для погребения. После кончины Елизавета Федоровна стала вести чрезвычайно строгий образ жизни, что отдалило ее от светского общества, но не отразилось на привязанности к ней москвичей. В отличие от государыни Александры, великую княгиню народ любил. Вскоре великая княгиня стала «великой матушкой».

Она организовала Марфо-Мариинскую обитель, устав которой был согласован с несколькими духовно опытными старцами. Составлен он был на основе сведений о древнем институте диаконис. Великая княгиня хотела возродить этот давний обычай. Однако высшие церковные власти препятствовали этому. Великая княгиня не стала возражать властям и использовать свое высокое положение для того, чтобы изменить устав. Однако в рамках того, что было возможно, она создала нечто подобное институту диаконис. В Марфо-Мариинской обители находили себе приют нищенки, падшие женщины и многие другие, оказавшиеся за чертой общества. Но вступить в эту обитель считали для себя честью и дочери аристократов. Духовником обители стал священно-мученик Митрофаний Сребрянский. Он же долгое время был служащим священником.


Храм Равноапостольной Марии Магдалины в Иерусалиме. Фото М. Левита


Великая княгиня рассматривала все, происходящее в обществе, духовными очами. Это особенное зрение. Его не страшат вид крови или страданий. Эта точка зрения может показаться циничной, но по сути — жертвенная. «Великая матушка» платила своим здоровьем — сном, покоем, отдыхом, выкупая страдания других.

Великая княгиня была замечательной подвижницей, но об этом мало кто знал. Она предпочитала скрывать свои подвиги. Крайняя строгость в ее жизни сочеталась с умеренностью и приветливостью. Однажды келейница увидела, как матушка молится. Под верхним апостольником были надеты цепи. Они гремели при каждом поклоне. Келейница изумилась. Но великая княгиня только попросила девушку не рассказывать о том, что видела, и слегка выговорила за то, что та вошла без стука.

Господом великой княгине было открыто предстоящее изменение русской жизни. Она пыталась предупредить свою сестру, но государыня не вняла уговорам «великой матушки».

После принятия монашеского сана жизнь великой княгини преобразилась в жизнь великой святой. Предметом ее забот были даже дети с Хитровки. В то время Хитровский рынок считался одним из самых опасных мест в Москве. На территории этого рынка находили себе пропитание множество детей-сирот и детей из нищих семей. Хитровка была сборищем московского отребья, самое дно общества. И вот «великая матушка» повадилась совершать рейды по Хитрову рынку. Она была добрым ангелом для этих сорванцов, которые часто причиняли ей хлопоты. Одних она направляла в больницы, другим помогала материально, а третьих устраивала в учебные заведения. Полиция неоднозначно относилась к таким поступкам всенародной любимицы. «Ваше высочество, — говорили ей постовые, — за ваши рейды, совершаемые по Хитрову рынку без сопровождения охраны, местное полицейское управление ответственности не несет! — И слава Богу. За все», — словами Иоанна Златоуста отвечала «великая матушка».

Во время Первой мировой войны великая княгиня организовывала своевременную помощь раненым: пошив и отправку теплых вещей, продуктов и предметов первой необходимости. Несколько раз уже во время войны она совершала паломничества, причем в самые отдаленные концы страны. Например, на Урал, в Верхотурье, к мощам местночтимого блаженного. Неоднократно посещала госпитали, присутствовала и даже несколько раз ассистировала при операциях. Раненые порой даже просили, чтобы «великая матушка» присутствовала при операции. Она обладала даром успокаивать боль и утешать. Раненые как святыню берегли маленькие подарки великой княгини: образки, крестики, четки, будто и в них таилось утешение.

Вскоре после Октябрьского переворота 1917 года к стенам Марфо-Мариинской обители подошел отряд чекистов. Готовился арест великой княгини и сестер обители. «Великая матушка» сама вышла за ворота для разговора с чекистами и вскоре возвратилась. Некоторое время в обители сохранялся относительный покой. Богослужения совершались все время. Арестована великая княгиня была уже на Пасху, в день празднования Иверской иконы Божией Матери. Арестован был и духовник сестер обители протоиерей Митрофаний Серебрянский. Великая княгиня вместе с другими представителями царствующего дома Романовых была переправлена в Алапаевск. Там же, 18 июля по новому стилю, в день празднования преподобного Сергия Радонежского, расстреляна. Как показало следствие, она упала в шахту живой и некоторое время оставалась живой. Сама она была смертельно ранена, она умудрилась перевязать руку великому князю Иоанну. Крестьяне, проходившие утром около этой шахты, через некоторое время после расстрела, слышали пение «Иже херувимы».

Останки царственных мучеников и мучеников Алапаевских, среди которых находилось тело великой княгини Елисаветы Федоровны, были собраны и переправлены в Китай. Состав, в котором находились гробы, шел медленно. Дело было в августе, в самую жару. Все гробы источали довольно тяжелый запах. И только гроб с телом великой княгини благоухал. Из него истекала тонкая струйка мира, которую хранители собирали в особенные сосуды. Это миро обладало целебными свойствами.

Святая преподобномученица, Великая Княгиня Елисавета прославлена Русской Православной Церковью в 1992 году и причислена к лику святых Архиерейским собором. Однако почитание преподобномученицы началось гораздо раньше, сразу после ее мученической кончины. Русская православная церковь за границей прославила святую в 1981 году.

Это настоящая мученица и подвижница, она сочетала в себе множество самых разнообразных достоинств. В ней была изысканная женская красота, жертвенная душа, милосердная даже к врагам. В ней сочетаются верность идеалам христианской веры и деятельное служение милосердия. Ее духовным гербом можно считать евангельский фрагмент о Марфе и Марии: служение делом и служение молитвой. Память ее празднуется 18 июля.

Духовник Марфо-Мариинской обители протоиерей Митрофаний Сребрянский был сослан сначала в Сибирь, а потом в ГУЛАГ. Всего 16 лет он провел в ссылках, тюрьмах и лагерях. Его верная спутница, матушка Ольга, последовала за ним. Это было настоящее христианское супружество, таинственная связь двух людей с Богом — и связь Богом. «Оля моя на плотике ко мне плыла», — писал отец Митрофаний в одном из писем. В один из приездов в Марфо-Мариинскую обитель патриарх Тихон постриг обоих в монашество. Отцу Митрофанию было дано имя Сергий, а матушке Ольге — Елисавета. Это было напутствие на их крестный путь. В одной из ссылок матушку разбил паралич. Отец Митрофаний заботливо ухаживал за ней. Жилище их было крыто соломой, стены были тонкими. Последние дни супруги провели в селе Владычное, Тверской области. Матушка пережила отца Митрофания на два года. Он скончался в апреле 1948, уже после войны, а она — в 1950. Когда в могилу отца Митрофания опускали гроб с телом матушки, крышку слегка сдвинули, и обнаружилось, что тело отца Митрофания нетленно. Так Господь отличает своих избранников.

Будущая государыня, принцесса Алиса Гессен-Дармштадтская, вскоре после бракосочетания своей сестры Элеоноры-Елизаветы с великим князем Сергеем Александровичем Романовым, приехала в Россию. И там же познакомилась с наследником престола великим князем Николаем Александровичем. Оба были еще почти детьми. Но первая встреча решила их дальнейшую судьбу. Молодые люди поняли, что они предназначены друг другу. Император и императрица выбрали для Николая другую невесту, но наследник твердо настоял на том, чтобы его невестой стала Алиса.

Сколько бы ни было сплетен вокруг и сколько бы ни находили они подтверждений, сохранилась переписка государыни и государя, свидетельствующая о подвиге любви, — вопреки холодному и коварному миру. Этот союз был не просто союзом счастливой любви, который выдержал испытание гонениями и смертью. В этом союзе была заключена судьба всей страны.

О государыне часто говорили, что у нее кругозор маленькой немецкой принцессы. Такой вывод делался из ее ежедневных занятий и особенной ловкости, с которой Алиса-Александра управлялась с хозяйством. Однажды прислуга оторопела, увидев, как императрица сама покрывает жидким графитом каминные решетки. Государыня умела шить и вязать. Но при этом довольно прохладно относилась к нарядам и воспринимала пышные придворные платья скорее как униформу. Как и ее сестра, государыня была духовно чуткой и одаренной натурой, но более впечатлительной. Она увлекалась эзотерикой, нетрадиционной медициной и предсказаниями. Это послужило причиной народной нелюбви к ней, а также массы сплетен, от которых уже невозможно было избавиться.

Одно время духовником царской семьи был святой праведный Иоанн Кронштадтский, который обучил государыню Иисусовой молитве. Она любила богослужения и старалась быть в храм как можно чаще. Редкий день она и ее дочери не были у обедни. В быту у государыни было много почти простонародных привычек. Но она так и не стала любимицей народа, как ее старшая сестра. До самой своей трагической кончины государыня говорила по-русски только с прислугой. При этом вряд ли кто из государственных деятелей так искренне любил Россию и переживал за нее, как императрица Александра. «Я стала как мать этой страны», — напишет она из ссылки.

Императрица Александра воспитала пятерых детей, так же как и она, принявших мученическую кончину. Государыня очень хотела сына, наследника. Но Господь судил так, что одна за другой родились четыре девочки. И только потом — наследник. Великие княжны воспитывались в строгости. Обстановка их комнат была самая простая, режим довольно жесткий. В виде исключения княжнам позволялось принимать ванну с миндальными отрубями. Государыня даже себе этого не позволяла, она принимала ванну без ароматических добавок. Царственные сестры обладали очень разными характерами, но их связывала взаимная любовь и самоотверженность. Наследник очень любил животных, любил бывать в обществе простых людей и был неистощим на выдумки.

Императрица Александра много читала. Сохранились воспоминания, что она и государь император ежедневно посвящали целых два часа чтению книжных новинок. Они оба были в курсе последних литературных течений. Библию, по свидетельству одной из немногих ее фрейлин, государыня знала почти наизусть. Однако в круг интересов государыни входила и эзотерика. Например, она довольно часто изображала знак свастики в том помещении, в котором ей доводилось жить. Но для нее свастика была не выражением некоего учения, а фрагмент орнамента, в который входит крест: знак благополучия и Божественной милости. Известны факты ее обращения за молитвенной помощью к Распутину и целителю Бадмаеву.

Она была очень трудолюбива. Фрейлина, Лили Ден, вспоминает, что у государыни были мягкие красивой формы руки, которые никогда не оставались без дела. Она не делала маникюр и не полировала ногти, так как для нее и для государя ногти с яркими длинными ногтями были вульгарными. В начале XX века вошли в моду узкие юбки. Юлия Ден вспоминает, как государыня изумилась новому покрою и даже попросила фрейлину пробежать несколько шагов, чтобы узнать, насколько практична узкая юбка. Ее стремление к аккуратности и скромности истолковывалось как проявление мещанства. В свете часто сетовали на то, что если бы у императрицы Александры были пороки Екатерины II, то ее больше любили бы в светском обществе. Императрица была по-человечески одинока, у нее не было друзей и подруг. И потому она очень ценила простые проявления внимания. Сохранилось воспоминание, как крестьянин из Сибири принес в подарок царской чете выкормленного им и прирученного соболька. Это веселое животное довольно долго жило во дворце и доставляло радость великим княжнам и наследнику.

Во время Первой мировой войны княжны под руководством государыни шили обмундирование для солдат, вязали теплые вещи, собирали посылки и посещали госпитали. «Зимний был превращен в швейную мастерскую», — вспоминает фрейлина. Раненые ждали появления великих княжон. Солдаты особенно любили великую княжну Марию Николаевну. Она обладала несомненным даром утешения и жертвенным сердцем. Медицинская помощь более всего удавалась великой княжне Татьяне.

Последние недели в Ипатьевском доме принесли царственным узникам настоящие муки. Княжны не могли выйти в туалет без сопровождающего. Охранявшие семейство матросы громко и грязно ругались. Порой они просто плевали в пищу, которую ели узники. Расстрел произошел ночью, ближе к утру, торопливо и жестоко. Узникам велели собрать вещи, затем согнали их всех в подвал и приказали ждать. Через некоторое время, без суда и обвинения, они были расстреляны. Тела отвезены в шахту Ганина Яма и залиты серной кислотой. Царственные мученики прославлены Православной Церковью в 2000 году именно за мученическую кончину. Император отрекся от власти отчасти для того, чтобы спасти свою семью, но не отрекся от Христа. Эта семья до самой своей трагической кончины сохраняла христианские идеалы любви, веры и самоотверженности. Она по праву может быть названа семьей мучеников.


11. Свет радости в мире печали


Есть судьбы, играющие всеми оттенками жизни и чувств, как бриллианты, и при этом напоминающие стальное лезвие. Они сделаны как бы из одного материала, но оставляют ощущение бесконечного цветения. В этих судьбах с самого рождения читается счастливая вечность и Божия рука. «Его десница прагуе до Бога», — говорил о владыке Иосифе (Чернове) владыка Могилевский Арсений. Вся жизнь владыки Иосифа — чудо.

Родился он в семье военного, старовера, но крещен был в Православной Церкви. При крещении мальчику дали имя Иван. Однако отец не оставлял своего обычая и до смерти совершал крестное знамение как старовер. Ваня считал себя сыном полка. Его знали почти все командиры и солдаты, он очень любил бывать в части. Мать владыки умерла, когда он был еще младенцем. Отец вскоре женился на белоруске, очень красивой девушке. Она стала второй матерью мальчику. Он сохранил о мачехе самые теплые воспоминания. «Красивая, как крымская розочка», — вспоминал владыка.

Игры Вани отличались своеобразием. Одна из них изумляла родных и соседей. Ваня играл в архиерея. Вместо кукуля надевал на голову кастрюлю. Забравшись на чердак, проводил исповедь и совершал богослужение. Часто в этих забавах принимали участие еврейские дети.

Вот фрагмент из воспоминаний владыки Иосифа.

«Значит, такая жизнь была, совершенно другой психологии все, все, все. Как теперь я вижу — дети играют в разные игры, всегда вспоминаю себя. Как иногда крестным ходом по улице шли. Подсолнухи вырвем с корнем — это рипиды, кукурузину вырвем — жезл. Ну идем, человек двадцать, по улице и поем. Что мы могли петь? „Тон деспотен…“, или „поя-поя-поя“, или еще что-нибудь такое. Вся ценность в том, что мы с еврейскими детьми не дрались, дружили. И они любили меня. И когда я после окончания пребывания в лагерях приехал в Могилев уже архиереем (при митрополите Питириме Минском, который дал мне прослужить три службы), так вот, все эти евреи, которые были тогда детьми, а теперь стали такими же старыми, как и я, приглашали меня в гости и угощали самым вкусным и лакомым кусочком у евреев — фаршированной щукой. Там многие евреи, уцелевшие от меча Гитлера теми или иными путями, меня вспоминают. Вспоминают, как руку мне целовали, как я их благословлял, маслом помазывал. Раввин кричал на нас тогда, а мы — мы же дети, играем — kinder spielen. Это будет — дети играют. А когда еврейки приходили, матери жаловались, что я их детей помазывал вонючим маслом с лампадки, мачеха моя успокаивала: „Сарочка, Груночка, чово вы ругаете, хай дети играют, в попы, в дьяки, в раввины, в солдаты, только б не бились“. Потому что антагонизм был с евреями после 1905 года, особенно в Белоруссии. Киндер шпилен… Вот такие детские игры».

Богослужение мальчик видел как примирение людей, как их объединение ради Бога. Одной из любимых игра была литургия.

«И началась „литургия“. Какая литургия? У нас дикири и трикири были. Свечи — в монастыре огарки воровали. И вот, когда их зажгли и подали мне, и протодиакон сказал: „Повелите!“ (мы же служили как попало, что помнили), — я вышел с дикирями-трикиря-ми (креста не имели, боялись крест иметь) и говорю: „Призри с небесе, Боже, и виждь, и посети виноград сей… десница твоя…“ И в это время, когда я поднял руки „народ“ осенить, веники на чердаке загорелись. Веники еще не сухие, но последние листочки уже высохли. И так огонь по всему ряду прошел — пух-пух-пух. Я перепугался, разодрал „ризы своя“ и стал быстро эвакуацию делать — детей с чердака спускать». За «литургию» Ваня был наказан вымоченной в рассоле плетью.

Иван отличался любовью к церкви. Во время богослужения он однажды забрался на солею и попытался заглянуть за катапетасму — алтарную завесу. В другой раз, во время поездки в местную обитель к празднику, он увидел монаха. И, по его выражению, «влюбился в монашество навсегда».

До поступления в монастырь Ване пришлось изрядно попутешествовать. Война оставила на нем свою печать. Образования получить не удалось. Отец, как военный, был вынужден следовать за своей частью. Подростком Иван окончательно утвердился в мысли: в монастырь. Его поступлению предшествовал, после трудных странствий, такой случай.

«Не дойдя 12 километров до монастыря по дороге Могилев — Минск, обсаженной березами времен Екатерины, и версты стояли кирпичные екатерининской эпохи, слышим — фаэтон едет: тах, тах, тах, тах. „Алексей, — говорю, — уходи в лес, это, может, разбойники едут, они в бочку нас покидают“. А в фаэтоне архимандрит сидит такой досужий, любил мужиков белорусских: „Мальчики, мальчики, куда вы идете?“»

Так Иван оказался в монастыре. Вскоре он стал келейником владыки Арсения (Смоленского), который усмотрел в юном страннике будущего архиерея. Тогда же началось обучение. Впоследствии владыка Иосиф стал одним из самых образованных людей своего времени. Он говорил на нескольких языках, прекрасно играл на фортепиано. Вот еще один отрывок из воспоминаний владыки: «Владыка Иосиф много лет спустя вспоминал, как однажды владыка Арсений подал ему томик К. Маркса и Ф. Энгельса и сказал: „Прочитай, Ваня, и знай суть. Тебе придется жить при таком строе“». Позже, будучи уже архиереем, владыка Иосиф поразит своего следователя, читая на память классиков марксизма.

Вскоре Ивана произвели в иподиаконы. Сопровождая владыку Арсения (Смоленского), он посетил многие святые места России: Валаам,

Троице-Сергиеву лавру, побывал у гроба святого праведного Иоанна Кронштадтского. В Твери произошел случай, имевший важные последствия в жизни Владыки Иосифа. Вот как он сам о том вспоминает.

«…Когда умер правящий архиерей Тверской епархии и его, уже сидящего в кресле, облачали два соборных иподиакона, то они торопились, потому что уже владыка Арсений приехал и губернатор, и звонили 12 раз в колокол. Иподиаконы торопились и никак не могли облачить архиерея: и саккос, и омофор, и все облачение задралось. Тогда я сзади подошел, приподнял покойного архиерея, и все облачение поправили. Но я сразу почувствовал боль в животе. Шли годы, я не болел, только когда поднимал что-нибудь тяжелое или много ходил, тогда боль немножко ощущал. И в лагерях чуточку побаливало, потому что я по двести пар белья стирал. Так быстро никто не мог стирать, как я стирал белье для рабочих. И когда меня комиссовали, Герчик, доктор, у меня спросил:

— Откуда у вас грыжа? Я эту историю рассказал. — Какой он, архиерей, — говорит, — был благородный. Сейчас же вас отблагодарил и сделал вам подарок, чтобы гарантировать на легкий труд».

Во время пребывания в Таганроге блаженная старица Мария предсказала Ване архиерейское служение. Вот рассказанный владыкой случай, который повествует о том, как начало сбываться это предсказание.

«В 1918 году в Таганроге произошло большое побоище: юнкерское училище вступило в борьбу с рабочими. 105 юнкеров и 95 рабочих убито. Владыка идет в исполком и просит: „Разрешите хоронить тех и других. Я архиерей для всех“. Исполком разрешает.

На кладбище привезли гробы. Рабочих на кладбище разобрали родные, а юнкеров свезли на кладбище и побросали в сарай, как дрова. Нам с иеродиаконом Николаем, могила которого в Петропавловске, поручено было надеть на трупы юнкеров белье, крестики, в гроб положить и заколотить. И так мы работали с шести утра и до вечера при некоторой помощи кладбищенских сторожей. 105 гробов поставили вдоль траншеи. Владыка приехал отпевать, когда уже смеркалось. Владыка приехал, и красногвардейцы приехали, потому что жены рабочих кричали: „Обольем бензином и сожжем архиерея, за то, что он белых хоронит!“ Но никто не облил владыку, ничего этого не допустили. Владыка пятое через десятое отпел. Принципиально всех. И потом их всех в нашем присутствии стали предавать земле, и, когда закопали, мы поехали с кладбища с большой опаской. Владыка боялся — жены рабочих были озлоблены, что архиерей юнкеров хоронит. А он на проповеди сказал, что он архиерей для всех, кто в Бога верует.

— От меня нельзя требовать партийности. Он так и сказал: „От меня нельзя требовать партийности, я архиерей для всех“. Приехали домой, все по-хорошему. Владыка, конечно, волновался и все время пил черный кофе и валерьянку. Я тогда еще не понимал, что это — валерьянка? Вот так мы и жили…

Через несколько дней приезжают в час ночи: „Комитет матросов постановил расстрелять архиерея. Он, — говорят, — белых на кладбище хоронил, а пятерых матросов в портовой церкви не захотел хоронить, назвал их черными комиссарами!“ Какая-то провокация. Я говорю: „Нет, я ничего не знаю, без меня ничего не делается, я секретарь, у меня все книги, я эконом архиерейского дома, этого быть не могло!“

На другой день приезжают во время всенощной, думают, что архиерей служит. А владыка на подворье Иерусалимского монастыря (Таганрогский Иерусалимский мужской монастырь во имя святого благоверного князя Александра Невского) сидит в сарае, весь засыпан зерном и заставлен досками. Потом опять приехали в 10 часов вечера. Тогда я пошел прямо на подворье и владыке говорю: „Владыка, я иду в порт на объяснение к матросам. — Да что ты! Да тебя в море бросят! Мне все равно гибнуть, Ваня!“»


Владыка Иосиф (Чернов) посетил многие святые места России, в том числе и Валаам


Так с владыкой я не договорился, но в порт отправился. Я знал там все ходы-выходы и шел не дорогой, конечно, я увидел — там часовой стоит. Юркнул в порт и на корабль прыгнул. Когда в кают-компанию зашел, там было накурено, надышано, наплевано и уже заканчивался ужин — везде лежали куры, ноги, лапы, колбаса и бутылки с вином и водкой. Я был в полуряске, и все одним голосом сказали: «Че-орт!» Я говорю: «Не черт, а Ваня, эконом архиерейского дома». Вот этим они были куплены с первой минуты: «Совсем не черт, а Ваня-эконом».

Матросы: Что вам угодно? Я: Угодно договориться с вами навсегда: быть архиерею или не быть!

Матросы: Да-а, мать его такую, этот архиерей и поляк еще вдобавок, что ему русское!

Я: Только одно знаю, что когда его посвящали в архиереи в 10-м году, 24 октября, то он такую речь говорил: «Я очень долго собирался и наконец-то собрался убежать с темного запада к светлому, хотя и в лаптях, востоку русскому!»

Все они: А-а-а! — папироски в сторону, — но все-таки, все-таки конкретно!

Я: Конкретно — надо разобраться. Мы знать ничего не знаем, а вы все приезжаете и приезжаете. Архиерей в Ростове, но, если надо, я его найду в три счета.

Матросы: Но чем вы докажете, что вы ничего не знали?

Я: Когда моряков хоронили, в портовой церкви был священник Суриков. Давайте спросим у него.

Матросы: Товарищи, возьмем Сурикова. Давайте Сурикова сюда.

Пришла машина, привезли Сурикова. Суриков (кляц-кляц, стучит зубами): Ваня, и вы здесь?

Я: И я здесь, отец Иван. Садитесь, поговорим. Суриков: И все-таки (кляц-кляц), на какой предмет будет разговор?

Я: Увидите, на какой предмет. Вон, предметов полный стол стоит (показываю на бутылки), давайте опрокинем по рюмочке.

Вот этим я их снова всех купил. Моряки сейчас же поналивали нам полные стаканы. Суриков, конечно, выпил весь стакан, я немножко прихлебнул.

Я: Закусывайте! Но как он мог есть, когда у него зуб на зуб не попадает. Есть пришлось мне, и лапы, и колбасу.

Я: Отец Иван! Почему вы владыку не пригласили хоронить моряков?

Суриков: Какое же я имел право, Ваня, приглашать, когда там родные, родители их? Если бы родители сказали мне, то я пошел бы и пригласил владыку.

Моряки: Ах, вот как! Так их растак! Как же они нас информировали? Вопрос исчерпан. Еще по рюмочке!

Я (морякам): Можно с вами завтра встретиться в городе, чтобы получить в исполкоме разрешение на панихиду? Владыка в двадцатый день отслужил бы панихиду в городском парке на клумбе и речь сказал. Владыка — юрист.

Моряки: О-о-о! Это хорошо, это хорошо! В час ночи повезли нас по домам. Сурикова сбросили у калитки, а меня у архиерейского дома. Я сейчас же, не успела машина поворотить, пешком, пешком на подворье. В два часа ночи добежал, сразу к владыке:

— Все устроено! Вы служите на Сретение панихиду.

— Пся крев, — говорит, — Ваня, пся крев. (Это польское ругательное слово — собачья кровь.)

— Вот, я вам сообщаю, завтра или уже сегодня в 11 часов утра я иду в исполком, там я встречаюсь с Воробьевым, и мы получим у Стернина разрешение на служение панихиды и на парад. И вы, владыка, благоволите панихиду отслужить и речь сказать.

— Пся крев тебе, — говорит. — Там видно будет, какая «пся крев», теперь я хозяин.

В одиннадцатом часу утра я встретился с Воробьевым в коридоре на мраморной лестнице в доме бывшего богача, и мы пошли к Стернину — председателю исполкома. Стернин еврей, но очень хороший еврей, он и к Русской Церкви неплохо относился. Он сразу спросил: «Вам, батюшка, вина или угля, вероятно, нужно? — Да нет, панихиду будем служить. А вон, — говорю, — идет товарищ», — я показал на Воробьева. («Товарищ» я произнес первый раз в жизни. Как в Антиохии первый раз назвали христиан христианами, так и я первый раз сказал «товарищ»).

Воробьев: Ваня хочет с архиереем панихиду отслужить в двадцатый день смерти героев, наших товарищей. А мы хотели бы парад небольшой устроить. Надо оформить, товарищ Стернин.

Стернин: Сейчас, сейчас, сейчас. И написал на бланке областного исполкома: «ВАНЕ И АРХИЕРЕЮ. Разрешается 2 февраля (тогда еще старый стиль был) отслужить панихиду над героями-матросами в городском парке на клумбе».

Такую бумажку я получил. Раскланялся, чуть руку не поцеловал этому Воробьеву. Воробьев мне тогда говорит: «Может, пойдем выпьем? — Да не-ет, я спешу».

И я опять бегу на подворье и владыке в щелочку сую бумагу и фонарь — читайте, мол. Владыка прочитал, не верит: «И это может быть обман». Во всяком случае, монахи вечером выперли владыку к благочинному, который жил недалеко от архиерейского дома. Уже опасно было держать владыку на подворье, потому что в 6 часов утра архиерей вызвал протоиерея Шумова, исповедовался у него. Шумов пришел домой, сказал матушке. Матушка сказала дочке. В 12 часов весь базар уже знал, что архиерей на подворье исповедовался у Шумова. Когда мне это сказали, я как сумасшедший побежал, чуть не падая, на подворье — нужно было скорее архиерея перевести куда-нибудь. И его быстро перевели к благочинному Овчаренко. Сколько переживаний было и архиерею, и мне. Но я молодой был, у меня все это на сердце не отражалось.

Я дал двум благочинным (тогда два благочинных было в Таганроге) от имени владыки такое распоряжение: «Прошу сообщить духовенству: 2 февраля я служу панихиду на могиле героев, то-то, то-то, то-то… Охотники, за мной!» И расписался: «Епископ Арсений». Не предписание, а приглашение. «Охотники» все пришли. И больные, и безногие, и на костылях — все пришли. Пришел хор, и протодиакон пришел. Ровно в 5 часов приехал владыка, надели ему мантию, омофор, епитрахиль. Быстро отслужили панихиду, Владыка слово сказал (он охрипший был немного на нервной почве).

По окончании нас немедля отвезли домой. Владыка сразу попросил кофе. Я сварил кофе и подал ему. У владыки дрожали пальцы. Потом он посмотрел на шкаф, где у него митры стояли: «Дай-ка мне вон ту, восьмигранную царскую митру» (царскую митру епископ Арсений получил в награду от государя императора Николая II в 1911 году.). И прослезился. Я подал. Он открыл футляр и сказал: «Та голова, которая спасла архиерейскую голову, имеет право венчаться этим венцом в свое время».

Владыка Иосиф много лет провел в лагерях. Одним из мест его ссылки был Челябинский лагерь, а это самое тяжелое место. Владыка служил банщиком, так как у него была обнаружена грыжа, и он не мог выполнять тяжелые работы. Ему приходилось мыть полы в лагерной больнице, где было много туберкулезников. Грязь была ужасающая. Возле кроватей стояли плевательницы. И владыке Иосифу надо было их мыть. Поначалу он не мог заставить себя мыть плевательницы. А потом обратился ко Христу с такой молитвой: «Господи, неужели Тебе приятно, что Твой архиерей возится в плевательницах? Но если Тебе это угодно, то я буду мыть их руками».

В ссылке владыка Иосиф не терял присутствия духа. На нем всегда была опрятная одежда, он не позволял себе опускаться и не позволял опускаться другим. Часто он избегал разговоров о Боге и о религии, но тем не менее его жизнь уверяла окружающих в истине христианства.

Во время войны владыка находился в плену у гестаповцев. Вот рассказ его духовной дочери.

«Это было в 1943 году, накануне Рождества Христова. Владыка просидел 66 суток в гестаповской тюрьме. Окна в камере были без рам и без стекол. На улице стояли морозы. Владыка был в легкой одежде. Мама сшила из ветоши на вате теплые брюки, и через дежурных немцев мы передали их владыке. Передали также одеяло, чтобы закрыть от ветра выбитое окно. Владыка был очень благодарен. Нам с сестрой удавалось через дежурных немцев передавать посылочки со всем необходимым. Окно тюрьмы было со стороны улицы, и после получения передачи владыка выглядывал в окно и нас благословлял. Передачи носили владыке и его иподиаконы. Святые Дары по просьбе владыки передал отец в маленькой баночке — сахарной торбочке. В рождественскую ночь заключенных три раза выводили на расстрел. Владыка ждал, когда и его вызовут. Он причастился Святых Даров, которые передал ему отец. Владыка просил папу передать молитвы на исход души. Папа передал, но не те молитвы, а после владыка сказал: „Хорошо, что вы эти молитвы прислали, я всем расстрелянным их прочел“. В день Рождества Христова мы пошли к тюрьме. В окне камеры показался владыка, благословил нас, и мы ушли. Вскоре наши войска стали приближаться к Умани, и немцы готовились к отступлению. Мы с сестрой Валентиной и двумя иподиаконами каждый день дежурили на краю города возле тюрьмы и следили, как немцы эвакуировали оставшихся в живых заключенных. Но владыки среди них не было, и мы не знали, где он. А владыка оставался закрытым в последней камере наверху тюрьмы. Он умирал от голода и холода, но сильнее всего страдал от жажды. В коридоре капала вода, но дверь была закрыта, и никто не заходил к нему. Он молился Богу: „Питоньки, питоньки пошли, Боже!“ И Господь однажды чудесно посетил его. Невидимая рука открыла камеру, Владыка вышел, попил воды, и дверь снова закрылась невидимой силой.

В тот день, когда немцы уходили из города, я с передачей пошла к тюрьме, но из окна никто не показывался. Я пошла на кладбище, где жили иподиаконы, и говорю им: „Владыки, очевидно, нет“. Они мне ответили: „Мы подкупили дежурного немца, он открыл камеру и владыку выпустил“».

После ссылок Владыка Иосиф был отправлен в Казахстан, в самую глушь. Два года он был запрещен к служению, и часто, стоя в церкви, плакал оттого, что он когда-то служил, а теперь не может. Однако в середине 50-х годов владыку Иосифа к служению разрешили. К этому времени за плечами у него было более трех десятилетий ссылок и лагерей.

В 1960 году владыка Иосиф (Чернов) был назначен епископом Алма-Атинским и Казахстанским. Для Русской Православной Церкви это было тяжелейшее время. Порой сами служители сомневались в том, что церковь может быть сохранена. Начались тихие гонения, вполне сопоставимые с теми, которые были после революции. В Алма-Ате тогда произошла церковная смута, в результате которой могла быть упразднена алма-атинская кафедра. Но владыке Иосифу удалось сохранить кафедру и организовать ежедневные богослужения.

Именно в это время владыка Иосиф сразу же занялся постройкой собора в Алма-Ате. Собор возник в короткое время буквально из воздуха, на глазах советских властей. Проект составлялся при деятельном участии самого владыки. При этом жизнь его была почти крестьянской. Владыка сам управлялся с хозяйством, сам готовил пищу. Был гостеприимен и часто оказывал посильную помощь бедным. Он тепло относился к казахам. Некоторые казахские мальчики почитали его как своего отца или деда.

Частым гостем у него был уполномоченный по делам РПЦ Вохменин. Он очень уважал «Ивана Михайловича». Порой прибегал к его совету и даже просил молитв. Однако каждый вызов в управление приносил тревогу. В то время РПЦ была обложена почти непосильным налогом. Иногда владыке удавалось обернуть дело так, что он не платил налога. Например, он юродствовал. До самой старости владыка отличался отменным здоровьем. Однако при разговоре с уполномоченным порой проделывал странные вещи, например, насыпал полную горсть таблеток и запивал их глоточком коньяку.

Вот еще один рассказ духовной дочери владыки о том времени:

«Владыка щедро благотворил. Многим студентам владыка покупал костюмы, рубашки, обувь. Высылал в семинарию одежду для студентов. Многим немощным монахиням, живущим в миру, высылал деньги, посылки. Не обходил монастырей женских и мужских, которым высылал все, что мог. Две сестрички-монахини жили в Херсоне. Они очень помогали владыке в заключение тем, что присылали ему посылки с продуктами. А когда владыка служил в Алма-Ате, то уже он их поддерживал — каждый месяц посылал как бы пенсии. Батюшкам давал „на дрова, на уголек“. Он старался всем помочь. И жители улицы Минина и близлежащих улиц в трудные моменты всегда приходили в его дом и просили: „Владыка, помогите!“ И владыка всегда, чем мог, каждому помогал. Соседских детей владыка всегда угощал конфетами, делал им подарки. А девочка Лена, жившая в соседнем доме и особенно любимая владыкой, каждое утро подбегала к забору и находила на нем кулечек шоколадных конфет, который владыка оставлял для нее. Он самолично каждый день заворачивал в платок или в бумагу несколько пригоршней конфет и рано утром оставлял их на заборе для этой девочки. Он никогда не отказывал ни одному приходящему к нему за помощью человеку, кто бы он ни был. Не отказывал, если человек просил помочь купить ему билет, чтобы добраться до дома. Алкоголиков много к нему приходило, но им он денег никогда не давал, а давал что-нибудь покушать. „Водку, — говорил он, — без меня найдете, а закусить чем — я могу дать, чтобы не сильно опьянели“. Во время стихийного бедствия на Медео — при нашествии ледника — владыка молился и призывал к молитве своих прихожан. Он так же помогал, как мог, пострадавшим. И стихия была побеждена».

В 1971 году владыка Иосиф участвовал в выборах патриарха и даже был кандидатом. Ему было к тому времени 78 лет. Он сам отказался от патриаршества. Скончался владыка Иосиф в 1975 году, проглотил слишком большую рыбью кость. Ему сделали операцию, но оправиться после нее он уже не мог.

Владыка Иосиф не прославлен как святой, но его почитают как святого не только в Алма-Ате. Большинство материалов, использованных в рассказе о владыке Иосифе, взяты из книги «Свет радости в мире печали». Это почти целиком документальное произведение — из воспоминаний владыки и его духовных чад. Книгу эту можно назвать свидетельством несомненной святости, которую стяжал трудами и молитвой владыка Иосиф.


Заключение


Настоящее издание не может вместить и малой части того, что могло бы в нем быть. Число святых стремится к бесконечности, судьбы их разнообразны и каждая достойна отдельной книги. Ведь святость — явление, не вполне поддающееся описанию.

Быть святым — значит быть трудолюбивым, но и не только. Быть святым — значит быть терпеливым и милосердным, но святость не ограничивается милосердием и терпением. Быть святым — значит посещать церковные службы и совершать молитвенное правило тщательно и с любовью. Но ведь главное в христианской святости — следование заповедям Христовым. Только так достигается подобие Христу, которое и есть святость. Святость — это высшая любовь, которая как солнце освещает и ближних, и дальних, и друзей, и неприятелей. Но это и мудрость, свободная от сентиментальности. Это разумная простота и понимание сложности мира. Святость — это дар.

В современном мире быть христианином — значит сознавать то, что заповеди Христовы не соответствуют этому миру. Быть христианином — значит выбрать жизнь неудобную и трудную. Это значит — предоставить всю свою жизнь Христу и не ожидать от людей ни признания, ни любви. Впрочем, настоящий святой мало думает о том, любят ли его люди или нет. Он погружен в разговор с Господом, и Господь со-присутствует ему.

Вряд ли в современном мире можно достигнуть святости путем жесткой аскезы, как это было в «золотом веке» монашества. Человечество настолько изменило лик Земли и условия собственной жизни, что любая аскеза сразу же превращается в утонченный комфорт. Вместо постов предлагаются диеты — на выбор. И наоборот, попытка держать пост может обернуться ссорами и болезнями. Современного человека нельзя удивить чудесами воздержанности, он воспринимает их только как тщеславную попытку привлечь внимание. Скорее, воздержание покажется современному человеку нелепым. Щедрость, милосердие, любовь тоже оборачиваются своей изнанкой. Видя их проявления, современный человек говорит, что Церковь заигрывает с властью или у нее много денег. Вера для современного человека безлична. Он может верить во все: в экстрасенса, в Будду, в Аллаха и даже в персонального спасителя. Нет ничего, что глубоко волновало бы современность.

И все же именно в это безличное и тусклое время христианство приобретает то значение, которое, может быть, было у него в апостольский период. Кажется, тогда все было внове, а сейчас — уже в прошлом. Христианство становится таким же пространством спасения, оазисом жизни и творчества, каким оно было в первые века. Оно усваивает себе все лучшее, что было в уходящей цивилизации и вместе с тем принимает все лучшее и наиболее жизнеспособное, что может породить современность. Христианство освящает то, что было поругано и возвращает жизнь тому, что было уничтожено. Оно извлекает из небытия науки и искусства, имена и даты.

Христианская святость — это свидетельство Бога в человеке, это сопребывание Творца творению, их союз. Это истина. Современность сомневается в наличии истины. Но святость от этого не перестанет существовать, наоборот. Святые современности будут обладать опытом всех предыдущих времен, и действительно будут жить во граде как в пустыне.

Всплеск интереса к христианству в современном обществе можно рассматривать двояко. И как проявление духовной жажды, поиск высшего смысла, попытку уяснить себе точку зрения Бога на человека, на человеческую жизнь — и на множество вопросов, которые в ней возникают. И как досужее любопытство. Увы, второго в сложном отношении современности к христианству больше. «Благословляйте, а не проклинайте», — вот что говорит Христос в Евангелии (от Матфея).


Спас Нерукотворный. Новгородская школа иконописи, ок. 1100 г. Третьяковская галерея


Святость — это умение миловать, как милует сам Бог. Осуждение — так же как убийство, — с христианской точки зрения является преступлением заповеди Христовой. Но христианин не может без рассуждения принимать все, что ему предлагается. Христос был отдан под суд по ложному обвинению, и Ему пришлось вынести тяжесть всех обвинений, которые когда-либо выпадали на долю человека. Он уравновесил Собой на Кресте все беды человечества, прошлые и будущие, избавив человечество от зла. Именно этот образ святости — не безразличный, а действенный, жертвенный — дан в христианстве. Христианин, принимающий идею жертвенного служения и начинающий жить по заповедям Христовым, будет подвергаться обвинениям и насмешкам. Не следует забывать, что все обвинения и насмешки исходят от людей, гораздо более несчастных и неудовлетворенных жизнью. Что их злоба — не более чем недостаток любви, которая в святом присутствует с избытком. Этой любви хватит и на самого святого, и на всех, кого видят его глаза.

Святость противоположна греху. Грех есть нарушение заповеди Христовой, это преступление. В современном обществе размыты понятия греха и преступления, а зачастую они становятся предметом глумления. Но ни отношение современного общества, ни глумление средств массовой информации не смогут уничтожить этих понятий, так как они не созданы человеком, а порождены таинственной жизнью Самого Создателя в Его творении и засвидетельствованы Кровью Спасителя, распятого за все человечество. Стремление к святости есть путь соединения с Богом, это возвращение утраченного божества, которое было присуще человеку до грехопадения. Грех есть отрицание соединения с Богом. Путь греха — это путь в ничто. Этот тот род самоуничтожения, после которого не остается даже памяти. Святость, наоборот, сохраняет все, к чему прикасается.

В современном мире христианство — библиотека и больница одновременно. Богом и Его святыми учитывается каждая история болезни, каждая история человеческой души. Зрение святого наблюдает, как за каждую невосполнимую утрату даруется человеку приобретение, во много раз превосходящее эту утрату. Но часто люди не видят этих приобретений только потому, что не признают жертвенного пути. Часто молитва человека звучит так: дай и пошли мне! Но очень редко когда говорится: слава тебе, Боже! Если Бог не дал мне то, что я просил, значит, Бога нет — вот точка зрения современного человека. Ему не нужны истина, правда и святость. Тем более важны эти качества сейчас. Они как руины древнего храма напоминают об ушедшем мире, который был бесконечно счастливее современного, бесконечно красивее и радостнее.


Фреска Страшный суд. Троицкий собор Почаевской лавры


Вот почти дословная цитата из предисловия к книге воспоминаний владыки Василия (Кривошеина) об Архиерейском соборе 1971 года: «В конце 80-х годов появился один из первых фильмов о православии в годы гонений — „Надеющиеся на Тя да не погибнем“. Среди эпизодов фильма, встреч и бесед есть рассказ старенького батюшки о том, как он однажды в каких-то далеких безлюдных краях набрел на крохотный домик. Двери были открыты. Батюшка вошел и осмотрелся. В домике находились самые простые вещи, топилась печь. Возле стены стояла кровать, покрытая одеялом. А под одеялом — маленький жеребенок. Таких называют выпадками. Изумлению гостя не было предела. Он остался в домике, решив дождаться необыкновенного хозяина. Спустя какое-то время вошел высокий молодой человек. Гость стал допытываться: почему под одеялом жеребенок. „Так у него мамушку убили“, — ответил хозяин. „Признайся, ты не обычный человек, ты монах!“ — воскликнул гость. „Да, монах“, — прозвучало в ответ. Это был ссыльный монах; его фамилия — Извеков». Будущий патриарх Пимен. Этот эпизод, взятый как будто из русской народной сказки, передает всю суть христианского делания в современном мире. Хранить, живить, быть верным себе.



Оглавление

  • Вступление Зачем нужна эта книга и о чем она
  • У. Блейк Святой образ
  • Часть первая Святые Древней Церкви
  •   1. Странники
  •   2. Во времена евангельские
  •   3. Во времена апостольские
  •   4. Дары апостола Павла
  •   5. Сокровища Божественного Тайнозрителя
  •   6. В Римской империи
  •   7. Видение Ерма
  •   8. Во время первых гонений
  •   9. В Константинополе
  •   10. «Письма к Олимпиаде»
  •   11. Сокровища Златоуста
  •   12. Диаконисы
  •   13. Книга для мудрых женщин
  •   14. О святителе и двух девах
  •   15. Святые книгочеи
  •   16. Звери и люди
  •   17. Святитель Николай из Мир Ликийских
  •   18. Огонь и вода Спиридона Тримифунтского
  •   19. Плащ святого Мартина Турского
  •   20. Странствия святого Ниниана
  •   21. Золотой век одиночек
  •   22. Белый хитон святого Антония
  •   23. О черепе язычника и святом Макарии Великом
  •   24. О связанной гиене, сухом дереве и послушании
  •   25. Драгоценные песчинки пустыни
  • Часть вторая Святые Средневековья и Нового времени
  •   1. О варварах и голубице
  •   2. Зеленый Остров святого Патрика
  •   3. Пиво святой Бригитты
  •   4. О святом Колуме Килле
  •   5. Преподобная Итта Ирландская — кормилица святых
  •   6. Обучение прощению
  •   7. Что было в сосудах святого Бенедикта Нурсийского
  •   8. Начало Руси: Борис и Глеб
  •   9. Серьезно о беспечности
  •   10. Пещь преподобного Феодосия
  •   11. Хлеб и вода преподобного Сергия
  •   12. Исход преподобного Макария Желтоводского
  •   13. Крепость митрополита Филиппа
  •   14. Анзерский отшельник и художник
  • Часть третья Святые Нового времени
  •   1. Крест и астролябия
  •   2. Расколотая держава
  •   3. Русский эллин
  •   4. Патриарх Ермоген
  •   5. Ксения Блаженная
  •   6. Батюшка Серафим
  •   7. Святитель, монах, поэт
  •   8. Благословенная Оптина
  •   9. Во граде как в пустыне
  •   10. Русские принцессы и святые
  •   11. Свет радости в мире печали
  • Заключение
  • Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

    Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - читать книги бесплатно