Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

ВВЕДЕНИЕ

i

Россия была активной участницей первой мировой войны 1914—1918 гг. Входя в состав крупнейшей коалиции воюющих держав, она выставила на поля сражепий многомиллионную армию и создала гигантский фронт вооруженной борьбы, простиравшийся от берегов Балтики до Черного моря. Изучение истории русского фронта представляет большой иптерес. Опо необходимо прежде всего для правильного попимапия первой мировой войпы, поскольку этот фронт являлся одним из ее главных фронтов, а происходившие на нем события оказывали определяющее влияние па ее ход и исход. Научпая разработка темы, давая возможность объективно показать место России среди участников войпы 1914—1918 гг., способствует более глубокому отображению роли русского народа и других народов СССР в мировой истории.

Исследование истории русского фронп заслуживает внимания и с точки зрения познапия военного опыта прошлого, эволюции военного искусства. В. И. Ленин учил бережно относиться к воепному наследию, говорил, что «смешно не знать военной истории» ^{1 2}. Он писал о «громадном значении военпых знаний», о «громадной важности военной техники и военпой организации, как орудия, которым пользуются массы народа и классы народа для решения великих исторических столкновений»³. Овладение опытом минувших войн дает возможность яспее понять тенденции развития воепного дела, облегчает правильный выбор форм и способов борьбы. «Нельзя научиться решать свои задачи новыми приемами сегодня, — отмечал Ленин, — если нам вчерашний опыт не открыл глаза на неправильность старых приемов» ⁴. Но военпая история — не собрание готовых ответов на вопросы, выдвигаемые практикой военного строительства. Обращая внимание на необходимость освоения военного наследия прошлого, Владимир Ильич в то же время предостерегал от некритического отношения к нему, учил партию исходить в своей деятельности из анализа конкретно складывающейся обстановки, «не довольствоваться тем уменьем, которое выработал в нас прежппй наш опыт, а идти непременно дальше, добиваться непременно большего, переходить непременно от более легких задач к более трудным. Без этого никакой прогресс вообще невозможен...» ⁴.

Вопрос об овладении опытом военной истории встал перед Советскими Вооруженными Силами с момента их возникновеппя. Это диктовалось не только научно-познавательными целями, но и практическими нуждами первого в мире государства рабочих и крестьян. Иптересы защиты социалистического Отечества потребовали обратиться к опыту прошедших войн, чтобы использовать его в строительстве Красной Армии, в борьбе против внешней и внутренней контрреволюции. Советская военно-историческая наука призвана была решать пасущную задачу теоретического обобщения военного опыта, раскрытия закономерностей развития военного искусства.

Особую ценность в условиях первых лет Советской власти представляли последние достижения в области военного искусства, нашедшие отражение в операциях мировой войвы 1914— 1918 гг. 10 июля 1918 г. V Всероссийский съезд Советов, одобрив и законодательно закрепив переход к созданию регулярной Красной Армии, указал, что новая армия должна быть построена так, чтобы при наименьшей затрате сил и средств давать наибольший результат, а это возможно «только при планомерном применении всех видов военной науки», какой она вышла из опыта первой мировой войны⁵. Во второй Программе партии, принятой VIII съездом РКП (б) в марте 1919 г., говорилось: «Необходимо самое широкое использование и применение оперативного и технического опыта последней мировой войны»⁶. Опыт военной истории, в том числе боевой опыт русской армии в первой мировой войне явился одним из источников, на базе которых происходило формирование советской военной науки и военного искусства.

Коренпые изменения во всех областях военного дела, вызванные научно-технической революцией, не привели к отрицанию опыта военной истории. Его познание и в наше время сохраняет свою теоретическую и практическую целесообразность. Правильно разобраться в сложных вопросах современного развития военпого дела можно только в том случае, если прочно стоять на почве историзма, этого неотъемлемого элемента марксистского мировоззрения. Задача состоит в том, чтобы научно подходить к оценке опыта прошлого, брать из пего все лучшее, творчески применять его в работе по строительству и подготовке Советских

Вооруженных Сил, укреплению военного могущества нашей Родины.

Необходимость исследования проблемы русского фронта диктуется, наконец, задачами идеологической борьбы в области исторической науки. Реакционные военные писатели Запада, фальсифицируя историю в угоду правящим кругам своих стран, пемало потрудились и над тем, чтобы извратить подлинную роль России в первой мировой войне. Долг марксистских историков — восстановить истину в этом вопросе, разоблачить антинаучные концепции буржуазной историографии. Своими трудами они обязаны внести вклад в общее дело наступательной борьбы против идеологии современного империализма, фальсификаторов истории развития общества.

История русского фронта как научная проблема является сложной и многоплановой. Автор избрал предметом своего исследования ее военно-стратегический аспект, точнее — опыт стратегического руководства вооруженными силами. Конкретные задачи труда сводятся к анализу деятельности верховного главнокомандования в области строительства и подготовки вооруженных сил, стратегического планирования, вождения войск на театре военных действий.

Вооруженная борьба — это очень сложный процесс. Чтобы в ней победить, недостаточно иметь большую армию, обладать материально-техническими средствами. Надо еще искусно их использовать. Тщательное изучение стратегических уроков войны 1914—1918 гг., которая была первой из двух величайших коалиционных войн, обогащает воеппые кадры знанием закономерностей вооруженной борьбы огромного масштаба, что совершенно необходимо для выработки взглядов па будущее, особенно в области стратегического руководства.

2

Советская историография уделяла большое внимание освещению опыта вооруженной борьбы на русском фронте первой мировой войны. В числе главных задач являлось исследование проблем стратегии. Уже вскоре после Октябрьской революции стали выходить работы па эту тему. Одной из них был «Краткий стратегический очерк войпы 1914—1918 гг.»⁷. Он содержал общий обзор военных событий с 19 июля (1 августа) по 11 (24) ноября 1914 г. Работа не была закончена. Но она представляет интерес как первая попытка дать стратегическое описапие вооруженной борьбы на русском фронте.

Крупным достижением явилось создание труда «Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», изданного в нескольких ча-отях- Он обнимал весь ход мировой войны на восточноевропейском театре от ее возникновения почти до конца (июль 1914 г. — сентябрь 1917 г.) ⁸. Авторы освещали лишь оперативную сторону, не касаясь политических и экономических вопросов. Это обширное описание сыграло свою положительную роль в изучении истории мировой войны 1914—1918 гг. на русском фронте. Большое место отводилось показу деятельности верховного главпо-командовапия. Очерк до сих пор не теряет своего значения благодаря публикации в нем большого количества извлечений из документов Ставки верховного главнокомандующего.

Содержательную работу по истории первой мировой войпы паписал А. М. Зайончковский⁹. Автор рассмотрел вооружепные силы сторон, проанализировал плапы войпы, кратко осветил ход военных действий на всех фронтах. Книга ценна богатым фактическим материалом. Однако автору не удалось глубоко раскрыть причины возникновения первой мировой войпы. Он утверждал, что для всестороннего анализа еще не настало время. Военные события исследовались в отрыве от общественно-политических и экономических условий, не показано влияние на них революционного движения. В 1931 г. вышло второе, посмертное, издание, переработанное и дополненное коллективом преподавателей кафедры мировой войны Военной академии имени М. В. Фрунзе под руководством И. И. Вацетиса ^{10 11 12}. В конце 30-х годов работа А. М. Зайончковского была выпущена новым изданием в трех томах, из которых третий том представляет собой схемы". В этом издании она подверглась дальнейшему исправлению, что значительно улучшило ее.

«Мировая войпа 1914—1918 гг.» долгое время оставалась самым полным описанием первой мировой войны, которое имелось в советской историографии, и служила в качестве основного учебного пособия в военных академиях. Эта работа, охватывающая историю всей мировой войны, содержит много сведений, относящихся к русскому фронту. Но вопросы стратегии нс получили должного освещения. Весьма слабо показана стратегическая связь русского фронта с другими фронтами.

С точки зрения проблемы стратегического руководства представляет значительный интерес другая работа А. М. Зай-опчковского, которая специально посвящена русскому фронту^,2. Предмет исследования — управление операциями со сто-

роны верховного главнокомандования н командования группами армий в кампаниях 1914—1915 гг. Автор подробно рассматривает ату тему, но его окончательные выводы страдают односторонностью.

С именем А. М. Зайончковского связана разработка капитального труда и по такой проблеме, как планирование войны¹³. Автор проследил в нем эволюцию стратегического плана русского командования, дал ему оценку; раскрываются мероприятия в области строительства и подготовки вооружепных сил. Выдающийся советский полководец M. Н. Тухачевский отмечал, что работа А. М. Зайопчковского давала богатейший материал о развитии стратегического мышления русского Генерального штаба. По его мнению, «самое изучение империалистической войны па русском фронте без ознакомления с книгой тов. Зайончковского будет затруднительным и неполным»^{14 15 16}. Позднее аналогичные сюжеты были рассмотрены В. А. Меликовым в труде «Стратегическое развертывание» ^,5.

Среди общих работ по истории военного искусства видное место занимают труды А. А. Строкова ^,6. Автор обстоятельно рассмотрел вопросы происхождения и характера войны, ход военных действий па различных театрах. Большое место он уделил раскрытию роли русского фронта. Сделан правильный вывод о том, что в общую победу Антанты над австро-гермапским блоком крупный вклад внесла Россия.

Вопросы стратегического руководства широко освещались в монографических исследованиях об отдельпых операциях па русском фронте¹⁷. Эти работы отличает большой фактический материал п глубокие теоретические обобщения. Несмотря на наличие в отдельных трудах односторонне критических оце-пок деятельности Ставки, советские военные историки в целом отмечали ее положительную роль в срыве замыслов противника на Восточном фронте. Указывалось, что стратегическое мышление русского верховного главнокомандования стояло на достаточно высоком уровне.

Советские историки много сделали в области разработки проблемы взаимоотношений России с союзниками по военным вопросам и роли русского фронта в общем ходе первой мировой войны. Сначала эта тема нашла отражение в работах Н. Валентинова ^,8. Благодаря большим документальным материалам, содержащимся в них, эти работы незаменимы как источник. Заметный след в историографии войны оставило появление в 1926 г. сборника «Кто должник?» ^{18 19}. Его издали в связи с переговорами между СССР и Францией по урегулированию финансово-экономических вопросов. В сборнике с обстоятельными статьями выступили такие видные военные историки, как А. X. Базаревский, М. Д. Бонч-Бруевич, А. М. Зайончковский, В. Ф. Новицкий. Они убедительно раскрыли огромную роль русского фронта в достижении победы союзных держав пад Германией. Было отмечено, что жертвы, которые принесла Россия, не могут идти ни в какое сравнение с той финансовой и военно-технической помощью, которую она получила от союзников.

Глубокому изучению этой важной темы препятствовало распространение в одно время тезиса о полуколониальной зависимости России от западных стран. Считалось, что и стратегические планы России были целиком подчинены интересам союзников, в первую очередь французам. Советские историки всесторонне обосновали ошибочность указанного тезиса, что дало возможность правильнее подойти и к освещению роли русского фронта, показать взаимную заинтересованность союзников в координации своих стратегических условий. Этот вопрос рассматривался в работах по вопросам внешней политики России И. В. Бестужева, В. И. Бовыкина, Н. П. Ефремова, А. В. Игнатьева, В. М. Хвостова ²⁰ и др.

Много сделано советскими историками в изучении и такой важной проблемы, как материально-техническое обеспечение вооруженной борьбы. Проблеме боевого снабжения русской армии в первую мировую войну посвящена монография А. А. Мани-ковского²¹. Автор подробно рассмотрел эту тему и пришел к выводу, что неудачи на фронте проистекали не только от недостатка боевого снабжения. Их причины корепились глубоко в общих условиях жизпи страны. И сам недостаток боевого снабжения являлся лишь частичным и притом внешним проявлением этих условий, как неизбежное их следствие. В 1930 г. вышло второе издание работы А. А. Маниковского, значительно переработанное и расширенное Е. 3. Барсуковым ²². В нем более половины материала было написано заново. В 1937 г. появилось третье издание этой монографии²³. Исследование А. А. Маниковского существенно дополняет двухтомная монография Е. 3. Барсукова «Русская артиллерия в мировую войну» ²⁴. Были опубликованы труды по всем другим видам тылового обеспечения²⁵.

Что касается зарубежной литературы, то, несмотря на ее обширность, проблема русского фронта не получила в ней всестороннего освещения. Этот вопрос лишь частично рассматривался в общих работах. Специальных исследований опубликовано не было. Наибольший интерес представляют официальные труды «Мировая война 1914—1918 гг. Военные операции на суше» ²⁶ и «Последняя война Австро-Венгрии 1914—1918 гг.»²⁷. В них большое место отведено описанию операций на Восточном фронте, оценке деятельности верховных командований Центральных держав и России. Важное значение имеет многотомное издание «Французские армии в великой войне»²³, где содержится много интересных материалов по координации стратегических планов союзников. Характерной чертой большинства работ по истории первой мировой войны, написанных буржуазными авторами, является стремление исказить подлинную роль русского фронта, при-ппзить его значение в общем ходе войны.

Таким образом, автор в своих исследованиях имел возможность опереться на результаты уже проделанной до него работы, которая явилась ступенью в познании указанной проблемы. Естественно, чтобы подняться на новую ступень, нужно учитывать достижения прошлого, ибо, как писал Ф. Энгельс, «наука движется вперед пропорционально массе знапий, унаследованных ею от предшествующего поколения» ^2Э.

Достижения советских историков в области исследования опыта вооруженной борьбы на русском фронте первой мировой войны очевидны. И все же следует признать, что степень изученности проблемы недостаточна. Пока отсутствует обобщающая работа па зту тему. Особеппо слабо изучены вопросы стратегии. На необходимость ее разработки неоднократно указывалось в нашей литературе^{28 29 30}. Своей работой автор стремился внести вклад в решение стоящей задачи.

3

Теоретическую и методологическую основу исследования составляют труды В. И. Ленина, документы Коммунистической партии Советского Союза. В пих дан глубокий анализ причин и характера первой мировой войны, научно доказано, что зта войпа возпикла не случайно, а явилась следствием обострения противоречий между главнейшими капиталистическими странами в их борьбе за рынки сбыта и источники сырья, за передел мира. Немалую роль в развязывании войны сыграла политика империалистов, направленная на «отвлечение внимания трудящихся масс от внутренних политических кризисов России, Германии, Англии и других стран, разъединение и националистическое одурачение рабочих и истребление их авангарда в целях ослабления революционного движения пролетариата» ³¹.

Основной документальной базой исследования послужили материалы Центрального государственного военпо-исторического архива СССР (ЦГВИА). Они сосредоточены главным образом в фопдах канцелярии Военного министерства, Главного штаба,

Главного управления Генерального штаба и штаба верховного главнокомандующего. Частично были использованы также документы Центрального государственного архива Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР (ЦГАОР) и Центрального государственного архива Советской Армни (ЦГАСА).

К исследованию были привлечены многочисленные документальные публикации. Одну группу их составляют издания законодательных актов общегосударственного зпачения, опубликованных в Полном собрании законов Российской империи и Своде законов Российской империи, а также ведомственные документы, помещенные в Своде военных постановлений и приказах по военному ведомству. Этот источник раскрывает структуру высших оргапов воепного управления, организацию и подготовку русской армни.

Другую группу представляют публикации дипломатических документов, предпринятые в советское время. Основная из них — «Международные отношения в эпоху империализма». Намечалось выпустить три серии, из которых первая должна была охватывать период 1878 г. — конец XIX в., вторая— 1900—1913 гг., третья— 1914—1917 гг. Изданы 10 томов третьей серии, где представлены документы с января 1914 г. по 31 марта 1916 г.³², и три тома второй серии, куда включены документы с мая 1911 г. но октябрь 1912 г.³³ Издание выполнено на высоком научном уровне. К числу достоинств относится то, что в него включепо мпого документов, раскрывающих не только дипломатию правящих кругов России, по и военную стратегию в их тесной связи.

Особенно важной для исследуемой темы является публикация оперативных документов, которая была осуществлена Генеральным штабом Красной Армии в 30-е годы³⁴. Они освещают широкий круг вопросов: военные планы, подготовку операций, деятельность верховного главнокомандования, штабов фронтов и армий по руководству военпыми действиями.

В книге использована в качестве йсточппка мемуарная литература. Большой интерес представляют воспоминания А. А. Брусилова, М. Д. Бонч-Бруевича, А. И. Верховского, А. А. Игнатьева, А. А. Поливанова, А. Н. Самойло, Б. М. Шапошникова. Интересны мемуары И. Гинденбурга, Э. Людендорфа, Э. Фалькенгайна, Ф. Конрада фон Гетцендорфа. Заслуживают внимания и мемуары, изданные за границей русскими военпыми деятелями — Ю. И. Даниловым, В. А. Сухомлиновым, H. Н. Головиным и др.³⁵

Мемуары представляют собой ценный исторический источник. Их научное значение общепризнанно, ибо они позволяют полнее и глубже раскрыть содержание событий, существенно дополняя данпые официальных документов. Так, в воспоминаниях А. А. Брусилова освещены многие важпые моменты, связанпые с подготовкой и проведением одной из наиболее выдающихся стратегических операций первой мировой войны — наступления русского Юго-Западного фронта летом 1916 г. Воспоминания военных руководителей Франции и Англии отражают взаимоотношения России с союзниками в области координации стратегических усилий. Мемуарные произведения, написанные германскими и австрийскими военными деятелями, дают возможность лучше понять влияние русского фронта на стратегические решения верховного командования армий Центральных держав. Но при использовании литературы мемуарного жанра автор учитывал, что она требует к себе особенно критического отношения.

Круг источников, служащих для изучения проблемы русского фронта, весьма широк и разнообразен. Автор стремился возможно полнее использовать их в своей работе. Вместе с тем он вынужден был особенно строго отнестись к отбору наиболее важпого и существенного.

^м Подробный порочопь работ см. в кн.: «История первой мировой войны 1911—1918», т. 2. М„ 1975, стр. 559—593.

Глава первая

СТРОИТЕЛЬСТВО ВООРУЖЕННЫХ сил

ИСТОРИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ, ОПРЕДЕЛЯВШИЕ РАЗВИТИЕ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ

1

Основой строительства, подготовки и боевого применения вооруженных сил является экономика. Это важпейшее положение было впервые паучпо сформулировано и глубоко раскрыто Фридрихом Энгельсом. «Ничто так не зависит от экономических условий, как именно армия и флот,— писал Ф. Эпгельс.— Вооружение, состав, организация, тактика и стратегия зависят прежде всего от достигнутой в данный момент ступени производства и от средств сообщения» *. Определяющее влияние экономики на развитие вооруженных сил, ход и исход войн стало особенно возрастать с конца XIX—начала XX в., когда человечество вступило в эпоху империализма. «Связь между военной организацией страны и всем ее .экономическим и культурным строем, — писал В. И. Ленин в 1905 г.,— никогда еще не была столь тесной, как в настоящее время»^{35 36 37}.

В России до второй половины XIX в. господствовали феодально-крепостнические отношения. Они тормозили общественный прогресс. Страна находилась на низкой ступени экономического развития. Преобладала кустарная и мелкая мануфактурная промышленность. Заводов и фабрик было мало. Так, в 1830 г. имелось всего 7 машиностроительных заводов. К 1860 г. их число увеличилось до 99. Однако наиболее значительными являлись лишь 27 заводов, которые выпускали 87% всей продукции³⁸. Добыча каменного угля, выплавка чугуна и стали не обеспечивали нужд народного хозяйства. Самой развитой отраслью промышленности была текстильная.

Технико-экопомическая отсталость страпы наглядпо проявилась в Крымской войне 1853—1856 гг., когда царизм потерпел по-ражепие. Тяжелые уроки войны и массовые выступления крестьян н ? ютив помещиков вынудили правительство в 1861 г. отменить крепостное право. Это событие имело огромное значение. По словам В. И. Ленина, в России тогда «произошел переворот, последствием которого была смена одной формы общества другой — замена крепостничества капитализмом»³⁹. Наряду с крестьянской был проведен ряд других реформ — земская, судебная, городская, военная. Все они способствовали утверждению капиталистических отношений.

С 1861 г. экономическое развитие пошло ускоренными темпами. Наступил подъем во всех областях народного хозяйства. «Россия сохи и цепа, водяной мельницы и ручного ткацкого станка, — отмечал В. И. Ленин, — стала быстро превращаться в Россию плуга и молотилки, паровой мельницы и парового ткацкого станка»⁴⁰.

На грани двух веков в России одновременно с другими странами капитализм интенсивно перерастал в свою монополистическую стадию. К началу первой мировой войпы этот процесс был завершен. Возникли крупные монополистические объединения — синдикаты «Продамет», «Трубопродажа», «Продвагон», «Прод-уголь», «Кровля», «Медь» и др. Они охватили почти все отрасли тяжелой промышленности. Монополии складывались и в легкой промышленности. Происходила концентрация производства.

К 1914 г. в России насчитывалось 255 металлургических заводов, 568 предприятий угольной промышленности, 170 нефтедобывающих предприятии и 54 нефтеперерабатывающих завода, 1800 предприятий металлообрабатывающей и 840 фабрик хлопчатобумажной промышленности. Общая мощность электростанций составляла 1098 тыс. квт. Окрепла техническая база производства. Возросли механизация и энерговооруженность труда⁴¹.

Намного увеличился выпуск промышленной продукции. В 1913 г. Россия произвела 283 млп. пудов чугуна и 295 млн. пудов стали, добыла 2 200 млн. пудов угля и 561 млн. пудов нефти⁴². Россия, далеко шагнув в темпах развития своей экономики, продолжала отставать от передовых держав мира по уровню производства. Так, по добыче угля она стояла на шестом месте, а по выплавке чугуна на пятом месте в мире. Отставали также цветная металлургия, химическая промышленность, машиностроение и станкостроение.

Экономика России характеризовалась большой контрастностью. В стране возникла крупная промышленность с высокой концентрацией производства, но располагалась она лишь в немногих индустриальных районах (Северо-Запад, Центр, Юг). На большей части территории капитализм только складывался, а в ряде местностей, особенно па окраинах, сохранялись еще феодальные и даже патриархально-родовые отношения. Значительного уровня развития капитализм достиг в банковском деле. Медленнее всего капиталистический способ производства прокладывал себе дорогу в сельском хозяйстве. Этому мешали феодально-крепостпические пережитки. Особенно отрицательно сказывалось сохранение в руках дворянского класса больших земельных владений. Недостаток земли вынуждал крестьян арендовать ее у помещиков на условиях различного рода отработок. Такая система ведения хозяйства была крайне непроизводительной. Следствием ее были низкие урожаи и голод, обнищание широких народных масс. Особенности российской экономики периода империализма В. И. Ленин выразил следующими словами: «.. .Самое отсталое землевладение, самая дикая деревня — самый передовой промышленный и финансовый капитализм!»⁴³

Россия в годы, предшествовавшие первой мировой войне, была страпой со средним уровнем развития капитализма. Она входила в число великих держав, куда В. И. Ленин относил Англию, Германию, США, Францию, Японию, Италию и Австро-Венгрию.

2

С развитием капитализма в сфере общественных отношений произошли большие изменения. Сформировались новые классы — буржуазия и пролетариат. Был сделан крупный шаг по пути превращения феодальной монархии в монархию буржуазную. Самодержавие перестало быть исключительно крепостническим. Как отмечал В. И. Ленин, именно «при Александре II русский царизм начинал превращаться в «плутократическую» монархию, «начинал выражать классовые интересы буржуазии»»⁴⁴. Однако в целом государственный строй продолжал оставаться реакционным. Он служил большим препятствием на пути развития капитализма в России. Вся полнота власти находилась в руках императора, симпатии которого были на стороне помещиков и дворян. Сам он являлся крупнейшим землевладельцем. Самодержавию принадлежали военные заводы и две трети железных дорог. Опираясь на послушный бюрократический аппарат, царизм проводил внутри страны жесткую политику подавления всякой свободы. Царизм и буржуазно-помещичьи круги делали все, чтобы сохранить исторически отжившую систему общественных отношений.

В начале XX в. Россия являлась узловым пунктом противоречий мирового империализма. «Ей были присущи все типичные социально-экономические противоречия тогдашнего мира: между трудом и капиталом, между развивающимся капитализмом и значительными феодально-крепостническими пережитками, между высокоразвитыми промышленными районами и отсталыми окраинами. Особую остроту этим противоречиям придавала система политического, духовного и национального гнета царского самодер-жавия»⁴⁵. Ликвидация помещичьей кабалы, освобождение трудящихся от капиталистического и национального угнетения, необходимость социалистических преобразований — вот главные социальные проблемы, которые стояли не только перед Росспей, но и перед многими другими государствами.

Народные массы России поднимались на борьбу против самодержавия и буржуазии. Главной революционной силой общества был российский пролетариат, руководимый партией большевиков и ее вождем В. И. Лениным. Он сплачивал вокруг себя всех эксплуатируемых и все шире развертывал освободительное движение. Происходило резкое обострение классовых антагонизмов. Вспыхивали стачки и забастовки рабочих, волнения крестьян. 9 (22) января 1905 г. в столице империи — Петербурге — началась революция, пламя которой вскоре охватило всю страну.

Революция поколебала устои царского самодержавия. Царизм вынужден был пойти на некоторые уступки. В самый разгар революционных битв, в дни Всероссийской политической стачки появился Манифест 17 (30) октября. Он провозглашал в стране гражданские свободы. В системе центрального аппарата Российской империи образуется новый орган — Государственная дума с законодательными правами. Созданием Думы, «как одного из учреждений царизма» ^и, был сделан второй шаг в сторону буржуазной монархии. Повысилась роль Совета министров. Он становится высшим постоянно действующим правительственным учреждением.

Российское самодержавие, вынужденное под влиянием революционных событий лавировать и изворачиваться, отнюдь не собиралось выпускать из своих рук политическую власть. Чтобы ограничить законодательные права Государственной думы, была проведена реформа Государственного совета. Из совещательного учреждения при царе он стал второй после Думы палатой и получил равные с нею законодательные права. 24 апреля (7 мая) 1906 г. были опубликованы новые «Основные законы Российской империи». В них говорилось, что отныне император осуществляет законодательную власть совместно с Государственной думой и Государственным советом. Однако он сохранил титул «самодержца». Его единоличной компетенции принадлежали многие отрасли управления. «История неопровержимо доказывает, — писал В. И. Ленин, — что представительное собрание, существующее рядом с монархической властью, на деле, пока эта власть остается в руках монархии, является совещательным собранием, которое не подчиняет волю монарха воле народа, а лишь согласует волю народа с волей монарха, т. е. делит власть между мо-пархом и пародом, выторговывает новый порядок, но не учреждает ого» ^{46 47}.

Царизм сумел удержать власть в своих руках. 9 (22) июля 1906 г. последовал разгон I Государственной думы. Такая же участь постигла II Государственную думу. 3 (16) июня 1907 г. император в одностороннем порядке без санкции Думы издал указ о ее роспуске. Это событие вошло в историю под названием «третьеиюньского переворота». Первая русская революция окончилась. Наступила политическая реакция, получившая наименование по имени председателя Совета министров П. А. Столыпина (1906—1911 гг.) «столыпинской реакции». Но самодержавию не удалось сломить волю народных масс к свободе. С 1912 г. начинается новый подъем революционного движения, который был временно прерван вспыхнувшей в 1914 г. первой мировой войной.

Отмеченные даже в самых общих чертах главные вехи общественного развития России в начале XX столетия показывают, с какими сложпымп проблемами приходилось сталкиваться самодержавию в области проведения внутренней политики. Чтобы сохранить власть, царизм очень нуждался в надежпых вооруженных силах. Если он устоял под ударами революции, то в значительной мере благодаря тому, что сумел удержать в своих руках армию. Реакционная политика, которую самодержавие осуществляло внутри страны, выпуждала его заботиться об укреплении вооруженных сил — могущественного орудия в борьбе с революционным движением. Господствующий класс, как писал В. И. Ленип, «всегда забирает в свои руки известный аппарат принуждения, физической силы, — все равно, выражается ли это насилие над людьми в первобытной дубине, или в эпоху рабства в более усовершенствованном типе вооружения, или в огнестрельном оружии, которое в средние века появилось, или, наконец, в современном, которое в XX веке достигло технических чудес и целиком основано па последних достижениях современной техники» ¹³.

3

Впешняя политика самодержавия, как и его внутренняя политика, проводилась в интересах помещиков и буржуазии. Царизм выработал обширную программу своих действий на международной арене. Ее выполнение проходило в сложной и быстро меняющейся обстановке. Эпоха империализма отличалась крайне неравпомерным развитием стран. Такие государства, как Соединенные Штаты Америки, Германия и Япония, позже других вступившие на путь капитализма, быстро выдвигались вперед, вытесняя с мировых рынков старые капиталистические страны — Англию и Францию. Это порождало напряженность

^IJ Н И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, стр. 72—73. 2 И. И. Ростунов — 17 —

в отношениях между ними. Перемены в ходе мировых событий накладывали свой отпечаток па характер и направления внешнеполитической экспансии царизма.

Во второй половине XIX в. осповпое внимание самодержавия было обращено в сторону Балканского полуострова и черноморских проливов. В этом районе, где интересы России издавна сталкивались с захватническими устремлениями Австро-Венгрии и особенно Англии, появился иовый противник. Им была Германская империя, созданная в 1871 г. после победоносных войн Пруссии с Австрией 1866 г. и с Францией 1870—1871 гг., которые завершали длительный исторический процесс объединения германских земель. Руководители внешней политики Германии, и в первую очередь канцлер Отто фон Бисмарк, ставили своей задачей упрочить позиции германского милитаризма в центре Европы, не допустить образования против их страны враждебных коалиций других европейских держав. Особенно важным они считали сохранять дружественные связи с Россией, сложившиеся со времен наполеоновских войп, не обострять отношений с Англией, укреплять сотрудничество с Австро-Венгрией.

В 1873 г. усилиями Бисмарка была сколочена группировка в составе Германии, Австро-Венгрии и России, известная в истории под названием «Союза трех императоров». Она оказалась недолговечной, ибо между ее участниками вскоре выявились серьезные разногласия в подходе к решению ряда международных проблем. Первые осложнения возникли спустя два года после образования союза, когда Германия выступила с угрозами по адресу Франции, явно провоцируя новую войну с ней. В дни военной тревоги 1875 г. Россия заняла твердую позицию. Царское правительство определенно заявило, что оно не допустит второго разгрома Франции. Германия вынуждена была отказаться от своих намерений. Еще более острые противоречия выявились на Берлинском конгрессе 1878 г. Он был созван по требованию ряда стран для пересмотра условий Сан-Стефанского договора между Россией и Турцией, который оформил результаты побед русского оружия над османскими войсками в войне 1877—1878 гг. На конгрессе Бисмарк делал вид, что выступает в роли беспристрастного судьи. В действительности он отстаивал интересы Германии, Австро-Венгрии и Англии, которым было невыгодно укрепление России на Балканах. Русская дипломатия, встретив единый фронт представителей этих держав, вынуждена была пойти па уступки. Решения конгресса ослабляли позиции России в балканских странах. Австро-Венгрия, не принимавшая участия в войне, получила значительную часть турецкого наследства. Ей были переданы почти в бесконтрольное управление Босния и Герцеговина, заселенные южными славянами. В 1885—1886 гг., при повом обострении балканского вопроса, Германия опять поддержала Австро-Вепгрию. «Союз трех императоров» терял под собой реальпуго почву. В 1887 г. Россия отказалась от его дальнейшего возобновления, и он прекратит свое существование.

Берлинский конгресс фактически положил конец так называемой русско-германской дружбе. Одновременно он укрепил сотрудничество Гермапии и Австро-Вепгрии. Между ними в 1879 г. был заключеп секретпый союзный договор. Он обязывал их в случае нападения России «выступить на помощь друг другу со всею совокупностью военных сил своих империй и соответственно с этим не заключать мира иначе, как только сообща и по обоюдному согласию» ^{48 49}. В 1882 г. к Гермапии и Австро-Вепгрии присоединилась Италия. Три державы подписали договор, которым Германия и Австро-Венгрия брали на себя обязательство помочь Италии, если на нее нападет Франция. Италия, в свою очередь, должна была поддержать Германию в случае агрессии со сторопы Франции^,5. Этими двумя договорами был оформлен знаменитый Тройственный союз, с самого начала направленный против Госсии и Франции.

В 1887 г. три государства подтвердили свой союз и тогда же отдельными двусторонними договорами значительно расширили взаимные обязательства. На Австро-Венгрию и Италию возлагалась задача добиваться сохранения существующего положения в районе Балканского полуострова. Если бы это оказалось невозможным и указанным державам пришлось бы прибегнуть к временной или постоянной оккупации в том районе, то она должна был.» последовать лишь после предварительного соглашения между ними, основанного на принципе взаимной компенсации за всякое приобретение. Германия обязывалась оказать Италии воеппую помощь, если Франция сделала бы попытку в той или ипой форме распространить свое господство па североафриканские территории (Триполи или Марокко), а Италия силой захотела бы этому воспрепятствовать. Она заявляла также о своей готовности поддержать притязания Италии, если та потребовала бы исправления своих границ за счет Франции ^,6.

Создапию агрессивного блока в составе Германии, Австро-Иенгрии и Италии способствовали противоречия между остальными великими державами Европы — Францией, Англией и Россией, что не позволяло тогда этим странам выступать солидарно но вопросам внешней политики. Германия умело использовала выгодную для себя обстановку. В 1887 г. ей удалось склонить Англию на заключение с Австро-Венгрией и Италией Средиземноморского пакта. Стороны обязались совместно защищать существующее положение в бассейнах Средиземного, Адриатического, Эгейского и Черного морей. Имелось в виду противостоять экспансии Франции и России в том регионе. Тогда же Германия подписала с Россией договор о так называемой «норе-страховке», по которому обе империи условились соблюдать «благожелательный нейтралитет», если бы одна из них оказалась в состоянии войны с какой-либо третьей державой. Договоренность не относилась, однако, к случаю войны России с Австро-Венгрией или Германии с Францией. Берлинские дипломаты не скупились на обещания и даже заявляли о поддержке действий российского правительства, если бы оно сочло возможным захватить «ключ к своей империи», т. е. черноморские проливы, находившиеся фактически в руках соперницы России — Великобритании. Все это было направлено на достижение вполне определенной цели — недопущение образования враждебных Германии коалиций в Европе, углубление противоречий между ее противниками.

Несмотря на огромные усилия германских дипломатов, им все же не удалось предотвратить опасное для их страны развитие событий. Логика истории была сильнее намерений тех или иных личностей. Параллельно с образованием Тройственного союза и в противовес ему стала складываться новая коалиция великих держав. Первоначальным ядром ее был двойственный франко-русский союз. В 1891 г. министры иностранных дел России и Франции достигли договореппостн о том, что правительства их стран будут совещаться между собой по каждому вопросу, способному угрожать сохранению общего мира. В случае, если бы этот мир оказался в опасности и если бы одной из сторон угрожало нападение, они обязывались «вступать в соглашение относительно мер, которые в таком случае оба правительства должны были бы предпринять немедленно и одновременно»¹⁷. Соглашение было дополнено в 1892 г. военной конвенцией^1В. Полную юридическую силу она получила в 1893 г. С этого времени формально и ведет свое начало франко-русский союз.

Появление на континенте Европы военно-политической группировки в составе России и Франции было большой неожиданностью для германской дипломатии. Даше Бисмарк, этот умный и опытный политик, утверждал, что тесное франко-русское сближение невозможно, ибо «Марсельеза» и император взаимно исключают друг друга. Но действительность опрокинула такой прогноз. Произошло удивительное событие. В 1893 г. при встрече президента Франции, прибывшего в Россию для подписания военной конвенции, правитель Российской империи с непокрытой головой выслушал «Марсельезу» — гимн, рожденный в огне Великой французской революции. Аристократической публике поспешили объяснить, что Александра III интересовали не слова ^{50 51} этого гимна, призывавшие к борьбе с тиранами, а его пленительная мелодия. Как бы то ни было, но франко-русский союз был фактом. В его основе лежали объективные причины. Обе державы были взаимно заинтересованы в укреплении связей друг с другом перед лицом» германской опасности.

Начавшийся раскол Европы на враждебные группировки таил в себе большую угрозу всеобщему миру. Это обстоятельство впервые подметил Ф. Энгельс. Он писал: «Крупные военные державы континента разделились на два больших, угрожающих ДРУГ другу военных лагеря: Россия и Франция — с одной стороны, Германия и Австрия — с другой» ^1Э. И далее: «Оба лагеря готовятся к решительной борьбе, к войне, какой еще не видел мир, к войне, в которой друг другу будут противостоять от десяти до пятнадцати миллионов вооруженных бойцов» ^{52 53}.

Союз с Францией упрочил позиции России в Европе, содействовал обеспечению безопасности ее западных границ. Царским дипломатам удалось также достигнуть договоренности с Австро-Бепгрией по некоторым спорным вопросам балканской проблемы⁵⁴. Это временно смягчало напряженность в отношениях России с Австро-Венгрией и Германией. Самодержавие сочло возможным изменить главное паправленпе своей внешнеполитической деятельности. С середины 90-х годов XIX столетия его внимание переключается на Дальний Восток.

В 1895 г. был учрежден Русско-китайский банк⁵⁵. Он способствовал усилению экономического и политического влияния России в Китае. Царские войска вместе с войсками других империалистических государств участвовали в подавлении китайского народного восстания ихетуаней 1899—1901 гг., после чего фактически оккупировали Маньчжурию. Интересам российского империализма на Дальнем Востоке отвечало усиленное железнодорожное строительство — прокладка Транссибирской магистрали и сооружение Южно-Китайской железной дороги. Важным форпостом царизма стала военно-морская база Порт-Артур, возведенная на арендованном у Китая Ляодунском полуострове.

Дальневосточная политика России встретила решительное противодействие со стороны Японии, а также стоявших за ее спиной Соединенных Штатов Америки и Англии. Разразилась русско-японская война 1904—1905 гг. Она окончилась поражением самодержавия. Глубокий анализ войны был дан Б. И. Лениным. Вскрывая ее причины и политическую сущность, он писал: «Интересы алчной буржуазии, интересы капитала, готового продать и разорить свою родину в погоне за прибылью, — вот что вызвало эту преступную войну, несущую неисчислимые бедствия рабочему народу»⁵⁶. Через все ленинские работы, в которых говорится о войне России с Японией, всегда проводится мысль о том, что не русский народ, а самодержавие пришло к позорному поражению. «Самодержавие именно по-авантю-ристски бросило народ в нелепую и позорную войну, — писал Лепин. — Оно стоит теперь перед заслуженным концом. Война вскрыла все его язвы, обнаружила всю его гнилость, показала полную разъединенность его с народом, разбила единственные опоры цезарьянского господства» ⁵⁷.

10 (23) августа 1905 г. в Портсмуте (США) был подписан мирный договор. Царизм пошел на серьезные уступки в пользу своего соперника — японского империализма. Вслед за тем между Россией и Японией проходили переговоры по экономическим и политическим вопросам. 15 (28) июля 1907 г. обе державы подписали торговый договор и рыболовную конвенцию, а 17 (30) июля 1907 г. — соглашение о разграничении сфер влияния в Маньчжурии. После этого русское правительство сочло положение на дальневосточных границах страны более или менее обеспеченным. Руководители вооруженных сил считали, что «война с Японией не является неизбежной, так как при известных политических мерах можно рассчитывать на устранение поводов к ее возникновению и надеяться па восстановление па Дальнем Востоке вполне миролюбивых отношений» ⁵⁸. Единственным предлогом для возникновения войны признавалось только прямое нападение Японии. Задачей русской армии в этом случае ставилось «удержание за нами Приморской области»⁵⁹.

Крупная неудача па Дальнем Востоке вынудила царизм возвратиться к своей прежней политике, главной целью которой ставилось укрепление позиций России па Балканах. К этому времени положение в указанном регионе изменилось не в пользу России. Пока ее внимание было устремлено па Дальний Восток, в балканских странах и Турции сильно окрепли позиции Австро-Венгрии и особенно Германии. Перед русской дипломатией встали новые, более сложные задачи.

Произошли существенные перемены в политике Англии по отношению к Франции и России. Вплоть до начала XX в. английские колонизаторы ревниво оберегали свои обширпые колониальные владения и «сферы влияния» от проникновения туда французов и русских. Нередко между Великобританией и ее соперниками — Россией и Францией — возникали конфликтные положения. Так, в 1898 г. взаимное стремление Англии и Франции к захватам в Африке привело к столкновению их вооружеппых отрядов у Фагаоды. Это чуть не вызвало войну. Соперничество Англии с Россией на Балканах, Ближнем, Среднем и Дальнем Востоке было крайне осложнено в 1902 г. подписанием англояпонского союзного договора, явпо направленного против дальневосточной политики российского империализма. В ходе войны России с Японией произошел «Гулльский инцидепт», когда корабли 2-й Тихоокеанской эскадры обстреляли английские рыболовные суда, ошибочно приняв их за япопские эсминцы. Это еще более обострило и без того натянутые отношения между двумя великими державами.

Русское правительство внимательно следило за поведением Англии и принимало необходимые меры на случай вооруженного столкновения с пей в том пли ином районе. Наиболее опасным считался район Средней Азии. В марте 1905 г. военный министр представил царю план мероприятий по усилению войск Туркестанского воепного округа ввиду осложнений на русско-афганской и русско-персидской границах, вызванных происками Англии. В июне 1905 г. Министерство иностранных дел настоятельно требовало увеличения военных сил России в Средней Азии, чтобы иметь там армию, «вполне организованную в боевом отношении и представляющую собой внушительное орудие, которым мы могли бы действительно пользоваться для оказапия отпора вмешательству англичан» ⁶⁰.

Усиление Германии создавало серьезную угрозу интересам британского империализма во многих районах мира. Англия начинает постепенно отходить от традиционной политики «блестящей изоляции». Происходит сближение ее спачала с Францией, а затем и с Россией. В апреле 1904 г. было подписано англофранцузское соглашение о разделе «сфер влияния». Англии предоставлялась свобода действий в Египте, а Франция получала согласие на аннексию Марокко. Этим соглашением разрешались конкретные спорные вопросы. В нем не говорилось о создании союзных отношений. Но фактически они стали складываться.

Германская опасность смягчила напряженность и в русско-британских отношениях. Была подготовлена почва для урегулирования спорпых вопросов между Англией и Россией. 18 (31) августа 1907 г обе державы подписали соглашение о Персии, Афганистане и Тибете⁶¹. Они договорились разделить Персию на три зоны: северную — «сферу влияния» России, юго-восточную — «сферу влияния» Англии и промежуточную, которая объявлялась нейтральной. Афганистан признавался находящимся «вне сферы русского влияния» и обязывался сноситься с Россией только через правительство Великобритании. Стороны согласились также не вмешиваться во внутренние дела Тибета и поддерживать связи с ним только через сюзеренпое правительство Китая. Смысл этих соглашений В. И. Ленин выразил следующими словами: «... Делят Персию, Афганистан, Тибет (готовятся к войне с Германией)» ⁶².

Принято считать, что соглашениями франко-русским 1893 г., англо-французским 1904 г. и англо-русским 1907 г. была оформлена вторая большая коалиция империалистических держав — Тройственное согласие, или Антанта. На самом деле тогда это пе был еще военно-политический союз трех держав, поскольку конкретных обязательств относительно поддержки Франции и России Англия пока на себя не взяла.

Германия не могла спокойно взирать, как против нее складывалась грозная коалиция, и прилагала огромпые усилия, чтобы расколоть Тройственное согласие. Особые усилия она прилагала к тому, чтобы изолировать Россию от Франции и Англии, привлечь ее на свою сторону⁶³. Так, в октябре 1904 г., когда произошел «Гулльский инцидепт», Вильгельм II пытался склонить русского царя на заключение русско-германского соглашения. Этим он рассчитывал ослабить франко-русский союз. Переговоры велись до декабря. Конкретных результатов они не дали. Новую попытку привлечь Россию на свою сторону Германия предприняла в июле 1905 г. Тогда Николая II, отдыхавшего на яхте у острова Бьерке в финских шхерах, посетил Вильгельм: II⁶⁴. Он сумел убедить царя подписать договор о союзе с Германией. Николай II полагал, что речь идет о создании против Англии коалиции в составе Германии, Франции и России. Министерство иностранных дел разгадало истиппые намерения Германии, и царю пришлось отказаться от подписанного им соглашения.

В июле 1907 г. на рейде у Свинемюнде Николай II опять встретился с Вильгельмом II. Однако и на этот раз переговоры нс дали практических результатов. Бесплодно закончилась и встреча обоих императоров 22 октября (4 ноября) 1910 г. в Потсдаме. Лишь некоторым прогрессом явилось Потсдамское соглашение 6 (19) августа 1911 г.⁶⁵ Германия обещала ие настаивать на прокладке ответвления Багдадской железной дороги к Тегерану. Россия, в свою очередь, сняла свои возражения против постройки этой дороги, но добилась согласия соединить Тегеран с ней у Ха-некена (на турецко-персидской границе) своими средствами. Соглашение отнюдь не устранило глубоких разногласий между Россией и Германией по коренным вопросам мировой политики.

Столь же безуспешными были попытки Германии урегулировать свои спорные вопросы с Великобританией. В 1911—1912 гг. обе страны вели переговоры. Англия настаивала на сокращении германского военно-морского строительства. Германия выставила в качестве условия отказ Англии от своих обязательств по отношению к Франции и о нейтралитете в случае войны Германии с Францией. Переговоры не дали результатов.

Более успешными были усилия дипломатов Антанты разложить Тройственный союз, используя противоречия между его членами. В результате удалось постепенно отколоть Италию от Германии и Австро-Венгрии. Так, в 1900 г. Италия втайне от своих союзников подписала с Францией секретное соглашение о разделе сфер влияния на северном побережье Африки, которым признавались «права» Италии па Триполитанию, а Франции — на Марокко. В июне 1902 г. в связи с возобновлением Тройственного союза Италия в секретной декларации, переданной итальянским послом в Париже французскому министру иностранных дел, заявляла, что Италия не взяла на себя какого-либо обязательства, которое могло бы заставить ее принять участие в действиях, угрожающих безопаспости и спокойствию Франции. Выражалось убеждение, что это сообщение «послужит к еще большему укреплению добрых отпошепий, существующих между обеими странами» ⁶⁶. В ноябре 1902 г. Франция и Италия заключили договор о нейтралитете⁶⁷. 11 (24) октября 1909 г. в Рако-инджи во время свидания Николая II с итальянским королем было подписано соглашение, по которому Италия обещала не препятствовать русским интересам в вопросе о проливах⁶⁸. Все это объяснялось тем, что интересы итальянского империализма пе везде совпадали с интересами Германии и в целом ряде пунктов резко сталкивались с устремлениями Австро-Венгрии (Тироль, Адриатическое и Средиземное моря, Балканы).

Обширные задачи в области внешней политики вынуждали русское правительство укреплять вооруженные силы страны. Особую тревогу вызывало то обстоятельство, что война с Японией вскрыла серьезные недостатки в строительстве и подготовке армии. «Военное могущество самодержавной России оказалось мишурным, — отмечал Ленин. — Царизм оказался помехой современной, на высоте новейших требований стоящей, организации военного дела, — того самого дела, которому царизм отдавался всей душой, которым он всего более гордился» ³⁶.

Надо было принимать срочные меры, чтобы поднять боеспособность армии и флота, укрепить военное могущество страны. Выступая 27 мая (9 июня) 1908 г. в Государственной думе, октябрист А. И. Гучков говорил: «Мы больше не можем позволить себе поражений... Как ни важны другие вопросы, которые проходят здесь, в этой зале, мы должны признать, что в этот исторический момент, который мы нерелшваем, вопросы государственной обороны и государственной безопасности должны стоять выше остальных — но важности своей, а главное — но неотложности разрешения» ³⁷.

ОРГАНЫ ВЫСШЕГО ВОЕННОГО РУКОВОДСТВА

1

Верховное управление вооруженными силами страны принадлежало царю. Этот порядок, существовавший с давних пор, не был изменен новой редакцией Основных законов, произведенной в 1906 г. Статья 14 гласила: «Государь император есть державный вождь Российской армии и флота. Ему принадлежит верховпое начальствование над всеми сухопутными и морскими вооруженными силами Российского государства. Он определяет устройство армии и флота и издает указы и повеления относительно: дислокации войск, приведения их на военное положение, обучения их, прохождения слузкбы чинами армии и флота и всего вообще, относящегося до устройства вооруженных сил и обороны Российского государства» ^зв.

Принцип самодержавия в управлении армией и флотом не был нарушен с учреждением Государственной думы. Однако царизм все же вынужден был пойти на некоторые уступки буржуазии в данном вопросе. Так, были ограничены возможности царя в финансировании мероприятий но развитию вооруженных сил. Отныне он не мог свободно распоряжаться денежными средствами без санкции на то бюджетной комиссии Государственной думы. Что касается комиссии по государственной обороне, образованной в Думе 15 (28) ноября 1907 г. во главе с октябристом А. И. Гучковым, то опа целиком стояла на позициях самодержа- ^{69 70} вия. Ее устроители поспешили с самого начала заявить: «Лица, предлагающие такую комиссию, отнюдь не имели в виду каким бы то ии было образом касаться верховных прав державного вождя славного нашего воипства: вопрос этот предусмотрен в тех пределах, которые определены в Учреждении Государственной думы» ^зэ.

Сохранив за собой верховное управление армией и флотом, самодержавие считало, одпако, крайпе необходимым внести изменения в систему военпых учреждений. Существенным недостатком ее считали то, что оба вида вооруженных сил — армия и флот — находились в ведении независимых друг от друга органов: Военпого министерства и Морского министерства. Вопрос о необходимости объединения деятельности этих учреждений был поднят еще до русско-японской войны 1904—1905 гт. Так, в августе 1898 г. генерал Случевский представил царю записку, в которой подверг критике систему управлепия армией и флотом^{71 72}. По его мнению, она чрезвычайно усиливала власть военного и морского министров в ущерб правам даже самого царя. Автор записки считал, что высшее военное управление в России должпо обеспечивать императору возможность фактически управлять сухопутпыми и морскими силами, всегда знать правду об их состоянии. Большим недостатком считалось и то, что ушедшие со службы высшие чины армии и флота (генерал-фельдмаршалы, бывшие военные министры, управляющие Морским министерством, командующие войсками округов) пе принимали почти никакого участия в обсуждении общих вопросов, касающихся государственной обороны, вследствие чего не извлекалось необходимой пользы из приобретенпых ими знаний и опытности.

Ближайшей и неотложной мерой, могущей устранить эти недостатки, являлось, как говорилось в записке, немедленное учреждение Верховного воепного совета под председательством императора или другого лица, его замещающего. В состав совета должпы были входить: военный министр, генерал-адмирал, начальники Главпого и Морского штабов, генерал-инспекторы армии и флота, а также не подчиненные военному министру генерал-фельдмаршалы, главнокомандующие, геперал-фельдцейх-мейстер, геперал-ипспекторы кавалерии и по инженерной части, другие лица по собственному выбору царя. Этот коллегиальный орган должен быть способным дать свое авторитетное заключение по тому или иному важному вопросу военного или морского ведомств. Однако осуществить эту меру в то время не смогли.

Аналогичные предложения исходили и от других лиц. С особой настойчивостью их стали выдвигать во время русско-япоп-ской войпы 1904—1905 гг. В частности, 6 (19) марта 1904 г.

граф Бобриков представил записку, где писал, что война с неумолимой правдой разоблачила фальшь розовой окраски официальных представлений о всеобщем благоденствии и будто бы кипучей деятельности всех и каждого в сложном государственном организме. После того как слетела наружная оболочка благополучия, стали вырисовываться «несимпатичные силуэты неисправимого самомнения, нестерпимой заносчивости и неизвинительной праздности»⁷³. Причипу такого положения автор видел в слишком тесном круге сотрудников императора. Новые люди, праздные и заносчивые, оттеснили людей «государевой заслуги», опыт которых остался втуне и пропадал без всякой пользы. Выход из положения автор видел в привлечении к делу старых сил, в отрешении от власти случайных выскочек. Предлагалось учредить особый совещательный орган — Совет государственной обороны во главе с царем или «лицом государевой заслуги».

28 февраля (13 марта) 1905 г. в Царском Селе под председательством Николая II состоялось секретное совещапие высших должностных лиц армии и флота. Оно было посвящено оценке положения на театре воеппых действий. Вел. кп. Николай Николаевич заявил: «Весь ход кампании пе дает права надеяться, что дело пойдет лучше»⁷⁴. С пим согласился вел. кн. Александр Александрович. Оп отметил: «Армия находится в гораздо худшем положении, чем мы думаем, тут уж не отступление, а, что называется, бегство. Так дальше вести дело нельзя» ⁷⁵. Всю вину пытались свалить на Куропаткина. Выход из положепия видели в незамедлительном образовании Совета государственной обороны. Тогда же вел. кн. Николай Николаевич впервые ознакомил участников совещания с разработанным по его указанию проектом «Положения о Совете государственной обороны».

8—21 мая (21 мая — 3 июня) 1905 г. заседало Особое совещание по выработке проекта положения о Совете государственной обороны. Поскольку проект этого документа был уже подготовлен, задача совещания свелась к его уточнению. К 14 (27) мая работа над положением была завершепа⁷⁶. 8 (21) июня 1906 г. последовал указ о создании Совета государственной обороны. Он учреждался «в видах обеспечения соответственного государственным потребностям и средствам развития вооруженных сил империи»⁷⁷. Этот орган был призван обеспечить объединение «деятельности высшего военного и морского управления и согласования ее с деятельностью других правительственных учреждений по вопросам, относящимся к безопасности государства»⁷⁸. В компетенцию Совета входило обсуждение следующих вопросов: 1) общих мероприятии, намеченных к псполпепиго на известный период для развития военного могущества государства соответственно его политическим задачам; 2) главнейших предположений военпого и морского ведомств о применении всех средств государства на случай войпы в целях объединения и должного направления подготовительных к войне работ; 3) изменении в деятельности воепного и морского ведомств, вызываемых особыми условиями, которые не могли быть предусмотрены при составлении предположений о мероприятиях на известные сроки. Задачей Совета являлось также наблюдение за осуществлением мер, относящихся к обороне страны.

Данные, необходимые для всестороннего обсуждения и решения всех этих вопросов, Совету сообщались соответствующими министрами и начальником Главного штаба в форме записок. Они заключали в себе с надлежащей полнотой и ясностью все соображения и справки, включая и мнение лица, вносящего представление. Однако учреждение Совета пе изменяло круга ведения и порядка рассмотрения дел в Государственном совете, Комитете министров и других высших учреждениях, а равно пе изменяло степени и предела власти министров.

Совет государственной обороны состоял из председателя, шести постоянных члепов, назначаемых по личпому избраппю царя сроком на 1 год, и непременных членов по занимаемым должностям: военного министра, управляющего Морским министерством, пачальника Главного штаба, начальника Морского штаба, генерал-инспекторов родов оружия. На правах непремеипых членов в заседаниях Совета с согласия императора могли принимать участие председатель Кабинета министров и другие министры. Совет находился в непосредственном подчинении царя, который и являлся номинально его председателем. Фактическим председателем был назначен вел. кн. Николай Николаевич. Оп говорил так: «Совет обороны по духу своего установления есть совещательный орган при государе императоре по высшим военным и морским вопросам, а посему действительным его председателем является его императорское величество; и только в тех случаях, когда его величеству не благоугодпо принять на себя председательствование в Совете, таковое переходит к его председателю» ⁷⁹.

Председатель Совета был облечен огромной властью. Он счи тался главой всего дела обороны в государстве и имел право обращаться ко всем министрам с запросами по любому вопросу, имеющему отношение к государственной обороне. В частности, руководители военного и морского ведомств обязапы были извещать его «о важнейших начинаниях и предположениях этих ведомств, имевших связь с государственной обороной и не вошедших в высочайше утвержденную программу мероприятий». Министерству иностранных дел вменялось в обязанность пнфор-мировать регулярно обо всем, что касалось безопасности страны. Вел. кп. Николай Николаевич говорил: «Политика без силы — мыльный пузырь. Всякая политическая комбипация должна быть основана на реальной силе. Председатель Совета должен быть осведомлеп о впешпей политике, дабы иметь возможность своевременно доложить государю императору о степени пашей готовности к войпе в даппое время при известной политической обстановке и о тех соответствующих подготовительных мероприятиях для обороны государства, которые вытекают пз данных внешней политики» ⁸⁰.

Председатель и члены Совета наделялись контрольными функциями. Их заключения о результатах проведенных инспекций предварительно рассматривались на заседаниях Совета государственной обороны, после чего с резюме председателя направлялись императору. В сущпостп говоря, — писал С. Ю. Витте, — дело сводилось к тому, что великий князь Николай Николаевич был пазначеп, под видом председателя Совета государственной обороны, начальником как Военного, так и Морского министерств ⁸¹. При Совете учреждалась самостоятельная, подчиненная только председателю канцелярия.

Образование Совета государственной обороны и его деятельность вызвали большое недовольство со стороны руководителей Военного министерства, поскольку их права были сильно ограничены. Военный министр В. В. Сахаров 4 (17) июня 1906 г. представил царю записку, в которой писал, что саму идею создания Совета государственной обороны можпо приветствовать. Учреждение это не только полезно, по прямо необходимо, ибо в нем верховная власть может найти компетентное суждение о самых существенных вопросах целесообразного использования вооруженных сил в деле впешней защиты интересов государства. Однако, как говорилось в записке, Совет не должен брать на себя функции руководящего и контролирующего органа, так как при этих условиях он «будет функционировать в ущерб самостоятельной и ответственной роли тех органов управления, которые к этому призваны общей системой государственного строя. Совет никоим образом не должен являться посредствующей инстанцией между высочайшей властью и исполнительными органами, дабы не низвести значение последних на второстепенную роль» ⁸².

Совет государственпой обороны, по мнению автора записки, должен быть сугубо совещательным органом и состоять из высших должностных лиц вооруженпых сил. Его компетенции должпо подлежать рассмотрение лишь самых важных принципиальных вопросов, заранее подготовленных в соответствующих министерствах. К ним относились: а) военный п морской бюджеты:

б) организация армии; в) планы и соображения Военного и Морского министерств на случай войны; г) подготовка театров военных действий в инженерном отношении; д) программа строительства стратегических путей сообщения; е) вопросы коренного изменения вооружения; ж) общие вопросы системы обучения и воспитания войск и другие. Все эти вопросы Совет должен обсуждать, впосить в них исправления и высказывать свое заключение, но не принимать решения, к чему-либо обязывающие исполнительные органы. Председателем Совета должен быть император, ибо любое другое лицо, занимающее определенный пост, не свободно от субъективного взгляда на дело.

Проект «Положения о Совете государственной обороны», выработанный Особым совещанием, находился в полном противоречии с мнением В. В. Сахарова об устройстве и сфере деятельности данного учреждения. Намечалось образовать не только совещательный, по также руководящий и контролирующий орган. Создавалась новая инстанция между верховной властью и министерствами военного и морского дела. Самостоятельность последних стеснялась. Им отводилась роль простых исполнителей по самым существенным вопросам, входившим в круг их ведения. Над ними находилось учреждение, составленное из лиц, непосредственно нс стоявших у военного дела и за него пе ответственных. Министры в этом учреждении именовались «пепремепными членами». Но там, как иронически замечал Сахаров, существовал разряд члепов еще более «непременный». Это были члены постоянные, которые могли собираться на заседания и обсуждать вопросы без участия министров. Записка заканчивалась словами: «Прошу простить мпе, по, во имя долга службы, во имя интересов ведомства, которого я имею высокую честь быть представителем, считаю своей обязанностью доложить откровенное мое мнение: ничего кроме бесполезных словопрений, пререканий, промедлений, умалепия значения ответственных исполнителей в учрежденном Совете го-сударственной оборопы, устроенном по проекту Особого совещания, — я пе вижу» ⁸³.

Совет государственной обороны был образован, а В. В. Сахаров по настоянию вел. кн. Николая Николаевича снят с должности и заменен А. Ф. Редигером. Новый военный министр не относился враждебно к новому органу, как его предшественник. Но многие другие высшие должностные лица армии и флота не скрывали своего неприязненного к нему отношения. Так, по отзыву В. А. Сухомлинова, занимавшего тогда должпость помощника командующего войсками Киевского военного округа, он «был в духе разложения, а не собирания, он был последовательным продолжением манип неспособных вождей при помощи военных советов и комиссий слагать с себя ответственность на большее или меньшее число подчиненных лиц. Это было повое вторжение

демократии в дело аристократического строения войсковой жизни, а потому и покушением па армию». Автор оценивает Совет как «именитое общество безработных великих князей, внедолжност-ных сенаторов, новых государственных деятелей и других лиц, туда попавших» ⁵².

На самом деле было не так. В Совете государственной обороны обсуждались важнейшие вопросы, связанные со строительством и подготовкой вооруженных сил. За время своего существования он выработал целую программу военного строительства, сыграв определенную роль в деле укрепления военного могущества страны. Что же касается его членов, то онп отнюдь не были безработными людьми, как нх пазывал Сухомлинов, а занимали важнейшие посты в русской армии н располагали большой реальной властью. Не может быть также и речи о каком-то «вторжении демократии в дело аристократического строения войсковой жизни», поскольку учреждением Совета самодержавие хотело сохранить именно аристократический принцип руководства вооруженными силами, нс допустив вмешательства в него даже представителей крупной буржуазии ⁵³.

И тем не мепее судьба Совета государственной обороны была предрешена. Определяющее зпачение имели острые разногласия в высших сферах о путях военного строительства. В то время важно было определить, какому виду вооруженных сил отдать предпочтение — армии пли флоту, и соответственно этому распределить финансовые средства. Руководители морского ведомства настаивали на необходимости развития в первую очередь флота. Так, морской министр адмирал Диков говорил: «Флот России, как великой державе, необходим, и она должна иметь его и быть в состоянии послать его туда, куда его потребуют государственные интересы»⁵⁴. Аналогичную точку зрения запимало Министерство иностранных дел. Вот слова его главы А. П. Извольского: «Я должен заявить, что флот России, как великой державе, нужен и без него она обойтись не может... Бытие флота России желательно для того, чтобы принять участие в той обстановке, которая может быть выдвинута политикой. Но этот флот должен быть свободным, не связанным частною задачею обороны того или другого моря и залива. Он должен действовать там, где укажет политика» ^5Б.

Руководители военного ведомства, наоборот, считали большой ошибкой развивать флот за счет сухопутных сил, составлявших ^{84 85 86 87} главную опору России. Например, военный министр А. Ф. Реди-гер на заседании Совета государственной обороны 10(23) ноября 1906 г. заявил: «Судьбы России будут решаться на суше, а не на море» ⁸⁸. Этого взгляда держался и вел. кн. Николай Николаевич. По его мнению, следовало в первую очередь укрепить сухопутные силы и лишь затем по мере возможности начинать работу по восстановлению флота. Оп предлагал выработать единую программу развития вооруженных сил, предусмотрев в ней распределение денежных средств между военным и морским ведомствами в соответствии с ролью каждого из них в обороне страны.

Требования моряков имели под собой основания, поскольку русско-японская война 1904—1905 гг. нанесла паиболее сильный удар именно по флоту, а нс по армии. Россия потеряла 69 боевых и вспомогательных судов. Был серьезно подорван не только Тихоокеанский, но и Балтийский флот, большую часть которого пришлось отправить на Дальний Восток. К 1906 г. на Балтике находилось всего 3 эскадренных броненосца («Ими. Александр III», «Цесаревич» и «Слава»), 2 броненосца («Громовой» и «Россия»), 4 небронированных крейсера 1-го ранга и ряд более мелких судов. Без наличия мощного военно-морского флота существование России как великой державы действительно трудно было себе представить. Вот почему Морское министерство развернуло энер-шчную деятельность по восстановлению флота и уже с начала 1906 г. приступило к обсуждению своих программ.

Однако нужно было учитывать и другое. Дело в том, что восстановление флота, как очень дорогостоящего вида вооруженных сил, было сопряжено с ассигнованиями огромных денежных сумм. При финансовом положении, в котором находилась тогда Россия, это чрезмерно обременило бы бюджет страны и неизбежно привело бы к значительному сокращению расходов на укрепление боеспособности армии. Но самое главное заключалось в том, что будущая война по всем теоретическим расчетам могла приобрести лишь континентальный характер, а следовательно, решающую роль в пей должны были играть сухопутные войска. Отсюда высказывания тех, кто пастаивал на необходимости усиления армии, полнее отвечали объективным условиям, чем взгляды сторонников развития флота как задачи первостепенной важности. Надо было укреплять прежде всего армию, но не ослаблять внимания и к вопросу, связанному с восстановлением морских сил империи. Всякая односторонность в подходе к решению проблемы принесла бы только вред.

Николай II и его ближайшие сотрудники рассуждали иначе. Они были убеждены в том, что нужно сначала воссоздавать флот. Царь выражал недовольство противоположной позицией Совета государственной обороны и его председателя. В конце концов оп лишил этот орган права рассматривать вопросы морского строи-тельствн, а затем и ликвидировал его. 26 июля (8 августа) 1908 г. вел. кн. Николай Николаевич был снят со своего поста. В рескрипте царя на его имя говорилось: «Высоко ценя Ваше выдающееся научное и практическое знание воспитания войск, Ваше понимание истинного духа военного дела, я могу ныне, ввиду решенного мною пересмотра положения о Совете государственной обороны и преобразования Военного ведомства, освободить Вас от председательства в Совете государственной обороны и возложить на Вас исключительную заботу о вверенных мною Вам войсках» ⁸⁹. Вел. кп. Николай Николаевич возвратился к исполнению своей прежней должности командующего войсками Петербургского военного округа и войсками гвардии. С его уходом Совет государственной обороны фактически прекратил свое существование. Его заседания больше не проводились. 12 (25) августа 1909 г. последовал указ Сенату об упразднении Совета государственной обо-ропы п состоящей при нем канцелярии⁹⁰.

2

Важнейшим органом высшего управления вооруженными силами России было Военное министерство. Оно было образовано в 1802 г. вместо Военной коллегии, учрежденной еще Петром I в 1720 г. Первоначально (до 1812 г.) его именовали Министерством военно-сухопутных сил. Во главе Военного министерства находился военпый министр. В его функции входил широкий круг самых различпых вопросов, связапных с организацией и осуществлением военного управления на всей территории страны. К ним относились: определение дислокации войск, подготовка военнообученных резервов, контроль за деятельностью всех военных учреждений и заведений страны; руководство военной промышленностью и военным строительством и др.

Структура Военпого министерства была определена специальным положением о нем, утвержденным еще 1 (14) января 1869 г. В состав его входили следующие основные органы: 1) Военный совет; 2) Главный военный суд; 3) Канцелярия; 4) Главный штаб; 5) главные управления — интендантское, артиллерийское, инженерное, военно-медицинское, военно-учебных заведений, иррегулярных войск, военно-судпое; 6) управления — генерал-инспектора кавалерип, инспектора стрелковых батальонов, комитета о раненых⁹¹. Эта организация сохранялась вплоть до русско-японской войны. В нее вносились лишь отдельные изменения. К их числу можно отнести, например, введение должности генерал-инспектора по инженерной части.

Одновременно с работой но обеспечению координации деятсль-пости Военного п Моргкого мнннстергтп принимались меры, направленные на улучшеппе организационной структуры этих учреждений. Считалось, что одной из причпп неудач русской армии в войне с Японией являлось то, что важнейший орган Военного министерства — Главпый штаб не смог обеспечить стратегическое планирование и подготовку вооруженных сил, ибо был громоздким учреждением, ведавшим широким кругом пе только оперативных, но и адмипистративно-хозяйствепных вопросов.

Предложение об организации специального органа, ведающего вопросами боевого использования армии и ее подготовкой к войне, было выдвинуто H. Н. Обручевым в феврале 1898 г. В своей записке по данному вопросу⁹² он советовал реорганизовать Главпый штаб, выделив в особое управление оперативно-стратегическую часть. Одновременно рекомендовалось поднять авторитет Главного штаба, который тогда приравнивался к другим управлениям Воеппого мппистсрства. Суть предложения генерала Обручева сводилась к следующему: 1) не прибегать к французской пли германской системе генерального штаба, но необходимо, чтобы Главный штаб занял надлежащее место в структуре Военного министерства и не приравнивался к прочим его управлениям до судного и медицинского включительно; 2) начальник Главного штаба должеп считаться товарищем (помощником) воеппого министра н в случае отсутствия министра замещать его; 3) предоставить начальнику Главпого штаба право личного доклада императору по важнейшим вопросам в присутствии военного министра; 4) начальник Главного штаба должен направлять деятельность всех частей штаба; 5) организация Главного штаба должна соответствовать штабам западных пограничных округов и быть в составе четырех органических частей — гснсрал-квар-тпрмейстера, дежурпого генерала, отдела по передвижению войск, отдела военно-топографического, начальники которых пользовались бы равными правами с начальниками главных управлений Военного министерства.

Главпый штаб длительпое время работал над проектами организации и штатов Генерального штаба в Россип. Опп в основпом были готовы в марте 1904 г. Русско-япопская войпа 1904—1905 гг. задержала их реализацию. К этому вопросу верпулись в мае 1905 г. на Особом совещании, которое выработало «Положение о Совете государственной обороны». Учитывая, что деятельность Совета государственной обороны может принести ожидаемую пользу лишь в том случае, если будет учреждепа должность начальника Генерального штаба, Особое совещание признало желательным установление этой должности одновременно с учреждением Совета ⁹³.

21 мая (3 июня) 1905 г. вопрос рассматривался на совещании у царя. На нем отмечалось, что главнейший недостаток организации военного управления заключался в отсутствии авторитетного лица, специально занимавшегося вопросами стратегического планирования. Большинство участников признало необходимым сразу же поставить такое лицо в положение, совершенно не зависимое от военного министра, усматривая в этой его самостоятельности залог успешности в деятельности всего военного управления. Постановление совещания гласило: «1. Теперь же утвердить положение о начальнике Генерального штаба армии и назначить лицо для замещения этой должности. 2. Механически разделить ныне существующий Главный штаб на две части, из коих одпу передать начальнику Генерального штаба, а другую оставить в ведении начальника Главного штаба. 3. Предоставить начальнику Генерального штаба армии выработать «Положение о Главпом управлении Генерального штаба»»⁹⁴.

В основу организации Генерального штаба русской армии была положена система прусского генерального штаба, начальник которого непосредственно подчинялся императору. Приказом по воепному ведомству № 424 от 21 июня (4 июля) 1905 г. в России была учреждена должность начальника Генерального штаба и утверждено «Положение о начальнике Генерального штаба». Соответственно этому были впесены изменения в «Положение о Совете государственной обороны», отмечавшие особое значение в военном ведомстве Главного управления Генерального штаба — органа, который наравне с Военным министерством был призван разрабатывать предложения по обороне государства ⁹⁵.

Важной мерой являлось повышение роли генерал-инспекторов родов войск. 15 (28) июня 1905 г. была учреждена повая должность генерал-инспектора пехоты. 2 (15) июля 1905 г. вместо инспектора всей артиллерии вводится должность генерал-инспектора артиллерии. Следовательно, каждый из осповных родов войск (пехота, артиллерия, кавалерия, инженерные войска) стал иметь своего генерал-инспектора. На этих должностях находились великие князья пли близкие ко двору военачальники. Так, генерал-пнепектором артиллерии был вел. кн. Сергей Михайлович, генерал-инспектором по инженерной части — вел. кн. Петр Николаевич, генерал-инспектором кавалерии — вел. кн. Николай Николаевич, а с назначением его председателем Совета государственной обороны — генерал В. М. Остроградский, генерал-инспектором пехоты — генерал Гриппенберг.

В обязанности генерал-инспекторов родов войск входило: а) совершенствование уставов, наставлений и инструкций по боевой подготовке армии и представление по ним своих соображений Комитету по образованию войск; б) наблюдение за правильным и единообразным применением действующих уставов и паставлений, совершенствованием войсковой подготовки на уровпе современной боевой техники; в) обеспечение согласоваппых действий различных родов оружия во время больших маневров; г) оценка командного состава своего рода войск п внесение в списки кандидатов для замещения должностей; д) руководство деятельностью офицерских школ своего рода войск. Эти функции гсперал-инспек-торы выполняли путем личных инспекций и смотров войск, проведением специальных занятий я сборов частей, организацией и руководством специальными занятиями и тактическими поездками начальствующего состава. Сверх отмеченных общих для всех прав п обязанностей генерал-инспекторы артиллерии и по инженерной части пользовались темп же правами в отношении промышленности, производившей предметы артиллерийского и инженерного вооружения ⁹⁶.

После образования Совета государственной обороны и включения в состав его непременных членов генорал-пнспскторов родов войск они фактически вышли из подчинения военного министра и стали подведомственными ппедседателю Совета, а точнее самому императору. Так, вел. кп. Сергей Михайлович свидетельствовал: «Осенью 1905 г. государь император изволил высказать, что оп находит, что с учреждением Государственной думы с геперал-пнепекторов должны быть сняты все хозяйственные функции и онп должны быть подчинены непосредственно его императорскому величеству. Получив такие высочайшие указаппя, я составил проект положения о генерал-ииспекторах родов войск, причем провел в нем следующие общие осповапия: генерал-ипспекторы должны подчиняться непосредственно государю императору, быть его очами и ушами в отношении инспектируемых ими родов оружия» ⁹⁷.

Если выделение Генерального штаба изъяло всю оперативностратегическую часть из ведепия военного мипистра, то повое положение геперал-ипспекторов намного ограничивало его возможности влиять на боевую подготовку войск. «Я вполне сознаю,— писал военный министр А. Ф. Редигер,—что государю-пмператору необходимо иметь своих доверенных и надежных лиц, которые докладывали бы то, что видят во время своих инспекций помимо и независимо от военного министра» ⁹⁸.

В итоге последовательного выделепия из состава Военного министерства ряда органов нарушилась централизация военного управления в России. Военный министр А. Ф. Редигер в ноябре 1907 г. писал в Совет государственной обороны: «В военпом деле нс должно быть места ни двоевластию, пн многовластию. До 1905 г. это так и было — единственным ответчиком перед государом пмпгр.пором по долам iKinmoiii псдомггпа миля ни военный мнит-rj>; по н 1 НОГ» r. na Boemiuio министерства было выдо-лсио Главное управление Генерального штаба, во главе коего был поставлен вполне самостоятельный начальник Генерального штаба, а затем образованы также фактически независимые от Военного министерства четыре генерал-инспектора родов оружия. Таким образом, в настоящее время единое высшее военное управление распалось на шесть частей, а считая канцелярию Совета государственной обороны, даже па семь» ⁹⁹.

Такое положение нс было нормальным и его постепенно исправляли. Нововведения начались с больших перестановок лиц в высших органах военного управления. Они начались сразу же после освобождения вел. кн. Николая Николаевича от должности председателя Совета государственной обороны. Так, 13 (26) ноября 1908 г. был снят с поста начальника Генерального штаба Ф. Ф. Палицын — ближайший соратник вел. кн. Николая Николаевича. На его место 2 (15) декабря назначили В. А. Сухомлинова, который до того командовал войсками Киевского военного округа. Это был кавалерийский генерал, знаток своего рода войск. Он нередко выступал в печати со статьями, но скрывал! свое имя под псевдонимом Остап Бондаренко. Вскоре последовало падеппе еще одного сторонника великого князя — военного министра А. Ф. Редигера. Поводом послужило его выступление на закрытом заседании Государственной думы 23 февраля (8 марта) 1909 г., когда он подверг резкой критике высший командный состав русской армии, заявив, что среди генералов много бездарностей. Это вызвало возмущение придворных кругов. «После того, что произошло в Думе, — сказал ему Николай II, — вы потеряли авторитет в армии и мое доверие» ¹⁰⁰. Редигер был снят со своего поста. 11 (24) марта 1909 г. военным министром стал В. А. Сухомлинов. Это лицо вполне устраивало царя. Если Редигер проявлял известную лояльность по отношению к Думе, то Сухомлинов прямо заявил: «В Государственной думе я выступать не буду, государь этого не желает»¹⁰¹. Начальником Генерального штаба 14 (27) марта был назначен А. 3. Мышлаевский.

18 (31) августа 1909 г. Николай II приказал Сухомлинову разработать предложение о преобразовании центрального воен noro управления с целью устранения важнейших недостатков существовавшей организации Военного мппистерства. Такие предложения были подготовлены. По поручению военного министра опи 18 поября (1 декабря) 1909 г. были доложены царю начальником Генерального штаба Мышлаевским. Николай II все пх

в принципе одобрил. С конца 1909 г. началась их практическая реализация. .

Одной из первоочередных задач являлась реорганизация Генерального штаба. Еще раньше, 11 (24) ноября 1908 г., начальник Генерального штаба был подчинен военному министру. 7 (20) декабря 1909 г. он был лишен права самостоятельного доклада царю. Военный министр становится единственным докладчиком по делам своего ведомства. Оценивая этот опыт, русский военный писатель В. Ф. Новицкий писал, что он «лишний раз доказывает справедливость того положения, что подражание иностранным образцам лишь по внешности, без умения проникнуться идеями, одухотворяющими их, пс приводит пи к какому положительному результату. Выделение Генерального штаба в отдельное ведомство никогда не вынуждалось у пас естественными условиями нашего военного дела и явилось лишь как одна из случайных преобразовательных мер в пору нашей полной растерянности в конце япон с кой войны» ¹⁰².

Главное управление Геперального штаба — важнейший орган Военного министерства, его мозг. Его основными задачами были: разработка предложений по подготовке страны и сухопутных войск к войпе; организация стратегической разведки и воепной контрразведки; составление планов стратегического развертывания армии и операций первой кампании войны; руководство службой и научпой работой офицеров Генерального штаба; организация и служба войск; развитие и совершенствование всех отраслей военного дела и внедрение достижений науки в войска; организация съемочных и картографических работ; руководство железнодорожной службой; организация связи и перевозок войск и военных грузов. Оно включало в себя отделы: генерал-квартир мейстера, по устройству и службе войск, мобилизационный, военных сообщений и топографический. Непосредственно начальнику Генерального штаба подчинялись Академия Генерального штаба в Военно-топографическое училище. В его ведении находился институт офицеров Генерального штаба, несших службу в штабах военных округов, корпусов, дивизий, бригад и крепостей. В своей совокупности все это и составляло русский Генеральный штаб.

Опыт войны с Японией вскрыл слабую подготовку командного состава армии, особенно в ее высшем звепе. Чтобы обеспечить выдвижение к руководству войсками более способных кадров, приказом по военному ведомству № 216 от 7 апреля 1906 г. учреждалась Высшая аттестационная комиссия. В Положении о пей было сказано, что на нее «возлагается всестороннее рассмотрение аттестаций на генеральских чинов армии, выяснение степени их пригодности к службе и представление достойных к зачислению в кандидаты на должности: командующих войсками в округах, их помощников, командиров корпусов, комендантов крепостей, начальников дивизий и отдельных бригад» ¹⁰³. Первоначально комиссия подчинялась непосредственно царю, а с 1909 г. была передана в ведение военного министра. До ее создания (в августе 1905 г.) при Совете государственной обороны действовало Высшее аттестационное совещание.

Образование Высшей аттестационной комиссии способствовало некоторому укреплению военных кадров. После русско-японской войны, в период с апреля 1906 г. по июль 1908 г., из армии было уволено 4807 человек, в том числе генералов — 337, полковников— 711, подполковников— 1206, капитанов и других офицеров — 2053. Но в условиях буржуазно-помещичьего строя успешно решить проблему офицерских кадров оказалось невозможно. Корень зла лежал в самой системе прохождения службы, при которой всякому, если только у него имелась надлежащая протекция, предоставлялось право занимать должности в любом ведомстве независимо от уровня его подготовки.

19 декабря 1909 г. (1 января 1910 г.) начало работу совещание по реорганизации Военного министерства под председательством генерала Забелина. В результате проведенных мероприятий к началу первой мировой войны определилась следующая структура Военного министерства. Основными его органами были: 1) Военный совет; 2) Главный военный суд; 3) Канцелярия военного министра; 4) Главное управление Генерального штаба; 5) Главный штаб; 6) главные управления: интендантское, артиллерийское, военно-техническое, военно-санитарное, военно-учебных заведений, по квартирному довольствию войск, военно-судное; 7) управления: геперал-инспектора кавалерии, генерал-инспектора артиллерии, генерал-инспектора по инженерной части, инспектора стрелковой части в войсках, ветеринарное, по ремонтированию армии, военного и морского духовенства¹⁰⁴.

Мероприятия в области изменения структуры высших органов военного управления накануне первой мировой войны постепенно приводили к повышению роли Военного министерства. Чтобы облегчить работу его руководителя, 14 (27) апреля 1906 г. было признано необходимым учредить должность помощника военного мипистра. На его обязанности лежало авторитетное по мере необходимости замещение военного мипистра в высших воеппых учреждениях, а также ближайшее руководство разработкой вопросов особой важности. На этот пост был выдвинут А. А. Поливанов. В целом сама организация высших органов военного руководства была довольно стройной. Однако бюрократизм, характерный для государственного строя самодержавной России, накладывал свой отпечаток и па деятельность воепного ведомства.

Русский военно-морской флот находился в ведении Морского министерства. Оно, как и Военное министерство, было создано в 1802 г. и заменило собой Адмиралтейств-коллегию, учрежденную Петром I в 1717 г. Первоначально (до 1812 г.) оно имеповалось Министерством морских сил. Во главе флота и всего морского ведомства находился генерал-адмирал. Непосредственно делами Морского министерства ведал управляющий. В 1905 г. должпость генерал-адмирала была упразднена и главпым начальником флота в мирпое время стал морской мипистр. Накануне первой мировой войпы было утверждено Положение об управлении морским ведомством, определившее структуру Морского министерства, которая действовала на протяжении всей войпы вплоть до Октябрьской революции.

Морское министерство включало в себя Адмиралтейств-совет, Морской генеральный штаб, Главпый морской штаб и пять главных управлепий: гидрографическое, сапитарное, кораблестроения, хозяйственное, судное. Адмиралтейств-совет был совещательным оргапом при морском миппстре. В его задачу входило согласование спорных междуведомственных вопросов и выработка едипой липии в создапии боевых пополпепий флота.

Морской гепералыгый штаб был образовал в мае 1906 г. путем выделения оперативной части из Главпого морского штаба. В его задачи входило: сбор военно-статистических и разведывательных данных о военных флотах иностранных государств; составление планов войпы па море; разработка мероприятий по мобилизации флота и его подготовке; составление предложений по взаимодействию флота с сухопутпыми войсками, а также по мобилизации и использованию в воеппых целях частпых коммерческих судов.

Начальник Морского генерального штаба являлся ближайшим помощником морского мипистра в управлении флотом и организации его боевой подготовки. В его ведении находились начальники штабов и оперативные отделения штабов командующих морскими силами на Балтийском и Черном морях и па Тихом океане, воеппо-морские агенты (атташе) за границей и Военно-морская академия. Организация штаба устанавливалась распоряжением его пачальпика. В составе штаба имелась канцелярия и 6 частей: статистическая, три оперативных (по числу флотов), организационная, мобилизациоппая ¹⁰⁵.

Управление внутренней жизнью флота было сосредоточено в Главном морском штабе, начальник которого пользовался правами товарища (помощника) морского министра. Он состоял из отдела личного состава и военно-морского ученого отдела. В его

задачу входило: учет личного состава флота и всего морского ведомства; контроль за прохождением службы, назначениями, перемещениями и наградами адмиралов и офицеров флота и морского ведомства; разработка проектов новых штатов, уставов и наставлений; руководство учебной работой в военно-морских учебпых заведениях и различных учебных командах.

Морское министерство, как и Военное министерство, представляло собой в высшей степени централизованный орган управления, позволявший успешно доводить воепную доктрипу государства до самого низшего морского подразделения, добиваться от всего комапдпого состава единого взгляда на боевое предназначение флота в целом и его каждого корабля в отдельности. Одпако структура сама по себе не могла решить этих задач. Нужпа была творческая работа руководителей каждого звена для выполнения тех правильных требований и задач, которые содержалпсь в Положении об управлепип морским ведомством, а зто как раз и отсутствовало среди руководителей высших звеньев Морского министерства.

КОМПЛЕКТОВАНИЕ И ОРГАНИЗАЦИЯ АРМИИ

1

Одновременно с измепепиями в высшем военном управлепип происходила реорганизация войск. 19 октября (1 поября) 1906 г. вел. кн. Николай Николаевич дал указание руководству воеппого ведомства подготовить соображения относительно переустройства армии¹⁰⁶. 9 (22) декабря А. Ф. Редигер представил в Совет государственной обороны доклад о сокращениях в составе армии и об осуществлении неотложных мероприятий по улучшению ее боевой подготовки и по удовлетворению наиболее насущпых ее потребностей¹⁰⁷. На следующий депь он дополнительно сообщил Совету, что для удовлетворения разносторонних нужд армии потребуются депежные суммы в размере более 2 млрд. руб. единовременно и 144 мли. руб. ежегодпых расходов ¹⁰⁸. 25 июля (7 августа) 1907 г. состоялось заседание Совета государственной оборопы, посвященное рассмотрению вопроса о порядке разработки предложений по усовершенствованию организации армии. На заседании выяспплось, что главным препятствием на пути проведения назревших мер по реорганизации сухопутных спл явплпсь финансовые затруднения. Вел. кн. Николай Николаевич заявил, что, по наведенным справкам, нет пикакой возможности рассчитывать на ассигнования денежных средств па осуществление мероприя-гий, безусловно пеобходймыХ для постановки дела государственной обороны в сколько-нибудь удовлетворительные условия. Выход из положения, по его мнению, был только один: сократить армию и за счет освободившихся средств реорганизовать оставшуюся ее часть. А. Ф. Редигер в свою очередь сказал, что в таком случае придется отказаться от стратегических и политических соображений ¹¹.

Совет государственпой оборопы образовал особую комиссию под председательством своего члена, заслуженного профессора военной администрации Николаевской академии Генерального штаба генерала от инфантерии Газенкампфа. В период с 25 августа (7 сентября) по 16 (29) ноября 1907 г. эта комиссия провела 10 заседаний^{109 110}. Обсуждение вопроса велось в рамках ограничений, которые вызывались финансовыми затруднениями. Отсюда предлагаемые меры не носили решительного характера. Так, на одном из заседаний комиссия пришла к такому выводу: «В общем организация нашей армии не страдает кореппыми недостатками; существуют лишь некоторые частности, устранив которые, мы обеспечим нашей армии благоприятные условия боевой подготовки в мирное время и боевой деятельности в военное время»¹¹¹.

Комиссия пригласила па свои заседания представителей Главного управления Генерального штаба генерал-лейтенанта Дуба-сова и генерал-майоров Алексеева и Борисова. Они представили 6 (19) октября новый проект реорганизации русской армии, который намечал более широкую программу военных преобразований, чем проект Гедигера. После продолжительных дискуссий комиссия отклопила оба проекта. Но она ничего пе предложила и со своей стороны. В итоге ее работа оказалась бесплодной.

Поиски решения проблемы продолжались. В конце 1907—начале 1908 г. был разработан ряд новых проектов. Основными из них были два — «Программа развития и реформ сухопутных вооруженных сил Госсии» начальника Генерального штаба Ф. Ф. Палицына от 22 декабря 1907 г. (4 января 1908 г.) ¹¹² и доклад пачальника Главного штаба А. Е. Эверта «О преобразовании нашей армии» от 25 февраля (12 марта) 1908 г.¹¹³ Генерал Пали-цып писал вел. кн. Николаю Николаевичу, что, по его мнению, исходные предпосылки обоих штабов (Главного штаба и Генерального штаба) — одни и те же: все признавали современную организацию армии неудовлетворительной. Отличие состояло только в определении разных путей избавления от этой болезни¹¹⁴.

Вел. кп. Николай Николаевич решил провести расширенное заседание Совета государственной оборопы для обсуждения вопроса о реорганизации армии. Такое заседание состоялось во второй половине марта (начале апреля) 1908 г. и продолжалось шесть дней. В его. работе принимали участие приглашенные 7 командующих войсками военных округов, председатель Совета министров И. А. Столыпин, министры иностранных дел и финансов, государственный контролер. На заседании произошла острая дискуссия. Мероприятия, предложенные Генеральным штабом, сочли слишком обременительными для государства. Этот план, будучи рассчитанпым на 20 лет, потребовал бы от государства ежегодно 12—17 млн. руб. Приняв во внимание, насколько серьезные результаты достигались осуществлением реформ, намеченных программой, представители Генерального штаба считали, что можно было потребовать от страны столь скромной жертвы.

Большинство участников совещания высказалось в том смысле, что у государства нет средств для коренной реорганизации воору-зкенных сил^н3. На ближайшее время было решено ограничиться мелкими мерами. Военный министр в своем отчете за 1909 г. так писал царю: «Ввиду того, что Совет обороны не выработал окончательных указаний относительно желательной реорганизации армии, вновь было нриступлено к разработке общего вопроса о преобразовании армии» ^{115 116}.

Весь период с 1905 по 1909 г. был характерен напряженной и кропотливой работой по составлению различного рода проектов реорганизации вооруженных сил России. Однако практических мер по переустройству армии, усилению обороны страны проводилось мало. Основной причиной такого положения являлось то, что правительство, занятое борьбой с революцией 1905— 1907 гг., привлекало к этому делу армию и не уделяло должного внимания вопросам военного строительства. «... Самодержавие, — писал В. И. Ленин, — ослабляет и деморализует свои военные силы, употребляя их на покорение вооруженной рукой того населения, частью которого они являются, пе выполняя назревших и требуемых всеми честпыми элементами армии реформ в военном деле, не принимая мер к облегчению отчаянного положения запасных и отвечая лишь усилением полицейско-казарменных строгостей на требование солдат и матросов» ¹¹⁷.

Правящие круги хорошо понимали, какую огромную роль играла армия в борьбе с революционным движением, в укреплении их господства. Чтобы более увереппо держать в своих руках вооруженные силы, они вынуждены были обратить внимание па необходимость удовлетворения пасущных потребностей солдатской жизни. Этот вопрос специально рассматривался в Совете государственной обороны. 17 (30) ноября 1905 г. вел. кн. Николай Николаевич говорил: «... Безопасность нашего отечества как от внеш-пцх, так u от внутренних врагов может почитаться обеспеченной в том только случае, если условия быта нижних чинов будут улучшены» ¹¹⁸. Правда, в финансовом отношении момент признавался неподходящим для новых весьма значительных расходов па эту потребность. Тем не менее считалось целесообразным немедленно покончить с наболевшим вопросом по улучшению питания п быта нижних чипов, не выходя, однако, из «пределов уме ревности». В постановлении Совета говорилось: «... При современном внутреннем политическом положении порядок в страпе поддерживается главным образом войсками; для предотвращения возможности появления брожения в войсках необходимо теперь же устранить всякий сколько-нибудь основательный повод для справедливых жалоб со стороны нижних чинов: нужно, чтобы солдат был сыт, одет и обут без всякой помощи со стороны. Назревшие нужды армии в этом отпошении должны быть удовлетворены безотлагательно и па том соображении, чтобы армия могла получить эту милость с высоты престола, по непосредственной воле своего верховного вождя, а не по инициативе народных представителей, которые, по всей вероятности, не преминут в Государственной думе поставить вопрос об улучшепип быта пижних чипов»¹¹⁹. 6(19) декабря 1905 г. последовал приказ по военному ведомству № 769 о некоторых улучшениях быта и довольствия солдат русской армии.

Только после подавления революции 1905—1907 гг. правительство и высшее военное руководство страны смогли начать практическую работу по переустройству вооруженных сил. 7 (20) мая 1908 г. начальник Генерального штаба паправил в Совет министров новый вариант плана развития вооруженных сил России ¹²⁰. После дальнейшей работы над этим документом он был значительно расширен и в своем окончательном виде получил название «Доклад о мероприятиях по обороне государства, подлежащих осуществлению в ближайшее 10-летпе»¹²¹. Доклад был подписан Ф. Ф. Палицыпым и М. В. Алексеевым 22 августа (4 сентября) 1908 г. Это было обстоятельное исследование, которое явилось итогом всей предшествующей работы. Впервые за многие годы удалось составить тщательно продуманный во всех отношениях план обороны государства¹²². Доклад послужил базой для разработки частных планов в области воепного строительства, рассчитанных па более ограниченные сроки. Намочеппая авторами программа должна была осуществляться по частям.

Первым шагом на ну ги выполнения мероприятии, предложенных Генеральным штабом в докладе от 22 августа (4 сентября) 1908 г., явилась реорганизация русской армии 1910 г. Основы ее изложил военпый министр В. А. Сухомлипов в записке о государственной обороне, представленной царю в 1909 г.⁹¹ Это была целая программа неотложных реформ в русской армии, охватывающая вопросы ее комплектования, организации и боевой подготовки.

2

Комплектование армии производилось на основе всеобщей воинской повинности, введенной 1 (14) января 1874 г. и заменившей собой рекрутскую систему, существовавшую со времен Петра I. Переход к новому способу комплектования был вызван объективными условиями, связанными с развитием капитализма в России. К 1909 г. в системе комплектования армии выявился ряд недостатков. Одним из них была неудачная организация призыва новобранцев на действительную службу. По действовавшему с 1874 г. уставу все уезды Европейской России делились на три группы участков комплектования: 1) великоросскую с преобладанием русского населения⁹² па 75%, в том числе более половины великороссов; 2) малоросскую с преобладанием русского населения па 75%, в том числе более половины малороссов и белорусов; 3) инородческую — все остальные. Каждый пехотный полк и артиллерийская бригада имели свои уезды; гвардия, кавалерия н инженерные войска комплектовались со всей территории.

Участки комплектования не связывались территориально со своими войсками. Это вызывало огромную перевозку новобранцев. Так, в 1907 г. из всего числа новобранцев лишь 12,5% было назначено в войска, расположенные в военном округе, территория которого включала места их жительства. Следовательно, они сразу поступали в части или перевозились в пределах данного округа, т. е. па относительно небольшие расстояния. Остальные 87,5% новобранцев (свыше 400 тыс. человек) должны были отбывать воинскую повинность в войсках других округов и потому подлежали более или менее зпачительпой перевозке ⁹³. По некоторым округам она доходила до 99,4% (Варшавский военный округ) и в благоприятнейшем случае не спускалась ниже 58% (Петербургский военный округ). Это отнимало много времени и стоило педешево. Кроме того, для новых формирований нередко не выделялись вообще собственные участки, что нарушало пра- ^{123 124} вильность комплектования. Зпачепие участков пизводилось почти до нуля ^м.

Перевозки производились также при увольнении выслуживших службу в запас и призыве запасных па учебные сборы. Например, при призыве в Казанском военном округе только двух возрастов на учебные сборы подлежало перевозке около 27 тыс. запасных ⁹⁵.

Неудачной была п дислокация армии. Следствием этого являлось неравномерное распределение войск по территории империи. Значительная масса вооруженных сил находилась в трех западных пограничных округах — Килоиском, Варшавском п Киевском. Там располагалось 16 корпусов, а всего в Европейской России находился 31 корпус. Численный состав войск названных округов составлял около 42,5% всего лпчпого состава армии, тогда как доля войск Московского военпого округа достигала лишь 8%, а Казанского — немногим более 27о ⁹⁶-

Такая дислокация вытекала из стремления нейтрализовать отрицательное влияние слабого развития путей сообщепия на быстроту стратегического развертывания заблаговременным приближением вооружепных сил к наиболее угрожаемой западной границе. В 1909 г. это уже не вполне отвечало действительности. На Дальнем Востоке выступила на мировую арену весьма могущественная военпая держава — Япония. Обстановка резко изменилась. «... Мы не можем, — писал Сухомлинов, — сосредоточивать более свое исключительное вппмапие на западе: мы должны быть готовы к серьезной борьбе также па наших широко раскинутых восточных границах, чему совершенно не отвечает скучеп-ность наших войск па западе» ⁹⁷. События первой русской революции 1905—1907 гг. также вынуждали правительство заботиться о значительном увеличении количества войск во внутренних районах России на случай новых выступлений народпых масс против самодержавия.

Чрезмерная скученность войск па западе отрицательно сказывалась и на проведении мобилизации. Приходилось допускать широкие перевозки запасных из округа в округ, достигавшие 223 тыс. человек. В один Варшавский военный округ ввозились 82 тыс., а в Виленский — 40 тыс. человек ⁹⁸.

В 1910 г. дислокация армии была изменена. Реформа в этой области сводилась к более равномерному распределению вооруженных сил по территории империи. Из Виленского и Варшавского военных округов была выведена часть войск, которые разместили в Московском и Казанском военных округах. Этой мерой правительство и военное командование достигали ряда целей. Так, ^{125 126} устранялась необходимость в командировании в центральные губернии войск из западных округов «в помощь гражданской администрации». Упрощалась щ. удешевлялась организация учебных сборов запасных нижних чинов. Но главное преимущество заключалось в облегчении условий комплектования армии в мирное время и проведения мобилизации в случае войны. Новая дислокация давала возможность немного приблизиться к территориальной системе, при которой как новобранцы, так и нижпие чипы запаса, призываемые на военную службу, поступали в части, расположенные вблизи мест их жительства. Эта система окончательно утвердилась в русской армии незадолго до начала первой мировой войны.

Большим недостатком комплектования русской армии было то, что не все мужское население призывного возраста (от 21 года до 43 лет) отбывало воинскую повинность. От службы в армии совершенно освобождались некоторые национальности. Народы Кавказа мусульманского вероисповедания и финны платили взамен этого небольшой денежпый налог (1 руб. 25 коп.). В общем, воинскую повинность не несло около 14 млн. человек, или около 9% всего населения страны. К сказанному надо добавить, что законодательством были установлены самые широкие льготы по отбыванию воинской повиппости. Так, например, из числа внесенных в 1908 г. в призывные списки около 45% имело право па льготы по семейному положению, причем 21% составляли льготы 1-го разряда. Льготами особенно широко пользовались представители имущих слоев населения, стремившиеся избежать тяжелой солдатской службы. «В сущности, — писал В. И. Лепин, — у нас не было и нет всеобщей воипской повипности, потому что привилегии знатного происхождения и богатства создают массу исключений. В сущности, у нас не было и пет ничего похожего на равноправность граждан в военной службе» ".

Значительное число лиц, освобожденных от обязанности нести военную службу, а также большое количество физически непригодных к ней отрицательно сказывались на комплектовании армии. В 1874 г., при введении всеобщей воинской повинности, годовой контингент новобранцев не превосходил 150 тыс. человек, что составляло 29,7% от всего числа лиц, внесенных в призывные сппскп, за исключением льготных 1-го разряда. К 1909 г. этот контингент возрос до 456 536 человек, т. е. более чем в 3 раза. Он составил 0,5% населения и 48% от числа лиц, внесенных в призывные списки, не считая льготных 1-го разряда ¹²⁷°. При столь увеличившемся за 35 лет напряжении в несении населением воинской повинности действовавший с 1874 г. устав о пей устарел. Он уже не гарантировал поступление в армию соответствующего контингента новобранцев ни по числу, ни по физической годности. Возник хронический недобор новобранцев. За пять лет до 1909 г. он составил в среднем 4,4% по отношению! к общему контингенту. Некомплект армии на 1 (14) апреля 1909 г. достигал 41076 нижних чинов, пли 3,3% (без отдельного корпуса жандармов, казачьих и иррегулярных частей и вольноопределяющихся) ^|01.

Назрела необходимость изменения устава о воинской повип-иости. Важно было расширить круг лиц, обязанных нести службу в полевых войсках. Требовалось пересмотреть главным образом размер льгот, даваемых по разным причинам, а также перечень народностей, освобожденных от воинской повинности. Но задача эта была нелегкой. Сделать что-либо существенное в данном отношении не смогли.

Наряду с обеспечением армии достаточным контингентом в мирное время нужно было заботиться о пакоплепии обученного запаса, который позволял бы удовлетворить потребности в случае вооруженного конфликта. Устав 1874 г. не в полной мере отвечал решению этой задачи. Опыт русско-японской войны 1904—1905 гг. показал, что при проведении только девяти частичных мобилизаций запасные нижние чины были призваны почти повсеместно, за исключением нескольких губерний Варшавского и Кавказского военных округов^{128 129}. Генеральный штаб считал, что «если такое напряжение потребовалось для приведения в военный состав менее чем половипы пашей армии, то не подлежит сомнению, что при общей мобилизации всей армии встретились бы крайне серьезные затруднения по ее укомплектованию даже при условиях поголовного призыва всего запаса без всяких льгот» ¹³⁰.

Вскоре после русско-японской войны, 7 (20) марта 1906 г., был издан указ о сокращении сроков действительной службы: в пехоте и пешей артиллерии — до трех, а в остальпых войсках — до четырех лет. Эта мера диктовалась в первую очередь необходимостью решить проблему пополнения армии при переводе ее в состав военного времени. Немаловажную роль играло и общественное мнение. Военный министр А. Ф. Редигер отмечал, что «в пользу сокращения сроков службы высказывались органы печати почти всех партий, опо пользовалось сочувствием общества и, несомненпо, было бы потребовано Государственной думой. Поэтому было благоразумно осуществить реформу заблаговременно, по инициативе государя» ¹³¹.

Одновременно запас был разделен па два разряда. 1-й состоял из младших возрастов и предназначался для укомплектования полевых войск, а 2-й — из более пожилых и служил для попол-

непия резервных войск, тыловых учреждений. Это имело своей целью избежать поступления в полевые войска физически слабых, плохо подготовленных в военном отношении и мпогосе-мейных.

Государственное ополчение предназначалось для оказапия помощи полевой армии в военное время. В него включалось все мужское население в возрасте от 21 года до 43 лет, способное носить оружие, но не числящееся в полевой армии. Лица, состоявшие в ополчении, назывались ратниками. Они делились на два разряда. В 1-й разряд зачислялись воепнообязаштые, уже отбывшие срок действительной слугкбы, и те пз них, которые прн призыве были признаны физически годными к военпой службе, но не приняты на нее, поскольку призываемых оказалось больше, чем требовалось. Ратнпки этого разряда предназначались для комплектования ополченческих частей, а также пополнения войск полевой армии. К ратникам 2-го разряда относились лица, физически пегодпые к службе в постоянных войсках, по еще способные носить оружие, а также все военнообязанные, пользовавшиеся льготами по семейпому положению. Эти ратники призывались только в состав ополченческих частей.

Таблица 1. Сроки прохождения военной службы рядовым составом*
	Постоянныевойска			fГ'Н ф j К	Ополчение
		Запасармии				‘Г*- • -
	Дейси тел ь на служб:	1-йразряд	2-йразряд	ОпоК	1 -й_ разряд	2-й разрядгЯ
1. Пехота и пешая артиллерия	3	s	8	18	От 39 до Для нсслужив-43 лет ших в постоянных войсках — от 21 до 43 лет	От 21 до 43 лет
2. Остальные войска	4	7	6	17	От 38 до 43 лет
* А. С. Носков. Комплектование русской армии в первую мировую империалистическую войну. — «Военная мысль», 1940, № 4, стр. 105—106»

брекой службы размер заййса н притом наиболее Ценного 1-гО разряда будет увеличиваться до 1914 г. Это давало надежду уже через 2—3 года быть вполпе обеспеченными соответствующими укомплектованиями. Но пока недостаток запасных намечали покрывать призывом части ратников ополчения.

Большое внимапие уделялось комплектованию армии унтер-офицерским составом. Краткие сроки действительной службы осложнили подготовку этого звена командных кадров. Стали практиковать оставление на сверхсрочной службе с особыми преимуществами фельдфебелей и взводных унтер-офицеров по три человека на роту, эскадрон и батарею. Мера эта, однако, трудно прививалась. Количество свободных должностей, предназначенных к занятию строевыми сверхсрочными нижними чинами, достигало в 1909 г. на всю армию 11% ¹³². Военное министерство решило оставлять па сверхсрочную службу дополнительно но трн младших унтер-офицера п ефрейтора на роту, эскадрон и батарею. Это несколько ослабило остроту проблемы.

Комплектование армии офицерским составом также встречало немалые препятствия. К 1 (14) апреля 1909 г. некомплект офицеров (без чиновников) достигал 4344 человека, или 8,8% ¹³³-Для увеличения числа офицеров действительной службы намечалось расширение гриема в воеппо-учебпые заведения и улучшение условий службы офицеров. Обеспечение армии достаточным контингентом запасных офицеров требовало пересмотра вопроса об отбывании воинской повинности лицами, обладавшими цензом по образованию. Убыль офицеров во время войны рассчитывали возмещать путем сокращения курса обучения в военных училищах.

Система комплектования русской армии накануне первой мировой войны имела крупные недостатки и нс позволяла правильно распределить огромные людские ресурсы страпы, организовать подготовку необходимых резервов.

3

Правящие круги России проявляли большую заботу о развитии вооруженных сил страны. В япваре 1908 г. пачалышк Генерального штаба Ф. Ф. Палицын представил Николаю II обширный доклад об организационных реформах в русской армии за период от Крымской войны 1853—1856 гг. до русско-японской войпы 1904—1905 гг.¹³⁴ Из доклада видно, что численность армии мирного времепи неуклоппо росла.

К 1 (14) апреля 1909 г. штатная численность сухопутных войск вместе с пограничпой стражей и корпусом жапдармов,

Год	Численный состав русской армии	°/„ к общему населению России	Год	Численный состав русской армии	% к общему населению России
1853	1 112 000	1,58	1880	884000	0,84
1856	1 742 000	2,41	1885	814000	0,72
1862	859 000	1,07	1890	850000	0,70
1871	734000	0,71	1898	1059 000	0,88
1876	737 000	0,75	1900	1075000	0,83
1878	1 511 000	1,48	1907	1345000	0,98
* ЦГ13НА, ф. 2000. on. 1, д. 130, л. 50.

Войска	Батальоны	Эскадроны	Орудия(полевые)	Крепостные арт. батальоны и отдельные роты	Инженер ные ба~ тальоны и отдельные роты	Железнодорожные батальоны и отдельные роты
Половые	1110	734	4216		50	и
Резервные н	196	—	584	66	14	—
крепостныеЗапасные	—	64	140	—	—	—
Итого	1306	798	4940	66	64	и
* ЦГВИА, ф. 2000, on. 1, д. 6659, л. 16.

Таблица 4. Мобилизационная готовность войсковых частей (в днях) *
	Нолевые	войска
Районы	кавалерии с конном артиллерией	пехота с пешей артиллерией	Резервныевойска	Тыловыеучреждения
Во всей империи В западных округах:Вар-шавском, Киевском и Одесском	1—19 1 -5	1—393-13	7—437—18	7-455—14
* ЦГВИА, ф. 2000, on. 1, д. 6659, л. 19.

Таблица Б. Состав сухопутных сил России в случае мобилизации*

Войска	Батальоны	Эскадроиы	Орудия(полевые)	Крепостные арт. батальоны и отдельные роты	Инженерные батальоны и отдельные роты	Железнодорожные батальоны и отдельные роты
Полевые	1110	734	4216		50	и
Резервные и крепостные	671	605	1734	66	29
Итого	1781	1339	5950	66	79	11
* ЦГВИА, ф. 2000, on. 1, Д. 6659, л. 19.

J i'(jio Они оказывались прикопанными к крепостям, откуда HS-с трудом можно было вывести для действии в полевых условиях.

При затрате больших средств на содержание в мирное время войск резервных и крепостных достигалось слишком малое приращение живой силы в военное время за счет этой категории вооруженных сил. В то время как это приращение но отношению к пехоте достигало в Германии 99%, во Франции — 74 % и в Японии — 93%, в России развертывание резервных и крепостных войск усиливало армию всего на 35% ^1Ш.

Военный министр В. Л. Сухомлинов в своей записке о государственной обороне выдвинул проект реорганизации армии, который покоился па двух осповных началах: а) нс усугублять намечепными мероприятиями тяготы населения но отбыванию воинской повинности п с этой целью не увеличивать временно общей численности армии в мирный период; б) не отягощать государственный бюджет новыми постоянными расходами. При таких условиях реформа не могла быть достаточно полной. Главнейшей целью ставилось удовлетворить насущнейшие потребности армии путем удешевления существующей организации. Разработанные предложения были представлены на рассмотрение Николаю II и носле одобрения подлежали проведению в жизнь в течение второй половины 1910 г. Они распадались на две категории мероприятий: возможные сокращения в составе армии, направленные на то, чтобы высвободить часть личного состава и денежпых средств; усовершенствование организации армии, осуществляемое за счет произведенных сокращений.

Основные недостатки резервных и крепостных войск заключались в дороговизне содержания их в мирное время, слабой боевой подготовке. В связи с этим было признано целесообразным этн войска упразднить. Вместо резервных войск по примеру армий главнейших государств в мирное время содержались особые «скрытые кадры», т. е. некоторый запас офицеров и нижних чинов, влитых в соответствующие полевые части и не образующих, как было, отдельных войсковых единиц. Этот кадр выделялся из полевой части лишь при мобилизации и формировал на общих основаниях — призывом людей из запаса — соответствующую резервную часть. Состав этого кадра — 19 офицеров, 1 классный чин, 262 солдата и унтер-офицера на резервный полк. Это позволяло иметь в военное время вместо существовавших 531 резервного батальона 560 таких батальонов, которые образовывали 35 резервных дивизий. Увеличение выражалось в 29 батальонов, пли 5%. Так возпиклп те 35 второочередпых дивизий (от 53-й до 84-й и 12-я, 13-я, 14-я Сибирские). Они являлись органической частью вооруженных сил, составив 7з всей действующей армии, которую выставила Россия в 1914 г. Эти дивизии задолго до войны принимались в расчет Генеральным шта-

Сом при состаилении оперативных соображений. Что касается крепостных войск, то пх решили в мирное время не иметь вовсе, а в период войны иметь гарнизоны крепостей, смотря по обстановке, из полевых илп резервных частей. Полагали, что к борьбе за крепости будут пригодны всякие войска, лишь бы они успели достаточно ознакомиться с местностью. В общей сложности эти сокращения приводили к высвобождению 12 331 офицера, 1277 классных чинов, 334434 солдат и унтер-офицеров, 58 830 лошадей. Стоимость содержания их составляла 86 656 442 рубля¹³⁵.

Проведение в жнзнь указанного мероприятия значительно удешевляло содержание армии, пбо отпадала необходимость иметь в мирное время отдельные войсковые единицы резервных и крепостных войск, которые обходились весьма дорого казне. Новая организация резервной пехоты требовала в мирпое время на 2575 офицеров меньше и давала экономию в 18 977 828 руб. Наряду с этим повышался уровень обучепия и воспитания войск, ибо «скрытый кадр» составлялся из чинов с лучшей подготовкой и выучкой, чем в существовавших резервных войсках, перегруженных всякими хозяйственными заботами и лишенных возможности вести занятия в полном объеме, доступном лишь для частей полевых. Улучшалась подготовка запаса, ибо все лица, зачисляемые в пего, должны были проходить службу в полевых частях. Наконец, считали, что число формируемых в военное время резервных частей на основе «скрытых кадров» труднее будет учесть неприятелю. В целом это мероприятие было направлено на решение важнейшей задачи — развитие и усовершенствование полевых войск. Именно им предстояло принять на себя первые наиболее грозпые удары врага и выдержать начальный этап борьбы, от исхода которой зависел успех всей кампании.

Военное министерство получило возможность сформировать за счет резервных и крепостных войск 7 новых полевых дивизий и одну стрелковую бригаду (3-ю Финляпдскую), а также довести все существовавшие стрелковые бригады до 8-батальонного состава. Вместо содержавшихся 63 полевых дивизий и 18 стрелковых бригад, заключавших в себе 1110 батальонов, стало возможным иметь 70 дивизий и 17 стрелковых бригад, т. е. 1252 батальона. В результате полевая пехота увеличилась на 13%. Увеличение численности полевых войск, а также необходимость достичь более равномерного распределения войск по корпусам с целью лучшего управления ими вызвали необходимость сформирования 6 новых корпусных управлений: трех — для Европейской России, одного — для Кавказа и двух — для Сибири. Всего корпусов становилось 37, из которых находилось: в Европейской России — 27, на Кавказе — 3, в Туркестане — 2, в районе Западной и Восточной Сибири — 5.

В результате проведенных мероприятий стало возможным иметь в мирное время 1252 батальона с большим числом офицеров и унтер-офицеров, что позволяло поставить обучение и воспитание личного состава на прочную основу. В военное время путем выделения «скрытых кадров» и развертывания резервных частей число батальонов возрастало до 1812, т. е. увеличивалось почти на 45%. По старой организации в мирное время содержалось несколько больше батальонов, а именно 1306. Но из них основная масса была слабого состава. Кроме того, в это число входили 152 резервных и 44 крепостных батальона, которые по уровню своей подготовки намного уступали полевым. Наконец, несмотря на значительные денежные затраты на содержание всех этих батальонов в мирное время, общее число батальонов в военное время достигало лишь 1781, т. е. увеличивалось по сравнению с мирным времепем на 35%, и было меньше на 35 батальонов, чем предполагалось иметь по повой организации. Все мероприятия осуществлялись исключительно за счет удешевления существовавшей тогда организации и получаемых вследствие этого сокращений. К тому же в результате преобразований оставались еще свободными для других надобпостей 879 офицеров, 5750 унтер-офицеров и солдат, 2123 лошади. Сбережения в постоянных расходах составляли 2 646 143 рубля "².

С упразднением отдельных резервных и крепостных частей пехоты и переформированием стрелковых батальонов в двухбатальонные полки вся пехота стала иметь части только двух типов: 4-батальонный пехотный или стрелковый полк и 2-батальонный стрелковый полк. Удалось также сократить число штатов пехот-пых частей: вместо 18 их свели только к 4 типам. Одновременно и составы рот по числу рядов сократили с 11 до 7 категорий. Признавалось весьма желательным идти и далее в этом направлении, чтобы установить лишь два состава рядов: обыкновенный — в 60 рядов в роте (вместо бывшего тогда 48-рядного) и усиленный — в 80 рядов. Но перейти к проведению этого положения в жизнь не представлялось возможным по недостатку как личного состава, так и денежных средств.

С целью избежать ослабления в военное время строевого состава рот, вызываемого выделением людей в различные команды, формируемые при полку, и обеспечить более интенсивное обучение старослужащих штат полков был увелпчеп добавлением к ним соответствующих чипов для сформирования команд: пулеметной (из 8 пулеметов) и связи, а также кадров команд — учебной и разведчиков. Одновременно с топ же целью к штату рот добавлялось некоторое число рядовых для назначения в денщики и выполнения хозяйственных работ. Наконец, в состав полков были включены, сверх прежнего штата, кадры для формирования в военное время запасных батальонов и этапных полурот. Этнмп мероприятиями удалось в значительной степени усилить нормальный состав полевого пехотного полка. Такой полк, при условии содержания при нем кадров для резервного полка и запасного батальона (огромное большинство полков), превосходил существовавший ранее на 20 офицеров, 6 классных чинов (чиновников), 377 унтер-офицеров и рядовых. Следовательно, в строевой роте приходилось по одному офицеру па 20 нижних чинов. Тем самым устранялось одно из наиболее слабых мест мирной жизни войск — недостаток инструкторов и постоянное отсутствие людей для правильного ведения занятий.

Наряду с реорганизацией пехоты был проведен ряд мероприятий по улучшению организации других родов войск. Так, было решено каждую полевую и резервную дивизию обеспечить артиллерийской бригадой из шести 8-орудийных батарей и каждую стрелковую бригаду — артиллерийским дивизионом из трех 8-орудийных батарей. Это потребовало сформирования 9 новых полевых артиллерийских бригад и 9 артиллерийских дивизионов, а также переформирования некоторых артиллерийских частей для приведения их в однообразный состав. Намечалось иметь также полевой тяжелой артиллерии в мирное время 21 батарею, а в военное время — 57 батарей и тяжелой армейской артиллерии — 620 орудий.

Итоги реорганизации армии приведены в таблице 6. Из этой таблицы видпо, что в мирное время предусматривалось произвести некоторое сокращение числа частей пехоты и пешей артиллерии: в пехоте — на 4%, в пешей артиллерии — па 10%; в других видах артиллерии и в инженерных войсках достигалось существенное увеличение: в горной артиллерии — на 20%, в мортирной (гаубичной) артиллерии — на 186 %, в инженерных войсках— на 7%. В военное время новая организация открывала большие возможности для самого широкого развития вооруженных сил. Число подразделений увеличивалось по родам войск: в пехоте — почти на 2 %, артиллерии — на 12 %, инженерных войсках — на 21%. Кроме того, особо формировалась полевая тяжелая п тяжелая армейская артиллерия. Общая численность солдат и унтер-офицеров, не считая тыловых и местных учреждений, а также ополчения, возрастала с 2959 тыс. человек до 3268 тыс., т. е. на 309 тыс., или 10% ^из.

Реорганизация 1910 г. сыграла большую роль в деле повышения боеспособности русской армии. Новым шагом явилось принятие Большой программы. 22 октября (4 ноября) 1913 г. Николай II одобрил подготовленный Генеральным штабом ее проект. Окончательное утверждение императором программа получила 24 июня (7 июля) 1914 г. после рассмотрения Государственной думой. Большая программа предусматривала мероприятия организационного характера, направленные к увеличению состава ¹³⁶

	Организация до 1909 г.
Категориявойск		артиллерийские батареи			роты
	батальоны	пешие	горные	мортирные	инженерные	железнодорожные
В мирное время

Полевые	шо	436	31	27	176
Резервные	196	54	4	1	31
Итого	1306	490	35	28	207
В военное время

Полевые	1110	436	31	27	176
Резервные	671	191	10	2	55
Итого	1781	627	41	29	231
Таблица 6 (продолжение)

	Организация с 1910 г.
Категориявойск		арти л л ер ийские батареи			рогы
	батальоны	пешне	горные	мортирные	инженерные	железнодорожные
В мирное время

Половые	1252	442	42	74	221
Резервные	—	—	—	—	—
Итого	1252	442	42	74	221
В военное время

Полевые	1252	442	42	74	221	522274
Резервные	560	210	1	9	66
Итого	1812	652	43	83	287
* ЦГВИА, ф. 2000, on. 1, д. 6659, л. 55.

программы, русская армия имела бы с своем составе 51830 офп церов и 1611422 нюкппх чипа¹³⁷.

Предусматривалось установлеппс единообразия в организации войсковых частей. До утверждения Большой программы пехотпые полки содержались по семи различным составам, пмея соответственно число рядов в ротах: 48, 60, 68, 72, 80, 84 п 100. Списочпый состав полков колебался в пределах от 1928 до 3832 нижних чинов. По предположениям Большой программы имелось в виду ввести три штата для полков мирного времени с тем, чтобы иметь в ротах по 60, 84 и 100 рядов.

Программой предусматривались реформы в организации всех родов войск: пехоты, артиллерии, кавалерии, инженерных и технических войск, обозных войск. Выполнение памеченпых мероприятий значительно повысило бы боевую мощь русской армии. Германия, зная об этом, ускорила развязывание первой мировой войны. В. И. Ленин указывал, что «немецкая буржуазия, распространяя сказки об оборонительной войне с ее стороны, на деле выбрала наиболее удобный, с ее точки зрения, момент для войны, используя свои последние усовершенствования в военной технике и предупреждая новые вооружения, уже намеченные и предрешенные Россией и Францией» ¹³⁸.

*

Процесс строительства вооруженпых сил России паканупе первой мировой войны был сложным и противоречивым. Необходимость развития армии и флота диктовалась политикой самодержавия, проводимой впутри страны и на международной арепе. Немаловажную роль играли воепно-стратегические интересы. Россия как великая держава нуждалась в мощных вооруженпых силах. Тогда происходили острые дискуссии о путях военного строительства.

Время между русско-япопской и мировой войнами было использовано для выполнения различного рода военных и воспно-морских программ. Большие перемены произошли во всех областях воепного дела: организации высших органов военного управления, структуре вооруженпых сил, техническом оснащении армии, боевой подготовке и многих других. Они способствовали повышению боеспособности армии и флота, укреплению обороны государства. Но осуществление памечаемых мероприятий сдерживалось недостаточными экономическими возможностями страны. Большой помехой был царизм, стоявший на пути действительно прогрессивных реформ в военном деле.

Глава вторая

ПЛАНИРОВАНИЕ ВОЙНЫ

ЭВОЛЮЦИЯ РУССКОГО ПЛАНА войны

1

Планирование вооруженной борьбы является одпой из наиболее сложных и ответственных задач военного искусства. Опыт истории учит, что правильно составленный план войны является важным условием достижения победы над врагом. И паоборот, всякие ошибки в вопросе стратегического планирования обычно влекут к тяжким последствиям, передко приводя к проигрышу сражений, операций и целых кампаний. Особепно сильно возросла роль планирования военных действий с конца XIX в., когда на основе бурпого развития производительных сил стало возможным появление многомиллионных армий, оснагценпых новейшими средствами борьбы, а сам процесс ведения войны необычайно усложнился. Генеральные штабы учитывали это обстоятельство. Разработка стратегическпх планов была в центре всей их деятельности по подготовке к будущей войне. Очень большое внимание решению данной проблемы уделял и русский Генеральный штаб.

Основной предпосылкой успешного планирования будущей войны является правильное определение ее общего характера по продолжительности и размаху. Русский Генеральный штаб, как и генеральные штабы других стран, считал, что предстоящая война будет вестись массовыми армиями с применением технических средств и отличаться большой разрушительностью. Но он исходил из ошибочного предположения, что такая война не может быть длительной. Полагали, что она займет не более шести месяцев. Военный министр В. А. Сухомлинов в своей записке о мероприятиях по государственной обороне 1909 г. писал: «Современные политические и экономические условия жизни наших главных соседей почти не допускают для них возможности ведения длительной борьбы. Нельзя забывать, что каждый лишний день войны обходится правительству не мепее 3 млн. рублей. В соответствии с сим вся воепная система их направлена к обеспечению возможности нанесения быстрых и решительных ударов, при помощи которых предполагается окончить войпу в возможно короткое время» Г

Союз с Францией и договоренность с Англией, казалось, создавали уверенность, что Россия не останется одна в предстоящей войне. Но росло число возможных противников. Главные из них — Германия и Австро-Венгрия непрерывно увеличивали свои армии, которые по численности превосходили русскую армию. Существование царизма подрывало фундамепт военпого могущества страны. Составители планов пе могли не отдавать себе отчет в крупных недостатках, которые были в военной системе России. Это сдерживало их военное творчество, толкало к осторожности и осмотрительности.

Большое влияние на разработку плана войны оказывали особенности восточноевропейского театра военных действий, где позднее разверпулись операции русской армии. Театр охватывал всю пограничную полосу территории России и прилегавших к ней восточных областей Германии (Восточная Пруссия), Австро-Венгрии (Галиция) и Румынии. Условно его можно разделить на пять оперативных районов: 1) центральный, или Привислин-ский — территория Царства Польского; 2) северный — между Балтийским морем и северной границей Полесья; 3) юго-запад-пый — между южной границей Полесья и Карпатами; 4) Полесье — местность между северным и юго-западным районами; 5) южный — между Карпатами и Черным морем. По своим географическим свойствам театр носил равнинный и лишь отчасти всхолмленный, лесисто-болотистый характер. Это позволяло вести на нем маневренные операции широкого масштаба. К естественным преградам, имевшим стратегическое значепие, относились: линия Мазурских озер в Восточной Пруссии, Карпатский горный хребет, линия рек Немана, Бобра, Нарева и Вислы, лесисто-болотистый район Полесья.

Гусский Генеральный штаб, составляя планы стратегического развертывания и первых операций, вынужден был принимать во внимание два обстоятельства. Одно из них заключалось в том, что государственная граница почти на всем протяжении не совпадала с естественными преградами, которые могли бы облегчить организацию ее обороны. Пролегавшая в приграничной полосе водная линия Немана, Бобра, Буго Нарева и Вислы пи по своим размерам, ни по общему направлению не отвечала указанным целям. Но еще большее значение имело своеобразное начертание границы в ее центральной части, где она представляла гигантскую выпуклую дугу, огибавшую Привислинский оперативный район. Это привело к образованию огромного выступа, который у Торна, Калиша и Кракова глубоко вдавался на запад. Выступ имел протяженность с севера «а юг в 420 верст, а с востока на запад — 390, т. е. был почти квадратной формы. В стратегическом отношении он должен был бы считаться естественным плацдармом русской армии для борьбы с австро-германскими войсками. Сосредоточив на нем свои войска, русские ставили их в центральное положенпе относительно противника и наиболее приближали их к его жизнснни важным районам. 13 то же время этп войска, оказавшись по окончании сосредоточения в наименьшем удалении от неприятеля, в случае благоприятного исхода первых столкновений получили бы наивыгодпойшее исходное положение для нанесения окончательного удара врагу.

Однако Привислинский край приобретал для русских выгодное стратегическое значение лишь при условии актнвно-иасту-иательного образа действий с их стороны, что, в свою очередь, покоится па возможности собрать превосходящие по численности массы войск н в срок, не уступающий времени сосредоточения па границе армий противника. Если эти важнейшие условия не могли быть выполнены Россией, в особенности если по общему состоянию вооруженных сил и всех имевшихся средств борьбы она не в состоянии была начать войну вторжением в неприятельские пределы, то основное свойство Привислинского выступа, как естественного плацдарма, теряло свое значение. Сосредоточение там войск пе только не предоставляло ей никаких выгод, ио, наоборот, делалось опасным. И наличие этого выступа отя гощало стратегические соображения заботами о защите его самого от пепрнятельских попыток начать войну запятием При-виелпнекого края.

Принятие русскими оборонительного образа действий в пределах указанного выступа было сопряжепо для пих с чрезвычайными трудностями. Чтобы обеспечить окончание полного сосредоточения своих сил, их передовым корпусам пришлось бы в таком случае сдерживать напор австрийских и немецких войск. Выполнение этой задачи можно было облегчить путем использования оборонительных свойств местности и инженерного искусства. Наибольшие выгоды для возведения мощной системы обо-ропы предоставлял впутрепппй район Привислипского края, обрамленный Буго-Наревом с Бобром, Средней Вислой и Вепр-жем с Тысмепицей. Однако вся оборонительная система на этом рубеже могла быть легко поставлена в крайне опасное положение обходпыми движениями неприятеля по северному направлению от Лыка на Белосток, Гродно и по южному — от Сокаля в тыл Бресту. Именно в возможности и выполнимости таких обходов заключалась слабая сторона упомянутых водных линий, которые имели, можно сказать, лишь местное значение собственно для Прнвислииского выступа, по пе для всего западного пограничного пространства империи.

Обходные движения пеприятеля от Лыка и Сокаля, направленные на то, чтобы отрезать передовые русские корпуса на Нареве, Висле и Вепрже, угрожали бы пеокопченному еще сосредоточению армий и могли подвергнуть риску весь план стратегического развертывания. В этом заключалась обратная, невыгодная сторона копфнгурацип западной грапицы, образующей, в свою очередь, два входящих клина со стороны территорий Гер мании и Австро-Венгрии в пределы России: юго-восточный угол

Восточной Пруссии и Восточная Галиция к северо-востоку от Карпат. Оба участка образовывали плацдармы для неприятельских армий, плацдармы, которые по своей форме как бы стремились охватить Привислипский выступ с севера и юга, оторвать, отрезать последний от прилегающих к нему с востока русских владений.

Большое влияние на разработку плана войпы оказывали железные дороги. От них зависели мобилизация и сосредоточение вооруженных сил. Все оперативные расчеты приходилось делать, учитывая общую протяженность и направленность железнодорожных линий. Для России это имело особое значение. При ее пеобъятных просторах железные дороги являлись неоценимым средством, чтобы собрать и быстро подвезти к границам массы вооруженных людей, обеспечить их всем необходимым.

Следует иметь в виду известпую условность понятия «план войны». В документах русского Генерального штаба того времени упоминаются два термипа: 1) «общий план обороны государства», обнимающий собой мероприятия правительственных и отчасти общественных органов по созданию и развитию вооруженных сил; 2) «плап войны», в котором должны были содержаться чисто стратегические соображения, предусматривающие оперативное употребление вооруженных сил при той нли другой политической комбинации. 2 (15) марта 1908 г. Николай II замо-тпл: «Общий план обороны государства должен быть выработай короткий и яспый, на одно или два десятилетия. По его утверждении он должен быть неуклонно и последовательно проводим в исполнение»¹³⁹. Такого плана правительству составить не удалось. Что касается плана войны, идентичного понятию плана первых операций, то в этом отношении творческая деятельность русского Генерального штаба продолжалась на протяжении полувека. Она нашла свое копкретное выражение в соответствующих стратегических мероприятиях, определивших подготовку России к вонпе.

2

Вопрос о необходимости разработки плана стратегического развертывания на западпой границе империи впервые встал перед русским Генеральным штабом вскоре после австро-прусской войны 1866 г. и особенно франко-прусской войны 1870—1871 гг. Опыт этих войп указывал на те громадные успехи, которые были достигнуты Пруссией путем заблаговременной пастойчивой и методической работы в области ускорения мобилизации армии п сосредоточения ее на театре военных действий. Другим обстоятельством было то, что образованная в результате этих войн Германская империя стала проявлять себя открыто мплнтарпст-

ским государством. Ее усилиями вскоре был создан Тройственный союз, направленный против России и Франции. Стало ясно, что при сложившихся условиях еще в мирное время должны быть составлены не только общие соображения об употреблении вооруженных сил в случае возникновения войны, но и тщательно разработанные расчеты о сроках и районах их сосредоточения. Впервые предложения о плане ведения войны с западными соседями России и соответственное с ними распределение сил были разработаны начальником Главного штаба генерал-адъютантом H. Н. Обручевым в 1879 г. 29 января (11 февраля) 1880 г. они были одобрены Александром II³.

H. Н. Обручев предлагал в зависимости от обстановки действовать или оборонительно или оборонительно-наступательно. Ввиду превосходства сил противника признавалось наименее рискованным держаться сосредоточенно в центре западных пределов России таким образом, чтобы расположение армий надежно защищало доступы внутрь империи и чтобы направляемые с разных сторон удары вражеских войск можпо было встретить по возможности наибольшей совокупностью своих сил. Соответственно этому намечалось иметь армии: 1) Неманскую, или Северную, для защиты Прибалтийского края и путей па Петербург; 2) Западпую для обороны Царства Польского; 3) Волынскую, или Южную, для прикрытия Волыни, Подолпи и южных областей России и 4) Главную в районе Гродно, Белосток, Вельск, Влодава, Ковель, Пинск, Слоним. Последняя армия должна была не только служить общим резервом для первых трех армий, но и обеспечивать связь между ними, упрощая тем самым решение возложенных на них задач. Кроме того, планировалось образовать особые части с целью охраны морских побережий и использования их в качестве дополнительных резервов.

Предположения о снособах действий армий определялись возможными действиями противника. Если бы он направил свой главный удар против Западпой армии, то последняя должна была до последней возможности оборонять центр Царства Польского между Буго-Наревом, Вислой и Вепржем. В крайнем случае она, обеспечив крепости на Висле сильными гарнизопами, должна была отходить остальными войсками на Главную армию. В этом случае Главная армия поспешила бы на выручку при-вислинских войск и, приняв их на себя, могла бы дать отпор на линии Вельск, Брест или р. Щары. Если бы неприятель направил решительный удар на Неман, Главная армия, оставив в тылу Царства Польского часть сил, двинулась бы на помощь Северной армии. Если бы противник сосредоточил свои основные усилия против Волынской армии, Главпая армия, пользуясь разъединением неприятельских сил, могла бы попытаться на-пестн им поражение в Царстве Польском и ударить затем в тыл австрийцам, двигающимся к Киеву.

Подобное распределение и назначение сил, основанное на сосредочении их главной массы в центре и на выжидапии действий неприятеля для решения вопроса, где именно нанести ему поражение, отвечало бы, как указывал Обручев, всем теоретическим требованиям наименее рискованной, последовательной п даже энергичной обороны. «Но, — продолжал свою мысль автор, — при разности в быстроте мобилизации и сосредоточения австро-германских войск сравнительно с нашими и при отсутствии в нашем центральном районе дорог, которые обеспечивали бы быстрое маневрирование больших собранных здесь масс, являлось сомнение: оправдаются ли вышеприведенные теоретические расчеты действительными ожидаемыми от них результатами. Уступая повсюду инициативу действий быстро наступающему противнику, мы могли бы очутиться в очепь невыгодном положении, если б он, разбив Привислинскую нашу армию и отбросив передовые наши войска за Неман и Стырь, приостановил бы временно свое движение и принялся бы прежде всего за реорганизацию Царства Польского и создание польской армии. Переход наш в наступление, вовсе не благоприятствуемый топографическими условиями, был бы тогда крайне затруднен, и успешный исход борьбы сделался бы еще более сомнительным, чем вначале» ¹⁴⁰.

Изложив все невыгоды предоставления полной инициативы действий противникам, генерал Обручев делал такой вывод: «... Мы должны решиться, невзирая даже па значительное превосходство их сил, быть где-нибудь сравнительно слабыми... но зато быть где-нибудь и сравнительно сильными, чтобы сохранить за собой хотя отчасти инициативу действий и отвечать на неприятельское вторжение тоже вторжением»¹⁴¹. Он отмечал, что при обширности пределов Российской империи, требующих в случае вооруженного столкновения с коалицией держав громадного развития сил не только в Европе, но и в Азии, все выжидательные, медленные способы действий обещали только неуспех и разорение. Обручев указывал, что пассивность, бездействие являлись одной из причин поражения России в Крымской войне 1853—1856 гг., несмотря па наличие огромной армии в 2,5 млн. человек. Он писал: «Рассчитывая одолеть неприятеля исключительно отступлением во впутрь страпы, как при Карле XII и Наполеоне I, мы рискуем лишь потерять наши западные области и быть уже навсегда отодвинутыми за Двину и Днепр; ибо Европа твердо знает, что сокрушить Россию можпо не одним стремительным ударом, а вернее всего — систематическим отторжением еще не сроднившихся с ней западных окраин

И продолжительным истощением финансовых n материальных ее средств» ®.

В Европейской России располагалась тогда армия численностью в 2 млн. человек. Уже в первые 12 дней по объявлении мобилизации был бы готов к походу миллион отличного войска. И Обручев спрашивал: «... Можем ли мы безусловно признать себя обреченными только на пассивную оборону и лишенными возможности энергического наступления против той или другой части союзных неприятельских сил, хотя бы и превосходящих нас в числе, но вынужденных, как и мы, развертываться па весьма обширном фронте протяжением в 1000—1200 верст»⁷.

Анализируя возможные направления для наступательпых действий, он считал, что по топографическим условиям театра северный оперативный район создавал большие затруднения для быстрого неприятельского вторжения. Поэтому рекомендовалось несколько ослабить выставляемую там группировку войск, по зато увеличить соответственно численность войск, развертываемых в юго-западном оперативном районе. Тем самым обеспечивалось достижение необходимого превосходства над противником для наступления.

? Приведенные автором доклада доводы дали ему осповапие предложить второй вариант плана стратегического развертывания, который был по своему характеру оборопительно-паступа-тельным. В случае его принятия войска должпы были образовать армии: 1) Неманскую для обороны Прибалтики и направления па Петербург; 2) Привислинскую для защиты Царства Польского; 3) Волынскую для прикрытия юго-западпых пределов империи, наблюдения за границей с Румынией и вторжения в Галицию. С целью обеспечения связи между Неманской и Привислинской армиями создавался особый Белостокский отряд. Одновременно должны были быть сформированы отряды для охраны морских побережий и образованы резервы у Бреста, Минска и Киева.

Второй, оборонительпо-наступательнын вариант плана H. Н. Обручева и был с тех пор положен в основу стратегического развертывания. Видоизменяясь в частностях и подробностях, оп вылился, накопец, в форму, припятую к мобилизационному расписанию № 18. Но его основная идея — наступление против австрийцев и оборона против гермапцев — сохранялась неизменно на протяжении 25 лет. Военные деятели в своих стратегических расчетах исходили имеппо из желания не лишать огромную массу сил, собираемых на западных границах, проявления ими инициативы и не обрекать армии повсюду на строго оборонительные действия. Невыгоды оборонительного способа борьбы в смысле материального разорения государства и нравственного расшатывания армии были прозорливо подчеркнуты генералом Обручевым. Исключительно оборона, да еще связанная с отступлением, лишает войска веры в свои силы, умения одерживать победы над врагом. Армия утрачивает • наступательный дух. И этом отрицательная сторопа строго оборонительного плапа.

Таким образом, первый по времени составления стратегический план 1880 г. в той своей части, в которой рассматривались условия сосредоточения сил обеих стороп, указывал на громадное превосходство, находившееся на стороне противника. И несмотря на это, его автор не считал возможным уступить без борьбы приграничную территорию страны по соображениям военным, политическим и нравственным. На линиях Немана, Нобра, Нарева и Вислы он сразу намечал первые оборонительные позиции и тем самым окончательно определял обширные подготовительные работы по созданию укрепленных пунктов, развитию путей сообщения, закладке магазинов, измепению дислокации. В этом отношении соображения 1880 г. имели решающее зпачение и влияние на всю дальнейшую деятельность, являясь основой для мероприятий, сопряженных с многомиллионными затратами. Последующие планы вплоть до русско-японской войны 1904—1905 гг. отличались лишь в частностях, но общая идея не подвергалась существенному изменению.

За три года, прошедшие после утверждения первого плана стратегического развертывания, увеличилась общая численность русской армии. Отмечалось некоторое, хотя и слабое, развитие железнодорожной сети. Это вызвало необходимость впести коррективы в ранее принятый план. В 1883 г. генерал Обручев разработал новые общие соображения па случай войны с западными соседями, которые получили одобрение. Как и следовало ожидать, основные положения его предыдущего доклада вошли и в этот документ. Предлагалось существенно изменить лишь состав отдельных армий п районы их сосредоточения. Однако полностью сохранялись оба предположения о способах действий: оборонительном и наступательно-оборонительном.

Большое внимание автор доклада уделил рассмотрению вопроса о сроках сосредоточения вооруженных сил. При оборонительном способе действий передовые армпи оканчивали сосредоточение в период от 22 до 27 дней, а главная — к 44 дню. Это означало, что решительные столкновения па Немане, в Польше н на Волыни должны были произойти ранее, чем резерв мог подать помощь. При оборонительно-наступательном плане действий готовность армий определялась 29 днями и только Волынская армия замедляла время своего сосредоточения до 35 дней, а резерв у Бреста — до 40 дней. Зато Белостокский отряд сосредоточивался за 17 дней. В итоге получалось, что сосредоточение поиск по оборонительному плану требовало времепи на 4 дня более, чем по плану оборонительно-наступательному. Большая часть сил могла сосредоточиться в течение первого месяца по объявлении войыы. Медленность сосредоточения объяснялась недостаточным развитием н^лезных дорог и отсутствием дорог шоссейных. «Пока дороги на нашем западе не получат необходимого развития, — говорилось в докладе 1883 г., — нет плана действий, который мог бы обещать нам сколько-нибудь верный и надежный успех»⁸. Отсюда проистекало стремление к увеличению выставляемых на западпой границе армий и тщательной подготовке театра военных действий в инженерном отношении.

Из краткого обзора докладов 1880 и 1883 гг. можно усмотреть, что деятели той эпохи считали более целесообразным и необходимым припятие такой формы сосредоточения на западной границе, которая допускала бы возможность соединения обороны с частным переходом к наступлению в неприятельские пределы. Пассивная оборона на всем фронте допускалась как исключение. В соответствии с этой общей идеей стратегическое развертывание армий признавалось нужным исполнить в приграничной полосе. Выясняя невыгодные стороны оборонительного плана, оба доклада подчеркивали неудобства сосредоточения главной армии в отда-ленпой части пограничного пространства, то есть в районе Гродно, Белосток, Бельск, Брест, Влодава, Ковель, Пинск, Слоним.

Важным этапом в разработке русского плана войны явились стратегические соображения, изложенные генерал-адъютантом H. Н. Обручевым в очередном докладе императору в 1887 г.⁹ Сравпив направление и напряженность работ по подготовке к войне России и ее западных соседей, Главный штаб пришел к заключению, что в результате усилий последних лет были достигнуты успехи в отношении увеличения численности войск, расположенных в приграничной полосе, и в повышении мобилизационной готовности. Но в деле быстроты сосредоточения они оказались малыми, и в этом русские по-прежнему значительно уступали своим противникам. Так как рассчитывать в ближайшее время на развитие железнодорожной сети в пределах, требуемых насущнейшими военно-политическими интересами государства, не представлялось возможным, то доклад указывал на единственный способ, находившийся в распоряжении военного ведомства и могущий, хотя бы в некоторой степени, восполнить недостаточную подготовку страны в железнодорожном отношении, а именно — на необходимость дальнейшего усиления войск, расквартированных еще в мирное время в пограничных округах. Тем самым вновь подтверждался ранее выработанный принцип.

На основе сравнительного анализа численности войск, их мобилизационной готовности и условий сосредоточения обеих сторон доклад установил общие положения для плана стратегических действий и формы стратегического развертывания, по существу мало отличавшиеся от ранее принятых. Они сводились к следующему: 1) сдерживая противника на одном театре, готовиться к решительному наступлению на другом; 2) в начале кампании выгоднее держаться оборонительного образа действий против Германии, а наступательного против Австрии; 3) давая задачи отдельным армиям, все действия их связать единым верховным командованием. Согласно этим положениям были намечены три плана распределенпя войск по армиям. По первому и второму планам предполагалось формировать: 1) три армии — Неманскую (Северо-Западную), Привислинскую (Западную) и Волынскую (Юго-Западную); 2) группы резервов; 3) особые отряды для охраны побережий. Но по обоим планам сила армий, районы сосредоточения и первоначальные задачи, возлагаемые на войска, были не одинаковы.

По первому плану Неманская армия (118 батальонов, 53 эскадрона, 276 орудий, 8 саперных рот и 9 крепостных артиллерийских батальонов) сосредоточивалась на фронте: Шавли, Ковно, Гродно, Белосток. Ее задача — охранение пределов России со стороны Восточпой Пруссии и путей к Петербургу. Наступательная или оборонительная роль армии определялась образом действий Германии. Привислинская армия (486 батальопов, 39 рот, 321 эскадрон и сотня, 1410 орудий, 49 саперных рот и 21 крепостной артиллерийский батальон) должна была развертываться на фронте: Цеханов, Кутпо, Петроков, Бендин, Мехов, Люблин, Холм, Ковель с резервом у Влодавы. Задача армии — оборонять северные и западные пределы Царства Польского со стороны Пруссии и совместно с Волынской армией участвовать в решительном наступлении против Австрии в направлении от Бреста на Пешт. Волынская армия (272 батальона, 6 рот, 274 эскадрона, 886 орудий, 33 саперные роты и 2 крепостных артиллерийских батальона), сосредоточившись от Луцка через Дубно до Проскурова с резервом у Ровно, должна была перейти совместно с Приви-слинской армией в решительное наступление против австрийцев в направлении Львов, Пешт. Левофланговый отряд ее имел задачу содействовать общему наступлению. Ему предстояло действовать во фланг и тыл противника и захватывать проходы через Карпатские горы.

По второму плану Неманская армия (177 батальонов, 96 эскадронов, 476 орудий, 17 саперных рот и 7 крепостных артиллерийских батальонов) развертывалась на фронте Шавли, Ковно, Гродно с задачей оборонять пределы России со стороны Восточной Пруссии и прикрывать пути на Петербург. В случае, если бы главные силы неприятеля обрушились на Привислинскую армию, ей надлежало перейти в решительное наступление и содействовать отражению неприятеля на Бобре, Нареве и Буге. Привислинская армия (294 батальона, 38 рот, 180 эскадронов и сотен, 778 орудий, 24 саперные роты, 23 крепостных артиллерийских батальона) подразделялась на Белостокский корпус и войска центра, располагаясь на фронте Белосток, Ломжа, Кутно, Петро-кип, Подлец, lipe г. Эидача армии — охранение северных и западных иределип Царства Польского и упорная защита впутренпего его пространства по липиям рек Бобр, Нарев, Висла от Осовца через Новогеоргиевск и Варшаву до Ивангорода. В случае невозможности удержать указанную линию армия, оставив в крепостях на Висле гарнизоны, должна была отходить на липию Белосток, Вельск, прикрывая Белостокским корпусом путь на Барановичи, а остальными войсками — правый фланг Волынской армии. Волынская армия (405 батальонов, 9 рот, 378 эскадропов и сотен, 1318 орудпй, 49 саперных рот и 2 крепостных артиллерийских батальопа) сосредоточивалась па фронте Люблин, Холм, Луцк, Дубно, Проскуров. Ее задача — наступление против австрийцев, развернутых па Сане и в Восточной Галицин. Левофланговому отряду надлежало помогать наступлению, действуя по возможности в тыл и фланг противника и захватывая проходы через Карпатские горы. Исход первых столкновений мог определить дальнейшие задачи Волынской армии.

Третий план в 1887 г. было решено нс разрабатывать в подробностях ввиду того, что от второго он отличался лишь предположением три корпуса (1-й, 10-й п 15-й) передать из Волынской армии в Привпслипскую, дабы усилить последнюю для наступления против германцев. Но подобная передача вызывала неравномерное распределение работы северо-западных п юго-западных дорог, вследствие чего сосредоточение проигрывало во времени. Надежда па развитие и усиление пропускной способности северо-западных железных дорог и предстоящее окончание дороги Рига, Псков, Юрьев давали основания рассчитывать на возможность разработки и третьего плапа в педалеком будущем.

Сопоставляя соображения, существовавшие до 1887 г. и утвержденные Александром III в этом году, можпо отметить следующее:

1) Если рапее один пз планов был строго оборопптсльпый, то в 1887 г. хотя п разрабатываются также два предположения, но опп сходны между собой по осповной идее — действовать во всяком случае оборонительно па одпом фропте и наступательно па другом. Эта мысль окончательно закрепляется затем для всех последующих стратегических предположений русского Генерального штаба.

2) Впервые намечается, хотя п условно, возможность или частных наступательных действий против Гермапии, или даже общих с переходом к обороне против Австро-Венгрии. Для осуществления первого пз этих предположений сила Немапскоп армии увеличивается на 69 батальопов, 43 эскадрона и сотни, 200 орудий за счет Привислинской армии, задача которой суживается н ограничивается главным образом упорной борьбой за передовой театр па линии Бобра, Царева, Вислы. Осуществлению второго предположения препятствовало в то время пачерта-нпе железнодорожной сети.

.1) Указывается, что в случае потеря оборонительных линия Бобра и Нарева Прнвислипская армия должна искать опору и верхнем течении Нарева на линии Белосток, Бельск.

•iJ Болынская армия сохраняет свое значение наступательного уступа стратегического фронта. Но по второму плану 1887 г. сила ее намного увеличена и потому ей могла бы быть поставлена более решительная задача.

б) Намечается оборону передового театра вынести на левый берег Вислы, ближе к государственной грапице с Германией. Тем самым ставится задача не уступать без борьбы даже той территории, которая по ранее принятым соображениям очищалась от наших войск.

Доклад 1887 г. отмечает настоятельную потребность в энергичном стремлении к развитию и усовершенствованию железнодорожной сети. Медленность сосредоточения русской армии н происходящую отсюда слабость сил в начальный период кампании предлагалось восполнить умелым использованием оборонительных линий и свойств театра военных действий. На их подготовку надлежало обратить особое внимание.

Б 1890 г. в план стратегического развертывания были внесены существенные изменения^|0. Быстрое развитие германской железнодорожной сети позволяло в короткий срок сосредоточить подавляющие силы в двух—четырех переходах от оборонительной линии Нарева. Это создавало столь грозпое начальное положение для Привислппской армии, что вызвало решение не оборонять, а только наблюдательно охрапять (кавалерией и стрелками) территорию левого берега Вислы. Все усилия необходимо было сосредоточить на парировании наиболее опасного удара противника г севера. Предполагалось наибольшую часть войск Варшавского военного округа заблаговременно передвинуть к правому флангу. Создание особого плацдармеппого корпуса в укрепленном районе (Варшава, Новогеоргиевск, Зегрж) должно было обеспечить свободу операций полевой армии, силы которой намечалось сосредоточить исключительно на Цареве от Ломжи до Зегржа. Формируемой в пределах Виленского военного округа Неманской армии придано второстепенное зпачеиие. Главной ее задачей поставлено поддержание правого фланга Привислинской армии и охрана путей к Петербургу. Окончание крепостных работ в Ковно и Осовце, возведение временных укреплений в Гродно и О лите допускали более действенную оборону Среднего Немана расположением главных спл этой армии не только на правом берегу реки (в районе Ораны, Олита, Меречь), но и на левом берегу, за линией Мазурских озер. Постепенное ослабление войск, охранявших Балтийское побережье, в пользу армий, сосредоточиваемых на западной границе, вызвало к жизни вопрос об укреплении Либавы с переводом туда части сил флота. Общий резерв армий, сосредоточиваемый ранее к Бресту, решено было переместить к Вельску для возможно скорейшей поддержки самого опасного в стратегическом отношении участка расположения русских войск на Цареве.

Стратегическое развертывание предполагалось осуществить следующим образом: 1) Неманская армия — на линии Шавли, Ковно, О лита, Гродно с частью сил в районе Вилковишки, Сувалки; 2) Белостокский отряд — на Бобре; 3) Привислинская армия — на Нареве; 4) Бугская группа — на линии Люблин, Холм; 5) Волынская армия — на линии Луцк, Верба, Проскуров; 6) общий резерв — у Вельска; 7) группы глубокого резерва — у Минска, Киева и Москвы. Состав этих сил: 1324 батальона, 977 эскадронов и сотен, 3346 орудий, 45^!/г крепостных артиллерийских батальонов, 106 инженерпых рот, 73 роты пограничной стражи ^п.

Главный штаб решил, как и в предшествующее время, сохранить два плана. Основным признавался тот, при котором приходилось оставлять значительные силы против Германии. Второй план, возможный для осуществления в том случае, если Германия выставит против России сравнительно только меньшую часть своих войск и направит главные усилия против Франции, должен был заключаться в уменьшении численности войск, назначаемых против Германии, и в направлении их на границу с Австро-Венгрией. Первоначальное сосредоточение должно было отвечать наиболее опасному для русских случаю, т. е. первому из указанных.

Существование двух планов перевозок войск признавалось непосильным для железнодорожной сети страны. Было принято за основание, что переход от одного плана к другому должен был быть осуществлен таким образом, чтобы движение войск по железным дорогам не изменялось, а сопровождалось лишь некоторыми дополнительными перевозками с германского на австрийский фронт. Предполагалось на германском фронте даже в самом благоприятном случае ограничиться оставлением «обсервационного корпуса». Такое решение упрощало и облегчало все вопросы по подготовке средств и их распределению на театре предстоящих действий.

Соображения по стратегическому развертыванию 1890 г. сохраняли свою силу вплоть до 1899 г. без каких-либо существенных изменений. Были внесены лишь поправки частного характера. Так, в 1897 г. при введении в действие мобилизационного расписания № 17 рубеж развертывания главных сил Северо-Западной (Неманской) армии был вынесен на левый берег Немана, на линию Кальвария, Сувалки, Августов. Отрядом, расположенным у Августова, она сближалась с Белостокским отрядом Западной (Привислинской армии). Частный резерв ее (две резервные дивизии) сосредоточивался у Вильно. Такое изменение, сблизившее районы расположения двух армий, обращенных в сторону

Германии, позволило снова (в 1897 г.) перенести сосредоточение общего резерва от Вельска к Бресту, т. е. ближе к австрийскому фронту¹⁴².

3

21 мая (2 июня) 1899 г. военный министр А. Н. Куропаткин представил Николаю II доклад, в котором поставил вопрос о необходимости внесения изменений в действующий план стратегического развертывания ^{143 144}. Одновременно он настаивал на принятии неотложных мер по развитию железнодорожной сети в западных областях страны в соответствии с военными ее задачами. После одобрения доклада изложенные в нем соображения подверглись детальной разработке в Главном штабе и в соответствующих окружных штабах. В конечном итоге они свелись к следующему ^|4:

1. Главное преимущество противников (Германии и Австро-Венгрии) состоит не столько в численном превосходстве их войск, сколько в быстроте мобилизации и сосредоточения. Это достигается благодаря широко развитой сети железных дорог, богато снабженных подвижным составом. Они могли с 3-го дня мобилизации начинать работу по полному графику военного времени. Дороги России переходили к такой работе только на 9-й—10-й дни мобилизации. К 12-му дню мобилизации германские армии, а к 16-му дню и австрийские могли уже начать наступательные действия, т. е. в такое время, когда русские не закончат еще сосредоточение всех полевых войск и совершенно не приступят к перевозке резервных и казачьих второй очереди. Эта отсталость в деле развития железнодорожных средств неизбежно подчиняла первоначальное стратегическое развертывание вооруженных сил России идее обороны.

2. Относительно сил, которые выставят противники, определенные сведения имелись только об австро-венгерской армии, все средства которой предназначаются исключительно для действий против России. В пределах Восточной Галиции сосредоточивалось 13 армейских корпусов и один корпус в Румынии. Германия должна была распределить свои силы между Западным и Восточным фронтами. План войны, определяющий, против которого из двух своих противников она направит главный удар, не известен. Допускалось, что русские армии, выставляемые на германской границе, могли встретить примерно 5 корпусов, если первый удар будет направлен против Франции, или до 18 корпусов, если противники решат нанести первоначально сосредоточенными своими силами решительное поражение русским армиям и только тогда уже обратятся против французов. К этому случаю и надо было готовиться.

3. ТЗыгоды, которые обещает обоим противникам одновременный удар сосредоточенными силами против России при временной обороне против Франции, заставляют русских приурочить свои соображения к подобной весьма опасной для себя комбинации. «На случай европейской войны, — писал Куропаткпп, — мы должны готовиться встретить вторжение в наши пределы большей части гсрмапских корпусов и всей австрийской армии» ¹⁵.

4. В целях противодействия главным силам гермапцев признавалось необходимым переместить Неманскую армию на Бобр и сократить фронт расположения тех войск, на которые ложилась непосредственно оборона Нарева.

5. На случай, если бы германцы, располагая значительными силами, выставили против русских войск, сосредоточенных на Бобре и Нареве, лишь заслон, а главный удар нанесли бы на Немане, представлялось правильным переместить группу общего резерва от Бреста к Вильно. Отсюда она могла выдвинуться на Неман и принять на себя оборону этой реки, а если бы обстановка не потребовала этого, — непосредственно усилить армии, действующие против Германии или Австро-Венгрпи.

6. Не менее важно было увеличить чпсленпость войск, выставляемых против Австро-Вепгрип, а особенно в районе Люблин, Ковель. На этом участке, по имевшимся сведениям, наносился удар превосходящих сил противника. Признавалось целесообразным просить о выделении из войск, мобилизуемых па Кавказе, четырех пехотных и одной кавалерийской дивизий (всего около 90 тыс. человек) в виде частного резерва для войск, развертываемых против этого противника. Позднее, 20 ноября (2 декабря) 1899 г., Николай II дал на это свое согласие.

7. Считалось, что по условиям предстоявшей борьбы одновременно против двух или более западных государств и при значительном протяжении, на котором должно быть произведено развертывание своих сил, главнокомандующий будет не в состояппи один успешно руководить операциями всех подчиненных ему армий. Особенпо это станет трудпым в случае перехода армий в наступление, когда им придется действовать по расходящимся направлениям. Признавалось желательным командование группами армий, сосредоточиваемых против Германии и Австро-Венгрии, объединить в руках двух главнокомандующих на каждом из этих фронтов отдельно. Общее командовапие принадлежало императору или лицу, облеченному им званием главнокомандующего вооруженными силами на западной границе.

8. Прежде принятое деление всех войск на три частные армии с особыми крупными отрядами представлялось более выгодным и удобным заменить распределением сил между шестью частными армиями, присвоив им номера вместо территориальных наименований.

На основе стратегических соображений 1899 г. вооруженные г илы России, развертываемые на западной границе, должны были образовать два фронта: Северный — против Германии и Южный— против Австро-Венгрии. Северный фропт намечалось иметь и составе трех армий: 1-й, 2-й и 6-й. 1-я армия своими главными силами развертывалась на Бобре, от Липска до Тростян (около 6U верст), имея одпн корпус у Сувалок и особый Шавельскин о гряд — у Шавли. 2-я армия должна была развернуться па Цареве, от Ломжи до Пултуска (около 90 верст), имея корпус в Варшавском укрепленном районе. Задача этих армий — оборона пределов страны от возможного вторжения в них германских войск со стороны Восточпой Пруссии. 6-я армия, составляя общий резерв войск, могла, однако, быть выдвинута от Вильно в первую линию иа Неман или куда потребуют обстоятельства. Южный фронт предлагалось сформировать в составе трех армий: 3-й, 4-п и 5-й. Армии эти сосредоточивались: 3-я — на линии Люблпп, Ковель; 4-я — впереди Дубпо; 5-я — впереди Проскурова, куда предполагалось направить и войска, назначенные с Кавказа. Создавались три группы общего резерва. Они направлялись к Бресту, Минску и Казатину. Часть войск оставлялась для обороны побережья. Общая продолжительность сосредоточения — 34 дня.

Предложения Главного штаба требовали внесения существенных изменений в план стратегического развертывания. И хотя они в принципе не встречали возражений со стороны Николая II и его ближайшего окружения, практическую реализацию их сочли несвоевременной. Главный штаб еще два года работал над уточнением и конкретизацией своего проекта.

15 (28) марта 1902 г. было созвано совещаппе по стратегическим вопросам^|6. Оно проходило в Главном штабе под председательством Николая II. Совещание открылось докладом начальника Главного штаба В. В. Сахарова, который изложил разработанные его ведомством соображения о стратегическом развертывании в случае войны с державами Тройственного союза и организации управления вооруженными силами, сосредоточиваемыми на западной границе. После доклада на обсуждение был поставлен вопрос, не представляется ли опасным развертывание армий на позициях, недостаточно отодвинутых от границы. Необходимость рассмотрения данного вопроса мотивировалась тем, что противник упреждал в сроках сосредоточения. Это могло повлечь за собой разгром русских армий в то время, когда они еще не успели в полном составе прибыть в назначенные им районы. Отсюда выдвигалось предложение, не предпочтительнее ли, в смысле осторожности, отодвинуть фронт стратегического развертывания настолько назад, чтобы армии могли встретить наступление неприятеля, уже завершив свое сосредоточение. В резуль- ¹⁴⁵

Тате оживленного обмена мпепиями по обсуждаемым вопросам участники совещания пришли к следующим выводам:

1. Дислокацию наших войск, конечно, нельзя назвать нормальной, поскольку они в значительной степени стянуты к западной границе и находятся вдали от своих укомплектований. В этом отношении существует большое различие по сравнению с положением в западных державах, где войска распределяются равномерно по всей территории государства и квартируют в районах своих пополнений. Наши большие расстояния и проистекающая отсюда медленность в доставке войск побуждают нас притягивать войска на запад, чтобы иметь возможность встретить врага близ границы. Но раз мы остановились па такой мере, неудобно отказываться от псе в то самое время, когда она должна принести свои плоды. Это означало бы отступление от системы, к осуществлению которой мы стремились много лет, и неизбежно должно было сразу подорвать доверие к нашим подготовительным мероприятиям как в войсках, так и среди населения. Мы и так отдаем противнику ²/₃ Привислинского края. Дальше этого идти нельзя ни с политической, ни с военной точки зрения.

2. Сама опасность не так велика. Мы отстаем в сосредоточении преимущественно на Южном фронте. На Северном же, более опасном, сделаны в последнее время, можпо сказать, значительные в этом отпошснии успехи. Если германцы сосредоточиваются на 12-й день, то наши армии собираются: 1-я на 17-й день и 2-я на 15-й день. Это ставит нас почти в одинаковые условия, так как на передвижение от места высадок немцам надо употребить известное время, чтобы достигнуть наших оборонительных линий. Надо время и на развертывание войск и на подготовку к форсированию. Армию в десяток или более корпусов невозможно подвести и перебросить через реку моментально. Нельзя также не отметить, что с постройкой уже запроектированных железпых дорог и с дальнейшим развитием наших путей подвоза мы все больше и больше будем подравниваться с противниками. Ибо, надо думать, они близки к пределу максимальной скорости сосредоточения. Никакие меры уже не могут существенно улучшить эту быстроту, тогда как наши усилия в этом направленпи будут более успешны.

3. Мы, правда, теперь численно уступаем противнику, особенно на Нареве. Но с принятием необходимых мер и в данном вопросе будем в состоянии считать себя в значительной степени более обеспеченными. Имея четыре корпуса у Белостока (не считая корпуса в Сувалкском районе) и пять с половиной корпусов на Нареве, мы противопоставим неприятелю девять корпусов, или 304 батальона, что по своему составу равняется более чем двенадцати германским корпусам ¹⁴⁶. Войска эти будут исключительно первоочередные, полевые. Если к тому же оборонительную линию реки Нарева усилить укреплениями и Наревский район обеспечить путями сообщения, то можно с большой вероятностью сказать, что при стойкости и упорстве, свойственных русскому солдату, и при условии правильности распоряжений мы отстоим избранные линии и выиграем время на подход подкреплений в виде 6-й армии и резервных частей плацдарменного района. Не надо забывать и того, что на прорыв противника и победоносное его шествие пе может не оказать влияние сильно укреплен-пый, обширный Варшавский плацдарм. Врагу не безопасно оставить его на своем фланге п в тылу, пе обеспечив себя с этой сторопы значительными силами.

4. Наконец, мы связаны союзом с Францией, который обязывает пас оказать ей могущественную поддержку. Эта поддержка должна выразиться в том, чтобы привлечь на себя главные силы германцев пли быстрым переходом в наступление заставить общего врага помышлять о защите собственной территории, быть может, столицы, и тем ослабить или даже и отвести удар, подготовленный Франции. С этой целью нам надлежит собираться не в глубине государства, а близко к границе, чтобы появиться в пределах противника раньше, чем он сможет разгромить нашу союзницу. Словом, обязательства по отношению к Франции но допускают отнесения нашего стратегического развертывания еще далее. В противпом случае следует сделать Франции заявление, что мы не можем оказать ей существенной поддержки в первый период кампании. А это может повести к расторжению нашего союза.

Таков ход мыслей участников совещания. Они высказались за сохранение разработанного Главным штабом плана стратеги ческого развертывания русских армий в намеченных районах. В то же время ими было выражено мнение о необходимости принятия неотложных мер для улучшения положения на западных границах. Существо их сводилось к проведению ряда перегруппировок с целью усиления 3-й армии, располагавшейся на направлении главпого удара австро-венгерских войск, и особенпо войск на Варшавском плацдарме и на Нареве. Рекомендовалось, в частности, возможно быстрее перебросить 5-й корпус с левого берега Вислы на правый с тем, чтобы он поступил в число войск, предназначенных для обороны Наревского района. Это озпачало полный отказ от защиты левобережной части Привислинского края. Одновременно совещание обращало внимание на укрепление Наревского района в инженерном отношении, прокладку в нем железных и шоссейных дорог, устройство на реке необходимого количества мостовых переправ.

По вопросу об организации управления войсками при развертывании их в западной пограничной полосе было высказано соображение о возможности избегнуть образования новой инстанции — главнокомандующих фронтами. Предлагалось применить к группам армий название отрядов подобно тому, как это было n русско-турецкую войну 1877- 1878 гг. Тогда большие объедп пения войск, состоявшие из нескольких корпусов, были объедп пены в отряды — Рущукский, Западный, Передовой и другие. В ходе обсуждения этого вопроса выяснилось, что применение наименований отрядов к таким крупным группам войск, какие будут собраны на фронтах против Германии и Австро-Венгрии, является неудачным. С одпой стороны, название «отряд» представлялось слишком неопределенным и относилось обычно к совокупности войск самой различной численности; с другой — такое пазвание подразумевало не постоянное оргапическое целое, а лишь временное соединение войск для выполнения той нлп другой задачи, после чего и само существование отряда прекращалось. Если же шел вопрос о постоянной гр; ппировке войск на всю кампанию, то и требовалось заранее подготовленное u во всех отношениях обеспеченное всеми необходимыми органами управление. С этой точки зрения опыт русско-турецкой войны 1877—1878 гг. был неудачным, поскольку применяемые тогда весьма широко отряды имели в большинстве случаев лишь наскоро сформированные штабы, которые не могли служить действенным органом управления в руках командира отряда.

Суждения совещания по вопросу об укреплении положения на западпой границе были одобрепы Николаем II. Что касается организации управления войсками, то оп признал необходимым избрание двух главнокомандующих фронтами, дабы они еще в мирное время могли ознакомиться с подготовительными на слу чай войны работами и принять участие в их дальнейшем развитии.

Командующий войсками Киевского военного округа генерал-адъютант М. Д. Драгомиров не разделял взгляда подавляющего большинства участников совещания. Записка с изложением его особого мнения была приложена к протоколу. Автор подверг резкой критике саму идею сосредоточить основные усилия на обороне рубежа р. Царева. Он писал, что, по его убеждению, расположение войск за р. Наревом поепт чисто пассивный характер и не оправдывается ни количеством наличных сил, ни постановкой им цели, ни, наконец, обязательствами, вытекавшими из союза России с Фрапцией. Принятое совещанием решение, как отмечал Драгомиров, исходило из совершенно неправильного представления о том, что германское командование якобы планировало нанесение своего основного удара на Нареве. «По заявлению, сделанному начальником Главного штаба, — говорится в записке, — мы ничего не знаем о гермапских предположениях па случай войны с нами; ввиду этого останавливаться на самом маловероятном из этих предположений, будто германцы сосредоточат за Наревом все свои силы, едва ли рационально» ^|8.

В своей записке Драгомиров дал подробное обоснование, почему следовало считать маловероятпой возможность папесспия немцами главного удара с рубежа р. Нарева. Его аргументы сво дились к следующему: 1) сосредоточенная за Наревом группировка противника не имела бы перед собой серьезного объекта для своих действий; 2) оперативное положение этой группировки было бы очень невыгодным, ибо ставило германцев тылом к морю (Балтийскому), а правым флангом — к большой реке (Висле), причем их база оказывалась тоже на фланге, ибо коммуникационные линии шли на Берлин п Дрезден, но никак не на Данциг и Кенигсберг; 3) опасность прорыва противника на данном направлении по меньшей мере преувеличена, поскольку наступательная группировка противника оказалась бы между трех огней, имея справа войска Варшавского плацдарма, слева — 6-ю армию, перед фронтом — четыре корпуса Брестской группы.

М. И. Драгомиров предлагал отказаться от пассивпооборони-тельного образа действий. Это пе только не отвечало реальному положению дел на русском фропте, но и не позволяло выполнять обязательства перед Францией. Пассивность вела к тому, что немцы могли, выставив против России прикрытие в несколько корпусов, обрушиться всеми силами на французов. «... И тогда, в чем же будет с нашей стороны помощь последним, к которой пас обязывает союз?» ¹⁹ — спрашивал он. Драгомиров настаивал па переходе к такому плапу, который обеспечивал бы решительность действий русской армии. Главной целью необходимо было поставить наступление на Берлин. 5-й корпус с левого берега Вислы не переводить, но, напротив, серьезно усилить то, что стоит на левом берегу. Драгомиров писал: «Повторяю высказанное в заседании: пока мы стоим за Наревом, то есть на правом берегу Вислы, мы показываем, что немцев боимся; если же мы будем на левом берегу Вислы, они нас будут бояться»²⁰. Автор записки выражал удивление по поводу странной мысли оставлять в жертву неприятелю западную часть Варшавского округа. Ограничиваться чисто пассивным положением значило, по его мнению, просто играть па руку немцам.

Соображения Драгомирова не встретили поддержки. На его записке имеются две пометы рукой Куропаткина. Одна гласит: «Его величество изволил читать 16 апреля 1902 г.». Другая содержит изложение мнения военного министра. Вот что сказапо в ней: «Необходимо просить генерал-адъютанта Драгомирова прислать примерное распределение корпусов и их первоначальное расположение для 1-й, 2-й и 3-й армий. Тогда обнаружатся и невыгоды и опасность рекомендуемого способа действий. Наши обязательства с Францией не идут так далеко, чтобы подставлять наши армии для поражения. Не принята совершенно во внимание различная готовность наших армий и армий противников. Через несколько лет указанный способ действий станет и для нас веро- ^{147 148}

Таблица 7. Боевое расписание войск, развертываемых по мобилизационному расписанию № 18 (основному)*
Фронты, отдельные армии и корпуса	Батальоны	Эскадроны и сотни	Орудия	Инженерныероты
Северо-Западный фронт (1-я и	443	309	1392	60
2-я армии, Варшавский укрепленный район) Юго-Западный фронт (3-я, 4-я и	715	577	2310	77
5-я армии, 26-й отдельный корпус, 27-й отдельный корпус,' Кавказский резерв)7-я армия	134	59	240	11
Общий резерв (6-я армия, 25-й	241	134	704	31
и 29-й корпуса) Всего	1533	1079	4746	179
* ЦГВИА, ф. 400, оп. 4, д. 472, л. 9.

ятнее. Ныне же надо отстоять район Новогеоргиевск, Осовец, Брест, Ивангород от удара главных сил австро-германских (примерно 23—25 корпусов)»^{149 150}. И хотя Драгомиров представил конкретные предложения о наиболее целесообразной, с его точки зрения, группировке сил на западной границе, это не помогло.

На основании первоначальных соображений и заключения совещания по стратегическим вопросам Главный штаб 22 октября (4 ноября) 1902 г. подготовил доклад, который содержал изложение уточненных принципов нового плана стратегического развертывания и составленного в соответствии с ним боевого расписания армий²². Представляя доклад на утверждение Николаю II, Куропаткин приложил к нему записку об изменениях и дополнениях, которые он, со своей стороны, считал необходимым внести в предположения Главного штаба ²³. 26 октября (9 ноября) 1902 г. император одобрил доклад с теми поправками, которые сделал военный министр. Это число считается датой утверждения мобилизационного расписания № 18. В развитие идей, заложенных в докладе, 11 (12) января 1903 г. Главным штабом были составлены руководящие указания главнокомандующим армиями Северо-Западного и Юго-Западного фронтов²⁴. Этими документами было окончательно определено содержание мобилизационного расписания № 18, которое вступило в действие 1 (14) мая 1903 г.

Против Германии развертывался Северо-Западный фронт в составе двух армий (1-й и 2-й) и Варшавского укрепленного района.

1-я армия сосредоточивалась главными силами на Бобре, а 2-я — на Нареве. Справа основная группировка войск фронта обеспечивалась 28-м корпусом 1-й армии, располагавшимся в Рижско-Либавском районе, а слева — Варшавским укрепленным районом. Задача 1-й и 2-й армий первоначально заключалась в обеспечении мобилизации и сосредоточения. Для этого им надлежало: 1) возможно ранее уяснить обстановку, определить состав и районы сосредоточения группировки противника; 2) замедлить наступление неприятеля, чтобы выиграть время для сосредоточения своих сил к назначенным пунктам; 3) подготовить оборонительные позиции для упорного сопротивления. В случае наступления германцев главные усилия должны быть направлены на удержание за собой Средней Вислы от Новогеоргиевска до устья р. Пилицы и воспрепятствование их вторжению в пределы России в направлениях на Петербург и Москву, а также в тыл армий Юго-Западпого фронта.

Ограничиваясь в начале кампании (до окончания сосредоточения своих войск) оборонительными целями, не следовало упускать удобных случаев для активных действий, чтобы одержать над противником успех или, угрожая его флангам и даже тылу, облегчить положение тех своих войск, против которых будут направлены главные силы неприятеля. По мере выяснения обстановки и окончания сосредоточения войск верховный главнокомандующий должен был дать соответствующие указания для дальнейших действий, но общий план их намечался следующий:

а) если неприятель, сосредоточив главные силы в Восточной Пруссии, начнет наступление в направлении к Среднему Немапу (Вильно, Ковно), то 1-й и 2-й армиям надлежало перейти в энергичное наступление и к действиям против его правого фланга и тыла, чтобы оказать могущественную поддержку принимающей на себя фронтальный удар 6-й армии (собираемой у Вильно) и тем поставить самого противника в затруднительное положение;

б) если бы выяснилось, что Германия направляет главпый удар на Фрапцию и сосредоточивает против 1-й и 2-й армий лишь меньшую часть своих сил, то Северо-Западный фронт должен был перейти в решительное наступление против германских войск, испросив па это указаний верховного главнокомандующего, с целью нанести им поражение ранее прибытия к ним подкреплений из главной их армии с французской границы или из формируемых внутри страны резервов и, пользуясь превосходством сил, отбросить пеприятеля от Нижней Вислы, лишив его тем самым связи с этими подкреплениями. В случае невозможности держаться на передовых позициях правый фланг 1-й армии, сосредоточиваемый в районе Августов, Линек, отходит к Гродно, а главные ее силы удерживаются у Белостока, сохраняя через Соколку связь со своим правым флангом. 2-я армия (кроме войск Варшавского укрепленного района) отходит к Верхнему Нареву па линию Белосток, Вельск, Клещели, сохраняя своим правым

g И. И. Ростунор — gi —

флангом связь с войсками I-ii армии. Совместными действиями обе армии должны были удерживать неприятеля от дальнейшего паступлепия.

Против Австро-Вепгрпп и Румынии развертывался Юго-Западный фропт в составе трех армий (3-й, 4-й и 5-й) и двух отдельных корпусов (26-го и 27-го). Армии сосредоточивались на линии Люблин, Холм, Дубпо, Проскуров; 26-й корпус — у Иван-города, 27-й (Бессарабский) корпус — у Бейдер. Резерв фронта — войска, перебрасываемые с Кавказа. Первоначальная задача Юго-Западного фронта, как и Северо-Западного, заключалась в обеспечении мобилизации и сосредоточения. В случае перехода противника в наступление главные усилия должны были быть направлены: 3-й армии — к удержанию за собой линии Люблин, Холм, Ковель и обеспечению сообщений на Брест-Литовск; 4-й армии — к прикрытию Ровненского железнодорожного узла и обеспечению сообщений на Киев и Ковель; 5-й армии — к прикрытию путей на Киев и железнодорожного сообщения с Кременчугом; 27-го (Бессарабского) корпуса — к удержанию за собой Бендер, а по возможности и Кишинева, и к обеспечению железнодорожного сообщения с Одессой от возможных ударов со стороны румынской армии; 26-й отдельный корпус предназначался для действий на левом берегу р. Вислы, между австрийской границей и Пилицей. Его задача — прочно обеспечивать правый фланг 3-й армии. Базой корпуса являлась крепость Ивангород. При наступлении корпус, усиленный гарнизоном и артиллерией крепости, имел задачей двигаться на Краков. На него возлагалась охрана и первоначальная оборона р. Вислы от Ново-Александрии до впадения р. Пплицы.

Дальнейший характер действий войск Юго-Западного фронта планировался так: а) по окончании сосредоточения надлежало немедленно перейти к решительному наступлению всеми тремя армиями с целью разбить австрийские войска и получить затем свободу действий против германской армии; б) если же главные силы австрийцев упредят и двинутся против 3-й армии па Люблин, Холм, Брест-Литовск, то 4-я и 5-я армии должны были произвести энергичное и быстрое наступление в австрийские пределы и, разбив находившиеся против них неприятельские войска, действовать против правого фланга и тыла войск, наступавших на 3-ю армию; в) в случае направления неприятелем главного удара на 4-ю пли 5-ю армии атакованная армия должна была стараться удержать запятые позиции, а остальным армиям следовало активными действиями облегчить ее положение и стремиться достигнуть решительных результатов, действуя па фланги и тыл противника.

В случае невозможности удержаться п необходимости отступления надлежало: 3-й армии, замедляя наступление неприятеля, отходить в направлении па Брест-Литовск; 4-й армии сосредоточиться в Ровно; 5-й армии действовать в самой тесной связи c i-ii армией, ne допуская потери c пей соприкосновения и совместными усилиями удерживая неприятеля от дальнейшего наступления внутрь страны. Что касалось отдельного 27-го (Бессарабского) корпуса, то назначение его для действий против румынской армии пе исключало возможности привлечения частей его к действиям против австрийских войск, если по обстоятельствам главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта признал бы это целесообразным.

Оборона Прибалтики u подступов к Петербургу возлагалась на 7-ю армию. Общий резерв включал в себя 6-ю армию, 29-й и

25- й армейские корпуса. Этп силы сосредоточивались: 6-я армия — у Вильно, 29-й корпус — у Барановичсй, 25-й корпус — у Казатина. Они находились в непосредственном распоряжении верховного главнокомандующего. В его же ведении состоял

26- й армейский корпус, подвозимый к Ивангороду u входивший в состав войск Юго-Западпого фропта.

Таково в основных чертах содержание плана стратегического развертывания 1903 г. В нем пе было пичего принципиально нового. Это был итог всей предшествующей работы. План отнюдь нельзя считать плохим. В нем была своя логика, последовательность и цельность. Отличительной чертой плана, как и предшествовавших ему, являлась заложенная в нем идея активной обороны. Не только главная масса войск развертывалась в центральном положении, но п учитывалось разделение ее на перво-линейные войска и мощные стратегические резервы. Армии первой линии имели задачей сдержать первый патиск противников. Под их прикрытием сосредоточивались крупные резервы, которые затем бросались на напболее активные направления. Этому второму эшелону придавалось такое значение, что его именовали тогда «главной» или «центральной» армией.

По плану 1903 г. не допускалась сдача без борьбы правобережного плацдарма Вислы. Сосредоточением значительных сил в Варшавском укрепленном районе обеспечивались переправы через Вислу. На левом берегу реки действовал 26-й корпус. Идея плана — чисто оборонительная, но с использованием всех возможностей для активных действий, для последующего перехода в наступление в наилучших условиях, с наиболее быстрым использованием стратегических резервов. ¹⁵¹ написанной в Мисхоре и датированной 27 октября (9 ноября) 1902 г.: «Вчера, 26 октября, государь император нрн докладе о развертывании наших армий к расписанию № 18 снова возбудил вопрос, нс следует ли нам отойти назад и примерно лишь на высоте Минска, собрав все свои силы, встретить врага. Что тогда и крепости паши, оставшиеся в тылу, сослужат нам службу. Хотя после моих доводов об опасности такого решения государь согласился со мной, сказав: «Что же делать? Теперь действительно возвращаться нельзя, приходится оставаться, но если бы надо было снова перерешить вопрос, то он, вероятно, выбрал бы линию для сбора наших армий далеко за пределами, ныне нами выбранными» ¹⁵².

Военный министр все же поручил начальнику Главного штаба Сахарову к 5—6 (17—18) ноября разработать соображения по сосредоточению русских армий на рубежах: 1) Двинск, Минск, Ровно или 2) Вильпо, Барановичи, Ковель. Это было -сделано на случай, если бы поступило распоряжение об отнесении рубежа развертывапия армий к востоку. В результате был подготовлен обстоятельный доклад, в котором изложены все невыгоды развертывания вооруженных сил на указанных рубежах¹⁵³. Высказанная Николаем II мысль не была тогда реализована. Однако русско-японская война 1904—1905 гг. вновь заставила вернуться к ней.

С открытием Японией военных действий пришлось вооруженные силы, находившиеся на Дальнем Востоке, значительно усилить войсками из Европейской России. Так как эти последние войска по боевому расписанию № 18 предназначались для борьбы на западных фронтах, то естественно, что их отвлечение на Дальний Восток должно было невыгодно отразиться на военном положении России в случае ее войны с европейскими державами. Пришлось бы начать борьбу, имея в своем распоряжении значительно меньшее, чем прежде, число войсковых единиц. Согласно боевому расписанию, утвержденному 28 октября (8 ноября) 1902 г., в случае войны с державами Тройственного союза предполагалось выставить па западной границе 1533 батальона, 1079 эскадронов и сотен, 4746 орудий, 179 инженерных рот. К началу января 1905 г. из состава этих войск было отправлено и частью намечалось к отправке на Дальний Восток 312 батальонов, 102 эскадрона и сотни, 1052 орудия и 57 инженерных рот. Это составляло для пехоты — 20%, для конницы — 9%, для артиллерии— 20% и для инженерных войск — 32% всего назначенного для борьбы на западе числа войск ¹⁵⁴.

Было очевидно, что в этой новой обстановке стратегическое развертывание на западе в том виде, в каком оно разработано, должно представлять большие опасности, как уЖс более не отвечающее численности войск. На это обстоятельство обратил внимание вел. кн. Николай Николаевич. В своем рескрипте на имя военного министра от 30 августа (12 сентября) 1904 г. за № 36 он писал, что, по его мнению, надлежало бы, не отступая, быть может, от главных оснований современного сосредоточения, соответственно изменить районы и порядок сосредоточения, планы перевозки и другие подготовительные мероприятия. Однако начало этой работы в то время затруднялось из-за невозможности заблаговременно предусмотреть окончательный размер подкреплений, необходимых для успешной борьбы против японцев.

10 (23) января 1905 г. генерал-лейтепант Фролов представил начальпику Главного штаба генералу Сахарову доклад, в котором вновь поставил этот вопрос. Оп писал, что если рапыне приступ к этим работам затруднялся, то ныне обстановка в этом отношении уже достаточно раскрылась и что, если признано будет необходимым отправить на Дальний Восток еще новые части, таковые возможно было бы заблаговременно принять в расчет при составлении предложения о новом порядке развертывания войск вдоль западной границы. В докладе выдвигались следующие предложения:

1. Наметить окончательно состав корпусов, которые подлежат отправке на Дальний Восток, если обстановка там вызывает потребность в дальнейших подкреплениях. Мера эта давала возможность при разработке новых соображений о плане развертывания вооруженных сил на Западе определить состав и районы сосредоточения армий таким образом, чтобы переброска намеченных корпусов на Дальний Восток не изменила бы в корне существа этих соображений.

2. Исходя из наличия обученных контингентов людей и материальных запасов, которые остаются в распоряжении Воеппого министерства, определить, какого состава и численности армию можно было бы в случае необходимости весной 1905 г. перевести на военное положение и выставить на западных границах.

3. Разработать соображения о новом плане стратегического развертывания па западной границе ¹⁵⁵.

Предположения Главного штаба были в основном одобрены военным министром. На заседаниях мобилизационного комитета был рассмотрен вопрос о переведении войск, располагавшихся в Европейской России, па военное положение. Но приступить детально к разработке нового плана стратегического развертывания не удалось, ибо обстановка на Дальнем Востоке требовала все новых и новых подкреплений. В течение мая 1905 г. туда дополнительно были посланы 53-я пехотная дивизия, 9-й и 19-й армейские корпуса. С целью дальнейшего усилепия войск на восточных окраинах намечались к отправке 13-й и 21-й армейские корпуса. Это обеспечивало доведение вооруженных сил, действующих против Японии, до 727 батальонов ((54U тыс. штыков). Если исключить упомянутые четыре корпуса и одну дивизию, то в Европейской России оставалось 1011 батальонов, 933 эскадрона и сотни, 3020 орудий и 89 инженерных рот^?LI. la ними силами мог располагать Главный штаб в своих расчетах относительно нового плана стратегического развертывания.

27 мая (9 шоня) 1905 г. генерал Поливанов представил Са харову доклад, в котором изложил свои соображения о новом плане стратегического развертывания, вызванные войной с Японией. Он писал, что открытие военных действий, как показа;! опыт войны с Японией, может произойти помимо нашего жела ния. Поэтому параллельно с подготовкой новых источников укомплектований и с пополнением недостающих запасов для войск, остающихся в Европейской России, должна идти работа по составлению новых мобилизационных расчетов и плапа развертывания вооруженных сил в западном пограничном пространстве. «Б какой бы стадии работ нн застигло нас новое вооруженное столкновение, — писал автор доклада, — положение представится более выгодным, чем теперь, когда все наши соображения по основному расписанию № 18 совершенно не могут быть при менепы и поведут лишь к ряду замешательств вследствие того, что фактической отмены таковых не последовало» ¹⁵⁶.

В связи со значительным уменьшением численности войск в Европейской России и ухудшением пх качественного состава план действий на западной границе, как писал Поливанов, не мог оставаться прежним, а должен был быть построен на более скромных началах. Это тем более необходимо было сделать, поскольку даже при прежней обстановке он признавался несколько рискованным. Ссылаясь на сделанное Николаем II в 1902 г. предложение об отнесении липии развертывания примерно на меридиан Минска и решительные возражения Главного штаба, Поливанов писал, что в настоящее время данный вопрос, по-видимому, подлежит пересмотру. «Слабость наших сил и относительная неготовность их, — сказано в записке, — заставляют положить в основу нового плана строго оборонительную идею. Мы должны надежно защитить доступы внутрь империи и обеспечить армию от необходимости принять решительный бой в невыгодной для себя обстановке» ^3|.

Предварительный сбор армий можно было бы назначить па одной из рассмотренных в записке Главного штаба линий, а именно: Вильна, Барановичи, Ковель или Двинск, Минск, Ровно. Этим устранялась опасность подвергнуть свои войска преждевременным ударам противника. Но такая уверенность была бы куплена дорогой цепой — отдачей без сопротивления всего Привислинского края и предоставлением противнику многих стратегических выгод. Кроме того, представлялось затруднительным исполнить в период сосредоточения операцию вывода войск, расположенных за Вислой. Поэтому Поливанов полагал не сказываться от попытки оспаривать обладание Привислпнскпм краем, используя для этого войска, которые уже в мирное время занимали этот край. При решепии вопроса о группировке войск считалось целесообразным воспользоваться идеей сосредоточенной обороны, разработанпой еще в 1880 г. Согласно этой идее, войска должны располагаться таким образом, чтобы имелась возможность встретить удары противника, направленные с разпых сторон, наибольшей совокупностью своих сил.

Следуя изложепной мысли, Поливанов предлагал иметь, как уже было по прежним соображениям, три самостоятельные армии: 1-ю — па Немапе, 2-ю — в Привислпнском крае и 3-ю — на Волыни. Остальные силы намечалось расположить за ними в виде подвижного резерва. 1-я (Северная) армия, сосредоточиваясь в районе Ковно, Гродно с цептром обороны в Вильно, имела задачу защищать подступы в прибалтийские губернии и прикрывать пути на Петербург и Москву; центром ее обороны был Вильно. 2-я (Привислпнская) армия должна была защищать до последней возможности обладание центром Привислинского края между Буго-Наревом, Вислой и Вепржем, а при невозможности выполнить это — обеспечить укрепленный район и крепость Ивангород гарнизопами и с остальными силами отходить к Белостоку, Вельску и Бресту. 3-я (Волынская) армия, будучи сосредоточенной в районе Ковель, Луцк, Кременец с отдельным отрядом у Проскурова, получила задачу прикрывать южные губернии и пути па Киев; центр ее обороны — Ровно. Осталт пые силы в виде общего резерва с подразделением его на частные группы предназначались служить для поддержки перволипейных армий и обеспечивать связь между пими. Первоначальный райотт сосредоточения: Белосток, Вельск, Брест, Волковыск, Пружаны. Главная масса (8—10 дивизий) — в районе Белосток, Вельск, Волковыск, т. е. блпже к германскому фронту, 2—4 дивизии — в районе Брест, Пружаны.

Проектируемое Поливановым расположение главной массы войск упрощало, по его мпепию, задачи всех трех армий, ибо снимало с них заботу за свои фланги и связь. Действия этих армии могли быть более смелыми и эпергичпыми. Вместе с тем открывалась возможность, смотря по обстановке, быстро сосредоточить к любой из перволинейпых армий большую часть резерва для поддержки и даже перехода в благоприятных случаях к активным действиям.

При распределении войск по армиям имелось в виду возможно мепыпе паругаать систему существовавших тогда перевозок по сосредоточению.

Более подробно соображения о распределении войск по армиям (артиллерия, конница, инженерные войска) Поливанов предполагал разработать в том случае, если бы последовало одобрение Военным министерством его общих предположений.

Но одобрения не последовало. Записка Поливанова встретила отрицательное отношение генерала Сахарова. Относительно высказанной в ней мысли пе отдавать без сопротивления Привис-линский край последовало замечание: «Это опасно. Лучше не пытаться удерживаться, а прямо отойти, как только обнаружится развертывание неприятельского фронта, ограничившись в При-вислинском крае обороной крепостей, доведя их гарнизоны до необходимой численности»¹⁵⁷. Общая резолюция генерала Сахарова гласила: «Предложенная схема развертывапия, должен признаться, не вполне меня удовлетворяет: войска растягиваются на огромном фронте и нигде нет сильной группы, причем в самом фронте остаются существенные прорывы как между Гродно и Белостоком, (так) и между Брестом и Ковелем. Эти прорывы должны заполняться резервом, что выходит несколько искусственно» ¹⁵⁸.

Вопрос об изменении плана стратегического развертывания продолжал обсуждаться в высших военпых сферах. Заслуживает интереса капитальный доклад генерал-майора Алексеева и полковника Доброролъского, представленпый начальнику Генерального штаба Ф. Ф. Палицыну 18 сентября (1 октября) 1906 г.¹⁵⁹ Авторы доклада отмечали, что русско-японская война 1904— 1905 гг. привела к созданию совершенно новой обстановки на Дальнем Востоке и внесла серьезные нарушения в организацию вооруженных сил. Это обязывало соответственно изменить и план стратегического развертывания в случае войны на западной границе.

Авторы доклада писали, что при современном политическом равновесии существовали две враждебные комбинации, направленные против России с целью паивозможного ослабления ее политического могущества. Комбинации эти таковы: в Европе — коалиция держав Тройственного союза, в Азии — союз Англии и Японии. Тройственпый союз по своим средствам и географическому положению государств, его составлявших, являлся самым опасным. Поэтому необходимо было всю воеппую организацию страны сообразовать с вероятностью борьбы па западном фронте. «Если мы хотим и будем в состоянии путем дальновидной политики ослабить значение враждебной для нас системы, — сказано в докладе, — мы все-таки не можем уменьшать заботы по развитию государственной обороны па западе, так как политика черпает свою творческую силу в широкой подготовке государства поддержать в крайнюю минуту оружием своп инте-росы» ³⁵. Отсюда вытекал вывод о том, что основная цель стратегической подготовки должна заключаться в создании и организации таких сил и средств, которые могли бы успешно бороться с коалицией Тройственного союза.

Записка содержала стратегический обзор географических особенностей западной пограничной полосы. Авторы делали вывод, что па условия безопасного сосредоточения вооруженных сил в пределах Привислинского выступа рассчитывать было нельзя. В силу свойств мобилизации русской армии и железнодорожных перевозок надлежало отказаться от существовавшей тогда формы сосредоточения и в интересах безопасности отнести районы сбора войск назад, еще более в глубину своей территории. Но в то же время необходимо было принять особые меры к удержанию Варшавского укрепленного района. Это было важно для того, чтобы облегчить последующие наступательные действия. Кроме того, в случае наступления германцев в направлениях на Петербург и Москву они вынуждены были бы ослаблять свои ударные группировки оставлением крупных сил в тылу для операций в районе крепостей. «Таким образом, — говорится в докладе, — строго оборонительная для первого периода войны идея нашего плана войны и стремление прежде всего к вполне безопасному сосредоточению всех средств подсказывает форму сосредоточения главной массы наших сил, подвозимых из внутренних областей империи, в центральном положении по отношению к обеим вторгающимся в пределы наши неприятельским армиям — австрийской и германской — ив расстоянии от границ, достаточно близком для перехода в наступление и быстрое столкновение с врагом по окончании сосредоточения» ³⁶.

В основу разработки нового плана стратегического развертывания Алексеев и Добророльский рекомендовали положить следующие положения:

1. Сосредоточение всех спл должно быть выполнено в безопасности от попыток неприятеля расстроить его.

2. Пограничная территория, лежащая впереди (западнее) избранных районов сосредоточения, не должпа быть уступлена врагу бескровно. Если оставление ее становилось неизбежным, то необходимо было замедлить движение неприятеля ведением упорной обороны силами войск, расположенных в мирное время в пограничном районе.

3. Группировка сосредоточиваемых своих сил должна иметь целью заставить обоих противников (германскую и австрийскую армии) действовать разъединенно, по возможности по расходящимся направлениям, и не позволить соединиться им для нанесения удара совокупностью их сил. Поэтому, как было и прежде, ^{160 161} желательно выставить отдельно против Германии u Австро Венгрии самостоятельные группы армий и сохранить в Варшавском укрепленном районе войска, способные к активным действиям. Они могли бы усиливать состав обычных гарнизонов, пригодных лишь для пассивной обороны района.

4. Главную массу сил предпочтительнее собрать против важнейшего врага — Германии, чтобы скорее остановить возможное вторжение ее войск, а затем перейти в энергичное контрнаступление, не позволив им укрепиться в Привислпнском крае. Удачные действия против германцев должны были поколебать преданность союзу со стороны Австрии, поскольку именно Германия была душой и связующим звеном коалиции. За выставление главной массы сил против Германии говорило еще то сообразке-ние, что в случае, если немцы нанесут главный удар но Франции, а это могло быть выяснено с 8-го по 15-й день мобилизации (в течение второй недели), то можпо было, не ожидая полного окончания своего сосредоточения, перейти в энергичное наступление против развернутых иа русской границе германских корпусов для достижения скорейшего успеха в столкновении именно с немцами.

В организации высшего военного руководства авторы записки рекомендовали придерживаться выработанной ранее системы, которая, с их точки зрения, имела много выгодных сторон. Общее распределение сил по оперативным районам театра и общие директивы должны принадлежать компетенции верховного главнокомандующего. Особые главнокомандующие ведали операциями групп армий отдельно против Германии, Австро-Венгрии и Румынии.

Генерал Палицын, рассмотрев доклад, наложил на нем такую резолюцию: «Очень благодарен генерал-майору Алексееву и полковнику Добророльскому за настоящий продуманный и основательный труд. Готов присоединиться ко всему сказанному, но раньше должен себя проверить. Мне трудно совсем отказаться от Среднего Нарева. Да, если основная мысль в случае сосредоточения Германии против Франции есть наступление па Австрию, то готов согласиться. До сих пор мы его не исполняли. Продол-зкать ли идти но этому пути? Не думаю, чтобы это было возможно» ¹⁶².

3 (16) февраля 1909 г. Николай II утвердил мобилизационное расписание № 18 (восстановленное) ¹⁶³. Считалось, что вероятные противники (Германия, Австро-Венгрия и Румыния), обладая преимуществом в быстроте мобилизации и сосредоточения своих армий, весьма вероятно, воспользуются этим обстоятельством, чтобы начать войну вторжением в пределы России. Такой способ действий считался возможным даже в том случае, если Германия была бы выпуждепа разделить свои силы для одновременной борьбы также и с Францией. Отсюда целью пер-вопачальпых действий ставилось — окончательное выяспепие группировки войск противника, прикрытие мобилизации и сосредоточения своих армий в избранные районы. Затем намечался переход совокупными силами в решительное наступлеппе в том направлении, которое должно быть своевременно указано главнокомандующим ¹⁶⁴.

Вооруженные силы, первоначально предназначаемые для борьбы с западпымп противниками, подразделялись на следующие группы, непосредственно подчиняемые главнокомандующему: 1-я (Вплепская), 2-я (Варшавская), 3-я (Киевская),

4-я (Московская) и 5-я (Балтийская) армии и Одесский отдельный корпус.

26 июпя (9 шолл) 1910 г. были утверждены указаппл командующим войсками па случай войны с державами Тройствеппого союза по мобилизационному расписанию № 19 (первый вариант) ¹⁶⁵. Они в сущности мало отличались от предыдущего документа. Правда, войскам ставилась более активная задача. Вносились некоторые изменения и в состав армий. Первоначальная задача формулировалась так: «сосредоточение всех армий в избранных райопах с целью, задержав активными действиями войск, собранных к югу от Полесья, наступление австрийцев, создать к северу от Полесья возможпо благоприятную обстановку для перехода совокупными силами в общее наступление по указанию главнокомандующего»¹⁶⁶. Вооруженные сухопутные силы, предназначаемые для ведения войпы с державами Тройственного союза, подразделялись на армии, пепосредствеппо подчиняемые главнокомандующему. Состав, группировка и задачи армий были таковы.

Вместо пяти намечалось развертывание семи армий. В подкрепление им предполагалось притянуть на запад часть войск из Сибири, Туркестана и с Кавказа (сверх 3-го Кавказского армейского корпуса). Наблюдение за Кавказским побережьем Черного моря возлагалось на главнокомандующего войсками Кавказского воеппого округа. Морские силы Балтийского и Черного морей непосредственно подчинялись главнокомандующему.

При разработке этих предположений стратегического развертывания па западной граппце впервые было обращено вппмание па увеличение сосредоточиваемой группировки войск путем привлечения новых подкреплений из Кавказского, Туркестапского, Омского, Иркутского п Приамурского округов. «Если принять по внимание, что па западной грапицс будет решаться судьба и будущность России, — сказапо в документе, — то выяснится очевидная необходимость рассчитывать на эти силы, несмотря ни на какие осложнения, кои могут иметь место на наших азиатских окраинах»¹⁶⁷ Так, намечалось перевезти на западную границу из поименоваппых округов 3 армейских корпуса (7 пехотных дивизий), IV2 кавалерийских дивизий, 386 орудий. Появление такого количества свежих полевых войск не могло не сказаться самым решительным образом на изменении сил сторон в пользу русских.

Однако в целом стратегические соображения 1910 г. отразили в себе ту чрезмерную осторожность, которая была характерна для военного руководства того времепи. Безопасность сосредоточения предполагали обеспечить путем отнесения районов стратегического развертывания в глубь страпы.

5

Недостатки плана были столь очевидпы, что он подвергся резкой критике со стороны округов. В результате в 1912 г. был принят новый план стратегического развертывания. Он имел два варианта: план «А» (против Австро-Венгрии) и план «Г» (против Германии). Общая задача сосредоточения по плану «А» формулировалась так: «переход в наступление против вооруженных сил Германии и Австро-Венгрии с целью перенесения войны в их пределы» ¹⁶⁸. Задачей армий германского фронта являлось «поражение германских войск, оставленных в Восточной Пруссии, и овладение последней с целью создания выгодного исходного положения для дальнейших действий»¹⁶⁹. Соответственно этому намечались развертывание и постановка задач армиям.

1- я армия (15 пехотных дивизий и 1 стрелковая бригада; 5'/₂ кавалерийских дивизий) сосредоточивалась главными силами па Среднем Немане, между Ковно и Друскениками включительно. Первоначальные задачи армии: 1) разведка противника на фронте от Полангена до Лыка включительно; 2) наблюдение за Балтийским побережьем в своем районе; 3) прикрытие мобилизации и общего сосредоточения; 4) подготовка к наступлению, обратив особое внимание на обход Мазурских озер с севера.

2- я армия (14 пехотных дивизий и 1 стрелковая бригада, 4 кавалерийские дивизии) сосредоточивалась главными силами в районе Гродно, Белосток, Ломжа. Первоначальные задачи армии: разведка противника в Восточной Пруссии к западу от Лыка; наблюдение за германской границей в своем районе; прикрытие мобилизации и общего сосредоточения; подготовка к наступлению, обратив особое внимание на обход Мазурских озер с запада. Особо подчеркивалось, что «район Белосток,

Гродна армия должна сохранить в своих руках при всякой обстановке» ^4Б.

Армиям австрийского фронта (4-я, 5-я и 3-я) по плану «А» ставилась задача нанести поражение австро-венгерским войскам, имея в виду «воспрепятствовать отходу значительных сил противника на юг за Днестр и на запад к Кракову». 4-я армия (13 пехотных дивизий и 1 стрелковая бригада; 47г кавалерийских дивизии) сосредоточивалась в районе Реновец, Люблин, Иванго-род, Луков. Первоначальные задачи армии: 1) разведка противника в Галиции к западу от линии Томашов, Йеремышль; 2) наблюдения за австрийской и германской границами в своем районе; 3) прикрытие мобилизации и общего сосредоточения; 4) подготовка к наступлению с общим направлением на Пере-мышль.

5- я армия (13 пехотных и 4 кавалерийские дивизии, 2 отдельные кавалерийские бригады) сосредоточивалась главными силами в районе Ковель, Холм, Брест-Литовск. Первоначальные задачи армии: 1) разведка противника в Галиции к западу от линии Дружкополь, Каменка-Струмилова, Львов до линии Томашов, Перемышль включительно; 2) прикрытие мобилизации и общего сосредоточения; 3) подготовка к наступлению на фронт Львов, Перемышль. Особо обращалось внимание на то, что «район Брест, Кобрин армия должна сохранить в своих руках при всякой обстановке».

3-я армия (19 пехотных дивизий и 2 стрелковые бригады; 9 кавалерийских дивизий) сосредоточивалась в двух группах: одна — в Дубно-Ровненском, а другая — в Проскуровском районах. Непосредственное командование Проскуровской группой возлагалось, по усмотрению командующего 3-й армией, па одного из старших генералов с правами командира отдельного корпуса, при котором формировался и соответствующий штаб. Первоначальные задачи армии: 1) разведка противника в Галиции к югу и юго-востоку от линии Дружкополь, Каменка-Струмилово, Львов включительно; 2) прикрытие мобилизации и сосредоточения; 3) подготовка к наступлению с общим направлением на Львов.

6- я армия (6 пехотных дивизий и 4 стрелковые бригады; \ 7г кавалерийских дивизии) сосредоточивалась главными силами в районе Петербурга. Задача армии — обеспечение столицы империи и наблюдение за Балтийским побережьем в районе своего расположения.

7- я армия (6 пехотных и Н/2 кавалерийские дивизии) сосредоточивалась главными силами в районе Бендеры. Задача армии:

1) прикрытие левого фланга 3-й армии со сторопы Румынии;

2) наблюдение за морским побережьем в своем районе и содействие флоту в обороне побережья.

*" Тем же.

еа -

Общая задача сосредоточения по плану «Г» формулировалась так: «переход в наступление против германских войск, угрожающих нам со стороны Восточпой Пруссии, парализуя действия противника на остальпых фроптах»¹⁷⁰. Задача армий германского фронта формулировалась так же, как и по плапу «А». Она сводилась к панесениго поражспия германским войскам и овладению Восточной Пруссией. Зато задачи армий австрийского фронта сводились к тому, чтобы не допустить противника < выйти в тыл нашим войскам, действующим против Германии»¹⁷¹.

Соответственно нзменеппю задач менялась группировка. Армии германского фропта — 4-я, 1-я и 2-я. 4-я армия (11 пехотпых и 2'/г кавалерийских дивизии) сосредоточивалась в Риго-Шавель-ском районе; 1-я армия (14 пехотпых дивизий и 1 стрелковая бригада, 5 кавалерийских дивизий) сосредоточивалась на Средпем Немапе, между Ковно и Друскенпкамп; 2-я армия (18 пехотных дивизий и 1 стрелковая бригада, 5 кавалерийских дивизий) — в районе Гродно, Белосток, Ломжа, Остроленка. Первоначальные задачи армий сводились к разведке противника на своем фронте, прикрытию мобилизации и общего сосредоточения. Одновременно они должны были вести подготовку к наступлению: 4-я армия — на фронт Тильзит, Ипстербург, имея в виду обеспечение при всякой обстановке правого фланга 1-й армии; 1-я армия — правым флангом па Ипстербург, имея в виду обход Мазурских озер с севера и возможность направления части своих сил для совместных действий со 2-й армией; 2-я армия — па Остероде, имея в виду обход Мазурских озер с запада и паправлепия части своих сил для совместных действий с 1-й армией.

Австрийский фронт составляли 5-я и 3-я армии следующего состава: 5-я армия — 12 пехотных дивизий и 1 стрелковая

бригада, 5 кавалерийских дивизий; 3-я армия — 19 пехотпых дивизий и 2 стрелковые бригады, 9 кавалерийских дивизий. Всего, следовательно, во фронте было 31 пехотная и 14 кавалерийских дивизий и 3 стрелковые бригады. Первоначальные задачи обеих армий сводились к разведке противника, прикрытию мобилизации и сосредоточения. Дальнейшая задача 5-й армии была строго оборонительной. В случае наступления противника на Брест опа должна была препятствовать таковому, причем район Брест, Коб-рип должен быть сю удержан при всякой обстановке. Что каса ется 3-й армии, то ей надлежало вести подготовку к наступлению в общем направлении па Львов. Наступательные действия 3-й армии должны приковать к себе возможно большие силы австрийцев.

Высшее начальствование над всеми вооруженными силами (сухопутными и морскими), предназначенными действовать против держав Тройственпого союза, объединялось в лице верховного главнокомандующего. Ему непосредственно подчинялись главнокомандующие армиями, не входящими в состав фронтов, И командующие морскими силами соответствующих морей.

Новый плац считался паступательным, в противоположность прежним. Такую оцепку и такое противопоставление следует признать преувеличенным. Идея перехода в наступление имелась во всех планах и до 1912 г., что не мешало их составителям скромно именовать их оборонительными. Вопрос вовсе не в постановке такой наступательной задачи, а в том, как имепно намечалось ее осуществить.

Проблема, как и раньше, коренилась в запаздывании сосредоточения русских армий. Никакого серьезного улучшения в этой области новый план нс давал. Включение в состав псрволиней-пых войск второочередных дивизий, прибывающих позднее, предрешало, что русские армии будут наступать не в полном составе. Но, что еще хуже — и прибывающие в срок дивизип были пе полностью укомплектованы. Предвидел ли русский Геперальпый штаб, что получится из паступлсиия армий, еще пе закончивших своего сосредоточения?

25 сентября (8 октября) 1913 г. Николай II утвердил составленные Генеральным штабом основные соображения по развертыванию вооруженных сил России в случае войны с державами Тройственного союза¹⁷². Предполагалось ввести их в действие одновременно с мобилизационным расписанием № 20¹⁷³.

Намеченный план развертывания вооруженных сил России был построен, как указывалось, па том предположении, считавшемся паиболее вероятным, что Гермапия, вынужденпая при борьбе на два фронта разделить свои силы, направит большинство их в первый период войны против Франции. Однако пе исключалась возможность, что ко времени открытия военных действий политическая обстановка сложится иначе, чем она рисовалась в момент разработки предположений, н немцы будут в состоянии выставить против России значительную группировку войск. «Эта возможность изменения обстановки, — говорится в документе, — обязывает пас предусмотреть, хотя бы в общих чертах, те меры, коп необходимо будет принять для соответственного изменения нашего основного плапа развертывания, который, иначе говоря, должен допускать известную гибкость в его применении» ¹⁷⁴.

Русский Геперальпый штаб приступил к детальной разработке стратегических соображений по новому мобилизационному расписанию № 20. Но времени оставалось мало. Работу завершить пе успели. Вооруженные силы России развертывались в 1914 г. па оспове мобилизационного расписания № 19.

МАТЕРИАЛЬНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ПЛАНА ВОЙНЫ

1

С конца XIX в. на вооружении русской армии состояли 3-ли-нейные (7,62-мм) винтовки образца 1891 г. системы С. И. Мосина. Потребность в них по мобилизационному расписанию № 19 (1910 г.) определялась в 4559 003 штуки. К тому времени па складах хранилось около 810 тыс. снятых с вооружения 4,2-ли-пейных (10,67 мм) винтовок системы Бердана. В целях сокращения бюджетных расходов решили частично использовать их для вооружения ратников государственного ополчения, а остаток продать населению. Установленная норма потребности в винтовках должна была составлять 4 210 582 винтовки образца 1891 г. и 348421 берданку. На 20 июля (2 августа) 1914 г., т. е. к наралу войны в войсках и на складах имелось: З-лпнейпых винтовок — 4 290 350, 4,2-липейпых берданок — 362 019, а всего — 4652369 штук. Излишек против нормы составлял 93 366 винтовок⁵¹.

В начале XX в. на вооружение стали поступать пулеметы — новое весьма эффективное огневое средство. Норму снабжения ими Генеральный штаб установил исходя из расчета: одна пулеметная команда (8 пулеметов) на каждый пехотный полк и каждую кавалерийскую дивизию. Общая потребность армии в пулеметах определялась следующими данными: для 504 пехотпых полков 1-й и 2-й очереди — 4288, для 32 кавалерийских дивизий — 256, для других надобпостей — 248, 10% запаса военного времени — 454, а всего — 4990 штук. К началу войны в наличии имелось 4157 пулеметов. Некомплект в 833 пулемета падал на пехотные полки второй очереди и 10%) запаса военного времени⁵². Военное ведомство рассчитывало восполнить его в течение 4—5 месяцев, выпуская ежемесячно по 200 штук. Необходимость возмещения потерь по обстоятельствам военного времени также не вызывала особого беспокойства, ибо считалось, что размеры этих потерь будут очень незначительными (40 пулеметов в месяц).

Артиллерийских орудий, по расчетам Генерального штаба, надлежало иметь 8085 единиц. К началу войны в войсках и моб-запасе находилось 7903 орудия. Полагали, что некомплект в 182 орудия, падавший на мобилизационный запас, мог быть ликвидирован в течение не более трех месяцев. И в области обеспечения армии артиллерией положение считалось благополучным. Орудийные заводы перестали получать от военного ведомства крупные заказы.

При определении размеров боевого комплекта руководствовались соображениями о кратковременности будущей войны и исто- ^{175 176}

Таблица 8. Потребность в артиллерийских орудиях и фактическая обеспеченность ими к началу войны*
		Орудия легкие				Орудия тяжелые			X
	; 76-ММ полевые пушки	1 76-мм ! конные пушка	76-мм горные 1 пушки ____ |	122-мм гаубицы	Всеголегких; ОРУДИЙ	107-ммпушки	152-ммгаубицы	всего ? тяжелых i орудий	Итого все орудий
Положено содержать:— в войсках	5480	434	424	510	6848	76	164	240	7088
— в мобзапасе	781	61	57	74	973	8	16	24	997
Итого	6271	495	481	584	7821	84	180	264	8085
Фактическое наличие на 20.7 (2.8) 1914 г.— в войсках	5588	390	408	Г>1(»	0902	70	104	240	7142
— в мобзапасе	077	17	32	22	748	4	9	13	701
Итого	6265	407	440	538	7650	80	173	253	7903
* ЦГВИА. ф. 2000, он. 2, д. 2290, л. 8.

рическпм опытом. Было подсчитано, что в русско-японскую войну расход боеприпасов составил: 820 патронов на одну винтовку и 720 снарядов па одну 76-мм пушку. Мобилизационный комитет Главного управления Генерального штаба принял эти данные за оспову при исчислении норм боекомплекта па случай новой войны. В 1906 г. было установлено иметь на одну винтовку 1 тыс. патронов и па один пулемет — 75 тыс. патронов (300 лент) ¹⁷⁷. Общая потребность в патронах определялась в 3346 млн. штук^{178 179}. К 1908 г. в наличии оказалось 1600 млн. штук. Предстояло до-заготовить около 1750 млн. патронов на сумму в 76,5 млн. руб. Такие средства показались правительству чрезмерными. Это вынудило Генеральный штаб снизить цифру общей потребности в винтовочных патронах с 3346 млн. до 2829 млн. В результате количество боеприпасов, подлежащих дозаготовке, составило 1229 млн. штук. С 1908 г. все внимание военного ведомства было направлено па восполнение этого количества. К началу войны в полной мере задачу решить не удалось. На 20 июля (2 августа) 1914 г. в армии имелось 2446 млн. патронов. Недоставало до нормы 383 млн. штук^5Б.

Определение нормы боекомплекта для артиллерии было возложено па комиссию во главе с помощником воепного министра Поливановым. Комиссия в 1910 г. постановила иметь на 76-мм полевую пушку, 76-мм конпую пушку, 122-мм и 152-мм гаубицы по 1000 выстрелов, а на 76-мм горную и 107-мм пушки — по 1200 выстрелов. Это была заниженная норма расхода боеприпасов. Во Франции она составляла 1300—1500, в Гермапии — до 1500 снарядов на орудие. Некоторые представители военпого ведомства высказывали мнение, что на случай войны снарядов следовало бы иметь больше, чем было рассчитано. Ставился вопрос об увеличении нормы выстрелов на одно орудие с 1000—1200 до 1500. Однако он не получил поддержки. Так, на совещании в Мобилизационном комитете Главного управления Генерального штаба, проведенном 11 февраля 1912 г., большинство участников высказалось в том смысле, что до тех пор, пока мы пе будем иметь снаряды хотя бы по установленной норме, это возбуждать преждевременно¹⁸⁰.

Таблица 9. Потребность в артиллерийских снарядах и фактическая обеспеченность ими к началу войны
Боеприпасы	Положено	Состояло в наличии к началу войны	Недоставало (—) или излишествовало (+)
Снаряды к 76-мм легким,	6 216300	6422605	+206305
конным и горным пушкам Снаряды к 107-мм тяжелым	767200	571731	—185469
пушкам, 122-мм и 152-мм гаубицам
Итого'.	6983500	7004336	+20836

Анализ таблицы показывает, что если исходить из официально принятых норм, то к началу войны снарядами к легким орудиям русская армия была обеспечена полностью. Имелся даже небольшой излишек. Не хватало около 200 тыс. снарядов лишь для тяжелых калибров. Но недостачу надеялись быстро ликвидировать.

2

Номенклатура имущества, подлежащего заготовлению распоряжением Главного военно-технического управления, была весьма обширна. Кроме полевых войск оно обеспечивало имуществом множество подсобных тыловых частей — понтонных, строительных, мостовых, всякого рода мастерских и т. д. В числе главнейших задач ГВТУ было снабжение армии самолетами и воздухоплавательными аппаратами. К началу войны армия имела

ЛО корпуспых, 1 полевой и 8 крепостных авиационных отрядов и 6 авиационных рот. Авиароты службы не несли, а являлись базами для авиаотрядов. В каждом корпусном и полевом отряде должно было состоять 6 аэропланов, а в крепостном — 8. Это составляло штатпую потребность в 250 аэропланов. Считалось необходимым еще столько же иметь в запасе военного времени па складах авиарот и крепостей. Фактически в наличии корпуспых и полевых авиаотрядов было 199 аэропланов и крепостных — 64, а всего — 263 аппарата ¹⁸¹.

Большая работа была проведена по обеспечению армии телеграфно-телефонным имуществом и шанцевым инструментом¹⁸². Особое значение имела заготовка колючей проволоки, столь необходимой в условиях позиционной войны. Ее полагалось иметь для крепостей 1800 пудов (30 тонн) на каждую версту обвода и 6000 пудов (100 тонн) на каждый армейский корпус¹⁸³. Общая потребность всех крепостей из этого расчета составила 541750 пудов (около 9029 тонн). Запасы, которые хранились в крепостных складах, были ниже указанной нормы на 154784 пуда (2579,7 тонны). К началу войны удалось сделать заказ на недостававшее количество проволоки. В результате образовался даже некоторый избыток ее в 150 000 пудов (2500 тонн). Что касается обеспеченности полевых войск, то фактически на каждый корпус подлежало хранению ⁵/₀ этой нормы, или 5 тыс. пудов (7з на окружных и 7г — па главных инженерных складах). В общей сложности это составило 190 тыс. пудов (3166,6 тонн), которые имелись в наличии. Запасы проволоки были явно недостаточными. Это обнаружилось в самом начале войны. В июне 1915 г. Генеральный штаб докладывал военному министру: «Запасы колючей Проволоки, сделанные в мирное время, оказались ничтожными и были израсходованы в первые же месяцы войны. В дальнейшем наши войска никогда пе были обеспечены ею полностью...»¹⁸⁴

Заготовке ножниц для резки проволоки не уделялось внимания. Считали, что особой надобности в них не будет. Полагалось иметь 25 ножниц на роту, на 7з всех рот военного времени. Общая потребность составляла 300 тыс. штук. Фактически в наличии к началу войны имелось 73 тыс. штук. В полевых инженерных и отдельных осадных инженерных парках определено было иметь 6900 штук, и они фактически были в наличии. Накануне войны было выявлено неудобство ручных ножниц и ставился вопрос о введении на вооружение ножниц ружейных. Но чего-либо реального сделать не успели. Не удалось даже выбрать их тип и конструкцию.

3

Русский Генеральный штаб уделял большое внимание обеспечению плана войны и н интендантском отношении. «...Не имея"” прямого отношения к военпому делу, — писал IT. Н. Янушкевич, — интендаптство тем не менее более других органов полевого управления обеспечивает успех всевозможных военных операций, так как эти последние могут дать благие результаты только с армией сытой и обутой. Ничто не влияет так пагубно на моральную сторону масс, несущих военную службу не по призванию, a iro требованию закона, как голод и связанные с ним лишения...»¹⁸⁵. О важном значении ролп интендантства в войне много говорилось па страницах специального органа—«Интендантского журнала». В одной из помещенных в нем статей автор отмечал: «... По из-речепию Мольтке, ошибки, доиутцеппые при развертывании армии, не могут быть исправлены во время войны. Это изречение применимо и к делу снабжения армии: непринятые своевременно, а равно ошибочные меры к подготовке снабжения армии продовольствием не могут быть затем исправлены; поздние импровизации были всегда безуспешны» ¹⁸⁶.

Таблица 10. Состояние запасов продфуражного довольствия
Продукты	11едоставало к началу 1913 г.	Недоставало к 1.1 1914 г.	Недоставало ко дню мобилизации
Мука (пуд.)	7 070 000
Крупа (пуд.)	288 000	—	—
Консервы мясные (порций)	30 007 800	-—	—
Овес (пуд.)	4 923 000	309 000	—
Сено (пуд.)	4 858 00U	1 252 000	127 000

Интендантство русской армии, как и другие ведомства, задолго до первой мировой войны начало к ней подготовку. Она отличалась относительно большой полнотой. Создавались неприкосновенные запасы и запасы военного врем спи продфуражного снабжения, устанавливались нормы довольствия личного состава, создавались интендантские учреждения. На территории империи имелось продовольственных магазинов 270, военных мукомолеп — 22, сухарных заводов — 5, военных стационарных хлебопекарен — 6, сено-прессовален — 2, холодильников — 3.

Обеспечение войск продовольствием и фуражом было намечено производить по схеме: глубокий тыл — продовольственная база — промежуточный магазин — расходный магазин. Основным пптеп-дантским учреждением во фронте являлась база. Их количество и пункты размещения устанавливались так: 6-я армия должна была базироваться на Бологое, Северо-Западный фронт — на Гомель п Великие Луки, Юго-Западный фронт — на Смоленск, Киев и Черкассы, 7-я армия — на Кременчуг и Казатип¹⁸⁷. Была установлена следующая норма хранимого на базах продфуража: провианта — на 30, овса — на 20, сена — па 15 дней для всех армий. Строительство большей части баз к началу войны не было завершено и продолжалось уже в ходе войны.

Вещевое довольствие состояло в обеснечепнн войск обмундированием, бельем, обувью и людским снаряжением. До 1905 г. русский солдат не имел многих необходимых предметов. Ему не выдавали полотенец, постельпого белья, одеял, портяпок. Все это о и должен был приобретать на собственные средства.

Таблица 11. Состояние вещевых запасов на 1 января 1914 г.*
Предметы	Положено	Недостает	% недостающего
Белье (пар)	2 402 800	90 600	3,7
Обуви (пар) Обмундирование:	2 581 900	114 800	4,0
мундиров	2 402-800	271 400	6,0
шаровар	2 312 200	373 400	11,4
шинелей	2 402 800	143 000	5,0
снаряжения (комплект)	2 205 400	182 200	8,0
* ЦГВИА, ф. 962, д. 87, лл. 127-129.

При подготовке тыла к будущей войне командование русской армии не предусматривало каких-либо особых складов для обеспечения войск обозно-вещевым имуществом на театре военных действий. Предполагалось иметь при намечеппых в 1913 г. продовольственных базах в Великих Луках, Смоленске, Гомоле и Киеве запас обмупдировапия по 100 тыс. комплектов в каждой, по 75 тыс. комплектов теплых вещей в базах в Бологом и Смоленске и 50 тыс. комплектов в Киеве. Из обозного имущества предполагалось иметь запас 800 повозок: в Бологом и Смоленске — по 300 u в Киеве — 200 повозок. Кроме того, Генеральный штаб оставил право фронтам учреждать в воеппое время времепные вещевые склады в количествах и пупктах по своему усмотрению.

4

Большое влияние на стратегическое развертывание оказывал железнодорожный транспорт. Общая протяженность железных дорог, находившихся в эксплуатации к 31 августа 1913 г., составляла 09 576 км, из которых 46883 км принадлежали казне и 22 693 — частным обществам. В сравнении с другими странами этого было мало. По данным на январь 1911 г., наличие рельсовых путей в Европейской России на единицу пространства было мепыпе примерно в 10 раз, чем в Германии, и в 6 раз, чем в Австро-Венгрии.

Таблица 12. Сравнительные данные о количестве рельсовых путей по состоянию на январь 1911 г. (в км) *
Страна	Приходилось рельсовых путей		Страна	Приходилось рельсовых путей
	на100 км2	на 10 тыс. жителей		на100 км’	на 10 тыс. жителей
Германия	10,7	9,4	Великобритания	11,8	8,4
Франция	8,7	12,0	Европейская Россия	1,2	4,4
Австро-Венгрия	6,7	9,2	(с Польшей-и Кавказом)
* ЦГВИА, ф. 2000, on. 1, д. 2373, л. 22.

Подвижной состав был недостаточен. К началу войны насчитывалось 20 057 паровозов, в том числе 16 234 товарных и 3823 пассажирских. Это давало на 100 км железных дорог 32 паровоза. В Германии и Австро-Венгрии имелось соответственно 50 и 28 паровозов¹⁸⁸. Положение усугублялось большой изношенностью русских паровозов, из которых четвертая часть находилась в работе от 20 до 50 лет при сроке службы паровоза в 25 лет. Что касается вагонного парка, то в 1910 г. соотношение количества товарных вагонов на одну версту было таким: 8,01 — для России, 11,61 —для Гермапии и 6,3 — для Австро-Венгрии¹⁸⁹.

Существенное значение имели шоссейные дороги. Первые шоссе появились в России в 1817 г. Их прокладка не прекращалась вплоть до 1867 г. Затем началось усиленное железнодорожное строительство. Развитию шоссейных дорог перестали уделять должное внимание. В 1910 г. на каждые 100 квадратных верст u Европейской России приходилось всего 0,66 версты шоссе, тогда как в Германии их было 49 верст. Россия продолжала оставаться страной бездорожья. Этому соответствовало и состояние автомобильного дела. Отечественного производства автомобилей фактически не было. Грузовики вообще не изготовлялись. Легковые машины выпускались единицами заводом «Руссобалт». Автомобили были редкостью. Их покупали за границей — в Англии, Америке, Франции, Италии.

Русское командование уделяло недостаточно внимания тому, как будут справляться военные сообщения с сосредоточением войск и подвозом всего необходимого для успешного ведения боевых действий. Еще в меньшей степени интересовались тем, как в целом транспорт будет справляться с общегосударственными перевозками. Главной заботой была подготовка военных сообщений в отношении возможного сокращения сроков мобилизации и сосредоточения. Однако и в этой области задача в полной мере не была решена. От устья Немана до устья Дуная число железнодорожных линий, выходивших к границе, составляло: со стороны России—13, Германии и Австро-Венгрии — 32. Русские могли подавать к фронту ежесуточно 223 эшелона, Германия — 550, Австро-Венгрия — 226¹⁹⁰. Вероятные противники России (Германия и Австро-Венгрия) имели возможность по состоянию развития транспорта закончить сосредоточение своих сил между 13-м и 15 м днями мобилизации, тогда как Россия могла это сделать только на 28-й день и то не полностью.

5

Теория скоротечной войны, которая господствовала в то время, отрицательно повлияла и на подготовку к войне в материально-техническом отношении. Со стороны высших органов военного руководства не было проявлено должного внимания и настойчивости для создания в мирное время достаточных запасов оружия, боеприпасов, продовольствия и других средств, необходимых для обеспечения действующей армии. Считали ненужным в мирное время готовить народное хозяйство к обслуживанию нужд фронта в случае войны. Собирались воевать за счет накопленных запасов. Не представляли даже приблизительно действительную потребность в предметах боевого снабжения. Начальник Главного артиллерийского управления, объясняя в мае 1915 г. причину нехватки снарядов, говорил: «Предыдущие войны давали наглядное доказательство тому, что армия обходилась тем запасом боевых припасов, который существовал в мирное время. Все заказанное с объявлением войны обыкновенно поспевало только после ее окончания и служило для пополнения израсходованных запасов. ..» ¹⁹¹ Так рассуждали и па Западе.

На подготовке к воине отрицательно сказывалось частое перемещение тыловых учреждении! и связи с изменениями планов стратегического развертывапш!. В 1910 г., когда вновь пересматривалось расположение тыловых учреждений, было принято решение, что дислокацию этих учреждений и содержание запасов по мирному времени нельзя точно приспосабливать к той или другой форме развертывапия, так как это стремление вызывает лишь бесконечную перевозку запасов из одних пунктов в другие. Размещение тыловых учреждений и запасов должно быть устойчивым и так осуществлено, чтобы удовлетворять наиболее вероятным вариантам развертывания армий. С этой целью западную пограничную полосу, в зависимости от общей оценки возможных противников и численности развертываемых армий, имелось в виду обеспечить запасами не в одинаковой мерс, а таким образом, чтобы ²/₃ их были отнесены на территорию севернее, а '/з — южнее Полесья. Сосредоточение на северном участке стратегического фронта значительного количества запасов отвечало большей важности данного участка и предположению о большей вероятности развертывания именно там главной массы своих сил. Одновременно было принято решение базисные пункты отнести за линию Западной Двины и Днепра, а чтобы не загружать бли-жайгцую к границе местность тыловыми учреждениями, — освободить насколько возможно Варшавский военный округ от складов с запасами. Всеми этими мерами предполагалось достигнуть такой организации тыла, которая, при наибольшей своей простоте, легко могла бы быть приспособляема к частностям того или другого плана развертывапия армий¹⁹².

С 1910 г. в указанном направлении велись все работы по устройству тыла. Проявлялось неуклонное стремление идти к поставленной цели. Добивались того, чтобы подготовка в тыловом отношении была проста и настолько гибка, чтобы исходное положение тыловых учреждений давало возможность в период мобилизации быстро н легко вносить необходимые поправки для согласования тыла с данной формой развертывания армий. Например, для корпусов внутренних округов, которые, в зависимости от формы развертывания, могли быть выдвинуты в тот или ипой район, предусматривалось сосредоточение запасов в пунктах, несколько отнесенных к востоку (Минск и Барановичи), с тем, чтобы по выяспешш действительного предназначения данных корпусов подать заготовленные запасы в нужном направлении. Заблаговременное же в мирное время выдвижение этих запасов вперед признавалось нецелесообразным, чтобы не загромождать передовые районы. 19 января (1 февраля) 1913 г. Жилинский писал Сухомлинову: «Нельзя передвигать запасы в зависимости от временных изменений, ибо передвижения эти крайне громоздки, стоят денег, а главное — ие поспевают за жизнью»¹⁹³.

ОБРАЗОВАНИЕ СТРАТЕГИЧЕСКИХ ГРУППИРОВОК

_ 1

Эпоха империализма отличалась большой напряженностью u международных отношениях. Началась новая полоса истории, которая, по словам В. И. Ленина, стала «более порывистой, скач кообразной, катастрофичной, конфликтной» ¹⁹⁴. Возникают первые империалистические войны: японо-китайская 1894—1895 гг., испано-американская 1898 г., англо-бурская 1899—1902 гг. и русско-японская 1904—1905 гг. Особенно ожесточенно борьба между двумя блоками великих держав проходила в последнее десятилетие перед первой мировой войной. Создавались весьма острые кризисные ситуации, которые удавалось разрешать с большим трудом.

Серьезную опасность таили в себе первый Марокканский кри зис 1905—1906 гг.. Боснийский кризис 1908—1909 гг., второй Марокканский (Агадирский) кризис 1911 г. В 1911—1912 гг. происходит война между Италией и Турцией (Триполитанская война). Результатом национальных и социальных противоречий на Балканах, отражавших противоречия всей капиталистической системы, явились две Балканские войны 1912—1913 гг. Эти международные конфликты и локальные войны в той или иной мере затрагивали Россию. Политика правящих кругов была направлена на то, чтобы избежать втягивания страны в войну. Необходимо было завершить выполнение намеченных военных и военно-морских программ. К большой войне Россия тогда не была готова.

Особенно наглядно позицию политических и военных кругов в данном вопросе можно проследить по материалам особых совещаний, которые созывались в связи с миссией германского генерала Лимана фон Сандерса в Турцию. Россия соглашалась па выполнение офицерами миссии инструкторских и инспекторских обязанностей, по возражала против назначения их на командные должности в турецкой армии. Правительство Турции на это пе соглашалось. Особое совещание 31 декабря 1913 г. (13 января 1914 г.) было созвано для определения мер воздействия по отношению к Турции. Такими мерами, но мнению министра иностранных дел Сазонова, могли бы быть: финансовый бойкот, отзыв дипломатических представителей и, наконец, как крайнее средство, «занятие одного из пунктов Ма юй Азии, например Трапезунда или Баязеда, с заявлением, что мы останемся там до исполнения наших требований» ¹⁹⁵.

На совещании, однако, выяснилось, что предположенные по отношению к Турции меры понуждения не поддержат Англия и Франция и что, кроме того, они могут вызвать неизбежную войну с Германией. Председатель Особого совещания В. Н. Коковцев прямо поставил вопрос: «Желательна ли война с Германией, п может ли Росспя па нее идти?» Сазонов присоедипился к мпенито Коковцева «о принципиальной нежелательности войпы с Германией» ¹⁹⁶. Несмотря па заявление военного министра Сухомлинова о готовности армии к проведению операции по захвату Трапезунда, все же было решено этого но делать. «Статс-секретарь Коковцев, — записано в журнале Особого совещания, — считая в настоящее время войпу величайшим бедствием для России, высказывается в смысле крайней нежелательности вовлечения России в европейское столкновение, к каковому мнению присоединяются и остальные члены совещания» ¹⁹⁷. Совещание постановило вестп переговоры в Берлине «до выяснения их полной пеуспетппости» и выяснить позицию Англии и Франции. Общий вывод совещания был таков: «В случае необеспеченности активного участия как Франции, так и Англии в совместных с Россией действиях пе представляется возможным прибегнуть к способам давления, могущим повлечь войпу с Германией» ¹⁹⁸.

Особое совещание 8 (21) февраля 1914 г. имело своей задачей обсудить вопрос о мерах по недопущению захвата проливов Германией. Основное требование сводилось к следующему: «Если в силу событий проливы должны будут уйти из-под власти Турции, то Россия пе может допустить укрепления на берегах их какой-либо иной державы и может поэтому оказаться вынужденной завладеть ими, дабы затем в той или иной форме установить соответствующий ее иптересам порядок па Босфоре и Дарданеллах» ¹⁹⁹.

Обсуждение вопроса выяснило, что для проведения десаптпой операции с целью овладения проливами не было достаточного количества войск. Отсутствовали подъездные пути к портам погрузки войск, транспортные суда. Русский Черноморский флот был слабее турецкого. Участники совещания согласились с мнением начальника генерального штаба Жилинского, «что борьба за Константинополь вряд ли возможна без общеевропейской войпы» и как самостоятельная операция немыслима, почему «трата войск па экспедицию против проливов и даже самая возможность этой операции зависит от общей конъюнктуры начала войны» ²⁰⁰.

Выступивший на совещании генерал-квартирмейстер Генерального штаба Ю. Н. Данилов решительно высказался против возможности предназначения некоторых частей исключительно для овладения Константинополем. Он говорил: «Сколько бы у нас ни было войск, даже гораздо больше, чем теперь, мЫ всегда должны будем предусматривать необходимость направить все наши силы на запад, против Германии и Австрии»¹¹. Считая Россию совершенно не подготовленной к решению таких «частных задач», как экспедиция на проливы, Данилов защищал «сильную стратегию», которая побуждает стремиться к обеспечению успеха па главном театре войны, после чего создаются благоприятные условия для решения u всех частных вопросов. Особое совещание вынуждено было признать, что обеспечение Константинополя от захвата третьими державами «должно составить особую задачу нашей политики» ^{201 202}.

Тем временем международная обстановка продолжала осложняться. В. И. Ленин отмечал, что «достаточно незначительного щелчка какой-нибудь «державе», чтобы «из искры возгорелось пламя»»²⁰³. Таким щелчком послужил выстрел, прогремевший в Сараево 28 июня (11 июля) 1914 г., когда был убит паследник австро-венгерского престола Франц Фердинанд. 10 (23) июля Австрия вручила Сербии ультиматум, угрожая разрывом дипломатических отношений. Приближалась развязка войны.

11 (24) июля, как только стало известно содержание австрийского ультиматума, на заседании Совета министров было решено объявить, в зависимости от хода дел, мобилизацию четырех военных округов (Киевского, Одесского, Московского, Казанского) и флота. Военному министру было предложено незамедлительно ускорить пополнение запасов материальной части армии, а министру финансов — изъять как можно больше русских государственных вкладов из германских и австро-венгерских банков^{204 205}. На заседании Совета министров 12 (25) июля под председательством самого Николая II это решение было снова подтверждено с оговоркой «пока не объявлять мобилизации, по принять все подготовительные меры для скорейшего ее осуществления в случае надобности» ^8|. Вместе с тем было решено объявить о введении «Подготовительного к войпе периода», что означало проведение довольно обширных мероприятий.

Генеральным штабом были посланы в различные министерства и ведомства (иностранных дел, морское, финансов, внутренних дел, торговли и др.) копии «Положения о подготовительном к войне периоде» с указанием немедленно принять меры, предусмотренные этим документом²⁰⁶. Штабам округов и командирам корпусов предписывалось принять срочные меры, которые предусматривали: а) возвращение из лагерей воинских частей в места постоянного расквартирования и вывоз семейств военнослужащих из приграничных районов; б) приостановку увольнения в запас командного состава; в) ускорение заготовки теплых вещей и пополнение запасов продовольствия; г) усиление охраны железных дорог и разведку пограничной полосы и др. Надлежало также подготовиться к проведению учебных сборов запасных. Досрочпо были произведены в офицеры юнкера ряда военных училищ.

Одновременно велась подготовка к развертыванию сил Балтийского флота. Устанавливались минные заграждения в Финском заливе. Была организована охрана рейдов в Ревеле, Свеаборге, Кронштадте. Предписывалось закончить вооружение батарей Кронштадтской, Ревел],ской и Свеаборгской крепостей, перевести все западпые крепости па военное положение, вызвать из отпусков всех офицеров ⁸³.

Указ о всеобщей мобилизации был подписан царем 16 (29) июля. Этому предшествовало совещание Сазонова, Сухомлинова ir Янушкевича, которые признали необходимость такого шага ввиду отсутствия какой-либо вероятности избежать войну с Германией⁸⁴. Но в тот же день, получив телеграмму от Вильгельма с заверением выступить посредником между Россией и Австрией н просьбой пе ускорять военных приготовлений, Николаи II принимает решение отменить всеобщую мобилизацию и провести частичную мобилизацию в четырех военных округах (Варшавском, Киевском, Одесском, Московском) только против Австрии. Указ о частичной мобилизации был объявлен по телеграфу 16 (29) июля вечером. Для русского Генерального штаба наступил исключительно тяжелый момент. Плана частичной мобилизации только против Австрии не было, так как таковой не составлялся. Проведение мобилизации лишь в четырех округах нарушало стройность общего мобилизационного плана, где автоматизм выполнения намеченных мероприятий играет важнейшую роль. Генеральный штаб стал принимать все меры к тому, чтобы эта частичная мобилизация не состоялась.

17 (30) июля Сазонов, после совещания с военным министром и начальником Генерального штаба, убеждал царя, что если война с Германией неизбежна, то нельзя медлить с пачалом всеобщей мобилизации. Министр иностранных дел вполне резонно доказывал: «Лучше, не опасаясь вызвать войпу нашими к пей приготовлениями, тщательно озаботиться последними, нежели из страха дать повод к войне быть застигнутыми ею врасплох»⁸⁵, и Николай II согласился ввести в действие указ о всеобщей мобилизации с 18 (31) июля.

Гермаппя объявила «состояние угрозы военпой опасности». Русскому правительству в 12 часов ночи был предъявлен ультиматум, в котором говорилось, что если в течение следующих две- ^{207 208} падцати часов мобилизация нс будет прекращена, то n Германии также будет объявлена мобилизация. Сама Германия в это время была полностью подготовлена к войне. Ответа на германский ультиматум не последовало. 19 июля (1 августа) войну России объявила Германия, а 24 июля (6 августа)—Австро-Венгрия.

2

Начальный период войны охватывал время от ее объявления до начала операций главных сил воюющих государств. Оперативным содержанием его являлось завершение мобилизации, сосредоточение и развертывание армий, а также мероприятия по прикрытию своего сосредоточения и развертывания и нарушению мобилизации и развертывания противника. Военные действия в этот период велись ограниченными силами войск прикрытия.

Срони завершения мобилизации и развертывания короче всего были у Германии и Франции и заканчивались одновременно: 5 августа. 7 августа начались перевозки войск и к 17 августа армии были полностью перевезены в намеченные для них районы на бельгийской и французской границах. В Восточной же Пруссии развертывание германских сил было закончено 10 августа. После этих сроков в течение нескольких дней подвозились части тыловой службы. Успеху германских перевозок во многом способствовала предварительная подготовка железных дорог в этом районе.

В Австро-Венгрии мобилизация полевых дивизий с обозами заканчивалась на 6-й—8-й день, а ландверных и гонведных дивизий — на 9-й—10-п день. Перевозка войск против Сербии началась 30 июля, а против России — 6 августа и была в основном закончена 20 августа. Правда, перевозка в Галицию части сил с сербского фронта была закончена только 8 сентября.

Сроки мобилизации русской армии были следующие: кавалерийские дивизии — 2— 4 дня, пехотные дивизии в приграничных округах — 4—6 дней, во внутренних — 5—8 дней, а в дальних — 6—21 день. Половина второочередных дивизий мобилизовалась за 14 дней, остальные — до 28 дней. Вследствие отдаленности расположения многих частей от театра военных действий и бедности путями сообщения сосредоточение русских войск осуществлялось длительпое время. На 15-й день мобилизации царская Россия могла закончить сосредоточение только около '/з своей армии (Германия и Франция за этот срок почти полностью заканчивали сосредоточение), на 30-й день — до ²/з. Между 30-м и 60-м днями мобилизации начали прибывать второочередные части кавалерии п войска из отдельных округов. После 60-го дня прибывали войска из Сибири. Такие длительные сроки сосредоточения русской армии и вселяли надежду германскому генеральному штабу успешно справиться с разгромом своих противников по очереди п определили выбор первого удара именно ио Франции.

Таблица 13. Соотношение сил сторон на восточноевропейском театре к началу военных действий *
Фронты, армии	Россия			Германия и Австро-Венгрия
	пехотныедивизии	кавалерийекиедивизии	орудия	армии	пехотныеДИВИЗИИ	кавалерийскиедивизии	орудия
Северо-Западный
1-я армия	6,5	5,5	402	8-я германская	15	1	1044
2-я армия	11,5	3	702
Итого'.	18	8,5	1104		15	1	1044
Юго-Западный
4-я армия	6,5	3,5	426	Кор-пус Войрша	2	—	Т1
5-я армия	8	3	516	Корпус Куммера	3	1	144
3-я армия	12	3	685	1-я австрийская	9	2	480
				армия
8-я армия	8	3	472	4-я австрийская	9	2	474
				армия
				З-я австрийская	6	3	318
				армия
				Груипа Кевеса	8	3	366
Итого	34,5	12,5	2099		37	11	1854
Всего на восточ-	52,5	21	3203		52,5	12	2898
ноееропейском
театре
* А. Коленкоеский. Маневренный период первой мировой империалистической войны 1914 г., стр. ЬО 81.

Германское командование развернуло в Восточной Пруссии 8-ю армию генерал-полковника Притвица. Участок границы от Торна и южнее прикрывался ландверными соединениями, составлявшими корпус Войрша. Австро-Венгрия развернула против России на линии Саидомир, Перемышль, Станислав, Черновицы четыре армии: 1-ю генерала Данкля, 4-ю генерала Ауффенберга, 3-ю генерала Брудермана, 2-ю генерала Бен-Ермоли²⁰⁹. Левый фланг этой группировки прикрывался в районе Кракова корпусом Куммера.

Сосредоточение и развертывание русских армий осуществлялось по мобилизационному плану № 19 (варианту «А»), предусматривавшему направление большей части сил против Австро-Венгрии. Русское командование развертывало свои армии в двух фронтах: Северо-Западном и Юго-Западном. Северо-Западный

фронт (главнокомандующий Я. Г. Шилинский, начальник штаба

Стратегическое развертывание на восточноевропейском театре военных действий

В. А. Орановский) включал две армии: I ю Л. В. Самсонова и 2-ю П. К. Реннепкампфа. Юго-Западный фронт (главнокомандующий Н. И. Иванов, начальник штаба Л1. В. Алексеев) состоял из четырех армий: 4-й А. Е. Эверта, 5-й П. А. Плеве, 3-й II. В. Рузского и 8-й А. А. Брусилова.

В развертывании русских сил на восточноевропейском театре характерно стремление высшего командования решить одновременно две стратегиясскпе задачи: разгромить войска противника в Восточной Пруссии и перенести военные действия на территорию Германии; предпринять решительное наступление в Галиции, разгромить противостоящие австро-венгсрскпо войска. В соответствии с этими задачами русский армии были развернуты па двух стратегических направлениях — па северо-заиадпом и юго-запад-пом — примерно в равном количестве сил, что не выделяло из двух направлений одного главного. Вместе с тем, располагая большими резервами, прибывающими из глубин территории России в районы сосредоточения и развертывания, русское командование имело возможность непрерывно наращивать силы своих

с1рМИИ.

з

Вождение войск на театре военных действий имеет чрезвычайно важное значение. Этому вопросу всегда и во всех армиях уделялось большое внимание. В России первый документ, который регламентировал круг деятельности лиц, призванных осущо ствлять руководство войсками в военное время, появился в первой четверти XVIII столетия. Им был знаменитый «Устав воинский» Петра I, изданный в 1716 г.²¹⁰ Спустя 96 лет, в 1812 г., петровский устав заменило «Учреждение для управления большой действующей армией»²¹¹. Численный рост вооруженных сил, непрерывное оснащение их повейшими средствами борьбы, увеличение размаха боевых столкновений вызывали необходимость совершенствования системы руководства огромными массами людей, поставленных под ружье. Составлялись новые документы, определявшие структуру органов управления и функциональные обязанности должностных лиц. Так, в 1868 г. было введено «Положение о полевом управлении войск в военное время» ²¹². R дальнейшем оно подвергалось неоднократным изменениям и дополнениям. Исправленные и уточненные варианты его вводились в действие в 1876 и 1890 гг.²¹³ Накануне русско-японской войны 1904—1905 гг. выявилась потребность очередной коренной переделки этого документа, поскольку он устарел. Опыт войны паглядно подтвердил необходимость такой меры²¹⁴. К работе приступили с 1901 г., но она затянулась. Новое положение было утверждено лишь 3 (16) июля 1914 г.²¹⁵, т. е. всего за несколько дней до того, как загремели орудия первой мировой войны. Кроме узкого круга лиц в Генеральном штабе, о нем никто не знал. Это задержало разработку дополняющих его различного рода руководств, наставлений, правил.

Положение 1914 г. определяло следующую структуру органов стратегического руководства. Учреждалась должность верховпого главнокомандующего. В положении говорится, что он «есть высший начальник всех сухопутпых и морских вооруженных сил, предназначенных для военных действий. Он облекается чрезвычайной властью и повеления его исполняются на театре военных действий всеми без изъятия правительственными местами н общественными управлениями, а равно должностными лицами всех ведомств и всем населением» ²¹⁶. Верховному главнокомандующему разрешалось вести боевые действия по своему усмотрению, «всеми способами, какие признает нужными»²¹⁷. Он официально подчинялся только царю. Никакое другое лпцо или правительственное учреждение не имело права требовать от него отчета пли давать ему какие-либо предписания. Помимо оперативных фупкций в руках верховпого главнокомандующего была сосредоточена большая административная власть не только в отношении вооружеппых сил театра военных действий, но и в масштабах всего государства. Например, он мог: образовывать или расформировывать войсковые соединения, военные округа п генерал-губернаторства; формировать части войск, учреждения, управления и заведения, не предусмотренные штатами; назначать для временного исполнения обязанностей главнокомандующих фронтами и отдельными армиями. Ему предоставлялось право даже заключать перемирие с противником сроком до одного месяца.

Сосредоточение такой почти неограниченной власти и огромной ответственности в руках одпого человека, вызванное особыми условиями войны, требовало очень тщательного подбора паиболее подходящей кандидатуры. В данном вопросе деловые соображения зачастую отходили па второй план. Важно было, чтобы этот пост занимало надежное для правящих кругов лицо. В 1914— 1915 гг. верховным главнокомандующим был вел. кн. Николай Николаевич, в 1915—1917 гг. — сам император Николай II. После Февральской революции па эту должность назначались:

При верховном главнокомандующем формировался штаб, который являлся органом управления всеми сухопутными и морскими силами, предназначенными для ведения войны. Его задачами были: сбор и обработка сведений об обстановке, необходимых для руководства военными действиями; разработка планов операций, составление и рассылка директив верховного главнокомандующего; руководство строительством и эксплуатацией железных дорог на театре военных действий; организация и поддержание непрерывной связи с войсками и правительством; разрешение всех других вопросов по руководству войсками и военпому управлению на театре военных действий. Начальник штаба был ближайшим помощником и исполнителем воли верховного главнокомандующего, имея право от его имени отдавать приказы и распоряжения. Оп же автоматически замещал верховного главнокомандующего в случае его гибели, болезни или отлучки из Ставки. В 1914— 1915 гг. эту должность занимал H. Н. Янушкевич, в 1915— 4917 гг. — М. В. Алексеев.

В непосредственном подчинении начальника штаба верховного главнокомандующего находились управления: генерал-квартирмейстера (оперативное), дежурного генерала (устройство войск и связь с Военным министерством), начальника военных сообщений, коменданта, военно-морское. Характерной чертой первоначальной структуры Ставки являлось то, что ее мыслили как орган, руководивший лишь оперативной деятельностью войск. Вопросы материально-технического обеспечения вооруженной борьбы не входили в ее функции. Поступая так, Генеральный штаб опирался на опыт минувших войн. Сказались и его взгляды на характер будущей войны, как скоротечной.

Положением 1890 г. было определено, что полевые армии являются самостоятельными в хозяйственном отношении, а в оперативном— подчиняются непосредственно верховному главнокомандующему. Такая система стратегического руководства не обеспечивала четкого управления оперативными объединениями. Положение 1914 г. предусматривало образование промежуточного звена — фронта. Армия лишалась автономности. В составе полевого управления главнокомандующего армиями фронта создавалась группа органов-отделов, которые возглавлял главный начальник снабжений. Он являлся высшим руководителем всего дела снабжения и эвакуации в пределах своего фронта. Подчиненные ему начальники отделов имели право непосредственного сношения с соответствующими главными управлениями Военного министерства.

Отрицательной стороной такой системы снабжения было отсутствие централизации. Никаких органов, объединяющих работу служб тыла, не существовало, хотя мысль об их создании высказывалась задолго до войны. Так, делались предложения об учреж-

допии при верховном главнокомандующем должности главного начальника тыла с наделением его широкими полномочиями²¹⁸. Но они не были приняты.

Война заставила вернуться к этому вопросу и внести необходимые изменения в организацию Ставки. Было ясно, что успешное стратегическое руководство невозможно без объединения в одном органе не только вопросов оперативного использования вооруженных сил, но и материального обеспечения войск. Постепенно Ставка сосредоточила в своих руках управление всеми отраслями снабжения: артиллерийским, военпо-техническим,

интендантским, санитарным и ветеринарным. Она же руководила санитарной эвакуацией, авиационным и воздухоплавательным делом. Этим была нарушена основная идея Положения о полевом управлении. Верховный главнокомандующий и его штаб выпуж-депы были заниматься всеми вопросами, относящимися к ведению войны. Аппарат Ставки сильпо увеличился. К октябрю 1917 г. он включал 16 управлений и 3 канцелярии, в которых было занято до 250 человек ²¹⁹.

*

Русский Генеральный штаб проделал большую работу по планированию войны, ее материальному обеспечению, стратегическому развертыванию вооруженных сил. Первостепенной задачей было быстрее отмобилизоваться, развернуть па границах огромные русские армии и во всеоружии пойти на решительные битвы с врагами. Но именно здесь и начинались главные трудности. Первая состояла в опережении Германией и Австро-Венгрией Госсии в сроках сосредоточения. Вто рая заключалась в своеобразном начертании западной русской границы, где так называемый «передовой театр» (Привислинский край) представлял собой огромный выступ, имевший па флапгах Восточную Пруссию и Галицию, откуда можно было ожидать ударов германской и австрийской армий. Обе эти трудпости были связаны друг с другом, взаимно усугубляли опасные стороны, заключавшиеся в каждой из пих.

Основная задача русских планов войны заключалась в разрешении этих двух трудностей. Было необходимо парировать преимущества противников в опережении сосредоточения и, используя своеобразное начертапие границы, самим достигнуть перевеса пад ними в лучшем расположении своих сил с началом первых операций. Гусскпе планы по-разному стремились разре шить стоявшую перед ними задачу. Способы решений имеют громадный теоретический интерес, ибо нигде и пикогда с такой остротой не вставала проблема стратегического развертывания. На франко-германской границе оба противника находились в одинаковых условиях в смысле сроков сосредоточения. Русские должны были развертываться с отставанием в сроках по отношению к противникам. Наличие Варшавского выступа также создавало единственную в своем роде обстановку.

Вопросы всесторонней подготовки всех ресурсов страны для целей войны не входили тогда в круг ведения Генерального штаба, занимавшегося разработкой плана войны. Но было бы ошибкой считать, что составителям планов была не известна зависимость их стратегических предположений от общего политического п экономического состояния страны. Из документов видно, что разрабатывались перспективные планы и мероприятия, касающиеся развития железнодорожной сети России, военно-инженерной подготовки театра, материально-технического обеспечения вооруженной борьбы. Уже в то время было ясно, что «план войны» пе состоит собственно из одних лишь оперативных расчетов и стратегических соображений, что он базируется на предварительной длительной, требующей огромных средств и усилий подготовке вооруженных сил, путей сообщения, крепостей, запасов всякого рода и т. д. По основательности этих расчетов русский Генеральный штаб вовсе не стоял па последнем месте по отношению к генеральным штабам других великих держав. Правительством утверждались отнюдь не какие-то случайные комбинации, возникшие в головах тех или иных деятелей, а планы, отвечавшие в основном уровню экономического развития страны, состоянию ее вооруженных сил.

Глава третья

ПЕРВАЯ ВОЕННАЯ КАМПАНИЯ

ВОСТОЧНО-ПРУССКАЯ ОПЕРАЦИЯ 1

Кампания 1914 г. на русском фронте открылась Восточно-Прусской операцией. Необходимость ее проведения мотивировалась стремлением «поддержать французов ввиду готовящегося против них главного удара немцев» '. План операции был определен Ставкой и изложен в письме H. Н. Янушкевича па имя Я. Г. Жплинского от 28 июля (10 августа) 1914 г.^{220 221} Свое окончательное Оформление он получил в директивах главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта от 31 июля (13 августа) 1914 г.²²² Войскам ставилась задача нанести поражение противнику и овладеть Восточной Пруссией с целью создания выгодного положения для развития дальнейших операций по вторжению в пределы Германии. 1-я армия должна была наступать в обход Мазурских озер с севера, отрезая немцев от Кенигсберга (ныне Калининград). 2-й армии предстояло вести наступление в обход озер с запада, не допуская отвода германских дивизий за Вислу. Общая идея операции заключалась в охвате немецкой группировки с обоих флангов.

Русские обладали некоторым превосходством над противником. В составе Северо-Западного фронта было 17,5 пехотных и 8,5 кавалерийских дивизий, 1104 орудия, 54 самолета. 8-я немецкая армия насчитывала 15 пехотных и одну кавалерийскую дивизию, 1044 орудия, 56 самолетов, 2 дирижабля. Правда, у германцев была более мощная артиллерия. Они располагали 156 тяжелыми орудиями, тогда как у русских нх было всего 24 ²²³. Однако в целом соотношение сил обеспечивало выполнение замысла Ставки. Оно позволяло нанести поражение 8-й немецкой армии. Избранная русским командованием форма оперативного мапевра таила в себе большую угрозу для противника. Опа ставила его под двойпой удар. Исполнение мапевра затруднялось тем, что русским армиям предстояло действовать по внешним операционным направлениям, разобщенным одно от другого районом

Мазурских osep. В этих условиях особое значение приобретала надежность руководства войсками и прежде всего организация взаимодействия между обеими армиями.

Германское командование понимало опасность возможного наступления русских с двух направлений. Обладая меньшей по численности, но компактно расположенной группировкой, оно предполагало оборонять Восточную Пруссию активно. Имелось в виду, выставляя прикрытие то против одной, то против другой русской армии, главными силами последовательно нанести им поражение. Хорошо развитая сеть дорог позволяла немцам производить быструю перегруппировку войск п достигать в нужные моменты превосходства в силах и средствах над русскими. Начальник германского генерального штаба X. Мольтке так писал начальнику штаба 8-й армии генералу Г. Вальдерзее: «Когда русские придут, — никакой обороны, а только паступлепие, наступление, наступление» ²²⁴.

Русское командование, планируя операцию по захвату Восточной Пруссии, намечало проведение ряда подготовительных мероприятий. Особое значение имело скорейшее завершение стратегического развертывания.

Тем временем обстановка на западноевропейском театре складывалась крайне неблагоприятно для Антанты. Немецкие войска быстро захватили Бельгию. Затем они одержали победу над союзными армиями в Пограничном сражении и, продолжая наступление, к началу сентября вышли на реку Марна между Парижем и Верденом. Германское вторжение принимало угрожающий характер. Французское правительство запросило у России срочной помощи. Идя навстречу пожеланиям союзпика, попавшего в беду, русское командование решило еще до окончания развертывания своих армий перейти к активным действиям на восточноевропейском театре. В этих условиях и возникла Восточно-Прусская операция.

2

Операция началась 4 (17) августа наступлением 1-й (Неманской) армии. Перейдя государственную границу, ее соединения вступили на территорию Восточной Пруссии. Первое столкновение с противником произошло у Сталлупенена (ныне Нестеров). Русские войска одержали победу над 1-м армейским корпусом генерала Г. Франсуа и вынудили его отступить к р. Апгерап.

Германское командование решило, прикрываясь со стороны 2-й армии генерала А. В. Самсонова, основные свои силы двинуть против 1-й армии генерала П. К. Реннепкампфа. Генерал М. Притвиц намеревался разбить русских двойным ударом: с се-

Линия фронта и концу 1914 г

Действия сторон

—(

в Восточно - Пруеской операции 17 Vili 14. IX окружение

дву* корпусов 2-Й русской армии 29-30- Vili

я Галицийской битве 19 V1U — 26. IX в Варшавско-Ивангородской операции 28 IX - 8- XI в Лодзинской и Чекстоюво-Краковской операциях 11-24 XI

Кампания 1414 г. на восточноевропейском театре

вера 1-м корпусом Франсуа и с юга 17-м корпусом А. Макензена. В направлении Гольдапа предусматривались вспомогательные действия 1-го резервного корпуса Г. Белова. 7 (20) августа в районе Гуыбиннена (ныне Гусев) завязалось одно из крупнейших сражений мировой войны. Вначале немцы имели успех. Затем русские контрудары обратили в бегство части 1-го армейского корпуса. 17-Й корпус Макепзена, попав под жесточайший артиллерийский и ружейно-пулеметный огонь русских и понеся огромный урон, в панике отступил. Вот что пишут об этом германские авторы: «Сцепление несчастных обстоятельств привело к тому, что великолепно обученные войска, позднее всюду достойно себя проявившие, при первом столкновении с противником потеряли свою выдержку. Корпус тяжело пострадал. В одной пехоте потери достигли в круглых цифрах 8000 человек — треть всех наличных сил, причем 200 офицеров было убито и ранено» ²²⁵. Русские взяли в плен около 1000 человек и захватили 12 орудий²²⁶. Столкновение в районе Гольдапа войск 1-го резервного гермапского корпуса с частями 4-го армейского корпуса русских носило нерешительный характер и не дало перевеса пи одной из сторон. Узнав о поражении главных сил 8-й армии у Гумбин-пепа, генерал Белов также отдал приказ об отходе.

Обстановка позволяла русскому командованию нанести крупное поражение 8-й пемецкой армии. Но благоприятный момент был упущен. Вместо того чтобы организовать преследование разбитых в Гумбиннен-Гольдапском сражении германских войск, генерал Ренненкампф бездействовал. По его приказу войска в течепие двух суток находились па отдыхе, приводя себя в порядок. Только 10 (23) августа они начали медленное продвижение к западу от р. Ангерап, почти не встречая сопротивления. Командование и штаб армии достоверных сведений о противнике не имели.

На направлении действий 2-й (Наревской) армии события вначале тоже развивались успешно. 4 (17) августа войска выступили с рубежа р. Нарев. Марш-маневр совершался в трудных условиях. Стояла жара. Хороших путей сообщения не было. Приходилось двигаться по песчаным дорогам. Чтобы ускорить марш, дневок не давали. Преодолев за трое суток расстояние в 80 км, войска армии Самсонова 7 (20) августа перешли государственную границу России и вторглись на территорию Восточной Пруссии. Главную группировку составляли четыре армейских корпуса: 6-й, 13-й, 15-й и 23-й. Правый фланг ее обеспечивался 2-м, а левый — 1-м армейскими корпусами. Со стороны противника па этом направлении действовали части 20-го армейского корпуса Шольца в составе около 3,5 дивизий.

Восточно-Прусская операция 4 (17) августа—I (14) сентября 1914 г.

Ставка придавала большое значение операции 2-й армии. 9 (22) августа Жнлннскнн писал Самсонову: «Верховный главнокомандующий требует, чтобы начавшееся наступление корпусов 2-й армии велось самым энергичным и безостановочным образом. Этого требует не только обстановка на Северо-Западном фронте, но и общее положение» ²²⁷.

10 (23) августа Я. Г. Жилипский направил А. В. Самсонову телеграмму, в которой говорилось, что германские войска после тяжелых боев, окончившихся победой над ними армии Репнеп-кампфа, поспешно отступают, взрывая за собой мосты. Самсонову ставилась задача «Оставив 1-й корпус в Сольдау и обеспечив левый фланг надлежащим уступом, всеми остальными кор-

Пусами энергично наступайте на фронт Зенсбург, Алленштейн, который предписываю занять не позже вторника 12 августа. Движение ваше имеет целью наступление навстречу противнику, отступающему перед армией генерала Ренненкампфа, с целью пресечь немцам отход к Висле» ^{228 229 230}. Эти указания, как и директива от 31 июля (13 августа), требовали от войск 2-й армии наступать строго на север. По мнению Самсонова, такое направление не обеспечивало должный охват группировки противника и выполнение основной задачи его армии — воспрепятствовать ее отходу к Висле. Он просил Жилинского отклонить направление главного удара примерно на 60 км к западу и наступать на фронт Остероде, Алленштейн. Опасаясь, что наступление 2-й армии в северо-западном направлении приведет к отрыву ее от 1-й армии и усложнит организацию взаимодействия между ними, фронтовое командование отклонило это предложение. 11 (24) августа Самсонов, донося об успешном продвижении войск его армии, вновь настаивал на своем предложении^,0. На этот раз оно было принято. Начальник штаба фронта В. А. Орановский писал Самсонову: «Если удостоверено, что неприятель отходит на Остероде и ввиду того, что отступление противника к Кенигсбергу не удается перехватить, главнокомандующий согласен на изменение наступления 2-й армии на Остероде, Алленштейн, но с тем, чтобы направление между озерами и Алленштейном было прикрыто одним корпусом»

12 (25) августа Самсонов отдал приказ, смысл которого состоял в том, что войска 2-й армии должны были продолжать наступать на фронте Остероде, Алленштейн²³¹. В центре наступала ударная группа в составе 13-го и 15-го корпусов. Правый фланг ее обеспечивался 6-м армейским корпусом и 4-й кавалерийской дивизией у Бишофсбурга, а левый — 1-м армейским корпусом, 6-й и 15-й кавалерийскими дивизиями у Сольдау.

Соображения русского командовапия совершенно не отвечали истинному положению вещей. Все расчеты строились на неправильной оценке обстановки. Полагали, что противник разгромлен и отступает частью к Кенигсбергу, а частью к рубежу р. Вислы. Операция считалась по существу законченной. Надеялись в скором времени перебросить войска из Восточной Пруссии на другое направление. Ставка энергично работала над планом наступления от Варшавы на Познань. В одном из ее документов говорилось о необходимости «торопиться с очищением от противника Восточной Пруссии, дабы стала возможной переброска армии генерала Ренненкампфа на левый берег р. Вислы» ^,3. Действительность была, однако, совершепио другой.

Поражение германских войск в Гумбпннен-Гольданском сражении и известие о переходе в наступление Наревской армии генерала Самсонова сильно обеспокоили командование 8-й армии. Вечером 7 (20) августа генерал Притвиц отдал приказ об отступлении. Оп доносил в главпую квартиру: «Ввиду наступления крупных сил с липий Варшава, Пултуск, Ломжа не могу использовать обстановку впереди моего фронта и уже почью пачинаю отход к Западной Пруссии. В предельной степепи использую железнодорожные перевозки» ^м. Одновременно штаб 8-й армии продолжал внимательно изучать обстановку. Эта задача облегчалась тем, что русские всю оперативную документацию передавали по радио открытым текстом. Убедившись в пассивности действий Ренпепкампфа, Притвиц изменил ранее принятый план об отступлении своих войск за Вислу. Оп решил прикрыться частью сил от Неманской армии русских, а основпую массу войск двинуть против их Наревской армии.

Первоначальное решение командования 8-й армии об оставлении Восточной Пруссии не встретило одобрепия в главной квартире. И хотя оно вскоре было отменено и был принят по-вый плап, отвечавший взглядам верховного командования, судьба генерала Притвица и его начальника штаба генерала Вальдерзее была решепа. 8 (21) августа они были сняты с занимаемых постов. Вместо пих были назначены: командующим армией — генерал П. Гинденбург, начальником штаба — генерал Э. Людендорф, которые 11 (24) августа приступили к исполнению своих обязанностей. Новое руководство армии нашло план, припятый прежним руководством, отвечающим обстановке и решило проводить его в жизнь. Вносились лишь отдельные уточнения. По свидетельству Людепдорфа, план операции против 2-й русской армии окончательно сложился между 11 (24) и

13 (26) августа. Существо его заключалось в том, чтобы, сковывая центральные корпуса (15-й и 13-й) 2-й армии с фронта частями 20-го корпуса, 1-й ландверной и 3-й резервной дивизиями, нанести два согласованных между собой удара: главный — 1-м корпусом с бригадой Мюльмана на Уздау против 1-го русского корпуса, развивая затем наступление в тыл центральным корпусам, и второй удар — 17-м и 1-м резервным корпусами против 6-го русского корпуса и затем в промежуток между Бишофсбургом и Алленштейном для развития удара во фланг и тыл тех же корпусов. Привлечение 1-го резервного и 17-го армейского корпусов для наступления против 2-й русской армии с севера зависело исключительно от действий Ренненкампфа. Генерал Людендорф писал: «Если он сумеет использовать успех, одержанный при Гумбинпене, и будет быстро продвигаться вперед, то этот маневр становился немыслимым. В таком случае не оста- ²³²

валось бы ничего другого, как отводить 1-й резервный и 17-й армейский корпуса в юго-западном направлении к Вормдиту, а другая группа 8-й армии задерживала бы тем временем Наревскую армию» ²³³.

С 13 (26) августа германское командование, завершив перегруппировку своих войск, приступило к осуществлению плана. В этот день 6-й русский корпус, атакованный 17-м армейским и

1- м резервным корпусами немцев, вынужден был отойти от Бишофсбурга. Попытка противника потеснить войска левого крыла 2-й армии успеха не имела. На следующий депь немцами был передан от имени командира 1-го армейского корпуса ложный приказ об отходе. Это привело к отступлению корпуса. В итоге боевых действий 13 (26) и 14 (27) августа положение

2- й армии Самсонова ухудшилось. Ее центральные корпуса (13-й и 15-й), почти не встречая сопротивления, значительно продвинулись па север и достигли Аллепштейна. Однако корпуса, действовавшие на флангах, не использовали полностью свои возможности и отошли: 6-й — к Ортельсбургу, а 1-й — к югу от Сольдау. Фланги группы центральных корпусов оказались открытыми.

Германское командование рассчитывало окружить 13-й и 15-й корпуса. Главный удар наносился по левому флангу русских в районе Сольдау. В свою очередь Самсонов также плапи ровал активные действия. Он решил силами 23-го и 1-го армей ских корпусов сковать противника в районе Сольдау, а силами 13-го и 15-го корпусов нанести удар па юго-запад во фланг и тыл противника. 6-му корпусу было приказано передвинуться в район Пассенгейма и обеспечивать контрудар с северо-востока ²³⁴.

15 (28) августа на левом фланге 2-й армии развернулись ожесточенные бои. Чтобы непосредственно руководить проведением контрудара, в район боевых действий прибыл Самсонов с оперативной частью штаба армии. Это прервало его связь со штабом фронта, фланговыми корпусами и в целом отрицательно сказалось на управлении войсками. Русские одержали ряд тактических успехов. Маневр противника по окружению центральных корпусов 2-й армии был сорван. Но Самсонов сознавал трудное положение своих войск и вечером отдал приказ об их отходе²³⁵.

Противник признавал неудачу операции по окружению русских корпусов. С утра 16 (29) августа он намеревался вести преследование войск 2-й армии, которым по приказу Самсонова надлежало отходить. Поздно ночью Гинденбург доносил верховному командованию: «Сражение выиграно. Преследование завтра будет продолжаться. Окружение двух русских корпусов, вероятпо.

больше не удастся» ²³⁶. Организация преследования возлагалась на

1- й и 20-й армейские и 1-й резервный корпуса. 17-му корпусу было приказано сосредоточиться у Алленштейпа и быть готовым действовать против 1-й армии русских, возможность наступления которой вызывала тревогу у германского командования.

Командование Северо-Западного фронта не приняло всех мер для того, чтобы предотвратить поражепие 2-й армии. Оно плохо знало обстановку. О действительных намерениях противника стало известпо лишь вечером 14 (27) августа. В ночь на 15 (28) августа Орановский телеграфировал Самсонову, что главнокомандующий приказал «отвести корпуса 2-й армии на линию Ортельсбург, Млава. где и заняться устройством армии» ²³⁷. Однако до войск приказ не дошел. Командующему 1-й армией было приказано двинуть левофланговые корпуса (4-й и 2-й) п конницу возможно далее вперед, чтобы оказать содействие 2-й армии. Ему сообщалось также, что действовавшие против 1-й армии части противника перевезены по железной дороге на фронт

2- й армии^{238 239}. Войска 1-й армии отстояли от частей 2-й армии не более чем па 100 км. При энергичных действиях они могли бы оказать помощь своему соседу.

Наступление началось во второй половине 15 (28) августа, а вечером следующего дня оно было остановлено. Жилипский считал, что, согласно его приказу, 2-я армия уже должна была отступить к границе. Орановский писал Репнепкампфу: «2-я армия отошла на свои первоначальные позиции к границе... Главпокомапдующий приказал поэтому приостановить дальнейшее выдвижение выдвинутых вперед для поддержки 2-й армии корпусов» ^2|.

С утра 16 (29) августа 1-й и 20-й армейские и 1-й резервный германские корпуса вели наступление, охватывая с трех сторон центральные корпуса 2-й армии. 17-й германский корпус приказа о сосредоточении у Алленштейна не получил и продолжал действовать в юго-западном направлении на Пассенгейм. В своем движении он вышел на пути отступления русских. Выло замкнуто кольцо окружения вокруг 13-го и 15-го корпусов. Всего было окружено около 30 тыс. человек и 200 орудий в районе Ко-мусинского леса. В ночь на 17 (30) августа Самсонов покончил с собой у фермы Каролиненгоф (вблизи Виленберга). Принявший на себя командование армией, генерал Н. А. Клюев не использовал всех возможностей для прорыва окруженных корпусов. Был отдан приказ о сдаче в плен. Некоторые командиры частей отвергли это решение н с боями вывели свои войска из окружения.

Стратегическая обстановка, сложившаяся к началу сентября, благоприятствовала армиям Центральных держав. На Западпом фронте германские корпуса продвигались к Марне. И хотя французское командовапие готовило контрудар, положение союзных войск было трудным. В Восточпой Пруссии немцам удалось добиться крупного успеха над 2-й русской армией. В Галиции войска левого крыла русского Юго-Западного фронта (3-я и 8-я армии) наступали на львовском направлении. Однако войска правого крыла (4-я и 5-я армии) потерпели неудачу в междуречье Вислы и Буга. Австро-венгры потеснили пх и вышли па линию Люблин, Холм. Наиболее целесообразным способом действий германского командования было бы нанесение удара на Седлец с задачей выйти в тыл армиям правого крыла Юго-Западного фронта, оказать содействие австро-венгерским войскам. Наступление в этом паправлепии предусматривалось германским планом войны.

Удара на Седлец, однако, не последовало. Германское командование пренебрегло интересами коалиционной стратегии. Оно игнорировало просьбу союзпика. Возобладали интересы прусских юнкеров, которые беспокоились за судьбу своих владений. Было решено, оставив против 2-й армии заслон, основпые усилия сосредоточить для разгрома 1-й армии русских. Главный удар наносился через район Мазурских озер. Директива германского командования от 18 (31) августа гласила: «Ближайшей задачей 8-й армии является очищение Восточной Пруссии от армии Рен-ненкампфа» ²⁴⁰.

Обстановка требовала обеспечения устойчивости Северо-Западного фронта. Нужно было сковать немецкие войска в Восточной Пруссии, лишить их возможности оказать помощь австровенгерским армиям. 18 (31) августа Ставка потребовала от фронтового командования: 1-й армии удерживаться во что бы то ни стало севернее Мазурских озер, а 2-й армии — прикрывать пути к Нареву²⁴¹. На усиление фронта Ставка передала из своего резерва 22-й, 3-й Сибирский и 1-й Туркестанский корпуса. С 23 августа (5 сентября) эти соединения были обращены на формирование 10-й армии, которая развертывалась в полосе между 1-й и 2-й армиями.

24 августа (6 сентября) 8-я германская армия начала наступательные действия. К этому времени войска Юго-Западного фронта нанесли мощный контрудар в районе Люблина. Ставка придавала большое значение выполнению Северо-Западным фронтом поставленной ему задачи. 26 августа (8 сентября) H. Н. Янушкевич в разговоре по прямому проводу с Я. Г. Жи-

линским сказал: «... Сейчас получена телеграмма Юго-Запад-

пого фронта, что ген. Лечицкий²⁴² с удачным боем перешел на левый берег Вислы. Вы, несомненно, согласитесь, что теперь особепно важно [отбить] атаки па Ренненкампфа и Бринкена²⁴³, упорство это, несомненно, даст свои результаты для окончания операции на юго-западе, где, быть может, вопрос в нескольких днях» ²⁴⁴. В тот же день Жилинский указал Реннепкампфу: «Великий князь рассчитывает, что 1-я армия проявит полное упорство в отстаивании своего положения, что является безусловно необходимым ввиду ожидаемого на этих днях окончательного решения на Юго-Западном фронте; усилия 2-й и 10-й армий будут направлены к обеспечению вашего левого фланга» ^{245 246}. В ночь на 27 августа (9 сентября) во время разговора по прямому проводу Жилинский вновь обратил внимание Ренненкампфа на важность организации надежной обороны на пути продвижения германских войск. Он сказал: «Очень буду рад, если вы разделаетесь с обходом и удержитесь на фронте. Этого желает верховный главнокомандующий ввиду общего положения дел на Восточном (русском) фронте. Со своей стороны, дам приказ 22-му корпусу выдвинуться и оказать вам помощь, но особенно рассчитывать на его энергичное содействие едва ли можно, скажу даже, нельзя» ^2В.

Командование Северо-Западного фронта и 1-й армии не выполнило своего долга. К исходу 27 августа (9 сентября) противник прорвал слабую оборону русских в районе Мазурских озер и поставил под удар левый фланг армии Ренненкампфа. Начавшееся 26 августа (8 сентября) выдвижение 2-й армии к границе проходило медленно и не оказало сколько-нибудь существенного влияния на обходный маневр германцев. Что касается 22-го корпуса, действовавшего юго-восточнее Мазурских озер, то командир его генерал А. Ф. Бринкен, ссылаясь на усталость войск, фактически отказался решать поставленную ему задачу. 28 августа (10 сентября) Я. Г. Жилинский доносил в Ставку: «Совершившийся обход левого фланга 1-й армии был бы очень затруднен, если бы находившийся в районе Лык 22-й корпус мог быть направлен к северу, в тыл обходящему противнику. Сделать этого нельзя было, так как командир корпуса на мое предписание об этом наступлении донес, что корпус, расстроенный предшествующим боем, не в состоянии продвинуться. Так как в боях до того участвовало всего 4 полка из 16, то я могу предположить, что эта песпособность корпуса к активным действиям должна быть отнесена всецело и исключительно лишь к высшему командному составу» ²⁴⁷.

Отход 1-й армии начался в ночь на 28 августа (10 сентября). Германское комапдование действовало вяло и нерешительно. Оно опасалось контрудара русских. Преследование велось медленно. Гермапцам приходилось преодолевать сопротивление русских арьергардов. 31 августа (13 сентября) последовала директива командования Северо-Западного фронта, предписывавшая 1-й армии отойти за Средний Неман, 2-й армии — за Нарев, а 10-й армии, обороняясь па р. Бобр, — прикрыть район Августов. Гродно²⁴⁸. Восточно-Прусская операция завершилась.

5

Восточно-Прусская операция является одним из крупнейших событий первой мировой войны. В ее оценке немецкая буржуазная историография крайне тенденциозна. Она безмерно восхваляет германские войска. Действия 8-н армии изображаются как победа, «равной которой не знает военная история»²⁴⁹. Объективный анализ операции показывает, что такая оценка далека от истины. Прежде всего нельзя считать правильным стремление преувеличить боевые качества германцев. Ход событий показал, что русские не уступали по уровню своей подготовки противнику. Они нанесли ему ряд серьезных поражепий. Однако русское командование не сумело должным образом использовать возможности вверенных ему войск. Оно не организовало четкого управления ими, принимало решения, которые не отвечали обстановке. В результате операция, начавшись успешным вторжением русских армий в Восточную Пруссию, не получила своего развития. Противник воспользовался этим, перешел в контрнаступление п вынудил русских отойти на исходные позиции.

Сами немцы признают, что, если бы после сражения под Гум бинпепом 1-я русская армия продолжала преследование, а не топталась на месте, исход операции был бы совершенно иной. «Достаточно было последней (1-й армии. — И. Р.) подойти, и бой, возможно, с большими потерями для германцев, должен был бы быть оборван. Эта опасная обстановка все время тяжело давила па германское комапдование и не раз вызывала сомнепия, не следует ли вывести из боя крупные силы, чтобы прикрыться со стороны Ранненкампфа» ²⁵⁰. По словам Э. Людепдорфа, стоило только Ренненкамнфу напасть па немцев, и они были бы разбиты ²⁵¹.

Успех германцев не имел столь большого значения, которое ему пытаются приписать буржуазные историки. Если рассматри вать Восточно-Прусскую операцию в целом, то нельзя не видеть песплодность стратегических усилий германского командований. Оно пе смогло разгромить русские армии. Дело свелось к их выталкиванию за пределы границ. Устойчивость Северо-Западного фронта не была нарушена. Сохранялась угроза нового русского вторжения в Восточную Пруссию.

Действия русских войск, наоборот, имели важное стратегическое значение. Вторжение русских войск в Восточную Пруссию г.ыпудило германское командование перебросить из Франции па русский фронт два армейских корпуса и одну кавалерийскую дивизию. Это серьезно ослабило их ударную группировку и явилось одной из причин ее норажепия в битве на Марне. Значение помощи России своему союзнику отмечали многие исследователи. План германского комапдования, рассчитанный на быстрый разгром Франции, потерпел неудачу. Стратегическое значение Восточно-Прусской операции выразилось также и в том, что своими действиями армии Северо-Западного фронта сковали немецкие войска и удержали их от содействия союзным австро-венгерским войскам. Это дало возможность русским нанести крупное поражение Австро-Венгрии па главном — галицийском — направлении.

ГАЛИЦИЙСКАЯ БИТВА 1

Юго-Западный фронт, как и Северо-Западный, начал свои наступательные действия преждевременно. Это диктовалось необходимостью разрядить обстановку в Восточпой Пруссии. Но главную роль опять играли интересы коалиционной стратегии. 1 (14) августа 1914 г. H. Н. Янушкевич телеграфировал Н. И. Иванову о том, что Фрапция просила «поддержать ее наступлением не только армиями Северо-Западного фронта, но и Юго-Западного»²⁵². Сообщалось, что верховный главнокомандующий повелел, не дожидаясь полного сосредоточения и развертывания армий Юго-Западного фронта, перейти в наступление, ибо того требовало общее стратегическое положение на французском театре и русском Северо-Западном фронте.

1 (14) августа Иванов отдал предварительные распоряжения. Оп предполагал во исполнение указаний верховного главнокомандующего начать наступление: 8-й армией—6 (19) августа,

3-й армией — 7 (20) августа. 4-я и 5-я армии должны были 8 (21) и 9 (22) августа продвигаться лишь своими авангардами, обеспечивая правое крыло 3-й армии, а 10 (23) августа — наступать главными силами²⁵³. На следующий день, 2(15) августа, последовала директива Иванова с более полпым изложением замысла операции и роли в лей каждой армии. Директива отмечала, что задача, возложенная верховным главнокомандующим на Юго-Западный фронт, заключалась в том, чтобы «нанести поражение австро-венгерским войскам, имея в виду воспрепятствовать отходу значительных сил противника на юг за Днестр и на запад за Краков». 4-я и 5-я армии должны были наступать из района Люблина и Холма на Перемышль и Львов, а 3-я и 8-я армии — из района Ровно и Проскурова на Львов и Галич. Днестровскому отряду ставилась задача, действуя в междуречье Днестра и Прута, обеспечивать левый фланг фронта. Время перехода в наступление армиями правого крыла (4-й и 5-й) оставалось прежним — 10 (23) августа. Армиям левого крыла предстояло открыть наступательные действия сутками ранее: 8-й армии— 5(18) августа, 3-й армии — 6(19) августа³⁶.

План действий Юго-Западного фронта предусматривал сосредоточение основных усилий в центре, где 5-й и 3-й армиям предстояло наступать по сходящимся направлениям к Львову. Задачи 4-й и 8-й армий сводились к обеспечению наступления главной группировки с запада и юга. Русское командование намеревалось осуществить грандиозный охватывающий маневр с целью окружения основных сил австро-венгерской армии. Интересный сам по себе, он не отвечал, однако, обстановке. В своих расчетах штаб фронта исходил из ошибочного предположения относительно рубежа развертывания войск противника. По сравнению с первоначальным решением, которое было известно русским, австрийский генеральный штаб в действительности отодвинул этот рубеж на 100 км к западу и юго-западу. Следовательно, операция не могла привести к окружению главной группировки неприятельских армий, которая оказывалась за флангами намеченного маневра. Уже в ходе наступления пришлось вносить существенные поправки в принятый план³⁷.

Решительные цели ставило перед собой и австро-венгерское командование. Оно предполагало главный удар нанести силами своих 1-й и 4-й армий между Вислой и Бугом в северном направлении, чтобы разгромить 4-ю и 5-ю армии русских у Люблина и Холма, выйти на тылы войск Юго-Западного фронта. Удар должен был обеспечиваться с запада наступлением вдоль левого берега Вислы группы Ф. Куммера и корпуса Р. Войрша. Имелось в виду, что одновременно с ударом 1-й и 4-й армий на север германские войска разовьют наступление на Седлец, о чем еще до войны Ф. Конрад имел договоренность c X. Мольтке. 3-я армия прикрывала район Львова. Группа Г. Кевеса получила задачу отразить возможное наступление русских на Стрый и Станислав.

Обе стороны проявили настойчивое желание добиться осущест- ²⁵⁴

плспия своих замыслов. Это привело к грандиозной Галицийской битве, развернувшейся между Днестром и Вислой. Ее главнейшими событиями были Люблин-Холмская, Галич-Львовская операции, контрнаступление и общее наступление армий Юго-Западного фронта.

2

7 (20) августа 1-я австро-венгерская армия генерала В. Данкля двинулась с рубежа р. Сан в северо-восточном направлении. Ближайшей задачей ее являлось преодоление расположенной вдоль правого берега реки труднопроходимой Таневской лес-пой полосы, что должно было создать выгодные условия для дальнейшего наступления. Русское командование, получив сведения о появлении неприятельских разъездов со стороны Тансв-ских лесов, 10 (23) августа направило к юго-западу от Люблина

4-ю армию А. Е. Зальца с задачей разбить обнаруженного противника и затем наступать к Перемышлю. Взаимные передвижения войск привели к ожесточенному встречному сражению, которое разыгралось 10—11 (23—24) августа в районе южнее Красника.

Утром 10 (23) августа соединения 1-го и 5-го корпусов противника атаковали двигавшиеся от Краспика части 14-го русского корпуса. Упорный бой продолжался до вечера. Под натиском превосходящих сил австро-венгров русские вынуждены были отступить. На следующий день Дапкль приказал продолжать наступление, имея в виду охватить правый фланг 4-й армии. Генерал Зальц решил, обороняясь 14-м корпусом у Крас-тшка, атаковать центр и правый фланг противника войсками 16-го и Гренадерского корпусов. Обе стороны проявили большое упорство, чтобы осуществить свои замыслы. Боевые столкновения протекали с переменным успехом. Неприятель создал угрозу охвата армии Зальца с флангов. После двухдпевных тяжелых боев русские отошли и 12 (25) августа сосредоточились на позициях в 20—45 км юго-западнее и южнее Люблина.

Австро-венгерское командование, ободренное первыми успехами своих войск под Красником, 11 (24) августа дало 1-й и 4-й армиям директиву о продолжении наступления в северном направлении с целью нанести решительное поражение силам противника, находящимся между Вислой и Бугом, и оттеснить пх к Полесью. Операция должна была обеспечиваться слева группой Куммера, а справа — группой Иосифа Фердинанда (14-й армейский корпус и 41-я гонведная дивизия), выделенной из состава 3-й армии для усиления 4-й армии ²⁵⁵.

Русское командование внимательно следило за ходом событий у Красника. Анализ боевых действий дал возможность уточ-

нить рубеж развертывания австро-венгерских армий. Левый фланг группировки противника оказался намного западнее, чем предполагалось. 4-я русская армия, получившая задачу наступать в южном направлении с целью охвата этого фланга, сама попадала под удар австро-венгров с запада. 10 (23) августа М. В. Алексеев представил Н. И. Иванову записку, где изложил свои соображения относительно уточнения плана действий армий фронта. «Записка Алексеева, — отмечал А. М. Зайончковский,— не меняет основной идеи операции, а приспосабливает ее к обнаруженному сдвигу австрийского развертывания к западу»^зэ. Ее автор считал очепь важным не нарушать при изменившихся обстоятельствах дапных армиям указаний. Смысл его предложений сводился к тому, чтобы повернуть 4-то и 5-ю армии с южного направления на юго-западное. На основании соображений Алексеева 10 (23) августа была отдана соответствующая директива главнокомандующего фронтом ^{256 257}.

Сражение под Красником потребовало дополнительных уточнений в принятом решении. Ставка указала на необходимость оказапия помощи 4-й армии путем решительных действий со стороны 5-й армии против неприятельских войск, наступавших на люблинском направлении²⁵⁸. Штаб фронта выработал новый план операции, который был изложен в директиве № 480 от 12 (25) августа. 4-я армия должна была перейти к обороне.

5-й армии ставилась задача, приняв вправо и заходя своим левым крылом, нанести удар во фланг и тыл австро-венгерских войск, атакующих 4-ю армию. 3-й армии надлежало выдвинуть свои главные силы севернее Львова и наступать на Жолкиев, направляя правый фланг на Мосты-Вельки. 8-я армия получила задачу, прочно обеспечивая левый фланг фропта, выйти на рубеж Львов, Миколаев ²⁵⁹.

Верховное главнокомандование приняло ряд мер по усилению правого крыла Юго-Западного фронта. Туда были направлены корпуса варшавской группы: 18-й армейский, Гвардейский и 3-й Кавказский, а также три второочередные дивизии (80-я, 82-я и 83-я). Эти войска объединялись под общим начальством генерала П. А. Лечицкого с непосредственным подчинением его главнокомандующему фронтом. Ставилась задача «воспрепятствовать во что бы то ни стало обходному движению австрийцев против правого фланга 4-й армии»²⁶⁰. Престарелый генерал Зальц был заменен А. Е. Эвертом. Все это позволило в короткий срок обеспечить устойчивость 4-й русской армии. Сообщая Эверту

Галицийская битва 6(19) августа—13(26) сентября 1914 г,

о решепиях Ставки, Алексеев отмечал: «Воля великого князя — сделать все, чтобы окончить у вас дело благополучно» ²⁶¹.

12 (25) августа 5-я армия В. К. Плеве заняла следующее положение: 25-й корпус в тесном коптакте с левым флангом 4-й армии развернулся па высотах у Замостья, центральные корпуса (19-й п 5-й) сосредоточились против Томагаова, 17-й корпус прикрывал операцию слева в зависимости от обстановки (западнее или восточпее Буга).

С 13 (26) августа обе сторопы приступили к выполнению своих замыслов. На широком фронте, простиравшемся дугою от Вислы западнее Красника до Дпестра южпее Бучача, закипели ожесточенные сражения. На правом крыле Юго-Западного фронта продолжалась Люблин-Холмская операция. 1-я австро-венгерская армия стремилась развить наступление па люблинском направлении. Противник намеревался осуществить двойной охват 4-й армии русских, копцептрпруя осповпые усилия па своем левом флапге. Попытки австро-венгров выйти в тыл войск Эверта с запада успеха пе имели. Бее неприятельские атаки были отражены частями 18-го русского корпуса, развернутого на правом фланге

4- й армии. Лишь правому флангу армии Данкля удалось несколько потеснить Гренадерский корпус, который был вынуждеп оставить позиции на р. Пор (восточнее Красника) и отойти к северу. В последующие дни положение на правом фланге п в центре 4-й армии не изменилось. И только на ее левом фланге, в районе Краспостава, неприятель сумел вновь несколько потес-пить русских.

Одновременно происходили ожесточенные боевые действия между 5-й русской и 4-й австро-вепгерской армиями, известпые под названием Томашовского сражения, или сражения под Комаровой. План M. Р. Ауффенберга, принятый 12 (25) августа и одобренный высшим командованием, так же как и план В. Дапкля, был основан па стремлении к двустороннему обходу 5-й армии русских. В первый же день частям 2-го корпуса австро-венгров удалось нанести поражение правофланговому 25-му корпусу

5- й армии, который отступил па Красностав по обоим берегам р. Вепржа. 19-й корпус был потеснен в сторону Комарова. 5-й корпус атаковал во фланг 6-й австро-венгерский корпус, но, действуя изолированно от других корпусов 5-й армии, развить успеха не сумел. 17-й корпус после почти суточного марша на запад занял квартиры, оставленные на рассвете 19-м корпусом. Вечером того же дпя па его левом фланге к югу сосредоточивалась оперативная группа Иосифа Фердинанда.

На следующий день Ауффенберг решил продолжать свой маневр. Генерал Плеве также готовился к активным действиям, направляя основные усилия для разгрома австро-венгерских войск у Томашова. 19-му корпусу предстояло наступать с совера, а 5-му — с востока. 25-й корпус, обеспечивавший связь между 5-й и 4-й армиями, несмотря па понесенное им накануне поражение и сильно откинутый назад левый фланг, должен был вновь перейти в наступление и овладеть Замостьем. Левофланговый 17-й корпус притягивался ближе к 5-му корпусу. В центре оперативного построения 5-н армии создавалась плотно сосредоточенная группа из трех корпусов (19-го, 5-го и 17-го), 25-й кор-пус, удаленный больше чем на один переход, должен был обособленно бороться с противником.

14—15 (27—28) августа прошли в ожесточенных атаках с обеих сторон. 25-й корпус русских пе смог выполнить свою задачу и продолжал отступление в районе Краспостава. 19-й, 5-й и 17-й корпуса отражали натиски австро-венгров. Большая неудача постигла 17-й корпус 15 (28) августа. Внезапным ударом во фланг со стороны группы Иосифа Фердинанда он был оттеснен к северу.

Поражение 17-го корпуса и отход 25-го корпуса поставили 5-ю армию в тяжелое положение. Ее центр обнажился. Создалась угроза его окружения. Командующий армией неоднократно обращался за содействием к 4-й и 3-й армиям. Эверт, ссылаясь на тяжелое положение своих войск, упорно отказывался помочь своему соседу. Что касается Н. В. Рузского, то он намеревался двинуть свои войска на северо-запад только после взятия Львова. Лишь под влиянием категорических требований фронтового командования он 17 (30) августа направил от Каменки-Струми-ловой в район Мосты-Вельки части 21-го корпуса (69-ю пехотную и 11-ю кавалерийскую дивизии).

Русское командование возлагало большие надежды на наступательные действия 5-й армии, направлявшей свой удар во фланг 1-й австро-венгерской армии. 15 (28) августа начальник штаба фронта генерал М. В. Алексеев докладывал в Ставку о том, что положение в районе Томашова должно быть ликвидировано. Если собранные здесь австро-венгерские корпуса понесут поражение от трех корпусов 5-й армии, то это отзовется на всем фронте австро-венгерской армии. Томашов являлся пунктом опоры правого крыла группировки противника. Дезорганизация сил, собранных в этом пункте, куда было паправлено, очевидно, и подкрепление еще с 13 (26) августа, развязывала сразу руки и давала возможность направить на Замостье по крайней мерс два корпуса²⁶². Такого же оптимистического взгляда держался и сам командующий 5-й армии Плеве, отдавая на 16 (29) августа приказ всем корпусам энергично наступать, с тем чтобы 25-й корпус мог отобрать Замостье в полдень, а южная группа корпусов под общим командованием П. П. Яковлева — нанести удар во фланг противника в направлении Томашова.

Носимо действии 1C 17 (li‘J— oU) августа не принесли успеха русским. Командование -i-ii австро-венгерской армии паправило все усилия для окружения южной группы корпусов 5-й армии, продолжая на красноставском направлении теснить изолированный 25-й корпус. Наступление 25-го корпуса было отражено австро-венграми. Группа Петра Фердинанда из 2-го корпуса противника (13-я и 25-я дивизии), атаковав 19-й корпус с запада и северо-запада, глубоко охватила его правый фланг и перерезала пути отхода 5-й армии в северном направлении. Группа Иосифа Фердинанда охватывала восточный фланг армии Плеве. Положение усугублялось опасным движением 10-го австро-венгерского корпуса на Красностав, который был занят им 17 (30) августа. Операция 1-й и 4-й армий, казалось, приближалась к успешному концу, а полный разгром трех русских корпусов (19-го, 5-го и 17-го) становился неизбежным.

Генерал Плеве хорошо сознавал угрозу флангам своей армии и вновь просил, чтобы ему помогли соседние армии. 17 (30) августа он доносил, что 5-я армия будет драться до последнего, но необходимо быстрейшее вмешательство п приближение отрядов

3-й армии, особепно кавалерии и 69-й пехотной дивизии, с целью оказания помощи его армии и хотя бы удержания 4-й армией того положения, которое она занимает²⁶³. В отношении прикрытия образовавшегося 38-километрового разрыва между 25-м и Гренадерским корпусами его предложение состояло в следующем: он считал совершенно необходимым, чтобы 4-я армия употребила все средства и не допустила австрийцев на этот участок, ведущий к открытой дороге на Брест²⁶⁴. Поздно вечером, реально оценив обстановку, оп отдал приказ об отходе армии в северо-восточпом направлении. Плеве писал, что, принимая во внимание положение южной группы корпусов, выдвинувшихся значительно вперед по отношению к 4-й армии, и ослабление корпусов вследствие больших потерь, он решил отступить с 5-й армией на одну линию с 4-й армией²⁶⁵. Имелось в виду усилиться па этой линии, а затем перейти к общему наступлению одновременно с 4-й армией.

Отход корпусов должен был начаться 18 (31) августа вечером самостоятельно па общую линию Красностав (или Холм), Владимир-Волынский. Марш-маневр был рассчитан на три перехода, с тем чтобы завершить его 20 августа (2 сентября). Приняв это решение, Плеве распорядился, чтобы 18 (31) августа на всем фронте армпп были произведены энергичные контратаки с целью ввести противника в заблуждение и тем обеспечить планомерный отход 5-й армии в новый район.

Положение австро-венгерских войск было не менее слояшым.

Упорное сражеппе, завязавшееся па 45-кплометровом пространстве от Комарова до истоков р. Гучвы, привело к большим потерям в людях. С каждым днем увеличивался опасный 60-километровый разрыв между левым флангом 3-й и правым флангом 4-й армий. Чтобы обеспечить фланги и тылы этих армий в районе Жолкиева, была сформирована группа Г. Дсмпфа (полторы дивизии пехоты п две дивизии кавалерии). Образовался также разрыв между 4-й и 1-й армиями в районе Красностава. Сюда переместился центр тяжести 1-й австро-венгерской армии (10-й корпус) вопреки первоначальному замыслу высшего командования, которое хотело прежде всего разгромить западпое крыло русских, с тем чтобы отбросить их в направлении на Брест. Б случае дальнейшего продвижения 4-я австро-венгерская армия подставляла себя под фланговые удары как с севера, из района Красностава, куда отступал 25-й русский корпус, так и с юго-востока, из района Камепки-Струмпловой, куда направлялся правофланговый 21-й корпус 3-й русской армии. Каждый из этих фланговых ударов мог пе только ликвидировать все успехи

4-й австро-венгерской армии, но привести к полной катастрофе. Такое оперативное положение было следствием ошибочного стратегического плана, оспованпого на эксцентрическом наступлении всех австро-вепгерских армий.

Особенно папряжепная обстановка складывалась па восточном участке австро-венгерского фронта. Вторгшиеся в Галицию 3-я и 8-я русские армии развивали победоносное наступление. Действующие между Днестром и Верхним Бугом войска 3-й армии противника понесли тяжелое поражение. Не помогли пи знергичпые призывы высшего командования, направленные Р. Брудерману, ни помощь войск, прибывающих с сербского фронта и намеченных для усиления 2-й австро-венгерской армии. Эта непредвиденная сильная угроза Восточной Галиции привлекала все более и более внимапие генерала Ф. Конрада фон Гетцендорфа. Его тревога увеличивалась по мере приближения русских армий ко Львову. Помимо больших потерь в людях и военных материалах, а также оставления значительной территории, что является почти неизбежным в боях прикрытия, дальнейшее наступление русских войск влекло за собой еще более грозные последствия стратегического порядка. Движение 3-й и 8-й русских армий в конечном счете направлялось непосредственно в район оперативной базы 1-й и 4-й австро-венгерских армий, действия которых должны были решить вопрос целой кампании. Обе эти армии в конце августа вели активные боевые действия: 1-я в райопе между Вислой и Вепржем, а 4-я — в тесной связи с правым флангом 1-й армии между Вепржем и Бугом.

Утром 18 (31) августа Конрад дал Ауффепбергу директиву. Уведомляя об отходе 3-й армии и даже предвидя возможность отступления ее на р. Верешицу, он писал: «В результате этого создалось положение, которое ставит действиям 4-й армии тее-пые границы и требует от нео решительного успеха 31 августа или 1 сентября. Если к этому времени не будет достигнуто решительного успеха, 4-я армия может стать под угрозу с юго-востока, так что дальнейшее удержание правого крыла армии, т. е. группы Иосифа Фердипанда, в районе, ныне занимаемом, будет невозможным»²⁶⁶. Воздушная разведка, высланная в первой по-ловппс дпя, установила выдвижение из Мостов-Вельки на тылы 4-й армии русских войск. Это были части 21-го корпуса армии Рузского. Ауффепбергу была послана новая директива, в которой более категорично потребовалось: «Если вы пе достигнете теперь же решительного успеха, следует отступить восточным крылом армии на Раву-Русскую, чтобы избежать поражения от противника, идущего через Мосты-Вельки» ²⁶⁷. Главпая забота Копрада состояла в том, чтобы быстрее собрать в районе Равы-Русской силы, которые могли бы противостоять правому крылу 3-й русской армии, удлипяя фронт группы Демпфа.

Командование 4-й австро-венгерской армии пе разделяло мне-пия геперала Конрада. Оно стремилось уничтожить полуокру-жеппые гожпые корпуса 5-й русской армии, а затем выдвипуть как можпо дальше на север свое правое крыло, не обращая внимания па угрозу тылам группы Иосифа Фердипанда со стороны 21-го русского корпуса. Штаб 4-й армии жнл верой в близкую победу. Его начальник штаба генерал Соос 18 (31) августа докладывал верховному комапдованию: «Если мы до конца доведем этот удар, то мы вовремя сбросим со своей шеи противника, по крайней мере, на несколько недель. Я придерживаюсь того мне-ппя, чтобы пам оставили время до вечера следующего дня и чтобы потом 4-я армия не пачипала отход, но преследовала противника необходимыми силами до окончательного разгрома, отбросив его за липиго Крылов, Грубегаов. К актпвпой обороне против неприятеля, угрожающего пам с юга, можпо будет приступить в течение 2-го и 3-го» ²⁶⁸. Оп писал, что после разгрома 5-й армии можно будет собрать у Равы-Русской вполне достаточные силы, чтобы перейти в наступление и снять угрозу со стороны Львова. В докладе говорилось: «Для армии, одержавшей победу, появление противника па тылах не составляет большой опасности»²⁶⁹.

День 19 (31) августа принес много неожиданностей обеим сторонам. Прежде всего, отпала угроза окружения на правом фланге 19-го корпуса русских. Наступлепие группы Петра Фердинанда (13-я и 25-я пехотные дивизии) было встречепо мощным артиллерийским и пулеметным огпем. Понеся большие потери, противник остаповился. Вскоре для прикрытия отхода правофланговые части 19-го корпуса перешли в предусмотренные

планом Контратаки. Австро-венграм с трудом удалось удержаться. Плеве послал на правый фланг южной группы 1-ю u

5-ю Донские казачьи дивизии. Все это сильно подействовало па эрцгерцога Петра Фердинанда. Опасаясь выхода русских на тылы дивизий своей группы, оп приказал войскам отступить почти на 20 км в сторону Замостья.

Попытка обхода левого фланга 5-й армии также была ликвидирована Сводной и 7-й кавалерийскими дивизиями русских. В этот день Ауффенберг под впечатлением данных о появлении русских войск со стороны Мосты-Вельки выделил из состава группы Иосифа Фердинанда часть войск для отражения возможного удара правофланговых соединений армии Рузского. Этим он ослабил силу обходящего правого крыла 4-й армии. Австро-венгры не только не сумели продвинуться, но и пе выдержали решительной контратаки русских. Они отступили.

Вечером 19 (31) августа 5-я армия под прикрытием 17-го корпуса стала медленно отходить на линию Красностав, Владимир-Волынский. Австро-венгерские войска заняли Комаров. Преследование организовано не было. На следующий депь происходили лишь мелкие стычки. В ночь на 21 августа (2 сентября) Плеве оторвал свое последнее прикрытие от неприятеля. Когда войска Иосифа Фердинанда с рассветом намеревались атаковать русских, они нашли их позиции пустыми. На крайнем правом фланге 1-й австро-венгерской армии противнику удалось занять ст. Ч рав ники па дороге Люблин, Холм. 25-й корпус русских после короткого столкновения выбил противника из Красностава.

Люблин-Холмская операция закончилась. Она охватывала собой совокупность боевых действий 4-й и 5-й русских армий против 1-й и 4-й армий австро-венгров. Главными событиями ее были сражения у Красника и Томашова. Общим итогом операции является то, что противник не сумел выполнить свой план. Окружения 5-й армии не произошло. Операция, задуманная австровенгерским командованием на основах сражения под Каннами и в масштабе Седана, превратилась в обычпое оттеснение противника, а понесенные жертвы не оправдывались ее результатами. Истощив свои силы в кровопролитных боях, войска противника исчерпали свои наступательные возможности. Они с трудом отражали натиск Гренадерского, Гвардейского, 3-го Кавказского и 25-го корпусов, полукольцом окружавших правый фланг армии Данкля.

Срыв замыслов австро венгерского командования был во многом предопределен стойкостью и мужеством русских армий. Ставка и фронтовое командование правильно понимали обстановку. Принятые ими меры обеспечили организацию надежного противодействия оперативным намерениям противника. Однако войска нуждались в более твердом руководстве. Особенно отрицательную роль сыграло наличие 40-километрового разрыва между восточным флангом 5-й армии (17-й корпус) и северным флангом 3-й армии (21-й корпус). Несмотря на приказ главнокомандующего фронтом, этот разрыв не был закрыт. Командующий 3-й армией направил свой правофланговый корпус в юго-западном направлении, на Каменку-Струмилову, а не на северо-запад, в район Равы-Русской, как того хотел главнокомандующий фронтом. Это не было следствием отсутствия ясного понимания директивы фронта № 480 от 12 (25) августа, а диктовалось исключительно желанием генерала Рузского во что бы то ни стало взять Львов и тем поднять свой престиж. Эгоистические интересы командующего 3-й русской армией одержали верх над оперативной целесообразностью. К выдвижению частей 21-го корпуса на северо-запад он приступил только 17 (30) сентября. «Если бы Рузский, — справедливо писал Коленковский, — произвел этот маневр раньше, скажем, на два дня, а не привязался к Львовскому направлению, то 5-й армии не пришлось бы отходить, и вся Люблин-Холмская операция приняла бы другой оборот» ⁵³.

• 3

В то время, когда армии правого крыла Юго-Западного фронта проводили Люблин-Холмскую операцию, па южном крыле фронта войска 3-й и 8-й армий осуществляли Галич-Львовскую операцию. Наступление 3-й армии, начавшееся 6 (19) августа, развивалось почти беспрепятственно. Слабые части войск прикрытия противника поспешно отходили. Боевые столкновения были редкими. За шесть дней армия продвинулась на 90—100 км, сузив свою полосу вдвое: с 120 км до 60 км (от Каменки-Стру-миловой и южнее по р. Золотая Липа). Наиболее плотную группировку имели два левофланговых корпуса (9-й и 10-й). Оба правофланговых корпуса (21-й и 11-й) занимали более растянутое положение. Впереди правого фланга двигалась только одна кавалерийская дивизия. Вся остальная конница действовала впереди левого фланга, обеспечивая прочную оперативную связь с соседней слева 8-й армией. Командование армией не стремилось использовать свой северный открытый фланг для широкого маневра. Корпуса нацеливались для сильного лобового удара на Львов и южнее. 12 (25) августа 3-я армия имела дневку, намереваясь с рассветом продолжать наступление.

8-я армия начала операцию 5 (18) августа, т. е. на день раньше 3-й армии. Левый фланг ее обеспечивался 2-й Сводной казачьей дивизией Павлова, которая двигалась через Чортков на Бучач. По мере сближения с противником обеспечение армии слева постепенно усиливается и достигает одного армейского корпуса (24-го) и 2,5 кавалерийский дивизий. Образование этой группы вполне отвечало требованию фронтового командования — ^{270 271} воспрепятствовать отходу значительных сил противника за р. Днестр. Боевые действия на первых порах носили скоротечный характер. Противник не оказывал серьезного сопротивления. Русским приходилось иметь дело не с его главными силами, а с передовыми частями. Наступавшая на левом фланге 8-я армия за три дня достигла линии государственной границы на реке Збруч и 7 (20) августа перешла ее. Продолжая наступление, она 10 (23) августа преодолела р. Серет, которую австро-венгерское комапдование решило не оборонять, а затем Стрыпу. Лишь на р. Коропец 12 (25) августа частям 8-го и 12-го корпусов пришлось выдержать упорные бои с неприятелем. О них в оперативно-разведывательной сводке штаба армии сказано так: «Наши войска дрались отлично, расстроенный противник в беспорядке отступил в направлении Галича; местность западнее реки Коропец покрыта трупами, зарядными ящиками, вьюками, оружием, брошены 4 австрийских орудия...»⁵⁴ Командующий армией А. А. Брусилов писал, что в боях на р. Коропец войска вверенной ему армии «проявили присущие русскому воину храбрость и самоотверженность» ⁵⁵. За восемь дней марша 8-я армия прошла 130—150 км и развернулась на фронте в 45 км. Большая часть сил была сосредоточена на левом фланге. Армия примыкала правым флангом к соседней 3-й армии. Она находилась в готовности начать движение по кратчайшим путям на рубеж Ходоров, Галич.

Австро-венгерское командование не предполагало, что русские могут быстро сосредоточить крупную группировку на левом крыле своего Юго-Западного фронта и начать большое наступление. Считалось, что для обороны Восточной Галиции достаточно армии Брудермана и группы Кевеса. Первое время продвижение войск Рузского и Брусилова не тревожило военное руководство Австро-Венгрии. Оно сочло возможным в самый разгар Люблин-Холмской операции несколько ослабить 3-ю армию, выделив из ее состава группу Иосифа Фердинанда, которая была послана на помощь 4-й армии Ауффенберга. Одно время Конрад намеревался двинуть на север большую часть и остальных сил армии Брудермана, чтобы наступать ими правее группы Иосифа Фердинанда. Получив, однако, уточненные данные о группировке русских, наступавшей на львовском и галичском направлениях, он изменил это решение. Опасность с востока была очевидной. Приходилось принимать срочные меры.

Брудермапу было приказано активно оборонять Галицию, обеспечивая с востока маневр 1-й и 4-й армий в междуречье Вислы и Буга. Ему надлежало к исходу 12 (25) августа развернуть свои войска восточнее Львова, а на следующий день перейти в наступление с целью разбить русские армии, продви- ^{272 273}

гавшиеся со стороны Броды и Тернополя. Армия Брудермана усиливалась частью войск группы Кевеса. Остальные войска группы переходили во 2-ю армию Э. Бем-Ермоли. Соединения этой армии, прибывавшие с сербского фронта, высаживались в Станиславе и Стрые. Ее задача — обеспечить справа контрудар армии Брудермана.

Соотношение сил сторон было не в пользу противника. На Львов русские вели наступление 12 дивизиями против 7,5 австрийских. Неприятель не смог достигнуть превосходства и на направлении главного удара. Этот удар паносился из района Злочева вдоль железной дороги Львов, Броды. На участке 35— 40 км австро-венгры сосредоточили 6,5 пехотных и 1 кавалерийскую дивизию против 9 пехотных и 3 кавалерийских дивизий русских. В еще более трудном положении находилась армия Бем-Ермоли. К 13 (26) августа она насчитывала в своем составе 2,5 пехотных и 2 кавалерийские дивизии и долита была этими силами сдерживать на фронте в 70 км наступление 10 пехотных и 3,5 кавалерийских русских дивизий. Ожидалось прибытие к ней еще 6 пехотных дивизий. 2-я армия в предстоящем сражении не могла надежно обеспечить правый фланг и тыл 3-й армии.

13—15 (26—28) августа на р. Золотая Липа произошло встречное сражение между 3-й австро-венгерской и 3-й русской армиями. В течение первых дьух дней русские остановили наступление противника, заставив его перейти к обороне. На третий день они начали преследование, продвигаясь с боями в центре и на левом фланге. Попытка австро-венгерского командования остановить вторисение русских в Галицию проведением контрудара окончилась неудачей. На всем 60-километровом фронте от Каменки-Струмиловой до Дунаюва вражеские войска были разбиты. Они понесли чувствительные потери и отходили в большом беспорядке. Ставился под сомнение успех их главной операции в междуречье Вислы и Буга. Брудермаи решил отступить на р. Гнилая Липа, чтобы там оказать сопротивление русским. Верховное командование утвердило это решение, приказав отвести корпуса на рубеж Жолкиев, Львов, Миколаев. Трехдневное сражение на р. Золотая Липа закончилось победой русских.

Ход событий на люблинском и холмском направлениях настоятельно требовал перегруппировки войск армии Рузского в район севернее Львова с целью оказания поддержки армиям Эверта и Плеве. На необходимость проведения такого маневра было указано в директиве главнокомандующего фронтом от 14 (27) августа. Днем 15 (28) августа Иванов опять обязывал «совершить теперь же перемещение армии вправо», ибо того «требует положение дел в 4-й и 5-й армиях» ^Б6. Рузский полагал по достижении 15 (28) августа конечных пунктов марша при- ²⁷⁴

остановить наступление на двое-трое суток. Он мотивировал это необходимостью упорядочения тыла и организации разведки обороны Львова, которая считалась довольно сильной²⁷⁵. Главнокомандующий фронтом согласился с таким решением, но поставил непременным условием, чтобы свободное время было использовано для перегруппировки армии в целях ее перемещения на север. Движение войск в новом направлении намечалось начать не позднее 18 (31) августа²⁷⁶. Ставка признала остановку 3-й армии совершенно недопустимой и категорически потребовала, чтобы Рузский продолжал самое решительное наступление, развивая особую активность своим правым флангом в обход Львова с севера. 8-я армия должна была, как и прежде, двигаться центром через Рогатин на запад²⁷⁷.

16 (29) августа 3-я русская армия продолжала свое захождение левым флангом, имея целью захват Львова. Правый фланг (21-й корпус и 11-я кавалерийская дивизия) оставался на месте. На следующий день 21-й корпус перешел в район Мосты-Вельки, Камепка-Струмилова, а 11-я кавалерийская дивизия была выдвинута к Бутыни. 8-я армия 13 (26) августа оставалась на дневке, выдвинув авангарды к Золотой Липе. С рассветом 15 (28) августа Брусилов оставил 24-й корпус заслоном у Галича, а остальные корпуса (7-й, 8-й и 12-й) направил ко Львову. Фронт армии от Галича и южнее вплоть до Черновиц должен был прикрывать Днестровский отряд, наступавший на левом фланге 8-й армии. Войска основной группировки выступили в 3 часа и двигались форсированным маршем до 22 часов, пройдя расстояние более 50 километров. С утра 16 (29) августа они продолжали марш и около полудня при подходе к Рогатину на р. Гнилая Липа завязали бои с противником.

Австро-венгерское командование стремилось во что бы то ни стало удержать этот рубеж. Оно выдвинуло сюда свежие силы, переброшенные с сербского фронта, которые вместе с группой Кевеса образовали новую, 2-ю армию. Замысел Брусилова заключался в том, чтобы, прикрываясь с фронта 12-м корпусом генерал-лейтенанта Радко-Дмитриева, наступление вести правофланговыми корпусами: 7-м — генерал-лейтенанта Э. В. Экка и 8-м — генерал-лейтепанта Л. В. Леша. 16 (29) августа он телеграфировал командующему 3-й армией Рузскому: «Я решил 17 августа: прочно удерживаться корпусом ген. Редко, энергично развивать успех генералами Лешем и Экком, нажимая нашим правым флангом»²⁷⁸. Сообщая о принятом решении, Брусилов просил обеспечить этот маневр с севера энергичным наступлением 17 (30) августа левофлангового 10-го корпуса 3-й армии.

В течение трех дней на р. Гнилая Лина шли ожесточенные бои. Австрийское командование стремилось упорной обороной с фронта и ударом со стороны Галича во фланг нанести поражение наступавшим русским войскам. Намерения противника не сбылись. Соединения армии Брусилова разгромили 12-й корпус австрийцев, действовавший на стыке 8-й и 3-й армпй русских, и создали угрозу охвата всей неприятельской группировки, располагавшейся южнее Львова. Враг стал отступать. Одновременно была отбита атака противника в районе Галича. 18 (31) августа Брусилов доносил в штаб Юго-Западного фронта: «Трехдневное сражение отличалось крайним упорством, позиция австрийцев, чрезвычайно сильная по природе, заблаговременно укрепленная двумя ярусами (окопов), считавшаяся, по показаниям пленных офицеров, неприступною, взята доблестью войск... Противник, пытавшийся удержать пас с фронта и атаковать во фланг со стороны Галича, отброшен с большими для него потерями...»²⁷⁹. Русские захватили много пленных, в том числе одного генерала, три знамени, свыше 70 орудий²⁸⁰. Только под Галичем было убито до 5 тыс. австрийских солдат и офицеров. Это сражение, как и предшествовавшие ему боевые действия, способствовало повышению морально-боевого духа личного состава 8-й армии. Брусилов писал: «На реке Гнилая Липа моя армия дала первое настоящее сражение. Предыдущие бои, делаясь постепенно все серьезнее, были хорошей школой для необстрелянных войск. Эти удачные бои подняли их дух, дали им убеждение, что австрийцы во всех отношениях слабее их, и внушили им уверенность в своих вождях» ²⁸¹.

После боев 18 (31) августа па р. Гнилая Липа разбитый противник, бросая винтовки, орудия, зарядные ящики, повозки, в полном беспорядке отошел по всему фронту в направлениях на Львов, Миколаев и Галич. Дальнейшая задача 8-й армии заключалась в том, чтобы совместно с войсками 3-й армии овладеть Львовом. 20 августа Брусилов отдал приказ, в котором говорилось: «Завтра, 21 августа, 2-мя корпусами продолжать наступление с целью: 7-му корпусу совместно с частями 3-й армии начать операцию против гор. Львова; 8-му корпусу — прикрыть эту операцию со стороны Миколаева» ²⁸². 8-я армия стремительно продвигалась вперед, охватывая Львов с юга. Неприятельские войска, теснимые русскими, поспешно отходили на запад, неся большой урон. Брусилов доносил: «Вся картина отступления противника, большая потеря орудий, масса брошенных парков, громадные потери убитыми, ранеными и пленными ярко свидетельствует о полном его расстройстве» ²⁸³.

Большого успеха добились и войска 3-й армии. Наступавший на ее правом фланге 21-й корпус нанес поражение группе Демпфа, обратив противника в беспорядочное бегство. 20 августа (2 сентября) оп занял район ЖолКиева и создал угрозу охвата левого флапга армии Брудермапа. Сражение за столицу Восточной Галиции приближалось к своей развязке. Австро-венгерскому командованию стало ясно, что удерживать Львов не было смысла, поскольку продвижение З-й и 8-й армий русских создавало угрозу тылам их 3 п армии. Оно решило оставить город, куда 21 августа (3 сентября) вступили подразделения 8-й армии. «Сегодня, 21 августа, в 11 часов утра, — доносил Брусилов, — разъезды 12-й кавдивизии вошли в оставленный неприятелем город Львов; встречены жителями очень приветливо»⁶⁶. В тот же день во Львов вступили главные силы З-й армии.

22 августа (4 сентября) войска 24-го корпуса овладели Галичем. В ночь па 24 августа (6 сентября) войска армии Брусилова захватили Миколаев. Особенно важным было то, что это удалось сделать почти без потерь в личном составе. Решающее значение имел искусный огопь артиллерии. На этом завершилась Галич-Львовская операция, которая, как и Люблин-Холмская операция, была значительным событием Галицийской битвы. В ходе ее 3-я и 8-я русские армии нанесли поражение З-й и 2-й австро-венгерским армиям, заняли крупные украинские города Львов и Галич. Исход операции был предопределен победами русских войск в сражениях на реках Золотая Липа и Гнилая Липа. Противник отошел в западном направлении. Большинство корпусов З-й австро-венгерской армии перешло р. Верещицу и приступило к организации обороны на западном ее берегу.

4

Обстановка на русском фронте к началу сентября 1914 г. была весьма сложпой. В Восточной Пруссии 2-я русская армия под ударом войск противника отступала на р. Нарев. Армии правого крыла Юго-Западного фронта (4-я и 5-я) вели кровопролитные бои, срывая попытки австро-венгров прорваться па север, в междуречье Вислы и Буга. И только армиям левого крыла этого фронта удалось добиться крупных успехов. Они заняли Восточную Галицию с городами Львов и Галич. Обстановка требовала от русского командования принятия новых стратегических решений. Особое беспокойство Ставки вызывала возможность германского наступления из Восточной Пруссии иа Сед-лец. По ее расчетам, 8-я армия могла изготовиться к этому маневру не ранее 23 августа (5 сентября). Чтобы не допустить такого развития событий, было решено нанести контрудар из района Люблин, Холм. Если бы этого осуществить не удалось, ^{284 285}

предусматривался отвод войск правого крыла Юго-Западного фронта на рубеж р. Западный Буг. В директиве от 18 (31) августа говорилось: «В случае безусловной невозможности в течение ближайших дней достигнуть решительных над австрийцами успехов, будет указано армиям Юго-Западного фронта постепенно отходить па р. Западный Буг с общим направлением на Дрогичин, Брест-Литовск, Кобрин»²⁸⁶. 2-я армия Шейдемана должна была составить заслон на рубеже р. Нарев и прикрыть этот маневр войск Юго-Западного фронта.

В соответствии с указаниями Ставки штаб Юго-Западного фронта приступил к разработке плана новой операции. 21 августа (3 сентября) Иванов дал директиву о переходе в общее наступление с целью отбросить противника к Висле и Сану. На правом фланге фронта была образована 9-я армия под командованием Лечицкого. В ее состав вошли 18-й и 14-й корпуса; 16-й, Гренадерский, Гвардейский и 3-й Кавказский корпуса оставались в 4-й армии. К пачалу операции соотношение сил на северном крыле фронта изменилось в пользу русских. Против 15,5 пехотных и 4 кавалерийских австро-венгерских дивизий русским удалось собрать 26,5 пехотных и 9,5 кавалерийских дивизий. С 20 по 22 августа (2—4 сентября) 4-я армия напесла поражение группе Куммера. В то же время был совершенно разбит 10-й корпус армии Данкля. Его поспешно отвели к югу. Для усиления правого фланга 1-й армии был направлен германский ландвер-пый корпус Войрша. Оперативное положение русских войск улучшилось.

9-я, 4-я и 5-я армии должны были наступать в юго-западном направлепип на Нижний Сан. 3-я армия, левое крыло которой (9-й, 10-й и 12-й корпуса) 21 августа (3 септября) задержалось у Львова, а правое крыло (21-й п 11-й корпуса) выдвинулось в сторону Мосты-Вельки, получила приказ нанести удар на северо-запад во фланг и тыл 1-й и 4-й армий противника. Против 3-й и 2-й австро-венгерских армий командование фронтом оставляло 8-ю армию Брусилова. На Днестровский отряд Т. Д. Арутюнова, усиленный казачьими дивизиями А. А. Павлова, возлагалась задача переправиться на южный берег р. Днестра, взять Стрып и вести разведку по направлению к Карпатским проходам. Основная идея операции сводилась к концентрическим действиям 9-й, 4-й, 5-й и 3-й русских армий против северной группы австро-венгерских войск. Предполагалось совместными действиями четырех русских армий окружить в треугольнике между Вислой и Саном две неприятельские армии.

Развитие событий на русском фронте серьезно беспокоило и австро-венгерское командование. На львовском направлении были одни неудачи. Операция в междуречье Вислы и Буга не предвещала решительного результата. Возникли сомнения

Обстановка на русском фронте к началу сентября 1914 г.

в целесообразности дальнейшего продолжения битвы под Комаре вом, начатой 4-й армией. Наступление в северном направлении теряло всякий смысл, поскольку германцы не осуществляли встречного удара па Седлец. Верховное командование Австро-Венгрии продолжало настаивать па необходимости проведения в жизнь согласованных решений. 21 августа (3 сентября) эрцгерцог Фридрих писал Вильгельму II: «Честно выполняя наши союзные обязанности, мы, жертвуя Восточной Галицией и руководствуясь, следовательно, лишь оперативными соображениями, развили наступление в заранее обусловленном направлении между Бугом и Вислой и тем самым притянули на себя преобладающие силы России... Мы тяжело расплатились за то, что с германской стороны не было развито обещанное наступление против нижнего течения р. Нарева в направлении на Седлец. Если мы хотим достигнуть великой цели — подавления России, то я считаю решающим и крайне необходимым для этого германское наступление, энергично проводимое крупными силами в направлении па Седлец» ²⁸⁷. Германское командование ответило, что наступление на Седлец не может быть осуществлено до того, пока 1-я русская армия не разбита.

Австро-венгры оказались перед необходимостью пересмотра всего плана кампании. На первое место выдвигался довод, что, так как верховное германское командовапие в данное время не имеет возможности приступить к наступательным действиям из Восточной Пруссии в направлении на Седлец, как это предусматривал общий план действий! па Восточном фронте, то тем самым усилия 1-й и 4-й австро-венгерских армий, направленные на север, с тем чтобы подать руку союзнику восточнее Варшавы, в самой своей основе стали не реальны, а, может быть, и напрасны. Действия 1-й и 4-й армий в таком аспекте с каждым днем приобретали все более рискованный характер, на который высшее командовапие не могло согласиться, имея такого серьезного противника, каким оказались русские войска. Чем дальше эти армии продвигались бы на север или северо-восток без всякой надежды соединиться с гермапской армией, действующей из Восточной Пруссии, тем большая нависала угроза обхода их правого фланга и тем больше расширялся фронт борьбы, направленный против России. Наступление на Люблин и Холм становилось весьма опасным, ибо русские войска, разбив 3-ю и

2-ю австро-венгерские армии, могли бы отрезать пути, связывающие 1-ю и 4-ю армии с их родиной.

Необходимость отказа от первоначального союзнического плана кампании против России при создавшемся положении была совершенпо очевидной. Ясное понимание обстановки и особенно тревожные сведения с Львовского участка фронта приводили к выводу, что центр тяжести операции перемещается

к югу. Конрад решил за счет сил 4-й армии прийти на помощь

3- й армии. Как только эта мысль окончательно овладела им, он стал меньшее значение придавать благоприятному для 4-й армии ходу сражения под Комаровой, сожалея о большом количестве втянутых в него сил. 18 (31) августа Конрад говорил, что 4-я армия много маневрировала и теперь хочет достигнуть «Седана», а между тем надвигается опасность, что противник успеет стянуть большие силы и победа 4-й армии будет уже поздней, чтобы облегчить положение 3-й армии ²⁸⁸.

Эту важную мысль, высказанную в кругу наиболее близких сотрудников в то время, когда на фронте решалась судьба сражения, следует считать полным поворотом оперативной мысли начальника штаба австро-венгерского верховного командования к новой стратегической концепции, в корне менявшей действующий до тех пор план кампании. Конрад намеревался задержать фронтальное продвижепие восточных армий русских путем усиления 3-й армии на участке Львов, Миколаев и одновременно выполнить двусторонний охватывающий маневр, наступая 2-й армией из-за Днестра через район Миколаева, а 4-й армией с линии Унов, Белж в направлении на Львов.

Во исполнение своего оперативного замысла Конрад в 22 часа 30 минут 19 августа (1 сентября) отдал приказ: «3-я армия, оттесненная на южном крыле, еще держится в районе около Львова. 4-я армия должна 3 сентября стать головой главных сил па линии Упов, Белж с тем, чтобы занять исходное положение для наступления в направлении Львов с целью облегчения положения 3-й армии или, в случае вынужденного отхода 3-й армии, двигаться в район Ярослав, Лежайск; против противника, с которым имели дело до сих пор, следует оставить столько сил, чтобы создать у него впечатление энергичного преследования и помешать ему действовать как против 4-й армии, так и против правого фланга 1-й армии»²⁸⁹. Вечером 20 августа (2 сентября)

4- я армия была разделена на группу преследования под командованием Иосифа Фердинанда в составе четырех пехотных и двух кавалерийских дивизий. Остальная часть армии должна была, развернувшись 21 августа (3 сентября) на рубеже Тома-шов, Упов, быть готовой к движению на линию Немиров, Маге-ров па помощь 3-й армии²⁹⁰. Задача 3-й армии состояла в том, чтобы оборонять участок Яворов, Городок до начала активных действий 4-й армии, после чего нанести удар на Львов. 2-я армия сосредоточивалась по нижнему течению р. Верещицы, имея целью начать наступление на львовском направлении одновременно с 4-й и 3-й армиями. 1-й армии Данкля надлежало совместно с группой Иосифа Фердинанда прочно сковать северные

русские армии на то время, которое было необходимо для проведения операции в районе Львова.

Авторы официального австрийского труда отмечают, что начальник генерального штаба приступил к осуществлению плана, который может быть отнесен к числу «наиболее решительных и смелых за весь период мировой войны» ⁷². Однако анализ плана Конрада показывает всю его фантастичность. Автор замышлял грандиозное сражение в районе западнее Львова, которое должно было явиться последним актом кампании, привести к разгрому 3-й и 8-й русских армий, освобождению Восточной Галиции. Но он надлежащим образом не оценил всех обстоятельств, сил и средств сторон. Его замысел не был основан на точных сведениях о силах русских и возможных направлениях их действий. План не отвечал реальному положению вещей на театре военных действий и не имел никаких шансов на успех. Ход событий наглядно это подтвердил.

5

В конце августа — начале сентября севернее и западнее Львова произошли крупные события. С 22 августа (4 сентября) войска 9-й и 4-й армий вели настойчивые атаки сильно укрепленной позиции противника между Вислой и верховьями р. Пор. 25-й и 19-й корпуса 5-й армии, действуя в тесной связи с левым флангом 4-й армии, направлялись для глубокого охвата австро-венгров с востока, 5-й и 17-й корпуса и кавалерийский корпус А. М. Драгомирова, остававшиеся на томашовском направлении, были двинуты Плеве на юг. Вместе с правофланговым 21-м корпусом 3-й армии они завязали бой с 4-й армией Ауффенберга в районе Рава-Русская. Остальные корпуса своей армии Рузский передвинул к югу, примкнув их к 8-й армии. Задача 8-й армии — овладеть Городокской позицией.

Упорные бои развернулись на всем фронте. Особого напряжения они достигли 27 августа (9 сентября). В этот день после полудня части Гвардейского и Гренадерского корпусов 4-й армии сломили сопротивление противника. Вместе с австрийскими частями был разгромлен и германский ландверный корпус Войрша. При своем поспешном отступлении он оставил на поле боя всю артиллерию 4-й ландверной дивизии и потерял 5 тыс. пленными. С 28 августа (10 сентября) 9-я и 4-я армии начали преследование.

Одновременно ожесточенные бои происходили в районе Рава-Русская. Левофланговые корпуса 5-и и правофланговые корпуса 3-й русских армий не только отбили все атаки противника, но и настойчиво теснили 4-ю армию Ауффенберга, охватывая ее с двух сторон. Особенно опасным было наступление с севера ²⁹¹

войск Плево. 27 августа (9 сентября) они заняли Томашов, поставив под угрозу тылы 4-й армии. Перед Конрадом встал вопрос о прекращении боев в районе Рава-Русская, Львов и переходе к оборонительному способу действий. Но он решил еще раз испытать счастье. Вечером 27 августа (9 сентября) был отдан приказ о концентрическом наступлении 2-й, 3-й и главных сил 4-й армии на русские войска, находившиеся подо Львовом. Левый фланг 4-й армии совместно с группой Иосифа Фердинанда дол-жеп был прикрывать ото наступление с флапга и тыла.

Обстановка для выполнения замысла Конрада была крайне неблагоприятной. Австро-венгерские войска повсюду терпели поражения. Русское командование готовилось к решительным действиям. Преследование армии Данкля возлагалось на 9-ю и

4-го армии. Выдвинутая па западный берег Впслы конница должна была стремиться захватить правый берег около Сандо-мира и вызвать расстройство в тылу противника. Оба правофланговых корпуса 5-й армии получили задачу поддержать 4-ю армию энергичными атаками. 17-й и 5-й корпуса, тесно примыкая к 21-му корпусу 3-й армии, должны были действовать в тылу у Рава-Русской. Обеим восточпым армиям (3-й и 8-й) выпадала задача удержаться на занимаемых позициях и приковать к себе возможно большие силы противника.

28 августа (10 сентября) австро-вепгры перешли в наступление. Действия в районе Равы-Русской пе только пе дали желаемых результатов 4-й армии, но, паоборот, серьезно ухудшили ее положение. Части 5-го русского корпуса прорвали оборону группы Иосифа Фердинанда, прикрывавшей тыл армип. Одновременно эта группа была охвачена с фланга кавалерийским корпусом Драгомирова.

Весьма напряженно происходила борьба па левом крыле фронта. Перед 8-й русской армией стояла задача занять Городок-скуго позицию. Противник создал сильную оборону. Позиция прикрывалась р. Верещицей, большая часть мостов через которую была разрушена. «При этих условиях, — писал Брусилов, — попытки овладеть Городокской позицией с фронта пе приведут к полезным результатам, это — папрасно испытывать доблесть войск и нести ненужные потери. Овладение позицией возможно только обходом ее левого фланга...» ²⁹² 25 августа (7 сентября) он отдал приказ об атаке, предназначая для обходного маневра 12-й армейский корпус ²⁹³.

С утра 26 августа (8 септября) войска 8-й армии развернули наступательные действия. Около полудня противник начал контратаки. Завязались упорные бои. Они продолжались четыре дня. Командование австрийских войск настойчиво стремилось во что бы то ни стало добиться победы над русскими. «... Надо отдать справедливость, — отмечал Брусилов, — нашим врагом было проявлено крайнее напряжение, чтобы задачу эту выполнить»²⁹⁴. 8-я армия оказалась в трудном положении. Был момент, когда командующий намеревался отвести ее ко Львову. Но искусными действиями войск все же удалось отразить натиск превосходящих сил неприятеля. На рассвете 30 августа (12 сентября), сделав последние отчаянные попытки сломить сопротивление русских, он стал отходить, преследуемый конницей и авангардпыми частями пехоты 8-й армии. Городокское сражение завершилось победой русских войск.

Уже 29 августа (11 сентября) Конраду стало ясно, что его план концентрического наступления на Львов не удался. После полудня он получил тревожные известия о движении 5-го и 17-го корпусов армии Плеве на юг. Угроза окружения 4-й армии и отсутствие реальных результатов от наступления 2-й и 3-й австро-венгерских армий заставили его принять решение «прекратить боевые действия и отвести армии за р. Сан» ²⁹⁵. Отход был начат в ночь на 30 августа (12 сентября) и закончеп 2 (15) сентября. В этот же день последовала директива о дальнейшем отступлении.

Командование Юго-Западного фронта решило продолжать наступление. Войскам была поставлена задача форсировать р. Сан и организовать энергичное преследование противника. Одновременно надлежало обложить или блокировать крепость Перемышль, с тем чтобы она не могла препятствовать дальнейшим операциям. События развивались по этому плану. 9-я, 4-я и 5-я армии приступили к преодолению Сана, 3-я армия начала обложение Перемышля, а 8-я армия прикрывала блокаду этой крепости и пути на Львов с юга. Неожиданно перед войсками фронта возникли большие трудности. После обильных дождей произошел подъем воды в Сане. Мосты были снесены. Переправа главных сил замедлилась. Они лишились возможности к движению и действиям. Преследование противника велось небольшими отрядами. Австро-вепграм удалось оторваться от русских. После ряда арьергардных боев они к 9 (23) сентября отошли на линию р. Вислоки, а к 13 (26) сентября — рек Дунайца и Бялы. 12 (25) сентября Ставка отдала директиву, которой наступление Юго-Западного фронта было приостановлено до 20 сентября (3 октября).

6

Галицийская битва — одна из крупнейших стратегических операций первой мировой войны. Она характеризовалась сложностью и большим размахом. Военные действия развернулись первоначально на фронте в 320 км, который расширился затем до 400 км, и продолжались свыше месяца. Опи состояли пз ряда одновременных и последовательных операций групп армий. Их завершением явилось общее преследование австровенгерских войск всеми армиями Юго-Западного фронта. Со стороны русских в операции участвовали 9-я, 4-я, 5-я, 3-я, 8-я армии и Днестровский отряд. Противник имел 1-ю, 4-ю, 3-ю, 2-ю армии и ландверный корпус Войрша. В итоге русского наступления австро-венгерские войска понесли серьезное поражение. Их потери составили около 400 тыс. человек, включая 100 тыс. пленных, и 400 орудий. Русские потеряли 230 тыс. человек ¹¹. Победа была достигнута объединенными усилиями всех армий Юго-Западного фронта. Но австро-венгерским армиям удалось все же избежать полного разгрома.

Русская Ставка и главнокомандование Юго-Западного фронта оказались на высоте стоящих перед ними задач. Опи имели серьезного противника в лице австро-венгерского верховного командования, возглавляемого такой крупной фигурой, какой был Конрад фон Гетцендорф. Стратегические решения принимались с учетом быстро менявшейся обстановки и настойчиво проводились в жизнь. Ставка влияла на ход событий постановкой фронту задач и вводом в сражение своих резервов. Особо важную роль сыграла перегруппировка войск варшавской группы в кризисный момент Люблин-Холмской операции, когда 19 августа (1 сентября) прорыв между 4-й и 5-й армиями докатился до Травников, а переброска австро-германских соединений с западного берега Вислы на восточный грозила крайнему правому флангу всей группировки русских. Верховное главнокомандование понимало, что до выхода 3-й и 8-й армий на линию Рава-Русская, Городок обеспечение оперативной устойчивости 4-й и 5-й армий являлось вопросом первостепенной важности. Только после прибытия в район Люблина 9-й армии в составе трех корпусов успех в полной мере склонился на сторону русских ^{296 297}. Выход 3-й и 8-й армий на линию Рава-Русская, Городок окончательно закрепил положение.

Перегруппировка 9-й армии на юго-западное направление в то же время нарушила замыслы верховного главнокомандования о развитии наступления на центральном, берлинском направлении. Отрицательную роль играло отсутствие должной твердости в руководстве войсками. Это не позволило своевременно обеспечить координацию действий обеих групп армий Юго-Западного фронта и организовать решительное преследование противника.

Благоприятный для русских исход Галицийской битвы упрочил положение их стратегического фронта. Большая помощь была оказана англо-французским войскам. М. В. Алексеев в разговоре

По прямому проводу c II. Н. Янушкевичем 1(5 (29) сентября 1914 г. отметил, что союзники не могли иметь претензии к русским, ибо «поражение австрийцев изменило существенно положение дел», отвлекло на восток «и силы и внимание Вильгельма» ²⁹⁸. Победа русских армий над австро-венгерскими войсками имела важное значение в общем ходе первой мировой войны. «... События на Марне и в Галиции, — писал Фалькен-гайн, — отодвинули ее исход на совершенно неопределенное время. Задача быстро добиться решений, что до сих пор являлось основой для немецкого способа ведения войпы, свелась к нулю» ²⁹⁹.

ВАРШАВСКО-ИВАНГОРОДСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

1

Победа в Галиции поставила русское командование перед необходимостью определить очередную стратегическую задачу. В штабе Юго-Западного фронта имелось определенное намерение по завершении переправы главных сил через Сан двинуть их затем в северо-западном направлении, перевести на левый берег Вислы и, развернув на рубеже р. Нида, действовать, смотря по обстановке: или к Кракову или к Бреславлю³⁰⁰. Ставка не возражала против такого решения, поскольку оно отвечало ее собственным предположениям. Верховное главнокомандование вынашивало идею вторжения в пределы Верхней Силезии.

Успех наступления Юго-Западного фронта, как и выполнение общей задачи по планируемому Ставкой вторжению в Силезию, во многом зависел от действий Северо-Западного фронта. Но вскоре выяснилось, что состояние этого фронта не может надежно обеспечить не только выдвижение на Ниду, но даже сообщения армий правого крыла Юго-Западного фронта при их операции на Сане. Главнокомандующий Северо-Западным фронтом генерал Н. В. Рузский предполагал постепеппо отвести левофланговую 2-ю армию с Нижнего Нарева на Вельск. 7 (20) сентября, информируя Иванова о намерениях Рузского, Янушкевич писал: «Хотя этим движением открываются пути на Варшаву и Новоге-оргиевск, но наличие па фронте Гродно, Белосток, Вельск двух армий³⁰¹ общей численностью до 8 полевых корпусов, не считая прибывающего 2-го Сибирского корпуса, могущих действовать во взаимной связи, едва ли позволит немцам, при наличных у пих силах, развить широко к югу их наступательные действия»³⁰².

Н. И. Иванов отрицательно отнесся к соображениям, изложенным в письме H. Н. Янушкевича. На следующий день он телеграфировал ему: «Прошу вас доложить Верховному главнокомандующему, что отход ген. Рузского на Вельск кладет предел на ступательным действиям армий Юго-Западного фронта, ибо открывает их правый фланг и тыл под удары немцев» ³⁰³. По мпс нию Иванова, оставив рубеж Нижнего Нарева, армии Северо Западного фронта не смогут помешать противнику овладеть Вар шавой, а затем развить энергичные действия к стороне Ивапго-рода и Люблина. Он писал далее: «Решение ген. Рузского настолько важно для общего положения дела на театре войны, возникающие вопросы настолько сложпы, для мепя столь ответственны, что я почитал бы долгом доложить их личпо Верховному главнокомандующему, если бы его высочеству благоугодно было посетить Холм» ³⁰⁴.

Пока представители высшего воепного руководства России делали различные предположения относительно способа дальнейших действий, положение на фронте быстро менялось не в их пользу. С завершением Восточно-Прусской операции наступил, паконец, момент, когда, по мнепию германского командования, можно было оказать помощь австро-венграм. Этого требовала и обстановка. Поражение войск Австро Венгрии в Галицийской битве поставило их на грань катастрофы. Русские армии угрожали захватить Западную Галицию, Краков п Верхнюю Силезию— важный промышленный райоп. Союзник Германии вновь и вновь просил о поддержке. Командование 8 й германской армии считало наиболее целесообразным осуществить обещапный ав стро-венграм еще до войны удар на Седлец. 1 (14) сентября Гии денбург доносил в главную квартиру: «Наступление па Нарев в решающем направлении возможно через 10 дней. Австрия же из-за Румынии иросит непосредственной поддержки путем пере броски армии к Кракову и в Верхнюю Силезию. Для этого имеется четыре армейских корпуса и одна кавалерийская дивизия. Переброска по железной дороге займет 20 дпей. Большие переходы к левому австрийскому флангу. Помощь туда опоздает. Прошу решения» ³⁰⁵.

Германское верховное командование имело другую точку зрения. Считалось, что Наревская операция не приведет к желаемым результатам. Было решено согласиться с просьбой австро-венгров и перебросить из Восточпой Пруссии в район Краков, Ченстохов, Калиш основные соединения 8-й армии, на базе которых сформировать новую, 9-ю, армию. Во главе ее поставит Гинденбурга. Намечалось силами этой армии совместно с 1-й австро-венгерской армией предпринять наступление на Средней Висле с целью выйти во фланг и тыл войск Юго-Западного фронта. На 8-ю армию, командование которой перешло к генералу Шуберту, возлагалась задача обеспечить оборону Восточной Пруссии от возможного нового вторжения русских. «Я поручаю Вам, — писал Фалькспгайп Гинденбургу, — общее руководство операциями па Востоке. 8-ю армию ген. Шуберта тоже подчиняю Вам. Директивы для совместных действий с австрийцами и для операции в Прусспи будут исходить от меня» ³⁰⁶.

Перевозка боевых соедипепий из Восточной Прусспи в Верхнюю Силезию была произведена в период с 4 (17) по 15 (28) сентября. Прибытие тыловых частей завершилось к 19 сентября (2 октября). На перемещение всех войск ушло, следовательно, около 15 суток³⁰⁷. После сосредоточения в назначенном районе 9-я германская армия имела в своем составе ландверный корпус Войрша, Сводный корпус Фроммеля, гвардейский резервный, 11-й, 17-й и 20-й армейские корпуса. Южнее германцев, между Вислой и Сапом, развернулась 1-я австро-венгерская армия генерала Данкля в составе 1-го, 5-го и 10-го корпусов. Всего для наступления на Средней Висле предназначалось 9 корпусов.

Сведения о противнике, поступавшие в Ставку и штабы фронтов, рисовали в общих чертах картину того, что происходило за линией фронта. Уже 5 (18) сентября были замечены воинские перевозки на дороге Познань, Освенцим, что, по словам местных жителей, объяснялось «желанием оказать поддержку австрийцам» ³⁰⁸. В сводке сведений, полученных в штабе главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта 6 (19) сентября говорилось: «... К числу мер, намеченных гермапским главным штабом для улучшения положения австрийских сил на Галицийском театре, обращает на себя внимание предположение развить операции против сообщений правого фланга русских сил, действующих против Австрии...»³⁰⁹ Генерал-квартирмейстер штаба главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта М. Д. Бонч-Бруевич в сводке сведений о противнике за 10 (23) и 11 (24) сентября сообщал, что «количество неприятельских войск на левом берегу Вислы продолжает увеличиваться. Более крупные массы, по-видимому, сосредоточиваются у Калиша и в районе Ченстохов, Бендин»³¹⁰. Подобные сведения поступали ежедневно.

Анализ Ставкой донесений штабов армий и фронтов позволил ей сделать вполне определенный вывод о том, что в районе

Калши, Ченстохов, Краков происходило сосредоточение крупных германо-австрийских сил. Верховное командование считало крайне важным уточнение данных о группировке, составе и численности войск противника³¹¹. Для выполнения этой задачи привлекался конный корпус А. В. Новикова, действовавший на краковском направлении, и Варшавский отряд П. Д. Ольховского³¹². На основе даже неполных сведений были сделаны правильные выводы относительно направления главного удара германо-австрийских войск. Так, 10 (23) сентября H. Н. Янушкевич писал Н. В. Рузскому: «Не предрешая обстановки, создапие которой, к сожалению, пока в руках германцев, необходимо, однако, предвидеть возможность наступления их на левом берегу Вислы в направлениях на Варшаву и Ивангород...»³¹³ Отвечая на следующий день Янушкевичу, Рузский со своей стороны высказывал предположение, что «немцы поведут главный удар в направлениях от Сосновиц и Ченстохова на Сандомир, Ивангород, дабы угрожать тылу правофланговых армий Юго-Западного фропта. С другой стороны, возможно наступление и на Ивангород, Варшаву, так как занятием столь важного политического центра немцы могут рассчитывать компенсировать в некотором роде неблагоприятные впечатления от их неудач во Франции, а дальнейшим наступлением разъединить войска наших Северо-Западного и Юго-Западного фронтов»³¹⁴. Соглашаясь с мнением Рузского, Янушкевич 12 (25) сентября так конкретизировал свою точку зрения: «Из двух указанных Вами направлений возможного наступления противника, а именно на фронт Сандомир, Ивангород и Ивангород, Варшава, более вероятным, по-видимому, является первое, как кратчайшее и выводящее в наиболее опасном для пас направлении во фланг и тыл армиям Юго-Западного фронта; кроме того, двигаясь по этому направлению, гермапцы оказывают ближайшую поддержку разбитым австрийцам. Этими соображениями, конечно, не исключается возможность движения и на Варшаву, особенно при наступлении большими силами»³¹⁵. Последующие события полностью подтвердили этот прогноз.

2

Русское командование, своевременно обнаружив переброску немецких войск из Восточной Пруссии и раскрыв замысел германского командования, должно было решить вопрос о способе противодействия намерениям врага. Ставка считала наиболее целесообразным прикрыть район Средней Вислы, перегруппировав туда главные силы Юго-Западного и часть сил Северо-Западного фронтов. По ее мнению, эта мера позволила бы не только парировать удар противника, по и создать условия для перехода в контрнаступление. 9 (22) сентября последовало «словесное повеление Верховного главнокомандующего переместить три корпуса Юго-Западного фронта к Ивангороду» . Генерал Иванов донес, что он назначил для передвижения в указанный район 4-го армию Эверта, состоящую из трех корпусов и Уральской казачьей дивизии ®⁸.

Чтобы Припять окончательное решение, Ставка запросила мнения главнокомандующих фронтами. Информируя о возможном наступлении немцев на Варшаву и Ивангород, Янушкевич 10 (23) сентября писал Рузскому: «... Верховный главнокомандующий просит теперь же приступить к разработке соображений о тех мерах и силах, коими в этом случае считалось бы возможным обеспечить Варшавский район и оказать содействие Юго-Западному фронту и его группе, намечаемой к сосредоточению в районе Ивангорода»". В телеграмме Иванову от 12 (25) сентября Янушкевич, оценивая группировку армий Юго-Западного фронта, отмечал, что они нацелены для нанесения удара на правом берегу Вислы австрийцам, которые по сумме всех данных имеют полную возможность уйти от него. Отсюда «очередной задачей армий Юго-Западного фронта должно бы явиться принятие такого расположения, при котором мы могли бы себя считать готовыми встретить во всеоружии попытку противника развить наступательные действия по левому берегу Вислы, а также иметь возможность при первом успехе на Северо-Западном фронте, или в другом благоприятном случае, перейти самим в решительное наступление по обоим берегам Вислы на Краков, Ченстохов и Калиш» ¹⁰°. Эта задача, как указывал Янушкевич, требовала коренной и немедленной перегруппировки армий Юго-Западного фронта с целью значительного и скорейшего усиления его правого фланга, далеко не достаточно обеспечиваемого армией генерала Эверта.

Главнокомандующие по-разному отнеслись к предположениям Ставки. В своем ответе, посланном 11 (24) сентября, генерал Рузский высказывал мысль о нецелесообразности привлечения войск Северо-Западного фронта к действиям против германоавстрийских сил на Средней Висле. Он ссылался на то, что 1-я армия не приведена еще в порядок, а 2-я армия не смогла упредить выход противника к Висле ввиду ее большой удаленности от этого рубежа. По его мнению, было бы выгоднее для обеспечения тыла Юго-Западного фронта ограничиться направлением в район Люблин, Ивангород одной 4-й армии, которая должна воспрепятствовать переправе противника через Вислу на участке ^{316 317 318 319}

Ивангород, Сандомир. Излагая предложения об использовании войск Северо-Западного фронта, Рузский считал наиболее правильным сначала привести в боеспособное состояние 1-ю армию, что могло быть достигнуто к 18—20 сентября (1—3 октября), после чего перейти в наступление всеми тремя армиями одновременно. «Этим наступлением, — указывал он, — лучше всего прикроется тыл Юго-Западного фронта» ^1Ш. Фактически Рузский отказывался от каких-либо совместных действий с Юго-Западным фронтом на Средней Висле и предлагал начать самостоятельную операцию с целью овладения Восточной Пруссией. Ставка приняла во внимание доводы главнокомандующего Северо-Западным фронтом. В то же время она указала ему, что «обстановка может сложиться так, что для сохранения Варшавы или поддержки наступления армий Юго-Западного фронта придется решиться на подачу к Варшаве одного полевого корпуса из состава 2-й армии, почему необходимо иметь для этой цели подготовленные соображения» ^{320 321}.

Позиция Н. И. Иванова была ипой. Он выразил свое полное согласие с переданными ему Янушкевичем общими соображениями Ставки и принял к сведению информацию относительно решения генерала Рузского ³²². Оценивая оперативное положение Юго-Западного фронта, он считал его крайне невыгодным для ведения как наступательных, так и оборонительных действий. Прежде всего становились неосуществимыми и опасными намерения о переводе большей части сил фронта через Вислу. Этому мешала необеспечеппость тыла и повышение уровня воды в реке вследствие обильных дождей. Принятие сражения на рубеже, занимаемом армиями, Иванов также считал не соответствующим обстановке, ибо войска имели за собой болотистые лесные полосы и р. Сан с малым числом переправ, на левом фланге — не вполне обложенную крепость Перемышль, отвлекавшую на себя часть сил фронта, и совсем открытый правый фланг. Он предлагал под прикрытием конницы и слабых арьергардов пехоты отвести армии фронта за Сан, на рубеже Ивангород, Юзефов, Красник, Тома-шов, Яворов, выделив особый корпус для обеспечения Львова. Став в такое исходное положение, как думал Иванов, его армии приобрели бы свободу маневрирования как для предстоящих решительных боев, так и для дальнейшего наступления по обоим берегам Вислы к Кракову или только по левому — на Бреславль. «Мое мнение для дальнейшего наступления сводится к тому, — заключал он, — чтобы, оставив для обеспечения Галиции и действий на Краков и Карпаты восемь корпусов, направить десять корпусов по операционному направлению Ивангород, Бреславль. Северо-Западный фронт, обеспечивая себя на правом берегу

Вислы пятью корпусами и резервными дивизиями, направляет восемь корпусов по операционному направлению Варшава, Познань, угрожая совокупными силами 18 корпусов Берлину, как главному центру»³²³. Предложение Иванова о проведении силами обоих фронтов операции на берлинском направлении соответствовало намерениям Ставки.

13 (26) сентября в Холм прибыл верховный главнокомандующий. Его приезд, как указывалось, был предпринят по просьбе Н. И. Иванова. Сначала намечалось обсудить положение, сложившееся в связи с решением Н. В. Рузского отвести левое крыло своего фронта к Вельску. Но теперь обстановка резко изменилась и приходилось решать совсем другой вопрос. Нужно было уточнить задачу Юго-Западного фронта в предстоящей операции, а главное — принять меры «ввиду появления значительных сил противника на левом берегу Вислы» ³²⁴. Будучи в Холме, верховный главнокомандующий повелел Иванову передвинуть «с возможной энергией и быстротой» на участок между Ивангородом и устьем Сана не менее двух армий, которым быть в готовности при соответствующей обстановке перейти Вислу и атаковать неприятеля на ее левом берегу. Считалось обязательным «по соображениям общим и стратегическим», чтобы войска фронта удерживали в своих руках район Львов, Ярослав, Перемышль,-а также обеспечивали себя со стороны Венгрии развитием актив ных действий в возможно широких размерах³²⁵.

15 (28) сентября была отдана директива Ставки о подготовке наступления. К этому времени в штабе верховного главнокомандующего с достаточной определенностью выяснилось нахождение вооруженных сил противников перед русским фронтом в трех главнейших группах. Одна из них располагалась в Восточной Пруссии, другая развертывалась в районе Олькуш, Калиш, Чен-стохов, а третья после неудачных для нее боев в Галиции отступала частью по правому берегу Вислы на Краков, частью на путях в Венгрию. «Общей задачей армий обоих фронтов, — говорилось в директиве, — верховный главнокомандующий ставит деятельно готовиться к переходу в наступление возможно большими силами от Средней Вислы в направлении к Верхнему Одеру для глубокого вторжения в Германию» ³²⁶. Армиям Юго-Западного фронта падлежало энергично стремиться к тому, чтобы перебросить на левый берег Вислы для движения к Верхнему Одеру не менее десяти корпусов, а еще лучше три армии полностью, обеспечивая остальными силами фронта Галицию путем возможно широкого развития активных действий в направлении на Краков и за Карпаты. Армиям Северо-Западного фронта главнейшей задачей ста-пилось обеспечение правого фланга и тыла общей операции в направлении на Силезию и непосредственное содействие этой операции наступлением возможно больших сил от Варшавы по левому берегу Вислы. Войска фронта должны были в течение ближайшего времени перейти в общее наступление против неприятеля, действующего со стороны Восточной Пруссии, имея в виду сохранение для левофланговой армии возможности оказать быстрое п непосредственное содействие армиям Юго-Западного фронта при их первоначальных операциях на берегах Вислы³²⁷.

Эта директива ставила задачу войскам фроптов начать подготовку грандиозной стратегической операции вторжения в пределы Германии. Верховное командование понимало опасность наступления группировки противника, сосредоточенной в районе Калиш, Ченстохов, Краков. Однако, как видно из текста документа, эта опасность не принималась в расчет. Можно предполагать, что Ставка надеялась упредить противника, развернув активные боевые действия до того, как германское командование приступит к осуществлению своего замысла. Между тем именно 15 (28) сентября, т. е. в день отдачи вышеуказанной директивы, 9-я немецкая и 1-я австро-венгерская армии выступили из района своего сосредоточения п двинулись к Висле. Ставка вынуждена была внести коррективы в принятое решение. Необходимо было уточнить цель операции. Требовалось также привлечение войск Северо-Западного фронта к более активному участию в событиях, которым в скором времени предстояло разыграться на Средней Висле.

Окончательное решение Ставки было сформулировано в директиве от 18 сентября (1 октября). Вносилось уточнение в определение цели операции. Директива гласила: «Для достижения общей задачи, заключающейся в глубоком вторжении в пределы Германии со стороны Верхнего Одера, Верховный главнокомандующий ставит ближайшей целью поражение войск неприятеля, наступающих по левому берегу Вислы, стремясь развить сильный удар против его левого фланга» ³²⁸. Итак, общая задача обоих фронтов оставалась прежней. В то же время выдвигался в качестве первоочередной и непосредственной задачи разгром неприятельской группировки, двигавшейся от границ Силезии в северо-восточном направлении.

Задачи фронтов остались без изменений, но были сделаны существенные дополнения. Главнокомандующему армиями Юго-Западного фронта предоставлялось право объединить в руках одного из командующих армиями общее руководство операциями в Галиции. Вместе с тем ему надлежало стремиться к тому, чтобы иметь возможность поддержать всей 5-й армией или ее большей частью операции на Средней Висле. Главнокомандующий Северо-

Западным фронтом должеп был спешно сосредоточить в районе Варшавы 2-ю армию в составе 2-го Сибирского, 1-го и 23-го корпусов и 6-й кавалерийской дивизии. Ему надлежало быть готовым выделить еще не менее двух нолевых корпусов на поддержку войск, оперирующих на Висле. Сохранилась задача по обеспечению во что бы то ни стало правого фланга Юго-Западного фронта от возможного удара немцев со стороны Восточной Пруссии.

Ставка понимала необходимость организации надежного управления огромпой массой войск, сосредоточиваемой на Средней Висле. 16 (29) сентября Янушкевич отмечал: «... фронт Вислы приобретает сейчас сугубо важное значение, нужна поэтому соответствующая власть, вернее, соответствующее важности операции управление» ^по. Верховный главнокомандующий решил объединить руководство войсками, развертываемыми на Висле, в руках главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта генерала Иванова. Согласно директиве в его подчинение в полночь с 18 на 19 сентября (1—2 октября) переходили на время предстоящей операции 2-я армия, а также Варшавский отряд с крепостью Новогеоргиевск. Однако снабжепие этих войск всем необходимым оставалось на попечении главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта.

В развитие директивы Ставки Иванов 19 сентября (2 октября) издал свою директиву^{329 330}, в которой конкретизировал задачи армий и порядок управления ими. Из подчиненных ему войск были образованы три группы: главные силы, Галицийская группа и Принаревская группа. Их состав был следующим: главные

силы — 2-я, 4-я, 9-я и 5-я армии, конный корпус А. В. Новикова; Галицийская группа — 3-я, 8-я и Блокадная армии; Принаревская группа — гарнизон крепости Новогеоргиевск, 6-я кавалерийская дивизия, 27-й армейский корпус, 9 конных пограничных сотен. Главные силы находились в непосредственном подчинении Иванова. Руководство Галицийской группой было возложено на командующего 8-й армией А. А. Брусилова, а Принаревской группой — на коменданта Новогеоргиевской крепости Н. П. Бобыря.

Главным силам надлежало развернуться на правом берегу Вислы от Яблонны до Сандомира, имея в своих руках переправы, хорошо обеспеченные укреплениями на левом берегу Вислы, для массового перехода в наступление. Особую роль призвана была играть 2-я армия. Ее намечалось направить в левый фланг противника, развертывание которого предполагалось на рубеже Лодзь, Кельцы. Командование фронта надеялось усилить армию новыми подкреплениями с целью прикрытия ее правого фланга и «более глубокого охвата противника, дабы отбросить его па Краков» ³³¹. Войскам главных сил указывался рубеж, который им предстояло достигнуть. Он шел от Лодзи на Опочно, Скаршисно, Сандомир. Галицийской группе предстояло действовать против германо-австрийских войск на правом берегу Вислы, осуществлять блокаду Перемышля, прикрывать Львов и левый фланг всего Юго-Западного фронта. Задача Принаревской группы состояла в прочном удержании района Варшава, Яблонна, Новогеоргиевск, Зегрш и энергичном наблюдении в сторону Млавы и Торна. Директива устанавливала лишь исходное положение на Висле для последующих действий, которые Иванов намеревался окончательно определить по более точном выяснении обстановки.

3

Планом русского командования предусматривалось проведение перегруппировок крупных войсковых масс. Надлежало перебросить 2-ю армию Северо-Западного фронта с рубежа рек Нарева и Немана в район Варшавы, а 4-ю, 9-ю и 5-ю армии Юго-Западного фронта — с рубежа р. Сана на участок Ивангород, Завихост. Задача осуществлялась последовательно, по мере того как в Ставке складывался окончательный план операции. Рассмотрим кратко ход выполнения этого весьма сложного маневра, решающим образом изменившего соотношение сил па Средней Висле в пользу русских.

9 (22) сентября, в день получения указаний верховного главнокомандующего о перемещении одной из армий Юго-Западного фронта на Среднюю Вислу, генералу Эверту было приказано прекратить переправу своих войск через Сан и с 11 (24) сентября начать выдвижение к Ивангороду ^ш. 10 (23) сентября 4-я армия, куда входили Гренадерский, 3-й Кавказский и 16-й корпуса, готовилась к маршу, а на следующий день выступила в назначенный ей район сосредоточения. Были составлены подробные маршруты движения^{332 333}. Принимались меры по сохранению скрытности перегруппировки войск³³⁴. Большое значение придавалось организации непрерывного наблюдения за поведением противника. Разведка на левом берегу Вислы до линии от устья Пилицы на Новорадомск, Бреславль проводилась конным корпусом генерала Новикова. Последний, подчиняясь Лечицкому, обязан был посылать Эверту копии своих донесений. Ведение разведки севернее этой линии возлагалось на конницу отряда генерала П. Д. Ольховского. Уральской казачьей дивизии, направленной к Иван-городу левым берегом Вислы, вменялось в обязанность поддерживать тесную связь с корпусом Новикова и вести наблюдение в западном направлении и на Радом «с целью своевременно обнаружить движение противника к Висле» ^П6.

Перемещая армию Эверта к Ивангороду, Иванов ставил перед ней задачу в случае развития удара немцами с северо-запада от Млавы на Нижний Нарев обеспечить правый фланг н тыл Юго-Западного фронта и оказать содействие отряду Ольховского в удержании Варшавы. Если бы во время марша германцы перешли в наступление с запада, то армии следовало повернуть к Висле южнее Ивангорода и действовать сообразпо с действиями других армий фронта и директивами главнокомандующего³³⁵. Учитывая возможность поворота 1-й армии па запад, Иванов высказывался в пользу движения всех ее войск походным порядком³³⁶. Армия должна была быть готовой к оперативной деятельности около 17 (30) сентября³³⁷. В самом начале марша, 12 (25) сентября, штабу фронта стало ясно, что удар немцев от Млавы на Нижний Нарев вряд ли последует. Зато все больше и больше поступали сведения о сосредоточении главных германских сил в районе Чен-стохов, Бендин и о первых признаках начавшегося их выдвижения по левому берегу Вислы ³³⁸°. Главнокомандующий фронтом впредь до выяснения обстановки полагал целесообразным войска Эверта сосредоточить южнее Ивангорода. Они составили бы непосредственно правое крыло фронта, позволяя маневрировать пмп на левом берегу Вислы или обеспечивать тыловые пути армий через Сан. Предложение Иванова не встретило возражений со стороны верховного главнокомандующего ³³⁹.

Армия Эверта продолжала марш. Ее 16-й и Гренадерский корпуса, следуя походным порядком, сосредоточились в новом районе 17 (30) сентября и приступили к возведению переправ у Казимержа и Ново-Александрии. Одновременно 3-й Кавказский корпус прибыл в Люблин. Вечером того же дня началась перевозка пехоты по железной дороге в Ивангород. Остальные части с 18 сентября (1 октября) направились туда своим ходом. Иванов имел в виду выдвинуть корпус В. А. Ирманова к Радому, чтобы поддерживать отряды русской кавалерии па левом берегу Вислы и не позволять немцам беспрепятственно утвердиться в лесном пространстве к западу от Ивангорода. Такой мерой надеялись создать выгодные условия для занятия 4-й армией исходного положения перед наступлением. «Задача этого корпуса, — писал Иванов Эверту, — сведется не к тому, чтобы упорно удерживать Радом, что могло бы поставить войска без нужды в опасное положение, а к обеспечению развертывания вашей армии...» ³⁴⁰

Перегруппировка 9-й армии (Гвардейский, 18-й и 14-й корпуса) производилась на основе указаний верховного главнокомандующего, отданных генералу Иванову 13 (26) сентября в Холме. В то время армия, совершив переправу через Сан, наступала на юго-запад. Ее передовые части вышли к р. Вислока. 14 (27) сентября в разговоре по прямому проводу с Ивановым Лечицкии предложил переправить его войска за Вислу у Баранува и Сандомира, где имелись наведенные понтонные мосты, и двинуть их левым берегом реки. Это позволило бы уже 19 сентября (2 октября) развернуть армию в двух переходах западнее Вислы, обеспечив ее с тыла тремя переправами через реку. Если выполнять предначертания директивы, то армии пришлось бы отойти от Вислоки к Сану, переправиться через него, совершить марш к северу по лесным испорченным дорогам, затем преодолеть Вислу и развернуться на ее левом берегу. По расчетам Лечицкого, его армия в этом случае могла быть готовой к активным действиям лишь 25 сентября (8 октября), т. е. па 6 дней позднее срока, если бы ее перегруппировка совершалась левым берегом Вислы ³⁴¹.

Иванов, опасаясь, что противник мог атаковать армию Лечицкого во время ее флапгового марша, настаивал на том, чтобы она двигалась правым берегом Вислы³⁴². Новые доводы Лечицкого о том, что противник пока еще далеко и движение левым берегом пе опасно, ни к чему не привели³⁴³. Последовало категорическое требование Иванова: «Необходимо, чтобы ваша армия вечером 18 сентября была на правом берегу Вислы в районе Ан-нополь, Юзефов, Красник в готовности исполнить тот или другой мапевренный марш, ибо теперь еще неизвестно, в каком направлении ей предстоит действовать в ближайшие дни» ³⁴⁴.

Выдвижение 9-й армии в новый район началось 15 (28) сентября ³⁴⁵. Оно осуществлялось под прикрытием 13-й кавалерийской дивизии, находившейся на левом берегу Вислоки. Копному корпусу Новикова ставилась задача продолжать энергичную разведку па участке Ченстохов, Краков и задерживать наступление противника ^{346 347 348}. На левый берег Вислы, в район Опатова, был направлен отряд генерала Н. Дельсаля в составе двух стрелковых и одной кавалерийской бригад. Его задача — служа авангардом, обеспечить предстоящий переход армии через Вислу и ее развертывание на левом берегу реки и служить опорой для конного корпуса генерала Новикова ¹². К исходу 20 сентября (3 октября) марш-маневр 9-й армии был завершен. Ее войска сосредоточились на правом берегу Вислы от Солец до Сандомира, имея авангарды на левом берегу Вислы ¹³°. Приступили к устройству переправ. Нп левый берег были выдвинуты авангарды.

В последнюю очередь из войск Юго-Западного фронта на Среднюю Вислу перебрасывалась 5-я армия. Первоначально этот маневр не планировался. Еще 15 (28) сентября имелось в виду лишь несколько севернее сместить ее войска, чтобы занять ими полосу 9-й армии, направлеппой в район Юзефов, Аннополь, устье Сана. Соответственно сдвигалась к северу полоса 3-й армии. Корпусам 5-й армии надлежало начать перемещение 16 (29) сентября, выслав приданные им кавалерийские дивизии на р. Вислока. Задача армии состояла в том, чтобы, прочно став на Сане, готовиться к наступлению в направлении Кракова ³⁴⁹. Директива Ставки от 19 сентября (2 октября) требовала от главнокомандующего фронтом переместить на Среднюю Вислу и 5-ю армию. Ее войскам было приказано возможно скорее перейти в район Люблина, начав движение с 20 сентября (3 октября) ³⁵⁰. По мере выхода корпусов в указанный район намечалось перевозить их по железной дороге к Нвангороду³⁵¹.

Наряду с перегруппировкой армий Юго-Западного фронта осуществлялось перемещение на Среднюю Вислу части сил Северо-Западного фронта. Директивой от 18 (29) сентября Рузскому предписывалось направить в район Варшавы 2-ю армию. Фактически перемещение началось раньше. Еще 16 (29) сентября Ставка, принимая срочные меры по усилепию обороны Варшавы, предписала Рузскому разработать соображения о наилучшем расположении корпусов 2-й армии для осуществления скорейшей переброски их к Висле³⁵². Ссылаясь на неясность обстановки в полосе действий своего фронта, Рузский донес, что, по его мне-пию, «переброска к Висле корпусов 2-й армии еще несколько преждевременна» ³⁵³. Ставка вынуждена была занять более твердую позицию. Янушкевич сообщил Рузскому решение верховного главнокомандующего о необходимости переброски в район Варшавы войск 2-й армии и что к выполнению ее «великий князь просит приступить, не теряя времени» ³⁵⁴. Рузский вынужден был подчиниться. Он донес, что с 17 (30) сентября 2-я армия в составе трех корпусов будет направлена в Варшавский район³⁵⁵. К 19 сентября (2 октября) 2-й Сибирский и 1-й корпуса сосредоточились в Варшаве, а 23-й корпус в Гарволине (юго-восточпее Варшавы) ³⁵⁶.

19 сентября (2 октября) Иванов запросил штаб Северо-Западного фронта, какие два корпуса дополнительно назначены к отправке в Варшаву, что предусматривалось директивой Ставки от 18 сентября (1 октября), какие соображения имелись относительно пунктов и сроков погрузки в эшелоны и времени прибытия в назначенный район^13Э. Начальник штаба генерал Оранов-ский ответил, что никаких соображений на этот счет не разрабатывалось, поскольку «командирование корпусов является предположительным» ¹⁴°. По просьбе Иванова Ставке вновь пришлось потребовать от Рузского неукоснительного выполнения директивных указаний. 19 сентября (2 октября) верховный главнокомандующий повелел немедленно приступить к перевозке по железной дороге 2-го, а 20 сентября (3 октября) — 4-го армейских корпусов^ш. Первый из этих корпусов направлялся в Гарволин (юго-восточнее Варшавы), второй — в Варшаву.

Перевозка корпусов, однако, затянулась. К погрузке 2-го армейского корпуса приступили только 23 сентября (6 октября) ¹ , а сосредоточение всех боевых его частей в районе Гарволип удалось завершить лишь вечером 28 сентября (11 октября) ^мз. Еще медлепнее перевозился 4-й армейский корпус, входивший в состав 1-й армии. Хотя штаб фронта сразу же после получения приказа верховного главнокомандующего потребовал от Ренненкампфа перевозку корпуса «начать возможно скорее» ^{357 358 359 360 361 362}, тот и не думал спешить. 24 сентября (7 октября) в Ставке было получено известие, что погрузка корпуса приостановлена, а часть его послана в западном направлении. Запрашивая по данному вопросу Рузского, Янушкевич выражал крайнее удивление тем, что Рен-ненкампф мог «решиться на распоряжение, идущее вразрез повелениям верховного главнокомандующего» ^{363 364}. Штаб фронта докладывал Ставке, что он не может установить, сколько эшелонов с частями 4-го корпуса отправлено, ибо поступающие из 1-й армии донесения «сбивчивы, противоречивы и носят характер замалчивания истинного положения» ^14е. Накопед отправка 4-го корпуса началась. 27 сентября (10 октября) головные эшелоны его стали прибывать в Варшаву³⁶⁵.

Ставке казалось, что войск двух фронтов, сосредоточиваемых на Средней Висле, недостаточно. Было предписано дополнительно отправить в Варшаву из состава 6-й армии 50-ю пехотную дивизию и полк Офицерской стрелковой школы. Имелось в виду усилить этими частями Принаревскую группу³⁶⁶. В распоряжение Иванова передавались все прибывавшие из глубокого тыла резервы верховного главнокомандования: 1-й Сибирский корпус,

Забайкальская казачья бригада и 1-я Сибирская тяжелая артиллерийская бригада, 12-я и 14-я Сибирские пехотные дивизии³⁶⁷.

Выход армий в новый оперативный район осуществлялся в период с 10 (23) сентября по 1 (14) октября. Переброска войск производилась частью походным порядком, а частью — по желез-пой дороге. Развертывание 2-й армии и частично 4-й армии обеспечивалось постоянными укреплениями Варшавы и Ивангорода и выдвинутыми впереди крепостей оборонительными позициями иа левом берегу Вислы. Остальные армии развертывались без соответствующего прикрытия. Сказался определенный просчет русского Генерального штаба, заблаговременно не принявшего пужных мер к укреплению рубежа Средней Вислы.

4

В конце сентября завершились стратегические перегруппировки на русском фронте. Очередной задачей являлся выход войск на рубеж развертывания. К ее решению приступил Иванов. 26 сентября (9 октября) он подписал директиву, где говорилось: «Целью ближайших действий ставится: 1) переправа войск 4-й и 5-й армий иа левый берег Вислы и утверждение их на этом берегу, 2) развертывание всех сил 2-й, 5-й и 4-й армий и занятие ими общего фронта для дальнейшего наступления и атаки противника» ³⁶⁸°. Директива не предусматривала переход армий в наступление. Имелось в виду закончить сосредоточение войск на Средней Висле, выждать подвоз подкреплений и занять исходное положение для ведения операции. Поскольку прибытие основной части резервов ожидалось к исходу 29 сентября (12 октября), Иванов считал желательным «не начинать рапее этого решительной атаки» ³⁶⁹.

Обстановка па левом берегу Вислы складывалась крайне неблагоприятно для русских. 9-я немецкая армия, начав наступление 15 (28) сентября, настойчиво продвигалась вперед. Гинден-бург намеревался произвести фланговый удар по 9-й русской армии, которая, как он предполагал, должна была переправиться через Вислу южнее Ивангорода. Армия Лечицкого не имела еще задачи о переходе на западный берег Вислы. Там находились лишь передовые части ее (около двух пехотных дивизий и конный корпус Новикова). 20 сентября (3 октября) германские войска подошли к Висле. 21—23 сентября (4—6 октября) начались боевые действия на фронте от Ивангорода до Сандомира. Немцы оттеснили русские авангарды на правый берег реки. Но их замысел о разгроме 9-й армии не осуществился, поскольку переправа этой армии через Вислу не последовала. Наступавшие южнее австрийские войска 26 сентября (9 октября) вышли к Сану. Их попытки форсировать реку были отбиты русскими.

Германское командование приняло новое решение. Намечалось главные силы 9-й армии повернуть на север и сделать попытку с хода овладеть Варшавой. Была образована ударпая группа в составе трех наиболее сильных корпусов: 17-го, 20-го и Сводного. Командование ею возложили на генерала Макепзена. Остальные войска армии Гинденбурга имели задачу вести атаки на рубеже Вислы от Ивангорода до Сандомира, прикрывая наступление на варшавском направлении с юга. 26 сентября (9 октября) группа Макензена форсированным маршем через Радом, Бялобржеги устремилась к Варшаве. Противник рассчитывал на внезапность и быстроту действий.

Выполнение своих замыслов обеими сторонами должпо было неизбежно привести к встречным столкновениям. Так оно и случилось. С 27 септября (10 октября) па Средней Висло завязалпсь ожесточенные сражения между 9-й германской армией и войсками 2-й, 5-й и 4-й русских армий. Соединения 2-й армии отражали настойчивые атаки противника, который стремился прорваться к Варшаве с юга. Особенно мужественно действовали части 1-го и 2-го Сибирских корпусов. Двое суток сдерживали сибиряки натиск германцев. Вечером 28 сентября (11 октября) С. М. Шейдеман докладывал Н. И. Иванову: «... сил не хватает, чтобы атаковать все, ползущее вперед» ^1Б2. Ночью войска армии были отведены за линию фортов^{370 371 372 373}. Южнее Варшавы, у Гура Кальвария, в течение 28 сентября (11 октября) был переправлен 23-й корпус, на следующий день намечалось перебросить за Вислу и 2-й корпус 5-й армии. Они имели задачу напести удар германцам, идущим с юга на Варшаву, и тем помочь войскам 2-й армии ^1Б4. Отход армии Шейдемапа за линию фортов мог поставить корпуса в изолированное положение. Русское командование отказалось от переправы 2-го корпуса, а 23-й корпус в ночь на 29 септября (12 октября) был возвращен на правый берег Вислы.

События в районе Ивангорода также развивались весьма напряженно. Генералу Эверту удалось в ночь на 27 сентября (10 октября) переправить 4-ю армию за Вислу. Противник развернулся у левобережных укреплений крепости и обрушился на русских мощным огнем своей многочисленной артиллерии. Весь день шли упорные бои. К утру 28 сентября (11 октября) Гренадерский и 16-й корпуса были вновь отведены на правый берег реки ^1Б5. Только севернее Ивангорода, на плацдарме у Козенице, оставался 3-й Кавказский корпус, продолжая вести боевые действия по расширению зоны своего расположения. Командуют'?" 5-й армией решил поддержать войска Ирманова силами закончившего сосредоточение 17-го корпуса генерала Яковлева ^,Б6. В течение 28—29 сентября (11 —12 октября) соединения корпуса были переправлены на Козеницкий плацдарм^,57. 30 сентября (13 октября) 17-й корпус перешел в состав 4-й армии^{374 375 376 377 378}. Корпусам ставилась задача «разбить противника и отбросить его в южном направлении» ^,59.

Анализ хода боевых действий проливал свет на истинные намерения противника. Иванов правильно отметил «постепенное перемещение войск пеприятеля к северу» ¹⁶°. В связи с изменением обстановки выполнение директивы от 26 сентября (9 октября) откладывалось до сосредоточения всех сил фронта и подвоза вновь назначенных в его состав корпусов^,61. Войска получили задачу — «задержать противника на Висле и обеспечить подступы к Варшаве» ^,62. 2-й армии, в которую опять включались 23-й и 2-й корпуса, предстояло нанести контрудар, отбросить наступавшие немецкие части и тем обезопасить Варшаву и участок Вислы ниже Гура Кальвария. 5-я, 4-я и 9-я армии должны были надежно оборонять рубеж Вислы между устьями Пилпцы и Сана. Особенно активпо должны были действовать армии Эверта и Лечицкого, чтобы сковать находившегося перед ними противника и не дать ему возможности усиливать северную группировку своих войск. Галицийской группе Брусилова следовало атаковать австро-венгров; конный корпус Новикова был обязан продолжать движение в район Варшавы для действий на правом фланге 2-и армии.

5

Встречные сражения под Варшавой и Ивангородом продолжались. Русские войска стойко отбивали натиск противника энергич-пыми контратаками. Тем временем в штабе фронта царило уныние. Неудача с переходом армий за Вислу произвела на Иванова удручающее впечатление. Человек необычайно впечатлительный, он впал в растерянность. 28 сентября (11 октября) им была послана телеграмма Янушкевичу с изложением обстановки на Висле. Иванов заканчивал свое послание такими словами: «Создавшееся положение побуждает меня просить личного доклада Верховному главнокомандующему, если его императорское высочество соизволит приехать в Холм»³⁷⁹. В ночь на 29 сентября (12 октября) Янушкевич пригласил Алексеева к аппарату и попытался выяс-

Варшавско-Ивангородская операция 15 (28) сентября—26 октября (8 ноября) 1914 г.

пить, насколько необходим приезд великого кпязя в штаб фронта, ибо из донесений об обстановке не видно, чтобы положение могло внушать сколько-нибудь серьезные опасения. Алексеев ответил, что положение действительно не такое опасное и что по этому вопросу главнокомандующий фронтом не стал бы беспокоить верховного главнокомандующего. Он сказал далее, что не знает истинных намерений и желаний своего начальника, но полагает, что Иванов, по-видимому, хотел бы доложить о порядке управления войсками 2-й армии, а попутно и об общем положении дел на фронте ³⁸⁰.

В ту же ночь вел. ни. Николай Николаевич и Янушкевич выехали из Бараповичей и утром 29 сентября (12 октября) были в Холме. Предположения Алексеева подтвердились. Иванов на самом деле считал, что командующий 2-й армией не в состоянии справиться с управлением находившимися в районе Варшавы вой сками. Он просил переместить Шейдемана на пост командующего 10-й армией, а занимавшего эту должность генерала Сиверса назначить па его место. Верховный, ио словам Янушкевича, шел на все, «лишь бы обеспечить душевное спокойствие генерала Иванова и дать ему уверенность в успехе» ³⁸¹. На просьбу главнокомандующего фронтом он ответил согласием, но предварительно поручил своему начальнику штаба переговорить с Рузским «по этому щекотливому вопросу» ³⁸². Из Холма Янушкевич связался с Седлецом. Изложив суть дела, он добавил, что «великий князь полагает, что вам было бы не трудно исполнить просьбу генерала Иванова» ³⁸³. Одновременно он сообщил, что усердно настаивает на замене М. В. Алексеева Ю. И. Даниловым. Рузский ответил решительным отказом. «Всякую перетасовку там и у нас во время операции считаю вредной»,— заявил он. И добавил: «Я мое мнение высказал, если верховный будет настаивать, мне остается только повиноваться» ³⁸⁴.

Но верховный не настаивал. Ему было ясно, что дело не в командующем 2-й армией, а в самом главнокомандующем армиями фронта. Иванов определенно не справлялся с возложенной на пего задачей по руководству столь огромной массой войск, сосредоточенных на Средней Висле. Ставка решила разделить управление этими войсками между обоими главнокомандующими. 30 сентября (13 октября) была отдана соответствующая директива № 4755/4756. Она ставила «ближайшей и главнейшей целью поражение войск неприятеля, наступающего по левому берегу Вислы, с нанесением сильного удара против его левого фланга» ³⁸⁵. Ответственность за подготовку и выполнение такого удара возлагалась на главнокомандующего войсками Северо-Западного фронта генерала Рузского. С 24.00 на 1 (14) октября в его подчинение переходили Принаревская группа с крепостью Новогеоргиевск,

2-я и 5-я армии, конный корпус Новикова. В задачу Рузского входило также немедленное принятие решительных мер к удержанию возможно более шпрокого района на левом берегу Вислы до окончательного сбора всех сил с целью свободного их дебушп-рования через Вислу и обеспечение общей операции на Средней Висле со стороны противника, действующего из Восточной Пруссии ¹⁷°.

Важнейшей задачей армий Юго-Западного фронта ставилось: «действуя в полной связи с армиями Северо-Западного фронта, назначенными для нанесения главного удара со стороны Варшавы, приковать к себе возможно большее число неприятельских сил и тем облегчить выполнение основной задачи, возложенной на армии Северо-Западного фронта» ^|71. В частности, им надлежало упорно удерживаться на Сане и Висле, стремясь при первой к тому возможности перенести действия на левые берега этих рек и особенно энергично развивая удар своим крайним правым флангом. В задачу фронта входило также прочное удержание Галиции своими левофланговыми армиями. Считалось, что эта задача лучше всего могла быть выполнена решительным наступлением против уже надломленных в предыдущих боях австро-венгерских войск ^{386 387 388}.

Ставка придавала большое значение предстоящему наступлению. Верховный главнокомандующий считал, что «на берегах Вислы будет решена участь первого периода кампании, а может быть, всей войпы» ^{389 390}. Он обращал внимание па необходимость тщательной его подготовки. Фронтам предстояло закончить сбор и развертывание сил, назначенных для действий на Средней Висле. Нужно было обеспечить закрепление широких плацдармов на левом берегу реки. Особенно подчеркивалась важность спешного устройства достаточного числа постоянных переправ через Вислу, дабы освободить понтонные средства для следования их за войсками. Обеспечение переправ и ближайшего тыла признавалось целесообразным возложить на ополчение ^|74.

Наступление началось неодновременно. Первой перешла в атаку 2-я армия 5 (18) октября. В сущности ее войска не прекращали боевых действий с 27 сентября (10 октября). Переход армии в контрнаступление произошел, следовательно, в ходе встречного сражения без какой-либо паузы. Одновременно 5-я армия начала переправу через Вислу своего 19-го корпуса, а вслед за ним и 5-го корпуса. На направлении действий войск Северо-Западного фронта бои приняли ожесточенный характер. Противник произвел ряд контратак, но они не имели успеха. Вскоре его сопротивление было сломлено. 7 (20) октября германские войска начали отступление. Обе армии фронта перешли к энергичному преследованию быстро отступавшего неприятеля ¹⁷⁵.

Тем временем с И сентября (24 октября) развернулись крупные бои под Ивангородом. Здесь русским удалось неожиданно дм австрийцев перебросить на левый берег Вислы 4-ю и 9-ю армии, которые n атаковали 1-ю армию генерала Данкля с обоих флангов. Боевые действия, носившие местами характер встречных столкновений, приняли крайне ожесточенный и кровопролитный характер. Особенно трудными были условия наступления 4-й армии, действовавшей с Козеницкого плацдарма. Войскам пришлось наступать в лесистой местности, что затрудняло их продвижение и нередко приводило к потере управления ими со стороны командования. Несмотря на это, они с честью преодолели все трудности и вместе с частями 9-й армии, переправившимися через Вислу у Ивангорода и Ново-Александрии, разгромили австрийцев и принудили их поспешно отступать на юг.

В конце октября Людендорф так оценивал сложившуюся обстановку: «27 был отдай приказ об отступлении, которое,

можно сказать, уже висело в воздухе. Положение было исключительно критическое... Теперь, казалось, должно произойти то, чему помешало в конце сентября наше развертывание в Верхней Силезии и последовавшее за ним наступление: вторжение превосходных сил русских в Познань, Силезию и Моравию» ^|76. Все четыре русские армии продолжали развивать усиленное наступление на запад и юго-запад, имея общую задачу — готовиться для глубокого вторжения в пределы Германии через Верхнюю Силезию.

В целях обеспечения отхода своих войск от Средней Вислы австро-германское командование предприняло демонстративное наступление против 3-й русской армии на р. Сан. Для оказания ей помощи генерал Иванов предложил 9-ю, а с ней и 4-ю армию направить во фланг австро-венгерским силам в Галиции. Русская Ставка, которая на всем протяжении операции не сумела организовать четкого взаимодействия фронтов, согласилась с этим предложением. Поворот двух армий в южном направлении привел к большой растяжке фронта 2-й и 5-й армий. Это вынудило их прекратить преследование разбитых германцев. Теперь уже не 4-я армия должна была сообразовать свое наступление с 5-й, а наоборот^{391 392}, и уже не Юго-Западному фронту следовало равняться по Северо-Западному, а Северо-Западный должен был согласовывать наступление своих армий с 4-й и 9-й армиями³⁹³.

Таким образом, вместо первоначального плана глубокого вторжения в Германию получилось вторжение в Австро-Венгрию.

Варшавско-Ивангородская операция по количеству участвовавших в ней сил и по своему стратегическому замыслу являлась одной из крупнейших операций первой мировой войны. В ней принимала участие примерно половина всех русских сил, действовавших против Германии и Австро-Венгрии. Русское командование предприняло решительное наступление от Средней Вислы с целью глубокого вторжения в пределы Германии. Искусно осуществленная перегруппировка крупных сил к Средней Висле показала огромное значение в войне железных и шоссейных дорог для массовой переброски войск с одного участка фронта на другой.

Германское командование, ставившее своей целью защиту Познани и Силезии от вторжения русских, выполняло задачу под видом помощи австро-венгерским армиям, разбитым в Галицийской операции. В ходе операции оно расширило свой замысел, задавшись целью закрепиться па Висле и захватить Варшаву, что при тех силах и средствах, которыми оно располагало, было авантюрой. С точки зрения военного искусства идея флангового удара являлась попыткой осуществить шлиффеповские Канны. Операция окончилась крупной победой русского оружия. Однако русское командование не использовало всех возможностей. Это позволило германцам ускользнуть от окончательного разгрома и приступить к выработке нового плана, выполнение которого привело к Лод-зинской операции.

ЛОДЗИНСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

1

Во второй половине октября положение сторон на русском фронте было таково. На правом фланге продвигавшаяся в западном направлении 10-я армия вышла к границе с Восточной Пруссией, имея перед собой 8-ю германскую армию. Южнее, в районе Цеханов, Гостынин по обоим берегам Вислы, располагалась фронтом на северо-запад 1-я армия, действуя против корпуса Цаст-рова и отдельных ландверных бригад, прикрывавших Восточную Пруссию с юго-востока. Между Вислой и Пилицей наступали 2-я и 5-я армии, преследуя 9-ю германскую армию, которая сумела оторваться от русских войск и отойти к р. Варте, на участок Серадзь, Ченстохов. Эти русские армии составляли Северо-Западный фронт. Войска противника были объединены во вновь образованный германский Восточный фронт, в командование которым 19 октября (1 ноября) вступил П. Гинденбург со своим начальником штаба Э. Людендорфом^,7в. Командующим 9-й ар- ³⁹⁴ мией назначили А. Макензепа. Русские имели 37 пехотных и 16,5 кавалерийских дивизий, германцы — 33 пехотные и 4 кавалерийские дивизии³⁹⁵. В междуречье Пилицы и Вислы наступали 4-я и 9-я армии, тесня 1-ю австро-венгерскую армию на краковском направлении. На рубеже р. Дунайца и в предгорьях Карпат вели боевые действия 3-я, 11-я и 8-я русские армии против 4-й,

3-й п 2-й австро-венгерских армий. У русских было 43 пехотные и 10,5 кавалерийских дивизий, у австро-венгров — 37 пехотных и 9 кавалерийских дивизий ³⁹⁶.

Общее соотношение сил было в пользу русских. Однако состояние армий не позволяло предпринимать сколько-нибудь крупные военные операции. Войска нуждались в отдыхе. Соединения и части имели большой некомплект личного состава, достигавший 50% их штатной численности. Не хватало оружия и боеприпасов. Обстановка требовала особой «осторожности и вдумчивости в принятии решений для продолжения борьбы с Центральными державами» ³⁹⁷. Но русская Ставка переоценила победу, одержанную в Варшавско-Ивангородской операции. Быстрый отход германо-австрийцев она рассматривала как признак их полного поражения. Возникла мысль продолжить паступлепне с целью вторжения русских армий в пределы Германии.

20 октября (2 ноября) Ставка отдала директиву № 5366, положившую начало выработке плана новой крупной стратегической операции на русском фронте ³⁹⁸. Конечной целью, к достижению которой направлялись все усилия вооруженных сил, являлось вторжение в Германию. Главную массу войск предполагалось направить в промежуток между Вислой п Судетами. Это требовало постепенного выдвижения армий на соответствующий рубеж, каковым намечалась линия Кола, Ченстохов, Освенцим. Одновременно требовалось прочно обеспечить их с флангов — со стороны Восточной Пруссии и Галиции. Этому верховный главнокомандующий придавал столь важпое значение, что даже не считал возможным продвигать далее корпуса 2-й и 5-й армий до тех пор, пока пе будет достигнуто более решительных результатов на Нижпей Висле и на Сане.

Отсюда вытекали и ближайшие задачи фронтов. Северо-Западному фронту предстояло сломить сопротивление германцев в Восточной Пруссии, отбросить их за линию Мазурских озер, утвердиться на Нижней Висле. Задача Юго-Западного фронта заключалась в том, чтобы, действуя также наступательно, одержать победу над австрийцами в Галиции. Считалось крайне необходимым нажимом на оба фланга войск противника, находящихся южнее Вислы, затруднить их отход в западном направлении. Наступление в Галиции со стороны Карпат должно было обеспечиваться выдвижением соответствующих сил на перевалы и попыткой двинуть копницу на Венгерскую равнину. Верховный главнокомандующий потребовал от фронтов проявить упорство и настойчивость, чтобы выполнить свои задачи возможно скорее, ибо всякая задержка в этом деле вела к невыгодной для русских «отсрочке дальнейшей операции па левом берегу Вислы» ³⁹⁹.

Директива Ставки обязывала главнокомандующих фронтами принять все меры к упрочению положения армий, развернутых на левом берегу Вислы, устройству их тыла, подвозу необходимых укомплектований и запасов. Особое внимание обращалось на возведение достаточного числа вполне обеспеченных переправ через Вислу и быстрейшее восстановление железных дорог. Ставилась задача достигнуть армиями обоих фронтов указанного им рубежа Упейов, Шадек, Ласк, Роспржа, Пжедборж, Андреев, р. Нида. Разграничительная лилия между фронтами, установленная ранее до Пжедборжа, была продолжена на Новорадомск, Крейцбург. «Этот первый план Ставки был предварительной ориентировкой для подготовки к наступлению в пределы Германии» ⁴⁰⁰.

Фронты по-разному оценивали предположения Ставки относительно плана дальнейших действий. Генерал Руэский в своем докладе Янушкевичу от 23 октября (5 ноября) выразил согласие с основной идеей директивы, по сделал ряд дополнений ⁴⁰¹. Он считал целесообразным увеличить глубину операции, отнеся рубеж выхода войск к линии Познань, Нейсе. По его мнению, необходимо было также внести изменения в организацию стратегического руководства. По смыслу директивы Ставки армиям русского фронта надлежало действовать в трех группах и вести три взаимосвязанные операции — в Восточной Пруссии, на территории Западной Польши и в Галиции. Сообразно этому предлагалось образовать три командования. «... Правильная организация управления всеми нашими предстоящими операциями, — писал Н. В. Рузский, — требует трех самостоятельных начальников: одного для Восточной Пруссии, другого для центральной группы, имеющей целью действия в Завислинском районе, и третьего для Галицийской группы...» ⁴⁰² Все они должны быть подчинены верховному главнокомандующему.

Соображения командования Юго-Западного фронта относительно военных действий на предстоящий период были изложены в записке генерала М. В. Алексеева от 21 октября (3 ноября) ⁴⁰³. Ее автор писал, что в соответствии с выработанным планом вся военная мощь Германии обращена исключительно на запад, про-тпв Франции и Англии. Защиту своих интересов на русском фронте, говорилось в записке, германская стратегия возложила всецело на австрийскую армию ^т. Последняя обеспечивала пути па Будапешт и Вену. Одновременно она прикрывала п пути на Берлин, где были сосредоточены все руководящие нити политики и стратегии противников России. Отсюда, как считал Алексеев, не одержав победы над австрийцами, нельзя рассчитывать на смелость п быстроту наших операций на Берлин ^{404 405}. Он предлагал основную массу русских вооруженных сил направить на разгром австро-венгерской армии, а Галицию признать главным театром военных действий. Соответственно этому надлежало произвести перераспределение войск.

Силы русских на западной границе исчислялись тогда в 37 корпусов. Из них 16 корпусов Ставка предназначала для главной операции, а остальные распределяла поровну для действий на флангах стратегического фронта. Алексеев считал такую 1руппировку не отвечающей обстановке. Направление четверти всех сил в Восточную Пруссию, т. е. туда, где не решалась участь войны, было, по его мнению, недальновидным. Это лишало главный театр нескольких корпусов. Сам результат борьбы в том районе не мог отразиться существенным образом па важнейших операциях. Наоборот, выделение такого же количества сил в Галицию, где предстояла длительная борьба с главной массой противника, было явно недостаточно. Предложение Алексеева сводилось к следующему: 1) оставить для обеспечения правого фланга в 10-й и 1-й армиях не более 6 корпусов; 2) 2-ю армию выдвинуть к западу, в сторону границы, доведя ее состав до 10 корпусов за счет войск восточнопрусской группировки и гарнизона Варшавы (27-й корпус); 3) остальные силы — не менее 21 корпуса — сосредоточить для проведения операции в Галиции. Требовалось 5-ю, 4-ю и 9-ю армии с занимаемой линии расположения повернуть к югу и направить за Вислу, во фланг и тыл войск противника с задачей нанести им вторичное поражение в таком размере, чтобы на последующее время армия Австро-Венгрии не являлась сколько-нибудь «сильной и существенной помехой на пути

_ v _ о 1Q1

достижения основной цели воины» .

Генерал Н. И. Иванов 23 октября (5 ноября) представил записку Алексеева верховному главнокомандующему. Одновременно он доложил, что вполне разделяет высказанные в ней взгляды, ибо до тех пор, пока австрийские армии не будут разбиты, они всегда будут иметь возможность устроиться за Карпатами и к западу от Кракова, а затем, пользуясь хорошо развитой сетью железных дорог, угрожать на реках Варте, Одере и западнее Одера левому флангу и тылу русских армий, которые

	в Львов f _« Сктровещ /_\_/\вСвдлец
.Лодаинская операция 29 октября (11 ноября)—6 (19) декабря 1914 г.

предполагалось направить против Германии ⁴⁰⁶. Развивая мысль Алексеева о невозможности выполнить те обязанности, которые Ставка возлагала на войска Юго-Западного фронта, Иванов писал: «Прочное удержание в наших руках части Галиции и Северной Буковины, или по крайней мере района Черновиц, ближайшее обложение Псремышля и Кракова, обеспечение всех этих операций со стороны длинной линии Карпат и, наконец, обеспечение фланга и тыла наших армий, наступающих на запад в пределы Германии, представляется непосильной задачей для ослабленных 10 корпусов 3-й, 8-й и 11-й армий, которые ныне действуют в Галиции, задачей непосильной до тех пор, пока не разбиты австрийские армии» ⁴⁰⁷. Суммируя сказанное в заппске Алексеева и свои собственные предположения, Иванов приходил к таким выводам: 1) одновременно преследовать две одинаково важные цели, а именно — наступать на Берлин и вместе с тем вести военные действия в Галиции против австрийской армии — войска фронта не в состоянии; 2) прежде чем проводить решительную операцию в пределах Германии, нужно «окончательно расшатать и разбить австрийскую армию»; 3) для выполнения этой задачи расположенных в Галиции десяти сильно ослаблеппых корпусов недостаточно; 4) необходимо дополнительно направить в Галицию, на Верхнюю Вислу (западнее устья Дунайца) еще 9-ю,

4-ю и 5-ю армии, обеспечив Среднюю Вислу 1-й и 2-й армиями ⁴⁰⁸.

Ставка отклонила предложения главнокомандующих фронтами и потребовала проводить в жизнь идею, изложенную в директиве от 20 октября (2 ноября). Сама она продолжала совершенствовать план операции, уточняя и конкретизируя задачи фронтов. Оценивая обстановку, сложившуюся к концу октября (началу ноября), Ставка полагала, что главные силы германцев сосредоточиваются на направлении Велюнь, Ченстохов. Что касается группировки австрийских войск, то она представлялась еще в недостаточной степени выясненной. Считалось, что австро-венгерские войска раскололись на две большие группы, из которых одна отходила па Краков по обоим берегам Вислы, другая — из района Перемышля на запад и частью на юго-запад. В Карпатах противник переходил к обороне, а местами даже отступал ⁴⁰⁹. Такая довольно неопределенная обстановка вынуждала Ставку повременить с переходом в наступление ⁴¹⁰. Но она отнюдь не намеревалась откладывать начало операции на неопределенный срок. Ее беспокоило то, что потеря соприкосновения с противником могла привести к нежелательным последствиям. Отойдя на свою территорию и пользуясь хорошо развитой сетью железных дорог, он имел возможность «легко менять группировку своих сил, создавая на желательных направлениях выгодную для себя обстановку» ⁴¹¹. Одновременно стали поступать сведения о перевозке подкреплений с французского фронта. Это заставляло торопиться с началом общего наступления.

28 октября (10 ноября) Ставка отдала новую директиву № 5565^{412 413}. Она считала, что наступление «могло бы уже начаться 30-го и во всяком случае не позднее 31 октября» ¹". Указывалось, что предстоящее общее наступление, имеющее конечной целью глубокое вторжение в Германию, первоначально должно преследовать задачу сломить сопротивление германцев, если бы они попытались таковое оказать на фронте Калиш, Чен-стохов, и затем, не останавливаясь, прочно утвердиться на линии Ярочип, Остров, Кемпен, Крейцбург, Люблипсц, Катовице, Освенцим.

Для выполнения поставленной задачи верховным главнокомандующим намечался следующий способ действий:

1) из четырех армий, действующих на левом берегу Вислы, усилия двух центральных должны быть направлены на разгром ченстоховской группы противника при одновременном обеспечении этого маневра наступлением правофланговой армии на Калиш и Велюнь, а левофланговой — на Краков;

2) армии, действующие на торно-млавском направлении и в Восточной Пруссии, должны энергично продолжать выполнение прежней задачи но обеспечению правого фланга и тыла армий, находящихся на ловом берегу Вислы;

3) армии, действующие в Галиции, продолжая безостановочное преследование отступающих перед ними австрийцев, должны частью сил обложить крепость Перемышль и энергично подготовлять атаку, постепенно закупорить Карпаты и вывести возможно большее число войск к верховьям Вислы;

4) в целях объединения действий войск, предназначенных для атаки ченстоховской группы противника, 4-я армия на период предстоящей операции времеппо переходила в подчинение главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта.

Предположения, изложенные в директиве, не носили категорического характера. Они, как и предыдущие, сообщались главнокомандующим фронтами для ознакомления.

К началу ноября перед германским верховным командованием стояла дилемма: продолжать ли искать решения войны на Западе или перенести центр тяжести операций на Восток против России. 26 октября (8 ноября) генерал Э. Фалькенгайн в своей главной квартире в Мезьере вместе с начальником военных сообщений полковником В. Тренером обсуждал план перевозок крупных германских сил на Восток. В духе такого решепия был информирован подполковник Р. Хенч, паправленный в австро-венгерскую главную квартиру для переговоров с генералом Ф. Конрадом. Но сражение на Ипре, где гермапцы со дня на день ждали крупных успехов, не позволило провести это решение в то время в жизнь. Поэтому Гинденбургу было предложено начать операцию в основном теми силами, которыми располагал главнокомандующий на Востоке.

Ядро гермапских сил — 9-я армия под командованием Макен-зена скрытпо от русских перебрасывалась в район Торна. Туда же направлялись прибывающие подкрепления с Западного фронта и некоторые части, взятые из 8-й армии. Германские войска, предназначенные для проведения операции, были развернуты в двух группах. Главную из нпх составляла 9-я армия, а вспомогательную — четыре неполных корпуса («Грауденц», «Познань», «Бреславлъ», «Торн»), 9-й армии ставилась задача нанести внезапный удар по правому флангу группировки Северо-Западного фронта, предназначенной для наступления на Берлин. Одновременно предполагалось вести активные действия силами австро-венгерских армий в северо-восточном направлении навстречу 9-й немецкой армии. Следовательно, германо-австрийское командование планировало грандиозную стратегическую операцию по окружению в Западной Польше главной группировки русских войск.

В Ставку начали поступать сведения о появлении па левом берегу Вислы, севернее Калшпа, новых германских частей. Считалось, что противник производил перегруппировку. Это побудило ускорить наступление. 30 октября (12 ноября) Ставка отдала третью директиву. Она предусматривала переход 1 (14) ноября армиями, развернутыми на левом берегу Вислы, в общее наступление, придерживаясь оснований, изложенных в директиве № 5565 от 28 октября (10 ноября). Целью наступления ставилось «помешать упомянутой перегруппировке противника и удержать в наших руках инициативу действий» ⁴¹⁴.

Директива Ставки от 30 октября (12 ноября) ясно указывала Рузскому на сосредоточение крупных германских сил между Вислой и Вартой. В самом штабе его фронта было об этом достаточно материала. Так, 28 октября (10 поября) командующий 2-й армией С. М. Шейдеман, оценивая действия германцев, предполагал, что, «сосредоточивая свои войска в районе Ченстохова, они в то же время собирают их в районе Познани с целью подготовить удар по нашему правому флангу при дальнейшем нашем наступлении» ⁴¹⁵. 29 октября (11 ноября) начальник штаба армии генерал Чагин отметил: «... Противник все более и более развивает активную деятельность против нашего правого фланга, сосредоточив здесь уже значительные силы...» ⁴¹⁶ Он считал, что «новая группировка сил противника может вызвать необходимость перемены операционного направления фронтом на северо-запад» ⁴¹⁷.

Рузский не учитывал изменений в обстановке. 31 октября (13 ноября) он подписал директиву о наступлении. Опа была основана на неверной оценке группировки германских войск. Считалось, что главные силы 9-й армии отошли на Велюнь (около двух корпусов) и Ченстохов (около четырех корпусов). Предполагали, что в районе Калиша находилось до корпуса и двух-трех кавалерийских дивизий, а со стороны Торна по левому берегу Вислы наступали примерно две дпвизии, которые теснили

5-й Сибирский корпус из района Влоцлавска. Отмечалась некоторая переброска сил противника из Восточной Пруссии в район Торна ⁴¹⁸.

Ложное представление об обстановке повлекло за собой и ошибку в определении цели операции — глубокое вторжепие в Германию. Переход в контрнаступление намечался утром 1 (14) ноября. Ставка, ознакомившись с решепием Рузского, обратила его внимание на наличие между Вартой и Вислой не менее четырех неприятельских корпусов и указала на необходимость «изменить план действий и назначить новый срок для начала наступления» ⁴¹⁹. Но Рузский не принял это в расчет. Он был охвачен идеей похода в Германию и настаивал на своем. Ни план операции, ни срок ее начала пе были изменены. 31 октября (13 ноября) Рузский донес Япушкевичу: «Начало наступления 2-й, 5-й и 4-й армий мною назначено на 1 ноября, и не откладываю» ⁴²⁰.

Процесс выработки оперативных решений накануне Лодзин-ской операции свидетельствует о большой творческой работе штаба верховного главнокомандующего и штабов фронтов. Но отрицательную роль играла слабо поставленная стратегическая разведка. Сведения о противнике поступали поздно. Это вынуждало часто мепять решения. Не было твердости в руководстве со стороны Ставки. В результате русские начинали операцию с планом, который совершенно не отвечал действительности. Серьезная опасность, па*висшая над правым флангом их наступательной группировки, игнорировалась главнокомандующим Северо-Западным фронтом.

2

Германское командование, зная о намерениях русских, решило упредить их действия. 29 октября (11 ноября) 9-я армия начала свой фланговый удар. Ее корпуса прорвались между 1-й и 2-й русскими армиями, создав угрозу тылу основной группировки войск Северо-Западного фронта. Это вынудило Рузского отменить план наступления, предусмотренный директивой от 31 октября (13 ноября). В течение 1—3 (14—16) ноября им был принят ряд решений, которые предусматривали выполнение сложного контрманевра войск фронта с целью поставить их в наиболее выгодное положение для отражения удара 9-й германской армии. Смысл коптрмапевра состоял в повороте 2-й и 5-й армий с западного направления на северо-западное. Ставка и главнокомандование фронта шлн на большой риск, почти не оставляя прикрытия с запада. Но решения были правильными, и они полностью себя оправдали ⁴²¹.

Командование 9-й германской армии первоначальной целью ставило срыв русского наступления в пределы Силезии. Когда эта цель была достигнута, оно приступило к реализации более широкого замысла. Предполагалось двойным охватывающим ударом фланговых групп Р. Шеффера и Р. Фроммеля окружить в районе Лодзи 2-ю и 5-ю армии русских. Группа Шеффера получила задачу обходить Лодзь с северо-востока, востока и юго-востока, а группа Фроммеля — с запада. Обе группы должны были встретиться южнее Лодзи, замкпув кольцо вокруг двух русских армий. Это решение не соответствовало наличным силам и средствам.

Замысел германского командования был разгадан в первый же день Лодзинского сражения. 5 (18) ноября штаб 2-й армии так оценивал обстановку: «Направляя сильные удары в промежуток между 1-й и 2-й армиями, а также начав наступление и с запада, немцы, видимо, стремятся отрезать армию от Варшавы, ее окружить» ^{422 423}. Одновременно штаб армии высказывал мнение о наиболее целесообразном способе противодействия намерениям врага. «Необходимо, — докладывал он штабу фронта, — быстрое и энергичное наступление 5-й армии из-за левого фланга 2-й армии п движение каких-либо частей с фронта Лович, Скерневицы во флапг немцам, стремящимся обойти правый фланг армии и отрезать ее от сообщений с Варшавой» ^20э. Эти соображения и были положены в основу всех последующих действий русского командования, направленных на срыв охватывающего маневра 9-й германской армии.

Германцы прилагали огромные усилия, чтобы охватить с двух сторон 2-ю и 5-ю армии. Их наступление поставило русских в трудное положение. Особенно опасным было продвижение их фланговых группировок и в первую очередь группы Шеффера, которой удалось обойти Лодзь с востока и выдвинуться в район южнее ее. Оно раскололо силы русских на две части, одну из которых составляла 1-я армия, а другую — 2-я и 5-я армпп. Управ-iеипе войсками нарушилось. Создалась реальная угроза окружения и последующего уничтожения основных сил Северо-Западного фронта в райопе Лодзи. Но русское командование проявило необходимую гибкость оперативной мысли. Оно сумело противопоставить германскому маневру двойного охвата действенные меры.

2-я армия стойко обороняла Лодзь. 5-я армия встала южнее Лодзи мощным заслоном на путях движения групп Шеффера и Фроммеля. 1-я армия, выделив Ловичский отряд, наступала его силами с северо-востока в тыл группы Шеффера. Макензен был поставлен перед необходимостью отказаться от своего плана. 9 (22) ноября Шефферу было приказано выйти из боя и отступать.

8—12 (21—25) ноября наступил кризис Лодзинской операции. Накануне его были моменты, когда Ставка допускала возможность неудачного для русских исхода боевых действий. 7 (20) ноября на просьбу Иванова ознакомить его с общими соображениями на тот крайний случай, если принятые меры противодействия германцам нс привели бы к успешным результатам, Янушкевич сообщал: «... Верховный главнокомандующий высказал, что прежде всего крайне необходимо исчерпать все средства, дабы сломить сопротивление противника. Если же победа будет не за нами, то придется отходить к Висле и Сану, остановившись во что бы то ни стало на заранее подготовленных позициях левого берега Вислы и удерживая в своих руках переправы на Сане» ⁴²⁴. Об этом же был информирован Рузский телеграммой Данилова от 8 (21) ноября⁴²⁵.

3

16 (29) ноября в Седлеце верховный главнокомандующий назначил совещание с главнокомандующими фронтами, которых пожелал «видеть лично для совместного обсуждения предположений о дальнейших действиях и выслушивания доклада о состоянии армий и степени материального их обеспечения» ⁴²⁶. В работе совещания приняли участие также начальники штабов фронтов и главные начальники снабжений. К этой встрече высших воепных руководителей генерал-квартирмейстер Ставки 10. Н. Данилов подготовил записку № 1504 «О ближайших мероприятиях для обеспечения успехов дальнейших военных действий», датированную 15 (28) ноября. В ней дана подробная оценка стратегического положения на русском фронте и изложены взгляды на будущее ⁴²⁷.

Очередной задачей 10. Н. Данилов считал проведение операции по глубокому вторжению наших «армий в пределы неприятельской территории» ⁴²⁸. Эта операция, по его мнению, «должна считаться и впредь основной». Поскольку она несомненно будет сопряжена с преодолением многих трудностей, Данилов полагал, что к ней можно было приступить «только после полного обновления армий»⁴²⁹. Автор глубоко проанализировал то, что нужно было сделать в этой области. Наиболее остро стоял вопрос о стратегических резервах. По мнению Данилова, обзор операций, бывших за истекший период войны, приводил к заключению, что успешное их завершение во многом обязано тому обстоятельству, что до самого последнего времени не прекращался приток на запад свежих сил либо с окраины империи, либо с второстепенных участков фронта, а именно — из Петроградского и Одесского военных округов. Этот приток войск, являвшихся резервом в руках верховного главнокомандующего, направлялся в зависимости от обстановки и условий каждой операции в тот или иной район театра военных действий. Так, говорилось в записке, обстояло дело в Галицийской битве, когда прочное положение люблин-холмской группы (4-я и 5-я армии) было достигнуто исключительно приливом свежих войск, направленных из районов Варшавы, Петрограда и Кавказа. Весь успех Варшавско-Ивангородской операции также следовало приписать своевременному и непрерывному прибытию к Варшаве подкреплений в период с 18 сентября (1 октября) по 6 (18) октября (1-й и 2-й Сибирские корпуса и 63-я пехотная дивизия). Наконец, и завершавшаяся Лодзинская операция показала, что в числе других причин немаловажную роль сыграла заранее предусмотренная переброска новых сил к Варшаве (два полка 3-й Туркестанской стрелковой бригады, 55-я и 57-я пехотные дивизии и отчасти 3-я Сибирская стрелковая дивизия) ⁴³⁰.

Однако, указывал далее генерал Данилов, запас свежих сил, могущих быть передвинутыми на запад, уже иссякает. Пока можно было принимать в расчет лишь 9-ю и 10-ю Сибирские стрелковые дивизии и два полка 3-й Туркестанской стрелковой бригады, которые не успели еще подойти, и вновь формируемые 13-й и 15-й корпуса. Время прибытия на театр военных действий всех поименованных соединений было неизвестно. Перевозка их могла быть закончена не так скоро. Затем приток резервов прекратится окончательно. Следовательно, «в руках верховного глав-покомандующего уже не будет того рычага, коим оп мог до настоящего времени регулировать ход операций, направляя в нужную минуту в район решающих действий свежие силы для достижения превосходства» над противником⁴³¹. При этих условиях, начиная с будущей операции, каждому фронту надлежало рассчитывать на свои силы, группируя их таким образом, чтобы иметь возможность управлять ходом событий. Рекомендовалось части, составлявшие резерв фронта, располагать в районе крупных железнодорожных узлов в полной готовности к посадке для направления их к решающему пункту сражения.

Наряду с решением проблемы резервов представлялось безусловно необходимым «принять самые энергичные меры для приведения армий в должную боеспособность»^{432 433 434}. Это диктовалось тем, что войска в течение четырех месяцев вели военные действия, причем некоторым частям пришлось провести в боях свыше 50 дней. К числу неотложных мер Данилов относил: а) пополнение людьми (офицерами н солдатами), лошадьми и материальной частью; б) обеспечение армии в возможно большем размере боевыми припасами — артиллерийскими и ружейными патронами и иными предметами снабжений; в) строгий пересмотр и замена лиц начальствующего состава в связи с оценкой их бывших действий. Выполнение этих мер «обязательно должно предшествовать началу развития дальнейших операций» ^21Э.

Относительно ближайших задач фронтов генерал Данилов высказывал такие соображения. Считалось, что армии Северо-Западного фронта занимали крайне невыгодное положение. Их основная группировка с севера и юга охватывалась противником. Это не давало сколько-нибудь твердых оснований рассчитывать на широкое развитие наступательных действий по левому берегу Вислы без опасения получить очередной контрудар со стороны немцев. Предлагалось в случае, если бы удалось принудить германцев к новому отходу из района между Вислой и Вартой, выдвинуться главными силами не далее линии Плоцк, Красне-вице, Домбе. Дальнейшее преследование надлежало вести лишь авангардами и кавалерией. На указанном рубеже нужно было надежно закрепиться, обеспечив левый фланг достаточно сильной группой. Ей предстояло стать на Варте фронтом к Калишу и войти в связь с армиями Юго-Западного фронта. После этого следовало приступить к перегруппировке армий фронта, действующих на левом берегу Вислы, с целью образования достаточно сильных резервов. Одновременно требовалось вернуть все части к своим войскам, распределить по корпусам отдельные дивизии ²²°.

10-й армии необходимо было самым упорным и настойчивым образом продолжать свое наступление в Восточной Пруссии, скорейшему овладению которой придавалось исключительно важное значение. Успех наступления, отмечалось в записке, раз навсегда обеспечит правый фланг и тыл нашего стратегического фронта от ударов противника, опасность которых возрастала бы по мере продвижения русских армий в глубь неприятельской территории. «Став прочно на Нижней Висле, — писал Данилов, — мы не только парализуем эту опасность, но будем иметь возможность [привлечь] к дальнейшим действиям па левом берегу Вислы большую часть 10-й армии»⁴³⁵. Автор записки считал необходимым впредь до выполнения 10-й армией своей задачи надежно прикрыть па правом берегу Вислы млавское направление. Он предлагал расположить на нем особую группу войск в составе не менее трех корпусов. Эта группа, действуя наступательно па Сольдау, в значительной степени могла бы способствовать 10-й армии в овладении Восточной Пруссией. Одновременно она должна была обеспечить удержание в руках русских района Варшава, Ново-георгиевск, Згерж и Нижпий Нарев примерно до Рожан включительно. В состав войск укрепленного района, кроме гарнизона Новогеоргиевска, включался 27-й корпус (две второочередные дивизии). Он должеп был находиться в Варшаве, откуда мог быть выдвинут на линию особым распоряжением верховного главнокомандующего.

Основной задачей армий Юго-Западного фронта, по мнению Данилова, являлось настойчивое развитие достигнутого успеха над австрийцами. Необходимо было, обеспечивая возможно меньшими силами удержание Галиции и занимая прочно важнейшие проходы в Карпаты, иметь все остальные силы сосредоточенными в соответствующих районах для нанесения окончательных ударов австро-германским войскам, развернутым по линии Ченстохов, Краков и южнее. Главпый удар рекомендовалось произвести левым флангом, нацеливая его примерно в направлении на Оп-пельн⁴³⁶. Это должно было содействовать сближению с армиями Северо-Западного фронта и отбросить австрийцев от естественных путей их отступления к Вене. Обращалось внимание на возможность по прохождении войсками меридиана Кракова выделения строго необходимых сил для блокады этой крепости из числа второочередных дивизий и выставления заслона южнее Кракова в сторону главных Карпатских проходов в Западной Галиции.

Мы подробно остановились на разборе содержания записки Данилова, ибо она дает довольно наглядное представление о работе стратегической мысли Ставки верховного главнокомандующего. Как видно из сказанного, автор записки предлагал совещанию 16 (29) ноября следующее: 1) на левом берегу Вислы Северо-Западному фронту обороняться, а Юго-Западному — развивать наступление на ченстохов-краковском направлении; 2) на правом фланге общего стратегического фронта силами 10-й армии овладеть Восточной Пруссией, на левом — обеспечить прочное удержание Карпатских проходов и Галиции; 3) образовать на млав-ском направлении особую группу войск, с тем чтобы ее наступлением на Сольдау содействовать операции 10-й армии в Восточной Пруссии и одновременно прикрыть весьма важный в стратегическом отношении район Варшава, Новогеоргиевск, Зегрж, Нижний Нарев. Итак, намечался переход к обороне лишь левобережным крылом Северо-Западного фронта и Галицийской группой Юго-Западного фронта. На остальных участках предусматривались наступательные действия.

В труде «Потеря нами Галиции» М. Д. Бонч-Бруевич крайне отрицательно отозвался о записке Ю. Н. Данилова, хотя и заметил, что критика содержавшихся в ней предположений не входила в его намерения. Главным недостатком документа он считает то, что в нем не дана суммарная оцспка обстановки, не сформулированы основная стратегическая задача всей войпы и ее ближайшая задача с расчетом сил, времени и расстояния, из которого вытекали бы как следствие задачи каждого фронта. По мнению автора, верховное главнокомандование вообще не имело представления о ближайшей задаче великой войны и ее даже будто бы «не пыталось отыскивать» ²²³. Думается, что Бонч-Бруевич глубоко неправ. Записка Данилова — не оперативный план, а всего лишь набросок предварительных соображений Ставки, материал к совещанию, где должны были приниматься окончательные стратегические решения. В ней нельзя искать того, что хотелось бы найти ее критику. И все же объективный анализ документа показывает, что Ставка достаточно ясно изложила и свой взгляд на обстановку и вполне определенно высказалась об очередной стратегической задаче, и достаточно четко определила ближайшие задачи фронтов. Другое дело, в какой мере взгляды верховного главнокомандования отвечали действительному положению вещей.

Общая оценка стратегической обстановки на русском фронте, как нам кажется, в записке Данилова дана правильно. Ее автор верно указал на то, что нужно было сделать, прежде чем приступать к проведению операции по глубокому вторжению в пределы Германии. Однако совершенно очевидно, допускалась переоценка возможностей фронтов при постановке им ближайших задач. В частности, вряд ли был смысл продолжать наступление 10-й армии в Восточную Пруссию. Тут нельзя не согласиться с рассуждениями М. Д. Бонч-Бруевича. Он замечает, например, что идея овладеть Восточной Пруссией, ясная и целесообразная с точки зрения обеспечения правого фланга и тыла армий левого берега Вислы в то время, когда они разовьют свое наступление в глубь Германии, — быстро расплылась в неопределенный план решить эту задачу только одной 10-й армией. По образному выражению ⁴³⁷ автора, вполне правильная идея, промелькнув «как мгновенный блеск молнии», «погасла в кромешной тьме своей незаконченности» ⁴³⁸. 10-я армия уже наткнулась на укрепления Мазурских озер, преодолеть которые не имела сил. Содействие Млавской группы признавалось весьма проблематичным, поскольку все внимание этой группы было бы отвлечено на выполнение поставленной ей совершенно конкретной задачи — обеспечить удержание определенного района. Бонч-Бруевич делает вывод: «Совершенно очевидно, что для овладения Восточной Пруссией следовало предложить разработанный оперативный план, в котором действия 10-й армии являлись бы лишь одним из звеньев этой довольно сложной операции» ⁴³⁹. Вызывает также сомнение оправданность намерения развивать наступление на Ченстохов и Краков. Вероятно, наиболее целесообразным было бы решение о временном переходе к стратегической обороне на всем русском фронте. Это вполне отвечало бы общей обстановке и тем выводам из нее, которые сделал сам генерал Данилов.

4

Совещание в Седлеце открылось 16 (29) ноября, как и намечалось. Оно длилось весь вечер и ночь на 17 (30) ноября. Протокола совещания в делах Бонч-Бруевичем не было найдено ⁴⁴⁰. Но удалось его обнаружить и нам. Но о том, что происходило в Седлеце и какие решения там были приняты, довольно отчетливое представление дают доклад великого князя Николая Николаевича Николаю II от 17 (30) ноября 1914 г.^{441 442} и директива верховного главнокомандующего № 6045 от 17 (30) ноября 1914 г.⁴³⁷ Генерал Рузский, оценивая обстановку на левом берегу Вислы, с полной определенностью высказал мысль, что положение его войск на линии Илов, Шадек, Щерцов флангом к Варшаве является крайне опасным. Противник на всех участках фронта упорно держался, делая попытки прорвать расположение русских атаками на Ло-вич и стремясь охватить их левый фланг. Он подтягивал новые силы в виде свежих частей и укомплектований. В то же время боевой состав войск Северо-Западного фронта был крайне ослаблен потерями, понесенными в ноябрьских боях. Имелись дивизии, в которых насчитывалось всего 15 офицеров и менее 2 тыс. унтер-офицеров и солдат. Пополнения подходили крайне медленно. Недостаточным был и приток огнестрельных припасов ⁴⁴³. Эти неблагоприятные условия, как утверждал Рузский, препятствовали ему «с должной устойчивостью занимать нынешний фронт впредь до приведения армий в полную боевую готовность» ⁴⁴⁴. Генерал Иванов, со своей стороны, доложил, что армии его фронта испытывают аналогичные трудности и, хотя они продолжали «одерживать частные успехи над австрийцами, однако рассчитывать на полную победу над ними в течение ближайших дней невозможно» ⁴⁴⁵.

Верховный главнокомандующий, выслушав доклады о состоянии дел на обоих фронтах и обсудив совместно с главнокомандующими сложившуюся обстановку, принял решение начать отвод армий Северо-Западного фронта, развернутых на левом берегу Вислы, на линию Илов, Петроков. Он полагал, что такая мера «сократит протяжение фронта этих армий и улучшит их стратегическое положение» ⁴⁴⁶. Соответственно следовало отвести и армии Юго-Западного фронта, но сделать это нужно было постепенно, начиная с правого фланга, чтобы указанный маневр «не имел сразу характера общего отхода» ⁴⁴⁷. На совещании было признано целесообразным произвести перемену в руководстве 1-й армией, поскольку плохое управление войсками этой армии тяжело отразилось «на общем течении Лодзинской операции» ⁴⁴⁸. Вместо генерала Ренненкампфа была утверждена кандидатура командира 5-го корпуса генерала А. И. Литвинова, предложенная Рузским. Вслед за тем возникла необходимость заменить Шейде-мана на посту командующего 2-й армией. На эту должность 20 ноября (3 декабря) был назначен командир 20-го корпуса генерал Смирнов ⁴⁴⁹.

Директива верховного главнокомандующего, отданная после совещания, содержала следующие требования: 1) сделать все необходимые распоряжения для того, чтобы в ночь на 18 ноября (1 декабря) возможно было начать отвод армий обоих фронтов, находившихся на левом берегу Вислы, на линию Илов, Томашов, р. Нида и далее к р. Висла для занятия на ее левом берегу заранее подготовленных позиций на путях к Варшаве и Ивангороду; 2) по мере отхода к р. Висле главнокомандующему армиями Северо-Западного фронта надлежало образовать в районе Варшавы сильный резерв для парирования возможного удара немцев со стороны района Млавы; 3) 10-й армии энергично продолжать выполнение возложенных на нее задач; 4) на обязанности Юго-Западного фронта лежало удержание Восточной Галиции; 5) пределом отхода на правом берегу Вислы устанавливалась река Сан с непременным сохранением в своих руках расположенных на пей переправ; 6) при отходе армиям Юго-Западного фронта сообразовать свое движение с движением армий Северо-Западного

фронта. Директива предписывала командующим армиями фронтов принять меры для облегчения намеченного отхода. Установленная между фронтами разграничительная линия проходила по р. Пилице и далее шла на Щерцов, Петроков, Велюнь.

Ставка, видимо, очень неохотно согласилась с настойчивыми предложениями главнокомандующих, особенно генерала Рузского, об отходе армий обоих фронтов к Висле и Сану. Поэтому директива не носила окончательного характера. Последний пункт ее гласил, что распоряжение о приведении в исполнение указаний верховного главнокомандующего «последует дополнительно по получении сведений о положении дел за 16 ноября» ⁴⁵⁰. В Ставке как бы надеялись, что все еще может поправиться к лучшему. Вновь поступившая информация о ходе действий давала как будто бы известные основания думать, что отвода армий, возможно, не потребуется. Но этим надеждам не суждено было сбыться.

Германское командование не считало операцию завершенной ⁴⁵¹. С французского фронта перебрасывались крупные подкрепления в виде четырех корпусов. Они направлялись к флангам 9-й армии: 3-й резервный и 13-й армейский — к левому, 2-й и 24-й армейские — к правому⁴⁵². Гинденбург решил временно перейти к обороне, а с прибытием корпусов возобновить наступление и нанести окончательное поражение русским. Вместо одного мощного удара, как это было в начале операции, теперь планировались два примерно одинаковой силы. Районы сосредоточения прибывших корпусов с Запада определили и направление ударов. Войска левого фланга намечалось двинуть на рубеж Сохачев, Ло-вич, а затем на Варшаву. Правофланговые соединения 9-й армии предусматривалось использовать для действий на Пабяницу, чем надеялись ускорить выполнение задачи по овладению районом Лодзи и одновременно оказать содействие группе Конрада, которую сильно теснили 4-я и 9-я русские армии. Чтобы облегчить положение австрийцев, в район Кракова на их усиление была также направлена одна дивизия из состава 24-го корпуса.

Наступление германских войск вынудило русское командование осуществить более глубокий отвод армий левого берега Вислы, чем это было предусмотрено директивой верховпого главнокомандующего от 17 (30) ноября 1914 г. В начале декабря армии обоих фронтов отошли на рубеж рек Равки, Бзуры и Ниды, где перешли к обороне.

Лодзинская операция — последняя операция кампании 1914 г. на русском фронте. Стратегический план русской Ставки — глубокое вторжение в пределы Германии — исходил из общего плана Антанты. Однако, сосредоточив крупные силы на левом берегу Вислы, русское командование своевременно пе сумело обнару-жыть переброску главных сил германцев в район Торна, которая существенно изменила всю оперативно-стратегическую обстановку. Вскоре оно разгадало замысел противника. Поворотом 2-й и 5-й армий на север, наступлением частей 1-й армии был обеспечен перелом в ходе лодзинских боев в пользу русских. Обходящая германская группа генерала Шеффера сама попала в окружение и лишь ошибки в управлении русскими войсками, разделенными на ряд отрядов, действовавших вне оперативной связи между собой, позволили германцам пробиться на север u выйти нз кольца окружения.

Отрицательную роль играло несоблюдение мер скрытного управления войсками. Радиосводки русских регулярно перехватывались германцами. Это позволило противнику хорошо знать обстановку, точное расположение русских частей и их предполагаемые действия. Генерал Фалькепгайн с полным основанием писал, что перехваченные радиотелеграммы «давали возможность с начала войны на Востоке до половины 1915 года точно следить за движением неприятеля с педели на неделю и даже зачастую со дня па день и принимать соответствующие нротивомеры. Это главным образом и придавало войне здесь совсем иной характер и делало ее для нас совершенно иной, гораздо более простой, чем на Западе» ²³⁹.

*

Кампания 1914 г. на восточноевропейском театре в целом была выиграна русской армией. С точки зрения стратегии очень важным было развертывание военных действий на фронте огромного протяжения. К концу кампании он составил 1200 км. Это выдвигало перед верховным главнокомандованием чрезвычайно сложные задачи в деле обеспечения плапомерпого руководства стратегическими группировками войск.

Операции русской армии в кампании 1914 г. имели важное значение в общем ходе войны. Они нарушили стратегический план германского командования. Стремление добиться победы путем последовательного разгрома сначала Франции, а затем России потерпело неудачу. Гермапия оказалась вынужденной вести войну па два фронта.

Русский фронт становился одним из главных фронтов перво ii мировой войны. К концу года на нем действовало до 85 австрогерманских дивизий. Примерно столько же дивизий противника находилось на Западном фронте. Общие потери австро-германских армий на Восточном фронте в кампанию 1914 г. составили около 955 тыс. убитыми, ранеными, пропавшими без вести и пленными. На Западпом фронте германская армия потеряла 757 тыс. человек^_

²⁵⁹ Э. Фалькенгайн. Верховное командование 1914—1916 гг. в его важнейших решениях, етр. 38.

²⁴⁰ «История СССР с древнейших времен до наших дней», т. 6. М., 1968, стр. 539.

13 И. И. Росту нов

Глава четвертая

ТРУДНЫЕ ИСПЫТАНИЯ

ПЛАНИРОВАНИЕ НОВОЙ КАМПАНИИ

1

Операции первой военной кампании не дали решительных результатов ни одной из воюющих сторон. Расчеты генеральных штабов на скоротечный характер вооруженной борьбы не оправдались. Конец войны отодвигался в неопределенное будущее. Обе коалиции вынуждены были пересмотреть свои стратегические взгляды и приступить к осуществлению ряда мероприятий, вытекавших из изменившихся условий войны.

Важпое значение приобретала борьба за новых союзников. И Антанта, и Тройственный союз намеревались быстро добиться победы с тем неизменным числом участников, какое определилось к тому моменту, когда сложились и оформились эти две коалиции. Иначе выглядел этот вопрос в свете тех стратегических итогов, к которым пришли обо воюющие стороны в результате первой кампании. Перспектива затяжной войны, особенно ясно обозначившаяся к концу 1914 г., ставила перед обоими коалициями задачу привлечь на свою сторону возможно больше стран. Борьба за новых союзников являлась одной из основных предпосылок планирования кампании 1915 г. В этой борьбе перевес в конечном счете оказался на стороне Антанты. К блоку Центральных держав (Германия и Австро-Венгрия) в 1914 г. примкнула Турция, а в 1915 г. — Болгария, но вышла Италия. Тройственпын союз стал Четверпым. Таким он оставался до конца войны. Состав противостоящей ему коалиции расширился до 38 участников.

Очепь остро встал вопрос о материальном обеспечении вооруженной борьбы. Накопленные мобилизационные запасы были израсходованы. Для того чтобы продолжать войну, требовались людские пополнения, миллионы винтовок, спарядов и патронов. Между тем производственно-экономическая база даже таких развитых государств, какими являлись в то время Англия, Франция или Германия, не была в состоянии удовлетворить текущие потребности без специальной на то подготовки. Этот период перевода пародного хозяйства воюющих держав на рельсы военной экопомики, получивший позже название «мобилизации промышленности», занял в разных странах различное по продолжительности время.

На русском фронте войска с конца 1914 г. стали испытывать большую нужду в оружии и боеприпасах. Командование принимало срочные меры, чтобы исправить положение. Был организован сбор винтовок на полях сражений, перевязочных пунктах, в госпиталях. К этому делу привлекались не только войска, по и гражданское паселение. Открывались временные ружейпые склады, из которых по мере возможности обеспечивались проходившие маршевые команды. Годные винтовки отбирались у тыловых частей. Взамен им выдавалось трофейное оружие. Разумеется, эти меры были явно недостаточными.

Еще сложнее было удовлетворить потребность войск в боеприпасах. Ставка не располагала необходимыми резервами. Последовали указания беречь патроны и снаряды. Эти указания болез-пенно воспринимались на фронте. Так, А. А. Брусилов 29 августа (11 сентября) 1914 г. телеграфировал Н. И. Иванову: «В настоящей обстановке я не счел себя вправе дать войскам указания беречь патроны, так как таковое неминуемо пагубно отразилось бы на духе войск. Противник атакует подавляющими силами, и недостаток войск у нас необходимо возмещать силою огня. Только [в] более спокойное время почту долгом передать войскам эти указания» Г На телеграмме H. Н. Янушкевича от 16 (29) сентября 1914 г. о невозможности прислать снаряды Иванов сделал характерную помету: «Печальное сообщение. Не было бы и нужды с такой подготовкой втягиваться в войну» ^{453 454}.

15 (28) февраля 1915 г. была образована Особая распорядительная комиссия по артиллерийской части во главе с вел. кн. Сергеем Михайловичем. Но дело заключалось не столько в распределении боеприпасов, сколько в их производстве. Обстановка настоятельно требовала создаппя крепкого военного хозяйства, способного обеспечить нужды фронта. Казеппых заводов оказалось явно недостаточно. Необходимо было привлечение к выпуску военной продукции частных предприятий.

В мае 1915 г. состоялось Особое совещание по усилению снабжения действующей армии главнейшими видами довольствия. I? его работе привлекались члены Государственной думы и Государственного совета, представители деловых кругов. Совещание выработало рекомендации о перестройке народного хозяйства страны на военпый лад. Было решепо создать органы регулирования. 17 (30) августа Николай II утвердил документы об образовании четырех особых совещаний — по обороне, топливу, продовольствию и перевозкам во главе с соответствующими министрами.

Особые совещания получили широкие полномочия. Наиболее значительной была роль Особого совещания по обороне, которое осуществляло «высший надзор» за деятельностью промышленных предприятий, содействовало образованию новых заводов и распределяло военные заказы. Опо имело свой местный аппарат — заводские совещапия, в которые входили чиновники и представители местной буржуазной общественности. Совещанию подчинялись Русский правительственный комитет в Лондопе, через который оформлялись заказы в Англии, США п Японии, и аналогичный комитет в США. «Дело, которое поручено Особому совещанию по обороне государства, — сказал Николай II при учреждении итого оргапа, — самое главное и самое теперь важное. Это — уснлепное снабжение армии боевыми припасами, которого только и ждут паши доблестные войска... В совещании объединены для общего дружного труда и правительство, п избранники законодательных и общественных учреждении, и деятели пашей промышленности — словом, представители всей дело вой России» ⁴⁵⁵.

Образование особых совещаний усилило пропикповение бур жуазии в систему государственного аппарата. Ускорился процесс формирования государственно-монополистического капитализма. Происходит сращивание государственного аппарата с капиталп-стическими монополиями.

Наряду с созданием государственных оргапов регулирования народного хозяйства стали возникать общественные организации буржуазии. К ним относились прежде всего военно-промышленные комитеты. В июле 1915 г. был образован Центральный воен-но-промышлеппый комитет во главе с А. И. Гучковым. Вслед за тем началось формирование областных и местных комитетов. С созданием системы военно-промышленных комитетов появилась общероссийская организация буржуазии, которая претендовала на общее руководство воеппо-экоиомпческой мобилизацией тыла страны. Комитеты должны былп также способствовать политической консолидации «общественных сил». Аналогичный характер посила другая организация буржуазии — Союз земств и городов (Земгор).

Военно-промышлеппые комитеты сыграли большую роль в деле мобилизации народного хозяйства и удовлетворения нужд обороны государства. Онп объединили около 1300 средних и мелких предприятий и построили более 1 тыс. повых. До февраля 1917 г. ими было выполнепо для армии заказов на сумму около 200 млп. рублей⁴⁵⁶.

Мероприятия в области привлечения всех сил и средств страны к обеспечению потребностей действующей армии осуществлялись на протяжении длительного времени. На это ушел весь 1915 г. и часть 1916 г. Поэтому их влияние на ход вооруженной борьбы сказывалось пе сразу. Верховное главнокомандование, плапируя кампанию 1915 г., вынуждено было считаться с огромными трудностями в боевом снабжении. Эта кампания прошла в условиях острой нехватки самого необходимого для боевой деятельности войск.

На планирование кампании оказывало немалое влияние и то военно-стратегическое положение, к которому пришли обе воюющие стороны к концу 1914 г. На западноевропейском театре от мапевренных операций перешли к позиционным формам борьбы, что привело к стабилизации фронта. Он протянулся от Северного моря до границ Швейцарии. За сплошной линией окопов стояли апгло-французская и германская армии. Ни одна из сторон не обладала таким превосходством сил и средств, которые обеспечивали бы ей в ближайшее время решительный успех в новой схватке. Другое положение сложилось на восточноевропейском театре. Липия фронта тянулась от Восточной Прусспи до Карпат, iro опа пе была сплошной. Это открывало возможность для маневренных форм борьбы.

Чтобы выиграть время для накапливания сил и средств, Франция и Англия решили перейти на западноевропейском театре к стратегической оборопе. В 1915 г. там не предусматривались какие либо активные действия. Только на восточноевропейском теат-'е было намечено перейти в наступление силами русской армпп.

2

Основные положения плапа кампании 1915 г. были изложены в записке генерал-квартирмейстера штаба верховного главнокомандующего генерала Ю. Н. Данилова от 3—5 (16—18) января 1915 г.⁴⁵⁷ К концу декабря 1914 г. па русском фронте создалось такое положение. В Восточной Пруссии 10-я армия (19 дивизий), ведя наступательную операцию против 8-й германской армии (8 дивизий), остановилась перед сильно укрепленпыми позициями противника на линии Мазурских озер. Ее командующий не имел достаточных средств для маневра и был ограничен в расходовании артиллерийских снарядов. Единственным способом действий оп считал медленное продвижение вперед при помощи саперных и минных работ.

На левом берегу Вислы до р. Пилицы 1-я, 2-я и 5-я армии (33,5 дивизии) после упорных ноябрьских боев заняли очепь выгодпые позпции, которые имели возможность укрепить п усовершенствовать в течение почти месяпа. Против этих армий действовало около 25 немецких дивизий. Они, как полагал Данилов, в беспрерывных атаках исчерпали своп силы настолько, что если германскому командованию не удастся перебросить с Запада еще новые войска, то с большой долей вероятности можно было рассчитывать, что русские будут в состоянии сохранить свое пы-нешнее положение.

К югу от Пилицы до Верхней Вислы 4-я и 9-я армии (17,5 дивизий) имели перед собой 17 германских и австрийских дивизий. Считалось, что противник был не способен вести широкие наступательные действия, по опирался на заранее подготовленные в тылу весьма крепкие позиции и успел также прикрыть укреплениями свой фронт.

4-я армия обеспечивала левый фланг Северо-Западпого фронта и прикрывала кратчайшие пути па Ивангород. Вместе с тем, располагаясь уступом вперед в отпошепии армий Северо-Заиад-ного фронта, опа занимала весьма выгодпое положение для перехода в наступление против пемецтсих войск.

В Галиции оборонялись 3-я, 8-я и 11-я армии (29 дивизий). Им противостояла 31 австро-венгерская дивизия. Русские войска, ослабленные предшествующими боями, нуждались в отдыхе.

К началу 1915 г. русские имели 99 дивизий, в том числе на Северо-Западном — 52,5 и Юго-Западном — 46,5. Им противостояли: па Северо-Западном фронте — 35 дивизий п Юго-Западном фронте — 48, а всего 83 неприятельские дивизии (41 германская и 42 австро-венгерские). Верховный главнокомандующий имел в своем резерве два корпуса — Гвардейский и 4-й Сибирский (4,5 дивизии). В случае необходимости они могли подкрепить любой участок северпой половины общего фронта.

Оценивая стратегическое положение, Данилов считал его достаточно прочным и вполпе обеспечивающим достигнутые за первые 5 месяцев войны успехи. Однако оно, с его точки зрения, не давало основания рассчитывать на возможность добиться в ближайшее время решающей победы над противниками. Причинами этого были: 1) неполная укомплектованность войсковых едипиц и 2) отсутствие боеприпасов. По мнению Дапилова, положение могло улучшиться лишь к апрелю. Именно тогда и надлежало перейти в общее наступление. Конечно, трудно было предусмотреть, предоставил ли бы противник срок, необходимый для полного приведения армии в боевую готовность. Но с некоторой долей вероятности надеялись, что крупные операции едва ли произойдут в ближайшее время. Австрийцы для этого были слишком расстроены, и армия их начинала утрачивать свою боеспособность. Что касается немцев, то их действия на Восточном фронте находились в прямой зависимости от событий на Западном фронте. Там началось наступление союзпиков, которые заверяли русских, что оно будет вестись с возрастающей эпергией и упорством.

Исходя из такой оцепкп обстаповки, Ю. Н. Дапилов приходил к выводу, что развивать решительный удар одновременно против обоих противников нельзя. Нужно было паметить одного пз двух противников для напесешш главного удара, иначе говоря, избрать одно из двух операционных направлений — на Beny (Буда-liciiit) mlii на Еерлыы. Каждое из этих операционных шшранлс ний имело сбои особенности, которые необходимо было иметь в виду при разрешении поставленного вопроса.

Тщательно проанализировав достоинства u недостатки венского направления, Данилов высказался в пользу берлинского направления. Однако при вторжении в глубь Германии пришлось бы считаться с рядом весьма крупных трудностей. Прежде всего, в пограничной с Россией полосе Германии находились весьма мощные железнодорожные линии. Они давали противнику свободу переброски его сил с одного участка общего фронта на другой, связывая этим развитие наступательных действий русских и угрожая ударом во фланг их армиям при наступлении по левому берегу Вислы. Особенно выгодно для немцев было положение, занимаемое по отношению к операционным путям на Берлин Восточной Пруссией, — из нее удар мог быть нанесен не только во фланг, но при некоторых условиях глубоко в тыл. Следова тельно, как писал Данилов, едва ли можно было решаться на вторжение в глубь Германии, оставляя у себя на фланге и даже в тылу незанятый Восточно-Прусский район с рядом обеспеченных железнодорожных переправ через Нижнюю Вислу. Итак, прн выборе операционного направления на Берлин вопрос о Вое точной Пруссии требовал категорического решения.

Общий вывод Данилова сводился к тому, что в интересах подготовки будущих наступательных операций «необходимо теперь же решить вопрос о том, продолжаем ли мы считать главной нашей задачей развитие решительных действий против Германии, и в утвердительном случае, пе следует ли нам ближайшей задачей на пути выполнения поставленной цели считать овладение Восточной Пруссией»^{458 459}. Если на оба вопроса будут даны утвердительные ответы, то, как сказано в записке, надлежало определить силы и наилучшие способы выполнения первоначальной задачи по занятию Восточной Пруссии.

Соображения Данилова получили одобрение верховного главнокомандующего, и Ставка приступила к выполнению первоочередной задачи — подготовке операции по овладению Восточной Пруссией. Поскольку проведение операции возлагалось па войска Северо-Западного фронта, было решепо обсудить вопрос с Рузским на специальном совещании, чтобы выработать общую точку зрения. Еще 20 декабря 1914 г. (2 января 1915 г.) Янушкевич направил ему телеграмму с изложением взгляда Ставки па обстановку ¹. Этот документ являлся основой повестки дня предстоявшего совещания. Янушкевпч писал, что немцы, убедившись рядом атак в трудности прорвать оборопу русских на рубеже рр. Бзуры и Равки, стали снимать оттуда части своих сил. Они имели нолную возможность собрать эти силы на одном из флангов для развития нового стремительного удара. Такой удар мог последовать па района Томашова u Петрокова, создавая опасность флангу н тылу Юго-Западного фронта. Но еще более значительные выгоды сулило противнику наступление со стороны Восточной Пруссии через Млаву на Нижний Нарев, ибо оно угрожало всей группировке русских войск, находившейся на левом берегу Вислы. Ставка полагала, что германское командование нанесет удар именно на этом направлении. Основанием тому служила активность немцев по захвату обширного пространства между Вислой и меридианом Рационжа. Предстоявший ледостав на Цареве облегчал противнику осуществление его замысла.

Учитывая указанное обстоятельство, Ставка считала необходимым уделить самое серьезное внимание наблюдению за характером действии противника па правом берегу Вислы. Одновременно предусматривались меры, могущие парализовать его наступление, не ослабляя, конечно, усилий но обеспечению положения на других участках русского фронта. К числу главнейших мер верховный главнокомандующий относил: 1) усиление всех видов разведки; 2) расширение свободного от противника пространства на правом берегу Вислы до государственной границы, дабы в случае наступления немцев большими силами выиграть время на принятие контрмер; 3) окончание строительства укреплений на Нареве от устья до Остроленки включительно и западнее этой реки в районе Цеханова и Плопска; 4) ускорение постройки постоянных мостов па Висле, а также обеспечение временных мостов в связи с предстоящим ледоставом; 5) накопление и такое расположение резервов войск, чтобы их переброска па правый берег Вислы могла быть произведена в кратчайший срок; 6) заблаговременное и правильное решение вопроса о порядке управления войсками, которые будут сосредоточиваться на правом берегу Вислы, ибо от опытности, настойчивости и искусства их командующего зависел успех операции. На поставленные вопросы верховный главнокомандующий обращал самое серьезное внимание и ожидал их подробной разработки от главнокомандующего Северо-Западным фронтом как можпо быстрее. Со своей стороны, Ставка, приняв во внимание подозрительный характер тех действий, которые велись немцами на правом берегу Вислы, задержала переброску Гвардейского корпуса па левый берег этой реки, чтобы иметь его ближе к млавскому направлению. Туда же намечалось сосредоточить и 4-й Сибирский корпус, подача которого ускорялась насколько было возможно.

4 (17) января 1915 г. в г. Седлеце, в штабе Северо-Западного фронта, состоялось совещание ⁴⁶⁰. В его работе участвовали: главнокомандующий фронтом Н. В. Рузский, его начальник штаба В. А. Орановский и генерал-квартирмейстер М. Д. Бонч-Бруевич, генерал-квартирмейстер штаба верховного главнокомандующего Ю. Н. Данилов. На совещании были обсуждены вопросы, изло-

Кампания 1916 г. на восточноевропейском театре

жепные в письме H. Н. Янушкевича от 20 декабря 1914 г. (2 января 1915 г.). Генерал Рузский отрицательно отнесся к прелполо-женпям Ставки относительно вероятного характера действий противника. Он высказал категорическое суждение о том, что сведения об усилении германских войск на млавском направлении являлись еще пе проверенными и что они во всяком случае не могли служить оспованпем к выводу о начавшейся массовой переброске немецких сил на правый берег Вислы для развития в ближайшем будущем широкой наступательной операции на указанном направлении. По мнению генерала Рузского, поддержанному его ближайшими сотрудниками, немцы упорно продолжали добиваться успехов па левом берегу Вислы настойчивыми атаками в районе Волпмова, имея предметом действий Варшаву. Тем не менее не исключалась возможность в более далеком будущем переноса пемецких операций на правый берег Вислы. Считалось, что зтп операции представят для русских серьезную опасность. Требовалось полное впимапие к млавскому направлепию. Главпо-комапдование Северо-Западного фронта признало безусловпо необходимым, как только улучшатся условия восполнения некомплекта в людях и обеспечения артиллерийскими снарядами, перейти к активным боевым действиям, не откладывая их на долгий срок.

Наиболее отвечающим обстановке и средствам, на которые можпо было рассчитывать в ближайшее время, являлся удар с фронта Остролепка, Пултуск в паправлепип па Ортельсбург, Сольдау. Развитие наступательных операций в атом направлепии давало русским ряд преимуществ: 1) обещало вывести из бездействия 10-ю армию, в которой насчитывалось до 170 тыс. штыков; 2) вело к достижению весьма важной цели — овладепию Восточпой Пруссией и обеспечению правого флапга фропта от всяких нежелательпых покушений со стороны противника; 3) позволяло начать операцию теми войсками, которые были свободны, не ослабляя себя па остальпых участках.

Важное значеппе млавского паправления как при проведении наступательпой операции, так и на случай необходимости держаться в этом районе оборонительно, если бы противник упредил русских в наступлении, требовало объединения всех сил, предназначенных для действий на правом берегу Вислы на указанном паправлепии, в новую (12-ю) армию. К формированию ее надлежало приступить немедленно. Необходимые на этот счет соображения уже были разработаны в штабе Северо-Западного фропта.

Начальник штаба и генерал-квартирмейстер заявили, что формирование армии в кратчайший срок не встретит непреодолимых затруднений.

Характерной особенностью совещания в Седлеце было то, что оно проходило без участия представителей Юго-Западного фронта. На нем обсуждался важный вопрос, касавшийся плана кампании 1915 г., но Иванов долгое время даже не был информирован о принятых решениях. «Тайное совещание в Седлеце, — отмечает А. М. Зайончковский, — состоя исключительно из единомышленников, диссонанса в доклад Данилова не внесло; от людей, стоявших на противоположной точке зрения, Ивапова и Алексеева, оно было скрыто» ^{461 462}.

Но главнокомандование Юго-Западного фронта не сидело сложа руки. Оно, в свою очередь, втайне от Ставки разрабатывало план операции по преодолению Карпат и вторжению в Венгрию.

Выслушав доклад генерал-квартнрмейстера Ставки Ю. Н. Данилова о результатах совещания в Седлеце, верховный главнокомандующий остался ими очень доволен. Он просил своего начальника штаба, H. II. Янушкевича, передать Н. В. Рузскому следующее: 1) немедленное формирование новой, 12-й, армии на млавском направлении вполне одобряется; 2) равным образом одобрено назначенце командующим этой армией генерала Плеве, которому надлежит теперь же преподать соответствующие указания для подготовки намечаемых операций; 3) желательно объединение намеченной к сбору на нравом берегу Вислы кавалерии в трех группах — одной па нравом фланге и двух — на левом; 4) очень желательно устройство укрепленной позиции па путях от Серпеца и Плоцка, где-либо в районе Плонска, дабы связать таковую с позициями у Прасныша и Цеханова; 5) признано целесообразным более широкое использование крепостных орудий на позициях левого берега Вислы.

H. Н. Янушкевич сообщил Н. В. Рузскому указания верховного главнокомандующего телеграммой от 5 (18) января 1915 г.^{463 464} «Этим документом, — пишет А. М. Зайончковский, — следует считать законченной работу верховного командования по выработке плана на предстоящую кампанию. В дальнейшем оно было увлечено ходом совершавшихся событий и самостоятельностью, отчасти вынужденной, Юго-Западного фронта, которых она не смогла подчинить своей воле» ^м.

Подводя итог сказанному, необходимо отметить, что четкого плана кампании 1915 г. на русском фронте выработано не было. Если говорить лишь об основных стратегических идеях, которые занимали внимание верховного главнокомандования русской армии, то они мало отличались от того, что было в первой военной кампании. Как ив 1914 г., предусматривалось одновременное наступление н против Германии и против Австро-Венгрии. Из распределения сил, назначаемых для действий на обоих стратегических направлениях, нельзя было усмотреть, какой из ударов следует считать главным и какой второстепенным, подчиненным главному. Б 1914 г. против Германии предназначалось 34 пехотные и 10,5 кавалерийских дивизий, а против Австро-Венгрии

46.5 пехотных и 18,5 кавалерийских дивизий. Это не создавало ярко выраженного превосходства сил ни на одном из фронтов. По оперативному плапу 1915 г. из общего числа 103,5 пехотных дивизий, развернутых к тому времени на театре военных действий, 52,5 пехотные дивизии направлялись против Германии и

46.5 пехотных дивизий — против Австро-Венгрии. 4,5 пехотные дивизии стратегического резерва русского верховного главнокомандования, независимо от того, на каком из фронтов было намечено их использовать, мало что изменяли в этом почти равномерном распределении сил между фронтами.

3

Германское командование сделало свои выводы из обстановки. Перспектива длительной войны не улыбалась немецким милитаристам. Они хорошо понимали, что Германия и ее союзники не выдержат затяжной борьбы со странами Антанты, обладавшими превосходством над ними в людских резервах и материальных ресурсах. Отсюда при разработке плана кампании 1915 г. имелось в виду наступать. Но где сосредоточить главные усилия: на Востоке или Западе? В этом вопросе сначала не было единства взглядов.

Во второй половине декабря 1914 г. Конрад выдвинул предложение начать наступление через Карпаты силами австро-венгерской армии при поддержке германских войск. Он стремился надолго обеспечить безопасность границы Венгрии и освободить Пе-ремышль. Но имелась в виду и более далекая цель. С этой операцией связывались падежды на достижение решительной победы над Россией при условии, что одновременно германское командование применит свои вновь сформированные корпуса для наступления против русского правого фланга из Восточпой Пруссии. Гинденбург горячо поддержал предложение австро-венгров. Он также полагал, что от подобных операций на обоих флангах русского фронта можно было ожидать окончательного исхода войны на Востоке.

Иной точки зрения держался начальник германского генерального штаба Фалькенгайн. «Нельзя было оспаривать, — писал он позднее, — что четыре совершенно свежих, с особой заботливостью снаряженных и обученных немецких корпуса, вероятно, достигли бы крупных результатов в любом пупкте Востока, раз только они пашли бы себе на нем применение. Но достигалась ли этим выгода для общего целого или могла ли быть достигнута хотя бы такая выгода, которая отвечала бы, действительно, размерам принесенной жертвы, это оставалось в высочайшей степени сомнительным» ^|2. Определенный ответ па ; казанный вопрос был нрайпс важен, ибо он являлся необходимой предпосылкой для принятия верховным командованием тех или иных решений. Без этого, как замечает Фалькенгайн, «нельзя было пролить ни одной капли немецкой крови, не говоря уже о ставке на карту почти единственного немецкого общеармейского резерва» ^|3.

Обстановка на Восточном фропте в то время не вызывала, по мнению Фалькенгаина, каких-либо серьезных опасений. Австро-Венгрия не находилась в таком безвыходном положении, из которого ее нужно было бы выручать. Правда, освобождение Пере-мышля представляло свою ценность. Но для общего хода войны оно все же не имело столь большого значения, которое оправдывало бы расход германских резервов. Кроме того, «казалось неправдоподобным, чтобы освободительная операция могла иметь успех в суровую карпатскую зиму» ^|4. Верховное командование считало, что фронт па венгерской границе достаточно прочен. Наличных сил хватало, чтобы уверенно его оборонять, хотя, конечно, все же признавалось очень желательным надолго избавиться там от русского нажима.

Реальная оценка всех обстоятельств приводила Фалькенгайна к выводу, что операции, предложенные Конрадом и Гинденбургом, имели немного шансов на достижение крупной цели. Он вообще сомневался в возможности успешного проведения двух операций, объединенных одним замыслом, но разобщенных между собой более чем 600-километровым пространством. К тому же командование располагало ограниченными силами. Готовыми находились только четыре новых корпуса. Имелась возможность собрать еще немного боевых единиц с отдельных участков Восточного фронта. С Западного фронта нельзя было больше брать ни одной дивизии. Особенно надеяться на австро-венгерские войска не приходилось, поскольку они считались не вполне пригодными к серьезным наступательным действиям. С такими силами, как полагал Фалькенгайн, в обоих намеченных операциях можно было достигнуть результатов лишь местного значения. Что касается того, чтобы извлечь из наступления действительно большую пользу для улучшения общей обстановки, то, по мнению Фалькен-гайпа, на это вряд ли можно было надеяться.

Еще менее основательным было предположение о возможности достигнуть на Востоке окончательного решения. Оно покоилось на ложных доводах. Его сторонники, в первую очередь Гинденбург и Людендорф, ошибочно полагали, что для Центральных держав достаточно силой орг'жия «поставить на колени» Россию, чтобы заставить Англию п Францию пойти на уступки. Фалькенгайн ^{465 466 467} считал, что такой взгляд не учитывал характера борьбы и возможностей противника. «Было тяжелой ошибкой думать, — писал он, — что западный враг мог бы уступить, если Россия будет разбита, и потому, что она разбита. Никакой исход па Востоке, как бы он ни был решителен, не мог снять с нас пеобходимостп борьбою достигать решения па Западе. Для таковой Германия при всех обстоятельствах должна была оставаться вооруженной. По этого уже не могло быть, раз на безбрежных пространствах России были бы уложены те силы, без которых нельзя было обойтись во Франции для того ли, чтобы продержаться до решительного момента, или для того, чтобы самим искать решительного исхода» ⁴⁶⁸. Предложение о выделении четырех новых корпусов мотивировалось только намерением попытаться достичь против восточного колосса желанного окончательного исхода. «А достигалась ли даже эта цель, вопрос u тогда оставался туманным, — писал Фалькоыгайп. — Опыт Наполеона по вызывал па подражание его примеру, а он мог предпринять свой поход па Восток при несравненно более благоприятной обстановке» ⁴⁶⁹.

Так рассуждал начальник германского генерального штаба. И он вначале твердо держался мысли применить новые корпуса па Западном фронте. Но, чтобы остановить сосредоточение русских сил в Карпатах, Фалькенгайн требовал от Гинденбурга предпринять отвлекающий удар па более б гагоприятном участке русского фронта, западнее Вислы, в районе р. Пилицы. Австро-венграм было предложено осуществить разгром Сербии при помощи своих войск, выделенных для Карпатской операции, а также немецких подкреплений, взятых с других участков Восточного фронта. Германскому верховному командованию казалось, что эту задачу выполнить нетрудно, поскольку сербская армия была ослаблена борьбой, болезнями и нуждалась в материальных средствах. Такое решение признавалось целесообразным и в интересах поднятия престижа Австро-Венгрии на Балканах, в Румынии и Италии, особенно сильно поколебленного после того, как в ноябре—декабре 1914r.ee армия под командованием фельд-маршала-лейтенанта Потиорека понесла поражение на сербском фронте, причем «войска этой армии с тягчайшими потерями и в ужаснейшем расстройстве были отброшены за Саву». По мнению Фалькепгайна, контрудар против Сербии являлся наиболее простым средством ослабить впечатление от этой неудачи. Важно было и другое. Открывалась возможность установить связь с Бол гарией и Турцией, что обещало «нечто большее, чем ограниченные результаты операций на Карпатах пли у восточнонрусской границы» ⁴⁷⁰.

Вскоре обнаружилось, что тровести в жизнь зтот план было невозможно. Русский нажим в Карпатах возрастал. Снять оттуда какие-либо австро-венгерские войска для наступления на сербском фронте было нельзя. Наоборот, часть сил пришлось взять с Дуная и направить в Карпаты. Состояние австро-венгерских армии внушало германскому верховному командованию серьезные опасения относительно их способности успешпо оборонять свой фронт. Надо было переходить к немедленной и непосредственной поддержке Карпатского фронта, иначе оп мог рухнуть и последовал бы непоправимый прорыв русских в Венгрию. Пришлось отказаться от проведения операции на Пплнцс п предназначенные для нее немецкие силы отправить в Карпаты. Вместе с австро-венгерскими войсками они образовали там Южную армию Лизингена.

Оказалось, что одного усиления австро-венгерских войск в Карпатах было недостаточно. Возникла настоятельная необходимость отвлечь вппмание русских от Карпат путем панесеппя по ппм удара в другом пункте обширного Восточного фронта, а именно — на северном его крыле, в районе Восточной Пруссии. Это потребовало использования в намеченном наступлении четырех свежих корпусов — единственного к тому времени общего резерва. С точки зрения стратегических интересов, когда германское верховное командование падеялось добиться решения участи войпы на Западном фронте, переброска четырех корпусов па Восточный фронт была очень нежелательной. В своих мемуарах Фалькенгайн отмечает, что он «с болыо в сердце» согласился с предложениями об отправке на Восточный фронт четырех свежих корпусов. «В действительности, — пишет оп, — только одно соображение реальпо оправдывало новое решение, а именно: убеждение, что иначе Австро-Венгрия в короткий срок рухнет, придавленная гнетом войпы» ^|8.

Принятое решепие знамеповало собой отказ па долгое время от всяких активных действий крупного масштаба па Западпом фропте. Правда, спачала Фалькенгайн питал надежду, что отправляемые на русский фронт войска по выполнении там своей задачи могли быть применены затем еще где-либо. Это требовало, чтобы операция па Востоке велась с постоянным учетом интересов общей обстановки, а руководство ею находилось непосредственно в руках верховного командовапия. И Фалькенгайн уже обдумывал вопрос о переносе своей главной квартиры на Восточный фронт. Позднее он попял всю ошибочность подобного расчета.

В пачале (середине) января 1915 г. генерал-фельдмаршал Гинденбург получил в свое распоряжение для осуществления наступления из Восточной Пруссии четыре корпуса общего резерва: три вновь сформированных — 38-й, 39-й и 40-й, а четвертый — 21-й (Лотарингский) — был снят с французского фронта, где его заменил вновь сформированный 41-й корпус. По словам Фаль-

Г2__ ⁴⁷¹

кепгайна, это были лучшие корпуса, «какими когда-либо па войне располагала Германия» ⁴⁷². Командование особенно гордилось ими.

Таким образом, стратегический план коалиции Центральных держав на 1915 г. сводился к обороне на Западном фронте против англо-французов и решительному наступлению соединенными австро-германскими силами на русском фронте с целью разгрома и вывода России из войны. Основные стратегические усилия пере мещались с Западного па Восточный фронт, где должны были осуществляться два наступательных плана, ставивших перед собой широкие и решительные цели. Это привело к зимним операциям на флангах русского фронта: на северном — Августовской и Прас-нышской, на южном — Карпатской.

ЗИМНИЕ ОПЕРАЦИИ В ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ И КАРПАТАХ

1

Во исполнение плана кампании 1915 г. русский Северо-Западный фронт готовил наступательную операцию с целью овладения Восточной Пруссией. Ее проведение возлагалось па армии правого крыла фронта — 10-ю и вновь формируемую 12-ю. Армии левого крыла (1-я, 2-я и 5-я), располагавшиеся на западном берегу Вислы, должны были удерживать свое положение за Бзурой и Равной, имея в виду после своего укомплектования возможность перехода в общее наступление.

Главпую роль в операции предстояло играть 10-й армии генерала Ф. В. Сиверса, которая располагалась от реки Неман и южнее вдоль линии Мазурских озер. Правый фланг ее составляла Вержболовская группа — четыре отдельных отряда и 3-й корпус под общим командованием командира корпуса Епапчина. В центре непосредственно против Мазурских озер находились 20-й корпус П. И. Булгакова и 26-й корпус Гернгросса. На левом крыле, от Летцена к югу до государственной границы, располагался 3-й Сибирский корпус Н. А. Радкевича. Оперативное построение армии носило линейный характер. Исключалась возможность какого-либо маневра. Севернее, на правый берег Немана к Таурогену, был выдвинут отряд Апухтина (около двух полков с артиллерией), по он не входил в состав 10-й армии, а подчинялся начальнику Двинского военного округа⁴⁷³. Начало наступления было назначено на 10 (23) февраля. Считалось, что к этому сроку обе армии будут достаточно укомплектованы и снабжены.

Тщательпо готовилось к наступлению и германское командование. В январе 1915 г. в распоряжение Гинденбурга былп переданы четыре новых корпуса. Из них три были обращены на формирование 10-й армии, а одип направлен в 8-ю армию. 10-я армия Эйхгорпа развернулась от Тильзита (на Немане) до Ип-стербурга⁴⁷⁴. Южнее располагалась 8-я армия Отто фон Белова. Она обороняла липию Мазурских озер частью сил (1-я и 10-я ландверные и 3-я резервная дивизии, гарнизон Летцена), имея па своем правом фланге между оз. Шпирдипг и государственной границей ударную группу (40-й резервный корпус Литцмана, 2-я пехотная дивпзпя, 5-я пехотная и 3-я кавалерийская бригады с некоторым количеством ландвера). В районе Сольдау была образована армейская группа Гальвица, получившая задачу обеспечить тыл 10-й п 8-й армий от возможного удара русских с юга.

Чтобы скрыть сосредоточение войск в Восточной Пруссии, были предприняты демонстративные действия па левом берегу Вислы. Опи происходили в пизовьях Равки у Болнмова. Противник стремился вытеснить русских из выступа, образуемого Бзурой и устьем Равки («Болимовский мешок»). Имелось также в виду сократить на этом участке линию фронта. Немцы сосредоточили в указанном районе против 6-го корпуса 2-й армии русских свои 27-й, 1-й резервный корпуса и одну пехотную дивизию с тяжелой артиллерией. С 18 (31) января 1915 г. опи пачали атаки па участке Суха, Воля Шидловска. Упорные бои продолжались три дня. Неприятель применил химические снаряды. Ему удалось овладеть Волей Шидловской. Германское командование сумело отвлечь внимание русских от Восточной Пруссии. Опасаясь прорыва пемцев к Варшаве, руководство Северо-Западного фронта постепенно сосредоточило па этом направлении 11 дивизий, которые почти непрерывно вели контратаки. С 24 января (6 февраля) начинает активные действия группа Гальвица в районе Хоржеле, Мышинец, Серпец также с демонстративной целью.

Замысел германского командования был изложен в двух коротких директивах Гинденбурга. Первая из пих, отдаппая 15 (28) января, гласила: «Я предполагаю направить 10-ю армию иа Тильзит, Вилковишки для охвата северного фланга; лапдвер-пой дивизии Кенигсберга и левому флангу 8-й армии связать противника боем на фронте, а ее правым флангом наступать на Арис, Иоганнисбург и южнее» ⁴⁷⁵. 23 января (5 февраля) в Ин-стербурге была отдана вторая директива. Она устанавливала время перехода в наступление: для 8-й армии — 25 января (7 февраля), а для 10-й армии — 26 января (8 февраля). Одновременно уточнялись направления ударов обеих армий. У 8-й армии оно сохранялось почти без изменений. Правому флангу ее предстояло наступать с рубежа Курвен, Рудшаны на линию Кольно, Иоган-нисбург. Зато 10-я армия должна была осуществить более глубокий охват русских. Ей предстояло правым флангом наступать на Куссен, а левым совершить «глубокий охват вдоль пли севернее Немана»⁴⁷⁶. Всего у немцев было 8,5 армейских корпуса общей численностью 250 тыс. человек. 10-я армия и группа Литцмана 8-й армип, охватывая крайпие фланги оперативного построения 10-й русской армии, должны были встретиться в районе Августов и там завершить со полпое окружение.

Командование 10-й русской армии попимало опасность кордонного расположения своих войск. «Нельзя забывать, — писал Сивере Рузскому 10 (23) января, — что ничто не гарантирует 10-ю армию от возможности повторения с ней того же маневра, что был сделан немцами против армии генерала Реппенкампфа, т. е. переброски против пее нескольких корпусов и нанесения ей короткого, но решительного удара»⁴⁷⁷. На случай вынужденного отхода разрабатывались схемы тыловых путей для дивизий, отдельных отрядов и обозов. Проводилась разведка оборонительных позиций в армейском тылу. Главнокомандование Северо-Западного фронта, готовясь к операции, решило улучшить расположение правого флапга 10-й армии, который был загпут на восток и фактически охватывался противником. «Считаю крайне необходимым, — писал Рузский Сиверсу, — теперь же выдвинуть правый фланг армии на р. Инстер конницей и пехотой» ⁴⁷⁸. Задачу пытались решить действиями небольших кавалерийских отрядов в лесном пространстве около Ласденена. Отряды постепенно усиливались пехотой и артиллерией. Их общий состав был доведен до 24 батальонов, 52 эскадропов и 96 орудий (из них 22 тяжелых) ⁴⁷⁹. Но противник упорно удерживал в своих руках лесную полосу северо-восточнее Инстербурга, ибо она надежно прикрывала райоп сосредоточения корпусов 10-й армии. Вытеснить его оттуда пе удалось.

Боевые действия русских войск па правом фланге 10-й армии продолжались с 12 (25) по 25 января (7 февраля). Они некоторыми историками пе совсем правильно именуются Ласдененской операцией. Это были типичные действия тактического масштаба, преследовавшие ограниченную цель улучшить расположение своих войск. Но опа в полной мере пе была достигнута. Основная причипа состояла в недооценке противника. Считалось, что севернее Даркемен у немцев были лишь слабые ландштурменпые

Августовская операция 1916 г,

части с небольшим количеством артиллерии. 11а самом деле оказалось, что там находились значительные силы германцев. Стало очевидным также и то, что противник настойчиво стремился удержать в своих руках указанный район. Было отмечено появление его новых частей. Но этим фактам русское командование не придало значения. Сосредоточение и развертывание 10-й армии Эйх-горна на крайнем правом фланге русского фронта обнаружено не было ⁴⁸⁰.

Ударная группа 8-й армии во главе с Литцманом начала свое наступление 25 января (7 февраля), как и было предусмотрено планом. На следующий день она заняла Иогаинисбург, направляя свой дальнейший удар на Лык в обход его с юга. Ее правая колонна — 3-я кавалерийская бригада, постоянно усиливаемая ча стями 8-й армии, шла от Вялы на Райгрод, обеспечивая основные силы группы Литцмана со стороны Осовца. В центре противник вел себя пассивно, имея задачу только сдерживать стоявшие неред ним 20-й н 26-й русские корпуса и быть в готовности отразить их удары, если бы таковые последовали. 26 января (8 февраля) перешла в наступление 10-я германская армия. Она на несла удар по правому флангу русских.

События 25—26 января (7—8 февраля) выявили намерение противника охватить 10-ю армию с обоих ее флангов. Однако армейское командование отчетливо не представляло себе всей глубины опасности, нависшей над вверенными ему войсками. Сивере решил лишь немного отступить к востоку всем фронтом армии примерно на линию Сталлупенеп, Гольдап, Лык. Его директива от 27 января (9 февраля) предусматривала занятие 3-м корпусом позиции западнее Сталлуиенена к утру 28 января (10 февраля). Остальным корпусам надлежало отойти на новые позиции к утру 29 января (11 февраля) ⁴⁸¹. Считалось, что такой маневр будет достаточным для обеспечения устойчивости армии. Но это было глубокое заблуждение. Действительность показала иное. Она потребовала принятия других оперативных решений.

28 января (10 февраля) в центре и на левом фланге 10-й армии противник особой активности не проявлял. 26-й и 3-й Сибирский корпуса отходили на позиции, назначенные им директивой командующего армией. 20-й корпус готовился совершить отход в ночь на 29 января (11 февраля). Главные события развернулись на правом фланге. 3-й корпус, атакованный превосходящими силами врага, пе смог выполнить поставленную ему задачу задержаться па позиции у Сталлупенена и вынужден был отходить к Вержболово. Но и там закрепиться ему не удалось. Противник, заняв Владиславов (северо-восточпее Вержболово), нависал над цравым флаигом русских и создавал угрозу выхода им в тыл. С утра 29 января (11 февраля) корпус отходил в двух направлениях. Основные его силы двигались па восток и вечером 30 января (12 февраля) сосредоточились на позициях у Козлова Руда, прикрывавших Ковно с запада. Часть сил корпуса (27-я дивизия) повернула на юг и присоединилась к 20-му корпусу.

С отходом к Козлова Руда 3-го корпуса Епанчина обнажился правый фланг группы остальных корпусов. Это облегчало германскому командованию выполнение задачи по охвату 10-й армии русских с севера. Было решено уменьшить саму глубину охвата, который директивой Гинденбурга намечалось осуществить вдоль Немана и даже севернее его. Важпо было не потерять время. Уже 29 января (11 февраля) главные силы армии Г. Эйхгорна (21-й, 39-й и 38-й корпуса) с рубежа Владиславов, Вержболово, Сталлупенен были круто повернуты на юг в тыл центральных корпусов армии Сиверса (20-го и 26-го). В сторону Ковпо против 3-го корпуса выдвинули фланговое прикрытие пз Кенигсбергской ландверной дивизии и 5-й гвардейской бригады.

Командование 10 й русской армии больше всего беспокоилось за свой южный фланг. Между тем там превосходство противника было не столь значительным, как на северном фланге. 3-й Сибирский корпус довольно успешно сдерживал наступление группы Литцмана. Оп имел к тому же возможность опереться на хорошую позицию в своем ближайшем тылу, тянувшуюся вдоль озер от Лык на юго-восток до Райгрода. Но Сивере, опасаясь прорыва на этом участке, направлял в поддержку 3-го Сибирского корпуса части из состава 20-го и 26-го корпусов. Событиям на правом фланге, принимавшим все более грозный оборот, должного внимания не уделялось. Когда после полудня 28 января (10 февраля) Епанчин донес о тяжелом положении 3-го корпуса и отсутствии у него резервов, чтобы остановить неприятеля, Сивере сказал ему, что «нет основания придавать серьезное значение направлению части сил противника в обход вашего правого фланга», ибо «действия немцев на вашем фронте носят характер демонстративный и не могут развиваться в какой-пибудь угрожающий нам маневр» ^2Э.

Поведение Сиверса в столь ответственный момент для судьбы его армии можно объяснить лишь отсутствием необходимой информации о противнике и вытекавшей отсюда неправильной оценкой обстановки. Считали, что на левом фланге армии наступали две немецкие дивизии, а на правом — всего одна. Определенную роль, как отмечает А. К. Коленковский, играло, видимо, стремление лучше выполнить стоявшую перед армией основную задачу — обеспечивать тыл остальных армии фронта. Прорыв германцев вдоль государственной границы на Августов, отбрасывая 10-ю армию к северу, поставил бы в критическое положение ⁴⁸² 1-ю, 2-ю, 5-ю и вновь образуемую 12-ю армии. А при том взгляде на обстановку, который сложился в штабе Сиверса, другого решения, очевидно, «быть и не могло»³⁰. «Нам кажется, — писал Коленковский, — что, не зная положения дел на своем правом фланге в истинном свете, командующий 10-й армией был прав — ведь на его армии лежала задача сохранить пути к центру страны главной группе армий фронта. Если противник здесь будет иметь успех и отбросит армию к северу или в северо-восточном направлении и прикроется заслоном, то эти пути будут открыты» ³¹.

Опасения Сиверса за положение на левом фланге 10-й армии были, следовательно, обоснованны. Но ошибкой являлось долгое невнимание к обстановке на правом фланге. Отсутствовало ясное представление, где противник наносил главный удар. Фронтовое командование, в свою очередь, не придавало должного значения тому, что делалось в 10-й армии. Его тревожило развитие событий на наревском направлении, где с 24 января (6 февраля) в районе Хоржеле, Мышинец, Серпец начались демонстративные действия группы Гальвица. Это наступление частного характера против развертывающейся 12-й армии угрожало захватом важнейших дефиле Буго-Наревского района со всеми вытекающими отсюда затруднениями для предстоящего наступления в Восточную Пруссию³². Рузский принимает меры по усилению войск на данном направлении. Было приказано ускорить сосредоточение 12-й армии. В распоряжение Плеве передавался 27-й корпус, находившийся в Новогеоргиевске. Сюда же перебрасывались соединения с левого берега Вислы ³³.

События, происшедшие на правом фланге 10-й армии, дали возможность Сиверсу, наконец, уяснить обстановку. Было совершенно очевидно, что противник угрожал охватить с севера главную группировку армии. 29 января (11 февраля) отдается приказ об отходе в восточном направлении на р. Неман³⁴. Такое решение командарма встретило возражения со стороны фропто-вого командования. Между штабами армии и фронта произошел обмеп мнениями относительно плана дальнейших действий. Рузский полагал, что далее линии Козлова Руда, Кальвария, Лык войска 10-й армии не должны были отходить, причем сам этот отход считался возможным только в крайнем случае, после боев, которыми надлежало задержать продвижение немцев. Сивере доказывал невозможность выполнить такую задачу, по- ^{483 484 485 486 487} скольку указанная линия имела протяжение n 140 км и обороняться на ней тремя корпусами было невозможно.

29 января (11 февраля) главнокомандующий фронтом отдал директиву. Она ставила 10-й армии задачу отойти па линию Ковпо, Сейны, Августов, Осовец. Опираясь флангами на крепости (Ковно п Осовец), надо было непременно остановить немцев на этой линии, удержав в своих руках Августов, а при малейшей возможности и Сувалки. Это было важно для того, чтобы иметь выгодное исходное положение для перехода в решительное наступление одновременно с войсками 12-й армии, сосредоточиваемыми в районе Ломжа, Остролепка. Директива показывает, что Рузский еще ие осознал опасности, грозившей 10-й армии, хотя к этому времепи достаточно отчетливо определилось обходное движение германцев с обоих флангов. Все мысли его были направлены на завершение подготовки памечеппой операции по вторжению в Восточпую Пруссию³⁵.

Директива Рузского от 29 япваря (11 февраля), ставя 10-й армии определенную задачу, в то же время предоставляла Си-версу право действовать по обстановке. Пользуясь этим, он утром 31 января (13 февраля) дал корпусам общую директиву относительно их дальнейших действий³⁶. 3-й корпус должен был обороняться па позиции у Козлова Руда, а в случае невозможности удержаться на ней — отходить на Ковпо, где войти в состав гарпизопа этой крепости. 20-му корпусу предстояло отступить на позицию у Мереча (на Немане), 26-му — на позицию у Сопоц-кина (северо-западпее Гродпо), 3-му Сибирскому — па линию Липск, Штабин. Время выполнения этих директивных указаний командиры корпусов могли определять сами в зависимости от обстановки. Сивере счел нужпым принять такое решение ввиду частого парушения связи между штабом армии и штабами корпусов.

Новая директива комапдующего армией, как и его прежнее решение, предусматривала отвод войск в восточпом направлении, к Неману. Она нс в полной мере учитывала характер действий противника, который продолжал свой маневр охвата правого фланга армии. Вечером того дня, когда была отдана директива, 42-я дивизия 21-го германского корпуса заняла Сейны. Пути отхода 20-го русского корпуса на восток были отрезаны. «По-ви-дпмому, — пишет Колепковский, — командующему армией Си-версу совершенно не было известно движение 21-го германского корпуса, происходившее в далеком тылу его армии и почти в условиях мирного времени, или можно допустить, что тщательно п заблаговременно подготовленный план возможного отхода так крепко фиксировался в сознании командующего армией, что он ^{488 489} не мог от него отказаться даже при не соответствующей этому плану обстановке» ³⁷.

О принятом решении Сивере донес главнокомандующему фронтом. 31 января (13 февраля) Рузский подписал директиву³⁸. Он согласился с тем, что в случае невозможности держаться па линии Ковно, Августов, Осовец войска армии могли отойти па рубеж Ковно, Олита, Сопоцкин, Линек, Осовец. Крайне важно было при этом, однако, сохранить полную боеспособность армии. Директива подтверждала поставленную ранее 10-й армии основную задачу по обеспечению тыла других армий фропта. Но она указывала на важное значение удержания Осовца и его окрестностей для успеха ее дальнейших действий совместно с 12-й армией, развертываемой на Нижнем Нареве. Это вынудило Сиверса, по образному выражению А. К. Колепковского, продолжать обращать внимание на свой левый фланг как на неподвижную ось, вокруг которой корпуса, расположеппые к северу, могли отходить своим правым флангом до Немапа^зэ. Мысль о том, что противник наносит главный удар на юге, проникшая в сознапие Сиверса с начала операции, не была оставлена, хотя имелось уже достаточно фактов, чтобы сделать другой вывод.

Командующий 10-й армией и его штаб, стремясь улучшить положение дел на своем левом фланге, решили произвести 1 (14) февраля контрудар по наступавшей группировке противника. Его выполпение было возложено па 3-й Сибирский корпус и 28-ю дивизию 20-го корпуса. Этими силами предполагалось атаковать неприятеля, наступая с севера на юг в направлении па Райгрод. Осовецкий отряд должен был оказать содействие этому удару своим паступлением па Граево. 26-й корпус получил задачу отходить па Августов, прикрывая фланг и тыл сибиряков. С целью обеспечения более четкого руководства войсками 3-й Сибирский и 26-й корпуса поступили под общее начальство генерала Радкевича.

Решение Сиверса ставило в очепь трудное положение 20-й корпус, который к тому времени вышел в район Сувалок. Охватывая его с северо-востока, противник создал угрозу перерезать его тыловой путь, шедший к Неману. Булгаков полагал, что теперь отступлепие корпуса возможно не прямой дорогой на восток от Сувалок к Меречу, а кружным путем через Августов. Отправив из Сувалок в Августов на сапях 28-ю дивизию, предназпачеппую для нанесения коптрудара совместно с 3-м Сибирским корпусом, он послал командующему армией телеграмму, в которой испрашивал разрешения, не теряя времени, и остальным войскам корпуса следовать за этой дивизией к Августову, чтобы «оттуда взять направление на Мереч» ⁴⁰. Но Сивере не дал на это согла- ^{490 491 492} ия. «Ваше предложение об отходе к Августову, — писал ой, —-совершенно невозможно по числу и направлению путей для всех корпусов. Продвижение Вашего корпуса на Августов повлечет раньше всего пересечение путей отступления и создаст задержание отхода, а между тем при создавшейся обстановке главное, что нужно, — это сохранить свободу отхода на тыловые позиции у Сопоцкина, Липска и Штабина. Задача Ваша состоит в задержании у Сувалок сил противника, наступающих с запада и севера, и в особенности в обеспечении фланга других корпусов. Если выяснится, что эти силы незначительны, то оставить против них пеболыной заслон и в зависимости от боев у Августова Вам можно будет двинуться против той группы противника, которая обнаружена в движении от Кальварин на юго-восток»⁴⁹³.

Начальник штаба армии Будберг пе разделял мнеиия Сиверса. От своего имени он телеграфировал Булгакову: «Полагаю, что при создавшейся обстановке у Сенны Вам надо отходить на Августов, бросив немедленно части за 28-й дивизией. Решение всей операции — в боях у Райгрода, где надо разбить немцев во что бы то ни стало. Иного исхода пет. На север надо выставить заслопом 27-ю дивизию, частью 29-ю, при сильной артиллерии. ..» ⁴⁹⁴

Намеченный на 1 (14) февраля коптрудар под Райгродом не состоялся. Получив от Булгакова сообщение о занятии противником Сейны, Радкевич отменил наступлепие. Одновременно и Сивере под впечатлением известий о выходе немцев в район Сейны принял решение отказаться от активных действий и отвести свои корпуса иа линию Сопоцкин, Липск, Штабин. Поскольку тыловые пути на восток 20-го и 26-го корпусов оказались перерезанными противником, этим корпусам было даыо более южное направление. Для обеспечения отхода от 20-го корпуса надлежало оставить у Сувалок лишь заслон, достаточный для сдерживания неприятеля. Остальные силы этого корпуса должны были двинуться форсированным маршем в юго-восточпом направлении. Булгаков допес, что отход он начинает в 4 часа 2 (15) февраля «единственным путем на Махарце, Сопоцкин» ⁴⁹⁵. Но к исходу 1 (14) февраля п этот путь фактически был в руках противника. 31-я дивизия, наступавшая па крайнем левом фланге 21-го германского корпуса, вышла к юго-востоку от Сейны и продолжала свое движение па Сопоцкин. 42-я немецкая дивизия, занявшая накануне Сейны, сумела продвинуться южнее к д. Грибы. Противник занял все выходы из Августовских лесов.

В ночь па 2 (15) февраля Сивере отдал приказ, уточнявший задачу 20-го корпуса. Она заключалась в том, чтобы обеспечить отход 26-го корпуса за шоссе Сувалки, Августов. С этой целью требовалось левый фланг 2(J-ro корпуса выставить в Качестве заслона южнее Сувалок с задачей прикрыть как шоссе, так u дорогу на Махарце. Этот фланг, составляя правый арьергард группы Радкевича, должен был по выполнении своей задачи отступить по пути 26-го корпуса. «Что касается правого фланга, — говорилось в приказе, — то он может отходить на Махарце и далее. В крайнем случае, если бы противник помешал отходу па Махарце, то и правый фланг должен отходить за 26-м армейским корпусом» ⁴⁹⁶.

С 2 (15) февраля 20-й корпус Булгакова и группа Радкевича (26-й и 3-й Сибирский корпуса) были фактически предоставлены сами себе. Связь со штабом армии прервалась. Противник охватывал их с запада, севера и востока. Он настойчиво стремился движением крайних флангов своих обоих ударных групп навстречу друг другу замкнуть кольцо окружения южнее Августова. Оставался только один свободный выход из Августовских лесов — на юг, к р. Бобр. По нему и направил свою группу Рад-кевич. Он действовал быстро и решительпо. В течение 2—3 (15— 16) февраля группа сосредоточилась в районе Августова. Отсюда вечером 3 (16) февраля 26-й и 3-й Сибирский корпуса под прикрытием арьергардов двинулись па юг. 4 (17) февраля, закончив переправу через р. Бобр, они расположились на участке южнее Штабин, Липск.

В ином положении оказался 20-й корпус. Выполняя приказ Сиверса от 1 (14) февраля, Булгаков в ночь па 2 (15) февраля направил свои главные силы на юго-восток в сторону Махарце. Корпус вошел в Августовские леса. У Сувалок был оставлен арьергард во главе с Холмсепом (части 53-й дивизии и полк 29-й дивизии). Марш главных сил с востока прикрывался боковым авангардом Чижова (бригада 29-й дивизии с 6-ю орудиями и 50-ю казаками). Его задача состояла в том, чтобы, укрепившись у д. Грибы, перерезать шоссе Сейны, Августов и задерживать неприятеля до тех пор, пока главные силы и арьергард не пройдут Махарце. Вскоре Булгаков получил разрешение Сиверса отходить на Августов, о чем сам ходатайствовал 31 января (^февраля). Но он все же решил отходить на Махарце и далее на Сопоцкин. Причины такого решения не вполне ясны. Наиболее вероятным является предположение о том, что последнего приказа Сиверса он не получил. «Является сомнение, — отмечает Колен-ковский, — получил ли это указание Булгаков. Иначе не представляется никакой возможности объяснить то настойчивое его стремление к движению па д. Махарце и далее вдоль Августовского канала на Сопоцкин» ⁴⁹⁷.

Обстановка тем временем еще более осложнилась. К вечеру 2 (15) февраля 42-я немецкая дивизия, продвигаясь от Сейны па Августов, вышла к Махарце, а 31-я дивизия, наступавшая на крайнем правом фланге 21-го корпуса, заняла Сопоцкпп. Дорога, по которой отходил русский корпус, была преграждена. Войска противника охватили Августовские леса с севера, востока и юго-востока. Утром 3 (16) февраля 27-я дивизия, шедшая в авангарде, была встречена сильным огнем со стороны Махарце, которую уже заняла 42-я дивизия противника. Русские энергично атаковали немцев. Успешно действовала их артиллерия. В 15 часов неприятель был выбит из деревни. Он понес крупное поражение. Его 42-я дивизия была разгромлепа наголову. Свыше 700 человек было взято в плен. Одна пионерная рота сдалась в полном составе. Русские захватили 13 орудий и 9 пулеметов. По свидетельству участпика событий, «все шоссе буквально было покрыто немецкими трупами, ранепые заполнили придорожные канавы и псе дома окрестных деревень» ⁴⁹⁸.

После прорыва у Махарце 20-й корпус 4 (17) февраля продолжал свой дальнейший путь па Сопоцкин. Успех вселил в войска уверенность в возможность выйти из Августовских лесов, избежать окружения. Оставленный у Махарце арьергард выдержал упорный бой против наседавших с тыла германских частей. Но прорыв у Махарце не облегчил общего положения корпуса. Обстановка продолжала ухудшаться. Противник, не добившись окружения всей 10-й армии, сосредоточил теперь все силы против одпого ее корпуса. 31-я дивизия, выставив охранение к Гродно, остальными силами растянулась вдоль юго-восточной окраины Августовских лесов. 3-я кавалерийская бригада из группы Литцмана, прорвавшись южнее Августова на восток, заняла 3 (16) февраля Липск. Кольцо вокруг 20-го корпуса смыкалось. Но 4 (17) февраля еще оставался узкий проход па участке между Лппском и Сопоцкином. Возможность выйти через него была упущена. Корпус продолжал движепие на Сопоцкпп, не зная, что оп уже занят противником. Только вечером 5 (18) февраля выяснилось, что пробиться к Сопоцкину не было сил.

В течепие пяти дней части корпуса (27-я, 28-я, 29-я и 53-я пехотные дивизии) вели неравный бой с гермапцами, делая одну попытку за другой прорвать кольцо окружения. Голодпые, пе спавшие несколько почей подряд, русские солдаты проявляли большое мужество и упорство. Отдельным полкам (113-му п 114-му) удалось прорваться к Гродно. Главные сплы корпуса, расстреляв к 8 (21) февраля весь запас патронов и спарядов, приведя в негодность артиллерию, стремились штыками проложить себе дорогу. В кровопролитных атаках к утру 9 (22) февраля растаяли последние силы корпуса⁴⁹⁹. Отошедшие к Гродно п за линию реки Бобр части 10 й русской армии, пополнившись свежими силами, 8 (21) февраля перешли в наступление с целью оказать помощь 20-му корпусу. Но эта помощь уже запоздала.

Мужественное сопротивление 20-го корпуса в Августовских лесах отвлекло впимание германского командования от решепия главной задачи операции. Этим воспользовались русские. Избе жавшие окружения 26 й и 3-й Сибирский корпуса совместно с выдвинутым Ставкой из Гомеля 15-м корпусом организовали оборопу па рубеже Гродпо, Липск, река Бобр. Путь противнику в юго восточном направлеппп был прегражден.

Так закончилась Августовская операция^{500 501}.

Большую стойкость проявил гарпизоп Осовца. Эта крепость располагалась на левом берегу реки Бобр. Она обеспечивала 50-километровый разрыв между флангами 10-й и 12 й русских армий, одновременно прикрывая крупный железнодорожный узел Белосток. В крепости паходилось около дивизии войск, 24 полевых и 69 крепостных орудий. В ходе операции гарпизоп выделил отряд пехоты с артиллерией и направил его на Граево против правого фланга 8 й германской армии. Действия отряда отвлекли силы противника п облегчили положеппс левофланговых корпусов 10-й армии у Райгрода. Затем гарпизоп долгое время отражал попытки немцев овладеть крепостью. Осовец оборопялся до середины августа, когда по приказу командования его защитпики оставили крепость.

В ходе операции Ставка верховного главнокомандующего приняла ряд важных мер по укреплению положения па северном крыле стратегического фронта. Из Гомеля в Гродпо перевозился 15-й корпус. В район Ораны направлялся из состава 4-й армии 3-й Кавказский корпус. К Белостоку с левого берега Вислы перебрасывался 2-й корпус. 1-я армия была перегруппирована на правый берег Вислы. Ускорялось сосредоточеппе и развертывапие на Нижнем Нареве 12-й армии. «Немецкие силы, — отмечает Фалькенганн, — дошли до пределов боеспособности... Они не могли уже сломить сопротивление скоро и пскуспо брошенных им навстречу русских подкреплений» ^4Э.

Августовская операция являлась составной частью «стратегических Капп» австро-гермапского командования. Опа должна была положить собою начало глубокого охвата правого крыла русского фронта. Противник имел в виду, взаимодействуя с группировкой своих войск, действующей пз района Карпат, добиться общего стратегического окружения русских армий.

План германского командования потерпел неудачу. Цепой больших потерь врагу удалось лишь оттеснить к Неману за реку Бобр главные силы 10-й русской армии, добиться окружения одного русского корпуса. Цель операции не была достигнута.

А. М. Зайончковский справедливо отмечает поразительпое однообразие «оперативных ходов Гинденбурга». Августовская операция, по его мнению, была точной копией Лодзинской. Германцы повторили маневр двойного охвата. По-прежпему один удар следовал за другим, а сама операция началась раньше, чем были собраны все предназначенные для нее силы.

Особенно нецелесообразно были использованы четыре свежих германских корпуса, направленные на окружение одного русского корпуса. Их реальпымп трофеями были 1 —1,5 дивизии. «И невольно задумываешься, — пишет Зайончковский, — неужели более талантливый полководец пе пашел бы пм лучшего применения в той обстановке, в которой обрисовалась войпа в начале 1915 года» ⁵⁰.

В то время, когда 10-я русская армия вела псравные бои с превосходящими силами 8-й и 10-й германских армий, на линии рек Нижнего Бобра и Нарева заканчивалось сосредоточение и развер-тывапие вновь сформированной 12-й и перебрасываемой с левого берега Вислы 1-й русских армий. Согласно оперативному плапу командования Северо-Западного фронта, опи составляли ударную группу для наступления в Восточную Пруссию, имея в своем составе восемь армейских корпусов. Против этих сил русских со стороны германцев действовала армейская группа Гальвпца (три армейских корпуса и одна кавалерийская дивизия) и части правого крыла 8-й армии (четыре пехотных и одна кавалерийская дивизии).

Гинденбург поставил группе Гальвпца задачу сдерживать возможное паступлепие 12-й русской армии и тем обеспечить фланг и тыл германских армий, действующих в районе Мазурскпх озер. Группа прикрывала наревское направление, которое имело для немцев исключительно важное значение. Удержание района Влоцлавск, Млава, Иогапнпсбург являлось предпосылкой успеха задуманной германским командованием операции по окружению и разгрому русских армий.

Русские готовились к наступлению слишком открыто. Немцы рано узнали об их предположениях. Сосредоточение войск 12-й армии пропсходпло мсдлепно. Армия должна была состоять из четырех корпусов (1-го Туркестанского, 4-го Сибирского, 27-го п вповь сформированного в Гомеле 15-го) и семи кавалерийских дивизий, объединенных в тип группы. К 7 (20) февраля налицо имелось два корпуса: 1-й Туркенекий — у Праспыша и 4-й Сибирский — у Плоцка. Задача 12-й армии была определена дирек-

³⁰ Л. М. Зайончковский. Мировая война. Маневргнпмп пориол 19М 1915 гг. на русском (европейском) театре, стр. 25fi.

asu -

тпвои II. В. Рузского от 12 (25) января. В ее развитие

В. К. Плеве 20 января (2 февраля) отдал свою директиву о подготовке наступления в направлении на Нейденбург, Ор-тельсбург. Окончательно вопрос о проведении операции был решен на совещании в Ставке 4 (17) февраля.

Германское командование решило упредить русских. Группа Гальвица перешла в наступление, стремясь использовать успех немецких войск в Августовской операции. Опа пыталась создать угрозу Варшаве с востока. 11 (24) февраля два армейских корпуса этой группы захватили Прасныш, но 14 (27) февраля энергичным контрударом 1-го и 2-го Сибирских корпусов были отброшены, потеряв до 10 тыс. человек только пленными⁵⁰².

17 февраля (2 марта) 1-я, 12-я и 10-я русские армии перешли в общее наступление. Противник оказывал упорное сопротивление. Бои приняли затяжной характер. Лишь после вторичного разгрома германских частей под Праснышсм начался отход к границам Восточной Пруссии. Немцы закрепились, перейдя к обороне на заранее подготовленных позициях. Попытки русских армий прорвать оборону противника успеха пе имели.

Оценив ход событий, Ставка прнигла к выводу, что продолжение Прасныгаской операции не имело смысла. Она все более настойчиво начала требовать от Рузского прекращения наступательных действий его войск. 1 (14) марта Япушкевич телеграфировал ему: «Его высочество полагает, что для Северо-Западного фронта в настоящее время является наиболее необходимой задача по закреплению и усовершенствованию ныне занимаемого положения, а также по самому энергичному укомплектованию п приведению армий в полный порядок после мипувших боев» ⁵⁰³. Иначе говоря, Северо-Западпому фронту предписывалось на правом берегу Вислы перейти к обороне подобно тому, как это уже было осуществлено на левом берегу. Праснышская операция, следовательно, приостанавливалась. Ее дальнейшее развитие, по мнению Ставки верховного главнокомандующего, не сулило какого-либо существенного результата русским войскам.

4 (17) марта Рузский дал директиву, поставив армиям задачи, вытекавшие из требовании верховного главнокомандующего об организации активной обороны Среднего Немана, Бобра и Нарева п удержании занимаемого плацдарма на левом берегу Вислы⁵⁰⁴. Праснышская операция закончилась. Вслед за тем Рузский, сославшись на нездоровье, попросил освободить ого от должности. Просьбу удовлетворили. 17 (30) марта в командование армиями Северо-Западного фронта вступил М. В. Алексеев. Вместо него начальником штаба Юго-Западного фропта был назначен В. А. Драгомпров.

Праснышской операцией завершились зимпие боевые действия на правом крыле стратегического фронта. Их общим итогом явился срыв замыслов германского командования по охвату русских армий с севера. Но не был выполнен и план русской Ставки по овладению Восточной Пруссией. Однако операции русских войск отвлекали впимание противника с французского фронта, обеспечивали союзникам условия для подготовки материальных и людских ресурсов.

2

Одновременно крупные события происходили в полосе Юго-Западного фронта. Армии его левого крыла к началу января 1915 г. запимали растянутое положение вдоль Карпатского хребта. Они вели оборонительные бои с австрийскпмн войсками, прикрывавшими пути на Венгерскую равпину. Сложные условия горного театра и суровая зима создавали обеим сторонам большие трудности. Военные руководители учитывали это обстоятельство в своих решениях. Задолго до принятия Ставкой общего плана кампании 1915 г. командование Юго-Западного фронта по своей инициативе приступило к разработке плана операции, направленной к скорейшему форсированию Карпат.

Австро-венгерское командование также готовилось к наступлению. Приступая к реализации оперативного плана па восточноевропейском театре, оно с начала января 1915 г. стало сосредоточивать войска в исходных районах. В Карпаты перебрасывались части с сербского фропта и из 2-й армии, располагавшейся на левом берегу Вислы. На помощь австрийцам пришла значительная поддержка германцев (в январе — около 50 тыс. и в апреле — около 90 тыс. человек). К 6 (19) января сосредоточение и развертывание противника было закончено. 9 (22) —11 (24) января германо-австрпйцы перешли в наступление по всему фронту от Буковины до Мезолаборча, панося два удара: один от Ужгорода на Самбор, другой — от Мункача на Стрый. Они намеревались, преодолев Карпаты, выйти на линию Перемышль, Стрый и затем продвигаться в направлении Львова. Это наступление, предусмот репное общим планом операций 1915 г., должно было развиваться во взаимной связи с действиями со стороны Восточной Пруссии.

7 (20) января 1915 г. Иванов отдал директиву войскам Юго-Западного фронта^Б4. В ней говорилось, что вследствие различных причин рассчитывать на скорый переход к решительным наступательным действиям всеми армиями на левом берегу Вислы не приходилось. Необходимо было использовать с возможной опер глей силы и средства правого берега Вислы, нанести австрийцам хотя бы частное поражение, поставить в угрожаемое положение ⁵⁰⁵

Венгрию, занять более выгодное, чем ныне, положение, не растягивая при этом общего стратегического фронта. Цель эта могла быть достигнута переходом в наступление 3-й, 8-й и части 11-й армии для овладения первоначально линией Дунайца до Нового Сандеца, далее Эперьеш, Кашау, Уйгель, Чоп, Хуст, Сигот, румынская граница. Линия эта имела почти одинаковое протяжение с линией, занимаемой тогда этими армиями, но она удаляла войска неприятеля от Перемышлн на 125 верст, открывала возможность развить действия русской кавалерии па Венгерской равпине. Самое наступление должно было произвести благоприятное военное и политическое впечатление. Одновременно упрощалось и обеспечивалось дальнейшее наступление 3-й армии на Краков, так как сообщения этой армии не находились бы под угрозой флангового удара. Директива содержала просьбу к командующим армиями высказать заключение, когда состояние вверенных им войск н путей «позволило бы приступить к выполнению этой операции».

11 (24) января Иванов телеграммой доложил Янушкевичу о принятом решении и просил об усилении его фронта четырьмя дивизиями, перебросив их с Северо-Западного фронта. Необходимость такой меры повелительно диктовалась, по его словам, изменением обстановки. Дела в Галиции принимали серьезный оборот. Противник, сосредоточив крупные силы, перешел в наступление в направлениях на Ужгород, Самбор, Мункач, Стрый и отчасти в Буковине. Он собирался произвести энергичную попытку освобождения Перемышля и захвата Львова. Иванов указывал, что усиление войск в Галиции за счет другого района являлось очень важным для достижения успеха, который имел бы существенное значение в улучшении общего положения на всем театре войны. Подкрепления рекомендовалось отправлять на участок Самбор, Стрый, Долина и одну бригаду — в Буковину. Это отвечало п оборонительным и наступательным действиям: оборонительным потому, что в Галиции находился наиболее опасный участок всего стратегического фронта, слабо обеспеченный войсками; наступательным потому, что нанесение удара на Сигот и Хуст в охват правого крыла австрийцев облегчает фронтальную атаку перевалов, обеспечивает проникновение русских войск в Венгрию вслед за пехотой также конницы. «Позволю себе высказать убеждение, — писал Иванов, — что значительное количество войск Северо-Западного фронта, пополненное укомплектованиями и усиленное частями, перевозимыми в Восточно-Прусский район, позволяет с верою и спокойствием смотреть на предстоящие бои н па возможность отправления в Галицию четырех просимых мною дивизии» ^{506 507}.

Ставке казалось, что в пределах Юго-Западного фронта не были исчерпаны полностью все средства, чтобы самим, не при-

бегая к подкреплениям извне, еще раз напести поражение австрийцам ⁵⁰⁷.

Однако сведения о начавшемся наступлении крупных сил противника в Карпатах, содержавшиеся в докладе Иванова от 11 (24) января, встревожили Ставку. 13 (26) января Данилов вызвал к аппарату Алексеева и просил уточнить обстановку⁵⁰⁸.

Алексеев подтвердил необходимость усиления Юго-Западного фронта для оперативных пужд Галицийской группы. Новым в его ответе было заявление о том, что постепенная подготовка к вторжению в Венгрию велась с 7 (20) декабря 1914 г. Не сообщалось Ставке об этом предварительно вследствие того, что, как подчеркивал Алексеев, приходилось произвести очень большую черновую работу по тылу и трудно еще было сказать, удастся ли собрать достаточное число транспортов для обеспечения всех нужд наступающих войск. «Такое движение, — продолжал Алексеев, — отвлекая внимание противника от Буковины, угрожая существенным интересам австрийцев, а главным образом венгров, имеет большое военное и политическое значение и не может остаться без влияния на общую обстановку и ход событий на Северо-Западном фронте. Подготовка к такой операции требует от 14 до 18 дней. Эти дни нам нужны и для подхода всех укомплектований» ⁵⁰⁹.

Ставка первоначально согласилась с доводами Иванова и Алексеева. 13 (26) япваря верховный главнокомандующий отдал повеление Рузскому отправить на Юго-Западный фронт 22-й армейский корпус и 5—6 горных батарей. Но обстановка в Карпатах продолжала ухудшаться. Развернулись кровопролитные сражения. Русские войска героически отбивали атаки врага и в свою очередь наносили ему короткие, но чувствительные удары. Противник настойчиво стремился охватить левый фланг 8-й армии и освободить блокированный гарнизон крепости Перемышль. После тяжелых боев неприятелю удалось потеснить левофланговые войска армии Брусилова, которые под ударами Южной п 5-й армий вынуждены были оставить ряд перевалов через Карпатский хребет.

Главнокомандование Юго-Западного фронта принимало срочные меры, чтобы восстановить положение. 20 япваря (2 февраля) Ивапов отдал директиву, ставившую задачу 30-му корпусу, действовавшему в Буковине, упорно обороняться, в крайнем случае — отступить на линию Коломыя, Черновицы. 8-я армия, усиленная 22-м корпусом, должна была, сдерживая частью сил натиск противника восточнее Ужокского перевала, главными силами наступать на Эперьеш, Гуменное, Ужгород во фланг и тыл австро-венграм, продвигавшимся па Самбор, Стрый, Долина.

3-й армии предстояло обеспечить атаку 8-й армии путем нанесения удара своим левым флангом на Новый Сандец ^5Э.

Иванову удалось убедить верховного главнокомандующего в необходимости усиления его фронта, помимо 22-го корпуса, новыми подкреплениями. Предполагалось отправить 15-й армейский корпус. Иванов рассчитывал, что посадка его в эшелоны может начаться 1 (14) февраля, но в связи с ухудшением обстановки на Северо-Западном фронте о подкреплениях за его счет не могло быть и речи.

Иванов тогда же, 28 января (10 февраля), отдал директиву, которая ставила войскам такую ближайшую задачу: «Сдержать противника на фронте 4-й, 9-й и 3-й армий, опираясь на занимаемые позиции; 8-й армии, упорно сдерживая и замедляя наступление противника на ее левое крыло, разбить неприятельские войска и подходящие подкрепления на фронте Бартфельд, Ужок и сбросить их к югу от Карпат» ^{510 511 512}.

Ставка разгадала замысел германского командования. 31 января (13 февраля) Данилов отмечал, что новый план действий обоих противников, к осуществлению которого они приступили, заключался в нанесении решительных ударов на крайних флангах стратегического фронта: из Восточной Пруссии и из-за Карпат. Оценивая обстановку, Данилов приходил к заключению, что «если удар их из-за Карпат является для нас угрожающим в смысле владения Галицией, то глубокое развитие удара из Восточной Пруссии грозит еще большими потрясениями. Поэтому все наши усилия должны быть направлены к тому, чтобы разрушить планы наших противников и вырвать у них победу как в районе Восточной Пруссии, так и на Карпатах, что требует сбора необходимых сил хотя бы путем ослабления нашего положения па левом берегу Вислы» ⁵¹³.

Обстановка вынудила Ставку не только отклонить просьбы об усилении Юго-Западного фронта, но и снять с него часть войск и перегруппировать их в пользу Северо-Западного фронта. 1 (14) февраля верховный главнокомандующий потребовал, чтобы Иванов отдал немедленное распоряжение о переброске на Северо-Западный фронт 3-го Кавказского корпуса. Лишь после окопча ния Августовской операции и улучшения положения па северном крыле фронта Ставка постепенно начинает переключать свое внимание в сторону Карпат. Иванову возвращается 3-й Кавказский корпус. Намечается усиление войск в Галиции.

К середппе февраля обстановка в полосе Юго-Западного фронта была сложной. После тяжелых боев неприятелю удалось потеснить левофланговые войска армии Брусилова, которые вы

нуждепы были под ударами Южной и 5-й армий противника очи стить предгорья Карпат и отойти к рекам Прут и Днестр. Русское командование принимало срочные меры, чтобы восстановить положение. 16 февраля (1 марта) на участке Болехов, Черновицы была развернута вновь сформированная из частей правого крыла фронта 9-я армия, которая, хотя и не смогла резко изменить сложившуюся общую обстановку, тем не мепее остановила продвижение австро-германских войск.

Ставка торопила Иванова, требуя от него скорейшего продвижения в Карпатах. 23 февраля (8 марта) Янушкевич запросил Алексеева: «Верховный главнокомандующий желал бы быть подробнее ориентирован о предположениях командующего 9-й армией на ближайшие дни и возможно ли ожидать в ближайшем занятия Надворной, Делатыпя и Коломыи» ⁵¹⁴. Ответ Алексеева от 24 февраля (9 марта) гласил: «Углубление 9-й армии в Карпаты нельзя признать отвечающим общей современной обстановке. Глав ком смотрит в настоящее время па 9-ю армию, как на прочное, надежное обеспечение левого фланга всего фронта и как на резерв, которым можно оказать влияние на ход событий на путях к Стрыю». Одновременно он сообщал, что ослаблением «менее опаспых участков приказапо 3-й армии собрать резерв за своим левым флангом, дабы общими усилиями упрочить трудное положение 8-го корпуса и не допустить неприятелю подать помощь Перемышлю. В этом суть предстоящих ближайших дней» ⁵¹⁵.

И действительно, в эти ближайшие дни все усилия галицийских армий Юго-Западного фропта были направлены на противодействие наступлению на Санок, Лиско с целью деблокировать Перемышль. Директива Иванова от 22 февраля (7 марта) указывала, что целью сосредоточения превосходящих сил противника перед 8-м и отчасти 7-м корпусами 8-й армии «является прорыв нашего расположения для деблокады Перемышля и выручки гарнизона»⁵¹⁶. Директивой предписывалось «3-й армии, удерживая противника возможно меньшим количеством сил между Вислою и Свидником, опираясь здесь на своп сильные укрепленные позиции, собрать возможно больше войск в районе Мезола-борч, Лупков, Санок и отсюда развить решительный удар на Гуменное, угрожая тылу противника, прорывающегося к Перемышлю» ⁵¹⁷.

Спустя три дня, 25 февраля (10 марта), Иванов подписал другую директиву, которая ставила войскам более широкие задачи.

9-й армии надлежало удержать перед собой возможно дольше противостоящие силы австро-германцев. 8-й армии предстояло прорвать центр неприятельского расположения и выйти на рубеж

Чон, Ужгород, Турка; отсюда ее войска должны были развить удар на Сатмар, Наметти, Хуст против левого фланга и тыла неприятельских сил, действующих против 9-й армии. 3-я армия содействовала наступлению 8-й армии, настойчиво развивая свой успех левым крылом на Гуменное, чтобы занять линию Варанио, Надь Михаль, Чоп⁵¹⁸.

4 (17) марта Янушкевич передал Иванову, что верховный главнокомандующий «с чувством полпого удовлетворения» воспринял его намерение перейти уже в ближайшее время к более широким наступательным действиям, обещающим, по-видимому, решительный успех. «Вместе с тем, — продолжал Янушкевич,— его высочество поручил мне сообщить вашему высокопревосходительству, что политическая обстановка настоящего времени требовала бы развития возможно энергичных действий в Восточной Галиции и Буковине» ⁵¹⁹.

6 (19) марта Иванов обратился к Янушкевичу с пространным докладом, в котором изложил свои соображения отпосительпо дальнейших действий русской армии. Центром событий, по его мнению, стал Перемышль. Ради освобождения его и попутно очищения Галиции противник сосредоточил значительные силы, развивает огромную энергию, продолжает увеличивать свою группировку в Карпатах путем переброски войск с других участков.

При таком взгляде на обстановку Иванов считал необходимым на ближайшее время поставить Юго-Западному фронту наступательную задачу, хотя бы и второстепенного значения, до решения участи Перемышля и оказать помощь этому фронту «в пределах возможного, чтобы обеспечить достижение задачи меныппми жертвами, меньшею потерею времени» ⁵²⁰. На этот собственно период Северо-Западный фронт ограничивается обороной, выжиданием, выполняя свою задачу наименьшим количеством войск, обеспечивая достижение цели, поставленной соседнему фронту. Сосредоточив войска западнее Варшавы, например в районе Гройцы, оставив на правом берегу Вислы лишь строго необходимые силы и используя благоприятные местные условия, можно было бы, юворилось в докладе, парализовать попытки противника к достижению там частного успеха.

Верховное главнокомандование, оценив обстановку и приняв во внимание соображения генерала Иванова, решило отказаться от наступления в Восточную Йруссию и сосредоточить все свое внпмание на развитии военных действий в Галиции. 6 (19) марта Ставка дала общую директиву. «Верховный главнокомандующий, — говорилось в ней, — имеет своей основной целью перейти всем Северо-Западным фронтом к чисто оборонительного характера действиям, а Юго-Западному фронту предназначает глав нейшую задачу будущей части кампании. Общая при этом идея та, чтобы действовать активно, нажимая с левого фланга Юго-Западного фронта, продвигаясь в направлении, примерно, на Будапешт и далее в обход всей линии Краков, Позпань, Торн... Это направленно и этот характер действий избраны еще и потому, что опи дают вам возможность войти в связь с румынской армией в случае ее присоединения к пам» ⁵²¹. В ночь на 9 (22) марта пал Перемышль. Это явилось круппой победой русских, которая существенным образом изменила обстановку. Удалось пленить 120-тысячный гарнизон, что означало тяжелый удар по вооруженным силам Австро-Венгрии. Одновременно высвобождалась 11-я армия, которую можно было двинуть па помощь русским войскам в Карпатах. Взятие Перемышля не изменило намерения верховного главнокомандующего наступать через Карпаты в Венгрию. 10 (23) марта Янушкевич подтвердил Иванову задачи его фронту, изложенные в директиве Ставки от 6 (18) марта 1915 г. 12 (25) марта Ивапов доложил: «. .. Общая идея нашего маневра остается та же, что указана телеграммой 25 февраля» ⁵²².

Директивой Иванова от 23 марта (5 апреля) войскам фронта ставилась ближайшая задача — «переход через Карпатскпе горы и очищение Заднестровья от противника». Указывалось, что обо эти задачи находятся в тесной связи и формы их осуществления будут видоизменяться. «Идея нашей операции в настоящее время, — говорилось в директиве, — состоит в том, чтобы, удерживаясь па наших флангах, выйти остальными войсками на линию Зборо, Варанно, Чоп, Хальми и этим заставить противника очистить Заднестровье, ибо с выходом к Хуст прерывается лучшее железнодорожное сообщение Заднестровья с внутренпимп областями Австро-Венгрии. Этот план не исключает возможности активных действий против пеприятеля в Заднестровье после усиления наших войск в Восточной Галицпи» ⁵²³.

Принимая во внимание количество войск в каждой армии, предполагалось в результате наступления занять 3-й армией фропт от устья Дунасц до линии Туран, Ганушфалва (южнее Стройно); 8-й армией — район южнее до ст. Чоп; северной группой 9-й армии — еще тожпее до Хальми; наконец, от Мармарош— Сигет и до румынской границы должна была расположиться южная группа 9-й армии, которой предварительно предстояло выполнить ряд задач по очищению Заднестровья. В директиве подчеркивалась мысль о необходимости окончательно сломить сопротивление противника в районе Гуменное, Синна, Мезолаборч⁵²⁴.

Директива главнокомандующего Юго-Западным фронтом расходилась с директивой Ставки. Она предусматривала нанесение главного удара в южном направлении с целью прорыва центра расположения австро-германских войск в Карпатах и выход в тыл противнику, скованному с фронта 9-й армией. Ставка же намечала удар левым крылом фронта на северо-запад и север. Главнокомандование фронта понимало это обстоятельство, и 23 марта (5 апреля) геперал Драгомиров разъяснил Янушкевичу смысл принятого решения⁵²⁵. Он писал, что непосредственные активные действия в широких размерах против австрийцев, расположенных за Днестром, представляются по соотношению сил преждевременными. Ставка не возражала. И когда в первых числах апреля войска 3-й и 8-й армий овладели Бескидским хребтом (в Карпатах), она сама стала настойчиво требовать развития успеха именно в полосах 3-й и 8-й армий, а не 9-й армии. Тем самым была фактически отменена ее первоначальная директива.

28 марта (10 апреля) Иванов докладывал в Ставку, что русские войска, доблестно продвигавшиеся через Карпаты и уже оттеснившие неприятеля во многих местах за главный хребет, встретились со свежими частями противника, вступив с ними в упорную борьбу. Противник перешел в контрнаступленпе и местами потеснил войска фронта, особенно 22-й корпус. «При таких обстоятельствах, — говорилось в докладе, — представляется необходимым временно задержать наше продвижение вперед, дабы привести войска в порядок, организовать их снабжение и дождаться прибытия подкреплений» ⁵²⁶. Отданная Ивановым директива ставила войскам такие задачи: 3-й и 8-й армиям — перейти к обороне, 9-й армии — восстановить свое первоначальное положение.

Обстановка, сложившаяся в ходе операции, признавалась Ставкой крайне невыгодной ни в политическом, пи в военном отношениях. Это давало противнику возможность подтянуть подкрепления и усилить свои позиции, сделав их труднодоступными. В то же время русские армии, действовавшие в Галиции, нуждались в пополнении людьми и боеприпасами. Необходима была также перегруппировка новых войсковых соединений с других участков стратегического фронта. Так, 6 (19) апреля Драгомиров просил Янушкевича о выделении Юго-Западному фронту еще одной дивизии. Ставка приказала главнокомандующему Северо-Западным фронтом направить в распоряжение Иванова дивизию. Данилов телеграфировал Драгомирову: «Начальник штаба поручил мне уведомить вас, что дальнейшее усиление Юго-Западного фронта за счет Северо-Западного решительно не представляется возможным до полного укомплектования армий Северо-Западного фронта и выяснения положения на этом фронте» ⁵²⁷.

С конца марта в районе Карпат происходили бои местного значения. Главнокомандование фронта готовилось возобновить прерванное наступление. Анализируя ход операции, Ставка обратила внимание на то, что паиболее крупные события происходили в полосе 8-й и 3-н армий. Что касается левого крыла, где, по ее замыслу, должен был наноситься главный удар, то там в сущности пе отмечалось продвижения. Верховный главнокомандующий выразил недоумение по поводу того, что основные усилия фронта были сосредоточены не на левом крыле, как было указано Ставкой, а в центре⁵²⁸.

14 (27) апреля Иванов донес, что бездействие 9-й армии объясняется настоятельной необходимостью пополнения ее частей. По той же причине приостановлено наступление 8-й армии. Частичное наступление, как оп писал, «всегда будет иметь незаконченный результат» и лишь «общее наступление, если не обоими фронтами, то по крайней мере всеми войсками Галиции только и может повести к важным последствиям» ⁵²⁹'. Не последнюю роль в задержке общего наступления играл недостаток снарядов. Иванов полагал, что в конце двадцатых чисел апреля может пачаться общее наступление по Галицийскому фропту. Точное время этого наступления зависело от восполнения потерь и доведения до нормы снарядов. Что касалось плана действий, то Иванов считал его таким, каким он был выражен в директиве от 23 марта (5 апреля) 1915 г. Янушкевич сообщал, что со стороны верховного главнокомандующего не встречается препятствий к постановке армиям, развернутым в Галиции, намеченных задач. Вместе с тем указывалось, что наступление 9-й армии должпо быть согласовано с наступлением центральной группы, направляемой на фронт Зборо, Варанно, Чоп, Хальми. Это было важпо для того, чтобы скорейшим утверждением в районе Коло-мыя, Делатынь прервать связь между неприятельской группировкой, действующей в Восточной Галиции и Буковине, и остальными его силами в Карпатах. Время пачала наступления предоставлялось определить Иванову, но верховный главнокомандующий требовал «тщательной подготовки к операции по всем частям, дабы раз начатое наступление не могло замереть подобно тому, как это было в Карпатах в марте месяце, а непременно было бы доведено до конца, то есть до выхода центральной группы на Венгерскую равнину» ⁵³⁰.

Карпатская операция, как и операция на северном крыле русского фронта, не оправдала надежд обеих сторон. В ней потерпел крушение план австро-германского командования, намечавшего широкий охват левого крыла русских армий. Боевые действия вылились во фронтальное сражение в Карпатах. Военные руководители стояли перед необходимостью поиска новых стратегических решений.

ГОРЛИЦКАЯ ОПЕРАЦИЯ

1

Положение, сложившееся на южном крыле русского фронта в середине апреля 1915 г., серьезно беспокоило военное командование Центральных держав. Армии России глубоко вклинились в пределы Австро-Венгрии. Они взяли Перемышль и Тарнов, захватили почти все важнейшие перевалы в Карпатах. Создалась угроза выхода русских на Венгерскую равнину. Ухудшилась международная обстановка для Центральных держав. Ожидалось выступление Италии и Румынии на стороне Антанты. Турция вела трудную борьбу с войсками стран Согласия и нуждалась в помощи. Большие опасения внушало состояние австровенгерской армии. Она понесла большие потери в людском составе и материальпой части. Ее боеспособность снизилась. Принимая во внимание все эти обстоятельства, начальник штаба австро-венгерской армии Ф. Конрад фон Гетцендорф просил германское командование о переброске новых немецких дивизий с Западпого фронта.

Германское командование решило помочь своему союзнику. Обстановка на западноевропейском театре позволяла снять часть войск и направить их против русских. Но немцы понимали, что вливание в состав австро-венгерских армий их новых дивизий, как это уже неоднократно делалось ранее, не могло спасти положение. Было очевидно также, что, несмотря на все благоприятные условия, продолжение попытки осуществления «стратегических Канн» пе приведет к желаемым результатам. Считалось необходимым найти такие формы оперативного маневра, которые обещали бы успех. По мнению генерала Э. Фалькеп-гайна, наилучшим решением должен был явиться фроптальный удар с целью прорыва русского фронта па одном из решающих его участков.

Йри выборе направления главного удара германскому комап-дованию представлялись три варианта. Оно могло нанести его из Восточной Пруссии против северного крыла русского фронта. Но такой удар вряд ли мог оказать существенное влияпие на положение в Карпатах, и нависшая там угроза вторжения русских в Венгрию была бы реализована. Не достигал своей цели и удар из района Карпат против левого крыла русского фронта, ибо пересеченный характер местности крайне затруднял сосредоточенные действия крупных войсковых масс. Операции па флангах, следовательно, исключались. Остановились на третьем варианте — произвести удар ближе к центру, между Вислой и Бес-кидами, мощной группировкой немецких войск. Считали, что это приведет не только к оттеснению русских от Карпат, но и вызовет «тяжелое потрясение также русского фронта в изгибе

Вислы»⁵³¹. Существенную роль при выборе этого направления сыграли и экономические соображения. В районе Горлице, Ясло, Дрогобыч располагались богатые месторождения нефти, которая в условиях блокады была очепь нужна Гермапип. Основные стратегические усилия перемещались в Галицию. Гермапгким армиям, находившимся в Восточной Прусснп, отводилась вспомогательная роль.

Решение германского командования было правильным, ибо оно позволяло существенно облегчить положение Австро-Веп-грин, устранив угрозу вторжения русских армий па Венгерскую равпину. Успех на этом паправлепии дал бы возможность оказать давление на Италию и Румынию, оттянув срок их вступления в войну на стороне Антанты, поддержать Турцию, обеспечить устойчивость австро-венгерских армий. Район, избранный для нанесения главного удара, был выгодным в оперативном отношении. Он надежно прикрывал фланги ударной группировки, так как Висла на севере и Бсскиды на юге стесняли маневрирование русских войск. В полосе предстоящего наступления находилось всего два естественных препятствия — реки Вислока и Сан, которые немцы пе считали труднопреодолимыми. Оборона русских была организована слабо, ибо опи, сосредоточив в Карпатах большие силы, разредили плотность своих войск в Западной Галиции, где у них приходилось на дивизию 10 км и более. Наконец, продвижение на этом направлении выводило на пути сообщения русских армий, оборонявшихся в районе Карпатских гор, создавало угрозу окружения левого крыла Юго-Западного фронта.

Германское командование весьма тщательно и детальпо готовило операцию. К ее проведению привлекались отборпые войска, снятые с французского фронта. Это были Сводный, Гвардейский, 41-й резервный и 10-й армейский корпуса. Они считались лучшими соединениями в германских вооруженных силах. Их объединили в 11-ю армию, командование которой вручили

А. Макепзену. В состав армии были включены также 6-й австровенгерский корпус и 11-я кавалерийская дивизия. Командный состав подбирался из числа лиц с большим боевым опытом, приобретенным в операциях на Западном фронте.

11-й армии ставилась задача прорвать оборону русских па участке Горлице, Громник протяжением в 35 км и наступать в восточном направлении. Обеспеченпе операции слева возлагалось на 4-ю, а справа — 3-ю армии австро-венгров. Армии правого крыла австрийского фронта предстояло сдерживать активпьгми действиями противостоящие силы русских. Оперативное построение армии было в два эшелона: 4 армейских корпуса находились в первом эшелоне и один — во втором.

Па направлении предстоявшего наступления противника оборонялась 3-я русская армня генерала Рад ко-Дмитриева. Армия состояла из шести корпусов: 9-го, 10-го, 24-го, 12-го, 21-го и 29-го. В распоряжении командующего находилась одна бригада 81-й дивизии, 3-я Допекая, 3-я Кавказская и 2-я Сводная казачьи дивизии, 16-я кавалерийская дивизия. В районе Биеч, Ясло располагался резерв главнокомандующего фронтом — 63-я дивизия, переданная вскоре в распоряжение Радко-Дмитриева.

Оборона русских была организована слабо. После занятия Западной Галиции и Карпат русские приступили к созданию усовершенствованных позиций, усиленных искусственными препятствиями, и к использованию старых австрийских укреплений. Позиции возводились не только по линии расположения войск, но и в тылу, у пунктов, имевших важное значение. К 15 (28) февраля передний край обороны 3-й армии шел с севера па юг но правому берегу Дунайца, имея ряд тет-де-попов иа его левом берегу. Затем он поворачивал в юго-восточном направлении и проходил через Горлице на Лупков. Далее па восток по Карпатскому хребту и до Днестра (южпее Галаца) оборонялись 8-я, 11-я и 9-я армии. В тылу правого фланга 3-й армии, примерпо на линии Тарнов, Войтова (северо-восточнее Горлице), были оборудованы две позиции: одна вдоль пижнего течения Вялы, а другая — между Вялой и Войтова. Приступили также к подготовке позиций на р. Вислока. Тыловая позиция имелась за левым флангом 3-й армии и правым флангом 8-й армии. Были возведены позиции у Змигрода, Хырова, Стрыя.

Главнокомандование Юго-Западного фронта имело в виду, что общее положение дел могло заставить отойти из Западной Галиции и с Карпат. Необходимо было поэтому обеспечить спокойный отход армий под натиском превосходящих сил противника. Инженерная подготовка Галиции получила дальнейшее развитие. Она выразилась в следующем: 1) построена позиция Тарнобжег, Розвадов; 2) намечена к постройке позиция по линии Ярослав, Радымно, Мосциска; 3) оборудованы позиции у Жолкиева, Львова, Миколаева; 4) разведана позиция между Рава-Русской и Жолкиевом.

Укрепленная передовая Горлицкая позиция, располагавшаяся па направлении главного удара противника, носила смешанный характер: в центре — шахматный, а на флангах — уступной; флапги окопов были закруглены, благодаря чему достигалось как их обеспечение, так и взаимная огневая связь окопов. Вся позиция разделялась на три участка: правый, левый, Сокольский. Были созданы искусственные препятствия, заложепы фугасы.

Профиль окопов— «для стрельбы стоя со дна рва». Высокий уровень почвенных вод не позволял довести окопы до полного профиля. Бруствер был одет мешками с землей и имел бойницы. Лёссовый, мягкий грунт, разжижаемый почвенной водой, застав лял вестп постояццую борьбу с оползанием окопов, особенно во время осадков.

Начальником Горлицкого боевого участка являлся генерал-майор Л. В. Федяй⁵³².

Противник обеспечил себе общее превосходство в силах и средствах над 3-й русской армией. Оно было еще более значительным на участке прорыва в 35 км. Германо-австрипцы сосредоточили: 126 тыс. штыков и сабель, 457 легких п 159 тяжелых орудий, 260 пулеметов, 96 минометов. Русские имели 60 тыс. штыков и сабель, 141 легкое и 4 тяжелых орудия, 100 пулеметов. Минометов у них вовсе не было. Следовательно, гермапо-авст-рийцы обеспечили себе превосходство в живой силе в 2 раза, в легкой артиллерии — в 4,5 раза, в тяжелой артиллерии — в 40 раз, в пулеметах — в 2,5 раза⁵³³. На 1 км фронта у германо-австрийцев приходилось: штыков и сабель —3 бОО, орудий — 17,6, пулеметов — 7,4, минометов — 2,7. Русские имели соответственно 1714, 4,1, 2,9, 0.

Боеспособность германских войск была высокой. Этого нельзя сказать об австро-вепгерской армии, которая не могла полностью привести себя в порядок после поражепий, понесенных в 1914 г. и начале 1915 г. в Галиции и на Карпатах.

Таблица 14. Соотношение сил в Горлицкой операции*
	Дивизии			Орудия
Сторона			Штыки			Пуле-	Мийо
	пехотные	кавалерийские	и сабли	легкие	тяжелые	меты	меты
РусскиеГермано-австрийцы	18,5	e	219000	675	4	600
	31,5	3	357400	1272	334	660	96
* «Горлицкая операция*. Сборник документов, стр. 12—13.

Подготовка операции проводилась в глубокой тайне. Мероприятия по маскировке сосредоточения были тщательно продуманы. Чтобы дезориентировать русскую агентурную разведку, 11-я армия следовала с Западного фронта кружным путем: сначала в Северную Германию, а оттуда — в Галицию. Никто пе знал о станциях назначения до момента выгрузки из эшелонов. Выход войск в район сосредоточения был произведен за несколько дней до начала наступления.

С той же целью было решено провести демонстративное наступление па И пре, где немцы впервые применили отравляющие вещества. Наступление разрослось в большую операцию, причи-иившую союзникам значительные потери. Одновременно было задумано осуществить отвлекающий удар в Прибалтике. Германское командование создало группу войск в составе трех пехотных и трех кавалерийских дивизий, поставив ей задачу ударом на Лауэнштейн уничтожить русские части севернее Немана. 27 апреля (10 мая) удар был перенесен в Литву и Курляндию, где

1-й кавалерийский корпус Рихтгофена действовал па Шавли, а одна кавалерийская дивизия — на Митаву. И это наступление имело успех. Оно отвлекло внимание Ставки от Галиции к северному крылу стратегического фронта. Немцам удалось захватить Либаву и оттеснить русских за реку Дубисса.

Несмотря на все принятые меры, германо-австрийскому командованию не удалось в полной мере достигнуть поставленной цели. Наступление противника не было внезапным и неожиданным, как об этом иногда говорится в литературе. Разведка русских своевременно обнаружила подготовку удара в районе Горлице. Анализ сведений о противнике, отраженных в сводках штаба Юго-Западного фронта и донесениях войсковых начальников⁵³⁴, показывает, что о сосредоточении неприятельских войск было известно почти за две недели до начала операции. Так, генерал-квартирмейстер штаба фронта полковник Дитерихс и начальник разведывательного отдела полковник Носков в сводке за 24—

30 марта (6—12 апреля) указывали, что отсутствие у австро-гер-манцев в Галиции ярко выраженных признаков, на каких участках фронта они намечали свои очередные удары, объясняется незаконченностью новых формирований для проведения «решительных операций, наподобие того, как это было проделано германцами в Восточной Пруссии в период конца япваря и начала февраля» ⁵³⁵.

Намерение противника отвлечь внимание русских от района Горлице в сторопу Карпат штаб разгадал довольно быстро. Так,

31 марта (13 апреля) поступили сведения о том, что на Карпатах ожидалось прибытие германских войск с французского фронта. 5 (18) апреля отмечалось, что некоторые агентурные данные последнего времени указывали на «усиленную перевозку гермапских войск в Карпаты» ⁵³⁶. Но в штабе фронта с известной осторожностью относились к сведениям «о значительном усилении германских сил на Карнатском фронте»⁵³⁷. В сводке за 9 (22) —15(28) апреля полковник Дитерихс отметил: «Атаки противника на Стрыйском направлении, главным образом войсками второй ценности (ландштурмом), преследуют, видимо, цель отвлечь сюда наши войска с фронта предстоящих решительных действий»⁵³⁸. Столь же безуспешной была попытка германского командования убедить русских в том, что оно якобы готовит наступление в Буковине.

В начале апреля стали подтверждаться предположения штаба Юго-Западного фронта о том, где на самом деле противник готовил нанести свой удар. 7 (20) апреля пленные австрийцы показывали, что в районе западнее Горлице «они видели отдельных германцев, слышали, будто бы сюда скоро прибудут германские части»⁵³⁹. 14 (27) апреля войсковая разведка отмечала начавшуюся перегруппировку войск под Горлице. Смена частей неприятеля происходила систематически по ночам. Было известно также, что австрийские части сменялись германскими. В сводке за 9 (22)—15 (28) апреля полковник Дитерихс записал, чтоаген тура и войсковая разведка указывали на сосредоточение австро германских сил с целью развития «в направлении Горлице решительных операций» ⁵⁴⁰. В последующие дни продолжали поступать данные об усилении противника у Горлице. Пленные рассказы вали о прибытии германских войск с французского фронта. Стала известной и дата перехода противника в наступление — в ночь на 19 апреля (2 мая) ⁵⁴¹.

Русское командование принимало меры с целью укрепления своего положения у Горлице. Так, 10 (29) апреля главнокомандующий фронтом отдал директиву, которая предписывала пере двинуть в западном направлении ряд частей и соединений «ввиду обнаруженного сбора противника у Горлице»⁵⁴². В тот же день он приказал «для полного упрочения нашего расположения между Карпатами и Вислой» ⁵⁴³ наметить вторую линию обороны: устье Ниды, Пильзно, Змигрод, Мезолаборч. Большая работа по отражению готовящегося удара германо-австрийцев нод Горлице велась в частях и соединениях 3-й армии. Но все эти меры были несколько запоздалыми.

2

Наступление германо-австрийских войск началось в 10 часов утра 19 апреля (2 мая). Общей атаке предшествовала мощная артиллерийская подготовка, длившаяся около суток. Можно счи тать, что события Горлицкой операции прошли в своем развитии три этапа. Первый из них — с 19 апреля (2 мая) по 23 апреля (6 мая) — включал прорыв армией Макензена обороны 3-й армии в район Горлице и отход русских войск к р. Вислока. Второй этап — с 24 апреля (7 мая) по 30 апреля (13 мая) —охватывал оборонительные действия 3-й и 8-й русских армий в между* речье Вислоки и Сана. Третий этап — с 1 (14) по 9 (22) июня — составляли бои на рубеже р. Сан и отход русских войск за Львов.

В первый день операции на правом крыле 3-й армии, на участке 9-го корпуса, противник начал активные действия около часу ночи. Русские оказывали упорное сопротивление. Враг предпринял несколько атак и даже доходил до проволочных заграждений, но каждый раз с большими потерями отбрасывался назад огнем артиллерии. Наступление его замерло, не получив развития. Лишь па самом крайнем правом фланге, где оборонялись ополченские дружины, части австро-венгров сумели форсировать Дунаец.

Основные события развернулись на направлении главного удара германских и австро-венгерских войск в районе Горлице. Вся тяжесть боев выпала на левофланговую 70-ю дивизию 9-го корпуса и правофланговые 31-ю и 61-ю дивизии 10-го корпуса. После кровопролитной борьбы врагу удалось вклиниться на стыке 9-го и 10-го корпусов в оборону русских. Левый фланг 9-го корпуса (70-я дивизия) отошел. Командир 10-го корпуса приказал отвести на вторую позицию войска своего правого фланга (31-ю и 61-ю дивизии).

В сложившихся условиях было особенно важно обеспечить устойчивость 10-го корпуса. Радко-Дмитриев передал командиру корпуса свой резерв — 63-ю пехотную дивизию (четыре полка) и бригаду 81-й дивизии (два полка) ⁵⁴⁴. На стык 9-го и 10-го корпусов, где обозначился прорыв, были двинуты крупные силы конницы — 3-я Кавказская, 3-я Донская и 2-я Сводная казачьи и 16-я кавалерийская дивизии. С целью более четкого управления войсками на смежных флангах 9-го и 10-го корпусов там был образован отряд генерала Н. Г. Володченко.

Эти меры Радко-Дмитриев, очевидно, не считал достаточными. Информируя о них Иванова, он высказывал предложение о целесообразности передачи ему 3-го Кавказского корпуса, находившегося в резерве фронта. «... Считаю крайне необходимым, — говорилось в телеграмме, — поддержать 10-й корпус частями 3-го Кавказского корпуса, а потому прошу разрешения о немедленном отправлении на линию Ясло, Змигрод этого корпуса с предоставлением его в мое распоряжение»⁵⁴⁵. Иванов удовлетворил эту просьбу, приказав 3-му Кавказскому корпусу поступить в состав 3-й армии. При этом он подтвердил «требование верховного главнокомандующего, чтобы Кавказский корпус действовал совместно, а не разбрасывался по разным участкам»⁵⁴⁶.

С передачей 3-го Кавказского корпуса в распоряжение Радко-Дмитриева генерал Иванов не имел больше свободных резервов. Он обратился в Ставку с просьбой направить к нему хотя бы одну дивизию Северо-Западного фронта. 20 апреля (3 мая) верховный главнокомандующий приказал Алексееву перевезти 13-ю Сибирскую дивизию в Мелсц с назначением обеспечивать правый фланг 3-й армии. А впредь вел. кн. Николай Николаевич предлагал «изыскивать способы подкрепления угрожаемых участков собственными средствами Юго-Западного фронта» ⁵⁴⁷.

Планируя военные действия на 21 апреля (4 мая), Радко-Дмитриев решил воспользоваться подходом 3-го Кавказского корпуса, чтобы решительным переходом в наступление отбросить противника на запад. Эта задача возлагалась на группу в составе 10-го и 3-го Кавказского корпусов под общим командованием командира 3-го Кавказского корпуса генерала В. А. Ирма нова. Отряд Володченко должен был энергичными действиями па участке между смежными флангами 9-го и 10-го корпусов способствовать наступлению группы Ирманова. Задачи 9-го и правого фланга 24-го корпусов сводились к обеспечению контрудара. Левому флангу 24-го корпуса и корпусам, оборонявшимся в Карпатах (21-му и 12-му), предстояло прочно удерживаться на занимаемых позициях⁵⁴⁸. Отрицательным в решении командарма было то, что предусматривалось нанесение фронтального удара, выполнение которого для войск группы Ирманова было пе под силу. Совершенно нереальным был переход к наступательным действиям частей 10-го корпуса, которые понесли большие потери и еле сдерживали натиск превосходящего врага.

События 21 апреля (4 мая) отличались большой напряженностью. Противник настойчиво стремился развить прорыв па стыке 9-го и 10-го корпусов. Макензен вводил в действие свои резервы. Контрудар группы Ирманова не состоялся. 10-й корпус, отряд Володченко и 70-я дивизия 9-го корпуса были настолько серьезно расстроены, что, по словам комапдарма, представляли собой «только слабые остатки» ⁵⁴⁹. После упорного, мужественного сопротивления, стоившего противнику больших потерь, они вынуждены были оставить позиции. Подход 3-го Кавказского корпуса послужил только для прикрытия их отступления. Командование 3-й армии действовало нерешительно. Оно не сумело организовать мощного флангового контрудара. Войска бросались в лобовые контратаки для ликвидации отдельных прорывов.

Радко-Дмитриев не был уверен в благоприятном исходе боевых действий и впервые поставил вопрос об отходе на новые рубежи. В первой половине дня он докладывал Иванову, что обстановка на участке 10-го и левого фланга 9-го корпусов очень тяжелая и что, вероятно, «придется отойти па правый берег Вислоки»⁵⁵⁰. Вскоре, получив дополнительные сведения о том, что и левый фланг группы Ирманова оттеснен, он донес: «При таком положении нам нельзя будет удержаться и на линии Дом-брова, р. Вислока, Змигрод, Мезолаборч и надо видеть в этой линии лишь переходное положение на следующую линию, которая, по моему мнению, может быть значительно северо-восточ нее, примерно Санок, Кросно, Пильзно, Домброва, устье Ду пайца» ". Не дожидаясь ответа на свой доклад, Радко-Дмитрисв отдал приказ цептру армии (отряд Володченко, группа Ирманова и 24-й корпус) в ночь на 22 апреля (5 мая) отойти на рубеж р. Вислока от Пильзно до Мисцова (южнее Змигрод) ¹⁰°. Правый фланг (9-й корпус) пока оставался в прежнем положении, по днем 22 апреля предполагалось отвести и его. Командарм «поставил себе задачей вывести их из горного райопа, заняв линию Змигрод, Мезолаборч» ^{551 552 553}.

Главнокомандующий фронтом фактически согласился с решением Радко-Дмитриева. В телеграмме от 22 апреля (5 мая) он указывал на необходимость всемерно стремиться к прочному удержанию участка Щуцип, Пильзно и рубежа р. Вислоки от Пильзно до Мисцова, чтобы пс потребовалось изменять положение 4-й и 8-й армий. Только в крайнем случае он допускал отход на линию, которая шла по нижнему течению р. Вислоки через Мслец примерно до Дембицы, затем поворачивала на юго-восток к Фриштаку и далее направлялась вдоль р. Вислоки к югу до Велеполе (райоп Мезолаборч).

О намерениях главнокомандования Юго-Западного фронта было немедленно сообщено вел. кн. Николаю Николаевичу. Верховный главнокомандующий категорически указал, что не допускает возможности отхода 3-й армии восточнее липии реки Нижней Вислоки, в соответствии с чем должны быть приняты решительные и настойчивые меры по закреплению этой линии и упрочению па ней названной армии. «Меры по подаче вам артиллерийских патронов, — сообщал Янушкевич в телеграмме, — в пределах возможности принимаются, равным образом усиливается высылка вам укомплектований» ⁵⁵⁴. На другой день Янушкевич дополнительно телеграфировал: «Указания верховного главнокомандующего изложены в телеграмме 66; к ним его высочество не имеет ничего добавить и повелел лишь повторить, что если дальнейший отход 3-й армии с ныне занимаемого ею фронта признается неизбежным по обстановке, то нижпее течение Вислоки должно считаться пределом допустимого отхода правого фланга этой армии. Его высочество полагает, что с отходом левофланговых корпусов 3-й армии явится полная возможность выделить из их числа один корпус в резерв, который послужит дальней-тему упрочению положения 3-й армии на новом фронте совместно с прибывающими частями Сводной, 13-й Сибирской и 62-й дивизий, причем необходимо, по соглашению с генералом Алексеевым, ускорить прибытие в Галицию последних двух ди визий» ⁵⁵⁵.

К 23 апреля (6 мая) 3-я армия своим центром отошла к р. Вислока. Противнику была оставлена территория, на кото рой располагались все подготовленные к обороне рубежи. Отход центральных корпусов создал угрозу флангам и тылу армии. Пришлось отводить п фланговые ее корпуса. Это, в свою очередь, вынуждало отводить п войска соседних 4-й и 8-й армий. Тактическая неудача 10-го корпуса отразилась на положении всего Юго-Западного фронта.

Успех противника объяснялся нс столько его превосходством в силах и средствах, сколько неумелым руководством войсками со стороны армейского командования. Еще 21 апреля (4 мая) Драгомиров говорил Данилову, что положение в 3-й армии было бы «много лучше при осмысленном распоряжении войсками; к сожалению, этого пе было» ⁵⁵⁶. 23 апреля (6 мая) на просьбу начальника штаба 8-й армии генерала Ломновского ответить, не скрывая, что делается в 3-й армии, Драгомиров сказал: «Ничего не скрываю. Кроме Сводной дивизии, вам уже известной, с Северо-Западного фронта высылаются еще две дивизии; всех этих сил было бы достаточно, как было достаточно и раньше собранных сил для борьбы с противником; к сожалению, управле ние 3-й армией ведется ниже всякой критики, при полном отсут ствии здравого смысла, это и есть самое опасное» ⁵⁵⁷. Отри цательно сказывалась и нехватка боеприпасов. 21 апреля (4 мая^ Иванов отмечал; «Недостаток боевых припасов отражается на действиях всех армий, связывая до крайности, совершенно до предела возможного, их активпость и предприимчивость войск» ⁵⁵⁸.

Отход русских войск па р. Вислока был проведен организованно. Только 48-я пехотная дивизия, которой командовал буду щий деятель контрреволюции Л. Г. Корнилов, была окружена в районе Дукла. 24 апреля (7 мая) она продолжала вести бои за выход из Карпатских гор в долипу Яслиска. Одип ее полк успел присоединиться к 49-й дивизии. Остальные три полка (Измайловский, Очаковский и Рымникский) в количестве 2 тыс. штыков подошли вечером 25 апреля (8 мая).

Обстановка на Юго-Западном фронте требовала созыва совещания высших военных руководителей. 20 апреля (3 мая) Янупг кевич просил Иванова подготовить все материалы для оконча-

Горлицкая операция 19 апреля (2 мая)—9 (22) июня 1915 г.

тельного решения вопроса о помощи 3-й армии «ко времени приезда верховного главнокомандующего в Холм, назначенного на ближайшие после 22 апреля дни» ⁵⁵⁹. В разговоре по прямому проводу с Даниловым 21 апреля (4 мая) Драгомиров сказал, что «главнокомандующий полагает крайне желательным устроить скорое совещапис относительно нашего стратегического положения и общих мер, которые нужно принять для борьбы с противником; равпо необходимо согласовать действия по обоим фронтам» ⁵⁶⁰.

24 апреля (7 мая) в Холме было проведено очередное совещание высших военных руководителей. На нем верховный главнокомандующий подтвердил свою «непреклонную волю, чтобы пределом допустимого отхода 3-й армии считать линию фронта, определяемую меридианом реки Нижней Вислоки» ⁵⁶¹. Участники совещания договорились относительно проведения конкретных мероприятий по отражению наступления австро-гермапских войск. В подкрепление армиям Юго-Западного фропта немедленно направлялось с Северо-Западного фронта управление 15-го корпуса с одной из его дивизий по назначению генерала Алексеева. Намечалось подготовить к отправке и вторую дивизию этого корпуса, если бы в ней встретилась надобность. Независимо от того отдавалось распоряжение о выдвижении из Одессы на Львов 3-й Кавказской стрелковой дивизии. Генерал Алексеев обязывался переместить одну дивизию 5-й армии к Нове Място для оказания при первой необходимости поддержки 4-й армии. Это обстоятельство в связи с ослаблением противника между Верхней Вислой и Пилицей давало генералу Иванову возможность вывести из состава 4-й армии один корпус по своему усмотрению с целью переброски его в район действий 3-й армии. Одновременно верховный главнокомандующий потребовал принятия самых эпер гичных мер к выделению в резерв 3-й армии не меиес корпуса из ее левофланговых корпусов, а также образованию по усмотрению главнокомандующего фронтом за счет войск 8-й армии резер вов в интересах использования их на угрожаемых направлениях.

- На совещании было высказано пожелание привлечь, насколько то окажется возможным, в полосу 3-й армии 33-й корпус 9-й армии. Но генерал Иванов возражал, ссылаясь па сведения о нояв лении германских войск в Буковине, которые, впрочем, требовали «самой строгой проверки». Совещание предоставило Иванову право решить вопрос о наилучшем использовании указанного корпуса в соответствии с обстановкой, которая могла быть оценена пм более детально. Никаких других полевых частей для поддержки 9-й армии в распоряжении Ставки не имелось.

На Юго-Западном фронте начались перегруппировки войск. 25 апреля (8 мая) были получены сведения о намерении крупных сил противника прорвать расположение 3-й армии ударом па Сапок. Поздно вечером Радко-Дмитриев отдал приказ о подготовке контрудара, чтобы сорвать замысел германцев. Находившийся в резерве 21-й корпус должен был сосредоточиться в райопе Санок и быть готовым перейти в решительное наступление в западном направлении на Риманув. Командарм возлагал большие надежды на этот маневр, как на единственное средство, которое, по его расчетам, могло бы поправить тяжелое положение 3-й армии. Иванов одобрил предположения Радко-Дмитриева

н просил только его обратить внимание, чтобы атака корпуса была дружной и войска не вводились в дело по частям.

25—26 апреля (8—9 мая) 21-й корпус был сосредоточен в указанном районе. 27 апреля (10 мая), развернувшись между 24-м и 12-м корпусами, он нанес фланговый удар по группировке противника, наступавшей против центральных корпусов 3-й армии. Удар оказался недостаточно сильпым, чтобы повлиять на ход операции. Неприятель остаповил наступление русских, продолжая теснить их в центре. В 16.00 27 апреля (10 мая) Радко-Дмитриев отдал приказ: «Ввиду неудавшегося маневра 21-го корпуса и сильного натиска на центр армии отойти на всем фронте» ^и0. Это повлекло за собой дальнейший отход соседних

4-й и 8-й армий. 27 апреля (10 мая) начальник штаба Юго-Западного фронта В. М. Драгомиров докладывал начальнику штаба верховного главнокомандующего H. Н. Янушкевичу: «Стратегическое положение паше совершенно безнадежное» ^1П.

Дальнейший ход Горлицкой операции рисуется так. В течение 27—30 апреля (10—13 мая) войска Юго-Западного фронта отошли на р. Сан. 1 (14)—7 (20) мая обе стороны вели упорные бои на этом рубеже. С 8 (21) мая русское комапдование приняло решение об отходе на восток. Противник медленно продвигался вслед за русскими. 10 (23) мая Италия объявила войну Австро-Венгрии. Это заставило германо-австрийцев приостановить наступление. 2 (15) июня оно возобновилось. 9 (22) июня неприятель запял Львов. Эта дата считается концом Горлицкой операции.

3

Горлпцкая операция с новой силой выявила важность для успеха боевых действий обеспечения войск оружием и боеприпасами, особенно артиллерией тяжелых калибров. Германские войска применили в огромном количестве тяжелую артиллерию, что явилось одной из основных причин их успеха.

Русские войска не имели такого количества тяжелой артиллерии. Но самое главное — опи были слабо снабжены спарядами и патронами. С самого начала операции это обстоятельство крайне отрицательно сказывалось на организации отпора противнику. Одного героизма и мужества было недостаточно. Почти каждое боевое донесение содержало ссылку па нехватку боеприпасов и просьбу об пх доставке в войска ^{562 563 564}.

7 (20) мая Иванов докладывал Янушкевичу, что остающийся в его распоряжении запас легких спарядов и ружейных патронов не покрывает даже четверти некомплекта их в войсках и полевых парках. Половина, а в некоторых армиях и большая часть последних пуста. Он отмечал увеличение напора противника, который успел подвезти тяжелую артиллерию и, видимо, большое количество боевых припасов. Обстановка повелительно требовала пополнения армии фронта боеприпасами ^пз.

Но Ставка не могла оказать сколько-нибудь существенной помощи. 21 апреля (4 мая) дежурный геперал Копзеревский по приказанию начальника штаба верховного главнокомандующего просил Драгомнрова доложить Иванову, что все возможные меры принимаются и все изготовляемые патроны (орудийные н ружейные) немедленно отправляются в распоряжение фронтов. Одновременно было указано на необходимость резко ограничить расход ружейных патропов. Главнокомандующий фронтом в тот же день дал директиву командующим армиями: «Прошу беречь винтовочные патроны с особой тщательностью» ¹¹⁴.

И все же основной причиной неудачи русских в Горлпцкой операции следует считать нс недостаток боеприпасов и превосходство противника в силах и средствах, тем более искусство германских полководцев. Главными были ошибки в руководстве войсками со стороны командования 3-н армией и главнокомандования Юго-Западного фронта. Располагая значительными резервами, они не сумели умело использовать их. Контрудары свежих корпусов, передаваемых им Ставкой, были организованы плохо и не достигали своей цели.

Во время Горлицкой операции русское командование впервые в широких масштабах проводило разрушение важных объектов на путях движения австро-германских войск, уничтожение раз личного имущества. 22 апреля (5 мая) начальник штаба верховного главнокомандующего дал указапия на этот счет начальникам штабов всех армий Юго-Западного фропта. Начальник военных сообщений фронта генерал-майор И. В. Павскин подробно докладывал В. М. Драгомирову, что на всех направлениях интендантские грузы вывезены, мосты уничтожены, железнодорожное полотно разрушено, станционные сооружения сожжены, паровозы и вагоны угнаны. Были эвакуированы больные н раненые. Имущество, которое пельзя было вывезти, уничтожалось на месте. «Разрушение сделано основательно, — говорилось в одном из донесений Павского. — Мосты сохранялись до последней минуты и взрывались под огнем противника» ¹¹⁵. Это замедляло продвижение австро-германцсв.

Горлицкая операция длилась 52 дня: с 19 апреля (2 мая) по 9 (22) июпя 1915 г. Это была одна из наиболее круппых оборонительных операций первой мировой войны. Русские вынуждены были оставить Галицию. Стратегическое положение их армий, действовавших в Польше, серьезпо ухудшилось. Но германо-

^1,8 «Горлицкая операция». Сборник документов, стр. 384—386. ^1М Там же, стр. 375.

^1,5 Там же, стр. 365.

австрийцы не смогли добиться крупного стратегического результата. Дело свелось фактически не к прорыву русского фронта, а к его «продавливанию». Успех противник стремился развить на одном, центральном направлении. Маневр силами и средствами во время операции отсутствовал. Это дало возможность русскому командованию осуществить глубокий стратегический отход. На флангах войска отводились не под влияпием действий противника, а по стратегическим соображениям. Наступление развивалось крайне медленно. «Фронтальное оттеснение русских в Галиции, — писал Людендорф, — как бы оно ни было для пих чувствительно, не имело решающего значения для войны... К тому же при этих фронтальпых боях паши потери являлись немаловажными» ^п6.

ЛЕТНИЕ ОБОРОНИТЕЛЬНЫЕ ОПЕРАЦИИ В ПОЛЬШЕ И ПРИБАЛТИКЕ

1

К середине июня 1915 г. армии русских по-прежнему действовали в составе двух фронтовых объединений. Северо-Западный фронт генерала М. В. Алексеева включал в себя восемь армий (5-го, 10-ю, 12-ю, 1-ю, 2-ю, 4-ю, 3-ю и 13-ю), Юго-Западный фронт геперала Н. И. Ивапова — всего три армии (8-ю, 11-ю и 9-ю). Граница между фронтами проходила в районе Сандомира. Силы противника также объединялись в два фронта: германский Восточный фронт (Неманская, 10-я, 8-я, 12-я, 9-я армии и армейская группа Войрша) во главе с главнокомандующим Гинденбургом и начальником штаба Людендорфом и австро-венгерский Галицийский фронт (1-я, 4-я, 11-я, 2-я, Южная и 7-я армии), руководимый эрцгерцогом Фридрихом и Конрадом фон Гетцепдорфом. Грапицей фронтов служила река Пплица.

Особенностью конфигурации линии фронта было то, что в своей средней части опа имела форму дуги, обращенной в сторону противника. На пространстве, ограниченном дугой^{565 566}, куда входили центральные районы Польши, находилась главпая группировка русской армии. Стратегическое положение ее было невыгодным, ибо она с двух сторон охватывалась противником. Создавались условия для проведепия германским командованием новых крупных операций на флангах своего стратегического фронта: с севера (из Восточной Пруссии) и с юга (из Галиции).

23 мая (15 июня), когда Горлицкая операция шла к завершению, начальник штаба 11-й армии полковник Сект в представленной германскому верховному командованию оценке обстановки изложил, как генерал-полковник Макензен представлял себе в целом продолжение операций на галицийском театре после желаемого и ожидаемого прорыва русских позиций западпее и северо-западпее Львова. По его миопию, наступление в Галиции должно было продолжаться настолько, чтобы отрезать возможно большую часть находившихся там сил русских от главной массы их войск. Однако считалось, что при заблаговременном проведении русскими отхода возможность окружения на северпом берегу Днестра охватывающим движением восточнее и севернее Львова сколько-нибудь значительной их группировки маловероятпа. Выдвигалось предложение дальнейшее оттеснение противника на северо-восток и восток возложить на армии правого крыла (Южную ir 7-ю), а левое крыло фронта (4-я, 11-я и 2-я армии) повернуть па север с задачей выхода на рубеж Варшава, Брест-Литовск. Сект утверждал, что этот удар в тыл основной массы русских армий приведет к крупному успеху и может решить участь Се-Ееро-Западного фронта⁵⁶⁷.

Независимо от Секта апалогичпыс соображения представил Фалькенгайну 5 (18) июня начальник оперативного отдела его штаба полковник Таппен. Он рекомендовал предпринять после падения Львова «наступление между Бугом и Вислой в направлении на Варшаву и против находящихся там больших русских сил с тем, чтобы довести войну с Россией до конца или по меньшей мере совершенно сломить силу ее сопротивляемости» ⁵⁶⁸. Он полагал, что выполнение этой задачи пе потребует привлечения всех находившихся тогда в Галиции германских сил. Наоборот, можно было даже по окончании операции на львовском направлении вернуть обратно на западный театр военных действий два армейских корпуса с тем, чтобы ими сменить нуждающиеся в этом части 6-й армии в Эльзасе.

Фалькенгайп отнесся к предложению Секта весьма сдержанно. На полях поданной ему записки им была сделана помета: «Прекрасная мысль. Но?»⁵⁶⁹ Он сомневался в том, что можно было по окончании еще развивавшейся тогда операции в Галицин подготовить и провести новую, да к тому же с далеко устремленной целью. Соображения Таппена более импонировали ему. Хотя по своему смыслу они не расходились с тем, что выдвигал Сект, но зато осуществить их было намечено ограниченным количеством войск. Фалькенгайн одобрил доклад Таппепа. Сам он верил в возможность идти значительно дальше в уменьшении германских сил на Восточном фронте, рассчитывая перебросить с Востока па Запад еще три корпуса, чтобы очистить Эльзас. Итак, Фаль-кенгайн соглашался с предложением полковника Таппепа относительно продолжения операций на русском фронте. В то же время он намеревался спять с этого фронта весьма круппые силы. Такое решение дает основание сомневаться в том, что он серьезно думал о решающем наступлении между Вислой и Бугом против главпых сил русской армии, ибо при уменьшении своих войск па пять армейских корпусов вряд ли можно было надеяться на успех подобной операции ⁵⁷⁰. Очевидно, он не имел в виду ведение новой операции с далеко идущей целью, а лишь ограниченное преследование.

После полудня 7 (20) июня в Плессе состоялась встреча Фаль-кепгайпа и Копрада. Она выявила наличие между ними крупных разногласий относительно характера дальнейших операций на Восточном фронте. Конрад, поддерживая план Секта и Таппепа, стоял па той точке зрения, что независимо от боевой обстановки у Львова, занятие которого являлось задачей 2-й австро-венгерской армии, 4-я и 11-я армии должны наступать между Вислой и Бугом на север. Фалькенгайн высказался против этого, заявив, что разобщение задач армий Макензена кажется ему преждевременным. Он предложил разрешение вопроса о продолжении операций в целом отложить до ожидаемого в скором времепи падения Львова. Вечером были отданы следующие согласованные директивы: 1) генерал-полковпику Макензену 4-й, 11-й и 2-й армиями продолжать операции до запятия Львова и одновременно завершить разгром отступающего па север противника атаками везде, где он будет оказывать сопротивление; 2) Южной армии перейти Днестр и наступать к району восточнее Львова; 3) 7-й армии перейти Днестр, обеспечивать правый фланг Южной армии и безусловное обладание Черновицами⁵⁷¹. Эта директива являлась не чем иным, как повторением уже указанных армиям задач, выполнением которых они тогда были заняты.

9 (22) июня Конрад в письме к Фалькенгайну сообщал, что

2-я армия в тот день должна была занять Львов. Это означало, что одну из обусловленных между ними задач можно было считать выполненной. Предстояло решить вторую — преследование русских к северу. Он выдвинул следующие предложения: 1) проведение операции с вышеуказанной целью возложить на 4-ю и 11-ю армии под общим командованием Макензена, передав в его подчинение из 2-й армии Бескидский корпус для прикрытия восточного фланга группы со стороны Каменки-Струмиловой;

2) 2-ю армию выделить из состава группы Макензена и направить для преследования русских в направлении Буск, Фирлеюв;

3) Южной армией форсировать Днестр ниже Шуравно с тем, чтобы охватить Галич с севера и продвинуться за нижнее течение

Гнилой Липы включительно до Рогатина; 4) 7-й армии сохранить прежние задачи — наступление через Днестр, обеспечение правого фланга армий, захват Черновиц^,23.

Оперативные предположения Конрада не содержали сколько-нибудь ярко выраженного замысла решительной операции. Все армии получили в сущности пассивные задачи — вести преследование отступавших русских. Фалькенгайн охотно согласился с мнением Конрада, ибо не рассчитывал проводить на Восточном фронте крупные операции с далеко идущими целями. Он не оставил своего намерения отправить из 11-й армии четыре дивизии на Западный фронт. Об этом было сообщено в тот же день Конраду при личном свидании в Тешене. Некоторое время Фалькенгайн продолжал также считать возможным отправить с Восточного фронта, кроме указанных четырех дивизий, еще три корпуса из 11-й и Южной армий, чтобы с их помощью «очистить от противника Верхний Эльзас» ^{572 573}.

9 (22) июня австро-германские войска вступили во Львов, оставленный русскими. Спустя два дня, 11 (24) июня, Сект представил новый доклад с подробным анализом обстановки. Он утверждал, что «истинной целью войны на Восточном театре является скорейшее и полное сокрушение России» ⁵⁷⁴. По его мнению, юго-западная часть русского фронта была разбита. Оставалось нанести поражение армиям его северо-западной половины. Это, как считал Сект, можно было сделать путем нанесения большими силами мощного удара на правом берегу Вислы восточнее Иваигорода. Такой удар, как говорилось в докладе, должен отбросить весь русский Северо-Западный фронт. Следовательно, Сект (произведенный после Горлнцкой операции в генерал-майоры) продолжал настаивать на своем предложении, сделанном еще 23 мая (15 июня).

Конрад, как и раньше, горячо поддержал Секта, поскольку его идея полностью отвечала его собственным намерениям. Но теперь он решил идти значительно дальше. 14 (27) июня им были отправлены Фалькенгайну предложения, в которых развивалась новая оперативная идея. Возбуждался вопрос о содействии австровенгерским войскам на Востоке для того, чтобы разбить главные силы русских и вынудить их отойти за Вислу. С этой целью рекомендовалось провести наступление 12-й армией генерала Галь-вица, усиленной другими частями, в общем направлении на Сед-лец. Конраду представлялась, как он писал, та операция, «которая была начата с нашей стороны в начале кампании, но которая тогда, ввиду русского численного превосходства и вследствие невыполнения германского удара на Седлец, не имела успеха» ¹²⁶.

Фалькепгайн согласился с этим предложением. Было яспо. что Горлицкая операция не оправдала возлагавшихся на пее надежд. Нанести решающее поражение русским не удалось. Их стратегический фронт не был прорван. Армии Иванова последовательно отходили на восток. Продолжать движение вслед за ними не было смысла. «До сих пор. — писал Фалькенгайн, — главный нажим атаки направлялся с запада на восток. Оставаясь па этом направлении, вполне было возможно отобрать у противника дальнейшую территорию. Но нанести ему действительный вред на широких равнинах Волыни и Подолии за время, имевшееся в нашем распоряжении, едва ли было достижимо» ⁵⁷⁵. Военные действия «могли затянуться до бесконечности» ⁵⁷⁶. Именно этого больше всего боялось германское командование. Обстановка не позволяла ему терять время. Тревожило положение па французском фронте, где соотношение сил складывалось не в пользу Германии ⁵⁷⁷. Стали поступать сведепия о подготовке апгло-фрапцузов к активным боевым операциям. Считалось необходимым укрепить германские армии на Западе путем переброски войск с Востока. Но до этого нужно было во что бы то ни стало добиться победы над Россией. Фалькенгайну казалось, что именно наступление в северном направлении, в междуречье Вислы и Буга, вело к достижению поставленной цели. Проведение операции возлагалось на группу Макензена (4-я и 11-я армии).

Оба начальника генеральных штабов были согласны и в том, что содействие войск главнокомандующего на Востоке могло бы иметь решающее значение для достижения крупного оперативного успеха над основной группировкой русских сил в Польше. Однако выбор исходного пупкта и направления наступления с германского Восточного фронта, для которых представлялись различные возможности, Фалькепгайн оставил за собой. Он хотел по данному вопросу ознакомиться с мнением генерал-фельдмаршала фоп Гипденбурга.

План стратегического наступления на русском фронте, согласованный между Фалькенгайпом и Конрадом, встретил, однако, возражения со стороны командования германского Восточного фронта. Гипденбург не соглашался с организацией наступления от Нарева на юго-восток. Он пастаивал на проведении более глубокого охвата русских. По его мнению, было целесообразнее нанести главный удар левым крылом Восточного фронта от Немана, направляя его в обход крепости Ковно с севера на Вильно и далее иа Минск. Это должно было, как рассчитывал Гинденбург, обеспечить выдвижение германских войск на пути отступления главной группировки русских армий, расположенпой в Польше. Кайзер Вильгельм отклонил предложение Гинденбурга, ибо опо не отвечало общей идее единой стратегической операции. Он предписал 29 июня (12 июля) «прорвать русские позиции па Нижнем Нареве по обе стороны Прасныша п для облегчения группы Ма-кензена произвести наступление па Буг» ¹³°. Считалось вполне очевидным, что в ходе этого наступления надлежало стремиться отрезать войска, находившиеся у Вислы и перед Макензеном. Внимание Гинденбурга обращалось на то, чтобы сосредоточить все усилия на успешном проведении операции армией Гальвица. До ее завершения следовало приостановить боевые действия на других направлениях, в том числе и на севере, исключая те, которые касались непосредственного обеспечения удара со стороны Нарева. Однако Гинденбург вопреки этим указаниям стал готовить два наступления: одно силами Неманской армии, а другое армией Гальвица.

Таким образом, германское командование замышляло осуществить летом 1915 г. план окружения группировки русских войск, расположенной в Польше. Это означало, что противник возвращался к первоначальному стратегическому плану, от которого отказался после зимне-весенних операций. Вновь оживала идея Капн. Надеялись большим охватывающим маневром добиться поражения русских армий в «польском мешке» и этим решить судьбу войны с Россией в свою пользу. Стремление выполнить план вылилось в три крупные операции: операцию группы армий Макензена в междуречье Вислы и Буга, Риго-Шавельскую и На-ревскую. Все опи проводились одновременно и поставили русское верховное главнокомандование в весьма трудное положение.

2

Австро-германское командование приступило к выполнению своего стратегического плана сразу же после того, как австро-венгерские войска вступили в оставленный русскими Львов. Вечером 9 (22) июня Конрад отдал галицийским армиям директивы в духе своих оперативных предложений, высказанных в письме к Фаль-кенгайну от того же числа ^{578 579}. 4-я и 11-я армии под общим командованием Макензена, произведенного в генерал-фельдмаршалы, должны были наступлением в северном направлении между Вислой и Бугом оттеснить южный фланг стоявших в Польше главных русских сил. Трем армиям правого крыла (2-й, Южной и 7-й) предстояло, продолжая наступление, прикрыть эту операцию с востока⁵⁸⁰. Австро-венгерское командование рассчитывало заставить русских окончательно уйти из Галиции.

Решением Конрада армии австрийского фронта делились на две группы — северную и восточную. Им предстояло наступать в расходящихся направлениях. Между 11-й и 2-й армиями, находившимися на внутренних флангах обеих групп, неизбежно должен был образоваться разрыв. Чтобы не допустить этого, и в особенности для обеспечения восточного фланга 11-й армии, имелась в виду возможно быстрая переброска через Львов к Бугу 1-й австро-венгерской армии. Занимаемая ею полоса на левом берегу Вислы передавалась армейской группе Войрша. До прибытия 1-й армии 11-я армия должна была охранять свой фланг собственными силами. Одновременно с той же целью в район Сокаль из Южной армии направлялся один армейский корпус.

Наступление группы Макепзепа должно было начаться 13 (26) июня. Предусматривалось вести его широким фронтом, имея сильные фланги: левый — в полосе правого берега Вислы, а правый — в полосе левого берега Западного Буга. Охватывая русских с двух сторон, Макензен рассчитывал скорее всего заставить их начать отход. Такой способ действий не был лучшим, ибо приводил к простому оттеснению противостоящих войск. В интересах реализации идеи окружения русских армий в Польше было бы целесообразнее, как отмечал Корольков, «организовать главный удар в полосе левого берега Западного Буга с целью отрезать русских от переправ через эту реку и тем затруднить отход их на восток»⁵⁸¹.

Но и выработанному Макензеном плану не суждено было осуществиться. Правый фланг 11-й армии втянулся в бой с 8-й русской армией и не смог в намеченный срок принять участие в наступлении на север. 4-я армия не выполнила указаний Макензена и не усилила свой фланг. С утра 13 (26) июня начали наступление лишь войска центра и левого фланга 11-й армии. На них и легла основная тяжесть борьбы в Томашовском сражении. Со стороны русских в нем участвовали войска левого фланга 3-й армии (24-й корпус) и вся группа Олохова. Противник имел 8 пехотных дивизий общей численностью 55—60 тыс. штыков, русские — 10 пехотных и 3 кавалерийские дивизии, в которых насчитывалось 40 тыс. штыков и сабель.

Сражение у Томашова продолжалось четыре дня, 13—16 (26— 29) июня. Оно носило ожесточенный характер. Русские проявили удивительное упорство. Сдерживая натиск врага, они неоднократно переходили в контратаки и наносили ему большой урон. Но сказывалось превосходство противника в людях и артиллерии. Русское командование приняло решение отвести войска па новый рубеж. Открылась дорога на Грубешов. Макс плену оставалось организовать преследование и выйти к переправам через Западный Буг севернее Грубешова. Однако он не имел сил, чтобы это сделать, и вынужден был остановить наступление. Это дало воз можность группе Олохова закрепиться на линии Грабовец, Грубо шов. Там она была усилена подкреплениями и переформирована в 13-ю армию Горбатовского. Алексеев, учитывая опасность, созданную противником в направлении на Грубешов, отвел левый фланг 4-й армии па правый берег Вислы, а 3-ю армию — на линию южнее Красник, Грабовец.

После Томашовского сражения Макепзен решил нанести удар силами 4-й австро-венгерской армии на Красник при содействии им войск левого фланга 11-й армии. Это привело к Красникскому сражению 18—25 июня (1—8 июля). Одновременного наступления и на этот раз не получилось. Сражение началось наступлением левого фланга 11-й армии в полосе левого берега р. Вепрж. Пять германских дивизий прорвали оборону па левом фланге

3- й армии русских. Своевременной переброской и вводом в сражение резервов русскому комапдоваппю удалось ликвидировать прорыв. Продвижение немцев было задержано. Они перешли к обороне. Только па пятый день сражения начала активные действия

4- я армия. Австро-венгры сумели захватить Красник и оттеснить правый фланг 3-й армии. Но 4-я армия русских нанесла контрудар своим левым флангом. Противник был отброшен, но сумел удержать Красник в своих руках.

За несколько дней до начала наступления группы Макензена в междуречье Вислы и Буга, 4 (17) июня, Ставка провела в Холме совещание. На нем была установлена невозможность в сложившейся обстановке проведения каких-либо наступательных действий. Совещание считало целесообразным перейти к стратегической обороне. Северо-Западный фронт должен был продолжать выполнение прежних задач, удерживая район Варшавы и плацдарм на левом берегу Вислы на случай развертывания там армий для наступления в Германию. Юго-Западному фронту ставилась задача организовать прочную оборону, а при невозможности держаться отходить с одной укрепленной позиции на другую. В качестве последнего рубежа, на который допускался отход, считалась линия Немана, Буга и далее до границы с Румынией. Принимая такое решение, Ставка надеялась выиграть время, чтобы привести в порядок войска и в некоторой степени наладить снабжение их боеприпасами, сохранить живую силу армии для продолжения борьбы. Она рассчитывала и на то, что союзники перейдут в наступление и оттянут на себя часть сил с русского фронта.

Главнокомандующий Северо-Западным фронтом М. В. Алексеев был сильно стеснен поставленной его армиям задачей удерживать район Варшавы и левого берега Вислы. Особое значение придавалось наревскому направлению, на котором ожидался удар германцев. Он создал бы угрозу не только флангу, но и тылу главных сил фронта, развернутых на Средней Висле. Это вынудило бы оставить Варшаву. Чтобы выполнить задачу, Алексеев выдвипул свои резервы в ближайший к Варшаве и р. Нареву район. Когда стало ясным, что германцы ограничиваются на этом направлении демонстративными действиями, Алексеев отдал рас поряжение о переброске трех корпусов с этого направления (Гвар дейский, 2-й и 6 й Сибирские) в междуречье Вислы и Западного Буга против наступавшей группы армий Макензена. Прибытие свежих сил укрепило левое крыло Северо Западного фронта. Оно дало возможность 3-й армии задержать наступление противника. Левый фланг 4-й армии получил возможность нанести коптрудар против австрийцев и добиться некоторого успеха.

Наступление войск противника в междуречье Вислы и Буга, а также на Нареве создало опасность выхода его на тылы центральной группировки русских армий. Возникла реальная угроза их окружения. Ставка решила провести очередное совещание с руководством Северо-Западного фронта, чтобы обсудить создавшееся положение и наметить план дальнейших действий. Оно состоялось в Седлеце 22 июня (5 июля). На нем было подтверждено ухудшение материально-технического обеспечения. В ближайшее время оно не могло быть улучшено. Война приобретала затяжной характер. Отсюда делался вывод о необходимости беречь живую силу, ибо без нее продолжение борьбы было невозможно. Совеща пие призпало необходимым по условиям обстановки отвести армии до линии Ломжа, Малкин, Коцк, Влодава, Ковель. Это должно было привести к постепенному спрямлению фронта. Ставка решила пойти дальше рекомендаций совещания. Отданная ею дирек тива предоставляла Алексееву право отвести армии до линии Бобр, Верхний Нарев, Брест Литовск, Ковель. Это должпо было совершенно выпрямить выпуклость фронта.

Решение Ставки было правильным. Оно полностью отвечало обстановке. Главнокомандование Северо Западного фронта получало свободу в принятии оперативных решений. Это облегчало стратегическое руководство войсками. От армий требовалось упорно держаться в течение трех четырех недель, а затем мед ленно отходить па подготовленные промежуточные рубежи. Это было необходимо для того, чтобы дать время эвакуировать Варшаву и завершить работы по укреплению основной оборонитель ной позиции. Тем самым русское командование начинало большую стратегическую операцию по отводу центральных армий, которым противник угрожал окружением.

Наступление группы Макензена (11-й германской и 4-й австро-венгерской армий) в полосе между реками Висла и Западный Буг привело к тому, что за 13 дней, с 13 (26) июня по 25 июня (8 июля), она сумела продвинуться: вдоль Вислы на 55 км, а Западного Буга — 35 км. Нанести крупного поражения русским не удалось. Их армии были лишь оттеснены на северо-восток. С подходом подкреплений они организовали оборону на новом рубеже.

Весь нлан неприятеля находился под угрозой срыва. Но Фалькен-гайн не отказался от своего замысла и решил продолжать наступление в северном направлении. Ударная группировка была усилена. Правее 11-й армии развернули вновь сформированную Буг-скую армию. Во главе ее был поставлен Лизинген. Его место на посту командующего Южной армией занял Ботнер.

Между Вислой и Бугом на фронте в 140 км противник имел три армии: 4-ю, 11-ю и Бугскую, в которых насчитывалось 34 дивизии. Они находились под общим командованием генерал-фельд маршала фон Макензепа. Слева эти армии прикрывались группой Войрша, располагавшейся на западном берегу Вислы южнее Пи-лицы. Справа, па левом берегу Западного Буга, развертывалась

I- я армия Пухалло, а южпее ее занимала оборону 2-я армия Бем-Ермоли. На Золотой Липе стояла Южная армия Ботнера, на Днестре — 7-я армия Пфланцер-Балтина. Со стороны русских против группы Войрша, 4-й, 11-й и Бугской армий действовали три армии Северо-Западного фронта: 4-я Эверта, 3-я Леша и 13-я Гор-батовского. Остальным австро-германским силам противостояли на берегах Западпого Буга, Золотой Липы и Дпестра армии Юго-Западного фронта: 8-я Брусилова, 11-я Щербачева и 9-я Лечиц-кого.

Главный удар в полосе р. Вепрж должна была наносить

II- я армия. 4-я и Бугская армии оказывали ей содействие. Имелось в виду прорвать фронт русских левым крылом 11-й армии, прорваться на Бискупице и развивать удар далее на восток с тем, чтобы отбросить 3-ю и 13-ю армии к Бугу. 4-й армии предстояло, обеспечивая 11-ю армию слева, наступать своим правым крылом на Люблин. Бугской армии ставилась задача прикрывать правый фланг 11-й армии, нанося удар на Холм.

Австро-германское командование планировало наступление тремя армиями Макензепа опять на широком фронте. Ставилась цель — выйти в междуречье Вислы и Буга на линию Ивангород, Люблин, Холм. Слева удар должна была поддержать группа Войрша наступлением с запада на восток через Вислу, а справа — 1-я армия при содействии 2-й армии атакой в направлении Владимира-Волынского. Армии правого крыла фронта имели оборонительные задачи. Первой переходила в наступление Бугская армия 2 (15) июля, вслед за ней 3 (16) июля — 4-я и 11-я армии и группа Войрша. Наступление 1-й армии откладывалось на более поздний срок, поскольку она лишь 3 (18) июля заканчивала сосредоточение на Буге.

Наступление группы Макензепа возобновилось в установленные сроки. Борьба опять приобрела крайне упорный характер. Между Вислой и Бугом разыгрались кровопролитные боевые действия. В полосе Бугской армии произошли два крупных сражения: Грубешовское 2 (15)—8 (21) июля и Холмское 9 (22) июля— 19 июля (1 августа). Наступление 4-й и 11-й армий привело к Красноставскому сражению 3(16)—9(21) июля и Люблпн-скому сражению 13 (26) июля—23 июля (5 августа). Русские оказывали неприятелю сильное сопротивление энергичными контратаками. Противник, имея значительный перевес в силах и средствах, наступал крайне медленно, нес большие потери. Он не смог продвинуться далее линии Ивангород, Люблин, Холм. На этом рубеже русскими был создан новый оборонительный фронт, для преодоления которого Макензену приходилось затрачивать большие усилия.

Германскому командованию не удалось добиться сколько-нибудь ощутимых результатов в ходе военных действий па флангах своей основной наступательной группировки. Эти действия начались одновременно 3 (16) июля. На левом фланге группа Войрша сумела прорвать оборону русских. Правобережные части 4-й армии отошли к Висле, а в ночь на 9 (22) июля переправились на ее правый берег, удерживая в своих руках предмостную позицию крепости Ивангород. Перегруппировав силы, германцы в ночь па 16 (29) июля форсировали Вислу в пяти пунктах севернее Ивангорода, нанося удар в стык 2-й и 4-й армий. Маневром резервов главнокомандование Северо-Западного фронта задержало наступление противника. Но в ночь па 22 июля (4 августа) пришлось взорвать крепость Ивангород. На правом фланге 1-я армия наступала на стыке 13-й и 8-й русских армий в направлении на Владимир-Волынский. Она смогла форсировать Западный Буг, но Конрад остановил ее дальнейшее наступление, поскольку задача армии сводилась лишь к демонстративным действиям.

Наступление в междуречье Вислы и Буга развивалось не в точном соответствии с замыслом австро-германского командования. В связи с начавшимся ударом противника со стороны Нарева русское верховное главнокомандование приняло решение об общем отходе сначала на линию Ломжа, Остров, Опалин, а затем — Осовец, Влодава. Отход совершался планомерно от рубежа к рубежу под прикрытием арьергардов. Вслед за русскими медленно двигалась группа Макензена, потеряв всякую надежду выйти им в тыл. 13 (26) русские оставили Брест-Литовск, успев эвакуировать все ценное имущество. С занятием этого пункта закончилось наступление группы Макензена между Вислой и Бугом, составлявшей одну из клешней больших стратегических Канн, которые пыталось осуществить австро-германское командование па русском фронте летом 1915 г. Понеся огромные потери, противник па этом направлении не добился поставленной цели.

3

Значительного стратегического успеха германцам не принесла и Наревская операция, проведенная в период с 30 июня (13 июля) по 20 июля (2 августа) силами 12-й армии Гальвица. Эта армия занимала полосу протяжением более 140 км от реки Розога в районе Мышинец до реки Висла у Плоцка. Правее находилась 9-я армия Леопольда Баварского, левее — 8-я армия Шольца. К началу боевых действий 12-я армия имела в своем составе 177 тыс. человек и 1255 орудий. Силы русских были представлены 1-й армией Литвинова и левым флангом 12-й армии (4-й Сибирский корпус). Они насчитывали 107 тыс. человек и 377 орудий ⁵⁸². Левее 1-й армии на западном берегу Вислы уступом назад располагалась 2-я армия.

Укрепленная позиция русских состояла из двух линий обороны, отстоявших одна от другой на расстоянии 5—6 км, и тылового оборонительного рубежа, удаленного от первой линии обороны на 15—16 км. Относительно подготовленной могла считаться только первая линия, которая включала в себя окопы полного профиля, проволочные заграждения и различного рода убежища. Вторая линия и тыловой оборонительный рубеж состояли только из окопов. Задача 1-й армии заключалась в том, чтобы прочно удерживать свои позиции до окончания эвакуации Варшавы. Все внимание было обращено на усовершенствование системы обороны, рытье окопов и ходов сообщений, возведение искусственных препятствий. Обеспеченность армии боевыми припасами была еще ниже, чем 3-й русской армии накануне Горлицкой операции. Не хватало не только снарядов (дневная норма была установлена в 5 выстрелов на орудие), но и ружейных патронов. Тысячи бойцов не имели винтовок.

Гальвиц решил главный удар нанести центром своей армии в направлении на Прасныш. Задача правого фланга состояла в наблюдении за крепостью Новогеоргиевск, а левого — в поддержании связи с наступающим правым флангом 8-й армии. Для прорыва укрепленной полосы русских противник сосредоточил на 35-км участке в районе Прасныша до 7 пехотных дивизий и 860 орудий. Каждое орудие было обеспечено 600—1000 выстрелами. Со стороны русских на участке прорыва оборонялись две пехотные дивизии (11-я и 2-я Сибирские). Армейский резерв составляла 1-я Сибирская дивизия, располагаясь в одном переходе от линии фронта. Таким образом, и на этот раз со стороны германцев было подавляющее превосходство и в живой силе, и в артиллерии.

В 5 часов 30 июня (13 июля) германские снаряды обрушились на окопы первой линии русских позиций. В течепие 4—5 часов противник вел интенсивную артподготовку. Она завершилась минометными залпами. Затем ударные дивизии пошли в атаку. Несмотря на подавляющее превосходство в силах и на эффективность артиллерийской подготовки, напесшсй обороняющимся огромные потери (до 30% боевого состава), борьба за первую линию обороны длилась почти весь день. Русские солдаты проявили такую стойкость и упорство, что приводили в изумление своего противника. Только вечером германским частям удалось подойти ко второй линии обороны. В ночь на 1 (14) июля войска 1-й русской армии отошли на тыловой оборонительный рубеж. Подготовка атаки этого рубежа заняла у противника весь день 1 (14) июля, 2 (15) июля он возобновил свое наступление. 10 германских дивизий атаковали 4,5 дивизии 1-й армии. Врагу приходилось преодолевать сильное сопротивление русских, отражать их контратаки. Ожесточенная борьба велась за населенные пункты, где немцам приходилось штурмовать каждый дом, нести большой урон. Алексеев подкрепил армию Литвинова войсками, переброшенными из 2-й и 4-й армий и гарнизона Новогеоргиевска. Ввод в сражение этих сил позволил русским удержаться в предмостных укреплениях городов Рожапы, Пултуск, Сероцк. Попытка противника форсировать реку Нарев окончилась полпой неудачей, и он решил 5 (18) июля прервать наступление.

Германскому командованию не удалось выполнить поставленную задачу. За шесть дней Праснышского сражения 12-я армия, обладавшая подавляющим превосходством в живой силе и артиллерии, ценой тяжелых потерь смогла продвинуться лишь па 25— 30 км. Русские не были разбиты, а только сдвинуты со своих позиций и оттеснены к Нареву. Опыт Праснышского сражепия его участник полковник Брухмюллер положил в основу своей теории прорыва укрепленных полос.

Русское командование умело организовало ведение оборонительных действий. Войска последовательно отступали с одного рубежа на другой. Отрываясь от противника, они выходили из-под его ударов. Подходившие подкрепления вливались в боевой строй, что позволяло не ослаблять усилий в борьбе с врагом. Это требовало от германцев огромного напряжения, чтобы продолжать наступление. Только благодаря наличию стратегических резервов, немедленно направляемых на поддержку армии Литвинова, русским удалось помешать развитию тактического успеха немцев в оперативный. Гипденбург такой возможности не имел и это явилось одной из причин срыва его плана.

Малый успех Гальвица беспокоил германское верховное командование. Оно настаивало на продолжении наступления через Нарев на юг навстречу армиям Макензена. Гинденбург отдал приказ 8-й и 12-й армиям в кратчайший срок закончить подготовку и возобновить операцию. Решение Гальвица сводилось к следующему: \) направить сильные удары на позиции русских у Рожан и Пул-туска; 2) под их прикрытием форсировать Нарев выше и ниже Рожан, пользуясь лесами в долине реки⁵⁸³. Выполнение этого замысла привело к сражению па реке Нареве. Оно развернулось па фронте свыше 140 км и продолжалось 11 дпей, с Ю (2'Л) июля по 20 июля (2 августа).

В ночь на 10 (23) июля противник атаковал предмостную позицию у Рожан. Это послужило началом сражения па Нареве. Атака оказалась внезапной. Русские вынуждены были отойти на вторую линию оборопы. Три германские дивизии имейи против себя 1,5 дивизии. Неприятелю удалось переправиться ниже Ро-жап. Созданная им угроза выхода в тыл русских заставила их оставить Рожапы и отступить на левый берег реки. Между Рожа-нами и Пултуском, где отходили наиболее пострадавшие в Прас-нышском сражении части 1-го Сибирского корпуса, гермапцы без особого труда перешли Нарев.

С утра 10 (23) июля была атакована пултусская предмостная позиция. Русские два дпя отбивали натиск превосходящих сил противника, а затем стали медленно отходить, частью на левый берег Нарева, частью на сероцкую предмостпую позицию.

Итогом боевых действий у Рожан и Пултуска было то, что противнику удалось форсировать Нарев. Открывался свободный путь на Седлец. Создавались условия для выхода па пути отхода 2-й армии. Но на участке Сероцк, Новогеоргисвск находились долговременные форты, которые прикрывали переправы через Неман. Хорошо укрепленная позиция у Сероцка занимала фланговое положение по отношению к рекам Буг и Нарев. Между Наревом и Западным Бугом имелось много болот. Все эти обстоятельства облегчали русским организацию обороны данного района. По пытки противника переправиться через Нарев ниже Пултуска оказались напрасными. Направление Пултуск, Вьппков удалось прикрыть двумя корпусами.

Сражение на Нареве принадлежит к одним из самых поучительных сражений на русском фронте ¹³⁶. Большой интерес представляет влияние на боевые действия войск крепостей Осовец и Новогеоргиевск, которые, прикрывая фланги 12-й и 1-й русских армий, сковали оперативную свободу германского командовапия и вынудили его наносить удар на центральном участке, хорошо оборудованном со стороны русских в инженерном отношении. Боевые действия обогатили военное искусство ценным опытом борьбы за укрепленные позиции, форсирования речных преград, применения в целях оборопы случайных и малоподготовленных тыловых рубежей.

4

Столь же ограниченный характер носила и Риго-Шавельская операция. К 1 (14) июля Неманская армия имела в своем составе 6 пехотных и 5 кавалерийских дивизий, 2 пехотные и 2 кавалерийские бригады, 2 отдельных отряда, а всего 17 боевых единиц.

Эти силы были сведены в две группы: северную ЛауэнштеЁыа и южную Рихтгофена. Армия насчитывала 115—120 тыс. человек и 564 орудия. Ей противостояла 5-я армия русских. В псе входили 4 пехотные и 6 кавалерийских дивизий, 3 пехотные и 2 кавалерийские бригады. Общая их численность составляла 117 тыс. человек, включая 10 тыс. невооруженных, и 365 орудий ^ш. Позднее к участию в операции были привлечены находившиеся в Ми-таве и Риге 12-я и 13-я Сибирские дивизии. В них было до 20 тыс. человек. Но обе дивизии, переброшенные из Галиции, не успели привести себя в порядок, имели большой некомплект оружия. Реального влияния на ход событий опи не могли оказать.

Стороны располагались на широком фронте протяжением 250 км. Оперативных резервов пе имели. Их силы были примерно равны. Но немцы почти в два раза превосходили русских в артиллерии и лучше были обеспечены боеприпасами. Инициатива действия находилась в их руках. Используя свои преимущества, германское командование поставило Неманской армии задачу овладеть районом Митава, Поневеж. Это должно было создать благоприятные условия для выполнения последующего маневра — удара на Вильно в обход Ковно с севера. Отсюда же армия получала возможность действовать в направлениях на Ригу и Двинск. Противник поставил перед собой большую цель. Но Неманская армия, растянутая на широком фронте, не могла являться ударной силой.

Русское командование понимало важность удержания Риго-Шавельского района. Успех немцев был опасен, ибо приближал борьбу к столице империи — Петрограду. Но ограниченность сил и средств не позволяла русским принять наступательный план действий. Было решено вести активную оборону. Задача сводилась к обеспечению направлений на Митаву и Двинск, а также крепости Ковно с севера. Особое внимание обращалось на удержание района Шавли, который, занимая центральное положение, прикрывал все указанные направления.

С 8 часов утра 1 (14) июля генерал Отто фон Белов начал наступление форсированием реки Виндавы силами левого крыла своей армии в общем направлении на Митаву. Немцы, имея двойной перевес над русскими, медленно продвигались вперед. Под напором превосходящих сил врага правофланговые соединения

5-й армии отходили в восточном направлении. Ее основная группировка оказывала упорное сопротивление в районе Шавли. Германцы замышляли окружить центральные дивизии русских. Частям северного крыла было приказано, оставив заслон против Ми-тавы, нанести удар на юго-восток, а южным корпусам — на северо-восток. Имелось в виду сомкнуть кольцо окружения восточнее Шадова, применив излюбленный прием шлиффеновской доктрипы.

¹⁸⁷ Г. Корольков. Сражение под Шавли. М.—Л., 1926, стр. 8—И.

С утра 8 (21) июля немцы начали свой маневр двойного охвата.

Плеве, весьма здраво оцепив обстановку, разгадал этот замысел. Он отдал приказ о немедленном отходе, чтобы вывести войска из-под ударов врага. Этот шаг, как отмечал военный историк Г. Корольков, «показывает гражданское мужества Плеве, так как мало было генералов, способных принять решение, идущее вразрез с требованиями Ставки «ни шагу назад»» ^{584 585}. Войска применяли метод активной обороны в самом широком смысле. Корпуса отходили с рубежа на рубеж, переходя на отдельных участках в короткие, по энергичные контратаки. Они сохраняли свои силы и выходили из-под фланговых ударов врага. 8 (21) июля немцы заняли Шавли, а 12 (25) июля — Поневеж. На этом 12-дневное сражение под Шавли закончилось. Общая цель маневра двойного охвата не была достигнута. Русские избежали окружения.

С занятием Попевежа германские войска вышли на стык 5-й и 10-й русских армий. Создалась угроза прорыва их в направлении Вильно. Одновременно пависла опасность над Ригой и Двинском. Положение на этих направлениях беспокоило Ставку. На усиление 5-й армии направлялись резервы — две пехотные и одпа кавалерийская дивизии. В район Риги была переброшена

12-я армия. Немцы сумели 7 (20) августа занять Митаву. Но их дальнейшее продвижение на рижском и двинском направлениях было остановлено. Русские активизировали свои действия. Однако вытеснить Неманскую армию из Литвы не удалось.

Риго-Шавельская операция продолжалась более месяца, с 1 (14) июля по 7 (20) августа 1915 г. Немцам удалось захватить обширную территорию и оттеснить 5-ю армию русских к Западной Двине. Русские понесли значительные потери. Больших потерь стоила она и германским войскам. Несмотря на превосходство во всех отношениях, противник не смог достигнуть своей основной цели — разгрома 5-й русской армии. Отличительной особенностью операции было то, что она протекала в условиях борьбы на широком фронте (армия — 250 км, корпус —50 км, дивизия — от 20 до 25 км).

Командующий Неманской армией генерал фоп Белов, слывший среди немецкого генералитета выдающимся военачальником, не показал должного оперативного мастерства. Он действовал излишне осторожно, а ипогда и нерешительно. Задумапный им маневр двойного охвата был начат с опозданием и осуществлялся недостаточно энергично. Что касается русского командования, то оно, находясь в невыгодпых условиях, сумело противопоставить врагу способ борьбы, приведший к срыву его намерений. Только генерал Плеве, которого Ставка считала «одним из лучших командующих армиями» ^|39, в Риго-Шавельской операции проявил удивительную настойчивость и требовательность.

ОСЕННИЕ ОПЕРАЦИИ И СТАБИЛИЗАЦИЯ РУССКОГО ФРОНТА

1

Летние операции германских войск на Восточном фронте, призванные обеспечить окружение основной группировки русских армий в Польше, не оправдали надежд германского командования. Решающую роль в срыве замыслов врага сыграло мужество русского солдата. Достаточно умело действовали Ставка, главнокомандование фронтов, командование армий. Русское командование успешно выполнило свой план. Оно сумело удачно осуществить весьма сложный стратегический отвод своих центральных армий на линию Осовец, Ломжа, Любартов, Ковель. Замысел противника окружить войска русских, находившиеся на левом берегу Вислы, окончился неудачей. Фалькенгайн выпужден был признать, что летние операции не достигли своей цели ^uo. С ним согласен был и Гинденбург. «Операция на востоке, несмотря па прекрасное проведение Наревского удара, — писал он, — не привела к уничтожению противника. Русские, как и нужно было ожидать, вырвались из клещей и добились фронтального отхода в желательном для них направлении» ^ш.

Анализ обстановки, сложившейся на русском фронте к осени 1915 г., убедил германское верховное командование в том, что новые крупные наступательные операции вряд ли возможны. Кампания 1915 г. на восточноевропейском театре фактически считалась законченной. Хотя ее конечные результаты далеко не отвечали тем стратегическим целям, ради которых она начиналась, тем не менее оставление русскими западных районов Прибалтики, Польши и Галиции, а также ослабление их армий в напряженных летних оборонительных боях давали немцам основания считать, что оперативные успехи произведут известное впечатление и на мировое общественное мнение, и на общественное мнение коалиции Центральных держав. Вытеснение русских армий из пределов Галиции укрепляло и внутреннее, и внешнее положение союзника Германии — Австро-Венгрии. С августа германское верховное командование переключает свое внимание на французский фронт, предоставляя австрийскому командованию и командованию своих армий на Востоке завершение кампании 1915 г. па русском фронте сообразно их оперативным предположениям. Фалькенгайн полагал, что сколько нибудь чувствительное поражение противнику «можно было бы нанести... теперь лишь тем, что группа Макензена сильными ударами оттесняла бы его к северу по обе стороны Брест-Литовска, в то время как 12-я армия, па- ^{586 587} правляясь через Вельск, старалась бы ударить во фланг и тыл оттесненных частей. Время для передвижения крупных частей... было упущено» ^{588 589}. В этом смысле и были отданы соответствующие указания войскам высшими командованиями Германии и Австро-Венгрии.

Иную позицию занимало руководство германским Восточным фронтом. Между ним и верховным командованием произошел оживленный обмеп мнениями относительно характера дальнейших действий против русских. 31 июля (13 августа) Гинденбург писал Фалькепгайну, что русские после отхода из Польши получили возможность группироваться, где им заблагорассудится, и направлять значительные силы против его левого крыла, угрожающего их сообщениям. Единственным способом сорвать намерения русского командования он считал проведение новой крупной операции. Решительный удар, с его точки зрения, был возможен только со стороны Ковно, где фронт русских был наиболее слабым. «Поэтому, — говорилось в докладе Гинденбурга, — еще раз я настоятельно ходатайствую об усилении моего левого крыла, чтобы по обстоятельствам или действовать наступательно, пли, по крайней мерс, удержать за собой до сих пор занятую территорию. Я подчеркиваю еще раз, что в наступлении моего левого крыла против тыла и сообщений противника я вижу единственную возможность его уничтожения. Такое наступление, вероятно, еще и теперь является единственным средством избежать нового похода, если только это уже не поздно» ^из.

Фалькенгайн решил уступить настойчивым требованиям Гинденбурга. 15 (28) августа командованию Восточпого фронта были отправлены директивы, в которых было указано провести намечаемые операции севернее Верхнего Немана и восточнее Среднего с нанесением русским возможно большего вреда. Должна ли достигнутая к началу зимы линия упираться в море у Рижского залива или у Либавы, это предоставлялось решить главнокомандующему. На его же усмотрение передавалось избрание постоянной оборонительной линии или применение вместо нее подвижной обороны. С точки зрения общего хода войны было только важно, чтобы пайден был такой оборонительный рубеж, который мог бы быть удержан возможно меньшим количеством сил.

3 (16) августа в Волковыске верховный главнокомандующий провел совещание высших должностных лиц Ставки и Северо-Западного фронта. На нем были приняты важпые решения о плане дальнейших действий. Их существо было изложено в докладе великого кпязя Николая Николаевича на имя царя и в директиве Ставки № 3274 от 4 (17) августа ⁵⁹⁰. Общее положение на Северо-Западном фронте, обширность охватываемого им оперативного района, сложность лежавших па нем задач, а также наличие в его составе значительного числа войсковых соединений вызвали необходимость разделения его на два новых фронта — Северный и Западный с непосредственным подчинением каждого из них верховному главнокомандующему. Такая мера была безусловно правильной, поскольку управление восемью армиями, находившимися севернее Полесья, было затруднительно для одного лица. Главнокомандующим армиями Северного фронта назначался Н. В. Рузский, занимавший до того должность командующего 6-й армией. Он вступал в свои обязанности в ночь на 5 (18) августа. Западный фронт вверялся М. В. Алексееву.

Основной задачей Северного фронта являлось прикрытие путей к Петрограду из Восточной Пруссии и со остороны Балтийского моря. Армиям фронта надлежало: 1) прочно удерживать в своих руках район Среднего Немана, имея в виду крайне важ-пое его значение не только для Западпого фронта, по и для общего стратегического положения к северу от Полесья; 2) прикрывать пути, ведущие по правому берегу реки Неман в Виленский район и к участку железной дороги Вильно, Двинск; 3) сохранять за собой нижнее течение реки Двины от Двинска до Риги включительно. Вместе с тем войска Северного фронта должны были стремиться к тому, чтобы при первой возможности перейти в решительное наступление с целью оттеснить противника насколько возможно к западу и лишить его выгодного исходного положения для развития операций в обход правого фланга общего нашего стратегического фронта¹⁴⁵. Основной задачей Западного фронта являлось прикрытие путей, ведущих на Москву из передового театра. Армиям фронта надлежало: 1) прочно удерживать в своих руках район Гродно, Белосток от Верхпего Царева до Бреста включительно; 2) прикрывать пути по правому берегу Верхнего Буга к рубежу Брест, Кобрин, Пинск, Лунинец.

В это время положение осложнилось. Вследствие дворцовых интриг был отстранен от должности вел. кп. Николай Николаевич. Функции верховного главнокомандующего взял на себя Николай II, лишенный каких бы то пи было полководческих дарований. Его начальником штаба стал М. В. Алексеев. В должность главнокомандующего Западным фронтом вступил А. Е. Эверт. Если Николай Николаевич не сумел обеспечить достаточно твердого стратегического руководства, то Николай II вообще был неспособен осуществлять его. Фактически верховное командование было сосредоточено в руках М. В. Алексеева. Такие крупные перемены в русском верховном главнокомандовании были очень несвоевременными. Они облегчали противнику выполнение его задачи. Действительно, как только Гинденбург узнал об этом, он приказал немедленно начать в районе Вильно операцию, известную под названием «Свенцянский прорыв». ⁵⁹¹

На фронте Двинск, северная оконечность Полесья протяжением 370 км, противник развернул армейскую группу Лауэн-штейна (из состава Неманской армии), 10-ю, 8-ю и 12-ю армии. Всего у него было 41,5 пехотных и 6 кавалерийских дивизий. Главный удар намечалось нанести войсками 10-й армии из района Ковно в обход Вильно с севера и далее на юго-восток ⁵⁹¹. Имелось в виду выйти на тылы 10-й русской армии и овладеть Впльпо. Армейская группа Лауэнштейна должна была наступать на Двинск, обеспечивая главный удар с севера. Задачи 8-й и 12-й армий состояли в том, чтобы сковать основные силы русского Западного фронта демонстративными действиями в направлениях на Лиду и Барановичи.

Противник наносил свой главный удар на стыке двух русских фронтов: Северного и Западного. Он был слабо обеспечен. Промежуток между левофланговой 5-й армией Северного фронта и правофланговой 10-й армией Западного фронта прикрывался конными отрядами Казнакова и Тюлина. Их действия не были объединены в руках одного начальника. Это значительно облегчало германскому командованию реализацию своего замысла.

27 августа (9 сентября) германские войска перешли в наступление. Правофланговые части Неманской армии (группа Лауэн-гатейна), предприняв демонстративные действия для сковывания сил 5-й армии русских, заставили 3-й корпус отходить к Двинску. Штаб 5-й армии, опасаясь за свой левый фланг, приказал отряду Казпакова отступать на северо-восток. Конный отряд Тюлина, предоставленный самому себе, в течение суток отбивал натиск превосходящего противника, а затем начал отход на юго-восток. К утру 28 августа (10 сентября) между флангами Северного и Западного фронтов образовался разрыв, куда устремились дивизии ударных корпусов противника: 6-го кавалерийского Гарнье и 1-го армейского Эбена. Путь на Свенцяны был открыт.

На участке прорыва развернулось ожесточенное сражение. Опрокинув конный отряд Тюлина и продолжая теснить его к востоку, дивизии Эбена и Гутьера охватили правый фланг 10-й армии. Гвардейский корпус действовал фронтом на запад, северо-запад и север. Правее его развернулся 3-й Сибирский корпус, направляя свои усилия на север и северо-восток. Командиру этого корпуса был подчинен отряд Тюлина. Сюда же направлялась 3-я гвардейская дивизия. Правый фланг армии, постепенно удлиняясь, принял форму дуги, которая огибала район Вильно с запада, севера и востока.

В образовавшийся прорыв германское командование направило всю свою стратегическую конницу. 9-я кавалерийская ди-

визия, выполняя задачу по прикрытию операции с востока, двигалась на север, чтобы вместе с Баварской кавалерийской дивизией Неманской армии действовать против отряда Казпакова. Она вышла в район Свенцян, а затем Глубокое, тесня отходивший перед ней немногочисленный русский конный отряд Потапова. Остальные три дивизии корпуса Гарнье предназначались для осуществления глубокого рейда в тыл виленской группы русских. 3-я дивизия прорвалась в район Кривичи, Ви-лейка, Молодечно. 1-я и 4-я дивизии вышли в район Сморгони и северо-западнее, нарушив железнодорожное сообщение Вильно, Молодечно.

28 августа (10 сентября), когда прорыв на стыке 5-й и

10-й армий уже стал свершившимся фактом, Эверт в докладе Алексееву обратил внимание на опасные для русских стратегические последствия, к которым может повлечь наступление противника. Обстановка требовала принятия срочных мер для противодействия развитию прорыва. Он считал необходимым скорейшее образование сильных резервов и переброску их в сторону правого фланга 10-й армии. Растянутое положение 1-й, 2-й, 4-й и 3-й армий фронта не позволяло вывести из них что-либо в резерв. Эверт считал необходимым, оставляя 10-ю армию на месте, остальные армии отвести на линию Олькеники, Радунь, устье р. Щары и далее вдоль этой реки. В этом случае, по его мпению, имелась возможность выделить из каждой армии по одному корпусу в резерв, сосредоточив его в районе Лида, Новогрудок, Барановичи.

В своем ответе, носившем предварительный характер, Алексеев положительно отнесся к намерениям Эверта. Одновременно он высказал мысль о целесообразности образования новой армии. «Вытекающие из обстановки ваши предположения будут одобрены, — писал он. — Не признаете ли более желательным выводимые в резерв корпуса свести в особую группу в районе Лида, Ошмяны, переместив туда и управление 2-й армии, так как эта группа может получить самостоятельную задачу? Из 2-й армии желательно перебросить в направлении на Свенцяны 1—2 дивизии конницы» ^|47. 29 августа (11 сентября) Эверт телеграфировал Алексееву: «Выводимые мною в резерв корпуса в зависимости от обстановки могут быть сведены и в отдельную армию, но для этого мне придется дать им определенный район тыла и совершенно ясно представить себе задачу этой группы» ^{592 593}.

Вечером 29 августа (11 сентября) Ставка дала директиву, которой определялось развертывание 2-й армии нового состава в районе Свенцян. Одновременно она предусматривала соответствующую перегруппировку армий Западного фронта. Основные положения директивы сводились к следующему: 1) возможно

быстрее собрать в районе Свенцян два наиболее сильных по своему составу корпуса из числа выводимых в резерв Западного фронта и перебросить туда же одну кавалерийскую дивизию;

2) ко времепи сбора в Свенцянском районе двух корпусов переместить примерно в Глубокое управление 2-й армии или иной армии Западного фронта по усмотрению главнокомандующего;

3) окончательный состав предположенной к формированию армии будет указан в зависимости от обстановки, которая сложится ко времени сбора намеченных к переброске двух корпусов;

4) вновь формируемая армия предназначена в состав Северного фронта; 5) по выводе двух корпусов для сбора в район Свен-цяпы предоставить главнокомандующему фронтом или сохранить ныне занимаемые позиции или отвести армии на линию Ольке-пики, Радунь, р. Щара. От штаба Западного фронта ожидались спешно соображения о назначении корпусов, порядке и примерных сроках их сосредоточения в районе Свенцян, назначении полевого управления для собираемой в этом районе армии.

Во исполнение директивы Ставки Эверт издал приказ, поставив войскам фронта следующие задачи: 1) командующему 10-й армией сосредоточить за своим правым флангом все свои армейские резервы и направленную в армию 3-ю гвардейскую пехотную дивизию, перейти в наступление на противника и отбросить его к Вилькомиру; 2) 1-й, 2-й, 4-й и 3-й армиям в ночь на 30 августа (12 сентября) отойти в два перехода на укрепляемую позицию на линии Олькеники, Радунь, Василишки, устье Щары и далее по Щаре до Добромысля, оставив 31-й корпус на занимаемой позиции; 3) одновременно с отходом на укрепленную позицию армиям выделить в резерв главнокомандующего фронтом: 1-й армии — два корпуса, сосредоточив их в райопе Ошмяны, Вороново, 2-й армии — два корпуса в район Лида, 4-й и 3-й армиям — по одному корпусу в район Новогрудок, Барановичи;

4) выделенным корпусам прибыть в указанные районы не позже вечера 2 (15) сентября; 5) корпуса назначить отнюдь не из числа слабейших по составу; 6) командующему 2-й армией немедленно направить конный корпус генерала Ораповского в район Свенцяны с общей задачей, действуя совместно с конницей генерала Тюлина и поддерживая связь с конницей генерала Казпакова, задержать наступление противника и прикрыть пути на Дриссу через Глубокое, па Полоцк и через Докшицу на Витебск; 7) при отходе оставить арьергарды и кавалерию, которым возможно дольше задерживать наступление противника, уничто-жить все мосты, основательно портить гати и особенно шоссе, взорвать все шлюзы на р. Щаре и Выгоновском озере по получении па то распоряжения штаба фронта ^|49.

Таков был в общих чертах процесс выработки важного стратегического решения. Он показывает, что верховное главнокомандование и главнокомандование Западного фронта творчески подходили к оценке обстановки и вытекавшим отсюда задачам. Характерными в принятом решении были два момента: 1) оперативный отход фронта для занятия более сосредоточенного расположения; 2) выделение из состава центральных и левофланговых армий крупных сил (шести армейских и одного кавалерийского корпусов) для образования повой армии с целью прикрытия двинского и свенцянского направлений. Решение Ставки и фронта было безусловно правильным. Однако его выполнение затруднялось тем, что противник находился ближе к району развертывания новой армии, чем русские корпуса, которые еще не были выведены из боевой линии фронта и которым предстояло маршировать к правому флангу Западного фронта на расстояние от 100 до 200 км.

3 (16) сентября Алексеев, оценивая обстановку, оптимистически смотрел па будущее. Войска 2-й армии (36-й, 4-й Сибирский, 27-й и 14-й корпуса) выдвигались па линию Ошмяпы, Мо-лодечно. У него возникла мысль о том, чтобы «сузить размах движения, собрать возможно больше сил для удара от Неменчина и Двинска навстречу один другому» ^|50. По его мнению, это было наилучшим способом ликвидировать прорыв. Но действительность была иной. Угроза выхода противника в тыл всей вилен-ской группировки войск Западного фронта была велика. Эверт поставил вопрос о более глубоком отводе своих армий, включая и 10-ю. Ставка дала согласие. Ее директива от 4 (17) сентября определяла осуществление следующих задач: 1) 10-й, 1-й, 4-й и 3-й армиям Западного фронта отойти на линию Михалишки, Ошмяны, Новогрудок, Барановичи, район озера Выгоповского, приняв самые энергичные меры к овладению участком Свен-цяны, Михалишки для установления непосредственной связи с Северным фронтом; 2) 5-й армии Северного фронта оказать энергичное содействие достижению той же цели; 3) 2-й армии продолжать энергично сосредоточение своих сил для атаки противника, двигающегося в направлении Вилейка, Сморгонь, отбросить его и тем обеспечить предстоящий маневр армий Западного фронта, равно пользование железной дорогой от Молодечно на Вильно и Лиду; 4) маневр по отводу армий Западного фронта начать в ночь на 5 (18) сентября и выполнить в течение трех суток ¹⁵¹.

С 5 (18) сентября войска 2-й армии повели наступление в северном направлении для вытеснения немцев из района прорыва и восстановления положения на стыке двух фронтов. Начинался, как отмечал Алексеев, «очень сложный и притом медленно выполняемый маневр смыкания обоих фронтов» ^|52. Коман- ^{594 595} дующий армией генерал Смирнов напоминал войскам исключительную важность выполняемых ими задач и требовал от всех чинов полного напряжения сил, безостановочного стремительного наступления для нанесения врагу решительного поражения. В результате двухдневных боев 2-я армия вышла на линию Верхняя Вилия, Молодечно, Сморгонь.

Наступление 2-й армии обеспечило с севера маневр главных сил Западного фронта, предусмотренный директивой Ставки от 4 (17) сентября. Отход войск этого фронта был хорошо проведен. Противник не смог оказать никакого воздействия на планомерность занятия русскими нового оборонительного рубежа. Исследователь Виленской операции Н. Ф. Евсеев пе без основания замечает, что в отношении оперативного руководства русский главнокомандующий Западным фронтом показал значительно больше дальновидности в оценке событий и больше уменья в организации маневра, чем «идейные наследники» Мольтке. Во всяком случае ему «удалось вырвать у немцев инициативу, опередить их в развертывании па Вилии и заставить перейти к обороне» ^|53.

2-я армия предназначалась для действий на определенном направлении Свсицяны, Глубокое, Полоцк. Fii ставилась задача возможно скорее занять линию оз. Нарочь, оз. Вишпевское, Даню-шево. Затем намечалось перебросить ее в район к западу от Полоцка и Дисны на линию или Глубокое, Докшицы или, что еще лучше, — Козины, Поставы, Кобылышк.

Наступление 2-й армии развивалось крайне медленпо. Ее корпуса вступали в бой по мере подхода на линию Солы, Сморгонь, Молодечно. Сначала сюда выдвинулись 36-й и 27-й корпуса, затем 4-й Сибирский (левее 36-го) и, наконец, 14-й — на правом фланге. Противник на рубеже р. Вилии оказывал упорное сопротивление. Эверт считал, что на этот участок германское командование будет стягивать значительные силы. Надеяться на то, что 2-я армия скоро выйдет на указанный ей рубеж, а затем .станет возможной переброска ее в район западнее Полоцка и Дисны, было трудно. Учитывая огромную важность занятия данного района, Эверт 11 (24) сентября в своем докладе Алексееву предложил выполнить это следующим образом: 1) 2-й армии в составе четырех корпусов (36-го, 4-го Сибирского, 27-го и 14-го) продолжать развивать свое наступление; 2) выделить из состава войск фронта 20-й, 1-й и 1-й Сибирский корпуса, назначив для управления ими штаб 1-й армии, и сосредоточить эту группу на линии Глубокое, Докшицы; 3) для упрочения этой группы и 2-й армии вывести из 1-й и 4-й армий по одному корпусу; 4) оставшиеся корпуса 1-й армии присоединить частью к 10-й, а большей частью — к 4-й армии. Эверт просил сообщить, признаются ли его соображения основательными и последует ли их одобрение. ⁵⁹⁶

12 (25) сентября Ставка одобрила соображения Эверта. Итак, для скорейшего прикрытия направлений на Полоцк и Дисну и установления прочной связи между фронтами было решепо развернуть на полоцком направлении 1-ю армию нового состава. В нее включались 20-й, 1-й и 1-й Сибирский корпуса. Эти корпуса временно были подчинены командующему 2-й армией. Генералу Смирнову было приказано отнюдь не притягивать их к правому флангу своей армии, а направить непосредственно через Крайск, Долгиново на линию Глубокое, Докшицы. С запятием этого рубежа корпусам надлежало перейти фронт Поставы, Кобыльник.

Генерал Смирнов доказывал необходимость пристроить эти корпуса к правому крылу своей армии и двинуть не на северо-запад, на полоцкое направление, а на запад с задачей нанести фланговый удар противнику, оборонявшемуся перед войсками 2-й армии, и тем ускорить продвижение своего правого фланга, который все еще дрался недалеко от Внлейки, преодолевая сопротивление подошедших германских дивизий. Эверт отклопил это предложение. Он писал Смирнову: «Общее положение фронта требует прочного обеспечения направления на Полоцк, Витебск. Эта задача настолько важна, что она должна быть исполнена даже тогда, если бы это повлекло к отходу на линию Вилейка, Минск. Ввиду этого и согласно указанию государя императора вновь повторяю мое требование, чтобы подчиненные мною Вам корпуса 20-й, 1-й и 1-й Сибирский отнюдь не притягивались к выполнению частной задачи, а выполняли ту, которая указана мною» ⁵⁹⁷.

Несмотря на эти требования, генерал Смирнов все же пытался использовать в своих интересах корпуса, предназначенные действовать на полоцком направлении. В результате 20-й корпус оказался втянутым в бой на правом фланге 2-й армии. Когда об этом стало известно Эверту, он 15 (28) сентября телеграфировал Смирнову: «Если 20-й корпус благодаря нерешительным и медленным действиям вовлечен в бой на вашем правом фланге п временно вынужден оставаться в сфере действий 2-й армии, то по крайней мере 1-й армейский и 1-й Сибирский корпуса должны быть обязательно выведены в район Глубокое, Докшицы, что дает им свободу маневрирования, обеспеченный тыл на Полоцк и возможность действовать паступательно или на фронт Поставы, Кобыльник или во фланг противнику, если он будет теснить 2-ю армию. Поэтому вновь прошу вас не задерживать остальные корпуса, притягивая их плечом к плечу к остановившемуся 20-му корпусу» ⁵⁹⁸. Генерал Смирнов вынужден был подчиниться.

Важную роль в этот период операции сыграла конница. С целью облегчспия маневра 2-й армии было решено всю кава-лериго сосредоточить на ее правом фланге. Сюда 6 (19) сентября форсированным маршем направлялся 1-й копный корпус Ора-новского. Он должен был, следуя на Молодечно и Кривичи, отбросить германскую конницу к западу, прикрыть железную дорогу Вилейка, Полоцк и восстановить связь с 5-й армией. Корпусу надлежало развить самые энергичные действия в тыл противника, наступавшего на рубеже р. Вилия и в сторону Двинска. К выполнению поставленных задач требовалось приступить немедленно, обратив особое внимание на вытеснение сил противника в районе озер Нарочь и Свирь и м. Поставы. В подчинение Орановского поступал Сводный корпус Туманова (6-я и

13-я кавалерийская дивизии). Так на правом фланге 2-й армии образовалась довольно внушительная конная масса из четырех дивизий общей численностью в 10 тыс. сабель.

Одновременно с группой Орановского на полоцком направлении также создавался сильный конный отряд. Ставка считала, что действовавший там отряд Потапова не мог надежно прикрыть Полоцк. Поэтому в тот район с Юго-Западного фронта была переброшена 3-я Донская казачья дивизия. Она высадилась в Полоцке 7 (20) сентября. Ее начальнику Белозерскому-Бслосель-скому подчинили и отряд Потапова. Этой группе ставилась задача прикрыть подступы на участке Дрисса, Полоцк. Участок Дрисса, Дисна должен был обеспечивать кавалерийский отряд генерала Казнакова.

С 8 (21) сентября конные массы начали свои активные действия в промежутке между флангами обоих фронтов. Группа Орановского, наступая в северо-западном направлении, теснила 4-ю, 1-ю и 3-ю гвардейскую кавалерийские дивизии немцев. Отряд Белозерского-Белосельского, продвигаясь от Полоцка на запад, отбрасывал перед собой 9-ю кавалерийскую дивизию. Отряд Казнакова, нанося удар на юго-эапад, заставил отступить Баварскую дивизию. Объединенными усилиями всех отрядов неприятельская кавалерия была вытеснена к западу от м. Поставы. Отряды вошли в соприкосновение друг с другом. Установилась боевая связь между флангами Северного и Западного фронтов, утраченная 27 августа (9 сентября). Прорыв был ликвидирован.

Появление на стыке двух фронтов нескольких отрядов требовало объединения их действий. Нужно было также определить их дальнейшую задачу. На запрос об этом штаба Северного фронта последовала директива Ставки: «Государь император повелел на ближайшее время операций впредь до дальнейшего распоряжения объединить псд начальством генерала Орановского действия 1-го кавалерийского корпуса, Сводного корпуса генерала Туманова, конного отряда генерала Казнакова, 3-й Донской дивизии и отряда генерала Потапова. Задача конницы — отбросить действующие против нее силы пемцев, прорвать их расположение па Свенцяны, Подбродзе для последующих действий или в тыл Двинской группы противника или более глубокое вторжение на Понсвеж, Вилькомир»⁵⁹⁹. Создавалась целая конная армия в составе фактически трех кавалерийских корпусов (8,5 дивизий) с 17-ю конными батареями (117 орудий) ⁶⁰⁰.

С 16 (29) сентября конная группа Орановского новела наступление. Том временем на этот участок фронта выдвигались 1-й армейский и 1-й Сибирский корпуса 1-й армии нового состава. К вечеру 19 сентября (1 октября) они сменили части копной группы, которые были выведены во второй эшелон. С выходом конной группы Орановского и 1-й армии на полоцкое направление было достигнуто смыкание флангов Северного и Западного фронтов. Одновременно и германское командование производило перегруппировку своих войск от Двинска к югу и от р. Вилии и оз. Нарочь к северу для заполнения промежутка между флангами Неманской и 10-й армий.

Общим итогом операции было то, что замысел германского командования оказался сорванным. Попытка немцев окружить 10-ю армию русских окончилась неудачей. Наступление привело к некоторому выигрышу территории, заставив русские армии отойти на линию река Западная Двина, Двинск, Вилейка, Барановичи, Пинск, где фронт стабилизировался.

Осенние операции на Юго-Западном фронте носили столь же ограниченный характер. Австрийское главнокомандование отказалось от дальнейших попыток наступления в полосе рек Висла и Буг. Оно перенесло основные усилия на направление Сарны, Луцк. Туда были перегруппированы с левого фланга 1-я и 4-я австрийские армии. Наступлением этих армий противник лишь несколько потеснил на восток армии Юго-Западного фронта, ничего не прибавив к общим стратегическим итогам кампании 1915 г. К октябрю русские войска отошли на линию рек Стырь и Стырпа, где фронт также стабилизировался.

Последней операцией кампании 1915 г. было декабрьское наступление войск Юго-Западного фронта. Русская Ставка предприняла это наступление по просьбе союзников с целью отвлечь внимание австро-германцев от Сербии, армия которой вела тогда неравные бои с врагом. Перед войсками ставилась задача нанести противостоявшим армиям противника сильный удар, причинить ему возможно большие потери. Главная роль отводилась вновь сформированной 7-й армии, составившей левый фланг фронта. 8-й армии Брусилова было приказано упорно удерживать занимаемые позиции, энергичными поисками сковать неприятельские войска. В дальнейшем, когда обозначился бы успех атаки 7-й армии, ей надлежало перейти в наступление уступами справа и отбросить противника от его сообщений с Ковелем ц Владимиром-Волынским, прочно обеспечивая правый фланг фронта. Брусилов категорически протестовал против такого решения. Он настаивал на том, чтобы и его армии было предоставлено право с самого начала операции вести активпые наступательные действия. Но это предложение не получило положительного ответа. Декабрьское наступление Юго-Западного фронта окончилось неудачей. Основными причинами этого были плохая подготовка операции, серьезная нехватка артиллерии и боеприпасов. Затем наступило длительное затишье.

*

Кампания 1915 г. на русском фронте знамеповала собой крушение плана Центральных держав по выводу России из войны. Успехи, одержанные австро-германскими войсками в ряде операций, мало что изменяли в общем стратегическом положении германской коалиции. Кольцо блокады продолжало сковывать страны Тройствсппого союза, по-прежнему отрезая их от мировых рыпков сырья. Не была решена и вторая часть стратегического плана — победопосной кампанией расширить круг участников войны на своей стороне, в первую очередь за счет Италии, Болгарии и Румынии. Италия теперь уже открыто перешла на сторону Антанты. Румыния продолжала сохранять нейтралитет. PI лишь одна Болгария осенью 1915 г. вступила в войну на стороне австро-германского блока.

Одной из причин неудач русской армии в кампании 1915 г. было то, что ей пришлось вести борьбу с противником один на один. Англия и Франция ничего не сделали, чтобы помочь своему союзпику — России. Их войска па западноевропейском театре фактически бездействовали. Лишь осенью они провели наступательную операцию в Артуа и Шампани, которая существенно не изменила обстановку. Это позволяло германскому командованию перебрасывать на Восток подкрепления и вести наступательные операции против русской армии. Русская армия, принявшая па себя и выдержавшая в течение всего 1915 г. удары сосредоточенных гсрмапо-австрийских сил, обеспечила Англии п Франции необходимое время для накопления сил и средств, чем в значительной степени предопределила конечный результат войны 1914—1918 гг.

Глава пятая

БРУСИЛОВСКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ

СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ 1

К началу кампании 1916 г. обстановка складывалась нс в пользу стран германского блока. В течение первых двух кампаний ими были затрачены огромные усилия, чтобы сломить сопротивление Антанты. Значительно истощив свои материальные и людские ресурсы, они так и пе смогли добиться этой цели. Перспектива длительной борьбы на два фронта продолжала занимать умы стратегов государств Тройственного союза.

Страны Антанты находились в более выгодном положении, чем Центральные державы. Период затишья на Западном фропте в 1915 г. Англия и Франция использовали для наращивания своего военно-экономического потенциала. Было значительно увеличено производство вооружения и боеприпасов. Известных успехов в развертывании военной промышленности добилась и Россия. Это позволило повысить боевую мощь армии, улучшить снабжение ее оружием и боеприпасами.

Но необходимого количества средств борьбы собственного производства все еще не было. Делались попытки добиться помощи от союзников. Так, в ноябре 1915 г. в Англию и Фрапцию была направлена русская военная миссия во главе с адмиралом А. И. Ру-синым. Она имела задачу разместить за границей крупные военные заказы '. России нужен был порох, толуол, колючая проволока, тракторы, автомобили, мотоциклы и другие предметы военного снабжения. Миссия не достигла в полной мере своей цели. Ей удалось разместить заказы лишь на часть нужного русской армии военного имущества.

Англия и Франция, которые получили в 1915 г. передышку и на полную мощность развернули свою военную промышленность, почти ничего не делали, чтобы оказать своему союзнику — России помощь оружием и боеприпасами. Это создавало трудности в укреплении русской армии, которая особенно нуждалась в тяжелой артиллерии. «... Отечественное производство, — отмечал М. В. Алексеев 16 (29) апреля 1916 г., — пс может пам дать не

¹ А. Л. Сидоров. Миссия в Англию и Францию по вопросу снабжения России предметами вооружения. — «Исторический архив», т. IV. М.—Л., 1949, стр. 351—386.

только орудий, но даже снарядов в достаточном количестве для выполнения одной хотя бы операции, длительностью не менее 20 дней. Попытка приобретения в Англии и Франции тяжелых орудий, преимущественно 6-дм калибров, столь нам необходимых для борьбы с блиндажами и укрытиями, и 42-мм пушек потерпела полную неудачу. Нет надежды и на изготовление соответствующих снарядов» ⁶⁰¹.

Людские ресурсы России еще позволяли увеличивать числен ныи состав ее вооруженных сил. За 1915 г. действующая армия получила 3,6 млп. человек. В 1916 г. было призвано еще 3 млн. человек, из которых 2,5 мли. отправили непосредственно на фронт⁶⁰². Эти пополнения шли па замещение потерь (убитых, раненых, больных, пленных), на новые формирования строевых частей и тыловых учреждений. Перед верховным главнокомандованием встала задача борьбы за сохранение людских контингентов. Возникла опасность их истощения. Большим злом был чрезмерный рост тыловых учреждений и числа лиц, их обслуживающих. Но попытки сократить тылы успеха не имели.

Таблица 16. Увеличение численности русской армии за 9 месяцев 1916 г.*
Фронт	На 1 января 1916 г.	На 1 октября 191Б г.	Увеличение ва 10 месяцев
Северный, Западный, Юго-Западный и Румынский Кавказский	4 383 283	6 151 000	1 767 717
	336 657	702 000	365 343
Итого	4 719 940	6 853 000	2133 060
* ЦГВИА, ф. 2003, оп. 2, д. 746, лл. 293, 300; д. 273, л. 5.

Война обострила социальные противоречия. Ширилось движение против войны. В авангарде революционной борьбы шел российский рабочий класс. Недовольство трудящихся войной, революционные настроения среди них доходили до окопов и передавались солдатской массе. Сдача в плен, бегство с полей сражения, братание стали принимать все более угрожающий характер. Солдаты начинали понимать истинный смысл войны и не хотели воевать ради наживы капиталистов. Усилились распри внутри правительственного лагеря. Росла буржуазная оппозиция царизму. Это привело к образованию «Прогрессивного блока», направленного не столько против самодержавия, сколько против революции⁶⁰³. Характеризуя положение в стране на рубеже 1915—1916 гг.,

В. И. Ленин писал: «Поражение армий царской монархии, рост стачечного и революционного движения в пролетариате, брожение в широких массах, либерально-октябристский блок для соглашения с царем... Все видят, что революционный кризис налицо» ⁶⁰⁴.

Аналогичная картипа наблюдалась во всех воюющих державах. В августе 1915 г. В. И. Лепин отмечал: «В настоящее время в России явпо растет революционное пастроепие в массах. В других странах замечаются повсюду признаки такого же явления, несмотря на придушение революционных стремлений пролетариата большинством с.-д. партий, ставших на сторону своих правительств и своей буржуазии» ^{605 606}. Важное значение в деле консолидации сил, выступавших против империалистической войны, имели Циммервальдская (5—8 септября 1915 г.) и Кинтальская (24—30 апреля 1916 г.) конференции интернационалистов. Они были круппым шагом на пути разоблачения социал-шовинистов¹.

Таковы основные черты военно-политической обстановки, в которой военные руководители обеих враждующих коалиций приступили к планированию очередной кампании. Главной заботой было найти стратегическое решение, обеспечивающее достижение быстрой победы над противником.

2

Взгляды верховного командования германской армии относительно плана кампании 1916 г. были изложены в докладе генерала Фалькенгайна, представленном кайзеру Вильгельму в декабре 1915 г. Оценивая возможности противников Германии, автор документа отмечал, что Франция ослаблена до пределов возможного. Россия хотя и обладает огромной военной мощью, но вряд ли способна к наступательным действиям после поражений, понесенных в кампании 1915 г. Сербию можно не принимать в расчет, ибо ее армия считалась уничтоженной. Активность со стороны Италии исключалась. Только Англия представляла наиболее опасного врага, который оказывал огромное влияние на своих союзников, вселяя в них уверенность в достижение победы над Германией. «Врагам притекает, ввиду их превосходства в людях и средствах, более сил, чем нам, — говорилось в докладе Фалькенгайна. — При таких обстоятельствах должеп наступить момент, когда жесткое соотношение сил более уже не оставит Германии больших надежд. Возможность выдержать у наших союзников ограничена, наша же, во всяком случае, не безгранична» ⁶⁰⁷.

Генерал Фалькенгайн, исходя из такой оценки обстановки, полагал, что Германия не должна терять времени u выпускать стратегическую инициативу из своих рук. Наилучшим решением было бы, по его мнению, панесение сокрушающего удара по Англии путем высадки гермапских войск на Британские острова. По для исполнения такого плана не имелось ни сил, ни средств. Надежд на то, что англичан можпо сломить, если предпринять операции против них вне пределов метрополии (Индия, Египет, Балканы, участок фронта во Фландрии), не было никаких. Оставалось одно — ослаблять Англию посредством вывода из войны ее союзников и морской блокады. Но где сосредоточить главные усилия? Этот вопрос не был простым.

В кампаниях 1914—1915 гг. германское командование уже пыталось нанести поражение главным союзникам Англии — Франции и России. Успеха добиться не удалось. На этот раз можпо было бы центр тяжести борьбы перенести на итальянский театр. Такой точки зрения упорно держался Конрад фон Гетцендорф. Но Фалькенгайн исключал подобное решение вопроса. Он хорошо понимал, что, хотя наступление против Италии и сулило несомненные выгоды, оно пе могло привести к существенному ослаблению сил противостоящей коалиции, а следовательно, коренным образом изменить ход войны в пользу Центральных держав. Приходилось возвращаться к прежним планам и сосредоточивать основное внимание на том, как сокрушить Россию и Францию.

Один из видных германских военачальников, генерал Люден-дорф, советовал возобновить активные наступательные операции на Восточном фронте. Он продолжал считать главной задачей немецкой армии обеспечение победы над Россией. Эту идею Фалькенгайн отвергал. По его словам, она совершенно не отвечала действительности. В докладе говорилось: «Удар па миллионный город Петроград, который при более счастливом ходе операции мы должны были бы осуществлять из наших слабых ресурсов, не сулит решительного результата. Движение на Москву ведет нас в область безбрежного. Ни для одного из этих предприятий мыпе располагаем достаточными силами» ⁶⁰⁸. Не было возможностп пробиться и на Украину.

Трезво взвесив все, Фалькенгайн пришел к выводу, что единственным объектом наступления остается Франция. Он писал: «Если удастся ясно доказать ее народу, что ему в военном отношении не на что более рассчитывать, тогда предел будет перейден, и лучший меч будет выбит из рук Англии. Для этого пе нужно иметь больших сил и средств, а нужно выбрать наиболее жизненные для Франции цели, для защиты которых французское командование вынуждено будет пожертвовать последним человеком. Такими целями могут быть Бельфор и Верден» ⁶⁰⁹.

План Фалькенгайна и был положен в основу ведения операций 1916 г. Главный удар предусматривалось нанести против Вердена. Этот пункт имел важное оперативное значение. Прорыв на данном направлении открывал наибольшие возможности для германских войск, ибо ставил в трудное положение все северное крыло армий союзников. Одновременно с наступлением на французском фронте Центральные державы планировали активные действия на итальянском фронте силами австро венгерской армии. Что касается русского фронта, то на нем было решено ограничиться стратегической обороной. Намечалось снять с него часть сил для переброски на другие фронты. Оставшимся на нем войскам предстояло отражать русские атаки, которые, как отмечал Людендорф, «можно было ожидать с уверенностью» ^п.

3

В первых двух кампаниях операции армий Антанты не были в должной мере согласованы. Общий стратегический план коалиций отсутствовал. Военные руководители союзных держав сознавали отрицательные последствия такой разобщенности в своих действиях. Английский представитель при русской Ставке генерал Вильямс еще в мае 1915 г. писал: «Известны неудобства, которым подлежат союзные войска вследствие необъединенного управления. В настоящей войне они состоят в том, что языки союз-пиков весьма разны, и также в том, что у каждого из союзников есть свои интересы, что может неблагоприятно действовать па взаимпые отношения... До сих пор стратегия союзников как па Востоке, так и на Западе выражалась в том, что каждый из них ведет войну против общего врага более или менее отдельно»^{610 611}. Приступая к планированию новой кампании, военные деятели твердо решили исправить это положение, добиться координации боевых операций своих вооруженных сил, выработать единый стратегический плап. Первая межсоюзническая конференция была проведена 24 июня (7 июля) 1915 г. Представители главных командований страп Антанты достигли договоренности в том, чтобы оказывать помощь той союзной армии, которая подвергнется нападению со сторопы вооруженных сил Центральных держав. Но этот принцип не был проведен в жизнь. Летом и осенью 1915 г. русская армия один на один сражалась с австро-германскими войсками, союзники не оказали ей реальной поддержки.

23—26 ноября (6—9 декабря) 1915 г. в ПГантильи состоялась вторая межсоюзническая конференция. К ней была проведена тщательная подготовка. В начале октября французская главная квартира сообщила русскому верховному главнокомандованию программу ее проведения. На конференции намечалось рассмотреть следующие основпые вопросы: 1) общее положение на теат рах военных действий; 2) условия, при которых союзные армии могли предпринять наступление на своих фронтах; 3) создание союзного военного совета⁶¹². Более конкретно свои предложения французское главнокомандование изложило в двух документах — «Записке для конференции 6 декабря» ^{613 614} и «Плане действий, предложенном Францией коалиции» ^|5. Существо этих предложений было таково: 1) продолжать борьбу на истощение германских армий, ведя ее с наибольшей интенсивностью; 2) задачу эту выполнять теми союзными армиями, которые обладают избыточными людскими ресурсами (Италия и Англия) или же неограниченными (Россия), 3) французская армия должна быть сохранена до начала решающего наступления.

Русская Ставка в ноябре 1916 г. направила командованию союзных армий проект плана совместных действий. Автором его был генерал Алексеев. Намечалось предпринять одновременное наступление силами русской армии со стороны Юго-Западпого фронта, англо-французской — с Салопикского плацдарма и итальянской — из района Изонцо в общем направлении па Будапешт. Это наступление, по мнению Ставки, позволило бы вывести из строя двух участников коалиции Центральных держав — Болгарию и Австро-Венгрию, ускорить переход на сторону Антанты колеблющихся нейтральных стран — Греции и Румынии, приступить к постепенному сжиманию и окружению Германии. Русское командование предлагало также нанести концентрический удар на Мосул силами Кавказской армии и английских войск с целью разгрома турецкой армии и надежного обеспечения Суэца и Индии от диверсий османских войск ⁶¹⁵.

На первом заседании конференции 23 ноября (6 декабря) генерал Жилинский от имени Ставки выдвинул два предложения: 1) наступление союзных армий начать одновременно, чтобы обеспечить согласованность их действий; 2) если одна из союзпых армий будет атакована противником, другие армии, даже при неполной их готовности, должны немедленно перейти в наступление, чтобы не допустить ее поражения⁶¹⁶. Эти предложения, по словам Жилинского, встретили «сильнейшее противодействие» ⁶¹⁷. Французский представитель генерал Жоффр заявил, что подготовка наступления на западноевропейском театре потребует длительного времени и потому установить единый срок начала операций всех союзных армий невозможно. Представитель Италии генерал Порро согласился с мнением Жоффра, добавив, что армия его страпы к весне 1916 г. вообще не сможет быть готовой к ведению активных действий. Было ясно, что союзники хотели всю тяжесть и очередной воеппой кампании возложить на русскую армию. «Это, пожалуй, и не важно: рассчитывать на Италию, как на деятельный фактор па войне, нельзя, — писал Жилинский. — Но главное дело в том, что в самом Жоффре я подметил желапие, чтобы будущей весной Россия первая начала наступление, и я боюсь, чтобы и он не стал затем выжидать, чтобы при доказанной его медлительности он не растянул промежутка между началом наступления нашей и французской армий. Предлогов для оттяжки всегда можно найти много» ⁶¹⁸.

Генерал Жоффр заявлял, что ввиду недостатка людей Франция должпа избегать потерь и потому вести лишь оборонительные действия, отвлекая па себя возможпо большее число немецких дивизий. По его мпеншо, активную борьбу с Германией следовало возложить на Англию, Италию и Россию. Но Англия сама стремилась вести войну чужими руками, а военные возможности Италии были крайне ограниченны. Выходило, что за все должна была расплачиваться одпа Россия.

Конференция признала необходимым начать подготовку к согласованному наступлению всех союзных армий на трех главных театрах — французском, русском и итальянском. До начала решающего наступления следовало интенсивно проводить истощение сил противника теми союзными державами, которые еще в изобилии располагают людскими «ресурсами». Союзники договорились и в том, что если один из пих подвергнется нападению, то остальные окажут ему всестороннюю помощь. Балканский театр признавался второстепенным. Союзный корпус на Галлиполийском полуострове подлежал немедленной эвакуации. Англофранцузские войска в Салопиках было решепо оставить⁶¹⁹.

Конференция была важным шагом в деле выработки коалиционной стратегии. Союзники признали необходимым начать подготовку к согласованному наступлению своих армий. Однако единого стратегического плана принять не удалось. План русской Ставки, предложенный союзным державам в ноябре 1916 г., на конференции даже не рассматривался. Представители Англии и Франции усматривали в нем намерение России укрепить свои позиции па Балканах и в странах Ближнего Востока, что противоречило их собственным интересам. Они не хотели ослаблять французского театра, которому придавали первостепенное значение.

18 (31) января 1916 г. М. В. Алексеев в письме к Я. Г. Жилин-скому писал: «Заключение, что Франция, имеющая 2 200 000 бойцов, должна быть пассивна, а Англия, Италия и Россия должны «истощать» Германию, — тенденциозно и не вяжется с грубым мнением Жоффра, что одна Франция ведет войну. Думаю, что спокойная, но внушительная отповедь, решительная по тону, на все подобные выходки и нелепости стратегически безусловно необходима. Хуже того, что есть, не будет в отношениях. Но мы им очень нужны, — на словах они могут храбриться, но на деле на такое поведение не решатся. За все нами получаемое они снимут с нас последнюю рубашку. Это ведь не услуга, а очень выгодная сделка. Но выгоды должны быть хотя немного обоюдные, а не односторонние» ⁶²⁰.

Русская Ставка продолжала усилия с целью добиться координации стратегических усилий держав. В частности, она настаивала на осуществлении предложения, выдвинутого французским командованием, о создании постоянного или временного совета для взаимной обстоятельной ориентировки и согласования планов различных держав коалиции. Она считала крайне важным: 1) установить общую идею борьбы с целью постепенного сжимания и окружения Германии; 2) определить соответственно с этим значение отдельных театров и чего на них желательно достигнуть. Без этого нельзя было успешно вести войну. Ставка отмечала, что если действия противника носили характер глубоко продуманных предприятий общего значения, то операции союзников — «каких-то частных ударов, не связанных ни общностью замысла, ни временем: когда одни атакуют, другие по различным причинам бездействуют»⁶²¹. Однако мысль об учреждении единого органа стратегического руководства не удалось провести в жизнь. Представители Англии и Италии категорически отказались участвовать в нем ⁶²².

4

Наличие серьезных расхождений между союзниками по коренным вопросам ведения войны требовало организации новой встречи военных руководителей. Очередную конференцию было намечено провести в Шантильи 20 февраля (1 марта) 1916 г. До ее начала был разослан меморандум французской главной квартиры от 2 (15) февраля 1916 г.⁶²³ В нем подробно рассматривалось стратегическое положение. На этой основе делался вывод, что коалиция, держа в своих руках инициативу, «не имеет иного средства помешать Центральным государствам действовать по внутренним операционным линиям, как переход в общее концентрическое наступление со всех фронтов» ⁶²⁴. Меморандум предлагал начать общее наступление союзных армий не позже 1 июня (н. ст.). Решающую роль к нем должны были играть франко-английские войска, обладавшие самыми сильными средствами для разрушения укрепленных позиций противника. Отсюда признавалось полезным, чтобы наступление России и Италии началось «немного ранее, нежели наступление Англии и Франции, чтобы вызвать переброску всех свободных немецких резервов на Восточный фронт» ⁶²⁵.

Предложения французского командования встретили возражения со стороны русской Ставки. Она справедливо считала, что германское командовапие значительно раньше союзников перейдет к активным наступательным действиям и сорвет их план. 9 (22) февраля Алексеев телеграфировал Жилинскому: «Противник не будет справляться у Жоффра, окончил он подготовку или нет, атакует сам, как только климатические условия и состояние дорог позволят сделать это»⁶²⁶. В другой телеграмме от 20 февраля (5 марта) оп указывал, что намечать переход в общее наступление на июль — это значит вовсе не принимать во внимание противника, его стремление к скорейшему окончанию войны. По мнению Алексеева, «план наступления в июле останется навсегда неосуществимым, ибо противник разрушит его, упредив атакою» ⁶²⁷.

Ставка полагала, что интересы Восточного фронта настоятельно требовали перехода в наступление в возможно более короткий срок. «Мы перейдем в наступление, — писал Алексеев Жилинскому 9 (22) февраля, — как только позволит состояние дорог, ибо только этим путем можно внести расстройство в соображения немцев. При протяжении фронта в 1200 верст, бедности тяжелой артиллерии у нас легко найти уязвимые места, — для пас пассивное сиденье всегда должно окончиться невыгодно»⁶²⁸.

Опасения Алексеева вскоре подтвердились. Утром 8 (21) февраля началась Верденская операция. После артил шрпйской подготовки, длившейся 9 часов, немцы перешли в наступление. Они пытались овладеть крепостью ускоренной атакой. В течение первых дней им удалось вклиниться в оборону французов на 6—8 км. Одновременно с наступлением немцев австро-венгерские войска приступили к проведению операции против итальянцев в Трен-тино. Союзники вновь оказались в трудном положении и вынуждены были опять обратиться за помощью к России.

19 февраля (3 марта) начальник французской военной миссии в России генерал По направил Алексееву пространное письмо, в котором изложил мнение Жоффра относительно роли России в сложившейся ситуации. Французы полагали, что наступление на Верден являлось началом решительных операций противника на их фронте. Важно было, чтобы союзники активными действиями на своих фронтах сковывали силы неприятеля, лишали его свободы маневрирования. Особое значение придавалось наступлению на русском фронте. В телеграмме Жоффра, которую дословно приводил в своем письме генерал По, говорилось: «В предвидении развития, вполне в настоящее время вероятного, германских операций на нашем фронте и на основании постановлений совещания в Шантильи, я прошу, чтобы русская армия безотлагательно приступила к подготовке наступления, предусмотренного этим совещанием» ⁶²⁹.

Другой вопрос, который в не меньшей степепи занимал внимание французского командования, состоял в намерении ускорить переход Румынии на сторону союзников. И в данном вопросе большие надежды возлагались на Россию. План французов, поддержанный румыпами, сводился к следующему. Русские должпы были немедленно сосредоточить в Бессарабии пе мепее чем 250-тысячную армию, что послужило бы гарантией безопасности Румынии при ее выступлении против Центральных держав. Затем русской армии предстояло двинуться в Добруджу и оттуда начать наступление против германо-болгарских войск. В Париже полагали, что это надежно обеспечит южную границу Румыпии и одновременно облегчит переход к активным действиям салопик-ской армии союзников. Вместе с тем такое направление русской армии «позволит румынам все свои силы направить в Трапсиль-вапию и Буковину, куда их влекут национальные интересы»⁶³⁰.

Русское верховное главнокомандование самым решительным образом высказалось против плапа французов. М. В. Алексеев 21 февраля (5 марта) 1916 г. писал министру иностранных дел

С. Д. Сазонову: «По долгу службы перед Россией и государем я пе имею права доложить верховному главнокомандующему о необходимости принятия такого плана и присоединения к такой военной авантюре. Другим наименованием я не могу определить, при данной обстановке и условиях, предполагаемого нам плана. 250 000 человек — около 1/7 части наших войск. Наш фронт тянется на 1200 верст, нам предлагают растянуть еще верст па 600. Наши союзники для себя настойчиво проводят мысль — и осуществляют ее, что только успех на главпом театре, то есть па своем, французском фронте дает победу, и потому там имспно, на 700 километрах, имеют около 2 млн. французов и 40 дивизий бельгийцев и англичан; они скупы на всякие выделепия на второстепенные театры. Нам горячо советуют ослабить на 6—7 корпусов наш Западпый фронт — пути па Петроград, Москву и Киев — и взять на свои плечи новую, сложную операцию па Балканах ранее ослаблепия германцев и австрийцев и до убеждения, что союзники будут способны начать какие-либо серьезпые действия от Салоник, на что пока надежды нет»⁶³¹. Об этом же несколько рапее писал Алексеев представителю русской армии при французском командовапии. В письме от 18 (31) япваря 1916 г. говорилось: «Недавно в штаб верховного главнокомандующего приезжал генерал-квартирмейстер апглийского военного министерства ген. Калвелл. На основании его слов я и прихожу к заключению, что на активность союзпиков на Балканском полуострове рассчитывать трудно. Англичане совершенно не предполагают усиливать своих войск в Салониках, скорее допускают даже уменьшение их для усиления во Франции. Словом, все свое внимапие они сосредоточивают на французском театре» ^{632 633}.

Генерал Алексеев отмечал, что принятие французского плана потребовало бы снятия с главных операционных направлений

6—7 корпусов русских вооруженных сил и отправления их на обособленный и удаленный театр военных действий, который в общем ходе войны занимал второстепенное место. Это серьезно ослабило бы существенные участки и без того растянутого стратегического фронта, причем в тот момент, когда противник снова сосредоточивал все свои усилия на Западном и Восточном фронтах, где имел в виду искать решения участи войны. После отправления сильной армии для выполнения наступательной операции на Балканах Россия лишилась бы возможности собрать на фронте против Германии и Австро-Венгрии необходимые силы для нанесения решительного удара, обеспечить надежное прикрытие своих границ и направлений на Петроград и Москву. Предлагаемая мера не давала также твердой уверенности, что она заставит Румынию выступить на стороне Антанты, а если бы даже это выступление состоялось, то вряд ли оно могло отвлечь на трансильванскую границу более или менее существенные силы австро-венгров и облегчило бы выполнение решительной наступательной операции Юго-Западному фронту. Изложив свои доводы, Алексеев писал: «Неужели все это не противоречит ни одному из основных принципов военного искусства? По моему мнению, мы разбросаем свои силы, будем гоняться за многими целями, прежде чем достигнем главной, основной, против главного врага. Какие успехи мы ни одержали бы на второстепенном театре, паша неудача на важнейших направлениях все-таки будет означать общую неудачу русской армии» ⁸⁴. В письме Алексеева подчеркивалось, чги в этом вопросе «расчег должен преобладать перед гадательпыми предположениями»

Французам было прямо сказано, что Россия не может согласиться с их предложениями относительно привлечения ее армии к действиям па Балканском полуострове. В то же время Ставка, идя навстречу пожеланиям своего союзника, решила до начала общего наступления армий Антапты, памеченного на май 1916 г., провести отдельно в марте наступательную операцию па русском фронте. Цель операции заключалась в том, чтобы отвлечь силы немцев и тем облегчить положение французов под Вердепом. 11 (24) февраля в Ставке состоялось совещание по оперативным вопросам. На нем было намечено перейти в решительное наступление, собрав в точке удара возможно большие силы^{634 635}. 3 (16) марта генерал Алексеев отдал директиву, которая предписывала главнокомандующим фронтами закончить подготовку к наступлению 5 (18) марта.

Общей целью действий войск в операции ставилось достижение линии Митава, Бауск, Вилькомир, Вильно, Делятичи. Главные удары наносились: Северпым фронтом из района Якобгатадта в направлении па Попевеж, Западным фронтом — войсками 2-й армии на Свенцяны, Вилькомир. Намечались вспомогательные удары: войсками 12-й армии Северного фронта в направлении Бауск, Шенберг; войсками 10-й армии Западного фронта — на Вильну. Начало наступления определялось: для Западного фронта — 5 (18) марта, Северного фронта — 6 (19) марта⁶³⁶.

Нарочская операция, начатая 5 (18) марта, не привела к успеху. Основными причинами этого были плохое управление войсками, недостаток тяжелой артиллерии и снарядов, наступившая распутица. Тем пе менее наступление имело и свои положительные стороны. Оказав известное влияние па ход борьбы на западноевропейском театре, оно вынудило германское командование перебросить сюда свыше четырех дивизий. «... Последнее русское наступление, — отмечал генерал Жоффр, — заставило немцев, располагающих лишь незначительными общими резервами, ввести в дело все эти резервы и, кроме того, притянуть этапные войска и перебросить целые дивизии, спятые с других участков»⁶³⁷. Это была существенная помощь французам. Атаки германцев на Верден были временно прекращены.

Верденская операция заставила перенести время проведения очередной военной конференции союзников с 20 февраля (1 марта) на 28 февраля (12 марта) 1916 г. В основу работ конференции был положен новый документ — «Введение к совещанию 12 марта 1916 г.»⁶³⁸. Он начинался, как и меморандум от 2 (15) февраля, с общего обзора стратегического положения на театрах военных действий. Новый момент в обстановку внесла Верденская операция. Документ определял способы действий, которые полезно было бы принять каждой из армий коалиции. Предложения сводились к следующему: 1) французская армия должна во что бы то ни стало защищать свою территорию, чтобы немецкое нападение разбилось об ее организованную оборону; 2) английской армии надлежало сосредоточить наибольшую часть своих сил на французском фронте и потому возможно скорее перевезти туда все те дивизии, которые не представляется крайне необходимым оставить в Англии и на других театрах действий. Относительно русской армии выражалась просьба: а) оказать возможно действенное давление на неприятеля, дабы не дать ему возможности вывести с русского фронта свои войска, и связать ему свободу действий; б) немедленно начать все приготовления к переходу в наступление. Итальянской армии предстояло занятием угрожающего положения воспрепятствовать выводу неприятелем войск с ее фронта; подготовить немедленно наступательную операцию, которая могла бы начаться, как только позволят климатические условия, и проявить деятельность на востоке — в Албании или Салониках, дабы удержать там австрийские войска⁶³⁹.

Военное совещание в Шантильи состоялось 28 февраля (12 марта). Его участникам было сообщено о намеченном русской Ставкой в марте наступлении на своем фронте. Это произвело благоприятное впечатление. «Наше предположенное наступление, — доносил Жилинский Алексееву, — обрадовало Жоффра и штаб и очень подняло настроение» ⁶⁴⁰. Совещание внесло некоторые уточнения в ранее принятое решение об общем наступлении союзных армий. Самым важным являлось согласование вопроса о его сроке. Общее наступление намечалось на май. Было условлено, что начнет его русская армия в конце апреля (первой половине мая), а спустя две недели — остальные армии союзников. Но ввиду того, что русские предпринимали еще отдельпую операцию в марте, Жилинский настаивал, что если она разовьется в большое наступление и вызовет сильный натиск противника на русские войска, союзники должны были ускорить свое

наступление, чтобы не оставлять русскую армию бороться одной, как это случилось в кампании 1915 г. «Поспорили, — отмечал Жилинский, — но согласились» ⁶⁴¹.

Совещание 28 февраля (12 марта) было новым шагом вперед в выработке общего стратегического плана Антанты. Его ход во многом определялся активной ролью русского представителя. Но в полной мере единства взглядов добиться не удалось. «Общая тенденция на совещании, — отмечал Жилинский, — была гораздо более в пользу наступления, чем это было в декабре. Однако по у всех в одинаковой степени. Англичане, не отказываясь от наступления в мае, все-таки говорили о нем сдержапно, Италия еще сдержаннее и ставила условием доставку ей тяжелой артил лерии и пр. Но все-таки общий тон был гораздо лучше и дружнее, чем в декабре. Особенно мне это бросилось в глаза со сто-ропы Жоффра, и объясняется это, вероятно, сильными нападками на него в палатах, министерствах и части общества за пнерт ность и бездеятельность»⁶⁴². Впрочем, и Жоффр не отличался последовательностью. Относительно общего наступления он, по свидетельству Жилипского, «очепь настоятельно указывал па недостаток тяжелой артиллерии, намекая, что без нее начать наступление, более или мепее значительное, будет трудно» ⁶⁴³.

Вскоре после военного совещания в Шантильи, 14—15 (27— 28) марта 1916 г., в Париже была проведена военпо политическая конференция союзников. В ней, кроме военных деятелей, принимали участие политические руководители. Россию представлял один Я. Г. Жилинский. Цель конференции состояла в рассмотрении следующих вопросов: 1) общие условия войны и наилучшее использование сил в открывающейся кампании; 2) условия общего перехода в наступление в связи с решепием, принятым на совещании генеральных штабов в Шантильи; 3) о материальных средствах, нужных некоторым из союзников для обеспечения производства орудий и снарядов. Открывая конференцию, ее председатель французский премьер-министр Аристид Бриан отметил, что она кладет собой пачало повой фазе в развитии войны, знаменуя тесную солидарность союзных стран, их веру в конечный успех и твердое намерение вести общие, методические и согласованные действия. «Перед ними, — сказал он, — одна общая задача, которой служит единая армия, на едином фронте, по общему побуждению и против общего врага» ⁶⁴⁴.

Вслед за Брианом выступил Жоффр. Он доложил о военном совещании, состоявшемся в Шантильи, с изложением его основ-иых решений⁶⁴⁵. Конференция подтвердила эти решения. Но характерно, что, хотя на совещании военных представителей была достигнута договоренность о сроках перехода в общее наступление, Жоффр доложил вопрос иначе. «Коалиция, — сказал он, — предпримет общее наступление в возможно скором времени. Точный срок его пачала будет установлен соглашением между главнокомандующими» ⁶⁴⁶.

Участники конференции уделили большое внимание экономическим вопросам. В частности, был принят ряд решений о взаимной помощп вооружением и продовольствием, об экономической блокаде Гермапии. Общая декларация, утвержденная па последнем (четвертом) заседании конференции, гласила: «Представители союзных государств, собравшиеся в Париже 27 и 28 марта 1916 г., подтверждают полную общность взглядов и солидарность союзников. Они подтверждают все меры, предпринятые для осуществления единства действий на едипом фронте. Они под этим подразумевают едипство военных действий, обеспеченное соглашением, заключенным между штабами; едипство экономических действий, организация которых была решена настоящей конференцией, и единство действий дипломатических, которые служат порукою в непоколебимом желании продолжать борьбу для достижения общей цели» ⁶⁴⁷.

Итак, зиму 1915/16 г. руководящие деятели союзных держав потратили на то, чтобы договориться относительно плана предстоявшей военной кампании. Хотя времени ушло много, но поставленная цель в полной мере не была достигнута. Принятое решепие носило слишком общий характер.

6

План операций русской армии разрабатывался на основе стратегических решепий, принятых сшозпиками в Шантильи. В своих расчетах Ставка исходила из конкретного соотношения сил, сложившегося на восточноевропейском театре. Со стороны России там действовали три фронта: Северный, Западный, Юго-Западный. Северный фронт, которым командовал А. Н. Куропат-кип, прикрывал направление на столицу империи — Петроград. Он состоял из 12, 5 и 6-й армий. Им противостояли 8-я немецкая армия и часть сил армейской группы П. Шольца. Штаб фронта — Псков. Западный фронт во главе с А. Е. Эвертом оборонял направление на Москву. В него входили 1-я, 2-я, 10-я и 3-я армии. Перед ними находились часть армейской группы Шольца, 10-й, 12-й и 9-й армии и часть войск армейской группы А. Линзингена. Штаб фронта — Минск. Юго-Западный фронт под

— 289 —

Командованием А. А. Брусилова имел в своем составе b-ю, 11-ю,

7-ю и 9-ю армии, которые прикрывали направление на Киев. Против этих войск действовала армейская группа Линзпнгена, армейская группа Э. Бем-Ермоли, Южная армия и 7-я армия. Штаб фронта — Бердичев.

Основные мысли оперативного плана русской Ставки были изложены в докладе генерала М. В. Алексеева Николаю II от 22 марта (4 апреля) 1916 г. По подсчетам штаба верховного главнокомандующего соотношение сил складывалось в пользу русской армии. Северный и Западный фронты имели 1200 тыс. штыков и сабель, в то время как у немцев их было 620 тыс. Юго-Западный фронт располагал 512 тыс. штыков и сабель, а австро-венгры — 441 тыс. На всех трех русских фронтах числилось 1732 тыс. штыков и сабель против 1061 тыс. неприятельских. Перевес русских выражался в 671 тыс. штыков и сабель. Наибольшим он был на участке севернее Полесья, где русские имели двойное превосходство, и наименьшим — южнее Полесья, где он был на 1/6. Этот перевес мог быть значительно увеличен за счет укомплектования подразделений до штатной численности. Исходя из такого соотношения сил, М. Б. Алексеев в своем докладе делал вывод, что решительное наступление без особых перегруппировок можно было предпринять только севернее Полесья, т. е. войсками Северного и Западного фронтов. Он предлагал нанести одновременно два удара: Западным фронтом из района Молодечно в направлении Ошмяны, Вильно и Северным фронтом из района Двипска также на Вильно. Юго-Западному фронту ставилась оборонительная задача. Он должен был только готовиться к удару из района Ровно после того, как успешно развернется наступление севернее Полесья⁴⁹.

24 марта (6 апреля) 1916 г. Алексеев представил Николаю II новый доклад, где дал развернутое обоснование необходимости взять стратегическую инициативу в своп руки. Оценивая военнополитическую обстановку, сложившуюся к началу 1916 г., он отмечал, что Германия и Австро-Венгрия будут напрягать все своп еще значительные военные силы и средства для достижения решительного успеха на том или ином фронте. Он считал, что в случае неудачи под Верденом немцы попытаются перенести свои усилия на Восточный фронт и развернуть здесь наступательные действия сразу же, как только позволит погода. «Следовательно, — писал Алексеев, — возникает вопрос, как решать предстоящую нам в мае месяце задачу: отдать ли инициативу действий противнику, ожидать его натиска и готовиться к обороне или наоборот — упредив неприятеля началом наступления, заставить его сообразоваться с нашей волей и разрушить его планы действий» ⁵⁰. ^{648 649}

В докладе Алексеева рассматривались отрицательные послед ствия, если противнику удастся упредить русскую армию в развертывании паступлепия и вынудить ее вновь вести оборонительные действия. «Наши союзники на французском театре, — говорилось в докладе, — имеют для 700 километров столь большое количество сил и материальных средств и столь развитую сеть мощных железпых дорог, что опи могут спокойно выжидать атаки противника: в каждой точке они имеют возможность противопоставить противнику вполне достаточные силы для первого отпора и быстро подвести большие резервы, обеспечивающие уверенное развитие активной обороны» ⁵¹. В неизмеримо худших условиях для обороны находились русские. Их силы были растянуты па 1200-километровом фронте, одинаково уязвимом всюду. Слаборазвитая сеть железных дорог не обеспечивала скорой переброски резервов в достаточном количестве. Это лишало оборону активности и пе обещало успеха. Отсюда, по мнению Алексеева, единственное решение состояло в том, чтобы готовиться к наступлению в начале мая, упредить противника, панести ему удар и заставить сообразоваться с действиями русских войск, а не оказаться в полном подчинении его планам со всеми невыгодными последствиями исключительно пассивной обороны. В конце доклада автор подчеркивал желательность, «чтобы общая идея соглашения, принятого в Шантильи, о совокупной атаке в мае старого стиля сохранила свою силу при предстоящем решении вопроса» ⁵².

План операций 1916 г. было решено обсудить на военном совещании в Ставке с привлечением главнокомандующих армиями фронта и их начальников штабов пли генерал-квартирмейстеров. Участникам его заблаговременно разослали текст доклада Алексеева Николаю II от 22 марта. Совещание состоялось 1 (14) апреля в Могилеве. На него прибыли: главнокомандующий Северным фронтом А. Н. Куропаткин и его начальник штаба Ф. В. Сивере, главнокомандующий Западным фронтом А. Е. Эверт и его начальник штаба М. Ф. Квецинский, главнокомандующий Юго-Западным фронтом А. А. Брусилов и его начальник штаба В. Н. Клембовский, бывший главнокомандующий Юго-Западным фронтом Н. И. Иванов, военный министр Д. С. Шуваев, полевой генерал-инспектор артиллерии великий князь Сергей Михайлович, начальник штаба верховного главнокомандующего М. В. Алексеев, начальник морского штаба верховного главнокомандующего адмирал А. И. Русин, генерал-квартирмейстер M. С. Пустовой-тепко. Председательствовал на совещании Николай II как верховный главнокомандующий. Однако, по сообщению Брусилова, он «прениями не руководил, а обязанности эти исполнял Алексеев. Царь же все время сидел молча, не высказывал никаких ⁶⁵⁰ мнений, а но предложению Алексеева своим авторитетом утверждал то, что решалось прениями Военного совета, и выводы, которые делал Алексеев» ⁵³.

Итогом Могилевского совещания было то, что на нем удалось выработать общую точку зрения по вопросу о плане кампании 1916 г. на русском фронте. Основные положения этого плана были изложены в директиве № 2017 (806) от 11 апреля 1916 г. Она предусматривала переход в наступление и атаку германоавстрийских войск армиями всех трех фронтов. Главный удар должны были наносить войска Западного фронта из района Мо-лодечно в направлении Ошмяны, Вильно. Северному фронту ставилась задача наступать из района Двппска на юго-запад, а Юго-Западному фронту — главную атаку произвести войсками

8-й армии в общем направлении на Луцк ⁵⁴.

Как видно из директивы, первоначальные соображения штаба верховного главнокомандующего подверглись некоторым уточнениям. Вместо двух главных ударов силами Северного и Западного фронтов было решено нанести один — войсками только Западного фронта. Северпый фропт должен был паносить вспомогательный удар. Существенно менялась задача Юго-Западного фронта, которому надлежало произвести вспомогательный удар па Луцк и тем содействовать войскам Западного фронта в их наступлении на главном направлении.

Следовательно, планировалось крупное стратегическое наступление позиционного периода войны. Отличительной чертой плана русской Ставки было то, что он не предусматривал глубины операции. Войскам ставилась задача прорвать оборону противника и нанести ему потери, по способов развития прорыва пе указывалось. Это не было случайным. Считалось, что после преодоления первой полосы оборопы должна быть подготовлена и осуществлена новая операция по прорыву второй полосы. Это вполне соответствовало господствовавшим тогда взглядам. 31 марта (13 апреля) Алексеев писал Николаю II: «Совокупность действий войск при современных условиях, как показывает опыт на французском и нашем фронтах, указывает, что едва ли можно рассчитывать на выполнение в один прием глубокого проникновения в расположение противника, хотя за ударными корпусами была бы поставлена вторая линия корпусов... Приходится признать, что вторую линию обороны нужно атаковать по тем же приемам, как и первую. При иной обстановке вопроса нас ожидают или разочарования или тяжкие безрезультатные жертвы. Суть в том, чтобы при последовательных, подготовленных атаках выполнить прорыв, нанести противнику потери и разбить основательно часть ого войск» ^Б5. ^{651 652}

На совещании был рассмотрен также вопрос о сроке намеченного наступления. К этому времени англичане уведомили, что они полностью завершат подготовку к операции своей армии в июне (н. ст.). Вряд ли могла быть готова к наступлению ранее англичан и французская армия, поскольку ей приходилось еще отбивать атаки немцев на Верден. Да и в русской армии требовалась более длительная подготовка, чем это предполагалось. Ставка решила намеченное на первые числа мая наступление отложить до конца месяца. После совещания генерал Алексеев информировал об этом французского генерала П. По. Оп писал ему: «I. Ген. Жилипский сообщил желание ген. Жоффра отложить начало наступления французской армии, равно й апгличап.

2. Наша собственная подготовка также требует отсрочки атаки до конца мая, так как в силу некоторых условий перегруппировка войск для ведения намеченной операции совершается медленно; кроме того, нужно хотя немного накопить мортирных и тяжелых снарядов и увеличить те бедные запасы, которыми мы ныне располагаем.

Желательно, когда обстоятельства позволят союзникам, окончательно разрешить вопрос о времени наступления и установить определенное согласование действий всех союзников по времени.

Мы могли бы принять на себя обязательство атаковать ранее па две недели, чем союзники, или одновременно с ними. Необходимо лишь одно: чтобы общая мысль связала операции на итальянском, французском и русском фроптах» ⁶⁵³.

Однако, учитывая возможность перехода немцев к активным действиям, Ставка дала распоряжение главнокомандующим фронтами быть готовыми к наступлению и ранее намеченного срока, чтобы упредить противника. В директиве от 11 (24) апреля указывалось: «Подготовку к операции закончить в начале мая, главным образом в техническом отношении, в смысле накопления продовольственных и боевых средств, соответственного их эшелонирования, подготовки дорог, в отношении сближения с противником окопами, по возможности, по всему фронту» ⁶⁵⁴.

Совещание в Могилеве сыграло известную положительную роль в деле выработки плана кампании 1916 г. па русском фронте. Однако оно не в полной мере решило стоявшую перед ним задачу. Принятый план носил слишком общий характер. Оп предусматривал наступление, но не указывал, с какой целью опо предпринималось и какого результата должны были добиться в ходе него русские войска.

ПОДГОТОВКА НАСТУПЛЕНИЯ 1

После принятия Ставкой плана операций в кампании 1916 г. фронты приступили к подготовке предстоящего стратегического наступления. Наиболее активно она велась на Юго-Западном фронте. Проведенные здесь мероприятия осооенно поучительны. 11а их анализе и будет сосредоточено наше внимание.

Накануне воины наилучшей формой маневра считался обход одного или обоих флангов противника с целью его последующего окружения. Фронтальный удар отвергался, ибо вследствие возросшей силы огня обороняющейся стороны он сопровождался огромными потерями наступавших войск, а зачастую делался совсем невозможным. Практика войны опрокинула эту теорию. Образование сплошных позиционных фронтов от моря до моря исключило возможность решения победы на флангах обороняющегося. Приходилось прорывать его сильно укрепленные позиции путем нанесения фронтальных ударов. Для этого сосредоточивали крупные силы и средства на избранных участках и после мощной артиллерийской подготовки переходили в наступление.

Иную оперативную идею выдвинул Брусилов. Она, по его словам, значительно отличалась от того порядка, который по примеру немцев «считался к этому моменту войны исключительно пригодным для прорыва фронта противника в позиционной войне» ⁵⁸. Полководец ясно видел недостатки указанного способа действий, хорошо сознавал, что подготовку такой операции при наличии воздушной разведки нельзя скрыть. Противник всегда имел возможность безошибочно определить намеченный участок прорыва, собрать к назначенному месту свою артиллерию и свои резервы и принять все меры к тому, чтобы отразить удар. Учитывая эти обстоятельства, Брусилов приказал в каждой армии и некоторых корпусах выбрать по одному участку прорыва и немедленно приступить на них к земляным работам по сближению с противником. В результате подготовка атаки должна была начаться сразу в 20—30 местах. Неприятель лишался возможности определить направление главного удара.

Принятый метод прорыва позиционного фронта при всех своих достоинствах страдал и весьма существенным недостатком. Он состоял в том, что на направлении главного удара не представлялось возможным сосредоточить такое количество сил и средств, которое можно было бы туда направить, если бы прорыв осуществлялся только па одном участке. Брусилов хорошо понимал это. «Каждый образ действий, — писал он, — имеет свою обратную сторону, и я считал, что нужно выбрать тот план действий, который наиболее выгоден для данного случая, а не подражать слепо немцам» ^5S. Брусилов разъяснял, что к вопросу о выборе направления главного удара нужно подходить творчески, учитывая изменение обстановки. «... Легко может статься, — говорил он, — что на месте главного удара мы можем получить небольшой успех или совсем его не иметь, но так как неприятель атакуется нами во многих местах, то большой успех может оказаться там, ^{655 656} где мы в настоящее время его не ожидаем» ^6б. В таком случае считалось необходимым направить свои резервы туда, где нужно будет развить наибольший успех.

Свое решение па проведение фронтовой наступательной операции А. А. Брусилов письменно изложил в указаниях, которые были посланы командующим армиями 5 (18) апреля^{657 658}. Более развернуто оно формулировалось в директиве № 1048 от 7 (20) апреля 1916 г.⁶⁵⁹ Директивой предусматривался переход армий Юго-Западного фронта в энергичное наступление с задачей оказать содействие войскам Западного фронта. Ближайшей целью действий ставился разгром живой силы противника и овладение занимаемыми им позициями. Атака должна была производиться всем фронтом в междуречье Стыри и Прута, причем нанесение главного удара возлагалось на 8-ю армию как ближайшую к Западному фропту. Остальные армии должны были атаковать находившегося перед пими противника, нанося удары на направлениях, избранных командующими армиями. Всю подготовку операции вести скрытно и закончить к 28 апреля (11 мая).

Предоставив командующим армиями широкую инициативу в выработке решений, А. А. Брусилов вместе с тем дал им конкретные указания, которыми следовало руководствоваться при составлении планов армейских операций. «Атака должна быть проведена но строго обдуманному и рассчитанному плану, — писал он, — причем намеченный план разрабатывать в деталях не в кабинете по карте, а на месте показом, совместно с исполнителями атаки от пехоты и артиллерии» ⁶⁶⁰.

А. А. Брусилов особо подчеркивал мысль о том, чтобы планируемое наступление велось но возможности на всем фронте армии. Это означало, что в каждом корпусе надлежало наметить, подготовить и организовать атаку определенного участка неприятельской укрепленной позиции. «Только настойчивая атака всеми силами, па возможно более широком фронте, — писал Брусилов, — способна действительно сковать противника, не дать ему возможности перебрасывать свои резервы» ⁶⁶¹.

В каждом плане следовало указать, кому и что именпо атаковать и какие для этого назначались силы. Вслед за тем нужно было поставить задачи пехоте и артиллерии, определить потребное количество орудий и снарядов, установить последовательность выполнения артиллерийской подготовки, уточнить подчиненность артиллерийских групп и руководство управлением огнем, тщательно организовать наблюдение и крепкую связь. «Задачи как пехоте, так и артиллерии, — требовал Брусилов, — указывать

Кампания 1916 г. на восточноевропейском театре

точно и определенно, не допуская общих выражений, как-то: «обстрелять высоту 362», «перенести огонь на соседние участки» и т. д.» ⁶⁶².

Пехота должна была вести атаку волнами цепей. Таких волн для главной атаки требовалось образовать не менее трех-четырех, имея за ними резервы. Сама картина наступления рисовалась Брусилову так. Атакующие волны следуют одна за другой па дистанциях в 150—200 шагов, причем вторая волна служит

для пополнения потерь первой полны, третья полпа подпирает передние две и является их ближайшей поддержкой, а четвертая составляет резерв командиров передовых полков. Резервы начальников и командиров корпусов продвигаются за поюдними четырьмя волнами и находятся всегда в готовности продолжить атаку, поддержать передовые части, закрепить захваченное пространство и в случае нужды противодействовать неприятельским контратакам во фланг. Ворвавшаяся в первую линию вражеских укреплений передовая пехотная волна не должпа па ней останавливаться, а всемерно спешить захватить вторую линию окопов, где и закрепиться. «Нужно иметь в виду, — писал Брусилов, — что наш противник нормально основывает всю силу своей обороны на второй линии окопов, и задержка на первой линии подвергает войска сосредоточенному огню противппка. Закрепление же на первой линии и приспособление к обороне должпо быть возложено на резервы»^6в. Если окажется невозможным взять подряд на плечах противника всю полосу укреплений, то дальнейшее преследование противника и атаку следующей, третьей, линии надо было возлагать на третью и четвертую волны пехоты и одновременно приближать более глубокие резервы для поддержки и продолжения атаки. «Особое впимапие, — указывал Брусилов, — обращать на закрепление флангов, на сосредоточение к ним пулеметов для противодействия контрударам противника с флангов. Вообще, как правило, необходимо стремиться захватить на плечах противника всю первую полосу укреплений, котоная обыкновенно состоит из 2—3—4 липий»⁶⁷.

Большое внимание обращалось на необходимость тесного взаимодействия пехоты с артиллерией. В этих целях общее управление артиллерийским огнем на том или ином участке предлагалось организовать при начальнике, руководившем пехотной атакой в сфере непосредственного и личного наблюдения за полем боя. Если протяжение фронта атаки не допускало общего личного наблюдения за боем, то необходимо было образовать артиллерийские группы, по составу и силе соответствующие задачам пехоты на данном участке. Чтобы атакующие и ворвавшиеся па неприятельскую позицию передовые пехотные подразделения имели постоянную артиллерийскую поддержку, часть легких батарей надлежало своевременно подчинить командирам пехотных полков первой линии и расположить их пе далее 2 км от позиции противпика. Наблюдатели от этих батарей должны были находиться при командирах батальонов передовых линий, а общий руководитель их огнем — при командире полка первой

ЛИНИИ.

При постановке задач артиллерии Брусилов требовал исходить из необходимости исключения из боевого обихода войск ⁶⁶³ бесцельного Огня. Он обращал усиюнное внимание на крепкую' непрерывную связь и взаимодействие пехоты с артиллерией и на целесообразный с обстановкой огонь. Бесцельный огонь, в особенности ночной, безусловно запрещал. «Нужно помнить, что беспредельного количества огнестрельных припасов у нас нет, и, кроме того, нужно избегать чрезмерного изнашивания орудий. Дело пе в ураганном огне, а в правильном и искусном управлении артиллерией и меткой ее стрельбе по точно и верно определенным задачам»⁶⁶⁴. Брусилов требовал, чтобы между первым актом атаки и дальнейшим развитием прорыва не было большого промежутка, в течение которого противник мог бы успеть организовать оборону на новых рубежах. «Вследствие этого необходимо, — указывал оп, — чтобы тяжелая и мортирная артиллерия, как только начнется штурм первой и второй линий, приступила к артиллерийской атаке дальнейших оборонительных липий противника и районов возможного сосредоточения его резервов»⁶⁶⁵.

2

Принимая решение на проведение фронтовой наступательной операции, Брусилов хорошо понимал, что его войскам предстояло выполнить чрезвычайно сложную задачу. «... Атака укрепленной позиции в современной войпе, — писал он, — операция трудная, искусная»⁶⁶⁶. Успех такой операции во многом зависел от ее тщательной подготовки. Поэтому наряду с отдачей общих указаний командующим армиями относительно организации прорыва главнокомандующий фронтом уделил большое внимание и вопросам непосредственной его подготовки.

Оборонявшаяся на правом фланге 8-я армия имела в своем составе 4-й и 5-й кавалерийские, 30-й, 39-й, 40-й, 8-й и 32-й армейские корпуса. Командующий армией решил главный удар нанести силами 39-го, 40-го и 8-го армейских корпусов из района Дубище, Корыто в общем направлении на Луцк с задачей разбить живую силу противника и овладеть линией реки Стыри. Правый фланг армии должен был обеспечивать 4-й кавалерийский корпус, а правый фланг ударной группировки — 5-й кавалерийский и 30-й армейский корпуса (группа геперала А. М. Зай-ончковского). Левый фланг армии обеспечивался 32-м армейским корпусом ⁶⁶⁷.

Выработке плана операций 8-й армии Брусилов уделял особое внимание, поскольку ей предстояло действовать на направлении главного удара фронта. Своими распоряжениями он во многом уточнил первоначальное решение командарма, придав ему ббль-шую целеустремленность и активность. Например, рассмотрев соображения Каледина, представленные 14 (27) апреля, он указал на необходимость ведения наступательных действий также 30-м и хотя бы частью сил 32-го армейских корпусов, чтобы надежно обеспечить фланги ударной группировки⁶⁶⁸. Это требование командующим армией было учтено. Не устраивала Брусилова и пассивная роль, которая отводилась 4-му кавалерийскому корпусу. Учитывая большие возможности этой конной массы, он приказал корпусу прорваться в общем направлении на Ковель с целью разгромить тыл противника, уничтожить его склады, повредить железнодорожные пути, посеять панику и тем способствовать наступлению главных сил 8-й армии.

Наступление на данном направлении сулило большие выгоды. Поэтому вскоре по приказанию Брусилова здесь был сформирован 46-й корпус, куда вошли две пехотные дивизии из состава 8-й армии. Он получил задачу наступать между 4-м и

5- м кавалерийскими корпусами на Ковель. «... Движением 46-го корпуса вдоль полотна железной дороги на Маневичи — Ковель, а ударной группой — от Луцка на Ковель же при настоящем расположении войск противник легко будет захвачен в клещи, и тогда все войска противника, располозксппые у Пинска и севернее, должны будут без боя очистить эти места» ⁶⁶⁹.

Так же внимательно следил Брусилов за разработкой планов в остальных армиях его фронта. Командующий 11-й армией генерал от кавалерии В. В. Сахаров решил нанести два встречных удара: один — 7-м, а другой — 6-м армейскими корпусами. Задача остальных корпусов армии — 17-го и 18-го — состояла в том, чтобы энергичными поисками разведывательных партий сковать противника и тем оказать содействие корпусам, которые должны были осуществлять прорыв⁶⁷⁰. Возражение Брусилова вызвало то, что вместо одного более сильного удара намечены два слабых одинаковыми силами. Он рекомендовал нанести один удар 7-м корпусом, подкрепив его несколькими батальонами

6- го корпуса. В. Н. Клембовский сообщил Сахарову мнение Брусилова телеграммой от 21 апреля (4 мая) 1916 г.⁶⁷¹

На следующий день Сахаров писал Клембовскому, что он, будучи лично сторонником нанесения удара на одном направлении сосредоточенными силами, считает такой способ действий не подходящим для его армии. Растянутость фронта, наличие нескольких направлений, весьма выгодных для действий неприятеля против Тарнополя, не позволяли 11-й армии собрать в одном месте силы, достаточные для прорыва п его развития. Поэтому, сообщал Сахаров, с единодушного мнения командиров корпусов и их начальников штабов «признано было отдать предпочтение ударным действиям в двух направлениях в охват выдававшейся части фронта противника, собрав для сего к намеченным направлениям насколько возможно большее число войск, чтобы только не обнажить вовсе вышеописанных, опасных для Тарпополя, направлений» ⁶⁷². Докладывая об этом, Сахаров просил сообщить окончательное решение главнокомандующего.

24 апреля (6 мая) Клембовский телеграфировал Сахарову: «Главкоюз высказал лишь свое мпение, пе делая его обязательным и предоставляя способ выполнения вам как лицу,' ответственному за результаты»⁶⁷³. Этот случай показывает, что Брусилов с большим уважением относился к мнениям своих подчиненных, не сковывал их инициативу. Впрочем, сам Сахаров, более внимательно разобравшись в обстановке, вынужден был согласиться с предложением главнокомандующего. В телеграмме Клембовскому 25 апреля (8 мая) он писал, что безусловный недостаток артиллерии вынуждает его отказаться от идеи двух ударов и обратиться к более скромной задаче — нанести один удар⁶⁷⁴. Этот удар наносился 6-м корпусом на участке Янковце, шоссе Езерна, Тарпополь (10 км) на Красне, Львов. Важность избранного им направления, писал Сахаров Брусилову, позволяла рассчитывать, что наступление его войск свяжет более или менее значительные силы противника и тем облегчит выполнение задачи 8-й армии⁶⁷⁵. В случае успеха предполагалось ввести в прорыв армейскую конницу (Заамурская конная дивизия), которая должна была наступать на Злочев, перерезать железную дорогу Броды—Красне, а затем действовать в тылу противннка в зависимости от обстановки. 17-й, 7-й и 18-й корпуса получили задачи также вести наступательные действия с целью не допустить переброски войск противника к участку прорыва. Решение командующего армией было утверждено Брусиловым.

7-я армия имела в своем составе 22-й, 16-й и 2-й армейские и 2-й кавалерийский корпуса, 3-ю Туркестанскую стрелковую дивизию. Ее командующий генерал от инфантерии Д. Г. Щербачев принял решение прорыв осуществить ударом 2-го армейского корпуса и 3-й Туркестанской стрелковой дивизии из района севернее Язловец, на участке Гппсарка, Новоселка (13 км), в северо-западном направлении. Он полагал, что развитие успеха в этом направлении заставит противника очистить фронт 11-й армии и даст возможность совместно с пей действовать на сообщения его со стороны Львова на Дубно и Ровно, а конницей — кратчайшими путями на железнодорожные узлы и в тыл про-гивпика^{676 677}. Чтобы отвлечь внимание австро-вепгерского командования от участка прорыва, предусматривались усиленные действия передовых частей 16-го и 22-го корпусов против передовых укреплений неприятеля на их фронте» ^8|. 2-й кавалерийский корпус составил подвижной армейский резерв.

Решение командующего 7-й армией не встретило принципиальных возражений со стороны Брусилова. На рапорте Щербачева от 13 (26) апреля 1916 г., где были изложены соображения командарма о плане операции, он сделал помету: «Считаю этот план вполне соответствующим по мысли u по силам, которые тут будут собраны. Прошу начальника штаба высказать свое мнение, так как мне эта местность мало знакома» ⁶⁷⁸. После доклада Клем-бовского Брусилов дополнительно просил обратить внимание Щербачева на необходимость обеспечения ударной группировки от возможных фланговых атак противника и постановки 16-му н 22-му корпусам более активных задач. Он писал: «... Внушает опасение, что вся тяжесть боя ляжет исключительно на 2-й корпус и 3-ю Туркестанскую стрелковую дивизию...» Усиленные действия передовых частей 16-го и 22-го корпусов против передовых укреплепий неприятеля па их фронте «в действительности сведутся к огневому бою, которым противника но надуешь п к месту не прикуешь. Необходимо более энергичное наступление и этих корпусов» ⁶⁷⁹.

В процессе дальнейшей работы по уточнению плана операции участок прорыва был несколько смещеп к югу, непосредствепио в район Язловец. Для ознакомления па месте с планированием операции и ходом ее подготовки в 7-ю армию был командирован генерал-квартирмейстер фронта. На основании его доклада Брусилов просил командующего армией «обратить внимание исполнителей иа необходимость еще и еще раз дополнительными разведками и изучениями свойств позиции противника проверить... свои соображения по намечаемому плану атаки, дабы провести ее при возможных паивыгоднейших условиях, особенно принимая во внимание ограниченность средств» ⁶⁸⁰.

9-я армия включала в себя 33-й, 41-й и 11-й армейские корпуса, Сводный корпус и 3-п кавалерийский корпус. Брусилов очень тщательно рассмотрел решение командующего и этой армией генерала от инфантерии II. А. Лечицкого. Его замечания на рапорте командарма от 14 (27) апреля, где излагались соображения по плану операции, весьма иптересны и на них стоит специально остановиться. В рапорте говорилось, что 9-я армия обороняла фронт в 100 верст, имея всего 9 пехотных и 4 кавалерийские дивизии общей численностью 135 тыс. штыков и 17 тыс. сабель. Силы противника исчислялись в 8,5 пехотпых и 4 кавалерийские дивизии, где насчитывалось 98 тыс. штыков и 8 тыс. сабель. Лечицкий полагал, что у него было незначительное превосходство над неприятелем, к тому же фронт армии был слишком растянут. Против этого места Брусилов написал: «У нас: 37 000 пехоты + 9 000 шашек — считаю превосходство сил приличное. Протяжение фронта в 100 верст — более невыгодное для противника, численно более слабого и атакуемого нами» ⁶⁸¹.

Генерал Лечицкий писал далее, что, учитывая наличие у неприятеля нескольких сильно укрепленных полос, имеющимися в его распоряжении войсками вряд ли представится возможным нанести такой удар, который имел бы серьезное стратегическое значепие. По его мнению, можно рассчитывать лишь па некоторый тактический успех. На это Брусилов отвечал: «Заранее предрешать, будет ли удар серьезным или нет, — нежелательно. Лишь бы удар был правильно подготовлен, правильно панесен и успех от сердца использован кавалерией. Не всегда численное превосходство решает дело, умение и счастье — элементы серьезные» ⁶⁸². Там, где Лечицкий пишет, что для отвлечения внимания противника от фронта главной атаки им будет предписано на остальных участках армии проявить полную активность с атакой наиболее выгодных пунктов, Брусилов замечает: «Прекрасно. Это безусловно необходимо» ⁶⁸³. В одном из пунктов рапорта говорилось, что для оказания противодействия неприятелю в случае наступления его на участках вне фронта главной атаки предписано на этих участках вести непрерывную работу но усилению укреплений, Брусилов делает помету: «Отлично. Жаль, что за всю зиму это еще не было сделано» ⁶⁸⁴. Он одобрительно отнесся и к принятым в армии мерам по сближению с противником и намерениям командарма произвести перегруппировку войск ⁶⁸⁵.

Интересно замечание Брусилова о расходе боеприпасов. По подсчетам командующего армией, на проведение операции требовалось 78 тыс. бомб для тяжелой артиллерии и 500 тыс. снарядов — для легкой. На это главнокомандующий пишет: «Расчет снарядов теоретически верный, но па практике неприменим по двум причинам: 1) такого количества снарядов у нас не будет ни для тяжелой, ни для легкой артиллерии; 2) если бы даже и было такое обилие снарядов, то их все-таки нельзя было бы выпустить, потому что орудия такого числа выстрелов выдержать не могут^{686 687}, они и теперь зпачительпо изношены, заменять их можно лишь постепенно и в незначительном количестве, а ведь этим ударом кампания не закончится; 3) снаряды будут отпущены армии в том количестве, в каком это окажется возможным сразу, а уж армия должна рассчитать свою артиллерийскую атаку, сообразуясь с имеющимися в ее распоряжении огнестрельными припасами. Другого выхода нет» ⁶⁸⁷. Предстоящая операция должна была проводиться при ограниченном количестве не только артиллерийских снарядов, но и ружейных патронов. Об этом Брусилов также напоминал командующему армией. На пожелание последнего иметь в запасе армии 20 млн. патронов он ответил: «20 млн. патронов, безусловно, не будет, отпустится все, что возможно, но в значительно меньшем количестве, п подобного запаса образовать не будет возможности» ⁸².

Особо тщательно Брусилов отнесся к выбору участка прорыва. Лечицкий намеревался вести подготовительные работы сразу па двух участках, чтобы иметь возможность окончательно избрать тот из них, где обстановка будет более благоприятной к началу наступления. По этому поводу Брусилов указал: «Согласиться пе могу на выбор двух участков. Нужно решиться на одип какой-либо. Указываю па участок Опут, Доброповце как паиболее выгодный. Дороги поправить во что бы то ни стало. Штабу фронта помочь. Бесповоротно подготовить удар на этом участке, невзирая на погоду. Дороги должны быть и будут поправлены. Надеюсь па энергию штаба 9-й армии»^{688 689}.

Большое значение Брусилов придавал личным качествам командиров соединений, предназначенных для действий на участке прорыва. В связи с решением командующего армией включить в ударную группу 11-й корпус оп заметил: «При всех своих достоинствах командир 11-го армейского корпуса очень горяч и бывает суетлив. Требуется ему внушить полное спокойствие и непрерывное упорство во что бы то ни стало сломить врага. Атака должна вестись грамотно, правильно, систематически и бесповоротно твердо» ⁶⁹⁰. Командиром корпуса был тогда вел. кн. Михаил Александрович.

После уточнения плана наступления 9-й армии было решено главный удар нанести на участке Миткеу, Онут, Доброновце (15 км) силами 41-го и 11-го корпусов. 33-й армейский и Сводный корпуса должны были обеспечивать фланги ударной группировки, а 3-й кавалерийский корпус — оборонять левый фланг армии. Резерв командующего составили 1-я Донская казачья дивизия 3-го кавалерийского корпуса и 12-я пехотная дивизия.

В результате кропотливой работы главнокомандующего фроп-том, командующих армиями и их штабов был составлен четкий план наступательной операции. Правофланговая 8-я армия наносила главный удар на Луцком направлении. Остальным армиям (11-й, 7-й и 9-й) предстояло решать вспомогательные задачи. Ближайшей целью действий ставилось разбить противостоявшие австро-венгерские войска и овладеть их укрепленными позициями. Сообразно этому было произведено распределение сил и средств.

Таблица 16. Соотношение сил сторон в'полосе Юго-Западного фронта к началу наступления *
	Дивизии		Штыки	и сабли	Орудия
Русскиеармии	Пехота	Кавалерия	ШТЫКИ	сабли	легкие	тяжелые
8-я	15	7	202 125	22 819	640	76
	13	3	137 600	9 700	375	174
11-я	8,5	1	124 707	5 914	360	22
	10	2	128 000	4 600	312	159
7-я	7	3	101 081	12 273	322	23
	7	1	81 540	3 000	264	62
9-я	10	4	145 394	19 030	448	47
	9	4	101 000	10 000	350	150
Всего	40,5	15	573307	60 036	1770	168
	39	10	448 140	87 300	1301	545
* Л. В. Ветошников. Брусиловский прорыв. Оперативно-стратегический очерк. М„ 1940, стр. 56.Примечание: Числитель — русские, знаменатель — австрийские войска.

Анализ таблицы показывает, что к началу наступления войска Юго-Западного фронта имели незначительное превосходство над противником: в пехоте — в 1,3 раза, в артиллерии — в 1,1 раза. Превосходство в силах и средствах удалось создать лишь на участках прорыва армий: в пехоте — в 2—2,5 раза, в артиллерии— в 1,5—1,7 раза. Однако этого было совершенно недостаточно для прорыва сильно укрепленной полосы⁶⁹¹. Из указанного количества сил Брусилов выделил в свой резерв 2,5 дивизии. В его распоряжение Ставка передавала 5-й Сибирский корпус. Следовательно, и для развития прорыва достаточных сил не было. На плечи командования и войск ложилась весьма нелегкая задача.

Помимо выработки плана фронтовой наступательной операции в подготовительный период много внимания уделялось тщательной разведке обороны противника. А эта оборона была довольно мощной. Австро-венгры работали над ней в течение более девяти месяцев, применив богатый запас различных технических средств. Оборона состояла из двух-трех позиций, удаленных одна от другой на 3—5 км. Каждая позиция имела глубину до 4 км и включала в себя две-три линии окопов полпого профиля, усиленных проволочными заграждениями, фугасами, а местами — бетонированными бойницами, стальными щитами. Все окопы были обильно снабжены пулеметами, траншейными пушками, бомбометами, минометами, ручпыми бомбами и огромным запасом боеприпасов. Противник был уверен в прочности своего фронта. Весьма любопытно признание офицера 70-й австро-венгерской дивизии, плененного в первый день наступления. На допросе он заявил: «Наши позиции неприступны, и прорвать их певозможно. А если бы это вам удалось, тогда нам не остается ничего другого, как соорудить грандиозных размеров чугунную доску, водрузить ее на линии наших теперешних позиций и написать: эти позиции были взяты русскими, завещаем всем — никогда и никому с ними не воевать»⁸⁶. Всеми видами разведки, в том числе воздушной, удалось довольно точно установить характер неприятельской обороны. Брусилов приказал в каждой армии изготовить планы полос наступления. На них были подробно нанесены позиции противника. Весь командный состав снабжался подобными планами.

Широким фронтом велись также работы по инженерному обеспечению атаки, которыми руководил К. И. Величко ^{692 693}. Вместе с ним служил подполковник Д. М. Карбышев, занимавший должность старшего производителя работ Управления начальника инженеров 8-й армии. Впоследствии он получил широкую известность как выдающийся советский военный инженер, славный патриот Родины. За исключительную стойкость и мужество, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, он был удостоен звания Героя Советского Союза.

Чтобы скрытно подвести войска возможно ближе к передовым линиям противника, создавались инженерные плацдармы. Они состояли из 6—8 параллельных траншей, расположенных на расстоянии 70—100 м одна от другой. Траншеи соединялись ходами сообщения. На участках атаки русские настолько приблизили свои окопы к австрийским позициям, что отстояли от них всего на 200—300 шагов.

Личный состав усиленно готовился К предстоявшему наступлению. В тылу были построены участки позиций, аналогичные австро-венгерским, и войска обучались их преодолению. Пехота тренировалась умению захватывать и удерживать за собой отдельные районы вражеской обороны, артиллерия — искусству разрушения проволочных заграждений, окопов и опорных пунктов. Большое внимание обращалось на отработку четкого взаимодействия пехоты и артиллерии.

Операция готовилась в строжайшей тайне. О времени ее начала было известно лишь узкому кругу лиц. Характерный эпизод произошел в начале мая в Одессе, куда на несколько дней прибыл Николай II с супругой и дочерьми. Поскольку Одесса входила в границы Юго-Западпого фронта, Брусилов должен был сопровождать царскую семью. Однажды его пригласила в свой вагон царица. «Она встретила меня довольно холодпо и спросила, готов ли я к переходу в наступление, — вспоминал Брусилов. — Я ответил, что еще не вполне, но рассчитываю, что мы в этом году разобьем врага. На это она ничего не ответила, а спросила, когда думаю я перейти в наступление. Я доложил, что мне пока это неизвестно, что это зависит от обстановки, которая быстро меняется, что такие сведения настолько секретны, что я их и сам не помшо» ".

Наступление Юго-Западного фронта, следовательно, готовилось исключительно тщательно. «Что бы ни говорили, а нельзя пе признать, что подготовка к этой операции была образцовая,— писал впоследствии Брусилов,— для чего требовалось проявление полного напряжения сил начальников всех степеней. Все было продумано и все своевременно сделано» ".

3

В то время, когда русская армия готовилась к наступательным операциям, на фронте в Италии неожиданно возникла весьма сложная ситуация. 2 (15) мая превосходящие силы австрийцев атаковали в районе Трентино войска 1-й итальянской армии. Понеся крупные потери, итальянцы стали отступать. Это сильно встревожило руководящие военные круги страны. Они обратились в главную квартиру французской армии с просьбой повлиять па русское командование, чтобы заставить его ускорить наступление и тем облегчить положение дел в Италии ¹⁰°.

Вскоре итальянское командование начинает непосредственно обращаться в русскую Ставку с настойчивыми просьбами о помощи. Так, 10 (23) мая 1916 г. военный атташе генерал К. Порро ^{694 695 696} просил находившегося в Риме русского полковника П. Энкеля, чтобы тот изложил от имени главнокомандующего итальянской армией Л. Кадорны Алексееву «усердную просьбу ускорить во имя общих интересов начало наступления русской армии»^{697 698}. Одновременно начальник итальянской военной миссии в России полковник II. Ромеи по поручению Кадорны направил из Петрограда Алексееву аналогичное заявление^,02. Еще более категорично эта же просьба была изложена в телеграмме полковника Ромеи от 12 (25) мая. В ней говорилось: «Итальяпская главная квартира самым энергичным образом настаивает па том, чтобы русская армия немедленно начала наступление па австрийском фронте, и утверждает, что нынешнее затишье в действиях русских армий создает весьма серьезную опасность для союзников. Если энергичпое наступление против пас австрийцев продолжится, то ие только будет исключена всякая возможность настун тения итальяпцев на Изонцо, по в недалеком будущем предвидится необходимость для пас быть вынужденными оставить эту линию. .. Если Россия будет продолжать настаивать на том, что она в настоящее время не может перейти в решительное наступление, то необходимо, чтобы она по крайней мере теперь же произвела демонстративное наступление с цолью удержать против себя силы австрийцев и оттянуть те силы, которые, вероятно, находятся в пути на итальянский фронт»⁶⁹⁹. В дополнение ко всему король Италии обратился с личной телеграммой к Николаю II, прося помочь наступлением армий Юго-Западного фронта⁷⁰⁰.

Генерал Алексеев справедливо расценивал указанные просьбы как результат растерянности высшего итальянского командования, отсутствия у пего готовности своими вполне достаточными силами и средствами исправить положение. Считая единственным спасением немедленный переход в наступление русской армии, итальянцы, как он отмечал, не учитывали того, что даже при полном успехе этого наступления австрийцы в ближайшее время пе могли по условиям железнодорожных перевозок серьезно ослабить свои войска па итальянском фронте. По мнению Алексеева, на серьезную помощь итальянской армии при проведении согласованных операций вообще не приходилось полагаться. 7 (20) мая, т. е. в самом начале австрийского наступления, когда его последствий еще нельзя было определенно предвидеть, Ка-дорна прямо высказал союзным агептам соображения, что он пе считает возможным осуществить установленную общим планом действий атаку па Изонцо. После же понесенного от австрийцев поражения участие итальянской армии в запланированных операциях союзников вообще исключалось. Немедленный переход русских войск в наступление, которое не было еще подготовлено, мог бы привести к дальнейшему расстройству согласованных решений союзников. «Втягивать нас без надлежащей подготовки в немедленную атаку, — отмечал Алексеев, — значит вносить в общий плап союзников дальнейшее расстройство и обрекать наши действия па неудачу» ^{701 702}.

Следует отметить, что такого же мнения держалось французское командование. Оно не было заинтересовано в преждевременном переходе русских армий в наступление, так как еще пе закончило подготовку запланированной операции своих войск на Сомме. В телеграмме начальнику французской военной миссии в России генералу По, сообщенной последним генералу Алексееву 13 (26) мая, Жоффр писал: «Я получил от генерала Ка-дорна сообщение, что, обеспокоенный успехами австрийского наступления в Треитино, он обратился к генералу Алексееву с просьбой не откладывать срока наступления. Я ответил главнокомандующему итальянской армией, что коалиции нет расчета начинать атаки рапсе окопчапия их подготовки и что верность нашего общего наступления требует самой всесторонней его подготовки, чтобы оно могло достигнуть наибольшей силы. Кроме того, я указал, что принимаемые уже русской армией подготовительные меры лишают противника возможности свободно располагать своими резервами и перебросить их с русского фронта иа итальянский и что, следовательно, действия русских уже начинают давать себя чувствовать в благоприятном для итальянцев смысле» ^,06.

Тем не менее русское командование, идя навстречу пожеланиям итальянцев, решило начать наступление своих армий несколько раньше, чем предусматривалось планом. 11 (24) мая Алексеев направил Брусилову телеграмму, в которой писал о крайней желательности нанесения удара Юго-Западным фронтом. «Прошу вас спешно уведомить, — говорилось в телеграмме, — когда могут быть закопчены фронтом подготовительные работы для производства атаки австрийцев по намеченному плану, какое содействие было бы вам необходимо получить, дабы дать надлежащее развитие удару»⁷⁰³. Одновременно главнокомандующим Северного и Западного фронтов Алексеев указал на необходимость ускорить подготовку к наступлению, чтобы иметь возможность начать военные действия ранее намеченного срока, если бы этого потребовала обстановка.

Брусилов в тот же день телеграфировал Алексееву, что войска его фронта будут готовы начать наступление 19 мая (1 июня). Одновременно он просил направить в его распоряжение один армейский корпус, перебросить с Северного фронта 33-й мортир-йый дивизяой, дополнительно оМустпть 20 ылп. винтовочный' патронов п снаряды для тяжелой артиллерии ⁷⁰⁴. Алексеев согласился на передачу Брусилову 33-го мортирного дивизиона, обещал выделить 10 млн. ружейных патронов, по ответил отказом на просьбу об усилении фронта одним корпусом и дополнительном отпуске артиллерийских снарядов. Он писал, что речь идет об ускорении выполнения решений, принятых на могилевском совещании 1 (14) апреля, но содержание их остается прежним, а поэтому пикакого перераспределения сил между фронтами производиться не будет. «... Следовательно, — подчеркивал Алексеев, — Юго-Западный фронт будет выполнять вспомогательную атаку, план которой нужно сообразовать с наличными силами фронта» ⁷⁰⁵. Рекомендовалось в интересах мощного удара 8-й армии не начинать атаки прочими армиями фронта.

Ответ Алексеева находился в противоречии с его телеграммой от 11 (24) мая. Он справедливо вызвал недоумение Брусилова, который не без иронии писал: «О присылке одного корпуса просил, как ввиду установленного еще 1 апреля соотношения сил, значительно более выгодного для нас на Северном и Западном фронтах, чем на Юго-Западном, так отчасти и вследствие запроса вашего, «какое содействие было бы вам необходимо получить, дабы дать надлежащее развитие удару»» ^{706 707}. Что же касается предложения отказаться от наступления на всем фронте и ограничиться ударом только 8-й армии, то его Брусилов отклонил, ибо это противоречило основной идее его решения. «Производство частных атак всеми армиями одновременно с главной атакой 8-й армии считаю необходимым, чтобы сковать противника и не дать ему возможности усиливаться против 8 й армии»^ш.

Вскоре, однако, более трезво оценив обстановку, Ставка решила удовлетворить просьбу Брусилова. 18 (31) мая Алексеев известил Брусилова, что Северному фронту приказано спешно отправить 5-й Сибирский корпус, включая и мортирный дивизион, в состав Юго-Западного фронта ⁷⁰⁸. Тогда же была отдана директива о переходе русской армии в наступление. Она сохраняла в силе решение, принятое могилевским совещанием 1 (14) апреля, внося в него лишь некоторые уточнения. Нанесение главного удара по-прежнему возлагалось на войска Западного фронта. Вспомогательный, по сильный удар должен был нанести Юго-Западный фронт. Северному фронту ставилась задача привлечь на себя внимание противника демонстративными действиями, особенно в Рижском районе, и переходить к решительным действиям только при благоприятной обстановке. Он обязан был также надежно обеспечить направления на Петроград, Полоцк и в сторону правого фланга Западного фронта. Атака войск Юго-Западного фронта намечалась на 22 мая (4 июня), а Западного фронта — на 28 или 29 мая (10 или 11 июпя) ^мз.

Наступательная операция Юго-Западного фропта должпа была составить, по выражению Алексеева, «начальный акт общей операции, упреждая действия на прочих фронтах примерно на неделю»^ш. А намечепная общая стратегическая операция русской армии рассматривалась как часть кампании 1916 г., плап которой согозпики разработали и согласовали на военных совещаниях в Шантильи. На это обстоятельство Алексеев не раз обращал внимание французского командования. От имени Ставки он настаивал, чтобы союзники выполняли свои обязательства, и наступление их войск последовало вслед за операцией русской армии. Телеграммой от 13 (26) мая Алексеев просил Жилинского передать Жоффру: «... Мы вынуждены начать операцию, будучи бедно обеспечеппыми снарядами для тяжелой артиллерии, которых ниоткуда не можем добыть в скором времени. Поэтому большой промежуток между началом операции на нашем и французском фронтах нежелателен; мне нужна полная уверенность, что удар со стороны англо-французов действительно последует, хотя бы Верденская операция и не получила завершения» ^м5. На следующий день он телеграфировал лпчно Жоффру: «... Рассчитываю, что полная согласованность свяжет воедино действия русской армии с операцией вами предводимых войск» ^М6.

Но этим надеждам не суждено было сбыться.

ПРОРЫВ И ЕГО РАЗВИТИЕ 1

На рассвете 22 мая (4 июня) мощная артиллерийская канонада возвестила начало наступления Юго-Западного фронта. Огонь русской артиллерии был исключительно эффективным. Это явилось результатом тщательной подготовки операции. В проволочных заграждениях противника были проделаны проходы, а окопы первой и частично второй линий оказались разрушенными. Наибольший успех был достигнут на направлении действий 8-й армии. Корпуса ее ударной группировки к исходу 23 мая (5 июпя) прорвали первую полосу обороны противника. В течение следующих двух дней они вели преследование. 25 мая (7 июпя) 15-я дивизия 8-го корпуса захватила Луцк. Характе- ^{709 710 711 712} рпзуя обстановку того времени, геперал-квартирмейстер

8-й армии генерал-майор H. Н. Стогов писал: «... Разгром австрийцев на ковельском и владимир-волынском направлениях выявился во всей своей полноте. Массовые показания пленных рисуют безнадежную картину австрийского отступления: толпа безоружных австрийцев различных частей бежала в панике через Луцк, бросая все на своем пути. Многие пленные показывали, что им приказано было для облегчения отступления бросать все, кроме оружия, но фактически они передко бросали именно оружие раньше всего другого... Деморализация захватила и офицерский состав разгромленных австрийских полков: многие пленные уверяли, что офицеры чуть ли пе первыми уходили в тыл, бросая солдат на попечепие унтер-офицеров. Обычная при отходе картина недоедания и утомления войск разверпулась во всю ширь» ⁷¹³.

Если на направлении действий ударной группировки 8-й армии дело шло хорошо, то положение на ее правом крыле внушало тревогу. Здесь части 46-го армейского и 4-го кавалерийского корпусов не смогли выполнить своих задач. Несмотря на категорические требования Брусилова, обращенные к командующему армией и лично к командиру 4-го кавалерийского корпуса генерал-лейтенанту Я. Ф. Гилленшмидту, повые попытки прорвать оборону противника также не имели успеха.

В полосе наступления 11-й армии атака 6-го корпуса, наносившего главный удар, была отражена неприятелем. Зато соединениям 17-го корпуса неожиданно удалось в районе Сапанова прорвать позиции австрийцев, захватить три линии окопов, пле-пить несколько десятков офицеров и свыше 2 тыс. рядовых. На этот участок была переброшена Заамурская кавалерийская дивизия — резерв командующего армией. Однако с 24 мая (6 июня) противник, подтянув сюда резервы, начал контратаки.

На направлении главного удара 7-й армии 2-й корпус совместно с Туркестанской дивизией в первый же день занял две-три липии окопов противника, а 25 мая (7 июня) на плечах неприятеля ворвался в Язловец. С утра 26 мая (8 июня) в прорыв был введен армейский резерв — 2-й кавалерийский корпус. Австрийские войска, потеряв много убитыми и пленными, в беспорядке отступили за реку Стрыпу. Столь же хорошо обстояло дело на левом крыле фронта, где войска 9-й армии в первый же день заняли всю передовую укрепленную полосу противника. Развивая достигнутый успех, они быстро продвигались на запад.

Таким образом, в течение первых трех дней наступления войска Юго-Западного фронта добились круппого успеха. Особенно значительным он был в полосе 8-й армии. Хотя ее левофланговые корпуса (46-й и 4-й кавалерийский) не выполнили своих задач, зато на направлении главного удара неприятельские позиции оказались прорванными па фронте 70—80 км и в глубину на 25—35 км. Противник понес большие потери.

26 мая (8 июня) Брусилов отдал директиву, согласно которой 8-я армия должна была, прочно утвердившись на рубеже реки Стырь, развивать наступление па флангах ударной группировки. Всей кавалерии надлежало прорваться в тыл противника. 11-я, 7-я и 9-я армии обязаны были продолжать выполнение прежних задач ^11В.

Брусилов предполагал 28 мая (10 июня) с подходом 5-го Сибирского корпуса начать наступление па рубеж Ковель, Владимир-Волынский, Сокаль. Пока же нужно было расширять прорыв в сторону флангов, главным образом на юго-запад, чтобы облегчить положение 11-й армии, против которой неприятель сосредоточил крупные силы ^11Э.

А. А. Брусилов требовал от войск не снижать темпов наступления. На просьбу командующего 8-й армией Каледина приостановить наступление до 29 пли 30 мая^{714 715 716} Клембовский 27 мая (9 июня) телеграфировал: «Для действий 29 мая получите новую директиву. Главкоюз не считает возможным откладывать дальнейшее наступление, чтобы не дать противнику опомниться и возвести новые укрепления... Кроме того, в войсках наших огромный порыв, который может остыть от приостановки наступления. Напряжение всех сил окупится достижением дальнейших крупных успехов с меньшими потерями» ⁷¹⁷.

Обстановка настоятельно требовала переноса направления главного удара с Западного фронта на Юго-Западный, но Ставка не сделала этого. 27 мая (9 июня) за подписью Алексеева была отдана директива, которая ставила Юго-Западному фронту задачу, продолжая сковывать противника па Стрыпе демонстративными боями, все усилия сосредоточить на своем правом флапге, завершить поражение левого крыла австрийцев, отрезать их армию от Сана и путей сообщения на запад. С этой целью надлежало правофланговые соединения фронта выдвинуть первоначально к северу от Луцка и, прикрывшись сильным конным отрядом с северо-запада, развивать дальнейший удар в общем направлении Луцк, Рава-Русская. Западному фронту разрешалось отложить начало главного удара до 4 (17) июня, но на него возлагалась обязанность обеспечить справа вышеуказанный маневр Юго-Западного фронта путем нанесения вспомогательного удара 31-м корпусом 3-й армии, который оборонялся на левом фланге Западного фронта. Задачей корпуса ставилось овладение Пинском и накопление сил для развития дальнейшего удара па

Кобрин, Брест. Но мнению Алексеева, успех 31-го корпуса должен был не только наилучшим образом обеспечить наступление Юго-Западного фронта, но и облегчить развитие главного удара Западного фронта. Атака этого корпуса намечалась 31 мая. Северному фронту было приказано подготовить еще корпус для отправки на Юго-Западный фронт ^|22. Имелось в виду, что такое ослабление сил фронта не опасно, поскольку развитие успеха в направлении Равы-Русской, а также па Пинск, Кобрин не дало бы возможности противнику усиливать себя перед Северным фронтом. Однако в случае необходимости на этот фронт могла быть двинута часть войск гвардии ^{718 719}.

Решение Ставки встретило большие возражения со стороны генерала Брусилова. 28 мая (10 июня) он направил Алексееву телеграмму, где писал, что выдвигать вперед правый фланг 8-й армии рискованно, так как произойдет разрыв между Западным и Юго-Западным фронтами, и противник может воспользоваться этим для действий в тыл русским армиям. Если же только немного выдвинуть правофланговые соединения, то и в этом случае, по его мнению, наступление 8-й армии на Раву-Русскую неизбежно повлечет за собой значительную растяжку ее, и она не будет достаточно устойчивой для противодействия удару противника в свой фланг. Что такой удар вероятен, продолжал далее Брусилов, доказывалось начавшейся переброской немецких соединений на помощь австрийцам. Нельзя было рассчитывать на прекращение такого подвоза и в дальнейшем ⁷²⁰.

Какой же выход из создавшегося положения предлагал Брусилов? На этот счет в его телеграмме говорилось: «Сознавая, что каждый потерянный момент дает противнику возможность оправиться и укрепиться на новых позициях, я, тем не менее, на основании вышеизложенных соображений полагал бы до 31 мая, т. е. до перехода в наступление 3-й армии, войскам 8-й армии продолжать развивать свой успех правым флангом на Кашовку и левым флангом в направлении на Демидовну, чтобы облегчить положение 11-й армии, заставив противника очистить Дуб-ненские Сады, в центре же впереди Луцка оставаться на месте, выслав вперед конные массы. 9-й, 7-й и 11-й армиям продолжать выполнение ранее поставленных задач» ⁷²¹. Следовательно, Брусилов отстаивал свое решение от 26 мая, по которому его войска вели наступательные действия. Относительно дальнейших планов он писал: «4 июня одновременно с переходом в наступление Западного фронта и с прибытием 23-го корпуса в состав вверенного мне фронта приступить к развитию решы-

Пиния фронта к 22 мая. . ? Граница продвижения 8 и 9 армий к концу мая Линий фронта и 3 июня

^ Направление наступления по дирен-тнве Брусилова 12 июня ...... ?> Контратака первых германских

подкреплений

0(^ Реэврйм

. Прибывающие ^асти

аппяяпд Линий фронта ? началу июля

Itifiwm Линия фронта к началу сентября

ggC Направленна прорыко» армий по ***с плану операции

Наступление Юго-Западного фронта летом 1916 г,

тельных активных действий в направлении на Раву-Русскую всей 8-й армией» ⁷²².

Ставка согласилась с предложением Брусилова. Алексеев сообщал ему, что директива от 27 мая давала лишь общую идею предстоящих действий, начало выполнения которых, естественно, требовало решепия ряда промежуточных задач и согласования их по времени с операцией Западного фронта. Следовательно, она никак не нарушала, по его мнепию, ближайших предположений Брусилова о развитии частных ударов на Кашовку и Де-иидовку. Оп писал: «Общее операционпое направление Луцк, Рава-Русская при осуществлении потребует предварительного занятия линии Ковель, Владимир-Волыпский. Задержка в несколько дней в развитии вашей операции не окажет неблагоприятного влияния в общем ходе нашей большой операции» ⁷²³.

Получив одобрение своих действий, Брусилов 29 мая потребовал от войск выполнения ранее отданных указаний. Наступление Юго-Западного фронта продолжалось. На правом фланге 8-й армии атаки 46-го армейского и 4-го кавалерийского корпусов, предпринятые 26, 27 и 28 мая, вновь пе увенчались успехом. Было решено дальнейшие попытки прорвать укрепленную полосу противника на этом направлении прекратить. В центре отмечалось некоторое продвижение русских войск. Наибольшие результаты были достигнуты на левом фланге, где действовал 32-й корпус. Ударом на юго-запад он прорвал оборону противника. Неприятель начал отход. Между 4-й и 1-й австрийскими армиями образовался разрыв до 35—40 км.

Левый фланг 1-й армии Пухкалло в составе 46-й ландверной и частей 25-й пехотной дивизии прочно стоял фронтом на северо-восток, прикрываясь Иквой. Все увеличивавшийся разрыв между флангами 4-й и 1-й армий обеспечивался 7-й пехотной дивизией, которая понесла крупные потери в предыдущих боях и отходила на Стоянов. Совершенно неожиданно для противника русские красивым и быстрым маневром, отбросив 7-ю дивизию, обошли левый фланг 46-й дивизии, и австрийцам пе оставалось ничего другого, как быстро отходить на юго-запад. «Поспешное, почти паническое отступление по бездорожным Дубпенским Садам, — сказано в оперативной сводке 8-й армпи, — заставило австрийцев бросить все, что задерживало их отход. Плепные всех частей показывали, что растерянность командования не поддается пикакому описанию, многие части прямо бежали...» ⁷²⁴ Прорыв на левом фланге 8-й армии облегчил положение Сапа-иовской группировки 11-й армии (17-й корпус и Заамурская конная дивизия). Она получила возможность отразить контратаки превосходящих сил австрийцев.

В полосе 7-й армии части 2-го корпуса прорвали вторую оборонительную полосу противника, овладели городом Бучач и вели энергичное преследование отходящих . австро-венгерских войск. 9-я армия с 25 по 28 мая закреплялась на достигнутом рубеже и отражала контратаки неприятеля. 28 мая она возобновила наступление и нанесла повое крупное поражение 7-й австрийской армии Пфлянцер-Балтина. Захватив большое количество пленпых и различного военпого имущества, войска Ло-чицкого отбросили врага за р. Прут.

Итак, к концу мая войска Юго-Западного фронта добились новых значительных успехов. В бой был введен 5-й Сибирский корпус, переброшепный с Северного фронта. Подошел и 23-й армейский корпус. 31 мая (13 июня) Брусилов отдал директиву, согласно которой армии фронта должны были I (14) июня продолжать наступление с целью довершить поражение противостоящих австро-германскпх войск⁷²⁵. Главная роль в нем, как и раньше, отводилась 8-й армии. Ей ставилась задача выйти на рубеж Ковель, Владимир-Волынский, Порицк, Милятин. Это должно было создать условия для последующего наступления в направлении Равы-Русской. Еще 29 мая (11 июня) Клембов-ский указал Каледину: «Дальнейшее общее направленно нашего наступления будет на Рава-Русская» ⁷²⁶°.

Намеченпое Брусиловым наступление должно было означать начало осуществления задачи, предусмотренной директивой Ставки от 27 мая (9 июня). Его успех во многом зависел не только от действий войск этого фронта, но и от того, насколько своевременной и реальной будет помощь им со стороны Западного фронта. Это хорошо понимали в Ставке. 29 мая (11 июня) Алексеев телеграммой сообщал Брусилову, Эверту и Куропат-кипу о том, что для более прочного обеспечения операции Юго-Западного фропта справа и более надежного нанесения удара противнику в районе Пинска решено немедленно перебросить в этот район из состава Северного фронта один дивизион тяжелой артиллерии и один армейский корпус. «Операцию у Пинска начать — говорилось в телеграмме, — не ожидая подвоза корпуса, лишь по прибытии 27-й дивизии, что вызывается положением дел на Юго-Западном фронте» ⁷²⁷. Брусилов считал очень важной поддержку, которую должен был оказать его войскам Западный фронт. Предвидя возможное нарушение Эвертом установленного срока начала общего наступления, он 30 мая (12 июня) направил телеграмму непосредственно командующему 3-й армией генералу от инфантерии Л. П. Лешу: «Обращаюсь к вам с совершенно частной личной просьбой в качестве вашего старого боевого сослуживца: помощь вашей армии крайне эпергичным наступлением, особенно 31-го корпуса, по обстановке чрезвычайно необходима, чтобы продвинуть правый фланг 8-й армии вперед. Убедительно, сердечно прошу быстрей и сильней выполнить эту задачу» ⁷²⁸.

Однако и на этот раз согласованные действия Юго-Западного и Западного фронтов были сорваны по вине Эверта. Ссылаясь па возможность дождливой погоды в ближайшие два дня и незаконченность сосредоточения 27-й дивизии с тяжелой батареей, он приказал командующему 3-й армией отсрочить наступление на пинском направлении до 4 (17) июня. Телеграфируя 1 (14) июня о припятом решении Алексееву, Эверт указывал, что вообще будто бы исчезла «острота необходимости немедленного наступления войск Юго-Западного фронта» ⁷²⁹. Алексеев согласился с отсрочкой атаки на Западном фронте ⁷³⁰.

2

Только в пачале июня Ставка убедилась в необходимости использовать благоприятную обстановку, созданную успехами Юго-Западного фронта. 3 (16) июня она отдала новую директиву. Наступление на вилепском направлении, которое должно было состояться 4 (17) июня, отменялось. Вместо этого Западному фронту ставилась задача не позднее, чем через 12—16 дней, начиная с вечера 3 (16) июня, главный удар нанести из района Барановичи на участке Новогрудок, Слоним с целью выхода на рубеж Лида, Гродно. Одновременно частью войск фронт должен был не позже 6 (19) июня начать атаку для овладения Пинским районом и развития дальнейшего наступления на Кобрин, Пру-жаны. Северному фронту было приказано улучшать свои позиции и привлекать к себе подкрепления противника.

Ближайшей задачей Юго-Западного фропта являлось нанесение удара на Ковель. В то же время фронту было приказано обеспечить от атак противника войска своего левого крыла и подготавливать дальнейшую операцию для овладения линий рек Сана и Днестра. В этой новой операции главный удар должен был наноситься также правым крылом, чтобы по возможности отрезать противника от Сана и разъединить германскую и австрийскую армии. Директивой предусматривалась немедленная перевозка двух армейских корпусов⁷³¹ и двух тяжелых артиллерийских дивизионов с Северного и Западного фронтов на ко-вельское направление ⁷³².

Ознакомившись с директивой, Брусилов в разговоре с Алексеевым по прямому проводу 4 (17) июня, а затем в письме от 5 (18) июня изложил свой взгляд на обстановку. Он сообщал, что отказ Эверта атаковать противника 4 (17) июня поставил Юго-Западный фронт в чрезвычайно опасное положение, ибо в районе Ковеля сосредоточивалась крупная вражеская группировка, а со стороны Владимир-Волынского уже действовала другая группировка неприятельских войск. По мнению Брусилова, противодействовать натиску этих сил ему будет трудно, так как силы недостаточны, а обещанные два корпуса прибудут слишком поздно. Кроме того, как писал он, отсрочка наступления Западного фронта подрывала моральное состояние его войск. Стали поговаривать об измене. Это могло отрицательно сказаться на настроениях в тылу, где, как выразился Брусилов, «также начнут указывать на измену» ⁷³³.

А. А. Брусилов выражал тревогу по поводу тяжелого положения со снарядами. Он отмечал, что огнестрельные припасы, подготовленные для наступления, за две недели боев израсходованы, п во фронте, кроме легких снарядов, ничего не осталось. Поэтому в его письме содержалась настоятельная просьба в связи с началом трудной борьбы с подошедшими резервами противника прислать боеприпасы с Северного и отчасти Западного фронта. «Во всяком случае, — писал он, — было бы жестоко остаться без ружейных патронов, и это грозило бы уже катастрофой. Пока припасы в изобилии, есть все-таки надежда, что отобьемся, а тогда о такой надежде и мечтать нельзя будет» ⁷³⁴.

О своих настроениях в тот период Брусилов писал так: «Я не о себе забочусь, ничего не ищу и для себя никогда ничего не просил и не прошу, но мне горестно, что такими разрозненными усилиями компрометируется выигрыш войны, что весьма чревато последствиями, и жаль воинов, которые с таким самоотвержением дерутся, да и жаль, просто академически, возможности проигрыша операции, которая была, как мне кажется, хорошо продумана, подготовлена и выполнена и не докончена по вине Западного фронта ни за что, ни про что» ⁷³⁵.

Беспокойство Брусилова было вполне обоснованным, ибо обстановка па Юго-Западном фронте действительно складывалась неблагоприятно для русских. Австро-германское командование сначала не придавало особого значения наступлению этого фронта, считая его демонстративным и полагая, что к серьезным последствиям оно не приведет. Однако прорыв русских в районе Луцка заставил изменить это мнение. Особую тревогу вызвала опасность потери Ковеля — круппого узла железных дорог. Выход войск Брусилова в этот район отразился бы на устойчивости

всего германского фронта к северу от Припяти. Авторы труда Рейхсархива сравнивали брусиловское наступление со сверканием молнии. «То, что, по образу мыслей генерала Фалькенгайна, считалось почти невозможным, свершилось с неожиданностью и очевидностью опустошительного явления природы. Русское войско явило столь развительное доказательство живущей в нем наступательной мощи, что внезапно и непосредственно все тяжелые, казалось бы, давно уже преодоленные опасности войны па нескольких фронтах всплыли во всей их прежней силе и остроте» ⁷³⁶.

26 мая (8 июня) в Берлине состоялось совещание начальников генеральных штабов Центральных держав. На нем было решено срочно сосредоточить у Ковеля ударную группировку под общим командованием генерала Липзингепа с задачей вырвать инициативу действий у русских. В указанный район перебрасывались с Западного фронта 10-й армейский корпус в составе 19-й и 20-й пехотных дивизий, с итальянского фронта — 29-я и 61-я пехотные дивизии, а также соединения с различных направлений восточноевропейского театра. «Ковельская дыра, — писал генерал-квартирмейстер 8-й армии H. Н. Стогов, — стала постепенно заполняться свежими германскими войсками, собранными чуть ли не побатальонно с разных мест русского фронта» ⁷³⁷.

3 (16) июня австро-германцы нанесли контрудар. Они намеревались путем концентрического наступления в общем направлении на Луцк ликвидировать успех русских и отбросить их в исходное положение. Войска 8-й армии и часть сил правого фланга 11-й армии вынуждены были отражать атаки врага. Контрудар не получил развития. Упорным сопротивлением русские сорвали замысел вражеского командования.

В то время как па правом крыле фронта русские войска отражали контрудар австро-венгров, левофланговая 9-я армия успешно развивала наступление. Ее войска 4 (17) июня форсировали Прут, а 5 (18) июня овладели Черновицами. Преследуя отступавшего противника, они 6 (19) июня вышли на реку Серет.

К 12 (25) июня на Юго-Западном фронте наступило некоторое затишье. Лишь на отдельных его участках велись боевые действия местного значения. Командование на основе директивы Ставки от 3 (16) июня приступило к подготовке нового общего наступления. В телеграмме начальника штаба фронта В. Н. Клем-бовского командующим армиям от 12 (25) июня говорилось: «... Настоящий перерыв в наступлении надлежит использовать для пополнения частей людьми, накопления огнестрельных припасов, перегруппировок и для подготовки атаки. Эту подготовку надлежит вести па тех же основаниях, как подготавливалось наступление 22 мая, и точности выполняя указания, данные глав-коюз в предписании 5 апреля... Хотя противник расстроен и позиции ого слабее уже взятых нами, однако тщательность и продуманность подготовки атаки настоятельно необходимы для успеха и уменьшения жертв с пашен стороны» ^{738 739}.

В предстоявшем наступлении должны были участвовать все четыре армии фронта. Кроме того, с 11 (24) июня Брусилову передавались 3-я армия и 78-я пехотная дивизия Западного фронта ^из. 3-ю армию он усилил 4-м кавалерийским и 46-м армейским корпусами 8-й армии. На нее возлагалась задача овладеть районом Галузия, Городок и одновременно нанести вспомогательный удар на Озаричи (35 км северо-западнее Пинска) для оказания содействия войскам 4-й армии Западного фронта, которые должны были наступать на барановичском направлении. 8-я армия наносила два удара: один, главный, на Ковель, а другой, вспомогательный, на Владимир-Волынский. 11-я армия наступала на Броды u частью сил — на Порицк. 7-й армии было приказано выйти на рубеж Бреззканы, Подгайцы, Монастержиска, а 9-й армии — на рубеж Галич, Станислав ^{740 741}. Во фронтовом резерве находились 5-й армейский корпус и 78-я пехотная дивизия.

По замыслу Брусилова Юго-Западный фронт, как и прежде, свои основные усилия сосредоточивал на ковельском направлении. Нанесение главного удара вновь возлагалось на 8-ю армию. Поэтому поступавшие подкрепления шли на ее усиление. Помимо ранее прибывших 5-го Сибирского и 23-го корпусов, в нее вошли 1-й Туркестанский и 1-й армейский корпуса. Исключая войска, переданные в 3-ю армию, и два корпуса (8-й и 32-й) — в 11-ю армию, армия Каледина накануне наступления имела 5-й кавалерийский, 5-й Сибирский, 1-й Туркестанский, 30-й, 1 -й, 39-й, 23-й и 40-й армейские корпуса, а всего — восемь корпусов. Она продолжала оставаться самой мощной армией фронта. Ее командующий решил главную атаку вести силами 1-го Туркестанского корпуса совместно с частями 5-го кавалерийского корпуса, а вспомогательную — 30-м корпусом. В своем резерве он имел 5-й Сибирский кориус. Остальным войскам (1-й, 39-й, 23-й и 40-й корпуса) было приказано с начала операции, не ввязываясь в серьезные бои, сковать противника на своих участках и быть готовыми перейти в энергичное наступление ^,45.

Подготовка наступлении проходила в обстановке лишь относительного затишья. С 9 (22) июня австро-германцы еще продолжали атаки на ковельском и владимир-волыпском направлениях, но их действия не были настойчивыми и велись разрозненно. В Буковине противник поспешно отступал к горным проходам. На остальных участках фронта войска стояли в обороне. Но вот

- 321 -

16 (29) июня неприятель усилил свой нажим со стороны Кове i т, а 17 (30) июня — от Владимира-Волынского. Войска 8-й армии отразили новые атаки врага. Сложнее обстояло дело в полосе

11-й армии, где австрийцы возобновили атаки также 16 (29) июня. Их цель состояла в том, чтобы прорвать оборону, заставить русские войска отойти к реке Стырь, создать угрозу левому флангу 8-й армии и тем сорвать готовившееся наступление Юго-Западного фронта. Многодневные атаки противника не увенчались успехом. Они были отражены с большим уроном для неприятеля. К 21 июня (4 июля) войска 11-й армии остановили наступление австрийцев и вынудили их перейти к обороне. Но и силы русских были истощены. Вследствие этого Брусилов разрешил командующему 11-й армией держаться пока оборонительных действий и не участвовать в запланированном наступлении войск фронта.

Если на Юго-Западном фронте в трудных условиях шла энергичная подготовка к наступлению, предусмотренному директивой Ставки от 3 (16) июня, то иная картина наблюдалась на Северном и Западном фронтах. В разговоре по прямому проводу с Алексеевым 9 (22) нюня А. Н. Куропаткин выражал недовольство тем, что из состава войск Северного фронта предполагалось две дивизии перебросить на фронт Брусилова. Он опасался возможного усиления противнпка перед его фронтом примерно на четыре дивизии с целью последующего наступления. «... Вот почему, — сказал Куропаткин, — продолжаю признавать, что наиболее надежный способ защиты линии Двины — ото переход с этой линии в наступление. Дайте нам еще один корпус, и вероятность успеха очень увеличится. Если же возьмете еще две дивизии, то не только лишите весь фронт активности, но и сделаете сомнительным даже успех оборонительных действий» ^{742 743}. Куропаткин особо подчеркивал: «Очень прошу в ваших соображениях не придавать превосходству в числе штыков преувеличенного значения» ^М7.

Позиция Куропаткина столь но соответствовала общему замыслу Ставки, что вызвала крайпоо раздражение Алексеева, который в довольно резкой форме ответил Куропаткину, что тот не понимает обстановки, смотрит на нее с точки зрения личных интересов. Охарактеризовав положение на Юго-Западном фронте, Алексеев подчеркнул насущную необходимость сосредоточения всех усилий именно на этом фронте, поскольку там решалась участь кампании. «Нужно забывать все частные интересы ради общего успеха, — сказал он. — Как же можно не принимать в расчет количество штыков? На чем же тогда базировать свои соображения? В данную минуту у вас 420 000 штыков против 192000. Ведь эти цифры что-нибудь говорят! Нельзя же мне не

руководствоваться ими и оставить Юго-Западный фронт погибать, утрачивать достигнутое ценою трудов, тяжких жертв только в предположении, весьма гадательном, о возможности сбора противником где-то четырех дивизий на вашем фронте, с которыми он может произвести прорыв» ^{744 745}. После таких слов начальника штаба верховного главнокомандующего Куропаткину ничего не оставалось, как согласиться с ними. Неохотно, но он вынужден был заявить, что исполнит приказание ^иэ.

Аналогичную позицию занял и Эверт. От него стали посту пать жалобы на трудности, которые возникали в связи с необходимостью переброски войск из состава его фронта на фронт Брусилова. Эти жалобы порой вызывали недовольство в Ставке, о чем можно судить, например, по следующей телеграмме ему Алексеева от 6 (19) июня: «Общая обстановка и положение Юго-Западного фронта не допускают, чтобы фронт этот до 20 июня был предоставлен своим силам; равно недопустимо отсутствие поддержки удару в районе Пинска, при успешном выполнении его в течение двух недель. Этим могут быть разрушены результаты, достигнутые ныне. Поэтому главный ваш удар должен последовать не позже 16 или 17 июня... Этого требуют общие интересы, и к ним должны быть приурочены расчеты и выполнение» ⁷⁴⁶°. Вынужденный подчиниться, Эверт отдал распоряжение готовить наступление. Противник хорошо знал об этом и сосредоточил на направлении запланированной русскими атаки крупные резервы. При таких условиях Барановичская операция Западного фронта не обещала успеха. 19 июня (2 июля) началась артиллерийская подготовка. На рассвете следующего дня ударная группа 4-й армии пошла в атаку, которая, как и следовало ожидать, окончилась неудачей.

3

Тем временем подготовка операции на Юго-Западном фронте завершилась. Еще 15 (28) июня телеграммой Клембовского командующие армиями были извещены, что Брусилов приказал общее наступление начать 21 июня (3 июля). Накануне этого срока последовала телеграмма главнокомандующего такого содержания: «Завтра, 21 июня, с рассветом армиям фронта атаковать противника согласно представленным и мной утвержденным планам» ⁷⁴⁷.

Наступление Юго-Западного фронта возобновилось в назначенный срок. Оно велось всеми армиями, кроме 11-й. Наиболее значительные события, как и раньше, произошли на правом крыле

- 3Q3 -

фронта. В результате трехдневных боев соединения 3-й и 8-й армий прорвали оборону противника и нанесли ему поражение. Австро-германские войска в беспорядке стали отступать. 24 июня (7 июля) Брусилов отдал директиву, которая предусматривала овладение Ковелем совместными усилиями войск 3-й и 8-й армий. Директива гласила:

«1. 3-й армии, неотступно преследуя разбитого противника, прочно утвердиться на Стоходе и для содействия 8-й армии в овладении Ковелем атаковать этот пункт с севера и востока. Обеспечить правый фланг своих наступающих частей заслоном в северном направлении...

2. Правому флангу и центру 8-й армии, по утверждении на Стоходе, овладеть Ковелем. На владимир-волынском направлении держаться оборонительно.

3. Прочим армиям — выполнять ранее указанные им задачи» ⁷⁴⁸.

Нопоо наступление русских крайне осложнило положение австрийских войск. Австро-германское командование находилось в большой тревоге. «... Это был, — писал Людендорф, — один из наисильнейших кризисов на Восточном фронте. Надежды на то, что австро-венгерские войска удержат неукрепленную линию Стохода, было мало. Протекали очень тревожные дни. Мы отдавали все, что могли, и знали, что если противник нас атакует, то нам неоткуда ждать помощи» ⁷⁴⁹. Однако попытка форсировать реку Стоход на плечах отступавшего противника успеха не имела. Австро-германцы сумели заблаговременно разрушить переправы и своими контратаками мешали русским переправиться па западный берег реки. Преодоление Стохода требовало подготовки атаки сильным артиллерийским огпем и сосредоточения свежих резервов.

26 июня (9 июля) последовала директива Ставки, которая ближайшей задачей правофланговых армий Юго-Западного фронта ставила форсирование Стохода и овладение Ковельским районом. Одновременно они должны были действовать в тыл пинской группировке неприятеля, чтобы принудить ее к отступлению. Русское верховное командование решило немедленно начать перевозку войск гвардии в район Луцка с целью образовать уступом за левым флангом 3-й армии новую армию для совместного с пей глубокого обхода германских войск в направлении па Брест, Кобрин, Пружапы. Западный фронт получил задачу удерживать находившиеся перед ним силы противника путем угрозы энергичной атаки или продолжения операции на барановичском направлении. Выбор способа рошепия этой задачи предоставлялся на усмотрение главнокомандующего фронтом. Ему же вменялось в обязанность с началом маневра на Брест, Кобрин, Пружапы усилить :ta счет других армии поиска гвардии и 3 ii армии, дабы придать решительность, силу и энергию намеченному удару. Северному фронту было приказано также перейти н наступление ^,54.

В начале июля войска гвардии вместе с 5-м кавалерийским, 1-м и 30-м армейским корпусами составили Особую армию под начальством генерала В. М. Безобразова. Она получила полосу для наступления между 3-й и 8-й армиями. Ее задача заключалась в том, чтобы атаковать Ковель с юга. С севера и востока атаку этого города должна была вести 3-я армия, которой одновременно ставилась задача наступать в тыл пинской группировке противника. На 8-ю армию возлагалось овладение Владимир-Во-лынским, на 11-го армию — наступление на Броды, Львов, на 7-ю и 9-ю армии — овладение рубежом Галич, Станислав.

Общее наступление Юго-Западного фронта возобновилось 15 (28) июля. Войскам 3 ir, Особой и 8-й армий удалось добиться лишь частичных успехов. Противник сосредоточил крупные резервы и оказывал русским ожесточенное сопротивление. К этому времени Брусилов окончательно потерял надежду на активные боевые действия Северного и Западного фронтов. Рассчитывать же одним своим фроптом достигнуть ощутимых стратегических результатов было бесполезно. «Поэтому, — писал он, — я продолжал бои на фронте уже не с прежней интенсивностью, стараясь возможно более сберегать людей, а лишь в той мере, которая оказывалась необходимой для сковывапия возможпо большего количества войск противника, косвенпо помогая этим нашим союзникам — итальянцам и французам» ^,55.

Боевые действия приняли затяжной характер на рубеже рекп Стоход. Некоторый успех имел место лишь в центре и на левом крыле, где былп освобождены города Броды, Галич, Станислав. Австро-венгерские войска оставили Буковину. К началу сентября фронт стабилизировался на линии река Стоход, Киселин, Злочев, Брезжаны, Галич, Станислав, Делатынь, Ворохта, Селетин. Операция русских войск под командованием А. А. Брусилова закончилась.

*

Наступательная операция Юго-Западного фронта летом 1916 г. имела большое военно-политическое значение. Она привела к поражению австро-венгерских войск в Галиции и Буковине. Противник потерял убитыми, ранеными и пленными до 1,5 млн. человек, 581 орудие, 1795 пулеметов, 448 бомбометов и минометов ^,56. Потери русских составили около 500 тыс. человек^{750 751 752 753}.

Чтобы ликвидировать прорыв, военное командование Центральных держав вынуждено было снять с Западного и итальянского фронтов 30,5 пехотных и 3,5 кавалерийских дивизий ⁷⁵⁴. Это облегчило положение французов под Верденом. Легко вздохнула и Италия, так как австрийские войска вынуждены были прекратить свои атаки в Трентино. «Россия пожертвовала собой ради своих союзников, — пишет английский военный историк, — и несправедливо забывать, что союзники являются за зто неоплатными должниками России» ^{755 756}. Итак, в 1916 г. русская армия вновь пришла на помощь союзным войскам, но уже в более грандиозном масштабе, развернув крупное наступление на юго-западном стратегическом направлении.

Важным последствием Брусиловского прорыва было и то, что он оказал решающее влияние на изменение позиции Румынии в войне. До того времени правящие круги этой страны проводили политику нейтралитета. Они колебались, выжидая наиболее подходящего момента, который позволил бы им выгоднее примкнуть к той или иной коалиции. Победы русского Юго-Западного фронта летом 1916 г. полошили конец этим колебаниям. 4 (17) августа между державами Антанты и Румынией были подписаны политическая и военная конвенции. 14 (27) августа Румыния объявила войну Австро-Венгрии. На следующий день ей объявили войну Германия и Турция, а 19 августа (1 сентября) —Болгария.

Ставка направила в помощь румынам 35 пехотных и 11 кавалерийских дивизий и удлинила боевой фронт своих армий на 500 км. Левее Юго-Западного фронта вплоть до побережья Черного моря было развернуто новое оперативное объединение — Румынский фронт, в состав которого вошли войска русских и румын. Главнокомандующим фронтом номинально считался румынский король Карл. Фактически руководство войсками было сосредоточено в руках его заместителя — русского генерала Д. Г. Щербачева.

Вступление Румынии в войну на стороне Антанты серьезно осложнило положение Центральных держав. Необходимо было создавать новый стратегический фронт борьбы. А это неизбежно влекло за собой ослабление и без того ограниченных сил на главных фронтах — Западном и Восточном. «Брусиловское наступление, — отмечали германские военные историки, — оказалось самым тяжелым потрясением, которое выпадало до того на долю австро-венгерского войска. Скованное почти на всем своем фронте русским наступлением, оно очутилось теперь лицом к лицу с новым противником — Румынией, который, казалось, был готов, наступая через Трансильванию и дальше в сердце Венгрии, нанести империи Габсбургов смертельный удар» ¹⁶°.

Наступление русского Юго-Западного фронта летом 1916 г. принадлежит к числу наиболее ярких и поучительных операций первой мировой войны. Ее огромного значения в истории военного искусства не отрицают и инострапные авторы. Они воздают должное полководческому таланту Брусилова. Высоко оцениваются и боевые качества русского солдата, который показал себя способным при крайней бедности в технических средствах борьбы прорвать па пескольких участках германо-австрийский фронт, отбросить противника на десятки километров. И это произошло в то время, когда на Западном фронте войска той и другой стороны, обильно снабженные многочисленной военной техникой, в ходе своих наступательных операций продвигались буквально метрами, так и не сумев решить проблемы прорыва. Связанный с именем русского полководца термин «Брусиловское наступление» («offensive de Broussilov», «the Brusilov offensive», «Brussilowan-griffe») прочпо вошел в научные труды и справочные издания.

Несмотря па свою незавершенность, наступательная операция Юго-Западного фронта летом 1916 г. представляет собой выдающееся достижение военного искусства. Она открыла новую форму прорыва укрепленного фронта, которая для того времени была одной из наилучших. Опыт операции широко использовался советской военной наукой при разработке теории прорыва укреплеп-ных полос ^,61. Брусиловские идеи нашли свое конкретное воплощение и дальнейшее развитие в крупнейших стратегических операциях Советских Вооруженных Сил периода второй мировой войны.

Кампания 1916 г. не оправдала в полной мере стратегических предположений, заложенных в едином плане союзного командования. Одновременного наступления не получилось. Союзники нарушили свои обязательства, принятые в Шантильи, и своевременно не поддержали наступление на русском фронте. Лишь в конце июня они начали операцию на р. Сомме. Как писал Эрих фон Фалькенгайн, «в Галиции опаснейший момент русского наступления был уже пережит, когда раздался первый выстрел на Сомме»^,62. Империалистические противоречия между странами Антанты серьезно препятствовали единству действий в военной области. Тем не менее общий итог кампании был в пользу союзников. Они вырвали стратегическую инициативу из рук австро-германского командования. Решающую роль в этом сыграли два события — Брусиловское наступление и операция на р. Сомме. ^{757 758}

Глава шестая

СЕМНАДЦАТЫЙ ГОД

СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ИЛЛЮЗИИ 1

Подготовка кампании 1917 г. проходила в очень сложной обстановке. Обе противоборствующие коалиции стояли перед огромными трудностями. Особенно тяжелым было положение Центральных держав. В Германии производство вооружения и предметов военного снабжения неуклонно снижалось. Недоставало рабочих рук. Морская блокада сократила до минимума возможность подвоза извне стратегического сырья и продовольствия. В 1916 г. страну постиг пеурожай. Население голодало. Армия требовала пополнений, но их не было. Людские ресурсы оказались полностью истощенными. Все годные к военной службе мужчины были уже призваны под ружье. Моральный дух солдат и офицеров падал. Людендорф отмечал, что положение Германии являлось «чрезвычайно затруднительным и почти безвыходным» *.

Ближайший союзник Германии — Австро-Венгрия находилась в состоянии почти полного развала. Ее армии держались на фронтах в основном с помощью германских войск. Министр иностранных дел граф О. Чернин в своем докладе императору Карлу обращал внимание «на сокращение сырья, необходимого для производства военного снаряжения, на то, что запас живой силы совершенно исчерпан, а главное — на тупое отчаяние, овладевшее всеми слоями населения и отнимающее всякую возможность дальнейшего продолжения войны»^{759 760}. Не меньшие трудности испытывали и другие союзники Германии — Турция и Болгария.

Германские империалисты не хотели, однако, признавать себя побежденными. Они прилагали большие усилия, чтобы выдержать борьбу против держав Антанты. Прежде всего необходимо было обеспечить армию достаточным количеством вооружения и других предметов снабжения. Осенью 1916 г. была принята так называемая «программа Гинденбурга», по которой военное производство в 1917 г. по сравнению с 1916 г. увеличивалось в 2, а по отдельным видам вооружения (артиллерийские орудия, минометы, самолеты) — в 3—3,5 раза. Ради этого пришлось вернуть из армии на производство 125 тыс. квалифицированных рабочих⁷⁶¹. Была введена всеобщая обязательная трудовая повинность граждан в возрасте от 16 до 60 лет. «Программа Гипденбурга» по производству почти всех видов вооружения была выполнена и даже перевыполнена⁷⁶². И все же промышленность Германии не достигла того уровня, который в полной мере обеспечивал бы потребности вооруженных сил.

Державам Антанты также нриходилось преодолевать немалые трудности. Усиление подводной войны, ведущейся германским флотом, отрицательно сказалось на экономике союзных стран, особенно Англии. Значительно сокращался тоннаж торгового флота, а с ним крайне осложнялась доставка необходимого для военного производства сырья и продовольствия. Например, ввоз железа и стали из США в феврале 1917 г. был на 59% ниже, чем в феврале 1916 г. Это грозило нарушить снабжение армии вооружением и боеприпасами. Обострился вопрос с обеспечением населения продовольствием. Ллойд Джордж, выступая в палате общин, заявил: «Я хотел бы, чтобы теперь вся страна знала, что наши продовольственные запасы весьма незначительны, угрожающе незначительны, что они меньше, чем когда бы то ни было» ^{763 764}.

Наиболее неблагоприятно обстановка складывалась в России. Хозяйственная разруха н голод охватили всю страну. Промышленность, транспорт и сельское хозяйство пришли в упадок. Делались попытки ликвидировать продовольственный кризис путем правительственных заготовок, реквизиций и, наконец, принудительной хлебной разверстки. Но это привело лишь к расширению черного рынка, росту спекуляции, обогащению помещиков, купцов, кулаков и царских чиновников, ведавших продовольственным снабжением. Правительство не справлялось с обеспечением самыми необходимыми продуктами не только гражданского населения, но даже находящихся на фронте войск.

Однако в целом Антанта находилась в лучшем положении по сравнению с Центральными державами. Она имела значительное превосходство в материальных и людских ресурсах. В январе 1917 г. у нее имелось 425 дивизий против 331 дивизии германского блока, т. е. на 94 дивизии больше. Общая численность ее вооруженных сил составила 27 млн. человек, тогда как у противника было 10 млн. человек¹⁶. Вступление в войну США 24 марта (6 апреля) 1917 г. па стороне Антанты еще более меняло соотношение сил в пользу союзников. Правда, американцы

не спешили с переброской своих войск на Европейский континент. До конца года лишь одна их дивизия заняла участок на Западном фронте. Поэтому союзники могли рассчитывать пока только на свои силы.

Война до крайности обострила социальные противоречия. Она тяжелым бременем легла на плечи трудящихся, принеся им неслыханные бедствия и страдания. Только империалисты получили выгоды, наживая на ней баснословные прибыли. Во всех странах росло недовольство и возмущение масс. Против войны выступали широкие слои населения. Серьезные волнения происходили в армии и на флоте. В авангарде революционной борьбы шел рабочий класс России, возглавляемый партией большевиков.

Правящие круги воюющих держав сознавали необходимость скорейшего окончания войны. Дальнейшее ее продолжение угрожало революцией. На рубеже 1916—1917 гг. в мировой политике, как отмечал В. И. Ленин, отчетливо обозначился поворот, а именно «поворот от империалистской войны к империалистскому миру» ¹. Но руководители обеих воюющих коалиций по-разному искали выхода из войны. Центральные державы хотели средствами дипломатии добиться подписания выгодного для себя общего или хотя бы сепаратного мира. «Если монархи Центральных держав, — писал граф О. Чернин, — не в состоянии заключить мир в ближайшие месяцы, то народы сделают это сами через их головы, и революционные волны затопят тогда все»^{765 766}. Антанта, наоборот, стремилась решить задачу путем быстрейшего военного разгрома германского блока. Премьер-министр Франции Бриан в ноябре 1916 г. призвал союзников «сплотить свои ряды, чтобы привести войну к скорому концу, к окончательной победе над неприятелем, так как народное терпение не может подвергаться такому бесконечному испытанию» ⁷⁶⁷.

В декабре 1916 г. Германия через нейтральные страны обратилась к державам Антанты с мирными предложениями. Она добивалась не только сохранения своих прежних границ, но рассчитывала приобрести новые территории и даже требовала уплаты контрибуции за понесенные ею военные расходы⁷⁶⁸. Такие условия оказались неприемлемы для союзных держав и они были отклонены. Почти одновременно Австро-Венгрия тайно от Германии вступила в переговоры с Францией и Англией. Она пыталась заключить сепаратный мир, надеясь лишь на сохранение своих довоенных границ. Английские и французские дипломаты отнеслись сочувственпо к этому шагу Австро-Венгрии. Но против выступила Италия, которая пе хотела, чтобы Триест, Далмация и Трентино вновь вошли в состав Габсбургской империи. Переговоры прекратились⁷⁶⁹. 18 (31) января 1917 г. германское правительство послало президенту США Вильсону ноту, в которой наряду с уведомлением о возобновлении 19 января (1 февраля) неограниченной подводной войны содержались мирные предложения. Как и в декабре 1916 г., Германия предъявила такие требования к Антанте, какие могли исходить лишь от победителя⁷⁷⁰. Новой мирной инициативой Германия хотела прежде всего оправдать перед общественным мнением всех стран свое решение о возобновлении беспощадной подводной войны.

Попытка Вудро Вильсона выступить в роли посредника в заключении мира «во имя человеколюбия и интересов нейтральных стран» ни к чему не привела. Союзные державы ответили, что час мира еще не настал и что нет возможности путем прекращения войны достигнуть тех удовлетворений, на которые они имели право в силу того, что сделались жертвой агрессора. «Начала права и справедливости, провозглашенные президентом Вильсоном, и в частности гараптии для слабых государств и для экономической свободы, — говорилось в их ответе, — не могут быть обеспечены иначе, как в зависимости от исхода войны и путем освобождения Европы от прусского милитаризма» ⁷⁷¹. Страны Антанты, хорошо осведомленные о положении в коалиции Центральных держав, надеялись в 1917 г. одержать над ней победу. Им нужно было военное поражение Германип, чтобы устранить с дороги опасного конкурента и добиться осуществления своих империалистических замыслов.

Германское верховное командование было серьезно озабочено перспективой предстоящей кампании. Общее положепие страпы и состояние вооруженных сил были таковы, что нельзя было думать ни о каких наступательных действиях, да еще с решительными результатами. Нужно было выработать такой план, выполнение которого если и не обеспечивало достижения скорого и победоносного окончания войны, то хотя бы ликвидировало преимущества Антанты. Не оставалось ничего другого, как перейти на всех сухопутных театрах к стратегической обороне. В тылу Западного фронта была оборудована позиция — «линия Зигфрида», на которую были отведены германские войска. Одновременно с 19 япваря (1 февраля), как об этом был уведомлен американский президент, развертывалась неограниченная подводная война с задачей создания полной морской изоляции противника и подрыва тем самым его экономической мощи.

2

Стратеги Антанты довольно оптимистически смотрели в будущее. Основные положения плана кампании 1917 г. впервые были

изложены Жоффром в телеграмме представителю французского командования при русской Ставке генералу Жанену от 6 (19) октября 1916 г. Затем они были повторены в его письмах Алексееву от 21 октября (3 ноября) и 28 октября (10 ноября) ⁷⁷². Русская Ставка, в свою очередь, сообщила свои соображения в ответном послании Алексеева Жоффру от 1 (14) ноября. Особое внимание обращалось на необходимость развертывапия операций на Балканах. Алексеев писал, что «военные и политические соображения заставляют нас сжать кольцо вокруг противника именно на Балканах, и русские готовы будут выставить сильную армию на этом важнейшем для данного фазиса великой борьбы театре» ⁷⁷³.

2 (15)—3 (16) ноября 1916 г. по установившейся традиции в Шантильи, где располагалась французская главная квартира, собрались военные представители стран Антанты. Принятые ими решения сводились к следующему: 1) союзные армии должны подготовить к весне 1917 г. совместные и согласованные операции, которые имели бы целью придать кампании этого года решающий характер; 2) чтобы воспрепятствовать противнику вернуть себе инициативу, в течение зимы должны продолжаться уже начатые наступательные операции в том размере, который допускается климатическими условиями отдельных фронтов;

3) к первой половине февраля должны быть подготовлены совместные наступательные действия теми силами и средствами, которыми к тому времени будут располагать союзные армии ⁷⁷⁴;

4) если обстоятельства позволят, то общие наступательные операции с наиболее полпым использованием тех средств, которые каждая армия будет иметь возможность ввести в дело, будут начаты на всех фронтах, как только окажется возможность их согласовать ⁷⁷⁵.

На конференции союзники стремились диктовать свою волю русским, не допускать широкого обсуждения своих предложений. Соображения русского представителя П. Дассино должным образом пе учитывались. «Все возражения и поправки, — доносил он в Ставку, — принимались Жоффром крайне неохотно, и он тотчас переходил к следующим вопросам... Мое впечатление такое, что англичане и французы ведут свою отдельную липию, направленную на оборопу своих государств с наименьшей потерей войск и наибольшим комфортом, стараясь все остальное свалить на йаши плечи и считая, что наши войска могут драться даже без всего необходимого. Они для нас не жертвуют ничем, а для себя требуют наших жертв и притом считают себя хозяевами положения» ^1в.

Предложение Алексеева относительно проведения операции на Балканах было фактически отвергнуто. В постановлении конференции говорилось: «Члены совещания приняли к сведению ясно выраженную волю верховного русского командования и вместе с пим признают, что союзники должны вывести из строя Болгарию. Такой цели следует достигнуть путем тесно связанных операций Восточпой (Салоникской) армии совместно с армиями русской и румынской» ^{776 777}. Но это была общая формулировка. Реальных мер по усилению Салоникской армии не было принято, хотя на конференции союзники дали обещание довести ее до 23 дивизий.

3

В конце 1916 г. вооруженные силы России, действовавшие против армий Германии, Австро-Венгрии и Турции, образовывали следующие фронты: Северный, Западный, Юго-Западный, Румынский и Кавказский. Повсюду перевес в живой силе и средствах подавления был па стороне русских. К 15 (28) декабря на восточноевропейском театре действовало со стороны России 158 пехотных и 48 кавалерийских дивизий. Противник имел 133 пехотные и 26,5 кавалерийских дивизий ⁷⁷⁸.

21 ноября (4 декабря) В. И. Гурко, временно исполнявший вместо заболевшего М. В. Алексеева обязанности начальника штаба верховного главнокомандующего, довел до сведения главнокомандующих фронтами результаты конференции в Шантильи и предложил подготовить соображения относительно .плана кампании 1917 г.⁷⁷⁹ Мнения главнокомандующих разделились. В ответе Н. В. Рузского от 5 (18) декабря⁷⁸⁰ говорилось, что наибольшие выгоды для наступления представляла полоса к северу от Полесья. Линия фронта начиналась там у моря, западнее устья Двины, и тянулась затем до впадения Березины в Неман по огромной дуге, охватывая противника на протяжении более 500 км. Рузский предлагал использовать это выгодное стратегическое положение. Наиболее целесообразным, с его точки зрения, было бы вести одновременно две операции с обоих нависших над противником флангов. Это создало бы действительную угрозу вторжения на территорию противника. Он высказывался также в пользу нанесения одного сильного удара смежными флангами Северного и Западного фронтов на участке Поставы, Сморгонь с целью овла-

дения важным стратегическим узлом Вильно, Свенцяны. Если бы и этот удар из-за отсутствия необходимых средств нельзя было осуществить, то Северному фронту следовало поставить выполнение ограниченной задачи — наступление из района Риги в южном направлении на железную дорогу Митава, Крейцбург. Время проведения операций необходимо было определить в зависимости от погоды в конце апреля (начале мая). Рузский, отрицательно высказываясь относительно февральских операций, которые предусматривались решениями совещания во французской главной квартире, полагал более целесообразным воспользоваться замерзанием рек и озер и нанести внезапный удар по обоим берегам р. Аа, где оборона противника считалась ослабленной.

Главнокомандующий Западным фронтом А. Е. Эверт 11 (24) декабря, излагая соображения о плане будущей кампании, находил целесообразным наступление вести севернее Полесья, ибо тогда «мы будем с каждым шагом вперед отвоевывать нашу родную землю» ⁷⁸¹, а при крупном успехе «создается возможность занять Польшу и угрожать Восточной Пруссии»⁷⁸². Следовательно, взгляды Эверта и Рузского совпадали. Оба считали предпочтительнее организовать наступление севернее Полесья в полосах Северного и Западного фронтов. Эверт рекомендовал главпый удар нанести на одном из двух направлений: виленском или слонимском. Первое он считал более выгодным в стратегическом отношении, ибо оно угрожало тылу всего немецкого расположения в Северо-Западном крае, давало возможность выдвинуться на линию р. Неман, Брест и приблизиться к границе Германии. Лучшим временем для открытия операций считалась середина апреля или май.

А. А. Брусилов, главнокомандующий Юго-Западным фронтом, представил ответ 1 (14) декабря⁷⁸³. Его предложения сводились к следующему: 1) наступление вести одновременно всеми союзными армиями на всех фронтах; 2) форму наступления избрать ту, которая была применена им в операции летом 1916 г.; 3) особое внимание уделить методическому и планомерному развертыванию военных действий на Балканском полуострове, ибо это открывало возможность нанесения удара на Константинополь силами сухопутных войск при поддержке Черноморского флота.

Свой проект выдвинул и генерал-квартирмейстер Ставки генерал А. С. Лукомский⁷⁸⁴. Основной задачей он считал нанесение удара войсками Румынского фронта. Это предложение мотивировалось: а) необходимостью приостановить натиск противника на этом фропте, б) наличием в составе даипого фронта крупных сил и трудностью переброски их на другие фронты, в) возможностью совместных действий с союзными войсками с целью вывода из

Кампания 1917 г. на восточноевропейском театре

войны Болгарии. Но организация наступательной операции на Балканах как главной не отменяла, по мнению Лукомского, активных действий Северного и Юго-Западного фронтов. Что касается Западного фронта, то от наступления на нем приходилось отказаться, поскольку это требовало усиления его состава 21—23 дивизиями.

17—18 (30—31) декабря 191G г. в Ставке состоялось совсщй ыис высших руководителей русской армии. Оно проходило номинально под председательством верховного главнокомандующего Николая II. Но он присутствовал лишь на части заседаний. Фак тическим руководителем был Гурко. «Этот военный совет, — пишет А. М. Зайончковский, — радикально отличался от бывших при Алексееве. И если первые имели характер увещательный с компромисспым решением в результате, то последний носил характер санкционирования предположений Ставки, или, вернее, мысли Гурко, которую он хотел заставить разделить с собой главнокомандующих» ²¹. Но провести свои взгляды Ставке было не так просто.

Планы летней кампании были изложены в докладах главнокомандующих фронтами и записке Лукомского. На совещании их авторы отстаивали свои точки зрения. Предложение Ставки, поддержанное А. А. Брусиловым, встретило решительное противодействие со стороны А. Е. Эверта и Н. В. Рузского. Вопрос о плане кампании фактически не получил своего разрешения. Подводя итог его обсуждения, верховный главнокомандующий высказался в пользу продолжения боевых действий в Румынии. Что касается будущих операций на других фронтах, то надлежало пад зтим вопросом еще поработать и обсудить на очередном совещании^{785 786}.

Споры но вопросу о плане будущей кампании продолжались после совещания. 21 декабря 1916 г. (3 января 1917 г.) Эверт направил в Ставку записку, где протестовал против намерения нанести главный удар на Румынском фронте. Он писал, что интересы общего дела требовали организации совместных наступательных действий союзников против главного врага — Германии. Выбор направления для нанесения главного удара должен быть также согласован с реальными выгодами каждого из союзников. Наша основная задача, писал Эверт, состоит в том, чтобы «нанести поражение не Болгарии, а немцам и выгнать их из русской земли» ⁷⁸⁷. Автор заканчивает записку обоснованием ранее высказанного им предложения о целесообразности сосредоточения главных усилий в предстоящую кампанию к северу от Полесья.

Алексеев, находившийся в Крыму на лечении, в обширном докладе от 9 (22) января 1917 г. всесторонне обосновал нецелесообразность нанесения главного удара на Румынском фронте⁷⁸⁸. Алексеев писал, что сама мысль о том, чтобы вывести из войны Болгарию и тем замкнуть с юга кольцо вокруг Центральных держав, правильная. Ее, начиная с ноября 1916 г., настойчиво проводило русское верховное главнокомандование. Но оно просило существенного усиления Салопикской армии, чтобы оттуда начать решительные операции. Предложение это не встретило тогда поддержки. В декабре союзники, однако, возвратились к идее Балканской операции. Но в это время стратегическая обстановка резко изменилась. Приходилось иметь дело не только с болгарской армией, но и с войсками Центральных держав, количество которых было доведено до 30—32 дивизий. Между тем союзники почти ничего не сделали для создания сильной Салоникской армии. Это означало, что вся тяжесть операции легла бы на русскую армию, потребовала бы исключительного напряжения ее сил за счет ослабления других фронтов.

М. В. Алексеев утверждал, что лучшим решением будет на-песение главного удара Юго-Западным фронтом в направлении па Львов, Мармарош-Сигет. Вспомогательный удар должен был произвести Западный фронт, а частные удары — Северный и Румынский. Он обосновал свое предложение тем, что основная масса русских вооруженных сил была сосредоточена на южном крыле стратегического фронта. Это обстоятельство, следовательпо, не требовало осуществления сколько-нибудь значительных перегруппировок. Всякие же излишние перемещения войск могли раскрыть противнику наши замыслы.

Авторитет Алексеева был достаточно высок, и Ставка не могла не считаться с этим обстоятельством. 24 января (6 февраля) Николай II утвердил доклад Гурко, содержавший изложение плана кампании 1917 г. В основу его легли соображения Алексеева. Главный удар наносился Юго-Западным фронтом на Львовском направлении с одновременными вспомогательными ударами па Сокаль и Мармарош-Сигет. Румынскому фронту ставилась задача занять Добруджу. Северный и Западный фронты должны были произвести вспомогательные удары на участках по выбору главнокомандующих ⁷⁸⁹.

План Ставки свидетельствует, что при его выработке был учтен опыт кампании 1916 г. Тогда главные усилия сосредоточивались севернее Полесья. Но Западный и Северный фронты не выполнили своей задачи. И только Юго-Западный фронт, которому отводилась второстепенная роль, оказался на высоте положения. Это обстоятельство Алексеев, разумеется, не мог игнорировать, когда он формулировал свои стратегические предположения.

В январе—феврале 1917 г. была проведена очередная встреча представителей союзных армий. На этот раз она состоялась в Петрограде. Участники конференции ставили своей задачей уточнить те решения, которые они приняли в Шантильи. Прежде всего ими была подтверждена выраженная ранее непоколебимая уверенность довести войну до победного конца именно в предстоящую кампанию. В постановлении конференции говорилось: «Кампания 1917 г. должна вестись с наивысшим напряжением и с применением всех наличных средств, дабы создать такое положение, при котором решающий успех союзников был бы вне всякого сомнения» ⁷⁹⁰.

Был обсужден вопрос о сроке начала общих операций. Генерал Гурко (и. д. начальника штаба Ставки) сказал, что «русские армии могут пачать крупные наступления лишь к 1 мая (нового стиля)» ⁷⁹¹. Французская сторона выразила недовольство. Она настаивала на том, чтобы «русский план операций, каков бы он ни был, включал наступление, развертываемое как можно скорее и с максимальными средствами» ⁷⁹², что операции русских должпы начаться не позднее 15 марта (нового стиля). После долгой дискуссии участники конференции согласились провести наступление на всех фронтах между 1 апреля и 1 мая, причем последняя дата признавалась предельной всеми союзниками⁷⁹³.

Особое место в работе конференции заняли вопросы, связанные с оказанием Росспи помощи оружием и военными материалами. Русские представители накануне произвели тщательный подсчет всего боевого имущества, которое находилось на фронте и на складах. Ставка просила союзников удовлетворить потребности русской армии в важнейших предметах боевого снабжения⁷⁹⁴. Однако, как отмечал А. А. Маниковский, союзпики направляли свои усилия главным образом к сокращению заявок русских. Б то же время они «были крайне бесцеремонны в своих требованиях, предъявляемых к нам в отношении оказания им помощи путем боевых действий против австро-германцев»⁷⁹⁵. Союзники согласились поставить России 3,4 млн. топн различных воеппых материалов. Это было в 3 раза меньше того, что просила Ставка (10,5 млн. топн) ⁷⁹⁶. В целом конференция способствовала установлению взаимопонимания между союзниками, но она с новой силой выявила наличие у них разногласий по коренным вопросам ведения войны.

5 v

В конце 1916 г. русское командование решило провести в районе Риги наступательную операцию, получившую название Митавской. Операция носила частный характер «в смысле боевой практики для войск». Выполнение операции было возложено на

12-ю армию Северного фронта (командующий — генерал Радко-

Дмитриев). Ей противостояла 8-я германская армия. У немцев насчитывалось 99 батальонов при 567 орудиях (из hex 275 тяжелых) ⁷⁹⁷, а у русских — 184 батальона при 886 орудиях (из них 245 тяжелых) ⁷⁹⁸. Такое соотношение в силах и средствах позволяло русскому комапдованию добиться известных оперативных результатов.

Район, выбранный русским командованием для проведения Митавской операцЕги, представлял собой лесисто-болотистую местность с песчаными дюнами. Высокий уровень грунтовых вод не позволял оборудовать развитую систему траншей. Германская оборона передовой позиции опиралась на сильные узлы сопротивления, созданные па дюнах. Каждый из них состоял из блокгаузов, защищенных засеками и завалами из оплетенных проволокой деревьев. В промежутках между дюнами были сооружены окопы из бревен, укладываемых на поверхность земли. Окопы прикрывались тремя рядами колючей проволоки в 4—6 кольев. В глубине располагалась еще не достроенная вторая полоса обороны противника⁷⁹⁹. Гермапское командование считало возможным обойтись на этом участке фронта сравнительно небольшими силами.

Командующий 12-й армией генерал Радко-Дмитриев решил воспользоваться слабостью обороны 8-й германской армии и нанести удар на широком фронте. Цель операции состояла в том, чтобы прорвать германские позиции на участке болото Тируль, мыза Олай (около 30 км) и «маневром в открытом поле» отбросить противника за реки Эккау и Аа. В дальнейшем предполагалось овладеть Митавой и перерезать железпую дорогу Митава. Крейцбург⁸⁰⁰. Основное внимание обращалось на достижение внезапности первоначальной атаки. Было решено отказаться от артиллерийской подготовки, провести ее только на открытом участке Нейн, Пулеметная горка ⁸⁰¹.

Войска, предназначенные для наступления, прели та тщательную подготовку. В тылу были построены учебные городки, где проводились занятия по отработке способов ведепия боевых действий ночью (сближение с противником, построение боевого порядка, преодоление проволочных загражденггй, поддержание связи ит. д.) ⁸⁰². Все работы по созданию исходного положепля для наступления были сведены до минимума. О предстоящей операции

— 339 -

:шал строго ограниченный круг лиц. Кроме того, была имитирована переброска 6 го Сибирского корпуса в Румынию. В результате этих мероприятий гермапское командование оказа юсь введенным в заблуждение относительно намерений русских. Накануне русского наступления командующий «митавской группой» германских войск, противостоящей 12-й армии, следующим образом оценивал обстановку: «Противпик держится совершенно пассивно и усшгепно ведет фортификационные работы. Единственный вполне боеспособный 6-й Сибирский корпус снят с фронта» ⁸⁰³.

Войска 12-й армии были сведены в три оперативные группы: одинггкую, бабптскую и олайскую. Главный удар наносила ба битская группа в составе 6-го Сибирского корпуса и сводпой латышской дивизии. Наодингскую и олайскую группы возлагалась задача по обеспечению действий главных сил с флапгов. Остальные соединепия 12-й армии (43-й и 21-й армейские корпуса) должпы были прочно удерживать свои позиции и активными действиями не давать противнику возможности свободпо маневрировать резервами.

В ночь на 23 декабря 1916 г. (5 января 1917 г.) внезапно, без артиллерийской подготовки, русские войска атаковали противника. В первые же часы на участке бабитской группы обозначился успех. Ее части прорвали фронт противника в трех местах и к исходу дня заняли район Скудр, Граббе, Скангель. Особенно успешно действовали латышские части. Так, полки 1-й Латышской бригады без артподготовки устремились в заранее подготовленные проходы в проволочных заграждениях и уже к 9 часам, прорвав линию окопов противника, захватили Скангель⁸⁰⁴. Атаки частей одингской и олайской групп оказались безрезультатными. Встреченные сильным огнем противника, они вынуждены были отойти в исходное положение. На остальном фронте 12-й армии, на участках 43-го и 21-го корпусов, велись бои местного значения.

Тактический прорыв, осуществленный бабитской группой, не был, однако, развит в оперативный. Элемент внезапности был утерян. Дальнейшие боевые действия вылились в затяжную и кровопролитную борьбу за овладение отдельными пунктами. 29 декабря 1916 г. (11 января 1917 г.) по приказу Радко-Дмитриева паступлепие было прекращено. Войска получили приказ «прочно утвердиться на занятых новых позициях» ⁸⁰⁵.

Удар на Митаву оказался полной неожиданностью для германской главной квартиры⁸⁰⁶. Резервов у немцев на этом участке не оказалось. Предоставлялась реальная возможность, развивая на-

Ступлсттис, выйти к железной дороге Крснцбург, Митава и, угрожая флангу п тылу якобштадтской н двинской группировок про тивника, заставить его оттянуть свой фронт от Западной Двины. Но этого не было сделано. Наступление свелось только к некоторому улучшению расположения русских войск. «Выиграв пространство, — говорилось в приказе командующего 12-й армией, — мы сократили наш фронт на 5 верст, выдвинувшись вперед до 2—5 верст». Столь малый успех стоил русским до 23 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными⁸⁰⁷.

10 (23) января германцы, подтянув резервы, предприняли ряд контратак. Боевые действия с переменным успехом продолжались до 21 января (3 февраля). Противнику удалось лишь несколько потеснить русских.

Митавская операция оказалась безрезультатной. Намеченная Цель не была достигнута. Причиной этого явился ряд серьезпых упущений русского командовапия при ее подготовке и ведепии. Между командованиями 12-й армии, Северного фронта и Ставкой не было единого мнения относительно дальнейшего ведения операции после прорыва германской обороны. Он оказался для рус ских генералов такой же неожиданностью, как и для противника. Обстановка требовала усиления 12 й армии значительными под креплениями. Но все просьбы об этом главнокомандующего Северным фронтом генерала Н. В. Рузского отклонялись Ставкой. В свою очередь сам Рузский запоздал с высылкой в 12-ю армию фронтовых резервов. Командование армии также оказалось пе на высоте. Сосредоточив все свое внимание на подготовке к прорыву неприятельской обороны, оно не продумало мероприятий по его развитию. Следствием этого была плохая организация управления войсками после прорыва. Резервы вводились в бой разрозненно, небольшими подразделениями. Войска оказались не обученными вести бой в глубине расположения противника. Успех соседа для обхода укрепленных узлов сопротивления не использовался. Должного взаимодействия артиллерии с пехотой не было.

В ходе операции вскрылось истинное состояние царской армии. Давно назревавшее среди солдатских масс недовольство войной вылилось в открытые революционные выступления. Наиболее широкий размах они получили в сибирских частях, считавшихся самыми дисциплинированными и боеспособными. На настроение соединений Северного фронта, в частности 12-й армии, существенное влияние оказывала близость к Петрограду и таким центрам революционного движения, как Рига и Двинск. Генерал Рузский отмечал, что «Рига и Двинск — несчастье Северного фронта, особенно Рига. Это два распропагандированных гнезда» ⁸⁰⁸. Это под-

Митавская операция 23—29 декабря 1916 г. (5—11 января 1917 г.)

тверждал и генерал Брусилов, главнокомандующий Юго-Западным фронтом. Он заявил, что направленный в его распоряжение 7-й Сибирский корпус «прибыл из Рижского района совершенно распропагандированным, люди отказывались идти в атаку; были случаи возмущения, одного ротного командира подняли на штыки» ⁸⁰⁹. Накануне Митавской операции вспыхнули серьезные волнения среди стрелков остальных сибирских корпусов. Вечером 22 декабря 1916 г. (4 января 1917 г.) стрелки 1-го батальона 17-го Сибирского полка, входившего во 2-й Сибирский корпус, отказались идти в наступление. Попытки командования воздействовать на батальон успеха не имели. В результате весь 17-й полк пришлось отвести в резерв, заменив его другой частью ⁸¹⁰.

Одновременно вспыхнули волнения в 55-м Сибирском полку 6-го Сибирского корпуса. Они грозили охватить и другие части и тем самым вовсе сорвать наступление. Только в силу недостаточной организованности и отсутствия энергичного руководства вы-ступленпя в 17-м и 55-м полках пс были поддержаны другими частями. Оба выступления были подавлены царским командова-пием с исключительной жестокостью. Так, в 55-м Сибирском полку по приказанию начальника 14-й Сибирской дивизии генерал-лейтенанта К. Р. Довбор-Мусницкого уже 25 декабря 1916 г. (7 января 1917 г.) без суда и следствия было расстреляно 13 солдат. На рапорте Довбор-Мусницкого о случившемся Николай II написал: «Правильный пример» ⁸¹¹. Всего же за антивоенную пропаганду и отказ идти в наступление в течение января в 12-й армии было расстреляно 92 человека⁸¹². Но никакие репрессии уже не могли остановить растущего недовольства империалистической войпой. Через месяц после январских событий генерал Рузский вынужден был констатировать, что антивоенные настроения охватили 21-й армейский корпус, расположенный в районе Риги⁸¹³. Все это было не случайно. Армия, как и страна в целом, все более революционизировалась. Из главного оплота царизма она превратилась в потенциальную рсволюциопную силу. Антивоенные выступления солдат Северного фронта явились одним из симптомов, ясно показывавшим, что армия уже готова к революции.

ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РУССКАЯ АРМИЯ

1

Пока стратеги великих держав готовились к военной кампании, которая, по их замыслам, должна была увенчаться решающей победой над противником, в России неуклонно ширилось революционное движение. Царское правительство предполагало заключить с Германией сепаратный мир, чтобы потом обрушить репрессии на рабочих и крестьян. Власть намечалось передать в руки специально назначенного диктатора. Герцог Лейхтенбергский, флигель-адъютант Николая II, писал о тех дпях: «Был момент, когда показалось, что положение может быть в значительной степени спасено, если послать в Петроград популярного генерала с фронта, хотя бы Брусилова, снабдив его диктаторскими полномочиями и дав вместе с тем возможность объявить пароду, что государь согласеп на образование ответственного министерства» ⁸¹⁴.

Перспектива заключения Россией сепаратного мира с Германией тревожила империалистов Антанты. Они опасались потерять важного союзника. В не меньшей степени беспокоила она и русскую буржуазию. С прекращением войны рушились ее захватнические планы и исчезал крупный источник нажины. Капиталисты России были недовольны царизмом потому, чго он оказался неспособным успешно вести войну и показал свое бессилие в борьбе с революционным движением. Русская буржуазия при поддержке империалистов Англии, Франции и США готовилась совершить дворцовый переворот. Планировалось заставить Николая II отречься от престола в пользу малолетнего сына, а регентом поставить брата царя — великого князя Михаила.

Очень важно было заручиться поддержкой высшего командования армии. Выражая волю империалистических кругов русской буржуазии, председатель Временного комитета Государственной думы М. В. Родзянко обратился 26 февраля (11 марта) 1917 г. с телеграммой к главнокомандующим фронтами Он указывал, что сложившаяся в стране обстановка настоятельно требовала передачи власти «лицу, которому может верить вся страна и кото рому будет поручено составить правительство, пользующееся доверием всего населения» ⁸¹⁵. Родзянко просил главнокомандующих поддержать его в достижении этой цели.

Руководители русской армии не стали защищать самодержа вне. Им пришлось наглядно убедиться в полной неспособности царского правительства руководить вооруженной борьбой и обе спечить победу России. Предложение Родзянко встретило с их стороны горячее одобрение. В своем ответе на телеграмму главно командующий армиями Юго-Западного фронта А. А. Брусилов писал: «Считаю себя обязанным доложить, что при наступившем грозном часе другого выхода не вижу. Смутное время совершенно необходимо закончить, чтобы не сыграть на руку внешним врагам. Это столь же необходимо и для сохранения армии в полном порядке и боеспособности. Не забудьте, что проигрыш войны повле чет за собой гибель России, а проигрыш неминуем, если не будет водворен быстро полный порядок и усиленная плодотворная работа в государстве»⁸¹⁶. Аналогичное мнение высказали главнокомандующие и остальными фронтами.

Телеграмма Родзянко с ответами на нее главнокомандующих фронтами была направлена в Ставку Николаю II. Одновременно разные лица, в том числе и Брусилов, непосредственно обраща лись к царю с просьбой отречься от престола. Император Нико лай II был вынужден отказаться от власти в пользу Михаила Романова. Верховным главнокомандующим вновь назначили вел. кн. Николая Николаевича.

Однако никакие меры русской буржуазии не смогли задержать развития революционных событий. В стране палицо был полити ческий кризис. Борьба нарастала. Особенно остро она протекала в столице. Утром 26 февраля (11 марта) по призыву большевиков началось вооруженное восстание. 27 февраля (12 марта) оно охватило весь город. На сторону рабочих стали переходить войска. Самодержавие было свергнуто. Победила буржуазно-демократическая революция. Это привело к крупным измепениям в общественно-политической жизни страны. «В несколько дней, — писал В. И. Лепин, — Россия превратилась в демократическую буржуазную республику, более свободную — в обстановке войпы, — чем любая страна в мире» ^5Э.

Свержение самодержавия было осуществлено героической борьбой рабочих и крестьяп, руководимых большевиками. В ходе Февральской революции творчеством народа были созданы Советы рабочих и солдатских депутатов, которые олицетворяли революционно-демократическую диктатуру пролетариата и крестьянства. Преобладающее влияние в них получили меньшевики и эсеры. Это произошло в силу того, что большая часть кадровых рабочих, прошедших школу революционной борьбы, оказалась на фронтах войпы, ряды рабочих пополнялись выходцами из деревни и мелкобуржуазных слоев города. Революция пробудила к активпой политической деятельности широкие слои населения, главную массу которого составляла мелкая буржуазия. «Гигаптская мелкобуржуазная волна, — писал В. И. Ленин, — захлестпула все, подавила сознательпый пролетариат пе только своей чпслеппостыо, по и идейно, т. е. заразила, захватила очень широкие круги рабочих мелкобуржуазными взглядами на политику» ⁶⁰.

Меньшевики и эсеры пе хотели дальнейшего развития революции. Ее целью они считали установление в стране буржуазно-парламептарного строя. В результате сговора эсеро-меныневист-скпх лидеров Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов с члепами Временного комитета Государственной думы 2 (15) марта 1917 г. было образовало Временное правительство во главе с князем Г. Е. Львовым. Возникло двоевластие, т. е. своеобразное переплетение двух диктатур: диктатуры буржуазии и помещиков в лице Временного правительства и революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства в лице Советов рабочих и солдатских депутатов. Несмотря на стремление меньшевиков и эсеров передать управление страной в руки буржуазного Времеппого правительства, народные массы рассматривали Советы как единственно законные органы власти и оказывали им всяческую поддержку.

Временное правительство не собиралось отказываться от внешнеполитического курса царизма в вопросах войпы, ибо оно являлось выразителем аннексионистских стремлепий буржуазно-помещичьих кругов России. В. И. Ленин отмечал, что мипистры Временного правительства не случайные люди, а «представители и вожди всего класса помещиков и капиталистов» ^6I, что к власти ^{817 818 819}

они пришли «в интересах продолжения империалистской войны, в интересах еще более ярого и упорного ведения ее»⁸²⁰. Не случайно в новом правительстве портфель министра иностранных дел был доверен лидеру партии кадетов П. Н. Милюкову, стороннику продолжения захватнической политики царизма. 7 (20) марта Временное правительство обратилось к населению России с воззванием, в котором заявляло, что оно «приложит все силы к обеспечению нашей армии всем необходимым для того, чтобы довести войну до победного конца», «будет свято хранить связывающие нас с другими державами союзы и неуклонно исполнит заключенные союзниками соглашения» ⁸²¹.

2

Крупная буржуазия, добившись власти, стремилась сохранить за собой вооруженные силы для упрочения своего господства внутри страны и продолжения войны. Важным шагом в этом направлении являлось выдвижение к руководству армией и флотом преданных новому правительству людей. Наиболее ответственные посты военного и морского министров были переданы в руки октябриста А. И. Гучкова. А. М. Зайончковский характеризовал его как человека, который, отличаясь «большим самомнением u решительностью», проявил «полное непонимание сути военного дела» ⁸²². Вряд ли такая оценка точна. Бесспорно лишь то, что Гучков был верным слугой своего класса, одним из убежденных проводников реакционного курса внутренней и внешней политики Временного правительства.

Значительным мероприятием Гучкова как главы военного и морского ведомств России явилось увольнение и смещение со своих постов до 60% лиц высшего командного состава действующей армии, названных им поимеппо. Среди пих были главнокомандующие фронтами и командующие армиями, начальники штабов фронтов и армий, командиры корпусов, начальники дивизий ⁸²³. Все это имело главной целью обеспечить более надежное руководство армией со сторопы Времеппого правительства.

Особое внимание было обращепо на укрепление Ставки и прежде всего на выбор верховного главнокомандующего, который бы наиболее полпо отвечал требованиям буржуазных кругов. Назначенный па этот пост Николаем II в момепт своего отречения от престола, вел. кн. Николай Николаевич был смещен Временным правительством. Он не успел даже доехать до Ставки. Исполнение обязанностей верховного главнокомандующего возложили на начальника штаба Ставки М. В. Алексеева. Временное правительство склонялось к тому, чтобы окончательно остановиться на этой кандидатуре. Иного мнения держался Времепный комитет Государственной думы. Когда его председателю М. В. Родзянко из разговора с А. И. Гучковым 17 (30) марта стало известно о намерениях Временного правительства, он на следующий день отправил князю Г. Е. Львову письмо, в котором высказывал крайне отрицательное отношение к сделанному выбору. Родзянко указывал, что это назначение не приведет к благоприятному окончанию войны.

В письме давалась весьма пелестпая характеристика Алексееву. Ему ставилось в вину, что он не считался с Государственной думой, игнорировал ее предложения, возлагал на «народных представителей» ответственность за бедствия России, что придавал слишком большое значепие армии, рассматривая ее как главную силу, которая должпа командовать страной, подменить собой правительство, что именно он настаивал на немедленном введении военной диктатуры. В представлении Родзянко Алексеев являлся доблестным, честным, преданным родине и достойным всякого уважения воякой. Однако широты умственного кругозора в этом человеке не было, а следовательно, он не мог глубоко понять невероятно осложнившиеся условия ведения войны. Наконец, с ним связаны пеудачи летних операций 1915 г., сдача врагу всех западных крепостей, Варшавы, Царства Польского. В силу этого имя его непопулярно и малоизвестно. К делу ведения войны, с точки зрения Родзянко, должны были быть привлечены люди, которые уже практически доказали способность понимания государственных задач России и не только военных, по и тех, которые находились вне сферы военных действий.

Оценивая то, как действующая армия приняла Февральскую революцию, автор письма сообщал: «.. .Для меня совершенно ясно, что только Юго-Западный фронт оказался на высоте положения. Там очевидно царит дисциплина, чувствуется голова широкого полета мысли и ясного понимания дела, которая руководит всем этим движением. Я имею в виду генерала Брусилова, и я делаю из наблюдений моих при многочисленных своих поездках по фронту тот вывод, что единственный генерал, совмещающий в себе как блестящие стратегические дарования, так и широкое понимание политических задач России и способный быстро оценивать создавшееся положение, это именпо генерал Брусилов» ⁸²⁴. После Брусилова наиболее способным военным деятелем Родзянко считал генерала А. А. Поливанова. «Эти два — выдающиеся государственные умы, — писал он, — поставленные во главе нашей доблестной армии, с придачей им тех помощников, которые ныне существуют, — умные, знающие и уважаемые генералы Клембов-ский и Лукомский, — и составили бы то ядро военного верховного

командования, которое единственно, с моей точки зрения, способно вывести страну и армию из бедственного положения. Если при такой комбинации учредить обязательные еженедельные военные советы из начальников фронтов совместно с вышеупомянутыми лицами штаба, то надежда на благоприятный исход кампании не должна считаться потерянной. Сообщаю вам это на тот предмет, что, быть может, еще не поздно изменить принятое решение и не оставлять армию в руках командующего, который несомненно со своей задачею не справится» ⁶⁷.

19 марта (1 апреля) Временный комитет Государственной думы на своем заседании официально рассмотрел вопрос об изменениях в высшем военном руководстве. Членами комитета было отмечено, что предыдущая деятельность генерал-адъютанта Алексеева в роли начальника штаба главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта, затем главнокомандующего армиями Западного фронта и, наконец, начальника штаба верховного главнокомандующего, а также непонимание им существа политического момента не давали уверенности в успешном осуществлении им задач верховного командования армиями. Постановление комитета гласило: «Признать: 1) что в интересах успешного ведения войны представляется мерою неотложной освобождение генерала Алексеева от обязанностей верховного главнокомандующего; 2) что желательным кандидатом на должность верховного главнокомандующего является генерал Брусилов; 3) что назначения на должности начальника штаба верховного главнокомандующего и генерал-квартирмейстера должны быть производимы Временным правительством по соглашению с верховным главнокомандующим и 4) общее руководство ведением войны, за исключением стратегии, управления и командования всеми сухопутными и морскими силами, должны быть сосредоточены в руках Временного правительства» ⁶⁸.

Временное правительство продолжало отстаивать свою кандидатуру. Чтобы заручиться поддержкой с мест, Гучков отправил телеграмму в 18 адресов: главнокомандующим Северным, Запад-пым и Юго-Западным фронтами, помощнику главнокомандующего Румынским фронтом и командующим всех 14 армий (с 1-й по 12-ю, Особой и Кавказской). В телеграмме говорилось: «Временное правительство, прежде чем окончательно решить вопрос об утверждении верховным главнокомандующим генерала Алексеева, обращается к Вам с просьбой сообщить вполне откровенно и незамедлительно Ваше мнение об этой кандидатуре» ⁶⁹.

В течение 21—22 марта (3—4 апреля) были получены ответы. Подавляющее большинство адресатов дали в общем благоприятный отзыв об Алексееве. Так, главнокомандующий Юго-Западпым ^{825 826 827} фронтом А. А. Брусилов телеграфировал: «По своим знаниям иод ходит вполне, но обладает важным недостатком для военачальника — отсутствием силы воли и здоровья после перенесенной тяжелой болезни» ⁸²⁸. В аналогичном смысле высказались и другие. Только командующий 5-й армией М. А. Драгомиров сообщил, что «вряд ли генерал Алексеев способен воодушевить армию, вызвать па лихорадочный подъем, использовать освободительное движение»⁸²⁹. Один ответ был уклончивым. Он принадлежал главнокомандующему Северным фронтом Н. В. Рузскому. «По моему мнению, — говорилось в нем, — выбор верховного [главнокомандующего] должеп быть сделан волею правительства. Принадлежа к составу действующей армии, высказываться по этому вопросу считаю для себя невозможным» ⁸³⁰.

После почти единодушной поддержки кандидатуры М. В. Алексеева руководителями фронтов и армий Времеппоо правительство утвердило его верховным главнокомандующим. По при отрицательном отношении Временпого комитета Государственной думы положение М. В. Алексеева нс могло быть прочным. Требовался лишь повод для спятия его с должности. Вскоре он был найден. 7 (20) мая 1917 г. открылся Всероссийский съезд офицеров армии и флота. Он высказался за поддержку Временного правительства, за продолжение войны, за наступление на фронте, за ограничение деятельности войсковых комитетов. На съезде вы ступил М. В. Алексеев, который назвал «утопической фразой» программу мира без аннексий и контрибуций, выдвинутую большевиками, и потребовал установления сильной власти ⁸³¹. Его речь вызвала возмущение рабочих и солдат. 22 мая (5 игопя) Временное правительство вынуждено было снять Алексеева с поста верховного главнокомандующего и назначило вместо него А. А. Брусилова ⁸³². Это было продиктовапо стремлением реакционных кругов буржуазии поставить у руководства разлагавшейся армии популярного и способного генерала. Немаловажную роль сыграла также решительная поддержка Брусиловым внешней политики Временного правительства. В лице выдающегося полководца русская буржуазия надеялась иметь послушное орудие для осуществления своих империалистических замыслов, а заодно и для расправы с революционным движением внутри страны.

3

Если решение вопроса об укреплении руководящего звена русской армии не представляло для Временного правительства сколько-нибудь серьезных трудностей, то удержание в своих руках основной солдатской массы было делом куда более сложным. Революционные события оказали огромное влияпие на армию. Начался процесс ее демократизации. Важную роль в этом сыграл приказ № 1 от 1 (14) марта 1917 г., изданный Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов по гарнизону Петроградского военного округа. Он предписывал во всех воинских частях немедленно выбрать комитеты из представителей нижних чинов, а также избрать, где это еще не было сделано, по одному представителю от рот в Совет рабочих депутатов. В политическом отношении воинская часть подчинялась Совету рабочих и солдатских депутатов и своим комитетам. Распоряжения, исходившие от Государственной думы, подлежали исполнению только в том случае, если они не противоречили приказам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов. Приказ устанавливал демократический порядок во взаимоотношениях солдат и офицеров ⁸³³.

Приказ № 1 имел огромное революционизирующее влияние на солдат действующей армии и тыловых воинских формирований. 4 (17) марта в своем донесении вел. кп. Николаю Николаевичу М. В. Алексеев писал: «Главкосев телеграфирует, что Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов издан приказ № 1 Петроградскому гарнизону о выборах комитетов из представителей от нижних чинов, о главенствующем значении самого Совета и взаимоотношениях между офицерами и нижними чинами. Приказ этот распространяется в воинских частях и вносит смущение в умы» ⁸³⁴. Под влиянием приказа усилилось движение солдат и матросов за демократизацию армии и флота. Повсеместно в воинских частях и учреждениях стали создаваться комитеты, которые были органами самоуправления солдатских масс. В своей деятельности комитеты зачастую шли дальше требования приказа.

Положение в вооруженных силах России беспокоило высшее военное руководство. В апреле 1917 г. Алексеев писал военному министру: «В армиях развивается пацифистское пастроение.

В солдатской массе зачастую не допускается мысли не только о наступательных действиях, но даже о подготовке к ним, на каковой почве происходят крупные нарушения дисциплины, выражающиеся в отказе солдат от работ по сооружению наступательных плацдармов»⁸³⁵ В другом письме, адресованном главе Временного правительства, Алексеев предлагал: «Правительству

крайне необходимо срочно вполне определенно и твердо сказать, что армии никто не смеет касаться и что все распоряжения должны производиться через верховного главнокомандующего» ⁸³⁶.

Стремление народных масс к миру отчетливо проявилось в дни апрельского кризиса. 18 апреля (1 мая) Временное правительство послало союзникам так называемую «поту Милюкова», в которой говорилось о том, что Россия будет строго соблюдать свои обязательства до решительной победы. Опубликование ноты в печати вызвало возмущенно народных масс внешпей политикой правительства. 20—21 апреля (3—4 мая) в Петрограде, Москве и других крупных промышленных центрах прошли массовые демонстрации. Милюков и Гучков были вынуждены уйти в отставку. В состав Временного правительства буржуазия согласилась ввести 6 мипи-стров-социалистов от соглашательских партий меньшевиков и эсеров.

Но образование коалиционного Временного правительства не изменило общего направления политики новой государственной власти, утвердившейся в России после Февральской революции. 23 апреля (6 мая) «обновленное» правительство опубликовало декларацию. Наряду с обещанием скорейшего достижения всеобщего мира без аннексий и контрибуций в ней указывалось, что важнейшей задачей являлось укрепление боевой силы армии как в оборонительных, так и наступательных действиях⁸³⁷. Раскрывая смысл изменения состава Временпого правительства, В. И." Ленин писал: «... 6-го мая «коалиционное» министерство с участием Чернова, Церетели и К° стало фактом... Капиталисты потирали руки от удовольствия, получив себе помощников против народа в лице «вождей Советов», получив обещание от них поддерживать «наступательные действия на фронте», т. е. возобновление приостановившейся было империалистической, грабительской войпы» ⁸³⁸.

ЛЕТНЕЕ НАСТУПЛЕНИЕ

4

Вопрос о проведении крупного наступления на русском фронте, запланированного еще до Февральской революции, встал перед Временным правительством сразу же после прихода его к власти. 9 (22) марта военный и морской мипистр А. И. Гучков направил и. д. верховного главнокомандующего М. В. Алексееву письмо, в котором говорилось: «Нам необходимо установить одинаковое понимание современного положения дел, считаясь в оценке последнего лишь с жестокой действительностью, отбросив всякие иллю-

;ши. Только установив ото единомыслие, нам, быть может, удастся принять какие-либо осуществимые меры для спасения армии и государства. Точно так же и во всех намечаемых вами, совместно с союзными нам армиями, оперативных планах необходимо исходить только из реальных условий современной обстановки» ^8|.

Л. И. Гучков информировал генерала Алексеева о крайне трудпом положении, в котором находилось правительство. «Временное правительство, — писал он, — не располагает какой-либо реальной властью и его распоряжения осуществляются лишь в тех размерах, кои допускает Совет рабочих и солдатских депутатов, который владеет важнейшими элементами реальной власти, так как войска, железные дороги, почта и телеграф в его руках. Можно прямо сказать, что Временное правительство существует лишь, пока это допускается Советом рабочих и солдатских депутатов. В частности, по военному ведомству ныне представляется возможным да ватт, лишь те распоряжения, которые не идут коронным образом вразрез с постановлениями вышеназванного Совета» ^{839 840}. Одновременно Гучков сообщал, что обстановка в тылу не позволяла в ближайшие месяцы выслать в армию сколько-нибудь значительные людские пополнения.

М. В. Алексеев, со своей стороны, 9 (22) и 12 (25) марта представил Гучкову два доклада, в которых изложил тяжелое положение вооруженных сил⁸⁴¹. События последних дней, по его словам, резко изменили стратегическую обстановку. Балтийский флот небоеспособен. Такой же развал при существующих условиях мог начаться и в сухопутных войсках. «.. .Нет никакой надежды, — писал Алексеев, — что мы успешно и уверенно, как раньше, будем сдерживать волну германского нашествия» ^{842 843}.

С целью коренного улучшения положения и закрепления уже достигнутых результатов Алексеев считал важным успокоить армию, сделать ее боеспособной, привести в порядок расстроенный Восточный фронт. «В этом направлении, — продолжал он, — необходимо принятие неотложных и решительных мер, не медля ни одного дня, так как в противном случае с гибелью армии гибнет п Россия. Петроград в опасности, а с ним в опасности и вся Россия, и германское ярмо близко, если только мы будем потакать Совету рабочих депутатов и идти дальше по пути разложения армии вместо энергичного водворения дисциплины нс только в войсках, но и в народных массах» ^8В.

Нарисовав безрадостную картину состояния вооруженных сил u высказав соображения о мерах по их оздоровлению, Алексеев делал заключение о невозможности в ближайшее время вести наступательные действия, предусмотренные решениями конференций в Шантильи и Петрограде. Он писал, что на этих конфе рснциях были приняты известные обязательства, u теперь дело сводилось к тому, чтобы с меньшей потерей своего достоинства перед союзниками или отсрочить принятые обязательства, или совсем уклониться от исполнения их. Сила обстоятельств приводила к выводу, что в ближайшие 4 месяца русские армии должны бы «сидеть спокойно, не предпринимая решительной, широкого масштаба операции»⁸⁴⁴.

18 (31) марта в Ставке было проведено совещание представителей центральных управлений Военного министерства. Его участники пришли к выводу, что русская армия не сможет начать наступление в намеченный срок, т. е. во второй половине апреля. Они отмечали упадок дисциплины в войсках, расстройство железнодорожного транспорта и связанные с этим нарушения дела снабжения армии всем необходимым, нехватку цродовольст вия, невозможность отправки на фронт пополнений в ближайшее время вследствие неблагонадежности запасных частей. Было вы сказано мнение об отказе от весеннего наступления и переходе к обороне. В постановлении совещания было сказано: «Приводить ныне в исполнение памеченные весной активные операции недопустимо. .. Надо, чтобы правительство все это совершенно определенно и ясно сообщило нашим союзникам, указав па то, что мы теперь не можем выполнить обязательства, принятые па кон ференциях в Шантильи и Петрограде» ⁸⁴⁵.

Ставка решила запросить мнение руководителей фронтов но данному вопросу. Главнокомандующие Западным и Юго-Западным фронтами были сторонниками перехода в наступление, ибо чем быстрее войска будут втянуты в боевую работу, «тем опи скорее отвлекутся от политических увлечений» ⁸⁴⁶. В ответе главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта А. А. Брусилова говорилось: «.. .На военном совете всех командиров фронта под моим председательством единогласно решено: 1) армии желают и могут наступать, 2) наступление вполпе возможно. Это наша обя занность перед союзниками, перед Россией и перед всем мй" ром» ⁸⁴⁷. Только главнокомандующий Северным фроптом Н. В. Рузский считал необходимым «отказаться в ближайшие месяцы от выполнения наступательных операций и сосредоточить все усилия иа подготовке к упорной обороне» ⁸⁴⁸.

Под влиянием соображений большинства главнокомандующих фронтами пересмотрел свои взгляды и Алексеев. 30 марта (12 ан-ре ля) он подписал директиву № 2647 о подготовке наступления на русском фронте. В ней говорилось: «Учитывая настоящую обстановку и наши обязательства перед союзниками, принимая во впнмание общее состояние армии и ее снабжений, я решил сохранить общую идею плана и при благоприятных условиях, по возможности, в первых числах мая произвести ряд наступательных действий» ^SI. Направления главных ударов назначались примерно: для Юго-Западного фронта — прежние, для Западного фронта — на Вильно и для Северного фронта, если обстоятельства позволят ему перейти в наступление, — на Митаву. Кавказскому фронту ставилась задача удерживать свое положение. Черноморский флот должен был быть готовым оказать полпое содействие возможным операциям Румынского фронта на Нижнем Дунае и в Добрудже, а Балтийский флот — скорее восстановить свою боеспособность. Директива особо подчеркивала, что при выполнении задач главнокомандующие обязаны были рассчитывать только на те силы, которыми они располагали .

В письме Гучкову, мотивируя принятое решение, Алексеев отмечал: «Как бы ни были мы бедны в настоящее время средствами, все же выгоднее наступать, даже без полной уверенности в успехе, чем перейти к опаспой обороне и обречь себя на необходимость подчиняться решениям противника. Расстройство армии и ее снабжений окажет свое вредное влияние нисколько не в меньшей мере при обороне, чем при активной операции» ^{849 850 851}. Он утверждал, что рассчитывать на успех обороны нельзя, ибо растянутый на 1650 верст русский стратегический фронт не допускал везде иметь сильные резервы. Противник всегда мог собрать более крупную ударную группировку и добиться победы раньше, чем подоспели бы резервы для оказания ему сопротивления. «Отсюда вывод: как ни тяжело наше положение, нам нужно пачать весенпюю кампанию наступлением, что отвечает и настойчивым желаниям союзников» ⁸⁵².

Таким образом, план летнего наступления 1917 г. покоился примерно на тех же основаниях, что и план кампании 1916 г. на русском фронте. Разница заключалась лишь в том, что на этот раз главный удар наносился не севернее Полесья, как было в 1916 г., а южнее его силами Юго-Западного фронта. Если подходить к оценке общего замысла Ставки с чисто военной точки зрепия, то в нем вряд ли можно усмотреть какие-либо существен-

ные погрешности. «План русского наступления, — писал Люден-дорф, — был задуман широко. Атаки должпы были развиться у Рижского предмостного укрепления, на оз. Нарочь, у Сморгонн и южнее и на всем фронте Восточной Галиции, от железной дороги Тарнополь, Зборов, Львов вплоть до Карпат. Центр тяжести лежал на юге» ⁸⁵³

2

Ставка, принимая в марте решение о переходе в наступление на русском фронте, еще руководствовалась стратегическими соображениями. В ап реле-мае положение круто изменилось. На первое место стали выдвигаться мотивы политического порядка, задачи борьбы с нараставшим в стране революционным движением. Об этом красноречиво говорят материалы совещания главнокомандующих фронтами, которое состоялось 1 (14) мая в Ставке верховного главнокомандующего⁸⁵⁴. На нем было подробно обсуждено положение в армии. Участники совещания отмечали падение дисциплины, рост революционных настроений, стремление солдатских масс к миру во что бы то ни стало. Они пришли к выводу о необходимости перехода в наступление на русском фронте, видя в этом единственное средство спасения армии в России, восстановления пошатнувшегося авторитета у союзников⁸⁵⁵. Считалось, что наступление лучше всего провести в июне, поскольку в мае, как было намечено ранее, его осуществить нельзя ввиду неготовности армии.

Смысл намеченного наступления глубоко раскрыл В. И. Ленин. «Вопрос о наступлении, — писал он, — вовсе не как стратегический вопрос поставлен жизнью сейчас, а как политический, как вопрос перелома всей русской революции» ^{856 857}. И далее: «Наступление, при всех возможных исходах его с военной точки зрения, означает политически укрепление духа империализма, настроений империализма, увлечения империализмом, укрепление старого, не смененного, командного состава армии... укрепление основных позиций контрреволюции» ".

Наступление на русском фронте было выгодно прежде всего буржуазии. Член ЦК партии кадетов В. А. Маклаков говорил: «Судьба России в ее руках, и эта судьба решится очень скоро. Если нам действительно удастся наступать и вести войну не только резолюциями, не только речами на митингах и знаменами, которые носят по городу, а вести войну так же серьезно, как мы ее пели раньше, тогда быстро наступит полное оздоровление России. Тогда оправдается и укрепится наша власть» ^|0°.

Наступления требовали высшие офицеры армии и флота, видя в нем единственное средство укрепления боеспособности войск. Так, командующий Черноморским флотом адмирал Колчак заявлял: «... Наступление, к чему бы оно ни привело, будет «водой на нашу мельницу». Если победа будет на нашей стороне, авторитет командного состава поднимется в результате успешно проведенной операции. Если будет поражение, все впадут в паникуй и обвинят в поражении большевиков, а нам дадут в руки власть, чтобы остановить катастрофу» ^ш.

Большую заинтересованность в наступлении на русском фронте проявляли и союзные державы. Опо должно было отвлечь главные силы противника с Западного фронта. Особый интерес к наступлению русской армии стал проявляться после провала апрельского наступления Нивеля. Союзники опасались германского контрнаступления, хотя ото и не входило в намерение немцев ^ш. Главное, что заставляло союзников настаивать на переходе русской армии в наступление, была опять-таки боязнь революции.

Временное правительство и по думало уклоняться от требова--пий союзников, поскольку это целиком совпадало с его собственными интересами. Наступление находилось в тесной связи не только с внутренней, но и впешней политикой ^{858 859 860 861}. В. И. Ленин, раскрывая суть наступления с точки зрения внешней политики, писал: «Удовлетворить аппетиты империалистов России, Англии и проч., затяпуть империалистскую, захватную войну, пойти по дороге не мира без аннексий (эта дорога возможна только при продолжении революции), а войны ради аннексий» ^{862 863}.

Началась усиленная подготовка к наступлению. Важно 'было морально подготовить к нему войска. Агитаторы Временного правительства разъезжали по фронтам, призывая солдат идти в наступление. Массовыми тиражами выпускались брошюры, листовки, воззвания. В них доказывалась необходимость наступления в интересах защиты российской революции. На фронт выехал сам министр — председатель Временного правительства А. Ф. Керенский, являвшийся одновременно военным и морским министром. Он выступал с речами на митингах, которые проводились преимущественно в районах намеченных ударов. Эти места «усердно и точно отмечались на разведывательных картах германского генерального штаба» ^|05. Следовательно, проводимые мероприятия по поднятию морального духа войск приносили больше вреда, чем полыы.

Согласно директиве Алексеева от 21 мая (3 июня) Ставка рассчитывала приступить к активным операциям около 20 июня (2 июля). Надеялись, что к этому сроку удастся оздоровить армию. Сменивший Алексеева на посту верховного главнокомандующего Брусилов назначил начало намеченных операций: 10 (23) июня — для Юго-Западного фронта и 15 (28) июня — для остальных фронтов. Но уже 2 (15) июня переход в наступление Юго-Западного фронта был отложен до 12 (25) июня, а затем еще на четыре дня. Это было сделано для того, чтобы Керенский успел посетить войска, которым предстояло наносить главный удар, и провести в них митинги с целью поднять наступательный дух ^|06.

Сроки начала наступления переносились и на других фронтах. По это вызывалось более глубокими причинами, чем па Юго-За падном фронте, а именно — отказом войск воевать. Солдаты открыто выражали свой протест против задумапного наступления. Особепно сильпо он проявлялся па Западном фронте. Командование вынуждено было снять с передовых позиций и отправить в тыл ряд частей общей численностью до 30 тыс. человек ^|07. Бср ховный главнокомандующий Брусилов, получая информацию о тревожном положении в войсках, вынужден был откладывать наступление. 25 июня (8 июля) оп телеграфировал Керенскому об отсрочке наступления: на Северном фронте — на 5 (18) июля, на Западном фронте — не поздпее 3 (16) июля, на Румынском фропте — не позднее 9 (22) июля. Основанием для принятия такого решения, как говорилось в телеграмме, «является нежелание войск наступать» ^|08. Но и эти сроки не были выдержаны на Северном и Западпом фронтах.

Большую помощь Временному правительству и верховному главнокомандовапию оказывали меньшевики и эсеры. Они делали все, чтобы скрыть от солдат действительные цели наступления. 30 апреля (13 мая) 1917 г. было опубликовано воззвание Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, где у руководства стояли меньшевики и эсеры. В нем говорилось: «Помните, товарищи на фропте и в окопах, что вы стоите теперь на страже русской свободы. Вы защищаете российскую революцию, защищаете своих братьев рабочих и крестьян... Поклявшись защищать русскую свободу, пе отказывайтесь от наступательных действий» ^{864 865 866 867}.

В конце мая—начале июня соглашателям удалось добиться принятия угодных для себя резолюций — наступление было одоб рено I Всероссийским съездом Советов рабочих и солдатских депутатов и I Всероссийским съездом крестьянских депутатов.

Временное правительство сумело путем обмана солдатских масс начать наступление. Меньшевики и эсеры помогли буржуазии внушить войскам, будто это наступление диктовалось интересами революции. В. И. Ленин писал, что «свою задачу правительство могло выполнить лишь потому, что ему поверила, за ним пошла армия. Пошла на смерть, веря, что жертвы ее приносятся во имя свободы, во имя революции, во имя скорейшего мира» ^м0. В случае успеха наступления буржуазия получала возможность серьезно укрепить свою власть. Если бы наступление окончилось неудачей, она могла обвипить большевиков, запретить их деятельность и перейти «к насилию над массами, к преследованию интернационалистов, к отмене свободы агитации, к арестам и расстрелам тех, кто против войны» ^1М.

3

Юго-Западный фронт, которым командовал генерал А. Е. Гу-тор, имел в своем составе четыре армии: Особую, 11-ю, 7-ю и 8-ю. Войскам фронта было приказано разбить противника, стоявшего на путях ко Львову. Главный удар папосился силами 11-й и 7-й армий на участке Поморжапы, Брезжаиы в общем направлепии на Львов. 8-я армия, обеспечивая операцию со стороны Карцат, наносила вспомогательный удар своим правым флангом на Калуги, Болехов. Особая армия должна была сковать противника, не допуская переброски его сил на львовское направление. Атаку намечалось начать в 9.00 18 июня (1 июля) ^П2.

В период подготовки наступательной операции Юго-Западного фронта в полосе протяженностью в 100 км было сосредоточено вместе с армейскими и фронтовыми резервами 52 пехотных и 8 кавалерийских дивизий, поддерживаемых 1114 орудиями^{868 869 870 871}. Такое массирование сил и средств позволяло довести плотность наступающих до 2—2,5 дивизий и 30—35 орудий па 1 км фронта. На участке прорыва 7-й армии артиллерийская плотность достигала 44 орудий на 1 км фронта, включая тяжелую артиллерию особого назначения (ТАОН), впервые принявшую участие в боевых операциях. Управление артиллерией было полностью централизовано. В целях обеспечения большей действенности ее огня применялись повсйшие для того времени органы звуковой, световой и топографической разведки, а также авиация. В целом русские войска превосходили противника на участке прорыва: по людям — в три раза, в артиллерии — в два раза.

16 (29) июня артиллерия Юго-Западного фронта открыла огонь по позициям австро-германских войск. 18 июня (1 июля) в атаку была брошена пехота 11-й и 7-й армий. Первые два дня принесли наступающим некоторый тактический успех. На отдельных участках были захвачены 2—3 линии неприятельских окопов. Но затем продвижение остановилось. Войска стали обсуждать приказы и митинговать. Командующий 11-й армией генерал И. Г. Эрдели доносил в штаб фронта: «... Несмотря па победу 18 и 19 июня, которая должна была бы укрепить дух частей и наступательный порыв, этого в большинстве полков не замечается, и в некоторых частях господствует определенное убеждение, что они свое дело сделали и вести непрерывное дальнейшее па ступление не долиты» ^||4. Попытки возобновить активные дейст вия не дали положительных результатов.

Неожидапный успех выпал на долю 8-й армии Л. Г. Корнилова. 28 нюня (6 июля) ее войска прорвали оборону противника южнее Станислава, а 25 июня (7 июля) — северпее этого города. Русские захватили 48 орудий и свыше 7 тыс. пленпых^{872 873}. Корпуса 8 й армии стали быстро продвигаться вперед. 27 июня (10 июля) был запят Галич, а 28 июня (11 июля)—Калуш. Ставка и штаб Юго-Западного фронта предприняли попытку использовать победу 8-й армии путем ее усиления за счет 7-й армии. Одпако достаточно боеспособных частей для продолжения наступления не было. Из-за отказов войск выходить на позиции перегруппировка задерживалась.

Прорыв русских на Калуш поставил австро-венгерские войска в трудное положение. Под угрозой оказались важные промышленные райопы Стрыя и Дрогобыча. Но германское командование Восточным фронтом, зная о Предстоящем русском наступлении, заблаговременно усилило австрийские войска немецкими соединениями и, в свою очередь, подготовило контрудар в правый фланг Юго-Западного фронта ⁸⁷⁴. К участку прорыва было переброшено с Западного фронта 11 дивизий и до 5 дивизий снято с разных участков Восточпого фронта. Целью контрудара стави лось нанести русской армии возможно большие потери и возвратить территорию, потерянную летом 1916 г. Основную задачу выполнял так называемый Злочевский отряд под командованием генерала Випклера. Он должен был прорвать фронт 11-й русской армии и развивать успех на Тарнополь.

Летнее наступление 1917 г. на Юго-Западном фронте

С рассветом 6 (19) июля после мощной артиллерийской подготовки, длившейся пять часов, германцы силами четырех дивизий атаковали русские позиции. К исходу дня фронт 11-й армии был прорван на участке в 20 км шириной и 15 км глубиной. В открытый промежуток устремились войска противника. Они стали быстро продвигаться в юго-восточном направлении.

Контрудар вызвал большую тревогу Ставки. 7 (20) июля Брусилов направил Гутору телеграмму: «Приказываю нс только принять все меры к тому, чтобы остановить наступление противника, по энергично перейти в контратаку и восстановить положение. Отхода 7-й армии не допускаю. Не допускаю и мысли, что развитие успеха противника может угрожать Тарнополю»^1|7. В телеграмме выражалась надежда, что между сосредоточенными в районе прорыва частями найдутся «доблестные и верные долгу» полки, которые сумеют задержать продвижение германцев.

На следующий день, 8 (21) июля, Гутор был отстранен от должности и заменен Корниловым. Новый главнокомандующий армиями фронта решил посредством жестоких мер спасти положение. Он отдал ряд приказов, в которых требовал, учитывая серьезность обстановки, запретить в районе боевых действий всякого рода митинги. Надлежало разгонять участников с применением оружия. Но и такой способ руководства оказался бессильпым предотвратить катастрофу. Обсуждение боевых приказов на митингах и n комитетах продолжалось. Многие части отказывались их выполнять.

Наступление противника развивалось. 12 (25) июля германцы запяли Тарпополь. Это создало угрозу флангу и тылу 7-й и 8-й армий. Обе армии вынуждепы были начать отход. Германский контрудар привел к полному расстройству всего Юго-Западного фронта. Русские войска, почти не оказывая никакого сопротивления, снимались с позиций и уходили на восток. Германскому командованию предоставлялась возможность развивать и дальше свой успех. Но оно не приняло никаких мер в этом направлении. Общее отступление русских фактически прекратилось к 15 (28) июля. Только на отдельных участках противник еще продвигался. В ночь на 21 июля (3 августа) были оставлены Черновицы. После этого на Юго-Западном фронте наступило затишье. Военные действия не велись. Армии закрепились на рубеже Броды, Збараж, Гржималов, Бонн, восточнее Кимполунга.

Таким образом, менее чем за полмесяца русские войска вынуждены были осуществить глубокий отход, оставить почти всю Галицию. Авантюра Временного правительства стоила больших людских жертв. За время наступления Юго-Западный фронт потерял убитыми, рапеными и пленными 1968 офицеров и 56 361 солдата ^!!8. ^{875 876}

Северный фронт включал в свой состав три армии: 12-ю, 1-ю и 5-ю. Главнокомандующий фронтом В. Н. Клембовский решил наступление вести силами одной 5-й армии из района Двинска в направлении на Вильно. Обстановка складывалась крайне неблагоприятно для проведения намеченной операции. 6 (18) июля командующий 5-й армией Ю. Н. Данилов телеграфировал Луком-скому, что его войска к 8 (21) июля будут готовы, насколько возможно при сложившихся обстоятельствах, к наступлению. Оп не терял также надежды на возможность добиться частичного успеха. Но перед ним невольно вставал вопрос, насколько предстоящее наступление стратегически и политически целесообразно. Данилов рассуждал так: «Наши союзники смолкли па всех фронтах и недвижимы. Наступление на Юго-Западном фронте захлебнулось; на нашем Западном фронте дела, видимо, не клетотсп. Наконец, очередным и самым насущным вопросом является оздоровление Петрограда и тыла, откуда к нам льются и будут литься укомплектования, хотя нас численно усиливающие, по нравственно и качественно расслабляющие. Без этого оздоровления продолжение войпы немыслимо и это должно быть осознано власть имущими» ^,19.

В этих условиях, писал Данилов, наступленпс 5-й армии не пмело смысла. Он ставил вопрос так: «Не наступит ли вслед за ним, даже при частичном успехе, реакция духа и не лучше ли перемепа задачи и пересмотр общей директивы?» ^,2°.

Но ставка и слышать пе хотела об отмене наступления. Наоборот, неудачное развитие событий на Юго-Западном фронте заставляло ее торопиться с началом активных боевых действий на Северном фронте. 5-я армия перешла в наступление 10 (23) июля. Заняв первую линию окопов противника, солдаты отказались продвигаться далее п вернулись на исходные позиции. Операцию пришлось отложить.

Не лучше шли дела на Западном фронте, которым командовал А. И. Деникин. Фропт состоял из трех армий: 3-й, 10-й и 2-й. Главпый удар должпа была наносить 10-я армия из района Мо-лодечно на Вильно. Соседним справа и слева 3-й и 2-й армиям было приказано всеми средствами содействовать 10-й армии и по мере развития ею успеха перейти в наступление в общих направлениях на Вильно и Скопим. Избранное для нанесения главного удара виленскос направление было выгодно для русских, ибо наступление на нем угрожало тылу всего германского фронта и давало войскам Западного фронта возможность быстро выйти в случае успеха на рубеж р. Неман, Брест.

Подготовка наступления в оперативно-тактическом отношении, как и на других фронтах, была проведена достаточно полпо, ^{877 878}

На направлении главного удара удалось обеспечить необходимое превосходство в силах и средствах. Оно было трехкратным в артиллерии и шестикратным в людях. Никогда ранее на русском фронте на участке прорыва не вводилось в действие таких мощных и многочисленных средств подавления, как в операции

10-й армии. Все позиции противника были сфотографированы, и снимки разосланы командирам корпусов, дивизий, полков. Казалось, что все обещало несомненный успех.

С утра 6 (19) июля началась артиллерийская подготовка, ко торая продолжалась трое суток. Только в ночные часы огонь временно затихал. Артподготовка во всех отношениях была проведена образцово. Она дала исключительный эффект, вызвав огромные разрушения в укрепленной позиции противника. Отчетливо наблюдались прямые попадания в окопы, блиндажи, ходы сообщения. В проволочных заграждениях образовались проходы. Было подавлено и уничтожено немало артиллерийских батарей, пулеметных гнезд. Нарушилась вся огневая система обороны германцев. Этот успех явился результатом обстоятельного, продуманного до мелочей артиллерийского плана операции и безупречного, методического, спокойного выполнения его.

9 (22) июля русская пехота перешла в атаку, которая проводилась под прикрытием огневого вала. Артиллерия последовательно сдвигала огонь перед наступавшей пехотой. Русские летчики оказывали большую помощь артиллеристам в указании нм целей и корректировке стрельбы. Однако, несмотря на блестящую артподготовку и артиллерийскую поддержку атаки, операция успеха не имела. Двинувшись в наступление, войска почти не встретили сопротивления противника, прошли две-три линии окопов, побывали на неприятельских батареях, сняли прицелы с орудий и вернулись назад ^{879 880 881}. На следующий день боевые действия не велись. Ставка своей директивой от 10 (23) июля поставила Западному фронту задачу перейти к обороне. Такое решение мотивировалось печальным развитием событий на Юго-Западном фронте и развалом частей 10-й армии.

Наступление Румынского фронта началось 7 (20) июля силами 4-й и 6-й русских, 1-й и 2-й румынских армий. Оно преследовало цель разгромить противника в районе Фокшан и занять Добруджу. Наступление протекало успешно, по уже 12 (25) июля ввиду неблагоприятной обстановки на Юго-Западном фронте было прекращено по приказу Керенского ^,22. 24 июля (6 августа) армии фельдмаршала Макензена контратаковали русские и румынские войска. Ожесточенные бои, стоившие германцам 47 тыс. убитыми и ранеными, закончились 30 июля (13 августа) их незначительным продвижением ^|23.

Летнее наступление 1917 г. на русском фронте потерпело неудачу. К нему готовились шесть месяцев. Вся страна говорила о нем. Оно обсуждалось на многочисленных собраниях и митингах. Неудивительно, что внезапности — одного из важнейших факторов успеха — достигнуть не удалось. Как отмечал Люден-дорф, предстоящее наступление «не являлось тайной для главнокомандующего Востоком. Он принял все меры для отражепия наступления» ^,24. Но главпой причиной провала наступательных операций являлось нежелание солдат воевать. Командование и эсеро-меньшевистские комитеты провели большую работу по политической обработке солдатской массы. Однако именно в политическом отношении наступление оказалось менее всего подготовленным. Солдаты хорошо понимали его истинный смысл и не хотели больше проливать кровь за чуждые им интересы буржуазии. Разрозненные действия отдельных частей и соединений, несмотря на хорошую поддержку артиллерии, не могли иметь необходимого результата.

Попытка реакции путем наступления отвлечь внимание трудящихся от борьбы за свои коренные права, предотвратить развал армии и восстановить в ней дисциплину не удалась. В стране быстро нарастал политический кризис. Уже 18 июня (1 июля), когда началось наступление Юго-Западного фронта, в Петрограде была организована демонстрация рабочих и солдат. По расчетам эсеро-меньшевистских лидеров она должна была одобрить наступление, но фактически пошла под большевистскими лозунгами: «Вся власть Советам!», «Долой десять мипистров-капиталистов!»

Известия о пеудачах на фронте усилили возмущение народа. Утром 3 (16) июля солдаты 1-го пулеметного полка, расположенного в Петрограде, выступили с требованием свержения Временного правительства вооруженным путем. 4 (17) июля в столице состоялась грандиозная антивоенная демонстрация. От имели ее участников Центральному Исполнительному Комитету Советов, который заседал в Таврическом дворце, было передано требование о взятии власти в руки Советов. Однако меньшевики и эсеры вступили в сговор с Временным правительством. Заблаговременно стянув в город верные себе войска, контрреволюция расстреляла демонстрантов и перешла к репрессиям.

После 4 (17) июля политическое положение в России переменилось решающим образом. Как и предвидела партия большевиков, буржуазия использовала неудачу наступления для расправы с революционным движением. Окончилось двоевластие. Вся власть перешла в руки Временного правительства. «Фактически, — указывал В. И. Ленип, — осповная государственная власть в России теперь есть восипал диктатура; этот факт затем- ⁸⁸²

пеп еще рядом революционных па словах, но бессильных па деле учреждений. Но это несомнеппый факт и настолько коренной, что без понимания его ничего понять в политическом положении нельзя» ^,25.

Огромное влияние приобрели командные верхи армии. Ставка сотрудничала с правительством в деле борьбы с революцией. А. А. Брусилов как верховный главнокомандующий единолично, а иногда совместно с новым главой Временпого правительства, А. Ф. Керенским, являвшимся одновременно военным и морским министром, издавал приказы, направленные на ограничение демократических свобод в армии п па флоте. 12 (24) июля был принят закон о введении смертной казни на фронте. В этот день Брусилов телеграфировал Керенскому: «Со своей стороны приложу все силы ума и воли, чтобы спасти Россию и завоевания, достигнутые революцией. Мною незамедлительно будут даны указапия всем главнокомандующим о принятии мер по восстановлению боевой мощи на началах воссоздания жслезпой дисциплины и власти начальников» ^{883 884 885 886 887}. Свой главный удар контрреволюция направляла против партии большевиков и се вождя В. И. Лепина.

Буржуазия не скрывала своей радости по поводу действий Временного правительства. Князь Г. Е. Львов, бывший его глава, заявил: «Наш «глубокий прорыв» па фронте Ленина имеет, по моему убеждению, песравпеппо большее зпачоние для России, чем прорыв немцев па нашем Юго-Западном фронте» ^|27. Еще более откровенно высказывался министр иностранных дел М. И. Терещенко. После провала летнего наступления в беседе с япопским послом Уцидой он заявил: «Удар, нанесенный нам неприятелем на Юго-Западном фронте, можно рассматривать как благодеяние по отношению к России... Несомпенпо, что неприятель спас Россию. Он сделал то, чего правительство со времени революции желало, но не могло сделать, т. е. он способствовал тому, что правительство восстановило смертную казнь, обуздало крайние партии, укрепило свою позицию» ^|28.

16 (29) июля в Ставке состоялось совещание с участием Керенского, Савинкова, Брусилова, Алексеева, Деникина, Клембов-ского, Рузского и др. В целях борьбы с революцией совещание потребовало полноты власти для командования, отмены «Декларации прав солдата», упразднения комиссаров и комитетов, со-здапил карательных частей, введения смертной казни и военных судов в тылу, «изъятия политики из армии», «восстановления дисциплины». Обсуждался также план вывода революционных войск из Петрограда в количестве до 80—90 тыс. солдат ^,29.

Революционные события все более и более нарастали. Временное правительство намеревалось установить в стране режим открытой военной диктатуры. Предполагалось выдвинуть на пост диктатора популярного генерала Брусилова, чтобы с его помощью подавить надвигавшуюся социалистическую революцию. Одпако хотя кандидат и отрицательно относился к пролетарской революции, но был решительным противником каких-либо авантюр, которые могли бы привести к ненужным жертвам. Генерал с такими настроениями не мог больше отвечать требованиям реакционных кругов буржуазии и они поспешили избавиться от него. Телеграммой Керенского от 18 (31) июля 1917 г. А. А. Брусилов освобождался от должности верховного главнокомандующего и отзывался в Петроград. На его место был назначен реакционный генерал Корнилов ^,3°.

РИЖСКАЯ ОПЕРАЦИЯ 1

Задачи борьбы с революционным движением Временное правительство и верховное главнокомандование преследовали и в Рижской операции — последней операции первой мировой войны на русском фронте. В районе Риги оборонялась 12-я армия Северного фронта, в которой влияние большевиков было особенно велико. В середине августа штаб армии при содействии эсеров и меньшевиков армейского комитета предпринял попытку вооруженной расправы с большевистски настроенными полками. Но она провалилась ^|31. Учитывая рост влияния большевиков в армии, контрреволюция форсировала свое решение о сдаче немцам рижского плацдарма и Риги, готовясь свалить випу за это на большевиков и революционных солдат. Однако именно большевики решительно выступали против оставления Риги и рижских позиций. Они принимали все возможные меры к предотвращению прорыва фронта на дальних подступах к революционному Петрограду^{888 889 890}. В тревожной обстановке лета 1917 г. поражепие армии на фронте было бы и поражепием революции, поражением Советов. В. И. Ленин разоблачил замыслы буржуазии, вскрыл классовую сущность этой провокации. «... Помещики и буржуазия, с партией к.-д. во главе, и стоящие па их стороне генералы и офицеры, — писал он, — сорганизовались, они готовы совершить и совершают самые неслыханные преступления, отдать Ригу (а затем п Петроград) немцам, открыть им фронт, отдать под расстрел большевистские иолки... — все это ради того, чтобы захватить всю власть в руки буржуазии, чтобы укрепить власть помещиков в деревне, чтобы залить страпу кровью рабочих и крестьян» ^{891 892}.

В состав 12-й армии входили 13-й, 43-й и 21-й армейские, 6-й и 2-й Сибирские корпуса и две латышские стрелковые бригады. Численность этих войск достигла 161 тыс. солдат и офицеров при 1149 орудиях ^|34. Этих сил было вполне достаточно для успешного ведения оборонительной операции, тем более что подготовка германского наступления не являлась секретом для русского командования. Тем не менее для отражения наступления противника ничего существенного сделано не было. Наоборот, реакционный генералитет сделал все, чтобы облегчить немцам захват Риги. Еще 14 (27) июля по приказу главнокомандующего Северным фронтом В. Н. Клембовского на левом берегу Запад-пой Двины без боя был сдан удерживавшийся в течение двух лет Икскюльский плацдарм. В Приморском районе в начале августа части 6-го Сибирского корпуса были отведены на 12— 15 км и расположились па так называемой франксндорфской позиции ^{893 894 895}.

Русскому командованию было известно заранее нс только место, по и время немецкой атаки. По свидетельству комиссара Северного фронта В. Б. Станкевича, накануне германского наступления от перебежчика (эльзасца) стало известпо о приготовлениях противника «с такими подробностями, что штаб армии еще накануне послал предупреждение войскам быть готовыми к тому, что ночью противник начнет артиллерийский обстрел для того, чтобы утром перейти в наступление» ^,36. Однако, как показал весь последующий ход событий, столь благоприятные возможности для отражения германского наступления не были использованы.

Идея проведения операции с целью овладения Ригой — важным политическим и административным центром Прибалтики — давно созревала у германского командования. «Мы уже в 1915 и 1916 гг., — признавался Гинденбург, — строили планы о том, как мы прорвем эту позицию» ^|37. Выбор направления удара у Риги диктовался не столько военными, сколько политическими соображениями. По мнению Гинденбурга, наступление на этом участке Восточного фронта вызвало бы «в России большое беспокойство за участь Петербурга» ⁸⁹⁶.

Для проведения Рижской наступательной операция привлекалась 8-я германская армия генерала О. Гутьера в составе трех корпусов, в которых насчитывалось 11 пехотных и 2 кавалерийские дивизии. Прорыв русского фронта предполагалось осуществить на узком участке севернее ст. Икскюль с форсированием Западной Двины. В дальнейшем имелось в виду, преодолев оборону русских па восточпом берегу, развивать наступление в се веро-восточном направлении с задачей окружить п уничтожить в районе Риги основные силы 12-й русской армии. Главный удар наносился тремя дивизиями: 19-й резервной, 14-й баварской и 2-й гвардейской^|39. Огиевую поддержку наступающим соединениям должпа была оказывать артиллерийская группа под командованием одного из лучших германских артиллеристов — подполковника Г. Брухмюллера. В составе этой группы насчитывалось 170 батарей (свыше 600 орудий) и 230 минометов. Наступлению предшествовала тщательная предварительная подготовка. Был выпущен ряд приказов, обобщавших опыт прорыва обороны противника в условиях позиционной войны. Артподготовку предусматривалось провести путем организации внезапного массированного огневого удара, осуществляемого по заранее подготовленным данным на всю тактическую глубину обороны. В первые часы артподготовки стрельба должпа была вестись химическими спарядами, чтобы нейтрализовать русскую артиллерию ¹⁴°.

После оставлепия Иксюольского предмостного укрепления и отхода 6-го Сибирского корпуса на франкендорфскую позицию войска 12-й армии располагались в следующей группировке: на побережье Рижского залива оборону занимали части 13-го армейского корпуса, Рижский плацдарм обороняли 6-й и 2-й Сибирские корпуса, па восточном берегу Западной Двины находились 43-й и 21-й армейские корпуса. На наиболее угрожаемом участке оборонительной позиции стоял 43-й корпус генерала В. Г. Болдырева в составе трех дивизий и латышской стрелковой бригады. Икскюльский участок — от острова Далсп до устья р. Огер (19 км)—обороняла 186-я пехотная дивизия. В свой резерв командующий 12-й армией генерал Д. П. Парский выделил четыре пехотные дивизии, две латышские бригады и одну кавалерийскую дивизию^|41. Эти войска располагались в осповиом в тылу 43-го корпуса. В резерве главнокомандующего фронтом генерала Рузского в полосе 12-й армии находились две пехотные дивизии и одна бригада.

Русские оборонительные позиции па направлении германского наступления состояли из двух укрепленных полос: первая про- ^{897 898 899}

Рижская операция 19 августа (1 сентября) — 24 августа (6 сентября) 1917 г.

летала вдоль берега Западной Двины, а вторая — по р. Малый Эгель на удалении 3—4 км от первой. В тылу, по р. Большой Эгель, подготавливалась третья полоса.

2

В 4 часа утра 19 августа (1 сентября) германская артиллерия открыла массированный огонь химическими снарядами по рус ским позициям в районе Икскюля. Около 6 часов начался обстрел всей первой полосы. Огонь противника дал своп результаты: оборона 186-й пехотной дивизии была расстроепа, а русские батареи подавлены^|42. В 9 часов германцы пошли в атаку. Их ⁹⁰⁰ 2-я гвардейская дивизия, быстро форсировав Западную Двину, вклинилась в оборону 186-й дивизии русских, но сразу расширить захваченный плацдарм ей не удалось. Попытка 14-й баварской дивизии переправиться на участке 21-го армейского корпуса у Огера окончилась пеудачей. Русские полки оказывали упорное сопротивление и неоднократно переходили в контратаки. Однако сбросить неприятеля в реку пе смогли. Причиной являлся неодновременный ввод в бой частей и соединений. Начальник штаба й-й армии генерал А. А. Свечин, анализируя причины неудачи 12 й армии, пришел к такому заключению: «Отсутствие плана, решимости, разброска и растяжка сил — вот главные черты стратегии Северного фронта» ^ш. Сказывались и преступные действия отдельных начальников русской армии. Так, командир 33-й пехотной дивизии генерал Скалон в критическую минуту боя не выполнил своевременно приказа командира 43-го корпуса генерала В. Г. Болдырева о наступлении против переправлявшихся немцев.

20 августа (2 сентября) германцы неожиданно атаковали 6-й Сибирский корпус. Русские вынуждены были отойти на тыловую позицию, где продвижение неприятеля было приостановлено. Наступление 2-й гвардейской дивизии противника встретило упорное сопротивление латышских полков. На р. Малый Эгель, где пролегала вторая русская оборонительная позиция, немцы были остановлены 2-й латышской стрелковой бригадой. Стойкость латышских стрелков позволила избежать окружения правофланговым 6-му и 2-му Сибирским корпусам. Ригу еще можно было удержать. Но русское командование, не исчерпав полностью всех возможностей, приказало оставить рубеж обороны по р. Малый Эгель и отходить на третью позицию. Командующий 12-й армией отдал приказ об отступлении к Вейдену. В ночь на 21 августа (3 сентября) русские войска оставили Ригу и Усть-Двипск.

В течение 21—24 августа (3—6 сентября) 12-я армия отходила, теряя артиллерию и военное имущество. Однако немцы держались пассивно. Их кавалерия и пехота вели преследование довольно слабо. Это объяснялось тем, что после занятия Риги германское командование вынуждено было перебросить часть дивизий 8-й армии на Западный фронт и в Италию^{901 902 903}. В противном случае ничто бы не заставило его отказаться от похода на Петроград^,45.

К 24 августа (6 сентября) соединения 12-й армии достигли Венденской позиции, где остановились на линии устья р. Пете-рупе, Ратнек, Юргенсбург, Конкенгузен. Русские войска оторвались от противника, потеряв с ним 27 августа (9 сентября) всякое соприкосновение. Высланные от 12-й армии авангарды, про двипувшись на 10—15 км, заняли рубеж: устье р. Лиелупе, Хии-ценберг, Лембург, Сунцель, Лейскали.

3

Рижская операция 19—24 августа (1—6 сентября) 1917 г. окончилась неудачей русских войск. Потери 12-й армии составили 25 тыс. человек, из них до 15 тыс. пленными и пропавшими без вести. Противник захватил 273 орудия, 256 пулеметов, 185 бомбометов, 48 минометов и много другого имущества ^,46. Хотя по тери русских войск и были значительны, но гораздо меньше того, что ожидали немцы ^{904 905 906 907 908}. Замысел германского командования по окружению и уничтожению основных сил 12-й армии был сорван. Главную роль в этом сыграла стойкость русских войск в оборонительных боях. Немалое значение имело то обстоятельство, что русское командование было заранее хорошо осведомлено о намерениях противника и сумело провести необходимую подготовку к отражению наступления. Как писал А. М. Зайончков-ский, это была «редкая в летописях военной истории операция, в которой мы могли по полученным сведениям почти с математической точностью определить не только место нанесения ударов, но и время» ^,48.

В стратегическом отношении наступление у Риги не оказало существенного влияния на ход войны. Единственным его результатом было распыление германских сил^,49. Зато политическое значение Рижской операции было велико. Наступление герман цев верховный главнокомандующий Л. Г. Корпилов использовал для открытого выступления против революции. Немедленно вслед за падением Риги он двинул с фронта 3-й конный корпус на Петроград. По призыву большевистской партии революционные массы рабочих и солдат поднялись на борьбу с мятежом Корнилова. В считанные дни мятеж был подавлен. Влияние партии большевиков резко возросло. Наоборот, доверие в армии к командным верхам и правительству упало. «Восстание Корни лова вполне вскрыло тот факт, — отмечал В. И. Ленин, — что армия, вся армия ненавидит ставку» ¹⁵°. Теперь процесс большевизации армии чрезвычайно усилился п продолжался вплоть до Октябрьского вооруженного восстания.

ВЕЛИКИЙ ОКТЯБРЬ

И ОКОНЧАНИЕ ВОЙНЫ НА РУССКОМ ФРОНТЕ

1

25 октября (7 ноября) 1917 г. в результате вооруженного восстания рабочих и крестьян, солдат и матросов в России победила Великая Октябрьская социалистическая революция. Организатором и вдохновителем Октябрьской революции была большевистская партия и ее гениальный вождь Владимир Ильич Ленин. Впервые в истории трудящиеся, свергнув власть помещиков и капиталистов, установили диктатуру пролетариата, создали государство нового типа — социалистическую Республику Советов. Октябрьская революция оказала глубочайшее воздействие на весь последующий ход мировой истории, открыла эпоху всеобщего революционного обновления мира — эпоху перехода от капитализма к социализму.

Победа Великой Октябрьской социалистической революции вырвала Россию из пучины мировой войны. «... Первым декретом Советской власти был Декрет о мире; страна была спасена от национальной катастрофы, на которую ее обрекли правящие классы. Народы России были избавлены от угрозы порабощения иностранным капиталом» ⁹⁰⁹.

Декрет о мире явился первым внешнеполитическим актом социалистического государства. Его строки гласили: «Рабочее и Крестьянское правительство... предлагает всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире». Декрет подчеркивал, что «справедливым или демократическим миром... правительство считает немедленный мир без аннексий (т. е. без захвата чужих земель, без насильственного присоединения чужих народностей) и без контрибуций». Он перед всем миром разоблачал истинный характер империалистической войны. Заклеймив ее «величайшим преступлением против человечества», Советское правительство декларировало «решимость немедленно подписать условия мира, прекращающего эту войну на указанных, равно справедливых для всех без изъятия народностей условиях» ⁹¹⁰. Но оно не отказывалось от рассмотрения всяких других условий мира, если бы они были предложены одной из воюющих держав. Декрет был обращен не только к правительствам, но и к народам воюющих держав. Страна Советов призывала сознательных рабочих Англии, Франции и Германии помочь «успешно довести до конца дело мира» ⁹¹¹.

Одновременно Советское правительство направило ноту правительствам Англии, Франции, США, Италии, Сербии и Бельгии, в которой предлагало рассматривать Декрет как формальное предложение заключить перемирие на всех фронтах и немедленно приступить к мирным переговорам. 28 октября (10 ноября) ноты аналогичного содержания через нейтральные страны были посланы державам Четверного союза. Однако правительства Антанты оказались глухи к призывам Советской России. Надеясь па скорое падение большевиков, правящие круги США, Англии, Франции и Италии решили саботировать советские предложения. Наиболее дальновидные из представителей этих кругов не могли не понимать, что заключеиие мира в огромной степени будет способствовать сохранению и упрочению завоеваний русской революции. Наиболее четко эту мысль выразил британский премьер Д. Ллойд Джордж. Он писал: «Вопрос о том, окажет ли русская революция такое нее влияние, как французская, или ее влияние па судьбы всего человечества будет еще больше, зависит от одного. Это будет зависеть от того, сумеют ли вожди революции продолжить свое движение па путях мирного развития, или же энергия революции пе будет израсходована, и она будет отклонена от своей цели войной. Если Россия не будет вовлечена в войну, то революция станет одним из величайших факторов, определяющих судьбы пародпых масс во всех странах, которые когда-либо пришлось паблюдать или испытывать человечеству» ⁹¹². Именно поэтому Антанта всеми возможными ей средствами, вплоть до откровенного вмешательства во внутренние дела Советской республики, поддерживала силы внутренней контрреволюции, всецело стоявшей за продолжение войны.

Антапта была заинтересована в продолжении войпы Россией и с чисто военной точки зрения, поскольку русский фронт отвлекал значительные германские силы с Запада. Чем была для союзников Россия, красноречиво свидетельствует нризнапие У. Черчилля, английского мипистра военного снабжения. «... Несмотря на страшные поражения и невероятное количество убитых, — писал он, — Россия оставалась верным и могущественным союзником. В течение почти трех лет она задерживала на своих фроп-тах больше половины всех неприятельских дивизий и в этой борьбе потеряла убитыми больше, чем все прочие союзники, взятые вместе»⁹¹³. Даже к декабрю 1917 г. русский фронт все еще привлекал к себе 74 германские дивизии, составлявшие 31% всех германских сил⁹¹⁴. Естественно, выход России из войны повлек бы немедленную переброску этих дивизий против союзников.

В силу вышеназванных причин державы Антанты на протяжении всего периода борьбы Советского правительства за мир придерживались политики замалчивания советских мирных предложений. Они поддерживали Ставку во главе с верховным главнокомандующим H. Н. Духониным ⁹¹⁵, которая стала в те дни цептром, куда стекались различные контрреволюционные элементы — от кадетов до меньшевиков. Лидеры партий эсеров и меньшевиков под защитой Ставки попытались даже образовать «общесоциалистическое» правительство во главе с эсером В. М. Черновым. Вся эта контрреволюционная возня вдохновлялась и активно поддерживалась официальными дипломатическими представителями США, Англии и Франции.

Так как мирная инициатива Советского правительства не была принята державами Антанты, оно вынуждено было пойти на мирные переговоры с Четверным союзом. 7 (20) ноября 1917 г. Совнарком специальной телеграммой поручил генералу Духонину «обратиться к военным властям неприятельских армий с предложением немедленного приостановления воеппых действий в целях открытия мирных переговоров». Далее указывалось: «Возлагая на вас ведепие этих предварительных переговоров, Совет Народ пых Комиссаров приказывает вам: 1) непрерывно докладывать Совету по прямому проводу о ходе ваших переговоров с представителями неприятельских армий; 2) подписать акт перемирия только с предварительного согласия Совета Народных Комисса ров» ⁹¹⁶. Одпако Духонин саботировал выполнение этого приказа Совнаркома. В течение суток отт не предпринял ничего для его исполнения. Не получив ответа от Духонина, В. И. Лепин, И. В. Сталин и Н. В. Крыленко в ночь на 9 (22) ноября вызвали его к прямому проводу.

В ходе телеграфных переговоров Духонин попытался уклониться от ответа по существу содержания телеграммы народных комиссаров. Когда же от него ультимативно потребовали дать точный ответ, памереи ли он исполнить предписание Советского правительства, главковерх ответил отрицательно ⁹¹⁷. В. И. Лепин и находившиеся вместе с ним у прямого провода народные комиссары И. В. Сталин и Н. В. Крыленко немедленно передали в Ставку приказ: «Именем правительства Российской республики, по поручению Совета Народных Комиссаров, мы увольняем вас от занимаемой вами должности за неповиновение предписаниям правительства и за поведение, несущее неслыханные бедствия трудящимся массам всех страп и в особенности армиям» ^,6°. Этим же приказом верховным главнокомандующим назначался народный комиссар по военным делам прапорщик Крыленко. Впредь до его прибытия в Ставку Духонину предписывалось «продолжать ведение дела» ^,61.

В связи с отказом Духонина вступить в переговоры о перемирии с австро-гермапским блоком В. И. Ленин через головы контрреволюционного генералитета обратился непосредственно к солдатам с призывом взять в свои руки дело мира. Днем 9 (22) ноября по радио было передано обращение за подписью Ленина и Крыленко ко «всем полковым, дивизионным, корпусным, армейским и другим комитетам, всем солдатам революционной армии и матросам революционного флота» ^{918 919}. Обращение информировало армию и флот об отказе Духонина приступить к переговорам о перемирии и о смещепии его с поста верховного главнокомандующего. В обращении говорилось: «Солдаты! Дело мира в ваших руках. Вы не дадите контрреволюционным генералам сорвать великое дело мира... Пусть полки, стоящие на позициях, выбирают тотчас уполномоченных для формального вступления в переговоры о перемирии с неприятелем. Совет На родных Комиссаров дает вам права на это» ⁹²⁰. Подписание окончательного договора о перемирии Совнарком оставлял за собой.

Обращение В. И. Ленина к солдатам сыграло выдающуюся роль в борьбе за дело мира. Повсюду солдатские массы активно включались в борьбу за немедленное прекращение войны. Вслед за ленинским обращением началось заключение так называемых солдатских миров. На всем протяжении огромного Восточного фронта отдельные дивизии, корпуса, армии и даже фронты посылали парламентеров за разделяющую воюющие стороны колючую проволоку с целью заключить перемирие. В течение нескольких дней заключение локальных перемирий припяло широкий размах⁹²¹. Фактически военные действия были прекращены.

Представители Антанты выступили против ведения Россией мирных переговоров. 10 (23) ноября начальники союзпых воеп-ных миссий, аккредитованные при русской Ставке, по указанию своих правительств направили на имя уже смещенного Духонина протест против нарушения договора от 23 августа (5 сентября) 1914 г. Согласпо этому договору, «союзники, включая Россию, торжественно согласились не заключать сепаратного перемирия и не прекращать военных действий». От Советской России требовали, чтобы она соблюдала обязательства, взятые царским и Временным правительствами. Делались угрозы, «что всякое нарушение этого договора Россией повлечет за собой самые серьезпые последствия» ⁹²². Это было грубым вмешательством во внутреп-ние дела Страны Советов. Демарш был определенно направлен на то, чтобы поддержать Духонина в его противодействии мирным переговорам. Но Духонин уже никого не представлял. Советское правительство объявило его вне закона. 20 ноября (3 декабря) Ставка была занята прибывшим из Петрограда революционным отрядом во главе с Н. В. Крыленко. Духонин был арестован. Однако возбуждение его антисоветскими акциями было столь велико, что он стал жертвой самосуда солдат. Переход в руки Советского правительства верховной военной власти над армией устранил последнее препятствие к достижению перемирия с австро-германским блоком.

В то время как державы Антанты замалчивали мирную инициативу Советской России и открыто становились на путь борьбы с нею, по-ипому вел себя Четверной союз. Война подорвала экономику Германии. В стране не хватало стратегического сырья. Промышленность работала с максимальным перенапряжением сил. Наконец, англо французская блокада поставила страну на грань голода. В этой обстановке все более и более ширилось недовольство войной. Измученные народные массы жаждали мира. С каждым днем в Германии усиливалось революционное движение. Волнения проникали в армию и на флот. Под влиянием Великой Октябрьской социалистической революции в стране прока тилась волна стачек и демонстраций. В Германии явно назревал революционный кризис.

Еще хуже было экономическое и внутриполитическое положение в Австро-Венгрии. Она испытывала громадные продовольственные затруднения. Доведенное до разрухи в результате трех лет империалистической войны народное хозяйство страпы оказалось на пороге экономического краха. Все это вместе взятое пебывало усилило революционное брожение среди трудящихся масс. В стране развернулось широкое движение солидарности с русской революцией. В Вене, Будапеште и других городах Габсбургской империи проходили массовые собрания и демонстрации рабочих под лозунгом признания Советского правительства, немедленного заключения перемирия и начала переговоров о все общем мире ⁹²³. Двуединая монархия держалась теперь только армией. Все это хорошо понимали правящие круги Австро-Венгрии. Было ясно, что четвертой военной зимы армия может уже не выдержать.

Конечно, империалисты Германии и Австро-Венгрии не менее империалистов Антанты ненавидели Советскую власть и ре волюцию, но тяжелое экономическое и военно-политическое положение вынудило их согласиться на переговоры с Советской республикой. Заключив мир с Госсией, Германия и Австро-Венгрия избавлялись от ведения войны на два фронта. Они смогли бы перебросить своп силы с Востока на Запад и сосредоточить там армию, превосходящую силы англо французов, еще до сосредото чепия крупных американских сил ⁹²⁴.

Выражая царившие тогда в правящих кругах Германии и Австро-Венгрии настроения, О. Чернин, министр иностранных дел Австро Венгрии, в ноябре 1917 г. прямо писал в одном их своих писем: «Для нашего спасения необходимо возможно скорее достигнуть мира; он пемыслим без взятия Парижа, а для этого опять-таки необходимо очистить весь Восточный фронт» ⁹²⁵.

Немаловажную, роль имел и моральный эффект согласия Четверного союза йа мирпые переговоры. Он позволил бы, по мнению австро-германских империалистов, представить себя побор пиком мира и тем самым замедлить нараставшее революционное движение. Кроме того, для них заключение мира было очень важно и в экономическом отношении, так как позволяло разорвать блокаду Антанты.

2

13 (26) ноября из Двинска верховный главнокомандующий Н. В. Крыленко направил парламентеров к немецкому командованию с поручением выяснить, согласно ли оно начать переговоры о перемирии. Русским парламентерам был вручен ответ глав нокомапдующего немецким Восточным фронтом принца Леопольда Баварского, в котором изъявлялось согласие вступить в переговоры с русским главковерхом Крыленко ⁹²⁶. Двумя днями позднее рейхсканцлер Г. Гертлинг заявил в рейхстаге, что «в известных предложениях русского правительства могут быть усмотрены такие основы, которые дают возможность приступить к переговорам» ⁹²⁷°. «Я готов, — продолжал далее Гертлинг, — приступить к таким переговорам, как только русское правительство пришлет уполномоченных на то представителей» ⁹²⁸.

Советское правительство еще раз обратилось к правительствам и народам воюющих стран с предложением присоединиться к переговорам. «Русская армия и русский народ, — говорилось в обращении, переданном по радио 15 (28) ноября, — не могут и не хотят дальше ждать. 1 декабря мы приступаем к мирным переговорам. Если союзные народы не пришлют своих представителей, мы будем вести переговоры с немцами одни. Но если буржуазия союзпых стран вынудит нас заключить сепаратный мир, ответственность падет целиком на нее» ⁹²⁹. 17 (30) ноября

Наркоминдел вновь обратился к дипломатическим представителям союзных стран с нотой, в которой доводил до их сведения о предстоящем открытии мирных переговоров и предлагал им принять в них участие⁹³⁰. Но и зти обращения остались без ответа. Советское правительство вынуждено было пойти на сепаратные переговоры с австро-германским блоком.

19 ноября (2 декабря) в Брест-Литовск, назначенный местом

ведения переговоров, прибыла советская мирная делегация под председательством А. А. Иоффе. В ее состав входили Г. Я. Сокольников, А. А. Биденко, С. Д. Масловский-Мстиславский, Л. М. Карахан. Кроме того, члепами делегации являлись представители трудящихся: рабочий Н. А. Обухов, крестьянин

P. Н. Сташков, солдат Н. К. Беляков, матрос Ф. В. Олич. В качестве военпых консультантов к делегации была прикомандирована группа офицеров и генералов, сочувственно относившихся к Советской власти ⁹³¹. Со стороны германо-австрийского блока в переговорах участвовали исключительно военные. Немецкую делегацию возглавлял начальник штаба Восточного фронта генерал Гофман, австро-вепгерскую — подполковник Покорный, болгарскую — полковник Ганчев, турецкую — генерал Зенки ⁹³².

20 ноября (3 декабря) в Брест-Литовске начались переговоры о перемирии с Германией и ее союзниками. На первом же заседании советская делегация предложила представителям германского блока обратиться к державам Антанты с призывом принять участие в переговорах о всеобщем перемирии. Однако генерал Гофман, сославшись на отсутствие полномочий, отверг это предложение.

На заседании 21 ноября (4 декабря) советская делегация огласила свой проект перемирия. В осповных пупктах он сводился к следующему: военные действия должны быть прекращены по всему фронту; демаркационная линия будет проходить вдоль существующих позиций; перемирие заключается сроком на шесть месяцев; германские войска должны очистить Моонзундский архипелаг; запрещаются всякие переброски германских войск с Восточного на Западный фронт. Особенно настойчиво советская делегация добивалась припятия пункта о запрещении перебрасывать войска с Восточного фронта на Западный. Встретив противодействие Германии в этом вопросе, советская делегация предложила прервать переговоры. Пока было подписано времен ное соглашение о прекращении военных действий сроком на 10 дней ⁹³³. Переговоры возобновились 2 (15) декабря и в тот же день закончились заключением договора о перемирии между Советской Россией, с одной стороны, и Четверным союзом — с другой. Оно устанавливалось с 4 (17) декабря 1917 г. по 1 (14) января 1918 г. Договаривающиеся стороны могли прервать перемирие, сделав об этом предупреждение за 7 дней, в противном случае перемирие автоматически продолжается, «пока одна из сторон не откажется от него с предупреждением за 7 дней» ⁹³⁴. На огромном русском фронте впервые за три года кровопролит ной войны смолкли орудийные залпы. Только что родившееся государство рабочих и крестьян сумело добиться крупного успеха в борьбе за мир и указало всем пародам революционный путь выхода из империалистической бойни.

*

Победа Великой Октябрьской социалистической революции является основным политическим итогом кампании 1917 г. События в России нашли живейший отклик во всем мире. «... Мы, создав Советскую власть, — писал В. И. Ленин, — вызвали к жизни такие же попытки и в других странах» ⁹³⁵. Повсюду росло и ширилось революционное движение. В авангарде освободительной борьбы шел рабочий класс, руководимый коммунистическими партиями.

С точки зреппя военного искусства кампания 1917 г. характерна повыми попытками союзников добиться координации своих стратегических усилий. Но согласованных действий, как и раньше, добиться не удалось. Это предоставило германскому командованию большие возможности для маневра резервами. Заслуживает внимания дальнейшее развитие методов прорыва позиционной обороны. Богатый опыт в этом отношении нашел отражение в многочисленных инструкциях и наставлениях по борьбе за укрепленные полосы. Пакопец, кампания с новой силой показала тесную связь и взаимозависимость политики и стратегии, что нашло свое наиболее яркое выражепие в определяющем влиянии революционных событий на решения Ставки верховного главнокомандующего.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Правильное руководство вооруженными силами в такой сложной войне, какой являлась первая мировая война, было возможно лишь при условии всестороннего учета самых различных факторов. Особое значение приобретало обеспечение его единства в политическом, экономическом и военном отношении. Это должно было найти свое конкретное воплощение прежде всего в структуре и методах работы высших оргапов стратегического руководства. В России таким органом была Ставка верховного главнокомандующего. Первоначально ее функции сводились к оперативному использованию вооруженных сил. Постепенно она оказалась вынужденной взять на себя разрешение и других вопросов, связанных с ведением войны.

Опыт первой мировой войны подтвердил целесообразность создания Ставки как высшего оргапа стратегического руководства. Недостатком было то, что ее власть ограничивалась лишь пределами театра военных действий. Уже тогда многие политические и военные деятели видели этот недостаток. Принцип полного обособления театра военных действий от остальной территории страны подвергался резкой критике. Так, па заседании Комиссии по военным и морским делам Государственной думы IV созыва 23 февраля (7 марта) 1916 г. депутат В. В. Шульгин заявил, что Положение о полевом управлении войск 1914 г. не соответствует требованиям современной войны, ибо делит территорию государства на две части, управление которыми покоится на различных основаниях и осуществляется различными властями, вследствие чего трудпо поддается согласованию. Он сказал, что это обстоятельство «не может не отражаться в высшей степени отрицательно на обороне государства, требующей прежде всего единства действий на всем пространстве империи» '.

В годы войны делались попытки устранить отмеченный недостаток. Например, свой проект выдвинул начальник штаба верховного главнокомандующего М. В. Алексеев. 15 (28) июня 1916 г. он представил царю обширную записку, в которой подробно обрисовал опасное положение страны и армии вследствие поупорядо-

¹ ЦГВИА, ф. 2003, on. 1, д. 744, л. 378.

ценности управления в тылу. Он предлагал без малейшего промедления принять исключительные меры, обеспечивающие свободу боевых операций, имевших решающее значение. Важнейшая из этих мер состояла в следующем. «Как па театре военпых действий, — писал Алексеев, — вся власть сосредоточивается у верховного главнокомандующего, так и во всех внутренних областях империи, составляющих в целом глубокий тыл, работающий на действующую армию, власть должна быть объединена в руках одного полномочного лица, которое возможно было бы именовать верхов-пым министром государственной обороны» ⁹³⁶.

Записка была довольно рискованным шагом для Алексеева, ибо его предложение сводилось в сущности к замене во внутренних областях империи власти царя властью верховного министра государственной обороны^{937 938}. Разумеется, придворные круги отклонили идею Алексеева. Не встретила она поддержки и у руководящих представителей Государственной думы. Буржуазия опасалась, что это стеснит свободу ее предпринимательской деятельности, особенно выгодную в условиях войны.

Окончились неудачей даже попытки объединить в масштабе всей страны руководство отдельными службами. Так, в частности, обстояло дело с управлением железными дорогами. Министр путей сообщепия генерал Трепов па заседании Государственной думы 17 (30) августа 1915 г. прямо заявил, что «полное объединение военных и гражданских перевозок империи в руках одной власти представляется на время войны недопустимым» *.

В рамках буржуазно-помещичьего строя, в своеобразных условиях общественно-политического развития Госсии того времени достижение единства политического, экономического и военного руководства оказалось неразрешимой задачей. М. Д. Бонч-Бруевич справедливо отмечал, что война должна была вестись «по воле верховного правительства государства, выражаемой периодически в директивах главковерху» ⁹³⁹. На самом деле она велась по воле верховного главнокомандующего. «Главковерх лишь вкратце сообщал главе государства о происходившем па театрах войны, как бы пе нуждаясь в директивном руководстве свыше»⁹⁴⁰. Так было в 1914—1915 гг..Принятие Николаем II в 1916 г. обязанностей верховного главнокомандующего мало что изменило в этой системе руководства войной, поскольку фактическим главой Ставки был М. В. Алексеев.

Важнейшим актом стратегического руководства является планирование войны, ее кампаний и операций стратегического масштаба. В этом отношепии русское верховное главнокомандование сделало немало. Было много поучительного и полезного. Генеральный штаб, а затем Ставка верховного главнокомандующего в своих расчетах исходили из представления о сложпом характере вооруженной борьбы, необходимости ее всестороннего обеспечения. Большая работа проводилась по подготовке вооруженных сил к войне, достаточно организованно были осуществлены их мобилизация и стратегическое развертывание. В основном правильно определялись военно-стратегические цели войны, ее военных кампаний, стратегических операции.

Но были и ошибки. Главная из них — неверное представление относительно продолжительности будущей войны. Считалось, что при тех средствах борьбы, которыми располагали армии, она будет скоротечпой. К такой войне готовились. Но ход событий опрокинул эти расчеты и вынудил внести серьезные поправки в стратегические решения применительно к изменявшимся условиям ведения военных действий.

Руководство войсками осложнялось из-за наличия слишком громоздких фронтовых объединений. Сначала было всего два фронта. Потом их число увеличилось до четырех. Необходимо также учитывать и влияние на тех или иных высших военных руководителей различных придворных групп, политических и общественных организаций. Это не способствовало обеспечению твердости в управлении вооруженными силами. Однако в целом за годы войны сложилась довольно стройпая система. Обычно Ставка па основе оценки обстановки принимала предварительное решение и доводила его до главнокомандующих фронтами. После анализа мпений фронтов отдавалась окончательная директива. При принятии наиболее важных стратегических решений Ставка проводила совещания с главнокомандующими фронтами. Такие совещания прочно вошли в практику ее деятельности.

В ходе войны применялись оба вида стратегических действий — стратегическое наступление и стратегическая оборона. Стратегическое наступление в 1914—пачале 1915 г. осуществлялось в условиях маневренных форм борьбы, приобретало иногда характер стратегического контрнаступления. В кампании 1916 г. оно проводилось в обстановке, когда прочно установилась позиционная оборона. На русском фронте было подготовлено и осуществлено крупное стратегическое наступление, обогатившее военное искусство новыми методами прорыва укрепленных полос. Весьма поучителен опыт ведепия стратегической обороны летом 1915 г. Русское верховное главнокомандование, как верно подметил Н. А. Таленский, решив вывести свои армии из-под двойного удара врага, проявило дальновидность и стратегическую мудрость⁹⁴¹. По словам другого исследователя, «операция отхода из

Польши явилась в конечном счете стратегическим достижением русского командования и доказала правильность его решения» ⁹⁴².

Первая мировая войпа была коалиционной войной. Успех ее ведения зависел от согласованных действий союзников. Это выдвинуло задачу установления между ними единства в области координации своих стратегических усилий. Накануне войны взаимных обязательств по данному вопросу было немного. Сюда относились в первую очередь франко-русские военная конвенция 1892 г. и военно-морская конвенция 1912 г. Военных соглашений между Россией и Англией не было. Непосредственно перед войной начались переговоры о подписании военно-морской конвенции, по довести их до конца не успели⁹⁴³.

Перед войной Россия и Франция делали попытки координировать свои стратегические планы. Основу их отношений в данной области составляла воеппая конвенция 1892 г. Первый пункт ее гласил: «Если Франция подвергнется нападению со стороны Германии или Италии, поддержанной Гермапией, Россия употребит все войска, какими она может располагать, для нападения на Германию. Если Россия подвергнется нападению Германии или Австрии, поддержанной Германией, Франция употребит все войска, какими может располагать, для нападения па Германию» ^{944 945}. Пункт 3-й определял силы договаривающихся сторон для действий против Гермапии: «Действующие армии, которые должны быть употреблены против Германии, будут со стороны Франции равняться 1 300 000 человек, со стороны России — от 700 000 до 800 000 человек. Эти войска будут полностью и со всей быстротой введепы в дело, так чтобы Германии пришлось сражаться сразу и на востоке и на западе» ^п.

Конвенция предусматривала консультации начальников генеральных штабов обеих стран. Они происходили ежегодно с 1900 г. по 1913 г., за исключением 1902—1905 гг. и 1909 г. Всего состоялось 9 совещаний. Представители высшего военного комапдовагшя двух стран обсуждали на них многие вопросы, в том числе хт те, которые были связаны с развертыванием вооруженных сил и ведением согласованных операций против армий своих противников. В 1913 г. на последнем (девятом) совещании было установлено, что «план союзников должен заключаться в том, чтобы постараться атаковать одновременно с двух сторон, развивая максимум

комбинированных усилий» ⁹⁴⁶. Ставилась задача добиваться во что бы то ни стало уничтожения вооруженных сил Германии в самом пачале операции.

Анализ протоколов совещаний показывает, что военные руководители обеих стран подходили к решению вопросов, относившихся к ведению войны, прежде всего в интересах своих страп, а не коалиции в целом. Тем не менее совещания сыграли определенную положительную роль в деле согласования стратегических планов двух стран.

Интересам координации стратегических усилий союзников в ходе войны служили военные конференции в Шаптильи. Принятые на них решепия рассмотрены при освещении вопросов планирования кампаний 1916 г. и 1917 г. Этот опыт весьма поучите-леп. Однако выработать единую общесоюзпическую стратегию не удалось. Тому мешали межимпериалистические противоречия.

Отсутствие единства взглядов в подходе к способам решения стратегических задач отрицательно сказывалось па ходе воеппых действий. Изучеппе событий и фактов показывает, что Россия стремилась добросовестно выполнять взятые на себя обязательства. Так, в кампании 1914 г. паступлепие ее армий способствовало срыву стратегического плапа германского командования по разгрому Франции и выводу ее из войны. В кампании 1916 г. переход в наступление Юго-Западного фронта ранее запланированного срока облегчил положение французской армии под Верденом и спас Италию от немипуемого поражения.

Иную позицию занимали союзники. Они стремились добиться себе выгод за счет России. Наиболее отчетливо это проявилось в кампании 1915 г., когда Германия поставила своей задачей добиться решающей победы на Восточном фронте и вывести Россию из войны. В то время когда русские войска отбивали патиск превосходящих сил противника, союзпые армии на Западном фронте активных действий не вели. 11 (24) августа 1915 г. верховный главнокомандующий русской армией объявил: «Его величество английский король, через военного министра лорда Китченера, изволил выразить, что он с величайшим интересом следит за действиями и сопротивлением, оказываемым русскими армиями страшпому напору наших общих врагов...» Но дальше «величайшего иптереса» союзники не шли. Еще в мае 1915 г. вел. кн. Николай Николаевич просил Жоффра предпринять наступление с целью воспрепятствовать переброске немцами войск с Западного на Восточный фронт. Англо-французское командование ответило согласием. Но подготовка к наступлению велась медленно. Само наступление в Шампани и Артуа началось лишь 12 (25) септября, когда русская армия уже оставила Галицию и Польшу. Это не принесло облегчения русской армии, которая одна без помощи союзников выдержала патиск германо австрийцев, сорвала их план вывода России из войны.

Русский фроит сыграл важную роль в ходе первой мировой войны. Его протяженность составляла 1600 км, в то время как Западный (французский) фронт простирался только на 700—900 км. В начале войны против России были развернуты 52,5 пехотных и 12 кавалерийских дивизпй противника, а против Франции соответственно 86 и 10. К сентябрю 1915 г. число австро-германских дивизий на русском фронте составило 166 пехотных и 24 кавалерийских, а на французском фронте оставалось прежним — 96 дивизий. Во всех кампаниях русская армия вела активные боевые операции, не один раз спасая от разгрома армии союзников.

Буржуазные военные писатели, извращая исторические факты, стремятся доказать, будто поражение Гермаппи в первой мировой войне явилось результатом действий апгло-фрапцузских войск на Западном фронте. Особенно подчеркивается значение контрнаступления союзных войск 1918 г. На самом деле боеспособность германских армий была сломлена задолго до этой операции, причем немалую роль в их ослаблении сыграл русский фронт. Громадное влияние на подрыв боеспособности германских вооруженных сил оказали идеи Великого Октября, которые несли с собой немецкие солдаты, возвращавшиеся из Советской России.

Первая мировая война вызвала необходимость правильного использования людских ресурсов. Перед войной численность населения России составляла 180,6 млн. человек. Контингент вооппо-обязапных насчитывал 17,6 млп. человек. За годы войны было призвано 15 123 000 человек. Это составляло 8,4% ко всему мужскому населению и 10% к населению, отбывающему воинскую повинность ^,3. Действующая армия имела к концу войны до 7 млн. человек п 214 дивизий. Хотя людские пополнения и подавались в достаточном количестве, но нехватка вооружения сдерживала рост числа дивизий. Это обстоятельство ограничивало возможности верховного главпокомандовапия в использовании людских ресурсов страны.

Верховному главнокомандованию приходилось уделять значительное внимание вопросам, связанным с материально-техническим обеспечением вооруженной борьбы. Особое зпачение имело снабжение войск основными видами оружия и боеприпасов. Накануне войны Генеральный штаб считал вполне достаточной обеспеченность армии винтовками. Однако коррективы были необходимы с учетом неуклонного роста численности вооруженных сил. Генеральный штаб предусматривал в случае войны призвать нижних чинов и ратников 1-го разряда 2533847 человек. Фактически в июле 1914 г. было призвано около 4200 тыс. человек. Поскольку норма потребности в винтовках оставалась незыблемой,

¹³ А. С. Носков. Комплектование русской армии в первую мировую империалистическую войну. — «Военная мысль», 1940 № 4, стр. 106—107.

она оказалась совершенно не отвечающей действительной потребности в них даже к началу мобилизации. Надо было учитывать также необходимость отпуска примерно 300—350 тыс. винтовок ежемесячно для пополнения действующей армии.

Весьма остро встал вопрос и с огнестрельными припасами. К началу войны недоставало 300 млн. винтовочных патронов, что составляло примерно полугодовую производительность отечествен ных заводов. Ежемесячный расход патронов определялся в 50 млн. штук, т. е. был равен тому количеству их, которое за тот же срок могли выпустить заводы. Фактическая потребность намного превысила эту норму.

Чтобы выйти из трудного положения, потребовалась мобилизация промышленности на удовлетворение нужд действующей армии. Создаются органы регулирования в виде особых совещаний (по обороне, топливу, транспорту, продовольствию). Они добились известных результатов, способствуя увеличению военного производства (особенно оружия, снарядов и патронов). Однако в условиях буржуазно-помещичьего строя не удалось провести мобилизацию промышленности в объеме, обеспечивающем потребности армии в оружии и боеприпасах.

Русское правительство предпринимало попытки разместить заказы па оружие и другие предметы военпого снабжепил за границей. Эта мера в целом не оправдала себя. Заказы выполнялись не полностью. Их доставка в Россию представляла огромпые трудности. Опи требовали больших финансовых затрат. Как показали исследования Л. А. Мапиковского, Е. 3. Барсукова и других, русская армия воевала в 1914—1917 гг. главным образом оружием отечественного производства.

Таковы основпые направления деятельности высшего военного руководства России в области подготовки и ведения вооруженной борьбы на восточноевропейском театре первой мировой войны.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение-----------------------

пая. Строительство вооруженных сил-------------

Исторические условия, определявшие

Иван Иванович Ростунов РУССКИЙ ФРОНТ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Утверждево к печати Институтом военной истории МО СССР

Редактор издательства Г. И. Рыкова Художник Г. Н. Губанов Художественный редактор В. А. Чернецов Технический редактор Л. И. Куприянова Корректоры Л. С. Агапова, E. Н. Белоусова

Сдано в набор 22/1 1976 г. Подписано к печати 18/VI 1976 г. Формат 60x90Vie- Бумага типографская № 1. Уел. печ. л. 24,25. Уч.-изд, л. 27,3. Тираж 10600. Т-12027. Тип. зак. 941. Цена 1 р. 95

Издательство «Наука*

103717 ГСП, Москва, К-62, Подсосенский пер., д. 21

1-я типография издательства «Наука»

199034, Ленинград, В-34, В.О., 9 линия, д. 12

1

¹ В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 36, стр. 31.

(обратно)

2

В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 10, стр. 340.

(обратно)

3

" В. If Ленин. Поли. собр. соч., т. 44, стр. 205.

(обратно)

4

-в а -- i*

(обратно)

5

⁴ В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 37, стр. 196.

(обратно)

6

«Декреты Советской власти», т. II. М., 1959, стр. 542.

* «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», пзл. 8-е, т. 2. М., 1970, стр. 46.

(обратно)

7

«Краткий стратегический очерк войны 1914—1918 гг. Русский фронт», вып. 1—2. М., 1918—1919.

— Б —

(обратно)

8

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 1—7. М., 1920—1923. Отдельно вышла книга: «Стратегический очерк мировой войпы 1914— 1918 гг. Румынский фронт». М., 1922.

(обратно)

9

А. М. Зайончковский. Мировая война 1914—1918 гг. Общий стратегический очерк. М., 1924.

(обратно)

10

А. М. Зайончковский. Мировая война 1914—1918 гг., изд. 2-е. М., 1931.

(обратно)

11

А. М. Зайончковский. Мировая война 1914—1918 гг., т. 1—3, изд. 3-е. М., 1938—1939.

(обратно)

12

А. М. Зайончковский. Мировая война. Маневренный период 1914—1915 ir. ил русском (европейском) театре. М.—Л., 1929

(обратно)

13

А. М. Зайончковский. Подготовка России к империалистической войне. Очерки военной подготовки и первоначальных планов. М., 1926.

(обратно)

14

Там же, стр. 5.

(обратно)

15

В. А. Меликов. Стратегическое развертывание, т. 1. М., 1939.

(обратно)

16

А. А. Строков. История военного искусства. Военное искусство периода империализма (до конца первой мировой войны 1914—1918 гг.). М., 1967; он же. Вооруженные силы и военное искусство в первой мировой войне. М., 1974.

(обратно)

17

А. Белой. Галицийская Ситва. М.—Л., 1929; М. Д. Бонч-Бруевич. Потеря нами Галицин в 1915 г., ч. 1—2. М., 1920—1926; И. И. Вацетис. Операции на восточной границе Германии в 1914 г., ч. I. Восточно-Прусская операция. М.—Л., 1929; Л. В. Ветошников. Брусиловский прорыв. Оперативностратегический очерк. М., 1940; Н. Ф. Евсеев. Августовское сражение 2-й русской армии в Восточной Пруссии в 1914 г. М., 1936; он же. Свен-цянский прорыв. Военные действия на Восточном фронте мировой войны в сентябре-октябре 1915 г. М., 1936; Ж. П. Каменский. Гибель 20-го корпуса 8 (21) февраля 1915 г. (По архивным материалам штаба 10-й армии). Пг., 1921; А. Коленковский. Мировая война 1914—1918 гг. Зимняя операция в Восточной Пруссии в 1915 г. М.—Л., 1927; Г. К. Корольков. Несбывшиеся Кайлы. (Неудавшийся разгром русских летом 1915 г.). М., 1926; он же. Варшавско-Ивангородская операция. М., 1923; он же. Лод-зинская операция 2 ноября—19 декабря 1914 г. М., 1934; «Мировая война 1914—1918 гг. Луцкпй прорыв. Труды и материалы к операции Юго-Западного фронта в мае-июне 1916 г.». М., 1924; H. Е. Подорожный.

Нарочская операция в марте 1916 г. на русском фронте мировой войны. М., 1938; Ф. Храмов. Восточно-Прусская операция 1914 г. Оперативнотактический очерк. М., 1940.

¹⁸ Н. Валентинов. Военные соглашения России с иностранными государствами до войны. — «Военно-исторический сборник», 1919, вып. 2, стр. 94— 128; он же. Сношения с союзниками по военным вопросам во время войпы 1914—1918 гг., ч. 1. М., 1920.

(обратно)

18

«Кто должник?». Сборник документированных статей. М., 1926.

(обратно)

19

⁸⁰ II. В. Бестужев. Борьба в России по вопросам внешней политики. 1906— 1910. М., 1961; он же. Борьба в России по вопросам внешней политики

(обратно)

20

пакапуно первой мировой войны (1910—1914 гг.). — «Исторические записки», т. 75, 1965; В. И. Бовыкин. Из истории возникновения первой мировой войны. Отношения России и Франции в 1912—1914 гг. М., 1961; Н. Л. Ефремов. Внешняя политика России (1907—1914 гг.). М., 1961; А. В. Игнатьев. Русско-английские отношения накануне первой мировой войны (1908—1914 гг.). М., 1962; «История дипломатии», изд. 2-ое, т. 2. Автор тома В. М. Хвостов. М., 1963.

(обратно)

21

А. А. Маниковский. Боевое снабжение русской армии в войну 1914— 1918 гг., ч. 1—3. М., 1920.

(обратно)

22

А. А. Маниковский. Боевое снабжение русской армии в мировую войну, изд. 2-е, т. 1—2. М.—Л., 1930.

(обратно)

23

А. А. Маниковский. Боевое снабжение русской армии в мировую войну, изд. 3-е. М., 1937.

(обратно)

24

Е. Барсуков. Русская артиллерия в мировую войну, т. 1—2. М., 1938— 1940.

(обратно)

25

Н. Козлов. Очерк снабжения русской армии военно-техническим имуществом в мировую войну, ч. 1. М., 1926; К. П. Ушаков. Подготовка военных сообщений России к мировой войне. М.—Л., 1928; Н. Васильев. Транспорт России в войне 1914—1918 гг. М., 1939; и др.

(обратно)

26

«Der Weltkrieg 1914 bis 1918. Die militarischen Operationen zu Land?», Bd. 1—14. Berlin, 1925—1944.

(обратно)

27

«Osterreich-Ungarns letzter Rrieg 1914—1918. Hrsg. vom. Osterreichiscben Bundesmimsterium fiir Heerwesen und vom Kriegsarchiv», Bd. 1—7; Er-ganzungshefte 1—10. Wien, 1929—1938.

(обратно)

28

«Les armees fran?aises dans la Grande guerre». T. 1—11. Paris. 1922—1939. (Ministere de la guerre. Etat-major de I’armee. Service historique).

(обратно)

29

T{. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 568.

(обратно)

30

Главпый маршал бронетанковых войск П. Ротмистров. Боевой участок идоологпческой борьбы. — «Коммунист», 1964, № 12, стр. 125; «Первая миропап война 1914—1918 гг.». Сборник статей. М„ 1968, стр. 20.

(обратно)

31

В. И. Ленин. Полп. собр. соч., т. 26, стр. 15.

(обратно)

32

«Международные отношения в эпоху империализма». Документы из архивов царского и Временного правительств. 1878—1917. Серия III. 1914— 1917, т. 1—10. М — Л., 1931—1938.

(обратно)

33

^M «Международные отношения в эпоху империализма». Документы из архивов царского и Временного правительств. 1878—1917. Серия II. 1900— 1913, т. 18—20. М.—JL, 1938—1940.

(обратно)

34

«Лодзинская операция». Сборник документов мировой империалистической войны на русском фронте (1914—1917 гг.). М.—Л., 1936; «Варшав-ско-Ивангородская операция». Сборник документов мировой империалистической войны на русском фронте (1914—1917 гг.). М., 1938; «Восточно-Прусская операция». Сборник документов мировой империалистической войны на русском фронте (1914—1917 гг.). М., 1939; «Наступление Юго-Западного фронта в мае-июне 1916 г.». Сборник документов мировой империалистической войны на русском фронте (1914—1917 гг.). М., 1940; «Горлицкая операция». Сборник документов мировой империалистической войны па русском фронте (1914—1917 гг.). М., 1941.

(обратно)

35

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 171.

(обратно)

36

It. II. Ленин. Поли. собр. соч., т. 9, стр. 156.

(обратно)

37

?' ('. Г. Струмилин. К вопросу о промышленном перевороте в России. —

(обратно)

38

«Лопросы экономики», 1952, № 12, стр. 70.

(обратно)

39

В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, стр. 71.

(обратно)

40

⁸ В. И. Ленин. Поля. собр. соч., т. 3, стр. 597—598.

(обратно)

41

⁸ «История СССР с древнейших времен до папшх дней». Первая серия, т. VI. М., 1968, стр. 267—268.

(обратно)

42

Там же, стр. 262.

(обратно)

43

• П. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 46, стр. 417.

(обратно)

44

^в П. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 411.

(обратно)

45

«К 100-летию со дня рождения В. И. Ленина. Тезисы ЦК КПСС». М., 1070, стр. 7.

(обратно)

46

/?. И. Ленин. Полп. гобр. соч., т. 17, стр. 278.

(обратно)

47

П. И. Ленин. Полп. гобр. соч., т. 10, стр. 275.

(обратно)

48

¹⁴ Ю. В. Ключников и А. Сабанин. Международная политика новейшего времени в договорах, нотах н декларациях, ч. I. М., 1925, стр. 232. ¹⁴ Тим же, стр. 241—242.

(обратно)

49

Там jko, стр. 254—255.

(обратно)

50

^ь Ю. В. Ключников и А. Сабанин. Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях, ч. I, стр. 269.

(обратно)

51

Там жо, стр. 270—271.

(обратно)

52

Я. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, стр. 44.

(обратно)

53

Там же, стр. 48.

(обратно)

54

В 1897 г. между Россией и Австро-Венгрией было заключено соглашение о сохранении статус-кво на Балканском полуострове. Мюрцштегскоо соглашение 1903 г. предусматривало совместный контроль этих держав за действиями турецкой администрации в Македонии. В 1904 г. они подписали декларацию о взаимном нейтралитете в случае войны, вызванной нападением третьей державы (см. Ю. В. Ключников и А. Сабанин. Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях, ч. I, стр. 281—282, 310—312, 320).

(обратно)

55

Русско-китайский банк в 1910 г. был преобразован в Русско-азиатский байк.

(обратно)

56

В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 8, стр. 173.

(обратно)

57

В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 10, стр. 254—255.

(обратно)

58

ЦГВНА, ф. 2000, on. 1, д. 103, л. 222.

(обратно)

59

Там же.

(обратно)

60

ПГВИА, ф. 830, on. 1, д. 12, л. 2.

(обратно)

61

⁴ «К истории англо-русского соглашения 1907 г.». — «Краспый архив», 1935, т. 2-3, гтр. 3—39: И. Рейснер. Англо-русская конвенция 1907 г. и раздел Афганистана. «Красный архив», 1925, т. 3, стр. 54—56. Эта тема подробно освещена также в следующих работах: В. И. Бовыкип. Очерки истории внешней политики России. Конец XIX в. —1917 г. М., 1960; П. Н. Ефремов. Внешняя политика России. 1907—1914. М., 1961; А. В. Игнатьев. Русско-английские отношения наканупе первой мировой войны. М., 1962.

(обратно)

62

В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 28, стр. 669.

(обратно)

63

⁸⁰ И. И. Астафьев. Русско-германские дипломатические отношения 1905— 1911 гг. От Портсмутского мира до Потсдамского соглашения. М., 1972.

(обратно)

64

⁸¹ «Русско-германский договор 1905 г.». — «Красный архив», 1924, т. 5, стр. 3—49; Л. А. Фейгина. Бьеркское соглашение. Из истории русско-германских отношений. М., 1928.

(обратно)

65

«К истории Потсдамского соглашения 1911 г.». — «Красный архив», 1933, т. 3, стр. 46—57.

(обратно)

66

Ю. В. Ключников и А. Сабанин. Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях, ч. I, стр. 304.

(обратно)

67

Там же, стр. 305—306.

(обратно)

68

Там же, стр. 343.

(обратно)

69

³⁽¹ В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 9, стр. 156.

⁸⁷ А. И. Гучков. Речи по вопросам государственной оборопы и об общей политике. Пг., 1917, стр. 31.

(обратно)

70

«Свод законов Российской империи», т. 1, ч. 1. СПб., 1906, стр. 4—5.

(обратно)

71

«Государственная дума. Созыв третий. Сессия первая», ч. 1. Стенографические отчеты. СПб., 1908, стр. 108.

(обратно)

72

ИГАОР. ф. 543, on. 1, д. 70, лл. 8—17.

(обратно)

73

ЦГАОР, ф. 543, on. 1, д. 20, лл. 41—42.

(обратно)

74

ЦГАОР, ф. 601, оп. 4, д. 513, л. 5.

(обратно)

75

Там же.

(обратно)

76

ЦГВИА, ф. 830, on. 1, д. 3, лл. 32—36.

(обратно)

77

«Свод законов Российской империи», т. 1, ч. 2, стр. 99.

(обратно)

78

⁴⁸ «Положение о Совете государственной обороны». СПб., 1906, стр. 1.

(обратно)

79

¹⁷ ЦГАОГ, ф. 543, оп. 1, д. 29, л. 16.

(обратно)

80

ЦГАОР, ф. 543, on. 1, д. 29, л. 13.

(обратно)

81

С. Ю. Витте. Воспоминания, т. 2. Берлин. 1922. стр. 356 358' ™ ЦГАОР, (f). 543, on. 1. д. 49, л. 13.

(обратно)

82

ЯР

(обратно)

83

Там же, л. 15.

(обратно)

84

В. Л. Сухомлинов. Воспоминания. М.—Л., 1926, стр. 137.

(обратно)

85

Организация и деятельность данного учреждения исследованы в работе: В. В. Кузин. Совет государственной обороны в России (1905—1909 гг.). Канд. дисс. М., 1950. К сожалению, это интересное исследование не было опубликовано и осталось в рукописи, хранящейся пынс в Государственной библиотеке им. В. И. Ленина.

(обратно)

86

^и ЦГВИА, ф. 2000, on. 1, д. 86, л. 114.

(обратно)

87

Там же, л. 117.

(обратно)

88

“ ЦГВИА, д. 830, on. 1, д. 81, л. 22.

(обратно)

89

⁶⁷ «Правительственный вестник» от 27 июля 1908 г.

(обратно)

90

Ц.ГВИА, ф. 1, он. 1, д. 73558, л. 31.

(обратно)

91

ЦГВИА, ф. 2000, он. 1, д. 190, лл. 14—15.

(обратно)

92

ЦГАОР, ф. 543, on. 1, д. 20 л. 5—7.

(обратно)

93

^м ЦГВИА, ф. 830, он. 1. д. 3, л. 30.

(обратно)

94

ЦГЛОР, ф. Г>43, on. 1, д. 29, лл. 6—7.

(обратно)

95

?" ЦГШ1Л. ф. 830. он. 1, г 3. л. 13- 44.

(обратно)

96

^м ЦГВИА, ф. 830. оп. 1, д. 61, лл. 92-97.

(обратно)

97

Там же, л. 19.

(обратно)

98

^сг' Там же, д. 131, л. 4.

(обратно)

99

ЦГВИА, ф. 830, on. 1, д. 131, л. 3.

(обратно)

100

А. А. Поливанов. Из дневнпкоп и воспомппаппй по должности военного министра и его помощника 1907—1916 гг., т. 1. М., 1924, стр. 63.

(обратно)

101

«Падеппе царского режима. Стенографические отчеты допросов и показаний, даппых в 1917 г. в Чрезпычайпой следственной комиссии Временного правительства», т. 7. М,—Л., 1927, стр. 56.

(обратно)

102

В. Ф. Новицкий. На пути к усовершенствованию государственной обо-

ропы. СПб., 1909, стр. 8.

(обратно)

103

ЦГБИА, ф. 830, on. 1, д. 59, л. 3.

(обратно)

104

«Морской атлас», т. 3, ч. 1. Описания к картам. М., 1959, стр. 932—933.

(обратно)

105

В. Г. Симоненко. К истории создания в России Морского генерального штаба (1906 г.). — «Вестник Ленинградского ун-та», 1974, № 20. История, языкознание, литературоведение, вып. 4, стр. 60—66.

(обратно)

106

ЦГВИЛ, ф. 2000, on. 1, д. 346, л. 135.

(обратно)

107

Там же, лл. 137—152.

(обратно)

108

ЦГНИА, ф. 2000, оп. 1, д. 82, л. 253.

(обратно)

109

Там же, 346, лл. 135—136.

(обратно)

110

ЦГВИА, ф. 830, on. 1, д. 168, лл. 4-106.

(обратно)

111

⁷⁸ Там же, л. 79.

(обратно)

112

Там же, лл. 159-196.

(обратно)

113

Там же, лл. 204—244.

(обратно)

114

Там же, д. 127, л. 24.

(обратно)

115

ЦГВИА, ф. 2000, on. 1, д. 202, л. 6.

(обратно)

116

ЦГВИА, ф. 1, оп. 2, д. 102, л. 8.

(обратно)

117

В. И. Ленин. Поли. coop, соч., т. 12, стр. 226—227.

(обратно)

118

^м ЦГВИА, ф. 1, on. 1, д. 67967, л. 82.

(обратно)

119

ЦГВИА, ф. 830, on. 1, д. 31, л. 1.

(обратно)

120

ЦГВИА, ф. 2000, on. 1, д. 156, лл. 1—23.

(обратно)

121

³⁸ Там же, д. 154, лл. 69—165.

(обратно)

122

⁶⁰ Одновременно шла работа н по составлению и реализации программ строительства флота. Данный вопрос подробно исследован в работе: К. Ф. Шацилло. Русский империализм и развитие флота накануне первой мировой войны (1906—1914 гг.). М., 1968.

(обратно)

123

⁸¹ ЦГ13ИА, ф. 2000, on. 1, д. 6659, лл. 1—74.

⁸² Под «русским населением» понимались русские, украинцы (малороссы) и белорусы.

(обратно)

124

ЦГВИА, ф. 2000, он. 1, д. 6659, л. 26.

(обратно)

125

⁸⁴ Там же, л. 17.

⁸⁵ Там же, л. 26.

⁸⁶ Там же, л. 25.

⁸⁷ Там же.

(обратно)

126

- Там же, л. 27.

(обратно)

127

^и В. II. Ленин. Поли. собр. соч., т. 4, стр. 393—394. ^10С ЦГВИА. ф. 2000, oil. 1, д. 0659. лд. 17—18, 59-60,

(обратно)

128

Там же, л. 18.

(обратно)

129

ЦГВИА, ф. 830, on. 1, д. 42, л. БЗ.

(обратно)

130

Там же.

(обратно)

131

«Красный архив», 1933, т. 5 (60), стр. 104.

(обратно)

132

Там же

(обратно)

133

Там же.

(обратно)

134

ЦГВИЛ, ф. 2000, он. 1, д. 150, лл. 1-50.

(обратно)

135

^1,1 Там же, л. 45.

(обратно)

136

армии с одновременным упорядочением ее устройства во всех отношениях. Штатная численность сухопутных войск к 1 (14) января 1914 г. определялась в 40 238 офицеров и 1145 244 нижипх чина. Законом 1 (14) мая 1914 г. был установлен контингент новобранцев в размере 560 674 человека. Закон 24 мая (6 июня) 1914 г. усиливал штатный состав армии мирного времепи на 11592 офицера и 466 178 нижних чинов. Следовательно, если бы начавшаяся война не приостановила осуществление Большой

(обратно)

137

ЦГВИА. ф. 2000, on. 1, д. ИКм, л. G.

(обратно)

138

13. И Лепин. Поли. собр. соч., т. 26, стр. 16.

(обратно)

139

«Исторический архив», 1962, № 2, стр. 131.

(обратно)

140

ЦГВИА, ф. 2000, on. 1, д. 97, л. 22.

(обратно)

141

Там же.

(обратно)

142

Там же, л. 83.

(обратно)

143

Там же, д. 433, лл. 1—5.

(обратно)

144

Там же, д. 445, лл. 83—84.

(обратно)

145

Там же, лл. 37—43.

(обратно)

146

Русские корпуса 32-батальонного состава, а германские — 25-батальонного.

(обратно)

147

¹⁹ Там же, л. 45.

(обратно)

148

Там же.

(обратно)

149

²¹ ЦГВИА, ф. 400, оп. 4, д. 433, л. 44. ^и Там же, лл. 59—63.

²¹ Там же, лл. 74—79.

(обратно)

150

Там же, д. 453, лл. 1—8.

(обратно)

151

План стратегического развертывапия 1903 г. пе удовлетворял Николая II. Он пе верил в возможность сдержать натпек германских войск и опасался за судьбу тех русских сил, которые сосредоточивались в Привислинском крае. Именно Николай II и предпринял первую попытку к изменению основной идеи стратегического развертывания. Вот что писал на этот счет военный министр генерал-адъютант А. Н. Куропаткип в своей записке,

(обратно)

152

⁷⁵ ЦГВИА, ф. 2000, on. 1, д. 97, л. 24.

(обратно)

153

Там же.

(обратно)

154

ЦГВИА, ф. 400, оп. 4, д. 472, лл. 9—10.

(обратно)

155

^!R Там же, л л. 4—8.

(обратно)

156

²'^J ЦГВИА, ф. 400, он. 4, д. 472, л. 45. ^!0 Там же.

“ Там же, л. 46.

(обратно)

157

ЦГВИА, ф. 400. оп. 4, д. 472, л. 47.

(обратно)

158

Там же, л. 49.

(обратно)

159

ЦГВИА, ф. 2000, on. 1, д. 97, лл. 1-49.

(обратно)

160

³⁵ Там же, л. 10.

(обратно)

161

Там же, л. 21.

(обратно)

162

ЦГВИА, ф. 2000, on. 1, д. 97, л. 49.

(обратно)

163

Там же, д. 492, лл. 97—100.

(обратно)

164

’⁹ Там же, л. 97.

(обратно)

165

Там же, д. 1790, лл. 293—297.

(обратно)

166

Там же, л. 293.

(обратно)

167

ЦГВИА, ф. 2000, on. 1, д. 1791, л. 73.

(обратно)

168

Там же, on. 1, д. 1824, л. 1.

(обратно)

169

Там же, л. 2.

(обратно)

170

⁴⁰ ЦГВНЛ. ф. 2000, on. I, д. 1824, л. 3.

(обратно)

171

Там ;кг\ л. 5.

(обратно)

172

ЦГВИА, ф. 2000, on. 1, д. 1833, лл. 2—10.

(обратно)

173

Там же, д. 1812, лл. 19—20.

(обратно)

174

Там же, д. 1833, л. 15.

(обратно)

175

ЦГВИА, ф. 2000, он. 2, д. 2290, л. И.

(обратно)

176

Там же, л. 10.

(обратно)

177

^г'³ Там же, он. 3, д. 959, лл. 93—94.

(обратно)

178

'⁴ Там же, л. 26.

(обратно)

179

Там же, оп. 2, д. 2290, л. 39.

(обратно)

180

ЦГВИА, ф. 2000, on. 1, д. 2283, л. 170.

(обратно)

181

⁶⁷ Н. Козлов. Очерк снабжения русской армии военно-техническим имуществом в мировую войну. М., 1926, стр. 72. В литературе указывается и другая цифра — 216 аппаратов (см. А. М. Зайончковский. Мировая война 1914—1918 гг., т. 1, стр. 21).

(обратно)

182

⁶⁸ Подробные сведения об этом см.: Н. Козлов. Очерк снабжения русской армии военно-техническим имуществом в мировую войну, стр. 97—114.

(обратно)

183

ЦГВИА, ф. 2000, он. 1, д. 341, л. 22.

(обратно)

184

Там же, он. 2, д. 1996, л. 2.

(обратно)

185

H. Н. Янушкевич. Организация и роль интендантства в современных армиях па войне. СПб., 1910, стр. 151

(обратно)

186

«Интендантский журнал», 1915, № 3, стр. 8.

(обратно)

187

ЦГВИА, ф. 2000, on. 1, д. 2294, лл. 53-54; д. 2206. л. 12.

(обратно)

188

К. П. Ушаков. Подготовка военных сообщений Гости к мировой войне, стр. 14.

(обратно)

189

Там же, стр. 15.

(обратно)

190

Там же, стр. 82.

(обратно)

191

ЦГВИА, ф. 2067, on. 1, д. 510, л. 220.

(обратно)

192

ЦГВИА, ф. 2000, он. 1, д. 1807, л. 25.

(обратно)

193

Там же.

(обратно)

194

В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 27, стр. 94

(обратно)

195

«Вестник Народного комиссариата ипостранных дел», 1919, № 1, стр. 20.

(обратно)

196

«Вестник Народного комиссар, иностр. дел», 1919, № 1, стр. 30.

(обратно)

197

⁷⁵ Там же, стр. 31.

(обратно)

198

^и Там же, стр. 32.

(обратно)

199

«Международные отношеппя n эпоху империализма» (залог - МОЛИ) серия III, т. T. М., 1936, стр. 374.

(обратно)

200

⁷⁰ Там же, стр. 376.

(обратно)

201

Там же, стр. 377.

(обратно)

202

Там же, стр. 380.

(обратно)

203

В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 186.

(обратно)

204

МОЭИ, серия III, т. 5, стр. 39.

(обратно)

205

Там же, стр. 67.

(обратно)

206

Там же, стр. 97.

(обратно)

207

⁸³ МОЭИ, серия III, т. 5, стр. 96. ^м Там же, стр. 213—214.

(обратно)

208

Там же, стр. 258.

(обратно)

209

⁸⁸ Первоначально основные силы 2-й армии были сосредоточены па Балканах против Сербии, а на русской границе развертывалась лишь часть ее (армейская группа Кевеса). С 5 (18) августа началась перевозка в Галицию всех сил 2-й армии, которые прибывали на фронт против России вплоть до 8 сентября.

(обратно)

210

«Военные уставы Петра Великого». Сборник документов. Под ред. Н. Л. Рубинштейна. Вступит, статья и комментарии П. П. Епифанова. М., 1946.

(обратно)

211

«Учреждение для управления большой действующей армией». СПб., 1812.

(обратно)

212

«Положение о полевом управлении войск в военное время». СПб.. Воен. тип., 1868.

(обратно)

213

«Положение о нолевом управленпп войск в воеппое время». СПб., 1876: «Положение о полевом управлеппп войск в воеппое время». СПб., 1890.

(обратно)

214

Д. Филатъев. Наше Положение 1890 года и применение его в войну 1904—1905 гг. СПб., 1912.

(обратно)

215

Положение о полевом управлении войск в военное время». Пг., 1914.

(обратно)

216

Там же. стр. 3.

(обратно)

217

Там же. стр. 4.

(обратно)

218

H. Н. Янушкевич. Организация и роль интендантства в современных армиях на войне, стр. 158—159.

(обратно)

219

4. Кавтарадзе. Октябрь и ликвидация контррреволюционной Ставки — «Военно-исторический журнал», 1968, № 4, стр. 113.

(обратно)

220

«Восточно-Прусская операция». Сборник документов. М., 1939, стр. 8G.

(обратно)

221

Там же, стр. 85—86.

(обратно)

222

Там же, стр. 146—147, 157—158.

(обратно)

223

Ф. Храмов. Восточно-Прусская операция 1914 г. М., 1940, стр. 14.

(обратно)

224

«Восточно-Прусская операция». Сборник документов, стр. 12.

(обратно)

225

«Der Weltkrieg 1914 bis 1918», Bd. 2. Berlin, 1925, S. 93.

(обратно)

226

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 1. М., 1922, етр. 75.

(обратно)

227

^s «Восточно-Прусская операция». Сборник документов, стр. 258.

(обратно)

228

⁸ «Восточно-Прусская операция». Сборник документов, етр. 263.

(обратно)

229

Там же, стр. 268—269.

(обратно)

230

Там же, стр. 554.

¹¹ Там же, стр. 278.

(обратно)

231

¹⁸ Там же, стр. 281.

(обратно)

232

«Пег Weltkrieg 1914 bis 1918», Bd. 2, S. 104.

(обратно)

233

9. Людендорф. Мои воспоминания о войне 1914—1918 гг., т. I. Пер. с нем. М., 1923, стр. 43.

(обратно)

234

«Восточпо-Прусская операция». Сборник документов, стр. 296.

(обратно)

235

Там же, стр. 557.

(обратно)

236

^iS «Der Weltkrieg 1914 bis 1918», Bd. 2, S. 206.

(обратно)

237

«Восточно-Прусская операция». Сборпик доиумептпв, стр. 559.

(обратно)

238

Там же, стр. 302.

(обратно)

239

Там же, стр. 305.

(обратно)

240

«Der Wellkrieg 1914 bis 1918», Bd. 2, S. 268.

(обратно)

241

«Восточно-Прусская операция». Сборник документов, стр. 325—326.

(обратно)

242

Командующий 9-й армией.

(обратно)

243

Командир 22-го армейского корпуса.

(обратно)

244

«Восточно-Прусская операция». Сборник документов, стр. 340.

(обратно)

245

Там же, стр. 370.

(обратно)

246

Ф. Храмов. Восточно-Прусская операция 1914 г., стр. 81.

(обратно)

247

Там же, стр. 84—85.

(обратно)

248

«Восточио-Прусская операция». Сборник докумептоп, стр. •'i28.

(обратно)

249

«Dor Weltkrieg 1914 bis 1918», Bd. 2, S. IX.

(обратно)

250

Ibid., S. 242.

(обратно)

251

Э. Людендорф. Мон воспоминания о войне 1914—1918 гг., т. I, стр. 46.

(обратно)

252

ЦГВИА, ф. 2067, on. 1, д. 147, л. 3.

(обратно)

253

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 1, стр. 133.

(обратно)

254

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. I, стр. 134.

⁸⁷ В. А. Меликов. Стратегическое развертывание, т. I, изд. 2-е. М., 1939, стр. 261.

(обратно)

255

^w «Osterreich-Ungarns letzter Krieg 1914 bis 1918», Bd. 1. Wien, 1930, S. 187.

— 131 — 9*

(обратно)

256

А. М. Зайончковский. Мировая война. Маневренный период 1914—1915 гг. на русском (европейском) театре. М.—Л., 1929, стр. 94.

(обратно)

257

Там же, стр. 98.

(обратно)

258

А. Белой. Галицийская битва. М.—Л., 1929. стр. 80—81.

(обратно)

259

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 1, стр. 146—147.

(обратно)

260

Там же, стр. 149—150.

(обратно)

261

^,4 «Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 1. гтр. 150

(обратно)

262

Там же, CTj). 156.

(обратно)

263

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 1, стр. 158.

(обратно)

264

Там же.

(обратно)

265

Там же.

(обратно)

266

F. Conrad. Aus meiner Dienstzeit, Bd. 4. Wien, 1923, S. 592.

(обратно)

267

Ibid., S. 593.

(обратно)

268

Ibid., S. 593—594.

(обратно)

269

Ibidem.

(обратно)

270

А. Коленковский. Маневренный период первой мировой империалисти

(обратно)

271

ческой войны 1914 г., стр. 238.

(обратно)

272

^и ЦГВИА, ф. 2134, on. 1, д. 47, л. 1Н9.

(обратно)

273

Там же, оп. 2, д. 805, л. 41.

(обратно)

274

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. I, стр. 161.

(обратно)

275

^Б7 Там же, стр. 165.

(обратно)

276

Там же.

(обратно)

277

Там же, стр. 165—166.

(обратно)

278

ЦГВИА, ф. 2134, on. 1, д. 47, л. 186.

(обратно)

279

ЦГВИА, ф. 2067, оп. 1, д. 297, л. 235.

(обратно)

280

« ЦГВИА, ф. 2134, on. 1, д. 305, л. 74.

(обратно)

281

^м А. А. Брусилов. Мои воспоминания. М., 1963, стр. 90.

(обратно)

282

^м ЦГВИА, ф. 2067, on. 1, д. 299, л. 20.

(обратно)

283

ЦГВИА, ф. 2134, on. 1, д. 47, л. 215.

(обратно)

284

“ ЦГВИА, ф. 2067, on. 1, д. 297, л. 262.

(обратно)

285

И. И. Ростунов — 146 -

(обратно)

286

¹⁵⁷ «Вогточпо-ТТругскпп операция». Сборник документов, стр 82(1.

(обратно)

287

«Der Weltkrieg 1914 bis 1918», Bd. 2, S. 262.

(обратно)

288

^м F. Conrad. Aus rneiner Dienstzeit, Bd. 4, S. 603.

(обратно)

289

Ibid., S. 609—610.

(обратно)

290

Ibid., S. 630.

(обратно)

291

«Osterreich-Ungarns letzer Krieg 1914 bis 1918», Bd. 1, S. 253.

(обратно)

292

ЦГВИА, ф. 2067, оп. 1, д. 297, л. 286.

(обратно)

293

Там же. л. 331.

(обратно)

294

ПГВИА, ф. 2134, оп. 2, д. 805, л. 55.

(обратно)

295

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. I, стр. 207

(обратно)

296

А. Коленковский. Маневренный период первой мировой империалистической войны 1914 г., стр. 263—264.

(обратно)

297

«Лодзпнская операция». Сборник документов. М.—Л., 1936, стр. 484.

(обратно)

298

«Варшавско-Ивангородская операция». Сборник документов. М., 1939, стр. 38.

(обратно)

299

Э. Фалъкенгайн. Верховное командование 1914—1916 гг. в его важнейших решениях. Пер. с нем. М., 1923, стр. 31.

(обратно)

300

«Варшавско-Ивангородская операция». Сборник документов, стр. 31.

(обратно)

301

H. Н. Янушкевич имеет в виду 10-ю и 2-ю армии.

(обратно)

302

«Варшавско-Ивангородская операция». Сборник документов, стр 23.

(обратно)

303

Там же, стр. 24.

(обратно)

304

Там же, стр. 24—25.

(обратно)

305

⁸⁸ «Per Wei Ik rip д 1914 bis 1918», Bel. 5. Berlin, 1929, S. 405.

(обратно)

306

«Der Weltkrieg 1914 bis 1918», Bd. 5, S. 528.

(обратно)

307

«Варшавско-Ивангородская операция». Сборник документов, стр. 13.

(обратно)

308

Там же, стр. 107.

(обратно)

309

Там же.

(обратно)

310

Там же, стр. 108.

(обратно)

311

Там же, стр. 28—29.

(обратно)

312

Там же, стр. 25—26.

(обратно)

313

Там же, стр. 25.

(обратно)

314

⁹³ Там же, стр. 26.

(обратно)

315

Там же, стр. 29.

(обратно)

316

⁸⁷ «Варшавско-Ивангородская операция». Сборник документов, стр. 45.

(обратно)

317

Там же. стр. 25.

(обратно)

318

Там же.

(обратно)

319

Там же, стр. 28.

(обратно)

320

Там же, стр. 27.

(обратно)

321

Там же, стр. 29—30. ,

(обратно)

322

Об этом решении Иванов был уведомлен письмом Янушкевича от 12 (25) сентября 1914 г. (см. «Варшавско-Ивангородская операция». Сборник документов, стр. 29—30).

(обратно)

323

«Варшавско-Ивангородская операция». Сборник документов, стр. 32.

(обратно)

324

Там же, стр. 33.

(обратно)

325

Там же.

(обратно)

326

Там же.

(обратно)

327

Там же, стр. 33—34.

(обратно)

328

Там же, стр. 39.

(обратно)

329

«Варшавско-Ивангородская операция». Сборник документов, стр. 37.

(обратно)

330

^1.1 Там же, стр. 51—54.

(обратно)

331

^1.2 Там же, стр. 52.

(обратно)

332

^1,3 Там же, стр. 46.

(обратно)

333

Там же, стр. 59—61.

^1,6 Там же, стр. 61.

(обратно)

334

^,,в Там же, стр. 62.

(обратно)

335

«Варшавско-Ивангородская операция». Сборник документов, стр. 47.

(обратно)

336

Там же, стр. 48.

(обратно)

337

Там же, стр. 50.

(обратно)

338

Там же, стр. 30.

(обратно)

339

Там же, стр. 30—31.

(обратно)

340

Там же, стр. 50.

(обратно)

341

Там же, стр. 68—69.

(обратно)

342

Там же, стр. 69.

(обратно)

343

Там же.

(обратно)

344

Там же.

(обратно)

345

Там же, стр. 71—73.

(обратно)

346

¹²³ Там же, стр. 73.

(обратно)

347

Там же, стр. 74, 195.

(обратно)

348

Там же, стр. 55, 196.

(обратно)

349

¹⁸¹ «Варшавско-Ивангородская операция». Сборник документов, стр. 79—80.

(обратно)

350

¹⁸² Там же, стр. 81—82.

(обратно)

351

¹⁸³ Там же, стр. 55.

(обратно)

352

¹⁸⁴ Там же, стр. 34—35.

(обратно)

353

¹⁸⁶ Там же, стр. 35.

(обратно)

354

Там же, стр. 35—36.

(обратно)

355

Там же, стр. 36.

(обратно)

356

Там же, стр. 89, 95—96.

(обратно)

357

¹³⁸ Там же, стр. 41.

(обратно)

358

Там же, стр. 42.

(обратно)

359

Там же, стр. 90—91.

(обратно)

360

Там же, стр. 99.

(обратно)

361

Там же, стр. 104.

(обратно)

362

Там же, стр. 91.

(обратно)

363

Там же.

(обратно)

364

Там же. стр. 102.

(обратно)

365

Там же, стр. 152.

(обратно)

366

Там же, стр. 43.

(обратно)

367

«Варшавско-Ивангородская операция». Сборник документов, стр. 43.

(обратно)

368

Там же, стр. 150.

(обратно)

369

^15! Там же, стр. 149.

(обратно)

370

Там же, стр. 152—153.

(обратно)

371

Там же, стр. 153.

(обратно)

372

Там же, стр. 166.

(обратно)

373

Там же, стр. 182—183.

(обратно)

374

¹⁶⁶ «Варшавско-Ивангородская операция». Сборник документов, стр. 186—

187, 224.

¹⁶⁷ Там же, стр. 224.

(обратно)

375

^,и Там же, стр. 190.

^,Бв Там же, стр. 224.

(обратно)

376

Там же, стр. 154.

(обратно)

377

¹⁸¹ Там же.

(обратно)

378

^,es Там же.

(обратно)

379

Там же.

(обратно)

380

«Варшавско-Ивангородская операция». Сборник документов, стр. 156.

(обратно)

381

Там же, стр. 159.

(обратно)

382

Там же.

(обратно)

383

Там же.

(обратно)

384

Там же.

(обратно)

385

¹⁶⁸ Там же, стр. 207.

(обратно)

386

Там же, стр. 207—208.

(обратно)

387

Там же, стр. 208.

(обратно)

388

Там же.

(обратно)

389

Там же, стр. 40.

(обратно)

390

Там же, стр. 256.

(обратно)

391

«Варшавско-Ивангородская операция». Сборник документов, стр. 264—

265.

¹⁷⁸ Э. Людендорф. Мои воспоминания о войне 1914—1918 гг., т. I, стр. 78.

(обратно)

392

«Варшавско-Ивангородская операция». Сборник документов, стр. 374.

(обратно)

393

Там же, стр. 882.

(обратно)

394

«Der Weltkrieg 1914 bis 1918», Bd. 6. Berlin, 1929, S. 42.

(обратно)

395

Г. К. Корольков. Лодзинская операция 2 ноября—19 декабря 1914 г. М., 1934, стр. 6.

(обратно)

396

Там же.

(обратно)

397

Там же стр. 4—5.

(обратно)

398

^1,3 «Лодзинская операция». Сборник документов. М.—Л., 1936, стр. 57—59.

(обратно)

399

Там же, стр. 58.

(обратно)

400

Г. К. Корольков. Лодзинская операция, стр. 4.

(обратно)

401

¹⁸⁵ «Лодзинская операция». Сборник документов, стр. 59—61.

(обратно)

402

Там же, стр. 60.

(обратно)

403

Там же, стр. 62—65.

(обратно)

404

¹⁸⁸ «Лодзинская операция». Сборник документов, стр. 63.

(обратно)

405

Там же, стр. 64.

¹⁸¹ Там же, стр. 65.

(обратно)

406

«Лодзинская операция». Сборник документов, стр. 61.

(обратно)

407

Там же, стр. 62.

(обратно)

408

Там же.

(обратно)

409

Там же, стр. 71.

(обратно)

410

Там же, стр. 70.

(обратно)

411

Там же, стр. 72.

(обратно)

412

Там же, стр. 71—73.

(обратно)

413

Там же, стр. 72.

(обратно)

414

³⁰⁰ «Лодзинская операция». Сборник документов, стр. 77—78.

(обратно)

415

Там же, стр. 101.

(обратно)

416

Там же, стр. 103.

(обратно)

417

Там же, стр. 101.

(обратно)

418

⁵⁰⁴ Там же, стр. 150—151.

(обратно)

419

Г. К. Корольков. Лодвпнская операция, стр. 42.

(обратно)

420

«Лодзинская операция». Сборник документов, стр. 151.

(обратно)

421

Г. К. Корольков. Лодзинская операция, стр. 56—76.

(обратно)

422

«Лодзинская операция». Сборник документов, стр. 221—222.

(обратно)

423

Там же, стр. 221.

(обратно)

424

Там же, стр. 193.

(обратно)

425

Там же, стр. 194.

(обратно)

426

^2:2 М. Бонч-Бруевич. Потеря нами Галиции в 1915 г., ч. I. М., 1921, стр. 6.

(обратно)

427

Полный текст записки Ю. Н. Данилова помещен в кн.: «Лодзинская операция». Сборник документов, стр. 483—488. Составители сборника отмечают, что документ без даты, по написан «по окончании Лодзинской операции» (стр. 483). Надо полагать, что эта публикация была осуществлена па основании копии. М. Д. Бонч-Бруевич, впервые изложивший содержание записки, видимо, пользовался оригиналом, ибо он указывает ее дату и номер. Он же правильно считает, что записка была составлена к совещанию в Седлеце 16 (29) ноября 1914 г. (М. Бонч-Бруевич. Потеря нами Галиции в 1915 г., ч. I, стр. 6—9).

(обратно)

428

«Лодзинская операция». Сборник документов, стр. 485.

(обратно)

429

^21Б Там же.

(обратно)

430

Там же, стр. 483—484.

(обратно)

431

Там же, стр. 484.

(обратно)

432

Там же, стр. 485.

(обратно)

433

Там же.

(обратно)

434

Там же, стр. 486—487.

(обратно)

435

«Лодзинская операция». Сборник документов, стр. 487.

(обратно)

436

Там же, стр. 488.

(обратно)

437

М. Бонч-Бруевич. Потеря нами Галиции в 1915 г., ч. I, стр. 9.

(обратно)

438

М. Бонч-Бруевич. Потеря нами Галиции в 1915 г., ч. I, стр. 8.

(обратно)

439

Там же.

(обратно)

440

Там же, стр. 6.

(обратно)

441

«Лодзипская операция». Сборник документов, стр. 328—329.

(обратно)

442

Там же, стр. 329.

(обратно)

443

Там же, стр. 328.

(обратно)

444

⁸³⁰ Там же, стр. 329.

(обратно)

445

Там же, стр. 328.

(обратно)

446

Там же.

(обратно)

447

Там же, стр. 329.

(обратно)

448

Там же.

(обратно)

449

Г. К. Корольков. Лодзпнская операция, стр. 169.

(обратно)

450

²³⁵ «Лодзинская операция». Сборник документов, стр. 329.

(обратно)

451

«Бег Weltkrieg 1914 bis 1918», Bd. 6, S. 188—189.

(обратно)

452

Ibidem.

(обратно)

453

ЦГВИА, ф. 2067, on. 1, д. 505, л. 63.

(обратно)

454

Там же, д. 506, л. 130.

(обратно)

455

«Интендантский журнал», 1916, № 3, стр. 17—18.

(обратно)

456

«История СССР с древнейших времен до наших дней», т. 6. М., 1968. <*тр. 568.

(обратно)

457

^г‘ Полный текст Документа опубликован в кн.: М. Бонч-Бруевич. Потеря нами Галицин в 1915 г., ч. I. М., 1921, стр. 21—27.

(обратно)

458

^с М. Бонч-Бруевич. Потеря нами Галиции в 1915 г., ч. 1, стр. 25.

(обратно)

459

«Лодзинскап операция». Сборник документов. М,—Л., 1936, стр. 445—446

(обратно)

460

«Лодзинская операция». Сборник документов, стр. 447—449.

(обратно)

461

А. М. Зайончковский. Мировая война. Маневренпый период 1914—1915 го

(обратно)

462

дов на русском (европейском) театре. М.—Л., 1929, стр. 241.

(обратно)

463

«Лодзинская операция». Сборник документов, стр. 449—450.

(обратно)

464

А. М. Зайончковский. Мировая война. Маневренный период 1914—1915 годов на русском (европейском) театре, стр. 242.

(обратно)

465

Э. Фалькенгайн. Верховное командование 1914—1916 гг. в его важнейших решениях. Пер. с нем. М., 1922, гтр. 58.

(обратно)

466

Там же.

(обратно)

467

Там же, стр. 58—59.

(обратно)

468

Э. Фалькенгайн. Верховное командовапие 1914—1916 гг в его важнейших решениях, стр. 60.

(обратно)

469

Там же.

(обратно)

470

Там же, стр. 61.

(обратно)

471

Там же, стр. 63.

(обратно)

472

Э. Фалъкенгайн. Верховное командование 1914—1916 гг. в его важнейших решениях, стр. 63.

(обратно)

473

А. Коленковский. Мировая войпп 1914—1918 гг Зимняя операция в Восточной Пруссии в 1915 г. М.—Л., 1927, стр. 31.

(обратно)

474

Состав 10-й армии: 38-й резервный корпус Лауэнштейна, 39-й резервный корпус Г. Марвица, 21-й армейский корпус Фрица фоп Белова, 5-я гвардейская пехотная бригада, Кенигсбергская ландверная дивизия и Тильзитский отряд.

(обратно)

475

А. М. Зайончковский. Мировая война. Маневренный период 1914— 1915 годов на русском (европейском) театре, стр. 249.

(обратно)

476

А. М. Зайончковский. Мировая война. Маневренный период 1914— 1915 годов на русском (европейском) театре, стр. 249.

(обратно)

477

А. Коленковский. Мировая война 1914—1918 гг. Зимняя операция в Восточной Пруссии в 1915 г., стр. 32.

(обратно)

478

Там же, стр. 37.

(обратно)

479

А. М. Зайончковский. Мировая война. Маневренный период 1914— 1915 годов на русском (европейском) театре, стр. 252.

(обратно)

480

“⁷ А. Коленковский. Мировая война 1914—1918 гг. Зимняя операция

(обратно)

481

в Восточной Пруссии в 1915 г., стр. 36—46; Д. В. Вержховский и В. Ф. Ляхов. Первая мировая война 1914—1918 гг. М., 1964, стр. 109. -⁸ .4. Коленковский. Мировая война 1914—1918 гг. Зимняя операция в Восточной Пруссии в 1915 г., стр. 53—55.

(обратно)

482

Там же, стр. G4.

(обратно)

483

⁴⁰ А. Коленковский. Мировая война 1914—1918 гг. Зимняя операция в Восточной Пруссии в 1915 г., стр. 53.

(обратно)

484

Там жо, стр. 87.

(обратно)

485

М. Бонч-Бруевич. Потеря нами Галиции в 1915 г., ч. I, стр. 43.

(обратно)

486

А. М. Зайончковский. Мировая война. Маневренный период 1914— 1915 гг. на русском (европейском) театре, стр. 253.

(обратно)

487

А. Коленковский. Мировая война 1914—1918 гг. Зимняя операция в Восточной Пруссии в 1915 г., стр. 73.

(обратно)

488

³⁵ Там же, стр. 72—73.

(обратно)

489

Там же, стр. 85.

(обратно)

490

А. Коленковский. Мировая война 1914—1918 гг. Зимняя операция в Восточной Пруссии в 1915 г., стр. 86.

(обратно)

491

Там же, стр. 86—87.

(обратно)

492

Там же, стр. 87.

⁴⁰ Там же, стр. 90.

(обратно)

493

Там жо, стр. 93.

(обратно)

494

Там же, стр. 93—94.

(обратно)

495

Там же, стр. 97.

(обратно)

496

А. Ноленковский. Мировая война 1914—1918 гг. Зимняя операция в Восточной Пруссии в 1915 г., стр. 98.

(обратно)

497

Там же, стр. 139.

(обратно)

498

^4|'' Там же. стр. 110.

(обратно)

499

М. П. Каменский. Гибель 20-го корпуса 8 (21) февраля 1915 г. Пг„ 1921, стр. 161; В. Белолипецкий. Зимние действия пехотпого полка в Августовских лесах. М., 1940; .4. Ротэрмелъ. Попытка выхода из окружения и шбель 20-го армейского русского корпуса 21 февраля 1915 г. — «Война и революция», 1935, № 1 2, стр. 97—107.

(обратно)

500

В советской литературе 20—30 х годов она пмепуется «Зимней операцией в Восточной Пруссии». В германской литературе эти события принято называть «Зимпео сражение в Мазурии» («Die Winterschlacht in Masuren»).

(обратно)

501

Э. Фалъкенгайн. Верховное командование 1914—1910 гг, л его важнейших решениях, стр. 64.

(обратно)

502

⁶¹ «Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 3, стр. 82; Ф. Берков, Н. Горбин и Б. Головчинер. Наступление стрелковой дивизии. (Действия 4-й Сибирской дивизии под Праснышем 24—27 февраля 1915 г.).— «Военно-исторический журнал», 1940, № 3, стр. 106—111.

(обратно)

503

М. Бонч-Бруевич. Потеря ватт Галиции и 1915 г., ч. I, стр. 73.

(обратно)

504

⁶³ Там же, стр. 75.

(обратно)

505

Там же, стр. 27—28.

(обратно)

506

М. Бонч-Бруевич. Потеря нами Галиции в 1915 г., ч. 1, стр. 30—31.

(обратно)

507

— 224 —

(обратно)

508

⁶⁶ Там же, стр. 34.

⁶⁷ Там же.

(обратно)

509

Там же, стр. 35.

(обратно)

510

^м А. М. Зайончковский. Мировая война. Маневренный период 1914—1915 го

(обратно)

511

дов на русском (европейском) театре, стр. 247.

(обратно)

512

^ло М. Бонч-Бруевич. Потеря нами Галиции в 1915 г., ч. I, стр. 41.

(обратно)

513

Там же, стр. 44.

(обратно)

514

^ю М. Бонч-Бруевич. Потеря нами Галиции в 1915 г., ч. 1, стр. 72.

(обратно)

515

Там же.

(обратно)

516

^ы Там же, стр. 71.

(обратно)

517

⁸⁵ Там же, стр. 72.

(обратно)

518

^м Там же, стр. 80—81.

(обратно)

519

Там же, стр. 75.

(обратно)

520

Там же.

(обратно)

521

М. Бонч-Бруевич. Потеря памп Галицпи в 1915 г., ч. 1, стр. 78—79.

(обратно)

522

Там же, стр. 80.

(обратно)

523

«Горлицкая операция». Сборник документов. М„ 1941, гтр. 27.

(обратно)

524

Там же, стр. 27—28.

(обратно)

525

Там жо, стр. 27.

(обратно)

526

М. Бонч-Бруевич. Потеря нами Галиции в 1915 г., ч. 1, стр. 90.

(обратно)

527

Там же, стр. 98.

(обратно)

528

М. Бонч-Бруевич. Потеря нами Галпцтш в 1915 г., ч. 1, стр. 104.

(обратно)

529

Там же, стр. 105.

(обратно)

530

Там же, стр. 105—106.

(обратно)

531

Г). Фалъкспгайп. Ворхоштос комяпдовапие 1914—1916 гг. в его важнейших ргтттоттпях, гтр. 82.

(обратно)

532

«Горлицкая операция». Сборник документов, стр. 84—85.

(обратно)

533

Там же, стр. 12.

(обратно)

534

Там же, стр. 45—64.

(обратно)

535

Там же, стр. 46.

(обратно)

536

Там же, стр. 48, 49.

(обратно)

537

Там же, стр. 50.

(обратно)

538

^ес Там же, стр. 61.

(обратно)

539

«Горлицкая операция». Сборник документов, стр. 50.

(обратно)

540

Там же, стр. 60.

(обратно)

541

Там же, стр. 63—64.

(обратно)

542

Там же, стр. 68.

(обратно)

543

Там же, стр. 91—92.

(обратно)

544

Там же, стр. 100.

(обратно)

545

Там же, стр. 102.

(обратно)

546

Там же, стр. 10В.

(обратно)

547

«Горлицкая операция». Сборник документов, стр. 120.

(обратно)

548

Там же, стр. 122—123.

(обратно)

549

Там же, стр. 134.

(обратно)

550

Там же, стр. 133.

(обратно)

551

Там же, стр. 137.

(обратно)

552

Там же, стр. 133.

(обратно)

553

Там же, стр. 152.

(обратно)

554

Там же, стр. 150—151.

(обратно)

555

«Горлицкая операция». Сборник документов, стр. 172.

(обратно)

556

Там же. стр. 129.

(обратно)

557

Там же, стр. 166.

(обратно)

558

¹⁰⁽¹ Там же, стр. 129.

(обратно)

559

Там нее, стр. 121.

(обратно)

560

Там же, стр. 128.

(обратно)

561

«Горлицкая операция». Сборник документов, стр. 201.

(обратно)

562

^1,0 Там же, стр. 235—236.

(обратно)

563

Там же, стр. 323—324.

(обратно)

564

^1,2 Там же, стр. 372—380.

(обратно)

565

^1,6 Э. Людендорф. Мои воспомипання о войне 1914—1918 гг., т. 1. Пер. с нем. М., 1923, стр. 118—119.

(обратно)

566

Размер выпуклости в полосе ее хорды от Осовца до Сокаля составлял 300 км, а в глубипу, от Брест-Литовска до левого фланга 2-й армии, — 200 км (Г. Корольков. ТТесбывтисся Канпы. М., 1920, стр. 281.

(обратно)

567

«Der Weltkrieg 1911 bis 1918», Bd. 8. Berlin, 1932, S. 242.

(обратно)

568

Ibid., S. 244.

(обратно)

569

Ibidem.

(обратно)

570

Ibid., S. 245.

(обратно)

571

Ibid., S. 216.

(обратно)

572

«Бег Weltkrieg 1914 bis 1918», Bd. 8, S. 247.

(обратно)

573

Ibid., S. 249.

¹²⁶ Ibid., S. 256.

(обратно)

574

Ibid., S. 259.

(обратно)

575

Э. Фалькепгайн. Верховное командование 1914—1916 гг. в его важнейших решениях, стр. 105—106.

(обратно)

576

Там же, стр. 103.

(обратно)

577

Общая численность вооруженных сил Центральных держав составляла 4383 тыс., Антанты — 5470 тыс. человек. Они так распределялись по фронтам, соответственно: французский —1800 тыс. человек и 2450 тыс. человек, русский — 1333 тыс. и 1690 тыс. человек, итальянский — 650 тыс. и 750 тыс. человек, сербскпп — 300 тыс. и 230 тыс. человек, турецкий — 300 тыс. и 350 тыс. человек (Г. Корольков. Несбывшиеся Каины, стр. 7).

(обратно)

578

д Фалъкенгайн. Верховное командование 1011—1916 гг. в его важнейших решениях, етр. 112.

(обратно)

579

«Osterreich-Ungarns letzter Rrieg 1914—1918», Bd. 2. Wien, 1931, S. 552.

(обратно)

580

«Dcr Weltkrieg 1914 bis 1918», Bd. 8, S. 381.

(обратно)

581

Г. Корольков. Несбывпшеся Канны, стр. 25.

(обратно)

582

^,м Г. Корольков. Праснышское сражение. Июль 1915 г. М.—Л., 1928, стр. 60; А. Борисов. Прасньппская операция (1915). — «Военно-исторический журнал», 1941, № 3, стр. 26—35.

(обратно)

583

Э. Людендорф. Мои воспоминания о войне 1914—1918 гг., т. I, стр. 120.

(обратно)

584

Г. Корольков. Сражение под Шавли, стр. 53.

(обратно)

585

Г. Корольков. Негбывшиеся Канны, стр. 29.

(обратно)

586

Э. Фалькенгайн. Верховное командование 1914—1916 гг. в его важнейших решениях, стр. 120.

(обратно)

587

Там же, стр. 121.

(обратно)

588

Э. Фалькенгайн. Верховное командование 1914—1916 гг. в его важнейших решениях, стр. 120.

(обратно)

589

Там же, стр. 121.

(обратно)

590

И. Евсеев. Свснцянский прорыв (1915 г.). М., 1936, стр. 16—19.

(обратно)

591

^м6 Состав 10-й армии: 21-й армейский корпус Гутьера, 40-й резервный корпус Литцмана, 3-й резервный корпус Карловича, 6-й кавалерийский корпус Гарнье и 1-й армейский корпус Эбена.

(обратно)

592

Н. Евсеев. Свенцянский прорыв, стр. 62.

(обратно)

593

Там же, стр. 64.

(обратно)

594

^,Б0 Там же, стр. 116.

Там же, стр. 120.

(обратно)

595

Там же, стр. 164.

(обратно)

596

И. Евсеев. Свенцянский прорыв, стр. 157.

(обратно)

597

Там же, стр. 183.

(обратно)

598

Там же, стр. 184—186.

(обратно)

599

¹⁶⁶ И. Евсеев. Свенцянский прорыв, стр. 168.

(обратно)

600

Отряд Казнакова (1-я гвардейская и 5-я кавалерийские дивизии, Уссурийская казачья бригада), 1-й конный корпус Орановского (8-я и 14-я кавалерийские дивизии), Сводный корпус Туманова (6-я и 13-я кавалерийские дивизии), отряд Белозерского-Белосельского (3-я Донская казачья дивизия с отрядом Потапова).

(обратно)

601

«Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник документов. М., 1950, стр. 47.

(обратно)

602

ЦГВИА, ф. 2003, оп. 2, д. 273, лл. 25, 28.

(обратно)

603

«История СССР с древнейших времен до наших дней», т. 6. М., 1968, стр. 603.

(обратно)

604

В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 27, стр. 26.

(обратно)

605

В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 18, стр. 189.

(обратно)

606

«История Коммунистической партии Советского Союза», т. 2. М., 1966, стр. 616, 634.

(обратно)

607

Э. Фалъкенгайн. Верховное командование 1914—1916 гг. в его важнейших решениях. Пер. с нем. М., 1923, стр. 194.

(обратно)

608

^в 9. Фалькенгайн. Верховное командование 1914—1916 гг. в его важнейших

решениях, стр. 200.

(обратно)

609

Там же, стр. 199—200.

(обратно)

610

9. Людендорф. Мои воспоминания о войне 1914—1918 гг., т. I. Пер. с нем. М„ 1923, стр. 167.

(обратно)

611

Я. Валентинов. Спотеппя с союзниками по военным вопросам во время войны 1914—1918 гг., я. 1. М., 1920, стр. 77.

(обратно)

612

«Международные отношения в эпоху империализма» (далее — МОЭИ). Документы из архивов царского и Временного правительств. 1878—1017. Серия III, 1914—1917, т. 9, стр. 16—17.

(обратно)

613

«Les armees fran?ai?es dans la grande guerre», t. IV, vol. 1, Annexes, vol. 1, p. 81-83.

(обратно)

614

Ibidem, p. 83—88.

(обратно)

615

H. Валентинов. Сношения с союзниками по военным вопросам во время войны 1914—1918 гг., ч. I, стр. 94—103.

(обратно)

616

МОЭИ, Серия III, т. 9, стр. 573.

(обратно)

617

Там же.

(обратно)

618

Там же, стр. 573—574.

(обратно)

619

^го «Les armees fran?aises dans la grande guerre», I. IV, vol. 1, Annexes, vol. 1, p. 119—121.

(обратно)

620

⁸¹ «Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 36.

(обратно)

621

МОЭИ, т. 10, стр. 39.

(обратно)

622

Там же, стр. 107.

(обратно)

623

В. Валентинов. Сношения с союзниками по военным вопросам во время войны 1914—1918 гг., ч. I, стр. 103—110.

(обратно)

624

Там же, стр. 105.

(обратно)

625

Там же, стр. 106.

(обратно)

626

«Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 39.

(обратно)

627

П. Валентинов. Сношения с союзниками по военпыч вопросам во время войны 1914—1918 гг., ч. 1, стр. 111.

(обратно)

628

«Наступление Юго-Западпого фронта в мае—шопе 1916 г.». Сборник документов, стр. 39.

(обратно)

629

«Наступление Юго-Западного фронта в мае-июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 56.

(обратно)

630

Там же, стр. 57.

(обратно)

631

Там же, стр. 57—58.

(обратно)

632

Там же, стр. 35.

(обратно)

633

Там же, стр. 60.

(обратно)

634

⁸⁵ «Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 61.

(обратно)

635

H. Е. Подорожный. Нарочская операция в марте 1916 г. па русском фронте мировой войны. М., 1938, стр. 11—12.

(обратно)

636

Там же, стр. 15.

(обратно)

637

«Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 45.

— 286 —

(обратно)

638

П. Валентинов. Сношения с союзниками по военным вопросам во время войны 1914—1918 гг., ч. I, стр. 112—120.

(обратно)

639

Там же, стр. 117—118.

(обратно)

640

«Настутепие Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 41.

(обратно)

641

«Наступление Юго Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник до кументов, стр. 41

(обратно)

642

Там же.

(обратно)

643

Там же.

(обратно)

644

⁴³ Н. Валентинов. Спошспин с союзниками по военным вопросам во время войны 1914—1918 гг., ч. I, стр. 126.

(обратно)

645

Доклад Жоффра опубликован в кн.: «Наступление Юго-Западного фронта

в мае—июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 41—44.

(обратно)

646

Там же, стр. 44.

(обратно)

647

Н. Валентинов. Сношения с союзниками по военным вопросам во время

воины 1914—1918 гг., ч. I, стр. 136.

19 и. и. Ростунов

(обратно)

648

⁴⁹ «Наступление Юго-Западного фронта в мае-июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 68—72.

(обратно)

649

Там же, стр. 73—74.

(обратно)

650

Там же.

^и Там же, стр. 74.

(обратно)

651

А. А. Брусилов. Мои воспоминания. М., 1963, стр. 211—212.

(обратно)

652

«Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборппк документов, стр. 81.

⁵⁵ Там же, стр. 79.

(обратно)

653

^м «Наступление Юго-Западного фронта а мае—нюне 1916 г.*. Сборник документов, стр. 51. ^ю Там же, стр. 8?.

(обратно)

654

- 394 '—f

(обратно)

655

А. А. Брусилов. Мои воспоминания, стр. 213.

(обратно)

656

Там же, стр. 215.

(обратно)

657

А. А. Брусилов. Мои воспоминания, стр. 216.

(обратно)

658

«Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 114—115.

(обратно)

659

Там же, стр. 122—123.

(обратно)

660

Там же, стр. 118.

(обратно)

661

Там же.

(обратно)

662

Там же.

(обратно)

663

«Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 121. ^f'⁷ Там же.

(обратно)

664

Там же, стр. 121.

(обратно)

665

⁸⁸ Там же, стр. 120.

(обратно)

666

Там же, стр. 122.

(обратно)

667

Там же, стр. 127—129.

(обратно)

668

«Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 124.

(обратно)

669

А. А. Брусилов. Мои воспоминания, стр. 216. В этом труде вместо 46-го корпуса ошибочно указан 24-й корпус.

(обратно)

670

«Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 143—145.

(обратно)

671

Там зке, стр. 145—146.

(обратно)

672

Там же, стр. 146.

(обратно)

673

Там же, стр. 150.

(обратно)

674

Там же.

(обратно)

675

⁷⁷ Там же, стр. 153.

(обратно)

676

«Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 158.

(обратно)

677

Там же, стр. 159.

(обратно)

678

Там же.

(обратно)

679

⁸⁸ Там же, стр. 160.

(обратно)

680

Там жо, стр. 162.

(обратно)

681

Там же, стр. 163.

(обратно)

682

⁸⁸ Там же.

(обратно)

683

Там же, стр. 164.

(обратно)

684

Там же.

(обратно)

685

Там же, стр. 165.

(обратно)

686

Армия предполагала при подготовке атаки и во время ее первого акта

(обратно)

687

выпустить по 2,5 тыс. снарядов с каждого легкого орудия (см. там же, стр. 166).

(обратно)

688

•• «Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 165. ^и Там же, стр. 166.

(обратно)

689

Там же.

(обратно)

690

Там же, стр. 167.

(обратно)

691

Л. В. Ветошников. Брусиловский прорыв. Оперативно-стратегический очерк, стр. 57—58.

(обратно)

692

«Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 288.

(обратно)

693

^вг К. И. Величко (1856—1927) — военный инженер, генерал-лейтенант русской армии, профессор фортификации. Окончил Николаевскую инженерную академию. В годы первой мировой войны был начальником инженеров армий Юго-Западного фронта, затем — полевым инспектором по инженерной части при Ставке верховного главнокомандующего. После победы Великой Октябрьской социалистической революции перешел на сторону Советской власти. С 1918 г. — на службе в Красной Армии. Во время гражданской войны занимал пост председателя коллегии по инженерной обороне Советской республики, в дальнейшем находился па преподавательской и научно-исследовательской работе. Автор ряда фундаментальных трудов по военно-инженерному делу.

(обратно)

694

А. А. Брусилов. Мои воспоминания, стр. 218.

(обратно)

695

Там же, стр. 240.

(обратно)

696

«Наступление Юго-Западпого фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 171.

(обратно)

697

«Наступление Юго-Западпого фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 172.

(обратно)

698

Там же, стр. 173.

(обратно)

699

Там же, стр. 176.

(обратно)

700

Там же, стр. 185.

(обратно)

701

Там же, стр. 179.

(обратно)

702

¹⁰⁰ Там же, стр. 184—185.

(обратно)

703

Там же, стр. 174.

(обратно)

704

«Наступление Юго-Западного фронта в мае—июпе 1916 г.». Сборник документов, стр. 174—175.

(обратно)

705

Там же, стр. 175.

(обратно)

706

Там же, стр. 178.

(обратно)

707

Там же.

(обратно)

708

Там же, стр. 188.

(обратно)

709

Там же, стр. 188—189.

(обратно)

710

Там же, стр. 185.

(обратно)

711

Там же, стр. 179—180.

(обратно)

712

Там же, стр. 185.

(обратно)

713

«Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 290.

(обратно)

714

Там же, стр. 242.

(обратно)

715

¹¹⁸ Там же, стр. 245.

(обратно)

716

Там же, стр. 246.

(обратно)

717

Там же, стр. 254.

(обратно)

718

На основе этой директивы на Юго-Западный фронт был отправлен 23-й армейский корпус.

(обратно)

719

«Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборпик документов, стр. 252—253.

(обратно)

720

Там же, стр. 260.

(обратно)

721

Там же.

(обратно)

722

«Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборпик

документов, стр. 260.

(обратно)

723

Там же, стр. 268.

(обратно)

724

Там же, стр. 290.

(обратно)

725

Там же, стр. 285.

(обратно)

726

Там же, стр. 269.

(обратно)

727

Там же, стр. 275.

(обратно)

728

«Наступление Юго-Западного фронта в мае—шопе 1916 г.». Сборник документов, стр. 275—276.

(обратно)

729

Там же, стр. 300.

(обратно)

730

Там же, стр. 316.

(обратно)

731

¹⁸⁵ Речь шла о 1-м армейском и 1-м Туркестанском корпусах.

(обратно)

732

¹³³ «Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.*. Сборник документов, стр. 329—331.

(обратно)

733

Там же, стр. 345.

(обратно)

734

Там же.

(обратно)

735

Там же.

(обратно)

736

«Der Weltkrieg 1914 bis 1918», Bd. 10. Berlin, 1936, S. 674.

(обратно)

737

«Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 291.

(обратно)

738

Там же, стр. 406.

(обратно)

739

Там же.

(обратно)

740

Там же, стр. 305.

(обратно)

741

Там же, стр. 417, 436—437.

¹/₄ 21 И. И. Ростунов

(обратно)

742

«Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 388.

(обратно)

743

^м7 Там же.

(обратно)

744

Там же, стр. 388—389.

(обратно)

745

Там же, стр. 390.

(обратно)

746

Там же, стр. 356.

(обратно)

747

Там же, стр. 461.

21 И. И. Ростунов

(обратно)

748

«Наступление Юго-Западного фронта n мае—июне 1916 г.». Сборник документов, стр. 485.

(обратно)

749

^1Г,Э '). Людгндорф. Мон воспоминания о войне 1914- -1918 гт., т. I, стр. 182.

(обратно)

750

«Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г.». Сборник

документов, стр. 496.

(обратно)

751

А. А. Брусилов. Мои воспоминания, стр. 241.

(обратно)

752

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 5. М., 1923, стр. 73, 108.

(обратно)

753

Там же, стр. 73.

(обратно)

754

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 5, стр. 556—557.

(обратно)

755

Лиддел Гарт. Правда о войне 1914—1918 гг. М., 1935, стр. 187.

(обратно)

756

¹⁸⁰ «Der Weltkrieg 1914 bis 1918», Bd. 10, S. 567.

(обратно)

757

А. Вольпе. Фронтальный удар. Эволюция форм оперативного маневра в позиционный период мировой войны. М., 1931, стр. 90—98; П. С. Смирнов. Прорыв укрепленной полосы. М., 1941, стр. 50—62.

(обратно)

758

9. Фалькенгайн. Верховное командование 1914—1916 гг. в его важнейших решениях. М., 1923, стр. 243.

(обратно)

759

Э. Людендорф. Мои воспоминания о войне 1914—1918 гг., т. I. Пер. с нем. М., 1923, стр. 246.

(обратно)

760

О. Чернин. В дни мировой войны. Мемуары. Пер. с нем. М.—Пг., 1923, • стр. 162.

(обратно)

761

Э. Людендорф. Мои воспоминания о войне 1914—1918 гг., т. I, стр. 267; И. И. Каверин. За кулисами английской блокады (Из истории первой мировой войны). М., 1955, стр. 124—125.

(обратно)

762

* «Мировая война в цифрах». М.—Л., 1934, стр. 38.

(обратно)

763

Д. Ллойд Джордж. Военные мемуары, т. 3. Пер. с англ. М., 1935, стр. 174.

(обратно)

764

«Мировая война в цифрах», стр. 13, 14; Д. Ллойд Джордж. Воеппые мемуары, т. 1—2. Пер. с англ. М., 1934, стр. 593.

(обратно)

765

В. И. Ленин. Поле. собр. соч., т. 30, стр. 241.

(обратно)

766

О. Чернин. В дни мировой войны, стр. 164.

(обратно)

767

Д. Ллойд Джордж. Военные мемуары, т. 1—2, стр. 612.

(обратно)

768

Ф. И. Нотович. Захватнические планы германского империализма в первой мировой войне. — «Исторические записки», 1945, т. 17, стр. 162—163.

(обратно)

769

«История дипломатии», т. 3. М., 1965, стр. 46.

(обратно)

770

Там же, стр. 40—41.

(обратно)

771

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7. М., 1923, стр. 15.

(обратно)

772

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 13.

(обратно)

773

Там же, стр. 14.

(обратно)

774

Это должны были быть так называемые «короткие февральские удары». Главнокомандующие русскими фронтами не поддержали эту идею. В ходе последующих переговоров с союзниками от нее пришлось отказаться. Сочли более важным не растрачивать усилий, а тщательно готовиться к общему наступлению. Это лучше обеспечивало достижение единой стратегической цели — разгрома Германии в 1917 г

(обратно)

775

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 14—15.

(обратно)

776

ЦГВИА, ф. 2003, on. 1, д. 1165, лл. 553—554.

(обратно)

777

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 15.

(обратно)

778

Там же, стр. 16.

(обратно)

779

ЦГВИА, ф. 2003, on. 1, д. 61, л. 235.

(обратно)

780

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 18—20.

(обратно)

781

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 20—21.

(обратно)

782

^м Там же, стр. 20.

(обратно)

783

Там же, стр. 22—24.

(обратно)

784

^2в Там же, стр. 25—20.

(обратно)

785

«Стратегический очерк войпы 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 20.

(обратно)

786

Там же, стр. 26—27.

(обратно)

787

Там же, стр. 29.

(обратно)

788

Ч'ам же, стр. 29—31.

(обратно)

789

Там же, стр. 31.

(обратно)

790

«Конференция союзников в Петрограде в 1917 г.». — «Красный архив», 1927, т. 1 (20), стр. 42.

(обратно)

791

Там же, стр. 50.

(обратно)

792

В. А. Емец. Петроградская конференция 1917 г. и Франция. — «Исторические записки», 1969, т. 83, стр. 33.

(обратно)

793

«Конференция союзников в Петрограде в 1917 г.», стр. 53.

(обратно)

794

А. А. Маниковский. Боевое снабжение русской армии в мировую войну, т. I. Изд. 2-е. М„ 1930, стр. 125—126.

(обратно)

795

⁸⁷ Там же, стр. 126.

(обратно)

796

А. Л. Сидоров. Отношения России с союзниками и иностранные поставки во время первой мировой войны 1914—1917 гг. — «Исторические записки», 1945, т. 15, стр. 177.

(обратно)

797

⁸⁹ «Der Weltkrieg 1914 bis 1918», Bd. 11. Berlin, 1938, S. 400.

(обратно)

798

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг», ч. 6. М., 1923, стр. 125.

(обратно)

799

Н. Ступин. Борьба за укрепленные позиции в условиях русского театра военных действий. Митавская операция 1916—1917 гг. — «Военно-исторический сборник. Труды комиссии по исследованию и исгользовапию опыта войны 1914—1918 гг.», выл. 2. М., 1919, стр. 34, 36; А. Вольпе. Фронтальный удар. Эволюция форм оперативного маневра в позиционный период мировой войны. М., 1931, стр. 321—322.

(обратно)

800

Е. Ступин. Борьба за укрепленные позиции в условиях русского театра военных действий, стр. 37—38

(обратно)

801

А. Вольпе. Фронтальный удар, стр. 323.

(обратно)

802

А. Сыромятников. Наступление п оборона в условиях позиционной войпы. Пг., 1917, стр. 88.

22 ИИ. Росту нов

(обратно)

803

«Dor Weltkrieg 1914 bis 1918», Bd. 11, S. 399.

(обратно)

804

^4B А. Сыромятников. Наступление и оборона в условиях позиционной войны, стр. 97—99.

(обратно)

805

А. Ступин. Борьба за укрепленные позиции в условиях русского театра военных действий, стр. 56.

(обратно)

806

⁴⁴ ,9. Людендорф. Мои воспоминания о войне 1914—1918 гг. Пер. с нем., т. 2. М., 1924, стр. 2.

(обратно)

807

А. Ступин. Борьба за укрепленные позиции в условиях русского театра военных действий, стр. 57, 64.

(обратно)

808

⁹⁰ «Разложение армии в 1917 г.». 1917 г. в документах и материалах. М.—Л., 1925, стр. 7.

(обратно)

809

«Разложение армии в 1917 г.», стр. 7.

(обратно)

810

«Революционное движение в армии и па флоте в годы первой мировой войны». Сборник документов. М., 1966, стр. 270, 431.

(обратно)

811

⁶³ Там же, стр. 431.

(обратно)

812

П. Хромов. Антивоенные выступления в войсках 12-й армии Северного фронта в конце 1916 г. — «Военно-исторический журнал», 1962, № 4, стр. 121.

(обратно)

813

⁸⁵ «Красный архив», 1923, т. 4, стр. 422.

(обратно)

814

ЦГВИА, ф. 68, on. 1, д. 6, л. 51.

(обратно)

815

ЦГАОР, ф. 5972, оп. 3, д. 104, л. 2.

(обратно)

816

Там же, лл. 3—4.

(обратно)

817

⁵⁹ В. И. Ленин. Поли. юбр. соч., т. 41, стр. 12.

(обратно)

818

В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 31, стр. 156.

(обратно)

819

Там же, стр. 50.

(обратно)

820

⁸² В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 31, стр. 16.

(обратно)

821

«Революционное движение в России после свержения самодержавия». М., 1957, стр. 425.

(обратно)

822

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 39.

(обратно)

823

Там же, стр. 39—40.

(обратно)

824

^С6 «Генерал Алексеев и Временный комитет Государственной думы».— «Красный архив», 1922, т. 2, стр. 285.

(обратно)

825

⁵⁷ «Генерал Алексеев и Временный комитет Государственной думы». — «Красный архив», 1922, т. 2, стр. 285.

(обратно)

826

Там же, стр. 285—286.

(обратно)

827

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 126.

(обратно)

828

Там же, стр. 127.

(обратно)

829

Там же, стр. 128—129.

(обратно)

830

Там же, стр. 126.

(обратно)

831

«Новая жизнь», № 18, 25 от 9, 20 мая 1917 г.

(обратно)

832

ЦГВИА, ф. 2067, on. 1, д. 53, л. 653; «Вестник Временного правительства», Я: 63, 26 мая 1917 г.

(обратно)

833

«Революционное движение в русской армии в 1917 г.», стр. 20—21.

(обратно)

834

«Революционное движение в России после свержения самодержавия», стр. 607.

(обратно)

835

«Революционное движение в русской армии в 1917 г.», стр. 61.

(обратно)

836

«Верховное командование в первые дни революции». — «Красный архив», 1924, т. 5, стр. 226.

(обратно)

837

«Революционное движение в России в мае—июне 1917 г.». М., 1957, стр. 229.

(обратно)

838

В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 34, стр. 63.

— ЗБ1 —

(обратно)

839

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 121.

(обратно)

840

Там же, стр. 122.

(обратно)

841

Там же, стр. 41—43.

(обратно)

842

Там же, стр. 42.

(обратно)

843

Там же.

(обратно)

844

“ «Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 42.

(обратно)

845

«Разложение армии в 1917 году». 1917 г. в документах и материалах. М.—Л., 1925, стр. 11.

(обратно)

846

«Великая Октябрьская социалистическая революция. Хроника событий», т. I. М., 1957, стр. 223.

(обратно)

847

«Разложение армии в 1917 г.», стр. 30.

(обратно)

848

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 130.

(обратно)

849

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 58. План кампании 1917 г., как отмечалось (стр. 337), был утвержден 24 января (6 февраля). Главный удар наносился Юго-Западным фронтом на львовском направлении с одновременными вспомогательными ударами на Сокаль и Марма-рош-Сигет. Румынскому фронту ставилась задача занять Добруджу. Северный и Западный фронты должны были произвести вспомогательные удары на участках по выбору главнокомандующих.

(обратно)

850

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 59.

(обратно)

851

Там же, стр. 130.

(обратно)

852

Там же, стр. 132.

(обратно)

853

Э. Людепдорф. Мои воспоминания о войне 1914—1918 гг. Пер. с, нем., т. 2. М., 1924, стр. 26.

(обратно)

854

Протокол совещания опубликован в кн.: «Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 133—151.

(обратно)

855

Там же, стр. 148.

(обратно)

856

В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 32, стр. 300—301.

(обратно)

857

Там же, стр. 302.

(обратно)

858

1°° «Речь», 4 июня 1917 г.

(обратно)

859

А. И. Верховский. На трудном перевале. М., 1959, стр. 275.

(обратно)

860

П. Гинденбург. Воспоминания. Пер. с нем. Пг., 1922, стр. 45.

(обратно)

861

В. О. Васюков. Внешняя политика Временпого правительства. М., 1966, стр. 182—183.

(обратно)

862

В. И. Ленин. Полп. собр. соч., т. 32, стр. 301—302.

(обратно)

863

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. G6.

(обратно)

864

^|ос Там же, стр. 66.

(обратно)

865

Там же, стр. 154.

(обратно)

866

«Двипцы». Сборник воспоминаний участников Октябрьских боев 1917 г. в Москве и документы. М., 1957, стр. 125.

(обратно)

867

«Революционное движение в русской армии в 1917 г.». «Сборник документов, стр. 78.

(обратно)

868

В. И. Лепин. Поли. собр. соч., т. 32, стр. 366.

(обратно)

869

В. И. Лепин. Поли. собр. соч., т. 34, стр. 67.

(обратно)

870

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 67—68.

(обратно)

871

А. Волъпе. Фронтальный удар. Эволюция форм оперативного маневра в позиционный период мировой войны. М., 1931, стр. 362; А. Каетарадзе. Июньское наступление русской армии в 1917 году. — «Военно-исторический журнал», 1967, № 5, стр. 115.

(обратно)

872

«Разложение армии в 1917 г.», стр. 180.

(обратно)

873

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 71.

(обратно)

874

М. Гофман. Записки и дневники 1914—1918 гг. Пер. с нем. Пг„ 1929, стр. 230.

(обратно)

875

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 80.

(обратно)

876

^1,8 «Россия в мировой войне 1914—1918 гг. (в цифрах)». М., 1925, стр. 32.

(обратно)

877

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, ста. 76-

(обратно)

878

Там же.

(обратно)

879

Там же, стр. 156.

(обратно)

880

«Стратегический очерк войны 1914—1918. Румынский фронт». М., 1922, стр. 122—123.

(обратно)

881

В. Н. Виноградов. Румыния в годы первой мировой войны. М., 1969, стр. 216—217.

(обратно)

882

Э. Людепдорф. Моп воспомппапия о войне 1914—1918 гг., т. 2, стр. 26.

(обратно)

883

В. И. Ленин. Поля. собр. соч., т. 34, стр. 1.

(обратно)

884

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 83.

(обратно)

885

«Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов», 12 июля 1917 г.

(обратно)

886

«Красный архив», 1927, т. 5 (24), стр. 152—153.

(обратно)

887

Протокол совещания опубликован в кп.: «Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 151—188.

(обратно)

888

«Вестник Временного правительства», № 109, 20 июля 1917 г.

(обратно)

889

М. И. Капустин. Заговор генералов. М., 1968, стр. 200—201.

(обратно)

890

М. И. Капустин. Солдаты Северного фронта в борьбе за власть Советов. М., 1957, стр. 132—133.

(обратно)

891

В. И. Ленин. Поля. собр. соч., т. 34, стр 146.

(обратно)

892

А. Кавтарадзе. Рижская операция 1917 г. — «Военно-исторический журнал», 1967, № 9, стр. 120.

(обратно)

893

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 94—95.

(обратно)

894

В. Б. Станкевич. Воспоминания 1914—1919 гг. Берлин, 1920, стр. 203.

(обратно)

895

П. Гинденбург. Воспоминания, стр. 51.

(обратно)

896

Там же.

(обратно)

897

М. Гофман. Война упущенных возможностей. Пер. с нем. М.—Л., 1925, стр. 155.

(обратно)

898

А. Н. Де-Лазари. Химическое оружие на фронтах мировой войны 1914— 1918 гг. М., 1935, стр. 58.

(обратно)

899

«Стратегический очерк rtoiiuu 19Н—1918 гг.», ч. 7, стр. 96.

(обратно)

900

Г. Брухмюллер. Артиллерия при наступлении в позиционной войне. Пер. с нем. М., 193(5, гтр. 81.

(обратно)

901

«Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 103—104.

(обратно)

902

М. Гофман. Война упущенных возможностей, стр. 156.

(обратно)

903

П. Гинденбург. Воспоминания, стр. 51.

(обратно)

904

А. Кавтарадве. Рижская операция 1917 года. — «Военно-исторический журнал», 1967, № 9, стр. 123.

(обратно)

905

М. Гофман. Война упущенных возможностей, стр. 155.

(обратно)

906

^|4В «Стратегический очерк войны 1914—1918 гг.», ч. 7, стр. 96.

(обратно)

907

Э. Людендорф. Мои воспоминания о войне 1914—1918 гг., т. 2, стр. 69.

(обратно)

908

Б. П. Лепин. Поли. собр. соч., т. 34, стр. 147.

(обратно)

909

«50 лет Великой Октябрьской социалистической революции». Документы и материалы. М., 1907, стр. 28.

(обратно)

910

«Декреты Советской власти», т. 1. М., 1957, стр. 12, 15.

(обратно)

911

¹⁶³ Там же, стр. 16.

(обратно)

912

¹⁶⁴ Д. Ллойд Джордж. Военные мемуары, т. 5. Пер. с англ. М. 1938, стр. 63.

(обратно)

913

У. Черчилль. Мировой кризис. Пер. с англ. М.—Л., 1932, стр. 39.

(обратно)

914

А. Базарееский. Влияние русского фронта на распределение сил Центральных держав во время мировой войпы. В кн.: «Кто должппк?». М., 1926, стр. 212.

(обратно)

915

После бегства Керенского из Петрограда генерал Духонин, бывший до этого начальником штаба Ставки, приступил 1 (14) ноября к временному исполнению доляшости верховпого главнокомандующего.

(обратно)

916

«Документы внешней политики СССР», т. 1. М., 1957, стр. 16.

¹⁸⁹ Я. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, стр. 78—79.

(обратно)

917

^1,10 Там же, стр. 80.

(обратно)

918

Там же.

(обратно)

919

Там же, стр. 81.

(обратно)

920

Там же, стр. 82.

(обратно)

921

С. М. Майоров. Борьба Советской России за выход из империалистической вонйы. М., 1959, стр. 92—98.

(обратно)

922

Ю. В. Ключников, А. Сабанин. Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях, ч. 2. М., 1926, стр. 92.

(обратно)

923

Е. И. Рубинштейн. Крушение Австро-Венгергкой монархии. М., 1003, стр. 209—212.

(обратно)

924

П. Гинденбург. Воспоминания, стр. 65.

(обратно)

925

О. Чернин. В дни мировой войны, стр. 236.

(обратно)

926

«Документы внешней политики СССР», т. 1, стр. 25.

(обратно)

927

«Советско-германские отношения. От переговоров в Брест-Литовске до подписания Раппальского договора». Сборник документов, т. 1. М., 1968, стр. 13.

(обратно)

928

Там же.

(обратно)

929

«Документы внешней политики СССР», т. 1, стр. 29—30.

(обратно)

930

«Документы внешней политики СССР», т. 1, стр. 31—32.

(обратно)

931

«История Коммунистической партии Советского Союза», т. 3, кн. 1. М., 19G7, стр. 512—513.

(обратно)

932

М. Гофман. Война упущенных возможностей, стр. 161.

(обратно)

933

С. М. Майоров. Борьба Советской России за выход из нмпсриалпстпче-ской войны, стр. 119.

(обратно)

934

«Документы внешней политики СССР», т. 1, стр. 47.

(обратно)

935

В. И. Лепин. Поли. собр. соч., т. 35, стр. 289.

(обратно)

936

А. А. Маниковский. Боевое снабжение русской армии в мировую войну, изд. 2-е, т. 2. М.—Л., 1930, стр. 345.

(обратно)

937

Там же, сто. 338.

(обратно)

938

«Пути сообщения на театре войны 1914—1918 гг.», ч. I. М., 1919, стр. 19.

(обратно)

939

М. Д. Бонч-Бруевич. Потеря нами Галиции в 1915 г., ч. T. М., 1921, стр. 108.

(обратно)

940

Там же.

(обратно)

941

¹ Н. А. Таленский. Первая мировая война 1914—1918 гг. (Боевые действия на суше и на море). М., 1944, стр. 46.

(обратно)

942

Е. Болтин. Новая книга о первой мировой войне. — «Военная мысль», 1944, № 7, стр. 82.

(обратно)

943

Г. М. Деренковский. Франко-русская морская конвенция 1912 г. и англорусские морские переговоры накануне первой мировой войны. — «Исто-рпческио записки», т. 29, стр. 80—122; И. Игнатьев. Незавершенный этап. (К истории русско-английских переговоров 1914 г.). — «История СССР», 1960, № 3, стр. 107—119.

(обратно)

944

«Сборник договоров России с другими государствами (1856—1917)». М-, 1952, стр. 281.

(обратно)

945

Там же.

(обратно)

946

«Материалы по истории франко-русских отношений за 1910—1914 гг.». Сборник секретных дипломатических документов. М., 1922, стр. 716,

(обратно)

Оглавление

ВВЕДЕНИЕ

  i

СТРОИТЕЛЬСТВО ВООРУЖЕННЫХ сил

  ИСТОРИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ, ОПРЕДЕЛЯВШИЕ РАЗВИТИЕ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ

  ОРГАНЫ ВЫСШЕГО ВОЕННОГО РУКОВОДСТВА

  КОМПЛЕКТОВАНИЕ И ОРГАНИЗАЦИЯ АРМИИ

ПЛАНИРОВАНИЕ ВОЙНЫ

  ЭВОЛЮЦИЯ РУССКОГО ПЛАНА войны

  ОБРАЗОВАНИЕ СТРАТЕГИЧЕСКИХ ГРУППИРОВОК

  _ 1

ПЕРВАЯ ВОЕННАЯ КАМПАНИЯ

  ВОСТОЧНО-ПРУССКАЯ ОПЕРАЦИЯ 1

  ГАЛИЦИЙСКАЯ БИТВА 1

  ВАРШАВСКО-ИВАНГОРОДСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

  1

  ЛОДЗИНСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

ТРУДНЫЕ ИСПЫТАНИЯ

  ПЛАНИРОВАНИЕ НОВОЙ КАМПАНИИ

  3

  ЗИМНИЕ ОПЕРАЦИИ В ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ И КАРПАТАХ

  1

  ГОРЛИЦКАЯ ОПЕРАЦИЯ

  ЛЕТНИЕ ОБОРОНИТЕЛЬНЫЕ ОПЕРАЦИИ В ПОЛЬШЕ И ПРИБАЛТИКЕ

  ОСЕННИЕ ОПЕРАЦИИ И СТАБИЛИЗАЦИЯ РУССКОГО ФРОНТА

БРУСИЛОВСКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ

  СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ 1

  ПОДГОТОВКА НАСТУПЛЕНИЯ 1

  ПРОРЫВ И ЕГО РАЗВИТИЕ 1

СЕМНАДЦАТЫЙ ГОД

  СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ИЛЛЮЗИИ 1

  ФЕВРАЛЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И РУССКАЯ АРМИЯ

  ЛЕТНЕЕ НАСТУПЛЕНИЕ

  РИЖСКАЯ ОПЕРАЦИЯ 1

  ВЕЛИКИЙ ОКТЯБРЬ

  И ОКОНЧАНИЕ ВОЙНЫ НА РУССКОМ ФРОНТЕ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

  ОГЛАВЛЕНИЕ

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg