Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

Вместо вступления. Дон Хуан и ученик мага

Журнал «Тайм», 5 марта 1973 г.

Глендовер. Я могу вызвать духов из глубин мрака.

Хотспер. Что ж, и я могу, как и любой другой; но явятся ли они, если их не звать?

Шекспир, «Генрих IV»

Мексиканская граница. Великий водораздел. Там, за чертой, колеблются и трепещут нагромождения структур западной «рациональности». На непознанные земли оккультной Мексики с ее «брухос» и «карисматикос» (магами и колдунами) накладываются знакомые черты общественного устройства, где присутствуют землевладельцы и крестьяне, священники и политики. Некоторые из древних традиций имеют почтенный возраст, доходящий до двух или трех тысяч лет; они восходят к употреблению пейота и галлюциногенных грибов, к древним ацтекским и толтекским культам, обожествляющим восход солнца. За четыре столетия католических репрессий во имя веры и разума древняя культура была низведена до уровня субкультуры, преследуемой и презираемой.

И все же в стране с 53 000 000 жителей, где на многих деревенских базарах все еще продаются целебные травы, комочки пейота и сушеные колибри, мир магов сохраняет свое влияние. Антропологов уже давно привлекают эти магические культы; но еще пять лет назад вряд ли можно было предположить, что ученая диссертация на столь загадочную тематику, выпущенная простенькой брошюркой в издательстве Калифорнийского университета, станет одним из бестселлеров начала 70-х годов.

Древнее племя яки. Вначале появилась книга под названием «Учение дона Хуана: путь знания индейцев яки», вышедшая в 1968 году. После появления «Отдельной реальности» (1971) и «Путешествия в Икстлан» (1972) их автор и главный герой, антрополог по имени Карлос Кастанеда, а также таинственный старый индеец племени яки из Соноры, которого зовут Хуан Матус, стали в США культовыми личностями.

В сущности, книги Кастанеды повествуют о том, как европейца с рациональным складом ума посвятили в тонкости индейской магии. Молодой ученый описывает десятилетний период, в течение которого он усердно стремился проникнуть в так называемую «отдельную реальность» магического мира под странным, строгим и несколько комическим руководством дона Хуана. Для сегодняшних молодых американцев книги о духовном просветлении являются излюбленным чтением (возьмем, к примеру, роман Германа Гессе «Сиддхартха»). Отличие же Кастанеды в том, что свой период ученичества у дона Хуана он представляет читателю не как художественный вымысел, а в качестве неприкрашенной документалистики.

Первой аудиторией лукавого и жилистого старого мага и академически настроенного молодого рационалиста оказались молодые представители неформальной субкультуры, многих из которых заинтриговали опыты Кастанеды с использованием галлюциногенных (психотропных) растительных средств: дурмана, магических грибов и кактуса-пейота. До сего момента «Учение» вышло тиражом в 300 000 экземпляров (в мягкой обложке) и сейчас еженедельно продается около 16 000 экземпляров книги. Но книги Кастанеды — это не пропаганда наркотиков, и сегодня им заинтересовались представители самых разных слоев общества. «Путешествие в Икстлан» стало бестселлером уже среди книг, выпускаемых в твердом переплете, а тиражи в мягкой обложке настолько велики, что, по словам литературного агента Кастанеды Неда Брауна, автор скоро станет миллионером.

Для сотен тысяч читателей, и молодых и старых, первая встреча Кастанеды с Хуаном Матусом, которая «произошла» в 1960 году на автобусной остановке в аризонской пустыне неподалеку от мексиканской границы, является более известным литературным событием, чем встреча Данте и Беатриче у местечка Арно. Учения дона Хуана явились читателю как раз в тот момент, когда все больше американцев начали обнаруживать склонность к «иррациональным» подходам к действительности. Эта новая открытость разума проявляется совершенно по-разному, начиная с экспериментов, проводимых под негласным патронажем американского правительства, и заканчивая истерически рыдающими толпами калифорнийских юнцов, только что получивших благословение от новоиспеченного гуру, прилетевшего чартерным рейсом из Бомбея. Теперь сияние славы согревает не только доктора медицины Маркуса Велби, но и специалиста по акупунктуре, который (неизвестно каким образом) заставляет работать свои удивительные иглы.

Правда, все возрастающая известность Кастанеды вызвала к жизни и растущие сомнения. Личность самого дона Хуана засвидетельствовать достоверно невозможно, а имя Хуан Матус распространено среди индейцев яки не менее, чем пресловутый Джон Смит — среди людей, живущих к северу от мексиканской границы. Реален ли сам Кастанеда? И если да, то не выдумал ли он дона Хуана? Может, Кастанеда просто обманывает мир?

Каковы бы ни были варианты ответов на эти вопросы, достоверно одно: нет никакого сомнения в том, что существует Кастанеда или, по крайней мере, человек с таким именем. Этот дочерна загорелый антрополог, кстати, весьма общительный, живет и здравствует в Лос-Анджелесе; его окружают вполне конкретные доказательства его собственного существования — такие, как микроавтобус «фольксваген», кредитная карточка «Мастер Чардж», апартаменты в Вествуде и бунгало на берегу моря.

Вполне осязаемой является и его известность. В последнее время ему гораздо тяжелее преподавать и читать лекции, особенно после инцидента, происшедшего в прошлом году в студенческом городке Калифорнийского университета. Тогда некий профессор по имени Джон Уоллес, раздобыв ксерокопию книги о путешествии в Икстлан, соединил ее с кое-какими заметками, оставшимися после семинара Кастанеды о шаманизме, и предложил эту бессовестную компиляцию журналу «Пентхауз». Это настолько возмутило Кастанеду, что он отказывается даже от самых выгодных предложений выступить с лекциями. Сейчас он живет «насколько возможно недоступно» в Лос-Анджелесе, время от времени «подзаряжаясь» в месте, которое они с доном Хуаном называют «местом Силы», — на вершине горы к северу от Малибу. Там, на горе из валунов выложен круг; внизу расстилаются бескрайние просторы Тихого океана.

До сих пор Кастанеде удавалось отказываться от бесчисленных предложений кинематографистов. «Не хочу, чтобы дона Хуана играл Энтони Куин», — сердито объясняет Кастанеда. Любой, кто попытается проникнуть в детали жизни Карлоса Кастанеды, очень быстро запутается в невероятной паутине противоречий. Конечно, для поклонников это не имеет особого значения. «Давайте посмотрим на вопрос со следующей точки зрения, — говорит один из них. — В одном случае Карлос говорит истинную правду как о себе, так и о доне Хуане. При этом он безусловно является величайшим антропологом. Если же все это лишь правда воображения, значит, Кастанеда — не менее великий писатель. Следовательно, так или иначе, победа за Карлосом».

Безусловно, этот человек — загадка из загадок; но при этом его произведения неизменно блестящи. Книги Кастанеды обладают описательной мощью, которой не найдешь ни в каких других трудах по антропологии. Весь пейзаж повествования, с органными кактусами, застывшими лавовыми потоками на скалах мексиканской пустыни и убогим убранством хижины дона Хуана, становится реальным. Этот необычный мир прорисован настолько детально, что его впору сравнить, скажем, с фолкнеровским графством Йокнапатофа. Во всех своих книгах — и в особенности в «Путешествии в Икстлан» — Кастанеда заставляет читателя физически ощущать напор таинственного ветра, серебристый шорох ночной листвы, напряженное внимание охотника, следящего за малейшим шумом или запахом, грубую основательность индейского жизненного уклада, первобытный аромат текилы, острый и терпкий привкус пейота, пыльную кисею внутри машины и величие полета ворона. Эта «постановка» воплощена с потрясающей точностью; она наполнена дыханием анимизма. И она неплохо контрастирует с необычайно странными событиями, происходящими в ней.

Следует заметить: то, что Кастанеда представляется этаким г-ном Простым Парнем, предназначено лишь для обескураживания тех его поклонников, которые стремятся побольше узнать о личной жизни писателя. Какова же в действительности его биография? Как «историческая личность», антрополог и ученик шамана Карлос Кастанеда возник в шестидесятых годах, в период его встречи с доном Хуаном; в то же время начали появляться его книги и первые факты карьеры в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Но вся прошлая жизнь Кастанеды до 1960 года покрыта плотным мраком тайны.

Корреспондент журнала «Тайм» Сандра Бертон провела много часов, беседуя с Кастанедой. Она нашла его весьма привлекательным, охотно отвечающим на вопросы и — до определенной степени — убедительным. Вместе с тем он твердо предупредил корреспондентку, что, рассказывая о своей жизни до встречи с доном Хуаном, он будет изменять имена, события и даты — впрочем, оставляя неизменной саму эмоциональную сторону. «Я не обманываю и не выдумываю, — говорит он. — Если бы я выдумывал, я бы просто спрятался и молчал или подтвердил бы то, что обо мне говорят». Во время бесед Кастанеда предложил несколько версий собственной жизни, которые изменялись по мере того, как Бертон сообщала ему, что те или иные факты не подтверждаются с эмоциональной либо другой точки зрения.

По словам самого Кастанеды, его нынешнее имя не является настоящим. Он рассказывает, что родился на Рождество 1935 года в Сан-Паулу, Бразилия, в «хорошо известной» семье (впрочем, не называя ее). В то время его отцу, который впоследствии стал профессором литературы, было семнадцать лет, а матери — пятнадцать. По понятной причине молодости родителей, маленького Карлоса отправили на воспитание к деду и бабушке по материнской линии, которые содержали ферму по выращиванию кур.

Когда Карлосу исполнилось шесть лет, его родители, снедаемые чувством вины, забрали своего единственного ребенка обратно, погрузив его в трясину навязчивой ласки и внимания. «То был ужасный год, — кратко комментирует Кастанеда. — Я жил в обществе двух детей». Однако в следующем году мать умерла. Врачи назвали причиной ее смерти воспаление легких, но сам Кастанеда говорит, что виной всему была полная инертность и малоподвижность — по его мнению, сугубо культурное заболевание, распространенное на Западе. Его воспоминания по этому поводу очень трогательны: «Она была очень забитой, красивой и неудовлетворенной. Она была лишь украшением. Я был в отчаянии: мне хотелось как-то изменить ее, но разве она послушала бы меня? Ведь мне было всего лишь шесть лет».

И Карлос остался с отцом, чей весьма туманный образ он упоминает в своих книгах со смесью признательности, жалости и презрения. Слабоволию отца он противопоставил «безупречность» приемного отца — дона Хуана. Попытки своего родного отца стать писателем Кастанеда считает фарсом, который разыгрывал слабый и нерешительный человек. Но тут же добавляет: «Я и есть мой отец. До встречи с доном Хуаном я годами лишь точил карандаши и каждый раз садился за письменный стол с чувством приближающейся головной боли. Дон Хуан объяснил мне, насколько это глупо. Если хочешь сделать что-то — сделай это безупречно, и это самое важное».

В Буэнос-Айресе Карлоса отдали в «весьма престижную» начальную школу «Николас Авельянеда». По его словам, он учился там до пятнадцатилетнего возраста, овладевая испанским (к тому времени он уже знал португальский и итальянский), на котором он потом разговаривал с доном Хуаном. Однако впоследствии он стал настолько неуправляемым, что его дядя, патриарх семьи, пристроил его к приемным родителям в Лос-Анджелес. В 1951 году Кастанеда переехал в США и поступил в среднюю школу в Голливуде. Окончив ее через два года, Кастанеда начал посещать курсы пластического изобразительного искусства при Академии Изящных Искусств в Милане, но «у меня не оказалось достаточной чувствительности или открытости для того, чтобы стать великим художником».

Совершенно разочарованный, он в глубоком кризисе возвращается в Лос-Анджелес и поступает на курс социологии в Калифорнийском университете, а затем переходит на курс антропологии. Вот как говорит об этом времени сам Кастанеда: «Я действительно плюнул на свою жизнь. Я сказал себе: если это сработает, то это должно быть что-то новое». В 1959 г. он официально изменяет свое имя на нынешнее.

Биография

Итак, перед нами биография Кастанеды в его собственном изложении. Она вызывает ощущение этакой элегантной преемственности: духовно богатый юноша преодолевает путь от академического обучения в недрах зашедшей в тупик провинциальной европейской культуры до полного возрождения с помощью шамана — своего рода жест, которым он отказывается от прошлого, дабы избавиться от неприятных воспоминаний. К сожалению, во всем этом весьма мало правды.

Где-то между 1955 и 1959 годами Карлос Кастанеда записался под этим именем в городской колледж Лос-Анджелеса на подготовительный курс по психологии. В первые два года его обучение свободным искусствам включало в себя два курса литературного мастерства и один — по журналистике. У Вернона Кинга — профессора лос-анджелесского колледжа, который курировал творческую практику Кастанеды, — до сих пор хранится экземпляр «Учения дона Хуана» с посвящением «Великому учителю Вернону Кингу от одного из его учеников — Карлоса Кастанеды».

Более того, судя по отметкам иммиграционных властей, некий Карлос Сесар Арана Кастанеда в 1951 году действительно прибыл в США, в Сан-Франциско — как и говорил Кастанеда. Тот Кастанеда тоже был ростом 175 см, весил 63,5 кг и приехал из Латинской Америки. Но при этом он был перуанцем, который родился на Рождество 1925 года в древнем городе инков Кахамарка, — а это значит, что теперь ему 48 лет, а не 38, как он утверждает. Его отец никогда не был академиком; он был золотых дел мастером, часовщиком, и звали его Сесар Арана Бурунгарай. Мать Кастанеды — Сусана Кастанеда Навоа — умерла, когда Кастанеде было не шесть лет, а двадцать четыре. Ее сын проучился три года в старших классах в Кахамарке. Затем вся семья в 1948 году переехала в Лиму, где Кастанеда закончил Национальный Колледж св. Девы Марии Гваделупской, а потом изучал живопись и скульптуру — но не в Милане, а в перуанской Национальной школе изящных искусств.

Один из тех, кто учился с ним в то время, Хосе Бракамонте, вспоминает, что его друг Карлос был большим пройдохой и зарабатывал себе на жизнь в основном азартными играми (карты, скачки и кости). По словам Бракамонте, у Карлоса была «просто навязчивая идея» иммигрировать в США. «Все любили Карлоса. Он был изобретательным, веселым и обладал большим воображением — он был настоящим другом и большим обманщиком».

Сестра

Очевидно, Кастанеда иногда писал родным — по крайней мере, до 1960 года, когда в его жизни появился дон Хуан. Двоюродная сестра Кастанеды, Люси Чавес, которая заботилась о нем, «как родная сестра», до сих пор хранит у себя его письма. В них, в частности, упоминается, что Карлос служил в армии США, но был демобилизован после легкого ранения или «нервного потрясения» (Люси не совсем уверена в причине). Правда, в Министерстве обороны нет никаких записей относительно прохождения службы Карлосом Арана Кастанедой.

Когда «Тайм» указал Кастанеде на несоответствия во времени смерти матери и связанных с этим событиях, тот отреагировал весьма туманно. «Чувства человека по отношению к собственной матери, — провозгласил Кастанеда, — не зависят от биологических или временных факторов. Физиологическое родство — это система, не имеющая ничего общего с чувствами».

По этому поводу Люси Чавес вспоминает, что смерть матери совершенно ошеломила Карлоса. Он отказался прийти на похороны, заперся у себя в комнате и не выходил оттуда трое суток, отказываясь от еды. Наконец, появившись, он объявил, что покидает дом. Правда, объяснения самого Карлоса о причинах обмана звучат одновременно и обоснованно, и совершенно безответственно.

«Просить у меня конкретные данные, с помощью которых я могу подтвердить мою жизнь, — говорит он, — все равно что использовать науку для оценки достоверности магии. Это лишает мир присущей ему магии и делает из каждого из нас лишь верстовые столбы». Иными словами, Кастанеда открыто претендует на право полностью контролировать собственную жизнь и личные сведения о себе.

Тем не менее поклонникам Кастанеды не стоит впадать в панику. Достаточно убедительно выглядит то, что книги о доне Хуане относятся к несколько иному уровню правды, чем сведения о жизни Кастанеды «до эры дона Хуана». Например, откуда было взяться побудительному мотиву к детальным научным исследованиям? Потом, его первая книга была выпущена в издательстве университета, а это не лучший путь, если метишь в список авторов бестселлеров. Кроме того, получить степень магистра антропологии в Калифорнийском университете не так сложно, чтобы кандидату потребовались столь обширные публикации взамен обычной научной работы. Может быть, в этом и есть чуть-чуть жульничества — но, в любом случае, отсутствует система: ведь «Учение» было написано никому не известным студентом, которому изначально не было никакого резона надеяться на коммерческий успех.

Летом 1960 года Кастанеда, безусловно, находился в положении юного перуанца-студента с весьма ограниченными амбициями, так что нет смысла сомневаться в его оценке начала своей работы. «Я хотел поступить в высшее учебное заведение и заняться хорошей академической практикой. Кроме того, я понимал, что, если мне удастся заранее опубликовать небольшую работу, я постараюсь сделать это». Шаманизмом его увлек один из преподавателей Калифорнийского университета, профессор Клемент Мейган. Кастанеда решил, что проще всего будет заняться этноботаникой — классификацией психотропных растительных средств, применяемых магами. Затем появился дон Хуан.

Постепенно поездки на юго-восток страны и в мексиканскую пустыню стали основным занятием в жизни Кастанеды. Находясь под впечатлением от его работы, сотрудники университета всячески одобряли и поддерживали его. Профессор Мейган вспоминает, что «Карлос был именно тем студентом, о котором мечтает преподаватель». Профессор социологии Гарольд Гарфинкель — один из основателей этнометодологии — постоянно стимулировал и ободрял Кастанеду, впрочем, безжалостно критикуя его с неменьшей регулярностью. Впервые испытав на себе действие пейота (это было в августе 1961 г.), Кастанеда предоставил Гарфинкелю весьма пространный «анализ» своих галлюцинаций. На это Гарфинкель ответил: «Не нужно мне этого объяснять. Вы — никто. Подайте материал прямо и опишите в деталях, как все происходило. Богатая деталировка — это целая история».

Униженный студент несколько лет работал над исправлением своей работы, подрабатывая от случая к случаю кем попало: то водителем такси, то рассыльным. Наконец он вновь принес материал профессору. Гарфинкеля это вновь не впечатлило. «Ему не понравились мои попытки объяснить поведение дона Хуана с точки зрения психологии. «Ты что, хочешь стать любимчиком Исалена?» — спросил он меня». И Кастанеде пришлось переписывать свой диплом в третий раз.

По своей природе антропология сталкивается с различными описаниями и, следовательно, буквально имеет дело с отдельными реальностями в различных культурах. Коллега Кастанеды из колледжа в Адельфи, Эдмунд Карпентер, отмечает: «У людей, ведущих первобытный уклад жизни, существует много отдельных реальностей. Они верят не в единую Вселенную, как мы, а в существование двух, а то и множества вселенных». Но даже подобный сугубо научный релятивизм оказывается неприемлемым для множества тех, кто стремится убедить себя в существовании единственного мира и в том, что это является единственной шкалой оценки, которую следует применять, оценивая ту или иную культуру. Такие люди говорят, что любую легенду или миф можно представить в качестве зародыша того, что Запад воспринимает как линейную историю; с их точки зрения, танец заклинания дождя у племени хопи — это лишь «неэффективная» попытка добиться того, что сегодня достигают, распыляя соединения серебра в облаках.

Книги Кастанеды утверждают прямо противоположное. Он красноречиво и убедительно пишет о том, насколько бесполезно объяснять или судить другую культуру, основываясь исключительно на индивидуально приемлемых категориях и понятиях. «Предположим, что мы встретились с антропологом из индейского племени навахо, — говорит он. — Было бы крайне интересно попросить его исследовать нас. При этом он начал бы задавать весьма странные вопросы, наподобие "Много ли человек в вашем роду были заколдованы?". С точки зрения людей навахо, это чертовски существенно. Вы, естественно, ответили бы, что не знаете, и подумали бы при этом: "Что за идиотский вопрос!" Но в это время индеец-навахо подумает о вас: "Господи, какой ужас! До чего же первобытное создание передо мной!"»

Кастанеда смог отойти от рационализма не благодаря долгим годам академической науки, но с помощью самой природы откровения, явившегося ему. Чтобы осознать реальность, привычную для другого, вначале необходимо освободиться от собственной реальности; но человеку совсем не просто избавиться от привычной картины мира, эту привычку необходимо сломать силой. Исторических примеров этого вполне достаточно даже в странах Запада. Начиная с экстатических и таинственных религиозных верований в античной Греции, наша культура постоянно боролась с желанием избавиться от своих основных качеств: линейности, категоричности и негибкости.

Дон Хуан: маг

Радиоинтервью с Карлосом Кастанедой, 1968 год

Ведущий: На протяжении шести лет, начиная с 1960 по 1966 год, Карлос Кастанеда был учеником индейца-яки, мага по имени дон Хуан. В эти же годы господин Кастанеда был аспирантом отделения антропологии при Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Занятия под руководством дона Хуана ввели его в необычный мир тайных знаний и испытанных под влиянием психотропных растений состояний и приключений, в миры, которые господин Кастанеда называет мирами необычной реальности. Некоторые из них были в высшей степени пугающими, но все они в высшей же степени увлекательны. Опыт, полученный им в процессе общения с доном Хуаном, описан в книге «Учение дона Хуана: Путь знания индейцев яки», изданной в этом году Калифорнийским университетом. Господин Кастанеда присутствует сегодня с нами в студии и готов рассказать о своей книге и общении с доном Хуаном. Позвольте начать наш разговор с вопроса о том, как вам удалось встретить этого удивительного человека, дона Хуана, и не могли бы вы объяснить нам, что же это за человек?

Карлос Кастанеда: Я встретил дона Хуана вообще-то «случайно». Я занимался в то время, в 1960 году, тем, что собирал этнографический материал о применении лекарственных растений индейцами Аризоны. И мой друг, который был руководителем этого мероприятия, был знаком с доном Хуаном. Он знал, что дон Хуан очень хорошо разбирается в использовании таких растений, и собирался познакомить меня с ним, но ему никак не представлялось удобного случая. Однажды, когда я уже собирался вернуться в Лос-Анджелес, мы случайно увидели его на автобусной станции, и мой друг отправился поговорить с ним. Затем он представил меня этому человеку, и я рассказал ему, что интересуюсь растениями, особенно пейотом, потому что кто-то сказал мне, будто этот старик особенно много знает об использовании этого растения. И так мы разговаривали около пятнадцати минут, пока он ждал свой автобус, вернее, говорил я, а он не сказал вообще ничего.

Он время от времени пристально посматривал на меня, и это заставляло меня чувстововать себя очень неуютно, поскольку я на самом деле ничего не знал о пейоте, а он, казалось, видел меня насквозь. Приблизительно через пятнадцать минут он поднялся и сказал, что, возможно, я как-нибудь смогу зайти к нему домой, где мы бы могли поговорить более свободно, и ушел. Я подумал, что попытка познакомиться с ним ни к чему не привела, потому что ничего полезного от него я не услышал. Мой же друг сказал, что такая реакция старика не удивительна, потому что он очень эксцентричен. Но я вернулся спустя, наверное, месяц и начал искать его. Я не знал, где он живет, но позже выяснил, где находится его дом, и пришел к нему. Я пришел к нему как друг. Мне понравилось почему-то, как он смотрел на меня на автовокзале. В том, как он смотрит на людей, есть что-то особенное. Он не смотрит на вас в упор, обычно он не смотрит человеку неотрывно прямо в глаза, но делает так время от времени, и взгляд его очень необычен. И скорее этот его взгляд, чем мои антропологические интересы, заставил меня искать его. Итак, я стал приходить к нему, и между нами возникла своего рода дружба. У него великолепное чувство юмора, и это делает общение с ним легким.

В.: Приблизительно сколько лет ему было, когда вы его встретили?

К. К.: О, ему было уже под семьдесят — шестьдесят девять или около того.

В.: Вы в своей книге называете его брухо. Не смогли бы вы нам кратко пояснить, что это значит и в какой мере дон Хуан связан — если связан вообще — с этническими традициями, или он скорее волк-одиночка?

К. К.: Слово «брухо» имеет испанское происхождение, его можно перевести по-разному, например волшебник, маг, знахарь или целитель и, конечно, специальным словом «шаман». Дон Хуан не относится к ним или не называет себя этими словами. Он считает, что он — человек знания.

В.: Он использует именно этот термин — «человек знания»?

К. К.: Он использует слова «человек знания» или «знающий». Он их использует равноправно. Что касается его отношения к индейским племенам, то я думаю, что у дона Хуана есть сильные эмоциональные связи с индейцами яки из Соноры, так как его отец был яки из одного из городов этих индейцев в Соноре. Но его мать была родом из Аризоны. Так что по происхождению он не относится к одному племени, что делает его в своем роде одиночкой. В данное время у него в Соноре есть семья, но он там не живет. Я бы мог сказать, что он живет там иногда.

В.: У него есть какой-либо официальный источник дохода? Как он зарабатывает себе на жизнь?

К. К.: Я боюсь, что не сумел бы рассказать об этом, вернее, я не думаю, что смогу сделать это в данный момент.

В.: Мне хотелось бы прояснить один вопрос, который интересовал меня, пока я читал вашу книгу. Значительная часть книги состоит из описаний ваших опытов с использованием трав, грибов и тому подобного, о которых вам рассказал дон Хуан, а также из долгих бесед с самим доном Хуаном. Как вам удалось — в смысле чисто техническом — как вам удалось запомнить в точности все происшедшее за столь длительный период времени? Как вы смогли записать все это?

К. К.: Это кажется сложным, но, поскольку один из элементов обучения процессу вспоминания — это анализ того, что ты испытываешь, чтобы запомнить все, что случилось, мне пришлось делать мысленные заметки обо всех шагах, обо всем, что я видел, обо всех событиях, которые произошли, когда я пребывал в состоянии, скажем, расширенного сознания — или назовите это как угодно. И позже было легко перенести их на бумагу, потому что они были как бы тщательно рассортированы у меня в уме. То есть процесс идет сам по себе, но возникающие в его ходе вопросы и ответы я потом просто записывал.

В.: Вы могли делать записи, пока были...

К. К.: Нет, в самом начале наших отношений я никогда не делал записей при нем. Я делал записи скрыто. В кармане у меня лежала стопка бумаги, знаете, у моей куртки были большие карманы. И я писал в карманах. Этим методом этнографы пользуются иногда, когда не хотят, чтобы люди видели, что их записывают, и, конечно, позже, чтобы разобрать, что там написано, приходится как следует потрудиться. Но делать эти заметки нужно очень быстро, очень. Пока у вас есть время; вы ничего не можете отложить на потом. Нельзя откладывать это на следующий день, потому что потеряешь все. В работе я очень обязателен, так что смог записывать все, что происходило, очень, очень скоро после самих событий.

В.: Должен сказать, что многие диалоги представляют собой чрезвычайно захватывающие беседы. Замечания дона Хуана, записанные вами, свидетельствуют о наличии у него определенного красноречия и воображения.

К. К.: Ну, скажем, он очень искусно обращается с обычными словами и считает себя разговорчивым человеком, хотя и не любит говорить. Но считает, что он по природе склонен к разговору, как у всех других людей знания тоже есть свои склонности — например, к движению или равновесию. Он разговаривает. Мне очень повезло, что я нашел человека, у которого естественная склонность та же, что и у меня.

В.: Одним из самых впечатляющих моментов книги является то, какие удивительные возможности работы вы получили, будучи учеником дона Хуана; я хочу сказать, что он рассказал вам о различных психотропных веществах, субстанциях — некоторые из них, как я предполагаю, могли бы быть смертельными, если бы с ними обращались неосторожно. Как вам удалось выработать в себе доверие к этому человеку, достаточное для того, чтобы вы употребляли все снадобья, которые он вам предлагал?

К. К.: Боюсь, что в книгах некоторые яркие моменты и события кажутся более драматичными, чем они есть на самом деле. Между ними есть огромные промежутки времени, когда происходят самые обычные вещи, которые не описываются. Я не включил такие обычные элементы в книгу, потому что они не имели отношения к системе, которую я пытался изобразить: как видите, я просто убрал их. И таким образом, промежутки между этими очень сильными состояниями не видны, и кажется, будто события развиваются в постоянном крещендо, и цепь их ведет к очень драматическому разрешению. Но в реальной жизни все было гораздо проще, потому что между отдельными событиями проходили годы, месяцы, и в эти промежутки мы занимались самыми разнообразными вещами. Мы даже ходили на охоту. Он рассказывал мне, как ловить в ловушки зверьков, как ставить силки, показывал очень, очень старые способы ловли и еще учил, как ловить гремучих змей. Он даже рассказывал мне, как готовить гремучих змей. А это, знаете ли, рассеивает недоверие и страх.

В.: Понимаю. Значит, у вас была возможность почувствовать огромное доверие к этому человеку.

К. К.: Да, мы проводили много времени вместе. Он никогда не говорил мне, что собирается делать. К тому времени, как я понимал, в чем дело, я был уже слишком погружен в это занятие, чтобы отступать.

В.: Главная часть книги — по крайней мере как я это чувствую — несомненно, самая увлекательная часть книги, посвящена вашим встречам с тем, что вы определяете как необычная реальность, причем рассказываете вы о них с большой убедительностью. Происшедшее с вами как будто демонстрирует состоятельность практик, подобных предсказанию будущего, но в то же время у вас были чрезвычайно яркие состояния полета и трансформации в формы разнообразных животных, и иногда возникает ощущение, что вы действительно испытывали какие-то великие откровения. Как вы смотрите на них теперь, оглядываясь назад? Что в них было истинного и как дон Хуан, по-вашему, мог контролировать или предсказывать то, что вы испытывали?

К. К.: Ну, что касается того, как я на них смотрю, как антрополог, я думаю: то, что я испытал, я мог бы использовать как основу, скажем, для развития проблемы из сферы антропологии, но это не значит, что я понимаю или использую их как-либо. Я могу применить их разве что для того, чтобы соорудить систему. Но если я посмотрю на них с точки зрения неевпропейца, скажем шамана или индейца яки, думаю, что эти состояния предназначены дать знание, что согласованная реальность — очень малая часть того, что мы можем испытывать как реальность. Если бы мы научились кодировать внешние раздражители, как это делают шаманы, возможно, мы смогли бы увеличить диапазон того, что мы называем реальным.

В.: Что вы имеете в виду — как шаман типа дона Хуана кодирует внешние раздражители?

К. К.: Например, превращение человека в сверчка, горного льва или птицу — для меня (это мое собственное заключение) это способ вбирания внешнего раздражителя и переработки его. Я думаю, что в этом процессе присутствует раздражитель. Любой, кто выпьет сок растения, вызывающего галлюцинации, или вещество, созданное химическим путем в лаборатории, испытает в большей или меньшей степени изменение восприятия этого типа. Мы называем его искажением действительности. Но шаманы за тысячи лет применения и практики научились кодировать внешние раздражители по-иному. Единственный способ, которым нам приходится его кодировать, — это галлюцинации, безумие. Это наша система кодирования. Мы не можем представить себе, что человек может превратиться, скажем, в ворону.

В.: Вы это испытали, когда учились у дона Хуана?

К. К.: Да. Как европеец, я отказываюсь верить, что это возможно. Но...

В.: Но это были чрезвычайно яркие впечатления...

К. К.: Это слишком слабо сказано. Это было реально, только так я могу описать это. Но теперь, когда все закончилось, если бы мне позволили проанализировать все, я сказал бы, что он пытался научить меня другому способу кодирования реальности, другому способу помещения ее в подходящую форму, которая могла быть по-другому интерпретирована.

В.: Я подумал о той части книги, где описываются эти очень отличные типы подхода к действительности, которые были у вас и которые были у дона Хуана. Я понял это особенно ясно тогда, когда вы расспрашивали его о своем опыте настоящего полета. И в конечном счете вы пришли к вопросу о том, что, если бы вы были прикованы цепью к скале, сказал бы дон Хуан, что вы все же летали? И его ответ был, что в таком случае вы бы летали с цепью и скалой.

К. К.: Знаете, я думаю, что он хотел сказать, что человек никогда не изменяется по-настоящему. У меня уже установившийся европейский ум, мои инструменты и элементы познания тоже уже установились. Я бы признал только полное изменение. Для меня измениться означает полностью превратиться в птицу, и только так я мог бы это понять. Но я думаю, что он имеет в виду что-то еще, что-то намного более тонкое. Моя система слишком проста, ей не хватает утонченности, которая есть у дона Хуана, и я не могу точно определить, что он имеет в виду, говоря, что человек никогда по-настоящему не меняется; тут есть что-то еще, происходит какой-то другой процесс.

В.: Да, в этом сложно разобраться. Мне кажется, я помню слова дона Хуана, который говорил, что вы летали, как летает человек. Но он утверждал, что вы летали.

К. К.: Да.

В.: Есть еще одно его замечательное изречение. Оно прозвучало в разговоре о реальности этого эпизода. Он сказал, что в действительности существует все, что вы чувствуете.

К. К.: Да, дон Хуан мыслит очень необычно, и смысл его слов нелегко уловить. Видите ли, я много раз пытался состязаться с ним в силе интеллекта, и, знаете, он всегда выходит победителем. Он очень искусен. Однажды он подбросил мне мысль, что целостность, общность Вселенной — это просто способ восприятия. Так мы воспринимаем мир. Фактов нет вообще, есть только толкования. И те лишь приблизительны. Я просто передаю его слова так точно, как только могу. И, возможно, он прав, ведь факты — это не что иное, как толкование раздражителей, которые воспринимает наш мозг. Поэтому, что бы я ни чувствовал, для меня все важно.

В.: Одним из аспектов того, что мы называем действительностью, который нам кажется наиболее важным, является аспект связности и последовательности событий, и я был поражен тем, что состояния и события, которые вы испытали под влиянием пейота, в вашем описании имеют между собой удивительную связь. Я бы хотел расспросить вас об этом. В описании ваших состояний появляется один образ, который вы назвали «Мескалито». И кажется, что этот образ последовательно возникает вновь и вновь, что общий смысл происходящего с вами, его звук, его ощущение, повторяется время от времени. Прав ли я в этом?

К. К.: Да, очень правы.

В.: Как же вы можете объяснить этот факт?

К. К.: Ну, я мог бы дать два объяснения. Это существо — продукт обучения, которое я прошел, тех долгих бесед, когда мне давались указания.

В.: Говорил ли вам дон Хуан, как должен был выглядеть Мескалито?

К. К.: Нет, этого он не говорил. Я думаю, что я сам однажды! создал в уме сложный образ, и утверждение, что он был целостным, что он был защитником и очень сильным божеством, заставило меня сохранять этот сложный образ. Или, возможно, божество существует вне нас, как говорит дон Хуан. Совершенно вне меня как человека, как чувствующего существа. И все, что оно делает, — это проявляет себя.

В.: Мне ваше описание этого образа, Мескалито, показалось очень ярким и выразительным. Не могли бы вы описать, чем же он вам казался, чтобы обрисовать один из аспектов направленности вашей книги?

К. К.: Как вы говорите, это было действительно антропоморфное создание. Оно было не совсем человеком, выглядело как сверчок и было очень большим, возможно, даже больше, чем человек. Внешний покров его напоминал поверхность кактуса, кактуса пейота. Верхняя часть его была похожа на заостренную голову, у нее были человеческие черты, то есть глаза и лицо. Хотя на человека оно не походило. В нем было что-то совершенно отличное, и двигалось оно, конечно, довольно необычно, то есть прыгало.

В.: А когда вы описали этот образ дону Хуану, как он к нему отнесся? Был ли это тот образ, который вы должны были увидеть?

К. К.: Нет, нет. Ему было совершенно все равно, какую форму я опишу. Это его ничуть не интересовало. Я никогда не рассказывал ему о форме, потому что он отвергал ее. Я записал это описание лишь потому, что оно было интересно мне как человеку, видевшему это существо. Оно было совершенно необычным. Это было просто потрясающе. Потом же, когда я начал припоминать все, что испытал, и рассказывать ему, он не захотел меня слушать. Он сказал, что это не важно. Все, что он хотел услышать, было: встретился ли я там с этим существом, как близко я смог подойти к этому антропоморфному созданию, когда я его увидел. И, знаете, я смог подойти очень близко и почти коснулся его. И еще он хотел знать, испугался я или нет. Я очень испугался. Но, что касается формы, он никогда не высказывался по этому поводу и даже не проявлял интереса к ней.

В.: Я бы хотел спросить вас об одном из особых аспектов вашего опыта. Сегодня нам не нужно углубляться в детали. Я думаю, мы можем просто отослать слушателей к книге, где они смогут прочитать все в подробностях. Но последний опыт, через который вы прошли под руководством дона Хуана, был наполнен для вас ужасным страхом. Как вы думаете, почему он привел вас к такому завершению,— по крайней мере, завершению ваших с ним отношений, почему он буквально напугал вас до смерти? Какова была его цель? Когда читаешь книгу, кажется, что моментами он действовал намеренно жестоко. Чего, по вашему мнению, он хотел этим добиться?

К. К.: Во время нашей беседы, происшедшей незадолго до этого последнего опыта, или прямо перед ним, он научил меня одному положению, которое шаманы принимают в моменты сильных кризисов, возможно, в момент смерти. Это принимаемая ими форма. Это — своего рода утверждение, показатель, который они применяют как доказательство того, что они были людьми. Оказавшись перед лицом смерти, они смотрят ей в глаза и исполняют этот, можно сказать, танец. А потом издают последний крик и умирают. Я спросил дона Хуана, какова же разница, если уж все мы умрем, — какая разница, танцуем мы, плачем, визжим, кричим или убегаем, и он счел этот вопрос очень глупым, ведь благодаря тому, что человек имеет форму, он может утвердить свое существование, он может действительно подтвердить, что он человек, ведь это, по сути, все, что у нас есть. Остальное не важно. И в самый последний момент единственным, что может сделать человек, является подтверждение того, что он человек.

Итак, дон Хуан научил меня этой форме, и в процессе происходившего со мной, в этой цепи страшных обстоятельств и действий, мне пришлось применить ее. Она принесла мне много бодрости и силы. И тогда все закончилось «успешно». Мне повезло. И, возможно, я избежал смерти или чего-то вроде нее. На следующий день, ночью, мы пошли с ним в заросли кустарника, где он собирался научить меня усовершенствовать эту форму, которая, как мне казалось, была уже совершенна. Но в ходе урока я вдруг заметил, что остался один. И вот тогда я испытал действительно небывалый страх. Думаю, что дон Хуан хотел, чтобы я использовал ту форму, то положение, которому он меня научил. Я считаю, что он специально напугал меня, чтобы проверить. И тут меня постигла неудача, ведь я поддался страху вместо того, чтобы стоять прямо и смотреть в лицо смерти, как должен стоять ученик, идущий по пути этого знания. Я же сразу стал насквозь европейцем и поддался страху.

В.: Как же завершились ваши отношения с доном Хуаном?

К. К.: Думаю, что они завершились той ночью. Мое эго было полностью разрушено, страх был просто слишком сильным для меня. Понадобилось несколько часов, чтобы привести меня в норму. И, кажется, на этом этапе мы зашли в тупик, и я никогда больше не говорил о его знании. Это было почти три года назад, более трех лет назад.

В.: Вы считаете, что он в конечном счете подвел вас к порогу, который вы были не в состоянии преодолеть?

К. К.: Думаю, да. Я истощил свои ресурсы и не мог идти дальше, и это согласуется с концепцией индейцев, что знание — это сила. Видите ли, это не игрушки. Каждый новый шаг — это испытание, и вам нужно доказать, что вы можете шагнуть дальше. Значит, это был конец моего пути.

В.: Да, и на протяжении более шести лет дон Хуан вел вас по пути большого напряжения и сложных испытаний.

К. К.: Так и есть. Но он никогда ничем не показывал, что я закончил обучение, по какой-то непонятной причине он никогда не давал мне понять, что я прошел все до конца. Он всегда считает, что это все еще период прояснения.

В.: Объяснял ли он вам когда-нибудь, что в вас подтолкнуло его к тому, чтобы он выбрал именно вас для такой необычной работы?

К. К.: В своих действиях он руководствуется знаками, предзнаменованиями. Если он видит что-то, что необычно, какое-то событие, которое он не может включить в свою схему классификации происходящего, если оно не вписывается в нее, он называет его «необычайным событием» и считает предзнаменованием. Когда я в первый раз принял вещество из кактуса, из пейота, я играл с собакой. Просто удивительно, как эта собака и я понимали друг друга. Доном Хуаном это было истолковано как знак, он решил, что со мной играло божество, Мескалито, а этого он никогда раньше не видел. Никогда и никто, насколько он знает, еще не играл с божеством. Это было необычайное событие, Сила указывала на меня, и он истолковал это как свидетельство того, что именно я был человеком, которому он должен передать свое знание или хотя бы часть его.

В.: Теперь, после шести лет, проведенных в ученичестве у дона Хуана, могу ли я спросить, какие изменения это замечательное приключение произвело лично в вас?

К. К.: Ну конечно, оно заставило меня по-другому взглянуть на жизнь. Оно, думаю, усилило ощущение того, как важен сегодняшний день. Видите ли, я продукт своего общества, я, как и любой другой человек западного мира, живу скорее в завтрашнем дне. Я как бы берегу себя для большого будущего. И только под огромным влиянием учения дона Хуана я понял, как важно быть здесь и сейчас. Оно предлагает входить в состояния, которые я называю необычной реальностью, вместо того чтобы разрушать состояния обычной реальности. Первые наполняют смыслом последние.

Я не страдаю от разочарования сегодняшним миром. И не считаю, что это фарс. Я скажу, что фарс был раньше. Я думал, что разочаровался в мире, так как пытался выразить себя в искусстве и чувствовал, что в моем времени чего-то не хватает, что с ним что-то не то. Но теперь я вижу, что все в порядке. Сегодня я не вижу, что не так. Может быть, потому, что я никогда не видел ясно, что же здесь неправильно. Но мне казалось, что в прошлом было лучше, чем сегодня. Теперь же эти мои сомнения совершенно рассеялись.

В.: Понимаю. Планируете ли вы когда-нибудь опять отправиться на поиски дона Хуана?

К. К.: Нет, в этом нет необходимости, я встречаюсь с ним как с другом. Я вижу его постоянно.

В.: О, так вы все еще встречаетесь с ним?

К. К.: Да, встречаюсь. Я с ним виделся много раз с того последнего опыта, о котором я писал в книге. Но что касается его учения, я не думаю, что снова займусь им. Я искренне думаю, что мне это не под силу.

В.: И последний вопрос. В книге вы делаете героическое усилие объяснить взгляд дона Хуана на мир. Знаете ли вы, интересовался, интересуется ли дон Хуан вашим миром, тем, который вы называете миром европейского человека?

К. К.: Ну, я думаю, что дон Хуан разбирается в том, что мы, европейцы, ценим. Он не отстает от нас в этом смысле, он воин и использует все. Он строит свою жизнь, как стратегическую игру, он использует все, что может. Мои усилия объяснить его мир — это мой способ, скажем, отплатить ему за великолепную возможность, которую он мне предоставил. Я думаю, что, если не попытаюсь представить концепцию его мира как нечто стройное и связное, он будет продолжать идти тем же путем, которым шел сотни лет и который, хотя и кажется бессмысленным, имеет смысл, понимание которого требует очень серьезных усилий.

В.: Да. Результат вашего пребывания с доном Хуаном представляет собой действительно увлекательную книгу, и, прочитав ее, я могу с уверенностью порекомендовать ее нашим слушателям. Это приключение в мире, который очень отличается от того, в котором мы живем. Я бы хотел поблагодарить вас, господин Кастанеда, за то, что вы смогли прийти и рассказать о своей книге и своих приключениях.

К. К.: Спасибо.

Комментарии Карлоса Кастанеды по случаю тридцатилетней годовщины первого издания книги «Учение дона Хуана: Путь знания индейцев яки»

1998 год

Книга «Учение дона Хуана: Путь знания индейцев яки» была впервые опубликована в 1968 году. По случаю тридцатилетней годовщины этого события мне хотелось бы как привести несколько пояснений в отношении самой книги, так и высказать некоторые общие выводы о ее теме, которые я сделал к настоящему моменту после долгих лет серьезных и последовательных размышлений. Эта книга стала результатом антропологической полевой работы, проведенной мною в штате Аризона и мексиканском штате Сонора. Во время подготовки магистерской диссертации на факультете антропологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе мне довелось познакомиться со старым шаманом, индейцем из племени яки из мексиканского штата Сонора. Его звали дон Хуан Матус.

Я советовался с несколькими профессорами факультета антропологии о том, могу ли провести антропологические полевые исследования, используя этого старого шамана в качестве основного источника информации. Все эти профессора пытались разубедить меня — они были уверены в том, что, прежде чем думать о полевой работе, мне следует уделить основное внимание надлежащему изучению академических предметов в целом и формальным аспектам дипломной работы в частности — таким, как устные и письменные экзамены.

Однако один профессор, доктор Клемент Мейган, открыто поддержал мой интерес к полевой работе. Он и является тем человеком, которого я должен поблагодарить за то, что он вдохновил меня на проведение антропологических исследований. Он был единственным, кто побудил меня полностью погрузиться в открывшуюся передо мной возможность. Его мнение опиралось на большой опыт полевой работы в качестве археолога. Он сказал мне, что на примере собственной деятельности обнаружил, насколько важно не терять времени, поскольку под влиянием современных технологий и философских течений от прежде огромной и сложной совокупности знаний культур увядающего мира остается все меньше следов. В доказательство он привел пример работы некоторых именитых антропологов конца прошлого и начала нашего века, которые хотя и поспешно, но методично собрали большие объемы этнографических сведений о культуре американских индейцев из прерий и Калифорнии. Их спешка была оправданной, так как всего за одно поколение все источники информации в большинстве этих коренных культур оказались уничтоженными — в особенности это коснулось индейских культур Калифорнии.

Во время этих событий мне посчастливилось попасть на курс лекций профессора Гарольда Гарфинкеля с факультета социологии УКЛА. Он наделил меня самой неординарной этнометодологической парадигмой, в рамках которой практические действия повседневной жизни человека оказывались весьма серьезной темой философских размышлений, а любое исследуемое явление следовало оценивать в его особом контексте и в соответствии с его собственной упорядоченностью и согласованностью. При необходимости выявить некие законы или правила, такие законы должны определяться как присущие самому явлению. По этой причине практические действия шаманов, рассматриваемые в логически последовательной системе их собственных установлений и склада психики, являются серьезным предметом профессионального изучения. Подобные исследования не должны опираться на выведенные априори теории или сравнения с материалом, полученным в рамках иных философских соображений.

Под влиянием этих двух ученых я все больше погружался в свою полевую работу. Благодаря встречам с этими профессорами у меня возникло две побудительные причины: во-первых, время, отпущенное нам на изучение мыслительных процессов коренных американских культур, стремительно истекает и нельзя стоять на месте, дожидаясь, пока все это не погибнет в мешанине современных технологий; во-вторых, рассматриваемое явление, чем бы оно ни было, представляет собой важную тему изучения и заслуживает пристального внимания и серьезного отношения.

Я погрузился в эту работу настолько глубоко, что, без сомнения, в завершение разочаровал именно тех людей, которые меня на нее вдохновили. В конце концов я оказался в том поле, которое вообще не относилось к освоенным землям. В сущности, моя работа вышла за рамки и антропологии, и социологии, и философии. Я следовал собственным логическим правилам и законам явления, но уже не смог вновь вернуться на безопасную почву. В результате я поставил под угрозу все свои усилия, так как не вмещался в чаши привычных академических весов, измеряющих достоинства этих усилий или их отсутствие.

Не поддающееся упрощению описание смысла моей полевой работы сводится к тому, что индейский маг из племени яки дон Хуан Матус познакомил меня с системой познания шаманов Древней Мексики. Под системой познания понимаются процессы, отвечающие за осознание в повседневной жизни, а также включающие в себя память, переживания, восприятие и искусное владение любым конкретным синтаксисом. В то время идея системы познания представляла для меня самый труднопреодолимый камень преткновения.

Для меня, образованного западного человека, непостижимой была сама мысль о том, что система познания — так, как она определяется в философских рассуждениях нашего времени, — может не оказаться единообразным, всеохватывающим свойством всего человечества. Западный человек предпочитает считать, что культурные различия вызваны тонкими причудами описания одних и тех же явлений, однако вряд ли припишет их разнице в работе памяти, переживаний и восприятия, тогда как искусное владение языком представляет для него нечто совершенно отличное от известных нам процессов. Иными словами, для западного человека существует только одна система познания, представляющая собой ряд всеобщих процессов.

Однако маги линии дона Хуана различают систему познания современного человека и систему познания шаманов Древней Мексики. Дон Хуан считал, что эти две формы представляют собой два принципиально различных мира повседневной жизни. В какой-то момент цель моей работы без моего ведома сместилась от простого накопления антропологических данных к усвоению новых процессов познания мира шаманов.

Подлинный переход к подобным философским соображениям влечет за собой настоящую трансформацию — совершенно иной отклик на мир повседневной жизни. Шаманы обнаружили, что первоначальный удар такой трансформации неизменно проявляется как интеллектуальная привязанность к чему-то такому, что кажется просто спекулятивным принципом, однако обладает неожиданно могущественным подспудным воздействием. Дон Хуан превосходно объяснил это, когда сказал: «Мир повседневной жизни никогда не следует воспринимать как некую имеющую над нами власть личность, способную сберечь или уничтожить нас, потому что поле битвы человека не является его борьбой с окружающим миром. Его поле битвы находится за горизонтом, в непостижимой для обычного человека области — в том месте, где человек перестает быть человеком».

Он пояснил эти утверждения, добавив, что в энергетическом отношении человеческим существам совершенно необходимо осознать, что единственно важным является их столкновение с Бесконечностью. Дон Хуан не смог свести понятие Бесконечность к более доступному определению. Он сказал, что это понятие несократимо в энергетическом смысле. Это нечто такое, что нельзя ни персонифицировать, ни даже определить косвенно, если не считать таких туманных понятий, как Бесконечность, или lo infinito.

В тот миг я даже не подозревал, что дон Хуан не просто излагает мне привлекательную интеллектуальную концепцию, — он описывал кое-что из того, что он сам называл энергетическими фактами. В его понимании энергетические факты представляли собой те выводы, к которым приходили он сам и другие шаманы его линии в результате использования того, что они называли видением. Видение является актом непосредственного восприятия текущей во Вселенной энергии. Способность такого восприятия энергии представляет собой одну из кульминационных точек шаманизма.

По словам дона Хуана, задача ознакомления меня с системой познания шаманов Древней Мексики решалась традиционным способом — это значит, что все, что он делал со мной, в течение долгих эпох приходилось испытать каждому ученику шамана. Освоение процессов иной системы познания всегда начиналось с привлечения всего внимания учеников шамана к осознанию того факта, что все мы являемся движущимися к смерти существами. Дон Хуан и другие шаманы его линии считали, что полное осознание этого энергетического факта, этой не поддающейся упрощению истины, вызывает переход к новой системе познания.

Конечным результатом, которого добиваются от своих учеников шаманы, подобные дону Хуану Матусу, является такое осознание, какого, несмотря на всю его простоту, достичь очень трудно: осознание того, что мы действительно являемся существами, которым предстоит умереть. По этой причине подлинная битва человека заключается в борьбе не со своими собратьями, а с Бесконечностью — впрочем, это даже не битва, а, по существу, молчаливое подчинение. Нам следует добровольно подчинить себя Бесконечности. Согласно описанию магов, наша жизнь зарождается в Бесконечности и заканчивается там, откуда мы появились, — в Бесконечности.

Большинство процессов, описанных мной в ранее опубликованных книгах, связаны с естественными изменениями меня как общественного существа под влиянием нового мировоззрения. То, что происходило в течение моей полевой работы, представляло собой нечто большее, чем просто возможность перенять процессы новой, шаманской системы познания, — это стало настоятельной необходимостью. После моих многолетних попыток сохранить границы своей личности неизменными эти границы окончательно рухнули. Если рассматривать мою борьбу за их сбережение в свете намерений дона Хуана и шаманов его линии, то она была просто бессмысленным действием. И все же она оказалась чрезвычайно важной для моей собственной потребности, совпадающей с потребностью любого цивилизованного человека: удерживать границы познанного мира.

Дон Хуан говорил, что краеугольным камнем системы познания шаманов Древней Мексики является следующий энергетический факт: любое проявление космоса представляет собой форму выражения энергии. Изучая мир с высоты способности непосредственно видеть энергию, шаманы постигли энергетический факт, заключающийся в том, что весь космос состоит из двух противоположных и одновременно взаимодополняющих сил. Они назвали эти две силы одушевленной и неодушевленной энергией.

Они увидели, что неодушевленная энергия не обладает осознанием. По определению шаманов, осознание представляет собой вибрирующее состояние одушевленной энергии. Дон Хуан говорил, что шаманы Древней Мексики были первыми, кто увидел, что все земные организмы обладают вибрирующей энергией. Они назвали их органическими существами и увидели, что эти организмы сами определяют связность и границы такой энергии. Кроме того, они увидели, что некие конгломераты этой вибрирующей одушевленной энергии также обладают собственной связностью, независимой от структурных связей организма. Такие конгломераты получили название неорганические существа; шаманы описали их как незримые для человеческого глаза, устойчивые сгустки энергии — самоосознающей энергии, обладающей единством, которое определяется некоей соединяющей силой, отличной от соединяющей силы органических существ.

Шаманы линии дона Хуана увидели, что основополагающим состоянием одушевленной — как органической, так и неорганической — энергии является превращение совокупной энергии Вселенной в чувственные данные. В случае органических существ эти чувственные данные затем передаются в систему истолкований, которая классифицирует общий объем энергии и вырабатывает особый отклик для каждого отдела классификации, по каким бы принципам это разделение ни проводилось. Маги утверждают, что в царстве неорганических существ чувственные данные, в которые эти существа превращают полную совокупность энергии, по определению также должны истолковываться, какой бы непостижимой для нас ни была эта система толкования.

По логическим рассуждениям шаманов, в случае человеческих существ система истолкования чувственных данных и является нашей системой познания. Они придерживаются той точки зрения, что деятельность нашей системы познания может быть временно прервана, поскольку это обычная таксономическая система, классифицирующая реакции в соответствии с истолкованием чувственных данных. Шаманы утверждают, что при такой остановке человек способен непосредственно воспринимать текущую во Вселенной энергию. Маги описывают ощущение процесса непосредственного восприятия энергии как видение глазами, хотя на самом деле зрение принимает в этом процессе минимальное участие.

Непосредственное восприятие энергии позволило магам линии дона Хуана увидеть человеческие существа как конгломераты энергетических полей, имеющие внешний вид светящихся шаров. Наблюдение за человеческими существами с такой точки зрения позволило шаманам прийти к поразительным энергетическим выводам. Они заметили, что каждый такой светящийся шар обладает индивидуальной связью с существующей во Вселенной энергетической массой непостижимых размеров; они назвали эту массу темным океаном осознанности. Маги обратили внимание на то, что каждый шар присоединяется к темному океану осознанности в определенной точке, которая светится еще ярче, чем сам светящийся шар. Шаманы назвали эту точку соединения точкой сборки, поскольку заметили, что именно в этом месте происходит акт восприятия. В этой точке совокупный поток энергии превращается в чувственные данные, после чего эти данные истолковываются человеком как окружающий мир.

Когда я попросил дона Хуана объяснить мне, как происходит процесс превращения потока энергии в чувственные данные, он сказал, что шаманам известно только то, что огромная масса энергии под названием темный океан осознанности снабжает человеческих существ всем необходимым для того, чтобы выявить сам процесс превращения энергии в чувственные данные, однако подобный процесс вряд ли когда-либо удастся разгадать в силу безбрежности этого изначального источника.

Единственным, что удалось постичь шаманам Древней Мексики, когда они сосредоточивали свое видение на темном океане осознанности, стало понимание того, что весь космос состоит из бесконечно длинных светящихся нитей. Шаманы описывают их как заполняющие все вокруг, но не касающиеся друг друга светящиеся нити. Они увидели, что эти нити независимы, хотя и сгруппированы в непостижимо огромные массы.

Помимо темного океана осознанности, шаманы заметили и выделили еще одну такую массу нитей, которую они назвали намерением. Действие, при котором какой-либо шаман сосредоточивает свое внимание на подобной массе, назвали намереванием. Шаманы увидели, что вся Вселенная представляет собой вселенную намерения, а намерение является для них эквивалентом разумности. Таким образом, для магов Вселенная представляет собой Вселенную высшего разума. Окончательный вывод, который вошел в их систему познания, заключается в том, что самоосознающая вибрирующая энергия в высшей степени разумна. Они увидели, что в космосе именно масса намерения отвечает за все многообразие Вселенной и всевозможные видоизменения, которые в ней происходят. Эти процессы протекают не по вине произвольных обстоятельств или слепых случайностей, а благодаря намереванию вибрирующей энергии на уровне потока самой энергии.

Дон Хуан подчеркивал, что в повседневном мире человеческие существа пользуются намерением и намереванием таким же образом, каким истолковывают мир. К примеру, дон Хуан указал мне на тот факт, что мой обыденный мир подвластен не моему восприятю, а моему истолкованию собственного восприятия. В качестве примера он использовал понятие «вселенная», которое в то время имело для меня особую важность. Он сказал, что Вселенная представляет собой не то, что я воспринимаю органами чувств, так как ни зрение, ни слух, ни вкус, ни обоняние и осязание не могут дать мне ни малейшего намека на то, что такое Вселенная. Вселенная возникает только в моем намеревании, и для того, чтобы создать ее в нем, мне приходится сознательно или неосознанно пользоваться всеми своими познаниями цивилизованного человека.

Вселенная состоит из светящихся нитей — этот энергетический факт заставил шаманов прийти к выводу о том, что каждая из таких бесконечно длинных нитей представляет собой энергетическое поле. Они заметили, что светящиеся нити — вернее, энергетические поля — такого рода сближаются друг с другом и проходят сквозь точку сборки. Поскольку размер точки сборки примерно равен диаметру обычного теннисного мяча, количество проходящих сквозь этот участок энергетических полей конечно, хотя и исчисляется целыми миллионами.

Когда шаманы Древней Мексики увидели точку сборки, они открыли еще один энергетический факт: воздействие проходящих сквозь точку сборки энергетических полей превращается в чувственные данные, после чего эти данные истолковываются в систему познания мира повседневной жизни. Шаманы приписали царящее среди человеческих существ единообразие системы познания тому факту, что у всех представителей человеческого рода точка сборки находится в одном и том же положении относительно светящихся энергетических сфер: на высоте лопаток и на расстоянии вытянутой руки за пределами границы светящегося шара.

Наблюдения за точкой сборки в процессе видения привели шаманов Древней Мексики к еще одному открытию: в состояниях обычного сна, предельной усталости или болезни, а также при употреблении психотропных растений точка сборки меняет свое положение. Маги увидели, что при смещении точки сборки к новому положению сквозь нее начинает проходить другой пучок энергетических полей; точке сборки приходится превращать эти энергетические поля в чувственные данные, а затем истолковывать их, что приводит к возникновению иного, но не менее подлинного мира восприятия. Шаманы придерживались той точки зрения, что каждый возникающий в таком процессе мир является полноценным миром, отличающимся от мира обыденной жизни, однако очень схожим с ним, поскольку в новом мире человек тоже может и жить, и умереть.

Для таких шаманов, как дон Хуан Матус, самое важное упражнение по развитию намеревания заключалось в волевом перемещении точки сборки, позволяющем достигать предопределенных положений в общей совокупности того конгломерата энергетических полей, который мы собой представляем. Это означает, что за тысячелетия проб и ошибок шаманы линии дона Хуана обнаружили, что в светящемся шаре существуют определенные ключевые позиции, куда можно перемещать точку сборки, в результате чего массированный поток энергетических полей приводит к появлению совершенно достоверного иного мира. Дон Хуан заверил меня, что возможность путешествия в любой из таких миров и в каждый из них представляет собой энергетический факт и является врожденным даром любого человеческого существа. Он сказал, что эти миры предназначены для ответа на вопросы — ведь временами у нас возникают вопросы, настоятельно требующие ответов, — и что для того, чтобы маг или обычный человек могли попасть в эти миры, достаточно просто намеревать перемещение точки сборки.

Другой проблемой, связанной с намерением, но переходящей на уровень всеобщего намеревания, был для шаманов Древней Мексики тот энергетический факт, что все мы постоянно подвергаемся толчкам, рывкам и испытаниям со стороны самой Вселенной. То, что Вселенная в целом представляет собой невероятно хищную структуру, тоже было для них энергетическим фактом, хотя она является хищной не в том смысле, какой мы вкладываем в это понятие, то есть не в смысле расхищения, жестокого обращения или использования других во имя собственных целей. Для шаманов Древней Мексики хищный характер Вселенной означал, что намеревание Вселенной заключается в том, чтобы непрестанно подвергать осознанность испытаниям. Они увидели, что Вселенная сотворяет миллиарды органических и неорганических существ. Подвергая все эти существа внешнему давлению, Вселенная принуждает их совершенствовать свою осознанность — таким путем Вселенная пытается прийти к осознанию самой себя. Следовательно, окончательным вопросом в системе познания шаманов является вопрос осознанности.

Дон Хуан Матус и шаманы его линии называли осознанностью преднамеренный акт осознания всех возможностей человеческого восприятия — и не просто тех возможностей восприятия, которые навязываются какой-либо отдельной культурой и которые, судя по всему, лишь ограничивают восприятие членов соответствующего общества. Дон Хуан утверждал, что освобождение или высвобождение возможностей восприятия человеческих существ ничуть не затрагивает практичности их поведения. Вообще говоря, практичность поведения становится чрезвычайно важным вопросом, так как теперь оно подчиняется новым ценностям. Практичность становится самой настоятельной необходимостью. Когда человек освобождается от идеалистичности и несуществующих целей, его движущей силой становится только практичность. Шаманы называют это безупречностью. Для них быть безупречными означает действовать не только наилучшим образом, но и еще немного лучше. Они связали безупречность с непосредственным видением текущей во Вселенной энергии: если энергия течет определенным образом, то следование за этим потоком и означает для них практичность. Таким образом, практичность представляет собой тот общий знаменатель, руководствуясь которым шаманы встречают энергетические факты своего мира системы познания.

Развитие всех составляющих системы познания магов позволило дону Хуану и всем шаманам его линии прийти к довольно странным энергетическим выводам, которые на первый взгляд кажутся уместными только для этих магов и обстоятельств их собственного существования, однако при внимательной оценке оказываются применимыми к каждому из нас. По словам дона Хуана, кульминацией поисков шаманов является нечто такое, что он сам считал окончательным энергетическим фактом не только для магов, но и для всех людей на свете. Он называл это окончательным путешествием.

Окончательное путешествие заключается в возможности того, что индивидуальное осознание, развитое до уровня приверженности системе познания шаманов, может преодолеть обычную границу функционирования организма как целостной единицы, то есть избежать смерти. Шаманы Древней Мексики понимали такое высочайшее осознание как возможность того, что сознание человеческих существ способно превзойти все познанное и выйти на уровень текущей во Вселенной энергии. Шаманы, подобные дону Хуану Матусу, определяли свою задачу как стремление превратиться в неорганическое существо, то есть в самоосознающую энергию, проявляющуюся как целостная единица, но лишенную организма. Они называли этот аспект своей системы познания полной свободой — в этом состоянии осознанность оказывается освобожденной от ограничений общественной жизни и синтаксиса.

Таковы общие выводы, которые я извлек из необъятной системы познания шаманов Древней Мексики. Спустя годы после выхода в свет книги «Учение дона Хуана: Путь знания индейцев яки» я осознал, что дон Хуан Матус вызвал настоящий переворот в моей системе познания. В последующих книгах я пытался рассказать о тех событиях, с помощью которых осуществлялся этот переворот системы познания. Учитывая то, что дон Хуан знакомил меня с живым миром, процесс перемен в таком подвижном мире никогда не прекращается. По этой причине любые логические выводы представляют собой только запоминающие устройства или операционные структуры, исполняющие роль трамплина для прыжка к новым горизонтам системы познания.

Заметки с лекции Карлоса Кастанеды в книжном магазине «Феникс»

Ноябрь, 1993 год

Как стать на путь воина

Нагваль является личностью с двойной энергетической конфигурацией. В линии дона Хуана было двадцать семь Нагвалей. Дон Хуан называл это магией. Я считаю, что можно назвать это иначе. Может быть, нагвализм?

Дон Хуан обучал способу, как разрушить психологическую обусловленность познавательного барьера, который отделяет нас от источников. Мир, каким мы его представляем, был сформирован a priori. Он был нам дан.

Наиболее важной вещью, о которой говорил дон Хуан, было то, что вся наша энергия вовлечена в защиту своего «я». Все наши попытки и усилия сводятся к этому. Мы были вовлечены в идею защиты своего «я» так долго, что даже не можем этого замечать.

Сейчас пришло время, когда мы начинаем открывать самих себя. Начинаем перепросматривать нашу жизнь. Каждое действие, каждое событие — для того чтобы найти «стержень», который является основой нашей жизни. Наш стержень является звеном, связывающим нас с людьми.

Когда я начал заниматься перепросмотром, я обнаружил свою связь и родство с миром, как ребенок. Я постоянно чувствовал жалость к себе. Вся моя жизнь была не что иное, как бесконечный повтор этого факта. Когда дон Хуан заставил меня перепросмотреть мою жизнь, я увидел, что я трачу свою жизнь на защиту этой позиции. Это было угрожающим осознанием. Все, чего я хотел, заключалось в том, чтобы кто-нибудь выслушивал мою грустную историю и жалел меня.

Это чувство так сильно нас ослепляет, что мы ничего больше не видим, но у каждого из нас есть возможность избавить себя от чувства собственной важности, обратной стороны жалости к себе.

Другая причина нашей слепоты заключается в том, что мы уверены: решение проблем настанет тогда, когда мы найдем спутника. Мы можем даже быть женаты, но продолжаем искать того, кто осуществит наши желания. «Она именно моя женщина».

Мы не хотим отдавать, мы невероятно эгоистичны, мы хотим только получать. Воины, видящие, Нагвали любят без желания взаимности — в этом мире или за его пределами, — ничего не требуя взамен.

Мы не замечаем, что собственная важность руководит нашим существованием. Если бы было наоборот, мы бы не делали того, что мы делаем с нашими телами.

Идея самого себя не является нашей, настало время распутать ее. Дон Хуан дал ряд предпосылок для того, чтобы мы могли увидеть, что произошло с нами, используя их. Не для сравнения, а для того, чтобы следовать им.

Однажды я работал в качестве помощника психиатра, расшифровывая истории болезней с магнитофонных записей. У этого психиатра было 3000 записей подобных историй. Прослушивая записи, я обнаружил, что все они были обо мне. Их истории были моими историями. Дон Хуан обычно спрашивал меня, в чем заключается моя уникальность. Во мне не было ничего уникального. Существовало 3000 разных людей на этих пленках, и все они были мной. В нас нет ничего уникального, но есть что-то магически общее: мы все умрем. Дон Хуан вытолкнул меня из социального распорядка, и я смог увидеть, что им все равно, жив я или умер. Это разрушает нас. Почему мы цепляемся за этот абсурдный социальный распорядок, который ведет только к нашему разрушению?

Единственное, что нам требуется, — это любовь.

Перепросмотр является способом борьбы с собственной важностью. Нам нужна энергия, которая поступает из беспристрастного анализа этого глупого чувства собственной важности.

Наркотики делают нас неспособными выдерживать давление. Дон Хуан использовал растения силы лишь для исцеления и тренировки моего внимания, так как у меня его не было ни унции.

Существует кое-что намного лучшее, чем наркотики, для того, чтобы раскрыть магическое в жизни. Самодисциплина. Это — единственный способ избежать ловушек социального распорядка. С помощью самодисциплины мы можем делать чудеса. Воин, который осознает смерть, осознает ловушки социума, он осознает ловушку собственной важности, он сознает ловушку разума, он стремится только к свободе. Свобода является непостижимым прыжком в неизвестное.

Самодисциплина — это не католичество, она является постоянно меняющимся и свободно текущим наслаждением, которое наступает в результате 25 часов осознавания.

Вот основные обязанности воина: не задавайте глупых вопросов. Не говорите «я не понимаю» или «объясните почему». Не существует рационального объяснения. Если вы хотите знать, вам необходимо попробовать.

   1. Принятие того, что вы готовы умереть. Смерть не является предметом сделки, все живое умирает. Уловите идею и примите неизбежность смерти. Произнесение этого громко вслух является первичной силой, которая приводит к осуществлению намерения, но мы никогда не используем этого. Произнесите громко: «Я принимаю ответственность и готов умереть». Это необходимо произнести громко, а не просто подумать об этом. Сила не читает мысли. По мере прогресса у вас будет происходить настройка. Сделайте ваше слово окончательным. Воин последователен и тверд в словах. Принимайте на себя ответственность по отношению к чему-бы то ни было в вашей жизни, даже если это ваша смерть.

Воин умрет за свое слово. Произнесение чего-либо вслух является утонченным, тайным магическим действием. Громкое и ясное провозглашение вашего намерения является тайной из тайн. Сделайте это. Загляните в неизвестность. Возьмите на себя ответственность стоять на переднем крае беспредельности. Она не ослабит вас. Она не ответит на обращение — ей на вас наплевать. Ей все равно. Придерживаясь только первого постулата, вы сможете приобрести опыт огромной важности. Мы никогда не были способны ничего осознать, мы делаем это только при помощи слов. Мы должны как-то назвать это. Мы несем мир внутри себя. Ответ должен быть придуман, и мы примем его. Воин должен остановиться прямо здесь.

   2. Наиболее важной вещью для воина является произнесение вслух намерения осознавать. У нас нет цели, мы ничего не ждем, кроме старости. Все возможно. Мы уже маги. Стремитесь к осознанию, к фундаменту, и возводите мир на нем. Смерть находится в основании. Я являюсь человеческим существом, поэтому я гордый. Произнесите вслух ваше намерение стать другим для исцеления себя. Когда я был болен, я просто прыгал. Я выполнял то, что говорил дон Хуан. Болезнь — это только индульгирование. Мне нравилась моя боль. Вы меняете вашу настройку с помощью произнесения вашего намерения. Затем приходит Видимость Уверенности. Страх и жесткость — наши враги. Нет причин считать, что крылья являются единственным условием для полета. Существуют другие возможности. Ищите их. Спросите у того, кто готов умереть. Спросите у зеркала. Что-то произойдет.

   3. Третьим условием для воина является чувство ответственности. Кому я сейчас обязан и за это? Нам дано быть ответственным за что-то. Приобретайте новый подход. Получая знания, вы становитесь ответственными за них. Вы становитесь ответственными на протяжении остатка вашей жизни. Вы ответственны за то, что видите нечто поддерживающее нас. Расплачиваясь, вы становитесь свободными; если вы отказываетесь, вы становитесь пойманными этим в ловушку. Существо, которое готово умереть, берет на себя ответственность. Без ответственности мы всего лишь эго-маньяки.

На следующих встречах я расскажу о сновидении, затем о сталкинге, и напоследок я расскажу вам о неземном человеке. Я не буду ничего скрывать от вас. Я расскажу вам как свидетель — я был там. Я видел необычайные вещи. Это подобно слезам в дождь.

Сновидения

Дон Хуан сказал, что не существует зла и что мы не можем чувствовать жалость. Является ли это чувством жалости к кому-нибудь еще? Означает ли оно, что я верю, что я лучше, чем они? Это эго чувствует жалость, и вся идея чувства жалости является обманной. Используйте вашу энергию на что-нибудь другое, чтобы освободить себя. Сохраняйте энергию, практикуя перепросмотр своей жизни. Используя это упражнение, вы придете в место, где энергия становится видимой. С помощью не зрения, но чего-то необъяснимого. Чего-то необъяснимого, так как у нас нет слов для описания этого. Когда вы видите это, вы понимаете, что вы делали это.

Не-делание является познавательным несоответствием, которое освобождает осознавание из ловушки. Разрушение мира путем совершения абсурдных действий. Мы должны понять, что мир — это соглашение. Не-делание должно быть похожим на завязывание шнурков другим способом.

Сновидящий посредством обучения магии становится воином, который видит себя как нечто неописуемое, неопределяемое и незавершенное. Он не имеет ограничений. Нет рамок. Он принимает все, что приходит как вызов, и никогда не является побежденным, даже если терпит поражение.

Одна из наиболее важных вещей, которую должен выполнять воин, — составление Списка Важных Моментов.

Выйдите за пределы рассудка животного. Мы без конца повторяемся. Где наше чувство собственного достоинства? Мы должны исследовать все, разрушить наш установившийся порядок, бросить не-делание на борьбу с ним, чтобы стать магом. Мы можем видеть, как течет энергия, почему нас останавливает инстинкт животного.

Сновидящий способен использовать свои сны как выход из ловушки или как щель в бесконечность. Но мы используем наши сны только в аналитическом, психологическом или научном аспектах. Сновидеть как воин означает сновидеть подобно тому, кто готов умереть.

Сны становятся осознанными. Что-то перемещается в поля яркого света. Точка сборки смещается. Нити энергии расходятся в тысячах направлений. Если точка сборки смещается, мы перемещаемся в совершенно другой мир. Сновидение является искусством удержания точки сборки в новом положении. При благоприятной возможности все мы можем стать первоклассными сновидящими.

В дальнейшем мы смещаем точку сборки в более ужасающие сны. Наше сознание руководит этими опытами, пока сновидения не преодолеют демонические образы. Это способ, которым мы придаем антропоморфные черты нашему опыту. Относитесь к сновидению как к правильному, смелому предприятию, и демонические образы исчезнут. Сложность заключается в самодисциплине, чтобы вас ничто не вывело из равновесия во время сновидения.

Этапы сновидения

Осознайте, что вы засыпаете. Перед сном скажите: «Я сновидящий». Это является условием заявления вашего намерения. Не беспокойтесь о том, сновидящий вы или нет, сознание не увидит разницы. Это не ложь себе. Для обычного состояния это покажется ложью. Но это не будет ничем новым, так как мы лжем себе постоянно.

Поэтому намеревайтесь сновидеть с той позиции, что вы собираетесь умереть. Как будто это вопрос жизни и смерти. Для чего вы себя бережете, для старости? Мы ждем, пока не позовем: «Медсестра! Судно!» Что они сделают для вас? Дон Хуан задавал мне этот вопрос постоянно. Это нужно было повторять, потому что я был глупым.

Это не наилучший из возможных миров. Что-то удерживает нас от видения. С точки зрения того, кто готов умереть, воин становится осознающим, и мир никогда не будет таким, как раньше. Это непостижимо. Он видит незваного гостя в своих снах. Они являются лазутчиками из непостижимых миров. Они используют осознание как море. Мы можем попасть куда угодно, если обладаем энергией. Ее мы получим, преодолев чувство собственной важности.

Воин совершает прыжок в неизвестное, потому что он стремится к знанию. Моя судьба в том, чтобы блуждать в бесконечности. Мы — скитальцы, странствие является нашим уделом. Принимая вызов смерти, воин получает невообразимую поддержку. Он может положить конец чувству собственной важности и перейти на другой уровень. Вы не должны опускать вашу голову перед кем бы то ни было.

Найдя лазутчика в ваших снах, вы можете прекратить сон и попросить его взять вас туда, откуда он пришел. Лазутчик вынужден взять ваше осознание в другие миры. Грандиозные миры, сдвоенная вселенная. Затем сновидящий становится сталкером, выслеживая самого себя. Сдвоенная вселенная является живой, это мир осознания. Неорганические существа — учителя из женской вселенной, которая находится в поиске мужской части. Женщины в каком-то смысле являются точными копиями неорганических существ на Земле.

В этом другом мире происходит битва, и мы войдем в эту вселенную, хотим мы того или нет. Это неизбежно. Маги — прагматики. (Что такое в точности эта битва, происходящая в другом мире?) Зачем ждать, пока мы умрем? Делайте это сейчас, пока вы молоды и сильны. Не позволяйте чувству собственной важности увлечь вас. Прекратите постоянно думать о себе и своих желаниях, которые сопровождают вас до глубокой старости, пока вы уже ничего не сможете делать. Пока единственной возможной вещью для вас не окажется зов «Медсестра!». Будьте сознательны. Сейчас подходящий момент, и сновидение — один из путей. Сновидящий, накопив достаточно энергии, получит толчок в жизни при входе в другой мир. Это непостижимо. Что мы такое в действительности? Не то, о чем говорил мой отец. Мы — что-то еще.

Существует семь этапов сновидения. Первый заключается в том, чтобы осознать, что вы засыпаете. Это позволит вам сохранить сознание на протяжении сна. Затем, однажды достигнув такого состояния, вы сможете удерживать его так долго, что вам и не снилось. Однажды начав просыпаться в ваших снах, вы начнете приобретать больше энергии. Уже на следующий день вы станете сильнее.

Будьте сознательны в ваших снах — это первый этап. Если вы намереваете, ваша энергия затем поведет вас. Позвольте этому случиться. Усилие намерения разрушит параметры восприятия исторической последовательности событий. Если вы серьезно перепросматриваете свою жизнь, вы получите достаточно энергии. Только будучи воином, вы можете понять, чем мы являемся.

На первом этапе мы исследуем все, каждый элемент наших снов. Мы начали с того, что, засыпая, пытаемся осознавать. Но это не является целью техники. Это только для того, чтобы перехитрить ум. Действительная техника заключается в том, чтобы осознавать элементы наших обычных снов.

В сновидении мы можем легко сдвигать точку сборки. Даже небольшой сдвиг точки сборки создаст новую личность. Мы порываем со старым и становимся новой личностью.

Дон Хуан говорил, что «здесь» и «там» являются взаимозаменяемыми, мы создаем их постоянно с помощью наших энергетических тел. Энергетическое тело является общим результатом проекции вовне.

Что делает нас такими устойчивыми? Ужасное разрушительное действие, оказанное обществом на нас, может быть исправлено с помощью сновидения.

Следующий этап, или врата сновидения, заключается в том, чтобы, не прекращая сновидеть, проснуться в другом сне.

Накопив энергию в результате перепросмотра и сновидения, вы можете лечь спать во сне в то же положение, что и перед началом сна, и переместиться в другой сон. Когда вы входите в сон во время сновидения, вы попадаете в необычное состояние и наносите удар вашему разуму. Это тайна двойной позиции.

Тайной из тайн является даже заявление об этом. Единственная наша потребность — энергия. Это реальность, а не теория, и, как практикующий, я говорю, что все мы можем сделать это.

В конечном счете в сновидении все сместится. Однажды ваше внимание будет захвачено или остановлено чем-то во сне, и вы не будете знать почему. Вы не сможете двигаться, пока оно не отпустит вас. Вы, ваше внимание, будете пойманы неорганическим существом. Они имеют больше осознавания, чем мы, но у нас больше энергии. Мы похожи на мощные заряды энергии, которые ярко горят. Они существуют постоянно, и их осознавание может удерживать нас.

Теперь мы услышим голос эмиссара. Он ответит на любой вопрос. Когда мы слышим его голос как женский, мы слышим настоящий голос. У него женская природа.

Не индульгируйте, сновидя эмиссара. Прикажите ему держаться в стороне от ваших действий, не позволяйте ему подпитываться от вас, чтобы обрести свободу.

Возникает волна, которая накатывается на нас, и мы превращаем ее в печаль, — но является ли она извне? «Я никогда не думал, что собираюсь жить вечно, давайте сделаем это. Освободите меня».

Практикуйте не-делание списка важных моментов. Это образует диссонанс познания. Составьте список для напоминания себе о самых важных моментах вашей жизни. Вещах и мыслях, которые поражали вас.

Настоящий переворот происходит в соседнем мире. Легко быть вовлеченным в политический протест, но в чем смысл? Любое дело выполняйте с позиции человека, готового умереть.

Что они сделали вам? Что вы делаете с собой и вашим телом? Посмотрите, как вы живете.

Бросьте курить.

Что они сделали с вами? Наше естественное наследство заключается в том, чтобы жить и умереть как идиоты. Настало время для переворота.

Безмолвное знание

Карлос Кастанеда

Введение

Безмолвное знание представляло собой целую грань жизни и деятельности шаманов и магов, живших в Мексике в древности. По словам дона Хуана Матуса, мага-учителя, познакомившего меня с миром знания этих магов, безмолвное знание являлось самым желанным конечным результатом, к которому они стремились в любом своем действии и мысли. Дон Хуан определял безмолвное знание как такое состояние человеческого осознания, при котором все существенно важное для человека мгновенно становится ясным ему, но постигается не только умом или интеллектом, но всем его существом.

Он объяснял, что во Вселенной существует полоса энергии, которую маги называют человеческой полосой, и эта полоса проходит через человека. Он уверял меня, что для мага-видящего, который непосредственно видит течение энергии во Вселенной и который способен видеть человеческое существо как скопление энергетических полей в форме светящейся сферы^[1], «человеческая полоса» является окаймленной бахромой компактной полосой светимости, пересекающей светящуюся сферу под углом, слева направо.

Светящаяся сфера распространяется на ширину и высоту вытянутой руки, а человеческая полоса в ней имеет ширину около фута. Безмолвное знание, как объяснял дон Хуан, представляет собой перетекание энергии в пределах этой полосы, — перетекание, которое мгновенно открывается шаману, достигшему внутреннего безмолвия.

Дон Хуан говорил, что обычный человек иногда получает намеки на это энергетическое взаимодействие. Человек ощущает его интуитивно и переходит к попыткам проследить его процесс, разгадать эти взаимодействия. С другой стороны, маг воспринимает всю целостность этого перетекания в любой момент, когда ему требуется его толкование. Дон Хуан уверял меня, что преддверием безмолвного знания является такое состояние человеческого восприятия, которое маги называют внутренним безмолвием, — состояние, лишенное постоянного внутреннего проговаривания, именуемого магами внутренним диалогом, или даже лишенное мыслей вообще.

Как ни старался дон Хуан сделать свои определения и объяснения безмолвного знания доступными мне, они оставались неясными, загадочными и непостижимыми. В попытках прояснить этот вопрос, дон Хуан представил мне ряд конкретных примеров безмолвного знания. Один из них, который понравился мне больше всего по причине его масштабов и практичности, касался тех, кого он назвал читателями бесконечности.

Слова «читатели бесконечности» звучат как метафора, но это скорее феноменологическое описание, созданное доном Хуаном на основе состояния восприятия шаманов. Он сказал мне, что это состояние шаманов согласуется с целями и ожиданиями современного человека и что человек двадцатого века является читателем, то есть особенно склонен к чтению письменных текстов. Эти тексты могут представлять собой книги, компьютерные распечатки, художественную литературу, учебники, технические описания и так далее.

В своих непрерывных поисках решений и ответов на свои исследования маги Древней Мексики обнаружили, что из состояния внутреннего безмолвия осознание человека может легко перескочить к прямому восприятию энергии на фоне любого выбранного экрана, споецированного на землю или на любой выбранный на горизонте объект.

Они использовали в качестве экрана небо, горы или, в случае более тесного пространства, стены своего дома. Они могли видеть энергию, отражавшуюся на этих экранах, словно сидели в кинотеатре. Они кратко описали это явление как визуализацию энергии с точки зрения ее оттенка, а точнее — как красноту на экране, пятно гранатово-красного цвета. Они называли его гранатовым пятном. Маги утверждали, что это гранатовое пятно в определенные моменты являет образы, которые можно видеть, как в настоящем кино. Это достижение восприятия превратило их в тех, кого они называли созерцателями бесконечности.

Дон Хуан считал, что мне лучше обдумывать бесконечность, чем быть ее созерцателем. Мне следует читать ее, поскольку я предаюсь чтению с той же, если не с большей страстью, с какой шаманы Древней Мексики предавались своему пристальному созерцанию.

Дон Хуан очень доступно объяснил мне, что быть читателем бесконечности не означает читать энергию так, как человек читает газету; просто формулировки слов становятся более ясными, когда их читают, как если бы одно слово приводило к другому, образуя цельные концепции, которые появляются, а потом исчезают. Искусство магов заключается в смелости, необходимой для того, чтобы собрать и сохранить их, прежде чем они уйдут в забвение, сменившись новыми словами, новыми концепциями непрестанного потока графического сознания.

Далее дон Хуан объяснил, что шаманы, которые жили в Мексике в древние времена и стояли у истоков его традиции, умели достигать безмолвного знания после того, как входили в его матрицу — внутреннее безмолвие. Он сказал, что внутреннее безмолвие было для них достижением такой огромной важности, что они сделали его необходимым условием шаманизма.

Дон Хуан с такой интенсивностью подчеркивал важность безмолвного знания, что я начал жаждать его. Я хотел немедленно достичь внутреннего безмолвия. Я чувствовал, что не могу терять ни секунды. Я попросил дона Хуана дать мне сжатое изложение требуемых действий, и он рассмеялся.

   — Отважиться войти в мир магов, — сказал он, — это совсем другое дело, чем научиться водить машину. Чтобы научиться водить машину, тебе нужны учебники и инструкции. Чтобы войти во внутреннее безмолвие, тебе нужно намеревать его.

   — Но как мне намеревать его? — настаивал я.

   — Единственный способ, каким ты можешь научиться намеревать его, — это намеревание его, — провозгласил дон Хуан.

Одна из самых трудных проблем для человека наших дней — смириться с отсутствием процедуры. Кажется, что современный человек целиком погряз в муках руководств, практических указаний, методов и пошаговых инструкций. Он непрестанно делает записи, чертит диаграммы и целиком погружается в «ноу-хау».

Но в мире магов, по словам дона Хуана, процедуры и ритуалы являются просто средствами привлечения и сосредоточения внимания. Они — приспособления, используемые для принудительного фокусирования интереса и решимости. Иной ценности у них нет. Дон Хуан считал, что современный человек очарован словами, он словно сохраняет в себе пережитки того чувства, которое возникло во времена, когда человек заговорил впервые. Судя по всему, это происходит по причине особенного внимания, уделяемого слову.

Проговаривание заклинаний представляет собой, по-видимому, возврат в состояние, вызванное очарованием слова. Маги считают, что продолжительное произнесение слов, несомненно, обладает некоей гипнотической силой.

С помощью силы своих практик и целей маги опровергли власть слова. Они называют самих себя навигаторами в океане неизвестного. Для них понятие навигация исполнено практичности и означает перемещение от одного мира к другому с сохранением трезвости и без потери сил. Не существует процедур или шагов, которым можно было бы следовать, чтобы совершить такой подвиг навигации. Есть лишь одно определяющее действие: действие укрепления нашей связи с той силой, которая пронизывает Вселенную и которую маги называют намерением. Поскольку мы живем и осознаем, мы уже тесно связаны с намерением, поэтому все, что нам нужно, по словам магов, — это сделать эту связь областью наших осознанных действий, и этот акт осознания нашей связи с намерением является еще одним способом определения безмолвного знания.

Впрочем, за время своего общения с доном Хуаном Матусом я все же усвоил одну вещь, касающуюся процедур и методов. Если и существует нечто, что требуется человеческому существу, чтобы овладеть безмолвным знанием, — так это укрепление его здоровья, ясности и решимости. Чтобы намеревать, человек должен обладать физической и умственной отвагой и чистым духом. Согласно дону Хуану, маги Древней Мексики придавали огромное значение физической подготовке и умственному здоровью; это мнение распространено и среди большинства современных магов. Мне удалось убедиться в правильности этих утверждений, наблюдая за доном Хуаном и его пятнадцатью магами-спутниками. Самым очевидным их качеством было великолепное состояние физической и умственной уравновешенности.

Когда я прямо спросил дона Хуана, почему же маги уделяют такое внимание физической подготовке человека, его ответ стал для меня полной неожиданностью. Все эти годы я верил в духовную сторону человека, в ту его часть, которую я — хотя, быть может, и не был целиком уверен в ее существовании — склонен был считать вполне вероятной возможностью, а дон Хуан был для меня существом духовным.

— Маги вообще не духовны, — ответил он. — Они очень практичные создания. Хорошо известно, впрочем, что маги, или шаманы, как их называют, чаще всего считаются эксцентричными или даже безумными. Возможно, именно это заставляет тебя считать, что они духовны. Они кажутся безумными, потому что они всегда пытаются объяснить то, что невозможно объяснить. В ходе подобных попыток они теряют связность мысли и говорят глупости, которые, если рассматривать их с точки зрения магов, — вовсе не глупости, а тщетные попытки дать полное объяснение тому, чему ни при каких обстоятельствах полное объяснение дать нельзя.

Дон Хуан говорил мне, что маги Древней Мексики открыли и разработали огромное число процедур, помогающих обрести физическое и умственное здоровье, которые они назвали магическими пассами. Он сказал также, что эффект магических пассов оказался столь ошеломляющим, что со временем они стали одной из важнейших составляющих в жизни этих магов. Дон Хуан объяснил, что, поскольку магам часто приходилось заниматься проведением ритуалов, они легко скрывали магические пассы в ритуальных движениях и сделали обучение и исполнение этих пассов полностью секретным. Он утверждал, что сами ритуалы были невероятно нелепыми, но чем глупее были ритуалы, тем легче было скрыть в них нечто обладающее огромной ценностью.

Практика магических пассов и обучение им в то время, когда я вошел в мир дона Хуана, были столь же секретными, как и раньше, хотя уже не имели такой нарочитой формы ритуалов. Дон Хуан говорил по этому поводу, что ритуалы теряли свое значение по мере того, как новые поколения практиков все больше интересовались эффективностью и функциональностью. Однако он посоветовал мне ни при каких обстоятельствах не говорить о магических пассах с другими его учениками, да и ни с кем вообще. Он обосновал это тем, что эти пассы предназначены исключительно для конкретного человека и их эффект настолько силен, что ими могут заниматься только те, кто с полной серьезностью и ответственностью избрал путь воина.

Дон Хуан научил меня и трех других своих учеников — Тайшу Абеляр, Фло ринду Доннер-Грау и Кэрол Тиггс — огромному числу магических пассов, но, помимо этого обширного знания, он оставил нам твердую уверенность в том, что мы — последние члены его линии. Передача этого наследия автоматически подразумевала необходимость решения задачи обнаружения новых путей распространения знания его линии, поскольку проблемы ее продолжения уже не было.

В этом отношении мне следует прояснить один вопрос: дона Хуана Матуса совсем не интересовало обучение его знанию. Его интересовало вечное сохранение его линии. Мы, четверо его учеников, были элементами, средствами, — как он говорил, избранными самим духом, ибо он сам не принимал в этом выборе активного участия, — которым предстояло обеспечить это сохранение. Таким образом, он предпринял титанические усилия, чтобы научить нас всему, что знал о магии, или шаманизме, и о развитии его линии.

В процессе моего обучения он обнаружил, что моя энергетическая конфигурация была, по его словам, настолько отличной от его собственной, что это не могло означать ничего иного, кроме прекращения его линии. Я сказал ему, что меня невероятно возмущает такая его интерпретация каких-либо видимых отличий, существующих между нами. Мне не хотелось принимать на себя бремя последнего представителя его линии, к тому же я не понимал его рассуждений.

— Хотя может показаться, что маги только этим и занимаются, на самом деле они не принимают никаких решений, — объяснил он. — У них есть только понимание. Не я принимал решение выбрать тебя, и не я решал, что ты будешь таким, какой ты есть. Мне пришлось принять того, кого предложил мне дух. Этим человеком стал ты, а энергетически ты способен только на прекращение, но не на продолжение.

Он сказал, что прекращение его линии никак не связано ни с ним, ни с его усилиями, ни с его успехом или неудачей как мага, ищущего полной свободы. Он воспринимает это как нечто выбираемое за пределами человеческого уровня, не существами или сущностями, а безличными силами Вселенной.

По единогласному соглашению, три женщины-ученицы дона Хуана и я приняли то, что дон Хуан назвал нашей судьбой. Это поставило нас лицом к лицу с иной проблемой, которую он называл запиранием дверей за собой. Это означает, что мы приняли на себя полную ответственность за решение, связанное с тем, как поступить с оставленными им знаниями, и за то, чтобы безупречно осуществить это решение.

Прежде всего, мы задались сложнейшим вопросом о том, что делать с магическими пассами, той гранью знания дона Хуана, которая наиболее проникнута прагматизмом и функциональностью. Мы решили использовать магические пассы и обучать им любого, кто захочет им научиться. Это решение означало конец секретности, которая окружала их в течение неопределенно долгого времени, — естественно, это заключение было следствием нашей полной убежденности в том, что мы действительно являемся завершением линии дона Хуана.

Нам казалось невозможным хранить секреты, которые даже не являются нашими. Окружать магические пассы секретностью было не нашим решением. Однако наше решение заключается в прекращении этой секретности.

Затем мы вчетвером попытались провести слияние четырех различных наборов пассов — тех пассов, которым каждого из нас учили по отдельности и индивидуально, чтобы согласовать их с нашими личными физическими и умственными особенностями. Мы поставили перед собой цель достичь некой общей формы каждого движения, формы, пригодной для любого человека.

Результатом этого слияния стала комбинация слегка видоизмененных форм каждого из пассов, которым нас научили. Мы назвали эту новую комбинацию движений Тенсёгрити — термином, который относится к архитектуре и означает в ней «свойство каркасных структур, использующее непрерывное напряжение между элементами конструкции и попеременное сжатие этих элементов таким образом, чтобы каждый элемент действовал с максимальной эффективностью и экономичностью».

Чтобы объяснить, что представляют собой магические пассы, открытые магами древности, как их называл дон Хуан, мне бы хотелось внести одно пояснение: под древностью дон Хуан понимал времена от 7000 до 10 000 лет назад. Эти цифры могут показаться нелепыми, если рассматривать их с точки зрения классификационных систем современной науки.

Когда я заявил дону Хуану о несоответствии между его оценками и теми данными, которые я считал более реалистичными, он остался непреклонным в своем убеждении. Он твердо верил в то, что люди, которые жили в Новом Свете 7-10 тысяч лет назад, были глубоко озабочены такими проблемами Вселенной и восприятия, в которые современный человек еще даже не начал проникать.

Несмотря на такую разницу в наших мнениях, секретность действительно окружала магические пассы целую вечность, и тот прямой эффект, который они вызвали во мне, оказал глубокое влияние на мое отношение к ним. То, что я представляю в этой работе, является очень личным отражением этого воздействия. Я чувствую, что обязан прояснить этот вопрос, строго следуя той манере, в какой он был представлен мне; в связи с этим мне придется вернуться к самым началам моего обучения у дона Хуана Матуса.

Он начал с заявлений о физической подготовке магов древности. Он бесконечно часто подчеркивал необходимость в ловком и подвижном теле; поощрял развитие гибкости и физической силы как надежный способ обретения высшего достижения жизни мага — безмолвного знания.

— Правильное положение головы и физическое развитие были самыми важными вопросами в жизни тех мужчин и женщин, — повторял он вновь и вновь. — Трезвость и прагматизм являются единственными необходимыми условиями достижения безмолвного знания. Для действительно свободной навигации в неизвестном необходимо отношение дерзкое, но не безрассудное. Чтобы достичь равновесия между отвагой и безрассудством, магу нужно быть предельно трезвым, осторожным, искусным и пребывать в превосходной физической форме.

Дон Хуан говорил, что в жизни тех магов было пять основных тем, связанных с достижением безмолвного знания. Этими вопросами были:

   1) магические пассы;

   2) энергетический центр человеческого тела под названием центр решений;

   3) перепросмотр — средство усиления возможностей человеческого осознания;

   4) сновидение — утонченное искусство разрушения параметров обычного восприятия;

   5) внутреннее безмолвие — та стадия человеческого восприятия, с которой начинаются любые достижения восприятия магов.

Магические пассы

Впервые дон Хуан подробно рассказал мне о магических пассах после того, как однажды отпустил насмешливое замечание о моем весе.

— А ты довольно круглощекий, — сказал он, окинув меня взглядом с головы до ног и неодобрительно покачивая головой. — Еще немного — и ты станешь толстым. В тебе начинает проявляться изношенность. Подобно другим представителям своей расы, ты отращиваешь на шее слой жира, как у быка. Тебе пора серьезно отнестись к одной из величайших находок магов древности: магическим пассам.

Поскольку до того он упоминал о магических пассах только мимоходом, я даже не смог вспомнить, что он рассказывал о них раньше.

   — О каких магических пассах ты говоришь, дон Хуан? — раздраженно спросил я. — Как я могу отнестись к ним серьезно, если я никогда о них не слышал?

   — Прикидываешься идиотом? — саркастически улыбнувшись, спросил он. — Я не только много рассказывал тебе о магических пассах, но ты уже знаешь многие из них. Я тебя все время им учил.

Он был прав. Неожиданная тема застала меня врасплох, но то, что он не обучал меня за все это время каким-либо магическим пассам, было неверным. Я неистово протестовал, как если бы его заявление было для меня вопросом жизни и смерти.

   — Не стоит с таким пылом защищать свое замечательное эго, — пошутил он. — Я не хотел тебя обидеть.

Его брови изогнулись в смешном выражении извинения.

   — Я хотел сказать, что ты действительно подражаешь всему, что делаю я, поэтому я использовал твои имитаторские способности. Я показывал тебе различные магические пассы, но ты всегда воспринимал их как мое удовольствие от «потрескивания суставами». Мне нравится то, как ты это истолковывал: потрескивание суставами. Давай и дальше будем их так называть.

Я показал тебе десять различных способов моего потрескивания суставами. Каждое из них является магическим пассом, который помогает мне и тебе совершенствовать тело.

Те приемы, с помощью которых дон Хуан, по моим представлениям, «потрескивал суставами», и были магическими пассами. Часто он как-то странно двигал руками, ногами, торсом и бедрами. Я считал, что он делает это, чтобы посильнее растянуть свои мышцы, кости и связки.

Результатом этих растягивающих движений, как мне обычно казалось, были потрескивающие звуки, которые, как я всегда считал, он производил, чтобы поразить и развлечь меня, хотя он действительно время от времени просил меня подражать ему.

Однажды, представив это в форме вызова, он даже заставил меня запомнить эти движения и повторять их дома до тех пор, пока мои суставы не начнут издавать такие же потрескивания, как и его. Мне никогда не удавалось воспроизвести эти звуки, хотя я решительно, хоть и неохотно, изучил все движения.

   — Почему они называются магическими пассами? — спросил я.

   — Они не только «называются» магическими, — ответил он. — Они действительно магические! Они вызывают такой эффект, который нельзя приписать обычным объяснениям. Это не просто физические упражнения или позы тела; эти движения являются реальной попыткой достичь оптимального состояния. Эти движения пронизаны намерением тысяч магов. Даже нерегулярное их выполнение заставляет ум остановиться.

   — Что ты имеешь в виду, говоря, что они заставляют ум остановиться?

   — Мы распознаем и опознаем все, что делаем в мире, — сказал он, — преобразуя это в линии подобия.

Казалось, дон Хуан напряженно ищет способ выразить то, о чем ему хотелось сказать. Он надолго замолчал, как будто искал подходящее слово. Я тоже молчал. Я знал об этом слишком мало, и поэтому даже не осмеливался думать об этом. Все, что у меня было,— это желание узнать, что означают эти таинственные магические пассы.

Дон Хуан поднялся. Судя по всему, у него кончилось терпение. Мы сидели в столовой его дома и пили чай, который он готовил из листьев душистого кустарника, растущего во дворе. Он извинился и сказал, что ему пора вздремнуть.

Каждую ночь и каждый день дон Хуан делал небольшие перерывы на короткий сон. Такая привычка спать была основана на принципе, допускающем не больше двух часов сна подряд. Когда он сильно уставал, он спал в сумме по шесть часов, но по два часа за один раз, с небольшими промежутками бодрствования между ними.

Мы очень долго не возвращались к теме магических пассов. Но однажды он продолжил свои объяснения, совершенно неожиданно для меня, но не для него самого, потому что он, как оказалось, все это время помнил о том, что мы прервали разговор о них, хотя я об этом совершенно позабыл.

   — Как я тебе уже говорил, у человеческих существ есть линии подобия, — сказал он, — цепочки вещей, сходных друг с другом или связанных одним и тем же назначением. К примеру, если я скажу тебе: «вилка», в твоем сознании немедленно возникнут идеи ложки, ножа, скатерти, салфетки, тарелки, чашки с блюдцем, стакана вина, супа с фрикадельками, банкета, дня рождения и фиесты. Ты наверняка начнешь именовать эти вещи, связанные почти навечно единым назначением. Так же связано все, что мы делаем.

Странным свойством магов является то, что они видят, что все-такие линии сходства^[2], все эти цепочки вещей, связанных общей целью, вызваны идеей человека о том, что вещи неизменны и вечны, подобно слову Божьему.

   — Я не понимаю, дон Хуан, почему ты вставляешь в это разъяснение слово Божье? Какое отношение имеет Божье слово к тому, что ты пытаешься объяснить?

   — Самое прямое! Судя по всему, для нашего ума вся Вселенная подобна слову Божьему — абсолютна и неизменна. Во всяком случае, так мы себя ведем. В глубине ума существует проверочное устройство, которое не позволяет нам остановиться, чтобы понять, что слово Божье, каким мы его понимаем и в существование которого мы верим, относится к мертвому миру. С другой стороны, живой мир пребывает в постоянном движении. Он подвижен, он изменяется, он движется вперед и назад.

Магические пассы магов являются магическими, потому что во время их выполнения тело осознает, что все является не неизменной нитью подобий, а течением, потоком. А если все во Вселенной представляет собой поток, течение, то этот поток можно остановить. Перед ним можно установить плотину и так остановить его или изменить направление его течения.

Слова дона Хуана вызвали у меня странную реакцию. Я почувствовал неожиданную угрозу, но это была не угроза, нависшая над моей личностью; скорее, это была угроза чему-то наложенному на меня. У меня впервые за все время возникло ясное ощущение, что дон Хуан намеренно раздражает нечто, что казалось мной, но на самом деле мной не являлось.

На несколько мгновений я пришел в полное замешательство от мучительной противоречивости того, что, как я слышал, я сам произношу без малейшего желания говорить. Я слышал самого себя, говорящего:

   —  Но, дон Хуан, неужели ты утверждаешь, что каждый раз, когда ты потрескиваешь суставами или когда я пытаюсь подражать тебе в этом, я действительно изменяю нечто в себе?

   — Ага, что-то в тебе, что на самом деле — не ты, начинает злиться, — смеясь, заявил в ответ дон Хуан.

Я пережил еще одно мгновение напряженного внутреннего противостояния. Что-то во мне очень разозлилось, и все же это не мог быть я сам. Дон Хуан сильно встряхнул меня за плечи. Я чувствовал, как моя шея болтается взад-вперед от его встряхиваний. Это сразу успокоило меня.

Он заставил меня сесть, прислонившись к кирпичной стене. По ней всегда ползали полчища муравьев, и мне никогда не нравилось прислоняться к этой стене — приходилось постоянно стряхивать их с одежды. Я всегда очень чутко ощущал ползущих по мне муравьев, но на этот раз, в тот самый момент, когда я привалился к стене, муравьи прервали свой путь. Я видел, как они суетятся по обе стороны от моего тела, словно они озадачены и смущены. Мне вдруг стало невероятно интересно, попытаются они обойти меня со стороны спины или поверх тела. Мне хотелось посмотреть, какой путь они выберут. Но слова дона Хуана приковали все мое внимание, и я забыл о муравьях.

   —  Не беспокойся о муравьях, — сказал дон Хуан, читая мои мысли. — Сейчас ты заряжен необычной энергией, выработанной твоей внутренней раздвоенностью. Муравьям ты кажешься непроницаемым и опасным, и они будут кружить по обеим сторонам твоего тела, пока твоя энергия не станет нормальной или пока ты не уйдешь. А сейчас, чтобы ответить на тот вопрос, который твой ум счел угрожающим, я скажу тебе, что, действительно, каждый раз, когда мы выполняем магический пасс, мы на самом деле изменяем основные структуры своего существа. Мы устанавливаем плотину на пути того потока, который нас учили воспринимать как неизменный ход вещей.

Дрожащим голосом, который казался совсем не моим, я попросил дона Хуана привести мне пример того, как устанавливается плотина перед потоком, о котором он говорит. Я сказал, что хотел бы представить это в своем уме.

   — В своем уме? Тебе следовало бы научиться называть вещи своими именами. То, что ты зовешь своим умом, совсем не твой ум. Маги убеждены, что наш ум представляет собой нечто внешнее, «встроенное устройство», которое было вложено в каждого из нас. Прими это как есть, без дальнейших объяснений о том, кто и как вложил его в нас.

По мне прокатилась новая волна того же чувства угрозы, что и прежде. На сей раз я ощущал ее более четко. Волна исходила не от меня, но была каким-то образом привязана ко мне. Дон Хуан делал со мной что-то — что-то загадочно благотворное и в то же время ужасающе неприятное. Я чувствовал себя так, словно он пытается содрать с меня тонкую пленку, облепившую кожу.

Он немигающе смотрел мне прямо в глаза. Потом он отвел взгляд и начал говорить, уже не глядя на меня.

   — Я приведу тебе пример, — сказал он. — Скажем, в своем возрасте я вполне могу стать жертвой повышенного кровяного давления. Если бы я пошел к врачу, доктор, осматривая меня, решил бы, что я — старый индеец, которого мучают неизвестность, разочарования и скверное питание. При таких условиях, естественно, легко предположить и предсказать повышенное давление — вполне допустимое заключение, учитывая мой возраст.

У меня нет никаких проблем с давлением, и не потому, что я крепче обычного человека или у меня хорошая наследственность, а потому, что магические пассы позволили моему телу прорваться сквозь любые шаблоны поведения, приводящие к повышенному давлению крови. Я могу совершенно искренне заявить, что каждый раз, когда я «потрескиваю суставами», выполняя магические пассы, я преграждаю путь потоку тех ожиданий и того поведения, которые обычно приводят в моем возрасте к повышенному давлению.

Еще одним примером, который я могу привести, является моя гибкость в коленях. Ты обращал внимание на то, что я намного подвижнее тебя? Когда дело касается движений в коленях, я просто дитя! С помощью своих магических пассов я установил плотину на пути обычного поведения и физических особенностей, которые обычно с возрастом делают колени людей — мужчин и женщин — жестче.

Одним из самых неприятных для меня фактов было то, что дон Хуан, годившийся мне чуть ли не в деды, определенно был во многих смыслах моложе меня. В сравнении с ним я был неповоротливым, упрямым и жестким. Я был дряхлым. Он, напротив, всегда был бодрым, изобретательным, подвижным и выносливым. В общем, у него было то, чем я, молодой человек, не обладал, — юность. Он очень любил повторять, что молодость никоим образом не предохраняет от дряхлости.

После вспышки энергии, которая, казалось, взорвалась внутри меня, я открыто признал свою досаду.

   — Как это получается, дон Хуан, — спросил я, — что ты моложе меня?

   — Я укротил свой ум, — сказал он, широко раскрыв глаза в деланном недоумении. — У меня нет ума, который сообщил бы мне, что пришла пора становиться старым. Я не следую тем соглашениям, в которых не участвую. Запомни: для магов это не просто лозунг, когда они говорят, что не следуют тем соглашениям, в которых не участвуют. Муки старости являются одним из таких соглашений.

Мы очень долго молчали. Мне казалось, что дон Хуан ждет проявлений эффекта, который его слова оказали на меня. То, что я считал своим внутренним психологическим единством, все сильнее распадалось, судя по явной двойственной реакции, происходящей во мне. С одной стороны, я всеми силами противился той чуши, которую нес дон Хуан, но с другой — я не мог не заметить, насколько справедливыми были его слова.

Дон Хуан был старым по возрасту, и все же он совсем не был дряхлым. Он был намного моложе меня. Он был свободен от обременительных мыслей и привычных шаблонов. Он мог по собственной воле бродить в невероятных мирах. Он был свободен, в то время как я был пленником тяжелых шаблонов и привычек, мелких и тщетных раздумий о самом себе, — обо мне, который, как я сейчас впервые в жизни почувствовал, даже не был мной.

Наконец, когда я обрел чуточку контроля над своими взбудораженными мыслями, я прервал молчание.

   — Как были придуманы эти магические пассы, дон Хуан? — спросил я.

   —  Их никто не придумывал, — жестко сказал он. — Мысль о том, что они были придуманы, немедленно предполагает участие ума, но в случае с магическими пассами не было ничего подобного. Маги древности открыли во время своей практики сновидения, что, когда они совершают определенные движения, поток их мыслей и действий останавливается.

Магические пассы являются результатом состояния внутренней тишины, безмыслия. Или, скорее, они возникли в результате отключения ума. Чтобы сновидеть, практикующие должны развить в себе такую сильную дисциплину, что она приводит к бегству ума^[3].

   —  Дон Хуан, что представляет собой то, что ты называешь бегством ума?

   — Великая хитрость магов древности заключалась в том, чтобы нагрузить ум дисциплиной. Они обнаружили, что, когда отягощают свой ум вниманием, — особенно тем вниманием, которое маги называют вниманием сновидения, — их ум «спасается бегством», и это вызывает у каждого, кто применял такой прием, полную уверенность во внешнем происхождении ума.

Я по-настоящему разволновался. Мне хотелось узнать об этом больше, но странное ощущение внутри меня громко требовало, чтобы я остановился. Оно намекало на мрачные последствия и наказание, на что-то вроде кары Господней, грозившей обрушиться на меня за вторжение в нечто утаенное самим Богом. Я прилагал огромные усилия к тому, чтобы победило мое любопытство.

   — Что ты имеешь в виду? Что, что, что ты имеешь в виду, — слышал я свой собственный голос, — когда говоришь об отягощении ума?

   —  Дисциплина отягощает ум, — сказал он, — но под дисциплиной я подразумеваю не жесткие правила. Маги понимают дисциплину как способность безмятежно встречать то, чего мы не ожидали. Для них дисциплина представляет собой акт волеизъявления, позволяющий им относиться ко всему, что возникает у них на пути, без сожалений и надежд.

Для магов дисциплина является искусством — искусством без содрогания смотреть в лицо бесконечности — не потому, что они обладают жесткостью, но потому, что они исполнены благоговения. В итоге я бы сказал, что дисциплина есть искусство чувствовать благоговение. Поэтому благодаря своей дисциплине маги покоряют свой ум — то, что было вложено в них извне^[4]

Дон Хуан сказал, что во время своих практик сновидения маги Древней Мексики открыли, что определенные движения благоприятствуют внутреннему безмолвию и вызывают особое ощущение прилива сил и хорошего самочувствия. Они были настолько очарованы этим ощущением, что старались воспроизвести его и в часы бодрствования.

Дон Хуан объяснил, что сначала они были уверены, что это прекрасное настроение вызывается самим сновидением, но, попытавшись воспроизвести это состояние, они обнаружили, что это невозможно. Тогда они поняли, что всегда, когда в сновидении возникало это чувство благополучия, они выполняли какие-то движения.

Они по крохам начали складывать воедино те фрагменты движений, которые запомнили, и эти усилия оказались не напрасными. Им удалось восстановить движения, казавшиеся им ранее автоматическими реакциями тела в состоянии сновидения.

Дон Хуан сказал, что результатом стали магические пассы.

Ободренные успехом, маги смогли восстановить сотни таких движений, а потом выполняли их, даже не пытаясь классифицировать в осмысленную схему. Идея заключалась в том, что в сновидении эти движения возникали спонтанно, словно их выполнением руководила некая сила, без какого-либо участия воли сновидящего. Маги объясняли эту силу как склеивающий фактор, связующий наши поля энергии воедино и превращающий нас в согласованное целое^[5]

В мире практических решений магические пассы стали для магов Древней Мексики истинными указателями, позволяющими подготовиться к навигации в неизвестном. Они разработали основные критерии их выполнения, один из которых можно заметить сегодня в Тенсёгрити. Этот критерий называется насыщением; он означает, что они атаковали свои тела обильным выполнением магических пассов, чтобы позволить связующей нас воедино силе проявиться с максимальным общим эффектом.

Центр решении

Второй темой, представлявшей огромный интерес для магов Древней Мексики, был центр решений. Практические результаты собственных усилий убедили магов в том, что в человеческом теле есть место, отвечающее за принятие решений: углубление в форме буквы «V» в верхней части грудины, у основания шеи. Они утверждали, что оно является чрезвычайно тонким центром, хранящим в себе энергию особого типа, которую им не удалось определить, — возможно, потому, что она буквально «сопротивлялась» любым определениям.

Однако они были совершенно уверены в том, что способны ощущать воздействие этой энергии и ее присутствие. Они считали, что эта особая энергия выталкивается из центра в самом начале жизни человеческого существа и уже никогда не возвращается в него, что лишает, таким образом, человеческое существо чего-то намного более важного, чем энергия всех остальных центров, вместе взятая. В течение многих столетий шаманы указывали на неспособность человеческих существ принимать решения. Они подчеркивали, что человеческие существа создали гигантские институты, на которые перекладывалась ответственность за принятие решений. Таким образом, человеческие существа не умеют принимать собственных решений и позволяют общественным образованиям делать это за них, а затем просто исполняют те решения, которые были приняты от их имени.

V-образное место у основания шеи было для магов настолько важным, что они очень редко прикасались к нему, а если и делали это, то такое прикосновение было ритуальным и всегда выполнялось кем-то другим или с использованием какого-нибудь предмета.

Дон Хуан Матус говорил мне, что они использовали тщательно отполированные кусочки твердого дерева или полированные кости животных, а иногда даже человеческие. Закругленный кончик кости прикладывался к этому месту так, чтобы идеально круглый предмет в точности совпадал по размерам с углублением под шеей. Кость или кусочек дерева прижимались таким образом, чтобы края ямки оказывались под давлением.

Дон Хуан говорил, что эти предметы использовались также, хоть и нечасто, для прикладывания к другим частям тела с целью массажа или того, что мы назвали бы сегодня акупрессурой.

   — Как они узнали, что это место является центром решений? — спросил я.

   —  Каждый центр энергии тела, — ответил он, — представляет собой сосредоточение энергии и выглядит как вихрь энергии, что-то вроде воронки, которая представляется видящему вращающейся против часовой стрелки. Сила каждого центра зависит от силы этого движения. Если центр еле-еле движется, то он истощен, в нем почти не осталось энергии. Дон Хуан объяснил, что в человеческом теле существует шесть крупных вихрей энергии, с которыми можно работать, манипулировать ими. Первый расположен в области печени и желчного пузыря; второй — в области поджелудочной железы и селезенки; третий — в районе почек и надпочечников; четвертый — в углублении у основания шеи в передней части тела. Этому центру он приписал особую энергию, которая представляется взору видящего как прозрачное образование, имеющее сходство с водой, — эта энергия настолько текучая, что является жидкостью.

Он также сказал, что жидкий внешний вид этой особой энергии является признаком ее фильтрующего свойства, способности отражать любую внешнюю энергию и выбирать из нее только подобную жидкости часть. Такое качество жидкости является обязательным и непременным свойством этого центра.

Пятый центр, который есть только у женщин, располагается в области матки. Он сказал, что, судя по всему, у некоторых женщин в матке существует сходная жидкая энергия, естественный фильтр, отражающий избыточную энергию, но эта энергия присуща не каждой матке^[6].

Наконец, существует центр на макушке головы, но маги древности его вообще не использовали. Каждый из магических пассов каким-то образом связан с пятью центрами, но эти движения никак не влияют на шестой центр на макушке.

   — Почему так, дон Хуан? — спросил я.

   — Шестой центр энергии, — сказал он, — не совсем принадлежит человеку. Мы, человеческие существа, находимся, так сказать, в осадном положении, как если бы этот центр был захвачен незримым врагом. И единственный способ одолеть этого врага заключается в том, чтобы укрепить оборону во всех остальных центрах.

   — Не кажется ли тебе, что это попахивает паранойей — чувствовать, что тебя осаждают, дон Хуан?

   —  Ну, может быть, так кажется тебе, но не мне. Я вижу энергию, и я вижу, что флуктуации энергии над центром на макушке головы не похожи на флуктуации энергии других центров. Она движется вперед и назад — достаточно неприятно и довольно чуждым образом. Еще я вижу, что у мага, покорившего свой ум — который, как считают маги, привнесен в нас извне, — колебания этого центра становятся точно такими, как и колебания остальных центров.

Вот почему люди так редко принимают самостоятельные решения. Маги видят, что, после выполнения определенных магических пассов, этот центр становится активным и контролируемым, и они могут с уверенностью принимать решения в отношении волнующих их сердце вопросов, хотя до того они не могли даже подступиться к ним.

Дон Хуан очень подчеркивал то, что шаманы испытывали отвращение, граничащее с фобией, к прикосновениям к собственным углублениям в основании шеи, в верхней части грудины. Единственным допустимым способом воздействия на это место было для них использование магических пассов, которые предназначались для его укрепления. Они возвращали в этот центр рассеянную энергию и, таким образом, способствовали устранению колебаний в процессе принятия решений, вызванных рассеянием энергии вследствие неурядиц повседневной жизни.

Общая идея магов заключалась в том, что человеческое тело, с точки зрения видящих, является плотным и запечатанным блоком энергетических полей. Никакая энергия не может проникнуть в этот запечатанный блок или покинуть его.

Для воинов линии дона Хуана ощущение потери энергии, которое доводилось испытывать каждому из нас, является результатом того, что энергия рассеивается или уносится из пяти естественных центров энергии, описанных выше. Энергия, как считали шаманы, выталкивается из этих центров и рассеивается в направлении внешних границ нашего существа.

Когда шаманы Древней Мексики говорили о внешних границах нашего существа, они имели в виду человеческое существо в том виде, в каком оно воспринимается шаманами-видящими, то есть скопление энергетических полей, напоминающее светящуюся сферу. Они считали, что эта сфера энергии является нашим подлинным «я» — подлинным в том смысле, что она не поддается изменению в терминах энергии.

Иными словами, они были способны расширять границы своего восприятия до такой степени, при которой могли воспринимать энергию в целом и то, как она течет во Вселенной. При этом человеческие существа выглядят светящимися сферами, и этот «образ» неизменен. Судя по всему, эти маги достигли всей полноты человеческих возможностей восприятия, и восприятие светящейся сферы чистой энергии было конечным результатом этой полноты.

Любое ощущение притока энергии понималось этими магами как концентрация ранее рассеянной энергии в вышеупомянутых жизненных центрах. Они называли это «перераспределением ранее рассеянной энергии». Чтобы провести такое перераспределение, они выполняли магические пассы, которые в течение многих столетий показали себя наиболее эффективным методом. Тенсёгрити, современная версия магических пассов, преследует ту же цель — она передислоцирует рассеянную ранее энергию, но уже без шаманской ритуальной нагрузки.

Перепросмотр

Третьим объектом глубокого интереса магов Древней Мексики был перепросмотр. Маги верили, что, подобно магическим пассам, он готовит почву для безмолвного знания. Перепросмотр был для них актом перепроживания прошлого опыта, целями которого были две трансцендентальные задачи.

Первая представляла собой усилия по согласованию своего общего взгляда на Вселенную, жизнь и осознание, а вторая была сугубо прагматичной и преследовала достижение текучести восприятия.

Их общий взгляд на Вселенную, жизнь и осознание заключался в том, что в мире существует неописуемая сила, которую они метафорически называли Орлом и понимали как силу, временно дарующую осознание всем живым существам — от вирусов до человека.

Они верили, что Орел одалживает осознание новорожденному существу, затем это существо повышает осознание средствами своего жизненного опыта, пока не наступает момент, когда эта сила требует возвращения осознания.

Согласно пониманию магов, все живые существа умирают потому, что им приходится возвращать одолженное им осознание — обогащенное осознание возвращается к своему владельцу.

Дон Хуан говорил, что нет никакого способа объяснить подобную вещь нашему линейному состоянию мышления, поскольку нет объяснения тому, почему это осознание одалживается и почему оно отбирается назад; это просто факт Вселенной, а далеко не все факты Вселенной можно объяснить в понятиях причины и следствия или априорно определить их целесообразность.

Маги Древней Мексики верили, что перепросмотр помогает отдать этой силе, Орлу, то, чего он хочет, — наш жизненный опыт, — но отдавать его при такой степени контроля, которая позволяет магам отделить осознание от жизни. Они заявляли, что осознание и жизнь не являются неразрывно переплетенными и объединены только под влиянием обстоятельств.

Они утверждали, что Орлу не нужны наши жизни — ему нужен только наш жизненный опыт. Однако недостаток дисциплины у человеческих существ не позволяет им отделить свою жизненную силу от силы их жизненного опыта, и они теряют свою жизнь, хотя на самом деле у них отбирается только сила их жизненного опыта. Перепросмотр представляет собой процедуру, благодаря которой маги возвращают Орлу копии — заменитель — своих жизней. Они отдают Орлу свой жизненный опыт, подробно пересказывая его, и так сохраняют свою жизненную силу. Основанные на восприятии утверждения магов, оцениваемые с точки зрения прямолинейных концепций нашего мира, совершенно бессмысленны. Люди Запада оставили любые попытки серьезного философского обсуждения заявлений шаманов Нового Света. К примеру, идея перепросмотра представляется нам похожей на психоанализ. Любой ученый, столкнувшийся с ней, скорее всего подумает, что перепросмотр является психологической процедурой, чем-то вроде методики самопомощи.

По словам дона Хуана Матуса, человек всегда, по определению, проигрывает. Дон Хуан верил, что существуют иные пути связи человека со Вселенной, жизнью, осознанием и восприятием, поскольку то, как мы делаем это сейчас, является лишь одной из множества возможностей.

Для шаманов-практиков перепросмотр означает предоставление непостижимой силе — Орлу — именно того, чего она, судя по всему, ищет: их жизненный опыт, то есть осознание, которое было повышено благодаря этому жизненному опыту.

Дон Хуан не мог объяснить мне эти явления в понятиях стандартной логики или в категориях необходимости найти объясняемую причинность. Он говорил, что все это относится к области практики и что все, что мы пытаемся сделать, — это совершить подвиг, не выдумывая никаких объяснений. Он говорил, кроме того, что существовали тысячи магов, которые уже совершили этот подвиг сохранения своей жизненной силы, возвратив Орлу силу своего жизненного опыта. Для дона Хуана это означало, что те маги не умерли в обычном смысле слова, в каком мы понимаем смерть, но превзошли ее, сохранив свою жизненную силу, и исчезли с лица Земли, отправившись в окончательное путешествие восприятия.

Маги убеждены в том, что, если происходит такая смерть, все наше существо превращается в энергию, но в энергию особого вида, которая сохраняет отметку индивидуальности. Он пытался объяснить это метафорически, сказав, что в течение нашей жизни мы состоим из довольно большого числа «отдельных стран».

Он говорил, что в нас есть страна легких, страна сердца, страна желудка, страна почек и так далее, и каждая из этих стран иногда функционирует независимо от других, но в момент смерти все они объединяются в одну единую сущность.

Он называл это состояние полной свободой и утверждал, что человеческое существо, освобожденное от социализации и власти синтаксиса и преобразившееся в сгусток единой очищенной энергии, взлетает, испаряется, исчезает из виду и переходит в неизвестное, в бесконечность, превращается в неорганическое существо — в нечто такое, что имеет осознание, но не обладает телом.

Я спросил его, бессмертие ли это. Он ответил, что это ни в коем случае не бессмертие; это просто переход эволюционного процесса, причем такой эволюции подвержено единственное свойство человека — осознание. Маги убеждены, что человек уже не будет развиваться биологически, поэтому они считают, что человеческое осознание является единственным объектом эволюции. Для магов превращение в неорганическое существо является эволюцией; для них, по словам дона Хуана, это означает, что им одалживается новый, неописуемый тип осознания — осознание, которое длится многие миллионы лет, но так или иначе, рано или поздно, оно должно будет вернуться к своему обладателю — к Орлу.

Я спросил дона Хуана, являются ли неорганические существа, населяющие, по мнению магов, миры-близнецы нашего мира, развитыми существами, которые когда-то были людьми. Он сказал, что они были неорганическими существами изначально — точно так же как мы изначально являемся органическими. Они были существами, осознание которых могло развиться подобно нашему, и, несомненно, оно действительно развилось, хотя у него нет собственного знания о том, как это случилось. Однако он, без сомнения, знал, что человеческие существа с эволюционировавшим осознанием становятся неорганическими существами особого типа.

Дон Хуан предоставил мне ряд описаний такой эволюции, которые я счел поэтическими метафорами. Я отобрал только одно из них, наиболее мне понравившееся, которое называется полной свободой. Я вообразил, что человеческое существо, которое входит в это состояние, обладает величайшей смелостью и воображением.

Дон Хуан посоветовал мне прекратить фантазировать; он добавил, что для того, чтобы войти в это состояние, человеческое существо должно задействовать свою возвышенную сторону, которая, по его словам, у человеческих существ есть, хотя они никогда ее не используют.

Дон Хуан утверждал, что второй аспект перепросмотра представляет собой обретение текучести. Он сказал, что разумное обоснование магов, кроющееся за этим аспектом, связано с одним из самых неуловимых вопросов магии: с точкой сборки, точкой интенсивной светимости размером с теннисный мяч, которая воспринимается магами, способными непосредственно видеть энергию, протекающую во Вселенной. Как уже говорилось, человеческое существо, с точки зрения видящего, представляет собой шар светимости; в задней части этого шара светимости видящие обнаружили точку наиболее интенсивной яркости. Они назвали ее точкой сборки, потому что они увидели, как миллионы энергетических полей всей Вселенной в форме нитей света сходятся в этой точке и проходят сквозь нее. Это соединение нитей и придает точке сборки ее яркость.

Точка сборки позволяет человеческому существу воспринимать энергию, превращая ее в чувственные данные, которые точка сборки затем интерпретирует как мир повседневной жизни; эта интерпретация проводится в рамках человеческой социальности и потенциальных возможностей.

Дон Хуан сказал, что перепросмотр заключается в том, чтобы «перепрожить» каждый или почти каждый опыт, который у человека когда-либо случался. При этом точка сборки, подталкиваемая силой воспоминаний, смещается — немного или очень сильно — и принимает то положение, которое она занимала в тот момент, когда происходило событие, подвергаемое перепросмотру. Такие движения назад и вперед, от предыдущего положения к текущему, обеспечивают практикующего подвижностью, необходимой для того, чтобы выдержать необычные неожиданности его путешествия в бесконечность, — те неожиданности, которые никоим образом не входят в привычные познания практикующего.

Перепросмотр проводился в древности с помощью вспоминания каждого человека, которого практикующий когда-либо знал, и каждой ситуации, в которой он участвовал.

Дон Хуан предложил мне составить на бумаге список всех людей, с которыми я встречался в своей жизни, — что-то вроде запоминающего устройства. Как только я составил такой список, он продолжил рассказ о том, как его использовать. Он предложил мне выбрать первого человека из списка, который был упорядочен от настоящего к прошлому, и восстановить в своей памяти свою последнюю встречу с этим человеком. Он назвал это размещением события для перепросмотра. Дон Хуан требовал подробного вспоминания мелочей как обязательного средства оттачивания способности вспоминать.

Он говорил, что вспоминание подразумевает восстановление всех относившихся к ситуации материальных деталей, например обстановки, в которой происходило вспоминаемое событие. Он утверждал, что, как только событие определено, человек должен войти в само место действия так, как если бы он на самом деле оказался в этой обстановке, и уделять особое внимание любым существенным материальным подробностям окружения. Если, к примеру, событие происходило в деловом кабинете, следует вспомнить пол, двери, стены, картины, окна, столы, предметы на столе и все остальное, что обычно окидывается мимолетным взглядом и напрочь забывается.

Дон Хуан заверял меня, что перепросмотр как формальная процедура должен начинаться с подробного восстановления недавних событий. Таким образом, порядок перепросмотра определяется последовательностью событий — то, что произошло недавно, вспоминается с большей точностью. Он утверждал, что человек, не осознавая того, способен сохранять подробную информацию, и именно эти детали предназначены для Орла.

Практика перепросмотра события требует, чтобы человек глубоко дышал и, так сказать, помахивал головой сначала справа налево, затем слева направо — столько раз, сколько необходимо для вспоминания всех сохранившихся в памяти подробностей.

Дон Хуан говорил, что маги описывают этот процесс как вдыхание всех чувств, возникавших в свое время во вспоминаемом событии, и выдыхание всех нежелательных настроений и чувств, которые остались в нас после него. В этих вдохах и выдохах, по убеждению магов, заключается вся тайна перепросмотра: поскольку дыхание является поддерживающей жизнь функцией, маги верили, что оно способно доставлять факсимиле жизненного опыта человека той Силе, которая одалживает нам осознание.

Когда я потребовал от него рационального объяснения, он твердил, что вещи, подобные перепросмотру, можно только испытать, но не объяснить. Маги обретают свободу путем действий. Объяснять это — значит растрачивать энергию в бесплодных усилиях. Его совет был точно таким же, как и в отношении всего остального, что было связано с его знанием, — это было предложение действовать.

Список имен людей используется, таким образом, как запоминающее устройство, отправляющее память в непостижимое путешествие. Логика магов заключалась в том, что воспоминание о недавних событиях готовит почву для воспоминания событий, более удаленных во времени, с той же ясностью и быстротой.

Маги считают вспоминание такого рода перепроживанием уже прожитых событий и извлечением из этих воспоминаний необычайной силы, невероятного импульса, который перемешивает энергию, рассеянную из центров действия, — энергию, бесполезно накапливающуюся у границ светящихся энергетических сфер, которыми мы являемся, — и возвращает ее в эти центры. Они называли такое вызываемое перепросмотром перемещение энергии обретением текучести после того, как Орлу отдается то, чего он хочет.

На более простом уровне перепросмотр предоставляет человеку возможность выявить в своей жизни повторения. Перепросмотр убеждает человека, не оставляя в нем и тени сомнений, что он отдан на милость силам, которые в конечном итоге не имеют никакого смысла, хотя, на первый взгляд, выглядят совершенно обоснованными. Маги утверждают, что, если необходимо провести какое-либо изменение поведения, это следует делать с помощью перепросмотра как единственного средства, способного повысить осознание путем освобождения человека от невысказанных требований социальности, чего-то настолько автоматического, что это нельзя анализировать, но можно только наблюдать. В этом кроется причина того, что маги называют перепросмотр взглядом с моста.

На то, чтобы пройти весь список людей, требуется немалое время, потому что он тесно связан с событиями. Иногда, отклоняясь от него, люди вспоминают о безличных событиях, протекавших без участия человека, но связанных с периодом общения с тем лицом, в отношении которого проводится перепросмотр. В таких случаях событие следует вспоминать само по себе.

То, к чему маги жадно стремятся в перепросмотре, является память об общении, поскольку именно в общении они находят глубокие эффекты социализации, которые и пытаются преодолеть любыми доступными средствами.

Искусство сновидения

Четвертой темой в списке приоритетов магов Древней Мексики было сновидение — искусство разрушения параметров обычного восприятия. И для тех магов, и для членов магической линии дона Хуана путешествия в неизвестное действительно были движущей силой магии. Дон Хуан бесконечное число раз демонстрировал мне, что все, что делал он и его спутники, подчинялось этой движущей силе. Двумя искусствами, на которых основывались их путешествия, были две невероятно изощренные формы деятельности: искусство сновидения и искусство сталкинга.

Искусство сталкинга было для дона Хуана обратной стороной медали по отношению к искусству сновидения. Чтобы сделать понятными для меня оба искусства, он сначала представил мне то, что, по его словам, было краеугольным камнем магии, — возможность непосредственного восприятия энергии, текущей во Вселенной.

Он объяснил, что та вещь, которую человеческие существа обычно считают восприятием, является лишь интерпретацией чувственных данных. Он придерживался точки зрения, что с момента рождения все окружающее снабжает нас возможностью интерпретации. Со временем эти возможности превращаются в целостную систему, посредством которой мы осуществляем все свое взаимодействие с миром в процессе восприятия. Он был убежден, что нам ни на одно мгновение не удается осознать возможность непосредственного восприятия течения энергии.

Дон Хуан и другие подобные ему маги полагали, что обычного человека в мага превращает прекращение действия нашей системы интерпретаций и прямое восприятие энергии.

Дон Хуан объяснял, что человеческие существа выглядят при прямом восприятии энергии как светящиеся сферы. Он называл непосредственное видение энергии центральной точкой магии. По его словам, все, что делают маги, вращается вокруг нее или исходит из нее и что двумя основными направлениями деятельности, которые исходят из непосредтвенного видения энергии, являются искусство сновидения и искусство сталкинга.

Еще одной проблемой, которой он уделял множество объяснений, был вопрос о точке сборки. Он говорил, что, когда маг оказывается способным видеть человеческое существо в форме светящейся сферы, он начинает видеть и эпицентр магии: точку размером с теннисный мяч, светящуюся более интенсивно, чем вся остальная светящаяся сфера. Дон Хуан называл ее точкой сборки и говорил, что именно там, в этой точке, собирается восприятие.

— Искусство сновидения, — однажды сказал он мне, — заключается в целенаправленном смещении точки сборки с ее привычного положения. Искусство сталкинга заключается в ее волевом закреплении в том новом положении, куда она сместилась.

Согласно объяснению дона Хуана, эти два искусства входят в философскую схему, именуемую путем воинов, или путем магов, — в набор предписаний, благодаря которым маги живут и действуют в мире. Следование предписаниям пути магов было для дона Хуана и его спутников высшим достижением магии. Дон Хуан верил, что, только строго придерживаясь пути воинов, маги могут найти энергию и целеустремленность, необходимые для путешествия в Неизвестном.

Дон Хуан любым возможным способом подчеркивал ценность прагматичного отношения со стороны практикующего сновидение и сталкинг. Он определял прагматичное отношение как способность нормального отношения к любым непредвиденным обстоятельствам, которые могут встретиться на пути воинов. Для меня он сам был живым примером такого отношения. Не было ни единой неопределенности или помехи, которая не могла бы развеяться одним лишь его присутствием.

Он указывал, что для того, чтобы перейти к этому желательному прагматичному отношению, практикующий должен обладать предельно податливым, гибким и сильным телом. Он говорил, что для магов физическое тело является единственной осмысленной для них сущностью и что разделения между телом и умом не существует. Маги верят, что физическое тело включает в себя как тело, так и ум, какими мы их знаем. Он говорил мне, что для того, чтобы уравновесить физическое тело как целостную единицу, маги рассматривают и иную конфигурацию энергии: энергетическое тело, которое известно также как другой, дубль, или тело сновидения.

Дон Хуан описывал искусство сновидения как возможность использования обычных снов в качестве утонченного входа человеческого осознания в иные миры восприятия. Он заявлял, что обычные сны можно использовать как лазейку, ведущую в другие области энергии, отличные от энергии мира повседневной жизни, но все же совершенно похожие на нее в своей глубинной основе.

Он говорил, что результатом такого входа является восприятие реальных миров, в которых можно жить и умереть, как и в том мире, где мы живем, и что все эти миры, хотя и поразительно отличаются от нашего, на самом деле очень похожи.

После того как я потребовал прямолинейного объяснения этого кажущегося противоречия, дон Хуан Матус вернулся к своей обычной позиции: ответы на все эти вопросы кроются в практике, а не в интеллектуальных рассуждениях. Чтобы говорить о подобных возможностях, человеку приходится использовать синтаксис языка, но, независимо от того, на каком языке он говорит, этот синтаксис ограничивает возможности выражения самим фактом его использования. Синтаксис любого языка соответствует только возможностям восприятия того мира, в котором мы живем.

Говоривший на испанском языке дон Хуан вводил существенное различие между двумя глаголами: для обычного выражения «видеть сон» он использовал слово «зосаг», а для того способа сновидеть, какой используют маги, — слово «ешосаг». В английском языке не существует четкой разницы между этими двумя состояниями: обычным сновидением, «suem», и более сложным состоянием, которое маги называют «ешиесо».

Дон Хуан также описывал сновидение как состояние глубокой медитации, ключевую роль в которой играет сдвиг восприятия.

Дон Хуан объяснял, что искусство сновидения возникло на основе совершенно случайного открытия, которое маги Древней Мексики сделали, когда видели спящих людей. Они заметили, что во время сна точка сборки очень легко и естественно смещается со своего привычного положения и сдвигается к границам светящейся сферы или в любое другое место в ее пределах. Сверив свое видение с рассказами спавших людей, маги осознали, что чем сильнее наблюдаемое смещение точки сборки, тем более поразительны повествования о вещах и сценах, увиденных спящими во время сна.

Те маги жадно искали средства смещения собственной точки сборки и, чтобы добиться этого, использовали психотропные растения. Скоро они поняли, что смещение, вызываемое этими растениями, является блуждающим, навязанным и не поддается контролю. Дон Хуан говорил, что именно в период этой неудачи они сделали открытие огромной важности. Маги древности назвали его вниманием сновидения. Оно представляет собой способность, которую практикующий использует, чтобы неуклонно удерживать свое осознание на объектах своих сновидений.

Конечным результатом этих новых стремлений магов стало искусство сновидения, то, каким оно существует сегодня. Благодаря дисциплине им удалось развить свое внимание сновидения до невероятного уровня. Они могли фокусировать его на любом элементе своего сновидения и обнаружили вследствие этого, что сны делятся на два типа. К первому относятся те сны, с которыми знаком каждый из нас, — в них протекает игра фантасмагорических элементов, того, что можно отнести к продуктам нашей умственной деятельности или души; возможно, это нечто, что связано с нашими неврологическими особенностями.

Второй тип сновидений маги назвали снами, вырабатывающими энергию^[7].

Дон Хуан говорил, что маги древности оказывались в сновидениях, которые были не снами, а реальными посещениями в сноподобном состоянии поразительных мест, не относящихся к нашему миру, реальных мест, подобных миру, в котором мы живем; таких мест, в которых объекты сновидения вырабатывают энергию, — точно так же как в нашем повседневном мире энергию вырабатывают деревья, животные и даже камни.

Но видения таких мест были слишком мимолетными, слишком кратковременными, чтобы представлять для магов какую-либо пользу. Они обнаружили, что это происходило потому, что они не могли в течение достаточно долгого времени удерживать свою точку сборки в том положении, в которое она сместилась. Их попытки найти средство, которое помогло бы исправить эту ситуацию, привели к другому высочайшему искусству магии — к искусству сталкинга, или мастерству твердого удерживания точки сборки в том положении, куда она сместилась. Такая фиксация обеспечила им возможность стать свидетелями полной панорамы иного мира.

Дон Хуан говорил, что некоторые из тех магов не возвращались из своих путешествий. Иными словами, они предпочли остаться там, где бы это «там» ни находилось.

Дон Хуан говорил, что, рассматривая человеческое существо в форме светящейся сферы, маги древности обнаружили в ней шестьсот особых точек; если точка сборки фиксировалась в одной из этих позиций, это обеспечивало переход в совершенно новый мир. Его ответом на мой неизбежный вопрос: «Где находятся эти миры?» были слова: «Там, где находится точка сборки». Ничто не могло быть точнее этого заявления, и все же для нас оно совершенно не имеет никакого смысла.

Однако если рассматривать это объяснение в свете способности магов видеть энергию, текущую во Вселенной, то для магов оно вполне осмысленно. Их позиция основана на том, что в своем привычном положении точка сборки вбирает входящий поток энергетических полей всей Вселенной в форме светящихся энергетических нитей. Миллиарды одних и тех же нитей непрерывно проходят сквозь точку сборки и образуют в результате тот мир, который нам известен. Если точка сборки смещается в другое положение, через нее начинает проходить иной набор энергетических нитей.

Маги ощущают, что такой новый набор энергетических нитей не может давать видение того же мира, то есть новый мир по определению отличается от мира нашей повседневной жизни. Поскольку точка сборки представляет собой не только тот центр, в котором собирается восприятие, но и центр, проводящий интерпретацию чувственных данных, маги ощущают, что он будет интерпретировать новый поток энергетических полей практически в тех же понятиях, в каких он интерпретирует мир повседневной жизни. Результатом этой новой интерпретации является мир, который странным образом напоминает наш, и все же неуловимо отличается от него.

Дон Хуан говорил, что ощущение сходства вызывается только интерпретациями точки сборки, но с энергетической точки зрения иные миры отличны от нашего настолько, насколько это вообще возможно.

Чтобы выразить это удивительное свойство точки сборки и возможности восприятия, которые кроются в сновидении, необходим новый синтаксис; возможно, впрочем, что синтаксис нашего языка тоже сможет покрыть это новое восприятие, если этот опыт станет доступным каждому из нас, а не только посвященным шаманам.

Еще одним вопросом, который представлял для меня огромный интерес, но вызывал бесконечное недоумение, было заявление дона Хуана о том, что на самом деле не существует словесной процедуры, позволяющей научить кого-нибудь сновидеть, что сновидение более чем что-либо другое представляет собой слабую попытку практикующего связаться с неописуемой и вечной силой, которую маги называют намерением. Как только такая связь установлена, загадочным образом закрепляются и способности сновидения. Дон Хуан утверждал, что эта связь может быть установлена благодаря любому шаблону поведения, связанному с дисциплиной.

Однако величайшую важность достижения способности сновидения дон Хуан видел в следовании пути воина — философскому построению, которое маги используют, чтобы подкрепить свои действия, где бы они ни оказались — в нашем мире или в любом другом мире из существующих наряду с нашим. Следование пути воина приводит к сходству результатов, несмотря на отсутствие каких-либо точных общих правил поведения.

Средством, которое маги древности использовали, чтобы способствовать смещению точки сборки, были магические пассы; эти движения предоставляли им достаточную стабильность, необходимую для того, чтобы вызвать в себе внимание сновидения, без которого невозможно сновидеть в стиле магов Древней Мексики. Без помощи внимания сновидения практикующий может добиться в лучшем случае осознанных сновидений фантастических миров или, возможно, даже миров, вырабатывающих энергию. Но все это бессмысленно при условии отсутствия всеобъемлющего рационального обоснования, которое могло бы надлежащим образом систематизировать это восприятие.

Внутреннее безмолвие

Пятой темой, которая является кульминацией четырех предыдущих и к которой наиболее жадно стремились маги Древней Мексики, является внутреннее безмолвие. Внутреннее безмолвие определялось доном Хуаном как естественное состояние человеческого восприятия, при котором мысли блокируются, а все человеческие качества проявляются на уровне осознания, не требующем работы нашей повседневной системы распознавания.

Дон Хуан сравнивал внутреннее безмолвие с темнотой, поскольку человеческое восприятие, лишенное своего привычного спутника, внутреннего диалога, или, так сказать, безмолвного словесного истолкования процесса распознавания, — проваливается в нечто напоминающее темную яму. Тело функционирует, как и прежде, но осознание становится более острым. Решения принимаются мгновенно, и они, кажется, исходят из особой формы знания, лишенной вербализованных мыслей.

Шаманы Древней Мексики, которые открыли и применяли магические пассы, являющиеся ядром Тенсёгрити, верили, что человеческое восприятие, функционирующее в состоянии внутреннего безмолвия, способно достигать неописуемых уровней. Они даже придерживались той точки зрения, что эти уровни восприятия свойственны иным мирам, которые, по их убеждению, сосуществуют с нашим миром. Эти миры настолько же исполнены смысла, как и мир, в котором мы живем. Это миры, в которых можно жить и умереть, но они неизъяснимы в понятиях линейных парадигм, используемых привычным состоянием человеческого восприятия для объяснения Вселенной.

В понимании магов линии дона Хуана, внутреннее безмолвие является матрицей гигантского шага эволюции; маги Древней Мексики называли этот гигантский шаг эволюции безмолвным знанием. Безмолвное знание представляет собой такое состояние человеческого осознания, при котором знание является автоматическим и мгновенным.

Знание в этом состоянии не является продуктом размышлений разума, логической индукции и дедукции и обобщений, основанных на сходствах и различиях. В безмолвном знании нет ничего умозрительного, ничего такого, что могло бы составлять тело знания. Для безмолвного знания все неизменно представляет собой сейчас, а сложнейшие фрагменты информации схватываются без каких-либо предварительных действий.

Дон Хуан считал, что безмолвное знание проявлялось в древнем человеке «намеками», хотя на самом деле древние не обладали полным безмолвным знанием. Он говорил, что такие намеки были бесконечно сильнее, чем те, которые человек испытывает сегодня, когда объемы знаний являются результатом заучивания наизусть. Он верил, что хотя мы и потеряли такие намеки, но дорога к безмолвному знанию всегда остается открытой, и она берет начало в матрице внутреннего безмолвия.

Обретение внутреннего безмолвия является необходимым условием по отношению ко всему, что мы очерчиваем в этом объяснении. Дон Хуан учил, что внутреннего безмолвия следует достигать путем последовательного усиления дисциплины. Он говорил, что его следует наращивать, накапливать шаг за шагом, миг за мигом. Иными словами, человек должен заставлять себя пребывать в безмолвии, пусть даже лишь на несколько мгновений. Дон Хуан утверждал, что если человек настойчив, то эта настойчивость превозмогает привычку, и таким образом он приближается к порогу накопленных мгновений или минут, продолжительность которого различна для каждого человека. Если, к примеру, для кого-то этот порог составляет десять минут, то по достижении этой отметки внутреннее безмолвие приходит само собой, так сказать, по собственному почину.

Нет никакого способа заранее узнать, каким является наш личный порог. Единственный способ узнать это — попытаться его достичь. Так произошло и со мной. Следуя совету дона Хуана, я настойчиво заставлял себя оставаться в безмолвии, и однажды, когда я был в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса и шел с кафедры антропологии в кафетерий, я достиг своего загадочного порога.

Я понял, что добрался до него, потому что в один миг осознал все, что дон Хуан так долго мне объяснял, — он называл это остановкой мира. В этот миг мир перестал быть тем, чем он был раньше, и впервые в своей жизни я начал осознавать, что вижу, как энергия течет во Вселенной. Мне пришлось присесть на ступеньку кирпичной лестницы. Я знал, что то, где я сижу, является кирпичной лестницей, но я знал это только интеллектом, только благодаря своей памяти. Тогда же я ощущал, что отдыхаю на энергии. Я сам был энергией, как и все вокруг меня.

И тогда я осознал нечто, что стало кошмаром этих дней, нечто такое, чего не смог бы объяснить никто, кроме дона Хуана. Я осознал, что хотя мне кажется, что я вижу впервые в жизни, но на самом деле я видел энергию, текущую во Вселенной, всю свою жизнь, совершенно не осознавая этого. Новым стало не то, что я вижу текущую во Вселенной энергию. Новизна заключалась в том вопросе, который вырос во мне с таким неистовством, что выбросил меня назад, на поверхность мира повседневной жизни.

«Что всю жизнь мешало мне осознавать, что я вижу энергию, текущую во Вселенной?» — спрашивал я себя.

Дон Хуан объяснил мне это, разграничив общее сознание и намеренное осознавание чего-либо. Он сказал, что наше человеческое состояние всегда обладает глубоким осознанием, но все проявления такого глубокого осознания расположены на ином уровне по отношению к намеренному осознаванию. Он сказал, что внутреннее безмолвие установило мост через эту пропасть — в этом и заключается его функция — и позволило мне осознавать то, что я ранее сознавал только в общем смысле.

Учение Дона Хуана: беседы с Карлосом Кастанедой

Джейн Хеллисоу, 1971

Это интервью было взято после выхода второй книги Карлоса Кастанеды

Джейн Хеллисоу: Меня зовут Джейн Хеллисоу, я из Юниверсити Калифорния Пресс, и сегодня я беседовала с Карлосом Кастанедой, автором «Учения дона Хуана». Я полагаю, большинство из вас читали эту книгу, все вы выглядите так, будто читали. (Смех.) Поэтому, я думаю, мы сразу перейдем к делу и включим запись.

Карлос Кастанеда: Может быть, вы хотите спросить меня о чем-то?

Д. X .: Как вы повстречались с доном Хуаном?

К. К.: То, что я познакомился с ним, было чистой случайностью. Меня совсем не интересовали те вещи, о которых он знал, потому что мне не было известно, что именно он знал. Меня интересовало собирание растений. И я встретил его в Аризоне. Был такой старик, который жил там где-то среди холмов, он знал много всего о растениях. Именно это меня и интересовало — собрать информацию о растениях. И как-то раз мы, я и мой друг, пошли повидаться с ним. Индейцы юма обманули нас и неправильно показали нам дорогу, и мы блуждали среди холмов и так и не нашли этого старика. Позднее, уже когда моя поездка в Аризону подходила к концу, лето заканчивалось, и я собирался возвращаться в Лос-Анджелес, я стоял на автобусной остановке, и подошел этот старик. Вот так я с ним встретился. (Смех.) Я общался с ним около года, периодически я навещал его, потому что он мне понравился, он очень дружелюбный и стойкий. Очень приятно быть рядом с ним. У него прекрасное чувство юмора... и он мне нравился, очень. И это было первое, что руководило мной, я искал его общества, потому что он был очень веселым и забавным. Но я никогда не подозревал, что он знал что-то еще помимо того, как использовать растения для медицинских целей.

Д. Х.: У вас было чувство, что он знает, как нужно жить?

К. К.: Нет, нет, не было. В нем было что-то странное, но о любом человеке можно было бы сказать, что в нем есть что-то странное. Есть два человека, которых я брал с собой на полевые исследования, и они были с ним знакомы. Они полагали, что у него очень проницательный, навязчивый взгляд — когда он смотрит на тебя, потому что в основном он смотрит на тебя украдкой и кажется очень хитрым человеком. Вы бы сказали, что у него вид пройдохи.

Обычно он не смотрит прямо, за исключением нескольких раз, но если это случается, то взгляд у него очень сильный. Вы могли бы почувствовать, когда он смотрит на вас. И я — я никогда не думал, что он знает что-то удивительное, я не имел никакого представления об этом. Когда я шел заниматься своей полевой работой, то всегда исходил из предположения, что я антрополог, который выполняет полевую работу с индейцем, ну, вы понимаете. И я знал так много, почти все (смех), а они этого не знали.

И конечно же, это был большой культурный шок, когда я понял, что ничего не знаю. Это невероятное чувство, которое приходит, чувство смирения. Потому что мы — победители, завоеватели, вы знаете, и все, что бы мы ни делали, это так грандиозно, так логично, так величественно. Мы — единственные, кто способен на нечто благородное, мы подспудно всегда в это верим. Мы не можем избавиться от этого, не можем избавиться. И всякий раз, когда мы падаем с этого своего пьедестала, мне кажется, это здорово.

Д. Х.: Откуда вы родом?

К. К.: Я из Бразилии, я родился в Бразилии. Мои дед и бабка были итальянцами.

Д. Х.: Думаете ли вы до сих пор, что в последней части вашей книги, когда вы подверглись опасности потерять душу, он вами манипулировал?

К. К.: Есть два способа объяснения. Понимаете, я предпочитаю думать, что он меня направлял. Мне было удобно думать, что причиной этого опыта было и то, что он руководил моим поведением в социуме. Но, возможно, эта ведьма исполняла его роль. Каждый раз, когда я нахожусь в Калифорнийском университете, конечно же, начинаю думать, что он манипулировал мной. Это вполне последовательно с точки зрения академического стиля, это очень убедительно. Но каждый раз, когда я в поле, я думаю, что это она исполняла его роль. (Смех.) И это не сочетается с тем, что имеет место здесь. Очень трудно сделать этот переход. Если вы собираетесь жить в университете, если бы я был преподавателем, если бы я знал, что всю жизнь собираюсь быть преподавателем, я бы сказал все, что вы уже знаете, и это прекрасно, но я могу опять отыграться там, и очень быстро. (Смех.) Я... принял решение. Я собираюсь вернуться, чуть позже, может быть, в конце этого месяца, и... я очень серьезно настроен по этому поводу.

Д. Х .: Можете ли вы описать характер вашего общения с доном Хуаном после того, как вы написали книгу?

К. К.: Мы очень хорошие друзья. Он никогда не устает подтрунивать и подшучивать надо мной. Он никогда ничего не принимает всерьез. Я очень серьезен в том смысле, что я как бы бросил ученичество. И я очень серьезно воспринимаю это, по крайней мере мне так кажется.

Д. Х.: Он вам верит?

К. К.: Нет... (Смех.)

Д. Х.: Кажется ли вам, что ваш подход к реальности и вообще ко всему, каким-то образом изменился с тех пор, как вы встретили дона Хуана?

К. К.: О да, да, очень изменился. По сравнению с прошлым моим отношением — очень изменился. (Смех.) Я больше ничего не принимаю слишком серьезно. (Смех, аплодисменты.)

Д. Х.: Почему вы написали вторую часть своей книги? Почему?

К. К.: В сущности, я связан со спасением чего-то, что было утрачено на пять сотен лет из-за предрассудков, нам всем это известно. Вот почему, чтобы иметь возможность передать это, на самом деле необходимо погрузиться в это. И, на мой взгляд, единственный способ сделать это — представить это серьезно, сформировать как социальную позицию. Иначе оно останется на уровне чудачества. У нас всегда есть задняя мысль, что только мы можем быть логичными, только мы можем быть величественными, благородными. Возможно, это только мои предположения, но мне кажется, что нашему способу мыслить приходит конец. Мы видим это в социальных науках. Любой ученый, занимающийся социальной наукой, идет в поле с идеей, что он собирается что-то проверить и узнать. И... это неправильно... Я не могу уйти от этого.

Д. Х.: В книге дон Хуан упомянул, что просил вас никогда не открывать имя, которое Мескалито дал вам, а также не рассказывать об обстоятельствах, при которых вы встретились, и все же вы написали целую книгу, которую может прочесть любой человек.

К. К.: Я спрашивал его об этом. Перед тем как написать что-то подобное, я хотел быть уверенным, и я спрашивал его, можно ли это делать. Я не открывал ничего, что не было разрешено, нет. Мне нужна была логичная система, и эта система построена логической мыслью. Мне понадобилось много времени, чтобы понять, что это исчерпывающая система, самое лучшее, что было явлено в этом, моем мире. Именно это и привлекает — порядок. И что бы я ни открыл в этой книге, здесь нет ничего, что было бы табу. Я открыл только порядок, систему. Чтобы помочь всем нам осознать, что индейцы очень, очень упорные, настойчивые люди и обладают таким же умом, как и все другие.

Мне кажется, что имеет большое значение, как тщательно Карлос подбирает слова, чтобы представить систему небычной реальности, нелинейной реальности в концептуальном обрамлении так, чтобы ее могли воспринять ученые мужи Калифорнийского универститета и широкая американская общественность. Такое впечатление, что он не допускает возможности, что психоделическое поколение действительно будет здесь присутствовать и будет готово прочитать книгу, что психоделическое поколение может принять послание и что он является достаточно большой частью всей читающей аудитории, чтобы передать его другим.

Он говорит о людях, он говорит о не-людях — это яркий пример, я помню, как однажды дон Хуан или Карлос выходит в чапарраль и возвращается, и появляются три существа, которые потом, по словам дона Хуана, оказываются даже не живыми существами. По-видимому, у них не было этих исходящих волокон: они не были похожи на светящиеся яйца. Есть ли у вас какие-то предположения относительно того, что это такое, что за существа, которые даже не являются людьми, из того, что вы прослушали?

Я в этом не очень разбираюсь. Это что-то связанное с так называемыми фантомами, которых Карлос описывал, но мне не совсем ясно, как они вписались в общую картину. В отличие от людей, которых знаешь, фантомы — это соблазны, которых нужно остерегаться. Кажется, только маг или человек знания может на самом деле сказать, кто они такие, потому что Карлосу казалось, что они выглядели как обыкновенные люди, а Хенаро и дон Хуан могли их распознать, таким образом, если мы не обладаем этим особенным видом знания, мы не можем распознавать их.

Карлос рассказывает о своем опыте с дурманом — травой дьявола — в первой и во второй книгах, которые вообще очень много сообщают о психотропных растениях. Он выпил вытяжку из корня и намазался пастой, и то, что случилось потом, было невероятным переживанием. Позже дон Хуан обсуждает с ним те уроки, которые им были получены. Карлос говорит, что хотел задать ему один вопрос.

«Я знал, что он будет уклоняться, поэтому я долго ждал, пока он сам не заговорит об этом, я ждал целый день. Наконец вечером, перед тем как уезжать, я спросил его:

   — Я в самом деле летал, дон Хуан ?

   — Это ты мне так сказал. Разве нет?

   —  Я знаю, дон Хуан. Я хочу сказать, летало ли мое тело? Я порхал, как птица?

   — Ты всегда задаешь вопросы, на которое я не могу ответить. Ты летал. Для этого предназначена вторая часть травы дьявола. Если ты примешь еще немного, научишься летать еще лучше. Это совсем не просто. Человек летает с помощью второй части травы дьявола. Это все, что я могу тебе сказать. То, что ты хочешь узнать, не имеет никакого смысла. Птицы летают так, как летают птицы, а человек, принявший траву дьявола, летает соответственно.

   — Как птицы?

   — Нет, он летает как человек, напившийся травы дьявола.

   — Тогда я не летал на самом деле, дон Хуан. Я летал в моем воображении, только мысленно. Где было мое тело?

   — В кустах, — отрезал он, но внезапно опять рассмеялся. — Твоя проблема в том, что ты понимаешь все вещи только одним способом. Ты думаешь, что человек не летает, а брухо может преодолеть тысячу миль в одну секунду, чтобы посмотреть, что там происходит. Он может послать удар своим врагам на большое расстояние. Так что же, летает он или не летает?

   — Понимаешь, дон Хуан, ты и я ориентируемся по-разному. Представь себе, что один из моих друзей был бы тут со мной, когда я принял эту травку. Он бы смог увидеть, как я летаю?

   — Опять ты со своими вопросами о том, что могло бы быть, если бы... Этот разговор бесполезен. Если бы твой друг или еще кто-то принял бы вторую порцию травы, он бы полетел. Если бы он просто наблюдал за тобой, он мог бы увидеть, как ты летаешь, а мог бы и не увидеть. Это зависит от человека.

   — Но я имею в виду, дон Хуан, если мы с тобой смотрим на летящую птицу, мы оба согласны, что она летит. А если бы двое или трое моих друзей увидели мой полет вчера ночью, были бы они согласны, что я летал? — Ну, они могли. Ты согласен, что птицы летают, потому что ты видел, как они летают. Для птиц летать — это обычная вещь. Но ты бы не согласился, что птицы делают еще другие вещи, потому что ты никогда не видел, как они это делают. Если бы твои друзья знали, что люди могут летать с помощью травы дьявола, тогда бы они были согласны.

   — Давай говорить по-другому, дон Хуан. Я хотел сказать, что, если бы я привязал себя к скале тяжелой цепью, я бы точно так же летал, потому что мое тело никак не было вовлечено в полет?

   — Если бы ты привязал себя к скале,— сказал он, — боюсь, тебе пришлось бы летать, держа скалу вместе с тяжелой цепью».

* * *

Д. Х.: Почему вы ушли?

К. К.: Почему я ушел? Я был слишком напуган. У всех нас есть убеждение, будто... мы можем заключить с самим собой соглашение, что это реально. Я уверен, что множество людей принимали психоделики вроде ЛСД или вроде этого. Искажение восприятия, которое происходит под действием этих психоделиков, можно рационально объяснить, сказав себе: я вижу это, это и вон то потому, что я что-то принял, всё это наши скрытые мысли, они есть всегда. Таким образом можно безопасно объяснить все странное и необычное. Но, когда вы потихоньку теряете эту безопасность, начинаешь думать, что время уходить. (Смех.) Я испугался.

Д. Х.: Но в действительности вы не ушли. Вот в чем дело. (Смех.) Вы говорили, что у вас было несколько видений, более-менее ясновидческих, по поводу прошлого, тех вещей, о которых вы, возможно, не знали и о которых вы не рассказывали в книгах. Проверяли ли вы когда-нибудь, соответствовали ли эти видения действительности?

К. К.: Ну, это что-то очень забавное, знаете, это что-то. Не так давно я занимался поиском сокровищ. Ко мне пришел мексиканец и сказал, что есть дом, принадлежавший человеку, который, по-видимому, держал там много денег и никогда в жизни не пользовался услугами банка. Он подсчитал, что там должно быть по крайней мере сто тысяч долларов, и спросил меня, не могу ли я определить, где именно находятся деньги. Ну и я подумал, что это интересное предложение. (Смех.)

Итак, я провел этот ритуал. Это был маленький ритуал, который как бы открывает видение, не такое ясное, как в процедуре предсказания, но это видение, которое можно интерпретировать. Огонь, который разводится для того, чтобы привлечь все, что можно привлечь. И вот компания, состоящая из четырех человек и меня, провела весь этот ритуал, они делали все так, как я говорил, — думаю, они доверяли мне, и мы ждали видения, но так ничего и не пришло. В итоге вышло так, что все эти люди начали искать сокровища по всему дому и под ним. Очень высокий, тихий дом, и они перерыли весь дом. А парня, который рылся наверху, укусил черный паук «черная вдова».

Положение было безнадежным, они ничего не нашли. И тут мне пришла картинка, видение, я увидел сон. В этом сновидении владелец дома указывал на потолок. И я сказал: «Ага! Это не в подвале, а на чердаке». И вот как-то раз мы пошли туда и стали искать на чердаке, но снова ничего не нашли. (Смех.) Все-таки это было не так уж смешно, потому что один мексиканец, очень большой, он весит около 315 фунтов — такой большой лось... (Смех.) В потолке есть небольшой люк, а дом старый, он построен где-то в двадцатые годы, с потолками, тонкими как бумага. Поэтому я старался ходить по перекрытиям, а этот парень стал очень подозрительным, он боялся, что мы его обманем и припрячем его долю, хотя у нас ничего такого и в мыслях не было. И он пошел за нами, наверх. Он подошел туда, где стоял я. Я был в центре дома, в центре комнаты, потому что это было то место, указанное в моем видении. Он встал возле меня и провалился. (Смех.) Знаете, он зацепился за что-то и висел вверх тормашками.

Д. Х.: Давал ли вам дон Хуан какие-то предписания или комментарии относительно тех обстоятельств, о которых вы спрашивали себя?

K. K.: Да, очень, очень ясные. После этого я приехал повидаться с доном Хуаном и рассказал ему о своей неудаче. Все, как вам, и он сказал, что это очень естественно. Все, что человек оставляет или прячет, все это он охраняет. У меня есть мои записи, вы знаете, которые я делал в пустыне, и для меня они имеют очень большое значение, это просто сокровище для меня. Я стал просто одержим своими записями. И дон Хуан спросил меня: «Ты бы допустил, чтобы твои записи взял какой-нибудь идиот?» Нет, я бы так не сделал. (Смешок.) Вот в чем дело. И в чем же разница? Парень любил свои деньги. И он вовсе не собирается позволять, чтобы пришел какой-то идиот вроде меня и забрал их. Поэтому он устраивает всякие ловушки и препятствия. Это был поворотный момент в моем отношении к дону Хуану. С тех пор я никогда уже не думал, что смогу перехитрить его. Он интеллектуально встряхнул меня. Я думал, что этот чувак для меня абсолютно прозрачен, прост и предсказуем. С тех пор я даже перестал думать о себе как о студенте антропологического факультета, приехавшем свысока поглазеть на индейца. Он полностью разрушил мое соотнесение себя с интеллектуалами.

Д. Х.: Он заставил вас думать о себе просто как о человеке?

К. К.: Он заставил меня думать о себе как о человеке, который не знает ничего по сравнению с тем, что знает он. Но я не знаю, что у него на уме. Все, что я говорю вам, — это то, что он сказал мне. Я не знаю, как можно преодолеть страх. Потому что я сам его не преодолел. У меня есть одна мысль, которую, наверное, можно использовать. Я люблю уходить в поле и проверять ее. Но это другая история, совсем другая.

Д. Х.: Он преодолел страх?

К. К.: Ну да, он преодолел. Да, полностью... кажется, что это очень просто. Если у нас все происходит механически, я бы сказал, то он каждый раз исходит из другой точки зрения. Он устанавливает что-то вроде... все, что находится между явлением и тем, что я испытываю, и мною, между этим всегда есть посредник — это набор установок, ожиданий, мотиваций, язык, как вы говорите. Это целый набор. И это мое наследие как европейца. Но у дона Хуана совсем другой набор, абсолютно отличный от нашего. Отсюда моя неспособность понять его. Очень трудно понять, что он имеет в виду, когда говорит, что нужно побеждать страх. Мне сейчас в голову пришла интересная мысль, я бы хотел испробовать ее в поле. Недавно я был там, где принимали пейот. На этом собрании я только приносил им воду. Я не принимал участия. Я пошел туда только затем, чтобы посмотреть, понаблюдать. Потому что я пришел к заключению, что то, что он дал мне и о чем я рассказал в книге, — это что-то вроде соглашения, договора, личный договор, который происходит между учителем и учеником.

Но тут было что-то совсем другое. Это было коллективное соглашение, сразу несколько людей «договорились» о вещах, которые нельзя увидеть в обычном состоянии. Но я думал, что это соглашение держалось на том, что они подсказывали друг другу. Следовательно, должен был быть лидер, как я думал, который бы делал эти подсказки, вы понимаете, подмигивая или что-то такое, как-то складывая пальцы — так, чтобы они все сказали, что они видели одно и то же. Потому что кто-то им подсказывает. Они, например, думают, что если кто-то принимает пейот, любой, кто его принимает, слышит жужжание в ушах. Однако индейцы считают, что есть семнадцать видов жужжания. И каждый из них соответствует каждой конкретной природе посещения. Дух Мескалито приходит особенным образом. И он объявляет об этом жужжанием. Эти десять человек должны были договориться между собой о том, какое именно жужжание было сначала и какова его природа.

Д. х Как должно было происходить наставление?

К. К.: Наставление может быть очень жестоким, очень драматичным, очень мягким, дружеским, в зависимости от настроения божества, насколько я понимаю. Я думал, что этот договор они заключили с помощью какого-то кода. Вот я и пришел к дону Хуану и спросил, можно ли их подвезти, и я взял свою машину и привез всю эту компанию. Таким образом, я мог за всем наблюдать. И мог им помогать, как я уже сказал, я приносил им воду. Итак, я наблюдал. Ия не мог обнаружить вовсе никакого кода. Тем не менее пока я старался следить за всем, я увлекся, очень увлекся всем происходящим и потерял голову. Я вошел в этот опыт, как будто я принял пейот, хоть я этого и не делал.

Это мое мнение, понимаете? Я думал, что они придерживались соглашения. Они разрушили это представление. И их способность входить в контакт с явлением находится на другом уровне. Их способность видеть это на совсем другом уровне, чем тот, на котором я это видел в обычном состоянии, так, как я это обычно делаю. Итак, если я оставляю этот набор — все, что мешает или стоит между мной и явлением, — я попадаю в сферу этого специфического соглашения. Поэтому им очень просто попасть туда. Я думал, что этот опыт был искажен целых несколько дней, дней шесть или пять, пока они принимали пейот. Я думал, что только в последний день они договорились. Но они договаривались каждый день. Не знаю. Мне нужно будет еще выяснить это. Я знаю, что вполне возможно придерживаться соглашения.

Д. Х.: Эта девушка задала вам вопрос о страхе, полном преодолении страха.

К. К.: В любом случае, насколько я понимаю, если страх более не является твоим врагом, это не значит, что ты больше его никогда не испытываешь. Ведь он сказал: человек знания приходит к знанию, и это может быть в любой момент даже после того, как ты преодолеешь страх. Если ты бдителен по отношению к страху и еще четырем вещам, то страх больше не является твоим врагом, не так ли?

Д. Х.: Вы боитесь дона Хуана?

К. К.: Возможно, хотя мы боимся только тогда, когда судим. Это уже другая возможность. Если мы оставляем суждение, где будет страх? До того, как я встретил его, он годами занимался целительством. Теперь его больше не интересует целительство и магия. Он говорит, что он за пределами компаний или одиночества. Поэтому он просто существует... он живет в Центральной Мексике.

Д. Х.: Что он делает со своим временем?

К. К.: Может быть, летает... (Смех.) Не знаю. На самом деле не знаю. Я чувствую его, всегда чувствую, я представляю его себе и говорю: «Бедный малый, бедный дед, как он проводит время?» Но это я, понимаете, я — бедный малый, дед. Как я провожу свое время? Это совсем другой синтаксис, понимаете, у него совсем другая система, полностью другая.

Д. Х .: Вы курили грибы в штате Оахака. Мне интересно, как назывались эти грибы. (Смех.)

К. К.: Грибы принадлежат к роду псилоцибе. Я в этом уверен. И они растут в Центральной Мексике. Короче, едете в Центральную Мексику, собираете эти грибы и везете к себе домой. И год ждете, пока их можно будет использовать. Они лежат в течение года в тыквенной фляге. А затем их можно принимать.

Д. Х.: Эти грибы были из Оахаки?

К. К.: Они из Центральной Мексики, да, Оахака. Они представляют собой четырнадцать видов псилоцибе.

Д. Х.: Не могли бы вы нам рассказать о необходимости секретности мистических учений дона Хуана?

К. К.: Не знаю. Он думает, что, для того чтобы вернуться из «путешествия», вы должны иметь определенный уровень знаний, без которых вы не сможете вернуться. Может, он прав, может быть, это действительно необходимо, может, это лучше, чем если какой-то доброжелатель скажет вам: все в порядке, Джо, брось это все. Более того. Может быть, вам нужен другой вид знания, который бы сделал ваш опыт интерпретируемым, значимым. И это раскалывает ваш ум, это просто разбивает вас.

Д. Х .: Вы советовали кому-то не принимать наркотики?

К. К.: Да, да, конечно. Мне кажется, этого не следует делать. Потому что, может быть, они станут чокнутыми. И даже буйно помешанными.

Д. Х. Вы знаете, какие психоактивные вещества содержатся в дурмане?

К. К.: Атропин и гиосциамин. Есть еще два вещества, одно из них называют иногда скополамин, но никто не знает, что это такое. Он очень токсичен, ужасно токсичен. В этом отношении дурман очень вредное растение.

Д. Х.: Стрихнин?

К. К.: Стрихнин. Пейот содержит восемь видов стрихнина.

Д. Х.: Где могут находиться другие люди знания, такие, как дон Хуан ?

К. К.: Дон Хуан любит думать, что его особенность — беседа. Он любит говорить. Есть другие люди, у которых другие виды способностей. Есть человек, который дает уроки в водопадах. Его способность — это поддерживание равновесия и движение. Другой, которого я знаю, танцует и занимается тем же делом.

Д. Х.: Как насчет грибов в вашей книге?

К. К.: Там нет галлюциногенных грибов. Все-таки мюскария — это не в Старом Свете, да...

Д. Х.: Дурман растет по всему Беркли.

К. К.: Ну, это растение, которое встречается везде в Соединенных Штатах. Прием дурмана вызывает ужасное воспаление желез. Нежелательно его использовать. Это очень токсичное растение.

Д. Х.: Это случалось с вами?

К. К.: Нет, если его правильно приготовить, он теряет токсичность. Я думаю, американские индейцы знают очень много о том, как обращаться с растениями. По словам дона Хуана, они выяснили, что можно прийти прямо к непосредственному знанию сложных процедур.

Д. Х.: Вы видите какой-то смысл в таких терминах, как добро и зло или хорошее и плохое и т. п.?

К. К.: Не знаю. Их можно интерпретировать по-всякому, как состояние специфической обыденной реальности.

Д. Х.: Читая книгу, я заметила такую вещь: все ваши опыты вы проводите ночью.

К. К.: Я думаю, ночь очень дружественна, очень благосклонна ко мне. Она в каком-то смысле теплее. И темнота покрывает, как одеяло. Очень мягкая, теплая. С другой стороны, день очень активный, он слишком занят. Он не благоприятствует тому, чтобы почувствовать что-то такое. Я люблю ночь, не знаю почему, может, я сова или что-то в этом роде. Я очень люблю ее, она очень ласкова со мной. Я всегда выключаю свет в моем доме. Я чувствую себя очень классно, очень комфортно, когда темно, и не очень, когда светло.

Д. х Не могли бы вы рассказать побольше о Мескалито?

К. К.: О чем именно? Прежде всего, у американских индейцев есть бог, которого зовут не Мескалито, его зовут как-то по-другому... У них есть различные имена. Мескалито — это иносказание, как, например, мы говорим «крошка Билли» — вместо «Уильям».

Д. Х.: Это один бог или множество богов?

К. К.: Это Сила, это учитель. Это учитель, который живет за пределами тебя. Ты никогда не называешь его по имени. И имя, которое он дает тебе, предназначено только для тебя. Поэтому ты используешь имя «пейотеро». Потому что «пейотеро» значит что-то другое. Оно не относится к нему. Это слово, которое использовали испанцы. «Пейотеро» — это состояние, очень похожее на дурман, испанцы использовали это слово в Мексике. Дурман называется толоаче. Толоаче — это... люди говорят, что толоаче — это состояние знания, связанное с дурманом. Это не растение, это состояние знания. Ололиукви — Сагун, испанский священник, ими много занимался. И люди определяли это как семена вьюнка. Но это относится также и к дурману. Но опять же, это состояние, состояние знания.

Д. х .: Были ли у дона Хуана или других брухо какие-то проблемы с церковью?

К. К.: Ну, думаю, что да. Им нет дела до этого, так или иначе, и не может быть. Они способны обходить стороной действия доминирующего общества. И это очень, очень меня привлекает, по крайней мере быть в состоянии обходить их стороной, так, чтобы они были бессмысленны, бесполезны и безвредны. Понимаете, дон Хуан не пытается воевать с кем бы то ни было. Поэтому никто не воюет с ним. Он очень силен, он охотник. Он охотник, он сильный человек, он все делает сам.

Д. Х.: Он охотится на животных для еды?

К. К.: По-разному, метафорически и буквально. Он охотится своим собственным способом. Он воин, то есть он постоянно находится в состоянии алертности. Он никогда ничему не позволяет застать себя врасплох. Я сильно поспорил с его внуком. Его внук говорит: «Мой дед — слабоумный». Я сказал ему: «Знаешь, возможно, ты не прав. Как тебе кажется, ты смог бы обвести его вокруг пальца?» И этот парень, Фернандо, говорит: «Нет, моего деда нельзя обвести вокруг пальца, он брухо». (Смех.) Это абсурд, понимаете, как же вы можете говорить, что он слабоумный, и в то же время вы говорите, что его на мякине не проведешь. Вот в чем дело, понимаете, он все держит под контролем.

Он никогда не выпускал меня из поля зрения. Я всегда находился у него перед глазами. И это автоматический процесс, бессознательный. Он не осознает этого, но это всегда так. Он очень алертен. Он не изолированный человек. Он охотник, воин. Его жизнь — это игра стратегии. Он способен окружить вас своей армией и использовать ее наиболее эффективно. Самым эффективным способом. Он не из тех парней, которые действуют напрямик, в открытую. Но его основной девиз — это эффективность. И он полностью противоположен моему девизу. Мой девиз, как и у нас всех, — это потеря, к сожалению.

Видите, я попал в колоссальный переворот смыслов. И все это раскалывает меня. Я начинаю хныкать. Вы знаете: почему, как, почему это случилось со мной? Но если бы я мог жить как дон Хуан, я мог бы устроить свою жизнь в соответствии с определенной стратегией, расположить мою армию стратегически. Он говорит, что, если ты проигрываешь, все, что ты проигрываешь, все, что ты теряешь, — это только битва. Это все. Ты абсолютно доволен этим. Но не так со мной, ведь если я проиграю, меня схватят, подвергнут насилию, меня захватит бешенство и злоба. Знаете, нет конца моему неистовству. Я не был готов к этому.

Но что бы случилось, если бы я был готов? Тогда я только потерпел бы поражение, а поражение — это не так плохо. Но быть захваченным — это ужасно, это кошмар, и это то, что мы все делаем. Например, мы захвачены сигаретами. Мы не можем бросить курить, вы знаете, люди захвачены едой, они не могут остановиться и все едят, едят...

У меня есть собственные причуды, я захвачен некоторыми вещами, не хочу о них говорить. Слабые, немощные и беспомощные. Дон Хуан думает, что это потакание самому себе (индульгирование), и он не может себе это позволить. Он абсолютно не индульгирует. Он не индульгирует, и его жизнь очень гармонична. Ужасно забавна и величественна. И я все размышлял, как, черт возьми, он это делает? Думаю, что это достигается полным исключением индульгирования. И вот, он живет очень хорошо. Он не отказывает себе ни в чем, вот в чем фокус. Занятный фокус.

Это нормальная семантическая манипуляция. Например, он говорит, что с тех пор, как ему исполнилось шесть лет от роду, ему нравятся девочки. Он говорит, что причина, почему ему до сих пор нравятся девочки, в том, что, когда он был молодым, он взял одну, будучи под дурманом и с ящерицами, и ящерицы покусали его чуть ли не до смерти. Он был болен три месяца. Неделями он лежал в коме, а потом его учитель сказал ему, чтобы он не волновался по этому поводу, потому что отныне он будет сильным, мужественным и сохранит потенцию до дня своей смерти.

Короче, вас очень сильно бьют — и вы становитесь очень сильным. И вот я спросил его: «Как бы и мне получить пару затрещин?» (Смех.) Он сказал: «Тебе потребуется больше, чем пара затрещин». Он не скареден, но он не потакает себе. Может быть, это бессмысленно.

Д. Х.: Не могли бы вы рассказать мне побольше о яки?

К. К.: Яки? Яки — это христиане, номинально — католики. Они по собственной воле пустили к себе католических миссионеров в 1773 году. И после 80 лет колонизации они поубивали всех миссионеров. И больше никакие миссионеры не приходили. (Смех.) Они сами ввязались в эту войну против мексиканцев. После независимости Мексики. Яки были в состоянии войны с мексиканцами в течение ста лет, в состоянии непрерывной войны. Непрерывной. Они совершали нападения на мексиканские города и убивали. И наконец, в 1908 году в начале столетия Мексика решила положить конец этому безобразию. Они послали огромные войска, целые армии, окружили индейцев, посадили их на корабли и отвезли на юг, в Оахаку, Веракрус и на Юкатан, полностью их там рассеяли, и это был единственный способ остановить их.

А потом, в 1940 году, как он говорит, многие люди в Мексике стали авангардом латиноамериканской демократии, они не могли смириться с тем, что сделали с яки. Поэтому они опять окружили яки (смех), привезли их обратно, и теперь они опять в Соноре. Они — закаленные воины, они очень, очень, очень агрессивные люди. Непостижимо, что дон Хуан мог войти в такое общество. Это замкнутый круг. И он очень агрессивен. Они бы не доверяли мне, потому что для них я «мексиканец». Они считают меня мексиканцем. Они скорее бы поверили американцу. Они ненавидят мексиканцев, называют их йори, что означает «свиньи» или что-то в этом роде. Из-за того, что их так притесняли...

Д. Х .: Вы знакомы с доном Хуаном как с брухо или как с диаблеро?

К. К.: Это одно и то же. Брухо — это диаблеро, и то и другое — испанские слова, они означают одну и ту же вещь. Дон Хуан не хочет использовать эти слова, потому что они ассоциируются с чем-то злобным. Поэтому он использует термин «человек знания», это термин масатеков. Я сделал вывод, что всему он научился у масатека, потому что человек знания — это тот, кто знает. Надеюсь, что когда-нибудь достигну этого. Очень сомневаюсь, что моя натура — это то, что требуется, чтобы стать человеком знания. Не думаю, что у меня достаточно твердости характера.

Д. Х.: Ну а дон Хуан с этим согласен?

К. К.: Нет, он никогда не говорил мне этого. Он думает, что у меня очень плохой [неразборчиво]. Я тоже так думаю, потому что меня охватывает скука, а это очень плохо, просто ужасно, у меня бывают почти суицидальные настроения. Он приводил мне в пример человека, который был очень смелым. Он нашел резчика по дереву, который очень хотел попробовать пейот. Дон Хуан взял меня в Сонору, чтобы показать меня и чтобы убедить своего внука, что ему бы не помешало принять пейот. Что это изменит его жизнь. Его внук — очень красивый малый, ужасно красивый. Он хочет быть кинозвездой. (Смех.) Он хочет, чтобы я привез его в Голливуд. Он всегда меня спрашивает — его имя Фернандо, — он всегда спрашивает меня: «Как ты думаешь, Карлос, я красивый?» «Ты в самом деле красивый». И тогда он говорит: «Как ты думаешь, я мог бы сниматься в кино на главных ролях, например в ковбойских фильмах?» Он был бы бесподобной кинозвездой. Он хочет, чтобы я забрал его в Голливуд. Он говорит: «Только приведи меня к двери и оставь там». (Смех.)

Мне еще никогда не представлялся случай привести его к двери. Но, как бы то ни было, дон Хуан намерен уговорить своего внука принять пейот. И всякий раз ему не удается это сделать. Однажды он взял меня с собой, и я рассказал им о своих опытах, меня слушали восемь индейцев. Они сказали, что от пейота сходят с ума, от него становятся безумными. Дон Хуан сказал: «Но это же неправда, посмотрите на Карлоса, он же не сумасшедший». Они сказали: «Кто его знает...» (Смех.)

Д. Х.: Как вы думаете, смогли бы вы достичь того уровня понимания, на котором сейчас находитесь, только принимая наркотики и без помощи дона Хуана?

К. К.: Нет, относительно этого я абсолютно уверен. Я бы погиб. Я только недавно говорил с Тимоти Лири. Он тронулся. (Смех.) Я сожалею, это мое личное ощущение. Он не в состоянии сконцентрироваться на чем-либо, и это абсурд.

Д. Х.: Есть ли разница между ним и доном Хуаном?

К. К.: Дон Хуан способен концентрироваться. Он может заострять свое внимание на чем угодно. Он может до упаду смеяться над чем-то и отбрыкнуться от чего угодно. Не знаю почему, но это очень здорово. У него есть чувство юмора. Чего у него нет, так это трагедии западного человека. Мы очень трагические фигуры. Мы величественные существа, пресмыкающиеся в грязи. (Смех.) Дон Хуан не такой. Он действительно величественное существо. Он сам сказал мне, у меня когда-то был с ним большой спор по поводу достоинства. И я сказал ему, что у меня есть достоинство, и, если я буду жить, утратив свое достоинство, я погибну. Я сказал это серьезно. Не знаю, как я себе это представлял, но говорил серьезно. Он сказал: «Это чепуха, я не понимаю, что такое достоинство, у меня нет достоинства, я индеец, у меня есть только жизнь».

Но это его позиция. И я спорил с ним, я сказал: «Послушай меня, пожалуйста, я хочу, чтобы ты понял, что я имею в виду, говоря о достоинстве. Что случилось с индейцами, когда пришли испанцы? Они практически принудили их жить жизнью, в которой не было достоинства. Они принудили их избрать путь, у которого не было сердца». И он сказал: «Это неправда. Испанцы завоевали тех индейцев, у которых было достоинство. Только тех, у кого уже было достоинство».

Может быть, он прав. Его они никогда не смогли бы завоевать. Когда я познакомился с доном Хуаном, я сказал ему — тот парень, который меня ему представлял, сказал, что меня зовут так-то и так-то. По-испански мое имя означает паук, Чарли Спайдер (Чарли-Паук). Если бы я сказал ему, что меня зовут Чарли-Паук, он бы выпал в осадок. (Смех.) Мы шутили напропалую. После этого я подумал, что наступила моя золотая возможность представить себя. И я сказал: «Послушайте, мне известно, что вы многое знаете о пейоте. Я тоже, я знаю много всего о пейоте, может быть, это послужит нашей взаимной выгоде, если бы мы могли встретиться и поговорить об этом». (Смех.) Вот так я представился, то есть это было мое формальное представление, я делал так несколько раз. (Смех.) А он посмотрел на меня как-то очень странно, я не могу передать. Но я знал в тот момент, что он знал, что я ничего не знаю. (Смех.) Я просто хвастался, понимаете, просто «брал его на понт». Вот что меня взволновало, на меня так еще никто никогда не смотрел. Этого было для меня достаточно, чтобы захотеть еще раз увидеться с ним. Никто не смотрел на меня так.

Д. Х.: Руководство учителя. Что делать тем людям, у которых нет такого человека, как дон Хуан ?

К. К.: Это действительно проблема. Мне кажется, это никудышное положение. Я сам поставил себя в такое положение, в никудышное положение. Не знаю. Это похоже... когда я приехал к нему после того, как вышла книга, я взял ее с собой, я чувствовал себя так, будто это была первая книга на земле, и я хотел подарить ее дону Хуану. Может быть, это была моя первая книга, я точно не помню, кажется, первая. Было очень сложно найти его на старом месте, потому что он уехал оттуда в Центральную Мексику, и мне нужно было подождать еще пару дней. И когда наконец я пришел в ту деревушку, где он жил, и вручил ему книгу, я сказал: «Дон Хуан, посмотри, я закончил книгу». А он взглянул на нее и говорит: «Очень хорошо. Хорошая, — говорит, — книга». И я сказал очень патетичным тоном: «Я хочу, чтобы она была у тебя, чтобы ты ее хранил». Он ответил: «Что мне делать с ней? Ты же знаешь, что мы делаем с бумагой в Мексике». (Смех.)

Интервью Карлоса Кастанеды для журнала «Mas alla de la Ciencia»

1997 год

C тех пор как Карлос Кастанеда под опекой того незабываемого персонажа, который отзывался на имя Хуана Матуса, отправился в великое путешествие знания, прошло более трех десятилетий, но и сегодня десятки тысяч читателей во всем мире продолжают наслаждаться рассказами антрополога, превратившегося в ученика мага. Восприятие и влияние его творчества с момента появления в 1968 году первой книги огромны, его книги оценивались как настоящий издательский феномен.

Одни увидели в Кастанеде величайшего литературного и духовного гения последних поколений, для других речь шла о новом и революционном антропологическом методе; были те, кто верил, что дон Хуан абсолютно реальный персонаж, и те, кто уверял, что перед нами интеллектуально постижимый художественный вымысел. В сотнях статей писалось о «феномене Кастанеды», который внес раскол в единство крупнейших авторитетов современной антропологии; множество книг и очерков, самые разнообразные интерпретации содержания его книг, апокрифические биографии и целая Вселенная слухов: Кастанеда умер, это почтенный старичок, он никогда не существовал, он покончил с собой, исчез, сошел с ума...

Чуждый полемики, не интересующийся даже теми, кто осмелился выдать себя за него или обогатился, объявив себя его учеником, писатель, уже превратившийся в мага, никогда не отвечал на критические высказывания. Ни одно из них не могло повредить ему. За исключением редчайших интервью (в основном, для американских журналов), данных им за все это время, он, скрупулезно следуя указаниям дона Хуана, полностью стер свою личную историю, возвел вокруг себя неприступную стену тумана и превратился, конечно же на то не претендуя, в почти легендарную фигуру. И при этом в своих спорадических высказываниях Кастанеда продолжал настаивать на том, что он не выдумал дона Хуана, а сам он лишь «информатор, дающий сведения об очень древних техниках».

Как бы то ни было, его исчезновение с общественной сцены отвечало продуманной стратегии: достичь полной свободы для того, чтобы проникнуть во все возможные миры, чтобы осознать предрассудки и выжать максимум из возможностей человеческой природы; свободы от плена описаний реальности, что бы они собой ни представляли. «После знакомства с ним, — уверяла девять лет назад писательница Грациэла Корвалан, неоднократно встречавшаяся с Кастанедой, — его книгам начинаешь верить». Новая книга «Искусство сновидения»^[8], только что появившаяся в Испании, явилась свидетельством того, что Кастанеда жив и по-прежнему старается вникнуть в суть необъятной тайны, которую завещал ему дон Хуан.

Есть и другие новости: две женщины, Флоринда Доннер-Грау («Жизнь-в-сновидении») и Тайша Абеляр («Магический переход»), также обучавшиеся у дона Хуана, нарушив инкогнито, повествуют о своем особом ученичестве в составе группы магов, предводимой Хуаном Матусом. Их концепция, отличающаяся от свойственной Кастанеде, но дополняющая ее, полностью совпадает с ней в основных постулатах: наше восприятие реальности определяется обычно на всю жизнь общественным соглашением, но у нас есть возможность проникнуть в другие миры, столь же реальные, как и этот, если мы сумеем накопить достаточно энергии для подобного предприятия; есть многое, свидетелями чего нам предстоит стать, — много больше того, о чем нам говорили как о возможном, — если мы примем революционное предложение полностью изменить свою личность, что разрушило бы предварительное представление о том, чем мы являемся.

То, что вы прочитаете ниже, — лишь одно из многих возможных интервью с кем-либо столь же ускользающим и многоликим, как Карлос Кастанеда (писатель продолжает требовать, чтобы его не фотографировали и не записывали на магнитофон). Нашим намерением было не возвращение к старым спорам, а попытка прояснить по мере возможности некоторые сомнения, наиболее общие для тех людей, для кого книги Карлоса Кастанеды стали главными в жизни и кто даже попытались, с большим или меньшим успехом, применить на практике описываемое им. К вашему сведению, именно в этом интервью Карлос Кастанеда впервые публично высказывает свое категоричное мнение обо всех тех, кто «усвоил» его знание и проводит сегодня курсы и семинары по «пути воина».

В то же время писатель дает нам новые сведения о своем нынешнем положении в качестве брухо (колдуна) и Нагваля, о своих чаяниях, сомнениях и опасениях, и даже о том, что произошло с неповторимым учителем и его группой «путешественников в неизвестное». Некогда учитель предстал в описании ученика как некто, полностью пребывающий в магическом времени и лишь иногда помещающий себя в обычное время. Возможно, именно в таком положении находится сегодня автор, покидая на мгновения свое магическое время, чтобы попытаться заставить нас понять неописуемое и пригласить в путешествие по нему.

Кастанеда сделал так, чтобы слова дона Хуана говорили сами по себе, — сделаем и мы то же самое с его собственными словами.

И Кастанеда, который говорит с нами сегодня, кажется, находится в конце пути. Дальше ждет тайна.

Вопрос: В своих книгах вы объясняете, что каждый Нагваль придает новые особенности своей линии. Каковы эти новые особенности в вашем случае? Есть ли какая-нибудь разница между вашим собственным путем и целью и тем, что начертал ваш учитель дон Хуан?

Карлос Кастанеда: Во-первых, я хотел бы объяснить, что термин «линия»^[9], хотя я его и использую широко, не вполне адекватен. На самом деле в мире магов, таких, как дон Хуан, не существует прямой линии, какой мы ее себе представляем: восходящей или нисходящей. В этом мире существует лишь общность людей, которые имеют одну цель или интерес, существуют участники, практикующие систему знания, которую старался распространить среди нас дон Хуан. Тот, кто управляет или руководит такими практикующими, известен как «Нагваль» — существо, энергия которого позволяет ему входить в заповедные зоны повседневного восприятия.

Вклад каждого нового Нагваля — личные черты, с помощью которых он влияет на практикующих своего времени. Мой личный вклад заключается в моем академическом интересе к общественным наукам; конечная цель этого интереса для меня как западного человека — весь мир магов. В этом и заключается расхождение пути дона Хуана с моим. Его не интересовала концептуализация его знания. Если я настаивал на этом, он объяснял мне все с уникальной точностью и ясностью, хотя у него не было склонности к объяснениям. Он говорил, что человек или теряет время в интеллектуальных дебрях, или действует. Я — другой. Я хочу понять процессы магии дона Хуана, но не интеллектуально, а энергетически. Я верю в возможность погружения в энергетические «дебри» Вселенной, не трансформируя это в рациональный^[10] процесс.

В.: С чем связано и что означает для вас положение Нагваля?

К. К.: Находиться во главе ряда практикующих учение дона Хуана. На абстрактном уровне это связано с ответственностью нового Нагваля за процесс восприятия каждого из практикующих. Поскольку все они вовлечены в следование за доном Хуаном, Нагваль, для того чтобы вести практикующих сквозь энергетические потоки Вселенной, должен использовать свою силу и дисциплину, а чтобы справиться с такой задачей — обладать уравновешенностью и здравым смыслом.

В.: Как могли бы вы описать нам мир современного Нагваля?

К. К.: Это мир магов, в который ввел нас дон Хуан. Его нельзя классифицировать как некий мир, существующий отдельно от повседневного. Это, скорее, своего рода состояние, в котором, например, данное слово означает окончательное действие, которое нельзя отменить. Обещание подобного рода сродни официальному документу, не подлежащему изменению. В другом аспекте, более абстрактном, мир Нагваля — это мир, где воспринимаются необычные вещи. Дон Хуан объяснял вопрос о необычном восприятии, говоря, что для человека, в общем, обязательным условием его является полное безмолвие. Остановка внутреннего диалога, — говорил он, — это дверь в состояние мага, дверь в мир, где необычное восприятие — повседневная вещь... — которая не кажется очень простой... Способ, которым дон Хуан смог заставить умолкнуть внутренний диалог своих учеников, заключался в побуждении их к пребыванию в безмолвии секунда за секундой. Можно сказать, что безмолвие «склеивается» из секунд, пока не доходит до индивидуальной границы, существующей в каждом из нас. Мой лимит равнялся пятнадцати минутам. Когда я дошел до него, накапливая безмолвие, каждодневный мир изменился, и я воспринял его неописуемым образом.

Единственно возможная практика, которую можно посоветовать, — это усилие, интенсивное желание достичь безмолвия шажок за шажком. Совершенно недопустимо, чтобы кто-то нас учил, как делать эти шажки, или вел нас за руку, каждое мгновение давая инструкции. Дон Хуан говорил, что единственно существенным является личное решение каждого из нас прийти к безмолвию.

В.: И кто в настоящий момент входит в мир Нагваля?

К. К.: Ученики дона Хуана: Кэрол Тиггс, Тайша Абеляр и Флоринда Доннер-Грау. Были и другие ученики-индейцы. Однако только эти смогли поддерживать требуемое состояние полного безмолвия. Я знаю, что в Соединенных Штатах и в Латинской Америке разные люди объявляют себя учениками дона Хуана или нашими, но правда заключается в том, что мы никого не обучаем и никогда не обучали — и не по причине отсутствия желания или интереса с нашей стороны, а потому, что никто не осмеливается изменять привычки, образ мышления и дисциплину, развив те качества, которые необходимы для того, чтобы прийти в мир магов. Мир магов — не вымысел и не мечта. Это состояние перемен, маневрирования, радикального действия. Дон Хуан определял самого себя не как брухо, не как духовную личность, а как путешественника по непостижимому океану неизвестного. Чтобы плыть по этому океану, говорил он, нужны твердая, как сталь, дисциплина, рассудок и отвага.

В.: Вы представляете доступ к магии как вопрос накопления достаточного количества энергии, но не все люди кажутся в равной степени способными на это от рождения. Действительно ли существует шанс для всех?

К. К.: Да. Я добавил бы к этому, что, как мне кажется, никто не рождается в достаточной степени наделенным энергией. Это сводит проблему к общему знаменателю: поскольку никто не имеет достаточно энергии, шансы у всех нас почти равные. Бесспорно, есть люди, которые родились, обладая гораздо большей энергией, чем другие, но это только для того, чтобы тратить ее на повседневные дела. Такое количество энергии не имеет никакого преимущества для достижения мира магов. Туда входят те, кто накапливает энергию особого качества: плод железной дисциплины и намерения.

В.: Разве можно противостоять повседневному миру, не теряя энергии?

К. К.: Маги, подобные дону Хуану, утверждают, что можно. Они говорят, что события повседневного мира губительны для нас только в том случае, если они преломляются через ощущение собственной важности. Мы так эгоцентричны, что мельчайшая неприятность подавляет нас. Мы тратим столько энергии на то, чтобы подать и защитить свое «я» в обыденном мире, что у нас ничего не остается на то, чтобы встретить лицом к лицу что-либо противоречащее нам. Этот полный износ кажется чем-то неизбежным, так как мы движемся исключительно по колее, проложенной нашей социализацией. Если бы мы осмелились сменить колею, изменить образ существования, лишь подавив натиск собственной важности, то достигли бы невиданного результата: свели бы на нет ежедневную растрату энергии и оказались в энергетических условиях, которые позволили бы нам воспринимать гораздо больше, чем мы привыкли считать возможным.

В.: Возможно ли добиться этого без «удара Нагваля»?

К. К.: То, что предлагает дон Хуан, достижимо для всех тех, кто добился внутреннего безмолвия. Остановка внутреннего диалога — это конечная цель, к которой можно прийти, используя любые средства. Присутствие учителя или проводника не лишне, но и не является совершенно необходимым. Что действительно необходимо, так это ежедневные усилия по накоплению безмолвия. Дон Хуан говорил, что приход к полному безмолвию равнозначен «остановке мира». Это момент, когда видишь в окружающей нас Вселенной поток энергии.

В.: Что общего между тем, что вы определяете как сновидение, и тем, что другие авторы называют «управляемыми снами»^[11]?

К. К.: Ничего общего. Сновидение — это маневр магов, которые с помощью железной дисциплины трансформируют обычные сны, будь они управляемые или неуправляемые, в нечто трансцендентальное. Я не знаю никого в нормальном, повседневном мире, кто обладал бы дисциплиной, необходимой для того, чтобы довести до конца подобную трансформацию. Управляемые сны очень живые, но их нельзя использовать как энергетический шлюз для того, чтобы перенести наше осознание в другие миры, столь же реальные и поразительные, как мир повседневных дел.

В.: Вы неоднократно подчеркивали важность переживания заново^[12], и многие люди, вдохновленные тем, что вы говорили, попытались его практиковать. Не могли бы вы рассказать о методике и конкретных результатах этого упражнения?

К. К.: Перепросмотр был для дона Хуана незаменимым способом, чтобы начать путь к свободе. Это не техника восстановления энергии, а маневр, соответствующий видению магов. Они считают, что обладание осознанием бытия — состояние, присущее всему живому. Некая необыкновенная сила дает самоосознание тем, кто только что родился — будь то вирус, амеба или человеческое существо. В конце жизни та же самая сила отнимет у каждого из этих существ одолженное им самоосознание, расширенное за счет индивидуального жизненного опыта. Для мага перепросмотр является способом вернуть этой необыкновенной силе то, что она одолжила нам в момент нашего рождения. Совершенно невероятно, говорил дон Хуан, что эта сила довольствуется вышеупомянутым переживанием заново. Поскольку единственное, чего она от нас хочет, — это самоосознание, то в случае, если мы его отдаем ей в виде перепросмотра, она не отнимает у нас в конце концов жизнь, а позволяет пройти вместе с ней к свободе. Так маги теоретически объясняют перепросмотр.

Методика его очень проста. Сначала составляется список всех людей, с которыми поддерживались отношения, от настоящего времени до момента рождения. Смысл заключается в том, чтобы вновь пережить опыт общения с каждым, кто входит в список, — не просто вспоминая их, а именно переживая заново. К этому прибавляется очень медленное ритмичное дыхание — справа налево с выдохом посередине, которое называют «веером», потому что оно освежает (букв. обмахивает) воспоминания.

Маги верят в то, что весь мир нашего общения, будучи пережитым заново, отдается необыкновенной силе, разрушающей нас. Так как этот маневр не имеет ничего общего с психологическими упражнениями, подобными психоанализу, переживание заново всего жизненного опыта подразумевает использование уже потраченной энергии.

В.: А как узнать, правильно ли осуществляется перепросмотр?

К. К.: Вашими незаметными, но конкретными результатами явятся возрастание энергии и состояние хорошего самочувствия. Наличие этих двух ощущений и является критерием.

В.: То, что вы называете вторым вниманием, описывается вами, главным образом, в последней книге, «Искусство сновидения», как жестокий мир, кишащий опасностями и западнями, — ничего общего не имеющий с рассказами о безмятежном и счастливом мире. Откуда эти различия? Почему знания вашей линии так существенно отличаются от тех, с которыми знакомят нас другие источники?

К. К.: Дон Хуан объяснял такое расхождение тем, что мир магов — это мир живой, конкретный и реальный, войти в который нужно полностью. Он говорил также, что мир мистиков — это мир, порожденный отблесками неизвестного, мертвый, воображаемый мир, который не имеет ничего общего с реальностью борьбы и беспрестанными изменениями живого и реального мира. Как я уже говорил ранее, дон Хуан считал магов путешественниками по океану неизвестного. Я думал вначале, что это поэтическая метафора, но потом понял, что это феноменологическое описание состояния бытия. Невозможно, говорил дон Хуан, чтобы западный человек был в такой степени упрощенцем, чтобы верил бы в мистические «удовольствия» тех, кто никогда не отправлялся в неизвестное преднамеренно и совершенно осознанно.

В.: Флоринда Доннер-Грау и Тайша Абеляр опубликовали книги о своем собственном обучении у дона Хуана. Существует какая-то причина, по которой они решили нарушить молчание?

К. К.: Обе они решили написать о своем опыте на пути воина после возвращения Кэрол Тиггс, которая отсутствовала десять лет. То, что она вернулась к нам, вызвало полную перемену перспективы, начертанной доном Хуаном, и наш выход из изоляции, предписанный им же. Вследствие этой перемены три ученицы дона Хуана: Флоринда Доннер-Грау, Тайша Абеляр и Кэрол Тиггс — достигли чрезвычайной значимости в мире магов. Благодаря собственной безупречности, они превратились в его настоящих представительниц. Они сами поставили перед собой цель написать о своем ученичестве, что я нахожу в высшей степени уместным, ибо никто, кроме них, не смог бы дать столь точную оценку дона Хуана как прекрасного учителя.

В.: Что случилось с остальными учениками, к которым мы привыкли, читая ваши книги?

К. К.: Их уже нет с нами по очень простой причине. Необходимо было, чтобы ученики привыкли к темпераменту нового Нагваля, который означает темперамент переживания «любовного романа» со знанием. Остальные ученики желали, чтобы я был не более чем практикующим знание дона Хуана. Подобное невозможно, должно было быть наоборот, как того требует традиция. Так что я их не оставлял — это они меня оставили. Теперь они надеются, что в решающий момент им сможет помочь дон Хуан. Наши отношения с другими учениками завершились, как только Флоринда Доннер-Грау и Тайша Абеляр написали свои книги, подкрепив этим свою связь с интеллектом, а следовательно, с нынешним Нагвалем.

В.: Наряду со сновидением, одним из основных понятий, изложенных в вашей книге, которое также претерпело множество интерпретаций, является выслеживание^[13]. Что в точности означает «выслеживать»?

К. К.: Дон Хуан называл выслеживанием действие по сдвигу точки сборки и удержанию ее там, куда она была смещена. Точка сборки — это понятие магов, которые считают, что восприятие человеческих существ осуществляется в невидимой для обычного глаза точке, расположенной на уровне лопаток, но не в физическом теле, а в энергетической массе, примерно на расстоянии метра от спины. Именно там соединяются миллионы энергетических волокон Вселенной, которые путем интерпретации трансформируются в восприятие повседневного мира. Маги уверяют, что, если точка сборки смещается с помощью сновидения или посредством практических действий, в ней соединяется ряд других энергетических нитей, и поэтому нашему восприятию становится доступен другой мир. Поддерживать ее после сдвига в новом положении — настоящее искусство. Тот, кто не может достичь этого, никогда не сможет воспринимать другие миры в полном виде; он будет воспринимать их частично и хаотично. Можно сказать, что восприятие фиксируется по мере того, как фиксируется точка сборки, а это, главным образом, вопрос наличия достаточного количества энергии.

В.: Вы говорили о смещении точки сборки с помощью практических действий. О каких действиях идет речь?

К. К.: В основном, «следящие»^[14] достигают энергии, необходимой для овладения Искусством сталкинга, благодаря маневрированию поведением, являющемуся добровольным вовлечением «сталкера» в когнитивные диссонансы. Так, например, обучали Тайшу Абеляр. Одним из маневров поведения, который ее заставили пережить маги, было превращение в нищенку. В течение года ее, грязную и оборванную, ежедневно посылали к дверям церкви просить милостыню. Задачей Тайши было настолько полное превращение, чтобы ее поведение полностью соответствовало расхожему образу попрошайки. Тайша делала это не как актер, для которого представление является вопросом каких-то мгновений, — она действительно была нищей. Другой пример сталкинга — моя работа поваром в течение почти двух лет, на которую меня направила спутница дона Хуана, донья Флоринда, — работа, которая каждодневно отнимала все мое время. Еще один пример выслеживания описан Тайшей Абеляр в ее книге: когда ее заставили больше года жить на огромных деревьях. Результатом этих маневров является то, что практикующий трансформируется до такой степени, что превращается в саму трансформацию. Это и означает сталкинг.

В.: Рекомендуете ли вы этот тип не-делания тем, кто хочет быть вовлеченным в диссонансы?

К. К.: Конечно, это очень трудный для осуществления в условиях повседневного мира маневр магов. Не знаю, как смог бы кто-либо привести другого к сталкингу без руководства собственным выслеживанием. Мне говорили, что есть люди, которые уверяют, что могут научить сталкингу. По моему мнению, это очень расчетливый обман, и несправедливо, когда люди, действительно заинтересованные, попадают в подобную ловушку. Между прочим, при сталкинге необходимо быть безупречным по отношению к другим и к себе самому, чтобы видеть, каков ты есть, не обманывая себя. Только достигнув равновесия между привязанностью к окружающему нас миру и отчуждением от него, можно заниматься выслеживанием. Пока не достигнешь такого состояния, это бессмысленно. Тот, кому удастся его достичь, будет практиковать его, а не обучать ему, да еще брать за это деньги. Однажды дон Хуан сделал очень точный комментарий по поводу тех, кто учит, сам не зная того, чему учит: «Ни в коем случае не позволяй вынуждать себя быть воином лишь по выходным дням. Очень просто думать, что одноразового усилия вполне достаточно. Это не так. Чтобы выбраться из того дурного места, где все мы сейчас находимся, нужно использовать всю имеющуюся силу».

В.: Расскажите нам об альтернативной смерти магов. Ее следует понимать как метафору или как реальный факт? Стремитесь ли вы и ваша группа к ее достижению?

К. К.: Позвольте мне объяснить, что мы не составляем группу. Каждый из нас, изучающих знание дона Хуана, — отдельный индивидуум. Объединяет нас намерение достичь свободы, но не в такой степени, чтобы сделать нас спаянной группой. Сгореть в огне изнутри — вот альтернатива физической смерти; это не метафора, это реальный факт, хотя и непостижимый. Дон Хуан объяснял внутренний огонь как состояние энергетического напряжения, порожденное согласием следовать предварительным условиям пути воина. Это физическое напряжение вызывает в надлежащий момент энергетический взрыв, который трансформирует каждую клетку живого существа в самосознание, то есть в чистую энергию. Разумеется, все мы, его ученики, стремимся достичь этого конечного состояния. Дон Хуан называл его полной свободой, потому что для него это состояние подразумевало восприятие окружающего нас мира, свободное от объяснений, базирующихся на нашей социализации и синтаксисе.

В.: Дон Хуан желал свободы. Добился он в конце концов своей цели?

К. К.: Дон Хуан утверждал, что умереть как умирают маги означает перенести самосознание на непостижимый для линейного разума план. Умереть, отдав себя огню изнутри, равнозначно превращению всего нашего физического существа в осознание существования. Дон Хуан умер именно так, достигнув того, что маги называют полной свободой. Осознание бытия, расширенное за счет вклада нашей физической части, достигает неописуемых уровней. Свобода для мага — это свобода воспринимать мир, как воспринимают его существа всеобъемлющие^[15], а не как люди-обезьяны, скованные социализацией и синтаксисом.

В.: И куда ушел дон Хуан, если только возможно это описать каким-либо образом?

К. К.: Кэрол Тиггс и Флоринда Доннер-Грау уверяют, что знают о происходящем с доном Хуаном. Их идея заключается в том, что он и остальные маги, сопровождающие его, оказались плененными в одном из состояний мира, которое маги называют «луковыми чешуйками». Они утверждают, что дон Хуан не смог вырваться из мира, который является двойником нашего, мира неорганических существ, вследствие того, что, хотя он был абстрактным человеком, его группа состояла из очень конкретных практикующих. Они говорят, что, если бы степень абстрагирования этих практикующих была выше, осознание всех спутников дона Хуана достигло бы в своем рывке гораздо большего. Возможно, осознание дона Хуана застряло где-нибудь там, где он не желал оказаться, в состоянии, не свойственном его темпераменту. Как бы то ни было, Нагваль способен преобразовывать ситуации в зависимости от многочисленных обстоятельств. Единственное, что существует для Нагваля, — это борьба. Нагваль понимает, что он именно там, где и должен быть, — и оттуда продолжает свой путь.

В.: Означают ли ваши неоднократные утверждения, что вы — последние и что с вами прекращает существование ваша линия, что завет дона Хуана будет утрачен навсегда?

К. К.: Действительно, мы завершаем линию дона Хуана. Но дон Хуан хотел, чтобы я трансформировал эту негативную ситуацию в нечто очень позитивное, добившись того, чтобы идея свободы стала всеобщим достоянием. Если бы это стало возможным, его линия не прекратила бы своего существования. Напротив, число следующих ей было бы огромным. Желание мое, чтобы это произошло, очень сильно, а мое намерение — безупречно. Могу сказать лишь, что я отчаянно надеюсь, что это произойдет, но все — в руках духа и нашей собственной безупречности. Несомненно, нечто побуждает нас к тому, чтобы мы завершили этот путь, как дон Хуан, отдав себя огню изнутри. Мы не желаем оказывать этому какое-то сопротивление. Мы хотим предложить достаточно значимый аргумент, чтобы получить возможность продолжить нашу работу, располагая для этого необходимым временем.

В.: Между тем множится число людей, которые организуют курсы изучения вашей системы знания, используют ваши концепции и осуществляют «вольное адаптирование» уроков дона Хуана. Каково ваше мнение по этому поводу?

К. К.: Я не думаю, что этому можно обучать... За долгие годы! я прочитал огромное количество лекций о своем обучении у дона Хуана, но, кажется, я добился только того, что подарил терминологию ряду людей, заработавших на этом известность. То, что предлагает дон Хуан, ведет к осязаемым делам, которые требуют большого усердия и самоотдачи. Проводить подобные апокрифические курсы не имеет смысла потому, что в действительности знанием дона Хуана интересуется много людей, и жаль, что появились такие, кто цинично пользуется этой ситуацией: деньги берут, а научить ничему не могут. Ужасающе очевидно, что в основе всего этого лежит лишь экономический интерес. Несомненно, никто из тех, кто посещает такие курсы, никогда не сможет что-либо извлечь из них. Никто из нас, учеников дона Хуана, не может обучать так, как обучал он, потому что для этого необходимо руководство, которого у нас нет. Поэтому у меня в уме возникает вопрос: как могут делать это люди, которые понятия не имеют о том, что делал дон Хуан?

В.: Когда дон Хуан говорил об эволюционировании. Что означала для него эта эволюция и каково ее направление?

К. К.: На протяжении моего обучения доном Хуаном я пришел к пониманию жизненной важности осознания того, что мы должны изменить состояние бытия. Это изменение дон Хуан называл эволюцией. Он утверждал, что общественные установки заставляют нас возвышать до уровня биологической заповеди размножение, но пора принять во внимание другую заповедь природы: эволюцию. Для него знаком этой преднамеренной эволюции в человеческом существе было достижение видения Вселенной как потока энергии. То, что мы видели самих себя как поля энергии, как «светящиеся яйца», как он говорил, означало для нас отмену интерпретационной системы, которая позволяет нам видеть мир только таким, каким мы его видим. Дон Хуан говорил об этой системе как о системе восприятия, которая фиксирует сенсорные данные и преднамеренно трансформирует их в восприятие мира.

Возьмем, к примеру, случай, когда мы рассматриваем сенсорные данные здания, в котором размещается сберегательный банк. Все, что улавливают наши чувства, — это наличие архитектурного строения, которое мы называем зданием, которое само по себе уже является интерпретацией. Однако акт полной преднамеренности, который заставляет нас «видеть» «сберегательный банк», является актом чистой интерпретации, так как, чтобы «видеть» сберегательный банк, мы должны использовать наше осмысление цивилизации. Дон Хуан утверждал, что наша интерпретационная система продолжает действовать потому, что все мы вовлечены в циничные и лживые маневры восприятия, с которыми нам следует покончить. Если только мы не посвятим каждый удар сердца данной задаче, мы и дальше будем оставаться жертвами этого шантажа.

В.: Какова же альтернатива?

К. К.: Знание дона Хуана — это жизненно важный способ покончить с вышеупомянутыми маневрами. Он говорил, что тот, кто считает их существование ложью или выдумкой, еще одним фарсом вдобавок ко всем прочим, тот и оказывается обманутым, ибо таким образом утверждается ценность и нерушимость интерпретационной системы повседневного мира. Единственное, что в таком случае остается нам, — это старость и дряхлость. Один знаменитый в шестидесятых годах проповедник психоделиков не так давно заявил, что открыл до ужаса простой наркотик, позволяющий парить в облаках двадцать четыре часа в сутки, и этот наркотик называется «дряхлость».

Если все, что нас ждет перед смертью, — это старость и дряхлость, значит, общественные установки лгали нам, заставляя верить в то, что наш выбор в повседневном мире разнообразен и необыкновенен. Мечтой дона Хуана было достичь этого многообразия выбора путем отмены эффекта интерпретационной системы. В этом и заключается суть его уроков. Кто бы ни принимался истолковывать их в обстановке аудитории, он остается циником и комедиантом, потому что не существует способа сделать это, не сумев прежде принять нутром концептуальную парадигму дона Хуана. Предлагая идею преднамеренной эволюции, которая сменила бы нашу интерпретационную систему, он предлагает тотальную революцию, имя которой свобода.

С таинственным человеком

Интервью Бенджамина Эпштейна с Карлосом Кастанедой 26 декабря 1997 г.

Вопрос: Почему вы не позволяете себя фотографировать и записывать ваш голос на пленку?

Карлос Кастанеда: Запись — это способ зафиксировать вас во времени. Единственное, чего не должен делать маг, — это становиться статичным, инертным. Статичный мир, статичная картинка — это противоположность мага.

В.: Можно ли считать Тенсёгрити толтекской тайцзи? Мексиканским боевым искусством?

К. К.: Тенсёгрити находится вне политических границ. Мексиканцы — это нация. Говорить о принадлежности было бы абсурдом. Невозможно сравнивать Тенсёгрити с йогой или тайцзи. У них разное происхождение и разные цели. Его происхождение шаманское, его цели также шаманские.

В.: Нашлось бы во всем этом место для Иисуса, для Будды?

К. К.: Это идеалы. Они слишком велики, слишком гигантские, чтобы быть реальными. Они божественные сущности. Один — принц буддизма, второй — Сын Бога. Идеальные существа не могут быть использованы в прагматическом движении. Разница между религией и шаманской традицией состоит в том, что вещи, с которыми имеют дело шаманы, очень практичны. Магические движения являются одним из аспектов такого отношения.

В.: Магические движения — это как раз то, чем вы все время занимаетесь?

К. К.: Не-е-ет... Я был слишком полным, и дон Хуан рекомендовал мне использовать магические движения для того, чтобы поддерживать мое тело в оптимальном состоянии. И в смысле физической активности, — да, мы этим занимаемся. Эти движения усиливают осознание человека, чтобы он смог сфокусироваться на идее, что мы — это сферы светимости, скопление энергетических полей, удерживаемых особым клеем.

В.: Где вы живете?

К. К.: Я не живу здесь. Я вообще не здесь. Я использую эвфемизм «Я был в Мексике». У всех нас время разделено между нахождением здесь и тем временем, когда нас тянет нечто не поддающееся описанию, то, что позволяет нам посещать иные реальности. Но если говорить об этом, то это все начинает звучать очень по-дурацки.

В.: Согласно вашей книге «Дар Орла», дон Хуан Матус не умер, он ушел, сгорел в огне изнутри. Вы покинете мир или вы умрете?

К. К.: Так как я идиот, то уверен, что умру. Я хотел бы сохранить ту целостность, которая позволила бы мне уйти так же, как ушел он, но нет никаких гарантий. Я испытываю этот ужасный страх, что у меня ничего не выйдет. Но я хочу этого, я стараюсь этого добиться изо всех сил.

В.: Я вспомнил, что читал как-то недавно статью, в которой вас называли дедушкой Нью-Эйджа.

К. К.: Там было написано «дедушка»? Уж лучше зовите меня дядей, кузеном, но только не дедушкой! Дядюшкой Чарли. Я чувствую себя в аду, будучи дедушкой чего-либо. Вы не поверите, с какими усилиями я сражаюсь со старой эпохой, старостью и возрастом. Я сражаюсь уже 35 лет. Три человека, с которыми я работаю, тоже сражаются на протяжении 35 лет. Они выглядят словно сказочные создания. Они набирают эту энергию снова и снова для того, чтобы оставаться подвижными. Без подвижности не может быть путешествий куда-либо.

В.: Дон Хуан Матус научил вас видеть. Что вы видите, когда сейчас смотрите на меня?

К. К.: Чтобы видеть, я должен быть в особом настроении. Мне очень трудно видеть. Для этого я должен стать очень мрачным, очень тяжелым. Если я с легким сердцем смотрю на вас, то я не вижу ничего. Когда я поворачиваюсь и смотрю на нее, то что я вижу? Я поступил в Военно-Морской Флот для того, чтобы увидеть мир, и что я вижу? Я вижу море! Я знаю больше, чем хотел бы знать. Это ад, настоящий ад. Если вы видите слишком много, то становитесь невыносимы.

В.: Похоже, что вы и Талиа Бэй, организатор и президент Cleargreen Inc, очень близки. У вас роман?

К. К.: Мы аскетичны. Никаких сексуальных взаимоотношений. Это очень трудно, это очень трудный маневр для нас. Дон Хуан советовал мне беречь энергию, потому что у меня ее не так много. Я был зачат в результате не слишком страстной ночи. Это относится к большинству людей. Талиа родилась на свет с достаточным количеством энергии, поэтому она может делать все что угодно.

В.: Могут ли женатые люди делать все, что они хотят?

К. К.: Этот вопрос часто возникает, и это вопрос наличия энергии. Если вы знаете, что были зачаты в момент наибольшего возбуждения, тогда вы можете делать все, что хотите. С некоторой точки зрения не важно, женаты люди или нет. Но с запуском Тенсёгрити мы сами не знаем, что из этого может выйти.

В.: Вы не знаете, что может произойти?

К. К.: Откуда это может быть известно? Это вмешательство нашей системы синтаксиса. Наш синтаксис требует начала, развития и конца. Я был, я есть, я буду. Мы пойманы этим. Откуда может быть известно... что будет для вас возможно, если у вас будет достаточное количество энергии? Вот в чем вопрос.

Ответ таков: вы сможете делать невероятные вещи, гораздо более удивительные, чем вы можете делать сейчас, когда у вас нет энергии... Дон Хуан Матус рекомендовал мне очень заботиться о своей энергии, потому что он для чего-то меня готовил. Но я не знал, для чего...

В.: Вы говорите о линии магов Матуса. Знаете ли вы другие линии?

К. К.: Однажды на Юго-Востоке я случайно встретился с одним удивительным индейцем, и это было замечательное событие. Это был единственный случай, когда я повстречался с магом, не принадлежащим к линии дона Хуана. Это был молодой человек, глубоко вовлеченный в ту же деятельность, которой занимался и дон Хуан. Мы говорили с ним два дня, после чего ему почему-то показалось, что он мне что-то должен. Однажды я ехал в моем «вольво» и попал в песчаную бурю, которая грозила перевернуть мой автомобиль. Буря уже почти выдавила ветровое стекло, а с одной стороны машины уже слетела вся краска. Вдруг подъехала большая машина и остановилась так, что закрыла мою машину от ветра. Я услышал голос из кабины: «Прячься в тени моего грузовика!» Я так и сделал. Мы ехали несколько миль по восьмому шоссе.

Когда ветер стих, то я обнаружил, что мы находимся на грунтовой дороге. Парень остановил грузовик, и это оказался тот самый индеец. Он сказал: «Я заплатил свой долг. Мы находимся где-то в другом месте. Прямо сейчас. Нужно вернуться на асфальтовую дорогу». Мы отправились обратно. Однажды, оказавшись на главной дороге, я попытался найти ту грунтовую, на которую мы тогда свернули, но ничего не нашел. Он перенес нас в другую реальность. Какая сила, какая дисциплина, невероятно! Я с трудом могу все это вместить. Он взял туда мой «вольво», он взял с собой все! В то время я мог взять с собой куда-либо только самого себя. Я искал потом хоть какое-то ответвление этой дороги, но не мог ничего найти. С тех пор я никогда больше его не видел.

В.: Некоторые из ваших горячих поклонников считают, что вы написали замечательные книги, даже замечательные антропологические труды, но никогда не назовут их невымышленными. Другие же скажут, что вы смеетесь каждый раз, когда едете в банк.

К. К.: Я ничего не изобретал. Кто-то мне однажды сказал: «Я знаком с Карлосом Кастанедой...» Я сказал: «Вы встречали Карлоса?» Он сказал: «Нет, но я видел его на некотором расстоянии. Вы знаете, в интервью он признался, что все это выдумал». Я сказал: «Что, правда? В каком интервью, вы помните?» Он сказал: «Я читал его, я читал его...»

В.: Почему вы говорите, что вы последний маг в линии Хуана Матуса?

К. К.: Для того чтобы я мог продолжить линию дона Хуана, я должен обладать особыми энергетическими возможностями, которых у меня нет. Я нетерпеливый человек. Я движусь слишком неровно, слишком беспокояще. Для нас дон Хуан был всегда доступен. Он не исчезал. Он соизмерял свои появления и исчезновения с нашими нуждами. Как я могу добиться этого?

Вы живете лишь дважды

Журнал подробностей, Март 1994 г.

Способность Карлоса Кастанеды видеть отдельную реальность потрясла целое поколение. В одном из своих редких интервью ставший легендой маг рассказывает Брюсу Вагнеру о доне Хуане, свободе, сновидении, о смерти и массе забавных вещей, которые случаются на пути в бесконечность.

То, что Карлос Кастанеда делает здесь, больше нельзя назвать жизнью. Карлос Кастанеда больше не живет здесь. После многих лет суровой практики, связанной с путем воина, он избегает мелочной суеты повседневной жизни. Он больше не является тем, что обычно называют человеком, он достиг состояния пустоты, теперь он лишь канал, пропускающий через себя то, что люди называют жизнью, он просто рассказывает разные истории, которые приходят ему в голову, но он больше не привязан к этому миру как мы это обычно понимаем. Теперь он последний Нагваль, осколок идущего из глубины столетий рода магов, сумевших сломать «соглашение», которое навязывает нам обычная реальность. С выходом в свет его девятой книги, «Искусства сновидения», он просто появился на мгновение на поверхности жизни, и мы смогли увидеть его на его пути.

Здравый смысл убивает нас

Меня зовут Карлос Кастанеда. Я хочу, чтобы вы занялись кое-чем сегодня. Я хочу, чтобы вы оставили в стороне способность рассуждать. Будьте добры, когда приходите сюда, не пользуйтесь своим обычным оружием — «здравым смыслом». Люди находят, что я собираюсь поговорить о том о сем, поскольку они способны слышать, и они приходят к «этому» Кастанеде, чтобы задеть меня. Они говорят что-то вроде: «Я читал ваши книжки, и все они сплошное ребячество» или «Все ваши более поздние книги откровенно скучны. Оставьте это. Это все ни к чему».

Сегодня я хочу попросить вас, чтобы вы всего лишь на час сделали себя доступными тому, что я буду говорить. Только не ведите себя как студенты-зануды. Мне приходилось разговаривать с такими раньше — они отличаются высокомерием и дух их мертв. То, что убивает нас, — это здравый смысл и навязчивые мысли. Мы цепляемся за них мертвой хваткой, и в этом мы похожи на обезьян.

Именно так называл нас Хуан Матус — слабоумные обезьяны.

Я не был способен на это в течение долгих тридцати лет. Я не мог выйти и поговорить с людьми. А сейчас я здесь. Возможно, я буду здесь месяц, может быть — два... потом я исчезну. Мы не существуем сами по себе, даже теперь. Мы не можем так. Остаются моральные обязательства перед теми, кто взял на себя труд показать нам определенные вещи. Мы приняли от них знание как наследство. Дон Хуан говорил нам, что мы не должны чувствовать себя связанными обязательствами. Мы хотим, чтобы вы поняли, что существует роковой практический выбор, который вы способны сделать. Меня охватывает странное чувство, когда приходится видеть, что эзотерика используется для того, чтобы убежать от действительности. Но это относится только к моим глазам. Сам я ни в чем не нуждаюсь, мне ничего не нужно. Вы мне нужны не больше, чем дырка в голове. Я просто путник, прохожий. Я просто навигатор, я просто перемещаюсь по иным мирам, и мне хотелось бы, чтобы и другие имели такую возможность.

Такие вот дела

Наш навигатор выступал перед группами в Сан-Франциско и Лос-Анджелесе, а его соратники — Флоринда Доннер, Тайша Абеляр и Кэрол Тиггс — читали лекции («Техника сновидения Толтеков», «Наследство дона Хуана») в Аризоне, Мауи, Исалене. В последние два года книги Флоринды Доннер и Тайши Абеляр, в которых они обсуждают проблемы, поставленные Кастанедой, и их обучение у дона Хуана, появились в продаже. Это, соответственно, «Жизнь-в-сновидении» и «Магический переход». То, о чем рассказали эти две женщины, — настоящая золотая жила, добросовестнейший отчет об их тренинге и посвящении. Для почитателей Кастанеды, никогда не имевших прямого доступа к такому замечательному подтверждению его опыта, это было как шквал ветра. Кастанеда всегда говорил, что это дело женщин, пусть они занимаются этим, а он всего лишь водитель автомобиля.

В своих работах Флоринда описывает коллективное сознание как «наличие общей субъективной области у магов», где каждый из них похож на глубоко индивидуальную карту дорог одной и той же местности. Они представляют собой своеобразный энергетический соблазн, ощутимый призыв к свободе, заключенный в простой, но захватывающей дух предпосылке, связанной с тем, что мы должны принять ответственность перед лицом не подлежащего обсуждению факта — все мы существа, которые должны умереть. Для каждого в отдельности это весьма убедительно. Все эти профессора антропологии из УКЛА со всей их потрясающей дотошностью просто не понимают, что их науки странным образом приспособлены для описания волшебного мира, представленного энергетическими конфигурациями, называемыми «вторым вниманием». Здесь не место для робких представителей Нового Века.

Пусть не покажется обидным

Я не веду двойную жизнь. Я живу той жизнью, которая у меня есть. Между тем, что я говорю и что я делаю, нет разрыва. Я здесь не для того, чтобы вместе с вами тянуть вашу лямку, и не для того, чтобы развлекаться. То, о чем я собираюсь говорить сегодня, не является моим мнением, это принадлежит дону Хуану Матусу, мексиканскому индейцу, который показал мне этот другой мир. Поэтому не обижайтесь! Хуан Матус поставил меня лицом к лицу с работающей системой, за которой стоят двадцать семь поколений магов. Без него я рано или поздно просто бы превратился в старого профессора, который с книгой под мышкой ходит туда-сюда со своими студентами. Видите, у нас всегда есть что-то в запасе. Вот почему мы не решаемся идти до конца. «Если ничего не получится, я буду учить студентов антропологии». Мы заранее обречены на неудачу, это записано в нашем жизненном сценарии. «Я профессор Кастанеда... это моя книга... это насчет «Учения дона Хуана»... возможно, вы читали ее в мягкой обложке?»

Я мог бы стать гением одной книги, «сгоревшим дотла» ради ее написания. «Вы знаете, что это уже двенадцатое издание? Ее буквально недавно перевели на русский». Или, возможно, припарковывая ваш автомобиль, я бы изрекал какие-нибудь банальности вроде: «Как жарко... Погода прекрасная, но уж очень жарко» или «Как холодно... погода прекрасная, но уж очень холодно. Я собираюсь отправиться в тропики...»

Магический театр

В 1960 году Кастанеда окончил факультет антропологии Калифорнийского университета. Затем, когда он в Аризоне занимался исследованием медицинских свойств растений, он встретил индейца яки, согласившегося помогать ему. Молодой натуралист предложил своему живописному проводнику дону Хуану Матусу пять долларов в час за услуги, но индеец, находившийся на положении слуги, отказался. Кастанеда не знал, что старый житель сельской местности был бесстрашным магом, Нагвалем, который искусно втянул его в игру, рассказав ему Миф об Энергии (Тайша называет это Магическим Театром). В качестве оплаты за свои услуги дон Хуан потребовал что-то совершенно другое, а именно, «полного внимания» со стороны Кастанеды.

Из отчета обо всем этом родилась удивительная книга — «Учение Дона Хуана: Путь знания индейцев яки». Она мгновенно стала классической, начисто срывая петли с затворов восприятия и электризуя целое поколение. После этого он продолжил «снимать шелуху с лука», добавляя все новые и новые сведения из своих полевых записей, содержавших убедительные разъяснения, относящиеся к неординарной реальности, в которой теряется самость. Если эту работу назвать «Исчезновение Карлоса Кастанеды», все может быть неправильно понято. Кастанеда говорил: «Нужно найти другое слово вместо магии — оно слишком темное. В нашем сознании оно ассоциируется со средневековой нелепостью — ритуалами, злом и т. п. Мне больше нравится название «путь воина» или «мореплавание», поскольку то, что делает маг, похоже на путешествие».

Он писал, что рабочим определением магии является «способность получать и воспринимать энергию напрямую». Маг говорит, что в своей основе мир похож на материнскую матку, где рождается энергия, которая раскаленными жгутами прорывается наружу, превращаясь в осознание — практическую осведомленность. Эти жгуты образуют сплетения, содержащие в себе все возможные миры, каждый из которых так же реален, как тот, в котором находимся мы и который вовсе не является единственным в бесконечности. Маги называют известный нам мир «человеческой связкой» или областью «первого внимания».

Маги также «видят» сущность человеческой формы. И она не сводится лишь к соединению плоти и костей на некоей «обезьяньей основе», но там присутствует яйцеобразный светящийся шар, способный перемещаться вдоль упомянутых выше раскаленных жгутов в другие миры. Но что же удерживает их от этого? Маги думают по этому поводу, что мы скованы социально-ориентированным воспитанием, которое хитростью принуждает нас воспринимать мир как место, заполненное твердыми и ограниченными предметами. Мы проходим наш путь до могилы, не признавая своей магической сущности. Мы запрограммированы обслуживать свое эго вместо того, чтобы служить духу. Прежде чем мы узнаем эту тайну, битва оказывается проигранной, и мы умираем, жестко прикованные к своему «Я».

Однажды дон Хуан Матус сделал интригующее предположение. Он спросил, что произошло бы, если бы Кастанеда распустил свой отряд? Если бы он высвободил энергию, обычно занятую ухаживанием и идущую на взаимодействие полов? Если бы он уменьшил важность самого себя и отказался от защиты, поддержания и демонстрации своего эго? Если бы он перестал беспокоиться насчет того, любят его или нет, признают ли и восхищаются ли им? Хватило бы тогда ему энергии, чтобы увидеть трещину между мирами? А если бы хватило, то смог бы он пройти сквозь нее? Старый индеец поймал его на понятии «намерения», связанного с миром магов.

Так чем же занимается Кастанеда в течение дня? Разговаривает с сумасшедшими обезьянами. В настоящее время — где придется: на частных квартирах, в балетных студиях, книжных магазинах. К нему стекаются люди со всего мира: представители Нового Сознания из прошлого, настоящего и будущего, члены групп, занимающихся энергетикой, пытающиеся быть вне общества, и шаманы, коммивояжеры, разоблачители, просветленные мечтатели, кабинетные ученые, люди из высших слоев и растлители, созерцатели и важные шишки, бешеные собиратели автографов, молодые Нагвали в процессе становления и многие другие.

Некоторые из них хотели бы написать о нем книгу, наиболее ленивые — хотя бы главу. Другие хотели проводить семинары, ну, те, которые за деньги. «Они приходили и слушали часами, — говорил он, — а на следующей неделе они уже читали лекции о Кастанеде. Ну что тут поделаешь — таковы обезьяны». Он часами стоял перед ними, одновременно возбуждая и устрашая их энергетические тела. В результате они оказывались в состоянии, когда одновременно горячо и холодно, что-то вроде сухого льда. С изощренностью родового бога он выдавал им странноватые сказки о свободе и силе, которые появлялись из него, как из пустой ходячей трубы. Они получались изящными, непристойными, вызывающими оживление среди слушателей, от них стыла кровь в жилах, и они были точны, как будто выполнялись скальпелем хирурга. Спросите меня что угодно! Что вы хотите знать еще? Он обращался к ним чуть ли не с мольбой. Почему Кастанеда и компания делали себя доступными? Почему теперь? Что было в этом для них?

Огромная дверь

Существует некая женщина, которая входит в меня так, что я об этом не знаю, и ждет, когда мы присоединимся к ней. Ее зовут Кэрол Тиггс — это мой двойник. Она была с нами, но потом пропала. Ее не было десять лет. Куда она делась, остается непостижимым. Рациональный подход здесь ничего не дает. Поэтому, пожалуйста, оставьте в стороне любые рассуждения на эту тему. Вот мы и вернулись к нашей наклейке — ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ УБИВАЕТ.

Кэрол Тиггс ушла. Ее не было в горах Нью-Мехико, уж в этом-то я уверен. Как-то я читал лекцию в книжном магазине в Фениксе, и вдруг она материализовалась. Мое сердце чуть не выскочило из груди — бум, бум, бум. Я продолжал говорить. Я продолжал говорить, потеряв контроль над содержанием своей речи. Я вывел ее наружу и спросил ее, где она была в течение десяти лет! Она почувствовала себя захваченной врасплох и начала потеть. У нее были очень смутные воспоминания по этому поводу. Она начала отшучиваться.

Неожиданное появление Кэрол Тиггс открыло громадную энергетическую дверь, через которую мы приходим и уходим. Здесь имеется прекрасная возможность подцепить вас на магическое намерение. Ее возвращение дало нам в руки новое кольцо силы. Она принесла с собой громадное количество энергии, которая позволила нам уходить отсюда. Вот почему в настоящий момент с нами все в порядке. Парень, которого я представил Кэрол Тиггс на лекции, воскликнул: «Но вы же выглядите вполне нормально!» На что она ответила: «А вы чего ожидали? Может быть, чтобы из моих сисек выскакивали молнии?»

Шлюхи восприятия

Кто такой Карлос Кастанеда? Есть ли такой среди живых? Вот уже 1994 год — почему он сразу не покончил со всем этим? Задайте вопрос о его возрасте и сфотографируйте его. Говорил ли кто-нибудь ему, что с тайнами покончено? Что раскрытие подробностей не уменьшается? В обмен на наше полное внимание он должен направлять нас. Есть вещи, которые хочется знать, — светские сплетни, что-то личное... Вроде того, где он живет? Что он думает по поводу дуэта Синатры? Что он сделал с солидными доходами от своих книг? Водит ли он «турбо-бентли», как все великие старые наставники человечества? Действительно ли это был он вместе с Майклом Джорданом и Эдмундом Уайтом в Барни?

Они не переставали делать попытки наколоть его, как жука на булавку, чтобы было удобно рассматривать годами. Они даже реконструировали черты его лица по воспоминаниям старых коллег и сомнительных знакомых. Нелепость результата здесь столь же очевидна, как и в случае, когда полицейский статист пытается изобразить верноподданного индейца из племени ольмеков для «Ридерс Дайджест». А когда в семидесятых годах в журнале «Тайм» вместе со статьей появилось его фото (на нем можно было рассмотреть только глаза) и стало известно, что это подделка, ему этого простить не смогли.

Когда было объявлено о смерти Пола Маккартни, слухи вокруг этого события приобретали характер достоверных фактов. Карлос Кастанеда превратился в Маргарет Мид.

Его агенты и адвокаты все свое рабочее время тратят на то, чтобы оградить его от яростных атак журналистов и фанатиков, ошивающихся вокруг различных духовных объединений, сторонников движения Нью-Эйдж, а также всевозможных проходимцев и просто ищущих людей, пожелавших приспособить его работы, и знаменитые, и малоизвестные, получив на это разрешение или без него; были тут и устроители фальшивых семинаров с поддельными Карлосами. Но вот и после тридцати лет за его голову все еще не назначена премия. Ему как-то ни к чему становиться гуру и весь этот гуризм. Так что не будет никаких турбо-бентлей, ни ранчо с поклонниками с тюрбанами на головах, ни специальных изданий в парижском «Вог» по случаю прибытия почетного гостя.

Не будет и Института имени Кастанеды, и Центра по изучению проблем Индейской Магии тоже не будет, никаких Сновидческих Академий и тому подобного. Кроме того, не будет биографий, а вместе с ними и сопровождающих их скандалов. Когда Кастанеду приглашают прочитать лекцию, он не получает оплаты и никто не предлагает ему оплатить его путевые расходы. Вход обычно стоит несколько долларов — только чтобы покрыть расходы на аренду зала. Все, что требуется от посетителей, — это их полное внимание.

«Свобода свободна, — говорит он, — она не может быть куплена или понята. С помощью своих книг я пытался показать возможность выбора, связанного с тем, что знание может помочь двигаться и овладеть переходом. Я не был слишком убедительным, многие думали, что я пишу романы. Если бы я был высоким и красивым, все могло бы обстоять по-другому — они могли бы послушать важную шишку. Есть такие, что говорят: «Все вы врете». Но для чего мне врать? Врут, когда хотят что-то заполучить или обвести кого-нибудь. Мне ни от кого ничего не нужно — только консенсус, только прийти к согласию, что кроме нашего мира есть и другие миры. Если мы придем к согласию относительно выращивания крыльев, то закончится это полетом. Если мы придем к согласию, то у нас будет много сторонников, а вместе с ними возникнет мощное движение.

Кастанеда и его отряд радикально относятся к использованию энергетики — только на ее основе может быть достигнут действительно значительный прогресс в наше время — это самый короткий путь преобразования биологической заданности в заданность эволюционную. Если господствующий социальный строй управляет рождением, то ничего не страшащийся порядок магов (они все энергетические пираты) стремится к чему-то меньшему, здоровому, земному. Их поражающее, широкомасштабное намерение состоит в том, чтобы покинуть землю способом, который использовал дон Хуан двадцатью годами раньше и который связан с тонкой энергией и безупречным знанием. Прыжок, который он совершил, маги называют абстрактным полетом.

Критическая масса

Я встречался с Кастанедой и «ведьмами» где-то с неделю назад в ресторане, в гостиничных номерах и парковых аллеях. Все они были очень привлекательны и лучились молодостью. На женщинах были скромные платья, впрочем, не лишенные вызова. В толпе вы бы их не заметили, и в этом все дело. Я познакомился с нью-йоркцем возле кафе на Риджент-стрит в Беверли. Заявление, которое я сделал, Драмбуи показалось особенно диким: не важно, сколько мы боремся, но неизбежно, так или иначе, мы становимся родителями самим себе. Вместо того чтобы сопротивляться такого рода высказываниям, лучше примите вместе с нами участие в этом ритуале перехода, здесь у нас есть что выпить...

Дон Хуан хохотал в своей могиле — или вне ее, а это вызывает в уме целый вихрь вопросов: где же он все-таки находится? Кэрол Тиггс вернулась оттуда же? И если это так, должно ли это означать, что старый Нагваль был способен на такое восстановление? В «Огне изнутри» Кастанеда писал, что дон Хуан и его отряд исчезли где-то в 1973 году, когда четырнадцать воинов отправились в область «второго внимания». Что же это все-таки такое, второе внимание? Когда я читал его книги, мне все казалось ясным. Я порылся в моих записях. Там на полях не очень разборчиво было написано: «второе внимание = повышенное осознание», но это мало помогло. Нетерпеливо я начал рыскать по страницам «Силы безмолвия», «Дара Орла» и «Путешествия в Икстлан». Хотя там по этому поводу было полно всего, но я ничего не понимал, а ведь все основные понятия там были описаны старательно и к месту. Но почему же тогда ничего из этого не задержалось в моей голове? Я пролетел с заклинанием № 101.

Я заказал капуччино и стал ждать. Я позволил своим мыслям свободно блуждать в воспоминаниях. В голову пришла мысль о Флоринде и японских обезьянках. Когда-то я с ней договаривался по телефону, чтобы она устроила одно интервью, а она упомянула Имо. Любой студент, занимавшийся антропологией, знал Имо, знаменитого макаку. Однажды Имо случайно помыл батат в воде, прежде чем съесть его. Через некоторое время все макаки острова последовали его примеру. Антрополог мог бы назвать такое поведение «культурным», но Флоринда сказала, что это был замечательный пример проявления критической массы — в данном случае относящегося к взаимодействиям обезьян.

Появился Кастанеда. Он широко улыбнулся, пожал мне руку и сел. Я как раз собирался заняться обезьянкой, как он начал плакать. Лоб его покрылся морщинами, а все тело сотрясалось от рыданий. Вскоре он начал задыхаться, как морской окунь, выпрыгнувший из водоема. Его нижняя губа, мокрая и возбужденная, тряслась. Одна его рука развернулась ко мне, ладонь тряслась и казалась парализованной, потом она раскрылась, как ночной цветок из лавки ужасов, как будто прося милостыню.

«Пожалуйста!» — выговорил он, когда его лицевые мышцы на мгновение успокоились, казалось, лишь для того, чтобы он мог проговорить сквозь зубы. Он оперся на меня, слезно умоляя: «Пожалуйста, люби меня!» — Кастанеда начал всхлипывать снова, наподобие большого поломанного пожарного крана. Он полностью потерял самообладание, будто превратившись в непристойно плачущее механическое приспособление. «Вот что мы есть — обезьяны с консервными банками. Погрязшие в суете, слабые, ищущие примитивных удовольствий. В нас есть возвышенное, но сумасшедшим обезьянам не хватает энергии, чтобы видеть это, и животные инстинкты преобладают. Мы не способны ухватиться за предоставляющуюся возможность и использовать наш «кубический сантиметр шанса». Как можно? Мы слишком заняты, держась за мамочкину руку. Мы воображаем, какие мы чудесные, какие чувствительные, какие неповторимые. Но это не так! Сценарий нашей жизни написан заранее, — сказал он с угрожающей гримасой. — Он написан другими. Мы знаем это, но... не придаем этому значения. Плевать, говорим мы. Здесь мы достигли пределов цинизма. Вперед! Смелее! Вот так мы живем! В куче теплого дерьма. Что они могут сделать для нас? Это то, что не раз повторял дон Хуан. Он говорил мне: «Как насчет морковки?» — «Что ты имеешь в виду?» — «Морковку, которую показывают твоему ослу». Это меня страшно оскорбило, ведь он действительно мог делать это со мной. Например, когда он сказал: "Будь доволен, теперь они не приделывают к ней рукоятку"».

«Но если у нас есть выбор, почему мы все же продолжаем оставаться в дерьме?» — «Потому что там тепло. Не хочется с ним расставаться, и мы не любим говорить «прощай». И мы такие озабоченные-озабоченные. По двадцать шесть часов в сутки! И как ты думаешь, чем мы так озабочены? — он снова улыбнулся, прямо как Чеширский Кот. — Собой! Как обстоят дела со мной? Что со мной происходит? Что со мной случится? Прямо свихнулись на себе! Кошмар какой-то, но ведь так захватывающе!»

Я сказал ему, что его точка зрения выглядит грубовато. Он усмехнулся, а потом потешно категорическим тоном академика, страдающего запором, произнес: «Да, Кастанеда — это несчастный и выживший из ума старик (здесь он скорчил соответствующую гримасу). Жадная обезьяна пытается через решетку дотянуться до косточки плода и вся сосредоточена на этом. Это проверено в экспериментах. Нет такой силы, которая могла бы заставить ее оставить эту косточку. Ее рука будет дергаться в хватательном движении, даже если вы отрубите ее.

Мы умираем, вцепившись мертвой хваткой в наши игрушки. Но почему? Из-за чего, как говорила мисс Пегги Ли? Это же ужасно, этого не может быть. Нам надо учиться тому, как позволить себе уйти. Мы собираем воспоминания и наклеиваем их в альбом, разные там корешки от билетов на какое-то шоу на Бродвее, которое мы смотрели там десять лет назад. Мы умираем, вцепившись в воспоминания. Быть магом — значит обладать энергией, стремиться узнать новое и иметь силу воли, чтобы позволить себе уйти, сделать прыжок в неведомое. Все, что здесь необходимо, — это некоторая перестройка и переопределение. Мы должны смотреть на себя как на существа, которые вот-вот умрут. Как только вы примете это, мир раскроется перед вами. Но для того, чтобы вы могли воспринять эту идею, у вас внутри должен быть стальной стержень».

Естественное наследие чувствующих существ

К. К.: Когда вы говорите «гора», или «дерево», или «Белый Дом», вы включаете целый универсум подробностей, имеющих единое выражение. Это магия. Мы существа, ориентированные на видение. Вы можете облизывать Белый Дом, обонять его, прикасаться к нему, но это мало что вам скажет. Но достаточно одного взгляда, и вы сразу будете знать все, что здесь нужно знать: как-никак «колыбель демократии». Вам даже не нужно смотреть на него, вы уже видите Клинтона, сидящего внутри, или Никсона, молящегося на коленях.

Наш мир — это множество деталей, склеенных между собой, целая лавина значений и смыслов. Мы не воспринимаем, мы только истолковываем, и наша система истолкований делает нас ленивыми и циничными. Мы предпочитаем говорить «Кастанеда лжец» или «Эти дела с выбором способа восприятия не для меня».

А что для вас? Что для вас «реально»? Этот закостеневший и бессмысленный физический мир? Может быть, вы считаете реальностью безнадежность и старческий маразм? То, что мир «задан» и «закончен», — это ошибочная теория. С раннего возраста мы являемся соучастниками в этом мире, и однажды, когда мы в совершенстве овладеем искусством истолкования, мир скажет нам «добро пожаловать». Добро пожаловать куда? В тюрьму. Добро пожаловать в пекло. А если окажется, что Кастанеда предлагает нам пустышку? Если это так, то вам не позавидуешь.

Систему интерпретаций следует прервать. Она не имеет конца. Внутри одних миров имеются другие миры, и все они так же реальны, как и мир, в котором живем мы. Вон в той стене имеется целый мир, а эта комната представляет собой вселенную мелочей. Центрированный на себе человек оказывается пойманным деталями, вмороженным в них. Мы оказываемся захваченными узким пространством повседневной жизни. Существует выбор мест, где мы можем жить и умереть, отличных от нашего мира и таких же реальных, как комната, в которой мы сейчас находимся. Такой выбор способны делать маги, и это вдохновляющая возможность!

Считать, что нашим миром исчерпывается все, просто верх невежества. Почему бы не открыть дверь в другую комнату? Ведь это естественное наследие чувствующих существ. Пора заняться истолкованием и созданием новых смыслов и словарей. Отправляйтесь в такие места, где нет заранее известного. Конечно, не нужно выбрасывать вашу старую систему объяснений, — используйте ее с девяти утра до пяти вечера. А после пяти? А после пяти — время магов.

No se habla espanol aqui (Здесь по-испански не разговаривают)

Но что он имел в виду, когда говорил «время магов»? Книги магов испещрены многочисленными, с большим количеством подробностей и деталей, заклинаниями, обращенными к неведомому. Так что здесь остается место для иронии. Но это не настоящий словарь их опыта. Время магов — это не просто слова, связанную с этим сверхэнергию нужно переживать в своем теле.

Когда Кастанеда, возвращаясь в Лос-Анджелес, оставлял дона Хуана, старый Нагваль любил говорить, что он всегда знает намерения своего ученика. Он мог бы составить список, как говорил он, может быть, даже очень длинный список, но все равно это список, в котором можно было бы найти все мысли и дела Кастанеды. Но было бы совершенно невозможным, чтобы такой список Кастанеда составил для своего учителя. Так что между этими двумя людьми не было ничего общего. Что бы старый индеец ни делал в области второго внимания, это можно было только пережить, но не передать словами.

Но обезьяна имеет в своем владении слова и грамматику. Ей нужно понимать во что бы то ни стало. А стало быть, должна существовать система, обеспечивающая это понимание. «Мы одномерные существа — ужасные создания привычек и многократных повторений. Мы должны точно знать, где чье место, — тут место для кур, здесь должны лежать шнурки от ботинок, тут моют автомобили! И если однажды что-то оказывается не там, мы лезем на стенку».

Он настоял на том, чтобы заплатить за завтрак. Когда официант вернулся со счетом, у меня вдруг возникла острая потребность схватить кредитную карточку и посмотреть, действительно ли она была на его имя. Он перехватил мой взгляд и сказал: «Тут один менеджер пытался приспособить для рекламирования старого американского журнала: КАРЛОС КАСТАНЕДА, входит в состав РЕДАКЦИИ с 1968 года». Он весело засмеялся и вернулся к теме разговора. «Мы неповоротливы, неповоротливые обезьяны, приверженные ритуалам. Мой друг Ральф имел обыкновение посещать свою мать вечером в понедельник. Когда она умерла, он сказал: «Эй, Джо — это я был тогда Джо, — эй, Джо, теперь мы сможем встречаться вечером по понедельникам. Как, ты по вечерам в понедельник свободен, Джо?» — «Ты имеешь в виду каждый понедельник, Ральф?» — «Да, да! Каждый. Правда, будет замечательно?» — «Что, каждый понедельник? Навсегда?» — «Да, Джо! Ты и я по понедельникам! Навсегда!»

Магия №101

К. К.: Как-то на вечеринке я встретил ученого, очень известного человека. Выдающегося. Светило. «Профессор Икс». Ему очень хотелось быть важным в разговоре со мной. «Я читал вашу первую книгу. Остальные оказались очень скучными. Видите ли, меня мало интересуют анекдоты, меня привлекают доказательства». Профессор Икс наступал на меня. Он, должно быть, думал, что я цепляюсь за собственную важность так же, как и он. Я ответил: «Если бы мне пришлось доказывать закон всемирного тяготения, не пришлось бы вам тогда обзавестись соответствующей ученой степенью, чтобы следить за ходом моих рассуждений? Вы нуждаетесь в членстве и, возможно, в соответствующем оборудовании. Вам было бы необходимо изучить Физику № 1, Физику № 2, Физику № 16, и может быть, вы бы дошли даже до Физики № 23. Ради обучения вы принесли громадные жертвы — вы много лет ходили в школу, помногу часов просиживали над уроками. Вы, возможно, даже потеряли счет всему этому». Потом я сказал ему, что, если он желает иметь доказательства в моей области, ему придется изучить магию № 101, но вряд ли он захочет это сделать, так как это потребует массы приготовлений. Здесь он разозлился и вышел из комнаты. Магия — это поток, процесс. Точно так же как в физике, где приходится следить за математическими выкладками, за потоком рассуждений, профессору Икс пришлось бы проделать некоторые совсем простые вещи, чтобы быть в состоянии добыть достаточное количество энергии, которая даст ему возможность следить за магическим потоком. В общем, ему пришлось бы основательно пересмотреть свою жизнь.

Подводя итог, можно сказать, что ученый требует доказательств, но не желает произвести необходимые для этого приготовления. Вот какие мы. Нам не хочется выполнять черную работу, нам хочется, чтобы к вершинам осознания нас доставили на вертолете и так, чтобы и ботинки не испачкать. Ну а если нам не понравится то, что придется увидеть там, то пусть нас на вертолете доставят назад.

Траектории времени

Быть с этим человеком утомительно. Его присутствие носит надменный и безжалостный характер. Полнота его внимания утомляет чрезмерно. Кажется, что на мои расспросы он выкладывает все, что у него есть. Он красноречив, и его мелодичная мечтательно-грустная речь отличается элегантностью, убедительностью, упорством и окончательностью. Кастанеда говорит, что время «накатывается» на него. Вы чувствуете его вес. В нем есть что-то иностранное, но что именно, никак не удается установить. Какой-то расплывчатый, даже ленивый, тягуче-инертный, как пробка или поплавок, тяжело покоящийся на волнах.

Мы прогуливались по Бойл-Хейтсу. Он остановился, чтобы показать, как выполняется одна из позиций военного искусства, имеющая название «вы на лошади, ноги слегка согнутые», ну как если бы вы были в седле. «Вот так они стояли в Буэнос-Айресе в дни моей молодости. Все было стилизовано в высшей мере. Они принимали позы давно ушедших людей. Так стоял мой дедушка. Мускулы в этом месте, — он указал на заднюю сторону бедра, — напряжены. Это место, в котором мы накапливаем ностальгию. Жалость к себе — одна из наиболее ужасных вещей». — «Что вы имеете в виду, когда говорите, что время накатывается на вас?» — «Это у дона Хуана была такая метафора. Как-то мы стояли на камбузе, наблюдая за траекториями отступающего времени. "Вот мне пять лет! Вот я ухожу..."» — «Нам нужно только повернуться вокруг и позволить времени надвинуться на нас. Вот так, там нет известного заранее. Ничто не предусматривается, ничто не предполагается, нет ничего аккуратно упакованного».

Мы сидели на автобусной остановке. На другой стороне улицы какой-то нищий пытался остановить попутную машину. Кастанеда смотрел куда-то за него на горизонт. «У меня нет никаких предположений относительно завтрашнего дня и ничего от прошлого. Факультет антропологии для меня больше не существует. Дон Хуан имел обыкновение говорить, что первая часть его жизни была растрачена напрасно — это он был в чистилище. Вторая часть его жизни была поглощена будущим, третья связана с прошлым, с ностальгией. И только последняя часть его жизни была здесь и теперь».

Я решил спросить его о чем-то личном и приготовился получить отпор. Биографическая достоверность гипнотизирует людей с той же силой, что и трещина в стене, — тут все готовы разодрать в кровь свои пальцы. «Когда вы были ребенком, кто из мужчин играл наиболее важную роль в вашей жизни?» «Мой дедушка — он воспитывал меня». Его взгляд был жестким, а глаза сверкали. «У него был породистый боров по имени Руди. Они делали на нем большие деньги. Рыльце у Руди было великолепное — маленькая и светлая мордочка. Они развлекались тем, что надевали на него шляпу и куртку. Мой дед построил переход из свинарника прямо в гостиную, где устраивалось шоу. Туда-то и приходил Руди со своей милой рожицей, за которой тащилось его грузное тело. Ну и конечно, его пятачок... Мы развлекались, наблюдая, как эта свинья вытворяла разные штучки».

«Каким был ваш дед?» — «Я восхищался им. Он составлял программу. Я собирался подхватить его знамя. Это была моя судьба, но не мое предназначение. Мой дед был влюбчивым человеком. С раннего возраста для меня было соблазном учиться у него. Когда мне было двенадцать, я подражал его походке, говорил его глуховатым голосом. Это он научил меня «лазить через окно». Он говорил, что женщины будут разбегаться при моем приближении, настолько я был некрасив. Он заставлял меня подходить к девочкам и говорить им: «Вы такие красивые!», после чего я должен был поворачиваться и уходить. Или сказать: «Ты самая красивая из всех девочек, которых я когда-либо видел», и быстро уйти. После трех-четырех раз они говорили: «Эй, как тебя зовут?»

Вот так я и научился «влезать через окно». Он встал и начал ходить. Нищий на той стороне направлялся к поросшей кустами зоне возле объезда. Мы подошли к машине Кастанеды, он открыл дверцу и на мгновение остановился. «Очень давно один маг спросил меня: «Какое лицо у домового, как ты думаешь?» Это меня заинтриговало. Я подумал, что оно должно быть темным, мрачноватым, и если напоминало бы человеческое, то оно чаще всего напоминало бы кого-нибудь из тех, кого вы любите, как вам кажется. Для меня это был мой дед, мой обожаемый дед». Я сел в машину, и мы поехали. Я еще успел заметить, как нищий исчез за покосившимся забором. «Это я сам был своим собственным дедом. Опасный, корыстный, потворствующий собственным слабостям, ограниченный, мстительный, раздираемый сомнениями и внутренне застывший. Дон Хуан знал это».

И мы влюбляемся снова

И в семьдесят пять мы все еще продолжаем гоняться за «любовью» и «приятной компанией». Мой дед, бывало, просыпался среди ночи с криком: «Как ты думаешь, она любит меня?» Когда он умирал, его последними словами было: «Ну, вот я и ухожу, мой мальчик, я ухожу!» Но прежде, чем умереть, он в последний раз испытал оргазм и его всего передернуло. Потом я многие годы думал, что это была одна из замечательнейших вещей. Потом мне как-то дон Хуан сказал: «Твой дед умер как свинья. Его жизнь и его смерть не имели значения». Дон Хуан говорил, что смерть сама по себе не является чем-то существенным. Существенна только победа над собой. Я спросил его, что он понимает под этим, и он ответил — свобода: тогда вы пробиваетесь сквозь завесу и забираете свою жизненную силу с собой. «Но ведь имеется так много вещей, которые мне еще нужно сделать!» — сказал я. «Ты, видимо, имеешь в виду, что имеется еще много женщин, с которыми тебе хотелось бы переспать». Он был прав. Вот такие мы, увы, примитивные. Обезьяна готова считаться с неизвестным, но прежде, чем шагнуть в него, она хочет точно знать:

«А что я буду с этого иметь?»

Мы деловые люди, мы привыкли вкладывать свои средства, привыкли уменьшать свои потери, мы ведем себя в этом мире как на базаре. А если мы «вкладываем во что-то средства», мы желаем иметь гарантии. Мы готовы влюбиться, но только если это будет взаимно. Если мы разлюбили, мы обрываем одну связь и заменяем ее другой. То, что мы называем любовью, — это всего лишь истерика. Нас нельзя назвать страстными существами, бессердечными — да. Я-то думал, что я знаю, как любить, но дон Хуан как-то сказал мне: «Ну откуда ты мог бы знать это? Тебя ведь никогда не учили тому, что такое любовь. Тебя учили как соблазнять, как завидовать, как ненавидеть, а любить тебя не учили. Ты даже не умеешь любить самого себя — иначе ты бы не обращался так по-варварски со своим телом. У тебя кишка тонка, чтобы любить так, как это могут делать маги. Мог бы ты полюбить навсегда, так, чтобы эта любовь осталась и за границами смерти? Просто так, без всякого вознаграждения? Мог бы ты любить без всяких «вложений»? Ты никогда не знал, что значит любить вот так, без всякой жалости к себе. И ты действительно хочешь умереть, так и не узнав этого?» Нет, я этого не хочу. Я должен узнать, что это такое — любить вот так. Вот так он и подцепил меня на крючок. Когда я открыл глаза, я уже катился вниз по склону холма. Я все еще продолжаю катиться.

Неуловимые тайны

Грациэла Корвалан (Graciela Corvalan)

Перевод на английский Ларри Тоулера (Larry Towler)

Журнал «Magical Blend» (№№ 14 и 15)

Это первая часть статьи, которая появилась в журнале в 1985 году . Интервью проводилось приблизительно в 1980-1981 году на испанском языке и было опубликовано в одном из аргентинских журналов. Переводчик, создавший эту английскую версию текста, внес, очевидно, множество ошибок и странных фразеологических оборотов, которые здесь сохранены.

Карлос Кастанеда известен всему миру как автор девяти бестселлеров о Толтекской системе магии. Существует мнение, что в последние несколько десятков лет он был одним из основных факторов роста интереса к метафизике.

Грациэла Корвалан — доктор философии, профессор испанского в Вебстер-колледже (город Сент-Луис, штат Миссури). Грациэла в настоящий момент работает над сборником интервью с мистически настроенными мыслителями Америки. Не так давно она написала письмо Карлосу Кастанеде с просьбой об интервью. Однажды вечером Карлос позвонил ей. Он согласился на интервью и объяснил, что во время его путешествия почту за него получал один из друзей. По возвращении Карлос всегда подходил к мешкам с почтой и доставал два письма, на которые затем отвечал. Письмо Грациэлы оказалось одним из двух последних. Карлос объяснил, что согласен дать ей интервью, поскольку она не является профессиональным журналистом. Они договорились встретиться в студгородке Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Карлос попросил, чтобы сначала интервью было опубликовано на испанском в аргентинском журнале «Mutantian».

Сегодня нам выпала честь обнародовать английский перевод интервью. Грациэле удалось запечатлеть вспышку молнии в пустынной ночи и явить нам удивительные озарения Карлоса Кастанеды, Толтекского пророка!

[Начало интервью]

Примерно в час пополудни мы с моим другом взяли курс на студгородок Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Ехать предстояло более двух часов.

Следуя указаниям Кастанеды, мы без труда подъехали к сторожевой будке у въезда на автостоянку университета. Было примерно без четверти четыре. Мы остановились в более-менее тенистом месте.

Ровно в четыре часа я увидела, что Кастанеда подходит к нашей машине: на нем были синие джинсы и светло-кремовый жакет с открытым воротничком и без карманов. Я вышла из машины и поспешила ему навстречу. После приветствий и обычных любезностей я спросила, можно ли мне пользоваться диктофоном. Диктофон лежал в машине на случай, если Кастанеда даст разрешение.

   —  Нет, лучше обойтись без него, — ответил Карлос, пожимая плечами. Мы показали ему путь к машине, чтобы взять заметки, тетради и книги.

Нагруженные книгами и бумагами, мы пошли за Кастанедой. Он хорошо знал дорогу.

   — Вон там, — сказал он, указывая рукой, — находятся замечательные пляжи на берегу реки.

С самого начала Кастанеда задал тон и тему беседы. Я поняла также, что не было нужды готовить все те вопросы, которые я так тщательно прорабатывала. Как и следовало из его телефонного звонка, он хотел рассказать нам о проекте, в котором принимает участие, о важности и серьезности его исследований.

Беседа велась на испанском — языке, на котором он говорит бегло и с большим чувством юмора. Кастанеда — большой мастер ведения беседы. Он говорил семь часов. Время шло, но ни его энтузиазм, ни наше внимание не ослабевали. По мере того как мы стали чувствовать себя свободней, Кастанеда стал более дружелюбным и, поскольку все мы являемся аргентинцами, заговорил с нами как типичный аргентинец.

Следует отметить, что, хотя на испанском Кастанеда говорит без ошибок, чувствуется, что в основном он использует английский. Он нередко вставлял английские слова и выражения вместо испанских эквивалентов. То, что его основной язык — английский, проявлялось также в построении его фраз и предложений.

В течение всего дня Кастанеда старался поддерживать беседу на уровне, который не был интеллектуальным. Даже несмотря на то, что он много читал и знал о различных философских направлениях, он ни разу не провел сравнения с другими традициями прошлого или настоящего. Он передавал нам «учение Толтеков» посредством материальных, физических образов, которые именно по этой причине мешали истолкованию их умозрительно. В этом отношении Кастанеда не только был послушен своим учителям, но и абсолютно верен избранному им пути — он не хотел загрязнять свое учение чем-то внешним.

Вскоре после нашей встречи он захотел узнать причины нашей заинтересованности в знакомстве с ним. Он уже знал о моем возможном очерке и о планируемом мною сборнике интервью. Помимо профессионального интереса, мы настаивали на важности его книг, которые сильно повлияли на нас и на многих других. Мы были глубоко заинтересованы в том, чтобы узнать источник его учения. Тем временем мы добрались до берега реки и расположились в тени деревьев.

— Дон Хуан дал мне все, — начал говорить Кастанеда. — Когда я его встретил, у меня не было других интересов помимо антропологии, но с момента нашей встречи я изменился. И то, что со мной произошло, я бы ни на что не променял!

Дон Хуан был с нами. Каждый раз, когда Кастанеда упоминал о нем или вспоминал его, мы чувствовали волнение рассказчика. Он говорил нам, что на примере дона Хуана он увидел, что человек, живущий в постоянном напряжении, становится способен постоянно жить с полной самоотдачей.

   — «Постоянно жить с полной самоотдачей» было его принципом, его правилом, — сказал Кастанеда. — То, кем был дон Хуан, невозможно объяснить или понять, он просто был.

В книге «Второе кольцо силы» Кастанеда описывает одну характерную черту дона Хуана и дона Хенаро, которой не хватает всем остальным людям. Он пишет: «Никто из нас не предрасположен уделить другому все свое внимание так, как это делали дон Хуан и дон Хенаро».

«Второе кольцо силы» породило во мне множество вопросов; книга очень меня заинтересовала, особенно после второго прочтения, но я слышала неблагоприятные комментарии. У меня самой были некоторые сомнения. Я сказала Кастанеде, что мне больше всего понравилась книга «Путешествие в Икстлан», хотя я сама не знаю, почему это так.

Он выслушал меня и ответил на мои слова жестом, который, казалось, говорил:

   — Ну что мне прикажете делать с личными вкусами всех и каждого?

Я продолжала говорить, стараясь найти причины и объяснения:

   — Может, я предпочитаю «Путешествие в Икстлан» из-за любви, которую я ощущала, читая ее.

Кастанеда поморщился. Ему не понравилось слово «любовь». Может быть, оно несло для него дополнительное значение романтической любви, сентиментальности, слабости. Пытаясь объясниться, я настаивала, что финальная сцена книги «Путешествие в Икстлан» пропитана напряжением. Кастанеда согласился.

   — Напряжение, да, — сказал он. — Это подходящее слово.

Остановившись на этой книге, я продемонстрировала ему, что некоторые сцены кажутся мне определенно гротескными. Я не могла найти им обоснования. Кастанеда согласился со мной.

   — Да, поведение этих женщин нелепо и гротескно, но это видение было необходимо для того, чтобы начать действовать, — сказал он.

Кастанеда нуждался в таком шоке.

   — Без противника мы ничто, — продолжал он. — Иметь противника присуще человеческой природе. Жизнь — это война, это борьба. Мир — это аномалия.

Говоря о пацифизме, Кастанеда определил его как «нелепость», поскольку люди, по его мнению, «являются существами успеха и борьбы».

Не в состоянии остановить себя, я сказала, что не могу считать пацифизм нелепостью.

   — Как насчет Ганди? — спросила я. — Что вы думаете о Ганди, например?

   — Ганди? — переспросил он. — Ганди — не пацифист. Ганди — один из величайших воинов, которые когда-либо жили на земле. И какой воин!

Именно тогда я поняла специфическое значение, которое Кастанеда придавал словам. «Пацифизм», о котором он говорил, был пацифизмом слабости, пацифизмом тех, у кого не хватает мужества, целеустремленности и энергии. Такой пацифизм отражает полностью самоиндульгирующую и гедонистическую позицию.

Делая широкий жест, как бы обводя рукой всех людей, лишенных цели, воли или энергии, он ответил:

   — Все отравленные... Да, гедонисты!

Кастанеда не уточнил эти понятия, а мы не настаивали. Я поняла уже, что освободить себя от человеческой природы было частью эстетики воина, но комментарии Кастанеды приводили меня в замешательство. Однако со временем я узнала, что быть «существами успеха и борьбы» — это лишь первый уровень существования. Затем начинается обучение и переход на другой уровень.

   — Вы не можете перейти на другую сторону и не потерять человеческую форму, — сказал Кастанеда.

Обращая его внимание на другие непонятные мне аспекты его книги, я спросила об энергетических дырах, которые остаются в людях после рождения детей.

   — Да, — подтвердил Кастанеда. — Есть различие между теми людьми, у которых есть дети, и теми, у которых их нет.

Чтобы пройти на цыпочках перед Орлом, вы должны быть полными. Человек с «дырами» не может пройти.

Он объяснил нам метафору с Орлом немного позже. В тот момент я почти не заметила ее, поскольку мое внимание было сосредоточено на другой теме.

   — Как вы объясните положение доньи Соледад, родившей Паблито, или Ла Горды, матери двух дочерей?

Я непременно хотела знать. Вернуть себе то «острие силы», которое дети берут у нас при рождении, было почти немыслимо для меня.

Кастанеда согласился со мной, что у него не все еще систематизировано. Однако он продолжал настаивать на существовании различий между людьми, имеющими и не имеющими детей.

   — Дон Хенаро — сумасшедший! Сумасшедший! Дон Хуан — совсем другой, он серьезный сумасшедший. Дон Хуан движется медленно, но очень далеко доходит. В конце концов оба они приходят...

   — Я, как и дон Хуан, — продолжал он, — имею дыры; то есть я должен продолжать свой путь. У Хенарос, с другой стороны, есть своя модель.

У Хенарос, например, есть особая грань, которой у нас нет. Они более нервные, более быстрые в движении... они очень непостоянны, ничто не может их удержать.

Те, кто, как Ла Горда и я, имеют детей, обладают другими характеристиками, компенсирующими этот недостаток. Кто-то более решителен, и хотя дорога может быть длинной и трудной, он тоже пройдет ее. Обычно те, у кого есть дети, знают, как заботиться о других. Это не значит, что те, у кого нет детей, не знают этого, но есть разница...

Обычно человек не ведает, что творит; он действует бессознательно и потом расплачивается за это.

   — Я не знал, что я делаю, — воскликнул он, имея в виду, несомненно, свою личную жизнь.

   — При рождении я взял все у своих отца и матери, — сказал он. — Они были изрядно повреждены этим. Им я должен был вернуть острие силы, которое я у них взял. Теперь мне нужно компенсировать острие, которое я потерял.

Казалось, что эти «дыры», которые надо закрыть, должны быть связаны с биологическими изменениями. Мы хотели знать, не являются ли эти «дыры» чем-то непоправимым.

   — Нет, — ответил он, — человека можно исцелить. В жизни нет ничего непоправимого. Всегда есть возможность отдать то, что не принадлежит вам, и вернуть то, что вам принадлежит.

Эта идея восстановления связана с продвижением по «пути обучения», которое требует тщательной индивидуальной трансформации личности. Знать или практиковать одну или несколько техник недостаточно. Это относится ко всему — ясная система жизни с конкретными и точными целями.

После небольшой паузы я спросила Кастанеду, переводилось ли «Второе кольцо силы» на испанский. Он ответил, что одно испанское издательство имеет права на публикацию книги, но он не уверен, вышла ли она.

   — Испанский перевод делал Хуан Товар (Juan Tovar), мой хороший друг.

Хуан Товар использовал записи на испанском языке, которые ему передал Кастанеда, те записи, по поводу которых некоторые критики выражали сомнения.

   — Перевод на португальский, по-видимому, очень хорош.

   — Да, — сказал Кастанеда, — этот перевод базируется на переводе на французский. Действительно, он выполнен очень хорошо.

В Аргентине две его первые книги были запрещены. Похоже, что причина была связана с психоделиками. Кастанеда не знал.

   — Я думаю, что это работа «Матери Церкви», — сказал он.

В начале нашего разговора Кастанеда упомянул об «учении Толтеков». В книге «Второе кольцо силы» также встречаются выражения «Толтеки» и «быть Толтеком».

   — Что значит быть Толтеком? — спросила я.

Кастанеда ответил, что у слова «толтек» очень широкое значение. О ком-то говорят, что он Толтек, так же как могут сказать, что он демократ или философ. В том смысле, в каком его использовал Кастанеда, это слово не имеет никакого антропологического значения. С антропологической точки зрения, оно имеет отношение к индейской культуре Центральной и Южной Мексики, которая к моменту покорения и колонизации Америки Испанией уже исчезла.

   — Толтек — это тот, кто знает тайны видения и сновидения. Каждый такой человек — Толтек. Это небольшая группа, которая поддерживает живую традицию, возникшую за 3000 лет до нашей эры.

Поскольку я занимаюсь мистическими течениями и очень интересуюсь определением источника и места появления различных традиций, я спросила:

   — Верите ли вы, что Толтекская традиция предлагает учение, отражающее своеобразие коренных жителей Америки? Он ответил, что «толтекская нация» сохраняет традицию, которая, без всякого сомнения, свойственна исключительно Америке. Кастанеда сказал, что первые жители американского континента, пересекая Берингов пролив, возможно, принесли с собой какие-то знания, но это случилось много тысячелетий назад и сегодня нам остается только строить теории.

В книге «Сказки о силе» дон Хуан рассказал Кастанеде о «магах», «людях знания», которых испанцы не могли уничтожить в ходе завоевания и колонизации, поскольку не подозревали о существовании их магического мира.

   — Кто сформировал нацию Толтеков? Работают ли они сообща? Если да, то где? — спросила я.

Кастанеда ответил на все мои вопросы. Теперь он курирует группу молодых людей, которые живут в области Чаиапас (Chaiapas), на юге Мексики. Все они переехали в эту область, поскольку женщина, которая их сейчас обучает, живет там.

   — То есть... Вы вернулись? — Я чувствовала, что должна попросить Кастанеду вспомнить последний разговор между ним и сестричками в конце книги «Второе кольцо силы». — Вы вернулись сразу же, как вас просила Ла Горда?

   — Нет, я вернулся не сразу, но я вернулся, — ответил он мне, смеясь. — Я вернулся, чтобы продолжить работу, от которой не могу отречься.

Группа состоит примерно из 14 человек. Даже несмотря на то, что сердцевину, ядро группы, составляют 8 или 9 из них, каждый незаменим в своем деле. Если каждый в достаточной мере безупречен, то можно помочь большому количеству людей.

   — Восемь — это магическое число, — сказал он.

Он также подчеркнул, что Толтек не добивается своего личного спасения, но движется к нему вместе с ядром своей группы. Все они незаменимы в сохранении и продолжении традиции. Группа не обязательно должна быть большой, но каждый, кто вовлечен в работу, определенно необходим всем остальным.

   — Мы с Ла Гордой определяем выбор пути. На мне лежит большая ответственность, но Ла Горда очень помогает мне в моей работе, — объяснил Кастанеда.

Позднее он рассказал нам о людях, входящих в его группу, о которых мы знали из его книг. Он сказал, что дон Хуан был индейцем племени яки (Yaqui) из провинции Сонора. Паблито был из племени микстеко (Mixteco), Нестор — из племени мацатекан (Mazatecan) из Мацатлана (Mazatlan), что в провинции Синалеа (Sinalea), а Бениньо — из племени тцотцил (Tzotzil). Он несколько раз подчеркнул, что Хосефина была не индианкой, а мексиканкой и ее предки были французского происхождения. Ла Горда, как и дон Хенаро, была из племени майтек (Maytec).

   — Когда я встретил Ла Горду, она была огромной грузной женщиной, которая терроризировала меня, — сказал Кастанеда. — Никто из тех, кто знал ее раньше, не может сегодня представить себе, что это один и тот же человек.

Мы хотели узнать, на каком языке он общался с остальными членами группы и какой язык они обычно использовали в разговоре между собой. Я напомнила ему, что в его книгах есть упоминания о каких-то индейских языках.

   — Мы говорили на испанском, поскольку этот язык знали все, — ответил он. — Кроме того, ни Хосефина, ни нынешняя наставница группы не являются индианками. Я говорю по-индейски совсем чуть-чуть. Отдельные фразы — приветствия и некоторые другие выражения. Я даже не смогу поддержать разговор.

Пользуясь паузой, я спросила его, доступна ли работа, которой они сейчас занимаются, всем людям или она под силу только избранным. По мере того как наши вопросы стали затрагивать важность учения Толтеков и деятельности его группы для всего человечества, Кастанеда объяснил нам, что у каждого члена группы есть свои задания, — будь то в зоне Юкатана (Yucatan), других областях Мексики или других местах.

   — Выполняя задания, вы обнаруживаете огромное количество вещей, которые напрямую применимы к повседневной жизни. Хенарос, например, разъезжают вдоль границы в составе музыкального оркестра. Можете себе представить, сколько они всего видят и со сколькими людьми общаются. У вас всегда есть возможность передать знания. Это всегда помогает. Даже одно слово, один намек... Каждый добросовестно выполняющий свое задание делает это. Каждый человек может учиться. У каждого есть возможность стать воином.

Каждый человек может вести жизнь воина. Единственным требованием является непоколебимо хотеть этого, то есть непоколебимо хотеть освобождения. Путь нелегок. Мы постоянно ищем оправданий и пытаемся свернуть с него. Может, сознанию и удается это, но тело чувствует все... тело учится быстро и легко.

   — Толтек не может тратить энергию на всякую ерунду, — продолжил он. — Я был одним из тех, кто не мыслит себя без дружеской компании. Я даже не мог смотреть фильмы в одиночестве.

В решительный момент дон Хуан потребовал от него покинуть всех своих друзей, и в особенности тех, с кем он не имел ничего общего. Долгое время он сопротивлялся этой идее, пока, наконец, не уступил ей.

   — Однажды, вернувшись в Лос-Анджелес, я вышел из машины за квартал до моего дома и позвонил. Как обычно, в этот день мой дом был полон гостей. Я попросил одну из моих подруг положить в сумку некоторые вещи и принести мне. Я также сказал ей, что остальное — книги, записи и т. д. — можно разделить между моими друзьями. Понятно, что они не поверили такому заявлению и считали все взятое одолженным, — пояснил Кастанеда.

Этот акт освобождения от библиотеки и записей как бы отсек все, что осталось в прошлом, целый мир идей и эмоций.

   — Мои друзья считали, что я сошел с ума, и продолжали верить, что я излечусь от этого сумасшествия. Я не видел их примерно двенадцать лет, — закончил он.

Спустя двенадцать лет Кастанеда снова встретился с ними. Он нашел одного из своих друзей, через которого связался с остальными. Они договорились встретиться и вместе поужинать. Это был чудесный день; было много съедено и выпито.

   — Встретившись с ними спустя столько лет, я хотел выразить мою благодарность за дружбу, которую они мне предложили когда-то, — сказал Кастанеда. — Теперь все стали взрослыми. У всех есть семьи, супруги, дети... Но тем не менее мне нужно было поблагодарить всех их. Только так я мог бесповоротно разорвать отношения и закончить этот этап своей жизни.

Возможно, друзья Кастанеды не понимали смысла происходящего, но сам факт, что он хотел выразить им свою благодарность, восхитителен. Он не кривил душой ни на йоту. Он искренне благодарил их за дружбу и, делая это, внутренне освобождал себя от всего, что было в прошлом. Затем мы говорили о любви, «этой часто упоминаемой любви». Он поделился с нами некоторыми историями о своем итальянском дедушке, «вечно томящемся от любви», и о своем отце, «таком богемном». «О любовь! Любовь!» — повторил он несколько раз. Все его комментарии были нацелены на то, чтобы разрушить те идеи о любви, которые обычно витают в воздухе.

   —  Мне дорого далось это знание, — продолжил он. — Я тоже был очень томным. Дону Хуану пришлось изрядно попотеть, чтобы заставить меня понять, что я должен прекратить определенные отношения. В конце концов я сделал это, и вот каким образом: я пригласил ее на ужин, и мы встретились в ресторане. Ужин проходил как обычно. Была большая стычка, она орала на меня и бросала мне обвинения. Наконец я спросил ее, есть ли у нее деньги. Она ответила, что есть. Я сказал, что мне надо сходить поискать в машине бумажник или что-то вроде того. Я вышел и не вернулся. Перед этим я хотел убедиться, что у нее достаточно денег, чтобы вернуться домой на такси. С тех пор я не видел ее.

   — Вы не поверите мне, но Толтеки очень аскетичны, — сказал Кастанеда.

Не ставя его слова под сомнение, я сказала, что из «Второго кольца силы» это не следует.

   — Как раз наоборот, — подчеркнула я. — Мне вообще кажется, что в вашей книге многие сцены и высказывания довольно запутанны.

   — А как, по-вашему, я мог высказаться яснее? — ответил он мне. — Я не мог сказать, что отношения между ними были целомудренными, поскольку мне не только бы никто не поверил, но просто не поняли бы.

Кастанеда считает, что мы живем в очень «суматошном» обществе. Все, о чем мы говорили в этот вечер, большинству было бы непонятно. Из-за этого тот же Кастанеда должен был приспосабливаться к некоторым требованиям издателей, которые, в свою очередь, старались удовлетворить вкусы читающей публики.

   — Люди хотят другого, — продолжал Кастанеда. — Как-то, например, я зашел в книжный магазин в Лос-Анджелесе и начал пролистывать журналы, лежащие на прилавке. Я нашел много фотографий обнаженных женщин... и мужчин. Не знаю, что и сказать вам. На одной из фотографий был мужчина, который крепил электрический кабель, стоя на стремянке. На нем был защитный шлем и широкий пояс, увешанный инструментами. И все. Все остальное было обнаженным. Нелепо! Невозможно! Женщина, по крайней мере, грациозна... но мужчина!

В качестве объяснения он добавил, что женщины обладают большим опытом в такого рода вещах.

   — Такая роль не оставляет места для импровизации.

   — Я впервые сталкиваюсь с идеей, что поведение женщины не является импровизацией; это абсолютно ново для меня, — ответила я.

Слушая Кастанеду, мы убедились, что для Толтеков секс представляет собой огромный расход энергии, которая нужна для других дел. Таким образом стало ясно, почему он подчеркивал, что между членами группы поддерживаются исключительно аскетические отношения.

   — С точки зрения остального мира, образ жизни, который ведут члены нашей группы, и отношения, которые в ней царят, совершенно неприемлемы и неслыханны. То, что я говорю о них, неправдоподобно. Мне самому понадобилось немало времени, чтобы постичь и поверить в их образ жизни, но у меня была возможность убедиться.

Ранее Кастанеда рассказал нам, что при рождении ребенка человек теряет особое острие. Похоже, что «острие» — это сила, которую ребенок отнимает у родителей самим фактом своего рождения. «Дыры», которые остаются в человеке, должны быть заполнены или вылечены. Вы должны восстановить силу, которую потеряли. Он также дал нам понять, что длительные сексуальные отношения заканчиваются упадком. Между партнерами нарастают различия, что приводит к тому, что определенные черты одного из партнеров отвергаются другим. Детям передаются те черты, которые нам больше всего нравятся в партнере, но это не означает, что это лучшие черты.

   — С точки зрения воспроизведения, — сказал Кастанеда, — лучший — это выбранный случайным образом.

Он попытался объяснить нам эти понятия подробней, но признал, что эта тема для него самого до сих пор не прояснилась окончательно.

Кастанеда описал группу людей, требования которых чрезмерны для среднего человека. Мы хотели знать, откуда берется вся эта сила. «Что является конечной целью Толтека?» Мы хотели докопаться до смысла всего, о чем Кастанеда говорил нам. «Какую цель преследуете вы?» Мы старались задавать вопросы на личном уровне.

   — Целью является покинуть живущий мир; покинуть его со всем тем, и только тем, что составляет человека. Вопрос в том, чтобы ничего не брать и ничего не оставить. Дон Хуан полностью покинул мир. Дон Хуан не умер — Толтек не может умереть.

В книге «Второе кольцо силы» Ла Горда объясняла Кастанеде дихотомию «нагваль-тональ». Область второго внимания «достигается только после того, как воины полностью лишаются внешнего проявления... Это второе внимание заставляет оба внимания сформировать единство, и это единство есть тотальность любого человека». В той же книге Ла Горда говорит Кастанеде, что «когда маги овладевают сновидением, они объединяют оба внимания, поэтому центр не должен выступать... маги не умирают... Я не хочу сказать, что мы не умрем. Мы — ничто, мы — простофили, дурачки; мы ни здесь, ни там. Но у них, напротив, оба внимания объединены настолько, что, возможно, они никогда не умрут». Согласно Кастанеде, идея, что мы свободны, — иллюзия, абсурд. Он подталкивал нас к пониманию, что здравый смысл обманывает нас, поскольку обычное восприятие передает нам только часть истины.

   — Обычное восприятие не дает нам всей правды. Должно быть что-то большее, чем просто пройти по Земле, питаясь и размножаясь, — сказал он неистово.

Делая жест, который я поняла как намек на всеобщую бесчувственность и бесконечную утомительность жизни в скуке ее повседневности, он спросил:

   — Что нас окружает?

Здравый смысл, к которому мы пришли в результате длительного процесса воспитания и обучения, ограничил бы нас обычным восприятием как истиной в последней инстанции.

   — Именно. Искусство мага, — сказал Кастанеда, — заключается в обучении тому, как обнаружить и уничтожить предрассудки восприятия.

По мнению Кастанеды, Эдмунд Гуссерль первым на Западе задумался о возможности «отказа от суждения». В «Идеях о чистой феноменологии и феноменологической философии» («Ideas for a pure phenomenology and a phenomenological philosophy») (1913) Гуссерль тщательно рассматривает понятия «эра» и «феноменологическая редукция». Феноменологический метод не отрицает, а просто «заключает в скобки» те элементы, которые поддерживают наше обычное восприятие.

Кастанеда считает, что феноменология дала ему теоретическую и методологическую базу для восприятия учения дона Хуана. Для феноменологии знание зависит от намерения (интенция), а не от восприятия. С течением времени восприятие изменяется, оно зависит от субъекта, уровня его знаний и установившейся традиции. Самым главным правилом феноменологического метода является правило «движения в направлении подобных вещей».

   — Работа, которую дон Хуан проводил со мной, — сказал Кастанеда, — это было постепенное и полное уничтожение всех предрассудков восприятия.

Феноменология «останавливает» суждение и поэтому ограничена описанием чистых интенциональных актов.

   — Например, я создаю объект «дом». Феноменологическое отношение здесь минимально. Именно интенция преобразует отношение во что-либо конкретное и единичное.

Феноменология, без сомнения, имела для Кастанеды чисто методологическое значение. Гуссерль не выходил за границу теоретических построений и, как следствие, не затрагивал вопросов человеческой жизни. Согласно Кастанеде, вершина, к которой пришли европейцы, — это «человек политический». Политический человек мог бы быть миниатюрным изображением всей нашей цивилизации.

   — Дон Хуан, — сказал он, — своим учением открыл дорогу намного более интересному человеку: человеку, который по-прежнему живет в магическом мире или вселенной.

Размышляя над идеей «политического человека», я вспомнила книгу «Формы жизни» («Forms of Life») Эдуарда Шпренгера (Eduardo Spranger), в которой говорится, что жизнь политического человека — это «переплетение отношений власти и соперничества». Политический человек — это человек влияния, чья власть контролирует как конкретную реальность мира, так и населяющих его существ.

Мир дона Хуана, напротив, — это мир магии, населенный сущностями и силами.

   — Что меня восхищает в доне Хуане, — сказал Кастанеда, — так это то, что, хотя в современном мире он должен выглядеть сумасшедшим, никто не может ввести его в заблуждение. Дон Хуан предлагает миру лицо, которое по необходимости временно... один час, месяц, шестьдесят лет. Никто не может захватить его врасплох! В этом мире дон Хуан безупречен, поскольку он знает: все, что здесь находится, — временно, потом придет... красота! Дон Хуан и дон Хенаро обожали красоту.

Восприятие и представление реальности и времени дона Хуана, безусловно, сильно отличаются от наших. Если на одном уровне повседневной жизни дон Хуан постоянно безупречен, это не мешает ему знать, что «с этой стороны» все определенно мимолетно.

Кастанеда продолжал описывать мир, поляризованный между двумя крайностями: правой и левой сторонами. Правая сторона соответствует тоналю, а левая — нагвалю.

В «Сказках о силе» дон Хуан пространно объясняет Кастанеде понятие двух половин «пузыря восприятия». Он говорит, что последняя обязанность учителя состоит в утомительном очищении одной части «пузыря» и реорганизации «всего, что есть» на другой. «Учитель работает над этим, без сожаления отметая ненужное, пока все его видение мира не отразится на одной половине пузыря. А другая половина, которая оставалась чистой, может быть воссоединена посредством того, что маги зовут волей. Все это очень трудно объяснить, поскольку на этом уровне слова становятся совершенно неадекватными. Точнее, левая часть вселенной «подразумевает отсутствие слов», а без слов мы не можем думать. Остаются только действия.

   — В этом другом мире, — сказал Кастанеда, — действует тело. Телу не нужны слова для понимания.

В магической вселенной дона Хуана существуют определенные сущности, которые называются «союзниками» или «мимолетными тенями». Их можно брать в плен. Этому было найдено огромное количество объяснений, но, с точки зрения Кастанеды, нет сомнений, что эти явления в основном зависят от человеческой анатомии. Важно понять, что существует целый ряд объяснений, которые могут дать обоснование существованию этих «союзников».

Затем я спросила его о знании тела, о котором он говорит в своих книгах.

   — Значит ли это, что для вас все тело — орган знания? — уточнила я.

   — Конечно! Тело знает, — ответил он.

В качестве примера Кастанеда рассказал нам о широких возможностях части ноги от колена до лодыжки, где может быть расположен центр памяти. Вы можете научиться использовать тело для того, чтобы захватить «союзника».

   — Учение дона Хуана превращает тело в электронный сканер, — сказал он, пытаясь найти подходящее испанское слово, чтобы сравнить тело с электронным телескопом.

Тело имело бы возможность воспринимать реальность на различных уровнях, которые, в свою очередь, открывали бы также различные конфигурации материи. Было очевидно, что для Кастанеды тело обладает возможностями движения и восприятия, которые незнакомы большинству из нас. Стоя и указывая на ступню и лодыжку, он рассказывал нам о возможностях этой части тела и о том, насколько мало мы знаем обо всем этом.

   — В традиции Толтеков, — заверил он, — ученик тренируется в развитии этих способностей. На этом уровне дон Хуан начинает создавать воина.

Размышляя над этими словами, я думала о параллелях с тантра-йогой и различными центрами (чакрами), которые йог пробуждает посредством ритуальных практик. В книге «Непроницаемый круг» (The Hermetic (impenetrable) Circle) Мигеля Серрано (Miguel Serrano) можно прочесть, что чакры — это «центры сознания». В этой же книге Карл Юнг (Karl Jung) ссылается на беседу Серрано и вождя племени пуэбло (Pueblo) по имени Очвиан Бьяно (Ochwian Biano), или «Горное Озеро». «Он поделился своими впечатлениями о белых людях — всегда столь возбужденных, постоянно что-то ищущих, к чему-то стремящихся... По мнению Очвиана Бьяно, белые люди — это сумасшедшие люди: только сумасшедшие думают головой. Это утверждение вождя очень удивило меня, и я спросил, чем думает он. Он ответил мне, что думает сердцем»^[16].

Путь знания воина долог и требует полной самоотдачи. У воина есть конкретная цель и кристально чистые побуждения.

   — Что является целью? — уточнила я. Было похоже, что она состоит в сознательном переходе на другую сторону через левую сторону Вселенной.

   — Вы должны стараться подойти как можно ближе к Орлу и в то же время не быть проглоченным им. Цель — на цыпочках пройти по левую сторону от Орла, — сказал Кастанеда. — Не знаю, известно ли вам, — продолжал он, стараясь подыскать способ прояснить для нас образ, — что существует сущность, которую Толтеки называют Орлом. Зрению он представляется как огромная чернота, уходящая в бесконечность; эту черноту пересекают молнии. Поэтому его и зовут Орлом: у него черные крылья и спина и светящаяся грудь.

   — Глаз этой сущности не похож на человеческий. У Орла нет жалости. В Орле представлено все живое. Он включает в себя все — красоту, которую человек способен создать, и животность, нечеловеческую по своей природе. Все, что можно назвать «человеческим» в Орле, — всего лишь очень малая часть его. Огромность, массивность, чернота Орла... намного превосходят то малое, что может соответствовать человеческому.

   — Орел притягивает к себе всю жизненную силу, готовую исчезнуть, поскольку он питается этой энергией. Он похож на огромный магнит, притягивающий к себе все лучи света, которые представляют собой жизненную энергию умирающего.

Кастанеда говорил нам это, рукой и пальцами изображая орла, клюющего воздух с ненасытным аппетитом.

   — Я только передаю вам, что дон Хуан и другие говорили мне. Все они являются магами! — воскликнул он. — Они использовали метафоры, которые я не в силах был понять.

   — Кто является «хозяином» человека? Кто выдвигает нам требования? — спросил он.

Я слушала его внимательно, стараясь не перебивать, поскольку он затронул тему, порождающую множество вопросов.

   — Нашим хозяином не может быть человек, — сказал он.

Видимо, Толтеки называют «хозяином» «Человеческий Шаблон». Все — растения, животные и люди — имеют «шаблон».

   — Мы с вами обладаем одним и тем же шаблоном, — продолжал объяснение Кастанеда, — но в каждом человеке он проявляется по-разному, форма проявления меняется в зависимости от развития личности.

Исходя из его слов, мы сделали вывод, что «человеческий шаблон» — это то, что объединяет жизненные силы. «Человеческая форма», с другой стороны, мешает нам увидеть шаблон. Похоже, что, пока «форма» не разрушена, мы ограничены в своем развитии, поскольку не можем изменяться.

Во «Втором кольце силы» Ла Горда объясняет Кастанеде понятия «человеческая матрица» и «человеческая форма». В этой книге «форма» описывается как некая светящаяся сущность, и Кастанеда вспоминает, что дон Хуан описывал ее как «первоисточник человека». Ла Горда, размышляя о доне Хуане, вспоминает, что он говорил ей, что «если мы соберем достаточно личной силы, мы сможем бросить взгляд на шаблон, хотя мы и не маги. Если это произойдет, мы скажем, что узрели Бога... Это слово здесь уместно, поскольку шаблон есть Бог».

В этот вечер мы не раз возвращались к теме «человеческой формы» и «матрицы» человека. По мере того как мы рассматривали ее под разными углами, становилось все более ясным, что «человеческая форма» представляет собой жесткую оболочку человека.

   — Человеческая форма похожа на полотенце, покрывающее человека от подмышек до ступней. За этим полотенцем — яркая свеча, которая уменьшается, сгорая. Когда человек умирает, свеча гаснет. Тогда появляется Орел и проглатывает ее.

   — Видящие, — продолжал Кастанеда, — это те, кто способен увидеть человека в виде светящегося яйца. Внутри этой светящейся сферы — горящая свеча. Если видящий видит, что «свеча» мала, то, даже несмотря на то, что человек может выглядеть цветущим, дни его сочтены.

Кастанеда рассказал нам, что Толтеки никогда не умирают, поскольку быть Толтеком подразумевает утрату человеческой формы. Только в этот момент мы поняли, что, если Толтек теряет человеческую форму, не остается ничего, что Орел мог бы проглотить. У нас не осталось сомнения, что понятия «хозяин» человека и «человеческая матрица», а также образ Орла относятся к одной и той же сущности или, по крайней мере, тесно взаимосвязаны.

Несколько часов спустя, сидя за гамбургерами в кафетерии на углу Вествудского бульвара (Westwood Boulevard) и улицы, название которой я забыла, Кастанеда поведал нам о том, как он сам потерял «человеческую форму». Судя по тому, что он нам сказал, его переживания не были так сильны, как переживания Ла Горды (во «Втором кольце силы» Ла Горда рассказывала Кастанеде, что, когда она утрачивала «человеческую форму», она стала видеть прямо перед собой какой-то глаз. Этот глаз постоянно сопровождал ее, доводя ее этим почти до сумасшествия. Понемногу она начала привыкать к нему, пока однажды не оказалось, что глаз составляет часть ее самой. «Однажды... в тот день, когда я действительно стала бесформенным существом, я перестала видеть этот глаз; он стал частью меня...»). Ла Горда испытала симптомы, схожие с симптомами сердечного приступа.

   — В моем случае, — сказал Кастанеда, — я просто подвергся чему-то вроде гипервентиляции. В тот момент я ощущал большое давление; поток энергии вливался в меня через макушку, проходил через грудь и живот, выходя из меня через мою левую ногу. Вот и все.

   — Чтобы убедиться, — продолжил он, — я пошел к врачу, но он ничего не обнаружил. Он только посоветовал мне дышать в бумажный пакет, чтобы уменьшить количество кислорода и противостоять гипервентиляции.

Согласно учению Толтеков, каким-то образом вы должны вернуться и отдать Орлу то, что принадлежит ему. Кастанеда уже рассказал нам, что Орел является хозяином человека, что в нем заключены благородство и красота, а также ужас и свирепость всего сущего. Почему Орел — хозяин человека?

   — Орел — это хозяин человека потому, что он питается зовом жизни, той жизненной энергией, которую теряет все сущее, — и, повторяя жест, напоминающий клюющую голову орла, он сказал: — Вот так! Вот так! Он проглатывает все!

   — Единственный способ избежать прожорливой смерти — начать действовать, как действует воин.

   — Что под этим понимается, как это выглядело для вас? — хотела я знать.

   — В первую очередь, надо составить список всех людей, чьи судьбы переплетались с нашей, — ответил он, — список всех тех, кто так или иначе заставлял нас проявлять свое эго (тот центр роста личности, который позднее мог бы быть изображен как трехтысячеглавое чудовище). Мы должны вспомнить всех, кто помогал нам войти в игру под названием «они меня любят или они меня не любят». Игру, которая есть не что иное, как способ навеять на самого себя тоску... Посыпание солью собственных ран!

   —  Список должен быть полным, — продолжал он, — и идти в обратном порядке, от Я до А. Он начинается сегодняшним днем и охватывает прошлое вплоть до раннего детства — лет двух-трех и ранее, если возможно.

С момента нашего рождения все происходящее запечатлевается в нашем теле. Составление списка требует изрядной подготовки сознания.

   — Как вы проводите это «очищение» от прошлого?

   — Человек сосредоточенно вызывает образы, добиваясь их четкости и устойчивости. Затем движением головы справа налево каждый образ гасится, как если бы мы стерли его из нашего поля зрения... Магия заключена в дыхании, — добавил он.

К концу «очищения» прекращаются также все наши трюки, игры, сочувствие к себе. Мы осознаем свое притворство, и у нас не осгается возможности проявить свое эго, поскольку мы сразу же понимаем, что это — обман. Пройдя «личное очищение», вы можете отречься от всего, и остается только одна задача, во всей своей простоте, чистоте и неподдельности.

   —  «Очищение» доступно любому, но требует несгибаемой воли. Если вы будете уклоняться или медлить, то погибнете, потому что Орел проглотит вас. На пути воина нет места для сомнений.

В первой книге, «Учение дона Хуана», сказано: «То, чему вы должны научиться, — как достичь трещины между мирами и как войти в другой мир... Существует место, где два мира сходятся. Там находится трещина. Она открывается и закрывается, как дверь на ветру. Чтобы добраться туда, человек должен собрать всю свою волю, должен, я бы сказал, развить неукротимое желание, полностью посвятить себя этой задаче. Но он должен сделать это без помощи какой-либо силы или человека...»

   — Я не знаю, как толком объяснить все это, но вы должны принудить себя выполнять задачу и в то же время не быть действительно принужденным, поскольку Толтек всегда свободен. Задача требует человека посвятить ей себя полностью; однако это освобождение. Вы улавливаете? Это положение трудно понять, поскольку в его основе лежит парадокс.

Но в «очищение» вы должны, — добавил Кастанеда, меняя тон и позу, — добавить то, в чем заключается вся соль. Характеристикой дона Хуана и его «товарищей» является то, что они непостоянны и изменчивы. Дон Хуан излечил меня от скуки. Он не важничает, в нем нет ничего формального.

Несмотря на серьезность задачи, которую они все выполняют, место юмору находится всегда.

Чтобы проиллюстрировать конкретный способ, которым пользовался дон Хуан, Кастанеда поведал нам интересный эпизод. Раньше он много курил, и дон Хуан решил вылечить его от этой привычки.

   — В день я выкуривал три пачки сигарет. Одну за другой! Я не давал им погаснуть. Видите, сейчас у меня нет карманов, — сказал он, показывая нам свой жакет, в котором действительно не было карманов. — Я избавился от них, чтобы не дать моему телу возможность чувствовать что-нибудь с левой стороны, что могло бы напоминать о моей привычке. Избавившись от карманов, я избавился также от привычки держать руку в кармане.

Однажды дон Хуан сказал мне, что мы собираемся провести несколько дней на склонах Чиуауа (Chihuahua). Я помню, что он специально напомнил мне не забыть сигареты. Он посоветовал мне взять не более двух пачек на день. Я купил их; правда, сорок вместо двадцати. Я обернул их алюминиевой фольгой, чтобы уберечь от зверей и дождя.

Хорошо снаряженный и отяжеленный рюкзаком, я последовал за доном Хуаном по склонам холмов. Я шел, куря сигарету за сигаретой и пытаясь перевести дыхание. Дон Хуан обладает исключительной силой. С огромным терпением он ждал меня, видя, как я курю и пытаюсь не отстать от него. «У меня не хватило бы терпения!» — воскликнул он. Наконец мы прибыли на очень высокое плато, окруженное утесами и крутыми склонами холмов. Там дон Хуан предложил мне попробовать спуститься вниз. Я долго выискивал подходящий склон, но в конце концов мне пришлось отказаться от этой идеи. Я был не в состоянии спуститься.

Так продолжалось несколько дней, пока однажды утром я не проснулся и не принялся искать сигареты. Где мои превосходные пачки? Я искал и искал, и не мог найти их. Когда дон Хуан проснулся, я пожелал узнать, что произошло. Он объяснил, что случилось, и успокоил меня: «Не волнуйся. Очевидно, наведался койот и унес их, но он не мог уйти далеко. Смотри! Вот и следы койота!»

   — Мы провели целый день, идя по следам койота в поисках пачек. Мы продолжали идти по следу, когда дон Хуан сел на землю и, притворяясь маленьким старым человеком, стал жаловаться: «На этот раз я наверняка заблудился... Я стар... Я не могу больше...» Говоря это, он обхватил руками голову и изобразил большое беспокойство.

Кастанеда рассказал нам историю, имитируя жесты и тон голоса дона Хуана. Это был целый спектакль. Немного позже тот же Кастанеда сказал нам, что дон Хуан, бывало, говорил о его театральных способностях.

   — В таких поисках, — продолжал Кастанеда, — мы провели, по-моему, дней 10 или 12. Курение меня уже не интересовало! Вот как у меня пропало желание курить. Мы носились по горам как демоны! Когда подошло время возвращаться, оказалось, что дон Хуан превосходно знал путь. Мы спустились как раз к городу, из которого вышли. Разница заключалась в том, что мне уже не нужно было покупать сигареты. С тех пор, — ностальгически сказал он, — прошло 15 лет.

   — Линия не-делания, — прокомментировал Кастанеда, — прямо противоположна тому шаблону или шаблонам, к которым мы привыкли. Наши привычки, например курение, связывают нас цепями... В смысле не-делания, с другой стороны, возможны все направления.

Мы немного помолчали. Я нарушила тишину, чтобы спросить о донье Соледад. Я сказала, что она произвела на меня впечатление нелепой фигуры или даже ведьмы.

   — Донья Соледад — индеанка, — ответил он мне. — История ее преображения — это что-то невероятное. Она вложила в свое преобразование столько силы воли, что в конце концов достигла его. При этом ее воля развилась до такой степени, что, как следствие, развилась и ее чрезмерная личная гордость. Именно по этой причине я думаю, что она не сможет пройти на цыпочках по левую сторону Орла. Но в любом случае, то, что она могла делать, — фантастично! Я не знаю, помните ли вы, что она была... она была «мамаситой» (mamacita) Паблито. Она всегда стирала белье, гладила, мыла посуду... кормила кого-нибудь.

Рассказывая это нам, Кастанеда имитировал старушечьи жесты и движения.

   — Видели бы вы ее сейчас, — продолжил он. — Донья Соледад — молодая и сильная женщина. Теперь ее надо бояться!

   — «Очищение» заняло у доньи Соледад семь лет. Она укрылась в пещере и не покидала ее. Она оставалась там, пока все не закончила. Через семь лет все было позади. Даже если она не сможет пройти мимо Орла, — сказал Кастанеда, полный восхищения, — она никогда больше не будет бедной старушкой, которой была когда-то.

После паузы Кастанеда напомнил нам, что дон Хуан и дон Хенаро по-прежнему не с ними.

   — Теперь все по-другому, — ностальгически подчеркнул Кастанеда. — Дона Хуана и дона Хенаро нет. С нами женщина-Толтек. Она дает нам задачи, и Ла Горда и я выполняем их. У других тоже есть задачи; разные, и в разных местах.

   — По дону Хуану, женщины более талантливы, чем мужчины. Женщины более восприимчивы. Более того, их жизненная ноша не так тяжела и они не так устают. Поэтому дон Хуан передал меня в руки женщине. Он передал меня в руки другой стороне единства мужчина—женщина. Более того, он передал меня в руки нескольких женщин — сестричек и Ла Горды.

   — У женщины, которая теперь учит нас, нет имени^[17]. Она просто женщина-Толтек.

   — Миссис Толтек теперь учит меня. Она ответственна за все. Все остальные — Ла Горда и я — ничто.

Мы захотели выяснить, знала ли она, что он собирается встретиться с нами и о других его планах.

   — Миссис Толтек знает все. Она отправила меня в Лос-Анджелес побеседовать с вами, — ответил он, перенося свое внимание на меня. — Она знает о моих проектах и о том, что я собираюсь в Нью-Йорк.

Мы хотели знать, как она выглядит:

   — Она молодая? Пожилая?

   — Миссис Толтек — очень сильная женщина. Ее мускулы движутся очень своеобразно. Она немолода, но она из тех, кто светится изнутри из-за своего сильного характера.

Было трудно объяснить, на кого она похожа. Пытаясь сделать это, Кастанеда искал точку отсчета и напомнил нам о фильме «Гигант».

   — Помните ли вы, — спросил он нас, — тот фильм, где играют Джеймс Дин и Элизабет Тейлор? Там Тейлор играет взрослую женщину, хотя в действительности она сама была очень молода. Женщина-Толтек производит на меня такое же впечатление: лицо ее похоже на лицо пожилой женщины, но тело по-прежнему молодо. Хотя я могу сказать, что ведет она себя скорее как пожилая.

— Знаете ли вы «National Enquirer»? — спросил он внезапно. — Один из моих друзей в Лос-Анджелесе хранит для меня выпуски этой газеты, и каждый раз, когда я приезжаю, я читаю их. Это единственное, что я читаю здесь... Как раз в этой газете я недавно видел фотографии Элизабет Тейлор. Она действительно великая женщина!

Что Кастанеда хотел сказать нам, делая комментарий, что «National Enquirer» — единственное, что он читает? Трудно представить себе, что газета, охотящаяся за сенсациями, может быть его источником информации.

Этот комментарий каким-то образом выразил его суждение об огромном количестве новостей, характерном для нашей эпохи. Он также содержит в себе его оценку ценностей всей западной культуры целиком. Все находится на уровне «National Enquirer».

Ничто из того, что говорил Кастанеда в тот вечер, не было случайным. Различные эпизоды, которые он нам рассказывал, должны были произвести определенное впечатление на нас. У него не было намерения запутать нас; напротив, он был заинтересован в том, чтобы передать нам квинтэссенцию истины того учения, к которому он причастен.

[Введение ко второй части интервью]

Планируя содержание своей книги о мыслителях-мистиках, Грациэла Корвалан написала письмо Карлосу Кастанеде с просьбой об интервью. В ответ Кастанеда позвонил ей и согласился на интервью, объяснив, что ему будет приятно дать интервью ей, поскольку она не является профессиональным журналистом. Кастанеда предложил встретиться в студгородке Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Когда Грациэла с несколькими коллегами прибыла на интервью, ее попросили не пользоваться диктофоном, который она взяла с собой. Поэтому в течение семи часов, обложившись книгами и бумагами, Грациэла делала записи, по мере того как человек, которого некоторые считают решающим катализатором развития основного направления метафизики, рассказывал про свое обучение под руководством мага из племени яки, дона Хуана, его нынешних «задачах», данных ему «свирепой» женщиной-Толтеком и природе «учения Толтеков».

В первой части данного интервью, напечатанной в 14-м выпуске журнала «Magical Blend», Грациэла объясняла, что интервью проводилось на испанском, отмечая, что, хотя Кастанеда говорит по-испански свободно, очевидно, что родным для него языком является английский. Она нашла, что Кастанеда, будучи хорошо начитанным, тем не менее не является интеллектуальным книжным червем. Ни разу, говорит Грациэла, он не проводил сравнения с другими традициями прошлого или настоящего. «Было очевидно, что он не хотел загрязнять свое учение чем-либо посторонним».

Грациэла нашла Кастанеду «мастером искусства разговора», способным долго рассказывать о своем прошлом и настоящем.

К моменту встречи с доном Хуаном основным интересом Кастанеды была антропология, но «столкнувшись с ним, я изменился».

Грациэла вспоминает, что «дон Хуан был рядом с нами. Каждый раз, когда Кастанеда упоминал или вспоминал о нем, мы чувствовали его присутствие».

От дона Хуана Кастанеда усвоил основное правило мага: «В каждый момент отдавай всего себя». Дон Хуан вовлек его в длительный процесс освобождения от прошлого, — процесс, который включал в себя отречение как от вещей, так и от друзей. Согласно Кастанеде, жизнь воина-Толтека требует «непоколебимого желания быть свободным». По ходу интервью Кастанеда проявил себя воином до мозга костей, питающим отвращение к пацифизму и дешевым сентиментам. «Без стоящего противника, — заявил он, — мы ничто».

Расспрашивая Кастанеду о Толтекской традиции, Грациэла выяснила, что, с антропологической точки зрения, слово «толтек» относится к индейской культуре, существовавшей в центре и на юге Мексики и исчезнувшей к моменту завоевания и колонизации Америки Испанией. Но, по словам Кастанеды, слово «Толтек» описывает скорее не наследственность, а способ жить и способ смотреть на жизнь. «Толтек, — говорит Кастанеда, — это тот, кто знает тайны видения и сновидения». Эта традиция сохраняется более трех тысяч лет. Хотя толтекские колонии или цивилизации могли быть уничтожены испанцами, Толтекскую «нацию» было невозможно уничтожить, поскольку она представляет мир сновидения, таинственный, непостижимый и недостижимый для белого человека.

Свобода, говорит Кастанеда, это иллюзия, ловушка, создаваемая чувствами. «Искусство мага заключается в обучении тому, как обнаружить и уничтожить предрассудки восприятия». При преодолении тирании чувств открывается дверь в магическую вселенную. Кастанеда описывает вселенную поляризованной между двумя полюсами: правой стороной и левой стороной — двумя половинами «пузыря восприятия». На левой стороне находится действие. Тут нет слов. Тут не сознание строит понятия, а осознает все тело, без мыслей и без слов. Задачей учителя, такого, как дон Хуан, является перенос всех картин мира на правую сторону, так чтобы левая сторона осталась чистой для магической практики воли.

Итак, не углубляясь более в детали, мы с гордостью представляем вторую часть интервью Карлоса Кастанеды, взятого у него Грациэлой Корвалан.

Неуловимые тайны

Мы продолжали говорить о женщине-Толтеке, и Кастанеда рассказал нам, что она вскоре покинет их:

   — Она сказала нам, что на ее место должны прийти две другие женщины. Женщина-Толтек очень строга, ее требования ужасны!

Но если она свирепа, то те двое, что должны ее заменить, похоже, намного хуже. Будем надеяться, что она пока еще не уйдет! Никто не в силах перестать желать или помешать телу жаловаться и бояться суровости пути... Тем не менее судьбу нельзя изменить. Она поймала меня!

   — У меня не больше свободы, — продолжал он, — чем у любого другого безупречного воина, поскольку только будучи безупречным, я смогу изменить свою судьбу; то есть пройду на цыпочках по левую сторону Орла. Если я небезупречен, я не смогу изменить судьбу и Орел проглотит меня.

   — Нагваль Хуан Матус — свободный человек. Он свободен в выполнении своей судьбы. Вы понимаете меня? Я не знаю, понимаете ли вы, что я говорю, — сказал он обеспокоенно.

   — Конечно, понимаем! — ответили мы неистово. — Мы видим большое сходство наших повседневных ощущений и эмоций с тем, что вы говорили сейчас, и со многими вещами, о которых упоминалось раньше.

   — Дон Хуан — свободный человек, — продолжил он. — Он ищет свободу. Его дух ищет ее... Дон Хуан свободен от основного предрассудка — предрассудка восприятия, который мешает нам видеть реальность.

Важность всего того, о чем мы говорили, коренится в возможности уничтожить кольцо шаблонов: дон Хуан заставлял его выполнять множество упражнений, которые привели его к осознанию собственных шаблонов. Можно назвать «прогулки в темноту» и «походку силы».

Как разорвать кольцо шаблонов? Как разорвать дугу восприятия, которая привязывает нас к обыденному видению реальности? Это обычное видение, в создание которого вносят лепту наши шаблоны, как раз и является тем, что Кастанеда называет «вниманием тоналя» или «первым кольцом внимания».

   — Разорвать дугу восприятия — нелегкая задача; на нее могут уйти годы. Моя проблема в том, — признался он, смеясь, — что я туповат. Я очень неохотно приступил к учению. Поэтому в моем случае дону Хуану пришлось прибегнуть к растениям силы...

   — На пути не-делания достигается уничтожение шаблонов и осознание происходящего, — объяснил Кастанеда.

Говоря это, он встал и начал прохаживаться спиной вперед, вспоминая методику, которой его обучил дон Хуан: идти спиной вперед при помощи зеркала. Кастанеда рассказал нам, что для решения задачи он изобрел устройство из металла (наподобие кольца, которое он носил на голове как корону), к которому было прикреплено зеркало. Таким образом он мог проделывать упражнение, и руки его оставались свободными. Другим примером не-делания может быть ношение ремня пряжкой сзади или левого ботинка на правой ноге и наоборот. Цель всех этих техник — заставить человека осознавать, что именно он делает в каждый отдельный момент времени.

   — Уничтожением шаблонов, — сказал он, — мы даем телу новые ощущения. Тело знает...

Тут же Кастанеда рассказал нам о некоторых играх, в которые молодые Толтеки играют целыми часами.

   — Это игры не-делания, — объяснил он. — Игры, в которых нет правил, правила появляются по ходу игры.

Похоже, отсутствие правил делает поведение игроков непредсказуемым, и каждый должен быть очень осторожным.

   — Одна из этих игр, — продолжал он, — состоит в том, чтобы подавать противнику ложные знаки.

Как он рассказал, в этой игре участвуют три человека; используются также два столба и веревка. Один из игроков обвязывается веревкой, и ее концы свешиваются со столбов. Два других игрока тянут за концы веревки и пытаются обмануть первого игрока. Все должны быть очень внимательными, чтобы тянуть одновременно и не разворачивать первого игрока.

Методики и игры не-делания развивают внимание: вы можете сказать, что они являются упражнениями на концентрацию, поскольку требуют от практикующего полного осознания того, чем он занимается. Кастанеда добавил, что старость — это заключение в замкнутом кругу шаблонов.

   — Способ обучения, которым пользуется женщина-Толтек, состоит в том, чтобы помещать нас в различные ситуации. Я верю, что это наилучший путь, поскольку в них мы обычно обнаруживаем, что мы — ничто, что в нас по-прежнему живы любовь к себе и личная гордость. Наш прежний образ жизни превратил нас в детективов, постоянно внимательных ко всему, что могло бы с нами произойти или нас обидеть. Детективов? Да! Мы тратили время на то, чтобы найти доказательства любви: любят меня или нет. Таким образом, располагая наше эго в центре нашего внимания, мы как раз укрепляли его. По мнению женщины-Толтека, лучше считать, что нас никто не любит.

Кастанеда поведал нам, что дону Хуану личная гордость напоминает трехтысячеглавого монстра.

   — Человек уничтожает и отсекает его головы, но всегда поднимаются другие... Он владеет всеми методами обмана! — воскликнул он. — Поддаваясь ему, мы дурачим сами себя, считая, что кого-то из себя представляем.

Я напомнила ему образ слабостей, которые подстерегают и ловят человека «как кроликов в силки», взятый из одной из его книг.

   — Да, — ответил он мне, — вы должны быть начеку постоянно.

Сменив позу, Кастанеда начал рассказывать нам историю его последних трех лет.

   — Одной из многих задач было приготовление пищи в придорожном кафе. Ла Горда сопровождала меня в тот год как официантка. Больше года мы прожили как Хосе Кордоба (Jose Cordoba) и его жена! Моим полным именем было «Хосе Луис Кордоба, к вашим услугам», — сказал он с глубоким поклоном. — Без сомнения, все знали меня как Джо Кордобу (Joe Cordoba).

Кастанеда не рассказал нам, как назывался и где находился город, в котором они жили. Возможно, они побывали во многих местах. По-видимому, они прибыли вместе с Ла Гордой и женщиной-Толтеком, которая сопровождала их вначале. Сперва надо было найти жилье и работу Джо Кордобе, его жене и теще.

   — Так мы представлялись, — прокомментировал Кастанеда, — иначе люди не поняли бы нас.

Они долго искали работу, пока наконец не нашли ее в придорожном кафе.

   — В такого рода заведениях работа начинается очень рано. В пять утра вы уже должны работать.

Кастанеда, смеясь, рассказал нам, что в таких местах вас первым делом спрашивают, умеете ли вы «готовить яйца». Что бы это значило? Он тянул время, чтобы понять, что они имеют в виду, пока в конце концов не обнаружил, что речь идет о различных способах приготовления завтрака из яиц. В ресторанах или кафе для водителей грузовиков приготовление еды из яиц очень важно.

В этом кафе они проработали год.

   —  Теперь я знаю, как готовить яйца, — смеясь, заверил он нас. — Все, что вы ни пожелали бы!

   — Ла Горда тоже много работала. Она была настолько хорошей официанткой, что вскоре стала руководить всеми остальными. В конце года, когда женщина-Толтек сказала нам: «Достаточно, вы выполнили эту задачу», владелец кафе не хотел отпускать нас! Мы действительно работали очень много. Очень! С утра до вечера.

В этот год у них произошла важная встреча. Она связана с историей девушки по имени Терри, которая заехала в кафе, в котором они работали. К тому времени Джо Кордоба завоевал доверие владельца и отвечал за наем на работу и управление персоналом. Терри рассказала им, что она ищет Карлоса Кастанеду. Откуда она узнала, что они находятся там? Кастанеда не знал.

   — Терри была, — продолжал он печально и давая понять, что она выглядела неопрятной и грязной, — одной из тех «хиппи», которые принимают наркотики... Ужасная жизнь. Бедняжка!

Позднее Кастанеда рассказал нам, что, хотя он так и не сказал Терри, кто он на самом деле, Джо Кордоба и его жена много помогали ей, пока она жила с ними. Он рассказал нам, что однажды она пришла с улицы очень возбужденной и сказала, что только что видела Кастанеду в кадиллаке, припаркованном перед кафе.

   —  Он там, — кричала она нам, — он в машине, что-то пишет.

   —  Ты уверена, что это Кастанеда? Как ты можешь быть настолько убежденной? — спросил я ее. Но она продолжала:

   — Да, это он, я уверена...

Я посоветовал ей подойти к машине и спросить его. Ей надо было освободиться от этого огромного сомнения.

   — Скорее! Скорее! — настаивал я.

Она боялась заговорить с ним потому, что он был очень толст и очень безобразен. Я ободрил ее:

   — Зато ты выглядишь великолепно, скорее!

В конце концов она вышла, но сразу же вернулась, вся в слезах. Мужчина, который сидел в кадиллаке, даже не взглянул на нее и буркнул, чтобы она не приставала к нему.

   — Можете представить себе, как я пытался утешить ее, — сказал Кастанеда. — Мне было так больно смотреть на нее, что я чуть было не рассказал ей, кто я такой. Ла Горда помешала мне; она защищала меня.

В самом деле, Кастанеда ничего не мог ей сказать, поскольку в это время выполнял задачу, в которой он был Джо Кордобой, а не Карлосом Кастанедой. Он не мог ослушаться.

Кастанеда рассказал нам, что, когда Терри приехала, она не была хорошей официанткой. Спустя несколько месяцев, под их влиянием, она, несомненно, стала намного опрятнее, аккуратнее и внимательнее.

   — Ла Горда давала Терри много советов. Мы очень о ней заботились. Она не могла себе представить, кем она была все это время.

В течение последних лет они прошли через моменты огромных лишений, когда люди дурно обращались и оскорбляли их. Не раз он был готов открыть, кто он такой, но...

   — Кто поверил бы мне! — сказал он.

Кроме того, все решала женщина-Толтек.

   — В течение того года, — продолжил он, — были моменты, когда мы были ограничены до минимума: мы спали на земле и почти ничего не ели.

Услышав это, мы захотели узнать, как Толтеки относятся к питанию вообще. Кастанеда сказал, что Толтеки не смешивают пищу разных типов, но едят постоянно.

   — Толтеки едят целый день, — прокомментировал он небрежным тоном.

(В этом заявлении можно увидеть желание Кастанеды разрушить устоявшийся образ мага — существа, наделенного особой силой и не имеющего потребностей, которые есть у простого смертного. Говоря, что «они едят целый день», Кастанеда объединяет их с остальным человечеством.)

Согласно Кастанеде, смешивать разные типы еды, например мясо с картофелем и овощами, очень вредно для здоровья.

   — К такому смешиванию человечество пришло совсем недавно, — заявил он. — Ограничиваться одним типом еды лучше для организма и помогает пищеварению.

   — Однажды дон Хуан обвинил меня в том, что я постоянно болею. Можете представить, как я защищался! Но позднее я понял, что он прав, и стал учиться. Теперь я чувствую себя прекрасно, я силен и здоров.

Подход Толтеков ко сну также отличается от подхода большинства из нас. Важно понять, что спать можно по-разному. По мнению Кастанеды, мы привыкли засыпать и просыпаться в определенные часы, поскольку этого от нас требует общество.

   — Так, например, — сказал Кастанеда, — родители укладывают детей в кровать, чтобы отделаться от них.

Мы все засмеялись, поскольку в этом утверждении была доля истины.

   — Я сплю весь день и всю ночь, — продолжал он, — но если сложить все время сна, я не думаю, что наберется более пяти часов в день.

Чтобы спать таким образом, человек должен обладать способностью сразу погружаться в глубокий сон.

Возвращаясь к Джо Кордобе и его жене, Кастанеда рассказал нам, что однажды женщина-Толтек вернулась к ним и сказала, что они недостаточно много работают.

   — Она приказала нам, — сказал он, — организовать довольно большое предприятие по ландшафтной архитектуре, что-то наподобие проектирования и обустройства садов. Это новое задание женщины-Толтека не было чем-то незначительным. Нам нужно было заключить контракты с группой людей с тем, чтобы они помогали нам в течение недели, пока мы заняты в кафе. В выходные дни мы посвящали себя исключительно садам. У нас был большой успех.

   — Ла Горда — очень предприимчивый человек. Мы действительно много работали в тот год. Всю неделю мы были в кафе, а по выходным водили грузовик и подстригали деревья. Требования женщины-Толтека очень велики.

   — Я вспоминаю, — продолжал Кастанеда, — что как-то мы были у одного из друзей дома, когда приехали репортеры, ища Карлоса Кастанеду. Они были из «Нью-Йорк таймс». Чтобы остаться незамеченными, Ла Горда и я занялись обрезкой деревьев в саду моего друга. Издалека мы видели, как они входили и выходили из дома. В это время мой друг кричал на нас и дурно с нами обращался на глазах у репортеров. Было похоже, что на Джо Кордобу и его жену можно кричать без всяких последствий. Никто из присутствующих не вступился за нас. Кем мы были? Всего лишь бедняками, собаками, работающими на солнцепеке!

   — Так мы с моим другом обманули журналистов. Но мое тело я не могу обмануть. В течение трех лет мы были вовлечены в работу, состоящую в приобретении телом нового жизненного опыта, чтобы заставить его понять, что мы, на самом деле, ничто. Истина заключается в том, что тело — не единственное, что страдает. Мозг также привык к постоянным стимулам. У воина, однако, нет стимулов, которые пришли бы к нему из окружающей среды; он не нуждается в них. Таким образом, наилучшим местом является то, где мы были! Там никто не думает!

Продолжая историю своих приключений, Кастанеда сказал, что они с Ла Гордой не раз были вышвырнуты на улицу.

   — Иной раз нас прижимали к обочине проходящие мимо грузовики. Какие у нас были альтернативы? Лучше дать им проехать!

Из всего, что Кастанеда рассказывал нам, было понятно, что задачей этих лет было «обучение выживанию в неблагоприятных условиях» и «сохранение опыта дискриминации». Этот последний был «чем-то трудно выносимым, но очень информативным», — бесстрастно заключил он.

Целью работы было научиться не включаться в эмоциональные столкновения при дискриминационных провокациях. Важно не противодействовать и не сердиться. Если человек пытается противодействовать, он погиб.

   —  Вы не обижаетесь на тигра, когда он атакует вас, — объяснил Кастанеда, — вы отходите в сторону и даете ему проскочить мимо.

   — В другом случае, Ла Горда и я нашли работу в одном доме, она горничной, а я дворецким. Вы не представляете себе, как это закончилось! Они вышвырнули нас на улицу, не заплатив. Более того! Чтобы защитить себя от наших возможных протестов, они вызвали местную полицию. Можете себе представить? Мы попали в камеру ни за что.

   — В тот год мы с Ла Гордой много работали и испытывали большие лишения. Часто у нас нечего было есть. Хуже всего было то, что мы не могли жаловаться и у нас не было поддержки группы. Эту задачу выполняли мы одни и не могли выйти из нее. В любом случае, даже если бы мы могли сказать, кто мы такие, нам бы никто не поверил. Любая задача не терпит половинчатости.

   — Действительно, я — Джо Кордоба, — продолжил Кастанеда, сопровождая слова соответствующим движением тела, — и это прекрасно, поскольку вы не можете опуститься ниже. Я уже достиг того дна, на котором вы можете оказаться. Вот кто я такой. — И с этими словами он коснулся руками земли.

   — Как я вам уже говорил, перед каждым из нас ставятся свои задачи. У Хенарос задачи более веселые; Бениньо сейчас находится в Чайапасе (Chiapas), и он в полном порядке. Он организовал музыкальную группу. У Бениньо удивительный дар имитации; он подражает Тому Джонсу и многим другим. Паблито ничуть не изменился; он очень ленив. Бениньо делает дело, а Паблито празднует успех. Бениньо работает, а Паблито собирает аплодисменты.

   — Сейчас, — сказал он как бы в заключение, — все мы закончили свою работу и готовимся к новым заданиям, которые женщина-Толтек даст нам.

История Джо Кордобы и его жены произвела на нас большое впечатление. Она имела отношение к тем сторонам жизни, которые не попадали в его книги. Мы хотели знать, написал ли он или, может быть, пишет что-нибудь о Джо Кордобе.

   — Я знаю, что Джо Кордоба существовал, — сказал один из нас, — он должен был существовать. Почему бы вам не написать о нем? Из того, что вы нам рассказали, история Джо Кордобы и его жены произвела на меня самое большое впечатление.

   — Я как раз отдал новую рукопись моему агенту, — ответил Кастанеда. — В этой рукописи изложено учение женщины-Толтека. Иначе и не могло быть... Название, возможно, будет «Сталкинг и искусство жить в мире» («The Stalking and the Art of Being in The World»)^[18]. Этой рукописью я обязан ей. Искусству сталкинга должна обучать женщина. Женщины хорошо знают его, поскольку в их жизни всегда есть враг; то есть они всегда «идут на цыпочках» в мире мужчин. Именно по этой причине, поскольку женщины давно практикуют это искусство, принципам сталкинга нас обучает женщина-Толтек.

   — В этой последней рукописи, однако, нет ничего конкретного о жизни Джо Кордобы и его жены. Я не мог написать подробно об этом, поскольку никто бы не понял и не поверил. Об этих вещах я могу говорить с очень немногими... Да, дух последних трех лет присутствует в книге.

Возвращаясь к женщине-Толтеку и ее природе, Кастанеда отметил, что она очень отличается от дона Хуана.

   — Она не любит меня, — сказал он, — Ла Горду — напротив — да, она любит ее! Женщину-Толтека вы не можете ни о чем спросить. Еще до того, как вы заговорите с ней, она уже знает, что именно она должна ответить. Кроме того, вы должны бояться ее; когда она в гневе, она может ударить, — заключил он, делая множество жестов, которые указывали на его страх.

Мы немного помолчали. Солнце садилось, и его лучи пробивались к нам через листву деревьев. Мне стало немного холодно. Мне казалось, что было около 7 часов вечера.

Похоже, Кастанеда тоже обратил внимание на время.

   — Уже поздно, — сказал он, — что вы думаете о том, чтобы перекусить? Я приглашаю вас.

Мы встали и пошли. Кастанеда нес мои книги и тетради часть пути. Лучшим решением было оставить все в машине. Так мы и сделали. Освободившись от ноши, мы прошли несколько кварталов, оживленно беседуя.

Все, чего они достигли, требует многих лет подготовки и практики. Одним из примеров является упражнение сновидения.

   — Того, что выглядит таким глупым, — выразительно подтвердил Кастанеда, — очень трудно достичь.

Упражнение состоит в обучении видеть сны по своему желанию и систематичным образом. Вы начинаете со сновидения, в котором кисть сновидящего входит в поле его зрения. Затем вы видите всю руку. Вы продолжаете прогрессировать в том же духе, пока наконец не увидите в сновидении себя целиком. Следующий шаг состоит в том, чтобы научиться использовать сновидения. То есть, как только вы научились контролировать их, вы должны научиться действовать в них.

   — Например, — сказал Кастанеда, — в сновидении вы видите себя, вы покидаете свое тело, открываете дверь и выходите на улицу. Улица — это такое безобразие! Что-то покидает вас, что-то вы приобретаете.

По словам Кастанеды, сновидение не занимает много времени. То есть время сновидения нельзя засечь по часам, это нечто очень компактное.

Кастанеда дал нам понять, что во время сновидения происходит тяжелое физическое истощение.

   — В сновидении вы можете прожить долго, — сказал он, — но тело будет негодовать. Мое тело действительно чувствует это... После сновидения появляется такое ощущение, что вас переехал грузовик.

Несколько раз, касаясь темы сновидения, Кастанеда говорил, что их действия в сновидении приносят практическую пользу. В книге «Второе кольцо силы» вы можете прочесть, что опыт, приобретаемый во время сновидения, и «часы бодрствования имеют одинаковую практическую ценность» и что для магов «критерий отличия сновидения от реальности перестает работать».

Выход за пределы собственного тела и путешествие в таком состоянии чрезвычайно заинтересовали нас, и мы захотели побольше узнать об этих явлениях.

Он ответил, что разные люди воспринимают их по-разному.

   — Например, Ла Горда и я идем вместе. Она берет меня за предплечье и... мы идем.

Он объяснил нам, что существуют путешествия, в которые они отправляются всей группой. Все они постоянно тренируются, «чтобы стать очевидцами».

   — Стать очевидцем означает, — сказал Кастанеда, — что вы перестаете выносить суждения. То есть этот термин относится к внутреннему зрению, не имеющему никаких предубеждений.

   — Хосефина, похоже, обладает выдающимися способностями путешествия в сновидении. Она горит желанием взять вас с собой и пытается описать встречаемые чудеса. Ла Горда всегда спасает ее, когда в путешествии она заходит чересчур далеко.

   — У Хосефины есть замечательная способность не поддаваться сомнениям. Она сумасшедшая, сумасшедшая! — воскликнул он. — Хосефина пускается в очень далекие путешествия, но она не хочет идти одна и поэтому всегда возвращается. Возвращается и ищет меня... Ее рассказы удивительны.

Кастанеда считает, что Хосефина не от мира сего.

   — В этом мире, — сказал он, — ее жизнь закончилась бы в каком-нибудь заведении.

Хосефину нельзя «заставить сосредоточиться на чем-то конкретном», она существо эфирное.

   — В любой момент она может уйти без оглядки.

Ла Горда и Кастанеда, с другой стороны, намного более осторожны в своих полетах, особенно Ла Горда, привносящая стабильность и равновесие, которого Карлосу в какой-то степени не хватает.

После небольшой паузы я напомнила ему о видении огромного купола, который представлен во «Втором кольце силы» как место встречи, в котором дон Хуан и дон Хенаро будут ждать своих учеников.

   — У Ла Горды было такое же видение, — задумчиво сказал он. — То, что мы видели, не было земным горизонтом. Это была очень ровная иссушенная местность. На горизонте вставала накрывающая все огромная дуга, которая все росла и росла, пока не достигла зенита. В точке зенита видна очень яркая область. Можно сказать, что это чем-то напоминает купол, излучающий янтарный свет.

Мы пытались получить от него больше информации об этом месте, буквально забрасывая его вопросами.

   — Что это такое? Где оно находится? — спрашивали мы.

Кастанеда ответил, что, судя по масштабам того, что они видели, это могла бы быть планета.

   — В зените, — добавил он, — было нечто напоминающее сильный ветер.

По краткости ответа мы поняли, что Кастанеда не хотел бы дальше развивать эту тему. Возможно, ему трудно было подобрать слова, чтобы описать то, что они видели. Но и без того было понятно, что эти видения, эти полеты в сновидении являются постоянной подготовкой ко вполне определенному путешествию — тому прохождению по левую сторону от Орла, тому завершающему очищение финальному прыжку, который зовется смертью, — путешествию, во время которого мы можем сказать «мы готовы», в котором с нами все то и только то, чем мы являемся.

   — По мнению женщины-Толтека, — сказал Кастанеда, — эти видения — просто мои заблуждения. Она думает, что это мой бессознательный метод парализовать мои действия. Так сказать, метод сообщить, что я не хочу покидать мир. Женщина-Толтек считает, что своим отношением к ним я удерживаю Ла Горду от более продуктивных полетов.

Дон Хуан и дон Хенаро были великими сновидящими. В этом искусстве они достигли совершенства.

   — Я удивлен, — воскликнул Кастанеда, поднося руку ко лбу, — что никто не замечает того факта, что дон Хуан — выдающийся сновидящий. То же самое можно сказать и о доне Хенаро. Дон Хенаро, например, может ввести свое тело сновидения в повседневную жизнь.

Большая степень контроля, которой обладали дон Хуан и дон Хенаро, видна из их умения быть «невидимыми». (Во всех своих книгах Кастанеда упоминал об этом умении. Во «Втором кольце силы» он описывает, как дон Хуан приказывал ему сосредоточиться на том, чтобы «не быть заметным». Нестор также говорит о том, что «дон Хуан и дон Хенаро научились быть незаметными, находясь в самой гуще событий».) Они — мастера искусства сталкинга. О доне Хенаро Ла Горда говорила, что «он находился в теле сновидения почти все время».

   — Все, что они делали, — с энтузиазмом продолжил он, — достойно похвалы. Я восхищен степенью контроля, самообладанием и безмятежностью дона Хуана.

   — О доне Хуане нельзя было сказать, что он стар. Он не похож на других людей. В этом кампусе, например, живет некий профессор, который в дни моей молодости был уже очень известен. В то время он был на вершине своей физической силы и способности к интеллектуальному творчеству. Сейчас он едва может говорить! Сейчас я могу видеть его таким, как он есть, — глубоким стариком. О доне Хуане, напротив, вы никогда не сможете сказать что-либо подобное. Его превосходство по сравнению со мной всегда было колоссальным.

В интервью Сэму Кину Кастанеда рассказывал о том, что однажды дон Хуан спросил его, равны ли они. Снисходительным тоном Кастанеда ответил, что равны, хотя на самом деле он не считал так. Дон Хуан выслушал его, но не согласился с такой точкой зрения.

   — Я не думаю, что мы равны, — сказал он, — поскольку я охотник и воин, а ты больше похож на сводника. Я готов в любой момент отчитаться за свою жизнь. Твой мирок, полный печали и нерешительности, никогда не сравнится с моим^[19].

Во всем, о чем поведал нам Кастанеда, можно найти параллели с другими мистическими направлениями и школами. В его собственных книгах есть цитаты из старинных и современных авторов и работ. Я напомнила ему ссылки, например, на «Египетскую книгу мертвых», «Трактат» Витгенштейна, испанских поэтов Сан Хуана де ла Круса и Хуана Рамона Хименеса и латиноамериканских писателей, например, Цезаря Валлехо из Перу.

   — Да, — ответил он, — в моей машине всегда есть книги, много книг. Мне их присылают мои знакомые. Порою я читал некоторые главы этих книг дону Хуану. Он любит поэзию, но ему нравятся только первые четверостишия! По его мнению, все, что идет за ними, — идиотизм. Он говорит, что после первого стиха теряется сила, что идет простое повторение.

Один из нас спросил Кастанеду, занимался ли он йогой и читал ли описание различных слоев реальности в священных индийских книгах.

   — Все это чудесно, — сказал он. — Более того, у меня были довольно тесные отношения с людьми, которые практиковали хатха-йогу.

   — В 1976 году мой друг, профессор Клаудио Нараньо (Claudio Naranjo), познакомил меня с учителем йоги. Мы посетили его ашрам, который находился здесь, в Калифорнии. Профессор был переводчиком в нашей беседе. Я пытался найти параллели с моим собственным опытом внетелесных путешествий. Однако учитель не сказал ничего существенного. Да, было много зрелищ и церемоний, но он ничего не сказал. Под конец нашей беседы этот тип взял металлическую лейку и стал поливать меня жидкостью, цвет которой мне совсем не понравился. Перед уходом я спросил его, чем это он меня облил. Кто-то подошел к нам и объяснил, что я должен быть счастлив, поскольку этим учитель благословил меня. Я настаивал на том, что хочу знать, что было в лейке. В конце концов мне сказали, что все выделения учителя сохраняются: «Все, что исходит от него, священно». Можете себе вообразить, — закончил он полушутливо, — чем завершилась беседа с мастером йоги.

Годом позднее Кастанеда встретился с одним из последователей Гурджиева. Это произошло в Лос-Анджелесе по настоянию одного из его друзей. Похоже, последователь подражал Гурджиеву во всем.

   — У него была бритая голова и огромные усы, — сказал он, руками показывая размер усов. — Как только мы вошли, он энергично схватил меня за горло и нанес несколько сильных ударов. Тут же он сказал, что мне надо покинуть моего учителя, поскольку это было пустой тратой времени. Он собирался за восемь или девять занятий научить меня всему, что мне нужно знать. Можете себе представить? Всего за несколько занятий он мог научить кого-нибудь всему.

Кастанеда также сказал, что этот последователь Гурджиева упомянул об использовании наркотиков для ускорения процесса обучения.

Беседа была недолгой. Похоже, приятель Кастанеды сразу понял смехотворность происходящего и глубину своей ошибки. Он настаивал на этой встрече потому, что был убежден, что Карлосу нужен более серьезный учитель, чем дон Хуан. После беседы с последователем Гурджиева он ушел, сгорая от стыда.

Мы прошли шесть или семь кварталов. Некоторое время мы говорили о подобных вещах. Я вспомнила, что читала в «La Gaceta» статью Хуана Товара, в которой он упоминал о возможности снять фильм по книгам Кастанеды.

   — Да, — сказал он, — в свое время говорили о такой возможности. Позднее он рассказал нам о своей встрече с продюсером Джозефом Ливайном. Наибольшее впечатление на Кастанеду произвели размеры стола, за которым возвышался продюсер, и его слова, которые были едва различимы из-за кусочка сахара, который он держал в губах.

   — Он держался так, как будто стол был возвышением для трона, — объяснил он, — а я находился у его подножия. Очень могущественный человек! На его пальцах было множество колец с крупными камнями.

Кастанеда к тому времени уже сказал Хуану Товару, что последняя вещь, которую он хотел бы видеть, — это Энтони Куинн в роли дона Хуана. Похоже, кто-то уже предложил Миа Фарроу на одну из ролей...

   — Снимать такой фильм очень трудно, — сказал Кастанеда. — Это не этнографическая история и не фантастика. В конце концов проект провалился. Маг Хуан Матус сказал мне, что его невозможно было бы снять вообще.

Примерно в то же время его пригласили участвовать в шоу типа Джонни Карсона и Дика Каветта.

   — В конце концов, я не мог принять приглашения подобного типа. Что бы я ответил Джонни Карсону, если бы он спросил меня, разговаривал ли я с койотом или нет? Что я сказал бы? Я бы сказал да... и что тогда?

Несомненно, ситуация могла бы стать чрезвычайно смехотворной.

   — Дон Хуан обязал меня засвидетельствовать существование традиции, — сказал Кастанеда. — Он настаивал, чтобы я давал интервью и устраивал конференции. Это помогало распространению книг. Позднее он заставил меня бросить все это, поскольку работа такого сорта отнимает много энергии. Участвуя в таких мероприятиях, вы должны вкладывать в них свою энергию.

Кастанеда объяснил нам, что, печатая книги, он покрывал расходы всей группы.

   — Дон Хуан, — сказал он, — поставил передо мной задачу записать все, что говорят маги. Моя задача — не что иное, как писать книги, пока однажды они не скажут мне «достаточно, на этом остановись». Какое влияние оказывают мои книги, мне неизвестно, поскольку я нахожусь в стороне от всего, что происходит здесь. Весь материал книг принадлежит дону Хуану и женщине-Толтеку. Они ответственны за все, что там написано.

Тон его голоса и его жесты произвели на нас большое впечатление. Было понятно, что в написании книг задачей Кастанеды было повиновение. Его целью было не что иное, как быть безупречным получателем и передатчиком традиции и учения.

   — Я веду своего рода журнал, — продолжил он после небольшой паузы, — что-то типа учебника. За эту работу отвечаю я. Я бы хотел найти серьезного издателя, чтобы опубликовать его и распространять между заинтересованными лицами и центрами для изучения.

Он сказал нам, что подготовил 18 частей, в которых, он надеется, ему удалось подытожить все учение Толтеков. В работе он опирался на феноменологию Гуссерля в качестве теоретической парадигмы, чтобы быть понятным читателю.

   — На прошлой неделе я был в Нью-Йорке. Я привез проект редакторам агенства «Саймон энд Шустер», но у меня ничего не вышло. Похоже, они испугались. Видимо, я в принципе не мог достичь успеха.

   — За эти 18 частей ответствен только я, — задумчиво продолжил он, — и, как видите, не добился успеха. Эти 18 частей напоминают мне чем-то 18 падений, во время которых я сильно стукнулся головой. Я согласен с редакторами, что это требует напряженного вдумчивого чтения, но все-таки... Дон Хуан, дон Хенаро и все остальные — они другие. Они изменчивы!^[20]

   — Почему я называю их частями? — спросил он. — Я называю их так потому, что каждая из них должна показать один из способов сломать привычное восприятие мира. Эти уникальные видения, создаваемые нашим восприятием, могут быть сломаны различными путями.

Кастанеда, пытаясь разъяснить нам то, что он хотел сказать, привел в пример карту. Каждый раз, когда мы хотим попасть в какое-либо место, нам нужна карта с ясными и точными ориентирами, чтобы не заблудиться.

   — Без карты мы не сможем ничего найти, — воскликнул он. — Но позже оказывается, что карта — это единственное, что мы видим. Вместо того чтобы видеть то, что мы должны видеть, мы видим только карту, которую несем в себе. Напротив, согласно учению дона Хуана, необходимо обрывать связи, которые ведут нас к знакомым ориентирам.

На протяжении этого вечера Кастанеда несколько раз подчеркивал, что он является «только контактом с миром». Все знания, которые изложены в его книгах, принадлежат Толтекам. Я не могла не сказать ему, что работа по организации материала из записей в связную и хорошо организованную книгу должна быть огромной и трудной.

   — Нет, — ответил Кастанеда, — у меня не было никакой работы. Моя задача состояла лишь в копировании страниц, которые давались мне в сновидениях.

По его мнению, вы не можете из ничего создать что-то. Это абсурд. Чтобы объяснить нам свою точку зрения, Кастанеда поведал нам эпизод из жизни своего отца.

   — Мой отец, — сказал он, — решил стать великим писателем. Поэтому он решил привести в порядок свой офис. Ему было необходимо иметь совершенный офис. Он продумал все до малейших деталей, от украшения стен до настольных ламп. Когда комната была готова, он потратил много времени, чтобы найти подходящий стол для работы. Стол должен был быть определенного размера, дерева, цвета и т. д. Затем последовал выбор стула. Позднее ему понадобилось покрытие на стол, чтобы не повредить его поверхность. Покрытие могло бы быть пластиковым, стеклянным, кожаным, картонным. На этом покрытии отец собирался разместить бумагу, на которой он написал бы свой шедевр. И затем, усевшись за стол и глядя на чистый лист бумаги, он не знал, о чем писать. Таков мой отец. Он хотел начать с совершенной фразы. Конечно, вы не можете начать писать таким образом! Каждая фраза — лишь инструмент, нечто промежуточное. Я вижу в сновидениях каждую страницу, и успех каждой из них зависит от точности, с которой я способен скопировать их. Именно так, та страница производит наибольшее впечатление или воздействие, копируя которую мне удалось достичь наибольшей точности.

Эти комментарии Кастанеды открывают особую теорию знания и интеллектуального или артистического творчества. Я немедленно вспомнила Платона и св. Августина и их образ «внутреннего учителя». Знать означает открывать, и творить означает копировать. «Природа личности» не может претендовать ни на знание, ни на творение.

За ужином я упомянула, что читала несколько его интервью. Я сказала ему, что мне очень понравилось интервью, которое брал Сэм Кин и которое было впервые опубликовано в журнале «Психолоджи Тудей» (Psychology Today). Кастанеда тоже был очень доволен этим интервью. Он высоко оценил Сэма Кина.

   — В те годы, — сказал он, — я знал многих людей, с которыми я хотел бы поддерживать дружеские отношения... с теологом Сэмом Кином, например. Но дон Хуан сказал: «Довольно».

Что касается интервью, опубликованного в «Тайм», Кастанеда рассказал нам, что вначале к нему в Лос-Анджелес приехал репортер-мужчина. Похоже, что дело у них не пошло (он использовал аргентинский слэнг), и репортер уехал. Затем они прислали «одну из тех девушек, которым вы не можете отказать», сказал он, заставив нас улыбнуться. Все шло хорошо, они понимали друг друга «великолепно». У Кастанеды было впечатление, что она понимала, о чем он ей говорил. Однако в конце концов статью писала не она. Ее записи передали репортеру, который «сейчас, я думаю, в Австралии». Похоже, что он поступил с записями, которые ему передали, как ему заблагорассудилось.

Каждый раз, когда по той или иной причине упоминалось интервью в «Тайм», недовольство Кастанеды было очевидным. Он замечал дону Хуану, что «Тайм» — чересчур влиятельный и важный журнал. Дон Хуан, напротив, настаивал на том, чтобы он дал интервью.

   — Интервью было дано «на всякий случай», — сказал Кастанеда, снова неформально используя типично аргентинское выражение.

Мы также поговорили о критиках и о том, что было написано о его книгах. Я упомянула Р. де Милля^[21] и других критиков, которые высказывали сомнения в правдивости его работ и их антропологической ценности.

   — Работа, которую я должен сделать, — сказал Кастанеда, — не зависит от всего того, что могут сказать критики. Моя задача состоит в представлении знания наилучшим возможным способом. Ничего существенного сказать они мне не могут, поскольку я больше не писатель Карлос Кастанеда. Я не писатель, не мыслитель, не философ... следовательно, их атаки не достигают меня. Теперь я знаю, что я ничто. Никто не может ничего отнять у меня, поскольку Джо Кордоба — ничто. В этом нет никакого чувства собственной важности.

   — Мы живем, — продолжал он, — на уровень ниже мексиканских крестьян, и это уже говорит о многом. Мы коснулись дна, и мы не можем опуститься ниже. Разница между нами и крестьянином заключается в том, что он надеется, хочет иметь различные вещи и работает, чтобы в будущем иметь больше, чем он имеет сегодня. Напротив, мы ничего не имеем и хотим иметь еще меньше. Можете себе такое представить? Критика не может попасть в цель.

   — Самой полной жизнью живу я тогда, когда я Джо Кордоба, — воскликнул он неистово, вставая и разводя руки в жесте изобилия. — Джо Кордоба, целый день жарящий гамбургеры, чьи глаза полны дыма... Вы меня понимаете?

Не все критические отзывы были негативными. Октавио Паз, например, написал очень хорошее предисловие к испанскому изданию «Учения дона Хуана». Мне это предисловие кажется самым удачным.

   — Да, — сказал Кастанеда прочувствованно. — Это предисловие великолепно. Октавио Паз — истинный джентльмен. Может быть, он — один из последних, которые еще сохранились.

Фраза «истинный джентльмен» не имеет отношения к неоспоримым качествам Октавио Паза как мыслителя и писателя. Нет! Фраза указывает на внутренние качества, на его оценку как человека. Слова «один из последних, которые еще сохранились» подчеркивают тот факт, что он принадлежит к существам, которые находятся под угрозой исчезновения.

   — Ну хорошо, — продолжал Кастанеда, пытаясь смягчить впечатление, — может быть, сохранились два джентльмена.

Второй — это некий мексиканский историк, друг Карлоса, имя которого не было нам знакомо. Кастанеда рассказал нам о нем несколько историй, которые свидетельствовали о его физической и умственной живости.

Затем Кастанеда объяснил нам, как он выбирает письма из тех, что ему приходят.

   — Хотите, я объясню, каким образом я выбрал ваши? — спросил он, обращаясь непосредственно ко мне.

Он рассказал, что один из его молодых друзей получает его почту, складывает письма в сумку и хранит их до возвращения Кастанеды в Лос-Анджелес. Будучи в городе, Кастанеда всегда придерживается следующего порядка: сначала он высыпает всю корреспонденцию в большой ящик, «похожий на ящик для игрушек», а затем вынимает оттуда одно письмо. Это письмо он читает и отвечает на него. Ясно, что при этом он не делает никаких записей. Кастанеда не оставляет за собой следов.

   — Письмо, которое я вынул, — объяснил он, — было вашим первым письмом ко мне. Потом я нашел второе. Вы не можете себе представить, как проблематично было найти ваш номер телефона! Когда я уже считал, что удача не улыбнется мне, я получил его при помощи университета. Я действительно уже думал, что не смогу поговорить с вами.

Меня очень удивило, как много неудобств пришлось ему перенести, чтобы связаться со мной. Похоже, что, как только мое письмо оказалось в его руках, он пытался использовать все возможные способы. В магической вселенной много внимания уделяется «знакам».

   — Здесь, в Лос-Анджелесе, — продолжал Кастанеда, — у меня есть друг, который часто мне пишет. Каждый раз по возвращении я прочитываю все его письма одно за другим, как если бы это был дневник. И вот однажды среди его писем попало еще одно, которое случайно я вскрыл. Хотя я сразу понял, что это письмо не от моего друга, я прочел его. Тот факт, что оно попало в стопку, был знаком для меня.

Это письмо свело Кастанеду с двумя людьми, которые рассказали ему об очень интересном опыте. Однажды ночью они ехали на машине и им надо было выехать на Сан-Бернардинское шоссе. Они знали, что им нужно ехать до конца улицы, а затем свернуть налево и ехать прямо, пока они не выедут на шоссе. Так они и поступили, но через 20 минут обнаружили, что находятся в странном месте. Это не было Сан-Бернардинское шоссе. Они решили выйти из машины и спросить кого-нибудь, но им никто не помог. В одном из домов, в который они постучали, их встретили криками.

Кастанеда продолжал рассказывать нам, что двое друзей тогда спустились вниз по дороге, пока не подъехали к заправочной станции. Они спросили, в каком направлении надо ехать. Им рассказали лишь то, что они знали сами. Поэтому они повторили те же самые шаги и без всяких неудобств выехали на шоссе.

Кастанеда встретился с ними. По-настоящему заинтересован в разгадке тайны был только один из друзей.

   — На земле, — сказал Кастанеда в качестве объяснения, — есть такие особые места, в которых существуют проходы, и через них можно попасть еще куда-то. — Тут он остановился и предложил показать нам такое место. — Это рядом... В Лос-Анджелесе... Если вы хотите, я могу взять вас с собой. Земля — это нечто живое. Места, о которых я говорил, — это входы, через которые земля периодически получает силу или энергию из космоса. Такую энергию воин должен накапливать. Может, если я буду строго безупречен, я смогу подойти к Орлу близко. Может быть!

   — Через каждые 18 дней волна энергии падает на Землю. Считайте, — предложил он нам, — начиная с третьего числа следующего августа. Вы сможете почувствовать ее. Эта волна энергии может быть сильной или слабой; раз на раз не приходится. Когда Земля получает очень большую волну энергии, она всегда достигнет вас, где бы вы ни находились. По сравнению с величиной этой силы Земля мала, и энергия достигает всех ее частей.

Мы по-прежнему оживленно разговаривали, когда к нам подошла официантка и резким тоном спросила, собираемся ли мы заказывать еще что-нибудь. Поскольку никто не хотел кофе или десерт, нам ничего не оставалось, как подняться. Прежде чем официантка удалилась, Кастанеда прокомментировал:

   — Похоже, что нас вышвырнули...

Да, нас вышвырнули, и, может быть, на это были свои причины. Было поздно. Мы с удивлением обнаружили, как много времени прошло. Мы вышли на авеню.

Был поздний вечер. Улицы и люди на них напоминали ярмарку. Мим во фраке и высокой шляпе устраивал клоунаду за нашими спинами. Все, что мы видели, вызывало наши улыбки. Глазами мы искали тарелку, которая всегда сопровождает такие представления. Мы были правы: под карнизом старого театра кто-то пытался дать другое представление на миниатюрной сцене. Мне кажется, я видела готовую к выступлению кошку. Действительно, вы могли увидеть все что угодно. Человек, переодетый в медведя, пытался соперничать с оркестром.

   — Вопрос в том, чтобы каждый раз искать более экстравагантную альтернативу, — прокомментировал кто-то.

Пока мы шли, возвращаясь в кампус, Кастанеда говорил о перспективной поездке в Аргентину.

   —  Цикл завершен, — сказал он нам. — Вернуться в Аргентину очень важно для меня. Я до сих пор не знаю, когда я смогу это сделать, но я вернусь. Сейчас у меня есть кое-какие дела здесь. В августе завершаются три года работы, возможно, я смогу поехать.

В этот вечер Кастанеда много рассказывал нам о Буэнос-Айресе, его улицах, районах, спортклубах. Он ностальгически вспоминал о Флорида-стрит с ее элегантными магазинами и прогуливающимися толпами. Он даже точно вспомнил известную улицу кинотеатров.

   — Лаваль-стрит, — сказал он, напрягая память.

Кастанеда провел в Буэнос-Айресе свое детство. Он ходил в школу в центре города. Он с грустью вспоминал о том, что в это время о нем говорили: «шире, чем выше». Ребенку всегда больно слышать такие слова.

   — Я всегда глядел с завистью, — сказал он, — на высоких красивых аргентинцев.

   — Вы знаете, что в Буэнос-Айресе вы всегда должны принадлежать одному из клубов. — продолжал Кастанеда. — Я был из Чакариты. Нет ничего удивительного в том, чтобы посещать клуб Ривер Плейт, правда? Чакарита, напротив, всегда был в числе последних.

В те времена Чакарита всегда был распоследним клубом. Было трогательно видеть, как Кастанеда причислял себя к тем, кто всегда проигрывал, к неудачникам.

   — Конечно, Ла Горда поедет со мной. Она хочет путешествовать. Она мечтает о Париже, — заявил он. — Ла Горда делает теперь покупки у Гуччи, она очень элегантно выглядит и хочет в Париж. Я всегда спрашиваю ее, почему именно Париж. Там ничего нет. Но у нее определенно есть какая-то идея о Париже, «городе света».

В этот вечер имя Ла Горды упоминалось очень часто. Кастанеда говорил о ней как об экстраординарной личности. Несомненно, он полон уважения и восхищения по отношению к ней. Что тогда должна была означать вся та подробная информация о ней, которую он нам предоставил? Я считаю, что этими комментариями, равно как и комментариями о еде и сне Толтеков, Кастанеда пытался помешать возникновению шаблонного представления о них. Их работа очень серьезна, их жизни очень аскетичны, но они не следуют каким-либо шаблонам и их нельзя втиснуть в традиционные нормы общества. Очень важно освободить себя от схем, а не заменить их другими.

Кастанеда дал нам понять, что, исключая Мексику, он не слишком много путешествовал по Латинской Америке.

   — В последнее время я был только в Венесуэле, — сказал он. — Как я вам уже говорил, вскоре мне надо будет посетить Аргентину. Цикл завершен. После этого я смогу уйти. Знаете... правда состоит в том, что я еще не знаю, хочу ли я уже уйти, — последние слова он произнес улыбаясь. — Кто не имеет вещей, тот их не потеряет.

По делам, связанным с его книгами, он несколько раз объездил всю Европу.

   — Но в 1973 году дон Хуан послал меня в Италию, — сказал он. — Моя задача состояла в том, чтобы приехать в Рим и получить аудиенцию Папы. Я претендовал не на личную аудиенцию, а на одну из тех, которые даруются группам лиц. Все, что я должен был сделать во время беседы, — поцеловать руку Верховного Понтифика.

Кастанеда сделал все, о чем его просил дон Хуан. Он прибыл в Италию, приехал в Рим и попросил об аудиенции. Это была одна из тех аудиенций по средам, после которой Папа совершает богослужение перед широкой публикой на площади Святого Петра.

   — Папа даровал мне аудиенцию... но я не смог прийти, — сказал он. — Я даже не подошел к двери.

В этот вечер Кастанеда несколько раз ссылался на обычаи своей семьи и на его типично либеральное и достаточно атеистическое образование. Во «Втором кольце силы» он также упоминает об антиклерикальном наследии, которое он получил. Дон Хуан, который, очевидно, не одобрял все его предрассудки и битвы против католической церкви, сказал:

«Победа над нашей собственной глупостью требует всего нашего времени и энергии. Только она имеет значение, а остальные бессодержательны. Ничто из того, что сказали твой дед и твой отец о церкви, не сделало их счастливыми. Жизнь безупречного воина, напротив, даст силу, молодость и энергию. Поэтому тебе надо знать, что выбрать».

Кастанеда не вдавался в теории по этому поводу. Что касается деления «клерикализм — антиклерикализм», он хотел лишь, чтобы мы восприняли учение на примере его жизненного опыта. То есть он заставил нас понять, как трудно сломать схемы, которые были сформированы в юности.

Портрет мага

Интервью Кейта Томпсона с Карлосом Кастанедой

Из журнала «New Age», март-апрель 1994 г.

После долгих лет уединения вызывающий столь бурную полемику автор прервал молчание и согласился обсудить свое путешествие в другие реальности, выступить в защиту своих работ и сообщить об «уходе» дона Хуана.

Литературным агентам обычно платят за то, что они надувают клиентов, но когда агент Карлоса Кастанеды сообщил мне о его предложении дать «интервью о своей жизни», отказаться было невозможно. Ведь девять бестселлеров Кастанеды, где он описывает свое замечательное ученичество у мага индейских яки дона Хуана, вдохновили бесчисленных представителей моего поколения на изучение мистицизма, психоделических средств и новых уровней сознания. Несмотря на все возрастающую славу, автор продолжает вести затворнический образ жизни, скрываясь за интригующей завесой таинственности. Похоже, что за все эти годы, кроме нескольких случайных интервью, Кастанеда никогда не отваживался предстать перед публикой. Немногим даже известно, как он выглядит. Что касается предстоящего интервью, то его агент предупредил меня, что не должно быть никаких камер и магнитофонов. Разговор может быть записан только стенографисткой, чтобы голос Кастанеды не попал в дурные руки.

Интервью, которое, возможно, было специально приурочено к выходу последней и самой эзотерической книги Кастанеды!, «Искусство сновидения», было назначено в конференц-зале одного скромного офиса в Лос-Анджелесе после переговоров с его агентом, которые длились несколько недель. По словам агента, положение осложнялось тем, что у него не было никаких возможностей связаться со своим клиентом, а подтвердить, что встреча состоится, он мог только после разговора с ним, «когда он решит позвонить... Я никогда не знаю заранее, когда это может произойти».

Когда я в полдень назначенного дня пришел на место встречи, я увидел энергичного, полного энтузиазма, широко улыбающегося человека, который протянул мне руку и очень скромно приветствовал меня:

   —  Здравствуйте, я — Карлос Кастанеда. Рад вас видеть. Как только вы будете готовы, мы начнем нашу беседу. Хотите кофе или, может, содовой? Устраивайтесь, пожалуйста, поудобнее.

Я слыхал, что Кастанеда похож на плотника или на кубинского официанта; что в нем сочетаются черты европейца с чертами индейца; что кожа у него бронзовая или ореховокоричневая; что волосы у него черные, жесткие и волнистые. Довольно много для слухов. Сейчас его грива была седой, или в значительной степени седой, коротко подстриженной и слегка взъерошенной. Если бы полицейский попросил набросать его портрет, я бы отметил его глаза — большие, яркие, светящиеся, вероятно, серые.

Я спросил Кастанеду, каким временем он располагает.

   — До вечера. Я думаю, у нас будет столько времени, сколько нам потребуется. Когда будет довольно, мы об этом узнаем.

Наша беседа продолжалась четыре часа, в том числе и во время уничтожения сандвичей, принесенных из соседнего магазина.

Мое первое знакомство с работами Кастанеды с одинаковым успехом можно назвать как знакомством, так и посвящением. Это было в 1968 году. На улицах Чикаго полицейские дубинками разгоняли демонстрантов. Были убиты Мартин Лютер Кинг-младший и Роберт Кеннеди. Список самых популярных пластинок возглавляла песня Франклина «Оковы глупости». И все это среди океана сандалий, вышитых восточных халатов, брюк клеш, бренчащих браслетов и длинных волос, одинаковых как у мужчин, так и у женщин.

И вдруг в этот мир входит загадочный писатель по имени Карлос Кастанеда со своей книгой «Учение дона Хуана: Путь знания индейцев яки». Прочитав эту книгу, я стал другим человеком. Книга, которую я начинал читать, вызывала любопытство; книга, которую я держал в руках, когда закончил чтение, была манифестом, своего рода безумным cause celebre^[22], к которому тайно готовилась моя психика. То, что, казалось, утверждал Кастанеда — возможность внушающего благоговейный страх личного духовного опыта, — было как раз тем, против чего мне была сделана прививка религией воскресных месс моего детства.

Книга Кастанеды давала мне веру, что в один прекрасный день я каким-то образом могу тоже встретить своего собственного дона Хуана Матуса (дон — испанское слово, выражающее уважение), старого мудрого индейца или мага, который умоляет своего протеже Карлоса выйти за пределы «смотрения» — простого восприятия мира в его обычно признанном виде. Для того чтобы стать человеком знания, Карлос должен научиться искусству видения, так чтобы сначала он смог правильно воспринимать поразительный характер окружающего нас мира. «Когда ты видишь, — говорит дон Хуан, — исчезают все привычные особенности мира. Все вокруг становится новым. Все происходит впервые. Мир поразителен!»

Но кем был этот Кастанеда на самом деле? Откуда он взялся и что он пытается доказать своим таинственным определением реальности, которая, похоже, должна быть реальностью совсем другого порядка?

В течение многих лет предлагались самые различные ответы на этот вопрос. Выбирайте сами, что вам больше нравится: неортодоксальный антрополог, ученик мага, духовный прорицатель, литературный гений, оригинальный философ, Учитель. Для соблюдения равновесия не забудем и такое определение: организатор одной из самых эффектных мистификаций с момента возникновения печати.

На эти противоречивые определения Кастанеда отвечает чем-то вроде иронического изумления, как если бы он был одним из зрителей чеховского спектакля, в героях которого он узнает или не узнает себя. Автор решительно уклоняется — на протяжении почти трех десятилетий — от участия в словесной войне, которая не утихает вокруг его книг: действительно ли они являются подлинным описанием встреч с реальным миром, как он утверждает, или (как считают многочисленные критики) вымышленными аллегориями в духе «Путешествия Гулливера» или «Алисы в стране чудес».

Этому стратегическому молчанию учит сам дон Хуан. «Для того чтобы незаметно входить в различные миры и выходить из них, ты должен оставаться незаметным», — говорит Кастанеда, который, по слухам (его предпочтительное состояние), делит свое время между Лос-Анджелесом, Аризоной и Мексикой. «Чем больше вы отождествляетесь с представлением людей о том, кто вы есть и как вы должны поступать, тем больше вы ограничиваете свою свободу. Если вы постепенно окружите себя густым туманом, вас не будут принимать как нечто само собой разумеющееся и у вас появится больше возможностей для того, чтобы меняться».

Даже в этих условиях отдельные просветы в тумане дают возможность бросить беглый взгляд на следы, оставленные учеником мага еще за годы до того, как его жизнь постепенно превратилась в легенду.

Биографические данные, неподтвержденные самим автором, утверждают, что Карлос Сезар Арана Кастанеда родился в Перу в рождественский день 1925 года в историческом городе Анден в Каямарке. Окончив Национальный колледж в Нуэстра-Сенора в Гваделупе, он какое-то время учился в Национальной школе изящных искусств в Перу. В 1948 году семья переехала в Лиму и открыла ювелирный магазин. Год спустя, после смерти матери, Кастанеда переехал в Сан-Франциско и вскоре был зачислен в лос-анджелесский городской колледж, где он прослушал два курса — творческого письма и журналистики.

В 1962 году Кастанеда окончил Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, получив степень бакалавра по антропологии. В 1968 году, за пять лет до получения степени доктора философии по антропологии, издательством Калифорнийского университета было опубликовано «Учение дона Хуана: Путь знания индейцев яки», книга, которая стала национальным бестселлером. Вслед за ее выходом в Книжном обозрении «New York Times» появился восторженный отзыв Роджера Джеллинка.

«Трудно переоценить значение того, что сделал Кастанеда. Он дал описание шаманской традиции — формы культуры, которая предшествует логике и древность которой вряд ли кто-нибудь может определить. Она описывалась не раз... Но, похоже, еще ни разу посторонний наблюдатель, и тем более «житель Запада», не принимал участия в ее таинствах изнутри и не описывал их так хорошо».

Курок был спущен. В 1969 году было продано 300 000 экземпляров «Учения» в Баллантинском популярном издании. В 1971 и 1972 годах последовали «Отдельная реальность» и «Путешествие в Икстлан», выпущенные издательством «Саймон энд Шустер». Серию продолжили «Сказки о силе» (1974), «Второе кольцо силы» (1977), «Дар Орла» (1981), «Огонь изнутри» (1984), «Сила безмолвия» (1987) и «Искусство сновидения» (1994). (Библиофилам может быть интересно узнать, что, по словам Кастанеды, на самом деле он написал книгу о доне Хуане еще до «Учения», которая называлась «Трещина между мирами», но забыл ее рукопись в кинотеатре.)

Пытаясь оценить влияние его работ, поклонники Кастанеды стали приписывать ему введение в общедоступную культуру богатых и разнообразных традиций шаманизма, с их выразительным вхождением в необычные миры и столкновением с незнакомыми и иногда враждебными духами-силами, что дает возможность восстановить равновесие и гармонию тела, души и общества. Вдохновленные применением доном Хуаном для обучения Кастанеды искусству сновидения пейота, дурмана и других растений, дающих силу, бесчисленное множество первооткрывателей бросились с помощью психоделических средств расширять свои собственные горизонты — с самыми разными результатами.

Критики Кастанеды, со своей стороны, стали утверждать, что «путь знания» разоблачает его работу как псевдоантропологическую фальшивку, полную сфабрикованных шаманов и основанных на чувственных ощущениях религиозных обычаев коренных жителей Америки. Неразборчивый в средствах автор, утверждают они, возводит клевету на самые священные обычаи коренного населения с единственной целью — хорошо заработать. То, что представил нам Кастанеда, пишет Ричард де Милль в «Путешествии Кастанеды», «рассчитано на повышенный спрос читателя на мифы, магию, древнюю мудрость, истинную реальность, самоусовершенствование, другие миры или воображаемых союзников».

Кастанеда, которого я встретил, весь состоял из контрастов. Его поведение было неформальным, спонтанным, он был очень оживлен и сразу заражал своим весельем. В то же время, его явно выраженный акцент (перуанский? чилийский? испанский?) придавал ему аристократическую официальность посла королевского двора: неторопливый и хорошо владеющий собой, серьезный и уравновешенный, горячий и решительный. Опытный.

Такое обилие несоответствий в человеке может показаться утомительным. Но это было совсем не так. Если вы перечитаете книги Карлоса Кастанеды (что, не переставая удивляться, сделал я — все девять книг), то вы ясно увидите — может быть, в первый раз, — что несоответствие как раз и является той силой, которая скрепляет его литературный гордиев узел. Как сказал мне автор во время нашего ланча, «только столкнув друг с другом два представления, можно, виляя между ними, попасть в реальный мир».

Я думаю, он дал мне понять, что его крепость хорошо защищена — и несмотря на это предложил приступить к ее штурму.

«ЕСЛИ ВЫ ПОСТЕПЕННО ОКРУЖАЕТЕ СЕБЯ ГУСТЫМ ТУМАНОМ, ВАС НЕ БУДУТ ПРИНИМАТЬ КАК НЕЧТО САМО СОБОЙ РАЗУМЕЮЩЕЕСЯ».

Кейт Томпсон: В то время как ваши книги принесли герою по имени Карлос всемирную известность, автор по фамилии Кастанеда становится все менее доступным для публики. В последние годы было больше нашедших свое подтверждение появлений Элвиса, чем Карлоса Кастанеды. Легенда по меньшей мере трижды приписывала вам самоубийство; ходят упорные слухи, что вы двадцать лет назад погибли в автокатастрофе в Мексике; мои попытки найти подтверждающие ваше существование фотографии и магнитофонные записи оказались бесплодными. Как я могу быть уверен в том, что вы действительно Кастанеда, а не человек из Вегаса, выдающий себя за Карлоса? Есть у вас какие-нибудь отличительные родимые пятна?

Карлос Кастанеда: Нет! Просто мой агент ручается за меня. Это его работа. Но вы свободны задавать мне любые вопросы, направлять яркий свет мне в глаза, продержать меня здесь всю ночь — как в старых кинофильмах.

К. Т.: Вас знают как неизвестного. Почему вы теперь согласились на беседу, после того как в течение стольких лет отказывались давать интервью?

К. К.: Потому что я подхожу к концу тропы, на которую ступил тридцать лет назад. Будучи молодым антропологом, я отправился на юго-запад за сбором информации — провести полевые исследования лекарственных растений, которые используют местные индейцы. Я собирался написать статью, закончить обучение и стать профессионалом в своей области. У меня не было ни малейшего интереса к встрече с таинственным человеком, похожим на дона Хуана.

К. Т.: Вы можете точно описать начало своего пути?

К. К.: Я ожидал автобуса на станции Грейхаунт в Ногалесе, в Аризоне, и разговаривал со своим коллегой-антропологом, который был моим гидом и помогал мне в моих изысканиях. Вдруг он нагнулся ко мне и указал на седого старого индейца в противоположном конце помещения — «Тсс, он не должен заметить, что ты на него смотришь» — и рассказал, что этот индеец является специалистом по пейоту и лекарственным растениям. Это было все, что я хотел услышать. Я набрал в легкие побольше воздуха и направился к этому человеку, которого называли дон Хуан, и сказал ему, что я сам большой авторитет по пейоту. Я предложил ему вместе позавтракать и поговорить со мной — или что-то столь же самонадеянное.

К. Т.: Старая уловка с завтраком. Но ведь на самом деле вы были не слишком сильны в этой области, не так ли?

К. К.: Я почти ничего не знал о пейоте! Но я продолжал болтать — хвастался своими знаниями, стараясь произвести на него впечатление. Помню, что он просто смотрел на меня и изредка кивал головой, не проронив ни слова. Все усиливающаяся жара заставила меня успокоиться. Я был сражен его молчанием. Так я и стоял, среди обступившего меня хаоса мыслей, пока не подошел автобус дона Хуана. Он попрощался, слегка помахав мне рукой. Я чувствовал себя самонадеянным идиотом, это был конец.

К. Т.: Но также и начало.

К. К.: Да, тогда все и началось. Я узнал, что дон Хуан известен как брухо, что означает «человек, занимающийся медициной, целитель, маг». Теперь моей задачей было узнать, где он живет. Как вам известно, я очень хорошо взялся за это дело, и я добился своего. Я нашел его и однажды пришел к нему. Мы почувствовали симпатию друг к другу и вскоре стали друзьями.

К. Т.: Вы ощутили себя слабоумным в присутствии этого человека, и тем не менее вы страстно стремились его найти?

К. К.: То, как дон Хуан выглядел на автобусной станции, показалось мне чем-то совершенно исключительным — беспрецедентным событием моей жизни. Было что-то замечательное в его глазах, которые, казалось, светились своим собственным светом. Видите ли, мы — хотя мы, к сожалению, и не хотим этого признать — всего лишь обезьяны, антропоиды, обезьяноподобные. Существуют первичные знания, которые несем мы все, — знания, непосредственно связанные с укоренившейся в нашем мозгу личностью, которой два миллиона лет. И мы изо всех сил стараемся подавить их, что приводит к тучности, сердечным болезням, раку.

Именно на этом архаическом уровне меня покорил пристальный взгляд дона Хуана, несмотря на мою досаду и раздражение, которые он не мог не заметить, когда я на автобусной станции пытался выдать себя за знатока.

К. Т.: В конце концов вы стали учеником дона Хуана, а он вашим наставником. Как это произошло?

К. К.: Прошел год, прежде чем он начал мне доверять. Мы уже успели хорошо узнать друг друга, когда однажды дон Хуан повернулся ко мне и сказал, что он хранит определенные знания, полученные им от безымянного бенефактора, который провел его через особый вид обучения. Слово «знания» он употреблял чаще, чем слово «магия», но для него они имели один и тот же смысл. Дон Хуан сказал, что он выбрал меня в качестве своего ученика, и я должен быть готов к долгому и нелегкому пути. Но я не имел ни малейшего представления о том, каким удивительным и необычным будет этот путь.

К. Т.: Через все ваши книги красной нитью проходит ваша борьба за ощущение «отдельной реальности», где комары вырастают размером до ста футов, где человеческие головы превращаются в коровьи, где одни и те же листья падают с дерева по четыре раза, где по приказанию магов при ярком свете дня исчезают машины. Хороший гипнотизер на сцене может добиться удивительных эффектов. Не мог дон Хуан делать то же самое? Может, он просто обманывал вас?

К. К.: Очень может быть. Он учил меня тому, что мир гораздо больше, чем мы обычно это осознаем, что наши естественные ожидания относительно реальности создаются общественной договоренностью, которая сама является обманом. Мы учимся видеть и понимать мир в процессе социализации^[23], который, если он работает правильно, убеждает нас в том, что те интерпретации, с которыми мы соглашаемся, определяют пределы реального мира. Дон Хуан прервал этот процесс в моей жизни, показав мне, что мы обладаем возможностями входить в другие миры, которые постоянны и не зависят от нашего крайне обусловленного осознания. Магия включает перепрограммирование наших способностей ощущать мир как реальный, единственный, абсолютный, так называемый земной мир, засасывающий своей повседневностью.

К. Т.: Дон Хуан всегда старается предоставить вам возможность дать собственное объяснение реальности и высказать свои предположения относительно того, что может стоять в скобках, так что вы можете видеть, насколько эти объяснения произвольны. Современные философы назвали бы это «разрушением» реальности.

К. К.: Дон Хуан интуитивно понимал, как работает язык как система — как эта система создает картины реальности, которые, как мы ошибочно считаем, раскрывают «истинную» природу вещей. Его учение было подобно клюшке, бьющей меня по голове, пока я не увидел, что мои любимые представления — это просто объяснения, сплетенные из всевозможных закрепившихся интерпретаций, которые я использовал для того, чтобы защитить себя от чистого чудесного восприятия.

К. Т.: Но тут иногда встречаются противоречия. С одной стороны, дон Хуан «десоциализировал» вас, обучая видеть мир без заранее составленных мнений. Но это можно рассматривать и как «ресоциализацию», потому что он окутывал вас новым набором представлений, просто давая вам другие интерпретации, новый виток реальности — хотя бы «волшебной реальности».

К. К.: Это как раз то, что мы постоянно обсуждали с доном Хуаном. По сути, он говорил, что он «остановил мое вращение», я же утверждал, что он «закрутил меня в другую сторону». Обучая меня магии, он давал мне новые очки, новый язык, новый способ видеть и находиться в мире. Я оказался заключенным между моим прежним уверенным представлением о мире и новым его описанием, магией, и прилагал все усилия к тому, чтобы сохранить одновременно новое и старое. Я чувствовал себя совершенно увязшим, как машина, у которой проскальзывает коробка передач. Дон Хуан был в восторге. Он сказал, что это означает, что я скольжу между описаниями реальности — между своим новым и старым восприятием.

В конце концов я увидел, что все мои предыдущие допущения основывались на представлении о мире как о чем-то, от чего я по существу отделен. В тот день, когда я на автобусной станции встретил дона Хуана, я был идеальным научным сотрудником, совершенно оторванным от жизни, пытающимся доказать свою несуществующую компетентность в вопросах, связанных с психотропными растениями.

К. Т.: И по иронии судьбы именно дон Хуан позднее ввел вас в мир «Мескалито», зеленокожего духа пейота.

К. К.: Дон Хуан ввел меня в мир психотропных растений в середине моего ученичества, потому что я был слишком глуп и самоуверен, что я, конечно, считал признаком своей искушенности. Я держался за свое обычное описание мира с невероятной силой, убежденный, что только оно является истинным. Пейот помог усилить едва уловимые противоречия в моих интерпретациях, и это помогло мне преодолеть типично западный способ видения мира вне себя и обсудить это с самим собой. Но за использование психотропных средств приходится платить — физическим и эмоциональным истощением. Мне потребовались месяцы, чтобы полностью прийти в себя.

К. К.: Если бы вы могли начать все сначала, сказали бы вы сразу «нет»?

К. К.: Мой путь — это мой путь. Дон Хуан всегда говорил мне: «Делай пассы». Пассы — это не что иное, как преднамеренное действие, предназначенное для накопления силы, которая приходит в результате принятия решения. В конечном счете вхождение в необычное состояние, которого вы достигаете с помощью пейота или других психотропных растений, — это как раз то, что вам нужно, чтобы охватить всю необъятность обычной реальности. Как видите, путь с сердцем не есть дорога непрерывного самоанализа или мистического полета, это путь привлечения радостей и печалей мира. Этот мир, где каждый из нас связан на молекулярном уровне с любым другим удивительным и динамичным проявлением существования, — этот мир является истинными охотничьими угодьями воина.

К. Т.: Ваш друг дон Хуан учит тому, что существует, тому, как узнать, что существует, и тому, как жить согласно тому, что существует, — онтология, эпистемология и этика. И это заставляет многих утверждать, что он слишком хорош, чтобы быть реальным, что вы его создали из случайно набранных черт в качестве аллегорического инструмента для произнесения мудрых поучений.

К. К.: Утверждение, что я состряпал образ, подобный дону Хуану, звучит нелепо. Я — продукт европейской интеллектуальной традиции, и такой образ был бы для меня чужеродным. Реальные факты кажутся более странными: я репортер. Мои книги были признаны необычным явлением, что заставило меня изменить свою жизнь для того, чтобы встретиться с явлениями в положенные для них сроки.

К. Т.: Некоторые из ваших критиков выдвигают довольно злое обвинение, что Хуан Матус иногда говорит скорее как выпускник Оксфорда, чем как индеец. Кроме того, известно, что он много путешествовал, и источники, из которых он черпал свои знания, не ограничиваются его индейскими корнями.

К. К.: Позвольте мне сделать признание: меня приводит в восхищение мысль, что дон Хуан может быть не «наилучшим» доном Хуаном. Но, вероятно, правда и то, что я не являюсь наилучшим Карлосом Кастанедой. Много лет назад я встретил совершенного Кастанеду во время приема в Саусалито, совсем случайно. Там, в центре патио, я увидел красивого мужчину, высокого блондина с голубыми глазами, босого и совершенно прекрасного. Это было в начале 70-х. Он подписывал книги, и хозяин дома сказал мне: «Я рад представить вам Карлоса Кастанеду». Окруженный тесным кругом прекрасных женщин, он был воплощением Карлоса Кастанеды. Я сказал: «Мне очень приятно с вами познакомиться, мистер Кастанеда». «Доктор Кастанеда», — ответил он. Он делал очень хорошую работу. Я думаю, он показывал мне, каким должен быть Кастанеда, идеальный Кастанеда, со всеми выгодами, которые дает его положение. Но время проходит, а я все еще тот Кастанеда, какой я есть, не слишком подходящий для его голливудской версии. Так же, как и дон Хуан.

К. Т.: Признайтесь, вам когда-нибудь приходилось сглаживать эксцентричность вашего учителя и, чтобы сделать его лучшим носителем этого учения, представлять его более обычным человеком?

К. К.: Я никогда не использовал такого подхода. Сглаживание шероховатостей для того, чтобы образ больше соответствовал фабуле, — это роскошь, которую могут себе позволить авторы романов. Я же хорошо знаком с писаным и неписаным законом, на который опирается наука: «Быть объективным». Иногда дон Хуан пользовался жаргоном простолюдина. «Черт возьми!» и «Шариков не хватает!» — два его любимых выражения. В других случаях он давал пояснения на великолепном испанском языке, что позволило мне получить подробное объяснение его очень сложной системы убеждений и той логики, на которую они опираются. Если бы я намеренно изменил дона Хуана в своих книгах, так, чтобы он стал последовательным и не обманывал ожиданий той или иной аудитории, это внесло бы в мои работы «субъективность» — демона, которому, согласно утверждениям моих самых лучших критиков, не место в этнографических произведениях.

К. Т.: Скептики выражают сомнение в том, что вы, представив на публичное рассмотрение полевые заметки, основанные на ваших встречах с доном Хуаном, раз и навсегда изгнали этого демона. Может ли это уменьшить сомнения относительно того, являются ли ваши произведения подлинной этнографией или замаскированным вымыслом?

К. К.: Чьи сомнения?

К. Т.: Для начала, ваших коллег антропологов. Комиссии Уотергейта при сенате. Геральдо Риверы...

К. К.: Было время, когда за просьбами показать мои полевые заметки не скрывалась никакая идеологическая подоплека. После выхода в свет «Учения дона Хуана» я получил очень содержательное письмо от Гордона Уэссона, основателя этномикологии — науки, которая занимается использованием грибов человеком. Гордон и Валентина Уэссон открыли существование до сих пор еще действующего культа грибов у шаманов, живущих в горах близ Оахаки, в Мексике. Д-р Уэссон попросил меня разъяснить некоторые аспекты использования доном Хуаном психотропных грибов. Я с удовольствием отослал ему несколько страниц моих полевых заметок, которые касались этого вопроса, и дважды встречался с ним лично. Потом он называл меня «самым честным и серьезным молодым человеком», или что-то в этом роде.

Но несмотря на это, некоторые критики продолжали утверждать, что все полевые заметки Кастанеды — созданная впоследствии подделка. И тогда я понял, что невозможно угодить людям, сознание которых не приспособлено для того, чтобы принять ту документацию, которую я могу им предоставить. На самом деле это было освобождением от необходимости отдать себя на суд публики — что, по сути, являлось насилием над моей натурой — и возвращением к полевым работам с доном Хуаном.

«ЛИБО ВАС ЗАРОЮТ НА ГЛУБИНУ ШЕСТЬ ФУТОВ, УСЫПАВ ЖАЛКИМИ ЦВЕТАМИ, ЛИБО ВЫ СГОРИТЕ В ОГНЕ ИЗНУТРИ. ДОН ХУАН ВЫБРАЛ СГОРЕТЬ».

К. Т.: Вы, должно быть, знакомы с заявлением, что ваша работа способствует опошлению местных духовных традиций. При этом выдвигались аргументы типа: ваши книги читают жалкие представители бледнолицых, коммерческие спекулянты и самозваные шаманы и черпают в них вдохновение. Что вы скажете на это?

К. К.: Я не ставил своей целью дать исчерпывающее описание духовных традиций местного населения, так что это заблуждение — судить мои работы с этой точки зрения. Напротив, мои книги — это хроника особых переживаний и наблюдений в конкретном контексте, изложенная в полную меру моих способностей. Но я признаю свою вину в сознательном совершении преднамеренных этнографических действий, которые являются не чем иным, как переводом культурного опыта в письменный труд. Этнография — это всегда письменный труд. Именно это я и делаю.

Что происходит, когда произнесенные слова становятся написанными словами, а написанные слова становятся опубликованными словами, а опубликованные слова проглатываются читателем, незнакомым автору? Согласитесь, что ответить на этот вопрос довольно трудно. Мне повезло иметь широкий и разнообразный круг читателей по всему миру. Основное требование повсюду одинаковое — грамотность. Кроме этого, я несу ответственность за добродетели и пороки моей анонимной аудитории точно так же, как ее несет любой писатель во все времена и во всех странах. Что является основным, об этом говорит моя работа.

К. Т.: Что думает дон Хуан о вашей всемирной известности?

К. К.: Nada. Ничего. Я узнал это вполне определенно, когда принес ему экземпляр «Учения дона Хуана». Он осмотрел книгу — сверху и снизу, сзади и спереди, быстро пролистал страницы, как колоду карт, — и вернул мне ее обратно. Я был совершенно удручен и сказал ему, что мне хотелось подарить ему книгу. Дон Хуан ответил, что лучше он не примет подарка, «потому что ты знаешь, для чего в Мексике используют бумагу». Потом добавил: «Скажи своему издателю, чтобы твою следующую книгу он печатал на более мягкой бумаге».

К. Т.: Раньше вы упоминали, что дон Хуан намеренно придает своему учению театральность. Это отражено в ваших книгах. Многие антропологические описания производят впечатление состязания в тупости, как будто основным признаком правдивости является банальность.

К. К.: Превратить мои удивительные приключения с доном Хуаном в скучное занятие значило бы солгать. Мне потребовалось много лет, чтобы по достоинству оценить тот факт, что дон Хуан является мастером использования разочарований, отступлений и частичного раскрытия как методов обучения. Его смешанная тактика раскрытия и утаивания, в самом странном их сочетании, является стратегическим приемом. Это его способ доказывать, что обычная и необычная реальность не отделены друг от друга, а, наоборот, заключены в одном большом круге, — и на следующий день все перевернуть, утверждая, что линию, разделяющую различные реальности, обязательно нужно соблюдать. Я спросил его, почему это так, и он ответил: «Потому что нет ничего важнее для тебя, чем сохранять свой внутренний мир нетронутым».

Он был прав. Это было для меня высшим приоритетом в первые дни моего ученичества. В конце концов я увидел — я увидел, — что путь с сердцем требует жеста полной отдачи, той степени отказа, которая внушает ужас. Только после этого можно достичь блистательной метаморфозы.

Я понял также, до какой степени некоторые специалисты, чья сакраментальная миссия состоит в укреплении границ, которые культура и язык отводят непосредственному восприятию, рассматривают учение дона Хуана «только как аллегорию».

К. Т.: Это подводит нас к вопросу: кто может определить «точное» описание культуры. Сегодня некоторые критики Маргарет Мид заявляют, что она «неправильно» описывает Самоа. Но почему бы не сказать, не столь категорично, что ее произведения дают неполную картину, полученную в результате уникальной встречи с экзотической культурой? Безусловно, ее открытия отражают отношение ее времени, включая ее собственные предубеждения. Кто имеет право отгораживать искусство от науки?

К. К.: Представление, что искусство, магия и наука не могут существовать в одном и том же пространстве и в одно и то же время, — это устарелый пережиток аристотелевских философских категорий. Я думаю, в двадцать первом столетии мы избавимся от подобного рода ностальгии в общественных науках. Даже сам термин этнография слишком монолитен, потому что он подразумевает, что описание других культур — это задача именно антропологии, тогда как на самом деле этнография проходит через различные дисциплины и жанры. Кроме того, даже если этнограф не монолитен, он должен быть рефлексивным и многогранным, в точности как те культурные явления, которые сталкиваются с «иным».

К. Т.: Итак, наблюдатель, наблюдаемое явление и процесс наблюдения образуют одно нераздельное целое. При таком подходе мы не просто получаем реальность, но она активно схватывается и передается различным путем различными наблюдателями с различных точек зрения.

К. К.: Именно так. То, что делает маг, — это акт воплощения некоторых определенных теоретических и практических допущений относительно природы восприятия в формирование окружающей нас Вселенной. Мне потребовалось много времени, чтобы наконец интуитивно понять, что было три Кастанеды: один, который наблюдал дона Хуана, человека и учителя; другой, который был активным субъектом обучения дона Хуана — учеником; и был еще один, который вел летопись всех приключений. «Три» — это метафора, которая дает возможность описать ощущение бесконечных возможностей изменения. Подобным образом, сам дон Хуан постоянно сдвигал свою позицию. Вместе мы пересекали трещину между обычным миром повседневной жизни и невидимым миром, который дон Хуан называл «вторым вниманием» — термин, который он предпочитал определению «сверхъестественное».

К. Т.: Вы, конечно, знаете, что то, что вы описываете, — это не то, что приходит на ум большинству антропологов, когда они думают о том, как выполнять свою работу.

К. К.: О, вы абсолютно правы! Недавно кто-то спросил меня, что идущий обычным путем антрополог должен думать о Карлосе Кастанеде. Я сомневаюсь, чтобы большинство из них вообще думали обо мне. Некоторых я могу немного раздражать, но они убеждены, что то, что я делаю, никакого отношения к науке не имеет, поэтому это их мало беспокоит. Для большинства же полевые исследования означают «антропологическую возможность» отправиться в экзотическое место, поселиться в отеле и, попивая виски с содовой, вести беседы о культуре с местными жителями, которые толпами будут приходить к вам. Они будут рассказывать вам всевозможные вещи, а вы будете записывать разные слова, от папы до мамы. Еще виски с содовой, потом вы возвращаетесь домой, вносите записанные слова в свой компьютер, составляете таблицы и начинаете определять совпадения и различия. Вот что такое для них научная антропология. Для меня же это был настоящий ад.

К. Т.: Как же вы на самом деле писали?

К. Т.: Мои беседы с доном Хуаном во время ученичества проходили главным образом на испанском. Сначала я пытался настаивать на том, чтобы дон Хуан позволил мне воспользоваться магнитофоном, но он отвечал, что, если мы будем полагаться на что-то механическое, это будет делать нас все менее и менее способными к действию. «Это уменьшит для тебя магию, — сказал он. — Лучше учись всем своим телом, тогда и запоминать ты будешь всем своим телом». Я не имел ни малейшего представления, что он имеет в виду. В результате я начал вести объемистые полевые заметки, где записывал все, что он говорил. Мое усердие ему показалось забавным. Что же касается моих книг, то я их видел во сне. Я собирал свои заметки — обычно после полудня, но не всегда, — просматривал их все и переводил на английский. Вечером я засыпал и мне снилось все, что я должен написать. Проснувшись, я в тихие ночные часы записывал то, что уже вполне связно сложилось в моей голове.

К. Т.: Приходилось вам потом переписывать?

К. К.: Нет, обычно я этого не делаю. Обычные записи получаются сухими и натянутыми. Во сне это получается лучше. Многое в той науке, которую преподносил мне дон Хуан, было направлено на изменение восприятия, которое позволяло удерживать увиденное во сне достаточно долго, чтобы потом все внимательно пересмотреть. Дон Хуан оказался прав относительно магнитофона и, как я понял потом, и относительно записей. Они были моим костылем, в котором я больше не нуждался. К концу своего пребывания с доном Хуаном я научился слушать, смотреть, чувствовать и вспоминать всеми клетками своего тела.

К. Т.: Раньше вы упоминали о конце пути, теперь вы говорите о конце вашего пребывания с доном Хуаном. Где он теперь?

К. К.: Дон Хуан говорил мне, что он собирается осуществить мечту мага покинуть этот мир и войти в «невообразимые измерения». Он переместил свою точку сборки с ее места фиксации в обычном человеческом мире. Мы бы назвали это сгоранием изнутри. Это альтернатива умиранию. Либо вас зароют на глубину шесть футов, усыпав жалкими цветами, либо вы сгорите в Огне изнутри. Дон Хуан выбрал сгореть.

К. Т.: Я полагаю, это все равно означает стирание личной истории. Значит, этот разговор — некролог дону Хуану?

К. К.: Он сознательно пришел к концу. Намеренно. Он хотел расширить, соединить свое физическое тело со своим энергетическим телом. Он отправился туда, где крошечная личная лужица, оставленная морским приливом, соединяется с великим океаном. Он называл это «окончательным путешествием». Такая широта непостижима для моего ума, поэтому я просто отказываюсь от объяснений. Я обнаружил, что желание все объяснить просто защищает вас от страха перед неизвестным, но я предпочитаю неизвестное.

К. Т.: Вы путешествовали вдоль и поперек. Ответьте мне прямо: является ли в конечном счете реальность безопасным местом?

К. К.: Однажды я задал подобный вопрос дону Хуану. Мы были с ним одни в пустыне — ночь, биллионы звезд над головой. Он рассмеялся, искренне и по-дружески, и сказал: «Конечно, Вселенная милосердна. Она может уничтожить тебя, но в процессе уничтожения она тебя научит чему-нибудь полезному».

К. Т.: А что дальше для Карлоса Кастанеды?

К. К.: Вы об этом узнаете. В следующий раз.

К. Т.: Следующий раз будет?

К. К.: Всегда бывает следующий раз.

Тенсегрити

Интервью с Карлосом Кастанедой Брюс Вагнер

Традиция, из которой происходит практика ТЕНСЁГРИТИ, является едва ли не самой таинственной и вместе с тем оказавшей наиболее значительное влияние на менталитет современного человечества. Книги Карлоса Кастанеды и Флоринды Доннер заставили миллионы людей изменить свой взгляд на мир. Тем не менее сами Карлос Кастанеда и Флоринда Доннер оставались совершенно недосягаемыми для публики.

И вот в начале девяностых после длительного перерыва появляются новые книги: «Искусство сновидения» Карлоса Кастанеды, «Жизнь-в-сновидении» Флоринды Доннер-Грау и «Магический переход» Тайши Абеляр — еще одной женщины-воина из партии Нагваля Карлоса; а вскоре и сами создатели этих книг «выходят из подполья», чтобы начать широкое обучение искусству ТЕНСЁГРИТИ — последовательности магических движений, в основе которых лежит взаимодействие между «явным Я» человеческого существа — совокупностью физического тела и сознания — и тем, что Толтеки — «люди знания» из Древней Мексики — назвали «энергетическим телом».

Учитель Карлоса Кастанеды Нагваль Хуан Матус и члены его партии магов обучили своих учеников магическим движениям, которые тем предстояло использовать в их битве за преодоление барьеров обыденного восприятия. Эти движения являются эффективнейшим способом приоткрыть волшебное окно в мир восприятия воина.

Во всех книгах Карлоса Кастанеды речь идет о подготовке к решающему путешествию, которое в энергетическом теле предстоит совершить каждому человеческому существу в конце жизни, — к «полету в абстрактное». И удастся ли нам в этом полете навечно сохранить индивидуальное самоосознание, войдя в бесконечность Вселенной энергетических полей, или же мы необратимо разрушимся, вместе с проявленным индивидуальным бытием умершего физического и рассеявшегося энергетического тел, полностью лишившись самоосознания, зависит только от нас, от нашего собственного выбора самих себя.

В каждой строчке своих книг Кастанеда пытается дать нам понять, что все мы без исключения — волшебные существа и что наше собственное осознание является тем транспортным средством, которое способно в соответствии со сформированным нами намерением перенести нас как в удивительные реальности других миров, так и в обитель бесконечной свободы. Препятствием же может быть лишь одно — недостаток свободной энергии, которым страдает практически любой обычный человек.

Обусловленная отсутствием свободной энергии фиксация восприятия в мире повседневности — вот то, что не дает нам странствовать в своем осознании. Стоит нам накопить достаточное количество энергии — и обыденная реальность фантастическим образом сама собой трансформируется в многомерный поток интегрального бытия множественных миров, а мы как индивидуальные существа осознаем собственную бесконечность, обретая текучесть бесформенной Силы и свободу скользить в этом потоке туда, куда пожелаем.

Магические движения ТЕНСЁГРИТИ представляют собой последовательность магических манипуляций, практика которых позволяет достаточно быстро накопить большое количество свободной энергии и расширить восприятие, устранив его фиксацию в мире повседневности и научившись смещать его в любой из множества параллельных миров за счет обретения всей полноты осознанного контроля над действиями и состояниями энергетического тела^[24].

Весной 1995 года редакция американского журнала «BODY, MIND, SPIRIT»^[25] обратилась к писателю и кинорежиссеру Брюсу Вагнеру^[26]. с просьбой встретиться с Нагвалем Карлосом Кастанедой и получить от него самого как можно более полное и глубокое объяснение сущности ТЕНСЁГРИТИ.

Результатом стало приведенное ниже интервью, впервые опубликованное в майском номере журнала за 1995 год.

Брюс Вагнер: Несмотря на великодушие, с которым вы в своих книгах делитесь с читателем самым сокровенным, самым глубинным знанием, несмотря на все то огромное уважение к читателю, которое сквозит в каждой строчке любой из ваших книг, сами вы являетесь «человеком-мифом»: до вас невозможно добраться, вы абсолютно недосягаемы для широкой публики.

Такое положение вещей сохранялось на протяжении не одного десятилетия. И вот теперь — совершенно беспрецедентное событие: вы со своими людьми публикуете видеозапись магических движений ТЕНСЁГРИТИ. Что это означает, какие причины могли побудить вас одним жестом сорвать занавес секретности, столь долго скрывавший вас и практику, которой вы пользуетесь?

Карлос Кастанеда: В течение долгого времени наш учитель дон Хуан Матус требовал от нас четверых — Тайши Абеляр, Флоринды Доннер-Грау, Кэрол Тиггс и меня — строгого следования той модели поведения, согласно которой была организована его собственная жизнь, — модели абсолютной недосягаемости и полной неуязвимости. Однако с тех пор многое изменилось, и необходимости шаг в шаг следовать за доном Хуаном больше нет. Мы свободны от каких бы то ни было обязательств и ограничений. В то же время решение опубликовать ТЕНСЁГРИТИ не есть результат нашей прихоти, но лишь шаг, предпринятый нами в соответствии с принципом текучести — той самой текучести, о которой говорил дон Хуан. Другими словами, в мире мага нет ничего постоянного, ничего устойчивого, ничего, что оставалось бы неизменным.

Впрочем, и в обычном мире обычных людей действуют те же законы, что и мире магов. Ничего устойчивого, ничего постоянного, ничего, что в каждое последующее мгновение не становилось бы другим. Мир текуч, пройдет секунда, — и он будет совсем иным, в нем изменится абсолютно все, и мы, если присмотримся хорошенько, не сможем узнать ни того, что нас окружает, ни себя самих.

Ведь в действительности Мир — ОДИН. А то, что люди изо всех сил цепляются за иллюзии, игнорируя объективность и усердно убеждая себя в обратном — всего лишь неуклюжие попытки отгородиться от фантастически захватывающей, но безжалостной реальности тем, чего на самом деле не существует. Пустые иллюзии, и ничего более...

Б. В.: А можно немного подробнее о том, что вы имеете в виду, говоря о «пустых иллюзиях?»

К. К.: Маги считают, что все поведение человека как общественного существа проистекает из стремления прикрыть свои истинные запросы и нужды пустыми щитами, чем-то, что в действительности не имеет ровным счетом никакого значения. Что-то вроде эффекта плацебо, знаете? Человеку дают обычную воду, говоря, что это — сильнодействующее снотворное, и его бессонницу как рукой снимает.

Одним из типичных примеров пустого щита является столь свойственное нам в нашей повседневной жизни навязчивое стремление преподнести себя в выгодном свете, защитить собственное личностное «я» от возможных посягательств.

Маги утверждают, что все это — плацебо, поскольку не имеет никакого значения для решения главных вопросов, от которых мы таким способом пытаемся как бы отмахнуться.

Б. В.: Каких вопросов?

К. К.: Кто мы? Какова природа нашего осознания? Какова цель жизни? Что стоит за неотвратимостью смерти?.. Дон Хуан учил нас только одному — честному способу задавать эти вопросы самим себе. Он называл этот способ «путем воина». И в течение всех тех лет, что прошли с момента нашей первой встречи, я был занят одним-единственным делом: с как можно большей ответственностью, точностью и полнотой описать этот путь — путь воина.

Тем же заняты и все остальные ученики дона Хуана. Мы знаем, что в нашем распоряжении осталось очень и очень немного времени, и считаем, что настал момент, когда все мы вместе должны наглядно продемонстрировать то, чем составлен алгоритм пути воина. Публикация видеозаписи первой части ТЕНСЁГРИТИ — наша первая совместная попытка выполнить эту задачу.

Б. В.: Техникам ТЕНСЁГРИТИ вас обучил дон Хуан. Смысл практики этих техник состоит в исследовании соотношения между «я» человеческого существа и его энергетическим телом. Что такое энергетическое тело?

К. К.: Движениям ТЕНСЁГРИТИ нас обучал не только дон Хуан, но также и остальные маги его партии. Наши учителя как бы оставили нам в наследство эти движения, которые они называли «магическими пассами» или «магическими движениями».

Сами по себе магические движения есть Толтекские техники выделения энергетического тела в сфере внимания и развития этой тонкой составляющей нашего существа. Термином же энергетическое тело обозначается конгломерат образующих человеческое существо энергетических полей, являющийся энергетическим двойником, или так называемым «дублем» физического тела.

Б. В.: Вы писали, что Толтеки — «люди знания» Древней Мексики — стремились накопить как можно больше свободной энергии для того, чтобы усилить свое осознание. Насколько я понимаю, именно с этой целью они использовали магические движения, составляющие практику ТЕНСЁГРИТИ?..

К. К.: Совершенно верно. Маги-видящие, жившие в древности на территории современной Мексики, — среди них были как мужчины, так и женщины — практиковали подобные последовательности магических движений для того, чтобы накопить в теле максимум энергии, подконтрольной их личной воле.

Б. В.: Скажите, пожалуйста, известно ли, кто придумал магические движения, кто первым изобрел этот род практики?

К. К.: Никто. Магические движения относятся к категории явлений, обладающих качеством изначальности. Это то, что невозможно придумать. Они строят себя сами в процессе практики. Маг наблюдает за тем, как то или иное движение влияет на распределение и взаимодействие потоков энергии в его энергетическом теле и в окружающем пространстве, и сообразно этому строит следующее движение.

Можно сказать, что магические движения создают себя сами с помощью магов, которые их практикуют. Древние маги не придумывали магические движения, а ОБНАРУЖИВАЛИ их в ходе исследования своего энергетического взаимодействия с миром.

Б. В.: Но должен же был быть какой-то толчок, первичный импульс, то, с чего все это началось?..

К. К.: Первичным толчком служила информация, почерпнутая магами в сновидении. Для мага сновидение является искусством преобразования обычных снов в средство расширения восприятия.

Наши учителя объясняли нам, что во время сна маги достигали состояния оптимального физического равновесия. Благодаря этому они сумели использовать сновидение для поиска движений, позволявших им воспроизвести это оптимальное равновесие в состоянии бодрствования. На основании исследований осознания, предпринимавшихся ими в сновидении, древние маги пришли к заключению, что, как «энергетическое явление», осознание есть пятно на энергетическом теле человека, обладающее более ярким свечением, чем вся остальная поверхность энергетического тела. Это пятно очень легко заметить, когда видишь человека как поле энергии.

Чем большее количество энергии способно накопить физическое тело человека, тем большей интенсивностью обладает свечение осознания. Однако просто «набрать» энергию — еще далеко не все. Нужно добиться того, чтобы эта энергия осталась в теле и при этом его не разрушила, нужно научить свое тело эффективно ее накапливать.

Избыток свободной энергии — я имею в виду избыток по отношению к тому ее количеству, которое тело способно в данный момент «вместить», — приводит к непредсказуемым и в большинстве случаев разрушительным последствиям, поскольку энергия оказывается неконтролируемой. ТЕНСЁГРИТИ — практика, позволяющая не только набирать энергию, но также научить тело эффективно ее накапливать и полноценно ею управлять.

Б. В.: ТЕНСЁГРИТИ — единственная практика, обладающая подобным действием?

К. К.: Вряд ли. Вполне вероятно, что в основе всех восточных боевых искусств могли лежать подобного рода энергетические практики. Недаром же восточные боевые искусства так нравились дону Хуану.

С уверенностью могу сказать только одно: ТЕНСЁГРИТИ относится к разряду самых эффективных систем энергетической практики.

Б. В.: Почему?

К. К.: Потому что ТЕНСЁГРИТИ — это могущественный современный концентрат, сплав, в котором гармонично интегрировано все лучшее, что было найдено людьми знания на протяжении тысячелетий.

Б. В.: В комментарии к видеофильму женщины, демонстрирующие магические движения, названы «чакмулами». Что означает это слово, кто эти женщины и каково их значение в вашей магической группе?

К. К.: Три женщины в видеофильме — это Кайли Лундал, Рени Мюрез и Найи Мюрез. Они работают с нами уже много лет. Кайли Лундал и Найи Мюрез — стражи Флоринды Доннер-Грау, Рени Мюрез — страж Кэрол Тиггс. Когда-то дон Хуан объяснил нам, что гигантские наклонные изваяния — чакмулы — их находят в мексиканских пирамидах — являются воплощениями хранителей, или стражей. По словам дона Хуана, пустота взгляда каменных чакмулов и отсутствующие выражения их лиц означают то, что им нет дела ни до чего, кроме выполнения одной-единственной поставленной перед ними задачи. Они заняты только тем, что хранят сновидящих и места Силы.

Следуя традиции, переданной нам доном Хуаном, мы называем женщин-стражей Кайли Лундал, Рени Мюрез и Найи Мюрез чакмулами, поскольку свойственная им энергетическая организация такова, что позволяет им полностью сосредоточиться на одной-единственной задаче. Присущая им яростная настойчивость и отвага делают их идеальными хранителями, независимо от того, какова их задача: хранить человека, практику, идею, определенный образ жизни — что угодно...

В случае с нашим видеофильмом, например, задача продемонстрировать магические движения была поставлена именно перед стражами потому, что только они способны выполнить ее наилучшим образом.

В течение многих лет они втроем проделали поистине гигантский объем работы по компиляции четырех потоков магических движений в одну целостную последовательность. Ведь каждый из нас четверых — учеников дона Хуана — имел раньше свою собственную последовательность, которой его обучили маги партии дона Хуана. Кроме того, есть в этом еще один очень существенный момент. Именно трем женщинам-стражам с помощью магических техник ТЕНСЁГРИТИ удалось практически преобразовать идею обычной рутинной дисциплины, основанной на сковывающем волю принуждении, в искусство дисциплины свободного воина, не ограниченного ничем.

Б. В.: Вы говорите, что у дона Хуана было только четверо учеников: Тайша Абеляр, Флоринда Доннер-Грау, Кэрол Тиггс и вы. А что случилось со всеми остальными учениками, которых вы описали в своих книгах?

К. К.: Их здесь больше нет. Они ушли вслед за доном Хуаном и доном Хенаро. По своей энергетической конфигурации ученики той группы очень сильно отличались от нас и под моим руководством действовать не могли. Дело не в отсутствии у них желания идти за мной. Просто они не видели смысла в моих действиях, не могли понять целей, которые я перед собой ставил.

Других учеников, кроме тех, кто ушел, и нас четверых, у дона Хуана не было. И когда кто-то где-то заявляет, что учился у дона Хуана или у меня, это — ложь. Мы все тщательно скрывались в течение тридцати лет. Никто из нас никогда никого не учил.

Проведенные в нынешнем году семинары по ТЕНСЁГРИТИ — совсем другое. Обучение проводят чакмулы. Флоринда, Тайша и Кэрол лишь появляются там время от времени.

Поэтому не верьте никому, кто утверждает, будто встречался с доном Хуаном или его учениками и у них учился, — это полная чушь. Лично я боюсь людей, которые делают подобные заявления. Либо у них «не все дома», либо, что еще хуже, виной тому их гипертрофированное самолюбие.

Б. В.: Я слышал, что практика ТЕНСЁГРИТИ существенно улучшает общее состояние человека. Это правда? Действительно ли человек, регулярно практикующий магические движения, начинает чувствовать себя лучше?

К. К.: Всего лишь чувствовать себя лучше?! Это не то. Дон Хуан говорил, что регулярная практика магических движений не просто улучшает здоровье. Здоровье физического тела — закономерное, однако отнюдь не самое главное следствие правильной практики. Главное состоит в том, что кардинально изменяется человек вообще как личность.

Он становится лучше — спокойнее, добрее, сильнее, собраннее. Причина этого очень проста: накопление в теле человека свободной энергии позволяет его сознанию постичь идею целесообразности мыслей и действий, обрести понимание того, что здесь чего в действительности стоит, каков смысл происходящего, ради чего мы приходим в эту жизнь.

Б. В.: Почему разработанная вами и вашими людьми последовательность магических движений получила название ТЕНСЁГРИТИ? Что означает это слово?

К. К.: Я уже говорил, что перед тремя женщинами-чакмулами была поставлена задача компиляции всех магических движений. В результате их многолетнего настойчивого труда мы получили длинную последовательность, составленную огромным количеством разнообразных движений. Затем мы все вместе в течение нескольких лет помогали Кайли Лундал преобразовать эту последовательность в набор компактных целостных блоков, практика которых быстро, точно и гарантированно приводила бы к нужному результату.

В итоге были сформированы короткие концентрированные последовательности энергетических практик, которые я назвал «ТЕНСЁГРИТИ». Термин этот взят из архитектуры, где он означает «свойство каркасных структур, в которых цельные элементы, работающие на растяжение, взаимодействуют со сборными элементами, работающими на сжатие, таким образом, что вся конструкция в целом оказывается максимально эффективной и экономичной».

Мы пришли к единогласному заключению: этот термин наилучшим образом соответствует природе разработанной нами системы движений. Смысл практики этой системы состоит в напряжении и расслаблении определенных участков тела с последующим напряжением и расслаблением всего тела в целом.

Разрабатывая ее, мы ставили перед собой задачу создания средства, правильное применение которого позволяло бы человеку добиться того фантастического уровня эффективности функционирования человеческого существа, каким обладали маги древности — первооткрыватели магических движений.

Дон Хуан требовал, чтобы мы использовали с этой целью, кроме всего прочего, техники, взятые из восточных боевых искусств. К такому решению его, несомненно, привела Клара Боуэм^[27] — учитель Тайши Абеляр, женщина-маг из магической группы дона Хуана. В течение долгого времени она изучала боевые искусства в Китае. Основная идея Клары состояла в следующем. Маги — первооткрыватели магических движений придавали огромное значение безупречному выполнению каждого элемента. Они были буквально одержимы точностью и правильностью практики. Клара утверждала, что приблизиться к такому состоянию одержимости мы можем только в том случае, если разовьем в себе координацию, точность и внутреннюю силу, свойственные тем, кто серьезно практикует восточные боевые искусства^[28].

Поэтому каждый из учеников дона Хуана в то или иное время самым основательным образом изучал восточные боевые искусства. В результате мы достигли такого уровня одержимости эффективностью движений, который позволил нам облечь магические движения ТЕНСЁГРИТИ в предельно точные, концентрированные и целесообразные формы.

Б. В.: В видеофильме вы избегаете слов «магия» и «магическое искусство» для обозначения способности людей знания «управлять осознанием». Как вы полагаете, каково происхождение того негативного оттенка, которое нередко придают этим словам?

К. К.: Все дело в страхе — его неизменно испытывает при встрече с неизвестным человек, обладающий западным складом ума. В иррациональном страхе, объяснить причины возникновения которого человек не может даже сам себе. Иррациональный страх рационалиста...

Для того чтобы освободиться от этого страха, необходимо в корне изменить свое отношение к неизвестному. Неизвестное должно не пугать, а интриговать.

Чтобы лишний раз не раздражать тех, кто боится и потому не приемлет «магических» объяснений, но кому практика ТЕНСЁГРИТИ может, тем не менее, принести большую пользу, я воздержался от употребления соответствующих терминов в комментариях к видеофильму. Зачем заставлять людей выносить какие-либо суждения? Пусть тренируются, пусть просто выполняют движения ТЕНСЁГРИТИ как обычные физические упражнения. Даже в этом случае уровень энергии человека повышается. А когда в результате человек в конце концов все же столкнется с неизвестным, он просто в какой-то момент обнаружит, что обращается со своим осознанием совсем не так, как делал это раньше.

Б. В.: То есть вы не возражаете против того, чтобы движения ТЕНСЁГРИТИ применялись просто как оздоровительные физические упражнения?

К. К.: Разумеется, не возражаю. Мы и сами пользуемся этой практикой, кроме всего прочего, для сохранения молодости тела, силы, выносливости — одним словом, для того, чтобы оставаться в хорошей физической форме.

Б. В.: И вы хотите сказать, что даже тот, кому нет никакого дела до «путешествия в абстрактное», может извлечь из практики ТЕНСЁГРИТИ что-то полезное для себя? Если слово «извлечь» вообще здесь употребимо...

К. К.: А почему бы и нет? Вполне употребимо. Каждый извлекает то, что может, и если кому-то ТЕНСЁГРИТИ просто поможет укрепить здоровье — это просто замечательно. Дон Хуан постоянно говорил нам: «Дело не в вере, а в практике. Мне вовсе не нужно, чтобы вы верили всему, что я говорю. Но я требую, чтобы вы ДЕЛАЛИ все то, что я велю вам делать. Просто потому, что я старше вас и знаю путь. И в конце концов ваши действия приведут к нужному результату — они изменят вас».

Б. В.: Семинары по ТЕНСЁГРИТИ проводят только чакмулы...

К. К.: Да, так как именно они считают, что любой, кто хочет, должен иметь возможность получить ТЕНСЁГРИТИ непосредственно от них, из рук в руки. Они даже решили создать нечто вроде собственной организации — «Центр развития восприятия». Они говорят, что мы — ученики дона Хуана — остаемся недоступными для людей даже тогда, когда непосредственно с этими людьми общаемся. Это не зависит от нас, такими нас делают практики, оставленные нам в наследство доном Хуаном.

С другой стороны, чакмулы находятся в положении, наиболее подходящем для проведения регулярного обучения людей. Они моложе нас и, как наши ученики, значительно более доступны людям, чем мы.

Б. В.: Вы сказали, что этот видеофильм — первый. Значит ли это, что будет продолжение? И если будет, то каково общее количество движений, составляющих практику ТЕНСЁГРИТИ?

К. К.: Действительно, эта видеозапись — лишь первый цикл предполагаемой серии. Движений, составляющих ТЕНСЁГРИТИ, довольно много — от элементарных до сверхсложных. Как я уже говорил, задача женщин-чакмул — сконцентрировать их в гармоничную последовательность. Глава стражей Кайли Лундал в течение многих лет изнурительных усилий под руководством непосредственных учеников дона Хуана компоновала последовательности движений таким образом, чтобы они были, с одной стороны, самодостаточными, а с другой — не содержали бы в себе ничего лишнего. Каждой такой последовательности будет посвящен отдельный видеофильм.

В результате отбора Кайли получила наилучший энергетический результат, какой только был возможен. В значительной степени это обусловлено тем, что в основу ее работы был заложен следующий принцип: при практике ТЕНСЁГРИТИ значение имеет несгибаемое намерение воина накопить свободную энергию, а вовсе не задача установленное количество раз повторить то или иное движение. Действуя в тесном контакте с нами, Кайли Лундал построила последовательности движений ТЕНСЁГРИТИ таким образом, что они оказались оптимальными как для укрепления здоровья, так и для развития осознания.

Б. В.: Как часто вы сами практикуете движения ТЕНСЁГРИТИ?

К. К.: Каждый из нас обязательно ежедневно практикует движения ТЕНСЁГРИТИ в индивидуальном порядке, где бы мы ни были и что бы ни делали. Когда мы собираемся все вместе — а такое бывает крайне редко, — мы практикуем ТЕНСЁГРИТИ синхронно под управлением женщин-чакмул.

Б. В.: И последний вопрос: через какое время после начала регулярных настойчивых занятий могут быть замечены результаты?

К. К.: При настойчивой ежедневной практике ТЕНСЁГРИТИ положительные результаты проявляются сразу же — буквально в течение считанных дней.

К. Кастанеда и новое поколение магов

Интервью опубликовано летом 1995 г. в журнале «Kindred Spirit magasine»

Карлос Кастанеда: Более 25 лет назад я написал свою первую книгу — «Учение дона Хуана». Это была книга о моем ученичестве у дона Хуана Матуса, индейского мага племени яки из мексиканского штата Сонора. Я развил тему учения дона Хуана в восьми последующих книгах, последняя из которых — «Искусство сновидения» — опубликована в 1994 году. Сейчас мне хотелось бы представить новое выражение этих учений. Я называю это «Тенсёгрити».

Тенсёгрити — термин, позаимствованный из архитектуры, он означает «свойство каркасных сооружений, которые используют постоянное напряжение элементов конструкции и периодическую их компрессию так, что каждый элемент работает с максимальной эффективностью и экономностью».

Я применил этот термин к системе движений, которую развили четыре ученика дона Хуана — Флоринда Доннер-Грау, Тайша Абеляр, Кэрол Тиггс и я, — следуя непосредственным примерам мексиканских магов древних времен.

История Тенсёгрити

Одним из наибольших неудобств, с которыми я столкнулся, описывая для читателя учение дона Хуана, было использование терминов «маг» и «магия». Негативная реакция, которую эти термины вызывают в нас, является чем-то естественным, поэтому ассоциации, возникающие в мозгу, злобны и ужасны. Чтобы упредить подобную реакцию, я предложил использовать термин «человек знания» или «видящий».

Видящие, жившие в Мексике в древние времена, открыли посредством практики видения, что определенные телодвижения ведут к физическому здоровью и духовной уравновешенности. «Сновидение» для этих видящих означало использование обычных снов в качестве средства, позволяющего увеличить пределы своего восприятия. Посредством такой практики они входили в состояние расширенного сознания, где испытывали потрясающее ощущение физического равновесия, неописуемое чувство здоровья и громадной внутренней силы. Эти люди знания стремились также к подобным ощущениям здоровья и внутренней силы, пребывая в нормальном состоянии сознания. Их стремления были настолько интенсивными, а их желания вновь испытать эти чувства настолько непреодолимыми, что в конечном счете видящие в своих сновидениях узрели некие телодвижения, которые позволяли людям знания по желанию опять переживать все эти состояния здоровья и внутренней силы. Эти телодвижения были названы «магическими пассами», и с целью их защиты от недобросовестных людей видящие трансформировали эти пассы в нечто очень секретное и мистическое, окружив их определенными ритуалами.

Магические пассы видящих Древней Мексики дожили до нашего времени. С предельной осторожностью и большой секретностью они передавались от поколения к поколению. Дон Хуан Матус и его последователи учили нас, своих четырех учеников, четырем различным видам магических пассов. Все мы сохраняли наши индивидуальные виды движений в секрете, пока 10 лет назад не решили объединить их в одно целое.

История чакмул

Словом «чакмулы» описываются некоторые базальтовые монументальные человеческие фигуры, найденные в мексиканских пирамидах Тулы и Юкатана. Фигуры эти изображены в откинутых назад позах, сохраняя плоское углубление в области пупка. Ученые классифицировали их как курильницы; маги рода дона Хуана считают, что эти фигуры представляют особый класс свирепых воинов-стражей.

Для дона Хуана и других подобных ему видящих чакмулы являются не курильницами, а скорее хранителями пирамид в качестве средоточия силы. В жизни этих видящих и затем на протяжении веков чакмулы были и остаются свирепыми воинами, посвятившими свою жизнь охране других людей знания. Эти воины охраняют целиком их жизненный путь, места их проживания, места, где они предаются сновидению. Таким образом, определенные идеи, взгляды и возможности видящих находятся под наблюдением и попечением чакмул. Среди таких людей Древней Мексики мужчина или женщина, вверенные направляющим действиям целого поколения в пределах данного рода, назывались «Нагвалями». Нагваль — это существо, одаренное весьма специфической энергией, которая дает ему качества проводника, руководителя, духовника. Дон Хуан Матус как раз и был таким проводником своего поколения, а я — Нагваль своего. В моем поколении существуют три чакмулы — Кайли Лундал, Рената Мюрез и Найи Мюрез; эти три женщины заботятся о четырех ученика дона Хуана.

Чакмулы и Тенсёгрити

Задачей чакмул как защитников жизненного пути видящих являлось соединение четырех видов магических пассов в одно целое. Для этого понадобилось 7 лет. Чакмулы, направляемые нами, четырьмя учениками дона Хуана, сняли пелену мистики и загадки, окружавшую магические пассы, и трансформировали их в нечто, доступное для использования любого человека. Сейчас чакмулы приготовили для использования первую часть магических пассов, адаптированную к новой идеологии, согласно которой здоровье и внутренняя сила являются наследием каждого человека.

Чакмулы озаглавили первую часть «12 ОСНОВНЫХ ДВИЖЕНИЙ ДЛЯ НАКОПЛЕНИЯ ЭНЕРГИИ И ОБЕСПЕЧЕНИЯ ЗДОРОВЬЯ». Эта часть является темой и соответствующего видеофильма, который уже продается в США, а скоро станет доступным для всех остальных стран. Кроме того, первая часть стала темой, которую чакмулы собираются развить в серии ежегодных семинаров.

Видящие Древней Мексики верили, что человеческие существа являются очевидцами в высшей степени своеобразного дуализма. Они не обращались к его традиционным формам типа «материя» — «дух» или «тело» — «разум», но к дуализму между самим собой и тем, что маги называли «энергетическим телом». Они рассматривали энергетическое тело как особый индивидуальный конгломерат энергетических полей, принадлежащий каждому из нас. Целью этих людей знания было создание энергетического тела и его трансформация в точную копию тела физического, и наоборот, создание физического тела и трансформация его в копию тела энергетического — конгломерата энергетических полей. Необходимую энергию, приводящую к неописуемым результатам этой двойной трансформации, видящие получали посредством магических пассов.

«12 ОСНОВНЫХ ДВИЖЕНИЙ ДЛЯ НАКОПЛЕНИЯ ЭНЕРГИИ И ОБЕСПЕЧЕНИЯ ЗДОРОВЬЯ» были выбраны нами, четырьмя учениками дона Хуана, единогласно. Эти движения призваны служить основой для накопления необходимой энергии, которая четко очертит энергетическое тело.

Карлос Кастанеда

Вопрос: Расскажите о своем первом контакте с Карлосом Кастанедой и традицией магии. Как это повлияло на каждую из вас?

Ответ: На этот вопрос невозможно ответить по той причине, что традиция магии, которую Карлос Кастанеда описал в своих книгах, является способом жизни. Мы не можем сказать, что был некий определенный момент, когда мы соприкоснулись с этим. С нашей стороны здесь нет ни преувеличения, ни желания дать вам какой-то циничный, невразумительный или остроумный ответ. Все дело в том, что мы просто входим в контакт с традицией даже сейчас. С Карлосом Кастанедой мы начали работать около 10 лет назад, но наша работа не затрагивала его мир. Мы просто занимались исследованиями для большой книги, которую он собирается издать. Ее название с годами постоянно менялось. Сначала оно звучало как «Этно-герменевтика», но один из лучших друзей Карлоса Кастанеды дал это название собственному исследованию. Затем книга называлась «Новый вид интерпретации». Сейчас название опять изменилось — «Феноменологическая антропология».

Данная работа обнаруживает глубокий интерес Карлоса Кастанеды к социальным наукам, который он сохранил, пронеся через всю свою жизнь как наследник традиции магии дона Хуана. Мы не говорим, что, войдя в контакт с Карлосом Кастанедой, мы также вошли в контакт с его миром. Последнее происходило как постепенная ассимиляция, поэтому трудно сказать, когда именно это произошло. Тем не менее мы чувствуем, что это происходит до сих пор.

В.: В книгах Карлоса Кастанеды люди описываются как светящиеся существа, которые, как правило, имеют точку сборки, вписывающиеся затем в «нормальную реальность», воспринимаемую как внешний мир. Движение точки сборки дает адептам возможность восприятия и перемещения в другие не менее «реальные миры». Вы могли бы привести какие-либо примеры переживаний, которые могли быть результатом сдвига, более доступного людям, незнакомым с шаманскими традициями?

О.: Из своей обычной позиции точка сборки смещается во время сна. Маги говорят, что чем дальше она удалена от своего нормального положения, тем более причудливы переживания данного сновидения. Это простейший пример смещения точки сборки, которое рано или поздно случается со всеми нами. Другой пример — сдвиг посредством принятия галлюциногенных трав или веществ. Утомление, голод, нервное возбуждение, болезнь, обезвоживание и многие другие ненормальные ситуации также смещают точку сборки. Маги считают, что любое смещение точки сборки дает видение другого мира. Однако маги также уверены, что в таких состояниях мы не способны к фиксации точки сборки на том месте, куда она была смещена. Эта неспособность приводит к простому скоротечному видению других миров. Переживание близкой смерти является, конечно, лучшим примером более длительного видения других миров. Маги утверждают, что влияние смерти настолько велико, что здесь точка сборки застывает. Поэтому фиксация ее на этом месте, куда ее вытесняет влияние смерти, должна давать самое длительное видение другой реальности тем, кто не идет по пути воина.

В.: Мы понимаем, что, как и его учитель дон Хуан Матус, Карлос Кастанеда сейчас является «Нагвалем». Что значит этот термин?

О.: Термин «Нагваль» относится к мужчине или к женщине, которые имеют особый заряд энергии, заставляющий его или ее обратиться к взглядам магов. Последние оценивают мир исключительно в категориях энергии и энергетического потока; как двойное существование, подразумевая, что все, обычно возникающее как светящееся яйцо, или сгусток энергии, проявляется в Нагвале как один светящийся шар энергии, наложенный на другой.

Маги утверждают, что такие существа способны быть проводниками, наставниками и советниками других магов, которые определяют Нагваля как существо, являющееся наиболее одаренным, благодаря своему заряду энергии способным выражать и интерпретировать указания духа. Для Карлоса Кастанеды быть новым Нагвалем означает принять на себя ответственность стать нашим проводником к свободе.

В.: Найден ли преемник Карлоса Кастанеды?

О.: Нет. Никакого преемника или наследника у Карлоса Кастанеды нет — он последний из своего рода.

В.: Если традиция такая секретная, загадочная и мистическая, что же побудило вас проводить сейчас открытую работу?

О.: Традиция магов сама по себе ни в коей мере не является секретной или загадочной. Здесь проблема в другом: в нашем нежелании как членов западного мира серьезно относиться к чему бы то ни было, исходящему не от нас. В случае с магическими традициями мексиканских индейцев мы, по-видимому, слишком увлечены этноцентризмом. На другую часть вашего вопроса мы можем ответить, что женщина-Нагваль Кэрол Тиггс, вернувшись десять лет назад из самого мистического путешествия, открыла дверь революционной попытке учеников дона Хуана Матуса — Карлоса Кастанеды, Флоринды Доннер-Грау, Тайши Абеляр и ее самой — посеять семена свободы.

В.: Как может кто-нибудь, не связанный с вами, участвовать в традиции?

О.: Карлос Кастанеда дал в своих девяти книгах все необходимые ключи, помогающие следовать по пути воина. Он представил их в той же последовательности и в той же форме, в которой ранее они были представлены ему. В основе этой процедуры лежала убежденность магов в том, что первым должен начать мучиться интеллект. Стоит ему проявить любопытство к чему-нибудь, и упорство сможет открыть энергетические двери, что сделает возможным прямое участие. Этот ответ кажется мистическим и загадочным, но это только видимость. Маги традиции дона Хуана говорят, что линейный ум не может понять сложности Вселенной. Энергия, как «настоящая» вещь, руководящая нашими жизнями, не является частью нашего понимания мира. Если попытаться ответить на вопрос по-другому, можно было бы сказать, что, если мы упорно продолжаем следовать пути воина, энергия сама обеспечит нам продолжение занятий.

В.: Прокомментируйте коротко магическое понимание энергетических линий Земли и священных мест Силы.

О.: Маги верят, что Земля — это сознательное существо, но сознает оно на уровне, непостижимом для наших умов. Как существо живое и сознательное, Земля генерирует энергию, которую маги воспринимают как светящиеся линии.

Священные места Силы — это определение, данное центрам энергетических линий, т. е. центрам, откуда энергия естественно истекает из Земли, подобно воде, струящейся из скрытого родника.

В.: Вы могли бы рассказать что-нибудь о вторичной функции матки, ведь, в соответствии с традициями, первичной функцией является деторождение.

О.: Нас учили, что вторичные функции матки очень схожи с известными функциями мозга. Маги рассказали нам, что мы можем думать нашей маткой. Тем не менее, что бы они ни называли «мышлением с помощью матки», — это совсем не тот род мышления, к которому мы привыкли. То, что в этом смысле производит женщина, не является подлинным линейным мышлением, но потрясающе ясным и мощным мыслеощущением, которое позже нам приходится интерпретировать прямолинейно. Видимо, женщина-маг естественно пытается успокоить линейные мысли и позволить расти мыслеощущениям, пока первые и вторые не достигнут равенства.

В.: Рекомендует ли традиция сохранять безбрачие, и если «да», то почему?

О.: Нет. Традиция не предписывает нам быть приверженцами безбрачия или, наоборот, распущенности. Безбрачие — это результат, связанный исключительно с тем, что маги называют «способом, посредством которого мы были зачаты». Они говорят, что, если мы были зачаты в огромной физической и эмоциональной страсти, наш естественный уровень энергии настолько высок, что мы сможем сделать все, что захотим, без какого-либо ущерба для себя; мы могли бы также вволю пораспутничать. С другой стороны, если мы были зачаты, как говорили маги, в «суперцивилизованном окружении», наш уровень энергии будет точной копией физического и эмоционального состояния наших родителей в момент зачатия. Результат такого зачатия маги называют «скучным совокуплением».

В шутливой форме мы называем таких людей «B.F.'ы». Двое из нас троих здесь наверняка являются «B.F.'ами», а одна, кажется, избежала подобной судьбы. «B.F.'ам» маги рекомендуют максимально сохранять свою энергию, поскольку ее очень мало. В данном случае безбрачие не рекомендуется, а требуется как единственный для нас способ существования наравне с лучшими не-«B.F.'ами».

В.: Дон Хуан Матус дает описание мира как существа хищного по своей природе, что находится в противоречии, возможно, со всеми другими мистическими, шаманскими и эзотерическими традициями. Как вы это прокомментируете?

О.: В традиции магов, к которой принадлежит дон Хуан, утверждается, что Вселенная является хищной по своей природе. У магов это не есть предмет для размышлений или метафорических пристрастий — для них это известный факт. Веками маги описывали состояние человека самыми мрачными красками. И с течением времени оно действительно приобретало все большее обоснование. Маги говорят, что точно так же как мы содержим цыплят, или «gallinas», по-испански, в курятнике, или «gallinero», некоторые существа, приходящие из космоса сознания, содержат нас в «человеческих курятниках», или клетках. Маги шутят, говоря, что эти существа, называемые «летунами», или «voladores», держат людей, или «seres humanos», взаперти в «humaneros».

Эти «летуны» из традиции магов — темные тени, которые мы иногда обнаруживаем и оправдываем пятнышками на сетчатке глаза. Для магов существование «летунов» является неоспоримым фактом, вследствие возможности первых видеть энергию непосредственно. Маги говорят, что эти тени являются хищниками; оставляя нас живыми, они пожирают наше осознание. Оно подобно сиянию вокруг нашего полного поля энергии, которое выглядит как светящийся шар. Для них это свечение осознания подобно пластическому покрытию, которое заставляло бы сиять светящийся шар даже больше, если бы не то обстоятельство, что он может быть сожран до самого уровня пяток.

Вот где описания магов нас беспокоят. Маги утверждают, что единственное свечение осознания, которое наши пожиратели оставляют в нас, — это сознание саморефлексии. Поэтому все, с чем мы в конце концов остаемся, это обеспокоенность собой: «я», «я» и еще раз «я». Своими собственными жизнями мы подтверждаем, что единственной силой, оставшейся в этом внешнем мире вокруг нас, является сила собственной важности, которая приходит под личиной смирения, сострадания, альтруизма, доброты. Можете продолжить этот ряд. Это данное магами описание является, конечно, нашей последней Немезидой: мы не хотим верить, что растем только для того, чтобы быть съеденными. В этом смысле традиция магов, конечно, полностью расходится с любым другим видом духовной традиции. Маги считают, и, поверьте, не из-за цинизма, что каждый идеал, с которым мы имеем дело с точки зрения духовных традиций, религии и т. д., является придуманным «летунами» способом сохранить в нас временное затишье. Представьте наше беспокойство при рассмотрении этой проблемы и размышлении над ней.

В.: Что такое «прыжок к свободе» и что такое «смерть» для тех людей, которые не совершили этот прыжок?

О.: Мы понимаем, что прыжок к свободе является эквивалентом эволюции в некоем заранее предположенном отношении. У магов есть причина для жизни в стороне от существ, поедаемых «летунами»: они парируют нападение, позволяя вырасти нашему осознанию и обрести свои абсолютные возможности. Завершением этой задачи и есть эволюционный шаг, называемый магами прыжком к свободе. Мы не достигли такого состояния, поэтому не можем сказать наверняка, что это значит.

На ваш вопрос о том, чем является смерть для людей, не совершивших прыжка, можно ответить очень просто, используя слова магов, которые рассказывали, что осознание людей, не принимающих во внимание возможность смерти растущего осознания, съедается «летунами».

В.: Вы не могли бы объяснить, почему вы не допускаете существования ваших фотографий или аудиозаписей ваших голосов?

О.: Поступая так, мы непосредственно следуем традиции магов Древней Мексики. Подчинение их требованиям является нашей единственной ощутимой связью с ними с тех пор, как наш жизненный путь и наше место в жизни — последних членов этой линии магов — заставили нас достичь сфер, недоступных нашим предшественникам. Мы находимся чрезвычайно далеко от той подлинной традиции, которая дает нам поддержку. Иногда то, что нам приходится делать, находится в полной оппозиции к такой традиции. Наша кажущаяся приверженность ей является слепым соблюдением нами этого правила: никаких картинок и никаких записей наших голосов.

В.: Вы все сейчас акцентируете внимание на «перепросмотре». Не могли бы вы описать этот метод и цель этой техники; рассказать о ее истоках и объяснить, почему она заняла важнейшее место в учении именно сейчас?

О.: Нет, мы не только сейчас начали акцентировать внимание на «перепросмотре». Карлос Кастанеда говорит об этом в течение многих лет. Метод вспоминания состоит в том, чтобы составить точный список всех людей, с которыми мы контактировали в нашей жизни. Это грандиозная задача. Собственно, мы считаем очень сомнительным запомнить каждого человека, с которым встречались в своей жизни. Когда нас просили об этом, мы считали такую задачу невозможной. Нам сказали тогда, что однажды этот список будет составлен — от настоящего времени до дня, когда мы родились, — и следует поэтому проверять по порядку все наши взаимодействия и контакты с людьми из этого списка. Другими словами, нам было сказано, что нужно оживлять каждое переживание, чтобы наш список стал средством, способствующим нашему перепросмотру.

Основанием для вспоминания, как нам сказали, есть многообразие. Первой причиной была уверенность, присущая древнеамериканским магам — именно они изобрели перепросмотр, — в том, что невероятная Сила, которую они называли «Орел» и которую мы в общем смысле называем осознанием, предоставляет каждому новорожденному существу — от вируса до человека — определенное количество осознания, постоянно усиливаемого ими в процессе своих жизненных переживаний. В конце их жизней эта Сила регенерирует предоставленное ранее осознание. Маги утверждали, что это оживление осознания связано с нашей смертью только через соприкосновение и что Сила, предоставившая нам осознание, не заинтересована в отбирании наших жизней — это совсем другой процесс.

Они также говорили, что посредством перепросмотра мы можем дать этой Силе то, чего она желает. Затем в конце она позволит нам пройти сквозь нее, не забирая наших жизней. Маги называют это «существованием, поглощенным огнем изнутри». Они ведь умирают совсем не так, как большинство из живущих на Земле людей.

Другая функция перепросмотра призвана дать нам изменчивость. Что касается переживания нашего опыта, маги говорят, что мы приобретаем гибкость, которая будет способствовать выходу в сферы восприятия, скрытые от обычных человеческих существ.

Последняя функция, которая кажется нам наиболее важной, состоит в использовании вспоминания для достижения твердой дисциплины, являющейся только средством, дающим нам возможность сделать себя «невкусными» для «летунов». Маги утверждают, что только то осознание не может быть съеденным, которое является сознанием, созданным с помощью жестокой дисциплины. Перепросмотр, видимо, создает состояние подвижности и решимости, что и является той дисциплиной, о которой упоминают маги; она полностью отлична от дисциплины принуждения и обыденного поведения.

Своими жизнями мы подтвердили, что наше осознание другое — сейчас мы осознаем то, что раньше казалось нам непостижимым.

В.: Каково ваше отношение к использованию психотропных растений типа дурмана, пейота и других, которые дон Хуан Матус пропагандирует в ранних книгах Кастанеды?

О.: Мы знаем, что дон Хуан давал Карлосу Кастанеде психотропные растения. Дело в том, что Кастанеда был очень тяжелым человеком. Жесткость его личности была настолько непреодолима, что дон Хуан называл его «Мистер Oldmann», «Мистер Ночной Кошмар» и «Мистер Бекон», поскольку Кастанеда был действительно довольно круглолицым. Да он и сам говорит, что его невысокий рост, смуглость кожи, полнощекость и невзрачность сделали его невыносимым человеком и что текучести у него и в крови не было. Случай Кастанеды на самом деле очень индивидуальный — остальные ученики дона Хуана никогда не принимали никаких психотропных растений. Более того, дон Хуан запрещал им даже пить чай.

В.: Мы слышали, что женщина-Нагваль Кэрол Тиггс, которую Карлос Кастанеда представил миру в своей последней книге «Искусство сновидения», провела 10 лет во «втором внимании», а затем вновь появилась в книжном магазине в Калифорнии. Правда ли это и как вы можете это объяснить?

О.: Да, это правда. Кэрол Тиггс появилась в книжном магазине «Феникс» в Санта-Монике, т. к. выяснила, что Карлос Кастанеда будет читать там лекцию. Он, Флоринда Доннер-Грау и Тайша Абеляр верили, что Кэрол Тиггс ушла вслед за остальными до конца их природных жизней и ждет их где-то там, как говорят маги, во втором внимании. Туда она когда-нибудь привела бы всех нас. Кэрол Тиггс вернулась после 10-летнего путешествия за два месяца до неожиданной встречи. Она была слаба после такого переживания и не представляла, как можно связаться с Карлосом и другими двумя учениками.

Нам трудно объяснить, что это значит. Маги бы сказали, что «летуны» за 30 лет не съели четырех учеников дона Хуана, значит, их уровень осознания позволяет им расточительно играть с восприятием и самим осознанием. объяснить это прямолинейно не стоит и пытаться, если мы не желаем выглядеть как трое бессмысленно лепечущих идиотов.

В.: Что же такое «второе внимание»?

О.: Нас учили, что второе внимание — это осознание человеческих существ, которые еще не съедены «летунами» до самых пяток. Если возможен новый рост осознания, уровень такого состояния осознания позволяет человеку, имеющему его, проникать в непостижимое. С тех пор как мы не могли понять, чем же является осознание, прошло много времени, и все, что мы имеем сейчас, — это наши четверо подопечных — Флоринда Доннер-Грау, Тайша Абеляр, Кэрол Тиггс и Карлос Кастанеда. Мы не можем ничего сказать об этом. Из нашего личного опыта мы вытянули пустой билет.

Да, мы изменились, но наше сознание не может вербализовать наш опыт. Это похоже на мир, который нам знаком, но мы знаем, что это не он. Надеемся, что придет момент, когда мы сможем описать словами, что такое «второе внимание», не упоминая, что это состояние повышенного осознания. Как мы уже говорили, под повышенным осознанием нами подразумевается осознание, которое не было съедено «летунами».

Наше упорство по данному поводу может быть очень неприятно для вас, как и для нас, но мы убеждены, что по-другому объяснить данное изменение в человеческих существах невозможно. Посмотрите, в обыденном мире не имеет значения, что мы делаем, если мы никогда не изменяемся. Итак, что же следует делать? оставить все так, как есть, и беседовать о нереальном? Это момент, о котором маги заставляют нас умолчать. Они говорят нам: «Если вы действительно желаете измениться и быть другими, вам следует отгонять «летунов». Если же вы этого не делаете, забудьте об изменении — все, что вы сможете делать на протяжении ваших жизней, это только рассказывать о том, как вы прекрасны».

В.: Вы стремитесь к коллективному прыжку к свободе? Если «да», то определен ли срок, к которому должен быть совершен этот прыжок?

О.: Мы трое находимся в тесных отношениях с четырьмя учениками дона Хуана. Нам хотелось бы донести идею изменения, свободы и необходимой эволюции до каждого, кто желает слушать. Срок не определен; если же он определен как-то подсознательно, мы этого пока не осознаем. Но ваш вопрос заставил нас задуматься.

В.: Мы понимаем, что дона Хуана в этом мире больше нет. Где он сейчас и существует ли между вами какой-либо контакт?

О.: Мы прожили много лет после того, как дон Хуан покинул этот мир. Мы не знаем, где он сейчас; не знают этого и его ученики. Видимо, он умер смертью мага. Это значит, что он забрал с собой свое тело и сохранил свою жизненную силу. Маги описывают это как сгорание изнутри и превращение каждой своей частицы в энергию осознания. Если подобное произошло и в случае с доном Хуаном, он и его группа исчезли в бесконечности, не оставив и следа.

Путь воина как философско-практическая парадигма (I)

Карлос Кастанеда

Из журнала Карлоса Кастанеды «Путь Воина», №2

В предыдущем выпуске журнала первая предпосылка Пути Воина была сформулирована так: мы — восприниматели. Слово восприниматели было выбрано вместо понятия «воспринимающие существа». Это не ошибка — это слово было выбрано, чтобы подчеркнуть значение испанского термина perceptor — «восприниматель», которое выражает более активное значение, чем английское слово perceiver — воспринимающий. В «Журнале прикладной герменевтики» будет довольно часто возникать необходимость замены слов их иностранными аналогами для усиления значения некоторых слов, иногда даже будут создаваться новые термины. Это делается не из снобизма, а в связи с насущной необходимостью описать либо еще не описанные, либо ускользнувшие от нашего внимания ощущения и опыты восприятия. Подразумевается, что, каким бы адекватным ни было наше знание, оно является ограниченным.

Вторая предпосылка Пути Воина звучит так: мы таковы, каким было наше зачатие. Это одна из самых труднопонимаемых предпосылок Пути Воина, не из-за своей сложности, а в связи с тем, что нам очень трудно, практически невозможно согласиться с условиями, имеющими к нам прямое отношение, с условиями, которые магам пришлось осознавать в течение тысячелетий.

Когда дон Хуан впервые изложил мне эту концепцию, я решил, что это шутка или он просто пытается меня шокировать. В то время он постоянно подшучивал над моей идеей о поисках любви. Однажды он спросил меня, какова моя цель в жизни. Не найдя вразумительного ответа, я наполовину в шутку ответил ему, что ищу любовь.

   — Искать любовь означает заниматься сексом, — ответил мне на это дон Хуан. — Почему ты не назовешь вещи своими именами? Ты ищешь сексуального удовлетворения, правда?

Я, конечно же, возражал против его утверждения. Но дон Хуан использовал эти слова как повод для постоянных насмешек. Каждый раз, когда я его видел, он рано или поздно создавал подходящий контекст, чтобы спросить меня о поисках любви, т. е. сексуального удовлетворения.

Во время обсуждения второй предпосылки Пути Воина он, как и прежде, начал со своих обычных шуточек, но вдруг сделался очень серьезным.

   — Я советую тебе сменить свои цели и полностью воздержаться от продолжения твоего поиска, — сказал он. — Это, в лучшем случае, никуда тебя не приведет, а в худшем — это приведет тебя к поражению.

   — Дон Хуан, но почему я должен отказываться от секса? — сказал я уныло.

   — Потому что ты — плод скучного совокупления, — сказал он.

   — Что это значит, дон Хуан ? Что ты хочешь сказать, когда говоришь про плод скучного совокупления?

   — Одна из самых серьезных вещей, которую должен сделать Воин, — объяснил дон Хуан, — это обнаружить, подтвердить и осознать природу своего зачатия. Воин должен знать как можно более точно, был ли момент его зачатия проявлением страсти его родителей или они просто «выполняли свои супружеские обязанности». То, как обычно занимаются любовью цивилизованные люди, делает их секс очень и очень скучным занятием. Маги абсолютно уверены, что дети, зачатые в цивилизованных условиях, — это плоды очень скучного «трахания». Я не знаю, как еще это назвать. Если использовать другое слово, то это будет эвфемизм, и оно потеряет всю свою силу.

После того как он мне не раз повторил это, я стал серьезно задумываться над смыслом его слов. Я думал, что понимаю его. Но каждый раз меня вновь одолевали сомнения, и я обнаруживал, что снова спрашиваю себя об одном и том же: «Что такое плод скучного совокупления?» Я бессознательно ждал, когда он снова повторит то, что говорил мне уже десятки раз.

— Не сердись, что я повторяю тебе одно и то же, — часто говорил мне дон Хуан. — Тебе понадобится не один год, чтобы с трудом признать, что ты — плод скучного совокупления. Поэтому я вновь повторяю тебе: если в момент зачатия не было страсти, то ребенок, появившийся на свет в результате подобного союза, будет обладать теми же свойствами, что и его зачатие. Так считают маги. Так как супруги не часто испытывают страсть друг к другу, скорее, у них просто возникает ментальное желание, то ребенок будет нести в себе обстоятельства такого акта. Маги утверждают, что дети, появившиеся в результате, нуждаются в других, они слабые, неуравновешенные и зависимые. Они говорят, что это дети, которые предпочитают сидеть дома. Есть у таких людей и определенное преимущество — они, несмотря на свою слабость, остаются невероятно стойкими. Они всю свою жизнь могут выполнять одну и ту же скучную работу, даже не почувствовав желания что-то изменить. Они могут стать очень эффективными, но если им не удастся найти подходящий для них образ жизни, то не будет конца их мучениям, неудовлетворенности и нестабильности.

Маги с невыразимой грустью утверждают, что подобным образом было зачато очень много людей. Именно поэтому мы постоянно слышим о том, что кто-то хочет найти то, чего у него нет. Согласно утверждениям магов, в течение своей жизни мы ищем ту самую изначальную страсть, которой мы были лишены. Поэтому я и говорю, что ты — плод скучного совокупления. Я вижу в тебе нестабильность и неудовлетворенность. Но не стоит грустить по этому поводу. Я — тоже плод скучного совокупления. Я знаю совсем немного людей, которые таковыми не являются.

   — Дон Хуан, а что все это значит для меня? — однажды спросил я его встревоженно. Каким-то образом дону Хуану удалось сорвать с меня мою защитную скорлупу. Я действительно был именно тем, кого он описал, — плодом скучного совокупления. В один прекрасный день все это каким-то образом прорвалось на поверхность в виде этого вопроса и решительного признания.

   — Я согласен, что я плод скучного совокупления. Что я могу с этим сделать? — сказал я.

Дон Хуан громко, до слез рассмеялся.

   — Знаю, знаю, — сказал он, похлопывая меня по спине, как мне показалось, для того, чтобы утешить меня. — Для начала не называй себя плодом скучного совокупления.

Он посмотрел на меня с таким серьезным и озабоченным видом, что я, чтобы успокоиться, стал делать записи.

   — Запиши все это, — сказал он ободряюще. — Первый положительный шаг, с которого ты должен начать, — это использовать инициалы: B.F. (Bored Fuck).

Я записал это, прежде чем до меня дошло, что он пошутил. Я остановился и посмотрел на него. Он действительно почти разрывался на части от смеха. По-испански плод скучного совокупления звучит как cojida adurrida, C.A., точно так же как инициалы моего имени, Carlos Aranha. Прекратив смеяться, дон Хуан серьезно предложил план действий, направленных на компенсацию отрицательных условий моего зачатия. Он снова рассмеялся, когда сказал мне, что я не только типичный B.F., но еще и отличаюсь невероятной нервозностью.

   — На Пути Воина ничто не бывает окончательным. Ничто не навсегда. Если твои родители не сделали тебя таким, каким ты мог бы быть, то переделай себя сам.

Он объяснил мне, что первый маневр мага должен быть следующим: он должен экономить свою энергию. Поскольку у B.F. нет достаточного количества энергии, то было бы бессмысленно тратить то малое количество, которое у него есть, на модели поведения, неадекватные имеющемуся у него в распоряжении количеству энергии. Дон Хуан рекомендовал мне воздерживаться от моделей поведения, которые требуют энергии, которой у меня нет. Воздержание было необходимо не из-за требований морали или чего-то в этом роде, но потому, что для меня это был единственный способ собрать столько энергии, чтобы быть на одном уровне с теми, кто был зачат с огромной страстью.

Модели поведения, о которых он говорил, включали в себя все мои занятия, начиная со способа завязывать туфли, есть, беспокоиться о производимом на людей впечатлении и заканчивая выполнением моих ежедневных дел или способом ухаживания. Дон Хуан настаивал на том, чтобы я воздерживался от половых сношений, потому что у меня для этого было недостаточно энергии.

   — В своих сексуальных похождениях, — заявил он, — ты можешь полностью растратить свою энергию. У тебя круги под глазами, выпадают волосы, у тебя на лице прыщи, зубы желтые, а глаза все время слезятся. Отношения с женщинами делают тебя таким нервным, что ты глотаешь пищу, не разжевывая, поэтому у тебя все время расстройство желудка.

Дон Хуан просто наслаждался собой, говоря мне все это, что только усиливало мое раздражение. Но его последняя фраза прозвучала для меня так, словно он бросал мне спасательный жилет.

   — Маги говорят, — продолжал он, — что можно превратить B.F. в нечто непостижимое. Это лишь вопрос намеревания, я имею в виду намеревание непостижимого. Чтобы намеревать непостижимое, нужно использовать все что угодно.

   — Дон Хуан, что такое «все что угодно?» — спросил я, искренне заинтригованный.

   — Все — это все. Чувство, память, желание, может быть — страх, отчаяние, надежда, может быть — любопытство.

Я не совсем понял то, что он сказал. Но мне стало ясно, что необходимо начать сражаться для того, чтобы избавиться от последствий цивилизованного зачатия.

Путь воина как философско-практическая парадигма (II)

Из журнала Карлоса Кастанеды «Путь Воина», №2, март 1996 г. (продолжение)

Третья предпосылка Пути Воина гласит: восприятие необходимо намеревать во всей его завершенности.

Дон Хуан утверждал, что восприятие есть восприятие и в нем нет добра или зла. Он представил эту предпосылку как один из самых главных принципов Пути Воина: утверждение, с которым они должны согласиться. Он убеждал меня, что хотя основой предпосылкой Пути Воина является то, что мы — восприниматели, но ко всему, что мы воспринимаем, нужно относиться как к восприятию как таковому, без навязывания ему каких-либо оценок, положительных или отрицательных.

Сначала я пытался настаивать на том, что добро и зло — это неотъемлемые части Вселенной, они должны быть сущностями, а не атрибутами. Обычно, когда я приводил ему подобные аргументы, он указывал, что моим доводам не хватает простора, потому что они диктуются капризами моего разума и склонностями к определенным синтаксическим утверждениям.

— То, что ты говоришь, — это только слова, — говорил он, — слова, которые выстроены в порядке, в порядке, который соответствует модальности твоего времени. То, что даю тебе я, — это не просто слова, а точные рекомендации из моей книги навигации.

Когда он в первый раз упомянул о своей книге навигации, я очень заинтересовался этой, как я тогда решил, метафорой, и мне захотелось побольше узнать об этом. Тогда все, что дон Хуан говорил мне, казалось мне метафорой. Я считал эти метафоры очень поэтическими и обычно не упускал возможности их прокомментировать.

   — Книга навигации! Какая красивая метафора, дон Хуан! — сказал я ему и на этот раз.

   — Какая метафора! — воскликнул он. — Книга навигации магов не похожа ни на один из этих твоих наборов слов.

   — Тогда что же это, дон Хуан ?

   — Это дневник. Это запись обо всем том, что маги воспринимали в своих путешествиях в бесконечность.

   — Дон Хуан, это запись всего того, что воспринимали маги твоей линии?

   — Естественно! Чем же еще это может быть?

   — Ты это все держишь у себя в памяти?

Когда я задавал этот вопрос, я на самом деле думал об устной традиции, о способности людей хранить информацию в виде историй, особенно в те времена, которые предшествовали письменности, и о людях, которые в настоящее время живут на краю цивилизации. Иначе, думал я, эта запись может быть невероятной длины.

Дон Хуан, похоже, в точности знал ход моих размышлений. Перед тем как ответить, он потрепал меня по подбородку.

   — Это не энциклопедия! — сказал он. — Это дневник, короткий и точный. Я познакомлю тебя со всеми его пунктами, и ты увидишь, что ни ты, ни кто-то другой не смогут много туда добавить, если это вообще возможно.

   — Дон Хуан, я не могу понять, как он может быть коротким, ведь в нем собраны знания всей твоей линии, — настаивал я.

   — В бесконечности маги находят всего несколько важных вещей. Бесконечно число перестановок этих важных вещей, но я верю, что однажды ты и сам сумеешь понять, что они не имеют особого значения. Энергия невероятно точна.

   — Дон Хуан, но как маги отличают перестановки от важных вещей?

   — Маги не фокусируются на перестановках. Когда они готовы путешествовать в бесконечность, они уже готовы воспринимать энергию в том виде, в каком она течет во Вселенной. И важнее всего то, что теперь они могут интерпретировать поток энергии без вмешательства разума.

Когда дон Хуан впервые высказал возможность интерпретации данных органов чувств без участия разума, я решил, что постичь это невозможно. Дон Хуан прекрасно понял, о чем я думаю.

   — Ты хочешь понять все это в терминах своего разума, — сказал он, — а это невозможно. Просто прими, что восприятие — это восприятие, свободное от сложностей и дихотомий. Книга навигации состоит из того, что маги воспринимали в моменты, когда они находились в состоянии полного внутреннего безмолвия.

   — То, что маги воспринимают в состоянии внутреннего безмолвия, и называется видением? — спросил я.

   —  Нет, — сказал он, твердо глядя мне прямо в глаза. — Видение — это восприятие энергии так, как она течет во Вселенной. Как я уже тебе говорил, маги считают, что восприниматель интерпретирует поток чистой энергии без влияния разума, вот почему книга навигации такая маленькая.

Затем дон Хуан набросал полную схему магии, хотя я тогда ничего не понял. Почти вся жизнь понадобилась мне для того, чтобы понять, о чем он тогда говорил.

   — Когда человек освобождается от своего разума, — как само собой разумеющееся сказал он, — то интерпретация данных органов чувств больше не является само собой разумеющейся. Он начинает воспринимать тело как набор энергетических полей. Самой важной частью такой интерпретации является участие энергетического тела, энергетического двойника обычного тела, энергетической конфигурации, которая является зеркальным отражением тела как светящейся сферы. Взаимодействие между двумя телами выражается в интерпретации, которая не может быть плохой или хорошей, правильной или неправильной, но является неделимым элементом, который имеет ценность только для тех, кто совершает путешествия в бесконечность.

   — Дон Хуан, а почему это не может иметь значения в нашей обычной жизни? — спросил я.

   —  Потому что в момент, когда две стороны человека, его тело и его энергетическое тело, объединяются, происходит чудо освобождения. Маги говорят, что в этот момент мы понимаем, что по непостижимым для нас причинам наше путешествие по осознанию когда-то было прервано. Это прерванное путешествие начинается вновь с момента объединения.

Важной предпосылкой Пути Воина является то, что восприятие необходимо намеревать во всей его полноте, иначе говоря, новая интерпретация энергии в том виде, как она движется во Вселенной, должна осуществляться человеком, который владеет обеими своими частями: обычным телом и энергетическим телом. Эта интерпретация является завершенностью для магов, и, как ты это однажды поймешь сам, ее необходимо намеревать.

Вопросы о Пути Воина

В чем цель выполнения упражнений Тенсёгрити, перепросмотра и всех остальных вещей, о которых вы говорите? Какой в этом смысл? Я — женщина, принадлежащая к среднему классу; у меня трое детей, они учатся в колледже; у меня не удалась семейная жизнь, у меня слишком большой вес. Я не знаю, что мне делать.

Как и в предыдущих случаях, эти вопросы мне не кажутся новыми. Я сам множество раз задавал свои варианты этих вопросов дону Хуану Матусу. Все мы задавали ему подобные вопросы, когда испытывали отчаяние, удрученность и ощущение бесполезности.

Отвечая на подобные вопросы, которые ему задавал я или другие его ученики, он всегда ссылался на два уровня. На первом уровне, уровне практицизма, дон Хуан указывал на то, что выполнение магических движений само по себе приводит практикующего в ни с чем не сравнимое состояние благополучия.

— Физическое и душевное благополучие, которое ощущаешь, систематически практикуя магические движения, — обычно говорил он, — столь очевидно, что какие-либо дискуссии по поводу их эффекта просто неуместны. Необходимо только практиковать их, не останавливаясь для того, чтобы оценить возможную пользу или бессмысленность всего этого.

Я ничем не отличался от остальных учеников дона Хуана и от тех людей, которые спрашивают меня об этом всем. Мне было ясно, что я недостаточно хорош для Пути Воина, потому что у меня слишком много недостатков. Когда дон Хуан спрашивал меня, в чем я вижу свои недостатки, я обнаруживал, что несу какую-то чепуху, не в состоянии описать те недостатки, которые меня только что так глубоко огорчали. Я просто сказал ему, что испытываю чувство поражения, которым, похоже, была отмечена вся моя жизнь. Я видел себя в роли мастера выполнять до конца всякие идиотские вещи, которые меня никогда никуда не приводили. Это чувство выражалось в сомнениях и унынии, в бесконечной необходимости за все оправдываться. Я знал, что проявлялся слабым и недисциплинированным в том, что дон Хуан считал важным. С другой стороны, я был очень дисциплинирован в том, что его не интересовало. Мои пораженческие настроения были естественным следствием этого противоречия.

— Если думать только о себе, — однажды сказал он мне, — то это создает странную, чрезвычайно затягивающую усталость.

Годы спустя я пришел к полному пониманию и приятию этого заявления дона Хуана. И я, и другие его ученики пришли к выводу: первое, что нужно сделать, — это осознать свои навязчивые представления о себе. Другой наш вывод был таким: единственным способом накопить достаточное количество энергии для того, чтобы уйти от этих представлений, — а это то, чего нельзя добиться интеллектуально, — является практика магических движений. Такая практика порождает энергию, а энергия совершает чудеса.

Если выполнение магических движений сопровождается тем, что маги называют вспоминанием, или перепросмотром, который является систематическим обзором жизненного опыта человека, то у такого человека многократно возрастают шансы избавиться от костылей своей саморефлексии.

Все это имеет значение на уровне практицизма.

Но дон Хуан ссылался также и на другой уровень, который он называл магической реальностью: убежденность магов в том, что мы — магические существа, что знание того, что мы должны умереть, делает нас сильными и способными принимать решения. Маги также считают, что если мы строго следуем Пути Воина, то мы можем использовать нашу смерть как руководящую силу и как советчика в том, чтобы стать существами, которые должны умереть.

Они верили, что существа, которые должны умереть, являются магическими по определению и что они не умирают от смерти, которая приходит к нам вследствие усталости и изношенности тела, но продолжают свое путешествие по осознанию. Сила осознания того, что если они не вернут себе свою магическую природу, то умрут от усталости и изношенности тела, такова, что это делает их уникальными и изобретательными.

Беседа Карлоса Кастанеды со Свами Парамахансой Муктанандой

Кэти Спиит и Клаудио Наранхо, духовные учителя, имеющие многочисленных последователей в районе залива Сан-Франциско, провели длительное время с Муктанандой в Пьедмонте. Однажды они привели к нему своего друга Карлоса Кастанеду, автора популярной серии книг, в которых содержатся хроники его ученичества у мага из индейского племени яки. Естественным образом беседа между Баба и Кастанедой сосредоточилась на сравнении традиций йоги и магии американских индейцев.

Карлос Кастанеда: Мне очень приятно находиться в столь святой компании.

Баба: Мы в Индии вновь и вновь осознаем, что нам нужно стремиться к общению с йогами, святыми и другими духовно развитыми людьми.

К. К.: Я вышел из иной традиции. Моя встреча с доном Хуаном никоим образом не была преднамеренной. Я католик, и наши интересы в области религии сводятся к тому, чтобы не отступать от догм. До тех пор пока вы поступаете так, вы в безопасности. Встреча с доном Хуаном действительно была случайностью. Я не искал ее. Сейчас, разумеется, моя позиция изменилась. Он показал мне, что единственный путь роста — это искать общества тех, кто идет по пути знания.

Б.: В том, что вы говорите, заложен глубокий смысл. Нельзя достичь внутреннего удовлетворения, только лишь следуя догмам. Если догмы могут помочь найти удовлетворение за их пределами, от них может быть польза. Иисус сказал, что Царство Божие внутри нас. Догмы оправдывают себя, только если помогают отыскать это царство.

К. К.: В частности, в случае дона Хуана, догм, которым стоило бы следовать, весьма немного.

Б.: Внутреннее Я в высшей степени свободно. Оно независимо от всех внешних факторов, оно выходит за рамки всех ритуалов, и оно выше всяких догм. В наших писаниях содержится множество философских доктрин, называемых «путями». И точно так же, как для того, чтобы войти в этот чертог, вам нужно отказаться от всех путей извне, для того, чтобы войти в чертог Бога, находящийся внутри вашего существа, вам нужно отказаться от всех внешних догм и ритуалов.

К. К.: Да, это требует полного преображения. Интересно, есть ли у вас ученики или студенты? Я отличаю одно от другого: студент является человеком думающим, ученик же более озабочен практической стороной обучения.

Б.: Здесь вы найдете лишь нескольких учеников. В должное время последователи становятся подобны гуру.

К. К.: Как их отбирают? Это вопрос выбора учителя или их указывает какая-то иная, независимая сила?

Б.: Отбор происходит в высшей степени естественным образом. По мере того как ищущие приходят и время от времени навещают меня, они все больше и больше выражают свою любовь, и таким образом они сами выбирают себя. Это не слишком сложная задача; она не требует от меня многого. Как только внутренняя Шакти, божественная энергия, касается ищущего и вызывает его внутреннее пробуждение, человек уже отмечен. Мне нет необходимости производить отбор; его производит внутренняя Шакти.

К. К.: Это похоже на метод дона Хуана. Он предоставляет выявление ученика духу. Единственная разница состоит в том, что, когда ученик выявлен, учитель должен заманить его к себе.

Б.: Мне нет нужды заманивать своих учеников. Шакти, полученная мной от моего гуру, делает это за меня помимо моего желания. Шакти входит в ищущего добровольно. Мне нет нужды что-либо делать. Если вы прочтете мою книгу «Игра Сознания», вы поймете, каким образом Шакти овладевает людьми. Эта Шакти также называется Кундалини, созидательной силой Вселенной.

К. К.: Этот процесс весьма отличается от того, что практикуют маги американско-индейской традиции.

Б.: Между двумя традициями не может быть большой разницы, поскольку все пронизано одной и той же Шакти.

К. К.: Американские индейцы считают, что никто по своей воле не согласится пройти этот весьма суровый курс обучения. Соплеменники дона Хуана полагают, что доброволец не может не сомневаться. Они считают, что овладеть знаниями может только тот, кто вынужден, а ко всякому добровольцу они относятся скептически. Именно поэтому учитель должен «заарканить» ученика.

Б.: Мы уверены, что Шакти перед тем, как активизироваться в человеке, весьма тщательно отбирает его. Эта Шакти — та же энергия, которая создает весь Космос, а потому она в высшей степени разумна, сознательна и всеведуща. Ей известно прошлое, настоящее и будущее, и она знает, в какого человека войти.

К. К.: Дон Хуан имел в своей жизни только двух учеников — я один из них, — и они пришли к нему, когда он был в весьма почтенном возрасте, около восьмидесяти лет.

Б.: У каждого йога или святого человека свой путь.

К. К.: Как вы думаете, есть ли разница между путем святых и тем, что мы называем магией? Есть ли в вашей традиции что-либо, подобное колдовству или магии?

Б.: В нашей традиции нет ни колдовства, ни магии. В сиддха-йоге Шакти разворачивается посредством медитации, и именно такое пробуждение дает то, что мы называем сиддхи, духовными силами. В древности были йоги, обладавшие удивительными и непостижимыми силами. Одного из них звали Джнанешвар Махарадж. Однажды он захотел пойти и встретиться с неким человеком; тогда он приказал стене, на которой сидел, двигаться, и стена доставила его туда, куда ему было нужно. Это магия внутренней Шакти, магия Божьего благоволения.

К. К.: Да, я согласен с этим. Но уделяете ли вы значительное внимание практикам, которые ведут к обретению этих сил, или же они не имеют существенного значения для большего развития?

Б.: Если вы углубитесь в себя посредством медитации, вы обнаружите центры этих сил, а когда вы натолкнетесь на них, эти силы станут вам доступны.

К. К.: Эти центры находятся внутри тела?

Б.: Не физического тела; я говорю о тонких центрах. Существует, например, центр в сердце, но это не физическое сердце.

К. К.: Если центры находятся не в физическом теле, то находятся ли они в каком-то другом теле?

Б.: Внутри нашего тела существует еще три тела; тонкие центры расположены в этих телах. В данный момент вы функционируете в одном теле. Когда вы спите, вы входите в другое тело. Во время глубокого сна вы входите еще в одно тело, а когда медитируете — еще в одно. То есть существует четыре тела, а не одно. Согласно нашей философии, существует также четыре соответствующих состояния: бодрствование, сон, глубокий сон и турия, трансцендентальное состояние.

К. К.: Эти концепции весьма любопытны, поскольку маги, подобные дону Хуану, в качестве последнего испытания своих учеников хватали их и бросали в пропасть. Но ученик никогда не достигал дна. Мне трудно дать этому рациональное объяснение. Что при этом происходит с телом? Оно должно разбиться на дне пропасти. Но дон Хуан говорил, что оно не разбивается. Он говорил, что меня разрушит лишь представление о моем теле как о целом.

Б.: Согласно йоге медитации, вы переходите из грубой материи в чистое Сознание. То, что оказывается грубым, исходит из Сознания. Хотя тело не исчезает, оно утрачивает свою грубость и преобразуется в Сознание. Мы думаем, что оно физическое, грубое, но в действительности оно является чистым Сознанием.

К. К.: Есть ли в вашей традиции шаги, ведущие к осознанию того, что все есть Сознание? Не является ли медитация одним из них?

Б.: Наш путь состоит только из медитации. Это осознание приходит посредством медитации. По мере углубления внутрь себя вы все больше осознаете тот факт, что вы представляете собой не грубую материю, а Сознание. Мы называем это различными стадиями эволюции. Мне представляется, что все, что вы делаете, имеет корни в нашей традиции; разве что изменилась его внешняя форма.

К. К.: Хочу спросить вас о видении своего двойника, упомянутом в вашей книге «Игра Сознания». Один из важнейших элементов знания дона Хуана — это развитие «внешнего Я», точной нашей копии, которая должна действовать в мире вместо нас. Есть ли в вашей традиции что-либо подобное?

Б.: Да, мы называем это «пратика даршан», или видением собственного двойника. То, что вы описали, является частью классической йоговской традиции. В Индии бывали йоги, которые могли одновременно существовать в двух местах. Один из таких йогов по имени Манпури мог в одном виде быть в своем ашраме и в то же время в другом виде — где-нибудь работать. Опять же, мне кажется, что в наших писаниях содержатся основы того, о чем вы говорите. Первоначальная школа, от которой произошли обе эти традиции, должна быть одной и той же. Если вы прочтете наши мифологические писания, вы найдете там йогов или воплощения богов, которые принимали разные обличья для выполнения разных дел в разных местах.

К. К.: А уделяется ли сегодня внимание этой практике?

Б.: Да. Возьмем, к примеру, моего гуру. Хотя он уже не пребывает в физическом теле, он часто является мне и дает советы по различным вопросам. Несмотря на то что он покинул физическое тело, мы считаем его совершенно реальным и поклоняемся ему. Он является нам во время медитаций и сна, передает нам послания, а затем уходит. Мой гуру явил себя многим моим последователям и передает им послания.

К. К.: Настоящий Учитель — это тот, кто перешагнул через свою смерть?

Б.: Никто не будет считаться в Индии великим гуру, если не перешагнет через свою смерть.

К. К.: Как интересно! Это совершенно отличается от взглядов дона Хуана. У него вообще не было концепции выхода за пределы смерти. Маги считают, что с распадом тела всему наступает конец.

Б.: Это не так. Например, очень глубокий сон — это разновидность смерти, однако мы выходим из него. С приходом смерти мы покидаем лишь это тело, но не перестаем существовать. Покинувший это тело может вернуться в другое. Не расскажете ли вы мне, что вы делаете для достижения состояния, которого предполагаете достичь?

К. К.: Я закончил свое обучение, длившееся пятнадцать лет. Дон Хуан теперь покинул меня; он вытолкнул меня в мир. Теперь все оставлено на мое усмотрение.

Б.: В Индии человек также должен проходить обучение не менее двенадцати лет. Но приходит время, когда гуру понимает, что ученик достиг совершенства, и позволяет ему уйти.

К. К.: Упомянутое вами видение Учителя во сне весьма мне импонирует. Было время, когда я мог встретиться с доном Хуаном во сне, но теперь, когда он отпустил меня, я не могу найти его нигде, даже во сне.

Б.: Некоторые опыты сна приносят необычные плоды. То, в чем ваш разум активно заинтересован, показывает себя в снах. В Индии был святой по имени Тукарам Махарадж, получивший духовную инициацию во сне. В результате этого он достиг совершенства. Мой гуру является мне даже теперь, поскольку для меня он вполне жив. Я почитаю его в своих медитациях как живое существо. Я люблю моего гуру всем своим внутренним сердцем, поэтому он и является мне.

К. К.: Вы говорите о видениях во время медитации или о сновидениях?

Б.: Это различные виды видений. Некоторые из них — это обычные сны, другие же близки к медитации; они-то как раз заслуживают наибольшего доверия. В медитации также существует состояние, называемое тандра, не являющееся ни сном, ни бодрствованием, и все, что вы видите в этом состоянии, оказывается правдой.

К. К.: То есть вы находили этому подтверждения?

Б.: Вы очень хороший слушатель. За сказанным вами кроются глубокие размышления.

К. К.: В течение пятнадцати лет дон Хуан учил меня слушать внимательно, поэтому я всегда прислушиваюсь к сказанному всем своим существом.

Б.: Это заметно.

К. К.: Единственное, чего я теперь не делаю, — это ничего не записываю. Я делал записи во время бесед с доном Хуаном, потому что он не любил магнитофонов.

Б.: Люди подобны магнитофонам, поскольку их мозги не могут впитать сказанное. Мой гуру тоже не любил магнитофонов.

К. К.: Дон Хуан говорил, что, если у человека есть магнитофон, он никогда не будет слушать, рассчитывая потом прослушать пленку.

Б.: Я согласен с этим, однако способностью хорошо слушать обладают далеко не все. Лишь немногие путем длительной практики приобретают способность слушать с полным вниманием. Когда я беседовал с моим гуру, я даже не делал заметок. При написании же «Игры Сознания» все, что я слышал от него, излилось изнутри меня на бумагу. Я закончил ее за двадцать дней. Каждое сказанное им слово до сих пор живет в моей голове.

К. К.: Да, мне знакомо это чувство. Я испытал то же самое во время попыток написать о доне Хуане, даже при том, что у меня были записи.

Б.: Жив ли еще дон Хуан?

К. К.: О да.

Б.: Судя по тому, что вы о нем написали, с ним стоило бы встретиться.

К. К.: Да, и было бы очень интересно, если бы он приехал в Соединенные Штаты, но он никогда этого не сделает. Он очень любит путешествовать, но никогда не выезжает за пределы Мексики. Я несколько раз просил его встретиться с разными людьми, но мне никогда не удавалось привезти кого-либо для встречи с ним.

Б.: Мне очень нравится встречаться с такими людьми.

К. К.: Нужно будет это устроить, хотя я не знаю, когда в следующий раз увижу дона Хуана. Это может быть делом нескольких месяцев, а то и лет; он не видит меня больше. Это зависит теперь от меня и от того, насколько правильно я живу.

Б.: Я очень рад, что вы пришли сюда с такой любовью.

К. К.: Я скоро вернусь.

Б.: Буду очень рад вам; мы сможем встретиться в любое время.

Беседы с Карлосом Кастанедой

Кармина Форт, Мадрид, 1990 г.

Одно из поучений, данных доном Хуаном Карлосу Кастанеде, гласит: сотри свою личную историю...

И Кастанеда стер ее. Поэтому только очень, очень немногие могут говорить с ним...

Предисловие

Прошло уже более тридцати лет с тех пор, как молодой иммигрант из Южной Америки, которому было тогда двадцать пять лет, вместе со своим другом Биллом сел в автобус, который должен был доставить их в пустыню Аризоны. Он был студентом, изучавшим антропологию, и незадолго до этого стал американским гражданином. Никто не знал тогда его имени: Карлос Кастанеда.

В это же самое время — мы говорим о лете 1960 года — происходили сборы первых музыкальных групп в гаражах Калифорнии. Здесь, на Западном побережье Соединенных Штатов, они отметили своими ритмами новую эпоху, которая продолжается на Западе и по сей день. Стихами в духе поколения «Битлз» они объединялись для совместной борьбы против существующего порядка. Это было время, когда «black is beautiful» и «black power» становилось ощутимым и в повседневной жизни. Началась американская интервенция во Вьетнаме и превратила молодых людей, черных и белых, в «пушечное мясо». Первые хиппи украшали свои волосы цветами и выращивали марихуану — не только в коммунах, но и дома, на приусадебных участках. Их восточные наряды благоухали сандаловым деревом.

В те времена впервые были опубликованы на родине произведения Генри Миллера — после того, как почти четверть столетия они находились под запретом. Мрачная эра Маккартни подходила к концу. Юные, беспокойные члены американского общества, невзирая на все ограничения, начали поворачивать руль, определяющий нормальный ход вещей, в иное, экстремальное направление. Поэтому и водитель автобуса предупредил пассажиров, что внутри салона запрещено употребление спиртных напитков и «травки».

Карлос Кастанеда уже пробовал курить наркотики, но его совсем не интересовала «травка», которую можно было купить на любом углу. В этот жаркий день он ехал, как и прежде, в направлении мексиканской границы. У него была цель: после окончания учебы стать доцентом университета, и он собирал информацию для важной научной работы о некоторых лекарственных растениях, которые применяли индейцы данной области.

Цена, которую он в этот день заплатил за автобусный билет, без сомнения, окупилась с лихвой.

Вместе со своим другом, который помогал ему в работе и хорошо знал местность, он ожидал на остановке в Ногалисе автобус на Лос-Анджелес. Среди других пассажиров находился индеец, которого Билл знал как эксперта в использовании галлюциногенных растений вроде пейота и дурмана. Этот индеец яки, старый, худощавый и невозмутимый, произвел на Кастанеду неизгладимое впечатление. Ему захотелось заслужить доверие своего индейского собеседника, и он попытался представить себя с наилучшей стороны. Поэтому он начал разговор на тему о растениях, стараясь не подать виду, что его знания о предмете являются весьма поверхностными.

Но этот старик вовсе не был обычным индейцем, как не был он и обычным человеком. Одним-единственным взглядом он заставил Кастанеду почувствовать себя неловко и пошатнул с таким усердием воздвигаемое здание лжи.

Когда индеец исчез в направлении автобуса, незримая нить протянулась по пыльной земле и дрожащему воздуху и связала обоих навсегда.

Кастанеда разузнал, что индеец живет в Соноре. Он посетил его несколько раз, и между ними завязались дружеские отношения. Кастанеда усердно, однако безуспешно, пытался завести разговор о растениях-галлюциногенах. Однажды индеец яки, называвший себя доном Хуаном, сказал ему, что он действительно знает кое-что о лекарственных растениях и решил взять Кастанеду в ученики. Кастанеда согласился.

Первые годы своего ученичества он описал в книге «Учение дона Хуана». Оказалось очень трудно найти издательство, согласное опубликовать книгу. Но после издания книга, вопреки прогнозам, побила все рекорды и была встречена и читателями, и критиками с энтузиазмом. У книжных полок, где продавалась эта книга, можно было встретить самых прогрессивных людей. Невозможно и представить, чтобы нашлась хотя бы одна коммуна или университетская библиотека, где бы отсутствовало «Учение», в котором дон Хуан демонстрировал своему ученику совсем иной образ жизни и иную реальность. «Реальность», которая остается недоступной для неподготовленных, хотя она, как сказал бы Карл Густав Юнг, существует вместе с нашим миром явлений и подтверждается открытиями квантовой физики.

Страницы этой книги были как сказочные хлебные крошки, которые Кастанеда рассыпал для того, чтобы каждый смог найти свой путь с сердцем — даже те, кто его давно потеряли. Ее невероятные выводы звучали в унисон с десятилетием, в котором сердце и чувство играли более заметную роль, чем человеческий интеллект.

Своими действиями Кастанеда расчистил усыпанную колючками дорогу — дорогу, которая должна была привести к новой надежде. Многие считали его первопроходцем и мечтали о том, чтобы пережить и прочувствовать нечто подобное.

Но хотя индивидуальные устремления рано или поздно и приводили к определенным результатам, однако нельзя было не учитывать то обстоятельство, что мы рождаемся с разными способностями. Степень соответствия рождения с целью, которую ставит перед собой каждое человеческое существо, как раз и является тем, что делает результаты столь различными. Если мы считаем, что случайностей не бывает, то это означает, что определенные события — такие, как встреча духовного учителя со своим учеником, — предопределены и непременно произойдут.

Жизнь дона Хуана проходила, насколько нам известно, между Мексикой и Юго-Западом Соединенных Штатов. И Кастанеде приходилось пересекать полконтинента с севера на юг и обратно, чтобы встретиться со своим учителем и проводником на пути воина.

Сам Кастанеда родом из Бразилии, хотя многие и считают, что он родился в Перу. Как случилось, что для него освободили место в истории магии нашего столетия? Когда он в пятнадцать лет сошел с корабля на берег в Сан-Франциско, он еще не знал, что десять лет спустя автобус доставит его к месту встречи со странной судьбой: пронизывающим взглядом старого индейца, который видел намного больше, чем кто-либо мог бы предположить.

Это было началом неравной борьбы: Кастанеда настаивал на том, чтобы узнать о галлюциногенных растениях, использовавшихся индейцами еще в доколумбовские времена. Однако, чтобы удостоиться чести принимать их вместе с доном Хуаном и его друзьями, он должен был вначале вооружиться терпением и чуткостью — качествами, которых ему в те времена как раз и не хватало. Они без стеснения потешались над серьезным студентом-атропологом, его самомнением и связанным с ним преднамеренным выставлением напоказ собственного интеллекта. Оба указанных качества служили для Кастанеды средством скрыть свой комплекс неполноценности.

Архетипические элементы в его книгах привлекли самые различные читательские круги: здесь был путешественник, ищущий Святой Грааль, которым руководил учитель, попеременно превращавшийся то в охраняющего Мерлина, то в колдуна-злодея. Он посылал ученика в неизведанные области, чтобы тот победил там драконов, охраняющих обычную реальность. Был здесь и рыцарь в духе Дон Кихота, который вызывал нежную привязанность, потому что в своем стремлении достичь внутренних высот постоянно становился посмешищем. Тут был и выносливый корабельный юнга, который по своей воле бросался в опасные глубины, так как хотел отыскать утерянное сокровище. Он боролся за то, чтобы остаться на поверхности в море неожиданных, нарушающих его психическое равновесие восприятий. Описания пережитого им интересовали в равной степени предприимчивых антропологов, искателей приключений, мистиков, наркоманов, тех, кого привлекают с юмором написанные произведения, и тех, кто искали долгожданную истину. Всех их можно вписать в список читателей, потому что его книги были полны поэзии, философии и глубины.

Чтобы успешно завершить свою научную работу, Кастанеда настаивал на том, чтобы испытать на себе действие пейота. Большего он не хотел. Но и на меньшее был несогласен. Дон Хуан согласился дать ему попробовать растение, потому что он видел, что этот по-западному воспитанный студент, который к тому же был упрям и зациклен на своей идее-фикс, нуждается в своего рода шоковой терапии. Опыт, который противоречил бы его маленькому, усыпляющему, рациональному миру, должен был превратить его в наследника знаний дона Хуана. Раз за разом предпринимал Кастанеда путешествия из Лос-Анджелеса к городкам на мексиканской границе. Их точное расположение осталось столь же неизвестным, как и настоящее имя его учителя. Возможно, под именем дона Хуана скрывается личность, о которой мы никогда не узнаем. Но это не имеет никакого значения, если то, что ищут, — не анкетные данные, а ответы на загадки Универсума, в котором нам не приходится рассчитывать на абсолютную определенность.

Запад был в восторге от «Учения дона Хуана». Здесь сообщалось о необычных переживаниях, которые описывал понятным языком достойный доверия человек — не шарлатан, не визионер, не искатель приключений, не представитель подозрительных обществ. Кастанеда был целиком и полностью членом буржуазного общества, образцовый студент с претензией на блестящую карьеру. Для этого он даже принял американское гражданство.

Некоторые могли узнать в нем самих себя: если речь шла о том, чтобы достигнуть своей цели, он был, как и его учитель, целеустремленным, расчетливым и не боящимся лжи. И к тому же еще мужественным. Необходимое качество, если хотят войти в мистерию знаний.

Он был заслуживающим доверия — и как раз это превратилось для него в дилемму: мог ли он позволить себе открыто выступать с рассказами о своих опытах и предоставить свою личную жизнь суду жаждущих все знать читателей и средств массовой информации? Или последовать совету своего учителя и стереть личную историю — якорь, на котором прочно закрепилось эго?

Карлос Кастанеда выбрал свой путь: он скромно называл себя учеником индейского мага, он не давал никаких справок о своей личной жизни и избегал порывов тщеславия. Это было совершенно необычное поведение, которое, однако, делало его еще более привлекательным в глазах его приверженцев. Многие миллионы читателей безоговорочно записались в последователи кастанедизма. Его книг ожидали как Евангелия, их с уважением читали и горячо обсуждали. И это продолжается более тридцати лет. Кроме уже указанных достоинств, следует отметить, что они написаны хорошим языком. Они являются полной противоположностью педантизму постмодерна и элитарному герметизму, который обряжает себя бесконечной вереницей букв, чтобы скрыть то обстоятельство, что он не может предложить ничего нового, живого и оригинального.

В то время как большинство философов ограничиваются тем, что списывают мысли у других и пишут диссертации о том, что уже столетия известно, Кастанеда предлагает нам новую «Систему веры», которую он сам применяет в своей повседневной жизни. Он был лишь простым посредником одного из посвященных в знание Толтеков — того, кого все мы знаем под именем дона Хуана.

Если кто-то хочет взлететь, то вмиг сбегаются испытывающие страх и тянут его за ноги обратно на землю. Ведь если все вместе ползают по земле, то они чувствуют себя спокойно в своем убожестве. Но они вмиг ощущают себя униженными, если кто-то может смотреть на них из другой, недоступной для них области.

Есть одно хорошее выражение: «Закутанный в лохмотья презирает все, чего не знает». Есть люди, к которым это определение вполне подходит. Их собственная важность является тем балластом, который не дает им подняться. Но они скрывают ее, просто-напросто поворачиваясь в другую сторону, если кто-то прямо указывает им на их самомнение. Многие верят тому, что пережил Кастанеда и о чем он рассказал в своих книгах, но немало и тех, кто выступает против, защищая самих себя.

В ходе моих разговоров с ним, о которых пойдет речь на последующих страницах, мне стало ясно, что его уважение к памяти своего учителя намного больше, чем забота о том, верят ли ему. Он никогда не пытался дать доказательства существования дона Хуана.

Именно этого ему не могли простить. Достопримечательно, как ирония судьбы, что в конце концов многие ученые и представители средств массовой информации объявили его обманщиком. А ведь он отважился на свое приключение только потому, что хотел научной основательности как необходимого условия достойно занять место в аудиториях университета. Грубая непостижимая шутка судьбы, вполне в духе дона Хуана.

Почему Кастанеда полез в это осиное гнездо? Было бы намного проще отложить перо в сторону после написания «Учения дона Хуана»! Эта книга сделала его миллионером, принесла ему славу и открыла все двери. Но он решил вновь закрыть эти двери и одновременно настоял на том, чтобы тщательно и усердно продолжать свои полевые исследования и весь процесс посвящения, которые продолжались в общей сложности тринадцать лет.

Точно тринадцать лет, но Кастанеда не суеверен.

Дон Хуан ушел в 1973 году и оставил своему ученику тяжелый груз Традиции Толтеков, которая давала ему картину мира, совершенно противоположную его прежнему мировоззрению. С одной стороны, мы имеем дело со студентом антропологии, который с огромным энтузиазмом занимается своим делом, так что даже согласен подвергнуть себя неизвестным последствиям действия пейота: видеть светящийся внутренний поток энергии собаки, играть с ней, пить из одной миски, лаять... все, о чем он рассказывает в своей первой книге таким увлекательным и гениальным способом. Однако, с другой стороны, если этот студент вдруг поворачивается против тех, кто ему, как одному из «своих», громко аплодировал, и советует им освободиться от чувства «собственной важности», симптома жалости к самому себе, жить, как живут воины, и быть безупречными... И если он вдруг заявляет, что именно индейский маг открыл ему истину, а не те профессора, которые его поддерживали, потому что видели в нем авангард новой антропологии...

«Система взглядов, которую я хотел исследовать, поглотила меня».

Это признание в одной из его книг звучит слишком сильно для чувствительных желудков. Если этот молодой человек хочет стать магом, да еще и намеревается преподать моральный урок обществу, которое самодовольно и высокомерно, как немногие другие, — значит, совершенно закономерно, он должен быть предан забвению.

Кастанеда не рвал на себе волосы и не скрежетал зубами. Он продолжал плести новые книги из нитей своей собственной жизни. Сейчас уже опубликовано девять его книг. В ходе наших бесед в Лос-Анджелесе он сообщил мне, что история дона Хуана завершится еще двумя книгами.

Для тех читателей, которые могут считать себя экспертами по Кастанеде, будет ясно, что я не являюсь хорошим знатоком Толтекского учения. Я считаю себя читательницей, которая благодаря ее профессии получила возможность описать из собственной перспективы повседневной реальности этого в общем недостижимого человека.

Мой интерес к нему возник из очень обычного жизненного увлечения. Он начался с трех слов, которые встретились мне во введении к «Учению дона Хуана»: индейцы, Юго-Запад, Грейхунд. В конце шестидесятых годов я жила в Соединенных Штатах и часто ездила автобусом в живописные городки и местности, чтобы разузнать побольше об индейцах, которые так восхищали и так пугали меня в кинотеатрах моего детства.

В великолепии природы Аризоны и Новой Мексики я открывала для себя маленькие деревушки, вигвамы, деревенские площади, вкусную пищу, общества художников, хиппи, осеняющих себя и других знаком мира, и огромное количество индейцев — продающих произведения своего ремесленного искусства, пьющих, ищущих защиты в резервациях и поворачивающихся спиной как к белым, так и к своему прошлому.

Дон Хуан обладал силой подняться над этим, ежедневно видимым, но едва ли замечаемым геноцидом, о котором мы, испанцы, так хорошо знаем — или должны бы знать.

Америка — воображаемая гора, полная сокровищ; живая загадка прошлого. Но лишь немногие знают заветные слова: «Сезам, откройся»! Игнорирование и неуважение пяти столетий оставили по себе печальные следы. Подобную недооценку сразу почувствовал и Кастанеда, объявив себя магом.

На следующее Рождество Кастанеде исполнится 55 лет. Он будет продолжать свои ежедневные тренировки кунг-фу, смеяться над прошлым и будущим, и далее интенсивно жить в настоящем, в котором ему придется обойтись без дона Хуана, человека знания и высоко ценимого учителя.

Если бы они могли вновь встретиться!

Мадрид, 1990

Введение

Летом 1988 года во время путешествия в Калифорнию я решила разузнать, что же случилось с Карлосом Кастанедой. Слухи ходили самые разные. Некоторые утверждали, что он умер несколько лет назад, хотя новые книги о доне Хуане продолжали появляться под его именем. Его совершенно нетипичное для известного писателя поведение, когда он отказывался рекламировать свои книги и собственное имя периодическими пресс-конференциями, могло иметь для многих только два объяснения: нарциссизм или смерть.

И хотя ни Кастанеду, ни его произведения нельзя было отнести к обыкновенным, должно же все-таки существовать объяснение такому единственному в своем роде исчезновению. Возможно, он устал от скептицизма, с которым принимали его книги в определенных культурных кругах?

За несколько месяцев до этого я просмотрела статьи, написанные о нем, и обратила внимание на одну, в которой давалась биография Кастанеды и краткое описание первых четырех книг. Автор статьи откровенно потешался над Кастанедой и утверждал, что дон Хуан существует только в воображении последнего. Противоречивые сведения, которые он давал о себе, его постоянный отказ привести подробные данные о себе и о доне Хуане породили в конце концов неуверенность большого числа даже самых любознательных журналистов и ученых. Они отзывали назад свои восторженные рецензии на первые книги, которые внесли большой вклад как в литературу, так и в антропологию, и обвиняли автора в том, что вся его работа — не более чем фикция. Фикция, написанная от первого лица и выдаваемая за пережитое в действительности, немного приперченная этноантропологией.

Слишком поздно. Благодаря начальному благожелательному приему книги Кастанеды разошлись по всему миру и превратили личность автора в миф. По просьбе студентов Калифорнийского университета он прочел там в начале семидесятых годов цикл лекций, притушив этим мощный критический напор. Но со времени его последнего появления на публике прошли многие годы. Где же Кастанеда сейчас? Схоронился он в джунглях или в труднодоступных мексиканских горах?

Ответ оказался намного проще. Он занимался своими делами в круговерти десятимиллионного Лос-Анджелеса.

И именно здесь мне наконец удалось познакомиться с ним 25 августа 1988 года. Причиной тому были не мои особые способности, а его решение.

Встреча

Мне посчастливилось познакомиться с человеком, лично знавшим Кастанеду. Руководительница Института иберийских и латиноамериканских исследований несколько месяцев назад завтракала с ним. Она оказала мне дружескую услугу, дав номер телефона его агента — женщины с испанской фамилией. Но когда я позвонила по этому телефону, мне ответили, что ее больше там нет и они не знают, кто занимается делами Кастанеды. После короткого периода разочарования я обратилась в союз писателей. Он не был его членом.

Наконец я связалась с издательством «Simon and Schuster» в Нью-Йорке, выпускающим его книги. Дженифер Кувел из отдела рекламы дала мне телефонный номер женщины, которую она знала как агента Кастанеды в Лос-Анджелесе. Когда я позвонила туда, секретарша попросила меня подождать, а затем ответила, что их фирма больше не представляет интересы господина Кастанеды.

Да, все оказалось куда сложнее, чем мне казалось вначале. Хорошо, во всяком случае, оставалось издательство. Я вновь позвонила Дженифер Кувел и сообщила обо всех предпринятых мною шагах. Она посочувствовала мне и сказала, что остается только один путь: написать письмо, которое она перешлет в Лос-Анджелес по адресу, который она не имеет права мне сообщить. Оставалось всего несколько недель моего пребывания в Соединенных Штатах, и я сильно сомневалась, что такая попытка принесет успех в столь короткий срок. Я хотела дать ей свой номер телефона, чтобы она сообщила его Кастанеде. Но и это было невозможно. Они посылают ему только письма, потому что сами не знают, где Кастанеда находится. Я должна была ей поверить. Я тоже читала, что иногда он звонит своему издателю из телефонной будки и говорит, что находится в определенном городе, пока разговор не прерывает телефонистка, утверждающая, что звонок был совсем из другого места.

Дженифер дружески пообещала мне, что отправит письмо в Лос-Анджелес со срочной почтой, если я пошлю его на ее имя. Неоценимая помощь! Так я и поступила. Но поскольку я не была убеждена, что письмо настигнет Кастанеду до моего отъезда, я указала кроме своего адреса в Лос-Анджелесе также мой постоянный адрес в Мадриде.

Я жила у родственников в Санта-Монике и нетерпеливо ожидала какого-нибудь известия от него. Однажды я еще раз позвонила Дженифер, и она уверила меня, что отправила письмо в Лос-Анджелес. Но дни проходили, и мне казалось все более невероятным взять интервью у Кастанеды во время нынешнего пребывания в Соединенных Штатах. Я примирилась с этой мыслью — как и многие другие — и перестала пытаться собрать о нем сведения.

В среду 24 августа в девять часов вечера зазвонил телефон; моя сестра встала и взяла трубку. Через несколько мгновений она повернулась ко мне и сказала: «Это Карлос Кастанеда!» Хотя я и боялась, что связь может прерваться, я ответила из своей спальни. Я взяла трубку и спросила: «Господин Кастанеда?» Мягкий голос ответил с латиноамериканским акцентом: «Да. Вы Кармина?»

Фантастика, это сработало!

Я поблагодарила его за звонок, и он подтвердил некоторые сведения из моего письма. Несколько минут мы говорили на испанском, единственном языке, который мы использовали и позже. Наконец он коснулся темы моего письма:

   — Итак, вы хотите взять у меня интервью? — спросил он дружески.

   — Да, если вы не возражаете, — осторожно ответила я.

Я все еще не верила своим ушам; все происходящее казалось мне мыльным пузырем, который каждую секунду может лопнуть.

   —  И когда мы сможем увидеться? — спросил он, беря инициативу в свои руки.

   — Послезавтра?

   —  Нет, лучше завтра, — решил он. — В половине одиннадцатого утра у меня встреча с моим адвокатом. Можем мы встретиться в половине четвертого?

   — До четырех я не смогу, — сказала я, — потому что приглашена на деловой обед.

За неделю до этого я уговорила Барбару Робинсон встретиться со мной, чтобы она рассказала мне о Кастанеде, — как раз в тот день, когда мне удалось самой с ним познакомиться. Мы согласовали с Кастанедой день и время, и он предупредил меня:

   — Точность — английская, а не мексиканская.

В его голосе звучала ирония.

   — Где мы встретимся? — спросила я.

   — Я зайду за вами, — сказал он, разрушив тем самым мое представление, что он укажет мне такое место, где его никто не смог бы узнать.

Прежде чем мы попрощались, он поставил условие, по которому можно было узнать автора, избегающего общественности:

   — Вы не будете пользоваться ни магнитофоном, ни фотоаппаратом.

На следующий день я встретилась с Барбарой Робинсон, очаровательной специалисткой по Испании, которая рассказывала о своем пребывании в Мадриде и о поездках в Мексику. О Кастанеде она сказала, что он говорит на превосходном английском, без какого бы то ни было акцента. Они разговаривали несколько часов. Он подписал ей на память свою последнюю книгу, которую она теперь ревниво оберегает в закрытом шкафу, и даже пообещал пожертвовать ей оставшиеся у него свободные экземпляры его произведений. Он, однако, отказался выступить с докладом в университете, поскольку такой доклад должен планироваться заранее.

   — Если я буду в Лос-Анджелесе, я позвоню тебе, и на следующий день выступлю с докладом, — предложил он Барбаре.

   — Я не могу организовать доклад за такое короткое время, придут только десять человек, — запротестовала она.

С тех пор прошло шесть месяцев, и она ничего не слышала о Кастанеде. Когда я ей сказала, что сегодня встречаюсь с ним, она попросила меня передать ему свою визитную карточку. Я хотела еще успеть купить последнюю книгу Кастанеды! и обошла несколько книжных магазинов. Все другие его произведения были на полках, кроме последнего тома. Издание было раскуплено, а следующее — в мягкой обложке — должно было появиться только в начале сентября. Так я и не купила книгу и, поскольку назначенное время приближалось, поспешила домой.

Без пяти четыре зазвонил телефон. Мне сразу пришла в голову мысль, что это он звонит, чтобы отменить встречу. Но нет, Кастанеда просто ошибся.

   — Я перепутал Ocean Avenue с Ocean Park и нахожусь сейчас на Wilshire Boulevard. Как мне лучше проехать к вам?

К счастью, он находился совсем недалеко.

Было пять минут пятого, когда мне сообщили из приемной, что Кастанеда пришел. На экране монитора, связанного с вестибюлем, можно было видеть посетителей, но изображение было не совсем четким. Я ожидала его у двери, и, когда он подошел, мы приветствовали друг друга крепким рукопожатием. Я поблагодарила его за приход. Кастанеда широко улыбнулся. Я представила ему мою сестру, мою дочь и одну из племянниц. Каждый раз он легко кланялся и бормотал привычные формулы приветствия, пожимая им руку.

Мы прошли в гостиную. Он уселся на диване, положив возле себя свой дипломат из коричневой кожи. Казалось, он чувствует себя совершенно непринужденно, не скромничал, но и не демонстрировал своего превосходства. Он вновь взял инициативу в свои руки и спросил нас, чем мы занимаемся в Соединенных Штатах. Он стал рассказывать о своих поездках в Испанию, где бывал несколько раз. Через несколько минут девочки собрались уходить. Кастанеда поднялся, чтобы с ними попрощаться. Его поведение соответствовало всем обычным правилам приличия, но при этом он был полностью расслаблен, как если бы был у себя дома, и необычайно разговорчив.

Он казался не старше пятидесяти лет, и его рост был, по моим оценкам, немногим больше метра шестидесяти. Он был худощав, атлетического телосложения, его движения отличались проворством. Его густые седые волосы немного курчавились; одна прядь ниспадала на лоб. Кожа была немного желтоватой, глаза большие, карие, почти черные. Они становились влажными, когда он смеялся, а делал он это очень часто. Рот был большой, с красиво очерченными губами, нос средней величины, на конце немного сплющенный. Он говорил на прекрасном испанском, только в рокочущем «р» чувствовалось влияние английского. Он использовал много мексиканских выражений и некоторые аргентинские речевые обороты, но никакого определенного акцента не имел. На нем были темные брюки, светлая рубашка с короткими рукавами и спортивные туфли.

Он непринужденно откидывался на спинку дивана, чтобы в следующий момент вновь выпрямиться и придвинуться к самому краю сиденья, чтобы подчеркнуть смысл сказанного. Он много жестикулировал, особенно когда пародировал самого себя, показывая, как он старался показаться важным перед высмеивающим его доном Хуаном.

— Когда я упрекнул его, что он меня совсем не уважает, — рассказывал Карлос, — и попросил его вести себя со мною так же уважительно, как я веду себя с ним... — При этом он приподнялся и разыграл всю сценку: голос звучал на повышенных тонах, лоб нахмурен так, что брови почти сошлись в переносице, губы сжаты. Он принял выражение достойного, уверенного в своей правоте человека. Потом он повернулся в сторону, как если бы дон Хуан стоял рядом с ним и он высказывал ему свое требование.

   — Дон Хуан упал на землю, и деревья вокруг содрогнулись от его смеха.

Видимо, ему действительно доставляло удовольствие вновь представлять себя объектом насмешек старого яки. Я установила также, что каждый раз, когда он цитировал дона Хуана — а делал он это каждые десять минут, — он всегда говорил о нем с необыкновенным уважением, огромной любовью и глубочайшей скромностью.

При этом он проявил недюжинные актерские способности, похожие на те, какими обладал дон Хуан в его книгах. Когда он вспоминал о своем пребывании в Испании, он начинал говорить с акцентом и, улыбаясь, представлял себя:

   — Don Carlos del Valle y de la Herradura.

Да, очень общительный человек, этот Кастанеда. И полон неожиданностей. Даже без просьб с моей стороны он начал вдруг рассказывать о своей семье и группе, которой он руководит. Этот рассказ часто прерывался анекдотами, большинство из которых касались его учителя.

Я долго не отваживалась подступиться к теме, для которой мы, собственно, и встретились. Я боялась, что такой прямой подход с моей стороны прервет доверительные отношения, которые, казалось, установились. Он назвал место своего рождения, даже произнес его по буквам, и место рождения своей бабушки. Кроме того, он рассказал, как умер его дедушка с отцовской стороны, у которого он воспитывался, а потом начал с восхищением и любовью рассказывать об одной из женщин его группы. Мне хотелось проверить некоторые анкетные данные, и я спросила, действительно ли он родился в 1925 году, как об этом было написано в одном североамериканском журнале. Он засмеялся и спросил:

   — Я действительно выгляжу так, как если бы родился в 1925 году?

   — Нет, — призналась я.

Поскольку он не назвал точной даты рождения, я спросила его, в каком году и в каком возрасте он прибыл в Соединенные Штаты. Данные совпадали с теми, что были уже известны, и соответствовали его внешнему облику, несмотря на настойчивые попытки некоторых журналистов приписать ему лишние десять лет. Мы разговаривали почти два часа. Затем моя сестра извинилась и встала, так как она была приглашена к ужину. Тогда Кастанеда тоже поднялся и скромно сказал:

— Я, пожалуй, тоже пойду, я не хочу вам надоедать.

Мы заверили его, что он ни в коем случае нам не надоедает, и стали просить его побыть еще немного. Он согласился остаться до семи часов. И стал рассказывать о преследованиях поклонников. В основном это были забавные анекдоты, но иногда эта тема звучала драматически. Было так много наивных людей, которые непременно хотели с ним встретиться, прибегая даже к неприкрытому обману.

Мы все время обращались друг к другу на «вы», но как только моя сестра ушла, он предложил перейти на «ты». Я не заметила в нем никакой отчужденности и наконец отважилась попросить его пояснить мне один вопрос, который в его удивительных книгах наиболее привлекал мое внимание: роль, которую играет точка сборки. Он пояснил ее как некоторую точку, которая, по-видимому, есть у всех человеческих существ и позиция которой варьируется в зависимости от индивидуальных обстоятельств. Эта точка — ключ для связи с другими мирами, областями, или отдельной реальностью.

Кастанеда попросил меня дать ему бумагу и ручку и начертил простую схему, чтобы показать мне, в каком месте тела, вернее, ауры эта точка обычно находится.

Затем Кастанеда перешел от абстрактных объяснений к практике и показал мне упражнение для снятия усталости и восстановления энергии. Он встал в позицию со слегка согнутыми ногами, ступни на ширине плеч, корпус расслаблен, руки свободно висят вдоль туловища^[29]; затем он несколько раз двигал руками от одной стороны тела к другой, не меняя положения корпуса. Он пояснил, что упражнение действует на околопочечную область и оказывает немедленный эффект. Он заставил меня тут же повторить упражнение, желая увериться, что я все делаю правильно.

Я встала и последовала его указаниям. Некоторое время мы занимались «подзарядкой батарей». Эти движения напоминали движения детей, которые они делают, когда им нечем заняться. Игра с собственным телом, из которой они, вероятно, извлекают пользу и о которой забывают, когда взрослеют.

В гостиной между тем стало сумрачно. Легкий ветер врывался сквозь полуоткрытое окно. Можно было видеть фиолетовую окраску Тихого океана и черные силуэты пальм. Как и в самом начале, я предложила ему что-нибудь выпить, но он вновь отказался. Не стал пить даже воду.

Я решила спросить у него, почему он согласился со мной встретиться, ведь я знала, что очень многие на протяжении нескольких лет безуспешно пытаются увидеть его.

   — Был знак, — ответил он.

   — Знак? — переспросила я.

   — Да, знак Духа. Я находился в бюро моего адвоката и мне дали в руки твое письмо, которое пришло как раз в этот момент.

Я не видела ничего особенного, кроме случайности, если это можно так назвать, что письмо пришло именно в тот момент, когда он был там. Тогда он рассказал мне о судьбе, которая обычно ожидает всю его корреспонденцию, и я должна была согласиться, что шансы, что все произойдет так, как произошло, были действительно ничтожны.

   — В бюро моего адвоката, — пояснил он, — мою почту собирают в мешки, как письма, так и пакеты. Обычно я не открываю и не читаю ни одного из них.

Он решил поступать так после того, как в течение многих лет получал от сумасшедших людей различные неприятные предметы: перья, чайные листья, фотографии голых женщин или интимные предметы туалета. Кроме того, на него произвело впечатление, что мое письмо было написано по-испански.

На случай, чтобы он не усомнился, что я действительно являюсь журналисткой, я упомянула, что могу предоставить в распоряжение его секретарши те мои статьи, которые я написала во время предыдущих пребываний в Соединенных Штатах. Речь шла об интервью, которое я сделала десять лет назад с Айзеком Азимовым и Генри Миллером. Я процитировала ему интервью с Миллером, не думая о том, что Кастанеда, конечно, лично знает его. Его подруга Анеис Нин пыталась помочь Кастанеде при публикации его первой книги. В последнем томе ее дневниковых заметок есть такие строчки: «UCLA^[30] сообщил, что не станет публиковать «Учение дона Хуана», потому что это недостаточно «научная» книга. Тогда я принесла ее Гюнтеру (Гюнтер Сталмэн, издатель ее дневников). Он почти уже договорился с одним издательством, когда университет изменил вдруг свое решение».

То обстоятельство, что мой автоответчик был отключен, когда он позвонил мне, сыграло для него решающую роль. Он уверил меня:

   — Я не разговариваю с автоматами. Если на другом конце провода автоответчик, я вешаю трубку.

В остальном он был столь же строг. Он рассказал, что однажды позвонил одной написавшей ему француженке. К несчастью, он не застал ее. У телефона была ее мать и попросила его позвонить ей по-другому номеру.

   — Я не стал больше пытаться, — был его лаконичный комментарий.

Это значило, что, если попытка контакта, который он сам себе наметил, не удалась с первого раза, не было и встречи. Было и еще одно условие:

   — Если даже я с кем-то встретился, но человек мне не понравился, я поворачиваюсь и ухожу, — подчеркнул он.

Примерно в половине девятого вернулись моя дочь и племянница. Они приветствовали нас, и мы встали, чтобы попрощаться. Время пролетело незаметно. Однако у меня еще было недостаточно материала, чтобы написать интервью, потому что у нас была в общем-то не беседа, а монолог. Я сожалела, что больше его не увижу, как вдруг совершенно неожиданно Кастанеда пригласил меня на следующий день вместе пообедать:

   — Я знаю один ресторан, где прекрасно готовят свежую рыбу. Но мы должны прийти туда пораньше, иначе все места будут заняты.

Я не колеблясь приняла предложение, и мы договорились, что на следующий день он зайдет за мной в половине двенадцатого. В этот момент вернулась моя сестра с мужем и еще с одним коллегой по работе, который приехал в город погостить. Мы поговорили еще немного стоя, на английском. Мой зять, которого беспокоила его фигура, удивленно спросил Кастанеду, как он умудряется так хорошо держать форму. Кастанеда ответил скромно, причем применил множественное число:

— Видите ли, мы ведем очень простой образ жизни.

Мы попрощались, и я проводила Кастанеду до лифта. Прежде чем нажать кнопку, он с улыбкой напомнил мне о встрече на другой день.

Его привычка мгновенно принимать решения и действовать доставила ему немало неприятных минут. Люди, которые писали ему постоянно, слушали его выступления в университете или даже сумели пробраться до его рабочего кабинета, не могли простить ему ответа: «Я не могу. Через несколько минут я уезжаю в Мексику». Особенно если несколько часов спустя они встречали его в лифте. Когда эта непрекращающаяся охота стала ему невмоготу, он сбежал в анонимность, приняв чужое имя, — об этом он рассказал во время наших разговоров.

Выслеживание личной истории

В половине двенадцатого мне позвонили из вестибюля и сообщили, что Кастанеда уже пришел. Как и в предыдущий день он объявился под своим именем, и я сразу сошла вниз. На нем был костюм типа «Принц Уэльский» с галстуком, в котором он производил впечатление человека, постоянно общающегося с людьми. Он приехал в бежевом автомобиле, который чаще используют в сельской местности и который был ему, конечно же, нужен, чтобы передвигаться по проселочным дорогам Мексики. Он открыл дверцу, чтобы я могла сесть. Прежде чем самому усесться, он снял пиджак, повесил его на спинку сиденья водителя и тоже самое сделал с галстуком. Его внешность сразу изменилась. Он был серьезным и казался чем-то рассерженным.

При той жаре, которая царила в Санта-Монике, было вполне логично, чтобы он снял пиджак. И все же оставалось впечатление, что он избавляется от маскарадного костюма.

Несколько мгновений он молчал, полностью сконцентрировавшись на маневрах автомобилей, едущих по другой стороне бульвара. И пока мы ехали на юг по Ocean Avenue, он начал спокойным голосом объяснять причину своего настроения.

В бюро его адвоката он встречался с продюсером, который хотел купить право на снятие фильмов по его книгам. Однако сценарий или места съемок вообще не были для Кастанеды предметом дебатов. Постановщик между тем настаивал на том, что Кастанеда должен точно указать те места, где происходили его встречи с доном Хуаном и его необычайные опыты.

   — Я сказал ему, что в книгах есть все необходимое, но постановщик продолжал настаивать: «Уж если я вкладываю деньги»... — Он казался рассерженным, вспоминая этот разговор. — В конце концов я вообще замолчал, чтобы не наговорить этому человеку гадостей, и переговоры далее вел мой адвокат.

Я вспомнила, хотя и не стала ему об этом говорить, что пятнадцать лет назад он уверял в одном из журналов, что никогда не даст согласия на съемки фильмов по его книгам, и отклонял любые высокие гонорары со словами:

   — Я не хочу видеть Энтони Куинна, играющего дона Хуана.

Мне было неясно, изменил ли он свою точку зрения, и я задала ему непрямой вопрос:

   — Вам нужны деньги?

Он взглянул на меня ничего не говорящим взглядом и ответил:

   — Нет. Нет.

Тема казалась исчерпанной.

Возможно, этот разговор произошел потому, что издательство, выпустившее в Соединенных Штатах все его книги, принадлежит компании, контролирующей огромную киностудию «Paramount».

Мы ехали дальше вдоль побережья. Через несколько минут он вновь стал таким же разговорчивым и веселым, как и накануне, и начал сравнивать людей, с которыми встретился утром, с теми прототипами, которых описывал ему дон Хуан:

   — Те, кто воспринимают себя самого слишком серьезно и полагают, что все знают, — это пердуны. А те, кто все время смеются и со всем соглашаются (один такой тоже был при нашем разговоре), — это писюны.

   — Ну а те, кто не подходит ни под одну из этих категорий? — спросила я, подумав.

   — Те размышляют, в какую из двух им лучше вступить. Они вообще ничто.

   — Но тогда вообще нет никакого спасения! — запротестовала я.

   — Нет, — ответил он с некоторой долей удовольствия в голосе. Затем он объяснил, как использует данную модель: — Если я знакомлюсь с кем-то, кто слишком глуп, точный пердун, я стараюсь к нему вообще не приближаться.

   — Никогда, даже для того, чтобы попытаться ему помочь? — спросила я, услышав эту безутешную перспективу.

   — Нет, я ухожу с его дороги, — подтвердил он. — Я оставляю его в стороне и иду прочь.

Пока мы не прибыли в ресторан, он рассказывал разные забавные истории, в которых дон Хуан играл главную роль. Приехав на место, он поискал несколько монет, чтобы заплатить за стоянку, и мы вошли в ресторан. Он назывался «Fishing Co», был очень просторный, разделен на несколько частей; повсюду стояли растения, некоторые свешивались с потолка. Название ресторана и высокие потолки указывали на то, что раньше это помещение использовалось как склад. Сегодня это был, несомненно, популярный ресторан, и, хотя еще не наступило время обеда, многие столики были уже заняты. Нас провели к столу недалеко от входа, напротив кассы. Официантка принесла меню. Я едва успела взглянуть на него, как Кастанеда предложил определенный сорт поджаренной рыбы, которую здесь очень вкусно готовили. Для питья он заказал себе воду. Он сидел лицом ко входу и время от времени посматривал на входящих людей. Казалось, это он захотел познакомиться со мной поближе, потому что задавал мне множество вопросов. Со своей стороны он рассказывал кое-что из своей биографии, то отвечая на мои вопросы, то спонтанно.

Он сказал, что родился 25 декабря 1935 года в деревне Juquery (это также название дерева, как он пояснил) недалеко от Санта-Пауло в Бразилии. Его матери было тогда 15 лет, а отцу 17. Его воспитывала одна из сестер его матери (однажды он упомянул тетю Анжелу, но я не знаю, шла ли речь об этой персоне), которая умерла, когда ему было шесть лет.

   — Я думаю, это она была для меня настоящей матерью, — пояснил он мне.

Так прояснился один его загадочный ответ на вопрос одного журналиста, который сомневался в верности полученных им данных, потому что он помнил о том, что мать Кастанеды умерла, когда ему было 25, а не шесть. Кастанеда продолжал далее:

   — Чувства, которые испытывают к матери, не зависят ни от биологии, ни от времени. Родственные связи как система не имеют ничего общего с чувствами.

Он сам сказал, что никогда не любил свою мать. В отношении своего отца, которого он описал в книге как человека слабого характера, он испытывал смешанные чувства, которые изменялись от сострадания до неуважения. Некоторое время он жил со своими родителями, а потом с дедушкой и бабушкой по отцовской линии. Он вспомнил с некоторой привязанностью о «бабушке, которая была очень большая и страшно уродливая».

   — Ее звали Ноха, — сказал он и проконтролировал, правильно ли я записала имя. — Она была турчанка из Салоник.

О личности своего дедушки он тоже поведал кое-что. Казалось, он до сих пор сердит на него, что тот побил его, когда ему было всего семь или восемь лет.

Если хотите, это была его месть — посмеяться над последними мгновениями жизни этого деда, когда тому было уже далеко за восемьдесят. Снисходительно описал он мне эту смерть:

   —  Он умер, думая, что трахается. Представь себе, он насиловал подушку и при этом помер!

Чтобы описать свою личность, Кастанеда привел слова деда, который был свидетелем его детства. Дедушка обрисовал усилия, которые предпринял бы каждый из его внуков для того, чтобы проникнуть в закрытую комнату. В соответствии с характером внука, он описал различные способы поведения. О Карлосе он сказал: «Он бы туда непременно проник, даже если бы ему прошлось влезть через окно». Казалось, Кастанеда был очень доволен такой оценкой своего нежного возраста.

Как можно понять по его книгам, он был агрессивным мальчиком, разбойником, который обращал свои собственные заблуждения против других.

   — У меня была трудная жизнь, — заметил он без следа сочувствия к самому себе.

Его потребность преодолеть эти трудности и ранний разрыв со своей семьей и родиной дали ему силы. Его отправили в интернат в Буэнос-Айрес и позже в Соединенные Штаты. В 1951 году, в 15 лет, он прибыл в Сан-Франциско. Он жил в одной семье, пока не закончил учебу в школе (Hollywood High School). Там он и познакомился с Биллом, тем самым другом, который представил его дону Хуану на остановке в Грейхунде в Аризоне.

Между 1955 и 1959 годами он посещал различные курсы по литературе, журналистике и психологии в City College в Лос-Анджелесе. В это же время он работал помощником у одного психоаналитика, где его задачей было упорядочивание сотен магнитофонных записей, сделанных в ходе терапевтических процедур.

   — Их было примерно четыре тысячи, — вспоминал он, — и при прослушивании жалоб и рыданий я обнаружил, что в них отражаются и все мои страхи и страдания.

Это был опыт, который, возможно, избавил его от длительного и болезненного процесса переживания своего переменчивого, жаркого прошлого, оставившего в нем глубокие раны. По-видимому, его собственная терапия заключалась в том, чтобы горячо взяться за учебу.

В 1959 году, когда он получил американское гражданство и принял фамилию матери — Кастанеда, а не отца — Арана, он записался в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе и через три года завершил обучение по специальности антропология. Некоторые из профессоров, которых спрашивали, какого они мнения о Кастанеде, отзывались о нем с величайшей похвалой: «Он гений от рождения» или «Карлос был одним из тех студентов, которых надеются увидеть профессором».

Он остался при университете, записавшись на учебу без перерывов до 1971 года. За свою первую книгу «Учение дона Хуана», опубликованную в 1968 году, он получил степень магистра. Степень доктора наук была ему присуждена в 1973 году за третью книгу — «Путешествие в Икстлан», вышедшую годом раньше. О своей интимной жизни он тоже немного рассказал, прибавив при этом:

   — Это — только для тебя.

Среди различных эпизодов, пережитых им, он особо вспомнил об одном, сопроводив его непристойным жестом: однажды вечером он встретил в кафетерии университета своего друга, которого сопровождала прекрасная скандинавка. Он подсел к ним и, когда его приятель через некоторое время ушел, остался сидеть, разговаривая с девушкой. Она очень ему понравилась, и через несколько часов они оба решили стать любовниками. Только в квартире последней Кастанеда обнаружил, что его белокурая красавица на самом деле была... мужчиной.

   —  Я быстренько оделся и выскочил наружу, — рассказывал он, смеясь. — Когда я позвонил своему приятелю, чтобы высказать ему все, что я по этому поводу думаю, он так хохотал, что его пришлось отправить в больницу.

О его интимных отношениях в печать проникли некоторые, вероятно взятые из документов, сведения. Он не стал подтверждать эти сведения, но и не счел необходимым их опровергнуть. Например, писали, что в 1960 году он женился в Мексике на североамериканке, которая была на 14 лет старше его. Совместная жизнь продолжалась, по-видимому, только несколько месяцев, хотя они остались друзьями, и развод состоялся только в 1973 году.

Дон Хуан обвинял его, что он идет по жизни в поисках любви, подвергая себя при этом рабской зависимости от чужого мнения.

«Я тебе нравлюсь? Ты меня любишь?» — пародировал он своего ученика дрожащим голосом и умоляющими жестами.

Когда Кастанеда рассказывал об этом, он сделал отмахивающий жест рукой:

   — У меня нет друзей. Дон Хуан хотел, чтобы мы сами знали, как себе помочь, в одиночестве; потому что все зависит только от тебя самого.

Позже он все же назвал Харольда Гарфинкеля, одного из основателей этнометодологии и профессора социологии Калифорнийского университета, одним из самых важных людей в своей жизни. Это знакомство продолжается уже более 25 лет и имеет для него, без сомнения, очень большое значение. Как раз этот профессор заставил его своими критическими замечаниями переработать «Учение дона Хуана». И именно благодаря безоговорочной верности этого человека все, кто хочет проникнуть в жизнь Карлоса Кастанеды, натыкаются на стену молчания. Другое белое пятно в биографии Кастанеды связано с учебой помимо антропологии. Он много раз заявлял, что изучал искусство в Милане. Многие исследователи его жизненного пути отрицают это обстоятельство и утверждают, что он изучал живопись и скульптуру в Лиме, поскольку сам он перуанского происхождения.

   — Я не знаю, почему люди и прежде и сейчас утверждают, что я родился в Перу, — удивленно заметил он и пошутил: — Возможно, потому что хотят найти моих предков среди благородных индейцев.

Он уверил, что действительно был в Милане. Он назвал имя профессора и рассказал, как тот прохаживался среди студентов, произнося ничего не значащие слова похвалы. Дон Хуан уменьшил его переживания по поводу провала его амбиций художника. Тогда я вновь решила вернуться к его наполненному переменами детству и начала:

   —  Итак, твоя мама, Сюзанна Кастанеда... — и замолкла, увидев его отрицательный жест.

   —  Нет, нет, — быстро прервал он меня. — Это имя выдумал один журнал, когда ему понадобились дополнительные данные для статьи.

Мы перешли к другой, менее конфликтной теме: его славе как человека-тайны.

   — Дон Хуан просил меня принести жертву, чтобы начать стирать личную историю: я должен отказаться от людей и окружения, которые меня хорошо знали. Я должен на некоторое время исчезнуть, не оставив никакого следа, и найти для себя какое-нибудь неприятное жилье, чем неприятнее, тем лучше.

Он позвонил своим друзьям, чтобы сообщить им, что уходит, но не сказал, куда или почему. Он снял жилье в разваливающемся здании в северной части Голливуда, том районе, в котором он жил, когда приехал в страну.

   — Это было ужасно, — вспоминал он. — Ковер был весь в пятнах, обои ободраны.

Там он оставался два месяца, затем переехал в более приятное место, но по-прежнему вдали от привычных отношений и окружения.

   — И что было с твоими друзьями? — спросила я.

   — Когда я им снова позвонил, они мне заявили, что я их обманул, когда вот так просто исчез. Они обвинили меня в том, что я только тогда вернулся, когда уже стал популярным автором. Они оценили это как акт самомнения, — проговорил он немного удивленно.

   — Дон Хуан предупреждал тебя, что обычные отношения между людьми в повседневном мире являются рутиной и что эта рутина имеет необычное влияние на все наше бытие.

   — Открыть себя, например, упрекам или вообще неизвестному — вот то, что значительно снижает всепобеждающую важность нашего эго, — ответил он.

Он еще раз подчеркнул, что стирание личной истории является необходимостью, а не прихотью:

   — Чтобы, как ласка, суметь проникать в другие миры и покидать их, ни малейшая часть нашего внимания не должна замыкаться на «я». Чем известнее или точнее идентифицируем человек, тем ограниченнее его собственная свобода. Если нам удастся шаг за шагом образовать вокруг себя нечто вроде завесы, нас никто не сможет пришпилить, и мы имеем больше свободы!, чтобы измениться. Это — одна из причин, почему я отклоняю интервью с магнитофоном и фотоаппаратом.

Молодой официант подошел к нашему столику, желая удостовериться, что все в порядке. Он спросил, хотим ли мы получить что-либо на десерт. Кастанеда заказал чай с медом, я взяла кофе. Я еще не знала, что кофе был одним из его контролируемых пороков. Позже он несколько раз поддавался искушению. Когда подали счет, он достал из кармана кредитную карточку. Счет лежал несколько минут на столе после того, как он его подписал, но я не присматривалась, чтобы установить, каким именем он подписался.

Мы покинули ресторан и сели в машину. Стало очень жарко. Пока мы ехали к моему дому, я упомянула, что нигде не могу достать его последнюю книгу, так как ее расхватали.

   — Я дам тебе один из моих экземпляров, — предложил он в ответ.

Мы подъехали к моему дому. Пока он припарковывался, мы продолжали разговаривать.

   — Ты еще помнишь, когда ты последний раз давал интервью? — спросила я.

   —  Я думаю, это было в 1982 году. Одна девушка попросила его для журнала «Clarin», а мне так нравится Буэнос-Айрес, что я согласился.

Он коротко рассказал о красоте этого города, но затем его лицо окаменело, когда он добавил:

   — Позже интервью появилось в Соединенных Штатах на английском. И мне пришлось вынести немало от людей, которые мне писали: «Вы сказали в Вашем интервью...»

Кастанеду несколько раз обманывали. Так, писали, что один из его коллег по университету, сумевший достать копию рукописи «Путешествия в Икстлан», отправил ее вместе с рукописью одной семинарской работы Кастанеды о шаманизме в журнал. Но, несмотря на этот и некоторые другие неприятные жизненные уроки, его нельзя назвать недоверчивым. Наверное, он стал немного осторожнее. В этом отношении тоже чувствуется влияние дона Хуана:

   — Воин — как пират, который не имеет угрызений совести, когда берет и использует все, в чем он нуждается, но он не скорбит и не сердится, если его хватают и используют.

Чем дольше мы были вместе, тем объемнее был поток информации, которую я от него получила, пока я не пришла к выводу, что описание этой встречи уже не поместится в одно интервью. И Кастанеда разрешил мне написать книгу. Но он ни разу не спросил меня, как она будет выглядеть или какие его выражения и данные я хочу в ней использовать. Его не интересовало то представление, которое имеют о нем другие и их мнения о нем.

   — У меня нет эго, — сказал он как-то при случае. — Я действую безупречно, и меня не интересует, что обо мне будет рассказано.

Мы уже около часа сидели в машине на стоянке. Внутри салона стало жарко, как в сауне, и солнце жгло в полную силу. Через открытое окно не поступало ни глотка воздуха. Тропические цветы на обочине, казалось, были на грани обморока. Я предложила продолжить разговор на прибрежном бульваре, на другой стороне улицы, где были скамейки, пальмы и газоны. Улица, укрепленная дамбой, вилась на протяжении многих километров всего в нескольких метрах от океана. Кастанеда рассказал, что он раньше часто приходил в эти места и, глядя на океан, медитировал — конечно, в то время, когда жил поблизости.

   — Но однажды, — добавил он с неохотой, — несколько индейцев, которых я знал по Мексике, уселись рядом со мной на скамейку, и с тех пор я больше не возвращался сюда.

Вдруг он, как показалось, о чем-то вспомнил и заявил, что ему нужно уйти. Но он пообещал позвонить мне, чтобы мы могли увидеться вечером, после ужина.

Я использовала свободное время и отправилась с моей дочерью Барбарой в плавательный бассейн гостиницы. Оттуда можно было видеть улицу, и только несколько стеклянных дверей отделяли нас от администрации. Через несколько минут я услышала голос Кастанеды. Я ошеломленно соскочила с лежанки, открыла дверь и пригласила его войти. Он поздоровался с Барбарой, которая была в воде, легким кивком головы и протянул мне свою последнюю книгу на английском.

Он сам подготовил перевод на испанский, и книга должна была выйти на днях. Он хотел дать мне один экземпляр рукописи, но не нашел его. Он сказал:

   — Кроме того, у тебя же нет времени, чтобы ее прочесть.

Возможно, он был прав. Была уже пятница, и он знал, что в следующую среду я улетаю. Я не знаю, где он достал книгу. Не прошло еще и получаса, как мы расстались. У него было два дома, один в Малибу и другой в Вествуде, оба одинаково далеко от Санта-Моники.

   — Но мы увидимся позже? — напомнила я.

   — Нет, мы больше не можем встретиться сегодня, — сказал он, — потому что я должен поехать в Сонору. Мне надо встретиться с несколькими индейцами, которые тоже знали дона Хуана.

Казалось, он очень спешит, и в следующее мгновение он исчез. Но сначала он повторил, что позвонит мне, чтобы договориться о встрече. Но больше мы уже не разговаривали с ним по телефону. Одна женщина из его группы огранизовала наши последующие встречи.

Нагваль и его группа

На следующий день мне позвонила Флоринда Доннер. Кастанеда часто говорил о ней с огромной теплотой:

   — Она совсем маленькая, очень некрасивая, но необыкновенно мужественная.

Когда я спросила его, является ли она его спутницей, он ответил утвердительным кивком. В тот момент я не подумала, что мы употребляем слово «спутница» в разных значениях.

У Флоринды был живой, располагающий к себе голос. Она сказала, что родом из Венесуэлы, но уже долгое время живет в Соединенных Штатах. Английский язык ее нового окружения совсем не повлиял на ее испанское произношение. Она ведет в Лос-Анджелесе очень замкнутый образ жизни, сообщила она, потому что у нее нет водительских прав.

Когда я спросила о путешествии, о котором Кастанеда объявил в предыдущий день, она пояснила причину своего звонка:

   — Индейцы из Соноры сами прибыли в Лос-Анджелес, и мы не можем оставить их одних.

Она сообщила мне, что в понедельник они вместе с Кастанедой хотят пригласить меня пообедать. Ввиду такого изменения наших планов я не знала, следует ли мне брать с собой листы с вопросами, которые я как раз подготовила, и сообщила ей о своих сомнениях.

   — Ну конечно же! Бери их с собой, таким образом тебе будет легче концентрироваться, — поддержала она меня.

Я не смогла удержать свое любопытство и спросила ее, когда мы уже попрощались:

   — Ты тоже знаешь дона Хуана?

   — Да, я познакомилась с ним двадцать лет назад, — коротко ответила она.

Итак, я получила привилегию встретиться одновременно с двумя людьми, знавшими дона Хуана. Ведь один из самых часто упоминаемых выпадов против Кастанеды заключался в том, что он является единственным чловеком, свидетельствующим о существовании мага-яки. Он защищался против таких выпадов, пока ему не стало скучно: «Мысль, что я мог выдумать такого человека, как дон Хуан, это абсурд. Он вряд ли является такой личностью, которую я смог бы выдумать с моим европейским интеллектуальным воспитанием. Истина намного необыкновеннее. Я не выдумал его, я просто сообщаю сведения о нем». Было бы совсем просто доказать существование дона Хуана, если бы он представил скептически настроенной публике Флоринду, но он этого не сделал.

В понедельник, ровно в час дня, в назначенный срок, мне сообщили из администрации, что пришла Флоринда Доннер. Она сидела в вестибюле на стуле. Ее внешность очень поразила меня. Я даже подумала автоматически:

   — Переодетый и перекрашенный Кастанеда.

Флоринда выглядела хрупкой, немного двуполой и была не более метра пятидесяти ростом. У нее были короткие светло-желтые волосы и светло-голубые глаза, маленькие, но выразительные. Она притягивала к себе, хотя движения ее были беспокойными. Черты ее лица имели что-то общее с Биби Андерсоном, который играл в фильмах Бергмана. По виду ей было лет тридцать, однако вполне могло быть и сорок, если она познакомилась с доном Хуаном двадцать лет назад. Позже, приведя данные о своем рождении, она подтвердила мое предположение. На ней была спортивная одежда — белые брюки, желтая рубашка и сандалии. Она встала, и мы представились друг другу. Она поцеловала меня в щеку. Я оглядывалась в поисках Кастанеды, но Флоринда пояснила:

   — Он ждет на улице.

Мы покинули здание и обнаружили снаружи Кастанеду, который шел к нам, широко улыбаясь, по только что подстриженному газону. Несколько минут мы стояли, решая, куда же нам лучше пойти. Кастанеда вежливо спросил меня, не голодна ли я, и я ответила, что не прочь съесть что-то легкое, например, салат...

Однако они уже выбрали подходящее место, удобное по своему расположению и славящееся хорошей кухней. Они были убеждены, что мне там понравится. Это был кубинский ресторан. Я последовала за ними к автомобилю, на этот раз это была не машина для сельской местности, а просторный «Форд». Флоринда уселась сзади, а мне предоставили сиденье рядом с водителем. Кастанеда двинулся в направлении Wilshire Boulevard. Оба стали спрашивать меня о моей работе, и снова всплыла тема «рутины» и необходимости избегать ее.

С ними было очень просто общаться. Флоринда неожиданно порадовала меня, протянув мне рукопись, которую он не мог найти. Перевод его последней книги на испанский, 354 страницы, пронумерованные начиная с четвертой, напечатанные на обычной пишущей машинке с двумя интервалами и перевязанные резиновым шнуром.

Я вспомнила комментарий Кастанеды и озабоченно сказала:

   — Но у меня уже нет времени прочесть это до отъезда.

   — Это мы знаем, — сказала Флоринда, — но ты можешь оставить перевод у себя.

Примерно через двадцать минут мы прибыли в кубинский ресторан, оборудованный в народном стиле. Там было очень шумно, хотя занятыми были только половина столиков. Мы решили усесться сзади, возле стеклянной стены. Там было почти пусто, и мы могли бы без помех разговаривать. Флоринда и я сели рядом, спиной к двери. Кастанеда уселся напротив. Молодой официант подошел к столику; казалось, он знал обоих, поскольку спросил по-испански: «Как поживаете?»

Кастанеда и Флоринда производили впечатление людей, которые чувствуют себя очень хорошо. Без сомнения, они бывали здесь и прежде. Меню находилось на доске, висевшей на стене. Как знатоки, они заказали всем троим жаркое с картошкой. Оно готовилось с фасолью в маленьких горшочках. Кастанеда заказал горячий чай. Когда официант извинился, что у них не подают чай, он настоял:

   — Спросите на кухне! Мне всегда его здесь подавали.

И действительно, ему принесли чай. Казалось, он отлично знает это заведение. Флоринда заказала кока-колу. Когда ее принесли, она взглянула на меня и сказала несколько извиняющимся голосом:

   — Это мой порок.

Несколько минут они с энтузиазмом наслаждались вкусной едой.

   — Мы приехали в Лос-Анджелес только для того, чтобы вкусно есть, — пошутил Кастанеда, заказав себе еще и порцию поджаренных бананов на десерт, от которых мы с Флориндой отказались.

   — Мы не любим готовить, — сказала Флоринда.

   — И посуду моем неохотно, — добавил он.

Флоринда больше не хотела есть, а я заказала себе капуччино. Кастанеда колебался, но потом заказал и себе тоже. Затем они поведали мне о своих маленьких гастрономических пороках.

   — У моего брата в Венесуэле кофейные плантации, — рассказывала Флоринда, — так что я привыкла пить хороший кофе. Но, когда я приехала в Соединенные Штаты, кофе здесь был так плох, что не составило никакого труда от него отказаться.

О причинах ее зависимости от кофе она промолчала. После того, что она в конце концов рассказала, и прежде всего по ее виду, как она это рассказывала, можно было заключить, что ей было вовсе не так просто отказаться от шоколада.

   — Я ела его по три раза на дню, — вспоминала она. — Я клала шоколад между двумя тоненькими кусочками хлеба или просто так, на язык, запивая глоточком кофе.

Она описывала этот процесс так, будто вновь переживала его в это мгновение, сопровождая движениями руки и живописно изображая истинное наслаждение. Похоже, ей до сих пор приходится бороться с этой страстью.

Кастанеда подтверждающе кивнул:

   — А мне приходится следить, чтобы она не ела шоколад тайно, иначе у нее на лице будут прыщики. — Потом он взглянул на нее с любовью: — Иначе эта бестия заболеет.

Флоринда, пойманная с поличным, плутовато улыбнулась и сообщила, что не только она подвергается искушению:

   — Нам приходится следить, чтобы он не пил кофе, иначе ему будет плохо.

Кастанеда, смеясь, признался, что это действительно так. Казалось, их совсем не заботит эта борьба против собственных страстей. Напротив. Кастанеда заказал себе еще и булочку с маслом, которую подали еще горячей. Он отломил кусочек, раскрошил его и высыпал в капуччино. Он был полностью сконцентрирован на этом занятии.

   — Каков был дон Хуан ? — спросила я Флоринду.

   — Он был очень старый. Но с силой двадцатилетнего юноши.

При упоминании имени дона Хуана Кастанеда мгновенно поднял голову от капуччино и подтвердил:

   — У него было тело молодого парня.

В течение нескольких минут они одновременно говорили, перебивая друг друга и восславляя способности дона Хуана, подчеркивая свою любовь к нему.

   — Флоринда была его любимица, — заверил Кастанеда с удовольствием.

   — Он носил меня вот так, под мышкой, — пояснила Флоринда и согнула свою правую руку так, будто она несет сноп соломы.

   — Он носил ее с места на место, как ребенка, — прервал он, наслаждаясь.

   — И ты познакомилась с ним двадцать лет назад? — продолжала я бить в одну точку, глядя при этом ей прямо в глаза и желая разузнать побольше мелочей о ее отношениях с учителем.

   — Да, — ответила она. — Но больше я ничего не скажу, иначе ты узнаешь, какая я старая.

Я практически ничего не знала о ней, но решила уважить ее нежелание говорить о своем прошлом. Только шутки, отпускаемые Кастанедой, давали мне некоторые сведения.

   — Это я обрезал ей волосы, — со смехом заговорщицки сообщил он мне и, чтобы взъерошить ей волосы, протянул над столом свою руку, которую она отбила шутливым жестом. — И волосы останутся короткими, потому что так лучше видны ее нацистские наклонности.

Она подтвердила, что ее семья родом из Германии, но я не спросила, сколь долго они уже живут в Венесуэле. Позже она дала мне написанную ею книгу. Читая ее, я поразилась, какой сильной личностью она была, каким мужеством обладала и насколько она похожа на Кастанеду. Она тоже была антропологом и получила докторскую степень за исследования в области индейского целительского искусства. Она имела американское гражданство и тоже училась в Калифорнийском университете, где и познакомилась с Кастанедой. Он представил ее в 1968 году дону Хуану, после того как было опубликовано «Учение»... Дата соответствовала двадцати годам, а еще прежде, как она сказала, она познакомилась с Кастанедой.

Вероятно, Флоринда была у мага-яки непродолжительное время. В ее захватывающей книге «Шабоно», где она описывает свое годичное пребывание у одного из индейских племен в дебрях Амазонки в конце семидесятых годов, она упоминает, что за десять лет до этого она познакомилась с настоящим шаманом. В книге она упоминает Хуана Каридада, от которого она ушла, так как ей было страшно: он вызывал у нее сновидения, в которых сам лично появлялся, а на следующий день рассказывал точное содержание сна. Она прожила два года в Венесуэле, продолжая свои полевые исследования, и вернулась затем в Соединенные Штаты с материалом для докторской диссертации и с описанным в книге опытом пережитого. Она, как и Кастанеда, писала на английском, и книга была опубликована с хвалебным комментарием Кастанеды в 1982 году. Она получила великолепную оценку критиков и была переведена на десяток языков.

Только очень немногие люди знают, что Флоринда и Кастанеда имеют общее прошлое, вместе живут в настоящем и, согласно оброненным ими замечаниям, не собираются расставаться и в будущем.

   — Она — начало и конец всего, — заявил он с большой уверенностью. При этом замечании Флоринда скромно покачала головой. Она не противоречила, как делала это при всех других темах, которых мы касались. В ресторане он несколько раз обратился к ней, назвав ее Гина, — возможно, это было шуточное имя. Позже Кастанеда дал мне понять, что их отношения не имеют ничего общего с обычной связью между мужчиной и женщиной. Энергии обоих носят очевидно дополняющий характер и необходимы, чтобы достигнуть того, что он называл освобождением.

Несмотря на это, многие рассматривали их отношения на обычный манер.

   — Мой зубной врач называет ее гопожа Кастанеда, — сказал он с удовлетворением, — и мы позволяем ему так думать. Нам все равно.

Я вновь вернулась к теме дружбы и спросила Флоринду:

   — Карлос рассказал мне, что у него нет друзей. У тебя их тоже нет?

   — Друзья желают посещать тебя в твоем доме, — ответила она, — и звонить тебе. Они сердятся, если узнают, что ты была в городе и не связалась с ними.

Наконец с едой было покончено. Кастанеда оплатил счет своей кредитной карточкой, и мы поднялись, чтобы уходить. Уже у дверей он спросил, не нужно ли нам в туалет.

   — Почему тебе нужно это знать? — спросила Флоринда.

   — Потому что мы сейчас пойдем в парк, а там будет трудно найти это место, — пояснил он.

Мы вернулись к автомобилю и заняли свои места. Кастанеда как водитель соблюдал все правила дорожного движения и не вел себя агрессивно по отношению к другим водителям. Его хорошие рефлексы позволяли ему концентрироваться на управлении и время от времени поглядывать на собеседника. Через некоторое время он остановился на парковочной площадке у деревянного щита с надписью «Ranch Park». Это было большое пространство с несимметрично разбросанными садами, подстриженными газонами и небольшим количеством деревьев. Там были грубые скамьи и столы и некоторые простые спортивные приспособления. Вдали находилась группа детей в разноцветных одеждах, повторяющих вслед за учителем гимнастические упражнения. Ветер доносил до нас их смех. Два молодых человека играли на площадке в теннис. Здесь было прохладно.

Кастанеда предупредил нас, чтобы мы ничего ценного не оставляли в автомобиле, так как это может быть украдено, и самолично убедился, что все дверцы машины закрыты. Едва мы прошли несколько шагов, как он остановился. Он начал оглядываться по сторонам и признался, что ему нужно в туалет. Флоринда засмеялась:

   — Сначала спрашивает нас, а потом оказывается, что хочет сам. Ну, здесь ему придется поискать.

Кастанеда казался очень сосредоточенным, не отвечал, а направился к одной из кабинок для переодевания, однако сразу вернулся назад:

   — Не вышло.

Он пошел вдоль здания и наконец обнаружил указатель. Мы с Флориндой ожидали. В ее присутствии я чувствовала себя очень хорошо. Она была мягкая, немного сдержанная, но не интровертна и казалась очень хорошим слушателем. В этом она была полной противоположностью Кастанеде, который едва ли умел молчать. Кастанеда вернулся назад с видимым облегчением. Теперь нам нужно было найти место для интервью. Между кабинками для переодевания и теннисной площадкой находилось возвышение вокруг павильона. Нужно было подняться вверх три-четыре степеньки. Мы уселись вокруг белого пластикового стола. Солнце светило мне прямо в лицо. Я не хотела надевать солнечные очки, потому что Кастанеда тоже был без очков и мне хотелось смотреть ему прямо в лицо. Через несколько минут солнечные лучи, которые отражались и от стола, и от листьев, вызвали слезы у меня на глазах. Мы пересели за другой столик, в тень. Но здесь дул ветерок и нам стало холодно. Надо было опять искать место. Кастанеда встал посередине, подхватил нас под руки, и мы зашагали по газону. Он предложил усесться прямо на траву. Но газоны незадолго до этого полили и трава была мокрая. Наконец мы нашли один грубо сколоченный стол, который, казалось, удовлетворял нашим требованиям. Он стоял под деревом, в полутени. Кастанеда заметил на поверхности стола остатки художественной росписи, краски которой лучились под солнцем, и воскликнул:

— Как красиво!

Они уселись рядом напротив меня. Скамьи были без спинок и крепко прикручены к столу. Прежде чем я начала свои расспросы, мне пришла в голову одна мысль.

Кастанеда писал, что Нагваль руководит другими магами. Дон Хуан пояснял, что маг — это просто человек знания, который знает космические энергии и умеет их использовать. Во все времена были посвященные, которые скрывали от посторонних свои знания, чтобы препятствовать их искажению или использованию в корыстных целях. Это были люди, которые могли вызывать в себе самих или в окружающем мире определенные необычные эффекты, и поэтому их называли по-разному и распределяли по разным категориям, в зависимости от общества и времени: маг, целитель, ясновидящий, волшебник, медиум, астролог, факир, алхимик... И, естественно, колдун, самое тяжкое обвинение, которое в течение нескольких столетий могло быть выдвинуто против человека. Но ведь не нужно так далеко ходить: разбитое зеркало или черная кошка для многих людей и в двадцатом столетии являются плохой приметой. Некоторые защищаются от нежелательных последствий трижды стуча по дереву, другие не могут перенести вида рассыпанной соли или раскрытых ножниц на столе, третьи — боятся воя собаки или встречи с рептилией. Тот, кто избегает мерить все одной мерой, «ведь никогда нельзя знать наверняка»...

возможно, спокойно садится в самолет, но не может столь же спокойным быть в пятницу, 13-го числа. Гадание по руке, на картах или на кофейной гуще превратилось в предпринимательство, и едва ли найдется какой-нибудь журнал или газета, где бы не печатали гороскопов, даже в таких, которые прежде всего считают себя научными. Есть и такие люди, которые не выйдут из дому, не подбросив прежде в воздух три монетки, чтобы прочесть ответ в Ицзине. Ношение различного рода амулетов для защиты от черной магии распространено более широко, чем об этом думают. Что это? Суеверие? Голос предков внутри нас?

Если магия — это «знание и правильное использование энергии» и мы сами, как и остальной космос, состоим из этой энергии, тогда мы все — потенциальные маги и люди знания. Возможно, именно поэтому Пифагор требовал: «Познай самого себя, и ты познаешь Универсум и богов».

И как раз это хотел внушить своим ученикам дон Хуан, ставший благодаря книгам Кастанеды самым известным магом Запада, начиная от братьев Аарона и Моисея. Я приступила к интервью и спросила Кастанеду:

   — Ты теперь Нагваль, руководитель?

   — Да, я Нагваль, — подтвердил он без колебаний.

   — Можешь ли ты описать кратко качества и действия Нагваля?

   — Нагваль не имеет права проявлять сострадание. Например, можно любить, не ожидая ответной любви, и одновременно быть полностью холодным, если просят о чем-то не имеющем значения. Мы обычно думаем, что мы очень любим, потому что мы молим, плачем... у нас создается впечатление, что мы любим, но это не так, это самое настоящее эгоистическое поведение.

   — Когда маг применяет свою магическую силу на других, каких правил поведения он должен придерживаться?

   — Правила безупречности.

   — Но когда дон Хуан познакомился с тобой, он ведь, очевидно, ничего для этого не предпринимал?

   — Меня привел к нему Дух. У него был знак, и он должен был меня убедить; он был вынужден действовать безупречно. Если Дух требует от мага действия, маг непременно это выполняет, — отвечал он убежденно.

Это означает, что в данном случае личная воля избранного не имеет значения. Учитель также не стремится достичь эгоистических целей, потому что передает свое знание, не получая ничего взамен... или получает, можно сказать, общую обратную связь в духовном смысле. Дон Хуан ничего не получил от Кастанеды и не нуждался ни в чем, кроме того, чтобы последний согласился стать продолжателем его традиции. Он ограничился тем, чтобы выполнить приказ Духа, — две спицы в одном колесе — сколько их еще будет?

Один древний ведический текст гласит: «Семь чакр, семь областей, семь путей и семь элементов показывают тебе, что обод колеса не знает оси, хотя он соединен с нею; что спица приносит смысл в пустоту, и ось не знает, где ее центр. Несмотря на это, колесо вращается вокруг нее. Точно так же жизнь не знает существования и мозг не знает духа. Поэтому есть только одна точка, в которой колесо узнает о существовании центра, — а именно та, где оно касается земли».

   — Итак, у дона Хуана был знак, который указал на тебя как избранного? — продолжала я.

   — У меня была подходящая энергия, чтобы начать это путешествие.

Я не знала, означает ли это выражение только метафору.

   — Человеку нужна особенная структура энергии светящегося кокона, чтобы понимать и выполнять то, что знает маг.

   — Может ли маг ошибиться и дать силу тому, кто позже применит ее совершенно неподходящим способом?

   — Маг не ошибается, он обучает лишь того, кто подходит для этой задачи.

   — Когда обучение завершено, что является тогда задачей мага?

   — Она заключается в том, чтобы сделать понятным знание, которому многие тысячи лет. Это предполагает вхождение в безмолвное знание и перевод его в понятия разума. Но это предполагает и определенную предрасположенность со стороны того, кто воспринимает информацию, потому что в ином случае люди думают, что мы обманщики.

Я упомянула скептическим тоном заглавие статьи, опубликованной в «Time» 5 марта 1973 года, в которой речь шла о нем.

   — С тех пор здесь, на Западе, больше не интересуются моими книгами, — подтвердил он иронически.

   — Ты уже наказан за свои шутки с «Time», — прервала его Флоринда. — И если ты предполагал, что они могут тебе повредить, то почему ты согласился на интервью?

   — Они приставали ко мне уже долгое время. Тогда дон Хуан сказал мне, что я должен уважить эту просьбу, чтобы раз и навсегда стереть мою личную историю.

Я воспользовалась поводом вернуться назад к теме, которая меня все еще волновала:

   — А почему ты позволил им фотографировать тебя, а мне это запрещаешь?

   — Потому что они были слишком настырными, — ответил он.

Во всяком случае, тогда он разрешил сделать только несколько фотографий в библиотеке университета. А репортаж содержал даже фотографию из его докторского диплома.

   — Какие личные и общественные последствия имело то, что ты стал магом?

   — С точки зрения личной жизни — это полная, непрекращающаяся отдача магии. В обычном обществе маг ведет себя так, что никто и не догадается, кто он и что собой представляет, разве что он сам об этом расскажет. У мага нет ни размышлений, ни желаний, и он действует в каждый момент так, как того требуют обстоятельства.

День клонился к вечеру, и стало довольно прохладно. На Кастанеде была только легкая матерчатая куртка. Он снял ее и стал настаивать на том, чтобы Флоринда ее надела, потому что она подтянула ноги на скамейку, прижалась к ним телом и обхватила колени руками. Она отказалась, и Кастанеда вновь надел куртку. Время от времени он потирал ее голени. Он был полон любви и заботы о ней. Флоринда и он обходились друг с другом как равные. Кастанеда упоминал в своих книгах женщину-Нагваль. Была ли это Флоринда? Я не отважилась спросить.

   — Кто принадлежит к твоей группе, кроме Флоринды?

   —  Ана, Хуана, Муни и Нури, — перечислил он. Он говорил улыбаясь и с огромным восхищением об этих четырех женщинах. Описывая соответствующую личность, он употреблял выражения типа «внешне похожа на мужчину» или «очень мужественная». Рассказывая о неконтролируемом характере одной из женщин, он назвал ее «сумасшедшей». Все они молодые женщины, и лишь одна из них познакомилась с доном Хуаном, когда была совсем молоденькой.

   — Если сравнить с твоими книгами, у тебя сравнительно маленькая группа, не так ли?

   — В группе дона Хуана было 16 человек, включая его самого, — подтвердил Карлос. — Число должно быть больше четырех; четыре — это минумум, а группа из восьми человек самая эффективная.

   — Почему именно восемь?

   — Необходимы восемь человек, чтобы достичь согласия и выйти из области индивидуальности. Восемь — число, которое преодолевает индивидуальное, потому что представляет собой человечество в миниатюре, все возможные типы характеров.

В это мгновение я совершенно забыла, что уже слышала об этом числе, и упустила возможность указать на очень интересную параллель с Бхагавадгитой, четвертый стих седьмой главы «Йога различия». Кришна говорит там Арджуне: «Земля, вода, огонь, воздух, эфир, дух, разум и «я» — это восемь категорий моей упорядоченной природы».

   — Твоя группа состоит из шести человек, это больше четырех, но меньше восьми, самого эффективного числа. Как это обстоятельство повлияло на результаты?

   — Это одна из трудностей, перед которыми мы стоим в плане нашего стремления обрести свободу, — сказал он безнадежным тоном и добавил: — Нам нужны еще двое.

   — Почему же ты их не ищешь?

   — Потому что никто не заявляет о своей готовности выполнить такую задачу! — горячо воскликнул он.

Кастанеда в свое время заявил о своей готовности и полностью доверился своему учителю, дону Хуану, который уверял его, что он может видеть энергии; способность, которая помогала ему найти подходящего ученика.

   — Можешь ли и ты, как дон Хуан, видеть энергии людей и вещей?

   — Да, — подтвердил он, — я вижу энергию.

Хотя он описал это в своих книгах, я все же задала ему следующий вопрос:

   — Как выглядит эта энергия?

   — Как если бы она была образована длинными световыми нитями.

   — Различаются ли энергии разных людей?

   — Чем сильнее энергия индивидуума, тем толще, компактней и ярче эти нити.

   — Находятся эти нити в определенной части тела?

   — Они выходят из ступней, и чем выше они поднимаются, тем больше физические силы индивидуума и его способность к развитию.

   — Это что-то похожее на Кундалини, энергию, которая находится внизу позвоночника?

   — Этого я не знаю.

   — У кого изо всех знакомых тебе людей эта энергия поднималась наиболее высоко?

   — У дона Хуана, который мог поднять ее до затылка, — сказал он с восхищением.

Возможно, именно этой способностью видеть можно объяснить решение Кастанеды продолжать или нет знакомство с человеком, с которым он договаривался о встрече. Я вернулась к теме его группы. Если эти четыре женщины не были ученицами дона Хуана и, кроме одной, вообще его не знали, то, значит, сам Кастанеда ввел их в мир магии.

   — Являешься ли ты учителем твоих спутниц?

   — Нет, — честно признался он. — Я могу быть Нагвалем, но не могу быть учителем магии. У меня нет необходимых для этого способностей.

   — Но ведь дон Хуан уверял, что Нагваль одновременно является учителем, — продолжала допытываться я.

   — Даже если я проживу дольше, чем он, — пояснил он с убежденностью в голосе, — я никогда не стану таким, как дон Хуан.

Возможно, его уверенность основывалась на том, что двадцать лет назад объяснил ему его учитель: «Я знаю, что у меня недостаточно времени, чтобы показать тебе все то, что я хотел бы показать тебе. У меня хватит времени лишь указать тебе путь, и я надеюсь, что ты будешь так же усердно продолжать поиски, как это делал я».

   — Когда умер дон Хуан?

   — Он ушел в 1973 году.

   — Ты возглавил группу после его ухода?

   — Нет, донья Флоринда, одна из спутниц дона Хуана, руководила нами до тех пор, пока не ушла.

   — Когда это случилось с доньей Флориндой?

   — В 1985 году. Флоринда, — он указал на Флоринду Доннер, — приняла ее имя в знак памяти.

Теперь мне стало понятно, почему во время еды Кастанеда несколько раз назвал ее Гиной. Возможно, это и было ее настоящее имя, пока она не взяла себе другое. Флоринда Доннер опубликовала свою книгу, вышедшую через три года после ухода доньи Флоринды, под принятым в честь той именем. Принятие имени Флоринда еще во время жизни доньи Флоринды казалось мне скорее знаком, что Флоринда является ее последовательницей, чем просто данью памяти. Флоринда была у дона Хуана лишь непродолжительное время. Однако, судя по уважению и симпатии, с которыми обращался с ней Кастанеда, они оба обладали способностями к магии. Кастанеда не мог посвятить ее, поскольку, по его собственным словам, не был учителем. Возможно, нежная и хрупкая Флоринда была ученицей доньи Флоринды, передающей Кастанеде знания, полученные от учительницы. Итак, эта старая женщина 12 лет была руководительницей группы.

Было уже пять часов, и в парке не осталось ни одной живой души. Сырая местность способствовала прохладе. Мы мерзли.

   — Будет лучше, если мы уйдем, — предложил Кастанеда.

   — Собственно, и индейцы из Соноры до сих пор у нас, — пояснила Флоринда, — и было бы нехорошо оставлять их так долго одних.

Я сложила свои листки. Собранного материала было еще недостаточно для книги, но никто не предложил встретиться еще раз. По пути к машине я объяснила им, что у меня еще так много вопросов, которые мне хотелось бы им задать.

   — Продолжим в автомобиле, — предложил Кастанеда.

Флоринда вдруг внесла совершенно неожиданное предложение:

   — Мы оставим тебе наш адрес. Напиши все твои вопросы, и я пришлю тебе ответы, напечатанные на машинке.

Она не уточнила, будет ли Кастанеда диктовать ей ответы или она ответит сама. Возможно, они уже обсудили прежде, должны ли они оставить мне адрес. Скорее всего, так и было, потому что я ни на минуту не расставалась с ними.

Мы поехали в обратном направлении. Я посмотрела в свои записи, но прежде, чем задать очередной вопрос, искренне поблагодарила за предоставленную возможность познакомиться с ними и за согласие помочь мне в моей работе. Неожиданно Флоринда выдвинула совершенно другую версию происшедшего:

— В бюро нашего адвоката стоит много мешков с письмами на наше имя. Мы стояли перед ними и решили выбрать наугад одно-единственное письмо. Письмо, котрое мы вытащили, оказалось твоим.

Наступило неловкое молчание. Кастанеда смотрел вперед и не проронил ни слова. Я не знаю, следовало ли мне спросить, какая же из версий соответствует действительности. Мне удалось побороть свое любопытство. Больше мы не возвращались к этой теме.

Воспоминания о доне Хуане

Приезд индейцев ограничил свободу Кастанеды. Это были двое мужчин и одна женщина, которые, как и он, были учениками дона Хуана.

   — И теперь вы должны о них заботиться? — спросила я.

   — Да, это так, потому что они видят в нем Нагваля, — пояснила Флоринда, указав на Кастанеду.

   — Я предложил им записаться в вечернюю школу, чтобы изучить английский и другие предметы и получить хоть какое-нибудь образование, — бросил Кастанеда упавшим голосом.

   — Но они хотят сразу же приступить к практической стороне магии, — в унисон добавила Флоринда.

   — Они предложили работать на меня: водить машину, варить, гладить мои брюки. Но я объяснил им, что мне не нужен ни шофер, ни прислуга. Глупые индейцы! — воскликнул он.

   — Почему дон Хуан настаивал на академическом образовании своих учеников? — спросила я.

   — Потому что интеллект — единственное, что дает защиту против неизбежных нападок неизвестного и против страха перед ним. Интеллект — единственное, что дает магу утешение. Страсти и чувства не могут успокоить мага. Только интеллект спасает его.

У Кастанеды и Флоринды это требование было воплощено в действительность. Еще одна женщина из их группы готовилась в настоящее время к защите докторской диссертации по истории в университете.

   — Как повлиял дон Хуан на твои интересы и склонности? — спросила я Кастанеду.

   — Мои отношения с доном Хуаном ни в коей степени не заставили меня забыть о том, что меня тогда интересовало. Я чувствую себя и сегодня точно так же привязанным к академическому миру, как и тогда, когда я делал в нем свои первые шаги, — убежденно ответил он.

Без сомнения, ему было больно, когда после вызванной его книгами полемики многие коллеги назвали его обманщиком и вычеркнули его из этого мира, к которому, по его словам, он и сегодня чувствует себя привязанным. Безусловно, Гарольд Гарфинкель был не только его ментором, но и дал ему защиту и утешение, когда университеты и публикации лишили его благословения официальной антропологии. Карлос ушел слишком далеко по своему неортодоксальному пути. Он вспомнил, что это было для него нелегкое время.

   — В определенный момент моего обучения у дона Хуана у меня началась ужасная депрессия. Меня заполнили страх, печаль и мысли о самоубийстве. Тогда дон Хуан предупредил меня, что такие мысли — это уловки разума, чтобы таким путем удержать полный контроль. Воля, напротив, является голосом тела.

Без сомнения, ему понадобилось также немало времени, чтобы пережить отсутствие своего учителя, который родился в 1891 году и умер, по словам Кастанеды, в 1973. Вместо «умер» Кастанеда использовал другое слово, обозначающее исчезновение дона Хуана.

   — Ты говоришь, что дон Хуан ушел в 1973 году. В каком месяце?

   — В июне, — сообщил он.

   — Ты знал о том, что это произойдет?

   — Он совершенно точно назвал момент, когда он хотел уйти.

   — Как это произошло?

   — Окруженный своими магами, он вдруг превратился в свет и исчез, точно так же как и другие, — ответил он с выражением удивления и поднял вверх обе руки.

   — А донья Флоринда?

   — Точно так же! — воскликнул он. — Она так же исчезла со своей группой, они тоже превратились в свет. Но сначала она и ее маги отдали Флоринде все их украшения и предметы силы.

   — Они отдали мне свои цепочки и браслеты, — живо перебила его Флоринда, — и иные предметы, которые они использовали.

Она поспешила уверить, что речь идет не о драгоценностях, а об объектах силы. Это особое наследство, казалось, подтверждает, что Флоринда Доннер была продолжательницей дела доньи Флоринды, спутницы дона Хуана.

Кастанеда ехал по району, застроенному виллами, по окаймленной деревьями улице, где дома были полускрыты растительностью. Потом он остановился на углу улицы. Мы находились в Вествуде. Флорида и я попрощались. Я не знала, увижу ли я ее еще когда-нибудь. Когда она уже открыла дверцу машины, ей что-то вспомнилось, и она сказала:

   — Завтра мы дадим тебе книги. — Она имела в виду тома, которые обещал мне Кастанеда. — Сейчас мне некогда их искать, я должна позаботиться об индейцах, — извинилась она.

   — Твою книгу мы тоже подарим? — спросил Кастанеда, ожидая ее согласия. Флоринда скромно кивнула. Затем она вышла и пошла по газону к дому. Она еще раз повернулась и помахала рукой. Прежде чем она скрылась, мы с Карлосом уехали.

Я должна была еще раз спросить его об обстоятельствах ухода дона Хуана.

   — Таким образом, он просто исчез?

   — Да, он поменял области и теперь более недостижим, — подтвердил он.

   — Как повлиял на тебя его уход?

В одной из книг Кастанеда описывает чувство необыкновенной пустоты; и возможно, это чувство не прошло до сих пор.

   — Единственным утешением для меня является то, что теперь дон Хуан свободен, — ответил он с оттенком тоски в голосе, — хотя он иной раз и выражал сомнение, что это ему удастся.

Я переменила тему и спросила его о времени, вспоминать которое ему, несомненно, было приятнее:

   — Каково было твое отношение к нему?

   — Дон Хуан даже приезжал в Лос-Анджелес.

   — Говорил ли он по-английски?

   — Его английский был безупречен. Он был индейцем из Аризоны, жил в племени юма, — пояснил он немного нетерпеливо, заметив мое сомнение. — Он владел многими языками, на которых говорят индейцы, и еще испанским.

   — Как он выглядел?

   — Он был очень элегантным, высоким и худым. Он носил шелковые рубашки и заказывал себе костюмы у мастера; часто потешался надо мной, что я покупаю себе одежду в магазине.

   — В конце твоей первой книги ты пишешь, что в 1965 году по собственному желанию прервал учение. Почему?

   —  Я не отказался от учения, — поправил он меня. — Я просто сделал паузу. Дон Хуан дал мне много информации для левой стороны, и она должна была улечься.

Кастанеда пояснял в своих книгах, что обучение для правой стороны относится к повседневному сознанию, в то время как левостороннее требует состояния повышенного осознания. Дон Хуан вызывал это состояние у своего неподготовленного ученика, сильно ударяя его в область лопаток. Возможно, четыре года обучения привели Карлоса в 1965 году на грань физической перегрузки и послужили причиной прерывания учебы. В начале своей второй книги он извиняется перед доном Хуаном за преждевременное прерывание процесса обучения, который казался ему угрожающим. До того, а также позже, дон Хуан давал ему психоделики, чего он не делал с другими учениками.

   — Почему ты единственный должен был принимать растения Силы?

   — Я был столь ужасно конкретен... и ему не удавалось вывести меня из этого состояния. Вследствие этого он должен был предпринять попытку подойти с другой стороны, прибегнуть к помощи галлюцинаций, которые я был не в состоянии объяснить и которые поколебали мою рациональность.

Непосредственным следствием была паника. Но, как обычно, он полностью оправдывал дона Хуана и принимал всю ответственность на себя. Так сказал он в интервью Сэму Кину, которое было опубликовано в начале семидесятых годов в «Psychology Today».

   — Дон Хуан применял психотропные растения только в середине моего ученичества, потому что я был столь упрям и глуп... Я настаивал на своей картине мира, как будто это была абсолютная истина. Психоделики расшатывали мою догматическую уверенность, но в отместку я должен был заплатить высокую цену: мое тело ослабело, и понадобилось четыре месяца, чтобы я пришел в норму. Я испытывал ужасный страх и бессилие. Если бы я вел себя как воин и принял всю ответственность на себя, это избавило бы меня от всего этого.

Кастанеда, чей интерес к шаманизму пробудил один из его профессоров, уже не раз заявлял, что в то время, когда он познакомился с доном Хуаном, он собирал информацию о применении лекарственных растений. Единственным его намерением было написать небольшую работу, которая должна была облегчить ему участие в одном из заключительных учебных мероприятий по антропологии. И его единственной целью было — стать профессором. В отношении других психоделиков, которые были широко распространены в шестидесятых годах, он заверил:

   — Я никогда не принимал ЛСД.

Но в каком состоянии духа находился Кастанеда в то время?

«Когда я познакомился с доном Хуаном, — вспоминает он в вышеуказанном интервью Сэму Кину, — у меня было очень мало личной силы. Я вел очень эксцентричную жизнь, внешне был агрессивным и взбаломошным, но внутри — неуверенным и нерешительным. Как и большинство интеллектуалов, я чувствовал себя защищенным, хотя в действительности не был привязан ни к чему. Я постоянно думал о самом себе и вел бесконечные диалоги с самим собой. Этот внутренний диалог прекращался очень редко».

Я ухватилась за эту тему:

   — Дон Хуан утверждал, что для того, чтобы действительно хорошо думать, надо прекратить думать?

   — Да, нужно оставить мир привычных мыслей, потому что они предлагают только самоподтверждение. Маг-яки был уверен, что, только остановив внутренний диалог, ученик может надеяться на то, что на него снизойдет Дух. Одновременно он жаловался, что никто не хочет идти по пути свободы.

   — Как ты считаешь, это страх потерять нормальное состояние сознания удерживает нас от остановки внутреннего диалога?

   — Когда этот страх преодолен, открывается щель к свободе и прекращается концентрация на собственной важности и на самом себе.

Дон Хуан также позволил нам понять, как человек отказывается от безмолвного знания в пользу рационального мира. Космические силы и безмолвное знание открывают перед нами мир, полный демонов, в то время как рациональность успокаивает нас. Но в наше время повседневный мир уже не приносит нам успокоения. Дон Хуан уверял, что надо вернуться назад, к безмолвному знанию, и на этот раз без страха, потому что мы принесем из ада, в который мы опустились, очень важный трофей — разум.

   — Если имеются иные аспекты реальности, то нужно быть совершенно особенным человеком, чтобы их воспринимать?

   — У людей есть глубинная предрасположенность к магии, а разум означает гандикап, фору.

   — Почему?

   — Повседневный мир обладает столь необычной властью, что не дает нам никакого выхода. Нас обучают с раннего возраста вращаться вокруг собственного «я», личности, и даже не вокруг всего человеческого существа, а только вокруг социальной личности. Такая зависимость не оставляет иного выхода.

   — Это справедливо для всех людей?

   — Годы, которые мы проводим, занимаясь этой деятельностью, глушат в нас магическое, и тогда остается только личное «я» со всеми его глупостями.

   — Дон Хуан упрекал тебя, что ты маскируешь свое самодовольство под независимость, и заметил, что чувство собственной важности представляет собой другую сторону жалости к самому себе.

   — Это состояние можно еще обозначить как состояние необычайной лени, и оно, очевидно, присуще нам всем. Из него возникают наши идеи о личной свободе, потому что в действительности никто не может стать нам слишком близким. Таким образом, мы замыкаемся в нашей целостности, которая на самом деле является только плодом нашего воображения и представляет собой в действительности барьер, стоящий на нашем пути к свободе, — заключил он резким тоном.

Дон Хуан занимался не-деланием, которое известно также из даосизма, и Кастанеда коротко рассказал об этом.

   — Интересуешься ли ты другими восточными философиями или дисциплинами? — спросила я.

   — Я изучаю кунг-фу, — ответил он.

   — А, так вот почему ты в такой хорошей форме!

   — Естественно, я в хорошей форме! Я занимаюсь этим ежедневно, — подтвердил он.

От Флоринды я узнала, что Кастанеда не только делает кунг-фу, но и является Мастером в этом искусстве.

Несколько месяцев спустя я обнаружила посвящение в его седьмой книге «Огонь изнутри»: «Я хочу выразить мое удивление и мою благодарность необыкновенному учителю, Х. И. Ли, который помог мне вновь восстановить мою энергию и показал мне другой путь к полноте жизни и хорошему самочувствию». Был ли этот Ли тот Мастер, который обучал его кунг-фу?

От разговора о борьбе кунг-фу мы перешли к йоге, одной из самых распространенных и самых подверженных мистификациям дисциплин. Кастанеда рассказал, что однажды в Калифорнии он был приглашен в один из самых комфортабельных центров йоги.

   — Меня усадили рядом с гуру. Я не знал, о чем я должен говорить. Время от времени он поглядывал на меня и выдавал комментарии примерно такого рода: «А вам нравится Калифорния?» — он захохотал и продолжал: — Когда я попрощался, он обрызгал меня некоторого рода святой водой, которая изготовлялась из мочи их религиозного вождя, потому что все, что выходило из его тела, тоже считалось святым.

   — Уж если мы заговорили об этом, как ты относишься к теории реинкарнации?

Она ему не особенно нравилась, и он высказал свое недоверие очень жестко:

   — Дон Хуан сосчитал, что только за последние две тысячи лет каждый из нас имел примерно 20 миллионов предков: четверо дедушек и бабушек, восемь прадедушек и прабабушек и т. д. Самомнение людей позволяет им думать, что они лучше животных. Недаром столь большое разочарование вызвало то, что у людей, точно так же как у обезьян, зародыш проходит во время беременности через все фазы развития животного мира. И что у обезьян эти фазы развиваются даже быстрее, чем у людей, — заключил он рассерженно, и я решила больше не говорить на эту тему.

Каждый ортодоксальный материалист охотно подпишется под тем, что только что сказал Кастанеда. Однако существовало все же одно противоречие, так как Кастанеда одновременно признавал, что индивидуум после своей смерти (или «ухода») может перемещаться в другое место («поменять области и стать недостижимым»). Кроме того, он все время говорил о доне Хуане в настоящем времени и желал ему счастья в его нынешнем состоянии («единственное, что меня утешает, — это то, что дон Хуан свободен»), хотя эта обнадеживающая возможность и не может быть достигнута каждым («хотя он иногда и сомневался в том, что сумеет ее достичь»). С этой точки зрения он верил в освобождение избранных, которое основывалось на сохранении уникальности индивидуума.

Ортодоксальный материалист вряд ли может даже представить, что после исчезновения физического тела остается энергия, которая несет в себе все сознание ушедшего индивидуума, и эта энергия исследует другие миры в поисках свободы. Согласно Толтекскому учению, представленному в книгах Кастанеды, Орел, символ Духа или космических сил, либо проглатывает кандидатов на достижение свободы, либо пропускает их.

Кастанеда сказал также:

   — Дух безупречен, и маг стремится подражать этой безупречности.

Согласно его пояснениям, не каждый человек может превратиться в мага, а только тот, кто рожден с «особой морфологией светящегося кокона и имеет соответствующие интеллектуальные силы, которые делают возможным чистое понимание, что, в свою очередь, защищает от нападок неизвестного».

В таком случае, Дух подвержен сменам настроения и наделяет одних людей соответствующими способностями, необходимыми на пути к свободе, а других лишает? Есть одна хорошая цитата у Эйнштейна: «Бог не играет в кости». Было бы очень неуютно, если бы он делал это с людьми и предоставлял их судьбу воле случая: маг или «пустышка».

   — Ты много раз говорил об энергии и пояснял, что мы плохо ее используем. Что ты имеешь в виду?

   —  Очень жаль, что энергию, которую можно было бы применить на Пути Воина, отдают страстям и таким образом теряют.

   — Но, судя по анекдоту о белокуром гомике, ты тоже нередко впустую растрачивал свою энергию. Что заставило тебя изменить свое поведение?

   — Дон Хуан говорил мне, что все мы приходим в мир с определенным количеством энергии, которое зависит от условий нашего зачатия и рождения. Если половой акт был скучным, без оргазма, тогда у ребенка совсем мало энергии. — В качестве примера он привел свой собственный случай: — Моей матери было пятнадцать лет. Половой акт с моим отцом они совершили за дверью. Она даже не успела возбудиться. Поэтому дон Хуан предупреждал меня не растрачивать мою сексуальную энергию. Сексуальный акт, — продолжал он поучающим тоном, — имеет необыкновенное значение. Он требует очень большого количества энергии, которая, собственно, предназначена для воспроизводства. Ее нельзя использовать столь банальным способом.

Он указал также на другой аспект, имеющий отношение к размножению:

   — Ребенок существует за счет нашей энергии. В светящемся коконе можно видеть ровно столько темных пятен, сколько детей у человека. Если мы боимся, что с нашими детьми что-то случится, мы, собственно, беспокоимся об энергии, которую мы им дали. Нельзя обнимать своих детей спереди, потому что при этом мы их ослабляем, так как у нас есть неосознанное стремление вернуть назад энергию, чтобы снова стать полноценными.

   — Передача энергии касается только женщин?

   — Нет, действие одинаково как у женщин, так и у мужчин.

Когда Кастанеда спросил дона Хуана, могут ли женщины быть воинами, тот ответил:

«Конечно, могут, и они имеют даже лучшие, чем мужчины, предпосылки для Пути Воина. Возможно, мужчины менее способны к сопротивлению. Но я бы сказал, что женщины везде и во всем имеют небольшое преимущество».

Эта тема очень интересовала меня, поэтому я продолжала спрашивать дальше.

   — Женщина более подвижна, — пояснил Кастанеда, — потому что ей с момента рождения приходится быть гибкой. Она является объектом на службе у мужчины и его прихотей. Когда она становится сексуальным объектом, она утрачивает подвижность. Положение рабыни делает ее необходимой, но препятствует тому, чтобы она ставила себе иные, далеко идущие цели, которые могут служить предметом настойчивого стремления мужчины.

Итак, Кастанеда приписывал женщинам меньшую решительность при достижении духовных целей, чем мужчинам, хотя в своих книгах он с огромным уважением и любовью писал о Кэрол, женщине-Нагваль, с которой он некоторое время делил руководство группой и которую описал как очень решительную и замечательную женщину. По его же словам, донья Флоринда не только завершила посвящение некоторых учеников дона Хуана, но имела также свою собственную группу и заботилась до своего ухода и о группе Кастанеды. С другой стороны, та необычная позиция, которую занимала в этом маленьком обществе Флоринда Доннер, доказывала, что дискриминации женщин в линии мага дона Хуана не было, а дон Хуан уверял, что эту линию можно проследить назад от сегодняшнего дня до древних видящих.

Между тем Кастанеда уже припарковался возле моего дома. Мы остались сидеть в автомобиле, продолжая разговор. Поскольку до сих пор речь шла в первую очередь о трансцендентальных способностях дона Хуана, Кастанеда решил, что настала подходящая минута рассказать мне пару анекдотов, в которых на первый план выступала хитрость его учителя.

   — Когда я путешествовал с доном Хуаном по пустыне или в горах и из-за усилий выдержать его темп уже едва мог дышать, я просил его время от времени остановиться, чтобы я мог закурить сигарету. В то время как я делал пару затяжек и мог наконец вновь дышать, дон Хуан потешался надо мной. Я был в столь прочном плену у этого порока, что выкуривал по три пачки в день.

   — Однажды он объявил мне, — весело продолжал Кастанеда, — что мы отправимся примерно на десять дней в пустыню, и посоветовал захватить достаточное количество сигарет, потому что мы пойдем в необитаемую местность. Он даже добавил, что я должен их хорошенько упаковать, чтобы койоты не погрызли их ночью. Итак, я тщательно завернул в фольгу тридцать или даже сорок пачек. Ночью мы спали под открытым небом, и когда я встал, то обнаружил, что мои сигареты исчезли. Дон Хуан высказал предположение, что койоты утащили сумку с пачками, но что мы, конечно же, скоро найдем ее под каким-нибудь кустом в окрестностях. Мы искали на протяжении нескольких часов, но так и не нашли. Я становился все более и более нервным и чувствовал ужасную потребность закурить. Когда дон Хуан заметил мое состояние, он решил пойти в деревню, которая должна была находиться неподалеку, чтобы посмотреть, можно ли там купить табак. Но там не было магазина. Мы оставили это местечко, и через некоторое время дон Хуан остановился, чтобы определить, где мы находимся.

«Если мы пройдем примерно 800 миль на Север, мы придем в Соединенные Штаты; если мы отправимся на Запад, то достигнем Тихого океана; на Востоке — Мексиканский залив и на Юге — город Мехико».

   — Ох, как я разозлился, — вспоминал Кастанеда со смехом. — Дон Хуан снова двинулся, но каждые две минуты останавливался и осматривал окрестности. Я думал при этом: «Этот глупый индеец не знает, где мы находимся. Этот старикашка снова ошибся...» Так прошло немало дней, пока дон Хуан снова смог ориентироваться на местности и мы нашли дорогу к его дому. Но у меня уже не было потребности курить. Позже я установил, что мы все время бродили по кругу. С тех пор, — признался Кастанеда, — я ношу рубашки без карманов, чтобы не вспоминать о том, что у меня там всегда находилась пачка сигарет. На самом деле и сейчас «левая сторона» рубашки наполняет меня некоторой ностальгией.

Он расхохотался. Да, без сомнения, дон Хуан применял драконовские методы, что видно и из книг Кастанеды.

   — Почему дон Хуан заявлял, что сегодня, более чем когда бы то ни было, человек должен учиться находить дорогу к самому себе, к внутренней сущности? Это потому, что человек достиг более высокой ступени в интеллектуальном развитии?

   — Куда там! — воскликнул он. — Причина в том, что мы — банкроты. Мы находимся, — продолжал он озабоченно, — в центре борьбы сверхмощных сил, которые грозят покончить с человечеством. Они уже пробили отверстие в озоновом слое. Думаешь, они будут эту дыру штопать? Станут ли они использовать свои огромные защитные силы, чтобы вновь восстановить Землю? Да, — заключил он с убеждением, — сегодня более чем когда бы то ни было человек нуждается в помощи магии.

По прошествии нескольких минут он спросил, который час. Было шесть часов.

   — Я должен идти. Я позвоню тебе позже, чтобы сказать, когда мы встретимся завтра.

   — Ты знаешь, что я улетаю послезавтра, — напомнила я.

   — Не беспокойся, мы встретимся до обеда, и я принесу тебе книги, — успокоил он меня.

Путешествия

Я просматривала свои записи, чтобы определить, каких вопросов мы еще не коснулись и какие аспекты требовали уточнения. Скоро мне стало ясно, что с Кастанедой было почти невозможно концентрироваться на какой-то одной теме долгое время. Можно сказать, что он постоянно смешивал грешное с праведным, потому что он прыгал с темы на тему, от самой настоящей серьезности мгновенно переходил к анекдотам. Поэтому я попыталась как-то упорядочить полученную от него информацию по темам.

Я полностью согласилась с характеристикой, которую давали ему другие: он был интеллигентным, симпатичным и очень живым. И однако после ухода дона Хуана эта уверенность и жажда жизни, которые он демонстрировал сегодня, пошатнулись. Из того, что он мне рассказал, я заключила, что последующие годы были для него трудными, и хотя он чувствовал облегчение от того, что его учитель достиг свободы, оставалось и чувство одиночества. Это чувство заставило его искать людей с похожими интересами, так как было невозможно найти замену дону Хуану и его группе.

   — После того как дон Хуан ушел, — вспоминал он, не называя, однако, точной даты, — я решил совершить кругосветное путешествие. Я был повсюду, знакомился со всеми, кто объявляли себя посвященными, однако не нашел никого, с кем бы стоило познакомиться поближе.

   — Ты не нашел никого? — спосила я, не веря своим ушам.

   — По крайней мере, я не нашел никого, с кем бы я сам захотел поближе познакомиться, — повторил он.

   — Но ведь есть, конечно, и другие люди, и не только в Азии, наследнице многих древних традиций, но даже и в Европе...

   — Что есть в Испании? — пренебрежительно перебил он и сам ответил на свой вопрос: — Испанцы! Что есть в Италии? Итальянцы!

И Кастанеда возвратился назад в Америку, туда, где он, как латиноамериканец, познал, по-видимому, на собственном опыте и расовую дискриминацию, что следует из одного его комментария, сделанного во время еды, когда он рассматривал меня и Флоринду:

   — Для вас все проще, ведь вы — европейцы.

Очень неожиданное заявление, ведь он всегда подчеркивал свое западное образование. Но это впечатление подтверждает и Анеис Нин, которая записала в своем дневнике: «Дина привела к обеду Кастанеду. Восхитительный человек, смесь примитивных и академических элементов. Он отрицает, что в нем течет индейская кровь. Чувствуется, что он шизофреничен и раздвоен».

Но он неравнодушен к Европе, несмотря ни на что.

   — Флоринда и я часто ездим туда, особенно в Италию, — с довольной улыбкой признался он.

В конце концов, один из его дедушек был итальянцем.

   — Вы ездите в какой-то определенный город?

   — Нам очень нравится Рим. Приезжая туда, мы всегда навещаем Феллини, который является нашим другом. Я говорю ему: «В твоем возрасте тебе бы пора оставить страсти, не растрачивай свою энергию, интересуйся другими вопросами». Но он не воспринимает мои слова всерьез, говорит, что не сможет жить, если он не влюблен.

   — Вы встречаетесь всегда только в Риме?

   — Нет, мы видимся и в Лос-Анджелесе. Однажды он пришел ко мне с одним римским юношей, потому что путешествие было для него скучным, — как он выразился, он хотел наслаждаться во время путешествия красотой.

   — Вы говорите с ним по-итальянски? — спросила я его, вспомнив его замечание о том, что он учился в Милане.

   — Мой итальянский очень скуден, — признался он. — Я им недостаточно владею, чтобы чувствовать тонкости языка. С Феллини мы говорим по-английски.

Федерико Феллини заявил в 1989 году, что в 1985 он отправился в Лос-Анджелес, имея намерение снять фильм о доне Хуане. Кастанеда согласился сопровождать его в Мексику, но потом изменил свое решение. Феллини со всей своей съемочной группой отправился в Мексику, и из этой истории получилась комедия под названием «Путешествие в Тулум».

В 1980 году Кастанеда был в Испании и посетил Мадрид и другие города. Самые впечатляющие воспоминания остались у него от празднеств, во время которых он наблюдал поразившее его поведение людей.

   — Вечером они все становились сумасшедшими! — вспоминал он с восхищением, имея в виду их совершенно неортодоксальное поведение и сексуальные наклонности. — Но, как уверяли меня хозяева, на следующий день они вновь становились вполне нормальными и превращались в серьезных служащих бюро в галстуке и с дипломатом.

Воспоминания об этих людях лежали в основе часто повторяемой им шутки, когда он с испанским акцентом и высокомерным видом пародировал свое собственное представление, причем наделяя себя благородным титулом:

   — Дон Карлос дель Валле де ла Херрадура.

   — Какое впечатление осталось у тебя от Испании?

   — В Испании очень сложное общество, — сказал он, подумав немного. — Я заметил там большое социальное напряжение.

   — Был ты там позже?

   — Да, в 1985 году, когда ушла донья Флоринда, мы решили отправиться на некоторое время путешествовать. Мы не знали, куда. У нас была лишь потребность уехать.

Группа, которую возглавляла донья Флоринда, по его словам, исчезла. Те же, кто воспринимал его как Нагваля, поехали с ним в аэропорт.

   — И у вас не было ни плана, ни цели?

   — Нет! В аэропорту мы спросили, какой первый самолет летит за границу. Девушка в окошке информации спросила: «Куда?» Мы отвечали, что это не имеет значения. Она была поражена и сказала нам, что первый рейс идет в Южную Корею, но мы уже не успеем на него. Я спросил, куда отправляется следующий самолет, и она ответила, что в Хельсинки. Мы тут же купили билеты и сели в самолет.

   — И вы полетели в Хельсинки?

   — Да. Когда мы туда прибыли, там было ужасно холодно, — смеясь, вспоминал он.

   — И вы оставались там продолжительное время?

   — Мы объехали всю Скандинавию, пока нам не надоел холод и мы решили поискать теплые края. Наконец мы прибыли в Барселону.

Карлос рассказал, что в этом городе он впервые почувствовал колющие боли, которые оказались грыжей. Он считал, что повреждение было вызвано резким движением, которое он сделал в момент исчезновения доньи Флоринды. Состояние ухудшалось, и он решил согласиться на операцию.

   — Хирург пояснил мне, что я, по всей вероятности, не перенесу операции. И он попросил меня проявить понимание к той сложной ситуации, в которой он окажется, если я умру во время операции: в случае моей смерти ему придется заполнять целый ряд бумажек, и каждую в шести экземплярах.

С ироническим смехом он пояснил, что те сложности, которые он мог бы доставить врачу, умри он в Испании, заставили его срочно вернуться в Соединенные Штаты и искать подходящую больницу.

Медбрат, негр, который стриг мне волосы на лобке, спросил меня: «Что у тебя?» Я ответил: «Грыжа». А он возразил: «Это больше похоже на рак».

Когда он это рассказал, он смеялся так, что слезы выступили у него на глазах. Он вытер глаза и досказал историю до конца.

   — Когда я был уже в операционном зале, помощник хирурга, молодой гомик, успокаивающе сказал мне, подхватив меня сзади, чтобы уложить на операционный стол: «Не бойся, это вообще не больно».

То, как он рассказывал об этом случае, превращало все происшедшее в забавную комедию, даже если иногда он немного и переигрывал. Говоря об этом, он вспомнил слова дона Хуана:

   — Болезнь — это проявление дисгармонии между телом и окружающим миром. Тело — это наше осознание, и его надо содержать в безупречности.

Я думаю, что ежедневные занятия кунг-фу имели своей целью достижение этой гармонии. Флоринда тоже занималась борьбой. В своей книге она пишет, что долгие годы занималась каратэ и даже показывала индейцам в джунглях свое умение.

Кастанеда и Флоринда частенько путешествовали, иногда просто ради удовольствия, а иногда в связи с публикацией их книг. Однако этой возможности менять место своего обитания способствует и весь их образ жизни. Как мне пришлось самой убедиться в начале моих поисков, они очень часто меняли своих агентов. Если другие проявляли слишком большое любопытство к его жизни, то вполне логично, что он предпочитал сам улаживать свои дела — особенность, которая требовала, чтобы он лично знал своих издателей. Помимо пребывания в Италии и других странах Европы, Кастанеда по неизвестным мне причинам не только долгое время жил в других странах, но и отказывался на это время от некоторых своих обычных занятий. Например, в связи с темой перевода его книг на испанский язык он три года жил в Гватемале и мог там лично контролировать качество переводов.

В начале октября, через пять недель после нашей встречи, Карлос и Флоринда собирались отправиться в Аргентину.

И они очень удивили меня, когда сказали, что, возможно, посетят меня в Испании. Естественно, они не назвали при этом никакого конкретного срока — в точном соответствии с их привычками. Они еще могут приехать. Однако очень сложно предсказать что-то в жизни Кастанеды заранее, во всяком случае, если верить его словам, сказанным Сэму Кину:

«Я живу в Лос-Анджелесе и открыл тут способ, как я могу использовать этот мир, чтобы удовлетворить мои потребности. Жизнь без привычек в мире привычек — это большой вызов, но это возможно. Я вспоминаю, что раньше был человеком привычек, но я начал в 1965 году бороться с рутиной. Я писал во время тихих ночных часов, и я спал и ел, только когда чувствовал в этом потребность. Я уже отказался от очень многих моих привычек и скоро стану непредсказуемым и ошеломляющим для самого себя».

Дать объяснения этой свободе передвижения, которой он хотел для себя и которую он воплотил на практике, он не считал необходимым — точно так же как и своим внезапным отказам от заблаговременно запланированных встреч. Эта особенность бросилась мне в глаза еще при разговоре с Барбарой Робинсон, когда он отказался выступить с докладом, если срок будет назначен более чем за один день. Поэтому не удивительно его высказывание об одном ученом, на чьем докладе в Соединенных Штатах он присутствовал:

   — Ученый уверял, что он внес дату этого доклада в свою записную книжку еще в предыдущем октябре. Представь себе, какая важность!

Он произнес последнее слово голосом, полным сарказма. И потом продолжал, раздумывая, как бы обращаясь к самому себе:

   — Планировать за целый год, даже не зная, будем ли мы через год живы! Какая глупость! — казалось, он поражен таким принуждением, которое притом еще и добровольно берут на себя.

Времена, когда Кастанеда был связан точными академическими учебными планами, давно прошли. Достаточные финансовые средства и интеллектуальная независимость позволяют ему воздерживаться от такой деятельности, которая не соответствует его собственным интересам. Казалось, только индейцы из Соноры своим поведением ограничивают его свободу действий. По его реакции можно было заключить, что это его сердит.

В понедельник Флоринда позвонила мне около девяти часов вечера.

   — Мы не можем прийти завтра. Индейцы из Соноры хотят сновидеть, — сказала она упавшим голосом, которым она уже несколько раз говорила, подчеркивая настойчивость индейцев. Она спросила меня, знаю ли я, что значит сновидеть. Я подтвердила, поскольку читала об этом в книгах Кастанеды. Но я не хотела более говорить об этом, так как не владела темой. В этом отношении я была более осторожна с Флориндой, чем с Кастанедой. Несколькими часами позже Карлос рассказал мне о своей практике сновидения, которой в группе занимались ежедневно.

   — Он заедет за тобой в три часа и привезет тебе книги, — объявила Флоринда.

В этот момент мне пришло в голову, что она ни по телефону, ни в его присутствии ни разу не назвала его ни Карлос, ни Кастанеда. Она употребляла только личные местоимения, в то время как Кастанеда очень часто использовал ее имя — разве что имя дона Хуана звучало чаще.

   — А ты не придешь? — немного разочарованно спросила я.

   — Нет, я не могу оставить индейцев.

   — Если мы вдруг забудем об этом во время интервью и моих предотъездных хлопот, — я попыталась оправдать свой вопрос, — можешь ли ты дать мне сейчас твой адрес или я получу его завтра от него?

   — Нет, записывай сейчас, потому что он, конечно же, забудет.

Таким заявлением Флоринда заметно развенчала Нагваля. Она продиктовала мне почтовый адрес, однако не была уверена, что правильно назвала номер почтового ящика, и попросила немного подождать, пока она удостоверится. Было похоже, что она очень редко пользуется этим адресом. Она вернулась, подтвердила номер, который я записала, и пояснила, что почтовый ящик снят на ее имя. Да, непросто было добраться до самого Кастанеды!

Мы попрощались. Я поблагодарила ее за все, и она пожелала мне счастливого пути. Мы сказали друг другу, что встретимся в Мадриде. Я вспомнила, что Кастанеда санкционировал намерение Флоринды дать мне их общий адрес словами «Ты мне напишешь, и я тебе позвоню». И, хотя Флоринда координировала наши встречи в эти дни, из чего я заключила, что он не любит звонить по телефону, все же именно он позвонил в первый раз, поэтому я не сомневалась, что он выполнит свое обещание. Но, с другой стороны, мое впечатление о нем было неоднозначным, и я не могла забыть его недвусмысленное предупреждение: «Скоро я стану непредсказуемым даже для себя самого...»

Позже я узнала, что некоторые из его издателей в Европе, получив его личный телфонный номер, часто звонили ему в Лос-Анджелес и вели с ним долгие переговоры. И вдруг все контакты оборвались, и никто не мог найти этому никакого объяснения. По тому номеру, что они получили от Кастанеды, их уверяли, что не знают тех, кто жили здесь раньше, и понятия не имеют, что делать с огромным количеством поступающих писем и телеграмм. В этот момент я чувствовала себя неспокойно. На следующий день у меня была назначена встреча с Карлосом, чтобы продолжить наш разговор.

* * *

Человек приспосабливает свои способности к окружению, в котором он существует. Для дона Хуана домом были пустыня и горы, он мог использовать по своему усмотрению флору и фауну и дурачиться, как ему вздумается. Кастанеда был горожанином и прекрасно знал западное общество. Он мог оставаться при своем мнении, удовлетворять свои потребности и заметать в конце концов следы. Но для этого ему пришлось потрудиться. Были времена, когда его очень ранили нападки толпы клеветников.

По его книгам можно понять, что Мексика была для него далеко не просто местом для туристических путешествий. Там чувствовалась связь с миром магии, который был надеждой для многих североамериканцев, желающих открыть нечто большее, чем удобства их общества потребления. Другие, напротив, видели ущемление их представлений о ценностях и даже основ религии, которые основывались на чувстве экономического и духовного превосходства над своим южным соседом. В центре этих устремлений находился Карлос Кастанеда, символизирующий другую культуру и вызвавший своими заявлениями широкий спектр реакций от возмущения до энтузиазма. Распри устилали его путь, и, даже не имея такого намерения, он принудил ученый мир занять по отношению к нему определенную позицию.

Существовал ли дон Хуан в действительности? Было ли все только выдумкой? Кто был и откуда родом этот человек, пошатнувший антропологию в самих ее основах и давший крылья силе воображения бесчисленного количества людей?

Под чужим именем

Точно в три часа Кастанеда позвонил из холла гостиницы, и я спустилась к нему. Он, улыбаясь, приветствовал меня. Когда мы вышли, я непроизвольно поискала глазами коричневый автомобиль, но вновь увидела автомобиль для сельской местности. Вероятно, он использовал большой автомобиль только в том случае, если пассажиров было много. Когда мы уселись, он несколько мгновений раздумывал, а потом спросил громким голосом, как будто разговаривал сам с собой:

   — И куда же мы направимся?

Поскольку у него было совсем немного времени в связи с приездом индейцев, я предложила не ездить далеко, а просто пересечь улицу и продолжить интервью на набережной. В ответ он напомнил мне историю с тремя индейцами, которые когда-то подсели к нему там на скамью. Тронувшись с места, он предложил:

   — Поедем в парк, где мы были вчера? Это очень приятное место. Там спокойно.

Поездка продолжалась долго, и, хотя я намеревалась сразу приступить к вопросам, он начал рассказывать мне анекдоты и случаи из жизни, которые не были мне известны ни по статьям о нем, ни по интервью, которые он давал. Возможно, все эти события произошли уже в то время, когда он «ушел в подполье» под чужим именем. Может быть, под впечатлением философии дона Хуана он решил удовольствоваться в общественной жизни самой скромной ролью и таким образом хотел защитить свою личную жизнь. Было не так-то просто стереть личную историю, если одновременно оставляешь следы, по которым она может быть реконструирована. Но теперь для него настало более спокойное время, и, казалось, он даже находил удовольствие в том, чтобы разделить эту радость с другими.

   — Долгие годы, — вспоминал он, — я легально жил под именем Джой Кортес. На это имя у меня были водительские права, страховка — в общем, все документы.

Он не стал углубляться в причины такого изменения жизни, хотя можно предположить, что его популярность стала для него слишком тяжелым грузом. Он превратился в миф, преследуемый читателями, которым хотелось стать его учениками, и журналистами. Некоторые люди даже обвиняли его в том, что после прочтения его книг сделались наркоманами. Его исчезновение подкрепило слухи о его предположительной смерти. Лишь очень немногие знали о «рождении» Джоя Кортеса, личности, восстановившей демографическое равновесие и позволившей Кастанеде продолжать свой путь.

   — Я расскажу тебе одну историю, — объявил он. — Очевидно, я должен был тогда выдержать очередной экзамен. Донья Флоринда сказала мне, что этого требует Дух. Я решил поработать поваром в Аризоне, в одном очень расистском городе, — добавил он. — Я представился в одном ресторане, и меня спросили, умею ли я eggcooking. Представь себе: варить яйца! — Он засмеялся над своим переводом. — Поскольку я не умел «варить яйца», я пошел на три месяца в ученики и в конце концов нашел работу в качестве шеф-повара в кафетерии. Там работала официанткой одна девушка, которая помешалась на том, чтобы познакомиться с Кастанедой. Я спрашивал ее: «Ну скажи мне, зачем тебе знакомиться с этим идиотом?» Девушка возмутилась, но терпеливо ответила: «Ты ничего не понимаешь, Джой. Ты слишком необразован».

Карлос расхохотался. Он еще и сегодня наслаждался этим перевоплощением.

   — Однажды жарким летним днем возле кафетерия остановился очень дорогой белый автомобиль — лимузин или что-то подобное. В нем сидел мужчина и писал что-то в свою записную книжку. И девушка сразу решила: «Ну кто еще может сидеть при такой жаре в автомобиле и что-то писать? Только Кастанеда!» И она подошла к автомобилю и хотела заговорить с мужчиной.

   — Знаешь, что сделал мужчина? — спросил он сконфуженно. — Он прогнал ее прочь и закричал вслед: «Fuck you!»

Он сказал это по-мексикански: «Vete al carajo!»

Как и при других историях, он хохотал, пока у него не выступили слезы на глазах. Он вытер глаза и продолжил рассказ:

   — У девушки были на глазах слезы, когда она вернулась. Она разрыдалась, — вспоминал он наполовину нежно, наполовину садистски. — Она была убеждена, что он прогнал ее только потому, что она была толстая. И она обнимала меня и жаловалась на свою внешность, в то время как я пытался ее успокоить и сказал: «Он дурак, не принимай все это близко к сердцу».

   — Сказал ли ты ей, кто ты был на самом деле? — спросила я.

   — Я не мог, — ответил он.

   — И как все это закончилось?

   — Через некоторое время донья Флоринда решила, что Дух освобождает меня от этого экзамена. Я хотел было остаться еще на несколько дней, пока они не найдут мне замену, но донья Флоринда пояснила, что никто не ждал меня, когда я пришел, и поэтому нет ничего страшного, если я исчезну, не предупредив. И я ушел. И та девушка, — заключил он, — и не подозревала, что находилась в объятьях Кастанеды.

Он сказал это не так, как если бы он был донжуаном, но в том смысле, что девушка могла бы успокоить свою страсть, даже если она этого и не осознавала. Эта история показалась мне скорее разрывающей сердце, чем гротескной, и я подозреваю, что эта девушка — если она вдруг случайно прочитает эти строки — будет чувствовать себя удовлетворенной — или осмеянной, если у нее нет чувства юмора. В пограничных городах Аризоны искали Кастанеду-мага и не могли его обнаружить в личности простого повара. Однако Кастанеда, если верить другим версиям, использовал свою известность и мог быть истинным донжуаном.

   — Однажды я вошел в здание, где размещалось бюро моего адвоката, и встретил молодую женщину, которая выходила с расстроенным выражением лица. В бюро адвокат спросил меня: «Видел ли ты женщину, что только что вышла?» «Да, — ответил я, — она прошла мимо меня и казалась очень расстроенной». «Она приходила, чтобы отыскать тебя, потому что, — говорит она, — ты переспал с ней, пообещав за это ввести ее в мир магии, и не сдержал свое обещание».

Кастанеда был серьезен, рассказывая об этом.

   — Я пояснил моему адвокату, что видел эту женщину впервые в жизни. Вдруг она вернулась назад, и адвокат спросил ее, указывая на меня: «Вы знаете этого человека?» Женщина ответила, что никогда меня не видела, и тогда он сказал: «Позвольте представить: Карлос Кастанеда». Кто-то переспал с нею, выдав себя за меня.

Другие похожие истории только подтверждают подозрение, что этот случай был далеко не единственным. Во время нашей встречи он рассказал следующее:

   — Мне и моим друзьям доставляло удовольствие немного попроказничать.

К тому времени он уже сказал мне, что у него нет друзей. Я предполагаю, что его отношения с друзьями изменились с тех пор, как он стал известным автором. Об этом говорит и следующий эпизод:

   — Мы вели дневник, куда записывали, что больше всего злит наших знакомых. Однажды вечером мы посетили психиатра, который ненавидел, если его посещали без предупреждения. Хотя было уже одиннадцать часов вечера, нам не удалось рассердить его, потому что как раз в этот день он устроил праздник и дом был полон гостей. Когда он меня увидел, он потребовал: «Пойдем скорее, я хочу тебе кое-кого представить».

   —  Это был мужчина, — вспоминал далее Кастанеда, — высокий, с приятной внешностью, одетый в белый костюм. Он занимался тем, что подписывал в этот момент мои книги, как будто он был их автором. Психиатр представил нас друг другу — меня под чужим именем — и затем оставил нас одних. Мужчина начал спрашивать меня, читал ли я его книги? Я ответил, что читал все.

Кастанеда повторил вопрос представительным тоном, а ответ — весьма скромным.

«И вы поняли, о чем в них идет речь?» — продолжал этот мужчина. «Да, думаю, что понял», — отвечал Кастанеда, еще более впечатляюще представив этот разговор, когда он указал на меня пальцем. — Он вот так направил на меня палец, — пояснил он рассерженно.

Вероятно, чтобы представить все еще более драматически, он повторил все вопросы, щелкнув в конце языком, как будто производил выстрел, и сделал движение указательным пальцем, будто он нажал на курок пистолета. Однако у него хватило сил быть вежливым и сказать лжецу: «Был очень рад познакомиться с вами, господин Кастанеда». И этот мифоман поправил его: «Доктор Кастанеда».

Доктор Кастанеда не рассказал мне конца этой истории, но, похоже, он позволил обманщику и далее наслаждаться этой ночью славы.

Я представила, какие конфликты это могло означать для него, если кто угодно мог выдать себя за него — например, для того, чтобы соблазнить женщину, как в том случае, когда молодая женщина была бессовестно обманута; или чтобы представить себя в такой манере, которая была совершенно чужда Кастанеде, как тот мужчина, что высокомерно надписывал его книги. В этом случае риск был той ценой, которую ему приходилось платить за свою анонимность.

Долгие годы он скрывался под чужим именем. Он изменил не только свое имя, но и внешность. Сегодня он может вполне свободно передвигаться, потому что существует очень мало людей, которые могут его узнать. У других остались лишь воспоминания о том, как он выглядел много лет назад. Он читал доклады, выступал с лекциями, время от времени давал интервью. Он не хотел прятаться, но не хотел и быть узнаваемым повсюду, хотя он и не мог избежать того, что время от времени один из его студентов тайком вытаскивал фотоаппарат и делал пару снимков.

Когда Кастанеда ушел в подполье, он оставил свободным место для всевозможных наглых выходок той части общества, которая идентифицирует себя со знаменитостями вплоть до парадоксов. Как он мне рассказывал, другие выдавали себя за него не только для того, чтобы соблазнять женщин или купаться в лучах славы, подписывая его книги, но и для финансовых предприятий.

— Есть люди, которые присылают моему издательству гостиничные и ресторанные счета, утверждая, что это мои. Но мое издательство никогда не платит, потому что они знают, что я никогда так не поступаю.

Но, похоже, недоступность, которую обеспечивает ему анонимность, перевешивает все эти сложности.

Другой анекдот, который он рассказал мне днем ранее в парке, куда мы и сейчас направлялись, относился к прошлому и пояснял причины, по которым он столь часто менял своих агентов. Один агент, который некоторое время представлял его интересы, неожиданно преподнес ему сюрприз.

   — Он получил предложение, что мне заплатят миллион долларов, если я выступлю на телевидении с рекламой кредитных карточек.

Это было бы для него совершенно несложно:

   — Мне нужно было только сказать: «Хелло! Меня зовут Карлос Кастанеда, и я тоже использую эту карточку»...

Он назвал имя, известное всему миру, и при этом сделал движение рукой, будто он вытаскивает из внутреннего кармана пиджака кредитную карточку и держит ее, довольно улыбаясь, перед воображаемой камерой, роль которой в этот момент исполняла я.

   — И что ты сделал? — спросила я.

   — Договор был уже у него в бюро, все было готово к подписи. Когда я ему объяснил, что я не делаю таких вещей, он впал в отчаяние, — вспоминал он. — Он рвал на себе волосы.

Кастанеда произнес это не в переносном смысле, а действительно изобразил движения, как будто рвет на себе волосы.

   — Но это же ясно, — бросила Флоринда, — представь себе, бедный парень потерял сто тысяч долларов своего гонорара за посредничество!

Имя агента, котрый стал в этот день беднее, чем рассчитывал, они мне не назвали. Конечно, он не забудет имя Кастанеды. Похоже, эти отношения не закончились добром. Разочарование агента в своем «не понимающем выгоды» клиенте с его отказом было, вероятно, столь же велико, как и разочарование Кастанеды непониманием агента: он потратил годы, чтобы стать незаметным, чтобы проникать в другие миры и оставлять их, как ласка... Он отказывался фотографироваться для прессы, даже изменил свое имя... а его агент хочет, чтобы он «всего лишь» появился на экране телевизора перед всей Америкой!

В иных случаях, о которых он тоже рассказывал в предыдущий день, ему удавалось вызвать разочарование одним только своим присутствием, ничего не предпринимая.

   — Меня пригласили на одну вечеринку, — вспоминал он. — Еще у порога я услышал, что кто-то говорит обо мне в очень хвалебных выражениях. Этот человек заявил, что я посвятил свою жизнь тысячелетней культуре индейцев и их духовным практикам, и представлял меня как героя и защитника презираемых индейцев. Но, когда я вошел, этот человек был так разочарован моей внешностью, что перестал замечать меня и за весь вечер не сказал мне ни одного слова.

   — Не принимай это слишком серьезно, — перебила его Флоринда, — это не соответствует действительности. Я думаю, что тот человек совсем по-другому рассказывает об этом случае.

   — Нет, нет, — подчеркнул Кастанеда, — он не хотел со мной говорить, поскольку был разочарован. Возможно, они ожидают высокого, с благородной осанкой мужчину...

Но Флоринда осталась при своем мнении и отрицательно покачала головой. Чтобы еще более доказать свою точку зрения, Кастанеда рассказал следующий случай:

   — Однажды я шел по территории Калифорнийского университета. Вдруг один студент, который знал меня в лицо, крикнул девушке, с которой он только что распрощался: «Эй, вон идет Карлос Кастанеда!» Девушка повернулась, смерила меня взглядом и ответила парню: «Ну и шуточки же у тебя!» — Кастанеда залился смехом.

Несомненно, тема его внешности имела для него некоторое значение. Не только потому, что он сам жаловался на свою внешность. Когда он говорил о Флоринде Доннер, он описал ее как маленькую и уродливую. Хотя он и шутил, но предметом шутки была внешность. Когда он говорил о другой женщине, с которой был тесно связан ранее и в некоторой степени и поныне, он прежде всего подчеркнул ее красоту. Несколько раз в разговоре он связывал высокий рост с достоинством и величием. Возможно, его внешность действительно является недостатком в мире стереотипов, где внешнее проявление ценится более, чем внутренняя сущность. Однако, судя по возражению Флоринды, на Кастанеду, похоже, влияет чужое мнение. Возможно, он до сих пор работает над задачей, поставленной перед ним доном Хуаном.

   — Однажды, — рассказывал он в день нашего знакомства, — дон Хуан попросил меня записать все то, что мне не нравится во мне самом. После долгого размышления я составил длинный список моих недостатков, как, например, — при этом в его голосе зазвучали морализаторские нотки, — «Он не заботится о других», «Он очень упрям»... — Когда я показал написанное дону Хуану, он расхохотался и сказал: «Что за глупость! Тебе не нравится, что ты уродлив! Что ты маленького роста и некрасив!»

Возможно, он до сих пор продолжает бороться против маленькой части своего эго, которую дон Хуан оставил нетронутой, потому что его время было ограничено.

Джой Кортес был для Карлоса Кастанеды своего рода передышкой. Он использовал все полученные привилегии и одновременно избежал неприятного состояния быть знаменитостью. Ему не нужно было ни искать предлогов, чтобы удерживаться вдали от нежелаемых обязательств, ни беспокоиться о том, какое впечатление он производит на людей, ни защищать себя от нахальных и фанатичных личностей. И, если разобраться, он наслаждался анонимностью — позицией, имеющей множество преимуществ по отношению к остальным людям в мире.

   — Однажды я отправился в гости к одному моему другу, — вспоминал он, — на юг Аризоны, почти на границу.

В пути он познакомился с мужчиной и женщиной, которые направлялись туда же, и они разговорились.

   — Подойдя к дому, они вошли в него, а я остался в саду и стал сажать деревья. Через некоторое время они вышли наружу, и мой друг, увидев, чем я занимаюсь, закричал мне по-испански: «Я же тебе говорил, что ты не так должен делать!» Я отвечал, тоже на испанском, — он имитировал голос необразованного чернорабочего: «Но ведь я делаю точно так, как вы мне сказали!» «Я тебе приказал перенести эту землю в другое место», — ругался мой приятель, в то время как я на коленях, с испачканными руками и склоненной головой защищал мою работу перед предполагаемым хозяином. Сцена показалась гостям немного грубой, и они поспешно попрощались. «Знаешь, кто были эти люди?» — спросил он насмешливым тоном.

   — Нет.

   — Они представляли одну телевизионную компанию, — ответил он торжествующе, — и причиной их визита к моему другу были поиски Кастанеды.

Необходимость превратилась в игру. Ситуации, которых он мог избежать или устранить и без каких-нибудь трюков, служили ему возможностью проверить собственные способности и следовать избранной линии поведения — в одиночку или вместе с друзьями. Скрыть свою личность от тех, кто хотел его разыскать, было для него вершиной удовольствия. Я предполагаю, что сейчас он уже не играет в эти игры, потому что в качестве Нагваля имеет меньше времени и больше ответственности. Он сохраняет свое исключительное чувство юмора, но не для того, чтобы становиться участником «игр» других.

   — Несколько дней назад, — рассказывал он, — одна организация прислала письмо моему адвокату, в котором они просили разрешения внести меня в список иностранцев, достигших успеха в Соединенных Штатах. Что бы ты сделала в таком случае? — спросил он серьезно и одновременно снисходительно, в то время как я ждала, чтобы он высказался сам.

Ему не понравилось, что его до сих пор считают иностранцем, хотя он прибыл в страну еще подростком, имеет американское гражданство и написал свои книги на английском языке.

Между тем мы прибыли в парк. Он плотно закрыл окна и оставил в автомобиле коричневый пакет из универмага. Я не знала, что в нем лежит. Во всяком случае, мы не собирались уходить далеко. Буквально через несколько шагов мы нашли скамейку, стоявшую под высокой сосной. Хотя она и находилась в тени и дул достаточно прохладный ветер, мы уселись на нее, потому что времени для поисков у нас не было. Я подготовила мои бумаги, чтобы продолжить интервью. Он сделался знаменитым благодаря его литературным произведениям, и это должно было стать темой нашей сегодняшней беседы. Я хотела полностью сконцентрироваться на этой теме, оставив все иные вопросы в стороне.

Книги

Во время своей учебы Кастанеда постоянно делал записи, часто даже при самых невообразимых обстоятельствах. Он писал свои заметки на испанском, а затем ночью переводил их на английский. Вначале он писал тайно, даже не вынимая тетради из кармана куртки, что позволило дону Хуану высказаться, что тот занимается совсем иной, менее интеллектуальной деятельностью. Когда старый индеец позволил ему открыто делать записи, Кастанеде пришлось выслушать немало шуток о себе, причем не только от дона Хуана, но и от дона Хенаро и других, которые не понимали, какую цель он преследует.

Но дон Хуан знал совершенно точно, что делает: он делал из Кастанеды будущего Нагваля, которого он должен был поддержать в его деятельности. Со своей стороны, Карлитос надеялся, что он выудит у этих индейцев неоценимую информацию для своей работы о лекарственных растениях. Так каждый вел свою собственную игру. Но в определенный момент, когда дон Хуан заметил, что страсть Кастанеды делать записи не стихает, он посоветовал ему написать книгу, использовав всю полученную до сих пор информацию, чтобы освободиться от этой зависимости, так же как он избавился от курения. Он тогда еще не знал, что написание книг превратится в страсть, от которой он не сможет избавиться. Это было началом его прославленной литературной деятельности.

Однако Кастанеда отказывался на первых порах: он не писатель, его устремления направлены только на академическую карьеру и научные исследования. Дон Хуан успокоил и заверил его, что ему не нужно ничего придумывать, он должен только вспоминать пережитое, видеть его в своих сновидениях. Это будет вовсе не литературный, а магический опыт. Хотя он был хорошо подготовлен, задание оказалось не из легких. Профессор Гарфинкель не соглашался снизить свои требования. Он продемонстрировал свою поддержку тем, что не скупился на критику и замечания, чтобы улучшить рукопись. Кастанеда трижды переписывал «Учение дона Хуана», прежде чем Гарфинкель был удовлетворен. Книга была опубликована в 1968 году, очень мифическом году как для Америки, так и для Европы. Психоделики и поиски общественных и индивидуальных альтернатив образовали краеугольные камни тогдашней контркультуры. «Уч ение...» стало вскоре символом этого молодежного движения и неожиданным бестселлером. Кастанеда написал книгу в нужное время, в нужной стране и на нужную тему.

Когда он после трехлетнего перерыва вновь посетил дона Хуана, он привез ему книгу. Дон Хуан перелистал ее и нежно погладил в знак признания, однако отказался оставить ее у себя. Большое уважение, испытываемое Кастанедой к учителю, понуждало его к честности. Поэтому он описал в начале «Сказок о силе» реакцию дона Хуана, когда он посетил его в 1971 году и хотел рассказать ему о своей второй книге «Отдельная реальность», которая была опубликована за несколько месяцев до того:

«"Я закончил работу над книгой", — сообщил я. Он пристально посмотрел на меня, так что у меня заныло под ложечкой, словно он чем-то мягким толкал меня в живот... Я хотел поговорить о своей новой книге, но он сделал знак, что ему это не интересно...»

Хотел ли дон Хуан показать этим движением, что он больше не поддерживает то, что он предложил как средство, а не как цель? Во всяком случае, Кастанеда опубликовал при жизни дона Хуана еще одну книгу — «Путешествие в Икстлан».

Когда я спросила Кастанеду, почему название его восьмой книги «Сила безмолвия», вышедшей на английском языке, отличается от названия мексиканского издания, он пояснил мне саркастическим тоном:

— Потому что издатель решил назвать книгу «Сила безмолвия», по его мнению, это звучит более впечатляюще и выгодно с точки зрения коммерции.

Собственно говоря, коммерческие соображения были излишни для книг Кастанеды. Автор имеет прочный круг своих почитателей, некоторые из них принадлежат к этому кругу уже двадцать лет и, как и автор, имеют седые волосы. Они вновь и вновь страстно перечитывают его переживания, в надежде однажды суметь повторить их. Однако книги почти никогда не могут заменить учителя, который, как описал Кастанеда, не только хотел изменить его поведение в повседневном мире, но руководил им и направлял его во время переходов в иные состояния сознания.

Дон Хуан утверждал, что никто не нуждается в том, чтобы его учили магии, потому что тут нечему учить. Дословно он говорил: «Единственное, в чем мы нуждаемся, — это в учителе, который убедит нас, что в нашем распоряжении имеются неисчерпаемые силы».

Кастанеда пришел к этому убеждению не посредством чтения книг и даже не на основании учения, о котором он узнал, но в процессе собственного опыта под четким руководством дона Хуана. Только он получил эту привилегию. Его сторонники хотели бы точно так же пройти путь воина, но у них нет учителя, в их распоряжении только несколько сотен книжных страниц. Возможно, это знание и может оказать помощь некоторым читателям, тем, кто находятся на пути исследования неизмеримых возможностей человека и кто открыли свой разум воздействию интуиции. Одна мистическая заповедь гласит: «Когда ученик готов, является учитель».

Мы знаем впечатление, которое книги Кастанеды произвели на общество. Но как повлиял успех на самого Кастанеду?

   — Я стал менее общительным, — ответил он без колебаний.

Он написал некоторые книги спустя годы после своего обучения, но прошедшее время не уменьшило их свежести, точности и интенсивности. Перерабатывал он только свою первую книгу — так, по крайней мере, он говорил, другие были написаны на одном дыхании. Хотя дон Хуан предложил наиболее подходящую технику написания, он не мог ее вначале правильно применить и должен был посвятить длительное время переработке первой книги вместо того, чтобы писать новые. Он подтвердил это мое мнение, и я спросила его:

   — Как тебе удавалось реконструировать и систематизировать твои разговоры с учителем?

   — Чем больше силы имеет текст, тем больше соответствует он тому, что ты сам видел. Этого достигают, передвигая точку сборки точно в ту позицию, которую она занимала во время описываемого события.

Возможно, объяснение показалось ему чересчур абстрактным, потому что он подскочил, прошел три-четыре шага и сказал:

   — Иди сюда, я покажу тебе кое-что.

Я оставила свои бумаги на скамейке, подошла к нему и стала следить, как он рисует носком своих спортивных ботинок овальную фигуру на сырой земле. Это была точно такая же фигура, какую он нарисовал в моей записной книжке в первый день знакомства. Неожиданно прибежала белочка и стала спокойно искать себе корм, как будто нас тут и не было. Кастанеда поднял с земли маленькую зеленую пуговицу, которую, должно быть, потерял кто-то из игравших в парке детей, положил ее на правый край фигуры и пояснил:

   — Представь себе, что это точка сборки. — Он взглянул на меня, чтобы удостовериться, что я понимаю объяснение.

   — Понятно, — заинтересованно ответила я.

Потом он взял полную горсть сухих сосновых иголок, часть их положил на пуговицу, а другие рассыпал внутри фигуры.

   — Предположим, что это энергетические нити, — объяснял он, присев на корточки и дотронувшись пальцами до сосновых иголок. — Если точка сборки сдвигается внутрь светящегося кокона, — при этом он передвинул пуговицу внутрь фигуры, — то появляется возможность проникнуть в другие миры, к другим энергетическим полям. Эти поля изменяются в той степени, в какой точка сборки проникает в глубину и задействует их. Так получают необычные восприятия.

Мы знаем круг Леонардо да Винчи с нарисованной внутри фигурой человека; полуовальные формы в церквах ордена тамплиеров; мифы о первородном яйце; сказание о Леде, зачавшей ребенка от Зевса-лебедя... В одном восторженном эссе под названием «Энергия сознания» французская кардиолог Тереза Броссе пишет, что «...в Советском Союзе разработан электрический прибор, позволяющий локализовать каналы акупунктуры, а также особые точки, активизация которых вызывает парапсихологические феномены, — точки, имеющие отношение к ментальной активности и ее энергетическому потенциалу». Это открытие имеет отношение еще к одному феномену, известному как «Кирлиан-эффект»: если фотографируют организм в высокочастотном электрическом поле, то можно увидеть на фотографии «биоплазматическое энергетическое тело», которое можно далее исследовать под электронным микроскопом. Это силовое поле поляризовано и имеет структурированный вид. Оно воспроизводит весь организм (например, лист) и сохраняет свою форму, если даже отрезать часть листа. Это поле чувствительно к краскам и метеорологическим влияниям; похоже, что оно имеет связь с Универсумом и лежит в основе телепатии и других парапсихологических эффектов. При психосоматических нарушениях это биоплазматическое тело имеет патологические отклонения в своем внешнем виде. Следовательно, подобные нарушения могут быть определены еще до наступления соматического заболевания.

Итак, мы, люди, представляем собой не что иное, как эту энергию осознания, и она является также причиной и источником нашего существования. Согласно эзотерической традиции, эта энергия является также и сознанием; не существует такой энергии, которая не обладала бы сознанием. Поэтому внешняя граница человеческого существа, а также животных, растений и минералов, проходит не по поверхности физического тела, а по границе ауры. Известны случаи, когда люди ощущали боль в той части тела, которая была ампутирована. Эксперименты с движениями тела, с другой стороны, позволяют сделать выводы, что определенные, едва заметные движения человека, находящегося в непосредственной близости от нас, вызывают ответные жесты с нашей стороны. Кастанеда говорит, что у каждого человека есть точка сборки, или точка связи с космической энергией. Он пытался повлиять на эту точку, чтобы вызвать те состояния, о которых он писал в своих произведениях.

В «Силе безмолвия» читатель узнает, что Кастанеда не всегда мог применить этот метод. Вероятно, некоторым переживаниям нужно время, чтобы укрепиться и потом выплыть наружу. К этому относился мой следующий вопрос:

   — Во введении к «Силе безмолвия» ты утверждал, что до сих пор не описал искусство сталкинга и овладение намерением, потому что ты до этого времени не мог размышлять об этом корректным способом.

   — Об этом будут две следующие книги, — быстро ответил он, — и этим я плачу мой долг дону Хуану.

Я не знала, что ему нужно было оплачивать долг дону Хуану. Таким образом, книг будет десять. Однако в данном случае нельзя ничего знать наверняка, ведь в свое время после опубликования «Путешествия в Икстлан» он объявил, что это последнее сообщение на тему магии. Возможно, тогда он был деморализован исчезновением дона Хуана. В то время он резко отклонял предложения снять фильмы по его книгам.

После того как он доверительно сообщил мне, что выйдут еще только две книги, он вдруг ошеломил меня заявлением:

   — А потом я буду писать о других опытах...

Его читатели могут быть спокойны: Кастанеда их не оставит. Пока что не похоже, чтобы он собирался поменять области. Если даже за день до того он и сделал странное заявление. Мы были вместе с Флориндой в этом парке, когда я передала ему визитную карточку Барбары Робинсон и сообщила о ее просьбе.

   — Она надеется, что ты ей позвонишь, как ты это предложил, и передашь книги для ее института.

Кастанеда сунул карточку в карман, взглянул на Флоринду с понимающей усмешкой и сказал:

   — Мы отдадим ей книги, когда будем уходить, правда?

Это «уходить», сказанное веселым тоном, как мне показалось, не означало, что они планируют путешествие. Тогда куда же они собрались уходить? Кастанеда долго жил в других странах, однако никогда не отдавал оставшиеся у него свободные экземпляры, которые, как я поняла, имели для него большую ценность. Если он подумывал о том, чтобы их подарить, и уже указал на такую возможность, тогда, вероятно, это могло означать, что он не собирается возвращаться назад. Как можно заключить из его ответа, они уже раньше обсудили этот вопрос с Флориндой, потому что она склонила голову и кивнула. Но что бы ни было целью, они тщательно заранее планировали это путешествие. Я решила больше не спрашивать об этом.

   — Сколько еще свободных экземпляров твоих книг есть у тебя? — спросила я.

   — 257, — с поразительной точностью ответил он.

Я хотела округлить число и предложила:

   — Я напишу для простоты, что у тебя еще более 250 книг.

   — 257, — настойчиво повторил он. Очевидно, ему было бы приятнее, если бы я указала точное количество экземпляров.

   — Сколько экземпляров твоих книг уже продано? — поинтересовалась я.

   — Восемь миллионов только в Соединенных Штатах, не считая последнего тома.

Однако указать точное количество книг было невозможно.

   — Несколько лет назад я узнал, что мои книги тайно распространяются в Китае в виде фотокопий, — улыбаясь сообщил он. В данном случае было бессмысленно спрашивать, нарушены ли его авторские права. Видимо, он был очень доволен, что его философия проникла даже на родину Лао-цзы. Я представила себе опасности, которым подвергались жаждущие знаний китайцы, чтобы тайком следить за переживаниями, описываемыми учеником дона Хуана, — китайцы, над которыми угрожающе нависала «банда четырех», стремящаяся выкорчевать контрреволюционные мысли. Собрание опытов Кастанеды было для многих людей во всем мире подобно новой «Красной Книге», которая состояла из многих томов и была по крайней мере более проникновенной, чем книга Мао. С фанатичной страстью тысячи молодых североамериканцев пересекали границу Мексики и исследовали там различные области в надежде выследить дона Хуана. Эта лавина из Соединенных Штатов заставила правительство Мексики на долгие годы запретить перевод книг Кастанеды на испанский, потому что оно боялось, что эти книги точно так же повлияют и на их граждан. До 1974 года книги Кастанеды не были опубликованы в Мексике, а в это время дон Хуан уже исчез. Только тогда «Учение...» вышло с благоприятным предисловием. Мы беззаботно сидели на скамейке в парке, и ответственный за весь этот бум дружески отвечал на мои вопросы. Как всегда, он использовал любую возможность, чтобы перевести разговор на тему, которая в это мгновение его интересовала. Время от времени я бросала отчаянные взляды на подготовленные листы с вопросами. Он заметил мое внутреннее состояние и пошел мне навстречу:

   — Ну, продолжай дальше.

Прежде чем вернуться к теме его книг, я хотела еще спросить его о другом аспекте энергии.

   —  Если верить тому, что ты написал, люди в далеком прошлом определили, что Земля может чувствовать и что есть определенные места на поверхности, пригодные для посвящения.

   — В некоторых местах, — отвечал он, — пучок энергии гуще, необычный феномен, в то время как в других местах он более рассеян. Маги, которые ощущают свое тело как расширяющийся организм, чувствуют, что заряжаются в таких местах энергией, и используют это для своих действий. — Он привел один пример: — Дон Хуан искал по привычке такие места, как кошка, которая никогда не уляжется на отрицательно заряженном месте.

Способность, которую Кастанеда приписывает кошкам, объясняет, почему эти животные считались в Древнем Египте священными. Их мумифицированные тела укладывали в гробницу рядом с телами значительных личностей, полагая, что они являются надежными проводниками на полном опасностей пути в иной мир.

После разговора о влиянии Земли мы перешли к небу:

   — Какое влияние оказывают на человека звезды?

   — Притягивающая сила, исходящая от огромных небесных тел, оказывает влияние на магов. Они притягивают сознание и могут переносить магов в иные, необычные миры.

   — Как ты относишься к толкованиям знаков Зодиака?

   — В общем-то знаки Зодиака — это совсем слабые и случайные образы, которые мы не можем уверенно классифицировать.

Он спонтанно добавил:

   — Я очень хорошо знаю звездное небо северного полушария, но практически ничего не знаю о южном.

Казалось, эта тема очень его интересует. Он привел названия некоторых созвездий и точное время, когда они видны. Я очень скоро поняла, что его знания имеют своим источником не пустое любопытство, а настоятельную потребность.

В тенистой части парка стало к этому времени прохладно. Кроме пяти-десяти минут, которые мы провели у светящегося кокона, мы вообще не двигались с места. Ветер усилился и стал неприятным, белочек больше не было видно. Кастанеда стал беспокоиться, что уже поздно, и предложил:

   — Поехали?

Мне оставалось только согласиться. Мы поднялись, и, пока я складывала свои листки, Кастанеда с наслаждением потянулся. Чтобы избежать того, что сейчас он отвезет меня прямо домой, я предложила:

   — Выпьем где-нибудь капуччино, чтобы согреться?

Он согласился без колебаний и добавил:

   — Охотно. Мы поедем сейчас в одно местечко, которое я знаю.

Когда мы шли к автомобилю, он вдруг схватил мою руку и, смеясь, заявил:

   — Ты и я, мы прекрасно понимаем друг друга!

Да, мне было легко с ним, было только очень трудно на него выйти. Когда я садилась в машину, я нечаянно наступила на пакет. Мне стало страшно, что я раздавила что-нибудь, но Кастанеда пояснил:

   — Открой, это для тебя.

Я наклонилась, открыла пакет и увидела, что в нем находятся английские издания всех его книг.

   — Ты заберешь этот пакет с собой, — добавил он.

Я всегда обращала внимание, что дону Хуану нравились стихи. Поэтому я спросила Кастанеду:

   — Дон Хуан думал, что поэты интуитивно ближе к Духу, чем простые люди?

   — Поэты хотят идти по пути воина, — коротко пояснил он, — хотя и не понимают этого.

В одной из своих книг он рассказал, как они попеременно с женщиной-Нагваль Кэрол читали дону Хуану стихи испанских поэтов. Кастанеда говорил мне, что благодаря своему североамериканскому происхождению дон Хуан прекрасно говорил по-английски. Поэтому меня поразил его следующий комментарий:

   — Дон Хуан хотел, чтобы я переводил для него стихи. Это была очень трудная, но полезная работа.

Прежде чем я успела спросить, с какого же языка он переводил стихи, он пояснил, что каждый язык имеет определенные свойства и не все языки могут выразить определенные чувства или состояния. Потом он решительно добавил:

   — Например, французский язык не подходит для стихов.

   — Тут я не могу согласиться, — возразила я.

Мы прекратили разговор, потому что он как раз остановился на заправке. Пока он заполнял бак бензином, он снял свой пиджак и повесил его на спинку сиденья. Затем он поехал по одной из улиц, пересекающих главную улицу. Я вновь вернулась к прерванному разговору, при этом пригрозила, что сейчас начну читать стихи на французском.

— Ты знаешь французский? — удивленно спросил он, из чего я заключила, что он совсем не знал этого языка. Я пояснила, что хотела бы жить в Париже, и напомнила ему строки из стихотворения Сесара Вальехо, которые он цитирует в «Сказках о силе»:

Я умру в Париже, когда идет дождь,

В день, который я уже помню.

Я умру в Париже — и не убегу прочь Может быть, осенью, в среду, как сегодня...

Он молчал, а я не знала, понял ли он французские слова, если считал, что французский язык не подходит для стихосложения. Поэтому я решила рассказать одно стихотворение на испанском.

   — Это стихотворение Жака Превера, оно очень короткое, — успокоила я его. — Оно называется «Аликанте»:

Апельсин на столе,

Твое платье на ковре, а ты в моей постели:

Сладость настоящего в настоящем.

Свежесть и ночь.

Жаркое лето моей жизни.

И, хотя содержание стихотворения, по-видимому, означало лишь банальное растранжиривание сексуальной энергии, Кастанеда сразу сказал:

   — Дону Хуану оно бы понравилось.

Да, это могло соответствовать действительности, потому что спустя несколько месяцев я прочитала в одной из его книг, какие стихотворения нравились дону Хуану: компактные, короткие, точные, с яркими образами. Но его ученик не признался, нравятся ли ему самому стихи. Как и в других случаях, он ограничивался лишь мнением своего учителя. Такая непрерывная связь с доном Хуаном и сегодня была поистине поразительна. Было нелегко верить в существование столь необычного человека, как дон Хуан. Однако после нескольких часов разговора с Кастанедой в это стало еще более сложно поверить. Именно этот упрек всегда бросали ему: он выдумал дона Хуана, потому что для индейца последний слишком умен и поэтичен. В самом начале энтузиазм побеждал любой скепсис.

   — Как это произошло, что после стольких похвал твоей первой книге вдруг началась жесткая критика и полное неприятие?

   — Вначале, — пояснил он с серьезным выражением на лице, — те, кто читали и анализировали мои книги, думали, что я обращаюсь к ним как ученый к ученым. — Он продолжал описывать свой крестный ход: — Я выступал с докладами в университетах и библиотеках, однако то, к чему я призывал, вызвало враждебную реакцию. Я говорил о том, что мы должны преодолеть наше чувство собственной важности.

Как только он начал в своей личной и общественной жизни вести совсем другой образ жизни, который нарушал правила игры в обществе, к которому он принадлежал, он не мог более оставаться сообщником большинства. В конце пояснения он заговорил о себе в третьем лице:

   — Кастанеда сделался опасным, потому что он требовал разрушения существующих способов поведения.

Они не могли отнять у него титул доктора, но поставили под сомнение достоверность сообщаемых им сведений. Похоже, сегодня его это уже не волнует. Во время рассказа у него был серьезный тон, однако сразу после этого он вновь заулыбался и отбросил грустные воспоминания, как бабочка оставляет ставший бесполезным кокон.

Мне хотелось также узнать причину, по которой он впервые сам занялся переводом одной из своих книг — занятие, очевидно бесполезное и необъяснимое для того, у кого не так много времени и кто собирается написать еще две новые книги о доне Хуане и, возможно, еще несколько по другим темам. Когда я спросила Кастанеду днем раньше, получив от него рукопись, о причинах этого, он пояснил мне следующее.

   — Это было очень трудно, — подчеркнул он и указал на Флоринду. — Мы сделали это вместе.

Флоринда покачала головой и возразила:

   — Нет, нет, я высказала ему только мое мнение по некоторым вопросам. Он переводил сам.

Я поверила Флоринде. Я все больше убеждалась, что она молчит лишь тогда, когда полностью согласна с его словами. Иначе она горячо возражала. И на этот раз она не потерпела, чтобы Кастанеда в своем великодушии погрешил против истины. Я была почти уверена, что Флоринда лучше промолчит, чем скажет неправду, в то время как Кастанеда не был столь скрупулезным и действовал согласно представлениям дона Хуана: «Если у человека нет личной истории, ничто из того, что он говорит, не может быть ложью».

Я вновь вспомнила противоречивые пояснения, почему они решили ответить мне, и склонилась к объяснению Флоринды, будто они решили вытащить одно письмо изо всей почты, что у них собралась. Возможно, Кастанеде показалось неудобным рассказать, что наша встреча была следствием игры случая... хотя случай всегда направляется Духом. Мне, напротив, это казалось очень приятным. Собственно говоря, такая система больше подходила к их образу жизни, чем рациональный выбор, при котором журналистка имела бы совсем немного шансов.

Кастанеда припарковался на обочине и, как всегда, убедился, что все дверцы закрыты. Затем он сказал:

   — Мы пойдем во французскую кондитерскую. Она очень хорошая.

Мы находились на Montana Avenue. После нескольких домов, мимо которых мы прошли в западном направлении, мы оказались у входа в кондитерскую. Почти все помещение занимали витрины со сластями. Перед нами ожидали еще несколько посетителей, и, пока их обслуживали, Кастанеда спросил меня:

   — Что ты хочешь?

Я осмотрелась и решила взять ореховый торт; он уже знал, что он возьмет, потому что, когда подошла наша очередь, он сразу заказал бриоши — четыре штуки! Продавщица пошла взять товар, и Кастанеда, вероятно знаток, сказал:

   — Вот эти. Здесь самые лучшие.

Нагруженные сластями, мы пошли в кафетерий самообслуживания, где три или четыре столика стояли у большой стеклянной витрины. Здесь было приятно и спокойно. Мы заказали у стойки капуччино, и пока его готовили, заняли место. Я очень хотела узнать, почему же он решил самостоятельно перевести свою последнюю книгу.

   — Я всегда оставлял за собой право контролировать переводы моих книг на испанский язык, — пояснил он. — Когда я вернулся назад из Гватемалы, я прочел переводы, сделанные в мое отсутствие, и некоторыми был недоволен.

   — В каком отношении?

   — Ну, например, я писал «у него была мускулистая спина», а перевели «у него была прекрасная задница», — возмущенно пояснил он.

Возможно, он будет и в дальнейшем сам переводить свои книги. Было ясно, что ему хочется, чтобы перевод был абсолютно точен. В этом отношении он был столь чувствителен, что даже не колебался сам взять на себя эту работу, хотя и признавался, что она трудная.

Капучино так и не принесли. Мужчина, принявший у нас заказ, казалось, имел не особенно большой опыт в деле. Кастанеда встал, чтобы пожаловаться, и вскоре вернулся назад с горячим напитком и парой салфеток. Он взял бриош и начал макать его в капуччино. И хотя я и захватила с собой записную книжку и листки с вопросами, чтобы продолжить интервью, я не решилась его прервать, когда увидела, с каким наслаждением он ест. Несколько минут мы молчали, сконцентрировавшись на еде и питье. Время от времени он внимательно разглядывал людей, которые входили и выходили или просто проходили мимо окна. Это был очень тонкий наблюдатель, как будто он хотел запомнить все происходящее вокруг.

Его поведение напомнило мне один из аспектов философии дона Хуана, реализованный Кастанедой в жизни: «Мой способ жизни — путь с сердцем — это не интроспекция или мистическая трансценденция, но бытие в мире. Этот мир — поле охоты для воина». Воин, который выжидает, — возможно, в поисках будущей добычи. И некоторые становились жертвами его ядовитого языка.

   — Видишь эту женщину, которая стоит к нам спиной? — Движением головы он указал на женщину, стоящую в этот момент у стойки. Она была примерно метр восемьдесят ростом, очень худая и не имела истинно женских форм. На ней были брюки, а волосы коротко подстрижены. — Она выглядит внешне точно как мужчина. Но посмотри ей в лицо — ей уже больше пятидесяти!

Кастанеда съел два бриоша. Затем он приступил к третьему, но осилил только половину, а вторую половину сунул обратно в пакет. Довольный, он снова обратил свой взгляд к стойке и заметил:

   — Эта женщина красит волосы.

Я осторожно повернулась и увидела женщину с рыжей гривой волос.

   — Естественные волосы не имеют столь равномерной окраски, — убежденно заявил он.

Вряд ли Кастанеда похож на типичного воина. Я спросила себя, как реагируют на такую критику женщины из его группы: если все такие острые на язык, как Флоринда, Кастанеде приходится нелегко.

Сегодняшняя жизнь

   — Управилась? — спросил он.

Я кивнула. Мы встали, Кастанеда взял пакет с бриошами, и мы покинули кафетерий. Возможно, он хотел отнести бриоши Флоринде или съесть позже. Его экономность бросалась в глаза. Возможно, он помнил о плохих временах, поэтому прихватил даже половинку?

Пока мы ожидали у светофора, чтобы пересечь улицу, он элегантно поддерживал меня за локоть. Его изысканная манера поведения противоречила часто употребляемым неприличным выражениям, которые явно доставляли ему удовольствие. Он не удерживался от грубостей, когда дело шло о сексуальной теме. К тому же он постоянно критиковал женщин. Нам навстречу шла женщина, которой было, наверное, семьдесят лет, но на ней была мини-юбка. Когда она проходила мимо, я заметила, как Кастанеда внимательно оглядел ее с головы до ног. Возможно, он рассматривал ее энергию. Но он пояснил:

   — Одежда явно не соответствует возрасту.

Мы поехали в направлении к океану. Хотя мне и не хотелось быть навязчивой, я все же решила продолжить задавать вопросы, поскольку в течение дня убедилась, что он очень хорошо умеет избегать дотошного расследования.

   — Ты живешь вместе с твоей группой?

   — В Центральной Мексике, высоко в горах, — ответил он.

Что касалось совместной жизни: когда мы были в кубинском ресторане, он упомянул, что члены группы приезжают в Лос-Анджелес только для того, чтобы покушать. Я поняла, что все они живут отдельно и посещают друг друга. Если каждый из них имеет собственный дом, то эти дома не могут находиться далеко друг от друга, потому что у Флоринды нет машины. Такое дистанцирование могло обусловливаться их представлением об энергии. Кастанеда и Флоринда утверждали, что, если люди живут вместе в маленьком помещении, энергии их светящихся коконов смешиваются. Это заставляет людей действовать вместе. Ведущим становится тот, чья энергия оказывается большей. Кастанеда дополнил это объяснение шуткой:

   — Поэтому очень неудобно спать вместе с кем-нибудь.

   — Чем ты занимаешься с твоей группой?

   — Мы встречаемся ежедневно, чтобы сновидеть.

   — И о чем вы сновидите?

   — Мы отправляемся в одно место, некоторое подобие астрономической обсерватории с открытым куполом. Мы укладываемся на спину и позволяем какой-нибудь планете притянуть нас. Планета должна быть достаточно большой, чтобы суметь притягивать, — живо сообщил он.

Именно поэтому он изучал североамериканское небо: чтобы удостовериться, что планеты и звездные системы, которые они сновидят, существуют в нашей реальности.

Поскольку члены группы встречаются ежедневно, я предположила, что в настоящее время они постоянно ездят из Мексики в Лос-Анджелес и обратно, по крайней мере до тех пор, пока молодая женщина, которая готовится к защите докторской диссертации, не завершит своей работы. Я представила себе Кастанеду у него в доме, с картой звездного неба в одной руке и телескопом в другой, исследующим небо. Приверженцы Кастанеды не могут себе даже представить, какого рода развлечения он предпочитает.

Некоторое время он вновь рассказывал мне анекдоты на любимую тему: о людях кино.

   —  Одна моя соседка, молодая женщина, — актриса. Мы хорошие приятели, и она рассказывает мне постоянно о своих любовных проблемах. Она постоянно испытывает сомнения, должна ли она спать с этим или с другим. Время от времени ей приходит в голову мысль, что мы могли бы быть любовниками, и я отвечаю ей, что согласен, но при условии, что больше у нее уже не будет ни одной связи ни с кем другим в течение всей жизни. Тогда она просит меня: «Я должна подумать», — и я говорю ей, — продолжал он, сделав иронический жест, — что у нее только десять минут на размышления. Она протестует: «Я не могу принять за десять минут такое важное решение!» — но я настаиваю на том, что она имеет только эти десять минут, и, конечно, она не может решиться. Иногда мы разговариваем до пяти часов утра, — рассказывал он, не называя, однако, имени актрисы.

Он мог получить удовольствие от любой ситуации: за свой счет или за счет других, в данный момент или позже, когда перестанет сердиться. Такое поведение, без сомнения, совпадает с наблюдениями, которые сделал о человеческом поведении дон Хуан за много лет до этого дня:

«Поскольку мы никогда не можем знать наверняка, будем ли живы в следующую минуту, мы должны переживать каждое мгновение так, как если бы оно было последним. Каждое действие — это последняя битва воина на Земле. Поэтому нужно всегда действовать безупречно. Ни одно дело не должно оставаться неулаженным. Эта концепция принесла мне большое облегчение. Если я трачу свое время на бесплодные сожаления о моих неправильних действиях вчера, я не могу принимать решения, которые должны быть приняты в настоящую минуту».

Уже чувствовалась близость океана, и я вспомнила, что скоро ему надо будет вернуться к его индейцам. Я так и не расспросила его, как он относится к политике, хотя, в принципе, его отношение было мне ясно из предыдущих разговоров: он стриг все супервласти под одну гребенку. Для него всякая супервласть была милитаристской, представляющей опасность для человечества и несущей ответственность за существование озоновой дыры со всеми разрушительными последствиями для планеты. Много лет назад, когда озоновая дыра еще не существовала или мы не знали о ее существовании, Кастанеда сказал:

— Я родился в Южной Америке, где интеллектуалы постоянно говорят о политических или социальных революциях и где постоянно рвутся бомбы. Однако революции приносят лишь незначительные изменения. В противоположность этому, человеку следует, например, просто прекратить курить, или достичь внутреннего спокойствия, или прекратить внутренний диалог и переделать самого себя, создать себя заново. Это направление, где начинаются настоящие реформы. Наши заботы должны быть направлены прежде всего на самого себя. Я могу действительно помочь своим близким, только если я обладаю достаточной личной силой и не индульгирую. Каждая революция должна начинаться здесь, в нашем теле. Можно действительно изменить многие вещи, но только изнутри безупречного тела, соласованного с этим таинственным миром. Для меня наивысшее искусство состоит в том, чтобы превратить себя самого в безупречного воина, потому что это, как говорит дон Хуан, единственный путь, чтобы привести в равновесие трудность быть человеком с чудом быть человеком.

Кастанеда припарковался у моего дома. Мы поболтали еще несколько минут, и я уверена, что он почувствовал мое состояние, потому что сказал:

   — Мне пора ехать, но я еще позвоню тебе вечером и отвечу на твои последние вопросы.

Возможно, он вспомнил самого себя и свои усилия, когда он пытался, постоянно вооруженный записной кижкой, записать все возможное о доне Хуане и его техниках.

   — Не забудь твои книги, — напомнил он.

Я открыла свой рюкзак и стала перекладывать книги.

   — Эту книгу ты мне уже подарил, — сказала я и положила его девятую книгу в отделение для перчаток. Среди книг была и книга Флоринды. Я раскрыла ее и прочла странное посвящение: — «Пятиногому пауку, несущему меня на своей спине».

   — Это шуточки Флоринды, — скромно сказал он. — Моя первая фамилия Арана, что в переводе означает «паук».

У них были свои секреты, но они также владели ключом, чтобы решать эти загадки. Совершенно непроизвольно я вдруг взяла также книгу, которую только что отложила. Смутившись, я уже хотела положить ее назад, когда он сказал:

   — Бери ее тоже.

   — Охотно. Можешь ли ты надписать ее мне?

   — Я не очень силен в посвящениях, — пояснил он, но взял книгу. Черной шариковой ручкой он написал несколько английских слов и поставил дату — 30 августа 1988. В девять вечера мне позвонила Флоринда.

   — Я уезжаю и больше не смогу тебе позвонить. Во сколько ты завтра улетаешь?

   — Я уезжаю из дому в одиннадцать утра, и мне еще надо укладываться.

Она повторила их предложение:

   — Напиши нам вопросы, которые у тебя еще имеются, и я пришлю ответы, напечатанные на машинке.

Мы еще раз попрощались, и она пожелала мне счастливого пути. Мне оставалось только упорядочить мои заметки и записать то, что я нацарапала в автомобиле или просто сохранила в памяти. Например, тот способ, каким мы распрощались с Кастанедой. После того как мы обменялись прощальными поцелуями и пожелали друг другу всего наилучшего, он закрыл дверцу машины и я наклонилась, чтобы в последний раз взглянуть на него. Вдруг он что-то вспомнил и спросил:

   — Который час? — Я не видела у него часов, и он часто задавал мне этот вопрос.

   — Полшестого, — ответила я. Я не могла удержаться, чтобы не пошутить на эту тему: — Что же это такое: волшебник спрашивает, который час?

Он засмеялся в ответ. Послав мне на прощание воздушный поцелуй, он уехал. Я была совершенно уверена, что мы вскоре снова встретимся и поговорим обо всем, о чем не успели поговорить или чего лишь мимоходом коснулись.

Я совсем забыла, что дон Хуан неоднократно напоминал своему ученику:

«Будущее — это всего лишь слово. Для мага существует только Здесь и Сейчас».

Вопросы о пути воина

Карлос Кастанеда, из журнала К. К. «Readers of Infinity»

В этом выпуске мы хотели бы обсудить два вопроса. Вот первый из них:

Когда я начну видеть? Я постоянно занимаюсь Тенсёгрити, я перепросмотрел всю свою жизнь. Что дальше?

Главной целью магов всегда было видение энергии в том виде, в каком она течет во Вселенной. Дон Хуан утверждал, что в течение тысячелетий воины стремились к преодолению нашей привычной системы интерпретаций и обретению способности воспринимать энергию непосредственно. Для выполнения этой задачи они веками вырабатывали ряд необходимых действий. Нам хотелось бы назвать их скорее «маневрами», чем практиками или процедурами. Путь воина в этом смысле — это постоянный маневр, служащий воинам опорой для выполнения задачи непосредственно видеть энергию. Усилия магов направлены на избавление от чувства собственной важности — это единственный способ избавиться от влияния нашей привычной системы интерпретаций. Маги называют избавление от этого эффекта остановкой мира.

В тот момент, когда они достигают этого эффекта, они становятся способными непосредственно видеть энергию.

Причина, по которой дон Хуан советовал не «зацикливаться» на практиках и процедурах, заключается в том, что более важным, чем практика Тенсёгрити или перепросмотра, является намерение измениться, намеревание эффекта этих практик — остановить мир.

Еще один вопрос:

Что вы делаете со мной посредством Тенсёгрити? Сегодня я почувствовал какое-то движение в своей спине — и испугался. Я не буду выполнять движения Тенсёгрити, пока вы мне не объясните, что все это значит.

Такие вопросы чаще всего задают наиболее рациональные люди, такие, например, как адвокаты или психологи. Флоринда Доннер несколько лет назад сказала своей очень серьезной и культурной подруге такую фразу на испанском языке: «Eres tan te queremos robar», что в переводе означает: «Ты такая милая, что тебя хочется украсть». По-испански это означает корректное выражение симпатии.

Флоринда не встречалась с этой подругой в течение года, но вдруг та попросила ее прийти к ней по просьбе ее психиатра. После года анализа, подогреваемого навязчивыми повторяющимися снами, в которых ее пыталась унести прочь от семьи и друзей нечеловеческая сила, она решила начать сражаться с Флориндой и ее группой. В ее сознании эта нечеловеческая сила ассоциировалась с Флориндой и другими людьми из группы Кастанеды.

Для нас в этом нет ничего нового. Все мы испытывали подобные чувства и задавали дону Хуану с разной степенью грубости те же вопросы. Мы все чувствовали, как что-то движется у нас по спине. Дон Хуан объяснял, что это просто мышца, благодарная за то, что при помощи магических движений ее впервые наполнили кислородом. Он заверил всех нас, преисполненных жалости к себе и чувства собственной важности, что мы нужны ему не больше, чем дырка в голове. Он напомнил нам, что он каждый день встречается с бесконечностью и встречи эти должны происходить в состоянии простоты и чистоты, а влияние на других никоим образом не является частью такого состояния. Он говорил, что идея о том, что нами манипулирует какая-то злая сила, дергая нас, как марионеток, за ниточки, является следствием укоренившейся в нас привычки чувствовать себя жертвой. Он дразнил нас, изображал наше отчаяние: «Он делает это со мной, и я ничем не могу себе помочь!»

То, что дон Хуан рекомендовал нам в отношении наших страхов о чрезмерном воздействии на нас, напоминало пародию на политическую неразбериху шестидесятых, когда активисты того времени декларировали что-то вроде: «В случае сомнений — поджигай». Дон Хуан переделал это в утверждение «В случае сомнений — будь безупречен».

Только теперь нам стала понятна позиция дона Хуана, когда он говорил: «Невозможно выполнить истинную задачу магии — полет в бесконечность, если вы нагружены опасениями, неправильными представлениями и действиями».

Когда мы слышим наши собственные старые жалобы из ваших уст, мы проявляем нашу безупречность, объяснив тем, кто жалуется, что мы ищем свободу — свободу в смысле отсутствия бессмысленного и навязчивого чувства собственной важности.

Светящаяся встреча: неуловимый Кастанеда остается человеком-загадкой

(30 лет спустя идеи автора все еще нелегки для усвоения)

Интервью с КК Томаса Роппа (газета «Республика Аризона», 3 августа 1997 года, Лос-Анджелес). Перевод Т. Медведевой

Вместо вступления: книги Кастанеды

Карлос Кастанеда издал девять бестселлеров о своем ученичестве у шамана-яки дона Хуана Матуса. Они были переведены более чем на 17 языков.

Я полагаю, что необходимо читать их в порядке выхода, потому что концепции выстроены от одной книги к следующей. Изданные «Washington Square Press (Simon Schuster)», все девять книг все еще доступны в местных книжных магазинах:

«Учение дона Хуана: Путь знания индейцев яки» (1968) — «Искусство сновидения» (1993), «Магические пассы: Практическая мудрость шаманов Древней Мексики» (издается «HarperCollins»), «Активная сторона бесконечности (The Active Side of Infinity)».

* * *

В 1960 году Карлос Кастанеда встретил пожилого индейца-яки, Хуана Матуса, в Ногалесе, Аризона. Кастанеда был студентом антропологии в УКЛА, собирающим информацию для своей диссертации по использованию аборигенами галлюциногенного кактуса пейота. Его близкий друг сообщил ему, что Матус был экспертом по пейоту.

В следующем году предстоит 30-я годовщина публикации кастанедовской первой книги, «Учение дона Хуана: Путь знания индейцев яки».

Дон Хуан Матус был потомком магов длинной линии мексиканских видящих.

Дон Хуан, как он скажет потом, распознает «специфическую конфигурацию энергии» в Кастанеде и постепенно вовлечет его в ученичество. В 1961 Кастанеда-антрополог стал Кастанедой-учеником мага. Отношения продолжались вплоть до 1973, когда дон Хуан и его группа, как сказано в четвертой книге Кастанеды, завершили свою судьбу, растворившись, исчезнув, подобно туману, — из этого мира, чтобы стать навигаторами бесконечности.

Еще раньше дон Хуан подтолкнул Кастанеду написать книгу о его мире мексиканского шаманизма. И в течение трех десятилетий бушевали дебаты: являются ли его девять бестселлеров фикцией или правдой?

Книги часто можно найти в нью-эйджевских секциях книжных магазинов, жанр которых — квазидействительность, которая может быть, а может и не быть реальной в зависимости от вашего текущего состояния восприятия. «The Los Angeles Times» однажды упомянула Кастанеду как одного из крестных отцов движения New-Age.

Но такое описание трудно отнести к Кастанеде. Он ответил так:

«Тридцать лет Карлоса Кастанеду обвиняют в создании литературного персонажа просто потому, что то, что я сообщаю им, не соотносится с антропологическими априорными правилами, установленными в лекционных залах или антропологических полевых работах. Система знаний западного человека вынуждает нас полагаться на заранее готовые идеи. Что есть ортодоксальная антропология? Что есть поведение шамана? Носить перья на голове и взывать к духам?» К сожалению, большинство людей, знакомых с книгами Кастанеды, читали только первые две: «Путь знания индейцев яки» и «Отдельная реальность». Обе жестко фокусируются на использовании галлюциногенных растений, которые шаман-яки дон Хуан использовал, чтобы помочь Кастанеде «отпустить» довольно узкое социальное восприятие ученого.

Наркотики были только начальным инструментом дона Хуана. Следующие семь книг Кастанеды, сосредоточенные на мире дона Хуана, мире шаманской энергии, намерения, сновидения и безупречности, не являются описанием психоделических опытов. Однако произведения Кастанеды стали, в общем-то, синонимичны с использованием психотропных растений вроде пейота и магических грибов.

Но читатели, которые ушли дальше первых двух книг, — особенно те, кто заинтересовались юго-западной культурой, шаманизмом, — были вознаграждены захватывающим, романтическим антропологическим приключением.

Понимание мира Кастанеды, мира старых мексиканских шаманов, подобно классическому испытанию на восприятие лица в рисунке. Сначала нет ничего, но если вы продолжаете удерживать взгляд, концентрируя все ваше внимание на фокусе, лицо в конечном счете появляется, и с этого момента каждый раз, когда вы посмотрите на картину, на ней вы видите лицо.

Что касается денег, о чем упоминают некоторые критики, так Кастанеда мог бы сделать гораздо больше в этой области, если бы он только захотел.

Его рот растягивается до ушей, и он рассказывает об одном предприятии, которое он отклонил. «American Express и мой литературный агент хотели от меня интервью, — сказал Кастанеда. — Первое, чего они добивались, это «Вы знаете меня?»^[31]. Миллион долларов за 10 секунд. Только после того, как я отклонил это, мой агент начал думать, что я действительно крепкий орешек».

«Я — ваш пленник», — сказал Карлос Кастанеда. Мы говорили про воронов. Я хотел знать, в частности, каким образом можно узнать, когда ворон в действительности не является вороном. «Ты видишь его энергию, — сказал Кастанеда. — Ворон, который является магом, испускает янтарное свечение». Он не сказал мне, как светится обыкновенный ворон. Но и тогда это не имело бы никакого значения, ведь я не могу видеть чистую энергию. Кастанеда видит, он сказал, что видит уже много лет. Он начал видеть людей как энергетические формы, или «светящиеся яйца», в кафетерии УКЛА, где работал над докторской диссертацией по антропологии около тридцати лет назад.

Вот как начался мой обед с Карлосом Кастанедой. Это был четверг, два часа дня. Мы встретились в кубинском ресторане недалеко от Западного Голливуда. Я до последнего момента не знал, где встречусь с Карлосом. Его сотрудники сказали мне, что Кастанеда поступает именно так. Он читает энергию, чтобы определить места встреч и многие другие вещи.

«Все, что мы знаем, является интерпретацией энергии», — сказал Кастанеда. Очень долго я боялся, что должен найти его в Л. А. без каких-либо указаний — в качестве проверки моего несгибаемого намерения и способности говорить с загадочной обожествленной легендой и автором девяти бестселлеров, включающих его классическую книгу «Учение дона Хуана: Путь знания индейцев яки».

Так мы и сидели, просто два светящихся яйца, которые обедали. На своем самом лучшем испанском я заказал «moros y cristianos» (так кубинцы называют белый рис с черной фасолью), «у tostones» (тушеные овощи). Он поднял глаза от своего меню и на превосходном английском заказал: «Номер 12». Бифштекс и картошка. Я почувствовал себя «muy estupido»^[32].

Интервью было о конференции Кастанеды по «Тенсёгрити», которая должна была проходить в Фениксе в следующий уик-энд. Его люди сказали, что мне придется лететь в Л. А., так как Кастанеда не дает интервью по телефону. На самом деле он вообще редко дает интервью. Целые десятилетия прошли без единого упоминания о Кастанеде. Затем он появился. Лекция здесь. Лекция там. Только для того, чтобы опять исчезнуть. Поскольку я прочитал все девять его книг (по нескольку раз) и разделял общий интерес к антропологии культуры, метафизике и, в особенности, к мистицизму индейцев яки, моя точка сборки — термин Кастанеды для центра восприятия — вся просто трепетала в связи с этой редкой возможностью. Однако мне сказали, что существуют обязательные правила, в которые входит запрет на фотографирование и магнитофонную запись. Мне разрешили пользоваться лэптопом (портативным компьютером), но я предпочел просто слушать его и «запоминать» (хотя я все же сделал несколько записей вслепую под столом в репортерском блокноте).

оценивая это событие ретроспективно и в соответствии с шаманскими понятиями о «совпадениях», я полагаю, этот обед вообще не был какой-либо случайностью. Всего за две недели до интервью я сказал кому-то о своем удивлении тем, что мой путь еще не пересекся с путем Карлоса Кастанеды. А затем появился этот ворон. За несколько дней до того, как я узнал об интервью, я проснулся в шесть утра от крика «карр-каррррр» самого большого когда-либо виденного мною ворона. Он сидел на самой верхушке кроны мыльного дерева юкка над моим закрытым внутренним двориком. Его крик был настолько громким, что эхо отражалось от окружающих гор, создавая эффект, подобный грому. Я приблизился к птице, но она не испугалась. Она взглянула на меня только один раз, затем снова сфокусировала все свое внимание на заполнении воздушного пространства дворика своим вокалом. Я отвел глаза от птицы лишь на мгновение, чтобы посмотреть на реакцию моих котов. Когда я снова поднял взгляд, ворон исчез.

Кастанеда заинтересовался моим рассказом про ворона, но объяснения не предложил. Вс>роны и ворс>ны, как знают все те, кто могут менять свою форму, являются популярными формами перемещения магов по Америке. Про Кастанеду известно относительно мало. Уменьшение чувства собственной важности и стирание личной истории — это путь, на котором эволюционировали видящие линии Кастанеды, чтобы стать воинами настоящего знания. По этой же причине запрещаются фотографии и записи его голоса. «В Карлосе Кастанеде нет ничего особенного, — сказал он. — Личность претенциозна. Слава? Успех? Кто дает определения? Если бы мы не были так заняты собой, мы бы не делали с собой таких варварских вещей».

И все же существуют некоторые записи, и Кастанеда сам дает проскользнуть упоминанию о себе время от времени. По-видимому, Кастанеда родился приблизительно 70 лет назад в Перу и воспитывался гедонистическим дедом. Но большую часть своей жизни он провел в Лос-Анджелесе. Он закончил колледж в Голливуде и получил звание доктора антропологии в УКЛА. Некоторое время он преподавал антропологию культуры в университете в Ирвине, Калифорния.

Кастанеда не выделяется в толпе. Фактически, вы, вероятно, в толпе даже не заметите его. Он маленького роста, не выше 5 футов, и, наверное, весит менее 90 фунтов. Его густые волосы большей частью седые и зачесаны наперед. Он любит шутить о том, как люди, описывая его, говорят, что он похож на чьего-то садовника, или шофера, или мексиканского официанта.

Лос-анджелесский писатель Брюс Вагнер однажды спросил Кастанеду, как он должен описать его внешность. Кастанеда предложил для образца Ли Марвина. Сидя напротив меня, одетый в янтарного цвета застегнутую доверху рубашку с короткими рукавами и штаны цвета хаки, с взъерошенными волосами, он напоминал мне удалившегося от дел профессора — борца с традиционными предрассудками, профессора «не-делания» за ланчем. Но его отличало то, что у этого профессора был глаз мага — левый, который захватывал ваше осознание с невообразимой силой.

Но все описания обманчивы и слабы. У Кастанеды нет единой внешности. Их у него много. Его внешность меняется вместе с настроением, которое очень легко изменяется.

Как и его учителя — дон Хуан и дон Хенаро, — он смеется, он ругается, он передает сверхъестественные голоса и издает преувеличенные чмокающие звуки губами. Затем он становится свиреп, когда убедительно и выразительно изливает свои мысли о природе вещей. Кастанеда сложен, и я ожидал этого. Временами он говорит на ином языке. И это я ожидал. Для большинства из нас, светящихся яиц, невозможно понять все мысли. Дон Хуан говорил, что мы вообще ничего не понимаем и что настоящее знание не достигается через наш интеллект.

Я не ожидал встретить со стороны Кастанеды такой безмерный юмор. «Мы должны смеяться, чтобы удержать себя в равновесии», — говорил он. Он рассказывал истории, которые нельзя повторить в этой публикации. Он, несомненно, следит за развитием современных событий. Он особенно интересовался историей специалиста по искусственному оплодотворению Сесила Джекобсона из Вирджинии, который в настоящий момент находится в тюрьме за использование собственной спермы для оплодотворения примерно 70 своих пациенток.

По поводу пейота, или Мескалито, или уменьшения курения разговора не было, но он продемонстрировал мне на салфетке, как обрезать кончик цилиндрического кактуса и извлечь его сок. «Ты выпиваешь совсем чуть-чуть для восстановления сил», — сказал Кастанеда и одобрительно причмокнул губами.

В истории Кастанеды в особенности знаменита Аризона. Он встретил дона Хуана в Ногалесе, Аризона, и провел в нашем штате продолжительное время в период своего ученичества и даже позже. Глаза Кастанеды увлажнились, когда он вспомнил годы, проведенные в Аризоне. «Аризона — магическое место, — сказал Кастанеда. — Пустыня Сонора представляет особое единение». Он сказал, что не может больше возвращаться в Аризону, поскольку это пробуждает слишком много сильных и острых воспоминаний. «Воин знает, что то, что он видит, он больше не увидит никогда, — сказал Кастанеда. — Я бы очень страдал. А мне необходима вся моя сила. Мы все одиноки».

Кастанеде не понравился бифштекс. Он отодвинул его и затем перешел к другой мысли:

«Вселенная непредсказуема, что бы ни говорили ученые», — сказал Кастанеда.

На этом тезисе он особенно настаивает, а также на том, что мы все на самом деле одиноки.

«Бог не любит тебя, поверь мне».

Проблема, настаивал Кастанеда, в том, что мы настолько пойманы в ловушку наших собственных эго, что не видим более обширной картины существования. Мы не являемся личностями, окруженными другими личностями, или домами, или магазинами.

«Мы — индивидуальности, окруженные бесконечностью».

Кастанеда не высказался определенно, как он проводит свой день, но он до сих пор пишет. В следующем году SIMON SCHUSTER выпустит юбилейное тридцатилетнее издание «Учение дона Хуана: Путь знания индейцев яки» с новым предисловием Карлоса Кастанеды. В следующем году также выйдет новая книга, изданная HARPER COLLINS, «Магические пассы: практическая мудрость шаманов Древней Мексики». Кастанеда также уже завершает то, что он называет своей «последней книгой», под рабочим названием «Активная сторона бесконечности». «Я не думаю, что смогу еще писать, — сказал Кастанеда. — Вселенная — хищник. Она производит глубокие волны печали, которые накатывают на меня. Эта индивидуальная печаль, ты видишь, как она приближается, затем ты ощущаешь, что она поглотила тебя». Даже путь с сердцем здесь не слишком помогает.

Кастанеды скоро может больше не быть с нами. Он сказал это своим ученикам. «Но он не умрет физической смертью, — сказала инструктор по Тенсёгрити, или «энергетический трэкер», Кайли Лундал. — Он исчезнет так, как исчез дон Хуан. Он знает, что до этого осталось не так много времени».

Задачей мексиканских видящих линии дона Хуана было завершить то, что они называют «абстрактным полетом», «исчезнуть в полноте всего своего существа» в бесконечность — исчезнуть, так сказать, прямо в сапогах. Предполагают, что учитель Кастанеды дон Хуан и его партия осуществили это в 1973 году.

Но у Кастанеды могут быть сложности в этом отношении. При чтении его последних книг и от личной беседы у человека создается впечатление, что что-то не так и что «Ли Марвин испуган». Перед своим уходом из этого мира дон Хуан Матус ясно дал понять Кастанеде и его ученикам, что эта линия мексиканских видящих древности будет завершена на Кастанеде, последнем Нагвале. Что-то в энергетической конфигурации оставшихся видящих не подходило для продолжения линии. Поэтому, по существу, Кастанеда и его партия были оставлены для того, чтобы «закрыть» линию. Возможно ли, что Кастанеда, подобно Е. Т., оказался в затруднительном положении в этом мире? Было ли что-то, касающееся сохранения достаточного количества личной энергии для совершения абстрактного полета, о чем дон Хуан не позаботился поведать ему?

Во время нашего обеда, который продолжался почти три часа, я время от времени старался освобождаться от его левого глаза и размышлял, каким он видел излучение моего энергетического тела — без сомнения, что-то скверное и красное в результате всех этих лет неумеренного употребления колы и жевательных резинок без сахара. Я также думал, знает ли он более о том вороне, чем он сообщил. Мы попрощались на стоянке машин у ресторана. Он сказал, что я ему понравился и он получил удовольствие от беседы. Я сказал: «Somos monos extranos». Мы — странные человекообразные обезьяны. Он улыбнулся, но не ответил. Не было необходимости. На мгновение хищническая вселенная Кастанеды окатила меня одной из своих волн печали, я вспомнил, что он сказал о воине, знающем, что, что бы он ни видел, он этого больше никогда не увидит опять.

Я сделал несколько шагов по направлению к своей арендованной машине, размышляя, действительно ли Кастанеда осуществит свой абстрактный полет. Я искренне надеялся, что это произойдет.

Когда я оглянулся, Кастанеда, как тот ворон, уже исчез.

Плавание в неведомое

Интервью Д. Трухильо Риваса с К. Кастанедой для журнала «Uno Mismo», февраль 1997 года

Вопрос: М-р Кастанеда, в течение многих лет вы сохраняли полную анонимность. Что заставило вас изменить свое отношение и публично заговорить о знаниях, которые вам и трем вашим товарищам были переданы Нагвалем Хуаном Матусом?

Ответ: Распространять идеи дона Хуана Матуса нас заставляет необходимость внести ясность в то, чему он нас учил. Для нас это явилось задачей, которую больше нельзя было откладывать. Мы вместе с тремя другими его учениками пришли к единодушному мнению, что мир, в который нас ввел дон Хуан, вполне может быть воспринят всеми людьми. Мы обсудили, какой путь для этого больше всего подходит. Анонимность, которую советовал нам сохранять дон Хуан ? Такое решение было неприемлемо. Другим путем было распространение идей дона Хуана — несравнимо более опасный и требующий сил выбор, но мы уверены, что только он может передать все те достоинства, которыми обладает его учение.

В.: Учитывая то, что вы говорили о непредсказуемости действий воина и подтверждение чему мы получали в течение трех десятилетий, можно ли ожидать, что эта фаза открытости, в которую вы собираетесь вступить, продлится достаточно долго?

Сколько?

О.: Это не наш путь — устанавливать временные критерии. Мы живем согласно представлениям, заложенным доном Хуаном, и мы никогда от них не отойдем. Дон Хуан Матус является для нас внушительным примером человека, который жил в соответствии с тем, что он говорил. И я называю этот пример внушительным, потому что труднее всего на свете его превзойти: сохранять монолитность и в то же время обладать гибкостью, чтобы смело смотреть в лицо чему бы то ни было. Именно так дон Хуан прожил свою жизнь.

В рамках этих представлений единственное, чем можно быть, — это безупречным посредником. Человек не является участником этого космического шахматного турнира, он только пешка на шахматной доске. Все решает обладающая сознанием безличная энергия, которую маги называют намерение или Дух.

В.: Насколько я могу судить, традиционная антропология, равно как и сомнительные защитники наследия доколумбовой культуры Америки, всячески старается подорвать доверие к вашим работам. Убеждение в том, что все они — плод вашего литературного таланта, который, кстати, весьма незауряден, продолжает жить и сейчас. Существуют и другие обвинения — будто вы придерживаетесь двойного стандарта, потому что, как предполагается, ваш образ жизни и ваши занятия противоречат тому, что большинство людей ожидают от шамана. Как вы можете рассеять эти подозрения?

О.: Познавательная система западного человека заставляет нас опираться на сложившиеся представления. Свои суждения мы всегда строим на чем-то взятом априори, например, на представлении о том, что является «традиционным». Что такое традиционная антропология? Та, которую изучают в университетских аудиториях? Что такое шаманское поведение? Украсить голову перьями и пуститься танцевать, чтобы вызвать духов?

В течение тридцати лет люди обвиняют Карлоса Кастанеду в создании литературных героев просто потому, что то, что я рассказал им, не совпадает с антропологической априорностью, с представлениями, внушенными в университетских аудиториях, или данными полевых антропологических исследований. Однако то, что передал мне дон Хуан, применимо только к тем ситуациям, которые требуют полноты действия, и при таких обстоятельствах не происходит ничего или происходит слишком мало из того, что можно было представить заранее.

Я никогда не мог делать выводов относительно шаманизма, потому что для этого необходимо быть активным членом мира шаманов. Человеку, занимающемуся общественными науками, скажем социологу, очень легко делать социологические выводы относительно любого, кто имеет отношение к западному миру, потому что социолог — активный член западного мира. Но как может антрополог, потративший в лучшем случае два года на изучение других культур, делать о них заслуживающие доверия выводы? Для того чтобы заслужить право считать себя принадлежащим к миру какой-то культуры, нужна целая жизнь. Больше тридцати лет я имел дело с познавательным миром шаманов Древней Мексики, и, говорю совершенно искренне, я не считаю, что заслужил право называться членом этого мира настолько, чтобы позволить себе делать какие-то выводы.

Я обсуждал этот вопрос с людьми разных специальностей, и мне всегда казалось, что они меня понимают и соглашаются с выдвигаемыми мною идеями. Но потом они полностью меняли свое мнение, забыв все, с чем были согласны, и продолжали поддерживать «традиционные» академические принципы, не заботясь о возможности абсурдных ошибок в своих выводах. Мне кажется, что наша познавательная система непробиваема.

В.: Какую цель вы преследуете, не разрешая себя фотографировать, записывать ваш голос или предавать гласности ваши биографические данные? Влияет ли все это каким-то образом на то, чего вам удалось достичь в своей духовной работе, и если да, то каким образом? Вы не думаете, что некоторым искренним искателям истины было бы полезно знать, кто вы есть на самом деле, что послужило бы подтверждением тому, что следовать провозглашенному вами пути действительно возможно.

О.: В том, что касается фотографий и личных данных, мы вместе с тремя другими учениками дона Хуана следуем его инструкциям. Для шамана, подобного дону Хуана, основная причина, заставляющая его удерживаться от предоставления личных данных, очень проста. Это требование оставаться в стороне от того, что называют «личной историей». Ускользнуть от «я» — нечто крайне трудное и вызывающее раздражение. То, чего ищут шаманы, подобные дону Хуану, — это состояние текучести, где личное «я» не принимается во внимание. Он считает, что отсутствие фотографий и биографических данных поможет кому бы то ни было войти в это поле действий позитивным, хотя и лежащим ниже порога сознательного восприятия образом. Наша привычка постоянно прибегать к фотографиям, записям и биографическим данным исходит из представления о личной значимости.

Дон Хуан говорил, что о шамане лучше не знать ничего, тогда вместо того, чтобы встречаться с человеком, вы встречаетесь с представлением, которое можно поддерживать, — в противоположность тому, что происходит в мире повседневности, где мы сталкиваемся только с людьми, у которых есть множество психологических проблем, но никаких представлений — все эти люди до краев заполнены своим «я, я, я».

В.: Как ваши последователи должны интерпретировать публичную и коммерческую стороны изложенного в вашей литературной работе и распространяемого вашими компаньонами знания? Каковы ваши истинные взаимоотношения с Cleargreen Incorporated и другими компаниями (Laugan Productions, Toltec Artists)? Я говорю о коммерческих связях.

О.: В этой части моей работы мне нужен был кто-нибудь, кто был бы способен представлять меня в том, что касается распространения идей дона Хуана Матуса. Cleargreen — корпорация, очень близкая нам по духу, так же как и Laugan Productions и Toltec Artists. Идея распространения учений дона Хуана в современном мире предполагает использование коммерческой и художественной среды, что одному мне не по силам. Cleargreen Incorporated, Laugan Productions и Toltec Artists как корпорации, близкие по духу идеям дона Хуана, способны обеспечить средства для распространения того, что я хочу распространить.

Всегда существует тенденция обезличить корпорации, чтобы влиять на них и изменять все, что им преподносится, и чтобы приспособить их к своей собственной идеологии. Если бы это не совпадало с самыми искренними интересами Cleargreen Incorporated, Laugan Productions и Toltec Artists, все, что говорил дон Хуан, сразу превращалось бы в нечто совсем иное.

В.: Существует большое число людей, которые так или иначе «держатся» за вас для того, чтобы завоевать известность. Что вы думаете о действиях Виктора Санчеса, который по-своему интерпретировал и перестроил ваши учения, чтобы развить собственную теорию? Или о притязаниях Кена Орлиное Перо, которого дон Хуан якобы избрал в свои ученики и лишь ради которого вернулся?

О.: Действительно, существует ряд людей, которые называют себя моими учениками или учениками дона Хуана и с которыми я никогда не встречался и, я гарантирую, никогда не встречался дон Хуан. Дон Хуан Матус интересовался исключительно тем, чтобы навсегда сохранить свою линию шаманов. У него было четыре ученика, которые остались до сих пор. Были у него и другие, которые ушли вместе с ним. Дона Хуана не интересовало распространение его знаний: он обучал своих учеников для того, чтобы они продолжали его линию. Поскольку четыре его ученика не могут продолжать линию дона Хуана, они вынуждены распространять его идеи.

Представление об учителе, который учит своим знаниям, — это часть нашей познавательной системы, но оно не входит в познавательную систему шаманов Древней Мексики. Для них учить — абсурдно. Другое дело — передавать свои знания тем, кто собирается сохранить навсегда их линию.

Упорное использование моего имени или имени дона Хуана — это просто маневр, позволяющий извлечь для себя пользу, не прилагая больших усилий.

В.: Давайте рассмотрим понятие «духовность» как состояние сознания, в котором человеческие существа способны полностью управлять потенциальными возможностями своего вида, как то, что достигается посредством выхода за пределы простого животного состояния с помощью тяжелого физического, морального и интеллектуального тренинга. Вы согласны с таким определением? Как объединить такое представление с миром дона Хуана?

О.: Для дона Хуана, прагматичного и крайне трезвого шамана, «духовность» — пустая идеализация, определение, лишенное всякой основы, которое мы считаем прекрасным, потому что оно украшено литературными концепциями и поэтическими фразами, но никогда не идет дальше этого.

Шаманы, подобные дону Хуану, практичны по своей сути. Для них существует только хищная Вселенная, в которой разум или осознание — продукт решения сложной проблемы жизни и смерти. Дон Хуан считал себя пловцом в бесконечность и утверждал, что для того, чтобы плыть в неведомое, как это делают шаманы, необходимы безграничный прагматизм, трезвость и стальная выдержка.

Исходя из этого, дон Хуан считал, что «духовность» — это просто описание чего-то такого, чего невозможно достичь в повседневной жизни и что не является тем путем, по которому нужно идти.

В.: Вы упомянули, что ваша литературная деятельность, так же как и подобная деятельность Тайши Абеляр и Флоринды Доннер-Грау, — это результат указаний, полученных от дона Хуана.

Какова ее цель?

О.: Цель написания этих книг поставлена доном Хуаном. Он утверждал, что человек может писать, даже если он не является писателем, но процесс писания превращается из литературного действия в шаманское. Решение, которое принимает человек, и развитие книги определяются не разумом писателя, а скорее той силой, которую шаман считает основой Вселенной и которую он называет намерением. Именно намерение решает, что будет сделано шаманом, будь то труд литературный или работа любого другого вида. Согласно дону Хуану, у того, кто занимается шаманизмом, есть долг и обязанность насыщать себя всей доступной информацией. Работа шамана — полностью обеспечивать себя информацией обо всем, что может иметь отношение к интересующему его предмету. Шаманское действие заключается в том, чтобы направить все интересы туда, откуда может быть получена информация. Дон Хуан любил говорить: «Идеи, которые возникают из такого источника, устанавливает не шаман, их устанавливает намерение. Шаман просто служит безупречным проводником». Для дона Хуана писательство — шаманский вызов, а не литературная задача.

В.: Если позволите, я хотел бы сказать, что ваша литературная работа выражает концепции, очень близкие восточным философским учениям, но они противоречат тому, что общеизвестно о туземной мексиканской культуре. В чем сходство и различие того и другого?

О.: Не имею ни малейшего представления. Я не изучал ни одной из них. Мои работы — это феноменологический отчет о мире познания, в который ввел меня дон Хуан Матус. С точки зрения феноменологии как философского метода невозможно давать определения, относящиеся к изучаемому объекту чувственного восприятия. Мир дона Хуана Матуса настолько обширен, настолько таинствен и противоречив, что он не годится для упражнений в линейном толковании: самое большее, что можно сделать, — это просто описать его, и уже одно это требует величайших усилий.

В.: Если предположить, что учения дона Хуана станут частью оккультной литературы, что вы можете сказать о других учениях, которые относят к этой категории, например о философии масонов, розенкрейцеров, о герметизме и таких дисциплинах, как Каббала, Таро и астрология? Приходилось ли вам соприкасаться с любой из них или поддерживать контакты с их последователями?

О.: Опять-таки, я не имею ни малейшего представления о том, в чем состоят их предпосылки или в чем заключается подход и сам предмет этих дисциплин. Дон Хуан поставил нас перед проблемой плавания в неведомое, и это потребовало всех наших усилий.

В.: Имеют ли некоторые понятия, используемые вами в ваших работах, например точка сборки, энергетические волокна, которые образуют Вселенную, мир неорганических существ, намерение, сталкинг и сновидение, свои аналоги в знаниях Запада? Некоторые, например, считают, что представление человека в виде светящегося яйца — это выражение ауры.

О.: Насколько мне известно, ничто из того, чему учил нас дон Хуан, не имеет аналогов в знаниях Запада.

Однажды, когда дон Хуан был еще здесь, я потратил целый год на поиски гуру, учителей и мудрых людей, чтобы получить хотя бы некоторое представление о том, чем они занимаются. Я хотел знать, есть ли что-нибудь в современном мире подобное тому, что говорил и делал дон Хуан. Мои возможности были очень ограничены, и я смог встретиться только с признанными мастерами, у которых были миллионы последователей и у которых я, к сожалению, не смог найти ничего похожего.

В.: Если обратиться к вашим литературным трудам, то перед читателями предстает совсем другой Карлос Кастанеда.

Мы прежде всего находим там несведущего западного школяра, которого постоянно сбивает с толку сила старых индейцев типа дона Хуана и дона Хенаро (главным образом, в «Учении дона Хуана», «Отдельной реальности», «Путешествии в Икстлан», «Сказках о силе» и «Втором кольце силы»). Позднее мы находим ученика, уже сведущего в шаманизме (в «Даре Орла», «Огне изнутри», «Силе безмолвия» и, особенно, в «Искусстве сновидения»). Если вы согласны с такой оценкой, когда и как вы перестали быть одним и превратились в другого?

О.: Я не считаю себя шаманом, или учителем, или продвинутым учеником в шаманизме, точно так же как не считаю себя антропологом или социологом западного мира. Все мои работы посвящены описанию явления, которое невозможно разглядеть исходя из линейных знаний западного мира. Я никогда не пытался объяснить то, чему учил меня дон Хуан, на языке причины и следствия. Никогда нельзя было предсказать, что он скажет или что произойдет. В таких условиях переход из одного состояния в другое субъективен и не является чем-то тщательно подготовленным, заранее обдуманным или результатом приобретенной мудрости.

В.: В ваших литературных трудах можно найти эпизоды, которые для западного разума звучат неправдоподобно. Как может непосвященный убедиться в том, что все эти «отдельные реальности» реальны, как вы это утверждаете?

О.: В этом можно очень легко убедиться, если воспользоваться всем своим телом, а не одним только интеллектом. В мир дона Хуана невозможно войти с помощью интеллекта, подобно дилетанту, который ищет быстро приобретаемых и столь же быстро улетучивающихся знаний. Точно так же как в мире дона Хуана ни в чем нельзя убедиться полностью. Единственное, что мы можем сделать, — это находиться в состоянии повышенного осознания, которое позволяет нам воспринимать окружающий нас мир более всеобъемлюще. Другими словами, цель шаманизма дона Хуана — разрушить критерии исторически установившегося и каждодневного восприятия и воспринимать неведомое. Вот почему он называл себя навигатором бесконечности. Он утверждал, что эта бесконечность лежит за пределами критериев каждодневного восприятия. Разрушить эти параметры было целью его жизни. Поскольку он был выдающимся шаманом, он привил то же желание всей нашей четверке. Он заставил нас выйти за рамки интеллекта и претворить в жизнь концепцию разрушения границ исторически установившегося восприятия.

В.: Вы утверждаете, что основная характерная особенность человеческих существ — быть «воспринимателями энергии». Вы ссылаетесь на перемещение точки сборки как на некое обязательное условие для непосредственного восприятия энергии. Какую пользу может извлечь из этого человек XXI столетия? Если воспользоваться высказывавшейся ранее концепцией, каким образом достижение этой цели может помочь его духовному совершенствованию?

О.: Шаманы, подобные дону Хуану, утверждают, что все человеческие существа обладают способностью непосредственно видеть, как энергия течет во Вселенной. Они считают, что точка сборки, как они ее называют, — это точка, которая существует в пределах полной сферы энергии человека. Другими словами, когда шаман воспринимает человека как энергию, которая течет во Вселенной, он видит светящийся шар. В этом светящемся шаре шаман может увидеть более яркую точку, расположенную на уровне лопаток, позади них примерно на расстоянии вытянутой руки. Шаманы утверждают, что восприятие собрано в этой точке, что энергия, которая течет во Вселенной, здесь преобразуется в сенсорные данные и что эти сенсорные данные, будучи потом интерпретированы, дают в результате мир повседневной жизни. Шаманы утверждают, что мы обучены интерпретировать, а следовательно, мы обучены воспринимать.

Практическая ценность непосредственного восприятия энергии для человека XXI столетия и для человека I столетия одна и та же. Она позволяет ему расширить пределы своего восприятия и это расширение использовать в своем мире. Дон Хуан говорил, что непосредственное видение чуда порядка и хаоса Вселенной произвело бы удивительное впечатление.

В.: Недавно вами были предложены физические упражнения под названием «Тенсёгрити». Можете ли вы поточнее объяснить, что это значит? Какова их цель? Что выиграет в духовном смысле человек, который занимается ими самостоятельно?

О.: Как учил нас дон Хуан Матус, шаманами, жившими в Древней Мексике, был открыт ряд движений, выполнение которых обеспечивает такое физическое и умственное совершенство, что они решили назвать эти движения магическими пассами.

Дон Хуан говорил нам, что, благодаря своим магическим пассам, эти шаманы достигали повышенного уровня осознания, что позволяло им совершать неописуемые подвиги восприятия.

Из поколения в поколение магическим пассам обучали только тех, кто занимался шаманизмом. Движения были окружены невероятной секретностью и сопровождались сложными ритуалами. Именно таким образом дон Хуан научился этим движениям, и именно таким образом он научил им своих четырех учеников.

Наши усилия были направлены на то, чтобы обеспечить возможность научить этим магическим пассам любого, кто захочет им научиться. Мы назвали их Тенсёгрити, и из особых движений, пригодных только для каждого из четырех учеников дона Хуана, превратили в универсальные движения, которые может освоить любой желающий.

Занятие Тенсёгрити, в индивидуальном порядке или в группах, способствует улучшению здоровья, повышению жизнеспособности, сохранению молодости и хорошего состояния в самом широком смысле. Дон Хуан говорил, что выполнение магических пассов помогает накапливать энергию, необходимую для повышения осознания и расширения возможностей восприятия.

В.: Если не считать трех ваших ближайших помощников, те, кто ведет ваши семинары, например, Чакмулы, Трэкеры энергии, Элементы, Голубая Лазутчица... Кто они? Это часть руководимого вами нового поколения видящих? Если это так, как можно стать членом этой группы учеников?

О.: Все они — вполне определенные существа, которым дон Хуан Матус, как руководитель своей линии, попросил нас служить. Он предсказал приход каждого как неотъемлемой части всей картины. Так как линия дона Хуана из-за энергетической конфигурации четырех его учеников не может продолжаться, их миссия из миссии сохранения линии навечно превратилась в миссию закрытия ее, если возможно, золотой пряжкой.

Мы не в состоянии изменить эти инструкции. Мы не можем ни искать, ни принимать учеников или активных членов картины, увиденной доном Хуаном. Единственное, что мы можем сделать, — это молча согласиться с замыслами намерения.

Тот факт, что магическим пассам, которые так ревностно сохранялись в тайне многими поколениями, можно теперь научиться, служит доказательством того, что на самом деле каждый, занимаясь Тенсёгрити и следуя требованиям пути воина, может, хотя и обходным путем, стать частью нового видения.

В.: В «Читателях бесконечности», чтобы определить то, что делают маги, вы используете термин «навигация». Собираетесь ли вы поднять парус, чтобы вскоре отправиться в безвозвратное путешествие? Закончится ли с вами линия Толтекских воинов, носителей этих знаний?

О.: Да, это так, линия дона Хуана закончится вместе с нами.

В.: Есть один вопрос, который я часто задаю себе. Включает ли путь воинов, подобно многим другим путям, духовную работу для пар?

О.: Путь воинов включает все и вся. Целая семья может быть семьей безупречных воинов. Трудность заключается в том ужасном факте, что индивидуальные отношения основаны на вовлечении эмоций, и в тот момент, когда практикующий действительно делает то, чему его (или ее) научили, отношения рушатся. В повседневном мире эмоциональный вклад не изучается как следует, и мы всю жизнь ждем взаимности. Дон Хуан говорил, что каждый из нас — несгибаемый вкладчик и что наш способ жить и чувствовать можно описать очень просто: «Я даю только то, что другие дают мне».

В.: Насколько сильным должно быть стремление к возможному продвижению у того, кого привлекает духовная работа согласно знаниям, которые несут ваши книги? Что вы можете рекомендовать тем, кто хотел бы сам воспользоваться методами дона Хуана?

О.: Невозможно установить пределы тому, чего человек может достичь самостоятельно, если его намерение — безупречное намерение. Учения дона Хуана не являются духовными. Я повторяю это, потому что такой вопрос возникает снова и снова. Идея духовности не согласуется с железной дисциплиной воина. Самое важное для шамана, подобного дону Хуану, — идея прагматизма. Когда я встретил его, я считал себя практичным человеком, социологом, полным объективности и прагматизма. Он разрушил эти мои представления и заставил меня увидеть, что, как истинно западный человек, я не был ни прагматичным, ни духовным. Я понял, что повторял слово «духовность» только как противоположность корыстным аспектам повседневного мира. Я хотел уйти от меркантильности этой жизни, и стремление сделать это и было тем, что я называл духовностью. Я понял, что дон Хуан был прав, когда требовал, чтобы я сделал вывод: определил, что я понимаю под духовностью. Я не отдавал себе отчета в том, о чем я говорил. Сказанное мною может звучать слишком самонадеянно, но иначе это выразить невозможно. То, к чему стремятся такие шаманы, как дон Хуан, — это повышение осознания, то есть приобретение способности воспринимать, используя все возможности восприятия, данные человеку. Это предполагает наличие огромной задачи и непреклонного следования цели, которые невозможно заменить духовностью западного мира.

В.: Существует что-нибудь, что бы вы хотели объяснить именно жителям Южной Америки, в частности чилийцам? Нет ли у вас желания, кроме ответов на наши вопросы, сделать какие-то заявления?

О.: Мне нечего добавить. Все человеческие существа находятся на одном и том же уровне. В начале моего ученичества дон Хуан Матус старался заставить меня увидеть, насколько в одинаковом положении находятся все люди. Я, как южноамериканец, интеллектуально был полностью увлечен идеей социальных реформ. Однажды я задал дону Хуану вопрос, который считал убийственным: «Как может тебя не трогать то ужасное положение, в котором находятся твои собратья, индейцы яки в Соноре?»

Мне было известно, что многие яки страдают туберкулезом и что, в связи с их экономическим положением, они не могут лечиться.

«Да, — ответил дон Хуан, — это очень печально, но твое положение не менее печально, и, если ты веришь, что находишься в лучшем положении, чем индейцы яки, ты ошибаешься. Человечество вообще находится в состоянии ужасного хаоса. Никому не лучше, чем другому. Все мы обречены умереть, и, несмотря на то что мы это знаем, для нас не существует лекарств против этого».

Это еще один момент шаманского прагматизма: осознать, что мы — существа, которых ждет смерть. Шаманы утверждают, что, когда мы этого достигаем, все приобретает трансцендентальный порядок и меру.

Что такое герменевтика?

Карлос Кастанеда, из первого номера журнала «The Warriors' Way»,издаваемого Найи Мюрез

Герменевтика возникла как метод толкования священных — в основном, библейских — текстов. Позднее этот термин приобрел значение интерпретации литературных текстов и текстов вообще; сегодня же под герменевтикой подразумевается философский метод интерпретации исторических, социальных, психологических и прочих аспектов нашего мира.

Она называется методом, поскольку представляет собой манеру, или стиль, систематический способ подхода к вопросу исследования. Герменевтика как философский метод стремится изучить основы, структурирующие различные аспекты нашего мира, и вскрыть их подоплеку.

В настоящем журнале прикладной герменевтики мы предлагаем рассмотреть позицию, очерченную доном Хуаном Матусом, мексиканским магом из индейского племени яки, и описать способ, при помощи которого он и подобные ему маги интерпретировали социальные, исторические, психологические и прочие аспекты своего мира.

Итак, мы намерены уделить особое внимание исповедуемой магами идее практичности, в противоположность чисто абстрактному отражению философского метода, поэтому наш журнал и называется журналом прикладной герменевтики.

Путь воина как философско-практическая парадигма (III)

МЫ ЯВЛЯЕМСЯ ВОСПРИНИМАЮЩИМИ СУЩЕСТВАМИ.

Такова первая посылка Пути воина в том виде, в котором дон Хуан Матус преподавал его своим ученикам. На первый взгляд это представляется тавтологией, утверждением очевидного, чем-то вроде высказывания, что лысый человек — это тот, кто не имеет волос; однако в данном случае это не так. В мире магов это утверждение означает тот факт, что мы представляем собой организмы, чьей основной ориентацией является восприятие. Мы являемся воспринимающими существами, и это, как считают маги, единственный источник нашей стабильности и ориентации в мире.

Дон Хуан Матус учил своих последователей, что человеческие существа совершают удивительный маневр, который, к сожалению, придает восприятию ложное направление: они берут поток абсолютной энергии и преобразуют его в чувственные данные, которые интерпретируют согласно жесткой системе интерпретации, называемой магами человеческой формой. Этот магический акт интерпретации чистой энергии приводит нас на ложные позиции — к своеобразной уверенности, что наша система интерпретации — это все, что существует. Дон Хуан разъяснял, что дерево, как мы его знаем, является в большей степени интерпретацией, чем восприятием. Он говорил, что нам для того, чтобы рассмотреть дерево, нужен лишь беглый взгляд, который мало что нам говорит. Все остальное представляет собой явления, которые он обозначает как призыв намерения: намеревания дерева, то есть, скажем так, интерпретации чувственных данных, относящихся к тому специфическому феномену, который мы называем деревом.

Точно так же как в этом примере, весь мир состоит для нас из бесконечной совокупности интерпретаций, в которых наши чувства играют минимальную роль. Иными словами, с энергетическим потоком, который представляет собой Вселенная, соприкасается только наше зрительное восприятие, и то лишь в минимальной степени. Маги считают, что наша перцептуальная деятельность есть по большей части интерпретация; они полагают, что человеческие существа являются организмами, которым для создания своего мира требуется минимум чистого восприятия, что они воспринимают ровно столько, сколько необходимо для обслуживания их интерпретационной системы. Утверждение, что мы являемся воспринимающими существами, есть попытка магов вернуть нас к нашему первоисточнику, к тому, что должно быть нашей исходной позицией, — к восприятию.

Вопросы о пути воинов Кто такие чакмулы?

Один из вопросов, задававшихся с примечательной настойчивостью, касался трех человек, которые до сих пор вели семинары и симпозиумы, а именно, Кайли Лундал, Рени Мюрез и Найи Мюрез. Они были названы «чакмулами». Этот термин происходит от названия неких массивных человеческих фигур, обнаруженных в пирамидах Тулы и Юкатана в Мексике. Археологи считают эти массивные фигуры облокотившихся людей курильницами, установленными у входа пирамид, но дон Хуан полагал, что это изображения воинов-хранителей, защищавших пирамиды как средоточие могущества.

Эти фигуры были впервые обнаружены в городе майя Чакмуле, отсюда и название «чакмулы». Трое упомянутых выше лиц подходят под такую общую категорию воинов-хранителей. Однако неверно было бы думать, что эти трое сами по себе образуют эту категорию воинов. Они являются теми, на ком до сих пор лежала обязанность воплощения идеи воинов-хранителей. Любой из нас, кто возьмет на себя обязанность по такой охране, станет ipso facto^[33] чакмулом. Карлос Кастанеда как номинальный глава нашего предприятия свободы! является чакмулом для всех нас, и в той же мере таковой является Кэрол Тиггс.

На плечах Кайли Лундал, Рени Мюрез и Найи Мюрез лежит вместе с тем ноша первыми применить в повседневной жизни некоторые движения, называемые магическими пассами, которые были открыты и разработаны шаманами, жившими в Мексике в давние времена. Этим трем женщинам выпали также счастье и честь представить эти магические пассы широкой публике. И этот акт представления должен освободить их; он должен устранить все, что связывает их с чувством собственной важности, управляющим всей повседневной деятельностью. В идеале Тенсёгрити должно принести свободу тем, кто им занимается, и трое чакмул, известных участникам наших семинаров и симпозиумов, вероятно, воспользуются этим. Однако мы никак не могли предвидеть, что публичное представление столь потаенной вещи, как магические пассы, окажется настолько непривычным.

Поблагодарив участников семинара, состоявшегося 9-10 декабря 1995 года, и попрощавшись с ними, упомянутые три женщины намерены перейти к следующим стадиям того многоступенчатого предприятия, каковым является Путь воина. Они расстанутся, чтобы проверить свою устойчивость к непримиримым разногласиям.

Что такое Тенсёгрити?

Еще один вопрос, который нам настойчиво задают, — это «что такое Тенсёгрити?». Тенсёгрити — это современная версия неких движений, называемых «магическими пассами», которые были разработаны индейскими шаманами, жившими в Мексике до испанских завоеваний.

«До испанских завоеваний» — это выражение дона Хуана Матуса, мексиканского индейца-мага, который ввел Карлоса Кастанеду, Кэрол Тиггс, Флоринду Доннер-Грау и Тайшу Абеляр в мир познаний шаманов, живших в Мексике, согласно дону Хуану, от семи до десяти тысяч лет назад.

Дон Хуан говорил четырем своим ученикам, что эти шаманы, или, как он их называл, маги, открыли с помощью неизвестных ему практик, что люди способны воспринимать энергию непосредственно так, как она изливается во Вселенной. Иными словами, согласно дону Хуану, эти маги считали, что каждый из нас может на мгновение отключить свою систему преобразования входящего энергетического потока в чувственные данные, характерные для того класса существ, к которому мы относимся (что до нас, то мы относимся к обезьянам). Преобразование входящего потока энергии в чувственные данные создает, как утверждают маги, систему интерпретации, превращающую вселенский поток энергии в известный нам повседневный мир.

Дон Хуан разъяснял далее, что, установив однажды возможность непосредственного восприятия энергии, названного ими видением, эти маги древности стали совершенствовать ее применительно к себе, то есть при желании воспринимали друг друга в виде сгустка энергетических полей. Люди, воспринимаемые таким образом, представлялись видящему гигантскими светящимися сферами. Размер этих светящихся сфер составлял ширину расставленных в стороны рук.

Когда люди воспринимаются в виде сгустка энергетических полей, на высоте плеча на расстоянии вытянутой руки позади них заметна точка интенсивного свечения. Видящие древности, которые открыли эту точку свечения, назвали ее «точкой сборки», поскольку пришли к выводу, что именно здесь сосредоточивается восприятие. Вооруженные своим видением, они заметили, что к этому пятну свечения, местоположение которого одинаково у всех людей, сходятся миллионы энергетических полей, имеющих вид светящихся нитей, которые и образуют Вселенную. Сходясь здесь, они превращаются в чувственные данные, которые человеческие существа как организмы могут использовать. Такая утилизация энергии, преобразованной в чувственные данные, рассматривалась этими магами как акт чистой магии: свободная энергия трансформируется точкой сборки в достоверный, всеобъемлющий мир, в котором человеческие существа как организмы могут жить и умирать.

Акт преобразования входящего потока чистой энергии в воспринимаемый мир приписывался этими магами системе интерпретации. Они пришли к обескураживающему выводу — обескураживающему, разумеется, для них и, вероятно, для тех из нас, кто способен быть внимательным, — что точка сборки является не только местом, где путем преобразования входящего потока чистой энергии в чувственные данные сосредоточивается восприятие, но также местом, где происходит интерпретация чувственных данных.

Следующим обескураживающим наблюдением, сделанным ими, явилось то, что точка сборки весьма естественным и ненавязчивым образом смещается со своего привычного места во время сна. Они обнаружили, что чем сильней это смещение, тем более причудливые сновидения ему сопутствуют. От этих наблюдений с помощью видения упомянутые маги перешли к прагматическому действию — волевому перемещению точки сборки. То, чего им удалось достичь, в результате было названо ими искусством сновидения.

Данное искусство было определено этими магами как прагматическое использование обычных снов для создания входа в иные миры с помощью волевого акта перемещения точки сборки и волевого же удержания ее в новом положении. Наблюдения этих магов в связи с искусством сновидения представляли собой смесь рассуждения и видения энергии непосредственно так, как она изливается во Вселенной. Они поняли, что в своем привычном положении точка сборки является местом, куда сходится определенная, элементарная порция энергетических нитей, образующих Вселенную; однако если точка сборки меняет свое положение внутри светящегося яйца, к ней сходится другая элементарная порция энергетических полей, что дает в результате другой входящий поток чувственных данных: энергетические поля, отличные от обычных, преобразуются в чувственные данные и интерпретируются как другой мир.

Искусство сновидения стало для этих магов практикой, захватившей их в наибольшей степени. В процессе таких занятий они испытывали ни с чем не сравнимые состояния физической отваги и благополучия. Попытавшись воспроизвести эти состояния в часы бодрствования, они обнаружили, что этого можно достичь, совершая определенные телодвижения. Попытки эти увенчались открытием и разработкой большого количества таких движений, названных ими магическими пассами.

Магические пассы стали наиболее ценным достижением мексиканских магов древности. Они окружили их ритуалами и таинствами и обучали им только посвященных в обстановке величайшей секретности. Именно в такой манере дон Хуан Матус обучал им своих учеников. Ученики же, будучи последним звеном в этой цепи посвященных, пришли к единодушному выводу, что всякая дальнейшая секретность вокруг магических пассов противоречит их стремлению сделать мир дона Хуана доступным их собратьям. Поэтому они решили сорвать с магических пассов этот покров таинственности. В соответствии с этим решением они создали Тенсёгрити; термин этот отражает архитектуру данной техники и означает «свойство каркасных структур, включающих элементы непрерывного напряжения и прерывистого сжатия таким образом, что каждый элемент работает максимально эффективно и экономично».

Это наиболее подходящее название, поскольку оно составлено из двух слов — tension (напряжение) и integrity (целостность), отражающих две движущие силы магических пассов.

Как выполнять тенсёгрити

К. Кастанеда

Из журнала К. Кастанеды «Путь воина»

Маги древности всегда относились к магическим движениям как к уникальной возможности и никогда не использовали эти последовательности для развития мускулатуры или витальности. Дон Хуан утверждал, что они рассматривали их как магические пассы с момента, когда они были созданы.

Слово «магический» значит едва уловимое изменение, происходящее с теми, кто практикует их, — некое тончайшее качество, привносимое этими пассами в физическое и ментальное состояние, что-то вроде сияния глаз. Дон Хуан называл это сияние касанием духа, поскольку с помощью этих движений практикующие восстанавливают обычно не используемую связь с поддерживающей их жизненной силой. Магическими их также называют потому, что, практикуя их, маги переходили в такое состояние осознания, в котором они могли воспринимать мир неописуемым образом.

   — Эти движения из-за своей магичности, — однажды сказал мне дон Хуан, — должны практиковаться как способ привлечения Силы, а не как физические упражнения.

   — А можно использовать их просто как физические упражнения? — спросил я.

Я добросовестно практиковал пассы, которым меня обучил дон Хуан, и чувствовал себя невероятно хорошо. Мне было вполне достаточно этого ощущения благополучия.

   — Ты можешь практиковать их как тебе угодно, — ответил дон Хуан. — Магические движения повышают осознание вне зависимости от того, как ты их выполняешь. Хорошо было бы принимать их за то, чем они являются на самом деле — магическими движениями, которые приводят к тому, что практикующий их сбрасывает маску социализации.

   — Что это за маска?

   — Это маска, внешняя оболочка, которую мы защищаем до самой смерти, — сказал он. — Это та маска, которую мы приобретаем в этом мире и которая не позволяет нам реализовать свой потенциал. Она заставляет нас верить в то, что мы бессмертны. Модернизированная версия этих магических движений, которую мы назвали системой Тенсёгрити, — это единственный способ представить таинственные и многочисленные аспекты магических пассов в современном виде. Все те, кто теперь занимается Тенсёгрити, — это не практикующие шаманы, но и для них эти движения обладают особой ценностью и значением.

Важнее всего здесь то, что физический эффект от магических пассов позволяет практикующему собрать большое количество энергии. Поскольку маги древности интересовались другими эффектами пассов, то они разбили длинные серии движений на отдельные элементы и практиковали их по отдельности. Теперь в Тенсёгрити эти элементы опять были сведены в их первоначальные длинные серии. Так возникла система движений, в которой каждый элемент имеет особую важность.

Выполнение показанных в Тенсёгрити магических пассов требует особого места и времени, в идеале — в уединении, в любой желательный момент времени, или в случае необходимости. Но в условиях жизни в городах выполнение движений легче дается в группах, и обучать Тенсёгрити представляется возможным, только формируя большие группы практикующих. Групповая практика является по ряду причин полезной, но и вредной тоже — по целому ряду других причин. Она полезна с той точки зрения, что создается некоторое групповое пространство, где легче обучаться движениям, сравнивая свое выполнение с выполнением других практикующих и проверяя друг друга. Она вредна, так как в группах начинают возникать иерархические отношения, а маги стремятся избегать субъективности, происходящей из возникновения иерархических команд. К несчастью, невозможно съесть кекс и одновременно сохранить его, поэтому Тенсёгрити лучше практиковать так, как удается, — в одиночестве, в группах или попеременно, — чем не практиковать вообще.

Во всех других отношениях преподавание Тенсёгрити добросовестно воспроизводит метод, по которому дон Хуан обучал своих учеников. Он забрасывал их огромным количеством деталей, перегружал их разум количеством и разнообразием движений, подразумевая при этом, что любое из них — это путь в бесконечность.

Много лет мы чувствовали себя ошеломленными и смущенными, даже подавленными, потому что такая бомбардировка казалась нам несправедливым нападением. При этом дон Хуан, следуя традициям магов, скрывал основную цель практики, стремясь насытить кинестетическую память учеников. Он заявлял, что, если продолжать практиковать движения, несмотря на смущение, можно остановить внутренний диалог. А в состоянии внутреннего безмолвия мы не только сможем вспомнить магический пасс с невероятной точностью, но и будем знать, что с ним делать и чего от него ожидать без всяких разъяснений.

Поверить в такое заявление было непросто. Но все мы с определенного момента переставали чувствовать подавленность и смущение. Каким-то таинственным образом магические движения сами располагались в такой удивительной последовательности, которая становилась объяснением сама по себе.

У тех, кто практикует Тенсёгрити в наши дни, вырабатывается к нему точно такое отношение, как и у учеников дона Хуана. Вначале люди, которые посещают наши семинары по Тенсёгрити, чувствуют себя сбитыми с толку многообразием движений. Они громко требуют, чтобы им выдали систему, объединяющую движения в удобоваримые категории.

В связи с этим я должен особо подчеркнуть то, о чем говорил с самого начала: Тенсёгрити — это не стандартная система развивающих тело движений. Происходящее при его выполнении развитие тела — только побочный эффект более трансцендентального процесса. Древние видящие были убеждены, что магические пассы выводят практикующего на такой уровень осознания, в котором параметры нормального традиционного восприятия расширяются. Благодаря этому практикующие проникают в невообразимые миры, которые так же реальны, как и тот, в котором мы живем.

   — Но зачем мне нужно хотеть входить в эти миры? — спросил я однажды дона Хуана.

   — Ты путешественник, как и остальные люди, — ответил он в некотором раздражении от моего вопроса. — Люди — это путешественники по осознанию, которое когда-то было мгновенно прервано. Поверь мне, мы — путешественники, и если мы не путешествуем, то у нас ничего нет.

Я не был удовлетворен его ответом. В следующий раз он объяснил, что моральный, интеллектуальный и физический упадок, в котором находятся люди, вызван отказом от путешествия. Они попали в водоворот, где вращаются на месте, пребывая в заблуждении, что их несет течение.

Мне понадобились тридцать лет суровой дисциплины, чтобы выйти на уровень знаний, на котором стали понятны заявления дона Хуана и их несомненная ценность. Люди действительно путешественники. И если мы не путешествуем, то у нас нет ничего.

Практика Тенсёгрити должна производиться на основе того, что ценность этих движений заключается в них самих. Эту идею необходимо просто усвоить. На уровне начинающего невозможно определить эффект магического движения или определить их положительное воздействие на тот или иной орган. По мере приобретения опыта, дисциплины и намеревания мы сможем сами выбирать эффект от магического пасса для необходимых каждому из нас целей.

Нужно практиковать ту последовательность Тенсёгрити, которую вы лучше запомнили, или тот набор упражнений, который вам захочется выполнить. В конце концов вы получите тот результат, которого добивались древние маги, — вы достигнете состояния внутреннего безмолвия и уже из этого состояния сможете решить, что должно быть следующим шагом.

Когда мне более или менее теми же словами сказали, что маги стремятся к маневру, позволяющему наполнить разум внутренним безмолвием, моя реакция была такой же, как и у любого человека, который практикует Тенсёгрити сейчас: это то, во что довольно трудно поверить.

Дон Хуан в ответ на мои многочисленные вопросы и вопросы других учеников отвечал только следующее:

— Просто доверяй мне, потому что это не голословное заявление. Мое слово основано на том, что я могу подтвердить сам: люди — это магические существа.

И теперь я, основываясь на наследии дона Хуана, говорю и буду продолжать утверждать и дальше: люди — это существа, которые не знают самих себя, и они до краев наполнены невероятными способностями, которые никогда не используются.

Обучая своих учеников магическим пассам, дон Хуан преследовал две цели: он выводил эти скрытые ресурсы на поверхность и мягко разрывал наш навязчивый способ линейной интерпретации. Заставляя своих учеников входить в состояние внутреннего безмолвия, он восстанавливал их прерванное путешествие по осознанию.

Так что любой практикующий должен относиться к движениям Тенсёгрити так же, как маги относились к выполнению магических пассов. Это способ прийти к беспрецедентному результату — внутреннему безмолвию.

Добившись внутреннего безмолвия, практикующие Тенсёгрити смогут самостоятельно, без всякой помощи извне, добиться желаемого эффекта и выбирать любое движение из числа тех, которые они уже усвоили. Они смогут выполнять их точно и быстро в любое время.

Безрассудные дочери дона Хуана

Из журнала «New Age», март-апрель 1994 г.

Оказывается, Кастанеда не был единственным учеником дона Хуана.

Если вы один из тех читателей, которые всегда чувствовали, что Карлос Кастанеда в своих книгах чего-то недоговаривает, то вы, оказывается, были абсолютно правы. В «Искусстве сновидения» Кастанеда дополнил картину, внеся в нее нечто удивительное — кто-то мог бы сказать, невероятное — новую информацию. Для начала он сообщает, что еще семь человек — включая двух женщин, которые написали книги о своем опыте и начали проводить семинары, — также начали свой путь в магии одновременно с ним, хотя никто из них не знал об участии остальных.

Почему же мы об этом узнали только теперь? Кастанеда объясняет это так: чтобы научиться методам и приемам магии, сначала надо научиться входить в то, что дон Хуан называет «вторым вниманием», невидимый мир, который, как утверждает Кастанеда, был для него отделен от мира повседневной жизни. Но когда дон Хуан решил «перенести свою точку сборки с ее места фиксации в обычном человеческом мире», произошло нечто замечательное: его ученик осознал — «к своему великому изумлению», — что почти двадцать лет он во втором внимании взаимодействовал с несколькими другими учениками и среди них — с тремя женщинами, которыми оказались Тайша Абеляр, Флоринда Доннер и Кэрол Тиггс.

Все, что накапливалось, вышло на поверхность. Например, невероятная история Тайши Абеляр, которую она рассказывает в своей книге «Магический переход: Путь женщины-воина», началась со встречи с таинственной женщиной по имени Клара Грау, когда Тайша писала этюды в горах недалеко от своего дома в Туксоне, Аризона. Внезапно Грау предложила двадцатилетней Абеляр посетить ее дом в Мексике — что в представлении читателя перекликается с первой встречей Кастанеды с доном Хуаном. Во время своего пребывания в Мексике Абеляр обнаружила, что Грау является членом неформального кружка из шестнадцати магов, которые, согласно Кастанеде (написавшему предисловие к этой книге), работали «под руководством дона Хуана Матуса».

Грау обучает Абеляр ряду необычных искусств, начиная с того, как уравновесить природный изъян, через который половые связи с мужчинами оставляют «особые энергетические линии в теле женщины... похожие на светящихся ленточных червей, которые движутся внутри матки, поглощая энергию».

В духе кастанедовских концовок, которые неизменно намекают, что повествование только начинается, «Магический переход» заканчивается заверением Абеляр, что она скоро встретит своего последнего учителя, который введет автора в «магию бесконечности» — при этом предполагается, что ее первую книгу благословила Богиня.

Различные отзвуки трудов Кастанеды пронизывают вдоль и поперек произведения Флоринды Доннер, антрополога, чьи полевые исследования — подобно исследованиям Кастанеды — одни прославляют за их поэтическую живость, а другие критикуют как бесстыдный вымысел. Книгу Флоринды Доннер «Шабоно: Истинное приключение в магической глуши южноамериканских джунглей», где описана жизнь среди индейцев яномамо в Южной Венесуэле и Северной Бразилии, «Ньюсуик» назвала «выходом за антропологические вопросы и категории в далекие пространства удивительной незнакомой нам культуры». Сам Кастанеда в своем предисловии охарактеризовал книгу как «искусство, магию и прекрасную научную книгу одновременно».

«Скандальная, а не прекрасная научная», — возражает антрополог Ребекка де Холмс, которая в своей статье, напечатанной в «Американском антропологе», пишет: «Мне трудно поверить, что Доннер проводила много времени с яномамо». Этнографические данные Доннер «скорее заимствованы со знанием дела из других источников и объединены в своего рода смесь фактов и фантазии, чем так прославился Кастанеда», утверждает де Холмс, обвиняя Доннер в плагиате материала из вышедшей в 1969 году книги бразилианки Елены Валеро «Яномама: рассказ белой девочки, похищенной индейцами Амазонки».

И так было всегда: очевидно, такие противоречия неизбежны в отрасли, которая всячески способствует тому, чтобы ее исследователи устанавливали субъективные, чувственные отношения с конкретным местным окружением, а потом ждет от них простого «описания» результатов, как «от наблюдателя, устроившегося на краю пространства и бросающего свысока взгляды на нечто совсем иное», как сформулировала профессор Стэнфордского университета Мэри Луиза Прэтт. Конечно, все, что не удается подтвердить, объявляется мошенничеством. Если бы можно было показать, что это так, Кастанеда, Абеляр и Доннер, если воспользоваться метафорой, заслуживают того, чтобы их «вывесили просушить» на солнышко.

Однако, пока их критики не могут привести неопровержимых доказательств мистификации, а лишь беспокойные подозрения, лучше направить прожектор на ортодоксальную антропологию с ее весьма спорным допущением относительно «объективного» наблюдения. Ведь может статься, что главное в учении Кастанеды, Абеляр и Доннер — это то, что такое исследование в общественных науках является ценным и объяснимым и что именно ортодоксальная антропология есть на определенном уровне рассказывание сказок.

Воладоры (voladores) или летуны (flyers)

Записки с семинара в Мауи

Флоринда и Тайша говорили о воладорах, или летунах, неорганических существах, чья пища состоит из человеческого осознания. Эти приспешники Орла изжевывают нас до основания, и того, что остается от нашего осознания, обычно хватает только для повседневной саморефлексии.

Согласно дону Хуану, воладоры изжевали нас буквально до подошв. Мы напоминаем жирных цыплят в курятнике, дожидающихся, чтобы их съели. Чем более мы одержимы и озабочены собой, тем более вкусными мы им представляемся. Тем не менее мы можем продуцировать осознание, несъедобное для воладоров, — осознание, достигнутое благодаря дисциплине. Такое осознание им не по вкусу, и мы можем сберечь его.

Тайша утверждала, что у нее оставшееся осознание простирается от ступней до колен, что позволяет ей постигать фантастические миры. Карлос достиг большего, а осознание дона Хуана распространяется на все тело. Следовательно, и его способность к постижению — огромна.

В сущности, воладоры — это безличная энергия, но они хищники, подобно всем существам во Вселенной. Желая убедить нас в том, что воладоры — нечто большее, чем пустая метафора, Тайша продемонстрировала нам три снимка — один обычный и два увеличенных. На них можно было увидеть огромного воладора — черную тень на мексиканских горах, пляшущую среди пирамид. Она напоминала фигуру человека со сложенными, как при молитве, руками и согнутыми коленями. Фотография была сделана по случаю весеннего фестиваля, в котором участвовали сотни тибетских буддистов и христиан.

Генерируемое этой группой количество осознания, пригодного для пищи, было столь обильно, что воладор стал видимым для фотопленки.

Во время докторантуры в UCLA Тайша работала над исследовательским проектом, затрагивающим вопросы преклонного возраста и смерти. В это же время она научилась видеть неорганические существа. Она обнаружила, что в домах стариков кишат воладоры, пожирающие их осознание. Тайша прибавила, что склепы и кладбища тоже популярны среди неорганических существ. Однажды, придя домой, Тайша увидела, что ее квартира переполнена воладорами, увязавшимися за ней. Они летали по комнате, как большие летучие мыши. Ей пришлось попросить дона Хуана помочь избавиться от них, и он смог ей помочь. В конце концов она развила осознание, основанное на дисциплине, так что воладоры потеряли к ней интерес.

Когда Тайша попросила дона Хуана объяснить это, тот ответил, что она будет изумлена, узнав о том, насколько быстро вращается мир во втором внимании.

В первую очередь мы — воспринимающие, а затем уже социальные существа. Тем не менее мы, очевидно, тратим 98 энергии на озабоченность самими собой. Мы одержимы личными вопросами, такими, как «хорошо ли я выгляжу?», «слишком ли я худой или слишком толстый?», «все ли в порядке с моими волосами?», «любит ли он (или она) меня?», «буду ли я любить их?» и т. д.

Отвечая на эти вопросы, мы продуцируем осознание, которое пережевывают хищные существа Вселенной, а сами становимся изысканной пищей Орла (силы, пожирающей осознание), когда встречаемся с ним во время нашей смерти. Наш взгляд на мир избирателен. Ткань нашего существования полна дыр, через которые мы можем воспринимать фантастические миры, но нам не хватает энергии приподнять заградительную решетку, через которую мы воспринимаем.

Даже те вещи, которые мы воспринимаем, мы не можем окончательно постичь. К примеру — мы можем представить себе Белый Дом, но не можем услышать его запах или почувствовать его вкус. Почему бы не научиться постигать магические миры, которые доступны каждому из нас? Свобода возможна только при полном осознании.

Магические пассы перепросмотра и Тенсёгрити — это практики, помогающие усилить наше осознание, и подготовка к абстрактной битве.

Благодаря перепросмотру мы можем вспоминать все больше и больше о своем прошлом общении с людьми и можем дойти в своих воспоминаниях вплоть до трехлетнего возраста.

Мы увидим, как старые знакомые стереотипы тошнотворно повторяются. Занимаясь перепросмотром, мы вбираем в себя всю энергию, растраченную при общении в прошлом.

Пассы Тенсёгрити — это движения, предназначенные для увеличения осознания нашего энергетического тела. Захватывая энергию и уменьшая озабоченность собой, которая прежде захлестывала нас, мы начинаем развивать безмолвие — прекращение внутреннего диалога и можем встретиться с абстрактной энергией.

Вселенная полна абстрактной, безличной энергии. Во внешней реальности нас ждет, как говорил об этом дон Хуан Карлосу, «нечто совершенно безличное». Но мы не должны бояться этого. Личная или безличная энергия — это энергия. Некоторые из двенадцати основных пассов Тенсёгрити помогают нам освободиться от нашей мелочности и получить энергию из труднодоступных источников — например, энергию погасших звезд, наполняющую Вселенную. Они также предназначены для возвращения к нам наших двойников, вместе с которыми мы рождаемся (согласно взглядам магов, мы можем находиться здесь, а наши энергетические двойники могут быть далеко «в Китае»).

Девять способов перемещения точки сборки

Тайша Абеляр, в институте «Омега», 26-29 мая 1995 г.

Поскольку наш мир — это прежде всего мир интерпретаций и описания, то основной целью магии остается возвращение к способности воспринимать энергию напрямую.

Чтобы научиться непосредственно видеть энергию, потребовались усилия многих поколений магов. Теперь они видят энергетическую оболочку человека в форме светящегося яйца или кокона. Некоторые энергетические оболочки имеют круглую или колоколообразную форму; встречаются и вытянутые, с плоским основанием. В последнем случае плоская нижняя часть энергетической оболочки погружена в некую темную вязкую субстанцию, что не позволяет энергии двигаться.

Большинство людей имеют энергетическую оболочку именно с плоским основанием. Магам крайне редко попадается светящееся яйцо, свободно парящее вокруг человека и формой приближающееся к идеальному шару. Такие редкие зрелища в немалой степени радуют и вдохновляют энергетические тела самих магов. В каждом светящемся яйце видна яркая светящаяся точка: она расположена в задней части кокона, приблизительно на уровне плеч. Это — точка сборки, через которую проходят миллионы волокон, обеспечивающих процесс восприятия.

При изменении положения точки сборки появляется возможность воспринимать другие миры; поскольку в яйце миллиарды точек, куда можно было бы передвинуть точку сборки, к чему ограничиваться восприятием одного лишь этого мира? Наша человеческая способность к социализации выражается в том, что каждый из нас сохраняет точку сборки в приблизительно одинаковом положении. Светящаяся «юбка» вокруг нижней части яйца соответствует способности к сновидению; а такое же свечение вокруг остальной поверхности яйца, как правило, съедают воладорес.

Начиная с периода средневековья, точка сборки большинства людей перемещалась на расстояние не больше толщины человеческого волоса. Яйцо при этом постоянно теряло сияние. Маги утверждают, что энергетическое тело является конгломератом энергии, собирающейся вокруг ядра. Маги пытаются вновь совместить энергетическое тело с физическим (Тайша объяснила, что изначально они оба «разделены при рождении»). Дон Хуан как-то рассказывал Тайше, что благодаря занятиям магией энергетическое тело подходит к физическому все ближе, ближе... пока не почувствуешь шлепок по затылку — это воссоединились оба тела.

Благодаря строгому соблюдению правил и постоянной тренировке маги получают возможность превратить энергетическое тело в подобие физического, и наоборот.

Впервые Тайша увидела энергетическое тело у Эмилито. Тогда она как раз выработала в себе с помощью внутреннего безмолвия достаточно трезвости разума, чтобы свечение ее энергетического кокона достигло коленей. Эмилито продемонстрировал ей свое энергетическое тело, исполнив нечто, напоминавшее «Трясущуюся походку» (такая вибрация позволяет магам «стряхнуть с себя» физическое тело).

Тайша увидела, как облако энергии поднялось и охватило всего Эмилито. Такого глазами не рассмотреть: это может «увидеть» лишь ваше энергетическое тело.

Девять способов — это способы, которым обучались ученики дона Хуана; они гармоничны и совершенно безвредны, если заниматься ими неторопливо, с искренней самоотдачей. Эти девять способов можно применять как самостоятельно, так и в комбинации с другими. Вот они:

   1. Тенсёгрити.

   2. Перепросмотр.

   3. Не-делание.

   4. Мелкие (домашние) тираны.

   5. Техника пристального созерцания.

   6. Полное (внутреннее) безмолвие.

   7. Полная дисциплинированность и безупречность действий.

   8. Сновидение.

   9. Сталкинг.

(Примечание: способы приведены в последовательности возрастания осознания. Это необходимо для того, чтобы должным образом освоить каждый из них. Два последних способа — сновидение и сталкинг — достаточно изощренные и требуют, чтобы перед их практикой уровень осознания (энергетического свечения) поднялся хотя бы выше уровня щиколоток.)

Затем Тайша приступила к объяснению сути каждого способа.

1. Тенсёгрити

Каждому из четырех учеников был предложен определенный комплекс пассов. Клара Грау обучала Тайшу пассам, которые следует выполнять, стоя на земле; Эмилито научил ее пассам, которые делают на деревьях. Поначалу Тайшу не допустили в класс боевых искусств Клары Грау: говорили, что Тайша «радиоактивная» (она слишком много занималась вспоминанием).

Клара обучалась боевым искусствам в Китае и была мастером боя на шестах. Однажды Тайша попыталась заглянуть в класс боевых искусств через проделанное в стене отверстие; тогда пес по кличке Манфред (сейчас он ушел с группой дона Хуана, поскольку его осознание развилось настолько, что покрывало его тело целиком; в результате все решили, что его можно причислить к магам и считать равноправным членом группы) принялся громко лаять.

Когда присутствие Тайши обнаружили, она спросила Манфреда, зачем он ее выдал; Манфред ей ответил, что он просто пытался объяснить Кларе, что Тайшу уже пора обучать пассам. Клара приспособила пассы к данным Тайши; тогда же члены группы Карлоса поняли, что аналогичным образом пассы можно подгонять под особенности каждого занимающегося. Клара потребовала, чтобы Тайша выполняла пассы с максимальной концентрацией внимания и при полной внутренней тишине, добавив, что энергетическое тело само подскажет ей, что делать дальше.

Старые маги умеют очень сильно фиксировать свое намерение, накладывая его на выполняемые движения. Тенсёгрити приводит к тому, что намерение усиливает чувство осознания; в результате появляются новые светящиеся энергетические волокна, которые, собственно, и вызывают смещение точки сборки.

(Примечание: Тайша объяснила, что двумя областями реликтового звездного излучения, на энергии которых их учили концентрироваться при выполнении упражнения «Открывание Звездного Люка», являются Созвездие Северной Короны и двойной пульсар, образующий Глаз Тельца в Созвездии Тельца.)

2. Перепросмотр

Чакмулы как раз сейчас занимаются вспоминанием, так что в дальнейшем они опишут этот процесс подробнее. Перепросмотр — это техника древних магов, придуманная для энергетического разрыва связей с прошлым. Она освобождает нас от мертвой хватки прошлых представлений, мешающих нам воспринять новые стимулы к жизни. Кроме того, перепросмотр приводит к расслаблению «перенапряженных» энергетических волокон, а это позволяет нам ощутить появление новых волокон в нашем энергетическом коконе. А контролируемая глупость позволяет нам уловить сиюминутность новых впечатлений, чтобы не увязать в них потом. Отодвигая осознание назад, к старым энергетическим волокнам, разглядывая каждую деталь прошлого, а потом возвращаясь в настоящее с помощью дыхательных упражнений, мы расслабляем нашу точку сборки.

Кроме того, вспоминание раскрывает нам весь список наших собственных действий и реакций — основную канву нашей жизни, — что позволяет после перепросмотра открыть для себя возможность новых действий (которые затем превращаются в «не-делание»).

Женщины — существа наполовину неорганические; стоит им приглушить внутренний диалог — и они смогут стать «трубчатыми» (т. е. подобными неорганическим существам). Во внутреннем гроте Тайши уживаются два неорганических существа: Глобус (или Гловис?) и Фебус. Оба они — действительно неорганические существа, причем определяемые индивидуально. А личная точка сборки Тайши и форма ее энергетического кокона вытянуты в сторону энергетической оболочки этих существ: это позволяет ей с каждым разом все лучше разглядывать своих «постояльцев».

3. Не-делание

По существу, это значит не пользоваться ничем из старого арсенала действий и реакций. Перепросмотр предоставляет нам их список, давая пару мгновений на раздумье. Когда маг действует в совершенно непривычной для него манере, в его энергетическом светящемся коконе появляются новые волокна. В результате же энергетическое тело очнется от оцепенения, откликнется. Начинать следует с мягкого разрушения малых взаимосвязей, постепенно доходя до возможности напрочь отринуть мысль о том, что мир устроен совершенно определенным и неизменным образом.

Тайша вспомнила, что некогда знала одного профессора из Калифорнийского университета, который, объясняя студентам, как феноменологи и философы понимают суть восприятия, предлагал им следующий эксперимент. он надевал им на глаза специальный прибор с двумя призмами, в котором изображение казалось перевернутым вверх ногами. Вероятно, студенты навсегда запомнили те несколько шагов к своим машинам, которые они сделали с этими призмами на глазах. (По этому поводу Тайша вспомнила забавный случай с одним антропологом, который занимался научными изысканиями в буше. На какой-то момент ему удалось увидеть духов, и он настолько испугался, «что на несколько мгновений вся антропология была забыта».)

Не-делание — это всего лишь разрушение привычной связи. Например, можно выполнять повседневные действия не той рукой, для которой это привычно. Вы также занимаетесь не-деланием, совершая нечто выходящее за рамки вашего привычного инвентарного списка. Такое может случаться в условиях стрессовой ситуации (например, мать, обнаружившая, что ее ребенок в опасности, вдруг оказывается в состоянии поднять что-нибудь весом в тысячи фунтов). Такие моменты заставляют нас изменить наше собственное представление о том, что мы в состоянии сделать.

Как-то «Голубая лазутчица» сообщила Тайше, что собирается исполнить ее мечту, и, захватив ее и еще одного знакомого, отправилась с ними в Большой Каньон, где им пришлось заночевать в небольшой гостинице в самом низу каньона (удивительно, что в тот самый вечер для них была заказана комната). В то время Тайша была Анной-Марией Кордоба, студенткой Калифорнийского университета, поскольку сопровождавший их приятель и не подозревал о существовании Тайши Абеляр. Как раз тогда Тайша была в ужасной физической форме; ее волновало, сможет ли она проделать обратный путь наверх по стене каньона без необходимости присылать за ней спасательный вертолет.

Всю ночь перед подъемом Тайша не спала. Все трое поселились в одной комнате, «Голубой лазутчице» не спалось, а Тайша глотала кофе чашка за чашкой, пока не почувствовала в желудке нечто вроде изжоги. Тайша заранее настояла на том, что подниматься они будут той же трассой, что и спускались. Благодаря этому ночью ей удалось отправить свое энергетическое тело вверх по маршруту, расставляя по пути намерение (или энергетический базис) для успеха завтрашнего восхождения. Когда следующим утром они начали подъем, Тайша по дороге принялась поднимать мелкие камешки и прочую чепуху: в них она «оставляла свою усталость» (можно также отдать свою усталость валуну, прислонившись к нему).

Еще есть особый способ держать руки, чтобы прибавилось энергии. В общем, чтобы добраться назад, Тайша использовала полный репертуар не-деланий, включая нюхание определенных трав (каких именно, подсказывало энергетическое тело) и разглядывание с помощью пристального созерцания мест, где можно было присесть и отдохнуть. В принципе, когда силы физического тела истощаются, эстафету принимает тело энергетическое. Тайша также использовала «силу мулов»: она получала энергию от спускавшихся упряжек, стоя на их пути. Когда мулы проходили мимо, их мощное энергетическое поле плотно окутывало Тайшу. Чтобы быстрее двигаться вперед, она подпитывалась тонкими волокнами энергии, излучаемой скалами. В результате использования всех не-деланий Тайша появилась на вершине где-то на час раньше своих товарищей, которые поначалу вырвались вперед.

4. Мелкие тираны

Маги утверждают, что наша крайняя заинтересованность в себе и чувство собственной важности (то есть саморефлексия) являются причиной того, что точка сборки наших тел не способна передвигаться. Как же избавиться от излишних мыслей о себе? Есть три способа добиться этого:

   1. Воплотить Абстрактное, или контролируемую глупость. Особенность нашего восприятия заставляет нас в некоторых случаях думать, что мы более важны, чем это есть на самом деле; в действительности же надо лишь оглядеться вокруг, чтобы понять: все, что нас окружает, — деревья, животные, воладорес и пр. — это лишь формы энергии.

   2. Прибегнуть к помощи мелких тиранов — ведь они есть повсюду, и они способны помочь в решении проблемы собственной важности. Мелкие тираны всегда обнажат существующие в нас самих узкие места.

   3. Признайтесь самому себе — вы смертны. О какой особой собственной важности может тогда идти речь? (Подобное осознание, как и безжалостность, приводит к смещению точки сборки.)

Однако после того, как мелкие (домашние) тираны потерпели поражение, возникает опасность гипертрофированного ощущения собственной важности и превосходства над другими. Никогда не используйте мелких тиранов для самовозвеличивания. К примеру, Карлос однажды! увидел знакомого по имени Клиффорд, который расхаживал с бритой головой и связкой головок чеснока, свисавшей на голый живот. Клиффорд оказался «хлыщом», пытавшимся доказать, что он в состоянии делать абсолютно все, и притом лучше остальных. Неделание и борьба с мелкими тиранами должны происходить тихо, без шума, и просто, чтобы никто не знал об этом — уж во всяком случае, не группа и не общество.

5. Пристальное созерцание

Пристально созерцать — это не просто смотреть; это нечто среднее между зрением и восприятием. Техника пристального взгляда помогает нам избавиться от уверенности, что весь мир состоит из конкретных объектов. Пристальное созерцание изобрели для того, чтобы нарушить склонность нашего восприятия видеть мир субъективно.

Тайша не рекомендует практиковать пристальный взгляд на облака, поскольку вернуться из этого состояния крайне трудно, и рекомендовать данную технику можно только опытным магам. Лучше использовать песок, гравий, листву или деревья (не стоит пристально созерцать деревья в плохом настроении, для этой цели лучше подойдут океан или линия горизонта, так как океан достаточно велик, чтобы без следа поглотить все отрицательные эмоции).

Метод Флоринды Грау (или «Старой Флоринды») заключается в том, чтобы бросать быстрые взгляды, как бы выхватывая предметы, не принадлежащие данному окружению. Но это перегружает зрительный аппарат. Можно использовать и скользящий пристальный взгляд, осматриваясь кругом в вертикальной или горизонтальной плоскости. Можно пристально созерцать листья, пытаясь очертить контуры каждого листка или подсчитывая их количество, — это может привести к скачкообразному изменению состояния, когда листья пропадают из поля зрения, а передний план и фон меняются местами.

Выдержать такое изменение долгое время достаточно трудно, но вам это и не нужно. Это лишь техника, позволяющая сломать прошлые условности восприятия и вернуться к принципу непосредственного восприятия.

6. Внутреннее безмолвие

Метод заключается в том, чтобы постепенно, секунда к секунде, увеличивать продолжительность внутреннего безмолвия. Когда Тайша достигла предела в 5 минут (у Флоринды — 8 минут), это «вынесло» ее за пределы ее обычной точки сборки.

Критическим показателем для Кэрол Тиггс являются 23 минуты полного внутреннего молчания, после чего она готова буквально «остановить Землю» (имея энергетического двойника, Кэрол обладает гораздо большей массой, которую можно привести в движение за гораздо большее время). Чтобы достигнуть внутреннего безмолвия, некоторые буддисты используют палку, один конец которой воткнут в землю, а второй упирается в лоб. Можно также зажечь спичку и, опустив ее кончик в воду, пристально глядеть, как пламя медленно продвигается по спичке, постепенно принося полное молчание. Единожды достигнув критической точки безмолвия, вы впоследствии сможете быстрее вызывать это состояние и увеличивать его продолжительность.

7. Дисциплина и безупречность действий

Сама дисциплина не имеет ничего общего с военным уставом; однако безупречность состоит в том, чтобы в любое предприятие вкладывать максимум концентрации и несгибаемого намерения без каких-либо претензий на вознаграждение. Маги говорят: все нужно делать так, как будто это ваше последнее действие в земном мире. Безупречность поступков делает вас неуязвимыми для воладорес (по своей сути они не являются ни плохими, ни хорошими; они лишь часть ПраВселенной).

Воладорес способны принимать человеческий облик, поскольку на подсознательном уровне наше осознание в состоянии заметить их присутствие. (Тайша нам показывала одну фотографию и увеличенные копии с нее; эту фотографию сделал их общий друг, буддистский исследователь, на карнавале по случаю летнего равноденствия в Теотиуакане. Как явствовало из пояснительных записок Кори и Руны, объект на одной из увеличенных фотографий, поначалу казавшийся насекомым, на самом деле оказался одним из воладорес. Увидев это, Тайша буквально подпрыгнула; показалось, что она изрядно напугана. Дело в том, что никто не видел, как это «насекомое» улетело. Оно скорей улетучилось, растворилось в воздухе.)

На увеличенных изображениях фигура имела размеры двух-, трехэтажного дома; она возвышалась слева от главной пирамиды, на фоне гор. Я перерисовал эту фигуру. Она напоминала человека с поднятыми над головой руками или крыльями; этот человек летел, держа ноги согнутыми в коленях. Тайша сказала, что воладорес присутствуют везде, где происходят массовые скопления людей. Обычно мы их не замечаем, хотя младенцы, еще не ставшие членами социума, прекрасно видят их.

Некоторые люди удивительно легко достигают высокого уровня осознания. Как-то Кастанеда посетил дом для престарелых, где встретился с 80-летней дамой, недавно очнувшейся после комы длиною в двадцать лет. Она написала книгу о группе индейцев. Вместе с ней находился молодой индеец (источник информации? соавтор?), который в конце встречи высказал Кастанеде сожаление, что он (молодой человек) слишком быстро продвигается в своих занятиях, чтобы они могли по-дружески общаться с этой женщиной. Карлос отнес это заявление на счет грубости и невоспитанности юноши.

Однако через два года, во время поездки из Мексики в Сан-Диего по шоссе №8, Карлос попал в песчаную бурю. Неожиданно рядом с его машиной остановился большой грузовик, водитель которого предложил Кастанеде двигаться дальше под защитой борта машины. В конце концов оба автомобиля добрались до посыпанной гравием дороги, и Карлос, которому стало интересно, куда дальше едет его попутчик, посигналил водителю грузовика, чтобы тот остановился. Им оказался тот самый молодой человек; он сказал Карлосу, что чувствовал себя в неоплатном долгу перед ним за его обучение магии, но теперь ему предоставилась возможность отблагодарить. Он также рассказал Кастанеде, что теперь они оба находятся во Втором Внимании (очевидно, у молодого человека было достаточно энергии и осознания, чтобы перенести Карлоса в свое сновидение). Лишь только грузовик скрылся с глаз, как Карлос обнаружил, что вновь находится на шоссе №8.

8. Сновидение

В понимании магов это не есть обычный сон; термин подразумевает тот уровень управления сновидением, который позволяет зафиксировать в нем свою точку сборки. Чтобы фиксировать точку сборки в любом месте, куда нас заносят сны, необходимо умение выслеживать свои сновидения. Не важно, о чем сновидишь; важно, насколько тебе удается зафиксировать свою точку сборки в этом сне и как долго можно удержать это состояние. Кто-то, зафиксировав точку сборки в сновидении, может возвращаться туда многократно, тогда как другой, очнувшись в процессе сновидения, начинает отыскивать свое положение. (Находясь в сновидении, необходимо зафиксироваться на каком-либо желательном действии, которое позволит вам пробудиться.)

Позже, полностью вернувшись в этот мир, можно повторить все движения, которые вы совершали, когда «сновидели наяву», — это позволит вновь соединить ваши энергетическое и физическое тела.

9. Сталкинг

Маги считают, что сначала необходимо научиться выслеживать себя посредством перепросмотра. Чтобы осуществить это, прежде нужно со всей жесткостью сказать себе правду, кто ты и какова твоя жизнь. В процессе вспоминания Тайша узнала, что она была крайне назойливой личностью (как, впрочем, и многие из нас), которая не остановилась бы ни перед чем, лишь бы получить желаемое. Дон Хуан даже называл ее «Я-Хочу-Это». Кроме того, она обнаружила, что не в состоянии чувствовать расположение к другим людям.

Когда Нелида попыталась предпринять элементарные шаги для раскрытия точки сборки Тайши, Тайша буквально взорвалась, совершенно измучив своими капризами Нелиду; когда же она вернулась в свое нормальное состояние, ее точка сборки все еще вибрировала, хотя не сдвинулась ни на миллиметр (как двигатель на холостом ходу). Происшедшее настолько взволновало группу дона Хуана, что Тайшу решили поместить на деревья, чтобы ее точка сборки вынужденно заняла новое положение.

Именно там, в зеленых кронах, Тайша впервые начала осознавать свои чувства — например, она научилась чувствовать деревья, которые до этого казались ей чужими. Тайша также поняла, что деревья обмениваются целыми пакетами чувств, используя при этом различные энергетические волокна. Когда же ее точка сборки наконец стабилизировалась (на это ушло около двух лет), как сталкеру, ей дали вторую установку — на этот раз идеальной женщины в стиле инженю, которая ищет себе мужа.

Такой поворот оказался полон драматизма: ведь там, среди деревьев, она была физически крепкой, даже атлетической, она принадлежала окружавшей природе и ориентировалась скорее на мужской тип. Даже ее точка сборки начала менять свое положение, разворачиваясь наружу, как у мужчин (у большинства женщин точка сборки повернута вовнутрь). В течение года она играла роль такой себе Мадлен Риго, занимаясь французским, постигая секреты кухни, этикета и т. д. и превращаясь в «завидную партию». Она даже получила несколько предложений руки и сердца.

Однако период этот неожиданно закончился, когда она влюбилась в совершенно недостойного человека — им оказался священник-расстрига, «неуклюжая деревенщина». То был очень сложный молодой человек — навязчивый, одержимый чувством вины и кучей самых разнообразных комплексов. Целыми днями он ездил в городских автобусах и слонялся по церквам. Тайша, исполняя роль Мадлен, решила, что спасет его, — и подвесила его среди вершин деревьев! Как только она управилась с этой задачей, бедняга окончательно сошел с ума. Разразился громкий скандал, и с ролью Мадлен пришлось покончить.

Следующим заданием для Тайши стала роль Альфонсины-нищенки. Это оказалось весьма далеким от прежней изнеженной инженю. Дон Хуан «нанял» женщину-нищенку, чтобы та играла роль матери новоиспеченной попрошайки. Эта женщина и научила Тайшу всем премудростям выпрашивания милостыни. Увидев грязную развалюху, служившую женщине жилищем, Тайша немедленно решила бросить это занятие и, отыскав дона Хуана, принялась умолять его, чтобы он разрешил ей вернуться. Однако дон Хуан ответил, что она уже сделала свой выбор и теперь ей остается либо, бросив все, вернуться в свой мир, либо погрузиться в эту «пучину», оставаясь Альфонсиной.

В тот момент осознание Тайши было на достаточно высоком уровне, и она смогла убедить себя вернуться в грязную хижину к настоящей Альфонсине. Лишь четкая дисциплина и несгибаемое намерение позволили Тайше с честью пройти это испытание. Тяжелые условия помогли прорваться чувствам: Тайша почувствовала любовь к своей «матери» — нищей Альфонсине. При этом она не испытывала ни стыда, ни сожаления. Это длилось больше года, пока женщина, хорошо относившаяся к Тайше, все же убедила Тайшу прийти к ней в дом и смыла с ее тела и волос «грим» нищенки... Так закончила свою жизнь попрошайка Альфонсина.

Четвертым, и последним, обязательным сталкингом для Тайши стал образ мужчины по имени Рики. Рики был молодым американцем, который безумно любил жизнь и приходил в восторг от любой мелочи, которую мы в повседневной жизни даже не замечаем. Он всегда пользовался предоставлявшимися возможностями, но основное давление на него оказывало осознание того факта, что его роль рано или поздно закончится.

Когда избавляешься от эго и завышенной самооценки, становится легче проникнуть в параллельную вселенную. Находясь по другую сторону от нее, ты слышишь голоса параллельной вселенной, о которых рассказывает тебе сновидящий посланник оттуда (посланник всегда говорит женским голосом). Там, в параллельной вселенной, можно взаимодействовать с неорганическими существами, которых маги древности называли «союзниками».

Сновидя, можно проникнуть в их мир, и тогда скорость вашей жизни замедлится, сравнявшись с их скоростью. С помощью спокойного... (я не расслышал, какое слово здесь употребила Тайша) сталкеры могут менять свою собственную скорость; при этом тот самый голос указывает, что им следует сделать для ее замедления. Два существа из параллельной вселенной, с которыми Тайша находится в контакте, частично проникли в наш мир, в наше восприятие. Много раз они брали ее с собой в путешествия по самым разным уголкам той, другой вселенной. Но ведь это доступно и всем нам. В свою очередь, она показывала им ужасы Второго Внимания (иногда они настолько пугались, что около года не приходили к ней). Правда, она обнаружила не менее страшные вещи и в их мире.

В мире неорганических существ возникает удивительно приятное ощущение, будто ты плывешь или передвигаешься с огромной скоростью. Неорганические создания — это существа «женского пола»; они стремятся к мужской энергии, которая весьма редко встречается во Вселенной, поэтому мужчинам не стоит слишком часто посещать их. Женщины же могут проникать в туннели неорганического сознания, просто добиваясь полного внутреннего безмолвия.

Когда-то в древности маги разочаровались в неорганических существах, не получая весомого вознаграждения от сил, которыми они управляли благодаря неорганическим существам. Но группа Кастанеды обнаружила, что неорганические существа способны чувствовать привязанность — самую естественную, искреннюю привязанность, которая утешает, как ничто иное. Именно поэтому они помогают магам, чувствуя себя совершенно свободными и не требуя никакой взаимности. Чувствуя сожаление от того, что наши жизни гораздо короче, они обретают мотивацию в своей помощи нам. Если вступить с ними в контакт на основе глубокой привязанности, они в ответ могут продлить ваш Период Внимания.

Не чувствуете аналогии с Фаустом? С точки зрения здравого смысла, представители мира неорганики выглядят этакими дьяволами — ведь они заинтересованы в расширении нашего осознания до пределов, граничащих с вечностью. Старый Нагваль говорил, что это наши двоюродные сестры, существующие параллельно с нами. Проникнуть в их мир — вот единственный способ увеличить наш потенциал. У них же самих нет корыстного умысла делать это за нас и для нас.

Дон Хуан сказал однажды, что Вселенная буквально пропитана волнами привязанности, в которых плещутся неорганические существа (сюда же входит привязанность, которую мы испытываем к другим людям, деревьям и представителям неорганического мира). Не препятствуйте волне привязанности, проникающей в вас, — ведь благодаря ей дух обретает свободу движения и устремляется в бесконечность. После этого вы ощутите полное бесстрашие и собственную покинутость; но подойдет время внутреннего диалога — и вы скажете: «Ну и что?»

Искусство сталкинга истинной свободы

Интервью Тайши Абеляр из «Дименшенс Мэгэзин»

Беседа с Александром Блэир-Эвартом

С тех пор как Карлос Кастанеда много лет назад впервые рассказал миру о чудесах духовных знаний американских аборигенов, многие поняли, что миру начинает открываться традиция, значение которой огромно. Год за годом Кастанеда постепенно показывал захватывающее видение мира Толтеками в измененном состоянии сознания как взятое на вооружение новыми магами великое духовное искусство, которое смогло пережить опустошительное столкновение с европейской колониальной цивилизацией.

Тайша Абеляр, автор книги «Магический переход», является одним из новых магов, чье определение слова «сталкер» уравновешивает слово «сновидящий». То, что мы являемся свидетелями выхода в мир с помощью нового истинно духовного пути, вызывает настоящее восхищение.

Александр Блэир-Эварт: Встречаются люди, отвергающие рассудок, логику и все естественные функции разума и заканчивающие в своего рода сумеречной зоне, которая в действительности не способна внести ясность во что бы то ни было.

Тайша Абеляр: Да, и в этом одна из основных ловушек старых магов, которые для того, чтобы сместить точку сборки, делают упор на техниках сновидения, но не обладают техникой сталкинга, которая необходима для того, чтобы опять ее уравновесить. Это вопрос равновесия, ведь пока у вас нет трезвости и контроля, то что это за место, в которое смещается точка сборки? Вы смещаетесь в него, вы теряетесь в этих мирах и вы никогда не сможете вернуться на этот уровень — вот что происходит с вами в этом месте. Мы перемещаемся в другие миры, но мы также возвращаемся в эту реальность, смещаясь туда-сюда. И мы владеем этим контролем.

АБЭ: Вы называете это также «дневной» и «ночной» сторонами сознания. Это правильно?

Т.: Да, можно считать и так. Хотя, когда вы находитесь на ночной стороне, вы абсолютно на ночной стороне, и это становится вашим днем. И это правда. Вы хотите обладать способностью поддерживать порядок, потому что то, что делает в этом случае сталкинг, — это фиксирует точку сборки в новом положении, где бы она ни находилась. Она может быть совсем в другой реальности, но вы все еще хотите при этом поддерживать состояние трезвости и свое сознание, свое осознание, которое должно оставаться целостным. И тут приходит на помощь ваша техника сталкинга, потому что, если вы это утратите то ли из-за испуга, то ли из-за индульгирования, или просто благодаря полнейшему невежеству, вы утратите все. Это подобно тому, что вы назвали концом в сумеречной зоне, то есть, другими словами, вы выходите из игры. Вы хотите сохранить способность поддерживать порядок, и сталкинг дает вам возможность создать реальность там, где бы вы ни находились, посредством создания структуры, предписания порядка, сохранения способности рассуждать. Вы сохраняете способность рассуждать даже в том случае, когда находитесь совсем в другой реальности. Вы продолжаете поддерживать свое осознание. Вы пытаетесь привести в порядок непонятные ощущения, тот хаос, который представляет собой Вселенная. Таким образом, куда бы вы ни сдвинули точку сборки, энергия, идущая на поддержание вашего осознания целостным, тоже должна быть там. Вот каковы предварительные условия для смещения в другие реальности.

АБЭ: Итак, ваша неотъемлемая сущность, ваша сущностная человечность выживают при этом переходе в миры альтернативной реальности?

Т.: Я бы не сказала «ваша человечность», но...

АБЭ: ...Я сказал — ваша «сущностная» человечность...

Т.: ...Ваш светящийся «двойник».

АБЭ: Да.

Т.: Ваша светимость и ваше осознание, которые являются точкой сборки, остаются теми же везде. Но это не является чем-то человеческим. Она не должна быть человеческой, это ошибка, которую вам не следует делать. Нет, все, что является человеческим, вы оставляете позади.

АБЭ: Так что большинство людей на самом деле просто не хотят это делать.

Т.: Конечно, они не хотят. В нашей работе, в работе Карлоса Кастанеды и дона Хуана существует немыслимое количество интересных вещей. Но они на самом деле этого не хотят. То, что им нравится, — это интеллектуальное любопытство, осознание возможности, что существует нечто еще, чем мы все обладаем как человеческие существа.

АБЭ: Это можно сказать обо всех книгах, опубликованных Кастанедой и Флориндой Доннер. А вот теперь эта ваша книга. И у меня есть подозрение, что скоро появятся другие книги, написанные другими членами этой духовной школы, или традиции, о которых мы до сих пор не слышали. Кроме того, эти книги выходят за пределы школы: как вам известно, буквально миллионы человек читают ваши книги, сотни и тысячи человек пытаются практиковать то, что в них описано. И при этом мы сознаем, что эта работа, этот путь магов в действительности предназначен лишь для немногих. Очень-очень немногие действительно идут по этому пути. Зачем вы публикуете книгу?

Т.: Хороший вопрос. На него можно дать два ответа. Прежде всего, одна из причин — это то, что Карлос Кастанеда и Флоринда Доннер, я и Кэрол Тиггс — последние в линии дона Хуана, мы последние в этой линии передачи, конечная ее точка. Они не были известны никому в то время, когда обучали нас. Я пришла в мир дона Хуана совсем молодой, когда я впервые почувствовала себя взрослой. Я провела с доном Хуаном и Карлосом Кастанедой всю свою взрослую жизнь — и они знали, что Кастанеда должен стать следующим Нагвалем и что у него должна быть своя когорта людей, подчиняющихся особым правилам, которая будет готовить сновидящих и сталкеров и обладать некоторой численной конфигурацией. Он обучал нас сновидению и сталкингу, он передал нам многие техники, которые использовал сам. Но потом оказалось, что Карлос вообще не является четырехсторонним навгалем.

Нагваль — это тот, кто обладает четырьмя энергетическими ячейками, и это действительно вопрос энергетического состава светящихся существ. Он является трехсторонним навгалем, а это означает, что его миссия совсем другая, и одно из основных отличий состоит в том, что женщина-Нагваль, которая обычно уходила с группой предыдущего Нагваля, — в данном случае Кэрол Тиггс — ушла с доном Хуаном, но однажды она вернулась обратно. Намерение Нагваля Карлоса — или Флоринды Доннер и мое — буквально перенесло ее назад в эту реальность. Другими словами, ее точка сборки сместилась назад, так что теперь она опять с нами. Сейчас это кажется абсолютно неслыханным для всех поколений Нагвалей и магов в линии дона Хуана. Так что, поскольку она вернулась назад, она дала нам эту энергию, чтобы по-настоящему описать наш опыт.

АБЭ: И Карлос предполагает найти следующего Нагваля и следующую женщину-Нагваль. Следовательно, когда он найдет ее, цикл продолжится. Но сейчас произошла эта беспрецедентная вещь. Что это означает?

Т.: Здесь замысел духа абсолютно другой, чем он был в случае дона Хуана. Его группа следовала определенным правилам, у них была определенная методика обучения. Хотя они были абстрактными воинами, в некотором смысле они были очень конкретны. Они практиковали то, что было передано им предыдущей группой. И они передали это нам. Но то, что мы действительно имеем, — это более абстрактные вещи, например, вспоминание, идея безупречности, не-делание — вещи, которые являются полным отрицанием практик или методик, и я собираюсь поговорить именно об этом.

Но вы спрашиваете, почему сейчас эти книги печатаются и почему мы их пишем. Женщина-Нагваль дала нам дополнительную энергию, которая позволила нам перенести эти вещи в обычную реальность. В противном случае, если бы не появилась такая энергия, они навсегда остались бы лишь идеями. Хотя мы практикуем их — мы и есть эти идеи. Не существует разницы между тем, что мы говорим и что мы делаем, вот почему мы способны перемещать наши точки сборки — потому что они не только абстракции, наши тела действительно воплощают все это. Но, если бы не энергия, все это невозможно было бы перенести в эту реальность, чтобы показать другим людям. Итак, мы описали многие из тех вещей, которыми мы обладали. Мы научились им много-много лет назад. То, о чем я пишу, случилось много лет назад. Но не было энергии, которая позволила бы вытащить все это, то есть, другими словами, придать этому конкретную форму.

Второй причиной является то, что таков замысел духа, и я повторяю это, я продолжаю утверждать это, потому что нет ничего, что мы бы решали сами... Я могу сказать, что у меня не было другого пути, я собираюсь писать и делать то, что делаю, потому что в этом смысле я не обладаю никакой собственной волей. Замысел духа в том, чтобы мы раскрыли это миру, и так оно и происходит, и еще это происходит, мне кажется, потому, что сейчас нет следующего поколения в традиционном понимании. Так что знание должно быть передано кому-то «вне». И, как вы правильно заметили, тысячи, а может быть, и миллионы человек прочтут эти книги. И один из них начнет практиковать и преуспеет в поисках пути.

И причина, как я уже сказала, в том, что вы не нуждаетесь в учителе. Путь каждого из нас в этом последнем поколении — быть абстрактным, мы можем видеть, что все, в чем вы нуждаетесь, — это минимальный шанс, возможность, идея. Данный мир, возможность, что это то, что вы можете делать (вспоминание как раз похоже на это), а потом, если кто-то сделает это, он сможет сдвинуть свою точку сборки, и что-то произойдет, и сам дух, или намерение, поведет их и будет их учить. И это уже содержится во вспоминании, в упражнениях не-делания, в самих книгах. Намерение уже здесь. Вы хорошо сказали, что большинство людей не хотят покинуть стаю. Они чувствуют, что это не для них. Да, это так. Но есть некоторые люди «вне», на которых это окажет воздействие, и это те люди, для которых написаны наши книги. И кто знает, что может случиться?

АБЭ: Не могли бы вы более конкретно рассказать о «вспоминании»?

Т.: Хорошо. То, что оно из себя представляет, — это просто очень-очень древняя техника, переданная старыми магами по линии передачи дона Хуана. Но это вид техники, забытой ими, потому что они больше интересовались Силой и тем, чтобы иметь власть над другими, возвышаться над другими, что-то в этом роде. А эта техника, как им казалось, утратила свое значение. Но она существует, и новые маги, можно сказать, возродили ее, передали дальше, и она дошла до Нагваля Карлоса и до нас. И сейчас мы считаем ее поистине основной техникой из всех известных нам техник, используемых для перемещения точки сборки.

Вспоминание, или перепросмотр, — это действительно наилучшая техника для современного человека, и причиной того, что мы придаем ей такое значение, — дон Хуан тоже выделял ее, — является то, что воспользоваться ею может каждый. Для этого не нужно быть «учеником мага» или чем-то в этом роде. Просто любой человек, который хоть немного этим интересуется — совсем не нужно, чтобы он целиком этому отдавался, достаточно простой любознательности, — может выполнять перепросмотр. Это техника стирания мысли о своем «Я» или о том, что такое есть это «Я», — с помощью воспоминаний и раскрытия связей со всеми людьми, которые играли роль в жизни данного человека.

И это не просто идея. В данном случае это энергетическая идея, потому что, когда человек взаимодействует с другими людьми, то, конечно же, происходит обмен энергией. Огромное ее количество теряется или остается в вещах. При беспокойстве или при глубоких эмоциях она остается в мире и в людях. И стратегия — ибо это и есть стратегия магов — заключается в том, чтобы получить ее обратно, взять назад, так, чтобы она вся была с вами сейчас, в настоящем. Зачем оставлять плавать вокруг в каком-то таинственном прошлом то, что можно удержать там, где вы находитесь сейчас?

Итак, то, что вам нужно сделать, — это найти место, где вы могли бы побыть в тишине и одиночестве, предпочтительно в чулане, большом сундуке или даже в душе, потому что это должно быть замкнутое пространство,— маги используют для своего вспоминания ящики, в которых они прячутся, или находятся там, где есть некоторое давление на светящееся яйцо. Прежде чем садиться, вы должны составить себе перечень. У вас должен быть список всех, с кем вы встречались или с кем вам приходилось иметь какое-нибудь дело в течение всей своей жизни. Так что это требует некоторой работы и воспоминаний.

Эти воспоминания сами по себе уже способ ослабить фиксацию точки сборки. То есть это что-то вроде предварительного упражнения. Возвращаясь назад в своих воспоминаниях и вспоминая каждого, кого вы знали, вы работаете от настоящего в обратном направлении, и вы записываете всех людей, с кем вы работали, членов своей семьи, своих приятелей, каждого, с кем вам приходилось иметь какое-нибудь дело. В действительности вы делаете два списка. Прежде всего, это должен быть ваш сексуальный опыт. Все, с кем вы вступали в половые связи. Маги всегда советуют вам начинать с этого, потому что это основная энергия, которую вы потеряли, и, если вы ее вернете обратно, это обеспечит вам поддержку для работы с другими людьми.

Итак, вы имеете два списка, и вы садитесь в свой ящик для вспоминания, пещеру или чулан и приступаете к дыханию. Третий элемент, кроме списков и ящика или соответствующего места, — это дыхание. И дыхание очень важно, потому что процесс дыхания — это то, что высвобождает энергию. И оно уже устанавливается намерением. Наше взаимодействие с другими людьми определяется нашим энергетическим телом, а дыхание перемещает светящиеся волокна. Вы начинаете со своего правого плеча, положив на него руку, — на самом деле я это довольно подробно описываю в своей книге — вы начинаете с правого плеча, и когда вы восстановите в своей памяти сцены с людьми и места, где они происходили, все разместите и во всех подробностях нарисуете в своем воображении, тогда, держа подбородок на правом плече, начинаете вдох и поворачиваете голову к левому плечу, потом делаете выдох, поворачивая голову назад к правому плечу, после чего возвращаете голову в центральное положение.

Вы как будто делаете взмахи, подметая сцену. Вы просто сметаете целую комнату, или человека, или место, что угодно. На самом деле и вы удерживаете ту энергию другого человека, которая осталась в вас. Вы выдыхаете ее и отдаете обратно. Вы до некоторой степени отделяете себя от конкретной встречи. И вы делаете это со всем, что с вами было.

Бесформенность и отсутствие шаблонов

После того как вы проделаете это со всей своей жизнью, вы отделите себя от той части своего прошлого, о котором вы вспомнили. И, кстати, это не анализ. Это не похоже на настоящий самоанализ, но вы при этом не можете не видеть, как вы поступали, как вели себя и чего ожидали, создавая шаблон. Так и появляется абсолютный шаблон. И в процессе дыхания вы разрушаете этот шаблон. То, что вы, по существу, хотите сделать, — это перейти к поведению, которое не опирается на образцы и шаблоны, что и является способом поведения магов. Они абсолютно текучи. И это опять возвращает нас к сталкингу. Сталкер — это тот, кто делает себя ненавязчивым, сталкинг — это искусство быть незаметным.

У сталкера нет никакого «Я», никаких шаблонов, никаких установок, никаких требований, никаких желаний. От всего этого можно избавиться с помощью вспоминания. Кроме того, есть некоторые другие вещи, для которых оно нужно тоже, а именно — остановка внутреннего диалога. Так, чтобы, когда вы находитесь здесь и сейчас, вся ваша энергия была с вами, так, чтобы вы могли не настаивать на повторении тех же самых шаблонов поведения. И способ, с помощью которого мы вселяем в себя эти шаблоны, — это внутренний диалог, во время которого мы повторяем себе некоторые вещи вроде «О, я нехороший», «Они мне не нравятся» или «Я вынужден быть таким, утвердить себя здесь». То, что проходит через сознание человека, — это постоянный поток мыслей или подтверждений своего «я». Поэтому маги говорят, что вы должны положить конец этому постоянному усилению своего «я», которое представляет собой фиксированное положение точки сборки.

Теперь, когда вы выполнили дыхание со вспоминанием, вернувшись назад в прошлое, потом переместившись в настоящее, плюс эта сильная концентрация, которая необходима для того, чтобы сидеть здесь и визуализировать все эти вещи, — все это слегка сместило вашу точки сборки. И вы будете это замечать всякий раз, когда занимаетесь вспоминанием. Вы увидите: о Боже, вы делаете это снова, и десять лет спустя делаете то же самое. Опять тот же характер взаимоотношений, тот же тип мужчины, тот же тип женщины.

Каждому из нас известен кто-то, кто заявляет, что он всегда выбирает трудных женщин. (Смех.) Я не знаю, что это значит, но это правда. Похоже, этот человек как будто обречен на трудные взаимоотношения. Так что шаблон поведения повторяется — не важно, каков он, и всякий раз вспоминание позволяет это увидеть. Сидящий в нас наблюдатель стремится вырваться. Потом, когда вы проделаете это и вернетесь к своей повседневной жизни, вы станете спокойнее. Выполняя эту технику раз в неделю, вы остановите внутренний диалог. Именно это я описываю в своей книге.

В книгах Карлоса Кастанеды содержится множество подобных вещей — определенных техник пристального созерцания. Может быть, вы владеете многими такими техниками. Например, вы просто удерживаете на какой-то момент пламя спички, потом вы опускаете ее кончик, потом вы переворачиваете его вверх ногами, после этого вы слегка охлаждаете ее кончик, в то время как она продолжает гореть, опять переворачиваете, держите его в своей левой руке и смотрите, как пламя сжигает основание спички у самых ваших глаз, и это успокаивает ваш ум.

Вы можете использовать любую простейшую технику медитации. Я не могу сказать, что вам трудно будет перейти к восточным медитативным техникам, потому что вы уже занимаетесь вспоминанием и не хотите фиксироваться ни на каком виде медитации. Все, что мы делаем сейчас как абстрактные маги, — это применяем минимум техник, которые могут помочь нам уйти от «я». Мы не хотим усиливать свое эго: «сейчас мы медитируем» или «сейчас мы...»

АБЭ: Итак, вы не хотите создавать свой образ даже как духовной личности.

Т.: Нет, не хотим. Мы не хотим ничего к этому добавлять. И когда вы увидите, от какого количества всякой всячины вы должны освободиться, вы с удовольствием позаботитесь о том, чтобы больше ничего к этому не добавлять. (Смех.) И вы не захотите добавлять ничего, чтобы стать значительнее в других областях, просто потому, что вы начнете избавляться от некоторых из этих старых вещей. И вот здесь приходит безупречность. Вы хотите поддерживать свое повседневное поведение на безупречном уровне, а это означает, что вы все делаете наилучшим образом, наилучшим доступным вам образом. Вас больше не интересует все новое и новое утверждение своего эго, или самоутверждение, или защита своего «я».

Основная часть энергии действительно идет на защиту своего «я», если оно все время подвергается нападениям то слева, то справа... Я имею в виду — вы не можете выйти из дому, чтобы не наткнуться на что-нибудь, что представляет для вас угрозу, или ваш босс сказал вам что-то не то, или кто-то не так на вас посмотрел, и все это терзает вас. Вернувшись, вы вынуждены убеждать себя: «Я не так плох. Они просто меня не понимают». Ум мечется, как молния, стараясь наложить заплаты. Но вы не должны этого допускать. Вас больше не интересует защита своего «я». Вы заинтересованы в том, чтобы освободиться от этого «я», достигнуть его верхушки.

У дона Хуана есть хорошая поговорка: «Исключи свое «я» и не бойся ничего». Итак, если у вас нет «я», вам абсолютно нечего бояться, потому что все страхи, разочарования приходят от мысли о своем «я» или от какого-то ожидания того, что вы не получите удовлетворения. Но, как вы знаете, не обязательно происходят плохие вещи, случаются и хорошие, и тогда вы чувствуете себя хорошо. Так что возможны два пути.

Сталкеры действительно индифферентны, они отделены, и это возвращает нас к началу нашего разговора. Сталкеры на самом деле стремятся отделить себя от своего «я». Это можно сформулировать как желание отделить осознание от того положения точки сборки, где общество, наши родители... Тот факт, что мы родились в определенной семье, имеем определенные взаимоотношения, побуждает нас к каким-то действиям, принуждает нас — по существу, лишает нас свободы. Поэтому, когда мы благодаря вспоминанию отделяем себя от всего, что постоянно происходит, мы держимся на поверхности. Точка сборки освобождается. Она может перемещаться, и очень гармонично. Она может перемещаться без помощи психоделиков, без чьей-нибудь внешней помощи, без помощи Нагваля. Вы несвободны потому, что в любой момент у вас есть что-то такое, от чего вы зависите.

Единственная вещь, от которой действительно зависит современный маг или сталкер, — это нечто настолько абстрактное, что он называет это дух, Неведомое. Освободившись от своего я, они отдают его в подарок Орлу. Они отдают себя символической смерти. И тогда, как они говорят, Орел разрешает безупречному воину побег.

Это метафорическое описание того, что тот, кто прошел вспоминание и высвободил свою энергию из ожиданий повседневной жизни, может перемещаться куда угодно. Он способен на контролируемые сновидения, потому что даже в сновидении у него нет «я». И это опять-таки отличает магов древности от современных. Старые маги имели очень тяжелое эго, поэтому во время сновидения они, конечно, могли заблудиться и быть захваченными различными уровнями сновидения. Они были неспособны вернуться назад, потому что были слишком тяжелыми. Но у них были свои идеи о Силе, и они буквально были одержимы этими идеями.

Сталкер не одержим абсолютно ничем. Он рассматривает весь мир как «контролируемую глупость». Это означает, что все, что существует, должно быть использовано. Существует порядок, существует структура. Но их нельзя принимать всерьез, потому что существуют другие порядки, другие структуры, бесконечное множество слоев этой луковицы реальности, и он может идти куда угодно. Но где бы он ни находился, он создает свой порядок и свою структуру, и, когда им движет дух, что-то перемещает точку сборки, и она перемещается куда угодно. Он остается безупречным в своих сновидениях, он остается безупречным в повседневной действительности, если и когда он там. Но сталкеры начинаются здесь, в повседневной жизни, вот почему вспоминание реально для каждого.

Они начинаются здесь, прямо там, где любой из вас находится. И вы начинаете со своего инвентарного списка и своего места, вы сметаете свое прошлое, потом вы делаете себя внутренне безмолвными, так что перестаете накапливать мусор, используя определенные виды пристального созерцания и — я не говорю ни о какой акробатике или чем-то подобном, — это просто некоторые магические пассы, которые передаются из поколения в поколение. Или просто спокойное сидение — вы даже можете не называть это медитацией — просто отключение внутреннего диалога. И вы продлеваете эти моменты молчания.

А потом вы получаете силу, которая приходит из абсолютного безмолвия. Это само по себе позволяет точке сборки перемещаться из своего повседневного состояния в состояние повышенного осознания. Способность распространить безмолвие на все, что бы вы ни делали. И вы при этом активны. Что бы вы ни делали — выполняете свою работу, ведете машину, — вы делаете это в состоянии безмолвия, потому что у вас нет мыслей о посягательстве на вас.

И вы, конечно, используете мелких тиранов этого мира, потому что это хорошо, так что занимайтесь вспоминанием... И я должна заметить, что это должно быть не просто одно вспоминание... на самом деле это постоянный процесс, потому что после того, как вы закончите со всеми сексуальными встречами, вы должны будете проделать это со всеми, с кем вам довелось встретиться в вашей жизни.

Потом вы можете к некоторым темам вернуться опять. Вы заметите, что многие вещи подобны; когда вы будете работать, или что-то случится в течение дня, вы заметите, например, мальчика, который толкнул вас, который докучает вам. Тогда вы можете посмотреть, почему он докучает вам, и для этого вы можете использовать некоторые темы.

Желание нравиться кажется настолько обычным. Каждый, кажется, хочет встретить кого-то, кому бы он понравился, кто бы поддерживал его, одобрял его действия. Это должно пройти, но это очень сильная движущая сила, которая удерживает нас на линии, ведь, пока у вас это есть, это похоже на морковку, которой вас манят, размахивают перед вашим носом. Когда есть кто-то, кто манит вас, ваше тело, естественно, будет на это реагировать...

АБЭ: Вы хотите сказать, что главным достижением для искателя здесь является то, чтобы его больше не беспокоило, нравится он кому-то или нет?

Т.: Да, это главное достижение. Абсолютно. То есть для того, кого это слишком сильно волнует. Сейчас, если говорить честно, те, кого ничто не волнует, большая редкость. Они обладают достаточным количеством энергии. И вы знаете, от чего это на самом деле зависит? Я имею в виду — нравиться, хотеть нравиться? У магов существует теория относительно энергии, которую вы получаете при своем зачатии. Если ваши родители любят друг друга, я имею в виду в сексуальном смысле, если они переживали прекрасный момент, если для них обоих, матери и отца, момент вашего зачатия был огромным сексуальным переживанием, у ребенка будет этот огромный всплеск энергии. И его не будет беспокоить, нравится он людям или нет, ведь он обладает этим подлинным ощущением энергетического благополучия. Но, если один из партнеров скучал — маг дон Хуан всегда называл это «зачатием со скуки» — или если их переживания были очень скучными... Или, может быть, родители даже не любили друг друга, а просто вступали в связь потому, что были женаты и привыкли заниматься этим в ночь на субботу, ребенок появится на свет с явным ущербом. И он всегда будет чувствовать, что ему чего-то недостает, и всегда будет хотеть нравиться. Он хочет нравиться своим ровесникам, он хочет нравиться своей маме, а ей он может вообще не нравиться.

Но это не просто теория, это то, к чему пришли маги благодаря своему видению. Они действительно видят, какой высокой энергетикой обладают светящиеся существа. Они могут видеть, как передвигается энергия. У некоторых людей она очень вялая, застойная, и, конечно, это выражается в чрезмерной кротости или в слишком низком уровне интереса к жизни. Люди такого типа скучают целый день. Таковы же и испытываемые ими чувства. Но у других масса энергии. Они все встречают как вызов. Для них все является приключением. Они естественным образом возвышаются над людьми. Они обладают этим божьим даром, разновидностью гипнотического воздействия на других и на все, что их окружает. И у них может вовсе не быть этой потребности нравиться, которая есть у других.

АБЭ: Конечно, тот, кто обладает всей этой энергией, будет привлекать все виды нуждающихся людей, желающих к нему присосаться. (Смех.)

Т.: Совершенно верно. И вы привлекаете этих людей. Маги говорят, что «я» — это поистине метафорический кинжал, который мы вонзаем в себя. Но все в порядке, пока мы истекаем кровью в компании. Пока есть другие, истекающие кровью вместе с нами, — все в порядке. (Смех.) Пока кто-то чувствует себя еще хуже, мы счастливы. Но вспоминание принесет пользу этим нуждающимся... я вынуждена и себя включить в их число, потому что я абсолютно не принадлежу к продуктам пылких союзов... так что существуют демоны, и вы их увидите во время вспоминания. Вот почему я говорю, что одного вспоминания недостаточно, ибо, даже когда я была с доном Хуаном и его людьми... у них было достаточно энергии, чтобы покрыть мой недостаток. Их энергия поднимала меня на их высокий уровень. Но стоило им уйти или покинуть комнату, я соскальзывала опять на свой естественный уровень, и тогда мне хотелось внимания. И все ученики вели себя подобным образом. Конечно, они испытывали нас, игнорируя нас, не разговаривая с нами, занимаясь чем-то с другими, когда мы ожидали, что нас заметят.

Так что, когда я говорю о вспоминании, я имею в виду, что это надо пробовать и испытывать в повседневной жизни. Вы не можете убежать в пустыню, чтобы этим заняться и потом почувствовать себя хорошо и прекратить занятия. Вы вынуждены будете вернуться назад к своей матери, своему отцу. Почему они заставляют вас реагировать как маленькую девочку или маленького мальчика, которым хочется, чтобы мамочка постирала их белье, позаботилась об их животике? У нас у всех еще остались подобные чувства. Так что просто вспоминания самого по себе недостаточно. Сталкеры выслеживают свое «я», так что, когда они находятся в мире людей, они постоянно следят за собой и видят, что происходит.

АБЭ: Понимая, что это сложное понятие, которое может быть открыто только тем, кто по-настоящему этим интересуется, могу я вас все же попросить рассказать о сталкинге?

Т.: Этот вопрос мне часто задают, когда я читаю лекции. Люди хотят точно знать, что такое сталкинг. Существует два пути, чтобы приблизиться к этому. Во-первых, согласно общепринятому определению, сталкер — это тот, кто постигает искусство быть незаметным. Это тот, кто помещает себя на задний план, и существует определенный тренинг, который используется для того, чтобы стать незаметным. Я могу рассказать вам, почему необходимо быть незаметным.

Но разрешите мне предложить вам пару других способов объяснения сталкинга. Он предназначен для того, чтобы дать магу или практикующему толчок, а под толчком мы подразумеваем импульс, или небольшой всплеск энергии, так что точка сборки при этом слегка смещается. Здесь, я думаю, уместно поговорить о точке сборки, ведь это именно то, что является целью сталкинга.

Сталкеры стремятся переместить или сдвинуть точку сборки и с помощью этого изменить восприятие мира. Восприятие, конечно, можно изменить и с помощью сновидения, но сталкеры делают это в состоянии бодрствования. Итак, маги утверждают, что все, что мы видим, находясь в этой реальности в состоянии бодрствования, зависит от положения точки сборки. Я не сомневаюсь, что вы знакомы с книгами Кастанеды и знаете, что такое точка сборки, но разрешите мне описать ее еще раз. Это точка фокусировки свечения осознания светящегося кокона (ауры).

Мы считаем, что энергетическое тело человеческого существа состоит из бесконечного количества волокон света, каждое из которых обладает определенным осознанием. Так что их свечение — это свечение осознания. И на светящемся яйце, которое представляет собой энергетическое тело, существует точка повышенного свечения, где концентрируется осознание. По представлениям видящего, который видит светящееся существо человека, размер этой точки свечения примерно равен размеру мяча для гольфа. Но этот размер может изменяться; кроме того, точка может менять свое положение на светящемся теле. Место, где она располагается, определяется по ощущениям, потому что имеется соответствие между волокнами, которые составляют светящееся тело, и волокнами, которые охватывают всю Вселенную. Маги, конечно, придерживаются мнения, что Вселенная в целом состоит из бесконечного числа как ощутимых энергетических волокон, так и других, которые абсолютно недоступны восприятию человеческих существ. Там, где находится эта точка сборки, освещается некоторая область светящегося существа, и, когда это освещенное пространство соответствует тому, что есть снаружи, имеет место восприятие.

АБЭ: Это применимо к каждому?

Т.: У человека точка сборки довольно точно фиксирована на одном и том же месте. Когда рождается ребенок, из-за того, что он должен быть человеческим ребенком и человеческим существом, социальной личностью, он вынужден подгонять положение своей точки сборки соответственно положению точек сборки других человеческих существ в мире, чтобы он мог с ними взаимодействовать, воспринимать тот же мир, тот же участок возможности восприятия, который открывается остальным. Все мы должны приходить к общему согласию относительно своего восприятия. Поскольку наши точки сборки находятся на одном и том же месте, мы можем иметь общий язык, мы можем говорить о деревьях и машинах, о твердых стенах и полах, мы можем иметь пространственную и временную непрерывность; мы знаем, что было вчера, что будет завтра. Все это мы делаем из конкретного положения точки сборки. Время, наше представление обо всем, что, как мы знаем, должно быть именно таким, определяется тем, где расположена эта точка усиленной концентрации осознания.

И если из-за какой-нибудь аномалии она находится не на том месте, где должна находиться человеческая точка сборки, то этот человек либо маг (и через пару минут мы об этом поговорим), либо кандидат в сумасшедшие. Так что вы находите подобных людей в психиатрических лечебницах, их точки сборки не закреплены в том же положении, где закреплены точки сборки других человеческих существ. Следовательно, они не могут обладать той же способностью к субъективному восприятию. И они не могут прийти к соглашению относительно того, что составляет реальность. Можно сказать, что существует мандат, биологический мандат, который предписывает всем человеческим существам иметь точку сборки в одном и том же конкретном положении, чтобы они могли быть тем, что мы называем «человечеством». У животных она находится в других местах, которые также фиксированы определенным образом для различных видов животных. Точка сборки деревьев тоже находится в определенном месте их светящейся оболочки, и это делает их деревьями.

АБЭ: Так что точку сборки можно было бы также назвать точкой положения коллективного соглашения о персональной реальности?

Т.: Совершенно верно. Это наша персона, это наша личность. Но личность, как утверждают маги, это не все, чем мы, как люди, можем быть. Мы можем быть чем-то большим, чем просто социальной личностью. Но для того чтобы быть больше, чем общество или наше право по рождению нам дает, мы вынуждены перемещать или сдвигать место расположения точки сборки. Мы вынуждены перемещать ее из того положения, где она зафиксирована. Итак, не только наша точка сборки способна перемещаться куда угодно, но, если это происходит, другие светящиеся разумные волокна осознания загораются и подстраиваются под Вселенную. И в результате появляются другие реальности, и эти другие реальности так же реальны, как та, в которой мы находимся сейчас, ибо причиной того, что реальность, в которой мы сейчас находимся, мы называем неоспоримой реальностью, является наше соглашение о том, что наш мир именно таков, каков он есть.

И все это основывается на фиксации точки сборки. Но если она перемещается... и она это делает: она перемещается во время сна сама по себе — мы называем сон реальностью, которая, конечно, отделена от состояния бодрствования. Так что мы признаем, что существуют другие миры восприятия, но всегда относимся к ним с позиции повседневной реальности. Однако маги этого не делают. Они утверждают, что вы можете перемещать повседневную реальность в состоянии бодрствования. Вам не обязательно быть сновидящими... хотя сновидение, конечно, дает контроль над перемещением точки сборки во время сна и фиксацию ее в любом месте.

АБЭ: И вы можете делать это, не теряя разума?

Т.: Конечно.

АБЭ: Это само по себе чрезвычайно революционное заявление.

Т.: Согласно нашему соглашению, существуют сумасшедшие, у которых бывают галлюцинации. Они видят монстров и то, чего не существует. Но они в чем-то неполноценны, и с точки зрения общественного порядка — это так. У них отсутствует стабилизация их точек сборки в том месте, где их принято фиксировать. Их точка сборки каким-то образом находится в постоянном движении, она все время смещается, и поэтому они, конечно, сумасшедшие, потому что у них бывают галлюцинации и они не обладают энергией для того, чтобы поддерживать точку сборки в любом заданном положении. Если бы у них была эта энергия и контроль, они были бы магами, потому что могли бы осуществлять сталкинг этого нового положения.

АБЭ: Да, понимаю.

Т.: Так что все это на самом деле сводится к вопросу о наличии энергии, достаточной, чтобы воспринимать больше, чем нам дано воспринимать, исходя из того, что мы рождены как человеческие существа. Наши соглашения не позволяют нам путешествовать в другие реальности — разве что через сумасшествие или через сны, которые ни в коем случае не воспринимаются как реальность. Так что эти две дороги открыты, но это нежизнеспособные дороги.

Маги утверждают, что вы можете сместить точку сборки при условии, что у вас есть достаточно энергии, чтобы фиксировать ее в другом положении, ведь вы не хотите закончить в сумасшедшем доме и полностью потеряться в этих мирах над мирами, которые существуют повсюду, подобно слоям луковицы. Для этого требуется контроль, энергия и текучесть. И то, что мы называем «несгибаемым намерением».

Сейчас, если текучесть позволяет смещать точку сборки с того места, которое делает нас личностью, мы опять возвращаемся туда. Именно это место, которое делает нас личностью, и есть то, что мы называем своим «я». И это именно то окно, откуда выглядывает собственная важность, ибо, сохраняя верность своему «я», мы на самом деле сохраняем свою верность конкретному положению точки сборки. Мы никогда не будем способны воспринимать ничего за пределами того, что принимаем за само собой разумеющуюся реальность. Нам дано воспринимать только то, что может восприниматься с данного положения в рамках соглашений нашего социума. Так что нам нужна текучесть, чтобы перемещать точку сборки куда угодно, и, кроме того, нам нужна энергия, чтобы закрепить ее в новом положении. Вот чем в действительности является магия — перемещение и фиксация, новая фиксация точки сборки в других положениях. Она освещает для нас различные реальности, которые так же конкретны и реальны, как то, что мы принимаем за реальность повседневного мира.

АБЭ: Итак, маги питают и культивируют энергию уникальным образом, существует путь питания и культивирования энергии сновидений, а ваша книга посвящена, главным образом, тому, как питать и культивировать энергию сталкинга. Я прав?

Т.: Совершенно верно. Существуют методики, существуют способы, созданные магами. Сюда входят техники «не-делания», «вспоминание», которое является основной методикой, позволяющей перемещать точку сборки с ее места. Это место и определяет собственное «я», — так что происходит нечто подобное «утрате личной истории», что также дает возможность уходить от своих ожиданий или своих представлений о себе. Ключевой момент — это, конечно, избавление от чувства собственной важности. Потому что, как я уже говорила, пока у нас есть это представление о себе, прочное «я», эго, личность, с помощью которой мы взаимодействуем с другими людьми благодаря межличностному соглашению, это соглашение удерживает нас. Так что, как видите, сила мира, сила социума так огромна благодаря соглашению биллионов людей удерживать точку сборки в этом конкретном месте.

АБЭ: Итак, можно сказать, что на грубом реальном уровне вы называете это «давлением равных», а на универсальном уровне вы называете это «модальностью времени».

Т.: Да. На самом индивидуальном уровне это можно назвать «самоиндульгированием», или собственным представлением о своем «я», а потом уже «давлением равных». Точно так же все происходит и на более высоком уровне самого языка, на культурном уровне, и мы вынуждены перейти к семье, потому что это основа, вы вынуждены прорываться через каждый из этих барьеров — личность, родные, семья, культура — и затем через некое гигантское коллективное бессознательное, которое удерживает каждого на месте. Маг должен перепрыгнуть через все это на другой уровень.

И кроме этого коллективного бессознательного у нас есть биологический мандат, который действительно держит нас в плену этого «обезьяньего шаблона». У нас есть свой биологический путь, мы нуждаемся в том, чтобы быть общественными, стадными существами, потому что мы общественные животные. Одиночество — это нечто такое, что пугает человека до смерти. Я имею в виду, что это один из убийц неофитов — мысль о том, что необходимо предпринять путешествие в одиночестве, сделать одиночный выбор, потому что вспоминание совершается в полном одиночестве.

Люди думают, что они могут вместе медитировать, делать вместе какие-то вещи до тех пор, пока у них есть групповое соглашение. Но, как мы видим, именно это групповое соглашение мешает едва уловимому перемещению точки сборки. То, что вы делаете, должно выходить за пределы этой силы, вы должны обладать энергией, и эта энергия приходит из всех тех вещей, о которых я уже говорила, включая безупречность, а также вашу смерть. Вы умираете, потому что ваше желание идти до конца в любом случае означает смерть. Если вы следуете путем магов, если вы решаете уйти от собственного «я», от этого данного положения точки сборки и отправиться в неведомое — это подобно смерти. «Я» должно сдаться, и это чувство, вселяющее ужас. Как вам известно, эмоционально, физически это подобно противопоставлению человека Вселенной.

АБЭ: И это растянутая смерть, не так ли? Я хочу сказать, что она не случается в одно прекрасное мгновение. Это нечто такое, что происходит постепенно. Это может занять годы. Когда вы узнаёте, что вы действительно сделали это? Когда вы узнаёте, что вы окончательно умерли для этого старого «я» или стали тем, что в литературе называют «бесформенным воином»?

Т.: Вы вынуждены быть бесформенным. Вы вынуждены не иметь своего «я». Прежде всего, это, как вы правильно сказали, не внезапное событие, хотя может быть и таким. Перемещение точки сборки у некоторых людей в некоторых аномальных случаях может происходить внезапно, например под действием большого потрясения, когда она смещается в любое другое место и перед человеком устанавливается совсем другая реальность. Совершенно внезапно он оказывается где-то еще. Но это обычно не сохраняется, потому что причиной явилась внешняя сила, и обычно она смещается обратно. Если же такое состояние сохраняется, человек не знает, что с ним произошло, и это именно тот случай, когда он попадает в лечебницу для душевнобольных. Так что постепенное изменение значительно лучше.

АБЭ: Я думаю, что наркотики и растения силы тоже могут вызвать это?

Т.: Да, совершенно верно. Они тоже. Под действием психотропных средств вы видите различные миры, и точка сборки полностью срывается со своего места. Но это делаете не вы, у вас нет контроля, так что это опять внешнее воздействие. Присутствие подлинного Нагваля тоже смещает точку сборки. Его безупречность может сдвинуть точку сборки в его учениках. Он не должен для этого хлопать их по спине или делать что-нибудь в этом роде. Подлинная энергия может заставить ученика собираться в других мирах. Но опять-таки, как вы знаете, когда мы находились в присутствии дона Хуана и его людей, их сила заставляла нас делать фантастические вещи. Об этом я пишу в своей книге. Но когда я вернулась в Лос-Анджелес, их со мной не было. Надо мной стояла сила социума, и моя точка сборки вернулась назад в положение первого внимания.

Трагедия состоит в том, что, пока вы не сдвинете свою точку сборки назад в те положения, где она находилась под влиянием дона Хуана и его людей, вы едва можете вспомнить, что вы делали и что собой представляют эти миры. Это похоже на сны. Так что вы вынуждены накапливать энергию, чтобы дать ей возможность перейти в повышенное осознание и чтобы поддерживать ее там. И тогда вы смещаете точку сборки дальше, делая это постепенно.

АБЭ: Как вы сохраняете или поддерживаете энергию, чтобы перемещать свою точку сборки?

Т.: Один из основных способов — вспоминание. Я только хочу упомянуть, что другим путем смещения является подлинная безупречность в намерении сместить точку сборки. Намерение — это действительно путь, сила, которая связывает человека непосредственно с внешней энергией в целом. И еще потому, что оно обладает разумом, является своего рода направляющим порядком. Они называют его духом, Орлом. Но когда человек соединяется с энергией, которая находится «вне», с помощью безупречных действий, тогда сам дух перемещает его точку сборки, поскольку в каком-то смысле он сохраняет контроль. Он оставляет себя, свое эго. Это позволяет двигаться и дает направляющую силу намерению, позволяющую перемещаться.

Все эти действия магов, о которых я упоминала, вспоминание, все не-делания — все это заставляет магов привязывать к ним свое намерение. Так что, когда человек делает все эти вещи и позволяет намерению овладеть им, его точка сборки смещается, потому что эти древние техники переданы поколениями из линии передачи дона Хуана и у них уже есть прирожденная связь с духом, который находится вне и внутри них. Итак, необходимость накопления энергии нам уже понятна, потому что это единственный путь выйти из паттерна, который мы приобрели, родившись людьми. Мы всегда любим говорить о человеке-обезьяне, потому что это действительно ставит человека перед соответствующими перспективами.

АБЭ: Хотя вы и используете это как метафору, в том смысле, что те светящиеся существа, которыми мы на самом деле являемся, в процессе «времени» приняли ту форму, которая у нас сейчас есть, что в какой-то точке мы обнаруживаем себя людьми из плоти и крови, по сути, мы есть нечто, пришедшее из обширного «вне», но в обычном представлении эволюции мы ведь произошли не от обезьян? Я имею в виду, можете ли вы сказать что-нибудь об этом? Обезьянья метафора мне кажется очень хорошей. Но теории эволюции никогда не удавалось объяснить, откуда в нас эти другие способности.

Т.: Ах-ха. Маги утверждают, что мы эволюционируем постоянно. Следовательно, мы не должны останавливаться или ограничивать себя этим обезьяноподобным положением точки сборки. Как вы сказали, в свечении человеческих существ содержится потенциал бесконечного числа других возможностей. Да, я могу согласиться с вами, что с точки зрения эволюции у нас произошла здесь своего рода остановка — мы затвердели в этом положении. Но сила эволюции продолжает существовать. Маги — существа, которые одновременно являются человеческими существами. Но они эволюционировали, превратившись во что-то еще. Они больше не человеческие существа в строгом смысле слова, потому что могут перемещать свою точку сборки куда угодно и сохранять это положение и действительно изменять свою форму. У них нет необходимости поддерживать свою человеческую форму. Они могут переместиться вниз, сдвинуться на уровень животных и изменить свою форму, приняв форму животного — коровы, птицы или любого другого животного или живого организма. А могут переместиться в непостижимые реальности, у которых нет физических аналогов и которые являются чистой абстракцией.

АБЭ: Существуют старые и новые видящие?

Т.: Что касается новых магов, то в линии передачи дона Хуана существует различие между старыми магами и новыми магами, или современными магами, — доном Хуаном, его учителем нагвалем Хулианом и учеником дона Хуана, новым нагвалем Карлосом Кастанедой. Все это современные маги, и что в них особенно интересно, так это их эволюция в сторону абстрактного, прочь от любого из этих смещений вниз, которые так легко выполняются во время сновидения, когда точка сборки сама находит эти положения. И поэтому все люди, связанные с Карлосом Кастанедой, образованны, имеют университетские степени, четко мыслят (я надеюсь). Я хочу сказать, что это одна из наших задач. Настоящей задачей мага является способность мыслить логически, мыслить четко, видеть, где мы находимся как человеческие существа и каким потенциалом обладаем, способность видеть и достигать уровня настоящей истины не только с помощью разума, но используя разум в его строгом смысле, а не в ложном понимании, когда мы сначала размышляем над чем-то, а потом поступаем наоборот, как привыкли делать человеческие существа.

Незаполненный чек чистой любви

(The Blank Check of Sheer Affection)

Флоринда описала силу, мотивирующую поведение в группе учеников дона Хуана, которая стала группой Карлоса. Она назвала ее «незаполненным чеком чистой любви», который они выдают друг другу. Она вспомнила, что Карлос описывал дона Хуана как человека, уделяющего 100 своего внимания каждому, кто говорил с ним. «Более, чем кто-либо в этом мире уделяет внимание другому», — подчеркивал Карлос.

Причина заключается в том, что маги удерживают большее количество абстрактного осознания, чем обычные люди, которые, как правило, заняты сами собой.

Выдача подобного чека — огромное испытание для воина. Флоринда объявила, что сама она выдала такой карт-бланш чистой любви Тайше, хотя у той, прекрасной и блистательной, очень трудный характер и с ней не так-то легко ужиться.

Интервью с Флориндой Доннер-Грау, Тайшей Абеляр и Кэрол Тиггс

Переведено с испанского и впервые опубликовано 1 апреля 1997 года в журнале «Mas Alla».Интервью взято Кончей Лабарта

Вопрос: Вы вместе с Карлосом Кастанедой были учениками дона Хуана Матуса и его магической группы. Однако многие годы вы соблюдали анонимность. И только в последнее время вы решили рассказать о своем обучении у дона Хуана. Зачем нужно было хранить столь долгое молчание? И какова причина этих перемен?

Ответ: Во-первых, мы хотели бы подчеркнуть то, что каждая из нас знала этого человека (того, кого Карлос Кастанеда называл доном Хуаном Матусом) под различными именами: Мельхиор Йаоквиске, Джон Мишель Абеляр и Мариано Аурелиано. Чтобы избежать путаницы, мы всегда звали его «старый Нагваль», подразумевая под «старым» вовсе не преклонный возраст, а его старшинство над всеми нами, а главное, желая отличить его от нового Нагваля — Карлоса Кастанеды.

Никто не мог и подумать о том, что мы станем публично обсуждать свое ученичество у старого Нагваля. Поэтому мы и соблюдали абсолютную анонимность.

Возращение Кэрол Тиггс в 1985 году ознаменовало собой совершенную перемену всех наших планов и целей. Она была нашим традиционным проводником по тому, что для современного человека представляется пространством и временем, но для шаманов Древней Мексики означает осознание. Они замышляют путешествие сквозь нечто, что сами называют темным морем осознания.

Традиционно роль Кэрол Тиггс сводилась к тому, чтобы подвести нас к этому слиянию. Но, возвратившись, она автоматически преобразовала скромную цель нашего частного путешествия в иные, далеко идущие планы. Вот почему мы решили наконец покончить с нашей анонимностью и приняться за обучение магическим приемам шаманов Древней Мексики остальных людей.

В.: Были ли инструкции, полученные вами от дона Хуана, аналогичны тем, которые он давал Карлосу Кастанеде? Если же нет, то в чем заключалась разница? Как каждая из вас могла бы описать дона Хуана и его мужскую и женскую когорты?

О.: Инструкции, полученные нами от дона Хуана, не были аналогичны инструкциям, полученным от него Карлосом, по той простой причине, что мы — женщины. У нас есть органы, которых лишены мужчины, — яичники и матка. И они имеют огромное значение. Инструкции старого Нагваля состояли только из действий. Что же касается описания мужской и женской когорт, в данный период нашей жизни мы можем сказать только одно — в них входили исключительные существа. Говорить о них как о людях обыденного мира сейчас равносильно тому, что не говорить о них вообще.

Единственное, что можно сказать о них, а их было шестнадцать, считая старого Нагваля, так это то, что все они были олицетворением молодости и жизненной силы. Все они были стары, и в то же время их не коснулась старость. Когда мы, не в силах сдержать своего изумления и любопытства, спросили старого Нагваля о причине их невероятной энергичности, тот ответил нам, что каждое мгновение в них поддерживается юность благодаря связи с бесконечностью.

В.: Тогда как многие современные психологи и социологи стремятся уравнять женщин и мужчин, мы узнаем из ваших книг, что в способе обретения знания существует заметное различие между мужчиной и женщиной. Можете ли вы остановиться на этом вопросе особенно подробно? В чем состоит основное различие вашего опыта — опыта женщин-магов — и опыта Карлоса Кастанеды?

О.: Разница между магами-мужчинами и магами-женщинами школы старого Нагваля — простейшая вещь на Земле. Как и все остальные женщины в этом мире, мы имеем матку. У нас есть органы, которыми не располагают мужчины, — матка и яичники, которые, согласно учению магов, дают нам возможность легко проникать в экзотические зоны осознания. Согласно магам, во Вселенной существует некая огромная сила — постоянная, вечно живая сила. Она флуктуирует, но никогда не изменяется. Они зовут эту силу осознанием или темным морем осознания. Маги утверждают, что все люди соединены с этой силой. Точку соединения они называют точкой сборки. Они также утверждают, что благодаря наличию матки в нашем теле мы обладаем способностью легко смещать точку сборки в новое место.

Мы хотим подчеркнуть: маги уверены, что точка сборки каждого человеческого существа находится в одном и том же месте — на три фута позади лопаток. Маги, видящие человеческое существо как энергию, воспринимают эту точку как конгломерат энергетических полей в форме сияющего шара. Маги утверждают, что, поскольку половые органы мужчин находятся снаружи, мужчины не обладают способностью смещать точку сборки самостоятельно. Вот почему со стороны магов было бы абсурдно пытаться стереть или затушевать эти энергетические различия. Если учитывать особенности поведения магов-мужчин и магов-женщин в социальной сфере, различие будет оставаться почти таким же. Энергетические различия заставляют практикующих мужчин и женщин вести себя по-разному. Для магов подобные различия являются дополнительными.

У женщин-магов удивительная способность смещения точки сборки служит основой для действий мужчин-магов, отличающихся большей выносливостью и упорством в достижении цели.

В.: Мы также узнали из ваших книг о том, что Флоринда Доннер-Грау и Тайша Абеляр олицетворяют собой различные категории шаманского мира. Одна из вас — сновидящая, а другая — сталкер. Это привлекательные и экзотические термины, но многие люди смешивают их и толкуют их по-своему. В чем заключается истинное значение подобной классификации? Когда наступает время действовать, что означает то, что Флоринда Доннер-Грау — сновидящая, а Тайша Абеляр — сталкер?

О.: И опять это преждевременный вопрос. Разница явная, так как она следует из энергии, свойственной каждой из нас.

Флоринда Доннер-Грау является сновидящей, так как обладает невероятной способностью смещать точку сборки. Согласно учению магов, во время смещения точки сборки, являющейся и нашей точкой соединения с темным морем осознания, начинает формироваться новый конгломерат энергетических полей. Конгломерат, во многом аналогичный тому, к которому мы привыкли, но отличающийся от него в достаточной мере, чтобы гарантировать постижение иного мира, мира, не схожего с нашей обыденной жизнью.

Дар Тайши Абеляр как сталкера заключается в том, что она способна закрепить точку сборки в новом положении — в том, куда она сместилась. Без способности закреплять точку сборки постижение иного мира слишком мимолетно; напоминает эффект, вызванный определенными галлюциногенными наркотиками, — обилие нахлынувших образов, не имеющих ни ритма, ни смысла. Маги уверены, что следствием употребления галлюциногенных наркотиков является смещение точки сборки, носящее лишь весьма хаотический и временный характер.

В.: В своих последних книгах «Жизнь-в-сновидении» и «Магический переход» вы говорите о личном опыте, с которым трудно согласиться. Вхождение в иные миры, путешествия в неведомом, вступление в контакты с неорганическими существами — все это представляется неприемлемым разуму. Безусловно, мы склонны либо отказаться верить подобным историям, либо почитать вас существами, стоящими по ту сторону добра и зла, существами, не подверженными болезням, старости и даже смерти.

Какова повседневная реальность для женщин-магов? И насколько жизнь в хронологическом времени соответствует жизни в магическом времени?

О.: Ваш вопрос, мисс Лабарта, кажется нам несколько абстрактным и странным. Пожалуйста, простите нам нашу откровенность. Мы — вовсе не интеллектуалки и ни в коей мере не способны принимать участие в таких упражнениях, когда интеллект играет словами, в действительности не имеющими никакого смысла. Никто из нас ни при каких обстоятельствах не находился по ту сторону добра и зла, болезней и старости.

С нами произошло иное — мы были убеждены старым Нагвалем в том, что существует две категории человеческих существ. Подавляющее большинство нас, людей, являются теми, кого маги весьма пренебрежительно называют (спешим добавить от себя) «бессмертными». К другой категории относятся те, кто собираются умереть.

Старый Нагваль говорил нам, что мы, подобно бессмертным существам, никогда не принимаем смерть за точку отсчета и поэтому позволяем себе невообразимую роскошь проводить всю жизнь в разговорах, описаниях, полемиках, согласии и несогласии.

Другая категория — категория магов, или существ, собирающихся умереть, которые ни в какое время и ни при каких обстоятельствах не могут позволить себе роскоши делать интеллектуальные заявления. Если мы и являемся чем-то — то существами, не имеющими никакого значения. И если мы чем-то и обладаем, так это убежденностью в том, что однажды нам суждено умереть и предстать перед бесконечностью. Наша подготовка — простейшая в мире вещь — мы двадцать четыре часа в сутки готовим себя к встрече с бесконечностью.

Старому Нагвалю удалось стереть в нас эту дурацкую мысль о собственном бессмертии и наше безразличие к жизни. И он убедил нас в том, что, как существа, которые должны умереть, мы можем расширить свои возможности в жизни. Маги придерживаются того мнения, что человеческие существа являются магическими существами, способными на потрясающие поступки и достижения, коль скоро они сумели отказаться от идеологии, превращающей их в обычные человеческие существа.

Собственно говоря, наши рассказы являются феноменологическими описаниями чудес постижения, которые по силам всем нам, особенно женщинам, тех чудес, о которых мы часто не догадываемся из-за привычки к саморефлексии. Маги утверждают, что единственная вещь, в действительности существующая для нас, человеческих существ, это мне и меня, только МНЕ и МЕНЯ. При этих обстоятельствах для нас становится возможным только то, что касается Меня. Соответственно, Меня касается только собственное «Я», и это ведет только к недовольству и ярости.

В.: Карлос Кастанеда — новый Нагваль. Что это значит для вас, женщин, а также для женских когорт? Возможно ли женщине стать Нагвалем?

О.: Это значит, что Карлос Кастанеда является нашим советчиком, нашим поверенным, знающим, где следует «подписывать документы, относящиеся к бесконечности». Он наш официальный консультант в вопросах, относящихся к бесконечности. Безусловно, женщина может делать те же вещи, но, как говорят маги, если ты можешь сделать все это, лежа в постели, зачем же вставать?

Это неблагодарное дело — быть советчиком в вещах подобного рода. Старый Нагваль часто шутил по этому поводу, говоря, что быть Нагвалем — это все равно что быть слугой. «Черт подери, Джеймс, сходи-ка на кухню и принеси соль. Я слишком устал, чтобы подняться». И, конечно же, Джеймс должен встать, сходить на кухню и возвратиться с солью.

В.: Физическое присутствие учителя не является обязательным, но оно здорово помогает. Вы получали непосредственные наставления от дона Хуана и его группы, ведущие вас в мир шаманизма. Действительно ли вы считаете, что этот мир доступен каждому, даже тем, у кого нет личного учителя?

О.: Представление о том, что учителя иметь необходимо, — своего рода заблуждение. Старый Нагваль помогал нам избавляться от доминирования Я. Со своими шуточками и невероятным чувством юмора ему удавалось заставить нас смеяться над собой. В этом отношении мы твердо убеждены в том, что перемены возможны для любого. Вы можете измениться, подобно нам, практикуя Тенсёгрити, и вы не испытаете нужды в личном учителе.

Старый Нагваль никогда не был заинтересован учить других своему знанию. Он никогда не был ни учителем, ни гуру, да никогда и не помышлял об этом. Старый Нагваль хотел увековечить свою линию. Направляя нас лично, он внушал нам все предпосылки магии, позволяющие нам стать продолжателями его линии. Он надеялся, что когда-нибудь мы сделаем то же.

Обстоятельства, не зависящие ни от его, ни от нашей воли, мешают продолжению его линии. Ввиду того, что мы не способны продолжать выполнять традиционную функцию продолжения линии магов, мы хотим сделать это знание доступным всем. Поскольку люди, практикующие Тенсёгрити, вовсе не призваны продолжать линию шамана, у них есть возможность достичь того же, что и мы, придя к этому иным путем.

В.: Возможность альтернативной формы смерти — один из наиболее поразительных моментов учения дона Хуана. Согласно вашим словам, он и его группа достигли этой альтернативной смерти. Каково ваше собственное толкование их исчезновения во время трансформации в осознание?

О.: Этот вопрос только кажется легким. На самом деле на него очень трудно ответить. Мы практикуем учение старого Нагваля. И нам кажется, что свой вопрос вы ставите в психологическом разрезе, желая получить объяснение, подобное тем, которые дает современная наука.

К сожалению, мы не можем дать объяснения с иных позиций, чем те, на которых находимся. Старый Нагваль и его партия умерли альтернативной смертью, которая возможна для каждого из нас, если мы будем обладать необходимой дисциплиной.

Единственное, что мы можем сообщить вам, — это то, что старый Нагваль и его люди прожили свои жизни мастерски. Мы подразумеваем под этим их ответственность за любое свое действие, даже за самое незначительное, так как они полностью осознавали все свои поступки. При этих условиях умереть альтернативной смертью не представляется несбыточной возможностью.

В.: Чувствуете ли вы, что готовы совершить этот последний прыжок? Что вы ожидаете встретить в той вселенной из того, что считаете безличным, холодным и хищным?

О.: Мы рассчитываем вести бесконечную битву и обрести возможность увидеть бесконечность в течение следующего миллиарда или пяти миллиардов лет.

В.: Некоторые читатели литературных трудов Карлоса Кастанеды упрекают его в том, что он мог бы проявить более сильную духовность при написании книг, поскольку он никогда не употреблял таких слов, как «любовь». Действительно ли мир воина так холоден? Испытываете ли вы человеческие эмоции? Или вы, возможно, придаете иное значение этим чувствам?

О.: Да, мы придаем им иное значение, и мы никогда не употребляем таких слов, как «любовь» или «духовность», — старый Нагваль убедил нас в том, что это всего лишь пустые концепции. Нет, не сами любовь и духовность, но употребление этих двух слов. Он придерживался следующей аргументации: если мы действительно считаем себя бессмертными существами, позволяющими себе роскошь жить среди гигантских противоречий и безграничного эгоизма, если все, что имеет для нас значение, — это незамедлительное вознаграждение, то как мы можем сделать любовь и духовность поистине подлинными? Для старого Нагваля эти концепции были всего лишь тщетными, безжизненными словами, воплотить которые в жизнь не был готов ни один человек.

Он говорил, что каждый раз, сталкиваясь с подобными противоречиями, мы разрешаем их, заявляя, что мы всего лишь слабые человеческие существа.

Старый нагваль сказал нам, что мы, как правило, никогда не учились любить. Мы научились только испытывать благодарные эмоции, относящиеся исключительно к персональному Я. Бесконечность возвышенна и безжалостна, говорил он, и в ней нет места для ложных концепций, не важно, сколь приятными могут они нам казаться.

В.: Создается впечатление, что возможность расширения наших способностей к постижению находится в прямой зависимости от того количества энергии, которым мы владеем, а энергии современных людей крайне скудны. Что может стать основной предпосылкой сильной энергии? Доступно ли это семейному человеку, который должен ходить каждый день на работу и полноценно участвовать в общественной жизни? И что вы можете сказать о целибате как о средстве сохранения энергии? Эти моменты ваших книг представляются наиболее противоречивыми.

О.: Старый Нагваль говорил, что целибат желателен для большинства из нас, но не по моральным причинам, а потому, что у нас нет достаточной энергии. Он доказал нам, что большинство из нас были зачаты людьми, давно утомленными брачной жизнью. Как маг-прагматик, старый Нагваль относился к зачатию как к акту чрезвычайной важности. Он говорил, что если в момент зачатия мать не могла испытать оргазма, то в результате происходило «скучное зачатие». Человек, рожденный при данных обстоятельствах, не обладает энергией. Таким людям старый Нагваль рекомендовал целибат.

Как средство накопления энергии, он также рекомендовал отказ от таких ведущих к хаосу поведенческих стереотипов, как беспрерывные романтические приключения; презентация и защита собственного «Я» в повседневной жизни; чрезмерная приверженность к заведенному распорядку, а главное, огромная и настойчивая озабоченность собственной персоной.

Когда удается достигнуть всего этого, каждый из нас обретает достаточную энергию для более разумного использования пространства, времени и социального порядка.

В.: Магические пассы Тенсёгрити, которым вы приписываете столь большое значение, являются вашим последним даром для всех тех, кто интересуется миром Хуана Матуса. Что может дать Тенсёгрити всем практикующим его? Можно ли его сравнить с какими-нибудь иными физическими дисциплинами или оно имеет свои собственные характеристики?

О.: Тенсёгрити приносит всем практикующим его энергию. Различие между Тенсёгрити и любыми иными видами физических упражнений состоит в том, что намерение Тенсёгрити — это нечто, практикуемое шаманами Древней Мексики. Это намерение — освобождение существа, которое должно умереть.

В.: Какими мотивами вы руководствуетесь, распространяя знание в столь широких масштабах посредством публичных семинаров? Считаете ли вы, что такие многолюдные собрания, где необходимо задействовать коммерческие средства, могут помочь человеку, действительно желающему добиться индивидуальных перемен?

О.: Наплыв широких масс, практикующих Тенсёгрити, был неожиданным и для нас. Старый Нагваль не говорил нам о подобной возможности, так как сам никогда не был свидетелем такого явления. Интерес, проявляемый массами к практике, придает Тенсёгрити общую цель и стимулирует индивидуальные достижения практиков, которые, как нам кажется, были невозможны в том временном масштабе, в каком проходят семинары.

В.: Вы утверждаете, что на вас заканчивается линия дона Хуана и что вы делаете новые вещи, которые никогда не совершались шаманами-предшественниками. Возможно, пуристы упрекнут вас в том, что вы не были верны оригинальным учениям. В какой мере вы отошли от той шаманской традиции, которой обучал дон Хуан? И каково новое направление вашей работы?

О.: Мы ни в малейшей степени не отклонились от учения старого Нагваля. Он завещал нам завершить его линию, застегнув золотую пряжку, что мы и пытаемся сделать.

Для нас семинары являются единственным средством приблизиться к вам и привлечь ваше внимание. Карлос Кастанеда обучал Тенсёгрити на протяжении десяти лет всех тех, кто приходил к нему. Он давал уроки и читал лекции всем тем, кто нуждался в этом, но единственное, чего ему удалось добиться, — это обеспечить словарный запас для всех тех, кто решил сделать карьеру, эксплуатируя образ Карлоса Кастанеды.

Запись беседы с Тайшеи Абеляр

Запись публичной лекции Тайши Абеляр, которая была прочитана 7 января 1994 года в Менло-парк, Калифорния

Сегодня мы будем говорить об остановке. Чтобы остановиться, вам нужно сделать только одну вещь. Решите, быть вам воином или нет.

   — Точка сборки естественным образом колеблется во время сна. Она также смещается под воздействием наркотиков, глубокой медитации, голодания или отключения чувств.

   — Точка сборки расположена за спиной на уровне лопаток.

   — Для того чтобы перемещать свою точку сборки, маги пользуются Учением.

   — Каждый из нас может «видеть» энергию — даже сейчас, — но вы ее просто не осознаете. Маленькие дети чувствуют энергию напрямую. Однако по мере их роста «Привратник» вводит их в мир обычной действительности. И однажды, перестав видеть аморфную энергию, ребенок создаст из конфигурации энергии... стол. Игрушку. Собаку. Дерево. Всякий раз трансформация исходит от Привратника.

   — Мы живем в первую очередь в мире энергии. И только потом — в мире предметов. Положение точки сборки определяет действительность, которую мы создаем из энергии.

   — Маг (вероятно, в отличие от практикующих голодание и отключение чувств) стремится ЗАФИКСИРОВАТЬ точку сборки на новом месте (а не просто переместить ее). То есть слепить из энергии новый набор «объектов» и таким образом создать новую «действительность».

   — Этот мир не столь важен, как мы считаем. Наш язык неточен: мы называем этот мир «реальностью», хотя на самом деле он является лишь одним из многих режимов деятельности точки сборки. Однако для удобства давайте назовем наш мир «обычной» реальностью.

   — Обычно по ходу того, как Привратники помогают нам постигать различные конфигурации энергии в форме «объектов», точка сборки неподвижно закрепляется в одном месте и после этого никогда не перемещается.

   — Нам приходится пребывать в мире привычной жизни до самой смерти.

   — Между прочим, смерть, с точки зрения мага, — не такой быстрый процесс, как кажется. Сияние точки сборки гаснет действительно быстро, но все другие лучи энергии, из которых состоит энергетическое яйцо человека, могут просуществовать еще долго. Этот процесс можно к тому же замедлить, если, например, похоронить человека в свинцовом гробу сразу после момента смерти.

   — Альтернативой пребывания на протяжении всей жизни в одной точке сборки является сознательное ее перемещение и фиксация на новом месте при помощи практики Учения.

   — Для того чтобы идти по пути воина и выполнить нелегкую обязанность остановки и сновидения, необходим прочный фундамент.

   — Учение — это не дисциплина, которой следуют девушки в католическом монастыре. Оно не заключается в том, чтобы вставать рано утром и перед уходом на работу выполнять гимнастику или следить за своим питанием. Все это лишь рутина, привычки, а не Учение воина.

   — С точки зрения воина, сталкера или сновидящего, Учение абстрактно — это непреклонное стремление к цели — и реальная практика Учения очень разнообразна и гибка. Для нее нужно несгибаемое намерение, тут нет места для сомнений или колебаний, которые, возникнув, вернут вас обратно в привычный мир недовольства и индульгирования.

   — Учение — это путь к гармонии, благосостоянию и внутреннему равновесию. С другой стороны, привычная вам жизнь — это потворство своим слабостям — индульгирование.

   — Несгибаемое и непоколебимое намерение — вот чего требует Учение для достижения свободы.

   — Недавно в лекции, проводившейся в книжном магазине «Феникс», — некоторые из вас были там — Карлос Кастанеда рассказывал о «пути воина».

   — Нельзя «научиться» быть воином! Это просто решение, которое вам однажды нужно самому принять. Путь обращения к кому-либо с просьбой научить вас быть воином — неверный путь, это как вступать на тропу воина с причитаниями: «Бедный я, бедный».

   — Карлос Кастанеда сказал, что первейшим и наиважнейшим шагом к преобразованию в жизни воина является принятие ответственности за свою собственную смерть. Это основное. Не думайте, что вы бессмертны.

   — Взгляните в лицо бесконечности и смерти в зеркале ночи.

   — И уже благодаря этому — тому, что вы таким образом примете смерть в советчики, — многое отпадет, уйдет от вас само собой.

   — Примите на себя ответственность за ваше восприятие мира. И не просто за то единственное восприятие, которое вы получили с рождения. Направьте вашу точку сборки в другие области светящегося яйца. Если вы туже затянете пояс, отбросите все другое в жизни, точка передвинется сама собой, без каких-либо упражнений или направленных действий с вашей стороны. Светоч осознания, засиявший сильнее после того, как вы убрали из своей жизни лишний багаж, осветит все другие возможные положения точки сборки.

   — Второе правило воина — это уплата долгов. Воин очень щедр. Он не смотрит на мир с точки зрения того, что другие люди должны ему. Воин смотрит на мир и видит возможности отдать долги другим, чтобы не быть связанным ими навсегда.

   — Такая уплата долгов ведет к неискаженной любви ко всему. Большая часть того, что мы считаем любовью и привязанностью, — это плата за благосклонность других людей. Но воин дарит любовь, не ожидая ничего взамен. Это не означает, что воин пытается уничтожить любовь и стать бесчувственным. Любовь воина столь беспристрастна, что она распутывает нити обычных связей. Любовь воина столь беспристрастна, что, если он отправится в другую реальность, совершенно отличную от этой, его любовь распространится на все создания, существующие в этой новой реальности.

   — Если кто-то по-настоящему ранил вас, вы должны уплатить тем же. Концепция уплаты долгов не сводится к сентиментальному возвращению хороших деяний. Цель в том, чтобы ослабить все связи. Если вы связаны с тем, кто ранил вас, вам может понадобиться разрубить эту связь, отплатив ударом на удар. Тут не до разговоров о нравственности; подобное вызывает подобное.

   — Тропа воина — это запасной люк, в который вы уходите, завершив демонтирование привычной жизни. При уходе в неизвестное нет места страху, индульгированию, сожалениям, ностальгии или расхлябанности.

   — Непоколебимое намерение — это единственное, что вы можете выбрать, иначе после того, как вы накопили достаточно энергии (используя смерть как советчика, который помогает вам отрешиться от лишнего багажа), с вами произойдет нечто ужасное.

   — Вы НЕ МОЖЕТЕ действовать вполсилы, желать вполсилы, потому что, когда вы наберете энергию лишь частично, произойдут вещи еще более страшные (чем если бы вы никогда не становились на этот путь).

   — Верните энергию, потраченную на поддержание привычного мира (пользуясь советами смерти и оплачивая долги). Привычный вам мир — это гигантское сооружение, но оно покоится на трех китах:

   1. Как мы ведем себя в этом мире, как мы вписываемся в структуру общества. Вспоминание дает вам возможность подумать об этом, подумать, как вы вписываетесь в этот мир. Это зеркало того, как другие люди видят вас в ваших надеждах и страхах. На все это требуется энергия. Воин же видит свои поступки и дела в зеркале смерти и определяет, какое поведение, какое напряжение действительно здесь уместно.

   2. Вторым китом является наша биологическая потребность совокупляться и продолжать род. Мы — общественные животные. Маги говорят: «Пусть другие делают это». Магам энергия, которая уходит на движения в структуре общества и на удовлетворение биологических потребностей, необходима для достижения свободы. Мы отказываемся быть цветами, которые цветут — и умирают, — и порождать себе подобных. Прочность семьи — один из самых привлекательных аспектов общественного института. Человека одолевает сильнейший страх перед одиночеством, перед смертью в одиночестве. Маг учится быть ОДИН на протяжении долгого времени, именно поэтому дон Хуан и другие испытывают нас, надолго оставляя наедине с самими собой, чтобы увидеть, как мы переносим одиночество. Почему вы так боитесь остаться без телевидения, без друзей? Очень важно научиться сохранять на протяжении длительного времени мысленное молчание и мысленное одиночество. Без внутренней болтовни мир разрушится сам собой! В сновидении человек тоже одинок; он один встречается с опасностями мира сновидения.

   — Сегодня мы говорим об ОСТАНОВКЕ, и нам нужно привыкнуть к одиночеству. Как женщина, я знаю, что ни одна из нас не хочет остаться старой девой, несчастной старой девой с волосатой бородавкой на щеке, как то было мне показано. Мы учимся этому — потребности быть красивой и найти хорошего супруга — и своими страхами и тревогами питаем целую отрасль промышленности, изготавливающую косметику. Вспоминание дает нам шанс понять это и начать искать другой путь.

   — Путь воина не в том, чтобы попасться в ловушку биологической потребности совокупляться и потребности движения в социуме, и не в том, чтобы считать количество своих связей или поддерживать какие-то отношения и мечтать о других, которые были бы для нас даже лучше, а в том, чтобы дарить непривязанную любовь. Любовь воина настолько превосходит отношения, принятые в нашем обществе, что воин может перейти в любую другую реальность, определенную положением точки сборки, даже в неизвестную вселенную, и остаться наполненным любовью. Поэтому не бойтесь отказаться от этого второго кита привычной вам действительности, не бойтесь, что, когда вы это сделаете, в вас не останется ни любви, ни других чувств.

   3. Третий кит, на котором покоится привычная реальность, представляет собой нечто очень тонкое. Это чувство собственной важности. У нас была шутка, что нужно выпустить наклейки на машины с надписью «Чувство значимости убивает», потому что ложное чувство собственной важности, когда оно подорвано, является мощным источником стремления к самоубийству и болезней, не говоря уже об исчезновении из-за этого вкуса к жизни. Каждый старается так или иначе показать свою значимость: либо стремясь быть лучшим в чем-то, либо разыгрывая мученика и стремясь быть худшим — нечто вроде синдрома под названием «Пользуйтесь моими костями как ступенями к вашей славе». Но не заменяйте ложное смирение и ложную скромность гордым сознанием своей значимости. Вам важно осознать, что вы не БОЛЕЕ и не МЕНЕЕ значимы, чем любое другое живое существо. Думая иначе, вы уподобляетесь одному из муравьев, ползущих по дорожке, который несет особенно большой груз и думает, что этот груз самый важный, что он — самый лучший муравей; а когда через мгновенье я наступлю на него и его товарищей, в смерти все они будут равны.

Что-то «наступит» на всех нас однажды, точно так же как один из нас может наступить на муравейник. Мы все равны, и чувство собственной важности — это не что иное, как награда привычного нам общественного уклада, как капля наркотика в вашем мозгу, которая сохраняет вашу привязанность к институту общества. Вместо этого лучше поберечь свою энергию и воспользоваться свободой.

   — «Селектор». Очень простая механическая модель — это стрелка, указывающая определенное направление, ориентируясь по которой мы выстраиваем конфигурацию энергии в новой точке сборки. Селектор делает это для вас, если у вас достаточно энергии, он притягивает к вам определенные вещи из Вселенной. После того как вы восстановили запас энергии посредством вспоминания, вам не нужно петь молитвы или выполнять специальные ритуалы, чтобы переместить точку сборки. Куда, почему и как Селектор перемещает точку сборки, мы не знаем. Мы можем лишь, не противясь, покоряться движению и поступать соответственно под ужасным давлением Селектора.

   — Сталкеры. Я и сталкеры вообще, для того, чтобы создать максимальные несоответствия в познании, при перемещении точки сборки используем разные типы поведения.

   — Если вы живете как сталкер, вы не можете выбрать, куда переместить точку сборки, потому что при таком выборе у вас не будет достаточного несоответствия между старой и новой точками, с которыми можно было бы работать. Именно поэтому воины находятся под ужасным давлением, ведь Селектор — или дух — выбирает новые сложные положения точки сборки, миры которых столь страшны или отличны, что иногда точка сборки воина под напором Селектора, пытающегося сдвинуть ее, начинает вибрировать, это можно заметить на энергетическом уровне. Если воин опускается до внутреннего диалога о том, что происходит, точка не изменит своего местоположения, а вернется в привычное положение, которое для вас обозначает обычную реальность.

   — Чтобы передвинуть точку, необходимо огромное напряжение, и вам нужно поддерживать это напряжение, но напряжение это, или давление, должно быть гармоничным, или вы просто сойдете с ума. Если у вас уже есть несгибаемое намерение и достаточно энергии, точка будет перемещаться очень легко, без проблем, и после того как вы выполните вспоминание, она будет иногда перемещаться, и вы даже не будете этого чувствовать.

   — У меня есть определенные задачи, выбранные для меня Селектором. Мне нужно было начать жить жизнью совершенно другого человека. Это означало не просто поступать соответственно на протяжении дня, или сознавать, что играешь эту роль, это было полное погружение в новое «я». Двадцать четыре часа в сутки. Я ЕСТЬ этот новый человек. Позвольте мне для вас быть Шейлой Уотерс. (Надевает парик и очки.) Когда я Шейла Уотерс, я должна надевать очки.

   — Шейла Уотерс была указана мне Селектором (духом или кем вам угодно). Я должна была стать деловой женщиной, получить соответствующее юридическое образование, настоящее разрешение на владение недвижимым имуществом, стать юристом, инвестировать деньги в производство товаров широкого потребления, поддерживать деловые связи с юристами и финансистами и всеми другими представителями делового мира. Я делала все, я выигрывала и проигрывала. И это потому, что, когда ваша точка сборки находится в этом положении, естественным для вас является желание добиться успеха, избежать неудачи, естественно стремление делать побольше денег, а не просто пассивно бездействовать или терять их. Если вы не являетесь человеком безупречным, потерять деньги легко, не послушав своего внутреннего голоса. Я решила, что мне нужно заполучить кусок земли на Севере с великолепным строевым лесом, и это был действительно замечательный участок. Его недостаток был лишь в том, что он находился недалеко от горы Святой Елены и, когда проснулся вулкан, весь лес сгорел. Как Шейла Уотерс, я читала «Уолл - Стрит джорнал» и смотрела программы, связанные с ведением бизнеса.

   — Другие личности. (Снимает очки и парик.) В Мексике я работала под наблюдением Эмилито; он был скорее охранником и зрителем, чем учителем, он не вмешивался, когда я выполняла роли, выбранные для меня Селектором. Я была Рики — это было первое выбранное для меня положение точки сборки, — мужчиной, американским гринго, который пытался выдать себя за мексиканца. Я одевалась в мужскую одежду, люди принимали меня за парня, я завела роман с женщиной и даже в уборной пользовалась писсуарами. Не просите меня рассказать, как мне удавалось ими пользоваться, я об этом напишу в своей новой книге «Сталкинг дубля».

   — Второе положение точки сборки, выбранное для меня, сделало меня юной инженю из Техаса, племянницей каких-то женщин из Мексики, которые на самом деле были, конечно, магами из партии дона Хуана. Я была блондинкой, и мне приходилось прогуливаться на площади, ожидая, пока юное и невинное создание начнет привлекать мужчин, потому что, несомненно, мне нужно было быть невинной, а мои белокурые волосы были просто потрясающи.

   — Важно быть очень гибким. В этом цель всех упражнений не-делания, которые направлены на то, чтобы вы стали совершенно гибкими; и когда Селектор передвинет точку сборки, у вас будет Учение, которое поможет вам зафиксировать ее на новом месте.

   — Нельзя рассматривать себя как актера, цинично воспроизводящего определенную линию поведения, играющего ту или иную роль. Для вас этот образ должен быть реальным, абсолютно реальным.

   — В следующий раз я стала сумасшедшей нищенкой. Я сидела на ступенях церкви целыми днями, меня кусали вши и комары, и хотя у меня аллергия на укусы насекомых, тогда, будучи безумной нищенкой, мне было на них наплевать, я их даже не замечала. Я была безумной, я была женщиной, я была отверженной, и я была нищенкой, то есть я была четырежды проклятой, и все отпущенное мне время было занято тем, что я сидела у церкви и смотрела, как мимо течет жизнь, потому что никто не замечал меня, никому я была не нужна.

   — И в заключение. Нет ничего реального, есть лишь воспроизведение поведения, просто результат случайной фиксации вашей точки сборки в момент рождения. Вот что понимает сталкер, побыв множеством разных людей. Все миры, созданные новыми положениями точки сборки, в равной степени реальны и, соответственно, в равной степени иллюзорны. Мы лелеем мир, созданный теперешним положением точки сборки, но даже самые близкие, самые реальные миры становятся иллюзорными, когда точка сборки перемещается в другое место.

   — Чтобы подорвать ощущение реальности этого мира, нужны годы вспоминания. И одновременно, чтобы избежать ловушки цинизма, мне пришлось заменить действительность путем воина. Превратить мою реакцию на мир в контролируемую глупость, в радость воина!

   — Если у вас есть энергия, все вещи, которыми он (Селектор, дух) окружает вас, становятся воплощением красоты и силы, в высшем смысле ваша жизнь наполняется живыми произведениями искусства.

   — Помните, что вы уже мертвы, что вы уже иллюзия, как и все вокруг, и позабудьте о чувстве собственной важности.

   — Знайте без тени сомнения, что нет ничего реального.

(Вопросы и ответы; вопросы в шуме сада не слышны.)

   — Вы можете увидеть только после вспоминания и выполнения упражнений не-делания.

   — Перемещение в совершенно другую полосу светящегося яйца — это как смерть, потому что свет вашего осознания повседневного мира гаснет. Сознание с вами, но вы постигаете совершенно иную реальность. Для мира обычной действительности вы погибаете, умираете.

   — В китайской системе акупунктуры и описании светящегося яйца, как его видят маги, есть некоторые совпадения. Если вы нарисуете все меридианы человеческого тела, то увидите, что они образуют яйцо, как и описывают маги. Кроме того, согласно китайской традиции, вы рождаетесь с ограниченным запасом внутренней энергии, то же говорят и маги. Мы считаем, что точка сборки зародыша находится в нем самом и перемещается наружу, за пределы тела, только тогда, когда Привратник вводит человека в мир обычной действительности. Некоторые люди рождаются с большим энергетическим зарядом, чем другие. Например, если у обоих родителей большой запас энергии и ребенка вскармливают материнским молоком. Но не огорчайтесь, если вы не родились уже со значительным запасом энергии; если вы будете разумно и осторожно действовать, у вас будет все, что необходимо. К тому же при перемещении точки сборки у вас будет дополнительная подзарядка. Нам просто нужно быть дисциплинированными и беречь свою энергию. Ведь на самом деле для перемещения точки сборки ее нужно не так уж много.

   —  Ницше сказал: «Что меня не убивает, то делает меня сильнее». Так думают и маги. Но все же остерегайтесь философов, потому что они известны безумным индульгированием.

   — Вспоминание. Метода как такового нет. Вообще-то один метод есть, но не важно, качаете ли вы головой справа налево или слева направо, выполняете упражнение через равные промежутки или нет. Что важно — так это несгибаемое намерение вспоминать. Тогда дух укажет вам правильную форму, время и объем занятий. Когда будет намерение, само собой установится время. Когда у вас будет нужное намерение, за вами будут стоять двадцать семь поколений магов. Они не все выполняли вспоминание так же, как вы, но их намерение послужит вам опорой и направит вас. Таким образом, намерение вспоминать постоянно, но сам метод меняется от человека к человеку. Поэтому:

   1. Намеревайте.

   2. Будьте чисты в вашем намерении, не хвастайтесь и не состязайтесь (состязание — это самое худшее, что только может быть в мире, это основная опора для третьего кита привычной действительности, чувства собственной важности).

   3.  Дисциплина, порядок, гармония. Не действуйте наобум, если только это не является вашей целью. Большинство людей составляют список и работают в обратном направлении.

   4. Дышите. Направление не важно. Важно при помощи дыхания притягивать энергию.

— Карлосу Кастанеде пришло письмо: «Прошедшей ночью я занимался вспоминанием. Могу ли я теперь присоединиться к вам?» На перепросмотр уходит вся жизнь, а не одна ночь.

Переход мага в абстрактное

Эксклюзивное интервью с Тайшей Абеляр, писательницей и магом

(для журнала «Psychic Reader»)

Тайша Абеляр, маг и автор книги «Магический Переход», — одна из женщин — членов магической группы Карлоса Кастанеды. В своем интервью Абеляр размышляет о некоторых аспектах истории своей магической родословной, о том, как маги понимают механику энергетического тела, а также о новых книгах и о некоторых родовых приемах обретения свободы духа и восприятия.

«Psychic Reader»: Расскажите, пожалуйста, как вы пришли в магию?

Тайша Абеляр: С доном Хуаном и его людьми я встретилась, когда мне было немногим более двадцати. Почти вся моя взрослая жизнь прошла под их влиянием. Дон Хуан принадлежал к тому поколению магов, которому предшествовали двадцать семь Нагвалей, или духовных наставников. У каждого из Нагвалей были определенные ученики; они изучали сновидение, сталкинг и еще кое-какие дисциплины. Техники, которые мы изучили, имеют длинное историческое прошлое, которое восходит корнями к началу этой ветви магов.

P. R.: Существуют ли различия между современными магами и их предшественниками в древности?

Т. А.: Да. Когда мы говорим о древних магах, то думаем о манипулировании людьми, накоплении силы и управлении субъектами из других миров или реальностей. По мере того как эта традиция передавалась дальше, новые видящие осознали, что методы древних магов не вели к освобождению. Напротив, эти практики вели к возникновению зависимости от ритуалов и вынужденному поведению — например, накоплению силы и увеличению чувства собственной важности. Да, практики были весьма эффективными в том, что они превращали магов в очень сильных существ, способных управлять другими людьми, повелевать элементами природы — такими, как дождь, — или превращаться в различных животных и осуществлять другие проявления магии.

Несмотря на эти возможности, современные маги поняли, что собственно сила еще не могла привести к настоящей свободе. Вместо этого большинство магов древности оказались запертыми в ловушке позади того, что мы называем Вторыми Вратами Сновидения.

P. R.: Объясните, пожалуйста, что вы подразумеваете под «Вторыми Вратами Сновидения»?

Т. А.: Когда в результате энергетического превращения тело становится телом сновидения, эта энергия может воспринимать «иные реальности», или другие аспекты Вселенной. То, что находится перед нашими глазами, то, что мы видим здесь и сейчас, — эта комната, эта стена, эта улица за окном — все это не единственная реальность, которая существует. И все-таки современные видящие заметили, что древние ритуалы и техники тренировки не могли привести к конечной цели: свободе от ловушки в какой бы то ни было реальности.

P. R.: Насколько изменились техники, которыми пользуются современные маги?

Т. А.: Нам были переданы только такие техники, которые, по мнению магов, вероятнее всего могли помочь занимающемуся достигнуть полного освобождения. Для нас это полное освобождение является полной свободой от всего человеческого, а также способностью использовать в полной мере потенциал личности. Этими техниками являются вспоминание и некоторые приемы сновидения.

P. R.: Когда же произошло это историческое разделение между древними магами и их современными последователями?

Т. А.: Это разделение произошло во время завоевания Мексики испанцами. Когда пришли испанцы, большинство древних магов были уничтожены. Несмотря на способность превращаться в животных, использовать различные стихии и манипулировать союзниками, силы магов оказалось недостаточно для того, чтобы противостоять вторжению испанцев. Древние маги оказались неспособными воздействовать на испанцев, потому что те барьеры, которые испанцы принесли вместе с собой (в смысле их общей культуры, весьма сильной и способной противостоять изменениям), эта магия практически не воздействовала на них. Испанцы действовали в рамках иного поля познания, иной реальности.

Следующий поворотный момент в истории возник в 1725 году в линии магов, из которой происходил дон Хуан. Тогда некое существо вошло в контакт с Нагвалем Себастьяном.

P. R.: Что это было за существо?

Т. А.: Мы называем его Отрицающим Смерть^[34]. На самом деле это один из древних магов, который прожил многие сотни лет благодаря тому, что он оказался в ловушке за пределами одного из Врат Сновидения. Его сознание все это время было девственно чистым, однако из-за своей подготовки он никоим образом не мог избежать своей судьбы. Мы узнали, что неорганические существа, населяющие определенные реальности сновидения, захватывали мужчин-магов, проникающих в эти реальности; этот захват происходил потому, что неорганические существа питались энергией этих магов.

Отрицающий Смерть мог избежать своей участи, лишь заключив пакт с различными Нагвалями по линии дона Хуана. С того самого момента он соединился с нашим магическим родом и в обмен на энергию одаривал нас силой.

P. R.: Какие же дары силы преподнес вам Отрицающий Смерть?

Т. А.: Он дал нам различные позиции того, что мы называем точкой сборки. Мы знаем, что в светящемся коконе, или энергетическом теле, есть место, которое светится очень ярко. Это место мы называем точкой сборки, потому что оно дает свет тем светящимся нитям, линиям энергии, из которых состоит энергетическое тело. Мы видели, как начинают светиться определенные нити, как происходит сонастройка с аналогичными нитями за пределами энергетического тела, то есть во Вселенной; это, в свою очередь, приводит к возникновению восприятия.

Маги знают, что для восприятия реальности необходимо всегда добиваться соответствия энергетических волокон внутри и снаружи светящегося кокона.

Отрицающий Смерть показал этому роду магов различные положения точки сборки, или способность воспринимать различные реальности, поскольку каждое положение точки «зажигает» непознаваемые возможности. Каждому Нагвалю он дал различное количество возможных положений точки сборки. Вот эти положения и передавались из поколения в поколение. Новые маги, родившиеся в эту переходную эпоху, поняли, что на самом деле магия является вопросом восприятия. По определению, магия является способностью воспринимать больше, чем обыкновенное человеческое существо, чье восприятие Вселенной ограничено, поскольку это человеческое существо имеет лишь одно положение точки сборки — то, с которым это существо появилось на свет.

По мере обретения опыта видящие осознали, что любое из этих отличных положений не менее ограниченно, чем та реальность, в которой родился конкретный индивидуум. Это привело нас к пониманию нашей цели, которая заключается в том, чтобы не ограничивать себя рамками любого постоянного положения точки сборки. Ведь именно это и произошло с Отрицающим Смерть. Он попался в ловушку, оставшись на определенном положении своей точки сборки.

P. R.: Каким образом вы избегаете подобных ловушек?

Т. А.: Все наши методы направлены на то, чтобы избежать фиксации на какой-либо определенной позиции точки сборки. Одним из таких методов является вспоминание, или перепросмотр. Все практики древних магов приводили к настолько сильному совершенствованию сущности индивидуума, что впоследствии этот индивидуум более не мог ни передвигать свою точку сборки, ни обрести текучесть. В этом заключалась одна из основных причин того, что древние маги не смогли вырваться за рамки определенных реальностей. Теперь же мы стремимся к текучести.

P. R.: Что такое вспоминание?

Т. А.: Вспоминание представляет собой метод возвращения всякой энергии, запертой во внешнем мире; это делается для того, чтобы такой энергией можно было пользоваться для других нужд. Техника вспоминания позволяет увидеть: реальность, в которой вы родились, не является единственно возможной; это просто фиксация энергии.

Когда ребенок рождается, его точка сборки не имеет постоянного положения; ребенок не способен воспринимать на уровне взрослого человеческого существа. По мере того как ребенок приспосабливается к взрослому окружению, его энергетическое тело начинает копировать положение энергетических тел взрослых вокруг.

С энергетической точки зрения, ребенок настраивает себя в соответствии с теми, кто находится рядом с ним. У каждого из нас точка сборки расположена практически в одном и том же месте. Это позволяет нам воспринимать одну и ту же реальность. Вспоминание позволяет нам менять положение этой точки с помощью психического процесса расширения вашего дыхания, благодаря которому вы призываете обратно любую энергию, которую вы оставили где-либо за время вашей жизни.

Каждая эпоха характеризуется тем, что дон Хуан называл модальностью времени: другими словами, определенной последовательностью идей или культурных установок. Модальность нашего времени проявляется на экранах наших телевизоров, в наших книгах и газетах: нас постоянно бомбардируют определенными темами и идеями, которые мы обязаны воспринять.

Подобные установки нашего времени маги называют синдромом «маленькой бедняжки», поскольку подобные чувства одолевают буквально каждого из нас. Это не только мир маленьких бедняжек — это вселенная маленьких бедняжек, да еще с черными дырами, поглощающими созвездия и планеты. Маги видят, что кто-то еще постоянно поглощает нашу энергию.

Чтобы попасть туда, куда мы хотим отправиться, нам необходимо иметь достаточно энергии. В состоянии бодрствования вся наша энергия используется для удовлетворения нужд и забот бодрствующего человека: работа, семья и т. п. Чтобы уйти от подобной позиции, нам нужна дополнительная энергия. И основным средством накопления энергии является именно вспоминание.

P. R.: Каким образом происходит вспоминание?

Т. А.: Прежде всего, вы составляете перечень всех, с кем вы познакомились за время своей жизни, — всех, с кем вам приходилось сталкиваться. Подобное действие уже само по себе требует немалой способности к концентрации. Даже составление такого списка помогает ослабить влияние и дает вам возможность сфокусировать ваше внимание на чем-нибудь определенном.

Закончив со списком, найдите место, которое оказывает давление на ваше энергетическое тело, — например, уборную. Устройтесь поудобнее и начните с первой кандидатуры в вашем списке. Прокручивайте время назад, вспоминая, или визуализируя, все ситуации, в которых вы встречались с данным человеком, — те, во время которых произошло ваше взаимодействие и обмен энергией. Вы должны увидеть, как вы взаимодействуете с этим человеком, как вы предпринимаете всевозможные энергетические маневры для удержания ситуации в нужном русле.

Все мы создаем эту реальность с помощью нашей энергии. Мы конструируем ее даже тогда, когда едем в автомобиле по улице. Мы воспринимаем это действие как должное и говорим, что данная улица всегда находилась на этом месте. Но на самом деле все мы — маги, которые и составляют окружающий нас мир, — и мы уговариваемся друг с другом относительно осязаемости этого мира.

При помощи вспоминания вы возвращаете себе энергию прошлого, которая была потеряна в вашей личной истории и которая висит у вас за плечами, словно хвост у кометы. Чтобы отвязаться от прошлых событий и воспоминаний, сделайте вдох и начните движение головой справа налево, начиная с правого плеча. После вдоха переведите голову в обратном направлении, одновременно выдыхая и отсылая назад все то, к чему вы больше не хотите быть привязанным. После этого снова верните голову в центральное положение. Совсем не обязательно при появлении каждого образа чувствовать нечто особенное; но каждое воспоминание вы должны глубоко выдыхать наружу, каждый раз вместе с выдохом посылая прочь от себя энергетические линии. Притянув свою энергию обратно, вдохните ее, словно это комок; продолжайте выполнять упражнение до тех пор, пока в прошлом больше не останется ни капли вашей энергии. При этом картины из памяти покажутся вам пустыми, наполненными вакуумом, потому что в них больше не будет энергетического компонента.

P. R.: Каким образом вспоминание влияет на жизнь?

Т. А.: Вы обнаружите, что ваша привязанность к семье и друзьям уменьшится. Как и раньше, вы сможете взаимодействовать с ними, но теперь вы уже не будете привязаны к ним, поскольку у вас не будет той, прошлой энергетической зависимости.

P. R.: А что такое сталкинг?

Т. А.: Сталкинг — это способность фиксировать точку сборки в любом произвольном положении для того, чтобы придать хаотическому восприятию определенную структуру и упорядоченность. Мы занимаемся сталкингом по отношению к нашим реальностям ежедневно, ежесекундно, открывая для себя то, что же значит проехать по этой улице или оказаться на данной аллее. Заниматься сталкингом — значит создавать собственные схемы категоризации объектов и вещей, известных нам по названиям.

Когда вы оказываетесь в мире сновидений — удерживайте его и проделывайте сталкинг этой реальности до того, как она сместится куда-то и превратится в нечто иное. Вы стремитесь уберечь эту реальность от смещения. Если у вас большой опыт занятий сталкингом и сновидением, тогда эта реальность может стать вашей единственной реальностью. Именно это и произошло с древними магами, когда они оказались запертыми в ловушке: они больше не могли вернуться в мир нашей повседневной жизни.

P. R.: Каким образом маги видят сновидение?

Т. А.: Сновидение — это перемещение точки сборки; обычно мы проделываем это во сне. В это время наше энергетическое тело совершает хаотические передвижения. Для магов сновидение представляет собой управление снами. Вам необходимо сталкировать свои сновидения. На самом деле это обозначает целенаправленное перемещение вашей точки сборки в новое место и удерживание ее там так долго, насколько вам это может позволить ваша энергия сновидения.

P. R.: Каким образом современные маги пытаются совершенствовать себя?

Т. А.: Современная магия пытается достигнуть [неразборчиво] потенциал, установленный на основе единственного положения точки сборки, — и в этом нет ни особенного позитива, ни совершенствования. Чтобы увидеть это, достаточно просто оглядеться по сторонам.

P. R.: В чем, по вашему мнению, заключается значение опубликования книги «Магический Переход», а также других сведений о вашем магическом роде?

Т. А.: Причина того, что вы и я можем хотя бы разговаривать, заключается в огромной необходимости изменить модальность нашей культуры. Маги говорят, что с точки зрения внутренней модальности нашего времени общий прогноз выглядит отрицательным. Если изменениям суждено произойти, они должны проникать снаружи, чтобы продемонстрировать возможность движения вперед. Мы издали эти сведения не в качестве информации, а как указание на возможность. Прежде всего, здесь заключена идея, за которую люди могут ухватиться для того, чтобы осознать: есть кое-что помимо нашей народной культуры, поглощенной синдромом «маленькой бедняжки».

Все вокруг говорят о свободе и о новой реальности — но нового в этом ничего нет. В действительности мы не знаем, насколько часто людям удается смещать точку фокусировки.

Когда вы посмотрите на себя с точки зрения всех ситуаций и коллизий вашей жизни, вы увидите, что значит быть живым. Вы увидите, что все это — гигантская тайна значения. Вспоминание позволяет усомниться в [неразборчиво] мира. Мы можем увидеть, кто же наш рабовладелец и что же такое заставляет нас совершать энергетические скачки.

Мы находимся в тюрьме этой реальности точно так же, как Отрицающий Смерть заключен позади Вторых Врат Сновидения.

P. R.: Можно ли сказать, что свобода открыта для каждого?

Т. А.: Да, но только в индивидуальном смысле. С одной стороны, целые группы людей занимались техникой пристального созерцания и сновидения, чтобы избежать реальности повседневной жизни. Целые города должны были сняться со своих мест и очутиться в другой реальности. Однако в результате избежать своей нынешней реальности они так и не смогли; и сила, которую они собирались использовать для этого побега, держит их в заточении. Свобода возможна, но только на индивидуальном уровне совершенно текучего состояния, при непривязанности, при отсутствии зависимости от чего бы то ни было.

Когда вы думаете о чем-либо с точки зрения бесконечных возможностей, может ли что-либо быть более важным, чем нечто другое? Действительно важным является энергетическая связь, хорошее самочувствие и способность уберечься от энергетического вампиризма.

P. R.: Видите ли вы, куда ваша группа попадет после смерти?

Т. А.: Я вижу, как мы попадаем в [неразборчиво]. Нас захватывает намерение, или та самая непознаваемая, не имеющая имени сила, мельчайшими частицами которой мы все являемся. Мы сливаемся с ней в единое целое. Чем менее «человеческими» мы будем с точки зрения энергетики, тем больше мы сольемся с этой всеобъемлющей силой.

Возможно, это звучит как-то холодно, бессердечно; но на самом деле это не так. Маги способны чувствовать, они могут испытывать необычайную привязанность — но они практически обезличены. Они — это часть энергии, приходящая из состояния физического благополучия. Когда ваше энергетическое тело находится в здоровом состоянии, вы испытываете сильные положительные эмоции, возникающие из глубины самой Вселенной. Там все обладает осознанием и разумом, там все является частью самого Намерения. Там же находится и привязанность: вам нужно лишь подключиться к этому, чтобы ощутить ее. Привязанность не возникает из глубины личностной сущности.

Там есть все эти вещи — это не просто холодный, пустой космос. При помощи тела сновидения вы можете путешествовать, пренебрегая границами вашего тела, принимать различную форму и воспринимать реальность с точки зрения своих новых очертаний; вы можете проникать сквозь стены и даже проникнуть в самую сущность чистой энергии (что и составляет смысл нашей задачи).

Когда это слияние происходит в процессе эволюции, мы перемещаемся в иную реальность. Мы удаляемся от всего, что связано с человеком. Наше обезьяноподобное существование просто отпадает, как разваливаются прутья тюремной камеры; то же, что остается, является действительно непознаваемым. Структура языка не может описать всю широту тишины, которая нашептывает вам, не произнося при этом ни единого слова. Мы не перестанем узнавать, или осознавать, поскольку эта наша способность идет непосредственно из намерения. Осознание, которое наполняет вас изумлением, — это наша связь с пустотой.

Вечерняя дискуссия

Тайша Абеляр

Из отчета о семинаре (4), проходившем 20 мая 1995 г.

Когда видящие видят, им видно, что у «сталкеров» на плечи наброшено нечто вроде «шали» из светящихся волокон, а «сновидящие» одеты в подобие «гавайской юбки» из таких же светящихся нитей... Я — сталкер.

Моими учителями были женщина по имени Клара и мужчина, которого звали Эмилито. Прежде чем принять ученичество, я должна была добиться, чтобы воладорес (летуны) перестали пожирать мое осознание. Дон Хуан обычно говорил, что подобно тому, как люди держат кур в гальинерос (курятниках), воладорес держат людей в уманерос («человечниках»); при этом они делают с людьми то же, что все мы обыкновенно делаем с курами...

Если верить старому Нагвалю (дону Хуану), при рождении человека возникает сияющее яйцо, которое ярко лучится светом осознания. Однако по мере того, как мы стареем и погружаемся в общественную среду, живущие в нашем мире создания, которых видящие называют воладорес, принимаются питаться нашим осознанием, пока свечение сияющего яйца не опустится до уровня лодыжек (другими словами, они буквально выедают нас до дна). Дон Хуан говорил, что оставшейся энергии нам хватает только для повседневной саморефлексии.

Человек, обладающий знаниями, должен подумать над тем, как остановить прожорливых воладорес, предотвратив пожирание вновь нарождающегося осознания (да, да, оно действительно восстанавливается). Ведь воладорес, умело используя нашу жалость к самим себе, отношение к своей жизни и к другим людям с позиции «несчастной сиротки», с такой легкостью пожирают человеческое осознание! Единственным способом остановить их являются шаги к самодисциплине — такие, как перепросмотр и Тенсёгрити. Выполняя эти дисциплинирующие действия, мы оказываемся в состоянии взрастить в себе такой тип осознания, который не по вкусу этим воладорес; тогда мы можем дальше наращивать осознание, ведя себя безупречно, как подобает воинам, и не опасаясь, что воладорес пожрут его.

Карлос всегда ищет тех, кто смог восстановить свое осознание, некогда опустившееся до самых щиколоток. Однажды ему рассказали о некоей «гурессе» (женщине-гуру), живущей в Лос-Анджелесе. Говорили, что она пользуется огромной популярностью, обладает «морем» энергии и с большим успехом набирает людей для занятий медитацией.

Карлос взял троих из нас (Кэрол, Флоринду и меня), и мы отправились посмотреть на эту женщину. Когда мы увидели ее, мы заметили, что ее осознание ничем не отличается от осознания других людей: оно едва теплилось на уровне ее щиколоток. Единственным отличием было то, что точка сборки у нее была большего размера, чем обычно, что привело к возникновению большого-пребольшого ЭГО. Та женщина превратилась в эго-маньяка: она уверовала сама и заставила поверить других, что обладает громадными способностями «просветлять» людей.

(Впоследствии, с помощью Кайли, Тайша показала фотографию одного из воладорес, сделанную одним из ее друзей на церемонии равноденствия, проходившей у пирамид Теотиуакана. Пожиратель осознания напоминал тень с человеческими очертаниями, несущуюся над головами толпы.) В подобных местах воладорес особенно любят кормиться — ведь вся атмосфера пронизана чувством собственной значимости, ибо каждый ощущает, что его «энергия» в данный конкретный момент используется для никому не известной цели «спасения мира». Правда, может, они думают о своей особой значимости потому, что представляют себя своего рода приемниками «космической энергии», которую боги посылают с небес «избранным», собравшимся внизу для восприятия.

Еще одним местом, где можно найти воладорес, являются дома, которые посетила смерть: собравшиеся там люди пускаются в самосожаление, претендуя на роль «несчастных сироток»; что ж, за это винить нельзя, просто так и есть на самом деле. Именно поэтому, сталкиваясь с подобными ситуациями, мы должны осознавать, что творится вокруг (постоянно используя практику перепросмотра), чтобы не пасть жертвой ощущения собственной важности, жалости к себе и не очутиться во власти воладорес.

Именно поэтому нам не нужны ритуалы, разные там «очищения», «защиты», «амулеты», «талисманы» и пр. Чтобы защититься наилучшим образом, чтобы ублажить дух как следует, нужно избавиться от чувства собственной важности и отправиться безупречной тропой — путем серца.

Часть времени, в течение которого я училась быть сталкером, я провела в домах магов на верхушках деревьев. Так продолжалось два года.

Сталкер должен свободно владеть искусством смещать точку сборки в иное место. Когда мы спим, эта точка перемещается естественным образом; однако вы не заметите этого движения, если не начнете сновидеть (для этого вам потребуется накопить некоторое количество энергии, используя уже описанные упражнения). После того, как вы заметите перемещение точки сборки в новое, более удобное для нее место, вам потребуется зафиксировать ее — в этом и состоит суть умения сталкера.

Когда я жила среди вершин деревьев, одной из наиболее необычных вещей, заставлявших мою точку сборки переместиться в новое положение, было осознание полной потери ощущения «горизонта». Меня окружали лишь листва и небо, а земля всегда находилась «внизу» — там, где мы обычно передвигаемся, когда привязаны к системе четырех координат.

Когда живешь на вершине дерева, приходится приучиться к системе шести координат. Спускаться вниз и касаться земли мне не разрешали, отчего моя точка сборки переместилась и зафиксировалась в новом положении. Видящие, видевшие точку сборки, утверждают, что одна из ее сторон светится. У мужчин эта светящаяся сторона направлена наружу от светящегося яйца, а у женщин — вовнутрь.

Из-за того, что я жила на вершине дерева, моя точка сборки начала разворачиваться наружу, как у мужчин; увидев это, дон Хуан заставил меня проделать другие упражнения сталкера, чтобы исправить это. Он послал меня в один город в Мексике, где жила Нелида под видом богатой светской дамы. Я должна была пожить у нее в роли племянницы, приехавшей в надежде найти себе жениха.

Итак, они обучили меня всем «женским искусствам»: я освоила искусство макияжа, научилась готовить, шить, танцевать и играть на фортепиано, усвоила хорошие манеры и даже училась французскому. Мы часто появлялись на приемах в высшем свете. Меня представляли как хорошо образованную девушку, которая ищет себе достойного супруга.

Но однажды, через шесть месяцев после моего появления в этом городе, я встретила отлученного от церкви священника, переживавшего глубокие эмоциональные страдания. Все, что пришло мне в голову по поводу помощи, — это подвесить его на дереве. Разразился грандиозный скандал, и дон Хуан увидел, что пришло время сменить стратегию. Он сказал, что поскольку я все еще желаю «привлекать всеобщее внимание», он собирается предложить мне новую форму сталкинга, которая либо излечит меня, либо убьет.

Короче, он превратил меня в нищенку. Сначала они сменили мое замечательное белое платье на рванье, затем измазали мне волосы чем-то липким; я помню, как Нелида мазала мою кожу какой-то жирной дрянью, чтобы я выглядела более смуглой и грязной, а Эмилито в это время развивал идею о том, что мне необходимо засунуть в волосы жевательную резинку. После того как они «переодели» меня в нищенку, дон Хуан позвал Альфонсину — настоящую городскую нищенку. Он сказал ей, что я сумасшедшая и они не могут больше быть вместе со мной. Он дал Альфонсине немного денег и попросил ее заботиться обо мне.

Я ушла с ней; я помню, как по дороге она сказала мне: «Видно, ты не больно разговорчива... Вот и отлично, я думаю, что мы хорошо поладим друг с другом...» А потом мы пришли к ней домой, и я ужаснулась: это было самое худшее, грязное и вонючее жилище из всех, что я когда-либо видела. Она жила в комнате размером 6 на 6, стены были сделаны из жести и картона, а спать следовало на грязном полу, поверх которого валялось два «петатес» (травяных тюфяка), которые так и кишели насекомыми. Зрелище было настолько отвратительным, что я почувствовала острую необходимость уйти.

Я опрометью бросилась в наш дом, однако там слуги сказали мне, что все уехали в длительное путешествие, хотя я еще могу попробовать застать их в центре города. Мигом добравшись до центра, я с облегчением увидела машину Нелиды, остановившуюся у перекрестка на красный свет. Подбежав к машине, я увидела за рулем дона Хуана и принялась умолять его спасти меня от этого безумного мероприятия; я говорила ему, что не хочу быть нищенкой, что все это зашло слишком далеко, что дом Альфонсины был крысиной дырой и что я не соглашусь провести там даже одну ночь.

Сигнал светофора сменился на зеленый, и они покатили вперед... А я стояла там, на главной площади города, и думала, что у меня не осталось никакого выбора, кроме как вернуться к Альфонсине и честно играть роль нищенки, не строя никаких надежд и нимало не заботясь о том, когда это все кончится и что со мной будет дальше. Впрочем, если дух считал, что это подходит для меня, — я была готова оставаться нищенкой до конца своих дней.

Когда я вошла в жилище Альфонсины, она стояла на коленях перед печкой-буржуйкой, поджаривая кукурузные хлебцы-тортильяс. Не промолвив ни слова, она протянула мне один хлебец, и я молча села и принялась за еду.

Городок был маленький, и мне надо было придумать историю моей прошлой жизни. Альфонсина сообщила людям, что я являюсь ее слабоумной дочерью, которая до этого жила с отцом в большом городе, а теперь, после смерти отца, была вынуждена отправиться к матери.

Итак, я начала звать Альфонсину «мамой»; каждый день теперь я приходила домой и говорила: «Здравствуй, мама! Вот, смотри, сколько я насобирала сегодня», — и отдавала Альфонсине все. Жизнь нищенки была тяжелой. Иногда мне приходилось драться с другими нищими за лучший угол на улице, где больше подавали. Альфонсина рассказала мне, что лучше всего попрошайничать у входов в рестораны и спортивные залы — хорошо поевшие или натренировавшиеся люди всегда что-нибудь дают внушающим жалость нищим. Еще она сказала, что церкви — не самый хороший вариант, поскольку прихожане уже отдали церкви все, что могли, да и потом — они скорее пожертвуют что-нибудь церковникам, чем сидящим на паперти попрошайкам.

Еще Альфонсина научила меня всегда носить с собой небольшое полено, чтобы я могла обороняться от нападения других нищих, если занимала их территорию. Этот кусок дерева действительно оказывался полезным. Мне всегда нравилось ходить под церковь — нет, не для того, чтобы просить милостыню; мне очень нравилось смотреть на удивительной красоты женщину, которая каждый день приходила в церковь. В этой женщине было нечто привлекавшее мое внимание.

Получше освоившись с ролью нищенки, я постепенно начала слышать «мысли других», я могла разобрать даже происходившее на расстоянии квартала. Однажды я сидела на церковной паперти. Вдруг ко мне подошла та самая красивая дама. Она заговорила со мной. Женщина объяснила, что хочет забрать меня к себе, что она отмоет меня и даст мне чистую одежду. Некоторое время я отказывалась, но как-то днем мне пришли в голову слова дона Хуана об «истинной заботе» — и я приняла ее приглашение.

Как только мы пришли к ней домой, женщина немедленно засунула меня под душ, сняв с меня лохмотья. По мере того как мое тело под струями воды начало очищаться от грязи, женщина с ужасом воскликнула: «Да ты же белая девушка! Что же они сделали с тобой!» Я не могла произнести в ответ ни слова. Тогда женщина дала мне кардиган и много денег, потребовав, чтобы я возвращалась туда, откуда пришла, и никогда больше не занималась попрошайничеством.

Я вернулась к Альфонсине. Отдав ей деньги, я сказала ей обычное: «Мама, мама! Смотри, сколько я насобирала сегодня». Взглянув на меня, Альфонсина едва не лишилась чувств. Наконец, совладав со своими эмоциями, она сообщила мне, что «меня коснулся ангел». Потом она заболела, и я отвела ее к Нелиде. Там я обнаружила дона Хуана, Нелиду и остальных. Нелида отвела Альфонсину в спальню, чтобы позаботиться о ней.

Я осталась в гостиной с доном Хуаном. Меня очень волновало, что будет дальше с Альфонсиной: к этому времени я поняла, что люблю ее, бессознательно люблю, хотя до этого времени даже не представляла себе, что такое любовь. Я попыталась рассказать обо всем дону Хуану, однако, судя по всему, он сам уже разобрался в моих чувствах. Сообщив мне, что я успешно справилась с заданием, он сказал, что мне больше не нужно возвращаться к Альфонсине, что у Альфонсины была дочь, которая искренне любила ее, но сегодня эта дочь умерла навсегда. Тут я поняла, что все в мире магов преходяще и что живущий в нем должен свободно парить, не обременяя себя никакими привязанностями.

Неизвестная глава из «Дара Орла»^[35]

Эта глава была опубликована только в испанском издании «Дара Орла».

   1. То, что мы воспринимаем как мир, есть не что иное, как эманации Орла.

   2. Внимание — это то, что заставляет нас воспринимать эманации Орла при помощи выборочного восприятия — сканирования.

   3. Объекты сканирования обретают смысл благодаря Первому Кольцу Силы.

   4. Намерение — сила, которая перемещает Первое Кольцо Силы.

   5. Первое Кольцо Силы может быть остановлено блокированием способности выполнять сканирование.

   6. Второе внимание.

Несмотря на удивительные маневры, которые дон Хуан совершал с моим вниманием, я в течение многих лет упрямо пытался интеллектуально оценить то, что он со мной делал. Хотя я и написал подробно об этих маневрах, однако это всегда делалось с экспериментальной позиции и, кроме того, со строго рациональной перспективы. Я был погружен в свою собственную рациональность и потому не смог распознать истинных целей уроков дона Хуана. Чтобы понять эти цели с некоторой степенью точности, было необходимо, чтобы я потерял свою человеческую форму и достиг целостности самого себя.

Уроки дона Хуана, как предполагалось, должны были провести меня через второй этап развития воина: убедиться и полностью принять тот факт, что в нас содержится другой тип осознания. Этот этап был разделен на две стадии. Первая из них, для которой дону Хуану требовалась помощь дона Хенаро, заключалась вот в чем. Мне демонстрировали некоторые процедуры, действия и методы, которые были предназначены для тренировки моего осознания. Вторая стадия имела отношение к Шести Объясняющим Предположениям. Из-за трудностей, которые возникли у меня при адаптации моей рациональности к восприятию истинности того, чему он меня учил, дон Хуан изложил эти Объясняющие Предположения в терминах моих ученых записей.

Первое, что он сделал в качестве введения, — это создал во мне разделение с помощью специального удара по правой лопатке, который вводил меня в необычное состояние сознания, — состояние, в которое я впоследствии не мог войти самостоятельно. До того момента, когда дон Хуан заставил меня войти в такое состояние осознания, я имел неоспоримое представление о непрерывности как о результате моего жизненного опыта. Идея, которую я имел относительно самого себя, заключалась в том, что я — непрерывное целостное существо, которое может объяснять все, что оно когда-либо делало. Кроме того, я был убежден, что хранилище всего моего осознания, если такое существует, находится в моей голове.

Однако дон Хуан показал мне своим ударом, что существует особый центр в спинном мозге, на высоте лопаток, который является центром повышенного осознания.

Когда я спрашивал дона Хуана относительно природы этого удара, он объяснял, что Нагваль — лидер, проводник, который несет ответственность открытия пути, и что он должен быть безупречен, чтобы пропитать своих воинов ощущением доверия и ясности. Только при этих условиях Нагваль сможет нанести этот удар по спине так, чтобы вызвать смещение восприятия, ибо сила Нагваля заключается в том, чтобы создавать такое смещение. Если Нагваль — не безупречный практикующий, смещения не происходит, как тогда, когда я безуспешно пробовал поместить других учеников в состояние повышенного осознания, ударяя их по спине перед тем, как мы пытались пересечь мост.

Я спросил дона Хуана, что необходимо сделать для такого сдвига осознания. Он сказал, что Нагваль должен ударить точно по пятну, положение которого изменяется от человека к человеку, но которое всегда располагается в области лопаток. Нагваль должен видеть, чтобы определить это пятно, которое расположено на границе светимости, а не на самом физическом теле; как только Нагваль находит его, он скорее вдавливает его внутрь, чем ударяет по нему, и таким образом создает вогнутость, углубление в светящейся сфере. Состояние повышенного осознания, возникающее в результате такого удара, продолжается до тех пор, пока углубление не исчезнет. Некоторые светящиеся оболочки возвращаются к их первоначальным формам самостоятельно, на другие оболочки нужно воздействовать ударом с другой стороны, чтобы их восстановить, и есть такие оболочки, которые никогда не возвращаются к их первоначальным овоидным формам.

Дон Хуан сказал, что видящие видят осознание как необычное свечение. Повседневное осознание — это свечение на правой стороне, которая простирается на области вне физического тела до границы нашей светимости. Повышенное осознание — более интенсивное сияние, обеспечивающее мгновенную реакцию и глубокую концентрацию, оно заполняет границу левой стороны нашей светимости. Дон Хуан сказал, что видящие объясняют то, что случается в результате удара Нагваля, как временное смещение центра, расположенного на светящемся коконе тела. Эманации Орла выбираются и интерпретируются именно в этом центре. Удар изменяет их нормальное поведение. Основываясь на своих наблюдениях, видящие сделали вывод, что воины должны быть помещены в такое состояние дезориентации. Изменение работы восприятия в таком состоянии делает это состояние идеальной территорией для восприятия команд Орла: это позволяет воинам функционировать, как будто они находятся в обычном состоянии сознания, но с той лишь разницей, что теперь они могут концентрироваться на всем, что делают, с беспрецедентной ясностью и силой.

Дон Хуан сказал, что моя ситуация была аналогична той, которую он испытал сам. Его бенефактор создал глубокое разделение в нем самом, перемещая его много раз из правостороннего состояния сознания в левостороннее. Ясность и свобода его левостороннего осознания были прямо противоположны рациональности и бесконечной самозащите его правостороннего состояния сознания.

Он сказал мне, что все воины брошены в пучину такой ситуации, которую создают полярности, и что Нагваль создает и укрепляет разделение, чтобы быть способным привести учеников к убеждению, что в человеческих существах обитает все еще не исследованное осознание.

   1. То, что мы воспринимаем как мир, есть не что иное, как эманации Орла.

Дон Хуан объяснял мне, что мир, который мы воспринимаем, не имеет трансцендентного существования. С тех пор как мы познакомились с ним, мы уверены, что то, что мы чувствуем, есть мир объектов, который существует в той форме, в которой мы его воспринимаем, в то время как в действительности нет никакого мира объектов, есть скорее вселенная эманаций Орла. Эти эманации представляют единственную неизменную реальность. Это реальность, которая охватывает все, что существует: воспринимаемое и невоспринимаемое, известное и неизвестное.

Видящие (те, кто непосредственно видят эманации Орла) называют их командами из-за их убеждающей силы. Все живые существа вынуждены использовать эманации, и они используют их, не зная, чем же они являются на самом деле. Обычные люди интерпретируют их как реальность. В то время как видящие, которые видят эманации, интерпретируют их как Правило.

Хотя видящие видят эманации, у них нет способа узнать, чем же на самом деле является то, что они видят. Вместо того чтобы запутываться в бесполезных догадках, видящие занимают себя практическими предположениями о том, как команды Орла могут интерпретироваться. Чтобы интуитивно воспринять реальность, которая трансцендентна миру, продолжал дон Хуан, мы должны воспринимать, пребывая на уровне догадок и предположений, а для воина этого недостаточно. Недостаточно лишь предполагать, что команды Орла немедленно воспринимаются всеми живущими на Земле существами и что ни один из них не воспринимает их одним и тем же способом. Воины должны созерцать поток эманаций, пытаться «увидеть» способ, которым человек и другие живущие существа используют его, чтобы построить свой чувственный мир.

Когда я предложил использовать слово «описание» вместо эманаций Орла, дон Хуан сказал, что он не делал никаких метафор. Он сказал, что слово «описание» означает человеческое соглашение, а в том, что мы воспринимаем как команды Орла, человеческие соглашения не учитываются.

   2. Внимание — это то, что заставляет нас воспринимать эманации Орла при помощи выборочного восприятия — сканирования^[36].

Дон Хуан имел обыкновение говорить, что восприятие — это физическая способность, которую живущие существа могут развивать; конечный результат такого развития среди видящих известен как «внимание». Дон Хуан описал внимание как действие настройки и фокусирования восприятия. Он сказал, что такое действие — наш наиболее исключительный подвиг, который охватывает весь спектр человеческих альтернатив и возможностей. Дон Хуан установил точное различие между альтернативами и возможностями. Человеческие альтернативы — это то, что мы можем выбрать как люди, живущие внутри социальной среды. Наш выбор в этой области весьма ограничен. Человеческие возможности — это то, чего мы способны достичь как светящиеся существа.

Дон Хуан открыл мне классификацию трех типов внимания, подчеркивая при этом, что называть их отдельными «типами» — ошибка. В действительности, они являются тремя уровнями знания — первое, второе и третье внимание, — каждый из которых есть самостоятельная область, завершенная сама по себе. Для воина, который находится в начале его обучения, первое внимание является наиболее важным из трех. Дон Хуан сказал, что его объясняющие предположения — это попытки вывести на первый план механизмы работы первого внимания — то, что всегда оставалось скрытым для нас. Он считал крайне важным для воинов стремиться понять природу первого внимания, тем более если они собираются отважиться путешествовать во второе внимание.

Он объяснил мне, что мы обучены первому вниманию так, чтобы стремительно двигаться через весь спектр эманаций Орла, не акцентируясь на них и формируя при этом отдельные «единицы восприятия», которые все мы интерпретируем как то, что мы воспринимаем. Видящие называют это искусство «сканированием», потому что при этом мы автоматически подавляем те эманации, которые являются лишними, и выбираем те из них, которые должны быть выделены. Дон Хуан объяснил этот процесс на примере горы, которую мы видели в тот момент. Он подчеркнул, что мое первое внимание в момент наблюдения горы просканировало бесконечное число эманаций, чтобы получить чудо восприятия; сканирование знакомо всем человеческим существам, и каждый из нас использует его самостоятельно. Видящие утверждают, что все, что первое внимание подавляет в результате сканирования, не может быть восстановлено первым вниманием ни при каких условиях. Как только мы научились воспринимать мир в терминах сканирования, наше сознание прекращает регистрировать лишние эманации. Чтобы прояснить этот факт, он дал мне пример объекта сканирования: «человеческое тело». Он сказал, что наше первое внимание полностью не осознает те эманации, которые составляют внешний светящийся кокон физического тела. Наш овальный кокон не является объектом восприятия; те эманации, которые могли бы сделать кокон воспринимаемым, отброшены в пользу тех, которые позволяют первому вниманию воспринимать физическое тело так, как мы его знаем.

Поэтому цель, которую должны достичь дети во время своего развития, состоит в изучении способности изолировать соответствующие эманации, чтобы упорядочить хаотическое восприятие и преобразовывать его в первое внимание; делая так, они изучают, как выполнять сканирование. Все взрослые люди, окружающие детей, учат их искусству выборочного сканирования. Рано или поздно дети выучиваются управлять своим первым вниманием так, чтобы воспринимать результаты сканирования в терминах, подобных терминам их учителей.

Дон Хуан никогда не переставал удивляться способности людей привносить порядок в хаос восприятия. Он заявил, что каждый из нас, сам по себе, является учителем-магом и что наша магия состоит в заполнении реальности с помощью сканирования, которое научилось делать наше первое внимание. Тот факт, что мы воспринимаем в терминах сканирования, есть команда Орла, но воспринимать команды как объекты — наша сила, наш магический дар. Наша ошибка, с другой стороны, — в том, что мы всегда заканчиваем как односторонние существа, когда забываем, что объекты сканирования реальны лишь постольку, поскольку мы сами считаем их реальными из-за силы убеждения в том, что мы должны делать так. Дон Хуан назвал это ошибкой во взглядах, которая уничтожает все богатство нашего таинственного происхождения.

   3. Объекты сканирования обретают смысл благодаря Первому Кольцу Силы.

Дон Хуан говорил, что Первое Кольцо Силы — это сила, которая происходит от эманаций Орла, чтобы влиять исключительно на наше первое внимание. Он объяснил, что оно представлялось как «кольцо» из-за его динамики, его непрерывного движения. Оно называлось кольцом Силы, во-первых, из-за его принудительного характера и, во вторых, из-за уникальной возможности остановить его работу, изменять или полностью обратить ее направление. Принудительный характер ясно выражен в том факте, что оно не только заставляет первое внимание создавать и сохранять результаты сканирования, но также требует согласия для этого от всех участников. От каждого из нас требуется полное соглашение по точному воспроизведению сканирования, так как согласованность Первого Кольца Силы должна быть тотальной. Именно эта согласованность и дает нам уверенность, что результаты сканирования — это объекты, которые существуют независимо от нашего восприятия. Кроме того, принудительность Первого Кольца Силы не прекращается после первоначального соглашения, оно требует, чтобы мы непрерывно обновляли наше соглашение. Всю жизнь мы должны действовать так, как будто, например, каждый объект нашего сканирования воспринимается одинаково для каждого из нас, независимо от различий в языках и культурах. Дон Хуан допускал, что даже если все это слишком серьезно, чтобы быть шуткой, то характер гипноза Первого Кольца Силы настолько интенсивен, что вынуждает нас верить, будто, если бы «гора» обладала собственным сознанием, она бы воспринимала себя тоже как объект сканирования — такой же, каким его создаем мы.

Наиболее ценная особенность, которую Первое Кольцо Силы дает воину, — это исключительная возможность прервать поток его энергии или даже полностью остановить его. Дон Хуан сказал, что это — скрытая способность, которая существует во всех нас как резервная возможность. В нашем узком мире объектов сканирования нет никакой необходимости использовать ее. Как только мы так эффективно окружены и экранированы сетью первого внимания, мы уже не осознаем, даже приблизительно, что имеем скрытые ресурсы. Однако как только перед нами появилась бы другая альтернатива, которой можно было бы следовать, альтернатива вроде возможности для воина использовать второе внимание, то скрытая способность Первого Кольца Силы начала бы действовать и могла быть использована с захватывающими результатами.

Дон Хуан подчеркивал, что самый большой подвиг магов — процесс активизации этой скрытой способности; он назвал это блокированием намерения Первого Кольца Силы. Он объяснил мне, что эманации Орла, которые уже были отброшены первым вниманием при строительстве повседневного мира, оказывают на это внимание непреклонное давление. Чтобы это давление остановило действие первого внимания, намерение должно быть изменено. Видящие называют это действие прерыванием Первого Кольца Силы.

   4. Намерение — сила, которая перемещает Первое Кольцо Силы.

Дон Хуан объяснял мне, что Намерение не имеет никакого отношения к обычным намерениям, или желаниям иметь ту или иную вещь, а скорее касается неуловимой силы, заставляющей нас вести себя способами, которые могли быть описаны как намерения, пожелание, воля и т. д. Дон Хуан не относил к этому условия существования существа, его привычки, выработанные социализацией или биологическими реакциями, скорее он относил Намерение к сокровенной личной силе, которой мы обладаем и используем индивидуально как ключ, который заставляет вращаться Первое Кольцо Силы приемлемым образом. Намерение — это то, что направляет наше первое внимание для сосредоточения его на эманациях Орла в пределах некоторой структуры. И Намерение — это также то, что может приказать Первому Кольцу Силы прервать или полностью остановить свой поток энергии. Дон Хуан предлагал мне представлять Намерение как невидимую силу, которая существует во Вселенной и которая, не обнаруживая себя, воздействует на все: это сила, которая создает и поддерживает объекты сканирования. Он утверждал, что результаты сканирования должны постоянно обновляться, чтобы быть наполненными непрерывностью. Чтобы обновлять их каждый раз с нужной свежестью, в которой они нуждаются, чтобы построенный из них мир был живым, мы должны намеревать их каждый раз, когда мы их создаем.

Например, мы должны намеревать «гору» вместе со всеми ее деталями для того, чтобы результат сканирования был полностью реализован. Дон Хуан сказал, что наблюдателем, который основывается исключительно на первом внимании без вмешательства Намерения, «гора» воспринималась бы как совершенно другой образ сканирования. Она могла бы восприниматься при сканировании как «геометрическая форма или «аморфное цветовое пятно». Для того чтобы сканирование горы было полным, наблюдатель должен намеревать его, делая это или подсознательно под давлением Первого Кольца Силы, или преднамеренно через дисциплину воина. Дон Хуан указал мне три пути, которыми к нам приходит Намерение. Наиболее распространенная форма Намерения известна видящим как «Намерение Первого Кольца Силы». Это — ослепляющее Намерение, которое приходит к нам случайно. Это выглядит так, как будто мы оказались на его пути — или как будто оно оказалось у нас на пути. Мы неизбежно находим себя пойманными в его сети, не имея даже минимальной возможности управлять тем, что с нами случается.

Второй путь — это когда Намерение приходит к нам самостоятельно. Это требует значительного количества целеустремленности, ощущения решительности с нашей стороны. Только как воины мы можем поместить себя добровольно на путь Намерения; мы как бы вызываем его, если так можно выразиться. Дон Хуан объяснял мне, что его настойчивость в том, чтобы быть безупречным воином, — не что иное, как усилие, чтобы позволить Намерению узнать, что он поместил себя на его пути.

Дон Хуан имел обыкновение говорить, что воины называют это явление «Силой». Таким образом, когда они говорят относительно наличия личной силы, они имеют в виду Намерение, которое приходит к ним добровольно. Результат этого Намерения, как он часто говорил мне, может быть описан как способность находить новые решения или как способность влиять на людей или события. Это выглядит так, как если бы другие возможности, предварительно неизвестные воину, внезапно становились очевидными. Поэтому безупречный воин никогда не планирует ничего заранее, но его действия настолько решительны, что кажется, будто воин вычислил заранее каждую деталь своих действий.

Третий путь, которым мы находим Намерение, наиболее редкий и сложный из трех; это происходит, когда Намерение позволяет нам гармонировать с ним. Дон Хуан описал это состояние как реальный момент Силы: кульминация всех усилий в поиске безупречности на протяжении всей своей жизни. Только величайшие воины достигают этого, и, пока они находятся в этом состоянии, Намерение позволяет им использовать себя по их желанию. Это выглядит так, как будто оно фокусируется в них, трансформируя их в чистую силу без предвзятых мнений и предубеждений. Видящие называют это состояние «Намерением Второго Кольца Силы» или «Волей».

   5. Первое Кольцо Силы может быть остановлено блокированием способности выполнять сканирование.

Дон Хуан имел обыкновение говорить, что функция не-деланий состоит в создании преграды в обычном фокусе нашего первого внимания. В этом смысле не-делания — это маневры, предназначенные, чтобы подготовить первое внимание к блокированию функционирования Первого Кольца Силы или, другими словами, для прерывания Намерения. Дон Хуан объяснял мне, что такое блокирование функционирования, которое является единственным методом систематически использовать скрытую способность Первого Кольца Силы, и есть то временное прерывание, которое в способности ученика создавать объекты сканирования создает бенефактор. Это — предумышленное и мощное искусственное вторжение в первое внимание, чтобы поместить его вне проявлений, в виде которых известные объекты сканирования предстают перед нами; это вторжение осуществляется прерыванием намерения Первого Кольца Силы. Дон Хуан говорил: чтобы достичь такого прерывания, бенефактор обращается с Намерением как с тем, чем оно является в действительности, — потоком, течением энергии, которое может быть в конечном счете остановлено или переориентировано. Прерывание такого рода, однако, подразумевает потрясение такой величины, которая может вынуждать Первое Кольцо Силы остановиться полностью; такая ситуация не может произойти в условиях нашей повседневной жизни. Для нас немыслимо отказаться идти теми же шагами, которые мы делали, когда объединяли наше восприятие. Однако это возможно: под влиянием прерывания мы могли бы поместить себя в то состояние восприятия, в котором мы находились в самом начале, когда команды Орла были для нас эманациями, которые мы еще не наделили значением.

Дон Хуан говорил, что любое действие, которое бенефактор мог использовать, чтобы создать прерывание, должно быть глубоко связано с личной силой. Поэтому бенефактор обычно не управляет Намерением, а скорее перемещает его и делает его доступным ученику через его личную силу. В моем случае дон Хуан достиг блокирования функционирования Первого Кольца Силы через сложный процесс, который объединял три метода: употребление галлюциногенных растений, манипуляции с телом и взаимодействие с Намерением непосредственно.

В самом начале дон Хуан настаивал на употреблении галлюциногенных растений — очевидно, из-за инерции моей рациональной стороны. Эффект был огромен, и все же замедлял достижение прерывания. Тот факт, что растения были галлюциногенными, предоставил мне отличное оправдание для того, чтобы собрать все доступные мне ресурсы и продолжать пытаться сохранить контроль. Я был убежден, что могу логически объяснять все, что я испытывал, включая те невообразимые подвиги, которые дон Хуан и дон Хенаро обычно совершали для создания прерывания; я мог бы объяснить их как нарушения восприятия, вызванные употреблением галлюциногенов.

Дон Хуан говорил, что наиболее замечательным эффектом от галлюциногенных растений было то, что каждый раз, когда я употреблял их, я ощущал некоторое специфическое чувство, будто все вокруг меня источает удивительное богатство. Возникали цвета, формы, детали, которые я никогда не видел раньше. Дон Хуан использовал это увеличение в моей способности воспринимать и с помощью команд и комментариев вводил меня в состояние нервного возбуждения и беспокойства. Впоследствии он манипулировал моим телом и заставлял меня сдвигаться из одного состояния сознания в другое до тех пор, пока я не начал создавать фантасмагорические видения или абсолютно реальные сцены с трехмерными существами, которые не могли существовать в этом мире.

Дон Хуан объяснил мне, что, если однажды прямые отношения между Намерением и объектами сканирования, которые мы создаем, нарушаются, они уже никогда не могут быть восстановлены. С этого момента мы приобретаем способность улавливать поток того, что он описал как «фантомное Намерение», или Намерение сканирования, которое не присутствует в момент прерывания, а, если можно так выразиться, помещается в наше распоряжение через некоторый аспект памяти.

Дон Хуан утверждал, что с прерыванием Намерения Первого Кольца Силы мы станем восприимчивыми и формируемыми и тогда Нагваль может представить нам Намерение Второго Кольца Силы. Дон Хуан был убежден, что дети раннего возраста оказываются в подобном положении восприятия; будучи лишенными Намерения, они готовы последовать за любым Намерением, которым обладают учителя, их окружающие.

После определенного периода употребления галлюциногенных растений дон Хуан полностью прекратил для меня их использование. Однако он создавал новые и более драматические во мне прерывания, манипулируя моим телом и сдвигая меня в другие состояния сознания, и комбинировал эти действия с непосредственными контактами с Намерением. С помощью комбинации гипнотических команд и соответствующих комментариев дон Хуан создавал новый поток «фантомного Намерения», и я был вынужден воспринимать обычные объекты сканирования как нечто невообразимое. Он называл такие путешествия «бросанием беглого взгляда в необъятность Орла».

Дон Хуан мастерски проводил меня через бесчисленные прерывания Намерения до тех пор, пока не убедился как видящий, что мое тело хорошо ознакомилось с эффектами функционального блокирования Первого Кольца Силы. Он сказал, что может видеть необычную активность в области лопаток. Он описал это как небольшое углубление, которое образуется точно так же, как если бы светимость была слоем мышц, сокращаемым нервом.

Для меня эффект блокирования Первого Кольца Силы заключался в том, что исчезла уверенность, которую я имел всю свою жизнь, в том, что сообщаемое мне моими чувствами является «реальным». Я спокойно входил в состояние внутреннего безмолвия.

Дон Хуан говорил, что то, что вселяет в воинов крайнюю неопределенность, то, что его бенефактор испытал в конце своей жизни, и то смирение с неудачей, с которым он сам живет сейчас, есть результат того факта, что даже одного беглого взгляда в необъятность Орла достаточно, чтобы оставить смотрящего без всякой надежды. Надежда — это результат наших близких отношений с объектами сканирования и идеи, что мы управляем ими. В такие моменты только путь воина может помочь нам упорно продолжать наши усилия, чтобы раскрыть то, что Орел скрыл от нас, но без надежды, будто мы сможем когда-либо понять то, что мы обнаружили.

   6. Второе внимание.

Дон Хуан объяснял мне, что изучение второго внимания должно начинаться с осознания того, что сила Первого Кольца Силы, которая ограничивает нас, является физическим, конкретным барьером. Видящие описывали его как стену тумана, барьер, который может систематически восприниматься в результате блокирования Первого Кольца Силы и который может быть затем преодолен с помощью обучения воина.

После проникновения сквозь стену тумана попадаешь в обширное промежуточное состояние. Задача воинов здесь состоит в прохождении этой области, пока они не достигают следующей разделительной границы, которая должна быть преодолена, чтобы войти в то, что на самом деле является другим, или вторым вниманием. Дон Хуан говорил, что обе разделительные линии совершенно четко различимы. Когда воины проникают сквозь стену тумана, они ощущают, что их тела сдавливаются, или чувствуют интенсивную дрожь внутри своих тел, в основном справа от центра живота или через среднюю его часть, справа налево.

Когда воины проникают сквозь вторую линию, они чувствуют резкий треск в верхней части тела, что-то вроде звука сломанной сухой ветки. Две линии, которые разделяют первое и второе внимание и тем самым как бы запечатывают их, известны видящим как параллельные линии. Они запечатывают оба внимания в том смысле, что простираются в бесконечность, нигде не позволяя пересекать их до тех пор, пока они не будут сломлены.

Между обеими линиями существует область специального состояния сознания, которую видящие называют «лимбо»^[37], или «мир между параллельными линиями». Это реальное пространство между двумя огромными слоями эманаций Орла, — эманаций, которые лежат в пределах человеческих возможностей осознания. Один из этих слоев эманаций — слой, создающий мир повседневной жизни, а второй слой создает другие миры второго внимания. Таким образом, лимбо — это переходная зона, в которой оба поля эманаций нахлестываются друг на друга.

Осколки уровня, который нам известен, простираются и в эту область, частично используя при этом Первое Кольцо Силы; и способность Первого Кольца Силы создавать объекты сканирования заставляет нас воспринимать сканируемые объекты в лимбо почти такими же, как в повседневной жизни, за исключением того, что они выглядят при этом гротескно, странно и искаженно. Лимбо имеет специфические особенности, которые не изменяются произвольно каждый раз, когда некто входит в эту зону. Там существуют физические отличия, которые очень похожи на объекты сканирования повседневной жизни.

Чувство тяжести, продолжал дон Хуан, ощущаемое в лимбо, возникает из-за возрастающего давления, оказываемого на первое внимание. В области, расположенной непосредственно за стеной тумана, мы все еще можем вести себя как обычно — как будто мы находимся в гротескном, но распознаваемом мире. Как только мы проникаем дальше за стену тумана, с каждым шагом становится труднее различать детали или вести себя обычным образом.

Он объяснил мне, что вполне возможно сделать так, чтобы вместо стены тумана мы воспринимали нечто другое, но видящие выбрали для этого то, что потребляет наименьшее количество энергии: визуализация стены тумана не требует никакого особого усилия.

То, что существует за второй параллельной линией, известно видящим как второе внимание, или другое я, или параллельный мир; а прохождение обеих границ известно как «пересечение параллельных линий». Дон Хуан думал, что я смогу усвоить эту концепцию более твердо, если он опишет каждую область осознания как специфическое предрасположение восприятия. Он сказал мне, что на территории повседневного осознания мы неизбежно запутываемся в специфическом предрасположении восприятия первого внимания.

С момента, когда Первое Кольцо Силы начинает создавать объекты сканирования, путь их формирования становится нашим естественным предрасположением восприятия. Прерывание объединяющей силы первого внимания означает пересечение первой пограничной линии. Нормальное предрасположение восприятия попадает в промежуточную область между параллельными линиями. При этом мы в течение некоторого времени продолжаем строить почти нормальные образы сканирования. Но как только мы приближаемся к тому, что видящие называют «второй пограничной линией», предрасположение восприятия первого внимания начинает отступать, терять силу. Дон Хуан говорил, что такой переход отмечен внезапной неспособностью к запоминанию или пониманию того, что же происходит.

По мере приближения ко второй пограничной линии второе внимание начинает все сильнее воздействовать на воинов, которые предприняли такое путешествие. Если они неопытны, их осознание опустошается, становится пустым. Дон Хуан считал, что это происходит потому, что они приближаются к спектру эманаций Орла, который еще не имеет для них систематизированного предрасположения восприятия. Примером такой неспособности являются мои опыты с Ла Гордой и женщиной-Нагвалем за стеной тумана. Я путешествовал далеко на другую сторону, но не мог объяснить того, что мы там делали, по той простой причине, что мое второе внимание тогда еще не сформировалось, и это не давало мне возможности сформулировать все то, что я там воспринимал.

Дон Хуан объяснял мне, что мы начинаем активизировать Второе Кольцо Силы, вынуждая второе внимание пробудиться от сна. Это достигается блокированием действия Первого Кольца Силы. Затем задача учителя состоит в воссоздании состояния, из которого стартовало Первое Кольцо Силы, состояния, насыщенного Намерением. Первое Кольцо Силы было запущено силой Намерения, данного теми, кто учил нас искусству сканирования. Как мой учитель, он дал мне новое Намерение, которое должно было создать новую сферу восприятия.

Дон Хуан сказал, что требуется целая жизнь непрерывной дисциплины, которую видящие называют несгибаемым Намерением, чтобы подготовить Второе Кольцо Силы к возможности создавать образы сканирования, отвечающие другому уровню эманаций Орла. Овладеть предрасположением восприятия обеих параллельных миров — вот подвиг несравненного значения, которого достигают лишь немногие воины. Одним из тех немногих был Сильвио Мануэль.

Дон Хуан предупредил меня, что нельзя пытаться преднамеренно овладеть этим. Если это случается, оно должно происходить через естественный процесс, который разворачивает себя сам без особых усилий с нашей стороны. Он объяснил мне, что причина для такой беспристрастности основывается на практических соображениях о том, что когда это достигается форсированно, то впоследствии оказывается трудно от этого отказаться, тогда как целью, к которой должны стремиться воины, должно быть преодоление обоих предрасположенностей восприятия, чтобы войти в окончательную свободу третьего внимания.

Примечания

1

Ранее у Кастанеды это определялось как светящееся яйцо или светящийся кокон. — Прим. ред.

(обратно)

2

Lines of affinity (англ.).

(обратно)

3

Fleeing of the mind (англ.). «To flee» — спасаться бегством, избегать, сторониться. Т. е. здесь значение этого термина может быть как «бегство», так и «заставить ум посторониться», или и то и другое одновременно. — Прим. ред.

(обратно)

4

Foreign installation (англ.).

(обратно)

5

Coherent unit (англ.).

(обратно)

6

Существует 13 особых женских магических пассов, составляющих четыре группы, — три пасса Тайши Абеляр, три — Флоринды Доннер, три — Кэрол Тиггс и четыре — Голубой Лазутчицы. — Прим. ред.

(обратно)

7

Energy-generating dreams (англ.).

(обратно)

8

См.: К.: София, 2006. — Прим. ред.

(обратно)

9

Linaje (исп.) — род, происхождение, прямая линия.

(обратно)

10

Cerebral (исп.) — мозговой, рассудочный, рациональный.

(обратно)

11

Lucido (исп.) — четкий, ясный.

(обратно)

12

Recapitulation (исп.) — в русском переводе книг К. Кастанеды — «перепросмотр».

(обратно)

13

Acecbo (исп.) — слежка, наблюдение; в русском переводе книги — сталкинг.

(обратно)

14

В переводах «Софии» — сталкеры. — Прим. ред.

(обратно)

15

Total (исп.).

(обратно)

16

Miguel Serrano, The Impenetrable Circle, Buenos Aires: Ed. Kier, 1978.

(обратно)

17

Несколько месяцев спустя Ла Горда (Мария Тена) позвонила мне, чтобы передать сообщение от Кастанеды. Во время разговора она сказала, что миссис Толтек зовут донья Флоринда и что она — очень элегантная, живая и стремительная женщина. Ей должно быть около 50 лет. — Прим. автора.

(обратно)

18

Эта книга была опубликована в 1981 году под названием «Дар Орла». — Прим. автора.

(обратно)

19

Sam Keen, Voices and Visions (New York: Harper and Row, 1976), p. 122.

(обратно)

20

Судя по более позднему звонку Кастанеды, «Саймон и Шустер» в конце концов решили принять проект, о котором он так беспокоился.

(обратно)

21

Ричард де Милль. Записки о доне Хуне. Контрверсия. Т. 1 и Т. 2. К.: София, 1996.

(обратно)

22

Нашумевший, скандальный судебный процесс, громкое дело (фр.). — Прим. перев.

(обратно)

23

Процесс становления личности, усвоения знаний, ценностей и норм, присущих данному обществу. — Прим. перев.

(обратно)

24

См. «Дар нагваля», тт. 1, 2 и 3, К.: София, 1996, где приводятся практики Тенсёгрити по видеокассетам с фотографиями и иллюстрациями.

(обратно)

25

«ТЕЛО, СОЗНАНИЕ, ДУХ».

(обратно)

26

Брюс Вагнер — режиссер-постановщик видеофильма «ТЕНСЁГРИТИ. Часть первая — Двенадцать базовых движений».

(обратно)

27

Клара Грау в книге Тайши Абеляр «Магический переход».

(обратно)

28

Подобным действием обладают не только восточные тренинг-технологии, имеющие прикладное значение как боевые искусства, но также йогические систмы, при условии, что они составлены тренировочными практиками достаточно высокого уровня сложности. — Прим. ред.

(обратно)

29

Поза всадника. — Прим. перев.

(обратно)

30

Калифорнийский университет. — Прим. перев.

(обратно)

31

Очевидно, телешоу.

(обратно)

32

Несколько глупо (исп.).

(обратно)

33

В силу самого факта. — Прим. перев.

(обратно)

34

В нашем издании Кастанеды — Бросивший вызов смерти. — Прим. ред.

(обратно)

35

Перевод «скачан» из Интернета. Приносим извинения переводчику, что не знаем его имени, напишите нам, пожалуйста. — Прим. ред.

(обратно)

36

Skim (англ.) — сканировать, снимать, считывать, скользить по поверхности, бегло прочитать и т. д.; skimming — здесь: сканирование, выборочное восприятие; the skimmings — здесь: результаты сканирования; объекты сканирования; образы, возникающие в результате выборочного восприятия эманаций Орла. — Прим. перев.

(обратно)

37

Лимб, лимбо — область забвения и неопределенности, преддверие ада. — Прим. перев.

(обратно)

Оглавление

Вместо вступления. Дон Хуан и ученик мага

Дон Хуан: маг

Комментарии Карлоса Кастанеды по случаю тридцатилетней годовщины первого издания книги «Учение дона Хуана: Путь знания индейцев яки»

Заметки с лекции Карлоса Кастанеды в книжном магазине «Феникс»

Безмолвное знание

Учение Дона Хуана: беседы с Карлосом Кастанедой

Интервью Карлоса Кастанеды для журнала «Mas alla de la Ciencia»

С таинственным человеком

Вы живете лишь дважды

Неуловимые тайны

Портрет мага

Тенсегрити

К. Кастанеда и новое поколение магов

Путь воина как философско-практическая парадигма (I)

Путь воина как философско-практическая парадигма (II)

Вопросы о Пути Воина

Беседа Карлоса Кастанеды со Свами Парамахансой Муктанандой

Беседы с Карлосом Кастанедой

Вопросы о пути воина

Светящаяся встреча: неуловимый Кастанеда остается человеком-загадкой

Плавание в неведомое

Что такое герменевтика?

Путь воина как философско-практическая парадигма (III)

Как выполнять тенсёгрити

Безрассудные дочери дона Хуана

Воладоры (voladores) или летуны (flyers)

Девять способов перемещения точки сборки

Искусство сталкинга истинной свободы

Незаполненный чек чистой любви

Интервью с Флориндой Доннер-Грау, Тайшей Абеляр и Кэрол Тиггс

Запись беседы с Тайшеи Абеляр

Переход мага в абстрактное

Вечерняя дискуссия

Неизвестная глава из «Дара Орла»[35]

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно