Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)

В. В. Мавродин
Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)

Предисловие

Разработка истории народов, населяющих Великий Советский Союз, только лишь начинается, и в этой области исследователям предстоит еще очень большая работа.

История украинского народа разработана, пожалуй, едва ли не больше, чем история других народов СССР, но и Украина ждет еще своих исследователей, которые смогли бы на основе марксизма-ленинизма осветить малоизученные этапы истории украинского народа, пересмотреть старые и привлечь новые источники, заново поставить ряд вопросов и создать серьезную монографическую литературу, посвященную истории Украины.

Данная работа преследует своей целью обрисовать историю одной из частей Украины, а именно Днепровского Левобережья, с древнейших времен и до второй половины XIV в., т. е. до захвата Левобережной Украины Литвой.

Существующая литература, прямо или косвенно касающаяся истории Левобережной Украины, древней Чернигово-Северской земли, очень незначительна и удовлетворить нас не может.^[1] За редкими исключениями и то лишь частично, она безнадежно устарела и не только по своим установкам, но и по привлеченному материалу и источникам.

Трудно открыть какой-либо новый документ, относящийся к древней Руси, датируемый IX–XIV вв., и я в своей работе привлекаю не новые, а малоизвестные и малоизученные письменные источники, дающие возможность по-новому подойти к разрешению ряда проблем и осветить наиболее темные вопросы истории Левобережной Украины, которые на основе одних лишь общеизвестных и распространенных документов разрешить не удается.

В гораздо большей степени мной привлекается археологический материал, и вещественные памятники, наряду с лингвистическими материалами, служат серьезным подспорьем к историческому документу.

Как видно из самого изложения, я попытался поставить и в какой-то мере подойти к разрешению ряда вопросов (например, о древнейшем населении Днепровского Левобережья и о его связи со славянами, об этногенезе славян, о разложении первобытнообщинного строя и развитии феодализма, о роли Хазарского каганата и тюрко-яфетических племен лесостепной полосы и степей Причерноморья в жизни и быте населения Левобережья, о формировании украинской народности на территории древней Северской земли, о наиболее слабо изученном времени татарского владычества на Украине и др.), не затронутых или неправильно разрешенных моими предшественниками: П. Голубовским, Д. Багалеем, В. Ляскоронским, М. Грушевским, Р. Зотовым и др.

Систематическое и тщательное изучение отдельных областей Украины мне кажется необходимым, и тогда, когда мы будем располагать рядом таких работ (Левобережье, Правобережье, Галиция и др.), возможно будет создать капитальную советскую «Историю Украины».

Моя работа ставит своей задачей на основе марксистско-ленинского учения, используя все виды источников, продвинуть вперед дело изучения истории Левобережной Украины, и если она может послужить материалом для создания подробной и полной истории украинского народа, я считаю свою цель достигнутой.

Глава I
Географический очерк Северской земли

1. Границы Северской земли

Определение границ Северской территории представляет большую трудность, и в некоторых случаях установление точных рубежей, как например на юго-востоке, вообще невозможно.^[2] Неясность указаний летописи и отсутствие дополнительных данных, позволяющих проверить то или иное указание летописного источника, вызвали серьезные разногласия среди исследователей.

Мы прежде всего остановимся на вопросе о границах земель, занятых тремя племенами, жившими в Северской земле до половины XIII в., и главным образом на границах самой Северской земли.

«Повесть временных лет», говоря о расселении славянских племен по Восточноевропейской равнине, указывает:

«…а друзии седоша по Десне, и по Семи и по Суле и нарекошася Север».^[3]

Территория, занятая северянами, по данным археологических работ Д. Я. Самоквасова,^[4] А. А. Спицина,^[5] Б. А. Рыбакова,^[6] П. С. Рыкова,^[7] Дмитрюкова,^[8] Сперанского^[9] и др., была расположена по бассейну рек: Десны (за исключением ее верхнего течения, занятого вятичами), Сейма и Сулы. Центром северянских погребений являются Черниговская и Курская области, части Полтавской и Харьковской. Правда, в двух последних областях славянские погребения несколько отличаются от северянских. Это отличие в характере захоронений дало повод усомниться в их северянском происхождении как крупнейшему знатоку северянских древностей Д. Я. Самоквасову, так и позднейшим исследователям. Эти последние исходили в своих доказательствах несеверянского происхождения населения Переяславльской земли (расположенной главным образом на территории Харьковской и Полтавской областей) как из данных археологических раскопок, так и из исторических данных. Так поступает А. Андрияшев.^[10]

Этим вопросом в дальнейшем мы займемся подробнее, но необходимо отметить, что среди северянских погребений на собственно северянской территории встречаются погребения радимичского типа, тянущиеся узкой полосой с северо-запада на юго-восток. Захоронения радимичей открыты раскопками Рыкова, Сперанского, Самоквасова, систематизированы и дополнены Рыбаковым. Таким образом выходит, что даже собственно северянская земля была населена не только северянами, но и другими славянскими племенами. Поэтому-то и трудно говорить о каких-либо точных границах территории северян.

Но ориентировочно рубежи северянской земли все же можно наметить. На западе ее естественной границей был Днепр, отделяющий северян от полян. Правда, уже в период существования Киевского княжества узкая полоска земли на Левобережье у Киева от Устья и приблизительно до параллели летописного Моровийска отделяла северян от течения Днепра, но это был, скорее, политический, чем племенной рубеж.

На северо-западе соседями северян были радимичи. Крайними северо-западными пунктами поселений северян, по линии с северо-востока на юго-запад, были современные Колчин (близ Жиздры), Левинка (у Стародуба) и Медведевка на р. Снови, находящаяся уже на радимичской территории. Далее линия северянских погребений поднимается вновь к северо-западу и в с. Курганье, в районе Речиц, резко поворачивает к югу.

У Колчина северянские поселения соприкасались не только с поселениями радимичей, но и вятичей. Находящийся на юге от Колчина Брянск со своим районом представляет собой смешанную кривичско-вятичскую территорию.^[11] Еще несколько южнее в районе Радогоща, Трубчевска и Севска расположены уже типичные северянские погребения.^[12] Далее они идут на юго-восток к Карачеву и Кромам, являющимися уже городами вятичей.^[13] Граница северян на юго-востоке весьма неопределенна. Славянские поселения на Дону, Уде и Донце, раскопанные Городцовым, Федоровским, П. П. Ефименко, А. А. Спициным и др., не могут быть определенно названы северянскими. Поэтому вопрос о принадлежности древних славянских городищ и селищ VIII–X вв. на Дону (Донецкого городища, Ницахского и др.) к северянам следует считать открытым. Быть может, дальнейшая работа археологических экспедиций будет способствовать скорейшему разрешению его. Также условно можно считать северянскими городища, селища, погребения у южной границы Северской земли, проходящей по Ворскле, Пслу и Суле.^[14]

Таким образом, северянская территория, с вкрапленными в нее поселениями радимичей и славянских племен, которых трудно отнести к северянам, располагалась по Курской и Черниговской областям и частью по Полтавской и Харьковской.

Территория радимичей, входившая в состав Северской земли, по своим размерам была меньше северянской. Юго-восточную границу радимичей мы уже определили указанием северо-западных рубежей северянских погребений. Необходимо только отметить, что далеко вглубь северянской земли, окруженные типичными северянскими погребениями, по направлению к юго-востоку уходят отдельные комплексные поселения радимичей. Через Новгород-Северск, Воронеж (б. Глуховского уезда),^[15] Студенок (б. Рыльского уезда) радимичские поселения суживающейся лентой дотянулись до верхнего течения р. Псла, где между Суджей и Обоянью у с. Гочева было найдено свыше сотни радимичских погребений.^[16] Линию, отделяющую северянские погребения от радимичских на протяжении Колчина — Речица, мы уже рассмотрели. От Речицы и до Старо-Быхова, главным образом по правому берегу Днепра, тянется граница радимичей с дреговичами, где встречаются вещественные памятники дреговичей, радимичей и кривичей. От Старо-Быхова линия проходит на северо-восток к Мстиславлю, отделяя радимичские погребения от кривичских, и оттуда тянется на восток к Колчину, где и замыкается круг. Радимичская территория, таким образом, охватывает междуречье Ипути и Сожи, части б. Черниговской, Гомельской и Могилевской губ.^[17]

Третьим племенем, вошедшим в состав Северских княжеств, были вятичи. Их поселения, перемешанные с кривичскими, от Жиздры идут к северо-востоку, к верховьям Десны, откуда племенная граница направляется в б. Мосальский уезд, затем в Юхновский, где низовья р. Угры были заняты вятичами, а верхнее течение — кривичами. Далее, по мнению Арциховского, линия идет через Медынский уезд в Можайский, юго-восточная часть которого, судя по раскопкам Арциховского, была заселена вятичами, от него охватывает восточную часть Рузского уезда и, круто повернув на восток, захватывает Верейский уезд и идет далее по течению р. Москвы. Вся южная часть от этой черты заполнена погребениями вятичей. Из Богородского уезда граница поворачивает к югу и идет по Бронницкому и Коломенскому уездам. Зарайский, Спасский и Рязанский уезды — вятичские, но у Касимова Ока перестает быть вятичской рекой. В этом пункте начинаются погребения кривичей. К западу от Спасского уезда вятичскими являются Пронский и Михайловский уезды и в верховьях Оки — Мценский и Орловский.^[18] Итак, в территорию вятичей входили почти вся Калужская и Тульская области, значительная часть Орловской и Московской и небольшая — Смоленской.^[19]

Рассмотрев, таким образом, территорию поселения радимичей и вятичей, как она представляется главным образом по археологическим данным (систематизированным по радимичам Рыбаковым, а по вятичам Арциховским), мы должны остановиться на принципе классификации, положенном в основу подобного рода утверждений.

Спицин в своем труде «Расселение древне-русских племен по археологическим данным» основными признаками для определения способов захоронения у различных племен считает, во-первых, характер захоронения и, во-вторых, тип височных колец. Не останавливаясь подробно на этом принципе классификации захоронений, все же необходимо указать на условность подобной классификации. Но пока нет другого более научного подхода к установлению принадлежности вещей из погребений и городищ к тому или иному племени, приходится довольствоваться методом Спицина, несмотря на явную его уязвимость.^[20] Таким образом, метод Спицина, определяющий принадлежность вещественных данных к определенному племени по типу височных колец (для северян — спиральных височных колец, для вятичей — семилопастных и для радимичей — семилучевых), может быть принят только в качестве рабочей гипотезы. К сожалению, если археологи, занимавшиеся историей вятичей и радимичей, сумели увязать археологический материал с историей (см. сводную работу А. В. Арциховского и особенно работу Рыбакова, в которой сделана попытка связать интересный археологический материал с очень скудными историческими и лингвистическими данными), то археологией северян в целом никто не занимался. Археологические сведения о северянах до настоящего времени базируются на выводах Самоквасова, сделанных им еще в 70-х годах прошлого века. Необходимо добавить, что и в позднейших своих работах Самоквасов недалеко ушел от своих первоначальных заключений. Метод работы Самоквасова не дает возможности сделать из собранных им археологических данных точные выводы.

Летописные известия подтверждают определенную нами территорию радимичей и вятичей. Летописец, приводя легенду о происхождении этих двух племен от двух братьев-ляхов, Радима и Вятко, указывает:

«…и пришедъша седоста Радим на Съжю, и прозвашася Радимичи, а Вятько седе с родом своим на Оце, от него же прозвашася Вятичи».^[21]

Упоминая под 964 годом о походе Святослава, летопись отмечает:

«И иде на Оку реку и на Волгу, и налезе Вятичи…»^[22]

Ока, в представлении летописца, является рекой вятичей, и археологический материал, собранный Арциховским, как мы видели, подтверждает летописные указания.

Межкняжеская борьба, развернувшаяся на территории вятичей в XII в., дает богатый материал для выяснения вопроса о границах вятичского племени. Упоминаются города, межи, пути следования княжеских дружин по вятичской территории.^[23] Несколько далее мы займемся этим вопросом подробнее.

Анализируя топографическую номенклатуру, Барсов, на основании наличия в географических названиях корня «рад» и «север», чересчур широко трактует территорию как северян, так и радимичей.

Северян он помещает далеко на север, на что, по его мнению, указывают «названия левого притока Москвы-реки Северска, известного под этим именем с начала XIV века, и города Свирельска, бывшего Черниговской волостью на Ростово-Суздальском порубежье».^[24]

Середонин, не приводя достаточных оснований, также ведет северян на север: «по Десне северяне попадали на Угру, с которой путь им был открыт на Жиздру, на Москву, Клязьму и т. д.».^[25]

Эти предположения о расселении северян далеко к северу от их основной территории не подтверждаются, как было указано, археологическим материалом, а простое совпадение в созвучии слов не может еще являться доказательством, так как корень «сев», «север» широко распространен не только в Восточной Европе, но встречается в собственных именах и географических названиях и в Западной Европе.

То же самое, но еще в большей степени, Барсов проделывает и с радимичами: в каждом селении и географическом пункте, имеющем в своем названии корень «рад», он видит указания на радимичей и считает их единственными жителями тех местностей, которые были заняты вятичскими, северянскими, кривичскими и, частично, дреговичскими погребениями.^[26]

На эти ошибки Барсова указал Б. А. Рыбаков.^[27]

Все три племени — северяне, радимичи и вятичи — послужили основой образования феодальных княжеств Северской земли. Теперь нам предстоит рассмотреть ее границы.

Мы не будем в этой главе устанавливать границы отдельных княжеств (им будет уделено внимание в главах, посвященных истории развития феодальных политических образований на территории Северской земли); точно так же невозможно и нецелесообразно отмечать очень частые изменения границ между ними, являющиеся следствием постоянных межкняжеских столкновений и борьбы со степью (что также будет рассмотрено в соответствующих разделах). Границы Северской земли будут нами сейчас рассматриваться лишь постольку, поскольку речь идет об основной территории Чернигово-Северских княжеств, как она представляется нам со времен Мстислава до начала второй половины XIII в., когда татаро-монгольское завоевание в значительной мере изменило политическую карту древней Руси.

На западе порубежье шло от Остерского городка, охватывая Лутаву и Моровийск, по левому берегу Днепра. Немного не доходя до Любеча, граница сворачивала на северо-запад и переходила на правый берег Днепра, захватывая часть Правобережья с радимичским городом Речицей.^[28] Далее, на параллели Брянска, там, где Днепр делает крутой поворот, граница становится уже менее четкой и тянется к Оболву, не включая в себя Зарой и Ростиславль, оттуда, через Мосальск, Лобинск, Тарусу, Лопасну и Колтеск, направляется к течению рек Протвы и Лопасны, где, имея ранее направление на северо-восток, круто сворачивает к югу, пересекает верховье р. Остра и опускается к верхнему течению р. Сосны.

Здесь уже начинается очень неопределенная граница со степью, тянущаяся полукругом до верхнего течения рек Донца, Уди и Псла. Вопросу о населении степей будет уделено внимание ниже. По течению Оскола, Донца и Дона существовали славянские поселения. Доказательством этого служат и данные археологических исследований и отдельные отрывки из летописей. Но все-таки включать в Северскую землю, как политическое, государственное феодальное образование и район Донецких степей было бы очень неосторожно.

На крайнем юго-востоке находилась долгое время бывшая для многих историков легендарной — Тмутаракань, расположенная на Таманском полуострове.^[29] К Тмутаракани относилась, по-видимому, и восточная часть Крымского полуострова с Керчью-Корчевом, упоминаемым в древнейшем русском эпиграфическом памятнике — камне князя Глеба Святославича. Несмотря на то, что Киев имел определенное влияние на Тмутаракань, и на то, что она зачастую являлась убежищем для князей-изгнанников, в основном Тмутаракань была теснее всего связана с Северской землей, что и дает мне право присоединить ее к политической территории Северской земли.

Затем можно снова более или менее точно провести границу по направлению с востока на запад, начиная с Донецкого городища (города Донца «Слова о полку Игореве») — на Ницахское городище б. Ахтырского уезда, где были раскопаны славянские поселения; оттуда — на среднее течение Ворсклы, на нижнее течение Псла и до впадения Сулы в Днепр, где стоял крайний южный аванпост Переяславщины — город Воинь. От него граница идет по левому берегу Днепра до Устья, а от Устья до Остерского городка идет, не приближаясь к берегу Днепра; таким образом, Левобережный Саков, а также расположенные по Левобережью у впадения Десны в Днепр Городец и Ольжичи остаются в пределах Киевского княжества. Река Остер и линия от междуречья Остра и Удая до истоков Сулы и Псла у летописного города Липовца, входившего в состав Чернигово-Северского княжества, отделяли последнее от Переяславльского в те времена, когда оба эти княжества стали уже самостоятельными политическими единицами.

Как видно из всего вышесказанного, в состав Северской земли вошли: вся территория северян, почти вся территория радимичей (за исключением северо-западной части) и юго-западная часть земли вятичей.^[30]

Со стороны степи Северская земля включала в себя территорию, заселенную каким-то славянским племенем, отнести которое к северянам вряд ли возможно и которое (как это мы увидим далее), по-видимому, жило совместно с другими племенами, населявшими степи юга Восточной Европы. На территории Северской земли обосновались черниговские коуи, переяславльские торки, половцы и другие тюркские племена, а также, по-видимому, остатки болгаро-алан. Наиболее смешанным было население юга Северской земли, особенно Переяславщины, что, по-видимому, отчасти и способствовало очень раннему разделению единой прежде территории на два особых княжества: Переяславльское и собственно Чернигово-Северское. Это последнее в дальнейшем распалось вначале на два, а затем на целый ряд отдельных политических образований.

Достаточно привести, для иллюстрации разноплеменного состава населения пристепной полосы, хотя бы деятельность Владимира по укреплению порубежья древней Руси с целью обороны от печенегов.

«И нача ставити городы по Десне, и по Востри, и по Трубежеви, и по Суле, и по Стугне, и поча нарубати муже лучьшие от Словень, и от Кривичь, и от Чюди, и от Вятичь, и от сих насели грады; бе бо рать от Печенег, и бе воюяся с ними и одоляя им».^[31]

К местному населению, достаточно пестрому, княжеская колонизация добавляла еще «лучших», «ратных мужей» от целого ряда племен древней Руси.

2. Природа края

Северская земля обнимает бассейн Десны, Сулы, Сожи и верховьев Оки. Крупнейшей рекой является Десна со своим притоком Сеймом и небольшими речками, впадающими в нее: Болвою, Судостью, Убедью, Сновью, Свинью, Боловосом (ныне Белоусом) и Остром. На севере по Северской земле текут Сож с Ипутью и часть среднего Днепра. К югу от Остра расположена вся система левобережных рек до Ворсклы: Альта, Трубеж, Супой, Сула с Удаем, Псел с Хоролом и Голтвой, Ворскла, верхнее течение Северского Донца, верховья Дона, Оскола и Уди.

Вся территория Северской земли — сплошная равнина, прорезанная сетью рек, пересеченная рядом холмов и возвышенностей, усеянная в низинах болотами и озерами, местами изрезанная оврагами. Равнина понижается по направлению от северо-востока, где она переходит в Алаунскую возвышенность, к Днепру, и в послеледниковый период она представляла собой сплошную долину, по которой текли многоводные реки, впадающие в Днепр. Северо-восток равнины был покрыт дремучими лесами, остатки которых сохранились и до наших дней. Здесь были знаменитые леса вятичей, пробраться сквозь которые было подвигом. В 1015 г. муромский князь Глеб, обходя дебри вятичских лесов, едет из Мурома в Киев кружным путем через верховья Волги и Смоленск.^[32] Илья Муромец, прошедший сквозь леса вятичей, считал свой поход геройством, и в правдивости его слов усомнились, по былине, даже и богатыри Владимира.^[33] Мономах в «Поучении детям» говорит о трудном походе «сквозь вятичи». Здесь был расположен Болдыж лес, а между Карачевым и Севском, у р. Брыни, впадающей в Жиздру, стояли знаменитые Брынские леса.^[34]

Основная северянская территория с Десной и Сеймом распадается на три главные части: западную, южную и восточную.^[35] Западная часть, или Задесенье, сплошь покрыта лесами. Сплошные лесные массивы сгруппированы по Остру и Снови, в силу чего крайний северо-запад носит название Полесья. Сплошная полоса леса и болот тянется от устья Сожи до устья Десны. Возвышенностей мало, за исключением берегов Снови, Ипути и Судости. Чернозем встречается местами, а чаще всего почва представляет собой суглинок и супесок. Иной характер носит южная равнина с ее черноземной почвой. Образуемая левым берегом Десны, Сеймом и Днепром, на северо- и юго-западе она покрыта лесами. Остальная часть представляет собой степь и лесостепь. Западный угол, у Остра, отличается болотистым характером местности, причем летом «броды» часто пересыхают. Берега Десны почти повсюду покрыты остатками лесов, отроги которых несколько не доходят до Днепра и являются как бы своеобразной границей, отделяющей Чернигово-Северское княжество от Киевского, владевшего узкой полоской земли на Левобережье.^[36]

Восточная часть равнины, с реками Десной, Сеймом и Клевенью, черноземная в центре, суглинистая на юге и песчаная на севере, представляет собой сухую равнину, изрезанную оврагами, с лесистыми окраинами и степным характером средней полосы. Остатки лесов сохранились и по наше время, попадаясь кое-где небольшими лесными массивами. Так, можно привести в качестве примера Волхов и Долгий Бояраки у современного Белгорода, Разумный лес и Пузацкий лес у Оскола, Юшков Боярак у Корочи, дубовый лес в водоразделе Ворсклы и Псла, у истоков, упоминаемый Бопланом, леса в долине Суджи и Псла: Борзов, Хорлов, Гнилицкий, леса на Свапе и Клевени (Льговское, Ивановское, Банищанское лесничества), на юго-западе Курской области. У верховьев Оскола, Ворсклы, Донца и Сейма пролегает очень извилистая граница леса и степи. Это подтверждается документами 1571 г. — грамотой Ивана Грозного Воротынскому с требованием выжечь степь для предотвращения нападения татар.^[37] На юге Северской земли, в районе Переяславщины, леса представляли собой уже не сплошные пространства, как на севере и северо-востоке, а тянулись полосами по течению рек. На крайнем юге и юго-востоке встречались лишь отдельные леса, а еще дальше, за Ворсклой, начиналась черноземная ковыльная степь. Верховья Сулы, Псла и Ворсклы и их притоков, впадающих главным образом в верхнем и среднем течении этих рек, сохраняют следы лесных массивов, встречающихся еще в памятниках XVII в.: Кореневский, Козельский, Гриневский и др.^[38]

Крайний северо-запад Северской земли, радимичское Посожье, как замечает Багалей, по сути дела мало чем отличается от соседнего Припятьского Полесья — те же болотистые низменности, леса, суглинок, пески на возвышенностях. В междуречье Ипути и Сожи и на пространстве от последней до Днепра сплошными районами тянется заболоченная местность. Огромные болотистые пространства расположены между Любечем и Гомелем, у Чичерска и Речицы. Болотистая местность тянется от Любеча на юго-восток до верховьев Свини и начала нижнего течения Снови. Леса покрывали почти всю территорию земли радимичей.^[39]

Летопись подтверждает лесистый характер земель, населенных радимичами, вятичами и северянами.

«И радимичи и вятичи и север один обычай имяху, живяху в лесах, яко же и всякий зверь».^[40]

Если в описании обычаев всех трех племен, в сравнении их со зверями мы усматриваем определенную тенденциозность полянской, киевской летописи, то упоминание о лесах, в которых живут радимичи, вятичи и север, как видно из данного выше описания, вряд ли можно считать неправильным. Особенно характерен лесной тип областей радимичей и вятичей, и только южные границы Северской земли нельзя считать сплошь лесными.

Сеть рек, протекавших по территории Северской земли, соединяла древнюю Русь с Черным, Азовским и Каспийским морями. Десна, впадающая в Днепр, через Сейм в свою очередь соединялась с Северским Донцом,^[41] а следовательно, с Доном и Азовским морем. Эти же водные артерии приближались к величайшей реке Восточной Европы — Волге. Системой мелких речек и волоками из Дона можно было попасть на Волгу, что и делали не только в XVI–XVII вв., но и гораздо раньше. По Волге проникали в Каспий. С другой стороны, Сейм истоками рек Свапы и Снови, притока Тускари, впадающей в Сейм, сближается в б. Фатежском уезде у села Самодуровки с истоками р. Оки, и, таким образом, налицо второй вариант пути из северских рек на Волгу. Вся сеть северских рек давала возможность водным путем проникать через Днепр в Черное море, через Дон — в Азовское, через Волгу — в Каспийское и соединяла эти водные бассейны. Подобный вывод, сделанный на основе простого географического анализа речной системы Северской земли, подтверждается, как мы это увидим ниже, данными летописи, указаниями писателей древности, археологическими исследованиями. Направление водных артерий способствовало превращению их в проторенные речные торговые пути, в пути военных набегов и проникновения взаимных культурных влияний. Особенно характерно для географии Северской земли, что речные пути области, бывшие в древности почти единственными средствами сообщений (сухопутные дороги стали служить средством сообщения в более поздний период), были связаны с Востоком: с Приазовьем, Тмутараканью, Северным Кавказом, Закавказьем, Каспием, Восточным Кавказом и, что весьма вероятно, с Средней Азией. Очень интересен тот факт, что связь с Закавказьем у Северской земли была более тесной, чем у всех других областей древней Руси. Эта, более тесная, чем у других областей, связь с Востоком сыграла свою роль как в процессе складывания племен Северской земли и создания первого государственного образования на ее территории, так и во всей ее социально-культурной истории вплоть до XIII в.

Возвращаясь к вопросу о географических особенностях Северской земли, мы считаем необходимым еще раз подчеркнуть характерное для ее средней и южной полосы удобство мест для поселения и жизни в послеледниковый период. Леса и реки создавали известную безопасность жизни, что в сочетании с богатой черноземом почвой способствовало процветанию земледелия еще в отдаленные времена. Об этом свидетельствуют многочисленные находки земледельческих орудий и семян во время археологических раскопок. Еще в эпоху скифов земледелие в среднем Приднепровье было уже достаточно развито.^[42] Степная полоса манила плодородием почвы, обилием рек и т. п., но, с другой стороны, постоянные нападения кочевников вынуждали славянских поселенцев располагаться у берегов рек, у лесных массивов, а следовательно, не спускаться к югу дальше определенной черты. Такой чертой был правый берег Сулы. Правда, отдельные поселения уходили и дальше в степь (об этом мы уже говорили), о чем свидетельствуют находимые там остатки городищ и селищ славянской эпохи, но считать эти поселения местом основного расселения славян в Днепровском Левобережье вряд ли возможно.

Леса, таким образом, являлись естественной защитой славянских поселений от нападений врагов, своеобразными границами, отделявшими зачастую территории княжеств, и кроме того, они же способствовали развитию охоты и лесных промыслов. В лесах водились туры, зубры, медведи, лоси, олени, дикие козы, кабаны, волки, лисицы, куницы, соболи, горностаи, бобры; в степях — дикие кони — тарпанги, сохранившиеся до XVIII в. и описанные академиком Гмелиным, онагры (дикие ослы) и т. д. Из птиц гнездовались: все виды гусей, уток и лебедей, характерные для Восточной Европы, тетерева, рябчики, дрофы, стрепета, журавли, многие породы куликов и т. д. О богатой и разнообразной фауне Днепровского Левобережья говорят охотничьи подвиги Мономаха, описывающего свои встречи со зверями в черниговских и переяславльских лесах в «Поучении детям», охоты Олега, Мстислава Тмутараканского, звериные «ловы» Ольги, Всеволода Ярославича, не говоря уже о позднейших князьях. Об обилии дичи и зверя в этих местах говорят арабские источники, записки Марко Поло, посетившего южную Русь в 1271 г.,^[43] описания путешествия митрополита Пимена, проезжавшего Доном в 1392 г.,^[44] записки Михаила Литвина, описывающего охотничьи промыслы середины XVI в.,^[45] акты Левобережной Украины конца XV–XVI вв., по которым можно заключить о промыслово-охотничьем занятии жителей — «севруков», об обилии различных угодий, «уходов», «бобровых гонов», и т. д. Еще в XVII в. вокруг Рыльска в изобилии водились дикие кабаны,^[46] у Путивля — медведи, лоси, кабаны, куницы и т. д., у Курска — дикие козы. В XVIII в. на севере Харьковской области водились еще медведи, куницы, горностаи и т. д., в Воронежских лесах — зубры, соболи, бобры (последние сохранились по настоящее время и разводятся в Госзаповеднике),^[47] под Черниговом — медведи, дикие козы.^[48] Кое-какие виды этих животных в виде редчайших обитателей остатков некогда могучих лесов встречаются и теперь, например горностаи, куницы; некоторые смогли приспособиться к изменившимся условиям жизни и продолжают существовать и теперь, конечно, не в том количестве, как ранее, например волки, лисицы, зайцы и ряд пород диких птиц, часть же фауны совершенно и бесследно исчезла. В первую очередь пропали туры, за ними лоси, зубры, дикие лошади, олени, несколько позднее дикие козы, медведи и т. д.

Лес, кроме охоты, давал еще многое для жизни человека в то время, а именно все необходимое для устройства жилища, утвари, орудий, частично одежду, обувь и т. п. Всем известно значение бортничества в древней Руси.

Реки и озера Северской земли изобиловали всевозможной рыбой. Об обилии рыбы в реках Левобережья упоминает Боплан. Акты юго-западной России наполнены известиями о рыбных промыслах.^[49]

Подобные географические условия не могли не отразиться, как мы увидим ниже, на занятиях северян, радимичей и вятичей. Охота и рыбная ловля играли в их жизни весьма существенную роль. На это указывает и характер дани. Так, например, Олег, покорив северян, устанавливает «дань легку» — по черной кунице.^[50] Еще ранее они платили дань хазарам по шкурке белки «в дыму».^[51]

Таким образом, географические условия Северской земли неодинаковы. Покрытая дремучими лесами в северной и северо-восточной части, усеянная болотами в западной и северо-западной, изрезанная сетью рек, стекающих в Днепр с севера и востока на запад, частично охватывая реки Азовского бассейна, она в южной своей части превращается в степь, и это обстоятельство придало истории Северских княжеств ряд специфических особенностей, отличающих ее от истории других земель древней Руси.

3. Древнейшие города^[52]

На Левобережном Приднепровье были расположены многие крупнейшие города древней Руси, имевшие большое значение в складывании в дальнейшем вокруг них самостоятельных княжеств. Эти древние по своему происхождению города стояли на втором месте после Киева. Таков, например, Любеч, один из главных городов Северской земли, стоявший на основной водной артерии, где впоследствии, по выражению летописи, была сосредоточена «вся жизнь» (т. е. все богатство северских князей). Он впервые упоминается в летописи под 882 г., когда произошел захват его Олегом:

«… поиде вниз, и взя Любець, и посади муж свои».^[53]

Затем Любеч встречается в летописи под 907 г., к которому летопись приурочивает первый договор русских с греками, но тут уже вместе с Черниговом и Переяславлем.^[54] Все три города играют большую роль в древней Руси, по ним «седяху велиции князи, под Олгом суще»,^[55] и на них греки обязуются «даяти уклады». Четвертый крупнейший город Северской земли — Курск, — судя по «Житию Феодосия Печерского», является таковым уже в начале XI столетия.

Археологические исследования показали, что вся территория северянской земли заполнена остатками городищ весьма древнего происхождения. Даже не считая городищ древнейшей поры (скифско-сарматской), все же необходимо указать на чрезвычайное обилие следов древних поселений, являющихся остатками славянских городищ и особенно часто встречающихся по течению рек. В свете данных археологии можно считать близким к истине упоминание анонимного Географа Баварского о более чем 300 городах в славянской земле.^[56] Часть городищ, несомненно, является остатками упоминаемых в летописи городов. Часть городов-городищ сохранилась до наших дней; одни из них так и остались городами (Чернигов, Переяславль), другие стали поселениями сельского или даже деревенского типа. В названиях таких сел и деревень до сих пор звучит их древнее наименование (древнее — Березый, современное — Березна). Многие городища так и остаются безымянными и обозначаются по названиям соседних с ними современных поселений, например Бельск. Многие упоминаемые в летописи города трудно поддаются определению в настоящее время и связать их с каким-нибудь определенным географическим пунктом почти невозможно. Сплошь да рядом летопись, упоминая о ряде городов, совершенно не оставила нам их наименований.

Так, например, в период походов Святослава Ольговича упоминается о ряде городов земли вятичей.^[57]

В 1147 г. в Черниговском княжестве упоминаются Уненеж, Беловежа, Бохмач, Всеволож и «иные грады многие».^[58]

Под тем же годом упоминается ряд непоименованных городов курского Посемья.^[59]

В 1214 г. новгородцы берут Речицу и много других черниговских городов по Днепру, тогда как по летописи мы знаем только один город — Любеч.^[60]

Таким образом, набрасывая карту Северской земли по летописи, мы, конечно, теперь не сможем нанести все ее населенные пункты. Не только мелкие, но даже и крупные — города в собственном смысле этого слова — опускаются летописными источниками.

Что же представляют собой эти города?

Н. Я. Марр по этому поводу замечает:

«Город имеет свою историю с подлинно доисторических времен, не исключающую переходную ступень развития, когда соответствующий пункт являлся одновременно и ‘селом’ или ‘деревней’ и ‘городом’, что между прочим, отразилось и в речи, именно в наличии термина ‘село-град’, напр., у армян ‘gyuga-qagaq’, синонима в известной степени нашего местечка».^[61]

Часть городищ являлась именно подобными «село-градами» — местечками (кстати сказать, этот термин уцелел на территории северян в украинском языке, где термин «град» среднего рода — «місто», — тогда как в русском языке — мужского), небольшими селениями, которые так и не стали городами в собственном смысле этого слова; часть же из них в связи с развитием ремесла и его отделением от сельского хозяйства, ростом торговли, обусловленным их географическим положением, а также в силу ряда политических обстоятельств (например, превращения в княжеско-дружинную феодальную резиденцию и т. п.) превращалась в города.

Упоминания летописи о «градах», таким образом, следует рассматривать именно в данном разрезе, и летописные «грады» не должны создавать впечатления о большом количестве крупных городов, так как многие поселения, принципиально отличные от Чернигова, Переяславля, Любеча, Курска, действительно являвшихся городами, летописью причисляются к городам. Но указания летописных источников о большом числе «градов» и наличие сохранившихся до нашего времени сотен городищ (частично раскопанных и ставших достоянием науки) позволяют сделать выводы о сравнительно густом населении Северской земли VIII–XI вв. Многие из таких городищ связаны генетически и выросли на культурных слоях поселений предшествующих эпох, начиная с неолита и до времен владычества хазар, но бо

В. В. Мавродин Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)