Электронная библиотека
Форум - Здоровый образ жизни
Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла,
Консультации специалистов:
Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; В гостях у астролога; Дыхательные практики; Гороскоп; Цигун и Йога Эзотерика


Сговор диктаторов или мирная передышка?


Москва «Вече» 2009


УДК З55/З59 ББК 6З.З(2)62

М29


Книга издана в авторской редакции




УДК 355/359 ББК 63.3(2) 62


ISBN 978-5-9533-4053-3

© Мартиросян А.Б., 2009

© 000 «Издательский дом «Вече», 2009



Как главная и всеобъемлющая правопреемница СССР, Россия должна стыдиться пакта Молотова — Риббентропа, ибо его подписание спровоцировало Вторую мировую войну и незаконный раздел Восточной Европы, особенно Польши.



Сталин сам пытался сговориться с Гитлером под прикрытием переговоров с Великобританией и Францией.



Сталин умышленно сорвал московские переговоры, чтобы все-таки вступить в тайный сговор с Гитлером.



Западные демократии ничего не знали о тайных действиях Сталина в попытках сговориться с Гитлером и добросовестно вели переговоры.



Сталину не следовало стремиться к подписанию договора о ненападении, ибо можно было ограничиться реанимацией фактически дезавуированного после Антикоминтерновского пакта и военного союза с Италией Берлинского договора от 24 апреля 1926 г.



Подписание пакта Молотова — Риббентропа означаловступление Сталина в тайный сговор с Гитлером.



При подписании в Кремле договора о ненападении с Германией Сталин создал такую атмосферу, что Риббентроп «чувствовал себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей» и даже о говорил о «дружбе, скрепленной кровью».



Сталин и все последующие советские руководители упорно скрывали наличие секретного протокола к договору о ненападении. Только 2-й съезд народных депутатов в 1989 г. открыл, наконец, эту страшную тайну большевиков.



Подписание пакта Молотова — Риббентропа означало не только вступление Сталина в тайный сговор с Гитлером, но и превращение СССР в союзника Третьего рейха, так как он принял обязательства о военном сотрудничестве с нацистской Германией.



Подписав пакт Молотова — Риббентропа и вступив в тайный сговор с Гитлером, Сталин не только превратил СССР в военного союзника нацистской Германии, но и заставил Советский Союз реально воевать на стороне Третьего рейха.



Предпринятые на основании договора о ненападении «освободительные» походы на Западную Украину и в Западную Белоруссию в действительности явились актом агрессии со стороны СССР, а захват указанных территорий — незаконной оккупацией.



Войдя на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии, советское командование устроило совместные парады советских и германских войск в Львове и Бресте в сентябре 1939 г., советские офицеры совместно с германскими на картах делили Польшу.



На основании сговора с Гитлером в рамках Договора о ненападении Сталин осуществил незаконную оккупацию государств Прибалтики.

Откровенно говоря, нам не стыдиться, а хохотать над этими мифами надо, потому что они одни из наиболее глупейших и подлейших как во всей антисталиниане, так и в извращенной истории Второй мировой и соответственно истории Великой Отечественной войн. Как по смыслу, так и по антуражу. Не откажите себе в удовольствии и вдоволь посмейтесь над этими мифами, точнее, над теми, кто запускал их в пропагандистский оборот. Вот самый простой повод. У всех, наверное, уши уже отвисли от непрекращающейся фантасмагорической демонизации пакта Молотова— Риббентропа. Но никому и в голову-то не приходит, что ни в анналах Истории, ни в архивах бывшего советского МИДа (ранее НКИД), ныне российского МИДа, такого документа просто нет! Не говоря уже о том, что и не было! Потому как ни Молотов, ни Риббентроп никакого пакта не подписывали! Подписанный ими 23 августа 1939 г. документ назывался «Договор о ненападении»! Пактом же его прозвали западные газетчики в середине сентября 1939 г., а вслед за ними и у нас стали употреблять такой термин. Специализирующиеся на мистификациях фальсификаторы не могут даже правильно назвать то, что отчаянно пытаются демонизировать! Но они дисциплинированно повторяют то, что умышленно проделали еще в середине сентября 1939 г. западные СМИ. Дело в том, что Гитлер, как правило, заключал пакты. Так вот, столь своеобразным переименованием упомянутого документа ненавязчиво внушается мысль о том, что-де и Гитлер, и Сталин — все едино, если не того хуже. Вот так и действует антисталинская пропаганда убогих поганок демократии. Главным образом, в расчете на то, что никто ничего не знает и не может узнать, даже если и пожелает. А что уж говорить о более серьезных вещах, касающихся подлинных тайн мировой политики.

А знаете, когда Запад предпринял одну из первых попыток обвинить СССР в якобы вынашиваемом им агрессивном намерении совместно с гитлеровской Германией устроить четвертый раздел Польши и, более того, постепенно стал нагнетать фантасмагорию демонизации грядущего раздела этой страны?! Обхохочетесь, когда узнаете. Точнее, когда вспомните, потому что в данном случае придется напомнить ранее упоминавшийся факт.

Ведь началось-то все еще в 1935 г.! Когда Германия и СССР не имели даже мало-мальски приличествующих двум великим державам межгосударственных отношений и поливали друг друга цистернами пропагандистской грязи так, что не приведи Господь! Да-да, не удивляйтесь, именно в 1935 г. Потому что именно тогда, впервые со времени привода Гитлера к власти, британская разведка (судя по ряду признаков, не без помощи Троцкого) осуществила первую операцию подобного типа. Как публично признал уже в 1960 г. бывший руководящий работник довоенной польской разведки Рышард Врага, в 1935 г. к нему обратился некто — он не назвал его имени — с предложением купить секретные советские документы, в основном тексты постановлений Политбюро ЦК ВКП(б), а также некоторые документы народного комиссариата иностранных дел СССР. Предложенные материалы содержали в том числе и сведения, касавшиеся Польши, прежде всего о якобы намечаемом Советским Союзом и гитлеровской Германией «четвертом разделе» этой страны. Детально ознакомившись с этими документами, руководящий сотрудник одной из наиболее яро антисоветски настроенных спецслужб мира того времени, априори злобный русофоб Р. Врага, пришел к однозначному выводу, что это фальшивки. Кстати, благодаря разведке Сталин узнал об этой фальшивке и, воспользовавшись визитом А. Идена в Москву в конце марта 1935 г., как следует «выдал» Великобритании «на орехи»...

То, что совершенно ясно и однозначно было понятно сотруднику одной из наиболее яро антисоветски настроенных спецслужб мира того времени и априори злобному русофобу, поляку Р. Врага, еще в 1935 г., до сих пор непонятно ни «демократической общественности», ни «авторитетным историкам», узко специализирующимся на особо злобной критике договора о ненападении. Ну, да и Бог с ними. Лучше посмеемся над следующим.

Когда упомянутая выше подлая провокационная затея сорвалась, Запад пошел другим путем. И здесь опять придется напомнить приводившийся выше факт. Опытнейший мастер закулисных интриг, видный масон высокой степени посвящения, давний агент германской, австро-венгерской и британской разведок, «кристально» подлый «ленинский гвардеец» Христиан Георгиевич Раковский во время допроса в НКВД СССР 26 января 1938 г. заявил, что-де для того, чтобы обезопасить себя, Советскому Союзу (Сталину) необходимо совместно с Гитлером разделить Польшу! Так и сказал, что лучше всего разделить именно Польшу. Мол, Гитлер все равно не поверит угрозам западных демократий о том, что если он нападет на Польшу, они объявят ему войну. И потому спокойно пойдет на такой шаг. Вот его подлинные слова: «Демократии нападут на Гитлера, а не на Сталина; они скажут людям, что хотя оба они виноваты в агрессии и в разделе, но стратегические и логические причины вынуждают их к тому, чтобы они были разбиты отдельно: сначала Гитлер, а потом Сталин»[1]. Ну, и как вам это? Ведь все совпало до мельчайших нюансов! Даже попытки напасть на Советский Союз и то были — во время советско-финляндской войны 1939 — 1940 гг.

Есть тут один нюанс. Выходит, что еще до своего ареста Раковский точно знал то, что по разведывательным каналам прошло лишь в конце 1937 г. Дело в том, что в конце указанного года личная разведка Сталина умыкнула из досье британского МИДа под названием «Германская опасность»[2] уникальную информацию. Ее источником был лично австрийский канцлер, конфиденциально сообщивший (со слов Гитлера и Геринга) выполнявшему задания британской разведки корреспонденту знаменитой «Times» Дугласу Риду, что «война разразится к осени 1939 г.» То есть получается, что по масонским каналам Раковский был осведомлен об этом значительно раньше. Потому и спокойно выдавал свои провокационные рекомендации.

Обратите внимание на то, что это было сказано Раковским 26 января 1938 г., когда еще не было ни Мюнхенского сговора Запада с Гитлером, ни западных гарантий Польше. Все это произойдет значительно позже. А Раковский уже в начале 1938 г. говорил о технологии заключения будущего советско-германского договора о ненападении, в том числе и о том, что-де Гитлер все равно не поверит угрозам Запада. Правильно. Все так и было впоследствии. Истинное предназначение гарантий Польше, как совершенно справедливо отмечал один из самых авторитетных британских «историков в штатском», специализировавшихся на истории Второй мировой войны, Б. Лиддел-Гарт, состояло в том, что так называемые гарантии безопасности Польше были выданы Великобританией лишь с одной целью — «гарантии были наиболее верным способом ускорить взрыв и мировую войну... подстрекали Гитлера»![3] Еще как подстрекали! И знаете чем?! Ох, и правильно же говорят, что плохо иметь Великобританию врагом, но еще хуже иметь ее другом или союзником! А уж гарантом— в триллионы раз хуже! Великобритания не зря заработала свою кликуху — PERFIDIOUS ALBION (коварный Альбион)! Ведь в действительности-то не гарантии она дала Польше, а санкцию Гитлеру на расчленение Польши, если внимательно вчитаться в текст этой гарантии! Чемберлен хотя и был натуральным сумасшедшим, но тем не менее за его спиной его действиями управляли деятели исключительно коварно изощренного ума. Вы только посмотрите, на основании чего натуральный сумасшедший и по совместительству британский премьер-министр Н. Чемберлен дал гарантии. Вечером 29 марта 1939 г. от тесно связанного с британской разведкой берлинского корреспондента лондонской «Ньюс кроникл» Иена Колвина[4] к министру иностранных дел Великобритании лорду Галифаксу поступила непроверенная и неточная информация о том, что-де в ближайшее же время Германия нападет на Польшу.[5] Всего лишь на основании этой информации 30 марта на заседании английского правительства Галифакс внес предложение об опубликовании заявления о том, что Англия придет Польше на помощь, если на ту нападет Германия! Чемберлен поддержал его. Он отметил, что ресурсы Чехословакии уже используются Германией. А если и ресурсы Польши отойдут к рейху, то это будет иметь очень серьезные последствия для Англии. На заседании указывалось, что если английское правительство вовремя не займет твердую позицию в связи с угрозой Польше, то авторитет Англии во всем мире будет серьезно подорван. Со своей стороны, СССР также был заинтересован в том, чтобы Польша не была захвачена Германией. Именно поэтому-то Советский Союз и был готов сделать все, что в его силах, ради сохранения независимости и неприкосновенности даже столь враждебного государства, как Польша. Об этом хорошо было известно в Лондоне. Однако на заседании английского правительства вопрос о сотрудничестве Англии с СССР даже не поднимался.

При обсуждении на заседании внешнеполитического комитета английского правительства вопроса о гарантиях премьер-министр сказал: «Генеральная линия нашей политики в отношении Германии определяется не защитой отдельных стран, которые могли бы оказаться под германской угрозой, а стремлением предотвратить установление над континентом германского господства, в результате чего Германия стала бы настолько мощной, что могла бы угрожать нашей безопасности. Господство Германии над Польшей и Румынией усилило бы ее военную мощь, и именно поэтому мы предоставили гарантии этим странам. Господство Германии над Данией не увеличило бы военной мощи Германии, и поэтому в данном случае нам не следует брать обязательств о военном вмешательстве с целью восстановления статус-кво»[6].

А на следующий день, 31 марта, премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен официально объявил в палате общин о предоставлении гарантий Польше: «Как я заявил на сегодняшнем утреннем заседании, правительство Его Величества не имеет официального подтверждения слухов о каком-либо планируемом нападении на Польшу и поэтому их нельзя принимать за достоверные. Я рад воспользоваться этой возможностью, чтобы снова сделать заявление об общей политике правительства Его Величества. Оно постоянно выступало и выступает за урегулирование путем свободных переговоров между заинтересованными сторонами любых разногласий, которые могут возникнуть между ними. Оно считает, что это естественный и правильный курс в тех случаях, когда существуют разногласия. По мнению правительства, нет такого вопроса, который нельзя было бы решить мирными средствами, и оно не видит никакого оправдания для замены метода переговоров методом применения силы или угрозы применения силы.

Как палате известно, в настоящее время проводятся некоторые консультации с другими правительствами. Для того чтобы сделать совершенно ясной позицию правительства Его Величества на то время, пока эти консультации еще не закончились, я должен теперь информировать палату о том, что в течение этого периода в случае любой акции, которая будет явно угрожать независимости Польши и которой польское правительство соответственно сочтет необходимым оказать сопротивление своими национальными вооруженными силами, правительство Его Величества считает себя обязанным немедленно оказать польскому правительству всю поддержку, которая в его силах. Оно дало польскому правительству заверение в этом. Я мог добавить что, французское правительство уполномочило меня разъяснить, что оно занимает по этому вопросу ту же позицию, что и правительство Его Величества»[7].

Если вы вдумчиво подойдете к оценке этой гарантии, то без труда обнаружите одну «удивительную» ее «особенность». Хоть и был Чемберлен натуральным сумасшедшим, но тем не менее гарантию дал ультрахитрющую. Не говоря уже о мерах вооруженной помощи, о которых вообще не было сказано ни слова, он дал гарантию всего лишь независимости, но не территориальной целостности Польши! Этот, в общем-то, давным-давно известный факт почему-то не слишком уж и привлекает внимание исследователей, хотя именно тут-то и «зарыта собака», которая называется настоящая подлость Великобритании в провоцировании Второй мировой войны. Та самая подлость, которая так дорого обошлась всему человечеству — в 50 млн. человеческих жертв, большая часть из которых наши с вами сограждане! Уж если Великобритания на что и способна, так только на подлость! Ни на что другое PERFIDIOUS ALBION просто не способен!

Знаете, что стояло за такой гарантией?! О, это тоже «песня» — «песня» запредельной подлости Великобритании. Как гласит Книга книг — Библия — в начале было Слово. Увы, на этот раз отнюдь не Божье. Один из фашистских «экспертов» по проблемам Восточной Европы, Маркерт, имел сведения о том, что до ноября — декабря 1938 г. гитлеровцы намеревались форсировать «столкновение с Москвой и в этих целях обеспечить в лице Польши союзника против Советского Союза»[8]. От того-то еще в декабрьском 1938 г. докладе 2-го Отдела (военная разведка) ГШ Войска Польского говорилось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке... Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно... Главная цель — ослабление и разгром России»[9].

Риббентроп и Розенберг «выступали за войну против Советского Союза, используя постановку украинского вопроса. Решительный поворот в оценке политической обстановки и шансов в войне в Восточной Европе наступил, кажется, где-то около рождества»[10]. После длительного пребывания в Оберзальцберге Гитлер заявил, касаясь войны против СССР, что нужно еще время для ее «основательной подготовки»[11]. Естественно, что очень быстро этот коренной поворот в голове фюрера зафиксировали и на Западе. Запад насторожился. Ведь коренной поворот в планах фюрера радикальным образом изменял намеченные Западом планы и особенно уже утвержденный график запланированной войны. А тут еще объективно стал нарастать все более усиливавшийся поток различных сообщений разведки и из иных источников о том, что Германия намерена направить свой очередной удар не против СССР, а против Польши, Франции и Англии. В конце концов это вызвало серьезную тревогу у западных демократий. Особенно если учесть, что в результате их подлейшего мюнхенского «миротворчества» произошло сильное изменение соотношения сил в Европе в пользу агрессивных держав. Подставляться же под удар невероятно окрепшего и все более наглевшего коричневого шакала западные демократии вовсе не желали — не для того они приводили его к власти. Его задача была в первую очередь напасть на СССР, а не на Запад.

Личный секретарь британского министра иностранных дел лорда Галифакса — О. Харви — еще в середине ноября 1938 г. сделал следующую тревожную запись в своем дневнике: «Скудная информация, секретная и открытая, получаемая нами теперь из Германии, показывает, что германское правительство смеется над нами, презирает нас и намеревается морально и материально лишить нас наших мировых позиций»[12]. На следующий день лорд Галифакс сделал на заседании внешнеполитического комитета правительства резюме полученных им секретных сообщений, свидетельствовавших о том, что нацистский рейх придерживается[13] «все более антианглийской позиции и что он намерен добиваться развала Британской империи и, по возможности, установления мирового господства немцев»[14].

В середине декабря в Лондон прибыл первый секретарь английского посольства в Берлине И. Киркпатрик, который привез с собой материалы о том, что нацистское руководство планирует агрессию не только на Восток, но и на Запад. Однако Н. Чемберлен все еще надеялся на успех намеченного им курса. Касаясь предложений о мерах по укреплению способности Англии оказывать отпор германской агрессии, он заявил на заседании правительства, что эти предложения противоречат его «представлениям о следующей акции Гитлера, которая будет обращена на Восток, и в этом случае Англия могла бы вообще остаться вне войны»[15].

19 января 1939 г. английскому правительству была представлена записка Форин Оффиса, в которой обобщалась информация о планах нацистов, полученная из различных секретных источников. Во введении к этой записке Галифакс указывал, что «до сих по было общепринятым ожидать, что стремления Гитлера будут направлены на Восток и в особенности что он планирует что-то в отношении Украины. За самое последнее время мы получаем сообщения, свидетельствующие о том, что он может счесть момент подходящим для того, чтобы нанести решительный удар по западным державам»[16]. Форин Оффис располагал в то в время сведениями о том, что гитлеровцы намерены начать крупные военные акции с разгрома Польши[17].

К концу января и Генеральный штаб не столько даже союзной, сколько тупо следовавшей в фарватере британской политики Франции на основе разведывательной информации пришел к выводу о том, что Германия скорее начнет атаку на Западе, чем войну против СССР[18]. Да, в общем-то, для Франции это не было новостью — наиболее дальновидные французские политические деятели прогнозировали такое развитие событий еще в 1922 г.!

Таким образом, пользуясь политикой «миротворческого» попустительства западных демократий, нацистский Третий рейх фактически не только занял господствующее положение в центре Европы, но и стал всерьез косо поглядывать на Запад. Что в свою очередь означало, что надежды этих подонков (ибо как еще в XIX в. говаривал известный социолог-политолог Алексис Токвилль, «демократия — это господство подонков») на то, что после Мюнхена им удастся толкнуть гитлеровскую агрессию на восток, против СССР, оказались несостоятельными. Сколь парадоксальным это ни показалось бы, но у нацистского руководства хватило на тот момент ума не лезть в драку с СССР, которого все еще боялось.

Перед страдающими абсолютно неизлечимой болезнью— запредельно агрессивной подлостью по отношению к России вне какой-либо зависимости от того, как она называется, — западными демократиями встала нешуточная проблема. Как развернуть коричневого шакала на ранее согласованный маршрут его агрессии, то есть на Восток, против СССР? И не просто обратно развернуть на этот путь, а развернуть так, как надо Западу:

— чтобы не по дням, а уже по часам возраставшая от полной безнаказанности агрессивная наглость Гитлера была бы канализирована строго на восточном азимуте, прежде всего против СССР;

— чтобы все еще любимый сукин сын Запада[19] Адольф Гитлер любой ценой был бы выведен на необходимый ему для нападения на СССР плацдарм;

— чтобы более он не посягал бы на ранее разработанный демократическими сволочами Запада график войны, от которого, в их представлении, чрезвычайно многое зависело в мировой политике.

Изрядно обеспокоенные грядущим неконтролируемым разворотом событий бритты обратились к США. 24 января 1939 г. министр иностранных дел Англии лорд Галифакс в конфиденциальном порядке информировал президента США о том, что Гитлер «рассматривает вопрос о нападении на западные державы в качестве предварительного шага к последующей акции на Востоке»[20]. Попутно там имелось указание на то, что имеет место ухудшение германо-голландских отношений, Галифакс писал, что «оккупация Германией Голландии и побережья дала бы Гитлеру возможность парализовать Францию и диктовать Англии свои условия»[21]. Уж не знаю, что ответил Рузвельт Галифаксу, но, вне всякого сомнения, что практически в том же духе, как он в мае месяце 1939 г. дал масонский приказ никоим образом не уклоняться от развязывания Второй мировой войны[22]. США война была нужна как воздух — иначе было бы невозможно перехватить у Великобритании лидерство в мире и ее колонии[23].

Обратно же развернуть на согласованный ранее маршрут и тем более вывести коричневого негодяя на плацдарм для непосредственного нападения на СССР по условиям начала 1939 г. можно было только за счет разыгрывания «польской карты». Иного в тот момент просто не было. Правда, некоторое значение имела еще и «румынская карта», которую также разыграли, выдав и Румынии гарантии, наподобие тех, что Польше. Но главной была, конечно же, «польская карта». Прежде всего, потому, что для непосредственного нападения на СССР гитлеровская Германия должна была войти в непосредственное же территориальное соприкосновение с Советским Союзом не просто на большом протяжении, а на подавляющей части его западных границ. Получи он его в условиях до 23 августа 1939 г. — нападение на СССР произошло бы в исключительно сверхвыгодных для вермахта условиях.

Вот, собственно говоря, чем и была вызвана предгарантийная и непосредственно гарантийная возня Англии, а затем и Франции в начале 1939 г. Более того. Именно по этой причине — необходимость предоставления Гитлеру соответствующего, непосредственно граничившего с территорией СССР плацдарма для нападения на него, — давно и натурально сбрендивший от своей ненависти к России и СССР Н. Чемберлен и озвучил составленные куда более коварно изощренными, чем его собственный, умами Лондона гарантии Польше, которые не гарантировали территориальной целостности этого государства во главе со спесивым руководством, которое даже Черчилль без обиняков называл «гнуснейшим из гнусных»[24].

Для того и была использована ложная информация британской разведки о нападении Германии на Польшу якобы в самое ближайшее тогда время, под прикрытием которой сначала «засуетился» Галифакс, а затем и Чемберлен. Не исключено, что и саму эту информацию британская разведка также умышленно подбросила своему руководству. С нее станет, она и не такие провокации устраивала (и устраивает).

Но самое интересное во всей этой истории состоит в том, что Гитлер явно понял, что польский вариант Мюнхена не исключен! На это крайне редко или вообще практически никогда не обращается должного внимания. Обратите внимание на очередность действий Запада и Гитлера, а более всего на одну особенность плана «Вайс». Сначала красивые, но абсолютно никчемные, провоцирующие дальнейшее обострение обстановки заявления западных демократий, затем составление нацистами плана нападения. Так было за год перед Мюнхеном, непосредственно перед которым Гитлер открыто угрожал использованием силы (на основе до Мюнхена разработанного плана «Грюн», первые наметки к которому были сделаны еще весной 1935 г.), так произошло и в 1939 г. Распоряжение Гитлера о разработке плана нападения на Польшу последовало 3 апреля, то есть после идиотских гарантий Чемберлена. А 11 апреля план уже был утвержден Гитлером. Что же касается обещанной одной особенности плана «Вайс», то извольте. Непосредственно в преамбуле к описанию операции «Вайс « есть «удивительный» пассаж: «Позиция Польши на данном этапе требует от нас особых военных приготовлений помимо разработанных в рамках "Обороны границ на востоке", чтобы при необходимости исключить всякую угрозу с ее стороны даже на отдаленное будущее»[25]. Вы можете объяснить, с какого коричневого бодуна, уже реально планируя агрессию, агрессор вдруг оговаривается «при необходимости»?! Это что за планирование агрессии?! Но дальше — и того хлеще. В первой же строке имевшего название «Политические предпосылки и постановка задачи» первого подраздела II раздела (собственно изложение операции «Вайс») директивы о единой подготовке вооруженных сил к войне от 11 апреля 1939 г. говорится: «Отношения Германии с Польшей и в дальнейшем должны строиться с учетом нежелательности всяких трений. Но если Польша изменит свою политику применительно к Германии, базировавшуюся до сих пор на тех же принципах, что и наша политика в отношении Польши, и займет позицию, создающую угрозу империи, то, несмотря на существующий договор, может оказаться необходимым решить проблему Польши окончательно»!?[26] Но точно так же было и с директивой о единой подготовке к войне на период 1937 — 1938 гг., где условия возможного развязывания агрессии были поставлены в прямую зависимость от политических обстоятельств (там говорилось о «создающихся международно-правовых предпосылках»)! Так вот, скажите, пожалуйста, где это видано, чтобы, разрабатывая план агрессии, будущий агрессор прямо ставил себе задачу, к тому же в собственном особо секретном документе, «и в дальнейшем строить отношения с учетом нежелательности всяких трений»?! Где это видано, чтобы, разрабатывая план агрессии, будущий агрессор столь неопределенно ограничивал бы самого себя — «может оказаться необходимым» — да еще и в сугубо секретном собственном документе?!

Не буду томить читателей. Это означает что Гитлер имел все основания надеяться что и в польском вопросе западные демократии дрогнут точно так же как они дрогнули перед Мюнхеном! И это действительно в реальности намечалось. Уже после войны временно исполнявший весной 1939 г. обязанности начальника штаба оперативного руководства ОКВ генерал В. Варлимонт поведал очень интересный факт. Согласно переданным ему начальником штаба ОКВ генералом В. Кейтелем указаниям Гитлера, в разрабатывавшейся тогда упомянутой выше директиве о единой подготовке к войне должно было быть отражено то обстоятельство, что «военные приготовления Германии пока направлены преимущественно на то чтобы усилить дипломатическое давление, которое она и впредь будет оказывать на Польшу»[27]. Давление на Польшу — давлением на Польшу, но ведь это безобразно уродливое дитя Версаля было намертво привязано к Западу, к политике последнего! Короче говоря, разыгрывался сценарий по аналогии с чехословацким кризисом. А к вечеру 23 августа 1939 г. Сталин получил от разведки окончательное точное подтверждение того, что Англия, которая и так исподволь разыгрывала мюнхенский пасьянс на польский лад, была готова оказать необходимое давление на польское руководство, чтобы побудить его к уступчивости по мюнхенскому варианту в самый последний момент. Точно так же, как непосредственно перед Мюнхеном! При этом следует иметь в виду, что на протяжении всего периода времени до 23 августа советские разведывательные службы, а также дипломаты тщательно информировали Сталина о попытках Англии разыграть польский вариант Мюнхена.

Так что абсолютно прав был уже цитировавшийся Б. Лиддел-Гарт, указав, что «гарантии были наиболее верным способом ускорить взрыв и мировую войну... подстрекали Гитлера». В принципе-то, оно и ладно бы, если вся эта сволота перегрызлась бы между собой. Ничего худого в том не было бы. И Сталин, озвучивая подобную мысль, был абсолютно прав. В мировой политике подобное — рутинная норма. Нехай себе грызутся, если им так охота. Если бы, как и всегда в истории, не одно «но». И суть этого «но» состояла в следующем. В отношении Гитлера (Третьего рейха) упомянутые гарантии действительно были наиболее верным способом его же руками ускорить взрыв и мировую войну, и на него же свалить всю ответственность за развязывание войны — тут спорить не с чем. Для того его и породили, для того его привели к власти. Проще говоря, гарантии действительно откровенно подстрекали фюрера на нападение на Польшу с неизбежным в таком случае выходом на прежние границы СССР с Польшей, от которых до его важнейших центров было рукой подать. Никто в Англии и не сомневался, что, даже не имея на тот момент боевого опыта, вермахт в любом случае в пух и прах разнесет Польшу и ее вооруженные силы и спокойно завладеет ее территорией. В то же время с рубежа 1936/37 г. в той же Англии прекрасно знали и другое. Что по итогам состоявшихся тогда же стратегических командно-штабных игр на картах германские генералы совместно с фюрером пришли к выводу, что «никакого точного решения относительно восточной кампании не будет найдено, пока не будет разрешен вопрос о создании базы для операций в самой Восточной Польше». Увы, не только советская разведка плотно работала по Германии, но и британская тоже. Попросту говоря, речь шла о том, что уже тогда грезившийся нацистскому руководству и его генералам успех при нападении на СССР фактически намертво был увязан с получением плацдарма в Восточной Польше или, если по-нашему, в Западной Украине и Западной Белоруссии. Что в конечном итоге и означало бы вхождение гитлеровской Германии в непосредственное территориальное соприкосновение с Советским Союзом на линии большой протяженности, которую и представляла собой польско-советская граница. А что еще могло быть нужно такому агрессору, как Гитлер, тем более в те времена?! Вот на предоставление именно этого плацдарма для нападения на СССР и были направлены выданные мерзавцем Чемберленом гарантии Польше, в которых, еще раз обращаю внимание на это обстоятельство, не было и тени намека на гарантии ее территориальной целостности. При этом Лондону (и Парижу тоже) откровенно было наплевать на то, силой ли Гитлер собственноручно захватит этот плацдарм или же это удастся осуществить по аналогии с Мюнхенской сделкой. Главное, как говорил еще Раковский на допросе 26 января 1938 г., — наконец-таки предоставить Гитлеру возможность реально действовать, то есть напасть на СССР! «Чтобы жила Британия, большевизм должен умереть»[28], — убеждал самого себя официальный Лондон. А как это произойдет — пускай Гитлер думает. Главное, чтобы большевизм помер!

Однако те же самые гарантии, если попытаться трезво взглянуть на них с позиций Сталина (СССР), явились одним из наиболее сильных, если не сильнейших, стимуляторов-катализаторов максимального проявления с его стороны естественной в такой ситуации защитной реакции. Проще говоря, максимального проявления инстинкта самосохранения на высшем государственном уровне. Ведь и он тоже увидел, что гарантий территориальной целостности Польши предоставлено не было. В тех конкретных условиях максимальное проявление советского инстинкта самосохранения на высшем государственном уровне могло иметь три варианта.

1. Вступить в многосторонние соглашения (включая и военную конвенцию) с западными демократиями по вопросу о коллективной безопасности и взаимопомощи в отражении гитлеровской агрессии.

2. Вообще не вмешиваться ни во что, мол, пускай Гитлер разгромит Польшу — ярого врага России и СССР. Грубо говоря, позицию «третьего радующегося».

3. На основе взаимовыгодного компромисса заключить договор о ненападении непосредственно с Германией, объективно развернув тем самым вектор его ближайших агрессий хотя бы на время на Запад. Проще говоря, реконвертировать умышленно создававшуюся Западом угрозу нападения Германии на СССР в угрозу безопасности самого Запада. На протяжении веков это хотя и является достаточно рутинной практикой во внешней политике основных мировых игроков, тем не менее относится уже к высшему пилотажу в высшей мировой политике.

Второй вариант можно исключить сразу. Ни одно государство в мире в таких случаях не ведет себя безучастно. У него на границах намечается крупная заваруха с крайне опасными для собственной безопасности последствиями, а оно будет спокойно взирать на это!? Подчеркиваю, в мире таких государств не было, нет и не будет. Тем более что для СССР даже само существование крайне враждебной, запредельно злобно настроенной как к нему, так и по отношению к Германии Польши — при всех своих отношениях с Берлином, официальная Варшава в то время ненавидела немцев ничуть не меньше, чем русских и большевиков, — как ни странно, имело огромный позитивный смысл. Она являлась прекрасным и достаточно большим буфером на пути возможной германской агрессии. Зачем же ее уничтожать, когда, даже являясь врагом, но объективно являясь громадным предпольем, Польша самим фактом своего существования обеспечивала безопасность западных границ СССР от еще более опасной агрессии. Да, это был очень неспокойный, подлый, тупой, постоянно склонный к самым грязным провокациям и донельзя заносчивый сосед, с которым было крайне трудно иметь даже самое простое дело[29]. По большому счету Польша таковой остается и в настоящее время. Тем не менее, подчеркиваю это вновь, даже сам факт существования такого независимого Польского государства в известной мере, как ни странно, являлся неким гарантом от нападения более мощного агрессора в лице нацистской Германии, которую западные демократии чуть ли не в прямом смысле слова пинками под зад толкали к нападению на СССР. Гарантом — потому что при всей своей склонности принять участие в любой, даже совместной с Германией, агрессии, Польша ни при каких обстоятельствах не могла утрясти и согласовать свои территориальные амбиции и притязания с амбициями и притязаниями Германии на советскую территорию. Ну, а раз невозможно утрясти и согласовать, то, следовательно, даже враждебная Польша — уже буфер на пути германской агрессии.

Что касается третьего варианта, то здесь надо иметь в виду следующее. Его реализация представлялась Западу резко осложненной. Дело в том, что между СССР и гитлеровской Германией с давних пор шла многолетняя пропагандистская война, в которой обе стороны не считали нужным хоть как-то ограничивать себя по соображениям хотя бы элементарной этики в межгосударственных отношениях. К тому же к концу 30-х гг. советско-германские отношения резко осложнились[30]. В том числе и особенно вследствие фактического дезавуирования даже пролонгированного срока действия Берлинского договора о нейтралитете и ненападении от 24 апреля 1926 г. Добавьте к этому Мюнхенский сговор Запада с Гитлером, закрытие германских консульств в СССР, очень резкие ноты СССР по поводу гитлеровских агрессий в отношении Чехословакии и Литвы и тут же высветится очень сложная проблема. Та самая проблема, которую своей безумствовавшей прозападной ориентацией создал для внешней политики СССР Литвинов. Пребывавшему в злоумышленно созданном Западом тупике постмюнхенской изоляции СССР очень трудно было, в том числе и по идеологическим соображениям, в одночасье резко изменить свою политику и пойти за заключение политического договора с нацистской Германией. Во всяком случае, на Западе были убеждены в этом. Но в то же время там были убеждены и в другом — что инстинкт самосохранения на высшем государственном уровне, тем более у такого государства, как Россия (СССР), которое исторически сформировалось на базе основополагающего принципа своего бытия — БЕЗОПАСНОСТИ, — всенепременно сработает. А как только он сработает, то Москва, наплевав на любые условности, вынуждена будет пойти на заключение с Германией договора о ненападении. Ведь и на Западе прекрасно знали логику европейского равновесия, о которой уже говорилось выше. И вот тут-то на первый план выходил первый вариант. Точнее, не он сам, а его инструментальная способность довести необходимое Западу дело до логического в его представлении конца. Ведь он же был чрезвычайно удобен именно этим. Прежде всего тем, что предоставлял широкое поле для всевозможных дипломатических маневров, позволявших, кормя обе стороны — СССР и Германию, — а заодно дуря и без того ветренную башку официальной Варшавы ничего не значащими и ни к чему не обязывающими Запад обещаниями, бесконечно тянуть время вплоть до реального нападения Гитлера на Польшу. А это позволяло Западу достичь главной цели — наконец-таки вывести коричневого шакала на столь необходимый ему и находящийся в непосредственном территориальном соприкосновении с советской территорией плацдарм для нападения на СССР. Проще говоря, наконец-то подставить СССР под непосредственное нападение гитлеровской Германии. Причем достичь этого в буквальном смысле слова двумя путями.

Первый путь— затянуть дело с переговорами до фактического нападения Гитлера на Польшу. Выше уже приводилось исключительно обоснованное мнение известного историка Н. А. Нарочницкой о том, что Великобритания рассчитывала подтолкнуть Гитлера к дальнейшей экспансии, и в принципе англосаксонский расчет на необузданность амбиций и дурман нацистской идеологии был точным. Британии нужно было направить агрессию только на Восток, что дало бы повод вмешаться и войти в Восточную Европу для ее защиты и довершить геополитические проекты, то есть изъять Восточную Европу из-под контроля как Германии, так и СССР. Великобритания явно рассчитывала, что Германия нападет на Польшу в одном походе на Восток, ввязавшись в обреченную на взаимное истощение войну с СССР, что обещало сохранение Западной Европы относительно малой кровью, а также сулило вход в Восточную Европу для ее защиты. Собственно говоря, именно эту, преследовавшую указанную выше стратегическую цель тактику и осуществляли западные демократии во время августовских переговоров в Москве, бесконечно и под любыми предлогами затягивая переговоры.

Второй путь, который, кстати говоря, внешне и не бросался в глаза, — за счет бесконечной волынки с переговорами фактически запереть и Германию, и СССР в такой тупиковой ловушке, выход из которой был бы абсолютно безальтернативно только один — подписать меж собой договор о ненападении хотя бы по следующим соображениям:

— в силу логики европейского равновесия, о чем неоднократно говорилось;

— сопряженных с ней мотивов безопасности (СССР), о чем также много говорилось выше;

— для исключения хотя бы на том этапе даже потенциальной возможности возникновения войны на два фронта. Это соображение было характерно для Германии, где этого опасались как черт ладана. Но оно же было характерно и для СССР. Особенно, если учесть те серьезные сложности в отношениях со связанной антикоминтерновским пактом с Германией Японией, которые, в конце концов и привели к вооруженному конфликту на Халхин-Голе незадолго до подписания договора о ненападении. А ведь за кулисами этого вооруженного конфликта стоял дальневосточный Мюнхен, организованный Англией и имевший вид пресловутого соглашения Арита — Крейги.

И подписать не просто договор о ненападении, а на условиях определенного компромисса. Основой же ля этого компромисса и должна была стать не гарантированная Великобританией и Францией территориальная целостность Польши! Больше им нечего было использовать в качестве предмета компромисса! После этого даже сугубо в силу голого факта и хронологии событий только Гитлер и Сталин станут ответственными и за развязывание войны, которую Запад в мгновение ока превратит в мировую за счет объявления войны Гитлеру, и за раздел Польши. Если помните, именно это-то и разъяснял во время допроса 26 января 1938 г. Христиан Раковский. Соответственно Запад останется, хотя оскорбленным в своей тысячелетия назад потерянной «девственной невинности», но тем не менее белым и пушистым. А ужасными злодеями на весь мир будут выставлены любимый сукин сын Запада Адольф Гитлер с его Третьим рейхом и запредельно яро ненавистные всему Западу Сталин и его СССР.

Гитлер не поверил угрозам Запада, потому и поддался на это подстрекательство, а в результате оказался в подстроенной Западом ловушке. У Сталина же, который если что и исповедовал неистово, так только БЕЗОПАСНОСТЬ своего государства и народов СССР, безальтернативно взяли верх соображения именно БЕЗОПАСНОСТИ. Иного и быть не могло. Тем более после восьми месяцев форменного, наглейшего издевательства Запада, которое эти мерзавцы устроили во время московских переговоров лета 1939 г., предпринимая бесконечные попытки непосредственно подставить СССР под германский удар уже в 1939 г.


Сопутствующий комментарий. Если вдумчиво проанализировать весь «демократический» лай — увы, но иногда и это надо делать — в адрес Сталина, СССР и договора ненападения со Всеми якобы имевшими несчастье быть подписанными секретными приложениями, то не трудно будет заметить одну интересную особенность. Все свое мерзкое гавканье и западные демократии, и их гнусные пособники в России сконцентрировали на том, что — буду сразу называть вещи своими именами:

— договор о ненападении хотя бы на время, но предотвратил уже фактически начавшую реализовываться в ситуации изоляции угрозу создания единого антисоветского фронта на Западе и вооруженного столкновения СССР с нацистской Германией, а краха своих глобальных планов Запад патологически не переносит и от обиды начинает подло завывать так, что не приведи Господь;

— договор о ненападении символизировал собой всю глубину провала не только британской политики, но и политики Запада в целом, в ситуации, когда его же, Запад, за все его подлейшие «заслуги» мощно «прикладывают» его же поганой харей об стол, он тем более не переносит и начинает вопить истошным воем;

— договор о ненападении принципиально круто изменил не только предвоенную и даже послевоенную конфигурацию вЕвропе, но и прежде всего васписание самой войны, в результате чего Запад, в первую очередь Великобритания и Франция, сами же и вляпались в войну, которую так усердно подготавливали для столь ненавистной им России (СССР). А уж стерпеть абсолютное всемирное фиаско на том самом поле высших мировых интриг, на котором Запад издавна привык чувствовать себя абсолютным господином, да еще и получить столь сокрушительный удар сдачи от запредельно ненавистного большевизма — тут уж бешенству Запада и вовсе не стало предела. И он беснуется до сих пор, инфицируя этим бешенством и наших отмороженных «демократов» от истории и прочих убогих поганок демократии.


Ради достижения столь подлой цели британское правительство 14 апреля 1939 г. официально предложило Советскому Союзу предоставить в одностороннем порядке гарантии безопасности Польше и Румынии. Это называлось «британский путь сближения с Советами»!? Из телеграммы 14 апреля 1939 г. полномочного представителя СССР в Великобритании И. М. Майского в Народный комиссариат иностранных дел СССР:

«Сегодня я был у Галифакса... Он сообщил, что как раз перед моим приходом он продиктовал телеграмму Сидсу, в которой поручал последнему обратиться к Литвинову с запросом, не считало ли бы Советское правительство возможным дать, как это сделали Англия и Франция в отношении Греции и Румынии, одновременную гарантию Польше и Румынии, а может быть, и некоторым другим государствам (я понял Галифакса в том смысле, что он имеет в виду лимитрофные государства, но полной ясности по этому пункту у меня не осталось). Таким путем можно было бы обойти ту трудность, о которую разбилась "декларация четырех". Галифакс полагает, что содержание моего сообщения не противоречит указанной инструкции Сидсу, и потому он все-таки свою телеграмму пошлет, присовокупив только, что уже после ее составления он получил от Советского правительства сделанное мной сообщение. Галифакс интересовался моим мнением о его предложении, но я уклонился от высказываний, сославшись на то, что не имею по данному поводу никакой инструкции. Галифакс выразил надежду получить ответ из Москвы не позднее 17-го, так как момент очень опасный и действовать надо быстро. Полпред»[31].

Проще говоря, не делая никаких реальных шагов в сторону подлинного сотрудничества в отражении грядущей агрессии, Лондон попытался спровоцировать Москву на выдачу гарантий безопасности Польше, которых она не просила. Более того. Ведь знали же в Лондоне, что Польша и на дух-то не переносит даже тени намека на мысль о сотрудничестве с СССР, причем в любой форме. Любой намек на советскую помощь категорически отвергался руководством Польши, в том числе даже под такими идиотскими предлогами, как некогда озвученный маршалом Рыдз-Смиглы: «С немцами мы рискуем потерять нашу свободу, с русскими мы потеряли бы душу»[32]. Все-таки не зря великий поляк ХХ века (в действительности же окатоличенный белорус) Ю. Пилсудский называл свое ближайшее окружение и будущих преемников выразительно кратко: «Идиоты!», нередко добавляя к этому определению столь крутые по своей солености выражения, что никакая бумага не стерпит...

Цель британской провокации была проста — жестко зафиксировать и без того агрессивные амбиции Гитлера непосредственно на Советском Союзе, чтобы фюрер с ходу ввязался бы в смертельную схватку с СССР! Именно об этом и говорила Н. А. Нарочницкая. Аналогичный смысл имело и предложение о выдачи гарантий Румынии.

Куда конь с копытом, туда и рак с клешней. В тот же день, 14 апреля 1939 г., с аналогичной провокацией к Советскому Союзу вылезла и Франция. Париж предложил Москве идею заключения франко-советского пакта, по которому Советскому Союзу предлагалось взять на себя обязательства помочь Франции, если та вступит в войну с Германией, чтобы помочь Польше или Румынии, а о помощи Франции Советскому Союзу и ее обязательствах перед СССР в том предложении не было ни звука. Вот текст телеграммы от 14 апреля 1939 г. полномочного представителя СССР во Франции Я.3. Сурица в Народный комиссариат иностранных дел СССР: «Сегодня Бонне вручил мне для пересылки вам свое "конкретное" предложение. Оно сводится к обмену письмами следующего содержания: "В случае, если бы Франция оказалась в состоянии войны с Германией вследствие помощи, которую она предоставила бы Польше или Румынии, СССР оказал бы ей немедленную помощь и поддержку. В случае если бы СССР оказался в состоянии войны с Германией вследствие помощи, которую он предоставил бы Польше или Румынии, Франция оказала бы ему немедленную помощь и поддержку. Оба правительства согласуют без промедления формы оказания этой помощи и предпримут все меры к тому, чтобы обеспечить ей полную эффективность. Письма эти должны явиться дополнением к нашему существующему пакту". Вручение этого "предложения" сопровождалось потоками уже известных вам фраз о трагичности момента, о нашей заинтересованности не допустить разгрома немцами Польши и особенно Румынии, о необходимости действовать быстро и "подготовить почву для более широкого сотрудничества в будущем" и т. д. Сам Бонне, несомненно, сознает, что его сегодняшнее "предложение" несерьезно, совершенно односторонне (попытка придать ему добровольно двусторонний характер отдает комизмом) и что нет, шансов, чтобы мы его приняли. Поэтому он не случайно все время оговаривался, что он сам не считает свое предложение "идеальным", но что он ничего другого придумать сейчас не может и надеется, что Москва придет ему на помощь и что-нибудь от себя подскажет, предложит и что он якобы готов заранее пойти на все зависящее "от Франции", чтобы обеспечить эффективное сотрудничество с СССР. Полпред" »[33]. Проще говоря, Париж играл ту же самую роль, о которой говорила Н. А. Нарочницкая. А в Москве, к слову сказать, прекрасно знали, что предложивший это министр иностранных дел Франции Ж. Бонне еще в декабре 1938 г. тет-а-тет заявил своему германскому коллеге И. Риббентропу: «Оставьте нам нашу колониальную империю, и тогда Украина будет вашей»!

Как известно, в ответ на англо-французские предложения 17 апреля 1939 г. СССР предложил заключить тройственный пакт о взаимопомощи между Великобританией, Францией и Советским Союзом, подчеркнув при этом, что к нему могли бы присоединиться также Польша и другие страны Европы, которым три державы совместно придут на помощь. Вот текст «Предложения, врученного народным комиссаром иностранных дел СССР М. М. Литвиновым послу Великобритании в СССР У. Сидсу» (18 апреля это предложение было передано также полпредом СССР во Франции министру иностранных дел Франции):

«17 апреля 1939

Считая предложение Франции принципиально приемлемым и продолжая мысль г. Бонне, а также желая подвести солидную базу под отношения между тремя государствами, мы пытаемся объединить английское и французское предложения в следующих тезисах, которые мы предлагаем на рассмотрение британского и французского правительств:

1. Англия, Франция, СССР заключают между собою соглашение сроком на 5 — 10 лет о взаимном обязательстве оказывать друг другу немедленно всяческую помощь, включая военную, в случае агрессии в Европе против любого из договаривающихся государств.

2. Англия, Франция, СССР обязуются оказывать всяческую, в том числе и военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств.

3. Англия, Франция и СССР обязуются в кратчайший срок обсудить и установить размеры и формы военной помощи, оказываемой каждым из этих государств во исполнение $ 1 и 2.

4. Английское правительство разъясняет, что обещанная им Польше помощь имеет в виду агрессию исключительно со стороны Германии.

5. Существующий между Польшей и Румынией союзный договор объявляется действующим при всякой агрессии против Польши и Румынии либо же вовсе отменяется, как направленный против СССР.

6. Англия, Франция и СССР обязуются, после открытия военных действий, не вступать в какие бы то ни было переговоры и не заключать мира с агрессорами отдельно друг от друга и без общего всех трех держав согласия.

7. Соответственное соглашение подписывается одновременно с конвенцией, имеющей быть выработанной в силу $ 3.

8. Признать необходимым для Англии, Франции и СССР вступить совместно в переговоры с Турцией об особом соглашении о взаимной помощи»[34].

Согласно советскому предложению пакт мог бы предусматривать оказание помощи Финляндии, Эстонии, Латвии и т. д. Во избежание проволочек все аспекты практической реализации обязательств подлежали фиксированию в военной конвенции. Британское посольство в Москве в связи с этим предложением констатировало, что «Советский Союз занял позицию исключительно широкого сотрудничества с Францией и Англией»[35]. Увы, но от бриттов всегда только одна болтовня. Правительство Великобритании 26 апреля открыто отвергло советские предложения, сочтя их неприемлемыми[36]. Характеризуя позицию своего правительства, глава Северного департамента МИД Англии Л. Кольер отмечал, что «оно не желает связывать себя с СССР а хочет дать Германии возможность развивать агрессию на восток за счет России...»[37].

Что же тогда произошло? В 70-х гг. прошлого столетия британский МИД рассекретил ряд документов, относящихся к этому периоду. В том числе один из документов за апрель 1939 г., имевший номер F 0.371.23064. Это протокол обсуждения британским правительством советского предложения от 17 апреля. А перед этим получивший текст советского предложения постоянный заместитель министра иностранных дел Великобритании Александр Кадоган составил для правительства меморандум, который начинался с очень интересного признания:

«1. Это русское предложение ставит нас в крайне затруднительное положение.

2. Чего можно ожидать от этого? Мы должны взвесить преимущества письменного обязательства России вступить в войну на нашей стороне и минусы открытого союза с Россией.

3....Ущерб от открытого союза с Россией явно выразится в позиции Польши, которая заявила нам, что решительно его отвергает.

4....Не говоря уже о реакции наших потенциальных противников — Германии, Италии и Японии, которые в своих странах завопят о "красной опасности", Португалия, Испания и Югославия уже предупредили нас, что союз с Советами лишит нас их симпатий...

... Будет очень трудно отказаться от советского предложения. Мы утверждали, что Советы проповедуют "коллективную безопасность", но не вносят никаких практических предложений. Теперь они внесли их и будут нас критиковать за то, что мы их отвергаем»[38].

19 апреля меморандум Кадогана обсуждался на заседании внешнеполитического комитета британского кабинета министров, выступая на котором натуральный сумасшедший и по совместительству премьер-министр Чемберлен ляпнул, что-де он вообще не придает значения возможной советской военной помощи. А попутно озвучил и точку зрения министра иностранных дел Польши Ю. Бека, который нахально утверждал, что-де союз Польши с Россией «спровоцирует Германию на агрессивные действия».

В итоге это малопочтенное собрание узколобых русофобов и антисоветчиков постановило, что надо выдвинуть идейку о том, что время для военного союза еще не пришло (?), но изложить сие не явно, а туманно[39]. Ну, на этот счет этим, миль пардон, г...м, беспокоиться не следовало. Английский дипломатический язык и без них таков, что и с тремя-то поллитрами хрен разберешь, что эти «лондонские мудрецы» накалякают. Но дальше они постановили вот что: «Весьма важно, чтобы как содержание советского предложения, так и реакция правительства Его Величества не стали достоянием гласности. Об этом следует сообщить французскому правительству. Кроме того, премьер-министр должен сделать предостережение лидеру лейбористской оппозиции»[40]. Лягушатники, естественно, бодро поддакнули «лондонским мудрецам», заявив, что предложение СССР «не отвечает требованиям нынешней ситуации»[41].

Затем черед дошел до британских вояк. 24 апреля они заслушали секретный доклад начальников штабов трех родов войск о «военной ценности России», подписанный генералами Ньюэлом, Гортом и адмиралом Каннингхэмом. Ума у этих тоже невелика была палата. Потому и постановили, что-де «военная ценность Советского союза невелика». По их мнению, СССР мог в течение трех (?) месяцев выставить 30 кавалерийских и 100 пехотных дивизий, однако якобы из-за «трудностей экономического и транспортного характера» смог бы держать на своем Западном фронте не более 30 дивизий!? Ну что сказать об этих идиотах?! Всего лишь одно. Идиоты — и только. Но это еще что. Великобритания тем и отличается в своей дипломатической практике, что на любое мало-мальски здравомыслящее предложение любого партнера такого тумана подлого в ответ подпустит, что впоследствии и сама не может разобраться, кто, почему и в какой очередности произносил «мяу». Великобритания, едри ее в корень!

Короче говоря, как истинно британский хам, правительство этого самого величества выдвинуло наглое предложение о том, что-де Советский Союз должен, в случае германской агрессии, прийти на помощь чуть ли не всей Европе, в то время как само британское правительство совместно с правительством Франции наотрез отказывались хоть чем-нибудь помочь CCCP!? И как же прикажете их называть после этого?!

На заседании английского правительства 26 апреля 1939 г. министр иностранных дел Англии лорд Галифакс заявил, что «время еще не созрело для столь всеобъемлющего предложения, и мы предложили русскому правительству подвергнуть дальнейшему рассмотрению наш план»[42]. А на заседании кабинета министров 3 мая 1939 г. Галифакс сообщил, что он запросит Россию, «не будет ли она готова сделать одностороннюю декларацию о том, что она окажет помощь в такое время и в такой форме, которая могла бы оказаться приемлемой для Польши и Румынии»[43].

Между тем в апреле 1939 г. начались секретные англо-французские штабные переговоры (на уровне генштабов), во время которых обсуждался один вопрос — под каким предлогом обе стороны откажутся от своих гарантий Польше! На протяжении всего периода этих переговоров в Москву поступала подробная разведывательная информация о них. К концу мая уже точно было известно, как англо-французские генштабисты будут отказываться от выданных их же правительствами гарантий Польше, ибо Москва была в курсе содержания в том числе и следующих документов:

1. Секретного меморандума британского МИДа от 22 мая 1939 г., направленного правительству Франции. В меморандуме открыто признавалась нецелесообразность заключения тройственного пакта о взаимопомощи между Великобританией, Францией и СССР. Кроме того, рассмотрев в меморандуме плюсы и минусы заключения англо-франко-советского договора о взаимной помощи, его авторы отметили в качестве отрицательного момента, что в результате заключения договора с СССР многие могут сделать «вывод, что правительство Его Величества окончательно отказалось от всякой надежды добиться урегулирования с Германией...». А «лондонские мудрецы» не хотели создавать такого впечатления. Более того. В меморандуме откровенно высказывалось и следующее опасение по поводу заключения договора с СССР. Мол, «в результате неспособности Польши или Румынии оказать сопротивление германскому нападению или в результате нападения Германии на Советский Союз морем или через Прибалтийские государства Англия может быть втянута в войну не с целью защиты независимости какого-либо малого европейского государства, а для оказания поддержки Советскому Союзу против Германии». А это, сами понимаете, для «лондонских мудрецов», мягко выражаясь, как серпом по известному месту... Короче говоря, «лондонские мудрецы» пришли к следующему выводу. Необходимо заключить какое-то соглашение. Но для чего? А вот для того, чтобы в случае нападения на Англию Советский Союз пришел бы ей на помощь. Зачем? Во-первых, затем, чтобы Германии пришлось воевать на два фронта. Во-вторых, ради того, чтобы «попытаться вовлечь в войну и Советский Союз», с тем чтобы он не остался невредимым, в то время как Англия и Германия будут превращены в руины. Короче говоря, самое главное — «в случае войны важно попытаться вовлечь в нее Советский Союз»[44].

2. Секретного доклада британского министра по координации обороны лорда Чэтфилда от 27 мая 1939 г. об итогах проходивших в апреле — мае 1939 г. секретных англо-французских штабных переговорах (на уровне генштабов). В этом докладе черным по белому и с невероятной же циничностью англо-французские генштабовские ублюдки откровенно показали, как они намерены похерить свои же гарантии безопасности Польши: «Если Германия предпримет нападение на Польшу, то французские вооруженные силы займут оборону по линии Мажино и будут сосредотачивать силы для наступления на... Италию». Что же касается Англии, то она, видите ли, «сможет осуществить эффективное воздушное наступление, в случае... если в войну вступит Бельгия»[45]. Ай да молодца, королевской и французской армий генштабовская бойца! Ведь совершенно же открыто расписались, что выданные ранее Польше правительственные гарантии ее безопасности являлись преднамеренным обманом последней! Зато «в случае войны важно попытаться вовлечь в нее Советский Союз»! Проще говоря, главное — в случае войны любым способом втянуть в нее Советский Союз! Они, значит, будут отсиживаться, а также сосредотачиваться неизвестно зачем и против кого, а СССР — иди и отдувайся за этих, как бы это помягче сказать...!

3. Записи секретной беседы от 29 июля 1939 г. политического деятеля Великобритании Родена Бакстона с влиятельным германским дипломатом — сотрудником службы дипломатической разведки германского МИДа Т. Кордтом. Содержание этой беседы свидетельствовало о том, что Англия намеревалась осуществить польский вариант Мюнхенской сделки с Гитлером. То есть сдать ему «в аренду» территорию Польши для нападения на СССР в обмен на очередной пакт о ненападении с Германией, ради чего P. Бакстон от имени правительства Англии наобещал прекратить ведшиеся в то время переговоры о заключении пакта о взаимопомощи с СССР, начатые под давлением Москвы. Посмотрите, что этот негодяй-бритт предлагал нацистскому дипломату (и ведь не отсебятину же порол): «...Великобритания изъявит готовность заключить с Германией соглашение о разграничении сфер интересов. Под разграничением сфер интересов он понимает, с одной стороны, невмешательство других держав в эти сферы интересов, и с другой стороны, действенное признание законного права за благоприятствуемой великой державой препятствовать государствам, расположенным в сфере ее интересов, вести враждебную ей политику. Конкретно это означало бы:

1) Германия обещает не вмешиваться в дела Британской империи;

2) Великобритания обещает полностью уважать германские сферы интересов в Восточной и Юго-Восточной Европе. Следствием этого было бы то что Великобритания отказалась бы от гарантий предоставленных ею некоторым государствам в германской сфере интересов. Далее Великобритания обещает действовать в том направлении, чтобы Франция расторгла союз с Советским Союзом и отказалась бы от всех своих связей в Юго-Восточной Европе;

3) Великобритания обещает прекратить ведущиеся в настоящее время переговоры о заключении пакта с Советским Союзом... »[46].

Проще говоря, Великобритания намеревалась по аналогии с Мюнхенской сделкой отдать Гитлеру Восточную Польшу, дабы тот заимел бы, наконец, столь желанный для него плацдарм для нападения на СССР — плацдарм, с которым фюрер и его генералы еще на рубеже 1936 — 1937 гг. открыто увязывали грезившейся им успех в блиц«Дранг-нах-Остен»криге. Одновременно такой же вариант готовился и для прибалтийских лимитрофов. Ну, так и как же после этого прикажете называть бриттов?! Ведь и всего богатства «параллельного» русского языка и то не хватит!..

И все-таки даже у бриттов иногда бывают откровенно смахивающие на чудеса проблески порядочного и здравомыслящего разума. Оказалось, что чуть позже у британских генералов каким-то чудом на время реанимировались остатки элементарного разума. И в меморандуме начальников штабов трех видов вооруженных сил Англии, который был представлен на заседании британского правительства 16 мая 1939 г., указывалось, что соглашение о взаимной помощи между Великобританией, Францией и Советским Союзом «будет представлять собой солидный фронт внушительной силы против агрессии». Если же такое соглашение не будет заключено, то это окажется «дипломатическим поражением, которое повлечет за собой серьезные военные последствия». Если бы, отвергая союз с Россией, подчеркивалось в меморандуме, Великобритания толкнула ее на соглашение с Германией, «то мы совершили бы огромную ошибку жизненной важности»[47]. Однако лорд Галифакс заявил на этом заседании, что политические аргументы против пакта с СССР более существенны, чем военные соображения в пользу пакта!?[48] Ну а натуральный сумасшедший и по совместительству премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен и вовсе заявил, что он «скорее подаст в отставку, чем подпишет союз с Советами»[49]. Но, тем не менее, все же было признано целесообразным для противодействия нормализации отношений между Германией и СССР «какое-то время продолжать поддерживать переговоры» с Советским Союзом[50]. А ведь не только знали, но и прекрасно понимали, что к чему в мировой ситуации. Уж на что был сумасшедший премьер-министр Н. Чемберлен, но и он утверждал: «Русские всеми силами стремятся к заключению соглашения, но хотят обиться его наилучших условий»[51]. Да и Галифакс без обиняков заявлял: «Информация из многих источников указывает на необходимость заключить соглашение с Россией, так как в противном случае создавшаяся обстановка может способствовать том, что Гитлер предпримет насильственные акции. Заключив соглашение с Россией, мы оградили бы себя на некоторое время от более грозной опасности — вероятного соглашения между Германией и Россией и мы обеспечили бы безопасность Польши. Ясно что Россия заинтересована в независимости Польши и не желает чтобы Польша была уничтожена»[52].

И, несмотря на все это, все свои расчеты «лондонские мудрецы» строили на том, что, предав Польшу, они выведут германские армии к границам СССР в надежде на то, что нацистская агрессия получит далее «свое естественное развитие». Собственно говоря, Н. Чемберлен даже и не скрывал этого, во всяком случае в своем кругу точно не скрывал. Он прямо заявлял, что если Польша и другие страны, которым Англия и Франция выдали так называемые гарантии не получат их помощи (что в действительности и произошло), то «весьма вероятно что эти страны будут захвачены и Германия окажется на русских границах»[53]. То есть в таком случае на бывшей польско-советской границе. Вот откуда проистекала установка на «переговоры ради переговоров», которая не изменилась и после того, как с середины июня они были сосредоточены в Москве. Советскую сторону представлял в переговорах Председатель Совнаркома и нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов. Советское руководство пригласило для участия в переговорах Галифакса, но это было отклонено с ремаркой Н. Чемберлена: визит в Москву британского министра «был бы унизительным»[54]. Пару раз слетать к Гитлеру не унизительно, а в Москву, значит, унизительно!? Ну, так и в самом-то деле — натуральный сумасшедший!

Британским представителем на переговорах, от которых зависели судьбы мира, был посол в Москве У. Сидс. В помощь ему был направлен руководитель одного из департаментов Форин Оффиса У. Стрэнг, который сопровождал Чемберлена осенью 1938 г. во время его визитов в Германию на переговоры с Гитлером. Хорош помощник, нечего сказать! Сидс и Стрэнг имели задание создавать впечатление, будто Лондон стремится к достижению соглашения, тогда как в действительности там заранее была запрограммирована безрезультатность переговоров. Францию представлял в переговорах посол в Москве П. Наджиар. С 15 июня по 2 августа было проведено 12 заседаний, как правило, продолжительных по времени. Ни переводчики, ни стенографы на переговорах не присутствовали. Переводил участвовавший в переговорах заместитель наркома иностранных дел В. П. Потемкин. В имеющихся в архиве МИД России (прежде СССР) делах об этих переговорах содержатся только тексты письменных предложений, которыми обменивались стороны.


Сопутствующий комментарий. Судя по всему, это один из тех факторов, который позволяет западной пропаганде отчаянно врать, демонизировать договор о ненападении и сваливая всю вину на СССР и Сталина, особенно за срыв московских переговоров, в чем виноват только Запад. Кстати говоря, западная пропаганда Гитлера-то не особенно лягает...


На переговорах сразу же дали себя знать различия концепций. После первого заседания, состоявшегося 15 июня, В.М. Молотов телеграфировал советским полпредам в Лондоне и Париже, что англичане и французы, судя по их предложениям, «не хотят серьезного договора, отвечающего принципу взаимности и равенства обязательств». Вот текст телеграммы от 16 июня 1939 г. народного комиссара иностранных дел СССР В. М. Молотова полномочным представителям СССР в Великобритании и Франции И. М. Майскому и Я.3. Сурицу: «Англо-французские предложения, полученные вчера, в основном повторяют их предыдущие предложения. В частности, от нас требуют немедленной помощи известным пяти странам, но отказываются от немедленной помощи трем Прибалтийским странам ввиду будто бы их отказа принимать такую помощь. Это означает, что французы и англичане ставят СССР в унизительное неравное положение, с чем мы ни в коем случае не можем мириться. Сегодня я вновь вызвал Сидса, Наджиара и Стрэнга и передал им наш ответ. В нем сказано, что так как Англия и Франция не соглашаются на наше предложение о гарантировании Эстонии, Латвии и Финляндии, то СССР не может участвовать в гарантировании пяти стран, что поэтому мы предлагаем весь вопрос о тройственном гарантировании восьми стран отклонить и считать его не назревшим. В таком случае первая статья договора содержала бы обязательства Англии, Франции и СССР о взаимной помощи, причем эти обязательства имели бы силу лишь в случае прямого нападения агрессора на территорию любой из трех договаривающихся сторон, но они не имели бы распространения на те случаи, когда одна из договаривающихся сторон могла бы быть вовлечена в войну в связи с помощью, оказанной ею какому-либо третьему, не участвующему в настоящем соглашении государству, подвергшемуся нападению агрессора. Нам кажется, что англичане и французы хотят заключить с нами договор, выгодный им и невыгодный нам, т. е. они не хотят серьезного договора, отвечающего принципу взаимности и равенства обязательств. Ясно, что мы не пойдем на такой договор. Нарком»[55].

Однако ситуация была настолько ясная, а позиция СССР настолько конструктивная, что даже Н. Чемберлен — уж на что был злобно русофобствующий идиот — и то в очередной раз вынужден был признать, что «русские преисполнены стремления достигнуть соглашения»[56].

Французские эксперты обратили, в частности, внимание на заявление советской стороны, что СССР может выставить для выполнения своих обязательств 100 дивизий, в то время как англичане обещали отправить на помощь Франции в начале войны всего несколько дивизий. К тому же в Париже было получено донесение французского военного атташе в Москве генерала О. Паласа, что СССР в состоянии внести «крупный вклад» в борьбу против агрессии в Европе. Он писал, что Советский Союз располагает армией в 2 млн. хорошо подготовленных солдат («загнул»» Палаc — РККА перешагнула 2-миллионный рубеж только в начале сентября 1939 г.). Кроме того, имеется резерв — еще 60 дивизий[57]. Это свидетельствует, писал Палас, о крупномасштабном характере мероприятий, предусмотренных Советским правительством[58]. Однако высшее руководство Англии и Франции уперто стояло на том, что никакой военной конвенции с СССР, тем более содержащей твердые обязательства сторон, не должно быть подписано. Министр иностранных дел Франции Ж. Бонне в телеграмме французским послам в Лондоне и Москве 24 июня подчеркивал, что политическое соглашение не должно быть обусловлено заключением военного соглашения[59]. Англия и Франция не хотели брать на себя также обязательство не заключать в случае войны сепаратного мира с Германией.

Гарантии Польше и некоторым другим странам давались англичанами и французами на случай как прямой, так и косвенной агрессии (например, такой, при помощи которой Германия заставила 15 марта 1939 г. капитулировать Чехословакию). Но они не собирались распространять условие о помощи при косвенной агрессии на соседние с СССР Прибалтийские государства.

4 июля 1939 г. на заседании британского правительства рассматривался вопрос, не пора ли срывать московские переговоры. Условились на том, что дискуссии в Москве следует продолжать, но к соглашению дело не вести. «Наша главная цель в переговорах с СССР заключается в том,— заявил лорд Галифакс,— чтобы предотвратить установление Россией каких-либо связей с Германией»[60]. «Святая лиса» британской внешней политики и дипломатии врал как сивый мерин. Не в этом состояла их главная цель. Их главная цель состояла в том, чтобы при любом исходе дела добиться решения тех задач, о которых говорилось выше. Получится договориться с Гитлером — прекрасно, значит, «мирным путем» сдадут Польшу Адольфу, и нехай себе нападает на СССР, сколько хочет, а что будет с Польшей — это ее личное дело. Не получится «мирно» договориться с Гитлером — так активизируют механизм знаменитого во веки веков искуса «запретный плод сладок»! И опять в выигрыше будут. Ибо виноватыми во всем окажутся Гитлер и Сталин. А бритты (Запад) белые и пушистые. Патологически подлые мозги бриттов никак не могла посетить простейшая мысль — что речь не шла о запретном или не запретном плоде, речь не шла об искусе. Речь шла о том, что на кону стояли судьбы мира не только в Европе, но и во всем мире! И что в негативном случае, вне какой-либо зависимости от того, запретный ли плод или же не запретный плод, он в любом случае будет очень горьким на вкус! Но этим верным сынам проклятого PERFIDIOUS ALBION на это было наплевать! Чтобы Британия жила — большевизм должен умереть! А что погибнут миллионы невинных людей — ну разве такое когда-либо смущало этих островных тварей?! А ведь понимали, мерзавцы островные, все опасности, которые таил в себе такой курс. Военный министр Великобритании Л. Хор-Белиша предупреждал своих коллег по кабинету, что, «хотя это в настоящее время кажется невероятным, элементарная логика подсказывает возможность соглашения между Германией и СССР»[61]. Правильно, именно элементарная логика здравомыслия и подсказывала такое решение, особенно для СССР. Не подставляться же ему ради иллюзии лобызания с проклятыми западными демократиями под вооруженный конфликт с Германией!

Французы не отставали от своих партнеров за Ла-Маншем. Они тоже придерживались откровенно обструкционистской позиции: французское правительство 11 июля сообщило в британский МИД, что считает советское предложение об одновременном вступлении в силу политического и военного соглашений неприемлемым. В обоснование этой точки зрения указали, что во время военных переговоров возникнут серьезные трудности, так как необходимо будет получить согласие Польши и Румынии на проход советских войск через их территорию[62]. На следующий день лорд Галифакс телеграфировал У. Сидсу указание о том, что «он должен отклонить оба главных предложения» Советского правительства,[63] которые в то время рассматривались, то есть как предложение об одновременном подписании политического и военного соглашений, так и советский проект определения косвенной агрессии. Если какое-то соглашение все же пришлось бы заключить, то в Лондоне намеревались сформулировать пункт о косвенной агрессии таким образом, чтобы Англия могла уклониться от выполнения соглашения. 10 июля канцлер казначейства Д. Саймон отмечал на заседании внешнеполитического комитета британского правительства: «Нам важно обеспечить свободу рук, чтобы мы могли заявить России, что не обязаны вступать в войну, так как мы не согласны с интерпретацией ею фактов»[64].

Московские переговоры ввиду позиции западных делегатов на заседании 17 июля забуксовали. Обеспокоившись угрозой срыва переговоров, У. Стрэнг отмечал 20 июля в письме в МИД, что это побудит немцев к действию, указав также, что срыв переговоров может «вынудить Советский Союз встать на путь изоляции или компромисса с Ге манией»[65]. Еще раз обращаю внимание на то, что на каждом этапе у западных демократий было четкое понимание того, чем закончится дело, если они и далее будут упираться и тянуть волынку на переговорах. Мобилизационные мероприятия в Германии достигли к этому времени колоссального размаха. Обеспокоенное этим французское правительство не могло более их игнорировать. 19 июля французскому послу в Лондоне Ш. Корбену было дано указание встретиться с министром иностранных дел лордом Галифаксом и призвать его «взвесить меру ответственности», которую возьмут за неудачу московских переговоров Англия и Франция. «Вся наша система безопасности в Европе будет подорвана, эффективность помощи обещанной нами Польше и Румынии будет скомпрометирована. Исход переговоров решит, будет в ближайшие недели война, или нет»,— подчеркивалось в указаниях Корбену.[66]

Понять беспокойство Парижа не трудно. Дело в том, что там знали, что в ответ на нападение Германии на Польшу англичане ограничатся только блокадой нацистского рейха. И то, если сделают это сразу. В случае же отсутствия соглашения с СССР, после разгрома Польши, в чем западные демократии ни на йоту не сомневались, основным фронтом стал бы германо-французский. А это было чревато для Франции самыми опасными последствиями. Был ли для Франции выход? Да, был! В Берлине не считали возможным развязывать войну, если противниками Германии будут одновременно Франция, Англия и СССР. Осознавшему, наконец,что «жареный петух» вот-вот клюнет галльского петуха в самое больное место, Парижу на время вернулась его ветреная память. Там вспомнили о подписанном в 1935 г. франко-советском договоре о взаимопомощи. И не только вспомнили, но и попытались превратить его в трехстороннее, то есть в англо-франко-советское соглашение. В том Париж узрел-таки некое спасение для себя. Французская дипломатия, проявлявшая до этого в московских переговорах полную пассивность, несколько активизировала свою деятельность. После многих проволочек британское и французское правительства в конце июля выразили готовность заключить одновременно с политическим также и военное соглашение, для чего открыть переговоры военных представителей (док. 506). Однако это не означало, что в Лондоне и Париже, наконец, действительно определились в своей политике и решили наладить эффективное сотрудничество с СССР.

Но тут натуральный сумасшедший и по совместительству премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен предпринял новую энергичную попытку договориться с Гитлером. 18 — 21 июля 1939 г. в Лондоне в глубокой тайне состоялись переговоры ближайшего советника британского премьера 1. Вильсона и министра внешней торговли Р. Хадсона с нацистским эмиссаром Х. Вольтатом. Излагая заявления британских представителей, германский посол в Лондоне Г. Дирксен отмечал, что в случае достижения договоренности с Германией англичане аннулировали бы гарантии, данные ими некоторым государствам, находящимся в германской сфере интересов. Далее, «Великобритания воздействовала бы на Францию в том смысле чтобы Франция уничтожила свой союз с Советским Союзом и свои обязательства в Юго-Восточной Европе. Свои переговоры о пакте с Советским Союзом Англия также прекратила бы»[67]. Как видите, то, что чуть позже говорил Р. Бакстон своему германскому визави Т. Кордту не было отсебятиной — это была четко согласованная линия.

Однако бриттам не удалось сохранить в тайне ни саму встречу с Вольтатом, ни суть шедшего на них торга. О них стало известно и в Москве[68]. Естественным следствием британских маневров могло быть только усиление в СССР подозрений по поводу подлинных намерений Лондона и Парижа. Не подлежало сомнению, что Н. Чемберлен не пересмотрел свою мюнхенскую политику и не намерен делать этого в обозримом времени. Подтверждением такому выводу было также опубликование 24 июля 1939 г. англо-японского соглашения Арита — Крейги, которое вошло в историю как дальневосточный Мюнхен. Англия обязалась не поощрять какие-либо действия или меры, препятствующие достижению японскими войсками их целей в Китае. Символичен сам момент сделки британских консерваторов с японскими милитаристами. Именно в это время Япония развернула военные действия против советско-монгольских войск в районе р. Халхин-Гол. По сути дела, Лондон политически ассистировал Японии, что также не могло остаться бесследным.


Сопутствующий комментарий. Подозрения Москвы в отношении подлинных намерений Лондона и Парижа усилились не только из-за миссии Вольтата. Судя по ряду признаков, советские разведывательные службы пока непонятным и не поддающимся выяснению образом зафиксировали и контакты представителей главы абвера адмирала Канариса с представителями британской разведки. В том виде, в каком эта история лета 1939 г. описана в открытой литературе, она выглядит так. По указанию Канариса начальник отдела иностранных армий Запада германского Генштаба Ульфих Лисс вступил в контакт с резидентом английской разбедки в Берлине — заместителем военного атташе Великобритании в Германии Кеннетом В. Стронгом. Лисс проинформировал его о том, что в Лондон будет послан представитель Канариса для контакта с британскими военными разведчиками. Вскоре — в июле — в Лондон действительно прибыл начальник англо-американской группы отдела иностранных армий Запада германского Генштаба, майор Генштаба, граф Герхард фон Шверин. Он имел встречи с главой британской разведки Стюартом Мензисом, начальником морской разведки адмиралом Годфри, бывшим Военным атташе б Берлине Маршалл-Корнуэллом и постоянным заместителем министра иностранных дел Великобритании Александром Кадоганом. Шверин информировал их о решении Гитлера напасть на Польшу и просил Англию принять ряд «демонстративных мер», чтобы отвратить Гитлера от исполнения этого решения. Проще говоря, повторялась предмюнхенская история. Тогда, в августе 1938 г., с визитом в Лондон прибыл представитель верхушечной оппозиции Эбальд фон Клейст-Шменцин. Информируя постоянного заместителя министра иностранных дел Ванситтарт (он же главный куратор британской разведки) и Черчилля. Которые передали содержание своих бесед с ним Галифаксу и Чемберлену, о готовящемся вторжении вермахта в Чехословакию, Эвальд фон Клейст-Шменцин просил высшее британское руководство занять твердую позицию. Более того. Во всеуслышание заявить, что в случае если Гитлер вторгнется в Чехословакию, то Англия объявит войну Германии. Со стороны пославшей его в Лондон оппозиции, Эвальд фон Клейст-Шменцин от имени генерала Бека обещал, что если Англия это сделает, то генерал Бек покончит с гитлеровским режимом. Увы, они просчитались. Англии нужна была война Германии против СССР, а для этого надо было не кончать с нацистским режимом, а приблизить его, если то было возможно, к советским границам. Итогом стал Мюнхен. Точно такой же результат получился и в результате миссии Герхарда фон Шверина. Антигитлеровские оппозиционеры второй раз кряду никак не могли взять в толк, что Запад привел Гитлера к власти не для того, чтобы потом, когда он восстановит военно-экономический потенциал Германии, покончить с ним, а только для того, что этот преступник и подонок ринулся бы в свой «Дранг нах Остен» и уничтожил СССР!

Вообще надо сказать, что лето 1939 г. было бременем подлинного нашествия германских эмиссаров на Британские острова. Все преследовали одну цель — прозондировать возможности возврата к идее создания фронта европейских держав против СССР, большевистской России. Как сказал Геринг на тайной встрече с английскими представителями 7 августа 1939 г.: «Если Германия потерпит поражение в бойне, то результатом будет распространение коммунизма и выгоды для Москвы... »[69].

Зондирование облегчалось тем, что к середине 1939 г. сложилась многоуровневая система негласных англо-германских контактов. На политико-экономическом уровне происходили переговоры уполномоченного Геринга Х. Вольтата с ближайшим советником Чемберлена Г. Вильсоном и министром внешней торговли Р. Хадсоном, встречи того же Вильсона с советником германского посольства Т. Кордтом и уполномоченным Риббентропа, советником германского посольства по делам прессы Ф. Хессе, встричи уполномоченного Геринга принца М.-Э. Гогенлоэ и близкого к Гитлеру дипломата В. Хевеля с Галифаксом, Ванситтартом и деятелями консервативной партии. На военно-политическом уровне имели место визиты в Лондон Генерала Рейхенау, подполковника фон Шверина, Ф. фон Шлаврендорфа. Антигитлеровская консервативная оппозиция внутри Германии вела негласные переговоры с бриттами через секретаря Риббентропа Э. Кордта, а также с помощью визитов и меморандумов К. Герделера[70].

В сбою очередь и бритты имели аналогичные уровни выхода на различные круги Германии. На политико-экономическом уровне имели место визиты в Берлин высокопоставленных английских дипломатов Эштон-Гуэткина и Друммонд-Вольфа, сына лорда Ренсимена, лорда Кемсли, секретаря англо-германского общества У. Теннанта, парламентария Ч. Р. Бакстона и, наконец, в качестве «кульминации», секретная встреча Геринга с английскими эмиссарами 7 августа 1939 г. в Шлезвиг-Гольштейне. К этой же категории следует отнести и активные контакты видных представителей деловых кругов Швеции А. Веннер-Грена и особенно Б. Далеруса, через которого осуществлялся прямой обмен посланиями и информацией между Гитлером и Герингом с немецкой стороны и Чемберленом, Галифаксом — с английской. На военно-политическом уровне осуществлялась связь с рейхслейтером Розенбергом через сотрудника не столько британского министерства авиации барона де Роппа, сколько доверенное лицо руководства британской разведки.

Характерной чертой этих контактов и одновременно их общим фоном явилось то обстоятельство, что все они проходили в условиях уже принятого Гитлером решения осуществить операцию «Вайс» не позже 1 сентября, о чем две основные стороны — английская и германская — прекрасно знали.


На военно-политическом уровне связь осуществлялась через сотрудника не столько британского министерства авиации барона де Раппа, сколько доверенное лицо руководства британской разведки с рейхслейтером Розенбергом.

Ситуация на московских переговорах грозила взорваться, и теперь все должны были окончательно прояснить переговоры уже военных представителей СССР, Англии и Франции. Главным советским делегатом на них был назначен нарком обороны К. Е. Ворошилов, который был уполномочен подписать военную конвенцию. Вот текст его полномочий:

«Полномочия главе советской делегации К. Е. Ворошилову на ведение переговоров и подписание конвенции по вопросам организации военной обороны Великобритании, Франции и СССР против агрессии в Европе.

5 августа 1939 г.

Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов — глава военной делегации СССР, в состав которой входят начальник Генерального штаба РККА командарм 1-го ранга Б. М. Шапошников, народный комиссар Военно-Морского Флота флагман флота 2-го ранга Н. Г. Кузнецов, начальник Военно-Воздушных Сил РККА командарм 2-го ранга А. Д. Локтионов, заместитель начальника Генерального штаба РККА комкор И. В. Смородинов, уполномочивается вести переговоры с английской и французской военными миссиями и подписать военную конвенцию по вопросам организации военной обороны Англии, Франции и СССР против агрессии в Европе.

Председатель СНК Союза ССР В. Молотов

Управляющий делами СНК Союза ССР М. Хломов»[71].

Начальник Генерального штаба РККА Б. М. Шапошников подготовил конкретные предложения, которые могли бы составить основу этой конвенции. К началу тройственных военных переговоров ситуация в Европе еще больше осложнилась. Советское правительство располагало солидной разведывательной и иной информацией из различных источников, чтобы с нарастающей тревогой воспринимать надвигавшиеся события. Тем более что с 7 августа уже было известно, что «развертывание немецких войск против Польши и концентрация необходимых средств будут закончены между 15 и 20 августа. Начиная с 25 августа следует считаться с началом военной акции против Польши». Выше все эти данные уже приводились. Лондон и Париж располагали аналогичной же информацией. Однако они не считали нужным торопиться с открытием военных переговоров с СССР и даже не считали нужным назначить для их ведения компетентных, наделенных соответствующими полномочиями и правами принимать на месте необходимые решения лиц. Британскую делегацию возглавлял главный адъютант короля по морским делам адмирал П. Дракс, французскую — член высшего военного совета французской армии генерал Ж. Думенк.


Сопутствующий комментарий. Весьма любопытны комментарии полпредов СССР в Англии и Франции по составу этих делегаций. Касаясь состава, например, французской миссии, советский полпред во Франции указал в своем сообщении в НКИД, что французское правительство, по-видимому, поставило перед ней «скромную программу». «Ее подбор по преимуществу из узких специалистов свидетельствует и об инспекционных целях делегации — о намерении в первую голову ознакомиться с состоянием нашей армии»[72]. В свою очередь полпред СССР в Англии указал следующее: «Мне кажется, что по характеру занимаемых ими официальных постов члены делегации ничего не смогут решать на месте и все будут передавать на рассмотрение Лондона. Подозрительно также то, что, опять-таки по характеру занимаемых или постов, члены делегации могут оставаться в Москве неопределенно долгое время. Это как будто бы не предвещает особой быстроты в ведении военных переговоров...»[73].


26 июля 1939 г. на заседании английского правительства был рассмотрен вопрос об основных задачах английской военной миссии в Москве. В протоколе заседания было зафиксировано: «Все были согласны с тем что нашим представителям следует дать указание вести переговоры очень медленно пока не будет заключен политический пакт». Далее в протоколе было указано, что не следует начинать переговоры с предоставления Советскому правительству информации, касающейся английских планов, а стремиться к тому, чтобы русские информировали наших представителей относительно того, что они могли бы сделать, например, чтобы оказать помощь Польше»[74]. То же самое было зафиксировано и в директиве для английской военной делегации. Лично инструктируя 2 августа П. Дракса, лорд Галифакс вменил в его обязанности только продолжение «переговоров ради переговоров», а именно «тянуть с переговорами возможно дольше»[75]. «Дольше» означало до конца сентября[76], после чего, как полагали в Лондоне, необходимость в них вообще отпадет. Но при этом откровенно валяли дурака даже между собой. Дело в том, что они обосновывали необходимость тянуть волынку с переговорами тем, что-де из-за осенней распутицы нападение Германии на Польшу в 1939 г. станет технически невозможным, а до следующей весны можно будет договориться с Германией. На самом же деле, еще раз это подчеркиваю, в Лондоне прекрасно знали, что нападение произойдет в любой день после 25 августа. Но ведь им-то надо было затянуть переговоры до того, как нападение станет фактом, а уж потом они развели бы руками — мол, ну, что тут поделаешь, разбирайтесь сами. Обычный ответ PERFIDIOUS ALBION после того, как он нагадит. А Гитлер уже был бы непосредственно на старой польско-советской границе, от которой до важнейших центров СССР в европейской его части, как уже отмечалось выше, было рукой подать.

Правительство Франции заняло позицию, ничем не отличавшуюся от позиции Англии, а попутно попыталось сделать ставку прежде всего на психологический эффект, который произведет на Германию факт военных переговоров. Вот текст инструкций французской делегации: Инструкция начальника генерального штаба французской армии M. Гамелена французской делегации на переговорах военных миссий СССР, Великобритании и Франции, 27 июля 1939 г.:

«Вопрос о морских коммуникациях между европейским Западом и Мурманском должен быть решен совместно с англичанами, поскольку эта акватория входит в зону английского командования; кроме того, исходные базы находятся в Великобритании. Что касается коммуникаций в Средиземном море, то вопрос связан с проблемой господства в этом районе. Поэтому, во всяком случае, на начальной стадии конфликта, эти коммуникации не могут быть надежными. В отношении воздушных коммуникаций не следует исключать возможности полетов над территорией Германии, но представляется, что регулярные воздушные связи следует организовывать, используя гражданские самолеты с промежуточной посадкой в нейтральных странах Северной Европы. В связи с вопросом о морских операциях в Балтике представляло бы интерес уточнить возможности русских„ которые имеют в этом районе ) 2 подлодки. Официально поляки не могут согласиться с принципом вступления (еще в мирное время) русских войск на их территорию в случае конфликта. Но нет сомнения, что при возникновении опасности они согласились бы иметь на своей территории советскую авиацию, и, может быть, даже механизированные соединения. Возможность того, что они откроют свои границы для русских войск всех родов, остается маловероятной. Представляется, что румыны в этом вопросе будут также очень сдержанны, а с турками будет легче договориться. Операция в восточном Средиземноморье должна предусматривать разрешение в возможно кратчайший срок вопроса о Додеканезах. Названная операция должна осуществляться преимущественно силами турок при поддержке британского флота и союзной авиации, в составе которой следует иметь в виду прежде всего русскую авиацию. В вопросе о получении поддержки русской авиации в отношении Додеканезов вы должны действовать в качестве посредника. Эта поддержка также будет необходима в случае, если не удастся удержать Болгарию на позиции нейтралитета и она будет атакована как турками из Фракии, так и совместными греческими и турецкими силами из района Салоник. Какова могла бы быть помощь СССР в этом случае? Поставки со стороны России для Польши, Румынии и Турции сырья, продовольствия, вооружения, снаряжения и оборудования будут, очевидно, хорошо приняты названными государствами. Очень желательно, чтобы СССР поставил им то, что Франция и Англия не могут им дать, во всяком случае, в ближайшем будущем. Прилагаемая записка содержит сведения по данному вопросу. Турки предусматривают возможность сколько-нибудь серьезных операций в восточном Средиземноморье и на Балканах только в случае, если они не будут чувствовать угрозы со стороны СССР на Кавказе. Вам, несомненно, представится случай довести это до сведения русских и побудить их предпринять необходимую успокаивающую акцию. Гамелен»[77].

В первый же день военных переговоров, то есть 12 августа обнаружилось, что французская делегация была уполномочена лишь вести переговоры, но никак не подписывать конвенцию. Британская же делегация прибыла в Москву вообще без каких-либо полномочий. Затем вскрылось, что у Дракса и Думенка отсутствуют какие-либо планы по организации военного сотрудничества трех держав. Таким образом, уже в первый день стало ясно, что по меньшей мере нет мало-мальски значимых оснований возлагать серьезные надежды на военные переговоры трех держав. Но вот что интересно. Имея такие постыдные инструкции и, в общем-то, полностью разделяя мнение своего руководства, тот же адмирал Дракс не смог воспротивиться очевидному факту и письменно зафиксировал следующее свое впечатление: «Первые же 24 часа моего пребывания в Москве свидетельствовали, что Советы стремятся к достижению соглашения с нами»[78]. И, несмотря на это, обе делегации дуэтом устроили форменное представление юродивых идиотов вместо серьезных переговоров. На заседании 12 августа французский генерал Думенк заявил, что в случае нападения Германии на Польшу Франция «будет всеми своими силами наступать против немцев»[79]. Но это была форменная ложь. Москва уже знала, что было решено во время англо-французских штабных переговоров в апреле — мае 1939 г. Более того. Было известно также, что Англия и Франция на первом этапе войны и вовсе намерены ограничиться экономическими мерами, то есть блокадой Германии[80]. Проще говоря, в войну вступать и вовсе не были намерены. Ну, а британский генерал T. Хейвуд на заседании 13 августа и вовсе ошарашил сообщением о том, что Англия реально располагала всего пятью пехотными и одной механизированной дивизиями. Проще говоря, и при желании-то она не могла реально противостоять агрессору[81]. Или, если уж быть точным до конца, и вовсе не собиралась воевать.

На заседании 14 августа советская делегация поставила кардинальный вопрос, смогут ли советские войска в случае нападения Германии на Польшу пройти через польскую территорию, «чтобы непосредственно соприкоснуться с противником»[82]. К.Е. Ворошилов уточнил, что речь идет о проходе советских войск через ограниченные районы Польши, а именно Виленский коридор на севере и Галицию на юге. Без положительного ответа на этот вопрос, подчеркнул глава советской военной делегации, заключение военной конвенции «заранее обречено на неуспех». Вот как Ворошилов поставил этот вопрос:

«Маршал К. Е. Ворошилов. Я хочу получить ясный ответ на мой весьма ясный вопрос относительно совместных действий вооруженных сил Англии, Франции и Советского Союза против общего противника — против блока агрессоров или против главного агрессора,— если он нападет. Только это я хочу знать и прошу дать мне ответ, как себе представляют эти совместные действия генерал Гамелен и генеральные штабы Англии и Франции. Г-н генерал, г-н адмирал, меня интересует следующий вопрос, или, вернее, добавление к моему вопросу: Предполагают ли генеральные штабы Великобритании и Франции, что советские сухопутные войска будут пропущены на польскую территорию, для того чтобы непосредственно соприкоснуться с противником, если он нападет на Польшу? И далее: Предполагается ли, что наши вооруженные силы будут пропущены через польскую территорию для соприкосновения с противником и борьбы с ним на юге Польши — через Галицию? И еще: Имеется ли в виду пропуск советских войск через румынскую территорию, если агрессор нападет на Румынию? Вот эти три вопроса больше всего нас интересуют»[83].

А теперь посмотрите, что произошло дальше:

«(Адмирал Дракс ведет продолжительную беседу с генералом Думенком.)

Ген. Думенк. Я согласен с маршалом, что концентрация советских войск должна, главным образом, происходить в этих областях, указанных маршалом, и распределение этих войск будет сделано по Вашему усмотрению. Я считаю, что слабыми местами польско-румынского фронта являются их фланги и место их стыка. Мы будем говорить о левом фланге, когда перейдем к вопросу о путях сообщения.

Маршал К. Е. Ворошилов. Я прошу ответить на мой прямой вопрос. Я не говорил о концентрации советских сил, а спрашивал насчет того, предполагается ли генеральными штабами Англии и Франции пропуск наших войск к Восточной Пруссии или к другим пунктам для борьбы с общим противником.

Ген. Думенк. Я думаю, что Польша и Румыния Вас, г-н маршал, будут умолять прийти им на помощь.

Маршал К. Е. Ворошилов. А может быть, не будут. Пока этого не видно. У нас с поляками есть пакт о ненападении, а у Франции с Польшей имеется договор о взаимной помощи. Поэтому названный мною вопрос не является для нас праздным, поскольку мы обсуждаем план совместных действий против агрессора. На мой взгляд, у Франции и Англии должно быть точное представление о нашей реальной помощи или о нашем участии в войне. (Происходит продолжительный обмен мнениями между адмиралом Драксом и генералом Хейвудом.)

Адм. Дракс. Если Польша и Румыния не потребуют помощи от СССР, они в скором времени станут простыми немецкими провинциями, и тогда СССР решит, как с ними поступить. Если, с другой стороны, СССР, Франция и Англия будут в союзе, тогда вопрос о том, попросят ли Румыния и Польша помощи, становится совершенно очевидным.

Маршал К. Е. Ворошилов. Я повторяю, господа, что этот вопрос для Советского Союза является весьма кардинальным вопросом.

Адм. Дракс. Еще раз повторяю свой ответ. Если СССР, Франция и Англия будут союзниками, то в этом случае, по моему личному мнению, не может быть никаких сомнений в том, что Польша и Румыния попросят помощи. Но это мое личное мнение, а для получения точного ответа, не оставляющего сомнений, нужно спросить Польшу.

Маршал К. Е. Ворошилов. Я очень сожалею, что военные миссии Великобритании и Франции этого вопроса для себя не поставили и не привезли на него точного ответа.

(Адмирал Дракс и генерал Думенк снова обмениваются мнениями.)

Адм. Дракс. Вчера Вы, г-н маршал, попросили нашего мнения. Мы его Вам сообщили. Мы обсуждаем сейчас вопрос, решение которого зависит от польского правительства под давлением войны (так в оригинале. — А.М.). Я хочу привести Вам такой пример: если человек тонет в реке и на берегу стоит другой человек, который предлагает ему спасательный круг,— откажется ли тонущий человек от предложенной ему помощи? Спасательный круг будет на хорошем месте, если мы будем совместно действовать.

Маршал К. Е. Ворошилов. Если вы перешли на "притчи", разрешите и мне последовать вашему примеру. Я должен сказать следующее: ну а что, если "спасательный круг" будет на таком расстоянии, что его нельзя будет добросить до утопающего? Естественно, что такой круг утопающему никакой помощи не принесет.

Ген. Думенк. Я продолжу это сравнение и скажу, что этот "спасательный круг" в первую очередь должен быть крепким и солидным. Это вопрос, на котором я настаивал с военной точки зрения с самого начала.

Маршал К. Е. Ворошилов показывает на карте, как может быть реально оказана помощь и как Советский Союз может принять своими военными силами участие в совместной борьбе против агрессора.

Ген. Думенк. Это будет окончательная победа.

Маршал К. Е. Ворошилов. Неизвестно, что будет. В войне всякое бывает. Но это является предварительным условием— пропуск наших войск на польскую территорию через Виленский коридор и Галицию и через румынскую территорию. Это предварительное условие наших переговоров и совместного договора между тремя государствами. Если этого не будет, если этот вопрос не получит положительного разрешения, то я сомневаюсь вообще в целесообразности наших переговоров. Заявление генерала Думенка и других представителей французской и английской военных миссий о том, что Польша и Румыния сами попросят помощи, я считаю не совсем правильным. Они, Польша и Румыния, могут обратиться за помощью к Советскому Союзу, но могут и не обратиться или могут адресовать свою просьбу с таким опозданием, которое потом повлечет за собой очень большие и тяжелые последствия для армий Франции, Англии и тех союзников, которые у них будут. Мы в это время не в состоянии будем оказывать соответствующего воздействия на события. Заявление, сделанное адмиралом Драксом о том, что если Польша и Румыния не попросят помощи у Советского Союза, то они очень скоро станут провинциями Германии, — это заявление весьма интересно. Я на этом вопросе остановлюсь в двух словах. Самого мнения о том, что Польша и Румыния, если они не попросят помощи у СССР, могут стать очень быстро провинциями агрессивной Германии, я не оспариваю. Должен, однако, заметить здесь, [что] наше совещание является совещанием военных миссий трех великих государств и представляющие вооруженные силы этих государств люди должны знать следующее: не в наших интересах, не в интересах вооруженных сил Великобритании, Франции и Советского Союза, чтобы дополнительные вооруженные силы Польши и Румынии были бы уничтожены. А ведь если они, Польша и Румыния, не попросят своевременно помощи Советского Союза, то, по концепции адмирала, вооруженные силы Польши и Румынии будут уничтожены. Вот почему военная миссия Советского Союза настаивает на том, чтобы предварительно, до того как мы договоримся окончательно о соответствующих документах, которые явятся результатом нашего совещания, был бы решен вопрос о пропуске советских войск на польскую территорию (на севере и юге) и на румынскую территорию»[84].

Как видите, обе делегации старательно пытались заболтать вопросы Ворошилова, уклонялись от прямого ответа на них, а потом и вовсе попытались скинуть ответственность на СССР. Английский посол в Москве У. Сидс, к слову сказать, понял, что советская делегация возвела военные переговоры на вершину Момента Истины. Потому и отписал своему шефу лорду Галифаксу в Лондон: «Русские подняли теперь основной вопрос, от решения которого зависит успех или неудача военных переговоров, вопрос, который лежал в основе всех наших затруднений с самого начала политических переговоров, а именно как добиться заключения какого-либо полезного соглашения с Советским Союзом, пока его соседи поддерживают своего рода бойкот, который может оказаться прекращенным тогда, "когда будет слишком поздно". Поскольку мы взяли на себя обязательства в отношении Польши и Румынии, советская делегация имеет основания возложить на Великобританию и Францию обязанность обратиться к этим странам»[85].

Британская и французская делегации не были в состоянии даже высказать свое отношение к данному вопросу. «Я думаю,— заметил П. Дракс в своем кругу после заседания,— наша миссия закончилась»[86]. Под неустранимым давлением неопровержимых фактов, которые пришлось наблюдать воочию, правительство СССР не могло не сделать соответствующих выводов. Но тем не менее решило еще раз попытаться прийти к единому знаменателю. На заседании 15 августа Б. М. Шапошников сообщил, что СССР готов выставить против агрессора в Европе 136 дивизий, 5 тыс. тяжелых орудий, 9 — 10 тыс. танков и 5 — 5,5 тыс. боевых самолетов. Он изложил различные варианты совместных действий вооруженных сил СССР, Англии и Франции на случай нацистской агрессии. Докладывая в Лондон об этом заседании, британская делегация отмечала, что с началом войны Советский Союз «не намерен придерживаться оборонительной тактики, которую нам предписывалось предлагать русским». Напротив, он «выражает желание принимать участие в наступательных операциях»[87]. Ж. Думенк в свою очередь телеграфировал в Париж, что советские представители изложили план «весьма эффективной помощи, которую они полны решимости нам оказать»[88].

Тем не менее ответа на поставленный советской стороной вопрос о возможности прохода советских войск через определенные районы Польши не поступило ни 15, ни 16, ни 17 августа. В создавшихся условиях по предложению главы британской делегации П. Дракса переговоры были прерваны до 21 августа. Прошу обратить на это особое внимание. Не советская делегация предложила сделать большой перерыв, а именно английская делегация. Судя по всему, явно по согласованию с французской делегацией, не говоря уже о том, что и с Лондоном тем более. Таким образом, к 17 августа по вине западных делегаций переговоры зашли в тупик. Надежд на заключение военной конвенции СССР, Англии и Франции уже не оставалось.

«Естественно», что в срыве переговоров вся западная и польская сволота винит СССР и Сталина, но никак не себя самих. Для этих мерзавцев подобные, полностью беспочвенные обвинения — вполне нормальное явление, не говоря уже о том, что и привычное дело. К слову сказать, не грех бы нашему МИДУ хоть раз в жизни призвать этих деятелей к судебной ответственности за чудовищную клевету. А то, что это были действительно беспочвенные обвинения, было ясно еще тогда, в августе 1939 г. Даже за океаном. К примеру, информируя 18 августа 1939 г. президента США Ф. Рузвельта о ходе московских переговоров, Госдепартамент обратил внимание главы государства на то, что в беседе с послом США в Москве Штейнгардтом посол Франции в СССР Наджиар заявил, что «по его убеждению, русские на протяжении всех переговоров искренне стремились к заключению соглашения с Францией и Англией. С самого начала переговоров Советское правительство настаивало на определенном договоре вместо деклараций[89]. Длительность переговоров — не вина Советского правительства, которое немедленно предоставляло ответы. Причины задержки были обусловлены Лондоном и Парижем»[90].

И в этой связи встает вопрос о позиции Польши и позиции западных демократий в отношении Польши. Но прежде чем перейти к этому важнейшему аспекту, хотелось бы обратить внимание на один инцидент, произошедший в ночь с 17 на 18 августа на ниве тайной дипломатии и разведки, прежде всего Великобритании и США. Именно этот инцидент, в котором нет даже и тени намека на какую-либо вину СССР, и явился той самой последней точкой в смертном приговоре Польше, который вынесла выдавшая ей гарантии Великобритания. Хотя даже в тот момент, и даже в последующие дни, вплоть до самого конца августа, был реальный шанс избежать не только этого, но и в целом мировой войны.

А суть инцидента такова. Незадолго до полуночи 17 августа 1939 г. Галифакс направил очередные инструкции Сидсу в Москву. А уже утром 18 августа Галифакс получил от английского посла в Вашингтоне Линдсея телеграмму-молнию, в которой со ссылкой на заместителя госсекретаря С. Уэллеса, который и сообщил ему ниже излагаемые сведения, информировал Лондон о том, что по данным США, Германия добивается заключения договора о ненападении с СССР. Об этом 1-му секретарю посольства США в СССР Ч. Болену сообщил его агент из числа сотрудников германского посольства в Москве Г. фон Биттенфельд, который информировал своего американского визави о встрече германского посла Шуленбурга с Молотовым 15 августа 1939 г. Учитывая, что Биттенфельд подробно информировал Болена о содержании беседы Шуленбурга с Молотовым, в составлении записи которой Биттенфельд принимал участие, и принимая во внимание, что именно ему и было поручено отвезти ее в Берлин, целесообразно привести полный текст записи этой беседы по советским источникам (разницы никакой нет).

Запись беседы народного комиссара иностранных дел СССР В. М. Молотова с послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом (беседа проходила 15 августа 1939 г. с 20 час. до 21 час. 40 мин.):

Шуленбург извиняется за настойчивость, с которой он сегодня просил приема у т.Молотова. Но эта настойчивость объясняется инструкциями, полученными им из Берлина, а также и характером тех вопросов, которые он желал бы изложить. Шуленбург сообщает, что из беседы Астахова с Риббентропом ему известно, что Советское правительство интересуется переговорами, но считает нецелесообразным продолжать их в Берлине.


Комментарий. Речь идет о встрече 2 августа 1939 г. временного поверенного в делах СССР в Германии Г. А. Астахова с министром иностранных дел Германии Риббентропом, о содержание беседы с котором он доложил В Народной комиссариат иностранных дел СССР телеграммой от 3 августа 1939 г.: «Сообщив мне имена лиц, готовых ехать на выставку, Вайцзеккер сказал, что со мной хотел бы поговорить Риббентроп, и немедленно провел меня в кабинет последнего. Риббентроп начал с указания, что Шнурре доложил ему о своей беседе со мной, как бы подчеркивая, что эту беседу Шнуре вел по его поручению. Далее он в течение часа с лишним развивал свою точку зрения на наши взаимоотношения. Основные соображения его следующие: благополучное завершение кредитных переговоров может послужить началом улучшения политических отношений. До сего времени в наших отношениях накопилось много болячек, для рассасывания которых необходимо время, но изжить которые возможно. Основная предпосылка: надо иметь уверенность, что одна сторона не станет вмешиваться во внутренние дела другой. Германское правительство не считает национал-социалистскую идеологию предметом экспорта, и если советское правительство придерживается аналогичной точки зрения, то главное препятствие к нормализации отношений отпадает. На мое указание, что мы, со своей сторонам, считаем взаимное невмешательство во внутренние дела необходимой предпосылкой нормальных отношений, Риббентроп ответил, что с удовлетворением принимает это к сведению. В остальном он сказал: мы считаем, что противоречий между нашими странами нет на протяжении всего пространства от Черного моря до Балтийского. По всем этим вопросам можно договориться, если советское правительство разделяет эти предпосылки, то можно обменяться мнениями более конкретным порядком. На мой вопрос о том, в каких формах мыслит германское правительство это улучшение отношений и какие конкретные предложения оно могло бы сделать помимо общих соображений, Риббентроп ответил, что он хотел бы, чтобы я довел до вашего сведения сказанное им и затем сообщил бы ему, разделяет ли советский Союз эту точку зрения и считает ли он желательным более подробно обсудить эту тему. Тогда можно было бы поговорить более конкретно здесь или в Москве. Кроме того, в этой же связи он подчеркнул, что по его прямой директиве германская пресса уже несколько месяцев тому назад прекратила нападки на СССР, но он не видит по этой линии взаимности со стороны советской прессы. На мое замечание, что наша пресса никогда не вела столь острой кампании против Германии, как германская против СССР, Риббентроп ответил, что все же он считает, что если советское правительство хочет улучшения отношений с Германией, то это должно отразиться и на линии советской прессы, чего до сих пор не заметно. Он отметил также, что исходит из того, что СССР не намерен вести политику, идущую вразрез с жизненными интересами Германии. Я заметил, что эта предпосылка может иметь различный смысл и вряд ли сможет быть принята без обсуждения и уточнения.

Далее он указал, чтобы не должны упускать из виду фазы германской дружбы с Японией. Что касается Польши, то Германия считает Данциг своим и полагает, что вскоре этот вопрос будет разрешен. Военное сопротивление Польши — чистый блеф, и, для того чтобы «выбрить» ее, германской армии достаточно 7 — 10 дней. Риббентроп бросил ряд пренебрежительных замечаний по адресу «западноевропейских демократии» и сказал, что хотя он СССР и не знает, но, по его Впечатлениям, разговаривать с русскими немцам, несмотря на Всю разницу идеологий, было бы легче, чем с англичанами и французами. Резюмируя все сказанное, он еще раз просил сообщить все вам и запросить ваше мнение о том, считаете ли вы желательным более конкретный обмен мнениями. Я изредка прерывал беседу, которая носила характер монолога. Полпред (Так в оригинале)[91].


Тов. Молотов отвечает, что мы считаем т. Астахова недостаточно опытным и поэтому находим нужным вести эти переговоры здесь. Шуленбург сообщает, что полученную им из Берлина инструкцию ему поручено изложить устно, но он желал бы прочесть ее (приложение — полный текст инструкции). Прочитанную им инструкцию Шуленбург, по поручению Риббентропа, просит доложить т. Сталину. Тов. Молотов ответил, что ввиду важности сделанного Шуленбургом заявления ответ на него он даст после доклада этого заявления Советскому правительству. Но уже сейчас он может приветствовать выраженное в этом заявлении желание германского правительства улучшить взаимоотношения с СССР. Что же касается приезда Риббентропа в Москву, то для того, чтобы обмен мнениями дал результаты, по мнению т. Молотова, необходимо проведение соответствующей подготовки. Тов. Молотов подчеркивает, что сказанное им является предварительным мнением по этому предложению.

Затем т. Молотов сообщает Шуленбургу, что еще в конце июня наш поверенный в делах в Италии телеграфировал нам о своей беседе с Чиано[92].


Комментарий. Речь идет о следующем. 26 июня 1939 г. с пометкой «немедленно» временный поверенный в делах СССР в Италии Л. Б. Гельфанд прислал в Народный комиссариат иностранных дел СССР телеграмму следующего содержания: «В Кастель Фузано[93] встретился с Чиано. В процессе беседы я указал министру, что его заявление на днях мне о приличном поведении итальянской печати в отношении СССР уже не соответствует действительности: в течение последних трех дней газеты систематический печатают фальшивки из Токио, приводя явно смехотворные цифры сбитых советских аэропланов. Сообщение же ТАСС по этому поводу не опубликовано. Чиано ответил, что сегодня же по возвращении в министерство примет меры к напечатанною нашего сообщения. Министр решительно отводит мой намек на возможность берлинского и римского влияния в нынешних японских провокациях на монгольской границе, что, быть, может, связано с англо-советскими переговорами. "Мы,— заявил Чиано, — советуем Японцам наступать только на английские и французские позиции. Более того, мы заявили в Берлине, что целиком поддерживаем план Шуленбурга". В ответ на мой недоуменный вопрос, что за "план", Чиано разъяснил, что находящийся в Берлине Шуленбург предлагает стать на путь решительного улучшения германо-советских отношений, для чего: 1. Германия должна содействовать урегулированию японо-советских отношений и ликвидации пограничных конфликтов. 2. Обсудить возможность предложить нам или заключить пакт о ненападении или, быть может, вместе гарантировать независимость Прибалтийских стран. 3. Заключить широкое торговое соглашение. Чиано добавил, что не имеет пока сообщения об отношении Гитлера к этому плану. При очередной беседе по телефону собирается узнать у Риббентропа и расскажет при встрече со мной. Поверенный в делах»[94].


Чиано в беседе с нашим поверенным в делах упомянул о существовании в Берлине, как сказал Чиано, «плана Шуленбурга», имеющего в виду улучшение советско-германских отношений. «План Шуленбурга» будто бы предполагает: 1) содействие Германии урегулированию взаимоотношений СССР с Японией и ликвидации пограничных конфликтов с ней; 2) заключение пакта о ненападении и совместное гарантирование Прибалтийских стран; 3) заключение широкого хозяйственного соглашения с СССР. Тов. Молотов спрашивает Шуленбурга, насколько данное сообщение из Рима соответствует действительности. Шуленбург вначале сильно покраснел, а затем сказал, что эти сведения Чиано получил от Россо[95], с которым Шуленбург беседовал лишь в общих чертах об улучшении советско-германских отношений. Шуленбург подтверждает, что в этой беседе он говорил об урегулировании отношений СССР с Японией, речи же о совместных гарантиях Прибалтийских стран не было. Разговора о деталях не было, и этот план просто излагает предположения Росса.

Комментарий. Речь идет о следующем. Во время встречи 4 июля 1939 г. с заместителем народного комиссара иностранных дел СССР В. Потемкиным посол Италии в СССР А. Россо заявил ему, что Шуленбург информировал его о своей беседе с наркомом иностранных дел СССР 28 июня 1939 г. «Россо,— отмечал Потемкин в своей записии, — «передал эту информацию в Рим. На днях он получил оттуда ответную телеграмму, которая сообщает послу, что итальянское правительство считает серьезным и искренним стремление германского правительства улучшить отношения с СССР. Со своей стороны итальянское правительство признает такое улучшение советско-германских отношении весьма желательным. Об этом Россо уполномочен довести до вашего сведения. В ответ на заявление Россо я ограничился репликой, что ничто не мешает германскому правительству доказать на деле серьезность и искренность своего стремления улучшить отношения с СССР. В интересах общего мира мы могли бы лишь приветствовать такое направленные Внешней политики Германии»[96].


Тов. Молотов говорит, что ничего невероятного в предложениях, содержащихся в указанном «плане Шуленбурга», он не видит, тем более что торгово-кредитное соглашение, видимо, приближается к осуществлению, намечается и улучшение политических отношений между Германией и СССР, как это видно из сегодняшнего заявления посла. Шуленбург заявляет, что все то, о чем он говорил Россо в части Балтийского моря, возможного улучшения отношений СССР с Японией, нашло свое выражение в зачитанной им сегодня инструкции. Шуленбург добавляет, что его последние предложения еще более конкретны.

Тов. Молотов говорит Шуленбургу, что из нашего опыта нам известно, что Германия до последнего времени не стремилась к улучшению взаимоотношений с СССР. И если мы сейчас видим, что Германия стремится к улучшению взаимоотношений, то мы, разумеется, приветствуем это стремление и относимся к нему положительно. Тов. Молотов добавляет, что он именно так рассматривает сегодняшнее заявление посла. О «плане Шуленбурга», продолжает т. Молотов, он упомянул, поскольку он идет по той же линии, по которой идет и сегодняшнее заявление Шуленбурга. Шуленбург спрашивает, можно ли пункты приведенного т. Молотовым «плана» принять за основу дальнейших переговоров. Тов. Молотов отмечает, что теперь надо разговаривать в более конкретных формах. Мы рассчитываем на положительный исход советско-германских экономических переговоров. Что же касается советско-японских отношений, то т. Молотов cпрашивает, может ли Германия оказать влияние на эти дела или в данное время нецелесообразно ставить этот вопрос. Шуленбург отвечает, что хотя об этом и не сказано ничего в инструкции, но Риббентроп указывал т. Астахову, что у него имеется своя концепция в отношении Японии, и что Риббентроп в свое время говорил послу, что он имеет возможность оказать «свое немалое влияние на позицию Японии».

Тов. Молотов спрашивает Шуленбурга, существует ли у германского правительства определенное мнение по вопросу заключения пакта о ненападении с СССР. Шуленбург отвечает, что с Риббентропом этот вопрос пока не обсуждался. Германское правительство не занимает в этом вопросе ни положительной, ни отрицательной позиции. Тов. Молотов заявляет, что в связи с тем, что как Риббентроп, так и Шуленбург говорили об «освежении» и о пополнении действующих советско-германских соглашений, важно выяснить мнение германского правительства по вопросу о пакте ненападения или о чем-либо подобном ему.

Шуленбург спрашивает, следует ли рассматривать упомянутые т. Молотовым пункты как предпосылку для приезда Риббентропа. Тов. Молотов заявляет, что он специально вызовет Шуленбурга и даст ему ответ на сегодняшнее заявление. Перед приездом Риббентропа, по мнению т. Молотова, необходимо провести подготовку определенных вопросов, для того чтобы принимать решения, а не просто вести переговоры. В сегодняшнем германском заявлении указано, что, во-первых, время не ждет, торопит и что, во-вторых, желательно, чтобы события не опередили и не поставили нас перед свершившимися фактами. Поэтому если германское правительство относится положительно к идее пакта о ненападении или к аналогичной идее и если подобные идеи включают сегодняшнее заявление Шуленбурга, то надо говорить более конкретно.

Шуленбург сообщает, что телеграфирует содержание сегодняшней беседы в Берлин, где подчеркнет особую заинтересованность Советского правительства в названных т. Молотовым пунктах. В заключение Шуленбург просит т. Молотова ускорить ответ на сделанное сегодня заявление. Беседа продолжалась 1 час. 40 мин., из которых 40 ушло на запись текста заявления (инструкции) Шуленбурга, т. к. посол не захотел передать бумажку, на которой оно было записано. Беседу записал В. Павлов[97].

Приложение

ПАМЯТНАЯ ЗАПИСКА,

ВРУЧЕННАЯ В. М. МОЛОТОВУ Ф. ШУЛЕНБУРГОМ

15 АВГУСТА 1939 г.

1. Противоречия между мировоззрением нац[ионал] соц[иалистской] Германии и мировоззрением СССР были в прошедшие годы единственной причиной того, что Германия и СССР стояли на противоположных и враждующих друг с другом позициях. Из развития последнего времени, по-видимому, явствует, что различные мировоззрения не исключают разумных отношений между этими двумя государствами и возможности восстановления доброго взаимного сотрудничества. Таким образом, периоду внешнеполитических противоречий мог бы быть навсегда положен конец и могла бы освободиться дорога к новому будущему обеих стран.

2. Реальных противоречий в интересах Германии и Советского Союза не существует. Жизненные пространства Германии и СССР соприкасаются, но в смысле своих естественных потребностей они друг с другом не конкурируют. Вследствие этого с самого начала отсутствует всякий повод для агрессивных тенденций одного государства против другого. Германия не имеет никаких агрессивных намерений против СССР. Германское правительство стоит на точке зрения, что между Балтийским и Черным морями не существует ни одного вопроса, который не мог бы быть разрешен, к полному удовлетворению обеих стран. Сюда относятся вопросы Балтийского моря, Прибалтийских государств, Польши, Юго-Востока и т. п. Помимо того, политическое сотрудничество обеих стран может быть только полезным. То же самое относится к германскому и советскому народным хозяйствам, во всех направлениях друг друга дополняющих.

3. Не подлежит никакому сомнению, что германо-советская политика стоит в данный момент на историческом поворотном пункте. Политические решения, которые должны быть приняты в ближайшее время в Берлине и Москве, будут иметь решающее значение для развития отношений между германским народом и народами СССР в течение поколений. От этих решений будет зависеть, придется ли однажды обоим народам без принудительной на то причины опять скрестить свое оружие, или же они вновь достигнут дружественных отношений. В прошлом обе страны всегда жили хорошо, когда они были друзьями, и плохо, когда они были врагами.

4. Правда, что Германия и СССР, вследствие существовавшей между ними в течение последних лет идеологической вражды, питают в данный момент недоверие друг к другу. Придется устранить еще много накопившегося мусора. Нужно, однако, констатировать, что и в течение этого времени естественная симпатия германского народа к русскому никогда не исчезала. На этой основе политика обоих государств может начать новую созидательную работу.

5. На основании своего опыта германское правительство и правительство СССР должны считаться с тем, что капиталистические западные демократии являются непримиримыми врагами как национал-социалистской Германии, так и Советского Союза. В настоящее время они вновь пытаются, путем заключения военного союза, втравить Советский Союз в войну с Германией. В 1914 г. эта политика имела для России худые последствия. Интересы обеих стран требуют, чтобы было избегнуто навсегда взаимное растерзание Германии и СССР в угоду западным демократиям.

6. Вызванное английской политикой обострение германо-польских отношений, а также поднятая Англией военная шумиха и связанные с этим попытки к заключению союзов делают необходимым, чтобы в германо-советские отношения в скором времени была внесена ясность. Иначе дела без германского воздействия могут принять оборот, который отрежет у обоих правительств возможность восстановить германо-советскую дружбу и при наличии соответствующего положения совместно внести ясность в территориальные вопросы Восточной Европы. Ввиду этого руководству обеих стран не следовало бы предоставлять развитие вещей самотеку, а своевременно принять меры. Было бы роковым, если бы из-за обоюдного незнания взглядов и намерений другой страны оба народа окончательно пошли по разным путям.

Согласно сделанному нам сообщению, у Советского правительства также имеется желание внести ясность в германо-советские отношения. Ввиду того, что прежний опыт показал, что при использовании обычного дипломатического пути такое выяснение может быть достигнуто только медленно, министр иностранных дел Германии фон Риббентроп готов на короткое время приехать в Москву, чтобы от имени фюрера изложить г-ну Сталину точку зрения фюрера. По мнению г-на фон Риббентропа, перемена может быть достигнута путем такого непосредственного обмена мнениями, не исключающего возможности заложить фундамент для окончательного приведения в порядок германо-советских отношений[98].


Комментарий к выделенным жирным шрифтом аспектам беседы 15 августа. Как видите, не СССР проявил инициативу, а Германия. Не Молотов или Сталин проявили инициативу с подписанием пакта и приездом Риббентропа, а Шуленбург, который даже разработал некий план или, если говорить начистоту, в сущности-то всю технологию подготовки и заключения договора о ненападении — ведь дальнейшие события протекали фактически в соответствии с его планом. К слову сказать, до сих пор непонятно, по собственной ли инициативе Шуленбург разработал такой план или же по указанию Риббентропа исполнил роль озвучивающего рупора. Похоже, что последнее. Но самое главное, что привлекает особое внимание, это насколько упорно и отчаянно пытался Шуленбург повернуть разговор так и представить все дело так, что это не его инициативы, а нечто исходящее лично от Молотова, а он, будучи всего лишь послом иностранной державы, просто развил мысли Молотова. Даже сильно покраснел сначала. А ведь это был очень опытный разведчик и дипломат, «съевший», как принято говорить, «не одну собаку» и обладавший профессионально сильной выдержкой, умением держать себя в руках и не выдавать своих чувств. К слову сказать, он и на дальних-то подступах к разговору о возможном улучшении советско-германских отношений вел себя точно так же. Все время пытался создать такое впечатление у советской стороны, что-де он в своих мыслях отталкивается от эвентуально высказанных перед этим мыслей советских представителей. Взгляните на содержание записи беседы народного комиссара иностранных дел СССР В. М. Молотова с послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом 28 июня 1939 г., о которой шла речь в предыдущих документах. Прямо с первых же строк видно, как он пытается навязать Молотову мысль о том, что-де это он, Молотов, источник тех самых мыслей, которые Шуленбург всего лишь как посол пытается развить далее. Но Молотов на голову, если не более, превосходил Шуленбурга в политике, и просто так его на мякине было не взять. Он сразу же поставил Шуленбурга на место одним кратким вопросом. И в результате Шуленбург выдал банальность — Молотов-то, судя по всему, в одной из бесед (непонятно какой) высказал характерное для любого министра иностранных дел рутинное пожелание об улучшении советско-германских отношений, которые еще более осложнились после Мюнхена и резких нот СССР по поводу захвата Чехословакии и Мемеля (Клайпеды). Итак, текст записи:

«Шуленбург начал с того, что он был в Берлине и имел беседу с тов. Астаховым по двум вопросам: 1) о торгпредстве в Праге и 2) по вопросу, о котором он уже говорил со мною. На мое замечание, о каком именно вопросе идет речь, Шуленбург ответил, что речь идет о моем высказывании относительно создания политической базы в отношениях между Германией и СССР. Затем Шуленбург, развивая по моей просьбе свою мысль, сказал, что германское правительство желает не только нормализации, но и улучшения своих отношений с СССР. Он добавил далее, что это заявление, сделанное им по поручению Риббентропа, получило одобрение Гитлера. По словам Шуленбурга, Германия уже дала доказательства своего желания формализировать отношения с нами. В качестве примера он указал на сдержанность тона германской печати в отношении СССР, а также на пакты о ненападении, заключенные Германией с Прибалтийскими странами (Латвией и Эстонией), которые он рассматривает как безвозмездный вклад в дело мира и которые показывают, что Германия не имеет никаких злых намерений в отношении СССР. Также и в области экономических отношений, по словам Шуленбурга, Германия пыталась идти нам навстречу. На мое замечание, что упомянутые послом пакты заключены не с СССР, а с другими странами и не имеют прямого отношения к СССР, посол сказал, что, несмотря на то, что эти пакты заключены не с СССР, вопрос о Балтстранах носит деликатный характер и представляет интерес для СССР. Мы считали, добавил Шуленбург, что заключением этих пактов Германия делает шаг, не неприятный для СССР. Воздерживаясь от подтверждения мысли Шуленбурга, я напомнил ему о недавно существовавшем пакте о ненападении между Германией и Польшей, утратившем так неожиданно свою силу[99]. При упоминании этого факта Шуленбург пустился в объяснения о том, что в этом виновата сама Польша, Германия же в отношении Польши не имеет злых намерений. Разрыв указанного пакта, добавил Шуленбург, есть будто бы мероприятие оборонительного характера со стороны Германии. Я не стал полемизировать с Шуленбургом насчет пактов, заключенных Германией с прибалтами, и сказал, что принимаю сообщение посла о пактах с прибалтами и его объяснения по этому вопросу к сведению. В связи с замечанием Шуленбурга, что он заверяет, что ни у кого в Германии нет, так сказать, наполеоновских планов в отношении СССР, я сказал, что нельзя никому запретить мечтать, что, должно быть, и в Германии есть люди, склонные к мечтаниям. Я сказал далее, что у посла не может быть оснований для сомнений относительно позиции СССР. Советский Союз стоял и стоит за улучшение отношений или, по крайней мере, за нормальные отношения со всеми странами, в том числе и с Германией. На мой вопрос, как посол представляет себе возможности улучшения отношений между Германией и СССР, Шуленбург ответил, что надо пользоваться каждой возможностью, чтобы устранить затруднения на пути улучшения отношений. Если посол и теперь, после поездки в Берлин, ничего другого не предлагает, то, очевидно, сказал я, он считает, что в советско-германских отношениях все обстоит благополучно и посол — большой оптимист. Здесь Шуленбург напомнил, что СССР и Германия связаны берлинским договором о нейтралитете, заключенным в 1926 году, который был продлен Гитлером в 1933 году.


Комментарий. Речь идет о берлинском договоре о ненападении и нейтралитете между СССР и Германией от 24 апреля 1926 г. В нем говорилось, что основой взаимоотношении между СССР и Германией остается Рапалльскии договор. Правительства обеих стран обязались поддерживать дружественный контакт с целью достижения согласования всех вопросов политического и экономического свойства, касающихся совместно обеих стран (ст. 1). Наиболее важной была статья 2, гласившая. «В случае если одна из договаривающихся сторон, несмотря на миролюбивый образ действий, подвергнется нападению третьей державы или группы третьих дожав, другая договаривающихся сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта». В статье 3 указывалось, что ни одна из договаривающихся сторон не будет примыкать к коалиции третьих держав с целью подвергнуть экономическому или финансовому бойкоту другую договаривающуюся сторону. Договор был заключен на 5-летний срок. 24 июня 1931 г. был подписан протокол о продлении срока действия договора. Срок, на который продлевался договор, не был указан, но было предусмотрено право денонсации договора с предупреждением за один год. 5 мая 1933 г. состоялся обмен, ратификационными грамотами этого протокола, и он вступил в силу[100].


Я иронически заметил, что хорошо, что Шуленбург помнит о существовании этого договора, и спросил, не находит ли посол, что заключенные Германией в последние годы договора, например "антикоминтерновский пакт" и военно-политический союз с Италией, находятся в противоречии с германо-советским договором 1926 года. Шуленбург стал уверять, что не следует возвращаться к прошлому (к тому, какое значение вначале имел "антикоминтерновский пакт"), и заявил, что договор о союзе с Италией не направлен против СССР, что этот договор имеет в виду в первую очередь Англию. Затем Шуленбург, переходя к торговым переговорам, заявил, что Германия проявила и в этом вопросе свою добрую волю, выразив желание послать в Москву Шнурре. На это я ответил, что по торговым делам в последнее время имела место беседа тов. Микояна с советником германского посольства Хильгером и что лучше, чтобы германское посольство дало соответствующие ответы на вопросы тов. Микояна, после чего и можно решить вопрос о приезде Шнурре. В заключение беседы Шуленбург снова просил "умерить" нашу прессу, поскольку будто бы германская уже ведет себя вполне сдержанно в отношении СССР. На это я ответил, что наша пресса не дает никаких поводов для обвинения в резкостях, чего нельзя сказать о германской прессе, которая дает немало доказательств враждебности в отношении к СССР. Содержание беседы посол обещал передать в Берлин. Беседа продолжалась свыше часа. В. Молотов»[101].

Вот о чем был проинформирован Галифакс. Тут-то лорд и смекнул, что пробил Момент Истины и необходимо принимать самые срочные меры. И какие же меры он принял? Никогда не догадаетесь! Первое, что он сделал — «заховал» эту телеграмму Линдсея так, что она «испарилась» из недр Форин Оффиса вплоть до 22 августа 1939 г. Вновь она «всплыла», подчеркиваю, только 22 августа, причем только тогда, когда уже стало известно, что Риббентроп направляется в Москву. И надо же было такому случиться, что даже десятилетия спустя «фокус» Галифакса воспроизвели и при публикации в Англии очередного тома дипломатических документов того периода — издатели прямо так и написали в примечании к упомянутой телеграмме: «Эта телеграмма не была получена Центральным департаментом Форин Оффиса до 22 августа». Так на кой же британский черт лорду понадобилось такое мелкое шулерство? А вот на кой. Выше уже вполне достаточно информативно было доказано, что заключение каких-либо, тем более обязывающих в чем-то Англию соглашений в расчеты Лондона не входило. Абсолютно не входило. Особенно же заключение договора с СССР. Однако же ввиду того, что оправдать подобную позицию было абсолютно невозможно — ни перед собственным парламентом, ни тем более перед мировым общественным мнением — этой телеграмме суждено было на время оказаться не полученной Центральным департаментом Форин Оффиса вплоть до 22 августа. То есть до того момента, когда разъяренное подлым саботажем переговоров со стороны Англии и Франции Советское правительство оказалось вынужденным, подчеркиваю, в прямом смысле слова оказалось вынужденным по соображениям государственной и военной безопасности скрепя сердце пойти на подписания договора о ненападении с Германией. Именно на достижение такого результата и были направлены все саботажные и иные подлейшие по сути и характеру усилия особенно Великобритании. Потому что только такой вариант мог устроить Лондон, поскольку гарантированно обеспечивал возможность — в случае действительного заключения советско-германского договора о ненападении в период, когда московские переговоры официально еще не были завершены, — нагло свалить затем всю ответственность на СССР и Сталина, обвинив их в коварном вероломстве! Чья бы корова мычала, да только не английская!

Но это, как ни странно, всего лишь верхушка айсберга. На самом же деле, получив упомянутую выше информацию Линдсея, Галифакс доложил ее Чемберлену и эти двое «мудрецов» ничего лучше выдумать не смогли, как организовать посылку спецсамолете британской разведки (пилот СИС — Сидней Коттон, второй пилот тоже оттуда — Р. Найвин) в Германию, чтобы привезти в Лондон на тайные переговоры самого Геринга! И вот тут начинают привлекать особое внимание некоторые нюансы. Как уже было указано, по предложению главы британской делегации адмирала Дракса в московских переговорах был сделан перерыв до 21 августа. Почему именно до 21 августа?!

Между тем именно 21 августа Галифакс получил из Берлина известие о согласии Геринга прибыть в Лондон. Раз согласие, значит, ему предшествовало приглашение. Второй человек в рейхе просто так прокатиться в Лондон не мог. Не та фигура и не то было время, чтобы вот запросто разъезжать, тем более смотаться в Лондон. Как-никак, но в то время Геринг был наци № 2 в рейхе. Если разговор между С. Коттоном и Стюартом Мензисом о необходимости полета в Берлин за Герингом состоялся уже 19 августа и тогда же была получена санкция Чемберлена на эту дурно пахнущую авантюру, следовательно, как минимум днем ранее, то есть 18 августа, предложение посетить Лондон было передано Герингу. И тут же упираемся в факт получения Галифаксом уже упоминавшейся выше телеграммы Линдсея. Проще говоря, без каких-либо усилий выстраивается зловещая цепочка: утром 18 августа поступает телеграмма Линдсея, в тот же день Галифакс и К° по своим каналам каким-то образом запрашивают согласие Геринга на тайное посещение Лондона на спецсамолете британской разведки, 19-го британская разведка в срочном порядке готовит тайный полет за Герингом, 21-го такое согласие поступает в Лондон, 22-го, когда уже стало известно о предстоящем визите Риббентропа в Москву, британское правительство принимает решение о дате визита Геринга — 23 августа! Ничего себе оперативность!? Такую бы оперативность, да в мирных, в прямом смысле слова мирных, целях — на благо успеха московских переговоров! Ан нет! Чтобы Британия жила, большевизм должен умереть! Для таких целей и такую жирную тушу, как Геринг, не жалко притащить в Лондон. Потому-то и такая оперативность, чтобы в очередной раз снюхаться с коричневыми шакалами! А ведь из информации Линдсея было четко видно, что Москва пока еще не дала окончательного согласия на ведение переговоров о договоре о ненападении, и уже тем более не дала согласие на визит Риббентропа. Сделай Англия тогда решительный шаг, направь она соответствующее должностное лицо в Москву, к примеру, того же Галифакса с необходимыми полномочиями для подписания договора, то за пару часов коренным образом можно было бы изменить не только ход текущих тогда событий, но ход самой Истории. Увы, но это Англия, едри ее в корень! ..

Но и это еще не все. У британской разведки с начала 30-х гг. был очень информированный агент в непосредственном окружении Политбюро ЦК ВКП(б) — в секретариате члена Политбюро Анастаса Ивановича Микояна. Об этом агенте имеются крайне скудные сведения. Известно только место его работы и то, что вербовал его один из сильнейших сотрудников британской разведки, региональный резидент в Центральной и Восточной Европе Гарольд Гибсон. Советская разведка дважды вычисляла этого агента. Первый раз еще в 1936 г., но тогда тесно связанный с антисталинским заговором нарком внутренних дел Ягода «утопил» этот сигнал в недрах своего ведомства. Вторично — уже в 1940 г., и на этот раз выдающийся ас советских спецслужб Л. П. Берия довел дело до конца и британского агента по суду поставили к стенке. С другой стороны, не следует забывать и того, что было сказано выше о самом Литвинове. Хотя он и был снят с поста наркома, но тем не менее был оставлен в НКИД на должности заместителя наркома и, естественно, по-прежнему как минимум немало знал, да и свои людишки у него остались на своих постах в комиссариате. Не всех же тогда уволили, когда НКИД возглавил Молотов.

Истории этого агента и Литвинова привлекают к себе особое внимание в связи именно с тем, что лорд Галифакс почему-то пошел на мелкое жульничество и запрятал телеграмму Линдсея до 22 августа, а затем появилась официальная глупость о том, что-де Центральный департамент МИД Великобритании не получал этой телеграммы аж до 22 августа. Понимаете, в чем дело?! Сколь неприязненно не относись к этой «святой лисе» британской внешней политики и дипломатии, нельзя в то же время забывать, что это был лорд, к тому же воспитанный в духе старых традиций английской аристократии. Ну, не вяжется сие с таким мелким жульничеством. Но тогда возникает совсем иной вопрос. А что должно вязаться? Так вот в том-то все и дело, что не является ли «фокус» Галифакса с этой телеграммой Линдсея чем-то вроде прикрытия факта получения срочной агентурной информации из Москвы от упомянутого выше агента или же от Литвинова. Кстати говоря, не следует забывать и о его женушке — Айви Лоу — не просто англичанке, а сохранявшей британское подданство англичанке, которая имела прямой доступ к высшему руководству Великобритании. Как, впрочем, не следует забывать и о том, что с начала 1937 г. британская разведка сумела заполучить доступ к советским дипломатическим шифрам. И, увы, многое что узнавала подобным образом.

Понимаете ли, в чем вся незаметная суть этой истории? Уж больно лихо адмирал Дракс именно 17 августа вякнул, что надо прерваться до 21 августа. Если учесть, что Молотов докладывал на Политбюро о своей беседе с Шуленбургом 15 августа 1939 г., то упомянутый выше агент в секретариате Микояна или тот же Литвинов (в том числе и через свою жену) могли об этом информировать своих британских кураторов уже 16 августа. И те, естественно, дали в Лондон телеграмму-молнию. А уже 17-го началась бешеная подготовка к тайному визиту Геринга. По крайней мере, такая хронологическая логика в данном случае выглядит более адекватной. И вот почему. Дело в том, что раскопавший историю с телеграммой Линдсея британский историк Parkinson Ft., автор изданной в Лондоне в 1971 г. книги «Peace for our Time: Munich to Dunkirk — the Inside Story», непонятно зачем акцентировал внимание на одном совершенно никчемном моменте. На том, что Галифакс, видите ли, незадолго до полуночи 17 августа отправил инструкции английскому послу в Москве Сидсу. Казалось бы, тут ничего такого не должно быть. Все министры иностранных дел делают это. И действительно, бывает, что и до полуночи засиживаются в своих кабинетах, особенно когда происходят важные международные события. Но вот ведь какая штука получается. Для того чтобы Дракс вякнул свое предложение о прерывании переговоров до 21 августа, он должен был получить прямое указание из Лондона, а передать ему это указание должен был только посол. Никого другого Дракс и слушать бы не стал. Следовательно, чтобы сказать такое, Дракс должен был иметь соответствующее указание от посла не позднее 13.00 17 августа. Потому, что заседание в тот день началось в 10 ч. 07 мин. утра и закончилось (включая 15-минутный перерыв) в 13 ч. 43 мин. Разговор о прерывании зашел только на последней стадии заседания того дня. Обоснование этого предложения было простое — необходимость получения дополнительных указаний и информации по польскому вопросу. Но ведь и Геринга хотели притащить в Лондон тоже из-за этого же!

О том, что упомянутый полет С. Коттона состоялся, свидетельствует записка заведующего политическим отделом министерства иностранных дел Германии Э. Вермана от 23 августа 1939 г.:

«Сегодня меня посетил господин Шене в сопровождении английского гражданина Коттона, который первоначально хотел переговорить с господином статс-секретарем. Коттон сказал, что ко мне его направил господин Штамер. Господин Коттон, который, по его словам, прибыл в своем самолете и сразу же хотел бы улететь обратно в Лондон, спросил, не мог ли бы он встретиться с генерал-фельдмаршалом Герингом, с тем, чтобы тот инкогнито совершил поездку в Англию. По этому вопросу он будто бы говорил с видными политическими деятелями Англии и переписывался с лордом Галифаксом. Он показал мне написанное от руки письмо лорда Галифакса, в котором последний, отвечая Коттону на его письмо в довольно холодных выражениях, сообщает о своем согласии встретиться с названным лицом, если оно прибудет в Англию. Имя генерал-фельдмаршала в письме названо не было. Господин Коттон сказал, что речь идет о нем. Я сказал господину Коттону, что подобного рода частные доброжелательные посреднические услуги не новы и что я не могу ручаться за успех этого дела. Кроме того, совершенно очевидно, что частная поездка генерал-фельдмаршала в Англию, да к тому же инкогнито, просто невозможна. Господин Коттон предложил затем ряд других возможностей, в осуществлении которых он хотел бы сыграть роль посредника. Я сказал ему, что все это не подходит, к тому же фюрер имел сегодня официальную беседу с английским послом по вопросу об англо-германских отношениях. Верман»[102].


Сопутствующий комментарий. Здесь следует иметь в виду еще вот что. О том, что между Берлином и Лондоном происходят тайные переговоры и что между двумя столицами мотается спецсамолет, на котором туда-сюда летают эмиссары обеих сторон, стремящиеся согласовать позиции двух держав, в Москве абсолютно точно знали по донесениям разведки. Молотов однажды об этом жестко и однозначно упомянул в одной из бесед, состоявшейся в середине июля 1981 г. между ним и известным советским писателем-фронтовиком Иваном Фотиевичем Стаднюком[103]. Но Молотов далеко не все карты открыл. Он тогда упомянул всего лишь «какого-то шведа», не назвав его фамилии. Он имел в виду известного по событиям того времени шведского промышленника Биргера Далеруса. Как отметил в той беседе Молотов, этот самый швед доставлял Герингу заведения Чемберлена о том, что Германия, мол, свободна в своих действиях против Советского Союза. Заверения — заведениями, но Гитлер-то как черт ладана опасался войны на два фронта, и ему были нужны веские гарантии, что Великобритания не надует Германию точно так же, как это имело место в 1914 г., когда непосредственное озвучивание обмана взял на себя английский король Георг V. Эту ситуацию понимали в Москве, и соответственно разведка очень внимательно следила за тем, как развиваются эти тайные переговоры. Необходимо иметь в виду, что советская внешняя разведка располагала МИДе Великобритании солидными агентурными позициями. О представителях великолепной «кембриджской пятерки» многие знают. Но был еще и агент в управлении связи Форин Оффиса — капитан Джон Герберт Кинг, обладавший доступом и к британским дипломатическим шифрам, и к текстам самых секретных шифротелегфамм, которыми обменивался МИД Великобритании со своими послами, В том числе и в Германии.


Более того. Когда 21 августа заседание трех делегаций возобновило свою работу, тот же адмирал Дракс, выступив самым первым (как председатель заседания в тот день), вновь предложил отложить заседание дня на 3 — 4, мотивировав все той же польской проблемой[104]. Взгляните на текст стенограммы этого заседания и вам все станет ясно.

Запись заседания военных миссий СССР, Великобритании и Франции 21 августа 1939 г. Заседание начинается в 11 ч. 03 м., оканчивается в 17 ч. 25 м.

Адм. Дракс (председательствующий). Объявляю заседание открытым. Я должен, прежде всего, заявить маршалу, что мы собрались сегодня в соответствии с его срочно выраженным желанием. По моему мнению, следовало бы отложить заседание еще на 3 — 4 дня, но поскольку он попросил, чтобы мы встретились сегодня, мы рады согласиться с этим, в частности потому, что у нас имеется два или три важных вопроса, которые было бы полезно обсудить. Должен Вас информировать, что полномочия Британской миссии получены и будут сейчас оглашены. (Оглашается текст полномочий на английском языке. Перевод на русский язык будет представлен по получении подлинного текста). Я перехожу теперь ко второму пункту. Так как маршал пожелал, чтобы это заседание состоялось, я хотел бы попросить его высказать свое мнение насчет нашей дальнейшей работы.

Маршал Ворошилов. Я, от имени миссии Советского Союза, вношу предложение сделать перерыв нашего совещания не на 3 — 4 дня, как об этом просит англо-французская миссия, а на более продолжительный срок. Наша миссия состоит из людей, которые стоят во главе наших вооруженных сил. Наше совещание совпало с периодом, когда вооруженные силы Советского Союза проводят свои осенние учения и маневры. Члены нашей военной миссии, являющиеся ответственными руководителями наших вооруженных сил, в данное время не могут, к сожалению, сколько-нибудь систематически уделять время данному совещанию, так как они будут заняты этими учениями и осенними маневрами, подготовка к которым уже началась и находится в полном разгаре. Вот почему я еще раз прошу наше совещание отложить на более продолжительный период времени, в надежде, что за этот период будут выяснены все те вопросы, которые одинаково всех нас интересуют. Я имею в виду получение ответов от правительств Великобритании и Франции на поставленные советской миссией вопросы. (Переговоры между адмиралом] Драк [сом] и генералом] Думенк[ом].)

Адм. Дракс. Я попросил бы маршала наметить более определенно срок перерыва.

Маршал Ворошилов. Я, к сожалению, лишен возможности точно определить этот срок, так как собираться нам до того, как будут получены ответы английской и французской миссиями от своих правительств, очевидно, нет практической необходимости. Мне думается, что, если будут получены положительные ответы на наш вопрос, тогда придется наше совещание собрать, может быть, раньше. Если ответы будут отрицательные, я вообще не вижу возможности дальнейшей работы для нашего совещания, потому что вопросы, нами поставленные, как я уже предварительно осведомлял высокое наше совещание, являются для нас решающими, кардинальными. Если на них не будут получены положительные ответы, тогда вряд ли будет необходимость вообще собираться.

Адм. Дракс. Мы понимаем, что члены советской миссии очень заняты. Мы были бы рады дать точный ответ на вопросы маршала, но я бы попросил сделать перерыв, чтобы обсудить это предложение маршала о сроке перерыва. (Советская миссия выражает согласие на перерыв.)

Объявляется перерыв.

(После перерыва.)

Адм. Дракс. Мы с генералом принимаем с сожалением предложение маршала относительно отсрочки совещания. Мы вполне понимаем те важные обязанности членов советской миссии, которые они вынуждены сейчас выполнять. Мы это понимаем тем лучше, что члены нашей делегации были оторваны от выполнения своих обязанностей. Перед тем как нам сегодня расстаться, я от имени английской и французской миссий хотел бы отметить, что мы были приглашены сюда для того, чтобы выработать военную конвенцию. Поэтому нам трудно понять действия советской миссии, намерение которой, очевидно, заключалось в постановке сразу же сложных и важных политических вопросов. Советские руководители должны были бы представить себе, что для получения ответов на эти вопросы необходимо было снестись с нашими правительствами, а наши правительства в свою очередь должны были снестись с другими правительствами. Именно отсюда вытекает отсрочка, которая является нежелательной с любой точки зрения. Поэтому французская и английская миссии не могут принять на себя ответственность за отсрочку, которая имеет место. Так как мы можем получить ответы от наших правительств в любой момент, мы просили бы, чтобы члены советской миссии нашли время для участия в дальнейшей работе. В заключение мы высказываем наше мнение: мы готовы продолжать работу нашего совещания и считаем, что это время будет использовано целесообразно. Вот все, что мы хотели сказать. Еще раз повторяю, что мы готовы продолжить работу совещания в любой момент, когда это будет угодно. (Ад[мирал] Дракс свое заявление читал по отпечатанному на машинке тексту, где имелись отдельные пометки и исправления, сделанные карандашом.)

Маршал Ворошилов. Я прошу г-на председателя сделать перерыв, чтобы нам можно было посоветоваться и дать свой ответ.

Адм. Дракс. Перед тем как это сделать, я хотел бы на рассмотрение маршала представить еще один вопрос.

Маршал Ворошилов. Пожалуйста.

Адм. Дракс. Мы предполагаем, что не нужно делать никаких заявлений в прессу, указывающих на то, что работа конференции отложена на неопределенный срок. Мы считаем, что такое заявление в прессу вызвало бы нежелательные результаты так как думаем, что конференция возобновит свою работу в скором времени. (Последнее заявление ген[ерал] Думенк передает адмиралу Драксу. Ген[ерал] Хейвуд переводит его, и адм[ирал] Дракс оглашает. Заявление было написано от руки.)

Объявляется перерыв до 16 часов.

(После перерыва.)

Адм. Дракс. Заседание возобновляется.

[Командарм] Шапошников. Народный комиссар военно-морского флота, член нашей миссии, сейчас очень занят и поэтому на настоящем заседании быть не может.

Адм. Дракс. Принимаем это заявление и сожалеем о его отсутствии.

Маршал Ворошилов. В ответ на сделанное заявление я зачитаю наше заявление.

В своем заявлении глава английской военной миссии адмирал Дракс от имени английской и французской военных миссий поставил несколько вопросов, на которые советская миссия считает необходимым дать свои разъяснения.

1. В заявлении подчеркивается факт приглашения в СССР французской и английской военных миссий для выработки военной конвенции. Советская военная миссия разъясняет действительное положение дела. Настоящее совещание военных миссий Англии, Франции и СССР явилось естественным продолжением политических переговоров, которые велись между представителями Англии, Франции и СССР, целью которых, как известно, было выработать совместный план сопротивления агрессии в Европе. В связи с этим Советское правительство неоднократно заявляло о том, что оно не может отделить политического пакта от военной конвенции, которые должны явиться результатом политических и военных переговоров между нашими странами. Согласившись с мнением Советского правительства, правительства Англии и Франции и командировали свои военные миссии в СССР.

2. Англо-французской военной миссии, по ее заявлению, трудно понять действия советской миссии, намерение которой, по ее мнению, заключается в постановке сразу же сложных и важных политических вопросов. Намерением советской военной миссии было и остается договориться с английской и французской военными миссиями о практической организации военного сотрудничества вооруженных сил трех договаривающихся стран. Советская миссия считает, что СССР, не имеющий общей границы с Германией, может оказать помощь Франции, Англии, Польше и Румынии лишь при условии пропуска его войск через польскую и румынскую территории, ибо не существует других путей, для того чтобы войти в соприкосновение с войсками агрессора. Подобно тому, как английские и американские войска в прошлой мировой войне не могли бы принять участия в военном сотрудничестве с вооруженными силами Франции, если бы не имели возможности оперировать на территории Франции, так и советские вооруженные силы не могут принять участия в военном сотрудничестве с вооруженными силами Франции и Англии, если они не будут пропущены на территорию Польши и Румынии. Это военная аксиома. Таково твердое убеждение советской военной миссии. Английская и французская миссии, к нашему удивлению, не согласны в этом с советской миссией. В этом наше разногласие. Советская военная миссия не представляет себе, как могли правительства и генеральные штабы Англии и Франции, посылая в СССР свои миссии для переговоров о заключении военной конвенции, не дать точных и положительных указаний по такому элементарному вопросу, как пропуск и действия советских вооруженных сил против войск агрессора на территории Польши и Румынии, с которыми Англия и Франция имеют соответствующие политические и военные отношения. Если, однако, этот аксиоматический вопрос превращают французы и англичане в большую проблему, требующую длительного изучения, то это значит, что есть все основания сомневаться в их стремлении к действительному и серьезному военному сотрудничеству с СССР. Ввиду изложенного ответственность за затяжку военных переговоров, как и за перерыв этих переговоров, естественно, падает на французскую и английскую стороны.

(Продолжительное совещание между адм[иралом] Дракс[ом] и ген[ералом] Думенк[ом].)

Адм. Дракс. Нам хочется устроить небольшой перерыв.

Объявляется перерыв.

(После перерыва.)

Адм, Дракс. В ответ на заявление маршала я хочу сказать, что если бы было малейшее сомнение в серьезности нашего намерения заключить военное соглашение, то мы заявили бы об этом откровенно и немедленно. Мне кажется, что в представлении советской миссии есть некоторые недоразумения относительно нашего мнения насчет советских планов. Мы далеки от разногласий с теми тремя вариантами плана, которые были изложены начальником Генерального штаба Шапошниковым. Поднятые политические вопросы уже обсуждаются нашими правительствами. Но события нарастают с большой быстротой. Поэтому, чтобы не терять времени, мы хотим задать несколько важных вопросов, разработанных в рамках трех изложенных вариантов. Мы просим изучить эти вопросы, с тем чтобы вы были в состоянии дать на них ответы на следующем нашем заседании. Мы готовы обсуждать эти вопросы в любое время, когда это вам будет угодно. Что же касается моего вопроса, заданного сегодня утром, то я хотел бы спросить, готовы ли вы собраться, когда мы получим ответы из Лондона и Парижа.

Маршал Ворошилов. Ввиду неопределенности положения относительно получения ответов, мне думается, лучше всего сейчас не предрешать вопроса о дне заседания нашего совещания. Разумеется, если английской и французской миссиями будут получены соответствующие положительные ответы на поставленные нами вопросы, советская военная миссия готова будет собраться для рассмотрения тех вопросов, которые нами только были намечены и которые подлежат еще детальному обсуждению.

Адм. Дракс. Мы передаем вам в письменном виде ряд вопросов и просили бы эти вопросы изучить. Передаем также ряд морских вопросов. Я бы просил еще маршала высказаться относительно того, имеется ли у него какое-нибудь предложение о заявлении в прессу. Я об этом спрашиваю в связи с тем, что было сделано уже одно официальное заявление, которое не было заранее согласовано с остальными миссиями.

Маршал Ворошилов. Я полагаю, что брать на себя взаимные обязательства относительно сообщения в прессу сейчас нет надобности. Советская миссия не собирается давать никаких сообщений о работе нашего совещания. Но она не может поручиться за то, что те или иные сведения могут проникнуть в печать. Что же касается вопроса г-на адмирала относительно того, что в печать проникли сообщения о работе нашего совещания, то дело здесь обстоит следующим образом. Вся мировая пресса, в том числе английская и французская, неоднократно и весьма подробно обсуждали вопрос о том, что затруднения в работе нашего совещания проистекают от того, что советская военная миссия или Советское правительство поставили вопрос перед нашим совещанием относительно гарантии со стороны Англии и Франции наших границ на Дальнем Востоке. Я думаю, здесь нет необходимости говорить о надуманности и лживости всей этой шумихи газет. И только этим объясняется официальное заявление ТАСС о том, что вопрос о дальневосточных границах и военном сотрудничестве между Советским Союзом и Англией и Францией на Дальнем Востоке на нашем совещании не стоял и не обсуждается, а разногласия имеются в других плоскостях. Я в этом не вижу нарушения принятого нами решения не давать в прессу сообщения о работе. О работе не было ничего сообщено.

(Адмирал Дракс совещается с генералом] Думенк[ом].)

Адм. Дракс. Мы принимаем к сведению заявление маршала относительно сообщения в ТАСС и благодарим за подробное объяснение. Можно ли сделать отсюда заключение, что наше соглашение о том, чтобы не давать никаких сообщений в прессу без предварительной консультации всех сторон, остается в силе?

Маршал Ворошилов. Я полагаю, что наше совещание прекращает свою работу на более или менее продолжительный период времени. (Генерал Думенк и маршал Бернет энергично качают головами в знак несогласия с предположением тов. Ворошилова.) Поэтому связывать себя сейчас нет надобности. Однако, я повторяю, наша военная миссия не собирается давать каких-либо сведений в прессу.

Адм. Дракс. Мы принимаем это к сведению и заявляем, что, со своей стороны, английская и французская миссии также не собираются делать каких-нибудь заявлений в прессе.

Командарм Шапошников. Мы получили ряд вопросов от английской и французской военных миссий. Со своей стороны, советская военная миссия задавала мало дополнительных вопросов. Советская военная миссия полагает и оставляет за собою право при продолжении работ совещания поставить ряд вопросов, которые она найдет нужным.

Адм. Дракс. Это само собой разумеется. А сейчас, так как программа нашего совещания исчерпана, я прошу разрешения передать еще пять вопросов, касающихся военно-воздушных сил. Я предлагаю, если маршал не возражает, отложить наши заседания, но я хотел бы добавить следующее: я был бы удивлен, если бы ответ на политические вопросы не пришел до 27 августа. Объявляю заседание закрытым.


ВОПРОСЫ ФРАНЦУЗСКОЙ И АНГЛИЙСКОЙ ВОЕННЫХ МИССИЙ, КАСАЮЩИЕСЯ ВОЗДУШНЫХ СИЛ

(Перевод с английского)

21 августа 1939 г.

1. С какой быстротой советские воздушные силы могут быть мобилизованы на польском и румынском фронтах?

2. Предполагает ли СССР действовать со своих собственных авиационных баз или с передовых баз в Польше и Румынии?

3. Мог бы СССР снабжать Румынию и Польшу самолетами или материалами, необходимыми для их постройки?

4. Предполагает ли СССР в случае войны помогать Турции самолетами и оборудованием?

5. Пригодны ли аэродромы и посадочные площадки, которые были бы заняты в случае войны советскими воздушными силами на западной границе СССР, для действия авиации во все времена года, включая осень, зиму и весну? Относится ли ограничение действий авиации в определенные периоды года ко всем или только к части этих аэродромов?[105]

Конечно, что-либо категорически утверждать пока еще рано. Многое еще предстоит прояснить. Но уже сейчас очевидно, что далеко не все так просто обстояло дело с этой телеграммой Линдсея, даже в изложении Паркинсона. Финтят бритты, ой лихо финтят...

Ну, а теперь о Польше, которую так лихо предали Англия и Франция и которая, в свою очередь, еще более лихо предала своих западных союзников. Польша могла бы, будь ее высшее руководство хотя бы просто вменяемым, сыграть серьезную роль в предотвращении не только нападения на себя, но и в целом мировой войны. Ведь в Варшаве хорошо знали, что именно против нее нацеливался главный удар Германии[106]. Жизненным интересам польского народа, национально-государственным интересам Польши отвечало успешное завершение переговоров СССР, Англии и Франции, заключение тремя державами договора о взаимопомощи и военной конвенции с соответствующими гарантиями также и Польше. В Берлине же исходили из возможности скорой победы над Польшей даже в том случае, если Англия и Франция выступят на ее стороне. Вместе с тем считалось, что Германии не следует нападать на Польшу, если ей будет оказывать помощь еще и СССР, ибо при таком раскладе германские войска могут потерпеть поражение[107]. Соответственно все зависело от позиции руководства Польши. И как же оно повело себя?

Оно повело себя только так, как повело — по-идиотски. Начав с взаимодействия с Берлином в расчленении Чехословакии и вкусив чужой крови, оно уже было не в состоянии ни трезво мыслить, ни тем более ограничиться уже содеянным актом агрессии непосредственно в Центральной Европе. И когда 24 октября 1938 г. И. Риббентроп изложил польскому послу в Берлине Ю. Липскому широкую программу германо-польского альянса, предложив укрепление «дружбы» между Германией и Польшей, чтобы обе страны проводили «общую политику в отношении России на базе антикоминтерновского пакта», Польша задумала иное. Наиболее экстремистски настроенные польские деятели полагали, что Польша в состоянии одна решить «русскую проблему»[108]. Рассматривалось сотрудничество с Румынией. 26 ноября 1938 г. польский посол в Румынии вел разговор о совместном решении «украинского вопроса» с министром иностранных дел Румынии П. Комненом, который, со ссылкой на румынского короля, рассуждал о желательности уменьшения размеров России и образования отдельного «украинского государства». Более того. По его утверждениям Польша и Румыния образуют «могучий блок около 60 млн. человек и такая сила могла бы предпринять активные действия» для решения названных проблем. Польский посол подчеркнул идентичность позиции Польши. «Несомненно,— сказал он,— далеко идущие преобразования на территории сегодняшних Советов возможны, и чем скорее Польша и Румыния согласуют свои точки зрения и тактику в этом вопросе, тем больше они смогут сделать...»[109] В беседе с польским министром иностранных дел Ю. Беком 6 января 1939 г. И. Риббентроп поинтересовался отношением польского правительства к устремлениям Пилсудского в отношении Украины. Ухмыльнувшись, Бек ответил, что поляки «уже были в самом Киеве и что эти устремления, несомненно, все еще живы и сегодня»[110]. 26 января, во время визита в Варшаву по случаю пятилетия германо-польской декларации о дружбе и ненападении 1934 г., Риббентроп снова поднял тему налаживания сотрудничества между Германией и Польшей против СССР. «Г-н Бек не скрывал,— говорится в немецкой записи этой беседы,— что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю»[111]. По окончании визита Риббентропа германский посол в Варшаве Г. Мольтке констатировал: «Обстановка полностью ясна. Мы знаем, что Польша в случае германо-русского конфликта будет стоять на нашей стороне. Это совершенно определенно»[112].

Характеризуя польскую политику, нарком иностранных дел СССР отмечал 19 февраля 1939 г., что Польша мечтает превратить Советскую Украину в свою сферу влияния: «Она, однако, будет готова в случае надобности поступиться своими мечтаниями и не возражать против похода Гитлера через Румынию... Не возражала бы Польша также против похода Гитлера через Прибалтику и Финляндию, с тем, чтобы она сама выступила против Украины, синхронизируя все это с политикой Японии»[113]. После ликвидации нацистами 15 марта 1939 г. Чехословакии польским руководителям приходилось все чаще задумываться над тем, как быть. В Варшаве понимали, что в ближайшее время Польша, а не кто-то другой окажется очередным объектом германской агрессии. Начались лихорадочные попытки активизировать отношения с Англией и Францией, весьма подпорченные в 1938 г., когда Польша приняла участие в расчленении Чехословакии.

В канун предстоявшего визита Ю. Бека в Лондон МИД Франции передал 18 марта 1939 г. британскому правительству следующую «абсолютно достоверную» информацию. Бек предложит в Лондоне союз, но исходит из того, что это предложение будет признано неприемлемым. Вернувшись в Польшу, Бек сообщит о своем предложении и его отклонении, после чего заявит, что «у Польши были две альтернативы — склоняться к Великобритании или Германии, и теперь ясно, что она должна объединиться с Германией». Бек готов найти выход из создавшегося положения «даже путем превращения в вассала (может быть, главного вассала) нового Наполеона»[114]. Советскими предложениями англичанам и французам от 17 апреля предусматривалось оказание тремя державами помощи Польше в случае агрессии против нее. Такая позиция СССР предопределялась заинтересованностью в сохранении Польши в качестве независимого государства. 10 мая Варшаву посетил В. П. Потемкин. После беседы с Ю. Беком он телеграфировал в Москву: «Путем подробного анализа соотношения сил в Европе и возможностей эффективной франко-английской помощи Польше привел Бека к прямому признанию, что без поддержки СССР полякам себя не отстоять. Со своей стороны я подчеркнул, что СССР не отказал бы в помощи Польше, если бы она того пожелала»[115]. Однако на следующий же день (11 мая) польский посол в Москве В. Гжибовский известил В. М. Молотова об официальной реакции его правительства. Он заявил, что, во-первых, инициатива в переговорах трех держав о гарантировании Польши «не соответствует точке зрения польского правительства»; во-вторых, «Польша не считает возможным заключение пакта о взаимопомощи с СССР»[116]. Когда в середине августа 1939 г. до нападения Германии на Польшу оставались считанные дни, вопрос о помощи Польше оказался в центре внимания в переговорах военных делегаций СССР, Англии и Франции. Посол Франции в Москве П. Наджиар писал, что поведение Польши «не может не иметь серьезных последствий для дела мира». Провал переговоров в результате позиции, занятой поляками, может побудить Гитлера к началу военных действий[117]. Париж попытался воздействовать на правительство Польши. Безрезультатно. В записке военного министерства Франции о переговорах в Москве отмечалось, что для облегчения полякам решения в пользу сотрудничества с СССР советская делегация очень четко ограничивала зоны прохода советских войск через польскую территорию и определяла их из соображений «исключительно стратегического характера»[118]. Однако Ю. Бек и начальник польского генерального штаба В. Стахевич проявляли «непримиримую враждебность»[119].

18 августа 1939 г. премьер-министр Франции Деладье через посла США в Париже Буллита информировал о положении дел правительство США. Буллит телеграммой сообщал о позиции Деладье: «Он считает величайшей глупостью со стороны поляков отвергать русское предложение о действенной военной помощи. Он понимает нежелание поляков, чтобы Красная Армия вступила на территорию Польши, но как только в Польшу вторгнутся германские армии, польское правительство, конечно, будет радо получить помощь от всякого, кто может предоставить помощь. Он будет рад послать две французские дивизии в Польшу и уверен, что может также получить английскую дивизию для Польши так, чтобы поддержка не была бы исключительно русской, а международной. Более того, он может получить от Советского правительства самые абсолютные гарантии об эвакуации впоследствии с польской территории, а Франция и Великобритания дадут абсолютные гарантии этих гарантий. Ворошилов затронул существо вопроса, когда сказал англичанам и французам, участвующим в переговорах, что Советская Армия готова выступить против Германии, но что единственные практические линии прохода лежат через Вильно против Восточной Пруссии и через Львов (Лемберг) на юг. Советское правительство не пошлет самолеты и танки без сопровождения других войск на помощь Польше. Он, Деладье, считает советскую позицию благоразумной»[120].

Военные переговоры СССР, Англии и Франции оказались в безнадежном тупике. Когда представители сторон собрались 21 августа в очередной раз, британская и французская делегации высказались за отсрочку заседаний еще на три-четыре дня, чтобы использовать это время для контактов с правительством Польши. К.Е. Ворошилов признал, что в создавшихся условиях действительно нет практического смысла созывать новые заседания. Если же поступят положительные ответы английского и французского правительств по нерешенным вопросам, тогда надо будет сразу же собрать совещание[121]. Это было последнее заседание военных делегаций. Лондон и Париж взяли тайм-аут, хотя и знали, что Германия в любой момент может начать военные действия. Время, отпущенное на выработку лучшего из возможных вариантов, было упущено. Англия и Франция растратили его не просто в интригах, а в подлом саботаже, добиваясь целей, противоположных тем, которые прокламировались во всеуслышание. Правда, 22 августа Думенк сообщил Ворошилову, что он получил-де теперь право подписать с СССР военную конвенцию. Расчет состоял в том, чтобы таким ответом позволить продолжаться трехсторонним военным переговорам. Но это было форменное жульничество, так как Польша так и не дала прямого и точного согласия на проход советских войск и вообще на какое-либо военное сотрудничество с СССР. Цель Думенка была проста — спровоцировать СССР подписать никчемную по смыслу конвенцию, зафиксировать озлобленное отношение Германии именно на СССР и тем самым подставить его под прямую угрозу нападения Германии. Как минимум преследовалась цель — опять тянуть бессмысленную волынку с переговорами.


Комментарий. Речь идет о следующем. В телеграмме от 21 августа 1939 г. министра иностранных дел Франции Ж. Бонне послу Франции в СССР П. Наджиару говорилось: «Я обсудил с Председателем Совета (Министров) соображения, изложенные в Ваших телеграммах № № 895 — 901[122]. Они получили одобрение со стороны правительства, и генерал Думенк получит непосредственно в свой адрес инструкции обсуждать и подписать военную конвенцию в общих интересах с оговоркой об окончательном одобрении ее французским правительством[123].

К этому моменту у французов не было положительного ответа польского правительства на вопрос советской стороны о проходе войск через Польшу для противостояния агрессору. Посмотрите теперь на то, сколь откровенно глава французской делегации генерал Думенк валял дурака, ужом извиваясь из-за подлости и идиотизма своего правительства (не говоря уже о собственных, мягко выражаясь, «причудах» нахального саботажника), едва только Ворошилов задавал абсолютно ясные и по-военному четкие вопросы.

Запись беседы главы советской военной миссии К. Е. Ворошилова с главой французской военной миссии Ж. Думенком. 22 августа 1939 г.:

Ворошилов. Я прошу г-на генерала Думенка ознакомить меня с документом, который Вы получили от своего правительства и о чем меня известили письмом, а также я хотел бы узнать, имеется ли ответ у английской миссии по тому же вопросу.

Ген. Думенк. Я не имею этого документа, но я получил сообщение правительства, что ответ на основной, кардинальный вопрос положительный. Иначе говоря, правительство дало мне право подписать военную конвенцию, где будет сказано относительно разрешения на пропуск советских войск в тех точках, которые Вы сами определите, т. е. через Виленский коридор, а если понадобится в соответствии с конкретными условиями, то и пропуск через Галицию и Румынию.

Ворошилов. Это сообщение от французского правительства?

Ген. Думенк. Да, это от французского правительства, которое дало мне эти инструкции.

Ворошилов. А как английское правительство?

Ген. Думенк. Я не знаю, получил ли адмирал Дракс подобный ответ от правительства Англии, но я знаю, что адмирал согласен с тем, что конференция может продолжаться.

Ворошилов. Стало быть, английская делегация уведомлена об этом сообщении?

Ген. Думенк. Да, я сказал адмиралу, что ответ правительства Франции получен. И я почти уверен в том, что такой же ответ должен быть и от английского правительства. Но так как я являюсь ответственным за военные вопросы, а адмирал Дракс больше за морские, этого ответа достаточно для продолжения работ конференции.

Ворошилов. Английская миссия, возможно, согласна с тем, что генерал Думенк ведает военными вопросами, тем не менее английская миссия, как мне кажется, играет если не доминирующую, то равнозначную роль во всех наших переговорах. Поэтому без ответа английского правительства на наш вопрос, конечно, трудно будет продолжать работу совещания.

Ген. Думенк. Я думаю, что ответ британского правительства будет получен очень скоро.

Ворошилов. Меня интересует еще другой вопрос. Я очень извиняюсь, г-н генерал, но вопрос очень серьезный, и я считаю необходимым его задать.

Ген. Думенк. Я также хочу говорить с гном маршалом серьезно и откровенно.

Ворошилов. Вы не дали ответа относительно того, какую позицию во всем этом деле занимают польское и румынское правительства, в курсе ли они дел, или Вы получили ответ лишь французского правительства, данный без ведома Польши и Румынии.

Ген. Думенк. Я не знаю, какие были переговоры между правительствами, я могу сказать только то, что сказало мне мое правительство. Я хочу, пользуясь нашим разговором, задать один вопрос: есть ли у Вас желание быстро продвинуть это дело и подписать военную конвенцию, потому что я пришел как раз для этой цели и я вижу, что время идет.

Ворошилов. Время идет, это бесспорно, но не наша вина, что представители Франции и Англии так долго тянули с этими вопросами.

Ген. Думенк. Я согласен с Вами. Возможно, что вначале мы имели затруднения, которые были естественными и от нас не зависели. Но я хочу снова сказать маршалу, что я готов поработать настолько быстро и настолько хорошо, насколько это возможно.

Ворошилов. Я в этом не сомневаюсь. За эти немногие дни я привык к Вам и вижу Вашу искренность и желание возможно скорее заключить военную конвенцию.

Ген. Думенк. Быстро и с взаимным доверием, так, как это должно быть между военными, имеющими общего неприятеля.

Ворошилов. Но вот прошло одиннадцать дней, и вся наша работа за это время сводилась к топтанию на месте. Поэтому я лишен возможности согласиться на участие в дальнейшей работе совещания до тех пор, пока не будут получены все официальные ответы. Я не сомневаюсь, что генерал получил положительный ответ от своего правительства. Но позиция Польши, Румынии, Англии неизвестна. Поэтому наша дальнейшая работа может свестись к одним разговорам, которые в политике могут принести только вред. Я убежден, что поляки сами захотели бы участвовать в наших переговорах, если бы они дали согласие на пропуск советских войск. Поляки непременно потребовали бы своего участия, их генеральный штаб не пожелал бы остаться в стороне от вопросов, которые обсуждаются и которые так близко их касаются. Поскольку этого нет, я сомневаюсь, чтобы они были в курсе дела.

Ген. Думенк. Это возможно, но я не знаю и не могу этого сказать.

Ворошилов. Подождем, пока все станет ясным.


Ген. Дуяенк. Я с удовольствием могу подождать, но я не хотел бы ждать без оснований. Я откровенен с маршалом. Вместе с тем уже объявлено о том, что кто-то должен приехать, и мне эти визиты не доставляют удовольствия.

Bopoшилов. Это верно. Но виноваты в этом французская и английская стороны. Вопрос о военном сотрудничестве с французами у нас стоит уже в течение ряда лет, но так и не получил своего разрешения. В прошлом году, когда Чехословакия гибла, мы ожидали сигнала от Франции, наши войска были наготове, но так и не дождались.

Ген. Думенк. Наши войска также были готовы.

Ворошилов. В чем же тогда дело? У нас не только войска были готовы, но и правительство, вся страна, весь народ — все хотели оказать помощь Чехословакии, выполнить свои договорные обязательства.

Ген. Думенк. Если бы маршал был в это время во Франции, он увидел бы, что все было готово, для того чтобы сражаться. После этих событий в Европе если нужно создавать фронт мира, то его нужно создавать сейчас. Повторяю, что я в Вашем распоряжении и готов работать, когда Вы хотите, как Вы хотите и методами весьма конкретными.

Ворошилов. Если бы английская и французская миссии прибыли со всеми конкретными и ясными предложениями, я убежден, что за какие-нибудь 5 — 6 дней можно было бы закончить всю работу и подписать военную конвенцию.

Ген. Думенк. Я думаю, что сейчас нам понадобится 3 — 4 дня, чтобы подписать военную конвенцию. Положение достаточно ясное. То изложение, которое было сделано генералом Шапошниковым, является прекрасной базой для выработки конвенции. Со своей стороны, я готов подписать основные предложения, сделанные Шапошниковым.

Ворошилов. Кроме наших предложений должно быть также предложение англо-французской стороны. Нам нужно еще договориться насчет очень многих конкретных вопросов.

Ген. Думенк. Я с этим согласен. Генерал Шапошников сказал, что он собирается поставить ряд вопросов. Я с удовольствием на все эти вопросы дам ответы.

Ворошилов. Давайте подождем, покуда картина будет ясна, когда мы будем иметь ответ от английского правительства и нам станет ясна позиция Польши и Румынии, тогда мы и соберемся. Если этого не будет, тогда и собираться нет надобности, потому что никаких результатов в этом случае быть не может. Нужно, чтобы эти ответы содержали точное указание о том, что Польша об этом знает, чтобы это был ответ английского и французского правительств, согласованный с польским и румынским правительствами. Мы не хотим, чтобы Польша демонстрировала свой отказ от нашей помощи, которую мы ей не собираемся навязывать.

Ген. Думенк. Я буду иметь в виду эти вопросы маршала и по получении ответов на них немедленно поставлю об этом в известность маршала. Но в настоящее время я думаю, что мы, военные люди, работающие вместе, можем рассмотреть достаточно точно различные варианты военных действий. В этом случае мы все-таки выиграем время.

Ворошилов. Если будет разрешен основной вопрос, тогда все другие вопросы, если никаких политических событий за это время не произойдет, нам нетрудно будет разрешить. Мы потом быстро договоримся. Но я боюсь одного: французская и английская стороны весьма долго тянули и политические и военные переговоры. Поэтому не исключено, что за это время могут произойти какие-нибудь политические события. Подождем. Чем скорее будет ответ, тем быстрее мы можем окончательно решить, как быть дальше.

Ген. Думенк. В настоящих условиях время дорого. Поэтому я согласен и на рассмотрение проекта конвенции, предложенного маршалом, и на то, чтобы представить вниманию маршала свой проект. Это даст возможность выяснить достаточно конкретно желания различных сторон.

Ворошилов. Мы ведь самые элементарные условия поставили. Нам ничего не дает то, что мы просили выяснить для себя, кроме тяжелых обязанностей — подвести наши войска и драться с общим противником. Неужели нам нужно выпрашивать, чтобы нам дали право драться с нашим общим врагом! До того как все эти вопросы будут выяснены, никаких переговоров вести нельзя.

Ген. Думенк. Если уж мне мое правительство сказало «да», то я не думаю, что оно сказало это легкомысленно. Если я сообщил, что мое правительство сказало «да», то я считаю, что мы можем начать работу. Сейчас маршал меня спрашивает о новых политических гарантиях. Я готов их запросить, но я боюсь, это создаст представление, что мы не хотим быстро заключить эту конвенцию.

Ворошилов. Вы меня, по-видимому, не так поняли. Я не говорил о новых гарантиях. Я сказал только следующее: если ничего в политике не произойдет за это время, тогда мы быстро сможем договориться. Как только картина будет ясна и на наш вопрос будет получен от французского и английского правительств ответ, согласованный с правительствами Польши и Румынии, тогда мы быстро договоримся и все наши практические вопросы будут решены. Но это, повторяю, в том случае, если до тех пор не произойдет никаких политических событий.

Ген. Думенк. Я понимаю маршала так, что речь идет о декларации или заявлении польского правительства?

Ворошилов. Нет, это не так. Я спрашиваю, есть ли ответ, подтвержденный правительствами Польши и Румынии, или только ответ французского правительства, который может быть таким: мы поставили вопрос перед Польшей и надеемся получить положительный ответ и т. д. Это для нас не ответ. Это будет лишней проволочкой времени. Я верю генералу всей душой, а он верит своему правительству, но тут нужна абсолютная ясность. Нужно иметь точный ответ правительств этих стран о том, что они согласны на пропуск наших войск.

Ген. Думенк. Я не думаю, что мы имеем желание ввести Вас в заблуждение.

Ворошилов. Нет, не в заблуждение. Мы поляков хорошо знаем, поляки, естественно, захотят выяснить некоторые вопросы, если с ними заранее не договориться, а мы с вами не знаем, осведомлены ли они вообще об этом.

Ген. Думенк. Я, может быть, знаю их несколько хуже, чем маршал, но я все-таки хочу Вас спросить: считаете ли Вы возможным начать наше совещание или его отложить?

Ворошилов. Предмета для разговора у нас сейчас нет. До тех пор, пока мы не получим ответа, все разговоры будут бесполезны.

Ген. Думенк. Мое мнение другое. Нет вообще бесполезной работы. Мы Вам доверяем и считаем, что эта работа будет основной и полезной. Например, вопрос о Виленском коридоре нужно изучить весьма точно для того, чтобы знать все недостатки и преимущества этого направления. Это полезно даже в том случае, если нужно будет потом работать вместе с поляками, о чем только что говорил маршал.

Ворошилов. Я сказал уже, что если бы поляки дали положительный ответ, то они потребовали бы своего участия в наших переговорах, поскольку этого нет — значит, они не в курсе или не согласны.

Ген. Думенк. Я вижу, что маршал не имеет намерения в ближайшее время продолжить работу нашей конференции, и я могу это констатировать. Все же я считаю, что нам имеет смысл продолжить нашу работу.

Ворошилов. На этот вопрос наша делегация уже дала свой ответ: до получения ясного ответа на поставленные нами вопросы мы работать не будем.

Ген. Дуленк. Вопросы практические не всегда легко и быстро разрешаются. Практические вопросы тоже требуют достаточного изучения, и эту работу я предлагаю продолжить. Эта работа будет полезной перед заключением конвенции, к тому же она не обязывает ни одну, ни другую сторону.

Ворошилов. Мы на бесполезную работу не можем тратить времени. Когда будет внесена полная ясность и будут получены все ответы, тогда будем работать.

Ген. Думенк. Мы разговаривали друг с другом довольно свободно, но вместе с тем мы говорили о вещах, требующих большой точности. Я был бы очень доволен, если бы маршал переслал мне запись нашей беседы. Это только для меня.

Ворошилов. Хорошо. Как только у Вас все выяснится, Вы сообщите через генерала Паласа или непосредственно напишите мне[124].

Очередной польский ответ был получен ими лишь 23 августа, причем согласия на проход войск в очередной раз в нем не было[125]. Посмотрите, что вытворяли французы и поляки. Уму непостижимо, насколько подло и тупо они вели себя:

1. Телеграмма посла Франции в Польше Л. Ноэля министру иностранных дел Франции Ж. Бонне. 19 августа 1939 г.

«Бек просил меня посетить его сегодня вечером. Он заявил мне, что все обстоятельно рассмотрев и обсудив с маршалом Рыдз-Смиглы, и не недооценивая силу целого ряда наших аргументов, он просит меня передать Вашему Превосходительству негативный ответ Польши. "Для нас это,— сказал он мне,— принципиальный вопрос: у нас нет военного договора с СССР; мы не хотим его иметь; я, впрочем, говорил это Потемкину. Мы не допустим, что в какой-либо форме... можно обсуждать использование части нашей территории иностранными войсками. В этом, в конечном счете, нет ничего нового; наша доктрина всегда была такой, и мы часто ее излагали". На этих первых же фразах я прервал его: "Может быть, лучше, чтобы вы мне не отвечали. Допустим, что вопрос не был поставлен перед вами". После некоторых колебаний и размышлений Бек ответил мне: "Я отвечаю вашему правительству "между нами", но я хочу как можно меньше стеснять вашу делегацию. Я оставляю за вами возможность либо сообщить Советскому правительству о нашем ответе, либо сказать ему, что вы, в конечном счете, решили, что не можете ставить этот вопрос". Сегодня утром в ходе продолжавшейся несколько часов беседы генерал Мюссе и британский военный атташе пытались опровергнуть возражения генерала Стахевича, найти с ним компромиссное решение и, наконец, добиться, по крайней мере, того, чтобы польский генеральный штаб согласился считать, что вопрос остается нерешенным. Все их усилия были тщетны; генерал Стахевич неустанно упоминал одну из заповедей, оставленных Пилсудским, другими словами, догму: Польша не может согласиться, что иностранные войска вступят на ее территорию. Начальник общего генерального штаба добавил, что, с одной стороны, этот принцип был противопоставлен немцам, а с другой стороны, как только начнутся военные действия, он не будет иметь первоначального значения. Сегодня во второй половине дня капитан Бофр отбыл через Ригу в Москву, куда он прибудет завтра вечером. Он привезет генералу Думенку дополнительную информацию, которая позволит французской делегации полностью дать себе отчет о ситуации. Сообщено в Москву»[126].

2. Телеграмма посла Франции в Польше Л. Ноэля министру иностранных дел Франции Ж. Бонне. Варшава, 23 августа 1939 г. (получена в Париже в 15 час. 20 мин.)

«Я направляю в Москву следующую телеграмму: "Польское правительство согласно с тем, чтобы генерал Думенк сказал следующее: "Уверены, что в случае общих действий против немецкой агрессии, сотрудничество между Польшей и СССР на технических условиях, подлежащих согласованию, не исключается (или: возможно). Французский и английский генеральные штабы считают, что существует необходимость немедленно изучить все варианты сотрудничества"»[127].


Комментарий. Грубо говоря, польское руководство опять сваляло дурака, якобы уступив нажиму своих западных союзников. Потому что разрешить сказать Думенку на московских переговорах подобную фразу, мягко выражаясь, ни к чему не обязывало ни Варшаву, ни ее западных союзников. Прежде всего, из-за неопределенности самой формулировки — в случае общих действий против немецкой агрессии, сотрудничество между Польшей и СССР на технических условиях, подлежащих согласованию, не исключается (или: возможно). То есть то ли хреновы паны захотят, то ли не захотят, но не исключается, да и то на технических условиях, которые еще надо, видите ли, обсудить, да к тому же в условиях уже идущей войны! Ну, и кто на таких условиях захочет подставляться под вооруженное столкновение?! В Кремле-то, чай, не идиоты типа польского руководства сидели! А уж если совсем по простому, то кто такой этот идиот и враг польского народа Бек?! Всего лишь министр иностранных дел, который что-то там ляпнул, миль пардон, «разрешил» что-то сказать. Но ведь это же не официальное решение польского правительства! В таких делах мнение какого-то министра не имеет никакого значения — была нужна твердая, четко заявленная официальная позиция самого правительства Польши! А вовсе не хитромудрые формулировки какого-то министра.


3. Телеграмма министра иностранных дел Польши Ю. Бека дипломатическим представительствам Польши. 23 августа 1939 г.

«Учитывая сложившуюся в результате приезда Риббентропа в Москву новую ситуацию, французский и английский послы в повторном демарше выразили пожелание своих правительств, заключающееся в том, чтобы, начав вновь военные переговоры для ограничения возможностей и сферы действия германо-советского договора, можно было в тактическом плане изменить ситуацию. В связи с этим к нам вновь обращаются с просьбой о "тихом согласии" на выражение военными делегациями в Москве уверенности в том, что в случае войны польско-советское военное сотрудничество не исключается. Я заявил, что польское правительство не верит в результативность этих шагов, однако, чтобы облегчить положение франко-английской делегации, мы выработали определенную формулировку, причем я повторил не для разглашения наши оговорки, касающиеся прохода войск. Формулировка звучала бы так: "Французский и английский штабы уверены, что в случае совместных действий против агрессора сотрудничество между СССР и Польшей в определенных условиях не исключается. Ввиду этого штабы считают необходимым составление с советским штабом любых планов". Используя возможность, я еще раз сделал категорическое заявление, что я не против этой формулировки только в целях облегчения тактики, наша же принципиальная точка зрения в отношении СССР является окончательной и остается без изменений. Я еще раз напомнил о неприличности обсуждения Советами наших отношений с Францией и Англией, не обращаясь к нам»[128].

4. Телеграмма посла Франции в СССР П. Наджиара министру иностранных дел Франции Ж. Бонне. 23 августа 1939 г.

«Я направляю в Варшаву телеграмму № 26, которую передаю Вам под очередным номером: Мы изучим [какое применение] дать Вашей телеграмме № 21 по поводу того, что Бек разрешает заявить. Но эта уступка происходит слишком поздно. Кроме того, она недостаточна, поскольку она не позволяет сослаться на решение самого польского правительства. Сообщаю в департамент»[129].

5. Телеграмма посла Франции в Польше Л. Ноэля министру иностранных дел Франции Ж. Бонне. 23 августа 1939 г.

«В продолжение моей предыдущей телеграммы. Поскольку последние части Вашей телеграммы № 633 — 635 поступили мне только поздно ночью я смог связаться с Беком только сегодня в 10 час. утра. Я отстаивал перед ним со всей настойчивостью, которую требуют обстоятельства, предписанные Вашим Превосходительством аргументы. Я настаивал на том, что, если Польша откажется от своей непримиримости, она обеспечит продолжение военных переговоров в Москве и может вызвать провал, по крайней мере частичный, поездки фон Риббентропа; что при таком предположении созданная германо-русским маневром ситуация может повернуться в нашу пользу, а Германия подвергнется из-за этого всяческим трудностям, не получив ожидаемую выгоду. Я также отметил, что вопрос об ответственности Польши, над которой нависла большая, чем над кем-либо другим, угроза, причем речь идет о самом ее существовании, будет поставлен самым серьезным образом, если она будет упорствовать в чисто негативной позиции. Бек был потрясен, но ответа пока не дал и покинул меня для участия в церемонии под председательством Мосьцицкого, во время которой он намеревался поговорить с другими польскими руководителями. В 12 час. 15 мин. я вновь оказался в его кабинете с моим английским коллегой, который вместе со мной взялся за дело. В конечном счете, нам удалось добиться согласия Бека только на формулу, указанную в моей телеграмме № 1242. Тем не менее, кажется, что эта формула будет способна дать генералу Думенку достаточные возможности для ведения переговоров. Бек отказался пойти на большее, сославшись, прежде всего, на желание Польши не попасть в переделку, куда, как она подозревает, ее стремится втянуть СССР. Давая нам, в конечном счете, согласие, министр счел должным повторить, что польскому правительству тем не менее по-прежнему претит ввод русских войск на его территорию»[130].

В общем, если все изложенное кратко резюмировать, то налицо следующий факт — была придумана «сверхдипломатическая» формулировочка, для того чтобы английское и французское правительства могли попытаться продолжать в Москве совершенно бесплодные переговоры. Фактически она означала, что по-прежнему было невозможно договориться об участии Польши в борьбе против агрессии. В этом заявлении была изложена не позиция Польши, а лишь «мнение» английской и французской военных миссий, причем на самом деле они знали, что Польша не согласна на сотрудничество с СССР.

К исходу лета стали появляться сведения о подготовке англичанами планов нового Мюнхена — теперь за счет Польши. Поляков стали энергично подталкивать к «компромиссу» с Германией и удовлетворению ее требований. Имелись свидетельства того, что Варшава в принципе не исключала уступок, причем самых значительных. Еще в мае 1939 г. заместитель министра иностранных дел Польши М. Арцишевский заявил германскому послу в Варшаве Г. Мольтке, что Ю. Бек «был бы готов договориться с Германией, если бы удалось найти какую-либо форму, которая не выглядела бы как капитуляция». Какое большое внимание этому придает Бек, продолжал Арцишевский, «показывает та сдержанность, которую Польша проявляет в отношении переговоров о пакте между Западом и Советским Союзом»[131]. 18 августа польский посол в Берлине Ю. Липский поставил перед Беком вопрос о целесообразности срочного визита министра в Берлин для переговоров с нацистскими руководителями. Варшава сразу же согласилась с этим предложением, и 20 августа Липский вылетел в польскую столицу для обсуждения программы намеченных переговоров[132]. Угроза выхода германских войск непосредственно к советским границам или превращения Польши в германского вассала обретала все более резкие очертания.

Крайне опасным было положение и у восточных границ Советского Союза. Министр иностранных дел Японии Х. Арита заявил 18 мая 1939 г. в беседе с американским послом в Японии Дж. Грю, что «если Советская Россия будет вовлечена в европейскую войну, то Япония со своей стороны сочтет невозможным остаться вне этой войны»[133]. Это означало, что Токио был готов перевести уже шедшие вовсю, особенно в августе, сражения на Халхин-Голе в полномасштабную войну.

Находящемуся в умышленно созданных Великобританией и Францией тисках жестких реалий советскому руководству не оставалось ничего иного, как обратиться к альтернативе — германскому предложению о нормализации отношений между двумя странами. Пускай даже и на время не более двух лет, о чем Сталин прекрасно знал с 19 июня 1939 г.

Стремясь к тому, чтобы в случае нападения Германии на Польшу Советский Союз остался в стороне, Гитлер еще весной 1939 г. заявил, что «необходимо инсценировать в германо-русских отношениях новый рапалльский этап» и проводить с Москвой в течение определенного времени «политику равновесия и экономического сотрудничества». Москва узнала об этом из сообщений разведки (источник — неоднократно упоминавшийся выше сотрудник бюро Риббентропа Петер Клейст). Спорадические контакты, связанные с советско-германскими экономическими отношениями, со временем перешли в политический диалог, но до середины августа советские представители, как правило, ограничивались ролью слушателей.

26 июля заведующий восточноевропейской референтурой отдела экономической политики министерства иностранных дел Германии К. Ю. Шнурре изложил временному поверенному в делах СССР в Германии Г. А. Астахову поэтапный план нормализации советско-германских отношений[134]. В ответной телеграмме В. М. Молотов отметил: «Ограничившись выслушиванием заявлений Шнурре и обещанием, что передадите их в Москву, Вы поступили правильно»[135]. 2 августа Г. А. Астахова пригласил для разговора И. Риббентроп[136]. На следующий день германский посол Ф. Шуленбург по указанию из Берлина посетил В. М. Молотова. Он заявил о стремлении германского правительства улучшить отношения с СССР. Касаясь конкретных тем, он заверил, что Германия «не старается ободрять Японию в ее планах против СССР», что нет оснований для трений между Германией и СССР «на всем протяжении между Балтийским и Черным морями». Требования Германии к Польше не противоречат интересам СССР. В Румынии Германия не намерена задевать интересы СССР. У Германии нет агрессивных намерений в отношении Прибалтийских стран и Финляндии. Таким образом, сказал германский посол, «имеются все возможности для примирения обоюдных интересов»[137]. Тем не менее по итогам этой беседы Шуленбург телеграфировал в Берлин, что в Москве по-прежнему наблюдается недоверие к Германии и Советское правительство «преисполнено решимости договориться с Англией и Францией»[138]. Причиной такого вывода послужили однозначно негативные оценки Молотовым политики Германии. Статс-секретарь МИД Германии Э. Вайцзеккер, со своей стороны, отметил в своем дневнике 6 августа, что Берлин прилагает все более настойчивые усилия, чтобы договориться, но Москва по-прежнему оставляет эти зондажи без ответа[139]. Пока существовала хоть самая минимальная надежда на заключение с Англией и Францией договора о взаимной помощи, Советское правительство уклонялось от рассмотрения по существу германских предложений. Однако к середине августа 1939 г. стало очевидным, что надежд на достижение договоренности с Англией и Францией не остается, а война неумолимо приближается. В такой обстановке вставал вопрос: правильно ли продолжать игнорировать германские обращения?

15 августа 1939 г. Ф. Шуленбург, посетив В.М, Молотова, снова заявил о готовности германского правительства улучшить отношения между двумя странами. В этих целях, сказал он, Риббентроп готов прибыть в Москву. Нарком впервые в беседе с германским послом проявил интерес к обмену мнениями по конкретным вопросам. Он спросил Шуленбурга, насколько соответствуют действительности полученные из Рима сведения насчет готовности Германии содействовать урегулированию отношений между СССР и Японией, заключить советско-германский пакт о ненападении и совместно гарантировать Прибалтийские страны, а также заключить широкое хозяйственное соглашение[140].

Два дня спустя, получив указания из Берлина, Ф. Шуленбург передал В. М. Молотову положительный ответ на все эти вопросы. Он сообщил о готовности министра иностранных дел Германии прибыть в Москву 18 августа или в последующие дни. Молотов напомнил, что до последнего времени представители германского правительства выступали с враждебными в отношении СССР заявлениями; если теперь это правительство делает поворот к серьезному улучшению отношений с СССР, то это можно только приветствовать. Первым шагом к улучшению отношений могло бы быть заключение торгово-кредитного соглашения. Вторым шагом через короткий срок, заявил Молотов, могло бы быть заключение пакта о ненападении или подтверждение пакта о нейтралитете 1926 г. с одновременным принятием специального протокола о заинтересованности договаривающихся сторон в тех или иных вопросах внешней политики с тем, чтобы последний представлял органическую часть пакта. Было подчеркнуто, что перед приездом Риббентропа необходимо провести соответствующую подготовку, чтобы получить уверенность, что переговоры обеспечат достижение определенных решений[141].

19 августа Ф. Шуленбург снова посетил В. М. Молотова, добиваясь согласия на безотлагательный приезд в Москву И. Риббентропа. Он заявил, что германо-польские отношения обострились в такой степени, что возможно возникновение конфликта. Желательно выяснение советско-германских отношений до возникновения этого конфликта, так как во время конфликта это сделать будет трудно. Посол подчеркнул, что Риббентроп имел бы неограниченные полномочия «заключить всякое соглашение, которое бы желало Советское правительство»[142]. Молотов сообщил в тот же день германскому послу, что если торгово-кредитное соглашение, о котором шли переговоры, будет без отлагательств подписано, то Риббентроп мог бы приехать в Москву 26 — 27 августа. Он передал также проект договора о ненападении[143]. Вот текст советского проекта советско-германского пакта о ненападении, который был передан В. М. Молотовым Шуленбургу 19 августа 1939 г.:

«Правительство СССР и Правительство Германии, руководимые желанием укрепления дела мира между народами и исходя из основных положений договора о нейтралитете, заключенного между СССР и Германией в апреле 1926 года, пришли к следующему соглашению:

Статья 1

Обе Договаривающиеся Стороны обязуются взаимно воздерживаться от какого бы то ни было насилия, неагрессивного действия друг против друга или нападения одна на другую как отдельно, так и совместно с другими державами.

Статья 2

В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом насилия или нападения со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни в какой форме подобных действий такой державы.

Статья 3

В случае возникновения споров или конфликтов между Договаривающимися Сторонами по тем или иным вопросам, обе Стороны обязуются разрешить эти споры и конфликты исключительно мирным путем в порядке взаимной консультации или путем создания в необходимых случаях соответствующих согласительных комиссий.

Статья 4

Настоящий Договор заключается сроком на пять лет, с тем что, поскольку одна из Договаривающихся Сторон не денонсирует его за год до истечения срока, срок действия договора будет считаться автоматически продленным на следующие пять лет.

Статья 5

Настоящий Договор подлежит ратифицированию в возможно короткий срок, после чего Договор вступает в силу.

Постскриптум

Настоящий пакт действителен лишь при одновременном подписании особого протокола по пунктам заинтересованности Договаривающихся Сторон в области внешней политики. Протокол составляет органичную часть пакта»[144].

Всего несколько часов спустя в Берлине было подписано советско-германское кредитное соглашение. Германия обязалась поставить СССР не только в обмен на советские товары, но и в кредит (на 200 млн. марок) промышленные изделия. Тем не менее Советское правительство не форсировало усилия на пути подписания договора о ненападении. И у Гитлера дрогнули нервы. Но и Советскому правительству не приходилось особенно выбирать. Ситуация требовала уже срочных решений. Исходя из поступавшей в то время различной информации, ждать перемен к лучшему на переговорах военных делегаций СССР, Англии и Франции не приходилось. Отказаться от подписания с Германией договора о ненападении в момент, когда война в Европе была на пороге, а на Дальнем Востоке СССР уже был в состоянии войны, было бы крайне рискованно. И когда 21 августа Ф. Шуленбург передал наркому иностранных дел послание Гитлера Сталину, то вечером того же дня Советское правительство сняло возражения против приезда в Москву Риббентропа. Вот тексты их посланий

1. Письмо рейхсканцлера Германии А. Гитлера секретарю ЦК ВКП(б) И.В. Сталину. 21 августа 1939 г. Передано послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом В. М. Молотову в 15 час. Перевод

«Господину И. В. Сталину

Москва

1. Я искренне приветствую заключение германо-советского торгового соглашения, являющегося первым шагом на пути изменения германо-советских отношений.

2. Заключение пакта о ненападении означает для меня закрепление германской политики на долгий срок. Германия, таким образом, возвращается к политической линии, которая в течение столетий была полезна обоим государствам. Поэтому германское правительство в таком случае исполнено решимости сделать все выводы из такой коренной перемены.

3. Я принимаю предложенный Председателем Совета Народных Комиссаров и народным комиссаром СССР господином Молотовым проект пакта о ненападении, но считаю необходимым выяснить связанные с ним вопросы скорейшим путем.

4. Дополнительный протокол, желаемый правительством СССР, по моему убеждению, может быть, по существу, выяснен в кратчайший срок, если ответственному государственному деятелю Германии будет предоставлена возможность вести об этом переговоры в Москве лично. Иначе германское правительство не представляет себе, каким образом этот дополнительный протокол может быть выяснен и составлен в короткий срок.

5. Напряжение между Германией и Польшей сделалось нестерпимым. Польское поведение по отношению к великой державе таково, что кризис может разразиться со дня на день. Германия, во всяком случае, исполнена решимости отныне всеми средствами ограждать свои интересы против этих притязаний.

6. Я считаю, что при наличии намерения обоих государств вступить в новые отношения друг к другу является целесообразным не терять времени. Поэтому я вторично предлагаю Вам принять моего министра иностранных дел во вторник, 22 августа, но не позднее среды, 23 августа. Министр иностранных дел имеет всеобъемлющие и неограниченные полномочия, чтобы составить и подписать как пакт о ненападении, так и протокол. Более продолжительное пребывание министра иностранных дел в Москве, чем один день или максимально два дня, невозможно ввиду международного положения. Я был бы рад получить от Вас скорый ответ. Адольф Гитлер»[145].

2. Письмо секретаря ЦК ВКП(б) И.В. Сталина рейхсканцлеру Германии А. Гитлеру. 21 августа 1939 г. Передано В. М. Молотовым послу Германии в СССР Ф. Шуленбургу 21 августа в 17 час.

«Рейхсканцлеру Германии господину А. Гитлеру

Благодарю за письмо. Надеюсь, что германо-советское соглашение о ненападении создаст поворот к серьезному улучшению политических отношений между нашими странами. Народы наших стран нуждаются в мирных отношениях между собою. Согласие германского правительства на заключение пакта ненападения создает базу для ликвидации политической напряженности и установления мира и сотрудничества между нашими странами. Советское правительство поручило мне сообщить Вам, что оно согласно на приезд в Москву г. Риббентропа 23 августа. И. Сталин»[146].

Уже через день германский министр иностранных дел был в Москве. Переговоры с ним вели И. В. Сталин и В. М. Молотов. Записей переговоров нет ни в советских архивах, ни в германских архивах. Судя по всему, записи переговоров не велись. Советник германского посольства в Москве Г. Хильгер, присутствовавший на переговорах в качестве переводчика, отмечает в мемуарах, что И. Риббентроп не привез каких-либо новых предложений. Его высказывания ограничивались тем, что, согласно указаниям из Берлина, Ф. Шуленбург уже говорил В. М. Молотову[147]. Результатом состоявшихся переговоров явилось подписание 23 августа 1939 г. советско-германского договора о ненападении, который сразу же был опубликован в советской печати.

Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом

23 августа 1939 г.

Правительство СССР и Правительство Германии, руководимые желанием укрепления дела мира между СССР и Германией и исходя из основных положений договора о нейтралитете, заключенного между СССР и Германией в апреле 1926 года, пришли к следующему соглашению:

Статья I

Обе Договаривающиеся Стороны обязуются воздерживаться от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг друга, как отдельно, так и совместно с другими державами.

Статья II

В случае если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни в какой форме эту державу.

Статья III

Правительства обеих Договаривающихся Сторон останутся в будущем в контакте друг с другом для консультации, чтобы информировать друг друга о вопросах, затрагивающих их общие интересы.

Статья IV

Ни одна из Договаривающихся Сторон не будет участвовать в какойнибудь группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против другой стороны.

Статья V

В случае возникновения споров или конфликтов между Договаривающимися Сторонами по вопросам того или иного рода, обе стороны будут разрешать эти споры или конфликты исключительно мирным путем в порядке дружественного обмена мнениями или в нужных случаях путем создания комиссий по урегулированию конфликта.

Статья VI

Настоящий договор заключается сроком на десять лет, с тем что, поскольку одна из Договаривающихся Сторон не денонсирует его за год до истечения срока, срок действия договора будет считаться автоматически продленным на следующие пять лет.

Статья VII

Настоящий договор подлежит ратифицированию в возможно короткий срок. Обмен ратификационными грамотами должен произойти в Берлине. Договор вступает в силу немедленно после его подписания.

Составлен в двух оригиналах, на немецком и русском языках, в Москве 23 августа 1939 года.

Договор ратифицирован: Верховным Советом СССР и рейхстагом Германии 31 августа 1939 г. Обмен ратификационными грамотами произведен 24 сентября 1939 г. в Берлине[148]. Как обычно утверждается, одновременно с советско-германским договором о ненападении был подписан «секретный дополнительный протокол», текст которого стал известен всего лишь двадцать лет назад, в период разгула горбачевщины пополам с яковлевщиной. Утверждается, что его содержание таково:

Секретный дополнительный протокол к Договору о ненападении между Германией и Советским Союзом

23 августа 1939 г.

При подписании договора о ненападении между Германией и Союзом Советских Социалистических Республик нижеподписавшиеся уполномоченные обеих сторон обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе. Это обсуждение привело к нижеследующему результату:

1. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по отношению Виленской области признаются обеими сторонами.

2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Висла и Сана.

Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития.

Во всяком случае оба правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия.

3. Касательно юго-востока Европы с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях.

4. Этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в строгом секрете.

Более того. Утверждается, что в официальных изданиях этот текст приводится по сохранившейся машинописной копии, хранившейся в АВП СССР, ф. 06, оп. 1, п. 8, д. 77, л. 1 — 2.

На этом основании в декабре 1989 г. вопрос о политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении был рассмотрен шабашем предателей Великой Державы — Съездом народных депутатов СССР. Съезд констатировал, что-де приложенный к договору «секретный дополнительный протокол» как по методу его составления, так и по содержанию являлся отходом от каких-то «ленинских принципов советской внешней политики»!? В те времена подобная бредятина насаждалась самыми отчаянными мерами — увы, власть принадлежала ярым врагам Великой Державы и они, пользуясь абсолютной безнаказанностью, врали, фальсифицировали и насильно внедряли свою ложь в сознание масс. Это был умышленно избранный ими путь к развалу СССР. Потому как предпринятое в нем разграничение «сфер интересов» СССР и Германии, по оценке этого шабаша гнусных предателей Великой Державы, находилось с юридической точки зрения в противоречии с суверенитетом и независимостью ряда третьих стран, в связи с чем он посмел признать этот и иные советско-германские документы того времени юридически несостоятельными и недействительными с момента подписания! Следовательно, Прибалтийские республики могли спокойно выходить из состава СССР, что они и сделали, воспользовавшись вакуумом власти в период фарсового путча ГКЧП августа 1991 г.

Однако долго это вранье продолжаться не могло. Прежде всего, потому, что ничего сверхъестественного ни в договоре, ни в «секретном дополнительном протоколе» не было, если, конечно, он имел место быть. Авторитетный современный историк Ю. В. Емельянов в своей книге «Прибалтика. Почему они не любят бронзового солдата?» (М., 2007) указывает: «Профессиональный сотрудник КГБ СССР, проработавший немало в главных архивах страны, В.А. Сидак обратил внимание в печати на то, что до сих пор никто не видел подлинников этих самых протоколов, вокруг которых кипело и кипит столько страстей. То, что выдают за фотокопии с исчезнувших протоколов, доказывает В. А. Сидак, является фальшивкой. В своих публикациях В. А. Сидак приводит убедительные свидетельства грубых несоответствий используемых до сих пор фотоматериалов требованиям делопроизводства. Он указывает на грубые ошибки, в том числе и грамматические, в приводимых текстах, которые, скорее всего, стали следствием несовершенного перевода с немецкого на русский изготовителями фальшивок»[149].

Ю. В. Емельянов также справедливо отмечает, что «...рубежи, на которых останавливались вооруженные силы Германии и СССР в 1939 — 1940 годах, не всегда отвечали текстам "секретных протоколов", а потому очевидно, что они не носили характер, обязательный к исполнению. Поэтому, скорее всего, В.А. Сидак прав, и никаких письменных соглашений такого рода между Германией и СССР не было. В то же время, очевидно, что подписание договора от 23 августа 1939 года (а затем и договора от 28 сентября) было тесно связано с некими договоренностями о невмешательстве Германии и СССР в пределы определенных государств или территорий. Вероятно, немецкие участники переговоров сделали черновые записи относительно устных договоренностей, о которых шла речь в Кремле, которые затем после войны стали выдавать за "секретные протоколы", определившие "сферы влияния" двух держав. События 1939 — 1940 годов показали, что "сферы влияния" Германии и СССР, которые были определены, скорее всего, устными договоренностями, отнюдь не означали, что входившие в них страны или земли рассматривались сторонами как германские или советские. Понятие "сфера влияния", к которому, возможно, прибегли участники переговоров в Кремле, или понятие "сфера государственных интересов", к которому прибегали в СССР в 1939 — 1941 годах для обозначения на географических картах польской территории, оказавшейся под германской оккупацией, были достаточно неопределенными. Как показали дальнейшие события, все зависело от конкретного положения той или иной страны или территории. Объявление Германии о своей незаинтересованности в Бессарабии означало ее готовность не препятствовать тем действиям СССР, которые будут связаны с непризнанием румынской аннексии этого края. Объявление Литвы и значительной части Польши "сферой влияния" Германии могло означать, что СССР не начнет войны, если германские войска войдут на территорию этих стран. Аналогичным образом могла бы действовать и Германия, если бы советские войска вступили в Эстонию, Латвию, Финляндию и восточную часть Польши»[150].

Спор о том, был ли этот самый «секретный дополнительный протокол» в действительности или же не был, давно приобрел характер ожесточенной битвы сугубо стратегического характера. Пожалуй, даже, глобальный характер. Уж слишком многое в послевоенной политике выводится из факта признания его наличия или факта непризнания его наличия. К тому же колоссальную роль играет отчаянная антисоветская и антисталинская пропаганда, рьяно демонизирующая не столько даже сам факт подписания договора о ненападении, хотя и без этого тоже не обходится, сколько факт априорного признания наличия и якобы достоверности «секретного дополнительного протокола» к нему. Короче говоря, общественное мнение и сознание умышленно дурят, демонстративно делая из Сталина еще большее чудовище, чем даже сам герр Гитлер.

Между тем приводимый якобы «секретный дополнительный протокол» к советско-германскому договору о ненападении от 23 августа 1939 г. — натуральная, запредельно подлая фальшивка, преследовавшая сугубо антигосударственные цели, но чрезвычайно трудно поддающаяся разоблачению! И вот почему. Для начала попробуйте хотя бы самим себе объяснить такие парадоксы:

I. Почему якобы реальный «секретный дополнительный протокол», который якобы являлся неотъемлемой органической частью договора о ненападении, в сравнении с самим договором имеет совершенно не те параметры архивного хранения, которые ему было бы положено иметь?! Ведь архивные координаты самого договора — АВП СССР, Ф. 3а — Германия, д. 243, в то время как якобы «сохранившаяся машинописная копия протокола» находится в АВП СССР, Ф. 06, Оп. 1, П. 8, Д. 77, Л. 1 — 2!? Поясню, в чем тут дело. В НКИД-МИД СССР существовал особый порядок архивного хранения открытых документов и конфиденциальных/секретных приложений/протоколов к ним. Но у этого порядка были очень четкие параметры. Если, например, договор хранился в АВП СССР, Ф. 3а — Германия, д. 243 (попутно отметим еще одну несуразность — договор о дружбе и границе от 28 сентября почему-то угодил не в это дело, а в дело № 246), то секретный протокол должен был бы храниться в Ф. 03a — Германия! Ноль перед буквенно-цифровым обозначением архивного фонда означает, что там концентрируются секретные или конфиденциальные документы.

Нам же предлагают удовлетворить свое любопытство бумажкой из Ф.06, Оп.1, П.8, Д. 77, Л.1 — 2!, в котором, судя по всему, концентрировались в том числе и материалы курирования германского посольства в Москве и переписки между ним и НКИД CCCP!?[151] А ведь это просто немыслимо. В НКИД-МИД СССР порядок простого и секретного делопроизводства в сталинский период, особенно когда НКИД возглавил Молотов, был поставлен на высочайшем уровне. За подобные нарушения секретного делопроизводства в те времена можно было запросто схлопотать от НКВД, но по «рекомендации» руководства НКИД, «бесплатную путевку» в колымский «санаторий» годков так на пять — восемь. Чтобы не быть голословным с указанием архивных фондов для простых и конфиденциальных/секретных дипломатических документов, приведу три примера — по Прибалтике. Почему именно по Прибалтике? Да потому, что эти примеры наиболее близки по тематике. Как известно, в сентябре — октябре 1939 г. с Литвой, Латвией и Эстонией были подписаны пакты о взаимопомощи, а также иные документы. Почти все они имели конфиденциальные протоколы. Так вот, открытые тексты договоров с давних пор хранятся в Ф. 3а, соответственно через тире в каждом отдельном случае указываются Литва, Латвия, Эстония, то есть Ф. 3а — Литва, Ф. 3а — Латвия, Ф. 3а — Эстония. А вот конфиденциальные протоколы к этим же договорам и пактам с указанными государствами с тех же давних пор хранятся в Ф. 03а — Литва. Ф. 03а — Латвия, Ф. 03а — Эстония. Причем нумерация дел этого архивного фонда также имеет условное обозначение секретности — впереди каждой цифры поставлен ноль. Например, Ф. 03а — Эстония, Д. 010, Ф. 03а — Литва, Д. 05 и так далее. Почему же нам все время тычут бумажкой из фонда, который не относится к секретным/конфиденциальным документам по Германии?!

II. Сам по себе текст договора секретным не был. В таком случае, согласно положениям инструкции о секретном делопроизводстве в НКИД-МИД, к оригиналу текста договора, если в нем самом нет никакого упоминания о протоколе, должен быть приколот специальный лист — заменитель, информирующий о том, где, в каком конкретно деле какого архивного фонда хранится «секретный дополнительный протокол» и каков порядок доступа к нему, или какая-либо иная оговорка. Но этого же тоже нет. Для иллюстрации этого важнейшего нюанса еще раз сошлюсь на соответствующий пример. 10 октября 1939 г. между СССР и Литвой был подписан «Договор о передаче Литовской Республике города Вильно и Виленской области и о взаимопомощи между Советским Союзом и Литвой». К договору имеется Приложение № 1 — Конфиденциальный протокол. Так вот, сам договор хранится в АВП СССР, Ф. 3а — Литва, Д. 55, а вот Конфиденциальный протокола АВП СССР, Ф. 03а, Д. 05. И там, и там есть указание, где хранится другой взаимосвязанный документ! Причем в самом договоре есть прямое упоминание о протоколе. И так со всеми документами, подписанными с государствами Прибалтики и имевшими какие-либо конфиденциальные или секретные составляющие.

III. Почему в ретроспективе столь нагло нарушены жесткие советские инструкции по секретному делопроизводству в Народном комиссариате иностранных дел СССР?! Ведь за несанкционированное снятие машинописной копии с секретного документа в те времена могли и к стенке вполне заслуженно поставить! Между тем необъяснимым чудом «всплывшая "сохранившаяся машинописная копия" секретного дополнительного протокола» не дает ни малейшего представления о следующих элементарных вещах. Прежде всего, о том, кто ее сделал, по чьему приказу, кто машинистка, кто заверил, какова рассылка копии (копий) по адресатам, какой номер экземпляра фигурирующей копии и т. д.!? Ведь суровая инструкция о секретном делопроизводстве в НКИД-МИД СССР жестко обязывала сделать это. Но ведь и этого тоже нет!

IV. Почему необъяснимым чудом, но по мановению невесть откуда взявшейся «волшебной палочки» «всплывшая "сохранившаяся машинописная копия" секретного дополнительного протокола» самым удивительнейшим образом абсолютно идентична некой копии, которая болтается в американских и германских архивах?! Дадим слово одному из тех, кто участвовал в наведении тени на плетень в этой истории — Льву Александровичу Безыменскому. В шестом номере журнала «Вопросы истории» за 1989 год (парадоксально, но факт, что его публикация шла как бы на подтверждающее упреждение аргументации и решений II Съезда народных депутатов) он отмечал: «Если говорить о протоколах, то здесь положение парадоксальное. Само наличие договоренностей нами не отрицалось — даже осенью 1939 года, что было черным по белому напечатано в "Известиях". Да и в первом издании "Истории Великой Отечественной войны" говорилось об этом. В архивах СССР этих протоколов нет. Как мне разъяснили в Политическом архиве МИД ФРГ, и там его нет, он погиб во время бомбежки Берлина».


Комментарий. На секунду прервем цитирование Безыменского и отметил следующее. Во-первых, он имел в виду «Известия» от 24 августа 1939 г. Правда, таким выражением «само наличие договоренностей нами не отрицалось... » — Безыменский в сущности-то, надел тень на плетень. Потому что в «Известиях» от 24 августа 1939 г. сообщалось о подписании договора о ненападении, а не о якобы подписанном секретном дополнительном протоколе, которого, к тому же, стороны якобы обязались держать в строгом секрете, если верить в то, что он действительно имел несчастье быть подписанный.

Во-вторых, вы только вдумайтесь в то, что ему заявили немцы и во что он безоглядно поверил при всем своем колоссальное опыте. Ведь немцы, как бы это дипломатичнее сказать, судя по всему, просто поиздевались над ним, заявив, что оригинал погиб во бремя бомбежки Берлина! Какой бомбежки, в каком году, в каком месяце, какого дня конкретно?! Ведь немцы после каждой бомбежки, тем более в середине войны, составляли подробные акты об ущербе и потерях (как людских, так и материальных). Гибель же важных документов, тем более из архива министра иностранных дел Третьего рейха, должна была быть зафиксирована соответствующим актом. Но немцы, уже западные, ничего подобного не сказали. Зато у нас есть все основания категорически заявить, что даже современное так называемое высокоточное оружие в состоянии лишь залететь в конкретную форточку и там взорваться! Да и то, если честно, это должно быть столь уж высокоточное оружие, которое вовсе не состоит на вооружении армий ведущих государств мира. Это отдельные, штучные экземпляры, используемые в особо важных случаях. А в годы Второй мировой войны о таком оружии мечтали только самые дерзкие конструкторы, да и то про себя. Но тогда как объяснить, что в конкретную папку с документами из личного архива Риббентропа с невероятной точностью угодила чья-то бомби?! И беды не просто угодила, а оказалась настолько «умной», что открыла эту папку, где хранились документы по советско-германским отношениям в период с 23 августа 1939 по 22 июня 1941 г., на нужной странице и уничтожила именно ту самую страницу, которую и являл собой самый первый «секретный дополнительный протокол»!? А вот это уже такая сказка, которой позавидовали бы все фантасты мира вместе взятые! Особенно если учесть, что архивы таких учреждений, как МИД, тем более его главы, не хранятся на этажах основного здания учреждения. Для этого оборудуются специальные подземные хранилища, которые даже при сильнейшей бомбежке, могут и вовсе не пострадать, потому как разбомбленные верхние этажи в такого случае попросту защищают подземный архив. И не только могут не пострадать, и действительно не пострадают. В крайнем случае изготавливают особо прочные стальные сейфы большой вместимости. Уж что-что, но это немцы умели делать как никто другой б мире. И тем не менее профессор Безыменский на полном серьезе выдал эту немецкую версию со страниц уважаемого журнала профессиональных историков! Если и того проще, то навешал лапшу на уши уважаемому сообществу профессиональных историков. А ведь А. А. Безыменский ко всему прочему еще и фронтовик и, казалось бы, должен был бы знать, что и как может пострадать при бомбежке. Увы...


Но продолжим цитирование Безыменского: «Что же касается происхождения бытующих в литературе копий, то они имеют своим источником негативы микрофильмов, снятых по приказанию Риббентропа, начиная с 1943 г. Микрофильмы были вывезены в Тюрингию, где сотрудник МИД Карл фон Леш передал их англо-американской поисковой группе. Фильмы попали в Лондон, были обработаны, после чего на имя Черчилля был составлен специальный доклад. Позитивы микрофильмов из "коллекции Леша" хранятся в Национальном архиве США, негативы возвращены в МИД ФРГ. Примечательно, что в этих микрофильмах (их 19) документы снимались вперемежку, сам текст договора — на фильме F-11, а секретный протокол — на фильме F-19. На этих кадрах немецкий и русский тексты с подписями Риббентропа и Молотова, а также немецкий текст, перепечатанный на специальной пишущей машинке для Гитлера».

Комментарий. Опять на пару секунд прервем цитирование Безыменского. Обратите Внимание на то, что немцы заявили Безыменскому, что микрофильмирование началось В 1943 г. Значит, до 1943 г. все документы, связанные с 23 августа 1939 г., были, что называется, живы. Но в таком случае хотелось бы понять одну простую вещь. Как могло случиться такое, что теснейшим образом взаимосвязанные между собой документы немцы, эти известные всему миру педанты и аккуратисты, в том числе, а нередко и прежде всего именно в документации столь по-идиотски, разрозненно микрофильмировали?! Договор на одном фильме, протокол — на другом!? Вам это не напоминает несуразицу в наших архивах, в том числе и связанную непосредственно с этими же документами?! Кто бы объяснил вразумительно, почему и в советском, и в немецком архивах в отношении одного и того же документа совершенно идентичная по смыслу несуразица?! Трудно понять, как это немцы, подчеркиваю сие вновь, всемирно же известные и всемирно же признанные абсолютные лидеры в аккуратизме и педантизме ведения бумажного делопроизводства, вдруг допустили бы такой идиотизм, осуществив разрозненное микрофильмирование теснейшим образом взаимосвязанных между собой документов, не говоря уже о расточительности такого действия с экономической точки зрения?! К концу войны Германия испытывала острейшую нужду буквально во всем, а тут такое непонятное расточительство!? С другой стороны, гитлеровцы настолько прекрасно и последовательно вели свое бумажное делопроизводство, настолько четко оформляли все свои бесчеловечные деяния на бумаге, что потом Нюрнбергский трибунал великолепно использовал все их документы, чтобы вынести абсолютно справедливый и изумительно обоснованный приговор. Да, тот факт, что в те времена подавляющее большинство немцев были гитлеровцами, нацистами — не оспаривается. Но даже это не лишает тех делопроизводителей германского МИД их национальной особенности — аккуратизма, педантичности и точности ведения делопроизводства. А всю жизнь специализирующийся на истории Германии профессор Безыменский даже на секунду не задумался над тем, как могло произойти столь несуразное явление. Как, впрочем, не призадумался он и над следующим фактом. В 1939 г. у Гитлера со зрением было все в порядке. Это уже в середине войны с СССР зрение у него сильно испортилось, и специально для него сделали пишущую машинку с крупным шрифтом. Но В 1943 г., когда она появилась в секретариате фюрера, шла ожесточенная война с Советским Союзом. И на кой же нацистский черт тогда ему мог понадобиться отпечатанный на этой машинке «секретный дополнительного протокол»?! Этот «документ» мог интересовать его только в период с 24 августа 1939 г. по 22 июня 1941 г. Не более того. Но тогда он, фюрер германской нации, еще обладал вполне нормальным зрением. Почему Л. А. Безыменский не обратил на это внимание — никак не понять. Впрочем, не понять и другого. В своей статье он указал, что «на этих кадрах немецкий и русский тексты с подписями Риббентропа и Молотова». И ни на йоту не задумался над тем, а как такое могло произойти. Ведь и основной документ — в данном случае договор о ненападении — и приложения к нему в лице протокола, если он действительно имел несчастье быть подпоясанным, должны были быть оформлены единым стилем. Это всемирное правило всех дипломатов. Если в тексте самого договора бегло указано, что он «составлен в двух оригиналах, на немецком и русском языках, в Москве 23 августа 1939 года», то точно такое же указание должно бегло бы быть и в тексте протокола. Но ведь и его тоже нет. В связи с чем возникает вопрос: а что же тогда осталось в Москве, если протокол должен был быть составлен всего в двух оригиналах — на немецком и русском языках?! Понимаете ли, в чем все дело-то?! В соответствии с незыблемой, фактически испокон беку существующей дипломатической практикой во время процедуры подписания тех или иных внешнеполитических и иных документов происходит следующее. Стороны подписывают оба экземпляра, то есть два оригинала на русском и иностранном языках, а затем обмениваются папками, В которых лежат эти документы. Подписанный экземпляр оригинала на иностранном языке остается в Москве, подписанный экземпляр оригинала на русском языке — передается представителю иностранного государства. А тут МИД ФРГ заявил Безыменскому такое, во что он сходу поверил и других пытался убедить в том, что на микрофильме немецкий и русский тексты с подписями Риббентропа и Молотова!? Это что же выходит, что Риббентроп, мягко выражаясь, без спросу прихватил с собой и немецкий оригинал, официально имея на руках оригинал на русском языке?! Конечно, это немыслимо даже в гипотетическом варианте. Но в том-то все и дело, что, по сути-то, выходит, что профессор пытался уверить читателей именно в этом. Кстати говоря, если необъяснимым чудом сохранилась «машинописная копия», то она должна была быть переводом с немецкого, а не тупо один к одному повторять то, что было якобы было микрофильмировано в ведомстве Риббентропа. Взгляните на тексты необъяснимым чудом «всплывшей "сохранившейся машинописной копии" секретного дополнительного протокола» и фигурирующей в исторических исследованиях под малопочтенным наименованием «Русский текст в версии "копии с копии" » (кстати говоря, ее-то и привел в своей статье Л. А. Безыменский):

Взглянули?! А теперь попробуйте найти хотя бы одно отличие?! Не нашли?! Правильно, и не найдете! Потому что необъяснимым чудом «всплывшая» из недр непонятно какого архива СССР "сохранившаяся машинописная копия" и фигурирующая в исторических исследованиях под малопочтенным наименованием «русский текст в версии "копии с копии"» могли совпасть на все 100% только в одном случае. Если Съезду подсунули копию с немецкого фальсификата (микрофильма) и выдали его за чудом найденный в советских архивах! И именно это-то и было в действительности!


Разъяснение к комментарию. Текст протокола был опубликован в США в 1948 г. в сборнике Nazi-Soviet Relations 1939 — 1941. (Wash., 1948). Затем он был помещен в документальном сборнике «Акты германской внешней политики»[152]. «Источником» публикации был один из микрофильмов, на которые, по указанию Риббентропа, были засняты наиболее важные документы из его личного архива. Съемки были начаты в 1943 г. после первых крупных бомбежек Берлина. Всего было отснято около 10 000 страниц. В 1945 г. фильмы были вывезены в Силезию, затем в Тюрингию и подлежали уничтожению, однако сотрудник МИД Германии К. фон Леш передал их англо-американской поисковой группе. Фильмы были вывезены в Лондон, их содержание стало известно руководству Англии США[153]. Оригинал протокола, остававшийся в Берлине, не сохранился. Немцы утверждали, что он погиб во время бомбежки Берлина. Тем не менее западная историография, опираясь на многочисленные архивные документы, в которых упоминался протокол, упрямо считает текст аутентичным. Для Запада это вполне нормально...


Однако что еще не все. Как известно, 22 июня 1941 г. А.Гитлер Выступил с большой речью. В служебном выпуске ТАСС № 173/С она представлена как изложение декларации фюрера в связи с нападением Германии на Советский Союз. Так вот, в этой речи-декларации Гитлер озвучил весьма любопытные моменты. Он заявил: «...Когда мы начали продвигаться в Польшу, советские правители неожиданно потребовали Литву вопреки заключенному соглашению.,»[154]. Несмотря на то, что Вся его декларация лицемерная и почти в любом пункте — абсолютно лживая, тем не менее конкретно указанный аспект едва ли был им сфальсифицирован. Но если это так, если «советские правители неожиданно потребовали Литву вопреки заключенному соглашению», то как это понимать?! Ведь получается, что до указанного фюрером момента, то есть до нападения Германии на Польшу, Вопрос о Литве вообще не поднимался во время советско-германских переговоров. К слову сказать, вопрос о передаче Литвы в «сферу интересов» СССР по-настоящему обсуждался только во время второго визита Риббентропа в Москву, то есть 28 сентября 1939 г. Тогда каким же образом она оказалась затронутой в самом первом «секретном дополнительном протоколе», тем более прямо в первом его пункте?! Более того. Гитлер утверждал, что во время советско-германских переговоров о заключении договора о ненападении от 23 августа 1939 г. «В Москве германия торжественно заявила, что она рассматривает указанные ею территории и страны, за исключением Литвы, как находящиеся Вне пределов всяких политических интересов Германии»[155]. А это как понимать?! Торжественно заявить — это же не подписать «секретный дополнительный протокол», тем более что сам Гитлер в этой речи сразу же после обозначения факта «торжественного заявления» произнес следующее: «Помимо этого, была заключена специальная конвенция на случай, если бы Англии удалось успешно толкнуть Польшу на войну против Германии»[156]. То есть «торжественное заявление» — это одно, а «специальная конвенция» — другое, тем более что она относилась к Польше. Да и то, если исходить из того, что сказал Фюрер, эта «специальная конвенция» имела некий превентивный характер на случай провоцирования Англией Польши на Войну против Германии, что, кстати говоря, Англия действительно отчаянно пыталась сделать. Но все дело в том, что по факту сие имело место лишь 25 августа 1939 г., когда было подписано англо-польское соглашение, более известное как пакт Галифакса — Рачиньского, хотя в Берлине заранее знали, что такое соглашение готовится. Тогда что же получается?! О какой же «специальной конвенции» идет речь? В чем ее суть?! И где же тогда та же Литва?! Ибо в итоге-то вообще получается, что лично Гитлер разоблачил фигурирующую ныне фальшивку по имени — самый первый «секретный дополнительный протокол» с его четырьмя пунктами, прежде всего, сам факт его существования в природе! Потому что под «заключенным соглашением» он однозначно подразумевал договор о ненападении от 23 августа 1939 г. А вот что такое «специальная конвенция», да еще и касательно Польши по весьма специфическому случаю?! Да, никто не собирается оспаривать тот непреложный факт, что Гитлер — законченный мерзавец, отпетый негодяй, оголтелый подонок, преступник № 1 всех времен и народов и отъявленный лгун (уступавший в этом черном деле только Геббельсу, да и то всего лишь по техническому исполнению). Однако же вовсе не дебил, тем более в клиническом медицинском смысле, Во Всяком случае на тот момент. Тогда как же следует воспринимать процитированные выше пассажи из его речи-декларации?! Кстати говоря, в фигурирующих в различных источниках иных вариантах этой же речи Гитлера принципиального разнобоя с вариантом ТАСС нет. Есть только терминологическая разница — если при переводе с немецкого языка на русский язык ТАСС использовал термин «специальная конвенция», то в других случаях фигурирует — «особое соглашение». Но опять-таки, не «секретный дополнительный протокол»! Видите ли, в чем все дело-то?! Если самый первый «секретный дополнительный протокол» был реальностью, как это утверждают до сих пор, то точное название документа, не говоря уже о факте его существования, никто, кроме Сталина и Молотова, не знал. Что, правда, весьма сомнительно, ибо хотя бы уж их личные переводчики-то были в курсе, что за документы готовились для подписания. Соответственно, выходит, что Гитлер использовал настоящее название документа и потому его так и перевели на русский язык. Не говоря уже о том, что вера в точность перевода ТАСС — 100 %. Там всегда работали и работают отменные высококлассные специалисты, прекрасно знающие иностранные языки и обладающие навыками быстрого, практически в режиме синхронного литературного перевода. Тем более что это имело место в сталинском СССР. Тогда работники всех уровней четко осознавали меру своей ответственности за результаты своего пруда. Особенно если учесть, что этот выпуск ТАСС был секретным, то есть предназначенным только для высшего руководства СССР, прежде всего для Сталина и Молотова, и уж переводчики и руководство ТАСС как минимум раз десять проверили точность перевода, прежде чем направить выпуск в Инстанцию.


V. При подписании между СССР и иностранными государствами договоров, соглашений или пактов, к которым имелись не подлежащие оглашению в то время приложения/протоколы, последние в те времена, во-первых, назывались в основном «конфиденциальный протокол». Возьмите любые договоры или пакты с теми же Прибалтийскими государствами, которые были заключены в сентябре — октябре 1939 г. Предлагаю взять именно их как наиболее близкие по тематике и по времени[157]. Все они имеют в качестве приложения именно конфиденциальные протоколы, но не секретные протоколы! С чего это Германии был такой почет, что для нее, видите ли, именно «секретный дополнительный протокол»?! Ведь в конфиденциальных протоколах с Прибалтийскими государствами речь шла о не менее, если не более, секретных вещах, например о порядке размещения советских войск на их территории и т. п. вопросах. Но там только конфиденциальные протоколы, а Германии — непонятно почему особый почет в виде «секретного дополнительного протокола»?! Кстати говоря, по документам архива внешней политики видно, что в некоторых случаях с Германией тогда подписывались также и конфиденциальные протоколы.

Во-вторых, с какой стати этот пресловутый «протокол» помимо того, что он, видите ли, секретный, так еще и дополнительный?! По отношению к какому документу он дополнительный?! К примеру, 10 октября 1939 г. был подписан «Договор о передаче Литовской Республике города Вильно и Виленской области и о взаимопомощи между Советским Союзом и Литвой». Так вот у этого договора есть и Конфиденциальный Протокол, числящийся как Приложение 1, и Дополнительный Протокол, числящийся как Приложение 2. Причем преамбула последнего четко показывает, во исполнение какой конкретно статьи договора (ст. 1) составлен дополнительный протокол. Проще говоря, в случае с договором с Литвой все понятно, почему был составлен именно дополнительный протокол и почему он дополнительный. А вот с пресловутым «секретным дополнительным протоколом», мягко выражаясь, не ясно, почему он дополнительный. К слову сказать, возвращаясь непосредственно к идентификации архивного фонда, если конфиденциальный протокол к упомянутому договору хранится в Ф. 03а — Литва, Д. 05, то дополнительный протокол — поскольку он открытый — в Ф. 3а — Литва, Д. 61.

Не нравится такой пример, возьмем сугубо советско-германский пример. Вот содержание статьи 1 Германо-советского договора о дружбе и границе между СССР и Германией от 28 сентября 1939 г.: «Статья 1. Правительство СССР и Германское Правительство устанавливают в качестве границы между обоюдными государственными интересами на территории бывшего Польского государства линию, которая нанесена на прилагаемую при сем карту и более подробно будет описана в дополнительном протоколе». Как видите, прямо в первой же статье договора четко оговаривается, что к основному документу существует дополнительный протокол. Только вот почему-то в архивах он фигурирует уже как «секретный дополнительный протокол» к указанному договору, который гласил (если, конечно, верить официально опубликованным архивным документам):

«СЕКРЕТНЫЙ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПРОТОКОЛ 28 сентября 1939 г.

Нижеподписавшиеся Уполномоченные констатируют согласие Германского Правительства и Правительства СССР в следующем:

Подписанный 23 августа 1939 г. секретный дополнительный протокол изменяется в п. 1 таким образом, что территория литовского государства включается в сферу интересов СССР, так как с другой стороны Люблинское воеводство и части Варшавского воеводства включаются в сферу интересов Германии (см. карту к подписанному сегодня договору о дружбе и границе между СССР и Германией). Как только Правительство СССР предпримет на литовской территории особые меры для охраны своих интересов, то с целью естественного и простого проведения границы настоящая германо-литовская граница исправляется так, что литовская территория, которая лежит к юго-западу от линии, указанной на карте, отходит к Германии.

Далее констатируется, что находящиеся в силе хозяйственные соглашения между Германией и Литвой не должны быть нарушены вышеуказанными мероприятиями Советского Союза.

[158]

Если начало этого протокола с грехом пополам еще укладывается в существовавшие тогда правила дипломатического делопроизводства, то концовка — категорически нет. Во-первых, странный публицистический оборот — «далее констатируется»— характерный для текста не дипломатического документа, а для изложения документа. В документе такого рода должно было быть написано примерно так: «Обе стороны также констатировали, что...». Или же так: «Обе стороны признали также, что...». Но ведь и этого тоже нет! Во-вторых, не указано, что договор составлен в стольких-то оригиналах на русском и немецком языках, не указан характер их юридической силы — как правило, указывается, что каждый из них имеет одинаковую силу. Не указано, что протокол составлен Москве. Не указан даже момент вступления в силу этого протокола. К слову сказать, последние два обстоятельства относятся и к приводимым ниже доверительному протоколу и другому секретному дополнительному протоколу (см. п. 1 и 2). В-третьих, очень подозрительно выглядит размещение места и даты подписания протоколов, ибо сие приведено после подписей, что уже нонсенс. НКИД-МИД СССР никогда так не делал. Тем более непонятно, каким же образом в текст якобы официально подписанного документа умудрились трижды втиснуть дату подписания первый раз в самом начале, и две после подписей соответственно Молотова и Риббентропа! Это что за «чудеса» в дипломатическом делопроизводстве?! За такие фокусы можно было в мгновение ока вылететь с работы в НКИД, не говоря уже о более худшем варианте. Как же так запросто была допущена вопиющая неграмотность при составлении особо важного дипломатического документа межгосударственного характера?! Протокол-то подписывался отнюдь не безграмотными лицами, вокруг которых, к тому же, была целая армия профессиональных дипломатов, прекрасно знавших, как надо оформлять официальные документы. Ведь не Молотов же со Сталиным и Риббентропом готовили эти документы к подписанию…


Кстати говоря, несуразица и разнобой заметны невооруженным глазом и на других дополнительных протоколах, подписанных 28 сентября 1939 г.:

1. ДОВЕРИТЕЛЬНЫЙ ПРОТОКОЛ

28 сентября 1939 г.

Правительство СССР не будет препятствовать немецким гражданам и другим лицам германского происхождения, проживающим в сферах его интересов, если они будут иметь желание переселиться в Германию или в сферы германских интересов. Оно согласно, что это переселение будет проводиться уполномоченными Германского Правительства в согласии с компетентными местными властями и что при этом не будут затронуты имущественные права переселенцев.

Соответствующее обязательство принимает на себя Германское Правительство относительно лиц украинского или белорусского происхождения, проживающих в сферах его интересов.

[159]

2. СЕКРЕТНЫЙ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПРОТОКОЛ

28 сентября 1939 г.

Нижеподписавшиеся Уполномоченные при заключении советско-германского договора о границе и дружбе констатировали свое согласие в следующем:

Обе стороны не допустят на своих территориях никакой польской агитации, которая действует на территорию другой страны. Они ликвидируют зародыши подобной агитации на своих территориях и будут информировать друг друга о целесообразных для этого мероприятиях.

[160]

Почему столь странный разнобой в атрибутическом оформлении однотипных документов, вся принципиальная разница между которыми всего лишь в одном слове — «секретный»?! Ведь место и дата подписания, подчеркиваю, указываются до подписей — к примеру, так: «Составлено в Москве, «___» 19____ года» или просто: «Москва, «____» 19__ г.». В доверительном протоколе — все вроде бы верно, но отсутствует указание на то, в скольких оригиналах и на каких языках он составлен, одинаковы ли они по своей силе. В секретном протоколе (№ 2) место и дата подписания опять вынесены за подписи и также не указано, в скольких оригиналах он составлен и на каких языках, одинаковы ли они по своей силе. Не говоря уже о том, что дважды повторена дата подписания — вначале и после подписей. К тому же «странный» разнобой в оформлении подписи Риббентропа — в одном случае (секретный дополнительный протокол от 28.09.1939 г.) он подписал «3а Правительство Германии», а в доверительном и втором секретном дополнительном протоколах «За Германское Правительство»?! Что, Риббентроп не знал, как точно называется правительство, чьим министром он был? Нигде не указан момент вступления в силу якобы подписанных документов. Еще раз обращаю внимание на то, что даже после всех чисток НИКД СССР, там по-прежнему работали высококлассные дипломаты-профессионалы, которые прекрасно знали, как надо оформлять дипломатические документы. Они ни при каких обстоятельствах не допустили бы такой разнобой. Ибо единый стиль оформления документов, тем более в атрибутических мелочах — фирменный знак нашего дипломатического ведомства.

Более того. Очень сильные подозрения вызывает тот факт, что на последующих — по отношению к самому первому «секретному дополнительному протоколу» якобы от 23 августа 1939 г. — так называемых «секретных дополнительных протоколах» с маниакальной настойчивостью повторяется одна и та же фраза. Это та самая фраза, что стоит в самом начале основного текста выше процитированного протокола: «Подписанный 23 августа 1939 г. секретный дополнительный протокол изменяется в п. 1 таким образом...» Либо ее разновидность. В чем цель этой фразы?! В том, чтобы намертво привязать последующие протоколы к самому первому, то есть к «секретному дополнительному протоколу» к Договору от 23 августа 1939 г.?! Мол, все последующие протоколы как бы «естественным образом» являются якобы логически взаимосвязанным производным от основного протокола, так, что ли?!

Но в таком случае как же могла возникнуть непонятная сумятица и неразбериха в поисках самого первого «секретного дополнительного протокола» в архиве МИД, если прямо в первой же строчке секретного дополнительного протокола от 28 сентября напрямую упоминается «секретный дополнительный протокол» от 23 августа?! Почему при наличии такого, казалось бы, неопровержимого факта столь долго разыгрывался фарс с признанием достоверности факта существования в природе самого первого «секретного дополнительного протокола»?! Тем более если учесть, что все якобы «чудом сохранившиеся машинописные копии» имеют удивительно последовательную нумерацию листов в конкретном деле: АВП РФ, ф. 06, оп. 1, л. 8, д. 77, л. 4, АВП РФ, ф. 06. оп. 1, п 8, д. 77, л. 5 и АВП РФ, ф. 06, оп. 1, п. 8, д. 77, л. 6!? Это что за «чудо», если в архиве МИД, как утверждали фальсификаторы, царила неразбериха, из-за которой никак не могли найти эти документы?!

В-третьих, во всех конфиденциальных протоколах с теми же Прибалтийскими государствами последним пунктом или последней статьей являлось следующее: «Настоящий Конфиденциальный Протокол является приложением к Пакту (Договору) о...» и далее упоминается полное название открытого документа, заключенного такого-то числа такого-то месяца такого-то года. И этот порядок не являлся чем-то специально предназначенным для документов, подписываемых с Прибалтийскими государствами. Это был общий порядок НКИД СССР. Его незыблемое правило. И в таком случае кто бы вразумительно объяснил, а почему ничего подобного не упомянуто в тексте якобы основного, самого первого «секретного дополнительного протокола», если он якобы имел несчастье быть подписанным?!

В-четвертых, тот факт, что фигурирующая в исторических исследованиях под малопочтенным наименованием «русский текст версии "копии с копии"» всерьез вынуждает заподозрить фальсификацию, прекрасно иллюстрируют даже само якобы название«Секретный дополнительный протокол...», а также содержание пункта 4 этого «документа» — «Этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в строгом секрете». Прежде всего потому, что если по согласованию сторон какое-либо приложение к основному дипломатическому документу должно быть секретным или конфиденциальным, то именно же по согласованию этих самых сторон на этом приложении ставится гриф ограничения. Причем на русском языке — в соответствии с правилами советского секретного делопроизводства. На немецком языке — в соответствии с правилами немецкого секретного делопроизводства. И при всем при этом предварительно устанавливается полное соответствие, то есть идентичность, национальных грифов ограничения. Зачастую, а, в общем-то, как правило, вырабатывается единая формула обозначения закрытого характера такого документа, чтобы не было разнобоя в документах на русском и иностранном языках. Как правило, это и был «конфиденциальный протокол», что позволяло прямо в названии документа ввести гриф ограничения. Или же попросту «секретный протокол», если признать, что таковые тоже имели место быть. Рутинная практика составления дипломатических документов. Это, что называется, в общем и целом. Однако и в действительности, как указывалось выше, применялась все та же формула обозначения — «конфиденциальный протокол» или «секретный протокол». И на русском языке, и на иностранном языке вполне понятное для любого обозначение. Тогда очень даже интересно было бы знать, а как на немецком языке назывался этот самый протокол?! Какое слово в его названии было первым? Однако за весь период вакханалии мистификаций с этим протоколом никто ни разу не показал и не опубликовал немецкий вариант этой бумаженции?! А почему, в связи с чем столь не характерная для поднявшей руку на послевоенное мироустройство какой-то комиссии?!

А что касается положения п. 4, то нельзя не отметить следующего. Ни в одном из конфиденциальных протоколов с теми же прибалтийскими государствами нет такого, как бы это дипломатичнее сказать, несуразного указания, как в четвертом пункте якобы реально существовавшего основного «секретного дополнительного протокола» — «Этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в строгом секрете». Мало того что протокол и так назван «секретным», так еще и стороны обязуются его держать в «строгом секрете»!? В таких случаях в русском языке используют ироничное выражение «масло масляное». К тому же, если «в строгом секрете», то протокол должен был быть не секретным, а совершенно секретным. Между тем в конфиденциальных протоколах с прибалтийскими государствами речь шла, вновь это подчеркиваю, о вещах не менее, если не более, секретных, нежели в «секретном дополнительном протоколе». Но ни советской стороне, ни кому-либо из прибалтов и в голову-то не пришло написать, что «конфиденциальный протокол будет сохраняться строго конфиденциально». Кстати говоря, в «секретном дополнительном протоколе» к договору от 28 сентября 1939 г., например, нет такого указания, что «этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в строгом секрете». Более того. В других советско-германских якобы секретных протоколах также нет такой фразы-обязательства. И в таком случае простой вопрос. С чего это Молотов и Сталин, вопреки всем правилам советского дипломатического делопроизводства и даже элементарной логике и грамоте с таким невиданным «почтением» отнеслись именно к документам, которые подписывались с Германией?!. Ведь они же вовсе не заблуждались насчет истинных намерений Гитлера. К тому же ни Сталин, ни Молотов не были ни безграмотными, ни тем более склонными нарушать советское законодательство, советские инструкции и правила, напротив, очень жестко, порой, даже сурово жестко их соблюдали. А тут по всем параметрам немыслимый для них отход от установленных правил и инструкций!? Во имя чего?! Во имя того, чтобы спустя более полувека и до сегодняшнего дня нас убеждали бы в том, что некая бумаженция называлась «секретный дополнительный протокол», а стороны обязались «сохранять его в строгом секрете»!? А что, можно сохранять секретный протокол не в строгом секрете?! Чушь! Ни Риббентроп, ни тем более Сталин с Молотовым безграмотными деятелями не были, хотя и академий всяких не кончали. Уж если им что-то надо было бы засекретить, так они это сделали бы именно так, как было указано выше. Не иначе! И как минимум это должен был быть «конфиденциальный протокол», либо, если уж признать факт использования в советском дипломатическом делопроизводстве таких документов, как «секретные протоколы», то действительно «секретный протокол». Но в таком случае, причем тут «сохранять его в строгом секрете»?! Ведь это же полная бессмыслица в таком случае — в самом названии документа уже стоит гриф строгого ограничения: «секретный»! Ни Сталин, ни Молотов, ни Риббентроп не были склонны подписывать бессмыслицу.

VI. То обстоятельство, что фигурирующая в исторических исследованиях под малопочтенным наименованием «русский текст в версии "копии с копии "» буквально вынуждает всерьез заподозрить фальсификацию, хорошо иллюстрирует и такой факт. В 1993 г. в свет вышел первый выпуск «Военных архивов России», на странице 116 которого было сообщено, что на этой копии протокола имеется написанная якобы почерком Молотова надпись «Тов. Сталину (подпись Молотова)». А ведь этого быть не могло по определению! И вот почему. Дело в том, что никогда и ни при каких условиях ни один советский чиновник, даже высшего ранга не смел начертать на документе резолюцию в адрес Сталина, хотя бы отдаленно смахивающую на директивную, указующую! Если надо было направить экземпляр документа лично Сталину, то это прямо указывалось в рассылке документа с одновременным указанием, какой конкретно экземпляр ему направляется (как правило, это был первый, хотя нередко и первые два). Но это еще не все. В 1990 г. МИД СССР опубликовал ныне хорошо известный всем историкам (да и не только им) прекрасный сборник дипломатических документов «ГОД КРИЗИСА 1938 — 1939. ДОКУМЕНТЫ И МАТЕРИАЛЫ В ДВУХ ТОМАХ». И там, на странице 321 второго тома, пресловутый самый первый «секретный дополнительный протокол» фигурирует, как приводимый по «сохранившейся машинописной копии». Но при публикации этого, в целом более чем прекрасного, издания, являющегося отличным подспорьем для историков, не было приведено каких-либо указаний типа «Тов. Сталину (подпись Молотова)». А ведь составители настолько скрупулезно передали и все содержание документов, и время их подготовки и всевозможные замечания и надписи, вплоть до того, что, сохраняя стиль оригинала, указывали очевидные неточности, несуразности, которым затем в скобках давали точное объяснение. Даже обстановку на дипломатических переговорах, в том числе и переругивания показали. А тут такой облом — никакой надписи «Тов. Сталину (подпись Молотова)» не указано! Зато когда дело дошло до публикации сборника документов «Катынь. Пленники необъявленной войны» (М., 1999), то на странице 58 этого издания фигурирует ссылка в отношении протокола не просто как на «сохранившуюся машинописную копию», а одновременно и на Архив Президента (бывшая Особая папка Политбюро), и на «Документы внешней политики. 1939 г.» Т. XXII. Кн. 1, с. 632. Причем обратите на это особое внимание, исходя из того, что указано в сборнике документов «Катынь. Пленники необъявленной войны», выходит, что в АВП СССР лежит якобы чудом «сохранившаяся машинописная копия» — лежит вместо оригинала, который и должен был бы там лежать, а в Архиве Президента, ранее Особая папка Политбюро, — якобы подлинник протокола, хотя там, по логике должна была бы находиться именно копия. Не говоря уже о том, что как могло получиться такое — искали-искали, но так и не нашли оригинал, а затем, в мгновение ока он обнаружен в Особой папке Политбюро, ныне Архив Президента!? Получается, что кто-то явно не от великого ума перемудрил самого себя.

VII. Существует еще одно обстоятельство, вынуждающее откровенно заподозрить фальсификацию «секретного дополнительного протокола». Речь идет о «Разъяснении к секретному дополнительному протоколу от 23 августа 1939 года», подписанном составленном якобы Молотовым и германским послом Шуленбургом 28 августа 1939 г., которое гласит: «В целях уточнения первого абзаца п. 2 секретного дополнительного протокола от 23 августа 1939 года настоящим разъясняется, что этот абзац следует читать в следующей окончательной редакции, а именно:

"2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Писсы, Наревы, Вислы и Сана".

Москва, 28 августа 1939 года»

Москва, 28-го августа 1939 года. (на фотокопии после даты "28" напечатано "-го", а после слова «года» стоит точка)

Во-первых, в случае с «Разъяснением...»повторяется все та же фантасмагория с нарушением жестких правил архивного хранения дипломатических документов в НКИД-МИД СССР. Посудите сами. Ссылка на архив у «Разъяснения...» — АВП СССР.Ф. 06. Оп. 1. П 8. Д. 77. Л. 3, где его якобы и обнаружили. Но это же полный нонсенс. Однако, как уже указывалось выше, секретные или конфиденциальные дипломатически документы, являвшиеся приложением к открытым дипломатическим документам, хранились (и хранятся) в особых архивах НКИД-МИД СССР. В данном случае это должен быть Ф. 03а-Германия, дело 0... А нас опять пытаются убедить некой бумажкой все из того же непонятного архивного фонда 06, к тому же не имеющего прямого отношения к Германии, да к тому же, из одного и того же архивного дела, о чем свидетельствует порядковая нумерация листов. Посудите сами. Если и этот документ приводится на основе «чудом сохранившейся машинописной копии», то вполне уместно задать один вопрос. Так и что же это за «чудо»-то такое, что и этот документ четко вписывается в последовательную нумерацию листов в конкретном архивном деле:

АВП СССР.Ф. 06, Оп. 1, П. 8, Д. 77, Л. 1 — 2 — «Секретный дополнительный протокол» от 23 августа 1939 года.

АВП СССР.Ф. 06. Оп. 1. П. 8. Д. 77. Л. 3 — «Разъяснение к "Секретному дополнительному протоколу" от 23 августа 1939 года» от 28 августа 1939 г. АВП РФ.Ф.06. Оп.1. П. 8.Д. 77. Л. 4 — «Первый Секретный Дополнительный протокол» от 28 сентября 1939 г. (о включении Литвы в сферу интересов СССР, а Люблинского воеводства и части Варшавского воеводства — в сферу интересов Германии).

АВП РФ.Ф. 06. Оп. 1. П. 8. Д. 77. Л. 5 — «Второй Секретный Дополнительный протокол» от 28 сентября 1939 г. (он же «Доверительный протокол к "ГЕРМАНО-СОВЕТСКОМУ ДОГОВОРУ О ДРУЖБЕ И ГРАНИЦЕ МЕЖДУ СССР И ГЕРМАНИЕЙ"») (о взаимной репатриации граждан немецкого, украинского и белорусского происхождения).

АВП РФ.Ф. 06. Оп.1. П. 8. Д. 77. Л. 6 — «Третий Секретный Дополнительный протокол» от 28 сентября 1939 г. (он же просто «Секретный Дополнительный протокол» от 28 сентября 1939 г.) (о недопущении польской агитации на своей территории).

Здесь перечислены все якобы «секретные дополнительные протоколы» к политическим договорам от 23 августа и 28 сентября 1939 г. Кто бы вразумительно объяснил, каким образом могло произойти такое «чудо»?! Десятилетиями искали, ничего не находили, а потом, в аккурат под Съезд народных депутатов и созданную им комиссию по оценке договора о ненападении во главе А. Н. Яковлевым вдруг — «чудом»! — выясняется, что все на месте!? Что все эти бумаженции самым добросовестным образом сохранились в виде «чудом» же сохранившихся машинописных копий и даже вполне мирно лежали себе в одном и том же архивном фонде в одном и том же архивном деле, да к тому же последовательно друг за дружкой, о чем свидетельствует нумерация листов дела!? А как же тогда насчет оригинала, что в АП РФ, о котором писали составители «Катынь. Пленники необъявленной войны»?! Да и вообще, как насчет истины — ведь говорят то об оригинале, то о чудом сохранившихся машинописных копиях, то о том, что он-де в Архиве внешней политики, то в Архиве Президента (ранее Особая папка Политбюро), то еще что-нибудь несуразное озвучат?!

Далее. Если этот документ — «Разъяснение...» — был бы действительно подлинным и его действительно подписали в Москве 28 августа 1939 г., то по незыблемым дипломатическим правилам, у документа должна была бы быть соответствующая преамбула, в которой в обязательном порядке должно было быть указание, что посол Германии в СССР граф фон дер Шуленбург уполномочен правительством Германии подписать это разъяснение от имени германского правительства. Обязательно должно быть также и указание, что обе стороны проверили друг у друга полномочия и нашли их составленными в должной форме и надлежащем порядке. Но и этого же нет! Нет даже часто встречающегося в дипломатических документах того периода короткого варианта — «Нижеподписавшиеся Уполномоченные...»!? Есть только «3а правительство Германии Шуленбург». Так почему же нет даже самой элементарной формулы для таких случаев — «Нижеподписавшиеся Уполномоченные»?!

Вот конкретный пример на эту тему. 10 января 1941 г. между СССР и Германией был подписан секретный протокол о компенсации за юго-западный кусочек территории Литвы, начало которого гласило: «По уполномочию Правительства Германии Германский посол граф фон дер Шуленбург, с одной стороны, и по уполномочию Правительства Союза СССР Председатель СНК СССР В. М. Молотов, с другой стороны, согласились о нижеследующем...». Видите, какая формула полномочий у Шуленбурга. А, казалось бы, в серьезнейшем «Разъяснении...» — никаких полномочий! Так не бывает в реальной дипломатии. Так бывает только в случае фальсификации. Тем более что сам документ из той же «оперы» — необъяснимым чудом «сохранившаяся», а затем, еще более не объяснимым чудом «всплывшая» как «сохранившаяся машинописная копия»!

Да и вообще, как могло случиться такое, что Сталин, который всю жизнь отличался особо трепетным отношением к составлению любых документов, к их точности и выразительности, допустил, чтобы имевшее важнейшее стратегическое значение для интересов СССР межгосударственное решение не было надлежащим образом отражено в дипломатическом документе, хотя бы даже и секретном?! Ведь речь-то шла о 500 квадратных километрах густонаселенной территории!

VIII. Далее. Якобы «Разъяснение» по формальным признакам относится к самому первому «секретному дополнительному протоколу». Но в таком случае позволительно спросить, почему оно не имеет грифа конфиденциальности или секретности?! Ведь прямо в первой же строчке упоминается «секретный дополнительный протокол» и уже только в силу этого обстоятельства само «Разъяснение...» должно было бы быть засекреченным, иначе получается нарушение п. 4 самого первого «секретного дополнительного протокола». Согласно этому пункту, стороны согласились «сохранять в строгом секрете» сам «секретный дополнительный протокол», сиречь даже сам факт его якобы существования в природе! Почему же в этом «Разъяснении...» не оговаривается, что и оно также должно «храниться в строгом секрете»?! Почему само «Разъяснение...» не имеет никакого ограничительного грифа?! Подчеркиваю, что порядок составления документов в НКИД-МИД СССР был одинаковый для всех.

Наконец, почему между этим «Разъяснением...» и, например, секретным протоколом от 10 января 1941 г. еще одна несуразность. Дело в том, что в пункте № 1 указанного протокола говорится: «Правительство Германии отказывается от своих притязаний на часть территории Литвы, указанную в Секретном Дополнительном протоколе от 28 сентября 1939 г. и обозначенную на приложенной к этому Протоколу карте»[161]. Но в таком случае в тексте должно было быть указано следующее. Что вслед за фактическими дезавуированием и аннулированием этих притязаний одновременно должно было быть указание и на полное дезавуирование и полное аннулирование также и самого первого «секретного дополнительного протокола», а также уже проанализированного выше «Разъяснения...». Но ведь и этого-то тоже нет! А ведь тогда получается и вовсе несуразица. Самый первый «секретный дополнительный протокол», выходит, сохраняется в силе, «Разъяснение...» тоже сохраняется в силе, и в то же время Германия отказывается на притязания части территории Литвы!? А ведь Литва, позволю себе еще раз напомнить об этом, согласно самому первому «секретному дополнительному протоколу» входила в германскую «сферу интересов»!? Понимаете ли, в чем тут вся «соль»? Если какое-либо государство, граничащее с другим государством, по согласованию с последним отказывается от своих притязаний на какую-либо граничащую с ними часть территории в пользу второго государства, то все предыдущие письменные договоренности на этот счет — без разницы, секретные, конфиденциальные или же открытые — должны быть полностью дезавуированы и аннулированы! Причем только совместно подписанным в надлежащей форме документом. Либо прямым указанием во вновь подписанном документе на то, что предыдущие документы по обоюдному согласию потеряли свою силу в связи с тем, что стороны признали необходимым заключить иное соглашение по этому же вопросу. В противном случае на бумаге будет сохранено двойственное толкование ситуации и линии границы! Испокон веку в территориальных вопросах государства стараются не допускать такой ситуации, ибо она чревата тяжелыми последствиями, в том числе и войной. Но в данном-то протоколе ничего подобного нет! В упомянутом документе от 10 января 1941 г. в наличии только прямая ссылка на «секретный дополнительный протокол» от 28 сентября 1939 года. А ведь у того протокола, в свою очередь, имеется прямое указание, что «подписанный 23 августа 1939 г. секретный дополнительный протокол изменяется в п. 1 таким образом...». Однако в протоколе от 10 января 1941 г. нет ни дезавуирования, ни тем более аннулирования самого первого «секретного дополнительного протокола» и «разъяснения...» к нему! И в таком случае, даже если и предположить, что самый первый «секретный дополнительный протокол» имел несчастье быть подписанным, то в момент подписания «секретного протокола» от 10 января 1941 г. он по факту уже оказался полностью дезавуированным и аннулированным! И все действия СССР в таком случае стали правомерными, направленными на обеспечение безопасности СССР и восстановление исторической справедливости и территориальной целостности, в частности, Литвы, ставшей к тому времени Литовской ССР в составе СССР! Разве не так?! Тогда за что же можно винить Сталина и Молотова, а, самое главное, нужно ли?!

Р.S. Вполне вероятно, что автору могут возразить с применением такого «сильного аргумента», как следующий довод. В Ф. 3, Оп. 64, Д. 675, Л. 49 — 67 Архива Президента РФ хранится заверенная машинописная копия записи беседы Председателя Совнаркома, наркома иностранных дел В. М. Молотова с рейхсканцлером А.Гитлером в Берлине 13 ноября 1940 г. В самом начале этого документа устами Молотова упоминается секретный протокол от 23 августа 1939 г. Вслед за ним секретный протокол упоминает и А.Гитлер. Конечно, аргумент если и не убойный, то, по меньшей мере, очень сильный. Но вот ведь какое дело-то получается. Взгляните на таблицу несоответствий между опубликованными вариантами одного и того же документа.

Так вот кто бы вразумительно объяснил, почему существует разнобой не только между нашими и американскими документами, но даже и между нашими документами:

1. В публикации МИД наш документ имеет ограничительный гриф «Совершенно секретно. Особая папка», в публикации Яковлева — упоминается только «Особая папка». Как такое могло произойти, если документ один и тот же, и Яковлев брал его из публикации МИДа, а тот в свою очередь дает ссылку на Архив Президента?

2. В публикации Яковлева документ называется «БЕСЕДА ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВНАРКОМА, НАРКОМА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР В. М. МОЛОТОВА С РЕЙХСКАНЦЛЕРОМ А. ГИТЛЕРОМ В БЕРЛИНЕ», а в публикации МИД — «БЕСЕДА ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ СССР, НАРОДНОГО КОМИССАРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР В. М. МОЛОТОВА С РЕЙХСКАНЦЛЕРОМ ГЕРМАНИИ А. ГИТЛЕРОМ». Да, готов согласиться, что расхождения мизерные. Но все-таки, почему же они имеют место быть, если источник их публикации один и тот же — Архив Президента?

3. В публикации Яковлева говорится: «В связи с этим он останавливается на словах Молотова о том, что соглашение выполнено за исключением пункта О Финляндии», а в публикации МИД — «В связи с этим он остановился на словах Молотова о том, что соглашение выполнено за исключением пункта о Финляндии». А это как объяснить, если источник один и тот же — Архив Президента?

4. В наших двух вариантах указано, что беседу записали В.Богданов и В.Павлов, а в американо-германском варианте в качестве переводчика с советской стороны упомянут только Павлов. А это как объяснить? Ведь все присутствующие во время беседы были официально представлены. Куда же в таком случае делся В.Богданов?

5. В американо-германском варианте говорится: «Фюрер ответил, что в Секретном протоколе зоны влияния и сферы интересов были определены и разделены между Германией и Россией». Однако в якобы имевшем несчастье быть подписанным «секретном протоколе» от 23 августа 1939 г., который, как утверждается, теперь найден будто бы в подлиннике, упоминается только термин «сферы интересов». Ни о каких зонах влияния там и речи нет! Каким же образом могло получиться такое, что фюрер резко расширил толкование положение этого «документа»?! А если точнее, то кто за фюрера столь резко расширил толкование этого «документа»?!

Кроме того, чего ради фюреру приписали жестко констатирующий тон, каковым он охарактеризовал положения этого, якобы имевшего несчастье быть подписанным «документа»? Ведь он же, согласно американо-германскому варианту утверждал, «что в Секретном протоколе зоны влияния и сферы интересов были определены и разделены между Германией и Россией». Между тем, в действительности, даже в этом, якобы имевшем несчастье быть подписанным «документе» говорилось «в случае...».

6. Как могло получиться следующее: запись беседы Молотова с Гитлером от 12 ноября 1940 г. имеет архивные координаты — Архив Президента РФ, Ф. 03, Оп. 64, Д. 675, Л. 31 — 41, а запись беседы от 13 ноября — Архив Президента РФ, Ф. 3, Оп. 64, Д. 675, Л. 49 — 67. Как могло такое получиться? Ведь номера описей и дел одинаковы, а вот фонды — разные: один секретный, другой — несекретный, хотя на обоих документах стоят грифы секретности.

7. А как могло получиться такое: в публикации МИДа в записи беседы Молотова с Гитлером от 12 ноября 1940 г. не упоминается, что это «машинопись, заверенная копия», а вот запись беседы от 13 ноября 1940 г. почему-то приводится именно же как «машинопись, заверенная копия»?! С чего бы такой неуместный «почет» именно этой записи, особенно если учесть, что именно в этом «документе» упоминается якобы имевший несчастье быть подписанным «секретный протокол»?! Ведь в обоих случаях дается ссылка на Архив Президента.

8. Наконец, чем объяснить, что отправляя Молотова в Берлин, Сталин, излагая свои инструкции о целесообразном, по его мнению, порядке и целях ведения зондирующих переговоров с немцами, в пункте № 2 указал, что «Исходя из того что с[оветско]-г[ерманское] соглашение о частичном разграничении сфер интересов СССР и Гер[мании] событиями исчерпано (за исключ[ением] Финл[яндии])...» (Архив Президента РФ, Ф. 56, Оп. 1, Д. 1161, Л. 147 — 155), однако когда Молотов отчитался за первую беседу с Риббентропом 12 ноября 1940 г., Иосиф Виссарионович сделал соратнику небольшой «втык» следующего содержания: «В твоей шифровке о беседе с Риббентропом есть одно неточное выражение насчет исчерпания соглашения с Германией, за исключением вопроса о Финляндии. Это выражение неточное. Следовало бы сказать, что исчерпан протокол к договору о ненападении, а не соглашение, ибо выражение «исчерпание соглашения» немцы могут понять как исчерпание договора о ненападении, что, конечно, было бы неправильно...» (АВП РФ, Ф. 059, Оп. 1, П. 339, Д. 2315, Л.. 16 — 17). Как понимать этот разнобой? Уж кто-кто, но Сталин всегда был предельно точен и аккуратен в своих формулировках. И как же он в одном случае использовал термин «соглашение», а в другом — «протокол» (заметьте, попутно, что слово «секретный» не использовано) и все по одному и тому же вопросу?! Что это должно означать? Что кто-то «доработал» за Сталина текст этой шифровки, втиснув туда слово «протокол»?! К тому же обратите внимание на то обстоятельство, что часть документов, относящихся к визиту Молотова в Германию, находится в Архиве Президента РФ, а часть — в Архиве внешней политики, хотя по определению материалы этого визита должны были быть сконцентрированы в «Особой папке».

IX. Однако вернемся к протоколу от 10 января 1941 г. Если вы пришли к выводу, что, например, хотя бы с этим протоколом от 10 января 1941 г. все в порядке, то, увы, должен вас разочаровать. И весьма сильно. Дело в том, что у этого протокола два разнящихся между собой варианта текста. Но прежде чем привести сравнительную таблицу, хотелось бы обратить внимание на следующее. Создание этого протокола имело достаточно длинную по тем временам историю. Переговоры на этот счет начались еще 13 июля 1940 г. Исходная позиция, от которой отталкивались стороны во время этих переговоров — якобы «секретный дополнительный протокол» от 28 сентября 1939 г. со всеми его уже проанализированными «специфическими особенностями». Так вот, если исходная «печка» якобы называлась именно так, то почему с того момента, как начались переговоры, приведшие к подписанию секретного протокола от 10 января 1941 г., в беседах Молотова с германским послом и нотах НКИД употреблялся совершенно иной термин — «Протокол», либо — всего лишь один раз — «Специальный протокол». Но никак не «Секретный Дополнительный Протокол». Это четко зафиксировано в записях бесед наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова с послом Германии в СССР Шуленбургом от 13 июля 1940 г. — АВП СССР, Ф. 06. Оп. 2. Д. 14, Л. 126 — 127, от 17 июля 1940 г. — АВП СССР, Ф. 06. Оп. 2, П. 2. Д. 14, 128, в переданной Шуленбургу 17 июля 1940 г. справке «О численном и национальном составе территории Литвы, о которой сделана оговорка в Протоколе от 28 сентября 1939 г.» — АВП СССР, Ф. 06. Оп. 2. П. 2. Д. 14. Л. 131 (кстати, обратите внимание, что просто «протокол» фигурирует непосредственно в названии справки), в записи беседы Молотова и Шуленбурга от 12 августа 1940 г., во время которой интересующий нас документ был упомянут всего лишь как «специальный протокол» — АВП СССР, Ф. 06. Оп. 2. П. 2. Д. 15. Л. 44, в переданной тогда же Шуленбургу памятной записке — АВП СССР, Ф. 06. Оп. 2. П. 2. Д. 17. Л. 49 — 51 (в этом документе опять просто «протокол»), в записи беседы тех же лиц 23 августа 1940 г. — АВП СССР, Ф. 06. Оп. 2. П. 2. Д. 15. Л. 95 — 99. Так вот кто бы объяснил вразумительно, на какой же документ ссылались обе стороны в тет-а-тет разговоре между собой?! И как этот документ назывался в действительности — «секретный дополнительный протокол» от 28 сентября 1939 г. или же все-таки «протокол» от 28 сентября 1939 г., а, быть может, «специальный протокол» от 28 сентября 1939 г.?! Понимаете ли, в чем дело-то?! Обе стороны в переговорах — исключительно грамотные, абсолютно здоровые, не страдающие провалами памяти и находящиеся при полном здравии ума и памяти люди. Причем один из них — председатель Совета народных комиссаров СССР (Совет Министров) и одновременно народный комиссар иностранных дел СССР В. М. Молотов, отличавшийся потрясающей педантичностью и аккуратизмом, великолепной памятью, которую он сохранил до последних дней своей жизни. Другой — опытнейший германский дипломат и разведчик В. фон дер Шуленбург. И тем не менее обе стороны в разговорах тет-а-тет используют совершенно не то название документа, который они не так давно подписали! Вот как такое может быть?! Дипломаты столь высоких рангов отличаются прежде всего исключительной точностью во всех формулировках, в упоминании названий тех или иных документов. Ибо любая неточность запросто приведет либо к двойственному толкованию, либо, что еще хуже, к искаженному толкованию! Как же могла получиться такая «пересортица» в названии одного и того же документа!? А ведь этим документом, к слову сказать, определялась граница между двумя государствами!

А теперь, пожалуйста, убедитесь сами, какой невиданный разнобой в текстах двух вариантов секретного протокола от 10 января 1941 г.:

Вот объясните, пожалуйста, хотя бы самим себе, как могло получиться такое, что один и тот же более чем важный документ имеет два сильно разнящихся варианта своего содержания!? Ведь нет же ни одного пункта, чтобы не было бы нескольких различий! Если придираться к каждой буковке, то выходит, что насчитывается пятнадцать серьезных различий! И, заметьте, что в правой колонке текст, который был опубликован еще во времена СССР, а в левой колонке — «произведение» уже постсоветского времени. И какому же документу прикажете верить, если в таком случае вообще можно верить?! Единственное, что здесь является правдой, так это то, что за нынешнюю территориальную целостность Литвы Советский Союз еще до войны уплатил 7,5 млн. золотых долларов! А вот как точно назывался этот документ, каково его точное подлинное содержание, таковы ли были его атрибуты и прочее — попробуйте понять.

Х. Но самое главное, конечно же, это удивительные результаты «археологических раскопок» в недрах архива МИД. Якобы в недрах архива МИД СССР была обнаружена служебная записка (акт), фиксирующая передачу подлинников советско-германских «секретных протоколов» в апреле 1946 г. заместителем заведующего секретариатом В. М. Молотова в Совмине СССР Д. В. Смирновым старшему помощнику В. М. Молотова в МИД СССР Б. Ф. Подцеробу. В.М. Молотов в этот период являлся одновременно заместителем Председателя Совета Министров СССР и министром иностранных дел СССР. На этом «основании» был сделан вывод, что сие является свидетельством того факта, что подлинники секретных советско-германских договоренностей 1939 г., по крайней мере в 1946 г., были у советской стороны. В том же архивном деле, где хранится «акт Смирнова-Подцероба», подшиты заверенные машинописные копии пяти советско-германских «секретных протоколов» 1939 г. Хотя по своему внешнему виду эти документы существенно отличаются от имеющихся в архиве МИД ФРГ фотокопий. Но в то же время по содержанию они идентичны. Советские машинописные копии были заверены В. Паниным, который работал тогда в аппарате Совнаркома СССР. Так вот, во всей фантасмагории вокруг «секретных дополнительных протоколов» эта история является той самой, которая в прямом смысле непосредственно с порога не просто заставляет, а силой вынуждает окончательно убедиться в том, что перед нами фальсификация! Потому как она есть суть квинтэссенции фальсификации!

Во-первых, потому, что нас пытаются убедить в том, что найденная служебная записка есть достоверный факт. А с какой стати какая-то бумаженция есть достоверный факт? Ведь бумага-то, как известно, все стерпит... Ведь никто даже и не потрудился назвать дату этой служебной записки, но заявили, что-де в апреле 1946 г. Апрель, между прочим, состоит из 30 дней. А ведь жесткая советская инструкция о порядке секретного делопроизводства безальтернативно требовала при составлении актов о передаче секретных документов от одного лица к другому, тем более из ведомства в ведомство, указывать в том числе и дату их передачи. Вывод: солгал Яковлев!

Во-вторых, никто никогда не произнес, имела ли эта служебная записка гриф ограничения или не имела. Даже и не пытались утверждать нечто подобное. Между тем по советской инструкции о секретном делопроизводстве при передаче секретных документов от одного лица к другому, тем более если в акте передачи передаваемые документы называются своими подлинными именами, да к тому же являются документами особого архива, сам акт тоже должен был быть секретным и зарегистрированным соответствующим образом в журнале регистрации секретных документов. Особенно если учесть, что фактически документы передавались из одного ведомства в другое, то есть их физическое перемещение должно было быть осуществлено секретной фельдъегерской связью, которая не принимала к перевозке неправильно оформленные документы сопровождения! Вывод: солгал Яковлев!

В-третьих, никто не произнес, какой регистрационный номер у этой записки и от какого числа. И даже не пытались утверждать нечто подобное. Нас же пытаются заставить поверить в то, что в результате «археологических поисков» в недрах архива МИД нашли какую-то «служебную записку», в которой написано «сего числа сдал, сего числа принял»!? А какого «сего числа» — не сказали даже Съезду народных депутатов! Ну, и что из этого должно вытекать?! Что Д. В. Смирнов и Б. Ф. Подцероб полные идиоты, которые ни бельмеса не знали о том, как ведется секретное делопроизводство?! А черта лысого не желаете ли?! Идиотов и дураков Молотов в своем секретариате не держал. Ни в Совмине, ни в МИДе. И делопроизводство у него было поставлено дай Бог каждому ведомству! Вывод: солгал Съезду народных депутатов А. Н. Яковлев!

В-четвертых, нас пытаются убедить в том, что в результате титанических усилий в ходе «археологических раскопок» в недрах архива МИД была найдена служебная записка, которая есть достоверный факт. Хорошо. Но в таком случае пусть этот самый «археолог» назовет, так что же это был за документ, как он точно назывался — «служебная записка» или же «акт Смирнова-Подцероба»? Потому что документы секретного делопроизводства имеют однозначное наименование, а вовсе не публицистическое, пускай и с некоторой примесью официальщины! Передача документов, тем более секретных, особенно же относящихся к особому архиву, осуществлялась (и осуществляется по сей день) только на основании акта, имеющего гриф ограничения, дату и регистрационный номер. Но никак не «служебными записками». Итак, как точно назывался тот документ, фальсификаторы однозначно не назвали. Отсюда вывод: солгал Яковлев!

В-пятых, если внимательно приглядеться к тому, что произнес на съезде А. Н. Яковлев, то как минимум придем в изумление. Итак, 24 декабря 1989 г. он выступил с докладом, первый пункт которого, в частности, гласил (то, из-за чего можно прийти в изумление, подчеркнуто): «Первое. В Министерстве иностранных дел СССР существует служебная записка, фиксирующая передачу в апреле 1946 года подлинника секретных протоколов одним из помощников Молотова другому: Смирновым — Подцеробу. Таким образом, оригиналы у нас были, а затем они исчезли. Куда исчезли, ни комиссия, никто об этом не знает. Вот текст этой записки: "Мы, нижеподписавшиеся, заместитель заведующего Секретариатом товарища Молотова Смирнов и старший помощник Министра иностранных дел Подцероб, сего числа первый сдал, второй принял следующие документы особого архива Министерства иностранных дел СССР:

1. Подлинный секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 г. на русском и немецком языках, плюс 3 экземпляра копии этого протокола". Дальше не относящиеся к этому делу, в одном случае — 14, в другом — еще несколько документов. Подписи: "Сдал Смирнов; принял Подцероб". Это — первое.

Следующий факт. Найдены заверенные машинописные копии протоколов на русском языке. Как показала экспертиза, эти копии относятся к молотовским временам в работе в МИД СССР.

Третье. Криминалисты провели экспертизу подписи Молотова в оригинале договора о ненападении, подлинник которого, как вы сами понимаете, у нас есть, и в фотокопии секретного протокола. Эксперты пришли к выводу об идентичности этих подписей.

Четвертое, оказалось, что протоколы, с которых сняты западногерманские фотокопии, были напечатаны на той же машинке что и хранящийся в архивах МИД СССР подлинник договора. Как вы сами понимаете, таких совпадений не бывает.

И, наконец, пятое. Существует разграничительная карта. Она напечатана, завизирована Сталиным. Карта разграничивает территории точно по протоколу. Причем на ней две подписи Сталина. В одном случае — общая вместе с Риббентропом, а во втором случае Сталин красным карандашом делает поправку в нашу пользу и еще раз расписывается на этой правке.

Таким образом, дорогие товарищи, эти соображения невызывают малейших сомнений в том, что протокол такой существовал»[162].

Как говаривал наш великий соотечественник Юрий Гагарин, отправляясь к звездам, «поехали» анализировать сие заявление.

1. Итак, «В Министерстве иностранных дел СССР существует служебная записка, фиксирующая передачу в апреле 1946 года подлинника секретных протоколов...»

А) Или существует, или же чудом обнаруженная. Если она существовала, то почему же ее никто не замечал, даже когда пытались что-то найти?! А если нашли по заказу комиссии, то тогда позволительно спросить: а что это за «документик», чтобы ему верить?! Вывод: врал Яковлев!

Б) Сугубо с точки зрения русского языка содержание этой части высказывания Яковлева по меньшей мере страдает отсутствием всякого присутствия и особенно неграмотностью. Потому что не может быть один подлинник нескольких секретных протоколов! Как ни относись лично к А. Н. Яковлеву, но нельзя отрицать, что это был человек очень даже образованный, доктор исторических наук, даже стажировался в Колумбийском университете США (где, как было убеждено КГБ СССР, он был или завербован американской разведкой, или же она установила с ним какие иные, по меньшей мере доверительные, отношения), был послом СССР в Канаде, потом директором академического института, работал в ЦК КПСС на ответственных должностях, был членом Политбюро.

Небольшой штришок к политическому портрету А. Н. Яковлева. По данным одного из крупнейших и авторитетнейших геополитиков-конспирологов Запада — Жана Парвулеско (Франция), В период работы А. Н. Яковлева на посту посла СССР в Канаде с ним установил доверительный контакт Давид Голдштюккер — персонаж очень уж приметный в кругах израильско-англосаксонских спецслужб. Именно Д. Голдштюккер был одним из главных отцов так называемой «пражской Весны» 1968 года. Но тогда он и его подельники потерпели сокрушительное поражение. А вот в доверительный контакт с А. Н. Яковлевым Д. Голдштюккер вошел аккурат по той причине, что именно на Яковлева Запад решил сделать ставку в своей новой стратегии разрушения СССР, которую будущий нобелевский комбайнер, он же Михаил-меченый, назвал перестройкой, а народ метко обозвал — катастройкой. Как же должен был вести себя чрезвычайный и Полномочный Посол СССР В Канаде А. Н. Яковлев, чтобы западные спецслужбы так быстро раскусили его и сделали ставку на него в проведении своей будущей стратегии против СССР?! Скорее всего, не вел, а, как было убеждено КГБ СССР под конец 80-х гг. прошлого века, Яковлев был или завербован американской разведкой в период стажировки в Колумбийском университете, или же она установила с ним какие-то иные, по меньшей мере доверительные, отношения с расчетом на будущее[163]. И не прогадала... На горе СССР. Именно Д.Голдштюккер, как утверждает Ж. Парвулеско, разработал стратегию разрушительной перестройки, в связи с чем на Западе «мистером Перестройка» в те годы называли не павлина Михаила-меченого, ибо он был подставной фигурой, которая прикрывала главных бандитов в его окружении, а непосредственно Яковлева. Единственное, в чем явно ошибся Ж. Парвулеско, так это в том, что Д. Голдштюккер являлся автором этой стратегии. Не он, хотя отрицать его весомый интеллектуальный вклад в это преступление не приходится, а мощнейшие закулисные силы Запада — Комитет 300, Бильдербергский клуб и Совет по международным отношениям[164].

Так вот объясните, пожалуйста, как взрослый человек, обладавший отличным высшим образованием, доктор исторических наук мог произнести такое — один подлинник нескольких секретных протоколов?! Единственное, что непонятно, так это следующее. Лежали ли этот самый первый якобы подлинный «секретный дополнительный протокол» и три машинописных копии с него в архиве в строгом соответствии со своим статусом или же просто как протокол и копии с него, и лишь комиссия Яковлева под электронным микроскопом в миллиард раз увеличения обнаружила, что они якобы секретные?! Так, что ли?! Вывод: врал Яковлев!

В) Объясните, пожалуйста, хотя бы самим себе, как на основании неизвестно чего, отрытого в ходе «археологических раскопок» в недрах архивов МИД СССР, можно было сделать категорический вывод о том, что «оригиналы у нас были»?! Оригиналы чего?! Особенно если вспомнить, что подлинник-то один на несколько секретных протоколов, как сам же Яковлев и произнес с трибуны съезда! Вывод: врал Яковлев!

Г) Объясните, пожалуйста, хотя бы себе, как можно передавать из одного ведомства в другое документы, если они уже находятся не просто в архиве, а в особом архиве?! Ведь именно это-то и произнес Яковлев с трибуны того съезда, процитировав якобы содержание то ли «служебной записки», то ли «акта о передаче» — «сдал, принял... следующие документы особого архива Министерства иностранных дел СССР...»!

Если документы уже в особом архиве, то они вообще не подлежали никакому физическому перемещению! Тем более из ведомства в ведомство! Перемещение секретных документов из особых архивов в те времена регламентировалось не менее строго и жестко, чем текущее секретное делопроизводство. Проще говоря, якобы найденная то ли «служебная записка», то ли «акт о передаче» — не более чем фальшивка, состряпанная лишь для того, чтобы придать парочку дополнительных штрихов якобы достоверности утверждения созданной съездом комиссии! Вывод: врал Яковлев!

Д) «Подлинный секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 г. на русском и немецком языках...»

Вот объясните, пожалуйста, хотя бы самим себе, как у нас, в особом архиве МИД СССР, могли быть одновременно и подлинный секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 г. на русском языке, и подлинный секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 г. на немецком языке?! Договор о ненападении был составлен и подписан в двух оригиналах — на русском и немецком языках, которые имели идентичную силу. Вот его формула: «Составлен в двух оригиналах на немецком и русском языках». Хочу сразу же обратить внимание на одно обстоятельство. Недопустимо истолковывать эту формулу так, что-де она подразумевала два оригинала на немецком языке и два оригинала на русском языке. Потому что, когда подобное имеет место, в тексте самого документа указывается, что составлено, например, в двух оригиналах на немецком языке и в двух оригиналах на русском языке (почему-то именно так было указано в п. 3 протокола от 10 января 1941 r.: «Настоящий Протокол составлен в двух оригиналах на немецком и в двух оригиналах на русском языках...»). Соответственно, если самый первый «секретный дополнительный протокол» имел несчастье быть подписанным, то он тоже должен был быть составлен и подписан в двух оригиналах — на русском и немецком языках, которые должны были иметь одинаковую силу. Проще говоря, если физически, осязаемо, должны были быть два листа — один с текстом на русском языке, другой с текстом на немецком языке. После подписания, в соответствии с незыблемой дипломатической практикой, происходит обмен подписанными документами — оригинал документа на русском языке отдается полномочному представителю иностранного государства, оригинал документа на иностранном языке остается в Москве. Не получив от нас документа, Риббентроп не улетел бы в Берлин — он же должен был что-то показывать Гитлеру. Так вот, как у нас мог оказаться именно же «подлинный секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 г. на русском и немецком языках...», особенно если учесть следующие обстоятельства:

— что оригиналы на немецком и русском языках якобы были у Риббентропа и по его приказу были микрофильмированы, после чего благополучно погибли во время неизвестной бомбежки Берлина;

— что протокол к договору, — без разницы секретный он или не секретный, — составляется в том же количестве экземпляров, как и основной документ, то есть сам договор, о чем уже говорилось выше;

— что если уж так охота была соврать, то надо было произнести дипломатически грамотно, то есть не «подлинный секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 г. на русском и немецком языках», а «оригиналы секретного дополнительного протокола от 23 августа 1939 года на русском и немецком языках»! Не говоря уже о том, что не может быть документ подлинным, если он назван так, как назвал его Яковлев — в единственном числе, но на двух языках. Пробывший несколько лет послом в Канаде Яковлев должен был знать элементарные вещи из дипломатического делопроизводства;

— что у нас не могло быть «подлинного секретного дополнительного протокола от 23 августа 1939 г. на немецком языке», ибо, как утверждали и утверждают немцы, он погиб во время одной из бомбежек Берлина еще в годы войны! Ведь тут же возникает один вопрос. Каким же чудесным образом погибший тогда документ столь успешно воскрес в Москве еще в 1946 г., то есть через три года после своей бесславной гибели под бомбами?!

— что на микрофильмах якобы из архива Риббентропа засняты якобы оригиналы секретного дополнительного протокола от 23 августа 1939 г. и тоже на русском и немецком языках с подписями Молотова и Риббентропа. Соответственно и вопрос один. Как же могло получиться такое?! У Риббентропа были оба подписанных оригинала секретного дополнительного протокола от 23 августа 1939 года на русском и немецком языках, которые изволили погибнуть в результате не высокоточных, а именно же ковровых бомбардировок Берлина англо-американской авиацией. А спустя всего три года два ближайших сотрудника Молотова с грубейшими нарушениями советской инструкции о секретном делопроизводстве, непонятно какого числа и на основании какого конкретно документа, но в апреле 1946 г. передают друг другу тот же самый подлинный секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 г. на русском и немецком языках!? Чудеса, да и только! .. Вывод: врал Яковлев!

E) «...Плюс 3 экземпляра копии этого протокола». А это что такое?! На каком языке эти «три экземпляра копии этого протокола»?! С какого «подлинника» их снимали — с того, что был на русском языке, или с того, что был на немецком языке?! С того, что был якобы у нас или с того, что был якобы у Риббентропа?! Это, во-первых. Во-вторых, кто снял эти копии, по чьему указанию (в акте на особо секретные документы такие мелочи указываются), кто заверил, где они хранились до этого и куда потом испарились, чтобы потом необъяснимым чудом воскреснуть как птица феникс из пепла на потребу комиссии Яковлева?! Вывод: врал Яковлев!

Ж) «Дальше не относящиеся к этому делу, в одном случае — 14, в другом — еще несколько документов»!? А это как понимать?! Прежде всего, «дальше» — это где?! В той же то ли «служебной записке», то ли том же «акте передачи»?! Во-вторых, что значит «в одном случае, в другом случае» применительно к одному и тому же документу?! Что это за потрясающая безграмотность доктора исторических наук, посла СССР, члена Политбюро?! Два слова по-русски и то толком не связаны! В-третьих, подобные пассажи возникают лишь тогда, когда стремятся придать своей несусветной лжи некий налет достоверности! Мол, в той бумажке, что нарыли в ходе «археологических раскопок» в архивных недрах МИДа, упоминались еще какие-то документы, правда, не относящиеся к делу. И цифирку поставили не круглую, например, 15 или 25, а всего лишь 14. Так обычно делают, когда нужно придать налет достоверности и правдоподобности сфальсифицированному документу. К тому же следует иметь в виду и такое обстоятельство. В одном и том же акте о передаче секретных документов из особого архива по определению не могли фигурировать иные документы, тем более не секретные. Жесткая советская инструкция о секретном делопроизводстве четко проводила грань — «котлеты — отдельно, мухи — отдельно». Вывод: врал Яковлев!

3) «Найдены заверенные машинописные копии протоколов на русском языке». Каких конкретно протоколов были найдены заверенные машинописные копии?! Что за неуместные обобщения в столь наиважнейшем, имеющем колоссальнейший международный и внутренний резонанс вопросе?! По чьему приказу были сделаны копии, кто их печатал, когда, в какой конкретно день, какого месяца и какого года, кто заверил, какова рассылка копий? Ничего непонятно! А ведь речь-то идет не просто о каких-то бумажках, а о документах из особого архива МИД СССР! Вывод: врал Яковлев!

И) «В том же архивном деле, где хранится "акт Смирнова-Подцероба" подшиты заверенные машинописные копии пяти советско-германских «секретных протоколов» 1939 года. Хотя по своему внешнему виду эти документы существенно отличаются от имеющихся в архиве МИД ФРГ фотокопий, по содержанию они идентичны. Советские машинописные копии были заверены В. Паниным. который работал тогда в аппарате Совнаркома СССР»[165].

1. В каком конкретно архивном деле хранилась и хранится сия бумаженция, на основе которой были сделаны столь глобальные выводы, приведшие к развалу Великой Державы?! Если она хранилась в архиве МИД, то почему не была осуществлена перекрестная проверка через архив аппарата Совета Министров и архив Молотова, включая его личную Особую папку?! Это же элементарные правила! Потому что и там, если строго по инструкции, должен был бы быть один экземпляр этого «документика». Смирнов-то работал в аппарате Совета Министров и у него в делах должен был остаться документальный след, что он передал Подцеробу секретные документы. Но этого-то тоже нет! Вывод: врал Яковлев!

2. С каких это пор служебная записка о передаче секретных документов (акт о передаче таковых) в СССР должна была храниться вместе с самими переданными секретными документами?! Такие акты хранятся отдельно. А переданные согласно такому акту документы — отдельно. Вывод: врал Яковлев!

3. Кто такой В. Панин, какова его должность в тот момент и какое отношение он имел или мог иметь к подобным документам и тем более откуда у него право на заверение таких особо важных документов из особого архива МИД СССР?! Видите ли, в чем вся «соль»?! Непонятный сотрудник Совмина не мог заверить копии секретных документов из особого архива МИД. Это вообще не его компетенция! При снятии копий с документов архива МИДа, особенно же с документов особого архива МИД СССР право на их заверение только у заведующего соответствующим сектором архива и начальника (тогда) Архивного Управления. Вывод: врал Яковлев!

4. Как могло получиться, что идентификация — процесс, в общем-то, сугубо комплексный — оказалась разбита на две никак не связанные части?! Ведь когда проводят идентификацию чего-либо, то порядочный и нормальный эксперт берет в расчет всю сумму признаков, проще говоря, учитывает все признаки единства формы и содержания (если они имеются в наличии) и только на основе всей совокупности делает тот или иной вывод об идентичности. Тем более это касается столь особо важных случаев, имеющих исключительное политическое значение. А тут, открыто признавая, что документы существенно разнятся по своему внешнему виду, ничтоже сумняшеся утверждали, что они идентичны по содержанию?! Ну, и какой же из этого может быть подлинник?! Вывод: врал Яковлев!

Й) «Протоколы, с которых сняты западногерманские фотокопии, были напечатаны на той же машинке, что и хранящийся в архивах МИД СССР подлинник договора»?!

Прежде всего, нормальный и образованный русский человек сказал бы, что «протоколы на русском языке, с которых...». Потому, что на западногерманской копии, из-за которой весь сыр-бор, всего лишь один протокол — пресловутый якобы самый первый «секретный дополнительный протокол» от 23 августа 1939 г. О каких же протоколах, с которых сняты западногерманские фотокопии, изволил говорить Яковлев?! Не говоря уже о том, что сняты были не западногерманские фотокопии, а по приказу еще Риббентропа, как гласит миф, были сделаны микрофильмы, с которых затем уже были сделаны фотокопии и присланы сюда, в Россию, тогда СССР, для «нужд» горбачевского Политбюро и упомянутой комиссии Съезда. И в таком случае о какой идентификации с пишущей машинкой МИД СССР можно говорить?! К слову сказать, произнеся такую фразу, Яковлев прокололся, ибо действительно по просьбе пресловутой комиссии были сняты западногерманские копии, над которыми затем изрядно поколдовали, после чего предъявили съезду как достоверные. К тому же для таких особо важных случаев, имеющих чрезвычайный международный и внутренний политический резонанс, нельзя было ограничиваться визуальным анализом двух или трех бумаженций! Необходимо было найти ту самую машинку, тем более что в те времена страна еще не перешла на компьютеры и печатные машинки, даже старые, не выкидывались, а находились на складе. Более того. Никто ведь не предъявил даже тень намека на протокол экспертизы на этот счет. Если бы все делалось по-честному, по-человечески, то должен был быть представлен соответствующим образом подписанный и заверенный акт экспертизы по каждому из таких протоколов об идентичности использованных при их печатании пишущих машинок. Кроме того, во всех тех случаях, когда упоминались факты проведения экспертиз, необходимо было назвать, кто эти эксперты, откуда они. Страна должна была знать своих героев или, как иронически-ернически говаривали в старину, «ероев». Увы, даже этого не сказали. Потому что все экспертизы были жестко ангажированные. К тому же эти экспертизы никакого отношения к установлению истины не имели ровным счетом. Потому что в СССР законодательно было предусмотрено, что экспертизы назначаются судом! А тут какая-то комиссия во главе с Яковлевым назначила — если назначила — проведение экспертиз, да еще и явно надавили на экспертов по полной программе. По-другому же Яковлев и его К° из Политбюро действовать не умели. Давили же они на внучку Бехтерева, чтобы и она тоже озвучила подлое измышление о том, что-де ее дед поставил Сталину диагноз — параноик — якобы за что и по приказу Сталина был убит путем отравления. А ведь фальсификация всего, что связано с договором о ненападении и его пресловутым «секретным дополнительным протоколом», куда более весомое в политическом смысле дело. Несравнимо с тем, из-за чего давили на внучку выдающегося русского ученого. Вывод: врал Яковлев!

К) «Существует разграничительная карта. Она напечатана, завизирована Сталиным. Карта разграничивает территории точно по протоколу. Причем на ней две подписи Сталина. В одном случае — общая вместе с Риббентропом, а во втором случае Сталин красным карандашом делает поправку в нашу пользу и еще раз расписывается на этой правке».

Ну, и что это за «открытие Америки»?! Ведь она же была опубликована еще в 1939 году! Чего тут такого секретного, что надо было зацикливаться на этом, да еще и хвастать этим неуместным «открытием» перед депутатами Съезда?! Не говоря уже о том, что даже западногерманские историки давно уже поняли, что «более чем полуметровая (58 сантиметров) роспись Сталина демонстрирует его триумф. Но это не "империалистический триумф" в связи с подписанием секретного протокола к пакту от 23 августа, как пытаются уверять некоторые историки... Карта закрепляет не разделение Польши пополам, а советский отказ от большей части Восточной Польши в качестве компенсации за Литву. Сталин... явно предпочитал военную безопасность территориальной экспансии на Западе»![166] Вывод: по данному вопросу Яковлев умышленно ввел съезд в заблуждение, ибо ничего таинственного и секретного в истории с картой нет, да и не было! Тем более ничего не было агрессивного или захватнического!

И, как полагается, заключительный аккорд. Но прежде чем «нажать на клавиши» последнего аккорда, позвольте попросить вас еще раз прочитать то, что Яковлев произнес в первом пункте своего выступления на Съезде народных депутатов. Прочитали?!

Ну, а теперь тот самый заключительный аккорд. Видите, что Якрвлев сказал напоследок — «эти соображения не вызывают малейших сомнений в том, что протокол такой существовал».

Говорил черт знает о чем! Лгал и врал так, что не приведи Господь! Постоянно путал и петлял как заяц — то в единственном числе врал, то во множественном числе брехал неизвестно о чем! Ссылался на документы, которые имеют неимоверное количество, мягко выражаясь, несуразиц, противоречащих и правилам дипломатического делопроизводства, и секретного делопроизводства, включая его архивный аспект! Но в итоге произнес, что-де такой протокол существовал! Прибавьте к этому все то, что было изложено до анализа его высказывания. И вот у вас есть все основания воскликнуть: Айда «молодца», подло беспардонной фальсификации «бойца» — отработал-таки свои тридцать сребреников! Интересно, сколькими нулями обогатился счет Яковлева и иных его подельников по этой комиссии в соответствующем американском банке?!

И сколько же в итоге таких бумажек в обмен на счета с большим количеством нулей наштамповали Горбачев, Яковлев и К°?! A главное зачем?! А вот зачем. Чтобы в упреждающем по отношению к заключенным в 1939 г. договорам между СССР и Прибалтийскими государствами порядке задним числом создать якобы юридическое обоснование того, что-де эти договоры противоправны, а потому и ничтожны в юридическом смысле! И именно потому, что-де они были подписаны после того, как между СССР и Германией был подписан «секретный дополнительный протокол», по которому два диктатора якобы в порядке междусобойчика «распилили» Восточную Европу! Проще говоря, создать якобы юридическое обоснование, что эти договора были подписаны в ситуации уже совершенного незаконного раздела Восточной Европы, а, следовательно, подписаны Прибалтийскими государствами не добровольно, а вынуждено, в безальтернативной ситуации, вследствие чего ничтожны и должны быть признанными таковыми. Если взять на себя, в общем-то, посильный для любого труд несколько раз внимательно прочитать этот самый первый «секретный дополнительный протокол» и сопоставить его положения со всеми последовавшими событиями, то нетрудно будет заметить, что в нем достаточно точно перечислены все последовавшие события. Да и в докладе специальной комиссии Съезду народных депутатов СССР факт якобы достоверности существования самого первого «секретного дополнительного протокола» напрямую увязан именно с тем, что-де «...сами последующие события развивались точно "по протоколу"»[167]. А ведь это прокол, да еще какой серьезный прокол со стороны этой банды предателей и фальсификаторов! Потому что они указали, что «... сами последующие события развивались точно "по протоколу"». Хорошо, что хоть не абсолютно точно. Впрочем, ирония — иронией, но все дело в том, что какими бы проницательными ни были Сталин, Молотов и Риббентроп, они ни при каких обстоятельствах не смогли бы предопределить события именно так, чтобы эти самые «последующие события развивались точно "по протоколу"». Подобное не было доступно ни одному из известных на сегодня прорицателей. Даже Нострадамусу, над расшифровкой катренов которого многие до сих пор ломают головы. Они могли что-то предвидеть и дать предсказание в общих чертах и высказать оное в общей форме, но никак не в точной форме. А комиссия Яковлева и он сам убеждали Съезд народных депутатов, что все произошло «точно "по протоколу"».

Прошу обратить особое внимание на текст пункта № 1 самого первого «секретного дополнительного протокола»: «В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по отношению Виленской области признаются обеими сторонами».

Внимательно вдумайтесь в то, что здесь написано. Если это сделаете, то без труда увидите, что фактически положениями этого пункта создано якобы подтверждение того, что якобы произошел некий сговор между Германией и СССР насчет «распиловки» стран, чья территория прилегает к Балтийскому морю. Но тогда, во-первых, объясните, пожалуйста, каким это образом сугубо русский термин «прибалтийские государства» распространился и на немецком языке для обозначения Финляндии?! Если вы скажете финнам, что их родина является прибалтийской страной, самое меньшее, на что вы сможете рассчитывать, так это на пару вполне заслуженных и весьма крепких тумаков. Финляндия — скандинавская страна, скандинавское государство. Во-вторых, кто-нибудь может объяснить, желательно вразумительно, какое отношение имеет Финляндия к установлению границы «сфер интересов» Германии и СССР по линии северной границы Литвы?! Где Литва, где Финляндия?! На родине Сталина обычно выражаются так: где Кура, где твой дом?! А по-русски и того хлеще: в огороде бузина, да в Киеве дядька! Проще говоря, тиснув упоминание Финляндии в таком контексте, создали как бы «объяснение-первопричину» советско-финляндской войны. Потому что и, в-третьих, упоминание Финляндии в числе тех «прибалтийских государств», которые подпадают под категорию «в случае территориально-политического переустройства областей», в сущности, означает, что якобы имела место договоренность о том, что с Финляндией будут разбираться «по-особому». Как, впрочем, и с Латвией, Литвой и Эстонией. Однако нет никаких, ни малейших признаков того, что в ходе советско-германских переговоров 23 — 24 августа 1939 г. речь заходила об этом именно в таком ракурсе! Напротив, в своей уже упоминавшейся выше речи-декларации Гитлер отчаянно упрекал СССР в том, что-де он влез на территорию прибалтийских государств вооруженными силами! Конечно, Гитлер в этой части изрядно набрехал, обвинив СССР в массированном наращивании войск и вооружений, начиная прямо с конца сентября 1939 г. Ему же прекрасно было известно, что в эти государства вводились строго ограниченные контингенты советских войск. В среднем по две дивизии в каждое, о чем, кстати говоря, Сталин проинформировал германскую сторону еще 28 сентября 1939 г. Упоминание об этом сохранилось в записях бесед Сталина с Риббентропом от 28 сентября 1939 г.

Однако в данном случае не в этом суть дела. Дело в принципиальной стороне вопроса. Ибо фюрер обвинил СССР в том, что он якобы незаконно влез в эти государства. Но в таком случае это означает, что никакой договоренности насчет того, что-де «в случае территориально-политического переустройства этих областей» не было! И, следовательно, никакого пункта № 1 в «секретном дополнительном протоколе», ни самого этого пресловутого самого первого «секретного дополнительного протокола» не имело места быть! Имели место некие устные договоренности (пока неизвестного содержания), превратившиеся в некое официальное письменное отражение лишь 28 сентября 1939 года. В-четвертых, как известно, в марте 1939 г. Гитлер ничтоже сумняшеся оттяпал у Литвы Мемель (Клайпеду). И в таком случае, с чего это он проявил такое дружелюбие по отношению к Литве, разрешив Риббентропу зафиксировать в пресловутом самом первом «секретном дополнительном протоколе» пассаж о том, что «при этом интересы Литвы по отношению Виленской области признаются обеими сторонами»?! Для Советского Союза — это понятно, СССР всегда занимал дружественную позицию по отношению к Литве. Но при чем тут Германия?! То есть получается, что фактически за месяц до того, как вопрос о Вильно (Вильнюсе) и Виленской области был разрешен, этот вопрос уже был зафиксирован в разрешенном виде в пресловутом самом первом «секретном протоколе»?! Тогда почему же Гитлер в своей речи-декларации так «обиделся» на СССР, что ляпнул: «советские правители неожиданно потребовали Литву вопреки заключенному соглашению», то есть вопреки договору о ненападении?! Проще говоря, выходит, что 23 августа 1939 г. никакой такой договоренности о Виленской области, да и вообще о Литве не было и в помине, а, следовательно, не было и самого пресловутого «секретного дополнительного протокола»!

Теперь проанализируем положения пункта № 2: «В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Висла и Сана. Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития».

При внимательном, вдумчивом анализе текста этого пункта вывод также будет однозначным — это бред! Почему такой резкий вывод?! А вы сами посмотрите. Первой же фразой фактически как бы дается едва завуалированная санкция на нападение на Польшу. Однако СССР ни при каких обстоятельствах и ни в какой форме не давал Германии каких-либо санкций на нападение на Польшу, хотя и знал, что Третий рейх вот-вот нападет на нее. Далее. Если ставится вопрос, сохранять или не сохранять независимое Польское государство, то зачем тогда первая фраза из этого пункта?! Проще говоря, зачем философствовать на тему «в случае территориально-политического переустройства...», если затем обе стороны на гране маразма начинают рассуждать, а нужно ли сохранять независимое Польское государство или не нужно?! Если именно независимое Польское государство, тогда, миль пардон, причем тут «в случае территориально-политического переустройства»?!

Понимаете ли, в чем дело-то?! Ни Риббентроп, ни тем более Сталин с Молотовым идиотами в клиническом медицинском смысле слова никогда не были. И такой идиотизм они никогда в жизни не написали бы. Это были жесткие, конкретные прагматики. Особенно Сталин. Он всегда был конкретен и точен. Посмотрите хотя бы записи его переговоров с лидерами США и Великобритании в годы войны. Четкость, ясность, лаконичность, убийственная конкретика, при необходимости подтверждаемая такими документами, фактами и свидетельствами, что союзники проглатывали языки и молча соглашались с его точкой зрения.

А тут форменная глупость, явно родившая в воспаленных мозгах закипевшего от ненависти к вскормившей их Родине «коллективного разума» комиссии Яковлева! Если уж совсем просто, то это была форменная подлость в преступном стремлении доказать, что «оба диктатора сговорились между собой "распилить" несчастную Польшу»!

Но это еще далеко не все. Дело в том, что одновременно с произнесением этой речи-декларации по поручению фюрера германский МИД представил правительству СССР ноту правительства Германии в связи с нападением на Советский Союз. Фактически содержание этой ноты почти на 100 % идентично содержанию речи, с которой Гитлер выступил по германскому радио. Разница лишь в том, что нота — документ дипломатический[168]. Однако содержание и этого документа не дает оснований сделать вывод о том, что 23 августа 1939 г. между СССР и Германией был подписан некий «секретный дополнительный протокол». Гитлер и Риббентроп, а именно они подлинные авторы этой ноты, оперировали в этой ноте всего лишь двумя документами — договором о ненападении от 23 августа и договором о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г. Более того. Они нагло обвиняли СССР в нарушении Московских договоренностей, но вовсе не в нарушении положений какого-то «секретного дополнительного протокола». Ни в нарушении какого-то «секретного дополнительного протокола» от 23 августа 1939 г., ни в нарушении «секретного дополнительного протокола» от 28 сентября 1939 г., ни еще какого-либо. И вполне резонно в таком случае, более того, очень даже уместно озадачиться простым вопросом: так что же все это означает?! Ведь в дипломатических документах, тем более нотах обвинительного характера, принято в прямом смысле слова тыкать пальцем в конкретный пункт конкретного, ранее подписанного между государствами документа, положения которого были нарушены! Да, конечно, гитлеровская дипломатия выбивалась из общепринятой в мире колеи. Никто это не оспаривает. Но все-таки, хотя бы для оправдания своей агрессии, Гитлер не мог не указать, а что же конкретно нарушил Советский Союз, вследствие чего он напал на него. Он и указал — договор о ненападении от 23 августа 1939 г. и договор о дружбе и границе между СССР и Германией от 28 сентября 1939 г., хотя и тут солгал — западник же, тевтон австрийский!.. Но не какие-то там «секретные дополнительные протоколы»! Тем более что в развитие «секретного дополнительного протокола» от 28 сентября 1939 г. и по секретному протоколу от 10 января 1941 г. при всем сверхострейшем подозрении, которое вызывает природа их происхождения, он получил солидную компенсацию — за отошедший к СССР кусок территории на юго-западе Литовской ССР. Аж 7,5 млн. золотых долларов, или 31,5 млн. германских марок, выплата которых осуществлялась равномерными долями и за счет поставок советского сырья. И тогда в чем нарушения?! И нарушения чего?!

Ну и в заключение интересный пассаж из этой ноты, точнее, два. Во-первых, в начале ноты использован термин «сферы интересов», распространенный Гитлером и Риббентропом на ту линию разграничения этих самых «сфер интересов», которая была утверждена только 28 сентября 1939 г. Странно, но факт, что в этой ноте сей фокус относится почему-то и к договору от 23 августа. Во-вторых, чем ближе к концу этой ноты, тем чаще употребляется термин «сферы влияния». С чего это?! Ведь даже в договоре от 28 сентября использован термин «государственные интересы». Это четко зафиксировано в ст. 1 этого договора. Так не из гитлеровско-риббентроповской ли ноты проистекает неукротимое желание современных фальсификаторов использовать именно термин «сферы влияния» вместо «сферы интересов»?! Но самое главное заключается вот в чем. В тексте ноты говорится: «В Москве во время разграничения сфер влияния правительство Советской России заявило министру иностранных дел рейха, что оно не намеревается занимать, большевизировать или аннексировать входящие в сферу его влияния государства, за исключением находящихся в состоянии разложения областей бывшего Польского государства».

Внимательно вчитайтесь и еще более вдумчиво проанализируйте, что здесь написано. А написано вот что. Этот пассаж фиксирует тот факт, что какая-то договоренность на сей счет была достигнута. Но она имела место — это прямо вытекает из содержания ноты — только 28 сентября. Иначе не было бы указано, что речь идет о «находящихся в состоянии разложения областей бывшего Польского государства», что означает время уже после разгрома Польши вермахтом и ввода советских войск на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии для защиты местного населения. Кроме того. Обратите внимание, что в ноте использован следующий оборот: «В Москве во время разграничения сфер влияния правительство Советской России заявило министру иностранных дел рейха...» А это, в свою очередь, означает, что договоренность-то была сугубо устная. Что, кстати говоря, соответствует действительности, потому что Риббентроп и Сталин действительно устно обсуждали эти вопросы, о чем сохранилась запись беседы. Если бы договоренность была зафиксирована в письменном виде, то уж ни Гитлер, ни Риббентроп не упустили бы случая обвинить СССР в прямом нарушении положений подписанного документа. Но ведь этого же нет!


Комментарий. Небезынтересно отметить, что в свое время Риббентроп весьма оригинально подтвердил это в шифровке послу Германии в Москве Шуленбургу. Дело в том, что в телеграмме от 5 октября 1939 г. он информировал Шуленбурга о содержании тех инструкций, которые были направлены германскому послу в Литве, и в который, в частности, говорилось, что «во время подписания 23 августа германо-русского пакта о ненападении было также произведено строго секретное разграничение сфер интересов в восточной Европе. В соответствии с этим Литва была включена в германскую сферу интересов, в то время как на территории бывшего Польского государства граница была проведена по так называемой линии четырех рек (Писса — Hapeв — Висла — Cан)...». Далее в этой же телеграмме Риббентроп отметил следующее: «Сразу же после подписания советско-германского пакта о ненападении от 23 августа, во избежание осложнений, между нами и советским правительством проводились переговоры о разграничении германской и советской сфер интересов в Восточной Европе».

Видите, в каких терминах Риббентроп описал имевшее место событие: «было также произведено строго секретное разграничение сфер интересов в Восточной Европе» и «между нами и советским правительством проводились переговоры о разграничении германской и советской сфер интересов в Восточной Европе». Ни о каком «секретном дополнительном протоколе» он речь не вел! А переговоры, включая упомянутое им «строго секретное разграничение сфер интересов в Восточной Европе», никак не выдать за якобы имевший несчастье быть подписанным «секретный дополнительный протокол» от 23 августа 1939 г. Такое может быть и в устной форме, что, собственно говоря, и было в действительности. Плюс один маленький, но до чрезвычайности наиважнейший нюанс, о котором скажу ниже. Здесь же в качестве примера, что в реальной мировой политике могут иметь место устные договоренности по сверхважнейшим стратегическим вопросам, сошлюсь на следующее. Всем хорошо известно, что когда Горбачев, подло предал Германскую Демократическую Республику, согласился на объединение Германии, его «умаслили» устным обещанием, что-де в знак благодарности НАТО не будет расширяться на Восток. Ну, и где сейчас НАТО?! Прямо у границ России! Потому, что подло обмануть партнера, особенно если это представитель СССР или России — для Запада естественное состояние его подлой и гнусной душонки отъявленного агрессора. Ведь устная договоренность ни к чему не обязывает, не налагает юридических обязательств. Потому преспокойно и надули Горбачева, который умышленно поверил Западу, получив взамен малопочтенный титул «почетного немца» и, как утверждают СМИ, еще кое-что...


Если еще и взглянуть на хорошо известный всем историкам дневник Ф.Гальдера, где он описывает события последней декады августа — первой половины сентября 1939 г., то и вовсе убедимся в том, что там нет ни малейшего намека на якобы письменно оформленную будто бы имевшим несчастье быть подписанным 23 августа 1939 г. «секретным дополнительным протоколом» линию разграничения «сфер интересов». Между тем, начальник Генерального штаба по определению должен был знать о таких договоренностях, особенно, если они были бы письменными. Напротив, у Гальдера в то время вызывали нервозность позиция и действия СССР, в том числе и повышение боевой готовности и переброски войск, вероятность выступления Красной Армии, в случае, если войска вермахта будут успешно продвигаться внутрь Польши после открытия кампании против этой страны. Судя по всему, Гальдер до самого последнего момента не знал, ввяжется ли СССР в события в Польше, а это, в сбою очередь означает, что никакой договоренности о «распиловке» Польши военной силой не было и в помине. Более того. Когда уже после ввода советских войск на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии между частями РККА и вермахта произошли силовые стычки с применением артиллерии и танков, в связи с чем СССР жестко и решительно потребовал от Берлина отвести свои войска, то в дневнике Гальдера и вовсе появилась интересная запись: «Если русские настаивают на территориальных требованиях, мы очистим территорию». Речь шла, в частности, о Львове. Отход германских войск с уже занятых позиций по требованию СССР был воспринят в германских генеральских кругах как «день позора», о чем хорошо известно. Кроме того. Столь же важно отметить и то, что когда по указанию Сталина Ворошилов стал настойчиво и принципиально требовать от германского командования и срочном порядке определиться с демаркационной линией, то фюрер, видите ли, изрек нечто вроде «для удовлетворения настойчивых требований Ворошилова фюрер принял решение об окончательной демаркационной линии». Весь фокус этого изменения Адольфа состоит в том, что, судя по всему, и он тоже ни хрена не знал, что Риббентроп намудрил в Москве с якобы имевшим несчастье быть подписанным «секретным дополнительным протоколом» от 23 августа 1939 г. и намудрил ли вообще. Проще говоря, никакого «секретного дополнительного протокола» не было и в помине. Но в таком случае, миль пардон, какого же рожна в уста фюрера вкладывают упоминания этого самого «секретного дополнительного протокола»?


Если еще проще, то ни германский генштаб, ни его начальник, ни командующие полевыми группировками вермахта тем более не имели ни малейшего понятия о том, что есть какая-то официальная, письменно же зафиксированная якобы имевшим несчастье быть подписанным «секретным дополнительным протоколом» от 23 августа 1939 г. линия разграничения «сфер интересов». И даже фюрер ни хрена не знал об этом якобы письменном факте. Иначе не стал бы изрекать, что «для удовлетворения настойчивых требований Ворошилова». И всего лишь потому, что официально в письменном виде никакой «линии разграничения сфер интересов» действительно не имело место бить. Вполне категорично можно уже утверждать, что имелись общие устные договоренности.


Не меньше вопросов вызывает также и следующее обстоятельство. Внимательно проследите за нижеизлагаемым ходом мысли (необходимые аспекты подчеркнуты), основывающейся сугубо на документах. Итак, в статье 2 самого первого «секретного дополнительного протокола» говорится: «2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Висла и Сана». В «Разъяснении...» говорится уже чуть по-другому: «2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского Государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Писсы, Царева, Вислы и Сана». Надо же, вспомнили через пять дней, что куда-то запропастились целые 500 километров!? Когда же дело дошло до возможного подписания договора о границе от 28 сентября, то из записи беседы Сталина с Риббентропом от 28 сентября 1939 г. вытекает, что Сталин оперировал еще более расширенным толкованием будущей линии границы, но при этом ссылался на протокол от 23 августа!? Вот его слова в записи секретаря германского посольства Хильгера: «...и тогда окончательная граница между Германией и Советским Союзом будет проходить, согласно протоколу от 23 августа 1939 года, по рекам Писса, Нарев, Буг, Висла и Сан»[169]. Объясните, пожалуйста, как мог возникнуть такой разнобой, да еще и в устах Сталина, всегда отличавшегося исключительной точностью при формулировании тех или иных своих тезисов при их озвучивании, особенно перед иностранцами?!

В совокупности все вышеизложенное вместе взятое означает, что мы имеем дело с фальшивкой и никакого самого первого «секретного дополнительного протокола» к договору о ненападении от 23 августа 1939 г. не было и в помине! Эту фальшивку состряпали задним числом, опираясь на записи американских агентов в германском посольстве в Москве, в основе которых лежали — и вот это уже явно реальный факт — некие устные договоренности (неизвестного содержания), достигнутые во время переговоров 23 августа.

Здесь необходимо иметь в виду, что, в частности, американцы с самого начала очень внимательно следили за динамикой советско-германских отношений в 1939 г., благо для этого у них были весьма неплохие агентурные позиции в германском посольстве в Москве. Так, 16 января 1939 г. временный поверенный в делах США в СССР У. Керк сообщал госсекретарю США К. Хэллу: «Я получил строго конфиденциальную информацию от сотрудника германского посольства, что в результате переговоров, происходящих в Берлине, в ближайшем будущем будет заключено торговое соглашение между германским и Советским правительствами, предусматривающее расширение германо-советской торговли. По сведениям моего информатора, предлагаемое соглашение не имеет политического значения»[170]. Керк и в дальнейшем регулярно сообщал о ходе дипломатических переговоров, проектах соглашений и т. д. А в представленном им обширном докладе от 6 апреля 1939 г. Керк, используя в том числе и информацию от этих информаторов, отмечал, что вследствие международной изоляции, в которой СССР оказался в результате мюнхенского соглашения и провала политики коллективной безопасности, возможны кардинальные изменения в его внешней политике. В том числе указал и на возможность сближения с Германией, что «сейчас обращает на себя внимание в первую очередь»[171]. Сменивший Керка[172] Грумон 22 мая информировал Госдепартамент о том, что располагает агентурными данными, согласно которым между Германией и СССР начался зондаж вопросов политического характера («политической основы»)[173]. Посольство США в Москве и в дальнейшем располагало весьма объективными данными о ходе германо-советских переговоров в Москве и в Берлине и сообщало о них госсекретарю США. К примеру, используя те же агентурные источники[174], 16 августа свою первую информацию о германо-советских переговорах направил новый посол США в СССР Л. Штейнгардт. В этой информации он сделал в целом весьма объективный вывод о том, что «хотя еще, по-видимому, рано говорить о конкретном германо-советском сближении, как это следует из предыдущих телеграмм посольства, устойчивый прогресс в переговорах германского посла с Молотовым за последние два с половиной месяца очевиден. Я убежден также, что Советское правительство не информировало об этих переговорах британское и французское правительства»[175].

Однако наибольший интерес для нас представляет уровень осведомленности янки, начиная непосредственно с 23 августа 1939 г. Поразительно, но факт, что еще не успели высохнуть чернила на подписанном договоре о ненападении — ведь он же был подписан в ночь с 23-го на 24 августа — как уже 24 августа Штейнгардт отбил в Вашингтон «молнию», в которой сообщил вполне достоверную информацию о результатах советско-германских переговоров. В частности то, что между СССР и Германией на переговорах было достигнуто «полное понимание территориальных вопросов в Восточной Европе, касающихся Эстонии, Латвии, Восточной Польши и Бессарабии, которые признаны сферами советских жизненных интересов»[176]. Конечно, тут есть определенный перегиб — полного понимания не было, да и не могло быть после стольких лет абсолютного нежелания Германии что-либо понимать. Настороженность со стороны СССР еще все-таки сохранялась. Однако обратите внимание на формулировки посла — «полное понимание территориальных вопросов в Восточной Европе, касающихся Эстонии, Латвии, Восточной Польши и Бессарабии, которые признаны сферами советских жизненных интересов». Ведь это же практически дословное цитирование того, что сообщили американские агенты в германском посольстве в Москве. Они прямо произнесли термин «сферы советских жизненных интересов»! Но, как видите, никакого упоминания о «секретном дополнительном протоколе»! Между тем американскими агентами являлись два великолепно информированных сотрудника германского посольства в Москве: 2-й секретарь посольства, он же секретарь самого посла Шуленбурга — Г. фон Биттенфельд (псевдоним у янки — Джонни) и заведующий консульским отделом посольства — Г. фон Вальтер!

Так вот кто бы вразумительно объяснил следующее. Каким образом получилось, что, сообщив столь важную информацию, два великолепно осведомленных американских агента в германском посольстве в Москве даже словом не обмолвились о том, что был подписан также и некий «секретный дополнительный протокол»?! Ведь дипломатическому персоналу верхнего уровня посольства это было известно. А сами эти агенты — как раз из этого контингента. Но они сообщили всего лишь о «полном понимании...», что никак не приравняешь к подписанию «секретного дополнительного протокола»! Хотя и формулировки-то почти на 100 % совпадающие с якобы имевшим несчастье быть подписанным пресловутым самым первым «секретным дополнительным протоколом». Те же самые «сферы интересов», обрамленные понятием «жизненных». Литвы, как видите, там и нет. Так что янки знали, что к чему.

Однако к концу войны приоритеты резко изменились. Врагом № 1 для США и в целом для Запада стал Советский Союз. Надежд на победу над ним Америка в то время не лелеяла, хотя и намеревалась ввести СССР в «лоно христианской цивилизации» с помощью атомной бомбы. Банальный выход из такой ситуации у англосаксов всегда один. Подлая, гнусная клевета на своего противника и геополитического конкурента. Тем более что надо было отмазываться за все грехи Запада по провоцированию и развязыванию Второй мировой войны. А ведь Америка тоже приложила свою лапу к этому кровавому делу, к тому же изрядно приложила. Ведь это же американский президент по масонским каналам дал приказ Англии и Франции более не уклоняться от Конфликта, что на масонском языке означало более не уклоняться от развязывания мировой войны! Так зарождался один из основополагающих импульсов к беспрецедентной фальсификации под названием «секретный дополнительный протокол» к советско-германскому договору о ненападении от 23 августа 1939 г.! К слову сказать, когда у американцев действительно появилась подлинная информация о подписании «секретного дополнительного протокола»,то они немедленно сообщили ее в Вашингтон. Произошло это 5 октября 1939 г. — в тот день посол Штейнгардт сообщил госсекретарю, что кроме договора между Германией и СССР о дружбе и границе 28 сентября подписан дополнительный протокол, касающийся «советской и германской сфер интересов»[177]. Только вот как их информация соотносится с тем, что фигурирует под наименованием «секретный дополнительный протокол» от 28 сентября 1939 г.?! Впрочем, она едва ли может хоть как-то соотноситься, ибо, заметьте, что янки сообщили не о секретном, а о просто дополнительном протоколе. Проще говоря, когда американская агентура в германском посольстве прямо назвала такой факт, то и янки не долго репу чесали, и тут же отбили телеграмму в Вашингтон по существу полученной информации. А что им мешало сделать то же самое 24 августа?! Только одно. Агентура в германском посольстве не сообщала о подписании «секретного дополнительного протокола»! Вот и все!

Не призывая сразу же во все поверить, прошу всего лишь принять во внимание одно обстоятельство. Сталин не был таким уж простофилей, как многим хочется его изобразить, и уж тем более не был спятившим от своих диктаторских наклонностей тираном или параноиком. Это был выдающийся государственный деятель планетарного масштаба, который в вопросах геополитики резко превосходил всех известных в тот период времени политических деятелей. После шести лет беспрерывного поливания друг друга «навозной жижей» (слова Сталина), ни при каких обстоятельствах Сталин не стал бы подписывать какой-то «секретный дополнительный протокол», по которому выходило что он с Гитлером заранее «распиливает» Восточную Европу, что одновременно означало бы и санкцию на нападение на Польшу, и согласие на участие в силовой «распиловке « этого государства!

Тем не менее, читателям было бы небезынтересно узнать, что же конкретно могло навести фальсификаторов комиссии Яковлева на мысль о необходимости создания видимости того, что-де «оба диктатора заранее договорились "распилить" Восточную Европу»? Судя по всему непосредственным импульсом, давшим окончательный толчок к формированию столь преступного замысла в воспаленных мозгах «коллективного разума « комиссии Яковлева, стали два обстоятельства:

1. В ЦА МО РФ в Ф. 23, Оп. 9157, Д. 2, Л. 433 — 435 по сию пору хранится Записка (№ 475012c от, судя по всему, числа 5—6 июля 1939 г.) начальника Пятого управления (так тогда называлось славное ГРУ) РККА наркому обороны с препровождением перевода анонимного письма от 3 июля 1939 г., направленного в полпредство СССР в Германии, о перспективах соглашения между СССР и Германией касательно Польши и Литвы, которое гласило:

«Неофициальное сообщение

1. Германское правительство приветствовало бы, если правительство СССР обратилось бы к нему с предложениями относительно непосредственного соглашения обоих правительств о будущей судьбе Польши и Литвы.

2. Германское правительство исходит при этом из предложения, что оба правительства питают естественное желание восстановить свои границы 1914 г., т.е вновь присоединить потерянную третьим державам территорию.

3. Германское правительство считает, что в случае достижения соглашения обоих правительств ничего не сможет препятствовать непосредственному осуществлению указанного в п. 2 пожелания. Сопротивление пострадавших было бы так же бесполезно, как и возможное вмешательство третьих.

4. До начала действий с обеих сторон было бы целесообразно установить демаркационную линию, которую ни одна из сторон не должна будет переходить, и линию будущей общей границы.

5. Относительно границ германское правительство имеет в виду небольшое, желательно в интересах национальной обороны, расширение по сравнению с границей 1914 г., а именно — по линии Варты.

6. В качестве компенсации за значительно больший территориальный выигрыш германское правительство заняло бы Литву»,

Чувствуете прямую смысловую перекличку с якобы имевшим несчастье быть подписанным самым первым «секретным дополнительным протоколом»?! Вот то-то и оно, что... За основу своей фальшивки комиссия Яковлева взяла грубую провокацию Гитлера и Риббентропа — сие подметное письмо явно было «творением» Бюро Риббентропа! Уж слишком точно по смыслу перекликается эта провокация с тем, что нам подсовывают в качестве якобы самого первого «секретного дополнительного протокола» от 23 августа 1939 г.! Особенно, что касается упомянутой в п. 4 «демаркационной линии, которую ни одна из сторон не должна будет переходить, и линии будущей общей границы». Банда Яковлева, судя по всему, не слишком долго чесала свои плешивые репы, и обозвали территории по обе стороны этой самой «демаркационной линии», которую, согласно гитлеровско-риббентроповской провокации, надо было, видите ли, установить «до начала действий с обеих сторон», «сферами интересов», а потом постепенно трансформировали в «сферы влияния»! Вот как делаются глобальные фальшивки!

Никаких санкций ни СССР, ни Сталин не давали, хотя Сталин и Молотов прекрасно знали, что Германия вот-вот нападет на Польшу. Его единственная цель заключалась в обеспечении максимально возможной в той конкретной ситуации безопасности СССР, чтобы гитлеровцы не оказались на расстоянии вытянутой руки от жизненно важных центров страны!

Дело в том, что обычная практика Сталина в таких делах заключалась в незамысловатой триаде: поживем, посмотрим, подумаем. Он очень часто использовал такую формулу и занимал аналогичную (выжидательную) линию поведения, когда взятие на себя конкретных обязательств или нечто похожего на это было чревато колоссальными негативными последствиями. Вот он и пожил, посмотрел и обдумал, что произошло с Польшей, начиная с 1 сентября 1939 года. И когда понял, что ситуация действительно становится угрожающей, — в том смысле, что немцы реально могут выскочить на прежнюю польско-советскую границу, от которой до жизненно важных центров СССР рукой подать, — вот тогда-то и принял решение ввести советские войска в Западную Украину и Западную Белоруссию. То есть, судя по всему, в устно обговоренную еще 23 августа 1939 г. «сферу интересов» СССР. И только после этого и, тем более после того, как по жесткому настоянию советского правительства германские войска убрались из советской «сферы интересов», пошел на письменную фиксацию не просто «сферы интересов», а, как указано в договоре от 28 сентября, на фиксацию «границы между обоюдными государственными интересами на территории бывшего польского государства». Хочу обратить особое внимание на то, что, судя по всему, только при таком раскладе получается нормальная логика внешнеполитических решений действий Сталина в тот период времени. А то, в чем нас постоянно пытаются убедить, уж простите за такой «термин», всего лишь нахальная туфта, в которой, правда, просто так сразу и не разберешься.

2. А не разберешься лишь потому — вот и настал момент раскрыть тот самый до чрезвычайности наиважнейший нюанс, о котором говорилось выше — что речь должна идти об одной особенности дипломатической практики. В тех случаях, когда стороны достигают каких-то устных договоренностей по очень важным вопросам, но, тем не менее, не подписывают каких-либо документов по этому поводу, то каждая из сторон для собственной памяти делает нечто вроде протокольной записи примерно такого содержания: мол, обсуждали то-то и то-то, устно договорились о том-то и том-то. За вполне уместную иллюстрирующую аналогию можно взять хорошо известные всем историкам «Некоторые директивы к берлинской поездке», составленные Молотовым по итогам инструктажа у Сталина. Составленные всего лишь для памяти абсолютно неофициальные документы примерно такого же содержания, судя по всему, и были составлены, как германской стороной, так и советской стороной по итогам переговоров о возможном разграничении «сфер интересов». А поскольку дальнейшие события в целом совпали с содержанием этих документов, не говоря уже о том, что их содержание в целом совпадало и между собой тоже, то на такой базе состряпать фальшивку, да еще и имеющую выше упомянутую предтечу, вообще плевое дело. Вот потому-то и фигурируют везде неизвестно когда, по чьему приказу, в каком количестве снятые, куда направленные и кем заверенные «машинописные копии»! Вот потому-то и столь огромное количество несуразиц, неточностей, а то и вовсе глупостей! Ведь глобальная фальшивка — творение очень сложное и за раз все предусмотреть практически невозможно. Соответственно, то тут, то там и повылезали всевозможные ляпы. Но они-то повылезали лишь тогда, когда направленная сугубо против своего народа жесткая информационная блокада была снята. Более того. Когда уже было поздно — СССР-то «успешно» развалили. После этого, да в условиях, когда все СМИ без исключения были и остаются продажными и жестко контролируются всевозможными хитроумными методами, можно было не опасаться того обстоятельства, что ляпы повылезают. Так оно и случилось.

Вот почему и говорю, что утверждения комиссии явились серьезнейшим проколом. Потому что она попытались показать отнюдь не столь просто принимавшиеся решения и далеко не столь простые последствия как результат некоего сговора, зафиксированного письменно, чего в действительности не было! Зачем?! Да потому, что надо было любым способом доказать факт якобы имевшего место тайного сговора о «распиловке» в порядке междусобойчика Восточной Европы. Без этого запустить на полную мощь центробежные силы, способные развалить СССР, было невозможно! Уж это-то Горбачеву, Яковлеву и К° их заокеанские кураторы вдолбили намертво. Короче говоря, если еще проще, то поскольку все остальное в жизни этих государств, включая и их вхождение в состав СССР согласно открытому волеизъявлению народов этих стран, произошло после этих договоров, то, следовательно, и все остальное есть ничтожные с точки зрения международного права и вообще юриспруденции правовые основания и правовые последствия. А посему их следует отменить именно из-за их ничтожности. Хотя все эти договоры были совершенно законны, юридически обоснованны, подписаны законными представителями СССР и Прибалтийских государств, обладавшими оформленными в должной форме и надлежащим образом полномочиями, и официально зарегистрированы в Официальном Регистре договоров Секретариата Лиги Наций в соответствии со ст. 18 Устава Лиги Наций. Причем по просьбе самих же Прибалтийских государств. Если то было бы незаконной оккупацией, как обычно твердят те же прибалты, то Секретариат Лиги Наций никогда бы не зарегистрировал эти договоры, в которых, к слову сказать, прямо указывалось, что к ним имеются соответствующие дополнительные протоколы, определяющие порядок ввода и размещения советских войск на их территории. Ну, а уж если говорить совсем примитивно, то банда Яковлева стремилась создать правовую вилку для более или менее, но, в любом случае якобы законного выхода из состава СССР! Что и натворили Горбачев, Яковлев и К°, а Ельцин с прибалтийскими сепаратистами националистического толка жадно воспользовались иудиной «мудростью кремлевских товарищей»! Да и от себя добавили изрядно...

XI. Если ко всему изложенному выше добавить профессионально авторитетное мнение бывшего высокопоставленного сотрудника КГБ СССР В. А. Сидака, то без особого труда придем к простому выводу — никакого секретного дополнительного протокола не было и в помине! Вот что сказал В. А. Сидак 21 июля 2007 г. в интервью — «Экспертиза секретных протоколов к пакту Молотова — Риббентропа не подтверждает факт их существования и подлинности» — корреспонденту газеты «Правда»:

— ВАЛЕНТИН АНТОНОВИЧ, BЫ УЖЕ ДЕЛИЛИСЬ СВОИМ АНАЛИЗОМ ОПУБЛИКОВАННЫХ ДОКУМЕНТОВ И ИХ ТРАКТОВОК, ОТНОСЯЩИХСЯ К СЕКРЕТНОМУ ПРОТОКОЛУ, КОТОРЫЙ, ПО ОБЩЕПРИНЯТОЙ НЫНЕ ВЕРСИИ, СОПРОВОЖДАЛ «ПАКТ МОЛОТОВА — РИББЕНТРОПА» И БЫЛ ПОДПИСАН ОДНОВРЕМЕННО С ПАКТОМ 23 АВГУСТА 1939 ГОДА. НЕ БУДУ ПОПУСТУ ИНТРИГОВАТЬ ЧИТАТЕЛЯ И СРАЗУ СКАЖУ, ЧТО ВЫ СТАВИТЕ ПОД СОМНЕНИЕ ЕГО ПОДЛИННОСТЬ.

— Вы правы. В сентябре 1999 года в связи с 60-летием начала Второй мировой войны мне довелось весьма основательно погрузиться в данную проблему — я стремился осмыслить ее прежде всего и главным образом с точки зрения итогов работы комиссии Съезда народных депутатов СССР по политической и правовой оценке германо-советского договора о ненападении. К работе этой комиссии мне довелось иметь самое непосредственное отношение. Кропотливый анализ материалов, которые были мне доступны для исследования, дает основание сомневаться в подлинности, аутентичности секретного дополнительного протокола к договору о ненападении между Германией и СССР, других секретных советско-германских документов, обнаруженных в архиве ЦК КПСС и официально опубликованных в 1993 году в журнале «Новая и новейшая история».

— НО ИХ СУЩЕСТВОВАНИЕ ПРИЗНАЮТ НЕ ТОЛЬКО ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПЕРЕВЕРТЫШИ И ИХ ЗАПАДНЫЕ ПОКРОВИТЕЛИ. О ТОМ ЖЕ ПУБЛИЧНО ЗАЯВЛЯЛИ А. И. ЛУКЬЯНОВ И В. И. БОЛДИН.

— Искренность свидетельств А. И. Лукьянова и В. И. Болдина о том, что они держали эти материалы, что называется, в своих руках в период их работы заведующими Общим отделом ЦК КПСС, вряд ли стоит брать под сомнение. Поэтому остается лишь предполагать, что данные материалы были кем-то изготовлены с текстов фотокопий известной историкам коллекции фон Леша и помещены «до лучших времен» в «Особую папку» VI сектора Общего отдела ЦК КПСС. Сделано это было, скорее всего, в конце 50-х годов прошлого столетия, во времена хрущевской массированной перетряски довоенных архивов.

— КОГДА ВПЕРВЫЕ СЕКРЕТНЫЙ ПРОТОКОЛ СТАЛ ПРЕДМЕТОМ ВНИМАНИЯ ОБЩЕСТВЕННОСТИ? РАССКАЖИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ЕГО ВЕСЬМА СТРАННУЮ ИСТОРИЮ.

— Впервые фотокопия секретного протокола была опубликована в 1946 году в провинциальной американской газете «Сан-Луи пост диспач»[178]. Копию якобы негласно изготовил в конце войны при микрофильмировании документов германской дипломатической службы один из сотрудников секретариата И. Риббентропа по фамилии фон Леш. Спрятанная в Тюрингии коробка с микрофильмами в мае 1945 г. при не вполне ясных обстоятельствах была им передана военнослужащим оккупационных войск Великобритании. Те, в свою очередь, поделились находкой с американскими союзниками, от которых текст протокола якобы и попал впервые в американскую прессу. В ходе Нюрнбергского процесса адвокат И. Риббентропа Альфред Зайдль попытался внести в число доказательств текст «секретного дополнительного протокола к советско-германскому пакту о ненападении 1939 года». Однако Международный трибунал поставил под сомнение его доказательную силу. Впоследствии в своих мемуарах А. Зайдль признавал: «Я до сих пор не знаю, кто передал мне эти листы. Однако многое говорит за то, что мне подыграли с американской стороны, а именно со стороны обвинения США или американской секретной службы». В государственных архивах США, ФРГ и Великобритании хранятся фотокопии из этой пресловутой «коробки» риббентроповского чиновника. Других копий до 1989 года не существовало и в помине.

— ОДНАКО В СЕГОДНЯШНЕЙ РОССИИ ССЫЛАЮТСЯ НА ДРУГИЕ ИСТОЧНИКИ. ИЛИ Я ОШИБАЮСЬ?

— Нет, не ошибаетесь. Здесь я должен напомнить о событиях, связанных с I и II съездами народных депутатов СССР. С подачи лидеров прибалтийского сепаратизма группа российских политиков поставила задачу легализовать секретный протокол к «пакту Молотова — Риббентропа». Особую активность проявил здесь А. Н. Яковлев. И далеко не случайно именно он был избран председателем комиссии по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении, созданной на 1 съезде народных депутатов. О том, была ли эта комиссия способна принимать объективные решения, говорит ее состав: в ней оказались Ю. Афанасьев, В. Ландсбергис, В. Коротич и ряд других «нардепов» с таким же политическим и нравственным обликом.

К тому же работа комиссии проходила на фоне мощной пропагандистской кампании. Одновременно проводилась работа по «документальному обеспечению» заранее спланированных выводов комиссии. Стараниями правой руки Э. Шеварднадзе — первого замминистра А. Г. Ковалева была, например, опубликована в «Известиях» и в «Вестнике МИД СССР» пресловутая копия акта передачи в апреле 1946 года ряда секретных материалов одним работником секретариата В. М. Молотова (Смирновым) другому (Подцеробу). Служебная записка двух мидовских чиновников была широко использована как косвенное указание на существование в СССР подлинника секретного дополнительного протокола к советско-германскому договору от 23 августа 1939 года. Потом с ее помощью на II съезде народных депутатов СССР А. Н. Яковлев сломал отчаянное сопротивление наиболее осторожных или откровенно недоверчивых депутатов, в частности харьковского рабочего Л. Сухова.

— НО ТАКОЙ ЖЕ ОРИГИНАЛ ДОЛЖЕН БЫЛ ХРАНИТЬСЯ И В ГЕРМАНИИ. И В ФРГ НЕ БЫЛО СИЛ, КОТОРЫЕ БЫЛИ БЫ ЗАИНТЕРЕСОВАНЫ В ЕГО СОКРЫТИИ.

— По официальным дипломатическим каналам советская сторона дважды обращалась в ведомство федерального канцлера ФРГ Г. Коля с просьбой провести тщательную проверку немецких архивов на предмет отыскания подлинника секретного протокола. Власти ФРГ сумели предоставить лишь уже давно известные «копии» и еще раз подтвердили, что подлинники этих документов у них отсутствуют. А душещипательные россказни публициста «Нового времени» Л. Безыменского о его «спецмиссии в Бонн по заданию генсека» пусть он прибережет для посиделок в «Горбачев-фонде» со своими единомышленниками, откровенно паразитирующими на трагических страницах отечественной истории. В своем выступлении на съезде А. Н. Яковлев предложил депутатам признать «на уровне современных знаний» копии секретного протокола достоверными, так как последующие события развивались... точно «по протоколу». Аргумент, что и говорить, железобетонный!

— ЗНАЧИТ, НИКАКИХ ПОДЛИННИКОВ?

— Не все так просто. Во время работы комиссии в одном из подразделений МИД СССР не без участия Яковлева и его команды был «случайно» обнаружен уже машинописный текст секретного дополнительного протокола и других приложений, заверенных сотрудником Совнаркома СССР неким В. Паниным. В 1992 году по ним были осуществлены публикации в официальном двухтомнике МИД под названием «Документы внешней политики СССР. 1939». Однако когда позднее во время работы над договором с Литвой МИД России понадобились подлинники секретных приложений к советско-германским договорам, то в Архиве Президента РФ дипломатов отослали к журнальной публикации.

— Это как?!

— В конце 1992 года известный «борец за историческую правду» Д. Волкогонов сообщил на пресс-конференции об обнаружении подлинников в России, и уже в начале 1993 года в журнале «Новая и новейшая история» были опубликованы обнаруженные в «Особой папке» архива ЦК КПСС тексты советско-германских документов 1939 — 1941 годов, в том числе секретный дополнительный протокол о разграничении сфер интересов Германии и СССР, подписанный В. М. Молотовым и И. Риббентропом 23 августа 1939 года. Сначала это подавалось как триумф приверженцев исторической правды. Однако вскоре шумиха вокруг обнаруженных якобы подлинников секретных протоколов утихла, как будто их и не было вовсе. Из печати стало известно, будто оригиналы этих документов до сих пор хранятся «в условиях особо строгого режима».

— А ПОЧЕМУ ПРИ ПОДГОТОВКЕ ДОГОВОРА МЕЖДУ РФ И ЛИТВОЙ НАДО БЫЛО ОБРАЩАТЬСЯ К СЕКРЕТНОМУ ПРОТОКОЛУ?

— Литовская Республика (не Литовская ССР, ибо в Союз она вошла только летом 1940 года) фактически была участницей раздела Польши. К Литве в 1939 году отошла Виленская область с нынешней столицей Вильнюсом, до этого принадлежавшая Польскому государству.

— ВЫХОДИТ, ПРИБАЛТИКА НЕ БЫЛА ЖЕРТВОЙ СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКИХ ДОГОВОРЕННОСТЕЙ. НО, ГОТОВЯСЬ К ВСТРЕЧЕ С ВАМИ, Я ОБРАТИЛ ВНИМАНИЕ НА ТО, ЧТО И ПОВЕДЕНИЕ ПОЛЬСКОГО ГОСУДАРСТВА В КОНЦЕ 30-Х ГОДОВ ПРОШЛОГО ВЕКА БЫЛО ПРОНИЗАНО НЕ МИРОЛЮБИЕМ, А АГРЕССИВНОСТЬЮ. С ОДНОЙ СТОРОНЫ, В 1938 ГОДУ ПОЛЯКИ РАСПЕВАЛИ ЧАСТУШКИ О ТОМ, ЧТО «ВЕДОМЫЕ РЫДЗОМСМИГЛЫ, MЫ МАРШЕМ ПОЙДЕМ НА РЕЙН». НО СРАЗУ ЖЕ ПОСЛЕ ПОДПИСАНИЯ МЮНХЕНСКОГО СОГЛАШЕНИЯ ВАРШАВА ПРЕДЪЯВИЛА ПРАГЕ УЛЬТИМАТУМ, ТРЕБУЯ ОТ ЧЕХОСЛОВАКИИ ТЕШИНСКУЮ ОБЛАСТЬ. ЕЕ ЗАХВАТ РАССМАТРИВАЛСЯ ПОЛЬШЕЙ КАК НАЦИОНАЛЬНЫЙ ТРИУМФ. С ДРУГОЙ СТОРОНЫ, В ТОМ ЖЕ 1938 ГОДУ В ДОКЛАДЕ ПОЛЬСКОЙ ВОЕННОЙ РАЗВЕДКИ УТВЕРЖДАЛОСЬ, ЧТО «РАСЧЛЕНЕНИЕ РОССИИ ЛЕЖИТ В ОСНОВЕ ПОЛЬСКОЙ ПОЛИТИКИ НА ВОСТОКЕ... ГЛАВНАЯ ЦЕЛЬ — ОСЛАБЛЕНИЕ И РАЗГРОМ РОССИИ». ПОЛЬША БЫЛА ГОТОВА В РАЗДЕЛЕ СССР СОТРУДНИЧАТЬ ХОТЬ С КЕМ. ДОКУМЕНТЫ УТВЕРЖДАЮТ, ЧТО НА ВСТРЕЧЕ МИНИСТРОВ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ГЕРМАНИИ И ПОЛЬШИ В НАЧАЛЕ 1939 ГОДА ГЛАВА ПОЛЬСКОЙ ДИПЛОМАТИИ «Г-Н БЕК НЕ СКРЫВАЛ, ЧТО ПОЛЬША ПРЕТЕНДУЕТ НА СОВЕТСКУЮ УКРАИНУ И ВЫХОД К ЧЕРНОМУ МОРЮ». ВИДНО, К ПЕРЕДЕЛУ ГРАНИЦ В ТУ ПОРУ БЫЛА ГОТОВА ВСЯ ЕВРОПА, ПОТОМУ ТАМ БЫЛИ УВЕРЕНЫ, ЧТО В ТОЙ АТМОСФЕРЕ ДОЛЖНЫ СУЩЕСТВОВАТЬ РАЗНОГО РОДА СЕКРЕТНЫЕ ПРОТОКОЛЫ. И ВСЕ ЖЕ У МЕНЯ ПЛОХО УКЛАДЫВАЕТСЯ САМА ВОЗМОЖНОСТЬ ФАЛЬСИФИКАЦИИ ДОКУМЕНТОВ ТАКОГО УРОВНЯ.

— А вспомните историю несуществующей речи Сталина на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 19 августа 1939 года...

— В 14-м ТОМЕ СОЧИНЕНИЙ СТАЛИНА ЕСТЬ ЕГО «ОТВЕТ РЕДАКТОРУ "ПРАВДЫ"» ПО ПОВОДУ ВРАНЬЯ АГЕНТСТВА ГАВАС. РЕЧЬ ИЛЕТ ОБ ЭТОМ СЛУЧАЕ? ТОГДА РАССКАЖИТЕ НЕМНОГО ПОДРОБНЕЕ.

— Эта история обстоятельно исследована учеными из Института славяноведения РАН. С.З. Случ в первом номере журнала «Отечественная история» за 2004 год опубликовал аргументированную статью «Речь Сталина, которой не было». Автор убедительно доказывает, что не было не только сталинской речи, но и самого заседания Политбюро с подобной повесткой дня. Между тем именно на этой фальшивке в значительной мере основывается клевета, будто инициаторами войны с Германией были СССР и Сталин. Или якобы покоится еще где-то в уральской земле чемодан с «личным архивом В. И. Ленина», о существовании которого бывший руководитель его секретариата Е. Стасова «предупреждала товарищей из ЦК» в начале 60-х годов. И ведь непременно найдет его какой-то вездесущий Г. Рябов или Э. Радзинский. Пора заканчивать кормить общество и разными суррогатами исторической правды — мемуарами каких-то переводчиков, охранников, водителей, близких и дальних родственников великих людей прошлого. Чушь они порой несут, вроде той, что бывший шеф гестапо Мюллер после войны трудился в спецлагере на Урале, а Р. Валленберг сидел в одной камере со Штирлицем. Лично мне для постижения истины не нужны ни писательские изыскания В. В. Карпова, которого я глубоко уважаю и за его талантливые книги, и за достойно прожитую жизнь, ни откровенное паразитирование на малоизвестных эпизодах истории публицистов вроде Л. Безыменского, Л. Млечина или Ю. Фельштинского, ни воспоминания М. Горбачева, А. Яковлева или даже В. Болдина и В. Фалина. Вопрос серьезный, а поэтому — фокусы в сторону, давайте работать только с первоисточниками.

— НО ТОГДА И Я ХОТЕЛ БЫ СПРОСИТЬ: ПОЧЕМУ ВЫ СТАВИТЕ ПОД СОМНЕНИЕ ПОДЛИННОСТЬ КОПИЙ СЕКРЕТНОГО ПРОТОКОЛА, КОТОРЫЕ ИМЕЮТСЯ В РАСПОРЯЖЕНИИ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ?

— Приводить все доводы, которые постепенно, шаг за шагом, подвели меня к данному выводу, наверное, излишне. Но о некоторых скажу. В фотокопии русского текста секретного дополнительного протокола из коллекции фон Леша, хранящейся ныне в Политическом архиве МИД ФРГ, трижды упоминается словосочетание «обоими сторонами» (это отчетливо видно на публиковавшихся в американской и английской печати фотоснимках). В хранящемся же в Архиве Президента РФ тексте «подлинника» используется словосочетание «обеими сторонами». Случайность ошибки по небрежности машинистки или наборщика типографии я, зная, с какой тщательностью готовятся подобные документы, исключаю почти полностью. Далее. В заверенных В. Паниным машинописных копиях совершенно иной перенос слов, другие машинописные интервалы, имеются различия в написании названий географических объектов, а также отсутствуют несколько характерных для немецкой копии деталей. О таких «пустяках», как подпись В. М. Молотова латиницей на ряде документов, я уж и не упоминаю. Кроме этих трудно объяснимых с точки зрения порядка составления и подписания важных внешнеполитических документов обстоятельств, имеется масса других несоответствий по одним и тем же текстам секретных приложений, опубликованных в различных изданиях. Возьмем журнал «Новая и новейшая история». Помещая интересующие нас материалы, его редакция указывала, что «официальные советские тексты документов... публикуются впервые. Тексты воспроизводятся по оригиналам на русском и немецком языках». Но что это за официальная публикация, в которой, например, указывается, что секретный дополнительный протокол об изменении советско-германского соглашения от 23 августа относительно сфер интересов Германии и СССР подписан Молотовым и Риббентропом... 28 сентября 1993 года? Что это за непонятные ссылки на «Министерство Иностранных Дел Союза ССР» в документах, датированных 1939 годом, когда, как известно, существовали не министерства, а наркоматы? Почему в немецких текстах документов фамилия В. М. Молотова пишется то «W. Molotow», то «W. Molotov»? Почему в «подлиннике» доверительного протокола от 28 сентября 1939 года на русском языке написано «за Германское Правительство», тогда как в копии из архивов ФРГ указано «за Правительство Германии»? В оригинале секретного дополнительного протокола к Договору о дружбе и границе от 28 сентября 1939 года есть лишь дата подписания документа, а в копии еще и место заключения договора... Идеолог горбачевской перестройки А. Н. Яковлев вешал народным депутатам СССР лапшу на уши, когда утверждал, что «графологическая, фототехническая и лексическая экспертизы копий, карт и других документов, соответствие последующих событий содержанию протокола подтверждают факт его существования и подписания». Ничего они не подтверждают! Любой грамотный юрист, любой эксперт-криминалист тотчас предметно и убедительно докажет, что достоверность документа по копии (тем более по фотокопии!) установить нельзя. Подобные виды экспертных исследований проводятся исключительно по оригиналам документов: только они имеют доказательную силу в суде и иных юридических инстанциях. В противном случае многие из нынешних казнокрадов уже давно сидели бы не в своих уютных кабинетах, а в тюремных камерах. А в этой истории примечательно еще и то, что, по версии «демократов», графологическую экспертизу текстов документов и подписи В. М. Молотова провели якобы сотрудники МУРа в пику специалистам Научно-исследовательского института КГБ, отказавшимся, несмотря на давление председателя комиссии А. Н. Яковлева, признать достоверность материалов по фотокопиям. Сомневается, кстати, в подлинности секретных протоколов и внук Молотова известный политолог В. Никонов, ссылаясь как на материалы Ф. Чуева, так и на собственные беседы с дедом.

— МОЖЕТ БЫТЬ, КАЧЕСТВО ЗАРУБЕЖНЫХ ПУБЛИКАЦИЙ BЫШE?

— Скажу откровенно: такие наиболее ходовые среди западных исследователей издания, как «Британская голубая книга войны», «Французская желтая книга», издания Госдепартамента США 1948 и 1949 — 1964 годов, вышедшие соответственно под названием «Нацистско-советские отношения: документы из архивов германского МИД» и «Документы германской внешней политики 1918 — 1945 гг.: из архивов германского МИД» или, к примеру, документы «Авалонского проекта школы права Йельского университета», считать первоисточниками при всем желании нельзя. Когда один и тот же дипломатический документ (Договор о ненападении) по тексту переводится тремя разными терминами (Pact, Treaty, Agreement), то это говорит как минимум о непрофессиональном переводе. Что это, спрашивается, за официальный перевод секретного дополнительного протокола, в котором, по госдеповской версии, отсутствует целый абзац преамбулы, а в тексте Договора о ненападении пропущена статья IV? Принимать же в качестве первоисточника популярное у польских исследователей лондонское издание «Дневников и карт» бывшего заместителя министра иностранных дел Польши Яна Шембека просто несерьезно.

— ПОЧЕМУ?

— Он умер в ноябре 1945 года, до того, как впервые публично заговорили о секретном протоколе. Между тем на этих сомнительных источниках строятся якобы научные исследования. Так, в значительной мере именно на них построен претендующий на фундаментальность труд ассистента Уральского государственного университета им. Горького А. А. Пронина под названием «Советско-германские соглашения 1939 г. Истоки и последствия». Нелишне заметить, что работа была автором выполнена для финансируемого институтом «Открытое общество» (Фонд Сороса, грант № ВЕ 934) «Международного исторического журнала». В 1997 году приказом тогдашнего министра общего и профессионального образования РФ Кинелева это исследование было удостоено... медали «3а лучшую научную студенческую работу». Оно помещено в Интернете, и сегодня с него вовсю списывают зачетные рефераты нерадивые студенты. Наверное, экс-министр дал столь почетную награду автору за его игру в поддавки с небезызвестным Суворовым-Резуном, автором «Ледокола» и «Дня-М». Правда, сейчас, став кандидатом исторических наук, Пронин специализируется на проблеме участия евреев в культуре России.

— ВАЛЕНТИН АНТОНОВИЧ, ПОРОЙ СКЛАДЫВАЕТСЯ ВПЕЧАТЛЕНИЕ, ЧТО В ТАК НАЗЫВАЕМОМ СЕКРЕТНОМ ПРОТОКОЛЕ НИКАКОЙ СЕРЬЕЗНОЙ НОВОЙ ИНФОРМАЦИИ НЕ СОДЕРЖАЛОСЬ. ПЕРЕД ВСТРЕЧЕЙ С ВАМИ Я ПОЛИСТАЛ ПОДШИВКУ «ПРАВДЫ» ЗА 1939 ГОД. ВОЗЬМЕМ НОМЕР ЗА 29 СЕНТЯБРЯ. НА ПЕРВОЙ СТРАНИЦЕ ПЕЧАТАЮТСЯ ОФИЦИАЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ «К ЗАКЛЮЧЕНИЮ ГЕРМАНО-СОВЕТСКОГО ДОГОВОРА О ДРУЖБЕ И ГРАНИЦЕ МЕЖДУ СССР И ГЕРМАНИЕЙ», САМ ЭТОТ ГЕРМАНОСОВЕТСКИЙ ДОГОВОР, «ЗАЯВЛЕНИЕ СОВЕТСКОГО И ГЕРМАНСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВ ОТ 28 СЕНТЯБРЯ 1939 ГОДА». А ПОД НИМИ ПОЛУЖИРНЫМ ПЕТИТОМ В СКОБКАХ: «(КАРТУ, УКАЗАННУЮ В СТАТЬЕ 1-Й ГЕРМАНО-СОВЕТСКОГО ДОГОВОРА О ДРУЖБЕ И ГРАНИЦЕ МЕЖДУ СССР И ГЕРМАНИЕЙ СМ. НА 2-Й СТР.)». ОТКРЫВАЮ ВТОРУЮ СТРАНИЦУ (ПОЛОСУ, КАК ГОВОРЯТ ЖУРНАЛИСТЫ). В ЛЕВОМ УГЛУ ПИСЬМО В. М. МОЛОТОВА ГЕРМАНСКОМУ МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ И. РИББЕНТРОПУ (ПРИМЕЧАТЕЛЬНАЯ ДЕТАЛЬ. УКАЗАНО: «В НАСТ. ВРЕМЯ В МОСКВЕ», ЭТО КАК БЫ ВМЕСТО АДРЕСА). А ПОД НИМ НА ТРИ СЕДЬМЫХ ШИРИНЫ ГАЗЕТНОЙ ПОЛОСЫ КАРТА С ЖИРНО ВЫДЕЛЕННОЙ ЛОМАНОЙ ЛИНИЕЙ. ВНИЗУ ПОДПИСЬ: «ГРАНИЦА ОБОЮДНЫХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ИНТЕРЕСОВ СССР И ГЕРМАНИИ НА ТЕРРИТОРИИ БЫВШЕГО ПОЛЬСКОГО ГОСУДАРСТВА».

— Такой же разграничительной картой, только с автографами И. В. Сталина и И. Риббентропа, А.Н. Яковлев в свое время, что называется, добил многих субъективно честных, но не шибко грамотных и пытливых народных депутатов. Эта карта никогда и никакого секрета не составляла, она была не приложением к «пакту Молотова — Риббентропа» от 23 августа 1939 года, а являлась составной и неотъемлемой частью другого внешнеполитического документа — Договора о дружбе и границе между Германией и СССР от 28 сентября 1939 года, подписанного уже после падения Польши. Пора понять, что некоторым западным странам, их спецслужбам, а также падкой на сенсации желтой прессе историческая правда, ее конкретные детали не нужны. Нужны лишь унижение нашей страны, развенчание определяющей роли Советского Союза в достижении победы над фашизмом. Советской внешнеполитической разведкой были добыты, причем неоднократно, документальные свидетельства того, что около 40 лет назад США и рядом других стран НАТО была поставлена и с тех пор небезуспешно реализуется задача: любыми способами добиться признания Советского Союза государством-агрессором, «подлинным инициатором» развязывания Второй мировой войны, по крайней мере, активным пособником Гитлера в реализации его экспансионистских планов и устремлений в Европе и мире. Осуществление планов и замыслов Запада почти сорокалетней давности идет успешно. Для иллюстрации процитирую высказывание генерального секретаря НАТО Дж. Робертсона от 14 декабря 2002 года: «Пригласив в НАТО семь стран Центральной и Восточной Европы, альянс добился самой большой победы за полвека. Он перечеркнул пакт Риббентропа — Молотова и Ялтинские соглашения».

— В ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПРИНЯТО ГОВОРИТЬ ОБ УРОКАХ, КОТОРЫЕ СЛЕДУЕТ ИЗВЛЕКАТЬ ИЗ ИСТОРИИ.

— Никакими самыми убедительными аргументами ненавистников нашей страны не остановить. У них другой интерес. Допускаю, что они не хуже нас знают сомнительный характер своих доводов. Но непозволительно и подыгрывать им. А то в своем стремлении «привести в чувство» зарвавшихся политиков Прибалтийских стран (в том числе по крайне актуальной сегодня калининградской проблеме) некоторые российские депутаты пытаются «извлечь пользу» из факта признания Съездом народных депутатов СССР советско-германского пакта о ненападении и секретного дополнительного протокола к нему юридически несостоятельными и недействительными с момента подписания. Давайте, дескать, признаем свою «неправоту» в вопросе заключения пакта с Германией, а Литва пусть покрутится, как уж на сковородке, с проблемой ранее входившей в состав Польши Виленской области, равно как и по поводу территориальной принадлежности других полученных в результате пребывания в составе СССР территорий. Легковесность и самой идеи, и приводимой при этом аргументации очевидна. Доведенная до абсурда идея «единоличного правопреемства» России от СССР, с пропагандой которой выступает ряд патриотично настроенных российских политиков, неизбежно заводит в правовой тупик. В конечном итоге призывать к акциям «публичного покаяния» нужно сегодня не Россию. Не она владеет территориями, отошедшими к Советскому Союзу в результате «преступного сговора двух диктаторов». И если руководители Прибалтийских государств, Украины, Молдавии и Белоруссии все же сочтут для себя необходимым и возможным встать на этот скользкий путь, ведущий в никуда, они, по крайней мере, обязаны перед народами своих стран сделать это, опираясь, в частности, не на досужие домыслы фальсификаторов истории, а на рассекреченные и официально опубликованные документы из российских архивов, аутентичность которых должна быть установлена достоверно. Пора ставить жирную точку в этой загадочной истории с секретными протоколами. Если они реально существуют — обнародуйте их в строгом соответствии с определенным законом порядком опубликования внешнеполитических актов Российского государства и несите при этом всю полноту ответственности за этот шаг. Если же есть обоснованные сомнения (а их, на мой взгляд, более чем достаточно), нужно привлечь авторитет депутатов российского парламента и опыт действительно уважаемых и политически не ангажированных специалистов различного профиля для определения подлинности материалов и выяснения всех обстоятельств, связанных с их появлением на свет.

Как видите, мнение о том, что секретные протоколы, особенно же самый первый из них — тот, что от 23 августа 1939 г., — фальшивка, более чем обосновано. Не менее обосновано и мнение о том, что немецкие участники переговоров сделали черновые записи относительно устных договоренностей, о которых шла речь в Кремле. А на их основе либо в самом конце войны либо же сразу после нее состряпали «секретный дополнительный протокол» от 23 августа 1939 г. и иных его не менее сфальсифицированных «собратьев» и стали выдавать их за «секретные протоколы», определившие «сферы влияния» двух держав, якобы «распиливших Восточную Европу». Хотя речь на переговорах шла о «сферах интересов». Именно так и обстояло дело. Давайте не забывать, кому первыми попали в руки микрофильмы архива МИД Третьего рейха. Правильно, англо-американцам. А что это за сволота — едва ли нужно объяснять. Не надо забывать, что у тех же янки только в германском посольстве в Москве было два ценных агента. И янки более или менее точно знали и содержание договора о ненападении, и тех устных договоренностей, которые впоследствии стали выдавать за «секретный дополнительный протокол». Тем более что первые черновые записи этих устных договоренностей попали в руки именно к ним, еще до начала Второй мировой войны. Еще раз обращаю внимание на то обстоятельство, что Гитлер в своей речи от 22 июня 1941 г., как ни странно, подтвердил, что имели место всего лишь некие договоренности. Ведь он во всей этой речи использовал выражение «московские договоренности» или просто «достигнутые договоренности», но не подписанный «секретный дополнительный протокол» от 23 августа 1939 г.!

А вот когда война уже закончилась, то тогда перед Западом возникла острейшая необходимость фальсификаций, дабы опорочить СССР и именно его выставить виновником войны. Почему?! Да по очень простой причине. Договор символизировал собой не только всю глубину провала западной политики в первой половине ХХ века, прежде всего британской политики. Прежде всего, договор о ненападении сорвал целеустремленно реализовывавшееся намерение Запада цинично подставить Советский Союз под удар нацистской Германии уже в самом конце 30-х гг., чтобы затем на «плечах» последней ворваться в Восточную Европу и реализовать там свои геополитические цели — установить там свое господство! Более того. Договор-то круто поменял не только предвоенную и даже послевоенную конфигурацию в Европе, но и, прежде всего, расписание войны, поставив Запад в ситуацию, когда он вынужден был защищать себя, а не мечтать об установлении своего господства в Восточной Европе за счет причинения чужими руками ущерба СССР. В результате, Великобритания, а также послушно следовавшая в фарватере ее политики Франция первыми же и вляпались в войну, которую так усердно подготавливали для столь ненавистной им России, хотя бы и именовавшейся тогда СССР! До сих пор Запад не может успокоиться от того приступа бешенства, которое его охватило, едва только стало известно о заключении советско-германского договора о ненападении. Как же, какая-то неумытая, по мнению Запада, Россия во главе с варваром-диктатором утерла нос Западу в высшем вопросе мировой политики: мир или война?! А ведь шесть лет кряду этот якобы варвар-диктатор предлагал Западу по-честному договориться о системе коллективной безопасности, об условиях честной взаимопомощи в отражении гитлеровской агрессии! А в ответ слышал только пренебрежительные, зачастую просто оскорбительные, а нередко еще и откровенно хамские отказы во всем, по любому вопросу, даже мельчайшему!

Признать все это Запад не может, не в силах признать, иначе он будет не Запад. И успокоиться не может, никак не может. А вот подло мстить за свои же преступления перед человечеством, причем мстить невиновному, который к тому же спас этот проклятый Запад от коричневого рабства, — это завсегда с большим удовольствием! Запад же, не приведи Господь!.. Вот потому-то еще в конце войны там начали готовить предпосылки для будущей многолетней и многоходовой пропагандистской кампании против СССР. А уж когда представилась малейшая возможность состряпать фальшивые, якобы уличающие СССР в разжигании войны «документы», то тут усердию Запада не стало предела. Вот тут-то англо-американцы поработали (и работают же!) совместно. Именно совместно. Потому что по своей тупости янки в то время не смогли бы состряпать такую фальшивку, чтобы выдать ее за микрофильм из архива МИД Германии. Тут явно чувствуется рука британской разведки — эта старая, но отнюдь не потерявшая ни нюх, ни навыки особого коварства «лиса» такое может состряпать, что потом все черти в аду ноги себе переломают, но не найдут и не поймут, что к чему. Сколько фальшивок она запустила за всю свою историю — так и в штаб-квартире МИ-6 не сосчитают!

Сделанные для памяти черновые записи о содержании устных договоренностей у них были. Образцов же подписей Молотова у западников было предостаточно — за период пребывания на посту наркома иностранных дел в период с 1939 по 1945 гг. он много совместных с англо-американцами документов подписал. И подпись Риббентропа так же не была секретом для англо-американцев, особенно же для бриттов, где он был послом Третьего рейха в Лондоне. Соответствующие умельцы по подделкам имеются в каждой солидной разведке. У бриттов такие умельцы — с давних пор. Целая «школа» и еще какая! И эти такое могут состряпать, что не только комар носа не подточит, но и ни одна даже ангажированная экспертиза ничего не найдет. Особенно же, подчеркиваю это вновь, если «изделие» было состряпано именно британской разведкой. А уж через микрофильмы ввести в оборот фальшивку — вообще пару раз плюнуть.


Комментарий. Ни в малейшей степени не желая в какой бы то ни было форме навязывать свое мнение, осмелюсь всего лишь высказать одну мысль. Давно сложилось весьма стойкое убеждение, что на Нюрнбергском процессе Сталин намеревался дать серьезный бой Западу, так сказать, показать во всей красе «звериный оскал империализма» и рассказать о том, что же хреновы союзнички наделали, провоцируя и развязывая войну, и во время войны. Похоже, что западники это учуяли. И вот чтобы не допустить этого, состряпали эту фальшивку, а потом изысканно осторожно намекнули о ней Сталину — мол, если не согласишься заключить секретное соглашение о неудобных для предания гласности на Нюрнбергском процессе вопросах, то мы документально покажем всему миру, как ты делил с Гитлером Европу. Помните, еще в первой книге говорилось о том, что именно США и Великобритания, а вслед за ними и Франция стали инициаторами секретного соглашения четырех участников антигитлеровской коалиции, в соответствии с которым не допускалось обсуждение ряда неудобных для них вопросов[179]. Быть может, западники даже и показали эту фальшивку в фотокопии, которую впоследствии уже официально опубликовали. Но вот публикация 1946 г. в упоминавшейся В. А. Сидаком провинциальной американской газете «Сан-Луи пост диспач» выбивается из ряда. Похоже, что эта публикация имела характер некоего предостережения лично Сталину, чтобы он во время происходившего тогда Нюрнбергского процесса паче чаяния не изменил бы свою позицию.

Ведь у англосаксов был конкретный «зуб» на Сталина. Войны окончилась феерической Победой СССР. Геополитические итоги были в подавляющем большинстве в пользу СССР. Авторитет СССР вырос неимоверно. Авторитет коммунистов во всем мире — тоже. Восточная Европа оказалась под контролем СССР. Решения Крымской и Потсдамской конференций в основном в пользу СССР. Англосаксам было от чего взвыть истошным воем. И если, не приведи Господь, Сталин еще и на процессе устроил бы соответствующие политические разборки с бывшими союзниками, то тогда действительно могла настать «полная крышка». А каких-либо рычагов давления на Сталина не было. С ним такие фокусы не проходили. Он сам кого угодно мог не только придавить, но и удавить, даже не прибегая к физическому насилию. Всего лишь силой точной, выверенной во всем, ясной и лаконично сформулированной мысли. Вот потому-то и была состряпана эта угрожающая фальшивка и опубликована именно в провинциальной газете. Уж если бы хотели тогда устроить вселенский скандал, то для этого больше подошла бы публикация, например, в «Нью-Йорк таймс» или журнале «Тайм». Мощь западной пропаганды Сталин прекрасно знал, как, впрочем, и то, что дубовый советский Агитпроп с ней не справится. Как и то, что у СССР пока нет атомной бомбы, которой американцы уже во время Потсдамской конференции начали бравировать, а уж после успешного испытания атомного оружия — так и вовсе обнаглели. Не исключено, что вспомнился ему и протокол допроса Раковского от 26 января 1938 г., когда Раковский четко объяснил, что после того, как загнанный в тупик изоляции СССР заключит договор о ненападении с Германией, а Гитлер затем нападет на Польшу, то ответственным за развязывания войны автоматически станет также и Сталин. Даже невзирая на то, что подлинные виновники — Гитлер и Запад. Хуже того. Что Запад в любом случае сделает из СССР и Сталина виновника. Но все это пока личные подозрения автора, которые еще нуждаются в дополнительной проверке и подтверждениях.


А вообще-то, кто знает, сколько раз такие фокусы проворачивались основными разведками мира — не сосчитать! Одна история с пресловутым «протоколом Хосбаха» от 5 ноября 1937 г. чего стоит!? Кстати говоря, его ввели в оборот тоже через микрофильм с копии, которая испарилась в неизвестном направлении. А вот «протокол Хосбаха», увы, по сию же пору фигурирует в германских архивах. Хуже того. На него по-прежнему ссылаются многие историки, специализирующиеся на истории Второй мировой войны. И никто не обращает внимания на одну малюсенькую деталь. Ведь в этом протоколе агрессивные планы Гитлера показаны как им же лично озвученные, но, обратите на это особое внимание, в эвентуальном порядке по отношению к последовавшему 19 ноября 1937 г. визиту в Германию министра иностранных дел Великобритании Галифакса. А ведь именно тогда Галифакс фактически дал «зеленый свет» гитлеровской агрессии на восточном азимуте и даже от имени Великобритании и Франции изъявил желание присоединиться к блоку фашистских государств с тем, чтобы поучаствовать в совместном разделе мира на «сферы влияния»! Хуже того. «Протокол Хосбаха» прикрывает и результаты октябрьского 1937 г. визита экс-короля Англии Эдуарда VIII в Германию, ибо они просто шокирующие и в случае их обнародования нацистское клеймо намертво отпечатается на лбах всех ныне здравствующих членов английской королевской семьи! За этим английским нацистом, променявшим трон на какую-то заокеанскую кикимору, числится такая поддержка Гитлера, которую мало кто оказывал фюреру. Вот и был состряпан «протокол Хосбаха», чтобы все свалить на Гитлера. А то, что наобещал фюреру экс-король, а затем и Галифакс,— как бы само собой отодвинулось в сторону. Конечно, Гитлер преступник № 1 всех времен и народов — никто это не оспаривает. Но не надо на него вешать еще и фантастические преступления британской короны — ему и тех, что он натворил, хватило бы не на один миллион смертных приговоров под гром аплодисментов всего человечества!

Да и вообще, следует постоянно помнить, что на самом деле более всего не желали гласного международного суда над главными нацистскими военными преступниками именно Великобритания и CШA! Ведь всю войну упирались не просто как ослы, а именно же как точно знавшие, какие преступления они натворили, разжигая пожар Второй мировой бойни! А когда все-таки согласились, так еще и первыми же потребовали, чтобы подсудимых лишили бы свободы слова, дабы чего-нибудь лишнего не наболтали о британском и американском империализмах. Сталин же с самого начала войны и тем более образования антигитлеровской коалиции настаивал на проведении именно и только гласного международного суда. Потому что не боялся факта подписания договора о ненападении, потому как для того времени с международно-правовой точки зрения это было всего лишь рутинным явлением. К тому же в Европе не было ни одного правительства, которое не понимало бы, что после позорной и подлой Мюнхенской сделки Англии и Франции с Гитлером единственно адекватной реакцией Москвы будет заключение с Берлином договора о ненападении! И только в том случае, если официальные Лондон и Париж откажутся от принятия совместных с СССР усилий по обеспечению коллективной безопасности и взаимопомощи в отражении агрессии Германии. Увы, именно так все и произошло.

Однако же кто только и какие только договоры или пакты о ненападении не подписывал в то время?! Ну и что из этого должно вытекать?! Что он, Сталин, агрессор?! А «светочи» проклятой «западной демократии», заключившие фактически пакты о ненападении с Гитлером в надежде толкнуть его на Восток и откровенно, чуть ли не взашей толкавшие его на это, в таком случае кто?! Трижды невинные девственницы, что ли?! Нечего было Сталину бояться как самого ничем не выбивавшегося из общепринятой тогда международной практики договора о ненападении, так и какого-то «секретного дополнительного протокола» — потому что его просто не было! Были лишь устные договоренности, да и то, если честно, до сих пор не очень-то понятно, о чем конкретно. А через десятилетия выяснилось, что были еще и сделанные для памяти черновые записи самих немецких дипломатов из германского посольства в Москве, на базе которых в конце войны или же сразу после нее был слеплен пресловутый фальсификат, который только что был проанализирован. А вот англосаксам было чего бояться — они такого натворили в 1939 г., особенно же в августе того же года, что их совместно с лягушатниками впору было сажать на одну скамью подсудимых вместе с главными нацистскими преступниками!.. Тех повесили по приговору Нюрнбергского трибунала, а эти, увы, еще до сих пор бегают... Ну-ну...

И в заключение хотелось бы обратить внимание на следующее. Как видите, мы имеем дело с фальшивкой, нанесшей катастрофический, едва ли восполнимый ущерб нашей Родине. Оснований для такого утверждения и вывода, в том числе и в категорическом смысле — предостаточно. Соответственно пора, ох как пора ставить перед Государственной Думой вопрос о повторной, но объективной оценке советско-германского договора от 23 августа 1939 г. Более того. Необходимо поставить перед Государственной Думой и вопрос о необходимости окончательного расставления всех точек над «i», вплоть до полного дезавуирования и аннулирования решения II съезда народных депутатов. Ибо дальнейшая задержка с объективной переоценкой аукнется современной России колоссальными негативными последствиями — от политических до материальных, территориальных и финансовых. Куда более худших, чем даже подлый развал СССР! ..

Однако же вернемся к «нашим баранам» и посмотрим еще раз, что же творили подлые, но в будущем ни на йоту не изменившиеся «друзья-союзники» по антигитлеровской коалиции. Протоколы заседаний английского правительства показывают, что правящие круги Англии стремились любой ценой договориться с Гитлером, не считаясь с кровными интересами Польши. А об интересах СССР и вовсе не шла речь. 2 августа 1939 г., разъясняя позицию Великобритании, Галифакс заявил на заседании английского правительства, что захват гитлеровцами Данцига «не следует рассматривать как представляющий собой casus belli»[180]. Знаете, что означало это заявление хитрющей «святой лисы?! Ни больше, ни меньше, что Англия вовсе и не намерена приходить на помощь Польше, если польско-германская война начнется из-за Данцига! Потому, что, видите ли, не считала это поводом к войне — ведь по-латыни «casus belli» именно это и означает. Как будто у Гитлера был иной повод к войне?! «Реальная ценность нашей гарантии Польше,— заявил английский посол в Берлине Н. Гендерсон на заседании правительства 26 августа,— состоит в том, чтобы дать возможность Польше прийти к урегулированию с Германией»[181]. Гендерсон предлагал оказать новый нажим на Польшу и «заставить понять, что ради нее поставлено на карту»[182]. То есть, заставить ее понять, что она должна быть разгромлена самым «демократическим путем»... с помощью нацистов ради того, чтобы Гитлер получил, наконец, необходимый плацдарм для успешного нападения на СССР.

В беседе с германским послом Г. Дирксеном советник Чемберлена Г. Вильсон подчеркивал, как отмечал впоследствии сам Дирксен, что «с заключением англо-германской антанты английская гарантийная политика будет фактически ликвидирована. Соглашение с Германией предоставит Англии возможность получить свободу в отношении Польши на том основании, что соглашение о ненападении защитит Польшу от германского нападения; таким образом, Англия освободилась бы начисто от своих обязательств. Тогда Польша была бы, так сказать, оставлена в одиночестве лицом к лицу с Германией»[183]. Ну, не подлецы ли эти самые «лондонские мудрецы»?! На кой же хрен тогда давали свои гарантии Польше?! А только ради того, чтобы подстрекать Гитлера, чтобы спровоцировать войну, ускорить ее, ускорить взрыв всемирного масштаба!

Но при всем этом британское правительство ничтоже сумняшеся вновь стало рассматривать возможность принятия предложения Гитлера об «урегулировании» вопроса о Данциге и «коридоре», то есть о «мирной» передаче их Германии, хотя соответствующее предложение гитлеровцев было отвергнуто поляками[184]. Галифакс высказался 27 августа на заседании правительства за прямые переговоры между Германией и Польшей и подчеркнул в этой связи: «Мы стремимся достичь урегулирования с Германией». На этом же заседании правительства Чемберлен признал, что он уже недвусмысленно дал понять шведскому промышленнику Б. Далерусу (при посредничестве которого велись секретные англо-германские переговоры), что поляки могут согласиться на передачу немцам Данцига[185]. Хотя никаких консультаций между Англией и Польшей по этому вопросу не проводилось. Более того, английское правительство избегало обсуждения с Польшей подобных вопросов, так как справедливо полагало, что это «связано с некоторым риском потери доверия» к Англии со стороны поляков[186]. Такие бесстыжие, а, гляди-ка, озаботились «риском потери доверия»?! Чудеса да и только. Но это не помешало обмену письмами между Чемберленом и Гитлером. 22 августа глава английского правительства направил фюреру письмо, в котором, указав на обязательства Англии в отношении Польши, призывал «восстановить доверие, чтобы дать возможность проводить переговоры в атмосфере, отличной от той, которая преобладает сегодня». Чемберлен предлагал также «обсудить более широкие проблемы, затрагивающие будущее международных отношений», включая вопросы, представляющие интерес для Англии и Германии»[187]. Проще говоря, раздел мира на сферы влияния между Великобританией и Германией! 25 августа Чемберлен получил ответ от Гитлера. В письме фюрер продолжал добиваться нейтрализации Англии в связи с подготавливавшимся им нападением Германии на Польшу и заявил английскому послу Гендерсону, что-де он всегда желал установления хороших отношений с Великобританией. Он просил посла лично довести до сведения английского правительства, что Германия хочет соглашения с Великобританией. При этом Гитлер выставил следующие условия: должны быть удовлетворены германские колониальные требования и не должны затрагиваться обязательства Германии в отношении ее союзников. В этом случае Гитлер выражал готовность заключить соглашение с Англией и гарантировать целостность Британской империи. Гитлер заявил, что он готов пойти на «разумное ограничение вооружений» и что «изменение границ на Западе не входит в его планы». «Западные укрепления, сооружение которых стоило миллиарды, — заверял он англичан,— являются окончательной границей рейха на Западе»[188]. Трудно в это поверить, но опытный дипломат Гендерсон отписал 25 августа министру иностранных дел Англии лорду Галифаксу, что он рассматривает это заявление фюрера как признак того, что «г-н Гитлер все еще хочет избежать мировой войны»[189]. Это уже не политическая слепота или наивность. Это или форменное умопомешательство в дипломатической форме, либо сознательный, злостный обман своего же правительства. Впрочем, в самом Лондоне лгуны и обманщики были похлеще Гендерсона. Так что обедню он не испортил...

В это же время правительство Великобритании пыталось использовать различные другие официальные и неофициальные контакты для переговоров с гитлеровцами. Главным образом для поиска возможного компромисса с ними за счет польского и других народов Восточной Европы. 25 августа состоялась очередная встреча представителя шведских деловых кругов Далеруса с Герингом, во время которой Б. Далерусу были вручены германские «условия» соглашения с Англией. На другой день, 26 августа 1939 г., министр иностранных дел Англии Галифакс передал через того же Далеруса ответное послание Г. Герингу, в котором он писал: «Мы будем стремиться сохранить тот самый дух, который проявил фюрер; а именно желание найти удовлетворительное решение вопросов, вызывающих в настоящее время беспокойство»[190]. Ну, не скоты лиц! С СССР не хотели найти удовлетворительного решения вызывающих беспокойство вопросов, а вот с Гитлером — с толстым удовольствием!? Мало того. Еще ведь и с фашистской Италией вели переговоры, стремясь использовать ее в качестве посредника для достижения договоренности между Великобританией и Германией. 27 августа, разговаривая по телефону с министром иностранных дел Италии Г. Чиано, лорд Галифакс заверил его: «Мы, конечно, не откажемся вести переговоры с Германией»[191]. Какая трогательная забота?!

А в это же самое время Чемберлен, поскребя в сусеках своего давно спятившего скудоумия, направил 28 августа новое послание Гитлеру, в котором заявил, что полностью разделяет желание рейхсканцлера «сделать дружбу основой отношений между Германией и Британской империей»!? О как! Дружить, конечно, никому не запрещено, но и Гитлер-то тоже не дурак был. Ведь выражая желание дружить, Чемберлен одновременно кольнул фюрера своим знаменитым зонтиком полного идиота — вновь подтвердил, что Англия не может отказаться от своей готовности оказать помощь Польше в случае военного конфликта. Вот уж натуральный сумасшедший! Кто после этого поверит его желанию дружить?! Касаясь предложений Гитлера, Чемберлен писал: «Правительство Его Величества полностью готово принять их, с некоторыми дополнениями, в качестве темы для обсуждения, и оно было бы готово, если разногласия между Германией и Польшей будут улажены мирным путем, приступить так быстро к таким переговорам, как это окажется целесообразным, с искренним желанием достичь соглашения»[192]. Вручая Гитлеру это послание Чемберлена, английский посол Гендерсон заявил: «Премьер-министр может довести до конца свою политику соглашения, если, но только если г-н Гитлер будет готов сотрудничать»[193]. Проще говоря, чтобы он вновь стал управляемым из Лондона! В ответном послании от 29 августа Гитлер вновь потребовал передачи Германии Данцига и «коридора», а также обеспечения прав немецкого национального меньшинства на территории Польши. Он подчеркивал, что, хотя германское правительство скептически относится к перспективам успешного исхода переговоров с польским правительством, оно тем не менее готово принять английское предложение и начать прямые переговоры с Польшей. Оно делает это исключительно в связи с тем, что им получена «письменная декларация» о желании английского правительства заключить «договор о дружбе» с Германией[194]. Фюрер, судя по всему, решил сыграть в поддавки. Проще говоря, слегка поиздеваться над старым болваном в Лондоне. Потому что отказываться от военного решения польской проблемы он и вовсе не был намерен.

Ну а к 30 августа, когда стало известно, что Германия сосредоточила на своем Восточном фронте 46 дивизий и намерена в ближайшие же дни нанести удар по Польше (откровенно говоря, как категорически точную информацию Лондон знал это с 14 августа 1939 г.), лондонский маразм окреп до того, что достиг апогея. В тот день на заседании английского правительства лорд Галифакс заявил, что «эта концентрация войск не является действенным аргументом против дальнейших переговоров с германским правительством»[195]. Все верно! Пока жареный петух больно не клюнет лорда в самое чувствительное его место, название которого в приличном обществе не произносят, лорд ни хрена не поймет!

В личном дневнике советского полпреда в Лондоне И. М. Майский есть интересная запись от 13 сентября 1939 г., в которой он приводит следующие слова Ллойд Джорджа: «Величайшее преступление Чемберлена — это московские переговоры! История ему их никогда не простит! В основе всего, конечно, классовая вражда премьера к социалистическому государству. Узколобая, тупая вражда. Кто такой Чемберлен? Ведь это же фабрикант железных постелей! Да, железных постелей и притом невысокого качества! Вот его место в жизни и вот его кругозор! И этот человек стоит сейчас во главе Британской империи. Он погубит империю!..»[196]. Все правильно, за исключением одного — не «погубит», а своим ослиным, круто замешанным на зоологической ненависти к России, к Советскому Союзу упрямством он, к моменту произнесения этих слов A. Джорджем, уже погубил Британскую империю! Так будет точнее.

С невероятным грохотом и треском обделавшись, что называется, под полную завязку, со всей убедительностью, на которую были способны в Лондоне, продемонстрировав всему миру всю глубину провала британской внешней политики и ее непосредственную причастность к развязыванию Второй мировой войны, после ее окончания «лондонские мудрецы» самым «естественным» образом стали искать и использовать любую возможность, чтобы свалить всю ответственность за этот глобальный катаклизм и свои провалы на СССР и Сталина! И лучшего способа, чем демонизировать советско-германский договор о ненападении, не нашли. Так это и продолжается до настоящего времени. С той лишь разницей, что раньше у этих «мудрецов» не было «пятой колонны» из числа отмороженных ультраидиотов от демократии катастройки, а с марта 1985 г. и по настоящее время, к глубочайшему сожалению, имеются. И мерзкое их гавканье теперь слышно по обе стороны баррикад. Вот и весь сказ. Вот почему и появились все те мифы, которые были вынесены в название анализируемого блока. Слегка перефразируя знаменитые слова Черчилля в связи с началом Первой мировой войны, политический бизнес Запада — как обычно! Потому что Западу нужно ликвидировать даже тень намека на решения Ялтинской и Потсдамской конференций 1945 г. Ведь как ни крути, но решениями именно этих конференций глав СССР, США и Великобритании были закреплены и юридически окончательно узаконены основные изменения в территориальном устройстве СССР и Восточной Европы. А они-то на 90 — 95 % произошли в период с 23 августа 1939 г. по 22 июня 1941 г.! Вот и бесится эта скотина, миль пардон, Запад! А наши отмороженные ультраидиоты от гласности и демократии катастройки пыхтят в своих мерзких иудиных усилиях пособников ярым врагам России.

Но в то же время, логики разведывательно-исторического расследования ради, не без удовольствия готов проанализировать и гипотетический вариант — что-де «секретный дополнительный протокол» действительно был, а сам договор чему-то там не соответствовал. Но в этом случае всего лишь один главный вопрос: ну и что из этого?! Разве другие государства ничего подобного не делали?! С какой стати западным державам можно было действовать подобным образом, а СССР, видите ли, не имел права?! Насчет так называемых ленинских норм внешней политики автор уже говорил во введении к первой книге данного проекта, Это нормы оголтелого геополитического предательства высших интересов России! А Сталин этим не занимался! А что касается сравнения с действиями других держав того же времени, то извольте. Взять хотя бы содержание франко-итальянского и англо-итальянского соглашений 1935 г. о разграничении сфер интересов в Африке. Или мюнхенское соглашение об отторжении от Чехословакии Судетской области или то же англо-японское соглашение по Китаю от 24 июля 1939 г. А как прикажете расценивать секретные англо-германские переговоры летом 1939 г., во время которых обсуждался вопрос о разграничении сфер интересов между Великобританией и Третьим рейхом, в том числе рассматривались и конкретные проекты? Или то же англо-польское соглашение, более известное как пакт Галифакса — Рачиньского, к которому мы еще обратимся, но уже сейчас укажем, что там имелся секретный протокол с куда более трагическими для судеб мира последствиями, если бы он был претворен.

На каком основании считается, что договор с Германией и его якобы органическая часть — «секретный дополнительный протокол» — с юридической точки зрения находились в противоречии с международными конвенциями и установлениями Лиги Наций? На каком основании считается, что сам договор находился в противоречии с суверенитетом и независимостью Польши?! На каком основании утверждается, что положения этих документов нарушали взаимные обязательства СССР и Польши при всех обстоятельствах уважать суверенитет, территориальную целостность и неприкосновенность друг друга?! На основании чего был сделан вывод о том, что эти документы оформляли сговор, направленный на решение судеб Польского государства путем его раздела?! На каком основании был сделан вывод о том, что эти документы позволили Германии беспрепятственно разгромить Польшу»?!

Если спросить тех самых отмороженных ультра идиотов от гласности и демократии катастройки, с какими конкретно международными конвенциями и установлениями Лиги Наций договор и протокол находились в противоречии, так ведь они и сами не смогут объяснить. Можете в этом не сомневаться[197]. А вот дурить общественное сознание и мнение, пудрить несносной ложью мозги миллионам, десяткам и сотням миллионов людей — это они «мастера»! Зловоние же от преступных деяний той комиссии до сих пор отравляет отношения России с прибалтийскими лимитрофами, Польшей и Румынией! Хоть бы раз, супостаты окаянные, поглядели бы внимательно на тексты и договора, и пресловутого фальсификата — то бишь этого самого первого «секретного дополнительного протокола». Неужели ни разу не видели, что даже в этом фальсификате везде написано «в случае», что означает одно: все пункты договора гипотетичны и действовать они могли лишь в одном случае — «в случае». Проще говоря, если по этому фальсификату, то, случись это самое территориально-политическое переустройство упомянутых государств, то договоренность действует. В противном случае — просто не действует. И в то же время ни в договоре, ни в якобы имевшем «несчастье» явиться сверхточным предсказателем грядущих тогда событий сфальсифицированном пресловутом самом первом «секретном дополнительном протоколе» нет взаимных обязательств сторон по насильственному переустройству упомянутых там государств. Ни СССР, ни Германия об этом не договаривались! Даже если исходить из этого фальсификата — и то не договаривались! Они договорились только о взаимном ненападении и пределах распространения сфер своих интересов. А что из этого должно вытекать? А должно вытекать то, что никаких «конвенций и установлений Лиги Наций» ни договор, ни протокол даже в виде фальсификата не нарушали! Не говоря уже о том, что в реальности-то «протокола» и вовсе не было! Так что же тогда Сталин, Молотов и СССР нарушили?!

А что касается наиподлейшего утверждения проклятой комиссии Яковлева, что-де «протокол в юридическом смысле являлся изначально противоправным документов, представлял собой сговор, выражавший намерения подписавших его физических лиц», то такое мог произнести только форменный осел и негодяй. Риббентроп был официальным министром иностранных дел государства, с которым поддерживал дипломатические отношения весь мир. В СССР он прибыл с соответствующими полномочиями. Bот фотокопия его полномочий.

Молотов тем более обладал необходимыми полномочиями и в силу статуса председателя Совета народных комиссаров (Кабинета Министров), и народного комиссара иностранных дел. Проще говоря, дважды обладал необходимыми полномочиями. Учитывая особую серьезность предстоявшего заключения договора о ненападении, полномочия Молотова были подкреплены еще и следующим. В особо важных и тем более особо щепетильных случаях предварительно принималось особо секретное решение Политбюро ЦК ВКП(б) по соответствующему вопросу, в котором обязательно указывалось, что, рассмотрев такой-то вопрос, Политбюро постановляет признать такое-то действие в его решение целесообразными и поручает такому-то (т. е. руководителю соответствующего советского ведомства) решить данный вопрос в соответствии с действующим законодательством, в связи с чем наделяет его правом первой подписи, то есть поручает ему подписать такое соглашение. Дело в том, что еще 14 апреля 1937 г. Политбюро ЦК ВКП(б) по инициативе Сталина приняло специальное постановление «О подготовке вопросов для Политбюро ЦК ВКП(б)», согласно которому для разрешения вопросов секретного характера, в том числе и внешней политики, была создана специальная комиссия в составе пяти человек. Без ведома этой комиссии ни один вопрос такого порядка не решался[198]. Тем более это должно было бы быть в рассматриваемом случае. Да, в общем-то, это и так чувствуется по формулировке его подписи — «По уполномочию Правительства СССР». Что же касается просто ослиного утверждения о том, что-де это был «сговор двух физических лиц», то такое мог озвучить только такой негодяй и подлец, как Яковлев. Потому что, подписывая эти документы, ни Молотов, ни Риббентроп не представляли себя лично, но только свои государства. Такой бред сивой кобылы Яковлев мог нести только на потребу съезду народных предателей. Нормальные же люди с порога отвергали и отвергают эту ослиную чушь.

Далее. На каком основании утверждается, что пресловутый якобы протокол нарушал договор между Польшей и CCCP?! Если, например, поверить утверждениям о том, что «протокол» действительно был, то пусть эти самые отмороженные ультраидиоты от демократии катастройки возьмут на себя «непосильный труд» ткнуть своим грязным пальчиком мерзких фальсификаторов в то самое положение этого фальсификата «протокола», где этот их бред письменно зафиксирован! Едва только попытаются, то попадут пальцем в небо, потому что ничего подобного даже в этом фальсификате не записано! Не говоря уже о том, что даже в этом фальсификате нет даже и тени намека на обязательство СССР напасть на Польшу! Как, впрочем, нет и тени намека на оказание помощи тому, кто на нее нападет! И уж тем более нет ни малейшего намека хоть на какое бы то ни было обязательство СССР хапнуть у Польши либо в свою пользу, либо в пользу Германии какой-нибудь кусок территории Польши! Ну не надо же путать Божий дар с яичницей, не говоря уже о том, что Бебеля с Гегелем, а Бабеля с Бебелем! Ведь даже в виде фальсификата это отнюдь не подлый Мюнхенский сговор, по которому группа поддержки коричневого негодяя из числа главных демократических шакалов в лице Англии, Франции и примкнувшей к ним фашистской Италии, вывернув и заломив руки Чехословакии (правда, и она не очень-то сопротивлялась насилию), потребовали отдать Германии жирный кусок ее территории! Это, как говорится, «в случае» если бы «протокол» действительно был. Но ведь его-то в действительности не было. Были всего лишь устные договоренности. А бред взбесившейся сивой кобылы, что вышел из-под пера упомянутой выше комиссии, достоин того же сравнения, что британский маршал авиации Артур Харрис выдал «на-гора» в отношении эффекта от «бомбардировок» Германии 18 миллионами экземпляров листовок. Проще говоря, с туалетной бумагой[199]. Не более того.

Разве можно признать убедительным утверждение о том, что германо-советский договор дал якобы «зеленый свет» нападению Германии на Польшу, если окончательное решение о войне против Польши было принято Гитлером в феврале и оформлено соответствующей директивой в начале апреля 1939 г.[200] То есть еще тогда, когда о германо-советском сближении не было и речи. Ни в тот момент, ни в последствии поход против Польши, как свидетельствуют документы, Гитлер не ставил в зависимость от достижения договоренностей с СССР. Более того. Подтверждая в июне 1939 г. свое намерение добиться «радикального разрешения польского вопроса», он подчеркнул (как по агентурным докладам стало известно в Москве), что его не остановит даже англо-франко-советский политический союз[201], то есть не только отсутствие договоренностей с СССР, но даже его участие в антигерманской коалиции.

Вопрос о войне против Польши являлся для Гитлера решенным задолго до 23 августа 1939 г. фюрер не сомневался в том, что Германия добьется успеха. Он был уверен, что ни западные державы в силу своей соглашательской позиции, ни СССР в виду сложности его отношений с Варшавой и опасений быть втянутым один на один в войну с рейхом, не вступятся за Польшу. А поляки по принципиальным соображениям не примут советскую помощь, даже если та им будет предложена[202]. Лихорадочная дипломатическая активность, преследовавшая цель добиться улучшения отношений с Москвой, которую германская дипломатия начала проявлять с июля 1939 г., определялась не столько потребностями подготовки самой польской кампании, сколько стремлением обеспечить Германии тыл для последующего противоборства против Англии и Франции. Заявления о том, что германо-советский договор спровоцировал нападение Германии на Польшу, не выдерживает критики. Советское правительство опасалось, что западные державы выдадут Польшу Гитлеру (эти опасения, как показали дальнейшие события, оказались не беспочвенными) и попытаются толкнуть его еще дальше на Восток — против СССР. А что касается военной точки зрения — что-де подписание договора о ненападении, видите ли, спровоцировало нападение Германии на Польшу, — здесь надо понимать здравым, а не демократическим умом. Потому что подготовка любой войны требует времени, поскольку необходимо разработать планы операций, сосредоточить войска, развернуть их в боевые порядки, провести мобилизационные мероприятия и т. д. Невозможно представить, что за несколько дней, прошедших с момента подписания соглашения с Москвой, и даже за месяц — начиная с конца июля 1939 г., с того момента, когда стали обозначаться некоторые сдвиги на германо-советских переговорах, — нацистское руководство смогло провести весь комплекс мероприятий по подготовке к войне. Вся эта работа была проведена значительно раньше. К 23 августа 1939 г. германские вооруженные силы фактически уже завершили боевое развертывание для нападения на Польшу в соответствии с оперативным планом, утвержденным еще 15 мая 1939 г.[203] В действительности же, Советское правительство опасалось, что западные державы выдадут Польшу Гитлеру (эти опасения, как показали дальнейшие события, оказались не беспочвенными) и попытаются толкнуть его еще дальше на Восток — против СССР.

Соответственно где же, наконец, в этом фальсификате «сговор» с целью раздела Польши? Установление «сфер интересов»— это же не раздел государств, и уж тем более не договоренность о захвате стран! Не говоря уже о том, что так называемый «секретный дополнительный протокол» — подлая фальшивка! Вот сейчас Россия, к примеру, пытается вразумить заокеанский Белый дом, что надо уважать сферы интересов России в ареале ее исторически сложившегося геополитического бытия. И что же?! Прикажете расценивать это как раздел государств?! А не пойти ли тем, кто посмеет опуститься до такой глупости по известному всей России адресу?!

Зато отнюдь не фальшивкой было Соглашение о взаимопомощи между Соединенным Королевством и Польшей от 25 августа 1939 г. Взгляните на его текст:

«Правительство Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии и польское правительство, желая придать постоянную основу сотрудничеству между их соответствующими странами, являющемуся результатом заверений о взаимопомощи оборонительного характера, которыми они уже обменялись, решили заключить с этой целью соглашение и назначили своими уполномоченными: правительство Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии: достопочтенного виконта Галифакса[204], министра иностранных дел; польское правительство: Его Превосходительство графа Эдварда Рачиньского, Чрезвычайного и Полномочного Посла Польской Республики в Лондоне, которые по предъявлении своих полномочий, найденных составленными в должной и надлежащей форме[205], договорились о нижеследующем:

Статья 1

Если одна из Договаривающихся Сторон окажется вовлеченной в военные действия с европейской державой в результате агрессии последней против этой Договаривающейся Стороны, то другая Договаривающаяся Сторона немедленно окажет Договаривающейся Стороне, вовлеченной в военные действия, всю поддержку и помощь, которая в ее силах.

Статья 2

1. Положения статьи 1 будут применяться также в случае любого действия европейской державы, которое явно ставит под угрозу, прямо или косвенно, независимость одной из Договаривающихся Сторон, и имеет такой характер, что сторона, которой это касается, сочтет жизненно важным оказать сопротивление своими вооруженными силами.

2. Если одна из Договаривающихся Сторон окажется вовлеченной в военные действия с европейской державой в результате действия этой державы, которое ставит под угрозу независимость или нейтралитет другого европейского государства таким образом, что это представляет явную угрозу безопасности этой Договаривающейся Стороны, то положения статьи 1 будут применяться, не нанося, однако, ущерба правам другого европейского государства, которого это касается.

Статья 3

Если европейская держава попытается подорвать независимость одной из Договаривающихся Сторон путем экономического проникновения или иным способом, Договаривающиеся Стороны окажут поддержку друг другу в противодействии таким попыткам. Если европейская держава, которой это касается, прибегнет после этого к военным действиям против одной из Договаривающихся Сторон, то будут применяться положения статьи 1.

Статья 4

Способы применения обязательств о взаимопомощи, предусмотренных настоящим соглашением, согласовываются между компетентными военно-морскими, военными и военно-воздушными властями Договаривающихся Сторон.

Статья 5

Без ущерба обязательствам об оказании друг другу взаимной поддержки и помощи немедленно после начала военных действий, которые Договаривающиеся Стороны взяли на себя, они будут без промедления обмениваться информацией, касающейся любого развития событий, которое может поставить под угрозу их независимость, и в особенности касающейся любого развития событий, угрожающего привести в действие указанные обязательства.

Статья 6

1. Договаривающиеся стороны сообщат друг другу условия всех своих обязательств об оказании помощи против агрессии, которые они уже приняли на себя или могут принять в будущем в отношении других государств.

2. Если одна из Договаривающихся Сторон намеревается принять такое обязательство после вступления в силу настоящего соглашения, другая сторона, с целью обеспечения должного функционирования соглашения, должна быть соответствующим образом информирована.

3. Любое новое обязательство, которое Договаривающиеся Стороны могут принять на себя в будущем, не должно ограничивать их обязательства по настоящему соглашению, равно как и косвенно создавать новые обязательства между Договаривающейся Стороной, не участвующей в этих договоренностях, и третьим государством, которого это касается.

Статья 7

Если Договаривающиеся Стороны будут вовлечены в военные действия в результате применения настоящего соглашения, они не будут заключать перемирие или мирный договор кроме как по взаимному соглашению.

Статья 8

1. Настоящее соглашение будет оставаться в силе в течение пяти лет.

2. Оно будет продолжать оставаться в силе, если за шесть месяцев до истечения указанного срока не будет объявлено о его денонсации, причем любая из Договаривающихся Сторон будет иметь право в дальнейшем денонсировать его в любое время путем подачи уведомления, через шесть месяцев после чего оно прекратит действовать.

3. Настоящее соглашение вступает в силу по его подписании. В удостоверение чего вышеупомянутые уполномоченные подписали настоящее соглашение и скрепили его своими печатями.

Составлено на английском языке в двух экземплярах в Лондоне 25 августа 1939 г. Текст на польском языке будет позднее согласован между Договаривающимися Сторонами, и оба текста будут считаться аутентичными.

Галифакс Эдвард Рачиньский


ПРОТОКОЛ

Польское правительство и правительство Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии согласились со следующим пониманием соглашения о взаимопомощи, подписанного сегодня, как единственно правильным и имеющим обязательный характер:

1. а) Под выражением «европейская держава», используемым в соглашении, понимается Германия.

b) В случае если будет иметь место действие, соответствующее смыслу статей 1 или 2, со стороны европейской державы, иной, нежели Германия, Договаривающиеся Стороны вместе обсудят меры, которые будут совместно приняты.

2. а) Два правительства будут время от времени определять по взаимному соглашению гипотетические случаи действий Германии, подпадающих под действие статьи 2 соглашения.

b) До тех пор, пока два правительства не решат пересмотреть следующие положения этого параграфа, они будут считать: что случай, предусмотренный параграфом 1 статьи 2 соглашения, относится к Вольному Городу Данцигу; что случаи, предусмотренные параграфом 2 статьи 2, относятся к Бельгии, Голландии, Литве.

с) Латвия и Эстония будут рассматриваться двумя правительствами как включенные в список стран, предусмотренных параграфом 2 статьи 2, начиная с момента, когда вступит в силу договоренность о взаимопомощи между Соединенным Королевством и третьим государством, которая распространяется на два названные государства.

d) Что касается Румынии, правительство Соединенного Королевства ссылается на гарантию, которую оно предоставило этой стране; а польское правительство ссылается на взаимные обязательства по румыно-польскому союзу, которые Польша никогда не рассматривала как несовместимые с его традиционной дружбой с Венгрией.

3. Обязательства, упомянутые в статье 6 соглашения, если они будут приняты на себя одной из Договаривающихся Сторон в отношении третьего государства, должны быть оформлены таким образом, чтобы их выполнение никогда не наносило ущерба суверенитету или территориальной неприкосновенности другой Договаривающейся Стороны.

4. Настоящий протокол является неотъемлемой частью соглашения, подписанного сегодня, и не выходит за его рамки.

В удостоверение чего нижеподписавшиеся, должным образом на то уполномоченные, подписали настоящий протокол.

Составлено на английском языке в двух экземплярах в Лондоне 25 августа 1939 г. Текст на польском языке будет позднее согласован между Договаривающимися Сторонами, и оба текста будут считаться аутентичными.

Галифакс Эдвард Рачиньский[206]»

Не знаю, поняли ли сами спесивые поляки, что они подписали, но подписали они очередное британское надувательство! Дело в том, что и в этом соглашении речь шла только о независимости, но никак не о триаде неразрывно связанных между собой компонентов — независимости, суверенитете и территориальной целостности. Особенно поражает отсутствие гарантии именно территориальной целостности. Англичане в очередной раз объегорили поляков — точно так же, как в свое время обдурили их своими гарантиями, «гарантировавшими» только независимость, но никак не территориальную целостность Польши. Но это еще «цветочки».

Обратите внимание на содержание первой статьи этого соглашения. Обратили? А теперь попробуйте с одного раза ответить на, казалось бы, простой вопрос — о какой конкретно «европейской державе» идет речь? Если сможете ответить на вопрос с одного захода, тогда попробуйте ответить на другой, чуть более сложный вопрос — в каком конкретно случае это соглашение должно было вступить в силу? Спотыкнулись. Правильно. Так и должно было быть. Потому что под «европейской державой» на момент подписания понималась Германия, о чем прочувствованно указано в пункте «а» секретного протокола к соглашению. Но и это еще не все. В то самое время, когда англичане и поляки совместно «полировали» тексты этого соглашения и секретного протокола к нему, Лондон вел закулисные переговоры с Берлином. А главная цель этих переговоров состояла в том, чтобы якобы вынудить Гитлера отказаться от нападения на Польшу, однако исподволь, но вполне вразумительно рекомендовать ему ринуться на СССР через территорию разгромленной Польши! Ведь толкование понятию «европейской державы» можно было запросто дать совершенно иное — не Германия, а СССР, тем более что само соглашение не оборонительного, а наступательного характера. Внимательно приглядитесь к тому, что написано в статье 2 соглашения Галифакса — Рачиньского:

«Статья 2

1. Положения статьи 1 будут применяться также в случае любого действия европейской державы, которое явно ставит под угрозу, прямо или косвенно, независимость одной из Договаривающихся Сторон, и имеет такой характер, что сторона, которой это касается, сочтет жизненно важным оказать сопротивление своими вооруженными силами.

2. Если одна из Договаривающихся Сторон окажется вовлеченной в военные действия с европейской державой в результате действия этой державы, которое ставит под угрозу независимость или нейтралитет другого европейского государства таким образом, что это представляет явную угрозу безопасности этой Договаривающейся Стороны, то положения статьи 1 будут применяться, не нанося, однако, ущерба правам другого европейского государства, которого это касается.

Заметили «подводные камни»?! Правильно. Великобритания и Польша ударят по этой самой «европейской державе» только тогда, когда «сочтут это жизненно важным» или тогда, когда сделают глубокомысленный вывод о том, что «это представляет явную угрозу безопасности этой Договаривающейся Стороны». По сути дела, это соглашение о нападении, но из англо-польской «скромности» непосредственно в его тексте сие не было указано, на кого эти союзнички будут нападать — на СССР или Германию. Но чтобы самим потом не запутаться в этой казуистике, в секретном протоколе прямо указали, по чью душу сие соглашение составлено. Еще раз взгляните на содержание основных положений протокола к соглашению:

1. а) Под выражением «европейская держава», используемым в соглашении, понимается Германия.

b) В случае если будет иметь место действие, соответствующее смыслу статей 1 или 2, со стороны европейской державы, иной, нежели Германия, Договаривающиеся Стороны вместе обсудят меры, которые будут совместно приняты.

2. а) Два правительства будут время от времени определять по взаимному соглашению гипотетические случаи действий Германии, подпадающих под действие статьи 2 соглашения.

b) До тех пор, пока два правительства не решат пересмотреть следующие положения этого параграфа, они будут считать: что случай, предусмотренный параграфом 1 статьи 2 соглашения, относится к Вольному городу Данцигу; что случаи, предусмотренные параграфом 2 статьи 2, относятся к Бельгии, Голландии, Литве.

с) Латвия и Эстония будут рассматриваться двумя правительствами как включенные в список стран, предусмотренных параграфом 2 статьи 2, начиная с момента, когда вступит в силу договоренность о взаимопомощи между Соединенным Королевством и третьим государством, которая распространяется на два названные государства.

d) Что касается Румынии, правительство Соединенного Королевства ссылается на гарантию, которую оно предоставило этой стране; а польское правительство ссылается на взаимные обязательства по румыно-польскому союзу, которые Польша никогда не рассматривала как несовместимые с его традиционной дружбой с Венгрией.

3. Обязательства, упомянутые в статье 6 соглашения, если они будут приняты на себя одной из Договаривающихся Сторон в отношении третьего государства, должны быть оформлены таким образом, чтобы их выполнение никогда не наносило ущерба суверенитету или территориальной неприкосновенности другой Договаривающейся Стороны.

Проще говоря, если бы содержание этого протокола сразу стало бы известно в Европе, то можно быть уверенным, что на Польшу напала бы не только Германия, но и практически вся Прибалтика, а Румыния немедленно расторгла бы польско-румынский договор о взаимопомощи. Более того. Чуть выше были приведены слова Галифакса о том, что захват гитлеровцами Данцига «не следует рассматривать как представляющий собой casus belli». Ну, и каков же подлец, когда уговаривал спесивого поляка упомянуть в секретном протоколе Данциг как причину для войны?! Проще говоря, этим соглашением и тем более протоколом к нему Великобритания попросту умышленно подставляла Польшу под германское нападение!

Но более всего из-за этого протокола взвыла бы Литва, которая и так вполне заслуженно от всей души ненавидела Польшу и поляков за то, что те еще в 1920 г. нагло своровали ее столицу — Вильнюс, который в те времена именовался Вильно. А теперь, не спрашивая Литву, два супостата-католика[207] решили защищать ее независимость!? Да к тому же именно ту независимость, которая рисовалась в их воспаленных мозгах, но не ту, которой хотела Литва. Потому что, исходя из этого соглашения, Польша могла спокойно взирать на то, как Германия захватывает Литву, чтобы прорубить себе выход к границам СССР. Спокойно — потому что имела бы все основания считать, что это ей, Польше, не угрожает. Но затем, когда Германия обескровит себя в войне с СССР, хапнуть Литву себе, угрожая Германии совместным англо-польским возмездием в случае несогласия Берлина. Хапнуть ради восстановления независимости Литвы по своему усмотрению. А усмотрение польское хорошо было известно в Восточной Европе — «Великая Польша от моря и до моря». То есть от Балтийского до Черного моря. Проще говоря, в случае реализации соглашения Галифакса — Рачиньского досталось бы не только Литве, но и СССР, в частности, Украине. Помните рекомендации 2-го Бюро польского Генштаба, которые приводились выше?! Вот то-то и оно, что...

А уж об упомянутых в секретном протоколе Латвии и Эстонии и говорить-то не приходится. Этих и вовсе откровенно подставляли под оккупацию Германией или как минимум под такую зависимость от Германии, которая ничем не отличалась бы от оккупации. А ведь СССР давно предлагал дать совместные гарантии безопасности этих государств. Но хитрющая «святая лиса», перекрестившись на католический манер, решила самостоятельно, без СССР, озаботиться их безопасностью, что в действительности вело лишь к максимальному обострению обстановки вокруг этих государств и впадение их в прямую зависимость от Третьего рейха. Еще в мае 1939 г., когда по дипломатическим каналам обсуждался вопрос о возможности предоставления гарантий безопасности Польше и Румынии, со стороны СССР был поднят вопрос о предоставлении аналогичных гарантий и для Прибалтийских государств. Прежде всего потому, что в Москве прекрасно помнили, что из себя представляет «план Гофмана», по которому направление одного из двух планировавшихся тогда направлений главного удара Германии по СССР как раз и должно было произойти с прибалтийского плацдарма. В Лондоне это знали. А теперь смотрите, что сделал Галифакс, когда советский посол в Лондоне И. Майский поднял вопрос о гарантиях Прибалтийским государствам. В беседе с полпредом 11 мая 1939 г. Галифакс сделал дополнительно еще одну оговорку: в советской «контрформуле» речь может идти «только о Польше и Румынии, но не о Прибалтийских странах»[208]. Вот так и заботилась «святая лиса» британской внешней политики об успехе гитлеровского блиц«Дранг нах Остен»крига! А ведь когда все началось-то!?

Еще во время Брест-Литовских переговоров солдафон Гинденбург возжелал иметь «свободу маневра для левого крыла германской армии в следующей войне против России»! Англия же весь послевоенный период была занята тем, чтобы обеспечить Германии, а затем уже и Гитлеру эту же свободу маневра! Вот так эта сволота заботилась о мире!

Не менее «оригинально» эти два ухаря-католика поступили и в отношении Румынии, причем польский ухарь, действовавший по поручению своего правительства, и само это польское правительство выглядят в этой истории куда более омерзительно, чем даже и без того гнусная «святая лиса». Дело в том, что Польша и Румыния были связаны договором о взаимопомощи от 3 марта 1921 г. Сам этот договор, как уже указывалось выше, был направлен против СССР. Короче говоря, Польша и Румыния были союзниками по антисоветскому альянсу. Немцы же не имели в то время общей границы с Румынией, и чтобы прибрать ее к рукам как плацдарм для нападения на СССР, она должна была бы действовать совместно с Венгрией, как союзницей по Антикоминтерновскому пакту. Тем более что опыт был — совместно же «распилили» Чехословакию. Так вот, именно для того, чтобы Германия смогла это сделать, в соглашении Галифакса — Рачиньского и было указано: «Что касается Румынии, правительство Соединенного Королевства ссылается на гарантию, которую оно предоставило этой стране; а польское правительство ссылается на взаимные обязательства по румыно-польскому союзу, которые Польша никогда не рассматривала как несовместимые с его традиционной дружбой с Венгрией». В переводе с англо-польского дипломатического языка на нормальный, человеческий этот перл означал, что с санкции Великобритании Польша попросту похерила свои обязательства перед Румынией и не будет вмешиваться, если Германия изнасилует ее! Искренне жаль, что Румыния не знала содержания этого протокола тогда, в 1939 г. Если бы знала, то идиотскому и подлому польскому руководству того времени, этому сборищу «гнуснейших из гнусных», некуда было бы бежать! Вот тогда-то посидели бы эти козлы у гитлеровцев в концлагере, глядишь, и образумились бы на будущее, а, быть может, и вовсе избавили бы польский народ от своего присутствия...

Что же касается деяний Великобритании именно в тот период, то лучше американского посла в Париже Уильяма Буллита все равно не сказать. Оценивая в одной из последних предвоенных телеграмм положение в Европе и действия Великобритании, он телеграфировал в Вашингтон убийственный вывод: «Британские дипломаты ведут деликатную подготовку предательства Польши, используя средства, аналогичные тем, которые они так успешно применили в отношении Чехословакии»[209].

А если же принципиально, но вкратце резюмировать все изложенное выше, то выходит, что Великобритания, что называется, до последнего никак не могла отказаться от столь полюбившегося ей еще в середине 20-х гг. «плана Гофмана», согласно которому Германия должна была напасть на СССР через прибалтийский коридор и через Украину. Вот именно этой-то цели, истинно подлинной цели, и должно было послужить проанализированное соглашение Галифакса — Рачиньского. Слава Бог что советская разведка сумела вовремя предупредить Сталина...

Итак, уважаемые читатели, только что вы ознакомились с кратким — уж простите за это, — но надеюсь, достаточно информативным анализом основных обстоятельств, вынудивших Сталина и вообще советское руководство пойти на заключение советско-германского договора о ненападении. Тем более что этому анализу предшествовали и другие, надеюсь, также не менее информативные и раскрывавшие основные перипетии того сложного времени. Зная теперь все это и положа руку на сердце, попробуйте хотя бы самим себе ответить на такой вопрос: с какой стати Россия, тем более как главная и всеобъемлющая правопреемница СССР должна стыдиться пакта Молотова-Риббентропа?!

Разве не очевидно, что ей нечего стыдиться?! Разве не с исчерпывающей очевидностью и здесь, и в анализах предыдущих мифов было показано, кто и какую роль сыграл в том, что СССР вынужден был пойти на такой шаг?! Разве не очевидно, что СССР до последнего пытался договориться с Англией, Францией и Польшей?! Разве не с исчерпывающей очевидностью была показана беспрецедентно подлая роль Великобритании и Франции, не говоря уже о спесиво тупой Польше?! С какой стати за их подлейшие грехи перед миром и человечеством должны отвечать, пускай даже и в ретроспективе, СССР и Сталин? Ну сколько же можно позволять этим мерзским шакалам тявкать на СССР, Сталина и даже на современную Россию?!

Еще раз хотелось бы напомнить, что и до войны и даже во время войны западники однозначно признавали абсолютную справедливость действий правительства СССР, а, следовательно, и Сталина. К примеру, А. Иден предлагал британскому правительству услышать и понять жесткие требования Сталина о необходимости признания и закрепления западных границ по состоянию на 22 июня 1941 г., так как у СССР есть неопровержимые аргументы: «он требует только того, что являлось русской территорией: Прибалтийские государства сами голосовали за присоединение к СССР, а финская и румынская территории были предоставлены Советскому Союзу по договорам, законно заключенным с Финляндией и Румынией»![210]

Законность же возврата Западной Украины и Западной Белоруссии была признана, к примеру, все той же Великобританией еще в 1939 г. Тогдашний министр иностранных дел Великобритании, ярый русофоб и антисоветчик лорд Галифакс, выступая в палате лордов с сообщением о советско-германском договоре о ненападении от 23 августа 1939 г. и его последствиях, заявил, что «действия советского правительства заключались в перенесении границы по существу до той линии, которая была рекомендована во время Версальской конференции лордом Керзоном». И далее подчеркнул, что это не только исторические факты, но и неоспоримые исторические факты[211]. А не потерявший к тому времени своего политического веса и авторитета на международной арене, в прошлом отчаянный враг Советской России, бывший премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж отписал 28 сентября 1939 г. польскому послу в Лондоне Э. Рачиньскому следующее: «Русские армии вошли на территории, которые не являются польскими и которые были аннексированы Польшей силой после Первой мировой войны... Различие между двумя событиями (то есть между германским нападением на Польшу и вводом советских войск. — А.М.) становится все более очевидным для британского и французского общественного мнения. Было бы преступным безумием ставить их на одну доску»[212]. Вот потому-то так резко и ставлю вопрос — ну сколько же можно позволять этим гнусным шакалам тявкать на Сталина и на СССР?! Угомонитесь, супостаты окаянные! Неровен час, разберемся же с вами, истинно по-русски разберемся... с применением знаменитого осинового кола! ..

Разве СССР виноват в том, что 1 сентября 1939 г. Германия напала на Польшу и началась война?! Какую роль мог сыграть подписанный договор о ненападении в том, что началась война?! Гитлер уже 11 апреля 1939 г. подписал план нападения на Польшу, а, разорвав 28 апреля того же года германо-польский пакт о ненападении, и вовсе ясно дал понять спесивой и тупой официальной Варшаве, что следующий шаг — война! До заключения советско-германского договора о ненападении должно было пройти еще четыре месяца, в течение которых СССР безуспешно пытался заключить с западными демократиями соответствующее соглашение о взаимном отпоре отчетливо грядущей агрессии. В том числе и ради спасения одного из самых злобных, исторически непримиримых врагов России — Польши. Ибо, как ни странно, пока эта вражина существовала, при всей ее злобности, тупости и подлости, она являла собой одновременно и прекрасный буфер на пути германской агрессии, и прекрасное предполье.

Между тем до сих пор в ходу совершенно безмозглые утверждения о том, что-де «заручившись спокойным тылом на востоке, Германия атаковала 1 сентября Польшу»[213]. Правда, затем автора этой «глубокой мысли» и «знатока» истории и географии, что написал процитированную выше идиотскую чушь, Слава Богу, с треском выгнали из СССР. Как же можно было написать такой бред? Каким образом Германия могла «заручиться спокойным тылом на востоке», если ее войска должны были наступать с запада? Это как же надо было вертеть карту вокруг собственной башки и попутно окосеть, чтобы додуматься до столь «глубокомысленного вывода»?! Хоть бы раз заглянул в географический атлас, что ли!? Посмотрел бы, где расположена Германия, а где — Польша. На востоке у Германии получился фронт — Восточный фронт. Тыл же в тот момент у нее был на Западе, который «доблестно» послал по известному адресу все свои гарантии Польше, к тому же за несколько месяцев до 1 сентября 1939 г.! А едва только война началась, то от всей западной души на долгие военные годы обеспечил население Германии туалетной бумагой в виде идиотских листовок. Только английские ВВС в период с 3 по 27 сентября обрушили на головы немцев свыше 18 млн. листовок, и это достижение королевских военно-воздушных сил английский маршал авиации Артур Харрис, позднее прославившийся ковровыми бомбардировками немецких городов, оценил вполне самокритично: «Единственное, чего мы добились — это обеспечили потребности Европейского континента в туалетной бумаге на пять долгих лет войны»[214].

Но если бы Некрич только один миф запустил. А то ведь ляпнул и такое: «Во исполнение договоренности с немцами, советские вооруженные силы 17 сентября ударили по польской армии с тыла»[215]. Да еще и других подвиг на такие же, как бы это дипломатичнее сказать, «откровения». Вот, к примеру, некий Андрей Шмалько, больше известный под псевдонимом Валентинов, решив переплюнуть и Некрича, и поляков, рассмешил весь честной народ шибко «глубокой мыслью» об «ударе советских войск с востока, сорвавшем польское контрнаступление»[216]. Хорошо хоть, не решительное контрнаступление поляков. Но о каком контрнаступлении польских войск, которому, видите ли, помешал удар советских войск, можно говорить?! Ведь на пути поддержанной 5000 танков и 4700 самолетами 600-тысячной группировки РККА, которая вошла на восточные территории бывшей Польши, было всего лишь 25 батальонов и 7 эскадронов, которые охраняли восточную польскую границу?! Что, опираясь на эти самые 25 батальонов и 7 эскадронов, поляки планировали непосредственно от польско-советской границы начать решительное контрнаступление супротив германского супостата?! Ну не надо же с ума-то сходить! Даже сами поляки подобных глупостей не пишут и не выдумывают!

Кстати говоря, столь малое количество польских войск на восточной границе Польши свидетельствовало о том, что поляки все правильно поняли, когда СССР еще до 1 сентября намекнул им — сопротивляйтесь, а мы мешать не будем. Это весьма примечательная и достойная упоминания история. Вот выдержка из конкретного документа — записи беседы народного комиссара иностранных дел СССР В. М. Молотова с послом Германии в СССР Ф. Шуленбургом 29 августа 1939 г.:

«Шуленбург сообщил, что сегодня ночью и утром ему лично позвонил Риббентроп и просил передать следующее. В последнее время в нескольких газетах появились слухи о том, что якобы Советское правительство отводит свои войска с западной границы. Такого рода слухи, служащие агитационным целям, неприятны германскому правительству. Поэтому Риббентроп по поручению Гитлера просит Советское правительство опровергнуть эти слухи в форме, которую оно сочтет удобной. Лучше, если бы это опровержение было сделано в положительной форме, т. е. что Советское правительство не отводит своих войск с границы, а, наоборот, усиливает военные силы на границе. Или желательна такая форма опровержения, в которой было бы указано, что об отводе войск с границы не может быть и речи, так как в такое тревожное время всякое правительство не уменьшает войска на границе, а усиливает их.

Молотов спрашивает, верит ли этим сообщениям германское правительство.

Шуленбург отвечает отрицательно.

Молотов говорит, что он посоветуется, как это сделать, и подчеркивает серьезность, с которой мы относимся к заключенному нами пакту с Германией. Уже один факт появления такого рода слухов показывает серьезность нашего отношения к пакту...»[217]

Как вы думаете, что сделали Сталин и Молотов? Чуть ли не дословно выполнив просьбу Шуленбурга — Риббентропа, все сделали наоборот. Они что просили — «лучше, если бы это опровержение было сделано в положительной форме, т. е. что Советское правительство не отводит своих войск с границы, а, наоборот, усиливает военные силы на границе. Или желательна такая форма опровержения, в которой было бы указано, что об отводе войск с границы не может быть и речи, так как в такое тревожное время всякое правительство не уменьшает войска на границе, а усиливает их». Ну и получили то, что хотели — в «Правде» было опубликовано опровержение, в котором было сказано, что Советский Союз усиливает на советско-польской границе гарнизоны. Но ведь гарнизоны — это же не полевые войска, они с криком «ура» не бегают. Поляки все поняли и оставили самый минимум на польско-советской границе. Вот только высшее руководство и командование Польши вовсе не намеревалось всерьез воевать. Подавляющая часть польской армии понеслась впереди собственного визга от страха, а польские генералы — впереди визга собственной армии. К 17 сентября подавляющая часть и польского руководства, и польского генералитета уже была в Румынии. Помните, выше указывалось, что еще в мае 1939 г. заместитель министра иностранных дел Польши М. Арцишевский заявил германскому послу в Варшаве Г. Мольтке о том, что Ю. Бек «был бы готов договориться с Германией, если бы удалось найти какую-либо форму, которая не выглядела бы как капитуляция».

Они и нашли эту форму, которая не выглядела как капитуляция — понеслись за пределы своей Польши впереди собственного визга! Разве можно поляков обвинять в том, что они успешно преодолели марафонские дистанции со скоростью спринтеров?! Ведь не капитулировали же, а драпанули! Ну а потом кто должен быть виноват в том, что они пешком драпали от тевтонов столь усердно, что те даже на автомобилях не могли их догнать? «Естественно», что «проклятые москали»! Не дали возможности перейти в решительное контрнаступление, сорвали грядущую победу ляхов над тевтонами!? Батюшки, свят-свят, а у вас, «господа» ультраотмороженные, в том числе и поляки, с головой-то как, все ли в порядке?! Уж если кто и сорвал, так только не Советы. Бритты, к примеру, дважды вынуждали ляхов прекратить мобилизацию. Те и опоздали с мобилизацией — Гитлер и влупил им загодя отмобилизованным вермахтом. А чего так бритты беспокоились за польскую мобилизацию?! А чтобы Адольф Гитлер мог бы спокойно раздолбать Польшу и выйти на польско-советскую границу без особых помех. А вот Советы, даже при наличии советско-германского договора о ненападении, пришли на помощь Польше и поставили ей стратегическое, особенно в условиях войны, сырье — хлопок, который крайне необходим при производстве пороха[218]. Кроме того. Как известно, к 17 сентября немцы разгромили (или окружили) практически все соединения польской армии. Тем не менее, невзирая на этот же советско-германский договор о ненападении, Красная Армия без помех пропустила для действий против немцев сохранившуюся и дислоцировавшуюся в восточных районах оперативную группу «Полесье» в составе 55-й и 60-й польских пехотных дивизий. Вот и сражались бы поляки с тевтонами, однако, увы... Но при любом раскладе самых объективных, самых проверенных и подтвержденных всеми мыслимыми доказательствами фактов, поляки все равно будут твердить, что виноваты «москали»! Ну, что тут сказать?! Разве что только по-русски — одно слово, поляки, едри их в корень! ..

Что же до так называемого сговора ради незаконного раздела Восточной Европы, особенно Польши, а также Прибалтики, то должен вернуть читателей к предыдущему анализу. Если «секретного дополнительного протокола» не было, если он натуральная фальшивка, то о каком же сговоре может идти речь?! О каком незаконном разделе, тем более по договору или якобы «секретному дополнительному протоколу»?! Ведь даже Гитлер из преисподней свидетельствует, что не было никакого сговора насчет законного или незаконного раздела. Ведь в чем этот мерзавец обвинил СССР 22 июня 1941 г.? Да в том, что Советский Союз якобы нарушил договоренности от 23 августа 1939 г. и объяснил это тем, что эти договоренности основывались на обязательстве правительства СССР «...Не занимать, не большевизировать или аннексировать входящие в сферу его влияния государства...». А что это означает?! А это означает, что не было никакого «секретного дополнительного протокола», не было никакого законного или незаконного раздела Восточной Европы на основе сговора, который якобы был изложен в виде «секретного дополнительного протокола». Потому как не было самого этого «секретного дополнительного протокола» и тем более сговора о разделе. А то, что советские войска были введены на территорию Западной Белоруссии и Западной Украины, или той же Прибалтики — это извините, совсем другое дело. Но даже если и считать, что пресловутый «протокол» якобы был, то разве в этом фальсификате что-либо подобное указано?!

И Западная Украина, и Западная Белоруссия, и Прибалтика были нагло украдены у России в годы Гражданской войны и иностранных интервенций. Первые две под прикрытием Антанты своровала Польша. Попытки же и тогдашних, и современных польских властей утверждать, что это исконно польские земли — полностью не состоятельны. Это исконно русские земли и то, что это так, почти три века назад письменно подтвердили еще сами польские сенаторы в одном из писем на имя Петра I в 1723 г.. которое было передано через русского посла в Польше С. Г. Долгорукого. И ведь смачно же признали — сами же написали, что речь идет о «русских областях, находящихся под польским владычеством»[219]. Никто их за язык не тянул, секирой не угрожал, на кол не сажал, хотя именно там им самое место. Они сами, добровольно признали и зафиксировали этот факт. Ну, а ныне соответствующий документ хранится в Российском государственном архиве. Так что нечего спесивым шляхтичам попусту русофобскую дурку-то валять!

Теперь обратим внимание на Прибалтику. Она тоже была нагло украдена, только более изощренным способом. Напомню, что осуществил это подлое и предательское действо двойной англо-американский агент стратегического влияния — бывший российский адмирал А. В. Колчак, который с 31 декабря 1917 г. находился на официальной службе британского короля, прекрасно осознавая, что стал наемным военачальником (кондотьером)[220].


Комментарий. Осуществлено это было следующим образом.

26 мая 1919 г. Верховный совет Антанты направил адмиралу ноту, в которой, сообщая о разрыве отношений с советским правительством, выразил готовность признать его верховным правителем России. И вот что характерно. Признать-то они его признали, но ведь только де-факто. Но при всем при этом потребовали от него сугубо юридических действий — выдвинули ему жесткий ультиматум, согласно которому Колчак должен был письменно согласиться на:

1. Отделение от России Польши и Финляндии, в чем никакого смысла, особенно в отношении Финляндии, не было, кроме как яростного стремления Лондона обставить все так, что эти страны получили независимость якобы из рук Антанты. Дело в том, что независимость Финляндии была дарована советским правительством еще 31 декабря 1917 г., что, кстати говоря, Финляндия празднует до сих пор. То был верный шаг, ибо ее пребывание в составе России, куда по Фридрихсгамскому договору 1809 года ее включил еще Александр I (по ходатайству предка будущего правителя Финляндии Маннергейма), было не только бессмысленным, но и опасным в силу полыхавшего там сепаратизма сугубо националистического толка. Что касается Польши, то по факту событий октября 1917 года она и так стала независимой — Ленин этому не мешал.

2. Передачу вопроса об отделении Латвии, Эстонии и Литвы (а также Кавказа и Закаспийской области) от России на рассмотрение арбитража Лиги Наций в случае, если между Колчаком и «правительствами» этих территорий не будут достигнуты необходимые Антанте соглашения.

Попутно Колчаку предъявили ультиматум и в том, чтобы он признал за Версальской конференцией право решать судьбу и Бессарабии. Кроме того, Колчак должен был гарантировать, что он не будет восстанавливать «специальные привилегии в пользу какого-либо класса или организации» и вообще прежний режим. Небольшое пояснение. Попросту говоря, Антанту не устраивала реставрация не только царского режима, но и даже режима Временного правительства. А если проще, то единой и неделимой России как государства и страны.

12 июня 1919 г. Колчак дал необходимый Антанте письменный ответ, который она сочла удовлетворительным. Еще раз обращаю внимание на особую подлость Антанты. Колчака-то она ведь признала только де-факто, но ультиматум-то выставила де-юре. А ответ от признаваемого всего лишь де-факто «верховного правителя» России Антанта признала-таки де-юре.

В результате Колчак одним махом перечеркнул все завоевания Петра Великого и сам Ништадтский договор между Россией и Швецией от 30 августа 1721 г. По этому договору территории Ингерманландии, части Карелии, всей Эстляндии и Лифляндии с городами Рига, Ревель (Таллин), Дерпт, Нарва, Выборг, Кексгольм, острова Эзель и Даго переходили России и ее преемницам в полное, не отрицаемое и вечное владение и собственность. До Первой мировой войны, без малого два века, никто в мире это даже не пытался оспаривать, тем более что и сам Ништадтский договор был письменно подтвержден и гарантирован теми же Англией и Францией.

А в 1939 г. ту же самую Прибалтику изготовился своровать Гитлер — как необходимый плацдарм для нападения на СССР. Помните глубокомысленное изречение старого идиота Гинденбурга о том, что-де надо обеспечить свободу маневра для левого крыла германской армии в следующей войне против России?! Вот то-то и оно, что Гитлер в своих агрессивных устремлениях к Прибалтике руководствовался именно этим заветом старого негодяя, который назначил австрийского маляра главным тевтоном. Ведь в директиве Гитлера от 3 апреля 1939 г. указывалось на возможность оккупации в ходе войны против Польши также части Прибалтики. Вплоть «до старой границы Курляндии»[221]. Резкое усиление с весны 1939 г. германского влияния в Прибалтике в буквальном смысле слова вынудило советское правительство считаться с возможностью ее превращения в плацдарм для нападения Германии на СССР. Ввод советских войск летом 1940 г. на территорию государств Прибалтики был произведен советским правительством не в порядке реализации советско-германских договоренностей, а в целях предотвращения военной оккупации либо политического подчинения этих территорий и государств, подготавливавшихся гитлеровской Германией в нарушение действовавших соглашений. Обладавшие очевидным антигерманским характером и направленностью, эти действия советского правительства имели большое значение для укрепления безопасности Советского Союза.

Так что возврат этих территорий принципиально был законным и обоснованным. Однако, в отличие от преступно подлых и предательских действий Колчака и Антанты, СССР осуществил это в строгих международно-правовых рамках. Вопли же о том, что-де СССР чуть ли не напал на эти государства, не состоятельны. Даже если и считать, что пресловутый «секретный дополнительный протокол» был явью, то все равно там ни хрена нет такого, что свидетельствовало бы о намерении СССР напасть на Прибалтику, и Литву, в частности. Выше уже указывалось, что все пункты якобы имевшего несчастье быть подписанным самого первого секретного дополнительного протоколах гипотетичны. Более того. Попытки привязать ввод советских войск, например, в ту же Литву к самому первому «секретному дополнительному протоколов и в целом к советско-германскому договору о ненападении от 23 августа 1939 г. попросту не состоятельны. И всего лишь по той простой причине, что реально вся территория Литвы была включена в сферу интересов СССР только 28 сентября 1939 г.

Ввод же советских войск на территорию Прибалтики регламентировался договорами, не имеющими никакого отношения к советско-германскому договору о ненападении. К примеру, в соответствии с «Договором о передаче Литовской Республике города Вильно и Виленской области и о взаимопомощи между Советским Союзом и Литвой» от 10 октября 1939 г. Согласно этому договору Советскому Союзу было предоставлено «право держать в установленных по взаимному соглашению пунктах Литовской Республики за свой счет строго ограниченное количество советских наземных и воздушных сил»![222] Разве это не известно тем, кто все время истошно лает в адрес Сталина и СССР?! Кстати говоря, за этот самый Вильнюс, тогда Вильно, и Виленскую область СССР уплатил Германии 7 (семь) с половиной миллионов золотых долларов США! Об этом почему-то не любят вспоминать, как, впрочем, никто и не ставит вопрос об отмене только что процитированного советско-литовского договора. Наверное, не хотят литовцы терять ни Вильнюс, ни Вильнюсскую область!?

Да и само вхождение советских войск, например, в ту же Литву проходило без каких-либо эксцессов. Напротив, 11 октября 1939 г. президент Литовской Республики Сметана выступил с речью, в которой сказал: «В результате договоренности с дружественным нам великим Советским Союзом мы получили Вильно и Виленскую область. Получение Вильно является большой радостью для литовского народа»! С дружественным Литве Советским Союзом! Понятно?! А далее Сметана еще раз подчеркнул, что отношения Литвы с Советским Союзом всегда были дружественными и что эта дружба и в дальнейшем еще больше укрепится, подчеркнув также следующее: «Порукой этому являются общие границы с великим соседом, которые в случае необходимости мы будем вместе защищать»[223].

Аналогичные договоры о взаимопомощи были подписаны и с Латвией и Эстонией. Кстати говоря, любопытно одно действо Эстонии в этой связи. Называется оно «Свидетельство о регистрации в Лиге Наций Пакта о взаимопомощи между СССР и Эстонией», текст которого гласит (перевод с английского языка):

«13 октября 1939 г.

Настоящим удостоверяется, что по просьбе министра иностранных дел Эстонии Пакт о взаимопомощи между Союзом Советских Социалистических Республик и Эстонской Республикой, подписанный 28 сентября 1939 г., зарегистрирован 13 октября 1939 г. № 4643 в Официальном Регистре договоров Секретариата в соответствии со ст. 18 Устава Лиги Наций. Женева. 13 октября 1939 г.»[224].

Точно такой же документ — «Свидетельство о регистрации в Лиге Наций Пакта о взаимопомощи между СССР и Латвией»— был составлен и в отношении советско-латвийского пакта о взаимопомощи:

«6 ноября 1939 г.

Настоящим удостоверяется, что по просьбе министра иностранных дел Латвии Пакт о взаимопомощи между Союзом Советских Социалистических Республик и Латвийской Республикой, подписанный в Москве 5 октября 1939 г., зарегистрирован 6 ноября 1939 г. № 4656 в Официальном Регистре договоров Секретариата в соответствии со ст. 18 Устава Лиги Наций. Женева.

6 ноября 1939 г.»[225]

Это чрезвычайно важные документы. Прежде всего потому, что авторитетнейшая в то время международная организация официально признала законность этого пакта и потому официально же зарегистрировала его в своем Официальном Регистре. Если бы было что-то не так, то уж можете не сомневаться, русофобии и в этой конторе хватало — запросто могли бы послать этот пакт по вполне понятному адресу. Но документ был зарегистрирован, причем по просьбе прибалтов, а, следовательно, все было законно с точки зрения международного права! Чего же сегодня-то гавкать на СССР и Сталина!


Что же до принципиального резюме в отношении Прибалтики, то еще лет двадцать тому назад ранее отличавшийся особой непримиримостью к России и СССР известный западногерманский историк, автор ряда очень интересных и прекрасно аргументированных работ по истории Второй мировой войны, некоторые из которых были переведены на русский язык, г-жа Ингеборг Фляйшхауэр отмечала несколько исключительно важных, но, к сожалению, ныне почти не учитываемых аспектов. Процитируем И. Фляйшхауэр[226]:

«Известно, план "Вайс" — операция против Польши — предусматривал в случае успеха перенесение военных действий в Прибалтийские страны и присоединение их к Германии вплоть до границы бывшей Курляндии. Тогда части вермахта оказались бы вблизи советской границы, а в случае успеха в Прибалтике, как считали послы Надольный и его преемник Шуленбург, двинулись бы на Ленинград».


Комментарий. Как уже отмечалось выше, по донесениям разведки Сталину заблаговременно было известно и о плане «Вайс», и о его сути, и тем более о его прибалтийском аспекте. Да, в общем-то, это было понятно давным-давно, еще со времен «плана Гофмана». Потому ниже цитируемые высказывания г-жи И. Фляйшхауэр приобретают еще большее значение.


«Из бесед Гитлера с министром иностранных дел Латвии и Риббентропа с эстонским посланником видно, что Германия имела долгосрочные планы в отношении Прибалтики. Она хотела привязать ее к себе экономически, а главное, изолировать от СССР. Основная же цель состояла в том, чтобы использовать территорию этих стран как плацдарм для наступления против СССР».

«Молотов в беседе с Риббентропом настаивал на том, чтобы Германия заявила об отказе от притязаний на Прибалтику. Убедившись в невозможности сохранить независимость Польши, Советский Союз хотел хотя бы содействовать нейтралитету Прибалтийских стран. К этому он стремился и в ходе переговоров с Англией и Францией, пытаясь гарантировать независимость Латвии и Эстонии. Известно, что Сталин предлагал западным державам временно ввести советские, английские и французские войска в Прибалтику и Финляндию, чтобы предупредить военные действия Германии. А что Сталин якобы уже тогда планировал пойти дальше и оккупировать их — чистые домыслы».

«При подготовке советско-германского кредитного соглашения немецкая сторона уже 3 августа 1939 года предлагала добавить к нему политический секретный протокол или другую политическую часть. Советское правительство не пошло на это. Однако 17 августа 1939 года вопрос о протоколе встал вновь. СССР имел свое представление об этом документе. Из архивов видно, что он хотел отразить в протоколе прежде всего гарантии нейтралитета Балтийских стран и воздействия на Японию».

«Тезис о том, что пактом о ненападении Сталин будто бы открыл Гитлеру путь к войне, родился в основном в недрах послевоенной немецкой историографии. Большинство авторов этих концепций сформировались как историки в условиях национал-социализма и испытывали страх перед большевизмом. Тезис, будто бы Сталин побудил Гитлера к заключению пакта, — это послевоенные домыслы. своего рода реакция на победу СССР в войне. Такие концепции расходятся с фактами».

И кто бы теперь вразумительно объяснил, как могло случиться такое, что всей душой ненавидевший Россию, Советский Союз, Сталина, Советы и большевизм Уинстон Черчилль еще тогда понял, что сделал Сталин, а наши современные дебильные, полностью отмороженные «ухари»-идиоты от истории, они же убогие поганки демократии — ну никак? Взгляните на оценку Черчилля факта заключения договора о ненападении и не сильно-то обращайте внимание на некоторые его антисоветские выпады — важна ведь суть: «В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на Запад исходные позиции германских армий, с тем, чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. В умах русских каленым железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 году, когда они бросились в наступление на немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы были значительно восточнее, чем во время первой [мировой] войны. Им нужно было силой или обманом оккупировать Прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной».

Это давно известное изречение Черчилля. Правда, насчет того, что-де «силой или обманом», а также «большей части Польши» Черчилль привычно загнул. Ну что поделаешь, если ненависть к Советам и к России у него всегда бежала впереди его литературных дарований! Но поправлять его будем с помощью все той же г-жи Фляйшхауэр. Она замечательно охарактеризовала одно обстоятельство: «Карты к пакту о ненападении не сохранились[227]. Единственная карта, которая существует сегодня, является приложением к договору о дружбе и границах от 28 сентября 1939 года. Более чем полуметровая (58 сантиметров) роспись Сталина демонстрирует его триумф. Но это не "империалистический триумф" в связи с подписанием секретного протокола к пакту от 23 августа, как пытаются уверять некоторые историки...».


Комментарий. Правильно, не империалистический триумф! Но еще более правильно было бы даже в таком ключе не увязывать столь справедливый и объективный вывод с подлой и преступной фальшивкой, которую и является собой пресловутый «секретный дополнительный протокол». Впрочем, и за сделанное ею признание — уже спасибо. Не каждый день такое бывает на Западе.


«Карта закрепляет не разделение Польши пополам, а советский отказ от большей части Восточной Польши в качестве компенсации за Литву. Сталин... явно предпочитал военную безопасность территориальной экспансии на Западе»!

А то, что г-жа Фляйшхауэр изумительно точна и адекватна историческим реалиям в этом своем выводе, еще осенью 1939 г. подтвердил не кто иной, как один из главных виновников провоцирования Второй мировой войны — британский министр иностранных дел лорд Галифакс. Представляя британскую оценку советско-германского договора о ненападении в палате лордов, он заявил: «Будет справедливым напомнить две вещи: во-первых, советское правительство никогда не предприняло бы такие действия, если бы германское правительство не начало и не показало пример, вторгнувшись в Польшу без объявления войны; во-вторых, следует напомнить, что действия советского правительства заключались в перенесении границы по существу до той линии, которая была рекомендована во время Версальской конференции лордом Керзоном. Я привожу исторические факты и полагаю, что они неоспоримы». А 10 октября 1939 г. такую же оценку дал и У. Черчилль.

Завершая самый длинный и самый тяжелый из-за громадного количества всевозможных нюансов анализ, давайте еще раз аналитически оценим ситуацию накануне заключения советско-германского договора о ненападении.

Что должен был делать Советский Союз (Сталин) в той ситуации? Вступить в войну на стороне Польши? Начнем с того, что Польша об этом Советский Союз не просила. Официальная Варшава с порога отвергала даже любой намек на помощь СССР, полагая, что-де «с советами они потеряют душу». Это, конечно, убойный «аргумент», но только для спесивых шляхтичей — нормальные же люди к такой аргументации в международных делах, особенно в вопросах войны и мира, не прибегают. Хуже того. Если бы, не приведи, конечно, Господь Бог, ляхи «потеряли свою душу», то есть согласились бы принять советскую помощь, то получилось бы, что именно на Советский Союз легла бы нелегкая задача по разгрому вермахта. Потому как для нападения на Польшу Гитлер выставил чуть ли не все наличные силы вермахта. А вы попробуйте ретроспективно спросить у Сталина — оно нужно было ему? Тем более что его об этом не просили, но пытались спровоцировать на вооруженное столкновение с Германией. Запад даже свою «любимую забияку» Польшу и то заблаговременно предал. А уж ненавистные Советы — так и подавно подвел бы. Выше уже указывалась схема, по которой они намеревались это сделать.

Но, быть может, в такой ситуации СССР (Сталину) проще было бы остаться на прежних границах? Очевидный ответ, что в таком случае Германия захватила бы всю Польшу, включая территории Западной Украины и Западной Белоруссии, а затем прихватила бы еще и всю Прибалтику. Выше уже говорилось, что еще на рубеже 1936 — 1937 гг. советская внешняя разведка добыла обширную, в том числе и документальную, информацию о проводившихся в конце 1936 г. в Германии командно-штабных стратегических играх на картах. Согласно этим данным, в ходе этих игр, на которых проигрывался прототип будущего плана «Барбаросса», германские военные умудрились на пятые сутки пока еще картографической агрессии захватить столицу Белоруссии — город Минск! И это при полном отсутствии какого-либо соприкосновения между германской и советской территориями. К тому же при полном игнорировании такого территориального буфера, как Польша, которая, даже пребывая в якобы союзнических отношениях с Германией, тем не менее все равно не желала видеть на своей территории германские войска.

Основополагающий вывод по итогам этих игр, который военное командование приняло совместно с Гитлером, гласил: «Никакого точного решения относительно восточной кампании не будет найдено, пока не будет разрешен вопрос о создании базы для операций в самой Восточной Польше». То есть уже тогда грезившийся им успех блицкрига «Дранг нах Остен» тевтоны напрямую увязывали именно с этим плацдармом! К сожалению, об этом знала не только советская, но и британская разведка. А, следовательно, и британское правительство, которое, руководствуясь своей патологической русофобией, попыталось использовать это обстоятельство для ускорения вооруженного столкновения Германии и СССР.

У британской дипломатии есть старинная «методика высшего пилотажа» в международных интригах — сотворить подлость против своего врага руками самого же этого врага, загнав его в такую ситуацию, выход из которой является сколь единственным, но столь же и наиболее желательным для Лондона. Расчет лондонских политиков строился на учете очень простого и хорошо известного феномена европейской политики — логики европейского равновесия. А оно-то, как уже отмечалось выше, исторически сложилось так, что вслед за любыми договорами о дружбе и сотрудничестве или ненападении и нейтралитете какого бы то ни было государства с Германией, со стороны посчитавшего себя ущемленным государства в самые кратчайшие сроки последует адекватная реакция в виде заключения аналогичного же договора с той же Германией! Заключение же аналогичного договора с Германией и означало «предоставить Гитлеру возможность действовать». А «предоставление Гитлеру возможности действовать» в переводе на язык геополитических реалий того времени означало предоставить ему территориальный «кредит» для нападения на СССР.

Откровенно говоря, еще в начале весны 1936 г. Сталин предвидел принципиальный вариант такой сделки. В состоявшейся 1 марта 1936 г. беседе с председателем американского газетного объединения «Скриппс — Говард ньюспейперс» Роем Говардом, отвечая на вопросы последнего: «Как В СССР представляют себе нападение со стороны Германии? С каких позиций, в каком направлении могут действовать германские войска?», Сталин заявил следующее: «История говорит, что когда какое-либо государство хочет воевать с другим государством, даже не соседним, то оно начинает искать границы, через которые оно могло бы добраться до границ государства, на которое оно хочет напасть. Обычно агрессивное государство находит такие границы. Оно их находит либо при помощи силы, как это имело место в 1914 г., когда Германия вторглась в Бельгию, чтобы ударить по Франции, либо оно берет такую границу "в кредит", как это сделала Германия в отношении Латвии, скажем, в 1918 г., пытаясь через нее прорваться к Ленинграду. Я не знаю, какие именно границы может приспособить для своих целей Германия, но думаю, что охотники дать ей границу "в кредит" могут найтись»[228].

Причем именно такой «территориальный кредит», который обеспечил бы возникновение ситуации непосредственного территориального соприкосновения между Германией и Советским Союзом! Потому что после Мюнхенской сделки, когда Запад укрылся фактически за пактами о ненападении с Германией, а у Советского Союза аналогичный и пролонгированный только до лета 1938 г. договор истек, предвидеть в этой связи конкретный шаг СССР — заключение договора о ненападении с Германией — было проще пареной репы. Об этом знали даже европейские дворники, а послы и разведки всех стран в изобилии приводили своим правительствам самые убедительные доказательства абсолютной неминуемости такого шага Москвы. Запад совершенно сознательно и злоумышленно создавал ситуацию абсолютной неминуемости заключения советско-германского договора о ненападении. Потому злоумышленно и сорвал августовские 1939 г. переговоры в Москве.

Однако ни Запад в целом, ни тем более Великобритания не могли собственноручно гарантировать реализацию такого сценария. Тем более предоставить Гитлеру столь необходимую ему базу в Восточной Польше. Это было за пределами его возможности — преодолеть иррационально бешеное упрямство ляхов не под силу даже Западу. Даже в тех случаях, когда речь идет об организации нападения на Россию (СССР). Поэтому первоначально была сделана попытка спровоцировать Сталина на такой шаг еще до Мюнхена. Когда же он не поддался на эту провокацию, то уже Мюнхенская сделка стала провоцирующим неизбежность заключения нового договора о ненападении между СССР и Германией фактором. Потому что и до Мюнхенского сговора — еще в 1937 г. — Великобритания прекрасно знала, что Гитлер при любых обстоятельствах нападет на Польшу (к слову сказать, Сталин знал об этом еще с 1935 г.). Однако поскольку последняя непосредственно граничила с Советским Союзом, то Москва вынуждена будет пойти на новое соглашение с Берлином, дабы обезопасить свои западные границы. А поскольку со времен спровоцированной все той же Великобританией советско-польской войны 1920 г. СССР был территориально ущемлен аннексией исконно русских земель Западной Украины и Западной Белоруссии в пользу Польши, и вообще «версальскими обидами», то новое соглашение между Москвой и Берлином всенепременно затронет и эти проблемы. Это высчитывалось как дважды два четыре. И тогда ответственными за начало войны станут как Гитлер, так и Сталин. И при этом не Запад, а именно Сталин станет виноватым в том, что Гитлер окажется непосредственно у него на границе! Как и говорил Раковский на допросе.

Что поделаешь, если самым главным «искусством» в британской дипломатии является, подчеркиваю это вновь, не сотворение подлости — на это внимания там не обращают, ибо она и так вся соткана из подлости, — а сотворение подлости чужими руками, то есть при полном отсутствии каких-либо идентифицируемых следов британской дипломатии! Причем высшим пилотажем в этом «искусстве» британской дипломатии считается сотворение подлости для противника Великобритании руками самого же этого противника Великобритании! Проще говоря, когда противник ставится в столь безвыходную ситуацию, что единственный выход из нее становится наиболее желанным для Великобритании! Вот почему до поры до времени Польшу не использовали в торге между Гитлером и Западом. Хотя еще с 1925 г. было прекрасно известно, что в своей политике подготовки будущего столкновения Германии с СССР Великобритания изыскивает базу в Польше. Но ведь не для себя же, а для того, чтобы выгодно сдать эту базу «в аренду» агрессору, то есть Германии. Как, впрочем, и базу в Прибалтике.

В этой связи позвольте еще раз сослаться на блистательный труд известного историка Ю. В. Емельянова — «Прибалтика. Почему они не любят бронзового солдата?»[229]. «К последней декаде августа, когда у Советского правительства были исчерпаны резервы времени для отсрочки решения, перед ним стоял выбор из ограниченного числа альтернатив... Советская страна имела три схожие возможности для внешнеполитических действий: 1) заявить о своем решительном неприятии сделок с Германией и тем самым взять курс на войну с гитлеровским режимом; 2) заявить о своем отвращении к любым соглашениям с империалистической державой, но в военные действия с Германией не вступать; 3) подписать договор о мирных отношениях с Германией. Учитывая существенные различия, происшедшие за 20 лет в мире и в положении Советского государства, рассмотрим, как выглядели эти три возможных варианта действий в 1939 г.

1. Отказ от договора о ненападении с Германией и продолжение попыток достичь соглашения с западными державами о совместных вооруженных действиях против Германии.

Советское правительство не могло не догадываться, что военный конфликт может начаться со дня на день. Неоднократно выраженное стремление германских руководителей подписать договор с СССР как можно быстрее и не позднее 23 августа свидетельствовало об одном: до начала войны оставались считанные часы. (На военном совещании у Гитлера был назначен день начала войны с Польшей — 26 августа. Лишь затем дата была перенесена на 1 сентября)».


Небольшой комментарий. Не то чтобы оно не могло не догадываться. Благодаря разведке Сталин прекрасно знал, во-первых, всю динамику развития ситуации вокруг Польши, а, во-вторых, с 7 августа был в курсе, что, начиная с 25 августа 1939 г., вооруженное нападение Германии на Польшу неизбежно. Выше об этом уже много говорилось.


«Советское правительство понимало, что антигитлеровский союз к началу военных действий создать не удалось. Более того, оно видело, что западные державы стремятся максимально уклониться от выполнения своих союзнических обязательств и возложить основную тяжесть военных усилий на Советский Союз».


Небольшой комментарий. Советское правительство не только понимало, не только видело — оно просто абсолютно точно знало, что к чему. Выше об этом уже многократно говорилось.


«В этом случае возникала опасность того, что в ближайшие дни Советскому Союзу предстояло бы вступить в бой с мощной германской армией не только без помощи Англии и Франции, но и имея рядом Польшу, которая и слышать не желала о военном сотрудничестве с СССР и, возможно, организовала бы вооруженное сопротивление... Этот вариант действий ставил судьбу Советского государства в зависимость от внешних факторов...»


Небольшой комментарий. Польша не только «возможно, организовала бы вооруженное сопротивление» любой помощи Советского Союза — она попросту к этому готовилась. Выше уже приводились данные советской военной разведки на конец 1938 г. о том, что Польша искренне надеялась на то, что она примет участие в нападении на Советский Союз, которое осуществит Германия. Основания к этому у Варшавы были. Гитлер через Риббентропа наобещал, что «в случае польско-советского конфликта правительство Германии займет по отношению к Польше позицию более чем доброжелательную». На радостях ляхи тогда завопили, что-де «совершенно невероятно, чтобы рейх мог не помочь Польше в ее борьбе с Советами» — В 1938 г. все еще обстояло именно так. А польский генштаб в это же время разрабатывал планы агрессии против СССР, в том числе и при участии Германии. И лишь 1 сентября следующего, 1939-го, года обезумевшие от русофобии ляхи, наконец, уразумели, что польский гусь нацистской свинье не товарищ!


2. Отказ от любых соглашений с империалистическими державами.

Вероятно, подобные действия дали бы известную отсрочку вступления в войну, но практически неизбежная агрессия Германии началась бы с рубежей, расположенных в основном по польско-советской границе, установленных еще Рижским договором. Стратегическое преимущество Германии в этом случае было бы неоспоримым.


Небольшой комментарий. Выше об этом уже говорилось. Одновременно следует помнить и то, в каком состоянии находилась РККА, ее вооружения, ее фортификационные сооружения, прежде всего укрепления на «линии Сталина». Не говоря уже о плане «Восточной кампании», о которой говорилось выше.


«3. Согласие на подписание договора о ненападении.

Вопрос о целесообразности заключения советско-германского договора о ненападении стал предметом публичных дискуссий с момента его подписания. Поставил этот вопрос и И. В. Сталин в своей речи 3 июля 1941 года, сказав: "Что выиграли мы, заключив с Германией пакт о ненападении? Мы обеспечили нашей стране мир в течение полутора годов и возможность подготовки своих сил для отпора, если фашистская Германия рискнула бы напасть на нашу страну вопреки пакту. Это определенный выигрыш для нас и проигрыш для фашистской Германии "»[230].


Небольшой комментарий. Все это верно, как, впрочем, и то, что многое не успели сделать. Однако было бы правильней увязать вынужденную целесообразность такого шага с тем, что уже говорилось выше. Однако если говоришь совершенно откровенно, то никаких альтернатив у Сталина просто не было. Был только один выбор — скрепя сердце пойти на подписание такого договора. Вся разведывательная и иная поступавшая к нему информация ясно показывала, что ничего иного не остается. Потому как неизбежность войны своими подлыми действиями Запад предрешил фактически намертво. И теперь все уперлось в одно — с каких конкретно рубежей начнется нападение на СССР. Тем более что Сталин знал, что Гитлер идет на заключение договора о ненападении ровно на два года. Решение, которое принял Сталин — все-таки пойти на заключение договора о ненападении, — было не политическим и даже не военно-политическим. Оно было геополитическим, но в равной же степени и военно-геополитическим. Ведь в основе подписания договора о ненападении лежала уникальнейшая геополитическая формула. СССР с Германией, а по мере необходимости, но также в интересах собственной безопасности и с ее основными союзниками тоже, ровно настолько, насколько западные демократии не столько не с СССР, сколько против него. Но не более того, чтобы тем самым хотя бы оттянуть как минимум на какое-то время фатально неминуемое столкновение с Германией, неизбежность которого предрешало постоянное и целенаправленное провоцирование Западом Германии к нападению на СССР.

Использование именно этой формулы и позволило Сталину впоследствии разложить такой сильный геополитический пасьянс, что, во-первых, удалось заблаговременно начать принуждение стран Запада к занятию в будущем союзнической по отношению к СССР позиции в случае нападения на него Германии. Во-вторых, заблаговременно начать подготовку к ликвидации угрозы как минимум двухфронтового нападения на СССР. Ведь непосредственно накануне заключения советско-германского договора о ненападении на кону стояла еще одна серьезнейшая проблема. В тот момент между СССР и Японией полыхал Военный конфликт на Халхин-Голе. Кстати, спровоцировала его все та же «добрая, старая» Великобритания. Спровоцировала по отработанной схеме — «дальневосточным Мюнхеном», то есть известным из истории англо-японских отношений того времени «соглашением Арита — Крейги» от 24 июля 1939 г. Япония и Германия были связаны между собой обязательствами не заключать никаких договоров с СССР без согласования друг с другом. А в случае Военных действий прийти друг другу на помощь. Кстати, провоцируя Японию на нападение на СССР, Великобритания рассчитывала именно на это. И если бы Сталин не заключил договор с Берлином, то Германия вынуждена была бы — ее к этому очень активно подталкивал Запад, подкатившись к границам СССР в ходе польского похода, напасть на советский Союз во исполнение своих обязательств перед Японией. А оно надо было СССР (Сталину)?

Разъяснение к комментарию. Во время боев на Халхин-Голе в 1939 г., 22 июля, между японским министром иностранных дел Арита и послом Великобритании в Японии Крейги было подписано соглашение, которое современники тут же охарактеризовали как «Дальневосточный Мюнхен». Текст соглашения гласил: «Правительство Объединенного Королевства полностью признает действительное положение в Китае, в котором ведутся крупномасштабные боевые действия, и отмечает, что до тех пор, пока сохраняется такое положение, японская армия в Китае имеет особые права на обеспечение собственной безопасности и поддержание общественного порядка в районах, находящихся под ее контролем. Признается, что она (то есть японская армия. — Арита — Крейги) вынуждена подавлять и устранять действия, которые будут мешать японской армии или будут выгодны ее противнику. Правительство Его Величества не намерено предпринимать какие-либо действия или меры, наносящие ущерб осуществлению вышеуказанных задач японской армии... и даст четкие указания британским властям и британским подданным в Китае воздерживаться от таких действий и мер». Проще говоря, этим соглашением Советский Союз ставили перед тем фактом, что японская агрессия на Халхин-Голе и подготовка Гитлера к войне в Европе — это два сливающиеся воедино события. В том смысле, что подталкиваемая Западом Япония пойдет дальше на север против СССР, а Гитлер в свою очередь начнет реализовывать свою доктрину «жизненного пространства» на восточном азимуте. Если уж совсем по-простому, то Великобритания (не без согласия США) откровенно провоцировала двухфронтовую войну против СССР уже в 1939 г. Поэтому, что бы сейчас ни говорили о советско-германском договоре о ненападении от 23 августа 1939 г., но в ситуации, когда англичане и ведомые ими французы (под общим негласным патронажем США) саботировали все наши попытки договориться о противодействие нацистской агрессии в Европе, это был фактически единственный способ уйти от неминуемого военного столкновения с Германией в 1939 г. при одновременной ликвидации угрозы открытия двух фронтов против СССР — на Западе и на Дальнем Востоке.

Зато заключением договора о ненападении с Советским Союзом Германия нанесла бы не прощаемую обиду японцам. А Сталину прекрасно было известно, что Гитлер относится к японцам, как к «желтомордым макакам». Вот это-то и надо было, имея в виду безопасность дальневосточных границ. Японцы, естественно, были не просто ошеломлены, они были в шоке от вероломства Гитлера и так и не простили ему эту выходку. Впоследствии Сталину удалось переплавить этот японский шок в договор о ненападении, что хотя бы относительно, но обезопасило советский Дальний Восток. Да и Турция немного поумнела, хотя, как и Япония, пакостила всю войну, но тем не менее не посмела напасть на Юг СССР.

В-третьих, удалось наконец-таки заставить англосаксонский Запад считаться с СССР и его интересами. И пускай это было еще не ясно, как бы исподволь, но тем не менее это уже стало фактором в мировой политике.

Как ни крути, но Сталину было вовсе не с руки провоцировать Гитлера на войну против Польши, которая, в случае успеха германских войск действительно автоматически вывела бы их непосредственно на (прежнюю польско-советскую) границу с Советским Союзом, да еще и в ситуации военных действий между СССР и Японией. Не стоит опускаться до мысли о том, что Сталин мог быть заинтересован в появлении на границе СССР войск крайне агрессивного и крайне враждебного по отношению к Советскому Союзу государства. Но даже если бы Сталин и захотел, как нынче модно утверждать подобную глупость, спровоцировать, например, мировую войну — всего лишь гипотетически и на одно мгновение допустим это, — то все равно он физически был лишен такой возможности. Во-первых, потому, что в тот момент Гитлер собрался воевать только с Польшей. Но никак не со всем миром. Во-вторых, потому, что план нападения Германии на Польшу — план «Вайс» — был подписан Гитлером еще 11 апреля 1939 г. А 28 апреля 1939 г. Германия аннулировала германо-польский пакт о ненападении и дружбе. По своему значению это уже означало практически войну. 23 августа 1939 г. Сталин вынужденно действовал постфактум по отношению к давно уже принятому Гитлером решению о нападении на Польшу. Тем более что и разведка четко предупредила о неминуемости войны. И не случайно, что именно факт подписания советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 г. называют крупнейшим провалом британской политики и дипломатии за весь ХХ век.

В-третьих, война Германии против Польши превратилась в мировую лишь только тогда, когда Великобритания и Франция объявили Германии войну 3 сентября 1939 г. В-четвертых, ни Лондон, ни Париж улизнуть от этого объявления уже никак не могли. Ни по причине ранее данных ими идиотских гарантий безопасности Польше, которые только подстрекали Гитлера и делали войну абсолютно неизбежной, ни по иной, более существенной причине. И о ней, слава Богу, наконец-то заговорили даже в солидных исследованиях. Еще в первой книге настоящего двухтомника говорилось о том, что незадолго до 1 сентября 1939 г. президент США, от экономической мощи которых уже тогда зависело будущее Западной Европы, по масонским каналам 29 мая 1939 г. отдал приказ Лондону и Парижу ни в коем случае не уклоняться от Конфликта. Конфликт же — с большой буквы — на масонском языке означает мировую войну.

Они и не уклонились — сделали все, чтобы ввергнуть мир в пучину Второй за ХХ век Мировой Трагедии!

Как Сталин мог спровоцировать Гитлера на нападение на Польшу договором о ненападении от 23 августа 1939 г., если во исполнение плана «Вайс» на германо-польской границе задолго до указанной даты уже были сосредоточены и развернуты для нападения германские войска?! Разведка-то абсолютно точно докладывала об этом. Крайняя озабоченность Сталина была сконцентрирована не на том, чтобы спровоцировать эту войну, а на максимально достижимом в тот период времени эффективном обеспечении безопасности Советского Союза! В ограждении его от реально витавшей в воздухе угрозы оказаться втянутым в вооруженные разборки с Германией, к тому же из-за Запада и его цепного пса в Восточной Европе — Польши! Потому Сталин и вынужден был заключить этот договор. Потому как в той конкретной ситуации это был единственный шанс избежать прямого военного столкновения с Германией уже в 1939 г., на что, к слову сказать, так рассчитывал Запад. Более того. Это был единственный шанс, возможно, не столько даже для того, чтобы вернуть ранее украденные у России территории Западной Украины и Западной Белоруссии, сколько прежде всего отодвинуть западные границы Советского Союза от жизненно важных центров. Ведь до 17 сентября 1939 г. западная граница СССР находилась, например, от того же Минска на расстоянии всего лишь 30 — 35 км.

Договор о ненападении дал Советскому Союзу определенные гарантии безопасности, пускай и временные, как, в общем-то, и предполагалось. Ни Сталин, ни Молотов ни на йоту и не заблуждались на этот счет. Они еще в июне 1939 г. знали, что коричневый шакал намерен разыграть рапалльскую карту сроком не более чем на два года. А в представленном Гитлеру отчете о переговорах Риббентроп, в частности, отмечал, что, отвечая на один из его вопросов, Сталин заявил: «Не может быть нейтралитета с нашей стороны, пока вы сами не перестанете строить агрессивные планы в отношении СССР. Мы не забываем, что вашей конечной целью является нападение на нас»[231]. Но как бы там ни было, однако немцы обязались — пускай и на два года, о чем Сталин знал, — воздерживаться в отношении СССР «от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения... как отдельно, так и совместно с другими державами». За эти без малого два года очень многое было сделано для укрепления обороноспособности страны.

Что же до того, что при подписании в Кремле договора о ненападении с Германией Сталин создал такую атмосферу, что Риббентроп «чувствовал себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей», то это откровенное передергивание фактов. Мистификаторы просто использовали то обстоятельство, что подавляющему большинству людей многие источники просто недоступны. Начать хотя бы со следующего. Участник советско-германских переговоров в августе 1939 г., начальник юридического департамента МИДа Германии Фридрих Гаус зафиксировал в своем дневнике, что встречу с советскими руководителями Риббентроп хотел начать с выспренной речи о том, что-де «дух братства, который связывает русский и немецкие народы... », однако Молотов тут же оборвал его следующими словами: «Между нами не может быть братства. Если хотите, поговорим о деле». Интересно бы знать, зачем мистификаторы выдумали чушь о том, что Риббентроп «чувствовал себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей»? Особенно если учесть, что, вопреки всем утверждениям того же Бережкова, ни в одной из направленных Риббентропом из Москвы в Берлин телеграмм подобных слов нет. Тогда что же было в действительности?

Мистификаторы утверждают, что Риббентроп заявил такое в беседе с министром иностранных дел Италии 10 марта 1940 г. Однако, по данным историка-аналитика О. Вишлева, ссылающегося на подлинные германские документы, нечто похожее Риббентроп действительно произнес, но в беседе не с Галеаццо Чиано, а с Бенито Муссолини 10 марта 1940 г. В переводе отрывок из записи этой беседы, сделанной главным переводчиком германского правительства П. Шмидтом, звучит так: «Во время второго визита в Москву[232] у него[233] была возможность за ужином, данным Сталиным, поговорить со всеми членами Политбюро. С немецкой стороны присутствовали также старые товарищи по партии, например гаулейтер Форстер, и, в частности, Форстер после мероприятия заявил, что было так, будто он беседовал со старыми товарищами по партии»[234].

Мистификаторы создали ложное впечатление о том, что подобные якобы произнесенные слова относятся будто бы к ситуации заключения договора о ненападении от 23 августа 1939 года. О. Вишлёв справедливо и обоснованно указывает на то, что не сложно убедиться в том, что академическая точность в передаче слов Риббентропа мистификаторами отсутствует. С помощью нехитрой манипуляции слова Форстера превратились в слова Риббентропа! Косвенная речь была трансформирована в прямую речь. А из высказывания, характеризовавшего всего лишь непринужденную обстановку торжественного ужина — протокол есть протокол, не ругаться же во время официального ужина, который дает правительство принимающего государства, — слепили некое свидетельство якобы идейного родства советского и нацистского руководства! И это при том, что далее в записи П. Шмидта говорится следующее: «Может быть, это звучит отчасти странно, но, по его мнению, русские, которые, естественно, стоят на коммунистических позициях и в силу этого не приемлемы для национал-социалиста, уже не стремятся к мировой революции»![235] То есть совершенно же очевидно по меньшей мере неприязненное отношение Риббентропа к коммунизму, на позициях которого и стояли советские руководители, с которыми он вел переговоры. Спрашивается, с чего это Риббентроп должен был чувствовать себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей, если советские руководители, с которыми он вел переговоры, стояли на категорически неприемлемых для национал-социалиста коммунистических позициях?!

Что же до «дружбы, скрепленной кровью» применительно к нацистской Германии, то этот миф появился на свет благодаря скудоумию ряда современных авторов, не желающих и даже не попытавшихся тщательно проанализировать архивные первоисточники. Если внимательно вдуматься в эту историю, то станет очевидным, что миф был состряпан в результате незамысловатой манипуляции. Вся ее суть сводится к тому, что мистификаторы воспользовались тем, что эти слова относятся к концу 1939 г. То есть к тому моменту, когда уже действовал договор о ненападении от 23 августа 1939 года. Когда уже состоялась германо-польская война, окончившаяся тем, что Польша была вдребезги разгромлена вермахтом. Когда ради спасения населения Западной Украины и Западной Белоруссии Советский Союз вынужден был ввести свои войска на эти территории. Когда, наконец, был подписан договор о дружбе и границе от 28 сентября 1939 года. И в результате было создано ложное впечатление, что эти слова относятся именно к тому, что-де нацистская Германия и Советский Союз якобы совместными боевыми усилиями разгромили Польшу!

К счастью, есть и другие авторы, есть и их серьезные труды. Блестящий историк-аналитик О. Вишлев в своей книге «Накануне 22 июня 1941 года» (М., 2001), сразу по выходе из печати ставшей библиографической редкостью, детально расследовал подноготную этого мифа. И вот что он установил. «Это слова из телеграммы Сталина Риббентропу, которая была дана в ответ на поздравление последнего в адрес советского руководителя в связи с его шестидесятилетием. В своем поздравлении Риббентроп попытался представить установление добрососедских отношений между народами Германии и Советского Союза как результат договоренности между руководителями двух стран и подчеркнуть при этом (в свойственной ему манере) его "выдающиеся заслуги". Он телеграфировал в Москву: "Памятуя об исторических часах в Кремле (имелись в виду визиты Риббентропа в Москву в августе и сентябре 1939 г. — А.М.), положивших начало решающему повороту в отношениях между обоими великими народами и тем самым создавших основу для длительной дружбы, прошу Вас принять ко дню Вашего шестидесятилетия мои самые теплые поздравления". В протокольно обязательной ответной телеграмме Сталин, по сути дела, поправил германского министра. При этом он подчеркнул, что не его деятельность и не договоренности лидеров, а пройденный двумя народами исторический путь и понесенные ими жертвы (Сталин не уточнил, когда и во имя чего они были принесены — очевидно, он сделал это специально) делают возможной и необходимой эту дружбу. «Благодарю Вас, господин министр, за поздравления, — телеграфировал он в Берлин. — Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной». Не о «дружбе» большевизма и нацизма говорил Сталин, как это нам сегодня преподносят, а о дружбе народов двух стран. Эту дружбу он с полным основанием мог назвать скрепленной кровью. Немцев и русских связывали прочные революционные традиции, народы обеих стран принесли немалые жертвы на алтарь общей борьбы за социальный прогресс. Не говоря уже о многовековых связях между народами Германии и России.

Теперь о так называемых совместных парадах советских и германских войск во Львове и Бресте в сентябре 1939 г., муссирование мифа о которых является одним из любимейших занятий многих фальсификаторов.

Миф об этих парадах появился еще тогда, в 1939 г. Но только на Западе. В нашей же стране его реанимировали в связи с 50-летием подписания договора о ненападении от 23 августа 1939 г. и эксплуатируют до сих пор. Основными реаниматорами были А. Н. Яковлев, М.С. Горбачев и их присные из числа конъюнктурщиков, действовавших в тесной координации с Западом, оголтелыми польскими русофобами и прибалтийскими лимитрофами, преследовавшими цель уничтожения территориальной целостности Советского Союза. А сделать это можно было только одним способом — полностью исказив подлинный смысл договора о ненападении от 23 августа 1939 г., а затем и дезавуировав его.

Что же до существа дела, то обратимся к тщательно аргументированной подлинными германскими документами книге О. Вишлева. Факт так называемых «совместных парадов» (см. фото) подразделений германского вермахта и РККА как якобы убедительного доказательства некоего «братства по оружию» между СССР и нацистской Германией и даже их якобы имевшего место «военного сотрудничества» до сих пор никем и никак документально не доказан! И всего лишь по той простой причине, что, например, в Лемберге (Львове) попросту не было германских войск именно в тот день, на который миф относит этот якобы «парад». Согласно мифу, «совместный парад» якобы состоялся 21 сентября 1939 г. Но все дело в том, что 21 сентября 1939 г., то есть в день капитуляции польского гарнизона Лемберга (Львова) перед частями РККА, в указанном городе не было ни одного подразделения вермахта. Потому что накануне, в результате настойчивой и жесткой позиции советского руководства, активно требовавшего отвести германские войска из Львова, командование вермахта вынуждено было это сделать. Предыстория же этого жесткого демарша Советского Союза такова.

В присутствии наркомов иностранных дел и обороны — В.М. Молотова и К. Е. Ворошилова — в 2 часа ночи 17 сентября 1939 г. Сталин официально проинформировал германских дипломатических представителей в Москве о том, что подразделениям РККА отдан приказ через четыре часа перейти государственную границу. Их задача взять под защиту население Западной Украины и Западной Белоруссии. Одновременно, во избежание нежелательных инцидентов, он потребовал, чтобы было остановлено наступление германских войск в восточном направлении, отвести вырвавшиеся вперед на линию Белосток — Брест — Львов части вермахта и запретить германской авиации совершать полеты восточнее этой линии. Причем германским представителям ясно дали понять, что в случае невыполнения этих требований германские части могут попасть под бомбовые удары советской авиации. Германский военный атташе генерал Э. Кестринг попытался уговорить советское руководство задержать на некоторое время выступление советских войск и прежде всего действия советской авиации, чтобы он смог проинформировать свое командование и тем самым предотвратить возможные инциденты, однако его попытка была решительно отклонена Сталиным.

Несмотря на предпринятые меры, 17 — 18 сентября 1939 г. в ряде мест советская авиация вынуждена была подвергнуть атакам германские части, чтобы командование вермахта и руководство рейха поняли бы всю серьезность требований СССР. В результате германское командование ускорило отвод своих войск на указанный советским руководством рубеж. И к 19 сентября этот процесс в основном был завершен. Лишь в районе Львова германское командование продолжало держать свои войска восточнее указанной линии. Причем оно оправдывало это необходимостью разгрома окруженной в этом городе группировки польских войск. При этом 18 сентября 1939 г. официальные представители германского правительства продемонстрировали советским дипломатическим представителям в Берлине карту, на которой Львов, нефтедобывающие районы Западной Украины — Дрогобыч и Борислав, а также район г. Коломыя, обладание которым позволяло Германии установить прямое железнодорожное сообщение с Румынией, были обозначены как относящиеся к германской сфере интересов. Поскольку это было серьезным нарушением устных условий, ныне выдаваемых за «секретный дополнительный протокол» к договору о ненападении, советское правительство заявило решительный протест. Передовым частям Красной Армии был отдан приказ овладеть Львовом и районами Западной Украины, на которые незаконно претендовала Германия.

19 сентября 1939 г., когда передовые части РККА подошли к Львову, они были встречены артиллерийским огнем германских частей. Затем произошло боевое столкновение между танковыми частями вермахта и РККА, в котором обе стороны понесли потери. Командующий советской группировкой войск потребовал от немцев немедленно отвести войска, так как подчиненные ему части имеют приказ штурмовать город. Немцы ответили отказом. И одновременно по дипломатическим каналам попытались оказать нажим на Советский Союз. Однако жесткая позиция Кремля была неизменна — только немедленный отвод германских войск и прекращение всяких попыток продвижения в восточном направлении явятся гарантией, исключающей нежелательные инциденты.

Жесткая и решительная позиция советского руководства вынудила Гитлера во избежание серьезных осложнений отдать 20 сентября 1939 г. приказ о немедленном отводе германских войск от Львова. Их отвод тем не менее сопровождался неоднократными стычками и артиллерийскими дуэлями. Как бы там ни было, однако к 21 сентября, когда польский гарнизон капитулировал перед частями РККА, в городе не было ни одной германской воинской части — они все были отведены на 10 км западнее Львова и готовились к отходу на рубеж р. Сан. Германский генералитет квалифицировал решение Гитлера об отводе войск как «день позора немецкого политического руководства» и даже проявлял готовность пойти на открытое военное столкновение с СССР.

То же самое и в отношении так называемого совместного парада в Бресте. Это такая же околесица. Потому что и, во-первых, никакого совместного парада в Бресте не было и в помине. Во-вторых, имело место всего лишь торжественное, но раздельное прохождение германских и советских войск. Германские войска прошли торжественным маршем после согласования и подписания соглашения о передаче Бреста под контроль Красной Армии. Это обычный военный протокол, и нечего из этого устраивать совместный парад.

Кстати говоря, именно с этим соглашением связана и мистификация о том, что-де советские офицеры совместно с германскими офицерами в полевых условиях делили на карте Польшу. В качестве якобы документального доказательства достоверности мифа используют, как правило, фотоснимок с подписью «Советские и немецкие офицеры делят Польшу. 1939 год»

Однако, KBK свидетельствует опирающийся на данные германских архивов О. Вишлев, в действительности этот снимок был сделан в момент обсуждения советским представителем с командованием одной из германских частей порядка отводя этой части с территории, на которую должны были вступить подразделения РККА. Военные всегда все обсуждают на картах и на них же отмечают достигнутые договоренности. Это их обычная испокон веку существующая практика. Кому это привиделось, что обычные офицеры двух армий «делят Польшу» — попробуй, догадайся. Итак, германский марш был «торжественным» выходом из Бреста. Еще раз подчеркиваю, что таков военный протокол. Тем более при разводе войск. Во время этого «торжественного» выхода германских войск из Бреста действительно присутствовал советский уполномоченный по контролю выполнения немцами условий достигнутого соглашения, Кстати говоря, согласно немецким архивам, на которые ссылается О. Вишлёв, им был не комбриг Кривошеин, а советский уполномоченный Боровенский. Когда же торжественным маршем в Брест вошли советские войска, то ни одного германского солдата или офицера на улицах этого города не было.

Как видим, факты ясно свидетельствуют, что ничего из того, что якобы составляет проанализированные мифы, не соответствует историческим реалиям.

И в заключение хотелось привести следующий факт. В своей речи на сессии Верховного Совета СССР 31 августа 1939 г. Председатель Совета Народных Комиссаров, народный комиссар иностранных дел СССР В. М. Молотов сказал: «Товарищи! Со времени третьей сессии Верховного Совета международное положение не изменилось к лучшему. Наоборот, оно стало еще более напряженным. Принимавшиеся со стороны отдельных правительств шаги к устранению этой напряженности показали свою явную недостаточность. Они оказались безрезультатными. Это относится к Европе. Не произошло изменений в лучшую сторону и в Восточной Азии. Япония, как и прежде, занимает своими войсками главные города и значительную часть территории Китая, не отказываясь также от враждебных актов в отношении СССР. И здесь положение изменилось в сторону дальнейшего обострения обстановки. В этой обстановке громадное положительное значение имеет заключение договора о ненападении между СССР и Германией, устраняющего угрозу войны между Германией и Советским Союзом. Чтобы полнее определить значение этого договора, мне придется предварительно остановиться на тех переговорах, которые в последние месяцы велись в Москве с представителями Англии и Франции.

Вы знаете, что англо-франко-советские переговоры о заключении пакта взаимопомощи против агрессии в Европе начались еще в апреле месяце. Правда, первые предложения английского правительства были, как известно, совершенно неприемлемы. Они игнорировали основные предпосылки таких переговоров — игнорировали принцип взаимности и равных обязательств. Несмотря на это, Советское правительство не отказалось от переговоров и в свою очередь выдвинуло свои предложения. Мы считались с тем, что правительствам Англии и Франции трудно было круто поворачивать курс своей политики от недружелюбного отношения к Советскому Союзу, как это было еще совсем недавно, к серьезным переговорам с СССР на условиях равных обязательств. Однако последующие переговоры не оправдали себя. Англо-франко-советские переговоры продолжались в течение четырех месяцев. Они помогли выяснить ряд вопросов. Они вместе с тем показали представителям Англии и Франции, что в международных делах с Советским Союзом нужно серьезно считаться. Но эти переговоры натолкнулись на непреодолимые препятствия. Дело, разумеется, не в отдельных "формулировках" и не в тех или иных пунктах проекта договора (пакта). Нет, дело заключалось в более существенных вещах. Заключение пакта взаимопомощи против агрессии имело смысл только в том случае, если бы Англия, Франция и Советский Союз договорились об определенных военных мерах против нападения агрессора. Поэтому в течение определенного срока в Москве происходили не только политические, но и военные переговоры с представителями английской и французской армий. Однако из военных переговоров ничего не вышло. Эти переговоры натолкнулись на то, что Польша, которую должны были совместно гарантировать Англия, Франция и СССР, отказалась от военной помощи со стороны Советского Союза. Преодолеть эти возражения Польши так и не удалось. Больше того, переговоры показали, что Англия и не стремится преодолеть эти возражения Польши, а наоборот, поддерживает их. Понятно, что при такой позиции польского правительства и его главного союзника к делу оказания военной помощи со стороны Советского Союза на случай агрессии англо-франко-советские переговоры не могли дать хороших результатов. После этого нам стало ясно, что англо-франко-советские переговоры обречены на провал. Что показали переговоры с Англией и Францией? Англо-франко-советские переговоры показали, что позиция Англии и Франции пронизана насквозь вопиющими противоречиями. Судите сами.

С одной стороны, Англия и Франция требовали от СССР военной помощи против агрессии для Польши. СССР, как известно, был готов пойти этому навстречу при условии получения соответствующей помощи для себя от Англии и Франции. С другой стороны, те же Англия и Франция тут же выпускали на сцену Польшу, которая решительно отказывалась от военной помощи со стороны СССР. Попробуйте-ка при этих условиях договориться о взаимопомощи, когда помощь со стороны СССР заранее объявляется ненужной и навязанной. Далее. С одной стороны, Англия и Франция гарантировали Советскому Союзу военную помощь против агрессии в обмен на соответствующую помощь со стороны СССР. С другой стороны, они обставляли свою помощь такими оговорками насчет косвенной агрессии, которые могли превратить эту помощь в фикцию и давали им формально-юридическое основание увильнуть от оказания помощи и поставить СССР в состояние изоляции перед лицом агрессора. Попробуйте-ка отличить подобный "пакт взаимопомощи" от пакта более или менее замаскированного надувательства. Дальше. С одной стороны, Англия и Франция подчеркивали важность и серьезность переговоров о пакте взаимопомощи, требуя от СССР серьезнейшего отношения к этому делу и быстрейшего разрешения вопросов, связанных с пактом. С другой стороны, они сами проявляли крайнюю медлительность и совершенно несерьезное отношение к переговорам, поручая это дело второстепенным лицам, не облеченным достаточными полномочиями. Достаточно сказать, что военные миссии Англии и Франции прибыли в Москву без определенных полномочий и без права подписания какой-либо военной конвенции. Больше того, военная миссия Англии прибыла в Москву вообще без всякого мандата, и лишь по требованию нашей военной миссии она, уже перед самым перерывом переговоров, представила свои письменные полномочия. Но и это были полномочия только самого неопределенного характера, то есть не полновесные полномочия. Попробуйте-ка отличить подобное несерьезное отношение к переговорам со стороны Англии и Франции от легкомысленной игры в переговоры, рассчитанной на дискредитацию дела переговоров. Таковы внутренние противоречия позиции Англии и Франции в переговорах с СССР, приведшие к срыву переговоров.

Где же корень этих противоречий в позиции Англии и Франции? В немногих словах дело заключается в следующем. С одной стороны, английское и французское правительства боятся агрессии и ввиду этого хотели бы иметь пакт взаимопомощи с Советским Союзом, поскольку это усиливает их самих, поскольку это усиливает Англию и Францию. Но, с другой стороны, английское и французское правительства имеют опасения, что заключение серьезного пакта взаимопомощи с СССР может усилить нашу страну, может усилить Советский Союз, что, оказывается, не отвечает их позиции. Приходится признать, что эти опасения у них взяли верх над другими соображениями. Только в этой связи и можно понять позицию Польши, действующей по указаниям Англии и Франции.

Перехожу к советско-германскому договору о ненападении. Решение о заключении договора о ненападении между СССР и Германией было принято после того, как военные переговоры с Францией и Англией зашли в тупик в силу указанных непреодолимых разногласий. Поскольку эти переговоры показали, что на заключение пакта взаимопомощи нет основания рассчитывать, мы не могли не поставить перед собою вопроса о других возможностях обеспечить мир и устранить угрозу войны между Германией и СССР. Если правительства Англии и Франции не хотели с этим считаться,— это уж их дело. Наша обязанность — думать об интересах советского народа, об интересах Союза Советских Социалистических Республик. Тем более что мы твердо убеждены в том, что интересы СССР совпадают с коренными интересами народов других стран. Но это лишь одна сторона дела.

Должно было произойти еще другое обстоятельство, чтобы советско-германский договор о ненападении стал существовать. Нужно было, чтобы во внешней политике Германии произошел поворот в сторону добрососедских отношений с Советским Союзом. Только при наличии этого второго условия, только когда нам стало ясным желание германского правительства изменить свою внешнюю политику в сторону улучшения отношений с СССР, была найдена основа для заключения советско-германского договора о ненападении. Всем известно, что на протяжении последних шести лет, с приходом национал-социалистов к власти, политические отношения между Германией и СССР были натянутыми. Известно также, что, несмотря на различие мировоззрений и политических систем, Советское правительство стремилось поддерживать нормальные деловые и политические отношения с Германией. Сейчас нет нужды возвращаться к отдельным моментам этих отношений за последние годы, да они вам, товарищи депутаты, и без того хорошо известны. Следует, однако, напомнить о том разъяснении нашей внешней политики, которое было сделано несколько месяцев тому назад на XVIII партийном съезде.

Говоря о наших задачах в области внешней политики, т. Сталин так определял тогда наши отношения с другими странами:

"1. Проводить и впредь политику мира и укрепления деловых связей со всеми странами.

2. Соблюдать осторожность и не давать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками".

Как видите, в этих выводах т. Сталин говорил о том, что Советский Союз стоит за укрепление деловых связей со всеми странами. Но вместе с тем т. Сталин предупреждал против провокаторов войны, желающих в своих интересах втянуть нашу страну в конфликты с другими странами. Разоблачая шум, поднятый англо-французской и североамериканской прессой по поводу германских "планов" захвата Советской Украины, т. Сталин говорил тогда: "Похоже на то, что этот подозрительный шум имел своей целью поднять ярость Советского Союза против Германии, отравить атмосферу и спровоцировать конфликт с Германией без видимых на то оснований".

Как видите, т. Сталин бил в самую точку, разоблачая происки западноевропейских политиков, стремящихся столкнуть лбами Германию и Советский Союз. Надо признать, что и в нашей стране были некоторые близорукие люди, которые, увлекшись упрощенной антифашистской агитацией, забывали об этой провокаторской работе наших врагов. Тов. Сталин, учитывая это обстоятельство, еще тогда поставил вопрос о возможности других, невраждебных, добрососедских отношений между Германией и СССР.

Теперь видно, что в Германии, в общем, правильно поняли эти заявления т. Сталина и сделали из этого практические выводы. Заключение советско-германского договора о ненападении свидетельствует о том, что историческое предвидение т. Сталина блестяще оправдалось. Уже весной этого года германское правительство предложило восстановить торгово-кредитные переговоры. Переговоры были вскоре возобновлены. Путем взаимных уступок удалось прийти к соглашению. Это соглашение, как известно, 19 августа было подписано. Это было не первое торгово-кредитное соглашение с Германией при существующем правительстве. Но это соглашение отличается в лучшую сторону не только от соглашения 1935 года, но и от всех предыдущих, не говоря уже о том, что у нас не было ни одного столь же выгодного экономического соглашения с Англией, Францией или какой-либо другой страной. Соглашение выгодно для нас по своим кредитным условиям (семилетний кредит), и оно дает нам возможность дополнительно заказать значительное количество нужного нам оборудования. По этому соглашению СССР обеспечивает продажу Германии определенного количества наших излишков сырья для ее промышленности, что вполне в интересах СССР. Почему же нам отказываться от такого выгодного экономического соглашения? Не в угоду ли тем, кто вообще не хотел бы, чтобы Советский Союз имел выгодные экономические соглашения с другими странами? Между тем ясно, что торгово-кредитное соглашение с Германией целиком в интересах народного хозяйства и в интересах обороны Советского Союза. Такое соглашение полностью соответствует решениям XVIII съезда нашей партии, одобрившего указание т. Сталина на необходимость "Укрепления деловых связей со всеми странами", Когда же германское правительство выразило желание улучшить также и политические отношения, у Советского правительства не было оснований отказываться от этого. Тогда и встал вопрос о заключении договора о ненападении.

Теперь раздаются голоса, в которых сквозит непонимание самых простых основ начавшегося улучшения политических отношений между Советским Союзом и Германией. Например, с наивным видом спрашивают: как Советский Союз мог пойти на улучшение политических отношений с государством фашистского типа? Разве это возможно? Но забывают при этом, что дело идет не о нашем отношении к внутренним порядкам другой страны, а о внешних отношениях между двумя государствами. Забывают о том, что мы стоим на позиции невмешательства во внутренние дела других стран и соответственно этому стоим за недопущение какого-либо вмешательства в наши собственные внутренние дела. Забывают также о важном принципе нашей внешней политики, который еще на XVIII съезде партии т. Сталин формулировал так: "Мы стоим за мир и укрепление деловых связей со всеми странами, стоим и будем стоять на этой позиции, поскольку эти страны будут держаться таких же отношений с Советским Союзом, поскольку они не попытаются нарушить интересы нашей страны". Смысл этих слов совершенно ясен: со Всеми несоветскими странами Советский Союз стремится иметь добрососедские отношения, поскольку эти страны придерживаются той же позиции в отношении Советского Союза.

В нашей внешней политике с несоветскими странами мы стояли и стоим на базе известного ленинского принципа о мирном сосуществовании Советского государства и капиталистических стран. Как проводился этот принцип на практике, можно было бы показать на большом количестве примеров. Но ограничусь немногими. У нас, например, с 1933 года существует договор о ненападении и нейтралитете с фашистской Италией. Никому до сих пор не приходило в голову высказываться против этого договора. И это понятно. Поскольку такой договор отвечает интересам СССР, он соответствует и нашему принципу мирного сосуществования СССР и капиталистических стран. У нас имеются договора о ненападении также с Польшей и некоторыми другими странами, полуфашистский строй которых всем известен. Но и эти договора не вызывали никаких сомнений. Может быть, нелишним будет напомнить и о том, что у нас нет даже такого рода договоров с некоторыми другими, нефашистскими, буржуазно-демократическими странами, скажем, с той же Англией. Однако это не по нашей вине.

С 1926 года политической основой наших отношений с Германией стал договор о нейтралитете, который был продлен уже нынешним германским правительством в 1933 году. Этот договор о нейтралитете действует и в настоящее время. Советское правительство и раньше считало желательным сделать дальнейший шаг вперед в улучшении политических отношений с Германией, но обстоятельства сложились так, что это стало возможным только теперь. Дело, правда, идет в данном случае не о пакте взаимопомощи, как это было в англо-франко-советских переговорах, а только о договоре ненападения. Тем не менее в современных условиях трудно переоценить международное значение советско-германского договора. Вот почему мы положительно отнеслись к приезду германского министра иностранных дел г. фон Риббентропа в Москву.

23 августа 1939 года, когда был подписан советско-германский договор о ненападении, надо считать датой большой исторической важности. Договор о ненападении между СССР и Германии является поворотным пунктом в истории Европы, да и не только Европы. Вчера еще фашисты Германии проводили в отношении СССР враждебную нам внешнюю политику. Да, вчера еще в области внешних отношений мы были врагами. Сегодня, однако, обстановка изменилась, и мы перестали быть врагами. Политическое искусство в области внешних отношений заключается не в том, чтобы увеличивать количество врагов для своей страны. Наоборот, политическое искусство заключается здесь в том, чтобы уменьшить число таких врагов и добиться того, чтобы вчерашние враги стали добрыми соседями, поддерживающими между собою мирные отношения.

История показала, что вражда и войны между нашей страной и Германией были не на пользу, а во вред нашим странам. Самыми пострадавшими из войны 1914 — 1918 годов вышли Россия и Германия. Поэтому интересы народов Советского Союза и Германии лежат не на пути вражды между собою. Напротив, народы Советского Союза и Германии нуждаются в мирных отношениях друг с другом. Советско-германский договор о ненападении кладет конец вражде между Германией и СССР, а это в интересах обеих стран. Различие в мировоззрениях и в политических системах не должно и не может быть препятствием для установления хороших политических отношений между обоими государствами, как подобное же различие не препятствует хорошим политическим отношениям СССР с другими несоветскими, капиталистическими странами. Только враги Германии и СССР могут стремиться к созданию и раздуванию вражды между народами этих стран. Мы стояли и стоим за дружбу народов СССР и Германии, за развитие и расцвет дружбы между народами Советского Союза и германским народом.

Главное значение советско-германского договора о ненападении заключается в том, что два самых больших государства Европы договорились о том, чтобы положить конец вражде между ними, устранить угрозу войны и жить в мире между собой. Тем самым поле возможных военных столкновений в Европе суживается. Если даже не удастся избежать военных столкновений в Европе, масштаб этих военных действий теперь будет ограничен. Недовольными таким положением дел могут быть только поджигатели всеобщей войны в Европе, те, кто под маской миролюбия хотят зажечь всеевропейский военный пожар.

Советско-германский договор подвергся многочисленным нападкам в англо-французской и американской прессе. Особенно стараются на этот счет некоторые "социалистические" газеты, услужающие "своему" национальному капитализму, услужающие тем из господ, кто им прилично платит. Понятно, что от таких господ нельзя ждать настоящей правды. Пытаются распространять неправду, что будто бы заключение советско-германского договора о ненападении помешало переговорам с Англией и Францией о пакте взаимопомощи. Эта ложь уже заклеймена в интервью т. Ворошилова. В действительности, как известно, дело обстоит наоборот. Советский Союз заключил пакт о ненападении с Германией, между прочим, в силу того обстоятельства, что переговоры с Францией и Англией натолкнулись на непреодолимые разногласия и кончились неудачей по вине англо-французских правящих кругов. Доходят, дальше, до того, что ставят нам в вину, что, видите ли, в договоре нет пункта о том, что он денонсируется в случае, если одна из договаривающихся сторон окажется вовлеченной в войну при условиях, которые могут дать кое-кому внешний повод квалифицировать ее нападающей стороной. Но при этом почему-то забывают, что такого пункта и такой оговорки нет ни в польско-германском договоре о ненападении, подписанном в 1934 году и аннулированном Германией в 1939 году вопреки желанию Польши, ни в англо-германской декларации о ненападении, подписанной всего несколько месяцев тому назад. Спрашивается, почему СССР не может позволить себе того, что давно уже позволили себе и Польша, и Англия? Наконец, есть любители вычитывания в договоре большего, чем то, что там написано. Для этого пускаются в ход всякого рода догадки и намеки, чтобы породить недоверие к договору в тех или других странах. Но все это говорит лишь о безнадежном бессилии врагов договора, которые все больше разоблачают себя как враги и Советского Союза, и Германии, стремящиеся спровоцировать войну между этими странами.

Во всем этом мы видим новое подтверждение правильности указания т. Сталина на то, что необходимо соблюдать особую осторожность насчет провокаторов войны, привыкших загребать жар чужими руками. Мы должны быть начеку в отношении тех, кто видит для себя выгоду в плохих отношениях между СССР и Германией, в их вражде между собою, кто не хочет мира и добрососедских отношений между Германией и Советским Союзом. Нам понятно, когда эту линию ведут матерые империалисты. Но нельзя пройти мимо таких фактов, что особым усердием в этом деле отличились в последнее время некоторые лидеры социалистических партий Франции и Англии. А эти господа действительно настолько засуетились, что лезут из кожи, да и только. Эти люди требуют, чтобы СССР обязательно втянулся в войну на стороне Англии против Германии. Уж не с ума ли сошли эти зарвавшиеся поджигатели войны? Разве трудно понять этим господам смысл советско-германского договора о ненападении, в силу которого СССР не обязан втягиваться в войну ни на стороне Англии против Германии, ни на стороне Германии против Англии? Разве трудно понять, что СССР проводит и будет проводить свою собственную, самостоятельную политику, ориентирующуюся на интересы народов СССР, и только на эти интересы? Если у этих господ имеется уж такое неудержимое желание воевать, пусть повоюют сами, без Советского Союза. Мы бы посмотрели, что это за вояки.

В наших глазах, в глазах всего советского народа, это такие же враги мира, как и все другие поджигатели войны в Европе. Только те, кто хочет нового великого кровопролития, новой бойни народов, только они хотят столкнуть лбами Советский Союз и Германию, только они хотят сорвать начало восстановления добрососедских отношений между народами СССР и Германии. Советский Союз пришел к договору с Германией, уверенный в том, что мир между народами Советского Союза и Германии соответствует интересам всех народов, интересам всеобщего мира. В этом убедится каждый искренний сторонник мира. Этот договор отвечает коренным интересам трудящихся Советского Союза и не может ослабить нашей бдительности в защите этих интересов. Этот договор подкреплен твердой уверенностью в наших реальных силах, в их полной готовности на случай любой агрессии против СССР. Этот договор (равно как кончившиеся неудачей англо-франко-советские переговоры) показывает, что теперь нельзя решать важные вопросы международных отношений — тем более вопросы Восточной Европы — без активного участия Советского Союза, что всякие потуги обойти Советский Союз и решить подобные вопросы за спиной Советского Союза должны окончиться провалом. Советско-германский договор о ненападении означает поворот в развитии Европы, поворот в сторону улучшения отношений между двумя самыми большими государствами Европы. Этот договор не только дает нам устранение угрозы войны с Германией, суживает поле возможных военных столкновений в Европе и служит, таким образом, делу всеобщего мира,— он должен обеспечить нам новые возможности роста сил, укрепление наших позиций, дальнейший рост влияния Советского Союза на международное развитие. Здесь нет необходимости останавливаться на отдельных пунктах договора. Совнарком имеет основание надеяться, что договор встретит ваше одобрение, как один из первостепенных для СССР политических документов. Совет Народных Комиссаров вносит советско-германский договор о ненападении на рассмотрение Верховного Совета и предлагает ратифицировать его»[236].

Так что стыдиться нам нечего. Стыдно должно быть тем, кто допустил крупнейший за всю историю ХХ века провал западной политики и дипломатии, прежде всего британской политики и дипломатии. Но что возьмешь с того, кто, по мнению даже очень осторожных на язык британских королевских медиков, был просто сумасшедшим, то есть с премьер-министра Великобритании Невила Чемберлена? Тем более что он подозрительно быстро отправился к праотцам — сделал войну неминуемой и почти сразу же отошел в мир иной... Ни спросить не с кого, ни посадить на скамью подсудимых некого, ни повесить за такое преступление некого... Зато беспрестанно пытаются насиловать общественное мнение огромными комплексами всяких мифов, в которых нет даже и тени намека хоть на какую-либо толику правды!

Р.S. В порядке информации.

1. Всего в истории зафиксировано восемь случаев раздела территории Польши, а не четыре, как утверждают поляки.

2. С подачи польского посла в СССР в 1939 г. по сию пору в польской историографии и публицистике бытует тезис о том, что-де, презрев славянскую солидарность, СССР напал на Польшу. Однако же, вам ли, паны, говорить об этом? Не Польша ли, презрев славянскую солидарность, напала на Украину и Россию в 1920 г., а до этого еще сколько раз в разные века?! Не Польша ли все 1930-е гг. лелеяла планы нападения на СССР совместно с Гитлером? Не Польша ли, презрев славянскую солидарность и опередив даже Гитлера, вонзила в 1938 г. сбои клыки в Чехословакию, оторвав от нее Тешинскую область? Не Польша ли сделала все, чтобы Вторая мировая началась? Не Польша ли, презрев славянскую солидарность и заведомо зная, что Геббельс лжет насчет расстрела в Катыни, пошла на сотрудничество со считавшим поляков за собак заклятым врагом, нанеся тем самым колоссальный ущерб антигитлеровской коалиции? Наконец, разве не Польша, как член НАТО, презрев славянскую солидарность, согласилась на варварские бомбардировки Югославии, прежде всего Ceрбuu — славянского же государства? Наконец, не Польша ли дала США согласие на размещение американских ракет, которые будут направлены против России?! Уж чья бы корова мычала, да только не польская, да еще и насчет славянской солидарности! Для славянского мира нет большего врага, чем Польша — троянский конь злобного славянофобского католицизма и Запада!


Намереваясь развязать Вторую мировую войну с помощью Гитлера, подписанием пакта Молотова — Риббентропа Сталин санкционировал тесное сотрудничество между НКВД и РСХА, в том числе и заключение между ними некоего «антипольского соглашения».

Кто автор этого мифа, неизвестно. Обычно она используется в качестве важного компонента при доказательстве мифа о «дружбе, скрепленной кровью», и вообще всего комплекса предыдущих мифов на тему договора о ненападении. Миф построен на злоумышленном передергивании и фантастическом извращении реальных фактов и рассчитан на полное неведение простыми гражданами специфики взаимоотношений спецслужб граничащих между собой государств. Однако при проявлении самого элементарного любопытства любой может самостоятельно установить, что в этом мифе к чему. Попробуем сделать это и мы. Но прежде всего отметим, что в состав НКВД СССР входили как органы государственной безопасности, пограничные войска, так и органы внутренних дел и даже загсы. Для правильного понимания излагаемого ниже это очень важно.

Итак, в 1939 — 1940 гг. граница СССР была вынесена на запад. В состав Советского Союза вошли территории Западной Украины, Западной Белоруссии, Бессарабии, Литвы, Латвии и Эстонии. В связи с установлением новой границы возник комплекс многочисленных проблем гуманитарного и имущественного порядка. Естественно, что в такой ситуации сотрудникам НКВД неоднократно приходилось вступать в различные контакты с представителями германских спецслужб как Имперского управления безопасности (РСХА), так и пограничной полиции, входившей в его состав.

Это делалось только по поручению советского правительства. Прежде всего, при урегулировании пограничных инцидентов, при высылке из СССР арестованных германских граждан и при приеме высылавшихся из Германии советских граждан, при выполнении соглашений о переселении и эвакуации населения из пограничных зон, так как на территории СССР оказались граждане и этнические немцы, желавшие переселиться в Германию, а также их собственность. В свою очередь, на Западной Украине и в Западной Белоруссии было много поляков, бежавших от германских войск, а после окончания военных действий пожелавших вернуться к постоянному месту жительства, к своим родственникам и имуществу. В свою очередь, на оккупированной немцами территории находились украинцы, белорусы, русские, русины, литовцы и другие лица, желавшие переселиться в СССР. Для решения всех этих проблем правительствами СССР и Германии был подписан ряд соглашений и сформированы смешанные двусторонние комиссии.

Обе стороны были широко представлены в указанных комиссиях сотрудниками спецслужб. Это вполне естественно, так как те проблемы, которые вставали перед комиссиями, входили в их компетенцию. Например, проверка личности переселенцев и беженцев, выдача им разрешения на выезд или въезд, согласия на прием, их сбор и содержание в лагерях типа фильтрационных, организация перемещения через границу, персонального пограничного и таможенного контроля, в том числе за внешнеторговым грузооборотом в пограничных пунктах, изоляции и возвращения нежелательных лиц и т. д.

С другой стороны, сотрудникам советских спецслужб приходилось контактировать с представителями германских спецслужб при обеспечении безопасности визитов руководящих деятелей обоих государств — например, Риббентропа в Москву осенью 1939 г. и Молотова в Берлин в ноябре 1940 г., — а также различных делегаций двух стран. Совокупность всех этих контактов носила рутинный характер, не представляя собой ничего из ряда вон выходящего.

И тем и другим граничащие между собой государства постоянно занимаются вне зависимости от сути господствующих в них общественно-политических систем, государственного устройства и политических режимов. Испокон веку это действительно рутинная практика. Подобного рода контакты и взаимодействие спецслужб разных, тем более граничащих между собой стран всегда были, есть и будут. Но делать из этого факта далеко идущие политические выводы, тем более столь очерняющего характера, — нет ни малейшего основания. Надо обладать патологической склонностью к фальсификациям, чтобы подобные факты преподносить как некое доказательство сотрудничества между НКВД и РСХА, тем более в рамках некоей «дружбы, скрепленной кровью».

Потому как никакой «дружбы», тем более «скрепленной кровью», и уж тем более никакого иного сотрудничества между НКВД и РСХА не было и быть не могло по определению. Фактически с момента образования советско-германской границы и практически до нападения Германии на СССР на этой границе не было ни одного спокойного дня. В указанный период органы госбезопасности СССР раскрыли 66 резидентур германской разведки, разоблачили 1569 германских агентов, из них 1338 в западных областях Украины и Белоруссии, а также в Прибалтике. Кроме того, непосредственно на границе было обезврежено свыше 5000 германских агентов. Было разгромлено около 50 оуновских отрядов, подготовленных германской военной разведкой. На новых территориях вскрыто и ликвидировано многочисленное националистическое подполье, контактировавшее как с германской разведкой, так и со своими единомышленниками по другую сторону границы.

Практически ежедневно происходили кровавые стычки и инциденты между погранвойсками НКВД СССР и пограничной полицией РСХА. Только в 1940 г. таких конфликтов произошло 235, в том числе и ожесточенные перестрелки. С обеих сторон имелись раненые и убитые. Чем ближе становилась дата нападения Германии на СССР, тем чаще происходили такие инциденты, тем чаще засылались агенты разведки. Например, накануне войны только на минском направлении было задержано 211 разведывательно-диверсионных групп абвера. Практически ежедневно нарушалась воздушная государственная граница. Порой дело доходило до того, что всего за недельный период таких нарушений насчитывалось свыше полусотни. Наконец, велась активная разведывательная деятельность.

При этом вовсе не следует полагать, что советские спецслужбы занимали пассивную позицию. Отнюдь. Все это имело взаимный характер. На невидимом фронте не бывает ни передышек, ни пассивных наблюдателей. Обе спецслужбы (НКВД и РСХА) исключительно активно противодействовали друг другу. Так что о каком сотрудничестве между НКВД и РСХА в период после заключения договора о ненападении можно говорить?

Что же до якобы заключенного между НКВД и РСХА некоего «антипольского соглашения», то этот миф был запущен в оборот в 1952 г. оказавшимся на Западе польским генералом графом Т. Бор-Коморовским (Бур-Комаровским). Его суть сводится к тому, что-де в целях реализации положений секретного дополнительного протокола к договору о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г. между НКВД и гестапо было заключено некое «антипольское соглашение». Миф утверждает, что в соответствии с этим «соглашением» в марте 1940 г. в Кракове состоялось некое совещание «высочайших чинов НКВД и гестапо», на котором обсуждались совместные действия этих спецслужб в борьбе с польским Сопротивлением, а также вопрос о судьбе интернированных в Советском Союзе польских офицеров. Более того, согласно мифу, выходит так, что по результатам этого совещания органами НКВД были уничтожены польские офицеры, захоронение которых было обнаружено в 1943 г. в Катыни.

Ни автор мифа, ни тем более его толкователи не могут назвать ни точной даты краковской встречи, ни лиц, принимавших в ней участие, ни конкретных пунктов достигнутых на них договоренностей. Тем более они не могут привести хоть какие-либо документальные свидетельства о совместных или хотя бы о скоординированных действиях НКВД и гестапо, ориентированных против польского Сопротивления. Однако если покопаться в Политическом архиве министерства иностранных дел ФРГ, то практически все интересующее нас станет понятным.

Итак, 29 — 31 марта 1940 г. в Кракове действительно находились представители советской комиссии, а не какой-то «особой комиссии НКВД». Как и аналогичная германская, советская комиссия была образована на основе межправительственного соглашения. Она состояла из трех человек: В.С. Егнарова — председатель комиссии, капитан погранвойск НКВД СССР, И.И. Невский — член Советской главной комиссии по эвакуации беженцев, В.Н. Лисин — член местной комиссии. В ее задачи входило обсуждение ряда вопросов, связанных с организацией обмена беженцами, и подписание с представителями германской комиссии соответствующего протокола.

Германская делегация состояла из четырех человек: О.Г. Вехтер — губернатор Краковской области и председатель Германской главной комиссии, Г. Фладе — майор жандармерии и одновременно заместитель Вахтера в указанной комиссии, а также два представителя министерства иностранных дел Германии. К германской делегации были прикреплены представители и уполномоченные других ведомств рейха, однако в официальной части встречи, связанной с обсуждением и подписанием протокола, они участия не принимали.

Анализируемый миф исходит из того, что в германской комиссии присутствовали офицеры СС. Однако присутствие в ее составе лиц, имевших офицерские звания СС, вовсе не означало их автоматической принадлежности к гестапо или СД — в Третьем рейхе очень многие государственные служащие, в том числе даже и сотрудники МИДа, состояли в СС и носили соответствующую униформу (например, тот же Риббентроп). Имевшими офицерское звание СС в составе германской комиссии были председатель комиссии О. Г. Вехтер и представитель СД в звании гаупштурмфюрера СС (равнозначно войсковому званию капитана) К. Лишка. Согласно архивным германским документам, никаких лиц из гестапо в германской комиссии не было.

Таким образом, один из важнейших «столпов» мифа — «в совещании приняли участие высочайшие чины НКВД и гестапо»— рассыпался на глазах. Капитана погранвойск НКВД СССР, гаупштурмфюрера (капитана) СС и майора жандармерии к «высочайшим чинам НКВД и гестапо» отнести невозможно.

Что же до сути обсуждавшихся вопросов, то, согласно германским архивным документам, ни проблема польского Сопротивления, ни вопрос об интернированных в СССР офицерах бывшей польской армии во время совещания не поднимались и никак не затрагивались.

Подписанный 29 марта 1940 г. в Кракове советско-германский протокол явился дополнением к соглашению о переселении от 16 ноября 1939 г. В нем, в частности, с учетом накопленного в ходе переселения опыта уточнялись пункты последнего, а также была дополнена его первая статья применительно к проблеме беженцев, определен круг лиц, которые в качестве беженцев могли быть пропущены через границу к прежним местам проживания.

Ну и где тут обсуждение проблемы интернированных польских офицеров или координации борьбы с польским Сопротивлением


В ходе подготовки ко Второй мировой войне Сталин специально спровоцировал агрессию против Финляндии, прикрываясь советско-германским договором о ненападении.

Ранее этот миф существовал в форме известного выражения поэта А. Т. Твардовского «незнаменитая война». Антисталинские выдумки на данную тему превратились в интенсивно эксплуатируемый миф уже на наших глазах. То ли по собственной инициативе, то ли под воздействием иностранных подачек, но в последние два-три года об этом интенсивно забормотали «демократические историки» современной России. Формально для этого был повод — 65 лет окончания советско-финляндской войны. Вполне естественно, что «демократическое» бормотание «либеральных историков», не зависящих ни от чести, ни от совести, ни от элементарного патриотизма, вынудило ряд современных честных, объективных, действительно державно мыслящих историков дать ответный бой всей этой лжи. Если суммировать все их аргументы, то получится весьма интересный основополагающий вывод. В возникновении советско-финляндской войны 1939 — 1940 гг. виноваты прежде всего русские цари, особенно Александр I. За его недальновидный либерализм пришлось отвечать Советскому Союзу через 130 лет.

Как известно, в соответствии с Фридрихсгамским мирным договором от 5 (17) сентября 1809 г., которым завершилась непосредственно Англией спровоцированная в 1808 г. (в ответ на присоединение по Тильзитскому миру 1807 г. к организованной Наполеоном континентальной блокаде Англии) последняя русско-шведская война, вся территория Финляндии отошла к России. За век с лишним пребывания в составе Российской империи бывшая шведская провинция, население которой — финские племена — никогда не имело ни собственной государственности, ни административной автономии в составе шведского королевства, ни даже культурной автономии, усилиями непонятно чем руководствовавшихся российских монархов превратилась практически в автономное государство, обладающее всеми необходимыми атрибутами. Прозванное Великим княжеством Финляндским, оно получило государственные органы власти, денежную единицу, свою армию, почту и таможню, а с 1863 г. еще и государственный язык — финский. Но это еще полбеды, хотя и является ярчайшим доказательством того, что никакой русификации, о которой финские националисты так много шумели, не имело места быть. Основная беда заключалась в том, что по решению Александра I от 11 (23) декабря 1811 г. в состав Великого княжества Финляндского была передана Выборгская губерния. В результате административная граница Финляндии оказалась вплотную придвинута к Санкт-Петербургу. К моменту провозглашения независимости 23 ноября (6 декабря) 1917 г. и ее признания советским правительством 18 (31) декабря 1917 г. финны уже привыкли к огромности своей территории, начисто позабыв, что значительная часть территории Финляндии была подарена русским царем. С этого все и началось.

Затем в обеих странах была Гражданская война, в которой обе стороны зарекомендовали себя, мягко выражаясь, далеко не самым лучшим образом. Но, воспользовавшись слабостью Советов, «горячие финские парни» успели отхватить большие куски русской территории. А поскольку за их спиной стояла Антанта, Советам осталось только утираться. Но долго это не могло продолжаться.


Комментарий. Если принципиально, то все, что произошло с Финляндией, а также в российско-финляндских отношениях, было запрограммировано еще картой Лабушера, о которой говорилось при анализе мифа № 1. Согласно этой не в меру провиденциальной карте, Финляндия не только была отделена от Российской империи, но и превращена в «республику». Но это еще «цветочки». Генри Лабушер и стоявшие за ним силы оказались столь щедры по отношению к Финляндии, что уже в 1890 г. «одарили» ее множеством карельских и русских территорий, никогда ей не принадлежавших. Более того. Южные границы этой «республики» были указаны Лабушером по южным же берегам рек Невы и Свири, и также по Восточному берегу Онежского озера!

Картографические «пророчества» Лабушера в отношении Финляндии во многом сбылись. Помимо того, что Финляндия стала независимой республикой, ее границы в период с 1918 по 1940 г. едва ли не в точности совпали с тем, что было указано на карте Лабушера. Хотя до восточного берега Онежского озера ей дотянуться не удалось. Однако известен факт, что в процессе карельской авантюры 1921 — 1922 гг. Финляндия пыталась осуществить этот план. Не удалось ей также выйти и на южные берега Невы и Свири, хотя для этого предпринимались соответствующие попытки. Главное же, в чем прогноз Лабушера сбылся, заключалось в том, что громадная часть карельских и русских земель все-таки была захвачена, а финская граница стала проходить едва ли не в 30 км от Петербурга, переименованного в Петроград, а затем в Ленинград. К тому же Ладожское озеро чуть ли не наполовину тоже отошло к Финляндии.

Но чтобы правильно оценить не в меру «точное предвидение» Лабушера, необходимо обратить внимание на следующее. Демонстративной картографический «прогноз» территории вроде бы уже независимой Финляндии с границами по южным берегам Невы и Свири, а также по восточному берегу Ладожского озера в переводе с «картографического языка» сэра Генри и стоявших за ним сил означал:

1. Полную ликвидацию Петербурга как такового, в том числе и как столицы государства Российского тех времен, но прежде всего как выхода России в Балтийское море, а, следовательно, в Атлантику и далее в Мировой океан! По другому расценить показ границ по южным берегам Невы и Свири невозможно — достаточно одного беглого взгляда на карту Петербурга и окрестностей, особенно тех лет, чтобы автоматически согласиться с таким выводом!

Сделать же из государства Российского и вообще из России «Русскую Пустыню» в те времена можно было, прежде всего ликвидировав ее столицу со всеми ее специфическими особенностями геополитического характера. Но это задача не для Финляндии, и даже не для Швеции, особенно если учесть нейтралитет последней: это глобальная цель Великобритании еще со времен «прорубания» Петром I «окна в Европу»!

2. Полную ликвидацию находящегося севернее Петербурга Кронштадта как главной базы основного тогда в России Балтийского флота, а соответственно и его самого! Однако же и это тоже не задача Финляндии, и даже не всех вместе взятых Скандинавских стран. Это старинная задача Англии. В одном из эмигрантских журналов в 1932 г. были опубликованы материалы радиоперехвата стран Антанты периода Первой мировой войны, свидетельствовавшие именно о таком замысле Англии.

3. Прямое указание на то, каким же образом финская граница с восточного берега Онежского озера должна проходить в меридиональном отношении. Если взглянуть на карту, то невозможно не заметить, что, определив Финляндии границу именно так, как он сделал, не в меру «прозорливый» Лабушер и К° однозначно «предначертали» как минимум всю вертикаль восточной границы Финляндии вдоль 36° по направлению на север. В сбою очередь, это означало также, что отчуждению и переходу под юрисдикцию Финляндии подлежат целиком Ладожское и Онежское озера, практически вся территория Карелии. Более того — чуть ли не добрая половина наиболее удобной части акватории Белого моря, как минимум половина Кольского полуострова, включая и незамерзающий порт Мурманск, наконец, часть акватории Баренцева моря (в порядке территориальных вод новоявленной «республики»). А это уже в свою очередь практически свело бы на нет и седельный выход России в Мировой океан — второй из двух основных в европейской части России, а исторически — первый! Вот что в действительности означало установление границ Финляндии по Лабушеру!

Примерно через треть века, в номере от 17 апреля 1919 г., английская «Таймс» полностью раскрыла все карты «прогноза» Лабушера, написав следующее: «Если мы посмотрим на карту, то увидим, что лучшим подступом к Петрограду является Балтийское море, и что кратчайший и самый легкий путь лежит через Финляндию. Финляндия является ключом к Петрограду, а Петроград — ключ и Москве». А еще через полгода — 24 октября 1919 г. — та же «Таймс» вдалбливала «непонятливым» финнам: «Это (наступление Финляндии на Петроград) показало бы, что она разделяет идеалы союзников и готова ради них нести жертвы. Эти жертвы доставили бы ей в глазах всех то уважение, которого у нее еще нет. Благоприятный случай для нее настал. Весь мир следит за тем, как она воспользуется им, и соответственно весь миф будет судить о ее политических дарованиях и характере. Финляндия должна действовать, иначе она упустит благоприятный случай. Мы надеемся, что она будет действовать»! Ну не шакалы ли?! В конце концов Финляндия «поняла», чего от нее хотят, и начала действовать... интервенцией и «карельской авантюрой» 1921 — 1922 гг., как, впрочем, иными вооруженными вылазками до и после этого. Но бот что особо любопытно. Вектор всех вооруженных нападений Финляндии на Россию в те времена был тождественен тому, что было указано еще на карте Лабушера!

Завершая столь краткий анализ картографических «пророчеств» Лабушера в отношении Финляндии, невозможно обойти молчанием еще одно обстоятельство. Так уж распорядилась география и история, что «оселком» геополитического равновесия в акватории Балтийского моря стали Аландские острова — самая что ни на есть классическая ключевая позиция во всей Балтике (это видно даже невооруженным глазом и даже не специалисту — достаточно бросить всего лишь беглый взгляд на карту). Эти острова перешли под юрисдикцию Российской империи в соответствии с Фридрихсгамским договором 1809 г. Однако российский суверенитет над этими островами весь XIX в. откровенно раздражал Англию. За 35 лет до появления карты Лабушера Англия совместно с Францией уже покушалась на юрисдикцию России над этими остротами, в частности в ходе Крымской войны, вынудив проигравшую тогда Россию в соответствии с Парижским мирным договором от 30 марта 1856 г. Объявить эти острова демилитаризованной зоной. Так вот, обозначение якобы «независимой» по состоянию на Рождество 1890 г. Финляндии с вышеописанными «границами» автоматически означало и переход Аландских островов под юрисдикцию и суверенитет этой самой «независимой» Финляндии! Однако такое решение судьбы Аландских островов в конечном итоге означало бы полную ликвидацию какого бы то ни было российского присутствия на Балтике вообще! То есть все труды Петра I должны были быть полностью перечеркнуты, а «прорубленное» им «окно в Европу» — наглухо заколочено! В общем-то к 1918 г. все так и должно было произойти, если бы не выдающийся геополитический подвиг во славу России капитана 1-го фанга А. М. Щастного, спасшего, вопреки преступным приказам Ленина и Троцкого, весь Балтийский флот! А раз есть флот, значит, не только окно распахнуто — открыты врата! Тем не менее с подачи заправлявшей в нем Англии совет Лиги Наций 24 июня 1921 г. утвердил-таки передачу Аландских островов под юрисдикцию и суверенитет Финляндии. «эвакуация» этих островов из состава бывшей Российской империи была осуществлена руками Германии как доставшийся Антанте бывший германский «трофей». Даром, что ли, германские социал-демократы «оживили» ранее аннулированный в одностороннем порядке Брест-Литовский договор от 3 марта 1918 г.? Выше об этом уже говорилось. 20 октября 1921 г. Была подписана особая конвенция, в соответствии с которой была подтверждена преемственность в вопросе о демилитаризованном статусе этих островов согласно еще Парижскому мирному договору 1856 г.! Так через 65 лет аукнулось эхо Крымской войны. Естественно, что подстрекаемая западом Финляндия вовсе и не собиралась соблюдать это требование, а потому все-таки осуществляла там военное строительство. В конце концов наряду с другими, не менее важными причинами, главная из которых кроется в особо тесных связях Финляндии Маннергейма с гитлеровской Германией, это привело к советско-финляндской войне 1939 — 1940 гг. Но при этом следует четко помнить, что все инициативы Советского Союза по урегулированию территориальных проблем Финляндия отвергала с порога отнюдь не потому, что Сталин, видите ли, давил на несчастных финнов. Уж если кто и давил на них, так это даже и не Гитлер, во всяком случае не он в первую очередь. Давление оказывалось из Лондона. Там прекрасно понимали, сколь лакомым плацдармом для нападения на СССР является Финляндия для Гитлера. Тем более что в Лондоне прекрасно знали о существованием все 1930-е годы плане вооруженного нападения на СССР консолидированными силами антисоветской коалиции при участии Финляндии. Потому и давили на финнов, обещая им всяческую поддержку, а также откровенно провоцировали Финляндию на вооруженное столкновение с СССР.

И еще одно. Когда Гитлер через своего передника уговаривал «фюрера» Финляндии Маннергейма присоединиться к аннексионистским планам третьего рейха, чтобы Финляндия присвоила бы себе соответствующие части советской территории, он устами посредника оперировал абсолютно тождественными «картографическим аргументам» Лабушера геополитическими дефинициями. Коричневый шакал, видимо, прекрасно знал, чью волю на самом деле он исполняет[237]. Однако здесь следует иметь в виду также и то обстоятельство, что лидеры Финляндии того времени также были в курсе «картографический аргументами» Лабушера. Еще накануне советско-финляндской войны руководство Финляндии планировало установить границу с СССР по «Неве, южному берегу Ладожского озера, Свири, Онежскому озеру и далее к Белому морю и Ледовитому океану (с Включением Кольского полуострова)»[238].

К концу 1930-х гг., особенно в 1939 г., резко обострился вопрос безопасности Санкт-Петербурга (тогда Ленинграда). Ведь граница чуть ли не по предместьям Питера проходила! На протяжении 1930-х гг., особенно в 1937, 1938 и 1939 гг., Советский Союз многократно пытался урегулировать этот вопрос дипломатическим путем, дойдя в конце концов до фантастического предложения об обмене громадного по площади куска советской территории на клочок земли, чтобы отодвинуть границу подальше от Ленинграда. Об этом свидетельствует карта советских предложений об обмене территориями. Однако откровенно науськиваемая западными странами, особенно Великобританией, Францией и Германией, Финляндия ни в какую не соглашалась ни с одним из советских предложений и, более того, не желала вести переговоры, даже предварительные. С большим трудом переговоры все-таки были начаты в октябре 1939 г. в Москве. В переговорах участвовал лично Сталин. Финляндии было предложено заключить с Советским Союзом оборонительное соглашение, начисто отвергнутое финской стороной.

Советский Союз предложил решить чисто военные вопросы, такие, как перенос границы на Карельском перешейке на запад с таким расчетом, чтобы к Советскому Союзу отошло северное побережье Кронштадтского залива. Финской стороне было предложено уступить, в том числе и на условиях длительной аренды, небольшую часть полуострова Ханко или любой остров на крайнем юго-западе Финского залива, чтобы можно было создать военно-морскую базу, которая закрывала бы вход в Финский залив. В обмен на уступку на Карельском перешейке Советский Союз предложил вдвое большую территорию советской Карелии. Просил 2761 кв. км на Карельском перешейке, а предлагал 5529 кв. км! Как и прежде, ни одно из выдвинутых предложений не было принято финляндским правительством к рассмотрению. Все они были отвергнуты без рассмотрения, причем под такими надуманными предлогами, что финляндское правительство полностью скрывало мотивировки своих отказов от советских предложений как от общественности, так и от парламента Финляндии.

Но в это же время правительство Финляндии уже осуществляло скрытую мобилизацию, которая, по агентурным данным советской разведки, началась с 10 октября 1939 г. Кстати, заметьте, что советско-финляндские переговоры начались в Москве 12 октября, а скрытая мобилизация в Финляндии — еще 10 октября.

Во время дипломатического приема 6 ноября 1939 г. в советском посольстве только что приступивший к работе в Хельсинки новый резидент Елисей Синицын в беседе с Хелениусом — губернатором Ньюландской губернии, куда входит и столица Финляндии, — выяснил, что скрытая мобилизация в стране действительно идет уже давно. На восток без особого шума перевозят новобранцев из западных и центральных губерний. А вскоре открыто объявят мобилизацию, и солдат из южных губерний будут размещать вдоль побережья финского залива. Еще через пять дней, то есть 11 ноября 1939 г., от принятого на связь агента Графа резидент получил дополнительную информацию об осуществляемой в Финляндии мобилизации, о размещении войск на Карельском перешейке, об эвакуации всего населения из поселков и деревень на этой территории. Обо всем этом он сообщил в Москву.

Сразу же позвольте обратить внимание на следующее. По тогдашним понятиям мобилизация — это война. Даже скрытая, которая осуществлялась в стране с 10 октября 1939 г. Советская разведка уже в начале второй декады ноября располагала сведениями о том, что правительство Финляндии вот-вот объявит открытую мобилизацию. Что оно и сделало, едва только делегация Финляндии сорвала переговоры в Москве и 16 ноября возвратилась в Хельсинки.

Считается, что советско-финляндская война началась с артиллерийского инцидента в районе деревушки Майнила. Согласно советской версии этого инцидента, 26 ноября 1939 г. в 15 ч. 45 мин. финская артиллерия в районе Майнилы выпустила семь снарядов по позициям 68-го стрелкового полка на советской территории. Были убиты три красноармейца и один младший командир. По другим данным, были убиты три красноармейца и шестеро ранены. Ныне все стремятся ернически относиться к советской версии этого инцидента. Доходит до того, что эту акцию приписывают неким спецподразделениям НКВД. Самое спокойное мнение на сей счет состоит в том, что-де «инцидент в Майниле еще ждет своих исследователей. Это очень интересная проблема для... узких военных специалистов». Трудно не согласиться с тем, что это интересная проблема. Но невозможно согласиться с тем, что она интересна только для узких военных специалистов. Как, впрочем, и с тем, что еще только предстоит исследовать эту проблему.

Подкрепленные данными из советских и финских архивов подлинные исторические факты свидетельствуют о том, что тайна этого инцидента уже раскрыта. И отнюдь не в пользу Финляндии. Соответственно одновременно рушится и миф о том, что-де Сталин развязал агрессию против «маленькой беззащитной Финляндии».

Итак, 26 ноября 1939 г. в 15.45 состоялся обстрел финской артиллерией позиций советского полка. 27 ноября наркомат иностранных дел СССР от имени советского правительства обратился с нотой протеста к правительству Финляндии и потребовал отвода финских войск от границы на расстояние до 20 — 25 км. При этом в ноте советского правительства говорилось также и следующее: «Советское правительство не намерено раздувать этот возмутительный акт нападения со стороны частей финской армии, может быть, плохо управляемых финским командованием. Но оно хотело бы, чтобы такие возмутительные факты впредь не имели места». Как, очевидно, и следовало ожидать, правительство Финляндии начисто отрицало факт обстрела советской территории и предложило отвести на эти самые 20 — 25 км от границы не только финские, но и советские войска. Это было форменным издевательством над СССР, так как предложение финнов означало вывод всех советских войск из Ленинграда!

29 ноября 1939 г. от имени советского правительства наркомат иностранных дел СССР вручил посланнику Финляндии в Москве ноту о разрыве дипломатических отношений между Советским Союзом и Финляндией. 30 ноября 1939 г. президент Финляндии К. Каллио официально объявил войну Советскому Союзу. В 8 часов утра того же дня войска Ленинградского военного округа получили приказ перейти границу с Финляндией.

Обратите внимание на то, что действия Советского Союза были четко адекватными международному праву. Сначала была нота протеста. При этом Советский Союз прямо указал на то, что не намерен раздувать инцидент. Финляндия ничего не признала. Затем последовал разрыв дипломатических отношений. И только после этого приказ войскам. Причем СССР войны Финляндии не объявлял. Финляндия же, напротив, войну объявила официально. А это означает, что Финляндия готовилась к войне, причем отнюдь не к оборонительной, а именно же наступательной, сколь странно это ни показалось бы, исходя из несопоставимых масштабов СССР и Финляндии. Скрупулезная работа смешанной комиссии российских и финских историков в финских архивах показала, что все обстояло именно так.

В военном архиве Финляндии сохранились оперативные планы финской армии, которые однозначно свидетельствуют о том, что это были планы именно наступательной, агрессивной войны!

Из их содержания следует, что «предполагалось сразу после нападения СССР перейти в наступление и занять ряд территорий, прежде всего в Советской Карелии»! Именно этим-то и была обусловлена скрытая мобилизация в Финляндии, которая началась еще 10 октября. Единственное, чего недоставало финскому плану наступательной агрессивной войны — так это факта нападения Советского Союза на Финляндию. Потому что иначе гарантировавшие Финляндии помощь Великобритания, Франция и Германия не смогли бы выступить на ее стороне. Хуже того. В противном случае Финляндии пришлось бы держать ответ в Лиге Наций. Кстати говоря, когда «зимняя» война завершилась, один из агентов резидентуры советской внешней разведки в Хельсинки — «Монах» — однозначно подтвердил, что на провоцирование войны с СССР Финляндию толкнули Великобритания и Франция, которые официально обещали помощь добровольцами и оружием, а также закрыть глаза на аннексию Финляндией советской территории вплоть до Урала!

К слову сказать, они не только обещали, а, вопреки традиционной манере Запада обещать, но ничего не делать, очень даже деятельно готовились помочь Финляндии в ее походе против СССР. В частности, уже в период западной кампании германские войска захватили в одном из брошенных французским генералитетом штабных поездов целую папку с грифом «TRES SECRET», на которой красовалась надпись «ATTAQUE AERTENNE DU PETROLE DU CAUCASE. Liaison effectue аи G. Q. C. Нелеп 1е avril 1940». В переводе с французского языка это означало «Совершенно секретно. Воздушный удар по нефтяным месторождениям Кавказа. Верховное командование ВВС, апрель 1940 года». А в папке соответствующие документы и карты намеченных для бомбардировок целей, что, как ожидали англо-французские мерзавцы, «окажет решающее воздействие на боеспособность советской армии и жизни населения». Чуть позже гитлеровцы не без юмора опубликовали эти документы. Для сведения — в те времена более 86,5 % добычи советской нефти и нефтепереработки было сосредоточено в Закавказье (Запад никогда не понимал, что это за термин — «Закавказье» — и потому называл этот легион на свой лад — Кавказ), бакинские нефтепромыслы давали 80 % пригодной для переработки на авиабензин нефти, 90 % керосина и 96 % всего бензина, производившихся в СССР. Англо-французские планы по нанесению бомбовых ударов по указанным районам СССР тогда сорвались в связи с успешным окончанием Советским Союзом упомянутой войны и заключением мирного договора с Финляндией. Кстати говоря, Сталин и требовал-то скорейшего окончания этой войны, исходя из этого факта — Ведь разведка и тогда докладывала ему об этих планах. Эти материалы были опубликованы и в газете «Известия» летом 1940 г., что вызвало тихую дипломатическую панику, так как по документам выходило, что Турция дала молчаливое согласие на пролет самолетов англо-французской коалиции через сбою территорию. Со своей стороны, СССР устроил не тихую панику, а форменный дипломатический демарш в весьма резких формах и выражениях. Вплоть до того, что Молотов учинил фактически допрос турецкому послу, зачем ему понадобилось наводить у американского посла в Москве Штейнгардта справки о слабых местах советской системы противопожарной безопасности в Баку[239]. Кроме того, было установлено, что Великобритания и Франция пытались договориться также и с иранским шахом о пролете самолетов своей коалиции через территорию Ирана[240].

Но если Вы думаете, что англичане и французы огораничились тогда только планами воздушных бомбардировок нефтяных районов СССР, то вы сильно заблуждаетесь. Мало кому известно, что эти подонки готовили и захват имевшего колоссальное стратегическое значение Беломорско-Балтийского канала (ББК). Запад прекрасно понимал значение ББК для обороны Советского Союза. И когда В 1940 г. Англия и Франция готовились в порядке оказания помощи Финляндии высадить десант на севере СССР[241], то командующий французским флотом адрмирал Ж. Дарлан настаивал на захвате канала неповрежденным, считая его использование союзниками ключом для захвата Ленинграда. Финны же в свою очередь во всех своик оперативных планах предусматривали либо захват канала, либо вывод из строя его основных сооружений. Они также считали ББК главной опорой советской власти в Карелии. Впоследствии и гитлеровское командование аналогичным образом придало огромное значение захвату ББК. Еще в мае 1941 г. военно-морской атташе Германии в Москве Н. Баумбак с тревогой информировал свое берлинское руководство, что «Балтийский и Северный флоты русских благодаря Беломорскому каналу служат резервом друг для друга». Проницательный был атташе. Все так и случилось. В коде Великой Отечественной войны ББК сыграл колоссальную роль как в обороне Ленинграда, так и в удержании Советского Заполярья.

Вот именно ради этого и была осуществлена артиллерийская провокация в Майниле. И то, что это была провокация, подтвердил лично «фюрер» Финляндии — Карл Густав Маннергейм. Из его мемуаров однозначно вытекает, что не СССР, а именно Финляндия встала на тропу войны. Посмотрите, что и как происходило.

Приглашение прибыть в Москву на переговоры Кремль сделал 5 октября. А уже 6 октября финские войска стали выдвигаться на исходные рубежи. Это было четко зафиксировано советскими разведслужбами. 10 октября в Финляндии началась не только скрытая мобилизация, но и эвакуация жителей из приграничной зоны. 11 октября, то есть в день прибытия финской делегации в Москву, в Финляндии была объявлена мобилизация резервистов. И пока Сталин более месяца пытался нормальным языком уговорить финскую делегацию серьезно рассмотреть солидные советские предложения, финская сторона осуществила полную эвакуацию населения из приграничной зоны, успешно провела мобилизацию и довела численность своей армии до 500 тысяч человек. Маннергейм так и указывает в своих мемуарах, что «первый раунд был за нами (т. е. Финляндией. — А. М.). Как войска прикрытия, так и полевую армию мы смогли вовремя и в прекрасном состоянии перебросить к фронту (обратите внимание — боевых действий еще ни одна из сторон не начинала, а Маннергейм, описывая действия в предшествовавший 26 ноября период, употребил термин военного времени — «фронт». — А.М.). Мы получили достаточно времени — 4 — 6 недель — для боевой подготовки войск, знакомства их с местностью, для продолжения строительства полевых укреплений, подготовки разрушительных работ, а также для установки мин и организации минных полей»[242]. Кстати, о минировании, например, территориальных вод Финляндии ее правительство объявило еще 25 октября.

Далее не хватало только искры. Ее не хватало хотя бы по той простой причине, что финское командование находилось под «обаянием» германской стратегии превентивной войны, один из основных вариантов которой предусматривал провоцирование противоположной стороны на ответный удар, что позволяло представить спровоцировавшую конфликт сторону в качестве «жертвы агрессии», но тут же перейти от обороны к наступлению. Автором этого варианта был один из наиболее авторитетных военных теоретиков и практиков германского генералитета, впоследствии, при нападении на СССР, командующий группой армий «Север» фон Лееб. Именно этот замысел и был отражен в финских военных планах, о чем говорилось выше. Правда, другие финские документы засвидетельствовали, что «командование финляндской армии окончательно отказалось от этих планов лишь через неделю после начала "зимней" войны, поскольку группировка Красной Армии на этом направлении оказалась неожиданно мощной»[243]. То есть все-таки попытались реализовать именно вышеописанный сценарий. Просто не вышло.

К. Маннергейм четко проговорился, что провокация в Майниле — это его рук дело. Отмечая в своих мемуарах, что обстановка в ноябре 1939 г. была беспокойной и накалялась с каждым днем, Маннергейм указал, что «поставил войскам задачу на оборону предполья большими силами» и — внимание — в то же время якобы забрал у них всю артиллерию, но прислал туда инспектора артиллерии! Образованнейший офицер российской императорской армии — и такую глупость отморозил! Выдающееся светило военной науки К. Клаузевиц, помнится, говорил, что «военное дело просто и вполне доступно здравому уму человека. Но воевать сложно». Так вот, перефразируя самого К. Клаузевица, не только воевать, но и особенно врать впоследствии очень сложно. К.Г. Маннергейм это подтвердил на все 100 % не только вышеприведенной глупой ложью. Это глупая ложь хотя бы по той простой причине, что резидент советской разведки Елисей Синицын лично осуществлял визуальную разведку подготовки финских войск к войне, проехав на автомашине вдоль Карельского перешейка к советской границе. Советский резидент собственными глазами видел, что, вопреки мемуарным утверждениям Маннергейма, еще 25 ноября финские войска с большим количеством артиллерии двигались не от границы, а к границе! 28 ноября 1939 г. он лично докладывал об этом Сталину и Политбюро ЦК ВКП(б).

Более того. В своих мемуарах Маннергейм указывает, что 26 ноября 1939 г. он лично побывал на Карельском перешейке в связи с происшедшим инцидентом. Однако Советский Союз вручил ноту протеста только 27 ноября. До этого дня никто в мире и не знал, что там произошел артиллерийский инцидент. Кроме, естественно, того, кто его организовал, и тех, кто пострадал.

И Карл Густав Маннергейм собственным же пером признал, что лично был причастен к этой провокации. Иначе что ему было делать 26 ноября на месте тех самых событий, которые в итоге и стали детонатором «зимней» войны. Ай да Маннергейм! Надо же было так проговориться!

Но при чем же тут Сталин и СССР?


По приказу Сталина и во исполнение решения Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г., принятого с подачи Берия, весной 1940 г. в Катыни были расстреляны тысячи пленных польских офицеров.

Миф был состряпан пресловутым министром пропаганды Третьего рейха Й. Геббельсом по всем правилам ведения ожесточенной психологической войны. Давным-давно истлел даже прах от его поганых останков, а миф до сих пор еще работает. Да еще как! Уж так отравляет российско-польские отношения, что не приведи Господь! А уж как дурят наши отмороженные ультра-идиоты от демократии и катастройки общественное мнение внутри России — так и вовсе ни словом сказать, ни пером описать. Даже всего необозримого лексического богатства параллельного русского языка и то не хватит. И даже такие знаменитые перлы, как «загиб» Петра Великого, или подлинное содержание «Письма запорожских казаков турецкому султану» окажутся всего лишь милым комплиментом...

Миф существует с 13 апреля 1943 г. Это была месть гитлеровцев за нашу Победу в Сталинградской битве. Уже тогда он нанес колоссальный ущерб и Советскому Союзу, и советско-польским отношениям, и в целом антигитлеровской коалиции. Конечно, в отличие от всегда готовых, ни о чем не задумываясь, поверить в любую гадость о русских, России и СССР спесиво тупых ляхов, и в Вашингтоне, и в Лондоне еще во время войны прекрасно знали, что СССР никакого отношения к этим расстрелам не имеет. Знают и сегодня. Но в высшей мировой политике высшим пилотажем от сотворения мира является не честность, а вранье, желательно искусное и еще более желательно — не поддающееся разоблачению. Не желание во всем честно и объективно разобраться, а стремление с максимально возможной эффективностью навешать на своего геополитического конкурента как можно больше «дохлых собак». И пусть конкурент доказывает, что он не верблюд. Сколько влезет, вот пусть столько и доказывает[244].

А в случае с катынской трагедией все усугубляется еще и крайне запредельной низостью и подлостью всего постсталинского руководства — от Хрущева до наших дней. Особенно же, к сожалению, еще бегающего Горбачева и уже прибранных Всевышним Яковлева и Ельцина. Эта далеко не святая троица оказала испокон веку русофобствующим «гнуснейшим из гнусных» ляхам фантастическое содействие в фабрикации так называемого Катынского дела. Уж такого навертели вокруг этой трагедии, таких «собак» навешали на свою же Родину, что теперь, когда усилиями многих историков этот миф более чем доказательно раздолбан фактически вдребезги[245], нынешние кремлевские сидельцы просто не знают, как выйти из положения. Понимают же, что не СССР, не Сталин, не Берия, не НКВД виноваты в этой трагедии, но под тяжестью нескольких Эверестов ранее злоумышленно допущенной, в том числе и документальной, лжи, к тому же во многом еще и сугубо рукотворной, просто физически не в состоянии сообразить, как же вылезти из такой ситуации, не потеряв лица. Задачка действительно не из простых. Ведь даже краткий анализ этого мифа требует громадного количества страниц — иначе невозможно будет ни показать, ни тем более доказать, что это не просто миф, а очень подлый, коварный и абсолютно беспочвенный миф.

Поэтому позволю себе привлечь внимание уважаемых читателей к необходимости тщательного изучения документально аргументированных книг современного исследователя Юрия Игнатьевича Мухина «Катынский детектив» (М., 1995) и особенно «Антироссийская подлость» (М., 2003). Без какого-либо преувеличения, с абсолютной исторической точностью Ю. И. Мухин блестяще доказал, что ни СССР, ни тем более НКВД СССР никакого отношения к расстрелу поляков в Катыни не имеют. Это дело рук гитлеровских варваров!

Книги Мухина — редчайший случай в межгосударственных отношениях. Дело в том, что когда поляки уже изготовились получить от России грезившуюся им громадную денежную компенсацию, то выход этих книг в свет, особенно второй, нанес по всем польским планам сокрушительный удар. А ведь у нескольких тысяч якобы расстрелянных НКВД польских офицеров нашлось 800 тысяч родственников! И ведь все клацали зубами, требуя компенсации. Но даже полякам с их испокон веку иррационально русофобствующими мышлением и памятью «гнуснейших из гнусных» стало понятно, что польских офицеров расстреляли немцы и поэтому с России денег они не получат. Книга Ю. И. Мухина была рассмотрена даже в польском Сейме, депутаты которого выплеснули свое злобно-разочарованное негодование Государственной Думе России. Польша вынуждена была замолчать. И это была высшая награда для Мухина. Мало кому из историков удается своим скромным трудом не только отбить бешеные атаки врагов Родины, но и, разбив их наголову, сберечь России громадные финансовые средства.

На моей памяти таких случаев всего два. Кстати, оба связаны с неправедными польскими претензиями к России. В 1970-х гг. выдающийся российский историк Вильям Васильевич Похлебкин в одиночку и во всемирном масштабе отбил бешеную атаку ляхов, пытавшихся присвоить себе лавры первенства в изобретении столь любимой не только в России, но и во всем мире водки. А в наши дни такой же подвиг совершил Ю. И. Мухин.

Чуть позже, в 2007 г. из печати вышла не менее, а в чем-то еще более блестящая книга Владислава Николаевича Шведа «Тайна Катыни». Главная отличительная особенность этого великолепного труда состоит в следующем. Проявив просто-таки запредельно въедливо дотошную скрупулезность при исследовании относящихся к этому делу и являющихся доступными для историков документов и фактов, ее автор четко и ясно доказал, что ни НКВД, ни Берия, ни Сталин, ни в целом советское правительство никакого отношения к этой трагедии не имеют! Хотя В. Н. Швед в прямой и категоричной форме своего вывода не показал. Между прочим, зря. При таких сильнейших доказательствах, при такой мощнейшей аргументации вполне можно было пойти на прямой и категорический вывод. К тому же давно уже пора пойти именно по этому пути. В конце-то концов, не можем же мы, подданные Ее Величества России, бесконечно терпеть польскую наглость, польское хамство, польские наглые претензии, польские наглые оскорбления! Спесиво наглые, тупые шляхтичи должны знать свое место и не лаять на Великую Россию. Когда-то же должен быть положен конец этой вакханалии польско-российской «дружбы»!? Осмелюсь и я, автор этих строк, внести свой посильный вклад в то, чтобы конец этой вакханалии максимально приблизить.

Одним из беспристрастных источников подлинной правды о катынской трагедии являются архивы спецслужб СССР. Так вот, если к ним обратиться, то нарисуется очень интересная картина. Как известно, за период кратковременного действия советско-германских договоров о ненападении и о границе органы госбезопасности СССР раскрыли 66 резидентур германской разведки на советской территории, разоблачили 1569 германских агентов, из них 1338 в западных областях Украины и Белоруссии, а также в Прибалтике. Кроме того, на границе было обезврежено свыше 5000 германских агентов[246]. Было разгромлено около 50 оуновских отрядов, подготовленных германской военной разведкой. Однако ни в одном из этих случаев ни разу не было захвачено каких-либо документов и ни разу ни от одного из арестованных шпионов и диверсантов не были получены сведения о том, что германская агентура хоть раз сообщала в Берлин что-либо хоть отдаленно напоминающее о расправе советских чекистов с польскими офицерами. Более того. Ни разу не проскользнула информация о том, что руководство германских спецслужб хоть в какой-то степени интересовалось бы «фактом расстрела» польских офицеров на советской территории. Подобных заданий не ставилось ни одному из выявленных германских агентов. А агентуры в приграничной зоне и даже далее, у немцев, увы, хватало. К несчастью в связи с трагедией 22 июня 1941 г., но к счастью при разбирательстве катынского дела. Уж поверьте, если бы такой «факт расстрела» имел место, то тевтоны, вне всякого сомнения, обыграли бы эту ситуацию в свою пользу, что называется, «на полную катушку». Когда, например, во время западного похода (разгром Франции) вермахт захватил документы, свидетельствовавшие о планировании Великобританией и Францией нанесения бомбовых ударов по советским центрам нефтедобычи и переработки на Кавказе и в Закавказье, немцы немедленно опубликовали их, поиздевавшись и над англо-французской коалицией, и, увы, над Москвой тоже. А что могло бы им помешать осуществить такую же публикацию или провокацию, знай они хотя бы приблизительно, что Советы расстреляли польских офицеров? Да ничего! Они с удовольствием осуществили бы эту провокацию и немало поживились бы на ней. Точно так же, как они это сделали в 1943 г.! В своей поганой и донельзя лживой речи в связи с нападением на СССР преступник № 1 всех времен и народов Гитлер в чем только не обвинил Советский Союз! Но даже такой мерзавец и негодяй, как коричневый шакал, и то ничего не произнес на эту тему. А ведь ему это было бы выгодно. Хотя бы с той точки зрения, чтобы остающаяся в тылу воюющего против СССР вермахта и обозванная гитлеровцами генерал-губернаторством оккупированная ими часть Польши была бы умиротворена и стала бы эффективно помогать Третьему рейху. К слову сказать, могли использовать это в качестве одного из весомых аргументов для оправдания своего нападения на СССР — мол, потому Германия и напала на СССР, что надо покончить с этими варварами, которые столь жестоко обошлись с поляками. Однако ничего подобного не было и в помине.

Кстати говоря, польское население по обе стороны границы перед войной не без успеха общалось между собой. У многих даже были родственники за кордоном. Уж какая-нибудь, хоть крошечная информация о расстрелах польских офицеров, если бы они имели место, но просочилась бы за кордон. Но ничего подобного не было. Причем настолько не было, что некоторые поляки, проживавшие на немецкой стороне, охотно сотрудничали с советской военной и пограничной разведками, своевременно оповещая советское командование о зафиксированных ими действиях гитлеровцах.

Более того. Во время освободительного похода на Западную Украину и в Западную Белоруссию советской разведкой были захвачены документы польской приграничной «пляцувки» (разведотделения). В функции последней входила разведка в приграничных районах Советского Союза[247]. Исследование захваченных документов показало, что «пляцувка» имела агентуру не только на Украине (в Киеве), не только в Белоруссии (особенно в приграничных районах), но даже в глубоком тылу СССР — в Сибири (в Новосибирске) и в Средней Азии (например, в Ташкенте). Часть агентов была обезврежена. Другая часть сумела уйти из поля зрения органов госбезопасности СССР. В целом, конечно же, это промашка со стороны чекистских органов. Правда, на невидимом фронте бывают как успехи, так и неудачи. Но вот с точки зрения разоблачения подлого мифа о расстреле польских офицеров, напротив, хорошо, что часть польской агентуры сохранилась. Потому как до нападения Германии на СССР ни один из польских агентов никогда не сообщал о чем-либо хотя бы отдаленно напоминающем факт якобы имевшей место расправы советских органов госбезопасности с пленными польскими офицерами, так и после, вплоть до 13 апреля 1943 г., когда Геббельсу удалось свернуть и без того вывихнутые мозги ляхов круто набекрень. Если бы имелся хоть малейший признак этого, то, смею вас уверить, беспрецедентное русофобство руководства польской разведки автоматически взяло бы верх, и оно тут же по дипломатическим каналам стало бы кричать на весь свет, что-де большевики перестреляли их офицеров. Тем более что полякам было легко это сделать, потому как в ноябре 1939 г. находившееся тогда в городке Анжер (на северо-западе Франции) эмигрантское правительство Польши (создано еще 30 сентября 1939 г.) официально объявило войну Советскому Союзу. Обвинить противника в жестокой расправе над военнопленными — к слову сказать, это объявление войны Советскому Союзу как раз и привело к тому, что польские офицеры превратились именно в военнопленных, — самое «милое дело»! Тут уж вся «демократическая общественность» Запада завыла бы таким истошным воем, что не приведи Господь! Западу это было бы тем более с руки, если учесть, как он обделался со своими гарантиями безопасности Польши, бросив ее на произвол судьбы и «милость» гитлеровских варваров. И такой случай позволил бы за счет истошных воплей капитально отмыться от того позора, которым они покрыли себя, подло «кинув» Польшу. Но ничего подобного ни поляки, ни Запад не сделали вплоть до 1943 г. Следовательно, подчеркиваю это вновь, у польской разведки (как, впрочем, и у британской разведки) не было ни малейшего сигнала на эту тему, потому что и самого такого варварского события не имело места быть. То обстоятельство, что выше была упомянута и британская разведка — не случайно. К глубокому сожалению, в непосредственном окружении Политбюро в тот период еще действовал очень ценный для бриттов агент. Он был завербован еще в начале 30-х гг. региональным резидентом СИС по Центральной и Восточной Европе Гарольдом Гибсоном. Агент действительно был очень ценный — он работал в секретариате члена Политбюро А. И. Микояна. Советская разведка дважды его вычисляла. Первый раз еще в 1936 г., но тогда связанный с антисталинским заговором нарком НКВД Г. Ягода попросту «утопил» этот сигнал в «недрах» лубянского ведомства. Вторично этот же агент был вычислен только в 1940 г., когда во главе НКВД уже стоял выдающийся ас советской разведки и контрразведки Лаврентий Павлович Берия. В конце 1940 года этого агента ликвидировали. В обоих случаях выявлению этого агента способствовала информация членов великолепной «кембриджской пятерки» наиценнейших агентов советской внешней разведки, Специальным упоминанием об этом агенте хотелось бы подчеркнуть одно важное обстоятельство — в частности, у англичан была прекрасная возможность заполучить данные о расстреле польских офицеров, если бы таковой имел бы место. Потому что упомянутый агент имел прямой доступ к документально оформленным решениям Политбюро. А ведь в сфальсифицированной версии катынской трагедии «стержнем» является утверждение о том, что-де 5 марта 1940 г. по предложению НКВД Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение об их расстреле. Чуть ниже нам еще предстоит разобраться с этой беспочвенной «проблемой».

После начала Великой Отечественной войны находившееся в Лондоне руководство польской военной разведки пошло на сотрудничество с советской военной разведкой. В процессе первых же контактов выяснилось, что поляки располагали хорошо законспирированной агентурной сетью не только в самой Польше (а также почти во всех странах Европы), но и на бывших польских территориях, которые в 1939 г. были заняты войсками Красной Армии и в результате отошли к СССР. Более того, оказалось, что поляки обладали настолько хорошими агентурными возможностями на этих территориях, что были в состоянии добывать практически любые сведения о действиях гитлеровцев на оккупированных территориях, в том числе, естественно, и о передвижениях германских войск. Так вот, за весь период сотрудничества с советской военной разведкой руководство польской военной разведки ни разу не предъявило никаких претензий и уж тем более протестов в связи с якобы имевшим место расстрелом советскими органами госбезопасности.

Кстати говоря, о том, что польская разведка обладала хорошими агентурными позициями на этих территориях, советским разведслужбам было прекрасно известно еще до войны. Едва только первый красноармеец вступил на землю «восточных окраин» Польши, польские генералы прямо 17 сентября 1939 г. начали создавать подпольные структуры для разведывательно-диверсионной и иной подпольной работы против СССР. Поскольку их было очень много, перечислять всех не будем. Сразу назовем итоговую организацию, объединившую «художественную самодеятельность» польских генералов. 3 октября 1939 г. в подвале Польского сбербанка в Варшаве состоялось нечто вроде учредительного собрания, которое создало подпольную организацию «Служба победе Польши». Известному польскому генералу Сикорскому показалось этого мало, и он своим приказом от 13 ноября 1939 г. преобразовал «Службу победе Польши» в «Союз вооруженной борьбы» («СВБ»; польское название Zwizek Walki Zbrojnej, польское сокращение ZWZ). «СВБ» стал руководить тот самый генерал Сосновский, о котором впоследствии не без упрека в адрес поляков говорил Сталин. Не без упрека, потому как ему прекрасно было известно, что именно «СВБ» под руководством Сосновского осуществляло активную разведывательно-диверсионную и иную подрывную деятельность на территории СССР, в том числе и на вошедших в состав Советского Союза территориях Западной Украины и Западной Белоруссии. А знал он прекрасно потому, что НКВД и ГРУ взяли едва ли не под полный контроль все организации «СВБ» на советской территории, постепенно разлагая и ликвидируя их, но ликвидируя организационно, а не физически. Естественно, за исключением тех, кто оказывал серьезное вооруженное сопротивление. С этими не церемонились. Более того. ГРУ исхитрилось внедрить своего агента в находившийся в эмиграции аппарат главнокомандования «СВБ» и с этой позиции влиять на деятельность ее подпольных структур, не говоря уже о том, что и подробно информировать Москву обо всем, что они делали. А разведывательные подразделения «СВБ» оказались по особым агентурным контролем НКВД.

Так вот, все это к тому, что, несмотря на такие серьезные агентурные позиции НКВД и ГРУ в польских подпольных структурах, вплоть до 22 июня 1941 г. не было получено никаких материалов, которые свидетельствовали бы о том, что «СВБ» проявляло хоть какой-либо интерес к якобы имевшему место факту расстрела польских военнопленных. К судьбе польских военнопленных — да, проявляли интерес. Но проявляли интерес к судьбе военнопленных поляков именно потому, что все они были живы вплоть до 22 июня. Потому как в СССР никто их не расстреливал. Даже тех, кого взяли с поличным на подрывной, разведывательной или диверсионной деятельности. А брали, надо сказать, тысячами. По данным НКГБ СССР, с сентября 1939 г. по начало второго квартала 1941 г.на территории западных областей Украины и Белоруссии, а также в Литве были ликвидированы 568 конспиративных организаций и групп и арестовано 6758 членов польского подполья[248]. Но даже при таком размахе ликвидации польского подполья польская разведка сохранила прекрасные агентурные позиции. Они-то и были задействованы поляками в процессе сотрудничества с советской разведкой в период 1941 — 1943 гг.

А что касается дальнейшей судьбы арестованных членов польского подполья, то их тысячами же и высылали по приговору суда в Сибирь. Никаких расстрелов, тем более массовых, не имело место быть. Это признали даже сами руководители польского подполья. К примеру, комендант подразделения «СВБ», действовавшего на территории Западной Украины и Белоруссии полковник Ровецкий отмечал, что «большевики не так склонны к расстрелам людей по любому поводу или без повода, как немцы»[249]. Тем не менее один зафиксированный случай физической ликвидации имел место. По приказу главного руководства «СВБ» разведывательная организация львовского филиала «СВБ» во второй половине 1941 г. была уничтожена, но как это и так очевидно, советские чекисты к этому никакого отношения не имели. То было дело рук самих поляков.

В связи с этим периодом сотрудничества между советскими разведывательными службами и польской разведкой необходимо отметить также и следующее. Во время переговоров в июле 1941 г. с советским послом в Лондоне И. М. Майским о заключении между СССР и Польшей пакта о военной взаимопомощи против гитлеровской Германии, министр иностранных дел польского эмигрантского правительства Залесский встретил саму эту идею без особого энтузиазма. Но причиной его отсутствия было непонимание ими понятия «польское государство в его национальных границах». Сыр-бор на переговорах разгорелся только из-за того, что поляки пытались требовать восстановления границ своего государства по состоянию на 1 сентября 1939 г. Хотя им прекрасно было известно, что Великобритания их требования не поддерживает. И, более того, считает, что никакого вопроса о возврате Польше Западной Украины и Западной Белоруссии и быть не может. А уж Сталин тем более не будет рассматривать их территориальные притязания.

Главное же в том, что на переговорах не возникла даже тень намека на вопрос о якобы имевшем место расстреле советскими чекистами в 1940 г. польских офицеров. Напротив, поляки откровенно требовали полного освобождения всех своих граждан, находившихся в советском плену. То есть, требуя их освобождения, поляки твердо знали, что Советы никого из этих пленных не расстреливали. По настоянию польской стороны и с санкции Сталина такая формулировка была отражена в особом протоколе к пакту (подписан 30 июля 1941 г.). Она гласила, что правительство СССР «предоставит амнистию всем польским гражданам, содержащимся ныне в заключении на советской территории в качестве военнопленных или на других достаточных основаниях». И когда в декабре 1941 г. в Москве состоялась встреча польской делегации со Сталиным, то по данному вопросу Верховный Главнокомандующий ответил коротко, но ясно: «Мы освободили всех, даже тех, которые прибыли в СССР с вредительскими заданиями генерала Сосновского». В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 августа 1941 г. были амнистированы и освобождены 389 041 гражданин Польши, в том числе 200 828 поляков по национальности. Несмотря на то, что в подавляющем большинстве это были действительно активные враги СССР. Освобожден был даже Леопольд Окулицкий — ярый враг СССР, злобный русофоб и антисоветчик, руководитель «СВБ» на советской территории после упомянутого Ровецкого.

То есть даже во время упомянутых переговоров поляки никак не поднимали тему якобы расстрелянных НКВД польских офицеров. А ведь любой визит любой правительственной делегации в иностранное государство априори обеспечивается информацией разведки. Тем более во время войны. Значит, и на тот момент польская военная разведка не располагала никакими сведениями на этот счет. И всего лишь по той простой причине, что советские чекисты попросту не устраивали такого варварства. Прекрасная агентурная сеть польской военной разведки на этих территориях в любом случае зафиксировала бы расстрел нескольких тысяч польских офицеров, тем более что польская разведка вела негласное наблюдение за ними. Подчеркиваю, что прямо или косвенно польская агентура узнала бы об этом и по радио (она практически вся была радиофицирована) сообщила бы своему руководству в Лондон. Но ничего подобного не было.

Особой «популярностью» у фальсификаторов катынского дела пользуется то якобы реальное обстоятельство, что поляков расстреляли по решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года. Причем в первую очередь используется некая записка Л. П. Берия № 794/Б от «___» марта 1940 года, как якобы инициировавшая это решение Политбюро. Учитывая то обстоятельство, что этот якобы документ — «записка Берия» — является фактически центральным основополагающим «документом» в системе якобы «доказательств» фальсификаторов катынского дела с выводимыми ими из этого крайне резкими обвинениями в адрес Сталина и СССР, было бы вполне уместно, если и мы остановимся на нем более подробно. Ниже в сжатой форме излагаются основные положения содержания главы «Загадка "записки Берия"» книги В. Н. Шведа — «Тайна Катыни» (М., 2007, с. 153 — 165) — в сопровождении комментариев и данных, которыми располагает автор настоящих строк, которые отделены от сведений Шведа курсивом.

В упомянутой записке Берия якобы предложил расстрелять 25 700 военнопленных и арестованных поляков. Утверждается также, что эта в реальности не имеющая точной даты, якобы записка была составлена 5 марта 1940 г. По сути дела, здесь идет искусственная привязка к якобы имевшему место заседанию Политбюро ЦК ВКП(б). К тому же утверждается, что Берия ее лично принес на заседание Политбюро.

Однако в действительности, в период с 28 февраля по 6 марта 1940 года включительно Берия не был у Сталина! По отношению к указанному промежутку бремени последний раз у Сталина Берия был 27 февраля (вход в 18.00 — выход в 19.35), а затем только 7 марта — вход в 23.20, выход в 1.10[250]. Кроме того. Судя по контингенту посетивших Сталина 5 марта лиц, никакого заседания Политбюро в тот день не было. В тот день у него были: Молотов (вход — 20.40, выход — 0.10), Ворошилов (вход и выход аналогично Молотову), Шапошников (начальник ГШ, вход — 20.50, выход — 0.10), Павлов (командующий ЗАПОВО, вход — 20.50, выход — 0.10), Василевский (в тот период заместитель начальника ОУ ГШ, вход — 20.50, выход — 0.10), Кравченко (начальник Особого технического бюро при НКВД СССР, вход — 22.15, выход — 23.35), Смушкевич (в тот период генерал-инспектор ВВС РККА, вход — 22.15, выход — 23.35), Кузнецов (нарком ВМФ, вход — 23.00, выход — 23.35), Агальцов(член ВС ВВС РККА, командир авиаполка, вход — 22.15, выход — 23.35)[251]. Как это и так очевидно, никаким заседанием Политбюро тут и не пахнет — судя по контингенту лиц, ясно обсуждались крупные военные и технические (явно связанные с оборонкой) вопросы. Кстати говоря, контингент лиц, посетивших Стакана в период с 20 февраля по 10 марта 1940 г. включительно, также не позволяет сделать вывод о том, что имело место заседание Политбюро. Явно шло интенсивное обсуждение каких-то очень серьезных вопросов, связанных с обороной, в том числе и с производством оружия и военной техники. Только состав посетителей 11 марта 1940 г. дает основание предполагать, что могло иметь место заседание Политбюро, потому что там были Молотов, Ворошилов, Берия, Микоян, Каганович, Жданов. Впрочем, основания эти довольно-таки шаткие, потому, что у них только выход практически одинаковый, а вот вход — в разное время[252]. На заседаниях Политбюро такого не могло быть, чтобы его члены пришли бы в разное бремя.

Теперь же стали утверждать, что-де эту записку следует датировать 29 февраля 1940 года. Причем на том основании, что в архивах были найдены два письма с № 793/б от 29 февраля 1940 г.[253], № 795/Б и № 796/Б от 29 февраля 1940 г. Как указывает уважаемый В. Н. Швед, этому послужили письма начальника Управления регистрации и архивных фондов ФСБ РФ генерал-майора В. С. Христофорова № 10/А1804 от 31.12.2005 г. и № 10/ А120 от 19.01.2006 г., которые явились ответами на запросы депутата Государственной Думы Андрея Соловьева. Однако В. Н. Швед тут же указывает, что в записке Берии фигурируют данные, которые поступили от начальника УПВ НКВД СССР П. К. Сопруненко[254] только 3 марта 1940 г.[255] Само собой разумеется, что Берия не мог их использовать 29 февраля.

Дотошный исследователь В. Н. Швед установил также, что:

1. Страницы исследуемой «записки Берии № 794/Б» печатались в разное время. Вот результаты его исследования: «На первой странице электронной копии записки, которая несколько меньше оригинала, отступ текста от левого края листа составляет 56 мм, на второй и третьей — 64 мм, на четвертой — 60 мм».

Тот, кто хоть раз в жизни печатал на машинке, а автор этих строк научился печатать еще в 16-летнем возрасте, прекрасно знает, что такого быть не может, если документы печатался одной машинисткой в одно и то же время. Потому что поля (отступ) сразу задаются специальным механическим рычагом-фиксатором и не меняются. Вплоть до окончания печатания документа. Кстати говоря, в НКВД СССР существовала специальная инструкция о порядке оформления машинописных документов, которая четко регламентировала, в том числе и размер полей (отступа). Соответственно, если бы этот документ печатала машинистка НКВД, то она ни при каких обстоятельствах не натворила бы такой глупости. Не те времена были, чтобы делать глупости.

2. К слову сказать, точно такая же глупость и с отступом от нижнего края листа — на первой странице он составляет 25 мм, на второй и третьей 15 мм.

3. К тому же на обычно приводимой записке отсутствуют инициалы машинистки, что в НКВД СССР было начисто исключено.

4. Обычное утверждение всех приводящих эту записку как свидетельство некоего варварства Лубянки, что-де Берия задержал представление оной в Политбюро ради внесения уточненных статистических данных и потому, мол, номер от 29 февраля был зарезервирован за этим документом — полностью не состоятельны в силу следующих причин:

прежде всего, в силу того, что Берии вовсе не нужно было резервировать номер в журнале регистрации. Глава такого ведомства в подобных «услугах» не нуждался. В любую секунду, как только он приказал бы, документ был бы зарегистрирован так, как полагается,

— во-вторых, в силу того, что в записке речь идет о судьбе 25 700 поляков, а Берия задержал ради уточнения окончательной цифры всего лишь 14 человек!? Те, кто работал с Берия, Всегда подчеркивали в своих воспоминаниях, что Лаврентий Павлович был исключительный педант в составлении документов, тем более «предназначенных для донесения на Политбюро и сурово взыскивал за любую небрежность при составлении любых, тем более особо важных документов, особенно тех, что должны были быть направлены в Инстанцию! И чтобы с ним провернули или он сам провернул такой несуразный номер, как удивительный разнобой в цифрах между констатирующей и резолютивной частью записки, — так, извините, не надо даже рассматривать такой бред. Между тем нам постоянно пытаются «впарить» туфту, которая гласит, что в пояснительной (констатирующей) части этой записки он указывает, что в лагерях НКВД содержится 14 736 военнопленных, а в тюрьмах 19 685 арестованных поляков, а в резолютивной части предлагает расстрелять 14 700 военнопленных и 11 арестованных поляков!? То есть на 36 военнопленных поляков меньше и на 315 арестованных поляков больше!? Один только этот факт означает, что фальсификаторов давным-давно пора сдать в дурдом до скончания их жизни! Еще раз подчеркиваю, что Берия был исключительно жесткий педант-аккуратист в составлении любых документов, отличался предельной точностью в сообщаемой за его подписью информации, в том числе и касавшейся цифрового материала. Посмотрите любые документы за его подписью — их нынче очень много опубликовано, например в рамках истории советского атомного проекта. И одного беглого взгляда вам будет достаточно, чтобы согласиться с тем, что реальный Берия ни при каких обстоятельствах такой глупости за своей подписью не «подставил бы в Политбюро.

5. Поразительно загадочное расположение резолюций на первом листе записки: Сталин, а вслед за ним Ворошилов, Молотов и Микоян расписались слева направо, но сверху вниз, в то время как практически на всех документах, имеющих резолюцию Сталина, она расположена действительно слева направо, но снизу вверх.

6. Письма за подписью Берия, исходившие из секретариата НКВД СССР, в феврале и марте 1940 г. помечались строчной буквой «б», а не заглавной литерой «Б»

В совокупности это дает право говорить о преднамеренной фальсификации подлинного текста записки Берии, прежде всего, двух ее средних листов

7. В.Н. Швед подметил также, что второй и третий экземпляры, или, как их называли на «лубянском языке» того времени«отпуски» письма 794/Б из архивного дела секретариата НКВД и из аналогичного архивного дела с исходящими документами УПВ НКВД — ИЗЪЯТЫ! Далее. В так называемом «заменителе», подшитом в архивное дело с исходящими документами секретариата НКВД, взамен изъятого «отпуска» письма № 794/Б содержится следующая информация: «№ 794. Товарищу Сталину. О рассмотрении в особом порядке дел на военнопленных. Стр. 1 — 29. Находится в Особой папке тов. Мамулова». В свою очередь, это означает, что первоначально к письму 794/Б прилагались какие-то дополнительные материалы на 25 листах. Что это за материалы — неизвестно. Не меньший интерес представляет и тот факт, что по сообщению ЦА ФСБ № 10/А1804 от 31.12.2005, в этом архиве находятся 2-е и 3-и экземпляры (то есть оригиналы машинописных «отпусков») всех писем Берия за период с 20 февраля по 5 марта 1940 г. Отсутствуют только экземпляры писем 794/Б и 795/б («Товарищу Сталину. О ходе работы известных авиаконструкторов по постройке самолетов»). Кстати говоря, вот и ответ на вопрос, почему 5 марта в кабинете Сталина оказался начальник Особого технического бюро при НКВД СССР Кравченко (вход — 22.15, выход — 23.35), о чем уже говорилось выше.

8. В.Н. Швед обратил внимание еще на одну деталь. По случаю «вопроса НКВД» от 5 марта 1940 г. в общем отделе ЦК ВКП(б) были отпечатаны четыре копии «записки Берия № 794/Б». Соответствующая отметка имеется на обороте последнего листа этой записки (РГАСПИ, Ф.17, оп. 166, д. 621, Л. 133). Однако копия была направлена в архив ЦК, а три других — в дела текущего делопроизводства Политбюро за 1940 г.: № 34 (Рабоче-Крестьянская Красная Армия), № 40 (Суд и прокуратура) и литерное дело «Европейская война». Все три дела находятся в АП РФ (бывшая Особая папка Политбюро) и до сих пор не рассекречены. Уважаемый В. Н. Швед справедливо подозревает, что там сохранился подлинный текст записки Берия и подлинное решение Политбюро.

Со своей стороны, к установленному Шведом факту добавлю небольшой комментарий. Не понаслышке зная систему секретного делопроизводства в СССР, в том числе и в аппарате Центральных комитетов, могу уверенно утверждать, что такое распределение документа по соответствующим делам означало лишь одно — Вопрос о ликвидации поляков не поднимался! Был поднят вопрос об их использовании в качестве рабочей силы в интересах повышения обороноспособности СССР. Но для того, чтобы их использовать в таком качестве, необходимо было соответствующее юридическое решение, в данном случае действительно в особом порядке, чтобы все было без излишней Волокиты. Вот что имело место быть, а вовсе не решение о физической ликвидации в массовом порядке! Если бы был поставлен вопрос о физической ликвидации в особом порядке, то был бы отпечатан один экземпляр и направлен в дело № 40 (Суд и прокуратура). А затем в этом деле должна была бы появиться выписка из решения Политбюро о том, что Верховному суду СССР, в частности, его Военной коллегии, рекомендуется рассмотреть дела на поляков в особом порядке и проговорить их к высшей мере! Но этого же нет, даже невзирая на то, что все дела до сих пор засекречены. Однако сам факт, что записка была перепечатана в ЦК и направлена в три совершенно разных дела означает, еще раз это подчеркиваю, что вопрос о ликвидации не ставился!

9. Как установил В. Н. Швед, неоднократно уже упоминавшаяся записка Берии является единственным архивным документом Особой папки Политбюро ЦК ВКП(б) за 1940 г., на котором отсутствует отметка о направлении копий и выписок в дела текущего делопроизводства. Подобная отметка сохранилась лишь на «заменителе», подшитом в основное архивное дело с решениями Политбюро за 28 февраля — 9 марта 1940 г. вместо документов, помещенных в Особую папку (РГАСПИ, Ф. 17, Оп. 163, Д. 1249, Л. 119). Одновременно его внимание привлекло также и следующее несоответствие. Дело в том, что выписки с решением по «Вопросу НКВД СССР» из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта были отпечатаны на бланках с красно-черным шрифтом, которые весной 1940 г. уже не использовались. Проще говоря, для Берия «почему-то» состряпали выписку на бланке старого образца — периода 30-х гг. К тому же на этой выписке отсутствует печать ЦК и оттиск факсимиле с подписью Сталина. Проще говоря, налицо просто немыслимый факт. В ЦК ВКП(б) делопроизводство было поставлено на высочайшем уровне, и чтобы были допущены такие ляпы — извините, в это невозможно поверить. Ни при каких обстоятельствах!

Более того. На выписке отсутствует также и подпись Берия о том, что он ознакомился с этой выпиской, зато на обороте этого экземпляра есть отметка о дополнительном направлении Берии данной выписки 4 декабря 1941 г. Но отметки о декабрьском 1941 г. ознакомлении также нет!

Проанализировав ситуацию с выпиской, В.Н. Швед резонно задается следующими вопросами: куда исчезла оригинальная выписка, которую направляли Берия в марте 1940 г. и в декабре 1941 г., на которой он должен был дважды расписаться? С какой целью незаверенная информационная машинописная копия выписки была оформлена как якобы направленная Берия? Почему именно эта копия хранилась в «закрытом пакете» Особой папки Политбюро вместо оригинала?

Позволю себе небольшой комментарий. Тот факт, что 4 декабря 1941 г. Берия повторно была направлена выписка из решения Политбюро, означает, что это было связано с визитом польской делегации в Москву как раз в это же время. Одновременно это же означает, что ему попросту напомнили, что весь тот контингент поляков, о которых шла речь в его подлинной записке 1940 г. и которые в реальности были использованы как рабочая сила на строительстве оборонных объектов, должны быть освобождены и амнистированы! Потому как Сталин заранее знал, что поляки будут этого требовать!

Конечно, только этими фактами уважаемый В. Н. Швед не ограничился. Его книга в буквальном смысле слова перенасыщена такими фактами, но привести их все в одной книге невозможно по техническим причинам. Даже в сжатом виде. Но и того, что здесь было указано, вполне достаточно, чтобы понять масштаб фальсификации и без того трагичного катынского дела. Только вот СССР, Сталин, НКВД и Берия к этой трагедии не имеют ровным счетом никакого отношения.

Короче говоря, в настоящее время практически полностью доказано, что «постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г.» о расстреле поляков является гнусной фальшивкой. Весной 1940 г. постановлениями Особого совещания при народном комиссаре внутренних дел СССР часть польских военнопленных офицеров действительно были осуждены. Но не к расстрелу, а на сроки от трех до восьми лет исправительно-трудовых лагерей. Осуждение происходило по упрощенной юридической процедуре. Она была предусмотрена решением Политбюро ЦK ВКП(б) № 13/144-ОП от 5 марта 1940 г.! Хотя, откровенно говоря, не очень-то понятно, как Политбюро могло заседать в тот день, если по данным журнала регистрации посетителей Сталина нельзя сделать вывод, что у него в тот день были члены Политбюро. Но пускай будет так. Вполне возможно, что фактического заседания не было, но с помощью опросных листов решение было принято. Итак, Политбюро приняло решение не о расстреле поляков, а всего лишь о применении упрощенной юридической процедуры осуждения! К тому же осуждения не к расстрелу, а к определенным срокам ИТЛ. Согласитесь, что разница есть. По современным понятиям упомянутое постановление Политбюро, возможно, не является достаточным правовым основанием. Но в те времена было именно так. И с реалиями эпохи приходится считаться. К тому же, осуждение это имело целью юридическое обоснование использования поляков на принудительных работах, в том числе и на строительстве оборонных объектов, на что имеются также архивные подтверждения, о чем говорится ниже.

Ну и, наконец, самые убойные аргументы в поддержку безукоризненно точной, исторически выверенной аргументации Мухина, Шведа, Стрыгина и других авторов.

1. В направленном в Генштаб и ГРУ «Спецсообщении о подготовке Германией войны против СССР» от 3 июня 1941 г. разведывательный отдел Западного Особого Военного Округа сообщил уникальную деталь, связанную с интернированными польскими офицерами. Было установлено, что забрасывавшейся германской военной разведкой на советскую территорию агентуре поручалось выяснить, в том числе и «призываются ли в Красную Армию офицеры бывшей польской армии, если да, то каково их отношение к этому мероприятию и их моральный облик»[256]. А ведь это означает, что в указанное время все интернированные (пленные) польские офицеры были живы. То есть НКВД их не расстреливал! И германская военная разведка прекрасно знала об этом. Хочу обратить внимание на одно обстоятельство. Дело в том, что по существовавшим тогда правилам между разведотделами штабов западных приграничных военных округов и территориальными органами госбезопасности и погранразведкой существовала официальная практика интенсивного обмена информацией. Попавшие в сводку разведотдела ЗапОВО указанные выше сведения были получены войсковыми разведчиками именно от территориальных органов госбезопасности и от пограничников, так как борьба с забрасывавшейся вражеской агентурой — это их компетенция.

2. Германская военная разведка действительно твердо знала, что все польские военнопленные живы. Ибо, к сожалению (для предвоенной ситуации, но к счастью в связи с так называемым Катынским делом), была осведомлена о развернутом в приграничных военных округах интенсивном строительстве аэродромов, в котором польские военнопленные, включая и офицеров, активно использовались. Дело в том, что в соответствии с постановлением от 24 марта 1941 г. Совета народных комиссаров СССР и ЦК BKII(6) в целях обеспечения боеспособности ВВС страны в новых условиях на НКВД СССР были возложены функции аэродромного строительства в западных приграничных округах. Во исполнение данного постановления приказом НКВД СССР № 00328 от 27 марта 1941 г. в составе НКВД было организовано Главное управление аэродромного строительства — ГУАС. Работы в ГУАС велись силами заключенных, приговоренных к исправительно-трудовым работам, а также польских военнопленных, в том числе и офицеров. Польские военнопленные работали на строительстве 11 объектов ГУАС в ЗапОВО.

По состоянию на 15 июня 1941 г. на объектах аэродромного строительства в западных приграничных округах использовались 225 791 заключенный из числа советских граждан и 16 371 польский военнопленный, в том числе и офицеры. Кто не верит, пусть заглянет в архивы: ГАРФ.Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1165. И. 60. Вот почему германская военная разведка и ставила перед забрасывавшейся на советскую территорию агентурой такое задание — «призываются ли в Красную Армию офицеры бывшей польской армии, если да, то каково их отношение к этому мероприятию и их моральный облик». Абвер достоверно знал, что все польские офицеры живы и используются советами на строительстве оборонительных объектов в западных приграничных округах, прежде всего в ЗапОВО!

Однако вначале поляков использовали на строительстве шоссейных дорог в западной части СССР. Ведь ГУШОСДОР входил в систему НКВД. Польские военнопленные офицеры оказались в трех отделениях Вяземлага — Вяземского исправительно-трудового лагеря НКВД СССР: в Купринском АБР № 10, Смоленском АБР № 9 и Краснинском АБР № 11. АБР расшифровывается как асфальтобетонное районы. Дело в том, что Вяземлаг в основном занимался строительством новой автомагистрали Минск — Москва. Строительство было разбито на 12 районов-участков, которые и получили название АБР. Так вот, контингент № 9 АБР из числа советских граждан, то есть те самые 225 791 чел., были переброшены на строительство аэродромов. Польский контингент з/к из указанных выше трех АБР также был переброшен на аэродромное строительство. По состоянию на 26 июня 1941 г. — к слову сказать, война-то уже четыре дня как идет — в Купринском АБР находилось 2932 польских з/к, в Смоленском АБР — до 2000 польских з/к, в Краснинском АБР — более 3000 человек. Соответственно общая цифра — 16 371 — сложилась в результате того, что были использованы польские военнопленные из других лагерей.

Считается, что часть этих польских военнопленных не была эвакуирована, за что персональную ответственность должен был нести начальник Вяземлага НКВД СССР инженер-подполковник Г. А. Саркисьянц. Однако, как свидетельствуют архивные данные, оснований обвинять Г. А. Саркисьянца в общем-то нет. По данному вопросу см. нижеприводимые архивные документы.

И вот еще что. В 2004 г. издательство «Вече» выпустило на русском языке интересную книгу французского историка Алена Деко «Великие загадки ХХ века». Саму же эту книгу Деко написал еще лет за двадцать — двадцать пять до того, как она была издана на русском языке. Так вот, Деко четко, логично, ясно и убедительно доказал, что расстрел польских офицеров — дело рук гитлеровских варваров. Деко отыскал очевидцев, видевших, как гитлеровцы впоследствии свозили на грузовиках полусгнившие трупы к тому месту, где затем с большой помпой «обнаружили следы советских злодеяний». Более того, он к тому же отыскал и неопровержимые свидетельства того, что кое-кто из числившихся расстрелянными злодеями-чекистами польских офицеров впоследствии обнаружились не только живыми, но и даже весьма здоровыми и упитанными.

В заключение позвольте привести четыре очень важных архивных документа:

1. Из коллекции ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 1. Д. 510. A. 84 — 85, подлинник:


ПОСТАНОВЛЕНИЕ СНК СССР № 1626 — 390 СС

О ВОЕННОПЛЕННЫХ

Москва 3 октября 1939 г. Сов. секретно

(Особая папка)

О военнопленных


Совет Народных Комиссаров Союза СССР постановляет:

1. Военнопленных солдат-украинцев, белорусов и других национальностей, родина которых на территории Западной Украины и Западной Белоруссии, распустить по домам.

2. Для строительства дороги Новоград-Волынский — Корец — Львов оставить 25 000 военнопленных на срок до конца декабря (окончание строительства 1-й очереди).

3. Выделить в отдельную группу военнопленных солдат, родина которых находится в немецкой части Польши, и содержать их в лагерях до переговоров с немцами и решения вопроса об отправке их на родину.

4. Для военнопленных офицеров организовать отдельный лагерь. Офицеров в чине от подполковника до генерала включительно, а также крупных государственных и военных чиновников содержать отдельно от остального офицерского состава в особом лагере.

5. Разведчиков, контрразведчиков, жандармов, тюремщиков и полицейских содержать в отдельном лагере.

6. Задержанных чехов в числе 800 чел. отпустить, взяв с каждого из них подписку, что не будут воевать против СССР.

7. Обязать Экономсовет при СНК СССР выделить Управлению по делам военнопленных для обслуживания военнопленных 20 кинопередвижек и 5 походных типографий.

8. Установить для военнопленных офицеров несколько улучшенный паек против установленного для солдат.

9. Обязать Центросоюз (головная организация потребкооперации СССР. — А.М.) организовать при лагерях продуктовые и промтоварные ларьки.

Небольшой комментарий к п. 7 — 9. Кто бы вразумительно объяснил, зачем Молотову понадобилось для обслуживания военнопленных выделять 20 кинопередвижек и 5 походных типографий, если их планировалось расстрелять? Неужели для того, чтобы они, будучи распропагандированными советскими кинофильмами и листочками, стали бы на краю расстрельного рва? А зачем надо было улучшать офицерам паек против установленной нормы? Неужели для того, чтобы, как в деревнях перед Рождеством, откормить для забоя кабанчика? А для чего нужно было организовывать продуктовые и промтоварные ларьки при лагерях? Чтобы военнопленные ходили да облизывались, глядя на продукты и промтовары? Ведь ларьки Центросоюза благотворительностью не занимались и бесплатно ничего не отпускали. Да нет же, все куда прозаичнее. Лагеря для военнопленных, конечно, не сахар и уж тем более не курорт с паненками, однако советское руководство действительно создавало более или менее сносные условия, о том числе и в части, касающейся культурной жизни. Что же до ларьков, то военнопленных планировали использовать на различных работах с денежной оплатой их труда. Кстати говоря, весьма неплохой. А заработанные деньги они могли потратить на удовлетворение собственных нужд — от дополнительного питания до курева. Потому как никого расстреливать не собирались! И не расстреливали!


10. Все военнопленные, как офицеры, так и солдаты, обязаны все ценности, а также деньги сверх нормы, установленной Управлением по делам военнопленных, сдать администрации лагерей на хранение под квитанцию.

Опять-таки, небольшой комментарий. Если собирались всех шлепнуть, то зачем эти квитанции? Кому они нужны в таком случае, если по их количеству, не говоря уже о содержании, можно поименно установить, скольких расстреляли?


11. Разместить военнопленных в следующих лагерях:

а) генералов, подполковников, крупных военных и государственных чиновников и всех остальных офицеров поместить на Юге (в Старобельске);

б) разведчиков, контрразведчиков, жандармов, полицейских и тюремщиков — в Осташковском лагере Калининской обл.;

в) пленных солдат, родина которых находится в немецкой части Польши, содержать в Козельском лагере Смоленской обл. и Путивльском лагере Сумской обл.

Председатель СНК Союза ССР (В. Молотов)

Управляющий делами СНК Союза ССР (М. Хломов)


II. Из архива Центра хранения историко-документальных коллекций (ЦХИДК). Ф.1/п. Оп. 1е. Д. 2. A. 223, подлинник:


СВОДКА УПВ НКВД СССР О ВОЕННОПИЕННЫХ, ПОСТУПИВШИХ, ОТПРАВЛЕННЫХ В ЗАПАДНУЮ БЕЛОРУССИЮ, ЗАПАДНУЮ УКРАИНУ И ГЕРМАНИЮ И ОСТАВШИХСЯ В ЛАГЕРЯХ НКВД СССР

Москва 19 ноября 1939 г. Сов. секретно


Сводка

о военнопленных, поступивших, отправленных и оставшихся в лагерях НКВД

Всего поступило военнопленных 25 000 чел.

Отправлено в Западную Белоруссию Западную

Украину 2400 чел.

Передано германским властям 43 000 чел.

Содержится в лагерях:

а) офицерского состава 8500 чел.

б) полицейских и жандармов 6500 чел.

Всего содержится офицеров,

полицейских и жандармов

в Старобельском, Козельском

Осташковском лагерях 15 000 чел.

Содержится в лагерях на работах Наркомчермета рядового

и младшего] командного] состава 10 400 чел.

Содержится в Ровнинском лагере

рядового и младшего] командного] состава 14 200 чел.

Итого содержится в лагерях Наркомчермета

и в Ровнинском солдат и младшего] командного] состава 24 600 чел.

Итого содержится во всех лагерях НКВД военнопленных 39 600 чел.

Начальник Управления НКВД СССР по делам о военнопленных майор П. Сопруненко


III. Из Архива Президента (ранее Особая папка Политбюро) Российской Федерации, Ф. 3. Оп. 50. Д. 413. Л. 152 — 157. Подлинник. Машинопись. Выделенные жирным курсивом слова в оригинале были вписаны от руки чернилами. Приводится без приложения.


Спецсообщение A.II. Берии И. В. Сталину о военнопленных поляках и чехах

02.11,1940

№ 4713/б

Сов. секретно

ЦК ВКП(б) товарищу СТАЛИНУ

Во исполнение Ваших указаний о военнопленных поляках и чехах нами проделано следующее:

1. В лагерях НКВД СССР в настоящее время содержится военнопленных поляков 18 297 человек, в том числе: генералов — 2, полковников и подполковников — 39, майоров и капитанов 222, поручиков и подпоручиков — 691, младшего комсостава — 4022, рядовых — 13 321.

Из 18 297 человек 11 998 являются жителями территории, отошедшей к Германии.

Военнопленных, интернированных в Литве и Латвии и вывезенных в лагеря НКВД СССР, насчитывается 3303 человека.

Подавляющая часть остальных военнопленных, за исключением комсостава, занята на работах по строительству шоссейных и железных дорог.

Кроме того, во Внутренней тюрьме НКВД СССР находятся 22 офицера бывшей польской армии, арестованных органами НКВД как участники различных антисоветских организаций, действовавших на территории западных областей Украины и Белоруссии.

В результате проведенной нами фильтрации путем ознакомления с учетными и следственными делами, а также непосредственного опроса было отобрано 24 бывших польских офицера, в том числе: генералов — 3, полковников — 1, подполковников8, майоров и капитанов — 6, поручиков и подпоручиков — 6.

2. Со всеми отобранными был проведен ряд бесед, в результате которых установлено:

а) все они крайне враждебно относятся к немцам, считают неизбежным в будущем военное столкновение между СССР и Германией и выражают желание участвовать в предстоящей, по их мнению, советско-германской войне на стороне Советского Союза;

б) часть из них выражает убежденность, что судьбу Польши и возрождение ее как национального государства может решить только Советский Союз, на который они и возлагают свои надежды; другая часть (главным образом из числа поляков, интернированных в Литве) все еще надеется на победу англичан, которые, по их мнению, помогут восстановлению Польши;

в) большинство считает себя свободными от каких-либо обязательств в отношении так называемого «правительства» СИКОРСКОГО, часть же заявляет, что участвовать в войне с Германией на стороне СССР они могут лишь в том случае, если это будет в той или иной форме санкционировано «правительством» СИКОРСКОГО. Младшие офицеры заявляют, что они будут действовать в соответствии с приказами, полученными от какого-либо польского генерала.

3. Конкретно следует остановиться на позициях следующих отдельных лиц:

а) генерал ЯНУШАЙТИС заявил, что он может взять на себя руководство польскими частями, если таковые будут организованы на территории Советского Союза для борьбы с Германией, безотносительно к установкам в этом вопросе «правительства» СИКОРСКОГО. Однако считает целесообразным наметить специальную политическую платформу с изложением будущей судьбы Польши и одновременно с этим, как он выразился, «смягчить климат» для поляков, проживающих в западных областях Украины и Белоруссии;

б) генерал БОРУТ-СПЕХОВИЧ заявил, что он может предпринять те или иные шаги только по указанию «правительства» СИКОРСКОГО, которое, по его мнению, представляет интересы польского народа;

в) генерал ПРЖЕЗДЕЦКИЙ сделал заявление, аналогичное заявлению БОРУТ-СПЕХОВИЧА;

г) несколько полковников и подполковников (БЕРЛИНГ, БУКОЕМСКИЙ, ГОРЧИНСКИЙ, ТЫШИНСКИЙ) заявили, что они всецело передают себя в распоряжение Советской власти и что с большой охотой возьмут на себя организацию и руководство какими-либо военными соединениями из числа военнопленных поляков, предназначенными для борьбы с Германией в интересах создания Польши как национального государства. Будущая Польша мыслится ими как тесно связанная той или иной формой с Советским Союзом.

4. Для прощупывания настроений остальной массы военнопленных, содержащихся в лагерях НКВД, на места были посланы бригады оперативных работников НКВД СССР с соответствующими заданиями.

В результате проведенной работы установлено, что подавляющее большинство военнопленных безусловно может быть использовано для организации польской военной части.

Для этой цели нам представляется целесообразным:

Не отказываясь от мысли использовать в качестве руководителей польской военной части генералов ЯНУШАИТИСА и БОРУТА-СПЕХОВИЧА, имена которых могут привлечь определенные круги бывших польских военных, поручить организацию на первое время дивизии упомянутой выше группе полковников и подполковников (справки на них прилагаются), которые производят впечатление толковых, знающих военное дело, правильно политически мыслящих и искренних людей.

Этой группе следует предоставить возможность переговорить в конспиративной форме со своими единомышленниками в лагерях для военнопленных поляков и отобрать кадровый состав будущей дивизии.

После того как кадровый состав будет подобран, следует в одном из совхозов на юго-востоке СССР организовать штаб и место занятий дивизии. Совместно со специально выделенными работниками штаба РККА составляется план формирования дивизии, решается вопрос о характере дивизии (танковая, моторизованная, стрелковая) и обеспечивается ее материально-техническое снабжение.

Одновременно с этим в лагерях для военнопленных поляков среди рядовых и младшего комсостава органами НКВД должна вестись соответствующая работа по вербовке людей в дивизию.

По мере вербовки и окончания проверки вербуемых последние партиями направляются к месту расположения штаба дивизии, где с ними проводятся соответствующие занятия.

Организация дивизии и подготовка ее проводятся под руководством Генштаба РККА. При дивизии организуется Особое отделение НКВД СССР с задачами обеспечения внутреннего освещения личного состава дивизии.

5. Что касается военнопленных чехов, то их в лагере НКВД насчитывается 577 человек (501 чех и 76 словаков), в том числе: штабных капитанов и капитанов — 8 человек, младших офицеров — 39, младшего комсостава — 176 человек и рядовых 354.

В процессе бесед с отобранными из их числа 13-ю офицерами установлено, что все они считают своим исконным врагом Германию и хотят драться с ней за восстановление Чехословацкого государства. Себя они рассматривают как военнообязанных чешской армии, своим вождем считают БЕНЕША и в случае, если на территории Советского Союза будут организованы какие-либо чешские военные части, вступят в них по приказу БЕНЕША или, как минимум, своего командира полковника СВОБОДА, ныне находящегося за границей. СВОБОДА нами из-за границы вызван.

Приложение: по тексту (не приводится, ввиду того, что оно не рассекречено).

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. БЕРИЯ


Комментарий. 1. Это спецсообщение Берия проливает свет на «происхождение особого интереса германской военной разведки к вопросу о том, собираются ли советские власти призывать бывших польских офицеров в РККА. Очевидно же, что была серьезная утечка секретной информации по этому вопросу. Более того. В настоящее время представился шанс назвать также и один из возможных (реальных) каналов этой утечки. Осенью 1939 г. в составе советской делегации, принимавший участие в установлении демаркационной линии между Германией и СССР, в Берлин выезжал сотрудник ГРУ майор Демченко. В Германии он был завербован немецкой разведкой. Выяснилось все это, увы, сколько после войны. Агент был разоблачен на Украине органами СМЕРШ[257]. Так вот, если обратили внимание, Берия предлагал организовать формирование дивизии из числа польских Военнопленных при участии представителей штаба РККА. А в свою очередь участие представителей штаба РККА никак не обошлось бы без участия представителей военной разведки. В таких делах у нее тоже немаленький интерес.

2. Это спецсообщение важно еще вот чем. Как вы думаете, могло ли советское руководство, прежде всего сами Берия и Сталин, рассчитывать на какой-либо положительный отклик в ответ на их «предложение о создании польской дивизии, если они сами же приказали расстрелять польских офицеров?! Неужели стоит опускаться до мысли о том, что эти два выдающихся государственных деятеля, особенно Сталин, могли рассчитывать на положительный результат а таком щепетильном деле после расстрела польских офицеров?! Неужели стоит опускаться и до той мысли, что они никак не «предполагали, что о факте расстрела части польских офицеров в Катыни каким-то образом станет известно и другим польским военнопленным, которые были живы и здравы вплоть до начала войны?!

Сколько же можно исходить из того, что там, в Кремле и на Лубянке, сидели якобы ни на что не способные несмышленыши тоталитарного типа с диктаторскими замашками отъявленных тиранов и убийц! Хватит, угомонитесь, супостаты окаянные! Не было никакого расстрела, как, впрочем, не было и никакого решения от 5 марта 1940 г. об их расстреле. Было другое, которое уже в «позднее постсталинское время сфальсифицировали, подделали и теперь пытаются выдать нам за некую сермяжную правду из архивов... фальсификаторов! Руки да головы бы поотрубать этим негодяям-фальсификаторам! Увы, у нас демократия, едри ее в корень, только пожизненная кормежка за казенный счет предусмотрена вопреки уголовному законодательству...


IV. Из коллекции ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 173 A. 125 — 126, подлинник:


СПРАВКА А. Н. БРОННИКОВА О КОЛИЧЕСТВE ВОЕННОПЛЕННЫХ ПОЛЯКОВ, СОДЕРЖАВШИХСЯ В ЛАГЕРЯХ НКВД В 1939 — 1941 гг.

Москва 1 ноября 1945 г. Сов. секретно

Справка

Военнопленные поляки, содержавшиеся в лагерях НКВД в 1939 — 1941 гг.

Всего военнопленных поляков захвачено частями Красной Армии 130 242

из них всего убыло 130 075

в том числе:

а) освобождено из лагерей и отправлено в 1939 г. в западные области Украины и Белоруссии уроженцев этих областей 42 400

б) в соответствии с постановлением СНК № 1691 — 415 от 14.10.39 г. передано немцам в октябре-ноябре 1939 г. поляков уроженцев территорий отошедших к Германии 42 492

в) передано немцам в 1940 — 1941 гг. военнопленных инвалидов 562

г) в сентябре-октябре 1941 г. передано на формирование Польской армии и отправлено в Иран 25 115

д) передано в распоряжение УНКВД, на территории которых дислоцировались лагеря

(через 1-й спецотдел НКВД CCCP) 15 131

е) умерло в лагерях НКВД за все время 396

ж) бежало из лагерей НКВД за все время 1082

з) потеряно от бомбардировки эшелонов при эвакуации Львовского лагеря 1834


Комментарий. Есть немало серьезных оснований подозревать, что значительная часть из этих 1834 лиц погибла не столько от бомбежки, сколько из-за обстрелов, устроенных украинскими националистами-оуновцами колонн с военнопленными поляками.


и) прочие убытия (освобождено из лагерей по заключениям, а также инвалидов и не принятых в Польскую армию) 1063

Содержится в Спасозаводском лагере № 99 на 1 ноября 1945 г.167

Начальник 2 отдела ГУПВИ НКВД СССР майор

(Бронников)


Небольшая разница между исходными количествами военнопленных по балансам возникла вот по какой причине. На основании приказа НКВД СССР № 00806 от 6 июля 1940 г. «О перевозках интернированных в Литве военнослужащих и полицейских бывшего Польского государства в лагеря НКВД СССР для военнопленных», по которому в Советский Союз должны были вывезти 4767 человек, в том числе 859 офицеров, по состоянию на 23 июля 1940 г. в Козельский лагерь было доставлено 2353 человека из числа польских офицеров и полицейских, а в Юхновский — 2023 из рядовых и младшего комсостава. На основании приказа № 001011 от 15 августа 1940 г. из Латвии было вывезено в лагеря 913 польских граждан, в том числе 107 офицеров.

Если принять во внимание эти цифры, то итоговый баланс, составленный за подписью майора Бронникова, становится понятным. Он даже должен быть чуточку большим — на 47 человек. Потому как если приплюсовать численность всех дополнительных контингентов 1940 г., то должно получиться 130 289, а у Бронникова указано только 130 242. Надо полагать, что недостающие 47 человек по каким-то не отраженным в документах причинам просто не были определены в лагеря.

Ну а теперь главный вопрос. Где здесь злодейски расстрелянные чекистами польские военнопленные офицеры? Ведь балансы 1939 г. и 1941/1945 г. практически сходятся! Указаны все категории убытия, в том числе даже и сбежавшие. Где тут злодейство чекистов? Где, если чекисты даже о своих промахах честно написали — 1082 польских военнопленных сбежали? Заметьте также, что оба документа — внутренние, документы НКВД. Разве начальник Управления НКВД СССР по делам о военнопленных майор П. Сопруненко или тот же начальник 2-го отдела ГУПВИ майор А. Н. Бронников посмели бы лгать своему начальству, особенно если учесть, что начальством у них был не кто иной, как Л. П. Берия?

Ну и до каких же пор Великая Россия будет терпеть оскорбительные нападки взбесившихся от безнаказанности польских руководителей? До каких же пор официальной Варшаве будет позволено оскорблять Советский Союз и его правопреемницу — Российскую Федерацию? Сколько же еще нужно фактов и доказательств, чтобы раз и навсегда замолчали русофобствующие голоса в Варшаве?

Не пора ли органам исполнительной и судебной власти РФ с применением уголовного законодательства разобраться с главными фальсификаторами «Катынского дела» за причинение колоссального ущерба Советскому Союзу и его правопреемнице Российской Федерации в сфере советско-польских, а затем и российско-польских отношений? Ведь имена всех этих фальсификаторов хорошо известны...


Взяв курс на подготовку ко Второй мировой войне, Сталин после подписания пакта Молотова — Риббентропа тайно встречался с Гитлером.

Миф об этом «факте» гуляет еще с довоенных времен. В нашей стране его реанимировал небезызвестный Э. С. Радзинский на с. 474 — 475 книги «Сталин» (М., 1997). В его «интерпретации» миф выглядит так. Якобы в 1972 г. некий старый железнодорожник во Львове рассказал ему, что в октябре 1939 г. на вокзал указанного города прибыл какой-то поезд, из-за которого была выставлена никого не пропускавшая охрана и сорван график движения поездов. И произошло это будто бы 16 октября 1939 г. — старый железнодорожник, дескать, точно помнил эту дату. На это была «насажена весточка» из «Комсомольской правды», опубликовавшей (непонятно когда) фотокопию сенсационного документа, найденного в Национальном архиве США:

«19 июля 1940 года. Лично и конфиденциально уважаемому Адольфу Берлу-младшему, помощнику Государственного секретаря... По только что поступившим данным из конфиденциального источника информации, после немецкого и русского вторжения в Польшу и ее раздела Гитлер и Сталин тайно встретились во Львове 17 октября 1939 года. На этих тайных переговорах Гитлер и Сталин подписали военное соглашение взамен исчерпавшего себя пакта... Искренне Ваш Дж. Эдгар Гувер»[258].

Соединив «ужа» с «ежом», доморощенный «мичуринец» от мистификаций выстроил уже свою версию, в подтверждение которой привел такое доказательство. Что-де в журнале учета посетителей Сталина в его кремлевском кабинете указано, что 16—17 октября 1939 г. он находился на работе, а вот 18 октября отсутствовал и 19 октября до 20 ч. 25 мин. тоже отсутствовал.

Перед нами очень тонкая, пожалуй, даже изысканно тонкая мистификация. Но отчего профессионального драматурга, в те годы театрального сценариста, к тому же всерьез не интересовавшегося еще политикой и историей, потянуло на беседу со старым железнодорожником, да еще и во Львове? В деяниях типа «хождение в народ» Эдвард Станиславович никогда замечен не был.

Обратите внимание на главное. Даже в «интерпретации» Радзинского старый львовский железнодорожник никак не упомянул Сталина. Кстати, услышав подобную сенсацию, Радзинский не постарался запомнить имя «славного» львовского железнодорожника? А ведь такие сенсации первому встречному с порога не выкладывают. Следовательно, он долго с ним болтал. Если болтал, конечно. Соответственно имя железнодорожника должно быть известно Радзинскому. Да и вообще, чтобы добиться серьезного расположения собеседника к себе, необходимо как минимум опрокинуть с ним не менее трех стаканов водки. Иначе разговора не получится. Тем более между «москалем» Радзинским и жителем Львова. В тех краях никогда симпатиями к «москалям» не отличались.

Итак, железнодорожник оперировал датой 16 октября, американский «документ» — 17 октября, а сам Радзинский — 18 и 19 октября (до 20 ч. 25 мин.).

Однако драматург на то и драматург, чтобы не знать простых технических деталей железнодорожного транспорта. Если, по данным самого же Радзинского, Сталин 16 и 17 октября находился в Кремле, 18-го отсутствовал[259], а уже в 20 ч. 25 мин. 19 октября возобновил прием посетителей, то каким же образом он мог столь быстро съездить во Львов и вернуться обратно? Ведь даже сегодня, когда железнодорожный транспорт электрифицирован, а курьерская скорость поездов практически в 1,5 — 2 раза превосходит тогдашние, все равно требуется не менее полутора суток, чтобы добраться до Львова. А по тем временам даже при наличии «зеленой улицы» для литерного поезда Сталина все равно необходимо было не менее двух суток, чтобы добраться только в одну сторону. Значит, на все нужно было не менее четырех суток плюс не менее половины дня на встречу с перерывом на обед и прочие формальности.

Но эта деталь — ничто по сравнению с другой технической деталью. Драматург на то и драматург, чтобы наличествующей в его голове антисталинский заумью не сообразить, что железная дорога советского Львова 1970-х гг. и только что приобретенного Лемберга конца 1930-х гг. являли собой, как говорят в Одессе, две большие разницы. Железнодорожная колея в Лемберге в тот момент была меньше советской. Она была европейской, досталась Лембергу со времен Австро-Венгерской империи и имела ширину 1435 мм. Даже ради Сталина за полтора-два дня железнодорожные войска не смогли бы «перешить» колею на советские 1524 мм, тем более на протяжении нескольких сотен километров. На всех вошедших в состав СССР в 1939 — 1940 гг. территориях — от Прибалтики до Западной Украины — массовой «перешивки» железных дорог до войны не осуществлялось. У государства не было необходимых для такой работы 9 миллиардов рублей. Это свидетельство железнодорожного специалиста тех времен: в 1939 г. начальника военного отдела наркомата путей сообщения, впоследствии наркома путей сообщения СССР Ивана Владимировича Ковалева[260]. «Перешивка» началась только в 1944 — 1945 гг., когда эти территории были освобождены от гитлеровцев. А до войны у нас были немалые проблемы с этой узкой колеей, вследствие чего нередки были случаи затора на границе при перевалке импортировавшиеся германских товаров в СССР.

Ну и как же Сталин должен был попасть во Львов? Ведь самолетом в то время он не летал! Каким образом он должен был столь быстро возвратиться в Москву, чтобы в 20 ч. 25 мин. 19 октября вновь начать прием посетителей? Да и зачем ему, с дороги, уставшему от путешествия, сразу же бежать в Кремль? Кому и что доказывать!

Но это еще не все. С 16 октября 1939 г. начала официально функционировать советско-германская граница — именно в тот день она была передана под охрану пограничными войсками НКВД СССР. Львов же находился не у самой границы, а на значительном удалении от нее. Чтобы прибыть туда, Гитлеру пришлось бы официально пересечь советско-германскую границу. Как-никак, но лицом он был не просто официальным, а первым — фюрер германской нации, рейхсканцлер, президент и верховный главнокомандующий. Даже в те времена, когда не было систем космического слежения за наземными объектами, передвижения первых лиц ведущих держав мира весьма жестко отслеживались всеми заинтересованными сторонами. Однако нигде, ни в каких германских или советских архивах нет даже намека на правдоподобие такого, с позволения сказать, «факта». Ничего подобного нет и в архивах Великобритании и Франции. А ведь многоопытные разведки этих государств еще с августа 1939 г. стояли буквально на ушах в попытках получения достоверной информации о действиях Германии и Советского Союза. ЦРУ в то время не существовало даже в зародыше, хотя определенная система разведывательной деятельности была в наличии. А потуги Э. Гувера образца 1940 г. разыгрывать из себя аса мирового шпионажа ничего, кроме иронической улыбки, вызвать не могут.

Оно и неудивительно. Хотя бы потому, что в эти дни Сталин никуда из Москвы не выезжал. Дело в том, что в соответствии с пактом о взаимопомощи между СССР и Эстонией от 28.IX.1939 г., 18 и 19 октября 1939 г. осуществлялся ввод ограниченного контингента советских войск на территорию Эстонии. В столь ответственный момент Сталин физически не мог оставить свой пост. Тем более что в это же время в Москве находилась еще и официальная латвийская делегация во главе с министром иностранных дел Латвии В. Мунтерсом, с которой решались технические вопросы аналогичного ввода советских войск в Латвию. Возникли некоторые проблемы с реализацией некоторых договоренностей с Литвой. Все это требовало весьма оперативного вмешательства. А без Сталина такие вопросы не решались.

Наконец, обратите внимание на несуразность «квинтэссенции» информации Э. Гувера: якобы «на этих тайных переговорах Гитлер и Сталин подписали военное соглашение взамен исчерпавшего себя пакта». Это сущая ерунда. Во-первых, с чего это неуместно именуемый пактом договор о ненападении от 23 августа 1939 г. вдруг «исчерпал себя»? Советско-германский договор о ненападении от 23 августа 1939 г. в то время никто не дезавуировал и не аннулировал. Напротив, в его развитие 29 сентября 1939 г. официально было сообщено о подписании еще и советско-германского договора о дружбе и границе. Во-вторых, ни о каком военном соглашении с нацистской Германией тогда и речи не было. Даже в секретном и доверительном протоколах к этому договору, если исходить из того, что они были подписаны именно в том виде, в каком они ныне представлены. С чего американскому же информатору причудилось все это?! Да и американскому ли?!

Ну и последнее. В 1990-х гг. на страницах «желтой» прессы стали мелькать всевозможные фантастические сообщения о якобы имевших место иных встречах Гитлера и Сталина. Например, якобы чудом выжившие при «проклятом тоталитаризме», но натурально выжившие из ума старички вдруг хором стали вспоминать о том, что-де Сталин еще в начале 1930-х гг. встречался с Гитлером на борту своей яхты, курсировавшей в Черном море. Один из них договорился даже до того, что всю команду яхты Сталин якобы приказал расстрелять и скинуть трупы за борт, а он, бедолага, вопреки приказу «тирана» чудом выжил. Не иначе как для того, чтобы на старости лет поведать охочим до жареных сенсаций низкопробным писакам об «ужасах» сталинизма. Вот такими ужастиками и страшилками «желтая» пресса демократии стращала народ «нехорошим» Сталиным. Кстати говоря, всеобщая эпидемия «желтизны» продолжается и в наше время.

В последнее время появилось еще более чудовищное как по смыслу, так и по абсолютной бездоказательности утверждение. Якобы в ноябре 1940 г. Сталин «потихоньку» (сам, что ли, цеплял» прицепил свой вагон к поезду направлявшегося в Берлин с официальным визитом Молотова, и как только этот состав пересек границу, к нему якобы прицепили еще вагон, в котором находился Гитлер! И пока состав двигался в сторону Берлина, два окаянных тирана якобы вели между собой сверхтайный обмен мнениями и якобы о чем-то все-таки сговорились!?

И при такой сверхбурной, откровенно смахивающей на клинический медицинский случай фантазии нет абсолютно ни одного (веского) доказательства!? Вся фантазия построена на выражениях типа «может быть», «как нам представляется», «возможно» и т. д. и т. п. Да, тяжелый случай, наверное, даже для коллектива Института судебной психиатрии имени В. Сербского!



Намереваясь вести подготовку к Второй мировой войне, Сталин планировал создание трансконтинентального евразийского блока по оси Берлин-Москва-Токио (с подключением Италии) для совместного с фашистами раздела мира на сферы влияния в целях последующей организации борьбы с англосаксонским Западом.



Развивая свой тайный сговор с Гитлером 1939 г. и исходя из своих агрессивных устремлений, Сталин решил присоединиться к его политике раздела мира на сферы влияния.



Уяснив себе намерения Сталина по созданию трансконтинентального евразийского блока по оси Берлин-Москва -Токио для раздела мира и борьбы с англосаксонским Западом, осенью 1940 г. Гитлер и Риббентроп осуществили в отношении СССР выгодную им крупнейшую дезинформационную акцию, преследовавшую цель избежать войны на два фронта в преддверии нападения на СССР.



Ни Сталин, ни Молотов так и не поняли, что Гитлер и Риббентроп проводили крупнейшую дезинформационную акцию в преддверии грядущего нападения Германии на СССР.



В ноябре 1940 г. Сталин специально направил Молотова в Германию с целью обсудить с Гитлером раздел мира на сферы влияния.



Сталин направил Молотова в Берлин, чтобы он совместно с Гитлером и Риббентропом определил контуры раздела Британской империи.



Визит Молотова в Германию не принес ничего, кроме отрицательного результата.

Комплекс этих мифов самый сложный с интеллектуальной точки зрения. Не ведая ни о каких гитлерах и сталиных, их основу еще в 1904 г. заложил легендарный англосаксонский геополитик ХХ века, военный разведчик, член Комитета 300 Джон Хэлфорд Маккиндер. То есть когда никакого СССР не было и в помине даже в гипотетической теории. Дело в том, что хотел Маккиндер того или нет, но своей знаменитой теорией «географической оси истории» и ставшей знаменитой одноименной статьей он посеял в англосаксонском мире буйную — из-за научной обоснованности — тревогу. Ведь в ней он выдвинул положение о том, что контролирующий сосредоточение континентальных масс Евразии получает благоприятный географический плацдарм для контроля над всем миром. В его постулатах это выглядело следующим образом: «Кто правит Восточной Европой, господствует над Хартлэндом; кто правит Хартлэндом, господствует над Мировым Островом; кто правит Мировым Островом, господствует над миром». О том, что подразумевается под Хартлэндом и Мировым Островом, выше уже говорилось. Это Россия. Начиная с конца декабря 1922 г. — Союз Советских Социалистических Республик.

Колоссальную лепту в возникновение фундамента этого мифа внес и не менее почитаемый на англосаксонском Западе Гомер Ли, который сформулировал тезис, ввергший в шок весь англосаксонский Запад: «Тот день, когда Германия, Россия и Япония объединятся, станет днем, определяющим судьбу англоязычной мировой державы», или гибелью богов.

В конце Первой мировой войны, когда на политической авансцене России только-только появились Ленин и К°, высшее руководство Британской империи и соответственно британской разведки уже исходило из того, что «пока война продолжается, германизированная Россия будет служить источником снабжения, который полностью нейтрализует воздействие блокады союзников. Когда война закончится, германизированная Россия будет угрозой для всего мира[261]. Чуть позже аналитики британской разведки забили уже особую тревогу по поводу того, что некоторые из японских военных теоретиков «зашли настолько далеко, что выступили за германо-русско-японский союз, который, по их мнению, может господствовать над миром. И они продолжали выступать в защиту этой идеи даже после революции и отпадения России»[262]. Даже У. Черчилль еще в 1919 г. забил тревогу: «Если союзники не помогут России[263], то Япония и Германия непременно сделают это, и через несколько лет мы увидим Германскую республику, объединившуюся с большевиками в России и с японцами на Дальнем Востоке в один из самых могущественных союзов, которые мир когда-либо видел»[264].

Высшее руководство Британской империи и британской разведки давно уже отдавало себе отчет в том, что подобное развитие событий — вне зависимости от конкретных форм его проявления и участников — принципиально не только возможно, но и реально. В том числе и в ближайшей перспективе, что, кстати говоря, в понимании Лондона чрезвычайно быстро подтвердилось и на практике. Хотя в течение догитлеровского этапа межвоенного периода это был всего лишь достаточно циничный — иного в политике просто не бывает — прагматичный альянс двух поствоенных изгоев.

В Лондоне прекрасно понимали, что даже в теории, не говоря уже о практике, это представляет колоссальную угрозу высшим интересам имперской безопасности Великобритании. Осознание этого в полной мере присутствовало в консолидированном имперском интеллекте руководства Британской империи еще в последней декаде XIX века. Превентивная же борьба с такой угрозой являлась (и является) постоянной задачей Великобритании, ее тайной дипломатии и разведки. Именно потому-то еще только гипотетически (и только гипотетически!) предполагавшийся в будущем альянс загодя был обложен агентурой британской разведки, в том числе и британской дипломатической разведки. Прозорливость на сей счет проявили и янки — эти тоже обложили своей агентурой «поле», на котором предполагали возможность такого альянса. И, надо отдать должное англосаксам, они не удовольствовались в этой игре агентурными позициями только на германском плацдарме. Такие же позиции, к глубокому сожалению, они создали как в Советском Союзе, в том числе, к глубокому сожалению, и в высших его сферах, так и в сопредельных с ним государствах того периода. Об этом уже говорилось выше[265].

Так уж случилось в Истории, что развитие событий того времени как бы подтверждало и без того беспочвенно сложившееся твердолобое убеждение англосаксов. Динамично разворачивавшаяся международная ситуация того времени как будто специально подтверждала опасения и тревоги англосаксов — ярых приверженцев пресловутого «баланса сил». Еще раз взгляните на уже приводившуюся ранее схему основных событий в Европе в конце и особенно после Первой мировой войны.

Россия сепаратно вышла из Первой мировой войны по Брест-Литовскому договору от 3 марта 1918 г. По факту своей победы в той войне Запад силой принудил Германию подписать унизительный Версальский мир в 1919 г., согласно которому Германия не просто территориально урезалась, а урезалась с одной целью: развести ее и Россию как можно дальше географически, но при этом спровоцировать оголтелый германский национализм и реваншизм националистического толка.

В 1922 г. Советская Россия и Веймарская Германия подписали знаменитый Рапалльский договор. И тогда же Запад начал первые предлокарнские маневры. Удивительным образом начальный и практически неизвестный этап предлокарнской возни хронологически точно совпал с первыми попытками германских генералов разработать основы стратегии новой мировой войны, в том числе и против России, хотя бы и Советской теперь. В немалой степени это было вызвано еще и тем, что в первой половине 20-х гг. ХХ века по убеждению Лондона стало складываться некое подобие трансконтинентального евразийского блока, в котором для Лондона почему-то не нашлось места «главного смотрящего за соблюдением "баланса сил"». Прежде всего, речь идет о не контролировавшемся Лондоном первичном урегулировании отношений между Германией и Францией, которое нашло свое отражение в заключенном в ноябре 1921 г. Висбаденском соглашении. Затем последовал Рапалльский договор 1922 г.между Советской Россией и Веймарской Германией. В 1924 г. Франция признала СССР и установила с ним дипломатические отношения. В то же время не без помощи некоторых германских политиков последовательно произошла и нормализация — в виде заключения соответствующих договоров — отношений СССР с Китаем — в 1924 г. и с Японией — в 1925 г. По факту, тем более в извращенном представлении Лондона, все это действительно сильно смахивало на попытку построения некоего трансконтинентального евразийского блока, в котором для Лондона почему-то не нашлось места «главного смотрящего за соблюдением "баланса сил"». Хотя бы потому, что в этих процессах участвовали основные, прежде всего континентальные, игроки — Франция, которая после Первой мировой войны всеми силами пыталась утвердить свою гегемонию в Европе, особенно в Восточной, Центральной и Юго-Восточной, хотя и поверженная, но не вычеркнутая окончательно из списка основных континентальных игроков Германия, хотя и слегка урезанная территориально, но по факту провозглашения Союза Советских Социалистических Республик как бы реинкарнировавшаяся до остервенения ненавистная англосаксонскому Западу, прежде всего, Великобритании — Россия, которая была, есть и будет единственной в мире единой подлинной трансконтинентальной евразийской державой, азиатский гигант — Китай и островная Япония. Если проще, то по факту получилось, что от Атлантического до Тихого океана сформировался какой-то воистину трансконтинентальный евразийский блок, который в реальности контролирует не два, а три океана (учитывая северные границы СССР) и в котором нет места для «верховного судьи» в лице Великобритании. Именно тогда и была затеяна возня с созданием реальной угрозы вооруженного нападения на СССР, главным образом в двухфронтовом варианте. Великобритания целенаправленно пыталась отсечь Китай и Японию как по меньшей мере нейтральные, в ее представлении, по отношению к СССР страны и превратить их во враждебные Советскому Союзу. Не случайно, что уже в 1927 г. появился и пресловутый «меморандум Танаки», в котором расписывалась вся агрессивная политика Японии на будущее, особенно против СССР. Только в наше время усилиями многих ученых удалось безапелляционно и неопровержимо доказать, что это фальшивка[266]. Зато как сработала! С тех пор отношения между СССР и Японией стали постепенно скатываться по наклонной, пока они не сцепились хотя и в локальных, но тем не менее, кровавых схватках в 1938 и в 1939 гг.

Англосаксонское ядро Запада, естественно, взбесилось и ответило, сначала «Планом Дауэса» (1924 г.) — то есть планом восстановления тяжелой германской промышленности как основы военно-промышленного комплекса Германии, а затем подписанием в октябре 1925 г. пресловутых Локарнских соглашений, суть которых сводилась к пакту о ненападении между Западом и Германией. Причем откровенно не скрывалась идея подтолкнуть Германию к нападению в недалеком будущем на СССР. Между тем руководители большевиков того времени не были лыком шиты и в ответ 24 апреля 1926 г. СССР заключил с Германией двухсторонний договор о нейтралитете и ненападении.

Запад в свою очередь в очередной раз пришел в бешенство и в период с 1926 по 1932 г. включительно последовательно осуществлял целую серию мероприятий по максимальной нейтрализации «просоветской» ориентации Германии. Втащил ее в Лигу Наций. Полностью снял военный контроль. Привлек ее к участиюв пресловутом пакте Келлога — Бриана (своего рода глобальное подобие Локарнских соглашений). В соответствии с принятым «планом Юнга» резко ослабил бремя репарационных платежей для Германии. Одновременно попытался втянуть Германию в организацию нового антисоветского похода на Восток. В ответ весной 1931 г. СССР добился пролонгации договора от 1926 г. еще на пять лет. Взбесившись — в который-то раз! — англосаксонский Запад в свою очередь предпринял максимум усилий, чтобы не допустить ратификации протокола о пролонгации. Из-за противодействия Запада он был ратифицирован только в мае 1933 г. То есть уже после привода Гитлера к власти в Германии. Будущий преступник № 1 всех времен и народов в тот период времени еще откровенно боялся прямой конфронтации с Советским Союзом, хотя бы и на дипломатическом поприще.

В ответ СССР избрал тактику подписания двухсторонних договоров о ненападении со всеми странами, граничащими с ним, дабы перекрыть любые лазейки для организации агрессии против себя, прежде всего с Запада, и добился очень значительных успехов на этом направлении. В пику СССР Запад привел к власти в Германии Гитлера, который немедленно начал рвать всю ткань международных отношений в Европе, в том числе и систему двухсторонних договоров о ненападение, пытаясь прорваться к границам СССР.

Парируя очередной удар, Советский Союз, в свою очередь начав с идеи Восточного пакта, довел дело до подписания в 1935 г. с Францией и Чехословакией перекрещивающихся договоров о взаимопомощи в отражении агрессии. Озверев, англосаксонский Запад тут же перешел к тактике целенаправленного их дезавуирования и одновременно к политике «экономического умиротворения» Гитлера. Цель — в кратчайшие сроки экономически накачать Германию и толкнуть ее на Восток. СССР попытался реанимировать резко ухудшившиеся с приходом Гитлера межгосударственные отношения Германии и СССР, в основном за счет активизации торгово-экономических связей, но англосаксонский Запад активно противодействовал этому всеми силами, и в конце концов в повестку дня выдвинулся принцип будущей Мюнхенской сделки. И в конечном итоге эта грязная сделка была совершена в 1938 г.

Однако здесь важна не только фактическая сторона дела. Еще более важно и то, как с 20-х гг. осуществлялась нормализация отношений между Советской Россией, а затем и СССР с Германией, Китаем и Японией, и кто являлся интеллектуальным идеологом этих процессов. Все скрыть в высшей мировой политике невозможно. Так что вполне естественно, что еще в 20-х гг. прошлого столетия в Великобритании прекрасно знали, что за кулисами процесса нормализации отношений СССР с Германией, Китаем и особенно с Японией в 1920-х гг. стоял не кто иной, как сам Карл Хаусхофер — влиятельнейший гуру германской геополитики и сильнейший германский оппонент Маккиндера. Понимали в Лондоне и то, зачем он так поступает. Высшее британское руководство прекрасно видело и понимало, что сознательно униженная и оплеванная победителями в Первой мировой войне Германия осознанно разыгрывает именно его геополитический пасьянс, который сулил ей возврат статуса если и не великой державы и былого имперского величия, тем более сразу, то по крайней мере влиятельной мировой державы. Ведь его геополитические взгляды не были секретом. Он считал, что глубинное сочетание европейского продолжения Евразии, под которым он однозначно подразумевал Германию, с самой Евразией, то есть с Россией и со столь полюбившейся ему Японией, оформленное на высшем геополитическом уровне как континентальный блок Германии — России — Японии (с возможным подключением азиатского гиганта Китая), и есть та самая европейско-евразийская антибританская конструкция мироустройства! В такой конструкции, как он ее понимал, Германия, тем более в случае установления в ней сильной централизованной власти, может занять подобающее ей, равное с Великобританией положение.

В сущности же это означало, что Германии, превратившейся из активного субъекта мировой политики в пассивный объект корыстной политики Антанты, само существование которого обеспечивалось только соглашениями и условиями, зависевшими от воли других держав, особенно Англии, только и оставалось, что заняться тривиальным геополитическим шантажом Запада. Главным образом Великобритании как основного тогда арбитра в европейских делах. Цель — постепенное получение у последней, как у лидера Запада, уступки за уступкой по принципу — «мы с Востоком (с Россией) до тех пор, пока Запад не с нами»/«Германия с Востоком (с Россией) ровно настолько, насколько Запад не с Германией»!

Но такой геополитический шантаж обладал серьезным изъяном. По сути дела, он вел не столько даже к прямому, сколько едва ли не к преднамеренному конфронтационному противопоставлению еще даже не зачатого в своих фундаментальных основах Нового евразийского порядка (о нем Хаусхофер не раз говорил) давно сложившемуся Атлантическому центру силы с его агрессивно гегемонистскими амбициями и претензиями на мировое господство. Даже только на уровне мыслей столкновение этих двух концепций в мировой геополитике автоматически высекает искры глобального вооруженного столкновения, избежать которого в действительности просто нереально. Кроваво-трагическим подтверждением этому и стали две всемирных бойни[267].

Трудно сказать, в какой мере Хаусхофер осознавал эти последствия, осознавал ли вообще, а также, если осознавал, то в какой мере пытался обезопасить Германию от таких последствий. Человек он был, конечно, очень умный, образованный, обладал высочайшей эрудицией. Располагал обширнейшей, глубоко аналитической информацией по различным аспектам международной жизни, включая и их историческую подоплеку. То есть в принципе обязан был осознавать. Для этого были все основания. И, очевидно, осознавал. Более того, осознавая, явно пытался использовать свое понимание подобных обстоятельств, что называется, на грани фола. И в итоге навел немалую тень на не существовавший плетень. Именно благодаря Хаусхоферу в конечном итоге и родился комплекс анализируемых мифов.

Во-первых, потому что открытое геополитическое противопоставление в рамках идеи «континентального блока» с использованием геополитического шантажа и козырной карты стратегического значения территории Советского Союза неминуемо и едва ли не автоматически вело к жесткому, не исключая и жестокого, скорее всего к упреждающему, в том числе и военному, ответу со стороны того же англосаксонского Запада. Прежде всего, самой Великобритании. То есть опять к войне! Той самой войне, разменной монетой в которой опять станут исторические судьбы народов Германии и России как главных европейско-евразийских «коренников» этого континентального блока, особенно России — самого крупного и мощного в геополитическом смысле «коренника»! Ему ли, генерал-майору германской военной разведки, профессионалу высочайшего класса и в политике, и в дипломатии, и в истории, и, естественно, в геополитике было не понимать или не осознавать этого? Ведь не мог же он не увидеть того, как уже к середине 1920-х гг. Великобритания всполошилась, а затем и вовсе открыто провозгласила необходимость «построения политики европейской безопасности из-за России». Начались интенсивные интриги, закончившиеся подписанием Локарнских соглашений. Смысл последних был в том, что ими Великобритания как бы уравновешивала не без помощи Германии выстроенную неподконтрольную Лондону геополитическую конструкцию в виде последовательных договоров СССР с Германией (1922), Китаем (1924) и с Японией (1925). Причем за счет полной неурегулированности вопроса о восточных границах Германии при наличии фактически пактов о ненападении на Западе. Да, тогда берлинский шантаж удался: уже в 1926 г. Германия была втянута в Лигу Наций и тем самым получила как бы политическую реабилитацию, а в конце 1926 — начале 1927 гг. с Германии и вовсе был снят военный контроль и удалена союзная контрольная комиссия. Но долго это продолжаться не могло, тем более на фоне все более укреплявшихся экономических связей между Германией и СССР. Сталин ведь тоже не лыком был шит. Слегка подыгрывая такому шантажу Германии, он, по сути дела, нейтрализовал[268] тогда практически все попытки Запада организовать вооруженное нападение на СССР консолидированными силами ряда участников, ударная роль в которых принадлежала бы Германии. Так продолжалось до 30 января 1933 г.

В конце концов Великобритания (и США тоже) почуяла настоятельную для себя необходимость положить этому конец. И к власти был приведен Гитлер. Оценивая всего через два года после привода Гитлера к власти ситуацию вокруг Германии и в связи с Германией, высокопоставленный британский дипломат В. Уэллсли в марте 1935 г. указал в служебном меморандуме такое, что следовало бы прятать, а не доверять бумаге. Он, в частности, обратил внимание на то, что «к счастью, сейчас нет никаких шансов, что русские и немцы объединятся. Но если только на смену Гитлеру придет некто с бисмарковским взглядом на добрые отношения с Россией любой ценой — единственно верная политика с германской точки зрения — ситуация может измениться моментально, и Западной Европе будет противостоять германо-русско-японская комбинация, самая впечатляющая из всех, с которыми ей когда-либо доводилось сталкиваться. У нас есть все основания благословлять слепоту Гитлера и большевизм, которые делают это невозможным в настоящее время. Да продлит Господь дни их обоих». То есть Гитлера приводили к власти исходя именно из таких целей!

Во-вторых, сразу после подписания советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 г. Маккиндер, что называется, «слетел с катушек», поспешно выступив в печати (фактически как бы от лица всего британского истеблишмента). Со страниц тесно связанной с МИ-6 «New statesmen» он обвинил Хаусхофера в умышленном использовании против Британской империи самых эффективных инструментов геополитики! Конечно же, Маккиндер допустил серьезный прокол. Ему ли было не знать, сколько усилий положил Советский Союз на алтарь достижения взаимопонимания с Западом, в том числе и прежде всего с Великобританией, в попытках заключить тройственное соглашение о взаимопомощи в отражении агрессии? Ему ли было не знать, сколь нагло и подло действовала Великобритания, всеми силами отчаянно стремясь довести дело до смертельной схватки между Германией и СССР уже в конце 30-х гг.?

В-третьих, сам Хаусхофер, что называется, «плеснул бензинчику» в разгоравшийся всемирный вооруженный конфликт — не нашел ничего лучшего, чем ответить ставшей впоследствии знаменитой его статьей «Континентальный блок. Центральная Европа — Евразия — Япония». Статья была написана и опубликована в 1940 г., как раз накануне визита Молотова в Берлин. В ней Хаусхофер по полной программе, да к тому же злорадно ухмыляясь, разыграл геополитический пасьянс в виде грезившегося ему континентального блока антибританского характера в лице Германии — СССР — Японии.

Но, в-четвертых, где и оказалась зарытой та самая «собака», которую многие воспринимают как попытку Сталина сколотить именно такой блок — в духе Хаусхофера. Потому как этого не было и в помине, в чем еще убедимся! А вот для начала отметим следующее. Именно Хаусхофер сыграл одну из решающе ключевых ролей в том, что Сталин в совершенстве овладел всеми нюансами системы геополитического и военно-геополитического мышления Гитлера и его ближайших сподвижников, а также системы геополитического реагирования Запада на те или иные политические шаги фюрера. Ведь Хаусхофер на протяжении многих лет направлял Сталину детальные аналитические обзоры по вопросам геополитики, увязанные с текущими политическими событиями и процессами того времени[269]. Они составлялись им на базе исключительно обширной, как правило, уже изначально глубоко аналитической, многократно проверенной по различным источникам информации, которая поступала к Хаусхоферу буквально со всего света. Причем как от гражданских исследователей (журналистов, ученых), так и от дипломатов и разведчиков. К примеру, легендарный Рихард Зорге многие свои аналитические обзоры предварительно «обкатывал» через Хаусхофера, включая и его знаменитый журнал «Геополитика».

В данном случае нас больше всего интересует теневая геополитическая подоплека подписания договора о ненападении. В нашей исторической литературе считается высшим шиком лягать Сталина за договор о ненападении от 23 августа 1939 г. Но этот искуснейший, хотя и вынужденный дипломатический ход, оттянувший неизбежную войну почти на два года, был обеспечен тем, что Хаусхофер детально информировал Сталина о геополитическом образе мышления Гитлера, чем и воспользовался Иосиф Виссарионович в интересах безопасности СССР.

Более того, именно с помощью Хаусхофера Сталин давно осознал глобальную эффективность принципиальной сути геополитического шантажа на мировой арене по Хаусхоферу. Он уже в середине 1920-х гг. осознал это. Что, к слову сказать, позволило ему методично «ковать» непробиваемый «бронежилет» для СССР в виде системы перекрещивавшихся между собой двусторонних договоров о ненападении и нейтралитете со всеми основными государствами Западной Европы, а также соседями по периметру своих границ, особенно западных, северо-западных и южных, а затем и восточных. Частокол этих договоров был столь плотным, что рискни кто-либо на Западе на войну, тем более Германия, то пришлось бы сходу вступать в драку буквально со всей Европой. Тем самым безопасность СССР обеспечивалась вплоть до Мюнхенского сговора Запада с Гитлером. После Мюнхена и слепому стало окончательно очевидно, что Запад не только принципиально не желает строить систему коллективной безопасности и тем более давать коллективный отпор грядущей агрессии. Хуже того. Более чем откровенно стремится к тому, чтобы подставить СССР под спровоцированный и направляемый все тем же Западом вооруженный удар Германии. Естественно, что со стороны Сталина последовал вразумляющий отлуп в виде договора о ненападении. Воспользовавшись им самим творчески переработанными рекомендациями (как правило, не специально высказывавшимися) Хаусхофера, Сталин использовал полученные знания и сведения в интересах безопасности Советского Союза. Напоминаю, что в основе подписания договора о ненападении лежала уникальнейшая геополитическая формула: СССР с Германией, а по мере необходимости, но также в интересах собственной безопасности и с ее основными союзниками тоже, ровно настолько, насколько западные демократии не столько не с СССР, сколько против него. Но не более того, чтобы тем самым хотя бы оттянуть как минимум на какое-то время фатально неминуемое столкновение с Германией, неизбежность которого предрешало постоянное и целенаправленное провоцирование Западом Германии к нападению на СССР! Если этого не знать и не учитывать, то очень трудно понять внешнюю политику Сталина в 1939 — 1941 гг., чем, собственно говоря, и отличается абсолютное большинство исторических исследований этого периода.

А если учесть все западные козни, преследовавшие цель любой ценой оставить СССР один на один с воинственным, получившим от Запада карт-бланш для нападения на СССР Гитлером, то и вовсе очевидным станет следующее: Сталин пошел на такой геополитический шантаж не ради того, чтобы создавать континентальный блок, а только ради того, чтобы, в известной степени блефуя на этот счет, хотя бы на какое-то время уверенно обезопасить СССР, в том числе и от угрозы двухфронтового нападения! Благодаря именно этому договору угроза полномасштабного нападения Японии в принципе была ликвидирована 23 августа 1939 г. И хотя до 1945 г. Страна восходящего солнца не отличалась спокойным нравом и поведением, но тем не менее так и не рискнула напасть на СССР в период с 22 июня 1941 г. по 9 мая 1945 г.

А непосредственная схема трансформации идей Хаусхофера в указанные реалии 23 августа 1939 года сформировалась следующим образом. В свое время советская разведка перехватила секретное письмо от 8 июля 1926 г. первого посла Веймарской Германии в СССР, ближайшего друга и единомышленника Хаусхофера — Ульриха Карла Христиана фон Брокдорф-Ранцау (1869 — 1929) — на имя президента Германии фельдмаршала Гинденбурга. Посол прямо указывал, что так называемые «хорошие отношения Германии с СССР изначально были браком по принуждению, а о браке по любви не может быть и речи», в связи с чем всякие чрезмерные надежды, связываемые с германо-советскими отношениями, он откровенно считал «ошибочными и опасными». Более того, в том же письме он указал, что «отношения с СССР должны были из тактических соображений до известной степени основываться на блефе, т. е. полезно создавать впечатление большей близости с Россией, чем есть на самом деле»[270].

Вот именно эту же конкретную формулу, только перевернув ее в пользу СССР, и использовал Сталин, вынужденно пойдя — безумная и преступная прозападная дипломатия Литвинова и «вулканическими извержениями» продемонстрированная Западом запредельная подлость просто не оставили иного шанса,— на подписание договора о ненападении! И у него действительно были все основания хотя бы немного, но порадоваться этому факту. Потому как, во-первых, угроза войны хотя и на время — он это не только прекрасно понимал, но и точно знал, — однако же все-таки была отодвинута. Во-вторых, удалось вернуть ранее незаконно отторгнутые русские земли, удалось возвратить Советскому Союзу полноценный выход в Балтийское море. Проще говоря, ликвидировать все «версальские обиды», в том числе и последствия геополитических преступлений адмирала Колчака (о них уже говорилось). Если с сугубо военно-стратегической точки зрения, то попросту были в корне подорваны любые возможности для нападения на СССР по стратегической схеме еще в первой книге упоминавшегося плана Гофмана[271]. То есть Гитлер уже тогда был поставлен в заведомо невыгодную ситуацию, потому что нападение на СССР чрезвычайно широким фронтом (по факту 22 июня 1941 г. 3375 км, с увеличением впоследствии до 4500 км) рано или поздно, но неминуемо приведет агрессора к фатально неизбежному краху. Что, в сущности-то, и произошло еще под конец 1941 г., когда началось победоносное контрнаступление под Москвой. В-третьих, удалось вбить невероятно сильный клин в германо-японские отношения. С тех пор Токио не доверял Берлину. В конечном итоге это сыграло положительную роль в том, что советский Дальний Восток не подвергся нападению со стороны Японии, хотя потенциально угроза сохранялась вплоть до конца 1943 г. Однако же одно дело угроза, другое — сам факт нападения. Угрозу сдержать легче (худой мир лучше, чем «хорошая» война), чем воевать на два фронта. В-четвертых, удалось развести Запад и Третий рейх по разные стороны баррикад. Как говорится, за что Запад боролся, на то и напоролся. Но никакой вины Сталина в том нет. Не надо было Западу все 1930-е гг., а особенно с весны 1939 г., вести запредельно подлые «игры» в отношении предлагавшейся СССР системы коллективной безопасности в Европе. В-пятых, за счет развода Запада и Третьего рейха по разные стороны баррикад, а также эвентуального по отношению к договору о ненападении заключения еще и торгово-экономического соглашения удалось исключить саму возможность заключения между рейхом и Великобританией сепаратного мира в условиях ими же развязанной войны. Тем более с поворотом этого «мира» против СССР. Хорошо известно, что Великобритания, да и Германия тоже в период после 1 сентября 1939 г. и практически до самого трагического 22 июня 1941 г. пытались если и не заключить между собой сепаратный мир, то, по крайней мере, наладить результативные сепаратные переговоры на эту же тему. Но не вышло. Во всяком случае, в части установления сепаратного мира точно не вышло. Зато Великобритания «гарантировала» Гитлеру безнаказанность однофронтового разбоя на Востоке вплоть до 1944 г. И если бы не это, Гитлер едва ли рискнул бы напасть на СССР 22 июня 1941 г. Войны на два фронта он боялся как черт ладана. Хотя в первую очередь ему надо было опасаться Англии — большего интригана на мировой арене не было и нет! Зато, в-шестых, Сталину удалось еще накануне войны так разложить геополитический пасьянс, что США и Великобритания были принуждены всеми обстоятельствами стать союзниками СССР в борьбе против гитлеровской Германии. Проще говоря, фатально неизбежную подлость Великобритании — а Сталин и это предвидел — он заранее нейтрализовал и поставил на службу СССР! Правда, союзниками англосаксы, особенно Англия, были, и это надо честно признать, подловатыми. Что поделаешь — Запад, едри его в корень!.. В-седьмых, одновременно Сталину удалось, используя упомянутую выше формулу как обоюдоострый топор со «сменными топорищами», под корень срубить реальную в преддверии неминуемого столкновения с Германией угрозу трехфронтового нападения на СССР. То есть с помощью договоров о ненападении нейтрализовать и Японию, и Турцию. Они так и не посмели выступить с оружием в руках против СССР, хотя вредили всю войну.

Таково происхождение общего фона у всего этого комплекса мифов. Необходимо также сказать, что блеф, который с 23 августа 1939 г. разыгрывал Сталин, чрезвычайно сильно пугал Великобританию (и США тоже) и потому в известной мере сдерживал ее от крупных политических шагов, направленных против Советского Союза. Хотя и Великобритания, и США с самого начала были неплохо осведомлены о том, что это блеф. Что Сталин преследует главную цель — обезопасить СССР. И ни о какой мировой или какой-либо иной революции и тем более победоносной мировой войне даже и не помышляет. Агентура англосаксонских разведок работала профессионально. А агентура советских спецслужб своевременно докладывала в Кремль об успехах англосаксонских «коллег» на сей счет. Впоследствии, когда Черчилль встретился со Сталиным, то он прямо заявил ему, что более всего Англия опасалась именно континентального блока между Германией, СССР и Японией. На что получил вразумляющий ответ — не надо было подличать! Но разве бритту, да и вообще англосаксам дано понять столь простые вещи?!

Что же касается остальных, фигурирующих в анализируемом блоке мифов, то они были запущены в оборот в конце ушедшего века, когда стали известны детали визита Молотова в Германию в ноябре 1940 г. Главным образом, когда открылись ранее секретные архивы, в том числе и архив Молотова. На эту тему было немало публикаций. Подавляющее их большинство отличается едва скрываемым зоологическим антисталинизмом, упертым нежеланием что-либо понимать адекватно историческим реалиям, полным отсутствием принципа презумпции невиновности при характеристике действий Сталина и Молотова — напротив, практически все априори исходят из того, что это были якобы преступные действия, проистекавшие из диктаторских намерений агрессивно настроенного Сталина. Даже в тех случаях, когда публикации по этому вопросу носят относительно сдержанный характер, тем не менее желание обвинить Сталина и Молотова в неких больших ошибках, показать ущербность их действий для СССР или, наконец, просто определенная предвзятость негативного порядка все равно выпирают из любой их строчки. Увы, даже в наше время эти мифы продолжают не только жить, но и инициироваться в новых ипостасях, в том числе и с новой, но не менее предвзятой аргументацией. Если говорить откровенно, то это не является и не может быть серьезным подходом к изучению острейшей темы нашей Истории. Напротив, это прямое собственноручное оскорбление представителями России не только собственной Истории, но и, по аналогии, современных действий России в сфере внешней политики. Ну, и куда это годится?! Чему хорошему это может способствовать? Естественно, что в этой связи резко актуализируется простой по форме, но крайне сложный по содержанию ответа вопрос: ну а что же было в действительности тогда, в 1940 г.?! Если исходить из документов и адекватно оцениваемых конкретных исторических реалий — вот что.

Прежде чем обвинять кого-либо из высшего руководства государства — вне зависимости от того, сталинское ли это руководство или даже современное, — любой оценивающий его политику именно же строго адекватно историческим (текущим) реалиям обязан сделать следующее. Собрать, сконцентрировать, проанализировать и синтезировать в выводах ту информацию, которой располагало высшее руководство накануне тех или иных своих действий. Иное не просто ошибочно, но, в сущности-то, преступно, потому как вводит в заблуждение всех и вся, в первую очередь самого исследователя. И тут уж не придется обсуждать вопрос — преднамеренное ли это введение в заблуждение, либо добросовестное заблуждение самого предлагающего тот или иной вариант оценки. Потому что просто априори все упрутся в очевидный факт — введение в заблуждение. Так вот, чтобы категорически этого не допустить, но обеспечить современным читателям, интересующимся актуальными вопросами Истории России, возможность знать хотя бы минимум Подлинной Истории по данному конкретному вопросу и тем более адекватно историческим реалиям оценить ее, начнем с документов, главным образом с документов разведки[272].

Прежде всего, не Сталину пришло в голову развить свой якобы тайный сговор с Гитлером. Не Сталин, исходя из своих агрессивных устремлений, решил присоединиться к нацистской политике раздела мира на сферы влияния. И не Сталин был инициатором визита Молотова в Германию якобы ради обсуждения раздела мира на сферы влияния. Подлинными инициаторами этой провокации были Гитлер и Риббентроп. Началось все с того, что 13 октября 1940 г. министр иностранных дел Третьего рейха И. фон Риббентроп направил Сталину письмо следующего содержания:

«Письмо министра иностранных дел Германии И. фон Риббентропа к И. В. Сталину.

Берлин, 13 октября 1940 г.

Глубокоуважаемый господин Сталин!

Более года тому назад Вашею волею и волею фюрера были пересмотрены взаимоотношения между Германией и Советским Союзом и поставлены на совершенно новую основу. Я думаю, что решимость достичь соглашения между нашими двумя странам, возникшая благодаря сознанию, что жизненные пространства наших народов соприкасаются без необходимости сталкиваться, и поведшая затем к разграничению обоюдных сфер интересов и к заключению германо-советских договоров о ненападении и дружбе, оказалась полезной для обеих сторон.

Я убежден в том, что последовательное продолжение такой добрососедской политики и дальнейшее углубление политического и экономического сотрудничества также и в будущем будут иметь все более благотворные последствия для обоих великих народов. Германия, во всяком случае, к этому готова и полна решимости. Мне кажется, что при такой целеустановке непосредственный контакт между ответственными лицами обеих стран имеет особое значение. Я даже думаю, что такого рода личный контакт, выходящий за рамки обычных дипломатических отношений, при авторитарных режимах, как наши, является время от времени неизбежным. Поэтому я хотел бы сегодня ретроспективно вкратце остановиться на том, что произошло со времени моего последнего приезда в Москву и, учитывая историческое значение этих происшествий, дать Вам в связи с обменом мнений, состоявшимся между нами в прошлом году, обзор политики, которую проводила Германия в течение этого отрезка времени. То обстоятельство, что Англия, верная издавна преследуемой ею политике, построила всю свою военную стратегию в надежде на расширение войны, было осознано нами еще по окончании польской кампании и подтверждено известиями, накоплявшимися в течение зимы. Предпринятые в течение 1939 года попытки привлечь Советский Союз в военную коалицию против Германии уже ранее указывали в этом направлении. Они были расстроены заключением германо-советского соглашения. Впоследствии позиция Англии и Франции по отношении к советско-финскому конфликту лежала в той же плоскости.

Весной 1940 года эти тайные намерения обнаружились явно. Это было началом активной фазы английской политики, направленной к распространению войны на другие народы Европы. Первым объектом после окончания советско-финской войны была избрана Норвегия. Занятием Нарвика и других опорных пунктов в Норвегии преследовалась цель отрезать Германию от подвоза руды и, помимо этого, создать в Скандинавии новый фронт для оттягивания сил. Только своевременно принятым германским руководством мерам и быстрым ударам наших войск, выгнавших англичан и французов из Норвегии, следует приписать, что вся Скандинавия не превратилась в театр военных действий.

Несколько недель спустя эта англо-французская игра должна была повториться в Голландии и Бельгии. И здесь Германии, благодаря решающим победам ее армий удалось в последний час предотвратить удар, который англо-французские армии намеревались произвести против Рурской области и о котором мы незадолго до этого получили сведения. Даже во Франции, называемой "шпагой Англии на континенте", большинству французов теперь стало ясно, что их страна, в конечном счете, должна была истечь кровью только в качестве жертвы этой традиционной английской человеколюбивой политики. Что же касается современных властителей Англии, объявивших Германии войну и этим ввергнувших британский народ в несчастье, то они, в конце концов, сами оказались бессильными скрыть свою традиционную британскую политику и вытекающее из нее неуважение своих собственных союзников. Когда судьба обратилась против них самих, отпали все их лицемерные уверения. С чисто английским цинизмом они вероломно изменили своим друзьям. Более того, чтобы спасти самих себя, они срамили своих бывших союзников, а затем даже открыто выступили против них с оружием в руках. Названия, как Андалскес, Дюнкирхен[273], Оран, Дакар, являются — мне кажется — достаточными, чтобы разъяснить миру ценность английской дружбы. Но и мы, немцы, при этом обогатились опытом, а именно, что англичане не только бессовестные политики, но и плохие солдаты. Наши войска громили англичан везде, где последние вступали с ними в бой. Германский солдат всюду показал свое превосходство.

Своею дальнейшей целью расширения войны англичане избрали Балканский полуостров. Согласно полученным нами сведениям здесь в течение года неоднократно разрабатывались всевозможные планы и в одном случае был уже дан приказ к их исполнению. То обстоятельство, что эти планы не были своевременно претворены в действительность, объясняется — как мы теперь знаем — исключительно совершенно непонятным дилетантизмом и поразительным несогласием как политического, так и военного руководства Англии и Франции. Противники Германии старались скрыть перед светом свои мероприятия, направленные к расширению войны, и пытались изобразить наше изобличение этих английских методов расширения войны как продукт германской пропаганды. Однако судьба привела к тому, что молниеносно продвигающимся вперед германским войскам на разных театрах войны попали в руки документы неоценимого значения. Как известно, таким путем удалось добыть секретный политический архив французского генерального штаба, подготовленный к отправке, и этим заполучить неопровержимые доказательства правильности наших сведений о намерениях противника и сделанных нами из них выводов. Часть этих документов — как Вам известно — уже была опубликована в прессе, дальнейший чрезвычайно обширный материал в данный момент еще переводится и рассматривается. В случае надобности он будет опубликован в виде белой книги. С действительно убийственной силой доказательств там будет разоблачен фон английской военной политики. Вы поймете, что нам доставляет удовлетворение открыть миру глаза на беспримерную неспособность и на прямо-таки преступное легкомыслие, с которым современные английские властители, объявив Германии войну, ввергли в несчастье не только свой собственный народ, но и другие народы Европы. Но то, что господа с Темзы, помимо всего этого, не побоялись бы напасть на совершенно непричастные нации только потому, что они, невзирая на английские представления и даже угрозы, продолжали свою естественную торговлю с Германией, доказано находящимися в нашем распоряжении документами. Например, советский нефтяной центр в Баку и нефтепорт в Батуми, несомненно, уже в этом году сделались бы жертвой британских покушений, если бы разгром Франции и изгнание английской армии из Европы не сломили бы английский дух нападения как таковой и не положили бы внезапный конец всем этим махинациям.

Невзирая на все, фюрер в сознании полнейшей бессмысленности продолжения этой войны 19 июля еще раз предложил Англии мир. После того как это последнее предложение было отвергнуто, Германия теперь полна решимости вести войну против Англии и ее империи до тех пор, пока Британия не будет окончательно сломлена. В настоящий момент происходит эта последняя стадия борьбы, которая будет прервана лишь тогда, когда будет достигнуто военное уничтожение противника или же когда путем устранения его сил, ответственных за войну, будет создана гарантия подлинного соглашения. Когда наступит этот момент, не является решающим. Ибо не подлежит сомнению, что война как таковая так или иначе нами уже выиграна. Когда Англия под тяжестью наших ударов признает свой окончательный разгром, является теперь только еще вопросом времени. Для держав "оси" обеспечение военно-стратегического положения в Европе, а также их политическо-дипломатической позиции в мире являлось после победы над Францией само собой разумеющимся требованием предосторожности для того, чтобы в этой последней фазе войны предупредить все шахматные ходы Англии, которые последняя, может быть, еще постарается сделать, чтобы выйти из своего отчаянного положения. К этому еще прибавилась необходимость обеспечения предпосылок для поддержания экономической жизни Германии. Немедленно по окончании военных действий на Западе Германия и Италия приступили к этой задаче, которую они в настоящий момент выполняют в больших чертах. В связи с этим следует упомянуть совершенно новую задачу, стоявшую перед Германией в отношении обеспечения ее позиций на побережье Норвегии от Скагеррака до Киркенеса. Поэтому Германия заключила с Швецией и Финляндией некоторые чисто технические соглашения, о которых я уже осведомил Вас в полном объеме через посредство германского посольства. Эти соглашения предназначены исключительно для того, чтобы облегчить перевозку сухим путем подкреплений в находящиеся на северном побережье города (Нарвик и Киркенес), отправляя их через территорию этих стран.

В том же самом направлении лежит политика, которую мы недавно проводили по отношению к венгерско-румынскому спору. Гарантия, данная нами Румынии, возникла исключительно вследствие необходимости предохранить эту с точки зрения снабжения Германии нефтью и зерном особо важную область Румынии против всяких помех от войны, саботажа и т. д. как изнутри, так и в виде покушений извне. Враждебная Германии пресса в свое время пыталась дать этой гарантии, предоставленной державами "оси" Румынии, толкование, тенденция которого была слишком очевидна. В действительности дело обстояло так, что в конце августа — как нам стало известно — под влиянием агитации английских агентов, общеизвестных нарушителей спокойствия на Балканах, отношения между Румынией и Венгрией настолько обострились, что непосредственно предстояло возникновение войны и даже уже происходили столкновения в воздухе. Было ясно, что мир на Балканах может быть спасен только путем быстрейшего дипломатического вмешательства. Времени для каких-либо переговоров или консультаций не оставалось. В военном отношении положение вещей зашло уже слишком далеко. Это привело к совершенно импровизированной встрече в Вене и в течение 24 часов к третейскому решению. Поэтому излишне подчеркивать, что появившаяся в свое время во враждебной Германии прессе тенденция истолковать этот германо-итальянский акт как шаг, преднамеренно направленный против Советского Союза, шла по совершенно ложному пути и была продиктована исключительно стремлением испортить отношения между "осью" и Советским Союзом. Также и германская военная миссия с принадлежащими к ней учебными формациями германской армии, посланная на днях по просьбе румын в их страну и снова давшая врагам повод строить прозрачные комбинации, имеет целью, кроме обучения румынской армии, в то же время обеспечить германские интересы, обусловленные тесным переплетением германского хозяйства с хозяйствами этих областей. В случае, если Англия, — как то вытекает из некоторых сообщений, — действительно намеревается предпринять что-либо, например, против нефтерайонов Румынии, то мы уже теперь позаботились о том, чтобы такого рода английские попытки покушений извне или саботажа изнутри получили соответствующий ответ. В связи с накопившимися за последние дни в прессе совершенно ложными и тенденциозными сообщениями я несколько дней тому назад информировал Вашего посла, господина Шкварцева, о настоящих мотивах наших шагов и о действительно предпринятых нами мерах. В связи с попытками саботажа со стороны англичан, поднятый вашим Правительством вопрос об изменении действующего на Дунае режима имеет также определенное значение. Я позволяю себе сообщить Вам, что в согласии с Итальянским правительством мы в ближайшие дни представим предложения, принимающие во внимание Ваши соответственные пожелания.

После проведения этих мер по обеспечению позиции "оси" в Европе главный интерес Германского и Итальянского правительства был за последнее время направлен к тому, чтобы предотвратить распространение войны за пределы Европы и превращение ее в мировой пожар. Ибо, чем более исчезала надежда англичан найти в Европе вспомогательные народы, тем упорнее становились усилия Английского правительства способствовать главным образом тем кругам, которые в заокеанских демократиях работают в пользу вступления в войну на стороне Англии против Германии и Италии. Этому противостояли интересы народов, которые в той же степени, как мы, в отличие от окоченевших плутократических демократий были преисполнены желанием произвести переустройство вещей в мире и которые так же, как и мы, усматривали в дальнейшем распространении европейской войны и превращении ее в мировой пожар угрозу своим интересам. Эта предпосылка в первую очередь относилась к Японии. Поэтому я по поручению фюрера уже несколько времени тому назад командировал в Токио для неофициальной рекогносцировки эмиссара с целью установить, могут ли общие интересы найти выражение в форме пакта, направленного против дальнейшего распространения войны на другие народы. Возникший в связи с этим обмен мнениями очень быстро привел к полному принципиальному согласию во взглядах между Берлином, Римом и Токио относительно того, что в интересах скорого восстановления мира следует препятствовать дальнейшему распространению войны и что военный союз этих трех держав явится наилучшим ответом на военную травлю, производимую интернациональной шайкой, связанной своими интересами. Таким образом, невзирая на все британские интриги, неожиданно быстро состоялось заключение Берлинского договора, о котором я смог поставить Вас в известность через посредство посольства, как только в день до подписания было достигнуто окончательное согласие. Я думаю, что заключение этого договора ускорит разгром современных английских властителей, которые единственно еще противодействуют восстановлению мира, и этим послужит интересам всех народов.

Что же касается отношения трех участников этого союза к Советскому Союзу, то я должен заранее заметить, что с самого начала обмена мнениями все три державы в одинаковой мере придерживались взгляда, что этот пакт никоим образом не направлен против Советского Союза, но что, напротив, дружественные отношения трех держав и их договоры с Советским Союзом совершенно не затрагиваются этим соглашением. Эта установка затем нашла также свое формальное выражение в тексте Берлинского пакта. Что касается Германии, то заключение этого пакта является логическим последствием давнишней внешнеполитической концепции Германского правительства, в силу которой германо-советское и германо-японское дружественное сотрудничество могут существовать рядом без взаимной помехи. Помимо сего, добрососедские отношения между Германией и Советским Союзом, а также добрососедские отношения между Советским Союзом и Японией вместе с дружбой между державами "оси" и Японией являются данными элементами естественного положения вещей, которое при умном руководстве может иметь самые выгодные последствия для всех участвующих держав. Вы вспомните, что в свое время при моем первом приезде в Москву я развивал перед Вами со всей откровенностью аналогичные мысли и предлагал наши добрые услуги для устранения тогда еще существовавших советско-японских противоречий. С тех пор я старался действовать в этом направлении и я стал бы приветствовать, если бы тенденция к соглашению с Советским Союзом, все сильнее проявляющаяся также и в Японии, привела к цели.

Резюмируя вышеизложенное, я хотел бы сказать, что также и по мнению фюрера историческая задача четырех держав в лице Советского Союза, Италии, Японии и Германии, по-видимому, состоит в том, чтобы устроить свою политику на долгий срок и путем разграничения своих интересов в масштабе столетий направить будущее развитие своих народов на правильные пути. Для того чтобы глубже выяснить такие решающие для будущности наших народов вопросы и чтобы подвергнуть их обсуждению в более конкретной форме, мы приветствовали бы, если бы господин Молотов соизволил в ближайшее время навестить нас в Берлине. От имени Германского правительства я имею честь сердечно его пригласить. После моего двукратного посещения Москвы мне и лично доставило бы особенное удовольствие повидать господина Молотова раз в Берлине. Его приезд дал бы фюреру возможность изложить господину Молотову лично свои мысли о дальнейшем устройстве отношений между нашими двумя странами. После своего возвращения господин Молотов смог бы в объемлющей форме доложить Вам о целях и намерениях фюрера. Если при этом, как я смею думать и ожидать, выявится возможность дальнейшего развития нашей общей политики в смысле изложенного мною выше, то я почту за удовольствие вновь приехать в Москву, чтобы с Вами, глубокоуважаемый господин Сталин, продолжить обмен мнениями и иметь беседу, может быть, совместно с представителями Японии и Италии об Основах политики, которая только может принести всем нам практическую пользу. С наилучшим приветом, преданный Вам Риббентроп»[274].

Принятие Гитлером после успешного для него завершения западного похода принципиального решения о нападении на СССР не означало, что Германия отказывалась от извлечения политических и военных выгод из германо-советского сотрудничества, особенно для войны с Англией. В практике работы гитлеровской верхушки существовала возможность рассмотрения различных альтернатив, в ходе чего руководители тех или иных ведомств пользовались определенной свободой действий. Рассматривались различные варианты действий, включая даже привлечение СССР к войне на стороне Германии. Этому были посвящены внутренние дискуссии, в том числе между Риббентропом и руководством ОКВ[275]. Сам Гитлер в беседе с главнокомандующим ВМФ Германии, адмиралом Редером, ставил вопрос о "вовлечении" СССР в военные действия против Англии, в том числе в Иране и Индии»[276]. Ф. Гальдер записал в дневнике 1 ноября 1940 г., что «... фюрер надеется включить Россию в фронт против Англии»[277]. Эти намерения германского руководства включались в общую концепцию создания так называемого «континентального блока» против Англии с участием СССР, которую разрабатывал Риббентроп и его ведомство. Концепция эта нашла свое прямое выражение в письме Риббентропа к И. В. Сталину от 13 октября 1940 г. По своей форме оно противоречило дипломатическим правилам. Ведь Риббентроп обращался непосредственно к Сталину, а не к Молотову. Однако это давало Гитлеру свободу маневра в будущих переговорах, чем он и воспользовался. Так, проект договора о присоединении СССР к «пакту трех», разработанный в МИДе Германии, был вручен Молотову не Гитлером, а Риббентропом в ночь с 13 на 14 ноября 1940 г.

Гитлер и Риббентроп были уверены в том, что даже при всех сомнениях в отношении Германии Сталин воспримет это послание если и не за чистую монету, то, по крайней мере, весьма благосклонно и быстро отреагирует. Увы, для этих негодяев. Потому что у Сталина не только не было привычки, но и даже тени намека на склонность очертя голову кидаться в очередные действия, особенно во внешнеполитической сфере. Сталинский стиль — тщательное обдумывание на базе разведывательной и иной информации, просчет шагов на порядок вперед, включая и негативные последствия, и только потом, если баланс раздумий выдавал не столько положительный, сколько позитивно приемлемый для СССР результат, принятие решений. То же самое произошло и в этом случае. Потому как думать пришлось не только сразу, но и с большой настороженностью, вынуждая заподозрить провокацию. Дело в том, что даже обстоятельства передачи этого письма уже изрядно попахивали провокацией или, по меньшей мере, какой-то специальной акцией Берлина. Произошло это по следующей причине. Непосредственным получателем письма был Молотов. Германский посол в Москве Шуленбург лично вручил ему это письмо 17 октября 1940 г. При вручении Шуленбург подчеркнул, что содержащееся в нем предложение о конференции четырех держав пока ни с кем не согласовано. Молотов тут же возразил, что об этом уже открыто болтают иностранные журналисты. Вот текст записи этой беседы:

БЕСЕДА НАРКОМА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР В. М. МОЛОТОВА С ПОСЛОМ ГЕРМАНИИ В СССР Ф. ШУЛЕНБУРГОМ

«Разослано: т. Сталину, т. Молотову, т. Ворошилову, т. Микояну, т. Кагановичу, т. Лозовскому, т. Деканозову

17 октября 1940 г.

Совершенно секретно

(особая папка)

В начале беседы Шуленбург передает тов. Молотову письмо Риббентропа тов. Сталину и вручает тов. Молотову перевод этого письма.

Шуленбург при этом заявляет, что он хотел бы кратко сказать, что основная цель этого письма — доказать Советскому правительству, что Германское правительство не желает ничего иного, как дальнейшего улучшения отношений с СССР, и что Германское правительство готово сделать все в этом направлении. В конце письма имеется убедительная просьба к тов. Молотову принять приглашение на приезд в Берлин. Риббентроп поручил Шуленбургу сообщить тов. Молотову, что для Риббентропа трудно приехать в третий раз в Москву без того, чтобы тов. Молотов ни разу не побывал в Берлине. Риббентроп был бы очень благодарен за благоприятный ответ и за скорый приезд тов. Молотова в Берлин. Риббентроп, приглашая тов. Молотова в Берлин, говорит от имени Германского правительства и Гитлера. Гитлер желает лично познакомиться с тов. Молотовым. Тов. Молотов отвечает, что он действительно в долгу у Риббентропа. Далее Шуленбург говорит, что он желает сказать тов. Молотову, что советский меморандум от 14 сентября по дунайскому вопросу обсуждался в Берлине и что Германское правительство признает интересы Советского Союза в разрешении вопросов Дуная в части от его устья и до Братиславы, изложенных в указанном меморандуме, и готово содействовать их скорейшему осуществлению».


Комментарий. Речь идет о следующем. 1б сентября 1940 г. Молотов направил телеграмму полпреду СССР в Германии А. А. Шкварцеву следующего содержания:

ТЕЛЕГРАММА НАРКОМА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР

В. М. МОЛОТОВА ПОЛНОМОЧНОМУ ПРЕДСТАВИТЕЛЮ

СССР В ГЕРМАНИИ А. А. ШКВАРЦЕВУ

«16 сентября 1940 г.

14 сентября я вручил Шуленбургу памятную записку на ответ Германского правительства по дунайскому вопросу от 12 сентября с. г., краткое содержание которого было Вами передано в Москву. В памятной записке излагается точка зрения Советского правительства по вопросу о международно-правовом статуте Дуная. СССР признает, что Международная Дунайская Комиссия была создана для того, чтобы упрочить влияние Англии и Франции на Дунае, в том числе и в той части, которая проходила непосредственно по территории Германии. Таким образом, это было направлено против Германии. Поэтому Советское правительство считает ликвидацию Международной Дунайской Комиссии правильной. Европейская Дунайская Комиссия, созданная по Парижскому трактату 185б года, имела своей целью установить господствующее положение Англии и Франции в нижней части Дуная в ущерб интересам России. Версальский договор исключил Советский Союз из состава Европейской Дунайской Комиссии и усилил роль этой комиссии как орудия англо-французского блока против СССР. Ввиду этого Советское правительство считает необходимым ликвидировать и Европейскую Дунайскую Комиссию. Советское правительство считает необходимой организацию новой Дунайской Комиссии. Советский Союз заинтересован в организации и участии в такой Дунайской Комиссии, так как товарооборот Советского Союза с придунайскими странами жизненно необходим как для Советского Союза, так и для других придунайских стран. Советский Союз не намерен участвовать в разрешении вопросов, касающихся Дуная выше Братиславы (Прессбурга), ввиду того, что территория, по которой протекает Дунай, в этой части является германской. Советское правительство считает нужным определить международно-правовой статут Дуная в части от Братиславы до устья Дуная, для чего и должна быть образована новая Дунайская Комиссия. Сообщаю для Вашего сведения. Молотов[278].


Германское правительство согласно с предложением Советского правительства об образовании единой Дунайской Комиссии, но считает необходимым участие Италии в этой комиссии. Шуленбург вручает тов. Молотову памятную записку Германского правительства по этому вопросу[279]. Тов. Молотов выражает свое недоумение, указывая на то, что Италия, не будучи дунайским государством, привлекается в члены Дунайской Комиссии, и спрашивает Шуленбурга, должна ли Италия участвовать в этой комиссии на равных правах с СССР. Шуленбург соглашается с тов. Молотовым, что участие Италии действительно является аномалией, но что при существующих отношениях между Германией и Италией невозможно исключить Италию из Дунайской Комиссии, тем более что, как говорил Шуленбургу Риббентроп, Италия уже с 12-го столетия имеет судоходство по Дунаю. Тов. Молотов еще раз повторяет, что ведь Италия не дунайское государство, должна ли она на равных условиях участвовать в этой Комиссии? Шуленбург вновь повторяет ранее сказанное о том, что для Германии невозможно иначе ставить вопрос, учитывая отношения Германии и Италии, и что Италия должна участвовать в Дунайской Комиссии на таких же правах, как и остальные государства, члены комиссии. Тов. Молотов заявляет, что вопрос об участии Италии в Дунайской Комиссии требует обсуждения. Затем Шуленбург говорит тов. Молотову, что сейчас возникли затруднения в проведении переселения германских граждан и лиц немецкой национальности как из Прибалтики, так и из Бессарабии. Ввиду неподготовленности он не намерен детально обсуждать этот вопрос и вернуться к нему в ближайшие дни, но считает необходимым информировать тов. Молотова об этих затруднениях. Далее Шуленбург заявляет, что Советское правительство якобы не выполняет своих обязательств о соблюдении германских интересов в Прибалтике, что означает якобы признание полного возмещения стоимости за оставляемое эвакуированными имущество, а также и не выполняет своего заявления о том, что в Прибалтике не будет проведена национализация имущества германских граждан. Тов. Молотов отвечает Шуленбургу, что Советское правительство заявляло о благожелательном отношении к интересам Германии в Прибалтике, но никогда не брало на себя обязательства о полном возмещении имущества германским гражданам, а в письменной форме в свое время предложило обсудить вопрос о порядке и размерах возмещения в смешанных комиссиях. Что касается национализации, то проведение ее в отношении немцев и лиц немецкой национальности в Прибалтике было отсрочено, но не отменено, о чем Германское правительство также было своевременно и точно информировано. Учитывая то обстоятельство, что ранее при эвакуации немцев из Эстонии и Латвии проводилось возмещение, Советское правительство сочло необходимым произвести возмещение эвакуирующимся немцам из Литвы, а также и тем немцам, которые дополнительно эвакуируются из Эстонии и Латвии. Тов. Молотов при этом подчеркивает, что это сделано советским правительством для Германии в отличие и в отступление от всей нашей практики по вопросам национализации за все время существования Советской власти. Шуленбург говорит также о чрезмерно высоких налогах, которые взимаются с эвакуирующихся немцев из Бессарабии. Налоги столь велики, что если выплатить их, то у немцев ничего не останется. Причем немцы уже ранее платили налоги румынам. Тов. Молотов на это замечает, что никакие исключительные законы в отношении эвакуирующихся немцев не применяются, а применяются только те законы, которые существуют для остальных граждан, и что налоги платят вообще все. Тов. Молотов говорит далее, что он не знает, о каких налогах сейчас идет речь, но что это можно выяснить. Шуленбург говорит, что он не имеет сейчас достаточных данных и что в ближайшие дни он представит эти данные в письменном виде. Затем Шуленбург говорит об арестованном в г. Аренсбурге германском внештатном консуле Аллике. Посольство уже дважды обращалось в Наркоминдел по вопросу об его освобождении, но пока никаких результатов нет. Тов. Молотов замечает, что он не в курсе дела и поручит выяснить этот вопрос. Шуленбург еще раз повторяет, что он не имел возможности подготовиться сегодня к детальному обсуждению всех вопросов, связанных с эвакуацией немцев, и что он в ближайшие дни подготовит все эти вопросы в письменном виде, и будет просить тов. Молотова принять его. Тов. Молотов отвечает, что он поручит тов. Вышинскому заняться всеми этими вопросами, связанными с эвакуацией немцев.

В заключение беседы Шуленбург вновь возвращается к письму Риббентропа и просит тов. Молотова обратить внимание на заключительную часть письма, где идет вопрос о созыве конференции четырех держав. Он имеет поручение от Риббентропа сказать тов. Молотову, что это предложение не следует понимать так, как будто этот вопрос уже решен и поднят перед другими государствами. Это только идея, мысль. Италия и Япония ничего не знают об этом. Письмо писал лично Риббентроп и показывал его Гитлеру, который одобрил его. Тов. Молотов говорит, что, несмотря на заявление посла, никто не знает об этой идее, между тем иностранные корреспонденты в Москве уже знают об этой идее конференции четырех держав и уже из-за границы им шлют запросы по этому поводу. Как это можно объяснить? Шуленбург отвечает, что он совершенно ничего не понимает и вообще не представляет себе, как это могло случиться. При этом он добавляет, что вчера с ним говорил по телефону заведующий отделом прессы германского МИД Шмидт, который сообщил ему, что в Токио одно японское агентство распространяет сообщение о предстоящей конференции четырех держав в Москве. «Но как это могло проникнуть в Токио,— говорит Шуленбург,— просто не знаю». Шуленбург вновь говорит, что Риббентроп сказал ему, что Италии и Японии ничего не сообщено об этой идее. Тов. Молотов говорит, что, однако, в воздухе уже откуда-то появились эти слухи. Шуленбург заявляет, что он не выпускал из рук письма и что, кроме Гитлера, Риббентропа, Шуленбурга и Хильгера, никто не знает содержания письма. Тов. Молотов говорит, что, несмотря на это, из-за границы уже запрашивают у московских иностранных корреспондентов подтверждения этих слухов. Шуленбург снова заявляет, что ему непонятно, как могли возникнуть эти слухи, но он предполагает, что эти слухи возникли в Берлине, а оттуда уже проникли в Токио. На этом беседа закончилась. Беседу записал Ленский»[280].

Из-за возникшей за рубежом пустопорожней болтовни, правительство СССР вынуждено было опубликоваться октября 1940 г. СООБЩЕНИЕ ТАСС следующего содержания:

«1. Японская газета «Хоци» от 16 октября с. г. сообщает, что «Правительство СССР решило созвать в Москве конференцию четырех держав: СССР, Японии, Германии и Италии». ТАСС уполномочен заявить, что это сообщение не соответствует действительности.

2, Английские газеты «Ньюс кроникл», «Дейли геральд», «Дейли мейл» и «Дейли экспресс» опубликовали сообщение агентства Рейтер, будто советские войска вступили в Румынию, а в Черном море советский миноносец потопил румынский корабль. Издающиеся в Стамбуле турецкие газеты поместили 16 октября сообщение из Лондона, будто вблизи Галаца произошло столкновение между советскими и германскими частями. ТАСС уполномочен заявить, что все вышеприведенные сообщения лишены какого бы то ни было основания[281].

Если исходить из содержания Сообщения ТАСС от 1 сентября 1940 г., то выходит, что провокация началась еще раньше: Японская газета «Хоци» распространяет сообщение о якобы состоявшейся в конце августа беседе И. В. Сталина с германским послом графом Шуленбургом по вопросу заключения соглашения между СССР, Германией, Италией и Японией и об аннулировании антикоминтерновского пакта. ТАСС уполномочен заявить, что все это сообщение газеты «Хоци» вымышлено от начала до конца, так как И. В. Сталин за последние шесть — семь месяцев не имел никакой встречи с гном Шуленбургом[282].

Вот так все начиналось. Но это сугубо внешняя сторона дела. Главное же в том, что за кулисами всех этих действий стояла попытка Берлина пришпандорить СССР к уже оформленной в договорном порядке оси Берлин — Рим — Токио. Именно пришпандорить и именно к пакту о военном союзе между Германией, Италией и Японией, который был заключен 27 сентября 1940 г. в Берлине. Причем пришпандорить именно же в пику англосаксонскому Западу, дабы поставить его на колени, прежде всего именно Великобританию. Именно этот пакт Риббентроп и назвал в своем послании Сталину Берлинским пактом. В Советском Союзе обо всем этом знали и в очень короткое время открыто показали свою оценку самого этого пакта. Ниже приводится составленная не позднее 30 сентября 1940 г. ЗАПИСКА В. М. МОЛОТОВА «БЕРЛИНСКИЙ ПАКТ О ТРОЙСТВЕННОМ СОЮЗЕ»:

«27 сентября в Берлине заключен пакт о военном союзе между Германией, Италией и Японией. Нет нужды распространяться о содержании этого пакта, так как текст его был опубликован в печати. Пакт не является для Советского Союза чем-либо особенно неожиданным, как потому, что он представляет собой, по сути дела, оформление уже сложившихся отношений между Германией, Италией и Японией — с одной стороны, Англией и Соединенными Штатами Америки — с другой стороны, так и потому, что Советское правительство было информировано Германским правительством о предстоящем заключении тройственного пакта еще до его опубликования.

Переходя к вопросу о значении пакта, следует, прежде всего, отметить, что он знаменует собой вступление в новую фазу войны, более широкую, чем до заключения пакта. Если до последнего времени война ограничивалась сферой Европы и Северной Африки — на Западе, и сферой Китая — на Востоке, причем эти две сферы были оторваны друг от друга, то теперь этой оторванности кладется конец, ибо отныне Япония отказывается от политики невмешательства в европейские дела, а Германия и Италия, в свою очередь, отказываются от политики невмешательства в дальневосточные дела. Это, несомненно, означает дальнейшее обострение войны и расширение сферы ее действия. Тов. Молотов был прав, когда он говорил в своем выступлении на последней сессии Верховного Совета СССР, что создалась "опасность дальнейшего расширения и дальнейшего разжигания войны, с превращением ее во всемирную империалистическую войну". Чем вызвано появление пакта, чем оно стимулировалось?

Нет сомнения, что оно стимулировано, прежде всего, последними фактами из области усиления и расширения военного сотрудничества между Англией и Соединенными Штатами Америки. Сюда относятся: все более усиливающаяся военная помощь США Англии; передача военно-морских баз Англии в Западном полушарии Соединенным Штатам Америки; объединение военных усилий Англии, Канады и Австралии с Соединенными Штатами Америки и включение южноамериканских стран в сферу влияния США; согласие Англии на передачу своих дальневосточных и австралийских баз Соединенным Штатам Америки. Конечно, США еще не вступили формально в войну на стороне Англии против Германии, Италии и Японии. Но это не столь важно, поскольку США на деле находятся в одном общем военном лагере с военными противниками Германии, Италии и Японии в обоих полушариях. Одна из важных особенностей пакта состоит в том, что он открыто признает сферы влияния его участников и раздел этих сфер между ними с обязательством взаимной защиты этих сфер влияния от покушений со стороны других государств и, конечно, прежде всего, со стороны Англии и находящихся в сотрудничестве с ней Соединенных Штатов Америки. Согласно пакту Японии предоставляется «великое восточноазиатской пространство», а Германии и Италии — «Европа». Другой вопрос — удастся ли участникам пакта реализовать на деле подобный раздел сфер влияния. Несомненно, что реализация подобного плана будет зависеть от реального соотношения сил воюющих стран, от хода и исхода настоящей, все более обостряющейся войны. Другую важную особенность пакта составляет имеющаяся в нем оговорка о Советском Союзе. В пакте сказано: «Германия, Италия и Япония заявляют, что данное соглашение никоим образом не затрагивает политического статуса, существующего в настоящее время между каждым из трех участников соглашения и Советским Союзом». Эту оговорку надо понимать, прежде всего, как уважение со стороны участников пакта к той позиции нейтралитета, которую Советский Союз проводит с первых дней войны. Ее надо понимать, далее, как подтверждение силы и значения пакта о ненападении между СССР и Германией и пакта о ненападении между СССР и Италией. Верный своей политике мира и нейтралитета, Советский Союз может, со своей стороны, подтвердить, что эта его политика, поскольку это будет зависеть от него, остается и будет оставаться неизменной»[283].

Проще говоря, высшее советское руководство прекрасно видело и понимало, что речь идет о дальнейшем расширении войны и действительного ее превращения во Вторую мировую войну. Впрочем, она и так уже была мировой. Потому как вслед за объявлением Англией и Францией войны Германии подобные же объявления сделали и их колонии. И война действительно превратилась в мировую. Так что в данном случае можно подправить Молотова и сказать, что речь шла уже о придании мировой войне исключительно глобального характера. И вот именно в такую войну Берлин решил втянуть и Советский Союз. Понять, зачем это было нужно Берлину — не составляло никакого труда. Тем более для столь мощных в интеллектуальном смысле умов, как Сталин и Молотов.

Еще с начала 20-х гг. они прекрасно знали одну наиважнейшую геополитическую задумку германских геополитиков и генералов, которая по-солдафонски прямолинейно была сформулирована ими в следующем виде: «В данный момент русской армии не существует и, может быть, еще долгое время она не будет существовать. Однако военная мощь измеряется не только числом, качеством, силой и вооружением воинских частей. Она складывается из географических, стратегических и экономических факторов в единое целое, которое зависит также от численности населения и обширности территории. Страна, численность населения которой втрое превосходит численность нашего, потенциальные ресурсы которой беспредельны, страна, которая простирается от Балтики до Тихого океана и от Черного моря до Северного Ледовитого океана, будет играть в будущей мировой войне важнейшую роль. Тот, кто будет действовать против нее, натолкнется на трудно преодолимые препятствия. Кто будет с ней — до бесконечности расширит свое поле действий и свои возможности выступления во всех уязвимых пунктах земного шара. Все наши усилия должны быть направлены на то, чтобы в будущих реваншистских войнах СССР был нашим союзником. Если он не будет нашим союзником, то, прежде чем свести счеты с Францией, мы должны победить его, что потребует длительных и дорогостоящих усилий»[284].

Эта формулировка 1922 г. Тогда СССР только-только начинал приходить в себя после «революций», Гражданской войны и иностранных интервенций. Прошло 18 лет. Францию гитлеровцы уже расколошматили в пух и прах. Впрочем, не только ее. А географические и стратегические параметры СССР не изменились — по-прежнему это была единственная в мире единая, подлинно трансконтинентальная евразийская держава, Но за этот период Советский Союз стал еще и могучим фактором мировой политики, с которым он заставил считаться всех, а в экономическом отношении выдвинулся на передовые позиции в мире. Его вооруженные силы в 1940 г., невзирая ни на какие хорошо известные недостатки, в сравнении с началом 20-х гг. представляли собой столь внушительную разницу, что подходит только одно сравнение — они отличались друг от друга как небо и земля! Естественно, что, сливаясь в единое целое, все эти факторы, обстоятельства и параметры превратили СССР в одну из решающе ключевых фигур на мировой арене. И, конечно, включить такой мощнейший фактор в свою игру за мировое господство — о, соблазн у Берлина был более чем велик. Тем более что включение этого фактора, как оно грезилось коричневым шакалам, должно было быть осуществлено сугубо по берлинскому сценарию, конечной целью которого было создать необходимые морально-политические предпосылки для нападения на СССР.

Соблазн этот был фатально предрешен одной наиважнейшей, глобальной по характеру стратегической ошибкой коричневых шакалов в оценке мотивов действий Сталина. Выше уже не раз отмечалось, что как принципиально жестко осознававший свою глобальную ответственность за судьбы СССР и его народов, Сталин исповедовал лишь один замысел: СССР с Германией ровно настолько, насколько западные демократии не столько не с СССР, сколько против него, но не более того, чтобы, тем самым, как минимум на какое-то время оттянуть фатально неминуемое столкновение с Германией, неизбежность которого предрешало постоянное и целенаправленное провоцирование Западом Германии к нападению на Советский Союз! К тому же Сталин еще до подписания договора о ненападении точно знал, что Гитлер пойдет на этот шаг всего лишь на два года. Коричневые шакалы субъективистски переоценили позицию Сталина.

Скорей всего непосредственным импульсом к такой переоценке послужила следующая история. Дело в том, что с приходом к власти 10 мая 1940 г. новый британский премьер-министр Уинстон Черчилль предпринял шаги якобы к улучшению находившихся «на точке замерзания» отношений с СССР. Для этого предполагалось направить с «особой миссией» известного в Москве своими симпатиями к СССР лейбористского политика Стаффорда Криппса. Эта инициатива была отклонена советской стороной. И в конце мая 1940 г. Криппс был направлен не с «особой миссией», а всего лишь на смену прежнего посла У. Сидса. Криппс был принят в НКИД СССР крайне сдержанно. 24 июня 1940 г. им были получены инструкции МИД Великобритании — добиться приема у Сталина, так как «наш единственный шанс добиться перемены в советской политике — это личное обращение к нему». «Святая лиса» британской внешней политики Галифакс в то время считал возможным использовать «очевидное советское опасение последствий полной германской победы» и потому полагал возможным начать «консультации и сотрудничество», в том числе и переговоры по предложенному еще в апреле 1940 г. торговому соглашению. Немцы знали об этой истории. Но они, как, впрочем, и Сталин, знали также и неприглядную для англичан, но в целом выгодную для Берлина предысторию этой якобы попытки хоть как-то улучшить отношения Англии с СССР. Дело в следующем. Едва только Черчилль был назначен премьер-министром Великобритании (10 мая 194о г.), он тут же занялся разработкой плана по достижению соглашения с Германией на основе признания ее претензий на колонии в Африке, интересов в Центральной и Юго-Восточной Европе и канализации его агрессивных устремлений и притязаний сугубо против СССР. Черчилль уже тогда четко показал, что готов пойти на компромиссный мир с Гитлером, но лишь только тогда, когда фюрер поймет бесперспективность войны с Великобританией — не ранее того, ибо поспешность в обозначении такого стремления Адольф, по прикидкам Черчилля, мог расценить как проявление слабости[285]. Условиями же компромисса, по мнению Черчилля, должны были стать, во-первых, согласие фюрера на признание независимости Великобритании, сохранение Британской империи, ее военно-морской и военно-воздушной мощи, а, во-вторых, удовлетворение претензий Германии в Средиземноморье и на обладание Мальтой, Гибралтаром, некоторыми африканскими колониями. Но самое главное, что и составляло суть «компромисса» Черчилля — «свобода рук» в Восточной Европе![286] То есть, если по-простому, нападай, дражайший Адольф, на СССР и воюй с ним, сколько хочешь, а «старая добрая» сволочь по имени PERFIDIOUS ALBION, сиречь коварный Альбин, мешать тебе не будет! Если уж совсем примитивно, то пресловутый «британский бульдог» попросту реанимировал ту же самую политику, что до него проводил натуральный сумасшедший Невилл Чемберлен, вследствие чего Сталин и вынужден был пойти на заключение советско-германского договора о ненападении. Выступая 27 мая 1940 г. на заседании военного кабинета, Черчилль заявил, что «если герр Гитлер готовится заключить мир на условиях возвращения германских колоний и территорий в Центральной Европе», то это, по мнению сэра Уинстона, были бы приемлемые условия[287]. Правда, Черчилль и сам считал маловероятной подобную скромность со стороны герра Гитлера[288]. Если все эти подловатые пассажи Черчилля привести к единому знаменателю, то становится очевидным следующее. В тот момент продолжение войны для него стало не способом достижения победы, а всего лишь средством для выцыганивания у Гитлера более щадящих и более почетных для Великобритании условий мира.

Вот именно это-то и усекли коричневые шакалы и решили разыграть карту трансконтинентального евразийского блока, или, как тогда называли эту идею континентального блока — сугубо в своих интересах, прежде всего в пику Великобритании. Проще говоря, герр Гитлер в принципе был готов к компромиссу с сэром Уинстоном, но пошел бы на это только тогда, когда заполучил бы козырного туза в рукаве — под этим он подразумевал, по меньшей мере, хотя бы формальное подключение СССР к тройственному пакту. Потому как в любой комбинации предложенного сэром Уинстоном варианта компромисса герр Гитлер мог безошибочно разглядеть гарантию фактической ликвидации Западного фронта, а, следовательно, и до ужаса страшившей его угрозы войны на два фронта в случае нападения на СССР, к чему герр Гитлер уже начал конкретно готовиться.

Правда, как и всегда, коричневые шакалы не учли, что им придется иметь дело со Сталиным, который на порядок превосходил их как в политике, так и особенно в геополитике. Причем не просто с таким Сталиным, а именно с тем Иосифом Виссарионовичем Сталиным, который имел еще и различные мощные разведывательные службы, обеспечивавшие его прекрасной информацией. Сталин прекрасно знал обо всех выходках Черчилля насчет его поисков компромисса с герром Гитлером. Так что, если говорить принципиально, то истинным инициатором анализируемой провокации коричневых шакалов был лично Черчилль. Хотя это и было малозаметно.

Получив ответно послание Сталина, гитлеровцы, очевидно, и вовсе впали в эйфорию переоценки. Вот дипломатически изысканно учтивый (протокол обязывает!) ответ Иосифа Виссарионовича:

«Многоуважаемый господин Риббентроп!

Ваше письмо получил. Искренне благодарю Вас за доверие, так же как за поучительный анализ последних событий[289], данный в Вашем письме.

Я согласен с Вами, что вполне возможно дальнейшее улучшение отношений между нашими государствами, опирающееся на прочную базу разграничения своих отношений на длительный срок.

В. М. Молотов считает, что он у Вас в долгу и обязан дать Вам ответный визит в Берлине. Стало быть, В.М. Молотов принимает Ваше приглашение. Остается только договориться о дне приезда в Берлин. В.М. Молотов считает наиболее удобным для него сроком 10 — 12 ноября. Если он устраивает также Германское правительство, вопрос можно считать исчерпанным.

Я приветствую выраженное Вами желание вновь посетить Москву, чтобы продолжить начатый в прошлом году обмен мнениями по вопросам, интересующим наши страны, и надеюсь, что это будет осуществлено после поездки Молотова в Берлин.

Что касается совместного обсуждения некоторых вопросов с участием представителей Японии и Италии, то, не возражая в принципе против такой идеи, мне кажется, что этот вопрос следовало бы подвергнуть предварительному обсуждению.

С глубоким уважением, готовый к услугам И. Сталин»[290].

Трудно сказать, осознали ли главари гитлеровской дипломатии и сам Гитлер то обстоятельство, что, в общем-то, Сталин, образно выражаясь, сразу их «кинул», так как с ходу перевел все дальнейшие события по затронутой проблематике на стезю всего лишь зондирования позиций сторон, что и зафиксировано в выделенном жирным шрифтом последнем абзаце его ответа. Причем это зондирование на глазах превратилось в «палку о двух концах». С одной стороны, действительно зондирование позиции и намерений гитлеровского руководства с высокой долей вероятности попутного выжимания любой приемлемой для СССР торгово-экономической выгоды, что вело к известному ослаблению Третьего рейха, а если представится возможным, то еще и необходимых политических дивидендов. С другой же стороны, другим концом этой же палки, во-первых, потихоньку вдалбливать в коварно-подлые мозги англосаксов, особенно бриттов, что с СССР надо вести себя по меньшей мере просто прилично. А, во-вторых, этим же концом этой же палки и также потихоньку подталкивать тех же самых бриттов (да и янки тоже) в будущую антигитлеровскую коалицию.

Подчеркиваю, трудно сказать, осознали ли все это Гитлер и Риббентроп, но то, что они переоценили последствия готовности Сталина вступить в зондирующий диалог — это точно. А вот переоценив, главари гитлеровской дипломатии и нацистского режима совершили колоссальную и фатальную для себя ошибку, придя к выводу, что возможно дальнейшее осуществление провокации в отношении СССР. Ошибка состояла в непонимании мощи советской разведки. 24 октября 1940 г. на имя Сталина поступила «Записка НКВД СССР № 4577/б от 24 октября 1940 г. в ЦК ВКП(б) — И.В. Сталину с препровождением агентурной сводки»: НКВД СССР направляет Вам сводку о политических планах в области внешней политики Германии, составленную нашим агентом, имеющим связи в отделе печати германского МИДа. Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. Берия. Приложение: Агентурная сводка:

«Бюро Риббентропа 20 октября с.г. закончило разработку большого политического плана в области внешней политики Германии и с 25 октября приступило к его осуществлению. Этот план состоит из 3 частей, и задачей его является уничтожение иллюзий насчет возможной помощи Англии со стороны третьих держав. Главной целью плана является полная изоляция США в их симпатиях к Англии, что должно быть достигнуто к президентским выборам в Америке, т. е. к 5 ноября с.г. Этим рассчитывают на свержение правительства Черчилля, после чего между Германией и Англией, возможно, будет найден компромисс. Отдельными частями плана являются:

а) Франция включается в войну против Англии в качестве союзницы оси

б) Тем самым будет достигнуто немедленное вступление в войну также Испании, так как она сможет защищать свои интересы во французских колониях, только будучи активным партнером "оси" в войне против Англии.

Последние два обстоятельства явятся козырем, при посредстве которого будет оказано сильное давление на Советский Союз, чтобы вынудить его пойти на политическое соглашение с Германией, которое покажет всему миру, что СССР ни в коем случае не останется нейтральным, а будет активно бороться против Англии за новый порядок в Европе. План этого политического наступления 22 октября обсуждался Гитлером и Риббентропом в Оберзальцберге. Гитлер одобрил этот план и сам взялся за немедленное его осуществление, отправившись во Францию. Ожидают, что Риббентроп выедет в Мадрид и, возможно, по окончании переговоров с Францией и Испанией отправится в Москву, если он получит перед этим положительный ответ от Шуленбурга. Далее в планы Германии входит добиться заключения пакта СССР с Японией, чтобы показать миру полный контакт и единение между четырьмя державами и тем самым удержать США от оказания эффективной помощи Англии. Верно: зам. начальника 5 отдела ГУГБ НКВД СССР Судоплатов»[291]. Сразу же отметим, что эта информация поступила от уже неоднократно упоминавшегося на страницах этой книги Петера Клейста, с которым к этому времени советская разведка работала фактически напрямую — с ним встречался резидент внешней разведки НКВД СССР.

Проще говоря, и без того призадумавшиеся над подлинным смыслом послания Риббентропа и начавшие разрабатывать стратегию зондирования Сталин и Молотов получили неопровержимое доказательство того, что высшее руководство Третьего рейха проводит специальную политическую акцию. Понять ее цели — задача была не из трудных, тем более для таких государственных деятелей, как Иосиф Виссарионович и Вячеслав Михайлович. Особенно если учесть, что в агентурной информации все достаточно ясно было указано. Возьмите, к примеру, тот факт, что там указано о том, что «задачей... является уничтожение иллюзий насчет возможной помощи Англии со стороны третьих держав. Главной целью плана является полная изоляция США в их симпатиях к Англии, что должно быть достигнуто к президентским выборам в Америке, т. е. к 5 ноября с.г. Этим рассчитывают на свержение правительства Черчилля, после чего между Германией и Англией, возможно, будет найден компромисс». Любой высший руководитель, а уж Сталин с Молотовым тем более не прошли мимо выпирающей двойственности такой задачи. Если уничтожение иллюзий Англии насчет помощи ей со стороны третьих держав. то ради чего нужно это Германии?! Только ли ради того, чтобы поставить непокорных и не сдающихся бриттов на колени?! Зачем, ради какой конкретной цели Германии столь необходим компромисс с Англией, да еще и за счет изоляции США от Англии, а также путем свержения правительства Черчилля?! Где Германия а где США?! Моська против слона! Кстати говоря, содержание приведенной выше записки Молотова насчет тройственного пакта свидетельствует о том же.

Это вполне естественные для того времени вопросы, которые, что называется, автоматически возникали. Как, впрочем, естественен был и автоматический ответ на них, который еще 15 лет тому назад в своем поганом «Майн Кампф» дал лично Гитлер — нападение на Россию ради ее уничтожения и захвата ее территорий и богатств! И уж совсем естественно, что столь элементарные, но исключительно обоснованные умозаключения автоматически приводили к одному столь же простому выводу. Берлин затевает крупную политическую игру, рассчитывая втянуть в нее СССР. Причем за счет прямого обострения его отношений с англосаксонским Западом, а затем развязать войну против самого СССР, предварительно ликвидировав за счет компромисса с Англией и изоляции США угрозу крайне опасного для Германии второго фронта!

При той колоссальной мощи интеллекта Сталина, его великолепных знаний и невероятно обширнейшей энциклопедической эрудиции в области геополитики, политики, экономики и истории, а также знания текущего положения дел на мировой арене, такие выводы были априори точными и обоснованными. В том числе и по следующей причине. Дело в том, что с конца июня 1940 г., то есть фактически сразу же по окончании западного похода вермахта в Москву стал поступать изо дня в день нараставший как в количестве, так и в качестве объем все более тревожной информации об агрессивных устремлениях Германии на Восток, против СССР.

Тут необходимо отметить следующее. Принципиальная реакция советского правительства на тройственный пакт, как отмечал американский посол в Москве Л. Штейнгардт в телеграмме госсекретарю США от 28 сентября 1940 г., была отрицательной. Сотрудники германского посольства в Москве, сообщал посол, откровенно говорят, что СССР недоволен тройственным пактом. Они считают, что пакт означает принципиальное изменение германской политики в отношении СССР, и в сугубо доверительном плане высказывают мнение, что следующей весной Германия начнет войну против СССР, по их словам, на германо-советской границе находится неоправданно большое количество немецких войск. При этом они подтверждают, что германского вторжения в Англию осенью 1940 г. не будет[292].


Комментарий. В германском посольстве в Москве янки располагали весьма информированной агентурой. К примеру, 2-й секретарь посольства США в Москве Чарльз Ю. Болен работал с двумя агентами из числа сотрудников германского посольства2-м секретарем посольства Г. фон Биттенфельдом (псевдоним «Джонни»; встречи происходили во время совместных конных прогулок) и заведующим Консульским отделом германского посольства Г. фон Вальтером. Именно они практически полностью проинформировали американцев об итогах советско-германских переговоров в августе 1939 г., о предстоящем подписании договора о ненападении — фактически за неделю до свершения этого события, а 24 августа 1939 г. — о содержании секретного протокола о разделе сфер интересов между СССР и Германией[293].

Для сведения читателей. Советской контрразведке хорошо известно, что американцы располагают отлично информированной агентурой в германском посольстве в Москве. Так что оценки американцев в отношении позиции СССР к Тройственному пакту были известны Лубянке, а соответственно и Станлину…


В данном случае надо отдать должное и янки, и оценкам самих немецких дипломатов, так как они соответствовали действительности. Взгляните хотя бы на приводимый ниже краткий перечень разведывательной и иной информации. Забегая вперед, хотелось бы обратить внимание уважаемых читателей на то обстоятельство, что в отдельных информациях уже проскальзывают достаточно весомые элементы затеянной Гитлером и Риббентропом геополитической провокации. Такие факты сопровождены соответствующим комментарием. Итак:

1. Сообщение о высказываниях А. Гитлера в беседе с немецкими генералами

Г. фон Рундштедтом и Г. фон Зоденштерном, состоявшейся 2 июня 1940 г.

«...2 июня 1940 года, после завершения первой фазы французской кампании, Гитлер посетил штаб группы армий "А" в Шарлевилле. Перед началом совещания он прогуливался перед зданием, где собрались офицеры, с командующим группой армий "А" (фон Рундштедтом) и начальником штаба группы (фон Зоденштерном). Как бы ведя личную беседу, Гитлер сказал, что если, как он ожидает, Франция "отпадет" и будет готова к заключению паз много ми а, то у него, наконец, будут развязаны руки для выполнения своей настоящей задачи — разделаться с большевизмом. Вопрос состоит в том — так дословно высказался Гитлер, — каким образом "я скажу об этом своему ребенку" »[294].

Здесь следует иметь, что изложенные Гитлером еще в 1925 г. на страницах «Майн кампф» идеи об «обращении на Восток» и расширении немецкого жизненного пространства за счет Советского Союза неоднократно повторялись им как до прихода к власти, так и после. В том числе на первой встрече с генералами рейхсвера 3 февраля 1933 г. При реализации «ступенчатой программы» агрессии Гитлеру предстояло пройти ряд этапов до осуществления своего плана «разгрома большевизма». Что и было последовательно осуществлено как при содействии, так при преступном бездействии Запада сначала в 1938 г. — аншлюс Австрии, оккупация сначала Судетской области Чехословакии, затем остальной ее части, после чего последовал захват Мемеля (Клайпеда, Литва). В 1939 г. — разгром и оккупация Польши. В 1940 г. — оккупация Дании, Норвегии, Голландии, Бельгии, Франции. Но даже в период действия советско-германского договора он неоднократно говорил о том, что «...его внешняя политика и в дальнейшем будет направлена к тому, чтобы разгромить большевизм» (свидетельство адъютанта Гитлера полковника Н. фон Бюлова). Обосновывая перед генералитетом 22 августа 1939 года заключение пакта Молотова — Риббентропа, Гитлер заявил, что «...тем не менее, позже разгромит СССР». Уже 17 октября 1939 г. был отдан приказ о подготовке бывшей польской территории для «развертывания войск»[295]. Непосредственно перед нападением на Францию Гитлер указал, что после этой операции вермахт должен быть готов «к большим операциям на Востоке».

2. Записка № 251784сс. от 4 июня 1941 г. начальника Разведуправления Генштаба Красной Армии в ЦК ВКП(б) — И.В. Сталину с препровождением агентурных сообщений.

«Совершенно секретно

Представляю доклады источника от 3.6.40 г. по следующим вопросам:

1. О предполагаемом посещении Криппсом Москвы и советско-германских хозяйственных отношениях;

2. О германо-японских отношениях и реагировании германского посольства в Москве на советско-литовские отношения,

3. О высказываниях германского военного атташе Токио полковника Матцке и пом. военного атташе в Москве подполковника Хейгендорфа об опыте войны в б. Польше и на Западе.

ПРИЛОЖЕНИЕ: Материал на 12 листах.

(Проскуров)

Приложение № 1

Доклад источника от 3.6.40 г. о предполагаемом посещении Криппсом Москвы и советско-германских хозяйственных отношениях

1. 29 мая [1940 г.] германское посольство в Москве получило из министерства иностранных дел телеграмму приблизительно следующего содержания:

В министерстве иностранных дел в Берлине имеются достоверные сведения о том, что Советское правительство примет особо уполномоченного Британского правительства Криппса. Для того чтобы оказать препятствие возможным переговорам между Советским правительством и Криппсом по поводу заключения торгового договора или еще какого-либо соглашения, министерство иностранных дел предполагает незамедлительно послать в Москву Риттера и Шнурре. (Автор телеграмму не видел, содержание было передано ему в разговоре). 29 мая вечером посольство послало в Берлин ответную телеграмму следующего содержания: «Посольство считает вполне вероятным сообщение о предстоящем приеме Криппса Советским правительством уже потому, что Советское правительство заинтересовано в том, чтобы узнать, какие предложения сделает Английское правительство. Германская сторона может не иметь никаких опасений по поводу визита Криппса. Позиция Советского правительства совершенно нейтральна. Посольство уверено в том, что Советское правительство не пойдет ни на какие соглашения с Англией, которые противоречили бы германо-советскому договору или же нанесли бы какой-нибудь вред интересам Германии. Кроме того, опыт показывает, что Советское правительство не любит вести переговоры с теми людьми, которых присылают в Москву только из-за их радикального мировоззрения, но за которыми не стоит никакой реальной власти.


Комментарий. Это последствия попыток Черчилля достичь компромисса с герром Гитлером. Как видите, немцы четко уловили и правильно оценили суть событий. Но интерпретировали их на свой лад.


«На основании этого можно полагать, что визит Криппса в Москву не обещает ничего хорошего для Английского правительства. Ввиду этого посольство не считает необходимым приезд Риттера и Шнурре в Москву в связи с визитом Криппса. Так как в настоящее время нет никаких особых объектов для переговоров между Риттером и Шнурре, с одной стороны, и между Советским правительством — с другой, то Шнурре и Риттер приедут с пустыми руками и, по-видимому, привезут в Союз лишь новые требования и желания со стороны Германии, в то время как вполне вероятно, что Криппс предложит некоторые подарки. Уже эта ситуация была бы неприятна. Кроме того, ни при каких обстоятельствах не следует создавать у Советского Союза впечатления конкуренции между Риттером и Шнурре, с одной стороны, и Криппсом — с другой.

30 мая советские газеты опубликовали сообщение ТАСС о том, что Советский Союз не намерен принимать господина Криппса в качестве особо уполномоченного. Это сообщение вызвало облегчение. 31 мая посольство получило, однако, сообщение из министерства иностранных дел о том, что Английское правительство назначило господина Криппса своим послом в Москве. Несмотря на это, 1 июня посольство получило еще одну телеграмму из Берлина, в которой сообщается, что, учитывая содержание телеграммы посольства от 29 мая, поездка Риттера и Шнурре в Москву откладывается.

2. Недавно в Москве происходили торговые переговоры по вопросу поставок хромовой руды из Советского Союза в Германию. Несколько дней тому назад эти переговоры были прерваны, т. к. не был выяснен вопрос о цене, хотя немецкому посреднику были даны полномочия заключить торговый договор на тех же условиях и по тем ценам, которые предъявит Советский Союз. Немецкий посредник рассчитывает на то, что в результате такого перерыва ему удастся добиться более благоприятной и выгодной цены для Германии. Советский Союз затребовал сумму в 93,50 млн. государственных марок и провоз через Ленинград, немцы давали лишь 65,00 млн. гос. марок. Так как количество хромовой руды, предназначенной для экспорта, равняется 100 тыс. тонн, то разница в цене составляет, таким образом, до 2,8 млн. гос. марок. Таким образом, совершенно нецелесообразно и не является необходимым, чтобы Советский Союз сделал уступки в цене, т. к. Берлин был готов уплатить любую цену, которую потребует Советский Союз. Немецкий посредник применил тактику ожидания, т. к. рассчитывает на то, что война скоро окончится, и Германия будет располагать более дешевой турецкой рудой, или на то, что немецкие войска захватят большие запасы руды во Франции. Для того чтобы пресечь эту тактику, было бы целесообразно, если бы Советский Союз сообщил по телеграфу немецкому посреднику, что Советский Союз может употребить эту руду для своих собственных нужд. Советский Союз не может больше ждать и должен поставить перед Германией срок в одну неделю или в 10 дней, в течение которого она должна решить, согласна ли она на советские требования или нет. О каком-либо снижении цены не может быть и речи, потому что себестоимость хромовой руды Советскому Союзу, ввиду чрезвычайно неблагоприятных условий транспорта (о чем Германия была информирована), не допускает этого снижения. С уверенностью можно предположить, что, получив такую телеграмму, Германия примет требования Советского Союза, благодаря чему будут сэкономлены эти вышеупомянутые 2,8 млн. марок.

Приложение 2

Доклад источника от 3.6.40 г. о германо-японских отношениях и реагировании германского посольства в Москве на советско-литовские отношения. При оценке взаимоотношений между Германией и Японией важно учитывать следующие подробности: 17 апреля 1940 г. Японское правительство вручило Германскому правительству ноту, в которой указывается, что германские поставки для Японии проходят неудовлетворительно и что имелись случаи, когда отдельные немецкие фирмы отсылали заказы Японии обратно. Поэтому Японское правительство просит, чтобы немецкие поставки, особенно машин, производящих машины, были срочно начаты, согласно договору, ибо иначе Япония также вынуждена будет изменить свое отношение к определенным немецким поставкам. Машины, производящие машины, являются для Японии жизненным интересом. В связи с этой нотой Немецкое правительство пытается в настоящее время договориться в Москве на совещании железнодорожников о переброске по Транссибирской магистрали тяжелых поставок (до 5000 тонн), т. к. другой возможности для переправки этих поставок нет. Немецкие круги беспокоятся только за то, что имеющиеся мосты окажутся непригодными для подобного груза.

2. Опубликованная статья ТАСС о "литовском конфликте" наделала шум в посольстве. В первый день после опубликования этой статьи в посольстве были такого мнения, что предстоит непосредственная оккупация Балтийских государств Советским Союзом. Одновременно выражалось мнение (советник посольства Хильгер), что немцы не будут иметь ничего против этой оккупации, т. к. на это есть определенные основания. Спустя несколько дней, в которые ничего не произошло, посол, а также Хильгер пришли к другому заключению, что оккупация балтийских государств, начиная с Литвы и выше, произойдет не так быстро, больше того, Советское правительство в первую очередь попытается, по-видимому, укрепить свое политическое, а может быть, и военное влияние в балтийских государствах. Послу из сообщения Хильгера неизвестно, какие предложения сделал Молотов Литовскому правительству, чтобы урегулировать конфликт. Но можно предполагать, что эти предложения содержат требование ввести в Литовское правительство советских военных или политических представителей и расширить имеющиеся советские гарнизоны. Хильгер добавил, что, разумеется, мол, нельзя знать о том, произойдет ли уже в ближайшие дни оккупация Литвы. Ясно только то, что за оккупацией Литвы последует оккупация Латвии и Эстонии.

Приложение 3.

Доклад источника от 3.6.40 г. о высказываниях полковника Матцке и подполковника Хейгендорфа об опыте войны в Польше и на Западе

1. Германский военный атташе в Токио полковник Матцке во время первых двух недель германского наступления в Бельгии, Голландии и Сев. Франции присутствовал в качестве гостя в одном штабе и участвовал в операциях. Источник не говорил с самим полковником Матцке. Матцке поделился со своими военными коллегами о своих впечатлениях и подробно рассказал о них.

Полковник Матцке вернулся с бельгийского театра военных действий в чрезвычайно уверенном настроении. Операции на западном фронте развивались с такой силой и с такой быстротой, что были опрокинуты все планы обороны противника. Особенно хорошо проявили себя парашютисты и десантные воздушные части. Лишь в окрестностях Роттердама был произведен десант в 15 тыс. человек, вооруженных пулеметами, легкими орудиями, зенитными орудиями и легкими танками. К сожалению, над аэродромом в Роттердаме было сбито несколько крупных транспортных самолетов противником. Число благополучно высадившихся войск было, однако, так велико, что голландцы не могли с ними справиться. Парашютисты сыграли крупную роль при преодолении канала Альберта. Канал Альберта, несомненно, потребовал бы от нас кровопролитных боев, т. к. преодолеть его обычными средствами было совершенно невозможно, если бы противнику удалось своевременно взорвать мосты. Парашютисты в первую очередь помешали взорвать мосты. Они были усилены бойцами, которые были доставлены туда другим способом (относительно этого "другого" способа Хейгендорф не хотел говорить подробно). Таким образом, мосты для продвижения германских бронетанковых сил остались открытыми, и тем самым была опрокинута вся система обороны противника. Столь же потрясающим для нашего противника был быстрый захват сильнейших фортов крепости Льежа. Здесь нами был использован весь наш опыт, полученный за последние годы, включая и опыт польского похода. Впрочем, захват Льежа тесно связан с захватом Судетской области и с капитуляцией Чехословакии. В связи с этим подполковник Хейгендорф, проживавший раньше в Бреславле, рассказал, что он сам принимал участие в опытах, которые производились над самыми сильными укреплениями быв. Чехословакии. Германское командование приблизительно в течение одного года систематически проводило всевозможные опыты над этими укреплениями обороны. Они испытывались действиями гранат, бомб любых калибров, огнем, взрывчатыми веществами и химическими средствами, пока, наконец, не добились способа, с помощью которого можно брать такие оборонительные укрепления. Ввиду этого можно сказать, что без капитуляции Чехословакии захват Львова был бы невозможен. Теперь можно сказать также, что и сама линия Мажино не является для нас непреодолимым препятствием.

На вопросы относительно характера средств, которые применялись в опытах над чешскими оборонительными сооружениями и которые оказались целесообразными, Хейгендорф заявил, что речь идет о военной тайне, о которой нельзя говорить. Ввиду этого он не может сказать что-либо точно об этом. На вопрос, не шла ли речь при этом об упомянутом и эффективном средстве — о танке-огнемете, Хейгендорф сказал вскользь: "Да, они также участвовали в деле под Льежем". Полковник Матцке говорил, что гарнизон бельгийских фортов был так растерзан силой этого наступления и введением в дело новых боевых средств, что он фактически не мог держаться дальше. Подавлению и деморализации противника сильно способствовали постоянные воздушные атаки, которым подвергались важнейшие объекты и дороги. В качестве бомб мы применяем теперь бомбы самого тяжелого калибра весом в 1700 кг. Эти бомбы снабжены прибором сирены и производят во время своего падения оглушительный рев. Это сильно способствовало деморализации войск противника. Когда на какие-нибудь войска сбрасывались такие бомба, то эти войска теряли всякий вкус к продолжению боев. В общем, бельгийцы и англичане сражались очень храбро, но они совершенно не могли противостоять нашему оружию и нашей стратегии.

Мы часто могли наблюдать, что французы значительно легче готовы капитулировать и они легче сдавались в плен, чем англичане и бельгийцы. Положение несколько улучшилось после того, как Гамелен взял на себя командование. Почти за один день можно было заметить, что французское сопротивление усилилось и стало значительно более упорным. До прибытия Гамелена французы сделали большую ошибку, заключавшуюся в том, что они распылили свои силы, производя небольшие местные контрудары вместо того, чтобы со всеми, имевшимися в их распоряжении силами, перейти в крупное контрнаступление. Вследствие этого были уничтожены целые дивизии, которых теперь так недостает французам. Кроме того, была выведена из строя значительная часть французской авиации. Благодаря нашей прекрасной службе разведки и нашим постам подслушивания мы настолько своевременно узнавали во всех подробностях о французских приказах на наступления, что мы могли стягивать в угрожаемые места такое количество войск и материальной части, которых было достаточно для отражения этого удара. Союзное командование, по всей вероятности, не может внести больших изменений, прежде всего потому, что по нашим расчетам Франция имеет в своем распоряжении лишь 50 дивизий, из которых 20 дивизий можно считать подвижными соединениями. Лучшие французские ударные войска отрезаны на севере. Советские газеты привели один раз расчет, согласно которому мы якобы ввели в дело на западном фронте приблизительно 120 дивизий. Я могу лишь сказать, что было бы хорошо, если бы наши противники верили бы этому. В действительности этих дивизий гораздо больше. Весьма ценным оказался тот факт, что мы не начали наступление на западе непосредственно после польского похода. В то время у нас было два мнения. Одно из этих мнений, а именно мнение армии, сводилось к тому, что мы должны повременить с походом на западе, чтобы иметь время для использования опыта польского похода и свести все войска в одно единое целое. Кроме того, нужно было осуществить частичное, но значительное изменение в вооружении. Другое мнение, которое исходило также из руководящих кругов, требовало немедленного выступления. К счастью, одержало верх мнение армии. Во время польского похода наши армии имели еще весьма пестрый состав. Можно лишь удивляться, что все прошло так хорошо. Во время зимы была проделана огромная работа. Войска получили однообразную подготовку, причем воспитание бойцов проводилось с чрезвычайной строгостью. Наконец, даже отдание чести никогда не отдавалось так четко даже на дворе казарм в мирное время, как это имело место за последние месяцы на западной стене. Малейшее проявление деморализации немедленно устранялось наказанием. Каждый солдат, безотносительно к тому, являлся ли он офицером или простым рядовым, прибывшим с самым маленьким сундучком, но в котором были найдены чужие вещи, без всякой жалости приставлялся к стенке.

Благодаря этой работе мы в течение нескольких месяцев превратили всю эту пеструю кучу, которую представляла собой армия во время польского похода, в однообразную спаянную армию, в которой господствовала строжайшая дисциплина и с которой мы смогли добиться наших теперешних успехов. В этом отношении французы явно проспали зимние месяцы. Если они хотят догнать свое отставание теперь, то им будет очень трудно, т. к. в их распоряжении вряд ли будет много времени. Относительно вероятного дальнейшего хода войны было сказано: следует полагать, что война в первую очередь будет продолжена против Франции с целью полного уничтожения французской армии, чтобы затем иметь лишь одного противника перед собой, а именно англичан. Следует полагать, что полное уничтожение французов потребует не больше 4-х недель. Сепаратный мир с французами в настоящий момент представляется маловероятным, т. к. мы имеем возможность совершенно уничтожить французов и тогда нам нечего опасаться угрозы с фланга. Следует также полагать, что итальянцы перейдут от той единственной борьбы, которую они до сих пор вели, т. е. борьбы с помощью пропаганды, постепенно к борьбе оружием. Однако в отношении итальянцев с их выжидательной (неопределенной) политикой никогда нельзя знать, когда они, наконец, выступят. После уничтожения Франции наступит очередь Англии и это не будет уже очень трудным делом»[296].

3. Из дневника 1-го советника полпредства СССР в Германии М. Г. Тихомирова

«7 июня 1940 г.

Был на приеме, данном военным атташе Полпредства. B беседе со мной Шлип, заведующий Восточным отделом МИДа, сообщил, что через два месяца Германия закончит войну. Сейчас все силы сосредоточены против Фанции, и после ее разгрома фюрер перебросит все вооруженные силы против Англии. Франция и Англия будут разгромлены. До зимы война будет обязательно закончена. Вторую зиму Германия в состоянии войны находиться не будет... Гриниус, военный атташе Литвы, в краткой беседе со мной сказал мне, что его мучает мысль о том, как бы немцы в недалеком будущем, после успешных побед на Западе, не повернули бы на Восток. Тихомиров»[297].

4. Записка № 2434/б от 15 июня 1940 г. наркома внутренних дел СССР в ЦК ВКП(б) — И.В. Сталину и СНК СССР — В.М. Молотову и К. Е. Ворошилову о переброске венгерских войск.

Совершенно секретно

По оперативным данным пограничных войск Украинской ССР установлено, что с 28 мая 1940 года, из гор. Хуст (Венгрия) в направлении советско-венгерской границы, на автомашинах и крестьянских подводах, производится переброска новых венгерских войск. Ежесуточно перебрасывается от 6 до 8 тысяч солдат с артиллерией и танками. Основными пунктами сосредоточения являются: г. Бочко (Рахов), 64 км юго-восточнее г. Хуст; г Карашмэза (Ясиня), 18 км северо-восточнее г. Хуст; г. Брустуры, 54 км северо-восточнее г. Хуст и м. Немет-Мокра, 48 км северо-восточнее г. Хуст. По ранее поступившим данным в районе Бочко (Рахов) и Карашмэза находилось до сего времени около одной пехотой дивизии и в районе Брустуры и Немет-Мокра два пехотных и один пограничный полк. Оперативные данные о концентрации частей венгерской армии вблизи советской границы частично подтверждаются и показаниями задержанных нарушителей границы со стороны Венгрии. Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. Берия»[298].

5. Из сводки за 19 июня 1940 г. 5 Управления РККА о положении в Германии, Румынии и Латвии.

«Совершенно секретно

Германия

Усиление германских войск на границе с Литвой

По агентурным данным, в Восточной Пруссии на границе с Литвой в течение 16 и 17 июня происходило быстрыми темпами усиление германских войск. Войска перебрасывались к границе, главным образом в районе Эйдткунена, Тильзита и Клайпеды, по грунтовым и железным дорогам. На границе с Литвой отмечены части в следующих пунктах:

в Доленене (10 км юго-восточнее Шталлупенена) — 25-й пп;

в Ширвиндте (25 км юго-вост. Пилькаллена) — пехотный б/н;

в Билдервайчене (10 км северо-восточнее Шталлупенена)— две роты бронемашин;

в Шталлупенене — штаб пехотного полка и две роты бронемашин; в Эйдткунене — пехотный батальон.

Усиление гарнизона в Кенигсберге и дополнительная мобилизация в Восточной Пруссии. По тем же данным, в Кенигсберг прибыло два транспорта с войсками. Гарнизон Кенигсберга приведен в боевую готовность. В Восточной Пруссии объявлена дополнительная мобилизация.

Румыния

О сосредоточении на севере 4-й и 1-й горнострелковых бригад. По данным РО КОВО, 4-я горнострелковая бригада сосредоточена в районе Бырсана (20 км юго-восточнее Сегета), Борша. Штаб Борша. По тем же данным, штаб 1-й горнострелковой бригады, ранее отмечавшийся в Кымполунге, находится в Якобень (20 км юго-западнее Кымполунга). По непроверенным данным, Румыния развернула в процессе мобилизации армии две горнострелковые бригады, то есть в настоящий момент пять бригад, из которых в данном районе находится еще 2 горнострелковые бригады (в Быстрице), 3-я горнострелковая бригада находится в Синала (южнее Брашова), местонахождение 5-й горнострелковой бригады не установлено.

Посещение Кишинева руководящими румынскими офицерами. По данным РО КОВО, 15 июня в Кишинев прибыл министр вооружения Славеску, министр национальной обороны Илкуш и главный инспектор армии (по-видимому, генерал Моташ — командующий Восточным фронтом). Прибывшие были встречены командиром 3-го ак генералом Антонеску и 16 июня выехали из Кишиневам...]

Выводы: 1. Германия усиливает свои войска на границе с Литвой. 2. Переброску на север Румынии 4-й горнострелковой бригады и нахождение в этом районе 1-й горнострелковой бригады, в районе Быстрицы — 2-й горнострелковой бригады можно расценивать как прикрытие специальными горнострелковыми частями горных проходов с севера на юг (от стыка советской и словацкой границ). Зам. народного комиссара обороны СССР генерал-лейтенант авиации И. Проскуров[299].

6. Беседа 21 июня 1940 г. начальника отдела внешних сношений наркомата обороны полковника Г. И. Осетрова с военным атташе посольства Германии в СССР генерал-лейтенантом Э. Кестрингом.

«Особая папка

На мой вопрос, как протекают переговоры с французами, Кёстринг ответил: «Условия мира, выдвинутые нами, мне не известны. Мне известна лишь обстановка, в которой должны происходить переговоры. Французские уполномоченные должны прибыть к 17 часам 20 июня на мост через реку Луару у города Тур и к 11 часам 21 июня в лес Компьен, в районе Парижа. Эти уполномоченные должны прибыть в "историческом вагоне", т. е. в том самом вагоне, в котором они в этом же лесу принимали наших уполномоченных в 1918 году. Этот вагон французы держат в музее как историческую ценность. Этим, видимо, наши хотят напомнить французам обстановку 1918 года, когда наши уполномоченные стояли — перед этим вагоном в том же лесу — с обнаженными головами. В лесу Компьен наши предъявят французским уполномоченным условия и выслушают их пожелания, хотя французы не слушали наших пожеланий в 1918 году. Дальнейшие переговоры будут происходить в курортном местечке Висбаден».

— А как англичане? — спросил я.

— Кёстринг — Англичане дрожат, союзников у них больше нет. Техника у них есть, и они могут получить ее из Америки, но кадров у них нет, и подготовить их они не сумеют, а "кадры решают все", как сказал тов. Сталин. Я не знаю намерений нашего командования, но думаю, что с англичанами еще будут дела»[300].

6. Из сводки за 21 июня 1940 г. 5 Управления РККА о положении в Германии.

«Совершенно секретно

Германия

Усиление германских войск на границе с Литвой

По агентурным сведениям, на границу с Литвой в район между Хайдекруг и Пагегиай (10 км северо-восточнее Тильзита) 18 июня по железной дороге переброшены 61-й пп, моточасть и артиллерия неустановленной численности. Все части сразу же по прибытии на место приступили к отрывке окопов. В Эйдткунене, в Шталлупенене и в Пиллюпенене отмечено по батальону 22-го запасного пп. Восточнее Шталлупенена отмечен 1 кавполк, прибывший из Инстербурга. По мнению резидента, немцы намеренно поднимают шум вокруг передвижений войск к литовской границе, чтобы создать впечатление крупного сосредоточения.

О переброске войск на восток. По тем же данным, 19 июня через Берлин в восточном направлении прошли два эшелона с пехотой и артиллерией.

О прибытии германских офицеров на границу с Литвой для рекогносцировки. По данным РО БОВО, в приграничные пункты бывшей Клайпедской области с Литвой прибыли германские офицеры для производства рекогносцировки; численность их не установлен а[...]

Выводы: Германия продолжает усиление своих частей в приграничной полосе с Литвой. Сосредоточение, по-видимому, не носит крупных масштабов. Зам. народного комиссара обороны СССР генерал-лейтенант авиации И. Проскуров»[301].

7. ИЗ СООБЩЕНИЯ № 19/47112 от 28 июня 1940 г. ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ ПОГРАНВОЙСК НКВД СССР В ГУГБ НКВД СССР О ВОЕННЫХ ПРИГОТОВЛЕНИЯХ ГЕРМАНИИ

«Совершенно секретно

5 июня 1940 г. лоцману Ленинградского порта Голофастову, сопровождавшему эстонский пароход «Марви», старший помощник капитана Кавельмар Карл в беседе сообщил, что 9.6.40 на борт «Марви» в порту Гдыня явились чины германской полиции, которые его, Кавельмара, допрашивали о количестве советских войск и их вооружений в военных базах Красной армии и флота в Эстонии и об отношении эстонского народа к Красной армии. На заявление Кавельмара, что ему о советских войсках ничего не известно, один из полицейских заметил, что Кавельмару как эстонцу стыдно не знать намерений советских войск и их численности. Сход на берег команде парохода «Марви» в Гдыне был запрещен.

22.6.40 второй штурман литовского парохода «Шауляй» Разнулис Александр в присутствии сопровождавших судно контролеров Ленинградского КПП, говоря об успехах Германии, сказал, что после разгрома Англии и Франции Германия обратит свои силы против СССР. Ему якобы известно, что в Германии в настоящее время обучаются парашютизму и русскому языку десятки тысяч мужчин в возрасте от 16 до 20 лет; которые предназначаются для парашютных десантов на время войны с СССР. Радист латвийского парохода «Аусма» Осипов Янис рассказывал контролерам Ленинградского КПП, что во время пребывания в одном из германских портов он от ряда немцев слышал, что предстоящие военные действия Германии против СССР в основном будут направлены к захвату Украины. Зам. начальника 2 отдела 1 Управления ГУПВ НКВД СССР капитан госбезопасности Родителев».

8. ИЗ ЗАПИСИ БЕСЕДЫ ГЕНЕРАЛЬНОГО СЕКРЕТАРЯ ЦК ВКП(б) И.В.СТАЛИНА С ПОСЛОМ ВЕЛИКОБРИТАНИИ В СССР Р. С. КРИППСОМ В КРЕМЛЕ

«1 июля 1940 г. Сов. секретно

Криппс начинает с того, что, останавливаясь на отдельных вопросах, затронутых в письме премьера, поочередно разбирает эти вопросы. Криппс обращает внимание на то, что, как это явствует из самого письма, Англия хочет иметь с СССР хорошие отношения, а что особенно характерно для переданного письма — это желание Англии установить с СССР хорошие торговые отношения. Переходя далее к задачам, которые Англия ставит перед собой в настоящее время, Криппс, опять ссылаясь на письмо премьера, замечает, что главной задачей Англии является защита от германской агрессии и в то же время поддержание равновесия в Европе. Это относится также и к политике Англии на Дальнем Востоке, где Англия тоже хочет поддержать равновесие. Англичане понимают действительную политику СССР в настоящей войне — политику поддержания нейтралитета. Криппс далее говорит, что с момента поражения Франции имеются новые обстоятельства в обстановке в Европе, которые создают большие неприятности и неудобства для Английского правительства. И вот в такой обстановке одной из основных задач Англии является поддержание дружественных отношений с СССР и с Турцией. Как известно, Англия имеет с Турцией договор, который считается в настоящее время полновесным и по которому Англия может быть вовлечена на такой путь, при котором возможно перекрещивание интересов СССР и Англии, что будет очень нежелательным и что англичане хотели бы избежать. Как замечает Криппс, это явилось причиной, заставившей его еще раньше говорить с (председателем) президентом о желании Англии видеть стабилизацию положения на Балканах под эгидой СССР. Английское правительство и в настоящее время в связи с событиями на Балканах считает весьма полезным, если это возможно, обменяться взглядами на будущее, чтобы Англия не была захвачена врасплох и не получилось бы упомянутого расхождения мнений. Ссылаясь на письмо премьера, Криппс считает первым основным вопросом политические отношения, являющиеся основой при ведении торговых переговоров. Вторым основным вопросом Криппс считает обсуждение средств для избежания (предотвращения) каких-либо неполадок, могущих возникнуть на юго-востоке Европы в результате непредвиденных обстоятельств. Криппс сообщает, что он больше сказать ничего не имеет, и спрашивает, нет ли у тов. Сталина каких-либо вопросов по переданному письму премьера.

Тов. Сталин отвечает, что он вопросов не имеет, но хочет высказать свое мнение по затронутым вопросам. Тов. Сталин начинает с частных вопросов, где говорится об отношениях между СССР и Германией, начиная с момента объявления войны. Тов. Сталин говорит, что если господин Премьер хочет знать о наших отношениях с Германией, то мы можем сообщить, что у нас нет блока с Германией на предмет войны против Англии. У нас есть только пакт о ненападении. Касаясь вопроса о равновесии, тов. Сталин говорит, что мы хотим изменить старое равновесие в Европе, которое действовало против СССР. Как известно по результатам переговоров, англичане и Французы не пошли в этом вопросе навстречу. Это послужило базой сближения СССР с Германией, которое и было проведено в тех размерах, о которых говорилось выше. Тов. Сталин замечает, что если идет вопрос о восстановлении равновесия и, в частности, установлении равновесия в отношении СССР, то мы должны сказать, что согласиться на это не можем. Тов. Сталин высказывает мнение, что равновесие, идет ли вопрос о равновесии в Европе или в каких-либо других частях света, все равно это является очень трудной задачей для разрешения. Переходя к третьему, последнему, вопросу о желательности установления порядка на Балканах под эгидой СССР, то тов. Сталин считает долгом сказать, что СССР не имеет такого намерения. Господствовать на Балканах СССР не стремится и такое стремление считает опрометчивым и опасным. Далее тов. Сталин переходит к главному — господству Германии в Европе. Тов. Сталин говорит, что он считает еще преждевременным говорить о господстве Германии в Европе. Разбить Францию — это еще не значит господствовать в Европе. Для того чтобы господствовать в Европе, надо иметь господство на морях, а такого господства у Германии нет, да и вряд ли будет. Европа без водных путей сообщения, без колоний, без руд и сырья. Тов. Сталин замечает, что это объективные данные, свидетельствующие, что об опасности господства в Европе еще рано говорить. Что касается субъективных данных о пожеланиях господства в Европе, то тов. Сталин считает долгом заявить, что при всех встречах, которые он имел с германскими представителями, он такого желания со стороны Германии — господствовать во всем мире — не замечал[302].

Криппс выражает удовлетворение разъяснением тов. Сталина по вопросу отношений между СССР и Германией, что дает ясное понимание позиции СССР. В отношении вопроса о равновесии Криппс высказал мнение, что он думает, что Английское правительство не считает возможным восстановление старого равновесия. Без сомнения, возникнет вопрос о том, какое должно быть равновесие. Точка зрения премьера — какое-то равновесие должно существовать, но никак не господство какой-то одной силы. Тов. Сталин говорит, что это совершенно правильно.

Возвращаясь к вопросу о Балканах, Криппс извиняется, что он неправильно изложил этот вопрос, и разъясняет, что он имел в виду не желательность господства СССР на Балканах, а трудность установления равновесия без какой-либо большой соседней державы, дающей руководство в определенном направлении, к стабилизации отношений на Балканах, соединяя балканские страны ближе друг с другом. Криппс считает, что в этом вопросе СССР и Турция по сложившейся традиционной дружбе имеют большой интерес на Балканах и имеют возможность внести большую стабильность в существующее положение. Криппс заявляет, что англичане чувствуют большое беспокойство в отношении существующей обстановки, т. к. у Англии есть соглашение с Турцией и возникновение какого-нибудь конфликта на Балканах вовлечет Англию в исполнение договора. Англия чувствует, что постольку-поскольку Германия испытывает недостаток в нефтепродуктах, то имеется опасность проникновения Германии на Балканы и Ближний Восток для того, чтобы получить побольше нефтепродуктов. Криппс выражает полное согласие с тов. Сталиным по вопросу о господстве на морях и считает, что это является основным фактором, стоящим на пути между господством Германии и ее настоящим положением. В отношении же Западной Европы Криппс считает, что, кроме Великобритании, нет больше силы, которая могла бы предотвратить германское господство. Тов. Сталин напоминает Криппсу, что последний забыл США. Криппс отвечает, что США еще не сделали заявления о посылке каких-либо сил для помощи в Европу. Продолжая далее, Криппс говорит, что существующая ситуация делает блокаду Германии очень важным фактором в утилизации всех возможностей для предотвращения проникновения в Германию товаров из Англии, доминионов и Америки. Касаясь вопроса о желании Германии господствовать в Европе, Криппс говорит, что он не имел возможности встретить немцев и говорить с ними, но он имел возможность читать то, что они пишут. Кроме того, согласно информации, полученной от британской секретной службы, у него (Криппса) создалось прочное мнение, что желание Гитлера одинаково как в отношении господства на Западе, так и в отношении господства на Востоке. В настоящее время Криппс читает книгу «Гитлер мне сказал», где Гитлер говорит о своих взглядах на господство в мире. Все эти высказывания о Восточной Европе повторяются в течение последней недели в Берлине Герингом. Тов. Сталин отвечает, что он не всегда верит тому, о чем так много кричат, т. к. по опыту он знает, что если они кричат, то это лишь военная хитрость. Тов. Сталин говорит, что он не исключает, что среди национал-социалистов есть люди, которые говорят о господстве Германии во всем мире. Но, говорит тов. Сталин, я знаю, что есть в Германии неглупые люди, которые понимают, что нет у Германии сил для господства во всем мире[303].

Тов. Сталин говорит, что он не столь наивен, чтобы верить отдельным устным заявлениям отдельных руководителей относительно их нежелания господствовать в Европе и во всем мире. Я эти два рода объединяю в один, т. к. нельзя господствовать в Европе без господства во всем мире. Но если, говорит тов. Сталин, я продолжаю верить в нежелание основных руководителей Ге мании господствовать в Европе, то это я делаю, т. к. знаю что у них нет сил для господства во всем мире. Касаясь Балкан, тов. Сталин говорит, что требования СССР к Румынии ограничиваются теми заявлениями, которые были опубликованы. У СССР по отношению к Румынии нет никаких претензий. Конечно, говорит тов. Сталин, не исключено, что Италия и Германия захотят обеспечить себя румынской нефтью, но мне кажется, что Румыния сама не возражает против этого. Тов. Сталин считает, что, какая бы большая сила ни вошла на Балканы в качестве руководителя, она будет иметь все шансы на то, чтобы там запутаться. Пользуясь случаем, Криппс задает вопрос о том, не существует ли на Балканах опасности для какой-либо страны запутаться подобным образом, если не будет какой-нибудь сильной руководящей державы. Тов. Сталин отвечает, что на Балканах можно было установить порядок очень легко. Привести войска и сказать: «Довольно». Но это уже будет не руководство, а настоящая оккупация. СССР же таких действий предпринимать не намерен.

Тов. Сталин переходит к вопросу о Турции. Что можно сказать о Турции? У нас неплохие отношения с турками, но они, турки, так много играют в политике и так много выкидывают неожиданных фокусов, что трудно угадать, чего они хотят. В отношении стремлений Италии и Германии на Ближний Восток, то тов. Сталин считает такие стремления не исключенными, но здесь многое зависит от позиции Турции. Какой прыжок и куда она его сделает, очень трудно угадать. Криппс отвечает, что, конечно, турки прыгнут, если будет опасность для Стамбула или для дальнейшего пересмотра статус-кво на Босфоре или в Черном море. Если есть возможность для Англии сделать что-либо в направлении разрешения этого вопроса, то Англия с удовольствием сделает все возможное.

Тов. Сталин переходит к вопросу о Балканах. Тов. Сталин говорит, что надо изучить этот вопрос. Я думаю, говорит тов. Сталин, что для Германии не имеет смысла снимать войска с Западного фронта и перебрасывать их на Балканы. В Румынии много говорят, что из-за войны на Средиземном море румынам некуда отправлять нефть. Румыны нефть продадут Германии и Италии. Поэтому едва ли есть основания отвлекать силы на Балканы. В отношении же Турции, Стамбула и Проливов. Какая же опасность может быть для Турции в этом вопросе? Может быть, это вымышленная опасность Турции, на которой последняя собирается сыграть и выкинуть новый фокус. Если же говорить не о мнимых, а о реальных опасностях, то выступление тов. Молотова должно полностью успокоить турок. Отношения у нас с ними хорошие постольку, поскольку мы не собираемся нападать друг на друга. В отношении же последних переговоров нужно прямо сказать, что мы с турками не договорились и разошлись недовольные друг другом.

Во время своего последнего приезда, говорит тов. Сталин, Сараджоглу[304] и разговаривать не хотел относительно Проливов, и я думаю, что наши отношения нуждаются в улучшении. Если Великобритания имеет намерения приложить усилия, чтобы улучшить отношения, то мы возражать не будем. Криппс отвечает, что он по этому вопросу снесется с правительством.

Переходя к вопросу о торговых переговорах, Криппс говорит, что Англия при этих переговорах должна обратить сугубое внимание на вопросы блокады Германии, но в то же время Англия желает сделать все, чтобы доставить СССР необходимое для его экономики. Криппс задает вопрос о том, может ли Англия считать отношения достаточно дружественными, чтобы быть уверенной в невозможности попадания английских товаров в руки врагов Англии. Тов. Сталин отвечает, что при заключении договора СССР исходил из расчета излишков, а не имел в виду то, что СССР вообще может вывозить за границу. Как до войны, так и после нам не хватало и не хватает никеля, меди; мы совершенно не имеем сырого каучука. Олова у СССР своего производства не хватает. Не хватает станков. Если англичане будут думать каждый раз, когда мы ввозим недостающие нам товары, что товары эти предназначены для Германии, то это будет неправильно. В договоре с немцами у нас нет обязательств снабжать их цветными металлами, но, говорит тов. Сталин, я должен сказать, что мы обязаны дать немцам тот цветной металл, который необходим при выполнении наших заказов, размещенных в Германии. Для примера скажу, что недавно СССР купил у Германии недостроенный крейсер, покупаем кое-что из артиллерии, покупаем трехоски, кое-какую авиацию. На все эти вещи непременно потребуются цветные металлы. Конечно, мы не полностью обеспечиваем немцев цветными металлами, а лишь на некоторую часть. Тов. Сталин говорит, что он откровенно должен сказать, что СССР будет снабжать немцев цветными металлами для производства продукции, предназначенной для СССР. Если бы немцы не обещали нам дать упомянутое вооружение, то мы никакого договора с ними не подписали бы, и если это обстоятельство представляет препятствие для заключения торгового соглашения между СССР и Англией, то, говорит тов. Сталин, я должен сказать, что соглашение не состоится. Короче говоря, у нас есть договор с немцами, по которому мы должны дать им часть цветных металлов для выполнения наших заказов, и так как нам самим не хватает необходимых цветных металлов, то ясно, что часть ввезенных из-за границы металлов попадет в Германию. Договор, заключенный с Германией или с кем-либо еще, мы нарушать не можем, и при переговорах англичане должны учесть указанное обстоятельство, если они считают возможным вообще учесть его. Конечно, говорит тов. Сталин, я мог бы обещать, что ни один фунт ввозимых товаров не попадет в Германию, но это было бы нечестное обещание, и, конечно, г. Криппсу нужно не такое обещание. Поэтому я откровенно излагаю всю правду. Криппс отвечает, что в Англии, как и во всякой другой стране, имеются люди, подозревающие всякий вывоз за границу. Тем более существует отдел блокады, который занимается этим вопросом и использует все возможности, чтобы предотвратить поступление товаров в Германию для использования их на себя. В то же время Англия не имеет никаких намерений помешать СССР выполнять свои заказы там, где он хочет. Криппс говорит, что хотя он и не имеет инструкций от своего правительства, но он думает, что никаких непреодолимых трудностей в переговорах не будет. В заключение беседы Криппс обещает получить инструкции от своего правительства[305] и выражает надежду, что после этого весьма полезного разговора возможно будет начать переговоры с тов. Микояном, как только последний будет свободен. Записал Потрубач[306].

ПРИЛОЖЕНИЕ

В 17.00 ч. (за 1,5 часа до начала беседы) посол Р. С. Криппс передал В. М. Молотову указанное послание У. Черчилля от 24 июня 1940 г. советскому руководству:


«Теперь, когда лицо Европы меняется с каждым часом, я хотел бы воспользоваться приемом Вами нового Посла Его Величества, чтобы поручить последнему (послу) передать Вам послание от меня. Географически наши обе страны расположены на противоположных оконечностях Европы, и с точки зрения государственного устройства, можно сказать, они олицетворяют глубоко отличающиеся друг от друга системы политической мысли. Но я надеюсь, что эти факты не должны помешать тому, чтобы отношения между нашими странами в международной сфере стали исполненными согласия и взаимно благотворными. В прошлом — в самом недавнем прошлом — наши отношения, надо признать, были омрачены взаимными подозрениями; и в августе прошлого года Советское правительство решило, что интересы Советского Союза требуют, чтобы оно прервало переговоры с нами и вступило в тесные отношения с Германией. Таким образом, Германия стала Вашим другом почти в тот же момент, когда она стала нашим врагом. С тех пор, однако, возник новый фактор, который, как я позволяю себе думать, делает желательным восстановление обеими нашими странами их прежних связей с тем, чтобы мы могли, в случае необходимости, консультироваться друг с другом в отношении тех дел в Европе, которые неизбежно должны интересовать нас обоих. В настоящий момент перед всей Европой, включая обе наши страны, встает проблема того, как государства и народы Европы будут реагировать на перспективу установления Германией гегемонии над континентом. Тот факт, что обе наши страны не вполне расположены в Европе, а расположены на ее оконечностях, ставит их в особое положение. Мы располагаем лучшими возможностями по сравнению с другими, менее благоприятно расположенными странами, противостоять стремлению Германии к гегемонии, и, как Вам известно, Британское правительство твердо намерено использовать с этой целью свое географическое положение и свои великие ресурсы.

На деле политика Великобритании сосредоточена на достижении двух целей, а именно, во-первых, спасти себя от господства Германии, которое хочет установить нацистское правительство, и, во-вторых, освободить остальную Европу от господства, установление которого над ней Германия в настоящее время осуществляет. Советское правительство само в состоянии судить о том, угрожает ли интересам Советского Союза нынешнее стремление Германии к гегемонии над Европой и, если так, каким образом можно лучше всего обеспечить эти интересы. Но я считаю, что кризис, который переживает сейчас Европа и даже весь мир, настолько серьезен, что он дает мне право искренне изложить Вам положение дел, как оно представляется Британскому правительству. Это, я надеюсь, обеспечит то, что в любых переговорах, которые Советское правительство может иметь с сэром Стаффордом Криппсом, не будет неправильного понимания политики правительства Его Величества или его готовности полностью обсудить с Советским правительством любую из громадных проблем, возникающих в результате нынешней попытки Германии осуществлять в Европе последовательными этапами методический процесс завоевания и поглощения». Перевел В. Павлов[307].

9. ИЗ ДНЕВНИКА СОВЕТНИКА ПОЛПРЕДСТВА СССР В ГЕРМАНИИ А. З. КОБУЛОВА[308]. Запись от 6 июля 1940 г.

«24 и 25 июля я и тов. Павлов принимали участие в приеме, который был оказан художнику тов. Глущенко, как представителю ВОКСа, прибывшему в Берлин для художественного оформления выставки «народное творчество», Клейстом, Ростом и Шютте, работниками бюро Риббентропа. Прием заключался в осмотре достопримечательностей Берлина, в том числе и заводов Симменс-Шуккерт, в завтраках и обедах. Необходимо отметить, что немцы раздули все эти приемы, ибо, как я заключаю, их весьма интересовали причины направления обратно в Союз данной выставки. К этому выводу прихожу потому, что первым вопросом в беседе с нами немцы затронули тему о выставке.

Клейст сообщил, что недавно вернулся из командировки в Салоники и в Софию. В Болгарии он якобы занимался вопросом германо-болгарского культурного соглашения, и в частности задачей сохранить в обеих странах чтение болгарскими профессорами в Германии и германскими в Болгарии лекций. Во время разговоров со мной Клейст подтвердил германские условия перемирия с Францией, о которых сообщала американская пресса, но которые еще не были опубликованы немцами. На вопрос, как скоро Германия думает справиться с Англией, Клейст ответил, что для этого, по их расчетам, потребуется 6 недель. На вопрос о местопребывании Сметоны[309] Клейст ответил, что не знает, но сообщил, что литовский посланник в Берлине Скирпа, как человек с душой солдата, страшно возмущался бегством Сметоны.

Во время ужина 25 июня Клейст, несколько подвыпив, держал себя крайне развязно. Заявил, что они отдают себе полный отчет в том, что победа над английским островом вовсе не означает еще развала Британской империи и не приведет к сдаче ее колониальных владений Германии. Подобную роль преследует, например, посылка при содействии СССР германской «научной экспедиции» в Тибет. Германия пока еще не воспользовалась согласием СССР на данное мероприятие, так как это дело дальнейшего будущего.

На вопрос, проводится ли такая же подготовительная работа в Южной Африке, Клейст ответил утвердительно и хвастливо добавил, что там уже существует не только пятая, но шестая, седьмая, восьмая и девятая колонны. Клейст, Шютте, Рост в угаре военных успехов Германии. Клейст спрашивал иронически, как сможет выехать Криппс из Москвы, и отвечал сам на свой вопрос, сказав, что единственный путь Криппсу остается идущий через Северный полюс. Все трое иронизировали по поводу военных сводок Италии и насмешливо оценивали ее военный потенциал. Единственную существенную сводку Италия, сказал Шютте, опубликовала перед заключением перемирия.

На вопрос, как сложатся взаимоотношения Италии и Германии на Балканах, Клейст ответил, что балканские вопросы могут быть решены СССР, Германией и Италией так, что интересы этих трех держав не будут сталкиваться. В качестве примера он привел Прибалтийские страны. Германия якобы, по словам Клейста, признала политическую заинтересованность СССР, в то время как СССР — экономическую заинтересованность Германии в этих странах. Рост сообщил, что опровержение ТАСС слухов о концентрации советских войск на литовско-германской границе вызвало успокоение в кругах Берлина.

26 июня я и тов. Глущенко с женами были приглашены на ужин в дом Центрального «Бюро по Восточной Европе»», Курфюрстенштрассе, 58. На ужине присутствовали с немецкой стороны: Клейст, Рост, Шютте, директор музея народоведения профессор Хам, чиновник культурного отдела МИДа, бывший (до польско-германской войны) консул в Катовицах Нельдекке, Вернер Маркерт — редактор журнала «Восточная Европа». До заключения советско-германского пакта о ненападении журнал этот обращал на себя внимание своими антисоветскими статьями. В конце приема появился Ионас — председатель Кенигсбергской выставки, снова спросивший нас, думаем ли мы иметь свой павильон на выставке в Кенигсберге в августе с.г. Я ответил ему, что этот вопрос будет доложен Полпреду. А. Кобулов»[310].

10. ЗАПИСКА № 5/8175 от 9 июля 1940 г. НАЧАЛЬНИКА 5 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД СССР 8 РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЕ РККА С ПРОСЬБОЙ ДАТЬ ОЦЕНКУ МАТЕРИАЛАМ О ПОДГОТОВКЕ ГЕРМАНИИ К ВОЙНЕ ПРОТИВ СССР

«Совершенно секретно

Прошу срочно дать оценку ниже сообщаемым агентурным данным:

1. Бывший английский король Эдуард вместе с женой Симпсон в данное время находится в Мадриде, откуда поддерживает связь с Гитлером. Эдуард ведет с Гитлером переговоры по вопросу формирования нового английского правительства, заключения мира с Германией при условии военного союза против СССР[311].

2. В ближайшие дни намечены большие наступательные операции немцев против Англии.

3. Германский и итальянский военные атташе в Бухаресте заявили, что в будущем Бессарабия, а также Советская Молдавия будут отторгнуты от СССР.

4. На территории бывшей Польши, граничащей с Советским Союзом, немцы усиленно строят в нескольких направлениях стратегические шоссе. С этой целью из Моравии ежедневно в бывшую Польшу поступают 50 вагонов камня, камнедробильные машины, вальцовые катки и другие материалы. 17 июня сего года из Праги в Краков, Перемышль и Ивангород выехали 20 инженеров-дорожников. В конце июня сего года выехали дополнительно 50 инженеров. Направляются также рабочие-бетонщики. Закрытая ранее в Богемии фабрика цемента в данное время работает в три смены.

5. Для перевозки войск в Кенигсберге подготовлены два парохода, один из них «Бремен».

В период 17 — 20 июня сего года из Богемии в направлении Польши проследовало 37 эшелонов германской пехоты. 16 июня сего года из Линца (Австрия) в Данциг направлено 67 германских летчиков.

6. Между Силезией и Польшей, а также в Моравии немцы начали строить укрепления. Заводы «Шкода» продолжают изготовлять стальные каркасы для гнезд, предназначенных для строящихся на территории бывшей Польши укреплений. Изготовленные в Праге двух и пятитонные грузовики также направляются в Польшу, причем из Праги в Краков своим ходом направлено 200 пятитонных грузовиков.

7. В протекторате и на территории, оккупированной Германией, проводится регистрация офицеров, подофицеров, знающих русский, сербский, хорватский, болгарский и румынский языки. В Лодзи немецкие военные власти концентрируют и обучают военному делу белогвардейцев. Украинская белоэмиграция, находящаяся в Праге, получила указание усилить антисоветскую пропаганду. Начальник 5 Отдела ГУГБ НКВД СССР Фитин[312].

11. СООБЩЕНИЕ «МЕТЕОРА» ИЗ БЕРЛИНА ОТ 9 ИЮЛЯ 1940 г.

«Начальнику 5 Управления Красной Армии.

В беседе со многими атташе подтверждается, что немцы перебросили ряд частей с запада на восток, в том числе и механизированные. Однако большинство считают, что это не есть сосредоточение сил против СССР. Некоторые увязывают с активизацией СССР»[313].

12. СПЕЦСООБЩЕНИЕ № 16/30141 ОТ 12 ИЮЛЯ 1940 Г. ГТУ НКВД СССР В НКВД СССР О ВОЕННЫХ ПРИГОТОВЛЕНИЯХ ГЕРМАНИИ

«Совершенно секретно

По данным, полученным от закордонной агентуры из Гамбурга, Любека и Штеттина, в Мемель, Тильзит, Кенигсберг и Данциг усиленно завозятся строительные материалы — цемент и железо для строительства укреплений на границе с СССР. За последнее время число пароходов, занятых на этих перевозках, значительно возросло. Строительные материалы предназначены для возведения укреплений, которые будут проходить вдоль советско-германской границы от Мемеля в Восточной Пруссии через Польшу до Словакии. Укрепления будут построены по последнему слову техники с учетом военного опыта и по своей мощности якобы превзойдут существующую «Линию Зигфрида». Восточный берег Германии (побережье Балтийского моря) от Шлезвиг-Гольштейна (через Киль, Любек, Свинемюнде, Кольберг, Кенигсберг, Пиллау) до Мемеля сильно укреплен. Кроме береговых укреплений и пунктов зенитной артиллерии, здесь имеется значительное количество посадочных площадок для авиации.

В Поммерском заливе, в 4 км от входа в гавань Свинемюнде, установлены минные поля. В настоящее время в Свинемюнде находятся три тральщика и одно вспомогательное судно, вооруженное двумя 150мм орудиями. Имеющийся в Свинемюнде ангар для гидроавиации длиной около 200 м, шириной около 150 м рассчитан на 40 самолетов. В последние дни в ангаре было 12 двухмоторных гидросамолетов типа «Дорнье». Для спуска самолетов из ангара на воду имеется специальный кран. На расстоянии 2,5 км на юг от Свинемюнде, в лесу, сосредоточены склады боеприпасов и базы горючего для армии и флота. Территория складов обнесена стеной. В Штеттине на «Одерверфи» заканчивается строительство 2-го корпуса монтажных цехов. Во время войны «Одерверфь» строит военные суда среднего тоннажа: истребители, миноносцы, минные тральщики, быстроходные катера и вспомогательные суда. 12 июня сего года на верфи находились в постройке: один истребитель водоизмещением 1500 т, два миноносца, три минных катера и несколько быстроходных катеров. Быстроходные (торпедные) 150-тонные катера развивают скорость 35 — 40 км в час, вооружены двумя торпедными аппаратами, установленными в носовой части, и одним пулеметом на мостике. Команда катера — 15 — 18 человек, радиус действия катеров незначителен. По данным той же агентуры, Кильский канал (соединяющий Балтийское и Северное моря) от Брюнсбюттеля до Гольтенау сильно укреплен. Вдоль канала установлено около 160 зенитных орудий калибра 20 мм, 337 мм и 125 мм. Орудия снабжены электрическими измерительными приборами. Огонь этих орудий при массовых воздушных налетах якобы малоэффективен, в то же время орудия оказались весьма пригодными для уничтожения бронированных наземных машин, даже тяжелых 35тонных танков.

Основные массы германского народа настроены против затяжной войны и надеются на заключение мира в ближайшее время. Среди низкооплачиваемых категорий рабочих существует мнение, что введенные жесткие порядки сохранятся в Германии после войны и на мирное время. Начальник ГТУ НКВД, Комиссар государственной безопасности 3 ранга Мильштейн»[314].

13. ИЗ ДОКЛАДНОЙ ЗАПИСКИ № АБ0033974 от 12 июля 1940 г. УПРАВЛЕНИЯ ПОГРАНВОЙСК НКВД УССР В НКВД УССР О МЕРОПРИЯТИЯХ РУМЫНСКИХ ВЛАСТЕЙ ПОСЛЕ ПРИСОЕДИНЕНИЯ К СССР БЕССАРАБИИ И СЕВЕРНОЙ ВУКОВИНЫ

«Совершенно секретно

По агентурным данным, начинающим поступать из-за кордона, по освещению новой пограничной полосы Румынии положение в последней характеризуется следующим. Среди офицерского да и некоторой части рядового состава румынской армии, отошедшей за р. Прут, широко распространено мнение, что освобождение Бессарабии и северной части Буковины есть временное явление и что Румынское правительство намерено вновь при помощи Германии и Италии военной силой обратно отторгнуть эти области от СССР. Среди различных толкований этого вопроса заслуживает внимания тот факт, что Румынское правительство якобы обратилось за военной помощью к Германии и Италии, на что последние якобы обещали оказать эту помощь, но только по окончании войны на Западе. Теми же данными устанавливается, что румынское командование после вывода своих войск из Бессарабии и Северной Буковины сконцентрировало их в пунктах, ближайших к границе с СССР. Как известно, по правому берегу р. Прут румынским командованием в свое время была возведена так называемая вторая линия обороны. Поступающими данными устанавливается, что на этой линии обороны в настоящее время продолжаются работы по дальнейшему строительству фортификационных сооружений и устройству артиллерийских позиций...

...Изложенное подтверждается следующими конкретными материалами. По закданным 23-го ПО и данным опроса нарушителей устанавливается, что румынские офицеры крестьянам, возвращающимся в Бессарабию, предлагают остаться в Румынии, заявляя, что через 3 недели румыны намерены путем применения военной силы возвратить обратно Бессарабию. Среди офицеров и солдат румынской армии, отошедшей за р. Прут, ведутся разговоры, что с целью обратного отторжения Бессарабии от СССР Румынское правительство обратилось якобы за помощью к Германии и Италии. В ответ на это Гитлер якобы намерен оказать Румынии эту помощь, но только после того, когда закончит войну на Западе. После этого Германия в союзе с Италией и Румынией, а с Востока — с Японией отторгнут от СССР не только Бессарабию, но и всю Украину. Справка. Сведения о распространении подобных слухов среди офицеров и солдат румынской армии подтверждаются другими источниками... Зам. начальника погранвойск НКВД УССР полковник Савченко. Военный комиссар погранвойск НКВД УССР бригадный комиссар Клюев»[315].

14. ЗАПИСКА № 19/47415 от 13 июля 1940 г. ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАЧАЛЬНИКА ПОГРАНВОЙСК НКВД СССР НАЧАЛЬНИКУ 5 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД СССР ФИТИНУ О ПЕРЕБРОСКАХ И КОНЦЕНТРАЦИИ ГЕРМАНСКИХ ВОЙСК

«Совершенно секретно

По данным закордонной агентуры пограничных войск Украинской ССР, отмечается прибытие в пограничную полосу в направлении гор. Перемышль германских пехотных и танковых частей и переброска войск из этого района в северном направлении. За последнее время отмечены вновь прибывшие части германской армии:

в г. Кросно (65 км ю-в Перемышль) — пять пехотных полков № № 647, 289, 134, 438 и 36;

в г. Ярослав (20 км сев. Перемышль) — 39-й пехотный и 116-й артиллерийский полки;

в г. Жешув (60 км с-з Перемышль) — 129-й пехотный, зенитный и артиллерийский полки;

в г. Пшеворск (40 км с-з Перемышль) — 192-й пехотный, 44-й тяжело-артиллерийский полки и 16-й отдельный станково-пулеметный батальон.

7.6.1940 г. в г. Ярослав прибыло три эшелона немецких войск с 70 танками.

Отмечено прибытие танковой части в г. Люблин (100 км ю-з Брест-Литовск).

11.7.1940 г. в г. Ланцет (45 км с-з Перемышля) расположился штаб в составе трех генералов и 30 офицеров неустановленного соединения. Начиная со второй половины июня с.г. против участка 90-го пограничного отряда отмечается передвижение частей германской армии в северном направлении через пункты Красностав — Замостье — Владава. Продолжаются работы по строительству укреплений: против участка 98-го пограничного отряда в районе Серебрица, Бердице, Дубенка, Холм (45 — 60 км сев-зап. Владимир-Волынский) строятся огневые точки. Против участка 91 пограничного отряда в районе Пешанув — Дзыкув (85 км с-з Львов) производились работы по отрывке окопов и установке проволочных заграждений.

Против участка 92-го пограничного отряда, в районах Жешув — Пшеворск, Яворник — Польский, Дынув (35 — 40 км с-з Перемышль) производится отрывка окопов и устанавливаются мины. На работах занято около 2500 солдат и несколько экскаваторов. К началу июля закончено строительство шоссейных дорог: Краков — Тарнув, Тарнув — Ярослав, Ярослав — Засане. Производится строительство шоссейной дороги Ярослав — Краков. В различных местах пограничной полосы приступлено к ремонту шоссейных дорог. Сведения проверяются. Заместитель начальника пограничных войск НКВД Союза ССР генерал-майор Петров[316].

15. ИЗ ДОКЛАДНОЙ ЗАПИСКИ 14 июля 1940 г. ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАРКОМА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ БССР В НКВД СССР О СОСРЕДОТОЧЕНИИ НЕМЕЦКИХ ВОЙСК ВБЛИЗИ СОВЕТСКОЙ ГРАНИЦЫ

По данным Белорусского пограничного округа, с 1 по 7 июля сего года в Варшаву и ее окрестности прибыло семь дивизий немецких войск. Прибывшие войска заняли все казармы и часть учреждений Варшавы. Кроме того, части войск отмечены в Новом Дворе, Рембертуве, Гродиске, Корчеве и других пунктах в радиусе 60 км от Варшавы. Вокруг Варшавы производятся фортификационные работы. На шоссейных дорогах сооружаются противотанковые препятствия. Пехота, артиллерия и танки из Люблина (80 км от границы) направляются в сторону советской границы походным порядком.

Против участка Шепетовского и Брестского пограничных отрядов немецкая пограничная полиция снимается с охраны границы и отводится в тыл. Охрану границы несут полевые части германской армии. По данным пограничных войск Украинской ССР, отмечается прибытие в пограничную полосу в направлении Перемышля германских пехотных и танковых частей и переброска войск из этого района в северном направлении. За последнее время отмечены вновь прибывшие части германской армии: в г. Кросно (65 км юго-восточнее Перемышля) — пять пехотных полков; в г. Ярослав (20 км севернее Перемышля) — 39-й пехотный и 116-й артиллерийский полки; в г.Жешув (60 км северо-западнее Перемышля) — 129-й пехотный, зенитный и артиллерийский полки; в г. Пшеворск (40 км северо-западнее Перемышля) — 192-й пехотный, 44-й тяжело-артиллерийский полки и 16-й отдельный станково-пулеметный батальон. 7 июня 1940 г. в г. Ярослав прибыло три эшелона немецких войск с 70 танками. Отмечено прибытие танковой части в г.Люблин (100 км юго-западнее Брест-Литовска). 11 июня 1940 г. в г. Ланцет (45 км северо-западнее Перемышля) расположился штаб в составе трех генералов и 30 офицеров.

Начиная со второй половины июня сего года против участка 90-го пограничного отряда отмечается передвижение частей германской армии в северном направлении через пункты Красностав — Замостье — Влодава. Продолжаются работы по строительству укреплений: против участка Любомльского пограничного отряда в районе Серебрица, Бердице, Дубенка, Холм (45 — 60 км северо-западнее Владимир-Волынского) строятся огневые точки; против участка Рава-Русского пограничного отряда в районе Цешанув — Дзыкув (85 км северо-западнее Львова) производятся работы по отрытию окопов и установке проволочных заграждений; против участка Перемышльского пограничного отряда в районе Жешув — Пшеворск, Яворник-Польский, Дынув (35 — 40 км северо-западнее Перемышля) производится открытие окопов и устанавливаются мины. На работах занято около 500 солдат и несколько экскаваторов. В различных местах пограничной полосы производится ремонт шоссейных дороге...] Заместитель наркома внутренних дел СССР генерал-лейтенант Масленников»[317].

16. ЗАПИСКА НКВД СССР № 2843/6 14 июля 1940 г. И.В.СТАЛИНУ И В. М. МОЛОТОВУ С ИЗЛОЖЕНИЕМ СООБЩЕНИЯ РЕЗИДЕНТА НКВД СССР В БЕРЛИНЕ

«Совершенно секретно

Резидент НКВД СССР в Берлине сообщил следующие сведения из своей беседы с Клайстом[318] — одним из ближайших сотрудников личного бюро Риббентропа: «Я сказал Клайсту, что его прогнозы в отношении разгрома Англии в течение шести недель не подтверждаются». Клайст ответил, что в настоящее время немцами ведется большая подготовительная работа на французском побережье Атлантического океана и проливов и в конце июля начнется наступление. Немцы рассчитывают уничтожить Англию в течение трех недель. По словам Клайста, 15 сентября в Нюренберге Гитлер созывает съезд национал-социалистической партии, который явится «съездом мира», так как «низвержение английского владычества несомненно». Далее Клайст заявил, что перед отъездом Риббентропа в Мюнхен для переговоров с венгерским премьером Телеки и итальянским мининделом Чиано он долго беседовал с Риббентропом. Последний сказал ему, что сфера влияния Советского Союза в Прибалтике и Бессарабии была определена еще в прошлом году, а что касается Буковины, то это «такая мелочь, что для немцев особого значения не имеет». Во время этой беседы Клайст якобы доложил Риббентропу, что среди населения усиленно циркулируют слухи о концентрации германских войск на советской границе. Риббентроп подтвердил эти данные и добавил, что германская армия стягивается на Восток для создания равновесия: «Если русские выставят на границе две дивизии — мы выставим также две. Если выставят 20 — мы выставим такое же количество и т. д.». По вопросу о результатах встречи в Мюнхене Клайст сказал, что «Венгрия старалась создать противоречия между Германией и Италией, чтобы, воспользовавшись этим, оккупировать часть румынской территории. Однако аппетиты Венгрии были сокращены и Телеки уехал не очень довольным». Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. Берия»[319].

16. ИЗ СВОДКИ1 5 июля 1940г. 5 УПРАВЛЕНИЯ РККА О СОСРЕДОТОЧЕНИИ ГЕРМАНСКИХ ВОЙСК НА ГРАНИЦЕ С ЛИТВОЙ

«Совершенно секретно

О сосредоточении германских войск на границе с Литвой (Восточная Пруссия). По данным нашего ВАТ в Литве и РО ЗОВО, на 13 июля в приграничных районах с Литвой отмечена следующая группировка германских войск: в районе Клайпеды — до двух пехотных дивизий, танковый батальон, на аэродроме — 30 — 35 самолетов, на рейде — два транспорта, 6 подводных лодок и 4 крейсера; в Прекуле (20 км юго-восточнее Клайпеды) — до пех[отного] полка (моторизованного); в Хейдекруге и западнее — свыше пех[отного] полка, до батальона танков и кавэскадрон; в районе Тильзита — до пехотной дивизии, танковый батальон, на аэродроме 40 самолетов; в районе ст. Вишвиль (30 км восточнее Тильзита) — в лесах до пехотной дивизии. Находившиеся ранее в районе Сувалок германские части в период с 7 по 9 июля убыли, взамен их с 10 июля начали прибывать новые пехотные, артиллерийские и мотоциклетные части, которые располагаются в районе Краснополья и Сейны. К 12 июля прибыло уже до пех[отной] дивизии. Нумерация прибывающих частей не установлена. В г. Мариенвердер установлена дислокация 276-го пп и кавалерийского] полка, ранее не отмечавшихся. В район Сейны прибыла с грузом колонна автомашин общей численностью до 1000 штук. Вид груза не установлен...

Выводы: Переброска германских войск на территорию бывшей Польши и Восточной Пруссии, и в частности непосредственно в приграничные районы с СССР, продолжается. По состоянию на 13 июля 1940 г. в Восточной Пруссии сосредоточено до 11 дивизий и на территории бывшей Польши — до 26 дивизий. Начальник 5 Управления Красной Армии генерал-лейтенант Ф.Голиков»[320].

17. ЗАПИСКА № 2848/6 от 15 июля 1940 г. НКВД СССР В ЦК ВКП(б) — И.В. СТАЛИНУ, СНК СССР — В.М. МОЛОТОВУ И К. Е. ВОРОШИЛОВУ, НКО СССР — С.К.ТИМОШЕНКО О BOEHHЫX ПРИГОТОВЛЕНИЯХ ГЕРМАНИИ

«Совершенно секретно

По оперативным данным пограничных войск Белорусского округа, с 1 по 7 июля с.г. в г. Варшаву и его окрестности прибыло семь дивизий немецких войск. Прибывшие войска заняли все казармы и часть учреждений г. Варшавы. Кроме того, части войск отмечены в: Новый Двор, Рембертув, Гродиск, Корчев и других пунктах в радиусе 60 километров от Варшавы. Вокруг Варшавы производятся фортификационные работы. На шоссейных дорогах сооружаются противотанковые препятствия. В связи с передвижением войск, с 5 по 7 июля было приостановлено пассажирское движение на линии Варшава — Люблин. Пехота, артиллерия и танки из Люблина (80 километров от нашей границы) направляются в сторону советской границы походным порядком. По оперативным данным 88-го и 89-го пограничных отрядов, против участка этих отрядов немецкая пограничная полиция снимается с охраны границы и отводится в тыл. Охрану границы несут полевые части германской армии.

По оперативным данным пограничных войск Украинской ССР, отмечается прибытие в пограничную полосу в направлении гор. Перемышль германских пехотных и танковых частей и переброска войск из этого района в северном направлении. За последнее время отмечены вновь прибывшие части германской армии: в г. Кросно (65 км юго-восточнее Перемышль) — пять пехотных полков № № 647, 289, 134, 438 и 36; в г.Ярослав (20 км севернее Перемышль) — 39-й пехотный и 116-й артиллерийский полки; в г. Жешув (60 км северо-западнее Перемышль) — 129-й пехотный, зенитный и артиллерийский полки; в г. Пшеворск (40 км северо-западнее Перемышль) — 192-й пехотный, 44-й тяжело-артиллерийский полки и 16-й отдельный станково-пулеметный батальон.

7. VI-1940 года в г. Ярослав прибыло три эшелона немецких войск с 70 танками. Отмечено прибытие танковой части в г. Люблин (100 км юго-западнее Брест-Литовска). 11.VII1940 года в г. Ланцут (45 км северо-западнее Перемышль) расположился штаб в составе трех генералов и 30 офицеров неустановленного соединения. Продолжаются работы по строительству укреплений: против участка 98-го пограничного отряда в районе Серебрица, Бердице, Дубенка, Холм (45 — 60 км северо-западнее Владимир-Волынский) строятся огневые точки. Против участка 91-го пограничного отряда в районе Цешанув-Дзыкув (85 км северо-западнее Львов) производились работы по отрывке окопов и установке проволочных заграждений. Против участка 92-го пограничного отряда, в районах Жешув — Пшеворск, Яворник — Польский, Дынув (35 — 40 км северо-западнее Перемышль) производится отрывка окопов и устанавливаются мины. На работах занято около 2 500 солдат и несколько экскаваторов. В различных местах пограничной полосы производится ремонт шоссейных дорог. Народный комиссар внутренних дел Союза ССР A. Берия»[321].

18. СВОДКА № 86/252104сс от 20 июля 1940 г. ПЯТОГО УПРАВЛЕНИЯ РККА ПО СОБЫТИЯМ НА ЗАПАДЕ, АДРЕСОВАННАЯ НАРКОМУ ОБОРОНЫ СССР МАРШАЛУ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ТИМОШЕНКО

«Совершенно секретно

ГЕРМАНИЯ

Количество и группировка германских войск в Восточной Пруссии, на территории бывшей Польши и в Австрии (на словако-венгерско-югославской границах)

(итоговые данные на 16.7.40 г.)

1. Группировка германских войск в Восточной Пруссии и быв. Польши на 15.6.40 г. до начала перебросок войск с запада: на территории В. Пруссии на 15 июня было установлено до 7 пехотных дивизий и 2 кавалерийских] полка. Штабы корпусов находились: в Кенигсберг и Инстербург (нумерация не установлена). Штабы дивизий: 21 пд в Летцен, 10 пд в Сувалки и неустановленной нумерации: в Кенигсберг, в Инстербург и в Ортельсбург. В Данциге находился штаб ХХ ак. На территории б. Польши на 15 июня находилось до 20 пехотных дивизий и 4 кав. полка. Крупные штабы установлены были в следующих пунктах: — штаб восточной группы в Лодзь; — штабы армий: 1-й — в Варшаве и 4-й — в Краков; — штабы армейских корпусов: XXI в Познань, III в Лодзь, XXXII в Люблин, VII в Краков и неустановленной нумерации в Варшаве; — штабы пехотных дивизий: 42 в Лохув, 182 и 431 в Лодзь, 530 в Неборов, 218 в Пулавы, 424 в Холм, 28 в Краков, 139 в Новы-Сонч, 2 гсд в Горлице и неустановленной нумерации: в Быдгощ, в Торн, в Познань, в Варшаве, в Серадзь, в Люблин, в Кельцы, в Жешув и Тарнов.

2. После капитуляции Франции германское командование приступило к переброскам своих войск с запада на восток и юго-восток, значительное количество которых было переброшено в Восточную Пруссию, на территорию б. Польши и в Австрию. За период с 19.6 по 14.7 агентурой 5 Управления и РО ЗапОВО и КОВО отмечено 860 воинских эшелонов, проследовавших с запада в восточном и юго-восточном направлениях.

В итоге можно считать, что за этот период в Восточную] Пруссию переброшено с Запада до 6 пехотных дивизий (и в них до двух дивизий моторизованных, т. к. отмечено до четырех моторизованных полков в двух разных районах), 5 кав. полков, свыше двух танковых бригад (танковая бригада и шесть танковых батальонов) и до 3000 человек морской пехоты с артиллерией.

На территорию б. Польши за тот же период прибыло следующее количество частей и соединений: а) Против ЗапОВО — до 3 пехотных дивизий и танкового полка; б) Против КОВО — до 5 пех. дивизий, кав. полка и танковой части неустановленной численности.

3. Группировка германских войск на 16.7.40 с учетом вновь прибывших частей:

В Восточной Пруссии — до 13 пехотных дивизий, из них до двух дивизий моторизованных, танковая бригада, 6 танковых батальонов и 7 кав. полков. Штабы корпусов отмечены в Кенигсберг и Инстербург (нумерация не установлена). Штабы дивизий: 21 пд в Иетцен, 10 пд в Сувалки и 161 пд в Кенигсберг; неустановленной нумерации — в Тильзит, в Рагнит, в Инстербург и в Ортельсбург. В районе Данцига установлено свыше пехотной дивизии, штаб ХХ ак и штаб 18 пд. Из указанного количества соединений непосредственно на германо-литовской границе сосредоточено до 9 — 10 пехотных дивизий (в том числе до двух дивизий моторизованных), 6 танковых батальонов и до 4 кавалерийских] полков, а на границе с СССР на участке Сувалки, Иоганнисбург — 1 — 2 пехотных дивизий и кавалерийский полк.

На территории б. Польши — до 28 пехотных дивизий, танковый полк, танковая часть неустановленной численности и нумерации и 5 кав. полков. Кроме того, по данным НКВД, требующим проверки, в район Варшавы прибыло с 1 по 7.7 до 7 пех. дивизий. Крупные штабы установлены в следующих пунктах: штаб восточной группы в Лодзь; штабы армий: 1-й в Варшаве и 4-й в Кракове; штабы армейских корпусов: XXI в Познань, III в Лодзь, XXXII в Люблин, VII в Краков и неустановленной нумерации в Варшаве; штабы пехотных дивизий: 42 в Лохув,182 и 431 в Лодзь, 530 в Наборов, 218 в Пулавы, 424 в Холм, 28 в Краков, 139 в Новы-Сонч, 2 гсд в Горлице и неустановленной нумерации: в Быдгощ, в Торн, в Познань, в Варшаве, в Серадзь, в Радом, в Люблин, в Кельцы, в Замостье, в Жушев и Тарнов. Группировка германских войск на территории б. Польши по направлениям распределяется следующим образом:

Против ЗапОВО — до 13 пехотных дивизий (без учета до сих пор не подтвердившихся 7 пех. дивизий в районе Варшавы), танковый полк и 2 кав. полка. Из них непосредственно в приграничных районах с СССР на участке Остроленка, Бяла-Подляскадо 8 пех. дивизий, танковый полк и 2 кав. полка.

Против КОВО — до 15 пех. дивизий, танковая часть неустановленной численности и нумерации и 3 кав. полка. Из них непосредственно в приграничных районах с СССР на участке Владова, Томашев — до 4 пех. дивизий, 2 кав. полка и танковая часть неустановленной численности и нумерации; в районе Лежайск, Санок, Крыница и Домброва — до 8 пех. дивизий и кав. полк.

В Австрии — на словако-венгеро-югославской границе 1213 дивизий, из них 2 танковые.

Кроме того, в районе Зволен (Словакия) отмечена танковая часть неустановленной численности и нумерации и в районе Спишке Подграде, Прашов — скопление пехоты и артиллерии неустановленной численности.

Вывод: Переброска германских войск в В. Пруссию и на территорию б. Польши подтверждается рядом агентурных источников, данными иностранной прессы и заявлением германского военного атташе в Москве от 5.7.40 г., предупредившим о предстоящих перебросках, мотивируя их, как возвращение частей на старые места расквартирования. За период с 15.6 по 16.7.40 г. германские части усилились в В. Пруссии на 6 — 7 дивизий, а в бывшей Польше — на 8 дивизий (без учета 7 пех. дивизий в районе Варшавы). Переброска продолжается. ПРИЛОЖЕНИЕ: Перечень перебросок на 4 листах и схема группировки германских войск[322]. Начальник 5 Управления Красной Армии генераллейтенант Голиков»[323].

20. ЗАПИСКА N 9 5/8949 от 22 июля 1940 г. НАЧАЛЬНИКА 5 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД СССР НАЧАЛЬНИКУ 5 УПРАВЛЕНИЯ РККА ГЕНЕРАЛЛЕЙТЕНАНТУ АВИАЦИИ ПРОСКУРОВУ О ПЕРЕМЕЩЕНИИ НЕМЕЦКИХ ВОЙСК

Совершенно секретно

По агентурным данным 5 Отдела ГУГБ НКВД, на территории Германии (б. Польша) по направлению гор. Холм утром 1/VII с.г. двигались немецкие войска численностью до 100 мотоциклов с прицепами, на каждом мотоцикле по 3 чел., вооруженных винтовками и пулеметами. Автоколонна до 50 машин, на которых находилось вооружение. В г. Холме около воинских казарм на плаце по ул. Любельской было расположено 16 пушек и большое количество пехоты. За гор. Холм происходило передвижение кавалерии группами по 50 чел., всего около 250 человек. К вечеру 1-го июля с.г. в мест. Райовец, расположенного близ г.Холма, прибыли гестаповцы на 7 автомашинах, вооруженные пулеметами и винтовками. Вышеизложенное сообщаем для сведения и проверки. Начальник 5 Отдела ГУГБ НКВД СССР Фитин[324].

20. ИЗ РАЗВЕДСВОДКИ № 55 от 26 июля 1940 г. УПРАВЛЕНИЯ ПОГРАНВОЙСК НКВД УССР О ВОЕННЫХ МЕРОПРИЯТИЯХ ГЕРМАНИИ И КОНЦЕНТРАЦИИ ГЕРМАНСКИХ ВОЙСК В ПОГРАНПОЛОСЕ СССР

«Совершенно секретно

В дополнение к ранее сообщенным данным о военных мероприятиях и концентрации немецких войск в пограничной полосе с СССР вновь добыты следующие сведения. По данным 5-го отдела УПВ НКВД ЗО[325] от 22 — 23 июля 1940 г., полученным из различных источников, подтверждаются помещенные ранее сведения о прибытии и концентрации немецких войск в городах Краков, Жешув, Пшеворск, Ярослав, Перемышль, Радымно, Грубещов, Замостье и Холм. По тем же данным, требующим уточнения, известно, что прибывшие в указанные пункты немецкие войска являются частями 17-й немецкой армии, возвратившейся с Западного фронта. Ранее, во время германо-польской войны, 17-я армия якобы действовала и дислоцировалась в этом направлении. Прибывшие в погранполосу немецкие части некомплектны по отношению к штатной положенности, личный и конский состав их сильно истощен. Среди личного состава частей отмечаются случаи дезертирства в глубокий тыл Германии. Предположительно указанные части возвращаются к месту прежней дислокации для отдыха и переформирования. По данным 5-го отдела УПВ НКВД 30 от 23 июля 1940 г., требующим тщательной проверки, в г. Кракове происходит усиленное формирование «украинских легионов».

По данным опроса нарушителей 92-го ПО, подтверждающимся другими источниками, за последнее время в погранполосе Германии наряду с производящимися работами оборонного характера отмечается усиленное строительство и ремонт шоссейных дорог. В частности, ремонтируются шоссейные дороги Жешув — Санок, Пшеворск — Дынув; шоссейная дорога Краков — Ярослав асфальтируется. Строительство и ремонт дорог в приграничной полосе Германии производит фирма «Антон Коста» (г. Вена). Среди инженеров фирмы, руководящих строительством дорог, имеется один инженер-итальянец.

По данным 5-го отдела УПВ НКВД 30 от 23 июля 1940 г., в пограничной полосе Германии распространяются слухи о предстоящем разрыве договора Германии с СССР о дружбе и намерениях Германии в конце июля 1940 г. приступить совместно с Италией, Францией, Венгрией, Румынией, Турцией и Японией к военным действиям против СССР. Предположительно эти слухи исходят от украинских националистических организаций и распространяются ими в целях привлечения на свою сторону украинских националистически настроенных элементов. По закданным 93-го ПО, подтверждающимся показаниями нарушителей границы, среди польского населения, проживающего в погранполосе Германии, распространяются провокационные слухи о том, что в СССР, г. Залещики Тарнопольской области, с согласия органов Советской власти формируется польский легион, который предназначается для выступления против Венгрии. После занятия Венгрии этот легион совместно с частями Красной Армии выступит якобы против Германии. От кого исходят эти слухи, не установлено. Приняты меры к дальнейшему наблюдению за настроениями населения погранполосы Германии, выявлению источников и причин распространения этих слухов... Зам. начальника пограничных войск НКВД УССР полковник Савченко. Военный комиссар погранвойск НКВД УССР бригадный комиссар Клюев[326].

22. ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ от 27 июля 1940 г. ПОЛПРЕДА СССР В США К. А. УМАНСКОГО[327] В НКИД СССР

«Немедленно

…Уэллес задержал меня, чтобы сделать следующее явно порученное ему Рузвельтом заявление: пора обеим странам подумать не только о нынешних отношениях, но и о будущих месяцах и годах, которые, быть может, для обеих держав будут чреваты новыми опасностями. Не пора ли устранить источники трения, которых и без того достаточно во всем мире, и ликвидировать остроту, создавшуюся в отношениях между нашими странами, между которыми сейчас имеется столько трений, а в будущем могут оказаться общие точки соприкосновения интересов и тому подобное по этому поводу. Другими словами, Уэллес поставил вопрос примерно так же, но уже официально, как ставил вопрос Икес. Поэтому, имея Ваше одобрение моего ответа Икесу, я воспроизвел его перед Уэллесом, ответив, что выслушал его заявление с интересом и что я лично считаю, что имеются две предпосылки намечаемой им ликвидации остроты в отношениях: во-первых, очищение отношений от актов дискриминации и нарушения прав и интересов СССР органами Американского правительства и, во-вторых, подход к отношениям между США и СССР как к отношениям между двумя великими, политически самодовлеющими и экономически независимыми державами, и развитие отношений между ними безотносительно от того или иного развития отношений каждой из них с третьими странами. Оговорив, что выступаю от своего имени и передам его заявление своему правительству, я добавил в качестве примера то, чего не надо делать, если хочешь ликвидировать остроту, — заявление самого Уэллеса от 24 июля по вопросу о Прибалтике, которое и по существу, и по форме абсолютно несовместимо с нормальными отношениями, не говоря уже о желании улучшить таковые. Уэллес возразил, что, во-первых, заявление это он сделал по поручению правительства и что это заявление представляет собой абсолютно неизменную принципиальную позицию Американского правительства по вопросу, что касается подобных актов иностранных правительств, во-вторых, острота этого заявления объясняется тем, что СССР был общеизвестен в США своей преданностью делу мира и уважением независимости малых стран. И поэтому, естественно, «шок» от действий Советского правительства был более тяжелым и реакция на него более острая, чем на действия некоторых других немирных стран. В-третьих, он целиком согласен со сформулированными мною двумя предпосылками, предлагает приступить на следующей неделе к работе по «ликвидации взаимных претензий» и поддерживает мою мысль о том, что отношения между обеими державами не должны подчиняться отношениям каждой из них с третьими державами, и сам мыслит себе улучшение отношений именно на этой основе. Вернувшись к вопросу о его враждебном и оскорбительном заявлении, которое я именно так и квалифицировал от своего имени, я заявил ему, что мне не понятно, почему он говорит о мирной роли СССР в прошедшем времени, а не в настоящем, ибо ведущая мирная роль СССР, например, в стремлении к восстановлению мира, общеизвестна, а усилия СССР сократить сферу войны не остались безрезультатными. Мне не понятно также, почему государственные деятели, утверждающие, что они сочувствуют защите демократии как якобы цели одной воюющей стороны в данной войне, не радуются победе демократии в трех Прибалтийских странах по воле их народов, которые решили перестать быть жертвами чуждых интересов и реакционных правителей. Уэллес полушутливо предложил «согласиться пока на то, что по этому вопросу мы не согласимся», и договорились о встрече в конце следующей недели для взаимного предъявления «счетов». На этом беседа, длившаяся 40 минут, окончилась... Уманский[328].

23. ЗАПИСКА № 5/10089 от 27 июля 1940 г. НАЧАЛЬНИКА 5 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД СССР НАЧАЛЬНИКУ 5 УПРАВЛЕНИЯ КРАСНОЙ АРМИИ ГЕНЕРАЛЛЕЙТЕНАНТУ ГОЛИКОВУ О ВОЕННЫХ ПРИГОТОВЛЕНИЯХ НЕМЦЕВ В СЛОВАКИИ

«Совершенно секретно

Нами из Братиславы получены сведения о некоторых мероприятиях немцев в Словакии, которые заслуживают нашего внимания:

Недавно в каждый полк словацкой армии был направлен немецкий инструктор. В каждом полку имеется немецкая часть численностью до батальона, в составе которого находятся исключительно словацкие немцы. Все немцы, которые когда-либо проживали в Словакии по приказу из Берлина, должны прибыть в Словакию не позднее августа месяца. В некоторых городах Словакии (Прешов) — появилось много молодых немецких офицеров. Немцы учли наличие бензина в Словакии на 30.VI.40 года и предложили Словацкому правительству иметь полными горючего все бензохранилища и бензоколонки.

В районе Вучи Врх (Белые Карпаты) немцы проводят весьма секретные фортификационные работы, на которых заняты исключительно немцы в количестве около 2000 человек. В районе Линтово, около св. Петра (Восточная Словакия) — построен крупный аэродром. В середине июня м-ца из Германии на Зволин прошли два поезда, груженные танками. Один из поездов остановился в Крупине, второй на южной границе Центральной Словакии. Через Люнденбург в Словакию в начале июля м-ца прибыло несколько десятков поездов с германскими военными частями и амуницией.

В Вену из Франции в начале июля с.г. прибыли две германских моторизованных дивизии, каждая из которых имеет до 8000 моторов (автомобили и мотоциклы). В Плавецки Подгарды (близ Синицы) прибыли воинские части из Франции, а находившиеся тут ранее части были переброшены в ю-в часть б. Польши.

В Словакию прибыло около 200 агентов гестапо с заданием очистить Словакию от русофильски настроенных элементов главным образом от панславистов. В первую очередь эти мероприятия будут проведены в правительственных учреждениях Словакии. В последнее время в армии Словакии проведены аресты лиц по обвинениям в панславистской пропаганде. Капитан Виц был арестован за то, что после капитуляции Франции заявил: «...немецкие успехи во Франции — чепуха! Все равно в конце войны победят русские, а значит и мы!». Начальник 5 Отдела ГУГБ НКВД СССР Фитин»[329].

24. СПЕЦСООБЩЕНИЕ от 28 июля 1940 г. (б/н) ГТУ НКВД СССР — ИНФОРМАЦИОННО-РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ СВОДКА ПО ГЕРМАНИИ ПО СОСТОЯНИЮ НА 25 ИЮЛЯ 1940 г.

«Совершеннo секретно

По сообщению агента ДТО НКВД Белостокской жел. дороги «ЗАГОРСКОГО», выезжавшего с поездами на пограничную станцию Германии Проскен, где он имел ряд бесед со служащим германских жел.дор., в 15 км от пограничной станции Проскен сосредоточены германские воинские части численностью около 30 тысяч человек. Эти данные подтвердил также агент «ШИВАНОВ». Зам. нач. 1 отдела ГТУ НКВД СССР Бененсон»[330].

25. ЗАПИСКА (б/н) [июль 1940 г.] НКВД СССР И. В. СТАЛИНУ И В. М. МОЛОТОВУ О ВОЕННЫХ ПРИГОТОВЛЕНИЯХ ГЕРМАНИИ

«От двух агентов НКВД СССР, вернувшихся из командировки на территорию бывшей Польши, оккупированную немцами, получены донесения о военных приготовлениях Германии, направленных против Советского Союза. Эти приготовления выражаются в строительстве укреплений на территориях, прилегающих к границе с СССР, стратегических шоссейных дорог и в переброске воинских частей к восточным границам Германии.

1. В начале июля с.г. в г. Варшаву и его окрестности прибыло семь дивизий немецких войск. Прибытие новых частей отмечено в Новом Дворе, Рембертове, Гродкове, Корчеве и других пунктах, в радиусе 60 км от Варшавы. Пехота, артиллерия и танки из Люблина направлялись в сторону советской границы походным порядком.

2. За период с 17 по 20 июня из Богемии на территорию бывшей Польши проследовало 27 эшелонов германской пехоты.

10 июня из ,Линца (Германия) в Данциг направлено 67 германских летчиков. Для перевозки войск в Кенигсберге подготовлены два транспорта, в том числе океанский пароход «Бремен».

3. Из Гамбурга, Любека, Штеттина, а также из Моравии завозятся строительные материалы в Кенигсберг и Люблин для строительства укреплений вдоль восточной границы и, в частности, в районе, прилегающем к Волынской области УССР. По непроверенным сведениям, эти укрепления будут построены по типу «линии Зигфрида». Вокруг Варшавы производятся фортификационные работы. На шоссейных дорогах, ведущих к Варшаве, возводятся противотанковые сооружения и препятствия. Заводы Шкода продолжают изготовлять стальные каркасы для гнезд, предназначенных для строящихся на территории б. Польши укреплений.

4. На территории б. Польши, оккупированной немцами, усиленным темпом строятся стратегические шоссейные дороги. Идут подготовительные работы по строительству автострады Ярослав — Берлин. Для этих целей из Моравии ежедневно направляются в б. Польшу 50 вагонов камня и дорожно-строительных материалов. В конце июня из Праги направлены в Краков, Перемышль и Ивангород около 70 инженеров по дорожному строительству и несколько партий рабочих-бетонщиков.

5. Из Люблина по направлению к восточной границе, в районы, прилегающие к Волынской области СССР, направляются составы с цементом и другими строительными материалами, а также партии рабочих. На фортификационных работах немцы широко используют еврейскую молодежь.

6. На территории ст. г. Холма до реки Буг немцы производят земляные работы для минных заграждений. Для этих работ мобилизовано польское население. Народный комиссар внутренних дел Союза ССР A. Берия[331].

26. ИЗ РАЗВЕДСВОДКИ № 59 от 5 августа 1940 г. УПРАВЛЕНИЯ ПОГРАНВОЙСК НКВД УССР О ВОЕННЫХ МЕРОПРИЯТИЯХ ГЕРМАНИИ В ПОГРАНПОЛОСЕ ССССР ПО СОСТОЯНИЮ НА 3 АВГУСТА 1940 г.

«Совершенно секретно

...По закданным 91-го ПО, подтверждающимся другими источниками, 6 — 8 июля 1940 г. в г. Замостье (против участка 91-го ПО) прибыли две пехотные дивизии неустановленной нумерации, расположившиеся в районе г. Замостье лагерем. Мелкие подразделения прибывших дивизий расквартированы в окрестных селах Белаволя, Староволя и других пунктах. 8 июля 1940 г. в г. Замостье отмечалось наличие автопарка численностью до 250 автомашин, прибывших вместе с войсками. По нашим прежним данным, помещенным в разведывательной сводке № 51 от 19 июля 1940 г., в г. Замостье отмечена концентрация немецких войск общей численностью до 30000 человек...

Справка. Приняты меры к установке нумерации, численности и вооружения прибывших немецких частей. Одновременно с прибытием частей немецкой армии в пограничную полосу с СССР в июле 1940 г. отмечено передвижение немецких частей в направлении к венгерской и словацкой границам...

За последнее время отмечается прибытие в пограничную полосу Германии и появление на границе с СССР немецких военных летчиков. Так, по закданным 93-го ПО, заслуживающим доверия, 11 июля 1940 г. из г. Новый Сандец через железнодорожные пункты Ясло — Кросно — Санок и м. Загуж в двух пассажирских вагонах проследовало до 100 немецких военных летчиков, среди которых также были офицеры. Прибытие немецких военных летчиков отмечено также в м. Заршин, что в 15 км западнее г Санок...

Справка. Данные уточняются.

... Продолжают отмечаться факты посещения пограничных населенных пунктов высшим офицерским составом немецкой армии и наблюдения за советской территорией. Так, по закданным 91-го ПО, требующим уточнения, 23 июля 1940 г. пограничный кордон, дислоцированный в м. Белз, что в 30 км северо-восточное г.Рава-Русская, посетил генерал немецкой армии, который после посещения соседних погранкордонов выехал в г. Люблин. По данным службы наблюдения 91-го ПО, в тот же день в районе м. Белз к границе подходила группа немецких офицеров в количестве 7 человек, которые вели наблюдение за советской территорией. По закданным 93-го ПО, заслуживающим доверия, за последнее время развернулись усиленные работы по расширению аэродрома, расположенного в районе г. Кросно. На строительство из центральных областей Германии прибыло большое количество квалифицированных рабочих-специалистов: слесарей, токарей и механиков. Всего на строительстве занято до 1000 рабочих. Одновременно с этим производится ускоренный ремонт самолетов, доставленных с Западного фронта, которых насчитывается до 300 штук. Кроме этого, на аэродроме имеется 15 новых самолетов-бомбардировщиков, доставленных недавно из внутренних областей Германии...

...По данным опроса нарушителей 92-го ПО, в районе железнодорожной станции Дембица, что 90 км западнее г. Ярослав, имеется аэродром, на котором отмечено до 40 самолетов. Там же дислоцируется авиачасть неустановленной численности и нумерации.

Вновь поступившими данными установлено, что немецкими властями продолжается строительство фортификационных сооружений в погранполосе с СССР. По закданным 92-го и 93-го ПО, заслуживающим доверия, немецкие власти производят ремонт шоссейных и грунтовых дорог, находящихся в погранполосе с СССР. По закданным 92-го и 93-го ПО, заслуживающим доверия, со второй половины июня 1940 г. немецкие пограничные части усилили охрану границы с СССР. Так, на участках и направлениях, где ранее выставлялось 1 — 2 парных наряда, в настоящее время выставляется до 4 парных нарядов, причем в ночное время состав пограннарядов усиливается до 3 человек. Охрана границы усиливается в основном в районах, где ведутся фортификационные работы. В связи с усилением охраны границы немцы произвели доукомплектование личным составом погранкордонов, а также выставили новые кордоны... Зам.начальника погранвойск НКВД УССР полковник Савченко. Военный комиссар погранвойск НКВД УССР бригадный комиссар Клюев»[332].

27. СПЕЦСООБЩЕНИЕ [б/н; не позднее 5 августа 1940 г.] ГТУ НКВД СССР — ИНФОРМАЦИОННО-РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ СВОДКА ПО ГЕРМАНИИ

«Совершенно секретно

Агентура ДТО НКВД Белостокской жел. дороги, выезжающая с поездами на территорию Германии, на основании личных наблюдений и разговоров со служащими германских жел. дорог сообщает, что в районе ст. Малкино спешно подвозятся германские воинские части к нашей границе. 20 июля с.г. на ст. Малкино выгрузились из 2-х составов воинские части. По наличию большого количества платформ в этих составах агентура считает, что выгружались мотомеханизированные части. Имеющийся на ст. Малкино треугольник для поворота паровозов занят немецкими эшелонами с воинскими частями, где производится их выгрузка. Вследствие этого наши паровозы немцами не допускаются на треугольник, а поворачивают на кругу вручную. На ст. Седлец за последние дни прибывает большое количество бронетанковых немецких войск, которые после выгрузки направляются к советской границе. Немцы усиленно вывозят металл с территории бывшей Польши. На многих промежуточных станциях снимаются рельсы с тупиковых и запасных путей и вывозятся в глубь Германии. 3АМ. НАЧ. 1 ОТДЕЛА ГТУ НКВД СССР Бененсон»[333].

28. ЗАПИСКА № 19/48019 от 9 августа 1940 г. 2 ОТДЕЛА ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ ПОГРАНВОЙСК НКВД СССР НАЧАЛЬНИКУ 5 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД СССР ФИТИНУ

Совершенно секретно

По данным, заслуживающим доверия, немецкие власти производят регистрацию всех лиц, прибывших на территорию Германии, в порядке обмена беженцами из СССР. Органы гестапо подвергают этих лиц тщательным разведывательным допросам о положении на территории СССР. Особый интерес Гестапо проявляет к дислокации частей Красной Армии и их вооружению. Начальник 2 отдела 1 Управления ГУПВ НКВД СССР полковник Леонтьев. Зам. начальника 3 отделения 2 отдела майор Коломийцев»[334].

28. ЗАПИСКА № 5/10803 от 10 августа 1940 г. НАЧАЛЬНИКА 5 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД СССР НАЧАЛЬНИКУ 5 УПРАВЛЕНИЯ РККА ГЕНЕРАЛЛЕЙТЕНАНТУ ГОЛИКОВУ О ПЕРЕМЕЩЕНИИ НЕМЕЦКИХ ВОЙСК

«По сведениям от закордонных агентов 5-го Отдела ГУГБ, возвратившихся из командировки на территорию б. Польши, оккупированную немцами, установлено:

1. На территории Генерал-Губернаторства Люблинского округа, в селе Старое-Замостье в 3-этажном доме быв. школы и быв. доме гмины размещены немецкие солдаты. В селе Верба и Старое-Замостье, помимо расквартировки большого количества солдат, имеется много автомашин, мотоциклов (количество не установлено). В Панской долине находится много немецких войск, кавалерии, пехоты. Немецкие офицеры ездят на мотоциклетах в Панскую долину. Предполагается, что там немцы производят военное строительство.

2. В г. Люблине находится много немецких войск, рода войск не установлены. Немцы интенсивно проводят фортификационные работы от г. Холм в сторону Белостока. По непроверенным данным в 8 км от города Люблин, около села Свидники находится немецкий аэродром.

3. В городе и окрестностях Варшавы немцы производят фортификационные работы, ввиду чего некоторые улицы в Варшаве замурованы. В Варшаве немцы начинают проводить вербовку добровольцев в немецкую армию из поляков.

4. В г. Красноставе находятся несколько групп немецких солдат в полном снаряжении с плащами для маскировки.

5. За период от 4 по 18 июля с.г. отмечены следующие передвижения немецких войск:

а) От г. Красностава на Замостье шел воинский состав из 60 вагонов (германского типа), 5 платформ, на каждой платформе одна пушка 76 мм, несколько вагонов с солдатами и с офицерами, в остальных вагонах находились лошади и какой-то груз.

б) По дороге от Люблина по направлению г. Холм двигалась моторизованная пехота на 65 машинах, 90 автомашин с грузом, накрытые брезентом, тяжелая артиллерия, кавалерия и пехота (количество не установлено).

в) По дороге между г. Люблин и Лютерески-Пяски проходила пехота, кавалерия около 200 всадников, 3 пушки, 60 грузовых автомашин, накрытых брезентом.

г) От местечка Избицы по направлению Старого-Замостья двигались до 200 немецких солдат (пехота), 50 велосипедистов, 70 кавалеристов, 15 военных подвод с грузом, две тачанки с двумя пулеметами с обслуживающим персоналом, 4 легковые автомашины. Начальник 5 Отдела ГУГБ НКВД СССР Фитин»[335].

30. ЗАПИСКА № 176969 от 15 августа 1940 г. 5 ОТДЕЛА УГБ НКВД УССР НАЧАЛЬНИКУ 5 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД СССР ФИТИНУ С ПРЕПРОВОЖДЕНИЕМ ОБЗОРА О ПЕРЕДВИЖЕНИИ НЕМЕЦКИХ ВОЙСК

«При этом направляем обзор о передвижении немецких войск на границе с СССР по состоянию на 10 августа с.г. для сведения.

ПРИЛОЖЕНИЕ: Обзор в 1 экз.

Начальник 5 Отдела УГБ НКВД УССР капитан госбезопасности Шевченко

Начальник 1 отделения 5 Отдела лейтенант госбезопасности Левенев

ОБЗОР

о передвижении немецких войск на границе с СССР по состоянию на 1 августа 1940 г.

Анализируя имеющиеся данные о передвижении немецких войск на границе с Советским Союзом, к данному периоду нами установлено следующее:

1. На участке ж.д. линии Ярослав — Краков в мае месяце с.г. зафиксировано движение в направлении на г. Тарнов 5 воинских эшелонов. Эти эшелоны отмечались на ст.ст. Пшеворск, Дембица, Тарнов.

2. В г. Тарнове проходил ряд рот немецких солдат в полном вооружении (численность и их направление не установлено).

3. В г. Пшеворске в центре города, в казармах, расположен 2-й батальон пехоты (№ его не установлен).

В г. Пшеворске на большой площади отведено место для стоянок танков, обозначенное специальной табличкой, но наличие их не зафиксировано. 12 июня с.г. из г. Люблина на Краков прошло до 35 танкеток и около 20 мотоциклов.

4. 20 июня с.г. над Краковом летали 12 2-моторных тяжелых бомбардировщиков чешского происхождения. 2 — 3 самолета над Краковом появляются в воздухе ежедневно, по несколько раз в день. В г. Кракове расположены саперные части, которые ежедневно маршируют по городу. Обмундирование саперов (рядовые) из брезентообразного материала, в белых френчах, брюки на выпуск, в ботинках, пилотки того же материала.

5. В начале июля м-ца с.г. через местечко Райовец, по направлению в г. Холм, прошли следующие немецкие части: до 100 штук мотоциклов с прицепами, на каждом мотоцикле по 3 человека солдат, вооруженных винтовками и пулеметами. Кроме того, проследовала колонна автомашин в количестве 50 штук, на которых находилось какое-то вооружение, прикрытое брезентом.

6. В г. Холме, по ул. Люблинской, в казармах расположены пехотные части. В г. Холме, на площади, стояли до 16 шт. пушек, также было отмечено передвижение кавалерийской части, численностью до 250 человек, в направлении к Советской границе.

7. В июле месяце 1940 г. из г. Летанска по направлению в гг. Ярослав, Перемышль, Крашев на протяжении 2 суток проходили немецкие войска: пехота, бронетанковые и кавалерийские части. Передвижение этих войск происходило ночью. В г. Летанске находится около 1500 солдат, которые вооружены винтовками и пулеметами.

8. В г. Люблине, вблизи ул. Нарутовича (в западном ее конце), расквартирован первый батальон пехоты регулярной немецкой армии. Все солдаты немецкой пехоты пожилого возраста. В Люблине насчитывается немецких войск в количестве до бригады. Кроме того, зафиксировано, что в начале июля через Люблин по направлению на Холм — Замостье передвигались немецкие части: тяжелая артиллерия, кавалерия, пехота, моторизованная пехота, автомашины с воинским грузом в количестве 190 штук и мотоциклы.

9. В г. Замостье расположены крупные части пехоты и имеется подразделение мотомехчастей, так как на одной из улиц южной части города, на расстоянии одного километра от ж.д. станции, стояли 60 — 70 воинских грузовиков и несколько десятков мотоциклов, охраняемых часовыми немецкой армии. Кроме того, в м. Старый-Замостье и в с. Верба расквартированы по частным домам, школам и бывшим гминам — немецкие солдаты, а также имеется большое количество автомашин и мотоциклов.

10. В м. Избице, что находится в 7 километрах от ст. Замостья, в июле месяце с.г. находились следующие части: до 200 немецких солдат (пехота), 45 — 50 человек — велосипедистов, 70 человек-кавалеристов, около 15 военных груженых подвод, 2 тачанки с пулеметами, 3 — 4 легковые автомашины, которые, как было зафиксировано, должны передвигаться по направлению г. Замостья. В г. Замостье якобы находится 12 самолетов-истребителей.

11. В районе г. Красностава был зафиксирован большой воинский состав в количестве до 60 вагонов, который шел по направлению г. Замостья. На 15 открытых платформах находилось по 1 пушке 76 мм, в других вагонах были лошади. Вообще в г. Замостье находится до одной бригады немецких войск.

12. В г. Грубешове ранее была отмечена концентрация немецких войск. Сейчас стоят: кавалерия, тяжелая и легкая артиллерия в незначительном количестве, так как много войск из Грубешова было переброшено в глубь Германии. 10 июля с.г. через Грубешов прошли немецкие части: пехота, артиллерия, кавалерия, которые шли в направлении Сокаль — Перемышль и в деревне Дзеканово и Шпиколасы Грубешовского уезда.

13. В г. Лежайске 12.VII с.г. прибыло 4 батальона пехоты. Каждый из этих батальонов имеет на вооружении 8 станковых пулеметов и 4 танкетки. Кроме того в г. Лежайск прибыло 8 тяжелых авто-бронемашин. Личный состав прибывших частей расквартирован в домах местного населения.

14. 14 июля с.г. Гестапо и жандармерия в г. Грубешове издали приказ жителям освободить жилые дома по улицам: Нарутовича, Пилсудского и Замостья для немецких войск. До 14.VII с.г. в г. Грубешове немецкие войска помещались только в казармах и в государственной гимназии. 17.VII-40 г. в г. Грубешове было зафиксировано прибытие немецких войск. С 8.VII по 17.VII с.г. прибыло большое количество разного рода войск, но большая часть пехоты до 200000 человек, примерно 4 — 5 дивизий, расквартирована в домах по вышеуказанным улицам, и некоторые части разместились в палатках и в гимназиях.

15. В м. Рудник расположена крупная саперная часть, которая помещается в казармах в центре города, а также саперные части расположены в м. Кшешове. Около Кшешова расположен сарай, который усиленно охраняется немецкими солдатами. Также зафиксировано большое передвижение немецких войск в сторону г. Соколы и Перемышль, род войск: пехота, тяжелая и легкая артиллерия.

16. В г. Красностав 15.VII с.г. прибыл большой воинский состав немецких войск, который там разгрузился. Все солдаты были в полном снаряжении (количество не установлено).

17. В с. Виданец 14.VII с.г. стоял военный обоз с немецкими солдатами, которые были одеты в сапоги, синие брюки, голубые гимнастерки и в пилотки такого же цвета.

18. Между 12 — 17 июля из г. Варшавы, в сторону Малкино и Бреста было прекращено пассажирское движение поездов, так как в это время проходили воинские поезда.

19. На ст.ст. Рейовец, Люблин, Пулаве и в Демблине было зафиксировано 5 воинских поездов, следовавших из Варшавы к советской границе. Род войск следующий: полевая тяжелая артиллерия, пехота, бронированные автомашины, обыкновенные грузовые машины, цистерны с бензином, кавалерия, лошади легко поранены, очевидно, с Западного фронта. Солдаты тоже с Западного фронта, так как они все загорелые и истощены, возраст солдат от 20 до 40 лет.

20. На протяжении 120 км от совграницы почти в каждом селе имеются немецкие войска, особенно большое скопление немецких войск от села Купки до города Тарнограда.

Начиная с 9 по 17 июля с.г. через г. Люблин со стороны Варшавы, в направление Холм, Любартов прошло около 2000 автомашин с разным военным снаряжением, 69 машин понтонных войск с 28 большими понтонными лодками, полевой госпиталь на 123 автомашинах и 23 мотоцикла. В этом же направлении прошло 130 полевых орудий на резиновом ходу и до 100 единиц противотанковых орудий.

21. В г. Сандомир, что в 20 километрах от Перемышля, дислоцируется до 2 дивизий немецких войск различных родов оружия. 18.VII с.г. на площади г. Сандомир было отмечено 550 танков, все улицы города были заняты войсками. В то же время на ж.д. станции Сандомир стояло около 6 товарных составов, груженных воинским имуществом и танками. В районе станции находились орудия тяжелой артиллерии. В период с 16 по 19.VII-40 г. в погрансело Журовица и другие прилегающие села, расположенные в 5 километрах г. Перемышль, прибыло большое количество немецких войск: пехоты, кавалерии и артиллерии, разместившихся в польских казармах и в домах местного населения. В ночь с 19 на 20.VII40 г. в г. Засане (около города Перемышля) прибыло воинское подразделение численностью до 500 солдат, разместившееся по Набережной улице в 3этажном доме. 20.VII с.г. в Засане на 10 автомашинах прибыло еще одно подразделение неустановленной численности, которое разместилось в том же здании. В тот же день, в 18 часов, шесть немецких офицеров, проходя по берегу р. Сан, в бинокль вели наблюдение за совтерриторией и производили фотосъемки.

22. 22.VII-40 г. из г. Грубешов, через село Городок, к линии границы, в районе погранстолба 19, подходила одна немецкая танкетка, которая, пробыв 10 минут на берегу р. Буг, тем же маршрутом возвратилась обратно в г. Грубешов. 24.VII-40 г. по дороге, идущей из села Городок в направлении с. Чимов, что в 10 км от Грубешова, проследовала колонна танков неустановленной численности. (Свед. требуют проверки). По имеющимся данным видно, что большое количество немецких войск сосредоточивается в районах: Сокол — Перемышль, Малкино — Влодаво, Бреста, Грубешова, Холма и Замостья.

23. Среди германских радиотелеграфистов и гражданского населения отмечены разговоры, что часть прибывших немецких войск из Франции будет направлена на Балканский полуостров против англичан, намеревающихся занять морские порты Румынии.

О передвижении немецких и итальянских войск в тыловых районах.

Одновременно, по последним поступившим данным, отмечено передвижение немецких и итальянских войск в глубоком тылу Германии, в районе бывш. польско-германской границы. Так: в первых числах июля месяца 1940 г. через ст. Девицы (Ловице), около Кракова, проследовало из Германии в направлении ст. Сосновицы 40 воинских эшелонов, в том числе: 25 итальянских и 15 немецких. По тем же данным, 21 июля 1940 г. на ст. Катовицы отмечен воинский эшелон в составе 50 вагонов, в том числе: 10 платформ, груженных танкетками, по 4 танкетки на каждой платформе, 15 крытых вагонов с итальянскими войсками, 25 вагонов с военным имуществом. Следовавшие с эшелоном итальянские солдаты одеты в черные гимнастерки, серые брюки, ботинки с обмотками, на головах стальные шлемы. В то же время на ст. Сосновицы отмечено 3 воинских эшелона, один с итальянскими и 2 с немецкими войсками. Итальянские войска следовали якобы из Франции для постоянной дислокации в г. Ченстохов.

О военном строительстве на границе с СССР. В районах Варшавы и Люблина проводятся фортификационные работы, для чего мобилизуется значительная часть населения. Возле города Бельжица немцами начаты работы по устройству противотанковых заграждений. Между г.г. Белгораем и Кшешевым, вблизи одной деревни (название деревни не установлено), немцы в большом размере роют окопы, которые ночью тщательно засыпаются, очевидно, происходит минирование. Кроме того, между Кшешевым и Тарноградом немцы строят узкоколейную дорогу протяжением 40 — 45 км. В районе Демблина немцами также строится какое-то военное сооружение. В Панской Долине, в б. Польше, было какое-то военное строительство, в настоящее время зафиксировано, что в Панскую Долину направляются саперные немецкие части, где проводится также какое-то военное строительство. В м. Пестово, в 10 км от Любошевой, возле сов. границы, немцы начали рыть окопы. Кроме того, немцами минированы подступы к Люблину со стороны Холма и Любартова.

О наличии военных аэродромов. В г. Варшаве, на северной окраине города, расположен военный аэродром, который в настоящее время ремонтируется. На аэродроме имеется 12 железобетонных ангаров размером 30 х 70 м, крытых железом. Вблизи военного аэродрома расположен гражданский аэродром, имеющий 6 железобетонных ангаров размером также 30 х 70 м. На каждом из этих аэродромов имеется по два бензохранилища, объем каждого из них 80 000 литров. На западной окраине города Люблина расположен аэродром, на котором имеется 8 железобетонных ангаров размером приблизительно 30 х 60 м.

На Люблинский аэродром «Сводник» примерно с 10.VII с.г. начали прибывать немецкие 3-моторные бомбовозы, которых было видно над Люблином около 30 штук. На Краковский аэродром «Роновицы» прибыло из Германии несколько десятков самолетов, предвидится расширение Краковского аэродрома, так как из м. Роновицы все население эвакуировано.

О строительстве казарм. В г. Грубешове по ул. Черешнева производится постройка двух одноэтажных домов казарменного типа. Там же производится постройка небольших домиков размером 10 х 15 м для офицерского состава. Начальник 5 Отдела УГБ НКВД УССР капитан госбезопасности Шевченко[336].

30. СПЕЦСООБЩЕНИЕ № 16/35498 от 16 августа 1940 г. ГТУ НКВД СССР — ИНФОРМАЦИОННО-РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ СВОДКА ПО ГЕРМАНИИ

Совершенно секретно

По данным закордонной агентуры ДТО НКВД Брестской и Львовской жел. дорог, в пограничной полосе к СССР продолжают концентрироваться германские войска. 1 августа с.г. на ст. Тересполь прибыла германская военная комиссия во главе с генералом и группой офицеров, которая производила обследование местности в районе Тересполя. Вместе с комиссией на ст. Тересполь прибыл бронепоезд. На ст. Тересполь наш агент «БЫКОВ» видел группу германских офицеров, у которых на погонах был номер 58, а на правом рукаве «орел» и эмблема. В последние дни на ст. Тересполь прибыло много германских войск, разных родов оружия, а именно: артиллерия, танковые части, кавалерия и пехота, большинство их расположилось в палатках около города Остроленк. 1 августа с.г. на ст. Тересполь прибыло несколько платформ с автомашинами и офицерский состав. В район ст. Тересполь якобы ожидается прибытие германских войск около 18 дивизий. В районе гг. Люблин и Демблин расположена воинская часть зенитной артиллерии. В города Луков и Седлец за последние дни прибыло много германских войск, в том числе танковая часть. В целях экономии горючего один танк тащит за собой два танка в холодном состоянии. Значительные германские воинские части расположились в лесу около города Седлец. В Радоме также сконцентрировано много германских воинских частей, солдаты оборваны и имеют истощенный вид.

Солдат германских пограничных войск в разговоре с нашим агентом в Перемышле рассказал, что в Перемышль прибыло большое количество германских войск с Западного фронта, что все бывшие польские казармы отремонтированы и в них разместились воинские части. 2 августа с.г. наш агент «ШАБАЛОВ» на ст. Перемышль-германский — слышал сильные взрывы. В разговоре он узнал, что германские воинские части взрывают старые австрийские и польские укрепления и вместо них строят новые. Немцы рубят лес и фруктовые сады, находящиеся около реки Сан, употребляя эти деревья на строительство укреплений. Данные о разрушении немцами старых фортификаций и сооружении новых вблизи советской границы подтверждены и другими источниками. В последние дни по ночам германские власти мобилизуют крестьян на рытье окопов недалеко от реки Буг. Окопы замаскированы. Везде по полю проведена телефонная связь. Вблизи границы стали появляться в воздухе военные самолеты. По реке Буг расположены германские пулеметные части, а примерно с 50 км от реки Буг, в глубь территории Германии, расположены моторизованные части. По данным закордонной агентуры, германские власти берут украинцев в армию, хорошо их одевают и создают им хорошие условия. Эти солдаты — украинцы ведут активную пропагандистскую националистическую работу, заявляя: «Как закончим войну с Англией, пойдем освобождать Украину от советов и создадим самостоятельную Украину». На территории Германии (бывш. Польши) значительно активизировалась деятельность украинских националистов, которая направляется представителями национал-социалистической партии. За последнее время отмечено проведение специальных демонстраций украинских националистов, проводившихся под лозунгами антисоветского характера. 14 июля в гг. Перемышле и Журавицах под руководством представителя национал-социалистической партии состоялось многолюдное собрание украинских националистов, на котором участники собрания дали присягу на верность ГИТЛЕРУ. В этот день гг. Перемышль и Журавицы были украшены желто-блакитными (петлюровскими) флагами. После присяги состоялась демонстрация. Демонстранты шли по городу колоннами. Во время шествия из рядов демонстрантов выкрикивались антисоветские лозунги. Зам. нач. 1 отдела ГГУ НКВД СССР капитан госбезопасности Бененсон[337].

32.СПЕЦСООБЩЕНИЕ № 16/35500 16 августа 1940г. ГТУ НКВД СССР — ИНФОРМАЦИОННО-РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ СВОДКА ПО ГЕРМАНИИ

«Совершенно секретно

По данным закордонной агентуры ДТО НКВД Белостокской ж.д., продолжается концентрация германских войск в пограничных с СССР районах. 29 и 30 июля на ст. Малкино были разгружены два состава артиллерийских войск, в том числе 74 платформы с орудиями и боеприпасами. 31 июля на ст. Малкино прибыли еще 12 платформ с орудиями 3-х и 6-дюймовыми и ящики со снарядами. На ст. Седлец скопилось около 40 составов германских войск, которые после выгрузки направляются вдоль советской границы на реке Буг. Машинист германских жел. дорог в разговоре с нашим агентом рассказал, что у них сейчас все паровозы и вагоны заняты для перевозки войск к советской границе. С французского фронта под предлогом отпуска перевозят солдат к советской границе, в отпуск же солдат не отпускают. Многие солдаты, прибывающие с французского фронта, стремятся выехать домой и в разговорах заявляют, что с Советским Союзом воевать не желают. В Варшаве германскими властями якобы организованы польские легионы. В письме из Варшавы родственник железнодорожника ст. Белосток сообщил, что немцы освободили его как военнопленного быв. польской армии и он вступил в 3-й пехотный польский легион, организованный немцами. Много немцев, прибывших на территорию быв. Польши, якобы под страхом приближающейся войны поспешно уезжают в глубь Германии.

Арестованный перебежчик из Германии показал, что в момент вступления в Литву советских войск германское командование концентрировало на литовской границе большое количество войск (пехоту и моторизованные части), где поспешно сооружались цементированные окопы. Большое количество таких окопов было сооружено вблизи деревни Граниберг, в 21 км от литовской границы. Примерно с 20 июня эти части начали уходить от границы в глубь Германии. Зам. нач. 1 отдела ГТУ НКВД капитан госбезопасности Бененсон»[338].

33. ЗАПИСКА [б/н; не позже 17 августа 1940 г.] Л.П. БЕРИЯ — И.В. СТАЛИНУ, В.М. МОЛОТОВУ, К.Е. ВОРОШИЛОВУ, С.К. ТИМОШЕНКО О ВОЕННЫХ ПРИГОТОВЛЕНИЯХ НЕМЦЕВ НА ТЕРРИТОРИИ ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ

«Резидент НКВД СССР в Каунасе сообщает следующие данные о военных приготовлениях немцев на территории Восточной Пруссии. За последнее время наблюдается усиленное сосредоточение немецких войск в Восточной Пруссии. Особенно оживленное движение войск происходит в городах Гумбинен, Инстербург, Кенигсберг. 27.VII-40 г. на ж. д. станцию Инстербург прибыл состав из 15 — 20 вагонов, груженных орудиями, малыми и большими танками. На ж. д. станциях в Гумбинен, Инстербург, Кенигсберг и Эйдткунен установлены посты, обслуживающие эшелоны санитарной помощью и снабжающие солдат горячей пищей. В 4 — 5 км от Инстербурга в сторону Эйдткунен установлены противотанковые заграждения, состоящие из металлических многоножек, расположенных в виде забора. Ближе к литовской границе имеются также и проволочные заграждения, преграждающие дороги малой величины. Проволочные заграждения стоят также в поле за ж.д. станцией Эйдткунен. Недалеко от Гумбинена по обеим сторонам ж.д. имеются цементные блиндажи, приспособленные для пулеметных гнезд. Для пассажиров в Восточной Пруссии введен строжайший контроль. Документы всех едущих в глубь Германии, не исключая и офицеров немецкой армии, подвергаются контролю. Несколько дней назад в Германии были призваны еще два класса лиц 38 и 40 лет. Призыв был проведен открыто и очень спешно. Приказ об отбытии частей повторялся по радио. Население Берлина и других городов повторно предупреждено о необходимости подготовки убежищ против воздушного нападения и о полном затемнении. В Восточной Пруссии также введено полное затемнение. Л. Берия[339].

34. СПЕЦСООБЩЕНИЕ № 16/36974 от 23 августа 1940 г. ГГУ НКВД СССР — ИНФОРМАЦИОННО-РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ СВОДКА ПО ГЕРМАНИИ

«Совершенно секретно

По данным зак. агентуры ДТО НКВД Львовской ж.д. германские воинские части в районе Перемышля интенсивно продолжают строить военные укрепления вдоль Советской границы. Осмотрщик вагонов ст. Журавица германских ж. д. ЗОЗУЛЯ в разговоре агенту «СЕРГЕЕВУ» сообщил: «На границу прибыли новые германские воинские части. Вдоль Советской границы выкопаны окопы и большие котлованы, которые бетонируются. На дно этих котлованов укладываются железные плиты для установки орудий большого калибра». Агент «ПАВЛОВИЧ» сообщил, что при выезде на ст. Журавица он видел у реки Сан — шесть выкопанных гнезд, которые были замаскированы хворостом. Около каждого гнезда лежала гранитная щебенка. По сообщению железнодорожников ст. Перемышль (германский) ГВОЗДЕВИЧА и ЗОЗУЛЯ — немцы проводят активную деятельность по организации украинцев для борьбы с Советским Союзом под лозунгом создания «самостийной Украины» и что якобы уже создана национальная армия из украинцев. Это подтвердил в разговоре с агентом «МАМАЕМ» один из украинских националистов, проживающий во Львове, — СМОЛЬСКИЙ, который сообщил: «Германские власти формируют украинские легионы — «Сичевики» и что украинская националистическая организация сейчас ведет переговоры с немцами о создании нелегального пункта для переброски украинцев на территорию Германии через Венгрию». Зам. нач. 1 Отдела ГТУ НКВД СССР капитан госбезопасности Бененсон[340].

35. СООБЩЕНИЕ № 5/11535 от 24 августа 1940 г. НАЧАЛЬНИКА 5 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД СССР В РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЕ РККА О СОСРЕДОТОЧЕНИИ НЕМЕЦКИХ ВОЙСК НА СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОЙ ГРАНИЦЕ

«Совершенно секретно

Наша резидентура в Болгарии сообщает: Немецкие баржи, груженные тяжелыми орудиями для укрепления берегов Черного моря, идут по Дунаю к Русе. Из Германии через Самбор на Панчево прошли 2 барки, груженные авиабомбами для Болгарии. Германский посол в Белграде сообщил военному министру Югославии, что немцы сосредоточили в Польше 75 дивизий, из них 18 моторизованных. По плану на советско-германской границе должно быть сосредоточено 120 дивизий. Просим дать оценку сообщаемому материалу. Начальник 5 Отдела ГУГБ НКВД СССР Фитин»[341].

36. ДОНЕСЕНИЕ от 30 августа 1940 г. ИСТОЧНИКА «Х»[342] РАЗВЕДУПРАВИЕНИЯ ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ

«1. К происходящим сейчас хозяйственным переговорам: Немецкая делегация, по следующим соображениям, чувствует себя в настоящих переговорах в неблагоприятном положении. Причинами этого является следующее:

а) советские поставки на основе хозяйственного соглашения от 11.2.1940 значительно превосходят соответствующие немецкие поставки, таким образом на основании договора советская сторона имела бы право перейти к ограничению поставок. Немецкая сторона предполагает взвалить вину за недостаточный объем немецких поставок на советскую сторону и этим встретить ожидаемые советские представления об отставании немецких поставок. Поэтому собран значительный материал, который должен быть передан советской стороне и которым попытаются доказать, что значительная часть заказов благодаря практике заказов торгового представительства в Берлине и советских импортных организаций была сделана с большим опозданием, так что первоначально предполагаемые сроки поставок нельзя было выдержать. Однако этот материал, который должен быть передан на следующем заседании у Микояна, по мнению делегации, очень плох. Если советская сторона будет усиленно настаивать на отставании немецких поставок, то немецкая сторона, в случае необходимости, предложит вычеркнуть некоторые пункты из контингента поставок, т. е. те товары, к которым сейчас в Германии нет особого интереса. В частности, в случае необходимости будет предложено вычеркнуть пункт «Железная руда», а также уменьшение количества по пунктам «Фосфат» и «Лес». Однако можно предположить, что отказ от этих пунктов в контингенте поставок будет недостаточен, чтобы обеспечить предусмотренное соотношение 40:50. Поэтому в дальнейшем будет предложено перенести путем пересчета, на основе хозяйственного соглашения, часть советских поставок в кредитное соглашение, чем формально и будет создана более благополучная картина для немецкой стороны. Делегация предусматривает, что в случае возможных упреков о невыполнении хозяйственного соглашения немецкой стороной последняя поднимет вопрос о невыполнении советской стороной кредитного соглашения. Этот аргумент также исключительно слаб, т. к. фактически проведенные поставки с обеих сторон, в рамках кредитного соглашения, значительно благоприятнее для советской стороны. Правда, в кредитном соглашении речь идет только о том, что советская сторона обязана провести определенные поставки, в то время как немецкая сторона обязана только принять заказы в определенном количестве. Практически это уже теперь привело к тому, что не Германия дала кредит СССР, а наоборот СССР, Германии.

б) Делегация имеет поручение поставить перед Советским правительством вопрос о дальнейших дополнительных поставках советских товаров, как, например, зерно (для второго года существования договора всего 2,5 млн. тонн зерна), далее марганец, сера и др. Однако немецкая сторона не знает, какая компенсация должна быть предложена советской стороне, т. к. немецкая индустрия не может выделить мощности для этой компенсации. Поэтому можно принять, что делегация попытается получить от советской стороны твердые обещания, в то время как немецкая сторона ограничится весьма туманными или нереальными компенсационными предложениями. Важно, чтобы советская сторона дала обещание о дополнительных поставках только тогда, если будут иметься конкретные предложения о немецких компенсационных поставках. Эвентуально можно было бы также попытаться связать вопрос цен о все еще спорных поставках военного материала с немецкими требованиями дополнительных поставок и таким образом оказать давление на немецкую сторону в вопросе цен (броневые башни, броневые плиты и т. д.).

Вопрос о ценах все еще спорного изобретения «видиа» (способ обработки снарядов) находится в следующем положении: немецкие военные круги пытаются по возможности вообще избежать продажи этого изобретения «видиа», так как они придерживаются того мнения, что продажа этого изобретения «Германии могла бы обойтись очень дорого». На этом основании предложенную цену в 30 млн. марок ни при каких обстоятельствах не снизят в надежде на то, что продажа изобретения не состоится благодаря расхождению в цене. Вследствие этой позиции немецкой стороны в вопросе продажи изобретения «видиа» (источник этих сведений — Тер Недден из министерства народного хозяйства) будет целесообразно использовать теперешние благоприятные позиции советской стороны для того, чтобы достигнуть значительного снижения цены на это изобретение. Немецкой делегации дано задание никоим образом не идти на увеличение поставок с немецкой стороны в качестве компенсации за добавочные поставки советской стороны. Дано было указание, что поставка угля должна быть снижена, поскольку Германия не располагает возможностями для этого. Немецкая делегация будет пытаться предлагать в качестве компенсации увеличение заказов на немецких предприятиях, причем сроки выполнения этих заказов будут значительно растянуты.

Источник считает, что Германия в настоящее время ничего из материалов предложить не может, а потому советская сторона должна потребовать в качестве компенсации продажи различных изобретений, новых типов танков и т. д. При этом надо учесть, что немецкая сторона будет особенно добиваться добавочных поставок по зерну, т. к. вопрос с зерном в Германии сейчас стоит очень остро, в связи с плохими видами на урожай на Балканах и невозможности из-за английской блокады подвоза зерна в Германию из других стран. Источник считает, что советская сторона должна потребовать в виде компенсации за дополнительные советские поставки продажи совершенно конкретных изобретений по твердо обусловленной цене»[343].

37. ЗАПИСЬ от 10 сентября 1940 г. ИЗ ДНЕВНИКА СОВЕТНИКА ПОЛПРЕДСТВА СССР В ГЕРМАНИИ А. З. КОБУЛОВА

«...Далее Нидермайер развивал идеи о господстве Германии, о разделении сфер влияния на Европейско-Азиатском континенте. Германии — юго-восток Европы, СССР — Монголию и Иран. Настанет время, — заявил он, когда мир будет разделен на две части. Одну часть мира — Америку — организуют согласно доктрине Монро США, другую часть — Европейско-Азиатско-Африканский континент — Германия и СССР. Англия будет вытеснена из Средиземного моря и вообще лишится своего прежнего господствующего положения. Италия тоже не будет иметь большого значения. Нейтральные страны существовать также не будут. Придет время столкновения этих двух полушарий. Границами между ними будут Тихий и Атлантический океаны. Несколько раз во время беседы Нидермайер говорил о том, что Баку, где сосредоточено 75 % всей продукции нефти, является наиболее слабым и уязвимым местом СССР. Десяток бомб достаточно для уничтожения Баку. Англичане, по его мнению, должны были бы начать эту войну с бомбардировки Баку, ибо тем самым нанесли бы Германии и СССР существенный ущерб. Нидермайер высказал мнение о необходимости провести мероприятия по защите Баку путем изменения границы, т. е. захвата Ирана Советским Союзом. Нидермайер подчеркнул, что в ближайшее время начнутся большие военные события на Ближнем Востоке и в Африке. На просьбу конкретизировать, что именно он имеет в виду, Нидермайер многозначительно улыбнулся и сказал, что, к сожалению, он пока не может ответить. В заключение беседы Нидермайер пригласил посетить руководимый им институт при Берлинском университете, но вместе с тем намекнул, что это лучше было бы сделать в мирное время ввиду отсутствия работников института и его занятости по линии верховного командования. Кобулов[344]

38. ТЕЛЕГРАММА от 14 сентября 1940 г. ПОВЕРЕННОГО В ДЕЛАХ СССР ВО ФРАНЦУЗСКОМ ГОСУДАРСТВЕ Н. Н. ИВАНОВА В НКИД СССР

Немцы ведут энергичную работу среди русской эмиграции и среди украинцев. Начальник немецкой военной пропаганды фон Грот (из отеля «Мажестик» на Елисейских полях) заявляет руководителям русских эмигрантов: «Мы создаем кадры для восстановления национальной России». Работу ведет также Левицкий — представитель берлинской газеты «Новое слово» в Париже. Немцы вербуют русских рабочих и других специалистов на работу в Германию. Запись происходит в самом немецком посольстве с заднего хода. В первую очередь немцы вербуют шоферов, токарей, фрезеровщиков, механиков, электриков и лиц интеллигентного труда. Набирают также чернорабочих на сельскохозяйственные работы в Пруссию. Среди украинцев ведется антисоветская работа как немцами, так и украинскими националистами. Более 1200 украинцев немцы вывезли в Германию. В консульский отдел зашли и были направлены ко мне два эмигранта: один, Пивень, добивается давно возвращения в СССР; второй — бывший генерал генерального штаба царской армии Говоров. Последний (работает шофером) спрашивает: «Удастся ли когда-либо вернуться на родную землю? Я работал бы шофером, как и здесь». Пивень заявляет: «3/4 русской эмиграции сейчас за Советскую власть. Если бы только Ваше консульство сказало одно слово о возможности возвращения в какой-либо край СССР — вся русская эмиграция поднялась бы. Среди нас многие попали в эмиграцию случайно. Много молодежи в возрасте до 25 лет, которая имеет одну только мысль — вернуться на Родину». Даже руководители вроде Маклакова и Милюкова заявляют: «Остается один выход: идти на поклон к Советской власти». Отмечается усталость среди немецких солдат. Вопрос дружбы с СССР глубоко вошел в сознание немцев. Многие наблюдатели заявляют, что повернуть солдатские массы обратно, против СССР, будет очень трудно. На оккупационную армию в отношении дисциплины действует разлагающе сам быт и жизнь французов. Французы в массе культурнее, развитее и живее немцев. Последние подпадают под их влияние, деморализуются. Иванов»[345].

39. СПЕЦСООБЩЕНИЕ № 44229 от 19 сентября 1940 г. НАЧАЛЬНИКА РАЗВЕДОТДЕЛА ЗАПОВО НАЧАЛЬНИКУ РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЯ ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТУ ГОЛИКОВУ

«Совершенно секретно

По агентурным данным на 15 сентября 1940 года, отмечается:

1. В Рембертов штаб 27 бронетанковой дивизии, по данным других источников, это штаб пехотной дивизии. Данные проверяются. Дислокация 217 арт. полка в Рембертов подтверждается. 2. 4 сентября 1940 г. в Варшаву прибыли: 222 пп (на 25.8 находился в Гумбинен) и 202 пп (на 25.8 находился в Грубешов). Данные проверяются. 3. Подтверждаются данные о дислокации в Соколов 71 пп и двух пехотных полков неустановленной нумерации (по-видимому, это пехотные полки, дислоцирующиеся на 25.8. в Соколов под № № 100, 104, 661. Данные достоверны). 4. Подтверждаются данные о дислокации в Лодзь: 431 пд и 212 пп, а также об убытии 182 пд на восток. Кроме этого, отмечается наличие — 511 и 513 пехотных полков и 72 дивизиона ПТО (по данным РО КОВО на 25 июля, 511 ап отмечался в Радоме), данные проверяются. Там же по ул. Жеромского № 63 отмечается войсковая часть под № 582. 5. Во второй половине августа в район 13 км сев. Бяла-Подляска прибыло четыре батареи тяжелого артполка и разместились: одна батарея в дер. Лесьна, другая — Дроблин, две батареи — Вуковице. Номер артполка не установлен. (Данные проверяются). 6. 3 сентября в Седлец прибыло до 1000 летчиков. По непроверенным данным — направлены в район дер. Стржала (5 км сев. Седлец). 7. Установлено, что в Венгров дислоцируется штаб 17 пехотной дивизии, в нее входит 28 пп, штаб которого дислоцируется в Медзна. Номера остальных полков не установлены. Там же дислоцируется штаб пехотного полка неустановленной нумерации и один дивизион ПТО. Артполк 17 пехотной дивизии дислоцируется в Лохов. Номер полка не установлен. Данные проверяются. 8. По данным 1 отделения, установлено, что в Варшаве на площади Гитлера (быв. Пилсудского) дислоцируется штаб 8 Армии, командующий армией генерал Бласковиц. (Сведения достоверны.) Какой армейский корпус входит в состав армии — не установлено. 9. В маневрах с 1 по 8 сентября, которые проходили в пограничной полосе в районе Соколов, участвовали части, дислоцировавшиеся в Соколов, Седлец, Венгров, Медзна. В маневрах участвовало до трех пехотных дивизий. Тема маневров документально не установлена. Имеются сведения, что тема маневров была: «Наступление на обороняющегося противника». «Противник имел оборону вблизи нашей границы. 10. По данным 1 отделения, в Инстербург отмечается штаб 3 АК (по ранее имевшимся данным, там дислоцируется штаб 12 АК). Сведения о 3 АК поступают впервые, требуют проверки. В Тильзит дислоцировалась 206 ландверная пехотная дивизия, в состав которой входят 13, 212 и 312 пп. В настоящее время эта дивизия расформировывается. Данные о 206 лпд поступают впервые, требуют проверки. Подтверждаются данные о дислокации в Кенигсберг 1, 24, 224, 361 и 368 пехотных полков. 11. Подтверждаются данные о дислокации штаба 20 АК в Данциг, там же находится 6-й резервный пехотный полк. Данные достоверны. В Растенбург в казармах по ул. Гинденбургштрассе находятся 23 и 45 пп (23 пп на 25.8 отмечался в г. Лыкк а 45 пп — на 1.1.40 г. — в д. Збойно). В Сейны дислоцируется 413 пп (на 26.6 находился в Мышинец), там же отмечается 212 мотополк. Данные поступают впервые, требуют проверки. 2 сентября в Сувалки прибыло 3 эшелона с пехотой, противотанковой и полковой артиллерией, расквартировались по ул. Свинской и Августовской. 4 сентября со ст.Лыкк на Кенигсберг отправлен эшелон в составе 60 вагонов, из коих 12 вагонов людских, остальные — платформы, груженные противотанковыми орудиями калибра 47 и 75 мм и автомашинами (легковые, санитарные, грузовые). В Восточной Пруссии с 3 сентября проходит призыв военнообязанных в возрасте 19 лет.

12. В порту Гдыня находится четыре военных корабля, в том числе один авианосец, два корабля имеют названия: «Шлейзен» и «Шлейзвик-Мальштейн». В Колибки (5 км южн. Гдыня) данными на 10 сентября отмечается дислокация зенитного артполка неустановленной нумерации. Там же отмечается военно-морская школа.

Об инженерной подготовке и строительных работах 1. По данным УПВО НКВД БССР на 27 августа, восточнее Прошткен, что в 2 км сев. Грайево, продолжается строительство бараков, из которых 17 закончено. 2. По данным на 5 сентября, узкоколейная жел. дор. линия от ст. Грабово (3 км юго-зап. Остроленка) до ст. Мышинец переливается в ширококолейную. Заменяются шпалы и рельсы. Шоссейная дорога от моста на реке Нарев у Остроленка до Мышинец расширяется до 6 м. Производится подвозка камня и насыпка пути. Начались работы по постройке нового шоссе от дер. Антонье (6 км сев. зап. Остроленка) до дер. Збойно. К работам привлечено местное население. Деревянный мост через р. Нарев у ст. Грабово разобран. Цель разборки не установлена. С 1 сентября немцы начали производить окопные работы в 500 м к западу от ст. Грабово. 3. В 500 м южн. дв. Воронец (13 км зап. Бяла-Подляска) якобы начато строительство аэродрома. Лес для площадки вырублен. (Данные поступают впервые, требуют проверки.) 4. По данным на 10 сентября, около жел. дор. ст. Млава немцы производят строительство бараков, из которых уже построено три размером 40 х 100 м. Аналогичные бараки построены в Цеханов — 6 и Насельск — 4. 5. С 10 августа производятся работы (силами солдат пехотного батальона) по строительству УР по восточной опушке леса на линии Струга (8 км сев. вост. Варшавы) и до Рембертов. Подвозится лес, проволока и др. материалы. 6. В районе Варка (40 км сев. Радом) немцы приступают к строительству деревянных бараков, обмеривается площадь и подвозится строительный материал. Населению предложено до 15 сентября выехать, с собой разрешено брать все, кроме постройки и зелени. Предполагается, что в этом районе будет построен аэродром. (Данные поступают впервые, требуют проверки.)

Выводы: 1. Продолжается передвижение германских войск на территории Восточной Пруссии и Генерал-Губернаторства. Подтверждается дислокация в Кенигсберг 1, 24, 224, 361 и 368 пехотного полка. В Соколов — 71 пехотного полка. В Лодзь — 431 пд и 212 пп. Подтверждается убытие из Лодзь 182 пд. Данные о дислокации 3 арм. корпуса в Инстербург и о расформировании 206 ландверной пехотной дивизии требуют проверки и уточнения.

2. Немцы продолжают подготовку театра на всех оперативных направлениях, продолжая строительство барачных помещений и аэродромов, используя военнослужащих и местное население в качестве рабочей силы. Заместитель начальника Разведывательного отдела ЗапОВО майор Ильницкий»[346].

40. СПЕЦСООБЩЕНИЕ [б/н; не позже 25 сентября 1940 г.] ГТУ НКВД СССР — ИНФОРМАЦИОННО-РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ СВОДКА ПО ГЕРМАНИИ

«Совершенно секретно

По сообщениям закагентуры ДТО НКВД Львовской жел. дор. в 15 км западнее станции Журавицы, вдоль границы СССР, немцами производится строительство малых укрепленных точек, состоящих из окопов с пулеметными гнездами. Эта линия укреплений немцами маскируется, работы производятся только в ночное время и в зону строительства без специальных пропусков никто не допускается. Наряду с этим усиленно сооружаются крупные бетонные укрепления и проволочные заграждения вблизи г.г. Ярослава и Ржешева. На ст. Ярослав в большом количестве прибывают и разгружаются строительные материалы (камень, железо, лес), а также воинские соединения, танки, снаряды и мины. Для сооружения укреплений мобилизовано местное крестьянское население, начиная с 14-летнего возраста и переброшены строительные рабочие, занятые на развитии ст. Журавицы. В г. Радымно расквартировано около 2 полков германских войск, в числе которых имеются пехотные, артиллерийские, танковые и пулеметные соединения. Эти войска размещены в 5 казармах, вблизи железнодорожной станции. 2 сентября на ст. Журавицы прибыли и разгружались шесть эшелонов с войсками. Из числа прибывших войск многие ведут агитацию среди местного украинского населения о необходимости вступления украинцев в германскую армию для борьбы за создание «Самостийной Украины». По селам Генерал-губернаторства разъезжают и агитаторы из числа украинских националистов, которые проводят активную работу по созданию украинских националистических организаций под лозунгом борьбы с Советским Союзом, за создание «Самостийной Украины». От агентуры продолжают поступать сообщения о формировании немцами украинских националистических полков, причем среди них проводится агитация, что по окончании войны с Англией они будут использованы в военных действиях против СССР для создания «Самостийной Украины». Зам. начальника 1 отдела ГТУ НКВД капитан госбезопасности Бененсон»[347].

41. ТЕЛЕГРАММА от 26 сентября 1940 г. ПОВЕРЕННОГО В ДЕЛАХ СССР ВО ФРАНЦУЗСКОМ ГОСУДАРСТВЕ Н. Н. ИВАНОВА В НКИД СССР

«Немедленно

1. Ряд источников сообщает о систематической отправке немецких войск из Франции на советско-германскую границу. Общее количество немецких войск на советской границе достигает 120 дивизий. Из района Парижа за неделю ушло более 70 поездов с войсками в восточном направлении. Ряд дивизий получил назначение в Румынию.

2. Основным вопросом в переговорах Риббентропа с Муссолини в Риме была координация действий Германии и Италии против Греции, Югославии, Турции и Румынии. Считают, что египетское население, как и весь мусульманский мир, стоит на стороне Турции против Италии. Если Египет втянется в войну, то выступление Турции — на стороне Египта. Иванов[348].

42. СООБЩЕНИЕ «МЕТЕОРА» ИЗ БЕРЛИНА ОТ 29 СЕНТЯБРЯ 1940 г.

«Начальнику Разведуправления Генштаба Красной Армии "Ариец" провел беседу с Шнурре (руководитель хозяйственной делегации немцев в СССР). Шнурре передал: 1. Налицо существует ухудшение отношений СССР с немцами. 2. По мнению многочисленных лиц, кроме министерства иностранных дел, причинами этого являются немцы. 3. Немцы уверены, что СССР не нападет на немцев. 4. Гитлер намерен весной разрешить вопросы на востоке военными действиями[349]».

43. СООБЩЕНИЕ «МЕТЕОРА» ИЗ БЕРЛИНА ОТ 29 СЕНТЯБРЯ 1940 г.

«Начальнику Разведуправления Генштаба Красной Армии 1. По сведениям ряда коллег и немцев, немцами за последние 2 — 3 недели переброшено с запада на восток 10 — 12 пех. дивизий и передвинут ряд дивизий из глубины к границам. Непосредственно у восточной границы сосредоточено до 60 пех. дивизий. Все войска, находившиеся ранее в Восточной Пруссии, возвращены целиком в Восточную Пруссию, Движение воинских поездов на восток продолжает иметь место. Немцы опасались и опасаются, что договор Германии, Италии и Японии вызовет контрмеры со стороны СССР.

2. Частям, расположенным в Бельгии, Голландии и Северной Франции, даны указания готовить зимние квартиры и выдается зимняя одежда. Можно предполагать, что наступление переносится на следующий год.

3. Немцы перебрасывают в Испанию первый корпус.

4. Альта сильно устала, нервное расстройство и тому подобное. Ей разрешено лечение и оказана материальная помощь»[350]...

44. ЗАПИСКА № 3980/6 от 30 сентября 1940 г. НКВД СССР В ЦК ВКП(б) — И.В.СТАЛИНУ И СНК СССР — В.М. МОЛОТОВУ С СООБЩЕНИЕМ АГЕНТУРНЫХ ДАННЫХ

«Сов. секретно

НКВД СССР сообщает следующие агентурные данные, полученные из Виши:

1 В течение сентября месяца с.г. через Париж проследовало около 20 германских дивизий, перебрасываемых с западного фронта на территорию восточных областей Германии к границам Румынии и Советского Союза.

2. В течение сентября месяца с.г. через Вену прошло на восток около 10 германских бронетанковых дивизий. Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. Берия»[351].

45. ЗАПИСКА № 252513cc от 10 октября 1940 г. НАЧАЛЬНИКА РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЯ КРАСНОЙ АРМИИ НАРКОМУ ОБОРОНЫ СССР МАРШАЛУ СОВЕТСКОГО СОЮЗА С. К. ТИМОШЕНКО С ПРЕПРОВОЖДЕНИЕМ АГЕНТУРНОГО ДОНЕСЕНИЯ

«Совершенно секретно

Представляю агентурные донесения по вопросу экономических отношений Германии к Советскому Союзу и обеспеченности Германии горючим. Источник неоднократно давал своевременную и довольно правильную информацию по вопросам, известным германскому посольству в Москве. В силу этого и настоящее донесение его, констатирующее серьезные сдвиги в сторону ухудшения отношений Германии к СССР и возможности невыполнения Германией договорных поставок, заслуживает серьезного внимания.

ПРИЛОЖЕНИЕ: Материал на 7 листах.

Начальник Разведывательного управления Генштаба Красной Армии генерал-лейтенант Голиков

ПРИЛОЖЕНИЕ

Донесение источника от 5 октября 1940 г.

Совершенно секретно

1. Экономические отношения с Советским Союзом

С курьерской почтой, которая пришла 23 сентября 1940 г. в Москву, Хильгер получал строго секретное письмо от особо уполномоченного Шнурре (из министерства иностранных дел), в котором Шнурре сообщает некоторые интересные подробности о положении в Берлине в связи с переговорами о германо-советских торговых взаимоотношениях. Секретный характер письма был особо подчеркнут тем, что письмо было многократно опечатано. Основная часть письма, которое источник имел несколько минут в руках, имеет примерно следующее содержание: Германская хозяйственная делегация при своем возвращении в Берлин, к сожалению, столкнулась с очень неприятной ситуацией. Налицо серьезные признаки того, что не только решен отрицательно вопрос о дополнительных поставках и сокращении сроков поставок, требовавшихся советской стороной, но не может быть осуществлено и выполнение уже принятых на себя германской стороной обязательств. Если бы вообще было возможно изменить создавшуюся ситуацию, то это могло бы произойти только по указанию самых высших инстанций. Для этого будет совершенно необходимо пройти большое количество инстанций — министерство иностранных дел, рейхсмаршала (Геринга) и добиться решения фюрера. В Берлине создалось впечатление, что советская сторона уже теперь значительно замедлила темпы поставок в различных областях. Это медленное сокращение поставок лучше, чем внезапное прекращение их. Такое внезапное прекращение вызовет большой шум, которого мы не хотели бы теперь иметь ни при каких обстоятельствах. Во всяком случае, в настоящее время в советско-германских отношениях наступил очень серьезный кризис (примечание источника: из содержания письма не видно достаточно ясно — подразумевает ли Шнурре хозяйственные отношения или также и политические) и никто не знает, как окончится этот кризис. При данных обстоятельствах быстрое возвращение делегации в Москву для продолжения прерванных переговоров не представляется возможным. Если Микоян будет на этом настаивать, то посольство должно попытаться возможно дольше затянуть переговоры о приезде делегации в Москву. Далее Шнурре сообщает свои предположения, что дунайский вопрос будет разрешен согласно советских предложений. До 5 октября из Берлина никакой новой, известной источнику информации, которая могла бы смягчить описанное в вышеприведенном письме положение, не поступало.

По мнению источника, под «высшими инстанциями» подразумевается указание Гитлера или Геринга, данное германской промышленности, которая при всех обстоятельствах должна, прежде всего, выполнять поставки на армию, даже в том случае, если это делает невозможным выполнение обязательств по поставкам в СССР. Это мнение источника частично подтверждается сообщениями германских промышленников, в отношении которых германские военные ведомства при распределении своих заказов никоим образом не заботятся о том, выполняет ли соответствующее предприятие советские заказы или нет. В силу этого возникает весьма актуальная опасность, особенно в том случае, если война затянется на зиму, что обусловленные в торговых договорах между советскими импортными организациями и германскими фирмами сроки поставок большей частью не реальны и существуют только на бумаге. Эта опасность значительно повышается благодаря ночным английским воздушным налетам, которые в силу своей продолжительности все же нанесли большой ущерб. Из письма Шнурре вытекает, что уже теперь в Берлине начинают считаться с мыслью о том, что советские поставки очень скоро, по меньшей мере, на известный промежуток времени, будут приостановлены. Поэтому угроза приостановки на известный промежуток времени поставок едва ли будет достаточным средством давления, чтобы заставить германскую сторону выполнить ее обязательство по поставкам, тем более что предусмотренные на 1940 год поставки зерна и нефти в большей своей части уже выполнены. Очень чувствительным местом для Германии, которое можно было бы с успехом использовать в будущих переговорах, являются:

1. Эстонское горючее для кораблей, в котором весьма заинтересованы германские военно-морские силы;

2. Транзит товаров с Дальнего Востока (китовый жир, соевые бобы, соевое масло и т. д.).

2. Обеспечение Германии минеральными маслами.

Представитель самой крупной германской организации по импорту минеральных масел сообщает, что на 23 сентября отмечается следующее состояние по снабжению Германии минеральными маслами: в основном Германия обеспечена вполне достаточно, т. к. сейчас она получает из СССР гораздо больше масел, чем раньше. Однако увеличение этого снабжения, прежде всего, нужно отнести за счет Румынии, которая после вступления Италии в войну поставляет масла исключительно лишь Германии и Италии. Приблизительно 14 дней тому назад в Румынии создалась некоторая задержка в области транспорта, что повлекло за собой почти полное прекращение поставок нефти. Однако надеются, что поставки снова возобновятся. Иногда можно слышать разговоры о том, что Германия сейчас настолько хорошо снабжается нефтью, что уже не хватает имеющихся нефтескладов. Однако недостаток нефтескладов объясняется тем, что большинство их было расположено в угрожаемых районах — в Рейнской области и в Гамбурге, а остальных складов, разумеется, недостаточно. Германии перешли также крупные нефтехранилища Франции, но, к сожалению, самое крупное из этих хранилищ (в Бордо) разрушено англичанами. Но все же Германия имеет еще много нефтехранилищ во Франции. По отдельным видам нефтепродуктов Германия имеет:

Бензин: снабжение хорошее, имеются приличные запасы. Горючие и смазочные материалы: наличие вполне достаточно, но отсутствуют более или менее приличные запасы. Нефтепродукты для дизелей внутреннего сгорания: снабжение очень слабое, достаточно лишь для морского флота, для гражданского флота и, прежде всего, для сельского хозяйства масел уже не хватает, что вызвало уже большие трудности. Вот уже в течение нескольких месяцев пытаются покрыть эти недостатки другими продуктами (синтетический бензин, алкоголь и пр. смеси), все же пригодными для дизельмоторов. Германский морской флот получал большое количество горючего из Эстонии. После того, как поставки из Эстонии прекратились, посольство неоднократно получало указания о том, чтобы оно уведомило Советское правительство в заинтересованности германского морского флота в эстонской нефти и просило Советское правительство возобновить эти поставки.

3. Активизация деятельности украинских националистов в Берлине. По сообщению Лонера, жена которого является украинкой и который недавно проводил отпуск в Германии, за последнее время чрезвычайно оживилась деятельность «Украинских Миттельштеллен» в Берлине. Эта организация имеет свой филиал в Вене. В чем выражается эта активность, Лонер не хотел или не мог подробно изложить. По его данным, в Генерал-губернаторстве украинцам отдается особое предпочтение, им предоставляются государственные посты, предоставляются должности в полиции; кроме того, украинцы очень быстро получают германское гражданство.

4. Отдельные сведения о результатах воздушного налета на Берлин. По сообщению одного представителя фирмы, прибывшего в Москву 1 октября на самолете из Берлина, английские воздушные атаки на Берлин с 30 сентября на 1 октября продолжались 5 часов. Он утверждает, что были нанесены существенные потери. Так, например, он сам видел в районе Берлин — Таглер, как загорелись два больших промышленных предприятия, причем пожар вспыхнул через несколько часов после воздушного нападения. По его мнению, эти предприятия совершенно разрушены. От одного знакомого, который живет в районе Таглер, я узнал, что здесь идет речь о двух предприятиях, вырабатывающих кабель, но какие это фирмы, он не знает. 8 — 10 дней тому назад в Вильмерсдорфе были сброшены бомбы на газоубежище, оно частично повреждено. Бомбы были сброшены также и на вокзалы, что вызвало перевод поездов...

… 6. Слухи о предстоящей капитуляции Англии. Поскольку источник мог установить, слухи о предстоящей капитуляции Англии, имевшие место в последнее время в кругах дипломатического корпуса в Москве, исходят из следующих источников: в первой половине сентября американский посол на одном из вечеров дал понять, что в Англии в ближайшее время, возможно, придет к власти правительство рабочей партии, которое будет, конечно, скорее готово заключить мир, чем настоящее правительство Черчилля. Это сообщение вызвало особо большое впечатление в германском посольстве»[352].

46. ТЕЛЕГРАММА от 10 октября 1940 г. ПОВЕРЕННОГО В ДЕЛАХ СССР ВО ФРАНЦУЗСКОМ ГОСУДАРСТВЕ Н. Н. ИВАНОВА В НКИД СССР

«9 октября меня посетил посланник Пурич[353]. По его сведениям, в районах советско-германской границы сосредоточено 94 немецких дивизии. Немцы формируют заново кавалерийские части. Во Франции немцы для этих целей реквизируют лошадей, в частности першеронов, и отправляют в Германию. Немецкие части на советской границе одеты по-зимнему. Посланник считает, что немцы отказались от атаки против Англии с высадкой войск, во всяком случае до весны. Он думает, что этой зимой будет война в Африке. В первую очередь итало-германские войска должны овладеть Египтом и Суэцем. Лаваль оправдан немцами и подготовляет заключение мира с Германией. В этом случае французские колонии могут перейти на сторону Англии. Иванов[354].

47. ТЕЛЕГРАММА от 11 октября 1940 г. ПОВЕРЕННОГО В ДЕЛАХ СССР ВО ФРАНЦУЗСКОМ ГОСУДАРСТВЕ Н. Н. ИВАНОВА В НКИД СССР

«При моей беседе 9 октября с Шарлем Ру присутствовал Арналь. Последний заявил, что из оккупированной зоны направлено на советско-германскую границу 25 немецких дивизий. По данным бывшего военного атташе литовской миссии полковника Ланскоронского, в немецкой Польше и на нашей границе с Германией сосредоточено 120 немецких дивизий, Иванов»[355].

48. ЗАПИСКА № 4459/6 22 октября 1940 г. НКВД СССР В ЦК ВКП(б) — И.В. СТАЛИНУ, СНК СССР — В.М. МОЛОТОВУ С ИЗЛОЖЕНИЕМ ЗАПИСИ БЕСЕДЫ

«Совершенно секретно

НКВД СССР ниже приводит запись беседы бывш. корреспондента латвийской газеты с капитаном германской армии Грольман — адъютантом генерала Далюге — родственником нач. штаба генерала Лютца. Германия рассчитывает на окончание войны против Англии не ранее весны будущего года. Английская истребительная авиация и противовоздушная оборона оказались вдвое сильнее, чем предполагали немцы. Это обстоятельство и плохая погода в августе и сентябре имели последствием, что эффективность германских бомбардировок оказалась на 40 % ниже ожидаемой. В кругах верховного военного командования открыто говорят о неизбежности войны против СССР, считая, что Советский Союз ведет политику заигрывания с Англией и США, чего не потерпит Германия. В этих же кругах считают, что Германия не отказалась от своих идей «продвижения на Восток» и наступит время, когда «политикой или силой восточная граница будет отодвинута назад». Относительно цели вступления германских войск в Румынию существует общее мнение, что этим мероприятием Германия закрепила за собой румынскую нефть и хлеб и фактически создала из Румынии военного союзника. Ко всему этому Германия, считая весьма непрочным внутриполитическое положение Румынии, вводом своих войск решила укрепить режим генерала Антонеску. Несмотря на официальное утверждение, что в Румынию посланы только учебные части, в военно-политических кругах Германии не считают секретом, что количество германских войск в Румынии достигает 120.000 человек. Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л.Берия»[356].

49. СПЕЦСООБЩЕНИЕ № 16/48024 25 октября 1940 г. ГТУ НКВД СССР — ИНФОРМАЦИОННОРАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ СВОДКА ПО ГЕРМАНИИ

«Совершенно секретно

По сообщению зак. агентуры ДТО НКВД Львовской жел. дороги, в сентябре месяце с.г. наблюдалось усиленное продвижение германских войск в сторону советской границы. В конце сентября на ст. Перемышль-германский прибывали преимущественно понтонные части. 24 сентября с.г, на ст. Ярослав прибыли два состава с понтонным имуществом — мостами и лодками. На станции Рудник, на берегу р. Сан, немцами выгружено 15 вагонов различного военного снаряжения. 24 сентября с.г. на ст. Журавицы прибыло 7 вагонов металлических противотанковых заграждений, один вагон с колючей проволокой и один вагон с понтонами. Там же строится специальная площадка для погрузки и выгрузки воинских грузов. 29/IX с.г. на ст. Журавицы находился литерный поезд, состоящий из 4 классных вагонов и 4 открытых платформ, на которых находилось 4 легковых автомобиля. Прибывшие с этим поездом немецкий генерал и группа офицеров осматривали германскую пограничную территорию, где производили какие-то записи, составляли чертежи и планы. Среди местных жителей носятся слухи, что в скором времени на ст. Журавицы ожидается прибытие большого количества войск, укомплектованных украинскими националистами. На аэродромы у местечек Коростно и Дубецкого прибыло много самолетов, вместе с летным составом. В местечке Динова создана авиационная база. От зак. агентуры продолжают поступать сообщения о строительстве укреплений на границе с СССР.

Один из наших зак. агентов сообщает, что укрепления, построенные немцами по реке Сан, являются маскировочными, а основные укрепления построены возле местечек Дыново, Приморское, Конгере и гор. Ярослава. В районе ст. Журавицы, возле кирпичного завода, что с правой стороны железнодорожного полотна, строятся проволочные заграждения. Там же ставятся в два ряда металлические колья, между которыми укладываются мины. На территории кирпичного завода германские солдаты закапывают в землю белые металлические пластинки, к которым проведены провода. Назначение этих пластинок не установлено.

В полукилометре от сов. границы, с правой стороны полотна железной дороги, по направлению к станции Санок, имеется возвышенность, на которой большое количество солдат что-то строят. В районе местечка Родымно строятся проволочные заграждения и роются окопы, которые покрываются бревнами и цементируются. На этих работах используются французские военнопленные. Эти укрепления от Родымно идут в сторону ст. Перемышль-германский через село Святая Сосница. Шоссейная дорога, идущая через Ярослав-Перемышль, ремонтируется. На ст. Родымно прибыло 9 платформ специальных противотанковых заграждений, которые устанавливаются недалеко от этой станции. На станцию Загуж прибывает большое количество военно-строительных материалов: железо, рельсы, цемент, камень и лес.

Участники украинских националистических организаций оказывают всяческую помощь немецким войскам, активно записываются в военные формирования и после работ проходят военную подготовку под руководством германских офицеров. Среди германских солдат, находящихся вблизи советской границы, идут разговоры о скорой войне с СССР, и что немецкие войска вместе с украинцами создадут «Самостийную Украину». Начальник 1 отдела ГТУ НКВД СССР ст. майор госбезопасности Синегубов»[357].

50. СООБЩЕНИЕ [б/н; октябрь 1940 года] НКВД СССР НАРКОМУ ОБОРОНЫ СССР С. К. ТИМОШЕНКО

«Сов. секретно

НКВД СССР сообщает следующие агентурные данные, полученные из Берлина:

1. Наш агент «Корсиканец», работающий в германском министерстве хозяйства в качестве референта отдела торговой политики, в разговоре с офицером штаба Верховного командования узнал, что в начале будущего года Германия начнет войну против Советского Союза. Предварительным шагом к началу военных операций против СССР явится военная оккупация немцами Румынии, подготовка к которой происходит сейчас и должна якобы, осуществиться в течение ближайших месяцев. Целью войны является отторжение от Советского Союза части европейской территории СССР от Ленинграда до Черного моря и создание на этой территории государства, целиком зависимого от Германии. На остальной части Советского Союза, согласно этих планов, должно быть создано «дружественное Германии правительство». Наш агент за достоверность этих данных не ручается.

2. Офицер штаба Верховного командования (отдел военных атташе), сын бывшего министра колоний_________, заявил нашему источнику ________ (б. русский, князь, связан с военными немецкими и русскими аристократическими кругами), что по сведениям, полученным им в штабе Верховного командования, примерно, через шесть месяцев Германия начнет войну против Советского Союза. Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. Берия[358].


Комментарий. При всем том, что в тексте указана такая оговорка, «Корсиканец» в сущности-то сообщил суть основного замысла еще даже не представленного Гитлеру на утверждение плана «Барбаросса». Конечно, все это понятно с позиций современных знаний по истории того периода. Тем не менее на фоне уже имевшихся данных это был крайне тревожный сигнал, особенно если учесть, что впервые относительно определенно было названо время грядущего нападения на СССР.


51. ЗАПИСКА № 252593CC от 2 ноября 1940 г. НАЧАЛЬНИКА РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЯ ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ В ЦК ВКП(б) — И.В. СТАЛИНУ С ПРЕПРОВОЖДЕНИЕМ АГЕНТУРНОГО ДОНЕСЕНИЯ

«Совершенно секретно

Представляю дословный текст сообщения источника, заслуживающего доверия, о задачах германской делегации в хозяйственных переговорах между СССР и Германией. Материал заслуживает внимания.

ПРИЛОЖЕНИЕ: на 11 листах.

Начальник Разведывательного управления Генштаба Красной Армии генерал-лейтенант (Голиков)

ПРИЛОЖЕНИЕ

О задачах германской делегации на предстоящих хозяйственных переговорах в Москве

В сентябре — октябре 1940 г. немецкое посольство в Москве получило совершенно секретный циркуляр министерства иностранных дел Германии, который был прислан для сведения и который представляет собой доклад Шнурре о состоянии советско-германских торговых взаимоотношений. Этот доклад был написан Шнурре для Риббентропа. В циркуляре говорится, что все вопросы, затронутые в докладе, между тем были предметом обсуждения с Герингом, и по ним были приняты соответствующие решения в неблагоприятном для СССР смысле. Доклад Шнурре начинается с короткого обзора переговоров, которые происходили в Москве за время с 24 августа по 12 сентября 1940 г. На этих переговорах выявилось, что общая стоимость немецких поставок в СССР, предусмотренных торговым соглашением от 11 февраля 1940 г., за первое полугодие оказалась на 73 миллиона германских марок меньше, чем это должно было бы быть, согласно заключенного договора.

Советские предложения для уравнивания этой разницы в своей значительной части базировались на требовании по сокращению сроков поставок по советским заказам в Германии. Советской стороной было сообщено, что она в соответствии с определениями договора будет вынуждена временно приостановить поставки, если не будет достигнуто предусмотренное пропорциональное соотношение в поставках между поставками СССР и Германии. Но, однако, в создавшемся положении достигнуть этого уравнивания было невозможно, т. к. «господин Рейхсмаршал дал указание избегать всех поставок в СССР таких товаров, которые укрепляют косвенным или прямым путем военный потенциал России». «Если остаются при этом решении, то в самое ближайшее время необходимо считаться с полным прекращением поставок СССР в Германию», — говорится далее в докладе Шнурре. Далее в докладе указывалось, что Германия в настоящее время не может обойтись без советских поставок. Особенно тяжело, по мнению имперского министерства снабжения, это отразится на положении с зерном. Россия до сих пор поставила в Германию почти 1 миллион тонн зерна. Россия также является единственной страной, которая имеет хороший урожай зерновых и поэтому в состоянии и в дальнейшем продавать большое количество зерна. Имперское министерство снабжения указывает далее, что национальные резервы зерна в этом хозяйственном году будут полностью исчерпаны, так что Германия вступит в следующий хозяйственный год без таких резервов. В заключение в докладе Шнурре подчеркивается, что хозяйственные связи Германии с такими странами, как Иран, Афганистан, Маньчжоу-Го, Китай, Япония, а через них далее с Южной Америкой, идут исключительно только через СССР, а эти связи во все увеличивающемся объеме используются для снабжения Германии сырьем. Доклад Шнурре получен 28 сентября 1940 г. К начинающимся хозяйственным переговорам. Прибывшая в Москву хозяйственная делегация Германии под руководством Шнурре имеет следующие задачи:

1. Избежать временной приостановки советского экспорта в Германию;

2. Включение Бессарабии в советско-германские торговые взаимоотношения;

3. Включение балтийских государств в советско-германские торговые взаимоотношения;

4. Добиться соглашения о взаимных поставках на так называемый второй договорный год.

По первому вопросу

Делегация опасается, что советская сторона может все-таки ввести временную приостановку советского экспорта в Германию, вследствие выросшего до 210 миллионов германских марок активного сальдо в пользу СССР. В Берлине не удалось добиться благоприятного решения вопроса в соответствии с предложениями советской стороны о сокращении сроков поставок советских заказов в Германии, во всяком случае это не удастся до конца первого договорного года, т. е. до 11 мая 1941 г. До этого срока нельзя и думать об уравнивании сальдо, неблагоприятного для Германии. Шнурре и Шлоттер (даже если они во время переговоров будут утверждать обратное) убеждены в том, что уравнивание сальдо и повышение немецких поставок до 11 мая 1941 г. невозможно, т. к. в сентябре и октябре немецкие поставки даже не могли быть выполнены в нормальных месячных количествах. Сейчас отсутствуют какие-либо данные для того, чтобы можно было рассчитывать на более или менее значительное повышение немецкого экспорта в СССР в последующие месяцы. Для Шнурре и Шлоттера совершенно ясно, что они здесь находятся в исключительно тяжелом положении и будут пытаться несколько сгладить плохое впечатление, которое оставляет благоприятное для СССР сальдо в 210 млн. германских марок, путем различных расчетных махинаций. Кроме того, они предусматривают как можно меньше останавливаться на вопросе сальдо»и основное внимание сконцентрировать на их основной задаче — добиться соглашения на второй договорной год в отношении товарообмена между СССР и Германией. Они надеются таким путем, исключив основной вопрос (благоприятное сальдо), обойти опасность прекращения советского экспорта и добиться непрекращающегося экспорта советских товаров, которые сейчас совершенно необходимы для Германии.

По второму вопросу

Делегация предусматривает потребовать поставок за счет Бессарабии, масленичных семян, зерна и т. д. на общую сумму 40 млн. германских марок. В первое полугодие эти поставки должны идти по особому соглашению, т. е. рассматриваться как особая сделка, чтобы можно было добиться дальнейших дополнительных поставок из Бессарабии из урожая 1941 года. Оплата поставок из Бессарабии по возможности в значительной своей части должна идти за счет ликвидации немецкой собственности в Бессарабии. Однако весьма сомневаются в том, что советская сторона согласилась бы на такое разрешение вопроса. Идти на то, чтобы поставки из Бессарабии шли в рамках особой торговой сделки — источнику кажется весьма рискованным.

По третьему вопросу

Предусматривается потребность дополнительных поставок из балтийских государств на общую сумму в 50 млн. германских марок. Также в этом случае оплата поставок в значительной мере должна идти за счет ликвидации немецкой собственности в этих странах, собственности переселенцев и т. д. В дальнейшем будут предъявлены претензии к балтийским фирмам. Между этими претензиями также находятся такие, которые еще раньше считались весьма сомнительными.

По четвертому вопросу

Делегация предусматривает предложить советской стороне взаимные обязательства по поставкам на второй договорной год на общую сумму в 500 — 550 млн. герм. марок (включая дополнительные поставки из Бессарабии и балтийских стран), причем советские поставки должны быть закончены к 11 февраля 1942 г. и немецкие поставки к 11 мая 1942 г. Из списка товаров советского экспорта предусматривают вычеркнуть такие товары, как, например, авиационный бензин, автобензин, и т. д., в которых сейчас в Германии нет острой нужды, для того чтобы добиться поставок зерна в размере 2 млн. тонн. Шнурре, однако, хочет говорить об этих двух миллионах тонн только в том случае) если ему покажется момент благоприятным для этого. Также хотят попытаться достигнуть того, чтобы новые поставки зерна начались непосредственно после окончания поставок зерна, предусмотренных в первом договорном году. Для Шнурре и Шлоттера совершенно ясно, что вопрос с немецкими поставками весьма проблематичен, а именно исходя из следующих соображений:

а) Для так называемого второго договорного года уже заключены многочисленные сделки между советскими импортными организациями и немецкими фирмами. Однако является сомнительным, могут ли быть выдержаны предусмотренные сроки поставок. Основания для этого будут освещены в другой связи более подробно.

б) Предложенные советской стороне новые поставки на второй договорной год очень трудно выполнить, т. к. германская промышленность полностью достигла своей производственной мощности и дальнейшее повышение мощности невозможно. Поэтому должны считаться с тем, что указанные при этом сроки поставок в дальнейшем все равно окажутся нереальными, как это оказалось для сроков поставок, предусмотренных в первом договорном году, когда они также оказались нереальными.

в) Можно совершенно безошибочно принять, что по истечении первого договорного года значительное отставание немецкого экспорта в СССР (предусмотренного договором) останется. К этому надо добавить, что немецкая промышленность, которая не была в состоянии выполнить поставки в первом договорном году на 420 — 430 млн. герм. марок, должна будет во втором договорном году выполнить поставки не только на сумму в 500 млн. марок, а по всей вероятности, на сумму от 500 до 700 млн. марок, не считая еще поставок, предусмотренных кредитным соглашением. В связи с тем, что, как и раньше, так и теперь, форсируется вооружение Германии, такая программа поставок с самого начала кажется совершенно безнадежной. На возражения такого рода немецкая сторона, возможно, будет указывать, что для второго договорного года уже имеются твердые соглашения с твердо обусловленными сроками поставок, чего в первом договорном году не было. Но этот аргумент только частично соответствует действительности, т. к. эти «твердые» сроки поставок никоим образом не являются твердыми.

Перед возвращением Шнурре в Берлин после переговоров в сентябре Геринг дал указание, чтобы в СССР в будущем ничего не экспортировалось, что могло бы косвенным или прямым путем укреплять военную мощь СССР. Это распоряжение означало бы, что большинство машин, сооружений и приборов, заказанных Советским Союзом, могло бы быть не поставлено. После того, как Геринг убедился в том, что при существующем в Германии положении в области сырья и продуктов питания советско-германский товарообмен не только должен быть сохранен, но и расширен, — после этого упомянутое распоряжение было отменено и заменено другим. Но нет никакой гарантии в том, что в один прекрасный день Геринг снова отдаст такое же распоряжение,

По существующему сейчас положению все русские заказы будут выполняться с такой же поспешностью, как и обычные военные заказы Германии. Это нужно понимать следующим образом: в германской промышленности существуют различные группы, в зависимости от степени необходимости тех или иных заказов. Заказы высших ступеней, т. н. самые спешные заказы, должны выполняться заводами в первую очередь, раньше всяких других работ, причем закрепленные договорами сроки поставок и т. д. не играли абсолютно никакой роли. При этом не принимается во внимание и то, что тот или иной завод уже занят выполнением какого-нибудь спешного заказа. Работы по выполнению такого заказа немедленно прерываются и возобновляются только тогда, когда будет выполнен поступивший сверхсрочный заказ. За сверхсрочными заказами следуют т. н. «заказы 1а». К этой группе 1a принадлежат, между прочим, и обычные (нормальные) военные заказы, к которым сейчас и приравнены советские заказы. Так называемая «Зондер-программа», (особая) программа вооружений, которая неоднократно имела место в этом году, принадлежит к сверхсрочным заказам, которые выполняются раньше, чем нормальные военные заказы, а, следовательно, и раньше, чем русские. Выполнение этой программы и явилось главным тормозом уже в этом году, в невыполнении германских поставок Советскому Союзу. Неуверенность в выполнении этих поставок еще продолжает существовать. Сроки, установленные фирмами и делегацией, до тех пор можно считать реальными, пока не будет составлена новая «Зондерпрограмма», которая, несомненно, нарушит все установленные сроки. А такую программу, безусловно, нужно ожидать. Кроме того, после упомянутого распоряжения Геринга о приравнивании русских заказов к нормальным военным заказам, развивалась такая практика, что военные инстанции часто переименовывают нормальные военные заказы в сверхсрочные заказы для того, чтобы их выполнили раньше русских заказов, так что русские заказы снова откладываются. Наконец, появилась еще новая ступень заказов, которая должна быть выполнена еще более спешно, чем сверхсрочные заказы. Речь идет здесь о недавно составленной новой программе вооружений, которая носит название «Программа оси». Эта программа относительно небольшая, но нужно иметь в виду, что за этой последуют другие программы, так что русские заказы фирмы будут выполнять в третью или даже в четвертую очередь. Поэтому сегодня нельзя говорить ни о каком определенном сроке, который бы действительно был выдержан. В дальнейшем еще следует обратить внимание на следующее: немецкие предприятия имеют, благодаря заказам армии, которые все время увеличиваются, колоссальную нагрузку, однако они испытывают острый недостаток в квалифицированной рабочей силе, который значительно снижает производственную мощность этих предприятий. Следует особенно отметить, что германская колоссальная армия до сих пор не была совершенно сокращена, так, например, в наступающую зиму будут даны краткосрочные отпуска только 350 000 чел. (главным образом, квалифицированным рабочим). Однако весной должны быть призваны не только эти 350 000 чел., но также призван целый новый возраст, что, конечно, поставит немецкую промышленность перед еще большими трудностями. Так как в Германии никто не понимает, где и против кого должны будут применены эти массы солдат, то останется и повсюду распространяется прежнее мнение о том, что они могут быть применены только против СССР.

Суммируя, можно сказать, что, согласно приведенных данных, все поставки, о которых был договор с немецкими фирмами или о которых вела переговоры специальная делегация, крайне сомнительны. Исходя из вышеизложенного, можно твердо сказать, что поставка заказов задержится. С другой стороны, немецкая сторона будет требовать с большой поспешностью точного выполнения поставок советской стороной, согласно договора. Теперь это выглядит так — согласно опыта первого года, необходимо еще быстрее, чем прежде, заключить договор На второй год, который представит возможность немецкой стороне несколько задержать выполнение поставок и уменьшить опасность того, что СССР первый потребует этого. Чтобы предотвратить это, необходимо:

1. До соглашения с Германией приостановить советские поставки. И только после того, как Германия свой договор по поставкам выполнит, начать снова их выполнение.

2. Так как оказалось, что полугодовой баланс взаимных поставок не был выполнен, чтобы преодолеть выявившееся исключительно большое отставание немецкого экспорта для второго договорного года, необходимо ввести квартальное подведение баланса. Таким образом, немецкая сторона будет, возможно, вынуждена ее поставки распределить равномерно по месяцам и не переносить основное количество поставок на последние недели или месяцы договорного срока. Поэтому была бы создана также возможность быстрее, чем до сих пор, принять соответствующие мероприятия против дальнейшего увеличения отставания немецкого экспорта и роста пассивного для Германии сальдо.

3. От немецкой стороны можно было бы потребовать правительственной гарантии для того, чтобы обусловленные с фирмами сроки поставок были действительно выдержаны, так как фирмы сами, конечно, не в состоянии указанные ими сроки выполнить. Конечно, такая правительственная гарантия имела бы, однако, сомнительную ценность. Большую ценность эта гарантия имела бы в тактическом отношении при ведении переговоров.

4. Большие трудности в снабжении в настоящее время в Германии по всем данным относятся к снабжению зерном. Поэтому было бы подходящим средством давления на германскую сторону, чтобы заставить ее выполнить обязательства по поставкам, если бы вновь обусловленные поставки зерна не выполнялись бы ранее, чем до сих пор имеющиеся или, возможно, могущие возникнуть в будущем, отставание немецкого экспорта было бы целиком и полностью ликвидировано. Верно: зам. начальника Информационного отдела РУ Генштаба Красной Армии полковник Онянов»[359].

52. ИЗ СПРАВКИ [б/н; 6 ноября 1940 г.] 5 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД СССР О ВОЕННЫХ ПРИГОТОВЛЕНИЯХ ГЕРМАНИИ

В период операций во Франции германское командование держало в Восточной Пруссии и бывшей Польше до 20 пехотных дивизий и 6 кавалерийских полков. После капитуляции Франции германское командование приступило в начале июля 1940 г. к массовым переброскам своих войск с запада на восток и юго-восток, в результате чего в Восточной Пруссии и бывшей Польше сосредоточено: на 16 июля — до 40 пехотных дивизий и свыше 2 танковых дивизий; на 23 июля — до 50 пехотных дивизий и свыше 4 танковых дивизий; на 8 августа — до 54 пехотных дивизий и до 6 танковых дивизий.

Во второй половине августа и в течение сентября продолжалась переброска германских войск из Франции на восток. К 1 октября в Восточной Пруссии и на территории бывшей Польши сосредоточено 70 пехотных дивизий, 5 моторизованных дивизий, 7—8 танковых дивизий и 19 кавалерийских полков, что в сравнении с предыдущим месяцем дает увеличение на 8 пехотных дивизий, 2 моторизованные дивизии. Из них в Восточной Пруссии сосредоточено 17 пехотных дивизий, до 2 мотодивизий, до 3 танковых дивизий, 3 кавалерийские бригады и 2 кавалерийских полка, то есть увеличение на одну пехотную дивизию в районе Сейны — Сувалки, на одну мотодивизию в районе Инстербурга и на одну кавалерийскую бригаду в районе Тильзита.

В северной половине Генерал-губернаторства в Польше (граница с юга, исключая Влодаву, Пулавы, Радом) против ЗапОВО сосредоточено 23 пехотные дивизии, одна мотодивизия, 2 танковые дивизии и 6 кавалерийских полков, то есть увеличение на 2 пехотные дивизии, из них на одну пехотную дивизию в районе Варшавы и на одну пехотную дивизию в районе Лодзь-Кутно. В южной половине Польши (против КОВО) сосредоточено 24 пехотные дивизии (из них 4 горные), 2 мотодивизии, 3 танковые дивизии и 4 кавалерийских полка, то есть увеличение по сравнению с августом на 4 пехотные дивизии, из которых одна в районе Люблин — Холм, одна в районе Ясло — Нова — Сонч, одна в районе Кракова и одна в районе Катовице — Ченстохов, на одну мотодивизию и одну танковую дивизию в районе Грубешов — Белограй — Томашов.

Таким образом, против СССР сосредоточено в общем итоге свыше 85 дивизий, то есть более одной трети сухопутных сил германской армии. Характерно, что основная масса пехотных соединений (до 60 дивизий) и все танковые и моторизованные дивизии расположены в приграничной с СССР полосе в плотной группировке. Кроме того, Германия имеет в бывшей Австрии 12 — 13 дивизий (в том числе 2 танковые), в Чехии и Моравии — 5 — 6 пехотных дивизий и в Норвегии — 6 — 8 пехотных дивизий.

С первой половины октября начинается постепенное ослабление сосредоточения германских войск на наших границах за счет перебросок их на Балканы (в Румынию), а также в Венгрию и Словакию в связи с началом реализации планов германского командования по оккупации Румынии и дальнейшему продвижению в глубь Балканского полуострова»[360].

Полагаю, что после ознакомления с выше приведенным кратким перечнем разведывательной и иной информации, наверное, не составит большого труда понять, почему перед отъездом Молотова Сталин дал ему именно те директивы, которые дал»:

«НЕК[ОТОРЫЕ] ДИРЕКТИВЫ К БЕР[ЛИНСКОЙ] ПОЕЗДКЕ

9 ноября 1940 г.

1. Цель поездки

а) Разузнать действительные намерения Г[ермании] и всех участников Пакта 3-х (Г[ермании], Я[понии]) в осуществлении плана создания «Новой Европы», а также «Велик[ого] Вост[очно]-Азиатского Пространства»; границы «Н[овой] Евр[опы] «и «В[осточно]-Аз[иатского] Пр[остранства]»; характер госуд[арственной] структуры и отношения отд[ельных] евр[опейских] государств в «Н[овой] Е[вропе] «и в «В[осточной] А[зии]»; этапы и сроки осуществления этих планов и, по крайней мере, ближайшие из них; перспективы присоединения других стран к Пакту 3-х; место СССР в этих планах в данный момент и в дальнейшем.

б) подготовить первоначальную наметку сферы интересов СССР в Европе, а также в ближней и средней Азии, прощупав возможность соглашения об этом с Г[ерманией] (а также с И[талией]), но не заключать какого-либо соглашения с Германией и И[талией] на данной стадии переговоров, имея в виду продолжение этих переговоров в Москве, куда должен приехать Риббентроп в ближайшее время.

2. Исходя из того, что с[оветско]-г[ерманское] соглашение о частичном разграничении сфер интересов СССР и Германии] событиями исчерпано (за искл[ючением] Финл[яндии]), в переговорах добиваться, чтобы к сфере интересов СССР были отнесены:

а) Финляндия — на основе с[оветско]-г[ерманского] соглашения 1939 г., в выполнении которого Г[ермания] должна устранить всякие трудности и неясности (вывод герм[анских] войск, прекращение всяких политич[еских] демонстраций в Ф[инляндии] и в Г[ермании], направленных во вред интересам СССР).

б) Дунай, в части Морского Дуная, в соответствии с директивами т. Соболеву. Сказать также о нашем недовольстве тем, что Германия не консультировалась с СССР по вопросу о гарантиях и вводе войск в Румынию.

в) Болгария — главный вопрос переговоров — должна быть, по договоренности с Г[ерманией] и И[талией] отнесена к сфере интересов СССР на той же основе гарантий Болгарии со стороны СССР, как это сделано Германией и Италией в отношении Румынии, с вводом советских войск в Болгарию.

г) Вопрос о Турции и ее судьбах не может быть решен без нашего участия, т. к. у нас есть серьезные интересы в Турции.

д) Вопрос о дальнейшей судьбе Румынии и Венгрии, как граничащих с СССР, нас очень интересует, и мы хотели бы, чтобы об этом с нами договорились.

[е) Вопрос об Иране не может решаться без участия СССР, т. к. там у нас есть серьезные интересы. Без нужды об этом не говорить].

ж) В отношении Греции и Югославии мы хотели бы знать, что думает Ось предпринять?

з) В вопросе о Швеции СССР остается на той позиции, что сохранение нейтралитета этого государства в интересах СССР и Германии. Остается ли Г[ермания] на той же позиции?

и) СССР как балтийское государство интересует вопрос о свободном проходе судов из Балтики в мирное и военное время через М[алый] и Б[ольшой] Бельты, Эрезунд, Категат и Скагерак. Хорошо было бы по примеру совещания о Дунае, устроить совещание по этому вопросу из представителей заинтересованных стран.

к) На Шпицбергене должна быть обеспечена работа нашей угольной концессии.

3. Транзит Германия — Япония — наша могучая позиция, что надо иметь в виду.

4. Если спросят о наших отношениях с Турцией — сказать о нашем ответе туркам, а именно: мы им сказали, что отсутствие пакта взаимопомощи с СССР не дает им права требовать помощи от СССР.

5. Если спросят о наших отношениях с Англией, то сказать в духе обмена мнений на даче Ст[алина].

6. Сказать, что нам сообщили о сделанных через Рузвельта мирных предложениях Англии со стороны Германии. Соответствует ли это действительности и каков ответ?

7. На возможный вопрос о наших отношениях с США ответить, что США также спрашивают нас: не можем ли мы оказать поддержку Турции и Ирану в случае возникновения опасности для них. Мы пока не ответили на эти вопросы.

8. Спросить, где границы «Восточно-Азиатского Пространства» по Пакту 3-х.

9. Относительно Китая в секретном протоколе, в качестве одного из пунктов этого протокола, сказать о необходимости добиваться почетного мира для Китая (Чан-Кайши), в чем СССР, может] быть], с участием Г[ермании] и И[талии] готов взять на себя посредничество, причем мы не возражаем, чтобы Индонезия была признана сферой влияния Японии (Маньчжоу-Го остается за Я[понией]).

10. Предложить сделать мирную акцию в виде открытой декларации 4-х держав (если выяснится благоприятный ход основных переговоров: Болг[ария], Тур[ция]? и др. на условиях сохранения Великобританской Империи (без подмандатных территорий) со всеми теми владениями, которыми Англия теперь владеет и при условии невмешательства в дела Европы и немедленного ухода из Гибралтара и Египта, а также с обязательством немедленного возврата Германии ее прежних колоний и немедленного предоставления Индии прав доминиона.

11. О сов[етско] японских отношениях — держаться вначале в рамках моего ответа Татекаве.

12. Спросить о судьбах Польши — на основе соглаш[ения] 1939 г.

13. О компенсации собственности в Прибалтах: 25 % в один год, 50 % — в три года (равн[ыми] долями).

14. Об эконом[ических] делах: в случае удовлетворит[ельного] хода перег[оворов] — о хлебе»[361].

Ныне этот, ранее секретный клочок бумаги пытаются выдать за некие, едва ли не на грани инструкций по организации сговора с Гитлером, указания Сталина Молотову. И никто из «упражняющихся» на эту тему даже и не желает уточнять, что в этой истории к чему. Между тем дело в том, что к моменту визита Молотова по донесениям разведки Сталину было известно следующее. Что по инициативе британского герцога Бедфордского и ряда других влиятельных представителей английской элиты с конца августа 1940 г. в Женеве начались конфиденциальные переговоры между эмиссаром Р. Гесса в лице Альбрехта Хаусхофера и уполномоченными лицами с британской стороны. Более того, Сталину точно было известно, что британские представители обусловили готовность Великобритании к установлению мира с Германией эвентуальным согласием со стороны последней на расторжение договора о ненападении с СССР от 23 августа 1939 г.! Именно это и скрывается за формулировкой п. 6 директивных указаний Сталина.

Сталин был в курсе того, что Гитлер планировал отложить начало конкретных переговоров о мире с Англией до занятия Балкан, ибо в этом случае Великобритания была бы сговорчивей, так как основные морские коммуникации, связывавшие Англию с колониями, оказались бы под германской угрозой. С другой стороны, столь же точно было известно, что У. Черчилль приказал британской разведке разжечь пламя войны в Европе, чтобы оно непременно перекинулось на СССР. 22 июля 1940 г. в своей речи по случаю вручения Хартии Управления специальных операций британской разведки его руководителю Хью Далтону Черчилль прямо так и ляпнул: «Теперь разожгите в Европе пожар»[362]. Единственное место и направление, где в то время можно было «разжечь пожар», то есть спровоцировать Германию на очередное нападение — это восточный азимут, сиречь спровоцировать Гитлера на ускорение нападения на Советский Союз!

Именно потому, что Сталин знал все это и еще очень многое другое, что до сих пор находится за семью печатями, он и поручил Молотову едва ли не на грани фола прозондировать намерения, позицию, а если представится возможным, то и планы нацистского руководства на ближайшее будущее. В том числе и за счет осторожного «разыгрывания» некоторых из особо привлекательных для Гитлера геополитических карт, как бы подыгрывая ему, но только исходя из интересов СССР и ради обеспечения интересов СССР, не переходя границ отношений с другими государствами. Зондаж удался — Молотов смог тщательно прощупать позицию фюрера. Исключительно жесткая манера Молотова при ведении особенно зондирующих переговоров сыграла колоссальную роль. Он и Гитлера чуть до истерики не довел своими вопросами, коими неутомимо возвращал бесноватого фюрера к интересовавшим Советский Союз темам, тщательно прощупывая его позиции.

Уже 17 ноября 1940 г. в письме советскому полпреду в Лондоне И. М. Майскому В. М. Молотов, излагая итоги визита, указывал, что советское руководство расценило немецкие предложения как неприемлемые, потому как практически ни одного вопроса не удалось решить в пользу Советского Союза. В частности, не была решена проблема вывода германских войск из Финляндии. Молотов также указывал, что от имени СССР он стремился воспрепятствовать Германии прибрать к рукам Турцию, предпочитая разрешить вопрос о режиме Черноморских проливов в процессе советско-турецких переговоров без посредников, а также посчитало неуместными советы Германии «толкнуть» СССР в сторону Персидского залива и Индии. Вот подлинный текст телеграммы Молотова на имя Майского и других полпредов:

ТЕЛЕГРАММА НАРОДНОГО КОМИССАРА ИНОСТРАНHЫX ДЕЛ СССР В. М. МОЛОТОВА ПОЛНОМОЧНОМУ ПРЕДСТАВИТЕЛЮ СССР В ВЕЛИКОБРИТАНИИ И. М. МАЙСКОМУ[363]

«17 ноября 1940 г.

Сов. секретно

Для Вашей ориентировки даю краткую информацию о берлинских беседах:

1. Моя поездка в Берлин имела характер ответного визита на две прошлогодние поездки Риббентропа в Москву и произошла по приглашению германского правительства.

2. Вопреки некоторым неправильным сообщениям иностранной печати, берлинские беседы касались главным образом вопросов советско-германских отношений, выполнения заключенных в прошлом году соглашений и выяснения возможностей дальнейшего развития советско-германских отношений. Вопросы о разграничении сфер интересов между СССР, Германией и другими странами, а также вопросы о присоединении СССР к пакту трех держав в Берлине не решались в этих беседах.

3. Никакого договора в Берлине не было подписано и не предполагалось этого делать. Дело в Берлине ограничилось, как это и вытекает из известного коммюнике от 10 ноября[364], обменом мнениями.

4. В дальнейшем возможно рассмотрение в обычном дипломатическом порядке ряда вопросов, по которым был обмен мнениями в Берлине.

5. Как выяснилось из бесед, немцы хотят прибрать к рукам Турцию под видом гарантий ее безопасности на манер Румынии, а нам хотят смазать губы обещанием пересмотра конвенции в Монтре[365] в нашу пользу, причем предлагают нам помочь им в этом деле. Мы не дали на это согласия, так как считаем, что, во-первых, Турция должна остаться независимой, а, во-вторых, режим в проливах может быть улучшен в результате наших переговоров с Турцией, но не за спиной Турции.

6. Немцы и японцы, как видно, очень хотели бы толкнуть нас в сторону Персидского залива и Индии. Мы отклонили обсуждение этого вопроса, так как считаем такие советы со стороны Германии неуместными. Молотов»[366].

Кто-либо в состоянии объяснить, где тут сговор о разделе мира на сферы интересов, тем более за спиной тех или иных государств?! Почему идиотские вопли на эту тему продолжают иметь место и поныне?! Ведь текст этой телеграммы был опубликован еще в 1991 г., то есть 18 лет назад[367]. Какого же, миль пардон, надо и в наши дни столь подло упражняться в столь подлой подтасовке фактов?!

Естественно, что немедленно возникает вопрос и о том, а как Сталин оценил итоги визита Молотова. А лично Сталин на заседании Политбюро 18 ноября 1940 г. оценил итоги визита и зондирующих переговоров Молотова следующим образом: «В переписке, которая в те месяцы велась между Берлином и Москвой, делались намеки на то, что было бы неплохо обсудить назревшие вопросы с участием высокопоставленных представителей обеих стран. В одном из немецких писем прямо указывалось, что со времени последнего визита Риббентропа в Москву произошли серьезные изменения в европейской и мировой ситуации, а потому было бы желательно, чтобы полномочная советская делегация прибыла в Берлин. В тех условиях, когда Советское правительство неизменно выступает за мирное урегулирование международных проблем, мы ответили положительно на германское предложение о проведении в ноябре этого года совещания в Берлине. Стало быть, поездка в Берлин советской делегации состоялась по инициативе Германии. Как нам известно, Гитлер сразу же после отбытия из Берлина нашей делегации громогласно заявил, что "германо-советские отношения окончательно установлены"!

Но мы хорошо знаем цену этим утверждениям! Для нас еще до встречи с Гитлером было ясно, что он не пожелает считаться с законными интересами Советского Союза, продиктованными требованиями безопасности нашей страны. Мы рассматривали берлинскую встречу как реальную возможность прощупать позицию германского правительства.

Позиция Гитлера во время этих переговоров, в частности его упорное нежелание считаться с естественными интересами безопасности Советского Союза, его категорический отказ прекратить фактическую оккупацию Финляндии и Румынии — все это свидетельствует о том, что, несмотря на демагогические заявления по поводу неущемления "глобальных интересов" Советского Союза, на деле ведется подготовка к нападению на нашу страну. Добиваясь берлинской встречи, нацистский фюрер стремился замаскировать свои истинные намерения...

Ясно одно: Гитлер ведет двойную игру. Готовя агрессию против СССР, он вместе с тем старается выиграть время, пытаясь создать у Советского правительства впечатление, будто готов обсудить вопрос о дальнейшем мирном развитии советско-германских отношений».

Далее Сталин говорил о лицемерном поведении гитлеровской верхушки в отношении Советского Союза, о позиции Англии и Франции во время летних московских переговоров 1939 г., когда они были не прочь натравить Германию на СССР.

«Именно в то время, — подчеркнул Сталин, — нам удалось предотвратить нападение фашистской Германии. И в этом деле большую роль сыграл заключенный с ней пакт о ненападении... Но, конечно, это только временная передышка, непосредственная угроза вооруженной агрессии против нас лишь несколько ослаблена, однако полностью не устранена. В Германии действуют в этом направлении мощные силы, и правящие круги рейха не думают снимать с повестки дня вопрос о войне против СССР. Наоборот, они усиливают враждебные против нас действия, как бы акцентируя, что проблема нападения на Советский Союз уже предрешена. Спрашивается, а какой был смысл разглагольствований фюрера насчет планов дальнейшего сотрудничества с Советским государством? Могло ли случиться, что Гитлер решил на какое-то время отказаться от планов агрессии против СССР, провозглашенных в его "Майн кампф"? Разумеется, нет! История еще не знала таких фигур, как Гитлер. В действиях Гитлера не было единой целенаправленной линии. Его политика постоянно перестраивалась, часто была диаметрально противоположной. Полная путаница царила и царит в теоретических положениях фашизма. Гитлеровцы называют себя националистами, но фактически являются партией империалистов, причем наиболее хищнических и разбойничьих среди всех империалистов мира.

"Социализм", "национализм" — по сути, это только фиговые листки, которыми прикрываются гитлеровцы, чтобы обмануть народ, одурачить простаков и прикрыть ими свою разбойничью сущность. В качестве идеологического оружия они используют расовую теорию. Это человеконенавистническая теория порабощения и угнетения народов...

Гитлер постоянно твердит о своем миролюбии, но главным принципом его политики является вероломство. Он был связан договорами с Австрией, Польшей, Чехословакией, Бельгией и Голландией. И ни одному из них он не придал значения и не собирался соблюдать и при первой необходимости вероломно их нарушил. Такую же участь готовит Гитлер и договору с нами. Но, заключив договор о ненападении с Германией, мы уже выиграли больше года для подготовки к решительной и смертельной борьбе с гитлеризмом. Разумеется, мы не можем советско-германский пакт рассматривать основой создания надежной безопасности для нас. Гарантией создания прочного мира является укрепление наших Вооруженных сил. И в то же время мы будем продолжать свою миссию поборников мира и дружбы между народами...

Гитлер сейчас упивается своими успехами. Его войска молниеносными ударами разгромили и принудили к капитуляции шесть европейских стран. Этот факт можно рассматривать не только как огромный стратегический успех фашистской Германии. Ведь в Европе не нашлось силы, которая могла бы сорвать агрессию гитлеровского рейха. Теперь Гитлер поставил перед собой цель расправиться с Англией, принудить ее к капитуляции. С этой целью усилилась бомбардировка Британских островов, демонстративно готовилась десантная операция. Но это не главное для Гитлера, главное для него — нападение на Советский Союз.

Мы все время должны помнить об этом и усиленно готовиться для отражения фашистской агрессии. Наряду с дальнейшим укреплением экономического и военного могущества страны наша партия должна широко разъяснять трудящимся нависшую опасность международной обстановки, постоянно разоблачать гитлеровских агрессоров, усилить подготовку советского народа к защите социалистического Отечества. Вопросы безопасности государства встают сейчас еще более остро. Теперь, когда наши границы отодвинуты на запад, нужен могучий заслон вдоль них с приведенными в боевую готовность оперативными группировками войск в ближнем, но... не в ближайшем тылу. Мы должны повести дело так, чтобы скорее заключить пакт о нейтралитете между Советским Союзом и Японией. Германия нашла общий язык с Японией в своих великодержавных стремлениях. Япония признала право Германии вмешиваться в дела всех стран. Надо ее нейтрализовать. Вместе с тем надо усилить военно-экономическую помощь китайскому народу. Нам необходимо вести дело на ослабление гитлеровской коалиции, привлекать на нашу сторону страны-сателлиты, подпавшие под влияние и зависимость гитлеровской Германии»[368].

Зная все это, мистификаторы тем не менее все время суетятся в тщетных попытках доказать никогда не существовавший факт якобы имевшей место попытки сговориться с Гитлером о разделе мира на сферы влияния. Невдомек любезным, что занимаются они всего лишь плагиатом... у гитлеровской пропаганды. Именно она запустила в оборот фальшивый тезис о якобы имевшемся сговоре СССР с Германией против Великобритании. Потому что коричневые шакалы если и были в чем-то принципиальны, так только в том, что свои провокации стремились довести до логического, по их мнению, конца. В результате как началась эта «эпопея» с попыткой подключить СССР к Тройственному пакту с нацистской провокации, так и завершилась нацистскими провокациями.

Причем в два этапа. На первом, еще во время пребывания Молотова в Германии, известный своими тесными связями с ближайшим окружением Гитлера, член НСДАП, германский журналист В. Лескринер опубликовал в издававшейся в Базеле (Швейцария) прогерманской газете «Националь цайтунг» статью под названием «Внешняя политика Советского Союза». В ней во враждебном СССР тоне говорилось о его попытках в предвоенные годы сблизиться с Англией и Францией, отмечалось, что его неучастие в войне объясняется не желанием дружить с Германией, а стремлением выиграть время для укрепления Красной Армии. И далее в статье говорилось, что-де СССР вряд ли последует советам Гитлера переключить внимание на южное направление. Затем следовала открытая угроза, что если Советский Союз не поймет предложений Гитлера, то нападение на него со стороны Германии неминуемо. То есть методом от противного навязывалась мысль о том, что между СССР и Германией обсуждался вопрос о переключении внимания Москвы на южное направление, что, по замыслу берлинских лгунов, должно было всполошить Лондон. При этом Германия якобы оказывала давление на СССР, дабы он повернул свои взоры именно в южном направлении, если хотел избежать войны.

Весьма любопытно, что на эту дезу остро отреагировали янки. Вот содержание интересного документа (обратите внимание на выделенный жирным шрифтом текст).

БЕСЕДА ПОЛНОМОЧНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ СССР В КОРОЛЕВСТВЕ ВЕНГРИЯ Н. И. ШАРОНОВА С ПОСЛАННИКОМ США В ВЕНГРИИ Д. Ф. МОНТГОМЕРИ

«16 ноября 1940 г.

Секретно

Был американский посланник Монтгомери. На вопрос посланника, что я слышал о результатах пребывания наркома в Берлине, я ответил, что читал только то, что и он мог читать в газетах. После этого М[онтгомери] стал говорить, что с венграми совершенно невозможно разговаривать, что Телеки и Чаки постоянно лгут, что когда он спросил Чаки, проходят ли немецкие войска через Венгрию, то Чаки ответил отрицательно, и он (М[онтгомери]) вынужден был показать ему список, составленный его военным атташе, количества воинских эшелонов, прошедших через Будапешт. Я уверен, говорит М[онтгомери], что в результате неудачи итальянского наступления в Греции немецкие войска в ближайшем будущем будут туда направлены через Болгарию, причем совершенно несомненно, что они должны будут организовать свои базы в Венгрии. Говоря это, М[онтгомери] опять сослался на сообщения военного атташе и на сообщения, полученные им из американских посольств в Берлине и Риме. Затем он заявил, что по сообщению, полученному им из Берлина из американского посольства, во время беседы наркома в Берлине немцы предлагали нам Дарданеллы и обеспечение влияния в Персии. На его вопрос, что я слышал об этом, я повторил ему то же, что сказал в начале беседы. После этого М[онтгомери], говоря о внутриполитическом положении в Венгрии, заявил, что, несмотря на проводимую Телеки прогерманскую политику, он (Телеки) был и остается англофилом и что Салаши, являясь совершенно пустым человеком, никогда не придет к власти, что же касается Имреди, то, несомненно, он является наиболее подходящим кандидатом для немцев, будучи в настоящее время «чистым наци», но, говорит М[онтгомери], пока жив регент, Имреди к власти не придет... Н. Шаронов»[369].

Едва только Молотов отъехал из Берлина, как тут же по указанию Гитлера и Геббельса его визит в германской прессе был представлен как некий «крупный успех германской дипломатии» и одновременно как новое поражение Англии. Разъясняя эти не имевшие под собой никакой почвы пассажи гитлеровской пропаганды, советское полпредство в Германии особо отмечало: «Это объясняется многими причинами, коренящимися в современном международном и внутреннем положении Германии, и прежде всего тем, что привлечение СССР на сторону Германии является основой внешнеполитического плана Германии, нацеленного на быстрейшее победоносное окончание войны с Англией». То есть, очевидно, что Гитлер пошел на такой мистифицированный блеф ради того, чтобы сломить сопротивление Великобритании, подорвать ее стойкость в отпоре гитлеровской агрессии.

Англичане действительно изрядно всполошились тогда, о чем свидетельствуют следующие документы:

1. ТЕЛЕГРАММА ПОЛНОМОЧНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ СССР В ВЕЛИКОБРИТАНИИ И. М. МАЙСКОГО В НКИД СССР

«15 ноября 1940 г.

Немедленно. Строго секретно.

О дальнейших реакциях в Лондоне на визит т. Молотова в Берлин могу сообщить следующее: сегодня в беседе с одним дипломатом Батлер между прочим сказал, что разговоры в Берлине, по его мнению, имели наиболее конкретные результаты в хозяйственной области и что расширение советско-германского экономического сотрудничества может повести к большим военным и политическим последствиям. Что же касается чисто политических вопросов, то Батлер сомневается в том, чтобы в Берлине в этой сфере было решено что-либо определенное. Скорее он полагает, что т. Молотов повез с собой в Москву какие-либо политические предложения Гитлера, которые сов[етское] пра[вительство] будет еще обсуждать и рассматривать. Из этих политических вопросов англичан больше всего беспокоит вопрос о Турции: есть ли соглашение между СССР и Германией о совместном давлении на Турцию в целях пропуска немецких войск в Сирию через ее территорию? Менее ответственные работники Форин оффис (например, заместитель заведующего Северным департаментом Маклин) заявляют, что, если, как они ожидают, Турция окажет сопротивление всякой такой попытке, отношения между Англией и СССР могут принять чрезвычайно острый характер. Очень беспокоит англичан еще один вопрос: зачем с т. Молотовым в Берлин ездили два замнаркома авиационной промышленности? В правительственных кругах высказывают опасение: не идет ли речь о размещении в СССР германских заказов на постройку самолетов? Это опасение отчасти базируется на том обстоятельстве, что, как утверждают в Форин оффис, в торговых переговорах в Москве затронут вопрос о продаже нами англичанам вооружения, причем мы будто бы готовы снабжать их ружьями, револьверами и прочим, снабжение же самолетами стоит под вопросом. В правительственных кругах аргументируют так: если СССР может продавать кой-какое оружие Англии, почему он не может принять заказы на аэропланы для Германии? Такая перспектива англичан очень смущает, ибо тогда эффект американской помощи Великобритании был бы сильно ослаблен. В общем, однако, здесь никто ничего точно о содержании берлинских переговоров не знает, все спекулируют и заметно беспокоятся. Майский»[370].

2. БЕСЕДА ПОЛНОМОЧНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ СССР В КОРОЛЕВСТВЕ ИРАН М. Е. ФИЛИМОНОВА С ПОСЛАННИКОМ ВЕЛИКОБРИТАНИИ В ИРАНЕ Р. У. БУЛЛЕРДОМ

«Разослано: т. Молотову, т. Деканозову

16 ноября 1940 г. Секретно

Сегодня в полпредстве принял английского посланника. По прибытии Буллерд справлялся, какими новостями я располагаю. На вопрос, что он имеет в виду, спрашивая о новостях, Буллерд дал понять, что его интересуют новости, связанные с поездкой т. Молотова в Берлин. Такая смелая и прямая постановка вопроса, естественно, вызвала настороженность с моей стороны. Я ответил, что т. Молотов, вероятно, уже возвратился в Москву. Что касается его пребывания в Берлине, то об этом достаточно хорошо и своевременно информировал ТАСС по радио. В свою очередь я спросил Буллерда, какие он имеет новости. В ответ на это Буллерд достал из кармана ежедневные английские новости, передаваемые по радио. В лондонском сообщении за 16/XI.40 г. написано на английском языке следующее: «Сегодня в Лондоне было подтверждено, что 22 октября английский посол в Москве сделал Советскому правительству далеко идущие предложения с целью устранения недоразумений и установления временного соглашения (модуса вивенди) между Английским и Советским правительствами. Эти предложения включали, во-первых, готовность признания де-факто присоединения балтийских государств к Советскому Союзу, во-вторых, гарантию в том, что СССР примет участие в работе мирной конференции, которая будет созвана по окончании настоящей войны, в-третьих, торжественное заверение в том, что Англия никогда не присоединится к какой-либо державе или группе держав для нападения на СССР. Это последнее предложение может рассматриваться как предложение заключить постоянный пакт о ненападении. По-видимому, до сих пор еще не получено ответа на эти предложения, которые, несомненно, хорошо были известны Молотову задолго до предложения посетить Берлин». Сообщая об этом, Буллерд интересовался, какова будет политическая ситуация Советского Союза после возвращения т. Молотова в Москву. На вопрос, что он имеет в виду, Буллерд своим ответом старался дать понять, что он интересуется вообще политическими вопросами и будто ничего конкретного не имеет. Напоминая, что он знакомит меня с новостями, Буллерд спрашивал, что нового мне известно о результатах поездки т. Молотова в Берлин и какое мнение по этому вопросу существует в советских кругах.

В своем ответе я сослался на сообщения ТАСС, передаваемые по поводу поездки т. Молотова в Берлин, и, кроме того, сказал, что СССР, как это известно всему миру, являясь сторонником мира, проводил и проводит свою мирную политику. СССР строит свое хозяйство под надежной и крепкой охраной своих границ. На это Буллерд заметил, что, говоря о мирной политике Советского Союза, нельзя забывать о событиях в Финляндии, в Польше, Бессарабии и балтийских государствах, связанных с вопросом территорий. Мною было разъяснено Буллерду, что финляндские события произошли исключительно по вине финляндских правителей. Как известно, государства Латвия, Эстония и Литва сами добровольно и по воле их народов обратились в Верховный Совет Союза Советских Социалистических Республик с просьбой о принятии их в состав Советского Союза. Советское государство в свое время протянуло руку помощи польскому народу в тот момент, когда польское правительство бросило на произвол судьбы свой народ. Что касается Бессарабии, то известно, что она была незаконно отторжена румынскими войсками. К настоящему времени этот вопрос урегулирован мирным порядком. Бессарабия воссоединена с СССР. Все упомянутые случаи достаточно хорошо и убедительно освещены в советской печати. Советский Союз никогда не проявлял и не проявляет никаких захватнических целей, не в пример некоторым другим странам, поэтому намеки Буллерда о территориальных стремлениях Советского Союза ничего не имеют общего с политикой Советского Союза. Что касается поездки т. Молотова в Берлин, то по этому вопросу радиостанции Советского Союза дают достаточно убедительные и разъясняющие сообщения ТАСС. Буллерд поинтересовался временем и длиной волны, на которой происходит передача последних известий из Москвы. По его просьбе рассказал, что передает ТАСС. Мною был использован обзор советской прессы и сообщения ТАСС, полученные полпредством 16 ноября. Буллерд, выразив желание слушать радионовости из Москвы, после непродолжительной беседы уехал. Нет сомнения, что Буллерд делал визит по заданию Лондона, чтобы узнать какие-либо новости в связи с поездкой т. Молотова в Берлин. Его интересует дальнейшая позиция Советского Союза. Ссылаясь на заявление, сделанное английским послом в Москве от 22 октября, Буллерд говорит, что в нем была изложена позиция английского правительства. Он стремится показать, что эта позиция английского правительства была известна наркоминделу еще задолго до поездки т. Молотова в Берлин. Предложения, сформулированные английским послом 22/Х с.г. в Москве, нам не известны. По лондонским радиосообщениям, которые Буллерд мне показал и оставил, никаких разговоров мной не поднималось, не велось и не поддерживалось. Английские радиосводки с 15/XI с.г. начали кратко печатать о поездке т. Молотова в Берлин. Филимонов»[371].

В результате специально организованных гитлеровской дипломатией утечек преднамеренно и загодя целенаправленно искаженной нацистами информации, 15 и 16 ноября 1940 г. СССР вынужден был дать два опровержения ТАСС. В первом из них говорилось: «Юнайтед Пресс сообщает: "В дипломатических кругах сообщают, что Япония достигла соглашения с Советским Союзом, определяющего сферы влияния на Дальнем Востоке и предусматривающего прекращение помощи Чунцину[372] со стороны Советского Союза". ТАСС уполномочен заявить, что это сообщение не соответствует действительности»[373]. А Сообщение ТАСС от 16 ноября гласило: «Газета "Нью-Йорк уорлд телеграмм" опубликовала сообщение редактора иностранного отдела газетного треста Скриппса — Говарда Симпса, который утверждает, будто бы японский посол в Москве Татекава предложил Советскому Союзу "всю или часть Британской Индии, если Советский Союз присоединится к коалиции трех держав", а также сделал предложение "об уступке Восточной Сибири Японии". ТАСС уполномочен заявить, что это сообщение является нелепым и совершенно не соответствует действительности»[374].

Приводя все эти аргументы, не могу удержаться от того, чтобы не задать один вопрос: зачем ныне повторяют эти блеф и дезу Гитлера и Риббентропа, если современным российским историкам прекрасно известно, что «привлечение СССР на сторону Германии» не состоялось?! Да и не могло состояться, потому что Советский Союз самим фактом зондирования откровенно блефовал, чтобы не дать Берлину повода обвинить его в «нежелании поддерживать добрососедские отношения с Германией», не говоря уже о том, что Молотов и поехал-то в Берлин лишь с одной целью — прозондировать немцев. Как и любой государственный и политический деятель высокого уровня, Сталин был озабочен безопасностью своей страны, своего государства. Ведь и так называемый демократический Запад в лице его наиболее подлейшего ядра — англосаксов, и Гитлер откровенно стремились втянуть СССР в войну. Естественно, каждый по-своему. Принципиальной разницы между их подлостями и коварством не было. И быть не могло. Что Третий рейх, что Великобритания одного поля ягоды.

Сталин же делал все, в том числе с помощью имевшего все черты блефа дипломатического зондирования, — а это, кстати говоря, в определенных ситуациях весьма эффективное средство, в том числе, при необходимости, и «оружие» тоже, — чтобы оттянуть неминуемое военное столкновения, c Германией, которое неустанно провоцировалось англосаксонским Западом. Прежде всего, чтобы успеть перевооружить армию и лучше подготовить страну и народ к войне. Именно ради этого 25 ноября 1940 г. Молотов по поручению Сталина передал германскому послу в Москве Шуленбургу ноту, в которой развивалась идея политического и экономического сотрудничества, но на жестких советских условиях. В частности, Берлину фактически был предъявлен ультиматум о выводе германских войск из Финляндии. Выдвигалось и условие о необходимости принятия Берлином мер по предоставлению гарантий безопасности СССР со стороны Черноморских проливов, через которые ВМФ Германии мог проникнуть в Черное море и напасть на Советский Союз. Выдвигалось и условие о необходимости воздействия Берлина на Токио, дабы побудить Японию отказаться от своих прав на угольные и нефтяные концессии на Северном Сахалине. Ниже приводится полный текст той самой ноты, однако перед этим ознакомьтесь, пожалуйста, с предложением Риббентропа от 13 ноября 1940 г. о Пакте четырех держав, переданным В. М. Молотову в Берлине:


Эвентуальный комментарий. Текст этого предложения был передан не в письменном виде, а был продиктован Риббентропом В. М. Молотову во время их беседы. Причем Риббентроп старательно подчеркивал, что это всего лишь сырые мысли, хотя и обсужденные в предварительном, но общем порядке с Японией и Италией.


Особая папка

«Предложение г-на Риббентропа от 13 ноября 1940 г. о Пакте четырех держав, переданное В. М. Молотову в Берлине.

1. Согласно пакту трех держав Германия, Япония и Италия пришли к соглашению, что нужно воспрепятствовать расширению войны в мировой конфликт и что необходимо совместно работать для установления мира; они объявили о своем желании привлечь к сотрудничеству с ними другие народы в других частях мира, поскольку эти народы согласны дать своим стремлениям то же направление. СССР заявляет о своей солидарности с этими целеустремлениями и решил со своей стороны политически сотрудничать с участниками пакта трех.

2. Германия, Италия, СССР, Япония обязуются уважать сферы взаимных интересов. Постольку-поскольку сферы этих интересов соприкасаются, они будут в дружественной духе договариваться по всем возникающим из этого факта вопросам.

3. Договаривающиеся стороны не будут поддерживать группировок, направленных против одной из них. Они обязуются поддерживать друг друга экономически и будут стремиться расширить свои экономические соглашения.

4. Это соглашение можно было бы заключить на продолжительный срок, скажем на 10 лет[375].

Ответная советская нота от 25 ноября 1940 г. гласила: «Передано г. Шуленбургу мною 25 ноября 1940 года. В. Молотов

Особая папка

СССР согласен принять в основном проект пакта четырех держав об их политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи, изложенный г. Риббентропом в его беседе с В. М. Молотовым в Берлине 13 ноября 1940 года и состоящий из 4-х пунктов, при следующих условиях:

1. Если германские войска будут теперь же выведены из Финляндии, представляющей сферу влияния СССР, согласно советско-германскому соглашению 1939 года, причем СССР обязывается обеспечить мирные отношения с Финляндией, а также экономические интересы Германии в Финляндии (вывоз леса, никеля).


Комментарий. Ведь очевидно же, что Сталин всерьез опасался германского удара на Северо-Западном направлении, со стороны Финляндии, уже откровенно втягивавшейся в военное сотрудничество с нацистской Германией. Ведь это же было предусмотрено еще планом Гофмана. Еще большую угрозу представлял совместный немецко-финляндский удар. Вот истинная природа происхождения требования № 1. Сталин откровенно стремился обеспечить безопасность СССР на данном конкретном направлении. К слову сказать, еще до истории с письмом Риббентропа и визита Молотова в Германию, высшее руководство СССР в самом острой форме ставило пред Германией вопросы по Финляндии, что четко прослеживается по опубликованным документам внешней политики СССР.


2. Если в ближайшие месяцы будет обеспечена безопасность СССР в Проливах путем заключения пакта взаимопомощи между СССР и Болгарией, находящейся по своему географическому положению в сфере безопасности черноморских границ СССР и организации военной и военно-морской базы СССР в районе Босфора и Дарданелл на началах долгосрочной аренды.


Комментарий. Это требование такого же рода, имеющее к тому же давнюю историю. Проблема военной безопасности на южном направлении — одна из главнейших стратегических задач России на протяжении веков. Увы, но именно на этом направлении России многократно приходилось проливать кровь, отстаивая свою независимость, суверенитет и территориальную целостность. Да и Первая мировая война наглядно показала, что никакие международные конвенции не обеспечивают исполнение запрета на допуск военно-морских кораблей воюющей с Россией державы в Черное море. Корабли германского военно-морского флота преднамеренно были пропущены в Черное море британской средиземноморской эскадрой. А в целом за период 1914—1920 гг. каких только флагов ни повидало российское черноморское побережье, включая даже и экзотические в тот период времени. Обеспечить безопасность на этом направлении возможно, увы, только силой, вот истинная природа происхождения этого требования.


3. Если центром тяжести аспирации[376] СССР будет признан район к югу от Батума и Баку в общем направлении к Персидскому заливу.


Комментарий. И это требование имеет принципиально аналогичное происхождение — опасения за безопасность. Разница лишь в том, что здесь имеются некоторые стратегические нюансы, которые, как правило, преднамеренно не желают учитывать, потому что обратное автоматически ликвидирует любой намек на антисталинизм и резкие осуждения якобы имевших экспансионистских агрессивных амбиций Сталина. Во-первых, дело в том, что еще в период советско-финляндской войны Великобритания и Франция откровенно планировали нанесение массированных бомбовых ударов, прежде всего именно по Баку, который в то время являлся главным центром добычи нефти в СССР. В Советском Союзе об этом прекрасно знали по донесениям разведки. К тому же после завершения западного похода, в ходе которого были захвачены важные документы стратегического планирования Великобритании и Франции, гитлеровцы не без злорадства и ехидства опубликовали план воздушных налетов на Баку, разработанный совместным англо-французским командованием ВВС. Кстати говоря, Риббентроп именно это и имел в виду, указав в своем послании Сталину на факт публикации некоторых документов. Эти планы похоронены не были, о чем также было известно Сталину. Так что его опасения за безопасность на этом направлении были оправданы. К тому же следует иметь в виду, что хотя на тот момент и не очень-то явно выраженные, но агрессивные устремления к этому региону проявлял и сам Третий рейх. Поэтому опасения и требования Сталина были вдвойне оправданы. Во-вторых, следует иметь в виду также и то обстоятельство, что по договору с Ираном от 1921 г. в интересах обеспечения собственной безопасности на этом направлении, СССР имел право на введение своих войск в северную часть Ирана. Резюмируя, следует указать, что ничего сверхъестественного в требовании СССР, изложенном в п. 3 не было.


4. Если Япония откажется от своих концессионных прав по углю и нефти на Северном Сахалине на условиях справедливой компенсации.


Комментарий. Здесь следует иметь в виду, что СССР давно ставил этот вопрос. По возвращении Молотова из Берлина и во исполнение указания Сталина о скорейшем заключении с Японией пакта о нейтралитете и о ненападении, Молотов имел ряд продолжительных бесед с японским послом в Москве на эту тему. Суть их сводилась к тому, что во избежание инцидентов, аналогичных тем, что имели место между Японией и СССР в 1938 и 1939 гг., Советский Союз откровенно предлагал Японии заключить такой пакт, что было бы выгодно и Японии тоже, если даже и не больше СССР. Но на условиях отказа владения Северным Сахалином и от концессионных прав по углю и нефти в указанном регионе. СССР честно и открыто предлагал Японии не только полную нормализацию межгосударственных отношений, но и солидную компенсацию за это, а также поставки и угля, и нефти в Японию. Кроме того, было предложено урегулирование спорных вопросов по рыболовству в этой зоне, что для японцев имело стратегическое значение, так как от этого зависит продовольственная безопасность Страны восходящего солнца. Увы, тогда японцы уперлись. Лишь к 13 апреля 1941 года удалось сломить их упрямство и подписать с Японией пакт о ненападении, сыгравший положительную роль в ликвидации угрозы открытия второго фронта против СССР на Дальнем востоке, хотя, конечно, Япония и пакостила нам всю войну.


Сообразно с изложенным должен быть изменен проект протокола к Договору 4-х держав, представленный г-ном Риббентропом, о разграничении сфер влияния в духе определения центра тяжести аспирации СССР на юге от Батума и Баку в общем направлении к Персидскому заливу.

Точно так же должен быть изменен изложенный г. Риббентропом проект протокола — Соглашения между Германией, Италией и СССР о Турции в духе обеспечения военной и военно-морской базы СССР у Босфора и Дарданелл на началах долгосрочной аренды с гарантией 3-х держав независимости и территории Турции в случае, если Турция согласится присоединиться к четырем державам.

В этом протоколе должно быть предусмотрено, что в случае отказа Турции присоединиться к четырем державам, Германия, Италия и СССР договариваются выработать и провести в жизнь необходимые военные и дипломатические меры, о чем должно быть заключено специальное соглашение.

Равным образом должны быть приняты: третий секретный протокол между СССР и Германией о Финляндии; четвертый секретный протокол между СССР и Японией об отказе Японии от угольной и нефтяной концессий на Северном Сахалине; пятый секретный протокол между СССР, Германией и Италией с признанием того, что Болгария, ввиду ее географического положения, находится в сфере безопасности черноморских границ СССР, в связи с чем считается политически необходимым заключение пакта о взаимопомощи между СССР и Болгарией, что ни в какой мере не должно затрагивать ни внутреннего режима Болгарии, ни ее суверенитета и независимости»[377].

В Берлине прекрасно поняли, что это жесткий советский ультиматум в интересах безопасности СССР, и потому ничего не ответили. И более того, всякий интерес даже к разговорам на тему о пакте четырех у Берлина пропал начисто. В этот момент Гитлер и его генералы уже завершали разработку конкретного плана агрессии против СССР.

ИЗ ТЕИЕГРАММЫ ПОИНОМОЧНОГО ПРЕДСТАВИТЕASI СССР В ВЕИИКОБРИТАНИИ И. М. МАЙСКОГО В НКИД СССР

«18 декабря 1940 г. Немедленно. Строго секретно

1. Из чешских источников[378] сообщают как вполне достоверную информацию следующее: 29 ноября Кейтель выступал в Берлине на собрании высшего ком[андного] состава германской армии (начальники корпусов и дивизий, генштаба и прочие) и сделал ряд важных сообщений и разъяснений. Прежде всего, он коснулся визита т. Молотова в Берлин, с удовлетворением констатировал, что СССР продолжает сохранять нейтралитет и что таким образом Германии с Востока не угрожает опасность, но затем в чрезвычайно резких выражениях заявил, что по большим вопросам политики «с русскими очень трудно разговаривать», что «русские слишком отсталы и некультурны» и что в силу этого они в таких вопросах «ничего не понимают». Кейтель дал при этом явно понять, что фюрер очень недоволен нежеланием «русских» вести разговоры о «новом порядке в Европе» и вообще о разделе мира на «сферы влияния»...

... 4. Кейтель говорил также, что немцы подготовляют к весне 1941 года сокрушительный удар против Англии, ибо без разгрома последней не может быть ни победы, ни конца войны. После этого Германия сможет заняться другими проблемами, в частности возможно дальше на Восток оттеснить СССР. Майский»[379].


Комментарий: 1. К моменту этого выступления Кейтеля германский генштаб почти закончил подготовку плана «Барбаросса». 18 декабря 1940 г., когда директива № 21 была подписана, Гитлер выступил на расширенном совещании офицеров германской армии с пространной, но резко антисоветской речью. В отличие от заявления Кейтеля, план «Барбаросса», которым руководствовался Гитлер в своей речи, предусматривал нападение Германии на СССР не после, а до «сокрушительного удара по Англии». В Германии текст этой речи Гитлера не был опубликован, однако несмотря на это, берлинская резидентура НКВД зафиксировала этот факт и в своем сообщении в Москву указала, что выступая перед пятью тысячами выпускников военных училищ рейха, Гитлер резко высказался против «несправедливости, существующей на земле, когда 60 млн. великороссов владеют 1/6 частью земного шара, а около 90 млн. немцев ютятся на клочке земли» и призвал молодых офицеров к устранению этой «несправедливости»[380]. На следующий день — 19 декабря 1940 г. — изложение речи Гитлера было напечатано американской газетой «Нью-Йорк таймс».

2. В мемуарах Г. Гудериана отмечается, что в 1940 г. военные действия Италии в Греции и политика Германии в Румынии привели к усилению напряженности между Германией и Советским Союзом. Для устранения этой напряженности германская сторона и пригласила В. М. Молотова в Берлин. Как пишет Гудериан, в беседах с ним А. Гитлер выражал убеждение в неизбежности войны Германии против Советского Союза[381].

Однако немалое количество современных российских историков до сих пор никак не хотят ни воспринимать, ни понимать всего вышеизложенного, ни тем более того, что все действия Сталина были направлены на обеспечение безопасности Советского Союза и максимально возможной оттяжки неминуемой войны с Германией, на исключение угрозы двух и даже трех и четырехфронтового нападения, то есть с участием Германии, Японии, Финляндии и Турции. В то время серьезные опасения перед лицом таких угроз имели реальную почву[382].

Итак, уважаемые читатели, хотя и вкратце, но вы ознакомились с подлинными реалиями того времени и конкретно того дела, вокруг которого навертели столько мифов:

— миф о том, что-де, намереваясь вести подготовку ко Второй мировой войне, Сталин планировал создание трансконтинентального евразийского блока по оси Берлин — Москва — Токио (с подключением Италии) для совместного с фашистами раздела мира на сферы влияния в целях последующей организации борьбы с англосаксонским Западом;

— миф о том, что-де, развивая свой тайный сговор с Гитлером 1939 г. и исходя из своих агрессивных устремлений, Сталин решил присоединиться к его политике раздела мира на сферы влияния;

— миф о том, что-де, уяснив себе намерения Сталина по созданию трансконтинентального евразийского блока по оси Берлин-Москва-Токио для раздела мира и борьбы с англосаксонским Западом, осенью 1940 г. Гитлер и Риббентроп осуществили в отношении СССР выгодную им крупнейшую дезинформационную акцию, преследовавшую цель избежать войны на два фронта в преддверии нападения на СССР;

— миф о том, что-де ни Сталин, ни Молотов так и не поняли, что Гитлер и Риббентроп проводили крупнейшую дезинформационную акцию в преддверии грядущего нападения Германии на СССР;

— миф о том, что-де в ноябре 1940 г. Сталин специально направил Молотова в Германию с целью обсудить с Гитлером раздел мира на сферы влияния;

— миф о том, что-де Сталин направил Молотова в Берлин, чтобы он совместно с Гитлером и Риббентропом определил контуры раздела Британской империи;

— миф о том, что-де визит Молотова в Германию не принес ничего, кроме отрицательного результата.

А что осталось в итоге после приведенного выше анализа?! Пшик, да и только! Потому что за этими мифами только одно — неукротимое желание западников и их прихлебателей в России опорочить, нет, точнее будет, обгадить, облить жуткой грязью всю предвоенную политику Сталина и вообще СССР, показать их ненасытными агрессорами, только и мечтавшими, что на штыках своих вооруженных сил принести коммунизм в Европу. А ведь этого не было и в помине. Особенно если вспомнить, что главная цель поездки Молотова — раскрыть «истинную подоплеку предложений Германии по новому порядку в Европе». Не было ничего такого, если вспомнить, насколько жестко и принципиально вел зондаж Молотов. Аж Гитлер и то взъярился из-за его упрямой неуступчивости в беседе, раз за разом выражавшейся в требовании ответить на интересующие СССР вопросы. Тем более не было с советской стороны ни намерений, ни тем более попыток обсудить контуры возможного раздела Британской империи. В директиве для Молотова этого нет. А если смотреть внимательнее, то не трудно будет заметить, что, напротив, фактически провозглашалось сохранение Британской империи. А уж если совсем точно, то на пути в Берлин Молотова нагнала телеграмма-молния от Сталина, которая еще раз напоминала ему, что во время переговоров с руководством Германии не затрагивать никаких вопросов относительно Британской империи[383].

Как видите, от целого блока мифов не осталось и мокрого места. Собственно говоря, туда им и дорога. Впрочем, и всем иным мифам, которые были проанализированы в рамках настоящего двухтомника. Нечего загаживать и без того не простую Историю нашего Великого Отечества!







Примечания


1

Об этом см. в первой книге настоящего двухтомника

(обратно)


2

С момента привода Гитлера к власти в британском МИДе завели очень интересное по своему содержанию досье. Называлось оно «Германская опасность». В нем концентрировались все мало-мальски важные и в основном проверенные сведения о Германии, поступавшие в МИД по различным каналам. С середины 30-х гг. активным, но негласным читателем содержания этого досье стала советская внешняя разведка . И это не говоря уже об иных, столь же серьезных, агентурных позициях в МИДе Великобритании, которыми располагала советская разведка.

(обратно)


3

Liddel Hart В. History of the Second World Waг. New York, 1971, р. 11.

(обратно)


4

Нередко его прямо называют сотрудником британской разведки.

(обратно)


5

The Diaries of Sir Alexander Cadogan. 1938 — 1945. L, 1971. р. 164 — 166.

(обратно)


6

Public Record Office. Саb. 27/625. P. 138.

(обратно)


7

Документы и материалы кануна второй мировой войны. Т. 2. С. 62

(обратно)


8

СССР в борьбе за мир .. с 161 — 162

(обратно)


9

Пыхалов И. Великая оболганная война М., 2005, с. 109. Z dziejow stosunkow polsko-radzieckich Studia i mfterialy. T. III. Warszawa. 1968, S. 262, 287.

(обратно)


10

СССР в борьбе за мир... с. 161 — 162.

(обратно)


11

СССР в борьбе за мир... с. 161 — 162.

(обратно)


12

The Diplomatic Diaries of Oliver Harvey. 1937 — 1940. L,. 1970, р. 28. Несколько дней спустя он отмечал в своем дневнике, что в Форин оффисе все еще кое-кто разделяет взгляды Чемберлена о правильности мюнхенского курса, его политики — «мир любой ценой», так как любая война, завершится ли она победой или поражением, может уничтожить богатые классы.

(обратно)


13

Middlemas К. Diplomacy of Illusion. The British Government and Germany. 1937 — 1939. L ., 1972, р. 432

(обратно)


14

Public Record Office, Cab. 27/627, р. 177.

(обратно)


15

Miiddlemas К. Diplomacy of Illusion, р. 427.

(обратно)


16

Public Record Office, Cab 27/627, р. 176

(обратно)


17

Ibid, p. 188.

(обратно)


18

Bonnet G. Defense de la paix. Fin d'une Europe. De Munich а la guerre. Geneve, 1948, р. 126 — 127. Обязан напомнить, что только в одном абвере у французской военной разведки — 2-е Бюро ГШ Франции — имелось не менее десятка прекрасно информированных агентов.

(обратно)


19

Авторский перефраз известного выражения президента США Ф. Рузвельта от 1934 г. о никарагуансюм диктаторе Сомосе: «Сомоса, конечно, сукин сын, но он наш сукин сын».

(обратно)


20

Documents on British Foreign Policy 1919 — 1939. Seг. 3. Vol. 4. P. 4

(обратно)


21

Ibidem. Голландия относится, если по терминологии британского МИДа, к так называемым Low contries.

(обратно)


22

Об этом говорилось во введении к первой книге и при анализе мифов этой книги.

(обратно)


23

У нас мало известно о том, что США начали подготовку ко Второй мировой войне задолго до того, как она стала фактом и тем более трагедией Перл-Харбора

(обратно)


24

Черчилль У. Вторая мировая война/Пер с англ. Кн. 1. М., 1991. с 147

(обратно)


25

Дашичев В. И. Стратегия Гитлера. Путь к катастрофе. 1933 — 1945. В 5 томах. М., 2005, Т. 2, с. 37.

(обратно)


26

Дашичев В. И. Стратегия Гитлера. Путь к катастрофе. 1933 — 1945. В 5 томах. М., 2005. Т. 2. с 37.

(обратно)


27

Письменное показание генерала артиллерии в отставке Вальтера Варлимонта от 24.IX.1945 г., данное под присягой. Archiv des Instituts fur Zeitgeschichte. Munhen, Bestand ZS 312/II. Warlimont Walteг.

(обратно)


28

NiIedhart G. Grossbritannien und die Sowjetunion. 1934 — 1939 Munchen, 1972. S 62.

(обратно)


29

К примеру, когда умер Пилсудский, Сталин, имея в виду улучшить отношения с Польшей, объявил в СССР государственный траур. И что?! Вы думаете, что поляки оценили?! А черта лысого не желаете ли?!

(обратно)


30


' Например, товарооборот между СССР и Германией в сравнении с последним догитлеровским 1932 годом снизился в 12 раз! А к концу 1933 г. СССР закрыл практически все консульства Германии, кроме консульского отдела при посольстве.

(обратно)


31

АВП СССР. Ф. 059. Оп. 1. П. 300. Д. 2076. Л. 130 — 131. Казус с «декларацией четырех», о чем упомянул Галифакс, — та самая провокация Литвинова, которая наконец-то окончательно предрешила его отставку. Под лимитрофными государствами здесь имеются в виду предвоенные государства Прибалтики— Литва, Латвия и Эстония.

(обратно)


32

Болдуин Х. Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны / Пер. с англ. А.Н. Павлова. М., 2001, с. 24

(обратно)


33

АВП СССР. Ф. 059. Оп. 1. П. 302. Д. 2089. Л. 204 — 205

(обратно)


34

АВП СССР. Ф. 06. Оп. 1а. П. 25. Д. 4. Л. 27 — 28.

(обратно)


35

Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers, 1939. Wash., 1956. Vol. 1. P. 240.

(обратно)


36

Public Record Office (London). Саb. 23/99. P. 58 — 61.

(обратно)


37

Niedhart G. Op. cit. S. 411.

(обратно)


38

Public Record Оffice. Саb. 27/6246. р. 309 — 312.

(обратно)


39

Там же.

(обратно)


40

Там же. А еще говорят, там демократия!? Какая, к чертям западным, демократия, если правительственный орган официально постановляет заткнуть всем рты, в том числе и оппозиции?!

(обратно)


41

Documents diplomatiques francais, 1932 — 1939. Ser. 2. P., 1981. Т. 15. P. 789 — 790.

(обратно)


42

Public Record Оffice. Саb. 23/39. P. 58.

(обратно)


43

'Ibid. Саb. 26/39. P 128

(обратно)


44

Public Record Office. Cab. 23/99. 17.V.1939 р. 188; Documents of British Foreign Policy (DBFP), Third Series, Vol. V, London. 1953, р. 640, 643, 646.

(обратно)


45

Public Record Office. Саb. 23/99. 17.V.1939 р. 291, 292

(обратно)


46

Документы и материалы кануна второй мировой войны, т. II, М., 1948, с. 126

(обратно)


47

Public Record Office Саb. 27/625. P. 52 — 55

(обратно)


48

Ibid P. 28, 32. 33,42,230.

(обратно)


49

The Diaries of Sir Alexander Cadogan. 1938 — 1945 L., 1971. P. 182.

(обратно)


50

Public Record Office. Саb. 23/99. P. 128 — 130.

(обратно)


51

Public Record Office. F.О. 371/23071, р. 240.

(обратно)


52

Ibidem.

(обратно)


53

Ibidem. р. 42.

(обратно)


54

«Daily Telegraph». 1970. January 1.

(обратно)


55

АВП СССР Ф. 059. Оп. 1. П. 313. Д. 2154. Л. 107 — 108

(обратно)


56

Public Record Office. Саb. 27/625. P. 186.

(обратно)


57

DDF Ser. 2. Р. 1983. Т. 16. P. 794 — 797

(обратно)


58

Ibid. P., 1984. Т. 17. P. 9.

(обратно)


59

Ibid. Т. 16. P. 974

(обратно)


60

Public Record Office Саb. 27/625. P. 236 — 237

(обратно)


61

Public Record Office. Саb. 23/99. P. 129 — 130.

(обратно)


62

Documents on British Foreign Policy, 1919 — 1939. Ser. 3. L., 1953. Vol. 6. P. 328 (далее: DBFP).

(обратно)


63

Ibid. P. 335

(обратно)


64

Public Record Office. Саb. 27/625. P. 266.

(обратно)


65

DBFP. Ser. 3, vol. 6. P. 423 — 426.

(обратно)


66

DDF. Ser 2. Т i7 P. 394.

(обратно)


67

Документы и материалы кануна второй мировой войны... Т. 2. С. 290

(обратно)


68

«Правда». 1939. 24 июля

(обратно)


69

DBFP. Third Series Vol. VI. Р. 757.

(обратно)


70

Кстати говоря, дальний родственник ценного агента советской внешней разведки Старшины.

(обратно)


71

АВП СССР Ф. 06. Оп. 16. П. 27. Д. 5. Л. 1

(обратно)


72

АВП СССР Ф. 059. Оп. 1. П. 302. Д. 2090. Л. 230.

(обратно)


73

АВП СССР Ф. 059. Оп. 1. П. 300. Д. 2077. Л. 179

(обратно)


74

Public Record Offise Саb. 39/39. Р. 225

(обратно)


75

Drax R. P. Mission to Moscow. August, 1939. Naval Review. 1952. No. 3. P. 252.

(обратно)


76

Проще говоря. в Лондоне тоже знали. что, начиная с 25 августа. нападение Германии на Польшу может состояться в любой день.

(обратно)


77

Beaufre А. Le drame de 1940. Paris. 1965. P. 120 — 121

(обратно)


78

Naval Review. 1952. No. 3. P. 254

(обратно)


79

АВП СССР. Ф. 06. Оп. 1а. П. 25. Д. 12. Л. 3 — 12.

(обратно)


80

Parkinson Ft. Peace for our Time Munich to Dunkirk — the Inside Story. 1. 1971. Р. 130.

(обратно)


81

АВП СССР Ф. 06. Оп. 1a. П. 25. Д. 12. Л. 23 — 32

(обратно)


82

АВП СССР Ф. 06. Оп. 1а. П. 25. Д. 12. Л. 33 — 47

(обратно)


83

АВП СССР Ф. 06. Оп. 1а. П. 25. Д. 12. Л. 33 — 47.

(обратно)


84

АВП СССР. Ф. 06. Оп.1а. П. 25. Д. 12. Л. 33 — 47.

(обратно)


85

Documents on British Foreign Policy. 1919 — 1939. Ser. 3. Vol. 7. P. 1

(обратно)


86

Мосли Л. Утраченное время. Как начиналась вторая мировая война. М., 1972, с. 292.

(обратно)


87

DBFP Ser. 3. L., 1954. Vol. 7. P. 600 — 601.

(обратно)


88

Documents diplomatique francais. 2 serie. Т. XVIII. P. 52 — 53

(обратно)


89

Посол был абсолютно прав и абсолютно точен. Потому что это так и было в реальности. А уж если по-простому, то невозможно без иронический ухмылки или даже смеха читать стенограммы переговоров. Ибо насколько лаконичен и по-военному точен в своих формулировках был Ворошилов, а также члены советской делегации, настолько же пустобрехливы — ну прямо, как бездомные псы,— были англичане и французы на этих переговорах, особенно главы их делегаций. Только и остается, что диву даваться по поводу беспрецедентной выдержки наших представителей.

(обратно)


90

Fr. D. Roosevelt and Foreign Affairs, V. 16, July — August 1939, New York. 1979, р. 239.

(обратно)


91

АВП СССР. Ф. 059. Оп. 1. П. 294. Д. 2036. Л. 162 — 165

(обратно)


92

Чиано — министр иностранных дел Италии, зять Муссолини

(обратно)


93

Загородная резиденция министра иностранных дел Италии

(обратно)


94

АВП СССР. Ф. 059. Оп.1. П. 304. Д. 2103. Л. 74 — 75.

(обратно)


95

Посол Италии в СССР.

(обратно)


96

АВП СССР. Ф. 06. Оп. 1. П. 10. Д. 99. Л. 25 — 27.

(обратно)


97

АВП СССР Ф. 0745. Оп. 14. П. 32. Д. 3. Л. 33 — 36

(обратно)


98

АВП СССР Ф. 0745. Оп. 14. П. 32. Д. 3. Л. 37 — 39.

(обратно)


99

Речь идет о разрыве Гитлером 28 апреля 1939 г. пакта о ненападении с Польшей

(обратно)


100

Документы внешней политики СССР. М., 1964, т. 9, с. 250 — 252. Документы внешней политики СССР. М., 1968, т. 14, с 395 — 396.

(обратно)


101

АВП СССР. Ф. 06. Оп. 1а. П. 26. Д. 1. Л. 4 — 6.

(обратно)


102

Akten zur deutchen auswartigen Politik. Serie D. Bd. VII. S. 197.

(обратно)


103

Стаднюк И. Ф. Нечто о сталинизме. В сб.: О них ходили легенды. М., 1995 г. С. 422.

(обратно)


104

АВП СССР. Ф. 06. Оп. 16. П. 27. Д. 5. Л. 155 — 164. Documents on British Foreign Policy. 1919 — 1939. Third Series, vol. VII. L., 1954. Р. 589

(обратно)


105

АВП СССР. Ф. 06. Оп. 16. П. 27. Д. 5. Л. 155 — 164.

(обратно)


106

Kazaczuk W. Bitwa о tajemnice. Shuzby wywiadowcze Polski i Rzeszy Niemieckiej, 1922 — 1939. Warszawa, 1967. S. 287

(обратно)


107

DBFP Ser. 3. Vol. 6. P. 2

(обратно)


108

Документы и материалы по истории советско-польских отношений. М., 1969. Т. 6. С. 372

(обратно)


109

Ссылку дать на саму книгу Историко-дипломатический архив. Фонд микрофильмов.

(обратно)


110

Документы и материалы по истории советско-польских отношений М., 1973. Т. 7. С. 22

(обратно)


111

Akten zur deutschen auswartigen Politik. Serie D. Bd. V. S. 139 — 140

(обратно)


112

СССР в борьбе за мир... С 198 — 199

(обратно)


113

АВП СССР Ф. 06. Оп. 1. П. 4. Д. 34. Л. 25 — 27

(обратно)


114

DBFP Ser. 3. L., 1951. Vol. 4. P. 373

(обратно)


115

АВП СССР. Ф. 059. Оп. 1. П. 296. Д. 2046. Л. 126.

(обратно)


116

АВП СССР. Ф. 06. Оп. 1а. П. 26. Д. 18. Л. 110.

(обратно)


117

DDF. Ser. 2. Т. 18. Р. 211 — 212.

(обратно)


118

Documents diplomatiques francais... 2 serie. Т XVIII. Р. 52 — 53.

(обратно)


119

СССР в борьбе за мир… С. 622 — 623.

(обратно)


120

Год кризиса. T. 2. С. 273 — 274.

(обратно)


121

АВП СССР. Ф. 06. Оп. 16. П. 27. Д 5. Л. 155 — 164. Documents on British Foreign Policy. 1919 — 1939. Third Series, vol. VII L., 1954. Р. 589.

(обратно)


122

Речь идет о телеграмме посла Наджиара от 20 августа, в которой он настоятельно рекомендовал по вопросам о подписании военной конвенции и прохода советских частей через польскую территорию «дать русской делегации положительный в принципе ответ, который позволил бы продвинуть вперед военные переговоры».

(обратно)


123

Имеется в виду телеграмма генерала Гамелена главе французской военной миссии Ж. Думенку. 21 августа 16 час 15 мин. Получена 21 августа в 23 час 00 мин. По распоряжению Председателя (Совета министров) Даладье генерал Думенк уполномочивается подписать в общих интересах с согласия посла военную конвенцию. Documents diplomatiques francais, serie 2. Т. XVIII. Р. 232.

(обратно)


124

АВП СССР. Ф. 06. Оп. l a. П. 25. Д. 12. Л. 118 — 126.

(обратно)


125

Documents diplomatiques francais .. 2 serie Т. XVIII. Р. 361

(обратно)


126

Documents diplomatiques francais... 2 serie. Т. XVIII. Р. 193 — 194.

(обратно)


127

Documents diplomatiques francais... 2 serie. Т. XVIII. Р. 334.

(обратно)


128

Miedzynarodowe tlo agresji Rzeszy Niemieckiej na Polske w 1939 roku. Warszawa, 1986. S. 156

(обратно)


129

Documents diplomatique francais. 2 serie. Т. XVIII. P. 361

(обратно)


130

Documents diplomat1que francais... 2 serie. Т. XVIII. Р 354 — 355

(обратно)


131

Из сообщения агента ГРУ Ариец. Цит по.: СССР в борьбе за мир... С. 414 — 416

(обратно)


132

Papers and Memoirs of Jozef Lipski. N. Y., 1968. P. 563 — 565

(обратно)


133

Papers Relating to the Foreign Relations of the United States. Japan, 1931 — 1941. Wash, 1943. Vol. 2. P. 2

(обратно)


134

АВП СССР Ф. 011. Оп. 4. П. 27. Д. 59. Л. 191 — 195.

(обратно)


135

АВП СССР Ф. 059. Оп. 1. П. 295. Д. 2038. Л. 93.

(обратно)


136

АВП СССР Ф. 059. Оп. 1. П. 294. Д. 2036. Л. 162 — 165

(обратно)


137

АВП СССР Ф. 06. Оп. 1а. П. 26. Д. 1. Л. 7 — 12

(обратно)


138

Akten zur deutschen auswartigen Politik, 1918 — 1945. Ser. D. Baden-Baden. 1956. Bd. 6. S. 894 (далее: ADAP)

(обратно)


139

Die Weizsacker-Papiere, 1933 — 1950. Frankfurt а М., 1974. S. 157 — 158.

(обратно)


140

АВП СССР. Ф. 0745. Оп. 14. П. 32. Д. 3. Л. 37 — 39.

(обратно)


141

АВП СССР. Ф. 0745. Оп. 14. П. 32. Д. 3. Л. 45 — 46.

(обратно)


142

АВП СССР. Ф. 0745. Оп. 14. П. 32. Д. 3. Л 47 — 51

(обратно)


143

Там же

(обратно)


144

АВП СССР Ф. 0745. Оп. 14. П. 32. Д. 3. Л. 52 — 53.

(обратно)


145

АВП СССР Ф. 0745. Оп. 14. П. 32. Д. 3. Л. 63 — 64.

(обратно)


146

АВП СССР Ф. 0745. Оп. 14. П 32. Д. 3. Л. 65.

(обратно)


147

Hilger G. Wir und der Kreml. Frankfurt а. М., 1964. S. 288

(обратно)


148

АВП СССР. Ф. За — Германия Д. 243

(обратно)


149

Емельянов Ю. В. Указ. Соч. С. 231.

(обратно)


150

Там же, с. 232 — 233

(обратно)


151

Такой вывод сделан потому, что огромное количество опубликованных документов о встречах Сталина и Молотова с Шуленбургом и другими дипломатическими представителями Германии, в том числе и из состава германского посольства, имеют ссылку именно на этот фонд. К тому же в этом фонде материалы переписки с другими посольствами, а также другие документы.

(обратно)


152

ADAP — Serie D. — Bd. VII — S 206 — 207

(обратно)


153

Public Record Offce, Prent 8/40.

(обратно)


154

Текст этой речи-декларации Гитлера хранится в ГАРФ. Ф. 4459. Оп. 26. Д 2. Л 52 — 65. Копия.

(обратно)


155

Там же.

(обратно)


156

Там же.

(обратно)


157

Это не трудно сделать, поскольку есть прекрасное издание МИД СССР — Полпреды сообщают... Сборник документов об отношениях СССР с Латвией, Литвой и Эстонией. Август 1939 г. — август 1940 г. М., 1990.

(обратно)


158

АВП РФ. Ф. 06. Оп. 1. П. 8. Д. 77. Л. 4. Это, опять-таки, «чудом сохранившаяся машинописная копия».

(обратно)


159

АВП РФ. Ф. 06. Оп. 1. П. 8. Д. 77. Л. 6. Источник являет собой опять-таки «чудом сохранившуюся машинописную копию»

(обратно)


160

АВП РФ. Ф. 06. Оп. 1. П. 8. Д. 77. Л. 5. Источник являет собой опять-таки «чудом сохранившуюся машинописную копию»

(обратно)


161

АВП СССР Ф. 06. Оп. 22. П. 17. Д. 191. Л. 193 — 194. Кстати, обратите внимание, что появилось и вовсе иное дело, в котором хранится этот секретный дополнительный протокол. Что-то больно уж странное творится со всеми советско-германскими документами того периода Такое впечатление, что кто-то — не во времена Сталина и Молотова, естественно, — старательно распихивал все эти документы по различным медвежьим углам необозримого архива МИДа, чтобы затем с помпой их обнаружить на потребу гнусной комиссии фальсификаторов и на потеху съезду народных предателей.

(обратно)


162

Цит. по: «Известия», 25 декабря 1989 года, а также 1939 год. Уроки истории. Монография Ответ ред. О А. Ржешевский. М, 1990. с 492 — 493

(обратно)


163

Оценивая с точки зрения государственной безопасности пребывание А.Н Яковлева на стажировке в Колумбийском университете. Бывший председатель КГБ СССР В. А. Крючков в свое время отмечал «Яковлев отлично понимал. Что находится под пристальным наблюдением американцев. Чувствовал. К чему клонят его новые американские друзья. Но правильных выводов не сделал. Он пошел на несанкционированный контакт с американцами. А когда нам стало об этом известно, изобразили дело таким образом, будто сделал это в стремлении получить нужные для советской стороны материалы из закрытой библиотеки...» См. «Советская Россия». 13.02.1993. И вот еще что. В издающейся в США эмигрантской газете «Русский голос» в начале 50-х гг. прошлого века была опубликована фотография, на которой А. Н. Яковлев и небезызвестный бывший генерал КГБ О. Калугин, который находился в США на стажировке вместе с Яковлевым, были запечатлены в компании кадровых сотрудников ЦРУ. См.: «Молодая гвардия». 1992. № 10, с. 84.

(обратно)


164

По данному вопросу см. Дугин А. Г. Конспирология. М., 1993.

(обратно)


165

Эта брехня выужена со с. 591 книги 2 тома XXII «Документы внешней политики СССР». М,. I992

(обратно)


166

Это мнение авторитетного западногерманского историка И.Фляйшхауэр, которое было высказано еще двадцать лет назад, если не того более. Правда, следует иметь в виду, что подобное мнение исходило из того, что-де секретный протокол — факт. Цит. по: Литературная газета. 16 августа 1989 г.

(обратно)


167

«Правда». 24 декабря 1989 г.

(обратно)


168

Текст этой ноты опубликован в шестом номере за 1991 г. авторитетного «Военно-исторического журнала», с. 34 — 37.

(обратно)


169

Документы внешней политики СССР. М., 1992, том 22, книга 2, с 610

(обратно)


170

FRUS. 1939. Vol. 1. Washington, 1956. Р. 312 — 313. В этой информации правда соседствовала с неточностями. Да. Действительно, немцы в тот момент пытались путем разыгрывания карты возможного заключения нового торгового договора спровоцировать зондирование возможности заключения политического договора. Однако Гитлер в тот момент не стал переигрывать, рассчитывая, что Запад все-таки ему уступит.

(обратно)


171

FRUS. The Soviet Union 1933 — 1939. Wash., 1952. Р. 750 — 751.

(обратно)


172

Он был переведен на работу в посольство США в Берлине.

(обратно)


173

FRUS. 1939. Vol. I Р. 321.

(обратно)


174

В этот момент с упомянутой агентурой работал уже Чарльз Болен

(обратно)


175

FRUS 1939. Vol. 1. Р. 335. Правильно написал посол. А кто же сообщает об этом заранее?! Не говоря уже о том, что и англичане и французы вовсе не торопились раскрывать все карты всех своих негласных и конфиденциальных переговоров с представителями гитлеровской Германии Так что намек на скрытность советского правительства, мягко выражаясь, не совсем был уместен Но это же янки. разве они что-нибудь понимают с первого раза?!

(обратно)


176

' FRUS. 1939. Vol. 1. Р. 343.


(обратно)


177

FRUS. 1939. Vol. I. Р. 483.

(обратно)


178

Кстати говоря, в силу своей неизбывной тупости янки давным-давно превратили в дурно пахнущую «традицию» запускать в пропагандистский оборот фальшивки через публикации именно в провинциальных газетах!

(обратно)


179

РГАСПИ. Ф. 7445. Оп. 2. Д. 28. Л. 12 — 15.

(обратно)


180

Public Record Office. Саb. 40/39. P 277.

(обратно)


181

Public Record Office. Cab. 43/39. P. 379

(обратно)


182

Documents on British Foreign Policy. 1919 — 1939 Ser. 3. Vol. 7. P. 235.

(обратно)


183

Документы и материалы кануна второй мировой войны. 1937 — 1939. Т. 2. С. 291.

(обратно)


184

Public Record Office. Cab. 43/39. P. 380.

(обратно)


185

Public Record Оffiсе. Cab. 44/39. P. 399, 401

(обратно)


186

Public Record Оffiсе. Cab. 42/39 P. 354.

(обратно)


187

Douments on British Foreign Роlicy. 1919 — 1939. Ser. 3. Vol. 7. Р. 127 — 128.

(обратно)


188

Ibid. Р. 227 — 229

(обратно)


189

Ibid. Р. 235.

(обратно)


190

Ibid. Р. 283.

(обратно)


191

Ibid. Р. 302.

(обратно)


192

Ibid. Р. 330 — 332

(обратно)


193

Ibid. Р. 351 — 354.

(обратно)


194

Documents on British Foreign Policy. 1919 — 1939. P. 388 — 390

(обратно)


195

Public Record Office. Cab. 46/39. P. 423.

(обратно)


196

АВП РФ. Ф.017а. Оп. 1. П. 1. Д. 6. Л. 247.

(обратно)


197

Да и спрашивать-то особенно не у кого. Главный фальсификатор А. Н. Яковлев — уже в могиле, часть членов той комиссии — тоже покинула этот мир за истечением срока, отпущенного Господом Богом. Иные, еще живые, не шибко настроены рекламировать свое участие в деятельности той комиссии. Так что не у кого спрашивать.


(обратно)


198

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1145. Л. 62 — 63

(обратно)


199

А. Харисс сказал следующее: «Единственное, чего мы добились — это обеспечили потребности Европейского континента в туалетной бумаге на пять долгих лет войны». См.: Мэйсон Д. Странная война // От Мюнхена до Токийского залива: Взгляд с Запада на трагические страницы истории второй мировой войны. М., 1992, с. 82.

(обратно)


200

Alten zur deutschen auswartigen Politik. Serie D. Bd. VI. Baden-Baden, 1961. Dok. № 149.

(обратно)


201

Документы внешней политики. Т. XXII. Кн. 2. М., 1992. С. 583.

(обратно)


202

Ursachen und Folgen. Eine Urkunden- und Dokumentensammlung zur Zeitgeschichte/Hrsg. von Н. Michaelis, Е. Schraepler. В, s. а. Bd. XIII. Dok. № 2792d, 2824 c.

(обратно)


203

Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 2. Stuttgart. 1979. S. 93 — 110

(обратно)


204

Далее следуют все его титулы, которые здесь не приводятся ввиду их ненадобности. Самое главное нам уже давно известно — это была хитрющая и подлющая «святая лиса» британской внешней политики и дипломатии

(обратно)


205

Вновь хочу вернуть читателей к анализу «Разъяснения к секретному дополнительному протоколу от 23 августа 1939 года». Обратите внимание, что упомянутое англо-польское соглашение подписали министр иностранных дел Великобритании и польский посол в Лондоне. И вот чтобы все было бы правильным с точки зрения международного права, обе стороны предъявили соответствующие полномочия, рассмотрели их, и только найдя их составленными в должной и надлежащей форме, составили и подписали соглашение. Вот как оформляются настоящие договора и соглашения, если одной из подписывающих сторон является посол иностранной державы. А нам все тыкают каким-то разъяснением, которое составлено самым безграмотным с точки зрения международного права образом. Но это полный нонсенс В НКИД-МИД СССР всегда были (надеюсь, что и сейчас есть) самые высококвалифицированные юристы-международники. В прежние времена имена многих из них гремели на весь мир. Одного только упоминания их имен было вполне достаточно, чтобы урезонить любого ревизиониста с Запада и пресечь любую попытку ревизии тех или иных документов Это были такие асы юриспруденции, которые могли любую, в самом прямом смысле слова любую запятую в международном документе повернуть в пользу СССР. И чтобы такие асы допустили бы такую глупость, как упомянутое «разъяснение»?! Не говоря уже о том, что и Молотов был большой дока по части документов, уступавший в этом деле только Сталину. К слову сказать, такая же формула — «...уполномоченные, по взаимном предъявлении своих полномочий, найденных составленными в должной форме и надлежащем порядке» — фигурирует практически во всех договорах СССР с иностранными государствами того периода

(обратно)


206

Agreement between the Government of the United Kingdom and the Polish Government regarding mutual assistance (with protocol) London. 1939. August 25. London, 1945. р. 2 — 4

(обратно)


207

Лорд Галифакс был ревностным католиком, а любой поляк уже при зачатии — католик.

(обратно)


208

АВП СССР. Ф. 059. Оп. 1. П. 300, Д. 2076. Л. 193.

(обратно)


209

FRUS, 1939. Vol. I. Р. 377.

(обратно)


210

Архив СВР РФ. Дело 43106. «Спецсообщения из Англии». Цит. по. Царев О. И. СССР — Англия от сотрудничества к конфронтации (1941 — 1945 гг.)// Новая и новейшая история. 1998. № 1, с 93

(обратно)


211

Цит. по Нарочиницкая Н. А. За что и с кем мы воевали. М.,2005. С. 54

(обратно)


212

Цит. по Военно-исторический журнал. 1990. № 10. с. 23

(обратно)


213

Некрич А. М. 1941, 22 июня. 2-е изд. М., 1995. С. 208 То же самое было указано и в первом издании этой книги, еще в 1966 году

(обратно)


214

Мэйсон Д. «Странная война» //От Мюнхена до Токийского залива. Взгляд с Запада на трагические страницы истории второй мировой войны. М., 1992. С. 82

(обратно)


215

Некрич А. М. Указ. Соч., там же

(обратно)


216

Валентинов А. Болото Анахрон // Валентинов А. Созвездье Пса. Избранные произведения. М., 2002. С 454 — 455. Наверное, за это ему дали бессрочную визу в Польшу...

(обратно)


217

АВП СССР Ф. 0745. Оп. 14. П. 32. Д. 3. Л. 54 — 55

(обратно)


218

АВП СССР. Ф. 059. Оп. 1. П. 296. Д. 2046. Л. 270.

(обратно)


219

См. Молчанов Н. Н. Дипломатия Петра Великого. М., 1990, с. 422.

(обратно)


220

Его действиями от имени союзного командования руководили уже упомянутый британский генерал Нокс и военный разведчик-интеллектуал Дж. Хэлфорд Маккиндер, впоследствии известнейший британский геополитик.

(обратно)


221

Ursachen und Folgen. Eine Urkunden und Dokumentensammlung zur 2'.eitgeschichte/Hrsg. von Н. Michaelis, Е. Schraepler. В., s.а. Bd. ХIII. Dok. № 2792d.

(обратно)


222

АВП СССР. Ф. 3а — Литва Д. 55.

(обратно)


223

Информация ТАСС от 12 октября 1939 г., опубликована в газете «Известия» 14 октября 1939 года.

(обратно)


224

АВП СССР Ф 3а — Эстония Д. 133.

(обратно)


225

АВП СССР Ф 3а — Латвия Д. 145

(обратно)


226

Вывод И. Фляйшхауэр, цит. по «Литературная газета». 16 августа 1989 г.

(обратно)


227

А их и не было!

(обратно)


228

Источник приводился в первой книге

(обратно)


229

Емельянов Ю. В. Указ. соч. с. 227 — 229

(обратно)


230

Сталин И. В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 1950, с. 11.

(обратно)


231

Розанов Г. Л. Сталин — Гитлер. 1939 — 1941. М., 1991, с. 95

(обратно)


232

28 сентября 1939 г.

(обратно)


233

То есть у Риббентропа


(обратно)


234

ADAP. Serie. D. Bd. VIII. Doc. № 665

(обратно)


235

АВАР. Serie. D. Bd. VIII. Doc. № 665.

(обратно)


236

«Известия» 1939. 1 сентября.

(обратно)


237

О сути этих уговариваний написал в своих воспоминаниях бывший резидент советской внешней разведки в Финляндии Елисей Синицын — см. Синицын Е. Резидент свидетельствует... М., 1996, с. 188. Конечно, Е.Синицын не упомянул о карте Лабушера. Однако то, что он описал, опираясь на разведывательные данные того периода времени, абсолютно идентично этой карте. Случайностью это быть не могло. Гитлер действительно знал, что предлагал Финляндии, не говоря уже о том, откуда проистекает его аргументация.

(обратно)


238

Журнал «Родина». 1995, № 12, с. 117.

(обратно)


239

АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 314. Д. 2162. Л. 47 — 50. АВП РФ. Ф. 06. Оп. 2. П. 2. Д. 15. Л. 3437. АВП. РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 315. Д. 2165. Л. 13 — 18. Протоколы встреч с турецким послом Актаем 9 и 13 августа 1940 г.

(обратно)


240

АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 333. Д. 2284. Л. 97 — 100. Филимонов, советский полпред в Иране — НКИД СССР о встрече с Эттелем, германским послом в Иране, 4 марта 1940 г.

(обратно)


241

Об этом факте упоминает в своей книге А. С. Челышев «СССР — Франция. Трудные годы. 1938 — 1941». М., 2002. Кстати говоря, в обозе этого десанта командование англо-французской коалиции намеревалось притащить в СССР проклятого «беса мировой революции» Льва Давидовича Троцкого-Бронштейна. Он даже воззвание к советскому народу по этому поводу накатал, но оно так и осталось в его архиве... а потом ему и вовсе череп раскроили.

(обратно)


242

Маннергейм K.Г. Мемуары. М., 1999, с. 216

(обратно)


243

Журнал «Родина». 1995, № 12, с. 38

(обратно)


244

В качестве примера, который известен абсолютно всем, предлагаю вспомнить, как эта треклятая сволочь по имени Запад обрушилась на Россию со свирепо злобной критикой 8 августа 2008 г., обвиняя Россию и ее вооруженные силы в том, что-де они напали на «маленькую свободолюбивую» Грузию. И лишь потом, в результате жесточайшего, массированного пропагандистского контрнаступления России вся эта сволочь, недовольно рыча, вынуждена была уяснить и зарубить на своих поганых носах, что происшедшее есть натуральная агрессия Грузии во главе со старательно взращенной в Вашингтоне очередной сумасшедшей макакой. Только в 2009 г. эта гнусная падаль — Запад — наконец, окончательно, юридически приняла сей факт, о чем недавно сообщали СМИ.

(обратно)


245

По состоянию на конец 2007 г. крайне подлый, уже более шести с половиной десятилетий отравляющий, мягко говоря, и без того исторически непростые отношения между Россией и Польшей миф о том, что-де по приказу Сталина НКВД СССР расстрелял тысячи польских офицеров в Катыни, фактически разгромлен! И если даже «демократическое» телевидение стало подвергать серьезному аргументированному сомнению причастность Советского Союза к расстрелу польских военнопленных офицеров (вспомните репортаж «Правда о Катыни», прозвучавший в известной еженедельной передаче А. Пушкова «Постскриптум» от 3 ноября 2007 г.), то можете себе представить, в состоянии какого необратимого разгрома находится этот гнусный миф. Конечно, жалкие остатки этого, запущенного еще Геббельсом, мифа, как смертельно раненная змея, еще пытаются оказывать тщетное сопротивление. Но именно же тщетное. Нужно только окончательно добить уже издыхающую гадину. Не сомневайтесь, добьем! Пощады не будет!

(обратно)


246

Пограничные войска СССР 1939 — июнь 1941. С документов и материалов. М., 1970, с. 17 — 18. Мадер Ю. Империализм. Шпионаж в Европе вчера и сегодня / Пер. с нем. М., 1984, с. 151

(обратно)


247

Синицын Е. Резидент свидетельствует. М., 1996, с. 18

(обратно)


248

Швед В. Н. Тайна Катыни. М., 2007, с. 116.

(обратно)


249

Мельтюхов М. И. Советско-польские войны. М., 2004, с. 613.

(обратно)


250

На приеме у Сталина. Тетради (журналы) записей лиц, принятых И. В. Сталиным (1924 — 1953 гг). Справочник. Научный редактор А. А. Чернобаев М.,2008.

(обратно)


251

Там же, с. 293.

(обратно)


252

На приеме у Сталина... С. 293.

(обратно)


253

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 621. Л. 86 — 90.

(обратно)


254

Это тот самый чекист, который более чем оригинально посадил всех фальсификаторов «катынского дела» в лужу с «известным веществом» ... Будучи давно на пенсии и сохраняя ясность ума, а также изрядное чувство юмора, Сопруненко незадолго до своей кончины устроил интересное шоу. Целая группа «перестроечных комиссаров» нагрянула к нему с неожиданным визитом, дабы сей «злыдень» перед телекамерами поведал «граду и миру» о том, как он и ему подобные супостаты Лубянки расстреляли несчастных поляков. Старый чекист «не подвел»: выдал леденящую душу жуткую историю расстрелов с точным описанием интерьеров своего управления и даже назвал «точное количество невинно убиенных поляков» И вскоре скончался, по-видимому, изрядно усмехаясь напоследок. Вооруженная телекамерами группа «перестройщиков» ринулась в сохранившееся здание управления НКВД, где якобы происходили расстрелы, намереваясь снять очередной документальный фильм убойной силы. И вот тут-то грянул такой конфуз, что всей этой публике пришлось прикусить языки Они наглядно убедились, что в указанном Сопруненко здании просто технически невозможно было расстреливать сотни человек за ночь, о чем так «убедительно» вещал старый чекист. И вообще, ничто там не напоминало те «подробности», которыми до отвала «накормил» бандерлогов перестройки старый чекист. Чекист — он всегда чекист. И всегда на страже государственной безопасности. Потому как бывших чекистов не бывает. До гробовой доски все они на службе Ее Величества России!

(обратно)


255

Катынь. Пленники необъявленной войны. Документы, материалы. Ответ. составитель Н. С. Лебедева М., 1999, с 430.

(обратно)


256

ЦА МО РФ Ф. 127. Оп. 12915. Д. 16. Л. 307 — 314. Машинопись на бланке Разведотдела штаба ЗапОВО. Копия. Автограф

(обратно)


257

См. «Красная звезда», 2 сентября 2008 г. Интервью с ветераном СМЕРШ, полковником госбезопасности в отставке Артемием Георгиевичем Акинфеевым.

(обратно)


258

Цит по. Радзинский Э. С. Сталин М., 1997. С. 471 — 175.

(обратно)


259

Радзинский исходит из того, что в журнале записей лиц, принятых Сталиным за 18 октября 1939 г., никакой записи действительно нет. См. На приеме у Сталина. Тетради (журналы) записей лиц, принятых И. В. Сталиным (1924 — 1953 гг.) Справочник. Научный редактор А. А. Чернобаев М., 2008, с. 277. Но должно ли это означать, что Сталин отсутствовал в Москве и вообще в стране?! Едва ли! Потому что он мог работать в ином месте, мог просто прихворнуть, как любой другой человек, наконец, просто, немного отдохнуть и поработать с документами на даче.

(обратно)


260

См. интервью И. В. Ковалева в книге Куманев Г. А. Говорят Сталинские наркомы. Смоленск. 2005. с. 270 — 364.

(обратно)


261

Читай: англосаксонского.

(обратно)


262

То есть от Антанты. Foreign Relations of the United States (FRUS)/ 1918 Vol. II, р. 35 — 36. Цитата из текста меморандума посольства Великобритании в США Госдепартаменту США.

(обратно)


263

То есть Белому движению

(обратно)


264

Цит по: Fisher L. Russia's Road from Peace to War Soviet Foreign Relations, 1917 — 1941. New York, 1969. Р. 12. Едва только в начале 1925 г. были нормализованы межгосударственные отношения между СССР и Японией, как в том же году тесно связанный с британской разведкой журналист Э. Гаррисон опубликовал в Лондоне роман под названием «Красная камарилья», который был целиком посвящен якобы грядущему сговору Берлина, Москвы и Токио. См. Молодяков В. Э. Россия и Япония: меч на весах. М., 2005, с. 135.

(обратно)


265

См. также и мою книгу «За кулисами Мюнхенского сговора. Кто привел войну в СССР?» М.,2008.

(обратно)


266

По данному вопросу см.: Молодяков В. Э. Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио. М., 2004. Судя по безупречной изящности подлого коварства содержания этой фальшивки за ее кулисам должна быть британская дипломатическая разведка. Особенно если учесть, что именно в то время в Китае в качестве посла Великобритании появился не кто-нибудь. а сам Майлз ЛоккерЛэмпсон — заместитель министра иностранных дел Великобритании по разведке. Профессионалов такого уровня просто так не назначают послами. Это не «посол вон», как иной раз бывает, например в российской истории. Это даже не чрезвычайный и полномочный посол по особым поручениям. Как минимум это чрезвычайный и полномочный посол, если так можно выразиться, по сверхособым тайным поручениям в ранге заместителя министра иностранных дел по разведке. Это был очень сильный в интеллектуальном смысле противник и попил он кровушки Коминтерна и советских разведывательных служб на Дальнем Востоке немерено! За ним числится такой длинный шлейф крупномасштабных антисоветских провокаций, что и не перечислить все.

(обратно)


267

В настоящее время сдерживающим фактором является исключительная опасность применения ядерного оружия.

(обратно)


268

Нет резона отрицать, что нейтрализация этой угрозы была осуществлена в том числе и за счет шантажирующей роли угрозы применения такого «оружия массового поражения», как «мировая революция». В 20-х и начале 30-х гг. Коминтерн, особенно после того как Сталин и Молотов установили свой контроль над ним, занимался именно этим. Хотя в реальности Сталин вовсе не намеревался заниматься «мировой революцией» всерьез. От нее он отказался, едва только забальзамированное тело Ленина втащили во временный деревянный мавзолей еще в 1924 г. Да и раньше он тоже не страдал тягой к ней.

(обратно)


269

Каким образом Сталину удалось этого достичь — тема более чем интересная, но, увы, выходящая далеко за рамки настоящего исследования. Но кое-что, очевидно, следует сказать. Отвечая на вопрос о том, каким образом Сталин сумел найти общий язык с Хаусхофером и добился систематического направления в свой адрес строго конфиденциальных аналитических обзоров этого легендарного геополитика, следует сказать, что начало этому по требованию Сталина положил небезызвестный Карл Радек. Он был знаком с Хаусхофером еще с 1919 г. по тайным переговорам, приведшим впоследствии к Рапалльскому договору и сотрудничеству между РККА и рейхсвером. Кроме того, нельзя не отметить, что не обошлось тут и без знаменитого Георгия Ивановича Гурджиева, одноклассника Сталина по духовной семинарии, и его родственников в СССР — Меркуровых (один из них — известный советский скульптор сталинского периода Сергей Дмитриевич Меркуров — пользовался особой благосклонностью Сталина).

(обратно)


270

Ахтамзян А. А. Рапалльская политика: советско-германские дипломатические отношения в 1922 — 1932 годах. М., 1974, с. 206 — 207 Никонова C.В. Очерки европейской политики Германии в 1924 — 1929 гг.: от плана Дауэса к плану Юнга. М., 1977. с. 191 — 192

(обратно)


271

Увы, сие обстоятельство самым поразительным образом ускользнуло от внимания высшего командования СССР накануне войны.

(обратно)


272

Априорная ставка на документы разведки вызвана следующим. Дело в том, что именно такая информация обычно является осевой, на которую нанизывается также и иная информация, поступающая к высшему руководству по другим каналам, вследствие чего образуется определенный монолит информации по конкретному вопросу или проблематике, который позволяет высшему руководству сделать тот или иной вывод о целесообразности тех или иных шагов. Что же касается упомянутого минимума, то это всего лишь по техническим причинам, ибо у автора нет возможности превратить данную книгу в исследование всего лишь одного вопроса

(обратно)


273

Риббентроп использовал немецкий вариант написания названия Дюнкерка, а при переводе с немецкого был использован прием так называемого калькированного перевода.

(обратно)


274

АП РФ. Ф. 45. Оп. 1. Д. 296. Л.19 — 20. Перевод с немецкого языка с подлинника. Имеются пометы: «Получено В. Молотовым от Шуленбурга 17/Х-40 г.» и «Мой архив. Ст[алин] Молотову». В публикуемом тексте имеются выполненные Сталиным и Молотовым подчеркивания, которые не приводятся. На полях помета — вопросительный знак — не приводится. Помета на полях «А Греция?»— тоже не приводится

(обратно)


275

Politisches Archiv des Auswartigen Amtes, Bonn (РА), Buro RAM, F/11, Bl. 0224-0228.

(обратно)


276

Domarus M. Hitler. Munchen, 1965, Bd 2, S. 1588

(обратно)


277

Halder, Bd. 2, S. 148, 158.

(обратно)


278

АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. Д. 317. Л. 124.

(обратно)


279

Не приводится.

(обратно)


280

АВП РФ. Ф. 06. Оп. 2. П. 15. Д. 157. Л. 47 — 51.

(обратно)


281

«Известия», 19 октября 1940 г.

(обратно)


282

«Известия», 7 сентября 1940 г.

(обратно)


283

РЦХИДНИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1161. Л.66 — 75 Опубликовано без подписи в качестве передовой в газете «Правда» 30 сентября 1940 г. Рукопись, автограф.

(обратно)


284

Цит. по Флоримон Бонт. Дорога чести/Пер. с фр. М., 1949, с. 189

(обратно)


285

Рейнолдс Д. Черчилль и «решение» Англии продолжать войну в 1940 году: правильная политика, ложные причины. Журнал «Вопросы истории», № 9, 1990, С, 31 — 32.

(обратно)


286

Рейнолдс Д. Черчилль и «решение» Англии… С. 31 — 34.

(обратно)


287

Там же, с. 34.

(обратно)


288

Там же, с. 34.

(обратно)


289

Опытные немецкие дипломаты в германском посольстве в Москве явно не без оснований подозревали, что за этим кроется сарказм Сталина, которого в недавнем прошлом торговец шампанским Риббентроп решил поучать мировой геополитике и политике

(обратно)


290

Особая папка Политбюро ЦК КПСС, ныне Архив Президента РФ. Ф. 3. Оп. 64. Д. 675. Л. 1

(обратно)


291

АП РФ. Ф. 3. Oп. 64. Д. 675. л. 13 — 15. Машинопись на бланке НКВД СССР. Подлинник, автограф. Указана рассылка: Сталину. Молотову.

(обратно)


292

FRUS. 1940. Vol. 1. Р. 565.

(обратно)


293

Об этом говорилось еще при анализе природы происхождения пресловутых «секретных протоколов»

(обратно)


294

Цит по: K. Klee. Das Unternehmen «Seelowe», Berlin — Frankfurt. 1958, S. 189. Установить непосредственно передавшего эту информацию агента и его «ведомственную» принадлежность не представилось возможным.

(обратно)


295

Это к вопросу о беспрецедентной глупости концепции якобы превентивного удара, который 22 июня 1941 г. нанес Гитлер. Как выяснилось только 24 февраля 1941 г. из данных Экстерна — проверенного агента берлинской резидентуры советской внешней разведки — вскоре после подписания советско-германского Договора о ненападении от 23 августа 1939 г. и одновременно с упомянутым выше развертыванием войск на бывшей польской территории, были предприняты и другие меры. В частности, германский Генеральный штаб именно тогда заказал известному белоэмигранту генералу П. Краснову аналитический обзор на тему «Поход Наполеона на Москву в 1812 году. Теоретический разбор вопроса о возможности такого похода в ХХ в. и возможные последствия подобной акции». См: Очерки истории российской внешней разведки Том 3. М., 1997, с. 286

(обратно)


296

АП РФ. Ф. 45. Оп. 1. Д. 435. Л 39 — 51. Машинопись. Подлинник. Автограф. Имеются пометы. Указана рассылка.

(обратно)


297

АВП РФ. Ф. 082. Оп 23. П 95 Д. 5. Л. 120 — 121.Машинопись, заверенная копия

(обратно)


298

ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 7. Д. 21. Л. 41 — 42. Машинопись, незаверенная копия. Указана рассылка. Имеется машинописная помета: «Основание — сообщение замнаркома т. Масленникова».

(обратно)


299

РГВА. Ф. 39041. Оп. 6. Д. 3. Л. 54. Машинопись на типографском бланке «НКО СССР. 5 Управление РККА». Заверенная копия. Указана рассылка.

(обратно)


300

АП РФ Ф. 3. Оп. 64. Д. 674. Л. 128. Машинопись, подлинник.

(обратно)


301

РГВА. Ф49041. Оп.6. Д. 3. Л. 57. Машинопись на бланке «НКО СССР 5 Управление РККА». Заверенная копия. Указана рассылка. Имеется виза-автограф зам. начальника погранвойск НКВД СССР. Заверенная копия. На полях помета: «Сообщить для проверки в Киев и Минск и в 5 Упр. РККА, также т. Захару» Захар — резидент внешней разведки НКВД СССР в Берлине.

(обратно)


302

Тут нет никакого преднамеренного обмана со стороны Сталина. В беседах с ним германские представители действительно до этого момента никогда не высказывали намерения господствовать во всем мире. Иное дело разведывательная и другая информация, которую Сталин раскрывать не намеревался, тем более в беседе с английским послом

(обратно)


303

Судя по всему, Криппс преследовал цель вытянуть из Сталина некие негативные оценки политики Третьего рейха, которые затем сообщил бы в Лондон. Бритт не сразу понял, что не на того нарвался Произнеси Сталин что-нибудь такое, то получилось бы, что он сам обостряет отношения с Германией. А оно надо было ему?! Ему надо было время для тщательной подготовки к отпору грядущей агрессии, о чем он принципиально знал давно. А провоцировать Гитлера на более раннее развязывание войны против СССР в его планы не входило. Это входило в планы Великобритании

(обратно)


304

Министр иностранных дел Турции.

(обратно)


305

АП РФ Ф. 45. Оп. 1. Д. 278. Лл.4 — 11. Машинопись, заверенная копия. В фондах Архива внешней политики Российской Федерации сохранились оригиналы радиограмм с аналогичным кратким изложением данной беседы, направленные дипломатическим представителям СССР в Лондоне, Берлине, Риме и других столицах 13 июля 1940 г. 13 же июля В.М Молотов передал сходное и изложение данной беседы послу Германии в Москве Ф. В. фон дер Шуленбургу Из последнего факта обычно делают вывод, что-де Сталин и Молотов преднамеренно информировали немцев. Однако это не так. Это делалось исходя из существовавшей советско-германской договоренности о внешнеполитических консультациях. АВП РФФ 059. Оп. 1. П. 326. Д. 2238. Л. 149 — 151. Ни Сталин, ни Молотов вовсе не намеревались по пустякам обострять отношения с Германией

(обратно)


306

Там же.

(обратно)


307

АВП РФ. Ф. 06. Оп. 2. П. 10. Д. 100. Л. 1 — 2. Машинопись. заверенная копия. Перевел Павлов (личный переводчик Сталина с английского языка).

(обратно)


308

Он же резидент внешней разведки НКВД СССР в Берлине.

(обратно)


309

Президент Литвы.

(обратно)


310

ABП РФ. Ф. OS1. Оп. 23. П 95 Д 5. Л. 139 — 141, Машинопись. заверенная копия. Указана рассылка: Молотову. Деканозову. Ген. секретариат (НКИД).

(обратно)


311

Сведения о пронемецкой ориентации герцога Виндзорского (бывшего короля Эдуарда VIII) давно имелись в Москве Они составляли часть информации о закулисных зондажах возможного мирного компромисса между Германией и Англией, эта информация имелась в распоряжении ИНО НКВД и РУ еще с 1939 г. Сообщение от 9 июля 1940 г. было основано на косвенных данных о контактах герцога с немецкими эмиссарами Планировалось даже похищение герцога возможно, с целью создания прогерманского правительства Великобритании в изгнании из Лиссабона, где он (а не в Мадриде, как говорится в донесении) находился перед своим отъездом на Багамские острова, губернатором которых он был назначен королем Георгом VI в порядке почетной ссылки.

(обратно)


312

ЦA СВР РФ Д. 21616. Т. 1. Л. 14 — 15. Машинопись, незаверенная копия. Имеются пометы. Аналогичное по тексту сообщение за № 2813/6 от 12 июля 1940 г. направлено за подписью Берии — Сталину, Молотову, Ворошилову, Тимошенко

(обратно)


313

Метеор — резидент советской военной разведки в Берлине. ЦА МО РФ Оп. 22424. Д. 4. Л. 261. Машинопись на специальном бланке, заверенная копия. Имеются пометы

(обратно)


314

ЦА CBP РФ. Д. 21616. Т. 1. Л. 18 — 19. Машинопись на бланке ГТУ НКВД СССР. Имеются пометы. Указана рассылка — Берия, Кобулову (зам.Берии). Подлинник, автограф.

(обратно)


315

ЦА ФСБ РФ Коллекция документов. Машинопись, заверенная копия.

(обратно)


316

ЦА СВР РФ Д. 21616. Т. 1 Л. 21 — 22. Машинопись на типографском бланке Имеются пометы. Указана рассылка. Подлинник. автограф.

(обратно)


317

ЦА ФСБ РФ. Коллекция документов. Машинопись, заверенная копия.

(обратно)


318

Так в тексте. На самом деле речь идет о Петере Клейсте — информаторе советской разведки.

(обратно)


319

ЦА ФСБ РФ. Ф. 3. Оп. 7. Пор. 23. Л. 223 — 224. Машинопись, заверенная штампом 5 отдела ГУГБ НКВД СССР. Указана рассылка: Сталину, Молотову.

(обратно)


320

РГВА. Ф. 39041. Оп. 6. Д. 3. Л. 60 — 62 Машинопись на бланке: «НКО СССР. 5 Управление РККА». Подлинник.

(обратно)


321

ЦА ФСБ РФ. Ф. 3. Оп. 7. Пор. 23. Л. 223 — 235. Машинопись, незаверенная копия. Указана рассылка. Имеется машинописная помета: «Основание — спецсообщение т. Масленникова от 13. VII40 г.».

(обратно)


322

Не приводится

(обратно)


323

РГВА Ф. 33987. Оп. Зс. Д. 1305. Л. 454 — 462. Машинопись на специальном типографском бланке. Подлинник, автограф.

(обратно)


324

ЦА СВР РФ Д. 21616. Г. 1. Л. 26. Машинопись, незаверенная копия, имеются пометы

(обратно)


325

Управление погранвойск НКУВД Западного округа, дислоцировалось в г. Львове.

(обратно)


326

ЦА ФСБ РФ Коллекция документов. Машинопись, заверенная копия.

(обратно)


327

В тот период некоторое время выполнял функции резидента разведки НКВД

(обратно)


328

АВП РФ. Ф. 059 Оп 1. П. 320. Д. 2199 Л. 203 — 206.

(обратно)


329

ЦА СВР РФ. Д. 21616. Т. 1. Л. 27 — 28. Машинопись, незаверенная копия, имеются пометы

(обратно)


330

ЦА СВР РФ. Д. 21616. Т. 1. Л. 33. Машинопись на типографском бланке. Имеется виза-автограф начальника ГТУ НКВД СССР Мильштейна. Имеются пометы, указана рассылка. Подлинник, автограф.

(обратно)


331

ЦA СВР РФ Д. 21616. Т. 1. Л. 23 — 25. Машинопись, незаверенная копия. Указана рассылка

(обратно)


332

ЦА ФСБ РФ. Коллекция документов. Машинопись, заверенная копия.

(обратно)


333

ЦА СВР РФ. Д. 21616. Т. 1. Л. 100. Машинопись на типографском бланке. Имеется виза-автограф начальника ГТУ НКВД СССР Мильштейна. Имеются пометы. Указана рассылка — Берия, Кобулову Подлинник, автограф

(обратно)


334

ЦА СВР РФ Д. 21616 Т. 1. Л. 103. Машинопись на типографском бланке. Имеются пометы, указана рассылка. Подлинник, автограф

(обратно)


335

ЦА СВР РФ. Д. 21616. Т. 1. Л 61 — 62. Машинопись, незаверенная копия. Имеются пометы.

(обратно)


336

ЦА СВР РФ Д. 21616. Т. 1. Л. 179 — 191. Машинопись Имеются пометы. Подлинник, автограф

(обратно)


337

ЦА СВР РФ. Д. 21616. Т. 1. Л. 75 — 77. Машинопись на типографском бланке. Имеется виза-автограф начальника ГТУ НКВД СССР Мильштейна. Имеются пометы, указана рассылка. Подлинник, автограф

(обратно)


338

ЦА СВР РФ. Д. 21616. Т. 1. Л. 73 — 74. Машинопись на типографском бланке. Имеется виза-автограф начальника ГУ НКВД СССР Мильштейна. Имеются пометы. Указана рассылка Подлинник, автограф

(обратно)


339

ЦА СВР РФ. Д. 21616. Т. 1. Л. 89 — 90. Машинопись, незаверенная копия. Имеются пометы.

(обратно)


340

ЦА СВЗ РФ Д. 21616 П. 1. Л. 107 — 108. Машинопись на типографском бланке Имеется виза-автограф начальника ГТУ HKBQ СССР Мильшгейна. Имеются пометы. Указана рассылка — Берия, Меркулову, Кобулову. Подлинник, автограф. Машинопись, заверенная копия

(обратно)


341

ЦА СВР РФ. Д. 21616. Т. 1. Л. 117. Машинопись, незаверенная копия. Имеются пометы.

(обратно)


342

Сотрудник германского посольства в Москве, убежденный антифашист Герхард Кегель.

(обратно)


343

РГВА. Ф. 37967. Оп. 6с. Д. 255. Л. 94 — 96(об). Машинопись, не подписано. Имеются пометы, в том числе: «Полковнику т. Пугачеву. Генерал-лейтенант приказал срочно направить спецсообщение тт. Молотову и Микояну. Федотко 31.08» и «Сегодня же. Голиков 31.08.40».

(обратно)


344

АВП РФ. Ф. 082. Оп. 23. П. 95. Д. 6. Л. 68 — 72 Машинопись, заверенная копия

(обратно)


345

АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 328. Д. 2253. Л. 100 — 101. Машинопись, заверенная копия

(обратно)


346

РГВА. Ф. 3. 7967. Оп. 6с. Д. 255. Л. 156 — 160. Машинопись. имеются пометы. Подлинник, автограф. Разослано по списку.

(обратно)


347

ЦА СВР РФ Д. 21616. Т. 1. Л. 238 — 239. Машинопись на типографском бланке. Имеется виза-автограф начальника ГТУ HKBД СССР Мильштейна. Имеются пометы, указана рассылка Подлинник. автограф

(обратно)


348

АВП РФ Ф. 059. Оп. 1. П. 328. Д. 2253. Л. 144.

(обратно)


349

ЦА МО РФ. Оп. 22424. Д. 4. Л. 402

(обратно)


350

ЦА МО РФ. Оп. 22424. Д. 4. Л. 403 — 404.

(обратно)


351

ЦА ФСБ РФ. Ф. 3. Оп. 7. П. 29. Л. 211. Машинопись, незаверенная копия. Указана рассылка. Имеется помета: «тт. Ворошилову и Тимошенко не пошло».

(обратно)


352

РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 1294. Л. 46 — 53 Машинопись на бланке: «НКО СССР Генеральный штаб Красной Армии. Начальник Разведывательного управления». Подлинник, автограф Указана рассылка: Сталину, Молотову, Тимошенко, Берия, Микояну и Мерецкову. Приложение заверенная копия.

(обратно)


353

Посланник Югославии во Французском государстве (режим маршала Петэна).

(обратно)


354

АВП РФ. Ф 059. Оп. 1. П. 328. Д. 2253. Л. 163. Машинопись. заверенная копия.

(обратно)


355

АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 328. Д. 2253. Л. 173. Машинопись. Заверенная копия..

(обратно)


356

ЦА ФСБ РФ. Ф. 3. Оп. 7. П. 32. Л. 152 — 153. Машинопись, незаверенная копия. Указана рассылка. Текст, взятый в угловые скобки, вписан в оригинал документа от руки.

(обратно)


357

ЦА СВР РФ. Д. 21606. Т. 1. Л. 301 — 303. Машинопись на типографском бланке. Имеется виза-автограф начальника ГТУ HКBД СССР Мильштейна. Имеются пометы. Указана рассылка — Берия, Меркулову, Кобулову, Судоплатову. Подлинник, автограф.

(обратно)


358

ЦА СВР РФ Д. 23078. Т. 1. Л. 43 — 44. Машинопись на бланке народного комиссара внутренних дел СССР. Помета. «Копия № 1». Указана рассылка: Сталину, Молотову, Ворошилову, Тимошенко. В тексте документа имеются пропуски. Незаверенная копия

(обратно)


359

АП РФ. Ф. 45. Оп. 1. Д. 437. Л. 1 — 12. Машинопись на бланке «НКО СССР. Генеральный штаб Красной Армии. Начальник Разведывательного управления» Подлинник, автограф. Имеется пометка И. В. Сталина: «Мой архив».

(обратно)


360

ЦА СВР РФ. Д. 21616. П. 1. Л 353 — 356. Машинопись, заверенная копия

(обратно)


361

АП РФ. Ф. 56. Оп. 1. Д. 1161. Л. 147 — 155. Собственноручный заголовок документа. Автограф В. М. Молотова. Имеется помета: «Сов. секретно. В. Молотов. 9 ноября 1940 г.» Значительное количество слов в подлиннике дано в сокращенном виде, их расшифровка приведена в квадратных скобках. Сохранены орфография и особенности документа.

(обратно)


362

Найтли Филипп. Шпионы ХХ века/ Пер. с англ. М., 1994, с. 118


(обратно)


363

Аналогичные телеграммы были направлены также полпредам СССР в Болгарии, Румынии, Югославии, Италии, Греции, Франции. США, Японии, Китае, Швеции, Финляндии, Венгрии

(обратно)


364

Имеется в виду краткое коммюнике по итогам визита.

(обратно)


365

Международная конференция о режиме Черноморских проливов была подписана в Монтре (Швейцария) 20 июля 1936 г. при участии СССР, Австрии, Болгарии, Великобритании, Греции, Италии, Кипра, Румынии, Турции, Франции, Югославии. Она детально регулирует «проход и судоходство в проливе Дарданеллы, в Мраморном море и в Босфоре, обнимаемых общим определением "Проливы", в целях ограждения, в рамках отвечающих безопасности Турции и безопасности в Черном море, прибрежных государств»; закрепляет «принцип права свободы прохода и мореплавания в Проливах» (ст. 1), который распространяется и на гражданские самолеты (с. 23); устанавливает обязательное заблаговременное предупреждение турецких властей о предстоящем проходе судов и пролете самолетов (с. 23 — 24). Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных с иностранными государствами Вып. IX. М., 1938, с. 61 — 78.

(обратно)


366

АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 326. Д. 2239. Л. 112 — 114.

(обратно)


367

«Международная жизнь». 1991, № 8, с. 119.

(обратно)


368

Из интервью 29 мая 1982 г. бывшего управляющего делами Совнаркома СССР 1940 — 1950 гг. доктора экономическим наук Я. Е. Чадаева доктору исторических наук Г. А. Куманеву. Цит. по: Куманев ГА. Говорят сталинские наркомы. М., 2001, с. 473 — 475.

(обратно)


369

АВП РФ Ф. 077. Оп. 20. П. 109. Д. 3. Л. 113 — 114

(обратно)


370

АВП РФ Ф. 059. Оп. 1. П. 326. Д. 2237. Л. 120 — 121

(обратно)


371

АВП РФ. Ф. 094. Оп. 24. П. 327. Д. 5. Л. 765 — 767.

(обратно)


372

То есть китайскому правительству Чан Кайши

(обратно)


373

«Известия» 15 ноября 1940 г.

(обратно)


374

«Известия» 16 ноября 1940 г.

(обратно)


375

Архив Президента РФ. Ф. 3. Оп. 64. Д. 675. Л. 68 — 83.

(обратно)


376

Под аспирацией в данном случае понимается сфера интересов.

(обратно)


377

АП РФ Ф. 3. Оп. 64. Д. 675. Л. 108 — 116

(обратно)


378

Под чешскими источниками имелся в виду президент Чехословакии Э. Бенеш, который к этому времени уже обосновался в Лондоне и установил дружественные связи с советским полпредством. Что же до источников самого Бенеша, то это, прежде всего, чехословацкая военная разведка и ее глава генерал Франтишек Моравец, который еще до оккупации гитлеровцами Праги был вывезен англичанами вместе со всеми своими архивами в Лондон. В абвере у Моравца имелся один прекрасно информированный о многих тайнах Третьего рейха агент — А-54, он же полковник абвера Пауль Тюммель.

(обратно)


379

АВП РФ. Ф 059. Оп. 1. П. 326. Д.2237. Л. 272 — 274.

(обратно)


380

Секреты Гитлера на столе у Сталина. М., 1995, с. 11.

(обратно)


381

Guderian Heinz. Erinnerungen eines Soldaten. Heidelberg. 1951. S. 126 — 127.

(обратно)


382

Кстати говоря, все эти угрозы никуда не исчезли, а с насильственным развалом предателями СССР еще более усилились. Посмотрите, что делает НАТО. Если по-простому, то Североатлантический альянс всего лишь тупо повторяет политику Гитлера. На Северо-Западном направлении вечно скулящие о московском империализме прибалты уже втянуты в НАТО. Продажные государства Центральной и Восточной Европы тоже добровольно вляпались в это же гитлеровское, миль пардон, натовское дерьмо. На Балканах, то бишь в Юго-Восточной Европе, все та же нацистская, пардон, натовская мразь. Везде базы либо НАТО, либо США, впрочем, разницы никакой. Чрезвычайно остро угрожающе стоит вопрос о втягивании Украины и Грузии в эту же банду отпетых международных негодяев, превосходящих по своим злодеяниям даже нацистов преступников, которых давно пора уже судить Нюрнбергским трибуналом. А лучше всего повесить без суда и следствия в назидание всей остальной международной сволочи, что клацает зубами на Россию. Ведь никакой разницы между НАТО, современным так называемым демократическим Западом и нацистским Третьим рейхом принципиально нет и быть не может. Это одна и та же коричневая сволочь Так что в своих устремлениях по обеспечению максимальной безопасности современная Россия проводит именно ту политику, которую проводил еще Иосиф Виссарионович Сталин. Это единственно приемлемая для России, полностью отвечающая ее коренной геополитической сущности — БЕЗОПАСНОСТИ — веками же выстраданная и сформулированная политика. Незримо господствующий. веками же складывавшийся геополитический дух Кремля никакому правителю не позволит действовать иначе и кого угодно заставит действовать именно так, как это нужно в интересах БЕЗОПАСНОСТИ РОССИИ! Каким бы «супердемократом» он не был бы!

(обратно)


383

Сталин — Молотову, 11 ноября 1940 г. АВП РФ. Ф. 059. Оп 1. П. 338. Д. 2314. Л 2.

(обратно)

Оглавление

  • Как главная и всеобъемлющая правопреемница СССР, Россия должна стыдиться пакта Молотова — Риббентропа, ибо его подписание спровоцировало Вторую мировую войну и незаконный раздел Восточной Европы, особенно Польши.
  • Сталин сам пытался сговориться с Гитлером под прикрытием переговоров с Великобританией и Францией.
  • Сталин умышленно сорвал московские переговоры, чтобы все-таки вступить в тайный сговор с Гитлером.
  • Западные демократии ничего не знали о тайных действиях Сталина в попытках сговориться с Гитлером и добросовестно вели переговоры.
  • Сталину не следовало стремиться к подписанию договора о ненападении, ибо можно было ограничиться реанимацией фактически дезавуированного после Антикоминтерновского пакта и военного союза с Италией Берлинского договора от 24 апреля 1926 г.
  • Подписание пакта Молотова — Риббентропа означаловступление Сталина в тайный сговор с Гитлером.
  • При подписании в Кремле договора о ненападении с Германией Сталин создал такую атмосферу, что Риббентроп «чувствовал себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей» и даже о говорил о «дружбе, скрепленной кровью».
  • Сталин и все последующие советские руководители упорно скрывали наличие секретного протокола к договору о ненападении. Только 2-й съезд народных депутатов в 1989 г. открыл, наконец, эту страшную тайну большевиков.
  • Подписание пакта Молотова — Риббентропа означало не только вступление Сталина в тайный сговор с Гитлером, но и превращение СССР в союзника Третьего рейха, так как он принял обязательства о военном сотрудничестве с нацистской Германией.
  • Подписав пакт Молотова — Риббентропа и вступив в тайный сговор с Гитлером, Сталин не только превратил СССР в военного союзника нацистской Германии, но и заставил Советский Союз реально воевать на стороне Третьего рейха.
  • Предпринятые на основании договора о ненападении «освободительные» походы на Западную Украину и в Западную Белоруссию в действительности явились актом агрессии со стороны СССР, а захват указанных территорий — незаконной оккупацией.
  • Войдя на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии, советское командование устроило совместные парады советских и германских войск в Львове и Бресте в сентябре 1939 г., советские офицеры совместно с германскими на картах делили Польшу.
  • На основании сговора с Гитлером в рамках Договора о ненападении Сталин осуществил незаконную оккупацию государств Прибалтики.
  • Намереваясь развязать Вторую мировую войну с помощью Гитлера, подписанием пакта Молотова — Риббентропа Сталин санкционировал тесное сотрудничество между НКВД и РСХА, в том числе и заключение между ними некоего «антипольского соглашения».
  • В ходе подготовки ко Второй мировой войне Сталин специально спровоцировал агрессию против Финляндии, прикрываясь советско-германским договором о ненападении.
  • По приказу Сталина и во исполнение решения Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г., принятого с подачи Берия, весной 1940 г. в Катыни были расстреляны тысячи пленных польских офицеров.
  • Взяв курс на подготовку ко Второй мировой войне, Сталин после подписания пакта Молотова — Риббентропа тайно встречался с Гитлером.
  • Намереваясь вести подготовку к Второй мировой войне, Сталин планировал создание трансконтинентального евразийского блока по оси Берлин-Москва-Токио (с подключением Италии) для совместного с фашистами раздела мира на сферы влияния в целях последующей организации борьбы с англосаксонским Западом.
  • Развивая свой тайный сговор с Гитлером 1939 г. и исходя из своих агрессивных устремлений, Сталин решил присоединиться к его политике раздела мира на сферы влияния.
  • Уяснив себе намерения Сталина по созданию трансконтинентального евразийского блока по оси Берлин-Москва -Токио для раздела мира и борьбы с англосаксонским Западом, осенью 1940 г. Гитлер и Риббентроп осуществили в отношении СССР выгодную им крупнейшую дезинформационную акцию, преследовавшую цель избежать войны на два фронта в преддверии нападения на СССР.
  • Ни Сталин, ни Молотов так и не поняли, что Гитлер и Риббентроп проводили крупнейшую дезинформационную акцию в преддверии грядущего нападения Германии на СССР.
  • В ноябре 1940 г. Сталин специально направил
  • Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

    Copyright © UniversalInternetLibrary.ru - читать книги бесплатно