Электронная библиотека
Форум - Здоровый образ жизни
Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла,
Консультации специалистов:
Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика


Предисловие научного редактора

Культ позитивного мышления и личностного роста на рубеже веков овладел умами миллионов. Книги с рецептами счастья и душевного благополучия выходят едва ли не каждый день, способствуя благополучию главным образом их авторов, поскольку содержащиеся в них рецепты небезупречны и помогают не всем. Добрая половина руководств по самосовершенствованию способствует лишь перековке зажатых неудачников с комплексами в самодовольных неудачников с амбициями. Датчанин Свен Бринкман — не первый и не единственный психолог, обративший внимание на этот парадокс и осмелившийся высказаться наперекор хору профессиональных вдохновителей и торговцев бесполезными советами. Казалось бы, что можно возразить против оптимизма и самосовершенствования? Несмотря на провокационное название своей книги Бринкман вовсе не проповедник уныния и упадка. Он беспристрастно препарирует индустрию психологической самопомощи и предлагает альтернативный путь к душевному благополучию, основанный на идеях древних стоиков. Тем самым Бринкман невольно возвращается к давней традиции развития психологической мысли. Ведь, как известно, психология на протяжении столетий вызревала в недрах философии и лишь в конце XIX в. оформилась в самостоятельную науку благодаря внедрению экспериментальных методов. Философствовать с той поры психологи не перестали, однако порой на потребу невзыскательной публике проверенные веками суждения великих мыслителей стали подменяться досужими домыслами поклонников успеха и наживы, выступающих якобы от имени психологической науки, а на самом деле беззастенчиво прикрывающихся авторитетом науки, ибо экспериментальные подтверждения формул успеха наперечет. Легион проповедников личностного роста, по недоразумению считающихся психологами, гастролируют по свету с мотивационными спичами и тренингами, основанными чаще всего на их собственной жизненной философии, слабо подкрепленной научными данными. В психологическом смысле результаты такой подмены можно уподобить попыткам утолять жажду приторной газировкой вместо чистой воды. И надо обладать изрядной смелостью, чтобы пойти наперекор прибыльной индустрии психологического фастфуда. Смелости Бринкману не занимать. Как и научной эрудиции, позволяющей ему убедительно аргументировать свои рассуждения. Засилью приторного позитива он противопоставляет подлинно реалистичную психологию, не исключающую самосовершенствования, а обеспечивающую ему надежную научную основу. Редкие попытки российских авторов противостоять агрессивному напору вульгарной поп-психологии пока не поощряются издателями, ибо слишком велик спрос на веяния с просвещенного Запада. Оперативный перевод книги на английский язык уже принес ее автору широкую известность, и вот теперь благодаря переводу на русский отечественный читатель имеет возможность узнать, что и Запад, оказывается, вовсе не един в поклонении карамельным идолам и голос здравомыслящих психологов все громче звучит и там. И это вселяет надежду на подлинный личностный рост все большего числа людей, на каких бы языках они ни говорили.

С.С. Степанов,
психолог, доцент Московского государственного психолого-педагогического университета, автор книги «Мифы и тупики поп-психологии»

Предисловие автора

Существует множество книг о личностном развитии, работе над собой и самореализации. Такие книги по психологической самопомощи ежегодно поступают в продажу тысячами. Философия саморазвития процветает в образовании и бизнесе{1}. Неизменной частью нашей жизни стали постоянные перемены, предлагаемые бесконечным количеством коучей, психотерапевтов и психологов. Эта книга — попытка сформулировать противоположный подход и предложить альтернативу такой культуре развития. Если вкратце, то тут говорится не о том, как развиваться, а о том, как сохранять устойчивость. Тут будут советы не о том, как найти себя, а о том, как с собой примириться. В ней рекомендуется прежде всего не позитивное, а негативное мышление. Она основана не на популярной философии, не на идеях из книг по саморазвитию и духовности, а на трезвой (но ни в коем случае не скучной) философии стоицизма, которой придерживались и рабы (Эпиктет), и императоры (Марк Аврелий) Древнего Рима. На первый взгляд идея может показаться немного странной, но обещаю: в ней есть смысл.

Я хотел бы поблагодарить Лисе Нестельсё и Анне Вайнкоуф из издательства Gyldendal Business за содействие в издании этой книги, которая во многом противоречит литературе из их каталога. Именно по этой причине место этой книги у вас, и я благодарю вас за доверие. Процесс создания книги доставил мне массу удовольствия, и Анне была прекрасным читателем и редактором. Я также хочу поблагодарить Андерса Петерсена, Эстер Хольте Кофод и Расмуса Бирка за множество ценных комментариев к рукописи.

Вступление: жизнь в культуре ускорения

Сегодня многие из нас чувствуют, что все вокруг движется быстрее и быстрее. Темп жизни беспрерывно возрастает. Мы постоянно сталкиваемся с новыми технологиями, бесконечными преобразованиями на работе и переменчивыми поветриями в сфере питания, моды и «чудодейственных» средств. Только вы купили смартфон, как его уже пора менять на новый, чтобы запускались последние версии приложений. Не успели привыкнуть к ИТ-системе на работе, как появляется новая. Наконец-то начали уживаться с непростым коллегой — происходит реорганизация, и вам приходится работать в новой команде и общаться с новыми людьми. Мы работаем в «самообучающихся» организациях, где постоянные изменения — единственный элемент стабильности, и можем быть уверены только в том, что все, что мы усвоили вчера, завтра уже устареет. «Непрерывное образование» и «повышение квалификации» стали ключевыми понятиями и процветают в образовании, бизнесе и других сферах.

Социологи для описания нашего времени, когда все непрерывно меняется, используют метафору «текучая современность»{2}. Само время воспринимается текучим; мы ощущаем, что все вокруг плывет. Почему — никто толком не знает. Куда мы плывем, тоже никто не знает. Кто-то говорит, что глобализация или, точнее, «угроза глобализации» означает, что мы должны настроиться на постоянные перемены. Предприятиям придется подстраиваться под изменчивые требования и предпочтения рынка, поэтому сотрудникам нужно будет проявлять гибкость и уметь приспосабливаться к новым обстоятельствам. За последние два десятка лет чуть ли не самой избитой фразой в объявлениях о работе стала «Мы ищем сотрудников, которые обладают гибкостью, не боятся перемен, стремятся к профессиональному и личностному росту». Худшее, что можно себе представить, — это устойчивость. Если вы не движетесь, когда все остальные идут вперед, вы отстаете. Стоять на месте, оставаться там, где вы есть, сегодня означает регрессировать.

В текучей современности, которую еще называют гибким капитализмом, постфордизмом и обществом потребления, вы должны прежде всего не отставать{3}. Но в культуре, где скорость постоянно растет, не отставать становится все сложнее. За последние годы мы стали делать все быстрее — менять работу, решать задачи, готовить еду и так далее. Например, ночью мы спим в среднем на полчаса меньше, чем в семидесятых, и до двух часов меньше, чем в XIX в.{4} Темп жизни вырос практически во всех аспектах, и поэтому сейчас, например, мы говорим о фастфуде, быстрых свиданиях, коротком дневном сне и кратковременной терапии. Недавно я опробовал одно приложение под названием Spritz. Оно показывает на экране одно слово зараз и таким хитрым образом позволяет увеличить скорость чтения примерно с 250 слов в минуту до 500–600. Теперь целый роман можно прочитать за пару часов! Но позволяет ли это количественное увеличение скорости качественно лучше понять литературу? Почему скорость стала самоцелью?

Критики ускоряющегося развития указывают на то, что увеличение скорости ведет к общему отстранению от занятий и постоянному ощущению нехватки времени. Технологические новшества должны были (в теории) дать нам больше свободного времени, чтобы мы могли играть с детьми в футбол, заниматься лепкой или обсуждать политику. Но мы используем освободившееся (от рутины и всего остального, что помогают делать технологии и страны третьего мира) время на то, что пытаемся вместить еще больше проектов в и без того переполненный календарь, и происходит прямо противоположное. В современном нерелигиозном обществе мы уже не рассчитываем на вечную загробную жизнь, а вместо этого стараемся втиснуть как можно больше дел за относительно короткий срок, отведенный нам на земле. Попытки заполнить таким образом свою жизнь, конечно, тщетны и обречены на неудачу. Волей-неволей приходит мысль истолковать современную эпидемию депрессии и выгорания как реакцию индивида на невыносимость постоянного ускорения. Человек, который не набирает скорость, а сбавляет ее (а может, и совсем останавливается), выпадает из культуры маниакального развития, и его состояние считается патологией (подавленностью){5}.

Как не отставать в культуре ускорения? Не отставать — значит быть готовым к постоянному развитию — как профессиональному, так и личностному. Скептики говорят, что «непрерывное обучение» — это «обучение до смерти», и многие люди воспринимают бесконечные курсы под руководством доброжелательных консультантов как настоящее мучение — что-то вроде чистилища. В современных самообучающихся организациях с горизонтальной структурой управления, разделенной ответственностью, группами самоуправления и размытыми или вовсе отсутствующими границами между рабочей и частной жизнью ценятся личностные, социальные, эмоциональные навыки, а также обучаемость. Когда распоряжения не поступают напрямую от авторитетного начальника, сотрудникам приходится самим общаться друг с другом, вести переговоры и следить, правильно ли то, что они делают. Идеальный сотрудник сегодня воспринимает себя как хранилище компетенций, которые он сам должен отслеживать, развивать и улучшать.

Всевозможные межличностные отношения и практики, которые связаны с тем, что раньше считалось частной жизнью, сегодня становятся инструментами в компаниях, которые хотят обеспечить постоянное развитие сотрудников. А если людям это не по силам и они работают слишком медленно, устают или выгорают на работе — на помощь приходят коучинг, управление стрессом, осознанность и позитивное мышление. «Научитесь жить здесь и сейчас», — советуют нам, и немудрено потерять чувство времени и пространства, когда все вокруг ускоряется. Размышления о прошлом считаются признаком регресса, а будущее представляется лишь как ряд разрозненных моментов, а не как четкий и последовательный жизненный путь. Да и можно ли планировать свою жизнь, когда все в мире так краткосрочно? Стоит ли пытаться? Ведь в любой момент все может измениться. А если вы твердо придерживаетесь идеалов, у вас есть стабильные цели и принципы, то вас воспринимают как сложного человека и косного «врага перемен» (как выразились бы специалисты по саморазвитию). «Мыслите позитивно — ищите решения» — вот их лозунг. Нам не нужны брюзги с кислыми минами. Критику нужно подавлять. Это источник негатива. Ведь все знают, что надо просто «делать то, что у вас лучше всего получается», правда?

Вершки и корешки

В культуре ускорения ценятся не корешки, а вершки, как однажды точно выразился один философ{6}. Нужно уметь двигаться, быть мобильным, гибким, готовым к переменам. Нужно уметь бегать, танцевать, двигаться во всех направлениях, делать все, что от вас требуется. Тот, у кого есть корешки, наоборот, остается на месте и прочно сидит в земле. Растение может гнуться, но вырвать его с корнем непросто. Даже в культуре ускорения выражение «пустить корни» сохранило положительное значение, хотя и звучит немного старомодно. Пустить корни — значит иметь связь с другими людьми: семьей, друзьями, сообществом. Или быть привязанным к какому-то месту, преданно относиться к своей работе. Однако сегодня положительное значение этого выражения часто заменяется отрицательным. Все меньше и меньше людей пускают корни в демографическом смысле. Мы чаще, чем предыдущие поколения, меняем работу, партнеров и место жительства. Мы стали чаще говорить, что кто-то «прирос» к чему-то, и воспринимаем это как нечто плохое. «Ты прямо прирос к этой работе», — говорим мы, и это не означает ничего хорошего.

Где общество показывает себя во всей красе, так это в рекламе, этой поэзии капитализма. Тут проявляются бессознательные, символические структуры общества. Несколько лет назад я наткнулся в интернете на рекламу сети отелей InterContinental, в которой говорилось: «Нельзя выбрать что-то одно, не попробовав всё». Этот текст сопровождался фотографией тропического острова и вопросом: «А вы живете интерконтинентально?» Согласно этой рекламе, нельзя выбрать любимое место и привязаться к нему, не побывав везде. В этом послании в наиболее яркой форме выражается философия вершков. Если привязываешься к чему-то определенному, то лишаешься возможности попробовать все остальное. В отношении других аспектов жизни этот посыл звучит абсурдно, хотя встречается нередко. Нельзя иметь любимую работу, пока не попробуешь все. Нельзя иметь любимого человека, пока не «попробуешь» всех возможных партнеров. Может быть, другая работа лучше помогла бы мне развиваться? Может быть, другой человек сделал бы мою жизнь более насыщенной, чем тот, который со мной сейчас? В XXI в. людям намного труднее установить обязывающие отношения с другими, будь то друзья, партнеры или супруги. В большинстве случаев практикуются так называемые «чистые отношения», которые основаны исключительно на чувствах{7}. Внешних критериев для отношений больше не существует, и практические соображения (например, экономическая стабильность) перестали играть роль. Теперь главное — получать от общения с другим человеком эмоции. Если вместе с партнером я стану «лучшей версией себя», значит, эти отношения обогащают, а иначе нет. Мы стали думать о человеческих отношениях как о чем-то временном и взаимозаменяемом. Общение с другими — это инструмент для личностного развития, а не самоцель.

В этой книге я исхожу из предпосылки, что пускать корни сегодня становится все сложнее. В приоритете вершки. Очевидно, в обозримом будущем ситуация не изменится, да и вряд ли это было бы хорошей идеей — вернуться к тому состоянию, когда жизнь человека регулировалась такими жесткими параметрами, как происхождение, класс и пол. Конечно, есть что-то уникальное и гуманное в том, что текучая современность позволила нам в определенной степени освободиться от таких «корешков». Я пишу «в определенной степени», потому что такие параметры, как пол и класс, по-прежнему влияют на возможности людей — даже в датском обществе, стремящемся к равноправию и благополучию{8}. Представление о том, что сегодня у людей «есть все возможности» (эту идею в основном внушают молодежи), — это, разумеется, иллюзия, в которую многие, к сожалению, верят. Поэтому если у них что-то не получается, то винят они в первую очередь самих себя. Если у тебя есть все возможности, то ты сам виноват в том, что не добился ожидаемого успеха в любви или на работе («lieben und arbeiten» для Фрейда были основными сферами жизни). Неудивительно, что сегодня многие жаждут получить какой-нибудь психиатрический диагноз, который снимет с них вину за личные неудачи{9}. Еще один полупоэтический рекламный текст — слоган медицинского гиганта GlaxoSmithKline, который среди прочего производит «таблетки счастья» паксил[1]. Он звучит так: «Делай больше, чувствуй себя лучше, живи дольше». Это и есть цели в культуре ускорения, и достичь их помогают таблетки. Делать больше (неважно что), чувствовать себя лучше (неважно почему), жить дольше (неважно как). В культуре ускорения мы должны делать больше, лучше и дольше, а содержание и смысл действия не играют особой роли. Развитие превратилось в самоцель. И все крутится вокруг идеи «Я». Если нам кажется, что мы беззащитны перед миром, который социолог Зигмунт Бауман описывал как «глобальный вихрь», то мы направляем внимание внутрь самих себя — и, к сожалению, от этого становимся еще более беззащитными{10}. Возникает порочный круг: мы уходим в себя, чтобы справиться с нестабильностью мира, а мир от этого становится еще нестабильнее, ведь каждый из нас остается один на один со своей жизнью в одиноком самосозерцании.

Найти опору

Если в современном мире больше всего ценятся вершки и не так-то просто пустить корни, что мы можем с этим поделать? Нужно учиться твердо стоять на ногах. И, возможно, со временем пустить корни. Но это легче сказать, чем сделать. Со всех сторон только и слышно, что о развитии, переменах, преобразованиях, инновациях, обучении и прочих динамических вещах, которые определяют эпоху ускорения. Рискуя обременить читателя еще большим грузом ответственности, которой сегодня и так требуют чересчур много, в этой книге я постараюсь наметить путь для тех, кто хочет найти опору и научиться твердо стоять на ногах. Сразу хочу сказать: я знаю, что некоторые этого не хотят. Они прекрасно себя чувствуют в культуре ускорения. Хотя я считаю, что тем самым они рискуют лишиться целостности и, возможно, упустить кое-что важное в своей жизни, мы, конечно, должны принять их выбор и позволить им жить, как они хотят. Эта книга мало что им даст. Но я также знаю, что многие люди на самом деле хотят почувствовать опору и что в культуре ускорения им сложно найти слова, чтобы выразить это желание. А если они все-таки попытаются, то их могут легко обвинить в ригидности, отсталости и реакционизме.

В наше нерелигиозное время царит некоторая философская путаница, из-за чего опору найти сложно. Поэтому большинство из нас легко покупаются на разного рода руководства, терапию, коучинг, осознанность, позитивную психологию и саморазвитие. В таких аспектах, как питание, здоровье и фитнес, возникла настоящая религия, постоянно диктующая новые правила жизни. Один месяц вы питаетесь в соответствии со своей группой крови, другой — сидите на палеолитической диете. Кажется, что мы — и я не боюсь причислить и себя к этому коллективному «мы» — потеряли ориентир и поэтому лихорадочно ищем новейший рецепт счастья, развития и успеха. С точки зрения психологии все это напоминает коллективную зависимость. Некоторые люди (их становится все меньше) зависят от сигарет и алкоголя, но большинство (и число их постоянно растет) зависимы от советов лайф-коучей, специалистов по саморазвитию и гуру правильного образа жизни. Целая армия психотерапевтов, экспертов по саморазвитию и консультантов по позитивному мышлению готова помочь нам в изменениях и преобразованиях. Существует бесконечное число книг и пособий, которые должны вдохновить и поддержать на пути личностного роста. Посмотрите на список бестселлеров: там всегда найдутся книги о еде и здоровье, биографии успешных людей и литература по самопомощи.

Поэтому свою книгу я написал именно как семиступенчатое руководство, надеясь, что у меня получится перевернуть с ног на голову некоторые признанные истины о позитивном мышлении и развитии. Я надеюсь, что читатели этой книги узнают проблематичные аспекты собственной жизни и найдут язык, чтобы возразить на призывы к позитивности, постоянному развитию и переменам. Это своего рода книга по антисамопомощи, и я также надеюсь, что она поможет вам посмотреть на жизнь по-другому. Моя мысль такова: чтобы выжить в культуре ускорения и научиться твердо стоять на ногах, следует обратиться к классической философии стоицизма, в которой ценятся самоконтроль, покой ума, достоинство, чувство долга и осознание конечности жизни. Эти добродетели могут принести б?льшую радость, чем те, которые предлагает поверхностное стремление к постоянному развитию и преобразованию. Конечно, стоицизм интересен и сам по себе, как одна из основ западной философии, но в данной книге он рассматривается только с практической точки зрения. Зачем изобретать велосипед, если за нас это уже сделали стоики? Так что в этой книге меня интересует именно актуальность стоицизма для нашего времени и наших проблем, а не то, точно ли я трактую идеи этой философской школы в ее эпоху (вряд ли).

Стоицизм зародился в Древней Греции и затем пришел в поздний Рим. Эта книга отнюдь не вводный курс по философии мыслителей-стоиков, к которым относились, например, Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий и отчасти Цицерон{11}. Вместо этого я попытаюсь применить их идеи, чтобы найти ответ на некоторые вопросы современности:

• Если сегодня повсеместно рекомендуют позитивную визуализацию (думайте о том, чего хотите добиться!), то стоики советуют негативную визуализацию (что, если бы вы лишились того, что имеете?).

• Если сегодня нам внушают мысли о безграничных возможностях, то стоики советуют осознавать свои ограничения и радоваться им.

• Если сегодня мы должны постоянно выражать свои чувства, то стоики советуют научиться дисциплинировать чувства и иногда подавлять их.

• Если сегодня тема смерти под запретом, то стоики советуют думать о собственной смертности каждый день, чтобы развить в себе чувство благодарности за свою жизнь.

Короче говоря, это книга для тех читателей, которые ищут язык, чтобы возразить на императив развития, господствующий в культуре ускорения. Различные кризисы, с которыми мы сталкиваемся, — экологические, экономические, психологические, — в большой степени вызваны ограниченной философией развития и общим ускорением культуры. Хотя стоицизм не панацея, он помогает найти новые подходы к жизни, обрести почву под ногами, вместо того чтобы все время развиваться и меняться. Звучит консервативно, но я бы сказал, что именно консерватизм в некоторой форме становится прогрессом, когда все остальное в культуре ускоряется. Те, кто твердо стоит на ногах, как это ни парадоксально, лучше подготовлены к будущим испытаниям. Я полностью осознаю, что эта книга, которая обращается к отдельным читателям, не поможет решить основные проблемы современности, которые требуют прежде всего коллективных решений и политических действий. Но возможно, она сумеет помочь отдельным читателям, которые, как и я сам, испытывают дискомфорт от тех тенденций, которые проявляются в образовании, работе и личной жизни и кажутся абсурдными и гротескными, если трезво посмотреть на них. Я полностью осознаю, что моя книга, как ни парадоксально, — симптом индивидуализации, с которой она и пытается бороться. Но я надеюсь, что, привлекая внимание к этому парадоксу (а именно подражая форме семиступенчатого руководства), я смогу повысить осознание недостатков культуры ускорения. Примеры, которые я приведу для аргументации своих мыслей, покажут, как гротескны и проблематичны бывают общепринятые истины.

Следующие семь глав представляют собой семь ступеней на пути к устойчивости. Моя цель — помочь читателям вырваться из зависимости от развития, преобразований, терапии и всевозможных гуру с их советами. Те, кто когда-либо ходил на курсы позитивного мышления, возразят, что я рисую совершенно искаженный и мрачный образ современности. Признаю. Именно в этом и заключается одна из ключевых мыслей книги — что сегодня нам нужны брюзжание, критика, меланхолия, а иногда даже и откровенный пессимизм. А еще все -таки приятно посреди всей этой культуры ускорения отступить на шаг назад и констатировать, что стакан наполовину пуст. Вы, дорогие читатели, сами в этом убедитесь, когда пройдете все семь ступеней. Вы научитесь наблюдать (возможно, не без некоторого самодовольства), как другие с энтузиазмом крутятся как белки в колесе и гонятся за самоопределением, новейшими методами саморазвития и достижениями (будь то доля рынка или привлекательный партнер). Скорее всего, вы увидите, как сами зациклены на этой гонке, но поймете, что это совершенно незрелый подход к жизни. Дети и молодежь должны развиваться и проявлять гибкость, это несомненно. Но взрослому следует стоять на ногах твердо.

Негативный подход, который я советую в этой книге, оказывает благотворное психологическое влияние. Но, конечно, он не должен превращаться в унылый нигилизм, который ведет к бессилию, тоске или настоящей депрессии. Напротив, он должен помочь наилучшим образом исполнить долг в данной вам жизни. Стоики знали, что осознание краткости бытия и множества неизбежных жизненных проблем дает чувство солидарности с теми, кто с вами в одной лодке, — то есть со всеми людьми. Благодаря негативному подходу у вас появится время и повод обратить внимание на проблемные стороны жизни и раскритиковать их. Вы научитесь концентрироваться на самом важном: выполнении своего долга.

Это руководство впервые было напечатано в виде колонки в журнале Psykolog Nyt{12}. С тех пор я пересмотрел его и добавил седьмой шаг. Изначально последний шаг назывался так: «Никогда не доверяйте семиступенчатым руководствам». Конечно, этот совет до сих пор актуален, но он слишком короткий, чтобы посвящать ему целую главу. Теперь семь ступеней выглядят так:

1. Перестаньте прислушиваться к себе.

2. Сконцентрируйтесь на негативе.

3. Научитесь говорить «нет».

4. Подавляйте чувства.

5. Откажитесь от коуча.

6. Прочитайте роман (а не книгу по саморазвитию или биографию).

7. Размышляйте о прошлом.

Каждая глава начинается с конкретных советов, после чего я привожу примеры и аргументы, почему им нужно следовать. Там, где это уместно, я даю отсылку к вдохновляющим трудам стоиков и объясняю, как их философия может стать прививкой от недугов современного общества. В каждой главе есть конкретные упражнения, которые помогают добиться устойчивости. Последняя часть более подробно рассказывает о жизненной философии стоиков. Она будет интересна тем читателям, которые хотят получить более объемное представление о стоицизме и его актуальности в современном мире.

1. Перестаньте прислушиваться к себе

Чем больше вы занимаетесь самоанализом, тем вам хуже. Врачи называют это «парадоксом здоровья»: чем лучше лечат пациента и чем тщательнее он следит за своим здоровьем, тем хуже его самочувствие. Большинство гуру саморазвития советуют принимать решения на основе внутреннего чутья. Это плохая идея. Возьмите в привычку заниматься самоанализом только раз в год. Например, во время отпуска. Хуже всего, что самоанализ обычно рекомендуется как способ «найти себя». Это почти всегда ведет к разочарованию, так как чаще всего мы находим себя на диване в процессе поедания сладостей.

Идеи о том, что нужно «прислушиваться к себе» и в конце концов «найти себя», прочно укоренились в нашей культуре. Эти идеи не равноправны, но взаимосвязаны: чтобы узнать, кто вы на самом деле — а не каким вас считают родители, учителя и друзья, — нужно отшелушить все ложные представления и научиться замечать, что говорит вам тело. Если вы когда-нибудь в чем-нибудь сомневались (а это наверняка случалось), то, конечно, обращались за советом к окружающим. Например: «На кого мне пойти учиться?» И весьма вероятно, что в ответ вам говорили: «Прислушайся к себе и делай то, что тебе кажется правильным». Подобные советы люди дают друг другу уже на протяжении нескольких десятилетий. По крайней мере со времен молодежных протестов шестидесятых, когда внешние нормы и авторитеты были отвергнуты, а ответы вместо этого нам предложили искать внутри. Первый шаг этой книги основан на осознании того факта, что ответов внутри нет. Поэтому к себе нужно прислушиваться пореже.

Это звучит контринтуитивно, но на самом деле совершенно разумно. Например, если какой-то человек попал в беду и нуждается в помощи, вы не будете думать о том, подсказывает ли вам интуиция ему помочь. Вы должны действовать, исходя из того, что помогать человеку в беде — само по себе правильно, независимо от того, что подсказывает интуиция. Когда люди, сведущие в науке, искусстве или философии, говорят вам, что теоремы Бора, произведения Моцарта или идеи Витгенштейна обогащают человечество, необязательно сначала «прислушаться к себе», чтобы решить, действительно ли это так. Вам следует обратить внимание на то, что говорят эти люди, а не ваша интуиция. Вам нужно научиться смотреть наружу и быть открытым для других людей, культуры и природы. Вы должны понять, что ваше «Я» не содержит в себе важнейших ответов на жизненные вопросы, но что «Я» — само по себе идея, конструкт, созданный культурной историей и поэтому скорее внешний, чем внутренний.

Культ «Я» и внутреннего мира, возникший под влиянием антиавторитарных настроений шестидесятых, в некоторых странах прочно вошел в систему образования и рабочую жизнь. Школьники должны искать ответы не только в учебниках, но и в самих себе. Они должны определить, к какому типу — визуальному, аудиальному, тактильному или кинестетическому — относятся, и выбрать для себя индивидуальный стиль обучения. Исследовать свое «Я» и прислушиваться к себе — вот новый подход к эффективному обучению. На работе сотрудникам приходится посещать курсы личностного роста, а руководители учат их исследовать себя и искать свои ключевые компетенции. «Руководство — в вас самих» — так звучит призыв таинственной теории U Отто Шармера, к которой мы еще вернемся. Может быть, пора задать себе вопрос: много ли мы приобрели оттого, что уже больше сорока лет к себе прислушиваемся? Нашли ли мы себя? Можно ли вообще это сделать? Стоит ли пытаться? Я бы ответил, что нет.

Шестое чувство

Для всех нас уже стало обычным делом говорить, что мы принимаем решения, руководствуясь шестым чувством. Это касается даже руководящих лиц. Например, Петер Хёгстед, глава одной крупной датской компании, заявил, что «следует своей интуиции». Быть может, он читал женский журнал Femina, который в 2012 г. опубликовал список советов, как открыть свое шестое чувство{13}. Я привожу данное руководство в слегка сокращенном виде, но сохраняя формулировки. Итак, сделать нужно следующее:

1. Сядьте поудобнее. Закройте глаза и обратите внимание внутрь себя. Сделайте глубокий вдох, ненадолго задержите дыхание и выдохните. Повторите три раза и проследите, как изменились ощущения в теле.

2. Теперь почувствуйте свое тело и постепенно расслабьте его. Начните с пальцев ног. Когда вы расслабитесь, то ощутите более глубокий контакт со своим «Я», сможете осознать свои потребности и прислушаться к внутреннему голосу.

3. Понаблюдайте, что происходит внутри. Когда вы заметите какие-нибудь ощущения, не пытайтесь их изменить. Не старайтесь от них отгородиться, даже если они сначала покажутся неприятными. Именно здесь вы вступаете в контакт со своей душой — или с вашей истинной сутью, если угодно.

4. Задайте вопросы. Все ответы уже внутри нас. Если вы чувствуете, что не до конца что -то понимаете, спросите себя почему. Спросите себя, чему вы можете из этого научиться, и верьте, что ответ придет. Он может прийти в форме мысли, образа, ощущения в теле или интуитивного осознания.

5. Используйте этот ответ. Начните делать то, что подсказывает интуиция. Доверьтесь своему шестому чувству. Открытость и уязвимость — это путь к развитию. Вы больше не будете подстраиваться под окружающий мир, а станете привлекать в свою жизнь новые возможности.

Хотя этот журнал нельзя назвать серьезным источником, процитированное руководство не сильно отличается от советов всевозможных гуру и тренеров, проповедующих осознанность и саморазвитие. Сначала нужно расслабиться. Что ж, трудно не согласиться с тем, что как следует расслабиться порой довольно приятно. Затем нужно «осознать свои потребности», прислушавшись к «внутреннему голосу». Тут начинается мистика, а когда это происходит, будьте бдительны и не забудьте спросить: действительно ли нужно слушать внутренний голос? Что, если на корпоративной вечеринке внутренний голос подскажет, что вот этот коллега очень мил и достоин поцелуя, хотя женат вовсе не на вас? Здесь авторы руководства, несомненно, возразили бы, что на вечеринке у вас нет контакта со своей истинной сутью. Хорошо, но откуда нам это знать? Только заглянув еще глубже внутрь себя, что приведет к бесконечному циклу самоанализа и оставит вас совершенно без сил. Один американский психолог как -то предположил, что эпидемия депрессии на Западе объясняется тем, что люди, достаточно долго прислушиваясь к себе и посещая терапевта, впадают в депрессию, когда обнаруживают, что внутри-то ничего и нет{14}. Ведь если смысл жизни нужно искать внутри, как нам постоянно напоминают, а там пусто, то все совершенно бессмысленно. В результате такого тщательного самоанализа есть риск прийти к разочарованию.

Кроме того, вы рискуете найти внутри себя совершенно неверные ответы. Согласно руководству, «все ответы уже внутри нас». Подумайте, насколько это, по сути, абсурдно. Как справиться с экологическим кризисом? Как печь булочки? Как будет «лошадь» по-китайски? Могу ли я стать хорошим инженером? Я твердо убежден, что ответ ни на один из этих вопросов «внутри» не найти. Даже на последний. Существуют совершенно объективные стандарты того, что требуется от хорошего инженера (технические навыки, математический склад ума и так далее), и они связаны не с шестым чувством, а с умениями, которые, разумеется, могут оценить и другие люди. В последнем пункте руководства сказано, что нужно довериться своему шестому чувству и «вы больше не будете подстраиваться под окружающий мир». Подумайте только, что было бы, если бы мы не подстраивались под окружающий мир! Такая «привилегия» есть только у диктаторов. И то это скорее не привилегия, а проклятие. Император Нерон, «перед которым склонялся мир, которого постоянно окружала бесчисленная толпа услужливых посланцев желания», как пишет о нем Кьеркегор{15}, поджег Рим, чтобы почувствовать хоть какое-то сопротивление и увидеть реальность, которая не склонится перед ним. Ему не нужно было подстраиваться под мир, ведь тот был подстроен под его желания и потребности. Мы люди, а не боги и, как люди, должны подстраиваться под мир.

Как говорится во вступлении к первой главе, вы рискуете заметить то, что не имеет значения, но обретает его именно потому, что вы обращаете на это внимание. Врачи с восьмидесятых называют это парадоксом здоровья{16}. Как только в медицине стали появляться новые методы лечения и диагностики, люди начали тщательнее следить за своим здоровьем, и это привело к участившимся случаям субъективного недомогания. В общем, чем больше развивается медицина, тем хуже чувствуют себя люди! Это лучший аргумент в пользу того, что с самоанализом пора кончать. Иногда бывает, что решение выглядит правильным, но в следующую секунду кажется по-другому. Иными словами, поймите, что шестое чувство не равно здравому смыслу. Если интуиция подсказывает вам съесть печенье, это может быть довольно глупое решение. Кто знает, может, это печенье с арахисом. А если у вас на него аллергия, то это, возможно, будет последнее печенье в вашей жизни.

Найти себя или принять себя?

Обычно, когда нас призывают «прислушаться к себе», это подается как способ «найти себя». В современной культуре существует распространенное популярно-психологическое представление о том, что истинное «Я» (центр, суть или как там его еще называют) находится внутри нас, а социализация и требования окружающих создают ложное «Я», которое нужно преодолеть. Избавиться от ложного «Я», прислушаться к внутреннему голосу, верить интуиции и найти самого себя — этот процесс в шестидесятых и семидесятых назвали самореализацией.

Вы уже знаете, что существуют основания скептически относиться к идее внутреннего голоса. Кроме того, можно спросить: почему только внутри мы «настоящие»? Почему наше «Я» не находит отражения в действиях, жизни и отношениях с людьми — то есть во внешних проявлениях? Философ Славой Жижек так высказался по этому поводу:

Что меня интересует, так это то, что в маске, которую человек надевает, может быть больше истины, чем во внутреннем «Я». Я всегда верил в маски и никогда не верил в освобождающий потенциал ее снятия. <...> Настоящая маска — это мое истинное «Я». А под вымыслом скрывается правда. <...> В этом случае я верю в отстранение, но отстранение в том смысле, что нам нужны внешние координаты, по которым мы можем себя определить. Истина снаружи{17}.

Мысль о том, что подлинное «Я» можно найти внутри, вряд ли имеет какое-либо чисто психологическое или философское обоснование, но, возможно, объяснение стоит поискать в области социологии. Почему люди вообще стали думать о себе таким образом? Почему мы забыли, что истина снаружи, а не внутри? Один из возможных ответов предлагает немецкий социолог и философ Аксель Хоннет. Согласно ему, идея о том, что «все ответы внутри нас» и что главное в жизни — это самореализация, действительно имела освобождающую силу во времена молодежных протестов шестидесятых{18}. Тогда и впрямь было много причин протестовать против жестких социальных норм, которые ограничивали возможности развития личности. Но если раньше речь шла о вполне оправданном бунте против «системы» (патриархата, капитализма и так далее), в результате чего мы и обратили внимание внутрь, то сегодня, считает Хоннет, эта идея и есть та опора, на которой держится система. То есть постмодернистское общество потребления, которое я в этой книге называю культурой ускорения, взращивает гибких и непостоянных людей, которые только и делают, что без конца развиваются и меняются. Стоять на месте в обществе развития и потребления — настоящий нонконформизм. Философия бесконечного саморазвития, таким образом, помогает рынку удовлетворить потребность в услужливой и гибкой рабочей силе. По этой же причине всевозможные теории управления и организации в последние полвека сосредоточились на «человеке в целом», «развитии персонала» и «самореализации на работе»{19}.

Мысль о самореализации уже не освобождает, а скорее просто привязывает нас к представлению о внутреннем «Я», которое нужно развивать и, возможно, даже капитализировать. Сегодня настоящий протест против системы — это не направить внимание внутрь, чтобы найти себя, а вообще отказаться от этой идеи и просто научиться жить с самим собой. Фразу «Мне развиваться не нужно» редко услышишь на мероприятиях по развитию персонала. Это был бы настоящий бунт против современной идеологии.

Машина парадоксов

Парадоксально, что протест против системы сегодня выражается в бездействии. Это, возможно, объясняется тем, что современная культура сама по себе и есть машина парадоксов. По самой своей природе культура ускорения — аппарат, производящий парадоксы. Это касается и всей этой идеи о поисках себя{20}. Парадоксально, что стремление к чему-то конкретному одновременно лишает вас возможности это получить. Парадоксально, что оказание помощи человеку ведет к тому, что он становится зависимым от помощи. Такая парадоксальная логика лежит в основе некоторых психопатологий. Например, попытки вести здоровый образ жизни могут вызвать одержимость, что само по себе нездорово. Стремление поделить мир на рациональные системы способно превратиться в иррациональную навязчивую идею и так далее.

В обществе мы видим, как эта машина парадоксов работает с большим размахом. Например, попытки освободить рабочий класс и его детей при помощи критического, антиавторитарного и практически направленного обучения только воспроизвели ситуацию неравенства и усугубили ее в последние годы. Эти дети не смогли ориентироваться в расплывчатых образовательных структурах, где требуется самоуправление и саморазвитие. Зато у детей из среднего и высшего класса таких сложностей не возникает. Гуманизация рабочей среды — появление групп самоуправления, делегирование ответственности и личностный рост через работу — привела к тому, что социолог Ричард Сеннет назвал «коррозия характера» (когда у человека больше нет твердого фундамента), эпидемиям стресса и разладу в человеческих отношениях, отсутствию лояльности и солидарности{21}. В культуре ускорения постоянные требования креативности, новаторства и улучшения результата только укрепляют существующий (бес)порядок. Читать современные пособия по управлению о том, как на основе «ценностей» работать с «человеком в целом», который должен «развиваться», — все равно что читать критику капитализма семидесятых. Вкратце: идея о том, чтобы изменить общество и освободиться, разрушив традицию угнетения, сегодня встроена в угнетающую систему общества как таковую. Поиск себя, саморазвитие и самореализация стали движущей психологической силой в культуре ускорения, которая порождает проблемы. Так что, если вы прекратите прислушиваться к себе, это пойдет на пользу не только вам, но и обществу в целом.

Осознание парадоксальной природы современности может вывести вас из строя, но зато поможет по-другому взглянуть на жизнь. Последствия сами по себе парадоксальны: консерватизм и традиционализм оказываются истинным прогрессом. Может, то, что казалось нам угнетением, — на самом деле освобождение? Может, привычка и установившийся порядок имеют больший потенциал, чем постоянные призывы к новаторству? Может, тот, кто осмеливается быть как все, и есть настоящий индивидуалист? В комедии «Житие Брайана по Монти Пайтону» главный герой, которого считают мессией, обращается к своим последователям с такими словами: «Слушайте, вы все ошиблись. Не надо следовать за мной. Не надо следовать ни за кем! Думайте своей головой. Вы все личности!» Мессия убеждает толпу, что нужно думать самим, а не бездумно следовать за ним. Пусть делают то, что сами считают правильным! На что толпа в один голос отвечает: «Да, мы все личности». Только Деннис говорит: «А я нет». Парадоксальным образом он заявляет о своей индивидуальности, отрицая ее. Может быть, то же касается и поисков себя: те, кто говорит, что это бесполезно, и есть искренние личности или, по крайней мере, просто личности. У человека, который отступает от всей этой идеологии саморазвития, больше шансов жить с определенной целостностью: сохранять целостную личность и опираться на то, что важно в его жизни.

Думать, что главное — это быть собой и слушать «внутренний голос», мы начали примерно с XVIII в., со времен Руссо, который написал об этом одним из первых. Его знаменитая автобиография «Исповедь» начинается такими словами:

Я предпринимаю дело беспримерное, которое не найдет подражателя. Я хочу показать своим собратьям одного человека во всей правде его природы, — и этим человеком буду я. Я один. Я знаю свое сердце и знаю людей. Я создан иначе, чем кто-либо из виденных мною; осмеливаюсь думать, что я не похож ни на кого на свете. Если я не лучше других, то по крайней мере не такой, как они{22}.

Здесь высказывается мысль о том, что искренность — это своего рода самоценность. Неважно, что вы вообще за человек, быть собой — хорошо само по себе. Это, как вы уже знаете, не так. Вне всяких сомнений, лучше быть ненастоящей матерью Терезой, чем настоящим Андерсом Брейвиком. На самом деле ничего ценного в том, чтобы просто быть самим собой, нет. Зато ценность есть в том, чтобы выполнять свой долг по отношению к людям, с которыми вы связаны, и неважно, насколько вы «искренни», когда это делаете. Часто в погоне за своим истинным «Я» человек вредит окружающим его людям, и выполнение долга по отношению к ним становится невозможным. Я сказал бы, что лучше иметь некоторые сомнения по поводу своего шестого чувства и поисков собственного «Я», чем бездумно подчиняться интуиции и гнаться за «искренностью». Как только мы признаем, что «Я» — величина сомнительная, а шестое чувство ненадежно, такое сомнение становится добродетелью. В третьей главе этой книги вы ближе познакомитесь с добродетелью сомнения — сомнения в самом себе. Но не будем спешить. Сначала научитесь меньше прислушиваться к своей интуиции.

Что делать?

Теперь, когда вы прочитали о том, как современная культура требует от нас поисков себя, возможно, вы хотите спросить, что же делать. Каким именно образом учиться не прислушиваться к себе? Тут стоические философы предлагают целый ряд идей и даже конкретных упражнений. Самое очевидное — делайте то, чего делать не хочется. То есть то, что не кажется правильным интуитивно, но на самом деле верно по причинам, не связанным с интуицией. Современный философ-стоик Уильям Ирвин называет это «программой добровольного дискомфорта»{23}. Необязательно делать что-то из ряда вон выходящее — например, неделями морить себя голодом, как поступали мистики-аскеты. Можно, например, отказаться от десерта, даже если вы не прочь его съесть и не сидите на диете. Можно надеть одежду полегче, чтобы было немного прохладно. Или поехать на автобусе, когда проще было бы добраться машиной. Или прокатиться на велосипеде под дождем вместо того, чтобы садиться в автобус.

«И в чем же смысл всего этого безрассудства?» — справедливо спросите вы. Согласно стоикам, в том, чтобы делать то, что не кажется правильным, есть много различных, но взаимосвязанных преимуществ. Во-первых, это помогает подготовиться к грядущим испытаниям судьбы. Если нам знакомо только благополучие, то выносить трудности особенно сложно — а с ними мы непременно столкнемся, когда заболеем, постареем или лишимся чего-то ценного. Во-вторых, если мы привыкнем терпеть легкий дискомфорт, это снизит страх перед неудачами. Ирвин пишет, что когда мы учимся сносить мелкие трудности, то понимаем, что неприятное не обязательно должно пробуждать в нас страх. Страх перед неизвестностью тает, когда мы осознаём, что не всегда хорошо себя чувствуем, когда прислушиваемся к внутреннему голосу. В-третьих, мы начинаем больше ценить то, что имеем, когда на какое-то время этого лишаемся.

Прокатившись под дождем на велосипеде, вы будете больше ценить автобусы, а после утомительной поездки в общественном транспорте обрадуетесь, что у вас есть машина. Кроме того, как было известно античным философам, мы больше ценим пищу, когда чувствуем голод. Если научиться не сразу съедать лакомство, а подождать, пока проголодаетесь, то еда покажется намного вкуснее. Проверьте сами — это легкое упражнение.

В седьмой книге своих «Размышлений» римский император и философ Марк Аврелий пишет, что мы должны учиться противостоять «движениям плоти». В Древнем Риме потакать «движениям плоти», очевидно, означало примерно то же, что сегодня означает «прислушиваться к себе» и действовать интуитивно. Но этого следует избегать, а иначе мы превратимся в рабов телесных нужд, предупреждает Марк Аврелий. Это заглушит здравый смысл, и будет трудно понять, каков наш долг в данной ситуации. Так что не следует тратить слишком много времени на самоанализ, а когда зов плоти становится слишком громким, следует тренировать силу воли, чтобы ему противостоять. Стоики считали, что сила воли подобна силе мускулов — чем больше тренируешь волю, тем лучше и сильнее она становится. Поэтому не так уж глупо отказываться иногда от десерта, бокала вина или поездки на автомобиле, хотя эти невинные примеры и кажутся на первый взгляд немного нелепыми. Самообладание — одна из главных добродетелей стоицизма, хотя и не слишком популярная в современной культуре ускорения, когда нужно «жить моментом» и «просто действовать», как советует реклама. Проще говоря, легче будет найти опору в важном, если мы научимся противостоять всевозможным — более или менее случайным — побуждениям (все равно, откуда они берутся — изнутри или откуда-то еще).

Лучшее, что я могу посоветовать тем, кто хочет научиться не прислушиваться к себе — и делать не то, что хочется, — не бросаться делать всевозможные глупости, а вместо этого совершить поступок, имеющий этическую ценность. Например, извиниться перед человеком, которого вы обидели, хотя вам стыдно перед ним и делать этого не хочется. Или пожертвовать на благотворительность больше денег, чем собирались изначально. Если в итоге вы почувствуете себя хорошо — тем лучше. Ведь теперь вы знаете, что вовсе не внутреннее чутье определяет, правильны ли ваши поступки. Стоику, конечно, позволительно чувствовать себя хорошо — и в отношении собственных действий тоже. Но мерой правильности поступков не служат подсказки шестого чувства.

Теперь вы это знаете и можно переходить к следующему шагу.

2. Сконцентрируйтесь на негативе

Гораздо интереснее быть старым ворчуном, чем светиться наивным энтузиазмом. Тем более что причин для беспокойства немало. Мы стареем, болеем и в конце концов умираем. Если думать о собственной смерти каждый день, вы начнете больше ценить жизнь. В этом и есть суть афоризма стоиков «memento mori» — «помни о смерти».

Теперь, когда вы узнали, что не нужно бесконечно прислушиваться к себе — и уж тем более принимать решения на основе шестого чувства, — вы готовы к следующему шагу. Когда вы перестали заниматься самоанализом, у вас, вероятно, появилась масса свободного времени и сил для других важных дел. Как же использовать это время? Вы уже знаете, что не стоит тратить его на «поиски себя», ведь есть риск, что вам совсем не понравится найденное или что вы и вовсе ничего не обнаружите. Может быть, стоит использовать время, чтобы попытаться «визуализировать» будущее? Или начать «мыслить шире» и представить, какой была бы ваша жизнь без всяких ограничений? Сегодня мы отовсюду слышим, что нужно «мыслить позитивно», а некоторые психологи даже утверждают, что необходимо иметь «позитивные иллюзии» о себе и своей жизни. Это значит, что для того, чтобы чего-то достичь, вы должны думать о себе немного лучше, чем для того есть основания.

Вместо того чтобы концентрироваться на позитивных целях, которых вы хотите достичь, во второй главе вы узнаете, как больше думать о негативных аспектах жизни. У этого подхода есть много преимуществ. Во-первых, вы получите право думать и говорить все что угодно. Ведь, в сущности, многие люди очень любят брюзжать. Причины тому бывают разные: бензин опять подорожал, погода плохая, виски начали седеть. Конечно, смысл жизни не в том, чтобы жаловаться на все подряд, но, если у нас нет на это права, это раздражает. Во-вторых, концентрация на негативе дает возможность решить проблему. С погодой, правда, ничего не поделаешь, но вот если нельзя указывать на недостатки на работе, а концентрироваться только на успехах, это быстро приведет к неудовлетворенности и разочарованию. В-третьих, осознав все плохое, что может с вами произойти — и неизбежно произойдет (даже позитивные психологи умирают), — вы испытаете чувство благодарности за то, что у вас есть, и будете больше радоваться своей жизни. Это одна из основных идей стоической философии и главное объяснение того, почему стоиков так интересовало самое плохое в жизни: смерть. Они вовсе не романтизировали смерть саму по себе и не считали, что ею нужно восхищаться. Напротив, они полагали, что думать о смерти необходимо именно во имя жизни.

Тирания позитива

Барбара Хелд, выдающийся американский профессор психологии, уже давно критикует явление, которое называет «тиранией позитива»{24}. Согласно ей, идея позитивного мышления особенно широко распространилась в США, но и во многих других западных странах в доморощенной психологии бытует мнение, что нужно «мыслить позитивно», «ориентироваться на внутренние ресурсы» и рассматривать проблемы как интересные «вызовы». Даже от серьезно больных людей ожидается, что из своей болезни они «извлекут опыт» и в идеале станут сильнее{25}. В бесчисленных книгах по саморазвитию и «историях страданий» люди с физическими и психическими недугами рассказывают, что не хотели бы избежать кризиса, так как благодаря ему многому научились. Я думаю, немало из тех, кто серьезно болеет или переживает иной жизненный кризис, чувствуют давление необходимости позитивно относиться к ситуации. Но очень немногие вслух говорят о том, что вообще -то болеть — это ужасно и лучше бы с ними этого никогда не случалось. Обычно заголовок подобных книг выглядит так: «Как я пережил стресс и чему научился», и вряд ли вы найдете книгу «Как я испытал стресс и ничего хорошего из этого не вышло». Мы не только испытываем стресс, болеем и умираем, но еще и обязаны думать, что все это нас многому учит и обогащает.

Если вам, как и мне, кажется, что тут что-то явно не так, то следует научиться обращать больше внимания на негатив и таким образом бороться с тиранией позитива. Это даст вам еще одну опору, чтобы твердо стоять на ногах. Мы должны вернуть себе право думать, что иногда все просто плохо, и точка. К счастью, это стали осознавать многие психологи, например критический психолог Брюс Левин. По его мнению, первый из способов, как профессионалы в области здравоохранения усугубляют проблемы людей, — это совет жертвам изменить отношение к ситуации{26}. «Просто смотрите на это позитивно!» — одна из худших фраз, которую можно сказать человеку в беде. Кстати, на десятом месте в списке Левина стоит «деполитизация человеческих страданий». Это означает, что всевозможные человеческие проблемы списываются скорее на недостатки людей (низкую мотивацию, пессимизм и так далее), чем на внешние обстоятельства.

Позитивная психология

Как уже говорилось, Барбара Хелд — один из самых активных критиков позитивной психологии. Эта область исследования стала стремительно развиваться в конце девяностых. Позитивную психологию можно рассматривать в качестве научного отражения одержимости позитивом в современной культуре. Ее процветание началось в 1998 г., когда президентом Американской психологической ассоциации стал Мартин Селигман. До этого он был известен в основном благодаря своей теории о выученной беспомощности как факторе депрессии. Выученная беспомощность — это состояние апатии или, во всяком случае, недостатка воли к тому, чтобы изменить болезненный опыт, даже когда существует возможность избежать боли. Основанием для этой теории послужили опыты, в ходе которых собак били электрическим током. Когда Селигману надоело мучить животных (что и понятно) и захотелось чего -то более жизнеутверждающего, он обратился к позитивной психологии.

Позитивная психология уже не ставит в центр внимания человеческие проблемы и страдания, что было характерно для этой науки раньше (Селигман иногда называет обычную психологию «негативной»). Скорее, это научное исследование хороших аспектов жизни и человеческой природы. В частности, рассматривается вопрос о том, что такое счастье, как его достичь и какие существуют позитивные черты характера{27}. Став президентом ассоциации, Селигман воспользовался своим положением для продвижения позитивной психологии. Это удалось ему так хорошо, что сейчас даже существуют отдельные учебные программы, центры и научные журналы, посвященные этой теме. Немногие — если вообще какие-то еще — концепции в психологии столь стремительно и широко распространялись в массы. То, что позитивная психология так быстро стала частью культуры ускорения и инструментом оптимизации и развития, заставляет задуматься.

Конечно, совершенно нормально изучать факторы, которые делают нашу жизнь лучше и повышают работоспособность. Однако в руках тренеров и коучей — или воодушевленных руководителей, прошедших краткие курсы по «позитивному лидерству», — позитивная психология быстро превращается в удобный инструмент подавления критики. Социолог Расмус Виллиг даже говорит о фашизме позитива, который, по его мнению, проявляется и в позитивном мышлении, и в концепции позитивного подхода к изменениям{28}. Это понятие описывает форму контроля сознания, которая возникает, когда человеку разрешается думать о жизни только в позитивном ключе.

По своему личному опыту могу добавить, что самый отрицательный опыт ведения научных дискуссий, несомненно, связан у меня именно с позитивной психологией. Пару лет назад я критически отозвался о позитивной психологии в женском журнале и газете, и реакция была весьма бурной и неожиданной{29}. Три датских специалиста, которые профессионально занимаются позитивной психологией (и чьих имен я не буду здесь называть), обвинили меня в «научной недобросовестности» и отправили жалобу руководству моего университета. Обвинение в научной недобросовестности — самое серьезное из существующих в научной системе. В жалобе говорилось, что я выставляю позитивную психологию в однозначно плохом свете и намеренно смешиваю область исследования с практическим применением. К счастью, в университете жалобу категорически отклонили, но меня такая реакция сильно обеспокоила. Вместо того чтобы написать письмо в редакцию и вступить в открытую дискуссию, позитивные психологи решили очернить меня как профессионала перед руководством университета. Я упомянул этот случай, потому что вижу некую иронию в том, что позитивные психологи так активно избегают открытой научной дискуссии. Видимо, все-таки есть пределы открытости и позитивного подхода! (К счастью, спешу добавить я, далеко не все представители позитивной психологии ведут себя таким образом.) Как ни парадоксально, этот инцидент подтвердил мою идею тирании позитива. Негатив и критику (особенно самой позитивной психологии!) нужно искоренять. Очевидно, тут хороши любые средства.

Позитивный, конструктивный, восприимчивый лидер

Если вы когда-нибудь сталкивались с позитивной психологией (например, во время учебы, на работе, на мероприятиях по развитию персонала) и вас просили рассказать об успехах, тогда как вам хотелось обсудить досадную проблему, то вы, возможно, чувствовали неловкость, хотя и не понимали почему. Кому же не хочется быть продуктивным и компетентным специалистом и развиваться дальше? Во всяком случае, современные руководители охотно оценивают и поощряют своих подчиненных. Из следующего примера вы увидите, какие фразы используют руководители, приглашая сотрудников на мероприятия по развитию персонала. Считается, что принцип должен быть таким:

Мероприятие по развитию персонала — это дискуссия, в ходе которой мы говорим о возможностях. Обсуждая, что именно мы делаем, когда у нас это получается и как достичь слаженного сотрудничества и максимального удовольствия от работы, мы можем понять, что способствует развитию и что мы должны делать для достижения поставленных целей.

Я хочу, чтобы на мероприятиях по развитию персонала мы поняли, что именно делаем, когда все идет по-настоящему хорошо. Я приглашаю вас на стартовую позицию для достижения карьерных успехов{30}.

Современный руководитель уже не выступает как жесткий и сильный авторитет, который отдает распоряжения и принимает решения. Он практикует форму мягкой власти, «приглашая» сотрудников к разговору об «успехах», чтобы «достичь максимального удовольствия от работы». Забудьте о том, что до сих пор существует четкая асимметрия власти между руководством и подчиненными, а одни цели намного более реальны, чем другие. Например, недавно на моей (в остальном замечательной) работе предложили сформулировать «видение» развития нашего института. Когда я сказал, что нам нужно стремиться стать средним институтом, это не вызвало воодушевления. Я имел в виду, что это реалистичная и достижимая цель для маленького университета в датской провинции. Но теперь все должно быть «мирового уровня» или входить в «топ-5», а путь туда, несомненно, доступен только тем, кто сосредоточен на возможностях и успехах. Это можно назвать принудительным позитивом. Годится только лучшее, а чтобы его добиться, надо просто не бояться мечтать и мыслить позитивно.

Обвинение жертвы

Как утверждают критики принудительного позитива, в том числе и вышеупомянутая Барбара Хелд, чрезмерная сосредоточенность на позитиве может привести к такому явлению, как «обвинение жертвы». Это значит, что всевозможные человеческие страдания или неприятности объясняются тем, что человек недостаточно оптимистично и позитивно относится к жизни или что у него недостаточно «позитивных иллюзий», которые защищают некоторые психологи, включая Селигмана. Позитивные иллюзии — это внутренние представления человека о самом себе, немного искаженные в лучшую сторону. То есть человек считает себя немного умнее, способнее и эффективнее, чем есть на самом деле. Результаты исследования (хотя они не вполне однозначны) говорят о том, что люди, страдающие от депрессии, на самом деле смотрят на себя более реалистично, чем те, кто от депрессии не страдает. Однако существуют опасения, что из -за позитивного подхода общество требует от людей быть позитивными и счастливыми и это парадоксальным образом создает страдания, так как многие чувствуют вину, если не всегда счастливы и успешны (см. упомянутую выше машину парадоксов).

Другая причина критики, которая тем не менее связана с предыдущей, — это преуменьшение роли контекста, что характерно для некоторых аспектов позитивного подхода. Если утверждается, что счастье человека зависит не от внешних факторов (социально -экономическое положение и так далее), которые якобы играют очень незначительную роль, а от внутренних, то вы сами виноваты, если несчастливы. Как пишет Селигман в своем бестселлере «В поисках счастья»[2], уровень счастья лишь на 8-15% определяется внешними обстоятельствами — например, живет человек при демократии или диктатуре, богат он или беден, здоров или болен, образован или нет. Важнейший источник счастья, утверждает Селигман, кроется во «внутренних факторах», которые поддаются «сознательному контролю». Например, можно создавать позитивные чувства, благодарность, прощать обидчиков, быть оптимистом и, конечно, полагаться на свои ключевые сильные стороны, которые есть у каждого человека. Получается, что для того, чтобы стать счастливым, нужно найти свои сильные стороны, реализовать их и вырабатывать в себе позитивные чувства. Подчеркнутое значение «внутреннего», которое якобы поддается сознательному контролю, ведет к возникновению проблематичной идеологии, согласно которой нужно просто не отставать от других и развиваться — в частности, развивать способность к позитивному мышлению, чтобы выжить в культуре ускорения.

Брюзжание

Барбара Хелд предлагает альтернативу принудительному позитиву — жалобы. Она даже написала книгу, где рассказывает, как научиться брюзжать. Это что -то вроде литературы по саморазвитию для жалобщиков. Книга называется «Хватит улыбаться, начинайте брюзжать» (Stop Smiling, Start Kvetching){31}. «Кветч» — слово из идиша, и точнее всего оно переводится как «брюзжание». Я не специалист по еврейской культуре (почти все знания о ней я почерпнул из фильмов Вуди Аллена), но мне кажется, что традиция жаловаться на все и вся способствует счастью и удовлетворенности. Как приятно собраться вместе и побрюзжать! Это дает обширные темы для разговоров и определенное чувство солидарности.

Основная мысль книги Хелд заключается в том, что в жизни никогда не бывает хорошо все абсолютно. Иногда все просто не так плохо. Значит, причины для жалоб всегда найдутся. Падают цены на недвижимость — можно посетовать на обесценивание капитала. Если же цены на недвижимость растут, можно пожаловаться на то, как все вокруг поверхностно обсуждают растущий капитал. Жизнь трудна, но, по мнению Хелд, это само по себе не проблема. Проблема в том, что нас заставляют думать, что жизнь не трудна. Когда спрашивают, как дела, ожидается, что мы скажем: «Все отлично!» Хотя на самом деле все очень плохо, потому что вам изменил муж. Учась фокусироваться на негативном — и жаловаться на него, — можно выработать в себе механизм, который помогает сделать жизнь более сносной. Однако брюзжание — это не только способ справляться со сложными ситуациями. Свобода жаловаться связана с умением смотреть в лицо реальности и принимать ее такой, какая она есть. Это дает нам человеческое достоинство, в отличие от поведения вечно позитивного человека, который яростно настаивает, что не бывает плохой погоды (только плохая одежда). Бывает-бывает, мистер Счастливчик. И как приятно жаловаться на погоду, сидя дома с кружкой горячего чая!

Нам нужно вернуть себе право брюзжать, даже если это не ведет к положительным изменениям. Но если может к ним привести, то тем более важно. И обратите внимание, что брюзжание всегда направлено вовне. Мы сетуем на погоду, политиков, футбольную команду. Виноваты не мы, а они! Позитивный подход, напротив, направлен вовнутрь — если что-то не так, надо работать над собой и своей мотивацией. Во всем виноваты мы сами. Безработные не должны жаловаться на систему социальной помощи — а иначе можно прослыть лентяем, — ведь можно просто взять себя в руки, начать мыслить позитивно и найти работу. Надо просто «поверить в себя» — однако это однобокий подход, который сводит важнейшие социальные, политические и экономические проблемы к вопросу мотивации и позитивности отдельного человека.

Примириться с жизнью

Моя бабушка, которой сейчас уже девяносто шесть, часто советует людям «примириться». В тяжелые времена, считает она, не надо стремиться «преодолеть трудности». Это чересчур. Преодолеть — значит справиться с проблемой и полностью ее устранить. Но в жизни есть многое, что нельзя просто взять и устранить. Люди — существа уязвимые и хрупкие, они болеют и умирают. Это невозможно «преодолеть». Но с этим можно примириться. Проблемы останутся, но жить будет легче. Это тоже позволяет найти опору. Если что-то нельзя изменить, на это можно опереться. Как говорит моя бабушка, лучше смотреть в лицо действительности, чем «жить в раю дураков». Лучше быть недовольным Сократом, чем довольной свиньей, как сказал английский утилитарист Джон Стюарт Милль в XIX в. Не все возможно, и не все в жизни бывает к лучшему. Но в жизни есть то, к чему можно стремиться, например достоинство и чувство реальности. Смысл в том, чтобы научиться видеть плохое без прикрас. Что -то, возможно, можно исправить, но многое изменить нельзя. Примите это. Однако нам необходимо право на критику и жалобы. Если всегда закрывать глаза на негатив, тем больше будет потрясение, когда что -то плохое все-таки случится. Думая о негативе, мы вооружаемся для борьбы с будущими неприятностями. Кроме того, благодаря жалобам мы осознаем, что в жизни есть и что-то хорошее. Болит палец на ноге — да, но хорошо, что не вся нога!

Что делать?

И вот мы подошли к одному из важнейших аспектов стоической философии. Если вы хотите научиться без иллюзий смотреть на негатив, я могу посоветовать технику, которая называется негативной визуализацией. В рамках позитивного мышления, насколько мне известно, всегда рекомендуется только позитивная визуализация. Чтобы произошло что -то хорошее, нужно это представить. Этой техникой пользуются во время тренировок спортсмены. Коучи также помогают нам визуализировать цели, чтобы помочь их достичь. Типичная книга о том, как улучшить самооценку, рекомендует читателю погружаться в «позитивные грезы». Представляйте, пишут авторы, что вы «справляетесь с задачами потрясающим и невероятным образом»{32}. В противовес этим позитивным фантазиям можно, конечно, начать бесконечно жаловаться, но это, скорее всего, быстро утомит окружающих, особенно если делать это без огонька. Негативная визуализация — более подходящий способ упражняться в негативном мышлении.

Этот метод использовали многие стоики. В своем письме к Марсии, которая три года оставалась безутешной после смерти сына, Сенека пишет, что она должна понять: все в жизни дается нам лишь «взаймы». И Фортуна может забрать это в любой момент без предупреждения. Именно осознание этой истины помогает еще сильнее любить имеющееся (пока оно у нас есть){33}. В другом письме Сенека предупреждает, что не следует воспринимать смерть как некое событие, которое произойдет лишь в далеком будущем. Ведь на самом деле она может наступить в любую минуту.

Поэтому давайте постоянно думать о том, что и мы сами, и те, кого мы любим, смертны. <.. .> Из-за того, что я об этом не думал, судьба поразила меня внезапно, когда я не был к этому готов. Теперь я думаю и о том, что все смертно, и о том, что тут нет никакого определенного закона. Все, что вообще может произойти в любой другой момент, может произойти сегодня{34}.

Эпиктет прямо и очень конкретно пишет, что ребенок, которого вы целуете перед сном, смертен. И нужно помнить об этом. Может показаться, что это уже чересчур, но мы должны всегда помнить о том, что ребенок утром может не проснуться{35}. Хотя это и печально, но благодаря напоминанию о смертности людей мы начинаем больше их любить и принимать со всеми недостатками. Большинству родителей знакомо то чувство отчаяния, когда ребенок без конца хнычет и никак не желает ложиться спать. Это отчаяние быстро сменяется радостью оттого, что ребенок жив, если напомнить себе о его смертности. Эпиктет сказал бы, что лучше держать на руках кричащего ребенка, чем мертвого, и благодаря негативной визуализации нам легче сносить крики.

Наконец, следует помнить о собственной смертности. «Memento mori» — помни о смерти! Думайте о смерти каждый день. Пусть эти размышления не парализуют вас и не доводят до отчаяния. Постепенно привыкайте к мысли о смерти и учитесь больше ценить повседневность. Сократ определял философию как искусство умирать хорошо. Как уже говорилось, современная культура поощряет позитивное мышление и «хорошую жизнь», но правильно умирать мы не учимся. А может, стоило бы. Как писал философ Монтень, тот, кто научился умирать, разучился быть рабом{36}. Суть не в том, чтобы очароваться самой идеей смерти. Напротив, с ней нужно свыкнуться, чтобы перестать быть рабом страха перед ней — и таким образом научиться жить лучше.

Итак, существует два вида негативной визуализации и, соответственно, два упражнения:

• Представьте, что вы потеряли что-то (или кого-то) важное, и обратите внимание, как благодаря этому вы больше радуетесь существованию этой вещи или человека. В психологии существует понятие «гедонистическая адаптация», что означает, что мы очень быстро привыкаем к хорошему. Негативная визуализация поможет это предотвратить и развить чувство благодарности. Кстати, гедонистическую адаптацию изучают и позитивные психологи.

• Подумайте о том, что и вы покинете этот мир: состаритесь, заболеете и в конце концов умрете. Если думать об этом каждый день, вы научитесь ценить жизнь — даже в тяжелые времена. С этими фактами нельзя ничего поделать, но можно попробовать их принять.

Теперь, когда вы научились думать о негативе, мы можем перейти к следующему шагу. Он состоит в том, чтобы научиться говорить «нет».

3. Научитесь говорить «нет»

В умении говорить «Я не хочу» есть огромная сила и целостность. Только запрограммированные роботы всегда на все согласны. Когда, например, на мероприятии по развитию персонала вам предложат пройти курс «личностного развития», просто вежливо откажитесь. Тренируйтесь говорить «нет» по крайней мере пять раз в день.

Если вы уже прочитали первые две главы, то научились тратить меньше времени на поиски себя и узнали, как важно концентрироваться на негативе. Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы время от времени заниматься самоанализом или мыслить позитивно. Совсем нет. Смысл в том, чтобы отказаться от широко распространенного заблуждения, что ответ «внутри нас» и его можно найти, «прислушиваясь к себе». Существует немало причин противостоять принудительному позитиву современного общества, которое внушает нам, что негатив нежелателен и опасен.

Третий шаг состоит в том, чтобы научиться лучше говорить «нет». Мы уже лет десять слышим о том, что нужно всегда говорить «да», быть позитивными, но пришла пора вспомнить незаслуженно забытое слово «нет». Умение отказывать характеризует вас как зрелого и целостного человека. Один из самых здравомыслящих представителей датской философии, профессор Пер Шульц Йоргенсен, в своей новой книге пишет о том, как важно детям научиться говорить «нет». Первое «нет» ребенка имеет огромное психологическое и философское значение. Хотя большинство родителей, включая меня, хотят, чтобы их дети были послушными, первый отказ говорит о начале самостоятельности, потому что ребенок «проявляет характер как индивид и на чисто языковом уровне в состоянии дистанцироваться от родителей. Это противопоставление говорит о начале автономной жизни»{37}.

Здесь Йоргенсен говорит о «проявлении характера», и само понятие характера имеет в его книге ключевое значение. В отличие от таких распространенных психологических понятий, как «личность» и «компетенции» (которые, как считается, можно «прорабатывать» и «развивать»), понятие характера неразрывно связано с моральными ценностями. Характер есть у того, кто придерживается принципов — и кто может сказать «нет», когда эти принципы под угрозой. В этой книге я использую слово «целостность» почти как синоним характера. Целостность означает, что человек не гонится за новейшими веяниями, а опирается на что-то определенное, что кажется ему важнее всего остального. Целостный человек имеет крепкий внутренний стержень, не меняющийся под влиянием времени и контекста, и опирается на него. Противоположность этому — человек, который всегда со всем соглашается и никогда не сомневается, что нужно пробовать что-то новое. Если Пер Шульц Йоргенсен прав, подчеркивая значимость слова «нет», то вечно согласный на все человек — самый несамостоятельный человек на свете. Когда кто-то думает, что нужно всегда говорить «да», то он «управляем извне». В противовес этому необходимо управление изнутри. Это не значит, что я призываю «прислушиваться к себе». Ваша интуиция может точно так же управляться извне — ведь мы живем в обществе, сосредоточенном на общении и связях, и на нас влияют разные факторы (например, реклама). Настоящее управление изнутри состоит как раз в том, чтобы иметь нравственные ценности, осознавать важность долга и пользоваться разумом, чтобы решать, что правильно в конкретной ситуации. Если вы такой человек, то вам придется часто говорить «нет». В культуре ускорения есть много такого, от чего следует отказаться.

Почему мы всегда говорим «да»?

Большинству из нас знакомо выражение «Всегда говори "да"», и чаще всего мы думаем, что делать так правильно, но, может быть, не всем это удается. Нужно начать говорить «да», если вы недостаточно позитивны и ориентированы на развитие. Подразумевается, что «да» — это хорошо, а «нет» — плохо. Это, конечно, абсурдно. Каждый день мы сталкиваемся с массой соблазнов и побуждений, от которых нужно отказаться, — что мы, к счастью, часто делаем. Так почему стало принято на все соглашаться? Возможно, мы найдем ответ, углубившись в позитивную «да-культуру». Например, знаменитый бывший гольфист Ибен Тиннинг выступает с речью под названием «Всегда говори "да"», и ее содержание таково:

Ибен Тиннинг, основываясь на своем собственном опыте головокружительной спортивной карьеры, подарит вам вдохновение и мотивацию, чтобы ставить цели в жизни и не бояться говорить о них вслух. Нужна немалая смелость, чтобы оставаться верным самому себе и бороться с такими врагами, как низкая самооценка, стереотипы и так далее, но от этого победы радуют еще больше.

Ибен расскажет вам, как слово «да» и правильное отношение к жизни могут привести вас к успеху и благополучию. <.. .>

Как нам этого добиться в мире растущей конкуренции, давления, стереотипов и других ограничений?

• Ставить цели и не бояться говорить о них вслух.

• Бороться за успех.

• Жить так, как хочется, а не так, как ждут от вас другие{38}.

В этом отрывке мы видим много позитивных слов, которыми насыщена культура ускорения. Нужно найти вдохновение и мотивацию, а еще сохранять верность себе. Внутренний мир всегда в центре внимания, и с ним необходимо работать. В данном контексте — отваживаться говорить «да». Надо уметь ставить перед собой цели (и говорить о них вслух), бороться и, наконец, делать то, что хочется, а не то, чего от вас ожидают. Живите не так, как говорят другие, а так, как хотите сами! Обратите внимание — желание якобы исходит изнутри. Но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать: формула Ибена Тиннинга не помогает бороться с ожиданиями окружающих, ведь сейчас от нас как раз и ждут, чтобы мы ставили цели, боролись за успех, жили «как хочется» и всегда говорили «да». А если вы не желаете выполнять все эти требования, значит, с вами что-то не так. Наверное, вы слишком часто говорите «нет», а это неправильно (даже если это именно то, чего вы хотите).

Я не хочу сказать, что Ибен Тиннинг и прочие сторонники подобных идей совершенно неправы. Смысл в их словах есть. Проблема возникает, когда слово «да» становится единственным вариантом. Это не значит, что от него нужно отказаться, но ведь есть и другие слова: «нет», «может быть», «я подумаю», «не сейчас». Прежде всего, как вы узнали из второй главы, выражать негатив и критиковать — совершенно нормально. Всегда быть позитивным не под силу никому, да и пытаться не стоит. Если же все-таки попробовать, это может вызвать стресс и депрессию. Как известно, все люди разные — кто-то сангвиник, кто-то меланхолик. Хотя меланхолики, очевидно, выпадают из современной культуры позитива и принудительного развития, в самой меланхолии нет ничего плохого. Она даже может быть полезна, чтобы твердо стоять на ногах. Кроме того, человек, который всегда со всем соглашается, — это довольно сервильное существо. Требование всегда говорить «да» унизительно, когда оно превращается в догму. Оно низводит человека до роли слуги, которому можно приказать идти куда угодно и у которого нет корней.

Но почему отказываться сегодня стало так немодно? Я думаю, тому есть две причины. Первая связана с быстрым темпом культуры ускорения и меняющимися предложениями. Когда кажется, что все течет и движется (так это на самом деле или нет), говорить «да» означает «соответствовать». Если соглашаетесь, значит, вы достаточно легки на подъем и не отстаете. Философ Андерс Фог Йенсен назвал наше время «общество проектов», где всевозможные занятия и практики воспринимаются как проекты — часто кратковременные, непостоянные и взаимозаменяемые{39}. Он пишет о том, что люди в «обществе проектов» часто перегружают себя договоренностями и задачами в попытке функционировать «под завязку» (совсем как авиалинии). И когда наши обязательства становятся просто «проектами», то их можно отменить, если на радаре появится что-то поинтереснее. Но еще мы должны соглашаться на проекты. Умение с энтузиазмом восклицать «да!» стало ключевой компетенцией в культуре ускорения, и это отражается в объявлениях о поиске сотрудников. Способность «принимать новые вызовы» — это однозначно хорошо, а вежливый отказ интерпретируется как недостаток смелости и неготовность к переменам.

Итак, первая причина популярности слова «да» и фиаско слова «нет» — это страх, что поезд уйдет, и боязнь быть недостаточно легким на подъем. Вторая причина более экзистенциальна: она связана со страхом что-то упустить. Мы говорим «да» не только чтобы казаться более привлекательными и конкурентоспособными в глазах окружающих, но еще и потому, что жизнь конечна и нужно «прожить ее на полную катушку» (как, вероятно, считают многие). Нужно испытать как можно больше ощущений за как можно меньший срок. Или, как говорится в рекламе: «Нельзя выбрать что-то одно, не попробовав всё». Если не пользоваться всеми удивительными возможностями, то мы лишимся приятных впечатлений и ощущения интенсивности жизни. Разве не так? Вы наверняка уже догадались, что такой подход идет вразрез с философией стоицизма. Стоики, конечно, не видят ничего плохого в хороших ощущениях как таковых, но погоня за ними никогда не становится смыслом жизни. На самом деле все это может помешать достичь состояния, которое стоики считали самым важным, — покоя ума. Если вы не в силах отказаться от того, что способно сбить вас с курса, — например, потому, что боитесь что-то упустить, — то сложно прийти в состояние покоя и смириться с существующим положением дел. Сегодня, однако, покой ума — это не цель, а проблема. Ведь если ваш ум спокоен, то вы сумеете отказаться от всевозможных (неразумных) требований и вызовов. Это не ценится в современном мире, где идеалом стал человек гибкий, непостоянный и переменчивый.

Этика сомнения в обществе риска{40}

Сторонники слова «да» часто обвиняют своих оппонентов в том, что тем якобы не хватает смелости, что они слишком консервативны и всегда выбирают безопасность и определенность. Но точно так же можно сказать, что именно те, кто на все соглашается, цепляются за определенность. Я уже писал, что говорить «да» стало модно, потому что мы боимся, с одной стороны, что-то упустить, а с другой — не успеть за всеми. Чтобы избавиться от этого страха (что, конечно, невозможно), мы должны соглашаться. Сторонники слова «да», как им кажется, всегда знают, что правильно. Правильно и хорошо — говорить «да» (а также мыслить позитивно и развиваться). Мы знаем, что говорить «да» — правильнее всего. Философы-стоики утверждают обратное: мы не знаем, правильно ли говорить «да». Поэтому лучше сомневаться. Если вы сомневаетесь, то ответ чаще всего — «нет». Существует старое правило: не чинить то, что не сломано. Мы знаем, что имеем, но не знаем, что получим.

Мы живем в обществе, где определенность превозносится как никогда раньше. Определенность и уверенность — это хорошо, неопределенность и сомнения — плохо. Культ определенности парадоксален, потому что одновременно с этим нам внушают, что все должно развиваться и меняться. Может быть, мы так стремимся к определенности именно потому, что чувствуем — нам ее не хватает? Мы принимаем разнообразные меры, чтобы избавиться от сомнений и во всем добиться уверенности. Это касается всего: политической жизни, где решения все чаще принимаются на основании экономических расчетов, а не политических идей; повседневности, где мы пытаемся застраховаться от всего; профессиональной жизни, где все должно иметь доказательства (нам нужно знать, дадут ли педагогические методы учителя желаемый «результат обучения»). Одновременно изобретаются различные этические правила, чтобы уменьшить сомнения и повысить уровень уверенности. Сомневающийся человек кажется неуверенным в себе, слабым или невежественным. Он зашел в тупик, и ему надо непременно научиться говорить «да»!

Вероятно, сомнение и неуверенность впали в немилость потому, что мы живем в обществе, которое социологи называют обществом риска. В процессе своего развития оно постоянно порождает риски, особенно в области технологий. Экологические и финансовые кризисы — тоже побочные продукты этого общества. В результате мы восхваляем «этику уверенности», которая требует точного знания, и для достижения этой уверенности используется наука — будь то экономика, медицина, педагогика или психология. В обществе риска, чтобы вас услышали, нужна полная уверенность в своей правоте. Необходимо употреблять такие выражения: «Исследования доказали, что недостаток серотонина ведет к депрессии», «Мы знаем, что ученики могут обучаться четырьмя разными способами», «У нас появилась система диагностики, которая выявляет психические заболевания».

В противовес этому нам нужно сомнение. Сама по себе уверенность догматична, тогда как сомнение имеет определенную этическую ценность. Почему? Уверенное «Я знаю» ведет к слепоте (например, когда человек точно знает, что надо говорить «да»), зато сомнение приводит к открытости другим образам действия и понимания мира. Если я знаю, мне не нужно слушать. Но если я сомневаюсь, то другие точки зрения неожиданно приобретают значение. Проблема сомнения заключается в том, что для культуры ускорения оно слишком медлительно и заставляет оглядываться назад. Оно не предлагает быстрых решений, основанных на интуиции и позитивности.

Проблема в том, что и в школе, и в университете мы учимся только знать. Но нам нужно учиться сомневаться. Нужно учиться раздумывать. Нужно учиться взвешивать решение лишний раз. Философ Саймон Кричли написал книгу под названием «Как перестать жить и начать беспокоиться» (How to Stop Living and Start Worrying), которая представляет собой интервью с самим автором. Обычно нам предлагают «перестать беспокоиться и начать жить — и сказать "Да!"». Но только не Кричли. Для него сомнение, беспокойство и раздумье — это добродетели. Если мы просто будем говорить «да», то не заметим кризисов, вызванных «да-философией» с ее лозунгом «Просто действуй!»: например, постоянного ускорения темпа жизни и общества. Если мы не распознаем эти кризисы, говорит Кричли, то «люди опустятся до уровня счастливого скота, до коровьего довольства, которое систематически принимается за счастье»{41}. Как провокационно замечает Кричли, «Всегда говори "да"» — девиз веселой коровы.

Этика сомнения — мысль о том, что мы должны больше сомневаться и потому говорить «нет», — подразумевает также необходимость постоянно сомневаться в самом себе. Психологи, психотерапевты, коучи и астрологи наперебой пытаются рассказать нам, кто же мы на самом деле. Но, может быть, нам лучше усомниться в этом. Старый мудрый норвежский криминолог и социолог Нильс Кристи выражает это так:

Может быть, нам стоит создавать социальные системы с максимальным сомнением в том, кто такие мы — и кто такие другие. Воссоздать тайну себя и других. Если психиатры и будут играть какую-то роль, то это будет роль посредников сложного мира других людей. Они должны написать рассказы о тех, кого они встречали. Тогда, возможно, юристы и другие люди поймут больше и об окружающих, и об их поступках{42}.

На шестом этапе мы вернемся к обсуждению роли литературы, а именно поговорим о том, как рассказы и романы помогают раскрыть сложность бытия и что в корне отличает их от книг по самопомощи и биографий.

Пока вы усвоили следующее: если сомневаетесь, то ответ чаще всего — «нет». А если не сомневаетесь, подумайте еще раз: нет ли причин для сомнений? Как я уже говорил, смысл не в том, чтобы все время сомневаться и от всего отказываться, а в том, чтобы понять, что это абсолютно нормально. Более того, чем чаще мы будем говорить «нет», тем легче нам будет стоять на ногах и сохранять верность тому, что мы считаем самым важным в жизни. Если мы все время на все соглашаемся, то отвлекаемся от важных дел, стоит кому -то окликнуть: «Эй, ты, поди сюда!»

Сейчас вы, наверное, думаете, а не противоречим ли мы сами себе в попытке найти альтернативу превозносимому в современном обществе идеалу человека без корней. Как твердо стоять на ногах, если всегда сомневаешься? Можно ли вообще найти опору, если сомнение чествуется как добродетель? Простой ответ, конечно, заключается в том, что можно опираться на само сомнение, то есть на право размышлять и взвешивать. Хотя это несложный ответ, я считаю, что в нем много мудрости и этической ценности. Практически все политические ужасы совершались наделенными властью мужчинами, которые якобы знали истину. «Мы знаем, что существует оружие массового поражения!», «Мы знаем, что евреи — низшая раса!», «Мы знаем, что диктатура пролетариата — необходимость!». Когда речь идет о таких важных вопросах, как политика, этика и искусство жить, то сомневаться и медлить — естественно для человека. На это следует опираться в обществе риска, когда мы не знаем решений (а иногда не знаем и самих проблем). Другой ответ заключается в том, что, не исключено, можно опираться и на то, в чем вы в то же время сомневаетесь. Философ Ричард Рорти считал такой образ жизни экзистенциальным идеалом{43}. Он описывал это как форму экзистенциальной иронии: вы признаете, что ваш взгляд на мир — лишь один из многих возможных, и в какой-то момент у вас закончатся оправдания для него. Но это не значит, что нужно сразу же отправляться на поиски другого мировоззрения. Идеал — это опираться на то, что у вас есть, и принимать тот факт, что у других людей может быть другое мировоззрение. Это называется толерантностью.

Немецкий философ Ханна Арендт в своей знаменитой книге о человеческой природе писала, что «правда существует, даже если не суждено быть истине, и надежность существует, даже если достоверность невозможна»{44}. Арендт сама по себе не была стоиком, но здесь она наиболее изящно выражает основную мысль стоической философии, которая может стать актуальной и в современной культуре ускорения: не исключено, что абсолютной истины не существует, но именно поэтому от нас зависит, сумеем ли мы создать ее в своей жизни. В стремительно ускоряющемся мире нет определенности, но именно поэтому мы должны быть надежными и создавать островки порядка и целостности в мире, где все вверх дном. Чтобы создавать такие островки, вы должны уметь говорить «нет». В этом смысле способность отказываться — условие устойчивости.

Что делать?

В идеале на работе должны быть допустимы обе точки зрения. Я имею в виду, что указывать на недостатки какой-то новой инициативы должно быть так же нормально, как соглашаться на нее. Новые меры иногда вводятся просто во имя прогресса и часто ведут к значительной потере времени и сил. Только вы привыкли к очередным системам и распорядкам, как опять происходит реструктуризация (в который раз). Чтобы все уравновесить, нужно бы ввести правило отклонять определенное число инициатив каждый месяц. Руководители должны не только представлять своим сотрудникам «планы развития», на которые те будут согласно кивать, а еще и ставить вопросы: от каких ненужных мер следует отказаться? Смысл здесь в том, чтобы дать людям на самом деле выполнять свою работу: чтобы ученые исследовали, хирурги оперировали, учителя преподавали, а специалисты социальной сферы и здравоохранения помогали людям (а не тратили время на ввод данных и различные оценки).

Если у вас на работе так делать не принято (или у вас нет работы), вам придется овладеть непростым искусством говорить «нет» самостоятельно. Вначале, возможно, вы так увлечетесь, что начнете говорить «нет» на все подряд. Суть, конечно, не в этом. Отказывайтесь только от того, от чего действительно нужно отказаться. Либо потому, что какое-то предложение кажется вам оскорбительным, унизительным или бессмысленным, либо потому, что больше не хотите перегружать свою жизнь проектами. Может быть, вы даже начнете осознавать, что другие люди (ваши дети, друзья, коллеги) — это не проекты, а живые существа, перед которыми у вас есть обязательства. Как я уже говорил, решение говорить «нет» должно основываться не только на интуиции. Тогда на чем же?

Стоики рекомендуют обращаться к здравому смыслу. Есть вещи, отказываться от которых разумно. От новых проектов, если у вас уже много обязательств, несмотря на то что эти проекты могут быть очень увлекательными. Это сложно, потому что мы не хотим ничего упускать. Во вступлении к этой главе я рекомендовал говорить «нет» по крайней мере пять раз в день. Возможно, это немного чересчур, особенно если вы уже давно привыкли на все соглашаться. Но попробуйте отказаться от того, что всегда считали глупым или лишним и все равно продолжали делать. Например, на работе часто бывает масса ненужных собраний, и многие не без оснований их опасаются. Попробуйте отказаться идти на собрание, сославшись на то, что вам надо работать. Отказывайтесь с улыбкой. Суть стоицизма не в том, чтобы стать мрачным и несговорчивым (это скорее средство, а не цель), а чтобы достичь покоя ума в современном ускоряющемся обществе. Если каждый день говорить «нет» слишком сложно, попробуйте больше сомневаться и раздумывать, чтобы убедиться: размышления прочно вошли в вашу повседневную жизнь. Вместо того чтобы сразу соглашаться, говорите: «Я должен об этом подумать».

4. Подавляйте чувства

Если вы всегда довольны и позитивны, другие люди могут посчитать ваше поведение неискренним. А если не в силах справиться с гневом, то покажетесь капризным ребенком. Взрослый человек выбирает достоинство, а не искренность. Поэтому учитесь контролировать свои чувства. Например, можно ежедневно думать о человеке, который вас обидел, и мысленно посылать ему широкую улыбку.

Первые три главы этой книги научили вас меньше прислушиваться к себе, концентрироваться на негативе и чаще говорить «нет». Если после этих трех шагов вы остановитесь, то рискуете превратиться в злобного и мрачного ворчуна — может быть, даже в такого типа, который костерит всех в утренней пробке или постоянно злословит о коллегах. Поэтому важно читать дальше, чтобы научиться сдерживать свои эмоции — особенно негативные, — а иногда и полностью их подавлять.

Говоря о «негативных эмоциях», важно избежать недоразумения. То, что вина, стыд и гнев называются негативными, не означает, что они плохие и их необходимо исключить из эмоционального спектра. Все они присущи человеку. То, что они негативные, означает лишь, что это реакция на негативные события в нашей жизни. Когда случается что-то плохое, то благодаря эмоциям мы об этом узнаем — и это хорошо и правильно. Несмотря на то что мы часто слышим обратное, чувствовать вину и стыд очень важно. Если бы не вина, то мы не могли бы воспринимать себя как людей, которые несут ответственность за свои поступки и проступки. Вина говорит, что мы сделали что-то неправильное, и, хотя это чувство негативное, оно необходимо. То же касается и стыда. Если бы мы не стыдились, то не замечали бы реакцию окружающих на свои действия. Чувство стыда указывает на то, что в глазах общества человек действует неправильно. Можно даже сказать, что мы не были бы зрелыми, думающими личностями — с характером и целостностью, о которых говорится в предыдущей главе, — если бы не знали стыда. С точки зрения психологии развития это описано в христианском мифе о происхождении человека. Изначально Адам и Ева были животными — по сути, нагими обезьянами без каких бы то ни было представлений о морали. Когда они вкусили плод с древа познания, у них появились понятия добра и зла, и тогда они стали стыдиться своей наготы. Бог дал им одежду, и Адаму с Евой пришлось покинуть райское — но на самом деле звериное — состояние, и с этого момента они стали людьми. Человеческое неразрывно связано с моралью, которая приходит через стыд. Если в этом мифе и есть какая-то психологическая истина, то заключается она в том, что быть человеком — это уметь чувствовать стыд. Именно он помогает нам видеть себя со стороны и реально себя оценивать. Без этого умения, которое развивается при помощи чувства стыда, мы не были бы людьми со способностью к рефлексивному сознанию.

Другими словами, мы не смогли бы осознавать себя, а это необходимое условие разумной жизни{45}.

Поскольку негативные эмоции очень важны, то вызывает беспокойство, когда родители стараются оградить ребенка от вины и стыда. Ведь именно эти чувства вводят детей в мир морали, откуда они мало-помалу развиваются в ответственных индивидов. Когда я был маленьким, детям часто говорили: «Тебе должно быть стыдно!» Сегодня это редкость. Может быть, напрасно? В общем и целом мы должны признать значимость негативных эмоций. Конечно, важны и позитивные, такие как радость, гордость и благодарность. Но мы не должны придавать чрезмерное значение только эмоциональной жизни (такая тенденция сейчас существует). Так называемые футурологи говорят об «эмоциональном обществе», а психологи превозносят «эмоциональный интеллект». Считается, что для того, чтобы быть искренним (что в глазах многих воспринимается как идеал), нужно непременно выражать свои чувства, позитивные они или негативные. Если вы чувствуете радость, нужно тут же петь и плясать, а если злитесь, то злость ни в коем случае нельзя подавлять. Это не искренне. В четвертой главе вы поймете, в чем проблема культа искренних чувств, и в противовес ему научитесь подавлять свои чувства. Конечно, придется пожертвовать искренностью, но к этому понятию вообще следует относиться скептически. Вместо того чтобы стараться любой ценой добиться искренности, вы, как взрослый разумный человек, должны стремиться к определенной степени достоинства, что подразумевает умение контролировать свои чувства.

Культура чувств

Культура ускорения — это еще и культура чувств. Социолог Зигмунт Бауман — который, как уже говорилось, ввел понятие «текучая современность» для описания нашего времени — проследил развитие общества от культуры запретов к культуре побуждений{46}. В ходе этого развития изменились и представления о чувствах и морали. В культуре запретов мораль основана на своде жестких правил о том, чего нельзя делать или думать. Например, психоанализ Фрейда отчетливо отражает культуру запретов: общество требовало, чтобы человек подавлял запретные чувства, например сексуальные желания, и сублимировал их в соответствии с установленными нормами. Если ему этого не удавалось, то у него развивались неврозы — как психопатологическая реакция на избыток желаний и чувств. Но сейчас неврозы перестали быть основной психопатологической проблемой. Даже само понятие невроза исчезло из большинства новейших систем диагностики. Грубо говоря, люди страдали от неврозов тогда, когда общество требовало, чтобы они пустили корни, были стабильными и приспосабливались к своему окружению. Если это не удавалось, то невроз проявлялся как функциональная патология. Но сегодня, когда в цене не корешки, а вершки, мораль ориентируется не на запреты (нельзя!), а на побуждения (ты должен!). Чувства теперь нужно не подавлять, а выражать.

В культуре ускорения не считается проблемой, если люди переполнены чувствами, активны и имеют много желаний. Проблемой сегодня стал не избыток чувств, а их недостаток. Как недавно по радио рассказал один сексолог, люди теперь обращаются к нему не потому, что хотят слишком много, а потому, что хотят слишком мало. Проблемными теперь считаются не (слишком) гибкие люди, а (слишком) стабильные: те, кому недостает мотивации, силы и желания, чтобы выполнять вездесущее требование гибкости, готовности к переменам и саморазвития. Категория психических заболеваний, которая характеризуется недостатком энергии и эмоций, — это не невроз, а депрессия. Теперь проблемы возникают не оттого, что у людей слишком много эмоций и они хотят слишком многого. Определение того, что значит «слишком много», тоже изменилось и продолжает меняться в современном обществе, где развитие и перемены ценятся превыше всего. В культуре ускорения довольно сложно хотеть слишком многого. Здесь побеждают именно те, кто хотят и могут многое. Сегодняшнюю проблему можно назвать «проблема энергии»: «Я ничего не успеваю! Мне не хватает мотивации, чувств, страсти!» Обратите внимание, как часто мы стали использовать слово «страсть». Например, коуч София Маннинг спрашивает читателей своего сайта, насколько их жизнь полна страсти. Сама того не подозревая, она очень точно описывает современную культуру побуждений:

Вы должны жить со страстью, вы должны делать то, что любите, вам должна нравиться ваша работа, вы должны менять мир — вот лишь немногие убеждения, которые процветают в области, в которой я работаю. Мне очень повезло, что именно этим я и занимаюсь{47}.

Такие слова, как «страсть», «любить», «нравиться», сегодня все чаще связываются с работой. Социолог Ева Иллуз описывает наше время как «эмоциональный капитализм», где экономика и чувства тесно сплетены друг с другом{48}. Эмоциональный капитализм — это культура эмоций, где чувства становятся важным элементом обмена между людьми. Эмоциональные компетенции делают нас более привлекательными на рынках труда и отношений. То, что люди выполняют «эмоциональную работу», уже давно описано социологами. Это всегда было характерно для сферы обслуживания: например, стюардессы должны улыбаться нервничающим и уставшим пассажирам. Даже на плохое обращение персонал должен реагировать позитивно и дружелюбно, и это бывает очень нелегко. Некоторые авиакомпании даже отправляют персонал на курсы актерского мастерства, чтобы сотрудники научились демонстрировать позитивные эмоции{49}. На курсах учат, что нужно не изображать определенные чувства, а действительно испытывать их. Ключевое слово — искренность. Мы хотим видеть стюардесс, которые на самом деле рады, а не просто делают вид.

Из сферы обслуживания такой вид эмоциональной работы сегодня распространился повсюду. В организациях с горизонтальной структурой управления и там, где требуется командная работа, считается очень важным умение быть позитивным, готовым к сотрудничеству и гибким в межличностных отношениях. Поэтому в центре внимания личностные, социальные и эмоциональные компетенции. Это же касается и современного руководителя, который тоже должен работать со страстью. Если вам интересно, попробуйте пройти «восемь ступеней к лидерству со страстью», чтобы понять, как проявляет себя эмоциональный капитализм{50}. Наша эмоциональная жизнь превратилась в товар — мы продаем и покупаем чувства на рынке труда, а если нам не хватает эмоциональных компетенций (или эмоционального интеллекта, как модно говорить уже пару десятков лет), то можно пойти на курсы саморазвития, чтобы установить контакт с самим собой.

Однако вы уже знаете, что искать «контакт с самим собой» — плохая затея. Это скорее часть проблемы, а не часть решения, если говорить на жаргоне специалистов по саморазвитию. Вместо того чтобы идти на курсы, лучше поинтересуйтесь тем, как возникла культура чувств. В своей знаменитой аналитической работе конца семидесятых годов историк Ричард Сеннет писал о «падении публичного человека»{51}. Публичный человек жил в старой культуре запретов, и его поведение в публичном пространстве регулировалось установленными ритуалами. Он носил маску, ему не нужно было быть «настоящим» и все время выражать свои чувства перед окружающими. Сеннет описывает, как эта вежливая форма социального взаимодействия постепенно исчезала. Идеалом стала считаться искренность, особенно во времена контркультурных движений шестидесятых. Закрепленные ритуалы (например, рукопожатие) стали казаться подозрительными, как будто они мешали близкому, спонтанному, творческому взаимодействию людей. Но, как считает Сеннет, это была большая ошибка. Все общества нуждаются в ритуалах, которые обеспечивают цивилизованное сосуществование. Мы страдаем (в буквальном смысле) от ложной идеи, что деперсонифицированное и ритуализированное общение неправильно с точки зрения морали. Сеннет пишет даже, что современность презирает ритуалы, и это делает нас культурно примитивнее самого примитивного общества охотников и собирателей.

Погоня современного общества за искренними чувствами привела к явлению, которое Сеннет окрестил «тирания интимности», где идеалом межличностного взаимодействия стала эмоциональная искренняя встреча (это касается и личной жизни, и работы, и учебы). Однако этот идеал ведет лишь к тому, что люди постоянно причиняют друг другу боль. И, может быть, именно отсутствие ритуалов взаимодействия ведет к эпидемиям травли в школах и офисах? Мы утратили чувство «цивилизованности», или вежливости, которые Сеннет определяет как формы общения, защищающие людей друг от друга и вместе с тем позволяющие им наслаждаться обществом друг друга. Маска — это один из основных элементов цивилизованности, пишет Сеннет, однако сейчас нам кажется, что носить маску — это неаутентично и в целом неверно с точки зрения морали. Однако на самом деле все наоборот (о чем говорит и приведенная ранее цитата из Славоя Жижека). По крайней мере если речь идет о социальной жизни в школах, офисах, общественных учреждениях и так далее. Здесь ритуализированная вежливая маска дает возможность разумного сосуществования. Таким образом, когда современная эмоциональная культура все активнее поощряет всегда выражать то, что у нас внутри, это превращается в проблему. Вообще, как мы уже выяснили в первой главе, основывать свой выбор на внутренних ощущениях не очень правильно. Может, нам стоит поучиться у певца и поэта Леонарда Коэна, который в своей песне That Don't Make It Junk поет: «Я знаю, что я прощен, но я не знаю, откуда я это знаю. Я не доверяю своим внутренним ощущениям — они приходят и уходят».

Последствия культуры чувств

Как говорится в отрывке из песни Коэна, в чувствах как таковых нет ничего, что позволяло бы полагаться на них — не говоря уже о том, чтобы их выражать. В изменчивой культурной ситуации наши чувства, пожалуй, меняются быстрее, чем когда бы то ни было. Сегодня мы охвачены страстным желанием заниматься благотворительностью, а завтра инвестируем свои чувства в американский телесериал. По крайней мере, так случается у меня, хотя я и стараюсь не слишком к себе прислушиваться. Чувства, как правило, не дают нам прочного фундамента. Они трансформируются вместе с переменчивыми обстоятельствами и тенденциями современности. Поэтому вера в то, что мы можем быть самими собой, прислушиваясь к своим настоящим чувствам, — это иллюзия. Нет ничего хорошего в том, чтобы разражаться гневной тирадой в адрес человека, который едет слишком медленно, даже если ваши чувства искренни и вы действительно на него злитесь.

На самом деле культ искренности и погоня за истинными чувствами по сути своей делают нас похожими на детей. Маленький ребенок, который ведет себя непосредственно (смеется, когда доволен, и плачет, когда расстроен), по умолчанию представляется идеалом. И хотя такие дети бывают милы, во взрослой жизни подобное ребяческое поведение становится большой проблемой. Взрослому человеку больше подобает восхищаться теми, кто умеет контролировать и даже подавлять свои негативные чувства. С беспечным выражением позитивных эмоций тоже стоит быть поаккуратнее. «Вот это просто круто!» — подобная восхищенная фраза стремительно теряет вес, если произносить ее постоянно. Лично я быстро перестаю всерьез прислушиваться к людям, которые прошли тренинг по позитивной коммуникации и разбрасываются похвалами и положительными оценками направо и налево. Придержите свои чувства, пока они вам действительно не понадобятся. Если вы «ненавидите» печеночный паштет, то у вас не будет подходящего слова, чтобы описать свое отношение к тиранам. А если вы «любите» паштет, то какими словами выразите отношение к собственным детям? Стоический идеал самоконтроля, возможно, поможет вам расставить приоритеты.

Многие, конечно, возразят, что подавлять свои чувства — очень плохая идея. Особенно если речь идет о негативе. Это якобы приводит к тому, что мы загоняем чувства глубоко внутрь, они терзают нас и вызывают болезни. Чувства надо выражать ради собственного здоровья! Разве нет? Факты неоднозначны. Давно считается, что подавление и сдерживание эмоций приводит к всевозможным проблемам — от низкой самооценки до развития рака. Но результаты исследований указывают в разных направлениях. Например, некоторые из них говорят о том, что люди, которые склонны к подавлению чувств вроде гнева, имеют больший риск рака и более неблагоприятный прогноз в случае этого заболевания. Если это женщины. Потому что у мужчин, похоже, все наоборот: те из них, кто активнее выражает гнев, имеют больший риск умереть от рака{52}. Или, если сформулировать более позитивно: способность подавлять эмоции снижает риск смерти от рака. Если вы мужчина. Однако мне кажется, что не стоит придавать слишком большое значение подобным выводам, так как зачастую они довольно неоднозначны и вряд ли заслуживают того, чтобы строить на них жизненную философию. Психиатр Салли Сэйтл и философ Кристина Хофф Соммерс, критикующие превращение современной жизни в терапию, провели исследование, подтверждающее, что сдерживание чувств и решительное их подавление бывает полезно и способствует хорошей жизни. Они заключили, что большинству людей абсолютная эмоциональная открытость не помогает достичь душевного здоровья и что иногда приглушать эмоции полезно, даже после трагедии или утраты{53}.

Кто-то возразит, что подавление эмоций вредит самооценке, ведь человек начинает думать, что его чувства бывают неправильными. Конечно, они бывают неправильными! Если я прихожу в ярость, когда ребенок проливает молоко на стол, мое чувство неправильно! Если я горжусь собой, потому что обманом выиграл турнир по гольфу, мое чувство неправильно! Этот ряд примеров можно легко продолжить. Важно понять, что чувства бывают неоправданными, поэтому их нужно контролировать и сдерживать. Наверное, особенно это касается таких негативных чувств, как зависть, гнев и презрение, но не только. Кроме того, важно помнить, что дискуссии о самооценке часто основаны на мифах. В эмоциональной культуре мы без конца слышим, что высокая самооценка — это хорошо, а низкая — корень всех зол. На самом деле эти утверждения далеко не всегда имеют под собой основания. Вообще многое говорит о том, что самые большие проблемы общества связаны не с низкой, а с завышенной самооценкой, которая часто встречается у людей с психопатическими чертами характера и аморальным поведением{54}. В последние годы разные исследования показывают, что высокая самооценка — это не такое безусловное благо, как долго считалось в сферах образования и личностного развития.

Короче говоря, нет никаких оснований считать, что подавление негативных чувств повредит самооценке вас самих или ваших детей. Научившись подавлять негативные эмоции, такие как гнев, можно даже предотвратить развитие нежелательных аморальных черт. Часто бывает так, что человек начинает еще сильнее злиться, когда дает волю гневу. То же самое касается маленьких детей, которые реагируют на свои же эмоции — расстраиваются из-за того, что расстроены, плачут над собственными слезами и так далее, — и у большинства родителей есть в арсенале ряд отвлекающих маневров, чтобы вывести ребенка из этого порочного круга. Взрослый человек тоже должен уметь отвлечь себя, то есть научиться абстрагироваться от чувств гнева, зависти и тому подобных, чтобы ослабить их и, возможно, подавить. Согласно психологическим исследованиям, если подавлять негативные эмоции, вы будете реже вспоминать неприятные эпизоды, с которыми они связаны{55}. Возможно, мы помним плохие события (например, когда нас кто-то сильно обидел) не только потому, что они неприятны, но и потому, что они вызвали сильную эмоциональную реакцию. Что полностью совпадает с мыслью стоиков о том, что подавление гнева ведет к покою ума и уменьшению плохих воспоминаний, которые могут вывести из равновесия.

Но не противоречим ли мы таким образом сами себе? Разве подавление негативных эмоций не прямо противоположно совету концентрироваться на негативе, которому посвящена вторая глава? И да и нет. Мы говорим о двух разных советах и о разных ситуациях. Иногда приятно пожаловаться на то, что все плохо, а иногда свой гнев лучше подавить. Конечно, нельзя сказать, что одна из этих реакций всегда правильна. В отличие от типичных книг по самопомощи, которые рекомендуют только одно конкретное решение (например, позитивное мышление), главная мысль этой книги состоит в том, что реальность сложна, поэтому единственного правильного ответа не будет никогда. Вы помните, что всегда нужно сомневаться? К тому же можно добавить, что злиться — это не то же самое, что концентрироваться на негативе. Целью стоиков было именно умение думать о плохом и не злиться — а либо просто принять это как одну из сторон жизни, либо попытаться изменить ситуацию к лучшему, если это возможно.

Что делать?

Итак, что же можно сделать, чтобы научиться подавлять свои чувства более успешно? Давайте для примера возьмем гнев. Философы-стоики изучили его подробно, в особенности Сенека{56}. Основная мысль такова: гнев — это одна из главных человеческих эмоций. Гневаются только взрослые люди — дети и животные могут расстраиваться или вести себя агрессивно, но мы никогда не говорим о «разгневанном младенце» или «разгневанной кошке». Это объясняется тем, что гнев требует рефлексивного самосознания, которое развито только у взрослых — в том числе и благодаря чувству стыда. Сенека определяет гнев как импульс мести и подчеркивает, что, хотя эта реакция в природе человека, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на гнев. Гнев можно определить как побочный продукт нашего самосознания, с которым нужно мириться, но и избавляться от него, когда есть возможность.

Одна из главных техник борьбы с гневом — юмор. Сенека считал, что смех — это полезный ответ на ситуацию, которая иначе бы рассердила. Например, если кто-то нас оскорбил, ироническая реакция гораздо достойнее агрессии. Певец Джеймс Блант обрел популярность в интернете благодаря своим ответам на провокационные комментарии недоброжелателей, в которых выставил последних в неприглядном свете. Один из самых невинных ответов в Twitter: на комментарий «У Джеймса Бланта мерзкое лицо и ужасный голос» он ответил: «И нет ипотеки». Попробуйте сами поискать ответы Джеймса Бланта и увидите массу вдохновляющих примеров того, как с юмором реагировать на оскорбления, которые иначе вызвали бы злость. Сенека подчеркивает, что когда вы проявляете гнев (чего не всегда можно избежать), то за это нужно извиняться. Это не только поможет восстановить социальные отношения, но и укрепит вашу личность. Извинившись, вы, скорее всего, перестанете думать о том, что вызвало гнев.

Эпиктет в качестве техники подавления гнева рекомендовал «проективную визуализацию». Он приводит такой пример (представим, что мы в Древнем Риме): раб разбил хрустальный кубок. Возможно, вам захочется разозлиться на него, но вообразите эту ситуацию в другом контексте: например, что это в доме вашего друга его раб разбил кубок. В этом случае вы бы решили, что гнев друга — слишком сильная реакция, и попытались бы его успокоить{57}. Такие мысли помогут увидеть незначительность ситуации и избежать гнева. Марк Аврелий в качестве вакцины от гнева тоже предлагал поразмышлять о незначительности. В целом он советовал думать о непостоянстве всех вещей, чтобы избежать гнева и расстройства, когда они исчезают. Разбитый кубок — это, может, и неприятность, особенно если он был ценным, но перед лицом вечности, когда всему суждено кануть в небытие, это совершенный пустяк.

Жизнь слишком коротка для гнева. Вам нужно научиться подавлять чувства, которые нарушают покой ума и мешают твердо стоять на ногах. Если вы хотите иметь опору, то не позволяйте выбивать себя из колеи. На нас градом сыплются обращения к чувствам — из телевизора, социальных медиа и рекламы, — и это все время меняет наши желания. Тщетно за ними гонясь, вы не будете твердо стоять на ногах. А без этого невозможно исполнять свой долг. Поэтому нужно учиться подавлять чувства. Возможно, искренностью придется пожертвовать. Тем лучше. Контроль над своими эмоциями дает человеку определенное достоинство. Учитесь носить маску. Учитесь не реагировать на мелочи. Когда освоите эти навыки, пора приступать к следующему шагу: отказаться от коуча.

5. Откажитесь от коуча

В современном обществе коучинг стал неотъемлемым инструментом саморазвития. Коучи должны помочь нам найти ответы в самих себе и полностью реализовать наш потенциал. Однако на самом деле это далеко от истины. Подумайте о том, чтобы уволить коуча и вместо этого подружиться с ним. Например, подарите ему билет в музей и поинтересуйтесь, что можно понять о жизни, если посмотреть наружу, а не внутрь. Научитесь наслаждаться благами культуры и природы — лучше вместе со своим бывшим коучем. Устраивайте пикник или ходите в музей как минимум раз в месяц.

Конечно, не исключено, что ваш коуч уже уволился, расстроившись, что вы перестали так внимательно прислушиваться к себе и вместо этого начали думать о негативе, говорить «нет» и подавлять свои чувства. Если этого еще не произошло, то вам пора распрощаться с ним. Ведь коучи утверждают, что «вы можете найти ответы в себе», но вы уже знаете, что это иллюзия. Наверное, коучинг ярче всего иллюстрирует, что не так в современной культуре ускорения, где трудно устоять на ногах. Концепция коучинга основана именно на развитии и изменениях, причем направление и содержание развития в принципе не важны. Это и есть его raison d'?tre[3] — когда коучинг предлагается как услуга, когда руководители консультируют сотрудников, а учителя — школьников.

Призывая вас уволить коуча, я имею в виду не обязательно коуча в буквальном смысле слова. У большинства людей вообще нет возможности посещать коуча, так как консультации часто стоят очень дорого. Я имею в виду всех представителей явления, которое я называю «коучификация жизни». Это тенденция окружать себя самыми разными технологиями саморазвития и становиться зависимым от них. Наиболее отчетливо эти технологии отражаются в фигуре коуча. Но эта фигура представляет и другую, более широкую тенденцию культуры ускорения. Проповедуя развитие, позитивность и стремление к успеху, коучи противоречат стоической идее покоя ума, которого можно достичь, если твердо стоять на ногах. Я намеренно употребляю слово «проповедовать», потому что коучи, по сути, стали новыми проповедниками, а к развитию и самореализации люди стремятся с почти религиозной одержимостью.

Коучификация жизни

Сфера коучинга активно развивается уже много лет и в культуре ускорения стала своеобразной религией{58}. Я хочу сказать, что коучинг следует рассматривать как часть более широкого мировоззрения, которое ставит в центр внимания «Я» и его развитие. Спрос на коучинг огромен: нас консультируют и в личной, и в рабочей жизни. Существует коучинг для руководителей, коучинг для сотрудников, коучинг для подростков, семейный коучинг, секс-коучинг, коучинг для учащихся, духовный коучинг, беби-коучинг, лайф-коучинг, коучинг для кормящих матерей и так далее и тому подобное. К этому модному явлению хотят присоединиться все. Несколько лет назад множество моих друзей и знакомых вдруг выучились на коучей. Сейчас их так много, что мало кто может заработать на жизнь коучингом. Однако образ мыслей, который проповедуется коучами, ушел в народ и сейчас существует повсеместно.

Коучинг стал распространенным способом разбираться в межличностных отношениях, особенно если речь идет о развитии. Коучи помогают нам двигаться вперед — как считается, на наших собственных условиях и исходя из наших предпочтений. Они могут это делать, потому что не представляют собой внешний авторитет, который диктует нам, что в жизни хорошо, а что плохо. Согласно характерному для нашего времени потребительскому менталитету, клиент всегда прав и только я знаю, что для меня хорошо или плохо. Коуч должен помочь мне лучше узнать самого себя и мои желания, но он не вправе мне их диктовать. Он должен отразить мои желания и помочь мне осознать мои цели. Он может задавать вопросы, но ответы должны прийти изнутри.

Коучинг также стал ключевым психологическим инструментом в культуре, которая вращается вокруг концепции «Я». Как таковой коучинг — это часть более глобальной картины мира, которую — немного провокационно — можно назвать «религией "Я"»{59}. Эта религия взяла на себя многие функции христианства: вместо священника теперь психотерапевт или коуч, вместо исповеди — терапия, коучинг и другие техники саморазвития; люди жаждут не милости Божьей и спасения, а самореализации, развития компетенций и непрерывного образования. И наконец, самое важное: вместо Бога в центре мироздания теперь находится «Я». Никогда раньше в истории человечества мы не говорили так много о собственном «Я» и обо всем, что с ним связано (самооценка, уверенность в себе, саморазвитие и так далее). Никогда раньше у нас не было так много способов оценивать и развивать собственное «Я» — хотя, по сути, мы даже не знаем, что это такое.

В отличие от христианства в религии «Я» нет внешнего авторитета (Бога), который раньше устанавливал рамки бытия и развития человека. Вместо этого появился внутренний авторитет («Я»), который, как мы сегодня полагаем, может стать нашей путеводной звездой. Как я уже говорил, именно поэтому считается очень важным «узнать себя», чтобы научиться «работать с собой» и развиваться в желаемых направлениях. Поэтому образование, обучение, управление, общественная работа и другие социальные сферы в последние годы стали похожи на терапию. Современный учитель — это не ненавистный зануда, несущий знание, а кто-то вроде терапевта или коуча: человек, который способствует «всестороннему личностному развитию» школьников. Учителя уже давно не орудуют тростью, зато теперь могут использовать «психологическую трость» в виде социально-педагогических и терапевтических групповых игр, которые способствуют социальному контролю через саморазвитие. В основе этих игр лежит идея, что развитие детей улучшается за счет выявления их положительных качеств в индивидуализированной манере. Может быть, учитель даже прошел специальный курс по коучингу для педагогов. Точно так же современный руководитель — это не далекий авторитет, чьи обязанности сводятся к приему на работу, увольнению сотрудников и управлению организацией, а внимательный и вдумчивый терапевт. На мероприятиях по развитию персонала или консультациях он старается помочь сотрудникам развить их личностные компетенции. «Я» остается с нами на работе, поэтому его нужно сделать ходовым товаром. Прежде всего мы должны развить в себе способность смотреть на себя как на материал для развития компетенций{60}. И коучинг — основной инструмент, который помогает открыть в себе, упорядочить и оптимизировать наши компетенции.

Опасности коучинга

Всемирно известный коуч Энтони Роббинс, который консультировал (я не шучу) Джорджа Буша, Билла Клинтона и Михаила Горбачева, говорит:

Я думаю, чтобы быть счастливым, человеку прежде всего необходимо одно — прогресс. Ключевое понятие моих консультаций — «бесконечное непрерывное улучшение». Я сам живу по этому принципу. Если вы хотите счастливых отношений, их нужно развивать. Если хотите любить свое тело, нужно его тренировать. Если хотите успеха на работе или в бизнесе, вам нужен прогресс{61}.

«Бесконечное непрерывное улучшение», может быть, и неплохой лозунг для успешной спортивной команды, но в качестве формулы счастья для простых людей звучит куда более сомнительно. Коучинг опасен тем, что вам никогда нельзя стоять на месте. Ведь всегда есть куда развиваться — а если вы этого не делаете, то сами виноваты. Наверное, просто мало старались. Считается, что всего можно добиться, если достаточно сильно этого хотеть и верить в успех. Если ничего не получается — что ж, значит, вы недостаточно задействовали волю и мотивацию. Как пишет Расмус Виллиг, в результате, если что-то не получается, мы автоматически критикуем самих себя. Внешняя критика со стороны окружающих превращается во внутреннюю самокритику{62}.

Одна из проблематичных тенденций коучинга заключается в том, что, если вы оказались в тупике, устали, подавлены или ощущаете пустоту, коучинг рекомендуется как панацея. Но не исключено, что усталость и пустота как раз и есть результат требований постоянного саморазвития и улучшения. И если так, то коучинг может только усугубить положение, которое пытается исправить. Грубо говоря, коучинг — это просто еще одна доза препарата, от которого мы и заболели. Может быть, вы так долго изучали себя, что пришли к выводу, что внутри ничего и нет. Поэтому коучу не с чем работать, и отношения становятся пустыми. По сути своей коуч — это помощник, который держит перед вами зеркало, чтобы вы осознали, какие цели, ценности и желания скрываются внутри вас, и смогли их реализовать. Основной постулат религии «Я» говорит о том, что все ответы уже внутри. Это определяет и направление развития (куда я хочу попасть?), и меру успеха (когда я достаточно успешен?). Но, учитывая то, что эта мера становится субъективной, то есть не привязана к внешним стандартам, она может привести к развитию в безграничном вакууме. Когда пора остановиться? «Бесконечное непрерывное улучшение» — ключевая фраза. Вы никогда не будете достаточно успешны. На одном из юмористических сайтов была опубликована история о человеке, который перестал заниматься саморазвитием, так как полностью реализовал свой потенциал. История смешна потому, что, согласно современным установкам, саморазвитие невозможно прекратить. Она смешна вдвойне, потому что показывает всю абсурдность этой религии.

Бывший прославленный гребец Арне Нильссон — один из многих, кто после завершения спортивной карьеры избрал профессию коуча. Он написал бестселлер о консультировании подростков. В своей книге он говорит, что традиционная воспитательная модель устарела, и предлагает родителям выступать в роли спарринг-партнера. Сложно представить более наглядный пример субъективизма, который царит в культуре ускорения и проповедуется коучами при помощи религии «Я». Традиционная концепция воспитания связана с идеей, что существуют определенные внешние рамки и вещи, которые нужно знать. Традиционное понятие воспитания строится на том, что за пределами «Я» есть то, что нужно знать. Считается, что это задача родителей (а также воспитателей и учителей) — развить в детях характер и целостность, о которых я говорил в предыдущей главе, необходимые для того, чтобы действовать в соответствии с внешними рамками. Но если представить, что все исходит изнутри — цели, ценности и идеалы, — то роль воспитателя превращается в роль спарринг-партнера или коуча, а главной целью становится отражение того, что внутри. Возникает, конечно, вопрос, получится ли у родителей, которые консультируют, а не воспитывают, вырастить жизнеспособных взрослых. Дети, которых так воспитали, вероятно, во взрослой жизни будут сосредоточены на своих внутренних импульсах и не будут осознавать, как важно в жизни выполнять обязательства. Они станут специалистами по самоанализу, научатся расставлять приоритеты в своих предпочтениях и реализовывать их самым оптимальным способом. Но по сути это будут просто умные дети, мастерски оптимизирующие средства, но не имеющие понятия о том, что есть обязательства, которые выходят за рамки субъективной точки зрения и личных предпочтений. То есть что существуют вещи, которые нужно делать потому, что это важно, а не потому, что хочется или не хочется. В жизни есть значимые аспекты, и неважно, что вы чувствуете по этому поводу. Но этому уделяется очень мало внимания в коучинге и религии, основанной на концепции «Я».

Коучинг и дружба

Для многих людей то доверие, которое они испытывают к коучу или терапевту, практически заменило настоящие дружеские отношения. Человек — это животное, у которого есть не только партнер (иногда на всю жизнь), но и друзья. Философы, начиная с Платона и Аристотеля, подчеркивали важность дружбы. Согласно Аристотелю, друг — это человек, с которым вы проводите время с удовольствием для обеих сторон. Но вы также желаете другу добра просто так, а не потому, что вам это выгодно. Таким образом, дружеские отношения обладают самоценностью: друг — это тот, кому вы помогаете ради него самого. Если вы помогаете окружающим только ради собственной выгоды, то это, строго говоря, не дружба, а скорее партнерство, основанное на имплицитной договоренности (я почешу твою спину, а ты почешешь мою). Принцип quid pro quo («то за это») действует во многих человеческих отношениях, например между работодателем и сотрудником, но не в детско-родительских отношениях (вы должны заботиться о ребенке независимо от того, получите ли от этого какую-то выгоду). Аристотель считал, что в дружбе принцип quid pro quo тоже не действует. Можно также сказать, что в этом смысле дружба существует только в человеческом мире, так как отношения между животными основываются на взаимной выгоде.

Вопрос в том, можно ли религию «Я», основанную исключительно на личных предпочтениях, в которой коуч дает инструменты для саморазвития, истолковать как современную форму дружбы. Ответ, очевидно, отрицательный, так как отношения между коучем и клиентом по сути своей инструментальны. Они существуют только до тех пор, пока обе стороны извлекают из них выгоду, и часто основаны на финансовом интересе (все-таки коучинг — это бизнес). Поэтому есть нечто странное в том, что те мечты и секреты, которыми раньше делились только с самыми близкими друзьями, люди теперь раскрывают в беседах с коучем, чтобы «полностью реализовать свой потенциал». Вообще это одна из более глобальных тенденций культуры ускорения: завязать дружеские отношения становится все сложнее. Само слово «друг» уже звучит архаично (если не брать в расчет несерьезное употребление этого термина в социальных сетях), и мы чаще говорим о «связях», а не о круге друзей. Но «связи» — это инструментальное явление. Это то, что вы поддерживаете и развиваете, чтобы воспользоваться, когда будет нужно. Если вы хотите сменить работу, можно воспользоваться «связями», чтобы найти хороший вариант. Социологи измеряют объем и крепость связей количественно и качественно как некий «социальный капитал». В этом контексте понятие капитала — не метафора. Оно указывает на превращение человеческих отношений в товар и на уменьшение роли настоящей дружбы. В классическом смысле, в понимании Аристотеля и стоиков, друзья ценны сами по себе, а не как способ улучшить свою жизнь. Другими словами, настоящих друзей не купишь.

Что делать?

Если вам, как и мне, неприятна коучификация и растущая инструментализация человеческих отношений, начните очищать свой лексикон. Не говорите о «связях» — говорите о друзьях. Как я уже сказал, «друг» означает совершенно не то, что под этим имеется в виду в социальных сетях. Там «друг» — это всего лишь контакт. Связи — это отношения, основанные на какой-то форме договора. Настоящий друг — это человек, которому вы желаете лучшего и которому готовы помочь, даже если это не принесет вам никакой выгоды. Вы можете только надеяться, что кто-то считает вас настоящим другом. В дружбе, как и в любви, договоры не действуют. Так что вернитесь к кругу друзей и понятию дружбы — и увольте коуча.

Но кто знает — вдруг можно подружиться и с коучем? Часто коучи оказываются прекрасными людьми, которые выбрали эту сферу деятельности, потому что любят окружающих и хотят помогать другим. Так что, может быть, вы вместе обнаружите, что некоторые вещи ценны сами по себе, а не как способ максимизировать пользу на основе личных предпочтений — то есть исполнить как можно больше желаний. Я бы порекомендовал два вида совместной деятельности, которые могут стать хорошей почвой для ростков дружбы: культурное мероприятие или поход на природу (например, визит в музей или прогулка по лесу). Музей — это собрание предметов прошлого (далекого или недавнего), предметов искусства или культуры, которые рассказывают что-то об эпохе или аспекте человеческого опыта. Конечно, из визита в музей можно извлечь немало полезного, но приятнее просто бродить по залам, не думая о том, куда «применить» этот опыт. Смысл в том, чтобы научиться ценить то, что нельзя никуда «применить». В музее хранятся и почитаются предметы, которые, с одной стороны, представляют собой просто старый (или новый) хлам. С чисто утилитарной позиции это, конечно, бессмысленно. Но напоминает нам о том, что мы стоим на плечах культурной традиции, которая породила наш общий коллективный опыт. Может быть, твердо стоять на ногах будет проще, если встать на плечи других?

Точно так же, прогуливаясь по лесу, мы ощущаем себя частью природы, которую нельзя воспринимать только как ресурс для удовлетворения человеческих желаний и потребностей. Трава, деревья, птицы — все это существовало задолго до появления человека и точно всех нас переживет. Они здесь не ради нас. С точки зрения стоиков, природа — это космос, который выходит за пределы человеческого опыта. Необязательно обожествлять природу, но осознание ее величия поможет со здоровым скепсисом относиться к религии «Я», которая возвеличивает «Я» как центр мира (то есть обожествляет его). Легче всего осознать ценность природы как таковой, если войти в нее и задуматься над вопросом: стал бы мир беднее, если бы вымерли кашалоты? С точки зрения пользы, если свести весь смысл и ценность к субъективному восприятию человека, ответ, очевидно, отрицательный. Совершенно безразлично, вымрут кашалоты или нет, — они не играют для нас никакой роли. Но большинство из нас все равно почувствуют себя неуютно и интуитивно возразят, что мир на самом деле стал бы беднее без кашалотов. Даже если представить, что мы никогда не увидим этих китов. То же касается музеев с их экспонатами. Кого волнует, если какой-то музей вместе со всем старьем сгорит дотла? На самом деле довольно многих. С точки зрения религии «Я», в которой смысл и ценность связаны с субъективностью, сложно (а то и невозможно) найти причину, почему нас это беспокоит. Но тот факт, что многих людей действительно волнуют такие вещи, говорит о том, что мышление, которое лежит в основе религии «Я» и которое проповедуют коучи и им подобные, неправильно.

Если вы уже уволили коуча и хотите осознать, что главное в жизни находится за пределами «Я», то лучший способ — это сделать что-то хорошее для другого человека. Это, может быть, не так уж сложно — поэтому попробуйте сделать это анонимно. Так будет посложнее, потому что идет вразрез с принципом quid pro quo. Анонимная благотворительность помогает понять самоценность добрых дел и осознать, что не ваша интуиция определяет ценность чего-либо{63}. В этом мире есть хорошие, важные и значительные вещи, даже если они не приносят никакой выгоды.

6. Прочитайте роман — а не книгу по саморазвитию или биографию

Биографии всегда возглавляют списки бестселлеров, но чаще всего они просто рассказывают тривиальные истории успеха и внушают идею, что жизнь можно контролировать. То же касается и книг по самопомощи. В итоге вы просто расстраиваетесь, что не соответствуете этим стандартам счастья, богатства и здоровья. А вот романы дадут вам возможность понять, что человеческая жизнь — это нечто сложное и неуправляемое. Читайте как минимум один роман в месяц.

Уволив своего коуча, вы наверняка страдаете от синдрома отмены саморазвития. Сложно переключиться с постоянного самоанализа, самосозерцания и саморазвития на внешний мир. Как бывший курильщик использует никотиновый пластырь, так и вы, скорее всего, обратитесь к книгам по самопомощи, которые обещают поддержать вас в желании стать здоровее и счастливее и реализовать себя. Или, как и многие другие, вы решите прочитать биографию. Банально заявлять, что современная одержимость автобиографиями отражает культуру индивидуализации, — но банальность этого утверждения говорит лишь о том, что оно верно. Еще я думаю, что благодаря своему линейному повествованию, где о событиях рассказывается в хронологической последовательности, биографии успокаивают читателя, ведь в современном мире все несутся куда-то сломя голову. И литература по самопомощи, и автобиографии преподносят «Я» как самое важное в жизни. Но это редко такое «Я», которое обладает целостностью и опирается на моральные ценности. Чаще всего это «Я», приговоренное к вечному развитию и изменению. Кроме этой книги, я никогда не встречал пособия по самопомощи, которое предлагало бы читателю научиться твердо стоять на ногах и противостоять личностному развитию. И, конечно, вы нигде не найдете автобиографию под названием «Никакого развития — истории из моей стабильной жизни».

Шестой шаг поможет преодолеть зависимость от литературы того рода, что внушает мысль, будто можно контролировать свою жизнь, познавая себя и развиваясь. Философ Чарльз Тейлор еще в начале девяностых годов исследовал явление, которое назвал «этика подлинности» (самое главное в жизни — это стать собой). Оно приводит к новым формам зависимости, когда люди, не уверенные в своей идентичности, нуждаются в различных пособиях по самопомощи{64}. Почему возникает неуверенность в идентичности и последующий риск зависимости от самопомощи? Именно потому, отвечает Тейлор, что мы начали относиться к «Я» таким образом, что за скобками оказывается все, что вокруг: наша история, природа, общество и все остальное, связанное с внешним миром. В прошлой главе я назвал это явление религией «Я». Исключая значимость внешних источников, мы можем определять себя только по отношению к самим себе. В лучшем случае это тривиально, а в худшем мешает осознать, что важно в жизни и каков наш долг.

В этом смысле литература по самопомощи — часть проблемы, а не решение, и ее следует игнорировать. Однако чтение все-таки хорошее занятие, и я рекомендую вам обратиться к другому жанру литературы, а именно к романам. В отличие от книг по самопомощи и большинства автобиографий романы изображают жизнь куда правдивее — как сложную, полную случайностей, хаотичную и многогранную{65}. Романы напоминают, как мало мы на самом деле контролируем свою жизнь, и одновременно показывают, как тесно она переплетается с социальными, культурными и историческими процессами. Осознание этого помогает достичь смиренности и выполнять свой долг, а не зацикливаться на собственном «Я» и саморазвитии.

Большие литературные жанры современности

Норвежский социолог и исследователь Оле Якоб Мадсен недавно проанализировал литературу по самопомощи с точки зрения культуры{66}. В своей книге он рассматривает когнитивные подходы (включая НЛП), ментальные практики, управление собой, самооценку и самоконтроль и показывает, как эти различные методы самопомощи внушают людям, что важнейшие проблемы современности (например, экологические и финансовые кризисы) можно решить при помощи медитации или повышения самооценки. Мадсен видит сильный идеологический дисбаланс в большей части литературы по самопомощи, где на каждого человека возлагается ответственность за его собственную судьбу и поиск индивидуальных решений проблем общества. Фундаментальный парадокс состоит в том, что, с одной стороны, литература по самопомощи превозносит свободный выбор и самореализацию, а с другой — делает людей зависимыми от самопомощи и терапии. Говорят, что такая литература помогает людям стать взрослыми и самостоятельными при помощи самореализации, но в результате получаются великовозрастные дети, уверенные, что правда находится внутри них.

В начале своего вдумчивого анализа Мадсен приводит краткий пересказ сатирического романа Уилла Фергюсона об индустрии саморазвития. Роман называется просто «Счастье™»[4]. Главный герой — редактор в издательстве. Ему неожиданно попадает в руки текст анонимного автора — совершенно особенная книга по самопомощи. Ее издают. Оказывается, что она (в отличие от всех остальных) абсолютно действенна. Книга становится бестселлером и избавляет людей от проблем, делает их богатыми, успешными и счастливыми. Последствия растущей эпидемии счастья, конечно, непредсказуемы. Все отрасли, процветающие за счет людских бед (в том числе и мафия), ополчаются против издательства, и редактору приходится выследить автора книги, чтобы спасти их жизни. Автор оказывается циничным раковым больным, совершенно лишенным иллюзий, который написал книгу только для того, чтобы обеспечить своих внуков. Дабы спасти мир от эпидемии счастья, автор соглашается написать книгу по антисамопомощи — и она, возможно, мало отличается от той, которую вы сейчас читаете.

Эта потрясающая сатира обращает внимание на один неоспоримый факт: литература не действует. Причина, почему публикуются сотни книг по самопомощи, — которые якобы помогают осознать свое «Я», развиваться и стать «лучшей версией себя», — именно в том, что они не дают особого результата. Или, продолжая метафору зависимости: чем быстрее выветривается эффект от наркотика, тем большая доза нужна зависимому человеку. То же касается и литературы по самопомощи — как только вы начинаете вести здоровый образ жизни, питаться по группе крови или практиковать «осознанное питание», сразу появляется что -то новое и еще более интересное. Всегда можно купить еще одну книгу, попробовать еще одну идею, записаться еще на один курс. В этом смысле индустрия книг по самопомощи отражает потребительский менталитет культуры ускорения, где продукты (в данном случае — книги), которые обещают читателю помочь найти самого себя, вместо этого подталкивают к постоянному изменению себя — «бесконечное непрерывное улучшение». Это еще одно проявление действия машины парадоксов. В общем, литература по самопомощи предлагает нам вершки, а не корешки. Нужно оставаться самим собой — но при этом все время меняться.

Так же дела обстоят и с другим популярнейшим жанром литературы — биографиями. Они всегда в числе бестселлеров, потому что мы любим читать о том, как знаменитости нашли себя. А это, похоже, происходит у них все раньше и раньше. По крайней мере, главные герои биографий постоянно молодеют. Каждый уважающий себя спортсмен должен написать о своей жизни до тридцати. Сейчас одна из самых читаемых биографий — это книга «Густав: Мое истинное "Я"» (Gustav: Mit sande jeg), которая рассказывает об увлекательной жизни и деяниях Густава Салины, 23-летней звезды реалити-шоу. К своему стыду, признаюсь, что не читал этого произведения, но, согласно статье в Wikipedia, Густав Салина прославился, когда «в 2008 г. выступил в реалити-шоу и завоевал любовь зрителей благодаря своим резким высказываниям и откровенной наивности и невежественности, которые проявлял и в других программах». Забавно, что звезда реалити-шоу — чье «Я» более всего подвержено влиянию масс-медиа и публичных выступлений — пишет книгу о своем истинном «Я». Этика подлинности и идея о настоящем «Я» продолжает жить даже в постмодернистской и насквозь пропитанной китчем гиперреальности.

Если современные подростки читают о Густаве, то для остальных предназначены автобиографии бизнесменов, телеведущих, спортсменов, музыкантов и актеров. И хотя их интонация иная, но логика жанра неизменна. Жизнь изображается как путешествие, где главный герой благодаря своим индивидуальным выборам и событиям становится самим собой. Особый подвид биографий — это литература о страданиях, которую я упоминал во второй главе. Такие книги описывают некий болезненный опыт (кризис, развод, нервный срыв) как дар свыше. Если просто думать о страданиях позитивно, то их можно превратить в ресурс, который поможет познать себя и в итоге сделать жизнь лучше. В автобиографиях редко описываются кризисы, которые не привели ни к чему хорошему. Гораздо чаще превратности судьбы изображаются как возможности для личностного роста и развития. И может быть, иногда так и есть. Но, прочитав эту книгу, вы знаете, что иногда кризисы и трудности — это просто ужасные жизненные ситуации, в которых нет ничего хорошего. Чаще, чем вам кажется, лучшее решение — это стараться жить с достоинством, реально смотреть на плохие ситуации и принимать их. Этому не научишься, читая типичные книги по самопомощи и автобиографии (лучше обратитесь к работам Сенеки или Марка Аврелия).

Романы как технологии себя

С другой стороны, как я считаю, можно научиться принимать трудности жизни, читая романы. Это довольно обширная категория книг, начиная с самого низкопробного бульварного чтива и заканчивая русской экзистенциальной классикой. Следует признать, что, как и в пособиях по саморазвитию, во многих романах повествование линейно. Но суть в том, что роман как форма также показывает жизнь и «Я» всеми возможными способами. Современный взгляд на жизнь как на автобиографический проект, несомненно, связан с возникновением романа как литературной формы. Романы — одним из первых был «Дон Кихот» Сервантеса, написанный в 1606 г., — отражают индивидуальное восприятие мира человеком и рассказывают о том, как человек организует (романный) мир вокруг себя. Литература более раннего периода, например канонические средневековые истории в форме народных песен и сказок, изображает, наоборот, «всех и каждого». В ней рассматриваются ситуации из жизни среднестатистического человека{67}. Роман развивался вместе с началом индивидуализации — он был ее продуктом и одновременно способствовал ее развитию — и научил читающую публику смотреть на мир субъективно, от первого лица.

С развитием жанра русский литературовед Бахтин обратил внимание на полифонический характер романа. Это означает, что автор книги не ограничивается одним голосом, а может использовать несколько голосов, иногда даже противоречащих друг другу. Однако мы все еще имеем дело с единым миром, хотя персонажи и интерпретируют его по-разному. В последние годы появились новые формы романа, которые иногда называют политеистическими{68}. Один из авторов, работающих в таком жанре, — знаменитый японский писатель и номинант Нобелевской премии Харуки Мураками. Это произведения, в которых встречаются несколько богов (или мировоззрений) и где существует не просто несколько взглядов на мир, а несколько миров, в которые погружается читатель. Элемент политеизма присутствует во многих произведениях Мураками, но отчетливее всего прослеживается в последнем шедевре «1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре», где рассказывается о некоем «маленьком народце» из других реальностей. В романах Мураками реальность часто меняет форму. Этого писателя, пожалуй, можно назвать магическим реалистом, хотя его произведения более меланхоличны, чем у южноамериканских Маркеса и Борхеса.

Итак, сначала роман отражал единый взгляд на мир, затем несколько и в конце концов предложил читателю несколько взглядов на несколько миров. Когда мы читаем о множественных мирах у Мураками, то под нами словно земля дрожит. Мы начинаем сомневаться — а если вы помните что-нибудь из третьей главы, то мир, возможно, отчаянно нуждается в сомнении. Нам необходима этика сомнения. Это проще сказать, чем сделать, и, возможно, роман лучше передаст эту этику, чем философы и специалисты по саморазвитию. Я уверен, что романы Чарльза Диккенса, Владимира Набокова и Кормака Маккарти (это некоторые из моих любимых авторов) сделают нас лучше, чем пособия по саморазвитию Энтони Роббинса или книги о позитивной психологии Мартина Селигмана. Конечно, сравнивать эти жанры невозможно, но у них есть одна общая черта: они говорят о том, что значит быть человеком и что такое жизнь. Интересно, как изменились бы наши культурные представления о себе, если бы мы заменили монотеистическое поклонение собственному «Я» и его развитию политеизмом Мураками?

Как менялся роман, так менялись и его читатели. Используя термин, введенный философом Мишелем Фуко, роман — это своего рода технология себя. По мнению Фуко, «Я» всегда взаимосвязано с технологиями, которые формируют субъективность и влияют на нее. Технологии себя — это название всех тех инструментов, которые индивиды используют, чтобы создавать, воссоздавать и развивать себя как субъектов (то есть действующих индивидов) определенным образом{69}. Фуко исследует разные моменты в истории и рассматривает технологии себя, характерные для определенного века, например письма стоиков, автобиографические признания, испытания, аскезу и толкование снов. Может показаться, что технологии себя Фуко равнозначны концепции саморазвития. И в каком-то смысле это так. Однако существенная разница состоит в том, что, если сегодняшние сторонники саморазвития постулируют существование внутреннего «Я», которое следует искать и развивать, Фуко считает «Я» иллюзией, тем, что создается, как художник создает портрет. «Я» не существует до своего создания и не возникает само по себе. Еще одно отличие в том, что концепция технологий себя тесно связана с пониманием этики. Концепция этики играет важную роль в поздних работах Фуко, так как отражает продолжительные отношения «Я» с самим собой. Таким образом, под этикой понимается не абстрактная философская дисциплина, а практическое воспитание и образование субъекта{70}. Быть кем-то, быть субъектом — значит не только открывать и развивать уже существующие свойства «Я», а еще и размышлять об этическом аспекте, связанном с тем, чтобы быть человеком. Также этика играет особенно важную роль в политеистическом мире, где наша цель — не узнать правду о себе, а жить правильно (как выразилась Ханна Арендт, которую я цитировал ранее). Смысл этой главы в том, что романы могут помочь вам лучше понять эти вещи.

Литература без иллюзий

Хорошо, скажете вы, но что мне читать? В этом-то и загвоздка. Ответ, конечно, для каждого свой. Очевиден факт, что стоит ознакомиться с канонической литературой, начиная с Гомера, Данте и Шекспира и заканчивая многочисленными современными романистами. Кроме этого я могу лишь рассказать, какие книги пошли на пользу мне самому. Интересные мысли можно найти и в «Утиных историях», и в «Дон Кихоте», поэтому я надеюсь, что мои собственные предпочтения не покажутся слишком элитарными. Я преданный читатель Мураками, о котором уже говорил. Его яркие описания всего, от снов до приготовления еды, погружают читателя в медитативное состояние, которое, по-моему, дает фору любой практике осознанности. Я немного расскажу о двух других современных авторах, чьи книги считаю очень важными.

Один из них — французский писатель Мишель Уэльбек, который тоже тщательно исследует культуру ускорения. Это известный и неоднозначный автор, чьи книги вызывают большой резонанс. Кто-то считает его гением, продолжающим традицию французского позитивизма, которая уходит корнями к таким писателям, как Золя, а кто-то видит в Уэльбеке просто жадного до сенсаций шарлатана. Я не буду пытаться решить этот спор — может быть, правы обе стороны. Тем не менее в своих книгах Уэльбек пытается показать, что наша жизнь и наше «Я» — это результат социально-исторических процессов, которые слишком всеобъемлющи, чтобы на них мог повлиять отдельный индивид. Его книги также показывают (часто с юмором и сатирой), что с этими процессами не так. Я не раз слышал, что книги Уэльбека приводят в уныние, но на меня они оказывают противоположное воздействие. В его лишенном иллюзий взгляде на наш век и его проблемы есть нечто очень поучительное.

Сложно сказать, являются ли книги Уэльбека, собственно, романами и, следовательно, чистым вымыслом или содержат много автобиографических элементов{71}. В них часто обыгрываются противоречия между (биографическими) фактами и вымыслом, между искусством и наукой. Не один протагонист напоминает самого автора, и в большинстве книг главного мужского персонажа зовут Мишель. В одном из самых известных произведений Уэльбека, «Элементарные частицы», главного героя в детстве воспитывает бабушка, так как родители, поглощенные саморазвитием, его оставили. «Скучные заботы, каких требует малолетний ребенок, вскоре показались родителям несовместимыми с их идеалом личной свободы», — пишет Уэльбек, и это перекликается с его собственной жизнью.

Сквозная тема произведений Уэльбека — тотальное превращение человеческих отношений в товар в ускоряющемся обществе потребления. Почти любые отношения, которые описываются в его романах, носят характер обмена услугами, в котором человеческий опыт — самый ценный актив — то, по отношению к чему измеряется все в жизни. Любовь чаще всего описывается исключительно как сексуальные отношения, а религия — не более чем поверхностная и ко(с)мическая философия эпохи нью-эйдж на рынке новых ощущений. В «Элементарных частицах» мы наблюдаем за жизнью сводных братьев Мишеля и Брюно (они воплощают соответственно разум и чувства, сдержанность и необузданность). В этой книге анализируется современное общество потребления, или «рекламно-эротическое общество», как называет его Мишель, в котором желание организуется потреблением и раздувается до неслыханных масштабов. «Чтобы такое общество функционировало, чтобы соревнование не прекращалось, необходимо приумножать желание, нужно, чтобы оно, распространяясь, пожирало человеческую жизнь». Люди — это «элементарные частицы» в обществе без норм, которое измеряет все ценности исходя из впечатлений и удовольствия. Ученый Мишель так анализирует жизнь своего брата:

Можно ли рассматривать Брюно как индивидуальность? Его дряхлеющий организм принадлежит ему, и ему как личности предстоит познать физический распад и смерть. С другой стороны, его гедонистическое видение мира, силовые поля, что структурируют его сознание, его потребности характерны для поколения в целом. Так же как при анализе экспериментального препарата, когда выбор одного или нескольких доступных наблюдению компонентов позволяет получить на атомном уровне картину корпускулярных либо волновых свойств всего объекта. Брюно способен проявлять себя как индивид, но с другой точки зрения он не более чем пассивный элемент исторического процесса. Его мотивации, ценности, желания — ничто ни в малейшей степени не выделяет его из среды современников{72}.

Как и Брюно, мы все считаем себя уникальными существами с совершенно индивидуальными мечтами и стремлениями, но это, по мнению Мишеля, не более чем отражение исторических процессов.

Этот социологический подход иногда принадлежит самому Уэльбеку, иногда — некоторым из главных героев, которые смотрят на свою и чужую жизнь с внешней точки зрения — аналитической и социологизирующей. Отношения людей зачастую инструментальны, все сводится к телесным ощущениям. Например, вот характерный пассаж, который иллюстрирует объективирующий взгляд героя на себя и другого. Мишель, успешный ученый-биолог, решает отказаться от должности главы исследовательской группы и прощается со своей преемницей:

Остановившись возле своей «тойоты», он улыбнулся и протянул спутнице руку (произвести этот жест, сопроводив его улыбкой, он решил несколькими секундами ранее, так что успел мысленно подготовиться). Ладони сцепились, мягко потрясли друг дружку. Чуть позже он подумал, что этому рукопожатию не хватало теплоты; учитывая ситуацию, они могли бы обняться наподобие министров или каких-нибудь эстрадных певцов{73}.

Уэльбек видит в развитии общества связь с демократизацией, движением хиппи, молодежными протестами 1968 г. и идеологией эпохи нью-эйдж: интроспекция приводит к пустоте и разочарованию, когда мы понимаем, что внутри ничего нет. Поэтому интенсивность приходится искать где-то еще, и кульминацией идеологии саморазвития становится сексуальная распущенность: «Следствием сексуального освобождения явился распад этих сообществ переходной эпохи — последнего препятствия, стоящего между индивидом и рынком». Романы Уэльбека учат нас, что погоня за «Я» и самореализацией — по сути своей отражение общества позднего капитализма, где рынок проникает даже в самые интимные сферы и инструментализирует их. Смысл жизнь — получить как можно больше впечатлений, при этом нет никаких внешних стандартов, на которые можно опереться. Поэтому «прогрессирующий распад моральных ценностей в течение шестидесятых, семидесятых, восьмидесятых, потом и девяностых годов — процесс закономерный и неотвратимый»{74}.

В романах Уэльбека мы видим антиутопические описания основных сторон человеческого бытия и (распад) идентичности в постмодернистском обществе потребления. Все это одновременно точно и гротескно. В этом смысле его книги можно назвать литературным социологическим исследованием, где автор анализирует тенденции культуры ускорения и их последствия для человека{75}. Уэльбек концентрируется на поверхностном, на телесном, и в целом его можно считать антипсихологическим писателем: с одной стороны, отрицается ценность психологии как науки, с другой — у персонажей практически нет внутреннего мира, который можно было бы реализовать (хотя некоторые из них думают прямо противоположное). Таким образом, «Я» растворяется, с одной стороны, в телесном, а с другой стороны, в общественном.

Нечто подобное есть в книгах норвежского автора Карла Уве Кнаусгорда, который в последние годы прославился благодаря своей монументальной автобеллетристике «Моя борьба» (Min kamp). На протяжении нескольких тысяч страниц, которые погружают читателя в почти гипнотическое состояние, Кнаусгорд напоминает нам об удивительных мелочах повседневной жизни. В произведении Кнаусгорда не так много критики и сатиры, как у Уэльбека, но оно так же лишено иллюзий и еще больше перекликается с жизнью автора. Но тогда разве эта книга — не автобиография? Нет. Ее можно назвать автобиографией не в большей степени, чем пособием по саморазвитию. Или можно сказать, что в силу своей монструозности она деконструирует сам жанр автобиографии. В автобиографиях акцент ставится на судьбоносных решениях и ключевых событиях, которые помогли автору найти или реализовать себя. Кнаусгорд, напротив, пишет о мелких, незначительных ситуациях — например, о дне рождения политически корректного шведского ребенка или об отсутствии сексуального опыта. И он не просто мельком их упоминает, нет — они в самом центре повествования. Это не столько автопортрет, сколько литературное размышление о человеческой жизни — об отношениях с окружающими, с семьей, с природой. Может быть, книги Уэльбека и Кнаусгорда и некорректны в объективном смысле (на обоих подавали в суд, потому что они писали о реальных людях и местах), но в более глубоком понимании, мне кажется, эти авторы предлагают правдивое описание нашей жизни именно потому, что лишены иллюзий и привлекают внимание к негативным аспектам существования. Они не открывают нам Истину с большой буквы (которая, наверное, вообще есть только у верующих), зато предлагают правдивые описания жизни в культуре ускорения. Они показывают, что негативистская, лишенная иллюзий литература не обязательно угнетает и приводит в уныние — напротив, она может быть поучительной, так как подчеркивает важность того, что лежит за пределами «Я».

Что делать?

Читайте как минимум по одному роману в месяц. Большинству из нас это под силу. Я уже дал несколько рекомендаций и постарался объяснить, почему именно таких авторов, как Уэльбек, Мураками и Кнаусгорд, стоит узнать, если вы хотите увидеть совершенно другое понимание «Я», чем то, которое предлагают авторы книг по самопомощи и биографий. Прочитанное на нас влияет. Если вы выберете биографии и книги по самопомощи, то вам предложат концепцию «Я» как подлинную и единственную точку отсчета. Вам предложат позитивную и оптимистичную историю развития, в лучах славы которой вы будете купаться. Авторы романов дают более сложный и даже политеистический взгляд на мир. Я не уверен, что было бы, если бы для интерпретации своего бытия мы использовали произведения этих писателей, а не книги по самопомощи. Но мне кажется, что у нас появилась бы более точная картина окружающего мира. Эти книги дали бы нам полифонический взгляд на мир (Мураками), на социальные и исторические процессы (Уэльбек) и показали бы, что даже самые незначительные детали жизни заслуживают внимания (Кнаусгорд).

Как романы учат нас твердо стоять на ногах? Они помогают найти внешний смысл или взгляд на жизнь, на которые можно опереться. По крайней мере, таков тезис книги «Все сияет: Чтение западных классиков в попытках найти смысл в светском мире» (All Things Shining: Reading the Western Classics to Find Meaning in a Secular Age) влиятельных американских философов Хьюберта Дрейфуса и Шона Келли. Как понятно из подзаголовка, авторы предлагают читать западную классику, чтобы найти смысл в светский век, век без Бога{76}. Дрейфус и Келли обсуждают таких писателей, как Дэвид Фостер Уоллес, Гомер, Данте и Герман Мелвилл, чтобы напомнить читателю об открытости миру и всему, что в нем есть, — этот навык, как считают авторы, современное человечество утратило. Они утверждают, что мы преуспели в интроспекции и заняты внутренними переживаниями, но не имеем понятия о том, что смысл приходит из внешнего мира, в котором мы живем. Это помогают понять классики. Как и Мураками, они выступают за полифонический и даже политеистический взгляд на мир и находят его у Мелвилла, многогранный символизм которого включает в себя образ белого кита в роли политеистического бога (да, звучит мистически, но почитайте сами «Моби Дика» или Дрейфуса и Келли). В отличие от разделения на внешнюю видимость и внутреннюю суть, присущего монотеистической философии и религии «Я» (и разделения между внутренней, настоящей сущностью и внешней маской), в политеизме за внешней видимостью не скрывается настоящая реальность. В культуре, подобной нашей, где проповедуется саморазвитие, эта мысль очень важна. Она напоминает об Оскаре Уайльде, который утверждал, что только пустые, ограниченные люди не судят по внешности. Подлинная тайна жизни заключена в зримом, а не в сокровенном, писал он{77}. Мы часто слышим, что наша культура поверхностна и сосредоточена только на внешнем. Если Дрейфус, Уайльд и Келли правы, то мы имеем обратную проблему: мы недостаточно поверхностны и считаем, что настоящее скрыто от глаз. Но внутри, за фасадом, нет ничего, никакой подлинности. Теперь, прочитав шесть глав книги из семи, вы это хорошо знаете.

Помимо романов вы, конечно, можете почитать некоторых классических философов, работы которых имеют литературную ценность. Отличным пособием в этом плане будет книга «Утешение философией» Алена де Боттона[5]. В ней вы можете почитать истории Сократа (из Платона), если чувствуете себя непопулярным; Эпикура, если у вас нет денег; Сенеки, если вы расстроены; Монтеня, если вы (сексуально) беспомощны; Шопенгауэра, если ваше сердце разбито; и, наконец, Ницше, если вы в целом сталкиваетесь с превратностями судьбы (а это случается). Есть некоторое утешение в том, что и у этих старых, мертвых, мудрых философов были те же проблемы, которые присущи современному человеку. Приятно в XXI в. иметь в собеседниках людей, которым уже сотни и тысячи лет. Уже только этот опыт поможет вам сбросить скорость и научиться тверже стоять на ногах в культуре ускорения с ее странными требованиями. Разве Сократу понравилась бы идея позитивной коммуникации? Вдохновила бы Шопенгауэра позитивная психология? Захотел бы Эпикур полностью реализовать потенциал своего «Я»? Пошел бы Ницше на консультацию к коучу? Вряд ли. Может, нам есть чему поучиться?

7. Размышляйте о прошлом

Если вы думаете, что сейчас все плохо, то напомните себе, что всегда может стать еще хуже. И станет. Прошлое, напротив, становится все светлее и светлее, чем дальше оно от нас. Если кто-то представит планы инноваций и развития для будущего, напомните ему, что в старые дни все было лучше. Объясните, что идее прогресса всего лишь пара веков и что она на самом деле деструктивна. Научитесь повторяться. Ищите примеры людей, которые пустили корни. Настаивайте на праве оставаться на месте.

Культура ускорения поглощена одновременно настоящим и будущим, а вот прошлому внимания почти не уделяет. Новые духовные и психологические техники, такие как медитация и осознанность, призваны помочь присутствовать здесь и сейчас. В сфере управления организациями и их развития возникла идея Отто Шармера (это автор теории U) о превосприятии[6], которая посвящена повышенному вниманию к настоящему моменту. Сосредоточившись на настоящем, мы достигнем лучших результатов в будущем. Нужно присутствовать здесь и сейчас, чтобы добиться успеха завтра. На сайте консультирующей компании АпкеЛш о теории U написано следующее:

Мы не можем применять к фундаментальным проблемам нашего времени решения из прошлого. Мы не можем создать новые, инновационные решения проблем организаций и общества, просто воспроизводя старые модели. Нам требуется что-то новое, чтобы индивидуально и коллективно двигаться в том направлении, где мы найдем свое истинное «Я» и научимся распознавать, что держит нас в устаревшем мышлении и образе действий. Это новая социальная технология, которую Шармер называет «превосприятием».

Изучая теорию U, мы узнаем, как идти навстречу будущему с открытым умом, открытым сердцем и открытой волей — и таким образом реализовать оптимальные возможности, достижимые в будущем{78}.

Теория U — это своего рода идея осознанности, переведенная на уровень организаций. Ее суть отчасти состоит в том, что в прошлом мы можем найти только устаревшие модели, которые сегодня уже не годятся, и что быть «здесь и сейчас» — значит найти свое «подлинное "Я"» (это миф, как вы уже знаете) и реализовать оптимальные возможности в будущем. Прошлое уже не в моде. Настоящее — хит сезона и ключ к оптимизации будущего (это и есть конечная цель).

Можно набраться смелости и поинтересоваться у сторонников «здесь и сейчас»: кому лучше всех удается присутствовать в настоящем моменте? Ответ: животным. Они не обременены способностью вспоминать прошлое или передавать приобретенные знания следующим поколениям. Животные и маленькие дети всегда присутствуют здесь и сейчас. Что отличает от них человечество — так это умение переступать грань настоящего и в буквальном смысле отправляться в прошлое. Почему оглядываться на прошлое сегодня так несовременно? Ну, если анализ в этой книге верен, то это связано с культурой ускорения, которая по определению ориентирована на будущее и существует за счет того, что постоянно создает новые представления о грядущем. У нас даже появились компании, институты и консультанты, которые занимаются «исследованием будущего», — идея состоит в том, что важно отслеживать тенденции, чтобы подготовиться к тому, что нас ждет. На самом деле футурологи скорее занимаются созданием будущего, чем его исследованием. Они продают идеи и понятия (об обществе мечты, обществе досуга, обществе эмоций и как это только не называли в последние годы) своим клиентам, которые готовятся к тому, что, как им сказали, вот -вот настанет. Предсказание сбывается именно потому, что к нему подготовились (и заплатили за него). В очередной раз мы наблюдаем парадокс. Наша подготовка к будущему отчасти и создает будущее за счет того, как мы к нему готовились. Если политологи скажут, что нам надо реформировать экономику, чтобы конкурировать с китайцами на глобальном рынке, и мы примем эту позицию, то именно это и случится{79}. Если политики говорят, что других вариантов текущего положения нет, повторяя знаменитую доктрину Маргарет Тэтчер «альтернативы нет», то все сбудется, если большинство в это поверит. Старая социологическая теорема Томаса гласит: ситуации, определяемые людьми как реальные, реальны по своим последствиям. Именно это касается исследований будущего и всей нашей одержимости им: если какая-то тенденция признается реальной, то она оказывает реальное влияние на будущее (и в будущем).

Именно такие мысли привели философа Саймона Кричли (о котором мы уже говорили) к выводу, что наша маниакальная сосредоточенность на будущем и вечная идея прогресса очень вредны. «Мы должны как можно безжалостнее избавляться от идеологии будущего и культа прогресса. Идее прогресса всего лишь несколько столетий, и это очень плохая идея. Чем быстрее мы от нее избавимся, тем лучше», — утверждает Кричли{80}. Нам необходимо заменить идею прогресса повторением и научиться смотреть в прошлое. Это в природе человека и говорит о зрелом взгляде на жизнь. Но это сложно. Дети, подростки и животные ориентируются на будущее (и это для них нормально), и человеческая память в гораздо большей степени ориентирована на будущее, чем на прошлое. Память дает нам основу поведения в новых и неизвестных ситуациях — это не инструмент для воспоминаний сам по себе{81}. Но этому нужно учиться, потому что признак взрослого человека — способность мысленно возвращаться в прошлое и вспоминать прошедшие события. Это помогает нам учиться жить (к этому я вернусь позже) и развивать культуру. В своей книге Кричли пытается доказать, что самое важное в истории идей — не прорывы, а повторения. Например, «Ренессанс» вполне буквально означает «возрождение» — в это время были заново открыты греческая философия, гуманизм, искусство и наука. Шекспир также не претендовал на изобретение чего -то нового — он переписывал Овидия или прямо использовал речи римского сената. Только в последние пару веков мы начали думать, что новое и ориентированное на будущее — значит качественное само по себе. На самом деле в прежние дни многое было лучше.

Мы создали культуру, в которой есть место концепциям развития, планам и семинарам о будущем, и именно поэтому легко забываем идеи и достижения прошлого. Такие понятия, как «креативность» и «инновации», постоянно встречаются в организационных и педагогических дискурсах, где потеряно всякое ощущение ценности повторения старых и проверенных методов. Мы должны все время «мыслить нестандартно». К счастью, более трезвомыслящие исследователи креативности говорят о том, что смысл в нешаблонном мышлении есть только тогда, когда мы знаем, что шаблон все-таки существует (и каков он). Тогда было бы разумнее балансировать в рамках шаблона с небольшими вариациями и импровизациями на знакомые и проверенные темы{82}. Новое имеет смысл только в пределах горизонта уже известного. Если вы ничего не знаете о прошлом и традициях, то не можете создать ничего нового, что будет полезно.

Значение прошлого для личности

Если рассматривать эти вопросы в связи с собственной жизнью, то мы найдем немало причин меньше думать о будущем и больше — о прошлом. Знать свое прошлое и размышлять о нем — необходимое условие для поддержания сколько-нибудь стабильной идентичности и, таким образом, нравственных отношений с другими людьми. Если мы хотим жить правильно в моральном смысле, осознание собственного прошлого очень важно. Марк Твен говорил, что чистая совесть — верный признак плохой памяти. Признавать ошибки прошлого и размышлять о них (конечно, не позволяя им себя мучить) поможет вам действовать правильно. Помимо того, что в прошлом каждого человека есть нравственное значение, для осознания себя важно думать, что прошлое простирается назад — здесь мы находим корни своей идентичности. В своем романе «Кони, кони...» Кормак Маккарти пишет: телесные шрамы напоминают нам о том, что прошлое реально. У друзей и влюбленных издавна было принято изучать шрамы друг друга, потому что те дают ясное свидетельство о событиях прошлого, которые связывают его с настоящим.

Из всех шагов этой книги, которые должны помочь вам обрести устойчивость, размышления о прошлом — возможно, самый важный шаг. Знать свое прошлое — это необходимое условие, чтобы стоять твердо, ведь без прошлого стоять было бы просто не на чем. В последние годы об этом говорили многие философы, в том числе уже упомянутый Чарльз Тейлор, который считает, что концентрироваться на настоящем моменте возможно лишь тогда, когда у вас есть прошлое, с которым вы себя соотносите. Если вам нужно ответить на вопросы типа «Кто вы?» или «Чего вы хотите?» (как нам постоянно советуют делать в терапевтической культуре развития), то лучше дать ответ, который расскажет о вашей жизни и поступках в широкой биографической перспективе, чем остановиться и начать исследовать свои сиюминутные ощущения, как некий стоп-кадр вашей личности. Чтобы знать, кто мы, нужно знать, откуда мы. Французский философ Поль Рикёр в своей новаторской работе «Я-сам как другой» попытался показать, что человек только тогда нравственен в строгом понимании, когда воспринимает свою жизнь как целое или единство, которое простирается назад во времени и лучше всего понимается как рассказ или связный нарратив. Рикёр ставит риторический вопрос: «Как, в самом деле, субъект действия мог бы дать оценку собственной жизни, взятой в целом, этическую оценку, если бы эта жизнь не была сосредоточена в единство, и как это может произойти, если не в форме рассказа?»{83}

Почему же «жизнь, взятая в целом» — необходимое условие морали или этики? Потому, отвечает Рикёр, что если другие не могут положиться на то, что я завтра буду таким же, как сегодня и вчера, то у них нет причины доверять мне и верить, что я выполню свои обещания и в целом свои обязательства. И если я не знаю своего собственного прошлого и не стремлюсь установить связь между «вчера», «сегодня» и «завтра», то у других людей нет оснований на меня полагаться. Если у меня нет того, что Рикёр называет «самоидентичностью», то ни я сам, ни другие не могут рассчитывать на меня. Самоидентичность, целостность и связность личности — это совершенно необходимая предпосылка для возникновения доверия между людьми и, соответственно, для этической жизни. Мы можем давать обещания и выполнять какие-либо обязательства только в том случае, когда воспринимаем себя как единство на протяжении времени, — потому что обладаем сколько-нибудь связной идентичностью. А это возможно лишь тогда, когда мы воспринимаем свою жизнь как нарративное единство, как историю от рождения до смерти. Поэтому мы должны стремиться скорее к самоидентичности в отношении прошлого, чем к саморазвитию в отношении будущего. Многие из нас знают людей, которые внезапно «нашли себя» и порвали связь с семьей и друзьями, чтобы заниматься самореализацией или путешествовать по миру. Неожиданное изменение направления жизни бывает, конечно, оправданно (если речь идет о разрыве несчастливого брака, например), но если единственная причина — самореализация, то, возможно, это сомнительно с точки зрения морали. Если самость следует искать в обязывающих отношениях с другими людьми и нравственно значимых поступках в отношении их, а не внутри, то самореализация в настоящем понимании — последствие морального взаимодействия с окружающими.

Может быть, стоит даже провокационно предположить, что только люди с самоидентичностью способны испытывать чувство вины и благодаря этому нравственны (вспомним высказывание Марка Твена о том, что чистая совесть — признак плохой памяти). У нас существует внутренняя связь между чувством вины и обещанием — оба этих феномена имеют очень большое антропологическое значение. Если бы не способность сдерживать обещания, то не существовало бы, например, браков и других долговременных отношений, основанных на верности («пока смерть не разлучит нас»). Невозможно было бы заключать договоры и сделки с товарами или собственностью («я обещаю, что заплачу завтра»), и совершенно обычная повседневная жизнь не существовала бы, так как она основана на постоянных обещаниях («Я помою посуду») — больших и маленьких, эксплицитных и имплицитных. Никакое сообщество людей или общественную жизнь в целом нельзя было бы поддерживать без фундаментальной способности давать и выполнять обещания. Давать обещание — значит объявлять, что вы готовы нести ответственность за его выполнение. В противном случае об этом напоминает чувство вины. Вина — это психологический ответ на нарушенные обещания, и она обеспечивает напоминание о проступках прошлого. Если мы не знаем своего прошлого, то не будем чувствовать вину и, соответственно, не сумеем действовать нравственно.

Здесь мы имеем дело с чем-то очень фундаментальным, и потому это сложно осознать. Мы привыкли думать, что наша «суть» определяется внутренним «Я» или набором личных качеств. Однако если мои рассуждения верны, то наша «суть» определяется скорее обещаниями и обязательствами по отношению к другим. Выполнять свои обязательства — это не просто пресный долг, а, наоборот, проявление того, что важно в жизни, и настоящее самовыражение. В этом смысле размышлять о прошлом необходимо. Но этот процесс неизбежно туманен. Наше прошлое — и личное, и культурное — это не просто готовая история, которую можно просмотреть. Мы вплетены в события и отношения, которые сами не всегда понимаем, но это не отменяет того, что мы (особенно из соображений морали) должны пытаться связать прошлое, настоящее и будущее, а не удовлетворяться тем, что происходит «здесь и сейчас». По этой же причине (авто)биографии во многих случаях так плохо отражают реальную жизнь. Как мы видим из предыдущей главы, это слишком линейный и индивидуалистический жанр, чтобы уловить всю невероятную сложность бытия. Размышления о прошлом помогут понять, как сложна ваша жизнь и как тесно она переплетена с различными социальными и историческими процессами.

Что делать?

Если теперь вы убедились, как важно размышлять о прошлом, то можете сделать две вещи. Во-первых, найти существующие сообщества, которые связаны с прошлым. Человеку может быть сложно идти против духа времени одному, поэтому полезно найти людей с похожим подходом к жизни. Но если вы таковых не найдете, то ничего не остается, кроме как делать всю работу самому. Об этом позже.

Точно так же, как отдельный человек может понять самого себя только через осознание своего прошлого — и того, как это прошлое взаимосвязано с массой отношений и обязательств, — общество тоже существует благодаря тому, что оно (или его члены) знает о своем прошлом. Это не означает, что в семье или компании должно быть полное согласие по поводу того, что характеризует общество и его историю (это бывает редко), чтобы оно стало сообществом. Но необходим некий минимальный консенсус. Философ Аласдер Макинтайр разработал понятие «живые традиции», которое указывает на то, что традиции — это нечто иное, чем консенсус и простое повторение прошлого. Он описывает живую традицию как «спор, протяженный во времени, в котором определяются и переопределяются особые единства»{84}. Восприятие традиции как «спора» может показаться странным, но это указывает на то, что для существования традиции в области политического сотрудничества, образования или искусства мы должны постоянно дискутировать о том, как легитимизировать или изменить ее. Традиции не монолитны, они подвержены изменениям (в противном случае это будут мертвые, исторические традиции). Они живые, подвижные и динамичные.

Именно тогда, когда мы участвуем в этих традициях — в семейной жизни, образовании, работе, искусстве, спорте и так далее, — мы становимся людьми. Мы можем понять самих себя, только если знаем те традиции, в рамках которых развиваемся и проживаем жизнь. Это звучит банально, но мы часто забываем об этом в погоне за будущим. Без традиций прошлого все бессмысленно. Всякий смысл, который содержится в действии или культурном продукте, основан на практиках, сложившихся в ходе истории. Поэтому, чтобы осознать себя как культурное и историческое существо, вам нужно научиться исследовать прошлое. Только так можно найти опору.

Как писал стоик Сенека, очень занятые люди не размышляют о прошлом: «Так вот, для занятых людей существует исключительно только настоящее время, краткое до неуловимости; однако даже и оно отнимается у них, вечно занятых множеством дел одновременно», — пишет он. Тот, кто хочет быть везде одновременно, не будет твердо стоять на ногах. Сенека продолжает: «Спокойная и беззаботная душа вольна отправиться в любую пору своей жизни и гулять, где ей угодно; души занятых людей, словно волы, впряженные в ярмо, не могут ни повернуть, ни оглянуться. Вот почему жизнь их словно проваливается в пропасть». В прошлом хорошо то, что «прошедшие дни — все твои: они явятся по первому приказанию и будут терпеливо стоять на месте, длясь столько времени, сколько тебе будет угодно их рассматривать. Впрочем, занятым людям делать это некогда»{85}.

Вы должны размышлять не только о своем собственном прошлом, но и о культурном. Еще лучше — практиковать живые традиции. Например, если вы освоите какое-то ремесло или инструмент, то поймете, что это возможно лишь потому, что у практики богатая история, которую вы поддерживаете и развиваете, когда воспроизводите ее фрагмент. Поддерживая живые традиции, мы напоминаем себе об исторической глубине своей жизни. Таким образом, вы поймете, что все необязательно движется только вперед. Например, сегодня уже никто не делает такие же хорошие скрипки, какие выходили из рук Страдивари триста лет назад. Нам сложно не только создать подобные инструменты, но и вообще изготовить что-нибудь, что продержится триста лет (и, возможно, с годами даже станет лучше). Мы сосредоточены исключительно на ближайшем будущем, которое часто ограничивается сроком нашей собственной жизни. Если вам однажды повезет взять в руки скрипку Страдивари, подумайте о выдающемся мастере, который ее создал, и о множестве талантливых музыкантов, которые играли на ней в течение сотен лет. Признаюсь: тут я впадаю в худшую форму банального консерватизма, но от этого сложно удержаться, сравнивая подобные шедевры с сегодняшними продуктами массового производства.

Если вам не повезло иметь доступ к такого рода живым традициям и сообществам поклонников музыки или искусства, вы можете сделать кое-что еще. Как я писал во вступлении к этой главе, учитесь повторяться. Ищите примеры людей, которые пустили корни. Боритесь за право стоять на месте. Довольно забавно в разговоре с энтузиастами, одержимыми будущим, настаивать, что раньше все было лучше. Конечно, это не совсем так, но служит противовесом существующей догме, что, если что-то новое, значит, оно непременно хорошо. Или что мы просто можем «загрузиться» в настоящий момент и нам необязательно знать прошлое. В повторении и традициях есть великая ценность, а новшества порой приносят серьезные проблемы. Рискуя вызвать растерянность, я все же добавлю, что в более глубоком понимании повторение — это всегда новшество. Например, я часто повторяюсь, когда читаю лекции или выступаю с докладом. Но все равно каждая лекция — это новое событие со своей собственной атмосферой. И если у родителей уже есть два ребенка и родился третий, они не скажут: «А, еще один». Рождение детей — это в некотором смысле тоже повторение. Но каждое такое повторение уникально и требует большого внимания и заботы. Родительство — это живая традиция. И именно родители (может быть, ваши собственные?) служат хорошим примером людей, которые «пустили корни». Сложно представить что -то более важное, чем «укорениться» в отношениях с детьми, перед которыми есть обязательства. Когда речь идет об ответственности перед другими людьми, важнее иметь корешки, чем вершки.

Заключение: стоицизм в культуре ускорения

Теперь, выполнив все семь шагов из этой книги, вы, несомненно, будете лучше противостоять современному маниакальному императиву развития. Надеюсь, вы усвоили некоторые понятия, при помощи которых сумеете распознать те черты культуры, которые во многих из нас вызывают чувство неясного дискомфорта. Надеюсь, теперь вы сможете критически дистанцироваться от «культуры ускорения» с ее бесконечным повышением скорости, в которой идеал человека — это ничем не связанная и относительно необремененная личность. То есть, как уже было сказано, в цене вершки, а не корешки. Сегодня человек в большей степени, чем когда-либо раньше, ощущает ответственность за свою судьбу и жизненный успех. Идеалом стала сильная личность, которая знает себя, ставит себя (и свою самость) в центр, прислушивается к себе и умеет использовать свои личностные качества и на работе, и в личной жизни (включая любовные отношения), чтобы достичь своей цели. Этот человек должен в одиночку найти свой путь в жизни — и определить, сумеет ли он добиться успеха в своих намерениях, — ведь все ответы внутри нас, и именно поэтому нужно слушать коучей и консультантов, которые научат прислушиваться к себе, быть позитивными и успешно самореализоваться. Многие технологии саморазвития институционализированы и применяются в разных социальных сферах, например на мероприятиях по развитию персонала и на курсах по личностному росту, не говоря уже о целой индустрии самопомощи.

Надеюсь, читая эту книгу, вы освоили не только язык, при помощи которого можно сформулировать эти характерные черты нашего времени и выразить словами чувство дискомфорта, но и ряд техник, которые помогут твердо стоять на ногах, вместо того чтобы постоянно развиваться. Вы поняли, как важно меньше прислушиваться к себе, концентрироваться на негативе, говорить «нет», подавлять свои чувства, отказаться от коуча (и других специалистов по саморазвитию), выбросить книги по самопомощи и вместо этого почитать роман, больше размышлять о прошлом, чем о будущем. Конечно, в противовес современной гонке за развитием я нарисовал довольно мрачную картину. Ее тоже можно представить в искаженном виде, как и восхваление позитивности, своего «Я», внутреннего мира, чувств, искренности и саморазвития. Я надеюсь, что читатель, увидевший противоположную картину, какой я ее нарисовал, осознает абсурдность идей культуры ускорения. Это и есть абсурд — быть постоянно в движении, всегда мыслить позитивно, думать только о будущем и ставить себя в центр мира. Это не просто абсурдно, но еще и вредно для человеческих отношений, потому что другие люди превращаются в инструменты достижения успеха. Они не ценны сами по себе, как должно быть с точки зрения этики. Но я признаю, что так же абсурдно все время мыслить негативно, от всего отказываться и подавлять свои чувства.

В целом я считаю, что нет ничего, что всегда было бы абсолютно правильно. Если не считать некоторых возвышенных, самоочевидных и совершенно абстрактных идей (например, о том, что нужно выполнять свой долг{86}), вряд ли какие-то этические или философские идеи всегда истинны. Суть прагматической жизненной философии такова: идеи — это инструменты, созданные людьми для решения жизненных проблем, и если проблемы меняются, то нужно заменить и интеллектуальный инструментарий, который помогает нам управлять жизнью{87}. В этой книге я исхожу именно из того, что за последние полвека проблемы бытия изменились. Если раньше проблема заключалась в том, что человек был слишком жестко ограничен рамками, то сейчас он чересчур гибок. В четвертом разделе я описывал это как разницу между культурой запрета в прошлом (когда мораль культуры концентрировалась вокруг ряда правил, которые нельзя нарушать) и сегодняшней культурой побуждений (когда основополагающий этос требует развития, преобразований и гибкости). Раньше проблемой было то, что люди хотят слишком многого. Сейчас проблемой стало то, что они всегда делают недостаточно с точки зрения общества, которое постоянно требует большего.

В областях экономики и экологии обсуждается, какими должны быть «пределы развития», и такой же вопрос должен подниматься в области психологии. Есть ли пределы развития и роста, которые лучше не переступать? Мой ответ — «да», и негативизм этой книги (противостояние всему, что связано с позитивностью и развитием), по-моему, оправдан во времена повсеместного распространения философии роста. Прежде всего, цель этой книги — показать, что сомнение сегодня — это необходимая добродетель. Сомнение в том, насколько «Я» может и должно быть в центре внимания. Сомнение в том, насколько (само)развитие само по себе хорошо. Сомнение в том, насколько полезны людям процветающие сегодня идеи.

Если сомнение — это добродетель, то, конечно, сомневаться нужно и в моих советах. Мое самое большое сомнение относительно этой книги заключается в том, не принимает ли эта негативистская альтернатива безмолвно индивидуалистскую предпосылку, которую пытается оспаривать. Не рискую ли я только взвалить еще большую ношу на плечи читателей, побуждая их пройти эти семь шагов? Это сомнение оправданно, но я надеюсь, что, вывернув наизнанку логику саморазвития, я смог показать ее абсурдность. Можно с уверенностью сказать, что проблемы нашей планеты не решить только при помощи негативного или позитивного мышления. Тем не менее я считаю, что стоический подход к жизни служит своего рода лекарством от культа безудержного потребления и принудительного развития. Однако если продолжать медицинскую аналогию, то это лекарство лечит только симптомы. Необходимы другие формы дискуссии и действий (политических, экономических и так далее), чтобы исцелить самые серьезные недуги современности (например, финансовые и экологические кризисы) и связанную с ними парадигму роста. Я надеюсь, что моя книга станет небольшим, но полезным вкладом в эту дискуссию.

Приложение. Стоицизм

На протяжении всей книги я неоднократно обращался к римскому стоицизму и приводил примеры ясной мысли Марка Аврелия, Эпиктета и Сенеки. Однако, я надеюсь, читатели уже понимают, что мое отношение к стоицизму (как бы я ни восхищался этими философами) в корне прагматично. Другими словами, я не думаю, что продуктивно размышлять об истинности стоицизма в абсолютном понимании — всегда и везде, — но считаю, что мы должны задуматься, насколько он полезен в свете современной ситуации. Я определенно считаю, что стоицизм полезен как противовес философии самопомощи, отчасти потому, что превыше всего ставит самоконтроль, исполнение долга, целостность, достоинство, покой ума и готовность примириться с собой, а не найти себя. Отчасти потому, что многих стоиков интересовало, как встроить свою философию в повседневную жизнь, например в виде техник, о которых я говорил, включая негативную визуализацию (мысли о потере того, что имеешь) и проективную визуализацию (умение смотреть на вещи реально, представляя, что событие происходит с другим человеком). Стоики ценили разум и верили, что величайшая радость в жизни заключается в том, чтобы смотреть в лицо неизбежному: жизнь конечна, и все мы умрем.

По сути своей человек уязвим, слаб и несамодостаточен. Мы рождаемся беспомощными, часто болеем, стареем, снова становимся беспомощными и наконец умираем. Это реальность. Однако большая часть западной философии и этики основана на идее сильного, независимого индивида и игнорирует тот факт, что люди — существа хрупкие и уязвимые{88}. Стоицизм берет за основу принцип memento mori, соединяя его с общественными правилами и чувством долга. Пусть мы уязвимы и смертны, но уязвимы и смертны вместе. Это осознание должно вызвать в нас чувство солидарности и побудить заботиться о ближнем. И я надеюсь, что это семиступенчатое руководство поможет вам выполнять свой долг. По сути, жизнь должна проходить не в погоне за тривиальным или в подростковых кризисах идентичности (хотя и они уместны в определенной фазе жизни), а в том, чтобы выполнять свой долг. Стоицизм полезен, так как в большей степени, чем любая другая известная мне философия, сделал это своей практической основой. К концу книги вы, возможно, захотели узнать больше о стоицизме, поэтому я вкратце расскажу вам об основных мыслях и идеях этой философской школы.

Греческий стоицизм

Сегодня наиболее известен римский стоицизм, и именно на него я ссылался на протяжении книги, но зародилось это течение в Древней Греции как одна из многих конкурирующих философских школ. Эти школы так или иначе относились к основополагающим философским системам, разработанным Платоном и Аристотелем, и преобразовали многие из мыслей этих отцов-основателей в практическую жизненную философию. Первым стоиком считается Зенон (333-261 до н.э.). Он приехал в Афины с Кипра после кораблекрушения и случайно встретил Кратета из школы киников. Тогда кинизм означал совсем другое, чем современный цинизм. Греческие киники стремились освободиться от зависимости от материального мира с его роскошью и символами статуса, бродяжничали, жили в бедности и аскезе. Самым известным киником был Диоген Синопский, который, как известно, жил в бочке и был совершенно равнодушен к обычным порядкам и устремлениям{89}.

Зенон стал учеником Кратета, но его все больше и больше занимали теоретические идеи, а не просто аскетичный образ жизни киников. Поэтому он сформировал стоицизм в его изначальной форме как практическую и теоретическую философию. Слово «стоицизм» происходит от греческого слова, означающего «портик», потому что стоики встречались и выступали в Афинах в месте под названием Стоа Пойкиле (что буквально означает «расписной портик»). Так что стоицизм был назван в честь части города. Он произошел от кинической аскезы, но и преобразовал ее. Зенон и стоики более позднего периода не призывали отказываться от всяческих благ, а лишь подчеркивали, как важно осознавать, что однажды мы все это потеряем. Нет ничего плохого во вкусной пище и уютном доме, пока мы не начинаем от них зависеть. Зенон также соединил практическую философию, включая этику, с более теоретическими и научными дисциплинами, такими как логика и физика (в то время они были ближе к космологии). Это подчеркивает интерес стоиков к людям как к существам разумным, то есть к существам, которые не только наделены инстинктами и импульсами, но могут использовать разум, чтобы подавлять свои порывы и воспитывать инстинкты, когда это разумно. А это часто бывает разумно, если вы хотите вести хорошую жизнь. Именно хорошая жизнь — цель стоицизма Зенона (как и более поздних стоиков), но тогда это означало нечто совсем иное, нежели сегодня. Сегодня понятие «хорошая жизнь» связано с гедонизмом, философией желаний, где жизнь человека полна приятных впечатлений и развлечений. Для стоиков хорошая жизнь — «эвдемония» по-гречески — в гораздо большей степени означала жизнь добродетельную, то есть бытие в соответствии с этикой. Только ведущий такую жизнь человек по-настоящему процветает и реализует свою суть.

«Добродетель» у стоиков не была связана с сексуальной моралью (как сегодня, когда мы употребляем это слово немного архаично, говоря, например, о «добродетельной женщине»). Скорее добродетелями считались черты характера, которые позволяли людям жить в соответствии со своей природой. В этом смысле концепцию добродетели можно применить ко всем живым существам и вообще ко всему, что имеет цель. Добродетель ножа — резать, и хороший нож режет хорошо. Добродетель сердца — разгонять кровь по телу, и хорошее сердце делает это хорошо. Точно так же человек хороший, если делает то, что в его природе. Но что в его природе? Здесь стоики следовали идеям Платона и Аристотеля и определяли цель человека как использование разума. Эта мысль основывалась на том, что ни одно другое живое существо не обладает такой же формой разума, как человек. Мы думаем и говорим при помощи языковых понятий, мы мыслим логически и формулируем принципы (законы) для совместного существования. Мы также способны дистанцироваться от инстинктов, которыми, конечно, обладаем как биологические существа, и в некоторой степени подавлять их. На это, насколько известно, не способны другие животные — и не все люди в одинаковой степени. Однако, упражняясь в добродетели, можно научиться этому лучше и, не исключено, стать мудрым стоиком, который будет служить примером для других. Стоики считали, что способность использовать разум таким образом помогает выполнять свой долг, потому что человек яснее видит, что правильно в данной ситуации с точки зрения морали. Он не ослеплен эмоциями и инстинктами. Разум используется как в теоретических вопросах (например, в логике и астрономии), так и в практических (для достижения хорошей жизни — и индивидуальной, и коллективной). Люди — это разумные животные, «политические животные», как определил Аристотель, то есть социальные существа, способные построить разумный общественный порядок, особенно через законодательство.

После смерти Зенона место лидера стоиков занял Клеанф (331—232 до н.э.). Затем его сменил Хрисипп (282-206 до н.э.), который приложил много усилий, чтобы сделать стоицизм популярной жизненной философией. После его смерти стоицизм пришел в Рим (около 140 до н.э.), где основоположником римского стоицизма стал Панетий Родосский (185-110 до н.э.). Он подружился с известными римлянами, такими как Сципион Африканский (один из знаменитейших полководцев в истории, одержавший победу над Ганнибалом). Уникальная особенность стоической философии — то, что она нашла так много приверженцев среди высокопоставленных членов общества. Конечно, это особенно касается Марка Аврелия, знаменитого римского философа-императора. Когда стоицизм пришел в Рим, то значение приобрело не только соблюдение добродетели, как в Греции, но и покой ума. Римских стоиков по-прежнему интересовала добродетель и необходимость исполнения долга, но они считали, что для этого необходим покой ума. Исполнить свой долг без этого невозможно, и покой ума считался вехой на пути к добродетели.

С переходом из Греции в Рим стоицизм утратил сильный интерес к логике и физике. Греческие стоики воспринимали мир как взаимосвязанное единство — космос. В философском смысле они были монистами, то есть считали, что все состоит из единой субстанции. Это касается и их психологии (как учения о душе). Здесь стоицизм един с современной наукой, которая отказалась от идеи о существенно различающихся субстанциях (например, душа и тело), хотя стоики не всегда придерживались единой точки зрения. С другой стороны, современная наука (под этим понятием я имею в виду все научное мировоззрение, которое начало формироваться с Галилея в начале XVII в. и, позднее, Ньютона) представляет другие испытания для стоицизма. Не в последнюю очередь это касается утверждения стоиков, что у людей есть предназначение, связанное с самой человеческой природой. Современные механистические естественные науки отказались от идеи греков, что в природе есть цель, смысл и ценность. Вместо этого природа рассматривается как механистическая система, функционирующая по законам причины и следствия, которые можно сформулировать как законы природы. Согласно известному высказыванию Галилея, «книга природы написана языком математики». В той степени, в которой цель, смысл и ценность все-таки существуют, это просто психологические проекции на природу, которая сама по себе лишена этих качеств. Не имея возможности говорить об этом более подробно в данном контексте, мы видим, что научно-технический прорыв «лишает природу волшебства» (как это описал социолог Макс Вебер), одновременно наделяя волшебством человеческий разум. Именно в нем мы теперь должны найти важнейшие аспекты жизни, касающиеся этики и морали. Но платить приходится тем, что эти аспекты становятся субъективными, уходят в область психологии; возникает идея о чрезмерной ценности внутреннего мира и религия «Я», как я называю это явление. Когда «внешний мир» не может дать ответы на жизненные вопросы (потому что это чисто механическая система), мы обожествляем «внутренний мир»{90}.

Стоицизм дает нам возможность «вернуть волшебство» миру как таковому (а не только мистическому «внутреннему миру»), чтобы нам не пришлось маниакально искать внутри себя ответ, как стоит жить. Конечно, сегодня мы не можем просто скопировать космологию, которая была разработана две с половиной тысячи лет назад в Древней Г реции. Нам нужно создать свое понимание, как «внешнее» может дать людям ориентиры. Основная мысль этой книги (которая в этом смысле соотносится со стоицизмом) в том, что, глядя на традиции, социальные практики и отношения, частью которых мы являемся, и обязательства, которые отсюда возникают, мы можем вернуть себе способность ориентироваться в вопросах смысла и ценности жизни. Однако для этого нужно, чтобы мы прекратили испытывать отчаянную озабоченность внутренним миром и саморазвитием, а вместо этого научились более осмысленным и подобающим образом походить к уже существующим отношениям в своей жизни. Осознав это, мы, возможно, сумеем исполнить свой долг, жить более добродетельно (в понимании стоиков), успокоить ум и быть уверенными, что во всем этом есть смысл. Но давайте вернемся к нашей истории и посмотрим, что случилось, когда стоицизм пришел в Рим.

Римский стоицизм

Большинство философов и историков идей считают Сенеку, Эпиктета и Марка Аврелия важнейшими римскими стоиками. Лучший писатель из них, пожалуй, Сенека{91}. Он родился примерно в 4 г. до н.э. в Кордубе, в Испании, и был успешным торговцем в Риме, а также служил сенатором. Возможно, в том числе и благодаря своему богатству он стал учителем, а позднее и советником императора Нерона. В результате обычной в те дни политической интриги Сенека в 41 г. н.э. был сослан на Корсику и лишен всего своего богатства из -за обвинения (вероятно, ложного) в сексуальных отношениях с племянницей правившего тогда императора Клавдия. На Корсике Сенека углубился в философию и развил свои стоические мысли. Спустя восемь лет его помиловали. Сенека вернулся в Рим и стал учителем Нерона, а позже, когда тот стал императором, и его советником. В 65 г. н.э. Сенека по приказу Нерона совершил самоубийство (император думал, что Сенека участвовал в заговоре против него). Если не считать смерти Сократа, то смерть Сенеки, наверное, самая таинственная в истории философии. Говорят, что сначала он вскрыл вены на руках, а затем выпил яд, но не мог умереть. Только когда его друзья спустя долгое время перенесли его в горячую ванну, он задохнулся паром и умер.

Работы Сенеки, цитаты из которых я несколько раз приводил в этой книге, очень практичны и конкретны. Обычно это письма друзьям и знакомым, в которых он дает хорошие советы и инструкции разумной жизни, — ив них всегда подчеркивается краткость бытия. Если бы современные читатели спросили Сенеку, как лучше всего прожить свою короткую жизнь, он ответил бы: смысл не в том, чтобы испытать как можно больше, а в том, чтобы, напротив, вести уравновешенную жизнь, держать ум в покое и ограничивать негативные чувства. Его подход к природе человека напоминает тот, который почти одновременно с этим проповедовал Иисус из Назарета. Поэтому неудивительно, что его мысли часто сравнивают с положениями христианства (но без метафизических аспектов последнего). «Чтобы не гневаться попусту на отдельных людей, прости всех сразу, окажи снисхождение роду человеческому», — писал Сенека{92}.

Эпиктет был рожден рабом около 55 г. н.э. Его владелец был секретарем императора, и Эпиктет, возможно, имел доступ к интеллектуальной жизни при дворе. После смерти Нерона он получил свободу, что нередко происходило с умными и образованными рабами. Эпиктет покинул Рим и основал собственную философскую школу в Никополе, в Западной Греции. По словам Ирвина, Эпиктет хотел, чтобы ученики чувствовали себя плохо, когда покидают школу, — как если бы они пошли к врачу и узнали плохие новости{93}. Введение в стоическую философию и размышление над краткостью жизни — это вам не шутки. Эпиктет тоже дает предельно конкретные советы о жизни, описывая всевозможные ситуации — от оскорблений до негодных слуг — и то, как с ними справляться. Как и другие стоики, он видел смысл бытия в том, чтобы сохранять спокойный ум и достоинство даже перед лицом неудач. Этого можно добиться, стремясь жить в соответствии с разумной человеческой природой. Использовать разум значило, по мнению Эпиктета, уметь различать то, что можешь контролировать, и то, что не можешь. К тому, что нельзя контролировать (например, к плохой погоде, экономическому кризису или собственной смерти), нужно готовиться, но не тратить время на то, чтобы испытывать беспокойство или страх. Нужно учиться активно заниматься тем, что действительно можно изменить (например, стать более щедрым человеком). Чтобы отличить одно от другого, нужна немалая доля здравого смысла.

Марк Аврелий (121-180) известен как философ-император. Он с детства интересовался философией и интеллектуальными увлечениями и сохранил интерес к ним и во взрослой жизни. Он часто проводил время в раздумьях или писал даже во время походов в отдаленные части Римской империи. Марк Аврелий был одним из лучших и самых гуманных императоров в истории Рима — а может, и вообще лучшим. В отличие от других он не заботился о личной выгоде и вел довольно экономный политический курс: например, чтобы финансировать войны, продавал имперские владения вместо того, чтобы повышать налоги. Римский историк Дион Кассий писал, что Марк Аврелий нисколько не изменился с начала своей политической карьеры (когда был советником императора Антонина Пия) и до самой смерти. Иными словами, он находил опору в своей целостности и руководствовался в жизни понятиями о добре и зле. Марк Аврелий умер в 180 г. после болезни, и его смерть оплакивали жители города вместе с солдатами. Однако его жизнь и смерть не вызвали популяризации стоицизма, так как свою философию Марк Аврелий по большей части держал при себе. Его самая знаменитая работа, «К самому себе», вышла только после его смерти.

Следует упомянуть еще одного римлянина, хотя он не был стоиком в строгом смысле слова. Цицерон (106-43 до н.э.) — ключевая фигура латинской литературы и философии. Он был политиком и участвовал в кровавых событиях, связанных со смертью Юлия Цезаря. Впоследствии Цицерон выступил против Марка Антония, и это стоило ему жизни. Цицерон в своих письмах и других текстах говорит о стоиках как о «своих союзниках» и цитирует утверждение Сократа о том, что философия — это искусство умирать хорошо. Хорошая жизнь и хорошая смерть — важнейшие темы для Цицерона, но его также волновало общественное благо. Его, возможно, главная работа — это трактат «Об обязанностях» (De officiis), в котором он задает вопрос — основываясь на концепции Аристотеля о человеке как рациональном политическом животном, — какие обязанности связаны с тем, чтобы быть человеком. Если вы хотите посмотреть на одно из лучших произведений, когда-либо написанных политиком, я рекомендую «О хорошей жизни и хорошей смерти» — собрание писем и речей Цицерона, где он затрагивает темы страха смерти, дружбы и долга{94}.

Итак, если вам неуютно от современного принудительного развития, когда прогресс становится самоцелью и теряет направление, то вас порадует, что уже две тысячи лет назад философы развили плодотворную и продуманную жизненную философию, которая учит твердо стоять на ногах. Само по себе знание этой традиции лучше вооружит вас для жизни в ускоряющейся культуре. Вы найдете утешение в том, что существует альтернатива вечному позитиву, саморазвитию и погоне за искренностью, утверждающая, что вместо этого лучше иметь чувство долга, спокойный ум и достоинство. Даже несмотря на то, что многие идеи стоиков мы больше не можем воспринимать всерьез (прежде всего потому, что их жизненная философия так конкретна и адаптирована к жизни в Древней Греции и Римской империи), я думаю, что многие из мыслей стоиков о человеке нужно перенести в XXI в., когда нам больше, чем когда-либо, нужна устойчивость.

Комментарии

1

Мой интерес к этой области проснулся около десяти лет назад. См. книгу Selvrealisering — kritiske diskussioner af en granselos udviklingskultur (Klim, 2005).

(обратно)

2

Автор этой метафоры — Зигмунт Бауман. См. его книгу «Текучая современность» (Бауман З. Текучая современность. — СПб.: Питер, 2008) и более поздние работы, где он анализирует любовь, страх, культуру и жизнь в целом с точки зрения концепции «текучести».

(обратно)

3

Я анализировал это в книге Identitet — udfordringer i forbrugersamfundet (Klim, 2008).

(обратно)

4

Это доказал социолог Хармут Роса в своей книге Alienation and Acceleration: Towards a Critical Theory of Late-Modern Temporality (Malm?: NSU Press, 2010). Я сам описал этот феномен в книге Nye perspektiver pa stress под редакцией Малене Фриис Андерсена и Свена Бринкмана (Klim, 2013).

(обратно)

5

Датский социолог Андерс Петерсен неоднократно это описывал, например, см. статью "Authentic self-realization and depression," International Sociology, no. 26 (2011): 5–24.

(обратно)

6

Я думаю, что это был Арно Виктор Нильсен.

(обратно)

7

Понятие «чистые отношения» введено Энтони Гидденсом, в том числе в книге Modernitet og selvidentitet — selvet og samfundet undersen-moderniteten (Hans Reitzels Forlag, 1996).

(обратно)

8

Что касается классовых отношений, см., например: Gitte Sommer Harrits, Klasse — en introduktion (Hans Reitzels Forlag, 2014).

(обратно)

9

Эта тема подробно рассматривается в книге Det diagnosticerede liv — sygdom uden granser под моей редакцией (Klim, 2010).

(обратно)

10

См. книгу Зигмунта Баумана «Текучая современность».

(обратно)

11

Более подробно стоицизм как практическая философия рассмотрен в книге Уильяма Ирвина A Guide to the Good Life — The Ancient Art of Stoic Joy (Oxford University Press, 2009).

(обратно)

12

См.: http://infolink2003.elbo.dk/PsyNyt/Dokumenter/doc/18173.pdf.

(обратно)

13

Статью можно найти здесь: http: //www.femina.dk/sundhed/selvudvikling/5 -trin-til-finde-din-mavefornemmelse.

(обратно)

14

См. статью Филипа Кушмана "Why the self is empty," American Psychologist, no. 45 (1990): 599-611.

(обратно)

15

«Или-или», вторая часть (Кьеркегор С. Или-или. — СПб.: Издательство Русской Христианской гуманитарной академии, Амфора, 2011.

(обратно)

16

Проанализировал врач Артур Барски в статье "The paradox of health," New England Journal of Medicine, no. 318 (1988): 414-418.

(обратно)

17

См. http://www.information.dk/498463.

(обратно)

18

Хоннет формулировал это несколько раз, например в статье "Organized self-realization," European Journal of Social Theory, no. 7 (2004): 463-478.

(обратно)

19

См. анализ этого явления у Luc Boltanski & Eve Chiapellos, The New Spirit of Capitalism (Verso, 2005).

(обратно)

20

Я описывал общество как машину парадоксов в колонке Samtidens paradokser: http://infolink2003.elbo.dk/PsyNyt/Dokumenter/doc/17647.pdf.

(обратно)

21

Ричард Сеннет доказывал это в нескольких книгах. Самая известная: Det fleksible menneske — eller arbejdets forvandling og personlighedens nedsmeltning (Hovedland, 1999). Парадоксальный характер позднего капитализма анализируют Мартин Хартманн и Аксель Хоннет в статье "Paradoxes of capitalism," Constellations, no. 13 (2006): 41-58.

(обратно)

22

Руссо Ж.-Ж. Исповедь. — СПб.: Азбука, 2014.

(обратно)

23

William Irvine, A Guide to the Good Life — The Ancient Art of Stoic Joy (Oxford University Press, 2009). Глава 7.

(обратно)

24

Например, в статье "The tyranny of the positive attitude in America: Observation and speculation," Journal of Clinical Psychology, no. 58 (2002): 965-992.

(обратно)

25

Это заметила — и подвергла критике — в том числе Барбара Эренрайх в книге Bright-sided — How the Relentless Promotion of Positive Thinking Has Undermined America (Metropolitan Books, 2009).

(обратно)

26

См. его исследование: http://www.madinamerica.com/2013/12/10-ways-mental-health-professionals-increase-misery-suffering-people/.

(обратно)

27

Я более подробно рассмотрел позитивную психологию в главе Den positive psykologis filosofi: Historik og kritik книги Positiv psykologi — en introduktion til videnskaben om velvare og optimale processer (Hans Reitzels Forlag, 2008). Самая известная работа Селигмана — «Путь к процветанию» (Селигман М. Путь к процветанию. Новое понимание счастья и благополучия. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2013).

(обратно)

28

См. книгу Расмуса Виллига, Kritikkens U-vending (Hans Reitzels Forlag, 2013).

(обратно)

29

Читатель может самостоятельно ознакомиться со статьей здесь: http://www.b.dk/personlig-udvikling/positiv-psykologi-er-ikke-altid-lykken.

(обратно)

30

http://www.lederweb.dk/Personale/Medarbejdersamtaler-MUS/Artikel/79932/Vardsattende-medarbejde-rudviklingssamtaler.

(обратно)

31

Barbara Held, Stop Smiling, Start Kvetching (St. Martins Griffin, 2001).

(обратно)

32

Irene Oestrichs, Bedre selvvard: 10 trin til at styrke din indre GPS (Politikens Forlag, 2013). С. 193.

(обратно)

33

См. книгу Уильяма Ирвина A Guide to the Good Life — The Ancient Art of Stoic Joy (Oxford University Press, 2009). С. 69.

(обратно)

34

Seneca, Livsfilosofi (udvalg af Senecas moralsk breve ved Mogens Hindsberger) (Gyldendal, 1980). С. 64.

(обратно)

35

Об этом пишет Оливер Бёркман в книге «Антидот: Противоядие от несчастливой жизни» (М.: Эксмо, 2014).

(обратно)

36

Цитата из книги Саймона Кричли How to Stop Living and Start Worrying (Polity Press, 2010).

(обратно)

37

Per Schultz J0rgensen, Styrk dit barns karakter — et forsvar for born, barndom og karakterdannelse (Kristeligt Dagblads Forlag, 2014). С. 75.

(обратно)

38

http://plan4u.dk/foredrag/pa-med-ja-hatten/.

(обратно)

39

Anders Fogh Jensen, Projektsamfundet (Aarhus Universitetsforlag, 2009).

(обратно)

40

Идею об этике сомнения я впервые развил в колонке: http://www.psykologeridanmark.dk/da/sitecore/ content/Dp/Psykolognyt/Klummen/SBTvivlens etik.aspx.

(обратно)

41

Simon Critchley, How to Stop Living and Start Worrying (Polity Press, 2010). С. 34.

(обратно)

42

Nils Christie, Sma ord om store sporgsmal (Forlaget Mindspace, 2012). С. 45. Спасибо Аллану Хольмгрину за то, что подарил мне эту прекрасную маленькую книгу.

(обратно)

43

Например, в книге Kontingens, ironi og solidaritet (Modtryk, 1992).

(обратно)

44

Арендт Х. Vita Activa, или О деятельной жизни. — М.: Ад Маргинем, 2017.

(обратно)

45

Это основная тема в творчестве Сёрена Кьеркегора. Например, в книге «Болезнь к смерти» он определяет «Я» как отношение к самому себе. Вместе с норвежским психологом Оле Мадсеном я описывал это в статье "Lost in paradise: Paradise Hotel and the showcase of shamelessness", Cultural Studies — Critical Methodologies, no. 12 (2012): 459-467.

(обратно)

46

Liquid Times: Living in an Age of Uncertainty (Polity Press, 2007).

(обратно)

47

http://coach.dk/indlaeg-om-coaching-og-personlig-udvikling/lever-du-et-passioneret-liv/350.

(обратно)

48

Ее книга на эту тему называется Cold Intimacies: The Making of Emotional Capitalism (Polity Press, 2007).

(обратно)

49

Arlie Russell Hochschild, The Managed Heart: Commercialization of Human Feeling (University of California Press, 1983).

(обратно)

50

http://www.personaleweb.dk/content/otte-trin-til-passioneret-ledelse.

(обратно)

51

Richard Sennett, The Fall of Public Man (Penguin, 2003, opr. 1977).

(обратно)

52

E. Harburg et. al., "Expressive/Suppressive Anger-Coping Responses, Gender, and Types of Mortality: a 17-Year Follow-Up", Psychosomatic Medicine, no. 65 (2003): 588-597.

(обратно)

53

C.H. Sommers and S. Satel, One Nation Under Therapy: How the Helping Culture is Eroding Self-Reliance (St. Martin's Press, 2005). С. 7.

(обратно)

54

См.: R. Baumeister et. al., "Does high self-esteem cause better performance, interpersonal success, happiness, or healthier lifestyles?," Psychological Science in the Public Interest, no. 4 (2003): 1-44.

(обратно)

55

Это исследование рассматривается в книге Барбары Хелд Stop Smiling, Start Kvetching (St. Martins Griffin, 2001).

(обратно)

56

Seneca, Om vrede, om mildhed, om sindsro (Gyldendal, 1975).

(обратно)

57

Этот пример упоминается в книге Уильяма Ирвина A Guide to the Good Life — The Ancient Art of Stoic Joy (Oxford University Press, 2009). С. 79.

(обратно)

58

Этот анализ основан на моей статье "Coachificeringen af tilvaerelsen," Dansk Padagogisk Tidsskrift, no. 3 (2009): 4-11.

(обратно)

59

Социологи-религиоведы уже давно употребляют понятие «сакральное "Я"» для описания обожествления «Я», которое происходит во многих сферах, например терапии, коучинге и философии нью-эйдж. См.: Ole Jacob Madsen, Det er innover vi ma ga (Universitetsforlaget, 2014). С. 101.

(обратно)

60

Это основная тема подробного анализа рабочей жизни Кирстен Мари Боубьерг: см., например, "Selvrealisering i arbejdslivet" в книге под редакцией Свена Бринкмана и Сесилии Эриксен Selvrealisering: Kritiske diskussioner af en granselos udviklingskultur (Klim, 2005).

(обратно)

61

См. статью в Berlingske Nyhedsmagasin, no. 31, Oktober 2007.

(обратно)

62

Kritikkens U-vending (Hans Reitzels Forlag, 2013).

(обратно)

63

Я знаю, что в позитивной психологии также рекомендуется то, что по -английски называется random kindness — случайные и спонтанные добрые поступки. Однако мотивацией служит хорошее самоощущение человека, который совершает эти поступки, тогда как я говорю о самоценности добрых дел независимо от внутренних ощущений. Нужно делать добро, потому что это хорошо, а не только потому, что это приятно (но, конечно, нет ничего плохого в том, если вам при этом хорошо).

(обратно)

64

The Ethics of Authenticity (Harvard University Press, 1991). С. 15.

(обратно)

65

Я должен подчеркнуть, что критикую только некоторые биографии. Не все они линейны или тривиальны, и мне самому нравится читать (авто)биографии. Но лучше всего, когда они выходят за рамки жанра.

(обратно)

66

"Det er innover vi ma ga": En kulturpsykologisk studie av selvhjalp (Universitetsforlaget, 2014).

(обратно)

67

См.: Thomas H. Nielsen, "En uendelig rakke af spejle — litteraturen og det meningsfulde liv," Det meningsfulde liv., ed. C. Eriksen (Aarhus Universitetsforlag, 2003).

(обратно)

68

См.: его статью "Nar virkeligheden skifter form," Information, 30 September 2011.

(обратно)

69

См.: Technologies of the Self (Tavistock, 1988).

(обратно)

70

"On the Genealogy of Ethics: An Overview of Work in Progress," The Foucault Reader, ed. P. Rabinow (Penguin, 1984).

(обратно)

71

Identitet: Udfordringer i forbrugersamfundet (Klim, 2008).

(обратно)

72

Уэльбек М. Элементарные частицы. — М.: Иностранка, 2004.

(обратно)

73

Там же.

(обратно)

74

Там же.

(обратно)

75

Я подробно это обосновываю в статье "Literature as qualitative inquiry: The novelist as researcher," Qualitative Inquiry, no. 15 (2009): 1376-1394.

(обратно)

76

All Things Shining: Reading the Western Classics to Find Meaning in a Secular Age (Free Press, 2011).

(обратно)

77

Oscar Wilde, The Soul of Man Under Socialism and Selected Critical Prose (Penguin Classics, 2001).

(обратно)

78

http://www.ankerhus.dk/teori_u.html.

(обратно)

79

Konkurrencestaten (Hans Reitzels Forlag, 2011).

(обратно)

80

Цитата из книги Кричли How to Stop Living and Start Worrying (Polity Press, 2010). С. 118.

(обратно)

81

См, например, научно-популярную книгу о памяти Thomas Thaulov Raab og Peter Lund Madsen, En bog om hukommelsen (FADL's forlag, 2013), где исследуется эта точка зрения.

(обратно)

82

Эти идеи в Дании лучше всего выразила моя коллега профессор Лине Тангорд.

(обратно)

83

Рикёр П. Я-сам как другой. — М.: Издательство гуманитарной литературы, 2008.

(обратно)

84

Цитата из его книги Whose Justice? Which Rationality? (University of Notre Dame Press, 1988). С. 12.

(обратно)

85

Все цитаты из работы Сенеки Om livets korthed (Vindrose, 1996).

(обратно)

86

В этой книге я часто использовал выражение «исполнять свой долг», но не уточнял, в чем именно этот долг заключается. Это потому, что я считаю: долг всегда конкретен, а не абстрактен. Долг существует в связи с конкретными отношениями с другими людьми. Есть долг матери, отца, руководителя, сотрудника, учителя, ученика и так далее. К. Лойструп указывает на этический вызов, состоящий в том, чтобы использовать свою власть на благо другим, а не себе. Формулировка «этический вызов» близка к понятию долга, которое я использовал в этой книге, и так же конкретна и открыта. См.: Den etiske fordring (Gyldendal, 1991, opr. 1956).

(обратно)

87

На мой взгляд, самый интересный философ-прагматик — Джон Дьюи. О нем я писал и статьи, и книги, например John Dewey — en introduktion (Hans Reitzels Forlag, 2006).

(обратно)

88

Это основная тема в книге Аласдера Макинтайра Dependent Rational Animals: Why Human Beings Need the Virtues (Carus Publishing Company, 1999).

(обратно)

89

Irvine, A Guide to the Good Life — The Ancient Art of Stoic Joy (Oxford University Press, 2009).

(обратно)

90

Эту историю лучше всего рассказал Чарльз Тейлор в книге Sources of the Self: The Making of the Modern Identity (Cambridge University Press, 1989).

(обратно)

91

Gyldendal, 1976.

(обратно)

92

Seneca, Om vrede, om mildhed, om sindsro (Gyldendal, 1975). С. 27.

(обратно)

93

Irvine, A Guide to the Good Life — The Ancient Art of Stoic Joy (Oxford University Press, 2009). С. 52.

(обратно)

94

Cicero, On Living and Dying Well (Penguin Classics, 2012).

(обратно)

Примечания

1

Паксил — антидепрессант. — Прим. ред.

(обратно)

2

Селигман М. В поисках счастья. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2011.

(обратно)

3

Смысл существования (фр.).

(обратно)

4

Фергюсон У. Счастье™. — М.: Эксмо, 2004.

(обратно)

5

Де Боттон А. Утешение философией. — М.: Эксмо, 2014.

(обратно)

6

Англ. presencing. — Прим. пер.

(обратно)

Оглавление

  • Предисловие научного редактора
  • Предисловие автора
  • Вступление: жизнь в культуре ускорения
  •   Вершки и корешки
  •   Найти опору
  • 1. Перестаньте прислушиваться к себе
  •   Шестое чувство
  •   Найти себя или принять себя?
  •   Машина парадоксов
  •   Что делать?
  • 2. Сконцентрируйтесь на негативе
  •   Тирания позитива
  •   Позитивная психология
  •   Позитивный, конструктивный, восприимчивый лидер
  •   Обвинение жертвы
  •   Брюзжание
  •   Примириться с жизнью
  •   Что делать?
  • 3. Научитесь говорить «нет»
  •   Почему мы всегда говорим «да»?
  •   Этика сомнения в обществе риска{40}
  •   Что делать?
  • 4. Подавляйте чувства
  •   Культура чувств
  •   Последствия культуры чувств
  •   Что делать?
  • 5. Откажитесь от коуча
  •   Коучификация жизни
  •   Опасности коучинга
  •   Коучинг и дружба
  •   Что делать?
  • 6. Прочитайте роман — а не книгу по саморазвитию или биографию
  •   Большие литературные жанры современности
  •   Романы как технологии себя
  •   Литература без иллюзий
  •   Что делать?
  • 7. Размышляйте о прошлом
  •   Значение прошлого для личности
  •   Что делать?
  • Заключение: стоицизм в культуре ускорения
  •   Приложение. Стоицизм
  •   Греческий стоицизм
  •   Римский стоицизм

  • Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

    Copyright © читать книги бесплатно