Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

Часть I
Почему экстравагантные идеи приносят плоды?

Глава 1
Почему странные идеи работают?

Чтобы изобретать, нужны хорошее воображение и куча хлама.

Томас Эдисон

Дело не в том, на что ты смотришь, главное – что ты видишь.

Генри Дэвид Торо

Тут-то меня и осенило, что мой конкурент не компьютеры, а бумага^[1].

Джефф Хокинс, о своей ключевой догадке, которая помогла его команде сконструировать наладонник Palm Pilot

Признаться, я назвал идеи, которыми делюсь в этой книге, странными нарочно, чтобы зацепить ваше внимание. В конце концов, именно нетривиальные управленческие подходы запоминаются куда лучше, чем приемы старого доброго и… пресного менеджмента. Впрочем, мои идеи могут показаться далекими от логики еще по одной причине: чтобы рождать инновации, компаниям необходимо действовать наперекор устоявшимся практикам и укоренившимся, хотя и ложным воззрениям на то, как надлежит управлять всяким делом. Какую компанию ни возьми, везде руководители действуют так, словно новые продукты, услуги и решения можно разработать, не выходя за пределы традиционного менеджмента. Причем так обстоят дела даже у тех компаний, руководители которых заявляют, что новаторство требует иных подходов, нежели обычная повседневная деятельность. При этом они по-прежнему применяют методы, которые вынуждают их сотрудников смотреть на мир сквозь старенькие мутные линзы, и почему-то ожидают, что новаторские идеи возникнут сами собой, по волшебству.

Например, не далее как в прошлом году, в обстоятельной беседе со мной одна дама-руководитель упомянула, что нуждается в свежих идеях, которые дадут толчок инновациям в ее многомиллионной корпорации, действующей в зрелой отрасли. Я не вправе раскрывать название корпорации, скажу только, что она занимается книгоизданием. Положение компании было не из лучших: прибыли падали и тянули вниз акции, а биржевые аналитики с неодобрением указывали, что компании не хватает инновационности. Мою собеседницу страшно возмущало, что ее компания, а больше всех генеральный директор, «ненавидят рисковать». Она не сомневалась, что другие топ-менеджеры ни за что не поддержат ни одну программу, если существует хоть малейший шанс, что она провалится или отвлечет силы, задействованные на профильных направлениях бизнеса. Моя собеседница особо подчеркивала, что ни одна программа, грозящая еще больше сократить и без того падающие квартальные прибыли, никогда не получит одобрения, пускай даже в долгосрочной перспективе она сулит значительные выгоды. По ее словам, и сам генеральный, и другие топ-менеджеры не сомневаются, что нынешние методы управления позволят в один прекрасный день создать новый прибыльный продукт.

Топ-менеджеры из рассказа моей собеседницы явно мечтали о несбыточном. Чтобы построить компанию, для которой инновации – образ жизни, а не феномен, который невозможно ни объяснить, ни воспроизвести, руководители компаний должны перевернуть с ног на голову свои глубоко укорененные представления о том, как обращаться с людьми и принимать решения. Им следует руководствоваться принципиально иной логикой построения компании и управления ею, даже если для этого придется пойти на такие шаги, которые будут восприняты как нечто, противоречащее здравому смыслу.

Попытки высечь искру инноваций при помощи методов, которые на деле только убивают все новое, характерны не только для крупных устойчивых компаний. Предприниматели, по идее, запускают стартапы, чтобы активнее пробовать новое, избавляться от гнета жестких правил крупных корпораций. И все же Джеймс Роббинс после того, как более 20 лет консультировал стартаперов, пришел к выводу, что независимый предприниматель не меньше рискует стать рабом укоренившихся привычек, чем менеджеры крупных фирм. Задолго до того, как это стало модным, Роббинс начал создавать инкубаторы для новых бизнесов – среди таковых Environmental Business Cluster в Сан-Хосе и в г. Ухань (Китай), Software Business Cluster в Сан-Хосе, инкубатор компании Panasonic в Санта-Кларе и Women’s Technology Cluster в Сан-Франциско (поддерживает стартапы женщин-предпринимателей). Особенно успешным стал проект Software Business Cluster, оказывающий поддержку новым высокотехнологичным фирмам: со времени основания в 1994 г. инкубатор взрастил более 50 новых компаний, которым удалось привлечь финансирование более чем на $300 млн.

В своих инкубаторах Роббинс учит предпринимателей строить компании, которые генерируют новые идеи, а не душат их на корню. Плакат в его кабинете гласит: «Безумие – это раз за разом делать одно и то же и ждать, что всякий раз получится новый результат». Роббинс потому и вывесил это изречение, что подобной формой безумия поражены слишком многие предприниматели. Разумеется, они не похожи на сумасшедших, когда раз за разом делают одно и те же, рассчитывая получить один и тот же результат. Такой порядок действий как раз и есть самый правильный, когда надо управлять повседневной работой и строить будущее по лекалам прошлого. Но действовать рутинно в погоне за инновациями – чистое безумие.

Испытанные методы получения прибыли могут стать непреодолимым препятствием на пути новаторства. Между тем, чтобы обеспечить себе безбедную счастливую жизнь в долгосрочной перспективе, компании должны не покладая мозгов изобретать новые способы мыслить и действовать.

Принципы организации повседневной и инновационной деятельности

Уловить разницу в подходах к организации повседневной и инновационной работы нам поможет сравнение cast members, т. е. актеров, как именует компания Disney сотрудников своих «Диснейлендов», с imagineers, т. е. выдумщиками – так на языке компании зовется персонал научно-исследовательского подразделения Disney Imagineering, квартирующего в г. Бербанк, Калифорния. Актеры, как нетрудно догадаться, действует по прописанным сценариям; выдумщики же придумывают новые, самые неожиданные и эксцентричные идеи аттракционов для тематических парков Disney. Актеры – неважно, сопровождают ли они посетителей в круизе по джунглям или подметают парковые дорожки, – следуют строгим предписаниям, которые гарантируют, что актер не выйдет из своей роли, пока лицедействует на сцене. Их работа и составляет «повседневную рутину» компании Disney. Зато от выдумщиков требуется дни напролет изобретать и пробовать разные новшества. Проявлять креативность – вот какую цель ставит перед ними компания. Как отозвался об этой работе один бывший выдумщик, «тебя прямо-таки вынуждали выдвигать самые грандиозные, самые несусветные идеи. Правда, в большинстве своем они так и оставались фантазиями, и от этого порой бывало очень обидно. С другой стороны, понятно ведь, что нужно держать марку, дарить гостям незабываемые впечатления и рассказывать захватывающие истории. Романтики никто не отменял. Вот и посудите сами, найдется ли другое такое место, где от тебя требуют предлагать самые что ни на есть чокнутые идеи, дабы превратить очередную прогулку по Диснейленду в грандиозное приключение?!»

Джеймс Марч из Стэнфордского университета формулирует разницу между рутинной и новаторской деятельностью так: первое – «это эксплуатация старых идей», а второе – «разведка в сфере новых возможностей»^[2],^[3]. Эксплуатировать старые идеи означает опираться на тщательно проработанные процедуры и испытанные практикой технологии, которые обеспечивают незамедлительную отдачу. Эксплуатация старых идей – это когда McDonald’s изготовляет и продает свои «Биг-Маки». Счет этих гамбургеров идет на миллиарды, и посетители вправе ожидать, что «Биг-Маки» везде и всегда будут одинаковы по виду и вкусу. Здесь McDonald’s применяет проверенные временем наработки, чтобы изготовлять каждый очередной «Биг-Мак» в точности таким же, как предыдущий.

Марч указывает, что в долгосрочной перспективе ни одна компания не имеет шансов выжить, если полагается лишь на устоявшиеся подходы. Если же компании желают зарабатывать и в дальнейшем, им волей-неволей придется «разведывать» что-то новое – экспериментировать с новыми процедурами, нанимать новых людей, изобретать и опробовать новые технологии^[4]. Без новых идей не удастся удовлетворять запросы потребителей, завоевывать новые рынки и конкурентные преимущества или даже сохранить взятый темп. McDonald’s, например, расходует часть выручки от своих многочисленных «Биг-Маков» на поиск новых возможностей. Вопрос не в том, что перед McDonald’s или другой компанией стоит дилемма – либо эксплуатация старого, либо поиск нового. Да и глупо было бы утверждать, что один путь исключает другой – это все равно как определять, что вам больше пригодится для жизни – сердце или мозг. Чтобы двигаться вперед, необходимо и то и другое. Так что правильная постановка вопроса не «или-или», а какой должна быть пропорция между тем, сколько времени и средств фирма должна посвятить использованию известных идей, а сколько – разработке новых.

Как и прочие компании, демонстрирующие стабильно высокие результаты на протяжении многих лет, McDonald’s экспериментирует с новыми идеями. В Инновационном центре компании близ Чикаго, например, непрерывно опробуются новые продукты, новые способы приготовления старых блюд, новые способы борьбы с очередями в заведениях, а также различные варианты реорганизации работы ресторанных кухонь. Аналогичные исследовательские лаборатории генерируют и проверяют на практике новые идеи в других странах, где есть рестораны McDonald’s. В настоящее время, например, McDonald’s проводит эксперименты по ускорению цикла изготовления знаменитой картошки-фри с нынешних 210 секунд до 65 секунд. Заметьте, эксперименты проводятся не только в стенах лабораторий. Тот же «Биг-Мак», явившийся миру в 1967 г., был создан и прошел первые испытания «в полевых условиях» – благодаря изобретательности Джима Деллигатти, управлявшего десятком заведений компании в Питтсбурге. Есть и другие примеры удачных экспериментов: скажем, изобретенный в Уругвае McHuevo (гамбургер с яйцом-пашот) или индийский Vegetable McNuggets (овощные «Мак-Наггетсы»), или новинка американских заведений – «Made for You» («Сделано для вас»), когда гамбургеры не держат на подогреве до момента заказа, а быстренько «собирают» при вас в момент, когда вы его заказываете. При этом подавляющее большинство новых идей отбраковывают. Такая судьба постигла на американском рынке гамбургер McLean (с пониженным содержанием жиров), а на британском – сэндвич с сыром и огурцами, получивший название McPloughman’s («Крестьянский Мак»)^[5].

Что до моих экстравагантных идей, то они высекают искру инноваций, поскольку каждая такая идея помогает компаниям добиться хотя бы одной из трех целей: 1) расширить применимость накопленных знаний; 2) увидеть старое в новом ракурсе; 3) сбросить путы прошлого. Это и есть три базовых организационных принципа новаторства, но как показывает табл. 1, их противоположности отлично подходят для организации повседневной деятельности. Этот контраст полезен не только тем, что помогает понять, откуда я черпаю мои экстравагантные идеи и почему они срабатывают, но и тем, что проливает свет на истинные причины, побуждающие столь многих управленцев по недомыслию брать на вооружение подходы, прямо противопоказанные новаторству.

Отклонение от стандартов – новые возможности

Компании, которые придерживаются испытанных методов, поступают благоразумно, устраняя отклонения от стандартов. Они делают то же, что и в прошлом, опираясь на опыт. Недаром специалисты по комплексному управлению качеством подчеркивают, что устранить погрешности, понизить затраты и повысить отдачу от имеющихся продуктов и услуг можно только за счет устранения малейших расхождений в действиях людей и механизмов^[6]. Поэтому Intel, обязанная своим первенством в индустрии полупроводниковой электроники прежде всего производственному мастерству, применяет методику под названием Copy Exactly («Копируй точно»). Когда менеджеры Intel признают какую-нибудь идею стоящей, компания со скрупулезностью, граничащей с фанатизмом, добивается, чтобы на каждом предприятии Intel по всему миру новшество внедрялось единообразно до мельчайших нюансов. И по той же причине глава General Electric Джек Уэлч превратил в фетиш систему контроля качества «Шесть сигм», цель которой – свести отклонения от нормы до одного дефекта на каждый миллион повторяющихся производственных операций.

Борьба с вариациями и отклонениями от нормы имеет смысл, когда организация делает то же, что всегда, посредством проверенных временем методов, и это по-прежнему срабатывает. На предприятиях Intel до мельчайших подробностей известны все до единой операции по изготовлению компьютерного чипа, точно так же существуют четкие, подробно расписанные инструкции по пилотированию воздушных судов, по выполнению простейших хирургических операций вроде вправления грыжи и по проведению экскурсий по «Диснейленду». В таких сферах отступление от установленных правил редко заслуживает права называться креативностью; скорее это свидетельство невнимательности, некомпетентности или отъявленной глупости. Так, откровенной глупостью следует назвать поступок командира авиалайнера, выполнявшего рейс «Аэрофлота» № 593, когда он в нарушение всех инструкций вздумал посреди полета поучить своих детей управлять самолетом. Сначала он пустил в пилотское кресло дочь, затем своего 15-летнего сына. К несчастью, мальчик неловко повернул штурвал, от чего отключился автопилот, лайнер потерял скорость и начал заваливаться в боковую спираль, а экипажу так и не удалось выправить курс. В итоге он разбился, и все 75 человек, что были на борту, погибли^[7]. Когда дело касается пилотирования воздушного судна или конвейерной сборки автомобиля Toyota Camry, неукоснительное следование установленному порядку действий обязательно. И одно из них – безопасность, сохранение человеческих жизней! В этом смысле компании, которые применяют многократно иcпытанные, хорошо зарекомендовавшие себя методы, действуют расторопнее и слаженнее, чем компании, опирающиеся на новые непроверенные знания^[8].

Когда же организация ставит перед собой цель развивать новаторство, ей необходимо разнообразие любого рода – в том, что делают, о чем размышляют и что производят ее сотрудники. Все те отступления от нормы, которые считались бы ошибками или нежелательными мутациями в системах, основанных на применении знакомых подходов к знакомой работе, становятся жизненными соками для инноваций. Сотрудники должны постоянно генерировать новые идеи, пускай даже эти идеи, подобно мутациям в растительном и животном мире, зачастую оказываются бесплодны и не получают распространения. Представление о том, что разнообразие необходимо для создания новых форм, безусловно, сложилось под влиянием эволюционного учения Дарвина. Биолог Стивен Джей Гулд объясняет, почему именно усиление, а не подавление многообразия вариантов ведет к совершенству не только в биологических, но и в социальных системах.

Совершенство – это единство различий, а не какая-то застывшая форма. Причем каждую позицию в пределах спектра может занимать либо совершенный, либо несовершенный элемент – и мы должны бороться за совершенство каждого из этих элементов. В обществе, которое движимо стремлением насадить однообразную заурядность везде, где прежде наблюдалось богатство вариантов, лишь признание и защита права на существование «другого» как естественной природной данности, могут обеспечить эволюцию любой системы^[9].

Сотни ученых-бихевиористов заимствовали идеи и вносили свои поправки в теорию Дарвина^[10]. Один из самых здравых выводов, который можно найти во всей этой обширной научной литературе, состоит в том, что категорическим условием креативности и инноваций являются несхожесть людей, знаний, характера деятельности и организационных структур. Психолог Дин Кейт Симонтон показывает в своих исследованиях, что проще всего объяснить причины торжества гения Моцарта, Шекспира, Пикассо, Эйнштейна да и самого Дарвина с эволюционных позиций, когда совершенство рассматривается как результат, проистекающий из «спектра различий». По сравнению со своими современниками эти выдающиеся творцы породили больше разнообразных идей и довели до конца больше креативных проектов. Не то чтобы эти гении быстрее других добивались своих целей. Просто они успели сделать больше. И потому на их долю выпадало и больше побед, и больше поражений^[11]. Впрочем, есть немало прославленных гениев, своим примером опровергающих эту тенденцию, но они, как правило, не оставляли такого же заметного следа в искусстве, как их более плодовитые коллеги по цеху. Талантливейший художник Ян Вермеер написал менее 50 полотен, и все примерно в одной манере. Он достиг исключительного совершенства, но невзирая на поразительную красоту его творений, дал искусству значительно меньше, чем Пабло Пикассо с его поразительной многоликостью.

Исследования групп индивидов и организаций позволяют заключить, что разноплановость столь же важна для коллективного творчества. Новые идеи рождаются на свет, когда люди в группах и организациях по-разному мыслят, высказывают несхожие мнения, имеют разные интересы вне пределов организации, накапливают и постоянно применяют разнообразные технические знания^[12]. Еще задолго до того, как академическое сообщество приступило к систематическому изучению инноваций, бытовало убеждение, что новшества возникают только из широкой палитры разнообразных идей. Томас Эдисон заметил однажды, что изобретателям требуется «куча хлама». При его лаборатории в Вест-Орандже (Нью-Джерси) имелись «основательно заполненная всякой всячиной кладовая и целая коллекция аппаратуры от предыдущих экспериментов, где можно было обнаружить «химикаты, динамо-машины, богатые запасы всевозможных материалов, причем не только груды железок, но и экзотические диковины, вроде моржовых клыков». Из этой «огромной груды барахла» Эдисон со своими сотрудниками и черпали исходный материал для изобретения всяких новшеств^[13].

Эволюционный подход означает, что вы придаете критическое значение разнообразию, ведь чтобы найти хотя бы несколько плодотворных идей, приходится перебрать и перепробовать массу идей бесплодных. По этой-то причине научный поиск в основном и сводится к проверке того, что в итоге проверки не выдерживает. Как высказалась по этому поводу Сьюзен Гринфилд, известный британский нейробиолог, «Осторожность – слово, куда более уместное в сексе, нежели в науке»^[14]. Аналогичная философия помогает раскрыть секрет успеха финансовой корпорации Capital One, которую называют самой инновационной в мире компанией-эмитентом кредитных карт. Всего несколько лет назад все кредитные карты, в сущности, были близнецами, и можно было, не раздумывая, выбрать любую – для всех предусматривались годовая плата за обслуживание в $20 и процентная ставка в 19,8 % годовых! Capital One стала первой, кто предложил тысячи различных кредитных карт с разнящимися процентами и лимитами, предназначенных для потребителей с самыми разными взглядами, увлечениями и жизненными обстоятельствами: «Там, у себя, они что только ни придумывали с допустимыми лимитами по картам, с наградами за наезженные мили, с дизайном и даже с цветом конвертов для почтовой рассылки уведомлений. Они пробовали самые разные способы удерживать клиентов и наказывать недобросовестных должников. В сущности, они превратили Capital One в один нескончаемый эксперимент». Например, за один только 2000 г. компания провела 45 000 экспериментов. Шаг за шагом Capital One сужала фокус, адресуясь все более и более узким целевым аудиториям – например, разработала «платиновую MasterCard для любителей пешего туризма, со средним достатком, ездящих на автомобилях Saturn». Большинство новых идей на поверку оказывались несостоятельными, но упорство и непрерывное обучение на собственном опыте привели к тому, что счета кредитных карт компании Capital One превышают $30 млн^[15].

Такая же картина наблюдается и в индустрии детских игрушек. Об этом хорошо известно Брендану Бойлу – основателю и главе студии дизайна игрушек Skyline в составе фирмы по проектированию дизайна новых товаров IDEO в Пало-Альто (Калифорния). Бойл утверждает, что инновационные компании нуждаются в широкой гамме идей и что реального успеха можно добиться только при высоком проценте неудач. Сам Бойл и его коллеги-дизайнеры бережно собирают идеи, которые выдвигаются в ходе мозговых штурмов или возникают во время неформального общения. Skyline продает и лицензирует концепции дизайна игрушек, которые затем производят и поставляют на рынок такие компании-гиганты, как Mattel и Fisher-Price. Бойл утверждает, что Skyline (у которой и десятка сотрудников не наберется) в 1998 г. выдала порядка 4000 идей для новых игрушек, из них 230 были выбраны для создания прототипа. В итоге из этих 230 идей проданы были всего 12. Такой показатель «выхода» составляет примерно треть процента от общей массы выдвинутых идей и 5 % от идей, оцененных как перспективные. Бойл пояснил также, что процент успеха в Skyline, наверное, еще ниже, поскольку некоторые из игрушек, которые у них покупают компании, так и не доходят до рынка, а из тех, что все же доходят, лишь незначительный процент обеспечивают высокий объем продаж^[16]. По словам Бойла, «ни одна толковая идея не посетит тебя без кучи дрянных идей. В нашем деле никогда нельзя заранее сказать, какая из идей лишь отнимет время, а какая обещает стать новой Furby»^[17].

Не всякий инновационный бизнес способен выжить при таком высоком проценте неудач. У венчурных фирм этот процент ниже, но все равно достаточно велик. Солидную отдачу приносят всего от 10 до 30 % стартапов, получающих финансирование от ведущих венчурных капиталистов Кремниевой долины, а большинство прогорает^[18]. Процент неудач различается в зависимости от отрасли, однако все инновационные фирмы непрерывно вынашивают и пробуют массу всевозможных задумок; нередко заходят в тупик, но без устали учатся на собственных удачах и поражениях. Разнообразие во всем – вот верный признак компаний, которые раз за разом придумывают потрясающие идеи, продукты и услуги, заставляя конкурентов горестно восклицать: «Ну как же мы сами-то до этого не додумались?»

Еще один способ разнообразить гамму идей – это работать с людьми разного типа. Есть в швейцарском городе Биле компания BrainStore, настоящая «фабрика идей», которая к поиску решений проблем своих клиентов привлекает подростков. Как говорит сооснователь компании Маркус Меттлер, «все обыкновенное нам без надобности, мы охотимся за безумными идеями. И привлекаем к поиску юнцов, уж они-то умеют высказать все, что только ни придет им в голову, не отвлекаясь на доводы рассудка». А второй сооснователь BrainStore, Надя Шнетцлер добавляет, что их компания гармонично сочетает «профессионализм экспертов с энтузиазмом юности». В BrainStore 17-летние подростки работают над продуктами для таких компаний, как Nestl? и Swiss Railway, и участвуют в их рекламных кампаниях. Смешивая в общем котле идеи опытных специалистов и новичков, компания предлагает огромное разнообразие решений для своих клиентов^[19].

Любая группа индивидов может инициировать инновации путем расширения «спектра различий». Этот первый организационный принцип является частью многих программ качества, и в особенности мозговых штурмов и экспериментов, которые практикуют группы по повышению качества^[20]. Даже когда компании ищут новые способы устранять отклонения от стандартов в устойчивых производственных процессах, таких как сборка автомобилей или работа отеля, они стараются разнообразить идеи о том, как это. Большинство видов деятельности предполагает работу двух типов – стандартную и инновационную, – а приведенные здесь экстравагантные идеи помогут отдельным индивидам, группам и компаниям уловить эту разницу.

Как будет показано в главе 2, креативные компании не просто располагают обширными знаниями, но еще и по-разному применяют и сочетают их. В этом главная причина того, почему мои 11 1/2 экстравагантных идей так безотказно срабатывают: их применение, как бы оно ни противоречило здравому смыслу, вносит в компанию более богатую палитру идей.

Vu ja de: новый взгляд на старое

Второй организационный принцип гласит, что на старые практики нужно смотреть новыми глазами, иначе говоря, мыслить в духе vu ja de (произносится как вю жа де). Если дежавю – это ощущение, что в прошлом такое с вами уже бывало, хотя вы сталкиваетесь с чем-то совершенно для вас новым, то vu ja de – это когда вы чувствуете или действуете так, словно данное дело вам внове, хотя вы выполняли его сотни раз.

Подход vu ja de полезен далеко не всегда, когда кто-то в силу сильного волнения или недостаточной подготовленности в ответственных ситуациях забывает многократно проверенные надежные правила и методы. Именно в таком смысле применяет термин vu ja de теоретик организационного развития Карл Вейк^[21]. В качестве примера он рассказывает, как 19 опытных пожарных десантников (их бросают на борьбу с лесными пожарами в отдаленных районах) отреагировали на чрезвычайную ситуацию – стремительно распространяющийся пожар в ущелье Манн Галч, штат Монтана – напрочь позабыли все свои навыки. Из-за того, что в бригаде нарушилась координация действий и возникла реальная угроза погибнуть в огне, эти бывалые профессионалы настолько потеряли голову, что повели себя по принципу «я никогда не видел ничего подобного, я понятия не имею, что делать, и где искать помощи»^[22]. В итоге 13 членов команды погибли. Не забывайте, что пример Вейка касается случая, когда от людей не требовалось изобретать что-то новое, а нужно было просто исполнить свою работу.

Кстати, то, что способно погубить пожарного десантника или пилота авиалайнера, может стать спасением, когда обстоятельства требуют проявить новаторство. Подход vu ja de способен привить навыки учиться и творчески мыслить. Сам этот термин я впервые услышал в 1980-х из уст Джеффа Миллера, многократного призера чемпионатов по парусному спорту. Так вот, Миллер утверждал, что у выдающихся спортсменов-парусников голова работает по принципу vu ja de: «вся эта до боли знакомая канитель воспринимается как нечто абсолютно новое», и потому «из каждой гонки извлекаешь урок для себя» и «спорт тебе всегда в кайф». Очень верное замечание Джеффа натолкнуло меня на мысль, что такой способностью обладают все новаторы – и люди, и компании. У них получается смотреть на привычные вещи всякий раз по-разному, они подмечают какие-то новые моменты, а какие-то, наоборот, обходят вниманием.

Между прочим, Джефф Миллер имеет ученую степень по биохимии. И, думается, он понял намек Нобелевского лауреата биохимика Альберта Сент-Дьерди – того самого, что выделил витамин С, – заметившего как-то: «Чтобы сделать открытие, нужно смотреть на то же, что и все, а мыслить по-другому»^[23]. Замечательный пример тому – исследования статистика Абрахама Вальда во времена Второй мировой войны, когда ему было поручено определить оптимальный вариант установки дополнительной брони на корпусах боевых самолетов. Командование британских и американских ВВС было всерьез озабочено высокими потерями боевых машин в ходе воздушных боев. Командование намеревалось усилить защиту самолетов, но было неясно, какие участки фюзеляжа наиболее уязвимы и больше всего нуждаются в дополнительной броне. В ходе исследований Вальд фиксировал все пробоины на корпусах самолетов, возвращавшихся после боевых вылетов, и установил, что реже всего пули поражали две секции фюзеляжа: центральную, между крыльев, и заднюю, между хвостовыми стабилизаторами. На эти-то участки Вальд и порекомендовал установить дополнительную броню. Почему, спросите вы, если на данных участках пробоин как раз было меньше всего? Да потому, что эти попадания были случайны – ведь самолеты, которые изучал Вальд, не были сбиты противником! А значит, заключил он, следует усилить защиту от тех попаданий, которых он не видел, потому что самолеты, получившие их, погибали.

Такого же рода взгляд vu ja de наблюдается у инновационных фирм, которые работают в области высоких технологий. Так, в Sun Microsystems имеется свой штатный технический гений Билл Джой. Он выступил одним из главных разработчиков операционной системы UNIX, нескольких комплектов микросхем, принципиально важных для микропроцессоров Sun, а также целого ряда других важных новшеств, благодаря которым Интернет стал таким, как сегодня. Джоя провозгласили «самым смышленым парнем Кремниевой долины» (хотя он живет в Колорадо!) и «Эдисоном Интернета». Билл Джой славится умением видеть технические проблемы в ином ракурсе, чем их видят другие, а еще – «способностью мыслить нестандартно, вне рамок заданных ограничений, и феноменальным ясновидением». Все эти качества уходят корнями в его студенческие годы. Тогда большинство студентов предпочитали получать степень Ph.D., особенно по техническим дисциплинам, к которым относится и теория вычислительных машин, в университетах с самой лучшей технической базой. Джой же пошел противоположным путем: «Я выбрал Беркли [а не Калифорнийский технологический институт и не Стэнфорд], потому что из всех трех Беркли был наихудшим по компьютерному оснащению. Я решил, что это подстегнет мою изобретательность»^[24].

Кроме того, vu ja de может быть и частью культуры рабочей группы или компании. Такому стилю мышления можно обучиться. Вспомните, например, Этторе Соттсасса – когда ему было уже далеко за 80, он по-прежнему пользовался репутацией одного из самых выдающихся и самых плодовитых итальянских дизайнеров. Соттсасс прославился как промышленный дизайнер, работавший на такие знаменитые компании, как Olivetti и Alessi, как скульптор и фотограф, а также как основатель творческого объединения дизайнеров Memphis Design Group. В 1980 г. Соттсасс в содружестве с несколькими молодыми коллегами основал в Милане фирму Sottsass Associates. Ее творческим кредо стал радикальный подход к проектированию всего на свете: от электронного телефонного справочника и гольф-клуба до интерьера миланского аэропорта, а также телевизоров, телефонов и дизайна интерьеров. Если от большинства современных дизайнеров ожидали рациональности и ненавязчивости, безликой функциональности, которая не должна цеплять глаз, то Соттсасс исповедовал принципиально иную философию: все то, что окружает нас в повседневной жизни, должно будоражить, возбуждать яркие эмоции. Он и его коллеги считают, что сильная реакция, пускай даже отрицательная, намного лучше, чем вообще никакой, и что лучше ощущать токи жизни, чем прозябать в бесчувствии.

Sottsass Associates специально подбирает неожиданные цветовые решения, нетривиальные формы и размеры, способные вырвать людей из оцепенения, в которое погружают их безликость и однообразие современной жизни. Соттсасс личным примером учит коллег-дизайнеров смотреть на вещи в неожиданном свете и предлагает черпать вдохновение в его собственных работах. К таковым, например, относится знаменитая Valentine, модель портативной пишущей машинки, спроектированной еще в 1969 г. для компании Olivetti. В те времена Valentine произвела настоящую сенсацию и имела большой коммерческий успех – прежде никто не видывал, чтобы пишущая машинка была насыщенного красного, словно губная помада, цвета^[25].

Мышление в духе vu ja de свойственно и BrightHouse – компании, которая за одну-единственную идею берет со своих клиентов, в числе которых Coca-Cola, Hardee’s и Georgia Pacific, от $500 000 до $1 000 000. Основатель BrightHouse Джоуи Рейман отвергает ту бесспорную для многих истину, будто делать дела как можно быстрее – это всегда лучше. Напротив, он с гордостью заявляет, что в его компании «дела делаются со скоростью растекающейся патоки». Особо он подчеркивает, что ускорить рождение выдающейся идеи невозможно. «Я сообщаю нашим клиентам, что мы – самая медленная компания из всех, что им когда-либо доводилось встречать, и что у нас самые высокие расценки». BrightHouse не занимается параллельно несколькими заказами, а всегда работает только над одной идеей, и весь ее немногочисленный персонал (человек 20) в течение двух-трех месяцев ищет креативные решения для одного-единственного клиента. Идею такого нетривиального подхода Рейман выработал после многих лет управления традиционной рекламной фирмой. Тот опыт убедил его, что вечная спешка при выполнении заказов и необходимость ублажить множество клиентов с самыми несхожими запросами только душат новаторство. Зато BrightHouse со своей неспешностью достигла впечатляющих результатов. Так, Рейман и его команда специалистов помогли гигантскому парфюмерному дому Coty Inc. создать аромат Ghost myst, первую парфюмерную композицию, которая акцентировала ценности и одухотворенность «внутренней красоты» в противовес чисто внешней, физической, и послужила основой для рыночного позиционирования Coty. В 1995 г. аромат Ghost myst стал лидером продаж и дал начало движению «к красоте-через-одухотворенность», а многие другие парфюмерные и косметические компании поспешили к нему присоединиться. Конкурентное преимущество фирмы BrightHouse в том, что она остается неспешной Тортиллой в мире резвоногих зайцев, которые носятся по жизни сломя голову. Но только когда движешься медленнее остальных, успеваешь подметить что-то новое в знакомых вещах и поразмыслить над ними с какой-нибудь новой точки зрения^[26].

Словом, не так важно, как устроен подход vu ja de, главное, что он позволяет постоянно менять точку зрения и восприятие. Это означает думать о вещах, которые принято считать негативными, как о чем-то позитивном, и наоборот. Это может даже подразумевать, что вы меняете местами причину и следствие, главное и второстепенное. Мыслить в стиле vu ja de означает, что вы не будете путешествовать по жизни на автопилоте. Многие из экстравагантных идей, которые я предлагаю вашему вниманию, помогут сделать принцип vu ja de образом жизни компании.

Экстравагантные идеи

В табл. 2 приведены 12 (а точнее сказать, 11 1/2 ) пар противоположных подходов. Левый столбец содержит перечень известных и общепринятых в менеджменте приемов принятия решений, трактовки прошлого и взаимодействия с третьими сторонами. Все это помогает компаниям наладить повседневную деятельность, поскольку позволяет устранять отклонения от стандартов, видеть все привычное в привычном свете и в точности воспроизводить прошлое. Это набор прописных истин, которые едва ли удивят вас, – давно известно, что нужно нанимать персонал требуемой квалификации, привлекать ветеранов компании к шефству над новобранцами, вознаграждать за успехи и наказывать за промахи, мыслить рационально и ставить реальные цели, повторять то, что в прошлом приносило успех и т. д. и т. п.

Все станет куда интереснее, когда вы сообразите, что эти приемы – большинство которых, как принято считать, и есть самый что ни на есть правильный способ управления любым видом деятельности – радикально отличаются от моих 11 1/2 экстравагантной идеи по пробуждению новаторства.

Мои идеи действенны потому, что увеличивают вариативность в знаниях, помогают людям увидеть привычные вещи в новом свете, а компаниям – сбросить оковы прошлого. А еще они действенны по той причине, что каждая идея имеет солидное академическое обоснование как в теоретическом плане, так и в области практических исследований. Я изучил массу академической литературы в поисках подтверждения (или опровержения) моих идей и в стараниях повысить практический эффект от их применения. Кроме того, я провел и свои собственные изыскания по каждой из экстравагантных идей, не упуская случая обсудить их со студентами и моими коллегами-преподавателями из Стэнфордского университета.

Но я ставил перед собой более масштабные цели – предложить читателю идеи, которые можно применять на практике. И потому из всей массы экстравагантных идей я отобрал для этой книги только те, которые уже прошли проверку на прочность в практике реально существующих компаний.

Лучший способ учиться на экстравагантных идеях

Возникает вопрос: что делать, чтобы не попасться в капкан рутины, подавляющей инновации? Лучший способ извлечь пользу из этой книги – это постоянно задаваться вопросом: а что, если эти идеи справедливы? Как лично я мог бы помочь моей компании изменить стиль работы или руководства, чтобы она стала более инновационной? В какую сторону мне изменить свой образ действий, чтобы подстегнуть собственную креативность? Я предлагаю вам этот набор «безумных» идей не только для того, чтобы вы их опробовали, мне хочется разбудить ваше воображение, подбить вас самих придумывать разные способы пробуждать инновации, в особенности такие, что явно идут вразрез с укоренившимися в вашей компании или отрасли догмами.

Мысленно поиграйте с этими идеями, попробуйте применить их в вашей компании просто ради эксперимента. Отнеситесь к этим идеям как к игрушкам, которые для того и покупают, чтобы всласть повозиться с ними: попробуйте опровергнуть их, разложить на составляющие, покопайтесь внутри, чтобы разобраться, как это работает, придумайте, как улучшить их, или смешайте в разных пропорциях (хоть целиком, хоть частями) с другими своими игрушками. Не воспринимайте мои идеи как непреложные истины, я просто хочу познакомить вас с методами, которые помогли другим компаниям – кто знает, может они принесут пользу и вашей компании? Мои идеи подскажут, как организовать инновационные группы или целые инновационные направления в любой компании, как внести свежую струю новаторства в компании, эксплуатирующие старые добрые, испытанные временем методы. Даже если ваша группа или ваш бизнес живет припеваючи, идя проторенным путем, все равно описанные здесь подходы помогут вам на время переключить мыслительные шестеренки и открыться для чего-то нового, взглянуть на старые проблемы под новым углом зрения.

Остается один большой вопрос, и решить его мы должны, прежде чем приступим к изучению моих 11 1/2 экстравагантной идеи, прежде чем я открою вам, как они работают, как они помогли другим компаниям пробудить в себе дух новаторства. Если припоминаете, я уже подчеркивал, насколько важна креативность, однако до сих пор так и не объяснил, что же это такое. Но как вы увидите в следующей главе, стоит только понять, что способна дать креативность, и для вас перестанет быть тайной, что нужно, чтобы построить инновационную компанию.

Глава 2
Так что же это такое – креативность?

Все гении – кровопийцы. Эти пиявки кормятся из одного источника – сосут кровь жизни… Нет ничего таинственного в происхождении вещей. Все мы часть сотворенного, все мы короли, все мы поэты, все – музыканты. Надо только открыть и выпустить на волю то, что заключено в тебе с самого начала^[27].

Генри Миллер, писатель

В известном смысле я лишь соединил элементы, уже существовавшие, но это как раз то, что всегда и делают изобретатели. Вам не под силу придумать новые элементы, ну по большей части. Новым элементом, если таковой вообще был, стала их комбинация, то, как они были использованы^[28].

Кэри Муллис о подходе, которыми пользовался при разработке метода полимеразной цепной реакции (ПЦР), за что был удостоен Нобелевской премии по химии (1993 г.)

Пускай у вас в руках лучшая в мире новая технология, но она не стоит и ломаного гроша, если вы не можете убедить кого-нибудь, способного купить ее, что достаточно народу захотят воспользоваться ею.

Одри Маклин, в прошлом генеральный директор Adaptive, а ныне «бизнес-ангел»

Креативность, или способность к творчеству, часто изображают как нечто не поддающееся определению, описанию или воспроизведению. Хотя на самом деле креативность не такое уж непостижимое явление. Оригинальные новшества – продукты, услуги и теории – возникли не по волшебству. Это плоды креативности, а креативность есть результат использования старых идей новыми способами, в новых местах и в новых комбинациях.

Каждый из трех ключевых элементов «поискового» подхода, названных в главе 1, подразумевает применение старых знаний по-новому. Чтобы увеличить разнообразие, в компанию привносят идеи, хорошо известные в других областях, но новые для нее. Мыслить в духе vu ja de означает по-новому смотреть на знакомые объекты и явления вне и внутри компании. А избавляться от груза прошлого означает заимствовать у других людей и в других областях новые способы мыслить и действовать. Новые идеи рождаются из идей старых. Поэтому Томас Эдисон и держал в своих лабораториях «кучу хлама» – эти обычные предметы требовалась ему для изобретения новшеств. Если вам выпадет случай побывать в музее Эдисона в Дирборне, штат Мичиган, где реконструирован интерьер его лаборатории, то обратите внимание, что у многих экспонатов, а все они – изобретения Эдисона, не достает тех или иных деталей. И вовсе не потому, что посетители растащили их на сувениры, а потому что во времена, когда лаборатория действовала, инженеры и макетчики заимствовали кое-какие детали у старых моделей, чтобы изготовлять новые.

Подобно красоте и другим замечательным явлениям жизни, креативность не есть нечто отвлеченное, это – особое зрение, позволяющее разглядеть новое в наблюдаемом объекте. Как это бывает сплошь и рядом, идея всем известная и тривиальная воспринимается кем-то, кто впервые сталкивается с ней, как креативная, конечно, если данный индивид не сомневается в ее полезности^[29]. С другой стороны, одна и та же идея одним видится как креативная, а другие не находят в ней ничего особенного. Лично я не вижу особой ценности в игрушке, которую мои дети называют Water – предполагается, что с ее помощью можно переговариваться под водой. Не думаю, что она так уж хорошо работает. И потом, мне непонятно, почему нельзя высунуть голову из воды и пообщаться как все нормальные люди. Water Talkie – это первая самостоятельная разработка компании – производителя детских игрушек Short Stack из г. Морага в Калифорнии. Саму идею «подводной говорилки» придумали в 1996 г. 11-летний Ричи Стаховски и его отец, Ричард Стаховски-старший. Когда об этой задумке узнала мать Ричи и жена Ричарда Барбара Стаховски, то, как предприниматель с солидным опытом, она сразу же поняла, что это будет продаваться. И не ошиблась. В октябре 1996 г. они с Ричи устроили презентацию своего изобретения в штаб-квартире компании Toys-R-Us в Нью-Джерси и тут же получили заказ почти на 50 000 экземпляров. В дальнейшем эта игрушка зарекомендовала себя как продукт замечательно успешный. Созданная семейством Стаховски компания Short Stack (а после первого успеха для работы с юным Ричи были привлечены профессиональные дизайнеры) по горячим следам разработала целую линейку игрушек для развлечений на воде. Позже семейство Стаховски продало свою Short Stack более крупному производителю детских игрушек – компании Wild Planet^[30]. Пускай на меня эта Water Talkie и не произвела впечатления, но саму идею я без сомнений причисляю к разряду креативных. Хотя бы потому, что ребятишкам сочетание «телефона» и подводного плавания доставляет массу удовольствия.

Однако идеи редко когда способны сами себя продавать – об этом свидетельствуют история с Water Talkie и замечание Одри Маклин о том, что самая замечательная новая технология приобретет ценность, только если кто-то купит ее. Кто-то должен убедить публику, что идея ценна. В сущности, величайшим талантом Томаса Эдисона было не столько само изобретательство, сколько умение продать свои изобретения. Идеи многих знаменитых новшеств, вышедших из стен лабораторий Эдисона, были предложены не им, а его инженерами. Его ассистент Фрэнсис Джел рассказывал, что Эдисон куда искуснее как бизнесмен, нежели как изобретатель, что его «гениальность» больше смахивает на оборотистость ловкого циркового антрепренера. Однако у таких изобретений, как системы электрического уличного освещения, не было бы никаких шансов на признание, не обладай Эдисон несравненным даром поддерживать собственную славу и заручаться финансовой поддержкой состоятельных людей.

Отсюда вывод: если вы желаете организовать компанию с неиссякаемой креативностью, вам надо постоянно изыскивать новые способы применения для уже существующих идей и без устали убеждать окружающих в новизне и полезности ваших собственных^[31]. Добиваться этого можно тремя способами, которые успешно применяют отдельные индивиды, группы и организации.

Опылять старыми идеями тех, кому они внове

Первый способ убедить других, что вы сотворили нечто новое – это представить им какую-нибудь стародавнюю идею, о которой они прежде не слышали. Люди, группы и компании, которые раз за разом проделывают подобный трюк, напоминают старьевщика, который стаскивает к себе разное барахло, на первый взгляд абсолютно бесполезное. Эти индивиды, группы и компании без устали отыскивают всевозможные давнишние идеи и заботливо раскладывают их по полочкам в своих творческих закромах. Благодаря чему они в любой момент готовы продемонстрировать припасенную на всякий случай идею тем, кто способен оценить ее новизну и ценность.

Проще всего удивлять окружающих нескончаемым потоком новых идей, когда у вас имеются связи в разных отраслях, компаниях или местах. Такие же благоприятные возможности таят в себе крупные децентрализованные компании, где структурные подразделения действуют обособленно, словно независимые княжества – например Hewlett-Packard, IBM и 3M.

В этом смысле самое выгодное положение занимают в компаниях те, кто поддерживает контакты с этими «удельными княжествами»: им удобнее всего представлять старые идеи – часто позаимствованные у других подразделений-княжеств – как нечто новое. Такого рода сотрудников или группы иногда называют брокерами знаний. Они осуществляют перенос идей оттуда, где они имеются в изобилии и проверены опытом, туда, где о них не слыхали, и тем более не проверяли^[32].

Уолт Конти, генеральный директор Edge Innovations – прекрасный образец брокера знаний. Компания Edge занимается тем, что конструирует для киносъемок механические модели диких животных, в точности соответствующие оригиналу и в натуральную величину. В частности, Edge изготовила несколько моделей китов-касаток для фильма «Освободите Вилли». Сам Конти начинал в фирме IDEO и из многочисленных консультаций с представителями самых разных высокотехнологичных фирм вынес знания о системах управления и технологиях. Впоследствии, когда Конти начал работать у кинорежиссера и продюсера Джорджа Лукаса в его компании Industrial Light and Magic (разрабатывает визуальные эффекты для кинофильмов), то обнаружил, что технологии, используемые в индустрии кино для создания механических моделей животных, – вчерашний день по сравнению с передовыми технологиями, которые он видел, работая на IDEO. Чтобы восполнить этот пробел, Конти организовал компанию Edge и привлек специалистов из IDEO, чтобы те помогли его инженерам в разработке моделей животных. Благодаря переносу знаний из высокотехнологичной сферы в сферу кино Edge научилась создавать намного более совершенных «аниматронных» существ. Так, механический кит-касатка для фильма «Освободите Вили», выполненный в натуральную величину и весом более 3,5 тонн, выглядел настолько естественно, что зрители не могли отличить настоящего живого кита по кличке Кейко (который играл роль Вилли) от творения инженеров Edge. Модель ввела в заблуждение и самого Кейко, который не раз предпринимал попытки подружиться со своим механическим сородичем. Edge создала еще нескольких механических китов-касаток для следующих двух картин про Вили, а также дельфина-афалину для фильма «Флиппер» и 12-метровую змею весом под 2,5 тонны для фильма ужасов «Анаконда» – ее нутро было начинено проводами общей протяженностью более 64 км и более чем 70 микропроцессорами^[33].

Сама IDEO развивает инновации примерно по такому же принципу, пользуясь выгодами своего положения брокера, аккумулирующего знания из различных, не связанных между собой отраслей. IDEO спроектировала более 4000 продуктов для сотен различных фирм, представляющих десятки отраслей. Дизайнеры IDEO ознакомились со множеством технологий, продуктов и остроумных дизайнерских находок, что позволяет им постоянно предлагать клиентам решения, новаторские для их области, но уже зарекомендовавшие себя в других сферах как надежные. Например, разработчики IDEO создали так называемый «прорезной запорный клапан» для новаторской конструкции велосипедной фляги по заказу фирмы-производителя велосипедов Specialized. Это пластиковый клапан, который пропускает жидкость только в одном направлении и только под внешним давлением – в данном случае, при сдавливании фляги. Идею такой конструкции инженеры IDEO позаимствовали в индустрии медицинской техники, где ее применили в производстве искусственных сердечных клапанов.

Когда инженеры IDEO продемонстрировали представителям заказчика прототип прорезного запорного клапана, те признали его за несомненное новшество, поскольку прежде такая конструкция никогда не применялась в изготовлении велосипедных аксессуаров. Представители Specialized сочли, что фляга с таким клапаном обязательно заинтересует покупателей. Они оказались правы – новаторская велосипедная фляга действительно успешно продавалась.

Согласитесь, чтобы реализовать такой творческий подход к делу, необязательно быть специалистом с мировым именем. Более того, вам не понадобятся ни многолетний опыт работы в соответствующей области, ни обучение в профильном вузе. Единственное, что вам потребуется – это умение и желание собирать знания отовсюду, откуда можно, и придумывать им новое применение. Занимаясь этим целеустремленно, вы заработаете в своей компании или в своей отрасли репутацию креативного человека. Впрочем, если вы (или ваша компания) достаточно удачливы или занимаете должность, способствующую непрерывному поиску старых «новых» идей, то и тогда вы заслужите репутацию творческой личности.

Искать старым идеям новое применение

Второй способ подстегнуть креативность – искать новые применения старым материалам, предметам, продуктам, услугам или концепциям. Когда лаборатория Томаса Эдисона разрабатывала электрическую лампочку, поиск долговечной и недорогой нити накаливания был далеко не единственной проблемой, над которой ломали голову изобретатели. К их досаде, лампочки плохо держались в гнездах и то и дело выпадали. Никто не знал, что с этим делать, пока в один прекрасный день кто-то из инженеров не решил применить для закрепления лампочки в патроне принцип закручивающейся крышки. Как видите, этот простой и эффективный способ крепления с успехом используется и по сей день.

Нечто подобное проделала и IDEO, приспособив для док-станции лэптопа Apple недорогой и надежный в работе моторчик, «подсмотренный» у говорящей куклы Chatty Cathy. Другой пример нового применения старой идеи подала фирма промышленного дизайна Design Continuum, когда разработала инновационный медицинский прибор для дезинфекции ран. Прибор предназначался для отделений экстренной медицинской помощи – там требовалось устройство промывки ран солевым раствором. Прибор должен был удовлетворять жестким требованиям к стерильности и надежности. А кроме того, он должен был быть недорогим и одноразовым. Размышляя над задачей, инженеры Design Continuum подметили сходство устройства заказанного им промывателя с детским водяным пистолетом, работающим от батарейки. Казалось бы, что могло быть общего у медицинского прибора для экстренной обработки ран и детской игрушки? Но это общее разглядели инженеры Design Continuum, что и вдохновило их на идею приспособить копеечный электронасос на батарейке от детского пистолета для промывателя.

А вот еще пример – им поделился со мной Гэри Хэмел, изучавший в свое время одну из ведущих европейских розничных компаний Marks & Spencer. Магазины Marks & Spencer есть во всех английских городах. Какое-то время назад Marks & Spencer начал осваивать новое для себя бизнес-направление – приготовление и продажу сэндвичей. Но вскоре в компании поняли, что дело это чрезвычайно трудоемкое и малоэффективное. Не в последнюю очередь повинны в этом были пристрастия англичан, в частности, их любовь к сэндвичам со сливочным маслом. Для бизнеса Marks & Spencer это означало, что каждый божий день сотрудники всех магазинов Marks & Spencer, торговавших сэндвичами, должны вручную намазывать сливочным маслом несчетное количество кусков хлеба. Тогдашний глава подразделения услуг на дому и пищевых технологий Marks & Spencer Мартин ван Цваненберг однажды понял, что «если мы хотим расширяться, такое положение дел неприемлемо – получается, что все наши сотрудники поголовно должны заниматься только тем, что намазывать хлеб маслом». Спустя несколько дней ван Цваненберг отправился к поставщику постельного белья для магазинов Marks & Spencer. Там-то он и увидел, как с помощью шелкотрафаретного метода на простыни наносят набивные узоры. И ван Цваненберга сейчас же осенило провести эксперимент: «Мы заполнили сливочным маслом одну из емкостей для нанесения краски на простыни». С тех пор и по сей день Marks & Spencer применяет шелкотрафаретные станки для намазывания масла на куски хлеба, и это одна из причин, по которым Marks & Spencer вышла в лидеры английского рынка по производству сэндвичей»^[34].

А самый любимый мой пример использования старых идей на новый лад связан с изобретением чудо-пластилина Play-Doh. В 1954 г. молодая женщина Кай Зуфолл работала воспитательницей в детском садике в северной части штата Нью-Йорк. Она постоянно ломала голову, чем бы еще таким интересным занять малышей. Например, ей не очень нравилась глина для лепки, которую продавали в магазинах детских игрушек – Кай находила, что она слишком твердая, и слабым детским пальчиками не под силу лепить из нее. Так вышло, что муж ее сестры, Джо Маквикер владел небольшой фабрикой в Цинциннати, которая производила мастику для очистки обоев от копоти. Кай как-то раз приобрела ее и вычитала на упаковке, что средство нетоксично, а еще она обнаружила, что мастика легко скатывается в колбаски и вообще, из нее можно лепить. А на Рождество Джо Маквикер увидел в доме свояченицы елку, украшенную звездочками и миниатюрными фигурками птиц – каково же было его удивление, когда он узнал, что Кай собственноручно вылепила их из его очищающей мастики для обоев! Особенно Джо Маквикер поразился, насколько пластична мастика и как хорошо она держит форму. По совету Кай, Джо по возвращении в Цинциннати «переквалифицировал» свою продукцию в безопасный разноцветный пластилин для детского творчества. А Кай и ее муж Боб предложили назвать новый пластилин Play-Doh. Джо Маквикер наладил производство и начал продавать чудо-пластилин – один из самых успешных и самых долгоиграющих детских товаров за всю историю. Начиная с 1956 г. продано уже 2 млрд коробок с чудо-пластилином Play-Doh^[35].

Подобный метод заимствования давнишней идеи и ее переделки под другие надобности применили и в компании Whirlpool при разработке оригинальной программы тренингов для новых сотрудников^[36]. В основу программы легла концепция, позаимствованная у популярного многосерийного реалити-шоу The Real World телеканала MTV, предлагавшего зрителям понаблюдать в течение пяти месяцев за совместной жизнью и бытом семерых юношей и девушек на вилле в одном из экзотических уголков мира. Организаторы программы Whirlpool придумали ей название The Real Whirled, и участвовать в ней должны были тоже семеро – только это были новобранцы компании Whirlpool, «приговоренные» два месяца прожить вместе в одном доме в Бентон-Харбор, штат Мичиган. Главный трюк состоял в том, чтобы молодежь денно и нощно использовала бытовую технику Whirlpool. «Мы хотели дать им возможность на себе прочувствовать, что испытывает потребитель, общаясь с нашей техникой», – объясняет тренинг-менеджер Джэки Сейб. Группа молодых сотрудников, участвовавших в программе летом 2000 г., «приготовила более 900 порций пищи, перестирала не меньше 120 пакетов одежды и упражнялась бесчисленные часы в загрузке и разгрузке холодильников, посудомоечных и сушильных машин производства компании». Участники программы посещали местные магазины, вместе с бригадами ремонтников ходили по вызовам потребителей и побывали на производственных предприятиях и в научно-исследовательских центрах Whirlpool. По состоянию на сентябрь 2000 г. обучение по программе The Real Whirled прошли четыре группы. Потребуются годы, чтобы определить истинную ценность этой программы для компании. Пока же более или менее очевидно, что это сочетание «в одном флаконе» живого театрального действа, обучения и воспитания в духе корпоративных идеалов позволяет Whirlpool набирать в штат лучшие кадры, пробуждать в них интерес и симпатии к компании, а также помогать им глубже понять специфику продукции и потребительского опыта. Кроме того, The Real Whirled принесла Whirlpool славу компании, куда более чуткой к современным веяниям и куда более инновационной, чем могли бы ожидать потребители и сотрудники от производителя бытовой электротехники с 89-летним стажем.

Новые способы применения давнишних идей иногда обнаруживаются случайно. Благодаря таким неожиданным открытиям фирма порой находит клиентов там, где она и не рассчитывала. Viagra и Minoxidil служат примерами таких счастливых случайностей. Поначалу тот факт, что употребление препарата Viagra у некоторых пациентов-мужчин сопровождается эрекцией, не привлек внимания – когда этот «побочный эффект» впервые был отмечен в ходе клинических испытаний, сотрудники фирмы Pfizer Pharmaceuticals не придали ему значения. А все потому, что препарат разрабатывался как средство от гипертонии, а когда он в этом качестве не оправдал надежд, его стали испытывать как средство лечения ангины. Но и тут Viagra оказалась не на высоте. И тогда фармацевты Pfizer решили изучить зафиксированный ранее побочный эффект. Была проведена серия клинических испытаний препарата как лекарства от эректильной дисфункции, и результаты превзошли все ожидания^[37]. Похожая «биография» и у препарата Minoxidil, который изначально продавался в форме таблеток для снижения повышенного давления. Здесь побочный эффект выражался в нежелательном росте волос. Исследователи из фармацевтической компании Upjohn задумались, а нельзя ли этот препарат приспособить для восстановления волос у лысеющих мужчин. Как показали клинические исследования, более чем в половине случаев после приема препарата волосы на голове начинали активно расти, и сегодня Minoxidil известен на рынке США как средство от облысения под названием Rogaine^[38]. Ни фармацевты Pfizer, ни их коллеги из Upjohn никак не ожидали таких побочных эффектов, но им помогли наблюдательность и упорство в поиске новых применений для уже существующих препаратов. Как говорится, в хороших руках ничего не пропадет!

По-новому комбинировать старые идеи

Креативность подразумевает также, что вы изобретаете абсолютно новые идеи, продукты, услуги. Большинство из того, что представляется нам как бесспорное новшество, возникает не из воздуха. Это по-новому скомбинированное старое – давно известные объекты, идеи, действия. Тот же паровой двигатель почти три четверти века применялся в шахтах, прежде чем Роберт Фултон догадался установить его на судно и сконструировал первый пароход. Удалось это потому, что Фултон хорошо знал, как паровой двигатель применяется в горнорудном деле, вот у него и придумалось, как заставить этот механизм толкать судно по воде. А кроме того, Фултон обладал даром убеждения, и его идея не пропала. Другие изобретатели – современники Фултона, работавшие над аналогичными идеями, успеха не достигли, поскольку не сумели получить необходимую финансовую поддержу.

Или, например, компьютерные аппаратные средства и программы, которые, собственно, и придали Интернету его нынешний облик – в подавляющем большинстве их создавали люди с творческим воображением. Оно и подсказало новые способы сочетать существующие технологии, конструировать новые устройства и писать новые программы, без конца совершенствуя их, пока не становилось абсолютно очевидно, есть у них будущее или нет. Великолепный пример – язык программирования Java, разработанный в Sun Microsystems. Как отметил Роббер Рейд, «ни одно из этих свойств само по себе не было революционным, даже новым… Но многие из свойств нового языка безупречно сочетались друг с другом. И все вместе сложились в нечто поистине уникальное»^[39]. Один из создателей языка Java, Джеймс Гослинг добавил: «В Java нет никаких новых изобретений». И тем не менее язык Java стал гигантским прорывом, благодаря ему пользователям теперь гораздо проще писать, творить, размещать и трансформировать интернет-контент. Гослинг многое взял из других языков программирования, в том числе из Smalltalk, C++, Cedar/Mesa и Lisp^[40]. Сооснователь компании Zaplet Дэвид Робертс еще откровеннее высказывается на этот счет. Его компания разработала многообещающую технологию, названную Zaplets и позволяющую «посадить электронную почту на стероиды», иными словами, сделать ее мгновенной и простой. По словам Робертса, «все выдающиеся технологии представляют собой смесь технологий». Та же Zaplets разрабатывалась посредством соединения воедино технологий электронной почты, мгновенного обмена сообщениями и Всемирной паутины.

Кори Биллингтон, вице-президент по закупкам в компании Hewlett-Packard, показывает, как в результате новых сочетаний существующих операций рождается нечто новое^[41]. Самого Биллингтона вдохновило научное исследование «грамматики» ресторанного дела, имевшее целью проанализировать всех допустимые варианты перестановок пяти требуемых базовых глаголов или «действий» («заказывать», «приготовлять», «обслуживать», «есть» и «платить») и правил их сочетания в различных последовательностях. По аналогии Биллингтон выработал «грамматику логистических цепочек», которую определил как «синтаксические единицы для [формулирования] задач, действий и процессов, а также правила их комбинирования», чтобы анализировать действия, требуемые для выполнения в компании Hewlett-Packard задач по проектированию, производству и продажам. Возглавляемая Биллингтоном Группа стратегического планирования и моделирования выявила все допустимые перестановки действий, которые можно применять в логистических цепочках компании при поиске оптимальной последовательности действий. Поясню на примере: при производстве принтера HP после монтажа базовой системы подачи чернил требуется выполнить четыре действия: 1) установить загрузочный лоток для бумаги; 2) установить Ethernet и/или Postscript; 3) установить Token Ring (или «маркерное кольцо», кабель, позволяющий подсоединиться к определенному типу компьютерной сети) и 4) произвести адаптацию (предположим, программного обеспечения к языку конкретной страны, например к французскому, немецкому или испанскому). Для определения оптимальной последовательности названных операций Биллингтон с коллегами построили множество количественных моделей. Они проанализировали каждый вариант перестановки действий и связанные с ним затраты (включая те, что обусловлены моральным устареванием и неопределенностью спроса) и пришли к выводу, что вопреки утвержденному в компании порядку выполнения этих действий, более эффективным вариантом их очередности будет следующий: сначала произвести действия 2) и 3), а установку загрузочного лотка для бумаги и адаптацию отложить до момента получения заказа от клиента.

Биллингтон отмечает, что его «грамматика логистической цепочки» изменила подход компании к логистике, и теперь ее рассматривают в принципиально ином ракурсе. Если раньше утвержденная последовательность действий считалась наилучшей, то теперь компания автоматически трактует каждую цепочку как последовательность действий, в которой следует анализировать каждую из возможных перестановок. «По сложившейся привычке мы считали, что самое лучшее, когда дело касается крупных клиентов, таких как Wal-Mart, это сначала произвести, а уж потом продавать компьютеры. Или продавать компьютеры, собранные строго по спецификациям заказчика. Теперь же мы сначала продаем клиенту наши компьютеры, причем оговариваем условия таким образом – исходя из имеющихся на текущий момент в наличии комплектующих, – чтобы обеспечить себе гибкость по срокам изготовления и по конкретным типам комплектующих, из которых будут собраны машины. Благодаря тому, что теперь можно отложить на потом вопрос о конкретных комплектующих, HP здорово выигрывает: даже если поставщик подводит нас, нам все равно гарантирована возможность изготовить компьютеры, пускай несколько другие, но не уступающие качеством заказанным. Таким образом, мы можем установить больший жесткий диск, если, скажем, поставщик не смог поставить нам микросхемы нужного типа. Подобная свобода действий идет на пользу и клиентам, поскольку в итоге они получают наилучшую машину, какую мы только можем изготовить по данной цене, и к тому же в срок»^[42].

Необязательно, чтобы новаторская комбинация представляла собой новое сочетание известных объектов, концепций или действий – ею может быть и новое сочетание когда-то выведенных формул. Один из примеров – английский математик Эндрю Уайлс и его восьмилетние поиски доказательства последней теоремы Ферма. Это одна из величайших головоломок в истории математики, более трех с половиной веков остававшаяся неразгаданной, хотя над ней бились лучшие математические умы. Уайлс выстроил уникальную комбинацию из математических методик, однако все они, соединенные и модифицированные Уайлсом, были разработаны предшествующими поколениями математиков^[43]. Значительную часть времени из тех восьми лет, что Уайлс искал доказательство, он работал самостоятельно, испещряя вереницами формул тетради и аспидные доски, и думал, думал, думал. При этом больше всего его занимал вопрос, как преобразовать и сочленить имеющиеся в арсенале математики идеи. Решающая роль, которую сыграли в этом творческом процессе давние математические идеи, особенно выпукло отображена в документальном фильме «Доказательство» (The Proof): в виде бесед с пятью математиками – коллегами Уайлса, где они цитируют более двух десятков других математиков – это их давнишние работы Уайлс сплел в единую ткань, чтобы выкристаллизовать доказательство последней теоремы Ферма.

Такого рода способность комбинировать существующие идеи является характерной особенностью многих прорывов в науке. Тэд Энтон в книге «Дерзкая наука» (Bold Science) представляет семерых ученых, возглавляющих научно-исследовательские группы, которые проводят самые инновационные в мире научные изыскания^[44]. И мы видим, что в каждом случае научный прорыв стал возможен благодаря заимствованию идей из других, нежели исследуемая, областей, или благодаря созданию новых научных направлений, сочетающих ключевые идеи из несвязанных областей. Так, Крейга Вентера, одного из основателей компании Celera Genomics, нередко называют главным «виновником» революции в области генетики человека. Во время своего исторического выступления в Белом доме 26 июня 2000 г. Вентер заявил, что научный коллектив Celera завершил первую рабочую расшифровку генома человека – индекса из 3 млн битов информации, заложенного в генетическом коде человека. В присутствии президента США Билла Клинтона, министров и членов Конгресса США Вентер заявил, что «начав работу всего девять месяцев назад, 8 сентября 1999 г., в 18 милях от Белого дома, небольшой научный коллектив в составе Хэмилтона О. Смита, Марка Адама, Джен Майерс и Гранджера Саттона приступил к секвенированию ДНК генома человека с помощью оригинального метода, впервые примененного этой же группой пятью годами ранее в Институте геномных исследований в Роквилле, Мэриленд»^[45]. Скорость, с какой добивались прогресса руководимые Вентером научные коллективы в Celera и в организациях, где он прежде работал, во многом объясняется его умением подмечать связи в совершенно не связанных областях знаний. Энтон на страницах своей книги говорит, что «он угадывал связи между компьютерами, секвенаторами, уже сформированными геномными библиотеками и неизвестными организмами, стоило им лишь мимолетно блеснуть, предвещая новую волну»^[46].

Коротко говоря, идея может считаться креативной, когда она нова для тех, кто использует или оценивает ее, и когда люди верят в полезность этой идеи. Идеи, с которыми вы познакомитесь ниже, выглядят довольно странно, но это мощные способы стимулировать креативность. Мои экстравагантные идеи полезны как подспорье для построения компаний, способных находить новое применение существующим знаниям, однако они также научат, как преподносить хорошие идеи, чтобы продать их. Об этом, в частности, я говорю в последней главе, где приведено несколько советов о том, как убедить окружающих, что вы и ваша компания действительно новаторы.

Часть II
Экстравагантные идеи

Глава 3
Экстравагантная идея № 1: нанимайте «трудновоспитуемых»

Чарльз Дарвин терпеть не мог школу, а в университете учился посредственно; при этом он был убежденным поборником самообразования посредством чтения, научного изучения сельской глубинки Англии и бесед с состоявшимися учеными мужами^[47].

Дин Кейт Симонтон, исследователь креативности

Лучшие инженеры порой заключены в тела, которые лишены дара речи.

Нолан Бушнелл, основатель компании Atari

Я вовсе не призываю вас брать на работу тупиц. Если уж и брать, то тупиц особого рода, или, если угодно, людей «неподатливых», трудно адаптирующихся. Если хотите, чтобы в вашей компании наличествовало разнообразие точек зрения, идей и талантов, вам следует брать на работу «бестолочей» и неслухов – словом, людей «трудновоспитуемых», которые неохотно усваивают корпоративный кодекс. Корпоративный кодекс – это «знания и верования»^[48] компании, ее история, воспоминания, прецеденты, а также вся сумма принимаемых как должное и порою неписаных правил, которые объясняют, почему те или иные вещи надлежит делать так, а не иначе. Ядро корпоративного кодекса составляют коллективные стандарты поведения – «обязательные для всех “можно” и “нельзя”, которые регламентируют любой шаг, подразумевают его дозволенность и со временем превращаются в рефлексы членов организации»^[49].

Большинство компаний проводят тщательный отбор кандидатов на вакансии, дабы пополнять свои ряды теми, кто «одной крови» с уже имеющимися сотрудниками, кто способен быстро усвоить стандарты «правильного» поведения и кто смотрит на вещи во многом так же, как это принято в компании. Разумеется, такие критерии отбора вполне обоснованны, если компании нужны работники, которые будут мыслить и действовать в духе сложившихся традиций, применяя испытанные временем методы. А вот компании, которые занимаются инновационными разработками, нуждаются в людях совсем иного сорта. Таким компаниям нужны новички, которые принесут с собой свежие идеи и будут смотреть на вещи иначе, чем старожилы, а главное, никакая промывка мозгов не заставит их поступиться своими взглядами. Словом, инновационные компании нуждаются в тех, кто избегает, игнорирует или отвергает «теплый уют стада», как это называет писатель-фантаст Джордж Гилдер^[50]. Это я и имею в виду, когда говорю о трудновоспитуемых, туго усваивающих корпоративный кодекс.

Джеймс Марч изучает «трудновоспитуемых» вот уже более десятилетия^[51]. Он показывает, что компании, где значительный процент сотрудников не следует корпоративному кодексу, чаще ищут новые возможности, чем эксплуатируют наработанные знания. Эти сотрудники в силу того, что не придают большого значения внутреннему кодексу, выполняют рабочие задачи по-своему – мобилизуют собственные знания и опыт или изобретают новые идеи или методы. Оттого, что они работают так, как считают нужным, а не как все остальные, в компании расширяется спектр подходов и процедур. Следовательно, мудро поступает тот, кто нанимает трудновоспитуемых, кто терпим к личностям аномальным, инакомыслящим, эксцентричным, пускай даже они фонтанируют идеями извращенными или заведомо провальными. Все эти личности стоят того, чтобы держать их в штате, поскольку они создадут вам резервуар идей куда более обширный, нежели тот, что вы получите, нанимая и пестуя «способных учеников», на лету схватывающих корпоративные правила.

Марч приводит умные формулы и впечатляющие графики в подкрепление своего тезиса. Вместе с тем, Марч дает ряд подсказок в плане того, личности какого типа более склонны вести себя как «неслухи», с трудом адаптирующиеся на новом месте. Исследования в области психологии личности позволяют утверждать, что наибольший интерес представляют личности трех типов: с низким самоконтролем, некоммуникабельные (избегающие контактов с сослуживцами) и с явно завышенной самооценкой.

Во-первых, многие трудновоспитуемые – это, если воспользоваться термином психолога Марка Снайдера, личности «с низким коммуникативным контролем», т. е. не склонные считаться в своем поведении с окружающими: они мало чувствительны к завуалированным и даже явным намекам окружающих. Исследования Снайдера выявили стойкие различия между личностями с высоким и с низким коммуникативным контролем^[52]. Первые умеют наблюдать, чутко улавливают все нюансы в поведении окружающих и истолковывают их как ориентиры для собственного поведения, что позволяет им успешно подстраиваться к порядкам, принятым в организации. Такие люди часто встречаются в профессиях (таких как торговля, актерское ремесло, политика), где требуется контролировать собственное поведение и проявления чувств, улавливать реакцию на свои действия и мгновенно перестраиваться.

Совсем другое дело личности с низким коммуникативным контролем. Их чувства и поступки «подчиняются лишь их собственным внутренним убеждениям и ценностям, вместо того чтобы трансформироваться и подстраиваться под ситуацию»^[53]. Даже после выволочки от начальства им невероятно трудно поступить «правильно», чтобы это выглядело искренне и убедительно. Хорошо это или плохо, а личности с низким коммуникативным контролем сравнительно меньше, чем другие, обременяют себя соблюдением общественных норм. Они способны свести с ума начальников и сослуживцев, и все же полезны, ибо расширяют горизонты компании. Личностям с высоким коммуникативным контролем нередко свойственно соглашательское поведение по принципу «чего изволите»; раз ступив на этот путь, они уже не способны сойти с него. И наоборот, личности с низким коммуникативным контролем упорно, вопреки всему, высказывают и делают лишь то, что сами считают правильным, потому что не придают значения нажиму окружающих.

Нобелевский лауреат по физике Ричард Фейнман был личностью в высшей мере творческой и мало интересовался тем, что делают другие^[54]. Он отвергал чуть ли не все почетные ученые звания, которые ему присуждали, годами добивался отставки с поста в таком престижном учреждении, как Национальная академии наук США, и упорно отлынивал от участия в работе кафедры, в штате которой состоял, в том числе от принятия решений о приеме новых сотрудников и карьерных продвижениях, а также от подготовки заявок на гранты. Фейнман был погружен в себя, для него имели значение лишь его собственные соображения и потребности. Кое-кто из коллег находил его эгоистом, а сам Фейнман был очень горд собственным безразличием и даже назвал сборник автобиографических очерков «Какое тебе дело, что думают другие?» (What Do You Care What Other People Think?)^[55].

Фейнмана так мало занимало окружающее, что он систематически нарушал самую непреложную заповедь академического сообщества: если нашел стоящую идею, изволь опубликовать ее в академическом журнале, чтобы другие ученые узнали о ней и использовали ее в своих исследованиях, а тебе самому это поможет укрепить репутацию. Фейнман опубликовал достаточно научных трудов, чтобы удостоиться Нобелевской премии по физике. Но как утверждали многие его коллеги, он мог бы внести в физику еще более солидный вклад, озаботься он публикацией нескольких сотен других своих оригинальных идей. Был случай, когда Фейнман написал труд страниц на сто или даже более, где высказал предположение, что у сверхмассивных звезд с ярким излучением гравитационное поле нестабильно. Прошло 20 лет, Нобелевский комитет присудил премию астрофизику, который независимо от Фейнмана пришел к такому же выводу – не в последнюю очередь благодаря тому факту, что Фейнман в свое время не стал публиковать свою работу^[56].

Когда Фейнмана пригласили принять участие в работе Комиссии Роджерса, куда были привлечены самые блестящие ученые для расследования причин катастрофы космического челнока «Челленджер» [28 января 1986 г.], его жена Гвинет настояла, чтобы он дал согласие – именно потому, что (как личность с низким коммуникативным контролем!) он обладает независимым умом. Вот что она сказала мужу:

Если ты откажешься, в комиссии будет 12 человек, и скопом они будут бродить с одного места на другое. Если ты войдешь в комиссию, в ней будет 11 человек, которые будут скопом бродить с места на место, тогда как двенадцатый в одиночку обследует все прочие места в поисках чего-нибудь необычного. Может, ничего необычного и в помине нет, но если оно есть, от тебя-то это уж точно не укроется^[57].

Как и предсказывала Гвинет, Фейнман собрал огромное количество «своей собственной» информации, причем многое он выяснил в ходе личных бесед со специалистами Лаборатории реактивных двигателей Калтеха и посещений места катастрофы. Он игнорировал все требования со стороны руководства комиссии. На одном из заседаний Фейнман позволил себе нарушить работу комиссии (как ни пытались администраторы осадить его), желая продемонстрировать присутствовавшим, что резиновые кольца для уплотнения оболочек цилиндрических секций, из которых состоял ракетный ускоритель первой ступени, теряют эластичность при температурах, близких к нулю – для опыта Фейнман использовал лабораторный стакан с водой, охлажденной до 32 °F, т. е. примерно такой же температуры, какая отмечалась в день трагического старта. Это стало решающим доказательством, поскольку резиновые кольца играли важную роль в системе теплоизоляции, защищавшей корпус от воздействия раскаленных газов из твердотопливных ракетных ускорителей. Если кольца теряли эластичность, теплоизоляция могла нарушиться. В итоге Комиссия пришла к выводу, что Фейнман прав – это подтвердилось в ходе серии экспериментов, во многом повторявших опыт Фейнмана, только в более строгих условиях. Главной технической причиной взрыва «Челленджера» была названа потеря упругости резиновых колец под воздействием низкой температуры.

Астронавт Нил Армстронг, первым из землян ступивший на поверхность Луны, нечаянно подслушал, как председатель комиссии Уильям Роджерс жалуется, что «этот Фейнман донимает как заноза в заднице»^[58]. А Фейнман, как и всякий человек с низкой самоадаптацией, ничего не мог с собой поделать – его собственный внутренний голос значил для него много больше, чем любые слова его коллег или чиновников. Зато польза налицо.

Трудновоспитуемые грешат не только низким коммуникативным контролем; многие их них избегают социального взаимодействия. Возможно, общение пугает их, и вслед за героем пьесы «За закрытыми дверями» Жан-Поля Сартра они готовы воскликнуть «Ад – это другие». Они не из тех, кто проводит много времени в разговорах с сослуживцами и начальниками. В рамках исследования, инициированного Калифорнийским университетом в Беркли, Дженнифер Чатмен в течение года наблюдала за группой из 171 аудитора, которые незадолго до того поступили на работу в восемь крупнейших в США аудиторских фирм. Она изучала факторы, которые влияли на формирование у новичков системы убеждений, аналогичной той, что исповедовали ветераны этих фирм. Среди главных «ценностей» этой системы были такие, как уважение к людям, гибкость, новаторство, командная работа, готовность брать на себя риск, инициативность и внимание к деталям. Спустя год было установлено, что те аудиторы-новички, кто меньше других взаимодействовал с сослуживцами (реже участвовал в коллективных мероприятиях и общался со своими наставниками), хуже усвоили господствующие в их фирме ценности и проявляли меньше склонности руководствоваться ими в своем поведении, чем остальные наблюдаемые^[59].

Как подсказывает мой опыт (подозреваю, что и ваш тоже), такие люди часто бывают застенчивы. Им не слишком уютно среди людей, они куда счастливее, когда предоставлены самим себе, они полностью отдаются своим размышлениям. Именно таких добровольных затворников имел в виду учредитель и бывший глава компании Atari Corporation Нолан Бушнелл, когда произносил свою крылатую фразу, что «лучшие инженеры порой заключены в тела, которые лишены дара речи». Возможно, им не хватает социальных навыков. Но даже когда такие навыки есть, некоторые выдающиеся личности предпочитают держаться в отдалении от окружающих, наедине со своими мыслями. Общаться с такими людьми нелегко, а они, в свою очередь, едва ли пожелают трудиться в команде. Тем не менее их ценят в любой инновационной организации.

Есть такие инновационные виды деятельности – например, импровизационный театр, – где необходимо постоянное тесное общение. Творческие личности, которые избегают общения, едва ли годятся для такой работы. И все же многие инновационные проекты можно разделить на отдельные задачи, чтобы свести к минимуму контакты сотрудников, а необходимую координацию действий может осуществлять кто-то из руководителей. Примерно так поставлена разработка аппаратных средств и программного обеспечения во многих компаниях, в том числе в ряде рабочих групп в компаниях Cisco, Intel и Zilog. В таких условиях трудновоспитуемые личности имеют все шансы раскрыться. В прошлом году я вел занятия с группой руководителей, и у нас возникла дискуссия, возможно ли вести совместную творческую работу с людьми, которые лишены социальных навыков и предпочитают работать в одиночку. Один из слушателей, менеджер фирмы по разработке аппаратных средств, на протяжении спора ерзал на своем месте и краснел, словно не решаясь высказаться, но наконец выпалил: «Вот-вот, личностями такого сорта мне как раз и приходится руководить». Вот как он описал их:

Зарылись, понимаешь ли, в своих кабинетах и не высовывают носа. Мы и так уж пошли на то, чтобы выделить каждому из них свой отдельный кабинет. Мы дошли даже до того, что подсовываем им под двери бумажки с заданиями и быстро-быстро сматываемся. Они напрочь игнорируют нас, когда мы говорим, что, мол, хватит ломать мозги, вы и так уже все отлично придумали. Так нет же, они будут тормозить производство, пока не добьются, чтобы дизайн изделия отвечал их, видите ли, представлениям об элегантности – а до нашего мнения им и дела нет.

Наконец, третья черта, зачастую свойственная личностям трудновоспитуемым – это завышенная самооценка. Как свидетельствуют многие исследования, людям с завышенной самооценкой недостает «эластичности» в поведении, что означает «пределы, в которых действия индивида поддаются влиянию внешних и в особенности социальных реплик»^[60],^[61]. Такие люди поступают так, как считают правильным, независимо от того, чего ждут от них окружающие. Среди прочего это означает, что люди, не чуждые высокомерия или самонадеянности, ни за что не согласятся с тем, что говорят и делают другие, если считают это неверным, и ничто не сдвинет их с этой позиции. В своей книге «Двойная спираль» Джеймс Уотсон описывает, как они вместе с Френсисом Криком работали над расшифровкой структуры ДНК. Уотсон подчеркивает, что ему и другим сотрудникам лаборатории порой с трудом удавалось сносить высокомерие Крика^[62]. Первая же фраза в книге Уотсона, где он делится воспоминаниями о работе, которая принесла ему Нобелевскую премию, гласит: «Я никогда не видел, чтобы Френсис Крик держался скромно»^[63]. Далее Уотсон рассказывает, что чрезвычайная самоуверенность Крика, равно как и его собственная (а Уотсон и сам далеко не чужд высокомерия) позволяла им отметать всякую критику в свой адрес, что и сыграло решающую роль для успеха их исследований.

Еще более прославился своей «трудновоспитуемостью» во всем, что касалось всяческих правил и норм, Джон Леннон из легендарного квартета The Beatles. Подобно Фейнману, Крику и Уотсону, он никогда не заботился о том, что думают о нем другие, и держался с поразительной самонадеянностью. Так, Леннон обвинял своих преподавателей, а в особенности вырастившую его тетку, что те никогда не признавали за ним талантов: «Ни за что не прощу ей, что когда я был маленьким, она не обращалась со мной как с гением. Почему они не развивали меня? Почему они так упорно добивались, чтобы я оставался таким же безмозглым сорвиголовой, как все они? Я-то был другим, я всегда был не таким, как все». Однажды кто-то из корреспондентов спросил Леннона, не потому ли он не показывается на концертах, что посиживает дома и воспитывает своего сына Шона. Вопрос привел Леннона в бешенство: «Это все равно что спросить Пикассо, когда он в последний раз был в музее. Пикассо не ходил по музеям. Он либо писал картины, либо ел, либо совокуплялся. Пикассо жил там, где жил, и люди сами приходили посмотреть на него. То же самое делал и я. Разве Пикассо таскался по каким-нибудь студиям поглядеть, как кто-то там что-то там рисует? Вот и я не желаю смотреть, как кто-то что-то “рисует”. Мне нет никакого дела, чем занимаются другие»^[64].

Проблема с наймом такого рода личностей – если оставить в стороне всю ту головную боль, какую они доставляют – в том, что при всей их самоуверенности и настырности нет никакой гарантии, что они сами или вся компания добьются чего-то путного. Напротив, это приводит большинство людей (а то даже и целые компании) к фиаско, поскольку в массе своей новые идеи неверны или во всяком случае сильно проигрывают старым проверенным идеям. В то же время навязчивые фантазии, в которых так упорствуют эти самоуверенные личности, нуждаются в особых тепличных условиях – во всяком случае до тех пор, пока не станет окончательно ясно, является ли этот их откровенный вызов традиционным устоям одной из гениальнейших идей^[65].

Талантливый инженер из компании Xerox Гэри Старкуэзер, тот самый, что изобрел метод лазерной печати, может послужить выдающимся образчиком самоуверенности, которой хватило на то, чтобы пренебречь корпоративным кодексом. Добиться такого успеха он сумел именно потому, что ему были созданы все условия, чтобы он мог довести свою идею до ума^[66]. В 1968 г. Старкуэзер был принят на работу в ведущую техническую лабораторию Xerox в Вебстере, штат Нью-Йорк. С первых дней он отстаивал свою (в те времена инновационную) идею, что «лазерная технология позволит “рисовать” изображение на ксерографическом барабане с большей скоростью и точностью, чем при помощи обычного луча света»^[67]. Другие специалисты лаборатории в Вебстере отвергали идею Старкуэзера, указывая на ее непрактичность и чрезмерную дороговизну. В ответ на критику Старкуэзер проводил эксперимент за экспериментом, последовательно опровергая каждое возражение. Когда же непосредственный начальник несмотря на успешные эксперименты все же не оставил попыток прикрыть разработки, Старкуэзеру хватило нахальства пожаловаться вышестоящему руководителю. Тогда его перевели в новый (а ныне известный на весь мир) научно-исследовательский центр, открывшийся в Пало-Альто, штат Калифорния, и получивший название Xerox PARC (Palo-Alto Research Center). В 1972 г. стараниями Старкуэзера идея воплотилась в коммерчески успешный продукт.

Коммерциализации лазерных копиров и принтеров как минимум еще трижды пытались помешать руководители Xerox, которые не верили в ценность этих продуктов. Но вопреки их скепсису «лазерное печатающее устройство Старкуэзера в 1977 г. в конце концов вышло на рынок и вполне оправдало надежды своего родителя, зарекомендовав себя как самый продаваемый продукт Xerox всех времен»^[68]. Небывалый успех лазерных копиров и принтеров Xerox превозносят книги и статьи в прессе, а также документальный фильм «Триумф “ботаников”» (Triumph of the Nerds)^[69], где прозвучало утверждение, что Xerox «профукала будущее», не извлекая выгоды из изобретений PARC. Авторы фильма попали в точку, упрекая Xerox в неумении поставить на коммерческие рельсы десятки изобретений, которые в итоге и подготовили революцию в компьютерной сфере. Но мимо их внимания прошел вклад самого Старкуэзера, а ведь именно он заложил основу для гигантских продаж и прибылей компании Xerox.

Большинство компаний по привычке подыскивают себе в штат быстро обучаемых, коммуникабельных людей с развитыми навыками общения, готовых и способных делать все, что прикажут. Спору нет, обычно операции, производимые компаниями, как раз и требуют таких «способных учеников», которые будут все делать так, как заведено. Это проверенный способ зарабатывать прямо сейчас. Но ваша компания может получить огромную пользу и от «трудновоспитуемых» сотрудников, если вы намерены разведывать новые возможности, отделаться от прошлого и обеспечить себе прибыль не только сегодня, но и на день завтрашний. Даже в тех подразделениях, которые занимаются преимущественно рутинной работой, пополнение хотя бы из нескольких «нерадивых учеников» будет хорошей инвестицией в будущее.

Не исключено, что вам имело бы смысл подыскать смышленых ребят с плохими оценками в аттестате. Недаром исследования феномена гениальности показывают, что многие гении – в том числе, Эдисон и Дарвин – были заядлыми троечниками, а то и вовсе отстающими. Тот же Крейг Вентер на студенческой скамье не хватал звезд с неба, зато его авантюрные исследования в области геномики вывели его исследовательскую группу в разряд самых, пожалуй, важных участников Международного исследовательского проекта «Геном человека». Вентер был «слабым учеником, и пока учился в средней школе штата Калифорния, предпочитал серфинг занятиям»^[70]. Как отмечает исследователь феномена творчества Дин Кейт Симонтон, «чтобы получать в школе высокие оценки, зачастую требуется подчиняться общепринятым взглядам на мир»^[71]. Отличники чаще всего наделены способностью быстро усваивать социальные настроения. В противовес им сообразительные ученики, получающие плохие оценки, прислушиваются к своему внутреннему голосу и делают только то, что им самим представляется интересным и правильным. По наблюдениям Симонтона, «одна из причин, почему таланты обычно не любят школу, в том, что учебный план зачастую препятствует им получать знания, которые их действительно интересуют. Если перед ними встает выбор между чтением интересной книги и подготовкой к экзамену, верх может взять времяпрепровождение хоть и не предусмотренное программой, но не менее полезное»^[72].

Наконец, последняя, но важная особенность «нерадивых учеников» в том, что они отлично уживаются в симбиозе со «способными учениками». Консультанты по развитию карьеры из Гарвардской школы бизнеса Джеймс Уолдруп и Тимоти Батлер предлагают тренировать тех, кто невосприимчив к мнению окружающих и испытывает трудности с общением, сдерживать свое вызывающее поведение^[73]. С тем, что «трудновоспитуемым» обязательно следует учиться ладить с окружающими, я согласен. В то же время я бы не стал их перевоспитывать, поскольку это не так уж безопасно. Первая опасность в том, что значительное влияние на их поведение в ряде случаев просто невозможно скорректировать. Тот же Альберт Эйнштейн, не чуждый странностей в поведении, вряд ли мог бы выучиться социальным навыкам, которые Уолдруп с Батлером с таким рвением прививают воспитанникам Гарварда, внушая им, что это залог успеха их будущей карьеры. Кое-кто из психологов, а также специалисты в ряде других областей подозревают даже, что у Эйнштейна был синдром Аспергера – состояние, близкое к аутизму^[74]. Второе предостережение против переучивания «трудновоспитуемых» в том, что будь это действительно возможно, все люди поголовно стали бы общительными и предпочитали бы «не высовываться» – каким же скучным стал бы наш мир, как мало в нем осталось бы места творчеству. Возвращаясь к примеру с Альбертом Эйнштейном, замечу, что если бы он в высшей школе не перечил своим научным наставникам, они бы, пожалуй, помогли ему получить должность в университете, но большой вопрос, сумел бы он тогда разработать свою теорию относительности?

Вместо того чтобы переучивать «нерадивых учеников», лучше окружить их «способными учениками» правильного типа. Известно ведь, что большинство идей есть плоды коллективного творчества людей в процессе общения, а не усилий гениев-одиночек. Вспомним Ричарда Фейнмана: хотя он упорно уклонялся от участия в делах кафедры, но факт остается фактом: другие преподаватели и кафедральное начальство обеспечивали его всем необходимым для научных изысканий^[75]. Одаренные неслухи часто добиваются успехов именно в сотрудничестве с одним или несколькими «способными учениками» – теми, кто берет на себя труд опекать их, а кроме того, способен воплотить их блестящие идеи на практике и пробить им дорогу в жизнь. Так, Билл Джой со всеми своими чудачествами и крайне независимым умом разработал идеи, послужившие основой для множества успешных продуктов Sun Microsystems. Окружавшие его «способные ученики», и среди них генеральный директор компании Скотт Макнили, не предпринимали попыток переделать Джоя. Они просто предоставили ему в одиночестве корпеть над своими разработками до тех пор, пока не возникала необходимость перевести его идеи в плоскость реальных продуктов и продать их.

Безудержная бравада и язвительные нападки Джона Леннона приводили в ярость окружавших его «способных учеников», в особенности его товарища по The Beatlеs Пола Маккартни и менеджера группы Брайана Эпштейна^[76]. Леннон имел обыкновение ни с чем «не соглашаться из чистой прихоти и своенравия»^[77]. При этом Леннон понимал, что сам отчаянно нуждается в этих людях, и признавался, что «Полу с Эпштейном действительно приходилось не раз отмазывать меня. Я вовсе не смотрю свысока на Пола и на Брайана. У них прекрасно получалось сдерживать мою натуру, чтобы она не причиняла слишком много неприятностей»^[78]. Уязвленные чувства Пола Маккартни, как и его преклонение перед Ленноном, особенно отчетливо просматриваются в его реакции на гибель Леннона. «Он бывал на редкость груб со мной, но я в тайне восхищался им. Безусловно, мы были друзьями; я и вправду любил этого парня. Пройдут годы, и люди, думается, поймут, что Джон был личностью международного масштаба. Пускай он часто выглядел свихнувшимся и даже нажил нескольких врагов, но он был неподражаем. Его композиция “Дайте миру шанс” помогла остановить войну во Вьетнаме. Голова у него соображала хоть куда»^[79]. Джон Леннон был личностью одаренной, но его талантам не суждено было бы развернуться на полную мощь и прогреметь на весь мир, если бы рядом с ним не было Пола Маккартни с его обаянием и дипломатичностью.

Глава 4
Экстравагантная идея № 1 1/2 : нанимайте тех, кто вас раздражает

Нанимайте людей, которые претят вам; именно так можно разжиться новыми идеями.

Питер Скиллман, директор по разработкам Handspring

Есть у меня один малый, работает на меня, так он из левых радикалов. Он мне осточертел. Он твердит мне, что я ошибаюсь. Он компенсирует мои пробелы. Я нуждаюсь в нем отчаянно.

Рэй Мур, старший вице-президент Motorola

Эту идею я назвал 1 1/2 , единицей с половинкой, поскольку она есть логическое продолжение Идеи № 1. Брать на работу людей, которые вам не нравятся и даже тех, кто вызывает у вас активное неприятие, – это еще один способ заполучить к себе в штат хотя бы несколько полезных «бестолочей». Когда компания отбирает в штат только тех, кто совместим с ее нынешними сотрудниками и с кем они могут запросто поладить, она, по сути, нанимает людей того сорта, каких у нее и так уже в достатке. Практически во всех трудах по поведенческой психологии проводится мысль, что человек склонен тянуться к обществу тех, кто в чем-то похож на него самого. Многочисленные исследования феномена «взаимного тяготения» подтверждают, что «рыбак рыбака видит издалека», тогда как доказательств «притяжения диаметральных противоположностей» маловато.

Даже когда мы стараемся не поддаться на эту удочку «похожести» или не отдаем себе отчета, что все-таки клюнули на нее, все равно нам внушают более теплые чувства те, кто чем-то напоминает нас внешне, кто поступает, как мы, кто ходил в одну школу с нами и т. д. И наоборот: каким бы уверенным и умным ни был человек, если он в чем-то не такой, как мы, это может спровоцировать негативное отношение к нему, что подвигнет нас выражать свое неприятие либо завуалированно, скажем, уклоняться от общения с этим человеком, либо вполне открыто – отказать ему в работе. Многие люди даже не осознают, насколько сильно эти различия руководят их чувствами и поступками. И даже отдавая себе отчет в своих предубеждениях, они будут с пеной у рта отрицать, что это влияет на их образ действий^[80].

Этот феномен предпочтения «похожести на себя» откладывает отпечаток на решения в сфере найма и карьерного продвижения, что в результате приводит к процессу, который профессор Гарвардской школы бизнеса Розабет Мосс Кантер называет «гомосоциальным воспроизводством»^[81]. Кантер сосредоточилась на том факте, что руководители в крупных компаниях ориентируются на «внешние проявления, когда определяют, кто “человек нужного склада”… чтобы ревностно оберегать полномочия и привилегии тех, кто вписывается в систему, тех, кого они почитают за “своих”»^[82]. В частности, Кантер обратила внимание на руководителей определенного типа – по преимуществу мужчин, белых, со сходными образованием и квалификацией – которые «воспроизводили себя в своем собственном образе»^[83]. Однако гомосоциальное воспроизводство проявляет себя и тысячами других способов; к этому склонны все люди, а не только мужчины с белым цветом кожи.

Чувства, которые внушает нам претендент на место, служат чем-то вроде магического жезла для отыскания клада. Негативная реакция на человека никак не связана с его способностью или неспособностью исполнять должностные обязанности. Наше неприятие скорее обусловлено тем, что у него иные взгляды на жизнь, чем у нас. Не то чтобы я призывал вас активно подыскивать себе в штат людей хамоватых, дурно воспитанных и некомпетентных. Я просто хочу сказать, что если вы нашли кандидата должной квалификации, но при этом он отличается от ваших сотрудников по своим взглядам, знаниям и навыкам, негативная реакция на его персону или неблагоприятные отзывы о нем должны рассматриваться вами как доводы в его пользу. Такой человек определенно пополнит копилку вашей компании свежими идеями.

Когда я предлагаю эту идею корпоративным руководителям и менеджерам, а я это делал неоднократно, ответная реакция проявляется в трех последовательных стадиях. Сначала невербальное отрицание: они смотрят на меня, словно я спятил. Далее идет вербальное отрицание: они заявляют, что если будут нанимать людей, вызывающих друг у друга антипатию, это подорвет командную работу и в компании установится невыносимая атмосфера. (Типична в этом смысле реплика одного телевизионного начальника: «Профессор Саттон, допустим, идея ваша остроумна, но кое-кто из нас все же хотел бы, чтобы дела худо-бедно, а делались».) Затем наступает третья стадия, и для меня она самая интригующая: когда группа моих слушателей уже готова забраковать эту идею как нечто абсурдное, обязательно кто-то рассказывает, сколько пользы принесли его компании люди, неудобные и даже ненавидимые остальными сотрудниками.

Достоинства этой экстравагантной идеи подтверждаются успехом Will Vinton Studios, студии Уилла Винтона в Портленде, штат Орегон. Эта компания специализируется на производстве «пластилиновых» анимационных фильмов. Студия освоила также технологию Foamation – когда вместо пластилина используется пенорезина. Художники студии удостоились двух наград Академии киноискусства, шести премий «Эмми», а также являются многократными лауреатами ежегодной премии Clio за лучшую работу в области телерекламы. В самой знаменитой серии роликов производства Vinton Studios героями выступают участники вымышленного ансамбля California Raisins – поющие изюминки в виде человечков. Кроме того, Vinton Studios создала телевизионное шоу под названием PJs («Пижама»), где одного из героев озвучил знаменитый Эдди Мерфи. С самого момента основания в 1975 г. студии Винтона всегда удавалось привлекать к сотрудничеству лучших художников мира, награды и премии Vinton Studios тоже получала исправно, но при этом больших заработков не имела. Сам основатель студии Уилл Винтон заметил как-то раз: «Я был художником и нанимал на работу только тех, в ком видел своего собрата художника». Он имел в виду, что «всякий раз, когда мы брались за очередной проект, у нас не получалось толком выяснить, заработаем ли мы на нем достаточно денег, чтобы оснастить студию всем необходимым и в перспективе работать над более масштабными проектами».

В какой-то момент Винтона осенило, что он наводняет компанию себе подобными, т. е. идет по пути гомосоциального воспроизводства, а чтобы зарабатывать настоящие деньги, нужно привлечь в штат людей, профессионально разбирающихся в бизнесе. В 1997 г. Винтон превозмог свое естественное отвращение к бизнесменам и пригласил на работу бывшего сотрудника банка Goldman Sachs Тома Терпина. Деловые навыки Терпина (а особенно умение планировать эффективную расстановку сил по проектам) вкупе с творческими дарованиями аниматоров принесли желанный результат: в период с 1997 по 2000 г. доходы Vinton Studios увеличились на 50 %. А главное, к середине 2000-х гг. компания начала получать прибыль, хотя в предшествующие годы еле-еле дотягивала до уровня безубыточности. Вместе с тем, Терпин приложил все силы, чтобы сохранить политику компании, стимулирующую творческое вдохновение, – так, за творческим персоналом сохранилось право брать 13-недельные оплачиваемые отпуска, чтобы вынашивать замыслы, а также право использовать техническую базу компании для реализации собственных творческих проектов^[84].

Я встречал и других руководителей, старающихся привлекать в штат людей, которые вызывают у них раздражение, ибо их присутствие в компании стимулирует так нужные ей инновации. Питер Скиллман, например, который руководит конструкторско-технологическими разработками в компании Handspring, советует нанимать «людей, которые претят вам; именно так можно разжиться новыми идеями». Аналогичной точки зрения придерживается исполнительный вице-президент компании Motorola Рэй Мур. Он специально подбирает людей, портящих ему кровь беспрестанными замечаниями о том, что он не прав. Но чаще бывает так, что «неудобного» новичка группе или организации навязывают вышестоящие инстанции. Лишь от немногих руководителей я слышал, что когда им требуется приток свежих идей, они нанимают людей, которых точно не полюбят в коллективе. А посему данную идею, пожалуй, имело бы смысл несколько расширить: «Нанимайте новичков, которых не полюбит коллектив вашей компании».

Основатель и председатель правления IDEO Дэвид Келли с удовольствием рассказывает мне (и всем другим, в том числе репортерам деловых изданий), что если дизайнеры его фирмы жалуются на нового сотрудника, это верный признак, что IDEO поступила правильно. Вот пример: IDEO по большей части «населена» инженерами, технологами и прочими специалистами-проектировщиками – они разрабатывают великолепные продукты, а вот по части маркетинга не особо сильны. В последние годы IDEO частично компенсировала этот пробел, нанимая специалистов из сферы маркетинга и консалтинга. Пару лет назад я довел до сведения Келли, что инженеры фирмы жалуются на нового сотрудника. Этот тип, утверждали они, чересчур много болтает, задает чересчур много вопросов насчет маркетинговых аспектов дизайна и постоянно лезет ко всем со своими маркетинговыми советами. Сам я, когда описывал Келли сложившуюся ситуацию, как-то не связал ее со своей идеей № 1 1/2 . Зато он связал, и поднял меня на смех: «Саттон, так я же сделал ровно то, что ты велел. Я взял на работу этого малого, потому что действует он по-другому, чем остальные. Все, что в нем так бесит наших проектировщиков, и есть то, чего нам так недостает».

Существует и иной аспект, связанный с приходом в компанию людей, вызывающих активное неприятие – так происходит в стартапах, где учредители и сотрудники обычно молоды. Чтобы было проще получить согласие венчурных капиталистов и других инвесторов выделить финансирование, юным учредителям стартапов настоятельно рекомендуют – а то и вынуждают – нанимать на высшие исполнительные должности более зрелых, опытных управленцев, даже если они хуже разбираются в технологиях, чем те, кто будет у них в подчинении. Высокотехнологичные стартапы десятилетиями используют эту практику. В 1976 г. венчурный капиталист Дон Валентайн поставил условие основателям Apple Стиву Джобсу и Стиву Возняку привлечь в штат кого-нибудь компетентного в вопросах маркетинга, чтобы должным образом наладить работу компании^[85]. И вот не без помощи Валентайна Джобс и Возняк, эти неряшливо одетые юнцы с замашками хиппи знакомятся с бывшим директором Intel Майком Марккулу, человеком строгих правил, и убеждают вступить в фирму. Однако с первых же дней у Джобса с Марккулой сложились натянутые отношения; как отмечает один из биографов Джобса, «для Марккулы работать со Стивом было совершенно непереносимо»^[86]. Конфликт между ними еще больше обострился, когда Марккула сделал президентом компании Майка Скотта, тоже немолодого и опытного управленца. Джобс и Скотт с первого взгляда прониклись взаимной неприязнью. Они воевали по любому поводу, начиная от формы логотипа Apple и заканчивая размером премий сотрудникам, в том числе и по такому малосущественному вопросу, как уместно ли завести в офисе бескаркасную мебель – так называемые кресла-груши. В отношениях между Джобсом и двумя управленцами в лучшем случае сквозила явная напряженность, а в худшем – прорывались открытая злоба, презрение и яростные перебранки. Однако без Марккулы и Скотта, без их финансовой осмотрительности, знания маркетинга и опыта оперативного управления технология Apple, наверное, так и осталась бы в истории компьютерной индустрии не более чем сноской, набранной бисерным шрифтом.

Такого же рода напряженные, но одновременно и плодотворные взаимоотношения характерны и для более молодых стартапов, например, Netscape, Yahoo! и Zaplet – инвесторы смешивают «в одном флаконе» юных вундеркиндов-технарей и взрослых управленцев с опытом в бизнесе. Межпоколенческие трения подчас приводят к разрушительным результатам, и даже при самом удачном стечении обстоятельств представителям разных поколений – тех, что принято называть поколением Y (20-летние), поколением X (30-летние) и беби-бумерами (40– и 50-летними) – не слишком комфортно работать в одной упряжке. Тем не менее, как и в случае с Apple, ни те ни другие не могут обойтись друг без друга – их опыт и знания взаимодополняющие компоненты на пути к общей цели.

Мне, правда, еще не приходилось слышать признаний от управленцев в том, что они готовы взять нового сотрудника в штат только потому, что он наверняка не впишется в коллектив (хотя я убежден, что так и следует поступать). Но в силу несовершенств самой процедуры собеседования с претендентами организации, сами того не ведая, нанимают людей, резко диссонирующих с остальными сотрудниками. Иногда место в компании получает человек, который во время собеседования чутко прислушивался к тому, что говорили его интервьюеры и, сообразив, какого сорта кандидат им предпочтителен, постарался создать впечатление, будто он той же «крови», что и его будущие сослуживцы. Мало того, во время собеседования такой человек может говорить то, во что сам не верит – просто чтобы получить место. Бывает, что соискатели пускаются на уловки сродни тем, что практикуют автомобильные дилеры. Роберт Чалдини описывает, как проделываются подобные штуки, в своей книге по психологии убеждения:

Продавцов автомобилей, например, специально обучают примечать детали, указывающие на личные предпочтения покупателя, в процессе осмотра его старого автомобиля, который он желает сменить на новый. Если в багажнике обнаружится какое-нибудь оборудование для кемпинга, автодилер позже может вскользь упомянуть, что использует любую возможность, чтобы вырваться из города и отдохнуть на природе; если там мячи для гольфа, он может как бы невзначай сказать, что хорошо бы после обеда не собрался бы дождик, а то он как раз собирается посетить свой гольф-клуб… Ввиду того, что даже малейшие черты сходства способны вызвать у контрагента позитивный отклик, а саму видимость подобия можно без труда сфабриковать, я хотел бы порекомендовать вам держаться начеку в присутствии людей, которые претендуют на то, что они в чем-то «ну совсем как вы»^[87].

Чалдини прав, что фокусирует внимание на оборотной стороне этого приема – создавать видимость похожести, когда на самом деле ее нет. И все же соискатели, пытающиеся пустить в ход эту уловку, могут быть не так уж плохи для организации по крайней мере в том, что касается стимулирования инноваций. Пускай он пытается поймать вас на удочку, прикидываясь тем, кем на самом деле не является, но его приход в компанию может увеличить разнообразие идей и мнений.

Топ-менеджер компании по производству детских игрушек говорила мне, что они обычно берут на работу тех, кто во время собеседования всячески демонстрирует, что «он нам единомышленник». Но, едва получив место, такие люди принимаются разругивать продукты компании, из-за чего, по словам моей собеседницы, «мы начинаем их ненавидеть». Она сказала, что уволила дизайнеров, которые критиковали старые продукты и идеи новых, но ни разу не выдвинули идеи получше. Но тут же признала, что те из критиканов, кто постоянно выдвигает классные идеи («чтобы досадить нам», – как невзначай заметила она), во многом и обеспечивают успех компании. Она не стала отрицать, что хотя успеху компании в определенной мере способствуют и те, кто «обманывал нас на собеседованиях», она пока не может заставить себя симпатизировать подобным личностям. Разумеется, следующий шаг, который я порекомендовал ей сделать – специально нанимать людей, которые отвратительны ей и остальным в ее компании!

Даже если я и убедил вас, что брать на работу «бестолочей» и людей, которые всем как кость в горле – идея полезная, вам будет непросто убедить в этом остальных людей в вашей компании. Мои предложения не только не стыкуются с практикой, которую применяют кадровые службы компаний, они еще и идут вразрез со склонностью человека тянуться к себе подобным и избегать тех, кто внушает отрицательные эмоции. Единственный аргумент, которым я могу подкрепить свой совет, – это то, что при всей своей экстравагантности эта идея срабатывает.

Глава 5
Экстравагантная идея № 2: нанимайте людей, которые вам не нужны

Мы ищем себе людей сообразительных и с правильным настроем. Даже когда мы не знаем, к какому делу их пристроить, все равно полагаем, что они смогут научить нас чему-нибудь новому. И еще мы всегда исходим из того, что они сумеют освоить новые навыки. По этой причине мы в прошлом году взяли на работу юриста, хотя никакого юриста нам и не требовалось. Теперь она возглавляет у нас кадровую службу, хотя прежде опыта такой работы не имела^[88].

Джастин Китч, учредитель и генеральный директор компании Homestead

Эта идея начиналась c шутки. В своих выступлениях перед менеджерами я люблю сморозить какую-нибудь несуразность. Например, заявляю: «Если креативность подразумевает найм людей, которые делают то, что в итоге либо провалится, либо окажется бесполезным, то почему бы не нанять нескольких человек, которые не требуются вам для конкретных целей, и тогда их провалы не будут сильно разочаровывать вас». Одни в ответ начинали хихикать, другие смотрели на меня так, словно я сбрендил. А потом у меня закрались подозрения, нет ли в этой шутке той самой доли истины? Случилось это после того, как я узнал, что подобная практика действительно применяется: об этом мне говорили люди, руководящие креативными компаниями – будь то компании по разработке детских игрушек, телевизионные шоу или научно-исследовательские лаборатории. Они рассказывали, что время от времени нанимают кого-нибудь умного, интересного или явно не от мира сего, кто умеет делать что-то, что им не требуется в данный момент и вряд ли потребуется в будущем, причем часто вопреки возражениям вышестоящих начальников. Подобных людей, поясняли они, нанимают в порядке эксперимента (в качестве временных сотрудников или контрактников). Нечасто, но подобные «эксперименты» увенчиваются созданием удачных новшеств – продуктов или методов, – которые не могли прийти в голову сотрудникам с «правильными» навыками.

Главная причина время от времени брать в штат людей «ненужных» в том, что они приносят с собой идеи, каких у компании еще не было, пополняют ее копилку знаний, что и позволяет разнообразить эксперименты. Такие люди нередко приносят с собой свежие точки зрения, конструктивное отрицание укоренившихся догм. Если вы нанимаете людей подобного сорта, важно помнить и применять мою экстравагантную идею № 4: научите их игнорировать советы сослуживцев и начальников, вместо того чтобы осваивать методы, какими у вас в компании и в отрасли «принято» мыслить и действовать. Суть в том, чтобы нанять их (хотя бы на временной основе), чтобы посмотреть, способны ли они выдать нечто подлинно оригинальное.

Дэвид Келли из IDEO описывает еще один способ применения этой тактики: «Берите на работу людей, которые, как вы знаете, не нужны вам прямо сейчас, но зато могут пригодиться позже». Келли называет таких людей «следопытами, что всегда следуют в авангарде главных сил и пробуют делать что-то, что может оказаться очень важным в будущем». На заре IDEO Келли взял на работу одного парня, который умел хорошо управляться с рабочей станцией для САПР (системы автоматизированного проектирования) задолго до того, как эту технологию освоили конкуренты и клиенты фирмы – в те поры проектировщики изготовляли чертежи только вручную. «Не такой уж это было бы для нас потерей, если бы технологии САПР не прижились, мы бы тогда нашли для этого парня какое-нибудь другое дело, но на всякий случай мы приобрели для него кое-какую дорогостоящую технику». Как показало будущее, технологии САПР прочно вошли в жизнь как стандартный метод проектирования, так что тот риск IDEO с лихвой оправдался.

Та же логика подбора кадров позволила IDEO привлечь в штат людей, которые инициировали новые прибыльные для фирмы виды услуг. Келли объясняет, как срабатывает эта логика, на примере Крейга Сиверсона. Его взяли на работу только потому, что он обладал разнообразными талантами, хотя изначально никто толком не понимал, для какой работы он мог бы пригодиться. Вскоре Сиверсон начал делать видеозаписи совещаний и прочих мероприятий компании, и все решили, что это «круто», но никому тогда и в голову не приходило, что это зародыш новой услуги, которую IDEO сможет продавать своим клиентам. Прошло несколько лет, и Сиверсон развил свою идею в полноценную прибыльную услугу по видеозаписи, монтажу и продаже видеороликов, демонстрирующих, каким образом используются те или иные продукты. Компания даже выделила ему ассистента. «Когда мы вышли за пределы одного только конструирования прототипов и начали демонстрировать примеры пользовательского опыта, нам понадобились видеозаписи, показывающие, как на практике применяются различные продукты, скажем, дефибрилляторы. Так что Сиверсон оказался одним из лучших наших следопытов, хотя беря его на работу, мы слабо представляли себе, чем его занять»^[89].

Келли прибавил, что IDEO «повезло» с технологией САПР и Крейгом Сиверсоном по той же причине, по какой «не повезло» с другими экспериментами^[90]. Был случай, когда компания наняла консультанта по менеджменту, рассчитывая, что он поможет разработать инновационные консалтинговые услуги. Предложенный им подход был внове для IDEO (если вкратце, идея состояла в том, чтобы на время управленческого консультирования специалист IDEO постоянно находился в офисе клиента); кроме того, он оперировал терминами из области бизнеса – вроде «ключевых компетенций» и «бизнес-процессов» – которые звучали непривычно для сотрудников компании. Через какое-то время этот консультант решил уволиться, убедившись, что его метод не привлек много клиентов для IDEO и что мало кто из специалистов компании горел желанием переквалифицироваться в консультанты по менеджменту; им больше нравилось заниматься дизайном продуктов. Когда я спросил Тома Келли (брат Дэвида, топ-менеджер IDEO), что он думает об этом эксперименте, тот ответил: «Мне сразу показалось, что у этого дела мало шансов на успех, но я был согласен, что попробовать стоит»^[91].

Некоторые фирмы, известные своей креативностью, предпочитают брать на работу людей с необычным «анамнезом» (набором качеств и опытом), невзирая на то что эти люди не обладают навыками для той работы, которую им собираются поручить. Предполагается, что человек способный всегда сумеет обучиться новому делу, а его разносторонние дарования – не всегда известные заранее – помогут фирме сформировать новые идеи или выйти на новые рынки. А с учетом того, что в нынешние времена любые технические навыки имеют свойство быстро устаревать, поиск людей, способных быстро осваивать новые навыки, выдвигается в разряд первоочередных задач всякой компании, инновационная она или нет. Вот что говорит глава Homestead Джастин Китч:

Мы ищем людей сообразительных и с правильным настроем. Даже когда мы не знаем, к какому делу их пристроить, все равно полагаем, что они смогут научить нас чему-нибудь новому. И еще мы всегда исходим из того, что они сумеют освоить новые навыки и сделать что-то, что нам когда-нибудь пригодится.

В рамках этой логики они наняли врача на место программиста, а юрист заведует у них отделом HR, хотя ни тот ни другая не имеют ни специального образования, ни опыта. У Китча на этот счет существует своя теория: если соискатель интересен как человек и обладает хорошей головой, чтобы быстро освоить специфику должности, на которую претендует, стоит потратить время, чтобы обучить его, поскольку в один прекрасный день его таланты могут оказаться ценным подспорьем для компании.

Вот вам полезное эмпирическое правило: если надо выбрать из нескольких опытных и квалифицированных соискателей, выбирайте того, кто обладает дополнительными навыками, которые могли бы когда-нибудь пригодиться вашей компании. Фирма Design Continuum, как и IDEO, работающая на ниве продуктового дизайна, обеспечила себе приток новых идей посредством найма людей с самыми разнообразными навыками и опытом. Так, в конструкторы они взяли людей, которые предпочитают трудиться по ночам или в прошлом занимались ваянием и даже рок-музыкой.

Возможны и другие случаи, когда руководство считает компетенции соискателя бесполезными для компании, а тот все равно получает место. Существует миф, в особенности распространенный в США, будто топ-менеджеры держат под контролем все, что происходит в организации^[92]. Тем не менее в недрах любой организации может происходить много такого, о чем топ-менеджеры понятия не имеют. Они могут так никогда и не узнать, что в штат взяли сотрудника, чьи навыки и опыт не подходят для данной должности. В цепочке управленческих инстанций порой случаются сбои, и тогда в штат могут затесаться «ненужные» люди. А бывает, руководитель намеренно отстраняется и вопреки своим сомнениям все же дает новичку время доказать, что он способен выполнять нужную работу.

Все это происходило в Xerox PARC, когда в 1974 г. штат лаборатории пополнился человеком по имени Элви Рэй Смит, который незадолго до того добровольно отказался от многообещающей карьеры профессора и преподавателя компьютерных технологий в Нью-Йоркском университете. Штатный инженер PARC Дик Шоуп рассчитывал, что Смит поможет довести до ума новое изобретение – первый цветной графический редактор Superpaint, способный «вычленить кадр с видеопленки, с диска или прямиком с телевизионного экрана и проделывать с ним различные манипуляции, скажем, менять цвета, отображать зеркально, делать выворотку, растягивать на весь экран и даже анимировать изображение»^[93]. Шоуп верил, что Смит со своими талантами ученого-компьютерщика и художника «как никто иной подходит, чтобы до конца раскрыть потенциал редактора Superpaint, подобно тому как летчик-испытатель, дабы определить, на что способен новый истребитель, заставляет его выделывать в воздухе разные трюки на грани возможного»^[94]. Как ни печально, но администрация Xerox не пожелала взять Смита даже в качестве временного сотрудника, даже на контрактных условиях. Главную роль в этом сыграло руководство PARC, а в особенности Боб Тейлор, заместитель начальника компьютерной лаборатории. По их мнению, изобретение Шоупа – цветной компьютерный редактор – никак не вязался с планами PARC. Вдобавок бюджет PARC не предусматривал художника, тем более «беспризорного хиппаря».

Но Шоуп и не думал сдаваться – при содействии своего коллеги ученого-компьютерщика Алана Кэя он преодолел административные препоны, приняв Смита на работу «в буквальном смысле как предмет обстановки – и оформил покупку его услуг за пару тысяч долларов»^[95]. Боб Тейлор же считал, что Superpaint, а в особенности Элви Рэй Смит лишь без пользы отвлекают PARC от первоочередной миссии, но все же года два терпел Смита в лаборатории, прежде чем тот был уволен. Руководство Xerox не поддерживало идею цветного редактора; в компании полагали, что «офису будущего» понадобятся лишь черно-белые тексты и документы. А Смит продолжил работу над Superpaint с группой единомышленников, в конце концов организовавших студию Pixar (до недавнего времени возглавляемую Стивом Джобсом), которая произвела на свет отмеченные многими наградами полнометражные компьютерные мультфильмы, в числе которых «История игрушек», «История игрушек 2» и «Приключения Флика». Иначе, чем ироничным поворотом судьбы не назовешь тот факт, что в 1983 г. Национальная академия телевизионных искусств и наук присудила Дику Шоупу и Xerox техническую премию «Эмми» (Technical Emmy). Можно, конечно, критиковать руководство PARC за недальновидность, но я вижу в этой истории другой урок. При всей косности и близорукости PARC все же хватило гибкости пустить под свою крышу человека с «ненужными» качествами. Все-таки Боб Тейлор и другие руководители PARC довольно долго терпели Смита, учитывая, что их отношения с ним были далеки от хороших и что сами они считали его работу бесцельной. Например, в ходе одного из первых разговоров между Тейлором и Смитом последний обрушился на собеседника с отповедью, вызванной тем, что Тейлор отказывался признать «революционность» графического редактора Superpaint. Такое обвинение вывело из себя Тейлора, поскольку он считал себя главным провидцем компьютерной революции (кто, как не Боб Тейлор, стоял во главе разработки персонального компьютера и сети ARPANET, прототипа Интернета?). И Шоупа Тейлор не тронул, хотя цветная компьютерная графика лежала вне сферы его интересов, а сам Шоуп, по его мнению, возясь с Superpaint, только попусту разбазаривал ресурсы PARC. Я бы сказал, это готовность Тейлора дать людям шанс доказать ему – и друг другу, – правы они или нет, и есть главная причина, почему именно при его руководстве из стен PARC вышло такое множество революционных технологий. Сначала я высказал свою идею в шутку, но, чем больше я узнаю о том, как работают успешные организации, тем больше убеждаюсь, что моя идея обоснованна. Ясно, что эту тактику лучше всего применять по случаю. Креативные компании нанимают «следопытов», чтобы те разведывали будущее. Я подозреваю, что успешные руководители креативных организаций поступают во многом так же, как Боб Тейлор по отношению к Элви Рэю Смиту. Они могут быть не согласны с теми, кто работает под их началом, но не торопятся пускать в ход административную власть, а предпочитают немного выждать – может, их первоначальный вердикт окажется неверным?

Даже если эта тактика упорно не приносит компании новых и ценных идей, все равно такое «ненужное» пополнение может здорово помочь в укреплении культуры новаторства. Руководители, которые иногда на свой страх и риск берут на работу кого-нибудь хваткого, неординарного, а то и новичка, чьи опыт и знания не слишком нужны в данный момент, показывают всем, что не только на словах они одобряют эксперименты, готовность рисковать и высокий процент неудач. Это еще и хороший пример их подчиненным. Своей тактикой руководители словно говорят людям: раз творческая деятельность по самой своей природе так непредсказуема, вы еще много раз ошибетесь, когда будете решать, какие знания полезны компании, а какие бесполезны.

Если говорить обобщенно, то инновационные компании ведут себя как барахольщики – собирают идеи, людей, различные предметы, которым едва ли найдется какое-либо немедленное применение. Неважно, сколь неэффективной эта тактика может показаться со стороны, но в итоге она может сторицей окупиться, поскольку увеличивает ранообразие, приводит в компанию людей, способных новыми глазами смотреть на старые, давно известные вещи, и поставляет «сырье» для замены старых подходов на новые. Вот почему швейцарская фирма BrainStore привлекает молодежное сообщество 13–20-летних со всего мира к работе над продуктами и рекламными кампаниями для таких солидных клиентов, как Coca-Cola, Nestle, Novartis, Sony, а также национальная железнодорожная компания Swiss Federal Railways. Именно по этой причине научно-исследовательский центр Xerox PARC разбавляет свой штат подростками, художниками, писателями-фантастами. И по этой же причине компания 3М проводит семинары и скупает книги, имеющие лишь косвенное отношение к тому, чем она занимается. И все по той же причине в таких местах, как музей-лаборатория Эдисона, фирмы IDEO и Design Continuum, где разрабатываются новые продукты, имеются обширнейшие коллекции странных и причудливых инструментов, игрушек и материалов, на вид совершенно бесполезных, но могущих когда-нибудь пригодиться. И потому вице-президент Design Continuum Эрик Коэн считает, что это круто – «проводить время на свалке в поисках сокровищ». Все вышеупомянутое есть надежный признак, что компания располагает широкой палитрой разнообразных идей, которые в один прекрасный день помогут решить неизвестные нам пока задачи.

Глава 6
Экстравагантная идея № 3: используйте собеседования для поиска идей, а не для «прощупывания» соискателей

Рынок труда нынче так сократился, что когда кто-то приходит ко мне на собеседование, он почти обязательно получает предложение о работе. Вот я и использую эти собеседования для решения двух задач. Во-первых, чтобы отобрать в штат сотрудников. Во-вторых, чтобы получить помощь в собственной работе. Я предлагаю соискателю решить проблему, которая мне самому не по плечу. И они обычно выдают отличнейшие идеи, так что если потом они и отвергнут наше предложение, все равно я успеваю хоть попользоваться их мозгами.

Комментарий по поводу экстравагантной идеи № 3 пожелавшего остаться анонимным корпоративного руководителя, слушателя программы обучения руководящих кадров в Стэнфорде

Это было не пойми что, а не собеседование. Он не спросил меня, кто я и что я, он ни слова не сказал о своей компании, а только выспрашивал, как бы ему спроектировать себе веб-сайт.

Студент технического факультета, Стэнфорд

Иногда мое замечание, что собеседования с соискателями – малоэффективный, а зачастую и бесполезный способ подбора новых сотрудников, выводит публику из равновесия. В ответ мои слушатели – в том числе топ-менеджеры, управленцы среднего звена, инженеры, ученые, юристы – спешили поделиться со мной курьезными историями, свидетельствующими, что они безошибочно определяют, кто достойный кандидат, а от кого не будет толку. Увы, их самоуверенные заявления начисто опровергаются сотнями научных исследований, начало которым было положено еще до Первой мировой войны. Все эти исследования показывают, что мнения интервьюеров редко когда совпадают, и собеседуя одних и тех же кандидатов, они придут к разным выводам о том, кого следует принять на работу и из кого выйдет самый наилучший работник, а из кого – хуже некуда. Словом, все исследования единогласно подтверждают, что типичное «собеседование» – дурной метод для принятия решения, кого из кандидатов следует взять на работу, а кому отказать^[96]. Гораздо лучше – на деле убедиться, способны ли кандидаты выполнять работу, на которую претендуют, иными словами, дать им несколько так называемых «квалификационных тестов».

В большинстве компаний собеседования обычно проводятся одинаково: не обученный должным образом интервьюер беседует с соискателями, не имея ни предварительного плана, ни четких инструкций о том, на что следует обратить особое внимание. Во время таких собеседований ответы соискателя не фиксируются, и в итоге тот, кто выносит вердикт «брать или не брать», слабо представляет себе, какие навыки требуются для данной работы. Невзирая на эти очевидные огрехи, интервьюер ничуть не сомневается в собственной способности отделить зерна от плевел. Исследования же свидетельствуют, что в оценке собственного умения проводить собеседования интервьюеры часто уподобляются водителям – порядка 90 % взрослых, имеющих права людей, оценивают свои навыки вождения как «выше среднего уровня»^[97]. Истина в том, что типичный интервьюер извлекает из собеседования слишком мало дополнительной информации, помимо той, что содержится в заявлении о приеме на работу и в резюме соискателя, чтобы обоснованно судить о его перспективах как работника.

Тем не менее такого рода традиционное собеседование действительно оказывает существенное влияние на итоговое решение о предоставлении места или отказе. Причем соискатели, хоть в чем-то схожие с интервьюером – например, если они ходили в одну школу, принадлежат к одной расе и полу – имеют больше шансов получить предложение о работе, как и те, кто более привлекателен внешне и кто производит лучшее впечатление. Упомянутые предвзятости и целый сонм им подобных как раз и формируют процесс отбора персонала. Напрашивается вывод, и к этому склоняются некоторые авторы, что компаниям вообще не стоит утруждаться проведением собеседований; пускай руководствуются сведениями из резюме кандидата и объективной информацией из представленной им копии диплома. Правда, большинству руководителей такая идея не по душе, во многом потому, что они слишком доверяются своему чутью на хороших работников. Я, пожалуй, соглашусь с ними: не стоит отменять собеседования, хотя мотивировка у меня иная: собеседования, помимо «прощупывания» кандидатов полезны и во многих других аспектах. Они важны как инструмент рекрутинга. Мало кто из соискателей согласится принять предложение от компании, где к нему не удосужились проявить любезность и внимание во время собеседования. Полезны собеседования и тем, что дают потенциальному сотруднику реальные представления о его будущей работе и о компании-работодателе. Интервьюер может, кроме того, посеять семена будущих успехов кандидата – если продемонстрирует свою уверенность, что этот человек отлично справится с работой. Кандидат заразится его уверенностью и станет в итоге отличным работником, даже если кто-то из отвергнутых соискателей по своим данным изначально больше подходил на это место.

А вот еще одно преимущество, о котором мало кому известно: собеседования способны заронить искру инноваций и творчества. Если собеседования проводить с умом, они пополнят сонм идей, циркулирующих в компании. Такое пополнение фонда идей происходит спонтанно во многих компаниях, где претенденты на вакансии (дабы произвести более благоприятное впечатление на интервьюера) рассказывают, чему обучились и какие навыки освоили в процессе учебы, на нынешней или прежней своей работе. Соискатель может стать ценным источником «разведданных» о том, что делается у компаний-конкурентов. Причем эти «шпионские сведения» не обязательно касаются каких-то охраняемых законом «секретов фирмы»; не менее полезными бывают и открытые сведения, не составляющие тайны – например, о подвижках в кадровой политике, о новых линейках продуктов или изменениях в стратегии. Должен предупредить, однако, что от обучаемых мною корпоративных руководителей я подчас слышу истории о том, как соискатели в ходе собеседований нарушают пункт о неразглашении, прописанный в их трудовых контрактах, и свободно обсуждают вопросы, напрямую связанные с охраняемой интеллектуальной собственностью своих работодателей. Так, дурной славой нарушителей соглашений о конфиденциальности пользуется техническая братия из Кремниевой долины. Их неблагоразумие в этом вопросе вот уже много лет подряд питает материалом колонку Роберта Кринджели в еженедельном журнале Info World – по его словам, причина в том, что «среди талантливых технарей множество гениев “с комплексами”, и им постоянно требуется признание»^[98]. Во время собеседований соискатели стараются произвести впечатление своими достижениями и представить себя в самом выгодном свете, и начисто забывают, что не имеют права разглашать некоторые подробности. Я не предлагаю использовать собеседования для шпионажа, и потом, в своей массе ценная информация, получаемая от соискателей, не относится к разряду коммерческих тайн. Я предлагаю компаниям накапливать и использовать полезную информацию, которую можно собирать по крохам, когда интервьюер знает, как навести на интересующую тему и разговорить интервьюируемого.

Мне известны несколько компаний, намеренно применяющих подобный метод, чтобы обеспечить себя новыми идеями. Сам я пришел к этой идее в начале 1980-х гг., когда брал интервью у Нолана Бушнелла (основателя компании Atari, одного из первых производителей компьютерных игр). Узнав, что я профессор Стэнфордского университета, Бушнелл рассказал, что регулярно беседует с нашими дипломниками. «Я многому учусь у этих юнцов. Они мне рассказывают, что проходят на занятиях по своим инженерным специальностям, и потом, у них имеются собственные полоумные идеи, до каких я бы сам ни в жизнь не додумался». Многие из этих будущих инженеров, прибавил Бушнелл, проходят собеседования у его конкурентов, что помогает ему проведать о новых технологиях и продуктах, над которыми трудятся конкуренты, ведь те, чтобы соблазнить ребят поступить к ним на работу, нередко демонстрируют им самые интересные разработки. С тех пор я не раз слышал аналогичные доводы о преимуществах собеседований с начинающими инженерами от других топ-менеджеров Кремниевой долины, включая Энди Бехтольшайма (соучредителя и одно время технического директора Sun Microsystems, основателя и генерального директора Granite Systems, а ныне одного из руководителей Cisco Systems) и Билла Кэмпбелла (в прошлом генерального директора Intuit, сегодня занимающего пост топ-менеджера в Apple).

Поскольку вам никак не избежать отборочных собеседований (по ряду самых разных рациональных и иррациональных причин), вы могли бы с их помощью узнавать что-то новое и наладить приток новых идей в вашу компанию. Это подразумевает, что вам следует расспрашивать кандидатов о множестве вполне обычных вещей – скажем, какие знания они получили в колледже (университете), в каких проектах участвовали на прежней и нынешней работе. Надо только внимательно вслушиваться в их ответы и предлагать уточняющие вопросы – когда речь зайдет о технологиях, организации практической стороны бизнеса, бизнес-моделях. Мой метод интервьюирования предполагает более широкий круг тем, чем это принято в большинстве случаев: спрашивать о других компаниях, где кандидат проходил собеседование, о компаниях, куда на собеседование ходили его друзья, и о том, чем они занимаются на своей нынешней работе.

Эта моя экстравагантная идея будет работать куда лучше, если вы (по крайней мере, при случае) будете призывать кадровую службу не применять их обычный «фильтр на соответствие стандартам». Как заметил американский поэт и писатель Пол Гудман, «мало кто из великих не был бы забракован кадровиками»^[99]. Соглашусь, но поспешу добавить, что к кадровые службы с полным на то основанием отбраковали множество некомпетентных работников. Отсев и отбор, как правило, повышает шансы на то, что кандидаты легко впишутся в культуру компании и по меркам большинства компаний станут хорошими работниками. Однако тот же отсев и отбор ставит заслон для «трудновоспитуемых» и «неслухов», способных дать вам свежие идеи и научить по-новому смотреть на те идеи, что у вас есть.

И наконец, если вы твердо решите искать новые идеи посредством отборочных собеседований, вам следует быть в курсе «болтологической теории отбора персонала». Если вы просто выслушиваете кандидата, он может понравиться вам меньше, чем если бы вы разговаривали с ним. Такова уж человеческая натура, нам больше нравится говорить самим, нежели слушать кого-то другого. По этой причине столько людей хотят стать преподавателями. Пускай студентов одолевает зевота – нам нравится звук собственного голоса. И на собеседованиях может приключиться такой же казус. Сколько раз я ободрял моих студентов, когда они возвращались с собеседования, где им не удавалось ввернуть и словечка и где интервьюер не потрудился задать им хоть один-единственный вопрос. Скорее всего, говорил я, вам дадут место. В одном исследовании доказывается, что, когда интервьюер про себя решает, что примет претендента на работу, он сейчас же начинает говорить намного больше, чем сам претендент^[100]. Эта склонность вырастает в проблему, если вы действительно хотите разговорить претендента и побольше узнать от него. Отсюда вывод: если хотите использовать собеседование как способ добывать новые идеи, задайте вопросы на интересующие вас темы, а потом – слушайте.

Будьте мудрыми. Человек с интеллектом говорит больше умных вещей и дает правильные ответы на вопросы чаще, чем человек менее развитый. Но никто не сказал, что интеллектуал – это всегда и хороший слушатель. Совсем другое дело человек, наделенный мудростью, – он лучше других умеет слушать^[101]. В общем, если вы и ваша фирма желаете набраться ума, самое мудрое, что вы можете сделать – это молчать, слушать и задавать тонкие вопросы, вместо того чтобы демонстрировать ваши собственные знания.

Глава 7
Экстравагантная идея № 4: поощряйте людей игнорировать указания начальства и мнения коллег

Корпоративная культура, особенно когда она сильна, может вызвать могущественные последствия. Она дает группе способность предпринимать быстрые и согласованные действия против конкурента или ради клиента. А также способна заставить людей с интеллектом сообща покинуть компанию^[102].

Профессор Джон Коттер, профессор Джеймс Хэскетт

[Генеральный директор Макнайт] приказал Дрю закрыть проект, настаивая, что он абсолютно бесперспективен. Дрю пренебрег приказом и продолжил работу над изобретением, одним из прорывных продуктов компании 3М. Непрошибаемое упорство Дрю наставило нас на путь к продукту, который стал нашей визитной карточкой – клейкой ленте скотч^[103].

Уильям Койн, бывший вице-президент 3M по научным исследованиям и разработкам

Самая успешная группа, с которой мне довелось работать, была «подпольным проектом». После того как высшее руководство прикрыло его, мы втихомолку продолжили работу, делая вид, будто трудимся над чем-то другим, и так продолжалось до тех пор, пока у нас не получилось что-то толковое. Тогда мы рассекретились и продемонстрировали продукт тем же начальникам, которые пытались запретить его; они в шутку побранили нас за нарушение субординации, но признали продукт замечательным. И он немедленно был отправлен в производство.

Менеджер Siemens, крупной германской электротехнической компании

«Сильная культура ведет к результативности», – эту мантру твердят гуру менеджмента, консультанты, руководители HR-служб и эксперты. Они приводят примеры из практики Disneyland, General Electric, Southwest Airlines, Mary Kay Cosmetics, Starbucks, Toyota и Men’s Wearhouse, доказывающие: если вы хотите построить сильную культуру, нужно ругать, хвалить, умасливать и подкупать служащих, лишь бы они накрепко усвоили корпоративные традиции и копировали старые, проверенные временем методы^[104]. Фирмы, выделяющиеся мощной культурой, такие как Toyota, уделяют значительно больше времени и сил формальному обучению персонала, чем их конкуренты, в частности потому, что обучают сотрудников не только навыкам работы. В значительной мере подготовка имеет целью привить сотрудникам философию компании, чтобы новички строили взаимоотношения с клиентами и друг с другом только так, как от них ожидают.

В крупных успешных компаниях тренинги для новичков являются лишь началом их социализации, первым шагом к освоению нового образа жизни по новым правилам. Руководству этих компаний известно, что сильная корпоративная культура зависит от присутствия в штате «старой гвардии» – ветеранов компании, которые наставляют новичков, передают им (а заодно и друг другу) установления, регламентирующие, как в этих стенах мыслить, говорить и поступать^[105]. Не только программы наставничества, но даже неформальное общение используются в этих компаниях, чтобы помочь новичкам побыстрее освоиться на новом месте. Дженнифер Чатмен наблюдала, как сложится судьба аудиторов-новичков в восьми крупных аудиторских фирмах. По прошествии года Чатман установила, что «те новые аудиторы, кто подвергся наиболее энергичной обработке в плане социализации, больше прониклись ценностями фирмы-работодателя, чем те, кого обучали менее целенаправленно». Она отметила также, что новички, за год так и не вписавшиеся в культуру своей фирмы, получили у своих начальников не такую блестящую аттестацию и проявили больше желания сменить работу, чем те, которые адаптировались^[106].

Изощренные методы, коими компании искореняют из своей среды любые отклонения от принятых норм, хорошо просматриваются на примере инцидента, случившегося несколько лет назад на предприятии Toyota (называемом сокращенно NUMMI, от New United Motors Manufacturing Inc.) во Фримонте, штат Калифорния, когда новый работник посмел бросить вызов Toyota Production System – фирменной производственной системе компании Toyota^[107]. Компания эта прославилась своей мощной культурой, все, кто в ней работает, неукоснительно поддерживают систему, а всякое несанкционированное отступление от установленных правил пресекается. NUMMI – это совместное предприятие, образованное Toyota и General Motors. На нем внедрена производственная система Toyota, чтобы изготавливать автомобили, значительно превосходящие по качеству и со значительно меньшими затратами, нежели автомобили других американских предприятий General Motors – по указанным показателям к NUMMI приближается лишь завод Saturn в Спрингхилле, штат Теннеси. Само же предприятие NUMMI по этим показателям идет почти вровень с лучшим из заводов Toyota в Японии.

В начале 1997 г. на завод NUMMI в качестве рабочего был взят Джейми Хреско, ветеран, отдавший компании General Motors 15 лет, бывший вице-президент GM по контролю качества, на самом деле состоявший в руководстве компанией. Мало кто из топ-менеджеров NUMMI знал, кто он такой и чем занимался раньше. Сослуживцы и непосредственный начальник новичка тоже были не в курсе – словом, к нему отнеслись как к любому новому работнику. А сам новичок начал попытки разладить систему: «Джейми в течение двух недель работал на конвейере и, пользуясь своим основательным знанием технологии процессов, проверял на прочность производственную систему NUMMI. Он делал все возможное, чтобы нарушить отлаженный процесс и проверить пределы его устойчивости»^[108]. Джейми что только ни делал, чтобы расстроить заведенный порядок – запасал лишние детали, кучей сваливал запчасти на полу (нарушение норм безопасности), возвращался с обеденного перерыва на две минуты позже, чем положено, и халтурно проводил кое-какие их тестов в рамках технического контроля. Каждое такое нарушение немедленно фиксировалось, и Хреско получал соответствующие замечания. Причем всякий раз на вид ему это ставили его же товарищи по работе, а вовсе не непосредственный начальник (которого Хреско видал нечасто).

Вот как об этом рассказывает сам «виновник»: «Когда я на две минуты опоздал с обеда, мне было сказано, что меня готовы прикрыть, если это действительно нужно, но впредь не нужно допускать подобного. Когда я “пропустил” пару проверок на качество, рабочий на следующей стадии снял эти детали с конвейера и подошел ко мне предупредить, чтобы я больше не забывал выполнять проверки. Но в целом я почувствовал с их стороны готовность помогать мне исправлять промахи и учиться работать лучше»^[109].

Когда цель компании в том, чтобы эксплуатировать накопленные знания и изгонять всякие отклонения от принятых правил, ей следует взять на вооружение такие же мощные и жесткие приемы, как те, что практикуются на предприятии NUMMI. Любой новый прием работы, еще не проверенный опытом, следует расценивать как отклонение от нормы, а не как проявление творческого подхода. Величайшее достоинство и жутчайший порок таких компаний, как однажды заметил гуру лидерства Уоррен Беннис, в том, что «лучшее, чем ты можешь стать, это превосходная копия кого-то, кто был до тебя». В таких компаниях социализация новых сотрудников имеет целью штамповать точные копии с эталонного образца.

Если же компания заинтересована в разнообразии идей и способов действий, ей не стоит обучать людей старым методам^[110]. Даже когда компания стремится усовершенствовать рутинные производственные процессы, единственно правильный для нее путь – абстрагироваться от прежних подходов и дать сотрудникам свободу изыскивать и оценивать самые разнообразные возможности. Поэтому на заводе NUMMI, как и на всех остальных предприятиях Toyota, работники проводят мозговые штурмы и получают поощрения за предложения по совершенствованию производственных процессов. На ура принимаются самые странные идеи, направленные на разработку лучших способов выполнения рутинных производственных задач, в том числе и лучшие идеи по устранению любых нежелательных отклонений. Если первоочередная миссия вашей компании в том, чтобы исследовать новые возможности, вам следует поставить перед собой задачу выстроить культуру, которая благоприятствует неустанной работе мысли и экспериментированию – а это много больше, чем просто возможность время от времени выдвигать новые идеи. Если вы и вправду желаете этого, вам могут понадобиться работники, исполненные рвения наподобие религиозного, но только другого сорта. Компания – или скорее, некоторая часть ее – должна стать местом, где рождается масса идей. Пускай это будет арена для конструктивного соревнования, где побеждать будут самые лучшие. Если хотите, чтобы ваши люди посвятили себя поиску, чтобы они открывали новые горизонты и исследовали новые возможности, не надо учить их, что есть правильный, а что – неправильный образ действий.

Некоторые компании создают культуру, основанную на поиске и креативности, непредумышленно. Мне известно несколько высокотехнологичных фирм, которые организовали процесс найма из рук вон плохо и применяли такие размытые критерии отбора, что соискателям приходилось самим придумывать способы добыть себе место, а получив его, изобретать методы и правила выполнения работы. Так, Дэвид Боуэн описал, какое положение вещей заставали те, кто приходил работать в Sun Microsystems в период 1985–1990-х гг., когда это была одна из самых динамично растущих компаний в США^[111]. Причиной тому было производство и продажа инновационных на тот момент компьютеров и сопутствующих продуктов. Кандидатов на места компания подвергала множеству собеседований, однако сам процесс был «без каких-либо формальных правил, так что всем кандидатам приходится самим придумывать шаги, чтобы быть принятыми»^[112]. В том, что у Sun процесс найма оказался пущенным на самотек, был повинен, среди прочего, стремительный рост компании. С другой стороны, сама беспорядочность найма, как это ни курьезно, гарантировала, что в компанию приходят люди, способные работать не по указке, а мобилизовать свои знания, навыки и опыт, чтобы самостоятельно выполнять порученное дело. То, что они собственными силами и умом добыли себе место в компании, указывало, что им не занимать уверенности в себе и решимости. Да они и не ждали указаний и не нуждались ни в каких утвержденных процедурах, чтобы делать свое дело. А некоторые компании специально предпринимают шаги по созданию культуры, не приветствующей оглядку на традиции, мнения начальников и даже советы сослуживцев и где сотрудники сами определяют, как лучше выполнить свою работу. У таких компаний мощная культура, но культура особая – она поощряет тех, кто пробует что-то новое, видит старое в новых ракурсах, отвергает прошлый опыт. Для этого вам нужны люди, которые будут задействовать свои уникальные опыт и знания, а не следовать историческим примерам. Вам нужна культура, смысл которой отражают фразы вроде следующих: «Будь собой», «Не прислушивайся к мнению начальника», «Игнорируй прошлый опыт фирмы», «Не морочь себя историей компании», «Изобретай собственные процедуры». Чтобы добиться такой культуры, компании пускают в ход ряд довольно странных, но действенных приемов, когда отбирают пополнение в штат, организуют обучение персонала, направляют, координируют и вознаграждают действия сотрудников.

Итак, прием первый – нанимайте непокорных аутсайдеров

Иногда компании нанимают людей, которым изначально разрешено пренебрегать установленными правилами. Такое возможно, когда новый сотрудник владеет навыками, в которых отчаянно нуждается компания. Такие новички порой становятся влиятельными нарушителями порядков, в ком ветераны компании чувствуют угрозу. Я слышал такого рода истории от некоторых корпоративных руководителей. Они признавались, что специально приводили в штат новичков и наделяли полномочиями дать бой тем ветеранам, кто цепляется за прочно укоренившиеся, но утратившие всякую пользу практики. Случается, эти «новобранцы» приобретают официальное право увольнять «старослужащих», которые ставят им палки в колеса, в особенности если накануне компания провалила особенно ответственное дело, относящееся к области компетенции новичка. Руководители склонны предоставлять новичкам право казнить и миловать после громкого и дорогостоящего провала. Как и все, кто потерпел неудачу, эти руководители более открыты для новых идей, чем те, кто преуспевает, поскольку сама ситуация недвусмысленно указывает им, что дела пошли плохо и надо что-то подправить^[113].

Одна из фирм списка Fortune-500, которую мы с коллегами исследовали, наняла менеджера по информационным технологиям, чтобы тот взял под свой контроль внедрение ряда программных комплексов SAP^[114]. Они представляют собой интегрированные системы, позволяющие повысить эффективность процессов передачи, хранения и извлечения информации и автоматизировать ряд задач в области финансов, управления запасами, производственного планирования, продаж и управления человеческими ресурсами. Эти комплексные системы многим компаниям помогли повысить надежность и снизить затраты на работу с информацией, однако общеизвестно, как трудно установить и отладить их^[115]. Исполнительное руководство крупной фирмы, о которой идет речь, решило привлечь этого стороннего IT-специалиста – а он более десяти лет успешно внедрял такого рода системы в других фирмах, – поскольку несколькими годами ранее фирма потерпела провал с аналогичным проектом.

Итак, приглашенный IT-менеджер и его команда управления проектом (в которую помимо него входили двое сотрудников компании и консультант, причем все они пользовались одинаковыми полномочиями) внедрили все запланированные системы SAP в срок и в рамках отпущенного бюджета. Как показал опрос, сотрудники, первыми опробовавшие работу систем SAP, остались более чем удовлетворены самой системой, тем, как она внедрялась, и простотой ее использования. Мы с коллегами тоже опросили менеджеров и сотрудников этого подразделения, и они подтвердили, что система действует хорошо и что организация ее установки и внедрения не вызвала никаких нареканий. Более поздние опросы, проведенные нами в этой компании, тоже подтвердили, что та же команда с не меньшим успехом провела установку остальных изначально запланированных систем SAP. Причем руководитель команды, сторонний IT-менеджер, утверждал, что все получилось как раз потому, что его команда пользовалась правом игнорировать принятые в фирме порядки.

Каждый наш шаг в ходе повседневной работы идет вразрез с принятыми в этой организации стандартами и процедурами. Любое наше действие откровенно противоречит тому, как в корпорации принято делать дела… Ума не приложу, как все это до сих пор сходило нам с рук. Теперь они пытаются вернуть нас в рамки, да не тут-то было. Почему? Да потому, что за нами успех. Все ведь работает, верно? Система заработала в срок, бюджет нами не превышен. И с какой стати нам что-то менять?

В общем, безвыходность положения принудила руководство благословить этих нарушителей на попрание корпоративных установок – по крайней мере, на то время, пока не миновал кризис.

Примените социализацию «навыворот»

Вы можете раздвинуть границы моего предложения разнообразить палитру идей за счет новичков: пускай они учат ваших ветеранов, как надлежит думать и действовать. Я называю это социализацией «навыворот». Одним из ее компонентов будет наставничество, перевернутое с ног на голову. Обычно к каждому новичку прикрепляют нескольких опытных сотрудников компании – как это предусматривает любая программа наставничества. Только в нашем случае в роли ментора будет выступать новичок, а ветераны будут слушать его, учиться у него и подражать его методам. Некое подобие социализации «навыворот» имело место в фирме, о которой я рассказал выше, в период внедрения систем SAP. Приглашенный со стороны IT-менеджер был на порядок более сведущ в том, как внедрять и применять эти системы, чем кто-либо из штатных сотрудников, и потому тем не оставалось ничего иного, как учиться у него.

Сама идея, что опытные сотрудники организации должны подчиняться новичку, хотя тот не знает ни культуры их организации, ни ее порядков, звучит менее абсурдно, если припомнить все примеры, когда компании специально приглашали к себе сильных и ярких аутсайдеров (и щедро платили им), чтобы научить штатных сотрудников по-иному мыслить и действовать^[116]. Самые известные прецеденты – это когда главой фирмы назначают человека со стороны, чтобы в корне изменить существующий порядок вещей – отбросить прошлое и расчистить путь для нового будущего. Множество научных исследований свидетельствуют: если фирма погрязла в финансовых или правовых проблемах, у аутсайдера больше шансов занять кресло генерального директора, нежели у кого-то из штатных руководителей. Луи Герстнер – прекрасный пример. Его пригласили в IBM, чтобы круто изменить судьбу компании. До этого назначения он трудился в McKinsey & Company, был президентом American Express и генеральным директором RJR Nabisco. Герстнер с первого дня в новой должности бросил вызов организационной культуре, явившись на работу в сорочке синего цвета (тогда как знаменитый дресс-код IBM предписывал исключительно белые сорочки). Постепенно Герстнер произвел и другие, более существенные перемены и кардинально трансформировал IBM в компанию, которая зарабатывает много больше на продаже консультационных услуг, нежели продуктов^[117].

Другой пример: Карли Фиорина исполняла обязанности президента по обеспечению услуг на глобальном рынке в Lucent Technologies, когда из Hewlett-Packard ей поступило предложение занять пост гендиректора. В 1996 г. под ее непосредственным руководством было проведено IPO для Lucent, а из состава AT&T выделились дочерние компании. В HP Фиорину пригласили для того, чтобы изменить культуру и бизнес-практики компании и повысить ее конкурентоспособность на динамичных рынках Интернета и компьютеров^[118]. Работая в HP, Карли Фиорина утверждала: «Этот новый мир не для тех, кто слаб духом. И не для тех, у кого кишка тонка. Это мир, где технологиям по плечу сделать возможными самые невероятные вещи»^[119]. Фиорина сосредоточила стратегию HP на том, чтобы компания стала интегрированным поставщиком информационных устройств, инфраструктуры для информационных технологий и электронных сервисов. Фиорина решительно и быстро перекроила структуру HP в сторону большей централизации и не уставала подчеркивать, что не потерпит проволочек в принятии решений, боязни риска и внутренних распрей. Кроме того, она подняла боевой дух сотрудников, поскольку подчеркивала, что жаждет видеть HP победителем.

Таких руководителей, как Луи Герстнер и Карли Фиорина, приглашают со стороны по той причине, что акционеры и члены правления уверены: когда дела у компании из рук вон плохи, ей требуется вливание свежих идей. В 1997 г. после десятилетнего отсутствия Стив Джобс вернулся в Apple, чтобы вновь принять в свои руки бразды правления. Он был одним из основателей компании, и тем не менее именно на него возложили задачу разрушить многое из того, чего добилась компания за десять лет, что прожила без Джобса, и изобрести для нее новое будущее. Он забраковал все существующие линейки продуктов, созданные в Apple за первый год его второго пришествия, сфокусировал силы на проектировании компьютеров, способных забавлять и интриговать пользователя, и к концу второго года представил четыре принципиально новые линейки компьютеров^[120]. Может, нынешний оглушительный успех Apple недолговечен, но даже если он продлится, едва ли Apple сумеет поколебать лидирующие позиции компьютеров Microsoft на операционной системе Windows. Что нисколько не умаляет достижений Джобса. Когда он вернулся в компанию, большинство отраслевых экспертов не сомневалось, что Apple доживает последние дни. Джобс же при поддержке топ-менеджеров и членов правления, которых он привел с собой, за первые три года достиг много большего, чем предрекали в 1997 г. даже самые оптимистично настроенные обозреватели.

На роль носителей новых идей отлично подходит и внешние консультанты – их специально нанимают (точнее будет сказать «берут напрокат»), чтобы они влили в компанию свежие идеи. В 1996 г. американские корпорации израсходовали на управленческий консалтинг более $43 млн, и все указывает на то, что с тех пор этот показатель значительно вырос^[121]. Консалтинговые фирмы вроде McKinsey и Accenture для того и нанимают, чтобы они передавали знания, имеющиеся у других компаний, убеждали ветеранов отринуть прошлое и взять на вооружение «передовые практики», выкованные опытом других компаний. Это те же самые выгоды, что обеспечивает компании социализация «навыворот». Есть другой вариант, когда компании приглашают тренеров из других корпораций, разработавших «самые передовые практики», чтобы те обучили персонал новым способам мыслить и действовать. Например, несколько лет назад крупнейший финансовый конгломерат Citigroup (в прошлом Citibank) «арендовал» корпоративный университет Motorola, прославившийся курсом по методам управления качеством, чтобы перенести философию и методы работы Motorola на принципиально иную почву. Disney Institute, школа профессионального совершенствования и профподготовки компании Уолта Диснея, расположенный на территории парка Disney World во Флориде, на регулярной основе продает тренинговые услуги другим компаниям и государственным учреждениям. Там проводятся занятия, и слушателей допускают за кулисы Disney World, чтобы на живом примере продемонстрировать, как методы Disney работают на создание лояльности и удовлетворенности посетителей и сотрудников. Тренинги рекламируются как «шанс свериться с эталоном организации мирового класса».

«Самая уникальная особенность наших программ в том, что вы имеете возможность не только изучать наши концепции, методики и стратегии, но и воспользоваться Walt Disney World® Resort как моделью, которая показывает все это в действии. Это беспрецедентная возможность выучиться у всемирно известного бизнес-лидера новым способам применять самые передовые практики бизнеса»^[122].

Когда фирмы приглашают консультантов со стороны или «берут напрокат» тренинговые подразделения у других фирм, они желают добиться эффекта сродни тому, что создает социализация «навыворот». Как сформулировал эту идею некий менеджер, призвавший стороннего консультанта, чтобы улучшить клиентский сервис в своей фирме, «мы идем на это, чтобы подправить нашу ДНК». И все же имеется более дешевый способ внедрения перемен, который дает более устойчивый эффект: возьмите новых сотрудников с новыми для вашей компании навыками и придумайте способы, как им применить свои умения и поделиться своими знаниями с остальными. Пускай у консультантов и тренеров из других фирм имеются хорошие идеи, но беда в том, что они покидают фирму раньше, чем эти идеи приживаются или проверяются на практике теми, кого они консультировали. Большинство сторонних консультантов и тренеров сосредоточивают все внимание на том, чтобы передавать свои знания, и нимало не заботятся, применяют клиенты ли эти знания на практике^[123]. Совсем другое дело штатные сотрудники – принося в компанию новые идеи, они имеют все возможности реализовать их на деле – разумеется, если компания не проигнорирует эти идеи. Если дать этим сотрудникам хоть каплю полномочий или просто оставить их в покое, они сумеют переиначить корпоративный кодекс так, чтобы у остальных членов организации расширилось «меню» идей и чтобы они смогли по-новому смотреть на старые проблемы. И, уверяю вас, это будет много дешевле – и много эффективнее, – чем ангажировать аутсайдеров, чье пребывание под вашей крышей всегда временно.

Поощряйте своих людей не поддаваться давлению начальства

Практика слабой социализации и социализация «навыворот» могут быть полезны для притока в компанию новых людей с новыми идеями. Но если компания желает установить у себя инновационную культуру, еще важнее дать понять сотрудникам, что она заинтересована в том, чтобы они в своей повседневной работе противостояли давлению со стороны руководства и пренебрегали утвержденными правилами. Организации – включая и так называемые плоские организации с малым числом управленческих уровней – образования иерархические, где начальников мало, а подчиненных много. Следовательно, если люди в организации обсуждают и делают лишь то, что начальники от них ожидают, круг идей, над которыми думают и которые проверяют на практике, неизбежно сужается. В переводе на причудливый язык эволюционной теории, это означает, что снижается вариативность генов. Люди, которые делают то, что считают правильным, вместо того чтобы исполнять указания, могут довести своих начальников до белого каления, а то и втравить их, и даже компанию, в крупные неприятности. Но они же принуждают компанию тестировать многообещающие идеи, даже если кто-то из руководства старается похоронить их как нечто пагубное для компании или не стоящее времени и средств. Зато инициаторы этих новшеств со своим презрением к субординации и упрямством порой предлагают изумительные и продуктивные новые идеи.

Вы расцените это как некомпетентное руководство, если полагаете, что хороший руководитель всегда умнее и сообразительнее, чем его подчиненные. Спору нет, организации, случалось, гибли, когда их сотрудники позволяли себе нарушать установленные правила и ни в грош не ставили требования руководства. А бывают нарушения, которые иначе, чем идиотизмом и назвать нельзя, например, упомянутый в главе 1 случай, когда пилот «Аэрофлота» посадил за штурвал пассажирского авиалайнера сына-подростка, за что 75 человек поплатились жизнями. Так вот, я имею в виду нечто иное: риск допустим, когда он тщательно просчитан, когда на риск идут люди опытные и знающие, при условии, что этот риск не чреват пагубными последствиями.

Имеются количественные научные результаты, подтверждающие, что инноваций бывает больше, когда руководители не следят неусыпно за своими подчиненными и позволяют им действовать без разрешения. Так, Энн Каммингс и Грег Олдхэм обследовали группу из 171 работника одного производственного предприятия, сопоставляя успехи тех, за кем начальство приглядывало, с теми, кому руководство, что называется, давало волю^[124]. Как установили Каммингс и Олдхэм, значительно больше оригинальных и полезных инициатив исходило от работников «безнадзорных», в особенности когда дело касалось сложных видов работ. И потом, независимо от действий начальников, объем инноваций увеличивается там, где работники не бегают к начальству за разрешением, прежде чем что-то делать. Майкл Киртон, например, провел серию исследований, где сопоставлял порядок решения проблем работниками-«адапторами» (которые вносят небольшие улучшения в рамках действующих порядков) и работниками-новаторами (кто выходит за пределы действующих предписаний). Чтобы количественно измерить различие между этими двумя стилями решения проблем, он применил тест, основанный на подсчете баллов за ответы на 32 вопроса – индикатор Киртона (Kirton Adaptation-Innovation Inventory, KAI). По классификации Киртона, новаторы – это те, кто меняет или нарушает правила и действует на свой страх и риск без разрешения начальства. Исследование с использованием индикатора Киртона показывает, что новаторы генерируют больше нетривиальных идей, чем работники с адаптивным стилем решения проблем^[125].

Мне известны десятки ситуаций, когда творческие идеи зарождались именно благодаря, а не вопреки тому, что сотрудники игнорировали своих начальников. Лет 15 назад мы с несколькими моими коллегами по Стэнфорду изучали пример из практики – историю взлета и падения Atari Corporation^[126]. Самым интересным из сотрудников корпорации, с которыми мы беседовали, был Крис Кроуфорд. Это был харизматичный разработчик средств программного обеспечения и ярый поклонник продуктов Atari^[127]. Кроуфорд рассказал, что в конце 1970-х – начале 1980-х гг. Atari заработала сотни миллионов потому, что разработчики программ лгали своим начальникам о том, какие программные продукты разрабатывают для VCS 2600 (игровая приставка с заменяемым модулем памяти, подсоединяемая к телевизору). Компания Warner, по словам Кроуфорда, привела в Atari управленцев из других отраслей, и те «не оставляли попыток избавиться от игровых продуктов». Когда Кроуфорд изъявил желание посвящать больше времени разработке игр, босс осадил его: «Для игр нет рынка. Atari не заинтересована производить игры для своих компьютеров». Кроуфорд и его коллеги-разработчики восприняли это указание болезненно. Внушительные успехи Atari во многом объяснялись тем, что бывший гендиректор Нолан Бушнелл в свое время отбирал в штат людей, которые как раз обожали разрабатывать компьютерное «железо» и программы для видеоигр. Зато менеджеры, присланные в Atari руководством Warner, настаивали, что вместо легкомысленной ерунды, каковой они считали компьютерные игры, следует разрабатывать «более практичные» программы для автоматизации повседневных операций, скажем, для того чтобы вести учет выписанных медицинских рецептов, подбивать баланс чековых книжек и т. п.

Многие разработчики компании, а иногда и их непосредственные начальники отреагировали на эти требования тем, что стали делать вид, будто и вправду разрабатывают практичные программы, а сами продолжили работу над компьютерными играми. Кто-то из них предложил создать игру Star Raiders, ставшую впоследствии чемпионом продаж. Предложенная высшему руководству, эта идея вызвала негодование и осуждение; как рассказывает Кроуфорд, автору концепции было заявлено: «Как-как? Это что, летать в космосе и палить по космическим кораблям? Ничего глупее нам слышать не приходилось… Никогда и ни при каких обстоятельствах мы не допустим, чтобы у нас делали такое барахло». Завершить проектирование Star Raiders удалось только потому, что непосредственный начальник разработчика успокоил боссов, соврав им: «Конечно, он бросил эту затею и трудится над программой для проверки баланса чековых книжек». По словам Кроуфорда, это был далеко не единственный случай, когда разработчики помалкивали о своих проектах или откровенно лгали руководству. Еще Кроуфорд рассказал, что, когда игры обернулись для Atari гигантскими прибылями и значительно подогрели спрос на игровую приставку VCS 2600, продажи которой по тем временам достигли беспрецедентного для бытовой электротехники уровня, прежние противники игр в руководстве Atari как ни в чем не бывало потребовали свою долю признания. Эти топ-менеджеры, так скептически настроенные по отношению к компьютерным играм в 1970-х гг., ни за что бы не поверили, что такое возможно, но жизнь доказала их неправоту: в 1999 г. общеотраслевая выручка от компьютерных игр достигла $7,4 млрд, опередив кассовые сборы от кинопроката, составившие в тот год $7,3 млрд^[128].

Неподчинение персонала помогло не только компаниям, где топ-менеджеры мало смыслят в технической стороне дела, которым руководят. Малярная лента, один из самых успешных продуктов в истории инновационной компании 3M, открыла дорогу для изобретения клейкой ленты – скотча, давшей начало самой прибыльной продуктовой линейке компании. Сама же малярная лента была изобретена благодаря тому, что молодой сотрудник по имени Ричард Дрю пренебрег приказом главы компании Уильяма Макнайта прекратить несанкционированные разработки и вернуться к своим непосредственным задачам в сфере контроля качества^[129]. Во многом аналогична история, которой соучредитель Hewlett-Packard Дэвид Паккард делится с читателями в автобиографической книге «Путь HP. Как Билл Хьюлетт и я создавали нашу компанию»^[130]. Автор восхищается вызывающей самонадеянностью своего сотрудника:

Как я уже говорил, иногда категорический запрет руководства не в состоянии окончательно зарубить идею, и она все-таки выживает. Такой случай был несколько лет назад в лаборатории HP в Колорадо-Спрингс, где разрабатываются технологии для осциллографов. Нашему инженеру Чаку Хаусу, парню энергичному и со светлыми мозгами, было рекомендовано свернуть работу над компьютерным монитором. А он вместо этого отправился в отпуск в Калифорнию и по дороге останавливался там и здесь, чтобы продемонстрировать свое детище, тогда еще в стадии прототипа, потенциальным клиентам. Он желал выяснить, каково их впечатление от нового монитора, и в частности, их мнение относительно желаемых свойств монитора, а также пределов его возможностей. Их одобрительная реакция подстегнула Хауса продолжить проект, хотя когда он вернулся в Колорадо, я в числе других топ-менеджеров потребовал остановить работы. А он вместо этого убедил своего руководителя по исследованиям и разработкам поскорее передать монитор в производство. В итоге HP продала более 17 000 единиц этого монитора, а выручка от продаж пополнила карман компании на $35 млн.

Через несколько лет на очередном собрании инженеров HP я наградил Чака медалью за «выдающееся неуважение и непослушание». На что Чак ответил: «А я вовсе не собирался что-то нарушать или причинять лишнее беспокойство. Если я чего и хотел, так только успеха для HP. У меня и мысли не было, что за это я могу поплатиться местом»^[131].

Инновации хорошо произрастают и в тех случаях, когда топ-менеджеры не считают нужным одергивать сотрудников, занимающихся несанкционированной деятельностью. Новаторы обычно находят себе какую-нибудь лазейку в правилах. Так было, например, в той же Atari, большинство видеоигр которой спроектировали сотрудники, которые изыскивали возможности не попадаться в поле зрения начальственного «радара». А вот еще пример – изобретение так называемых «легких Момсена»^[132]. Чарльз Момсен (по прозвищу Швед) в 1920-е гг. командовал подводной лодкой в составе ВМС США. Много раз он бывал свидетелем того, как гибли моряки на затонувших подводных лодках, не имея ни малейших шансов выбраться наружу. Казалось, нет никакой возможности избавить их от трагической участи. Искренняя боль за людей подвигла Момсена самому искать способы спасать моряков с затонувших субмарин. Первое его предложение, а это был «водолазный колокол», который следовало спустить к затонувшей подводной лодке и закрепить над выходным люком в корпусе, опытные подводники одобрили как идею, которую стоит проверить. Но бюрократы из военно-морского ведомства забраковали ее как «непрактичную»^[133].

Года через два, когда затонула очередная подводная лодка, и ее команда, заживо похороненная, мучительно умирала от удушья, Момсен понял, что не может больше мириться с этим кошмаром. Не имея специального технического образования, он собрал группу добровольцев и наскреб денег, чтобы вплотную заняться спасением подводников с затонувших лодок. До командования ВМС доходили неясные слухи, что Момсен что-то пытается изобретать, но никому и в голову не пришло запрещать ему или хотя бы поинтересоваться, чем это он занимается. Через несколько месяцев группа Момсена сумела сконструировать и провести успешные испытания прототипа устройства (сходного по виду со спасательным жилетом, только с выходящими из него трубками) – оно действительно позволяло выбраться из затонувшей подводной лодки и всплыть на поверхность. Момсен лично продемонстрировал действие своего спасательного приспособления репортерам, выбравшись из испытательной капсулы, затопленной (с ним внутри) на глубине 33 м. А военно-морское ведомство узнало об этом испытании, как и обычная публика, – из газет. Прибыв на следующий день в порт, Момсен удостоился внимания начальника штаба ВМС, категорически потребовавшего: «Ну-ка доложите, молодой человек, какого черта вы там вытворяете?»^[134] Однако волна общественного одобрения заставила ВМС не наказывать Момсена, а провести дальнейшие испытания. Они прошли успешно, и их кульминацией стало спасение самого Момсена, который выбрался на поверхность из подводной лодки, специально затопленной на глубине 63 м. Командование наградило его медалью «За выдающуюся службу», а военно-морское ведомство заказало 7000 этих устройств, названных в честь изобретателя «легкими Момсена», для всех подводных лодок в составе регулярных ВМС.

Всегда интересно читать о людях, добившихся успеха вопреки указаниям своих начальников. И компании зачастую получают пользу от сотрудников, обладающих мужеством действовать в соответствии со своими убеждениями, на свой страх и риск. Однако смельчаки, которые идут против воли начальства, чаще получают шишки, чем лавры, даже когда их идеи действительно великолепны. Если компания желает официально поощрять своих работников пренебрегать приказами, я не совсем уверен, как им следует сформулировать эту политику на бумаге, как проводить ее в жизнь и поддерживать. Например, я ни разу не встречал организации, в уставе которой было бы прописано «Игнорируйте мнение начальника, если считаете, что он заблуждается», «Не выполняйте дурацких приказов» или «Врите боссу, если считаете, что это во благо компании». Если вы работаете в компании, где действуют подобного рода правила, очень прошу, немедленно свяжитесь со мной. До меня доходили слухи, что такое бывает, но на поверку все они оказывались сплетнями.

Мне, однако, удалось разыскать некоторое количество компаний, поощряющих сотрудников брать на себя риски по известному принципу «я не спрашиваю, ты не говоришь». Это надо понимать так, что руководители вроде бы поощряют, хотя и неявно, своих подчиненных делать, что им вздумается, но сами не интересуются, что они делают, а те тоже помалкивают. Старое доброе правило «не задавай вопросов, не услышишь лжи» и есть та полуофициальная политика, которой придерживается множество компаний. Такая политика действует в компании 3M, где технарям рекомендуется отводить 15 % рабочего времени на проекты по собственному выбору. Как формулирует это правило бывший вице-президент компании по научным исследованиям и разработкам Уильям Койн, «им не требуется никаких разрешений. Им даже необязательно ставить руководство в известность, над чем они работают»^[135]. Подобным же образом поставлено дело в студии Уилла Винтона (мы говорили о ней в главе 4), там сотрудники имеют право использовать техническую базу студии для разработки личных проектов в нерабочее время^[136]. По словам самого Уилла Винтона, лучшие его сотрудники все равно найдут возможность делать собственные фильмы, вот он и поощряет их заниматься своими делами на рабочем месте, чтобы им было труднее решиться на уход из студии. «Творчество ценится в любой организации, – добавляет Винтон. – А людям творческого склада необходимо, чтобы в их жизни было разнообразие. Так почему бы не пойти им навстречу?»^[137]

Такие же подходы применяются в научно-исследовательской лаборатории компании Corning^[138] в Салливан-Парк – это подразделение постоянно задает работу печам для варки и закалки стекла, которые ежегодно штампуют сотни типов экспериментальных образцов стекла и изделий из него. Инновации, на которые так щедры ученые из Салливан-Парк и новаторы во всех прочих частях Corning, привели к тому, что 57 % продаж за 1998 г. и 78 % продаж за 1999 г. обеспечили продукты «молодые», не старше четырех лет^[139]. От ученых «требуют» тратить 10 % своего времени на «пятничные послеобеденные эксперименты». Такая политика позволяет исследователям работать не только над проектами, о которых не знает их руководство, но и дает свободу доводить до ума свои заветные проекты, ранее отклоненные руководителями как бесперспективные. Как это свойственно всем людям, высшие руководители Corning порой ошибаются: «Весь бизнес, связанный с геномными технологиями, строится на одной идее, которую в какой-то момент отверг глава научно-исследовательского подразделения, но тем не менее ее разработка продолжалась по пятницам, во время, отведенное для послеобеденных экспериментов»^[140]. Если руководство инновационной компанией поставлено правильно, в ней проводится политика, не возбраняющая персоналу отступать от решений начальства.

Смежный подход состоит в том, чтобы иметь среди топ-менеджеров тех, кто, не колеблясь, выскажет негативное мнение, если полагает, что сотрудники зря тратят время, но не будут категорически настаивать на свертывании работ. Руководители, старающиеся убедить сотрудников остановить проект, если считают его бесперспективным, но позволяющие продолжить работу над ним, если видят, что сами сотрудники не сомневаются в успехе, знают толк в инновациях, понимают, как подстегнуть инновации. Более того, некоторые компании, как мы видели, сохраняют инновационный дух не благодаря, а вопреки топ-менеджерам, которые не долго думая зарубают проекты, если считают их провальными. Не то чтобы такие властные начальники имеют больше полномочий, чем следовало, иногда они просто бывают менее осведомлены о том, что происходит в их хозяйстве, потому что их подчиненные склонны утаивать свои подлинные разработки.

Если вы вдруг обнаружите, что ваши сотрудники делают что-то неразрешенное, подумайте, будет ли для вашей компании во вред или во благо пресекать эти действия. Запрет на несанкционированные действия может не только подорвать результативность работы, но и побудить самых талантливых распрощаться с компанией. Скажу для примера, что исследования Сиобхан О’Мэхони из Стэнфордского университета показывают, что во многих компаниях операционная система с открытыми исходными кодами Linux использовалась сотрудниками тайком от высшего руководства. Директор по информационных технологиям одной фирмы из списка Fortune-500 заподозрил как-то раз, что его персонал пользуется (запрещенной) системой Linux, но полной уверенности у него не было. И тогда он пошел на хитрость: воспользовавшись чужим именем, сделал объявление о предстоящем факультативном семинаре для пользователей Linux – исключительно с целью посмотреть, кто из сотрудников явится. Каково же было его изумление, когда на совещание собралось несколько сотен человек, и в том числе энное количество его непосредственных подчиненных. Но он ничуть не расстроился. Напротив, он решил, что, коль скоро так много лучших людей компании интересуются Linux, что по первому зову пришли на семинар, только чтобы побольше узнать об этой операционной системе, значит, она действительно стоящая, и фирма только выиграет, если разрешит ее использовать. Сегодня эта фирма пользуется Linux в качестве поддержки для своих веб-приложений^[141].

Управляйте, не путаясь под ногами

Наймите людей с хорошими мозгами, дайте понять, что при определенных обстоятельствах неподчинение вашим указаниям только приветствуется, а затем понаблюдайте, что будет дальше. После того как я несколько лет изучал конструкторское бюро IDEO Product Development, меня удостоили звания IDEO Fellow («признанный друг IDEO»), что дало мне право бывать в компании, задавать провокационные вопросы и наблюдать, как разработчики воплощают идеи в новые продукты. Еще меня иногда просят выступить перед журналистами или топ-менеджерами других фирм с рассказами об IDEO, и чаще всего мне задают вопрос: «Почему ее сотрудники генерируют столько творческих идей?» Короткий ответ гласит, что в IDEO знают, что излишняя опека со стороны руководства, особенно на ранних стадиях процесса разработки продукта, может начисто убить дух творчества. Однажды топ-менеджер некой крупной производственной корпорации долго осаждал меня просьбами дать ему пошаговый рецепт, который позволит трансформировать его компанию в точно такую же инновационную организацию, каковой является IDEO. Мой ответ был немногословен: «Берите пример с Дэвида Келли. Наймите смышленых ребят и не вмешивайтесь в их дела, пока они сами не попросят вас о помощи. Если будете указывать им, что и как делать, только помешаете им». Замечательный пример перевернутой иерархии подает музыкальный телеканал MTV, чья аудитория достигает сегодня ни много ни мало 300 млн домохозяйств в 83 странах мира. «Демо» – самый лакомый демографический пласт, который стремится привлекать MTV, – это молодежь в возрасте 18–24 лет. Суть в том, что «когда в свои двадцать с хвостиком ты работаешь на MTV, твои мозги заключают в себе некую таинственную силу, коей не обладают твои боссы».

В вопросах формирования сетки программ MTV самым большим влиянием пользуются продюсеры лет 25 и около того. А когда они подбираются к рубежу 30-летия, «ими овладевает какая-то необъяснимая боязнь за свою карьеру», и они испытывают настоятельную необходимость уйти, чтобы освободить место молодым^[142].

Когда в 1993 г. Джуди Макграт в возрасте 41 года заняла кресло президента и креативного директора MTV, она посетовала: «А знаете, иногда мне кажется, что с моими обязанностями по части креатива куда бы лучше справился кто-нибудь 20-летний. Спрашивается, почему этим занимаюсь я? Что я могу знать о том, каково это – быть 20-летним?»^[143] Не приходится сомневаться, одна из причин успеха в том, что она уступает и считается с мнениями тех, кто еще по себе знает, каково это, быть 20-летними. Сами посудите: с тех пор, как Макграт приняла бразды правления MTV, телеканал вошел в пятерку самых прибыльных, оказавшись в компании с Fox, HBO, NBC и ABC, и на 2000 г. его расчетные поступления превысили $750 млн.

Есть и другие компании, где руководители понимают, что, когда кто-то из подчиненных упорно настаивает на необходимости разрабатывать идею, самое правильное – это не мешать ему. Разработчики языка программирования Java, фантастически успешного продукта Sun Microsystems, достигли точки кипения, когда после многих месяцев тайной работы над Java им пришлось выйти из подполья. Встреча проходила на грани нервного срыва. В группе топ-менеджеров, принимавших отчет, были директор по науке Джон Гейдж и соучредитель Билл Джой. По свидетельству источника, «все орали друг на друга два дня кряду»^[144]. Джой в особенности наседал на разработчиков, настаивая, что у продукта еще куча недостатков. Но в конце концов топ-менеджеры Sun все же «нашли самый правильный выход из создавшегося положения. Они капитулировали, позволив разработчикам довести свое чадо до стадии продукта, бизнес-модели и стратегии»^[145].

Бывает, что лучшее руководство – это отсутствие всякого руководства. Как любит говорить Джеффри Пфеффер, менеджеров следовало бы заставить приносить клятву наподобие врачебной, где первым пунктом было бы «не навреди». Высшим руководителям Sun, по крайней мере в случае с языком Java, хвалило мудрости отступить, не вмешиваться и не причинять вреда. Они поняли, что если хочешь взращивать инновации, нужно отпустить вожжи и дать людям шанс доказать твою неправоту.

Глава 8
Экстравагантная идея № 5: найдите тех, кто всем доволен, и заставьте их ввязаться в драку

Когда со мной соглашаются, у меня всегда стойкое ощущение, что я не прав.

Амброз Бирс, драматург и сатирик

Представители разных дисциплин в стенах одной студии, баталии о том, какую радиостанцию слушать, разноголосица мнений насчет надлежащей продолжительности рабочего дня, надлежащего стиля одежды, надлежащего поведения и даже насчет того, что должно считаться качеством работы… все это виделось мне как тучная, плодородная почва для всякого рода трений, из которых я желал извлекать не жар, но свет. Тугой ком в животе и фейерверки, что взрывались в моем мозгу, подсказали мне, что существует все-таки некая ощутимая взаимосвязь между занозистостью характера и способностью нетривиально мыслить^[146].

Джерри Хиршберг, основатель и президент Nissan Design International^[147]

Не желаю видеть вокруг себя подпевал. Хочу, чтобы каждый говорил мне все как есть, даже рискуя при этом лишиться места.

Cэмюэл Голдвин

Если вы желаете выращивать инновации, вам потребуются неунывающие оптимисты, умеющие отстаивать свою точку зрения. Чем дальше, тем больше исследователей склоняются к выводу, что конфликт идей – это благо, в особенности для групп и организаций, занимающихся творческой работой. Если у вас не умолкают споры, это может быть признаком конкуренции идей, а также широкого разнообразия знаний и точек зрения. Одно из исследований, например, показало, что когда участники группы азартно ломают копья вокруг конфликтующих идей, это естественным образом подталкивает их вплетать идеи других в свои собственные, настаивать, что другие привели убедительные логические обоснования своих взглядов и при этом выдвигать еще больше собственных идей^[148]. Выкованные в ходе такой конкуренции решения более комплексны и продуманны.

Если участники группы готовы тут же согласиться с предложением начальства, это может указывать на то, что у них самих с идеями проблемы. Или, скажем, они предпочитают любым способом избежать конфликта. Как бы там ни было, недостаток противоречий и разногласий означает, что данная группа едва ли родит и разовьет много полезных идей. Как заявил Роберт Кеннеди, «мало позволять инакомыслие, мы должны требовать его» – и это добрый совет любому руководителю, мечтающему о потоке новых идей. Или, перефразируя высказывание короля жевательной резинки Уильяма Ригли-мл., «Если двое в бизнесе во всем соглашаются друг с другом, значит, один из них явно лишний»^[149].

Когда идея миновала стадию зарождения, но еще не получила подтверждения, конструктивный конфликт критически важен для ее развития и оценки. Но даже на этой стадии не всякий конфликт будет конструктивным. Споры и дискуссии критически важны для творчества, но надо знать, как и когда разворачивать баталии. На самой ранней стадии, когда идея только рождается, критика губительна. Но еще хуже, когда провоцируемый конфликтом накал страстей принуждает человека к самоцензуре и не дает высказать вслух свои идеи, возможно, что и полезные. По этой причине методики генерирования идей, в том числе мозговые штурмы, требуют от участников «придерживать свой скепсис» или «избегать критики»^[150]. Обратимся, например, к Питеру Скиллману, директору по конструкторско-технологическим разработкам продуктов компании Handspring, производителя персональных цифровых коммуникаторов. Скиллман учит своих людей, чтобы они во время сеансов мозгового штурма не обрушивали критику на идеи других участников: «Если кто-то заявит, что идея неудачна, или отпустит какое-нибудь негативное замечание, я звоню в маленький колокольчик. Я это делаю в шутку, но таким образом пресекаю личные выпады и возвращаю моих сотрудников в русло конструктивного обсуждения идей»^[151].

Конфликт также разрушителен, если творческий процесс завершен и настает время для реализации идеи на практике. Согласие приобретает важное значение, когда идея достаточно проработана, протестирована и ей намечен дальнейший курс, – оно гарантирует, что все работающие над идеей будут пользоваться одинаковыми методами и двигаться к общей цели. Если, вы проводите несложную хирургическую операцию, скажем, удаление аппендицита, вам ни к чему споры и дискуссии в операционной по поводу того, как и что следует делать.

Исследования в области групповой эффективности доказывают, что следует различать конфликты двух родов. Конфликт деструктивного свойства называют «эмоциональным», «межличностным» или «основанным на взаимоотношениях». Это противоборство людей по мотивам взаимной неприязни, и очень часто такие конфликты имеют некоторую предысторию. В таких конфликтах борьба ведется не для того, чтобы определить, какая из идей лучше, а просто потому, что люди терпеть не могут друг друга и каждый видит в другом угрозу для себя. Такого рода конфликты выбивают из колеи и деморализуют. Группы, где разворачиваются такие бои, всегда менее эффективно выполняют как рутинные, так и творческие задачи. Исследователь из Уортонской школы бизнеса описывает обстановку, сложившуюся в группе сотрудников некой компании вследствие не утихавших личных раздоров. В ходу были лексика самого жесткого свойства (с использованием ругательств, вроде «сука», «задница», «болван») и несдержанность в поведенческих реакциях (например, хлопанье дверями, гримасы недовольства, крики и «разрывание бумаг в клочья»)^[152].

В отличие от эмоциональных, в конструктивных конфликтах предметом споров выступают идеи, а не чьи-то личные симпатии или антипатии. Ученые такие конфликты называют «интеллектуальными» или «функциональными». Такого рода конфликты возникают, когда стороны «основывают дискуссию на имеющемся фактическом материале» и «выдвигают множество вариантов, чтобы обогатить спор»^[153]. Некоторые из самых плодовитых в истории групп и организаций объединяли людей, которые глубоко уважали друг друга, но с чрезвычайным пылом полемизировали по поводу идей. Боб Тейлор поощрял конфликты именно этого рода – сначала между учеными в области вычислительной техники из разных университетов, которых финансировал в 1960-х гг. в бытность руководителем проектов в Advanced Research Projects Agency (ARPA), а позже, в 1970-е гг., в научно-исследовательской лаборатории Xerox PARC^[154]. Этим ученым и инженерам, наверное, больше, чем кому-либо другому мы обязаны технологиями, совершившими революционный переворот в компьютерной области, в том числе, появлением персональных компьютеров, Интернета и лазерного принтера. Специалисты ежегодно собирались на научные конференции. Ежедневные дискуссии разворачивались в точности по сценарию, который оставался фирменной особенностью управленческого стиля Тейлора на протяжении всей его карьеры. Каждому участнику отводился примерно час времени, чтобы доложить о проделанной научной работе. После чего он сдавался на милость коллегии судей, коими выступали остальные присутствующие. «Я специально стравливал их, чтобы они спорили друг с другом», – без тени смущения признавался Тейлор. «Это были люди, которые болели за свою работу. Если в технических расчетах бывали какие-нибудь слабые места, они практически всегда всплывали на поверхность, такая уж была там атмосфера. Она была очень, очень здоровой»^[155].

В PARC Тейлор с не меньшим упорством культивировал конструктивные конфликты, для чего ввел в обиход еженедельные собрания под названием «Дилер», в честь популярной тогда книги Э. Торпа Beat the Dealer («Победи дилера»). Каждую неделю назначался ведущий совещания, называвшийся дилером. Его обязанностью было подобрать тему и выработать правила ее обсуждения. В начале совещания дилер озвучивал подготовленную им идею и пытался отразить критику со стороны самых скептических, самых заинтересованных и самых блестящих в мире инженеров и ученых^[156]. И в ARPA, и в PARC Тейлор поддерживал только интеллектуальные конфликты и немедленно пресекал любые поползновения участников перейти на личности. Он говорил: «Если кто-то пытался выпятить себя, а не свои аргументы, они тут же убеждались, что это не прокатит»^[157]. Ставить под сомнение мыслительные способности оппонента считалось приемлемым, а его личностные качества – ни в коем случае. Тейлор стремился взрастить демократию, где идеи каждого участника подвергаются одинаково беспристрастному строго научному разбору, невзирая на регалии, чины и звания их авторов^[158].

Появляется все больше свидетельств, что группы, избегающие межличностных конфликтов, работают не в пример эффективнее, особенно в области творчества^[159]. Однако интеллектуальные конфликты никогда не бывают полностью свободны от личной неприязни. В ходе интеллектуальных битв, разворачивающихся вокруг идей, группы подчас слишком легко сползают к безобразным личным дрязгам, особенно когда на кону чьи-то репутации, карьеры или большие деньги. Авторы критикуемых идей могут – и бывает, что небеспочвенно – разглядеть за критикой слегка завуалированные личные выпады. При такой нездоровой реакции на критику весьма затруднительно разглядеть рациональное зерно в доводах противной стороны. Случается, что критика даже строго научного свойства провоцирует желание отомстить ответными нападками, тонко замаскированными под логически обоснованные аргументы, либо неприкрытыми личными выпадами, ставящими под сомнение компетентность или порядочность оппонента.

Многое говорит в пользу того, что моральный настрой индивида – склонность ощущать себя счастливым или несчастным, смотреть на жизнь оптимистически или пессимистически – является достаточно стабильной личностной особенностью и сохраняется на всю жизнь^[160]. Одно исследование, в рамках которого наблюдения за индивидами велись на протяжении более чем 50 лет, показало, например, что жизнерадостность в годы юности служит достаточно верным прогностическим признаком, что спустя годы данный индивид будет ощущать удовлетворение от своей работы^[161]. Брать на работу людей жизнерадостных и оптимистичных – один из лучших способов обеспечить в коллективе нормальный моральный климат. А кроме того, этот способ дает массу других преимуществ. Антропология, психология и социология изобилуют доказательствами, что юмор активизирует процессы взаимодействия между членами группы^[162]. Ироничность, присутствующая почти в любой шутке, остроумные и забавные реплики напоминают участникам группы, что не стоит воспринимать жизнь с ее перипетиями так уж серьезно; а смех помогает разрядить обстановку. Однажды мне довелось наблюдать, как поверенный по делам о банкротстве, расстроенный из-за того, что пришлось повесить высокие судебные издержки на пострадавших кредиторов (которым представляемая им фирма-банкрот и без того задолжала миллионы), сбрасывал напряжение тем, что без передышки сыпал сомнительными адвокатскими шутками-прибаутками^[163]. Юмор наносит вред, когда его мишенью становятся те, кто в чем-то выходит за рамки нормы, но он может играть конструктивную роль, когда требуется поднять щекотливый вопрос или донести до собеседников серьезное сообщение. Исследование конфликтов в высшем руководстве высокотехнологичных фирм обнаружило, что наиболее эффективные команды топ-менеджеров во время совещаний систематически пускают в ход юмор и шутки^[164]. Как формулируют эту мысль исследователи, «говорящий облекает в шутку замечания, которые, будь они сказаны серьезным тоном, могли бы оскорбить кого-то из присутствующих, а так его слова звучат одновременно и шутливо, и серьезно. Тот, кому адресован упрек, получает возможность сохранить лицо – сделать вид, что это просто остроумная шутка и его она не касается, но при этом уяснить себе смысл послания. В результате серьезные или обидные для кого-то упреки и претензии озвучиваются более тактично и менее болезненны для самолюбия тех, кого они напрямую касаются»^[165].

Юмор – лишь один из многих способов повеселить и поднять настроение. А вообще, имеется бесчисленное множество способов сделать своих сотрудников счастливее: дайте интересное задание, относитесь уважительно, платите щедро, организуйте бесплатное питание и т. д. Есть ряд забавных исследований в области эмоций, которые предлагают более изощренные способы. Существуют, например, убедительные свидетельства, что если часто улыбаться, наполняешься радостью. Если потребовать, чтобы люди улыбались, они действительно исполняются радостью, независимо от того, какие чувства владели ими вначале. А постоянная хмурость и насупленные брови разрушают позитивный настрой. Роберт Зайонц и его коллеги социальные психологи показывают, что когда улыбаешься, в мозгу происходят физиологические изменения, которые успокаивают организм, что, в свою очередь, порождает ощущение довольства. И напротив, многократные вздохи и унылое выражение лица вызывают негативные эмоции. Кроме того, ученые обнаружили, что температура воздуха самым непосредственным образом влияет на расположение духа: в ходе экспериментов выяснилось, что те, кому в лицо дул прохладный воздух, были настроены более жизнерадостно, чем те, кого обдувала струя горячего воздуха^[166]. Сотни других научных исследований подтверждают, что высокие температуры в помещении есть мощный и безотказный стимулятор межличностных конфликтов (в особенности, позывов к агрессии и насилию)^[167]. Отсюда вывод: если хотите поразить всех своей экстравагантностью, попробуйте сделать своих сотрудников счастливыми и довольными (и соответственно, более творчески настроенными), а для этого пускай они у вас почаще и подольше произносят «ах, ах, ах» и «и, и, и», а может, и знаменитое cheese [ «чиииз»]; можно направить на них струи прохладного воздуха или просто поддерживать прохладу в помещениях, где трудятся творческие работники. Или последовать совету, которым поделилась со мной Джейн Даттон из Мичиганского университета после того, как наслушалась речей Р. Зайонца: «Когда я хочу привести себя в хорошее настроение, то просто иду домой и засовываю голову в холодильник».

Независимо от того, какими путями вы собираетесь сделать вашу компанию местом счастья и радости, к вашим услугам громадное количество литературы, посвященной преимуществам позитивного эмоционального настроя, особенно когда дело касается творческих задач. Американские психологи потратили гигантское количество сил и времени на изучение достоинств и преимуществ положительных эмоций, в особенности, в 1980-е гг. Может, отчасти потому, что в те времена президентом США был Рональд Рейган? Убежденный оптимист Рейган удостоился лестного звания «счастливый воитель», вслед за Альфредом (Элом) Смитом, который губернаторствовал в штате Нью-Йорк 60 годами раньше. Другое объяснение в том, что в «резвые 80-е» американская экономика была так полна энергией, что многие люди в принципе оптимистически смотрели на жизнь. А может, дело в том, что психологам просто захотелось доказать, что прав был Бобби Макферрин со своей знаменитой песней Don’t worry, be happy. Словом, в те годы активно изучались различия между людьми счастливыми и несчастными, между оптимистами и пессимистами. Так что имеются убедительные доказательства, что идти по жизни с хорошим настроением – это здорово, особенно если желаешь созидать.

Как доказывают многие эксперименты, когда у людей улучшается настроение (например, оттого, что их угостили конфетой или показали забавный фильм), они более склонны к креативности^[168]. У человека с хорошим настроением «ум более гибок – более способен формировать ассоциации, подмечать разные аспекты и видеть потенциальные взаимосвязи между стимулами, – чем у человека в нейтральном эмоциональном состоянии»^[169]. Иными словами, люди в хорошем настроении генерируют больше разнообразных идей и их комбинаций, а это наиважнейшие аспекты творческой работы.

В ходе такого рода экспериментов испытуемым могут предлагать несколько различных заданий, но сами эксперименты редко когда длятся больше часа. Исследования взаимосвязей между оптимистическим настроем и упорством еще лучше высвечивают, как разворачивается творческая работа в реально существующих организациях. Работы профессора Мартина Зелигмана из Пенсильванского университета доказывают, что оптимистам более свойственно воспринимать препятствие как явление временное, которое не должно отравлять все прочие стороны жизни. По контрасту с ними пессимисты тяжело переживают любую неудачу, корят за нее только себя, искренне верят, что и в дальнейшем их поджидают одни неудачи^[170].

Как я уже отмечал, инновационные компании генерируют идеи, которые по большей части оказываются провальными. Люди, которые занимаются таким делом, должны быть оптимистами, ибо оптимизм, как прививка, убережет их от упадка энергии и сил, который неизбежно следует за каждой неудачей. Те, кто трудится в инновационных компаниях, не позволяют себе воспринимать тупики, ошибки и провалы как повод опустить руки, а иначе им ни за что не удалось бы развивать те редкостные удачные идеи, которые появляются в процессе долгого поиска.

Людям, успешным в творчестве и других задачах, сопряженных с частыми провалами, возможно, требуется нечто большее, чем просто оптимизм. Чтобы двигаться вперед и сохранять душевное здоровье, им, возможно, полезно обманывать себя насчет вероятности успеха. Они должны слегка преувеличивать свои шансы на успех, сеять в своей душе семена надежды (пускай и неоправданной). Одно научное исследование сопоставляло, как принимают решения менеджеры и предприниматели. Последние, как выяснилось, намного более склонны проявлять уверенность в правильности своих решений. Вообще-то, излишняя самонадеянность пагубна, если подразумевает, что компания готова долго и упорно трудиться над идеей уже после того, как доказана ее несостоятельность. С другой стороны, когда ваша уверенность в успехе больше, чем на то указывают обстоятельства, это дает вам кое-какие преимущества.

Когда предприниматели (и те, кто занят творческой деятельностью) преувеличивают свои шансы на успех, это побуждает их работать интенсивнее и активнее убеждать других помочь им, а это уже само по себе может повысить изначально слабые шансы достичь цели. Дополнительная выгода от таких «самоусиливающихся иллюзий» в том, что люди, систематически обманывающие себя, куда лучше ощущают себя морально и физически, нежели их более «приземленные» (и угрюмые) коллеги^[171].

Не хотелось бы, чтобы у вас создалось впечатление, будто люди недоброжелательные, желчные и злобные совсем не могут быть полезны компании. Допускаю, что вы и сами могли нанять нескольких людей подобного сорта, поскольку очевидно, что они менее склонны рисковать и скорее обнаружат слабые места у идей и замыслов, чем жизнерадостные, всем довольные оптимисты^[172]. Как показало одно исследование, будущие магистры делового администрирования и инженеры, по натуре менее оптимистичные, более расположены выискивать неблагоприятную информацию и проявлять осмотрительность – это выявилось в ходе эксперимента, когда им предложили решить, целесообразно ли выезжать на автомобиле при условии, что существует значительный риск отказа двигателя^[173]. Само решение имело определенное отношение к реальности, поскольку студенты пользовались фактическими данными о влиянии температуры внешней среды на надежность работы двигателя – теми же самыми данными, на основе которых руководство NASA приняло роковое решение о запуске шаттла «Челленджер», потерпевшего катастрофу 28 января 1986 г. Таким образом, в обстоятельствах, предполагающих высокие риски, особенно полезно иметь в штате энное количество пессимистов.

И все же призываю вас подумать, прежде чем брать на работу людей вздорных и брюзгливых. Множество научных исследований предполагают, что эмоции заразительны, и негативные чувства, словно болезнь, могут распространиться на всех сотрудников компании^[174]. Есть, правда, один способ разрешить дилемму: наймите нескольких людей такого сорта, но постарайтесь устроить так, чтобы большую часть времени они были изолированы от остального коллектива. Идею эту я позаимствовал в одной компании, у которой имелся такой сотрудник – инженер, вечно всем недовольный, а иногда позволявший себе бестактности и хамские выходки. Но он был незаменим, ибо славился своей способностью подмечать огрехи и просчеты, допущенные его более симпатичными сослуживцами. Если те трудились в общем помещении, то этому мизантропу выделили отдельный кабинет с плотно закрывающейся дверью и призывали его, только когда возникала нужда проверить очередную работу на предмет ошибок и просчетов. Выполнив свою миссию, он покидал офис! И с тех пор всякий раз, когда я заводил речь об этом персонаже, мои слушатели обязательно подбрасывали мне не менее полудюжины примеров, когда таким же вот «местным брюзгам» и «штатным критиканам» выделяли рабочее место в изоляции от остальных сотрудников компании.

Глава 9
Экстравагантная идея № 6: вознаграждайте за успехи и неудачи, наказывайте за бездействие

Если хотите увеличить процент успеха, удвойте процент своих поражений^[175].

Томас Уотсон, основатель и бывший генеральный директор IBM

На каждую идею он говорил «Окей». И вообще, у Стивена Росса была чудная философия – увольнять надо тех, кто не допускает ошибок^[176].

О том, как председатель правления Warner Communications Стивен Росс в ранние годы MTV поощрял безумные идеи

Креативность есть следствие чистой производительности. Если созидатель желает произвести больше хитов, то ради этого должен параллельно делать больше промахов. Наиболее успешные творцы обычно получаются из тех, кто чаще всего ошибается!^[177]

Дин Кейт Симонтон, психолог

В последнее время деловая пресса много говорит о прелестях ошибок и провалов. Получается, что, чем чаще ты ошибаешься, тем больше богатеешь. Гуру менеджмента Том Питерс цитирует всех великих, начиная с Томаса Эдисона и заканчивая Мэри Кей Эш (создательница Mary Kay Cosmetics), желая продемонстрировать, какое множество ошибок они совершили на своем пути к успеху^[178]. Дирижер Бостонского филармонического оркестра и популярный лектор по вопросам лидерства Бенджамин Зандер настоятельно призывает нас приветствовать собственные ошибки. Если кто-то из музыкантов оркестра допускает ошибку, он восклицает: «Ах, это волшебно!»^[179] А Дэвид Келли из IDEO утверждает, что двери в инновации открываются ключиком под названием FLOSS: Fail (промахивайся); Be Left-handed (будь левшой, делай все не так, как все); Get Out There (будь эксцентричен); Be Sloppy (будь небрежен); Be Stupid (валяй дурака). Не знаю, как вы, а лично я – несмотря на убедительность всех этих дифирамбов неудачам и воодушевляющие примеры чужих провалов – выхожу из себя, когда нечто подобное приключается со мной или близкими мне людьми. Ненавижу собственные ошибки, ненавижу себя, если в чем-нибудь напортачу; все это бесит и унижает меня. Ненавижу, когда неудачи терпят мои родные, друзья или коллеги; я ужасно сожалею и всякий раз корю себя, что виноват в этом я. Да что там, мне не по душе, даже когда неудачи посещают моих недругов. Мне жаль их, и меня одолевает неизъяснимое желание утешить их и протянуть им руку помощи. Неудачи – штука отвратительная. Но, к сожалению, как академические теории, так и эмпирика показывают, что невозможно породить ни одной толковой идеи без того, чтобы не наплодить кучу идей бестолковых и провальных. Стремление избегать ошибок, не упираться в тупики и все время преуспевать ставит крест на инновациях. В этой главе мы обсудим систему вознаграждения, которая требуется инновационным компаниям, чтобы позволять себе достаточно часто проваливаться и притом проваливаться правильным образом. Моя цель – убедить вас, что если компания желает, чтобы ее сотрудники постоянно выдвигали новые идеи, проверяли их на прочность, не замыкались на отработанных навыках, недостаточно вознаграждать их только за успехи. Надо точно так же вознаграждать их и за провалы, а особенно когда они наталкиваются на глухую стену, поскольку все это помогает им обучаться новому.

Несколько лет назад журнал Business Week указывал, что «слишком много новых продуктов терпят фиаско», ввиду чего нужно предпринять шаги, чтобы снизить количество неудач, начиная с самых ранних стадий процесса разработки^[180]. Это плохой совет. Устраняя почву для неудач, вы одновременно устраняете почву для инноваций. Единственный способ искоренить провалы – это избегать непроверенных идей и сосредоточиться на идеях проверенных. Business Week проявил бы большую прозорливость, если бы порекомендовал фирмам почаще испытывать неудачи. Ведь как только доказана несостоятельность идеи, мы должны перекрыть ей кислород, верно? Чем раньше это выяснится, тем лучше – тем быстрее мы перейдем к следующей (и не исключено, что столь же провальной) идее, и в процессе сумеем извлечь из нашего опыта столько уроков, сколько это вообще возможно.

Эту идею облек в слова основатель Honda Motor Company Соитиро Хонда: «Об успехе мечтают многие. По-моему, успеха можно добиться только через вереницу повторяющихся неудач и самоанализ. Успех, по большому счету, представляет собой лишь один процент от вашей работы и является итогом остальных 99 %, которые называются неудачами»^[181]. Его ремарка предлагает ответ на вопрос, почему логика новаторства так разительно отличается от логики эксплуатации проверенных знаний. Никто не стал бы покупать автомашину марки Honda, зная, что она на 99 % собрана из бракованных узлов и деталей. Вариации – злейший враг качества, и любое отклонение от правильных способов выполнения операций обоснованно называется ошибкой. Зато для инноваций вариации – это друзья. Единственный способ изжить любые дефекты процесса разработки продукта – полностью запретить новые идеи, а использовать исключительно те методы, что проверены практикой.

Бывший председатель правления компании Warner Стивен Росс выработал философию, согласно которой увольнять следует тех сотрудников, которые слишком редко ошибаются, поскольку это ненормально^[182]. Лишь считаные компании вознаграждают за провалы. Мы слишком крепко усвоили правило, что осыпать наградами надлежит только успешных работников, а те, кто вечно ошибается, достойны понижения в должности или увольнения. Согласен, бывает, что вознаграждать разумно только за успехи. Это очень хорошо, если вам известен «правильный» метод ведения бизнеса и вы желаете иметь гарантию, что в дальнейшем ваши люди будут все делать так, чтобы обеспечить компании успех. Но в этом просто нет никакого смысла, если вы желаете построить инновационную компанию.

Вознаграждая только за успехи, вы отбиваете у людей всякое желание рисковать, а это необходимо для того, чтобы тестировать новые идеи, находить новое применение старым идеям и складывать новые мозаики из старых знаний. Если вы хотите, чтобы ваши люди стали новаторами, значит, вы хотите, чтобы в свое рабочее время они фантазировали, придумывали, оттачивали и проверяли непроверенные – а следовательно, в массе своей провальные – идеи. Тогда относитесь к успеху как к неожиданному везению или как к результату, который должен настораживать.

Не менее важно отслеживать неудачи и вознаграждать за них точно так же, как фирма отслеживает другие аспекты деятельности сотрудника или подразделения, соизмеряя с этим вознаграждение. В фирме, где всерьез относятся к перспективе стратегически обоснованного провала, могут расценивать сотрудников, которые не ошибаются, как не предпринимающих должных усилий к тому, чтобы брать на себя риски, разбирать собственные ошибки и доводить до логического завершения свои эксперименты^[183].

Старая поговорка «От добра добра не ищут» – лучшее в мире оправдание для того, чтобы не менять курс. Вот когда что-то ломается или когда старые навыки в новых ситуациях оказываются непригодны, тогда и возникает резон учиться и меняться, ставить под сомнение существующее положение вещей и искать свежие решения. Как говорил Генри Форд, «неудача дает повод начать с чистого листа и действовать поумнее». Эта мысль замечательно отражена в истории (быть может, выдуманной), которую Уоррен Беннис рассказывает про основателя IBM Томаса Уотсона. Итак, Уотсон вызывает к себе менеджера, недавно совершившего ошибку, которая обошлась IBM в $10 млн. Тот заходит и говорит: «Полагаю, вы ожидаете, чтобы я подал заявление об отставке?» На что Уотсон ответствует: «Вы что, шутите? Мы же только что истратили на ваше обучение $10 млн!»^[184]

Microsoft в свое время пригласила Ричарда Беллуццо возглавить ее интернет-операции. Про Беллуцци было известно, что на протяжении 15 лет он занимал высокие руководящие посты в руководстве Hewlett-Packard и почти два года провел в Silicon Graphics, в безуспешных попытках поправить ее дела. Однако компанию Microsoft неудачи Беллуццо на прежнем месте ничуть не смутили – более того, топ-менеджеры Microsoft смотрели на нерешенные им проблемы как на ценную возможность поучиться на чужих ошибках. Как сообщала New York Times, «его местами неудачный опыт в Silicon Graphics, которая и по сей день несет убытки, а недавно вновь сменила стратегию, расценивался Microsoft скорее как полезный для изучения опыт, нежели как темное пятно в его карьере»^[185].

Компании, а также прочие организации и учреждения, вроде больниц и школ, которые на регулярной основе извлекают уроки из каждой своей неудачи и каждого просчета, не склонны «простить и забыть» ошибки своих людей – напротив, их девиз – «простить и запомнить». Прощать важно потому, что, как показывает анализ, «когда подчиненный знает, что технические ошибки ему простятся, у него отсутствует повод скрывать их. И потому он менее склонен усугублять свое положение попытками разрешить проблемы, которые выше его понимания, из опасения получить выволочку»^[186].

Однако просто прощать промахи недостаточно. Организации, которые учатся на своих ошибках, прощают, но не забывают, а запоминают их. Как принято говорить в Loudcloud, новой компании соучредителя Netscape Марка Андерсена, цель в том, чтобы всякий раз допускать новые ошибки, нежели раз за разом делать одни и те же^[187]. Соучредитель фирмы Reactivity Джон Лилли не так оптимистичен по поводу того, насколько быстро его собственная компания способна учиться на своих ошибках. Вот что он сказал мне: «Мы заметили, что, когда не переставая пережевываем наши прежние ошибки, то снова и снова допускаем точно такие же. Зато стоит нам прекратить обдумывать и обсуждать их, то мы еще разок-другой ошибемся, а потом уже накрепко усваиваем урок».

Аналогичное умение прощать ошибки себе и другим продемонстрировал Дон Гастингс в бытность генеральным директором Lincoln Electric. В потрясающей статье, написанной им для Harvard Business Review, Дон Гастингс признался читателям – как в свое время и сотрудникам Lincoln, – что вина за финансовые потери, понесенные в процессе международной экспансии, лежит на топ-менеджерах компании, и разъяснил, какой урок они извлекли из своего просчета: «Коренная причина кризиса в том, что руководство Lincoln, включая и меня, неоправданно переоценило возможности компании и ее систем… мы были наивны, когда полагали, будто при нынешних ограниченных управленческих ресурсах сумеем одним рывком вывести Lincoln в разряд глобальных компаний»^[188].

Я вовсе не хочу сказать, что вашей компании надлежит поощрять премиями лодырей или безграмотных работников. Я имею в виду, что вознаграждать следует не за дурацкие, а за разумные провалы, ставшие следствием добросовестных заблуждений. Если хотите, чтобы организация обладала способностью к творчеству, бездействие должно считаться ошибкой самого наихудшего сорта. Дин Кейт Симонтон приводит неопровержимые доказательства, что креативность главным образом является результатом действия, а не бездействия. Изучая представителей самых разнообразных творческих профессий – композиторов, художников, поэтов, изобретателей и ученых – Симонтон везде наблюдал одинаковую картину: креативность всегда связана с числом достигнутых результатов^[189]. Как показали его исследования, «периоды творчества, ознаменованные самыми выдающимися достижениями, как правило, совпадают с периодами наибольшего числа неудач» и «приобретение опыта и зрелости не изменяют соотношения удачных и неудачных актов творчества ни в большую, ни в меньшую стороны»^[190].

У этой закономерности имеются исключения – например, биолог и ботаник, а также родоначальник генетики Грегор Мендель оказал огромное влияние на развитие науки, имея в активе всего шесть научных трудов; а про математиков говорят, что самые блестящие работы они обычно создают до 30 лет. Зато такие выдающиеся творцы, как Эдисон, Леонардо да Винчи, Эйнштейн, Ньютон и Пикассо, были «гениями» более типичными: все они успели сделать много больше, нежели их современники. В то же время каждый имеет внушительный список творческих неудач. Тот же Альберт Эйнштейн выстроил изощренную систему доказательств, опровергающих гипотезу Нильса Бора, но позже сам признал, что ошибался, поскольку не принял в расчет свою же теорию относительности! Наверное, под влиянием этого провала Эйнштейн заметил однажды: «Человек, ни разу не совершивший ошибки, никогда не пробовал нового». А Ньютон огромное количество времени посвятил занятиям алхимией. Леонардо да Винчи, которого часто называют умнейшим из всех когда-либо живших на свете, тоже, случалось, поддерживал ошибочные теории. Не исключено, что одно время он всерьез верил в возможность человека летать, полагая, что для этого достаточно всего лишь приладить к рукам деревянные крылья и спрыгнуть с обрыва. В особенности его пленяла физиогномика – «наука» распознавания характера человека по чертам лица.

Коротко говоря, исследования плодов творческой мысли показывают, что невозможно предсказать заранее, какие из новых идей приживутся, а какие окажутся ложными, и что способность создавать что-то принципиально новое напрямую зависит от количества произведенных продуктов творчества. Отсюда следует, что один из надежнейших показателей для оценки работника, занятого творческой деятельностью, – это интенсивность его работы. И еще: все указывает на то, что ничегонеделание есть худший из всех провалов и, наверное, единственный из провалов, который заслуживает самого сурового наказания, если вы ставите перед собой задачу пробудить дух новаторства. На протяжении многих лет люди, с которыми я общался, пробовали убедить меня выбросить слово «наказывать» из формулировки этой моей экстравагантной идеи. Они считают, что это слишком жестоко. Я не согласен. Если ваши люди день за днем не выдвигают новых идей, если они не проверяют беспрестанно, верны ли их догадки и интуитивные озарения, то откуда возьмутся новые концепции, новые продукты или новые услуги? Если вам режет ухо слово «наказывать», замените его любым эвфемизмом, но суть дела от этого не поменяется: если хотите инноваций, попробуйте распроститься с теми, кто не готов действовать.

Компаниям надлежит понизить в должности, перевести на другое место или даже уволить работников, которые много разглагольствуют о том, что собираются делать, строят различные планы, а сами сидят сложа руки. Такой же участи заслуживают и критиканы, которые умеют лишь критиковать идеи сослуживцев и ни разу не предложили ни одной собственной идеи. То же касается и целевых групп, если все их старания уходят на то, чтобы проводить совещание за совещанием, обсуждать и расписывать в подробностях планы разработки новых продуктов и услуг, но планы эти остаются на бумаге, и на выходе – полный ноль. Такие группы следует немедленно расформировать, а их руководителей отстранить и переучить. Может, и не совсем корректно называть «обучение» наказанием, но уж поверьте мне, если отстранить этих сотрудников от работы и пригрозить, что они не будут допущены обратно до тех пор, пока не научатся работать по-другому, они воспримут это именно как наказание. Им гарантированы такие же ощущения, как хоккеисту, который на скамейке штрафников отбывает наказание за нарушение правил.

Мы с Джеффри Пфеффером установили, что этой болезнью страдают многие неэффективные компании; мы назвали ее «западня, расставленная болтунами»^[191]. Синдром этой болезни в том, что компании нанимают, вознаграждают и продвигают краснобаев – тех, кто умеет говорить умные вещи, но не торопится воплотить их в дела. В таких организациях слова в итоге подменяет собой реальные дела. Бездействие плохо для любой компании. Но особенно разрушительные свойства бездействие приобретает в случаях, когда целью компании является новаторство, поскольку требуется проверить и испытать огромную массу идей, прежде чем удается нащупать те, что способны «выстрелить».

Несколько лет назад я изучал команду, которая разрабатывала концепцию нового потребительского продукта. Участники команды бесконечно обсуждали, хороша ли концепция. Они привлекали экспертов, чтобы узнать их оценку проектируемого продукта, но те как назло не сходились во мнениях относительно свойств, коими должен обладать продукт. Тогда они привлекли других экспертов, чтобы те определили, есть ли у этого продукта рынок. Один из разработчиков когда-то освоил методы быстрого создания прототипов. Он осаждал руководителя группы предложениями собрать на скорую руку несколько разных прототипов, чтобы команда поскорее решила, осуществим ли проект на практике, какие еще опции следует придать продукту и будут ли они ценны для пользователей. Все необходимые материалы имелись у разработчика, и работа по сборке прототипов заняла бы несколько часов. Но все его просьбы разбивались о сакраментальную фразу начальника: «Это преждевременно». В общем, спустя год с небольшим ни единого прототипа не было собрано, не говоря уже об испытаниях. В итоге проект был свернут, поскольку на рынок был выведен идентичный (и как оказалось впоследствии, крайне успешный) продукт. Между прочим, компания, которая вывела этот продукт на рынок, тоже сформировала конструкторскую группу годом ранее, но в отличие от компании, о которой я веду рассказ, не попала в «западню, расставленную болтунами», а быстро приступила к созданию и испытанию прототипов^[192].

Наказание – слово малоприятное, оно заставляет поежиться. Кто захочет быть наказанным? А наказывать самим нравится только людям с извращенной психикой. И все же уверен – руководители той неэффективной группы заслуживают наказания, так как радеют за слова, а не за дела, по рукам и по ногам связывают тех, кто действительно старается помочь своей команде приступить к испытанию идей. Новаторство – это нечто большее, нежели просто иметь идеи, которые есть лишь первые шаги на этом пути, они, конечно, полезны, но только если ведут к следующему шагу – воплощению проекта, продукта или услуги в форму, позволяющую испытать их на практике и усовершенствовать. В креативных компаниях тестирование новых идей, продуктов и услуг в реальных условиях ни на день не прекращается. Такие компании используют знания, полученные в ходе испытаний, чтобы решить, хороша ли идея в целом, что в ней следовало бы изменить, а что оставить как есть.

В софтверной компании SAS Institute, которая базируется в штате Северная Каролина и имеет миллиардный оборот, генеральный директор Джим Гуднайт рассуждает о «дырах», которые он и его сотрудники обнаружили в той или иной программе. Компания официально придерживается политики ненаказания сотрудников, допускающих промахи. Как говорит Дэвид Руссо, ушедший на покой вице-президент SAS Institute, «единственная хитрость в том, чтобы знать, когда пора прекратить “раскопки”». Такого же подхода придерживается миланский мебельный дом Edra, известный на весь мир своими инновационными дизайнерскими решениями. Ведущий дизайнер Моника Маццеи рассказывает, что в Edra разработка изделия начинается с графической визуализации не менее 300 вариантов его внешнего вида, из них до стадии прототипа доходит 30, и всего три воплощаются в новые изделия, достойные войти в коллекцию, которую Edra каждый год представляет на знаменитом миланском Salone Internazionale del Mobile – самой крупной мебельной выставке в мире^[193]. И, как вы должно быть помните из главы 1, Skyline, студия по разработке детских игрушек в составе IDEO, чрезвычайно успешна именно благодаря – а не вопреки! – тому факту, что 4000 исходных идей трансформируются затем не более чем в 230 эскизов или прототипов, из которых «вылупляется» не более 12 новых игрушек. Брендан Бойл и его коллеги – конструкторы игрушек – не цепляются за идеи и не беспокоятся, хороши они или нет. Напротив, они беспрестанно генерируют все новые идеи, время от времени отвлекаясь на то, чтобы воплотить какую-нибудь из них в наглядный эскиз или в «сырую» экспериментальную модель. Им и в голову не придет расценивать себя как группу, КПД которой всего 1 % – ибо именно один процент из всего, что они придумывают, в конечном счете оказывается достойно воплощения в реальный продукт.

Да вот вам пример: лет десять назад Брендан Бойл набросал трехмерный прототип приспособления, позволяющего использовать дома вешалки для одежды, какие бывают обычно в отелях. С целью предотвращения воровства, они в отличие от обычных заканчиваются наверху не крючком, а маленьким шариком, который «бегает» в прорези кронштейна, установленного в шкафу. Приспособление представляло собой недостающий верхний элемент вешалки – крючок на панельке, в центре которой имеется паз, идеально подходящий по размеру к шарику на «казенных» вешалках. Если бы вам вздумалось «одолжить» у отеля такую вешалку, вы могли бы насадить на шарик приспособление Брендана и пользоваться ею дома. Это, сказал бы я, весьма остроумная, но абсолютно никчемная идея. Рассказ об этом приспособлении неизменно вызывает у моих слушателей хихиканье. IDEO, понятное дело, не предпринимала попыток продать этот продукт, справедливо рассудив, что едва ли для него найдется сколько-нибудь существенный рынок, да и гостиничная индустрия, надо полагать, была бы не в восторге. И все же этот продукт радует меня – как и всех, кому я его демонстрирую, – потому что хоть это и явный провал, но он очарователен. Пускай большинство провальных идей далеко не так забавны, но, когда компания нацелена на инновации, страсть к придумыванию самых причудливых идей кипит в ней столь же интенсивно, как и в Skyline.

И вот что интересно: ни Джим Гуднайт, ни Моника Маццеи, ни Брендан Бойл не тратят времени на рассуждения о достоинствах экспериментирования и готовности мириться с высоким процентом неудач. Эти достоинства они демонстрируют окружающим своими действиями. Сама идея вознаграждать за действия, даже когда они оканчиваются провалом, не оставляет равнодушным ни одного руководителя. Бывает, что эту идею встречают в штыки, а потом признают ее правоту, рассудив, что все-таки это большая разница – довольствоваться старыми проверенными идеями или поощрять своих людей разрабатывать свежие идеи. И тем не менее, даже когда руководители осознают все выгоды от высокого процента неудач и даже вслух говорят об этом, с практическим аспектом все обстоит гораздо сложнее. У многих руководителей прямо-таки рука не поднимается выписывать премии за попытки рискнуть, окончившиеся неудачей. В одной высокотехнологичной компании, которую изучали мои студенты, новичков всячески поощряли в первый день работы «побыть авантюристами»^[194]. Во внутренних документах компании часто цитировалось пожелание гендиректора к сотрудникам, чтобы те «просили прощения постфактум» за то, что рискнули попробовать нечто новое, а не «испрашивали разрешения загодя». И все же, как выявило наше исследование, когда кто-то из сотрудников на деле терпел фиаско и даже когда из этого фиаско можно было извлечь полезные уроки, топ-менеджеры подвергали провинившихся штрафам и даже увольняли. В результате сотрудники всех уровней ниже топ-менеджмента редко когда отваживались пойти на риск или эксперимент. Невзирая на красивые слова бизнес-тренеров и самого генерального директора, компания определенно стала местом, где ничего не делать безопаснее, чем потерпеть неудачу.

И наконец, хотя выше я призывал вас учиться на собственных ошибках и ошибках своей компании, должен заметить, что учиться на чужих ошибках – куда более действенно и менее болезненно. Размышляя о чужих ошибках, мы не так склонны занимать оборонительную позицию, чем когда речь идет о наших собственных промахах. Это одно из преимуществ бизнес-модели, которую применяет Strategic Planning and Modeling Group (Группа стратегического планирования и моделирования) в компании Hewlett-Packard. Сама группа, сокращенно называемая SPaM, была сформирована десять лет назад с целью оптимизировать цепочки поставок HP (зачастую грешившие излишней мудреностью). Многие подразделения HP – на тот момент их насчитывалось более полутора сотен – были разобщены настолько, что успехи и неудачи одних никак не сказывались на остальных, одной из причин чего служил высокий уровень децентрализации компании. Потом в дело вмешалась группа SPaM. Сотрудники группы применили мощные техники моделирования, благодаря чему сэкономили миллионы долларов для своих первых клиентов. Но что еще важнее, из каждого нового проекта, за который бралась SPaM, она извлекала для себя новые уроки о том, что срабатывает, а что нет, так что последующие клиенты получили возможность учиться на ошибках кого-то другого, а не на собственных просчетах. Кори Биллингтон, почти десятилетие возглавлявший группу, отзывается об этом опыте так: «Если подразделение HP намеревается выяснить, как оптимизировать свою цепочку поставок, оно может разослать следопытов по всем весям компании или потолковать с нами. Можно собрать кучу полезных сведений, побеседовав с сотнями людей внутри и за пределами компании, с которыми мы работали. Однако намного быстрее и намного дешевле просто обратиться к нам».

Коротко говоря, если хотите инноваций, вознаграждайте своих людей за продуманные действия, а не просто за умозрительные рассуждения о преимуществах провалов, экспериментов и рисков. Не исключено, что даже равной награды за успехи и за осмысленные провалы будет недостаточно, чтобы стимулировать инновации. Наша культура приписывает избыточную важность успеху, а это означает, что люди, стабильно добивающиеся успехов, по-прежнему больше, чем заслуживают, обласканы наградами и почестями. Чтобы устранить этот перекос, я бы предложил несколько переформулировать мою экстравагантную идею № 6: «Вознаграждайте за провалы больше, чем за успехи, наказывайте за бездействие».

Глава 10
Экстравагантная идея № 7: наметьте себе дело, чреватое провалом, а потом убедите себя и окружающих, что успех гарантирован

Большинство девиантов заканчивают тем, что попадают в груду обломков от неудавшихся мутаций, а не в герои или в преобразователи организаций^[195].

Джеймс Марч, признанный специалист по теории организаций

Верь себе и высказывай то, во что веришь. Если то, во что веришь, не похоже на все, что окружает тебя, осмелься быть другим. Осмелься жить впроголодь, чтобы изменить положение вещей к лучшему^[196].

Джеффри Баллард, основатель Ballard Power Systems и изобретатель топливных элементов для энергопитания автобусов и автомобилей

Самоисполняющееся пророчество – ложное определение ситуации, вызывающее поведение, которое превращает первоначально ложное представление в реальность. Кажущаяся обоснованность самоисполняющегося пророчества закрепляет заблуждение. Ведь пророк неизбежно будет приводить действительное развитие событий в качестве подтверждения своей изначальной правоты. Таковы превратности социальной логики^[197].

Роберт Мертон, социолог

Одна из главных причин вознаграждать и за успехи, и за провалы в том, что руководители, аналитики и эксперты (а также все остальные) настолько слабы в предсказании судьбы новых идей, что порой самое правильное – это поощрять людей не покладая рук пробовать все подряд. Не то чтобы начальники тупее своих подчиненных – пускай в иных случаях так и есть, но в большинстве своем руководители располагают обширными знаниями в той области, которой руководят. Вместе с тем руководители нередко наделены способностью точнее других предсказывать, какие из новых идей будут удачны, а какие – нет. Кое-кто из руководителей в открытую признает свою слабость по части предсказаний. Бывший генеральный директор Nokia Йорма Оллила, например, рассказывает, что в 1992 г. его компания сделала прогноз, что к 2000 г. объем покупок мобильных телефонов достигнет 50 млн штук, а на самом деле он вырос до 450 млн. Как подчеркивает Оллила, он взял себе за правило игнорировать подобные прогнозы, поскольку как ни страются эксперты, чаще всего они ошибаются^[198].

В конце концов, именно люди, облеченные властью, отвергли как еретические выводы Галилея о круглой форме Земли, отвергли аэроплан братьев Райт, первый копир Xerox, телевидение, микропроцессор, факсимильный аппарат и самоклеящиеся листочки для заметок Post-it. Галилей за одно только предположение, что Земля круглая, угодил в тюрьму^[199]. Братьев Райт обвинили в маниакальной склонности к самоубийству. Ведь все предшествующие попытки механическим способом летать по воздуху неизменно оканчивались неудачей и многим смельчакам стоили жизни. Так что подобная характеристика братьев Райт в те времена имела под собой неоспоримые основания^[200]. А вот что высказал в 1946 г. глава киностудии Twentieth Century Fox Дэррил Занук по поводу того, как американские потребители воспримут телевидение: «Видеоизображение не сумеет удержать завоеванный в первые полгода рынок, каким бы он ни был. Людям наскучит пялиться каждый вечер в фанерный ящик»^[201]. В 1968 г. один инженер из подразделения передовых вычислительных систем IBM в ответ на заявления, что микропроцессор – это волна будущего, рявкнул: «Да за каким чертом он вообще нужен?»^[202] Ну а Арт Фрай со своей идеей блокнотиков Post-it Notes неизменно встречал отказ со стороны руководства компании 3М, особенно маркетологов.

Теперь уже, задним числом, мы знаем, что все эти «начальники» ошибались, отклоняя вышеупомянутые идеи. С другой стороны, эволюционная точка зрения подсказывает нам, что если принять в расчет обычную судьбу новых идей, то руководители, когда отвергают новые идеи, имеют больше шансов в итоге оказаться правыми, нежели неправыми. Возвращаясь к нашей теме, проблема, таким образом, не исчерпывается тем, что вам понадобится нанимать и финансировать людей, которые в большинстве случаев будут попадать впросак со своими экстравагантными идеями; вы к тому же никогда не будете знать заранее, правы они или ошибаются. Дабы улучшить шансы на успех, организации прибегают к самым разнообразным методам. Многие фирмы внедряют в процесс разработки продукта ряд так называемых «шлюзов» – на определенных стадиях процесса новые идеи подвергаются скрупулезному рассмотрению «экспертами» в маркетинговой, производственной и прочих областях. Голливудские продюсеры ежегодно выслушивают сотни питчей – презентаций сценариев, – чтобы отыскать среди них те немногие, что заслуживают быть рассказанными с экрана. Венчурные капиталисты ежегодно прочитывают горы бизнес-планов и беседуют с сотнями предпринимателей, чтобы обнаружить проекты, в которые стоит вложить средства. Например, Нейди Ройзен, венчурный капиталист в Softbank, за год тщательно изучает порядка тысячи бизнес-планов, чтобы из этой массы выделить дюжину заслуживающих внимания. И кинопродюсеры, и венчурные капиталисты отлично знают, что, чем больше проектов они проанализируют, тем выше шанс наткнуться на нечто подлинно талантливое.

Практика такого рода просеивания, возможно, снижает процент неудач (хотя сам я не смог найти доказательств в пользу этого предположения). Но даже если так, процент неудач в организациях, где занимаются новаторством, остается высоким даже после самого скрупулезного просеивания. Как сформулировал эту мысль некий специалист по организационному обучению:

Если бы дар гениального предвидения легко поддавался выявлению, мы бы без колебаний ухватились за него. Но, как ни печально, разница между талантом к предвидению и одержимостью бредовыми идеями гораздо заметнее в книгах по истории, чем на практике… Простейшая дилемма в том, что, хотя новые нетрадиционные идеи жизненно важны для совершенствования, большинство выдающихся по своей оригинальности идей на деле плохи… Сумасшедшие идеи политических отщепенцев, религиозных еретиков, полоумных художников и организационных мечтателей в массе своей скорее глупы, нежели блестящи. Лишь крошечный процент наших нынешних еретиков впоследствии будут канонизированы, и нам не дано определить, кто среди них святой^[203].

И все же имеется один простой и действенный способ, который поможет повысить шансы на успех рискованного проекта. Если вы твердо решили сделать что-то, необходим кардинальный сдвиг, чтобы обеспечить вашему начинанию максимально возможные шансы на успех. Есть масса доказательств силы позитивного мышления, способного воплотить в реальность то, во что веришь. Так вот, если желаете повысить шансы на успех своего начинания, забудьте про проценты. Убеждайте себя и всех вокруг, что, если приложить известную настойчивость, ваша идея обречена на триумф. Как говорил Генри Форд, «считаешь ли ты, что можешь, или считаешь, что не можешь, в обоих случаях ты прав». Аэрокосмический конструктор и в прошлом летчик-испытатель Берт Рутан насаждал среди своей команды похожую философию в те времена, когда проектировался Voyager, первый летательный аппарат для непрерывного кругосветного полета без дозаправки. Многочисленные эксперты в один голос предсказывали, что затея обречена на провал. Чтобы вселить в своих инженеров боевой дух, Рутан твердил им: «Нужна вера в абсурдное»^[204].

Невероятное могущество одной только веры в то, что нечто увенчается успехом, находит все новые и новые подтверждения в огромной медицинской литературе по теме эффекта плацебо. Фиктивные операции, пилюли из сахара и нейтральные вакцины способны дать такой же положительный лечебный эффект, как «настоящая медицина», коль пациенты верят, что лечение поможет им. В ходе одного исследования пациентам были сделаны фиктивные операции на коленном суставе (то были неглубокие разрезы, сделанные только ради того, чтобы убедить пациентов, что операция действительно была). Впоследствии «прооперированные» пациенты сообщили о таком же улучшении состояния и уменьшении болей, как и пациенты, которым действительно оперировали коленный сустав. Как показывает изучение лекарственного эффекта от ненастоящих таблеток, где-то от 35 до 75 % пациентов утверждают, что их состояние улучшилось от приема таблеток, хотя те были фальшивыми^[205]. Вот что сообщала New York Times:

Прошлым летом цена акций британской биотехнологической компании Peptide Therapeutics упала на 33 % после того, как компания предала гласности тот факт, что новое противоаллергическое средство – это плацебо. В ходе испытаний, проведенных на пациентах с пищевыми аллергиями, с удовлетворением сообщил официальный представитель компании, у 75 % испытуемых состояние настолько улучшилось, что позволило им переносить те пищевые продукты, которых раньше они не переносили. Но когда стали известны данные по контрольной группе, тут-то так некстати выяснилось, что 75 % испытуемых принимали нейтральные таблетки^[206].

На тему самоисполняющихся пророчеств написано более полутысячи научных трудов. Исследования эти не просто показывают, что позитивные ожидания не только улучшают самочувствие человека, но еще и доказывают, что уверенность в чем-то – даже не имеющая под собой оснований – помогает действовать с большей результативностью. Большинство исследований проводились в учебных аудиториях, но несколько десятков были проведены в организациях. Они показывают, что, вне зависимости от прочих факторов, если руководитель организации верит в своих сотрудников, его позитивные ожидания действительно приводят к тому, что работа выполняется лучше^[207]. Верно и противоположное – негативные ожидания начальства ведут к слабой эффективности. Практически во всех экспериментах исследователи давали преподавателю или руководителю организации ложные сведения о качествах их подопечных – учащихся или подчиненных. В реальности те, кого охарактеризовали как «обладателей недюжинного потенциала», были выбраны из коллектива учащихся (или сотрудников) случайным образом и обладали способностями не хуже и не лучше, чем у остальных.

Бывает, что надо всего лишь убедить руководителя, что его подчиненные способны продемонстрировать выдающийся уровень эффективности. Интересно исследование в одном израильском лагере для новобранцев. В ходе короткой беседы инструкторам по строевой подготовке было сообщено, что тесты, проведенные с прибывающей группой, с 95 %-ной точностью указывают на то, что треть личного состава группы обладает «командирскими способностями выше среднего». У остальных новобранцев, как было сказано инструкторам, потенциал способностей среднего уровня или неизвестен. Как и в большинстве такого рода экспериментов, исследователи лгали инструкторам. На самом деле новобранцев произвольно разделили на три отделения – с «высоким», «средним» или «неизвестным» потенциалом. Никакой другой информации о прибывающей группе инструкторам не сообщили, а самим новобранцам тоже было неизвестно, в какую группу они попали, они и вообще не знали, что стали объектом эксперимента. И все же по окончании 15-недельного курса в подготовительном лагере личный состав отделения «с высоким потенциалом» по сравнению с новобранцами двух других отделений продемонстрировал несопоставимо лучшие результаты. Эти новобранцы были первыми по многим предметам, включая стрельбу из винтовки, навигацию и многовариантные тесты по тактике боевых действий. Причем выполнение всех этих задач оценивали сторонние инструкторы, которые тоже ничего не знали о предполагаемом уровне способностей кого-либо из новобранцев^[208].

Данное исследование, как и прочие подобного рода, показывает, что индивиды, которых охарактеризовали как обладателей «высокого потенциала», лучше совершенствуют свои навыки, потому что их введенные в заблуждение руководители уделяют им больше внимания и активнее прививают им веру в себя. Руководители убеждают своих одаренных подопечных (хотя те попали в разряд одаренных по воле случая), что их промахи временны. А когда подопечные добиваются впечатляющих результатов, руководители убеждают их, что это начало череды дальнейших успехов.

Данное исследование позволяет объяснить, почему успешным «еретикам» – тем, кто смело идет против течения и добивается своего – так свойственны огромная уверенность и настойчивость в исполнении задуманного. Их сила в том, что они непоколебимо верят в то, что делают, а неустанная борьба за продвижение своих идей развивает в них способность убеждать других в собственной правоте. Соучредитель Apple (позже вновь занявший пост генерального директора) Стив Джобс пускает в ход ставшее притчей во языцех «поле искажения реальности» – такое название получил несравненный дар Джобса убеждать себя и других в возможности невозможного. Те, кто работал с Джобсом, рассказывают, что от него исходили таинственные чары, и, попадая под их обаяние, вы невольно проникались уверенностью, что идея, проект или индивид обречены на успех. Таким же удивительным свойством наделен знаменитый кинорежиссер Френсис Форд Коппола – все, за что бы он ни брался, несет на себе печать непоколебимой и заразительной уверенности в успехе, будь то грандиозный триумф «Крестного отца», несомненные достижения винодельни Niebaum-Coppola Estate Winery или абсолютное фиаско, вроде проекта строительства центра спутникового телевидения в Белизе. Присущий Копполе дар убеждения во всю силу проявился при его первой встрече со сценаристом Джоном Милиусом на картине «Апокалипсис сегодня», съемки которой сопровождались невероятными трудностями и конфликтами. Перед встречей с Копполой Милиус, по его словам, испытывал страх до дрожи в коленках. Коппола же переломил ситуацию, и к концу разговора Милиус «был весь в возбуждении»; видимо, больше прочих аргументов его воодушевил апломб, с каким Коппола уверял, что это будет первый фильм, который получит Нобелевскую премию. По отзывам режиссера, напоследок Милиус настолько вошел в раж, что провозгласил: «Мы выиграем эту войну!»^[209]

Натуры вроде Джобса и Копполы способны убедить даже самых непреклонных критиков и скептиков и заставить их поверить в неизбежность успеха. Однако тот же самый внутренний огонь, что придает подобным натурам убедительность, порой провоцирует их на нетерпимость, авторитарность и даже может подвигнуть на подлости по отношению к тем, кто дерзнул усомниться в них или встал у них на пути. Джеффри Баллард как нельзя лучше иллюстрирует такого рода «еретиков». Вместе с соратниками по Ballard Power Systems (BPS) Баллард четверть века упорно настаивал на необходимости разработки топливных элементов на том основании, что они могут оказаться лучшим источником энергии для аккумуляторных батарей и двигателей внутреннего сгорания. Двигатель на топливных элементах не выделяет токсичных побочных продуктов, а лишь воду, чистотой не уступающую питьевой. Топливным элементам не требуется длительной подзарядки, заряжаются они быстро, за счет пополнения уровня сжатого водорода. На автобусных маршрутах работает уже более десятка машин на топливных элементах Балларда. Не так давно крупные доли в компании Ballard приобрели такие гиганты автомобилестроения, как DaimlerChrysler и Ford, причем в DaimlerChrysler уже начали продажу автомобилей на топливных элементах^[210].

Вера Джеффри Балларда в превосходство топливных элементов по сравнению с другими источниками энергии воодушевила группу опытных, таких же настойчивых и преданных делу, как он, специалистов поддержать его в многолетнем «марафоне» к признанию, невзирая на многочисленные технические и финансовые трудности. Непоколебимая вера в свою правоту снискала ему в научных кругах репутацию сумасброда. Тогда-то Балларду открылось, сколь заносчивым и несдержанным он способен быть, как мало в нем терпимости к отвергающим его идеи. Собственно, это и заставило Балларда обзавестись собственными «дипломатами» – он привлек, обучил и вдохновил людей, в том числе Дэвида Маклеода, на которых возлагалась миссия заинтересовать клиентов идеей топливных элементов. К тому времени Баллард нажил себе немало недругов и отлично понимал, что их круг значительно расширится, если он возьмется сам продавать свои идеи.

Нынешние топ-менеджеры BPS вовсю пожинают щедрые финансовые плоды идей Балларда. Однако сетуют при этом, что сам он создает компании лишние трудности, поскольку непомерно превозносит достоинства топливных элементов. Так, приглашенный занять пост главного финансового директора Моссадык Юмидали (ставший одним из главных противников Балларда) жаловался: «Топливный элемент… известен вот уж сколько лет. И одна из его бед в том, что эта технология не пользовалась доверием из-за таких болтунов, как сам Баллард»^[211]. От себя я бы заметил, что не будь таких «болтунов», как Баллард, человечество недополучило бы плодов от массы хороших идей. А в конкретном случае с Ballard Power Systems, без этой болтовни компания не достигла бы многомиллиардной рыночной капитализации.

Не меньшей, чем Баллард, настойчивостью и невосприимчивостью к критике отличался и упоминавшийся выше Швед Момсен, изобретатель персонального спасательного устройства для моряков затонувших подводных лодок. Ведь так называемые «эксперты» изначально заявляли ему, что идеи его обречены на провал. Но это нисколько не обескуражило Момсена. Он сумел найти и заразить своей уверенностью специалистов с более глубокими техническими знаниями, и вместе они сконструировали и испытали устройство, ныне известное как «легкие Момсена». Позднее та же феноменальная целеустремленность помогла Момсену преодолеть все преграды, в том числе связанные с субординацией, чтобы воплотить в жизнь идею водолазного колокола – для спасения моряков с подлодок, затонувших на глубинах, не позволявших применить «легкие Момсена». Как и Баллард, на пути к своей цели Момсен «отдавил слишком много мозолей и вогнал в краску слишком много физиономий» своей категоричной безапелляционностью и заносчивостью. И вот пожалуйста: хотя это Момсен задумал идею колокола, лично направлял разработки и едва не погиб, проводя испытания, командование ВМС решило назвать изобретение в честь другого участника команды разработчиков, сыгравшего несопоставимо меньшую роль, чем Момсен, и теперь его детище носит название McCann Rescue Chamber, «спасательная камера Маккенна». В 1939 г. благодаря этому техническому устройству были спасены 33 моряка с подлодки «Скволус», затонувшей на глубине 75 м. Эта операция была названа величайшей в истории операцией по спасению подводников. И именно Момсену, а вовсе не Маккенну, командование ВМС поручило ее возглавить^[212].

Проанализировав все эти исследования, я могу предположить, что если вы не можете решить, какому из новых проектов отдать предпочтение, исходя из их объективных достоинств, выбирайте те, которые будут разрабатываться самыми преданными, самыми целеустремленными «еретиками». При этом следует отдавать себе отчет, что из-за их настойчивости и бескомпромиссности руководить ими – задача не из простых. Приготовьтесь к тому, что от них не добьешься ответа, чем и почему они занимаются, а можно напороться и на грубость. А своей нетерпимостью к критике и здоровому скепсису они способны нажить себе немало врагов среди тех, кто хитростью или обманом попробует атаковать их идеи.

Экстравагантная идея, обсуждаемая нами в этой главе, таит в себе еще несколько каверз. Когда пророк убедителен, он способен вдохновить людей и компании посвятить немало энергии разработке его идей, неважно, плохи они или хороши. Посмотрите на Боба Гэлвина, в прошлом гендиректора Motorola. Сегодня ему воздают должное как человеку, который сделал Motorola той выдающейся компанией, какой она является сегодня. Это Гэлвин самонадеянно толкал компанию выйти из телевизионного бизнеса и всецело сосредоточиться на микропроцессорах и всевозможных компьютерных технологиях, настаивая, что в этих направлениях у нее есть перспективы роста. И оказался прав. Гэлвин был как нельзя убедителен, доказывая, что Motorola способна достойно ответить на вызов японских конкурентов, если повысит качество собственной продукции. Многие в компании сочли Гэлвина безумцем, когда он настаивал, что следует потратить 1,5 % базового заработка работников на повышение квалификации тех, кто непосредственно производит продукцию. И снова Гэлвин оказался прав. Между 1986 и 1991 гг. Motorola сэкономила себе более $2 млрд и завоевала престижную премию качества Малкольма Болдриджа.

В середине 1990-х Гэлвин с такой же непреклонностью настаивал, чтобы компания выделила гигантские ресурсы на проект глобальной системы спутниковых коммуникаций Iridium. Проект предполагал запуск группы низкоорбитальных спутников, которые создали бы непрерывную зону покрытия и позволили бы обладателям мобильных телефонов поддерживать связь, в какой бы точке мира они ни находились^[213]. Компания, отпочковавшаяся от Motorola и получившая название Iridium, создала сеть спутниковой связи, которая действовала на протяжении 474 дней и несла колоссальные финансовые потери. Авторы проекта планировали, что к 2000 г. число пользователей достигнет 1,6 млрд человек, но на деле их число не превышало 30 000. В августе 1999 г. Iridium объявила себя банкротом и закрыла сервис в марте 2000 г. Вера в непогрешимость решений Боба Гэлвина помогала компании десятилетиями пользоваться репутацией инновационной. И хотя в целом компания и ее акционеры прекрасно чувствуют себя финансово с тех пор, как Боб Гэлвин заступил на свою трудовую вахту в Motorola, у их веры в него имеется своя цена: из-за провала Iridium компании пришлось списать в убыток $2,5 млрд инвестиций, вложенных в проект, а провал одноименного стартапа обошелся еще в $5 млрд.

Но по крайней мере руководству Motorola хватило здравого смысла свернуть Iridium и не тратиться попусту на этот провальный проект. Зато некоторые, истово верящие в правильность собственных идей, не способны уловить момент, когда следует отказаться от них по причине их полной и явной бесперспективности. Инженер-изобретатель Пол Мёллер потратил все свои средства и целых 32 года жизни на попытки сконструировать Skycar^[214]. Skycar – летающий автомобиль, «теоретически способный вертикально подняться в воздух над крышами домов, а затем взмыть еще выше»^[215]. Непоколебимая уверенность в успехе и страстная увлеченность Мёллера помогли ему выжать из инвесторов миллионы долларов. Он вложил в проект и немало собственных миллионов. В свое время у Мёллера имелся успешный бизнес по производству глушителей к мотоциклам, его компания называлась Supertrapp и имела годовой оборот в $5 млн. Он продал этот бизнес, чтобы вложить вырученные средства в проект Skycar. Как он пояснил, «что бы я ни делал в жизни помимо разработки летающего автомобиля, я делал ради того, чтобы добыть деньги для этого автомобиля»^[216].

На момент написания этой книги дела обстоят так: Мёллер заявляет, что близок к тому, чтобы представить рабочий прототип летающего автомобиля (хотя срок испытаний то и дело отодвигается) и уже принял задаток в размере $5000 от сотни желающих. Правда, он допускает, что даже если прототип покажет себя хорошо, ему понадобится еще как минимум $45 млн на доводку, прежде чем можно будет начать производство Skycar, однако инвесторов пока у него нет. Настойчивость и упорство Мёллера впечатляют, но не будем забывать, что на протяжении 32 лет Skycar только и делал, что поглощал финансовые средства, не принося никакой отдачи. В этом и состоит проблема с чрезмерно самонадеянными лидерами и изобретателями: они способны убедить множество народу – не исключая и самих себя – в необходимости вложить кучу времени и денег в разработку идеи, даже если надежда, что идея «выстрелит», призрачна или вовсе отсутствует.

А вот и еще одна загвоздка с экстравагантной идеей № 7: она намекает, что притворство и даже бесчестные действия способны стимулировать инновации. Как я показывал выше, если имеются обоснованные сомнения в успехе проекта или начинании какого-либо сотрудника, самое лучшее, что может сделать руководитель, чтобы повысить степень инновационности компании, – это транслировать непоколебимую убежденность, что все получится. А если у кого-то из сотрудников возникают трудности, самое лучшее – убедить их, что это явление временное и что в конечном итоге дело обязательно увенчается успехом. Оптимизм такого рода обычно приветствуется, недаром Джон Гарднер провозгласил, что «первейшая функция лидера – поддерживать пламя надежды». Но иногда «поддерживать пламя надежды» означает вводить в заблуждение себя и других, агитировать оптимистов поддержать вас в деле, которое скорее всего обречено на провал.

Стремясь пробудить новаторство, лидеры ставят себя перед суровой дилеммой. С одной стороны, лидер может известить тех, кого он привлек к работе над рисковым проектом, что есть вероятность неудачи. Это, в свою очередь, способствует действительному провалу проекта и влечет за собой негативные последствия для компании и для самого лидера. Другой вариант – обманывать участников подобных проектов (и самих себя), всячески поддерживая уверенность, что успех гарантирован, и это снизит шансы на неудачу (хотя все равно высокие), но при этом повысит невозвратные расходы, связанные с каждым таким проектом. Я вовсе не за то, чтобы руководители систематически врали подчиненным, чтобы пробудить в них искру творчества. Если обман помогает снизить риск, можно, пожалуй, утверждать, что в некоторых случаях такой обман и есть самый правильный выбор. Более того, дилеммы подобного рода заставили философов и специалистов по этике доказывать, что иногда лгать более этично, чем говорить правду^[217].

Глава 11
Экстравагантная идея № 8: придумайте какие-нибудь абсурдные или бесполезные дела и спланируйте, как их выполнить

Дюжина засушенных черных роз на длинных стеблях. Доставляются напрямую получателю на дом или к нему в офис в длинной упаковочной коробке с засушенными листьями и наполнителем. Цена: $55,0.

Популярный товар компании Revenge Unlimited, которая вопрошает потенциальных клиентов: «Может, кто-то вас обидел, насолил вам, вывел вас из себя или наплевал на вас? Готовы ли вы немножко отомстить?»

Когда Марси заявил, что ищет другие планеты, остальные переглянулись, удивляясь, не шутит ли он^[218].

Реакция коллег-астрономов на известие Джеффри Марси о его научных поисках (в итоге ставших прорывом в астрономии) экзопланет – спутников звезд вне Солнечной системы

«Да ты спятил»^[219]. «У тебя развилась мания величия, Ричард»^[220]. «Придется тебе наштамповать [Брэнсон владеет фирмой звукозаписи Virgin Records] целую кучу хитов для ТОТР [телехитпарад самых популярных песен, транслировался на британском телеканале ВВС с 1964 по 2006 г.], иначе она не будет летать, эта твоя авиакомпания?»^[221]

Советы и рекомендации Ричарду Брэнсону от друзей, инвесторов и прочих знатоков в ответ на его предложение основать авиакомпанию Virgin Atlantic Airways

Если все вокруг считают идею верхом глупости, она точно будет защищена от подделок. На мой взгляд, это особенно справедливо в отношении новых бизнес-моделей. Окружающие считают их идиотскими и остерегаются их копировать.

Билл Гросс, основатель и генеральный директор IdeaLab! инкубатора новых компаний

Иногда имеет смысл удариться в глупость – если намереваетесь строить инновационную компанию, этот ход может стать весьма выигрышным. Обдумайте, что абсурдного и бесполезного вы могли бы сделать – это замечательный способ исследовать собственные представления о мире. Он помогает вытащить из подкорки нечто, что вам известно и во что вы верите, но что вам сложно облечь в слова. Когда придумываешь абсурдные вещи, то расширяешь себе палитру возможностей. Эта экстравагантная идея действенна, так как пробуждает к жизни две силы, необходимые для непрерывного новаторства – вариативность и vu ja de.

Эта идея навеяна примером Джастина Китча, основателя и главы Homestead, интернет-компании, которая афиширует себя как «Самый простой способ создать бесплатный web-сайт»^[222]. Едва покинув стены Стэнфордского университета, Джастин Китч устроился на работу в Microsoft, в группу разработчиков образовательных программ для детей младшего возраста. Однажды он проводил сеанс мозгового штурма на тему «Каков наихудший продукт, какой мы могли бы выпустить?». Его задумка именно в этом и состояла – сначала придумать самый наихудший продукт, а потом нечто диаметрально противоположное. «Придумайте наихудшие характеристики, какими только мог бы обладать продукт». В результате была придумана «говорящая кукла, названная Барни Раз-два-три. Эта кукла разговаривала с вами и учила вас счету. Я до сих пор храню у себя набросок. Я нарисовал ее исключительно ради смеха и дал посмотреть своему боссу»^[223]. Каково же было смятение Джастина, когда Microsoft спустя пару лет вывела на рынок продукт, почти точь-в-точь повторяющий тот, что он придумал ради шутки. «Я не мог поверить в это, – говорил потом Китч. – Они сконструировали в точности ту самую штуку, какую мы придумали как продукт, наихудший из всех возможных». Но он, похоже, уверен, что «наша невинная шуточка над беднягой Барни не имела ничего общего с окончательным проектом». И хотя Китч упорно отвергает лавры – или вину – за игрушку, думается мне, он хочет донести до нас некую важную мысль.

Очень плохо, когда не удается выявить и проверить допущения самые «идиотские» или «очевидные». Лучший пример тому – найденная технология подъема с глубины, превосходящая по эффективности «легкие Момсена». И знаете, что это? Это вообще не технология! Интересное примечание к изобретению Момсена: хотя его устройство спасло столько жизней, в период Второй мировой войны спастись удалось лишь 5 % подводников, оказавшихся в западне затонувших подлодок, а документированных случаев спасения при помощи «легких Момсена» – всего пять. Ученые в конце концов установили, что свободное всплытие – когда человек вдыхает полные легкие воздуха и медленно выдыхая его, поднимается с глубины на поверхность моря – есть самый эффективный способ безопасного покидания затонувшей субмарины, если глубина не превышает 91 м. При погружении давление воздуха в легких увеличивается в соответствии с ростом внешнего давления, и кислородное голодание не наступает. При медленном всплытии с уменьшением гидростатического давления снижение давления воздуха в легких тоже происходит постепенно, что позволяет всплывающему избежать декомпрессионной болезни. И Момсен, и тысячи подводников, погибших в затонувших подлодках, исходили из убеждения, что подняться на поверхность без помощи какого-либо технического средства невозможно. И теперь, в ретроспективе, мы понимаем, что многие моряки из подлодок, затонувших на глубинах менее 91 м, могли бы спастись, если бы покинули борт и медленно выплыли, постепенно выдыхая воздух из легких. Таким образом, даже один из самых дерзких и, пожалуй, самый настойчивый из всех новаторов в истории Америки мог бы предложить еще более действенные идеи, если бы попробовал сформулировать и проверить ряд способов решить проблему, которая его волновала^[224].

Мозговой штурм – это лишь один из путей, позволяющих компаниям генерировать абсурдные идеи, но он остается и одним из лучших инструментов для генерирования свежих идей. Сеансы мозгового штурма – единственное из известных мне типов организационных собраний, где от участников требуют генерировать дикие и несуразные идеи – во всяком случае если все делать по правилам. Идею мозгового штурма популяризовал в 1950-х гг. сотрудник рекламного агентства Алекс Осборн в своем бестселлере «Прикладное воображение»^[225]. Осборн верил, что «обмен мнениями, призванный продуцировать идеи, относительно бесплоден, пока определенные правила не поняты и не соблюдаются всеми участниками»^[226]. Базовые правила мозгового штурма, по мнению Осборна, состоят в следующем: 1) запрет на всякую критику; 2) разгул фантазии приветствуется^[227]; 3) количество, количество и еще раз количество идей и 4) комбинирование и совершенствование.

Разумеется, мозговой штурм – не панацея, но если группа следует вышеупомянутым правилам, она генерирует нестандартные идеи в значительно больших количествах, чем когда группу просто просят «выдвинуть несколько идей», в особенности, если сеанс мозгового штурма направляет знающий фасилитатор^[228]. Методику мозговых штурмов применяют во многих компаниях, чтобы стимулировать приток новых идей; развивать концепции продуктов – как это делают в Apple и Xerox PARC; строить более эффективные компании – как в Reactivity; разрабатывать рекламные кампании, как в McCann-Erickson и eBay; определяться с новыми бизнес-стратегиями – как это делают юридические фирмы, например Pillsbury Winthrop.

И все же при всей мощи мозгового штурма как способа генерировать новые идеи толк от него бывает не всегда: многие стесняются высказывать вслух идеи совсем уж сумасшедшие или выдвигать предложения, которые откровенно противоречат всему тому, что в компании считается истинным и правильным. Виной тому – как я рассказывал в главе 1 – бессознательное побуждение людей отвергать все незнакомое или не совпадающее с их взглядами. Кроме того, многие участники подвергают себя самоцензуре, поскольку, как бы строго ни соблюдался запрет на какую бы то ни было оценку высказываемых идей, реакция на них все же прорывается: одни идеи встречают молчанием, другие – азартными возгласами вроде «Ух ты! Вот это круто!». В итоге многие начинают относиться к мозговым штурмам как к конкуренции за статус. Пускай внешне сеанс выглядит как всеобщее веселье, участники в душе осознают, что авторы самых плодотворных идей вырастут в глазах сослуживцев, а те, кто выдвигает идеи похуже – нет. И потому в компаниях, где мозговые штурмы проводятся на регулярной основе, у сотрудников имеется хороший резон сто раз подумать, прежде чем брякнуть какую-нибудь глупость (а то и просто помалкивать), дабы не испортить себе репутацию^[229].

Вот кто обладает выдающимся мастерством проведения сеансов мозгового штурма, так это Питер Скиллман, директор конструкторско-технологических разработок в Handspring. Компания производит Visor – цифровой персональный компьютер, использующий операционную систему Palm OS. Чтобы побороть склонность к самоцензуре, Скиллман настаивает, чтобы участники мозговых штурмов выдвигали самые абсурдные и нелепые идеи. «Мало всего лишь отложить на потом оценку идей, – говорит Скиллман участникам сеанса. – На мой взгляд, очень важно с восторгом и наслаждением предаваться дурости, купаться в ней». Метод Джастина Китча еще более прямолинейный: просите народ составить перечень наихудших идей, какие только можно вообразить.

В общем, вне зависимости от того, как этого добиться, цель в том, чтобы подвигнуть участников накидать список продуктов, услуг, бизнес-моделей или хозяйственных практик, самых, на их взгляд, деструктивных, ошибочных или бессмысленных. Могу назвать по крайней мере три основания, по которым обсуждать всяческие глупости есть разумное решение для компаний, желающих стать рассадниками инноваций.

Во-первых, это проясняет, как все должно быть

Обсуждение всяких глупостей можно использовать как метод, помогающий прояснить, что должна делать компания или хотя бы что думают по этому поводу ее сотрудники. Когда сотрудники общими усилиями составляют перечень всего того, что считают неверным или ошибочным, а потом выворачивают все это наизнанку, они следуют иным, непривычным путем познания, когда формулируют свои представления, теории и доказательства относительно того, что надлежит делать компании. Такой угол зрения – отличающийся от привычного – помогает выкристаллизовать представления, которые прежде не озвучивались, и случается, что при этом сотрудники обнаруживают расхождения между тем, во что они верят, и тем, что делают на практике. Именно поэтому Джастин Китч применил эту методику во время «мозгового штурма по поводу той самой игрушки Барни». Он рассудил, что если свести воедино все самые нежелательные характеристики продукта, а потом вывернуть их наизнанку, получится более полноценный и действенный набор принципов для проектирования продукта, чем тот, какой можно было бы разработать, если поставить перед участниками мозгового штурма цель выдвигать хорошие идеи.

В своей консалтинговой практике я применяю аналогичный метод. Несколько лет назад меня пригласили поработать с сотрудниками фирмы по оказанию профессиональных услуг. Чтобы им было проще определиться, какой они хотят видеть свою фирму, мы составили перечень всего того, что они считали недостатками своих главных конкурентов. В числе таких нежелательных – хотя и расхожих – особенностей оказались следующие: конкуренты ограничиваются тем, что продают клиентам презентации в PowerPoint, вместо того чтобы помогать им реализовывать идеи; основную часть работы взваливают на молодых неопытных консультантов; злоупотребляют практикой удлиненного рабочего дня; завели «систему звезд», вследствие чего горстка избранных консультантов, словно прима в театральной труппе, загребает львиную долю прибылей. Пока мои подопечные занимались этим упражнением, до них дошло, что их собственная фирма практикует кое-что из этих малоприятных вещей (в особенности это касалось удлиненного рабочего дня и излишних разъездов). Мало того, их осенило, что кое-какие порядки, которые они собирались упразднить, на самом деле являются залогом успеха (так, установленная в фирме система оплаты труда препятствовала разделению сотрудников на суперзвезд и рабочих лошадок). Как отметил старший управляющий, это занятие помогло им всем понять, что своим успехом они обязаны как раз тому, что в каких-то вещах отличаются от конкурентов и что они – не отдавая себе в том отчета – были уже на грани того, чтобы учредить у себя те самые практики, которые стерли бы эти различия. В итоге было решено, что фирме следует сосредоточиться на усилении, а не сглаживании этих различий.

Можно продвинуть эту экстравагантную идею еще на шаг вперед и убедить корпоративный народ, что надо пробовать применять дурацкие идеи на практике – для проверки. К аналогичному приему прибегают преподаватели писательского мастерства, чтобы их ученикам было проще уяснить себе разницу между дурным и хорошим стилями повествования и улучшить собственный стиль. Приведу в пример Джона Ворхауса – он преподавал писательское мастерство в 17 странах мира литераторам самого разного сорта – от писателей-романистов до сценаристов, которые пишут сценарии для телевизионных ситкомов^[230]. Он наставляет своих студентов, как писать плохо, например, рекомендует: «напишите сложносочиненное предложение из не связанных по смыслу частей и поставьте перед собой цель как можно дольше не ставить точку»^[231]. Еще он просит «писать галиматью», «погрязнуть в несуразных сравнениях», призывает «к повторам и многословию»^[232]. Ворхаус утверждает, что подобные «разминочные упражнения» учат лучше излагать свои мысли, поскольку помогают увидеть разницу между хорошим и плохим стилем изложения и доказывают, что если специально писать плохо, научишься большему, чем если не будешь писать вообще.

Тем же путем иду и я, когда читаю курс менеджмента. Я вызываю добровольцев выйти к доске и перед всем классом продемонстрировать наихудший, какой только они могут вообразить, стиль поведения во время воображаемых собеседований, переговоров или мозгового штурма. Помню, как один слушатель курса повышения управленческой квалификации, изображая себя участником мозгового штурма, встречал каждую идею репликами вроде: «Ох, это слишком дорого», «Этот номер не пройдет», «Как же, пробовали уже, полная катастрофа». После мы анализировали, что было неправильно, а что правильно. Такие упражнения могут показаться искусственными, но они открывают глаза на многое, потому что участники имитируют плохие способы вести дела, принятые у них в компаниях. В ходе только что описанной мною методики деструктивного мозгового штурма изображавший его менеджер сказал классу: «Вовсе я ничего не придумал. Именно так мой босс и ведет себя, когда устраивает цирк, который именуется у него сеансом мозгового штурма». Упражнения полезны еще и тем, что в этих импровизированных сценках участники узнают своих коллег (и самих себя), а это заставляет их глубже задуматься о том, что надлежит (и что не надлежит) делать компании.

Многим компаниям не удается стать новаторами, и причина тут не в том, что их руководители не знают, как стимулировать инновации, а в том, что практическая деятельность компании противоречит ее знаниям. Часто менеджеры, рабочие группы и целые корпорации действуют вразрез с собственными понятиями о том, какие трудовые практики или бизнес-модели им следует применять^[233]. Если вы примените данную экстравагантную идею, вам станет виднее, что вы делаете правильно, а что (сами того не осознавая) делаете неправильно и что в дальнейшем следует делать иначе, чем сейчас.

Во-вторых, помогает проверить на прочность исходные допущения о том, как все должно быть

Второе основание применять данную методику противоположно первому: не столько сформулировать все то, что компания знает и делает, сколько поставить под сомнение правильность всего этого. Для начала вы определяете все самое абсурдное, самое глупое или самое бессмысленное, что только могла бы сделать ваша компания. Далее вам следует сделать вид, будто все это – самые эффективные приемы, затем придумать обоснование, почему то, во что вы верите, может оказаться неверным. Словом, это почти то же, что сделал Джастин Китч в Microsoft во время мозгового штурма, посвященного Барни.

Возможно, именно это сделал кто-то другой где-то в недрах Microsoft. Было так или не было, а результат налицо: игрушка ActiMates Barney стала правильным ходом. Игрушка имела умеренный коммерческий успех, она была продана в количестве нескольких сотен тысяч штук. Сама Microsoft заявила, что продажи на 20 % превысили прогноз. Игрушку расхваливали многие публикации в потребительских изданиях; экспертная группа из детей назвала ActiMate игрушкой года по версии диснеевского журнала Family Fun Magazine, издание Consumer Reports объявило игрушку «хитом» 1997 г., а журнал для родителей Parents Magazine – главной игрушкой 1997 г.^[234] Барни восхищались даже ученые из знаменитой лаборатории Media Lab при Массачусетском технологическом институте (которая занимается изучением мультимедийных технологий). Так, профессор Брюс Блумберг заявил: «Мой разум подсказывает, что интерактивный Барни – это и впрямь интересный шаг в новом направлении». Далее он отметил, что Microsoft поступила «абсолютно правильно», взявшись разрабатывать данную технологию, поскольку «сейчас стоит потратить деньги, чтобы задать стандарт». Игрушку Барни сняли с производства, но Microsoft действительно представила на рынок новые говорящие игрушки Arthur и Teletubby^[235]. В общем, неважно, обязана ли эта креативная идея своим рождением методике Китча, но успех игрушки Барни, отвергнутой Китчем, подсказывает нам, что если эту методику применять целенаправленно, она способна генерировать коммерчески успешные идеи.

Дальнейшие указания на то, что данная методика может быть эффективной, дает статья в журнале Forbes, озаглавленная «Тупой и еще тупее». Статья посвящается «самым идиотским бизнес-идеям 1999 г.»^[236]. Среди таковых названы музыка для оставшихся в одиночестве домашних питомцев; амулет Netwanga magic bag, использующий колдовство для защиты компьютеров от поломок; сервис под названием Finalthoughts.com, который посылает последнее «прости» от имени умерших людей их любимым; и сервис Revenge Unlimited, который поможет вам поквитаться с недругами посредством посылки им разных штук вроде иссохших роз, тухлой рыбы и расплавившихся шоколадок. Эти «идеи» особенно интересны тем, что некоторые из них, как оказалось, прибыльны. Вот что сообщает журналист Роб Уэрри:

Судя по всему, до 40 % домашних питомцев подвержены страху разлуки после того, как побывают в собачьей гостинице. Теперь вам не о чем беспокоиться: по возвращении домой вы сможете легко успокоить нервы песика – а заодно спасти свою мебель от проявления потаенной тревоги вашего питомца, что его снова бросят, – достаточно оставить ему музыку с одного из трех CD-дисков с Pet Music, которые продаются в комплекте по цене $20. Среди записанных композиций Sunday in the Park, Natural Rhythms и Peaceful Playground. Нам бы впору посмеяться, но за кем останется последнее «гав»? Как сообщает партнер Incentive Эндрю Борислоу, с лета уже 50 000 человек сделали заказы на комплект^[237].

Что может быть глупее, чем идея продавать Pet Rocks – камушка с нарисованной на нем забавной рожицей, который станет вашим домашним питомцем? Наверное, идея не продавать Pet Rocks, поскольку эти «питомцы» продавались с огромным успехом. К камешку прилагается руководство по его воспитанию – где «по пунктам расписано, как завязать любовь и дружбу с вашим любимцем». За несколько месяцев было продано более миллиона Pet Rocks, по цене $3,95 за штуку^[238].

Психологи указывают две причины для того, чтобы генерировать идеи, якобы бесполезные: это заставляет нас усомниться в правильности существующих догм и выдвигать парадоксальные, противоречащие здравому смыслу идеи. Как я упоминал выше, большинство поступков, совершаемых людьми, относится к разряду «бездумного поведения», т. е. мы действуем не задумываясь, а просто руководствуемся исходными посылками^[239]. Работы психолога Эллен Лангер показывают, что «индивид бездумно попадается в ловушку категорий, сформированных ранее»^[240]. Когда люди действуют бездумно, они не в состоянии даже понять, конструктивны или деструктивны их поступки. А вот когда они формулируют свои исходные посылки, а затем переворачивают их с ног на голову, они поневоле начинают осмыслять те представления, которые обычно погребены в коллективном бессознательном компании, и задумываются об изъянах своих бездумных действий.

Данная методика представляет интерес еще и тем, что помогает преодолеть глубоко укорененную привычку отвергать незнакомое. Стоит человеку обратить внимание на объект или явление, и он уже не может удержаться, чтобы не оценивать это, причем процесс оценки происходит непрерывно, и у человека формируется определенная эмоциональная реакция на замеченное, положительное или отрицательное. Такого рода быстрые оценки порой сбивают с творческого настроя, поскольку большинство из нас на все новое реагируют негативно. Как говорилось в главе 1, многочисленные исследования показывают, что люди демонстрируют устойчиво отрицательную реакцию на «незнакомые раздражители», хотя обычно не отдают себе в том отчета^[241]. Большинство экспертов по творческому мышлению призывают людей воздерживаться от каких бы то ни было оценочных суждений на стадии генерирования идей, ни в коем случае не «топить» идеи новые. Но, как выясняется, человеческое существо в принципе не способно к этому. Зато моя экстравагантная идея № 8 срабатывает отчасти потому, что принуждает выдвигать и фиксировать идеи странные. Будучи сформулированы (и записаны на бумаге), эти идеи обретают жизнь и позже могут быть использованы кем-то, кому они не покажутся слишком несуразными или отталкивающими.

Имеется еще два связанных с вышеупомянутым способа вытащить на свет и критически оценить взгляды и убеждения, которые укоренились у группы. Первый способ состоит в том, чтобы поручить одному или нескольким членам группы роль адвоката дьявола: пускай выискивают и разоблачают изъяны в исходных предположениях, убеждениях, делах и решениях группы. Второй способ называется «диалектическое дознание». По сравнению с первым способом данный делает шаг вперед (в том направлении, какое я здесь рекомендую). В ходе диалектического дознания участники группы, получившие индульгенцию на любую критику, не только выискивают уязвимые места в исходных посылках и взглядах группы, но еще и разрабатывают исходные посылки (правдоподобные), которые диаметрально противоположны тем, что исповедует группа. Затем на базе новых исходных посылок эти «благословленные» критики выстраивают иные рекомендации для группы, часто противоположные по смыслу исходным^[242].

Группы, использующие эти методы, принимают более качественные решения, в том числе творческие, скажем, связанные с построением корпоративной стратегии. В частности, привлечение адвоката дьявола и диалектическое дознание помогают избежать эффекта группового мышления – синдрома, на который обратил внимание Ирвинг Джанис. Суть синдрома в том, что взаимное влияние участников группы способствует формированию единого мнения и побуждает группу отметать информацию, которая могла бы потребовать изменить исходный посыл»^[243]. Кроме того, Джанис утверждает, что подобные методики наиболее действенны, когда роль Фомы неверующего поручается как минимум двоим участникам группы по очереди. В противном случае (если кто-то постоянно выступает в этой роли) постоянный скепсис, который они вынуждены проявлять в рамках своей роли, будет восприниматься как их особенность – в глазах остальных участников группы они предстанут людьми тяжелыми, способным видеть во всем одни только темные стороны. В итоге эти белые вороны – хотя они всего лишь выполняют порученную им роль – разделят судьбу, какая в большинстве обществ уготована отщепенцам: их будут сторониться и игнорировать.

Вот еще одна связанная с предыдущими методика: выявлять исходные посылки, практики, бизнес-модели или продукты, которые считаются абсурдными, но только не у себя в компании, а в вашей отрасли. Ее применение менее болезненно для сотрудников, поскольку их собственное кредо в этом случае не подвергается прямым нападкам, зато компания пользуется всеми выгодами vu ja de, этой ценной способностью видеть то же, что все, но при этом мыслить иначе. Например, авиакомпания Southwest Airlines своим успехом отчасти обязана тому открытию, что прочие авиаперевозчики ошиблись с определением конкурентов. На самом деле, как поняли в Southwest, на многих рынках их главным конкурентом выступают наземные транспортные перевозки, а вовсе не другие авиакомпании^[244].

В-третьих, дает возможность развивать идеи, копировать которые никто не станет, во всяком случае поначалу

Самым большим преимуществом использования этой методики, по всей вероятности, является то, что она практически исключает конкуренцию. Как следует из высказывания Билла Гросса в начале данной главы, если вы выдвигаете идею, противоречащую общепринятым представлениям в вашей отрасли, и если это идея стоящая, вы сумеете далеко опередить конкурентов, поскольку они сочтут форменным самоубийством копировать вас. В компьютерной индустрии хорошим примером служит Palm Pilot. Знаете, почему наладонные компьютеры Palm прочно занимают место в числе бестселлеров всех времен среди электронных устройств? Отчасти потому, что, когда они впервые появились на рынке, считалось, что данная категория продуктов в принципе обречена на провал. И все указывало на это – разве знаменитейшие корпорации, вроде Apple и Microsoft, и талантливейшие инженеры всего мира не потерпели крах в попытках создать успешный карманный компьютер? Неудивительно, что когда гендиректор Palm Джефф Хокинс и президент Донна Дубински занялись поисками финансирования, все венчурные капиталисты, к которым они обратились, отказали им из опасения потерять на этой идее еще больше денег, чем на предыдущих. Говорят, венчурные капиталисты в один голос твердили: «Пожалуйста, не надо больше никаких наладонников. Мы и так уже просадили кучу денег наших инвесторов на эту провальную затею». Однако всеобщий скепсис и отсутствие конкуренции в конечном счете обернулись гигантским преимуществом: главные конкуренты не поверили в реальность успеха Palm Pilot, а когда, наконец, спохватились, Palm Pilot и его операционная система уже утвердились в качестве отраслевого стандарта.

Подобным преимуществом пользовался и астроном Джеффри Марси, когда проверял свою гипотезу о возможности существования внесолнечных планет – расположенных на орбитах других звезд^[245]. В среде астрономов к этой идее отнеслись как к шутке и подняли его на смех. Между тем Марси основывал свои надежды отыскать планеты, вращающиеся по орбитам звезд вне Солнечной системы, на двух исходных постулатах, которые, по мнению большинства астрономов, не выдерживали никакой критики. Первый постулат состоял в том, что возможно обнаружить мельчайшие «виляния» отдаленных звезд в стороны от средней траектории перемещения, вызванные гравитационным воздействием крупных планет, располагающихся на их орбитах. Второе допущение состояло в том, что крупные планеты, с массой по меньшей мере впятеро больше Юпитера, в принципе существуют. Этот постулат был важен потому, что даже при большой мощности телескопов, использовавшихся Марси, экзопланеты должны были быть достаточно крупными, чтобы можно было зафиксировать вызванные ими незначительные «виляния». Эти постулаты – и сама идея, что планеты других солнц могут быть обнаружены с Земли – представлялись астрономическому сообществу (в особенности американскому) до такой степени абсурдными, что это исключало для Марси всякую возможность признать сам факт поиска экзопланет. Когда ему потребовался самый что ни на есть скромный научно-исследовательский грант в размере всего-то $20 000–30 000, чтобы материально поддержать своего ассистента-магистранта, Марси указал в заявке на грант, что средства требуются для обнаружения «коричневых карликов, субзвездных объектов недостаточно крупных, чтобы стать полноценными звездами, но слишком крупных чтобы стать планетами»^[246].

Тот факт, что к исследованиям Марси никто не относился всерьез, и что его исходные допущения считались абсурдными и беспочвенными, в конечном итоге дал ему гигантское преимущество. В США конкурентов у него было совсем мало, особенно в первые годы исследований. И вот как только Марси и другие (европейские) астрономы начали получать доказательства, что огромные экзопланеты действительно существуют и могут быть обнаружены, Джеффри Марси из мало кому известных ученых стремительно вознесся в разряд крупнейших научных авторитетов. Сенсационные исследования Марси сделали его знаменитостью и помогли получить престижную должность в Калифорнийском университете в Беркли. Полученные Марси результаты побудили NASA внести фундаментальные изменения в программы запуска космических зондов, более того, дали основания для прогнозов, что в течение десятилетия будет обнаружена первая планета, подобная Земле, где есть водный океан. Есть и другие причины, обеспечившие Марси успех, в том числе тот факт, что он был фактически отторгнут сообществом других астрономов и работал только с молодыми учеными, которые не подозревали, что бьются над нерешаемой задачей. Малое число конкурентов стало для Марси колоссальным преимуществом, когда он доказал свою правоту.

Наконец, защищать тех, кто мыслит «иначе»

Наверное, вы заметили, что данная глава – и более того, вся книга в целом – основана на исходном допущении, что многие новые идеи исходят от индивидов, чьи личностные особенности и поведение отклоняются от общепринятых стандартов. Думается, эта мысль хорошо отражена в простеньком девизе компании Apple – Think Different («Думай иначе»). К сожалению, большинство компаний лишь разглагольствуют о необходимости думать и действовать иначе, но когда их сотрудники начинают действовать в соответствии с этим призывом, их игнорируют, растаптывают и увольняют. Если вы действительно хотите поощрять своих людей разрабатывать идеи, в первом приближении бессмысленные, вот вам еще один совет: введите категорический запрет даже на самые безобидные и беззлобные подтрунивания и уничижительные комментарии в адрес тех, кто будет выдвигать такого рода безумные идеи.

Юмор и смех бывают чрезвычайно полезны, как я уже показал выше, но и здесь имеется своя оборотная сторона. Исследования феномена юмора показывают, что когда мы шутим и поддразниваем друг друга, то позволяем себе и другим более язвительные и злые «уколы», чем когда мы «серьезны»^[247]. Хороший пример тому – насмешки и розыгрыши, мишенью которых становятся люди, чем-то непохожие на всех остальных. Подобные унижения не только отравляют душу и подрывают дух, но еще и подавляют, смыкают уста тем, кому хватает мужества попробовать что-то новое или вообще сделать хоть что-нибудь.

Какой вред способны нанести эти на первый взгляд невинные подтрунивания и подначки, хорошо показывает история, которую рассказывает Гордон Маккензи. Он ведет семинары по поддержанию творческого духа в крупных компаниях, а в бытность консультантом в Hallmark Cards заслужил прозвище Творческий Парадокс^[248]. Однажды он проводил семинар в этой компании, и одна сотрудница изобразила рисунок, показывающий, как она относится к самой себе, к отделу Управления информационными системами, где работала, и к компании Hallmark в целом. В ответ сослуживцы принялись «громогласно высмеивать» ее неуклюжий набросок. Бедняжка мгновенно растеряла свой пыл, и весь ее вид говорил, что она глубоко уязвлена. «После смущенных пояснений она совсем смешалась и, опустив глаза, заторопилась на свое место». Маккензи сейчас же сделал группе внушение за неподобающее поведение:

Зубоскальство – это маска, которой прикрывается стыд. Подозреваю, что осыпая эту женщину насмешками, вы бессознательно стремились выбить ее из колеи – не дать ей сделать нечто рискованное, а она вступила на эту дорожку. Но что могло побудить вас поднять ее на смех? Все мы не желаем признаться себе или другим, что нам не хочется расти и развиваться, вот мы и маскируем собственный стыд зубоскальством^[249].

Маккензи прав. Пускай и замаскированное под беззлобное зубоскальство высмеивание способно отбить всякую охоту думать и действовать иначе, чем принято, хотя сами насмешники редко осознают, какой вред наносят их слова. Если хотите побудить людей выдвигать идеи, которые после принесут компании богатство, хвалите их и/или сами попробуйте выдвинуть идеи еще более абсурдные. Если услышите, как кто-то высмеивает авторов «глупых» идей, возьмите на себя труд одернуть зубоскалов. И поймите: если вы и другие сотрудники компании будете насмехаться над теми, кто придумывает глупые идеи, велики шансы, что эти личности затаятся и будут молчаливо следовать «за стадом», по крайней мере до тех пор, пока не перебегут к кому-нибудь из ваших конкурентов или не учредят собственную компанию.

Глава 12
Экстравагантная идея № 9: избегайте, игнорируйте и изводите клиентов, критиков и любителей потолковать о деньгах

Я не имею возможности расспросить моих клиентов, чего они хотят. Они пока еще не родились^[250].

Инженер из Xerox PARC

Если вы сажаете семечко в землю, вы ведь не выкапываете его каждую неделю, чтобы поглядеть, как оно там произрастает^[251].

Уильям Койн, бывший старший вице-президент 3M по научным исследованиям и разработкам

Я предвидел, что в штаб-квартире Sony от его замыслов камня на камне не оставят. И тогда я забрал Кутараги и еще девятерых из его команды в Sony Music, освободил для них офис в Аояме, который прежде занимала Epic Sony, и создал условия, чтобы команда Кутараги могла работать над CD-ROM совместно с программистами. Хотя многие жаловались на Sony за это решение, я упорно продолжал начатое. Могу заявить с полной ответственностью, что один из факторов, обусловивших успех игровой консоли Sony PlayStation, в том, что гениального Кутараги убрали из Sony^[252].

Норио Ога, бывший президент и председатель правления Sony

«Весь мир театр», – говорил Шекспир. Я бы сделал оговорку: если ваша компания желает ставить яркие представления для рукоплещущей публики, ваши «актеры» должны проводить часть времени за кулисами, чтобы вдали от света рампы мастерить свой реквизит – новые продукты. В этой главе речь пойдет о том, как и почему компании предпринимают странные маневры, чтобы уберечь свои инновационные разработки от «неправильных» клиентов, критиков и любителей быстрой наживы.

Сам подход, что новаторам следует трудиться вдалеке от испытующих взглядов посторонних, проистекает от одной особенности, которая роднит человеческую породу с муравьями, тараканами, курами, зеленушками, крысами и обезьянами: как утверждает наука, на публике нам лучше удается то, что нам привычно, и хуже – то, что для нас внове. В присутствии аудитории мы более сноровисты и проворны в привычных действиях, чем когда мы в одиночестве. Зато при посторонних мы медленнее усваиваем новые навыки и применяем их не так уверенно и ловко, как привычные. Тут просматриваются некоторые параллели с природой: в ходе экспериментов с тараканами после трех пробных попыток одиночная особь преодолевала лабиринт в форме буквы «Е» за три минуты, пара особей – за шесть минут, а группе из трех особей потребовалось на это девять минут^[253]. Одна из причин этих так называемых эффектов публичности или социальной фасилитации в том, что как у людей, так и у животных в присутствии себе подобных увеличивается физиологический тонус, позволяющий показать себя с самой сильной стороны и доминировать. У особи возникает прилив энергии, но она концентрируется на исполнении лишь тех действий, которые прочно усвоены и привычны.

Что касается человека, то зрительные образы и звуки, свидетельствующие о присутствии других людей, могут «резко сузить поле зрения», человек направит энергию на то, что он умеет делать лучше всего – из боязни ударить в грязь лицом на глазах. Мы не без колебаний решимся попробовать что-то новое, если это приходится делать под «оценивающими взглядами строгих судей», скажем, критиков или начальников. Стремление производить хорошее впечатление заставляет нас цепко держаться за старые, испытанные методы – мы уверены, что они скорее приведут нас к успеху, чем методы новые и непроверенные. Старые методы удобны еще и тем, что если вдруг мы окажемся не на высоте, всегда можно сказать, что мы прибегли к «стандартной практике, которая всегда срабатывала». И наконец, когда не в меру любопытные клиенты, начальники, сослуживцы или журналисты без конца дергают нас, чтобы уточнить, как движется дело, это тормозит работу. А в условиях, когда кто-то постоянно допекает вас и сует нос в ваши дела, вам проще всего заниматься рутиной, хотя бы потому, что у вас просто не остается времени для решения инновационных задач.

Объектом исследований в области «эффекта публичности» чаще всего являются отдельные индивиды, однако эксперименты с группами, занятыми мозговым штурмом, и изучение примеров из практики показывают, что посторонние, как желанные, так и непрошенные гости, могут помешать организационным инновациям^[254]. Зато хорошо известны случаи, иллюстрирующие выгоды инновационной деятельности вдали от посторонних глаз. Трэйси Киддер в книге «Душа новой машины» (The Soul of a New Machine), за которую удостоился Пулитцеровской премии, рассказывает, как команду инженеров-разработчиков изолировали от мира, поместив в подвальные помещения с самыми спартанскими условиями. Отсутствие посторонних помех (ради чего, собственно, команда и пошла на затворничество в подвале) способствовало ударному труду, и Microkids (микро-малышки) – программисты компании Data General, занимавшиеся разработкой мини-кодов к микрокомпьютеру под кодовым названием Eagle («Орел»), – в итоге лучше и быстрее справились с поставленной задачей^[255]. Похожую историю знает компания Honda. В 1978 г. ее тогдашний президент Киеси Кавасима был сильно встревожен тем, что компания теряет жизнеспособность, поскольку высшее руководство не имело представления, какого типа автомобили нужны молодежи. Кавасима собрал самых молодых сотрудников своего штата (средний возраст собравшихся был 27 лет) и поручил им сконструировать новый автомобиль, который будет отвечать запросам молодых клиентов, и пообещал, что ни один человек из руководства не станет вмешиваться в их работу. Итогом стала модель Honda City Car, которая имела огромные продажи^[256].

Разработчики первой модели компьютера Macintosh также трудилась изолированно от остального персонала Apple – им выделили отдельное здание. Правда, условия там были не в пример лучше, чем в «подвалах» Data General. В холле стоял настоящий концертный рояль, а участникам дважды в неделю предлагался массаж без отрыва от рабочего места. Руководитель этой команды, он же соучредитель Apple Стив Джобс, надежно оберегал покой своих подопечных и никому не позволял отвлекать их или оценивать их работу^[257]. И наконец, пожалуй, самой знаменитой группой, которая успешно решала творческие задачи в изоляции от внешнего мира, были участники «Манхэттенского проекта» – физики-ядерщики, создавшие первую действующую атомную бомбу. Разработки были сосредоточены в месте, наиболее удаленном от ведущих научных центров страны – в г. Лос-Аламос, штат Нью-Мексико^[258]. Изолированное положение не только обеспечивало режим секретности; отсутствие внешних вмешательств и отвлекающих факторов часто называют одной из главных причин, позволивших группе в такие сжатые сроки создать атомную бомбу, хотя участники проекта сталкивались со множеством сложнейших технических проблем.

Судьба Wallace Pipe Company хорошо иллюстрирует опасности, которые подстерегают компанию, если она, пускай из самых благородных намерений, открывает посторонним доступ к своим инновационным разработкам. В конце 1980-х гг. компания создавала и внедряла множество новшеств в области производства и продаж. Инновации имели такой огромный успех, что в 1990 г. Wallace первой из мелких производственных компаний удостоилась Национальной премии качества Малкольма Болдриджа. Следом за этим триумфом в компанию потянулись менеджеры других компаний – чтобы «перенять опыт». Руководители Wallace произносили речи на конференциях, по приглашению компаний выступали с докладами и давали многочисленные интервью желающим, от которых не было отбоя. Вся эта похвальба, отвлекавшая руководство от реального дела, немало поспособствовала банкротству компании^[259]. Один из управляющих компании, которая в итоге прибрала к рукам Wallace, так прокомментировал эту историю:

Когда удостаиваешься премии Болдриджа, на тебя ложится обязанность, если не сказать контрактное обязательство, повсюду разносить эту благую весть. А распространение благой вести и произнесение речей слишком надолго отрывает ключевых сотрудников компании от работы. К тому же приходится раскрывать свой бизнес перед всеми, кто желает ознакомиться с твоими системами и процедурами. Все это чудесно, но когда борешься за выживание, это может создать тебе финансовую проблему и разрушить изначальную цель твоего пребывания в бизнесе^[260].

Как видите, в самых разнообразных источниках высказывается предположение, что индивидам, группам и компаниям, когда они заняты новаторством, иногда имеет смысл избегать любопытных и назойливых пришельцев со стороны, равно как и всех прочих, кто способен отвлечь от работы. Когда менеджеры или инвесторы, пускай из самых благих намерений, настаивают на праве контролировать работу и часто получать отчеты о состоянии дел, это грозит погубить инновации: в подобных случаях новаторы постараются делать то, что будет самым выигрышным вариантом в краткосрочном плане, вместо того чтобы делать то, что было бы наилучшим в долгосрочной перспективе. Кроме того, когда новаторов без серьезного повода отвлекают от дела – чтобы похвалить или раскритиковать, – это отнимает драгоценные время и ресурсы, необходимые для инноваций.

В то же время, не хотелось бы, чтобы у вас сложилось впечатление, будто все аспекты новаторской деятельности лучше всего осуществлять в условиях изоляции. Думать так означало бы не просто впадать в упрощенчество, но и в корне ошибаться. В процессе новаторства возникают поворотные моменты, когда индивид или группа отчаянно нуждаются в свежей крови. Среди подобных моментов упомяну необходимость привлекать к работе разнообразных аутсайдеров, чтобы обеспечить приток свежих идей. Также необходимо постоянное общение с посторонними, что позволит новаторам своевременно узнавать о новшествах в области технологий, услуг и бизнес-моделей. Люди со стороны нужны и для того, чтобы произвести некоторую встряску, опрокинуть привычный ход вещей, если группа или компания чересчур зациклилась на прошлом. И наконец, без поддержки со стороны высшего руководства компании, авторитетных критиков, а также клиентов любой инновационный проект обречен на провал. Однако все это не отменяет того факта, что группе новаторов категорически противопоказано допускать к себе посторонних, когда она только-только пробует что-то новое. В частности, если вы хотите надежно защитить многообещающую идею, остерегайтесь раскрывать суть своих инновационных работ трем категориям людей: «неправильным» клиентам, начальникам и любителям быстрой наживы.

Аутсайдеры, которые губят инновации, и как быть, если вы один из них

Ненадлежащие клиенты или надлежащие, но несвоевременные

Относитесь с подозрением к тому, что говорят клиенты и потребители, которые используют существующие продукты вашей компании, равно как и ваши коллеги из маркетинга и продаж. Особой предосторожности требует общение с исследователями рынка, которые норовят измерять реакцию потребителей на новый продукт на каждой стадии его разработки. Как подсказывают упомянутые в главе 1 исследования феномена «простого нахождения в поле зрения», люди склонны цепляться за то, что им знакомо, а все незнакомое отпугивает их. Аналогично этому, когда у потребителей спрашивают, чего бы они хотели, они сосредоточатся на тех вещах, которые требуются им прямо сейчас, а вовсе не на том, что могло бы им потребоваться или чего они могли бы пожелать когда-нибудь в будущем. Большинство пользователей компьютеров-мейнфреймов, которых IBM опрашивала в 1970-х гг., и представить не могли, что им захочется иметь у себя на столе малогабаритный компьютер. Точно так же многие потребители, опрошенные маркетологами компании 3M, не могли вообразить, что когда-нибудь им станут предпочтительнее мини-блокноты с клейким слоем на обороте Post-it Note, чем обычные канцелярские скрепки или кнопки.

Как видите, не стоит слишком внимательно прислушиваться к потребителям, ибо это вредит инновациям, однако негативный эффект еще больше усиливается, когда компания испытывает настоятельную потребность поднять краткосрочные продажи и прибыли. Разумеется, самый простой и безопасный путь – найти некий продукт, успешный в вашей отрасли на данный момент, и попытаться скопировать его или слегка улучшить. Такое нередко наблюдается в киноиндустрии, «когда маркетинговая команда подчиняет себе творческую группу»^[261]. Режиссер, сценарист и продюсер Кэмерон Кроу, в активе у которого такие кинохиты, как «Джерри Макгуайер» и «Почти знаменит», показывает, как работа с маркетологами, стремящимися максимизировать краткосрочную финансовую отдачу, убивает в Голливуде творческие идеи:

К тебе и твоим ребятам является все больше и больше народу. Тут и маркетологи, и специалисты по тестированию концепций, и рекламисты. В итоге выясняется, что выше всего котируются темы, которыми проще всего поймать зрителя на крючок, скажем, сентиментальные истории о младенцах, незамысловатые комедийные сюжеты или что-то, что вызывает всеобщий интерес. Тестируется все подряд. Все направлено на то, чтобы снизить риск провала, хотя на самом деле, когда подпускаешь к своей кухне столько народу, то только убиваешь творческое вдохновение и кураж сценариста^[262].

Схожие мысли озвучивает генеральный директор Disney Майкл Айснер: «Большинство исследований зрительской – или потребительской – аудитории бесполезны»^[263]. Айснер готов согласиться, что реакция потребителей на фильмы в прокате полезна, так как помогает корректировать и улучшить маркетинговые сообщения, но утверждает, что от подобной информации нет никакой пользы, когда надо определиться с дальнейшими действиями. Только из того, что всем так понравился «Титаник», утверждает Айснер, вовсе не следует, что зритель жаждет получить еще одно кино «про большую любовь на тонущем корабле». Это понимание, что исходя из текущих предпочтений потребителей невозможно предугадать, что им понравится завтра, побудило инженера из Xerox PARC полушутливо заметить, что он лишен возможности уточнить у потребителей, чего они желают, поскольку они пока еще не родились на свет. По той же причине основатель 3Com Боб Меткалф уверен, что финансовый успех Etherlink, технологии обеспечения высокоскоростной связи между компьютерами, объясняется тем, что он в свое время не придал значения докладам службы продаж, что потребители требуют лишь незначительных улучшений продукта, пользовавшегося тогда повышенным спросом^[264]. Решение Меткалфа не разрабатывать улучшенной версии действующего продукта, подвигло кое-кого из отдела продаж в знак неодобрения подать на увольнение на том основании, что компания 3Com «не прислушивается к нашим потребителям». А Меткалф настаивал, что 3Com вынуждена игнорировать их мнение, поскольку благодаря Etherlink продукт, которого так требуют покупатели, не сегодня-завтра устареет.

Мораль из всего этого такова, что нужно очень придирчиво выбирать, к кому из потребителей стоит прислушаться. Но даже и тогда вы вовсе не обязаны давать им то, чего они хотят. Ваша задача – разрабатывать продукты, которые понадобятся вашим потребителям как раз к тому времени, когда вы будете готовы поставлять их. В противном случае, по завершении цикла разработки, когда у вас будет все готово, чтобы осуществлять поставки, вы будете предлагать потребителю то, чего он желал год назад^[265].

Однако это вовсе не означает, будто специалистов по маркетингу, продажам и тестированию концепций всегда следует держать на расстоянии от новых разработок. В упомянутом примере Меткалф пренебрег мнением торговых агентов, однако завистникам из инженеров заметил, что богат благодаря тому, что кто-то взял на себя труд продать разработанные им технологии, а не потому, что «в некой академической оранжерее пышным цветом цветет гениальность». И потом, служба маркетинга тоже может стимулировать инновации – собирать и приносить свежие идеи от потребителей, которые не покупают продуктов компании, потому что еще слишком молоды, не могут себе позволить по финансовым соображениям, или не находят их достаточно привлекательными. Когда маркетологи из европейского подразделения Ford пожелали получить некоторые рекомендации осведомленных о бренде подростков, они не стали собирать фокус-группы, чтобы определить, чего могут хотеть эти будущие клиенты. Они отправились понаблюдать за поколением next и потолковать с его представителями в местах их естественного «обитания», в частности, в лондонский парикмахерский салон, где экспериментируют с прическами в стиле техно-поп, и в самые популярные лондонские клубы. Вот как описал это начинание Эндрю Грант, 27-летний менеджер по изучению предпочтений европейских потребителей Ford: «Это была намеренная шоковая тактика… И вдруг наши потребители, которых мы прежде знали лишь по цифрам в статистических сводках, предстали перед нами живьем, реальными людьми. И мы оказались с ними лицом к лицу». Мало того, что маркетологи Ford напрямую расспрашивали молодых людей, каковы их пожелания, они еще задействовали инструменты автоматизированного проектирования, чтобы выяснить, как их будущим покупателям понравятся те или иные элементы автодизайна, и тут же, на месте, воплощали в дизайн их предложения. «Юнцы вместе с конструкторами рисовали эскизы простеньких и относительно необременительных для кармана моделей»^[266].

Более действенный подход – возложить на будущих клиентов основную ответственность за разработку продуктов, которые они захотят купить. Блестящий пример тому – электронный органайзер Palm V. Значительную часть работ по этому продукту выполнила фирма IDEO. Прежде наладонные устройства Palm пользовались колоссальным успехом, но 95 % пользователей составляли мужчины. Руководитель проекта Дэннис Бойл не только проводил «сеансы критики» с 15 сотрудницами IDEO, предлагая им критиковать все, что им не нравится в продукте, он еще и нанял в качестве руководителей проекта двух женщин-конструкторов – Эми Хэн и Трае Ньест. Они помогли разрешить ряд сложных инженерных проблем, например, таких как способ крепления пишущего элемента, обеспечение достаточной мощности устройства, конструирование тонкого и прочного корпуса. При этом все проблемы, которые вскрыли женщины-конструкторы IDEO, оказали мощное воздействие на итоговый продукт. Характер процесса разработки и способ продаж стали логическим развитием специфических «женских» вопросов, поставленных дамами-конструкторами: «Почему он [продукт] должен быть непременно прямоугольным? Почему не изогнутым, клиновидным и изящным?» и Почему он должен продаваться в сугубо «мужских местах», вроде магазина электроники, а не, например, в универмагах Nordstrom? Итоговый продукт получился приятно округлым и красивым на вид и завоевал гигантский успех; его раскупали мужчины и женщины, счет продаж шел на миллионы. А супермодель Клаудиа Шиффер даже выступила партнером Palm, чтобы предложить покупателям собственную версию дизайна Palm V – в корпусе «полированный голубой металлик» (вместо стандартного серебристого)^[267].

«Неправильные» руководители

Слишком любознательный начальник способен навредить новаторству тем, что без конца отвлекает сотрудников-новаторов или целевые инновационные группы требованиями дать отчет о ходе дела. Это руководители, которые, перефразируя Уильяма Койна из 3M, каждую неделю выкапывают из земли посаженное семечко, чтобы проверить, как оно там прорастает. Этот синдром излишней опеки хорошо иллюстрирует мой опыт работы с одной компанией несколько лет тому назад. Высшие корпоративные начальники настолько давили на разработчиков, требуя «высококачественных» демонстраций с изумительно действующими рабочими моделями, искусно оформленными, красочными презентациями в PowerPoint и гладенькими, прилизанными видео, что один из инженеров, совершенно потеряв терпение, воскликнул: «Мы убиваем столько времени на подготовку этих цирковых номеров, что нам просто некогда работать над самой продуктовой линейкой».

Положение еще больше усугубляется, когда начальство поминутно требует у группы отчета. Чрезмерно властные руководители, переоценивающие собственные знания и вкус, не только отнимают у своих работников драгоценное время, но еще и часто отметают или губят хорошие идеи, сея на своем пути пагубные плевелы цинизма. Несколько лет назад студентка из Стэнфорда рассказала у меня на занятиях, что в Hewlett-Packard у нее был как раз такой шеф. «Он совал свой нос в работу каждого из нас и раздавал направо и налево жутчайшие советы. Он говорил нам, что следует принципам “Пути HP” и осуществляет “управление методом хождения”. Но лучше бы он сидел у себя в кабинете». Впрочем, история эта имеет счастливую концовку, поскольку после того, как жалобы сотрудников просочились-таки на верхние этажи компании, этого менеджера перевели на другую работу, более соответствовавшую его задаткам.

В русле предложенной мною выше рекомендации для вас, если вы менеджер, полезной заповедью будет: «Прежде всего не навреди». Если вы слабо разбираетесь в предмете, отойдите в сторонку и уверуйте, что более знающие сотрудники допустят меньше ошибок, чем вы, если возьметесь поучать их. Один из признаков мудрости в том и состоит, чтобы уступать дорогу тем, у кого больше опыта и знаний, а не считать себя всезнайкой только потому, что у вас выше положение или больше власти. Исключительный пример такой мудрости в действии являет нам Дэннис Бакке. Он – соучредитель и генеральный директор AES, потрясающе успешной энергетической компании, которая проектирует, возводит и управляет электростанциями – их в активе AES 110 в 16 странах. Бакке не только рассуждает о том, что надо разрешать тем, кто лучше знает особенности рынка, принимать решения локального уровня. 3 ноября 2000 г. региональные менеджеры AES внезапно выдвинули заявку ценою более чем $1 млрд на строительство гигантской электростанции в Чили. Это стало сюрпризом не только для конкурентов AES, но и для самого Бакке. Вот как это описывал Wall Street Journal:

Директор и не думал терять сон из-за миллиардной заявки, которая вскоре могла бы ввергнуть акции обеих компаний в неистовство. «Я узнал об этом постфактум», – заявляет генеральный директор Денис Бакке, которого один из региональных менеджеров AES известил, что заявка на участие в тендере подана. «Он позвонил мне и сказал: “Мы сделали это”»^[268].

C Бакке консультировались по поводу этого решения, но полномочия и ответственность за его принятие он делегировал управляющей компании в Южной Америке. Для AES это стандартная практика, топ-менеджеры компании видят себя скорее в роли наставников, чем принимающих решения. Кто-то скажет, что AES делегирует вниз слишком много полномочий. Но с результатами не поспоришь. AES неуклонно движется вперед, опережая по темпам своих конкурентов, что является одной из причин того, что совокупный доход ее акционеров в 1995–2000 гг. составил приблизительно 1000 %, что более чем вдесятеро превышает средний показатель по отрасли.

Нежелательные любители легкой наживы в неурочное время

Без денег инновации невозможны. Проекты, которым не хватает ресурсов, страдают, потому что у них нет времени, людей и материалов, необходимых, чтобы собирать разнообразные идеи, испытывать их в новых комбинациях, много раз заходить в тупики, облагораживать и совершенствовать хорошие идеи. Тщательное изучение креативности в 26 командах разработчиков продуктов показывает, что главное различие между шестью лучшими и шестью худшими в том, что последние, т. е. наименее творческие команды, больше толкуют о деньгах и ресурсах в основном потому, что им не хватает ни того ни другого, чтобы надлежаще делать свою работу^[269].

Как показывают многочисленные исследования, когда индивиды и команды больше сосредоточиваются на деньгах (и признании), чем на самой работе, это скверно отражается на ее качестве. Причина в том, что люди, которые фокусируются на «внешних» вознаграждениях в ущерб «внутренним» аспектам самой работы, переключают внимание с радостей и трудностей выполнения работы на деньги и лавры, которые она принесет (или не принесет) им. Тереза Амабайл, один из ведущих исследователей феномена творчества, называет это «принципом внутренней мотивации к творчеству»: «Люди наиболее склонны к творчеству, когда ими в первую очередь движут интерес, удовлетворенность и значимость самой работы – а не факторы внешнего воздействия»^[270].

При всей убедительности свидетельств, указывающих, что принцип внутренней мотивации существует, применять его на практике затруднительно, поскольку слишком многие причины в организациях, даже некоммерческих и образовательных, побуждают их участников сосредоточиваться на денежных вопросах. В иных организационных контекстах не представляет сложности ослабить влияние внешнего вознаграждения; например, родителям школьников можно представить доказательства, что практика поощрять свое чадо деньгами за хорошие оценки в итоге подрывает интерес к учебе и плохо сказывается на успеваемости. В трудовой среде это сделать значительно труднее. В конце концов, ведь одна из главных причин, а может, и самая главная, побуждающая большинство людей работать, это возможность получать вознаграждение за свой труд. В организациях и во многих обществах социальное положение индивида тесно связано с размером его заработков. И потом, компании привлекают работников в штат, соблазняя их в первую очередь такими выгодами, как вознаграждение, льготы и опционы (право приобрести акции компании по льготной цене). И потому далеко не всегда возможно убедить людей перестать думать о деньгах и сосредоточить все помыслы исключительно на самой работе.

Даже в тех редких компаниях, где система вознаграждения считается справедливой и большинству сотрудников интересна их работа, руководителям высшего звена было бы весьма затруднительно полностью отрешиться от финансовых вопросов, поскольку если компания имеет статус публичной, инвестиционные аналитики будут постоянно донимать их с краткосрочными финансовыми результатами. Акционерные опционы, имеющиеся у сотрудников, также способствуют переключению внимания с работы на финансовые вопросы. Вспоминаю, как несколько лет назад побывал в офисе British Petroleum в Кливленде и увидел в совершенно пустом вестибюле телевизор, на экране которого постоянно держалась одна и та же картинка: текущая цена акций BP. То же самое можно наблюдать в компаниях вроде Intel и Microsoft, где на большинстве компьютеров в качестве экранной заставки высвечивается текущий курс акций компании, являющийся главной темой разговоров сотрудников.

Отвлечь внимание сотрудников от внешних аспектов работы довольно трудно, особенно когда речь идет о представителях профессий, напрямую связанных с финансовыми вопросами, например о бухгалтерах, аудиторах, фондовых аналитиках и инвесторах. Однако людям таких профессий надлежало бы осознать, что чрезмерная сосредоточенность на деньгах, а особенно на показателях краткосрочной финансовой эффективности, способна убить всякую творческую инициативу. Излишнюю сосредоточенность на финансовых аспектах работы можно преодолеть при помощи специфических приемов подбора и найма персонала. Например, в начале 1999 г. многие интернет-стартапы набирали штат, соблазняя кандидатов высокими зарплатами и в особенности опционами. Глава Homestead Джастин Китч пожелал иметь гарантию, что люди приходят работать в его компанию не для того, чтобы поскорее разбогатеть, а потому что им интересны работа и сама компания. И тогда Homestead принялась безжалостно отсеивать кандидатов с претензиями, искавших быстрого заработка. Притом что материальное положение компании позволяло установить заработки рыночного уровня, Китч предпочел снизить размер зарплаты до 85 % рыночного уровня. «Если люди пришли к нам исключительно из-за денег, – объяснял Китч, – то они и уйдут все из-за тех же денег. Те категории людей, что нужны нам, не зациклены на чисто внешних выгодах»^[271].

Если корпоративные управляющие больше сосредоточены на работе, чем на внешних выгодах от нее, их личный пример мог бы вдохновить сотрудников поступить так же. Большинство топ-менеджеров компаний, акции которых зарегистрированы на фондовой бирже, больше всего озабочены тем, чтобы угодить фондовым аналитикам, от мнения которых во многом зависит оценка стоимости фирмы. Один знакомый консультант рассказал мне, например, что ему довелось работать с крупной химической компанией, гендиректор которой «впадал в депрессию всякий раз, как только аналитики спускали на него собак, но стоило ему удостоиться их похвал, как он тотчас же оживал и обретал энергию, что транслировало всем в компании неверный сигнал». Однако если генеральный директор компании способен дать понять своим людям, что не слишком-то умно сосредоточиваться на текущем курсе акций и что мнения аналитиков не следует принимать так уж близко к сердцу, качество работы руководства и сотрудников, как и впечатление от нее, могут улучшиться, поскольку их внимание и усилия будут сфокусированы на том, что полезно в долгосрочном плане. Именно это и сделал генеральный директор AES Дэннис Бакке. Долгосрочную результативность AES он приписывает отчасти тому, что компания фокусируется на построении выдающегося бизнеса, не гоняется за максимальными краткосрочными прибылями и не стремится предпринимать прочие телодвижения в угоду инвестиционным аналитикам.

Существенный эффект может иметь отношение руководителей компаний к собственному вознаграждению. Бывший генеральный директор Yahoo! Тим Кугл на 1999 г. был самым высокооплачиваемым в мире корпоративным руководителем подобного ранга. Его вознаграждение, во многом благодаря взлету акций Yahoo! превышало $100 млн. В бытность гендиректором Кугл не любил распространяться о собственном богатстве. Когда его спрашивали обо всех тех людях, кого Yahoo! вывела в миллионеры, Кугл всегда отмечал, что живет в скромном доме с двумя спальнями. Как он не раз подчеркивал, одна из причин, почему Yahoo! стала выдающейся компанией, в том, что и он сам, и ее основатели Джерри Янг и Дэвид Фило устремляли все помыслы лишь к тому, чтобы сделать компанию великой, и не ставили перед собой цели обогатиться. Слова и дела Тима Кугла неизменно говорили о том, что строить и поддерживать выдающуюся компанию ему доставляет куда больше радости и удовольствия, чем могли бы принести ему все его богатства^[272]. Философия Кугла напоминает классическую работу немецкого философа Ойгена Херригеля «Дзен в искусстве стрельбы из лука», где говорится, что если вы сосредоточитесь не на том, чтобы поразить мишень, а на удовольствиях, которые получаете от того, что натягиваете тетиву, вкладываете в лук стрелу, отводите стрелу назад и наконец отпускаете ее, ваше вознаграждение будет двояким: сами эти действия доставят вам большее удовольствие и вы с большей вероятностью попадете в цель^[273].

Тактика избегания и ослабления нежелательного внимания

Инновационная работа может разладиться, когда она происходит у всех на виду, когда все, что бы ни придумывалось, ни говорилось и ни делалось, открыто для глаз и ушей посторонних. Не стоит тешиться надеждами, что клиенты, критиканы и любители быстрой наживы сами сообразят, в какое время вас лучше всего не допекать приставаниями и даже не отираться поблизости. Колумнист журнала Fortune Майкл Шраге пишет, что если бы компании действительно управляли инновациями как должно, отпала бы необходимость в таких средствах, как «кабинет скунса» и прочих, предназначение которых – оберегать уединение тех, кому официально поручено заниматься новаторством^[274]. Шраге отмечает также, что подобный «инновационный апартеид» порождает возмущение и обиды других сотрудников на то, что их самих исключили из этого круга избранных. Я соглашусь со Шраге, что лучше всего не заводить у себя в компании элиту и группы, работающие на особом положении, и что компании стали бы более инновационны, если бы все участники вносили свою лепту в общую копилку идей. В общем точка зрения Шраге верна, но есть небольшая группа компаний, которые, судя по всему, умеют создавать инновации и без таких особых групп, специально изолированных от остальной массы сотрудников. В большинстве компаний действует слишком много разнообразных сил, способных нарушить и подорвать инновационную работу – среди таковых управленцы, интриганы и даже добросовестные потребители.

А потому, чтобы поддержать инновации, опытные руководители должны оберегать – а иногда и изолировать – новаторов. Для этого могу предложить меню из шести зачастую перекрывающихся тактик, которые вы можете использовать и при надобности подкорректировать. Не случайно, что эти тактики предназначены в первую очередь для руководителей команд и управленцев высокого ранга. В принципе, эти тактики могут использовать все новаторы, однако общение с внешним миром обычно относится и должно относиться к компетенции начальства. Как формулирует эту мысль Генри Минцберг, «лишь наполовину шутит тот, кто определяет менеджера как особу, которая принимает посетителей, чтобы остальные могли спокойно заниматься своим делом»^[275].

1) Укажите им на дверь

Если у вас достаточно полномочий и мужества, то эффективный способ отваживать незваных гостей – указать им на дверь на том основании, что у вас нет на них времени, что вы не заинтересованы или не имеете возможности общаться с ними. Например, лауреаты Нобелевской премии часто обнаруживают, что шумиха с публичными поздравлениями и чествованиями, особенно по контрасту с предшествовавшими десятилетиями работы в уединении и безвестности, отвлекает их от умственной деятельности. А некоторые вырабатывают свои методы борьбы с отвлекающими факторами, которые создает им слава. Так, Нобелевский лауреат Френсис Крик для ответа на многочисленные просьбы и обращения использовал стандартное письмо следующего вида^[276]:

Д-р Крик благодарит Вас за Ваше письмо, однако сожалеет, что не имеет возможности принять Ваше любезное приглашение:

выслать автограф

предоставить фотографию

излечить Ваше заболевание

дать интервью

выступить на радио

выступить на телевидении

произнести речь на обеде

дать рекомендацию

помочь Вам с Вашим проектом

ознакомиться с Вашей рукописью

прочитать лекцию

посетить конференцию

председательствовать

выступить редактором

написать книгу

Обратите внимание, что данная тактика годится только в тех случаях, когда у вас достаточно веса и влияния, чтобы позволить себе такое обхождение с просителями. Всего этого было в достатке у Стива Джобса, когда он словно наседка оберегал разработчиков Macintosh; и разумеется, он только приветствовал их проделку, когда они подняли пиратский флаг над зданием, где работали, в знак того, что бросают вызов остальным в Apple. Кстати, президент Sony Норио Ога, хотя и без таких экспансивных проявлений, но тоже весьма жестко и недвусмысленно потребовал, чтобы никто в компании не совал носа в дела разработчиков Sony PlayStation.

2) Научитесь не замечать их

Если вам не хватает власти или полномочий или вы предпочитаете не пускать их в ход, чтобы выпроводить непрошеных гостей, можно применить другую тактику – пойти на небольшой самообман и сделать вид, что они интересуются не вами и что их речи к вам не относятся. Если научитесь проделывать это тактично, не оскорбительно для пришедших, эта стратегия поможет избегать ненужного внимания, критики или советов, что могло бы отвлечь вашу команду от более насущных задач или еще того хуже, расстроить ваших подопечных, если они сочтут, что сказанное в их адрес не соответствует действительности, несправедливо или исполнено злого умысла. Как показывают неприятности Wallace Pipe, даже самое лестное для вас внимание от людей, движимых самыми благими намерениями, следует категорически игнорировать, если оно отвлекает вас от более важных дел. Психолог Ричард Лазарус отмечает, что бывают времена, когда отрицание реальности способствует благополучию и принятию решений. Иногда отрицание фактов губительно, например, когда онкологический больной не желает признать себя таковым и лечиться. В то же время Лазарус показывает, что отрицание – здравый выбор, когда помогает отключить внимание от причиняющих страдания обстоятельств, если страждущий не властен над ними. Когда человек прикован мыслями к источнику страданий и растрачивает на переживания душевные силы, он тем самым подавляет свою способность справляться с обстоятельствами, которые в его власти^[277]. Это означает, что менеджеры могли бы с пользой применять такого рода механизмы защитного отрицания, чтобы оградить себя от всего, что может отвлекать их от сосредоточенной работы – от беспочвенных страхов, боязни бедствий, предотвратить которые они бессильны, и даже от мыслей о близких людях и всевозможных развлечениях.

Возьмем, например, Джона Рида, более 15 лет занимавшего пост генерального директора в Citibank (ныне Citigroup). Хотя его достижения в этом качестве получили неоднозначные оценки, Рид внедрил в банке ряд инновационных перемен, в частности общенациональный маркетинг кредитных карт, установку банкоматов в отделениях банка по всему миру, распространение услуг банка на развивающиеся азиатские и латиноамериканские рынки. Я встречался с Ридом, когда он руководил банком, и он говорил мне, что не читает, не слушает и не смотрит всего того, что сообщает пресса о нем и его банке. Он считал, что, когда руководители компаний фокусируют внимание на сообщениях СМИ, они думают о том, что ублажать ключевую клиентуру куда эффективнее напрямую, нежели через СМИ. Рид заявлял, что информационные сообщения о его банке все равно не дадут ему никакой полезной информации, поскольку СМИ сосредоточивают внимание совсем не на тех вопросах, над которыми ему следует работать.

Аналогичный подход применял ныне покойный Герберт Саймон, профессор психологии из Университета Карнеги – Меллон. Саймон – лауреат Нобелевской премии по экономике, один из основоположников учения об искусственном интеллекте, признан одним из самых одаренных специалистов в области бихевиоризма. Саймон никогда не читал газет и не смотрел телевизор, чтобы узнать новости. Он говорил, что если произойдет нечто действительно важное, кто-нибудь обязательно расскажет ему об этом, так что не стоит попусту тратить время на прессу. Он даже высказал этот тезис в речи перед Национальной ассоциацией редакторов газет, что присутствовавших, разумеется, не порадовало. «Я сэкономил себе колоссальное количество времени с 1934 г., когда впервые проголосовал на выборах», – заявил Саймон газетным редакторам и добавил, что благодаря этому у него оставалось больше времени на научные исследования^[278].

3) Избегайте посторонних – а если не получается, то не обсуждайте с ними свою работу

Взаимосвязанная с вышеупомянутой стратегия – избегать посторонних. Нет ничего проще, чем игнорировать тех, с кем никогда не встречаешься. Уклониться от встречи – более вежливый и менее обидный способ отделаться от незваных гостей, чем в глаза попросить их вон. В этом одна из главных причин, побудивших Microkids из Data General уединиться для работы над проектом Eagle, и ядерных физиков для работы над «Манхэттенским проектом», и инженеров Sony, когда они разрабатывали PlayStation. И точно так же искали уединения авиаконструкторские группы под началом Келли Джонсона в авиастроительной корпорации Lockheed. Именно Келли Джонсону мы обязаны этим любопытным термином – «кабинет скунса». Так Келли Джонсон называл особый режим, установленный для элитарных групп авиаконструкторов, которые в уединении трудились над разработкой высотных самолетов-разведчиков U-2 и SR-71 Blackbird («Черный дрозд»). Если уж не удается совсем исключить контакты с посторонними, то лучшее, что можно сделать – не упоминать, над чем вы работаете. Вот, например, какие инструкции получили «Микро-малышки»: «За пределами группы даже не произносить слово Eagle» и «Помимо членов группы ни с кем никаких разговоров не вести»^[279]. Разумеется, речь не о том, что запрещено разговаривать вообще со всеми, кто не входит в группу. Требуется избегать разговоров с теми, от кого больше вреда, чем пользы. Я выступаю не за тотальную изоляцию от мира, а за избирательный подход в решении вопроса, кому можно рассказывать о работе, а кому нет. Майкл Шраге раскрывает механизм избирательного подхода, осуществляемого в одной высокотехнологичной компании:

Народ счастлив демонстрировать свои рабочие прототипы – пока дело не дойдет до зрителей уровня вице-президента. А тогда в силу вступает неписаный принцип «никогда не показывай дуракам неоконченную работу». Топ-менеджеры находят для себя слишком затруднительным узреть за грубо сработанным прототипом образ конечного продукта, и нередко отметают толковые идеи из-за того, что воспринимается ими как неадекватное функционирование рабочей модели. В итоге многие инженеры скрывают от высшего руководства наиболее смелые свои разработки до того момента, пока не доведут их до ума^[280].

Если следовать совету Шраге, то главная трудность – определиться, кто есть «дураки» в каждый отдельный момент инновационного процесса. Важно, однако, помнить, что без тех, кого сегодня вы причисляете к категории «дураков», у вас может не быть успеха завтра. В случае с компанией, о которой рассказывает Шраге, пока высшее руководство не одобрит «надлежаще отточенного» прототипа, ни один продукт не получит путевки в жизнь.

4) Переключите их внимание на что-нибудь другое

Как предполагает данная тактика, дабы отвлечь внимание визитеров от инновационных разработок, необходимо подсунуть им для обсуждения какие-нибудь интригующие темы или привлечь на какое-нибудь интересное мероприятие. Опытные политики прибегают к такой тактике, чтобы не позволить репортерам задавать щекотливые или трудные вопросы. Президент Рональд Рейган нередко пускал в ход шутки из той поры своей жизни, когда был актером и спортивным комментатором на радио, в явных попытках не допустить, чтобы репортеры затрагивали или муссировали неприятные или щекотливые темы^[281]. К похожим уловкам нередко прибегают и менеджеры, чтобы оградить инновационные разработки от пристального внимания своих более высокопоставленных коллег или журналистов.

Вот что выяснил профессор университета INSEAD в Фонтенбло (Франция) Чарльз Галуниц в беседе с менеджером проектных разработок некой IT-фирмы. Тот опасался, что внимание высокопоставленных руководителей фирмы будет сбивать с рабочего настроя и сковывать действия его подчиненных, которые проектировали в то время некое периферийное компьютерное оборудование. Менеджер не сомневался, что если старшие управляющие вдруг заинтересуются проектом, то начнут требовать более частых отчетов, будут напрашиваться на демонстрацию рабочих моделей и к тому же не преминут дать массу (ошибочных) рекомендаций, что негативно отразится на темпе, творческом уровне и качестве процесса разработки этого критически важного продукта. По его словам, подобное многократно происходило в прошлом и с ним самим, и с другими менеджерами по разработкам. Своих подопечных он защищал тем, что отвлекал внимание высшего руководства на продукты второстепенной важности, зато более внушительные с виду. И еще: чтобы уменьшить «ажиотаж» вокруг ключевого проекта, он начинал презентации для высших руководителей с других, менее значимых проектов и вел дело к тому, чтобы оставалось как можно меньше времени на обсуждение проекта, который представлялся ему критически важным. Этот менеджер рассказал Галуницу, что когда дело доходило до этого заветного, но с виду вполне посредственно проекта, у топ-менеджеров уже не оставалось времени на обстоятельное обсуждение, а кроме того, у них накапливались усталость, так что можно было не опасаться сколько-нибудь серьезного «разбора полетов». В итоге начальство обычно ограничивалось тем, что выражало прохладный пессимизм по поводу (в конечном итоге чрезвычайно успешного) продукта и спокойно отбывало по своим делам^[282].

5) «Тень на плетень», или Никакой конкретики!

Значение ясности в организационных коммуникациях слишком переоценивается, во всяком случае, так утверждают некоторые исследователи^[283]. По их мнению, неопределенность – это полезный компромисс между полным умолчанием, которое обычно воспринимается как тревожный признак, что вам будто бы есть что скрывать, и полной ясностью, чреватой тем, что те, кто не согласен или бессилен что-то изменить, могут почувствовать себя исключенными из игры. Если дальнейшие шаги сформулированы однозначно и конкретно, это не позволит вам действовать гибко, если понадобится что-то изменить – поскольку будет считаться, что курс действий жестко задан. Ввиду этого указанные исследователи подчеркивают, что стратегическая неясность благоприятствует проявлению гибкости.

Политические лидеры печально известны натужными стараниями напустить тумана, чтобы на дальнейшее обеспечить себе большее пространство для маневра. Хотя пресса частенько обвиняет их в отсутствии четкой позиции, эта их туманность в высказываниях может сослужить добрую службу обществу (и им самим), когда возникает необходимость скорректировать провальный политический курс. С другой стороны, когда политическая риторика лишена неопределенности, когда расставлены все точки над i, перемены производить куда труднее, и попытка изменить что-то может стоить политику карьеры. Вспомните решение президента США Джорджа Буша повысить налоги, принятое незадолго до президентских выборов 1992 г. А ведь эти меры были продиктованы необходимостью поддержать государственный бюджет, сокращавшийся под действием наступавшего экономического спада 1989–1993 гг., а также благим намерением замедлить рост государственного долга. И хотя повышение налогов по всему выглядело решением вполне благоразумным, из-за предшествующей категоричности высказываний Буша (например, его знаменитое «Читайте по моим губам, новых налогов не будет») принять и провести в жизнь это решение Бушу оказалось намного сложнее, чем если бы он высказывался более неопределенно. А кроме того, Бушу пришлось вступить в президентскую гонку 1992 г. в положении, когда доверие к нему уже было подорвано.

Таким образом, стратегическая неопределенность является одним из инструментов, позволяющих оградить инновационную деятельность от излишнего внимания. Неопределенность может и ослабить эффекты социальной фасилитации, ведь коль скоро инициаторы всяческих ревизий и проверок не знают в точности, над чем работают, размышляют и что планируют члены организации, они не смогут выдать ничего более вразумительного, чем самые общие рекомендации и непродуманные советы, а их можно и не принимать в расчет.

6) Проявите занудство

Компании, группы разработчиков и отдельные индивиды часто приковывают к себе повышенное внимание, поскольку выглядят в глазах публики захватывающе интересными. Отсюда следует, что руководитель инновационной компании (или группы), чтобы уйти из-под прожектора общественного внимания, должен стать менее интересным для окружающих. Если делать это с умом, интерес к вам тотчас угаснет (кому интересен начальник-зануда?), что поубавит рвения у желающих отслеживать прогресс вашей работы, требовать подробностей и обрушивать на вашу голову разного рода советы и рекомендации (не исключено, что малокомпетентные). Так что невзирая на всеобщее признание многочисленных выгод коммуникабельности как одного из главных управленческих качеств, бывают времена, когда для компании или группы лучше всего поддерживать впечатление занудной и скучной. Наверняка вы представляете себе, как это сделать. Припомните самых занудливых учителей, какие только вам встречались. Изъясняйтесь туманно и непонятно. Говорите медленно. Никогда не меняйте ни слова в своей презентационной речи, всякий раз говорите одно и то же. Используйте длинные фразы, перегруженные придаточными предложениями. Избегайте зрительного контакта с аудиторией (собеседниками), все время смотрите в сторону. Вдавайтесь в пустяковые, малосущественные детали. Говорите бесцветным, невыразительным языком. Говорите о скучных предметах, прибегайте к невразумительным, чрезмерно витиеватым примерам, чтобы собеседнику было труднее уследить за вашей мыслью и понять, в чем, собственно, состоит ваша точка зрения.

В результате даже те, кому действительно было бы интересно послушать вас, вполне возможно, не смогут вынести ваших речей. А если у них и появится возможность поговорить с вами – а тем самым с людьми, которых вы стараетесь оградить от досужего внимания, – они несолоно хлебавши уберутся восвояси, чтобы отвлекать своими разговорами кого-нибудь более общительного. Судя по всему, некоторые люди и группы, хотя и вовсю пользуются благами собственной занудности, но сами о том не подозревают. Уверяю вас, некоторые из самых работоспособных и прозорливых исследователей, каких я знаю, по натуре личности чрезвычайно скучные. Думаю, потому-то они и успевают делать так многое, что их не осаждают визитами и приглашениями выступить с речью. Хотя некоторые индивиды и группы пользуются выгодами от занудности своего начальства, эту идею мне навеяло интервью, проведенное мною несколько лет назад с генеральным директором компании, фигурирующей в списке Fortune 500. Он долго и нудно рассказывал, почему его компанию следует оградить от чрезмерно пристального внимания. Впечатленный мудростью и тактичностью его поступков, я осознал, что способность быть занудным – это важное, хотя и недооцениваемое качество для успешного управления инновациями.

Вот что рассказал мне этот человек. Он был приглашен выступить с речью перед престижной аудиторией представителей национальной прессы вскоре после того, как он принял бразды правления компанией. Его первым побуждением было отклонить приглашение, поскольку компания переживала тяжелые финансовые трудности и торговала продуктами, на его взгляд, крайне ущербными. Но когда они с пиар-директором обсудили приглашение подробнее, то пришли к выводу, что это будет отличная возможность умерить настойчивый интерес СМИ к компании и к нему, ее генеральному директору. Оба считали, что пресса чересчур злоупотребляла вниманием к персоне предыдущего гендиректора, и хотели, чтобы в течение года или около того СМИ как можно меньше интересовались компанией, пока она не представит на рынок кое-какие впечатляющие продукты, находившиеся в то время в стадии разработки. И тогда эти двое решили, что в их положении наилучшей стратегией будет принять приглашение, однако доклад должен быть на скучнейшую тему и как можно более нудным (говорить следовало сухо, напичкать текст фактами и цифрами, и как можно чаще использовать форму страдательного залога). После этой достопамятной речи национальная пресса растеряла интерес к компании, что и позволило моему собеседнику и другим топ-менеджерам всецело сосредоточиться на разработке продуктов вместо того, чтобы бодаться с репортерами, как это бывало в прошлом.

Здоровый баланс между открытостью и закрытостью

Как вы помните, эту главу я начал с тезиса, что необходимость ограждать инновации от некоторых персон в некоторые времена вовсе не означает, что весь инновационный процесс должен происходить за плотно закрытыми дверями. В сущности, общее правило таково, что открытость способствует инновациям, а закрытость – сдерживает их. Не берусь изобразить вам линейную диаграмму, из которой точно было бы понятно, кому и когда открывать доступ к инновациям, а когда воздерживаться от этого. Уж слишком неоднозначен инновационный процесс. Однако возможно определить периоды, когда инновационные работы лучше всего сделать открытыми, а когда, наоборот, закрытыми для посторонних. Я показываю это на протяжении всей книги. Один из периодов требует дополнительных пояснений: я предлагаю, чтобы группы разработчиков привлекали больше внимания со стороны, когда применяют знакомые, особенно прочно освоенные методы работы для продуцирования инновационных результатов.

Может показаться, что эта рекомендация противоречит результатам исследований эффекта публичности, о котором говорилось в начале главы. Однако на глазах у посторонних трудности возникают, только если вы осваиваете что-то новое или применяете малознакомые вам действия. Когда для получения инновационного результата применяются знакомые навыки и методы, наличие публики скорее стимулирует, нежели подавляет инновации, поскольку способствует приливу энергии и концентрации сил на выполнении хорошо знакомых действий. Именно это и происходит в фирме IDEO, где многоопытные инженеры-разработчики практикуют вариации одних и тех же приемов – наблюдение за пользователями, мозговые штурмы, быстрое создание опытных образцов – для конструирования оригинальных дизайнов. Ремарка одного инженера «мозговые штурмы – это наша культура, а быстрое макетирование – наша религия» подсказывает нам, что эти приемы практикуются постоянно, день за днем. Так что опытные проектировщики IDEO должны были натренироваться выполнять их в присутствии аудитории – пускай даже критически настроенной – по крайней мере ничуть не хуже, чем в отсутствие посторонних. Именно поэтому IDEO позволила съемочной группе ежевечерней информационной программы Nightline [Вечерней строкой] телекомпании «Эй-би-си» в течение недели фиксировать на камеру каждое действие инженеров в процессе разработки тележки для магазинных покупок; по этой же причине сотрудники IDEO не подкачали, когда на глазах у репортера ежедневной газеты San Jose Mercury проводили мозговые штурмы и быстро изготавливали действующие макеты в процессе работы над держателем для велосипедной фляги; и все по той же причине IDEO в рабочем порядке допускает клиентов на свою «кухню», чтобы те могли участвовать в сеансах мозгового штурма. В общем, было бы непозволительным упрощенчеством полагать, будто оценивающие взгляды чужаков губительны для инноваций; нет, они становятся помехой, только когда вы обучаетесь чему-то новому.

Готовность IDEO допускать к себе «за кулисы» людей со стороны важна не только как доказательство, что для успеха инновационной деятельности вовсе не обязательна полная изоляция разработчиков от мира. Скорее, пример IDEO указывает на тот факт, что некоторые группы и компании доходят до паранойи в попытках самоизолироваться и сокрыть от посторонних свои инновационные разработки, что бывают периоды, когда новаторам выгоднее приоткрыться миру, потому что так сподручнее обучаться новому, привлекать дополнительные ресурсы и дополнительных сторонников из числа высокопоставленных лиц. Хороший пример тому – разработка объектно-ориентированного языка программирования Java (первоначально называвшегося Oak) в компании Sun Microsystems. После того как новый язык был явлен миру в рамках ограниченного релиза, разработчики в страхе ожидали, что корпоративные начальники наложат вето на этот продукт. Но, как показала жизнь, «ничего ужасного на самом деле не произошло»^[284].

Глава 13
Экстравагантная идея № 10: не пытайтесь учиться у тех, кто заявляет, что решил проблемы, с которыми вы столкнулись

Я бы никогда не придумал свою теорию, не говоря уже о том, чтобы потратить столько сил на ее подтверждение, если бы был лучше осведомлен о крупных достижениях в области физики, которые имели место в то время. Более того, мое первоначальное неведение, что против моих идей выдвигаются такие мощные, хотя и ложные возражения, уберегло эти идеи от гибели в зародыше^[285].

Майкл Полани, о разработке теории молекулярной адсорбции, изначально отвергнутой, а потом широко признанной

Когда в 1975 г. дипломированный инженер-американец Дэниел Энг открыл в Гонконге первый McDonald’s, его конкуренты из местного общепита с пренебрежением характеризовали эту затею как абсолютно бесперспективную: «Продавать гамбургеры китайцам? Да вы шутите!» Сам Энг приписывает дерзость своего начинания тому факту, что не имел степени МВА и никогда в жизни не обучался бизнесу^[286].

Джеймс Уотсон, профессор китаистики

Мы самоизолируемся, чтобы держаться подальше от заурядного мышления или примитивных технических знаний^[287].

Джим Джаннард, основатель и председатель совета директоров Oakley, производителя первоклассных солнцезащитных очков

В процессе творчества, особенно на ранних стадиях, неведение – это благо. Когда ты не в курсе, как «все должно быть», тебя не ограничивают бытующие представления. Ты способен видеть то, что другие не замечают. Ты способен взглянуть на вещи с неожиданной точки зрения, что не дано тем, кто приобрел глубокие, но слишком узкие знания в данной области. Пребывая в неведении, ты не знаешь, что тебе «положено» видеть и чем пренебрегать, и в старом и хорошо изученном способны разглядеть новые неожиданные стороны, которые были благополучно отвергнуты знатоками.

Эта идея открылась мне, когда я читал о нобелевских лауреатах, которые совершили наиболее значимые научные открытия. О великих достоинствах неведения красноречиво говорят выдающиеся достижения многих обладателей Нобелевской премии, в том числе расшифровка ДНК Джеймсом Уотсоном и Френсисом Криком, открытие полимеразной цепной реакции Кэрри Муллисом и фундаментальные работы по физике Ричарда Фейнмана. Эти ученые, как и многие другие, оставившие яркий след в науке, относят свои великие научные прорывы на счет того, что были не в курсе разработок других ученых. И потому не знали, как и в каких направлениях двигались их предшественники, какие методы и подходы бытуют в современной науке, что считалось и считается невозможным или абсурдным. И благодаря этому вели научный поиск так, как считали логичным и правильным.

Ричард Фейнман отказывался «знакомиться с современной научной литературой и бранил своих аспирантов, если те начинали диссертационную работу так, как это принято – с обзора имеющихся достижений в изучаемой области. При таком подходе, говорил он, вы упускаете шанс обнаружить что-либо оригинальное»^[288]. В жизни Фейнмана был период, когда он пал духом, заподозрив, что по сравнению с предшествующими годами его творческие способности ослабели.

Случайно встреченный им в факультетском клубе Чикагского университета другой нобелевский лауреат Джеймс Уотсон передал ему рукопись, где был описан процесс, использовавшийся Уотсоном и Криком для определения структуры ДНК. Фейнман передал рукопись коллеге-физику, и тот, ознакомившись с ней, заметил: «Смотри-ка, поразительно, что Уотсон сделал такое выдающееся открытие, не имея ни малейшего представления о том, что делают в этой области остальные ученые». В ответ на это Фейнман сделал себе пометку: «Не принимать в расчет. Я это уже забыл»^[289].

Существует два основных способа извлекать пользу из наивности. Первый – привлекать к делу неопытных новичков – юных или простодушных малых, которые не только малосведущи в данной проблеме или вопросе, но еще слабо разбираются в сопредельных областях знаний. Чудный пример – Джейн Гудолл и ее ценнейшие для науки исследования социальной жизни шимпанзе. Все началось с того, что известный антрополог Луис Лики предложил Джейн Гудолл изучить поведение этих человекообразных обезьян, для чего она должна была в течение двух лет наблюдать за их жизнью в естественных условиях обитания. Гудолл не решалась, указывая, что не имеет должной научной подготовки. Лики же настаивал, что университетские знания не только не нужны, но могут серьезно помешать делу. Насколько поняла Гудолл, «ему нужен был кто-то, чей разум не отягощен и не замутнен теорией, кто-то, кто занимался бы исследованиями единственно из побуждения приобрести знания»^[290]. В конечном итоге и Гудолл, и Лики уверовали, что если бы она не была столь несведуща, ей никогда не удалось бы выявить и объяснить такое количество ранее неизвестных повадок шимпанзе.

В более умеренном варианте этот подход предусматривает найм тех, кто прошел формальный курс обучения в нужной области, но не попал в плен к исторически сложившимся, и, возможно, чисто условным и устаревшим традициям. Такой подход использует компания Dyson Appliances, производитель самой раскупаемой в Великобритании марки пылесоса. Модель Dual Cyclone использует передовую технологию всасывания и не требует мешка-пылесборника. У пылесоса запоминающийся яркий дизайн и прозрачный контейнер, так что вам видно, как внутри поток воздуха вращается с бешеной скоростью, порядка тысячи миль в час (около 447 м/с). Основатель и глава Dyson Джеймс Дайсон считает, что компания изобретает такие успешные продукты, поскольку привлекает технических специалистов прямиком с университетской скамьи: «Главная причина в том, что они в определенном смысле не испорчены. Их еще не пытались застегнуть на последнюю пуговицу какие-нибудь компании, где все только и озабочены, как бы получить краткосрочную прибыль и пораньше отправиться на покой. Мы же пробуем действовать не по шаблонам. Маркетингом у нас занимается Ребекка Трентэм, это ее первое место работы, едва получила в Оксфорде диплом лингвиста, и сразу к нам. И все наши продукты разработаны и сконструированы вчерашними университетскими выпускниками»^[291]. В том же духе и первая модель Sony PlayStation завоевала такой успех отчасти потому, что ее молодые разработчики были новичками в индустрии видеоигр. «Нам повезло, поскольку в том, что касалось игр, мы были всего лишь любителями и делали то, что, как нам казалось, должно обязательно сработать… Как и что принято делать в отрасли, нас не волновало – мы начали с азов и так поставили дело, чтобы ничто не сдерживало свободной циркуляции идей», – говорит Cигео Маруяма, вице-президент специализированного подразделения Sony Computer Entertainment Incorporated^[292].

Второй способ заработать капитал на наивности – отыскать и привлечь к делу людей, которые не работают в данной отрасли, зато сведущи в другой, что позволяет им подойти к вашим проблемам – а может, и решить их – с новой точки зрения. Специалисты с разными техническими навыками и с разными опытом, знаниями и образованием не только расширяют спектр возможных решений проблемы, но и не отягощены той узостью видения, какая обычно свойственна специалистам, длительное время работающим над данной проблемой. Дополнительное преимущество этого способа в том, что специалисты разносторонне подкованные лучше справляются с работой, поскольку с легкостью применяют приемы и навыки, хорошо зарекомендовавшие себя в других областях, для решения проблем в данной области. Например, многие годы инженеры бились над продлением времени работы батарей в портативных компьютерах. Усилия сосредоточивались главным образом на двух направлениях: создании батарей с более длительным сроком службы и разработке программного обеспечения для регулировки и изоляции энергоемких дисплеев. А Microreplication Technology Center (Центр технологии микрорепликации) компании 3M решил пересмотреть проблему и озадачился разработкой более экономичного дисплея. В основу решения была положена технология микрорепликации, разработанная еще в 1950-х гг. для фокусировки света и усиления яркости диапроекторов. Микрорепликация – это технология покрытия оптического изделия трехмерным поверхностным слоем, который образован микроскопическими пирамидками. Специалисты центра Рик Драйер и Сэнди Кобб адаптировали технологию микрорепликации для создания призматической пленки усиления яркости (Brightness Enhancement Film), которая увеличивает подсветку индикаторной панели и существенно продлевает срок службы батареи. На сегодняшний день этим новшеством пользуются многие производители лэптопов^[293].

Аналогичный подход применяла на заре своего существования и компания Ballard Power Systems. В 1974 г. ее основатель и генеральный директор Джеффри Баллард взял на работу в качестве консультанта Кейта Пратера, профессора химии. Балларда в то время интересовала задача разработки батарей с более длительным сроком службы. Пратер сразу предупредил Балларда, что не имеет опыта работы на данном направлении. «Вот и отлично, – отозвался Баллард, – а мне и не нужны специалисты по батареям. Они заранее знают, что то-то и то-то не сработает, потому что это невозможно. Я же предпочитаю кого-нибудь со светлой головой и творческим подходом к делу, и чтобы этот человек пожелал попробовать такие вещи, которые другие не стали бы пробовать никогда. На таком пути и можно добиться прорыва»^[294]. Так оно и случилось: в ранние годы Ballard Power Systems Пратер сыграл ключевую роль в разработке инновационных батарей, а позже – помог свершиться технологическим прорывам, благодаря которым стало возможно использовать топливные элементы в автобусных и автомобильных двигателях, что может привести к революционному перевороту в данной отрасли.

Кейт Пратер, разумеется, обладал обширными знаниями в химии. Зато был совершенно не подкован по части исходных допущений и научных взглядов, которые воспринимались специалистами по проблеме разработки батарей, как нечто устоявшееся и не подлежащее сомнению. Иными словами, догмы не сковывали научную мысль Пратера. Порой самое мудрое – это обратиться за советом к тем, кто сталкивается с проблемами, на первый взгляд не похожими на ваши. Такие люди могут обеспечить приток свежих решений для застарелых проблем вашей компании. Приведем пример.

Крохотные стенты, разработанные компанией Guidant Corporation – металлические приспособления цилиндрической формы, позволяющие восстановить просвет в сосудах, поврежденных патологическим процессом, и обеспечить их проходимость для крови – на первый взгляд не имеют ничего общего с боевыми самолетами и ракетами, над которыми работают военные конструкторы. Тем не менее, как сообщает Джинджер Грэхем, научные исследования в области стентов получили мощный импульс, когда Guidant подключила к ним инженеров из военной промышленности. Те из них, кто прежде работал на военно-промышленный комплекс в NASA и в таких компаниях, как Hughes, Lockheed, Ford Aerospace, Raychem и General Dynamics, обеспечили приток материалов и конструкторских решений, которые были внове для Guidant и для медицинской техники в целом, что помогло компании разрабатывать более эффективные стенты и другие медицинские продукты. Так, инженеры из Raychem импортировали в компанию свои обширные знания в области полимерных материалов, что позволило разработать более совершенные катетеры, применяемые в хирургии для введения и установления стентов в кровеносные сосуды.

Менее радикальный вариант – для решения определенной проблемы собрать рабочую команду или группу компаний, участники которых уже работали над данной проблемой, но в других группах, отраслях или организациях. Именно так и поступил Рэй Эвернхэм (ныне – руководитель гоночной серии NASCAR. – Прим. пер.), когда формировал команду технической поддержки для автогонщика Джеффа Гордона, который из безвестности вмиг взлетел на вершину успеха в середине-конце 1990-х гг. благодаря победам в гонках сток-каров на Кубок Уинстона. Вот как рассказывает об этом сам Эвернхэм:

В том-то и причина нашего стремительного рывка. Сразу после того, как пять лет назад мы собрали команду Rainbow Warrior, что мы с самого начала позволили себе дерзость делать все иначе, чем другие. Я не взял в экипаж ни единого человека, который имел бы опыт участия в Кубке Уинстона… Мы также стали первой командой, нанявшей тренера специально для того, чтобы поддерживать физическую форму экипажа механиков. Народ потешался, наблюдая, как мы тренируемся: тут вам было и лазанье по канату, и спринтерские забеги, или, бывало, ребята таскали друг дружку на закорках. Нам говорили: «И за каким чертом вы, парни, это все выделываете?» Наверное, со стороны это и вправду выглядело смешно, зато работало. Обыкновенно на пит-стоп у нас уходило 17 секунд, что на секунду быстрее, чем у других экипажей. А при скорости 200 миль в час за секунду успеваешь проехать 300 футов (91,44 м). Так что от одного этого мы получали 300-футовый отрыв от соперников^[295].

Еще одна вариация на ту же тему – если специалисты с «такими, какие требуются» навыками и опытом долго и безуспешно бьются над проблемой, проверьте, не смогут ли ее разрешить специалисты с «неправильными» навыками и опытом. Можно рассчитывать, что они посмотрят на вашу проблему свежим взглядом, и это позволит им увидеть решение, которое выпало из узкого поля зрения профильных специалистов, а может, именно их «неподходящие» для данной области знания и подскажут в конце концов наилучший выход из положения. Так, изобретателям из лаборатории Томаса Эдисона никак не удавалось подобрать подходящую химическую субстанцию для изоляции проводов, и тогда Эдисон поручил эту задачу электрику Реджинальду Фессендену. Тот возражал, что ничего не смыслит в химии. На что Эдисон ответил: «Ну, тогда я хочу, чтобы вы стали химиком. У меня тут химиков хоть отбавляй… но ни один из них не способен выдать нужный результат»^[296]. В последующем Эдисона настолько впечатлила работа Фессендена, что он в конце концов поставил его во главе проекта разработки изоляции для проводов. По завершении проекта Эдисон написал Фессендену убедительную рекомендацию, где представлял его как отличного экспериментатора в области химии (а не электричества).

Знание самых действенных способов делать что-либо способно подорвать творческую мысль. Иногда гораздо полезнее быть несведущим, но любознательным, нежели точно знать, как все следует делать и как это делали знающие люди.

Тут вступает в действие эмпирическое правило: если вы знаете предмет «слишком» хорошо, ищите совета у людей несведущих, потому что они подойдут к данному предмету непредвзято. И, само собой разумеется, если вы не разбираетесь в предмете, привлекайте знающих специалистов. Отличный пример тому – научный симбиоз Луиса Лики, антрополога с именем, и Джейн Гудолл; Лики нуждался в научном невежестве Гудолл, а она – в его глубоких знаниях.

Глава 14
Экстравагантная идея № 11: забудьте прошлое, особенно былые успехи вашей компании

Когда Вентер учился в магистратуре, ему было сказано, что в биологии не осталось невыясненных вопросов, и будет непросто подобрать тему, достойную докторской диссертации^[297].

Совет, данный Крейгу Вентеру, чьи исследования в биологии обеспечили прорыв в науке и сыграли решающую роль для определения генетического кода человека

Я спросил: «Если бы нас погнали отсюда взашей, и совет директоров привел бы нового гендиректора, как вы думаете, что бы он сделал?» Гордон не замедлил с ответом: «Он стер бы все воспоминания о нас». Я уставился на него в ошеломлении, а затем сказал: «А что мешает нам уйти, затем вернуться и самим проделать то же самое?»^[298]

Эндрю Гроув о том, как они с (тогдашним) генеральным директором Intel Гордоном Муром в 1985 г. решили отойти от производства микросхем памяти и сосредоточиться на микропроцессорах

Когда с утра являешься на работу в St. Luke’s, никогда не знаешь, где на сей раз будет твое рабочее место. Здесь абсолютно открытое рабочее пространство. Чудовищно выбивает из колеи, когда у тебя нет своего маленького стола или угла… Но мы коллективно приняли такое решение, потому что хотим изжить привычку. Творчество означает искоренять привычку и «огнем и мечом» насаждать перемены^[299].

Энди Лоо, сооснователь St. Luke’s Communications, рекламного агентства, которое в 1998 г. удостоилось в Великобритании звания «Рекламное агентство года»

Известный афоризм философа и писателя Джорджа Сантаяны «Кто не помнит своего прошлого обречен пережить его снова» не подходит вам в качестве ориентира, если ваша цель – постоянные инновации. Во всяком случае этот афоризм не работает, когда дело касается воспоминаний о прошлых деяниях вашей компании. Люди и организации действительно учатся, анализируя опыт чужих ошибок и побед. И хотя не всегда легко применить подобные знания на практике, изучение опыта других компаний помогает руководителям разобраться, какие из новых практик можно взять на вооружение, а каких лучше избегать. Возьмем, например, объединение «Комитет 99»^[300]. Его участники решили с нуля спроектировать для General Motors революционно новый (по тогдашним меркам) автомобилестроительный завод Saturn в г. Спрингхилл, штат Теннеси, объездили весь мир ради изучения лучших приемов конструирования, строительства и продажи новых автомобилей, и многое из этого нашло воплощение в Saturn. В отличие от чужого опыта, обучение на своем собственном куда более проблематично. По крайней мере применительно к организационной жизни афоризм Сантаяны точнее отражал бы реальность, если бы звучал как-нибудь вроде: «Кто помнит прошлое своей компании обречен повторить его».

Как уже говорилось, исследования в области психологии, скажем, работы психолога из Гарвардского университета Эллен Лангер, указывают, что мозг имеет склонность повторять то, что человек делал в прошлом, особенно если те его действия были успешны. Как показали эксперименты, если человек произвел какое-либо действие хотя бы единожды и не имел оснований усомниться в его результатах, данное действие впоследствии будет им автоматически повторяться раз за разом. Эта способность действовать «на автомате» является одной из главных причин, почему человеческим существам удается добиваться столь многого. Проблема, однако, заключается в том, что подобное «бездумное поведение» сохраняется и проявляется, даже когда оно работает во вред продуктивности. Если человек изначально не научился правильно выполнять какое-либо действие или если изменились обстоятельства, ему требуется «осмысленный» анализ своих действий, чтобы выполнять их должным образом. Изобретать новые применения старым идеям и комбинировать их с новыми способами невозможно, если не переключить умственные шестеренки с автоматического мышления на аналитическое^[301].

Еще одна причина, почему многие компании опираются на устаревшие методы и технологии в том, что те, кто стоит на их страже, как правило, занимают более высокое положение, чем те, кто ратует за новые, более прогрессивные методы. Ведь это былые успехи позволили старой гвардии занять столь высокое положение и получить полномочия распоряжаться ценными ресурсами компании, и старая гвардия пускает их в ход, чтобы не дать подняться сотрудникам с более передовыми взглядами. Так было с «отцом» игровой приставки Sony PlayStatin Кеном Кутараги. Его работа над цифровыми технологиями, в итоге использованными в данном продукте, постоянно стопорилась по той причине, что целый сонм более авторитетных начальников и технологов горой встали на защиту аналоговых технологий, которые были глубоко укорененной традицией компании. Кутараги прилагал неимоверные усилия, чтобы привлечь в свою команду специалистов и ресурсы, но из-за могущественных недругов его работа то и дело замирала. Один из топ-менеджеров Sony даже предупредил Кутараги: «Я слышал, что вы хотите развивать цифровую технологию; вы ни в коем случае не должны даже словом обмолвиться об этом в Sony. Тогда вас немедленно переведут. Это не подлежит обсуждению. В Sony это табу»^[302].

Давнишние методы столь живучи еще и потому, что компания повторяет действия, которые, как выяснилось, принесли ей успех. Она становится все более искусной в применении обеспечивающей успех технологии… Этот процесс ведет к бесконечному циклу прирастающей компетентности. Новые идеи не пробуются, а если и пробуются, то дают худший результат, чем уже имеющиеся технологии (поскольку те и другие находятся в неравных конкурентных условиях)^[303].

Этот своеобразный «парадокс успеха» – когда «ключевые компетенции часто превращаются в ключевые причины регресса» – досконально исследован, результаты особенно подробно изложены в книге Майкла Ташмана и Чарльза О’Рейли «Побеждать за счет инноваций» (Winning Through Innovation), а также в ставшей бестселлером книге Клейтона Кристенсена «Дилемма инноватора»^[304]. В этих исследованиях показано, как некогда успешные компании и даже целые отрасли, попавшись в западню успеха, утрачивают способность переключаться с устаревших технологий и бизнес-моделей на самые передовые «подрывные инновации». На примерах из реальной практики бизнеса – успехов Kodak в области химической фотобумаги, компании Smith-Corona по производству пишущих машинок, доминирующего положения швейцарского консорциума SSIH на рынке механических часов и отрасли по производству компьютерных дисководов – авторы упомянутых исследований показывают, что некогда успешные технологические инновации нередко побуждают компании приобретать оборудование, взращивать культуру, нанимать и обучать персонал и проводить политику, которая «парализует инновации» и ведет к «непрерывному совершенствованию, которое на самом деле завлекает организацию в ловушку прошлого»^[305].

Как забыть былые успехи?

Существует ряд способов, помогающих компаниям не попасть в ловушку успеха. Сначала я расскажу о проверенных средствах. Затем, следуя духу книги, предложу свои собственные, более экстравагантные способы.

Самый тривиальный способ порвать со своим успешным прошлым, предлагаемый Кристенсеном в «Дилемме инноватора», – это учредить новую компанию или новое подразделение. Так поступают многие компании – они порывают с устоявшимися технологиями и бизнес-моделями посредством образования новых подразделений, автономно действующих компаний и совместных предприятий. Именно поэтому одна из ведущих розничных сетей Wal-Mart решила учредить интернет-компанию Wal-Mart.com в Пало-Альто, штат Калифорния, при содействии базирующегося в Кремниевой долине венчурного фонда Accel Partners в январе 2000 г. Сначала Wal-Mart предприняла попытку организовать продажи через Интернет, действуя из своей штаб-квартиры в Бентонвилле, штат Арканзас. Но после того, как наметилось значительное отставание от конкурентов, которые продавали свои продукты онлайн (таких как Amazon.com) и были сорваны запланированные сроки обновления сайта к рождественскому сезону 1999 г., было решено создать новую компанию. Такое решение преследовало двоякую цель: во-первых, избежать конфликтов, отчетливо наметившихся, едва только компания попыталась запустить интернет-бизнес, который явно шел вразрез с традициями, считавшимися залогом успеха продаж через традиционные невиртуальные магазины, а во-вторых – переселить бизнес поближе к Кремниевой долине.

Во многом аналогичная стратегия – учредить новое подразделение и всячески побуждать и подстрекать его сотрудников игнорировать корпоративный кодекс. Проще всего добиться этого, если расположить этот отдел подальше от руководства, чтобы ревнителям корпоративного кодекса было затруднительно насаждать старые методы в новом бизнесе. Именно по этой причине автозаводу Saturn определили место в Спрингхилле, штат Теннеси, за тысячу миль от Детройта, где располагается штаб-квартира General Motors. Отчасти в силу этой удаленности, а отчасти благодаря не имевшему прецедентов сотрудничеству между генеральным директором Роджером Смитом и официальным представителем объединенного профсоюза UAW^[306] Дональдом Эфлином новое предприятие сумело перешагнуть через традиционную вражду, издавна сложившуюся у GM с этим профсоюзом^[307]. Автопредприятие Saturn долгие годы служило для автопромышленности Соединенных Штатов образцовой моделью сотрудничества между корпоративным руководством и профсоюзом. Вот пример: Гэри Хай, директор по управлению персоналом в Saturn, прежде чем получить этот пост, прошел собеседование с четырьмя представителями работодателя – двумя менеджерами GM и двумя рабочими GM, состоявшими в профсоюзе UAW. Позже он признался, что во время собеседования не мог определить, кто из интервьюеров представлял руководство, а кто профсоюз, поскольку всех четверых волновал исключительно вопрос обеспечения успеха всему предприятию Saturn в целом^[308].

А вот еще пример. Ричард Хэкборн из Hewlett-Packard привел к успеху разработку и продажи принтеров для персональных компьютеров, перебазировав профильные подразделения подальше от Пало-Альто, где находится штаб-квартира компании. Когда Хэкборн предпринял первую попытку уговорить традиционалистов в руководстве HP открыть продажи принтеров, те отвергли предложение из-за слишком низкой маржи прибыли, которая, по их мнению, низвела бы продукт компании до уровня потребительских товаров. Был даже момент, когда группа топ-менеджеров настаивала на продаже только тех моделей принтеров, которые совместимы с компьютерами HP, хотя процентная доля компании на рынке персональных компьютеров была крайне незначительна. И тогда Хэкборн вместе с группой менеджеров-единомышленников, прозванных ковбоями Дика, открыли магазин в Бойсе, штат Айдахо, вдали от корпоративной штаб-квартиры, чтобы отделаться от диктата всегдашней практики Hewlett-Packard. «Разрыв с системой принес Дику успех. Он никогда ни на что не спрашивал позволения. Скорее он мог извиниться после, когда факт уже свершился», – говорит генеральный директор Network Appliances Дэн Уорменховен, на протяжении пяти лет работавший с Диком Хэкборном в 1980-х гг.^[309] На момент написания этих строк принтеры HP (особенно струйные) обеспечивают 50 % продаж компании и 75 % ее прибылей.

Новые компании или подразделения размещают вдали от головного офиса, чтобы проще было разорвать цепи, привязывающие вас к прошлому вашей компании. Подобная практика облегчает новоиспеченным компаниям (или подразделениям) две задачи: строить новое будущее и препятствовать возврату к прошлому. Вы поспособствуете успеху на этих двух фронтах, если предложите тем, кто готов перейти в новую компанию (или подразделение), нечто вроде «билета в один конец», подразумевающего, что коль скоро они решились покинуть прежнюю компанию, возврат назад им заказан. Эта практика применялась при создании Saturn. Работникам General Motors, переведенным в Saturn – как членам, так и нечленам профсоюза, – было заявлено, что их не примут назад в GM, если дела в Saturn пойдут плохо. Тот же подход применила Procter & Gamble, когда при поддержке нескольких венчурных фирм Кремниевой долины учредила Reflect.com – новую интернет-компанию по продаже косметики. Сотрудникам P & G не гарантировали место, если они решат вернуться в материнскую компанию. В то же время билет в один конец гарантировал, что сотрудники, согласившиеся перейти в новую компанию, сами заинтересованы сбросить путы прошлого – а может, даже испытывают некоторое презрение к нему – и что они достаточно смелы, чтобы влиться в новый бизнес. Подобно прецедентам с Saturn и Wal-Mart.com, новоиспеченный интернет-бизнес Reflect.com нашел пристанище в Сан-Франциско, вдалеке от головного офиса Procter & Gamble, расположенного в Цинциннати, штат Огайо.

Факт учреждения нового бизнеса в месте, географически удаленном от главного офиса, еще не гарантирует, что инновационные идеи будут рождаться одна за другой и воплощаться в ценных продуктах. Если контроль со стороны высшего руководства компании слишком силен, результат может быть хуже некуда – аванпост компании, расположенный за тридевять земель от штаб-квартиры, будет блюсти корпоративный кодекс, и при этом страдать из-за отдаленности от центра событий. Именно так и случилось, когда германский автогигант Daimler-Benz (ныне Daimler-Chrysler) в 1995 г. открыл Центр исследований и технологий (Research & Technology Center) в Кремниевой долине – чтобы собирать урожай свежих идей в области технологий и услуг, которые помогли бы сделать продукцию более инновационной. Исследование, проведенное силами недавних выпускников Стэнфорда, показало, что центр имел на удивление слабые связи с сообществом и компаниями Кремниевой долины и что сотрудники центра получали указания, чем им заниматься, от своих начальников из самой Германии. Более того, если сотрудник центра предлагал плодотворную идею, она редко когда находила реальное воплощение, поскольку центр обладал очень слабыми полномочиями по сравнению с исследовательскими подразделениями компании в Германии. Мои недавние беседы в Центре исследований и технологий подсказывают мне, что многие из этих проблем уже решены, но в свои ранние годы центр прилагал немалые усилия, чтобы добиться самостоятельности и инновационности.

Если создать компанию или новое бизнес-подразделение не представляется возможным, можно поднять «революцию» или присоединиться к ней. Гуру менеджмента Гэри Хэмел разработал рекомендации для революционеров, желающих поднять мятеж, имеющий целью смести все старое, заменить его самыми совершенными практиками, бизнес-моделями и технологиями^[310]. Точка зрения Хэмела чем-то сродни рекомендациям о том, как зачинать политические движения, вроде знаменитых «Правил для радикалов» Саула Алинского^[311]. Как политические, так и корпоративные революции начинают индивиды или группы, обладающие четкими представлениями о том, что и в каком направлении надлежит поменять. Успешные революционеры формулируют свои задачи четко и воодушевляюще, сколачивают коалицию влиятельных соратников и тщательно изучают поведение старой гвардии, которую намереваются свергнуть. Они также агитируют прежних противников примкнуть к ним, а если не получается, нейтрализуют их. И наконец, они организуют небольшие победы, призванные продемонстрировать превосходство новых способов думать и действовать над старыми, глубоко укоренившимися в компании. Мастерский анализ ситуации в компании IBM, сделанный Хэмелом, показывает, как Дэвид Гроссман и Джон Патрик, которые одними из первых в компании осознали важность Интернета, пускали в ход приемы такого рода, чтобы «взбунтовать» компанию. Несмотря на первоначальное сопротивление топ-менеджмента, их действия в конечном итоге трансформировали IBM в «локомотив электронного бизнеса»^[312]. Как написал об этом Хэмел, «подобно тому, как диссиденты в бывшем Советском Союзе использовали украденные копировальные аппараты, Патрик и Гроссман использовали Сеть для создания сообщества сторонников Сети, в итоге и совершивших преобразование IBM»^[313].

Успешной корпоративной революции не обязательно принимать грандиозные масштабы. Лично мне больше по душе мелкомасштабная революция, которую произвели Аннет Кайл и еще 55 работников грузового терминала Bayport Terminal в г. Сибрук, штат Техас. Терминал был собственностью химической компании Hoechst Celanese Corporation^[314]. За год на терминале перегружалось почти 3 млрд фунтов химикатов с железнодорожных вагонов на грузовики, баржи и суда. Приняв на себя руководство терминалом в 1994 г., Кайл обнаружила, что многие методы работы не модернизировались с 1974 г., хотя объем обрабатываемых грузов за это время утроился. В итоге работа терминала была чрезвычайно неэффективной. Например, когда судно вставало под погрузку и простаивало, поскольку погрузочные работы выбивались из графика, корпорации Celanese выставляли штраф за простой, называемый «демерредж», составлявший, как правило, $10 000 в час. В 1994 г. демерредж, который был вынужден уплатить терминал, составил порядка $2,5 млн. На загрузку грузовика у команды уходило в среднем три часа, хотя средний показатель по отрасли составлял один час. Терминал имел традиционную организационную структуру, где бригадиры наблюдали за работой такелажников. Действовали они по старинке, хотя это сильно замедляло работу и снижало ее качество.

Более года Кайл внедряла новые методы, обучала контролеров и такелажников лучшим трудовым приемам и пробовала внедрять десятки мелких улучшений. Но к концу 1995 г. и Кайл, и ее управленческая команда пришли к выводу, что постепенные перемены не дают эффекта. Вдохновленные идеями, которые они почерпнули на семинаре WOW у гуру менеджмента Тома Питерса, Кайл и ее управленческая команда принялись планировать революционные перемены. Утром 3 января 1996 г. терминал приостановил работу, а весь персонал созвали на собрание. Кайл объявила о курсе на широкие решительные перемены и тут же начала воплощать их в практику. Рабочие, заявила Кайл, отныне будут сами управлять погрузочными работами, а контролеры станут «плановиками по морской части» и будут отвечать за планирование грузопотоков. Графики обработки грузов и информацию об их исполнении было решено отображать на гигантском стенде, и каждый мог в любую минуту свериться с ними или узнать о состоянии дел. А еще Аннет Кайл выставила на всеобщее обозрение гроб, куда сложила различные предметы, символизировавшие перечеркнутое прошлое терминала. Там, например, лежала табличка с надписью «Суда появляются внезапно» из кабинета контролеров, отражавшая их прежние деструктивные представления о том, что заранее спланировать погрузку судов не всегда возможно.

Положительный эффект от произведенной Кайл революции проявился почти сразу. Резко сократились штрафы за сверхнормативный простой судов (демерредж): если в первой половине 1995 г. они превышали $1 млн, то в первой половине 1996 г. упали до $10 000. Более 90 % грузовиков загружались в течение часа с момента прибытия. Столь стремительные перемены поначалу обескуражили сотрудников порта, но вскоре они освоились и начали одобрительно относиться к новым методам работы. Как показала оценка независимых исследователей из университета Южной Калифорнии, работники терминала удовлетворены и воодушевлены переменами. Эти перемены Кайл осуществила, больше полагаясь на свой авторитет (и смелость), и меньше заботилась о создании коалиции сторонников, чем ее «коллеги-революционеры» из IBM. Однако она применила также и многие тактики, проверенные на опыте других удачливых революционеров. Она твердо знала, что хочет изменить и почему, ее цели были четко сформулированы и возбуждали энтузиазм. Почти год Кайл зорко наблюдала за работой контролеров и такелажников, находясь бок о бок с ними, прежде чем поменяла характер их обязанностей. Ее сотрудники видели, что она понимает особенности их работы, и вскоре стали ее надежными союзниками. Кроме того, Кайл нейтрализовала топ-менеджеров, предвидя, что они могли ставить палки в колеса ее революции, самым простым способом: она держала их в неведении относительно запланированных перемен. Планом революции она поделилась только со своим непосредственным начальником. А первые ростки успеха Кайл умело использовала, чтобы убедить всех в компании, что новые методы работы лучше прежних.

И наконец, чтобы покончить с чередой традиционных подходов, отмечу, что хотя революции в IBM и Bayport иллюстрируют кардинальные методы разрыва с прошлым, организации способны менять себя более щадящими методами.

Имеется множество широко известных и действенных методик убедить персонал в необходимости отказаться от старых практик, которые тормозят инновации, и смелее осваивать новые, более эффективные методы работы. Эти методики давно и успешно применяются компаниями. Некоторые, например, объявляют официальную охоту на «священных коров», т. е. на неэффективные методы мыслить и действовать, давно изжившие себя, устаревшие и утратившие всякую пользу, хотя сотрудники либо не замечают, что эти методы утратили всякую пользу, либо боятся изменить их или отказаться от них. Знаю одну компанию, где применяется забавный и необременительный для корпоративного бюджета способ борьбы со «священными коровами». Генеральный директор этой компании закупил для всех менеджеров мягкие игрушки Beanie Babies, модель «Дэйзи-коровка, черно-белого окраса» и велел «швырять их в сотрудников, которые защищают “священных коров”». «Уж сколько потехи было с этими игрушечными коровками, – рассказывал мне менеджер той компании, – но все же с их помощью мы избавились от кое-каких откровенно идиотских процедур».

Юридическая фирма Pillsbury, Madison Sutro LLP (теперь называемая Pillsbury Winthrop LLP) использовала более серьезную и радикальную программу по выслеживанию и искоренению «священных коров». Эта 125-летняя базирующаяся в Сан-Франциско фирма застряла в тисках старых практик и бизнес-моделей, в свое время вполне действенных, но безвозвратно устаревших с приходом информационной революции. Дабы раз и навсегда избавиться от груза прошлого, председатель правления Мэри Крэнстон и управляющий партнер Марина Парк в начале 1999 г. учредили «спецназ по охоте на “священных коров”» – оперативную группу с задачей выявлять и искоренять застарелые организационные привычки, которые мешают переменам фирмы. «Спецназ» выявил более сотни «священных коров»; искоренять их поручили конкретным исполнителям из числа адвокатов и администраторов и установили сроки для отчетов о ходе дела. Значимость этой программы усилилась благодаря одному стороннему мероприятию, где среди выступающих был Роберт Кригель, автор книги «Из “священных коров” получаются лучшие гамбургеры» (Sacred Cows Make the Best Burgers).

Великое множество «священных коров» было обнаружено в громоздких, лишенных единообразия процедурах, посредством которых местные отделения фирмы выставляли клиентам счета и собирали просроченные платежи. Некоторые из старших партнеров фирмы настаивали на необходимости сохранить автономность местных отделений – это критически важный момент, утверждали они. Несмотря на эти возражения, «священно-коровий спецназ» все же разработал и внедрил более простую централизованную систему для выполнения этой рутинной работы. Вместе с тем новая система сохранила «человеческое лицо», поскольку счета каждому клиенту, как и прежде, сопровождались личным посланием от партнера, который вел его дела. Новая система позволила сократить средний срок оплаты счетов с 4,5 до 3,2 месяца, а также на 25 % снизить связанные с этой рутинной процедурой затраты на оплату труда. Некоторые партнеры фирмы из тех, кто больше всего сопротивлялся нововведениям, теперь признают, что новая система гораздо лучше, поскольку сомнения клиентов в правильности выставленных счетов разрешаются намного быстрее, улучшилось и положение с собираемостью долгов – не говоря уже о том, что возросшие прибыли фирмы самым благотворным образом отразились на личных карманах партнеров. Воспользовавшись примером мозговых штурмов, предусмотренных производственной системой Toyota, группа «спецназа» выработала новые разнообразные идеи и подходы к старым проблемам, позволившие значительно улучшить рутинные процедуры. Нововведения в системе выставления счетов, а также десятки других постепенных изменений дали отличный результат: в 1999 г. рейтинги сотни лучших юридических фирм, составляемые ежегодно отраслевым изданием American Lawyer, поместили фирму на четвертое место (среди ста фирм) по годичному росту размера прибыли на одного партнера – прибыли партнеров Pillsbury возросли на 44,2 %.

Практическое применение экстравагантной идеи № 11

Общепринятые способы предать забвению былые успехи

• Основать новую компанию.

• Начать новый бизнес, желательно на новом месте.

• Выдать «билет в один конец» людям, пожелавшим перейти в новую компанию или подразделение.

• Произвести в компании «революционные перемены».

• Применять оперативные группы «спецназа» и общие собрания сотрудников для проведения постепенных пошаговых перемен.

• Поощрять в сотрудниках здоровый скептицизм по отношению к наилучшим бизнес-моделям, наилучшим практикам и к наилучшим технологиям.

Нетривиальные способы предать забвению былые успехи

Все перечисленные выше методы, позволяющие порвать с прошлым, имеют прочное теоретическое обоснование и подтверждены практикой. Кроме того, они широко известны и широко применяются. Однако моя книга посвящена идеям нетривиальным, которые при всей своей экстравагантности срабатывают. И потому позвольте мне предложить вам ряд нетривиальных идей для построения компаний, вооруженных разнообразными и разносторонними знаниями, где сотрудники постоянно применяют старые подходы ко всему новому. Кое-какие экстравагантные идеи, изложенные выше, помогут компаниям не попасться в ловушку прошлых неудач. Как показано в главе 3, например, чтобы найти людей, свободных от груза прошлого, нужно нанимать, а потом опекать и беречь сотрудников, не способных быстро осваиваться на новом месте. Словом, вам понадобятся люди такого же склада, как нобелевский лауреат Кэрри Муллис, который «больше года кричал о великом значении полимеразной цепной реакции, но никто его так и не услышал». Таких людей заботит лишь то, что они считают правильным и нужным. Вам без надобности люди, всегда и со всем согласные; как показано в главе 8, вам нужны те, кто способен до изнеможения ломать копья по поводу идей. В частности, вам необходим постоянный конфликт в вопросе о том, не устарели ли ныне применяемые у вас в компании способы делать дела – в обстановке такого конфликта каждый человек в вашей компании будет постоянно отдавать себе отчет в том, что он делает и для чего это нужно^[315].

Существуют и другие нетривиальные, но действенные приемы, которые могут взять на заметку компании, не желающие застревать в ловушке прошлого. Один из самых мощных методов – на регулярной основе перебрасывать сотрудников с насиженных мест, где они наработали компетентность и ощущают себя комфортно, на новые участки работы, для которой у них не хватает навыков, и где они будут постоянно ощущать дискомфорт. Компании, применяющие подобную практику, поддерживают своих людей в состоянии осознанности, побуждают постоянно обучаться новому и ставят в такие положения, где знакомые привычные задачи предстают перед ними в новом свете. Предупреждаю, однако, что эта идея может завести слишком далеко. Я, например, не хотел бы, чтобы при первой в моей жизни операции на сердце моему хирургу ассистировала неопытная медсестра. И потом, этот метод не слишком хорош с точки зрения эффективности работы, поскольку освоение нового требует времени, и кроме того, вынужденные постоянно учиться, ваши сотрудники, особенно на ранних стадиях, будут допускать больше ошибок и промахов.

Один из примеров такого подхода являет нам австралийская Lend Lease Corporation, ведущая девелоперская компания, существующая вот уже более 40 лет. Сотрудников постоянно перемещают с места на место, чтобы они учились, ощущали непокой и демонстрировали начальству, кто на что способен. В один из дней 1997 г. менеджера Питера Скотта пригласили на совещание, где председатель совета директоров Стюарт Хорни объявил, что самым радикальным образом реорганизует управленческую структуру компании. В итоге почти все топ-менеджеры получили новые роли, поскольку, как выразился Хорни, «нам нужно перефокусироваться». Скотта перевели с руководителей одного из ведущих проектов на должность, где он должен был курировать все ведущие проекты компании. Впрочем, не прошло и года, как его снова перебросили на новый участок. Lend Lease намеренно устраивает такую чехарду; в компании это называется «кувыркающиеся карьеры». «Это чрезвычайно повышает тонус, – замечает Скотт, – но также и пугает, потому что тебя постоянно выдергивают из твоей зоны комфорта». 28-летняя сотрудница Lend Lease Сьюзен Макдональд, перебывавшая на семи различных должностях, добавляет: «Здесь базовый принцип организации работы в том, что народ не задерживается на своих должностях. Никто не задерживается на одном месте, и никто не идет проторенной дорогой. Тут все строится на идеях… Это невероятно бодрит – и это жестко. Сотрудники либо обожают работу в Lend Lease, либо покидают компанию»^[316].

Аналогичный подход практикует уже упоминавшаяся корпорация AES, глобальная энергетическая компания^[317]. Структура компании радикально децентрализована и не предусматривает ни отдела по управлению персоналом, ни подразделения, отвечающего за соблюдение экологического законодательства. Соучредитель и генеральный директор AES Дэннис Бакке полагает, что компания так инновационна и финансово успешна по той причине (среди прочих), что постоянно предлагает своим людям новую работу, в том числе задачи, которых они никогда прежде не выполняли и для которых не имеют соответствующей подготовки. Ветеранов AES в порядке ротации постоянно переводят с места на место, а новичкам предлагают те виды работ, которых они прежде никогда не выполняли. Например, когда Пол Бердик поступил в компанию, его первым заданием было «заключить миллиардную сделку на закупку угля», хотя он не имел понятия о том, как это делается. Поэтому Бердик неделями зависал на телефоне, общаясь со множеством специалистов в пределах и за пределами компании, чтобы выяснить наилучший способ решить задачу. Из-за сильной децентрализации сотрудники компании вынуждены постоянно учиться. От них не услышишь жалоб, что им не хватает подготовки или что это не входит в их обязанности – людей с такими неконструктивными взглядами попросту не берут в AES. А те, кто там работает, не тратя времени садятся и прикидывают, как сделать то, что от них требуется. Им не дана возможность проконсультироваться со специалистами по HR (за отсутствием таковых в штате), они не могут податься на учебу в корпоративный университет AES (за отсутствием такового). Если группа работников решила изучить какую-либо область, они сами подыскивают себе преподавателя и организуют занятия. Многие задачи можно было бы выполнять быстрее, будь в компании кто-то, кто только этим и занимается, но Бердик заявляет, что давать людям делать новое – это залог успеха компании, потому что «в тот момент, когда вы систематизируете какую-либо функцию, вы тем самым выхолащиваете из нее живую струю. Вы вводите свод правил или процедур, предписывающих делать что-то так-то и так-то, и тогда никто больше не задается вопросами, правильно ли это, или, скажем, “Почему это надо делать именно так?”»^[318].

Похожий метод – не переводить работников с места на место, а постоянно расформировывать и реформировать рабочие группы. Группы, не меняющие состава на протяжении многих лет, в особенности склонны зацикливаться на прошлом. Между участниками такой группы могут возникнуть настолько крепкие узы и такая сильная склонность к взаимному общению, что они перестают слышать кого-либо, кроме самих себя, и не воспринимают чужих мнений. Изучение 50 групп НИОКР, проведенное Ральфом Катцем и его коллегами, показало, что в первые два года существования группы число генерируемых идей возрастало, а года через три-четыре творческая продуктивность группы, достигнув апогея, начинала падать^[319].

Все выглядит так, будто это орудует какая-то демоническая сила, она словно нарочно выбирает самую удобную в каждом случае форму коммуникации и заставляет ее разлагаться по мере увеличения стажа участников в составе группы. Группы разработчиков самоизолируются от остальной организации, исследовательские группы – от коллег из внешнего мира, а группы технического обслуживания – друг от друга.

Катц со товарищи предполагают, что это падение инновационности происходит по той причине, что со временем участники команды все больше фокусируются на достоинствах собственных идей и начинают свысока относиться к идеям внешних групп и конкурентов. Этот феномен носит название «Синдрома неприятия чужих разработок». Исследования, о которых упоминалось в главе 1, объясняют, как развивается этот синдром. Вспомните, мы говорили, что трудно изменить поведение, когда оно укореняется и становится автоматическим. И еще вспомните, что люди положительно реагируют на знакомое и негативно – на то, что им незнакомо. Чем дольше группа работает вместе, тем больше усиливаются эти эффекты. Все происходящее внутри группы ее участники чем дальше, тем больше относят к категории знакомого, в то время как то, что делают другие за пределами группы, становится все более чуждым, незнакомым и неинтересным. Мотивация, стремление экспериментировать и учиться порой убывают так исподволь, так постепенно, что никто из участников группы даже не отдает себе отчета, что эти перемены вообще происходят^[320]. В довершение всего я заметил, что группа людей, долгое время проработавших вместе, склонна тратить все больше и больше времени на посторонние разговоры – о семье, о спорте, о своих увлечениях и т. п. – и, соответственно, все меньше – на обсуждение самой работы. Какой смысл много говорить о работе, когда уже давно известно, кто в чем силен, а потому нет серьезных оснований обсуждать рабочие вопросы – а раз так, то у них остается масса времени, чтобы всласть поболтать друг с другом о посторонних предметах!

Катц утверждает, что приток извне новых людей и идей принуждает группу взглянуть на старые проблемы по-новому. По мнению Катца, вернейший способ борьбы с падением творческой продуктивности длительно существующих групп – это регулярно расформировывать их, убивать, не дожидаясь, пока они состарятся естественным путем. Именно этот урок на собственном опыте усвоила датская компания Oticon Corporation, один из ведущих в мире производителей слуховых аппаратов^[321]. В конце 1980-х гг., когда к рулю встал Ларс Колинд, компания барахталась в трясине финансовых трудностей. Конкуренты опережали ее по темпам разработки и вывода на рынок более совершенных продуктов, из-за чего Oticon постоянно теряла деньги. Колинд решил переломить ситуацию посредством революционных перемен в духе тех, что произвела в Bayport Аннет Кайл. Он издал циркуляр, где объявлялось, что в компании будут незамедлительно произведены самые решительные перемены. Колинд считал одним из главных зол – как это и доказывали исследования Катца – тот факт, что сотрудники компании засиделись в своих рабочих группах и утратили критическое отношение к работе и действуют по накатанной. Одна из ключевых перемен Колинда состояла в том, что основной структурной единицей компании вместо подразделений становились проектные группы – причем по завершении работ по проекту группы расформировывалась и создавались новые группы под новые проекты.

Но даже при этих радикальных переменах группы разработки продуктов, как обнаружил Колинд, умудрялись сползать к старым привычкам. Например, в декабре 1995 г. выяснилось: сотрудники компании битый год носилась с идеей разработки линейки цифровых слуховых аппаратов, «и эта концентрация на одном производственном направлении обернулась негативной стороной – долгосрочные проектные группы становились похожими на обычные подразделения»^[322]. Колинд отреагировал решительно: «Я взорвал организацию изнутри». Все рабочие группы были немедленно расформированы и заменены новыми – их сформировали и перебазировали на новые места не по функциональному принципу, а по длительности выполняемых проектов. «Образовался всеобщий хаос, – говорит Колинд. – В какие-то три часа более сотни сотрудников перебрались на новые места. Чтобы компания оставалась на плаву, надо чтобы один из топ-менеджеров взял на себя обязанность постоянно сеять дезорганизацию»^[323].

Перейду к следующему предложению: применяйте случайный (вероятностный) процесс при генерировании и отборе альтернативных решений. Поверьте, в некоторых случаях полезнее отойти от традиционного процесса принятия решений, в рамках которого значительное время тратится на последовательное сопоставление всех за и против каждого варианта решения. Многие мыслители, начиная с Бенджамина Франклина и заканчивая современными теоретиками в области принятия решений, доказали, что если разбить комплексную проблему на более простые элементы, это позволит лучше осмыслить как всю проблему в целом, так и выработать для нее более качественное решение. Как сформулировала эту проблему одна из исследовательских групп, «терминами теория принятия решений и анализ решений обозначают мириады теоретических формулировок; большинство этих подходов строятся на исходной посылке, что решение лучше всего принимать осмотрительно, объективно и обдуманно»^[324]. Однако эти методы при всей их эффективности обладают одним неприятным изъяном: как бы мы ни старались абстрагироваться от прошлого опыта, иррациональных предубеждений и личных пристрастий, многие исследования доказывают, что эти и целый сонм других предвзятостей оказывают мощное влияние на процесс принятия решения. Эти предвзятости определяют, какого рода варианты генерируются, какие критерии принятия решения применяются и какие решения в итоге выбираются и реализуются.

В пользу случайного процесса говорит то, что он не несет на себе перекосов, обусловленных знанием о прошлых успехах. Существует множество подтверждений, что случайные действия способны порождать значимые инновации – их можно обнаружить в длинном перечне научных прорывов, сделанных в результате интуитивного наития или «по ошибке». Самый знаменитый пример – открытие и выделение пенициллина, ставшее следствием серии случайных наблюдений, растянувшихся на полвека. Первооткрывателем пенициллина считается Александр Флеминг, он в 1928 г. первым заметил, что определенный тип плесневых грибов угнетает рост бактерий. Однако роль случая в данном научном открытии простирается гораздо дальше, чем принято думать – она восходит еще к 1874 г., когда Уильям Робертс сделал наблюдение, что культура плесневого гриба Penicillin glaucum не выказывает признаков заражения бактериями^[325]. Случай и в наши дни во многом способствует научным прорывам. Так, Нобелевская премия 2000 г. по химии «За открытие проводимости в полимерах» стала следствием игры случая: в начале 1970-х гг. в лаборатории японского химика Хидэки Сиракавы «неверно расслышали его инструкции и ввели в одну химическую реакцию тысячекратную, в сравнении с той, что он указал, порцию катализатора. Результатом этой ошибки стала серебристая пленка, образовавшаяся из иной формы полиацетилена»^[326]. Ошибка вдохновила Хидэки Сиракава, равно как Алана Макдиармида и Алана Хигера, на создание полимера, способного не хуже металлов проводить электрический ток, что открыло новую важную область применения углеродных соединений в электронике.

В упомянутых примерах случайное событие расширило палитру научных идей, однако «организовать» эти случайности никто не пытался. Я же предлагаю компаниям продвинуться в этом деле на шаг вперед. Помимо сотрудников, достаточно наблюдательных, чтобы извлекать уроки из случайных событий, компании могли бы намеренно «запускать» случайный процесс, ради того, чтобы генерировать еще больше новых возможностей. Эту идею я позаимствовал у Карла Уика из Мичиганского университета^[327]:

Мой любимый пример коллективной мудрости – это как индейцы Наскапи использовали лопаточные кости канадского оленя карибу, чтобы определить, куда отправиться на охоту за дичью. Они держали кость над огнем до тех пор, пока она не растрескивалась, и направлялись в ту сторону, куда указывали трещины. Этот ритуал действен потому, что на его исход никак не влияли результаты предыдущих охот^[328].

Во многом такой же логике следуют некоторые компании, когда выдвигают идеи, касающиеся путей дальнейшего движения. Так, упоминавшаяся выше фирма Reactivity, разрабатывающая программное обеспечение, регулярно проводит сеансы мозгового штурма, где обсуждают замыслы новых технологий, продуктов и компаний. Летом 2000 г. разработчики программных средств Джереми Хенриксон, Грэхем Миллер и Билл Уокер обеспокоились тем, что идеи, обсуждаемые сотрудниками во время ланчей, приобретают все более узкую направленность, в частности потому, что все только и обсуждают, что Napster. Чтобы исправить ситуацию, они изобрели процесс выбора с элементом случайности, наподобие того, что был в ходу у индейцев наскапи. Билл Уокер вел совещание, на котором впервые был применен случайный процесс. Пока сотрудники фирмы, человек 30 или около того, поглощали пиццу, он попросил каждого написать на карточке название либо какой-нибудь технологии, либо какой-нибудь отрасли. Затем все карточки были рассортированы на две колоды, в каждой штук по 15 карточек: одна с названиями отраслей (например, грузоперевозки, судостроение, домашний уход за больными, отпускные круизы, погребения, психогигиена, домоводство), другая – с названием технологий (устройства беспроводных коммуникаций, системы глобального позиционирования, анализ рисков, искусственный интеллект и совместная фильтрация). Затем Уокер перетасовал обе колоды и составил из карточек случайные пары, беря их по одной сверху из каждой колоды. А дальше группа провела мозговой штурм на темы: как создать компанию или продукт на основе сочетаний отрасли и технологии, которые образовались по воле случая, например домашний уход за больными и средства беспроводной связи; судостроение и анализ рисков; грузоперевозки и искусственный интеллект; психогигиена и обработка видеоизображений. Причем на сеанс мозгового штурма по каждой паре отводилось по пять минут.

Случайный процесс в том виде, как его применяли в Reactivity, имел еще одну черту сходства с ритуалом индейцев наскапи. Посредством случайного процесса индейцы случайным образом выбирали несколько направлений, куда можно было отправиться за дичью. Однако окончательное решение, в котором из этих случайным образом выбранных маршрутов следовало идти на охоту, принималось под влиянием предыдущего опыта охотников. Как утверждает Карл Уик, это и есть правильный подход.

Прошлый опыт не принимается в расчет, когда образовавшийся на кости узор из трещин формирует исходную карту маршрутов охоты. Однако прошлый опыт все же имеет некоторый вес, поскольку опытный охотник «прочитывает» эти трещины и призывает свой собственный прошлый опыт, чтобы интерпретировать смысл получившегося рисунка из трещин. «Интерпретатору» в этом ритуале принадлежит решающая роль. Если при выборе направления верх берет его собственный опыт, рандомизация (элемент случайности) утрачивается. Если все решает узор из трещин, тогда умаляется личный опыт^[329].

Точно так же Билл Уокер и его опытные коллеги-программисты решили, что некоторые из образовавшихся пар настолько нелепы, что мозговой штурм по ним не имеет смысла (например, погребальные услуги и XML (расширяемый язык разметки) или язык компьютерного программирования и отслеживание структурированной информации). Зато некоторые пары заслуживали более подробного осмысления. Самые многообещающие идеи были распределены между небольшими подгруппами сотрудников в качестве домашнего задания, и на следующем совещании им было предложено отчитаться, может ли из этого получиться что-то путное. Например, пара «судостроение – риск-менеджмент» навеяла несколько толковых идей по поводу динамического риск-менеджмента в реальном времени – метод, который мог быть полезен как подспорье компаниям при страховании цен, причем любых, а не только на суда.

Грэхем Миллер отметил, что этот процесс «помог нам вырваться из колеи, по которой мы брели» и «открыл нам, что есть масса отраслей, о которых мы мало что знаем и которые нам бы следовало изучить поподробнее». А Билл Уокер добавил: «В течение нескольких недель никто из нас ни словом не упоминал про Natster». Даже если ни одна из идей, выдвинутых в процессе этих мозговых штурмов, не нашла воплощения в каком-либо новом продукте Reactivity, новой клиентской услуге или новой компании, случайным образом сформированные пары «отрасль – технология» решили насущную задачу, которую ставил себе Уокер – «создать правильный климат» и «вдохновить сотрудников на создание новых идей». Джереми Хенриксон отметил, что случайный процесс помог сотрудникам фирмы сформировать более долгосрочный взгляд на то, что Reactivity делает и должна делать в дальнейшем.

Спустя несколько месяцев в Reactivity снова пустили в ход силу случайного процесса, чтобы избавить сотрудников от риска пагубных бездумных действий. В фирме решили, что порядка 55 сотрудников офиса в Кремниевой долине слишком много разговаривают с сослуживцами, которые сидят с ними рядом, а с остальными, кто сидит в других местах, наоборот, общаются слишком мало. Чтобы разрушить прежние шаблоны общения и стимулировать более активное перемешивание идей, персонал офиса перетасовали и произвольным образом разделили на четыре отдела. В отличие от метода, который Ларс Колинд придумал для Oticon, в Reactivity не стали трогать проектные группы, а целиком включали в одно подразделение. В каждом из четырех подразделений предусматривалось место для двух проектных групп и двоих-троих сотрудников-одиночек. Разделение происходило посредством жребия: каждый сотрудник тянул бумажку с номером от 1 до 30 либо как представитель группы, которая переедет в полном составе, либо как отдельный сотрудник, который переедет в индивидуальном порядке, без группы. Те, кому достались меньшие номера, выиграли право решать, к какому из четырех подразделений присоединится их группа. Но по мере заполнения мест выбор для оставшихся сужался. Таким образом, предоставив сотрудникам некоторую возможность выбрать себе новое место и сохранив проектные группы в прежнем составе (но введя существенный элемент случайности в процесс принятия решения) фирма Reactivity, как и в прошлый раз, сумела соблюсти баланс между выгодами рандомизации и прошлого опыта.

Пожалуй, самое поразительное в этой истории – это то, что понадобился всего час времени, чтобы написать бумажки для жребия и сформировать новые подразделения, хотя при этом почти все сотрудники поменяли места. Потребовался еще день, чтобы переключить номера телефонов по новому «месту жительства» сотрудников. Столь быстрое «переселение народов» стало возможным, поскольку офис Reactivity имеет свободную планировку, столы и стулья снабжены колесиками, сотрудники работают на ноутбуках, оборудованных высокоскоростными беспроводными модемами. Поначалу процесс переселения посеял в офисе всеобщую тревогу. Однако новые возможности общения и новые идеи, родившиеся в результате этого «гигантского выигрыша» настолько воодушевили и наэлектризовали сотрудников, что они постановили производить такие перетасовки где-нибудь раз в полгода. Как выразился Билл Уокер, «Оба раза, когда был применен принцип случайности выбора, это помогло всем нашим легче воспринять перемены».

Выгоды принятия случайных решений подтверждают и два эксперимента, которые провели в Австралии Александер Хаслам и его коллеги^[330]. В ходе экспериментов проводилось сопоставление эффективности работы двух категорий групп принятия решений (в состав каждой входило от трех до пяти человек): групп, участники которых сами выбрали себе лидера группы; и групп, где лидер определялся произвольно по случайно выбранному критерию (скажем, тот участник группы, чья фамилия стояла первой по алфавиту в списке группы, или последней). В экспериментах участвовала 91 группа; участники групп, студенты колледжа, выполняли одно из трех аналогичных заданий на групповое принятие решения – требовалось разработать стратегию ранжирования потенциально полезных предметов в одной из трех экстремальных ситуаций, которые условно назывались «выживание в зимних условиях», «выживание в пустыне» и «выживание при выпадении радиоактивных осадков». Результаты выполнения заданий оценивались путем сопоставления с рейтингами, составленными экспертами. Оба эксперимента показали, что группы с произвольно назначенным лидером действовали значительно эффективнее, чем те, что сами выбирали себе лидера. Случайное назначение, как показали эксперименты, было лучшим вариантом, чем выбор лидера самими участниками групп, применявшими либо неформальный процесс, где лидер выбирался по «любому критерию, какой вам представляется подходящим», либо формальный, где процесс выбора был структурирован, а именно, каждый участник группы отвечал на десять вопросов, оценивая в какой мере он обладает каждым из навыков руководства, набор которых, как было объявлено, послужил основой для прогнозирования управленческого успеха в ходе предшествующих исследований. Лидерами групп, использовавших формальный процесс выбора, были назначены те, кто набрал больше всего баллов по тем десяти вопросам. Эксперименты не выявили существенной разницы в эффективности действия групп, использовавших неформальный процесс выбора лидера, и групп, где лидер определялся при помощи формального процесса. Кроме того, обе эти категории групп действовали хуже, чем группы с произвольно назначенными лидерами.

Хаслам полагает, что процесс выбора лидера в ходе экспериментов оттягивает внимание участников группы на различия между ними, что подрывает групповое осознание себя как единой команды, имеющей общую цель, а это, в свою очередь, пагубно сказывается на эффективности работы группы. Вместо того, чтобы сообща думать, как решить проблему, и включить установку «вместе мы сила, а порознь слабы», участники групп выискивали различия между собой, не имеющие никакого отношения к стоящей перед группой задаче, скажем, у кого выше авторитет и почему. В принципе, я соглашаюсь с такой интерпретацией. Единственное, я хотел бы добавить, что лидеры, которым вручается право возглавить и взять на себя ответственность за группу, часто – и сами того не осознавая – начинают слишком навязывать группе свою волю, что сужает спектр идей, которые всерьез и обстоятельно обсуждаются в группе. Экспериментаторы допускают, что смогли найти всего лишь одно возможное объяснение полученным результатам, и признают, что произвольное назначение лидера группы, возможно, даст худший результат, чем систематический процесс выбора лидера при выполнении группой иного рода задач. И все же результаты экспериментов я назвал бы интригующе интересными, ведь они заставляют многих из нас – как практиков, так и ученых – посмотреть на давно знакомую проблему с новой стороны. Они раскрепощают в нас менталитет vu ja de, а заодно убеждают, что наши исходные представления о том, как следует выбирать лидера, в некоторых ситуациях могут быть неверны.

Не знаю ни одной реально существующей группы или компании, которые (во всяком случае, намеренно) принимают решения, в каком направлении им двигаться дальше или кого выдвинуть в лидеры, чисто на основе случайного процесса. Зато есть масса подтверждений, что случайный процесс принятия решения дает хороший – а иногда и наилучший – результат в ходе принятия иного рода решений, а именно, о вложении средств на фондовом рынке. Экономист из Принстонского университета Бертон Мэлкил привел в бешенство финансовых аналитиков, когда заявил, что с точки зрения принятия решения, какие акции покупать, а какие продавать, «случайная прогулка» по Уолл-стрит обычно столь же хороша, а часто даже и лучше, чем полагаться на мнения экспертов:^[331]

Случайная прогулка – это когда последующие шаги или направления не могут быть предсказаны исходя из предыдущих действий. Применительно к фондовому рынку этот термин означает, что кратковременные изменения в курсе акций предсказать невозможно. Услуги инвестиционных консультантов, прогнозы прибыли и анализ мудреных графиков бесполезны. На Уолл-стрит термин «случайная прогулка» приравнен к непристойности. Этот эпитет выкован в академических кругах специально, чтобы заклеймить им профессиональных предсказателей. Доведенная до крайности, эта логика означает, что обезьяна, с завязанными глазами мечущая дротики в страницы финансового раздела газеты, могла бы составить портфель акций ничуть не хуже того, что скрупулезно подобран опытными экспертами^[332].

У Мэлкила много критиков как на Уолл-стрит, так и в академической среде. Но с выхода в свет первого издания его книги прошло уже 30 лет, и его тезис, что инвесторы больше всего преуспевают за определенный промежуток времени, если вкладываются в индексные фонды, нашел подтверждение во множестве научных исследований. Постоянные подтверждения получает и заявление Мэлкила, что профессиональные финансовые аналитики редко когда способны потягаться со случайной прогулкой по всему рынку в целом, а зачастую существенно ей проигрывают. Сам Мэлкил предлагает такое объяснение обнаруженному им феномену: cтратегии выбора акций для инвестирования, которые безотказно срабатывали в прошлом, устаревают так быстро, что редко когда имеет смысл ориентироваться на прошлые успехи в выборе выигрышных акций при выработке курса текущих действий. Например, все инвестиционные аналитики, предрекавшие, что начавшийся в 1999 г. драматический рост акций NASDAQ продлится и в 2000 г., как показала жизнь, жестоко ошибались.

Наконец, последний способ порвать с успешным прошлым, особенно недавним прошлым – это применить метод «назад, в будущее», т. е. добиваться, чтобы компания делала нечто новое, убеждая сотрудников делать то, что делалось раньше. Вместо того, чтобы призывать своих людей смотреть вперед или копировать конкурентов, вы поощряете их вернуться в стародавние, овеянные славой дни компании. Это метод могущественный, поскольку от ветеранов никто не требует, чтобы они пренебрегали или принижали свое трудовое прошлое, свою самобытность или квалификацию; наоборот, их просят вернуться к прошлому и делать то, что в те давние поры срабатывало лучше всего. Это весьма толковая стратегия, поскольку множество компаний сбились с пути, а вернись они к прошлым практикам хозяйствования и бизнес-моделям, принесшим им успех в ранние дни, глядишь, и снова бы обрели почву под ногами и былое процветание. Метод «назад, в будущее» разумен еще и тем, что хотя прошлое изменить невозможно, существует бескрайнее количество вариантов толкования прошлых событий и их уроков для нынешних действий.

Толкование событий – одна из важных составляющих работы руководителя. Карл Уик утверждает, что искусный руководитель «бросается в гущу событий, которые определяют облик и окружают организацию, и энергично старается упорядочить их»^[333]. В сущности, Уик говорит, что самая важная составляющая работы руководителя не принимать решения, а интерпретировать события таким образом, чтобы вдохновлять на мнения и решения, благоприятные для организации. Гуру в области лидерства Уоррен Беннис говорит об этом так:

Задача лидера не объяснять или уточнять, а именно создавать смысл. Показателен в этом смысле мой любимый бейсбольный анекдот: в девятом (решающем!) иннинге ключевого матча на вылет при счете у бэттера 3: 2 арбитр колеблется долю секунды, прежде чем засчитать (или не засчитать) решающее очко. Бэттер стремительно разворачивается к нему и рявкает: «Ну же, что это было?» На что судья в ответ рычит: «А ничего! Вот что скажу, то и было!»^[334]

Технология «назад в будущее» особенно полезна лидерам, которые желают что-то изменить, поскольку у них развязаны руки и они вольны трактовать прошлое компании, как захотят. При текучке кадров и постоянном пополнении штата новичками многие из тех, кому адресуются эти интерпретации, не видели компанию, когда она переживала лучшие времена. В годовом отчете Hewlett-Packard перед акционерами говорится, например, что 50 % ее 89-тысячного штата пришли в компанию за предшествующие пять лет. А те, кто знавал HP (или любую другую компанию) в «ее лучшие времена», скорее всего, толком не помнят этих новичков. Человеческая память печально известна своим несовершенством; как бы ни были мы уверены в силе своей памяти, нам свойственно забывать многое, а события, факты и чувства часто запечатлеваются у нас в памяти в порядком искаженном виде. Людям легче запоминать позитивный опыт и позитивные события, чем негативные. Прошлое вспоминается им как более счастливые времена, чем они были на самом деле^[335]. Благодаря этой нашей склонность вспоминать прошлое в розовом свете убедить старожилов компании вернуться к прошлым временам будет проще, чем кажется. Кроме того, благодаря той же склонности проще заручиться помощью старожилов в том, чтобы убеждать других сотрудников, не бывших очевидцами старых добрых времен, что возвращаться назад, в прошлое – эта замечательная штука, раз это самое прошлое запечатлелось в их памяти в таких радужных красках.

Но и это еще не все. Ввиду несовершенства и избирательности человеческой памяти лидер, обладающий силой убеждения, может избирательно фокусировать внимание своих людей на тех эпизодах истории компании, которые отражают его видение, куда она должна двигаться. А все прошлые события, которые противоречат этому видению, он с таким же успехом может «опустить» (или даже очернить). Собственные воспоминания лидера так же искажены, как и у всех других, и он может быть не до конца честен в своей интерпретации прошлого, так что нет особого резона ожидать, что его толкование прошлого будет таким уж точным. Точность эта, в сущности, не всегда так уж важна для лидера компании и самой компании. Хорошо это или плохо, лидера для того и нанимают, чтобы он делал все, что на пользу компании, а гримасы человеческой памяти могут означать, что людей проще убедить вернуться к прошлому, которого на самом деле никогда не было, чем заставлять их делать то, что представляется им новым и незнакомым.

Метод «назад, в будущее» широко применяла Карли Фиорина, чтобы трансформировать Hewlett-Packard, которая в июле 1999 г., когда Фиорина приняла бразды правления, была на грани превращения в «когда-то могущественного производителя железа, утратившего прыть, чтобы угнаться за эпохой Интернета». Сам этот термин, «назад, в будущее», мне впервые встретился в статье о Карли Фиорине в журнале Economist. Hewlett-Packard знаменита тем, что начиналась как «гаражная» компания, когда в 1940 г. ее основали в Пало-Альто двое юнцов Билл Хьюлетт и Дэвид Паккард^[336]. Многие годы HP служила примером инновационности и предприимчивости, но в последнее время заметно сдала из-за консенсусного принятия решений, расплодившейся бюрократии, внутренних распрей и отсутствия сплачивающей философии или стратегии. Как рассказывал один бывший генеральный управляющий HP, в худшие времена сотрудники компании гордились «злонамеренным послушанием», тогда как прежде традицией было «не повиноваться во имя блага». Если в давние времена Чак Хаус удостоился особой награды на «неуважение и непослушание», поскольку радел о компании, даже если это означало не подчиняться приказам Дэвида Паккарда, то в середине 1990-х гг. некоторые из самых знающих менеджеров взяли за привычку скрупулезно выполнять любые приказы начальства, в особенности если считали, что это будет во вред компании. Это и называли «злонамеренным послушанием», поскольку целью такого поведения было продемонстрировать всем, какой вред можно причинить компании, если исполнять бездарные решения начальников и внедрять неэффективные процедуры.

В первый год на посту гендиректора HP Карли Фиорина не жалела сил, чтобы исполнить собственное обещание «сохранить все лучшее» и «перекроить на новый лад все остальное». Она напомнила всем, что основатели компании Билл Хьюлетт и Дэвид Паккард мгновенно принимали и проводили в жизнь любые решения. Фиорина выступила одним из авторов новых «Правил гаража», которые, по ее словам, основывались на принципах, которыми HP руководствовалась в свои ранние годы. Среди десяти «Правил гаража» были такие как «Радикальные идеи не есть плохие идеи», «Действуй быстро, держи инструменты наготове и будь готов работать в любое время», «Никакой политики, никакой бюрократии (в гараже это абсурдно)» и последнее, состоящее всего из одного слова, ставшего девизом, который сегодня красуется в HP повсеместно – «Изобретай». Тема «возвращения назад, в будущее» обыгрывается и в таком аспекте работы, как подбор персонала. На одном из тематических постеров помещена фотография Билла Хьюлетта и Дэвида Паккарда, которые стоят посреди того самого гаража, с которого начиналась компания, и обращаются к потенциальному соискателю со словами: «Изобретатель ты, или кто? Мы изобретаем новую HP. Хочешь с нами?»^[337] Честно говоря, не думаю, чтобы для сегодняшней HP было так уж важно, соблюдались эти самые «Правила гаража», когда компания только-только начиналась, или нет. Да и какое имело значение, откуда они, собственно, взялись, эти правила? Главное, что Карли Фиорина, когда вместе с другими топ-менеджерами составляла их, твердо верила, что они нужны компании. Если что и имело значение, так только одно – способны ли эти правила вдохновить народ в HP вырваться из неурядиц недавнего прошлого.

С помощью стратегии «назад, в будущее» был трансформирован и бизнес Gillette по производству бритвенных станков, с одним лишь дополнительным штрихом – переворот был делом рук исключительно ветеранов компании^[338]. Они не обращались за помощью к консультантам, не приглашали топ-менеджеров со стороны и не освежали штат новыми кадрами. Долгое время Gillette удерживала отраслевое лидерство по продажам и прибылям за счет разработки технологически совершенных бритвенных станков, за которые потребители желали платить высокую цену. Но в конце 1980-х гг. компания сосредоточила усилия на одноразовых бритвах. Gillette, что называется, спустилась в «преисподнюю ширпотреба», где ее продукт «по большому счету был взаимозаменяем с продуктом любого из ее конкурентов». Единственным способом выжить был курс на постоянное снижение цены.

Возврат в прошлое, когда новый Gillette превратился в старый Gillette, наметился в 1987 г. с легкой руки Джона Саймонса, возглавлявшего североамериканское отделение Gillette. На презентации модели одноразовых бритвенных станков синего цвета Good News Саймонс вспылил: не успел его коллега топ-менеджер «сказать и двух слов, как Саймонс выхватил у него упаковку одноразовых бритв, швырнул на пол и раздавил каблуком», сопровождая свои действия грозным рыком «Вот что я думаю об этой одноразовой дряни»^[339]. После того инцидента Gillette снова развернула интенсивные научные исследования с целью создания инновационных продуктов с высокой нормой прибыли, первым из которых стала завоевавшая колоссальный успех модель бритвенного станка Gillette Sensor. Не так давно научно-исследовательская лаборатория Gillette в Рединге (Англия) завершила семилетний проект стоимостью $750 млн по разработке станка Mach3, который дебютировал на рынке в июле 1999 г. Этот продукт имеет грандиозный успех – в 2000 г. продажи достигли $1 млрд. Но Gillette и не думает останавливаться на достигнутом. У нее уже на подходе достойный преемник Mach3.

Часть III
Экстравагантные идеи – в практику

Глава 15
Как строить компании, где новаторство – образ жизни

Большинство менеджеров готовы сделать вывод, что для новаторства нужны абсолютно иные подходы к делу, чем для повседневной деятельности. Вы даже можете признать, что мои экстравагантные идеи «не так уж и экстравагантны». Но тогда отчего такое количество руководителей действуют так, словно не понимают этого? Все те подходы, которые раскрепощают инновационный дух, видятся им странными и совершенно неверными. Действуют они так, словно и впрямь верят, что подходы, приспособленные только для рутинной работы, в принципе хороши для управления любым бизнесом и в любые времена. И все кончается тем, что хоть и невольно, они душат инновации.

И этого не чужды даже лучшие менеджеры и компании. Стартапы в этом смысле так же уязвимы, как и устоявшиеся зрелые компании. Вот как выглядит типичный сценарий: юная компания генерирует кое-какие выдающиеся идеи. Добившись успеха, компания достигает точки, когда ей требуется «дисциплина», или, как выражаются в среде венчурных капиталистов, «пришло время для контроля». Это означает, что часть компании упорядочивает свои процедуры, чтобы поставить работу на повседневные рельсы. В принципе, такие задачи, как бухгалтерский учет, продажи, управление персоналом, можно вести и инновационными методами. Но едва в начинающую компанию привносят «профессиональный менеджмент», как начинается всеобщая рутинизация. Это делается для того, чтобы экспериментирование с непроверенными методами не довело молодую компанию до пагубных промахов. Однако настоящие трудности начинаются, когда «взрослые» практики применяют к инновационным инициативам. Знатоки менеджмента, движимые самыми благими намерениями, могут невольно разрушить то, что и делало молодую компанию по-настоящему живой.

Вот, например, что произошло с Lotus Development Corporation в середине 1980-х гг. Lotus (ныне это часть IBM) основали в 1982 г. Митчелл Кэпор и Джонатан Сакс. Первый продукт, которым отметилась на рынке новая компания, был Lotus 1-2-3, табличный процессор. В 1980-х гг. отраслевые эксперты считали, что именно этому «убойному приложению» во многом обязан своим успехом персональный компьютер IBM. Продажи Lotus 1-2-3 выросли с $53 млн в 1982 г. до $156 млн в 1984-м, что поставило компанию перед настоятельной потребностью в опытных профессиональных управленцах. В 1984 г. на пост президента был приглашен консультант из McKinsey Джеймс Манци, а в 1985 г. он пересел в кресло генерального директора. Ему удалось выстроить грандиозно прибыльную систему маркетинга и продаж, поскольку он ориентировался на модели компаний из списка Fortune 500. Глава подразделения продаж был из IBM, как, впрочем, и большинство его подчиненных. Многие из тех, кто с первых дней работал в компании, возмущались высокими зарплатами и привилегиями персонала продаж. Они всего лишь принимают заказы и не более того, считали старожилы компании, поскольку покупатели буквально сметали с полок пакеты Lotus 1-2-3.

Доходы компании росли и росли. Но у Lotus исподволь нарастали трудности с разработкой новых продуктов. Отчасти проблема состояла в том, что методики, приспособленные только для повседневной работы, предписывалось применять всем и каждому в компании. Примерно в 1985 г., к тому времени, когда численность персонала достигла тысячи человек, у многих старожилов компании сложилось ощущение, что они больше не вписываются в то, чем стала их компания. Кто-то был элементарно некомпетентен, но большинство составляли люди творческие, и они не находили себе места в нынешних реалиях компании. Новички, как правило, начинали карьеру в крупных корпорациях, таких как Coca-Cola и Procter & Gamble, и имели степень MBA. Один из разочарованных ветеранов Lotus назвал их «занудами, не создавшими ни продуктов, ни духа компании».

В 1985 г. тогдашний председатель совета директоров Митчелл Кэпор вместе с Фридой Клейн (которая отвечала тогда за организационное развитие и обучение) решили провести эксперимент. С одобрения Кэпора Клейн достала из архива резюме 40 сотрудников, первыми пришедших в Lotus, и внесла в них небольшие поправки – в большинстве случаев просто заменила имена. Правда, в резюме самого Кэпора пришлось «похозяйничать» больше, поскольку все в компании знали, что в его прошлом имелись такие эпизоды, как работа в качестве диджея и наставника по трансцендентальной медитации. Эти резюме были переданы в кадровую службу – как будто они были присланы претендентами на место в Lotus. Некоторые из этих липовых кандидатов имели техническую или управленческую квалификацию, соответствующую должностям, на которые они «претендовали». При этом у многих на биографии имелись небольшие пятна – в виде «эксцентричных или рискованных поступков». Одни в прошлом были активистами местных сообществ, другие занимались клинической психологией, третьи обучали технике медитаций (среди старожилов Lotus этим грешил не один Кэпор), а некоторые проживали в коммунах хиппи. Однако не забудем, что именно эти люди стояли у истоков первого, самого успешного продукта Lotus.

Что до эксперимента, то ни одного из этих претендентов кадровая служба не вызвала на собеседование – стало быть, не заинтересовалась. Что Кэпор и Клейн расценили как доказательство того, что Lotus, пусть и неосознанно, отсеивает людей с новаторской жилкой. Единственный помимо Lotus 1-2-3 удачный продукт компании, Lotus Notes, был разработан в подразделении, расположенном в 20 милях от штаб-квартиры Lotus. «Так что группа действовала, не будучи связанной по рукам и ногам культурой Lotus», – пояснила Клейн. Спору нет, компания Lotus действительно нуждалась в том, чтобы маркетинг и продажи были поставлены на широкую ногу, иначе как бы компания извлекала прибыль из своих новаторских идей? Однако узкая целенаправленность, к которой привели эти перемены, оказалась палкой о двух концах. Как генерировать свежие идеи, если действующие в компании порядки «заточены» так, чтобы отсеивать (и выдавливать прочь) людей с нетривиальными идеями и способностью смотреть на вещи не так, как принято? Эксперимент Кэпора и Клейн доказывает, что всякая компания, даже такая выдающаяся, как Lotus, должна четко осознавать, какие условия требуются, чтобы инициировать инновационность. А иначе ее заполонят подражатели – все как на подбор мыслящие одинаково и способные действовать так, словно будущее станет точной копией прошлого^[340].

Как применять экстравагантные идеи на практике

Я завершаю книгу девятью рекомендациями, которые помогут вам реализовать на практике эти экстравагантные идеи, а еще лучше, если они подвигнут вас сочинить свои собственные экстравагантные – а может, и не очень – идеи, поддерживающие живой пульс новаторства. Их можно использовать для построения команды или компании, которые бы непрерывно генерировали новые идеи и наживались на своих творческих дарованиях. Если же вашей команде поручена рутинная работа, их можно использовать время от времени, чтобы встряхнуть привычный ход вещей, пробудить воображение и поэкспериментировать с новыми способами мыслить и действовать.

1) Иногда лучший менеджмент – это вообще никакого менеджмента

Иногда, чтобы направлять инновации, необходимо рулить мягко, а то и вовсе устраниться с пути новаторов. Выше мы уже видели, что лидеры-руководители ряда самых инновационных компаний ожидают от своих так называемых подчиненных, чтобы те не слушались и игнорировали их приказы, и даже поощряют к этому. Такие лидеры вводят политику, схожую с правилом 15 % в компании 3M или «пятничными послеобеденными экспериментами», как в Corning, чтобы у сотрудников была возможность проверять свои собственные интуитивные догадки, даже если их начальники считают эти догадки неверными^[341]. И все же некоторым руководителям не так-то просто заставить себя «руководить путем самоустранения с дороги». Ведь со всех сторон, начиная от голливудских фильмов и заканчивая курсом делового администрирования, поучают нас, что управлять означает надзирать за подчиненными, раздавать им приказы, понукать, побуждать и поощрять, чтобы они выдавали результат. Как мы уже отмечали, руководитель может добиться гигантского позитивного эффекта созданием самоисполняющихся пророчеств или, скажем, подключением к проекту критически важных ресурсов. Но руководители, случается, не замечают того вреда, какой наносят. Вместо того чтобы, как рекомендует Пфеффер, выполнять первую заповедь врача «не навреди», иные руководители предпринимают безграмотные действия, от которых положение дел только ухудшается. Уильям Койн, в прошлом ведавший в компании 3M научными и разработками, вспоминает, что однажды один из их менеджеров по управлению персоналом пригрозил уволить одного из ученых, поскольку застал его в рабочее время спящим под лавкой. Койн подвел не в меру ретивого кадровика к почетной «Стене патентов» и показал, что этот ученый-соня разработал для 3M несколько продуктов из числа самых прибыльных. «В следующий раз, – наставительно заметил Койн, – когда вы обнаружите его спящим, раздобудьте ему подушку»^[342]. Жаль, что не все руководители проявляют подобную мудрость.

Почему же многие менеджеры обманывают себя, воображая, будто они помогают своей компании, даже когда их действия не дают никакого эффекта, или еще хуже – тормозят инновации? Одна из причин в том, что менеджеры преувеличивают свою значимость. Гордон Маккензи из Hallmark, прозванный Творческим Парадоксом, показывает, как это происходит, в придуманной им фантазии на тему, как «главный по прибылям» в Hallmark руководил бы стадом коров: «По эту сторону зигзагообразной ограды пастбища помещается бочкообразный господин в 700-долларовой паре в мелкий зеленовато-голубоватый рубчик… и строго грозит коровам пальчиком». Пока коровы, как водится, задумчиво жуют свою жвачку, «главный» каждую минуту разражается воплями: «Ну вы, тунеядки, давайте там поживее, принимайтесь за работу, не то я вас пущу под нож»^[343]. Ему, этому «главному», невдомек, что «сколько ни ори, коровы все равно не дадут больше молока»^[344].

Эту фантазию Маккензи подтверждает проведенный в Стэнфорде эксперимент. «Экспериментальную группу», набранную из студентов курса MBA, убедили, хотя это было не так, будто они надзирают за подчиненным, который в соседней комнате рисует рекламный плакат для наручных часов. Надзор был трех степеней: слабый (руководитель знакомился с работой только по ее окончании), средний (руководитель осматривал работу один раз, на полдороге, но не давал ей никакой оценки) и плотный (руководитель осматривал работу на полдороге и давал указания рисовальщику). Когда рисунок якобы был окончен, «надзирающие» выставляли оценки за качество работы и за способности «подчиненного». Затем их оценки сопоставили с оценками контрольной группы, тоже из студентов курса MBA, но их никто не вводил в заблуждение, будто они руководят работой. При этом участникам обеих групп показывали один и тот же рисунок, так что никто из «надзирающих» повлиять на него не мог. Тем не менее студенты, считавшие, что они «надзирали» за работой, оценили ее гораздо более благосклонно, чем контрольная группа. А те из «надзирающих», кто считал, что плотно надзирает за работой, выставили рисунку и рисовальщику более высокие баллы, чем те, кто считал, что осуществлял надзор в слабой степени^[345]. Как и в придуманной Гордоном Маккензи фантазии о «главном» и коровах, «надзиратели» из эксперимента искренне считали, что улучшили результат работы подчиненного, хотя просто не имели такой возможности.

Это заблуждение, называемое склонностью к самопереоценке, объясняет, почему многие компании так неохотно делегируют полномочия, несмотря на всю очевидность, что это повышает производительность и ответственность работников. И все же, когда руководителю удается заставить себя ослабить вожжи, это может обернуться благом. Выдающийся пример в этом смысле – знаменитый баскетбольный тренер Фил Джексон, неоднократно выводивший в победители чемпионатов «Чикаго Буллз» в эпоху Майкла Джордана, а затем «Лос-Анджелес Лейкерс». Джексон славился мягкой манерой руководства; во время матчей он тихо-мирно посиживал на тренерской скамейке, не объявляя тайм-аутов, когда его подопечные терпели разгром или наступал решающий момент в игре^[346]. Большинство тренеров по ходу игры то и дело выкрикивают игрокам указания, «Джексон же почти никогда не пытается направлять игру; он считает, что из-за тренерских указаний игроки чувствуют себя марионетками [у него] на ниточке»^[347]. Секрет успеха Джексона, как и Дэвида Келли из IDEO, и руководства научно-технической лаборатории Corning, в том, что, осуществляя руководство признанными мастерами своего дела, он проявляет смирение – он дает им все, в чем они нуждаются, чтобы делать свою работу, и оставляет их в покое. Прибытие Джексона в Лос-Анджелес вызвало страшный ажиотаж, на него чуть ли не молились, его провозглашали спасителем команды, человеком, который выведет «Лейкерс» в чемпионы. «Никакой я не спаситель, – ответствовал на все эти вопли Джексон, – они сами должны стать своими спасителями»^[348]. Как ни странно, а Джексон все-таки стал спасителем для «Лейкерс», когда втолковал им, что победы зависят целиком и полностью от них самих, игроков, а вовсе не от него.

2) Инновации = изобретать новые идеи + продавать новые идеи

Креативность, как уже говорилось, есть свойство зрения человека. Многочисленные примеры из самых разнообразных областей, от музыки Beatles до топливных элементов Балларда, показывают: как ни изумительно новое, оно получает право на жизнь, только когда удается убедить в его ценности правильных людей. Великое множество инноваций завоевали успех оттого только, что продавались лучше, а не потому, что объективно были лучше, чем инновации конкурентов.

Эту мысль хорошо иллюстрирует развернувшаяся в 1880-х гг. конкуренция между газом и электричеством как источником уличного освещения^[349]. Как показывают Эндрю Харгадон и Йеллоулесс Дуглас, газовые лампы и 12-ваттные электрические лампочки, которые Эдисон в те времена выпустил в продажу, с точки зрения яркости света мало чем отличались друг от друга. В начале уличное освещение грешило частыми отключениями, возгораниями из-за коротких замыканий в проводке, огрехами самой проводки и ненадежностью светильников и электрических лампочек. Кроме того, электрическое освещение было дороже газового, а «тут еще подоспело усовершенствование газовой лампы, сделанное Ауэром фон Вельсбахом в 1885 г. в ответ на появление ламы накаливания, благодаря чему сила света газовых ламп увеличилась в шесть раз, и на смену тусклому желтому свету пришел яркий белый свет»^[350]. Хотя и не было четких доказательств, что электрический свет превосходит газовый, к 1903 г. газовое освещение в Соединенных Штатах практически исчезло. Как показывают Харгадон и Дуглас, своим триумфом эта инновация в основном была обязана маркетинговым дарованиям Эдисона и умным конструкторским решениям, имевшим целью не столько технологически усовершенствовать электрическое освещение и сделать его насколько возможно дешевым, сколько добиться максимальной похожести электрического освещения на газовое, в том, что касалось систем освещения, электрических ламп и самого языка, их описывающего. А как вы помните, все знакомое воспринимается нами лучшее незнакомого.

Решающий фактор для коммерциализации любой новой идеи – это продажи готового продукта или услуги на основе этой идеи. По этой причине изобретатель сети Ethernet и основатель инновационной компании 3M Боб Меткалф говорил, что «большинство инженеров не понимают, что продажи имеют значение. Им представляется, будто в пищевой цепочке жизни продавцы помещаются где-то ниже водорослей. Им невдомек, что пока не продашь, ничего не будет»^[351]. Как мы видели, продажа начинается еще в недрах компании, задолго до того, как инновацию выставляют на рынок. Например, в компании Disney сотрудников приглашают на ежемесячные открытые совещания, где они могут провести презентацию собственных идей новых «аттракционов». Согласно практике 3M, изобретатели составляют предложения на получение пятидесятитысячных грантов Genesis, которые выдаются на разработку опытных образцов и проведение пробного маркетинга. Инновационный процесс в любой крупной организации – будь то Ford или NASA, McDonald’s, Virgin Airlines или Siemens – отмечен как верстовыми столбами формальными и неформальными встречами, где новаторы пробуют продавать свои идеи коллегам-новаторам и начальникам. Отличительное свойство успешных инноваций в крупных компаниях в том, что их продвигают ревностные защитники – настойчивые, расчетливые и поднаторевшие в кулуарных играх^[352].

Аналогично предприниматели должны активно добиваться от инвесторов поддержки своих стартапов. Этому стэнфордских студентов учат опытные предприниматели и инвесторы Одри Маклин и Майк Лайонс при помощи упражнения «питч в лифте». Занятие проводится в двух лифтах пятиэтажного здания. За две минуты, что лифт поднимается с первого этажа на последний, учащийся должен «продать» инвестору, в роли которого выступает либо Маклин, либо Лайонс, свой продукт, его рыночные возможности и свою управленческую команду. Как считают Маклин и Дуглас, если вы не умеете за две минуты взволновать инвестора своим предложением, не видать вам финансирования для своей компании. В самом деле, в помощь начинающим предпринимателям, чтобы им было сподручнее продавать свои идеи, образовалась даже небольшая индустрия «упаковщиков венчурных предложений». Питтсбургская фирма Carryer Consulting, например, составляет для предпринимателей убедительные бизнес-планы, разрабатывает презентации в PowerPoint и рецензирует их рекламные презентации. Бэбс Кэрриер (вместе с мужем Тимом управляющая фирмой), имея театральное образование, обучает предпринимателей излагать свои предложения так, чтобы они пробуждали интерес и энтузиазм инвесторов^[353].

В принципе, эта книга об инновациях, а не о том, как убеждать людей. Но если новатор не в состоянии продать свою идею или найти того, кто сможет это сделать вместо него, его идее едва ли суждено выйти в мир, скорее она так и заглохнет там, где родилась – в мозгах новатора. Поэтому многие занимаются продажей своих идей, изучают, как это делают другие, ищут, где бы этому научиться и читают специальную литературу вроде книги Роберта Чалдини Influence^[354]. Новаторам особенно важно, чтобы суждения о них самих и их идеях переплетались, а может, даже были бы неразделимы. Как подчеркивает первопроходец среди венчурных капиталистов Артур Рок, финансировавший в свое время Apple, «в целом, я уделяю больше внимания людям, готовившим бизнес-план, чем самому предложению». Встречаясь с предпринимателями, Рок высматривает тех, кто «настолько верит в идею, что все прочее в сравнении с этим бледнеет», и заявляет «обычно я чувствую разницу между теми, в ком горит истинный огонь, и теми, кто рассматривает свою идею прежде всего как средство разбогатеть»^[355].

Аналогично этому Кимберли Эльсбах и Родерик Крамер, изучавшие особенности процесса презентации сценариев голливудским продюсерам, приходят к выводу, что если вы хотите убедить присутствующих в креативности ваших идей, гораздо важнее, чтобы они уверовали в творческую силу вашего воображения, нежели в творческие достоинства самой идеи^[356]. Не всегда так уж важно блистать красноречием, хотя, с другой стороны, если вы скучны, держитесь скованно, ограничиваетесь сухим перечислением фактов или ведете себя как типичный «сухарь», это тоже может выйти вам боком. Слушатели решат, что вы неискренни и бесчувственны, как все зануды, которым не хватает воображения. Зато наивность или чудаковатость выглядят куда выигрышнее и, пожалуй, могут убедить тех, кому адресован питч, что вы не лишены свежих идей и отвергаете все банальное. Кроме того, не стоит за один раз представлять несколько идей. Как заметил один продюсер, «нет на свете покупателя, которого можно убедить, что вы одинаково страстно воодушевлены пятью проектами сразу. Ваш товар – это ваша страсть, ее вы и продаете. Редко когда бывает, что вы продаете идею – чаще всего вы продаете себя. Вы продаете свою приверженность (идее), свою точку зрения». Истинные мастера питчинга своими творческими мыслями воспламеняют покупателя, и он, вдохновляясь, делается со-творцом, а не просто пассивным слушателем. Знаменитый кинорежиссер, продюсер и сценарист Оливер Стоун говорит об этом так:

«Думаю, что самая важная составляющая питча – это способность околдовать. В определенном смысле… это обольщение, обещание, что что-то ждет впереди. Сценарист подлавливает момент, когда ему следует отступить в тень, позволить продюсеру, который до этого был только слушателем, проявить себя творцом этой истории. Дайте ему высказать, что еще ему нужно знать о вашей идее, чтобы он представил всю историю целиком».

То, что имеет в виду Оливер Стоун, жизненно важно для продажи любой идеи. Как только покупатель достигает такого градуса воодушевления, что порывается добавить к идее свой творческий штрих, значит «продавец» заразил его одержимостью и страстью к своей идее. Как подчеркивают Эльсбах и Крамер, если вы способны разбудить творческий дух в других, вас сочтут за человека с более оригинальными идеями. Не следует забывать, однако, что хорошие идеи продавать куда проще. Как говорит Бэбс Кэрриер, «Великая идея получит финансирование и при паршивеньком бизнес-плане, а паршивенькая идея даже с расчудесным бизнес-планом – нет». А потому идеальный клиент для нее – «инженер, не способный связать двух слов, но с великой идеей»^[357].

3) Инновации требуют как гибкости, так и жесткости

Инновации требуют гибкости. Генерировать различные идеи и продавать старое по-новому по плечу лишь тем, кто способен легко менять взгляды. Но припомните, сколько непреклонности и отъявленного упрямства потребовалось от Джеффри Балларда, чтобы довести до конца разработку топливных батарей, и той группе программистов, что создали язык Java. А значит, для разработки успешных инноваций нужна и определенная жесткость. Это позволит достаточно узко сформулировать проблему, чтобы ее можно было обсуждать в конструктивном ключе, чтобы работающие над этой проблемой четко понимали, какие ее аспекты требуют первостепенного внимания, а какие неважны, и наконец, чтобы всесторонне проработать и протестировать идею и получить однозначный ответ, состоятельна она или нет.

Чтобы сохранять здоровый баланс между гибкостью и жесткостью инновационного процесса, можно воспользоваться полезной рекомендацией: в системе «проблема-решение» один компонент следует зафиксировать как постоянный, а другой – как переменную. Наиболее распространенная в данной области стратегия – обозначить проблему как постоянный компонент (это будет элемент жесткости) и изучать возможные варианты ее решения (это будут переменные, обеспечивающие процессу гибкость). Иллюстрацией такого рода «проблемно-ориентированного поиска» могут служить предпринимавшиеся в XVIII в. попытки найти способ надежного измерения географической долготы, что позволило бы мореходам определять точное местоположение судна в открытом море. Как объясняет в своей книге Longitude (“Долгота”) Дава Собель, навигационные ошибки приводили к таким гигантским потерям судов и людей на морских и океанских просторах, что «правительства великих морских держав – включая Испанию, Нидерланды и ряд городов-государств Италии – периодически старались покончить с этим и сулили колоссальные награды за действенный способ расчета». Самое высокое по тогдашним меркам вознаграждение, размера поистине королевского, установил британский парламент в знаменитом Longitude Act, Законе о долготе 1714 г. – в пересчете на сегодняшние деньги оно равнялось нескольким миллионам долларов – за «практичное и надежное» средство измерения долготы^[358]. Согласно условиям, вознаграждение достанется тому, кто представит навигационный инструмент, позволяющий определить долготу с точностью до полградуса (в пересчете на время с точностью до 2 мин.), каковой инструмент должен подвергнуться испытанию на судне, которое «отплывет из Великобритании через океан в любой из портов Вест-Индии по выбору членов комиссии и не ошибаться с долготой в пределах вышеозначенной погрешности»^[359]. Были перепробованы сотни различных способов измерения долготы, прежде чем часовых дел мастер англичанин Джон Харрисон предложил гениальный механический способ^[360].

В нынешние времена многие инновации тоже можно отнести к разряду «проблемно-ориентированных», поскольку они возникают как решение какой-либо проблемы. Так, компания McDonald’s в поисках верного способа повысить посещаемость своих ресторанов испытала на практике тысячи возможных решений. В Disney «выдумщики» постоянно бьются над двумя пересекающимися проблемами – как добиться, чтобы длинные очереди «гостей» Диснейлендов двигались побыстрее, и как создать впечатление, что они двигаются быстро. Научно-исследовательская лаборатория Gillette в Рединге испытывает все подряд материалы и любые, какие только можно, формы конструкций, если это позволяет создать более изысканный, и притом хорошо действующий продукт. Конечная цель лаборатории предельно ясно сформулирована: более чистое и удобное бритье, «священный Грааль в том, что касается техники бритья»^[361].

Второй способ сбалансировать жесткость и гибкость в инновационном процессе – принять решение за постоянный компонент, а проблему – за переменную; иными словами, получится не проблемно-ориентированный, а решение-ориентированный подход. Этим, например, занимается двухлетний малыш, если ему в руки попадет молоток: он ударяет им по всем предметам, что попадаются под руку, чтобы посмотреть, что будет. Этот же подход имеет место, когда технология, продукт, теория или услуга, неважно, новое это или старое, рассматривается как решение множества пока еще неизвестных проблем. Помните, я упоминал, как в компании 3M разработали решение, позволяющее усовершенствовать дисплей портативного компьютера, в частности снизить его энергопотребление. Изначально это изобретение, появившееся еще в 1950-х гг., предназначалось для увеличения яркости картинки диапроектора. В те времена менеджеры 3M не сомневались, что сам принцип применения микроскопических пирамидок имеет множество потенциальных применений, но каких – не знали. Компания учредила Центр технологии микрорепликации, чтобы изыскивать возможности практического применения данной технологии. А сегодня эта технология применяется при изготовлении многих продуктов 3M, в том числе магнитной ленты, абразивов, шлифовальных кругов, ковриков для компьютерной мыши.

Южноафриканская компания Freeplay Group, расположенная в Кейптауне, тоже разрабатывает новшества на основе решение-ориентированного поиска. Компания изобретает и продает самозарядные устройства, способные работать автономно без батареек или генераторов. Энергия вырабатывается, когда пользователь крутит ручку устройства типа динамо-машины с лентой из науглероженной стали шириной 2 дюйма (5,08 см) и длиной 20 футов (6,1 м). Когда пружина раскручивается, она производит достаточно электроэнергии, чтобы обеспечить получасовую работу радиоприемника (это был первый продукт компании). Это самозарядное радио не просто «крутой» гаджет, который собрал толпы любопытствующих компьютерных фанатов возле стенда Freeplay на Международной ярмарке бытовой электроники в Лас-Вегасе. Это продукт, который меняет к лучшему жизни беднейших людей мира, ибо дает им возможность слушать радио, не подключаясь к системе централизованного электроснабжения (что для них невозможно в принципе) и не тратя своих скудных средств на покупку дорогостоящих батареек. Один из директоров компании Рори Стир говорит: «Мы не просто производим радиоприемники. Мы еще и электроэнергию производим. Мы постоянно спрашиваем себя, что еще мы могли бы сделать при помощи этой технологии». Это мышление, ориентированное на поиск проблем, решить которые помогут имеющиеся у компании решения, стимулировало разработку других самозарядных продуктов, в том числе ручных фонариков, систем глобального позиционирования, миноискателей, водоочистителей, а также механизма для игрушечного грузовика-вездехода^[362].

4) Провоцировать дискомфорт и вылавливать дискомфорт

Итак, сейчас вам уже должно быть очевидно, что дискомфорт – неизбежная и желательная составляющая новаторства. На это прямо указывает моя экстравагантная идея о том, что надо брать на работу людей неудобных, которые выводят вас из равновесия. Дискомфорт можно создать за счет найма людей, которые вам не нужны; дискомфорт возникает, когда подчиненные не повинуются начальникам, когда сотрудники придумывают разнообразные нелепости и пробуют осуществлять их, когда они отстаивают свои драгоценные идеи. Радости от дискомфорта не слишком много, но он помогает не попасться в ловушку бездумного поведения или вырваться из нее.

Незнакомые идеи, явления или предметы порождают отрицательные эмоции вроде раздражения, беспокойства и неодобрения – как их порождают сбои в рутинных операциях или попытки оспорить исходные допущения, которые компания считает сами собой разумеющимися. Если ваши идеи нравятся всем, не исключено, что то, что вы делаете, не слишком-то оригинально. Когда основатель сети кофеен Starbucks Говард Шульц вознамерился привлечь в партнеры бывшую звезду баскетбола Мэджика Джонсона, чтобы открыть семь кофеен в бедных афроамериканских кварталах Лос-Анджелеса, другие топ-менеджеры Starbucks воспротивились этому решению, настаивая, что это рискованная затея. Пускай Starbucks открыла множество заведений в других странах, указывали они, но только не в бедных городских кварталах. Открытое недовольство вызвало у них еще одно решение – чтобы угодить вкусам афроамериканцев, Джонсон предложил включить в меню сладкий картофельный пирог и ввести в репертуар музыкального фона композиции афроамериканских музыкантов, таких как Майлс Дэвис и Стиви Уандер. Но в конечном итоге Шульц и топ-менеджеры Starbucks все же решили открыть кофейни в бедных кварталах, причем с учетом вкусов местной публики. Как показала жизнь, решение преодолеть изначальный дискомфорт, вызванный спорным решением Шульца, было мудрым. Первые же заведения, открытые в афроамериканских кварталах, показали такие солидные продажи и прибыль, что Starbucks расширила первоначальное соглашение с Мэджиком Джонсоном, а опасения топ-менеджеров, что открытие кофеен спровоцирует взрыв преступности как в самих заведениях, так и в их округе, оказались безосновательными^[363].

Вера в то, что новые идеи всегда провоцируют дискомфорт, помогла Херману Миллеру разработать систему офисной мебели Resolve, которая «реформирует» традиционное единообразие офисной среды, разгороженной на отдельные закутки^[364]. «В противовес сплошным уныло-серым стенам и безжалостной правильности углов она [мебель Resolve] привносит в обстановку воздушность, светопроницаемые перегородки и гуманные 120-градусные углы». Про Resolve говорят еще, что она устраивает пиршество «ярких красок и черт индивидуальности»^[365]. Как говорит ведущий дизайнер Resolve Джим Лонг, «Моя метафора – сетчатая дверь… Она создает впечатление открытости, но не полной открытости, видимости, но не полной». На ранних стадиях конструирования Лонг демонстрировал рабочие образцы двум сотням ИТ-менеджеров, дизайнеров и организаторов производства. Его весьма порадовало, что им не понравились его разработки, а иначе, если бы их впечатление было более благосклонным, «это означало бы, что идеи слишком тривиальны»^[366]. На испытательном полигоне, которым послужил офис фирмы Sempra Energy Information Solutions, первой реакцией был «культурный шок». Но по мере того, как сотрудники привыкали к необычной офисной мебели, она им все больше нравилась; к своей радости, они обнаружили, что общаться стало проще и обстановка сделалась спокойнее, чем прежде. Херман Миллер не готов пока провозгласить мебель Resolve офисом будущего, впрочем, каким бы он ни был этот самый офис будущего, дизайнеры готовы к тому, что первой реакцией на его новый облик будет неприятие.

Дискомфорт полезен еще по одной причине. Множество удачных идей родилось на свет по той причине, что некто, возмущенный текущим положением вещей, предпринял нечто, чтобы изменить положение к лучшему. Изобретатель Дэвид Леви ориентировался на проклятия^[367]. «Когда я слышу, как кто-нибудь клянет что-нибудь на чем свет стоит, – объясняет Леви, – для меня это сигнал, что пора что-то изобрести»^[368]. Наслушавшись, как его сослуживец клянет вора, похитившего седло с его велосипеда, Леви придумал замок Wedgie. Леви заметил, что поблизости от его лаборатории в Кембридже, штат Массачусетс, на улицах полно брошенных велосипедов без седел, и это натолкнуло его на мысль, что у замков, надежно уберегающих велосипедные седла от воровства, есть свой рынок. Не так уж приятно, когда что-то доставляет постоянное неудобство или откровенно отравляет жизнь, но это заодно и могучий источник новаторской мысли. «Лежа в постели, – говорит Леви, – я стараюсь думать о разных отвратительных вещах»^[369].

5) Воспринимать все и вся исключительно как временные обстоятельства

Принцип организации рутинной работы отражает ту исходную посылку, что обстоятельства неизменны; организационный принцип инновационной деятельности покоится на противоположной посылке. Обе посылки относятся к числу полезных фантазий. В конце концов, эксплуатировать имеющиеся знания целесообразно, только если то, что работало в прошлом, продолжает работать и сейчас. А привносить разнообразные идеи – смотреть на вещи по-новому и, разумеется, избавляться от прошлого – имеет смысл, только если все старое хоть и работает, но грозит вскоре устареть окончательно. Лидеры инновационных компаний постоянно сеют тревогу, предупреждая, что одно только то, что сейчас все идет своим путем, не означает, что дальше будет так же. Эндрю Гроув из Intel прославился параноидальными страхами прихода «опустошительных» перемен – новых технологий, из-за которых технологии компании или ее бизнес-модель бесповоротно устареют. Джон Чемберс из Cisco делает примерно то же, что и бывший генеральный директор финского гиганта телефонии Nokia Йорма Оллила:

Председатель совета директоров и генеральный директор Nokia Corp. заявил, что сильнейшее беспокойство, наряду с прочими, внушает ему тот факт, что «сегодня мы не так быстры, как были шесть лет назад», когда в штате компании было вдвое меньше народу против сегодняшних 56 000 сотрудников. «Ты впадаешь в уверенность, что нечто, созданное вами три года назад, весьма удачно, поскольку оно было таковым два года назад и 18 месяцев назад, и ты по-прежнему зарабатываешь деньги. А потом кто-то в Израиле или в Кремниевой долине убивает тебя принципиально новой технологией»^[370].

Чтобы поддерживать новаторство, необходимо относиться ко всему – от организационных процедур и товарных линий до рабочих групп и организаций, – как к вещам, которые, возможно и полезны в данный момент, но в дальнейшем будут отправлены в утиль. Этот тезис можно понимать и как рекомендацию учреждать временные компании, а не просто срочные проекты и группы, как это принято в AES и Lend Lease. При рождении такого рода компании ее целью будет запланированная легкая смерть с непременным роспуском штата компании после того, как будет завершен проект (или несколько родственных проектов), под который она создавалась. В пользу временных организаций говорит тот аргумент, что регулярное расформирование сложившихся коллективов и постоянные перемены удерживают в компании вариативность идей и менталитет vu ja de, что не позволяет участникам организации поддаваться соблазну бездумного поведения.

По этой причине некоторые вполне традиционные компании, включая Научно-исследовательский центр General Motors в Уоррене, штат Мичиган, изучают киноиндустрию в надежде почерпнуть идеи о том, как пробудить и раскрепостить инновационный дух. Причина, по которой «голливудская модель» возбуждает столь живой интерес, в том, что в нынешние времена у киношников принято практически под каждый кинопроект создавать временную компанию. После завершения работы над картиной все средства, заработанные этой одноцелевой организацией, распределяются, киногруппа расформировывается, и все, кто был взят на один проект, перекочевывают в следующие проекты. Одно время в Голливуде верховодили киностудии-гиганты, скажем, такие как MGM, Warner Brothers и Paramount, которые содержали штат работников, необходимых для кинопроизводства, включая режиссеров, сценаристов и актеров. В отличие от прежней традиции современные голливудские продюсеры полагаются на услуги брокеров, которые под заказ формируют «пакет», т. е. подыскивают технические и творческие силы для производства картины и помогают с учреждением временной компании под конкретный кинопроект. Агентства по подбору талантов типа William Morris и Creative Artists Agency являют собой долговременные «опорные точки» хитросплетенной сети формальных и неформальных взаимоотношений, что и объясняет, почему несмотря на временный характер кинопроизводственных компаний, отрасль вполне стабильна и предсказуема.

Просматриваются небезынтересные параллели между Голливудом и отраслями новейшей экономики. Наблюдается взлет популярности контрактной работы – особенно среди высококвалифицированных профессионалов с востребованными техническими навыками – и появление соответствующих агентств, которые взяли на себя задачу удовлетворения краткосрочного спроса в высокотехнологичных отраслях. Притом что в Кремниевой долине продолжаются усиленные разговоры о построении «долгоиграющих» компаний, большинство стартапов здесь имеет временный характер. Те, что надолго сохраняют себя и свою независимость, довольно редки, куда чаще они становятся жертвами поглощения крупных компаний, а еще чаще испускают дух. Независимо от того, в каком качестве выступают их сотрудники – временного персонала или постоянного, – компаниям Кремниевой долины свойственна гигантская текучка кадров. И началось это раньше, чем наступила эпоха Интернета: еще в начале 1980-х гг. у высокотехнологичных компаний Кремниевой долины средний показатель текучести кадров составлял более 20 % в год. И в Голливуде, и в Кремниевой долине все постоянно осваивают новые роли, работают с регулярно меняющимся набором действующих лиц на фоне постоянного формирования и распада все новых и новых комбинаций отраслевой сокровищницы талантов.

Не следует понимать меня так, будто я считаю временные организации единственно верным путем сохранения постоянного пульса новаторства. Примеры таких известных компаний-долгожителей, как 3M, Motorola, Hewlett-Packard, Home Depot и Virgin явно говорят, что возможны и иные пути. Но если принять во внимание три принципа организации инновационной деятельности, то вы поймете, что построение временных организаций с обязательным расформированием их спустя время гарантирует, что многообразие идей и решительный отказ от прошлого станут образом жизни. Крупные компании, способные отнестись к своим продуктам и проектам как к временным явлениям, смогут добиться того же, чего добился гендиректор Motorola Боб Гэлвин, когда в 1967 г. решил, что цветные телевизоры производства Motorola следует представить рынку под новым брендом Quasar. Это было сделано с дальним прицелом: бизнес по производству телевизоров в дальнейшем будет проще продать, полагал Гэлвин, если у него будет иной бренд, не ассоциирующийся с известным марочным именем Motorola. Благодаря этому шагу, Motorola без лишних хлопот продала торговую марку и предприятия по производству телевизоров Quasar компании Matsushita в 1974 г., когда телевизоры окончательно перешли в разряд недорогих товаров с малой нормой прибыли, как это и предвидел Гэлвин десятью годами ранее.

6) Максимально упростить процесс

Отличительный признак инновационных компаний в том, что они следуют принципу экономии: все следует упростить, насколько это возможно. Они так строят свою работу, чтобы их люди могли полностью сосредоточиться на главном и не отвлекаться на все остальное. Попытки учесть все возможные форс-мажоры, привлечь к разработке идеи всех, кто мог бы ее улучшить, поддержать или разругать приводят к ненужному усложнению инновационного процесса. Такого рода действия во имя ложной цели упорядочить новаторство, оседлать его и отладить до совершенства на самом деле только отобьют у новаторов охоту изобретать, погасят их пыл, загонят в силки бюрократии и обрекут несчастных на бесконечные совещания с людьми, мало смыслящими в их работе (но однако гораздыми давать массу бесполезных советов). Итогом этих усилий станут громоздкие малоэффективные процессы, которые принудят новаторов вместо того, чтобы сосредоточиться на своей инновационной работе, тратить чересчур много времени и сил на маркетинг своих идей и участие во внутриорганизационных политических игрищах.

Расскажу для примера об одной компании потребительских товаров, которую я изучал несколько лет назад. Топ-менеджеры компании считали, что практически каждый шаг в процессе разработки продукта должен быть четко расписан, регламентирован и применен к каждому продукту. Не буду называть имя компании, скажу только, что ее руководители настаивали, чтобы разработка идеи любого нового продукта осуществлялась в русле восьмиступенчатого процесса, который предусматривал более 30 контрольных точек. Всего по ходу процесса полагалось провести восемь формальных проверок, каждая из которых предусматривала более сотни трудоемких задач (таких, например, как «финансовый план» и «торговые марки»), которые требовалось выполнить, прежде чем переходить к следующей ступени. Имелся строгий регламент, уточнявший, в какой момент каждую из 25 групп (начиная от высшего руководства и заканчивая маркетингом) следовало подключать или не подключать к процессу и в какой момент следовало ответить на каждый из порядка 35 вопросов (например «Каковы будут свойства? Все ли планы составлены?»). Архитекторы этого процесса свято верили в его силу, похвалялись, что он ускорит инновации, повысит всеобщее согласие и сократит число ошибок. И хотя к тому времени, как я познакомился с компанией, процесс этот уже пять лет как был в действии, ни один из менеджеров, с которыми я беседовал, не припомнил ни одного нового продукта, который бы преодолел эту нескончаемую полосу препятствий, хотя каждый из моих собеседников, по их уверениям, не раз безуспешно штурмовал ее в попытке пробить новый продукт. Не то чтобы компания совсем лишила себя способности разрабатывать новые продукты, в ее активе числилось несколько таковых, правда, команды, которые разработали эти продукты, действовали в обход официально утвержденного процесса, поскольку располагали либо достаточными полномочиями, либо достаточным опытом политического маневра^[371].

Инновации проще всего поддерживать в компаниях, которые следуют принципу экономии. Как говорит Джек Уэлч из General Motors, «Бюрократия ненавидит простоту… Простые послания быстрее достигают цели, более простой дизайн быстрее достигает рынка, и искоренение сумбура ускоряет принятие решений»^[372]. Именно благодаря упрощению структуры и системы поощрения одно из крупнейших бизнес-подразделений компании Guidant, Vascular Intervention Group, обеспечило Johnson & Johnson лидерство на рынке коронарных стентов (крошечных металлических трубочек, позволяющих восстановить просвет в поврежденных артериях и обеспечить их проходимость для крови). Конфликты и несовершенство коммуникаций между научно-исследовательским и производственными подразделениями Guidant подрывали возможности компании по выводу на рынок стентов новой конструкции. Президент Джинджер Грэхем и ее команда управленцев упростили иерархическую структуру, назначив одного и того же топ-менеджера главой и научно-исследовательского, и производственного направлений деятельности. Кроме того, была упрощена и система стимулирования, так что сотрудники обоих направлений стали одинаково заинтересованы в успешности этих новшеств. Данный шаг, упростивший и ускоривший процесс разработки новых продуктов, стал решающим фактором, позволившим Guidant сохранить главенствующие позиции на рынке, поскольку новый стент редко когда имеет шанс удержаться на рынке более года, прежде чем ему на смену придет продукт более совершенной конструкции^[373].

Облегчить ход инновационного процесса можно и за счет сокращения числа разрабатываемых и продаваемых продуктов или услуг. Когда Стив Джобс в июле 1997 г. вернулся в Apple, ассортимент моделей компьютеров был столь широк, что, как выразился сам Джобс, «мы и сами затруднялись посоветовать друзьям, какую из моделей купить». В ассортименте имелись модели: 1400, 2400, 3400, 4400, 5400, 5500, 6500, 7300, 7600, 8600, 9600, the 20th Anniversary Mac, e-Mate, Newton и Pippin. Такой длинный перечень сбивал с толку не только пользователей Apple, но и самих разработчиков, которые давно уже запутались, над какими продуктами стоит работать дальше, а какие отставить в сторонку^[374]. В 1998 г. Apple уже не продавала ни одной из вышеперечисленных моделей, а к 1999 г. в ее ассортименте осталось всего четыре модели компьютеров: портативная и настольная для домашнего использования и образовательных целей и портативная и настольная модели для промышленных рынков. Это упрощение и помогло компании Apple снова стать прибыльной.

И наконец, упрощение организационной философии относительно того, чем должна и чем не должна быть инновация, помогает прояснить ум и сократить объем ненужных усилий. Если все в организации придерживаются одного и того же простого взгляда на инновации, то замечательно ускоряет разработку, концентрирует усилия и обеспечивает создание более простых продуктов или услуг (которые проще производить и применять). Изобретатель Palm Pilot Джефф Хокинс использовал этот прием, когда наставлял команду разработчиков завоевавшего колоссальную популярность КПК Palm V. «В этом продукте самое главное – стиль, дизайн должен быть в первую очередь элегантным», – твердил Хокинс. Позже он рассказывал: «Я приводил в пример разные продукты. Я сказал: помните, когда появился телефонный аппарат [StarTac], он продавался по цене в $1600, а народ выстраивался в длинные очереди, чтобы купить его. А знаете, почему? Потому что он выглядел ново и элегантно. Вот я и сказал, что хочу сделать такой же StarTac, только в виде карманного компьютера». Команда разработчиков попробовала было продавить такие идеи, как расширение программного обеспечения и оборудование устройства микрофоном, но Хокинс остался непреклонен: «Нет и нет. Palm V – это прежде всего элегантность и стиль, ни о чем другом я и слышать не желаю». Это простое видение, каким должен быть новый продукт, вкупе с твердостью Хокинса ясно указало разработчикам, в каком направлении им прикладывать творческие усилия^[375].

7) Желаете инноваций – миритесь с неприглядной изнанкой

Такие понятия, как креативность, инновации и веселье часто ставятся в один ряд. Но прежде чем вы с головой окунетесь в инновации или помчитесь устраиваться в инновационную компанию, я считаю своим долгом предупредить вас о подстерегающих вас опасностях. На самом деле работа на инновационном фронте нередко влечет за собой раздражение, разочарования или еще чего похуже. Ученые Джеймс Адамс из Стэнфордского университета и Бэрри Стоу из Калифорнийского университета указывают, что, хотя многие жаждут работать в творческих местах, мало кто из них был бы счастлив, окажись он на этом самом творческом месте. В самом деле, несколько лет назад компания Intel удалила слово «веселье» из перечня ключевых ценностей, начертанных на бейджиках, которые обязаны носить сотрудники. Циник тут же скажет, что Intel никогда и не была таким уж развеселым местечком, так что теперь они там хотя бы перестали лицемерить на этот счет. Разве Intel не знаменита тем, что поощряет и раздувает конфликты и внутреннюю конкуренцию? Там даже организован специальный тренинг по применению «конструктивной конфронтации». Возможно, в этом Intel несколько перегибает палку, но чтобы построить компанию, для которой инновации стали бы образом жизни, требуется делать вещи малоприятные и отталкивающие, а то и откровенно устрашающие.

Предложенные мною 11 1/2 экстравагантной идеи действенны, но это не значит, что вам будет так уж приятно нанимать людей, вызывающих у вас антипатию, неприятных, которые, не исключено, будут платить вам той же монетой. Это не означает, что вам доставит такое уж удовольствие находиться среди людей, постоянно воюющих с вами и друг с другом. Не знаю, как вас, а меня так выводит из себя, когда я прошу кого-то из работающих на меня сделать что-то, а мое требование не исполняется. Вот например, Дан Букбиндер из научно-исследовательской лаборатории Corning в Салливан-парке недавно изобрел новый тип пластиковой лабораторной посуды, которая ускоряет процесс изобретения новых фармацевтических препаратов. Букбиндер, однако, признается, что сослуживцам, а в особенности, его начальникам, требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к нему, поскольку у него, по его собственным словам, «очень напористый характер, очень самоуверенная манера держаться, и они не знали, как со мной быть». За те девять лет, что Букбиндер проработал в Corning, у него был всего один сносный начальник и, соответственно, возможность делать то, что он сам считал нужным, а не то, что ему велели. Что ж, можно снять шляпу перед Corning за то, что там знают, как руководить (или не пытаться руководить) такими людьми, как Букбиндер. Им еще и воздают почести – скажем, в 2000 г. Букбиндеру присудили престижную награду Stookey Award за выдающиеся достижения в научных исследованиях. Однако из того, что в Corning умеют находить общий язык с теми, кто, как Букбиндер, наделен независимым умом, вовсе не следует, что руководить им такое уж приятное занятие^[376].

Вспомните другие экстравагантные идеи. Если вы – сторонник порядка и четкости, вам вряд ли понравится тот ералаш, какой возникает в организации, когда ее заполняют люди, которых никогда никто не учил дисциплине. Есть, правда, экземпляры, которым нравится работать в местах, где многие начинания проваливаются, дела редко доводятся до конца, а работа частенько упирается в глухую стену. Но определенно, таких меньшинство. Когда дела у компаний идут слишком хорошо, это тревожный признак, что они удушают инновации. Помимо этих раздражающих аспектов инновационных компаний вам следует еще крепко подумать о рисках, которыми чревата эволюционная модель для среднего человека или компании с новой идеей. Человеку свойствен оптимизм, а это означает, что большинство из нас верит, что мы войдем в малый процент людей преуспевающих. С другой стороны, самый вероятный исход – что вы или ваша компания пополните собой длинный список жертв, необходимых, чтобы единицы могли выжить и расцвести. Позвольте мне еще раз передать слово Джеймсу Марчу:

К сожалению, выгодами от воображения даром не попользуешься, за них приходится платить. Приставленные к ним стражи взимают плату за все без разбора. Плохие идеи они стерегут так же ревностно, как и хорошие – и первых бывает куда больше, чем последних. Большинство рождающихся у нас фантазий только сбивает нас с пути, а последствия игр воображения как для отдельных индивидов, так и для отдельных организаций в массе своей разрушительны. Подавляющему большинству девиантов не светит слава героев организационных преобразований, а лишь место на свалке таких же обломков неудавшихся мутаций… В итоге многие вещи видятся нам как несправедливости в системе, пробуждающей воображение отдельных индивидов и отдельных организаций ради того только, чтобы поставлять системе более крупный материал для выбора среди множества различных экспериментов. Превознося достоинства воображения, мы заманиваем невинных на путь неосознанного саморазрушения (или, если угодно, альтруизма)^[377].

Кремниевая долина прославилась как колыбель богатства. Но подавляющей массе здешних стартапов так и не удается создать сказочного богатства, даже когда их финансируют те, кто по праву считается цветом инвестиционного сообщества. И не следует особенно обольщаться историями про то, как здесь вздулся пузырь интернет-бизнесов, они далеко не показательны. На самом деле даже в самые лучшие времена здесь всегда был высок процент провалившихся бизнес-начинаний. Один бывалый предприниматель, который в свое время стоял у истоков четырех неудавшихся и двух удавшихся стартапов, как-то раз сказал мне: «Большинство новых компаний – всего лишь случайные жертвы, раздавленные под колесами животные в системе, которая обогащает венчурных капиталистов». Какие-то из упомянутых Марчем «различных экспериментов» погибают быстро и причиняют вред в терпимых пределах. Один из таких экспериментов, интернет-сайт для девочек-подростков Kibu, прекратил существование едва ли не через год после того, как получил финансирование. В совете директоров числились многоопытные предприниматели, и среди них Джим Кларк, соучредитель Silicon Graphics и Netscape. Они прикрыли лавочку, убедившись, что Kibu не имеет шансов вырасти в прибыльный бизнес, и благополучно вернули инвесторам неистраченные средства в размере более $10 млн. А потерявшие место сотрудники через считаные недели обзавелись новой работой.

Зато другие стартапы были куда менее удачливы. Некоторые компании и индивиды прогорели на колоссальные суммы, участники этих компаний десятилетиями рождали в муках новые идеи, но ни одна так и не оправдала ожиданий. Компания Shaman Pharmaceuticals – тот самый случай. Ее генеральный директор Лайза Конте основала Shaman в 1989 г., чтобы «отрядить этноботаников в джунгли на поиски традиционных хилеров и превратить их снадобья в лекарства, которые можно приобрести в аптеке по рецепту – чтобы излечивать болезни первого мира, направлять поток роялти в третий мир и озолотить Конте и ее инвесторов, в число которых вскоре войдут такие солидные игроки фармацевтической индустрии, как Eli Lilly [and Company]»^[378]. Экспедиции ученых Shaman действительно насобирали листья, кору и побеги более чем 2600 видов растений, выделили из них активные вещества лечебного действия и запатентовали более 20 новых лекарственных формул и провели клинические испытания лекарственных препаратов для лечения диареи, грибковых заболеваний и диабета. К сожалению, десятью годами позже у компании Shaman все еще не было рецептурных лекарств для продажи, к тому же на ее пути возникло крупное препятствие, когда Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов настояло на том, чтобы в 1999 г. компания начала продавать средство от диареи не как рецептурное лекарство, а как пищевую добавку.

Не хотелось бы создавать у вас впечатления, будто работа в инновационных компаниях сулит одни только напасти и ужасы и что работа в такой компании разорительна для ваших финансов. Многим нравится обстановка хаоса и неразберихи. От того, что выдвигаешь новые идеи, получаешь несравненно больше морального удовлетворения, чем когда обрекаешь себя раз за разом повторять одни и те же действия – и одни и те же мысли. И потом, заманчиво и увлекательно работать с людьми, которые захвачены новой идеей и полны воодушевления. Даже если большинство новых идей на поверку оказываются несостоятельны, работа все равно интересна там, где к провалам относятся терпимо или даже вознаграждают за них. А сколько народу заработало целые состояния, трудясь на ниве инноваций – и не важно, что процент их относительно остальных совсем мал. В любом случае вы должны ясно представлять себе все опасности, которые встретятся на вашем пути, если вы решите посвятить себя инновациям.

8) Учитесь увеличивать число неудач

Если все, о чем я говорю в этой книге, убеждает вас, то разговоры о том, как повысить производительность инвестиционного процесса, должно быть, заставят вас передернуться. Ведь это обычно указывает на то, что кто-то пытается приложить логику рутинной работы к управлению новаторством. Стоит компании предпринять попытку «снизить число неудач», как инновации сейчас же начинают буксовать. Между тем, чтобы инновационный процесс стал более плодотворным, надо добиваться, чтобы неудачи случались у вас чаще, именно чаще, а не реже – это ключевой момент. Поразмыслите над тем, что думает о провалах, неизбежных в инновационном процессе, Одри Маклин, в прошлом генеральный директор компании Adaptive, а ныне успешный бизнес-ангел (хотя сама себя она называет «капиталистом-наставником»). В последние годы серьезные издания Forbes и Red Herring посвятили Одри Маклин заглавные статьи и поместили ее фото у себя на обложках. Так вот, как утверждает Одри Маклин, в конце 1990-х гг. на инвестициях в интернет-компании зарабатывались такие огромные деньги по той причине (хотя для многих она так и осталась непонятой), что провалы этих компаний обходились недорого. Маклин указывает на тот факт, что попытка запустить новый web-сайт обходится гораздо дешевле, чем, например, разработка аппаратных средств или медицинского приспособления или сложной компьютерной программы. Обратная связь от рынка поступала так оперативно, что «вы могли потерпеть неудачу быстрее и с меньшими потерями, по сравнению со всем тем, что мы видывали раньше. Многие только и обсуждают, сколько барышей приносил интернет-бизнес при благоприятном раскладе, но почему-то никто не упоминает того факта, что неблагоприятный исход обходился тогда – и, между прочим, сейчас – намного дешевле, чем провал практически в любом другом бизнесе». «Однако все это неприложимо в случаях, когда вы выбрасываете миллионы на продвижение потребительского web-сайта, не имея ни малейшего представления, на чем будете зарабатывать прибыль», – предостерегает Маклин. Однако добавляет, что «поскольку запустить web-сайт можно было достаточно быстро, у вас не занимало много времени, чтобы определить, раскрутится он или нет. На том, что срабатывало, вы могли очень быстро заработать очень большие деньги, а на провальных экспериментах вы теряли не так уж много».

Далеко не просто поставить дело так, чтобы обеспечить себе возможность «отключить рубильник» в нужный момент. Те же уверенность и настойчивость, что обычно придают рискованной идее дополнительные шансы на успех, иной раз становятся палкой о двух концах. А именно, в тех случаях, когда побуждают новатора упорно сопротивляться роспуску компании или закрытию проекта, хотя уже имеются неоспоримые свидетельства, что ничего путного не получится и пора «прикрыть лавочку». Мы уже наблюдали, как чрезмерно упертые новаторы отказывались сделать это, даже когда шансы на успех были мизерны. Иногда «отключить рубильник» не позволяют какие-либо факторы исторического или структурного порядка. Один из самых драматических примеров отчаянной преданности очевидно провальному курсу действий служит решение энергетической компании Long Island Lighting Company (LILCO) запроектировать и построить АЭС «Шорхэм» (Shoreham). В 1966 г., когда проект был впервые предложен, официальная оценка его стоимости составила $75 млн. Однако при его реализации чуть не на каждом шагу возникали проблемы с финансированием и обеспечением мер безопасности, и вплоть до 1985 г. завершить строительство никак не удавалось. Однако в 1988 г. власти приняли решение закрыть АЭС «Шорхэм» ввиду подозрений на конструкционные и строительные дефекты и неуклонно повышающихся эксплуатационных затрат. Кроме того, как установили федеральные органы, должностные лица компании обманули штат Нью-Йорк, когда добивались повышения тарифов на электроэнергию ввиду строительства электростанции. К тому моменту, как было принято решение о закрытии АЭС (которая так и не была выведена на проектную мощность), суммарные затраты на нее перевалили за $5 млрд.

Бэрри Стоу и Джерри Росс, на протяжении четверти века изучающие проблему траты денег впустую, проанализировали случай с АЭС «Шорхэм» и выявили силы, ответственные за «синдром эскалации» (феномен, когда одна ошибка порождает другую, и нежелание признать свой просчет ведет к расширению масштабов потерь в безнадежном деле)^[379]. К разряду таких сил были отнесены публичные заявления топ-менеджеров LILCO, что проект ни при каких обстоятельствах не будет остановлен, а также могущественные группировки внутри и за пределами компании, которые планировали извлечь выгоду из строительства АЭС. Тот аргумент, что «вложено уже слишком много средств, чтобы бросить дело», послужил основанием для последующих решений истратить на это безнадежное предприятие еще больше денег. Стоу и Росс даже разработали свод рекомендаций, которые позволят избегать подобных ситуаций. Самый важный пункт – что те, кто несет ответственность за решение о запуске нового проекта (или учреждение новой компании), и кто в публичных выступлениях заявляет, что намерен довести это начинание до конца и что оно обречено на успех, не должны участвовать в решении вопроса о судьбе этого начинания. Проект следует структурировать таким образом, чтобы решения о начале его реализации и о его закрытии принимали разные группы лиц. Этим объясняется, почему в банках решения о выдаче займов и о прекращении проблемных займов принимают две отдельные группы сотрудников.

Негативный эффект необоснованной напористости в продвижении провального проекта можно сгладить и за счет устранения или смягчения потерь в случае провала. Если вы убеждены, что провал какого-либо проекта будет стоить вам репутации, у вас есть резонные основания полагать, что его закрытие погубит вашу репутацию, и что – независимо от того, насколько эфемерны шансы на успех – ваше единственное спасение в том, чтобы каким угодно способом добиваться его продолжения. Три компании, о которых мы говорили выше, а именно, AES, Hewlett-Packard и SAS Institute, прославились умением «мягко приземляться» в случае неудачи. Как отмечают Стоу и Росс, бывает «полезно и просто быть в курсе, что некто рядом с вами попал во власть синдрома эскалации». В качестве выхода они рекомендуют рассматривать ситуацию глазами постороннего, периодически беря паузу и задаваясь вопросом: «Если бы сегодня я работал здесь первый день и обнаружил бы, что данный проект идет полным ходом, поддержал бы я его или немедленно аннулировал?» Такого рода вопрос, которым задались топ-менеджеры Intel Гордон Мур и Эндрю Гроув, подвиг их в 1985 г. свернуть бизнес по производству чипов памяти и сосредоточиться на микропроцессорах, что принесло компании миллиардные прибыли. Еще более радикальный способ избежать развития синдрома эскалации – это исподволь подготавливать почву для свертывания дела, когда успех компании, проекта или продукта еще в самом разгаре. Самые умные и дальновидные начальники поддерживают в своих сотрудниках постоянную готовность к тому, что нынешний успех не вечен, что следом за ним могут явиться беды или его затмят достижения конкурентов. Как предупреждает своих подчиненных генеральный директор Cisco Джон Чэмберс, «Компании, которые вляпываются в трудности, это те, кто впал в увлечение “религиозными технологиями”… Ключ к успеху – это развивать культуру, которая приучает терпимо относиться к переменам и не вести войн за веру»^[380].

9) Открытость – хороша, закрытость – нет

Открытость идеям со стороны повышает разнообразие идей в вашей творческой копилке и привносит иные точки зрения, что нередко помогает компаниям не увязнуть в трясине прошлого. Когда вы открыты для общения с посторонними, у них можно разжиться идеями, которые для них стары и привычны, а вам будут внове, а если удачно скомбинировать идеи аутсайдеров с вашими, можно изобрести новые варианты управленческих практик или продуктов. Открытость ценна сама по себе – это, пожалуй, главный урок, которому учит книга Аннали Саксенян «Региональное преимущество» (Regional Advantage), где автор анализирует причины, объясняющие, почему в Кремниевой долине живут и здравствуют инновационные компании, вроде Hewlett-Packard, Intel, Sun Microsystems и Cisco, а когда-то великие компании, вскормленные прежним соперником Кремниевой долины инновационным центром «Шоссе 128» (или «Бостонским маршрутом») – такие как DEC, Wang и Data General – захирели и окончили свои дни. Процветанию Кремниевой долины много способствовала господствовавшая там атмосфера свободного общения, отмечает автор – инженеры охотно^[381] делились друг с другом идеями, чтобы сообща разрешать сложные технические проблемы, а также из желания блеснуть глубиной собственных познаний. Такая открытость царила не только внутри компаний, но и между компаниями тоже. Обитатели Кремниевой долины известны тем, что без зазрения совести систематически нарушают заключенные ими же самими соглашения о праве на интеллектуальную собственность. Более того, из уст некоторых руководителей тамошних компаний я слышал признания, что некоторая «протечка» в правильных разговорах не возбраняется, а ожидаема и даже желательна, поскольку все вокруг понимают, что это-то и способствует инновациям.

Разумеется, имеются определенные пределы в том, насколько открытыми могут и должны быть компании, когда дело касается их идей. Заботы о защите интеллектуальной собственности законны, и компании, которые бдительно стерегут собственные идеи, могут отлично зарабатывать по крайней мере какое-то время. Кевин Риветт и Дэвид Кляйн показывают, например, что многие компании «сидят», точно собака на сене, на неиспользованных патентах, стоящих миллионы^[382]. В 1990 г. IBM продала лицензии на свои патенты и впоследствии к своей радости обнаружила, что роялти, составившие в 1990 г. $30 млн, к 1999 г. перевалили за $1 млрд, что составило девятую часть ее годовой прибыли. Ограничения, налагаемые законодательством о защите интеллектуальной собственности, тоже могут стать толчком к инновациям, поскольку если одна компания владеет на правах собственности решением к какой-нибудь проблеме, это может подстегнуть другие компании энергично взяться за поиск альтернативных решений.

Тем не менее компании, объятые страхом, что их драгоценные идеи не ровен час кто-нибудь похитит, могут задушить на корню собственные инновации, поскольку их сотрудникам грозит репутация жадин, любопытных до чужих идей, не желающих, однако, делиться собственными. Это отсутствие взаимности, будучи замеченным, даже у самых словоохотливых и щедрых отобьет желание делиться своими идеями. А бывает, что люди из таких «жадных» компаний, понимая, что они не имеют возможности поддержать добросовестный обмен мнениями, и вовсе уклоняются от разговоров с посторонними, даже если те могут подсказать им что-то полезное. Именно эта чрезмерная секретность и сыграла роковую роль в гибели мозгового центра Interval Research, основанного миллиардером Полом Алленом, соучредителем Microsoft. Как написал об этом журнал New Yorker, «в марте 1992 г. Interval распахнул было свои двери, но вскоре быстренько захлопнул их»^[383]. На Interval возлагались надежды, что он будет сочетать те же достоинства, что научно-исследовательский центр Xerox PARC. Аллен пригласил бывшую суперзвезду Xerox PARC Дэвида Лиддла возглавить работу Interval. Тот привел с собой группу специалистов, куда входили знаменитые инженеры-технологи, в том числе те, кто изобрел лэптоп и струйный принтер, а также ученые в области поведенческих наук, мастера искусств и подающие блестящие надежды юные дарования из престижных университетов^[384]. Проблема же, по словам директора Института будущего Пола Сафо, состояла в том, что «их шмякнули в среду величайших технологических умов мира, в пучину величайшей революции века, а они так и не вышли из-за своих фортификаций. Со дня сотворения они наглухо запечатали это место»^[385]. Через восемь лет, 21 апреля 2000 г. мозговой центр Interval прекратил существование, и даже управляющий Билл Сэвой, объявивший сотрудникам о закрытии центра, признал: «Видимо, нам следовало бы раньше спохватиться^[386] и допускать к себе побольше посторонних, чтобы мы не варились в собственном соку».

Среди самых впечатляющих примеров исключительной открытости – разработка открытых исходников, т. е. бесплатное предоставление исходных кодов разрабатываемой системы всем желающим ее усовершенствовать, притом все сделанные усовершенствования тоже доступны всем бесплатно. К таковым относится свободная операционная система Linux, на сегодняшний день единственный, пожалуй, серьезный претендент на место, занимаемое Microsoft Windows. Главная выгода свободных исходников сформулирована в так называемом законе Linux – «чем больше глаз, тем меньше ошибок»^[387]. Сообщество разработчиков постоянно расширяется, благодаря чему с каждым последующим релизом повышается отказоустойчивость системы и сокращается число ошибок, потому что каждый раз все больше пытливых глаз выискивают и выправляют их. В сообществе разработчиков открытых исходников разработан свой метод лицензирования, обеспечивающий сохранность принципа открытости. Программное обеспечение с открытыми исходниками обеспечивает невозможность ограничить любому человеку право использовать, изменять и распространять как исходное произведение, так и производные от него. Лицензии на открытые исходники означают «условия распространения, которые являются правовым инструментом, который дает всем право использовать, модифицировать и снова распространять код программы или любую программу, разработанную на ее основе, но только если условия распространения не изменятся. Таким образом, код и свобода его использования становятся законодательно неразделимыми»^[388].

Благодаря этим ограничениям гарантируется открытость кода. Любой может получить к нему доступ и вправе модифицировать исходный код, но все полученные модификации должны быть возвращены в базу кода, чтобы быть доступными для всех и каждого. Иногда из-за этого возникают нетривиальные ситуации в компаниях и прочих организациях, скажем, в университетах. Например, программист совершенствует некий код, который его наниматель желает впоследствии защитить копирайтом и зарабатывать на нем прибыль, но на пути этого замысла воздвигается непреодолимое препятствие в виде соглашения об открытых исходниках. Web-сайт открытых исходников подчеркивает: «Когда мы объясняем работодателю, что усовершенствованную версию распространять иначе, чем бесплатное ПО, незаконно, он, как правило, предпочитает выпустить ее как бесплатное ПО, нежели выбросить ее прочь»^[389]. Притом что имеются основательные философские причины разрабатывать программное обеспечение, бесплатно доступное для всех, нынешний энтузиазм по поводу принципа открытых исходников во многом продиктован соображениями прагматизма: открытость для самого широкого круга людей и их разнообразных идей работает на непрерывное совершенствование продукта.

Правильное отношение к инновациям

Надеюсь, что вы примените экстравагантные идеи, изложенные в этой книге, чтобы повысить инновационность вашей компании. Ведь эти идеи срабатывают. Но те десять лет, что я работаю над этими идеями, подвели меня к мысли, что конкретные методы, используемые для подъема новаторства, не так важны, как задача построить компанию, сотрудники которой правильно относятся к своей работе и друг к другу. Как заверяют нас психологи, чувства играют роль двигателя, толкающего нас к действию. Именно чувства – а не холодный рассудок – побуждают людей воплощать в реальность хорошие идеи и добрые намерения. Следовательно, людям с правильным отношением не только проще реализовать описанные мной экстравагантные идеи; их мировоззрение побудит их изобретать свои собственные идеи, помогающие раскрепостить и пришпорить новаторскую мысль.

Все известные мне инновационные компании заселены людьми, которые охвачены страстью решать различные проблемы. Когда я беседовал о наладонных компьютерах с основателем и председателем совета директоров Джеффом Хокинсом и директором по конструкторско-технологическим разработкам Handspring Питером Скиллманом, от переполнявшего их воодушевления они пританцовывали и подпрыгивали на месте, как делают мои дети, когда получают новую замечательную игрушку. Тот же восторг я приметил у Джоуи Реймана из BrightHouse, которая аттестует себя как «идеационная компания» и за одну-единственную идею берет с таких клиентов, как Coca-Cola, Hardee’s и Georgia Pacific от полумиллиона до миллиона долларов. Перед моим мысленным взором оживает картина, как Рейман, раскатывая на роликах по круглой сцене в Берлине, вопит своим зрителям, а это представители из рекламной фирмы McCann-Ericson: «Мы не проводим мозговые штурмы, у нас сердечные штурмы; креативность, да будет вам известно, больше сродни чувствам людей, чем тому, что они думают». Эта страсть, хотя и проявляющая себя в менее экспансивной форме, живет и в других инновационных компаниях, и не почувствовать ее флюиды невозможно.

Охота поиграть и подурачиться, а также любознательность есть два взаимосвязанных элемента правильного отношения к новаторству. Когда Кай Зуфолл мастерила фигурки из патентованного средства для очистки обоев, которое производила фабрика ее зятя, у нее и мысли не было разработать новый продукт; к этому ее подвигла страсть возиться с разнообразными идеями и предметами просто так, для удовольствия. Зуфолл всегда старается что-нибудь улучшить и заодно немного развлечься. Подобный настрой я заметил у инженеров IDEO, особенно когда они выхватили у меня цифровую видеокамеру (одну из первых, появившихся тогда в продаже) и тут же, на месте, разобрали ее на части. Они просто не могли совладать с собственным любопытством. Прежде им еще не попадался в руки подобный аппарат, и им требовалось немедленно выяснить, как у него там все устроено внутри. Это неуемная любознательность порой ставит их в неловкое положение. Однажды, например, официант в ресторане спросил конструкторов IDEO, зачем они разобрали на части держатель салфеток. Их ответ, что «просто хотелось поглядеть, как работают пружинки», был расценен как пустая отговорка. Но это была чистая правда, и отчасти благодаря этой детской любознательности IDEO сумела выстроить свою знаменитую культуру новаторства.

Последний элемент правильного отношения к новаторству на самом деле представляет собой пару элементов: способность переходить с цинизма и неверия на веру или переходить от глубоких сомнений к непоколебимой убежденности. Эти чувства при их диаметральной противоположности являются парными партнерами инновационного процесса. Если один из партнеров берет верх в организации, подавляя второго, дело плохо. Все инновационные компании, которые мы с вами подробно изучили на этих страницах – и Disney, и 3M, и Handspring, и Sottsass Associates – успешно сочетают эти чувства в своей работе. Люди в этих компаниях искренне верят, что все прекрасно и великолепно, и что когда придумываешь новые идеи, ничто не сковывает полет мысли и никакие ограничения не действуют… до поры до времени. Когда же приходит пора решать, каким идеям дать ход, а какие отбраковать, эти вольные мыслители вмиг становятся циниками – ну, или допускают некоторую толику цинизма. А когда решение принято и выбрана идея, которая стоит того, чтобы ее разрабатывать, цинизм уступает место вере, что все получится.

Эта смесь беззаветной веры и холодного цинизма поможет вам извлечь максимум полезного из этой книги. Как я призывал вас в предисловии, постарайтесь хотя бы на время подавить в себе неверие, когда будете размышлять над моими экстравагантными идеями. Спросите себя: «А что, если эти идеи правильны? Чем лично я могу помочь, чтобы по-новому организовать работу моей компании или управление ею? Что мне следует делать по-другому, чтобы собственная моя творческая мысль заработала живее?» Поиграйте с этими идеями в уме, поэкспериментируйте с ними у себя в компании. Помните, мои идеи имеют солидную научную основу и уже помогли другим компаниям разработать много полезных новшеств, хотя, по большому счету, эти идеи не отнесешь к разряду бесспорных истин. Чтобы использовать их с максимальной пользой, вам как раз и потребуется некоторый цинизм. Пусть мои экстравагантные идеи служат вам игрушками из разряда тех, что куплены только для того, чтобы вволю наиграться: попробуйте их на прочность, разберите на части, посмотрите, что у них внутри, как работают их пружинки и колесики, попробуйте усовершенствовать их, проверьте, как они сочетаются с другими вашими игрушками. Не исключено, что, играя в эти игрушки, вы ненароком придумаете что-то свое – не менее парадоксальные идеи, которые так же не дружат со здравым смыслом, как мои, и это будет здорово. В конечном счете любое, что может обеспечить приток новых знаний, или открыть нам хорошо знакомое старое с новых сторон, или помочь компании сбросить оковы прошлого, приблизит нас к нашей цели.

Благодарности

Идеи, представленные в этой книге, родились чудесным сентябрьским днем 1993 г. Джим Адамс, один из самых занятных и симпатичных мне коллег по работе, вытащил меня в университетский клуб Стэнфорда – Stanford Faculty Club. Пока я попивал красное вино, которым он меня угостил (себе же он заказал шотландское виски), он в очередной раз попытался уговорить меня подключиться в качестве преподавателя к программе для руководящих кадров «Управление инновациями», которую он организовал для Ассоциации выпускников Стэнфорда. Он уже не раз заговаривал об этом в наших кулуарных беседах, но я стойко держался, и Джим, видимо, решил пустить в ход радикальные меры. Я уже девять лет как преподавал в Стэнфорде и вскоре должен был получить профессора. Главной причиной, почему Стэнфорд выдвинул меня на это звание, была серия научных статей для тематических академических журналов, где я анализировал, что и почему происходит в организациях. Меня мало волновало, что могли бы почерпнуть их моих работ топ-менеджеры, руководители среднего звена, инженеры и прочая публика, которая на практике сталкивается с изучаемыми мною проблемами. Хорошо это или плохо, но так уж работают все научно-исследовательские университеты. Профессорско-преподавательский состав в основном и формируется из научно-исследовательских кадров, преуспевших в изучении какой-либо узкой области.

И вообще, как я искренне полагал, в части креативности и инноваций я мало что мог бы добавить к тому, чему научил бы слушателей программы Джим Адамс. В конце концов, это Джим написал увлекательную книгу по креативности под названием Conceptual Blockbusting, продажи которой превысили 200 тыс. экз., и еще одну, тоже очень дельную, под названием The Care and Feeding of Ideas (“Как вынашивать и вскармливать идеи”). Он много раз выступал с лекциями о способах повышения креативности в реальных фирмах, и его слушателями были реальные люди – руководители, инженеры, ученые. Пока мы совершали возлияния, Джек уговаривал, подстрекал, улещивал и всячески иначе обрабатывал меня. Он особенно упирал на то, что за все те годы, что я пишу, читаю и редактирую статьи для академических журналов, я накопил знания, которые были бы полезны управленцам, и что мне определенно понравится общаться с живыми практиками вместо этих (частенько, что уж греха таить) надутых и желчных критиканов, моих коллег-ученых. Он не преминул напомнить мне, что карьера моя достигла той стадии, когда мне не грозит совершить что-нибудь полезное: штатный (считай, «пожизненный») профессор в богатом университете, каким является Стэнфорд, имеет более надежную гарантию занятости, чем любой другой профессионал в целом свете. Он обрабатывал меня долго, и наконец я сдался, главным образом для того, чтобы он прекратил изводить меня. Я сказал: «Окей, Джим, постараюсь подобрать самую абсурдную тему, какая только придет мне в голову. Давай-ка я поделюсь с тобой парой-тройкой вывихнутых идеек, которые намереваюсь осветить в своих лекциях». Схватив салфетку, я быстренько набросал несколько самых глупейших идей, нечто такое несуразное, вроде «нанимайте людей, которые почти всегда ошибаются», «нанимайте людей, которые не будут к вам прислушиваться» и «говоря о своей работе, подпускайте побольше тумана и занудства». Я-то рассчитывал, что сама абсурдность этих тезисов отпугнет Джима и он отвяжется от меня. Но увы, я наступил на собственные грабли. Мне бы вспомнить, что величайший комплимент, какого только можно добиться от Джима (так по крайней мере он сам считает), это что-то вроде: «Ну чистое извращение», «Ни на что не похоже», «Черт знает что такое». Так что Джим прямо-таки расцвел, увидев эти мои идейки, и с места в карьер стал убеждать меня, что как раз и хотел, чтобы я именно об этом-то и поговорил со слушателями его программы. Я в ответ настаивал, что какими бы «крутыми» он ни находил эти идеи, его управленцы сочтут их абсолютной нелепицей. Джим уверял, что я не прав, что его управленцы, как и все прочие, постоянно в поиске каких-нибудь полезных идей и тоже не прочь поразвлечься на работе и в жизни. Он уверял, что наверняка я получу колоссальное удовольствие, насаждая среди них эти идеи, а потому я просто обязан попробовать, не откладывая дело в долгий ящик. Пришлось мне уступить. Сам-то я был уверен, что мои несуразные идеи вызовут у этих слушателей-управленцев только раздражение и скуку, после чего Джим уже не будет изводить меня просьбами выступить еще перед другими менеджерами, инженерами и управленцами. Я вернусь к своей прежней спокойной жизни, буду себе почитывать, пописывать и редактировать статейки в пыльных академических журналах, что мне всегда так нравилось и так успокоительно действовало на мои нервы.

Первая моя лекция в программе «Управление инновациями» состоялась в октябре 1993 г. Я назвал ее, помнится, как-то вроде «Экстравагантные идеи по наращиванию организационного новаторства» и ознакомил слушателей с дюжиной или около того противоречащих здравому смыслу идей, которые помогли бы повысить креативность организации. Я рассчитывал, что слушатели взбунтуются против моего извращенного подхода и заявят, что идеи абсурдны. Разумеется, по поводу многих идей они спорили, но даже высказывая аргументы против, они, судя по всему, обдумывали и наматывали на ус способы, которые помогли бы сделать их организации более креативными. В сущности, именно самые горячие мои оппоненты и оказались теми, кто больше всех вдохновился моими идеями и кто лучше всех понимал, чего это стоит – построить креативную организацию.

Впоследствии вариации этой моей первой лекции я читывал более сотни раз тысячам и тысячам управленцев в Стэнфорде, Калифорнийском университете в Беркли и в самых разнокалиберных корпорациях. В последующие годы я также читал лекции и на десятки других тем – тем же управленцам, менеджерам и инженерам. И все же семинары по «экстравагантным идеям» я и по сей день люблю больше прочих, потому что они неизменно вызывают бурную реакцию слушателей как на сами идеи, так и на то, как я их «гарнирую». Словом, аудитория никогда не остается равнодушной, всякий либо принимает их на ура, либо проникается к ним отвращением. Первых, кстати, большинство, однако мои выступления не очень-то подходят для слушателей, которые относятся к себе слишком всерьез.

Многие годы я намеревался изложить мои идеи в книге, но жизнь всякий раз вносила в планы свои коррективы. Мою жену, Марину Парк, и меня отвлекло, если можно так выразиться, рождение наших троих чудесных и уж очень требовательных малышек, Эви, Клэр и Тайлера. Я даже не представлял, получится ли вообще взяться за эту книгу, но тут снова вмешался случай. В начале 1999 г. я перенес несколько операций на глазах и в течение нескольких недель не мог толком ни читать, ни писать. Зато ничто не мешало мне говорить! И я посвятил это время тому, что наговаривал на диктофон экстравагантные идеи, которые преподавал годами. Первоначально надиктованный вариант был довольно корявым. Так что пришлось удалить более трех четвертей материала, который я наговорил, добавить новых страниц 150 или около того, проверить каждое оставленное предложение и капитально реструктурировать текст. И все же прочтение данной окончательной версии повергло меня в шок – а может, лучше сказать, в изумление, – настолько близки по духу и сами эти идеи, и особенно манера, в какой я их представляю читателю, тому разговору с Джимом Адамсом в сентябре 1993 г., когда я в первый раз нацарапал на салфетке свои идеи, а он уговорил меня прочитать по ним первую в моей жизни лекцию для управленцев-практиков.

Итак, для начала я хотел бы поблагодарить (и обвинить) Джима Адамса, который запустил цепь событий, приведших в конце концов к рождению этой книги. Но не только его. Я имею счастье принадлежать к чудесному сообществу людей здесь, в Стэнфорде, и не только, и это они помогли отточить мои идеи и в сотнях других аспектов создали мне возможность написать книгу. Если начать со Стэнфорда, то эта книга не была бы написана, если бы не Джеймс Марч. Я позаимствовал свои идеи и почерпнул вдохновение из его обширной сокровищницы научных трудов. Со времен его классической работы 1958 г. Organizations (в соавторстве с Гербертом Саймоном), Джим выдвинулся в число самых плодовитых и влиятельных исследователей, когда-либо занимавшихся изучением организаций. И хотя официально он уже числится в отставке, он, так сказать, не совсем покинул Стэнфорд. Его идеи относительно эксплоративности и эксплуатативности сыграли особенно важную роль в разработке моих экстравагантных идей, но помимо этого, его работы во множестве других отношений сформировали мою книгу, как и приятные, а подчас и стимулирующие в интеллектуальном плане беседы, что мы вели все эти годы.

Мне не удалось бы написать эту книгу без поддержки моих коллег по стэнфордской кафедре управленческой науки и инжиниринга, и в особенности, моих коллег по Центру труда, технологий и организации (Center for Work, Technology and Organization, WTO) и Программе предпринимательства в сфере технологий Стэнфордского университета (Stanford Technology Ventures Program, STVP). Мой содиректор в WTO Стив Барли взял на себя сотни разных дел, чтобы дать мне возможность закончить книгу, он занимался всем – и финансирование привлекал, и ходил вместо меня на нудные совещания, и поддерживал мой боевой дух, и вносил идеи. Стив – один из самых близких моих друзей, и я благодарен ему за все, что он делает. Не меньшую поддержку оказали мне двое других моих коллег-преподавателей WTO, Дайан Бейли и Пэм Хиндз – их увлеченность и подлинная страсть к работе служили мне примером, глядя на них, я и сам трудился усерднее. Наш помощник по административной части Паула Райт все это время помогала мне справляться с сотнями повседневных дел. Что мне больше всего нравится в нашем WTO, это что докторанты помещаются у нас прямо напротив преподавательской, через холл. Среди них есть замечательные ребята, и в научном, и в человеческом плане: Махеш Бхатиа, Барт Балоки, Лаура Кастанеда, Адам Грант, Марк Мортенсен, Келли Портер, Кейт Роллег и Виктор Зайдель. Великолепную работу в качестве моих научных ассистентов проделали Фабрицио Ферраро и Салли Фелленцер. Всем им я беспрестанно надоедал со своими идеями и высоко ценю проявленное ими терпение. Особенную признательность я хотел бы выразить Сиобхан О’Мэхони, она сделала больше других, помогая мне довести до конца эту книгу. Сиобхан проявляла несокрушимое упорство, когда требовалось выискивать необычные источники для моей книги, она без устали редактировала текст, вносила полезные предложения и еще умудрилась превратить весь этот нелегкий процесс в увлекательное приключение.

Не меньше участия проявили ко мне и мои соратники по Программе предпринимательства в сфере технологий Стэнфордского университета (STVP). Деятельный и харизматичный Том Байерс, основатель и исполнительный директор STVP, сумел создать предпринимательскую программу, самую успешную в сравнении с теми, что предлагают все прочие технологические школы мира. Том Байерс и директор STVP Тина Силиг не только поддерживали и подбадривали меня, но и проявили великодушную щедрость при выделении средств для моих исследований.

Хотя основным моим пристанищем в Стэнфорде является техническая школа, однако не меньшую поддержку мне оказала и Стэнфордская высшая школа бизнеса, и кроме того, мне там выделили место для моих литературных трудов. Я почерпнул целый ряд замечательных идей от моих тамошних коллег, среди которых Дебора Грюнфельд, Джон Джост, Род Крамер, Майкл Моррис, Мэгги Нил, Лара Тиденс и Кэтрин Клейн. Бесценную помощь оказал мне Чарльз О’Рейли, который знает об инновациях больше, чем кто-либо другой во всем Стэнфорде, он проявлял поразительную щедрость, не жалея для меня своего времени и своих идей. Мой самый близкий друг и соратник в Стэнфорде – Джеффри Пфеффер. Пока мы с ним не написали The Knowing-Doing Gap, я не знал, как пишутся книги по менеджменту; для меня это была ценнейшая возможность поучиться у умнейшего представителя моей научной области. Если я и постарался побыстрее дописать эту книгу, то не в последнюю очередь потому, что, сбросив этот груз, я могу теперь со спокойной душой переключиться на серию совместных с Джеффом проектов, а это всегда доставляет мне истинное удовольствие.

В немалой степени на мою работу повлияли и мои коллеги за пределами Стэнфорда. За прошедшие годы мы с Бэрри Стоу из Калифорнийского университета в Беркли не раз обсуждали тему креативности (и ее негативные моменты), и то были полезнейшие для меня дискуссии. Мой давний друг и кладезь мудрости Марджори Уильямс из издательства Harvard Business School Press дала мне ряд ценнейших рекомендаций на ранней стадии подготовки рукописи данной книги, когда она была еще совсем сырой. Гэри Хэмел и Лииса Валикангас из фирмы Strategos просветили меня относительно новых идей о взаимосвязи между стратегиями и новаторством. Джефф Миллер, с которым мы уже лет 30 как участвуем в парусных гонках то в одной команде, то соперниками, поделился со мной своей концепцией vu ja de и позволил прикарманить ее. С Дэвидом Оуэнсом из Университета Вандербильта мы провели исследования статусной конкуренции в процессе создания продуктов, что во многом помогло сформировать мои идеи относительно инноваций. Особой благодарности заслуживает Эндрю Харгадон из Флоридского университета. Энди позволил мне присоединиться к нему, когда он проводил впечатляющую серию исследований в области инноваций. Его разнообразные, творчески-оригинальные идеи рассыпаны по всему тексту книги.

Отраженные в моей книге идеи сформированы и проиллюстрированы материалом, который получен мной из бесед и электронной переписки со многими людьми, которые на практике занимаются и управляют инновационной деятельностью. Среди этих достойных людей Кори Биллингтон из Hewlett-Packard, Джон Сили Браун из Xerox PARC, Джо Давила из Homestead, Джефф Хокинс из Handspring, Питер Гаарн из Hewlett-Packard, Джинджер Грэхем из Guidant, Майкл Кэпор из Accel, Джастин Китч из Homestead, Фрида Клейн из Klein Associates, Джон Рейнертсен из McDonald’s, Пит Сервольд из McDonald’s, Марк Шей и Питер Скиллман из Handpring. Хочу сказать спасибо мудрым сотрудникам фирмы Reactivity, в частности Джереми Хенриксону, Кармеле Крантц, Грэхему Миллеру, Биллу Уокеру, Брайану Роди и особенно Джону Лилли, взявшему на себя труд прочесть мою книгу и высказать свои замечания. Я также признателен всем и каждому в IDEO Product Development, за то, что они разрешили мне околачиваться в их стенах. Самая искренняя моя признательность вам, Гвен Букс, Брендан Бойл, Дэннис Бойл, Тим Браун, Шон Коркорран, Клифф Джуи, Том Келли, Крис Курджен, Билл Моггридж, Уитни Мортимер, Лэрри Шуберт, Крейг Сайверсон, Скотт Ундервуд и Дон Уэствуд, за то, что вы столь многому научили меня. Дэвид Келли, основатель и председатель совета директоров IDEO, а также мой коллега по технической школе Стэнфорда, больше, чем кто-либо другой просветил меня насчет того, как строить и направлять инновационную компанию; он терпеливо отвечал на мои бесчисленные вопросы и позволил высматривать и выведывать, как работает его фирма. Как сейчас помню нашу первую встречу с Дэвидом в 1994 г. Он вручил мне список телефонов директората IDEO и сказал: «Вот, можете звонить любому, кому сочтете нужным». Где ж ему было знать, что и спустя семь лет я все еще буду пользоваться этой его любезностью!

Мой агент Майкл Карлайл не только большой мастер своего дела, приятно радуют и его настойчивость и оптимизм. Для меня ценны помощь и добрый совет Майкла, а также других сотрудников его компании. Дональд Ламм подключился к Майклу как искусный литературный агент. Но даже подробное описание должностных обязанностей и близко не передаст всю ту помощь, какую Дон оказал мне с этой книгой. Он предложил название, он редактировал план и текст, но самое главное, он открыл мне многие премудрости причудливого, но захватывающе интересного издательского бизнеса. Эта книга хороша уже тем, что послужила мне замечательнейшим предлогом, чтобы познакомиться с Доном, одним из мудрейших людей, каких мне довелось встретить в жизни. Не меньшим везением стала для меня работа с Брюсом Николсом, моим редактором в издательстве The Free Press. Брюс тонко, но настойчиво стимулировал меня поправлять рукопись, что неизменно шло ей на пользу. У него мягкая манера редактировать, что называется, кончиками пальцев, но сколько же раз он спасал меня от самых худших моих изъянов. Дон – именно тот редактор, какой мне нужен; он искренне заботится о качестве, но сразу же подметил мою склонность к бесконечным пустяковым правкам, которую сам я не в силах перебороть. Из этого мудрый Дон заключил, что в какой-то момент он должен принять волевое решение, что работа над рукописью завершена, и деликатно выудить ее из моих цепких ручонок, иначе она так и не получит шанса увидеть свет.

И наконец, хочу поблагодарить мою семью, особенно обожаемую Марину, мою дорогую жену, за то, что еще в давние времена научила меня связно излагать мысли на бумаге. В 1976 г., когда только начиналось наше совместное житье, Марина изучала в университете курс английской филологии и уже тогда хорошо владела пером. Я же не мог составить и одного сколько-нибудь сносного предложения, и Марина выучила меня не только сносно писать, но и ценить хороший стиль изложения. Я безмерно признателен ей и за то, что она создала все условия, чтобы я закончил работу над книгой. Каюсь, я многое недодал Марине и нашим троим детям, поскольку долг призывал меня закончить эту книгу. Из всех людей в мире Эви, Клэр и Тайлер заслуживают самой горячей благодарности с моей стороны. Я люблю вас и ценю все, что вы делаете, в особенности наши восхитительные дискуссии о том, что считается чокнутым, а что нет.

Сноски

1

Teague, P. Father of an Industry // Design News, March 6, 2000, www.manufacturing.net/magazine/dn/archives/2000/dn0306.00/feature2.html.

(обратно)

2

March, J. G. Exploration and Exploitation in Organizational Learning // Organization Science 2 (1991): 71–87.

(обратно)

3

Многие другие специалисты, пишущие на тему инноваций, проводят аналогичное различие. См.: Sitkin, S., K. M. Sutcliffe, and D. G. Schroeder. Distinguishing Control from Learning in Total Quality Management: A Learning Perspective // Academy of Management Review 19 (1993): 537–64; O’Reilly C. Corporations, Culture, and Commitment: Motivation and Social Control in Organizations // California Management Review 31 (1989): 24–38; Tushman, M. L., and C. O’Reilly. Winning Through Innovation: A Practical Guide to Leading Organizational Change and Renewal (Boston: Harvard Business School Press, 1997); Adams, J. L. The Care and Feeding of Ideas: A Guide to Encouraging Creativity (Reading, MA: Addison-Wesley, 1986); and Nemeth, C. J., and B. M. Staw, «The Tradeoffs of Social Control and Innovation in Groups and Organizations», in Advances in Experimental Psychology, ed. L. Berkowitz (New York: Academic Press, 1989), 175–310. Пускай точки зрения в перечисленных источниках несколько различаются, однако все они называют три фундаментальных принципа как главное, что позволяет провести четкую грань между сообществами, которые эксплуатируют старые идеи, и теми, что генерируют, опробуют и развивают новые идеи.

(обратно)

4

March. Exploration and Exploitation.

(обратно)

5

Watson, J. L., “Transnationalism, Localization, and Fast Foods in East Asia,” in Golden Arches East: McDonald’s in East Asia, ed. J. L. Watson (Stanford, CA: Stanford University Press, 1997), 1–76.

(обратно)

6

См., например, Deming, W. E. Out of the Crisis (Cambridge, MA: MIT Press/CAES, 1986) (На русском языке см.: Деминг Э. Выход из кризиса: Новая парадигма управления людьми, системами и процессами. – М.: Альпина Паблишер, 2012); and Hackman, J. R., and R. Wageman. Total Quality Management: Empirical, Conceptual and Practical Issues // Administrative Science Quarterly 40 (1995): 309–42.

(обратно)

7

Fedarko, K. Russian Air Roulette: Service on Aeroflot Was Once Considered Just Riotously Bad. These Days, It’s Getting Downright Dangerous // Time, April 18, 1994.

(обратно)

8

Nemeth and Staw. Tradeoffs of Social Control and Innovation.

(обратно)

9

Gould, S. J., Full House: The Spread of Excellence from Plato to Darwin (New York: Harmony Books, 1996), 229–30.

(обратно)

10

См. Hannan, M. T., and Freeman J. Organizational Ecology (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1990); Campbell, D. T. Variation and Selective Retention in Sociocultural Evolution // General Systems 16 (1969): 69–85; McKelvey, B. Organizational Systematics: Taxonomy, Evolution, Classification (Berkeley: University of California Press, 1982).

(обратно)

11

Simonton, D. K., Origins of Genius: Darwinian Perspectives on Creativity (New York: Oxford University Press, 1999).

(обратно)

12

Allen, T. J., Managing the Flow of Technology (Cambridge, MA: MIT Press, 1977); Allen, T. J., D. Cohen, “Information Flow in Research and Development Laboratories,” Administrative Science Quarterly 14 (1969): 12–19; DiMaggio, P., “Nadel’s Paradox Revisited: Relational and Cultural Aspects of Organizational Structure,” in Networks and Organizations: Structure, Form, and Action, ed. N. Nohria and R. G. Eccles (Boston: Harvard Business School Press, 1992); Hargadon, A., “Firms as Knowledge Brokers,” California Management Review 40 (1998): 209–27; Hargadon, A., and R. I. Sutton, “Technology Brokering and Innovation in a Product Development Firm,” Administrative Science Quarterly 42 (1997): 716–49; March. Exploration and Exploitation; and Nemeth and Staw. Tradeoffs of Social Control and Innovation.

(обратно)

13

Millard, A., Edison and the Business of Invention (Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1990), 15.

(обратно)

14

Anton, T., Bold Science (New York: Freeman, 2000), 48.

(обратно)

15

Surowiecki, J., “The Credit Card Kings,” The New Yorker, November 27, 2000, 74.

(обратно)

16

Brendan Boyle, interview by Robert Sutton at Skyline Toys // Palo Alto, July 26, 1999.

(обратно)

17

Furby (Ферби) – популярная интерактивная игрушка в виде смешной зверушки, которая реагирует на свет, реагирует, когда ее кормят, качают и переворачивают с боку на бок, урчит, смеется, целуется, танцует и поет колыбельную песню. – Прим. пер.

(обратно)

18

Zider, B. How Venture Capital Works. Harvard Business Review (November-December 2000): 131–39.

(обратно)

19

Muio, A. Great Ideas in Aisle 9 // Fast Company (April 2000): 46.

(обратно)

20

Hackman and Wageman. Total Quality Management.

(обратно)

21

Weick, K. E., “The Collapse of Sensemaking in Organizations: The Mann Gulch Disaster,” Administrative Science Quarterly 38 (1993): 628–652.

(обратно)

22

Там же, с. 633–634.

(обратно)

23

www.bemorecreative.com.

(обратно)

24

Schlender, B. The Edison of the Internet // Fortune, February 15, 1999, 85.

(обратно)

25

Эти сведения об Этторе Соттсассе и его фирме Sottsass Associates в основном почерпнуты из трех источников: бесед с сооснователем фирмы Марко Занини в Милане в апреле 2000 г.; неоднократных бесед с генеральным директором IDEO Дэвидом Келли, а также из Milco, C., The Work of Ettore Sottsass and Associates (New York: Universe Publishing, 1999). См. также www.Sottsass.com.

(обратно)

26

Sittenfeld, C., “This Old House Is a Home for Ideas,” Fast Company (April 1999), www.fastcompany.com/online/26/brighthouse.html.

(обратно)

27

Миллер Г. Сексус / Пер. с англ. Е. Л. Храмова. – М.: АСТ, 2008.

(обратно)

28

Rabino, P. Making PCR: A Story of Biotechnology (Chicago: University of Chicago Press, 1996), 6–7.

(обратно)

29

В данном случае я употребляю понятие «идея» в самом широком смысле. По этой логике и новое живое выступление звезд музыки, и новый способ чистить уши, и компьютер Palm V, и теория относительности – все это и есть креативные идеи в понимании тех, кто разглядел их новизну и полезность.

(обратно)

30

Lubow, A. Mom & Me // Inc. Online (April 1999), 54, www.inc500.com/incmagazine/archives/04990541.html.

(обратно)

31

Мое определение креативности, акцентирующее ее субъективный аспект, пожалуй, ближе всего к тому, что предложено Терезой Амабайл. См. Amabile, T. Creativity in Context (Boulder CO: Westview, 1996), 33. Для ознакомления с другими определениями креативности см. Sternberg, R. J. Handbook of Creativity (Cambridge, MA: Cambridge University Press, 1999); and Adams, J. L. Conceptual Blockbusting: A Guide to Better Ideas (Reading, MA: Presus Books, 1986).

(обратно)

32

См. Hargadon, A., and R. I. Sutton, “Building an Innovation Factory,” Harvard Business Review (May – June 2000); Hargadon, A., “Firms as Knowledge Brokers,” California Management Review 40 (1998): 209–27; и Hargadon, A., and R. I. Sutton, “Technology Brokering and Innovation in a Product Development Firm,” Administrative Science Quarterly 42 (1997): 716–49.

(обратно)

33

Сведения о компании Edge взяты из интервью от 16 февраля 1995 г. с Уолтом Конти, Таем Бойсе и др. членами дизайнерской команды, работавшей над фильмом «Освободите Вилли»; из Patton, P., “Whale Tale” // I. D. Magazine (November 1993), 56–91; из интервью с инвестором Edge Дэвидом Келли 2 ноября 1999 г.; с web-сайта Edge www.edgeinnovations.com.

(обратно)

34

Этот материал взят мною из расшифровки стенограммы интервью, которое Мартин ван Цваненберг дал Гэри Хэмелу, а тот любезно разрешил мне процитировать его в этой книге.

(обратно)

35

Историю этого изобретения я позаимствовал из многочисленных бесед Салли Фельценгер с Катрин и Робертом Зуфоллами; из письма, написанного Зуфоллами Салли Фельценгер, в декабре 1998 г., а также из “Popular Play-Doh Turns 30 This Year,” Baltimore Sun, October 7, 1985, 1B, 3B; и с web-сайтов www.yippeee.com и www.hasbro.com.

(обратно)

36

Barboza D. Living and Learning at Dishwasher U // The New York Times, September 12, 2000.

(обратно)

37

Kling J. From Hypertension, to Angina, to Viagra. // Modern Drug Discovery (November/December, 1998): 1–38.

(обратно)

38

Villarosa L. Remedies for Hair Loss // The New York Times on the Web, October 20, 1998.

(обратно)

39

Reid R. Architects of the Web: 1,000 Days that Built the Future of Business (New York: Wiley, 1997), 113.

(обратно)

40

Там же.

(обратно)

41

Billington C. The Language of Supply Chains // Supply Chain Management Review (Summer 2000): 86–92.

(обратно)

42

Из интервью, данного Кори Биллингтоном Роберту Саттону 26 октября 2000 г. в Пало-Альто.

(обратно)

43

Singh S., Fermat’s Enigma (New York: Walker, 1997); и фильм The Proof (1997) сценаристом и продюсером которого выступил Джон Линч, режиссер – Саймон Сингх, исполнительный продюсер – Паула Эпселл, совместное производство BBC TV/WGBH Boston.

(обратно)

44

Anton T. Bold Science (New York: Freeman, 2000).

(обратно)

45

www.celera.com/corporate/about/press_releases/celera062600_2.html (downloaded on August 20, 2000).

(обратно)

46

Anton, Bold Science, 29.

(обратно)

47

Simonton D. K. Origins of Genius (New York: Oxford University Press, 1999), 121.

(обратно)

48

March J. G. Exploration and Exploitation in Organizational Learning // Organization Science 2 (1991): 74.

(обратно)

49

Kahn R. et al. Organizational Stress: Studies in Role Conflict and Ambiguity (New York: Wiley, 1964): 150–151.

(обратно)

50

MacFarquhar L. The Gilder Effect // The New Yorker, May 29, 2000, 103–11.

(обратно)

51

См. March. Exploration and Exploitation.

(обратно)

52

Более подробно о данном исследовании см. Snyder M. Public Appearances, Private Realities: The Psychology of Self-Monitoring (New York: Freeman, 1987).

(обратно)

53

Snyder M. Public Appearances, Private Realities: The Psychology of Self-Monitoring (New York: Freeman, 1987), 14.

(обратно)

54

Gleick, J. Genius: The Life and Science of Richard Feynman (New York: Pantheon, 1992).

(обратно)

55

Feynman, R. P. What Do You Care What Other People Think? (New York: Norton, 1998).

(обратно)

56

Gleick. Genius, 316.

(обратно)

57

Feynman. What Do You Care? 117.

(обратно)

58

Gleick. Genius, 423.

(обратно)

59

Chatman J. A. Matching People and Organizations: Selection and Socialization in Public Accounting Firms // Administrative Science Quarterly 36 (1991): 459–84.

(обратно)

60

Позитивная или негативная информация, поступающая к работникам из их социального окружения, в значительной мере определяющая реакцию сотрудника в ходе коммуникаций. – Прим. пер.

(обратно)

61

Brockner J. Self-Esteem at Work: Research, Theory, and Practice (Lexington, MA: Lexington Books, 1998), 27.

(обратно)

62

Watson J. D. The Double Helix (New York: Atheneum, 1968).

(обратно)

63

Watson J. D. The Double Helix (New York: Atheneum, 1968), 13.

(обратно)

64

Garbarini V. and B. Cullman with B. Graustak, with special introduction by Dave Marsh. Strawberry Fields Forever: John Lennon Remembered (New York: Bantam, 1980), 99.

(обратно)

65

March J. G. «The Future, Disposable Organizations, and the Rigidities of Imagination» in The Pursuit of Organizational Intelligence, ed. J. G. March (Malden, MA: Blackwell, 1999): 179–192.

(обратно)

66

Hiltzik, M., Dealers of Lightning: Xerox PARC and the Dawn of the Computer Age (New York: HarperBusiness, 1999).

(обратно)

67

Там же, с. 127.

(обратно)

68

Hiltzik, M., Dealers of Lightning: Xerox PARC and the Dawn of the Computer Age (New York: HarperBusiness, 1999), 144.

(обратно)

69

Например, Smith, D. K., and R. C. Alexander, Fumbling the Future: How Xerox Invented, Then Ignored, the First Personal Computer (New York: Morrow, 1988); Cringly, R. X., Accidental Empires (New York: HarperBusiness, 1992); “Xerox Won’t Duplicate Past Errors,” Business Week, September 29, 1997, 98; and Triumph of the Nerds, broadcast on PBS June 12, 1996.

(обратно)

70

Anton T. Bold Science (New York: Freeman, 2000), 7.

(обратно)

71

Simonton. Origins of Genius.

(обратно)

72

Simonton. Origins of Genius, 121.

(обратно)

73

Waldroop J., and T. Butler. Maximum Success (New York: Doubleday, 2000).

(обратно)

74

К таковым, например, относится психолог Тони Эттвуд, автор труда Asperger’s Syndrome: A Guide for Parents and Professionals (Bristol, PA: Jessica Kingsley Publishers, 1998). Недавно он указал на близкие параллели между поведением Эйнштейна и симптомами синдрома Аспергера (www.tonyattwood.com/issues.htm, downloaded August 10, 2000).

(обратно)

75

Gleick. Genius.

(обратно)

76

Garbarini and Cullman. Strawberry Fields Forever.

(обратно)

77

Там же, с. 46.

(обратно)

78

Там же, с. 47.

(обратно)

79

Giuliano G. The Beatles: A Celebration (New York: St. Martin’s Press, 1986), 203.

(обратно)

80

Подробнее см. Cialdin, R. B., Influence: The Psychology of Persuasion, chap. 5 (New York: Quill, 1993); Williams K. Y. and C. A. O’Reilly. «Demography and Diversity in Organizations; A Review of 40 Years of Research» in Research in Organizational Behavior, vol. 20, ed. B. M. Staw and L. L. Cummings (Stamford, CT: JAI Press, 1998), 77–140; Pfeffer J. «Organizational Demography» in Research in Organizational Behavior, vol. 5, ed. L. L. Cummings and B. M. Staw (Greenwich, CT: JAI Press, 1983), 299–357; and Pfeffe, J. New Directions for Organization Theory: Problems and Prospects, chap. 4 (New York: Oxford University Press, 1997).

(обратно)

81

Kanter R. M. Men and Women of the Corporation (New York: Basic Books, 1977).

(обратно)

82

Там же, с. 48.

(обратно)

83

Там же.

(обратно)

84

Leiber R. Feat of Clay // Fast Company (April 2000): 230–44.

(обратно)

85

Young J. Steve Jobs: The Journey Is the Reward (New York: Scott, Foresman, 1988).

(обратно)

86

Young J. Steve Jobs: The Journey Is the Reward (New York: Scott, Foresman, 1988), 137.

(обратно)

87

Cialdini, R. B., Influence: The Psychology of Persuasion (New York: Quill, 1993), 173–74.

(обратно)

88

Джастин Китч (Justin Kitch), интервью Роберту Саттону и Джеффри Пфефферу 13 января 2000 г. для Homestead.com, Менло-Парк, Калифорния.

(обратно)

89

Данные цитаты и сопутствующие им объяснения позаимствованы из моей беседы с Дэвидом Келли, состоявшейся 22 июля 1999 г.

(обратно)

90

Из того же источника.

(обратно)

91

Данные цитаты и сопутствующие им объяснения взяты мною из нескольких бесед с Томом Келли в июле 1999 г. в офисе IDEO.

(обратно)

92

Meindl J. R., S. B. Ehrlich and J. M. Dukerich. The Romance of Leadership,” Administrative Science Quarterly 30 (1985): 78–102; and Meindl J. R. On Leadership: An Alternative to Conventional Wisdom // Research in Organizational Behavior, vol. 12, ed. B. M. Staw and L. L. Cummings (Greenwich, CT: JAI Press, 1990), 159–204.

(обратно)

93

Hiltzik, M., Dealers of Lightning (New York: HarperBusiness, 1999), 232.

(обратно)

94

Там же, с. 234.

(обратно)

95

Hiltzik, M., Dealers of Lightning (New York: HarperBusiness, 1999), 234.

(обратно)

96

Обзор литературы по теме надежности и обоснованности отборочных собеседований см. Arvey R. P., and J. E. Campion. The Employment Interview: A Summary and Review of Recent Research // Personal Psychology 35 (1982): 281–322; Eder R. W., and G. R. Ferris. The Employment Interview: Theory, Research, and Practice (Newbury Park, CA: Sage, 1989); Borman, W. C., M. A. Hanson and J. W. Hedge. Personnel Selection // Annual Review of Psychology 48 (1997): 299–337. В большинстве своем авторы обзоров литературы по данной теме приходят к заключению, что отборочные собеседования в той форме, в какой они обычно проводятся, не представляют большой ценности, не позволяют четко определить, хорошим или плохим работником будет интервьюируемый. И даже те немногие авторы, которые склонны считать типичное собеседование полезным инструментом отбора, признают, что он не особенно эффективен.

(обратно)

97

Svenson, O. Are We All Risky and More Skillful Than Our Fellow Drivers? // Acta Psychologia 47 (1981): 143–48.

(обратно)

98

Cringely R. X. Accidental Empires (New York: HarperBusiness, 1996), 11.

(обратно)

99

Charlton J. The Executive’s Quotation Book (New York: St. Martin’s Press, 1983): 74.

(обратно)

100

Anderson C. W. The Relation Between Speaking Times and Decision in the Employment Interview // Journal of Applied Psychology 44 (1960): 267–68.

(обратно)

101

См. Sternberg R. J., Wisdom: Its Nature, Origins, and Development (Cambridge, UK: Cambridge University Press, 1990); Meacham J. A. «The Loss of Wisdom» in Wisdom, 181–211; and Meacham J. A. «Wisdom and the Context of Knowledge: Knowing What One Doesn’t Know» in On the Development of Developmental Psychology, ed. D. Huhn and J. A. Meacham (Basel, Switzerland: Krager, 1983), 111–34.

(обратно)

102

Kotter J. P., and J. L. Heskett. Corporate Culture and Performance (New York: Free Press, 1992), 1.

(обратно)

103

Coyne W. «3M: Vision Is the Engine That Drives Our Enterprise» in Innovation: Breakthrough Thinking at 3M, DuPont, GE, Pfizer, and Rubbermaid, ed. R. M. Kanter, J. Kao and F. Wiersema (New York: HarperBusiness, 1997), 51.

(обратно)

104

См. Ash M. K. Mary Kay on People Management (New York, Warner Books, 1984); The Men’s Wearhouse: Success in a Declining Industry. Case #HR-5 (Palo Alto, CA: Graduate School of Business, Stanford University, 1997); O’Reilly III C. A., and J. Pfeffer, Hidden Value (Boston: Harvard Business School Press, 2000).

(обратно)

105

См. O’Reilly C. Corporations, Culture, and Commitment: Motivation and Social Control in Organizations // California Management Review 31 (1989): 24–38.

(обратно)

106

Chatman J. A. Matching People and Organizations: Selection and Socialization in Public Accounting Firms. Administrative Science Quarterly 36 (1991): 459–84.

(обратно)

107

New United Motors Manufacturing, Inc. (NUMMI), Case #HR-11 (Palo Alto, CA: Graduate School of Business, Stanford University, 1998).

(обратно)

108

New United Motors Manufacturing, Inc. (NUMMI), Case #HR-11 (Palo Alto, CA: Graduate School of Business, Stanford University, 1998).

(обратно)

109

Там же.

(обратно)

110

March J. G. Exploration and Exploitation in Organizational Learning. Organization Science 2 (1991): 71–87.

(обратно)

111

Bowen D. E., G. E. Ledford Jr., and B. R. Nathan. Hiring for the Organization, not the Job // Academy of Management Executive 5 (1991): 35–51.

(обратно)

112

Там же, с. 35.

(обратно)

113

Sitkin, S. Learning Through Failure: A Strategy of Small Loses // Research in Organizational Behavior, vol. 14, ed. B. M. Staw and L. L. Cummings (Greenwich, CT: JAI Press, 1992), 231–66.

(обратно)

114

Источники этих сведений: серия из 12 интервью, проведенных Стивеном Барли, Джеффри Мартином и Робертом Саттоном с сотрудниками фирмы в январе – феврале 1999 г.; архивные материалы, предоставленные нам сотрудниками корпорации; статья, опубликованная в отраслевом издании. Более полных сведений о данной корпорации предоставить не могу, поскольку интервью проводились нами при условии, что мы не будем раскрывать название корпорации.

(обратно)

115

Deutsch C. H. Software That Can Make a Grown Company Cry // The New York Times, November 8, 1998.

(обратно)

116

Pfeffer J., and G. R. Salancik. The External Control of Organizations: A Resource Dependence Perspective (New York: Harper & Row, 1978).

(обратно)

117

Kirkpatrick D. IBM: From Big Blue Dinosaur to E-Business Animal // Fortune, April 26, 1999.

(обратно)

118

Burrows P., and P. Elstrom. HP’s Carly Fiorina: The Boss // Business Week, August 2, 1999.

(обратно)

119

Интервью, данное Карли Фиорина в Чикаго 17 апреля 2000 г., www.hp.com/ghp/ceo/speeches/reinvent.html.

(обратно)

120

Стив Джобс, интервью, данное в DeAnza College’s Flint Center, Купертино, штат Калифорния, 6 мая 1998 г.

(обратно)

121

Blurb Buddies. Fast Company (December 1998): 54.

(обратно)

122

http://disney.go.com/DisneyWorld/DisneyInstitute/ProfessionalPrograms/Disney_Difference/index.html.

(обратно)

123

Pfeffer, J., and R. I. Sutton, The Knowing-Doing Gap: How Smart Companies Turn Knowledge into Action (Boston: Harvard Business School Press, 1999).

(обратно)

124

Cummings, A., and G. R. Oldham, “Enhancing Creativity: Managing Work Contexts for the High Potential Employee,” California Management Review 40 (1997): 22–38.

(обратно)

125

Kirton M. J. Adaptors and Innovators (London: Routledge, 1989); Kirton M. J. Adaptors and Innovators: A Description and Measure // Journal of Applied Psychology 61 (1976): 622–29; and Keller R. T. Predictors of the Performance of Project Groups in R&D Organizations // Academy of Management Journal 29 (1986): 715–26.

(обратно)

126

Sutton R. I., K. M. Eisenhardt, and J. V. Jucker. Managing Organizational Decline: Lessons from Atari // Organizational Dynamics 14 (1986): 17–29.

(обратно)

127

Интервью провели Памела Эпштейн и Роберт Саттон 1 августа 1984 г. в Стэнфордском универитете.

(обратно)

128

Indrema presentation. Bay Area Linux Users Group, San Francisco, September 19, 2000.

(обратно)

129

Coyne. 3M. 43–63.

(обратно)

130

Паккард Д. Путь HP. Как Билл Хьюлетт и я создавали нашу компанию. – М.: Аквамариновая книга, 2008.

(обратно)

131

Packard D. The HP Way: How Bill Hewlett and I Built Our Company (New York: HarperBusiness, 1995), 108.

(обратно)

132

Maas P. The Terrible Hours: The Man Behind the Greatest Submarine Rescue in History (New York: HarperCollins, 1999).

(обратно)

133

Там же, с. 65.

(обратно)

134

Maas P. The Terrible Hours: The Man Behind the Greatest Submarine Rescue in History (New York: HarperCollins, 1999), 106.

(обратно)

135

Coyne. 3M, 50.

(обратно)

136

Leiber R. Feat of Clay // Fast Company (April 2000): 230–44.

(обратно)

137

Leiber R. Feat of Clay // Fast Company (April 2000), 244.

(обратно)

138

Один из мировых лидеров в производстве высокотехнологичного стекла, керамики и изделий из них для промышленных и бытовых нужд; практически бессменный лидер инноваций в своей области. – Прим. ред.

(обратно)

139

Fishman C. Creative Tension // Fast Company (November 2000), 372.

(обратно)

140

Там же.

(обратно)

141

O’Mahony S., unpublished interview with an anonymous San Francisco Bay Area Linux programmer, July 2000.

(обратно)

142

Seabrook J. Rocking in Shangri-la // The New Yorker, October 10, 1994, 66.

(обратно)

143

Там же, с. 68.

(обратно)

144

Reid R. Architects of the Web: 1,000 Days that Built the Future of Business (New York: Wiley, 1997), 121.

(обратно)

145

Там же, с. 122.

(обратно)

146

Hirshberg J. The Creative Priority (New York: HarperBusiness, 1998), 30.

(обратно)

147

Там же.

(обратно)

148

Lowery N., and D. W. Johnson. Effects of Controversy on Epistemic Curiosity, Achievement, and Attitudes // Journal of Social Psychology 115 (1981): 31–43.

(обратно)

149

Charlton J. The Executive Quotation Book (New York: St. Martin’s Press, 1983), 30.

(обратно)

150

Исследования по теме проведения мозговых штурмов и прочих методик генерирования идей см. Adams, J. L. The Care and Feeding of Ideas: A Guide to Encouraging Creativity (Reading, MA: Addison-Wesley, 1986); Osborn, A. F., Applied Imagination, 3d ed. (New York: Scribner’s, 1963); Sutton, R. I. and A. Hargadon. Brainstorming Groups in Context: Effectiveness in a Product Design Firm // Administrative Science Quarterly 41 (1996): 685–718; and Van de Ven A. H., A. L. Delbeq. The Effectiveness of Nominal, Delphi, and Interacting Group Decision-making Processes // Academy of Management Journal 17 (1974): 605–21.

(обратно)

151

В первый раз я услышал описание этого приема из уст Питера Скиллмана в апреле 1995 г., когда беседовал с ним. Он как раз работал в IDEO Product Development. Не так давно мы с ним обсуждали состояние дел с мозговыми штурмами в Handspring, и он сообщил, что по-прежнему применяет этот прием.

(обратно)

152

Jehn K. A. A Multi-method Examination of the Benefits and Detriments of Intragroup Conflicts // Administrative Science Quarterly 40 (1995): 271.

(обратно)

153

Eisenhardt K., J. L. Kahwajy and L. J. Bourgeois III. How Management Teams Can Have a Good Fight. Harvard Business Review (July-August 1997): 82.

(обратно)

154

Hiltzik M., Dealers of Lightning (New York: HarperBusiness, 1999).

(обратно)

155

Там же, с. 16–17.

(обратно)

156

Hiltzik M., Dealers of Lightning (New York: HarperBusiness, 1999), 145.

(обратно)

157

Там же, с. 147.

(обратно)

158

Там же, с. 17.

(обратно)

159

Kurtzberg, T. R., “Group Conflict and Creativity” (Ph.D. diss., Kellogg School of Management, Northwestern University, 2000).

(обратно)

160

См, например: Watson D., and L. A. Clark. Negative Affectivity: The Disposition to Experience Aversive Emotional States // Psychological Bulletin 96 (1984): 465–90; и Staw B. M., and J. Ross. Stability in the Midst of Change: A Dispositional Approach to Job Attitudes // Journal of Applied Psychology 70 (1985): 469–80.

(обратно)

161

Staw B. M., N. E. Bell and J. A. Clausen. The Dispositional Approach to Job Attitudes: A Lifetime Longitudinal Test // Administrative Science Quarterly 31 (1986): 56–77.

(обратно)

162

McGhee P. E., and J. H. Goldstein. Handbook of Humor Research: Basic Issues, Vol. 1 (New York: Springer Verlag, 1991); and McGhee P. E., and J. H. Goldstein. Handbook of Humor Research: Applied Studies, Vol. 2 (New York: Springer Verlag, 1991).

(обратно)

163

См. Sutton R. I., and A. L. Callahan. The Stigma of Bankruptcy: Spoiled Organizational Image and Its Management // Academy of Management Journal 30 (1987): 6.

(обратно)

164

Eisenhardt K., J. L. Kahwajy and L. J. Bourgeois II. How Management Teams Can Have a Good Fight // Harvard Business Review (July-August 1997): 77–85.

(обратно)

165

Там же, с. 81.

(обратно)

166

Zajonc R. B. Emotion and Facial Efference: An Ignored Theory Reclaimed. Science 228 (April 1985): 15–21; and Zajonc R. B., S. T. Murphy and M. Inglehart. Feeling and Facial Efference: Implications of the Vascular Theory of Emotion // Psychological Review 96 (1989): 395–416.

(обратно)

167

Anderson C. A. Temperature and Aggression: Ubiquitous Effects of Heat on the Occurrence of Human Violence // Psychological Bulletin 106 (1989): 74–96; Baron R. Human Aggression (New York: Plenum, 1977); and Griffitt W. Environmental Effects on Interpersonal Affective Behavior: Ambient-Effective Temperature and Attraction // Journal of Personality and Social Psychology 15 (1970): 240–44.

(обратно)

168

Isen, A. M., K. A. Daubman, and G. P. Nowicki, “Positive Affect Facilitates Creative Problem Solving,” Journal of Personality and Social Psychology 52 (1987): 1122–31; and Isen, A. M., M. M. Johnson, E. Mertz, and G. F. Robinson, “The Influence of Positive Affect on the Unusualness of Word Associations,” Journal of Personality and Social Psychology 48 (1985): 1413–26.

(обратно)

169

Isen, A. M., and R. A. Baron, “Positive Affect as a Factor in Organizational Behavior,” in Research in Organizational Behavior, vol. 13, ed. L. L. Cummings and B. M. Staw (Greenwich, CT: JAI Press, 1991): 21.

(обратно)

170

См. Seligman, M. E. P. Helplessness (San Francisco: Freeman, 1975); Abramson, L. Y., M. E. P. Seligman, and J. D. Teasdale, “Learned Helplessness in Humans: Critique and Reformulation,” Journal of Abnormal Psychology 87 (1987): 32–48; and Seligman, M. E. P., и P. Schulman, “Explanatory Style as a Predictor of Productivity and Quitting Among Life Insurance Sales Agents,” Journal of Personality and Social Psychology 50 (1986): 832–38.

(обратно)

171

См. Taylor S. E. Positive Illusions (New York: Basic Books, 1989); and Taylor S. E., and J. D. Brown. Illusion and Well-being: A Social Psychological Perspective on Mental Health // Psychological Bulletin 103 (1988): 193–210.

(обратно)

172

Isen A. M., and N. Geva. The Influence of Positive Affect on Acceptable Level of Risk: The Person with a Large Canoe Has a Large Worry // Organization Behavior and Human Decision Processes 39 (1987): 145–54; and Isen A. M., and R. Patrick, “The Influence of Positive Affect on Risk Taking: When the Chips Are Down,” Organization Behavior and Human Performance 31 (1983): 194–202.

(обратно)

173

Roberts, D. R., “The Influence of Emotional State on Decision-Making Under Risk” (Ph.D. diss., Palo Alto, CA: Graduate School of Business, Stanford University, 1993).

(обратно)

174

Hatfield, E., J. T. Cacioppo, and R. L. Rapson. Emotional Contagion (Cambridge, UK: Cambridge University Press, 1994); and M. J. Colligan, J. W. Pennebaker, and L. R. Murphy. Mass Psychogenic Illness: A Social Psychological Analysis (Hillsdale, NJ: Erlbaum, 1982).

(обратно)

175

Kriegal, R., and D. Brandt, Sacred Cows Make the Best Burgers (New York: Warner Books, 1996), 97.

(обратно)

176

Seabrook, J., “Rocking in Shangri-la,” The New Yorker (October 10, 1994), 73.

(обратно)

177

Simonton, D. K., “Creativity as Heroic: Risk, Failure, and Acclaim,” in Creative Action in Organizations, ed. C. M. Ford and D. A. Gioia (Thousand Oaks, CA: Sage, 1995), 88.

(обратно)

178

Peters, T. Thriving on Chaos (New York: Harper & Row, 1987).

(обратно)

179

Зандер Б. Искусство возможности: Как сыграть свою лучшую партию в карьере и жизни. – М.: Альпина Паблишер, 2012.

(обратно)

180

Power C. Why So Many Flops? // Business Week, August 16, 1993.

(обратно)

181

Peters. Thriving on Chaos, 315.

(обратно)

182

Seabrook. Rocking in Shangri-la.

(обратно)

183

Sitkin S. Learning Through Failure: The Strategy of Small Loses // Research in Organizational Behavior, vol. 14, ed. B. M. Staw and L. L. Cummings (Greenwich, CT: JAI Press, 1992), 253.

(обратно)

184

Bennis, W., and Nanus. Leaders: Strategies for Taking Charge (New York: HarperBusiness, 1997), 70.

(обратно)

185

Lohr, S. “Belluzo to Microsoft: Ex-CEO of SGI Will Head Software Giant’s Net Operations,” San Jose Mercury News, August 25, 1999, 2C. Источник данной истории – новостная служба New York Times.

(обратно)

186

Bosk, C. Forgive and Remember: Managing Medical Failure (Chicago: University of Chicago Press, 1979), 178.

(обратно)

187

David, S. “Crank It Up,” Wired, August 8, 2000, 184–97.

(обратно)

188

Hastings, D. F. “Lincoln Electric’s Harsh Lessons from International Expansion,” Harvard Business Review (May – June 1999) 178.

(обратно)

189

Simonton. Creativity as Heroic.

(обратно)

190

Там же, с. 88.

(обратно)

191

Pfeffer, J., and R. I. Sutton, “The Smart Talk Trap,” Harvard Business Review (May – June 1999): 135–42.

(обратно)

192

Я не имею права раскрывать имя этой компании. Более того, я намеренно изменил кое-какие факты, чтобы надежнее сокрыть название фирмы и имена участников команды.

(обратно)

193

Peacock E. Monica Mazzei // Wallpaper (July 2000): 31.

(обратно)

194

Авторство анонимно, неопубликованный отчет о состоянии дел в компании, озаглавленный Bringing Balance: Yin-Yang for Helios (Palo Alto, CA: Department of Industrial Engineering and Engineering Management, Stanford University, 1998).

(обратно)

195

March, J. G. “The Future, Disposable Organizations, and the Rigidities of Imagination.” Presented at the annual meetings of The Academy of Management in Vancouver, B.C., August, 1995: 5.

(обратно)

196

Koppell, T. Powering the Future (New York: Wiley, 1999), 263.

(обратно)

197

Merton, R. K. “The Self-fulfilling Prophecy,” Antioch Review, 1948, vol. 8: 193–210.

(обратно)

198

Speech by Jorma Ollila CEO of Nokia. Stanford Business School. March 6, 2001.

(обратно)

199

De Santillana, G. Crime of Galileo (Chicago: University of Chicago Press, 1978).

(обратно)

200

Howard, F. Wilbur and Orville: A Biography of the Wright Brothers (New York: Dover, 1998).

(обратно)

201

Cerf, C., and V. Navasky. The Experts Speak: The Definitive Compendium of Authoritative Misinformation (New York: Villard, 1998), 228.

(обратно)

202

Там же, с. 330.

(обратно)

203

March., J. G., “Wild Ideas: The Catechism of Heresy,” in The Pursuit of Organizational Intelligence, 226.

(обратно)

204

Rutan, B. Breakthroughs: When and Why They Happen. Speech given at the Innovative Thinking Conference, Scottsdale, Arizona. February 8, 2001.

(обратно)

205

Talbot, M. “The Placebo Prescription,” The New York Times Magazine, January 9, 2000.

(обратно)

206

Там же, с. 27.

(обратно)

207

См.: Rosenthal, R., and D. B. Rubin, “Interpersonal Expectancy Effects: The First 345 Studies,” Behavioral and Brain Sciences 3 (1978): 377–86; Rosenthal, R., and L. Jacobson., Pygmalion in the Classroom: Teacher Expectations and Pupils’ Intellectual Development (New York: Holt, Rinehart & Winston, 1968); Livingston, J. S., “Pygmalion in Management,” Harvard Business Review 47 (1969): 81–89; and Eden, D., “Self-Fulfilling Prophecy as a Management Tool: Harnessing Pygmalion,” Academy of Management Review 9 (1984): 64–73; Eden, D., Pygmalion in Management: Productivity as a Self-Fulfilling Prophecy (Lexington, MA: Lexington Books, 1990).

(обратно)

208

Eden, D., and A. B. Shani, “Pygmalion Goes to Boot Camp: Expectancy, Leadership and Trainee Performance,” Journal of Applied Psychology 67 (1982): 194–99.

(обратно)

209

Rubin, H., “Art of Darkness,” Fast Company (October 1998): 132.

(обратно)

210

Koppell, Powering the Future.

(обратно)

211

Koppell, Powering the Future, 185.

(обратно)

212

Maas, P. The Terrible Hours: The Man Behind the Greatest Submarine Rescue in History (New York: HarperCollins, 1999).

(обратно)

213

Weingartner, F. Motorola: A Journey Through Time and Technology (Schaumburg, IL: Motorola University Press, 1994).

(обратно)

214

Freedman, D. H. “This Is Rocket Science,” Inc. (July 2000): 75–88.

(обратно)

215

Там же, с. 75.

(обратно)

216

Там же, с. 82.

(обратно)

217

Nyberg, D. The Varnished Truth (Chicago: University of Chicago Press, 1993); and Bok, S., Secrets: On the Ethics of Concealment and Revelation (New York: Pantheon, 1984).

(обратно)

218

Anton, T. Bold Science (New York: Freeman, 2000), 62.

(обратно)

219

Branson, R. Losing My Virginity (New York: Times Business, 1998), 153.

(обратно)

220

Там же, с. 154.

(обратно)

221

Там же, с. 156.

(обратно)

222

См. сайт www.homestead.com. Правда, с тех пор утекло много воды, и сейчас «за бесплатно» можно попользоваться сконструированным сайтом в течение 30 дней, а потом надо оплачивать хостинг ежемесячно. Сама же Homestead с 1998 г. успела наладить услуги web-хостинга, в том числе приютила специальный хостинг для любительских цифровых фото (Photosite), предоставляла WYSIWYG для конструирования сайтов и даже возможности для электронной коммерции, а в ноябре 2007 г. было объявлено о ее продаже. – Прим. пер. (http://en.wikipedia.org/wiki/Homestead_Technologies.)

(обратно)

223

Джастин Китч, интервью Роберта Соттона и Джеффри Пфеффера, данное в офисе компании Homestead, г. Менло-Парк, штат Калифорния, 13 января 2000 г.

(обратно)

224

Jensen, A. “Why the Best Technology for Escaping from a Submarine Is No Technology,” American Heritage of Invention and Technology (Summer 1968): 44–49.

(обратно)

225

Osborn, A. F. Applied Imagination, 3d ed. (New York: Scribner’s, 1963).

(обратно)

226

Osborn, A. F. Applied Imagination, 3d ed. (New York: Scribner’s, 1963), 155.

(обратно)

227

Там же, с. 156.

(обратно)

228

McGrath, J. E. Groups: Interaction and Performance (Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall, 1984); and Offner, A. K., T. J. Kramer, and J. P. Winter “The Effects of Facilitation, Recording, and Pauses on Group Brainstorming,” Small Group Research 27 (1996): 283–98.

(обратно)

229

Sutton, R. I., and A. Hargadon. “Brainstorming Groups in Context: Effectiveness in a Product Design Firm,” Administrative Science Quarterly 41 (1996): 685–718.

(обратно)

230

Vorhaus, J. Creativity Rules: A Writers Handbook (Los Angeles: Silman-James Press, 2000).

(обратно)

231

Vorhaus, J. Creativity Rules: A Writers Handbook (Los Angeles: Silman-James Press, 2000), 14.

(обратно)

232

Там же, с. 15.

(обратно)

233

Pfeffer, J., and R. I. Sutton. The Knowing-Doing Gap: How Smart Companies Turn Knowledge into Action (Boston: Harvard Business School Press, 2000).

(обратно)

234

Behrens, S. “We’ll Look Back on This Old Barney: An Early Input-Output Gizmo You Could Hug,” Current Online, January 19, 1998, www.current.org/tech/tech801b.html.

(обратно)

235

Там же.

(обратно)

236

Wherry, R. “Dumb and Dumber,” Forbes, January 10, 2000, www.forbes.com/forbes/00/0110/6501056a.htm.

(обратно)

237

Wherry, R. “Dumb and Dumber,” Forbes, January 10, 2000, www.forbes.com/forbes/00/0110/6501056a.htm.

(обратно)

238

Stern, J., and M. Stern. Pet Rocks: Encyclopedia of POP Culture (New York: HarperPerennial, 1992). См. также web-страничку Pet Rock на www.virtualpet.com/vp/farm/petrock/petrock.htm.

(обратно)

239

Langer, E. J. “Minding Matters: The Consequences of Mindlessness-Mindfulness,” in Advances in Experimental Social Psychology, ed. L. Berkowitz (New York: Academic Press, 1989), 137–73.

(обратно)

240

Там же, с. 139.

(обратно)

241

Zajonc, R. A. “Emotions,” in Handbook of Social Psychology, ed. D. T. Gilbert, S. T. Fiske, and G. Lindsey (New York: Oxford University Press, 1998), 591–634.

(обратно)

242

Schweiger, D. M., W. R. Sandberg, and P. L. Rechner. “Experiential Effects of Dialectical Inquiry, Devil’s Advocacy, and Consensus Approaches to Strategic Decision Making,” Academy of Management Journal 32 (1989): 745–72.

(обратно)

243

Janis, I. L. Crucial Decisions: Leadership in Policymaking and Crisis Management (New York: Free Press, 1989), 279.

(обратно)

244

Freiberg, K. and J. Freiberg. Nuts: Southwest Airlines’ Crazy Recipe for Business and Personal Success (New York: Doubleday, 1998).

(обратно)

245

Anton, T. Bold Science (New York: Freeman, 2000)

(обратно)

246

Там же, с. 62.

(обратно)

247

McGhee, P. E., and J. H. Goldstein. Handbook of Humor Research: Basic Issues, vol. 1 (New York: Springer-Verlag, 1991); and McGhee, P. E., and J. H. Goldstein, Handbook of Humor Research: Applied Studies, vol. 2 (New York: Springer-Verlag, 1991).

(обратно)

248

MacKenzie, G. Orbiting the Giant Hairball: A Corporate Fool’s Guide to Surviving With Grace (New York: Viking, 1996).

(обратно)

249

MacKenzie, G. Orbiting the Giant Hairball: A Corporate Fool’s Guide to Surviving With Grace (New York: Viking, 1996), 122.

(обратно)

250

Sitkin, S. K. M. Sutcliffe and D. G. Schroeder. Distinguishing Control from Learning in Total Quality Management: A Learning Perspective,” Academy of Management Review 19 (1993): 537–64.

(обратно)

251

Из речи Уильяма Э. Койна в корпоративном университете Motorola в г. Шаумбург, штат Иллинойс, 11 июля 2000 г.

(обратно)

252

Asakura, R. Revolutionaries at Sony (New York: McGraw-Hill, 2000), 42.

(обратно)

253

Zajonc, R. “Social Facilitation,” Science 149 (July 1965): 269–74.

(обратно)

254

Mullen, B., C. Johnson, and E. Salas. “Productivity Loss in Brainstorming Groups: A Meta-analytic Integration,” Basic and Applied Psychology 12 (1991): 2–23. См., например, McLaughlin, J. B., and D. Reisman. “The Shady Side of Sunshine,” Teachers College Record 87 (1986): 472–94; Sutton, R. I., and D. C. Galunic. “Consequences of Public Scrutiny for Leaders and Their Organizations,” in Research in Organizational Behavior, vol. 18, ed. (Greenwich, CT: JAI Press, 1996): 201–50.

(обратно)

255

Kidder, T. The Soul of a New Machine (New York: Avon Books, 1981).

(обратно)

256

Nonaka, I. “Toward Middle-Up-Down Management: Accelerating Information Creation,” Sloan Management Review (spring 1988): 9–18.

(обратно)

257

Kawasaki, G. The Macintosh Way (New York: Harper Collins, 1989), 16.

(обратно)

258

Rhodes, R. The Making of the Atomic Bomb (New York: Simon & Schuster. 1987; and Gleick, J., Genius: The Life and Science of Richard Feynman (New York: Pantheon, 1992), 160.

(обратно)

259

Hill, R. C. “When the Going Gets Tough: A Baldrige Award Winner on the Line,” Academy of Management Executive 7 (1993): 75–79.

(обратно)

260

Hill, R. C., “When the Going Gets Tough: A Baldrige Award Winner on the Line,” Academy of Management Executive 7 (1993): 79.

(обратно)

261

McCracken, G. Plenitude: Culture by Commotion (Toronto: Periph.Fluide, 1997).

(обратно)

262

McCracken, G. Plenitude: Culture by Commotion (Toronto: Periph.Fluide, 1997): 69.

(обратно)

263

Wetlaufer, S. Common Sense and Conflict: An Interview with Disney’s Michael Eisner. Harvard Business Review (January-February 2000): 119.

(обратно)

264

Metcalfe, B., “Invention Is a Flower, Innovation Is a Weed,” MIT Technology Review (November/December 1999): 54–57.

(обратно)

265

Там же, с. 57.

(обратно)

266

Balu, R. Listen (No, Listen Carefully). Fast Company (May 2000): 307.

(обратно)

267

@Issue Magazine, vol. 6, no. 2. Fall, 2000: 16–23.

(обратно)

268

Druckerman, P. “How to Project Power Around the World,” Wall Street Journal, November 13, 2000, A23, A26.

(обратно)

269

Amabile, T. M. “Unleashing Creativity,” presentation at the Strategos Institute Revolutionaries’ Conference, San Jose, California, June 13, 2000.

(обратно)

270

Amablie, T. M. “How to Kill Creativity,” Harvard Business Review (September-October 1998): 77–87.

(обратно)

271

Thuraisingham C., and C. O’Reilly, Homestead.com, teaching case, Palo Alto, CA: Graduate School of Business, Stanford University, 2000.

(обратно)

272

Из речи Тома Кугла перед участниками учебно-практического семинара Mayfield Fellows в Стэнфордском университете 30 июля 2000 г., Вудсайд, штат Калифорния.

(обратно)

273

Herrigel, E. Zen in the Art of Archery (New York: Random House, 1981).

(обратно)

274

Schrage, M. “What’s That Bad Odor at the Innovation Skunk Works?” Fortune, December 6, 1999.

(обратно)

275

Mintzberg, H. “The Manager’s Job: Folklore and Fact,” Harvard Business Review (1990) July – August: 49–61.

(обратно)

276

Gleick. Genius, 382.

(обратно)

277

Lazarus, R. S. “The Costs and Benefits of Denial,” in Stress and Coping: An Anthology, ed. A. Monat and R. S. Lazarus. (New York: Columbia University Press, 1985), 154–73.

(обратно)

278

Из личной беседы Герберта Саймона с Марком Фишманом 12 декабря 2000 г. Эта же мысль высказана в книге Г. Саймона: Simon, H. “Information Can Be Managed,” Think 33 (3), (1967): 8–12.

(обратно)

279

Kidder, T. The Soul of a New Machine, 60.

(обратно)

280

Schrage, M. Serious Play (Boston: Harvard Business School Press, 1999), 88.

(обратно)

281

Hertsgaard, M. On Bended Knee: The Press and the Reagan Presidency (New York: Schocken Books, 1989).

(обратно)

282

Galunic, C. D. “The Evolution of Intracorporate Domains: Divisional Charter Losses in High Technology, Multidivisional Corporations,” (Ph.D. diss. Palo Alto, CA: Stanford University, School of Engineering, 1994).

(обратно)

283

Eisenberg, E. M. “Ambiguity as a Strategy in Organizational Communication,” Communication Monographs 51 (1984): 227–42.

(обратно)

284

Reid, R. Architects of the Web: 1,000 Days that Built the Future of Business (New York: Wiley, 1997), 125.

(обратно)

285

Polanyi, M. “The Potential of Adsorption: Authority in Science has Its Uses and Its Dangers,” Science 141 (1963): 1012.

(обратно)

286

Watson, J. L. “China’s Big Mac Attack,” Foreign Affairs, May-June 2000.

(обратно)

287

Tilin, A. “Supreme O,” Wired, December 19, 1999, 178.

(обратно)

288

Gleick, J. Genius: The Life and Science of Richard Feynman (New York: Pantheon, 1992), 324.

(обратно)

289

Gleick, J. Genius: The Life and Science of Richard Feynman (New York: Pantheon, 1992), 387.

(обратно)

290

Goodall J. In the Shadow of Man (New York: Houghton Mifflin, 1988), 6.

(обратно)

291

Dyson J. Against the Odds (London: Orion Business Books, 1997), 264–65.

(обратно)

292

AsakuraR. Revolutionaries at Sony (New York: McGraw-Hill, 2000), 229.

(обратно)

293

Gundling E. The 3M Way to Innovation: Balancing People and Profit (New York: Kodansha, 2000).

(обратно)

294

Koppell T. Powering the Future (New York: Wiley, 1999), 15.

(обратно)

295

Salter C. Life in the Fast Lane // Fast Company (October 1998): 78.

(обратно)

296

Millard A. Edison and the Business of Innovation (Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1990), 9.

(обратно)

297

Anton T. Bold Science (New York: Freeman, 2000), 12.

(обратно)

298

Grove A. Only the Paranoid Survive (New York: Doubleday, 1996), 89.

(обратно)

299

Coutu D. L. “Creating the Most Frightening Company on Earth: An Interview with Andy Law of St. Luke’s,” Harvard Business Review (September-October 2000): 146.

(обратно)

300

«Комитет 99» был образован в 1984 г. из руководителей и рабочих 55 предприятий General Motors и представителей 41 ячейки профсоюза рабочих машиностроительных отраслей для изучения и применения лучших подходов к интеграции людей и технологий в конкурентное производство небольшого автомобиля в США. – Прим. пер.

(обратно)

301

Langer E. J. “Minding Matters: The Consequences of Mindlessness-Mindfulness,” in Advances in Experimental Social Psychology, ed. L. Berkowitz (New York: Academic Press, 1989), 137–73.

(обратно)

302

Asakura R. Revolutionaries at Sony (New York: McGraw-Hill, 2000), 17.

(обратно)

303

March J. G. “Three Lectures on Efficiency and Adaptiveness in Organizations,” Swedish School of Economics, Helsinki, Finland, 1994, 53.

(обратно)

304

Кристенсен К. Дилемма инноватора: Как из-за новых технологий погибают сильные компании. – М.: Альпина Паблишер, 2012.

(обратно)

305

Tushman, M. L., P. C. Andersen, and C. O’Reilly III “Technology Cycles, Innovation Streams, and Ambidextrous Organizations: Organizational Renewal Through Innovation Streams and Strategic Change,” in Managing Strategic Innovation and Change, ed. M. L. Tushman and P. C. Andersen (New York: Oxford University Press, 1996).

(обратно)

306

United Automobile, Aerospace and Agricultural Implement Workers of America, сокр. UAW – Объединенный профсоюз рабочих автомобильной и авиакосмической промышленности и сельскохозяйственного машиностроения США. – Прим. пер.

(обратно)

307

Pfeffer, J., and R. I. Sutton. The Knowing-Doing Gap: How Smart Companies Turn Knowledge into Action (Boston: Harvard Business School Press, 2000).

(обратно)

308

Интервью с Гэри Хаем, директором подразделения совершенствования человеческих ресурсов, компания People Systems, Saturn Corporation, Детройт, Мичиган, 25 марта 1998 г.

(обратно)

309

Burrows P. and P. Elstrom. HP’s Carly Fiorina: The Boss // Business Week, August 2, 1999.

(обратно)

310

Hamel G. Leading the Revolution (Boston: Harvard Business School Press, 2000).

(обратно)

311

Alinsky S. Rules for Radicals (New York: Vintage Books, 1989).

(обратно)

312

Hamel G. Waking Up IBM // Harvard Business Review (July – August 2000): 5–11.

(обратно)

313

Там же, с. 9.

(обратно)

314

Данный материал позаимствован из интервью с Аннет Кайл от 17 сентября 1998 г. Более подробное описание революции Кайл см. Pfeffer and Sutton. The Knowing-Doing Gap.

(обратно)

315

MacFarquhar L. The Gilder Effect // The New Yorker, May 29, 2000, 103–111.

(обратно)

316

LaBarre P. The Company Without Limits // Fast Company (September 1999): 160–70.

(обратно)

317

Human Resources at the AES Corporation: The Case of the Missing Department. Case #SHR-3 (Palo Alto, CA: Graduate School of Business, Stanford University, 1997); а также O’Reilly III, C. A., and J. Pfeffer, Hidden Value (Boston: Harvard Business School Press, 2000).

(обратно)

318

Human Resources at AES, 15.

(обратно)

319

Katz R. The Effects of Group Longevity on Project Communication and Performance // Administrative Science Quarterly 27 (1982): 81–104; Katz R. and T. J. Allen. Investigating the Not-Invented-Here Syndrome: A Look at Performance, Tenure, and Communication Patterns of 50 R&D Project Groups // R&D Management 12 (1982): 7–19.

(обратно)

320

Gersick C., J. G. and J. R. Hackman. Habitual Routines in Task-Performing Groups // Organizational Behavior and Human Decision Processes 47 (1990): 65–97.

(обратно)

321

LaBarre P. This Organization Is Disorganization // Fast Company (June 1996): 77–80.

(обратно)

322

LaBarre P. This Organization Is Disorganization // Fast Company (June 1996): 80.

(обратно)

323

Там же.

(обратно)

324

Wilson T. D. and J. W. Schooler. Thinking Too Much: Introspection Can Reduce the Quality of Preferences and Decisions // Journal of Personality and Social Psychology 60 (1991): 181.

(обратно)

325

Slowiczek H. and P. M. Peters. Discovery, Chance and the Scientific Method // www.accessexcellence.com, October 1, 2000.

(обратно)

326

Chang K. Chemistry Nobel Recognizes Work in Plastics // The New York Times, November 11, 2000, A23.

(обратно)

327

Weick K. The Collapse of Sensemaking in Organizations: The Mann Gulch Disaster // Administrative Science Quarterly 38 (1993): 628–52.

(обратно)

328

Weick K. The Collapse of Sensemaking in Organizations: The Mann Gulch Disaster // Administrative Science Quarterly 38 (1993): 641–42.

(обратно)

329

Weick K. The Collapse of Sensemaking in Organizations: The Mann Gulch Disaster // Administrative Science Quarterly 38 (1993): 642.

(обратно)

330

Haslam S. A. et al. Inspecting the Emperor’s Clothes: Evidence that Randomly Selected Leaders Can Enhance Group Performance // Group Dynamics: Theory, Process and Research 2 (1998): 168–84.

(обратно)

331

Malkiel B. G. A Random Walk Down Wall Street, 7th ed. (New York: Norton, 2000).

(обратно)

332

Malkiel B. G. A Random Walk Down Wall Street, 7th ed. (New York: Norton, 2000): 1.

(обратно)

333

Weick K. E., and R. L. Daft. The Effectiveness of Interpretation Systems. Organizational Effectiveness: A Comparison of Multiple Models ed. K. S. Cameron and D. A. Whetten (New York: Academic Press, 1983), 74.

(обратно)

334

Bennis W. Why Leaders Can’t Lead (San Francisco: Jossey-Bass), 21.

(обратно)

335

Matlin M. and D. Stang. The Pollyanna Principle (Cambridge, MA: Schenkman, 1978).

(обратно)

336

Anonymous. Business: Rebuilding the Garage // The Economist, July 15, 2000, 59–60.

(обратно)

337

www.hp.com/ghp/features/invent/gene.pdf.

(обратно)

338

Surowiecki J. The Billion-Dollar Blade // The New Yorker, June 15, 1998, 43–49.

(обратно)

339

Surowiecki J. The Billion-Dollar Blade // The New Yorker, June 15, 1998, 46.

(обратно)

340

Об этом эксперименте мне рассказала в телефонном интервью Фрида Клейн, 12 октября 2000 г.

(обратно)

341

Fishman, C. “Creative Tension,” Fast Company (November 2000): 358–88.

(обратно)

342

Из речи Уильяма Э. Койна в корпоративном университете Motorola в г. Шаумбург, штат Иллинойс, 11 июля 2000 г.

(обратно)

343

MacKenzie, G. Orbiting the Giant Hairball (New York: Viking, 1998), 63.

(обратно)

344

Там же, с. 64.

(обратно)

345

Pfeffer, J., R. B. Cialdini, B. Hanna, and K. Knopoff. “Faith in Supervision and Self-Enhancement Bias: Two Psychological Reasons why Managers Don’t Empower Workers, Basic and Applied Psychology 20 (1998): 313–21.

(обратно)

346

Shields, D. “The Good Father,” The New York Times Magazine, April 23, 2000, 58–61.

(обратно)

347

Там же, с. 60.

(обратно)

348

Там же.

(обратно)

349

Hargadon, A., and Y. Douglas. “When Innovations Meet Institutions: Edison and the Design of the Electric Light,” working paper, Warrington College of Business Administration, September 2000. University of Florida Gainesville.

(обратно)

350

Там же, с. 19.

(обратно)

351

Metcalfe, B. “Invention Is a Flower, Innovation Is a Weed,” MIT Technology Review (November/December 1999): 56.

(обратно)

352

См., например, Burgelman, R. A. “A Process Model of Internal Corporate Venturing in the Diversified Firm,” Administrative Science Quarterly 28 (1983): 223–44.

(обратно)

353

Ngueyen, P. D. “A Faster Plan,” Red Herring (May 2000): 138–46.

(обратно)

354

Cialdini, R. B. Influence: The New Psychology of Modern Persuasion (New York: Quill, 1984).

(обратно)

355

Rock, A. “Strategy vs. Tactics from a Venture Capitalist,” Harvard Business Review (November – December 1987).

(обратно)

356

Elsbach, K. D., and R. M. Kramer. “Assessing Images of Others’ Creativity: Impression Formation in the Hollywood Pitch,” working paper, Palo Alto, CA: Graduate School of Business, Stanford University (1999).

(обратно)

357

Ngueyen. “A Faster Plan,” 144.

(обратно)

358

Sobel, D. Longitude: The True Story of a Lone Genius Who Solved the Greatest Scientific Problem of His Time (New York: Penguin, 1996), 8.

(обратно)

359

www.rog.nmm.ac.uk/museum/harrison/longprob.html, the Royal Observatory, Greenwich, England (downloaded December 21, 2000).

(обратно)

360

Он создал морской хронометр требуемой точности, поскольку для определения долготы требовалось сопоставить местное время в точке нахождения судна со временем в фиксированной точке, т. е. на Гринвичском меридиане – поскольку за 24 часа Земля совершает полный оборот, за один час угол поворота составляет 360: 24 = 15 градусов, следовательно, разница между местным временем и временем по Гринвичу, умноженная на 15, будет равна географической долготе судна. – Прим. пер.

(обратно)

361

Surowiecki, J. “The Billion-Dollar Blade,” The New Yorker, June 15, 1998, 43–49.

(обратно)

362

Dahle, C. “The Agenda – Social Justice,” Fast Company (April 1999): 166–82.

(обратно)

363

Platt, L. “Magic Johnson Builds an Empire,” The New York Times Magazine, December 10, 2000, 118–21.

(обратно)

364

Chapman, C. “Designed to Work,” Fast Company (April 2000): 259–68.

(обратно)

365

Там же, с. 256.

(обратно)

366

Там же, с. 268.

(обратно)

367

MacFarquhar, L. “Looking for Trouble,” The New Yorker, December 6, 1999.

(обратно)

368

Там же, с. 80.

(обратно)

369

Там же, с. 78.

(обратно)

370

Dow Jones Online News, Monday, June 26, 2000.

(обратно)

371

Некоторые особенности фирмы и описываемого процесса изменены в целях сохранения анонимности компании, однако ключевые факты соответствуют действительности: процесс действительно имел целый ряд стадий, был чрезмерно усложнен и ни один из новых продуктов так и не смог преодолеть этой полосы препятствий.

(обратно)

372

Slater, R. Jack Welch and the GE Way (New York: McGraw-Hill, 1999), 135.

(обратно)

373

Сведения взяты из интервью, которые мы с Джеффри Пфеффером провели с Питером Макиннесом (Peter McInnes) и Видьей Найяк (Vidya Nayak) 9 декабря 1999 г., и из электронного письма Джинджер Грэхем от 29 декабря 2000 г.

(обратно)

374

Из выступления Стива Джобса 6 мая 1998 г. во Флинт-центре (Flint Center) колледжа Де Анца (De Anza College) в Купертино, штат Калифорния.

(обратно)

375

Из интервью, данного Джеффом Хокинсом Роберту Саттону 2 августа 2000 г.

(обратно)

376

Fishman, C. “Creative Tension,” Fast Company (November 2000): 358–88.

(обратно)

377

March, J. G. “The Future, Disposable Organizations, and the Rigidities of Imagination.” Presented at the annual meetings of The Academy of Management in Vancouver, B.C. August, 1995: 4–5.

(обратно)

378

Ybarra, M. J. “Medicine Woman: It’s a Jungle Out there,” SV: The San Jose Mercury News Sunday Magazine, July 25, 1999, 11.

(обратно)

379

Ross, J. and B. M. Staw. “Organizational Escalation and Exit: Lessons from the Shoreham Nuclear Power Plant,” Academy of Management Journal 36 (1993): 701–732.

(обратно)

380

Bunnell, D. Making the Cisco Connection (New York: Wiley, 2000), 75.

(обратно)

381

Saxenian, A. Regional Advantage: Culture and Competition in Silicon Valley and Route 128 (Cambridge: Harvard University Press, 1996).

(обратно)

382

Rivette, K., and D. Kline. Rembrandt’s in the Attic (Boston: Harvard Business School Press, 1999).

(обратно)

383

Heilman, J. “The Next Big Idea,” The New Yorker, February 23 and March 2, 1998.

(обратно)

384

O’Brien, T. “The Think Tank that Tanked,” Silicon Valley Magazine (September 2000): 3.

(обратно)

385

Там же.

(обратно)

386

Там же.

(обратно)

387

Raymond, E. S. The Cathedral & the Bazaar, Musings on Linux and Open Source by an Accidental Revolutionary (O’Reilly: Sebastopol, CA, 1999), 27.

(обратно)

388

www.gnu.org/copyleft/copyleft.html.

(обратно)

389

Там же.

(обратно)

Оглавление

Часть I Почему экстравагантные идеи приносят плоды?

  Глава 1 Почему странные идеи работают?

    Принципы организации повседневной и инновационной деятельности

    Отклонение от стандартов – новые возможности

    Vu ja de: новый взгляд на старое

    Экстравагантные идеи

    Лучший способ учиться на экстравагантных идеях

  Глава 2 Так что же это такое – креативность?

    Опылять старыми идеями тех, кому они внове

    Искать старым идеям новое применение

    По-новому комбинировать старые идеи

Часть II Экстравагантные идеи

  Глава 3 Экстравагантная идея № 1: нанимайте «трудновоспитуемых»

  Глава 4 Экстравагантная идея № 1 1/2 : нанимайте тех, кто вас раздражает

  Глава 5 Экстравагантная идея № 2: нанимайте людей, которые вам не нужны

  Глава 6 Экстравагантная идея № 3: используйте собеседования для поиска идей, а не для «прощупывания» соискателей

  Глава 7 Экстравагантная идея № 4: поощряйте людей игнорировать указания начальства и мнения коллег

    Итак, прием первый – нанимайте непокорных аутсайдеров

      Примените социализацию «навыворот»

    Поощряйте своих людей не поддаваться давлению начальства

      Управляйте, не путаясь под ногами

  Глава 8 Экстравагантная идея № 5: найдите тех, кто всем доволен, и заставьте их ввязаться в драку

  Глава 9 Экстравагантная идея № 6: вознаграждайте за успехи и неудачи, наказывайте за бездействие

  Глава 10 Экстравагантная идея № 7: наметьте себе дело, чреватое провалом, а потом убедите себя и окружающих, что успех гарантирован

  Глава 11 Экстравагантная идея № 8: придумайте какие-нибудь абсурдные или бесполезные дела и спланируйте, как их выполнить

    Во-первых, это проясняет, как все должно быть

    Во-вторых, помогает проверить на прочность исходные допущения о том, как все должно быть

    В-третьих, дает возможность развивать идеи, копировать которые никто не станет, во всяком случае поначалу

    Наконец, защищать тех, кто мыслит «иначе»

  Глава 12 Экстравагантная идея № 9: избегайте, игнорируйте и изводите клиентов, критиков и любителей потолковать о деньгах

    Аутсайдеры, которые губят инновации, и как быть, если вы один из них

      Ненадлежащие клиенты или надлежащие, но несвоевременные

      «Неправильные» руководители

      Нежелательные любители легкой наживы в неурочное время

      Тактика избегания и ослабления нежелательного внимания

      1) Укажите им на дверь

      2) Научитесь не замечать их

      3) Избегайте посторонних – а если не получается, то не обсуждайте с ними свою работу

      4) Переключите их внимание на что-нибудь другое

      5) «Тень на плетень», или Никакой конкретики!

      6) Проявите занудство

    Здоровый баланс между открытостью и закрытостью

  Глава 13 Экстравагантная идея № 10: не пытайтесь учиться у тех, кто заявляет, что решил проблемы, с которыми вы столкнулись

  Глава 14 Экстравагантная идея № 11: забудьте прошлое, особенно былые успехи вашей компании

    Как забыть былые успехи?

    Практическое применение экстравагантной идеи № 11

      Общепринятые способы предать забвению былые успехи

      Нетривиальные способы предать забвению былые успехи

Часть III Экстравагантные идеи – в практику

  Глава 15 Как строить компании, где новаторство – образ жизни

    Как применять экстравагантные идеи на практике

      1) Иногда лучший менеджмент – это вообще никакого менеджмента

      2) Инновации = изобретать новые идеи + продавать новые идеи

      3) Инновации требуют как гибкости, так и жесткости

      4) Провоцировать дискомфорт и вылавливать дискомфорт

      5) Воспринимать все и вся исключительно как временные обстоятельства

      6) Максимально упростить процесс

      7) Желаете инноваций – миритесь с неприглядной изнанкой

      8) Учитесь увеличивать число неудач

      9) Открытость – хороша, закрытость – нет

    Правильное отношение к инновациям

Благодарности

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно