Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла, Консультации специалистов: Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика

Введение

«БОЖЕСТВЕННЫ МЫСЛИ МОИ,

И Я УЛЫБАЮСЬ ТВАРЯМ, КОТОРЫХ НЕ Я СОЗДАВАЛ».

Гийом Аполлинер. Алкоголи (пер. Н. Стрижевской)

Присутствие,
а не пустота

Философ, размышляющий в своей комнате, 1632. Рембрандт Харменс ван Рейн (1606–1669) Дерево, масло, 0,28 x 0,34 м, Лувр, Париж

Сначала этот желтый свет – сильный свет зимнего солнца, которое светит на дворе. Солнце слепит, но не греет. Затем мы обнаруживаем неподвижного старика. Он отвернулся от рабочего стола, от книги, которую читал. О чем-то размышляет? Отдыхает? Медитирует? Затем взгляд скользит направо и замечает низкую дверь в подвал; потом устремляется к винтовой лестнице. В тот момент, когда мы готовы взойти по первым ступеням, мы вдруг замечаем потрескивающий в очаге огонь и женщину, ворошащую угли. Мы снова смотрим на взлетающие вверх ступени: но они ведут в темноту. Картина небольшая, изображенное на ней помещение темное, но у нас ощущение обширного пространства. Это гений Рембрандта заставляет наш взгляд путешествовать во всех направлениях. По ширине, от левого края, озаренного дневным светом, – к правому, где свет огня такой слабый, почти ничтожный. Диалог между солнцем, которое светит, но не греет, и огнем, который согревает, но не освещает; солнце разума – и огонь страсти – два предмета для философствования? Сверху вниз, где винтовая лестница соединяет секреты подвала с таинственной тьмой верхнего этажа. В глубину, из фона картины, где сидит философ, до круга теней, которые его окружают. Но ощущение пространства исходит также из тонкой игры между открытым и сокрытым. Главное – мы можем вообразить, что находится с другой стороны окна, за дверью в подвал, на верху лестницы. И самое необъятное из этого скрытого от нас мира, так стремительно промелькнувшего перед глазами, – это дух философа, его внутренний мир. Сумерки и тени, немного света, немного тепла. Дух простирается все дальше и дальше. Не на это ли похож наш внутренний мир?

Медитация

Медитировать – значит прекратить что-либо делать: двигаться, действовать. Лишь уединиться, отстраниться от окружающего мира.

Вначале вам покажется странным одновременное ощущение пустоты (отсутствие действия, отвлечения) и наполненности (смятение мыслей и чувств, которые вы внезапно стали осознавать). Возникает новое чувство времени, проявляются в сознании самые неотложные дела. В какой-то момент наступает успокоение, происходящее из отсутствия действия, суеты. Все не так, как обычно, без восприятия «извне», когда рассудок цепляется за какой-нибудь предмет или замысел. Ваше сознание действует, размышляет о чем-то определенном, отвлеченном от обыденного внимания к предметному восприятию действительности.

К подобному состоянию бездействия во время медитации надо еще привыкнуть, чтобы научиться видеть внутренним взором возникающие образы ясно, как на картине. Это можно сравнить с ощущением при переходе из света в темноту. Мы действительно входим в свой внутренний мир, который был всегда с нами, внутри нас, но мы в него не умели погружаться. Мы топтались где-то снаружи и медлили. В мире безграничных возможностей и инновационных коммуникаций наша связь с самим собой зачастую обрывается. Покинутый внутренний мир… Там, снаружи, все кажется проще, приоритеты расставлены. Опыт медитации часто похож на непаханую целину. В комнате, где размышляет философ, не требуется много света. Чтобы разглядеть свой внутренний мир, надо развить внутреннее зрение.

В надежде обрести покой мы получали смятение и хаос. Стремясь к ясности, заблуждались. Иногда медитация погружает нас в страх, страдание, в то, что заставляет нас переживать, о чем мы старались не думать, занимаясь другими вещами.

Внутреннее волнение

Казалось бы, это просто: всего лишь сесть и закрыть глаза. Но это только начало. Необходимое, но недостаточное условие. Надо работать над собой, учиться смотреть внутрь себя, оставаться там, закрыть глаза и ненадолго отрешиться от внешнего мира. Ждать, пока установятся некий внутренний порядок и ясность ощущений.

Первый этап таков: оставаться неподвижным и безмолвным довольно долго, чтобы спокойствие усмирило ваше сознание и осветило его темные углы. Не следует спешить, иначе снова возникнет хаос в ощущениях. Пусть все идет само собой, постепенно…

Иногда приходится ждать долго, но ускорить это движение к себе невозможно. Медитация требует времени. Бывает так, что в течение многих дней не удается погрузиться в это состояние. Не стоит возмущаться, хоть и трудно удержаться от этого в век скоростей и быстрых результатов.

В популярной литературе достаточно ссылок на мудрые мысли учения дзен. Вот, например, в одной притче ученик спрашивает своего наставника: «Учитель, сколько времени мне надо медитировать, чтобы достичь просветления?» После долгого молчания наставник ответил: «Тридцать лет». Ученика это задело: «О, это так долго… А если я удвою усилия, если буду упорно работать день и ночь?» Учитель надолго погрузился в молчание и наконец изрек: «Тогда пятьдесят лет».

МЫ ВХОДИМ В СЕБЯ ПО-НАСТОЯЩЕМУ.

ЭТО СОВСЕМ РЯДОМ С НАМИ,

НО МЫ НИКОГДА ТАМ НЕ БЫВАЛИ.

Прояснение внутреннего взора

Следует оставить все дела, сесть и закрыть глаза. Погрузиться не в сон или забвение, а в состояние, когда мы понимаем, что мы испытываем; если проясняется тот хаос, который отражает наш внутренний мир. Надо понимать, что есть два пути: умственный (вмешиваться, действовать, воздействуя на реальность нашей волей, трезвым взглядом, усилиями) и опытный (принять голую реальность и позволить ей накрыть нас, обитать внутри нас, оставить на нас свой отпечаток, но при этом стараясь осторожно ослабить ее хватку). В обоих случаях, умственном или опытном, мы остаемся в неразрывной связи с внешним миром, чтобы лучше его понять и испытать его влияние на себе. Каждый путь уникален по-своему. Невозможно отдать предпочтение одному из них, оба необходимы. Надо уметь применять и тот и другой. Проще говоря, первый путь – это путь философского анализа, а второй – полного осознания, принятия мира без глубокого размышления над сутью происходящего.

Именно такое медитативное приближение к своему внутреннему миру мы и рассматриваем в настоящей книге.

Существование в полном сознании

Когда мы находимся в полном сознании, наше присутствие в настоящем моменте становится более реальным. Замереть, чтобы насытиться ощущением момента, вместо того чтобы желать изменить его действием или мыслью. Полное сознание сродни состоянию философа, отвернувшегося на мгновение от своего мыслительного процесса: он впитывает и усваивает то, что его мозг наработал и открыл. Может быть, философ опять готов погрузиться в мыслительный процесс, но пока он прервался, чтобы ощутить момент.

Полное сознание, стало быть, это не создание пустоты и не генерирование мысли. Это остановка для установления контакта с внешним миром, с тем, что мы называем жизненным опытом. Это краткий миг для наблюдения за природой наших отношений с данным опытом, природой нашего присутствия в этом моменте. Именно так и происходит, если вы, продолжая читать эти строки, вдруг осознаете, что дышите, ваше тело ощущает, вы захватываете в поле зрения другие предметы помимо текста книги, слышите звуки вокруг вас. Попутно вас посещают мысли о разных вещах, например как вы оцениваете то, о чем в данный момент читаете, и так далее.

Полное сознание наступает в момент, когда вы готовы перевернуть эту страницу и перейти к следующей. Может быть, ваша рука уже была готова к этому действию прежде, чем вы дочитали эти строки. Попробуйте приостановить намерение перевернуть страницу и проанализировать его. Скажите себе: «Я переверну страницу», – вместо того чтобы, не задумываясь, сделать это. Полное сознание – это создание совсем небольшого пространства для того, чтобы «увидеть, что делаешь». Вы возразите, что это совсем не обязательно для переворачивания страницы. Это правда. Однако в другие моменты нашей жизни это может оказаться полезным.

Часть 1
Рождение счастья

«ИТАК, УМ НЕ СМОТРИТ

НИ ВПЕРЕД, НИ НАЗАД.

ТОЛЬКО НАСТОЯЩЕЕ

ЕСТЬ НАШЕ СЧАСТЬЕ».

Гете. Фауст

Жить в настоящем моменте

Сейчас, именно сейчас. Через какое-то время все уже будет по-другому: сорока улетит, солнце будет в зените, тень от изгороди отступит… Это не лучше и не хуже – будет просто иначе. Поэтому именно сейчас надо остановиться, почувствовать обжигающий ноздри холодный воздух, вслушаться в приглушенные звуки, изумиться этому невероятному свету снежных солнц. Остаться там как можно дольше, не ожидая ничего особенного. Ни за что. Просто остаться там, стремясь проникнуться неисчислимым богатством этого момента: снегом, падающим с деревьев с еле слышным мягким шумом; голубоватой белизной тени от изгороди; мельтешением сороки, подставляющей спинку под солнечные лучи. Все совершенно, этот миг заполняет нас целиком, в нем нет ничего недостающего. В полном сознании можно ощутить себя просто присутствующим в этом обычном и ярком миге красоты и изящества.

Сорока, 1868–1869. Клод Моне (1840–1926) Холст, масло, 0,89 x 1,30 м, Музей Орсе, Париж

«ЧТОБЫ ИЗОБРАЗИТЬ ТАКОЙ СОВЕРШЕННЫЙ

ЗИМНИЙ ДЕНЬ, КАК ЭТОТ,

НУЖЕН ИСКРЯЩИЙСЯ СВЕТЛЫЙ ВОЗДУХ,

С ОТБЛЕСКАМИ СНЕГА,

ДОСТАТОЧНО ХОЛОДНЫЙ, СО СЛАБЫМ ВЕТРОМ

ИЛИ СОВСЕМ БЕЗВЕТРЕННЫЙ,

И ТЕПЛО ДОЛЖНО ИСХОДИТЬ ПРЯМО ОТ СОЛНЦА.

НЕ ОТ ОТТЕПЕЛИ. НАПРЯЖЕНИЕ ПРИРОДЫ

НЕ ДОЛЖНО ОСЛАБЕВАТЬ».

Генри Дэвид Торо. Дневник (февраль 1854 г.)

Жить в настоящий момент

Полное сознание учит нас открывать глаза. Этот акт важен, потому что нас постоянно окружают миры, на которые мы не обращаем внимания. Здесь и сейчас. Мы сможем в них проникнуть, если остановим автоматическое течение наших мыслей и действий. Вхождение в эти миры настоящего момента облегчают внешние явления, такие как солнце, снег или сорока на картине Моне. Но также и решительная готовность к тому, что жизнь затронет вас, удивит, вступит с вами в контакт. Речь идет о добровольном сознательном акте, о решимости открыть двери нашего разума всему, что существует. Мы не запираемся в наши внутренние крепости, а размышляем, переживаем, испытываем уверенность или предвосхищение. Этот акт есть проявление свободы. Свободы наших мыслей о будущем или прошлом: полное сознание ведет нас в настоящее. Свободы от оценочных суждений: полное сознание ведет нас в присутствие.

Наш ум загроможден таким множеством вещей! Иногда важных, иногда интересных, иногда – совершенно напрасных и бесполезных. Эти вещи – препятствие и для восприятия, и для наших связей с миром. Нам нужны и прошлое и будущее. Нам нужны воспоминания и планы на будущее. Но нам также необходимо и настоящее, и это не значит, что оно превосходит прошлое или будущее. Просто оно такое хрупкое, что его надо оберегать, ведь оно исчезает из нашего сознания, как только что-то резко меняется в жизни или нас охватывают беспокойство и озабоченность. Именно ему, настоящему, надо предоставить для существования какое-то пространство.

Ощущать более, чем думать:
погруженное сознание

Медитировать в полном сознании – не значит анализировать настоящий момент или, по крайней мере, думать, что происходит этот анализ. Это значит испытывать, чувствовать момент всем телом, без слов. Это не является ни обычным, ни удобным. Это значит обходиться долгое время без речи, минуя определенные моменты жизни. Трудно не говорить, но еще труднее не думать! Просто испытывать, просто соединиться. Однако у всех нас есть подобный опыт. Происходящее в этот момент, проходящее над словами, очень точно описано в одном из фрагментов «Письма лорда Чандоса» – прекрасной новеллы австрийского писателя Гуго фон Гофмансталя:

«С той поры я веду существование, которое, боюсь, покажется Вам непостижимым, настолько оно лишено всякой духовности, всякой мысли. […] Мне будет нелегко объяснить Вам, в чем заключаются эти мгновения, слова снова не идут ко мне. Ибо в такие моменты мне объявляется нечто совершенно не поддающееся обозначению, а возможно, и не терпящее никакого обозначения, и изливается, как в сосуд, в какую-нибудь обыденную мелочь бьющим через край током высшей жизни. Прошу Вас, будьте снисходительны к моим не слишком толковым примерам, но без них я рискую остаться непонятым. Этим сосудом откровения может стать все: забытая лейка, брошенная на пашне борона, собака, греющаяся на солнце, убогое кладбище, калека, крестьянская хижина – каждый из этих предметов, как и тысячи прочих им подобных, мимо которых взгляд обычно скользит с будничным равнодушием, в какой-то момент, приблизить который я не властен, внезапно может принять возвышенный и трогательный облик; наша речь слишком бедна, чтобы описать его». (Перевод А. Назаренко.)

«Полное сознание не реагирует на то, что видит. Оно просто видит и понимает без слов», – говорил учитель-буддист. Слова могут нам очень помочь в определенные моменты, определение словами боли или радости даст нам возможность лучше перенести, преодолеть, понять, прочувствовать их. Но иногда слова не способны выразить сложность того, что мы испытываем; они могут даже тормозить, искажать, портить наш опыт. Есть моменты, когда лучше обойтись без слов. Тогда надо принять возможность иначе пройти действительность: почувствовать, испытать. Иногда в таких случаях говорят о «погружении сознания», описывая это особенное состояние нашего ума, когда он полностью поглощен, но не создает произвольные мысли, когда он пребывает только в данном опыте.

Интенсивный вкус
эксперимента

Я помню, как во время выхода из полного сознания инструктор предложил нам странные упражнения, секретом которых обладают мэтры медитации. Мы расположились в кружок. Потом инструктор попросил нас сделать шаг вперед. Затем, после нескольких секунд тишины, он сказал: «А сейчас попытайтесь представить, что вы не сделали этот шаг».

Я никогда не слышал и, главное, не испытывал такое поразительное переживание бесцельности сожалений. И особенно я никогда не понимал столь ясно разницу в обучении словом и опытом. К моему большому удивлению и недоумению, в моем нерешительном и затуманенном рассудке, в моем теле, которое больше не знало, что делать, все сосредоточилось на невозможности стирания опыта и на бесполезности сожаления…

Полное сознание учит нас, что опыт так же важен, как и знание: читать о полном сознании не значит практиковать его. Слушать компакт-диск с упражнениями по медитации – не то же самое, что выполнять эти упражнения. Опыт как путь достижения реальности не заменяется знанием, рациональностью или умом, но дополняет их. Нет ничего проще опыта, надо просто не торопиться: следует остановиться, чтобы попробовать. Чтобы смотреть, слушать, чувствовать, надо приостановить свои действия или движения. Сделайте это. Прямо сейчас. Перестаньте читать. Перестаньте читать, закройте глаза и осознайте. Отметьте, из чего состоит ваш опыт, здесь и сейчас. В течение минуты, сейчас же, сразу. Никто, абсолютно никто не сможет сделать это за вас. И никто, абсолютно никто не сможет медитировать вместо вас. Закройте глаза.

Урок 1

Жить – значит быть в настоящий момент. Мы не можем жить ни в прошлом, ни в будущем: об этом мы можем только думать, рассуждать, размышлять, сожалеть, надеяться, переживать. Во время прошлого и будущего мы не существуем. Осознавать себя постоянно присутствующим во всем богатстве мгновений нашей жизни – значит жить полнее. Конечно, мы об этом знаем, мы читали и слышали; и даже задумывались. Но все проходило мимо – а вот теперь надо сделать это на самом деле! Ничто не заменит опыта настоящего момента.

Дыхание

Ничего не происходит. Нет ни рассказа, ни послания. Только бумажный карп одиноко полощется на верху шеста. Благодаря ему мы чувствуем свежесть сумерек. Благодаря ему слышим шум города. Карп нависает над Киото, прекрасный и загадочный, в компании с каменным львом, который, кажется, следит за движениями забредающих сюда прохожих, и другим бумажным карпом, висящим на другом шесте, поодаль.

Флаги-карпы в Киото 1888. Луи Дюмулен (1860–1924) Холст, масло, 0,46 x 0,53 м, Музей изобразительных искусств, Бостон, Fanny P. Mason Fund in Memory of Alice Thevin

«ДУХ ДЫШИТ, ГДЕ ХОЧЕТ,

И ГОЛОС ЕГО СЛЫШИШЬ, А НЕ ЗНАЕШЬ,

ОТКУДА ПРИХОДИТ И КУДА УХОДИТ…»

От Иоанна, 3.8

Ничего не происходит. Мы просто слышим, как хлопают на ветру бумажные тела двух рыб. Мы чувствуем кожей полет вечернего бриза, надувающего их и дарящего им эту преходящую жизнь. Может быть, завтра ветер их покинет или разорвет. Но сейчас они здесь, высоко в небе, храбро бьют хвостами.

Ничего не происходит. Только ветер. Только пустота. Но эта пустота заставляет наш ум дышать лучше. Ветер присутствует на картине, но при этом он невидим. Так и дыхание присутствует в нашем теле.

Дыхание – главное в медитации

В практике медитации дыхание всегда было в центре внимания: это самый мощный способ подключиться к настоящему моменту (или заметить, что подключиться не удается…). Поэтому самый простой и эффективный совет, который дают начинающим, это несколько раз в день обращать внимание на свое дыхание, просто глубоко подышать 2–3 минуты. Есть несколько причин внимательно отнестись к дыханию. Чтобы объект практики не усыплял ваше внимание, лучше сконцентрироваться на «движущейся мишени»: легче сосредоточить внимание на том, что всегда присутствует и при этом всегда подвижно. Вот почему мы замираем и можем бесконечно смотреть на морские волны, на языки пламени или облака: они всегда есть, но никогда – те же самые. Также и наше дыхание: всегда есть, всегда меняется. Никогда вдох или выдох не будет точно таким, как предыдущий или следующий. В этом тоже есть своя символика: дыхание – это сама жизнь.

Дыхание интересно, поскольку мы можем, пусть и не полностью, контролировать его, ускоряя или замедляя, чего нельзя сказать о других автоматических функциях нашего тела: вряд ли мы сумеем повлиять на сердечный ритм или величину кровяного давления, трудно ускорить или замедлить пищеварение. Работа над дыханием полезна, потому что влияет на наше эмоциональное состояние. С помощью дыхания можно успокоиться. Не контролируя его, но смиренно присоединяясь к нему и ненавязчиво сопровождая его. Поэкспериментируйте, согласитесь принять болезненную эмоцию, довольствуясь тем, что дышите, наблюдая за ее развитием. Этот опыт и будет большим введением в диалектику воли, в понятие «отпустить», о чем мы поговорим дальше. Когда нам плохо, когда мы испытываем подавленность или беспокойство, мы и дышим плохо. Работа над дыханием в такие моменты – не решение проблемы, не облегчение страдания, это некая форма утешения. Так зачем же себя ее лишать?

Уроки дыхания

Христиане хорошо знают слова Христа, обращенные к расслабленному: «Встань и иди». Мне иногда нравится представлять, как некий беспокойный человек пришел бы просить совета у Будды, и Будда ответил бы ему очень похожими словами: «Остановись и дыши». Сколько полезных уроков можно извлечь из дыхания…

Урок сознания: дыхание невидимо, мы постоянно забываем о том, что оно есть. Но его роль жизненно важна, нам абсолютно необходимо дышать. Также и в нашей жизни: сколько вещей, которые нас поддерживают, а мы их даже не осознаем.

Урок зависимости и хрупкости: необходимость в дыхании более очевидная и немедленная, чем потребность есть, пить, любить, быть любимым и так далее. Дыхание учит, что нас поддерживают различные зависимости. Но они же нас создают и питают. Идея связи и зависимости иногда вызывает беспокойство у людей, испытывающих тревогу: «А если меня всего этого лишат? А если однажды я перестану дышать?» И тогда они стараются об этом забыть. Решение – не в отбрасывании мысли о том, что жизнь держится на дыхании, а в том, чтобы прийти к принятию этой мысли, которая есть истина, наслаждаться ею, позволить ей свободно перемещаться в недрах нашего сознания. И тогда эта мысль станет обычной, она ослабит заряд беспокойства.

С ПОМОЩЬЮ ДЫХАНИЯ МОЖНО УСПОКОИТЬСЯ,

НЕ КОНТРОЛИРУЯ ЕГО, НО СМИРЕННО

ПРИСОЕДИНЯЯСЬ К НЕМУ

И НЕНАВЯЗЧИВО СОПРОВОЖДАЯ ЕГО.

Урок тонкости: дыхание есть одновременно внутри и снаружи. Оно путает ориентиры во мне и вне меня. Ориентиры, которые часто оказываются иллюзиями, а иногда – источником страданий. Не слишком хорошо цепляться за уверенность в том, что мы с одной стороны, а мир – с другой. Вот почему медитация при тихом летнем бризе представляет собой изумительный опыт: через какое-то время происходит слияние нашего дыхания внутри с ветерком мира снаружи.

Урок смирения: дыхание, одновременно вольное и невольное, учит нас смириться с мыслью, что мы можем контролировать далеко не все; хотя наше общество охотно внушает нам, что все контролируется и все поддается управлению. Дыхание также учит нас не оставаться пассивными и покорными: оно показывает нам, что можно все же мягко, но эффективно взаимодействовать с тем, что мы не можем контролировать полностью.

Урок действительности: это дыхание, столь важное, не имеет собственной идентичности. Оно создается и разрушается без конца. Буддисты называют это пустотой: не в том смысле, что этого нет, а в том, что эта реальность, как мы о ней думаем или к которой мы можем присоединиться, чтобы чувствовать себя в большей безопасности, – эта реальность непрочная. Дыхание как облако, ветер, волна или радуга: реальное, но без постоянства, всегда присутствует, но всегда уходит…

Дыхание всегда есть

Дыхание всегда с нами. Как присутствующая возможность, чтобы осознать, чтобы привязать себя к настоящему моменту. Наблюдайте и не стремитесь изменить дыхательные движения в своем теле. Дыхание – это якорь для полного сознания, помогающий нам закрепиться в настоящем моменте. Иногда это то, что моряки называют «плавающим якорем»: он позволяет судну замедлить ход и не опрокинуться во время бури, когда больше нет возможностей для маневра. Дыхание как наш верный друг, всегда в нашем распоряжении. Но не надо просить у него невозможного: бесполезно стараться дышать, чтобы не испытывать чувств (напряжения, страха, ужаса, грусти, гнева). Но можно дышать, чтобы не быть ими поглощенным. Мы сосредотачиваемся на дыхании так же, как просим друга быть рядом, чтобы встретить вместе, плечом к плечу, испытания и трудности.

Перед лицом трудностей – дышать. Перед лицом бедствия – дышать. Сначала эти послания казались мне довольно ограниченными. Потом я понял: настоящее полное послание – это: «Начните с дыхания, потом все начнет проясняться». То, что надо будет предпринять или обдумать, проявится с большей отчетливостью.

Дыхание не изменяет действительность, но оно трансформирует опыт, который мы переживаем в действительности. Дыхание предохраняет нашу возможность воздействовать на эту действительность.

Как только регулярная дыхательная практика стала нашей привычкой, мы больше не дышим, мы не наблюдаем за своим дыханием: дышит все наше тело, мы находимся в своем дыхании, мы сами являемся собственным дыханием. И это не иллюзия или самовнушение: мы пришли путем движения нашего сознания в самую сердцевину одного из тысяч феноменов, которые делают нас живыми.

Итак, дыхание становится чем-то бо?льшим, чем просто дыхание: оно становится привилегированным благодаря взаимодействию со всем, что есть в нас, и всем, что есть вокруг нас, будь то болезненное или приятное, ужасное и грубое или красивое и нежное…

Урок 2

Мы часто думаем: мало что можно сделать с таким банальным автоматическим процессом, как дыхание. Какая ошибка! Осознать свое дыхание, дать себе отчет просто о его присутствии, обо всех ощущениях, которые с ним связаны в нашем теле, не пытаясь на него воздействовать, – это огромный благотворный опыт. Надо просто уделить дыханию внимание. И когда мы счастливы, и когда несчастны. Ничего не ожидая от дыхания, не требуя от него решения наших проблем, но осознавая: когда нам не удается их решить, нужно уделять в тысячу раз больше внимания дыханию, а не сетованиям и сожалениям.

Жить в своем теле

Он стоит такой простоватый, в коротких штанах, с чересчур длинными рукавами и красными ленточками на башмаках, уже в то время вышедших из моды. Наш взгляд притягивает белая масса костюма из муарового шелка. Пьеро, как сказали бы сегодня, занимает весь кадр. И хотя он на авансцене, он никому не интересен: три других персонажа на заднем плане, кажется, гораздо более увлечены появлением четвертого, верхом на осле, с меланхолическим взором.

Жиль в костюме Пьеро, около 1718–1719. Жан-Антуан Ватто (1684–1721) Холст, масло, 1,85 x 1,50 м, Лувр, Париж

У Пьеро немного грустный, но спокойный вид. Словно он спрашивает себя, смотрят ли на него, любуясь или насмехаясь. По большому счету, ответ ему безразличен. Безропотный, он привык, что им не восхищаются, о нем забывают. Пьеро остается там, он знает: когда-то все поймут, как он им необходим. История без него не может продолжаться.

Он в самом деле некрасив, но все же что-то в нем есть. Присутствие, простое и очевидное. Пьеро напоминает нам – тем, кому он нужен, – что необязательно обладать прекрасным, сильным, гибким телом, чтобы любить свое тело и понимать, до какой степени оно важно в жизни и каким прекрасным проводником в мир полного сознания может быть для нас…

«РАЗДЕЛЕНЫ ЛИ ДУХ И ТЕЛО,

И ЕСЛИ ДА, ЧТО ЛУЧШЕ ВЫБРАТЬ?»

Вуди Аллен

Медитировать телом

Те, кто не медитируют, часто полагают, что медитация – это сугубо психическая практика. Какое заблуждение! На самом деле это практика, тесно связанная с телом. Ведь после долгих часов медитации тело иногда бывает утомлено даже больше, чем дух.

Как медитативная практика полное сознание зиждется, в частности, на соответствующем опыте телесных ощущений. Речь идет о том, чтобы подключиться к собственному телу, отнестись к нему осознанно и внимательно. Речь не о том, чтобы думать о теле, судить, что в нем происходит, пытаться расслабить его или раздражаться на него. Надо просто войти с телом в контакт. Реинтегрировать его в поле нашего духа, нашего внимания и сознания. Не стремясь на первых порах что-либо изменить.

Существует много регулярных упражнений для тела, помогающих приблизиться к полному сознанию. Надо лишь учиться осознавать свое тело, постепенно, часть за частью. Принимать тело как центр тяжести в переживании настоящего момента. Выполнять упражнения для осанки, например, каждое утро делать десять вдохов, стоя прямо, развернув плечи, но не утрачивая гибкости. Постоянно думать о своей осанке, постепенно и естественно исправлять ее, делая благородной и удобной. Дайте себе время почувствовать, какое воздействие это окажет на ваше тело. Делайте также упражнения на медленное растяжение мышц при полном сознании. Таким упражнениям нет числа…

Это не только гимнастика, но и путь самопознания, минующий слова: может быть, более грубый, но также и более простой, чем телесный самоанализ. Телесный самоанализ, спокойный и благожелательный, состоит в том, чтобы негромко сказать себе: «Присмотримся внимательно и почувствуем, как там внутри все происходит». Это может нам помочь, когда мы растеряны, смущены, не можем найти выход. Тело не обманывает нас, оно нас информирует, поэтому нельзя его презирать.

Ницше говорил об этом: «Вот слово тем, кто презирает тело. Я не прошу их менять свое мнение или веру, а просто отделаться от своего собственного тела; это обречет их на немоту». Иногда это не презрение, а забывчивость: мы забываем о нем, своем теле, мы принимаем его исключительно как наше сознание. Мы воспринимаем его как инструмент: мы ждем от него тишины (здоровья), наслаждений (чувств), подчинения (перемещений в пространстве и верной службы нам). Это уже неплохо. Уже немало. Но оно может сделать для нас гораздо больше…

Тело – входные врата духа

Тело и дух: они нераздельны, никогда не оставляют друг друга. Спокойствие одного отражается на другом, так же и раздражение. Люди постоянно повторяют легенду о дуализме Декарта: тело и дух – две отдельные сущности. Однако сам Декарт никогда этого не говорил. Да и никто другой не говорил. Двойственность выражает только иерархию, убежденность в силовых отношениях: кто же из них может подчиниться другому? Мы, как правило, думаем, что дух проявляет себя сильнее, чем тело. Но это как в браке: все зависит от момента, от сферы деятельности, все меняется и развивается.

Тело и дух – ни одно целое, ни две раздельные сущности. Это – две различные, но очень тесно связанные реальности. Осознать эту связь – значит получить возможность многому научиться, экспериментировать со своим телом. Но это не значит пренебрежительно бросить: «Да, да, это мое тело, да, важно о нем заботиться». Нужно как можно чаще останавливаться и ощущать, что же в данный момент происходит с нашим телом, присоединиться к нему, испытать его, почувствовать его свободно, глубоко, почтительно. Не только тогда, когда оно заставляет нас страдать или позволяет наслаждаться.

Надо учиться читать наши ощущения, уделять им внимание: ведь они, как панель управления, свидетельствуют о гармонии или разладе в душе. Иногда, позволяя телу существовать в духе, мы испытываем странные ощущения: словно мы выходим из тела, словно оно плавает или становится очень тяжелым или деформированным. Иногда мы чувствуем наплыв чего-то неприятного: тогда мы осознаем, что есть напряжение или боль, от которых мы стараемся убежать в развлечения, занятость, сетования на внешние предметы. Здесь медитация отличается от релаксации: ее цель не только и не столько доставить нам удовольствие или ослабить напряжение, а просто направить к осознанию того, что в нас происходит. Порой то, что в нас происходит, болезненно. Полное осознание рекомендует нам принять это состояние и наблюдать за ним, согласиться с болью, а не бежать от нее.

Польза и восстановление

С давних времен известно: когда телу хорошо, с духом все в порядке. Физическая активность, снятие напряжения и релаксация, а также улыбка, прямая благородная осанка влияют на нашу психику. И это незаметное воздействие накапливается постепенно: не стоит ждать немедленного потрясающего результата. Он тоже непредсказуем. Вот почему в полном сознании рекомендуется «не хотеть»: не хотеть расслабиться, принести себе пользу, достигнуть определенного состояния. Во всяком случае, не в момент медитации. В этот момент не надеяться ни на что и не ставить целей, а лишь открыть себя тому, что существует, быть здесь, принять его своим сознанием. Ничего больше. Главные слова здесь – позволить и открыться…

В течение последних лет у разных исследователей создалось впечатление, что тело имеет возможности самовосстановления (однако эти возможности не гарантируют нам здоровье или бессмертие). Самовосстановлению тела способствует не только бережное обращение с ним, но и то, что мы предоставляем ему некое ментальное пространство, необходимое для самовыражения, для того чтобы мы услышали тело. Медитация, по-видимому, снижает интенсивность старения клеток, воздействуя на теломеры, крошечные колпачки на концах хромосом.

Весьма благотворно для нашего здоровья регулярно создавать пространство для переживания телесных ощущений. Вот почему практика полного сознания рекомендует упражнение, заключающееся в регулярном, спокойном и внимательном рассмотрении всех частей тела. Это немного похоже на прогулку по лесной тропинке, когда мы собираем упавшие сухие ветки: чтобы убедиться, что все хорошо, мы так же проходим и по тропинкам своего тела. Когда тело болит, страдает, когда оно повреждено, изношено, мы стараемся дать ему лучшее, что можем, здесь и сейчас, – заботу, внимание, уважение, комфорт и любовь.

Спокойное и неторопливое осознание того, что наше тело такое, как оно есть и каким мы его принимаем, позволит телу стать более умиротворенным, а духу – более ясным…

Урок 3

Странно, что большинство из нас склонны забывать о своем теле, не беспокоиться о нем: от отказа осознавать тело, когда мы чувствуем себя хорошо, до ипохондрии, когда нам плохо. Полное сознание рекомендует нам просто регулярно наносить телу дружеские визиты: подключаться к своим ощущениям, проверять состояние «местности», мысленно спокойно пройтись по всему организму при засыпании или пробуждении или в те моменты, когда у нас есть свободное время. Посмотреть внутренним взором, что там происходит, не стремясь тотчас решать проблему или облегчать состояние. Просто понаблюдать. Это будет первое огромное благо: предоставить нашему телу немного пространства в нашем сознании.

Закрыть глаза и слушать

Живопись ведь существует не только для глаз. Некоторые картины кое-что нашептывают нам. К примеру, эта: ее нужно именно слушать. Смотреть, конечно, тоже стоит, но главное – слушать. В ней – звонкие голоса играющих детей и окрики матерей, успокаивающих расшалившуюся детвору. В ней – ветер, слегка шевелящий листья деревьев. Пение птиц. Может быть – далекий лай собак. И вдруг слышится странный звук. Мало-помалу он усиливается. «Шшт-шшт-шшт-тудум-тудум-тудум»… Шум паровоза нарастает, выходит на передний план, наполняет пространство своим прерывистым дыханием, стуком колес по рельсам. «Ссии-ссии»: это свисток, который машинист подает то ли от радости, то ли по привычке, проезжая по виадуку.

Поезд в сельской местности, около 1870. Клод Моне (1840–1926) Холст, масло, 0,50 x 0,653 м, Музей Орсе, Париж

«Я СЛУШАЮ ПЕНИЕ ПТИЦ

НЕ РАДИ ИХ ГОЛОСОВ,

А РАДИ СЛЕДУЮЩЕЙ ЗА НИМ ТИШИНЫ».

Енэ Ногути. Источники восточной мудрости

Потом вдруг все уменьшается, поезд исчезает, его шум едва слышен издалека. Через мгновенье больше ничего нет: все расплывается и неощутимо растворяется в воздухе. Осталось только воспоминание о движении поезда. В какой именно момент исчез его шум? Сколько времени все это длилось и долго ли занимало наш ум? Это несущественный вопрос? Может быть. Но также возможно, что это вопрос огромной важности, потому что он может открыть нам, как наш ум слушает (или не слушает) жизнь. Жизнь, которая продолжается миг за мигом. Мягко всплывая в памяти, на авансцену нашего сознания выходят детские голоса, восклицания мам, шум ветра и гомон птиц. И, может быть, слышный издалека лай собак…

Все разнообразие звуков

Шумы, звуки, музыка: чем они отличаются? Шум – это все, что касается нашего уха, любое слуховое восприятие. Звук – это шум, имеющий смысл (звук голоса или звон колокола), организованный, различимый, проанализированный нашим разумом шум. Музыка – это совокупность сложных, наложенных друг на друга, гармоничных звуков.

Мы постоянно купаемся в мире звуков, лишь в какой-то момент мы отдаем себе отчет в том, что слышим. Звукооператоры в кино или на радио умеют создавать особую атмосферу звука – то человеческую (шаги по земле, шум кафе или офиса), то природную (шум моря, осеннего леса…). Слушая внимательно разные звуки, мы понимаем и всю сложность, неуловимую красоту мира звуков.

Нам нужны эти звуки, особенно настоящие звуки жизни, звуки природы. Они являются «органической пищей» для наших ушей. Море, горы, сельская местность дарят ее нам. Вот почему так велико их умиротворяющее воздействие на нас: это самые старые звуки, звуки нашего далекого, животного, прошлого.

Слышать, слушать, думать…

Слышать: когда мы слышим, мы находимся в состоянии «пассивной», или скорее не вмешивающейся, восприимчивости. Слушать: в слушании наше внимание мобилизовано и намеренно направлено на шумы и звуки, на их анализ. И тогда включается рассуждение и размышление: действительно, мы слышим сирену «скорой помощи» и тотчас же слушаем ее, придавая ей смысл, иной раз бессознательно, мы думаем, например, что где-то случилась авария или кто-то тяжело болен, тогда мы можем ощутить сострадание, беспокойство, грусть.

Мы слышим шаги в квартире над нами, и мы прислушиваемся и пытаемся узнать звук этих шагов; мы представляем конкретного человека (женщину, если это стук высоких каблуков, или знакомого с его характерной походкой). Иногда мы выносим свое суждение, и, нравится нам этот звук или не нравится, мы начинаем думать о том, что он означает… Течение мыслей, навеянных шумом или звуком, обогащает нас и обедняет одновременно: смысл, который мы придаем звукам, входит в соперничество с нашим присутствием в мире.

Как только мы произносим слова, мы выходим из чувственного опыта, теряем ощущение момента. Тогда мы больше не находимся в мире звуков, мы покинули его ради нашего ментального мира. Это не страшно, порой даже нужно, иногда даже жизненно необходимо чувствовать – это не всегда достаточно, надо еще и понимать. Но, как и для всех автоматических движений нашего ума, важно отдавать себе отчет в том, что происходит сейчас. Важно также регулярно прикладывать усилия, чтобы освободиться от умственного автоматизма, от машинальности и вернуться к непредвзятому и приветливому слушанию жизни. Слушанию в полном сознании, позволяющем нам иногда проникнуть в неслыханное. Неслыханное означает то, что мы никогда не слышали, потому что – никогда по-настоящему не слушали…

Безмятежное восприятие звуков

Когда мы работаем над звуками в полном сознании, мы стараемся воспринять их все. Стараемся бороться с непроизвольной попыткой фильтровать звуки («Ох, как мне уже надоел этот шум, надо попробовать о нем не думать») и осуждать их («Опять эти соседи прогревают машину под моим окном!»). Полное сознание – это не релаксация (когда нам необходимы тишина и покой), а медитация (когда надо выработать спокойное, умиротворенное отношение к миру): можно практиковаться с шумами вокруг нас, даже если они не относятся к тем звукам, которые вы любите, все равно надо уметь это делать.

В полном сознании часто практикуются в том, чтобы просто уделить внимание звукам, тому главному, что в них есть: далеко они или близко, резкие они или мягкие, продолжительные или прерывистые, перемежаются ли они паузами, тишиной? Мы стараемся наблюдать и воспринимать их первичные характеристики, принимать их за то, чем они являются.

Разумеется, наш ум естественным образом уходит в интерпретацию звуков («это звук такой, а это – сякой»), в суждение о них («этот звук приятный, а этот – отвратительный»), в связанные мысли, вытекающие из услышанного («это мне напоминает одно… а это навевает другое…»). Это нормально, нет смысла раздражаться, потому что рассудок делает так всегда: судит и облекает в слова наш опыт и наши ощущения. В этом нет ничего страшного, если постараться осознать, что работать над звуками – это наблюдать в себе разницу между звуками и их смыслом. После этого вернуться к простому слушанию: воспринимать звук как звук. А мысли все равно тут как тут! Это нормально, даже прекрасно. Это учит нас понимать движения ума. Мысли нас успокаивают? Тоже прекрасно. Это учит нас смаковать вкус звука…

Когда мы проводим групповые тренинги в больнице, часто случается, что у кого-либо из пациентов звонит мобильный телефон. Не прерывая занятие, я даю тогда следующую установку: «Вот прекрасная возможность. Продолжаем упражнение, глаза по-прежнему закрыты, воспримем эту мелодию и проанализируем, какие мысли она в нас вызывает: „Это раздражает“, „Владелец телефона, должно быть, чувствует себя неловко“, „Это невежливо“, „А свой-то телефон я выключил?“ Рассмотрим спокойно и с улыбкой все, что этот звонок породил в нас…» Так же мы поступаем, когда кто-то из группы пришел на практику с опозданием, когда упражнение уже началось: мы остаемся с закрытыми глазами, слушаем, как он устраивается, и развлекаемся тем, что отмечаем шум, который он производит, и мысли, которые нас посещают в связи с этим. Эта позиция спокойного наблюдателя – центральная в практике полного сознания.

Тишина

Тишина по отношению к шуму то же самое, что тень по отношению к свету или сон по отношению к бодрствованию: другая, необходимая, сторона явления. Постоянная экспансия шума отравляет жизнь, увеличивает беспокойство, навязываемое нам так называемой «современной» жизнью. Даже если шум интересен (постоянные новости по радио), даже если гармоничен (музыка повсюду), его вечное присутствие (как и постоянная болтовня, занимающая место мышления) утомляет нас, делает слабее, мешает нашему уму дышать, а значит, и действовать.

Итак, надо напомнить себе о силе тишины, резонатора шумов жизни. Не о полной тишине, но о присутствии ее между звуками, между моментами, когда шум неизбежен (передвижение по городу) или желателен (разговоры и музыка на праздничной вечеринке).

Моменты тишины подобны вздохам, отступлению: они подчеркивают важность любимых нами звуков и дают передышку от тех, которые нам неприятны.

Сила тишины и спокойствия. Они – не отсутствие шума, но отсутствие бесполезных слов, искусственного вмешательства. Тишина и спокойствие позволяют нам слышать и слушать музыку жизни.

Урок 4

Остановиться, закрыть глаза и слушать. Воспринимать все звуки. Звуки вокруг нас, как приятные (пение птицы), так и неприятные (работающий мотор); звуки в нас, как умиротворяющие (дыхание), так и вызывающие беспокойство (звон в ухе, урчание в животе). Цель таких моментов полного слухового сознания – не доставить себе удовольствие непосредственно, но открыть нам глаза, осмелюсь даже сказать здесь: заставить себя осознать существование этих звуковых потоков и того, что они возбуждают в нас, – эмоций, мыслей или импульсов. И потом, конечно, насладиться тишиной.

Следить за словами

Прогуливающийся остановился. Вдруг прекратился и шелест опавших листьев под его ногами, прекратился легкий шум, сопровождавший его прогулку. И вот он здесь, перед большой лужей; он говорит себе, что в последние дни часто шел дождь, и земля не может поглотить всю влагу, излившуюся с небес; и вот она оставляет воду ждать на поверхности, как хозяин гостиницы – приезжих, если заняты все номера.

Размышление (What does your soul look like?), 1996. Питер Дойг (род. в 1959) 2,80 x 2,00 м (PD 82)

Прогуливающийся остановился, он говорит себе… Нет, он не говорит себе, он ничего не говорит… Это его мысли болтают сами по себе. Он же слушает и осознает эту болтовню: «До чего красиво, эти краски», «А некоторые опавшие листья уже гниют», «Не промочу ли я ноги, если вступлю в лужу?», «Я бродил по лужам, когда был маленький, но у меня тогда были резиновые сапоги», «Интересно, сколько сейчас времени?», «Однажды я тоже умру, как эти листья», «Хорошо, что я надел теплое пальто, холодно, видно, зима в этом году ранняя…»

Потом понемногу в нем все успокаивается, останавливается поток мыслей. Он глубоко втягивает воздух, замечает, как бьется сердце. Его внимание привлекает наполовину сгнивший лист. Он смотрит на него, или лучше сказать, видит его. Он видит также и другие листья. Желание идти дальше пропало. Постоять здесь. Время от времени в голове пролетают новые мысли. Он их слышит точно так же, как видит листья. Присутствие и отступление. Одна мысль нашептывает: «Твои мысли как эти листья, их много, они повсюду, отпусти их, пусть уходят и возвращаются, вот так; чудесно; этот замечательный момент; тебе ничего большего не надо ждать, ты живешь здесь и сейчас».

Потом тишина мыслей. Прилив вечности.

«ЕСТЬ ДВА ПРОЦЕССА, КОТОРЫЕ ЛЮДИ НЕ МОГУТ

ПРЕКРАТИТЬ

С ТЕХ ПОР, КАК ЖИВУТ НА СВЕТЕ:

ДЫШАТЬ И ДУМАТЬ.

В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ МЫ СПОСОБНЫ

ЗАДЕРЖАТЬ ДЫХАНИЕ

НА БОЛЬШИЙ СРОК, ЧЕМ МЫ МОЖЕМ

ВОЗДЕРЖАТЬСЯ ОТ ДУМАНИЯ.

ПО ЗРЕЛОМ РАЗМЫШЛЕНИИ,

ЭТА НЕСПОСОБНОСТЬ ОСТАНОВИТЬ МЫСЛЬ,

ПЕРЕСТАТЬ ДУМАТЬ —

УЖАСНОЕ ПРИНУЖДЕНИЕ».

Джордж Стайнер.

Десять (возможных) причин грустных мыслей

Брожение нашего ума

Мозг человека – это необыкновенная машина для производства мыслей. Но эту необыкновенную машину трудно остановить. Как только мы просыпаемся, начинается производство мыслей. В своем трактате «О душевном покое» Сенека говорил о «круговороте души, которая ни на чем не останавливается…» Ранним утром мы пробуждаемся и начинаем думать, а лучше сказать, на нас сходят лавины мыслей. Они говорят обо всем: о прошлом, о будущем. Реже – о настоящем.

И действительно, смысл глаголов «думать» или «размышлять» – не производить мысли (это происходит помимо нашей воли или нашего вмешательства), а просеивать, организовывать их, выстраивать иерархию, пытаться сосредоточиться на одних, отгоняя другие. Вот почему напрасно надеяться, что медитация быстро приведет нас к молчанию разума, отсутствию мыслей. Это иногда происходит, но лишь краткими интервалами, моментами. А потом брожение возобновляется.

«Сознание царит, но не управляет», говорил Поль Валери. Мне всегда нравился этот афоризм, который, как мне кажется, свидетельствует о главном: о разнице между силой и всесилием. Матье Рикар, следуя буддистской традиции, сравнивает лавину наших мыслей со стаей обезьян, которые без конца кричат, скачут с ветки на ветку, находятся в постоянном движении. Какая суматоха! Мы рискуем окончательно запутаться! Что же делать? Это движение невозможно остановить, трудно контролировать. Существует риск замещения этого рассеивания концентрацией на одной единственной мысли: это называется навязчивой мыслью, наваждением, и это ничуть не лучше. Другой риск – мы заполняем свой рассудок чем-то легким, внешним, упорядоченным, довольно сильным, чтобы привлечь наше внимание. Но внезапно роение мыслей прекращается. Заполнение против роения. Почему нет? Можно развить также и другие способы воздействия на рассудок.

В полном сознании мы как будто бы отказываемся от желания остановить или отогнать поток мыслей и скорее предпочтем за ними наблюдать как бы со стороны: думать и видеть себя думающими. Дзен предлагает метафору каскада: мы находимся между скалой и водопадом (потоком наших мыслей). Немного поодаль мы стоим и смотрим сами на себя думающего: мы не под водопадом (дистанция), но и недалеко от него (присутствие). Так мы используем возможности отраженного сознания, состоящие в самонаблюдении. Но можем ли мы на самом деле наблюдать, как мы думаем? Психология от первого лица, интроспективная или феноменологическая, долгое время отвергалась: как можно быть судьей и сторонним наблюдателем? «Невозможно, – говорил Огюст Конт, – высунуться в окно, чтобы наблюдать, как сам идешь по улице». Однако в отношении сознания это все же возможно: надо только очень много тренироваться.

Смотреть, как проходят мысли

Как правило, пребывая в полном сознании, мы отказываемся от грубой лобовой атаки. Бесполезно пытаться убрать свои мысли; мы, напротив, провоцируем «эффект отскока». Трудно сказать себе: «Ну-ка, понаблюдаю я за своими мыслями»; нередко у нас создается впечатление, что их вовсе нет, они вдруг исчезли. Это происходит лишь потому, что мы заходим слишком далеко: настолько сильно погружаемся в мысли, настолько являемся нашими мыслями, что принимаем их за реальность.

Полное сознание говорит нам одно: бесполезно пытаться блокировать мысли, бесполезно искать их, лучше расширить пространство разума.

В таком случае начнем с другого, остановимся, укрепимся, сосредоточимся на настоящем моменте: с помощью дыхания, слушания звуков, восприятия своих телесных ощущений. Мы сейчас вошли в наилучшее состояние, чтобы наблюдать за ходом своих мыслей. До сих пор мы были заняты другим, например пытались сосредоточиться на ощущении дыхания, а позже в какой-то момент мы ощутим, что нас словно уносит: мы были в дыхании и – хоп! – стали «думать о другом», следовать за проходящей мыслью, даже не отдавая себе отчет в этом. Мы осознаем это только позже.

После небольшой тренировки мы также начинаем отмечать мысли о приказах, которые они, мысли, отдают нам, когда мы стараемся отдалиться от них. Когда мы делаем упражнение вхождения в полное сознание, в котором пробуем лишь быть здесь и сейчас, присутствовать при движении дыхания, приходящих к нам звуках, вдруг ощущается некий импульс, что-то вроде приказа: «Остановись, открой глаза, сделай то-то и то-то, более срочное, более важное…» Если мы сопротивляемся, мысль настаивает: «Сделай сейчас, иначе забудешь!» Мы полагаем, что это мы хотим, что это нам нужно; но сей вывод не столь очевиден.

Доказательство: не повинуясь тотчас же, рефлекторно, приказу мыслей под видом желания, побуждения или необходимости, мы часто замечаем, что они спорные, что их можно избежать или проигнорировать. Например, такие приказы: «почеши нос», «открой глаза и посмотри, который час», «запиши, что надо позвонить брату…» Мы можем не подчиниться или отложить выполнение приказа, но только если мы сами осознаем, что это вмешательство – лишь наши мысли, а не мы сами…

Сначала мы идентифицируем эти мысли в момент, когда они овладевают нами и выводят за рамки медитации: мы больше не сосредоточены на дыхании, на теле, но «думаем о чем-то». Это нормально, именно так ум поступает все время. Тогда без раздражения возвращаемся к упражнению; мысли возвращаются; мы их замечаем и возвращаемся к упражнению и так далее. Такие действия лежат в основе тренировки вхождения в полное сознание.

Мысли – не проблема, проблема – это не осознавать мысленное рассеивание, возбуждение и особенно смешение мыслей и действительности, а также принятие всех мыслей всерьез. Проблема заключается не столько в содержании или движении мыслей, сколько в нашем к ним отношении. Другими словами, не надо им мешать, не надо стремиться их отогнать. Но не надо и следовать за ними, подчиняться им, смиряться с ними. Надо просто принимать их, наблюдать за ними в рамках расширенного сознания (поэтому так важно закрепиться в настоящем моменте с помощью дыхания, тела, звуков), просто прекратить их питать.

Шаг за шагом, с помощью регулярных тренировок мы все лучше осознаем, что наши мысли – это всего лишь мысли: мы лучше идентифицируем их как преходящий ментальный феномен, а не как продолжающуюся несомненность. Мы видим, как они появляются; и нередко, если мы не следуем за ними, замечаем, как они растворяются. Потом снова появляются. Снова уходят. Переживание этого опыта научит нас гораздо большему, чем простое знание: мы знаем, что наши мысли – только мысли, но стоит им поглотить нас, и это знание утратит смысл. Только регулярная практика и жизненный опыт помогут нам дистанцироваться от ментального, от пагубной привычки позволять нашим мыслям рассеиваться помимо нашей воли.

В полном сознании мы сами решаем, следовать ли нам за собственными мыслями – почему бы и нет? – или выбрать что-то другое. Например, остаться сидеть с закрытыми глазами, дышать здесь и сейчас, в потоке мыслей, которые говорят нам «встань», «делай», «думай», «шевелись»; которые раздражаются и повышают тон: «У тебя столько срочных дел, не кажется ли тебе, что пора прекратить эти упражнения? Потом вернешься к ним…» Но нет, мы ведь решили не подчиняться мыслям. Подождем немного и посмотрим, в самом ли деле надо идти в указанном мыслями направлении, в самом ли деле это так важно для нас. Подышим еще несколько минут, и тиски разожмутся. Как это приятно – больше не быть рабом ментального, как радостно обрести чуть-чуть больше свободы.

Освободиться от своих мыслей

«Я мыслю, следовательно существую», – провозгласил Декарт. Поль Валери добавил: «Иногда я мыслю; а иногда я существую». И полное сознание делает заключение: «Я есть не только то, о чем я думаю». С двумя смыслами: «je suis» в смысле «следовать» и «je suis» в смысле «быть»^[1]. Это то, что называется «разъединение» (d?fusion) в когнитивной психотерапии: стремление уменьшить смешение между своими мыслями и своим сознанием. Понять, что мысли – только один из элементов сознания, а не все сознание в полном объеме. Не зависеть больше от своих мыслей, но при этом не отказываться от них: просто построить с ними другие отношения.

Это не то же самое, что сказать себе: «моя жизнь грустна» или «я в данный момент думаю, что моя жизнь грустна». Идентифицируя мои мысли как феномены духа, я яснее увижу, что в последних прячется множество оценок, непроизвольных реакций, побуждений, с которыми я не всегда должен соглашаться. Это немного необычный опыт отсоединения от своего собственного ментального, это попытка воспользоваться своим разумом, чтобы больше не попадаться в его силки. Именно это и предлагает полное сознание. Оно учит предоставлять место для размышления, культивировать опыт рассмотрения на расстоянии. Оно помогает отличить главное, подобно тому как на вечеринке в шуме голосов мы выделяем разговор на интересующую нас тему. Или в конце концов бросить эту суету и пойти слушать ночные шорохи…

Урок 5

Закрыть глаза и поместить дыхание в центр своего внимания. Затем отметить, как очень быстро рассудок удаляется или, скорее, как наши мысли располагаются в центре нашего внимания, будто капризные дети. Мысли о неотложных делах, мысли о том, как трудно остаться в упражнении. Мы в нем: работа полного сознания над мыслями просто состоит в том, чтобы осознать непреодолимую мешанину мыслей. В осознании того, что мысли обладают силой влечения: в какой-то момент мы больше не наблюдаем за собственными мыслями, но мы внутри, они нас затопили. Тогда надо спокойно вернуться к дыханию, затем к наблюдениям за мыслями. Постепенно разница между «думать что-то» и «заметить, что думаешь что-то» становится очевидной. Это называется просветлением, оно требует регулярной работы.

Дать место эмоциям

Это смесь порядка с беспорядком – необычная, смутная, оставляющая нас в некотором недоумении. Мы не можем ухватить, что художник хотел нам сказать. Потом, через какое-то время, хотя понимание и не возникает, мы, по крайней мере, начинаем замечать композицию картины.

Меланхолия, 1528. Лукас Кранах Старший (1472–1553) Масло, дерево, 1,13 х 1, 72 м, частная коллекция

Слева сумятица. Сверхъестественная сумятица наверху, откуда лавиной скатывается стая духов или фантомов. Внизу – обычная сумятица, где голые дети играют с легавой собакой; собака недовольна обращением и с угрожающим видом огрызается, прижимает уши, словно говорит им: «Если будете и дальше донимать меня, укушу».

Справа чуть спокойнее, но все также неясно: яблоня демонстрирует свои золотые плоды; над скалой нависает замок; женщина, у ног которой лежат инструменты, словно ей нечем заняться, строгает деревянную палочку. У женщины отстраненное, усталое, безучастное лицо, она издалека посматривает на возню детей с собакой.

В этой «Меланхолии» Кранаха есть реальное и ирреальное, есть напряжение и спокойствие, действие и скука. Что-то мы можем понять, хотя бы приблизительно, а что-то от нас ускользает, превосходя наше понимание.

Но не правда ли – мы часто именно так воспринимаем собственный эмоциональный опыт?

«ВСЕ ЗИЖДЕТСЯ НА НЕСКОЛЬКИХ ИДЕЯХ,

КОТОРЫЕ НАС СТРАШАТ

И НА КОТОРЫЕ МЫ НЕ МОЖЕМ ПОСМОТРЕТЬ

ПРЯМО».

Поль Валери. Такой как есть

Эмоциональный опыт

Наши эмоции не говорят, но выражаются. Никаких телесных ощущений, поведения, автоматических, сложных и простых мыслей.

И все же, чтобы унять мысли, как правило, одних слов недостаточно. Надо пройти через тело (дыхание), через поступки (походить, если вам грустно или беспокойно, лечь, если вы рассердились). Речь идет об одном из самых трудных шагов физической жизни: дистанцироваться от насыщенных, перегруженных эмоциями мыслей, которым мы не можем помешать или которые не в силах прогнать. Сегодня мы полагаем, что эту необходимую дистанцию легче создать, наблюдая за нашим эмоциональным состоянием и принимая его, а не пытаясь яростно избавиться от мыслей. Иногда даже, что вполне очевидно, подчиняясь им. Эмоции часто, по крайней мере вначале, сильнее нас, что почти всегда верно в отношении сильных эмоций и отчасти – в случае определенного настроения и душевного состояния, этих утонченных форм сильных эмоций. Ларошфуко отмечал в связи с этим следующее: «Разное настроение следует одним курсом, который неуловимо поворачивает нашу волю; оно последовательно создает тайную власть внутри нас таким образом, что от настроения зависит значительная часть всех наших действий, а мы об этом даже не догадываемся».

Эмоциональный беспорядок

Эмоциональный опыт не всегда приятен и не всегда поддается расшифровке. Несомненно, беспорядок в эмоциях иногда может быть плодотворным, но может привести и к самой большой путанице.

Тогда мы хотим сбежать либо в действие, либо в отвлечение. Мы также пытаемся ввести строжайший контроль: запретить болезненным эмоциям завладеть нами, запретить себе их испытывать. В этом есть своя логика, но возникает проблема: поступая таким образом, пытаясь отсечь от себя наши ощущения и чувства, мы оказываемся лицом к лицу с тем, что в неврологии называется «деафферентацией», а следовательно, с полной ампутацией нашего эмоционального понимания. Мне нередко приходилось видеть гиперчувствительных пациентов, которые годами «замораживали» проявления своих эмоций, слишком тяжелых для них; это наводило меня на мысли о вечной мерзлоте, небольшом слое всегда промерзшей земли под толщей льда, на которой ничего не может расти. Существование и чувствительность обедняет излишняя защита…

Эмоциональная ясность: согласиться чувствовать

Полное сознание проявляется вопреки нашей естественной тенденции удерживать приятное и отталкивать неприятное. Именно поэтому медитации и упражнения не всегда комфортны (вот опять отличие от релаксации).

В полном сознании мы воспринимаем негативные или болезненные эмоциональные ощущения, позволяя им просто быть. Вместо того чтобы прогнать грусть или покончить с беспокойством, мы, прежде всего, соглашаемся с тем, что они есть. Это не означает, что следует полностью принять их послания и предписания: позволить грусти или тревоге быть здесь – это констатировать, что мы грустны, но отнюдь не верить тому, что нам нашептывает грусть («Эта жизнь не стоит ничего, какой смысл трепыхаться?») или тревога («Опасность существует, ты должен действовать, искать выход!»).

Пациенты, испытывающие беспокойство или находящиеся в состоянии депрессии, не любят, когда им говорят, что надо дать разрешение присутствовать своим эмоциям. Это даже приводит их в возмущение: «Я как раз старался делать противоположное, чтобы не испытывать страданий». Это же и страшит их: «Если я открою клапаны, если буду меньше остерегаться страданий, я же утону в них!»

В ПОЛНОМ СОЗНАНИИ

МЫ ВОСПРИНИМАЕМ НЕГАТИВНЫЕ

ИЛИ БОЛЕЗНЕННЫЕ ЭМОЦИИ,

ПОЗВОЛЯЯ ИМ ПРОСТО БЫТЬ.

Но нет, будьте уверены, этого не произойдет. Наши негативные эмоции – как животные (или люди), которых хочется успокоить: чем больше мы бросаемся на них, чтобы отогнать, связать или запереть, тем сильнее они сопротивляются и в ответ могут причинить нам боль.

Поэтому гораздо интереснее создать пространство вокруг наших эмоций, чтобы дать им возможность существовать, а нам дать возможность за ними наблюдать: в какое состояние эмоции сейчас вводят мое тело? Какие мысли они вызывают? Куда они меня толкают? Таким образом, мы как будто пребываем не в самой эмоции, а в пережитом опыте этой эмоции: принять ее, чтобы меньше подвергаться ее влиянию. Иногда этого бывает достаточно, чтобы обрести покой и принять адекватное решение. Негативные эмоции – двигатель негативных мыслей, именно они дают им силу и укрепляют их. Принять свои эмоции – значит уничтожить их влияние на мысли, которые эмоции толкают перед собой и за которыми прячутся. Мне легче рассуждать о своих гневных мыслях, если я признал и принял свой гнев; легче рассуждать о своей тревоге, если я признал и принял свои страхи. А если я продолжаю утверждать: «Вовсе я не сержусь, просто эта ситуация – она же ни в какие ворота не лезет» или: «Я не волнуюсь, не беспокоюсь, это обстановка становится угрожающей», тогда работы над мыслями не происходит, потому что для моего разума это не мысли, а реальность и очевидность. Я же не сумасшедший, чтобы оспаривать реальное и очевидное?

Дать время ощущениям

Итак, нам придется поработать над своими эмоциями. Мы хотим не мешать им, а понаблюдать за ними. Например, несколько раз в день, переходя от одного занятия к другому, не будем спешить и хвататься сразу за новое дело, а остановимся на минутку, чтобы почувствовать происходящее внутри нас, чтобы внимательно подключиться к собственному эмоциональному состоянию. Или в моменты ожидания: воспользуйтесь ими, чтобы осознать себя, не проживайте эти мгновения в полной неосознанности, в ментальном отсутствии, в отрыве от самих себя, когда ваш разум погружен в дела и сетования.

Это внутреннее созерцание, спокойное и любознательное, станет привычным сначала в тишине или отдыхе. Затем тогда, когда мы страдаем: мы грустны, раздражены, тревожимся, несчастны… Но и тогда не будем стремиться изменить то, что мы чувствуем, не будем искать утешения или спокойствия. По крайней мере, не сразу. Пока же ощутим себя причастными к тому, что мы испытываем.

Хорошо дышать, не хотеть ничего другого, лишь сосредоточиться на дыхании, наблюдая, что происходит. Дыхание, присутствие, полное сознание – это как лампа в потемках: мы можем видеть, где мы находимся, даже если кругом ночь. Иногда это удивительно: принимая наши болезненные эмоции, констатируя, что мы через них проходим, мы открываем для себя, что это происходит, словно мы движемся сквозь облако: в конце концов, внутри него нет ничего прочного. Мы выходим – и снова светит солнце…

Полное сознание эмоций

Наши эмоции, даже неприятные, не просто «засоряют» наш разум – они составляют часть нашей психической экологии. Воспринимать эмоции можно только в том случае, когда мы их осознаем, а также поймем механизмы их воздействия на нас. Эмоции воздействуют на нас, а мы должны реагировать не на них непосредственно, а на их источник. То, что в психологии называется «эмоциональной регуляцией», вполне оправдано: ее цель – достижение полного сознания, ясности.

Таким образом, в полном сознании имеется две фундаментальные «компетенции» для достижения эмоционального равновесия: первая состоит в создании внутреннего пространства для обеспечения опыта настоящего момента; вторая – в принятии этого опыта таким, каков он есть, вне зависимости от нас. Чтобы преодолеть страдание или дискомфорт, надо прежде всего допустить, что они в нас существуют. Мы не можем покинуть место, куда никогда не соглашались приехать; нельзя освободиться от страданий, если мы никогда не соглашались признать, что они есть…

Только так, в моменты уныния, мы сможем вслушаться в слова ободрения, которые произносим сами себе – «это не так страшно, это пройдет», – и поверить в них. Успех возможен при условии полного принятия проблемы, и нас ждет неудача, если мы по-прежнему отказываемся признать ее существование («это невозможно, это несправедливо»). Зерна безмятежности прорастут на почве не искренности, а лжи самому себе.

Чтобы слова утешения стали действительно словами утешения, надо найти время, чтобы их принять, выслушать, прочувствовать, испытать. Позволить им жить внутри нас. Так же, как мы позволяли перед этим неприятным эмоциям. Однако не запрещается, конечно, предоставлять пространство и приятным эмоциям…

Урок 6

Когда я взволнован, раздосадован, встревожен, я ни в коем случае не должен отмахиваться от того, что меня раздражает, лишь бы расслабиться. Наоборот, стоит разобраться, что со мной происходит. Какая эмоция во мне зародилась? На что она меня толкает? Это кажется очень простым, но на самом деле таковым не является: как и мысли, эмоции навязаны нам, то есть они не субъективны, и одновременно представляются нам реальностью, не подлежащей сомнению. Поэтому не надо стараться изменить то, что я чувствую, утешить себя или успокоить. Надо только присутствовать в этом моменте. Хорошо дышать, сосредоточиться на дыхании и наблюдать, что со мной происходит.

Быть внимательнее, чтобы расширить сознание

Вначале все кажется простым: на картине, условно разделенной на две части, справа – уличный фокусник, а слева – глазеющая публика. Разделяет их стол. Постепенно проявляются детали: нам кажется забавным добродушный вид фокусника в странной шляпе. Замечаем маленькую сову, символ плутовства и двуличности, которую он прячет в корзинке. Корзинку фокусник держит в левой руке, а в правой оказывается шарик, вероятно появившийся из-под одного из перевернутых горшочков на столе. Оцениваем высокий рост человека, с удивлением склонившегося над столом, и замечаем вдруг, что в этот момент воришка, как бы невзначай поднявший глаза к небу, дабы отвлечь внимание других, очищает его карман. Возникает вопрос: вор – пособник фокусника? Неужели так же, как и элегантно одетая в красное дама, на которую указывают пальцем?

Фокусник. Иелис Панхедель / Иеронимус Босх Ван Акен или Иероним Босх, конец XV – начало XVI века. Дерево, масло, 0,53 x 0,65 м, муниципальный музей Сен-Жермен-ан-Ле, Франция

«СЕЙЧАС ТВОЕ ТЕЛО НЕПОДВИЖНО; МОЛЧИ;

НЕ УДЕРЖИВАЙ СВОИ МЫСЛИ, ОТПУСТИ ИХ

И ОТПУСТИ СВОЕ СОЗНАНИЕ В СОСТОЯНИЕ СОВЕРШЕННОЙ

ЛЕГКОСТИ.

ДОЙДЯ ДО ЭТОЙ ТОЧКИ, ПРИВЯЗАННОСТЬ К МЕДИТАЦИИ

И К ОТСУТСТВИЮ МЕДИТАЦИИ СТИРАЕТСЯ;

ДУХ, СВОБОДНЫЙ ОТ ЛЮБОЙ МЕНТАЛЬНОЙ

КОНСТРУКЦИИ,

ЕСТЬ ТОЛЬКО ЧИСТОЕ СОЗНАНИЕ, ПРОСТРАННОЕ

И ПРОЗРАЧНОЕ».

Шабкар. Воспоминания тибетского йогина

Вдруг наше внимание привлекают странные детали: у ограбленного изо рта течет слюна. Почти все остальные персонажи смотрят в разные стороны: одни – на стол, другие – на фокусника или на согнувшегося человека, а третьи и вовсе закрыли глаза. И наконец, последний позабытый зритель – маленькая невозмутимая лягушка, сидящая на столе, она глядит на фокусника как завороженная.

У Босха всегда множество символов, и эта странная картина не исключение. Однако этот шедевр говорит нам о двух важнейших вещах: внимании и осознанности. Слишком мало или слишком много внимания сокращает или ослабляет нашу осознанность, что может навлечь на нас массу неприятностей.

Сознание

Что такое сознание? Одновременно ощущать и воспринимать; знать, что ощущаешь и воспринимаешь. Сознание подразумевает бодрствование: так, спящий чувствует и воспринимает, но не знает об этом, он не осознает. Сознание – вероятно, самая тонкая и сложная функция нашего разума, тысячи научных исследований подтверждают эти слова. Механизм сознания и прост, и сложен одновременно. Немного упрощая, скажем, что существуют три уровня сознания.

Первый уровень – примитивное сознание, совокупность наших впечатлений и ощущений. Это некое животное бессловесное сознание, помогающее нам адаптироваться к окружающему миру. Например, оно обеспечивает вам, читающим эти строки, ощущение собственного тела, звуков, которые достигают ваших ушей, движений вокруг вас и так далее.

Второй уровень – опознающее сознание, в котором выступает понятие «Я» как результат впечатлений первого уровня. Это сознание помогает обобщить то, что мы переживаем, и понять, каковы при этом наши ощущения. Мы привыкаем к «очевидности Я», мы забываем о ней и порой, взглянув в зеркало или услышав, как кто-то произносит наше имя, вдруг понимаем, что я – это «Я», и нас поражает опознание: «Как? То лицо в зеркале – это я? Это позвали меня?»

Третий уровень – это рефлексивное сознание, способное на опосредованное отношение к своему «Я», и в частности на анализ его механизмов. Это сознание помогает нам понимать и рассуждать: оно ведет нас к пониманию того, что мы слишком эгоистичны, или что мы сердимся, или что мы испытываем страх.

А что такое «полное сознание»? И где оно находится в этой классификации? Скажем, что практика вхождения в полное сознание подразумевает все три предыдущих уровня. И уровень примитивного сознания, который оказывается чрезвычайно важным, поскольку на нем осуществляются понимание и мирное взаимодействие телесных и эмоциональных проявлений; и уровень опознающего сознания, являющийся отправной точкой наблюдений за связанностью мыслей; и уровень рефлексивного сознания, позволяющий нашему разуму отсоединиться от умственного автоматизма.

Внимание

«Внимание – это когда разум завладевает в живой и ясной форме одним предметом или последовательностью мыслей среди множества других. Внимание отбрасывает одни предметы, чтобы тщательнее рассмотреть другие», – объяснял Уильям Джеймс, один из основателей современной психологии, который одним из первых начал изучать сознание и внимание.

Внимание – базовый инструмент сознания: без внимания нет сознания. Вероятно, именно поэтому инструкторы по медитации чаще всего повторяют фразу: «А теперь сосредоточьте ваше внимание на…» Но внимание и сознание – не одно и то же. Во внимании мы игнорируем то, что нас не интересует, тогда как в сознании мы уделяем внимание мелочам. Внимание действует через исключение, а сознание – через включение. Возьмем, к примеру, проблему беспокойства или депрессии, которые являются следствием нарушения внимания: мы уделяем внимание только источнику беспокойства и отодвигаем все остальное. Возможным решением проблемы может стать призыв к полному сознанию для коррекции внимания: в моменты, когда мы испытываем грусть или беспокойство, надо попробовать расширить поле своего внимания.

Качество внимания

Однако вернемся к вниманию и его отношению к сознанию. Нам с трудом удается напрямую воздействовать на свое сознание. Прежде нам надо научиться управлять своим вниманием. Эта задача может быть решена двумя способами.

Первый связан с раскрытием внимания: оно может быть сфокусированным (узким) или открытым (широким). В сфокусированном мы направляем узкий пучок внимания, например, на действие (стремимся сконцентрироваться на том, что мы делаем), или на зрелище (мы поглощены тем, что видим или слышим), или на мысли («уходим» в размышления или бесконечные обдумывания).

Открытое внимание, напротив, стремится к расширению, к отрыву от изначального предмета, к освобождению от отождествления с мыслями или ощущениями. И к включению других предметов в свою сферу. Именно это и происходит, когда мы, наблюдая за ощущениями своего тела, также включаем в сферу внимания последовательными пластами звуки, мысли, эмоции, связанные с переживаниями в настоящем моменте. Это шире открытое внимание естественным образом подходит к тому, что можно назвать «внимательным сознанием», очень близко стоящим к полному сознанию.

Но в полном сознании присутствует еще одна составляющая. Вторым возможным направлением работы является не раскрытие, а качество нашего внимания: «аналитического» или «погруженного». Аналитическое внимание мобилизует нас, когда мы сосредоточены на решении сложной математической или экзистенциальной задачи. Наши умственные способности задействованы на полную мощь, мысли сцепляются, умозаключения возникают одно за другим, и мы разбираем в деталях всю подноготную задачи.

Погруженное внимание расположено на другом уровне: оно заставляет нас забыть себя, когда мы рассуждаем или действуем. Погруженное внимание может казаться простым занятием: мы захвачены увлекательным фильмом или ритмом шагов во время утренней прогулки. Но оно касается также более комплексных задач: спускаться со склона на лыжах, играть на музыкальном инструменте, решать требующую напряжения ума задачу. Во всех этих ситуациях мы предельно внимательны к тому, что делаем, мы буквально погружены в действие, у нас нет необходимости думать или анализировать происходящее.

Чем больше наше внимание расширено или погружено, тем ближе мы оказываемся к полному сознанию: напряженному и открытому присутствию – не только умственному, но и глобальному (включающему наше тело), – в опыте, который мы проживаем мгновение за мгновением.

Работать над вниманием, чтобы оградить сознание

Жизнь разума не возникает по нашему желанию или решению. То же касается и внимания.

Работа над вниманием – необходимость, на которую указывали давным-давно как на Востоке, так и на Западе. Послушаем еще раз Уильяма Джеймса: «Способность по своей воле собирать постоянно рассеивающееся внимание составляет основное качество суждения, характера и воли. Без этой способности не может быть цельной личности. […] Но гораздо легче дать определение идеалу, чем подсказать практические указания для его достижения».

Эти возможности внимания на самом деле лежат и в основе нашей умственной работоспособности, и в основе функционирования нашего организма в целом. Это особенно важно сейчас, когда современная жизнь всячески стремится ослабить и обеднить наш ум. Наше окружение становится все более «психотоксическим», дробящим наше внимание и навязывающим ему постоянные разрывы (это исходит от рекламы на радио и телевидении, от бесконечного потока сообщений по электронной почте или телефону и так далее), прилипчивые и навязчивые образы и слоганы (известно, что количество кадров в минуту как в кино, так и на телевидении нарастает с головокружительной скоростью). Проблема в том, что наш мозг тянется к этому развлечению и рассеиванию. Наш ум увлекается шумным и легким подобно нашему вкусу, падкому на сладкое и соленое.

Эта среда и отсутствие усилий, противостоящих ее влиянию, способствуют тому, что наше внимание все время движется в узких рамках. Оно привыкает к узкому фокусу и постоянным прыжкам с предмета на предмет: с одной заботы на другую, с одного развлечения на другое. В последнее время исследователи высказывают подозрения, что такое узкое аналитическое внимание слишком часто становится причиной фиксации на одних и тех же предметах, подпитывая тревожные и депрессивные состояния.

Поэтому сейчас как никогда актуальна работа над вниманием, чтобы защитить и восстановить его. Практику медитации, с этой точки зрения, можно считать формой тренировки внимания. И тогда наше сознание никогда больше не будет скрыто от нас…

Урок 7

Работа над вниманием лежит в основе практики полного сознания. Сядьте и сконцентрируйтесь на дыхании. Наблюдайте, как разум словно находится в другом месте. Вернитесь к дыханию. Один раз, десять раз, сто раз. Сто сделанных шагов когда-то научили нас ходить. Сотни шагов мы продолжаем делать каждый день, чтобы поддерживать в себе способность двигаться. Так же и со способностью к вниманию: если мы живем в рассеянности и довольствуемся тем, что отвечаем на призывы идти туда, где мигает, нажимать там, где звонит, то наша способность к вниманию будет слабой. Упражнения вхождения в полное сознание и особенно сотни способов «выходов» из него и сотни способов «возвращения» к настоящему моменту представляют собой исключительные ментальные тренировки. Практикуйте и еще раз практикуйте. В противном случае не удивляйтесь, если ваш ум сыграет с вами злую шутку…

Быть только присутствием

Невероятно, но эта картина звучит. И, как во всех картинах де Латура, в ней особенно резонирует тишина. Ни слова, ни жеста, ни звука, ни в этой комнате, ни вне ее: мы в самой глубокой ночи. Один лишь диалог между светом и тенью, между пламенем и окружающим миром. Свеча как метафора бренности человеческой жизни. Отражение свечи как осознание этой бренности. И свеча, и ее отражение окружены тьмой. Если задуть пламя, тьма зальет все пространство…

Осиротевшие, неподвижные во тьме предметы. В зеркале, в которое не смотрит женщина, отражается только пламя свечи. Ожерелье, как напоминание о прошлом блудницы Марии Магдалины. Череп, говорящий о тщетности бытия и посылающий нам наказ «memento mori». Помни о смерти.

Но не бойся смерти. Помни, что жизнь коротка, хрупка и тщетна. Помни, что не в ней самое важное и главное. Мечтай и думай о другом: есть иной способ жить. Жить в сознании. Что и делает Магдалина. Длинные волосы, темно-красная юбка, белая рубашка без единого кружева, без каких-либо украшений. Словно рубаха приговоренного? Словно рубаха того, кто освобождается от прошлого и своих грехов? Куда идти? Что делать? Но это потом, потом… А сейчас строгость, смирение, напряженность момента. Магдалина держит руки на черепе. Она отвернулась от зрителя, от мира. На что она смотрит? В зеркало? На свечу? Нет. Магдалина не смотрит ни на что, ее взгляд погружен в пустоту и упирается в едва заметную стену над зеркалом.

Скорбящая Магдалина, или Магдалина из коллекции Райтсмена, около 1638–1643. Жорж де Латур (1593–1652) Холст, масло, 1,334 x 1,022 м, Метрополитен-музей, Нью-Йорк

«Я РАЗУЧИЛСЯ ВЕРИТЬ В „ВЕЛИКИЕ СОБЫТИЯ“,

КОЛЬ СКОРО ВОКРУГ НИХ МНОГО ШУМА И ДЫМА.

И ПОВЕРЬ МНЕ, ДРУГ МОЙ, АДСКИЙ ШУМ!

ВЕЛИЧАЙШИЕ СОБЫТИЯ – ЭТО НЕ НАШИ

САМЫЕ ШУМНЫЕ, А НАШИ САМЫЕ ТИХИЕ ЧАСЫ».

Ницше. Так говорил Заратустра

Собранность

В состоянии полного сознания возникает необходимость собраться. Сосредоточиться, организоваться, вернуться к себе, возобновить контакт с собой, именно в тот момент, когда многие наши действия и внешние факторы отделяют нас от самих себя. Или, по крайней мере, захватывают нас, отсекая от нашего разума моменты, в которые мы чувствуем, что существуем, что мы «есть», потому что прекратили «делать».

Некоторые внешние факторы способствуют возникновению этих моментов собранности. Например, церковь или места общей молитвы. Иногда, когда у меня выдается свободная минута, я захожу в храм, но не вдали от городской суеты, а посреди нее. Природа также помогает собраться. Многие исследования показывают, насколько благотворно влияет общение с природой на наше здоровье. Контакт с природой помещает нас в среду, где мы находим покой, неторопливое течение времени, пищу для ума, и все это ведет нас в полное сознание.

Но собраться можно и в суете жизни, решить остановиться, сделать перерыв в своей деятельности. Эти моменты, вырванные у суеты, порой обладают удивительной силой: вдруг появляется ощущение большего внутреннего пространства, иногда – интеллектуальной ясности, эмоциональной легкости. Вот человек, которого внезапно застиг ливень, прячется под карниз. Если вместо того, чтобы возмущаться и ворчать на грозу, он обратит свое сознание к настоящему моменту, если он воспримет это препятствие как передышку, как отклонение от заданного пути, он сможет прожить и испытать что-то полезное для духа и тела.

Собранность возникает и перед действием. Прежде чем погрузиться в деятельность, постойте некоторое время спокойно, почувствуйте, как вы дышите. Подумайте о глубоком смысле ваших действий, перед тем как усесться за письменный стол, выйти с работы домой или отправиться навестить друга. Ведь раньше такие моменты были: благословение перед преломлением хлеба, молитва перед сном. Куда же исчезли из нашей современной жизни эти паузы, эти мгновения собранности? Их нет в телевизоре или радиоприемнике, которые мы машинально включаем, вернувшись домой, их нет на экранах гаджетов, которыми мы пользуемся ежеминутно. Эти движения, особенно когда они становятся автоматическими, умаляют ваш дух, тогда как собранность его возрождает.

СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ, ОРГАНИЗОВАТЬСЯ,

ВЕРНУТЬСЯ К СЕБЕ,

ВОЗОБНОВИТЬ КОНТАКТ С СОБОЙ,

ИМЕННО В ТОТ МОМЕНТ,

КОГДА НАШИ ДЕЙСТВИЯ И ВНЕШНИЕ ФАКТОРЫ

ОТДЕЛЯЮТ НАС ОТ НАС САМИХ.

Я вспоминаю одного пациента, учившегося входить в полное сознание, – он с изумлением и ликованием рассказывал мне, как, садясь каждое утро в машину, выполнял одно упражнение – не включать автоматически радио. Он клал руки на руль, свободно дышал и осознавал, что он ощущает. Эти краткие мгновения постепенно свели на нет его тревогу.

Я также вспоминаю странный отрывок, наверняка автобиографический, из книги Паскаля Киньяра «Блуждающие тени»: «Почему однажды теплым, солнечным апрельским днем 1994 года, выйдя из Лувра, я вдруг зашагал быстрее? Спешащий человек переходит Сену, смотрит через арку Королевского моста на воду, почти белую в солнечном свете, на голубое небо над улицей Бон, на бегу толкает массивную деревянную дверь с улицы Себастьена Боттена и подает в отставку. Нельзя одновременно быть сторожем в тюрьме и беглецом». Жить осознанно – не без риска, и собранность очень скоро побуждает нас желать лишений – не для того, чтобы стать бедным, а чтобы стать легким.

Лишение

Вторая необходимая для полного сознания вещь – это лишение. Мы не обязаны лишать себя нашего прошлого или нашей одежды, как Мария Магдалина, но мы должны лишить себя некоторых психологических привычек: важный шаг в этом направлении – уменьшить автоматизм мысли, и в частности ожиданий и суждений. В полном сознании есть четыре ментальных установки: не судить, не выбирать лучшее, не привязываться, ничего не ждать. Эти четыре установки надо тренировать во время медитации, развивая в себе четыре отказа.

Отказаться судить: к примеру, не судить, удалось или нет упражнение в медитации. Трудно? «Не судить» – это не поддаваться приходящим в голову суждениям, не позволять им властвовать, не останавливаться на них, не подчинять им ваш ум целиком.

Отказаться выбирать лучшее. Мы уже говорили об этом: позволить существовать телесным ощущениям, мыслям или эмоциям, пусть даже неприятным. Например, отказаться от надежды, что во время медитации ни один звук не проникнет в наши уши. Согласиться на дискомфорт. Но также, разумеется, принимать хорошее и приятное. Ни мазохизма, ни гедонизма. Лишь открытое и любознательное сознание, воспринимающее все происходящее, но идущее куда хочет.

Отказаться от привязанности: например, привязанность к приятному нередко является базовым автоматизмом. Не стремиться любой ценой оставаться в блаженном состоянии, достигнутом благодаря направленному вниманию к дыханию. Это не значит, что нельзя получать удовольствие, но необходимо тренироваться, чтобы больше не переживать и не беспокоиться; освободиться от естественных страхов, усиливающихся из-за утраты того, что приятно. Лучше посмаковать приятное в полном сознании, чем беспокоиться о том, что оно скоро исчезнет. Это так называемое «волнение о счастье», которое многие больные, страдающие тревогой или депрессией, преодолевают с большим трудом.

Отказаться от ожидания: для начинающих это, вероятно, самый сложный аспект обучения полному сознанию в медитации. Ничего не ждать, не надеяться, что упражнение станет источником просветления или облегчения. Вспоминаю свои собственные ощущения: «Как, лишиться своих ожиданий? Но без ожиданий, без цели мы никуда не придем!» Именно так! Потому что в полном сознании мы никуда не идем, мы уже находимся в месте, где должны быть, – здесь и сейчас.

Прямота

Этот последний отказ очень труден и не должен быть ни уловкой (притворяться, что ничего не ждем, а в глубине души все же надеяться), ни мазохизмом (выказывать отсутствие интереса к чему-то приятному). Речь идет просто об обходном маневре. То, чего мы могли достичь усилиями и волей, мы уже достигли. И напротив, многое, в частности в эмоциональной сфере, сопротивлялось нашим попыткам контроля и нашей воле. Попробуем освободиться от желания решить одни проблемы, чтобы наброситься на другие. Будем доброжелательно принимать существующее. Прямота состоит в том, чтобы не желать лишь полного присутствия в настоящем моменте. Полное сознание – это то, что я каждый раз испытываю, когда прихожу в место, где хотел быть: здесь и сейчас.

Чистое присутствие и беспредметное внимание

По мере постепенного расширения поля нашего внимания, по мере отказа от ожиданий и ментальных фильтров наше сознание становится полным сознанием. Оно становится очень широким и беспредметным. Чистым присутствием. Сознание без объекта? Эта концепция иной раз отделяет теоретиков от практиков. Например, для философов любое сознание – это осознание чего-то, то есть сознание является усилием внимания, концентрирующегося на объекте. Но для медитирующих возможно сознание без объекта, и они часто выполняют упражнение на вхождение в расширенное сознание, способное все в себя поместить. Как безграничная любовь ко всему сущему. Видеть это сущее и любить изо всех сил.

Говорят также и о сознании без выбора. Это важная установка. Такое сознание не выше других способов существовать и действовать. Сознание без выбора не является бесцельной акробатикой духа. Оно ценно, потому что необычно и обещает большие блага: выздоровление, свободу, ясновидение. У большинства из нас сознание без объекта часто является преходящим, а не стабильным состоянием: мы лишь слегка затрагиваем чистое присутствие и предчувствуем, что в нем есть, возможно, что-то еще. Откровение или иллюзия? Невыразимое удовольствие…

Вначале это будут милости, упавшие с неба. Часто – протянутая судьбой рука помощи. Моменты, когда все прекрасно и не требуется ни малейшего вмешательства с нашей стороны. Затем постепенно мы научимся сами создавать эти моменты чистого присутствия, что означает просто быть здесь. Но как сложно применить это на практике, «просто быть здесь»: ведь нам не терпится вмешаться и действовать, разобраться в ситуации и повлиять на нее, и поступая так, мы сразу чувствуем облегчение. Это великая сила человечества и его величайшая слабость. Но в какой-то момент мы научимся сдерживать себя. Мы избавимся от своей легкомысленности, оставим в стороне прошлое и планы на будущее. На мгновение подойдем к безмерности и вечности, которые были скрыты нашими действиями и мыслями. Все будет хорошо и потрясающе. Но потрясение будет спокойным.

Урок 8

Постараться внести собранность в нашу повседневную жизнь. Жить, открыто воспринимая происходящее: «выходить» из слов, из мыслей, из целей, из поступков, покинуть «делание» ради «бытия». Держаться в стороне, когда в нас или вокруг нас слишком много суеты, освобождаться от любой формы воли, не хотеть больше ничего, не стремиться ни к чему: стремиться отключиться от любой формы рассуждения или действия, хотя бы на несколько мгновений. Только существовать здесь и сейчас. Только осознавать, что мы здесь, мы живые.

Часть 2
Жить с раскрытыми глазами духа:
философия на каждый день

«Я НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛ СЕГОДНЯ. —

КАК? ВЫ СЕГОДНЯ НЕ ЖИЛИ?

ЭТО НЕ ТОЛЬКО ОСНОВНОЕ, НО И САМОЕ

ВЫДАЮЩЕЕСЯ ИЗ ВАШИХ ЗАНЯТИЙ…»

Монтень. Опыты

Видеть
обычное

Ты шел себе и вдруг остановился с ощущением чего-то особенного. Возможно, это был свет в момент, когда появляются ночные тени и электрический свет постепенно создает в кромешной темноте островки человеческого? А может быть, теплый воздух? Или темная масса леса?

Ты рассеянно замечаешь эту деталь – Пегаса на освещенном панно. Этого большого красного Пегаса и трех его собратьев поменьше, нетерпеливо перебирающих ногами, чтобы взмыть в небо, в ночное небытие. Это изображение Пегаса притягивает твое внимание, словно магнит. И вот ты уже полностью присутствуешь в этом обычном и ничем не выдающемся моменте. Ты начинаешь воспринимать заправочные автоматы, заезженную, но милую мелодию, доносящуюся из радиоприемника в освещенном доме.

Заправочная станция, 1940. Эдвард Хоппер (1882–1967) Холст, масло, 0,667 x 1,022 м, Музей современного искусства, Нью-Йорк, фонд миссис Саймон Гуггенхайм.

«НЕ ЗАБЫВАЙ, ЧТО ЛЮБОЙ УМ ОТТАЧИВАЕТСЯ

САМЫМ БАНАЛЬНЫМ ОПЫТОМ.

СКАЗАТЬ, ЧТО ФАКТ БАНАЛЕН, ЗНАЧИТ

УТВЕРЖДАТЬ, ЧТО ОН БОЛЬШЕ ДРУГИХ

СПОСОБСТВОВАЛ ФОРМИРОВАНИЮ ТВОИХ

ГЛАВНЫХ ИДЕЙ».

Поль Валери. Дурные мысли и разное

Тебя трогает и заставляет замереть тело и душу вовсе не красота, не причудливость этого момента. Тебе не нужны ни красота, ни причудливость, чтобы остановить поток твоих мыслей, жестов, планов. Ты остановился, потому что этот момент уникален. Потому что ты больше никогда не увидишь в точности то, что видел.

Да, так. Ты это понял: ты остановился, потому что в твоем сознании появилось главное. Ты переживаешь окончание жизни. Как ты можешь так часто забывать об этом? Забывать, что жизнь – это шанс. Забывать, что каждый миг жизни – чудо. Чудо победы над ночью, смертью, небытием. Как ты можешь забывать об этом? Больше никогда не забывай жить. Вот сейчас, например: подними голову и посмотри вокруг себя глазами новорожденного, словно ты никогда еще не видел того, что видишь.

Почаще включать
свое сознание

Наше сознание пробуждается перед лицом чего-то красивого, неожиданного, потрясающего. Но в остальное время мы больше напоминаем бездумных роботов. Иногда мы просыпаемся; реальность словно размечена множеством указателей («это здесь, это там»): и реклама («прямо сейчас, немедленно! смотрите! слушайте! наслаждайтесь!»), и мгновения, когда «необходимо» восхищаться или проявлять чувства (кино, театр, посещение музея). Убежденность, размеченная указателями… Но наша жизнь не экскурсия! Позволяя так собой манипулировать, мы опустошаем свой ум, омертвляем свои души или вводим их в летаргический сон.

Надо любить нормальное, обычное. Смотреть на него, уважать его. Оттачивать для этого свой ум. Раскрываться насыщенностью банального: для полного сознания не существует необходимой или обязательной окружающей среды. Есть только благоприятная, подходящая и облегчающая. Но это может произойти с нами повсюду. При условии, что мы сделаем небольшое усилие. При условии, что останемся существами бодрствующими и присутствующими.

Не делать,
но быть

Мы делаем, мы всегда делаем. Мы перескакиваем с одного действия на другое. И даже действуя, мы не всегда присутствуем в том, что делаем: зачастую наш ум заполнен намерениями или воспоминаниями о других действиях.

Как на картине: сколько клиентов заправки прошли рядом с тем, что на ней изображено? Сколько ничего не заметили? «Я прошу залить полный бак, потом я заплачу, я уеду, я буду думать, как бы вовремя добраться до мотеля, я попрошу тот же номер, что и обычно, разложу свои вещи, почищу зубы, думая о завтрашнем рабочем дне, поставлю будильник, чтобы не проспать, потом немножко посмотрю телек и скажу себе: надо хорошенько выспаться, чтобы завтра быть в форме…» Сколько было таких дней, когда я делал кучу дел, думал о массе вещей. Но я в эти дни даже не жил, даже не существовал; даже не чувствовал, что существую. Робот.

С абстрактной точки зрения быть ничуть не лучше, чем делать. Нам необходимы оба способа существования. Именно так, нам необходимо и то и другое: и ментальный регистр, о котором наша жизнь забывает или который отвергает добровольно и совершенно неосознанно, – это регистр быть. В нашем обществе регистр «с недостатком» – это регистр делать. Тогда полное сознание подсказывает нам выйти из делать и оказаться – пусть даже на краткий, незначительный миг – в быть.

Просто быть здесь: жизнь как осуществление
полного сознания

Правило простое: усилить свое присутствие в благоприятные моменты. Проживать их осознанно. Перестать быть видимостью, выйти из неопределенного состояния, из того, что еще, конечно, не смерть, но в какой-то степени и не жизнь: стать присутствующим – значит стать действительно живым.

Понаблюдаем за собой в обычной жизни. Например, во время ожидания и перехода от одного состояния к другому: воспользоваться этим, чтобы почувствовать, что мы здесь, и понять, как нам здесь. Не ждать: быть здесь!

Однажды, во время моего путешествия на очередной конгресс, я стоял на платформе и ждал поезд. Я действительно его ждал: поглядывал на часы, смотрел на линию горизонта и спрашивал себя, откуда он придет, слева или справа. При этом я прекрасно знал, что он отойдет от станции через десять минут. Но я задавал себе вопрос, будет ли это проходящий поезд (тогда он придет точно в то время) или он пойдет от этой станции (тогда его подадут на платформу заранее, и я смогу войти в вагон раньше). Короче говоря, налицо рассудок, целиком заполненный неинтересными и бесполезными мыслями. К счастью, я отдавал себе в этом отчет (что происходит далеко не всегда…).

Я вдруг увидел себя, ожидающего поезд, как собачку, просящую подачку. Я сказал себе: нет, нельзя прожить так всю жизнь и даже совсем маленький ее отрезок. И тогда я стал думать о своих пациентах, об упражнениях присутствия в мире, которыми мы регулярно занимались. Я поступил как они, сделал именно то, что прошу их делать. Я перешел из регистра действия (или, скорее, топтания на месте, когда я лишь ждал и наблюдал за прибытием или опозданием поезда) и перешел в регистр присутствия. Я оставил в покое часы и линию горизонта в конце железнодорожного пути. Я обратил внимание на свое дыхание, на свою осанку; я немного выпрямился, развернул плечи; потом я внимательно прислушался. Я слушал станционные звуки, разговоры, стук колес, перекличку птиц: я наблюдал свет этого весеннего дня, медленное движение товарного поезда, там, в конце платформы, облака, разные сооружения, табло, здания вдали; я вдыхал этот холодный металлический запах железной дороги.

Просто удивительно, сколько можно было всего увидеть и почувствовать. Удивительно, насколько это было интересно и успокаивающе – быть там, присутствовать в собственной жизни в тот момент. Когда я вошел в вагон, я был умиротворен как никогда. Я не ждал ни секунды. Я лишь проживал свою жизнь, проживал минуты, которые меня наполнили.

Надо просто быть здесь, осознавая это. Осознавать, что ты живой. Ничего не делать? Да, просто жить. Жить в сознании. Чтобы вас трогало банальное, чтобы задевало нормальное. Чтобы вы были просветлены.

И Я ОБРАТИЛ ВНИМАНИЕ НА СВОЕ ДЫХАНИЕ,

НА СВОЮ ОСАНКУ;

Я НЕМНОГО ВЫПРЯМИЛСЯ, РАЗВЕРНУЛ ПЛЕЧИ;

ПОТОМ Я ВНИМАТЕЛЬНО ПРИСЛУШАЛСЯ,

Я СЛУШАЛ…

Урок 9

Стать чувствительным к тому, на что мы, как правило, не обращаем внимания: на все, что обычно и ординарно, на все, что перестало быть привлекательным. Пусть вас трогает все повседневное, не отмахивайтесь от него не глядя. Впустить в себя окружающий мир и открыть для себя его тонкость и разнообразие, вместо того чтобы видеть в нем лишь отражение сиюминутной навязчивой идеи. Это легко, надо соблюсти лишь три условия: хотеть этого (желать изменяться в реальном (а не виртуальном) мире, обедненном скудостью нашего внимания), позволить это (расчистить свой ум и расширить сознание) и сделать это (поднять голову, открыть глаза и смотреть по-настоящему).

Видеть невидимое

Они говорят с нами, нашептывают что-то. Но что? Надо остановиться, чтобы расслышать этот шепот. А потом постараться их понять. Остановиться, дышать и погрузиться в созерцание предметов, составляющих этот натюрморт.

Натюрморт («мертвая природа») – что за странное название! Английское определение still life («неподвижная жизнь»), немецкое, фламандское, говорящие о том же, гораздо ближе к реальности: эти картины показывают безмолвную жизнь, спокойную и умиротворенную. Как хочется стать ее частью! В этом вечно движущемся, утилитарном мире натюрморт нас останавливает: мы замираем перед неподвижной бесполезной жизнью. Бесполезной? Потому что ей нечего нам показать, кроме обычного? Да именно так: то, что она нам показывает, это простота, на которую мы почти никогда не смотрим.

Если присмотреться, мы увидим: это простота на престоле. За неподвижностью – мощное присутствие. Присмотримся и увидим, что даже то, что не движется, не мигает, не сверкает, не производит шума, может быть интересным и значимым. Присмотримся и увидим, что даже в простом, доступном, том, что всегда под рукой, есть красота, разумность и некая грация.

Вспоминаю разговор с дзенским монахом, который рекомендовал мне всегда относиться с уважением к неодушевленному. Но что это, неодушевленное? Он сказал мне: «Это то, что не кричит, когда его бьют». Вещи, предметы, эти куски материи, которые никогда не кричат, но иногда говорят…

Натюрморт со стаканом воды и кофейником, около 1761. Жан-Батист Шарден (1699–1779) Холст, масло, 0,325 x 0,413 м, Художественный музей Карнеги, Питтсбург

«ИЩИ СРЕДИ ВСЕХ ЭТИХ ЖАЛКИХ

И ГРУБЫХ ПРЕДМЕТОВ

КРЕСТЬЯНСКОЙ ЖИЗНИ ТОТ,

ЧТО СКРОМНО СТОИТ

И НЕ ПРИВЛЕКАЕТ ВЗОР, НО ЧЬЯ БЕЗЛИКАЯ ФОРМА

И НЕМАЯ ПРИРОДА МОЖЕТ СТАТЬ ИСТОЧНИКОМ

ЗАГАДОЧНОГО, БЕЗМОЛВНОГО, БЕЗГРАНИЧНОГО

ВОСТОРГА».

Гуго фон Гофмансталь. Письмо лорда Чандоса

Уроки вещей

Жить в полном сознании – это не жалеть времени на созерцание. Позволять предметам тронуть нас до глубины души. Тем самым предметам, которые мы видим ежедневно, о которых мы забываем, потому что видим постоянно, а правильнее сказать, не замечаем. Дать им войти в нас и нам войти в них. Уничтожить границы: быть ими и дать им завладеть нами и восхищать нас, просто так, без цели.

В тишине своего дома отдаться их безмолвному присутствию. Осознать, до какой степени эти предметы являются источником спокойствия, медлительности, постоянства. Приблизиться к ним, пропитаться ими. Слушать, как они едва слышно призывают нас сопротивляться двум современным воплощениям зла – деятельности («Делай! Делай!») и ускорению («Быстрее! Быстрее!»). «Остерегайся обаяния вещей», – говорил поэт Поль-Жан Туле. Да, потому что это обаяние может далеко нас завести. Но чем остерегаться, лучше будем дорожить обаянием вещей: их неподвижная жизнь отправляет нас в неподвижное путешествие.

Тайные связи

Простые предметы не так просты: они восхитительны. Вода, стакан, кофейник, стол, стена, головки чеснока – восхитительны! Пить, есть, мастерить, принадлежать к умному, любознательному и изобретательному виду – восхитительно! Открывать глаза на все неисчислимые и бесценные богатства, мимо которых мы проходим не глядя – восхитительно!

Разумеется, для этого нужно усилие, микроскопическое усилие присутствия и взгляда, чтобы тот, кто не смотрит, увидел невидимое. Видеть, что мы никогда не бываем одни, но всегда вступаем в тысячи связей: с другими людьми, изготовившими этот сосуд и этот стол, искавшими источник воды и построившими акведук, чтобы вода нас напоила, понявшими, как надо сделать стекло из песка, вырастившими и собравшими чеснок. Человек по имени Шарден написал для нас это чудо несколько веков назад. И вот мы смотрим сейчас на его картину. Как и другие смотрели до нас. Как будут смотреть после нас. У них, как и у нас, будет возможность выпить воды, почувствовать вкус или запах чеснока, погладить рукой поверхность стола.

Банальность раскрывает в нас человеческую природу. Потому что мы поприветствовали ее, восприняли, выслушали, рассмотрели, прочувствовали и полюбили. Не думая о том, чтобы заменить, переделать или приукрасить ее. Мы ее и созерцаем такой, какая она есть. И мы чувствуем себя живыми, человечными и радостными. Счастливыми, что мы здесь, в этой кухне, среди простых предметов. Счастливыми тихой радостью от этой связи с природой, с людьми, с нашей историей. Каждый безобидный предмет – это ларец с сокровищами, если мы посмотрим на него так, как позволил нам смотреть Шарден. Вот эту вещь нам подарили, а тот предмет мы купили в таком-то месте, в такое-то время. А вот этот был изобретен и сделан людьми на далеком континенте и очень-очень давно. И вот он пришел к нам издалека…

Присутствие в предметах как сознание человеческой природы в нас и вокруг нас, как радостный долг, как расширившаяся до бесконечности благодарность. Как же после этого можно считать себя нелюдимым или раздуваться от гордости?

Идти к главному

Можно сделать еще шаг.

Можно пойти дальше всех этих историй, рассказанных безмолвными предметами, живущими в тени нашего сознания. Можно любоваться ими, не рассуждая и не мечтая. То, что мы называем созерцанием, это «осознанное отношение, когда мы довольствуемся знанием, что это есть, но без желания обладать им, пользоваться им или судить о нем», по великолепному определению Андре Конт-Спонвиля.

Созерцать – значит смотреть, не надеясь, не стремясь обладать, не комментируя. Принять смиренную, открытую и любознательную позицию по отношению к миру, который нас окружает. В особенности к этому малому, неподвижному и невидимому миру. Это значит – видеть в предметах только их суть. Освободиться даже от того, что они нам говорят. Постепенно освободиться от их истории («Мне его дали», «Я его подобрал», «Я его купил в тот дождливый день, когда мне было так грустно»), от их назначения («Я ими пользуюсь для того или для этого»), от нашего суждения («Она красивая», «Он некрасивый», «Они странные»). Постепенно избавляться от мысленных слов, пройти через них и идти еще дальше: видеть вещи в тайне их неподвижной материи. Сосредоточиться лишь на их сущности. Получить от них урок тихой мудрости, без единого слова.

Неподвижное обнажает невидимое; так тишина обнажает главное. Постараемся радушно принять мир, прежде чем начать думать о нем…

БАНАЛЬНОСТЬ РАСКРЫВАЕТ В НАС ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ

ПРИРОДУ.

ПОТОМУ ЧТО МЫ ПРИВЕТСТВОВАЛИ ЕЕ,

ВОСПРИНЯЛИ, ВЫСЛУШАЛИ,

РАССМОТРЕЛИ, ПРОЧУВСТВОВАЛИ И ПОЛЮБИЛИ.

НЕ ДУМАЯ О ТОМ, ЧТОБЫ ЗАМЕНИТЬ, ПЕРЕДЕЛАТЬ

ИЛИ ПРИУКРАСИТЬ ЕЕ.

МЫ ЕЕ И СОЗЕРЦАЕМ ТАКОЙ, КАКАЯ ОНА ЕСТЬ.

Урок 10

Предаться поразительному созерцанию повседневных предметов: яблока, ботинка, травинки, телефона… Брать их в руки, поглаживать, рассматривать. Попробовать понять, что они хотят сказать: ведь столько ума и усилий понадобилось, чтобы они существовали, столько историй привело их сюда, к нам, в нашу жизнь. Затем постепенно отпустить нахлынувшие мысли и остаться наедине с сущностью предмета, не требуя от него ничего, кроме его безмолвного присутствия. Умиротворяющая и удивительная мистика кастрюли или губки, заброшенной и всеми забытой. Всеми, кроме меня. Эти визиты в ничтожное как благодарность и дань уважения моему поразительному везению: я человек, живой и сознающий.

Видеть важное

Это добродушная агрессия, дружеская, беззлобная: радостный поток формы и цвета на заднем плане картины притягивает взгляд, силой проникает в глаза, а потом и в мозг. Это красиво, но в чувственном плане необузданно и властно.

Портрет Феликса Фенеона на эмалевом фоне, ритмизованном размерами и углами, тонами и красками, 1890. Поль Синьяк (1863–1935) Холст, масло, 0,735 x 0,925 м, Музей современного искусства, Нью-Йорк

«О, КАК МНЕ НУЖНО ОДИНОЧЕСТВО!

НА ЗАКАТЕ Я ВЗОБРАЛСЯ НА ХОЛМ,

ЧТОБЫ УВИДЕТЬ ЛИНИЮ ГОР НА ГОРИЗОНТЕ».

Генри Дейвид Торо. Дневник (август 1854)

Наш разум словно помимо желания привлечен мощью образа. Он почти принужден мысленно вращать огромную спираль, с этими полосами, звездами, волнами и другими красочными переливами. Нейропсихологи объясняют нам, что определенные зоны мозга сами создают движение, которое не существует в картине. Образ вторгается почти бестактно: он навязывается нашему сознанию бесстыдно и грубо. И после всего мы сказали бы, что и смотреть-то не надо было, не стоило быть там?

К счастью, есть этот человек, высокий тип с серьезным лицом, угловатыми чертами, застывший в суровой напряженности. Человека, кажется, совсем не интересует вакханалия образов вокруг него. Его взгляд обращен к прекрасному белому цветку, похожему на лилию. Лилия – символ чистоты, и глаза его существуют лишь ради нее. Внезапно благодаря ему мы тоже понимаем, что цветок важен. Благодаря ему мы осознаем, что это бледное растение, такое хрупкое, почти бесцветное, слабое… – именно на него надо направить внимание, именно на него смотреть и его защищать.

Потому что большая, прекрасная, бросающаяся в глаза, бесцеремонная и властная спираль – это образ нашего общества потребления, могучего и сверкающего всеми красками, готового нас загипнотизировать, поработить, поглотить наш ум. Но этого не произойдет, если мы обратим взгляд на цветок, если сохраним свое сознание…

Суматоха и ухищрения

Можно во многом упрекать нашу эпоху, но мы должны признать за ней и великие преимущества: она увлекательна, необыкновенно богата, изменчива, движется с огромной скоростью, смешивает вещи, дарит нам удовольствия, не испытанные ранее, и предоставляет возможности, которыми не обладали предшествующие поколения. Однако не скрывается ли за этими богатствами и скоростями внутренняя нищета? Об этом размышляли поэты, видевшие рождение и взросление современного мира. Вот, например, что говорил Стефан Цвейг: «Разве новые условия нашего существования не вырывают человека из привычной погруженности в себя, не бросают в убийственное исступление, подобно лесному пожару, выгоняющему животных из их глубоких нор?» Или Ницше: «Все человеческие институты предназначены для того, чтобы помешать людям чувствовать их жизнь, и это происходит из-за постоянного распыления их мыслей».

Чтобы наше сознание могло существовать и развиваться, мы должны защищать его от этого мира – мира возбуждающего и питающего, мира назойливого и ядовитого.

Загрязнение ума

Существует химическое загрязнение, оскверняющее продукты питания, воздух, воду. Но есть и психическое, отравляющее наш разум, разрушающее нашу индивидуальность, расшатывающее нашу внутреннюю стабильность. Согласно многочисленным исследованиям психотоксичных материй, слоганы, реклама и другое коммерческое манипулирование оказывают различные отрицательные воздействия на человека. Например, похищают его внимание, сознание и внутренний мир. В какое состояние приходит наш разум вследствие похищения внимания? Наше внимание постоянно захвачено, привлечено и, в конце концов, раздроблено и сегментировано. В нас вырабатывается, как к наркотику, пристрастие к однообразным ритмам, мельтешению образов, мы привыкаем к незатейливому, к полуфабрикату, к решениям, которые кто-то принимает за нас. В какое состояние приходит наш разум вследствие похищения сознания? Наш мозг перегружен бесполезными мыслями, ненужными вопросами, тщетными хлопотами: мы читаем рекламу, которая попадается на глаза, выбираем между «недорогим» и «совсем недорогим», затрачиваем огромные усилия, чтобы сделать «удачную покупку», мы перевариваем информацию, которая циркулирует в нашем окружении и повторяется на все лады изо дня в день. В каком состоянии оказывается наш разум вследствие похищения нашего внутреннего мира? Мы погружаемся все больше и больше во внешние развлечения и отвлечения, в пустые занятия, не дающие ничего нашему уму и личности. Чтобы слово было услышанным, нужна тишина; чтобы сознание и внутренний мир проявили себя, нужно определенное умственное пространство. Жесткий диск нашего сознания перегружен огромным количеством бесполезных вещей.

Сознание – это внутренний мир. Чем больше мы гонимся за внешним, тем меньше в нас остается сознания. Похищение внимания и сознания ведут к дефициту внутреннего мира. Оно также влечет за собой укорачивание наших мыслей. Как говорил об этом Тициано Терцани: «Сегодня к нам обращаются со всех сторон, и наш мозг никогда не отдыхает. Звук телевизора, радио в машине, постоянно звонящий телефон, рекламные панно на автобусах, проходящих у нас перед глазами. Нам не удается задуматься о чем-то надолго. У нас коротки мысли. У нас короткие мысли, потому что нас постоянно перебивают». Да, у нас мысли короткие и они не всегда обращены внутрь. Они словно заперты снаружи суматохой и ухищрениями этого ненастоящего мира. Они вне нас; они оказываются не нашими мыслями, а стереотипным ментальным контентом, пришедшим извне, отголоском этого бездушного мира.

Писатель Луи-Рене де Форе писал: «Сверхизобилие не имеет ничего общего с плодородием». Наши умы теряют плодовитость, поскольку дают заполнить себя пустой внешней пестротой… И тогда, конечно, мы пробуем мыслить и практиковать самосозерцание, то есть размышлять о себе самом, в тишине, покое, не спеша, но не знаем, как это сделать. Более того, поскольку мы утратили эту привычку (а может, никогда у нас ее и не было), возникают страхи, опасения, досада или размышления, сменяющие друг друга. И тогда – скорее-скорее – мы стремимся вернуться к внешнему по отношению к нам, к той самой пестроте, к той успокаивающей наполненности мозга информацией. Мы страдаем также от общего дефицита внутреннего мира. Нам не хватает его в нашем обществе, не хватает того, что дает возможность самосозерцания. Мы ощущаем эту нехватку, которая сродни авитаминозу.

Нехватка неторопливости, спокойствия, продолжительности…

Болезни, связанные с отсутствием какого-либо элемента в организме, коварны. Если нам не хватает витамина С или D, не хватает омега-3 или селена, сначала ничего не происходит. Мы не страдаем, у нас не развивается удушье, мы не падаем в обморок. Нет немедленного эффекта. Однако постепенно проявляются симптомы болезни, вызванной недостатком необходимого вещества. Часто мы не понимаем, почему или откуда они появляются. Нехватка проявляется всегда вот так, незаметно, постепенно, медленно, коварно. И никогда – сразу и бурно.

ПОЛНОЕ СОЗНАНИЕ ПОМОГАЕТ НАМ ПОНЯТЬ

ЭТО СКРЫТОЕ ЗАГРЯЗНЕНИЕ НАШЕГО УМА.

И ЗАЩИТИТЬСЯ ОТ НЕГО: ВОССТАНОВИТЬ

НАШИ СПОСОБНОСТИ К САМОСОЗЕРЦАНИЮ,

ПОДКЛЮЧИТЬСЯ К САМИМ СЕБЕ.

Наше общество изобилия также создает в нас нехватку многих вещей. Изобилие и недостаток взаимосвязаны. Посмотрите на современные болезни, причина которых – изобилие: слишком много еды ведет к избыточному весу и ожирению; чрезмерное обладание делает нас угрюмыми и нелюдимыми.

Переизбыток одного – это всегда недостаток чего-то другого. Излишек обязательно спровоцирует нехватку. Мы знаем, что промышленные рафинированные и обеззараженные продукты вредны для здоровья не только из-за того, что в них много «слишком» (они слишком навязчивы, слишком легкодоступны, слишком сладки, слишком сильно возбуждают аппетит, а потом слишком часто приводят к диабету и ожирению), но и из-за того, чего в них недостаточно (например, многих витаминов и микроэлементов). Современная нехватка касается и наших психических потребностей. Например, потребностей в спокойствии, неторопливости, непрерывности, за которые надо бороться, чтобы не заболеть (сражаясь со стрессом, эмоциональной нестабильностью, рассеяностью).

Бороться с нехваткой неторопливости: не спешить. Не порхать с одного занятия на другое, не делать много дел одновременно. Действовать каждый раз по возможности с «чувством, с толком, с расстановкой». Практиковать «лечение ничем», лечение чем-то простым, спокойным, заниматься чем-то одним. Обратить внимание на ваше ежедневное расписание, обнаружить бессмысленные занятия, порой заполняющие выходные или отпуск… Бороться с нехваткой спокойствия: избегать агрессивности, отвлечения внимания. Стать чувствительным ко всему «излишнему»: постоянной музыке, постоянным изображениям, постоянно включенному экрану гаджета. Оторваться от этого. Проявление свободы: закрыть глаза, не смотреть на экраны, похищающие наше внимание, пожирающие время размышления и отдыха… Бороться против нехватки непрерывности: отмечать бесконечные прерывания, маркирующие наш день; поднять уровень сознания по отношению к этим бесконечным остановкам. Противостоять искушению просмотреть мейлы, прочитать эсэмэски, позвонить по телефону или побродить по Интернету…

Полное сознание помогает нам понять это скрытое загрязнение нашего ума и защититься от него: восстановить наши способности к самосозерцанию, подключиться к самим себе – вместо того чтобы вечно жить в потоке распоряжений, развлечений, внешних побуждений. Оно предлагает нам ничего не делать и только оставаться на нашем наблюдательном посту, на островке самосозерцания. Практика полного сознания помогает «отойти в сторону»: мы больше ничего не ищем, у нас нет цели. Мы даем себе время, мы свободно принимаем решение неторопливо двигаться вперед. Не будем торопиться, сядем, понаблюдаем, испытаем.

Даже если мы занимаемся этим совсем недолго – пусть несколько мгновений, – мы находимся в полном сознании, как только закрываем глаза и прекращаем свою деятельность. Мы уже свободны!

Медитативная практика: выбор между срочным и важным

В современном обществе сидячий образ жизни порождает необходимость в спорте. Точно так же и постоянное воздействие окружающего мира на наш ум пробуждает потребность в медитации. Полное сознание, как мы убедились, в силах помочь нам приблизиться к фундаментальным потребностям: неторопливости, спокойствию, непрерывности. Очень важно удовлетворять эти потребности. Не срочно, но важно.

В нашей жизни присутствует срочное и важное. Срочное: ответить на мейлы, закончить работу, сходить в магазин, починить текущий кран… Если я не сделаю того, что срочно, то вскоре буду наказан, у меня будут неприятности. Поэтому я подчиняюсь. Важное: гулять на природе, смотреть на проплывающие облака, говорить с друзьями, чувствовать себя живым… Если я не сделаю того, что важно, ничего не произойдет. Ничего в ближайшем будущем. Но постепенно моя жизнь станет пресной, грустной, не имеющей смысла.

Каждый день в нашей жизни разворачивается борьба между тем, что срочно, и тем, что важно. Как не жертвовать важным во имя срочного? Как избежать постепенного подчинения диктату срочного, заставляющего нас через какое-то время вообразить, что любое внешнее воздействие срочное, тогда как в действительности таковым не является, или, по крайней мере, не такое срочное, как меня заставляют думать?

Разумеется, рассуждая и медитируя.

Но даже практикуя полное сознание, мы постоянно пребываем в конфликте: стоит мне сесть и закрыть глаза, как меня одолевают мысли о важных делах. «Не забудь отправить этот мейл. Помни, что надо позвонить такому-то. Ну-ка, запиши эту мысль, пока не забыл. Вместо того чтобы рассиживаться здесь, пытаясь медитировать, лучше бы переделал все дела, пока о них не забыл. И потом, сегодня что-то медитация не идет, настроя нет. Все, давай кончай, поднимайся! Найдешь более подходящий момент. Медитация подождет. Это тебе не работа…»

Срочное все время норовит занять то место, что я отвожу важному. Вот так, это наша натура. Поэтому если я не скажу «нет», если не приложу усилие – я пропал. Буду жить механической жизнью робота, подвижной, но пустой. А хочу ли я этого?

Полное сознание учит меня защищать то, что важно. Учит говорить себе: «Нет-нет, я не встану, не открою глаза, не прерву медитацию. Я останусь здесь, буду сидеть с закрытыми глазами, думать о своем дыхании, о дыхании мира вокруг меня. Это важно. Очень важно. Бесконечно важно. Нет ничего более важного в данный момент, чем оставаться здесь вот так». Если я научусь мягко говорить «нет» во время упражнений вхождения в полное сознание, если увижу благотворное влияние этого «нет», то оно может распространиться и на всю мою жизнь. Оно позволит мне говорить «нет» чему-то неважному в жизни, поможет просеивать поток срочного, усилить мое ясное видение ложной тревоге, призывающей «делай быстро, делай сейчас же!»

Улыбнуться и понять, что каждая маленькая победа над собой делает меня мудрее и счастливее, помогает мне шаг за шагом оставлять место в моей жизни тому, что важно. Думать о Генри Дейвиде Торо, который вел в течение года уединенную жизнь на берегу Уолденского пруда:

«Как только человек обеспечит себя необходимым, возникает новая цель: обеспечить себя излишним; и это – авантюра нынешней жизни».

Урок 11

Неустанно ограждать свой разум от вторжения и воздействия «современной жизни». Среди прочего это означает: истреблять все автоматизмы, например перестать механически включать радио, телевизор, компьютер. Ревностно охранять островки непрерывности – не позволять прерывать свои дела или отдых телефонными звонками или эсэмэсками. Находить в покое и тишине необходимое для активного городского жителя «питание», лишившись которого на долгое время, человек заболевает.

Действовать
и не действовать

Красивым будет этот паркет! Стены уже закончены, замечательные, белые, с золотистыми рельефами; их четкие линии весело перекликаются с завитушками балконной решетки. Трое рабочих действуют неторопливо, они внимательны к мелочам, к своей важной работе: посмотрите на движение того, который слева: как ловко и точно он управляется со своим инструментом. А в это время двое других обмениваются репликами, очищая пол скребком. Говорят ли они о красивом паркете из этого грубого дерева, рождающемся их усилиями? Или о зарплате? А может, о предстоящей воскресной поездке в Ножан, чтобы покататься на лодках по Марне? О любви, о выборах, о проходящей жизни?

Кайботт изображает здесь разнообразные формы отношения к действию: внимательное или автоматическое, индивидуальное или совместное… Он подводит нас к мысли о скором перерыве: братья по труду заслужили некоторую передышку, чтобы выпить по глотку вина, вдыхая аромат деревянной стружки, смешанный с запахом пота.

Медитации необходимо действие

Быть неподвижным и отрезанным от мира? Да, упражнение полного сознания действительно похоже на это. Но только на время. Есть только дыхание между двумя периодами действия. Мы всегда, в конце концов, возвращаемся к действию. Медитация сама по себе обожает действие, иначе она ходит по кругу. Мы медитируем до действия, после действия и даже во время действия, если мы можем выполнять его в полном сознании.

Надо опасаться мысли «вне действия», как овощей и фруктов, выращенных на питательном растворе, не имеющем ничего общего с настоящей землей. Всегда опасаться теоретической мысли людей, которые не действуют. «Надо подвергать действие испытанию мыслью, а мысль – испытанию действием», писал Гете. Но никогда не стоит полностью подчинять действие мысли: не нужно выполнять его во что бы то ни стало ради поставленной цели («Скоро это закончится?», «Как это долго…») или ради оценки («Это приятно», «Это нудно…»).

Мы в конце концов должны освободить действие, позволить ему регулярно быть только действием.

Паркетчики, 1875. Гюстав Кайботт (1848–1894) Холст, масло, 1,02 x 1,47 м, Музей Орсе, Париж

«КОГДА Я ТАНЦУЮ, Я ЗАНЯТ ТАНЦАМИ,

КОГДА Я СПЛЮ, Я ПОГРУЖАЮСЬ В СОН.

КОГДА ЖЕ Я ОДИНОКО ПРОГУЛИВАЮСЬ В КРАСИВОМ САДУ

И МЫСЛИ МОИ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ ЗАХВАЧЕНЫ

ПОСТОРОННИМИ ВЕЩАМИ, Я ВОЗВРАЩАЮ

ИХ К ПРОГУЛКЕ, К САДУ, К СЛАДОСТНОМУ

УЕДИНЕНИЮ, К САМОМУ СЕБЕ».

Монтень. Опыты

Освободить действие: важный поступок

Освободим и уплотним наши поступки, чтобы они были только тем, что они собой представляют: только едой (без чтения или радио), только ходьбой (без телефона, без ожидания, без рассуждения), только слушанием (без оценки того, что нам сказано, и обдумывания ответов). Несмотря на кажущуюся простоту, освободить действие от наносного чрезвычайно трудно: нам всегда хочется делать сразу несколько дел одновременно. В самом деле, нам нравится читать за едой или говорить по телефону на прогулке. Делаем одно, а думаем совсем о другом (принимаем душ, думая о своем рабочем дне). Оказывается, все эти поступки мы совершаем в полном отсутствии, а не в полном сознании.

Полное сознание предписывает соблюдать гигиену простого действия, не постоянную, но регулярную. Оно рекомендует каждый день принимать пищу в полном сознании (в тишине, без книжки, без радио, без разговоров) или совершать пешие прогулки в полном сознании: неторопливо, спокойно, чувствуя, как все тело участвует в ходьбе, как оно движется в окружающей среде, которую мы переносим в себя, в океане ощущений, прикасающихся к нашей сущности. Ходить ради того, чтобы ходить. Не возмущаясь, не торопясь, просто помыть посуду и вынести мусор: но в полном сознании.

Сила присутствия в действии

Для чего все эти усилия? Зачем отказываться проживать две жизни вместо одной, делать каждую минуту два дела вместо одного? Потому что желая прожить вдвое больше, мы рискуем прожить вдвое меньше, поскольку живем в два раза хуже: мы в два раза грустнее, раздражительнее, более пустые, более суетные.

Важно избежать «исступления финалиста». Не действовать ради действия, но постараться действовать ради того, чтобы быть. Ментальное присутствие в действии усиливает наше ощущение себя настоящими людьми, наше чувство присутствия в мире, и отдаляет нас от автоматических действий, о которых несколько минут спустя мы даже не вспомним, что мы их совершали. Ментальное присутствие в действии позволяет нам также приблизиться к тому, ради чего это действие совершается. Присутствовать в поглощении пищи – значит смаковать ее. Слушать человека, говорящего с нами, действительно слушать, а не оценивать или разыгрывать заинтересованность в его словах, пока мы обдумываем ответную реплику.

Ментальное присутствие в действии, наконец, позволяет нам определить, в какой момент действие становится бесполезным: быть присутствующим в процессе еды или питья помогает определить, когда уже не стоит продолжать есть или пить. Также полное сознание помогает нам заметить, в какой момент диалог становится диалогом глухих. В какой момент молчать, а в какой говорить…

Не поддаваться порывам

В предыдущей главе мы говорили о порывах прекратить медитацию, чтобы обратиться к «более срочному». Такие порывы могут нас охватить и во время работы, особенно если она сложная, нудная или нервная: вдруг возникает желание взглянуть, нет ли новых сообщений по электронной почте или СМС, позвонить кому-нибудь, выпить чашечку кофе, перекинуться несколькими фразами с коллегами, съесть конфетку или похрустеть печеньем…

Полное сознание рекомендует нам обратить внимание на зарождение подобных побуждений прежде, чем начать поддаваться им; оно внушает нам мысль отъединиться от них. Принять их: «А, вот как, мне хочется прервать работу». Наблюдать за ними: «Что-то подталкивает меня прекратить мое занятие, потому что оно сложное». И спросить себя: «Важно ли, интересно ли и необходимо ли подчиниться этому порыву?» Разумеется, зачастую это подчинение не будет ни важным, ни интересным, ни необходимым. Просто порыв: действовать, действовать, действовать… А также бегство от трудностей, от напряженности, от пугающей мысли. Иногда – от скуки. И даже когда все хорошо: ведь мы уже заражены! Лишь потому, что зуд от возникшего побуждения отпустит нас только во время действия.

Если мы научимся распознавать появление этих простых побуждений, нам станет легче обнаруживать побуждения сложные: агрессивность, когда нас критикуют, бесконечные размышления, когда мы опечалены, тревогу, когда мы не уверены в себе. Простота полного сознания помогает нам разбираться, вроде бы ничего особо не делая, в сложностях жизни.

Научиться не поддаваться порывам – простое воплощение просветления и личного освобождения…

Перестать действовать

Если бы мы чаще давали нашему разуму передохнуть между действиями! После телефонного звонка не хвататься снова за телефон, а остановиться, на минуту прикрыть глаза, почувствовать дыхание, осмыслить то, что было сказано. После ухода друзей не спешить все убирать, чтобы поскорее отправиться спать, а остановиться, на минуту прикрыть глаза, почувствовать дыхание и вспомнить моменты близости. После конфликта с родным человеком не прятать свое огорчение и расстройство за фасадом деятельности, а остановиться, на минуту прикрыть глаза, почувствовать дыхание и обдумать, что нарушило столь важные для нас отношения.

А если бы, начав действовать в полном сознании, мы также овладели искусством полного присутствия в бездействии? Научились бы прерывать наши действия ради чего-то другого, а не только из-за усталости. Прерывать, чтобы бездействовать…

В медитации практика неподвижности часто учит нас бездействию: мы находимся в настоящем моменте, сидим без движения, внимательные и восприимчивые, и понимаем, что эта неподвижность не должна стать еще одним актом. Мы осознаем, что ее нельзя страстно желать, заполучить тяжким трудом или навязать, надо просто разрешить себе неподвижность. Мы стараемся погрузить в неподвижность наше тело. Не через контроль, а путем отрешенности и наблюдения: наблюдай за мыслью, которая призывает тебя пошевелиться, почесать нос, привстать. Понаблюдай за ней хорошенько и подумай, стоит ли за ней следовать.

Во всяком случае, не иди за ней сразу; что бы ни случилось, заставь ее немного подождать. Оставайся неподвижным. «Неподвижность – это не еще одно действие, навязанное части моего тела, но бездействие всего моего существа», напоминает нам инструктор. Да, именно так: неподвижность, в которой наше сознание сможет дышать, сделана из отрешенности, а не из принуждения…

Бездействие и свобода

Да, но отрешиться от всего и ничего не делать действительно трудно! Поначалу это может показаться простым. Столько вещей призывают нас, столько людей обращаются к нам! Занятий хватит на всю жизнь. Мы можем умереть, так и не пожив, если проведем отведенный нам срок, переделывая все необходимые дела. Вот почему нам необходимо бездействие.

Бездействие – это дыхание действия. Это как тишина после шума. Это значит – заставить себя в какие-то моменты повседневности не переходить сразу к другому действию. Принять решение не торопить время, не рассуждать, но ощутить, как вас постепенно охватывает то, чем вы занимаетесь, ощутить свое присутствие в настоящем моменте.

Полное сознание в конечном итоге позволяет нам значительно увеличить личную свободу. Чем больше я его практикую, тем больше ощущаю в повседневной жизни разницу между слепым, импульсивным реагированием и сознательным ответом и тем осознаннее я отвечаю на вопросы повседневности, не реагирую бездумно. Ради этой свободы практика медитации может глубоко изменить наше отношение к миру.

Именно ради свободы медитация освобождает нас от того, что иногда называют «социальной сущностью».

Урок 12

Выработать привычку ощущать себя присутствующим в том, чем мы будем заниматься: перед работой, перед едой, перед тем как позвонить любимому человеку. Не пожалеть времени на несколько вдохов и выдохов в полном сознании. Спокойно подключиться к тому, что мы готовимся выполнить. Не нужно длинных речей или сложной мотивации: лишь простой акт умственного присутствия. А затем, конечно, каждый день, каждую неделю тренироваться выполнять «чистое» действие: только есть (прием пищи в полном сознании), только ходить (без размышления или ожидания), только чистить зубы (без мыслей о прошедшем или предстоящем дне).

Оттачивать свой ум

Спокойный и внимательный взгляд. Лицо, привлекающее уверенностью и интеллектом, лишенное как приветливости, так и враждебности. Мы видим лишь стремление понимать – точнее и глубже. Это Томас Мор, невероятно живой на захватывающем наше внимание портрете, написанном, однако, пять веков назад. Целая вечность. Картина Ганса Гольбейна, его друга, подчеркивает остроту ума Мора, его умение двигаться вперед и отступать.

Портрет Томаса Мора, около 1527. Ганс Гольбейн Младший (1497/98–1543) Дерево, масло, 0,749 х 0,603 м, Коллекция Фрика, Нью-Йорк, из собрания Генри Клея Фрика

Томас Мор был могущественным аристократом, определявшим судьбы мира: посмотрите на его костюм, массивную золотую цепь, подтверждающую его заслуги перед королем. Он держит листок с записями, возможно, знак его активной интеллектуальной деятельности. Он был также смелым гуманистом, реформатором и провидцем, автором знаменитой «Утопии», другом великого философа Эразма Роттердамского. Он был и нежным, внимательным отцом – в ту эпоху большая редкость. Вот что он написал однажды своей дочери Маргарет: «Уверяю тебя, что я предпочел распрощаться с делами, дабы не оставлять вас расти в неведении и праздности, дабы заниматься своими детьми, среди которых никого для меня нет дороже, чем ты, моя любимая дочь». Именно Маргарет хранила до самой своей смерти отрубленную голову казненного отца. Он был приговорен к смерти королем Англии Генрихом VIII за то, что находился в оппозиции к тирану-людоеду, который питался только мясом, а жен менял как перчатки. Никто не посчитался с тем, что Мор – влиятельный государственный муж. Посмотрите внимательно на лицо Мора, и вы увидите, что его левый глаз нежный и сострадающий, а правый сосредоточенный и внимательный. Могли бы мы, как Томас Мор, каждый день смотреть на мир по-разному?

«ЕСЛИ ВЫ ПОЭТ, ТО НЕСОМНЕННО ЗАМЕТИТЕ ОБЛАКО,

ПЛЫВУЩЕЕ ПО ЭТОМУ ЛИСТУ БУМАГИ.

БЕЗ ОБЛАКА НЕ БУДЕТ ДОЖДЯ;

БЕЗ ДОЖДЯ НЕ СТАНУТ РАСТИ ДЕРЕВЬЯ;

А БЕЗ ДЕРЕВЬЕВ НЕЛЬЗЯ БУДЕТ ИЗГОТОВИТЬ БУМАГУ.

ОБЛАКО НЕОБХОДИМО ДЛЯ БУМАГИ.

ЕСЛИ ЕГО НЕТ, ТО И БУМАГИ ТОЖЕ НЕТ».

Тит Нат Хан

Ум в состоянии медитации

Паскаль говорил, что есть «две крайности: исключить ум и подчинить все уму». Ум и медитация прекрасно сочетаются: вторая позволяет первому расширить его поле. Медитация в полном сознании не размягчает ум. Она не просто пассивное созерцание – она пища для ума.

Пользоваться своим умом – значит устанавливать связи, соединять их идеями, концепциями и делать из них заключения или принимать на их основе решения. Но это еще и умение видеть, что эти связи существуют или могут существовать. Проявить свой ум – значит начать с наблюдения того, что есть, а не навязывать немедленно свое присутствие действительности. Ум, прежде всего, – это установление связи с миром, а уж затем установление связи между элементами мира и выведение из них правил и законов.

Эта связь между миром и нами – сердцевина полного сознания. Практика вхождения в полное сознание представляет собой одновременно и лабораторию, где мы наблюдаем за функционированием нашего мозга (можно даже говорить о «науке о самом себе»), и спортивный зал, где мы тренируемся, чтобы обрести определенные качества: способность к размышлению, собранность, сопротивление рассеянности, творческие способности, умственную гибкость…

Например, полное сознание облегчает то, что психологи называют аккомодацией (приспосабливанием). Понятия ассимиляции и аккомодации были предложены швейцарским психологом Жаном Пиаже; они описывают, каким образом наш разум решает возможные противоречия между миром и нашим видением мира.

ПОКАЗАТЬ СЕБЯ УМНЫМ – ЗНАЧИТ НАЧАТЬ С НАБЛЮДЕНИЯ ТОГО,

ЧТО ЕСТЬ, А НЕ НАВЯЗЫВАТЬ НЕМЕДЛЕННО

СВОЕ ПРИСУТСТВИЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ.

Так, если элемент реальности противоречит какому-либо из моих убеждений, я могу прибегнуть к ассимиляции (деформировать реальность, чтобы подогнать ее под свои убеждения) или аккомодации (изменить убеждения, чтобы объединиться с реальностью).

Пример: я думаю, что мой знакомый – эгоист (убеждение), но однажды я увидел, что он повел себя как настоящий альтруист (реальность). Я могу прибегнуть к ассимиляции: не менять своего убеждения, а объяснить его поведение, говоря себе, что он сделал это по расчету. Я могу также прибегнуть к аккомодации: сказать себе, что он способен к великодушному поведению, и смягчить или вообще кардинально изменить свое мнение о нем; или временно отказаться от своего убеждения («посмотрю, как он будет вести себя дальше, а потом уже решу, что о нем думать»).

Гораздо проще и удобнее прибегать к ассимиляции, чем к аккомодации, потому что это не требует ни психологических усилий, ни изменения личности. Это лишь уменьшает наш ментальный автоматизм, но, очевидно, лишает нас возможности освободиться от убеждений и изменить свои мнения и оценки. Усиление способностей к аккомодации – одно из положительных качеств полного сознания. Это следствие ментального действия, когда, к примеру, вы принимаете или не осуждаете что-то или кого-то. Это результат регулярной практики и упражнений: поскольку практика позволяет реализовать нашу точку зрения в повседневной жизни…

Фрейд писал: «Нельзя разрешить конфликт, помогая одному противнику одержать победу над другим». Полное сознание может нас научить не желать победы одного из способов нашего мышления или видения мира над другими и стремиться сохранять их во всем разнообразии и сложности.

Успокоиться, чтобы лучше читать мир

Другое преимущество полного сознания – это успокоение, умиротворение, очень полезное для ума. Иногда в умственной деятельности людей возбудимых и пылких происходят удивительные помрачения. Эмоции определенно дают этим людям силу и энергию, но подменяют собой ясность суждений и периодически производят в уме невероятные затмения. Смятение нашего ума уменьшает способность быть беспристрастным арбитром, делает нас рабом собственных эмоций и обстоятельств.

В связи с этим интересно отметить, что в буддийской медитации, из которой берет начало практика полного сознания, существуют два пути – путь умиротворения, называемый «шаматха», и путь проникающего видения, называемый «випашьяну». Первый путь необходим, чтобы второй осуществлялся в полном объеме. Возбужденный и рассеянный ум не может обеспечить ясного взгляда на мир. Он пребывает в своих представлениях о мире, но не в самом мире. Такой ум оказывается, говоря фигурально, наполовину слепым: ограниченным и узким. Какой в этом прок?

Полное сознание позволит вам покинуть «отблеск реальности». Проникающее видение позволяет нам глубоко исследовать природу вещей и не дает видимому завладеть нами. Философ Симона Вейль писала: «Уму ничего не надо находить, его надо только расчищать». Нам надо раз за разом очищать свой ум от того, что создает препятствия правильному и точному видению мира, и тогда этот мир предстанет перед нами как очевидность. Для буддистских мыслителей поиск проникающего видения не является теоретической или философской задачей: наше видение и понимание реальности мощно воздействуют на наше самочувствие и ответственны, если они неадекватны, за наши страдания и страдания мира. Многие фундаментальные концепции коренятся в поиске ясности. Среди наиболее важных укажем взаимозависимость, пустоту и непостоянство.

Взаимозависимость, пустота и непостоянство

Взаимозависимость всех вещей напоминает нам, что ничто в этом мире не абсолютно в качестве неподвижной и изолированной сущности. Я не существую как самостоятельная единица, не зависящая от того, что меня окружает: я обязан своим рождением и жизнью неисчислимому множеству людей и явлений природы. Действия и суждения, которые я называю своими, – «мои» действия и «мои» суждения. И действия, которые, как мне кажется, я совершаю по собственной воле, на самом деле обусловлены массой факторов. Но эти связи зависимости являются также и связями взаимозависимости: «Я» есть конечный пункт, но также и отправная точка устремлений и инициатив, которые, в свою очередь, будут влиять на мое окружение. Пока я не пойму и, главное, не соглашусь безоговорочно войти в эти связи взаимозависимости, я не смогу их радостно воспринять, останусь слепым и буду регулярно попадать в ловушки, расставленные моими эго, гордыней или страданием. И напротив, принятие взаимозависимостей всем сердцем не подтолкнет меня к фатализму, а побудит к смирению в моих действиях и убеждениях.

Пустота – вторая из великих концепций буддистов, – возможно, лежит в основе огромного количества недоразумений. «Пустота всех вещей» не означает, что ничего не существует по-настоящему, но лишь то, что все, что мы видим, не имеет конкретного и прочного существования. Это как радуга: ее существование зависит от моего положения, от точки, в которой находится солнце, от добрых намерений проплывающих облаков… Радуга сейчас и здесь – для меня, но ее нет для других людей, находящихся в другом месте…

Я НЕ СУЩЕСТВУЮ КАК САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ ЕДИНИЦА,

НЕ ЗАВИСЯЩАЯ ОТ ТОГО, ЧТО МЕНЯ ОКРУЖАЕТ:

Я ОБЯЗАН СВОИМ РОЖДЕНИЕМ И ЖИЗНЬЮ

НЕИСЧИСЛИМОМУ МНОЖЕСТВУ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ.

То же самое касается гнева по отношению к человеку, по слухам, отозвавшемуся обо мне плохо. Но если я узнаю, что переданные мне слова не были сказаны, а человек, напротив, говорил обо мне очень хорошо, что станет с моим гневом, прежде грозным и испепеляющим? Он исчезнет в один миг.

Пустота явления или предмета не означает, что они, эти явления и предметы, не существуют или отсутствуют. Пустота – это их неустойчивая, подвижная, субъективная, сложная природа… Пустота – это вот что: осознание сложности всех вещей и, как следствие, осторожность – чтобы не дать отблеску реальности захватить себя в плен. Поначалу, благодаря опыту, которого мы достигаем в ходе регулярной медитации, вызывающая беспокойство, едва ли не подавляющая, мысль о пустоте становится более ясной, почти радостной, как и мысль о взаимозависимости.

Кроме того, есть непостоянство, о котором мы еще поговорим. Оно учит нас, что ничто не вечно, все – результат преходящих и эфемерных соединений и распадов, организации и дезорганизации. Ничего прискорбного в этом нет, постижение непостоянства, скорее, делает мир яснее и освобождает нас.

Поль Валери отмечал: «Ум перепархивает от глупости к глупости, как птица с ветки на ветку. Он не может действовать иначе. Главное, не почувствовать себя твердо убежденным в чем-то одном…» Нашему уму нужны преходящие убеждения, как птице нужна ветка. Но пропустим их через сито взаимозависимости, пустоты и непостоянства, и будем меньше страдать сами и не заставим страдать других… Поскольку существует и четвертый, самый важный буддистский постулат, без которого три предыдущих – ничто: это сострадание и альтруистическая любовь, о которых мы также поговорим позже.

Встретить настоящее

Буддийский учитель Тит Нат Хан: «Медитация – это не отвлечение, а безмятежная встреча с действительностью». Эта безмятежная встреча с действительностью не происходит по чьему-то указу, но создается каждым упражнением, в котором мы успокаиваемся через дыхание, в котором мы терпеливо, настойчиво и неторопливо рассматриваем данный момент. Даже если этот опыт болезненный, сложный, запутанный, мы продолжаем дышать и смотреть внутрь себя.

Мы соглашаемся не понимать ясно свой опыт, не подчинять его себе, но продолжаем испытывать ощущения и наблюдать за ними. Так мы учимся лучше видеть мир, который тоже бывает болезненным, сложным, запутанным. Мы учимся лучше думать, чуть точнее, чуть яснее…

Урок 13

Освободить наш ум от цепей: ведь он может терять гибкость, мусолить и пережевывать одно и то же, стать жертвой нашей лени, невидимой силы ментального автоматизма и готовности думать о чем угодно. Приказами этого не добиться – необходимо трудиться. Как сохранить острый ум? Надо, разумеется, поддерживать его в спокойном состоянии и открытым миру, но также неустанно ставить под сомнение его функционирование. Каждый раз, когда мы говорим себе «это просто то, что я думаю», «мне кажется, что я прав», «это всего лишь мое мнение» – не как красивую фразу, а с истинным смирением и настоящей осмотрительностью, – мы демонстрируем свой ум, а не слепоту.

Понять и принять сущее

Мы для нее не существуем. Она не смотрит на нас, но движение ее руки останавливает и завораживает нас: оставаться в неподвижности, не потревожить ее.

В западной живописи есть множество картин о Благовещении. Но эта отличается от других: мы не видим архангела Гавриила, явившегося возвестить Марии будущее рождение Иисуса Христа. Мы видим лишь внутреннее состояние Марии. Скорее Марии человеческой, захваченной движениями своей души, чем Марии божественной, в мистическом откровении.

Картина показывает определенный момент: Мария понимает и принимает все, в одно мгновение. И это мгновение, повисшее в воздухе, подобно странице, которую она не успела перевернуть и отпустила, чтобы плотнее стянуть плат на груди, словно защищая себя от только что открывшейся ей судьбы. Ее лицо как эта книга: ни открыто, ни закрыто. Взгляд обращен внутрь себя. Она думает, чувствует, дышит.

Также обратим внимание на странный жест неторопливо поднимающейся правой руки, как бы говорящий: «Все хорошо, да, да, я поняла, я согласна и принимаю все, что Бог мне посылает». Ладонь раскрыта, ее движение выражает смирение или поиск смирения и рождает мысль об этом остановившемся мгновении: Мария все принимает и готова вступить на предначертанный ей путь.

Могла ли она сказать «нет»? Кто бы мог сказать «нет» ангелу-провозвестнику, посланному Богом Отцом? Но она могла бы подчиниться с меньшей благодарностью и пониманием. Мария преодолевает удивление, страх, недоверие и принимает божественную волю. Именно этот момент и изображен на картине, и все там сказано. Нет ни ангела, ни труб. Лишь взволнованное ожидание в душе Марии.

Мария Аннунциата (Дева по Благовещении), 1474–1475. Антонелло да Мессина (около 1430 – около 1479) Дерево, масло, 0,45 x 0,35 м, Национальная галерея Сицилии, Палермо

«ПРИНИМАЙТЕ!

ПОСКОЛЬКУ ИНОЙ ВОЗМОЖНОСТИ НЕТ…»

Свами Праджнянпад. Опыт единства

Принимать

Принятие – сердце полного сознания. Принимать – не значит говорить «все хорошо» (это одобрение). Принимать – значит говорить «это есть, и это уже случилось».

Нам не нужно любить мысль, ситуацию, человека или опыт, чтобы их принять. Нет необходимости их любить, надо лишь допустить, что эта мысль, эта ситуация, этот человек или этот опыт уже здесь, они существуют, они уже в моей жизни, и мне надо с ними как-то соединиться и продолжать идти вперед.

Принятие – это высшая степень уступки. Потому что оно больше чем поведение, оно больше чем экзистенциальное решение и жизненная философия, продуманное отношение к миру и течению наших дней. Уступка подразумевает отказ: мы перестаем спорить, отказываемся от дальнейшей борьбы. В принятии есть намерение присутствовать в действии по-иному – ясно и спокойно. Все, что происходит с нами, мы принимаем со словами: «Да, это так. И это уже так, а не иначе». Это искреннее и полное принятие реальности, такой, какой она предстает нам.

Но это принятие словом «да» вовсе не означает покорность судьбе или отказ от действий и мыслей. Это всего лишь две фазы того регулярного движения ума, которое для души как дыхание для тела: принятие (того, что есть), затем воздействие (на то, что есть), принятие (того, что случилось), затем воздействие (на то, что случилось). И так снова, и всегда, до конца… По прошествии какого-то времени это становится нашей второй натурой: «Вам нет надобности принимать нечто – оно уже существует». Значит, больше нет места усилиям, принятие становится внутренней способностью, незаметной и скромной. Таким образом, мы обретаем силу.

Принятие как обходной путь

Принятие учит нас следовать верной дорогой, чтобы прийти к желаемой цели. Этот путь необязательно прямой. Это как поход в горы: вряд ли можно подняться к вершине, двигаясь вверх по прямой. Мы будем подниматься по тропинкам, вьющимся серпантином по склону горы. Мы принимаем существование склонов и обходов, а сами медленно, но верно движемся к вершине. Точно так же многие ментальные усилия могут вести нас только путем принятия.

Например, вы сталкиваетесь с мыслями о неудаче («я никогда не смогу это сделать»). Не всегда эффективно сразу бросаться в борьбу с такими мыслями и навязывать свою волю («нет, я все же сумею это сделать!») или прибегать к логическому обоснованию («что может мне помешать добиться того, что я хочу?»). Иначе мы никогда не научимся мириться с собственными мыслями о поражении (к тому же лучше научиться не подчиняться им, чем стараться изгнать их). Иначе эти мысли сохранят свою разрушительную власть.

Вдобавок мы никогда не согласимся с тем, что поражение – один из возможных выходов. Обходной путь принятия, напротив, окажет проясняющее и, как это ни парадоксально, успокаивающее воздействие: «Я знаю, я принимаю, не уверен, что так лучше. Но все же я этого хочу. Тогда сделаю все, что от меня зависит, а там посмотрим…»

Полное сознание учит нас выбрать обходной путь принятия: принимать мысль о неудаче; рассматривать ее воздействие на нас; не подпитывать ее энергией, стараясь с ней сражаться или отвергая ее, но дать ей осесть в нас. А сами тем временем будем продолжать дышать и сохранять внимательность ко всему, будем как можно более открытыми, оставаясь в полном сознании. Потом вернемся к действию, которое часто оказывается единственным способом проверить, до какой степени идея поражения существенна для нас.

Принятие как мудрость

«Хорошо искать мудрость там, где вы меньше всего ожидаете ее встретить: в умах ваших оппонентов». Справедливо, не правда ли? Однако для этого надо все же выслушать оппонентов и дать им право на существование (а мы мечтаем, чтобы у нас были только «клакеры»), и тогда их мнение станет нашим богатством и возможностью стать умнее.

Принятие позволяет нам проникнуться трагической глубиной действительности, не делая при этом трагедии из собственной жизни: мы не отрицаем несправедливых или мучительных аспектов существования, но оставляем им место. Не все место, конечно, кое-что надо сохранить и для хорошего и красивого.

Поскольку слово «принятие» многих не устраивает, так как они слышат в нем «покорность судьбе», ему подыскали замену. Философ Александр Жольен предлагает, например, термин «допущение». Помимо своего христианского значения (праздник Успения^[2] посвящен чуду вознесения Марии ангелами на небо), это слово отсылает нас этимологически к акту «взятия», к смыслу выражения «взять на себя» и в конечном итоге к смыслу слова «принять». Другие говорят о «расширении, распространении»: фактически речь идет о том, чтобы неустанно создавать в себе пространство даже для того, что нам неприятно и нас не устраивает.

Никогда не покоряться неприятному, но и не держаться за него отталкивая его от себя. Неприятие и антипатия, как и страх, порождают зависимость и уязвимость. Да, неустанно создавать в себе это пространство, растворять наши мучения и антипатию в бесконечной сущности. Чем больше мы чувствуем в себе непреклонность и неприятие по отношению к тому, что с нами происходит, тем более нам необходимо повернуться к широкому и беспредметному сознанию: принятию всего.

Принятие в конечном итоге предполагает парадоксальный выбор: отказаться от выбора! Ничего не отвергать, ничего не устранять. Даже нежелательное, нехорошее, некрасивое, непривлекательное… Напротив, принимать все, вобрать в себя то, что происходит, то, что существует.

Принимая, мы открываем бескрайнее внутреннее пространство, потому что отказываемся фильтровать, контролировать, давать оценки, мерить по своей мерке и брать лишь то, что нам подходит и похоже на нас. Именно это в своей необычной манере выразила Тереза из Лизье: «Я выбираю все».

ПРИНИМАТЬ – ЭТО ОБОГАЩАТЬСЯ И ДАВАТЬ МИРУ

ВХОДИТЬ В НАС; ВМЕСТО ТОГО ЧТОБЫ СТРЕМИТЬСЯ

ПЕРЕДЕЛАТЬ ЕГО ПО-СВОЕМУ И БРАТЬ ИЗ НЕГО ЛИШЬ ТО,

ЧТО ПОХОДИТ НА НАС И ПОДХОДИТ НАМ.

Урок 14

Принятие – это самое спокойное и рассудительное действие, способное склонить нас к тому, что должно быть. Это касается и заявления о намерениях. Затем, конечно, регулярная практическая работа, без которой все сказанное – слова на ветер. Все наши ежедневные недовольства – прекрасная возможность работать над принятием. Ты недоволен, раздражен, унижен? Сначала обрати внимание на дыхание и осознай ситуацию и степень ее воздействия на тебя. Затем констатируй, что это уже есть. И прими. Наконец, посмотри, что можно сделать, о чем подумать. Понять просто, однако нам твердят об этом уже больше двух тысяч лет. Вероятно, потому, что просто понять – мало, надо тренироваться каждый день. Конечно, это не так эффектно в сравнении с умными разговорами на эту тему, но зато куда более эффективно.

Часть 3
Пройти через бури:
укрыться в настоящем моменте

«ТОТ, КТО ВИДИТ НАСТОЯЩИЙ МОМЕНТ,

ВИДИТ ВСЕ, ЧТО ПРОИЗОШЛО В ВЕЧНОСТИ,

И ТО, ЧТО ПРОИЗОЙДЕТ В БЕСКОНЕЧНОСТИ ВРЕМЕНИ».

Марк Аврелий. Мысли для себя (6, 37)

Освободиться
из умственной тюрьмы

Бедный человек! Он кажется грустным и озабоченным. Обессиленным и изнуренным. Отказавшимся понимать и действовать. И вдобавок – странное впечатление, что его голова застряла в окошке… Как будто он захотел взглянуть, что происходит в мире, захотел отвлечься от своих грустных размышлений. И вот застрял, и страдает, и ничего не может поделать. Его взгляд ни на что не направлен. Он смотрит не наружу, а в себя. И его взгляд тоже застыл в печали и горести.

Он в ловушке. Как и мы, случается, оказываемся в ловушке собственных мыслей. Он заключен, как в тюрьму, в каменное обрамление окна, в прочность дерева, стекла, металла. Так наши заботы, застывшие от бесконечных размышлений о них, становятся нашей тюрьмой.

Человек в окне, 1653. Самюэль ван Хоогстратен (1627–1678) Холст, масло, 1,11 x 0,865 м, Художественно-исторический музей, Вена

«КУЧА МЕЛКИХ НЕПРИЯТНОСТЕЙ ЗАДЕВАЕТ СИЛЬНЕЕ,

ЧЕМ ОДНА БОЛЬШАЯ, КАКОЙ БЫ ЖЕСТОКОЙ ОНА НИ БЫЛА».

Монтень. Опыты

А эта оптическая иллюзия хочет нам сказать: «Смотри! Смотри, как твои мысли и бесконечные размышления вводят в заблуждение твое сознание! Если ты им поддаешься, они тобой овладевают. Если ты их подпитываешь, они становятся настоящими. Если ты будешь их опасаться, ты окажешься у них в плену».

Как же освободиться от этой «самовозрождающейся» пытки? Как выбраться из этих ловушек нашего рассудка, в которые мы иной раз попадаем?

Может быть, решение спрятано в маленьком пузырьке на подоконнике? Может, в нем волшебный эликсир? Но как его заполучить?

Страдание полностью захватывает сознание

Прежде всего – боль, физическая или моральная. Потом страдание как результат действия боли на сознание.

Страдание – это доступная пониманию часть боли. Боли душевной или физической, которая, если она слишком сильна, требует медицинского вмешательства, ее необходимо облегчить. Психологическая работа придет позже. Она должна прийти, должна быть проделана, иначе возвращение страдания будет бесконечным.

Страдание естественным образом становится центром тяжести нашего сознания, черным солнцем, вокруг которого все вращается. Пространство сознания скукоживается вокруг него, и в нем больше нет места ничему, кроме боли. Это и есть страдание: всеохватная боль, не дающая остальным чувствам и мыслям надолго завладеть сознанием. Вся энергия разума поглощена болью; существует лишь она.

Боль физическая

Боль в теле не должна противостоять силе разума. И в особенности не должна иметь превосходства: сохранить лицо нам помогают анальгетики. Иначе человек стал бы измученным зверем. А потом? Что поможет нам не бояться боли и не замыкаться в страдании? Возможно ли полное сознание? Допустим… Может быть, благодаря сознанию нам удастся лучше подготовиться? Не дожидаясь, когда боль поглотит нас, мы проведем предварительную подготовку.

Те, кто давно практикует медитацию дзен (близкую к вхождению в полное сознание), лучше сопротивляются боли. Недавно было открыто, что это обусловлено определенными изменениями в мозге, а их в свою очередь определяет количество часов медитации. Возможное объяснение таково, что длительная неподвижная медитация, иногда вызывающая мышечные спазмы и другие подобные реакции, позволяет спокойно управлять незначительными болезненными ощущениями.

Помню мою первую встречу с сильной болью во время утренней медитации: это был непростой период, ничего серьезного, обычное невезение, но я чувствовал постоянную усталость и напряжение. Я устроился на сиденье и через десять секунд почувствовал, как свело судорогой левую стопу. Острая боль. Первая реакция: пошевелиться, чтобы боль отпустила, открыть глаза, изменить положение тела; или даже прервать медитацию, ведь у меня полно других дел, что же зря мучиться…

К счастью, накануне в больнице мы обсуждали подобные случаи, произошедшие в группах обучения полному сознанию. Я выделил мысль: «Измени позу, может быть, остановись и иди работать». Потом увидел, что это только мысль, а не реальная необходимость. Я постарался принять ее и осознать как порождение моего ума. Я решил не поддаваться соблазну и не шевелиться, сопротивляться автоматизму («Тебе больно? Так пошевели ногой!»).

Итак, я решил: прежде чем изменить позу (а желание было очень сильным), выждать и проанализировать боль, вызванную судорогой. Где она конкретно находится? Какая она – неизменная или меняющаяся? Что она меня подталкивает сделать? И, разумеется, через минуту она исчезла. Растворилась.

Я, конечно, знал, как это работает, но был удивлен и восхищен тем, что это происходит прямо здесь и сейчас, в моем собственном теле. Разница между тем, что знаешь в теории, и собственным опытом всегда огромна. Это два мира, трудно вообразить, как они далеки друг от друга… Согласен, не всегда удается победить боль неподвижностью. Иногда приходится сесть поудобнее. Или действительно прекратить медитацию, если боль становится нестерпимой.

Медитация – это не мазохизм. Но всегда очень приятно, если удается перетерпеть страдание, приняв его присутствие и реагируя на боль не движением, а лишь сознанием! Это единство теории, намерений, речи и реальности. Даже знатоку медитации не надоедает снова и снова ощущать это. Я знаю, я испробовал на себе…

Медитация помогает справиться со страданием, потому что умиротворенность ума – анальгетик: наш мозг постоянно фильтрует мелкие болезненные сообщения, чтобы они не докучали без конца нашему сознанию. Это называется «нисходящим ретроконтролем».

Когда мы в депрессии или испытываем стресс, наш мозг работает не в полную мощь, зато во всем теле возникает больше болевых ощущений. Если мы спокойны, то боль той же силы причиняет меньшие страдания. Но вот что важно: это успокоение не возникает просто по нашему хотению. Над способностью успокаиваться следует начать трудиться гораздо раньше, а не в момент страдания. Поздно шить парашют, если самолет падает.

Однако возможно ли таким же образом воздействовать на душевную боль?

Боль душевная

Размышляя постоянно об одном и том же, привязываясь к нашим болезненным мыслям, мы лишь делаем их сильнее. Мы облекаем их в плоть и придаем им важность. Мы без конца пережевываем свои беды и создаем из них чудовищ.

Перемалывание одного и того же усиливает умственное пустословие. Из банальной реакции мы, сами того не желая, создаем страдание. Ведь в моменты подавленности или тревоги, помимо реальных событий, нас заставляют страдать наши мысли, к которым мы очень привязаны, которые мы взращиваем и укрепляем в себе до тех пор, пока не сформируем из них убеждения. А потом мы привязываемся к ним, этим монстрам, нами же и порожденным. Привязываемся, как мать к своим детям.

Негативная мысль не причиняет нам боль, если она пришла и ушла. Она становится мучительной, когда овладевает нашим сознанием, укореняется в нем, подавляет и уничтожает другие мысли. Если мы будем продолжать прокручивать в сознании одни и те же негативные мысли, они проложат дорогу депрессии, а затем – следующей, еще более удручающей. Как говорится, «беда не приходит одна», и эту ситуацию трудно контролировать, она изматывает и обессиливает человека.

Перед лицом ежедневных неприятностей

Но как же помешать разуму вести нас к страданиям, как не стать их рабом? Единственное решение может показаться парадоксальным: мы должны дать место страданию, чтобы затем ослабить его хватку. Полное сознание уменьшает боль и страдания повседневности.

Полное сознание не позволяет нашей тревоге (которая чаще всего лишь отражение нашей неуверенности) превратиться в уверенность, в убежденность. Оно также препятствует тому, чтобы наши эмоции (которые приводят к соответствующим действиям) приобретали хронический характер и превращались в навязчивые состояния.

Полное сознание не дает им окостеневать. Оно помогает не зацикливаться на негативе, избегать страданий разума. Под воздействием боли мы сами себя запираем в клетку, оставаясь в неведении. Но перед тем как освободиться от оков боли, надо увидеть наших тюремщиков. Следовательно, прежде всего нужно принять тот факт, что отчаяние поселилось в нас. Важно внимательно рассмотреть связанные с наступившим отчаянием мысли и порождаемые ими побуждения.

Разумеется, мы не хотим, чтобы отчаяние оставалось с нами, потому что оно причиняет боль и вызывает страх. Тогда тихий голос полного сознания говорит нам: «Останься с отчаянием. Не бойся пустить его в свое сознание. Правда или ложь – это не проблема. Проблема в том, что тебе трудно сохранить в себе эти страдания, идеи, чувства, состояния души, не причиняя себе боли, не паникуя и не сдаваясь…» Как раз об этом и говорит китайская пословица: «Вы не можете помешать птице печали летать у вас над головой, но не давайте ей свить гнездо в волосах».

Чтобы не стать добровольной жертвой печальных размышлений, следует прежде всего признать, что они имеют место, и не доверять им все пространство ваших мыслей. Надо научиться принимать и приветствовать других гостей вашего рассудка (уже слишком занятого этими переживаниями): осознанно дышать, слышать звуки, ощущать свое тело; осознанно отмечать все мысли, которые приходят, уходят, возвращаются…

Чтобы восстановить свободное перемещение мыслей, их живость и подвижность, надо обеспечить им пространство. Не прогонять неприятные мысли, а напротив, позволить им присутствовать, но не в одиночестве. Надо растворять их в более объемном содержимом сознания, чтобы их удельный вес стал меньше. Потом дышать. В жаргоне инструкторов по полному сознанию есть два термина: «дышать с чем» и «дышать в чем». Не очень элегантные выражения, но недвусмысленные.

«Дышать с чем»: продолжаем наблюдать за нашими страданиями, спокойно и терпеливо помещая дыхание в центр нашего сознания (потому что страдание всегда возвращается в самый центр). «Дышать в чем»: наблюдаем за воздействием дыхания на страдания, как будто дыхание проникает через них. Тренируясь подобным образом на небольших неприятностях, на небольших страданиях, мы уже не будем столь уязвимы, если нас постигнет настоящее горе. Может быть…

Непостоянство страданий

В конце всего этого появляются осознание и опыт непостоянства страданий. Непостоянство напоминает нам, что нет ничего вечного, что все проходит, что излишняя привязанность к действительности – это ошибка, лишь усиливающая страдание. Непостоянство показывает нам дальнейший путь, а не просто способ «управлять» страданием. Мы безумно верим, что все и все, кем и чем мы обладаем – наши любимые и близкие, наше имущество и богатство, – останутся навеки с нами. Когда мы страдаем, наше отчаяние столь же безумно: мы убеждены, что страдание, к которому мы привязаны, продолжится вечно.

Ничто не вечно под луной. Ни радость, ни печаль. Ни привязанность, ни лишение свободы. Мы в состоянии это понять. Мы должны это пройти на своем опыте. Пройти в полном сознании: рассмотреть объекты, к которым мы привязаны, поддерживать с ними иные отношения: не отказ, но подвижность, переменчивость.

Преходящее не всегда смехотворно, и было бы глупо стремиться не привязываться ни к чему. Речь идет о том, чтобы наблюдать, как можно пройти через все, принимать все, но не привязываться со всей силой, продолжать жить и наслаждаться жизнью.

Урок 15

Одним из источников наших глубоких моральных страданий является отсутствие осознания: мы не осознаем, что искажаем действительность, а затем всеми силами привязываемся к этой искаженной действительности. Психотерапевты говорят о «нарушении соответствия» и «психическом пережевывании». Они знают, что, с одной стороны, надо быстро обрести осознание того, что рассудок попал в ловушку; с другой стороны – освободиться из этой ловушки.

Иногда мы прекрасно понимаем, что причиняем боль сами себе, но не можем освободиться от одних и тех же навязчивых рассуждений. Посыл полного сознания прост: если это слишком сложно, я отказываюсь отгонять печальные мысли усилием воли, я открою поле своего сознания прочим вещам, происходящим в настоящий момент. Я не оставлю все умственное пространство навязчивым идеям и рассуждениям, а растворю их во множестве других объектов сознания: мое сознание расширяется до бесконечности.

Отпустить

Нас поражает не нагота ее тела. Не странная деталь – белое покрывало, раскинутое на каменистой земле, покрытой первой весенней травой. Не изящно, неловко и трогательно, сложенные ноги девушки, нет, нас изумляет ее взгляд, ее бесстрастное и словно торжествующее лицо, его спокойная уверенность. Пронзительный взгляд заставляет нас отвести глаза и посмотреть на левую руку, в которой она держит оливковую ветвь – как награду, как доказательство, как аргумент. Оливковая ветвь всегда говорит о мире и надежде.

Позади девушки горные развалины. При ближайшем рассмотрении оказывается, что это не скалы, а руины зданий. А то, что кажется деревцами на холме, – кресты над могилами бедняков.

Пюви де Шаванн написал эту картину через год после окончания франко-прусской войны 1870 года и унизительного поражения своей страны, ускорившего падение Второй империи. Он назвал ее «Надежда», что вызвало неудержимый поток критики. Чего же хотели эти критики? Чтобы вместо оливковой ветви девушка потрясала оружием, призывая снова ввязаться в войну, или лопатой, взывая к восстановлению мирной жизни?

Безразличная к любой идее реванша и вообще какого-либо действия, девушка лишь наготой своего тонкого тела призывает нас не спешить и осознать. Она осознает сама и передает нам осознание случившейся катастрофы и грядущих времен. И тогда мы замечаем, что рядом с ее правой рукой, нежно опирающейся на белое покрывало, к небу тянется росток дуба.

Надежда, 1870–1871. Пьер Пюви де Шаванн (1824–1898) Холст, масло, 0,705 x 0,82 м, Музей Орсе, Париж

«ГДЕ Ж МОЯ ПЕЧАЛЬ? НЕТ БОЛЬШЕ ПЕЧАЛИ.

ТОЛЬКО СЛАБЫЙ ОТЗВУК НА ВОСХОДЕ СОЛНЦА».

Поль Фор. Песня на заре

Не бороться с трудностями

Когда у нас трудности, мы стремимся их преодолеть. Мы стараемся их отодвинуть, изменить, убежать от них. Однако есть трудности, по отношению к которым эти усилия тщетны: если проблема в нас самих (наши мысли и эмоции), или их породила неодолимая сила (превратности судьбы), или они еще не проявились (но мы их предвосхищаем). Иной раз надо просто перестать суетиться и бороться. Как бы тяжело нам ни было, отказаться от своих привычек и допустить, что эти автоматические действия лишь усложняют некоторые ситуации и делают их более запутанными и болезненными.

Вы входите в реку, с ее песчаного дна ваши ноги поднимают небольшие облачка песка. Вы хотите, чтобы вода оставалась незамутненной. Но вы знаете, что желать этого бесполезно, что нельзя прибить песок ко дну ни руками, ни ногами. А чем больше вы будете стараться, тем мутнее станет вода. Единственное решение – остановиться и позволить облачкам песка вернуться на дно. А воде вернется прозрачность… Облачка песка – это горестный жизненный опыт. Полное сознание говорит нам: чтобы видеть в воде, сделайте перерыв, перестаньте все держать под контролем, лишь смотрите и терпеливо ждите, когда песок осядет на дно…

Философ Симона Вейль писала в связи с этим: «Постараться исправлять ошибки вниманием, а не волей. […] Внутренняя концентрация единственно разумна, поскольку избавляет нас от напряжения мышц, в этом деле совершенно бесполезного. Что может быть глупее сжатых кулаков по отношению к добродетели, поэзии или трудностям повседневной жизни?»

Но если решение не в действии, а во внимании, на что его направить, когда мы застряли, увязли в песке посреди реки? Ни вперед ни назад, что же делать?

Остановиться и дышать

Перед лицом страданий и неприятностей начинать с дыхания. Вообще-то мы предпочитаем рассуждать или мучиться; это кажется нам более достойным, действенным, эффективным. Спустя какое-то время становится ясно, насколько бесполезной была суета наших мыслей. Но уже ничего не поделать! Мы стараемся забыть неприятное происшествие, думать о чем-то другом в ожидании следующих невзгод, и ветер вернется на круги своя.

Однако полное сознание предлагает нам дышать, работать над своим страданием. Не пытаться избавиться от него, не стремиться его разрешить, не стараться усилием воли вернуть себе бодрость духа – только оставаться со своим дыханием, как со старым другом, – он пока не знает, что нам посоветовать, но друг с нами, рядом. И его присутствие, его чудесное присутствие, возможно, гораздо важнее, чем сама проблема…

Дыхание в полном сознании постепенно смягчит боль. Пережевывание одного и того же укрепляет наши негативные мысли и неприятные переживания, а полное сознание их размягчает, как пламя свечи размягчает воск. Откроем наш неприятный опыт свету и теплу полного сознания. Даже если мы бессильны тягаться с судьбой, даже если знаем, что дыхание не решит проблему. Зачем пытаться начать с изменения внешних обстоятельств? А что, если мы начнем с изменения нашей реакции на них?

Укрыться в настоящем моменте

Когда мы останавливаемся, чтобы дышать, даже если вокруг нас все безотрадно, мы можем почувствовать себя как в укрытии. Словно корабль, успевший зайти в порт или бухту во время бури: кругом бушует море, но он в убежище, хоть и временном. Сознательно дыша, мы понимаем, что живы, и это главное, остальное немного подождет.

Зайти в гавань в настоящем моменте не означает найти решение. Проблемы остаются, но мы нашли безопасное место, из которого можно их рассматривать, и мы не обязаны бороться в страхе потерпеть крушение и утонуть.

Дышать при наступлении неприятностей – значит поместить свой рассудок в укрытие. Не для того, чтобы убежать от действительности, не для того, чтобы действовать, но чтобы выбрать более ясную точку зрения, найти место покоя, дать шанс нашему уму. Что бы я ни делал, что бы ни думал, проблема здесь, она никуда не делась. Но я жив, я присутствую. И лучшее, что я смогу сделать, это продолжать существовать. Дышать… Скоро что-нибудь изменится; я только должен признать, что не знаю, когда и как.

ЗАЧЕМ ПЫТАТЬСЯ НАЧАТЬ С ИЗМЕНЕНИЯ

ВНЕШНИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ?

А ЧТО, ЕСЛИ МЫ НАЧНЕМ

С ИЗМЕНЕНИЯ НАШЕЙ РЕАКЦИИ НА НИХ?

Урок 16

Что значит «отпустить сознание»? Мы бежим от действительности в развлечения («давай-ка, перезагрузи мозг») или в самоуверенность («расслабься, все будет хорошо»). Это мы умеем, это работает, но далеко не всегда. Нет, отпустить сознание – совсем другое и очень полезное: остаться в настоящем моменте, присутствовать, находиться в особом состоянии ума.

Оставаться в ситуации, но не контролировать ее и не искать решение. Именно оставаться в ней. Доверять тому, что произойдет. Без наивности, но с любопытством, оставаясь внимательным. Как пловец, который перестает плыть и отдает себя на волю течения. Это не пассивность, а присутствие.

Присутствовать в мире

Не происходит ничего особенного. Крестьянин пашет, рыболов ждет поклевки, а пастух почему-то устремил взгляд в небо. Корабли идут своим курсом. Вдалеке залив, острова и порты. Все на своих местах. Кроме… За кем наблюдает пастух? Над ним в небе – невидимый нам крылатый человек. Это Дедал – он один над землей. Он смотрит вниз, словно ищет кого-то или что-то.

Падение Икара, около 1590–1595. Питер Брейгель Старший (ок. 1525–1569) Копия^[3], выполненная неизвестным художником из его окружения. Дерево, масло, 0,63 x 0,80 м, Музей ван Бюрен, Брюссель

«РАЗВИВАЙ УМ, ЧТОБЫ ОН СТАЛ ШИРОКИМ,

КАК КОСМОС,

В КОТОРОМ ПРИЯТНЫЙ И НЕПРИЯТНЫЙ ОПЫТ

МОЖЕТ ВОЗНИКАТЬ

И ИСЧЕЗАТЬ БЕЗ КОНФЛИКТОВ,

БОРЬБЫ И СТРАДАНИЙ.

ЖИВИ В ШИРОКОМ, КАК НЕБО, УМЕ».

Будда. Мадджхима-никая

Дедал летит, он осторожен, не взмывает высоко и не приближается к солнцу. Он заметил, что его сына Икара нет рядом. Он ищет его в небе. Кажущаяся заурядность момента перед катастрофой. Мы ищем вместе с ним: в воздухе никого, лишь слепящий свет жаркого солнца. Может быть, ниже? Да, смотрите: нога бедного Икара еще видна среди волн.

Икар, покалеченный при падении, погибнет, утонет. Для него все кончено. Но для других людей жизнь продолжается. Жизнь идет своим чередом, именно это хочет нам сказать Брейгель: все как раньше. Никого не интересует смерть Икара – ни крестьянина, ни пастуха, ни рыбака, хотя Икар совсем рядом. И даже если они узнают об этой смерти, какое им дело? Мертвые, бедные мертвые, люди каждый день умирают повсюду. А Земля продолжает вращаться.

Возмущение? Нет. Рядовое событие, круги на воде. А что Земля продолжает вращаться, так это счастье. Если бы каждая смерть рушила мир?..

Не терять мир

Боль занимает все пространство. Она затопляет сознание или мы сами из-за нее съеживаемся, сворачиваемся клубком. Особенно когда теряем близких. Боль связана с тем, что мы потеряли. Не страдать – терять еще больше. В этом подчинении боли мы ищем избавления от нее, а также привязываемся к тому хорошему, что еще осталось в нашей жизни. Но, реагируя подобным образом, уходя в себя, свое горе и воспоминания, мы подвергаем себя опасности: словно хотим уйти из этого мира.

Философ Симона Вейль говорит о «степени боли, при которой мы теряем мир». Как же по прошествии времени вернуться к себе? Как искренне принять страдание, оставаясь в контакте с окружающим миром, ведь иной раз мы не можем или не хотим избавиться от страдания?

Чтобы большое горе не выхватило нас из жизни, мы должны работать над собой, когда случаются мелкие неприятности. Оставаться в мире во время повседневных неудач и ударов судьбы. Работать над небольшими огорчениями, чтобы в большей или меньшей степени подготовиться к серьезным.

Прежде всего – расширить свое сознание

Сделать так, чтобы не только страдание наполняло сознание; чтобы внимание не было сосредоточено исключительно на нем, чтобы другие объекты тоже присутствовали в сознании. Оставить место дыханию, телесным ощущениям. Приветствовать все иные мысли и чувства, иные проявления жизни, продолжающейся рядом с нами.

А затем – наблюдать за своими мыслями, сосредоточенными (а как иначе?) на боли. Сесть, закрыть глаза, дышать и неторопливо размышлять, куда влечет нас эта беда: к уходу в себя, к самоизоляции? Продолжать дышать, продолжать ощущать, продолжать существовать. Дышать, чтобы жизнь продолжалась, невзирая на печали и страдания.

Пройдет ли грусть сама собой? Да, вероятно. Возможно, столь же скоро, как в медитации. Но страдание, пережитое в полном сознании, не вернется с удвоенной силой в последующем страдании. Оно будет лишь неприятным воспоминанием, а не бомбой замедленного действия.

Утешение

Одиночество в страдании реально и абсолютно: никто не может страдать вместо нас, никто не может взять на себя даже частицу нашей боли. Значит, помочь нам невозможно? Значит, нет утешения? Скорее мы сами не можем или не хотим слушать утешения.

Вообще-то мы глухи к утешениям, поскольку заранее убеждены в их бесполезности. И это действительно так, если единственное наше желание – «вернуться в прошлое», чтобы причина страдания исчезла, чтобы не было аварии, чтобы погибшие были живы. Если мы хотим лишь «исправить реальность», утешение бесполезно. Но если мы сумеем понять, что никакое исправление невозможно, что со страданием мы ничего не решим, тогда утешение, если мы его способны выслушать, принесет нам понимание: рядом с нашим страданием продолжается жизнь, терпеливо ожидающая нашего возвращения.

Сделав над собой это усилие, мы увидим, что за утешением стоит сострадание. Утешение – не волшебная палочка, а спасательный круг, поддержка, призыв жить, невзирая ни на что. Оно расширяет наше сознание, потому что нас окружают любовь и привязанность. Оно скромно сообщает нам, что наши близкие могут дать нам лишь бессильное присутствие. Они бессильны исправить, но присутствуют, чтобы напомнить нам: надо оставаться живым и человечным, не превращаться в раненое животное, не разрушать себя, не ожесточаться, не уходить из мира. Оставаться живым…

Продолжать ли страдать?

А Дедал, откажется ли он навсегда от неба или, летая, станет вспоминать о сыне? Будет ли он по-прежнему восхищаться солнцем и облаками, красотой земли и моря, нежным рисунком морской пены у берега? Или он выберет скорбь и будет оплакивать судьбу своего сына всю оставшуюся жизнь?

Лети, Дедал, лети и заставь лететь воспоминание об Икаре… Продолжай жить и летать – что еще ты можешь сделать? Когда ты летишь, не старайся подавить тоску и сдержать рыдания. Просто открой свой дух огромному небу. Прими в себя эту красоту, скользящую под твоими крыльями. Всеми силами присутствуй перед картиной поднебесного мира. Не бойся, что печаль проснется в тебе, когда ты летаешь. Пусть твоими глазами смотрит на мир твой сын. Почувствуй то, что почувствовал бы он. Дыши, улыбайся за него, люби этот мир за него.

Жизнь продолжается. Эта жизнь, так ранившая тебя, – твой якорь спасения. Все здесь. Икар здесь, он летит рядом с тобой.

Урок 17

Когда мы сильно страдаем, когда мы несчастны, мы отрезаем себя от мира. Нам в нем все неинтересно, он кажется безразличным, почти враждебным. Тем не менее мир способен нам по-своему помочь, спасти нас. Чем больше мы страдаем, тем сильнее должны верить в необходимость сохранить нашу связь с окружающим миром. Страдание всегда отягощает и продлевает разрыв или отдаление от жизни, уход в себя. Как медитировать, когда я чувствую себя несчастным? Как оставаться восприимчивым к красоте мира? Даже если это не облегчает моих страданий, даже если это не помогает немедленно. В какой-то момент все изменится, и я буду спасен.

Идти вперед, невзирая ни на что

Мимолетному взгляду кажется, что картина описывает приятную сцену в сельской местности: расположившись прямо на траве, девушка спокойно смотрит на строения на холме.

Но если приглядеться, можно почувствовать – здесь что-то не так: трава пожухла, как в выжженной солнцем степи, дом слишком далеко, он слишком темен. И потом, что-то странное исходит от этой девушки… И тогда, присмотревшись, мы обнаруживаем источник этого ощущения: ее поза не совсем нормальна.

Мир Кристины, 1948. Эндрю Уайет (1917–2009) Доска, темпера, 0,819 x 1,213 м, Музей современного искусства, Нью-Йорк

«НЕ СТРЕМИТЬСЯ СТРАДАТЬ МЕНЬШЕ ИЛИ

НЕ СТРАДАТЬ ВООБЩЕ,

НО СТАРАТЬСЯ, ЧТОБЫ СТРАДАНИЕ НЕ ИЗМЕНИЛО

НАС К ХУДШЕМУ».

Симона Вейль. Тяжесть и благодать

Не такая, как у человека, который просто сидит и небрежно смотрит на пейзаж. Скорее, этот человек ползет. И потом – слишком уж худые руки, этот непомерно большой локоть, пятна на коже… И левая рука, вздувшаяся и деформированная, опирается на траву… Что происходит?

Что нам показывают? Вот история этой картины: молодая женщина больна, парализована. Она не мечтательно рассматривает пейзаж, а возвращается к себе домой, ползет, потому что отказалась от костылей и инвалидного кресла. И это вовсе не девушка, а женщина пятидесяти четырех лет. Художник Уайет хорошо ее знал – это Кристина Олсон, жившая с ним по соседству в деревне Кашинг, в штате Мэн.

Теперь понятно, почему мы испытываем дискомфорт. Картина изображает тайную подавленность, скрытое одиночество и печаль. Она также говорит нам об убежище на горизонте, до которого мы изо всех сил стремимся добраться. И наконец, она ставит вопрос выбора, перед которым мы нередко оказываемся в нашей жизни: отказаться или идти вперед? Ползти, даже когда тебе больно.

Скрытые раны

Есть физические раны, видимые. Есть раны душевные, результат пережитых трагедий, невидимые, но вписанные в плоть и дух. Иногда осознаваемые, порой дремлющие, эти раны раздваивают нашу природу: внешне мы нормальны, но внутри нас – тайное безумие.

Долгое время мы воображали, будто этих ран не существует. Потом мы надеялись, что они исчезнут: с усилием, с любовью, со временем… А сейчас, несмотря на прошедшие годы и тщетные усилия, нам приходится признать: раны все еще здесь, надолго. И может быть, навсегда.

Тогда мы стремимся о них забыть, перестать о них думать, жить, как будто их нет. Это обычно срабатывает. Потом время от времени под воздействием потрясений или грусти все просыпается, раны саднят, из потайного шкафа выходят призраки.

Старые демоны просыпаются

Если мы пережили депрессию, или тревогу, или иную душевную боль, раны на время перестают болеть. Мы в ремиссии, наступает некоторое затишье. Потому что прошло время, потому что мы сами изменились. Потому что стало полегче жить.

Но может быть и иначе. Жизнь повернулась к нам спиной, старые раны раскрываются, кажется, мы сейчас рухнем без сил у всех на глазах. В такие моменты нас захватывают мысли о том, что у нас то или другое не получается, что в нас то или другое плохо. И эти мгновения очень важны, ведь мы еще способны действовать и бороться куда больше, чем можем себе представить.

Именно поэтому практику полного сознания вводят в психотерапию: для «предотвращения рецидива». Традиционной терапии, например психоанализа с его глубокими размышлениями об источнике страданий, бывает недостаточно. Современные виды терапии, например когнитивная или поведенческая, справляются с этими проблемами успешнее, но тоже далеки от совершенства. Поэтому к ним прибавляется работа над полным сознанием. На сегодняшний день можно утверждать, что этот опыт оказался удачным: у тех, кто практикует вхождение в полное сознание, рецидивы возникают гораздо реже, они проходят в более мягкой форме.

Если мы осознаем, что под воздействием ежедневной суеты мысли о былом несчастье могут возвращаться, это станет первым шагом к тому, чтобы не подчиняться им, не позволять завладеть нами полностью. Чтобы сделать правильный выбор, надо либо прислушаться к нашим мрачным мыслям о пережитом, либо оставить их в стороне. Выбор заключается в том, чтобы продвигаться вперед и делать усилия, даже если что-то нам нашептывает: «Это бесполезно, выше наших сил, лучше остановиться и прекратить борьбу». Особенно важно в таких случаях не поддаваться негативному настроению.

Полное сознание помогает нам не подчиняться идущим из глубины нашей души страшным приказам. Практикуя полное сознание в моменты, когда нам плохо, мы перемещаем в него наши тревоги и тоску. Практикуя вхождение в полное сознание в моменты, когда у нас все хорошо, мы безбоязненно встречаем легкое волнение и учимся противостоять серьезным бурям…

Шаг за шагом, минута за минутой

И важно не опускать руки. У полного сознания есть союзники: например, деятельность. Будем поступать как в тяжелом походе, когда нами овладевает желание остановиться, но останавливаться нельзя. И мы решительно идем вперед, шаг за шагом, метр за метром. Можно идти и действовать, даже если нет уверенности в пользе этого действия, но не подчиняться приказам беспомощно сложить руки.

Надо почувствовать, как автоматизм, идущий из прошлого, стремится перехватить инициативу. И, невзирая ни на что, идти вперед. Очень важно не отрезать себя от мира. Поднять голову, впитать в себя все, что нас окружает. Наблюдать нашествие упаднических мыслей, но не замыкаться с ними внутри себя: широко открыть окна и двери своего сознания окружающему миру.

Продвигаться вперед, к далекому убежищу

Скоро Кристина доберется домой. Она сядет на пороге и будет смотреть на заход солнца, как делает это каждый вечер. Она почувствует себя счастливой вопреки всему. Счастливой, вопреки болезни, усталости, саднящим рукам и невыразимой тоске, которой почти постоянно наполнена ее жизнь. Художник спросит ее, может ли он написать ее сидящей на пороге дома, против света, и она ответит «да». Она посмотрит на солнце еще раз, почувствует, как постепенно успокаивается ее дыхание. Она вздохнет, а потом улыбнется. Это миг совершенства.

Урок 18

Иногда нам так больно, что мы вынуждены укрыться в каком-нибудь действии, стать существом, предпринимающим без размышления неустанные усилия, чтобы выжить. Ведь мы знаем: думы под влиянием невзгод – частая причина еще больших невзгод и ослепления. И тогда надо не только действовать, но и знать в общих чертах, что необходимо и хорошо для нас сейчас, то есть прежде всего – немного подумать! А потом действовать с полным смирением. Ведь мы знаем – только это поможет нам выжить. Нужно гулять, работать в саду, наводить порядок в доме, мастерить, трудиться. Действовать не для того, чтобы ускользнуть от несчастья или расслабиться, а потому что ничегонеделание ведет к полному краху. Не так важно, чем мы заняты в моменты, когда нас может спасти только действие.

Поддаться тайне

В северном дортуаре монастыря святого Марка во Флоренции есть странная, но великолепная фреска, покрывающая стену кельи номер 7. Одно из удивительнейших и одновременно возмущающих душевный покой произведений искусства, которые мне довелось видеть.

Осмеяние Христа с Девой Марией и Святым Домиником, 1438. Фра Анжелико (ок. 1400–1455) Фреска, 1,87 x 1,51 м, Музей Сан-Марко, Флоренция

«ИСТИНА – ЭТО ЗЕМЛЯ БЕЗ ТРОПИНОК».

Тициано Терцани. Великое путешествие по жизни

В фантастической, ирреальной атмосфере, в сверхъестественном покое Христос – его глаза скрыты повязкой – подвергается истязаниям, которые совершают фрагменты реальности, вырванные из естественного хода вещей, – палочные удары, плевки, пощечины, как бы парящие в воздухе. Иисус – сидящий во славе на престоле, с тростниковым скипетром и державой Царя мира, – подвергается оскорблениям. Как он может быть одновременно униженным и торжествующим?

Мария, его мать, а также святой Доминик – у его ног. Мария погружена в глубочайшую печаль. Доминик читает. Они как будто и не здесь, но они в то же время и небезразличны к Иисусу: Мария печальна из-за него, святой Доминик читает евангельское жизнеописание Христа.

То есть они небезразличны к Христу, но не воспринимают, по-видимому, его страдания. Они не покинули Христа, они остаются с ним: Мария – в мыслях, Доминик – в чтении. Но не пытаются ни помочь, ни сострадать ему. Почему?

В светлом пространстве фрески не так много вещей, за которые могла бы зацепиться логика: все в ней кажется непонятным. Мы можем лишь признаться, что ничего не понимаем. Но не так ли происходит иной раз в нашей жизни? Даже если мы хотим уверить себя в обратном…

Оскорбленные, ослепленные и человечные

Как и Христос на фреске, мы можем быть унижены и охвачены негодованием, не в силах противостоять жестокости мира. Опыт отчаяния ослепляет: он сужает поле зрения и горизонт до единого потока неприятностей, который обрушивается на нас. Этот опыт также лишает нас человечности: мы становимся похожи на раненое животное, от боли лишившееся ума. И потом никакая связь с миром невозможна: большие страдания отделяют нас от других людей, сковывают и лишают воли.

Страдания ведут нас к погружению в себя и к внешним драмам, к разбитой как внутри, так и снаружи жизни. Однако важно изо всех сил стараться сохранить в себе человеческие чувства. Привязаться к тому, что есть в нас человеческого, к тому, что вызывает эту человечность: к природе, к красоте мира. Снова и снова открывать ум другим вещам, а не только страданиям. Не для того чтобы скрыть от себя беду, забыть о ней, а чтобы она не царила абсолютно в нашем сознании, не завладела нашей жизнью.

Об этом говорится в отрывке из книги австрийского психиатра Виктора Франкла, бывшего узника концлагеря Дахау: «Случалось, что вечером, когда мы лежали на земляном полу барака, держа в руках миски с баландой и умирая от усталости после непосильной работы, вбегал кто-то из наших товарищей, умоляя нас выйти, несмотря на стужу, на плац посреди лагеря, чтобы полюбоваться великолепным закатом…»

Это не бегство, не психологический защитный механизм, позволяющий скрыться от ужасов жизни. Это просто акт сознания и высочайшей разумности: когда вокруг смерть, эти люди обращаются духом к прекрасному в окружающем их чудовищном мире. Люди погружены в бессилие, они вырваны из жизни, но продолжают держаться за нее ценой чудовищного напряжения сил и остаются людьми.

«Три отрицательные способности»

В знаменитом письме своим братьям от 22 декабря 1817 года английский поэт Джон Китс призывает их культивировать то, что он называет отрицательными способностями. Он считает их признаком зрелости и душевной цельности: «Многие вещи сложились у меня в голове в единое целое, и в какой-то момент я был поражен одним качеством, формирующим совершенного человека (в частности, в литературе, Шекспир обладал этим качеством в огромной степени), – я говорю об отрицательной способности, когда человек способен пребывать в неизвестности, в тайне, в сомнениях, не разыскивая суетливо их причину и основание».

Неизвестность, тайна и сомнение… Как развить в себе способность терять контроль и ориентиры без немедленного желания снова привязаться к конкретному и рациональному? Мириться с неизвестностью? Но неизвестность – источник страха: любая форма тревоги может привести к враждебному отношению к неизвестности; вот почему будущее и смерть – две самые значительные вещи, о которых у нас нет никаких сведений, – терзают и мучают нас.

В жизни мы стараемся оградить себя от того, в чем не уверены: подстраховываемся и принимаем меры предосторожности, многократно перепроверяем свои действия, при этом рискуем выдохнуться, защищая и ограждая свою жизнь. Мы стремимся заполнить наш разум уверенностью. Но, по правде говоря, без особого успеха: ведь в глубине души мы понимаем, что все эти усилия напрасны; что наши заклинания и мольбы – лишь жалкое сотрясение воздуха, поскольку истина такова: в нашей жизни существуют неразрешимые проблемы и мы должны их принимать. Во-первых, принимать, а во-вторых, не раздражаться из-за них. Продолжать жить и идти вперед вместе с этими нерешаемыми проблемами.

Мириться с сомнением? Мириться с тем, чего не можем знать, с тем, о чем вечно размышляем и все не придумаем, как поступить? Отказаться привязываться к суждениям и действиям, к готовым клише, пусть неэффективным, но зато внушающим уверенность в себе? Отказаться от выбора, отказаться от мысли, что наш выбор уж точно будет самым лучшим? Часто у нас нет иного выхода, как сказать: «Я не знаю, я не способен это узнать, я могу лишь сомневаться». Но сомнение не должно мешать нам выбирать и действовать в случае необходимости. И жить дальше, с новыми сомнениями, но не в том, что делать? а в том, хорошо ли я сделал?

Мириться с тайной? Мириться с превышающим наше понимание? Это кажется нам проще, потому что мы чувствуем – это тайна. Полное осознание недоступно нашему разумению. И мы принимаем это с относительной легкостью. Но тайна полного осознания – это не хаос: за ней кроются логика, решение, смысл. И мы задаемся вопросами. До бесконечности. В тайне болезни, страдания, несправедливости часто присутствует вопрос: почему? Но ответа нет. И так лучше. Потому что, если приходит ответ, он становится опасным, ложной уверенностью, обретенной в пучине несчастья: «Я проклят, я неизлечим, выхода нет». Чем такой ответ, уж лучше никакого. А еще лучше при возникновении неприятностей, когда мы в лихорадке страдания, научиться вообще не задаваться вопросами.

Самое лучшее, что может быть, – просто дышать, открывая рассудок.

Настоящий момент и хаос

Что мы можем сделать, когда нас постигает несчастье? Нам остается лишь укрыться в настоящем моменте. Тренироваться, чтобы воспитать в себе ощущение, что мы не все знаем, не все можем, не все понимаем. Видеть, насколько это ощущение некомфортно. Ведь несчастье охватывает нас волнами тоски и беспорядочных побуждений: «Встряхнись, сделай что-нибудь, не оставайся таким». Культивировать и развивать свою терпимость к отрицательному опыту. Как будто мы внимаем совету друга: надо уметь в определенные моменты выслушать его, не зацикливаясь на потребности обязательно разрешить проблему или искать для нее решение.

Речь о том, чтобы освободиться от давления навязанного решения, которое может причинить нам боль. Сделаем то же самое, когда мы обращаемся к собственным заботам: спокойно рассмотрим, в каком состоянии находимся мы сами, здесь и сейчас, прежде чем сетовать на невозможность взять все под контроль; это придет позже…

Важно также видеть, что в состоянии полного сознания отказ от понимания ситуации и управления ею – своего рода освобождение и выбор, а не поражение и обязанность. Надо по-настоящему отказаться контролировать ситуацию, без сожалений и вздохов. Отказаться душой и телом, безропотно покориться решимости ничего не предпринимать и не мечтать о контроле. И почувствовать, насколько такой отказ умиротворяет и успокаивает.

Однако можно предположить, что мы не должны всегда с самого начала выбирать такую линию поведения. В каких-то случаях прежде следует поискать решение. Но если оно не находится, или, несмотря на найденное нами решение, все возвращается на круги своя, выход где-то в другом месте.

Наши умственные способности и рассудок – это свет, помогающий прояснить и понять наши проблемы, помочь найти путь к их решению. Но иногда этого света бывает недостаточно, и мы, находясь в его круге, можем не заметить другие пути.

Когда сияет солнце, у нас создается впечатление, что мы способны видеть все вокруг нас. Но вот солнце зашло и наступила ночь, и мы вдруг понимаем, глядя на мириады звезд, что есть и другое, огромное, то, что было «скрыто» солнечным светом.

Урок 19

Состояние слабости и бессилия не нравится никому. Но не всегда у нас есть выбор. Можно ли подготовить себя к этому? Наверное… Регулярно выполняя упражнения по погружению в полное сознание, мы столь же регулярно сталкиваемся с мыслями, эмоциями, ощущениями, которые причиняют нам боль. Но если мы решили остаться в состоянии полного сознания, несмотря ни на что, остаться в упражнении, несмотря на дискомфорт и душевное смятение, мы приобретем ценную способность – мириться с ощущением, что мы не всесильны и не можем все контролировать.

Научиться оставаться в состоянии полного сознания, несмотря на страдание, – это не мазохизм, это не любовь к самому страданию, это – принятие факта, что такова иногда жизнь. Быть в состоянии полного сознания – значит хоть немного, но подготовить себя к испытаниям.

Видеть наступление счастья

Приближаясь к лагуне, мы видим чудо – надежду, которая постепенно материализуется. Медленно выступающий из тумана город – Венеция. Скоро мы окажемся там, ступим на ее хрупкую землю, откроем ее для себя, пройдем ее всю, волшебную в своей увядающей красоте.

Приближение к Венеции, 1844. Джозеф Мэллорд Уильям Тернер (1775–1851) Холст, масло, 0,62 x 0,94 м, Национальная галерея искусств, Вашингтон, Собрание Эндрю Меллона

«КАЖДУЮ СЕКУНДУ МЫ ПОПАДАЕМ В РАЙ

ИЛИ ПОКИДАЕМ ЕГО».

Кристиан Бобен

Солнце, дарящее последний поток света и тепла, кажется таким приветливым. Небо лагуны покрыто сказочной позолотой.

В левом углу картины на горизонте уже нарождается луна, несущая свежесть и синеву скорой ночи. Солнце и его свет исчезнут, когда мы подплывем к берегу, и мы в волнении, мурашки пробегают по спине. Мы были так счастливы в этот день, счастливы и сейчас, наблюдая эти великолепные сумерки. Что произойдет, когда скроется солнце?

Счастье как акт сознания

Все начинается с хорошего самочувствия. Быть сытым, спокойным, в тепле, безопасности – уже замечательно. Ощущать себя в таком состоянии – чудесно. Это блаженное состояние доступно всем животным, всем живым существам, в том числе человеку. Можно в нем оставаться, но это не будет подлинным счастьем, ибо то, что мы называем счастьем, простирается далеко за пределы подобного блаженного состояния.

Если мы осознаем такие моменты блаженства, если говорим себе: «Я жив, и это удача, это чудо, это милость», тогда происходит что-то другое. Тогда блаженство переходит в счастье. Если буду внимательно, осознанно наслаждаться тем хорошим, что со мной происходит, если стану ощущать себя присутствующим, то блаженство повлияет на меня гораздо сильнее. Оно пройдет низшую стадию удовлетворения моих базовых потребностей, ожиданий и перейдет в счастье, реализацию метафизических устремлений, таких как смысл, принадлежность, любовь, мир, вечность…

Нет сознания, нет и счастья. Или только «ретроспективное» счастье, как в строках знаменитого писателя и поэта Раймона Радиге: «Счастье, я узнаю тебя лишь по шуму, который сопровождает твой уход». Без осознания настоящего мы сожалеем о прошлом счастье, которое не сумели прожить. Так происходит с нами, когда жизнь кладет нас на лопатки, когда у нас столько дел, что не находится времени даже взглянуть на все предложения счастья, встречающиеся нам на пути. То же происходит с нами, когда мы грустим и тревожимся: мы не живем настоящим моментом, и наш рассудок беспокоится о будущих неприятностях или сожалеет о прошлом. А о счастье нам остается только мечтать или плакать, но не жить им.

Полное сознание поможет нам откликаться на разнообразные предложения счастья, которые мы получаем каждый день. Занятые своими планами, мыслями, заботами, мы не увидим и не почувствуем ничего. Если же мы открываем сознание всему, что нас окружает, ничего специально не выискивая, мы увидим наше счастье, желаем мы того или нет. И мы будем счастливы даже малым. Эти искорки счастья нашей повседневной жизни – легкие, столь быстро гаснущие и несовершенные. Но их так много, они живые, вечно меняются, гаснут и загораются вновь. Жизнь, наполненная пылинками счастья. Жизнь, каждый мельчайший фрагмент которой насыщен счастьем; проще говоря – счастливая жизнь.

Сознание и неуловимое счастье

Мы осознаем, что счастье находится в нас самих, и тут же возникает страх его потерять. Когда мы счастливы, мы прекрасно понимаем, что скоро это пройдет; счастье – как мигающий свет маяка, оно не может длиться всю жизнь, оно то появляется, то исчезает. Главное – не цепляться за него, пытаясь удержать, но наслаждаться им, принять его затмение и быть готовым к его возвращению, даже мимолетному.

Пессимисты плохо переносят счастье и порой даже предпочитают не отдаваться счастью и всему хорошему, что есть в их жизни, они знают, что так не может продолжаться долго. И они по-своему правы: счастье недолговечно. И что из того? Именно потому, что счастье скоро уйдет от нас, надо им наслаждаться, разве не так? Нам предоставлен выбор: между быть счастливым, а потом не быть им, и тем, чтобы никогда не позволять себе быть счастливым. Между дуновением счастья и болезненными потугами защититься от счастья и, соответственно, от его последующей потери. Я свой выбор сделал…

Наука утверждает: если мы осознаем, что тот или иной момент счастья больше не повторится, мы переживаем его гораздо острее. Ощущение становится сильнее, яснее, насыщеннее. Но счастье остается. Мимолетное счастье, часть нашего трагического существования, не отрицающая этого трагизма, но принимающая его. Счастье – трагическая идея? Конечно!

Счастье в несчастье

Почему счастье должны всегда сопровождать беззаботность или легкомыслие? Почему бы ему не появиться там, где мы в нем нуждаемся, на трагической стороне жизни? В полном сознании мы тренируемся воспринимать и боль, и радость, переживать и хранить в душе как тревоги, так и мимолетные мгновения счастья. Как и в настоящей жизни, но не той, о которой мы мечтали, а в той, что выпала на нашу долю и подрезает крылья нашим мечтам. Хорошо, что именно такая жизнь досталась нам – она самая интересная.

Даже в счастье медитация не побуждает нас к уходу из мира, а снова учит принимать этот мир во всей его полноте. А реальность такова, что счастье и несчастье всегда идут рука об руку. Как тень и свет. Вероятно, поэтому Альбер Камю написал: «Не счастливым я хочу сейчас быть, а сознательным». Мы попробуем соединить эти крайности, культивировать сознание не для того, чтобы заменить им счастье, но чтобы осветить его. Чтобы сделать его более значимым, встроить его в мир. Андре Конт-Спонвиль называл это мудростью: «Максимум ясности дает максимум счастья».

Вспоминаю статью о потерявших жену или мужа людях, которые могли улыбаться, вспоминая своего спутника жизни («Какое горе потерять их, но какое счастье было их знать»). Два года спустя они чувствовали себя гораздо лучше, потому что не позволили своему счастью сгинуть в пучине горя. Они смогли понять, что жизнь в полном сознании – это и счастье, и несчастье одновременно.

Горе не стирает былое счастье, не отнимает его у нас: прежнее счастье останется с нами навсегда. Мы имеем право плакать и смеяться одновременно. Это потому, что мы принимаем мир и решаем любить его изо всех сил.

Пребывая в печали, остановиться и утешиться крупицами счастья. Пусть малыми, грустными, неполными, несовершенными, отрывочными.

Как сильно мы любим Этти Хиллесум, узницу лагеря Вестерборк – предтечи лагерей смерти. Она писала: «Жизнь и смерть, страдание и радость, мозоли на истертых ногах и жасмин за домом, травля и бесконечные зверства, эту симфонию горя и счастья я воспринимаю как неделимое целое».

Как сильно мы любим Евгению Гинзбург; она сидела на скамье подсудимых в зале сталинского суда, не понимая, в чем ее обвиняют. Евгения смотрела в окно в ожидании смертного приговора или срока в ГУЛАГе: «За окном виднелись большие темные деревья; я вслушивалась в тайный шепот свежих листьев. Мне казалось, я слышу его впервые. Этот шелест листвы растрогал меня до глубины души!»

Предел полного сознания и предел человечности. Наверное, нам его не достигнуть. Но мы можем к нему стремиться. Пребывая в печали, остановиться и утешиться крупицами счастья. Пусть малыми, грустными, неполными, несовершенными, отрывочными. Они могут дать лишь слабое и кратковременное утешение: как только мы вернемся к жизни и мысли, несчастье, возможно, вновь наберет силу. Но мы опять двинемся к пределу. И снова, и снова. Неустанно.

Мы всегда будем думать о своем несчастье, сравнивая его с тем, что похоже на жизнь, а значит, и на счастье.

КАК СИЛЬНО МЫ ЛЮБИМ ВЕНЕЦИЮ,

ПОГРУЖАЮЩУЮСЯ УЖЕ НЕСКОЛЬКО СТОЛЕТИЙ

В ВОДЫ, ПОД КОТОРЫМИ ОНА РАНО

ИЛИ ПОЗДНО СКРОЕТСЯ.

Урок 20

Что касается счастья, полное сознание учит нас простой вещи: поскольку счастье неотделимо от несчастья, поскольку жизнь постоянно сталкивает нас с горем и потерями, нечего и думать о постоянном и совершенном счастье. Надо учиться довольствоваться малым: давать место счастью, невзирая на сложности и заботы среди них, а не когда проблемы исчезнут и заботы уйдут (важно понять, что день, когда все проблемы разрешатся, не наступит никогда, особенно если мы пребываем в тревоге или меланхолии). Оберегать наши искорки счастья, особенно пред лицом неприятностей. Именно тогда эти искорки самые трогательные, волшебные, необходимые.

Часть 4
Открытие и пробуждение:
самое большое путешествие

«СЕГОДНЯ ТВОЕ ТЕЛО БОЛЕЕ НАСТОЯЩЕЕ,

ЧЕМ ДУША;

ЗАВТРА ТВОЯ ДУША БУДЕТ БОЛЕЕ НАСТОЯЩЕЙ,

ЧЕМ ТЕЛО».

Гюстав Тибон. Живительная иллюзия

Трудиться

То, что предстает нашему взору, не существует или, по крайней мере, существует не совсем так. Картина напоминает план внутреннего устройства огромного готического архитектурного сооружения, у которого убраны стены, чтобы лучше его показать, а нам, зрителям, раскрыть его секреты и внутреннюю структуру. Наш взгляд движется через три области или слоя этой картины. В центре – святой Иероним за рабочим столом. Главное здесь – не его святость, а эрудиция, о которой мы догадываемся благодаря окружающим его рукописям, и его человеческие качества, о которых мы судим по множеству трогательных деталей: обувь, снятая им прежде, чем взойти на помост, кот, спящий в сторонке. Вокруг рабочего стола – большое здание, в котором угадывается монастырь. Его строгий устав не позволяет отвлекаться на мирское, но жизнь проникает и сюда. Посмотрите направо: по темной галерее, окружающей хоры, бродит лев. Рассказывают, что Иероним спас это раненое животное. Лев потом следовал за ним повсюду и даже жил здесь, в монастыре.

Святой Иероним в келье, ок. 1475. Антонелло да Мессина (ок. 1430 – ок. 1479) Доска, масло, 0,457 x 0,362 м, Национальная галерея, Лондон

«ВСЕ НАЧИНАЕТСЯ ПО НЕОБХОДИМОСТИ,

НО ДОЛЖНО ЗАКАНЧИВАТЬСЯ ПО СОБСТВЕННОЙ ВОЛЕ».

Морис Зендель. Жизнь, смерть, воскресение

Третий, внешний, слой – это окружающий мир. На переднем плане картины, прямо перед зрителем, широкий портик, на ступенях которого – павлин и куропатка. На заднем плане через большие окна виден сельский пейзаж и город вдалеке, через другие окна – небо и парящие там птицы.

Внутренняя работа и внешний мир: их разделяет лишь рамка. Мне так и хочется рассказать этой картине, как мне нравится ее толковать, как верно она отражает мои мысли. Глядя на святого Иеронима, я думаю о вхождении в полное сознание, где чередуется погруженность в себя и открытость миру. А также о постоянном захватывающем труде…

Тренировка ума

Откуда взялись странное мнение, что мы хозяева своего ума, и склонность считать врожденной и самоочевидной, не требующей развития нашу способность быть внимательными и осознанными?

Как будто мозг, в отличие от мышц, развить невозможно и тренировать не нужно! При этом мы знаем, что физические упражнения укрепляют мышцы, что правильное питание – здоровье. Но мы куда меньше убеждены, а может быть, просто не в курсе, что тренировка ума, ментальные упражнения представляют немалый интерес для нашей психики.

В интеллектуальном плане они помогают нам развить способности к размышлению и концентрации; в эмоциональном – противостоять стрессу, подавленности, раздражению и вечным превратностям судьбы.

Чем больше мы раздражаемся, тем раздражительнее мы становимся. Чем больше мы проявляем пессимизма или негативизма, тем сильнее мы подавляем желание действовать не только ради других, но и для своего блага. Чем больше мы погружаемся в стресс, тем скорее мы становимся чемпионами по стрессу…

Хотим ли мы развиваться в других направлениях? Для этого необходимо работать. Мы трудимся, чтобы выучить английский, научиться кататься на лыжах или играть на музыкальном инструменте. Но не для развития осознанности и концентрации. Кто-то скажет, к примеру: «Зачем эти ежедневные упражнения? Разве уроков жизни недостаточно? Разве не хватит моих намерений и решимости?»

НЕ НАДО НАДЕЯТЬСЯ, ЧТО НАМ УДАСТСЯ

ДЕРЖАТЬ НАШ РАССУДОК

НА ПОВОДКЕ И ПОЛНОСТЬЮ

ЕГО КОНТРОЛИРОВАТЬ.

ОДНАКО МОЖНО УСТАНОВИТЬ

РАВНОВЕСИЕ СИЛ: УМЕТЬ

КОНЦЕНТРИРОВАТЬСЯ ИЛИ УСПОКАИВАТЬСЯ,

КОГДА НАМ ЭТО НЕОБХОДИМО.

Нет, всего этого недостаточно. В нас есть смутное желание перемен, но мы никогда не используем правильно свой ум, мы вечно недовольные жертвы со старыми автоматическими трюками, у нас одни и те же слабые мысли и неконтролируемые эмоции.

Вот почему практика полного сознания вместе с другими формами тренировки ума представляет особый интерес для каждого. Но она особенно необходима людям, замечающим, как мало у них власти над собственным рассудком. Не надо надеяться, что нам удастся держать наш рассудок на поводке и полностью его контролировать. Однако можно установить равновесие сил: уметь концентрироваться или успокаиваться, когда нам необходимо. И это не кажется мне слишком амбициозной задачей. Но всегда ли мы способны к этому?

Ежедневная тренировка ума – как гимнастика для сознания. Эта регулярная уборка нашего внутреннего мира вычищает грязь, которую мы принесли в нашу душу извне, из общества. И как при обычной уборке, если ее делают своевременно, она незаметна: мы быстро привыкаем к чистоте. Но если давно не убирали, это видно сразу! Да и нос тоже чует… Вероятно, главный «риск» практики полного сознания заключается в том, что тренировка перерастает в необходимость и, если ее прекратить, постепенно вернутся эмоциональная и ментальная нестабильность.

Тренировка ума – это аскеза, трудно заставить себя заниматься регулярно, какими простыми ни будут упражнения. Это также школа терпения: не надо ждать немедленного эффекта; это школа смирения: гарантии отсутствуют. Так, после полных энтузиазма занятий, после смутных или четких ощущений, что упражнения укрепили твою психику, ты приходишь к выводу, что движешься вперед. И это вполне вероятно. Ты уверен, что вышел на столбовую дорогу и так будет всегда. Как же ты ошибаешься!

Рецидивы прежнего состояния у тех, кто практикует полное сознание, как правило, неизбежны. Они – часть обычного пути: после успеха ты откатишься назад под влиянием раздражения, тревоги, хандры… Унизительно? Только если ты возгордился достижениями в медитации. Вдобавок если ты хвастался своими успехами, расписывал медитацию как панацею, носился повсюду со своим «новым дзеном»…

Неприятно? Только если ты слишком радовался успехам, даже втайне, даже в душе. Забавно? Да, если ты предполагал, что когда-то разочарование придет. Да, если ты спокойно его воспримешь. В полном сознании. Ты знал, ты был готов, ты принял. Просто продолжай, снова и снова.

Упражнения и практика

Я утверждаю, что практиковать полное сознание нужно не только когда мы в этом нуждаемся, но и когда жизнь идет своим чередом, без особых переживаний. Есть три уровня упражнений: формальная практика, краткосрочная практика и – сама жизнь, но в полном сознании…

Формальная практика состоит в длительных упражнениях, которыми надо заниматься регулярно: в начале обучения ежедневно, затем – раз в неделю, и наконец – раз в месяц. В некоторых упражнениях мы изучаем все свое тело, не стремясь изменить ощущения, а только спокойно и уважительно осознавая их: это, как говорят медики, сканирование тела. В других упражнениях мы подключаемся к дыхательным движениям, к звукам и бесконечному движению мыслей: это называется полным осознанием звуков и мыслей. Есть и другие упражнения.

Можно начать заниматься в одиночку или под аудиозапись – поближе познакомиться с упражнениями, оценить, насколько они нам необходимы, и испытать первые затруднения. Но в какой-то момент нам потребуются советы или ответы на возникающие у нас вопросы. Мы начинаем понимать, что все же лучше тренироваться с инструктором полного сознания. Термин «инструктор» подчеркивает, что речь идет не о терапии (даже если вхождение в полное сознание может быть предложено больным с психическими расстройствами), а об обучении, о совокупности инструкций, которым позже каждый найдет собственное применение.

Краткосрочная практика (в течение считанных минут) происходит несколько раз в день. Это либо простое осознавание в определенные моменты: буддийским монахам о необходимости момента осознанности напоминает ежечасный звон монастырского колокола; мы можем вспомнить об этой необходимости перед походом к врачу, или переключаясь на работе с одной задачи на другую, или в метро… Либо осознавание в период, когда на нас навалились печали и обиды: мы не проигнорируем неприятные волнения и не дадим им включить наши автоматические мысли, а приняв эти чувства и широко раскрыв двери своего ума, постараемся понять, каково их место в опыте настоящего момента.

Например, упражнение, которое называется пространство дыхания. Когда вы в затруднительном положении, по возможности остановитесь и позвольте неприятным чувствам остаться с вами. Не стоит отгонять эти ощущения, несколько минут внимательно следите за дыханием, присутствуйте в нем. Затем вернитесь к делам и подкрепляйтесь духом полного сознания, который действовал в вас последние несколько минут.

Жить в сознании

Наконец, сама жизнь – наилучшая площадка для упражнений. Жить в состоянии полного сознания, о котором мы говорили на страницах этой книги, – значит взглянуть на большинство моментов нашей жизни широко открытыми глазами духа. Это значит прерываться на несколько секунд, минут, часов, чтобы без слов остро прочувствовать все, что происходит внутри и вокруг нас. Спокойно пережевывать и переваривать свое существование в настоящем моменте, а не рассеянно проглатывать бегущие мгновения жизни. Это касается как незначительных, так и важных событий. Незначительные – еда, ходьба, питье, работа, разговоры, ожидание, ничегонеделание… Важные – семейные праздники, дни рождения, свадьбы, похороны, встречи с природой или прекрасным. Полное сознание помогает нам оценить их важность, а не просто развлекаться или горевать, втягиваясь в мысленную болтовню.

Ресурс и наблюдательный пост

Если мы регулярно выполняем упражнения, состояние полного сознания станет огромным внутренним ресурсом в непредвиденных ситуациях. Прежде всего как защита – убежище в настоящем моменте от любой неприятности. Затем – как источник стабильности нашего внимания, которое позволяет воспринимать, рассматривать и затем решать, что делать. Полное сознание – это также наблюдательный пост, когда нам не хватает ясности и понимания, когда одной воли недостаточно, когда не справиться с беспокойством и суетой ума. Полное сознание позволит не жить спустя рукава, не проходить мимо важного.

То же верно и для нормального самочувствия. Очевидно, полное сознание – это источник превращения благополучия, удовольствия в счастье. Полное сознание – это способ прозрения: осознания моментов истинного счастья. Оно позволяет счастью войти в нашу душу и плоть, а нам – измерить его, открыть его мимолетность. Но не печалиться об этом, а полюбить наше счастье еще больше и осознавать его красоту.

Полное сознание помогает понять, что моменты счастья – цветы, аромат которых можно вдохнуть, пока они не завяли, а не золотые монеты, которые надо хватать и копить. Дивные хрупкие цветы, эфемерные, как сама жизнь. Полное сознание каждым упражнением помогает нам просто жить и понимать, что мы живы и это замечательно.

Урок 21

Опытные в медитации люди советуют начинать и заканчивать день вхождением в полное сознание: открывая глаза утром и закрывая их перед сном, обратите внимание на собственный опыт настоящего момента (тело, дыхание, мысленная болтовня, текущие эмоции…). Также стоит в течение дня входить в полное сознание на несколько минут (во время ожидания или в перерывах между). И наконец, если мы стремимся к большему, можно посвящать полчаса или час в неделю практике полного сознания. Проще это будет сделать в группе под руководством опытного инструктора.

Созерцать

Странник шел целый день, и вот он достиг вершины. Вышел он рано-рано утром, еще до зари. Трудный путь одолел с легким сердцем: стук башмаков, биение пульса, ритм дыхания, равномерность шагов – все это наполняло душу покоем. Иногда его мысли обращались к предстоящим трудностям, и тогда его сознание открывалось настоящему моменту: движение, звуки, первые краски утренней зари. Мысли то исчезали, то возвращались и снова уносились вдаль, как перышко на ветру или как обрывки тумана на склоне горы.

И вот странник на вершине. Сначала он радуется победе: «Получилось, я смог!» Надо всегда радоваться победам, но только чтобы поскорее освободиться от ребяческого состояния души – радости успеха. Гордость, удовлетворение: душа переполнена этим слегка приторным нектаром. Впереди нечто более интересное. Взлететь над всем. Пусть горы манят, пусть эта Вселенная, принимающая нас и дающая приют, захватит нас полностью. Открыть сознание всему, что здесь есть, – великолепию горизонта, чистоте воздуха, покою горных вершин, шуму ветра.

С каждым вдохом в страннике крепнет ощущение, что гора входит в него. С каждым выдохом его тело и душа растворяются в горе. Ему бесконечно хорошо. Он абсолютно на своем месте.

Странник над морем тумана, ок. 1818. Каспар Давид Фридрих (1774–1840) Холст, масло, 0,948 x 0,748 м, Музей Кунстхалле, Гамбург

«ТОТ, КТО ДОСТИГ СВОЕЙ ЦЕЛИ,

ПРОПУСТИЛ ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ».

Дзенский афоризм

Вовлечение и отрыв

Полное сознание сначала вовлекает нас в важные действия, а затем помогает избежать порабощения результатом этих действий.

Греческий язык различает telos и skopos, намерение и цель. Когда лучник тренируется в стрельбе, telos – стрельба, а skopos – попадание в цель. То, что зависит от меня, – telos. Skopos зависит и от других факторов: порыва ветра, который может отнести стрелу в сторону; неожиданного звука, который заставит мою руку дрогнуть.

Подобным образом полное сознание требует, чтобы мы регулярно, удобно усевшись и закрыв глаза, воспринимали и исследовали свой опыт. В разные дни результат будет разным. Это зависит от обстоятельств. Можно быть уверенным в одном: чем регулярнее и больше мы занимаемся, тем чаще достигаем своих целей.

Это вовлечение в действие в состоянии полного сознания позволяет нам через повседневную жизнь приблизиться к абсолюту. Вовлечение и отпускание, как медленное и терпеливое приближение к превосходящему нас абсолюту. Но чередовать их не так легко. Поначалу, когда мы работаем над отпусканием, только делаем вид, что отпускаем. По-настоящему мы не отпускаем полностью. Мы только хотим оградить себя от страдания, стремимся отпустить, чтобы не страдать от поражения, неудачи, разлуки, ежедневных неприятностей. Но отстраниться от успеха, славы, признания – это уже не для нас!

Тогда мы хитрим, притворяемся. Ложная скромность и ложное безразличие, ложная дистанция; но втайне мы все же раздуваемся от гордости. А если мы начнем регулярно заниматься и после каждого успеха дадим отстояться своим эмоциям, не будем распалять гордыню, а также после неудачи не станем нервничать и корить себя, тогда с нами начнут происходить приятные вещи. Мы будем меньше волноваться из-за того, что делаем. Мы заметим, что еще есть много интересного. И это сродни восхождению на горную вершину…

Полное сознание, духовность и мистицизм

Духовная жизнь может существовать и вне религии. Духовность – это вершина нашей жизни, нашей души. Та ее часть, где мы встречаемся с абсолютным и с тем, что превышает наше понимание, что выше нашего эго и открыто всему, в том числе неизвестному. Мы с легкостью открываемся лишь знакомому, логичному, приемлемому, прогнозируемому. Духовность – это не бегство от того, что выше нас, а стремление предстать перед ним в полном сознании. Что же выше нас? Три поразительных нечто – бесконечное, вечное и абсолютное…

Духовность предполагает двойное действие, о котором мы говорили чуть выше: вовлечение и отпускание. Действовать и двигаться вперед до точки, в которой мы все отпускаем, где освобождаемся от багажа наших усилий и целей. И тогда – предаться созерцанию. В католичестве созерцать – значит долго рассматривать с обожанием. Это предполагает в первую очередь «мир и чистоту в сердце». Говоря простым языком, надо быть спокойным и не осуждать никого, то есть находиться в полном сознании.

Философ Андре Конт-Спонвиль считает, что созерцание ведет нас к мистицизму: «Мистик видит реальность лицом к лицу: он больше не отделен от реального ни словами (и это называется тишиной), ни отсутствием чего-либо (и это называется полнотой), ни временем (и это называется вечностью), ни в конечном итоге самим собой (и это называется простотой: анатта у буддистов). Ему даже больше не нужен сам Бог: он в абсолютном здесь и сейчас».

Очевидно, состояние полного сознания – светская мистика: поиск без объяснений и слов просветления и абсолюта, к встрече с которыми мы готовимся особым образом – отказываясь что-либо предпринимать. Потому что ничего и не нужно делать, только пропитаться ими, погрузиться в них, излучать их. Иногда это приводит нас в состояние спокойного, немого экстаза. Иногда, но не всегда.

Экстаз, энстаз и моменты благодати

Экстаз – это выход из себя и слияние с чем-то другим, большим. К божественному, но иногда и чувственному, откровению, к другому, необычному, миру, к другому, необычному, состоянию сознания. Это падение, прыжок или разворот в трансцендентность и абсолют.

Энстаз – означает падение в себя самого, где мы находим несметные богатства. Это нежность, покой, которому мы разрешаем заполнить все свое внутреннее пространство. Или взрыв безмятежности. Как волнительно это неожиданное умиротворение. Энстатический покой связывает нас с миром, а не отделяет от него, и тогда мы позволяем себе измениться, а не меняем все вокруг себя.

Это случается в мгновения благодати, когда их совсем не ждешь. Они случаются только в полном сознании и в настоящем присутствии в реальности, как говорит поэт Кристиан Бобен: «Я чистил красное яблоко и вдруг понял, что моя жизнь была лишь изумительной цепью нерешаемых проблем. С этой мыслью мое сердце разлилось океаном покоя».

Не нужно карабкаться в горы, достаточно очистить яблоко.

Урок 22

Полное сознание не советует нам отделять себя от мира или удаляться в скит, равно как и разыгрывать мудреца, далекого от мирской суеты. Оно учит полнее наслаждаться жизнью, делать правильный выбор, идти к своим целям, но не сливаться ними, не цепляться за успех или стремление к совершенству. Можно ли одновременно быть вовлеченным на поверхности и отстраненным в глубине? Нужно делать как можно лучше то, что нам по силам, в полном сознании и присутствии, не подчиняя зависящее от нас усилие конечному результату, на который могут влиять и другие факторы. Ведь нас больше интересует не преодоление (самого себя или, не дай бог, других), а осуществление: станем же воспринимать свою жизнь не как череду побед или поражений, а как созидающий нас опыт.

Любить

Праведный Симеон сразу понял: этот младенец – Мессия, который изменит мир. Симеон также знает, что Иисусу, а значит и его матери, предстоит пройти через неимоверные страдания. Он скажет Марии: «И тебе самой оружие пройдет душу!»

Старец Симеон во храме, 1669. Рембрандт Харменс ван Рейн (1606–1669) Холст, масло, 0,985 x 0,795 м, Национальный музей, Стокгольм

«НЕ БУДУ ГОВОРИТЬ И РАЗМЫШЛЯТЬ НЕ БУДУ —

БЕЗМЕРНАЯ ЛЮБОВЬ ДУШОЙ ПУСТЬ ЗАВЛАДЕЕТ…»^[4]

Артюр Рембо. Ощущение

Симеон предчувствовал, что Иисус наполнит Землю любовью. Никто и никогда до него не провозглашал истину – Бог есть Любовь, Бог хочет, чтобы в мире царствовала безраздельная любовь. Прежние боги господствовали в умах людей лишь насилием и страхом. Иисус провозгласил бесконечно милосердного Бога и его Царствие. Это послание – абсолютное главенство любви – изменит мир на Западе, а на Востоке послание Будды уже говорит о важности сострадания и пути, освобождающем человечество от страданий.

И вот, когда Симеон взял Иисуса на руки в храме, ему так захотелось прижать младенца к себе и расцеловать, дабы возблагодарить за все, что Иисус несет человечеству, и укрепить его дух перед грядущими муками.

Но он не поступил так, по крайней мере не сразу: он не должен дотрагиваться до Бога-младенца обнаженными руками, а только через еврейский молельный плат, представленный в католической литургии наплечным покровом, в котором священник переносит Святые дары в дарохранительницу. Симеон наконец увидел Мессию, которого так долго ждал, он глубоко взволнован и произносит слова, ставшие молитвой: «Ныне отпущаеши раба твоего, Владыко, по глаголу твоему с миром, ибо видели очи мои спасение Твое…» Симеон заслужил почить с миром.

«Молоко сердечных чувств»

Такие слова в «Макбете» Шекспира произносит леди Макбет, презрительную ремарку об излишней человечности своего мужа, которого она подталкивает к убийству шотландского короля Дункана:

«…НО СЛИШКОМ

ПРОПИТАН МОЛОКОМ СЕРДЕЧНЫХ ЧУВСТВ,

ЧТОБ ДЕЙСТВОВАТЬ. ТЫ ПОЛОН ЧЕСТОЛЮБЬЯ.

НО ТЫ Б ХОТЕЛ, НЕ ЗАМАРАВШИ РУК,

ВОЗВЫСИТЬСЯ И СОГРЕШИТЬ БЕЗГРЕШНО…»^[5]

«Молоко сердечных чувств» для леди Макбет – сожаление или упрек. Оно не помешает убийству, но призовет чувство вины к Макбету и безумие к его супруге. Эти слова Шекспира напоминают нам, что мы – плоды близости и любви. Без любви мы в опасности; ребенок без любви чахнет. Без любви мы живем плохо: ожесточаемся, впадаем в безумие и мучаемся болезнями.

Жизнь может заставить нас забыть «молоко сердечных чувств». Практика полного сознания предлагает нам как можно чаще питать себя им, чтобы уменьшить свои и чужие страдания.

Вокруг меня множество людей, которые меня любили, помогали мне, улыбались, делились со мной… Они продолжают это делать сегодня и будут делать завтра. Осознавать свой долг, говорить о нем – это благодарность. Важно регулярно подводить сознание к этому состоянию, пока физически не почувствуете: это медитация благодарности.

Есть три этапа благодарности: признать ее важность; остановиться и не просто думать о ней, а позволить распространиться по телу как ощущению; выразить ее, конечно, всем тем, кто нас любил и нам помогал. Мысль, чувство, поступок…

Главное – осознать величайшую важность и абсолютность любви во всех ее проявлениях (альтруизм, привязанность, нежность, любезность, сочувствие, щедрость…). Чрезвычайно важно медитировать на эту любовь и проявлять ее ежедневно. Эту филантропию в действии христиане называют милостью, а буддисты – альтруистической любовью. Но речь идет, очевидно, об одном и том же: понять, поселить в себе любовь и проявлять ее по отношению к ближнему.

Медитация в узах любви

Буддистское учение говорит о том, что развитие альтруистической любви проходит через четыре типа медитативной практики, в которых надо хорошо разобраться, прежде чем приступать к выполнению задачи.

Сначала – медитация благожелательной любви, в которой мы думаем о людях, любимых нами, и о том, чтобы любить их по-настоящему, здесь и сейчас. Мы не просто говорим себе, что любим их, а взращиваем в себе эту любовь (или привязанность, или симпатию), позволяем ей проявиться в нас физически. Это напоминает чувство, которое мы испытываем, глядя на спящего ребенка или тайком наблюдая за любимым человеком: все наше тело, не только мысли, причастны к этой любви. В этом типе медитации важно найти место, где находится любовь, и сделать так, чтобы ее эхо звучало во всем теле.

НЕДОСТАТОЧНО СОСТРАДАТЕЛЬНЫХ МЫСЛЕЙ И НАМЕРЕНИЙ – МЫ ОБЯЗАНЫ ПРОЧУВСТВОВАТЬ СОСТРАДАНИЕ.

Затем наступает очередь медитации сострадания, где мы обращаем наше сознание к страданиям, которые испытывают или испытали наши близкие. Осознание этих страданий должно вселиться в нас. Мы всем сердцем должны стремиться уменьшить или прекратить их. И еще важнее, это стремление не может оставаться простой и поверхностной мыслью – оно должно захватить всю нашу личность. Недостаточно сострадательных мыслей и намерений – мы обязаны прочувствовать сострадание.

Когда мы узнаем о чьем-то страдании, болезни или смерти, что мы делаем? Останавливаемся хотя бы на несколько минут? Пытаемся воскресить и запечатлеть в себе образ этого человека? Позволяем мыслям о привязанности к этому человеку, о сострадании ему в его несчастье заполнить наше внутреннее пространство? Медитация сострадания – это регулярная практика.

Медитация альтруистической радости вырабатывает в нас привычку искренне радоваться счастью других. Радоваться тому, что хорошо для других. Радоваться, глядя на играющих детей, даже если они чужие, на целующихся влюбленных, на беседующих или помогающих друг другу людей. И это все? А как же жестокость и злоба? Медитация альтруистической радости как раз помогает нам не забывать, что, несмотря на жестокость и злобу, существуют нежность, счастье и любовь. Мы это знаем, но, испытывая это в полном сознании, усиливаем свои убеждения.

И наконец, медитация невозмутимости рекомендует тренировать в себе способность желать добра всем людям – далеким, незнакомым, нелюбимым и даже ненавистным. Трудиться над тем, чтобы испытывать к ним благожелательность и сочувствие и альтруистически радоваться их счастью. В основе этой медитации лежит убеждение: страдание – это основа проблемного поведения. Если человек счастлив, если он меньше страдает, он позволяет другим меньше страдать.

Какие зерна могут в нас прорасти?

Мы можем стать мастерами безразличия, зависти, эгоизма, злопамятности: достаточно лишь впустить в себя эти эмоции. Представить им пространство внутри нас, дать им заполнить все свое сознание. И они точно вернутся, более сильные и настойчивые. Оставить их как есть? Это не выход, отрицательные, дестабилизирующие эмоции еще сильнее укоренятся в нашем сознании.

Катарсис (душевная разрядка, душевное опустошение) дестабилизирующих эмоций не работает. Однако мы способны добиться мастерства в альтруизме, доброжелательности, сострадании, невозмутимости, если только станем постоянно взращивать в себе эти замечательные качества. К этому нечего добавить.

Урок 23

Полное сознание облекает в плоть наши добрые намерения. Мы проявляем любовь и привязанность к близким и не очень людям словами и жестами. Но эти проявления могут оставаться в нашей душе втайне от всех. Важно регулярно культивировать в себе чувство любви, симпатию, благодарность, привязанность – все, чем богата жизнь. Избегайте расплывчатых фраз («надо бы ему сказать…»), торопливых мыслей («мне повезло, меня любят»), нужна лишь регулярная длительная медитация, прорастающая корнями в тело, и тогда все изменится к лучшему.

Экспериментирование с расширением и растворением себя

Что происходит? Почему левая рука спрятана под столом? Откуда взялся этот странный камень с маленькими кратерами на поверхности? Упал с Луны? И почему правая рука лежит так странно, как паук, остановившийся на полпути? А голова этого элегантно одетого мужчины превратилась в желтый светящийся шар, сияющее солнце разума…

Принцип удовольствия, 1937. Рене Магритт (1898–1967) Холст, масло, 0,79 x 0,635 м, бывший Фонд Эдварда Джеймса, Сассекс

В самом начале книги мы говорили о свете, проникающем в окно философа на картине Рембрандта, помните? Картина Магритта – портрет исчезновения или мутации. Костюм (серьезная жизнь) скоро лишится своей субстанции.

Разум, кипящий, сияющий разум (тайная жизнь), скоро перельется через край материального тела и покинет его. Это – портрет накаливания разума. Скоро останется только солнце, а потом – ничего.

«МОЯ СМУТНАЯ НЕОПРЕДЕЛЕННАЯ ЖИЗНЬ

СТАНОВИТСЯ ПОХОЖЕЙ НА ОПАВШИЕ ЛИСТЬЯ,

ПОКРЫТЫЕ МОРОЗНЫМИ ИГЛАМИ,

СВЕРКАЮЩИЕ НА ТРАВЕ ЗИМНИМ УТРОМ,

КАК ДРАГОЦЕННОСТИ…

ИЗ-ЗА ПРОСТОТЫ, ОБЫЧНО НАЗЫВАЕМОЙ

БЕДНОСТЬЮ,

МОЯ ЖИЗНЬ КОНЦЕНТРИРУЕТСЯ И ОРГАНИЗУЕТСЯ,

СТАНОВИТСЯ КОСМОСОМ АМОРФНОЙ МАССЫ,

КОТОРОЙ ОНА БЫЛА».

Генри Дэвид Торо. Дневник (февраль 1857)

Расширение

Полное сознание – это расширение себя самого. Мы впитываем все наше окружение, мы входим в него и становимся им. Как окружность, расширяющаяся до тех пор, пока не охватит все. Мы – в центре этой вселенной, но эта вселенная незамкнута, ее границы прозрачны…

Приступая к медитации, мы судорожно сжимались, съеживались от своих же мыслей, раздражения или разочарования. Мы останавливались, садились, закрывали глаза, но звон в ушах, раздражение, стеснение, замешательство, рассеянность не проходили. Ради чего все это? Бросить? Нет, буду продолжать. Я продолжаю, но ни к чему не прикасаюсь: не надо изменять свой опыт, не надо ничему мешать, не надо ничего кромсать. Все как оно есть, и это имеет некий смысл. Значит, так тому и быть. Надо только открыть, расширить, пригласить, позвать гостей в свое сознание; не оставаться наедине с хаосом и тем не менее позволить ему быть здесь. Я дышу, я осознаю, что дышу.

Вокруг меня звуки: я их осознаю. Осознаю каждую часть моего тела. Начинаю ощущать, как тиски ослабевают. Я могу даже открыть глаза, созерцать стену, предметы, небо, впитывать все, что происходит вокруг. Хаос, раздражение, неприятные ощущения еще остаются во мне, как и их внешние проявления; но сейчас они не такие уж важные, даже незначительные. Я по-прежнему впитываю все окружающее.

Я – Гаргантюа, Пантагрюэль, психический обжора. Я постепенно поглощаю весь мир и всю окружающую действительность. Чем больше я поглощаю, тем спокойнее себя чувствую. Однако в какой-то момент возникает вопрос: кто кого поглощает?

Растворение

В состоянии полного сознания мы нередко испытываем периодически повторяющееся ощущение, что границы между нами и внешним миром исчезли. Возникает чувство растворенности в окружающей среде, диффузии меня и окружающего мира. Страшно? Наоборот, приятно и дарит уверенность: мы вдим, как глупо было прятаться в своем эго.

Вспомните, мы упоминали о том, как буддизм поэтически говорит о «проникающем видении», помогающем добраться до истинной сути явлений, в частности до их пустоты: мы как радуга – существовать, растворяться, возникать вновь…

Я часто испытываю это состояние, когда в хорошую погоду мы проводим занятия в саду госпиталя Святой Анны: мы выходим во двор и стоим босиком на траве, окунаемся в далекий шум Парижа, проникающий из-за каменной ограды, мы плещемся в своих ощущениях, не чувствуя никаких границ. Экспансия. Полное присутствие, но без эго. Как будто выход из тела, но без умирания. Мы чувствуем себя не мертвыми, а сверхживыми. Мы не исчезаем, напротив, создается впечатление, что мы растем вширь. Наше присутствие становится очевидным. Мы чувствуем себя «растущей пшеницей или падающим дождем», как говорила об этом Этти Хиллесум.

«ОСТАВЬ ВСЕ, ОСТАВЬ ВСЕ, ЧТО ЗНАЕШЬ,

ОСТАВЬ, ОСТАВЬ, ОСТАВЬ.

И НЕ БОЙСЯ ОСТАТЬСЯ НИ С ЧЕМ,

ПОТОМУ ЧТО В КОНЦЕ

ИМЕННО ТЕБЯ ПОДДЕРЖИТ НИЧТО…»

Освобождение

Так легко, будто нас нет. Однако это совсем не так. Это движение не к небытию, а к ускользающей от нас принадлежности.

Я думаю о ноосфере христианского теолога Тейяра де Шардена. Мы говорим об атмосфере – как о слое воздуха, или биосфере – как о растительной и животной оболочке, окружающей минеральный слой нашей планеты. Также можно говорить и о ноосфере (от греческого ноос – ум, рассудок, мысль). Ноосферой называют невидимый, неосязаемый, но очень реальный слой, состоящий из совокупности человеческих мыслей, которые формируют некий сверх-ум как дивное слияние индивидуальных умов.

Вспоминается притча о плоте: мы переправились на нем через реку, озеро, море, океан, и этот столь важный раньше для нас предмет оказывается бесполезным в дальнейшем путешествии вглубь материка. Пришло время оставить без сожаления плот, потому что главное впереди.

Я думаю о словах одного мудреца: «Оставь все, оставь все, что знаешь, оставь, оставь, оставь. И не бойся остаться ни с чем, потому что в конце именно тебя поддержит ничто…»

Я думаю о строчках Симоны Вейль: «Пусть душа человека воспримет всю Вселенную. Сольется с самой Вселенной». Я думаю о вечности и бессмертии.

Мы понимаем – бессмертия нет, но когда мы полностью проживаем настоящий момент, мы чувствуем, что находимся именно в вечности. Она существует, и мы ее чувствуем.

Урок 24

Полное сознание разрушает ненужные преграды – те, что отделяют нас от всего остального мира. Мы боимся исчезнуть и раствориться. Но если испугаться сто раз, уже становится не так страшно. Медитировать в полном сознании – соединиться с миром так, что различие между мной и не мной становится абсурдным, бесполезным и неудобным. Будем готовиться к возвращению туда, откуда мы пришли; мы как волна растворимся в океане, и не останется преград. Останутся только связи.

Взлет. Универсальное сознание

Я был там.

Я был там, Якоб ван Рейсдал, той осенью 1670 года, когда ты писал эту картину. Я был с тобой на холме Хет Копье в дюнах возле Блемендаля, на северо-западе от Харлема. Я был там и, как ты, был потрясен великолепием неба, исполненной им симфонией. Я был там, в волосках твоей кисти, в каплях воды, в облаках, был дуновением ветра, волокном в льняных полотнищах, разложенных на полях. Я был там в твоем дыхании, в дыму твоей трубки, в надоедавшей тебе мухе, помнишь?

«ПРОЩАЙ И ПОМНИ: ВЕРА ПРЕКРАСНЕЕ,

ЧЕМ БОГ».

Клод Нугаро. Перо ангела

Я здесь.

Я здесь, в этой книге, в этой бумаге, в буквах. И мыслях, проносящихся в твоей голове, ты чувствуешь, есть немного меня. Но и ты здесь, ты тоже здесь, в моем разуме, в момент, когда ты читаешь мою книгу. Когда ты поднимешь голову и посмотришь в небо, это будет то же небо, на которое смотрю я. Тот же воздух, которым мы вместе дышим. Та же планета. Сегодня или следующей ночью над головой будут те же звезды, с нами будет та же Вселенная. Осознай это. Сейчас.

И навсегда.

Поля для отбеливания льна вблизи Харлема, около 1670. Якоб ван Рёйсдал (ок. 1628–1682) Холст, масло, 0,625 x 0,552 м, Кунстхаус, Цюрих

«НЕБО ВНУТРИ МЕНЯ ПРОСТИРАЕТСЯ ТОЧНО ТАК,

КАК НАДО МНОЙ».

Этти Хиллесум

Мои любимые картины / художники

__________________________________________

__________________________________________

__________________________________________

__________________________________________

Примечания

1

Эту фразу «Je ne suis pas seulement ce que je pense» из-за совпадения формы глаголов «следовать» и «быть» можно перевести иначе: «Я следую не только за тем, о чем думаю». – Прим. перев.

(обратно)

2

По-французски «допущение» и «успение» одно слово – assumption. – Прим. перев.

(обратно)

3

Оригинал картины кисти Брейгеля Старшего находится в Королевском музее изящных искусств в Брюсселе. – Прим. перев.

(обратно)

4

Перевод Светланы Каплун.

(обратно)

5

Перевод М. Лозинского.

(обратно)

Оглавление

Введение

  Присутствие, а не пустота

  Медитация

  Внутреннее волнение

  Прояснение внутреннего взора

  Существование в полном сознании

Часть 1 Рождение счастья

  Жить в настоящем моменте

  Жить в настоящий момент

  Ощущать более, чем думать: погруженное сознание

  Интенсивный вкус эксперимента

    Урок 1

    Урок 2

    Урок 3

    Урок 4

    Урок 5

    Урок 6

    Урок 7

    Урок 8

Часть 2 Жить с раскрытыми глазами духа: философия на каждый день

  Видеть обычное

  Почаще включать свое сознание

  Не делать, но быть

  Просто быть здесь: жизнь как осуществление полного сознания

    Урок 9

    Урок 10

    Урок 11

  Действовать и не действовать

  Урок 12

  Урок 13

  Урок 14

Часть 3 Пройти через бури: укрыться в настоящем моменте

  Освободиться из умственной тюрьмы

    Урок 15

    Урок 16

    Урок 17

    Урок 18

    Урок 19

    Урок 20

Часть 4 Открытие и пробуждение: самое большое путешествие

  Трудиться

    Урок 21

    Урок 22

    Урок 23

    Урок 24

Мои любимые картины / художники

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

Copyright © читать книги бесплатно