Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; В гостях у астролога; Дыхательные практики; Гороскоп; Цигун и Йога Эзотерика

Анатолий Максимов
Главная тайна ГРУ

От автора

В который раз вчитываюсь я в хорошо знакомое мне обращение советского гражданина к американскому и английскому разведчикам:

«Как стратег, выпускник двух академий, я знаю многие слабые места. Я убежден, что в случае будущей войны в час «Х» такие важные объекты, как Генштаб, КГБ на площади Дзержинского, ЦК партии, должны быть взорваны…»

Это обращение к противнику потрясало своей четкостью сформулированной цели. С трудом верилось, что автор этого изуверского «послания» — участник финской войны и боевой офицер Отечественной, а на тот момент, в 1961 году, действующий сотрудник ГРУ — военной разведки Генштаба Минобороны СССР. И вот — предатель Родины…

Первая «встреча» с этим поразительным по своей циничности документом произошла в 1967 году за рубежом, в Канаде. Тогда мне попалась в руки книжица карманного формата «Записки Пеньковского». Но почему «в который раз»? Потому что из года в год, казалось бы, предельно понятное его содержание для меня наполнялось все более новым оперативно-значимым смыслом и потому что…

Впрочем, все по порядку.

…Декабрьским морозным утром 1991 года в доме на восточной окраине столицы за письменным столом сидел профессиональный разведчик, несколько месяцев назад ушедший в запас.

В эти дни мое сорокалетнее прошлое — флот, контрразведка, разведка властно приковывало внимание, требуя осмыслить пройденный путь. Я переворачивал листок за листком, с каждой страницей уходя в глубь прожитых лет.

Затерявшийся между страницами сложенный вчетверо кусочек бумаги с неровными краями обрыва привлек мое внимание. Машинально взглянул на помеченную на нем дату — февраль 1974 года. Без особого труда вспомнил: в это время в разгаре была операция по проникновению в агентурную сеть западных спецслужб. В этой акции я выступал в качестве «московского агента» Запада под личиной предателя Родины.

Так скромный листок из отрывного календаря возвратил меня почти на двадцать лет назад, когда готовился очередной этап игры внешней разведки нашей госбезопасности с одной из западных контрразведок.

Тогда для исполнения роли «предателя» я искал опору в делах реальных предателей моей Отчизны, коим, например, был Пеньковский, полковник военной разведки — агент английской и американской спецслужб в начале шестидесятых годов. Как разведчик, я понимал, что преданные гласности сведения по «делу Пеньковского» могли кое-что «подсказать» в моей тревожной игре.

На листочке были проставлены латинские буквы и цифры. Это были ссылки на американское издание книги «Записки Пеньковского», которую я приобрел еще в 1967 году за рубежом. А цифры — это страницы книги, привлекшие мое внимание лет двадцать назад.

Но почему на листке сделана крупная запись: «предатель — непредатель» и еще «?!». Значит, уже тогда, во времена занятости текущими делами была отмечена в словах решительным почерком мысль, посетившая тогда меня.

Я нашел томик «Записок». Там на нескольких страницах увидел свои пометки разными цветами — синим, зеленым, красным. Возвратившись к столу, я снова взглянул на развернутый пожелтевший листок, на котором скорописью было выведено:

синим — мотивы работы Пеньковского с Западом;

зеленым — разведывательные возможности по добыванию материалов;

красным — условия связи и безопасность.

Листок из семидесятых годов заставил меня неоднократно возвращаться к мысли: а было ли предательство советского офицера, боевого артиллериста, военного разведчика полковника Пеньковского? Некоторый свет на это «дело» пролили книги, изданные в России после событий августа 1991 года. В них говорилось о «деле», в сведениях о котором я искал робкие пока доказательства в пользу моих возникших неясных предположений о том, что предательства не было.

Поражала строгая последовательность появления Пеньковского в поле зрения Запада, которая в определенной степени один к одному повторяла путь меня самого при «работе» с западной спецслужбой: заинтересовать собой — инспирировать мотивы возможного сотрудничества — показать наличие доступа к информации — выдвинуть условия получения гражданства на Западе — поставить требования по безопасности.

И я стал пополнять пока скромное личное досье по «делу Пеньковского».

* * *

Подбираясь к семидесятилетию, представляется, что с самого детства мне удалось сохранить трепетное отношение к каждой новой книге, за обложкой которой скрыто еще не познанное ее содержание. И по сей день меня огорчает, если в книге, брошюре или статье весьма слабо, а иногда вообще отсутствуют сведения об авторе.

В краткой справке о пишущем я ищу ответы на вечный вопрос: по какому «моральному праву» он взялся за перо и представил на суд читателей свое видение фактов и событий? И потому, из глубокого уважения к читателю — несколько строк о себе, моем жизненном пути. Всего несколько строк…

Родился в 1934 году в семье геолога и учительницы. Окончил высшее военно-морское училище по специальности инженер морской артиллерии. С 1957 года в органах госбезопасности: военный контрразведчик на Северном флоте и разведчик научно-технической разведки с работой в странах на четырех континентах. Ветеран флота, контрразведки, разведки и внешторга. Почетный сотрудник госбезопасности, капитан 1 ранга в отставке, занимаюсь историей моей службы.

Но ведь деяния любого разведчика — это крохотная частица истории всей разведки. Из таких частиц формируется мнение о разведывательном ремесле и о мастерстве разведки в целом, как об институте государственной безопасности моего Отечества. Все мы, как говорили в далекие времена, «государевы люди». И не будь разведчиков с их государственным подходом к делу, то не было бы источников информации — секретных помощников, а значит — операций в пользу политики государства на международной арене. Особенно работа разведчиков и агентов с проводимыми ими операциями была нужна в тревожные для Российского государства периоды дипломатических усилий, разрешению которых способствовали «тайные войны».

Комитет государственной безопасности с его внешней (политической) разведкой и Минобороны с его военной разведкой сотрудничали на полях скрытых битв все ХХ столетие. В интересах защиты Отечества они совместными усилиями создавали подчас уникальные операции. Например, «Трест» в двадцатые годы, работа «Красной капеллы» и оперативная игра «Монастырь» — «Березино» — в годы Великой Отечественной войны. Внешняя и военная разведки рука об руку вершили славные дела в Гражданской войне в Испании в тридцатые годы.

С точки зрения профессионального интереса мне повезло: за годы работы в разведке был период, когда целью моей профессиональной пригодности стала роль предателя Родины. Десятилетие только две спецслужбы знали, что они имеют дело с разведчиком (советским) и агентом (канадским). В советской операции «Турнир» против канадской операции «Золотая жила» советский Тургай выступал против канадского «Аквариуса» — это был «поединок с самим собой».

Участие в этой акции тайного влияния не могло пройти бесследно для моего оперативного опыта. И случилось так, что я «заболел» проблемой «дела Пеньковского» — этого «предателя века», как его представили и у нас и за рубежом. Правда, за рубежом возвели в ранг героя.

Многолетнее странствование по морю газетных и журнальных статей в Союзе и за рубежом, знакомство с книгами и фильмами «на тему», беседы со свидетелями этого шумного судебного процесса «по делу» укрепляли меня в мысли: в этом из ряда вон выходящем событии на «полях тайной войны спецслужб» определенно имеется скрытый своей недосказанностью смысл.

Описанные многократно «по делу» события берут начало в середине прошлого века, когда Советский Союз еще не был даже близок к грани распада, а КГБ с его внешней разведкой и Минобороны с его Главным разведывательным управлением находились в расцвете сил в рамках «тайной войны» разведок и контрразведок.

Когда с позиции девяностых годов я понял, что стратегический замысел «дела Пеньковского» своей значимостью доведен до уровня нового столетия, то во мне эвристически забилась дерзкая мысль: разобраться в этом «деле», избрав «инструментом» в поисках истины «логику шахматного игрока».

Что из этого получилось, судить читателю, которого я, как автор, попытаюсь провести «по пням и кочкам» той дороги, которую посмею назвать «независимым расследованием».

…

Не верьте всему, что пишут газеты. Пеньковский жив и здоров, он был двойным агентом, работая против американцев.

Николай Федоренко, советский представитель в ООН в Нью-Йорке. 29 мая 1963 года .

Предисловие. Рабочая гипотеза

Во все времена попытки глубокого анализа работы спецслужб наталкивались на значительные трудности. Связаны они с поиском, отбором и оценкой фактов.

Взять хотя бы операции разведки, где действенными инструментами всегда были разведчики и агенты. А движущие их силы? Они оставались в тени. Работа спецслужб в конечном счете — это продолжение политики своих правительств иными средствами, особенно в мирное время. Однако разведывательная работа носит такой характер, что от нее и ее агентов, бывает, отказываются — официально и внешне убедительно — их собственные правительства. Пример тому — история с арестом замечательного разведчика ХХ века Рихарда Зорге, которого советская сторона не смогла спасти в силу сложившихся отношений с Японией — нашим противником де-факто и партнером согласно пакту о ненападении (1941) де-юре.

Кроме секретности, глубокому анализу операций тайного влияния мешает нехватка фактов, ибо ни в одной сфере государственной деятельности не прибегают так часто к дезинформации.

Вторгнуться же в эту сферу просто необходимо. Ведь совершенно невозможно понять мир прошлого века и сегодняшнего времени без осмысления работы спецслужб в переломные моменты противостояния между Востоком и Западом: Первая мировая война, Гражданская война в России, затем в Испании, Вторая мировая война и, наконец, «холодная война» в послевоенный период.

Уже менее чем через год после окончания величайшей битвы народов против фашизма в американских штаб-квартирах политиков и военных один за другим стали появляться тщательно разработанные планы разгрома Советской России. В высших эшелонах власти в США возникли директивы: «Тотелити», «Чаризтир», «Флитвуд», «Тройан» и, наконец, «Дропшот».

В Москве знакомились с чудовищными и циничными расчетами, содержащимися на каждой странице этих документов: «первый удар по 20 городам…», «сбросить 133 атомные бомбы на 70 советских городов, из них 8 — на Москву и 7 — на Ленинград…», «сбросить 200 атомных бомб на 100 городов…», «сбросить 300…». Причем указывались в них и такие цифры: на сколько процентов будет разрушена промышленность, сколько миллионов человек погибнет после первого, второго, третьего ударов… Указывалось точное время нападения: год, месяц, день!

По пунктам был расписан «порядок», который США намеревались предписать нашей стране после своей победы: «На любой территории, освобожденной от правления Советов, перед нами встанет проблема человеческих останков советского аппарата власти…»

Более пяти лет один за другим корректировались и менялись планы атомной войны против СССР, пока США не пришли к выводу, что она в тех условиях невозможна. Появление в 1949 году в Советском Союзе собственной атомной бомбы вызвало шок у тех, кто планировал по-своему распорядиться территорией и населением Страны Советов. Но бывшие союзники СССР по антигитлеровской коалиции, будучи убеждены, что советская сторона не ждет внезапного нападения, начали подготовку к всесокрушающему ядерному удару. Параллельно родился новый план, рассчитанный на разрушение СССР невоенными средствами.

План предусматривал в течение длительного времени воздействовать на советский строй по двум основным направлениям: во-первых, ведение массированной, широкомасштабной «холодной войны», направленной на подрыв строя с целью его развала мирным путем; во-вторых, закрытая деятельность по поиску сообщников и объединение их в группы сопротивления, способные в нужный момент выступить открыто против существующего в стране режима.

В директиве США № 201 говорилось: «Психологическая война — чрезвычайно важное оружие для содействия диссидентству и предательству среди советского народа: она подорвет его мораль, будет сеять сомнение и создавать дезорганизацию в стране…»

Советская сторона знала об этих американских задумках. Практически не было ни одного плана атомного нападения на СССР, ни одной инструкции американской разведки и других спецслужб, направленных на свержение советского строя, о которых не были бы осведомлены органы госбезопасности, а от них — советское руководство и военное командование.

Развертывание против Советского Союза идеологического и психологического наступлений представляло не меньшую опасность, чем приготовления в военной области. Но советское руководство на этом фронте борьбы не принимало сколько-нибудь серьезных мер. После смерти Сталина десятилетия во главе Коммунистической партии стояли люди, чья некомпетентность не позволяла прогнозировать события, опираясь на данные серьезных ученых: социологов, философов, политологов, историков. А данные разведки партийным руководством страны фактически игнорировались и предложения органов госбезопасности по комплексным мерам против долговременных планов США по разрушению советского строя отметались.

Работа спецслужб затронула все человечество. И это не преувеличение, примером может послужить одна из коллизий между СССР и США в период Карибского кризиса (1962). Тогда разведка сыграла важную роль в мирном разрешении конфликта, грозившего ядерной катастрофой.

За тридцать лет до событий в нашей стране 1991 года политическое противостояние между Вашингтоном и Москвой поставило мир на грань Третьей мировой войны. Когда речь идет о Карибском кризисе, можно с большой степенью уверенности утверждать: судьба мира зависила от уровня полезности разведок двух держав — их компетентности и умения в нужном месте и в нужное время снабдить свои правительства информацией стратегического значения.

Исповедуя принцип предвидения и упреждения, органы госбезопасности и военная разведка должны были предполагать, что очагом возможного военного конфликта окажется Куба, вырвавшаяся первой из-под опеки США в Западном полушарии. Итак, место приложения сил спецслужб — США и Куба, время — конец 50-х и начало 60-х годов. Попытаемся осветить этот аспект работы ЦРУ и СИС против КГБ и ГРУ. Возможно, итогом этого расследования станет смена полюсов в оценке эффективности работы, в частности, одного из главных фигурантов «тайной войны» в то время и в том месте.

Летом 1967 года в разгар триумфа международной выставки «Человек и его мир» в Монреале на полках книжных магазинов появилась книга карманного формата об Олеге Пеньковском «Записки Пеньковского». О том самом, которого приговорили к расстрелу за четыре года до этого в далекой Москве.

Экспо-67 привлекла внимание всего мира. Канада отмечала свое 100-летие. В Страну кленового листа, при населении 22 миллиона человек, на эту выставку съехалось почти 25 миллионов посетителей с разных частей света. И повторный выход книги (первое издание вышло в Нью-Йорке в 1965 году) именно в год выставки, когда она пересекла южную границу Канады с США, был, конечно, не случайным: теме «Человек и его мир» противопоставлялись идеологические течения, характерные для полярности того времени — капитализма и социализма.

Несомненным было и другое: широкое распространение книги было выпадом в адрес Советского Союза, отмечавшего в 1967 году свое 50-летие. Уже тогда ее отнесли к «черной пропаганде» и к семейству «изделий» западных спецслужб.

А что же люди — из Европы, Азии, Африки, обеих Америк? Как они отнеслись к книге, а точнее, к фигуранту Джибни, вещавшему с ее страниц якобы «записок Пеньковского»? Общими для всех были три слова: «советский разведчик — предатель». Но эмоциональная окраска при оценке такого персонажа различалась: «это интересно» — для тех, кого разведка и шпионаж интересовали как чтиво; «опять эти русские» — для тех, кого все советское раздражало; «в семье не без урода» — для тех, кто симпатизировал Советам.

Попала эта книга и ко мне. Я тогда работал под торговым прикрытием на этой знаменитой выставке. Нельзя сказать, что «Записки» меня заинтересовали, но здорово озадачили и на многие годы приковали внимание к проблеме предательства.

Нашлись у меня и свои оценки содержания книги, которую уже в то время я рассматривал как довольно удачную антисоветскую «активку» западных спецслужб. Однако я вкладывал свой смысл в те три слова: «советский разведчик — предатель». И еще мое воображение потряс тот факт, что предателем был ветеран Великой Отечественной войны, храбрый офицер!

Объемистая книга «Записки Пеньковского» не отвечала на интересовавший меня вопрос: что же подвигло Пеньковского на инициативное предательство? Правильно сказать, ответы, казалось бы, были, но слишком на поверхности лежали мотивы его поступка.

Читая «Записки», уже в то время я искал глубинные корни предательства и… не находил их. Спустя десятилетия, побывав сам в личине «предателя» Родины в интересах советской госбезопасности и осмыслив личный опыт, я все чаще возвращался к проблеме предательства Пеньковского — офицера военной разведки, поступок которого на Западе окрестили «феноменом Пеньковского».

У меня, ветерана разведки, появилась почти навязчивая идея — нужно искать скрытые пружины «феномена». Было собрано и изучено достаточно большое количество статей, очерков и книг о «феномене» с массой противоречивых мнений о предательстве Пеньковского. И возник вопрос: «а был ли мальчик?» — было ли предательство или, возможно, это искусная игра советской стороны в интересах событий, развернувшихся на международной арене в конце 50-х и начале 60-х годов, конечно, между Западом и Востоком — США и СССР. Причем вокруг Кубы.

Я искал в печатных изданиях и других источниках, многие из которых противоречили сами себе, и в материалах судебного процесса над предателем ответы на зародившиеся у меня сомнения, хотя бы в косвенном виде, но спрятанные в глубине малоизвестных фактов.

Занимаясь историей отечественной разведки в последние годы ХХ столетия, мне удалось помочь придать гласности труд замечательного советского разведчика Вениамина Гражуля, одного из руководителей разведшколы и ее преподавателя. В 1944 году Гражуль подготовил закрытое учебное пособие по истории разведки в ХVIII веке. В увлекательной форме он поведал о становлении Российской державы усилиями Петра I и Екатерины II. На фоне внешней политики этих двух монархов Гражуль раскрыл значение дипломатической разведки для нужд государства. Источником сведений при работе над рукописью послужили два архива, в то время закрытого характера. Рукопись получила высокую оценку Евгения Тарле, маститого советского историка, с предисловия которого она начиналась.

Справка. О том, что Запад считал Россию «варварской страной», которую всячески следует ослаблять, известно еще со времен Александра Невского. Тогда ему удалось остановить Тевтонский орден, вооруженный идеей Ватикана: искоренить православие у восточных славян, естественно, после их порабощения.

Казалось бы, Россия встала в полный рост великой державы в ХVIII веке. И констатацией этого может служить хотя бы такой факт в высказывании Екатерины II в письме французскому мыслителю Вольтеру: «Теперь без нашего согласия ни одна пушка в Европе не смеет выстрелить!».

Но вот наступил следующий век, ХIХ, и Западом была инициирована Крымская война с той же целью: ослабить, лишить выхода к морям, ликвидировать флот… Эта война стала первым военным походом коалиции европейских государств против суверенной России. Не стал ли девиз: «расчленить и превратить Россию в сырьевой придаток, управляемый извне» навязчивой идеей Запада?! Тому пример: решение «сильных мира сего» в Америке в 80-х годах XIX века выделить в два главных экономических противника следующего столетия Германию и Россию. Первую — потому что она уже заявила о себе в этом качестве на международной арене, а вторую — как обладающую огромными природными ресурсами и кадровой силой. Но главное в России устрашало Запад… ее непредсказуемая возможность к стремительному саморазвитию.

И как следствие такого отношения к России, инспирирование Русско-японской войны Страной восходящего солнца, поддержку которой на дипломатическом уровне проводили западные страны и милитаризацию которой стимулировали: Англия — усиленное финансирование, США — поставка сырья и производственных мощностей, Германия — строительство японской армии. А вместе — поддержание агрессивных замыслов и действий японской военщины против Российской империи.

Под этим углом зрения следует рассматривать позиции США в Первой и Второй мировых войнах, одной из целей которых было значительное снижение экономических и людских ресурсов этих двух стран-противников.

Так вот, в одной из глав этой книги речь шла о работе русской разведки в интересах распространения влияния России на Польшу. Петру I нужно было повлиять на своего ставленника — польского короля, колебания которого не в пользу политики России подогревали шведы, англичане и немцы.

На столе у Петра I появилась «Мемория досад» — памятка претензий к действиям антирусски настроенного польского короля. Все претензии были хорошо аргументированы на основе сведений, полученных от тайных информаторов русских разведчиков в этой стране, работой которых руководил лично российский монарх.

С оперативной точки зрения «Мемория досад» — это труд разведчиков, агентов и может быть квалифицирован как акция тайного влияния (операция содействия) в интересах российской политики в Польше и против недоброжелателей в Европе. Характерной особенностью документа был тот факт, что ни один из десяти источников, на основе информации которых была подготовлена «памятка», не был засвечен.

Работая над историей советской внешней разведки, возникло ощущение аналогии «Мемории досад» с документом, к инспирированию которого имели отношение советские органы госбезопасности в то время, когда по Европе уже шагали немецкие солдаты, развязав Вторую мировую войну.

Так, подвиг русских разведчиков в Польше был повторен в 1940–1941 годах в отношении США и Японии, которые вели напряженную дипломатическую войну за влияние в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. Усилиями нашей разведки было ускорено появление Меморандума США — «мемории досад» американского образца — в отношении агрессивной политики Японии. Ультимативный характер этого документа привел к боевым действиям японских военно-морских сил против США. Массированная атака американской главной военно-морской базы на Тихом океане Пёрл-Харбор (7 декабря 1941 года) ввергла эти две страны в столь серьезное противостояние, что Япония оставила мысль о нападении на Советский Союз в помощь своим союзникам по «оси» Берлин — Рим — Токио.

Эта атака на второй день после начала контрнаступления советских войск под Москвой высвободила дивизии на Дальнем Востоке, которые приняли участие в решительном разгроме немцев. Победное завершение битвы за Москву вселило надежду в сердца советских людей и народов антигитлеровской коалиции: фашистов можно бить! В этой победе была доля и нашей внешней разведки.

У читателя может возникнуть вопрос: почему такое длинное вступление? И, казалось бы, не на тему? «Мемория досад» в адрес Польши и Меморандум США в адрес Японии — это звенья одной цепи в успехах разведок России с разрывом в 200 лет. Именно «Мемория» подсказала мне главную «изюминку» в концептуальном взгляде на проблему, о которой пойдет речь в этой книге.

Итак, «дело Пеньковского». Чтобы сразу окунуть читателя в суть проблемы, нужно сказать следующее: на Западе его предательство названо «феномен Пеньковского», и он вот уже сорок пять лет преподносится в качестве «шпиона, который спас мир» в интересах западной демократии. Но это одна сторона медали, и главным доказательством его предательства является судебный процесс в Москве в мае 1963 года. Тогда Пеньковского приговорили к расстрелу за передачу на Запад множества документов, раскрывающих государственную тайну.

А другая сторона? Она глубоко скрыта от постороннего взгляда в бывших советских архивах, и только косвенные данные говорят о том, что не так все однозначно в этом громком «деле»: предал — разоблачен — осужден — расстрелян.

Я собираюсь ознакомить читателя с «Меморией досад» — претензиями к «делу», суть которых в том, что в реальности Пеньковский работал на безопасность Советского государства. А пока прислушайтесь к широкому диапазону голосов либо согласных с западной трактовкой «дела Пеньковского», либо придерживающихся советской стороны, столь решительно осудившейю его. Но если он не предатель советского строя, то что же произошло?

Ниже приводятся высказывания из печати в пользу версии: Пеньковский — сотрудник советской госбезопасности и работа его против Запада — успех КГБ-ГРУ.

…

«Хотя судебный процесс и происходил с соблюдением законности… тем не менее создается впечатление, что все это дело чрезвычайно раздуто. Очевидная неуклюжесть Пеньковского вступить в контакт с американской разведкой и небрежный характер его последующих отношений с Винном могли бы подтвердить предположение, что он, возможно, с самого начала находился под колпаком русских».

«Таймс», 1963, 13 мая.

…

«Западные официальные лица в Москве считают, что смертный приговор Олегу Пеньковскому — чистейшая липа. Как выразился один дипломат, казнь Пеньковского состояла в том, что его паспорт уничтожили, а взамен выдали другой».

«Санди телеграф», 1963, 19 мая.

…

«Однако о нем пишут и как об агенте КГБ, которого всемогущее ведомство подкинуло простодушному Западу. Процесс над ним и расстрел стали всего лишь эпилогом поставленного на Лубянке спектакля. Пеньковский живет себе припеваючи под чужим именем…»

«Совершенно секретно», 1997, № 4.

…

«…невольно возникает вопрос: как могло случиться, что сотрудники КГБ и ГРУ допустили, чтобы человек с таким «черным пятном» в биографии достиг в советском обществе столь высокого положения.? Почему они раньше не занимались происхождением полковника? Что же произошло в их системе тотальной проверки?»

Джибни Ф. Вступительная статья. — В кн: Пеньковский О. Записки из тайника. — М.: 2000.

…

«…советские спецслужбы имели все необходимые условия для начала крупномасштабной операции по дезинформации… По мере ознакомления с делом Пеньковского я все больше приходил к выводу, что оно должно быть — часть той самой операции по дезинформации…».

Райт Питер. Охотник за шпионами. — Нью-Йорк: 1988.

…

«Хотя в ходе операции каждый клочок информации жадно подхватывался западными разведслужбами и тщательно изучался, в ретроспективе они не могут привести ни одного примера получения от Пеньковского информации, имевшей серьезное военное значение».

Найтли Филипп. Шпионы ХХ века. — М.: 1986 (биограф Кима Филби).

…

«Сейчас многие придерживаются того мнения, что КГБ с самого начала контролировал всю операцию, поставляя на Запад материалы, содержащие значительную долю тонкой дезинформации…»

«Куранты», 1993, 23 июня.

…

«Имеются серьезные неопровержимые доказательства того, что полковник Пеньковский был внедрен в западную разведку усилиями КГБ».

Анатолий Голицын, бывший сотрудник КГБ, работавший в ЦРУ.

…

«… Пеньковский был «подставой», но не Комитета и даже не органов госбезопасности, а всей страны — речь надо вести о возможном стратегическом замысле…».

«Век», 2000, № 14.

Так родилась рабочая гипотеза: появление Пеньковского в качестве агента двух западных спецслужб в момент крайне значимых отношений для двух великих держав — СССР и США — это дело не случайное, а определенное всем ходом истории русской и советской разведок.

Появление в нужном месте и в нужное время.

И тогда «дело Пеньковского» оказалось лишь «в обойме» ряда дел, в которых уже отличились советские разведчики 20–70-х годов при проведении операций «Заговор послов», «Трест», «Снег», «Монастырь» — «Березино», «Турнир» и других.

Я не один год собирал факты и сортировал их на первых порах по довольно простой схеме: неясно и неточно, сомнительно и подозрительно, наконец, неправда. В пользу гипотезы факты выстраивались в цепочку умозаключений, требующих осмысления по трем магистральным направлениям. А именно: Пеньковский — предатель, Пеньковский — предатель и после разоблачения — помощник органов против Запада, Пеньковский — не предатель.

Однако следует понять обстановку, в которой органы госбезопасности действовали в послевоенное время (период «войны после войны»), с ее кульминацией — Карибским кризисом. Сегодня редкий историк подвергает сомнению тот факт, что послевоенные годы (40–80-е) противостояния между Западом и Востоком (а значит, между США и СССР) можно исчислять так: до Карибского кризиса и после.

…

Кто не умеет считать ущерб от войны, тот не может понять ее выгоды.

Сунь-цзы, древнекитайский военный теоретик, полководец VI–V вв. до н. э.

Глава 1. «Большой блеф» Хрущева

Война после войны

Рождение Страны Советов в 1917 году буржуазный мир воспринял враждебно. Идеологическая несовместимость, заявленная всеми странами большого капитала, явилась лишь пропагандистским прикрытием огромного желания приобрести контроль над огромной, необозримо богатой страной.

Когда Гражданская война в новой России была в разгаре, циничное отношение стран Антанты к революции в нашей стране выразилось в следующем определении (японская газета «Токио симбун», 1919, 10 февраля):

«Союзники должны взять на себя контроль над Россией… Япония получила бы контроль над Сибирью, а Америка над Россией… Что касается японского контроля над Сибирью, то против этого, мы уверены, не возражала бы ни одна держава…».

Антанта ринулась реализовывать свои планы. Ее участникам отводились определенные районы нашей страны исходя из того, что территория огромна и всем хватит. Конечно, враги новой России — идеологические и экономические — смириться с поражением в интервенции против нашей страны не могли и навязали ей политическую и экономическую блокаду. Об этом времени писал Бернард Шоу, великий английский писатель, весьма скептически смотревший на мир: «Исключение России из международной торговли было актом слепоты и сумасшествия со стороны капиталистических стран…»

Борьба шла не на жизнь, а на смерть, и приостановилась она лишь в годы Второй мировой войны, когда фашизм стал угрожать западным демократиям, ибо Запад противостоять фашизму собственными силами не мог. И вот тогда-то им понадобилась антигитлеровская коалиция, к созданию которой приложила руку советская дипломатия и советская разведка. Запад хотел с участием Красной Армии, а нередко исключительно руками советской стороны одолеть фашизм. Угроза попасть под пяту фашистской Германии затмила желание разрушить Страну Советов руками гитлеровцев. А ведь все 30-е годы Советский Союз безуспешно бился за создание в Европе коллективной безопасности против расширения агрессивных поползновений Германии.

Но едва на Западе увидели, что под воздействием советских побед фашизм рушится, силы главных держав по антигитлеровской коалиции сплотились и за спиной своего союзника — СССР — стали искать возможности заключения сепаратного мира с Германией, чтобы не допустить прихода Красной Армии в Западную Европу и тем самым локализовать влияние Советского Союза там в послевоенное время.

Именно советская разведка смогла противопоставить закулисным планам союзников заслон. Ее сообщения из Швеции и Швейцарии, Великобритании и США, из Ватикана и Турции позволили советской стороне удержать неустойчивых союзников от «братания» с немцами. И что же союзники? Еще шла война, но исход великой битвы народов был предрешен. Тогда западные державы начали активизировать деятельность, направленную против СССР.

Справка. В конце 1941 года глава Советского государства Сталин И.В. беседовал с направляемым в Америку резидентом госбезопасности опытным разведчиком с 20-х годов В.М. Зарубиным. Среди обсуждаемых вопросов по разведработе в Штатах Сталин особо отметил: «…следить, чтобы Черчилль и американцы не заключили с Гитлером сепаративный мир и вместе не пошли против Советского Союза».

И такой момент в политике наших неустойчивых союзников по антигитлеровской коалиции разведка смогла выяснить и, получив документальное подтверждение, уведомить Кремль.

Речь идет о «плане Ренкина» (1943), принятого на заседании Комитета начальников объединенных штабов Англии и США в Квебеке (Канада) с участием президента Рузвельта и премьер-министра Черчилля. Это был момент, когда, стремясь добиться максимального ослабления Советской России в войне, американская сторона отложила открытие Второго фронта по вторжению в Европу до 1944 года.

Но готовность союзников к вторжению была усилена. Разрабатывались отдельные планы специальных операций в рамках пресловутого «плана Ренкина». Они предусматривали стремительный бросок американо-английских войск в Европу для захвата континента в момент резкого ослабления или внезапного краха фашистской Германии в результате наступления Красной Армии.

Главная суть «плана»: оккупация европейских стран, прежде всего Франции и Германии, с целью не допустить их освобождения Красной Армией. Введение в действие вариантов «плана Ренкина» становилось областью «военно-политических игр».

И этой упреждающей информацией снабдил советское руководство наш агент из лондонской резидентуры.

Для Советского Союза эпохальным и величественным был год 1947-й. В тот год были залечены первые раны, оставленные войной, и осенью уровень промышленного производства достиг довоенного. За сухими цифрами достижений стоял титанический труд народа по восстановлению сметенного и разрушенного войной хозяйства на западной территории СССР, где разыгрались исполинские сражения Великой Отечественной да и Второй мировой войны.

Жить было трудно. Проблемы были гигантскими. Но только собственными силами можно было прочно поставить на ноги страну, чтобы уверенно смотреть в будущее, быстрее вернуться к нормальной жизни народу-герою, вынесшему на своих плечах тяжелейшую войну в истории нашего государства.

В те годы только одна страна в мире располагала избыточными ресурсами — Соединенные Штаты. Казалось бы, США и СССР находились на войне в одном строю, однако американский и советский вклады в Победу оказались различными. Россия потеряла более 20 миллионов жизней. Американский историк Дж. Геддис в книге «Россия, Советский Союз и Соединенные Штаты» (1978) отмечал: «…на каждого американца, убитого на войне, приходилось пятьдесят умерших русских».

Разбогатевшая на войне Америка могла позволить себе собрать из разоренной Европы специалистов, основательно укрепив ими научно-техническое направление в жизни США. Так, в 1941 году бюджет страны на науку составлял 75 миллионов долларов, а к 1950 году — уже 2 миллиарда.

Открытый вызов, означавший призыв к началу «холодной войны» против СССР, прозвучал в известной речи бывшего британского премьер-министра Уинстона Черчилля, которую он произнес в американском городе Фултон 5 марта 1946 года. Черчилль призвал создать «братскую ассоциацию народов, говорящих на английском языке», создать военный блок в противовес СССР и его послевоенным союзникам. Он призвал применить силу против СССР и немедленно, пока Советский Союз еще не создал свое атомное оружие.

Для советского правительства такая постановка вопроса не была неожиданностью. В Москве знали, что Черчилль в этом выступлении реализовал установку в отношении СССР, которую он и американский президент Ф. Рузвельт конфиденциально обсуждали при общении на Тегеранской (1943) и Потсдамской (1945) конференциях. Советская разведка вовремя информировала Кремль о возникновении замыслов конфронтации в послевоенной Европе по поводу устройства мира ^[1].

Почему против Советского Союза готовился превентивный атомный удар? Расчет был прост: Страна Советов истощена и обессилена войной, разрушены тысячи городов, деревень. По мнению Черчилля, сокрушение СССР не представляло трудности.

С резкой отповедью на заявление Черчилля в Фултоне выступил Иосиф Сталин. В интервью газете «Правда» он сказал: «По сути дела, господин Черчилль стоит на позиции поджигателей войны. И господин Черчилль здесь не одинок — у него имеются друзья не только в Англии, но и в Соединенных Штатах Америки». Далее говорилось, что своим выступлением Черчилль поразительно напомнил германского фюрера: «Гитлер начал дело развязывания войны с того, что люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию… По сути дела, господин Черчилль и его друзья в Англии и США предъявляют нациям, не говорящим на английском языке, нечто вроде ультиматума: признайте наше господство добровольно — в противном случае неизбежна война… Несомненно, что установка господина Черчилля есть установка на войну, призыв к войне против СССР».

В Фултоне присутствовал американский президент Гарри Трумэн. Вскоре по его указанию был подготовлен обширный доклад «Американская политика в отношении Советского Союза», где излагались основные принципы и мотивы готовящейся войны. В докладе говорилось следующее:

«Соединенные Штаты должны говорить языком силы… Надо указать советскому правительству, что мы располагаем достаточной силой не только для отражения нападения, но и для быстрого сокрушения СССР в войне… США должны быть готовы вести атомную и бактериологическую войну… Война против СССР будет «тотальной» и куда в более страшном смысле, чем любая прошедшая война».

Советская внешняя разведка немедленно переправила этот конфиденциальный доклад-концепцию в Москву. В Кремле знали, что уже в сентябре 1945 года Соединенные Штаты стали проводить в отношении своего бывшего в войне союзника линию «на ужесточение подхода к Советской Республике». В беседе со Сталиным делегация американских сенаторов потребовала от Советского Союза «в обмен на американский заем поменять систему правления и отказаться от своей сферы влияния в Восточной Европе».

Высшее военное командование американских Вооруженных сил задолго до окончания Второй мировой войны определилось с «потенциальным противником». Исходной посылкой стало умозаключение на основе фактов, поддающихся количественному учету, — какое государство окажется, помимо США, наиболее сильным в послевоенном мире. Таковым мог быть только Советский Союз. «Враг» был назван не по его намерениям, а по «мускульным» возможностям вести войну. И американцы стали решительным образом укреплять антикоммунизм как идеологию, придав ему осязаемость в глазах официального Вашингтона.

Все шло рука об руку с разработкой в американских штабах новой военной доктрины, основные контуры которой проявились довольно рано. Еще в 1943 году, рассуждая о послевоенных проблемах, будущий военный министр США Форрестол публично учил: «Понятие «безопасность» больше не существует, и вычеркнем это слово из нашего лексикона. Запишем в школьные учебники аксиому — мощь подобна богатству: либо используют ее, либо утрачивают».

Перед лицом побед Красной Армии комитет начальников штабов США пришел к реалистическим выводам относительно последствий вооруженного конфликта между США и СССР. Они были сформулированы в серии рекомендаций, представленных американскому правительству начиная со второй половины 1943 года, то есть после Сталинградской и Курской битв. Самыми поучительными среди них были рекомендации (1944), в которых правительство недвусмысленно предупреждалось «против полетов в политическую стратосферу без учета реальных возможностей США»: «Успешное завершение войны против наших нынешних врагов (имеются в виду Германия и Япония. — Авт .) приведет к глубокому изменению соответственной военной мощи в мире, которое можно сравнить за последние 1500 лет только с падением Рима…»

Американское высшее военное командование своевременно поняло и оценило происходившее тогда: исполинские победы Советского Союза в Великой Отечественной войне привели к созданию военного равновесия между СССР и США. Обратить вспять, опрокинуть сложившееся соотношение сил — в этом усматривал свою генеральную задачу Вашингтон.

Военные стали подыскивать с позиции силы надлежащие средства для удара по «врагу» — СССР. В рекомендациях 1943–1944 годов таким средством явилось атомное оружие. Еще до его испытания и использования высшие круги Вашингтона пришли к согласию в том, что угроза атомной бомбы, зашифрованной под кодовым названием С-1, заставит Советский Союз «либерализовать» свой строй и отказаться от плодов победы в Европе.

И вот, после беседы с президентом Рузвельтом, в дневнике военного министра США появилась запись: «Необходимо ввести Россию органически в лоно христианской цивилизации… Возможно использование С-1 для достижения этого…» Учитывая крайнюю секретность всего, связанного с атомной бомбой, министр был в своих записях крайне осторожен.

После сожжения атомными бомбами Хиросимы и Нагасаки, но еще до капитуляции Японии комитет начальников штабов ВС США приступил к разработке планов новой войны. Они были зафиксированы в директивах № 1496–2 от 18.01.1945 года «Основы формирования военной политики» и № 1518 от 09.10.1945 года «Стратегическая концепция и план использования Вооруженных сил США». Тогда все эти планы были строго засекреченными и даже в более поздний период доступ к ним был ограничен. Однако еще не просохли на них чернила с резолюциями высоких чиновников, когда копии этих документов оказались на столе советского руководства в Москве — ведь за годы войны крепла не только советская военная мощь на полях сражений, но и совершенствовалось мастерство советской разведки.

Американскими секретными планами нападения на СССР предусматривалась «законность первого удара». Такая постановка вопроса стала результатом серии штабных совещаний, на которых штабные планировщики потребовали включить в директиву № 1496–2 указание о нанесении «первого удара», настаивая: «…на это следует обратить особое внимание с тем, чтобы было ясно — отныне это новая политическая концепция, отличная от американского отношения к войне в прошлом…» Воистину, безнаказанные варварские атомные бомбардировки Японии вскружили американским военным голову, да и не только военным.

Дальше — больше. В секретном докладе комитета начальников штабов (ноябрь 1945 года) говорилось, что желательно нанести атомные удары по Советскому Союзу как в виде возмездия, так и первыми. В связи с этим объединенный разведывательный комитет наметил 20 советских городов, подходящих для атомной бомбардировки. Здесь же подчеркивалось, что осуществить бомбардировку следует даже в том случае, если успехи врага в области науки и экономики будут указывать на появление у него возможностей нападения на США или создания собственной обороны. Комитет обращал внимание на тот факт, что «атомные бомбардировки относительно малоэффективны против обычных Вооруженных сил и транспортной системы…», однако «атомная бомба будет пригодна для массового истребления (населения) городов».

Позднее, в 70-х годах, американский эксперт М. Шерри проанализировал содержание секретных штабных документов с точки зрения реалий «советской военной угрозы» и сделал вывод: «В агрессивность Советского Союза не верили ни в Пентагоне, ни в Вашингтоне». Его вердикт был следующим: «Советский Союз не представляет собой угрозы», — признавало командование вооруженными силами. «Его экономика и людские резервы были истощены войной. Следовательно, в ближайшие несколько лет СССР сосредоточит свои усилия на восстановлении. Советские возможности, независимо от того, что думали о намерениях русских, представлялись достаточным основанием считать СССР потенциальным врагом».

Итак, в сентябре — ноябре 1945 года Соединенные Штаты приняли на вооружение доктрину «первого удара» — внезапной атомной агрессии против СССР. И чем быстрее становился на ноги Советский Союз после тяжелейшей войны, тем громче звучал военный набат в Вашингтоне.

Штабное планирование в Штатах зашло далеко. Совершенно секретная директива Совета национальной безопасности (СНБ 20–1), подготовленная в августе 1948 года, лишь в 1976 году увидела свет и была включена в сборник «Содержание. Документы об американской политике и стратегии 1945–1950 гг.» Документ предусматривал «свести до минимума мощь и влияние Москвы; провести коренные изменения в теории и практике внешней политики, которых придерживается правительство, стоящее у власти в России». Директива предполагала капитуляцию СССР под давлением извне «либо войну и свержение силой Советской власти». Директива «заботилась» о русском населении и управлении им, постановляя вверить его в руки «правителей», которых США доставит из-за границы.

Эта директива СНБ 20–1 вызвала одобрение в Белом доме и легла в основу американской политики в отношении СССР. Во многом, даже в нумерации, она походила на директиву № 21, подписанную примерно за восемь лет до этого Гитлером о плане «Барбаросса».

Вопрос о приоритете геноцида в отношении тех, кто считается противником, не так прост. И в этом отношении американская директива СНБ 20–1 полностью соответствовала американской традиции ведения войны, которой восхищался некто иной как Гитлер. В его новейшей биографии, написанной американским историком Дж. Толандом, сказано: «Гитлер утверждал, что свои идеи создания концентрационных лагерей и целесообразности геноцида он почерпнул из изучения истории… США. Он восхищался, что… в свое время на Дальнем Западе были созданы лагеря для индейцев. Перед своими приближенными он часто восхвалял эффективность американской техники физического истребления — голодом и навязываемой борьбой в условиях неравенства сил».

Доработанная директива превратилась в утвержденный президентом Трумэном документ СНБ 20–4 от 28.11.1948 года: «Самую серьезную угрозу безопасности США в обозримом будущем представляют враждебные замыслы, громадная мощь СССР и характер советской системы».

К 1948 году в сейфах американских штабов скопилось немало оперативных разработок нападения на СССР. Например, командующий оккупационными силами США в Германии Д. Эйзенхауэр оставил в наследие своему преемнику на этом посту план «Тоталити», составленный еще в конце 1945 года. Планы, естественно, обновлялись, однако, всеобъемлющая подготовка к скорому нападению на СССР последовала за принятием указанных директив СНБ 20–1 и 20–4.

Середина 1948 года. План «Чариотир»: «Война должна начаться с концентрированных налетов с использованием атомных бомб против правительственных, политических и административных центров, промышленных городов с баз в Западном полушарии и Англии». Первый период войны — тридцать дней: 133 атомных бомб на 70 городов, из них 8 — на Москву (40 кв. миль поражения) и 7 — на Ленинград (35 кв. миль). В последующие за этим два года войны — 200 атомных бомб и 250 тысяч обычных бомб…» По мнению командования стратегической авиацией США, предполагалось, что в ходе этих бомбардировок или после них Советский Союз капитулирует.

Сентябрь 1948 года. В плане «Флитвуд» прогнозировалось: «К исходу шестого месяца боевых действий Советы смогут оккупировать и укрепиться на всем северном побережье Средиземного моря, от Пиренеев до Сирии… смогут оккупировать Испанию…». Объединенный разведывательный комитет в приложении к плану заключает: «СССР в борьбе с вероятным противником — США, Англией или союзными с ними странами — сможет овладеть ключевыми районами Европы и Азии».

Перспективы для американской стороны выглядели мрачноватыми. Но… оптимистически в этом плане звучало предложение о том, что пока Красная Армия будет продвигаться в глубь Европы и Азии, атомные бомбардировки территории Советского Союза подорвут «основной элемент советской мощи» — политический. Особо отмечая в русском позитиве составляющую «волю русских к борьбе», американские генералы заверяли Вашингтон, что атомные бомбы сильнее. И как результат на свет появился оперативный план САК ЕВП 49 от 21.12.1948 года: «2. Война начнется до 1 апреля 1949 года…

32-б. Планы объектов и навигационные карты для операций против 70 городов будут розданы по частям к 1 февраля 1949 года…».

И тем не менее сомнения не оставляли генералов, особенно тех, кто был свидетелем русских побед в Европе в ходе войны против фашизма. И вот 11 мая 1949 года специальный комитет высших чинов армии, флота и авиации попытался оценить эффективность намеченного атомного наступления с воздуха, сведя свои выводы в сверхсекретном докладе «Оценки воздействия на совместные военные успехи стратегического воздушного наступления». Среди многих оптимистических выводов был один, но весьма существенный и не в пользу Вашингтона: если даже атомные бомбардировки пройдут по плану и будет за первый месяц убито 6,7 миллиона русских, моральный дух советских граждан не будет подорван, а воля к борьбе только возрастет.

Такие расчеты и подсчеты американских военных заставили правительство в Вашингтоне остановить атомщиков в погонах у роковой черты. В апреле 1949 года сколачивается агрессивный Северо-атлантический блок — НАТО. По периметру границ социалистического лагеря развертываются все новые военные базы. США раскручивают маховик военной экономики.

Таким образом, высшее военное руководство и американские политики полагали, что удастся создать подавляющее военное превосходство над СССР, которое сведет до минимума значение политического фактора, то есть советской системы.

Как? У американской стороны и на это имелся готовый ответ: простым путем — поголовным физическим истреблением русских. И тогда незачем будет составлять разные военные планы войны с СССР, так как (по мнению командующего ВВС США в Европе генерала К. Лимея) у США есть средства «просто очистить от людей громадные пространства планеты, оставив только следы материальной деятельности человека».

29 августа 1949 года. Взорвана первая советская атомная бомба, положившая конец американской монополии на атомное оружие. В сентябре того же года ТАСС сообщало: «Советский Союз овладел секретами атомного оружия еще в 1947 году». Особая и хорошо информированная группа из числа правительственных чиновников, военных и ученых знала, что начало работ над созданием отечественной атомной бомбы положила советская разведка еще в 1941 году, когда планы реализации «манхэттенского проекта» в США только вступили в силу. ТАСС отмечало: «Советское правительство, несмотря на наличие у него атомного оружия, стоит и намерено стоять в будущем на своей старой позиции безусловного запрещения применения атомного оружия».

Ответ Вашингтона: немедленно рассмотреть возможности развязать превентивную войну. Американский исследователь А. Браун об этом времени говорил: «Однако превентивная война не была развернута. Помимо всего прочего, Соединенные Штаты не могли выиграть такую войну в 1949–1950 гг. Стратегическая авиация не могла в то время нанести России один сокрушительный удар».

1949 год. План «Тройан». Начало войны — 1 января 1950 года. За три месяца сбросить 300 атомных бомб и 20 тысяч обычных на объекты в 100 городах, то есть сделать 6 тысяч самолето-вылетов. Комитет начальников штабов провел оперативные игры по выведению из строя следующих стратегических районов России: Москва — Ленинград, Урал, объекты у Черного моря, Кавказ, Архангельск, Ташкент — Алма-Ата, Байкал, Владивосток. Разыграв воздушное наступление против СССР, начальники штабов подвели итог: вероятность достижения планируемых результатов от нападения — 70 процентов, а это повлечет потерю 55 процентов наличного состава бомбардировочной авиации.

По самым оптимистическим подсчетам итоги показали: базы на Британских островах будут полностью выведены из строя действиями советских ВВС, но теперь уже с применением атомного оружия и в срок не более чем за два месяца. Причина? Американская атомная бомбардировка против СССР могла быть осуществлена над Москвой и Ленинградом по техническим причинам лишь на девятый день войны. И совсем удручающий итог: за время с начала войны советские войска смогли бы выйти на берега Атлантики и Индийского океана.

Окончательный вывод: военные признали, что аксиомой американского планирования превентивной войны против СССР будет утрата в первые месяцы Европы, Ближнего и Дальнего Востока. Запах порохового дыма советских побед в войне подействовал отрезвляюще на горячие головы американских военных, а в решительности действий советской стороны в этих условиях никто в Вашингтоне не сомневался.

Так вопрос о превентивной войне против СССР в 1950 году в виду ее военной невозможности был снят. Агрессия была перенесена в плоскость подготовки коалиционной войны с участием стран НАТО, на что требовалось время. Теперь датой начала боевых действий было принято 1 января 1957 года.

План «Дропшот» предполагал, что вместе с США выступят все страны НАТО и ряд «нейтральных» стран. Общая стратегическая концепция плана гласила: «Во взаимодействии с нашими союзниками нанести удар по военным целям Советского Союза, уничтожив советскую волю и способность к сопротивлению путем стратегического наступления в Западной Европе и стратегической обороны на Дальнем Востоке… подвергнуть беспощадному давлению советскую цитадель, используя все методы для максимального истощения советских военных ресурсов…».

Первый период войны: свыше 300 атомных бомб и 250 тысяч обычных — уничтожение до 85 процентов советской промышленности. Второй период: продолжение наступления с воздуха и подготовка к наземным операциям сил НАТО — 164 дивизии, из них — 69 американских. Третий период: с запада наступают 114 дивизий НАТО и с юга (Черное море) — 50 дивизий против Вооруженных сил СССР в Центральной Европе. Результат: принуждение СССР к капитуляции.

В этой войне против СССР будет задействовано до 250 дивизий — 6 миллионов человек, а в авиации, флоте и ПВО — еще 8 миллионов человек. Всего для выполнения плана «Дропшот» предусматривалось использовать вооруженные силы общей численностью до 20 миллионов человек.

Четвертый период: «Дабы обеспечить выполнение наших национальных целей, союзники должны оккупировать» Советский Союз и другие соцстраны Европы, а для этого потребуется 38 дивизий наземных войск. Сама территория СССР делится на четыре части — «районы ответственности», или оккупационные зоны.

Как и в предыдущих планах агрессии, так и в плане «Дропшот», война против СССР и его оккупация обосновывались необходимостью противодействия «серьезной угрозе безопасности США, которую представляет характер советской системы…».

План «Дропшот» не состоялся. Американские исследователи того времени, рассуждая о причинах провала Восточного похода Гитлера против СССР в 1941–1945-м, сочли главной ошибкой гитлеровских стратегов упущение политических аспектов войны против русских, которые сформулировал еще немецкий полководец К. Клаузевиц: «Россия не такая страна, которую можно действительно завоевать, то есть оккупировать… Такая страна может быть побеждена лишь внутренней слабостью и действиями внутренних раздоров».

Теперь американские стратеги вознамерились исправить ошибки Третьего рейха Гитлера. При проведении этой политики в новой директиве СНБ-58 рекомендовалось: «Мы должны вести наступление не только открытыми, но и тайными операциями…» Так в новой концепции плана «Дропшот» нашлось место новым действиям с конечной целью развала Советского Союза путем психологической, экономической и подпольной войн.

В 1978 году план «Дропшот» был предан гласности, но для советской стороны он не был секретом с момента его появления на свет. Почему же мир все же узнал об этом плане?

Эксперт А. Браун так считал: «Дело очень просто — план считается устаревшим, с теперешними видами вооружений мы стоим на пороге Судного дня, и потому он не имеет решительно никакого значения». Это говорил Браун-исследователь. А здравый смысл подсказывает: дело не в «устаревании», а в оправдании перед непримиримыми политиками и военными, ибо Вашингтон никогда не был «мягок» к Советскому Союзу.

Новая директива СНБ-68 и новое планирование «безусловного физического поголовного истребления русских» проходили во всех штабных документах «красной нитью», как и во времена президента Трумэна. Однако к началу 60-х годов расширился раздел психологической войны, основная тяжесть которой в ее тайных аспектах была возложена на американские спецслужбы и в рамках разведывательного сообщества блока НАТО.

К чести советской разведки американские планы ядерного террора Советского Союза фактически без опоздания оказывались в руках советского правительства и военного командования. Чаще всего в виде копий, то есть это была достоверная информация. И это не случайно — в Европе и за океаном действовали ценные источники информации и разведчики — внешней и военной разведок, которые подчас решали задачи по проникновению в особо защищенные хранилища сверхсекретной информации.

Можно с большой степенью уверенности говорить, что операция «Центр», о которой далее пойдет речь, и последовавшие за ней, а также полученные в процессе ее материалы привели к расколу в американо-европейских отношениях, посеяв глубокое недоверие к «старшему брату» по НАТО — США. Акции тайного влияния 60–70-х годов помогли создать силами разведвозможностей советской стороны предпосылки к проведению в 1975 году в Хельсинки крупномасштабного форума — Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Там 35 государств решительно заявили и подписали соглашение о создании зоны мира в Европе, навязав таким образом Соединенным Штатам запрет на размахивание «ядерной дубинкой» от имени всех членов НАТО. 

Операция «Центр»

В 1962 году в одном из кабинетов в штаб-квартире внешней разведки на площади Дзержинского в Москве царило оживление: из Парижа пришла чрезвычайно важная почта. Соблюдая максимальную секретность, сотрудники разведки — всего два человека — приступили к ознакомлению с ней.

Когда вскрыли объемистый пакет, то даже видавший виды заместитель начальника разведки был потрясен. Как вспоминал Виталий Павлов в своих мемуарах: «…передо мной лежали копии строжайше секретных документов Пентагона и НАТО, где были указаны цели атомных ударов объединенного военного командования Североатлантического блока и войск США, расположенных в различных регионах мира. На территории Советского Союза должны были подвергнуться атомному нападению все наиболее крупные города…»

Более подробное ознакомление с документами показало, что такую же участь американцы уготовили большим населенным пунктам в странах соцлагеря — Венгрии, Чехословакии, Болгарии, Румынии, ГДР и других. Но не только — США намечали удары и по собственным союзникам, в частности по ФРГ. Цели на нашей территории распределялись между ядерными силами США, Англии, Франции. Атомные же удары по территориям союзников Вашингтона намечались не только в тех случаях, когда туда войдут русские войска, а и до того, как бы в виде профилактики, чтобы превратить их страны в зону «выжженной земли».

Как же удалось советской разведке добыть такие важные секреты Пентагона и НАТО? Операция «Центр» возникла и развилась в окрестностях Парижа, где разведчики парижской резидентуры проникли агентурным путем в американский узел фельдъегерской связи вблизи аэропорта Орли.

В 1958 году сержант войск США в Западной Германии, крепко обидевшись на свое начальство, обратился к советским властям в Восточном Берлине с просьбой предоставить ему политическое убежище. Однако там его переубедили и предложили остаться в американской армии, став агентом советской внешней разведки. В конце концов сержант оказался на американской базе, расквартированной в одном из французских городков.

Разведка искала пути продвижения агента в какое-либо ключевое американское учреждение, располагавшее значительными секретами. В ее поле зрения оказался фельдъегерский пункт связи в Орли, куда и внедрили сержанта в качестве охранника, а затем делопроизводителя. Пункт был кладезь секретов. Туда поступали самые важные документы Пентагона из штаб-квартиры НАТО, в том числе «ключи» для шифровальных машин, составленные Агентством национальной безопасности США, оперативные и мобилизационные планы, другие материалы высшего грифа секретности.

С помощью разведчиков агент нашел доступ к комнате-сейфу со стальными дверями и не единожды заглядывал в это хранилище секретов. Так незаметный сержант и агент средней руки превратился в источник ценнейшей информации с невероятным разведывательным потенциалом.

Обстановка во Франции в то время была весьма сложной: французская контрразведка усилила наблюдение за сотрудниками советских учреждений. Каждый выход на встречу с агентом приходилось подстраховывать дополнительными действиями нескольких сотрудников резидентуры. Схема была следующей: агент, дежуривший в субботу и воскресенье один, оставлял свой пост и передавал разведчикам сумку с пакетами из «стальной» комнаты. После обработки разведчиками и специалистами материалов в резидентуре пакеты к утру возвращали на место.

В руках разведки оказались сотни документов исключительной важности. Наиболее сенсационные — оперативный план № 100-б командующего войсками США в Европе, где были изложены подробности развертывания новой войны против Советского Союза и руководство по использованию ядерного оружия, которое включало в себя список целей в СССР, странах Восточной и Западной Европы.

После провала агента, случившегося в США, и суда над ним в заявлении Пентагона по поводу его работы на советскую разведку говорилось: «Невозможно точно определить нанесенный нам ущерб. Некоторые потери непоправимые и не поддаются оценке… Не раскрой мы это дело, если бы началась война, — потери вполне могли быть фантастическими…»

Такие оценки американской стороны не случайны. Их эксперты сошлись на том, что никакой другой объект США в Западной Европе не был более важным для Пентагона, чем пункт связи в Орли. Забегая вперед, ближе к 1975 году, то есть к Хельсинкским соглашениям, следует отметить: в конце 1967 года во внешней разведке советской госбезопасности началась подготовка к крупномасштабной и долговременной акции тайного влияния — к операции «Тайфун». Цель акции — разоблачение агрессивной политики США по отношению к своим союзникам в Европе. Сверхзадача — ослабление позиции Соединенных штатов в НАТО и западном мире в целом. В сентябре 1969 и феврале 1970 годов в западногерманских журналах «Штерн» и «Шпигель» появились статьи, основанные на совершенно секретных американских документах. Предание гласности планов и других документов Пентагона вызвало волну антиамериканских выступлений в европейских странах и усилило недоверие к политике США у их союзников по НАТО и других государств мира.

Вот с таким информационным багажом о планах Соединенных Штатов Америки против СССР подошла советская сторона к Кубинскому кризису. 

Карибский кризис

Случился он более сорока лет назад. В начале 60-х годов на Кубе появились советские ракеты. В ответ Соединенные Штаты привели в боевую готовность свою армию…

В дело разрешения кризиса вмешались крупные политические деятели, дипломаты и… разведчики. В частности, резидент советской внешней разведки в Вашингтоне Александр Феклисов, выступавший в США под именем Фомин.

Советская и американская стороны были готовы «скрестить» ядерное оружие. Причем чужая боеготовность каждой из сторон сумела охладить горячие головы политиков и военных.

Ядерная война не состоялась.

Американо-советские отношения в период «холодной войны» изобиловали многими драматическими событиями. Однако наиболее опасным явился Карибский кризис 1962 года, когда мир впервые был поставлен на реальную грань ядерной катастрофы.

В январе 1960 года в США, через два месяца после избрания Джона Кеннеди президентом, была начата подготовка к свержению революционного правительства Кубы. Готовилась 15-тысячная армия наемников из числа кубинских эмигрантов. Под руководством ЦРУ и Пентагона разрабатывались мероприятия по ликвидации режима Фиделя Кастро — экономическая блокада, разведывательно-диверсионные акции и даже убийство кубинского лидера. Таковы были планы.

В США наиболее решительными сторонниками военных акций против Кубы выступали высшие военные чины Пентагона и представители американских монополий. Аллен Даллес, директор ЦРУ, в любой ситуации постоянно высказывался за вторжение на Кубу — его любимый девиз: «Карфаген должен быть разрушен!» Однако осторожные политики из госдепартамента ратовали в пользу невоенных средств давления на Остров Свободы.

Окончательное решение правительства США отличалось от крайних позиций. Оно принималось коллективным «кризисным руководством» на основе анализа всей имевшейся информации.

Советская разведка в тот момент не располагала источниками информации непосредственно в высшем руководстве страны, но в ряде основных госучреждений США агентурные позиции имелись. Подобная ситуация сложилась накануне войны с Германией. У советской разведки не было агентуры в руководстве Третьего рейха, а содержание плана «Барбаросса» все же стало известно ^[2]. О подготовке американского вторжения на Кубу советская сторона узнала еще до утверждения этого плана. То есть когда он существовал как один из вариантов возможных военных действий. Так, кубинской и советской разведками еще в декабре 1959 года были получены сведения о наборе и подготовке наемников в третьих странах Центральной Америки. В сентябре 1960 года поступили сообщения об активизации вербовки наемников даже в Европе, например во Франции. В октябре стало известно о том, что, во избежание вмешательства СССР и других стран в защиту Кубы, наемников стали искать среди кубинской эмиграции. Американская сторона передала им «в дар» десантные суда и 90 самолетов, подготовила 100 летчиков-кубинцев.

После поражения армии вторжения на Плая-Хирон (3000 наемников против 300 000 кубинцев) в апреле 1961 года советская разведка стала получать данные о подготовке американской стороной новой группы наемников для очередного вторжения. Такие сведения поступали до конца 1961 года.

Разведка отслеживала признаки подготовки широкомасштабной военной операции против Кубы: усиление воздушной разведки территории острова и активизация там агентурной разведки. В преддверии Карибского кризиса США осуществляли тактику запугивания, которая являлась составной частью их военной доктрины во все послевоенное время. Маршал А.М. Василевский, известный полководец времен Великой Отечественной войны, в своих мемуарах писал: «От враждебной политики соседнего государства до войны нередко бывает «дистанция огромного размера». Именно такую тактику применили американцы в Кубинском кризисе.

Как говорилось ранее, угроза применения силы вообще и ядерного оружия в частности находится на постоянном «вооружении» американских стратегов и по сей день — военных и политиков. Но особенно ядерный шантаж проявился в преддверии Карибского кризиса, пройдя красной нитью в политике США в отношении СССР.

Госсекретарь США (1953–1959) Джон Фостер Даллес еще в 1950 году, будучи министром обороны США, сформулировал принцип «балансирования на грани войны»: «При невыгодном для американского империализма развитии ситуации в решимости США пойти на риск войны никто не должен сомневаться. Если противник подумает, что мы не решимся занять рискованную позицию, тогда может начаться катастрофа» ^[3].

Впоследствии американские военные теоретики развили этот тезис, предложив «умение манипулировать угрозами». Затем были концепции «серии угроз», «действий у красной черты», «контролируемая эскалация» с ее 40 ступенями угроз, наконец, «потенциальное безрассудство» и «разумное безрассудство». Причем весь этот набор угроз должен был служить достижениям политических целей.

Опираясь на полученные от разведки сведения, советская сторона понимала, что при таком поведении противника отличить его реальные приготовления к внезапному удару весьма трудно от военно-политического шантажа. Более того, прослеживались элементы «кризисной дипломатии», которые также входили в набор американского искусства принуждения противника с помощью «системы угроз».

Случилось так, что Карибский кризис в большой степени оказался контролируемым обеими сторонами — американской и советской. Возможно, сами того не предполагая, советский и американский лидеры заняли в сложной ситуации фактического ракетно-ядерного противостояния разумную позицию, сформулированную еще древнекитайским полководцем Сунь-цзы: «Кто не умеет считать ущерб от войны, тот не может понять ее выгоды».

Конечно, Советская страна военных действий не хотела и не могла хотеть. Со стороны советского руководства действия вокруг Кубы и в период Кубинского кризиса были, конечно, шантажом, но собственного «разлива», — хотя и с далекой перспективой, но в пользу СССР и стран всего соцлагеря. Зачем Советскому Союзу был нужен такой шантаж? Вот об этом, точнее, о триедином эффекте от реализации задумок советской стороны и пойдет дальнейший разговор. Уже после исчезновения угрозы военного конфликта советский лидер Никита Хрущев в послании президенту Джону Кеннеди в дни Карибского кризиса признавался, что победил разум. Но ради чего нужно было так рисковать? И казалось бы, ответ лежит на поверхности…

В мае 1962 года советское руководство приняло решение о размещении на Кубе ракет с ядерными боеголовками. Об этом шаге советской стороны был извещен Фидель Кастро. Он согласился с мнением, что «для спасения кубинской революции требуется смелый шаг, поскольку в этом регионе мира соотношение сил не в пользу Кубы и СССР». Хрущев предложил «доставить ракеты и разместить их на острове незаметно и с соблюдением всех мер предосторожности, чтобы поставить американцев перед свершившимся фактом». Советский лидер аргументировал такое решение еще одним тезисом: «Американцам ничего не останется, как проглотить эту горькую пилюлю. Ведь мы же вынуждены мириться с американскими ракетами, размещенными вблизи наших границ в Турции».

Так была определена цель размещения ракетно-ядерного оружия на Острове Свободы — защита Кубы от возможной американской агрессии. Однако факт доставки советских ракет с ядерными боеголовками на остров — это весьма опасное политическое решение. Но само появление ракет на Кубе — это уже средство достижения поставленной цели. «Несомненно, это было, — отмечал бывший советский посол в США в период Кубинского кризиса А.Ф. Добрынин, — одной из главных причин». Да и сам Хрущев в своих мемуарах называет только эту причину как основной мотив.

Если обратиться к «постулату разумности», то налицо две его составляющие: цель — защита Кубы, средство — ракеты на Кубе. А результат?

После Второй мировой войны стратегический паритет с США складывался не в пользу СССР, особенно когда речь шла о ракетно-ядерном потенциале. Советских руководителей этот факт особенно беспокоил, ибо американцы имели значительное (многократное) преимущество: 5000 ядерных боеголовок против 300 советских. Если добавить к этому, что советская сторона на основе разведданных — достоверных и документальных — располагала сведениями об агрессивных планах ядерного нападения на СССР, то беспокойство советского руководства и военного командования было более чем обоснованным.

Установкой ядерных ракет на Кубе, которые могли поразить значительную часть территории Америки, советская сторона рассчитывала сформировать своеобразный военно-стратегический паритет с США. Речь шла не о подготовке к ядерной войне (любой части из нашего скромного арсенала ракет с атомным боезарядом хватило бы на всех, включая самоуничтожение), а лишь о получении равноправного политического статуса в отношениях с США и дополнительного веса в американо-советских переговорах, в частности по Западному Берлину, еще недавно бывшему камнем преткновения в Европе.

Пока советские руководители обсуждали проблему «ракеты на Кубе», американцы уже развернули аналогичные ракеты по дальности в Турции, Италии и Англии. Москве приходилось с этим считаться: международная правовая основа таких действий Соединенных Штатов не была нарушена — имелось согласие правительств этих стран.

И вот что любопытно. Советское руководство, считая, что и ему можно поступить так же с ракетами на Кубе, пошло ва-банк, избрав тактику скрытых действий, в то время как американцы делали это в Европе открыто. Фидель Кастро предлагал Хрущеву заключить советско-кубинское соглашение на размещение «оборонительного оружия» на острове и открыто построить стартовые площадки. Однако Хрущев, предвидя опасность затяжных переговоров на международном уровне, решил поставить американцев перед свершившимся фактом. Не будь такого решения советского лидера в начале 60-х годов, Кубинская республика перестала бы существовать.

Авантюра? Казалось бы, да. Но это был «звездный час» советского лидера, названный наиболее дальновидными политиками того времени «большим блефом» Хрущева. Все годы после Карибского кризиса Хрущева упрекали на Западе, а после 1991 года и в России в уступке американцам. Но ради стратегической выгоды он шел не только на тайное размещение ракет под боком у США (психологический фактор), но и на умышленную дезинформацию Кеннеди, усиливая тем самым подозрения Вашингтона в отношении намерений СССР.

Почему Хрущев пошел на этот преднамеренный «блеф»? Пойти на оправданный риск и решить таким образом суперзадачу (получение результата в рамках «постулата разумности») мог только сильный и весьма прозорливый политик крупного масштаба. Его аргументы: американцы узурпировали право ставить ракеты вблизи советских границ, они окружили Советский Союз военными базами (около 300), Вашингтон держит мир в страхе с помощью «ядерной дубинки», на Кубе имеется американская военная база, а советской там нет.

Советская сторона в вопросе «ракеты на Кубе» действовала скрытно, даже дипломаты — советский посол в США и представитель в ООН — были в этом вопросе в полном неведении. Им было приказано: на все возможные вопросы о ракетах отвечать, что на Кубу поставляется только «оборонительное оружие». Вопрос о ядерных ракетах вообще не поднимался, как просто невероятный.

Таким образом, советский посол в США стал невольным орудием прямой дезинформации, заявляя об «оборонительном оружии». О том же, но публично, говорил представитель СССР в ООН, в частности в Совете Безопасности. И это естественно, «блеф»-то был многогранен.

Осмысливая через десятилетия события Карибского кризиса, крупный дипломат и многолетний посол СССР в США А.Ф. Добрынин в своих мемуарах об этом периоде своей работы в Вашингтоне сетовал, рассуждая о негласных контактах с американским высшим эшелоном власти, особенно во время кризиса: «Сам конфиденциальный канал должен действовать на постоянной основе, а его непосредственные участники должны обладать определенными дипломатическим и политическим багажом и кругозором. Главное, однако, заключается в том, что такой канал нельзя использовать для дезинформации. Дипломатическая игра, конечно, всегда присутствует, но намеренная дезинформация недопустима, ибо рано или поздно она обнаружится, и канал связи потеряет всякую ценность».

В высказывании посла меня поражает наивностью его последний пассаж, призывающий многие спецслужбы к работе «в белых перчатках». Ведь он как высший государственный чиновник должен знать о коварстве американской дипломатии и ее циничном отношении к международному праву в том случае, когда возникает речь «о национальных интересах Америки». Такой постановкой вопроса посол — ревнитель интересов своей страны — отказывает ей в праве вести крупную политическую игру, где элемент дезинформации — один из штрихов в мозаике конкретных действий, ведущих к успеху.

Исходя из логики посла, советской стороне следовало бы не осуществлять операцию «Анадырь» скрытно, а вынести желание Хрущева о размещении ракет на Кубе на всеобщее обсуждение. Однако советский лидер правильно рассудил, а посол в своих мемуарах подметил: «…Хрущев не хотел неизбежных длительных публичных споров с США, решив поставить их перед свершившимся фактом».

Это высказывание о Хрущеве еще раз подтверждает, что стратегия и тактика советской стороны позволили ей оказаться в серьезном выигрыше. Да, да, именно в выигрыше, причем стратегического значения.

Хроника Карибского кризиса

11 января 1959 года. На Кубе провозглашена новая власть во главе с Фиделем Кастро. Политическая ориентация пришедших к власти кубинских деятелей советской стороне не ясна.

Май — август 1959 года. Проваливается попытка «повстанческой армии» из числа кубинских контрреволюционеров, поддерживаемых США, покончить с лидерами национально-освободительного движения на Кубе. В ответ на вооруженное нападение на страну и экономическое давление со стороны Соединенных Штатов (они прекратили закупку у Кубы сахара и поставку нефти) Кастро национализирует 300 американских нефтяных компаний.

Советской стороне известно, что кубинское руководство не собирается строить социализм, а присматривается к ситуации в соцстранах.

Ноябрь 1959 года. В связи с попыткой военного свержения кубинского правительства и экономической блокадой со стороны США Кастро на сессии ООН заявляет: «Это вы, американцы, заставили нас искать новых друзей и рынки сбыта, и мы нашли их». Кубинский лидер имел в виду страны социализма во главе с СССР.

17 апреля 1961 года. США предпринимают очередную попытку свергнуть режим Кастро силой. План вторжения американцев на Кубу завершается полным провалом.

Январь 1962 года. США добиваются исключения Кубы из Организации Американских Государств (ОАГ) и начинают экономическую блокаду Острова Свободы. Куба успешно развивает торгово-экономические отношения со странами социализма.

20 февраля 1962 года. В Белом доме утверждается новый «кубинский проект», определивший октябрь сроком свержения режима Кастро. Американские военные докладывают президенту Кеннеди, что у США готова группировка для захвата острова: 400 тысяч человек, 300 кораблей, 2000 самолетов. Планы американской стороны становятся известными для советского руководства.

Май 1962 года. В беседе с одним из советских руководителей А.И. Микояном глава СССР Н.С. Хрущев впервые затрагивает тему о размещении ракет на Кубе. По его мнению, только ядерные ракеты могли бы обеспечить надежную оборону Острова Свободы. На совещании в Кремле Хрущев заявляет, что фактом размещения ядерных ракет на Кубе ЦК КПСС решил «подсунуть» Америке «ежа».

Справка. У двух ведущих ядерных держав существовал дисбаланс в ядерном оружии. Американские ракеты, установленные в Турции, могли достигнуть Москвы за 10 минут, советские межконтинентальные — Вашингтона — за 25 минут.

Советским послом на Кубу назначен Алексеев. Хрущев, беседуя с ним перед отъездом, сказал: «Ваше назначение связано с тем, что мы приняли решение разместить на Кубе ракеты с ядерными боеголовками. Только это может оградить Кубу от прямого американского вторжения. Как вы думаете, согласится Фидель Кастро на такой шаг?»

Затем глава Советского государства сообщил послу важные конфиденциальные договоренности с кубинской стороной о размещении ракет на Острове Свободы.

Весна 1962 года. США объявляет о военных учениях «Юпитер Спрингс». В водах вблизи Кубы сосредотачиваются корабли трех флотов — 2-го Атлантического, 6-го Средиземноморского, 7-го Тихоокеанского.

Лето 1962 года. Обстановка в Карибском бассейне заметно обостряется. У берегов Кубы курсируют американские военные корабли. В этом районе в воздухе круглосуточно находятся самолеты стратегической авиации США.

ЦРУ и Пентагоном разработан долгосрочный план под кодовым названием «Мангуста», направленный на подрыв и свержение режима Кастро. План одобрен президентом Кеннеди. Советской стороне план известен.

Июнь 1962 года. В Москве парафируется секретный договор между Кубой и СССР о размещении на острове советских ракет. Цель договора — защитить Кубу от постоянной угрозы нового вторжения контрреволюционных сил. Формально соглашение подписано не было, так как вскоре начался Карибский кризис.

Июль 1962 года. Москва принимает решение оказать Кубе конкретную военную помощь. Цель — предотвратить американское вторжение на остров, намеченное на октябрь. Генштаб ВС СССР начинает разработку операции по переброске войск и ракет средней дальности РР-12 и РР-14 на революционный остров. Войскам предоставлен статус Группы советских войск на Кубе. На остров направляются части ПВО — 6 зенитных ракетно-артиллерийских полков.

Справка. РР-12: ракеты среднего радиуса действия — до 2000 километров, моноголовка ядерного заряда, длина — 22,5 метра, вес — 42 тонны. На вооружении с 1959 года. РР-14: ракеты среднего радиуса действия — до 4500 километров, моноголовка ядерного заряда, длина — 24,5 метра, вес — 85 тонн. На вооружении с 1961 года.

Июль — это начало операции «Анадырь» по завозу и размещению на Кубе ракет средней дальности. Всего было сделано 184 рейса 85 судами торгового флота, которые шли из Николаева, Севастополя, Одессы, Ленинграда, Мурманска.

Секретность операции обеспечивалась следующим образом: на палубах судов — тракторы и сеялки, в трюмах — зенитки, ракеты, солдаты. В Мурманске грузилось зимнее военное обмундирование, а в Атлантике капитаны, только вскрыв секретный пакет, ложились на заданный в Москве курс — к Острову Свободы.

Так, капитан судна, следовавшего из Николаева на Кубу, получил секретный пакет, скрепленный подписями министра обороны и министра морского флота, при этом ему лично было сказано: «Вскройте после Гибралтара. Для всех ваш корабль — судно, перевозящее специалистов-аграрников».

Размещение на Острове Свободы советских ракет предусматривало выбор и обустройство 60 настоящих позиций и 16 ложных. Намечались маршруты 6 кочующих ракет. На острове разместилось пять полков с ракетами среднего радиуса действия: два — с ракетами РР-14 и три — РР-1.

Справка. Всего на Кубу было завезено 42 ракеты средней дальности, которые обслуживались и охранялись 40-тысячным контингентом советских войск. Ракеты имели ядерные боеголовки, способные уничтожить крупнейшие города Америки. Каждая боеголовка равнялась по мощности бомбам, сброшенным на Хиросиму или Нагасаки. Были и более мощные боеголовки. В тот момент правительство Соединенных Штатов не знало о тактико-технических параметрах советских ракет, иначе могли бы быть невероятно серьезные последствия.

Август 1962 года. Советская разведка перехватывает несколько шифровок американских агентов на Кубе. Резидент ЦРУ, имевший на Острове Свободы более 100 агентов и позднее арестованный, сообщает в Ленгли — штаб-квартиру американской разведки в США — точные данные о дислокации русских ракет.

По линии советской и кубинской спецслужб становится известно, что американцы намереваются похитить зенитно-ракетный комплекс (ЗРК), считавшийся самым совершенным на тот момент времени. Планируется захватить установку с помощью завербованных кубинцев. Однако после усиления охраны объектов от этой затеи американская разведка отказывается. Ее новый план — с воздуха, не приземляясь, захватить установку с помощью вертолета, — срывает охрана объектов.

Сентябрь 1962 года. Усиливается психологический «прессинг» на Кубу. Ведется пропагандистская кампания США против СССР в связи с тем, что Москва оказывает Кастро военную и экономическую помощь.

В советское посольство в Вашингтоне из Москвы направляется телеграмма, в которой говорится: если у посла будут интересоваться о военном наступательном оружии на Кубе, следует отвечать, что его на острове нет.

11 сентября 1962 года. В заявлении ТАСС Советское правительство осуждает ведущуюся в США враждебную кампанию против СССР и Кубы, подчеркивая, что «сейчас нельзя напасть на Кубу и рассчитывать, что это нападение будет безнаказанным для агрессора».

12 октября 1962 года. В Белом доме Кеннеди проводит закрытый брифинг для группы ведущих редакторов о международном положении. Президент называет возможным источником нового кризиса не Кубу, а Берлин.

14 октября 1962 года. Американские разведывательные самолеты У-2 засекают на острове стартовые площадки, предназначенные для ракет средней дальности. Фиксируется на фотопленку строительство в горных районах острова ракетных баз. Получены первые фотоснимки нескольких готовых стартовых площадок для ракет РР-12. Сами ракеты не засняты.

16 октября 1962 года. Президенту США представлены фотоснимки стартовых позиций советских ракет на Кубе и заключение военных экспертов. В Белом доме создается «кризисная группа» при президенте, в которую входят его помощники и советники, руководители силовых ведомств и спецслужб, послы.

На совещании Совета Национальной Безопасности в «кризисной группе» наиболее агрессивную позицию занимают: военные, сотрудники (директор) ЦРУ и один из помощников президента. Они выступают за немедленную бомбардировку обнаруженных стартовых площадок и за высадку на остров американских войск. Некоторые военные из Пентагона говорят о возможности использования тактического ядерного оружия, однако это предложение генералов поддержки не получает.

Мнение Кеннеди: предпочтение должно быть отдано дипломатии, переговорам, компромиссам при одновременном силовом нажиме. Цель — добиться советского согласия на вывоз ракет с Кубы. Беседуя с одним из своих советников, Кеннеди сетует на выступление одного из генералов: «Эти штабисты имеют одно большое преимущество. Если мы поступим, как они хотят того, никто из них не останется в живых, чтобы разъяснить, что они были неправы».

17 октября 1962 года. Новые полеты У-2. Вскрыты новые позиции советских ракет. Американцы делают вывод: 16 или 32 ракеты с дальностью действия свыше 1000 миль (1600 километров) готовы к действию. Прогнозируется, что через несколько минут после запуска ракет, по предварительным оценкам, в США должны погибнуть 80 миллионов человек.

Справка. Пилоты У-2 и других самолетов хозяйничали в небе Кубы. На острове к этому времени было несколько установок ЗРК типа С-75. Однако кубинское руководство проявляло выдержку, и советское зенитное оружие молчало. Более того, в целях обеспечения скрытности нашей техники, локаторы слежения и наведения ракет не включались.

18 октября 1962 года. Министр иностранных дел СССР А.А. Громыко встречается с Кеннеди во время короткого визита в США. Обсуждается вопрос о политике США и СССР в связи с Кубой. Диалог проходит в рамках дискуссии об «оборонительном» и «наступательном» оружии на Кубе, однако без ссылок с обеих сторон на наличие советских ракет на острове.

По мнению советского посла в Вашингтоне, на тот момент Громыко был введен в глубокое заблуждение спокойным поведением Кеннеди и направил в Москву «оптимистическое» сообщение: США не готовят вторжения на Кубу, они делают ставку на проведение политики помех экономическим связям Кубы с СССР для того, чтобы расстроить ее экономику, вызвать голод в стране и восстание населения против режима Кастро. Причина занятой США такой позиции — смелость акций СССР по оказанию помощи Кубе и решимость дать отпор в случае американского вторжения на остров.

Основываясь на официальных заявлениях об отсутствии у США планов вторжения на Кубу, Громыко делает заключение: в этих условиях военная авантюра США против Кубы почти невероятна.

Советский посол в США о размещении ракет на Кубе своим правительством все еще не информирован.

Москва запрашивает командующего Группы войск на Кубе: «Почему не сообщается о готовности?» Ответ в Москву: «Ракеты будут готовы к 25 октября». Вводится условная фраза о готовности для министра обороны СССР: «Уборка сахара идет успешно».

20 октября 1962 года. Кеннеди получает от военных и спецслужб развернутый план действий против Кубы. В него вошли следующие пункты: уничтожение ракетных установок бомбовыми ударами с воздуха, военное вторжение на остров войск США, усиление блокады, ведение секретных переговоров с советской стороной по дипломатическим каналам, вынесение проблемы ракет на Кубе на обсуждение в ООН.

21 октября 1962 года. В Белом доме идут непрерывные заседания по кубинскому вопросу. Резидент советской разведки в Вашингтоне вызывается на встречу Джоном Скайли, обозревателем телекомпании Эй-би-си. Скайли сообщает, что на Кубе установлены советские ракеты и у президента имеются фотографии, сделанные самолетом-разведчиком. Он отмечает, что в 7 часов вечера этого дня Кеннеди выступит по радио и телевидению с обращением к нации.

Справка. Джон Скайли был близок к правительственным кругам, вхож в семью президента, хорошо знал госсекретаря США, ведущий комментатор популярной телепрограммы «Вопросы и ответы». Имел контакты с ЦРУ. Связь с советским резидентом с 1961 года.

Появление советских ракет на Кубе, как и для посла, стало для советского резидента новостью. Он также не был информирован об операции «Анадырь». О чрезвычайных заседаниях в Белом доме резидент сообщил в Центр — штаб-квартиру внешней разведки в Москве, а также о характере встреч со Скайли.

22 октября 1962 года. Советского посла срочно вызывает в Белый дом госсекретарь США. Он передает личное послание президента для советского лидера по кубинскому вопросу и для вручения текста обращения главы Соединенных Штатов к американскому народу, с которым он должен выступить в 7 часов вечера по радио и телевидению. Госсекретарь отказывается комментировать документы, подчеркивая: «Эти документы говорят сами за себя».

В своем обращении президент обвиняет СССР в проведении агрессивной политики и заявляет, что Куба стала форпостом СССР в Западном полушарии, который устанавливает на острове свои ракеты, способные нанести ядерные удары по Вашингтону, Нью-Йорку, Мексике, Панамскому каналу. Чтобы прекратить наращивание советского ядерного потенциала, против Кубы вводится строгий морской карантин — блокада острова. Президент говорит, что отдал приказ ВМС США останавливать и досматривать все направляющиеся на Кубу суда; привести в состояние боевой готовности вооруженные силы страны; внести в Совет Безопасности ООН резолюцию с требованием к СССР демонтировать пусковые установки и вывезти их с острова. Президент подчеркивает: блокада — это всего лишь первый шаг, Пентагону отдано распоряжение осуществить дальнейшие военные приготовления.

Справка. К этому времени вокруг Кубы США уже сосредоточили 25 эсминцев, 2 крейсера, несколько авианосцев и подводных лодок. В воздухе круглосуточно дежурили стратегические бомбардировщики Б-52 с ядерным оружием на борту. Министр обороны США начал готовить армию вторжения: 250 тысяч человек — сухопутные войска, 90 тысяч морских пехотинцев и десантников; авиационная группировка, способная произвести 2000 самолето-вылетов в день для ударов по острову. Пентагон прогнозировал собственные потери в 25 тысяч человек.

В личном послании Хрущеву в связи с тем, что на Кубе произошло развертывание баз для ракет средней дальности, Кеннеди указывает: «Я должен Вам заявить, что США полны решимости устранить эту угрозу безопасности нашему полушарию». Он выражает надежду, что советское правительство воздержится от любых акций, могущих лишь углубить этот опасный кризис.

Из этих документов советский посол впервые узнает о факте размещения советских ракет на Кубе.

После выступления Кеннеди с обращением к нации глава ЦРУ заявляет, что США не остановятся перед потоплением советских судов, доставляющих на остров оружие «наступательных видов», если эти суда откажутся подчиниться требованиям американских военных кораблей произвести досмотр.

В советском посольстве проводится совещание с руководителями разведслужб — внешней и военной разведок — в связи с назревающим кризисом и необходимостью сбора для Москвы оперативной информации о развитии событий.

В Москве объявлено об аресте Олега Пеньковского, агента американской и британской разведок. Этот сотрудник ГРУ имел доступ к важной военной и государственной информации.

23 октября 1962 года. Публикуется официальное заявление президента США о введении в действие «карантина» на поставку Кубе «наступательного оружия».

Советский посол имеет беседу с братом президента Робертом Кеннеди, министром юстиции, который передает мнение президента о неудовлетворенности действиями советского лидера, размещающего тайно ракеты на Кубе. Американская сторона имеет информацию о том, что, вопреки заявлению министра иностранных дел СССР Громыко, на острове появились советские ракеты, покрывающие почти всю территорию США. Брат президента спрашивает: «Разве это оружие для оборонительных целей, о котором говорили Вы, Громыко, советское правительство и Хрущев?»

По мнению посла, визит имел целью выяснить позицию советской стороны в отношении «карантина». Роберт Кеннеди спросил посла, какие имеются указания у капитанов советских судов, идущих на Кубу? Хотя посол не имел никаких распоряжений из Москвы по этому вопросу, тем не менее он ответил, что существуют твердые указания не подчиняться чьим-либо незаконным требованиям об остановке и обыске судов в открытом море. Посол подчеркнул, что остановку судов советская сторона будет рассматривать как акт войны.

В ответном послании Хрущева в адрес президента говорилось, что объявленные Кеннеди меры характеризуются как агрессивные против Кубы и СССР и недопустимое вмешательство во внутренние дела Кубы — нарушение ее прав «на оборону от агрессора». Хрущев отвергал право США устанавливать контроль над судоходством в международных водах. В заключение выражалась надежда на отмену объявленных мер во избежание «катастрофических последствий для всего мира».

24 октября 1962 года. Вступает в силу «карантин» на посещение советскими судами портов Острова Свободы. Блокаду осуществляют ВМС США.

После объявления блокады наши суда получают указание «лечь в дрейф» вблизи условной «пограничной линии». Однако один из кораблей продолжает двигаться сквозь строй американских военных кораблей и оказывается под прицелом их орудий. Случилось так, что у капитана парохода «Винница» отказала рация, но об этом ни на Кубе, ни в США не знают. Американские командиры кораблей ждут приказа: «Открыть огонь!» А на Острове Свободы прорвавшихся моряков встречают как героев.

Хрущев получает от Кеннеди новое послание, в котором выражается надежда, что советский премьер немедленно дает инструкции советским судам соблюдать условия «карантина», объявленного правительством США.

В ответном письме Хрущев называет «карантин» «актом агрессии, толкающей человечество на грань пропасти мировой ракетно-ядерной войны», и отказывается давать инструкции советским судам о подчинении американским ВМС: «Мы не будем только наблюдать за пиратскими действиями американских судов в открытом море; мы будем вынуждены со своей стороны принимать меры для защиты наших прав; для этого у нас есть все необходимое».

Однако в дальнейшем советские суда «карантинную линию» не пересекали.

25 октября 1962 года. В полдень в США объявлена учебная атомная тревога. После сигнала тревоги среди населения возникает паника: скупка продуктов, товаров первой необходимости для выживания в сложных условиях, заказы на индивидуальное атомное убежище, бегство из городов… В Белом доме, Пентагоне и ЦРУ обсуждается список лиц, допущенных в правительственное бомбоубежище.

Телеграмма советского посольства в Москву: правительство США обсуждает вопрос массированного удара авиации по строящимся на Кубе ракетным площадкам. Военные настаивают на вторжении на остров.

Посольство предполагает, что эта информация носит сознательно направленный характер с целью оказать давление на советскую сторону. В то же время президент поставил на карту свою репутацию государственного и политического деятеля на перспективу переизбрания в президенты в 1964 году.

Посольство сообщает, что в стране обстановку нагнетает радио, телевидение и пресса. Из различных штатов страны идут сообщения о приведении в полную боевую готовность гражданской обороны, противоатомных убежищ, о закупках населением продуктов…

Посольство получает новое письмо от Кеннеди к Хрущеву, в котором говорится о нарушении советской стороной договоренности, когда вместо «оборонительного» оружия на Кубе размещается «наступательное». Кеннеди предлагает вернуться «к прежней ситуации».

26 октября 1962 года. С официальным заявлением выступает секретарь президента по вопросам печати, в котором говорится: строительство ракетных площадок на Кубе дает основание правительству США принять более серьезные меры против Кубы. В прессе, на радио, телевидении отмечается: бомбардировка ракетных баз выходит на первое место — приведена в боевую готовность тактическая и стратегическая авиация.

Фидель Кастро встречается с советским послом на Кубе и выражает крайнюю встревоженность развитием событий и отсутствием перспектив разрешения кризиса. Кастро говорит, что допускает нанесение американцами бомбовых ударов по Кубе.

Американские летчики ведут переговоры в воздухе и на земле, запрашивают свои командные пункты о начале бомбардировок острова открытым текстом. Кастро отдает приказ своим вооруженным силам сбивать без предупреждения все военные самолеты противника, появляющиеся над Кубой. О приказе в известность поставлен командующий Группы советских войск на Кубе.

Решение советского командования: в случае ударов по советским войскам со стороны американской авиации применять все имеющиеся средства ПВО. О решении проинформирована Москва. Министр обороны СССР решение утверждает.

Советский резидент внешней разведки в Гаване направляет в КГБ шифротелеграмму:

«Начиная с 23 октября с.г. участились случаи вторжения американских самолетов в воздушное пространство Кубы и их полеты над территорией острова на различных высотах, в том числе на высотах 150–200 метров. Только за 26 октября совершено более 11 таких полетов. Порты Кубы находятся под непрерывным наблюдением кораблей и авиации США.

На военно-морской базе Гуантанамо происходит накапливание военно-морских и сухопутных сил, где в настоящее время находится 37 кораблей, в том числе 2 авианосца. К вечеру 26 октября кольцо блокады Кубы замкнулось полностью и проходит по Багамским, Подветренным и Малым Антильским островам и Карибскому морю.

Кубинские друзья считают, что неминуемо вторжение и бомбардировка военных объектов».

От Хрущева Кеннеди передается ответное письмо примирительного характера. В послании отрицается наличие военных грузов на судах, идущих на Кубу — кубинцы уже получили все средства для обороны. Нападать на США советские руководство не собирается. Война между СССР и США была бы самоубийством. Идеологические различия должны решаться мирными средствами.

Хрущев призывает нормализовать отношения. Он предлагает: советские суда не будут осуществлять никаких военных поставок на Кубу вообще; американская сторона заявит, что США не будут осуществлять интервенцию на Кубу и не будут поддерживать силы, которые имеют такое намерение. Он предлагает срочно сделать такое заявление и подчеркивает, что в этом случае причина размещения советских ракет на Кубе будет устранена.

О выводе ракет с Кубы в послании не говорится.

Резидент Фомин (Феклисов) встречается в 12.00 со Скайли, который сообщает: военные давят на Кеннеди, и ему все труднее сдерживать их требования о начале военных действий. Генералы просят 48 часов, чтобы «разделаться с Кастро».

Феклисов: Кеннеди — мудрый президент. Высадка не будет легкой прогулкой. Кастро мобилизовал миллион населения, и они будут биться за село. Кроме того, вы развяжете руки Хрущеву. Он может нанести свой удар в стратегически важном для вас месте

Скайли: Эти будет Западный Берлин?

Феклисов: Как ответная мера — возможно…

Позднее, в своих мемуарных записках, Феклисов заявит, что он не был уполномочен Москвой ставить так вопрос, и потому действовал на свой страх и риск, исходя из политической целесообразности момента. Он считал: может быть, такая информация охладит некоторые горячие головы в окружении американского президента.

Справка. Советскому резиденту было известно, что Западный Берлин в тот момент защищали всего английская рота и французский батальон. Позднее он узнал, что у наших и немецких войск «на всякий случай» имелся план захвата города в течение двух часов.

Менее чем через три часа советский резидент снова вызывается на встречу со Скайли. Тот сообщает, что от имени американского президента советской стороне делается компромиссное предложение: СССР выводит ракеты с Кубы, а США снимают блокаду острова и обещают не вторгаться туда.

Резидент докладывает информацию послу, но тот отказывается направить это предложение в Москву. Тогда Феклисов по свом каналам передает в КГБ сообщение о двух встречах с доверенным лицом американского президента. Глава КГБ знакомит с его содержанием Хрущева.

27 октября 1962 года. Ранним утром из Москвы приходит срочный ответ: «Направьте сообщение за подписью посла». Штаб дивизиона ЗРК получил шифровку: быть готовым к ведению боевых действий — ожидается американское вторжение на остров.

Около 10 часов утра РЛС захватывают цель — американский самолет, двигающийся со стороны базы Гуантанамо. На экранах радаров наблюдается заход цели на территорию Кубы. Командный пункт дает команду: «Уничтожить цель!» Самолет сбит попаданием двух ракет с интервалом в несколько секунд. На месте падения обнаружена передняя часть самолета-разведчика У-2 с телом пилота, известного летчика времен Корейской войны (1950). Позднее кубинцы передали тело представителям с американской стороны.

В тот день, названный американцами «черной субботой», Хрущев направляет Кеннеди дополнение к предыдущему письму. О советских ракетах там говорится: СССР согласен вывести ракеты — «те средства с Кубы, которые Вы считаете «наступательными». Хрущев предлагает «вывести аналогичные американские ракетные средства из Турции».

В ответном письме Кеннеди сообщает о готовности разрешить Кубинский кризис на следующих условиях: СССР вывозит с Кубы ракеты и другое наступательное оружие, а США отменяют блокаду и дают заверения, что Куба не подвергнется вторжению ни со стороны США, ни со стороны других стран Западного полушария.

Вопрос о Турции не затрагивается. Его переносят в плоскость конфиденциальных переговоров, хотя Хрущев уже заявил об этом в своем выступлении по радио.

О позиции советской стороны после инцидента с У-2 командующий советскими войсками на Кубе говорил так: «Мы на острове — отступать некуда. Мы не должны были спрашивать разрешения Москвы на отражение агрессии. Мы имели право применять тактическое оружие. Мы не имели права применять стратегическое — это только по команде из Москвы».

Справка. Соединенные Штаты с момента начала Карибского кризиса неоднократно заявляли, что, если будет сбит хотя бы один самолет, они немедленно начинают бомбить.

Американский генерал, возглавляющий стратегические воздушные силы, не уведомляя министра обороны США, отдает приказ о приведении в боевую готовность межконтинентальных ракет. Командующий ВВС предлагает нанести воздушный удар по острову. Жестокий прессинг на президента оказывают и другие военные.

Сам президент считает, что самолет сбит по прямому приказу Хрущева. Однако советский лидер поставлен перед свершившимся фактом. Советскому послу в Вашингтоне заявлено: может начаться война.

Справка. В этот момент кроме 12 ракет средней дальности — это 75 хиросим — у берегов США находилась 21 подводная лодка — каждая с одной ракетой в полторы мегатонны и дальностью полета в 540 километров.

В Москву поступает информация, что вторжение начнется через 10–12 часов. Таков результат заседания Совета национальной безопасности в Вашингтоне сразу после гибели У-2. Члены СНБ приходят почти к единодушному мнению: завтра утром (то есть 28.10.1962) необходимо атаковать. Но президент снова удерживает военных и Совет.

Хрущев получает от Кастро телеграмму с предложением использовать в переговорах с американцами угрозу применения советской стороной ядерного оружия, если США решатся на бомбардировку Кубы.

Вечером советский посол встречается с министром юстиции Робертом Кеннеди, который передает просьбу президента быстрее получить согласие советской стороны на прекращение строительства ракетных площадок в обмен на отмену «карантина». Также сообщается, что вопрос о базе в Турции — это компетенция НАТО, но президент обещает договориться с союзниками и вывести ракеты из этой страны в течение 4–5 месяцев. Министр подчеркивает: информация по Турции — дело конфиденциальное.

Ситуация к концу «черной субботы» следующая: сбит У-2; требования военных — бомбить; Кеннеди медлит; Москва молчит.

Кеннеди (об этом дне): «И росло ощущение, что вокруг всех нас, вокруг американцев, вокруг всего человечества стягивается петля, из которой высвободиться все труднее…»

В Москве все члены Политбюро на казарменном положении — безвыездно живут в Кремле.

В ночь с 27 на 28 октября 1962 года. Члены Президиума ЦК КПСС, руководители Совмина и Министерства обороны СССР обсуждают предложение США о выводе советских ракет с Кубы в обмен на гарантию невмешательства во внутренние дела этой страны и соблюдения ее суверенитета. Выступают дипломаты, маршалы и генералы, представители советских спецслужб — внешней и военной разведок. Решение найдено: обращение советского лидера к Кеннеди уйдет открытым текстом по московскому радио в 17.00.

28 октября 1962 года. По данным советской разведки, американцы намечают бомбардировку советских ракетных баз на Кубе на 29–30 октября. По линии разведок — американской и советской — проходит, видимо, дезинформация о том, что президент собирается выступить по телевидению с важным обращением к нации насчет Кубы. Возможно, это — решение о бомбардировке.

За час до ожидаемого выступления советское посольство получает из Кремля срочную телеграмму: немедленно свяжитесь с президентом и скажите ему, что его предложение находит понимание в Москве и подробный ответ Хрущева будет положительным. Причем текст ответа Хрущева передан на радио Москвы и в американское посольство одновременно, чтобы опередить предполагаемое выступление президента.

Командующий ГСВ на Кубе в адрес министра обороны СССР передает для официального доклада главе советского правительства:

«Сов. секретно. Товарищу Хрущеву Н.С.

Докладываю: 27.10.62 г. Самолет У-2 на высоте 16 000 метров в 17.00 московского времени вторгся на территорию Кубы с целью фотографирования боевых порядков войск и в течение 1 часа 20 минут прошел по маршруту над 6 пунктами. В целях недопущения попадания фотоматериалов в США в 18.20 москов. времени этот самолет был сбит двумя ракетами 507 ЗЕНРАП на высоте 21 000 метров. Самолет упал в районе Антилья. Организованы поиски.

В этот же день было 8 нарушений воздушного пространства Кубы…»

Ответ из Москвы: «Вы поторопились. Наметились пути урегулирования».

После гибели У-2 американские военные предлагают начать бомбардировку Кубы через 48 часов. Выслушав все стороны, Кеннеди отменяет принятые ранее решения о выступлении против Кубы. Он говорит: «Я думаю не о первом шаге, а о том, что обе стороны стремительно приближаются к четвертому и пятому. Мы не сделаем шестого шага, потому что никого из присутствующих не будет в живых».

Американская сторона идет на предложенный компромисс. Ядерной катастрофы удается избежать.

29 октября 1962 года. Президенту передают конфиденциальное послание Хрущева, в котором говорится о понимании позиции американской стороны в вопросе ракетных баз в Турции. Предлагается это согласие оформить официально.

30 октября 1962 года. Кеннеди в конфиденциальном послании Хрущеву подтверждает согласие на ликвидацию американских военных баз в Турции, однако просит не увязывать этот вопрос с кубинскими событиями.

1 ноября 1962 года. Хрущев в конфиденциальном письме Кеннеди пишет: «К общему нашему удовлетворению мы перешагнули, может быть, даже наше самолюбие. Видимо, найдутся такие бумагомараки, которые будут выискивать блох в нашей договоренности, копать, кто кому больше уступил. А я бы сказал — мы оба уступили разуму и нашли разумное решение, которое дало возможность обеспечить мир для всех».

Справка. Годом позднее в своем выступлении в американском конгрессе по поводу Кубинского кризиса Кеннеди заявил: «…в конечном счете самое главное, что связывает нас, это то, что все мы населяем нашу планету. Все мы дышим одним воздухом. Всем нам дорого будущее наших детей. И все мы смертны».

20 ноября 1962 года. Ядерные боеголовки, хранящиеся отдельно от ракет, с Кубы вывезены.

27–28 ноября 1962 года. Госсекретарь США и президент Кеннеди принимают решение на уступку Хрущеву в вопросе о ракетных базах в Турции: в адрес Генерального секретаря ООН передается через третьи руки подготовленное заявление, в котором содержится предложение о выводе как советских ракет с Кубы, так и американских из Турции.

Согласие Хрущева на конфиденциальную договоренность с Кеннеди в этом вопросе лишает возможности американскую сторону публично подтвердить свою готовность по ракетам в Турции. А это был серьезный политический козырь в пользу советской стороны в делах с Карибским кризисом. Хотя ракеты из Турции и были впоследствии выведены.

7 января 1963 года. В результате согласованных дипломатических переговоров на высшем уровне советские и американские дипломаты в ООН направляют в Совет Безопасности совместное письмо: в связи с урегулированием Карибского кризиса предлагается снять этот вопрос с повестки дня.

Сентябрь 1992 года. США снова (тридцать лет спустя) устанавливают для Кубы экономическую блокаду. Американское правительство запрещает своим фирмам иметь дела с островом. Иностранным судам, которые швартовались на Кубе, отказано заходить в американские порты в течение шести месяцев…

И несколько слов о роли разведки госбезопасности Советского Союза и разведчиков в урегулировании Карибского кризиса. Речь идет о будущем Герое России А.С. Феклисове. Далее приводится краткое представление об этом замечательном разведчике — выпускнике Школы особого назначения в 1939 году, которое было озвучено в Академии внешней разведки во время встречи слушателей и сотрудников с Героем незадолго до его ухода из жизни.

«…С 1956 года Феклисов А.С. работал на американском направлении внешней разведки. В 1960–1964 годах он руководил резидентурой в Вашингтоне. Принимал участие в разрешении Карибского кризиса.

В октябре 1962 года, в самый кульминационный момент противостояния, когда могли возникнуть военные действия с непредсказуемыми последствиями, через резидента советской внешней разведки Фомина (Феклисова) шла переписка между Никитой Хрущевым и Джоном Кеннеди. Это были нигде неафишируемые переговоры сотрудников спецслужб — доверенных лиц глав СССР и США.

Интуиция, творческое начало и личная инициатива в профессиональном подходе разведчика и государственного деятеля Феклисова проявились в тот момент, когда он высказал представителю Белого дома мысль: в ответ на военное вторжение 500-тысячной армии США на Кубу и оккупацию Острова Свободы советская сторона может нанести ответный удар по уязвимому для Запада месту в другом регионе мира, имеющему не менее важное стратегическое значение, действуя на свой страх и риск. Но выполняя миссию разведчика — творца политики в интересах своего Отечества и мира Феклисов назвал это место — Западный Берлин.

Через три часа после этой беседы с представителем Белого дома резидент Феклисов направил в Москву в адрес главы Советского Союза компромиссное предложение президента Кеннеди об урегулировании Карибского кризиса. Таким образом, одним из инструментов снижения напряженности в дни Карибского кризиса стали неофициальные каналы связи, налаженные тогда между руководителями СССР и США. Организатором одного из них — прямых контактов с Белым домом — была советская внешнеполитическая разведка госбезопасности и ее резидентура во главе с А.С. Феклисовым. В этот момент, когда бюрократическая дипломатическая машина давала сбой, именно использование этих каналов позволило избежать развития кризиса по самому страшному сценарию.

После разрешения Карибского кризиса в американских СМИ просачивались сообщения о некоем мистере «Икс» от советской стороны, занимавшемся вопросами кризиса. Этим загадочным мистером «Икс» был резидент КГБ под прикрытием советника Посольства СССР в США А.С. Фомин — полковник А.С. Феклисов, он же Калистрат в Нью-Йорке в годы войны и Юджин в Англии в послевоенное время.

Установленный советским резидентом Феклисовым в октябре 1962 года прямой неофициальный контакт с американцами по достоинству был оценен в Белом доме. Спустя год, в октябре 1963 года, когда завершилась последняя фаза Карибского кризиса, американская сторона сама предложила восстановить неофициальную связь с Кремлем, но уже на постоянной основе. Будущий Герой России разведчик А.С. Феклисов в этом вопросе был первопроходцем. 

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - читать книги бесплатно