Электронная библиотека
Форум - Здоровый образ жизни
Акупунктура, Аюрведа Ароматерапия и эфирные масла,
Консультации специалистов:
Рэйки; Гомеопатия; Народная медицина; Йога; Лекарственные травы; Нетрадиционная медицина; Дыхательные практики; Гороскоп; Правильное питание Эзотерика


Встреча юбилеев с «живой историей»

Предисловие

Второе, переработанное и дополненное издание нового альманаха Института востоковедения РАН выходит в 2012 году, объявленном президентским указом Годом российской истории. Этот год знаменателен и потому, что в России отмечается несколько крупных исторических юбилеев (1150 лет со дня создания Российского государства, 200 лет победы в Отечественной войне 1812 года и 150 лет со дня рождения П.А. Столыпина). Также это год 70-летия трех великих сражений Великой Отечественной войны – окончания Битвы под Москвой, Сталинградской битвы и сражения за Кавказ, во многом решивших исход Второй мировой войны. Осмысление этих юбилеев с точки зрения сбережения российского народа – после всех потрясений и трагедий XX века – является очень важной и актуальной задачей.

В предисловии к первому изданию альманаха уже отмечалось, что знаменательные юбилеи имеются и в научной сфере, в том числе и для Института востоковедения РАН (приблизился его 200-летний юбилей). В этом старейшем академическом институте страны работали и работают немало выдающихся ученых. Институт воспитал целую плеяду востоковедов для России и стран СНГ. Среди них – и Леонид Иванович Медведко, тюрколог и арабист, востоковед широкого профиля, историк и литератор, автор многих книг, переводчик прозы и поэзии классиков турецкой и арабской литературы (в том числе ливийской). Он же был руководителем авторского коллектива (и одним из авторов) «Истории Ливии в новое и новейшее время», повышенный интерес к которой вызван разразившимся недавно ливийским кризисом. Идея новаторского по своей сути издания принадлежит именно Л.И. Медведко, поэтому не случайно часть материалов раскрывает творческий путь ученого.

Издание не совсем обычно: не только по содержанию, но и по разнообразию жанров включенных в него текстов – мемуарных очерков, научных статей по истории, экономике, философии, литературоведческих работ и даже поэзии. Альманах (научный и литературный) во многом отражает комплексный характер российского востоковедения. Традиционно оно считалось междисциплинарной отраслью гуманитарных знаний. Но востоковедение всегда имело и прикладной характер. Это было связано, прежде всего, с практической и творческой деятельностью многих востоковедов. Как говорили в старину, востоковеды могли быть на «царёвой» государственной и на военной службе, людьми науки и творческих профессий. Нельзя не вспомнить девиз «Единство в многообразии», под которым проходил в Москве XXXVII Международный конгресс востоковедов (ICANAS).

В Альманахе участвуют ученые разных областей знаний, писатели, критики, публицисты, поэты, военные аналитики, ветераны военной разведки и дипломаты. В разное время – соратники и коллеги Л.И. Медведко. Все они служили, а некоторые и продолжают служить Отечеству Словом и Делом. Каждый вкладывает в эти понятия свой особый Смысл. Не случайно первый раздел Альманаха – Слово – открывает эссе всемирно известного писателя Чингиза Айтматова. Своему последнему изданному при жизни роману писатель дал символическое название «Когда падают горы», словно предвидя начавшееся крушение привычного нам мирового порядка, провозглашенного 70 лет назад Декларацией Объединенных наций. Этот роман Чингиз Айтматов подарил своему другу Леониду Медведко с автографом: «Мы свои и в слове, и в деле».

Книге Л.И. Медведко и С.Л. Медведко «Восток дело близкое, Иерусалим – святое» Чингиз Айтматов предпослал литературное эссе, которое (в сокращенном варианте) послужило своеобразным прологом к этому изданию. Писатель был не только многолетним другом, но и соратником Л.И. Медведко по общей работе в Международном фонде Ч. Айтматова (Иссык-Кульский форум).

Названия альманаха допускает разные толкования. Так, русский религиозный философ, одно время близкий евразийству, Л.П. Карсавин доказывал триединство Бога (как истину, как любовь и как всеблагость). Служение триединству Слова, Дела и Смысла Ч. Айтматов сравнивал с отправкой в путь «каравана идей» разных культур и цивилизаций. Их бесценный груз может быть разным, но доставить его к месту назначения можно только общими усилиями.

Пожелаем в Год истории доброго пути и самому Альманаху!


Член-корреспондент РАН

В.В. Наумкин,

директор Института

востоковедения РАН

Три времени живой истории. Пролог

В одном из древнейших селений Ближнего Востока – Маалюле (Сирия) – его старейшина поделился секретом долголетия: «Никогда не надо гнаться за временем и пытаться догонять, тем более – обгонять события. Всему свое время и свое место». Жители этого селения и поныне говорят на родном языке Патриарха всех Пророков трех религий Авраама (по-арабски Ибрагима). Здесь бок о бок живут (и даже вместе празднуют) религиозные праздники христиане и мусульмане (а до отъезда в Израиль вместе с ними были и местные иудеи). Эта мудрость и помогла однажды разрешить непростой спор: что было раньше, Слово или Дело (спорили христианин и мусульманин). Старейшина объявил, что сначала Всевышний наполнил и Слово, и Дело общим Смыслом. Такое триединство – термин известного русского философа и историка Л.П. Карсавина (1882-1952) – подсказало и название нашего междисциплинарного альманаха, и его структуру (три взаимосвязанных раздела). Триединство определяет и место России в духовно-временном пространстве – как неотъемлемой части одинаково ей близкого Востока и столь же недалекого Запада.

На пути выхода в свет альманаха было больше препятствий, чем попутных ветров. Объявленное ООН в «нулевой» год нового тысячелетия Международное десятилетие культуры мира и ненасилия для детей Планеты XXI века (2001-2010) прошло под знаком его антиподаантикультуры войны. Последние завершающие годы этого десятилетия ознаменовались худшим видом насилия – братоубийственными и гражданскими войнами на Большом Ближнем Востоке (ББВ) к востоку и западу от Суэца.

Обрушившийся после этого шквал бурных событий, сравниваемых и со смерчем, и с цунами революций, тоже нашел отражение в альманахе. Благо, многим из его авторов, в прошлом профессиональным журналистам и разведчикам, заниматься актуализацией «живой истории» – дело привычное.

Включение в альманах подготовленных по горячим следам статей еще более полно раскрыло его подзаголовок. 70-летие начала Великой Отечественной и недавняя годовщина окончания Второй мировой войны – еще один повод задуматься, насколько «игры с огнем» бывают опасны (какими бы политическими причинами они не оправдывались). Об этом же громко напомнил «черный вторник» сентября 2001 г. и объявленная и все еще не законченная глобальная война с «международным терроризмом». Широко разрекламированная ликвидация Бен Ладена не означает, что с терроризмом уже навсегда покончено.

Россия, как никакая другая страна, осознает и чувствует свою ответственность за исход противостояния культуры мира и антикультуры войны и особенно – свою роль в обеспечении безопасности и упрочении мира на некогда триедином (до прорытия Суэцкого канала) мегаконтиненте Евро-Афро-Азии.

Трудно пока предсказать, чем могут завершиться затянувшаяся арабская весна и последовавшая за ней «гуманитарная» интервенция коалиционных сил НАТО в Ливию. Сами эти события напоминают о том, что именно здесь, на землях Большого Ближнего Востока от Атлантики до гор Гималаев, проходили «репетиции» как Первой, так и Второй мировых войн.

Считаю своим долгом поблагодарить всех авторов альманаха за их участие и поддержку. Особо хотел бы выразить благодарность за участие и финансовую поддержку в его издании Институту востоковедения РАН, Союзу ветеранов военной разведки и его Фонду «Верность Родине», НПО «Интеллект-С», а также Фонду Евро-Азиатской Интеграции и Сотрудничества (ЕврАзИс). Не могу к этому не присоединить также благодарность за поддержку представителей следующих за мной двух поколений востоковедов и журналистов: детей Ольги и Сергея и внуков Дмитрия Медведко, Алексея и Наташи Германович. Каждый из них тоже внес свой вклад в выпуск этого альманаха. И последнее: вместе с благодарностью хотелось бы пожелать творческих успехов и долголетия, сил и здоровья всем участникам альманаха, всем идущим впереди и за мною юбилярам под девизом русской Триады – Веры, Надежды, Любви, преодолевая все препятствия и преграды.


Составитель

Затянувшаяся арабская весна, которая потрясла мир
(Хроника и развитие событий: декабрь 2010 – октябрь 2011)

Тунис

Массовые антиправительственные выступления в Тунисе начались в городке Сиди-Бузид. 17 декабря уличный торговец Мохаммед Буазизи, оказавшийся без работы, совершил акт самосожжения. Разъяренная толпа атаковала 24 декабря штаб-квартиру правящей Конституционно-демократической партии, штаб Национальной гвардии и вокзал. В результате бунта были сожжены три автомобиля, локомотив, штаб-квартира партии, застрелен один из демонстрантов. 27 декабря тунисские профсоюзы провели в столице манифестацию солидарности с демонстрантами Сиди-Бузида. 3 января акции протеста прошли также в городе Тала. 4 января в больнице умер Мохаммед Буазизи, совершивший самосожжение 17 декабря. 8—10 января вспышки насилия произошли в городах Тала, Касерин и Эт-Тадхамуне. Президент Бен Али выступил по национальному телевидению с обещанием создать 300 тысяч рабочих мест в течение двух лет. 12 января премьер-министр Мохаммед Ганнуши объявил об увольнении министра внутренних дел и велел освободить всех арестованных с начала конфликта. Одновременно в столицу для поддержания порядка были введены войска. 13 января Тунис захлестнула новая волна беспорядков. В ответ полиция открыла огонь по демонстрантам. После бегства из страны 14 января президента Бен Али со своей семьей в Саудовскую Аравию было сформировано временное переходное правительство во главе с Мохаммедом Ганнуши. По требованию участников многотысячных демонстраций оно также ушло в отставку в полном составе. Волну антиправительственных выступлений в Тунисе назвали «жасминной революцией».


Египет

Начало «финиковой революции» принято относить к 25 января, когда в ходе прошедшего в стране Дня гнева был убит один полицейский и трое манифестантов. 26 января в Суэце протестанты пытались сжечь полицейский участок и здание Национально-демократической партии (НДП). 27 января там же, в Суэце, сожжена пожарная часть, мэрия. Волнения перекинулись на другие города

Египта – Исмаилия, Александрия и др. Власти освободили 259 арестованных. Объявлено чрезвычайное положение в каирском аэропорту в день прилета аль-Барадеи. 28 января – ввод войск в некоторые города, блокада центральной каирской площади Тахрир, столкновения в Александрии, Суэце, эль-Мансуре, аресты 5 руководителей «Братьев-мусульман». Город Суэц перешел под контроль протестующих. В других городах захвачены отделения правящей партии; волнения в Луксоре, Мине, Мансуре, Шаркии, эль-Мансуре на Синае; обращения протестующих к армии защитить народ от власти президента. В Александрии силы правопорядка покинули город, подожжено здание мэрии. Комендантский час объявлен по всей стране. Однако народ бойкотирует его. Подожжена штаб-квартира правящей НДП. Началось мародерство. В центр Каира введена армейская бронетехника. Совершена первая попытка ограбления Каирского национального музея.

29 января Мубарак объявил о роспуске правительства. В столице полиция перестала вмешиваться в протесты. Восстановлена работа мобильной связи. Продолжение демонстраций в городах Египта с требованием отставки Мубарака. Число жертв превысило 80 человек. К середине дня протестующие начали штурм МВД Египта. Мубарак реанимирует де-факто упраздненный в 1981 году пост вицепрезидента, на который был назначен бывший глава разведки Египта Омар Сулейман. Новым премьер-министром вместо отправленного в отставку Ахмеда Назифа был назначен бывший главком ВВС Египта Ахмед Шафик. 30 января – побег нескольких тысяч заключенных из тюрьмы в Вади-Натрун. В тот же день погиб сотрудник посольства Азербайджана. Началась эвакуация азербайджанских граждан из Египта. США призвали также своих граждан покинуть Египет. Российские компании «ЛУКойл» и «Новатэк» приступили также к эвакуации своих сотрудников. Правительство Египта ввело войска в курортный город Шарм-эль-Шейх. 31 января башкирские российские студенты Каирского университета «Аль-Азхар» потребовали своей эвакуации из Египта. Власти закрыли порт в Александрии. Александрийской христианской общиной созданы дружины для противодействия грабежам и вандализму. 1 февраля оппозиция, объединившаяся в Национальный фронт, организовала «Марш миллионов». На площади Ат-Тахрир собралось около 200 тыс. демонстрантов. Вечером президент выступил с телеобращением к нации, заявив, что не будет участвовать на следующих выборах осенью 2011 года, но до этого срока собирается сохранить за собой президентский пост.

2 февраля – за время массовых беспорядков из тюрем сбежало около 20 тыс. заключенных, среди которых активисты запрещенного движения «Братья-мусульмане» и члены палестинского движения ХАМАС. Массовые столкновения между сторонниками и противниками Мубарака в Каире. На площади Тахрир горят магазины и лавки. В Каире был избит корреспондент ВГТРК Сергей Пашков. После безуспешного обращения к протестующим с призывом немедленно очистить улицы Каира солдаты начинают стрелять в воздух. 4 февраля оппозиция вывела на Тахрир миллион своих сторонников с требованием отставки Мубарака. Аналогичные акции прошли в Александрии и эль-Мансуре. 10 февраля Мубарак передал часть президентских полномочий вице-президенту Омару Сулейману, но отказался уходить в отставку.

11 февраля Мубарак согласился подать на отставку. Народные волнения в Каире, Александрии и других городах продолжаются. Хосни Мубарак находится под наблюдением врачей и охраны в своей резиденции в Шарм-эль-Шейхе. Авуары Мубарака арестованы в Европе и Египте. Власть перешла в руки Высшего совета Вооруженных сил – военной хунты из 20 генералов, которую возглавил генерал Тантави. Он обнародовал проект новой конституции, предусматривающей ограничение власти президента двумя сроками. Проект вносит также ряд изменений в систему президентских и парламентских выборов, которые намечено провести в течение полгода.


Алжир

Антиправительственные демонстрации в Алжире начались в январе. В столкновениях с полицией погибло около десятка человек и более 800 было ранено. Демонстранты протестовали против дороговизны жизни и высокого уровня безработицы. Правительство обещало снижение цен на сахар и оливковое масло. Власти обещали также пойти на ряд политических уступок, отменить чрезвычайное положение, введенное в 1992 году после победы в первом туре парламентских выборов исламских экстремистов.


Йемен

22—27 января – начало первых демонстраций в стране, организованных аналогично тем, что проходили в Тунисе. 2 февраля президент Йемена Салех сообщил, что он отказывается участвовать в следующих выборах и не будет передавать власть сыну. 3 февраля в ходе Дня гнева участвовало 20 тыс. человек. Демонстранты собрались на площади Тахрир в центре Саны. В Адене произошли столкновения демонстрантов с полицией. 17 февраля произошли столкновения проправительственных сил с оппозицией в Сане с многочисленными жертвами в Адене. 26 февраля лидеры двух влиятельных племен отказали в поддержке президенту и перешли на сторону оппозиции. 28 февраля президент предложил оппозиции вступить в «объединенное правительство», но оппозиция продолжала настаивать на отставке правительства.

4—8 марта погибли несколько демонстрантов и около 50 человек были ранены в результате столкновений с полицией в разных городах Йемена. 13—14 марта – продолжение столкновений с жертвами среди демонстрантов во многих городах страны. 18 марта в стране введено чрезвычайное положение. 20 марта президент Йемена отправил в отставку правительство. 21 марта генерал-майор Али Мохсен аль-Ахмар – командующий 1-й бронетанковой дивизией сухопутных войск Йемена – заявил, что она «выступает за мирную революцию молодежи» и поддерживает оппозиционеров. Генерал обвинил президента Йемена Али Абдаллу Салеха в подавлении мирных протестов и подталкивании страны к гражданской войне. В столицу введены были танки под командованием сына президента. Министр обороны пообещал защищать режим нынешнего президента от любых попыток переворота. Президент согласился подписать указ, запрещающий применение силы против демонстрантов. Он обвинил США и Израиль в том, что те срежиссировали волнения в арабском мире от Туниса до Омана».


Марокко

В феврале-марте имели место также массовые демонстрации с требованиями проведения политических и экономических реформ, но без требований ухода короля. Выдвигались лишь требования об установлении «парламентской монархии».


Бахрейн

Начавшиеся в феврале и все еще продолжающиеся в Манаме и других городах страны антиправительственные выступления обрели конфессионально-религиозную окраску бунта большинства шиитского населения против правящего в эмирате суннитского меньшинства. В стычках с полицией погибло около ста человек. Демонстранты требуют не только проведения экономических реформ, но и роспуска правительства, создания новой конституции и принятия мер с целью прекращения конфронтации между суннитами и шиитами. Для обеспечения безопасности в стране на помощь королевской власти введены войска Саудовской Аравии и ОАЭ.


Иордания

Состоявшиеся многотысячные демонстрации в Аммане обходятся пока без жертв. Их участники требуют проведения политических реформ, возврата к конституционной монархии и конституции 1952 года, в которую уже вносилось более 20 поправок.


Кувейт

Правящий в стране эмир ас-Сабах пообещал каждому жителю эмирата выделить до 10 тыс. долларов, направив 6 млрд долларов на социальные нужды. Однако эти шаги не сбили волну протестов среди бедуинов, приезжих эмигрантов и тех жителей страны, которые не имеют кувейтского гражданства и для которых остаются недоступными ни бесплатное начальное образование, ни бесплатная медицина, ни обещанные 10 тыс. долларов социальных пособий.


Саудовская Аравия

Король Абдалла бен Абдель Азиз ас-Сауд поднял в два раза оклады всем госслужащим. Около 35 млрд направлено на различные пособия. Королем также обещано, что борьба с безработицей станет одной из основных задач его правительства. Противники режима призвали единомышленников провести 11 марта свой День гнева, который прошел сравнительно мирно, учитывая, что любые демонстрации по-прежнему запрещены законом.


Оман

Обстановка дестабилизировалась после проведения в начале марта в городе Сухар антиправительственных выступлений. Демонстранты требовали мер против безработицы и коррупции, повышения зарплат. Султан Кабус, находящийся на троне с 1970 года, объявил о создании Ассоциации защиты потребителей и открытии кооперативов, которые бы продавали продукты по сниженным ценам.


Ирак

Более тысячи этнических арабов в курдской провинции Киркук еще с началом событий в Тунисе угрожали проведением «революции тунисского типа» против действующих в провинции курдских сил безопасности, требуя от властей освободить из тюрем арабов. В феврале полиция открыла огонь по толпе, пытавшейся взять штурмом здание администрации в городе Сулеймания в Иракском Курдистане. В столкновениях два человека погибли, десятки были ранены. Сотни его жителей продолжали требовать проведения политических реформ, борьбы с коррупцией. Во время волнений 12 человек получили ранения. В Багдаде прошла демонстрация с участием тысячи женщин и детей, требовавших расширения прав вдов и сирот. Правительство обещало отложить покупку истребителей F-16 и направить выделенные на эти цели 900 млн долларов на поддержание программы дотационного распределения продовольствия… Под влиянием событий в Тунисе и Египте в ряде городов и провинций Ирака также прошли акции протеста с требованиями улучшить качество жизни народа, страдающего от массовой безработицы, коррупции, нехватки продовольствия и перебоев в снабжении электричеством и водой.


Ливия

С 17 февраля начались массовые антиправительственные выступления в городах Бенгази, Бевида, Зентан, Ружбан и Дерна. Ливийская правозащитная организация Human Right Solidarity, штаб-квартира в Женеве, сообщила о 13 жертвах в ходе первых протестов. 18—20 февраля – продолжение уличных волнений в городах Киренаики. После Дня гнева уличные волнения охватили все города Киренаики. 18 февраля восставшие, сломив сопротивление полиции, установили контроль над городом Аль-Байда. Уличные бои велись в Бенгази, где была сожжена местная радиостанция, а 20 февраля пала военная база, после чего центр города оказался под полным контролем восставших. В ночь 19 февраля власти отключили Интернет. 20 февраля, по сообщениям телеканала «Аль-Джазира», ливийские власти расстреляли из пулеметов в Бенгази демонстрацию протеста. Погибло около 200 человек, около 800 получили ранения. По неподтвержденным данным, против демонстрантов использовались артиллерия и боевые вертолеты. Волнения в Бенгази переросли в вооруженный мятеж расквартированных здесь частей ливийской армии, перешедших на сторону оппозиции. Глава МВД Ливии генерал армии Абдель Фаттах Юнее порвал с Каддафи и призвал армию переходить на сторону протестующих. Ливийская правительственная авиация нанесла удар по мятежной военной базе в Бенгази.

22 февраля мятежники распространили свою власть на город Тобрук. Командующий войсками в Тобруке генерал-майор Сулейман Мухаммад с верными ему войсками перешел на сторону оппозиции. Ливийские власти обвинили в организации беспорядков и мятежей исламистов. К 24 февраля вся Киренаика перешла под полный контроль мятежников. Ливийские власти временно оставили попытки вернуть контроль над регионом. 26 февраля мятежники сформировали в Бенгази временное правительство Ливии во главе с бывшим министром юстиции страны Мустафой Мухаммедом Абдель-Джали-лом. Мятежники объявли 23 февраля начало марша на Триполи с участием в нем около 5 тыс. ополченцев (дивизии). 2 марта мятежники атаковали нефтяной порт Брега и 3 марта атаковали Эль-Агей-лу. 4 марта шли бои за Рас-Лануф, в ходе которого мятежники овладели городом. 5 марта отряды мятежников выдвинулись дальше на запад в направлении Сирта. К исходу дня ими был занят город Бин-Джавад – последний на пути к Сирту. Но овладеть им к концу марта так и не удалось.

6 марта правительственным войскам удалось временно перехватить инициативу и начать контрнаступление на Восточном фронте, где удалось овладеть городом Бин-Джавад. 8 марта ливийская армия атаковала крупный нефтеперерабатывающий центр Рас-Лануф, который неоднократно с 11 марта переходил из рук в руки. 17 марта бои снова велись на окраинах Бенгази – успехи ливийской армии были достигнуты за счет использования танков и авиации. Считается, что взятие ею Бенгази было сорвано из-за выполнения Резолюции СБ ООН № 1973 от 17 марта, санкционировавшей военную интервенцию в Ливию для «защиты ее гражданского населения». Принятая перед этим Совбезом ООН резолюция № 1970, обвинив режим Каддафи в использовании военной силы против своего народа, признала его «нелегитимным».

17 марта Совет Безопасности ООН принял резолюцию № 1973. Основные положения резолюции сводились к прекращению огня и насилия в отношении мирного населения в Ливии; запрету на все полеты над Ливией, кроме гуманитарных полетов и эвакуации иностранцев; санкции на любые действия по защите мирных жителей и населенных ими территорий, за исключением ввода оккупационных войск; замораживанию активов ливийского руководства.

Начало вторжения. 19 марта самолеты французских ВВС нанесли первый удар по ливийской военной технике в окрестностях Бенгази. В тот же день Франция заявила, что военная операция координируется из США. По данным официальных СМИ Ливии, бомбардировкам в том числе подвергся родной город Каддафи Сирт. Жертвами первых бомбардировок НАТО стали многочисленные мирные жители. Вечером Каддафи выступил по телевидению и призвал ливийцев вооружиться и дать ответ агрессорам.

Апрель—май 2011: сложилась патовая военно-политическая ситуация. Ни одна из сторон не могла установить контроль над страной, а условный фронт на востоке Ливии стабилизировался между Адждабией и Брегой. Переходный Национальный Совет Ливии признали 30 государств, в том числе США, Великобритания, Франция, Германия, Италия, Испания, Турция, Катар, Тунис и др.

26—27 мая. Постоянное представительство Ливии при ЕС переходит на сторону ПНС. Россия впервые прямо призывает Каддафи отдать власть.

21 августа. Армия повстанцев начинает штурм Триполи. К вечеру ей удается прорваться в центр города.

20 октября. Ливия под полным контролем сил ПНС. Муаммар Каддафи убит в родном городе Сирт (есть видеозапись, сделанная на камеру мобильного телефона одним из повстанцев).

23 октября. Объявлено освобождение страны от правления Каддафи, начало перехода к демократии.

Сирия

«Арабская смута» докатилась до Сирии лишь в марте: выступления прошли на юге страны (в городе Дераа), а позже на севере (в Латании). В ответ прошли мощные выступления в поддержку Башара Асада.

Май 2011. Китай призвал мировое сообщество воздержаться от вмешательства во внутренние дела Сирии. Позиция Ирана и России в защиту режима Асада привела к тому, что сирийские оппозиционеры во время демонстрации 20 мая в Хаме сожгли флаги этих государств.

1 августа. В Москве выражают серьезную обеспокоенность в связи с поступающей информацией о многочисленных жертвах. Российский МИД призвал прекратить применение силы против мирных жителей и представителей государственных структур в Сирии.

27 августа началась крупная акция протеста в Дамаске (после утренней молитвы в субботу). Полиция использовала слезоточивый газ и шумовые гранаты. Протестующие стали бросать камни в полицию, в ответ был открыт огонь (убито двое и ранено несколько человек).

12 сентября. Дмитрий Медведев заявил, что Россия готова поддержать резолюцию Совета Безопасности ООН по Сирии, если она будет адресована обеим сторонам конфликта и не повлечет за собой автоматического применения санкций. В ответ сирийские оппозиционеры в городах Хомс и Дераа жгли российские флаги и выкрикивали антироссийские лозунги.

4 октября проект резолюции Совета Безопасности ООН по Сирии, которую подготовили европейские страны, был заблокирован Россией и Китаем, которые воспользовались правом вето. Проект предусматривал санкции, если власти Сирии продолжат подавлять оппозицию.

19 ноября. Объявлено, что работу над созданием проекта новой конституции Сирии завершат до конца 2011 г. Будет закреплен принцип многопартийности: Президента страны будут избирать на альтернативной основе на всеобщих выборах. По-прежнему главой государства сможет быть только мусульманин.

Подождем следующей весны…


Материал подготовил

Дмитрий Сергеевич Медведко,

выпускник факультета ИСАА МГУ,

продюсер международного отдела арабской редакции

спутникового телеканала «Россия Сегодня»

( «Русия аль-Яум» )

Часть I
Слово

Л.И. Медведко – немало лет!
Есть новый смысл и в цифровом аккорде:
Одна восьмерка – генеральский эполет!
Ноль, коли приглядеться, – новый орден!
И дай же Бог, чтобы намек не опоздал, -
Достойных награждают по заслугам…
(А сам давно его назвал
Поэтом в сердце и сердечным другом…)
* * *

Вадим Розов

Великий Замысел и злой умысел


Чингиз Айтматов


В начавшемся на переходе двух столетий глобальном противостоянии сил Добра и Зла обе стороны пытаются его освящать именем Бога.

Те и другие, сами того не сознавая, затуманивают Высокий Замысел и продолжают множить злой умысел, который порождает и воспроизводит манкуртов. Терроризм выступает тоже как одно из проявлений этого образа, перенесенного из средневековой эпохи в наше время. Об этом шла речь и в моей повести «Белое облако Чингисхана». Если современное проявление «манкуртизма» пытаются снова «освящать» именем Бога, то в этом случае и самому Творцу начинает отводиться роль антипода как Великого земного, так и Божественного замысла. Об этом я тоже писал в не публиковавшейся ранее главе романа «И дольше века длится день». Только в постсоветское время она была напечатана под названием «Препоручение Богу».

Претензии глобализма распространяются ныне до соперничества с самим Богом. Злой умысел глобализма проявляется и в стремлении Запада под видом «реформирования» навязать свою волю Востоку.

После того как самый близкий к Центральной Азии и к России Восток стал называться Большим Ближним Востоком, Иерусалим уподобился некоему глобальному «камню преткновения» в силовом продвижении демократии по-американски.

Совместный труд журналистов и ученых-востоковедов в двух поколениях Леонида и Сергея Медведко «Восток дело – близкое. Иерусалим – святое» выходит в год, когда уже более трех лет продолжаются война в Ираке и почти пять лет идет объявленная после 11 сентября 2001 года «глобальная антитеррористическая война». Подумать только – она продолжается дольше, чем Великая Отечественная для Советского Союза и Вторая мировая – для Соединенных Штатов. А главное, что конца ей до сих пор пока не видно.

Для меня, человека, родившегося в Центральной Азии и большую часть своей жизни прожившего сначала в Восточной, а затем в Западной Европе, такое название более чем созвучно. Вполне допускаю, что его вторая часть может и насторожить не только верующих христиан, мусульман и иудеев. Ведь для многих людей, связанных с культурой этих трех религий, Иерусалим каждому по-своему предстает как «дело святое».

Прошло уже более 60 лет с тех пор, как ООН установила для него режим города с международным статусом. Могу предположить, что многовековый спор вокруг Иерусалима с наслоившейся на него не менее острой палестинской проблемой прошлого столетия и стал той глубинной, в чем-то иррационально-мистической причиной разразившейся уже в новом столетии «глобальной войны» террора-антитеррора.

Есть особая роль Правдивого Слова. Оно должно противостоять злому умыслу международного убийственного терроризма. Уже то, что каждая сторона по-своему взывает к религии, требует глубокого осмысления происходящего. Главный его смысл состоит в глобальной взаимоуязвимости всего, что ныне происходит с людьми и государствами. От террора не застрахованы ни один человек и ни одна страна, ни дети, ни их защитники.

Одного из авторов этой книги, моего давнего друга Леонида Медведко, спасла от «джихада терроризма» лишь чистая случайность. Я это мог бы определить не иначе, как несчастно-спасительное стечение обстоятельств. Он должен был вылететь 10 сентября 2001 года из Москвы в Нью-Йорк (для выступления на Специальной сессии ООН с докладом «Терроризм – угроза детству»). Внезапный инсультный «микроудар» на аэродроме Шереметьево при отлете уберег Леонида от смертельного удара, жертвой которого он мог бы стать. Рядом с рухнувшим на следующий день небоскребом на Манхэттене для него был забронирован гостиничный номер – «с видом на весь Нью-Йорк». Но на следующий день в больничной палате Института неврологии по телевизору он увидел страшное зрелище, за которым с ужасом наблюдал весь мир. Для него не стало большим сюрпризом то, что почти все террористы-смертники оказались выходцами из мусульманского мира, который внезапно стал столь опасно близким даже для Америки. Авторы книги не случайно особо выделили религиозно-цивилизационную составляющую в противоборстве террора-антитеррора. Началось оно сразу вслед за Второй мировой войной далеко от Америки: сначала на Индостанском субконтиненте, а потом на Ближнем Востоке. Сравнительно недавно это противоборство приобрело поистине глобальные масштабы. Насилие и террор могут охватывать души людей, исповедующих разные религии. Возникающие между ними конфликты чаще всего и провоцируют террористические исторжения, подобные «битве под Манхэттеном».

Наглядным примером того, как начинаются и не кончаются подобные войны, могло бы послужить и развитие межрелигиозного конфликта между индуистами и мусульманами в постколониальной Индии. Он возник вокруг знаменитой мечети в городе Аядохья в Центральной Индии. Насколько известно, она была построена в XV веке нашим ферганским соотечественником Бабуром. Тем самым Бабуром, который не только писал стихи, но и создал империю Великих Моголов в Северной Индии. Мечеть эта простояла гораздо дольше, чем нью-йоркские небоскребы Манхэттена.

Но вот в конце уже XX века вспыхнул вдруг спор. Поначалу индуисты стали утверждать, что эта мечеть построена на том месте, где когда-то якобы родился бог Рама – герой эпоса Рамаяна. Была ли эта личность историческая, достоверно неизвестно. Археологических подтверждений места его рождения, во всяком случае, не найдено. Но миф оказался сильней и агрессивней реальностей. В ходе разразившегося конфликта мечеть была разрушена. На ее руинах и начались взаимные убиения, принявшие форму взаимного терроризма. Это повлекло за собой беспорядки и погромы в Бомбее.

Спрашивается, где здесь здравый смысл и как его отделить от Высокого Замысла или злого умысла? Неужели нельзя было достичь взаимопонимания без разжигания взаимовражды и терроризма?

Нечто подобное ныне происходит и на Ближнем Востоке. Но на этот раз – уже не только между палестинскими арабами и израильскими евреями, но и разными мирами. Каждая сторона продолжает проявлять там свой неукротимый эгоизм и экстремизм. Они способны нести людям только муки, страдания и жертвы. И эта война на Святой земле может длиться дольше века…

Для меня, например, Восток никогда не был ни «делом близким», ни, тем более, «делом тонким». Он был и остается для меня родным. Для современной России и стран СНГ «расширенный Большой Ближний Восток», в границы которого включены Вашингтоном без их спроса вся Центральная Азия и Южный Кавказ, безусловно, стал зоной опасности. После громких событий во Франции и в ряде других европейских стран, которые разворачивались на моих глазах, я мог воочию убедиться, что Восток для Запада тоже становится более близким и взрывоопасным. В этих событиях проявляется мучительный процесс их притирания.

Что касается Иерусалима, то этот Вечный город, называемый «Святым» (по-арабски – «Аль-Кудс»), недаром на протяжении всей его длительной истории был и остается вечным «яблоком раздора». До сих пор этот раздор все еще продолжается. Может быть, именно нерешенность исторического спора между иудеями, христианами и мусульманами – для кого из них Иерусалим является более святым – и стала одной из главных причин не только «самого длительного конфликта века» на Ближнем Востоке, но и потрясений на Кавказе. В Западной Европе немало эмигрантов, бывших «революционеров» и «воинов Аллаха». Один из них мне говорил, что если Саддам Хусейн шел освобождать Иерусалим через Кувейт, то и чеченские боевики тоже могут держать путь в Иерусалим через Буденновск или Москву…

Именно из нерешенной проблемы Иерусалима «выросли ноги» теперешней, как ее назвали за океаном, «глобальной антитеррористической войны». Не здесь ли стоит искать и корень противостояния Запада и Востока, террора и антитеррора? На этот и другие вопросы читатель сможет найти в книге убедительные ответы, не только аргументированные фактами истории, но и подкрепленные личными наблюдениями и раздумьями ее авторов.

За более чем полувековой срок своей журналистской и научной работы у отца и сына Медведко, Леонида и Сергея, которые все это время тесно были связаны с Ближним Востоком, накопилось много особого рода исторических знаний. Наверное, их хватило бы не на одну книгу. Недаром старший из них, представляющий поколение отцов, называет себя «ровесником» ближневосточного конфликта. Меня с ним связывает многолетняя дружба. Она зародилась сорок лет назад на Ближнем, все еще «бурлящем Востоке». Кажется, под таким названием выходила в 1980 году его книга. Как и его предыдущая монография «К востоку и западу от Суэца», она стала потом политическим бестселлером. По этой и другим его книгам училось не одно поколение востоковедов. С тех пор «анатомия» Ближнего Востока значительно изменилась. Как говорится, держа руку на пульсе, авторы в своей книге главный акцент делают не столько на привычном для нас социально-классовом аспекте, сколько на религиозно-цивилизационной составляющей «глобальной войны».

Это – особого рода война. Силы в ней неравные. Во многом – несопоставимые. Но главная ее особенность (и опасность) кроется в сакрализации самой такой «войны». Обе стороны пытаются «освятить» ее именем Бога. Международный терроризм пускает ныне в ход свое дьявольское оружие массового устрашения. Жертвами его становятся не только шахиды-смертники, но и гибнущие ни в чем не повинные мирные люди. Они гибнут как от «священной войны» (джихада-терроризма), так и от ответных возмездных ударов сил антитерроризма (операция «Шок и трепет»). Как в войнах раннего Средневековья, теперь они снова освящаются именем Бога.

Приводимый в книге пример, как в сирийской деревне Маалюля был разрешен спор христианина с мусульманином, что было раньше – Слово или Дело у Бога, удивительным образом перекликается с древней мудростью киргизско-казахского фольклора: «Слово выпасает Бога на небесах. Слово доит молоко Вселенной и кормит нас тем молоком вселенским из рода в род, из века в век. И потому вне Слова, за пределами Слова нет ни Бога, ни Вселенной – и нет в мире силы такой, превосходящей силу Слова, и нет в мире огненного пламени, превосходящего жаром пламя и мощь Слова». Но оно способно «выпасать Бога», если в него вкладывается высокий смысл (Замысел), а не злой умысел, рождающий «каинов грех». По Корану, этот грех не первородный, а первоубийственный. Теперь такой грех многократно приумножается в несвященной «войне» террора-антитеррора.

Невиновные люди оказываются в ней заложниками смерти. Они принимают ее как от террористов, так и от сил антитерроризма. В таком противостоянии Восток становится столь же близко-опасным для Запада, как и Запад – для Востока. Ничто уже не мешает сойтись им лицом к лицу с врагом в такой войне «всех против всех». Как говорится в Коране, смерть одного невинного человека равноценна гибели всего человечества. Если это так, то продвижение такой ценой к свободе и демократии по западному образцу может привести к гибели самой человеческой цивилизации. Вряд ли это может свершаться по «воле Аллаха, Милостивого и Милосердного», соответствовать Высокому Замыслу и Божественной Эманации.

Как же могло случиться, что Высокий Замысел все труднее стало отличать от злого умысла именно на Библейских землях, колыбели трех религий?

Поиску возможных ответов была посвящена одна из международных конференций ЮНЕСКО на Иссык-Куле «Евразия XXI: диалог культур или конфликт цивилизаций?» (работой одной из секций этой конференции руководил профессор Л.И. Медведко). В его книге эти проблемы рассматриваются не столько через призму межцивилизационных отношений, сколько противостояния различных культур – «культуры мира» и «антикультуры войны». Теперь они противостоят друг другу не только под религиозными лозунгами.

Нередко этому способствует силовое «утверждение свободы» и «продвижение демократии».

В конце прошлого века известный английский ученый Арнольд Тойнби, предвосхищая неясные перспективы наступившей эпохи глобализации, писал: «Будущий мир не будет ни западным, ни незападным. Он унаследует все культуры, которые мы заварили в одном тигле». После того как Запад возвел свои «строительные леса» из достижений науки и высоких технологий, международного права и принципов демократии, другие цивилизации, по предсказанию Тойнби, тоже будут стараться внести свои какие-то коррективы. В таком случае глобализация должна предстать как сопрягающее взаимодействие различных цивилизаций в их информационном и духовном взаимообогащении.

В колониальную эпоху Редьярд Киплинг провозгласил: «Запад есть Запад, Восток есть Восток». Но само евразийское положение России заставляло выработать инстинкт самосохранения – не противопоставлять себя ни Западу, ни Востоку. Теперь Евразия стала другой по обе стороны от Каспия и Черного моря, от Урала и Кавказского хребта. Другими стали теперь и Европа, и Азия.

Человечество не может допустить, чтобы злой умысел, будь то в региональном или в глобальном масштабах, мог бы взять верх над вселенским Высоким Разумом!

«Слава богу, его не задело!»
(Слово о Леониде Ивановиче Медведко)


Е.М. Примаков, академик РАН


Говорят, что с годами все ярче вспоминаешь прошлое. Часто в мельчайших деталях. Прочувствовал и я это в полной мере, когда начал писать о Лене Медведко.

Далекие шестидесятые годы – почти половина века назад. Леонид Медведко – корреспондент ТАСС в Дамаске, я – корреспондент «Правды» в Каире. В Сирии 23 февраля 1966 года произошел кровавый переворот. Получив задание из редакции, я всеми правдами и неправдами – граница была наглухо закрыта – очутился в сирийской столице. Первое, что сделал, – отправился к Леониду Ивановичу. Еще с институтских времен нас связывали дружеские чувства. Но тогда цель моего посещения была связана не только с желанием выразить радость встречи, но и убедиться, что с ним все в порядке.

Дело в том, что в Каире были уже наслышаны, что он из окна своего офиса, да еще стоя на приставленной лестнице, чтобы лучше видеть сверху, фотографировал бой на улице, и один из разгоряченных участников боя выпустил по нему автоматную очередь. Леня успел соскочить с лестницы, и, слава богу, его не задело.

Пришел я к нему, чтобы получить объективные данные об обстановке. Он славился среди нас, корреспондентов, освещающих события на Ближнем Востоке, тем, что всегда владел информацией, позволяющей разобраться в бурных событиях, захлестнувших регион.

Были вместе в Дамаске. Работали бок о бок и во время войны 1967 года. Но, естественно, не только общая работа за рубежом, а потом в редакции газеты «Правда» связывала нас.

Вспоминаю долгие вечера, подчас и застолья уже в Москве, когда собирался наш «клан арабистов». Многие из них, пройдя журналистскую школу, хорошо подготовленными ушли потом в науку. Высказывались различные мнения, бывали и споры, но никогда даже радикальные несогласия друг с другом в понимании и трактовке событий не разводили нас по разные стороны баррикад.

Леонид – один из тех, кто сплачивал ближневосточную братию и, в отличие от многих, во всей сложности представлял ситуацию на Ближнем Востоке не только в черно-белых красках. К тому же он всегда дорожил дружбой со всеми арабистами вне зависимости от их взглядов. На своем 50-летнем юбилее Леня, помню, произнес слова: «Мои друзья – мое богатство!»

За все эти годы Леонид Иванович Медведко достиг многих званий и чинов. Не буду их перечислять. Рад, что и после 80-летнего рубежа он по-прежнему высокоработоспособен, широко востребован, интересен и как исследователь, сочетающий научную аналитику с легкостью пера, и как человек, познавший арабский мир и в теории, и в многосторонней практике.

Я – один из тех, кто дорожит многолетней дружбой с этим талантливым человеком.

Грани и орнаменты творческой жизни


А.З. Егорин,

доктор исторических наук, профессор, академик РАЕН, руководитель Международного центра «Российско-арабский диалог»


Юбилеи после полувекового рубежа отмечаются с двояким чувством. Даже если кому-то суждено «лет до ста расти нам без старости», все равно закрадывается тревожная мысль: неужто уже прожита большая часть жизни? Писателю и публицисту, поэту, переводчику и военному историку, тюркологу и арабисту, доктору исторических наук, академику РАЕН и члену многих других российских и международных академий Леониду Ивановичу Медведко, как ныне говорят, посчастливилось перевалить через «среднероссийский возраст мужчины». Ему исполнилось аж 80 лет! Это много и мало, судя по тому, сколько он успел достичь за свою длинную и всегда кажущуюся короткой жизнь.

В чем-то наши судьбы оказались схожими с путями-дорогами многих наших сверстников, «нежный возраст» которых выпал на годы Отечественной войны. Повоевать тогда мы не успели, но поносить погоны на мальчишеских плечах довелось. Правда, мы, суворовцы, уже тогда были приписаны к военному ведомству, а «спецов» из артшкол Москвы (одну из которых окончил Леонид) называли «фитилями», служившими в «потешных войсках Наркомпроса». Пороха на фронтах в годы Великой Отечественной нам не довелось понюхать. Зато успели потом познать, что такое «холодная война погорячее» на Ближнем Востоке и в Африке. Он – в Сирии и Ливане, я – в Египте и Ливии. Самим стрелять не приходилось, но попадать там в перестрелки и под бомбежки доводилось не раз.

Уже в годы учебы в Московском институте востоковедения Леонид успел проявить себя как поэт-переводчик турецкой и французской поэзии. По окончании института, как считали в те годы, ему повезло. По линии Главного разведывательного управления Генштаба его сразу направили работать переводчиком аппарата военного атташе при посольстве СССР в Анкаре, а затем сотрудником Генконсульства в Стамбул. В Анкаре его непосредственным начальником стал бывалый разведчик генерал-майор Николай Петрович Савченко. До войны он работал в Афганистане, в совершенстве владел персидским и дари, был участником Великой Отечественной. В последние годы жизни он возглавлял один из отделов Института востоковедения РАН. В Стамбуле Леонид работал под началом тоже не менее бывалого военного разведчика, вице-консула Михаила Ивановича Иванова. Он тоже успел повоевать на крайнем Западе – в Испании, а потом – на Дальнем и Ближнем Востоке – в Китае, Японии, Турции и снова в Японии.

По возвращении из командировки Леонид несколько лет занимался литературным трудом и преподаванием турецкого языка. Заодно он совершенствовал знание арабского с помощью фронтовика-арабиста, своего друга профессора В.Э. Шагаля. В годы Великой Отечественной войны он тоже успел повоевать на Западе и на Востоке, освобождая от фашизма сначала Германию и Венгрию, а потом – Маньчжурию и Корею.

За свою творческую жизнь юбиляр написал немало журналистских и публицистических статей. Из-под его пера вышли монографии: «Ветры перемен в Персидском заливе» (1973), «К востоку и западу от Суэца» (1982), «Мины под оливами» (1984), «Этот Ближний бурлящий Восток» (1985), «Именем Аллаха» (1986), «Седьмая ближневосточная война» (1993) и др. В них автор не побоялся взять творческий скальпель, чтобы «анатомизировать» животрепещущие проблемы бурлящего, ныне «Расширенного Ближнего и Среднего Востока».

Сбылись, к сожалению, самые мрачные прогнозы Леонида Медведко. Военная сила на Ближнем Востоке, возведенная в культ, стала все больше оттеснять политические и иные ненасильственные формы разрешения конфликтов на второй план. Наверное, это и подвигло нашего юбиляра подготовить фундаментальный труд «Россия, Запад, ислам: столкновение цивилизаций?» (2003), дополнив его подзаголовком: «Миры в мировых и других войнах на разломе эпох». В нем Леонид Медведко одним из первых попытался, используя цивилизационный подход в сопряжении диалектики и синергетики, рассмотреть противоречивые итоги войн XX века с использованием современной методологии и футуросинергетики, чтобы научно объяснить природу и феномен международного терроризма. У автора герои – это боги и пророки, и циклы, и ритмы в Природе и обществе, и «свобода без границ», и «войны без правил» – подводят свою некую «бухгалтерию абсурда и хаоса» для «детей планеты XXI века». Ближнему Востоку, российскому востоковедению и его головному Институту востоковедения РАН, отметившему в 2008 году свой 190-летний юбилей, он сохраняет верность уже более шести десятилетий. Работая в газете «Правда», он, как говорится, без отрыва от производства закончил заочную аспирантуру ив 1972 году защитил в Институте востоковедения кандидатскую диссертацию «Персидский залив после ухода Англии». Докторскую диссертацию «Военно-политические итоги арабо-израильских войн 1967 и 1973 годов» он защищал в Институте военной истории, но тема ее, можно сказать, разрабатывалась и апробировалась тоже в Институте востоковедения. Под его научным руководством защитили кандидатские диссертации многие соискатели из России, стран СНГ, Египта, Ливии, Сирии, Объединенных Арабских Эмиратов. Не одному десятку ученых он оппонировал или рецензировал их работы. Многие его подопечные сами стали потом маститыми учеными. Одни из них служат слову и делу востоковедения, не покидая Москвы, другие – в странах не только «ближнего», но и не столь далекого зарубежья.

Леонид оставался верен востоковедению и после того, как повторно был «мобилизован и призван» служить в Центральном аппарате ГРУ уже не в роли военного переводчика, а одним из ведущих аналитиков и создателей специальной группы оперативного слежения за неспокойной обстановкой не только на Ближнем и Среднем Востоке, но и в других «горячих» районах мира в последние годы холодной войны.

Все перипетии и переживания, связанные с тем периодом своей жизни, описаны (в соавторстве со своим сыном Сергеем Медведко) в их мемуарно-историческом повествовании «Восток – дело близкое, Иерусалим – святое» (2009). Предисловие к этой книге написал всемирно известный писатель Чингиз Айтматов. Они были не только сверстниками и коллегами по совместной журналистской и общественной работе, но и духовно близкими людьми, чувствующими свою кровную и культурную близость как с Востоком, так и с Западом.

Время работы в ГРУ пришлось на пик военно-политических «разборок» НАТО и Варшавского договора. На Ближнем Востоке шли нескончаемые войны между арабским миром и Израилем, да и между самими арабскими странами. Москва тогда предпочитала, конечно, крепить «нерушимую дружбу» с арабскими прогрессивными силами и странами «социалистической ориентации». Нам, журналистам, приходилось тогда немало писать, импровизировать, анализировать, что-то прогнозировать. Работали денно и нощно – благо, все мы были молодыми, задорными, здоровыми и «идейно устойчивыми», хоть сейчас над этим и иронизируют.

Статьи Леонида Медведко часто тогда появлялись в центральной прессе, да и сам он время от времени появлялся на телевизионных экранах. Мы встречались то в Доме журналистов, то в Доме литераторов. Вдруг мы заметили, что Леонид куда-то исчез. Оказалось, он был «отозван» куда-то в закрытую организацию, как позже выяснилось, в информационную группу ГРУ. Там он возглавил дежурную группу оперативного слежения и анализа военно-политической обстановки, готовя к каждому утру срочную информацию для «самого верха». Работа была круглосуточной, не прекращавшейся ни на минуту. Дежурство затянулось на 13 с лишним лет, до 1984 года. Параллельно он находил еще время заниматься в докторантуре Института военной истории Министерства обороны СССР. После защиты там докторской диссертации он «ушел в запас» по возрасту. Ушел с правом ношения погон, которые он и до этого, кроме как на службе, никогда не носил.

За все свои труды он удостоился более 20 правительственных наград. Надо отдать должное тем, кто в когда-то молодом военном переводчике разгадал перспективного способного работника «умной службы», сочетавшего в себе качества вдумчивого аналитика, умеющего уловить главное из всего потока событий и сбивающей иногда с толку «закрытой» информации. Самое важное, что я выделил бы в нем, – это еще и его идеологическую стойкость, не передозированную ни ортодоксальным марксизмом, ни западным либерализмом. Это, наверное, и позволило ему в поствоенные годы создать, скажем прямо, свои заметные в науке и публицистике работы.

Мне лично импонируют его вдумчивый подход к разрабатываемой им тематике, размах его обобщений, сохраняемая им преданность Востоку, истинная любовь к Родине и озабоченность будущим России. В самом деле, на основе собственных наблюдений и выводов, сделанных по итогам Второй мировой и холодной войн, он выработал свой особый взгляд на феномен «войны неведомого поколения». В монографии «Россия, Запад, ислам: столкновение цивилизаций?» он выдвинул свою концепцию национальной, государственной (внутренней) и геополитической (внешней) безопасности России. Эта идея получила потом дальнейшее развитие в коллективном труде с его участием «Исламизм и геополитическая безопасность России», подготовленном Главным командованием внутренних войск МВД и Институтом военной истории МО РФ (2008). Иными словами, бывший военный разведчик, полковник в отставке Л.И. Медведко по-прежнему продолжает чувствовать себя в строю. Его книги читаются и используются как учебники в высших учебных заведениях

России, в частности в МГИМО, ИСАА при МГУ, Военном университете МО РФ, в нашем Институте востоковедения. По ним учились и учатся несколько поколений ученых, дипломатов, разведчиков. Да и в его собственной семье за эти годы вслед за ним выросло еще два поколения арабистов.

Символично, что его собственный юбилей совпал с 90-летием нашей военной разведки и 190-летием Института востоковедения. Он имеет полное право, перефразируя слова, сказанные ему в Каире известным писателем, в прошлом тоже военным разведчиком Героем Советского Союза Владимиром Карповым, говорить: «В востоковедение, как в разведку, приходят один раз, но на всю жизнь».

Что же касается возраста и относящегося к нему круглого юбилея, то пожелаем Леониду Ивановичу Медведко измерять и отмечать их не только годами, но и появлением многих еще новых своих «главных трудов». Продолжать отстаивать и продвигать сформулированную им в «Литературной газете» «триаду» российской Национальной Идеи как служение Отечеству (которое есть), верность Родине (которая была и продолжает утверждаться в Евроазиатской интеграции), сохранение в душе Любви и к своей семье, и к Матушке-Земле. По-прежнему оставаться верным своему жизненному кредо – Слову, Делу и заложенному в них высокому Смыслу.

Под «крышей» ТАСС и дома своего


Ю.К. Тыссовский, востоковед


Всем известное в Москве здание ИТАР-ТАСС выходит своими окнами не только на Тверской бульвар. Мне оно открыло дорогу в арабский мир и регион, называемый ныне Большим Ближним Востоком, и стало на долгие годы родным домом. Здесь я овладел особой профессией, называемой тассовской журналистикой – немногословной, краткой и емкой по содержанию. Из отданных ей более 30 лет жизни ни об одном дне работы в ней я никогда не жалел и не жалею.

Для кого-то ТАСС, может быть, и «крыша», для меня же его стены стали родными. Работа в ТАСС помогла мне к тому же обрести кроме профессионального и богатый жизненный опыт. И здесь нельзя не вспомнить моих наставников, учителей и коллег. С ними не раз пересекались потом жизненные пути. Многие годы возглавлял нашу Редакцию стран Ближнего Востока, Среднего Востока и Северной Африки Александр Игнатьевич Ступак. Он был одним из первопроходцев советской дипломатии на Аравийском полуострове еще в начале 20-х годов прошлого столетия, а потом стал патриархом журналистики. Человек энциклопедических знаний с уникальной способностью управлять разноликим коллективом, состоявшим к тому же не только из профессиональных журналистов.

Нечего скрывать, ТАСС часто был и «крышей» для прикомандированных к нему работников разных специальных служб и ведомств, которых мы называли «чужаками» или «соседями». Поэтому время от времени в Редакции появлялся очередной новый человек, который застенчиво сообщал нам, что перевелся в ТАСС из неведомого «издательства словарей» или чего-то в этом роде. Мы между собой таких и называли «словарями». Но в большинстве своем это были специалисты с прекрасной подготовкой – и страноведческой, и языковой. Однако журналистских навыков у них явно не хватало. Этот недостаток в той или иной мере, в зависимости от способностей человека, преодолевался достаточно успешно за время стажировки в Редакции. В конце стажировки размежевание на «своих» и «чужих» само собой исчезало, отношения строились сугубо на добрососедской и товарищеской основе. Некоторые из них становились потом выдающимися журналистами и учеными.

Среди них особо выделялся хорошим знанием языков и литературы Леонид Медведко. Когда он уехал за границу, мы стали называть его «нашим человеком в Дамаске». Ближе я познакомился с ним в 1965 году, когда меня в качестве стажера перевели набираться опыта из Каирского отделения ТАСС в Дамасский корпункт.

Леонид сразу показался мне достаточно жестким руководителем. После моего приезда он встретил меня словами: «В Египте, говорят, ты хорошо поработал, посмотрим, что у тебя получится в Сирии. Здесь, за всеми этими баасистскими переворотами, не очень-то разгуляешься». Мои амурные похождения в сирийской столице он воспринимал снисходительно, с учетом моего тогда холостяцкого положения. Но не забывал при этом напоминать, что «свобода твоя – это осознанная необходимость. Потехе – час, а делу надо отдавать все остальное время». Потом я узнал, что Леонид не был арабистом в прямом смысле слова. Своими востоковедными корнями он уходил в тюркологию, не забывал переводить турецкую литературу и совершенствовать знание арабского. Наверное, здесь помогало то, что Леонид был неисправимым трудоголиком. Каждый божий день он засиживался в кабинете допоздна, всегда был генератором разного рода идей. У него помимо всего прочего сложился обширный круг «источников» в сирийской среде, что помогало ему свободно «плавать» в турбулентном политическом море этой страны.

А еще Леонид был великолепным семьянином. Вдали от Родины, говорил он, главная опора – это семья, она и за границей первая ячейка государства. Да и спутница его жизни Елена Яковлевна Калиникова была тоже во многом под стать супругу. В моих глазах она являла идеал хранительницы семейного очага. Кроме того, Лена была еще и кандидатом филологических наук, известным ученым, стала автором нескольких книг по англоязычной литературе Индии. У этой красивой пары выросли, можно сказать, в Дамаске и двое прекрасных детей: Сережка, теперь уже Сергей Леонидович, и дочь Ольга, подарившие им не только четырех внуков, но уже и двух правнуков. Под крышей, как он сам говаривал, «Леонидова большого гнезда» подрастает новое поколение: уверен, достойное прародителей.

«Эмиссар Кремля дает старт»… дипотношениям с Королевством Иордания


Б.Г. Уронов, ветеран ТАСС и ГРУ


Когда в разговоре или в печати упоминается имя Леонида Ивановича Медведко, мне всякий раз интересно узнать, что он думает по тому или иному поводу. В моем понимании его глубокий анализ происходящих в мире событий представляется убедительным и ясным. Это не комплимент в адрес юбиляра. Да и зачем льстить тому, кто заработал свой научный авторитет благодаря таланту и высокому чувству долга!

Мы знакомы с ним со времени совместной работы в ТАСС в 1960-х, когда он начинал свою журналистскую деятельность в качестве корреспондента в Сирии и Ливане. Меня, тогда сотрудника Ближневосточной редакции, ориентировали на работу в Иордании, с которой Советский Союз в августе 1963 года только что установил дипломатические отношения. Листаю справочные материалы по этой стране, и вдруг – знакомое лицо на фотографии в лондонской «Таймс»: Леонид Иванович склонился над гоночной машиной, за рулем которой ныне покойный король Иордании Хусейн Бен Талал. Под фотографией интригующая подпись: «Эмиссар Кремля дает старт иорданскому королю». Позже из «почтовки» я узнал, что «эмиссар» посетил Амман и встретился с королем Хусейном еще до установления дип-отношений между нашими странами. В этой связи даже высказывалось предположение, что эта встреча явилась предвестником принятия окончательного решения Кремля о налаживании официальных отношений с Иорданией.

Направляясь весной 1964 года в Иорданию через Дамаск (прямого воздушного сообщения между Москвой и Амманом в то время еще не существовало), я волей-неволей должен был задержаться на неделю в сирийской столице в ожидании запрошенной через советское посольство иорданской въездной визы. Все эти дни проводил в корпункте ТАСС, которым руководил Л.И. Медведко. На улицах Дамаска шли постоянные демонстрации в поддержку очередного руководства страны, так что знакомиться с достопримечательностями города возможности не было. Может быть, это и к лучшему – представился случай поближе познакомиться с работой моего коллеги и поучиться у него.

Стиль работы Леонида Ивановича просто завораживал своей целеустремленностью, умением сосредоточить внимание на главной теме дня и в конечном итоге подготовить краткую, но емкую по содержанию «тассовку» для передачи в Москву. Порой приходилось обрабатывать довольно объемные материалы. Выручала журналистская сноровка, умение быстро уловить суть текста и, проанализировав его, сопоставив с накопленными данными картотеки, которая имелась в корпункте, подготовиться к диктовке по телефону в ТАСС.

Одной из характерных черт юбиляра была настойчивость. Он не боялся трудностей, которые так и норовили выбить из нормальной колеи, нарушить установившийся ритм работы.

Вспоминается рассказ Медведко о том, как по договоренности с одним издательством он взялся переводить с турецкого (это один из трех его рабочих иностранных языков) какую-то книгу. Поставил перед собой задачу переводить каждый день по одной странице, чтобы уложиться в согласованные с издательством сроки. Не всегда это удавалось из-за занятости на основной работе. Тогда, чтобы войти в график, на следующий день, а то и через 2-3 дня приходилось сидеть ночами за машинкой, наверстывая перевод из-за «вынужденного безделья».

Так вырабатывался характер и стиль работы этого человека, в основе которого лежали трудолюбие, реалистичный подход к оценке собственных возможностей и жесткий самоконтроль.

Именно годы работы в Дамаске сформировали Медведко как «ближневосточника». Его специализацию определило жаркое лето 1967 года. Обстановка в отношениях между арабскими странами и Израилем крайне накалилась – дело шло к войне. В своих «почтов-ках» в ТАСС, анализируя выплескивающиеся на страницы печати взаимные обвинения сторон, высказывания официальных лиц и реальные шаги военных, Леонид Иванович делал однозначный вывод – вооруженное столкновение на Ближнем Востоке неизбежно. Не мог он предположить только то, что война закончится плачевно для арабских стран всего за шесть дней.

В то время постоянно аккредитованных в Сирии иностранных журналистов было только двое – корреспонденты ТАСС и Синьхуа. В предчувствии «горячего» сюда начали слетаться журналисты. Среди них вездесущий, «хорошо информированный», подружившийся с Леонидом француз Эрик Руло. Имя его в печати всегда ассоциировалось с матросским кличем «полундра» – жди взрыва.

Активизировались стрингеры. Так или иначе, но с началом войны сирийские власти полностью лишили связи всех иностранцев, включая и корпункт ТАСС. Леонид Иванович все же нашел выход – свои передачи о происходящих событиях он вел по телефону из советского посольства.

Дамасский аэропорт был выведен из строя израильской авиацией в первые часы войны, в столице действовал комендантский час. Информацию приходилось черпать из официальных сводок сирийского военного командования, разбавляя ее комментариями, которые он делал на основе материалов, добытых через свои источники. Но и здесь надо было проявлять определенную осторожность, соблюдая «рамки дозволенного», чтобы не обострить в целом хорошие отношения с властями. Основная же информация о происходящих событиях с их анализом и прогнозами уходила в «почтовках», переправлять которые в Москву удавалось с большим трудом.

В основе того, что большинство прогнозов Леонида Ивановича в последующем находило подтверждение, лежало его глубокое знание обстановки. Он понимал тенденции ее развития, учитывал политику западных государств на Ближнем Востоке, главной целью которых было сохранение своих интересов в этом стратегически важном для них регионе.

Позже, уже в качестве спецкора «Правды», Медведко неоднократно посещал арабские страны. Заезжал и в Иорданию, где встречался не только с королем, но и с набиравшим силу и авторитет лидером палестинской организации «Фатх» Ясиром Арафатом. Вспоминается наша совместная поездка в 1968 году в составе сопровождавшей премьер-министра Иордании Бахджата Ат-Тальхуни группы журналистов на север страны, где израильская авиация разбомбила небольшую иорданскую деревеньку. Развороченная прямым попаданием ракеты пещера, в которой укрылись от бомбежки женщины и дети, трупы погибших мирных людей, разрушенные дома… Яркую зарисовку увиденного, сделанную Л.И. Медведко, опубликовала «Правда». Его репортажи в те далекие дни не сходили с газетных полос.

Опыт, приобретенный Леонидом Ивановичем в годы его журналистской работы в странах Ближнего Востока, сослужил ему добрую службу. На этот раз в научной карьере. Работа в ряде аналитических и научно-исследовательских центрах, в Институте Африки, а затем в Институте востоковедения, его кандидатская и докторская диссертации окончательно закрепили за ним авторитет одного из ведущих в России специалистов по проблемам Ближнего Востока. Неизменно, когда наши политологи, выступая на различных международных конференциях или в телевизионных дебатах, затрагивают тему ближневосточного кризиса, на экране нередко можно видеть и ведущего научного сотрудника Института востоковедения Леонида Ивановича Медведко. Его комментарии чаще всего вносят коррективы и ясность в итоговые оценки участников. Серьезным вкладом в понимание этих проблем стали написанные им книги «Ветры перемен в Персидском заливе», «К Востоку и Западу от Суэца», ряд других исследований и разработок.

Тема Востока и Запада, видимо, еще долго будет будоражить умы политиков. Ближний Восток продолжает бурлить: то Ливан, то Газа и Западный берег Иордана, то Ирак и Курдистан. В любом случае для выработки взвешенной позиции руководство нашей страны нуждается в трезвой, а также в правильной, базирующейся на всестороннем анализе оценке ситуации. Большая, если не главенствующая роль отводится мнению специалистов по проблемам этого неспокойного, а точнее сказать, взрывоопасного региона. К плеяде таких специалистов относится и Леонид Иванович Медведко.

Икра для короля: свидетельства очевидцев


Д.В. Осипов, журналист, писатель


«Дворец был скромный, без роскоши. Когда гвардейцы-черкесы с серебряными газырями и кинжалами отворили дверь в личный кабинет, а король вышел нам навстречу, он показался нам совсем мальчишкой, хотя мы знали, что ровесники с ним – каждому из нас троих было около тридцати. Небольшого роста, подвижный, Хусейн сразу очаровал нас своей знаменитой радушной, но всегда чуть-чуть задумчивой улыбкой».

Таким Леонид Медведко, в 1960-х корреспондент ТАСС на Ближнем Востоке, запомнил короля. Летом 1963 года он и светлой памяти корреспондент «Известий» Константин Вишневецкий были первыми советскими людьми, переступившими порог дворца Хусейна.

«Король был в европейском костюме и в галстуке. Я тоже был в галстуке, а Костя, как человек богемного склада, был одет без протокола – с распахнутым воротом. Хусейн сказал, что мы отправимся обедать в его загородную резиденцию, а затем, извинившись, вышел в соседнюю комнату. Когда король снова вошел, мы ахнули – он уже был без галстука, преобразил свою внешность в пандан богемному коммунисту Вишневецкому. Снаружи нас ждала открытая машина. Король отогнал охранника и сам сел за руль, а меня пригласил сесть рядом на переднее сиденье. Я сел – и вдруг ощутил под ногами что-то твердое. Посмотрел: лежит автомат прогнанного охранника. В течение всей поездки жизнь короля была полностью в моих руках».

«На улицах прохожие, увидев короля, останавливались и аплодировали. В самом центре города женщина с двумя детьми уже было ступила на мостовую, чтобы перейти улицу, но увидела нашу машину и замешкалась. Хусейн затормозил и знаком показал ей, чтобы переходила. Возможно, в его поведении было нечто театральное, но все равно нас эта поездка поразила по контрасту с нашей страной, где правительственные авто любого ранга мчатся сломя голову и упаси бог оказаться у них на пути!..»

«После часа езды мы достигли одинокой двухэтажной виллы в пустыне, где на страже тоже стояли черкесы. Вилла, как и дворец, не поражала роскошью. Прислуги почти не было видно. Нас встретила королева Муна, симпатичная милая женщина, явно на последнем сроке беременности[1]. Стол уже был накрыт. Подносил яства слуга, а королева расставляла их на столе и предлагала гостям. И вдруг появилась икра – точь-в-точь как в голливудских фильмах о России: большая миска черной икры с воткнутыми ложками! Мы прямо-таки застыли, и вот почему. Дело в том, что, собираясь на встречу с королем, мы захватили “на всякий случай” баночку икры. Костя хотел взять еще и бутылку водки, но я его отговорил: с водкой к королю – неприлично! А икру – мы решили: если будет удобно, поднести; она лежала у Кости в кармане. После появления миски наша банка, разумеется, смотрелась бы просто смешно. И вдруг я с ужасом вижу, что Костя лезет в карман. С ума сошел! Он вынимает банку и говорит: “Вот, ваше величество, у нас было намерение сделать вашу королевскую трапезу разнообразнее…” Это было так обезоруживающе откровенно, что обстановка сразу стала весьма непринужденной».

«Разумеется, беседа касалась в основном политики, причем Хусейн согласился, что монархия – несовременная форма правления. При этом он не без ехидства заметил: но почему-то после свержения монарха к власти часто приходят режимы еще более тиранические и проливают моря крови. Король также сокрушался, что его страна так несправедливо лишена природных богатств. “Ведь на Ближнем Востоке, где ни копни, всюду нефть! Я – потомок Пророка, земля эта священна, выделена нам Богом, не может быть, чтобы в Иордании не было нефти!”

Он даже высказал предположение, что причина – в заговоре западных нефтяных монополий, которые не хотят открывать дополнительные месторождения, чтобы не сбивать цены. “Поэтому, – сказал он, – я хотел бы, чтобы сюда приехали ваши геологи и тоже посмотрели”».

Гости задержались у короля до вечера. В ресторане отеля их ждали брат короля, несколько крупных сановников и западных дипломатов. «Все они начали выпытывать, о чем мы говорили с королем. Особенно старался начальник дворцовой канцелярии. Мы поняли, что здесь собрались представители разных политических группировок и зарубежных разведок. Разумеется, мы отделывались шутками. Виски лилось рекой. Костя не отказал себе в удовольствии после этого потанцевать с девушками-танцовщицами».

«На следующий день мы были приглашены на военный аэродром, где происходили автогонки, в которых участвовали иорданские гонщики, представители дипкорпуса и сам король. Он встретил нас очень оживленный, в спортивном костюме. Начальник канцелярии решил пошутить: “Мы вчера провели с гостями хороший вечер и убедились, что никакие они не коммунисты, а самые настоящие плейбои”. В ответ я тоже пошутил: “Ваше величество, у меня для вас есть еще более интересная новость. Вчера мы изложили вашему начальнику канцелярии основные принципы коммунизма, и он почти со всеми согласился”. Я даже удивился, как сильно тот вдруг побледнел. Король же громко расхохотался: “Ну вот – теперь у вас есть проводник вашей политики в Иордании!” После этого он сел в свою машину. У меня в руках была газета, я свернул ее в трубку и, сделав вид, что даю ей, как флажком, старт гонкам, пожелал королю победы. Когда я вернулся в Дамаск, на одном из приемов знакомый английский дипломат вручил мне газету “Таймс”, где была запечатлена эта сцена и стояла подпись: “Русский эмиссар дает старт иорданскому королю”.»

…Правда, король в тот день не победил, он пришел к финишу вторым.

Рыцарь «умной службы» без плаща и кинжала


В.Ф. Онищенко, ветеран ГРУ


Очередную круглую годовщину Леонид Иванович Медведко отметил выходом в свет очередной, не знаю, какой уже по счету, книги. Она посвящена все тому же – самому длительному ближневосточному конфликту, «ровесником» которого он часто себя называет. На этот раз новое произведение родилось в соавторстве с сыном Сергеем. Ему они дали тоже такое двухэтажное название: «Восток – дело близкое, Иерусалим – святое». В значительной мере это не только определяет ее содержание, но и отвечает жанру мемуарно-исторического повествования.

На презентациях новой книги в Институте военной истории, в Главном разведывательном управлении (ГРУ) Генштаба, а затем и в Центральном доме литераторов было много желающих ее приобрести (да еще с автографом автора!). И неудивительно. Ранее изданные его книги, посвященные сложнейшим проблемам и истории развития конфликтов на Ближнем и Среднем Востоке, давно уже стали редкостью. Они используются как учебные пособия еще с советских времен во многих высших учебных заведениях.

В новой книге есть один раздел под несколько интригующим и странным на первый взгляд названием: “Умная служба” на службе у “недоуменных верхов”. Военная разведка с ее оперативными органами и информационными службами не имеет ничего общего с романтическими и детективными похождениями «рыцарей плаща и кинжала» – героев модных ныне книг и телесериалов. Становление «умной службы» ГРУ Генштаба со всей ее разветвленной информационно-аналитической индустрией пришлось как раз на 70-е годы прошлого столетия, о чем подробно, едва не впервые, рассказывается в упомянутой книге. Развитие ее шло по многим направлениям. Для этого создавались отраслевые информационные управления, специальные службы и отделы, оснащавшиеся современными техническими средствами.

Постоянное внимание уделялось также формированию небольшой по численности структуры офицеров-аналитиков Информационной службы ГРУ. Туда отбирались специалисты высокого класса, имевшие до этого опыт работы в различных органах военной разведки и обязательно обладавшие творческими и аналитическими способностями. Особое место в этой системе стало отводиться в 1970-х годах Командному пункту ГРУ. Силами его четырех дежурных смен в круглосуточном режиме для доклада «наверх», а точнее, в Политбюро ЦК КПСС и военно-политическому руководству, обрабатывался большой поток поступавшей со всего мира информации, особенно из «горячих точек» планеты.

Но почему все-таки в упомянутой книге говорится об «умной службе», как службе у неких «недоуменных верхов»? Это, конечно, сказано с присущим для Леонида Ивановича мягким юмором. Но в этом была большая доля истины. «Верхи» в те времена были представлены в основном людьми, мягко говоря, преклонного возраста. О характере и формате докладывавшейся информации на эти самые «верхи» теперь можно вспоминать только с улыбкой.

Но тогда все обстояло на полном серьезе. Язык и стиль докладываемых документов в Политбюро ЦК КПСС мы называли «цековскими». Им были характерны краткость, лаконичность мыслей и максимальная простота изложения самых сложных проблем и запутанных событий. Для этого требовались особые, незаурядные способности, и не каждому офицеру было под силу написание таких статей. Предыдущий опыт работы Леонида Медведко, военного и литературного переводчика, корреспондента ТАСС, а в последующем обозревателя газеты «Правда», автора ряда научно-популярных книг и остепененного востоковеда, здесь оказался особенно востребованным. Этому непростому ремеслу и одновременно науке нас, молодых офицеров, терпеливо учил Леонид Иванович – наш начальник и наставник.

Задача заключалась еще и в том, чтобы, как мы порой шутили, помочь часто «недоумевающему» высокому начальству не то что «поумнеть», но хотя бы разобраться в потоке информации и ухватить главное из происходящих в мире многих коллизий и проблем. Мы не навязывали, конечно, своих оценок «верхам». Но нужно было так подать материал, чтобы назревающее решение и выводы напрашивались как бы сами собой.

При подготовке «цековских» документов все наши справки-донесения тщательно согласовывались с соответствующими информационными управлениями. Естественно, возникали иногда ситуации, когда для срочных докладов наверх, в том числе в Минобороны и в отделы ЦК, привлекались силы и средства других специалистов-аналитиков ГРУ.

У восточных народов есть такое поверье, что пророческое прозрение постигает «аксакалов», шейхов не в круглом юбилейном возрасте, а при достижении числа лет, кратного 11. Я был свидетелем разного проявления этого феномена на примере своего учителя и в его 55, потом в 66, и в 77 лет, когда он их отмечал появлением своих все новых и новых книг. Во время работы на КП и в свою круглую годовщину – на 50-летие ему, уже как писателю и признанному аналитику, приходилось выдерживать тоже немало трудных «экзаменов».

Не знаю уж, по какому «закону подлости» или «теории катастроф», почему-то именно на долю нашей смены выпадали всякие неожиданные потрясения в мире: начало сомалийско-эфиопского и китайско-вьетнамского вооруженных конфликтов, взрыв «исламской революции» в Иране, начало ирано-иракской войны, штурм нашим спецназом дворца Амина в Кабуле и последовавший вслед за этим ввод советских войск в Афганистан, смерть Мао Цзэдуна, убийство Садата, кончины многих глав государств. Да и видные деятели нашей страны – Л.И. Брежнев, министры обороны А.А. Гречко и Д.Ф. Устинов тоже почему-то уходили из жизни в дни нашего дежурства.

Чрезвычайные события заставляли нас иногда срочно менять тематику докладываемых «верхам» статей. Но во всех таких случаях от нас требовалось сделать не только какие-то выводы, но и прогнозы. Вспоминается одно из таких дежурств, когда в Ливане разразился очередной кризис с участием всех политических и конфессиональных группировок, с вовлечением в него соседней Сирии, Израиля и США. В то памятное утро 1979 года начальник ГРУ П.И. Ивашутин, принимая нашего командира с традиционным докладом, выглядел хмурым и озабоченным. Не глядя в принесенную папку с нашими документами, он достал и веером разложил на столе свой пасьянс из других докладов.

– Прочтите, хотя кое-что вы уже видели, – попросил он. – Смотрите, какая «разноперая» информация (это означало, что данные противоречивы и из разных источников. – В. Ф.), тут и радиоперехват, и доклады руководителей наших загранаппаратов, сообщения агентств. Что можно ожидать сегодня или завтра? Ударит здесь Израиль? – спросил он, показав на карте место сосредоточения сирийских войск в ливанской долине Бекаа. – Это же война с Дамаском! – не удержался от восклицания генерал. – Вот и американский авианосец тут уже неделю болтается. – Он открыл нашу военную сводку. – И почти одновременно правохристианские силы тут готовят широкомасштабную акцию против палестинских отрядов. А мне уже оттуда звонят, – он многозначительно поднял палец вверх, – там тоже ждут ответа.

Для Медведко все было понятно. В Международном отделе ЦК и в МИДе в ту ночь тоже не спали, ведь он по телефону («кремлевке») не раз связывался и советовался со своими коллегами.

– Сколько времени у меня, чтобы подумать? – спросил начальник нашей смены.

– Минут десять-пятнадцать, – устало бросил Петр Иванович, подписывая документы. – Любой ваш ответ не повлияет на содержание сводок, отправляйте. Перезвоните мне по телефону, а я сам доложу кому надо.

Этим разговором командир поделился со мной, вернувшись на КП.

– И каков прогноз, Леонид Иванович? – поинтересовался я.

– Да я когда еще шел по коридору, меня уже осенило, – улыбнулся Медведко, – ответ будет такой: НИЧЕГО НЕ БУДЕТ! Со стороны ливанских правых и Израиля – это шантаж! Все забыли, но ты-то, уже как спец, должен помнить то, что проходило, но не докладывалось, как непроверенное. Дамаск намерен смягчить позицию, правые христиане дают сигналы палестинцам через левых мусульман Джумблата, что готовы на прекращение огня. Надолго ли это – не знаю, но завтра стихнет!

Он снял трубку прямой связи с начальником ГРУ и просто произнес три слова: «Ничего не будет» – и медленно положил трубку. Потом посмотрел на меня, еще не веря, что сам поверил в невероятное и тихо вымолвил: «Он сказал “спасибо”, не знаю только за что… »

Потом все так и произошло. Совершенно «неожиданно», буквально через сутки, правые Ливана подписали с левыми и палестинцами соглашение о прекращении огня и даже о сдаче противоборствующими сторонами ливанским властям какой-то части тяжелого вооружения. Дамаск также «неожиданно» объявил, что приступает к отводу войск из долины Бекаа. И ни одной израильской бомбы на их позиции так и не упало. Конфликт на время приутих. Но ливанской войне не суждено было на этом кончиться.

То был не первый и далеко не последний прогноз такого рода. Потом Леонид Иванович поведал как-то мне про еще один утренний разговор с П.И. Ивашутиным. Генерал поделился тогда с ним своим, казалось бы, отвлеченным соображением:

– Вы ведь, наверное, отдыхали в нашем санатории в Эшери? (Бывший санаторий ГРУ в Абхазии. – В. Ф.) Помните? Там местные жители готовят замечательные абхазские шашлыки! Они берут разные куски мяса – постного и жирного, помидоры, перец, лук, другие неведомые нам овощи, травы. Все это нанизывают в определенной последовательности на один шампур, и в результате получается цельное мясное блюдо непревзойденного вкуса. Вот и нам надо учиться такому же мастерству! Надо уметь на один шампур нанизать совершенно разные факты и события, их куски и в результате получить то, что называется не гадальным предсказанием, а серьезным и вполне обоснованным прогнозом. Эти, как и многие другие страницы из становления «умной службы» военной разведки, не смогли войти в мемуарно-историческое повествование моего учителя.

Хотелось бы привести еще один памятный эпизод о своем командире. Когда во время дежурства нашей «пожарной» команды пришла весть о кончине Л.И. Брежнева. В ночь на 10 ноября 1982 года Леониду Ивановичу об этом сообщил дежурный генерал ЦКП Генштаба, предупредив, что об этом распространяться пока не надо. Медведко все же не мог не сообщить эту новость Ивашутину. Тот, оказывается, узнал о смерти Брежнева чуть раньше по своим каналам.

Утром, принимая с докладом Медведко, он задал ему тот же знакомый вопрос:

– Так что теперь будет?

Леонид Иванович совершенно спокойно на это отреагировал точно также, как на ливанские события в 1979 году:

– Ничего не будет, или, во всяком случае, хуже не будет, товарищ генерал армии.

– Ну-ну, – усмехнулся Петр Иванович, – хотя, если откровенно, я думаю точно так же…

Предчувствие оказалось верным. Преемники генсека-долгожителя Брежнева – безнадежно больные и Черненко, и Андропов – оказались временщиками. Они не смогли или не сумели изменить ничего в стране. Видимо, такой же прогноз делал и простой народ. Буквально через несколько дней после смерти генсека по Москве ходил такой кавказский анекдот.

Одного торговца в большой кепке спросили: «Слушай, ты знаешь, что Брежнев умер?» – «Канэшна, знаю», – ответил тот. – «А как теперь будешь жить?» – «Ха, дарагой, пабрэжнему!»

Все же скоро настали другие времена. Перестройка сменилась «катастройкой». Не стало Советского Союза. Уже не в ГРУ, а на научной ниве продолжил потом свою творческую деятельность мой наставник, или, как уважительно по-арабски мы до сих пор называем его, «муаллим» или «устаз». Появились его новые исторические исследования и литературные творения.

Ушли, так же как и я, в запас многие его соратники и ученики. Нет уже в живых вождя и вдохновителя информационной «Империи ГРУ» П.И. Ивашутина, столетие которого отмечалось в конце 2008 года.

Свою аналитическую деятельность, только в другом качестве, продолжил потом другой мой непосредственный начальник, генерал-полковник Ф.И. Ладыгин, возглавивший ГРУ в 1992 году. Он был по праву преемником Ивашутина в деле развития информационной индустрии военной разведки. Федор Иванович заслуженно считался одним из опытнейших экспертов в области оценки стратегических театров военных действий и был одним из разработчиков (об этом мало кто знает) серии договоров ОСВ-1. Мне посчастливилось быть не только старшим офицером «умной службы», но и стать старшим помощником начальника ГРУ.

Продолжая встречаться с Леонидом Ивановичем, я убеждаюсь, что он, судя по всему, ни в запас, ни в отставку уходить не собирается. Наверное, такого склада люди приходят в «умную службу без плаща и кинжала» раз и на всю жизнь. А теперь я окончательно уверен, что он из нее никогда и не уходил.

Мое открытие Востока
(О временах, о нравах и немного о себе)


Л.И. Медведко


В пору моего студенчества Московский институт востоковедения находился в Сокольниках на берегу реки Яузы. Посвящение в востоковеды в 1947 году бывших фронтовиков и демобилизованных, в том числе и тех, кто, как и я, не успел по разным причинам повоевать, запомнилось мне на всю жизнь.

Весть об окончании войны нами, юнцами, была воспринята с двояким чувством. Вместе со всеми, разумеется, мы радовались Победе. Но в глубине души были огорчены тем, что так и не успели внести в нее свою лепту. Мне в первые ее месяцы доводилось попадать и под бомбежки, и под обстрелы, пережить эвакуацию из Белоруссии на Урал. Отстав от эшелона, несколько месяцев бродяжничал в поездах, пока не нашел за Уралом поседевшую за это время маму.

На всю жизнь запомнилось, как мы с моим другом, ныне известным писателем Александром Рекемчуком, 9 мая 1945 года после долгого блуждания по улицам Москвы оказались на заполненной ликующими людьми Красной площади к началу праздничного салюта. На наших плечах были узенькие курсантские погоны, какие носили тогда «спецы» военных школ. Девушки, принимая нас за настоящих вояк, не стесняясь, целовали, а ребята с криками «ура» подбрасывали в воздух. Не забыть и того чувства причастности к общенародной радости и приобщенности к свершавшемуся на наших глазах этому историческому событию.

Каждого из того поколения война коснулась по-разному: одни лишились родных и близких, другие возвратились домой калеками. В общем, мало кого она обошла стороной. В то время как мы надеялись на приближение победы социализма во всем мире, война стала опять надвигаться, но уже не с Запада, а с Востока. Шла гражданская война в Китае. На Ближнем Востоке тоже разгоралась какая-то особая освободительная война. Непонятно было, кто в ней освобождался от империализма и колониализма – евреи или арабы. Евреи, как нам тогда казалось, были настроены более антиимпериалистически. Арабских же правителей называли тогда «лакеями империализма» .

Свою альма-матер мы воспевали в веселой студенческой песне на мотив известной тогда грузинской песенки:

Он единственный в Союзе, на-ни-на-ни-на!
На реке стоит на Яузе, на-ни-на-ни-на!
На Ростокинском проезде, на-ни-на-ни-на!
Хочешь – езди, хошь – не езди, деливодела!

Запомнился первый урок турецкого языка (арабский мне пришлось осваивать несколько позже, факультативно). Первым делом преподаватель спросил каждого, что его подвигло к изучению турецкого. Когда очередь дошла до меня, я честно признался: любовь к поэзии НазымаХикмета. С его стихами я познакомился, будучи еще курсантом военного училища, на одном из вечеров поэзии. Мой ответ заинтриговал преподавателя Владимира Дмитриевича Аракина, и он попросил, если я помню, что-нибудь прочитать наизусть. С пафосом я продекламировал вступление к поэме Хикмета «Пьер Лоти» :

Вот вам Восток европейских поэм и романов!
Тысячи книг, выходящих в течение минутного срока!
Но ни вчера, ни сегодня, ни поздно, ни рано
Не было, нет и не будет такого Востока!

Не думал я тогда, что этот же отрывок из его поэмы «Пьер Лоти», но уже на турецком языке мне придется читать перед камерой турецкого телевидения у памятника Назыма Хикмета на Новодевичьем кладбище более полувека спустя по подлинно историческому событию – возвращению Назыму Хикмету турецкого гражданства. Это событие ознаменовало не только его признание в родной стране, но и долгожданное возвращение Назыма на Родину и возвращение Родины – поэту, называвшему себя «поэтом Вселенной, Востока и Запада… ».

После моей страстной декламации на первом уроке, помню, Владимир Дмитриевич спросил меня:

– А каким видите вы Восток в будущем?

Вспомнив слова, которыми Хикмет завершал свою поэму, «восстающий Восток кровавым платком размахивает перед вами», обращенные к «санкюлотам Европы», я, не задумываясь, выпалил:

– Конечно, красным!

Владимир Дмитриевич с улыбкой спросил:

– А какой сейчас у Турции государственный флаг?

– Красный с полумесяцем! – ответил я после небольшой паузы.

– А вы хотели бы заменить Полумесяц на Серп и Молот? Но знайте, полумесяц на небе – это символ ислама, мусульманской веры, он по-своему роднит всех мусульман, а наш Серп и Молот – это символ коммунизма. Заменить одно другим будет не так-то просто. Вам, помимо восточных языков, обязательно следует знать также религию стран Востока. С этой целью вам и будет прочитан курс исламоведения. Придется овладевать и другими знаниями, а их немало. Одни пришли на Восток с Запада, а кое-что намного раньше пришло на Запад…

В то время мы не очень задумывались над словами нашего преподавателя о том, что союзу рабочих и крестьян может как-то противостоять союз других единоверцев или религиозных националистов.

Еще до появления на экраны кинофильма «Белое солнце пустыни» мы имели возможность убедиться, что Восток – дело не только тонкое, но и трудное. Помимо марксизма-ленинизма востоковедение было, пожалуй, единственно признаваемой междисциплинарной наукой. Для ближневосточников в институте уже тогда преподавали исламоведение. Однако родственные исламу религии – христианство и иудаизм – оставались по-прежнему «терра инкогнита». Они находились как бы в запретной зоне. Приходилось только догадываться о подлинных процессах в мире разных религий.

Все, что там происходило, относилось к антиколониальному или освободительному движению. Поэтому как неожиданный «сюрприз» была воспринята и разразившаяся в 1948 году Палестинская война. Она никак не вписывалась в привычный формат антиколониальной войны, в которой сами освобождающиеся народы – палестинские арабы и евреи – стали убивать друг друга.

В первый год учебы мне представилась возможность лично познакомиться с писателем Ильей Эренбургом. Само собой разумеется, тогда мы не знали о двойственном отношении к нему И.В. Сталина. Вождь усматривал в нем почему-то международного шпиона и человека, сочувствующего сионистам. Перед нами он предстал совсем иным. Незадолго до посещения нашего института Эренбург по поручению вождя подготовил статью для газеты «Правда» об отношении советских евреев к Израилю и сионизму. Разрешение «еврейского вопроса», говорилось в ней, зависит не от военных успехов евреев в Палестине, а от победы социализма над капитализмом. Поэтому все еврейские труженики связывают свою судьбу не с судьбой еврейского государства, а с социализмом. Они далеки от мистики сионистов и смотрят не столько на Ближний Восток, сколько в будущее, «на север – на Советский Союз, который идет впереди человечества к лучшему будущему». Так Эренбург старался тогда прояснить свое истинное отношение к сионизму. Но такое указующее предостережение не помешало многим советским евреям вскоре уехать в Израиль. Среди них оказался наш любимый преподаватель политэкономии Энох Яковлевич Бретель, который покинул Советский Союз вслед за своим сыном. Перед отъездом он высказывал свою убежденность в том, что Израиль может стать «точкой опоры социализма на Ближнем Востоке». Вскоре туда же последовали некоторые наши бывшие фронтовики еврейской национальности.

Незадолго до нашей встречи с Эренбургом вышел наделавший много шума его роман «Буря». Он был посвящен недавно закончившейся Второй мировой войне в Европе. Оренбург, можно сказать, был непосредственным свидетелем и участником событий от начала Первой мировой войны до окончания Второй мировой.

Мне, отвечавшему в Комитете комсомола за культмассовую работу в институте, было поручено пригласить Эренбурга на читательскую конференцию. Нам хотелось узнать, что он думает о разразившейся новой буре на Ближнем Востоке. Уже тогда ближневосточная политика Москвы начала колебаться, как любили потом подшучивать, вместе с генеральной линией партии. Колебания эти ощущались повсеместно – в идейно-политической борьбе, в органах СМИ и во внешней политике. Отражалось это и на полях сражений Палестинской, а потом и всех последующих арабо-израильских войн. В стенах нашего института сама учеба была настолько политизирована, что даже изучение восточных языков проходило в свете «гениального труда» И.В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания». Концы с концами при таком изучении не всегда сходились.

В стенах нашего института шло изучение почти всех восточных языков. Но о будущем государственном языке Израиля – иврите – не только студенты, но даже преподаватели имели весьма смутное представление. Эренбурга крайне удивила такая дискриминация. Он спросил меня, почему иврит исключен из числа изучаемых в Институте восточных языков. Не услышав вразумительного объяснения, он произнес: «По-моему, ваши наставники делают ту же оплошность, что и сионисты. Они, противопоставляя себя Арабскому Востоку, откровенно предлагают свои услуги Западу. Как бы от этого там не разразилась буря более продолжительная, чем Вторая мировая война». Прогноз его стал сбываться гораздо раньше, чем мы закончили институт. Правда, угрозу надвигавшейся на Востоке бури мы ощутили позже.

В год окончания института назначение на работу за границей получили лишь единицы. При распределении выпускников приоритет отдавался в первую очередь заявкам из военных и других закрытых ведомств. Так как я до этого учился в артучилище, а на последнем курсе уже совмещал учебу с работой руководителя лекторской группы Московского комитета комсомола, на меня поступили сразу три заявки: одна – из ЦК ВЛКСМ, другая – от КГБ и третья – из Генштаба. При первом же собеседовании в КГБ, узнав, что кое-кто из моих родственников во время войны оставался на оккупированной немцами территории, меня забраковали. Представители Генштаба проявили ко мне большую снисходительность как к бывшему курсанту артиллерийского училища и к тому же без пяти минут ответственному работнику комсомола. Через три месяца стажировки в Главном разведывательном управлении (ГРУ) при Генштабе меня, едва ли не самого первого из всех выпускников института, отправили за границу на должность переводчика аппарата военного атташе (ВАТ) при посольстве СССР в Турции. Там мне и пришлось первые три года работать в Анкаре под руководством генерал-майора Н.П. Савченко, а последующие два – в генконсульстве в Стамбуле, где моим непосредственным начальником был вицеконсул, бывалый военный разведчик Михаил Иванович Иванов. Ему довелось до командировки в Турцию повоевать и на крайнем Западе – в Испании, и на Дальнем Востоке – в Японии, где он осуществлял связь с легендарным Рихардом Зорге. Уже по возвращении из командировки мы продолжали дружить семьями. Вместе с моим коллегой корреспондентом ТАСС Вадимом Щенниковым нам удалось подвигнуть Михаила Ивановича на воспоминания о том периоде его работы, которые публиковались потом в журнале «Азия и Африка сегодня».

От Босфора и Иордана до Суэца и Залива

Отъезд наш в Турцию несколько задержался из-за ожидания появления на свет третьего члена нашего семейства. За это время пришлось пройти несколько кругов инструктажей. Наставления давались самые разные.

Пришлось побывать и в загранотделе ЦК. Хотя тогда я не был членом партии, но сдал там на хранение свой комсомольский билет. Довелось перед этим предстать лично пред очами Л .И. Брежнева. В то время он занимал должность куратора всех силовых структур. Беседа была короткой и сводилась к призывам быть особенно бдительными. Заключительные напутственные слова «берегите ребенка и держитесь крепче друг за друга» были высказаны нам с женой в шутливой форме уже непосредственно перед нашим уходом.

Их пришлось вспомнить уже на вторую ночь, вскоре после пересечения нашим поездом болгаро-турецкой границы. Первый турок, встреченный нами, оказался вовсе не страшным, а скорее сентиментальным и добродушным. Первое услышанное от него слово было связано с Аллахом в непонятном для меня сочетании – «Машалла!» (как выяснил потом, «Да хранит Аллах!). Первое «дело», в котором мы все оказались как-то замешаны, уже тогда было связано с терроризмом, хотя о такой опасности нас никто в Москве не предупреждал.

В поезд, следовавший из Эдирне в Стамбул, нас посадил болгарский консул, передав меня со всем моим семейством то ли на попечение, то ли под охрану турецким проводникам вагона. А далее нас ожидало серьезное испытание. Среди ночи настойчивый стук в дверь заставил меня открыть купе. Я увидел несколько полицейских и жандармов. Они возбужденно пытались что-то объяснить, указывая на наши вещи, которые тут же сами стали собирать, не дожидаясь нашей реакции. Из всех слов, потоком обрушившихся на меня, я разобрал только «каза», что в общем-то означает и аварию, и катастрофу. Но это могло быть и нечто другое, подходящее под категорию «провокация». О том, что она может подстерегать на каждом шагу, нас заранее предупреждали. Так как звать на помощь все равно было некого, пришлось следовать за людьми в форме. А те, выгрузив все наши вещи, предлагали заодно и подхватить плачущего ребенка. Но тут уж супруга, помня наставления Леонида Ильича, действовала строго по инструкции: никому ребенка не передоверять. За меня она держалась тоже крепко, пока мы преодолевали путь от одного состава до другого: тот стоял почти в километре от первых вагонов нашего поезда, сошедшего, оказывается, с рельсов. Утром встречавшие нас в Стамбуле работники консульства поведали о железнодорожной аварии, от которой мы невольно пострадали.

На следующее утро военный атташе представил меня нашему послу в Анкаре А.Н. Лаврищеву. Бывалый советский дипломат встретил, как мне показалось, строго, держа в руках свежий номер какой-то турецкой газеты. Указывая на ее первую полосу, он с места в карьер, решив, наверное, проверить мои знания турецкого языка, произнес: «Что же это вы, не успев еще доехать, занялись терроризмом и диверсиями? Вот читайте!» Через всю газетную полосу красными буквами было написано: «Катастрофа на железной дороге». После статьи с подробным описанием происшествия с нашим поездом шел подзаголовок – «Русские шпионы». Указывая на него пальцем, посол, смягчив строгое лицо скупой улыбкой, подбодрил: «Вот отсюда и читайте».

Из заметки я узнал, что меня турки уже произвели из переводчика в помощники военного атташе. А дальше я постарался как можно ближе к тексту перевести все остальное: «Обращает на себя внимание, что по маршруту Эдирне—Стамбул в последнее время зачастили ездить русские дипломаты. Так, в ночь железнодорожной катастрофы по этой дороге проследовал помощник военного атташе Леонид Медведко со своей женой Еленой». О третьем «подозреваемом» – нашем сыне Сергее, слава богу, в статье не упоминалось.

Читая регулярно появлявшиеся в печати сообщения то о происках коммунистов, то о диверсиях курдов-сепаратистов, то о грядущих из русской Сибири снегопадах, я часто вспоминал разговор с Назымом Хикметом. Он состоялся перед моим отъездом. «Имей в виду, – предупреждал он меня, – во всем плохом, что происходит в Турции, будут винить Москву, коммунистов и курдов».

При следующей нашей встрече Назым Хикмет закрепил свое прошлое напутствие автографом на подаренном мне романе в стихах «Человеческая симфония»: «Товарищу Медведко с любовью за то, что он как настоящий коммунист любит мой турецкий язык и мою Турцию. Назым». Эту книгу с дорогими для меня словами я продемонстрировал и перед камерой турецкого телевидения, зачитав одно из его стихотворений, посвященное Полю Робсону. В нем поэт, изъясняясь в любви к своему «чернокожему брату», признавался, что им обоим Россия стала второй родиной, ибо в родной стране «запрещают петь наши песни…». При прощании с ним перед отъездом в Турцию я не предполагал, что через несколько месяцев мне удастся в самой Турции повстречаться с людьми, которые делали ее новую историю.

Событие, которое через два месяца после моего прибытия в Анкару свело меня с Исмет-пашой, и в самом деле было историческим. Все утренние выпуски турецких газет 5 марта 1953 года вышли с броскими заголовками: «Сталин протянул ноги!», «Русский диктатор загнулся!», «Сталин ушел из жизни сам или ему помогли уйти?» Никто из работников посольства не хотел этому поверить, тем более что официального подтверждения из Москвы еще не поступило. Услышав по московскому радио эту весть, все мы поспешили на работу. Я жил по соседству с посольством, поэтому пришел одним из первых. И очень удивился, когда у закрытых дверей нашей миссии увидел уже довольно большую группу одетых в черное иностранных дипломатов и турецких официальных лиц. Как потом стало известно, первым появился здесь лидер ставшей недавно оппозиционной Народно-республиканской партии, а в прошлом президент Турции генерал Исмет-паша Иненю.

Для меня это была первая встреча на чужой земле с человеком, олицетворявшим живую историю своей страны и как бы связывающим разные ее этапы – Первую и Вторую мировые войны, кемалистскую революцию со становлением самой Турецкой Республики. В Сталине Иненю видел прежде всего лидера великого государства и государственного деятеля мирового масштаба. Он пришел первым к посольству, чтобы выразить свои чувства. К столь раннему приходу именитого гостя в посольстве не были готовы. Пока драпировали черной материей зеркала и искали место, куда положить книгу для записи соболезнований и поставить принесенные Исмет-пашой цветы, мне как переводчику посольства пришлось до появления посла принимать нежданных гостей. Дольше всех мне удалось поговорить с Исметом Иненю. Он был для меня живым воплощением новой и новейшей истории Турции. Раньше я проходил ее в институте только по учебникам. К тому же это был непосредственный участник всех этих исторических событий. Да и сам он потом стал живой историей.

– Со смертью Сталина, можно сказать, ушла целая эпоха, – произнес Иненю слова, которые он записал в официальной книге соболезнований. – Именем Сталина эта эпоха одинаково связана с вашей и нашей историей. Наши страны чаще воевали друг с другом, а в годы революций и сразу после них мы были вместе и помогали друг другу. Но для этого не обязательно делать революции. Наверное, лучше хранить наследие вождей наших революций. При них мы вместе строили мосты нашей общей истории, которые потом, к сожалению, сами разрушали. Дела Сталина, – заключил он после многозначительной паузы, – конечно же, войдут в историю века…

После этого, наверное, в подкрепление высказанного соболезнования Иненю крепко пожал мне руку. В тот момент мне, кажется, впервые раскрылся глубокий смысл восточной мудрости, не раз произносившейся нашим преподавателем: «Суфии говорят, что история измеряется не временем, а рукопожатием людей».

До этого обмениваться рукопожатиями с творцами истории и вождями мне не случалось. Сталина я несколько раз видел издалека, на Красной площади из тесно сомкнутого строя таких же, как я, курсантов – участников военных парадов. Однажды представился случай увидеть его и вблизи, почти рядом, во время похорон в 1947 году старой большевички Р.С. Землячки. Тогда у ее гроба в Колонном зале Дома Союзов наша смена в почетном карауле на пять минут совпала с приходом Сталина и его ближайших соратников по Политбюро.

С его преемником H.С. Хрущевым повезло больше. Первый раз увидел его, когда он выступал перед комсомольским активом и лекторами Московской области. Во второй – в Египте, на открытии Асуанской плотины. Тогда на торжественной церемонии Хрущев пожимал руки многим встречавшим его. Но под руку «дорогого Никиты Сергеевича» советские журналисты, к счастью, не попали. Зато многие из нас были удостоены рукопожатия вождя египетской революции Гамаля Абдель Насера и иракского «халифа на час», генерала Арефа.

В 1956 г. в самый разгар холодной войны, сопровождавшейся сразу тремя «горячими» кризисами – суэцким, венгерским и кипрским (они следовали буквально один за другим), меня прикомандировали к аппарату военно-морского атташе. Находился он в Стамбуле. Там меня подключили к переговорам и самой процедуре передачи полученных от США в годы войны по ленд-лизу старых торпедных и вспомогательных военных судов. Правда, так и не ясно было, кому мы их передавали, прежним хозяевам или Турции – новому союзнику по НАТО. Кроме участия в этих переговорах, я по просьбе нашего торгпредства был направлен в качестве переводчика на ежегодно устраиваемую в Измире торгово-промышленную ярмарку. Меня это вполне устраивало. Там я имел возможность получить хорошую языковую практику. Там же мне посчастливилось близко познакомиться с одним из многих посетителей советского павильона доктором Хикметом Кывылджимлы. Он был соратником и близким другом Назыма Хикмета. Вместе они просидели в тюрьме, в одной камере более десятка лет за «коммунистическую пропаганду». Он тоже писал стихи. Кроме того, перевел на турецкий язык ряд трудов классиков марксизма-ленинизма. Выйдя на волю, он возглавил рабочее-крестьянскую партию «Ватан» («Родина»). Узнав, что в Москве я встречался с Назымом и занимаюсь переводами его поэзии, доктор приглашал меня потом несколько раз к себе, в небольшой домик на азиатском берегу Босфора. Дома он мне признался, что теперь переключился с марксистской классики на политическую поэзию. С одним из своих новых творений он тут же познакомил: дал почитать свой «отчетный доклад» в стихах. Подготовлен он был специально для участников съезда партии, названного «Конгрессом хлеба и лука», ибо именно этим вынуждены были чаще всего питаться трудовые люди, будь то турки или курды, турецкие армяне или греки.

Незадолго до того в Стамбуле разыгрались бурные события под националистическим девизом «Кипр – турецкий». Они сопровождались не только греческими, но и новыми армянскими погромами. Неспокойно было и в восточных вилайетах, где проживали в основном курды. Официальные власти называли их «горными турками». Когда по возвращении в Москву я рассказал Назыму Хикмету о своей жизни в Турции и встречах с доктором Кывылджимлы, он, не скрывая волнения, стал мне читать отрывки из поэмы в стихах «Человеческая симфония», рассказывать о своих друзьях разных национальностей, с которыми познакомился на воле и в тюрьме. Услышав о планах своего друга создать новую рабоче-крестьянскую партию на интернациональной основе, Назым, назвав его неисправимым идеалистом, добавил: «Турецкий национализм и интернационализм – несовместимы… Наверное, даже турецким коммунистам так же трудно избавиться от национализма, как советским коммунистам от бюрократизма».

Прожив в СССР после эмиграции из Турции несколько лет, Назым остро переживал «обуржуазивание» советской номенклатуры и все другие издержки нашей модели извращенного «реального социализма». Причину последовавших за революцией бед он усматривал не столько в сталинском тоталитаризме, сколько в советском бюрократизме и его нетерпимости к любому инакомыслию.

«Ваш бюрократизм превзошел даже наш турецкий. Вы успешно можете экспортировать его не только в социалистические, но и капиталистические страны», – мрачно подшучивал Назым Хикмет. На Измирской международной торговой ярмарке летом 1956 года мне представился случай познакомиться с директором израильского павильона, бывшим советским гражданином, который назвался Симоном. По профессии он был музыкантом-скрипачом. Одно время даже дирижировал симфоническим оркестром в Тель-Авиве. Несмотря на свои атеистические убеждения, Симон очень сокрушался по поводу того, что после Палестинской войны 1948 года главные еврейские святыни остались в Восточном Иерусалиме, как он выразился, под контролем «иорданского короля-марионетки и ставленника английских колонизаторов». Переубеждать его ссылками на принятую ООН резолюцию о международном статусе Иерусалима было бесполезно. Мне он рассказывал, как его верующие родители, отмечая очередной еврейский Новый год, всякий раз повторяли одно и то же: «Следующий год – в Иерусалиме». Он был убежден, что вековая мечта евреев непременно сбудется.

«Незавершенная война за независимость рано или поздно должна завершиться победой. Впрочем, ждать придется недолго, – сказал мой новый знакомый перед нашим расставанием, когда мы на пароходе возвращались в Стамбул. – Я удивляюсь, что советские руководители с их коммунистическими убеждениями стали помогать арабским феодалам и бывшим поклонникам Гитлера. Помяните мои слова: уже этой осенью мы их разобьем в пух и прах. Не они нас сбросят в море, а мы их отгоним от Суэца. Нам даже не потребуется сбрасывать их в море. И произойдет это не в следующем году. Уже в этом, 1956 году мы выйдем к Суэцкому каналу. Мы обязательно будем в Иерусалиме. Не забывайте, что в Израиле у вас гораздо больше сторонников и друзей, чем в Египте. Лучше было бы нам вместе завершить нашу незавершенную войну…»

Последняя его фраза заставила меня задуматься. По возвращении в Стамбул я решил доложить полученную информацию нашему генконсулу Александру Абрамову. Он приехал в Стамбул недавно, можно сказать, прямо из Тель-Авива. После непродолжительного разрыва дипломатических отношений с Израилем из-за учиненного кем-то в 1951 году взрыва на территории советского посольства он занимал пост посланника СССР в Израиле. Вспоминая проведенные там годы, Абрамов часто любил, смеясь, рассказывать, как в Тель-Авиве многие израильские посетители посольства и даже высокопоставленные чины прежде, чем начать с ним какой-то разговор, почему-то пристально всматривались в его глаза и, переходя на шепот, обычно спрашивали: «Скажите честно, товарищ Абрамов, вы – наш?» На все его уверения, что он чистокровный русский, его собеседники все равно оставались при своем мнении: «Признайтесь, вы все-таки Абрамов? Значит, наш!» Поэтому работники нашего консульства за его спиной подшучивали: «Их человек в Тель-Авиве стал нашим консулом в Стамбуле».

Ему-то как человеку, наиболее осведомленному в израильской политике, к тому же недавно приехавшему из Москвы, я и решил, прежде всего, рассказать то, что Скрипач из Тель-Авива поручил мне «сообщить» в Москву. Абрамов отнесся к моей информации серьезно. Но, будучи тонким дипломатом, он посоветовал «ввести в курс дела более опытного в таких делах» вице-консула Михаила Ивановича Иванова. Тот, выслушав меня, спросил, смогу ли я еще раз встретиться со своим Скрипачом. Узнав, что на следующий день Симон с вокзала Хайдар-паша уезжает в Анкару, Иванов впервые не стал меня отговаривать от поездки на азиатский берег в Ускюдар. Похоже, ему и до моей информации уже кое-что было известно о готовившейся против Египта военной операции. Михаил Иванович попросил меня при очередной встрече с израильским Скрипачом попытаться выяснить то, что в разведке называется «источником полученной информации». Оказалось, «источник» был довольно серьезный. Симон слышал об этом от своего родственника, офицера Генштаба. После такой перепроверки Михаил Иванович, посоветовавшись с генконсулом, уговорил военно-морского атташе доложить эту информацию по своим каналам в Москву. Трудно сказать, дали ли ей там дальнейший ход или еще раз стали перепроверять. Но после того как мы услышали по радио о начале суэцкой войны, Иванов в сердцах произнес: «Наверное, вашему Симону не поверили в Москве так же, как не поверили в 41-м году информации из Токио от Зорге о готовившемся нападении немцев на Советский Союз. Скорее всего, Израиль к Суэцкому каналу будет прорываться не один. Запад наверняка поможет ему…»

Так оно и произошло. Позднее свидетели и участники тех событий, бывшие соратники Насера – X. Мохи эд-Дин, А. Хамруш, М. Хейкал, с которыми мне потом приходилось встречаться в Каире и Москве, делясь своими воспоминаниями, рассказывали о ходе войны.

Операция «Мушкетер» против Египта, как иронизировал Хейкал, была подготовлена и осуществлена в компании на троих. Речь шла о тройственной агрессии Великобритании, Франции и Израиля против Египта. Израиль в ней выполнял подчиненную роль. Именно тогда Египет при поддержке Советского Союза сумел отстоять свою независимость. Ну а что касается Израиля, то, может, он в 1948 году приобрел свою независимость, но, развязав суэцкую войну по заказу Запада, говорил мне Хейкал, начал ее утрачивать. Египет же сумел отстоять свою честь и независимость.

Несостоявшийся брак в Багдаде

После потери Англией Суэца оплотом западной политики на всем Ближнем и Среднем Востоке стал Багдад. Там размещались все постоянно действующие органы Багдадского пакта, в том числе его военный комитет. В Ираке во время маневров и в случае «резкого обострения обстановки» стали приземляться и базироваться эскадрильи американских бомбардировщиков. В Ливане тем временем укреплялись позиции сторонников Насера. В этом Запад усматривал «коммунистическую угрозу» как в Ливане, так и в соседней Сирии, взявшей курс на объединение с Египтом. Интервенция против Ливана была предрешена, оставалось лишь назначить дату, а точнее, ее санкционировать. Начальник Генштаба иракской армии уже заранее получил приказ направить две бригады в Иорданию для подготовки их переброски в Ливан. Такова была схема сценария, который и начал постепенно осуществляться.

Летом 1957 года в Стамбуле мне довелось стать свидетелем пышных приготовлений к помолвке молодого иракского монарха Фейсала с турецкой принцессой Фазиле. На следующее лето было намечено два важных события: открытие сессии Багдадского пакта и женитьба молодого короля. Принцесса вела свою родословную, как утверждали стамбульские газеты, от османских султанов. Белоснежная королевская яхта, бросившая якорь в бухте Флорья в Босфоре, вечерами сияла разноцветными огнями. Оттуда доносилась музыка, а вокруг сновали катера и лодки. Они доставляли гостей и все необходимое для уже готовящегося бала. Турецкая печать предрекала, что предстоящее бракосочетание будет символизировать прочность военно-политического союза, окрещенного по месту его рождения Багдадским пактом. Как таинственно заранее намекали некоторые журналисты, предстояло выдержать серьезное испытание. Прогнозы турецкой печати отчасти оказались пророческими. Но это «серьезное испытание» Багдадский пакт не сумел выдержать. Намечавшийся брак не состоялся. Принцесса Фазиле и турецкие государственные деятели, выехавшие утром 14 июля 1958 года на аэродром Ешилькей для встречи иракского монарха и его премьер-министра Нури Саида, так и не дождались высокопоставленных гостей.

Лишь к полудню стало известно, что короля Фейсала, его дяди-регента Абдул Иляха и премьер-министра Нури Саида нет в живых. Иракское Хашимитское королевство перестало существовать. Багдадский пакт остался без Багдада.

Намеченная на 14-15 июля в Стамбуле сессия Багдадского пакта была отменена. Между тем именно ей надлежало установить точную дату вооруженного вторжения в Ливан, план которого уже детально обсуждал Нури Саид в Вашингтоне и Лондоне. На Западе не сомневались, что его утвердят без проволочек. У Вашингтона для этого имелись довольно действенные рычаги: ведь к тому времени США являлись членами трех основных комитетов Багдадского пакта – экономического, по борьбе с подрывной деятельностью и военного. Вступив в военный комитет, США, по существу, стали одним из главных участников пакта, хотя официально они не входили в его руководящий орган – Постоянный совет, но все равно играли в нем ведущую роль. Кроме того, Вашингтон оказывал непосредственное влияние на каждого участника пакта, используя двусторонние соглашения в рамках «доктрины Эйзенхауэра».

После провала интервенции в Египте в 1956 году США усилили свое проникновение в Ирак. После заключения в 1955 году соглашения о предоставлении Ираку военной помощи Вашингтон сумел значительно укрепить там свои военные и политические позиции. Группа американских военных советников в Ираке, находясь в непосредственном подчинении главнокомандующему американскими вооруженными силами в Европе, к 1958 году насчитывала более восьмидесяти человек. С принятием Ираком «доктрины Эйзенхауэра» возросла роль американской дипломатии в определении внутренней и внешней политики страны.

С началом Суэцкого кризиса в ответ на репрессии Нури Саида иракцы подняли восстание. Почти через две недели оно было подавлено войсками и полицией. Но оно не прошло бесследно: в феврале 1957 года был образован Фронт национального единства. Не прошло и года, как королевский режим оказался в полной изоляции. На самом видном месте в городе появились портреты египетского президента Насера. Он превратился в подлинного кумира Ирака. Армия чувствовала себя морально подавленной. Опираясь на нее, генерал Касем и совершил революцию. События ускорили назревание процесса, который и завершился 14 июля 1958 года антимонархической революцией. Она сделала Багдад «вторым Суэцем». Иракские войска вместо того, чтобы, выполняя приказ, двинуться в Иорданию, а затем в Ливан, направились в Багдад и свергли монархию. Выступление армии встретило массовую поддержку в народе.

Багдадский пакт лишился самого важного звена. В результате оказалась разорванной вся цепь военных союзов на Ближнем и Среднем Востоке. Созданная незадолго до этого иракско-иорданская федерация рухнула. Иракская революция оказалась для Запада особенно ощутимым ударом и в политическом, и в экономическом, и в военном отношениях. После того как Багдадский пакт остался без Багдада, «доктрина Эйзенхауэра» стала терять и других своих потенциальных клиентов и союзников.

Маршал Жуков «у врат Царьграда»

В первые два года после Суэца Запад не спешил сдавать свои позиции. Механизм Багдадского пакта в 1957 году только начинал набирать обороты. В него всеми правдами и неправдами пытались втянуть Сирию. С этой целью было организовано несколько антиправительственных заговоров. В октябре 1958 года была задержана группа заговорщиков, переброшенных в Сирию из Турции. Турецкие войска подтягивались к сирийской границе (о чем и стало тогда известно нашей военной резидентуре в Стамбуле), одновременно готовилось антиправительственное выступление группы сирийских офицеров и некоторых воинских частей.

В турецких газетах все чаще появлялись, очевидно, инспирируемые извне статьи, напоминавшие о «законных притязаниях» Турции на часть территории Сирии. Подкреплялись они приграничными инцидентами на ее границах. В турецкие порты едва ли не ежедневно стали заходить американские корабли и суда с военными грузами. Приехавший с официальным визитом в Анкару заместитель госсекретаря США Гендерсон посетил также Стамбул для продолжения консультаций. Вслед за этим в некоторых газетах появились заметки с кричащими заголовками через всю полосу: у Гендерсона якобы пропал портфель, и, скорее всего, это дело рук «русских шпионов». Все это было приурочено к началу проведения в Восточном Средиземноморье и на территории Турции совместных учений НАТО. Москва тоже не оставалась безучастной к происходившему. У границ Турции проводились широкомасштабные учения Кавказского военного округа. Наш вице-консул Иванов не скрывал своего удовлетворения. У него были на то свои основания. Поступившие тогда от нас сигналы, как он догадывался, тоже, наверное, сработали.

В это же время наш военно-морской атташе адмирал Тимченко получил из Москвы указание организовать прохождение группы наших военных кораблей через Черноморские проливы. Позднее мы узнали, что на крейсере под флагом министра обороны СССР находился сам маршал Жуков. Он направлялся с официальным визитом в Албанию. Но он стал для него, как потом выяснилось, последним. Все офицеры во главе с адмиралом Тимченко, начистив ботинки до блеска и надраив пуговицы своих бушлатов, ранним утром направились на приписанном к нашему генконсульству военном катере в устье Босфора для встречи маршала.

Мне и другому самому молодому сотруднику военно-морского атташата было поручено ответственное задание – крепко держать Тимченко за ноги, когда он, вытянувшись во фрунт, встанет на носу катера, качающегося на волнах. Именно так, по всем морским правилам, он и приветствовал флаг министра обороны и лично маршала Жукова, показавшегося с биноклем в руках на капитанском мостике. Рядом с нами туда-сюда сновал катер под американским флагом. На нем мы сразу признали своих коллег из военно-морского атташата США. Они беспрерывно щелкали фотоаппаратами, наводя объективы поочередно на все антенны нашего флагманского корабля. Это не осталось там незамеченным. Мы издали увидели, как из-за стекла капитанского мостика выглянули сразу нескольких биноклей. Среди флотских головных уборов нельзя было не заметить выделявшуюся своим красным околышем и позолотой высокую маршальскую фуражку. Как ни старался я удерживать за ноги своего адмирала, он, приметив маршала Жукова, так подался вперед, отдавая честь, что едва не потерял равновесие. Жуков навел, однако, свой бинокль не на наш катер, а на американский. Заметив, как там дружно все работают фотоаппаратами, он, подняв руку, то ли пальцем, то ли кулаком пригрозил уж слишком наглым «фоторепортерам» . На утро одна из газет дала сообщение о проходе корабля с маршалом под заголовком «Жуков появился у стен Стамбула». Все вчерашнее действо происходило в самом узком месте Босфора, в створе между стенами двух некогда грозных крепостей на европейском и азиатском берегах пролива – Румели-хисар и Анадалу-хисар. Через некоторое время наши корабли проследовали в обратном направлении, но уже без маршала Жукова.

Когда мы на машине возвращались в Анкару, по московскому радио передали сообщение, что Жуков, прервав свой визит, возвратился в СССР. Эта весть стала полной неожиданностью не только для нас, но и для недавно прибывшего нового посла Н.С. Рыжова (бывшего министра текстильной, а затем легкой промышленности). Он был причастен к строительству текстильного комбината в Кайсери. Надо полагать, Хрущев направил его в Турцию для наведения порушенных Сталиным «мостов дружбы» между нашими странами. Рыжов по-прежнему считался человеком близким к верхам. Об этом можно было судить по портрету Хрущева в его кабинете, на котором красовался многозначительный автограф: «Никите от Никиты. Хрущев». Услышанную по радио сенсационную весть мы расценили совершенно по-разному. Судя по сухости, с какой было передано сообщение, мы заподозрили что-то неладное. Но посол, снисходительно пожурив нас за политическую близорукость, попытался рассеять наши сомнения: «Вот увидите, после Пленума ЦК ваш Жуков, скорее всего, станет премьер-министром».

Оправдалось все же наше тревожное предчувствие. Более того, как вскоре узнал я от своих военных начальников, вслед за Жуковым серьезные перестановки произошли в Генеральном штабе и Главном разведывательном управлении. Пользовавшийся в военных кругах большим авторитетом прежний начальник Генштаба – генерал С.М. Штеменко, который считался человеком Жукова, тоже оказался в опале. Его направили в Северо-Кавказский военный округ, войска которого в то время проводили демонстративные учения у границы с Турцией. (Тогда это расценивалось как своеобразное предупреждение для НАТО и Багдадского пакта в ответ на продолжающийся нажим на Сирию.) Так до нас доходили отголоски бурных перемен на родине.

О них мы узнавали от приезжавших из Москвы новых работников и от первых советских туристов (как правило, высокопоставленных или именитых). Одни, как, например, писатель Лев Никулин, азербайджанский поэт Расул Рза, которых мне приходилось встречать и сопровождать, приезжали в творческие командировки. Другие – Константин Паустовский, украинский писатель Любомир Дмитерко, кое-кто из родственников высокого начальства – были в Стамбуле транзитом как туристы первых средиземноморских круизов. Помнится, нам было поручено под благовидным предлогом прервать тогда круиз дочери Молотова, которой якобы из-за болезни отца было предложено самолетом срочно вернуться в Москву. Только позднее мы узнали об «историческом Пленуме ЦК», отправившем вслед за Жуковым в отставку не только всех членов «антипартийной группы» Молотова – Кагановича – Маленкова, но и самого популярного в то время на Арабском Востоке советского министра иностранных дел с самой длинной фамилией – «и-примкнувшего-к-ним-Шепилова».

Как Хрущев обложил чужих и заложил своих

Шумиха в турецкой печати по поводу «портфеля» Гендерсона, исчезнувшего чуть ли не при переправе его через Босфор, вскоре получила неожиданное развитие. Два помощника военно-морского атташе плюс переводчик и шофер были через несколько дней схвачены полицией. Несмотря на дипломатический иммунитет помощников, вместе с шофером и переводчиком всю ночь их продержали в полицейском участке. На мои неоднократные телефонные звонки заявляли, что они задержаны до «выяснения подлинных намерений их встречи с неким турецким гражданином». Для официального уведомления о случившемся нашего нового посла Бориса Подцероба мне пришлось всю ночь висеть на телефоне, поочередно делая звонки то в полицию, то в Анкару. После продолжительных разбирательств моих коллег в конце концов освободили.

Утренние газеты появились еще до возвращения наших работников в консульство. Все газеты писали, будто этот турецкий гражданин «обладал военными секретами». На самом деле гражданина этого они подвозили до летней резиденции атташе во Флорье, где, по предварительной с ним договоренности, он должен был проверить водопроводную систему. Скорее всего, это была так называемая «полицейская подстава».

В посольство тут же не замедлила поступить нота турецкого МИД. Она объявляла помощников атташе «персонами нон грата». Вицеконсул Иванов, занимавшийся их отправкой на родину, прощаясь с ними, пошутил: «Признавайтесь, наверное, вы подсадили в свою машину какого-то лоцмана, чтобы он вас на яхту к принцессе Фазиле на свидание свозил?» Вице-консул намекал на то, что королевская яхта стояла почти напротив нашей летней резиденции. Позднее стало известно, что провокация против нас была ответной реакцией турецких властей на очередную «кузькину мать» Хрущева. Разоблачая тогда с высокой трибуны «происки империализма», он похвастался: дескать, советские разведчики добыли «секретные документы Багдадского пакта», готовившего нападение на Сирию. Это заявление и было подкреплено тогда передвижением наших войск на Кавказе. Ну а турецкие органы безопасности для отвода глаз дали утечку тогда в печать о пропаже якобы портфеля Гендерсона где-то на Босфоре.

Москва не замедлила отреагировать по-своему. Вскоре оттуда пришло указание ускорить и мой отъезд из Стамбула. После высылки моих коллег я оставался там едва ли не единственным «заложником» – официальным сотрудником атташата, выполнявшим протокольные функции (без дипломатического иммунитета). Сопровождать меня до Москвы взялся лично вице-консул Иванов. Он опасался, как бы я тоже не стал жертвой очередной провокации перед отплытием парохода. Тогда на пароходе я и услышал его рассказ о деятельности, по выражению Михаила Ивановича, «коллективного Рамзая» и аресте нашей военной нелегальной резидентуры в Японии в октябре 1941 года.

Последующие события в Иордании и Ливане развивались по сценарию, весьма схожему с Суэцким кризисом. Сменился лишь состав основных актеров и их роли. Главным зачинщиком всего происходившего был Вашингтон. На вторых ролях выступал Лондон. Роль третьего партнера в интервенции против Ливана и Иордании поручалась местным союзникам. Они уже подбирались не только по социальной, но и по религиозно-этнической окраске. В Ливане это были правохристианские силы, опиравшиеся на местных феодалов и прозападную торговую буржуазию. В Иордании ставка больше делалась на прозападные силы, связанные с королевским двором и противостоявшие арабским «юнионистам» – сторонникам Насера. Возможно, в целях маскировки готовившейся операции по вторжению в прибрежный Ливан ей присвоили невинное название – «Летучие мыши». Для аналогичной операции в континентальной Иордании, почти не имевшей выхода к морю, нашли еще более трогательное название – «Золотая рыбка». Осуществление этой операции было возложено на английскую воздушно-десантную бригаду «Красные дьяволы». Она уже на третий день после революции в Багдаде была десантирована в Иордании.

– Полагаться на Арабский легион Глабб-паши Лондон тогда уже не мог, – рассказывал мне потом бывший премьер-министр Иордании Сулейман Набулси. С ним я встретился в Аммане в 1963 году, уже как корреспондент ТАСС, во время своего первого посещения Иордании. – Еще до развязывания «тройственной агрессии» против Египта, в марте 1956 года, английский генерал Глабб под нажимом сторонников Насера был выслан из страны, – поведал мне Набулси. – Вместе с ним покинули Иорданию или были смещены со своих постов все английские офицеры. Нам удалось тогда добиться отмены кабального англо-иорданского договора 1948 года. Вслед за этим на нашей земле были закрыты все английские военные базы, запрещено использование наших аэродромов британскими самолетами. – С началом Суэцкого кризиса Иордания разорвала дипломатические отношения с Францией. Была объявлена всеобщая мобилизация для поддержки Египта и возможного отражения агрессии Израиля. Правительство выступило против «доктрины Эйзенхауэра», отклонив предложение американцев об оказании помощи. Послу США в Иордании Мэллори прямо заявили, что ее примут лишь в том случае, если она будет предоставлена без всяких условий. Именно тогда американцы, не надеясь больше на Лондон, стали брать инициативу в свои руки.

В апреле 1957 года, – вспоминал Набулси, – они организовали, можно сказать, тихий государственный переворот. Для вида сначала был создан «переходный» кабинет. Просуществовал он всего две недели. А потом возглавляемое мною правительство было свергнуто. Организаторами заговора были все тот же Мэллори и военный атташе Суини. Тогда же американцы начали подкреплять свою доктрину демонстрацией силы, причем не только у наших границ, но и внутри страны. При этом использовались как подкуп некоторых политических деятелей, так и террор. Первые террористические акты устраивали не палестинцы, а именно американцы и мусульманские экстремисты, связанные с Саудовской Аравией. После этого переворота саудовцы предоставили новому правительству финансовую помощь в тридцать миллионов долларов. Расщедрились и американцы: сначала дали десять миллионов, а потом добавили еще двадцать. Половина этой суммы предназначалась для укрепления армии. За два месяца США выделили королю Хусейну столько средств, сколько Иордания не получала за все предыдущие годы. Для поддержки короля и нового правительства были выделены также дислоцировавшиеся вблизи Иордании и на ее территории две бригады саудовских войск. Вот почему я называю этот переворот государственным…

Под предлогом предотвращения «вмешательства» Египта (ставшего после его объединения с Сирией в 1958 году Объединенной Арабской Республикой – ОАР) в дела Иордании и Ливана в Восточное Средиземноморье срочно стягивались корабли 6-го флота США. Незадолго до революции в Багдаде англо-американская дипломатия форсировала было на основе поспешно созданной ирако-иорданской федерации присоединение к ней Саудовской Аравии. Планы простирались далеко. По инициативе американцев разрабатывался проект расширения федерации и за счет иных, богатых нефтью монархий и княжеств Персидского залива. Запустив «Золотую рыбку» в воды Иордана, предполагалось перенести и расплодить ее в других прибрежных водах Ближнего Востока. Но события развивались стремительнее, чем осуществлялись планы.

Высадка десантов в Ливане и Иордании должна была стать прелюдией к более широкой интервенции. Впервые после Суэцкого кризиса США и Англия выступали на Ближнем Востоке сообща. «Мы здесь затем, чтобы закончить то, что мы начали в Суэце!» – заявил американскому корреспонденту командир одного из подразделений английской парашютной бригады, высадившейся в Иордании.

Косвенным соучастником коллективной интервенции мог стать и Израиль, но роль ему на этот раз отводилась не в авангарде, а в арьергарде для зачистки от мятежников, которых уже огульно причисляли к террористам. Позднее из телеграммы представителя монархического Ирака в ООН выяснилось, что еще в конце июня Израиль выразил согласие на проход в Ливан через Иорданию и территорию Израиля иракской дивизии. Накануне революции в Ираке израильский кабинет министров на закрытом заседании одобрил участие Израиля в запланированном в рамках Багдадского пакта вторжении в Ливан. В американских штабах тоже не исключали участие Израиля, тем более что через его территорию уже перебрасывались в Иорданию английские войска и оружие.

Соединенным Штатам мало было Ливана, не исключали они своего вооруженного вторжения и в Иорданию. Командующий 6-м флотом США публично заявил, что американские военно-морские силы готовы оказать Иордании такую же «помощь», как и Ливану.

Вашингтон и Лондон использовали пребывание своих войск на ливанской и иорданской территориях для бесцеремонного вмешательства во внутренние дела этих стран. В условиях оккупации в тюрьмы и концлагеря были брошены сотни арабских патриотов. В Ливане американцы всеми средствами старались поддержать своих ставленников, чтобы удержать их у власти. Для этого в страну прибыл специальный эмиссар Госдепартамента Роберт Мэрфи. Американцы не столько тушили, сколько разжигали тогда гражданскую войну в Ливане.

Москва ясно дала понять, что не останется безучастной к событиям в этом регионе и оставляет за собой право принять все необходимые меры, диктуемые интересами мира и безопасности. Москва выдвинула предложение о срочном созыве совещания глав

правительств СССР, США, Англии, Франции и Индии при участии Генерального секретаря ООН для обсуждения действий США и Англии и потребовала скорейшего вывода их войск с территории Ливана и Иордании. Вашингтон уклонился от проведения такого совещания. Зато государственный секретарь США Даллес поставил свою подпись под декларацией чрезвычайной сессии Багдадского пакта, созванной в Лондоне для одобрения продолжавшейся англо-американской интервенции на Ближнем Востоке.

Сторонники ливанского президента Шамуна, воодушевленные поддержкой США, в начале октября вновь спровоцировали вооруженные столкновения с армией, пытаясь организовать антиправительственный путч. Ситуацией не замедлил воспользоваться Вашингтон. В Бейрут повторно были введены американские войска. Как рассказывал мне возглавлявший новое правительство Ливана Рашид Караме, именно под давлением США его кабинет вынужден был подать в отставку. Сторонникам Шамуна при поддержке американской дипломатии опять удалось значительно усилить свои позиции в новом кабинете. Такую же роль сыграла британская интервенция и в Иордании. Однако оставить свои войска в этих странах ни Вашингтону, ни Лондону не удалось. Под давлением патриотических сил Ливана и Иордании, всей мировой общественности они вынуждены были подчиниться решениям ООН. Вывод американских войск из Ливана был завершен 25 октября 1958 года. Через неделю последние английские солдаты покинули и территорию Иордании.

События в Ливане и Иордании закончились провалом. Но и после провала операций «Золотая рыбка» и «Летучие мыши» нажим на Сирию не ослабевал. Это и подтолкнуло Дамаск на объединение с Египтом и создание Объединенной Арабской Республики. С одной стороны, объединение укрепило позиции Дамаска перед лицом непрекращающегося нажима со стороны Запада и Израиля, а с другой – привело к ослаблению левых сил как в Сирии, так и в Ливане. Были распущены и запрещены все политические партии, кроме «юнионистов» – сторонников Насера. Лидер ливанских коммунистов Никола Шауи, арестованный сирийскими органами безопасности, так и не вышел из тюрьмы. Похожая судьба постигла и некоторых других политических деятелей Иордании, Ливана и Сирии. Руководитель сирийских коммунистов Халед Багдаш и его ближайшие сподвижники, в том числе давний сотрудник отделения ТАСС в Дамаске Васфи Буни, вынуждены были надолго покинуть страну.

В 1960-х годах многие из них возвратились в Сирию. Позже, в беседах со мной они по-разному оценивали последствия событий 1958 года. Тем не менее все положительно отзывались о позиции Советского Союза в ООН, его решительных действиях по пресечению англо-американской интервенции и заговора против Сирии. Помню, однако, как бывший редактор одной прогрессивной газеты в Иордании, эмигрировавший в Сирию и осевший там на долгие годы, был потрясен и чуть не плакал, узнав о присвоении Хрущевым египетскому президенту Насеру звания Героя Советского Союза с вручением ему ордена Ленина.

– Вы не имели права, – говорил он мне с дрожью в голосе, – вешать на грудь убийцы секретаря Ливанской компартии, палача многих арабских коммунистов орден с изображением Ленина. Вождь мирового пролетариата принадлежит не только вам, но и нам, арабам, остающимся верными его учению. Хрущеву в 1958 году надо было не только давать отпор империалистам, но и не поддерживать диктаторский режим Насера, потребовать от него прекращения расправы над нашими братьями…

Другой прогрессивный деятель, ливанский журналист Жорж Шатила, возглавлявший Арабское бюро прессы и публикаций в Дамаске, вспоминая пережитую им гражданскую войну и американскую интервенцию в Ливан, имел совершенно другой взгляд на события 1958 года.

– Вы боролись только против происков империализма, сионизма и арабской реакции. Но до сих пор вы не замечаете, что, кроме коммунистического и национально-освободительного движения в Ливане, как, впрочем, в Сирии и других арабских странах, действовали и национальные меньшинства, этносы, родовые кланы, религиозные общины и конфессии. Они-то чаще всего и задействуют механизмы гражданских войн. А те в свою очередь, как это было в 1958 году, дают повод для агрессии, интервенции и, как вы любите выражаться, тройственных заговоров империализма, сионизма и реакции. Боюсь, в Ливане это еще не раз повторится… Прогнозы многоопытного мэтра ливанской журналистики, умного собеседника Жоржа Шатила не раз сбывались и при его жизни, и уже после того, как моего многолетнего друга не стало.

К востоку и западу от «рек Вавилонских»

Вторая мировая война обошла стороной государство Кувейт, как и другие эмираты и султанаты Персидского залива. Тогда все они назывались «тихим захолустьем». Но ближневосточные «бури» после ухода оттуда Англии сразу дали о себе знать на его берегах, не миновав и Кувейта, «Нефтяного Эльдорадо», одного из первых добившихся своей независимости эмиратов и султанатов, некогда обобщенно называвшихся то Берегом пиратов, то договорным Оманом.

Впервые я посетил Кувейт летом 1965 года в составе делегации Международной организации журналистов (МОЖ). Как добираться туда из Дамаска, я точно не знал. С визой тоже возникла непонятная канитель. Государство, вроде, было независимое, но его интересы все еще представляло тогда в Дамаске британское консульство. В ТАСС не имели ничего против того, чтобы я расширил свою «зону журналистских интересов» до берегов Персидского залива. Визовой поддержки мне, однако, никто не обещал. В конечном итоге все уладилось без всяких виз. На аэродроме в Кувейте нас с секретарем МОЖ Александром Ефремовым встретили по высшему разряду, сразу проводив в зал для высоких гостей. Там нас представили министру информации и иностранных дел шейху Джаберу. Позже он стал наследным принцем, а затем и эмиром Кувейта.

Официальное представление приглашенной на съезд арабских журналистов делегации МОЖ правящему эмиру шейху Сабаху было назначено на утро следующего дня в его дворце. До этого эмира Сабаха ас-Сабаха мне приходилось видеть лишь на официальных портретах и почтовых марках. Перед тем как впустить нас вместе с другими главами арабских делегаций во дворец, министр двора поинтересовался, говорит ли кто-нибудь из иностранцев на арабском. Пришлось признаться, что я числюсь в делегации специальным корреспондентом ТАСС и одновременно переводчиком. Ничего не оставалось, как, представ перед монархом, произнести заранее выученное наизусть приветственное слово от имени всех иностранных гостей. Эмир довольно кивнул. Не знаю, как по протоколу, но чисто по-человечески я решил все же закончить свое выступление по всем правилам восточного этикета. Как нас учили в институте, на чисто литературном языке я осмелился добавить к официальному приветствию еще несколько слов от себя лично:

– Я испытываю большую радость, ваше величество, ибо впервые встретился с вами и лично убедился – наяву вы выглядите моложе и приветливее, чем на ваших официальных портретах и марках.

Наверное, не столько сам смысл произнесенных мною слов, сколько старание, с которым я их произнес, вызвало у эмира первую за время нашего визита улыбку. При выходе из приемной за эту улыбку я был щедро вознагражден. Выражая признательность за мои слова любезности его величеству, министр вручил мне альбом с полным комплектом кувейтских марок. Этот бесценный для любого филателиста подарок за «улыбку его величества» он сопроводил запомнившимися мне словами:

– В начале века русский военный корабль впервые посетил берега нашего эмирата. Но наши страны никогда не воевали. Ваша делегация – это тоже первая делегация русских журналистов. Я надеюсь, что она не будет последней и ваш визит послужит делу укрепления мира и сотрудничества между нашими странами, иншалла!.. После окончания конференции улетали мы из Кувейта уже в сгущавшихся сумерках. Пылавшие со дня нашего прибытия газовые факелы так и не удалось за это время потушить. Сидевший рядом со мной в кресле американский инженер, специализировавшийся по тушению таких пожаров, пополнил мои знания.

– Операции по тушению подобных пожаров, – поведал он мне после выпитого стакана виски, – обходятся ежесуточно в миллионы долларов. Но, боюсь, – пошутил он, – война из-за нефти, если она здесь, не дай бог, вспыхнет, обойдется намного дороже. Предсказание американского специалиста я позже вспомнил в работе над книгой, изданной в нелегкие времена начала 1990-х годов в ротапринтном наборе ничтожным тиражом в 100 экземпляров. Сначала предлагалось ее назвать «Нефтяная война в Персидском заливе». Но тогда более актуально было определить новые параметры геополитической безопасности России как преемницы Советского Союза. Поэтому брошюра вышла под более интригующим заглавием: “Седьмая” Ближневосточная война. Геополитика и безопасность России после кризиса в Персидском заливе» (М.: Институт Африки РАН, 1993).

Сделанные в ней прогнозы оправдались. После «шестой» Ближневосточной войны в Ливане не замедлила вспыхнуть и «седьмая» Ближневосточная в Заливе. Судя по затянувшейся вслед за «Бурей в Пустыне» операции «Шок и трепет», тушение военных пожаров обходилось намного дороже нефтяных. Это оценивается уже не в миллионы, а в миллиарды долларов. Этого мой американский «нефтяной пожарник» не мог предвидеть. Когда мы пролетали над Месопотамией, я впервые тогда от него узнал «нефтегазовую версию» так называемого Вавилонского столпотворения в далекие библейские времена. Причиной его стала нехватка одного из нефтепродуктов – битума. В глубокой древности он использовался на территории нынешних Ирака и Ирана в качестве скрепляющего средства при строительстве дворцов и храмов. Из-за недостатка или несвоевременного подвоза битума, скорее всего, и рухнула строившаяся по приказу «царя Нимрода» самая высокая по тем временам «Вавилонская башня».

Пока по обе стороны от «Нефтяного моря» арабы и иранцы спорили о том, как правильно его называть (Персидским или Арабским), на Западе его просто называли Заливом. Государство Кувейт, которое долгие годы считалось одним из основных доноров Ирака в его многолетней войне с Ираном и в еще более длительной борьбе «за ликвидацию последствий израильской агрессии», само оказалось жертвой агрессии Саддама Хусейна. В далекоидущих планах Саддам хотел видеть Багдад «столицей Арабской родины» с освобожденным от «сионистской оккупации» Иерусалимом. Но путь в Аль-Кудс через Эль-Кувейт проложить ему не удалось.

Каждый из военных кризисов в Заливе сопровождался даже более широкомасштабными военными кампаниями, чем все предыдущие ближневосточные войны. Кульминацией их стала разразившаяся в январе 1991 года «Буря в пустыне». Операция по освобождению Кувейта была завершена за пять суток. Но сама «Буря в пустыне» стала потом прелюдией и затянувшегося на многие годы «Нового Вавилонского столпотворения» на Ближнем и Среднем Востоке. Оно переросло, можно сказать, в глобальное столпотворение. Тогда же с распадом Советского Союза обрушилась и уравновесившая послевоенный мир двухполюсная, или двухблоковая, система.

В подготовленном с моим участием Институтом Военной истории МО РФ исследовании «Россия (СССР) в локальных войнах и военных конфликтах второй половины XX века» впервые приводятся закрытые ранее цифры, относящиеся к военному сотрудничеству Москвы с Багдадом и Тегераном в годы ирано-иракской войны. За военные поставки Ирак заплатил в твердой валюте Советскому Союзу 13 млрд долларов. Около трети военного импорта Ирака приходилось на западные страны. За то и другое Ирак на самом деле расплачивался саудовскими и кувейтскими деньгами.

Ирано-иракская война была, наверное, выгодна всем, кроме самих воюющих сторон (более 10 стран, в том числе СССР и США, снабжали оружием во время войны обе стороны). Гонка вооружений в промежутке между двумя войнами тоже не прекращались. Лидерство в ней все увереннее перехватывал Запад. В те годы в ГРУ регулярно поступали сообщения о подготовке Ирака к большой войне с Ираном. Поводом, а возможно, и одной из причин той войны был не только спор из-за раздела вод реки Шатт-эль-Араб, но и во многом схожие с Ливаном этноконфессиональные проблемы. Правда, речь там шла прежде всего о курдах и шиитах, проживавших в приграничных районах Ирана и Ирака. В январе 1979 года, вскоре после свержения шаха в Иране, Багдад развил большую активность по сколачиванию антииранской коалиции с участием Саудовской Аравии, других стран Залива и Северного Йемена. У Саддама были, конечно, и другие причины для развязывания той войны с далекоидущими целями.

После свержения шахского режима имам Хомейни, находившийся раньше долгие годы в эмиграции в Ираке, открыто взял курс на экспорт начатой им «исламской революции». Тегеран призывал иракских шиитов восстать против безбожников Багдада, а мусульман других стран Залива к свержению «прогнивших прозападных режимов». И это были не только призывы. В 2000 году я участвовал в проходившем в Бахрейне «Российско-арабском научном форуме по безопасности в Заливе». Его участники приводили немало фактов и свидетельств вмешательства Ирана во внутренние дела не только Ирака, но и Арабских Эмиратов Залива.

Саддам быстрее других отреагировал на происки Тегерана. Лозунгу арабского единства Багдад стал придавать вместе с антиизраильской и антииранскую направленность. Начал Багдад с призывов к арабам иранской провинции Хузестан к восстанию против иранских мулл и возвращению в лоно «матери Арабской родины». У Москвы в 1980-е годы была своя головная боль – Афганистан. Только гораздо позже до советских руководителей стала доходить взаимосвязь событий в Афганистане с «исламской революцией» в Иране, с «джихадами» и другими потрясениями в Заливе.

Революция в Иране нанесла ощутимый удар по нефтяным, финансовым и другим интересам Запада на Ближнем и Среднем Востоке. В самый разгар иранского кризиса при обсуждении причин катастрофы в Иране госсекретарь США Киссинджер признал, что дело тут не в каких-то «кознях» Советского Союза, не в «скованности» ЦРУ и не в нерешительности шаха, а в неправильных представлениях Вашингтона о «возможных политических последствиях быстрого экономического роста» Ирана при сохранении там архаичной государственной структуры.

В Вашингтоне это остро почувствовали только после захвата 4 ноября 1979 года посольства США в Тегеране. Он был организован революционными студентами в ответ на решение Вашингтона дать убежище беглому шаху. В их числе был и нынешний президент Ирана Ахмадинеджад. Тогда в обмен на освобождение полусотни сотрудников американского посольства Иран потребовал вернуть монарха и не вмешиваться в дела Исламской республики. Президент США Картер разорвал с ней после этого дипломатические отношения. Дело не ограничилось только этим. В апреле 1980-го, уже после ввода советских войск в Афганистан, Картер благословил проведение силовой операции в Иране под кодовым названием «Орлиный коготь». Позднее нашей военной разведке стало известно, что она преследовала двойную цель: освободить американских заложников в Тегеране и заранее подготовиться к возможному столкновению с советскими войсками, вышедшими уже тогда к афгано-иранской границе.

С победой исламской революции в Иране образ ее вождя имама Хомейни в глазах многих мусульман, особенно шиитов Ирака, стал связываться с осуществлением затаенной мечты о долгожданном приходе «скрытого двенадцатого имама».

Тогда же по другую сторону Персидского залива объявился претендент на роль «прямого потомка Пророка» – Саддам Хусейн. До вторжения в Иран он совершил паломничество (хадж) в Мекку. Там он выполнил все необходимые ритуалы в сопровождении наследного принца Саудовской Аравии Фахда. Вслед за этим он посетил также в Ираке местные шиитские святыни – мечети Али и Хусейна в Наджафе и Кербеле.

После окончания войны с Ираном мне удалось побывать в этих священных для шиитов городах. Не без удивления я увидел выгравированное на стене одной из этих мечетей генеалогическое древо рода Саддама Хусейна. Оно указывало на его «пророческое» происхождение. Лидер партии Баас, суннит по вероисповеданию, Саддам, судя по изображенным на этом древе всем ветвям и корням, должен предстать в глазах своих соотечественников – суннитов и шиитов как прямой потомок первого шиитского имама Али и самого пророка Мухаммеда (!). Развязывание войны, казалось, было выгодно обоим режимам по обе стороны Залива. Саддаму Хусейну и имаму Хомейни нужно было отвлечь своих подданных от внутренних проблем и сплотить народ перед угрозой внешнего противника, укрепив тем самым свою власть внутри страны. Похоже, каждый из них надеялся на победу, преследуя свои политические и экономические цели.

Ирак готовился к войне и ждал только подходящего случая, чтобы ее начать. Вскоре такой случай представился. В сентябре 1980 года Иран подверг артиллерийскому обстрелу приграничные иракские города Ханакин и Мендели, объявив реку Шатт-эль-Араб закрытой для иракского судоходства.

Саддам Хусейн публично обвинил Иран в нарушении Договора 1975 года и объявил об его денонсации. Пять дней спустя после этого, 22 сентября 1980 года, иракские войска и танки двинулись по старым и наведенным новым мостам через Шатт-эль-Араб освобождать населенный арабами иранский Хузестан (называемый в Ираке Арабистан), а заодно устанавливать «справедливые границы» по водной акватории Залива и в горах Курдистана. В тот день иракский президент громогласно заявил о своем праве возвести войну в ранг «священного джихада» и обратился к иракцам и «арабскому населению Ирана» в Хузестане с призывом вновь, как в 637 году, подняться на новую «битву Кадиссии». Получалось так, что Багдад объявлял один «джихад» против другого «джихада» Тегерана.

Война затянулась на восемь с лишним лет. Она оказалась самой кровопролитной из всех на Ближнем Востоке военных кампаний после Второй мировой войны.

Нельзя сказать, что известие о начале ирано-иракской войны стало для военной разведки каким-то сюрпризом. О ее приближении докладывала также внешняя разведка КГБ и поступали сведения по линии МИДа.

Как рассказывал мне позже посол СССР в Багдаде Анатолий Барковский, его шифровки о подготовке Ирака к войне почти ежедневно направлялись в Москву и должны были докладываться в Политбюро ЦК КПСС.

– Создавалось такое впечатление, – рассказывал Анатолий Александрович, – что нашим лидерам было тогда не до Ирана с Ираком. Все были больше озабочены Афганистаном. Помню, как меня вызвали в канцелярию президента Саддама Хусейна для согласования программы встречи Тарика Азиза, заместителя Саддама Хусейна, с советским руководством. Он должен был разъяснить иракскую позицию в конфликте с Ираном. Принимал его в Москве кандидат в члены Политбюро Пономарев. Это происходило в тот самый день 22 сентября, когда иракские войска уже начали войну с Ираном. Наше руководство, принимая Тарика Азиза, заранее об этом официально не было даже проинформировано. В полной растерянности оказалось наше высшее руководство в час, когда «Буря в пустыне» разразилась. Об этом делился со мной своими воспоминаниями бывший в то время замминистра иностранных дел Александр Михайлович Белоногов. «Был ли готов последний президент СССР Горбачев принять решения, которые позволили бы избежать той войны в Персидском заливе?» С такими вопросами не раз обращались к бывшему заместителю министра иностранных дел А.М. Белоногову многие корреспонденты после публикации его воспоминаний о событиях конца 1990-1991 годов.

– События, особенно в рождественскую ночь с 6 на 7 января 1991 года, развивались очень стремительно, – рассказывал мне Александр Михайлович. – После того как в МИДе в ту ночь было получено по телефону сообщение госсекретаря США Бейкера о том, что в течение часа начнутся боевые действия. В той ситуации Горбачев едва не допустил, на мой взгляд, очень серьезную ошибку. Но, слава богу, в ту ночь телефонная связь с Багдадом почему-то не работала. Так что его приказ нашему послу в Ираке Виктору Посувалюку срочно связаться с Саддамом не был выполнен.

– В противном случае, если бы Посувалюк встретился по его приказу с Саддамом, – высказал потом свое предположение Белоногов, – мы оказались бы в очень некрасивом положении.

Ведь задолго до этого в глазах всего мира ситуация выглядела так, будто чуть ли не по команде из Кремля и была начата ирано-иракская война. Потом Москва долго еще не могла определиться – кого в этой войне поддерживать. Ирак – наш традиционный союзник и главный клиент по закупке вооружений. Исламский Иран тоже вроде боролся с империализмом. Международный отдел ЦК, насколько я знаю, больше занимал тогда «проиранскую» позицию. Министерство обороны отдавало предпочтение Ираку, мотивируя свою позицию тем, что отказ в помощи Ираку может бросить его в объятия Запада. А такие тенденции в экономическом и военном сотрудничестве уже тогда просматривались. МИД и КГБ предпочитали занимать «нейтральную» позицию в смысле – помогать и тем и другим. Мотивировалось это тем, что проигрыш любой из сторон в войне будет выгоден только американцам. Решив активно проводить линию на скорейшее прекращение войны между Ираном и Ираком, Москва сначала воздерживалась от поставок вооружений воюющим сторонам. Страны Запада, в том числе и США, открыто демонстрировали свою поддержку Багдаду и всячески подталкивали его к продолжению войны. По убеждению Барковского, расчет Запада был прост – в любом случае война ослабит одно из государств-против-ников Запада. В идеале же – сразу два.

Кризисные омуты в Заливе втягивали в себя не только соседние страны, но и наблюдавших за войной со стороны. От «минной» и «танкерной» войны в Заливе пострадало тогда более 330 иностранных судов. Для защиты «свободы судоходства» в зону Залива стянуто было более 60 иностранных военных кораблей, в том числе около 40 кораблей ВМС США с 25 тысячами морских пехотинцев на борту. Самая продолжительная с 1945 г. (помимо вьетнамской) региональная война побила тогда многие рекорды. В ней было убито и ранено, с учетом гражданского населения, около двух миллионов человек. Война вывела из строя треть предприятий обеих сторон. Наряду с афганской кампанией, эта была самая дорогостоящая из всех войн, которые происходили до этого на Ближнем и Среднем Востоке. Цена ирано-иракской войны определялась суммой не менее, чем в 500 млрд долл. Но это была лишь прелюдия «ново-вавилонского» столпотворения. Все рекорды побили потом последующие войны – иракская агрессия против Кувейта с последовавшими за ней «Бурями» и «Шоками».

К концу ирано-иракской войны в Ираке общее число советских специалистов превысило 8 тысяч человек. Непосредственного участия в боевых действиях они не принимали. Но бывали случаи, как рассказывал мне работавший в то время в Ираке полковник В.А. Яременко, иракские командиры выдавали даже советским специалистам оружие и боеприпасы на случай «непредвиденных обстоятельств». Со стороны Багдада постоянно слышались упреки, что Москва якобы подыгрывает Тегерану. Недовольство еще более усилилось после налета израильской авиации в 1981 году на ядерный центр в пригороде Багдада. Тогда иракская система ПВО, созданная при участии советских военных специалистов, не сработала.

Военное сотрудничество между двумя странами и после этого продолжало развиваться. В советских и российских военных вузах до конца 90-х годов прошли подготовку более 6500 иракских офицеров. К концу ирано-иракской войны Багдад прекратил критику Москвы за ввод советских войск в Афганистан. В ответ на это с июня 1981 года было снято эмбарго на поставку оружия в Ирак. Багдад требовал от Москвы официального отказа от нейтралитета и более активной поддержки Ирака в его войне с Ираном. Кульминацию советско-иракского сближения обозначил приезд в Москву Саддама Хусейна в декабре 1985 года. Позиции Багдада и Москвы об условиях прекращения огня на ирано-иракском фронте после этого значительно сблизились. Режим Саддама продолжал вести войну не только на фронтах, но и в тылу, обрушивая жестокие репрессии против всех своих потенциальных противников. В том числе и против «слишком много знавших» неосторожных журналистов. По «обвинению в шпионаже» сначала был казнен английский журналист Фарзад Базофт. Потом очередь дошла и до нашего коллеги. При загадочных обстоятельствах погиб тогда в Багдаде и корреспондент ТАСС в Ираке Александр Бал матов.

Вашингтон вел фактически «молчаливую войну» на два фронта. Когда в мае 1987 г. иракская ракета по ошибке поразила корабль ВМС США «Старк», убив 37 американцев, инцидент постарались быстро замять.

Ирано-иракскую войну проиграли обе стороны. По оценке иностранных военных специалистов, Иран за время войны потерял на фронтах не менее 250 тысяч, а Ирак – 100 тысяч человек. Правда, лондонский журнал «Экономист» ставил под сомнение эти цифры, оценивая боевые потери сторон в войне в 500 тысяч человек. С учетом разницы в численности населения Ирана и Ирака потери обеих сторон можно считать почти равноценными. Валютные ресурсы обеих стран, которые до войны оценивались в сумму около 100 миллиардов долларов, были тоже полностью истощены.

После прекращения огня я несколько раз в разное время бывал на местах недавних боев. Вместе с тремя советскими журналистами в 1989 году, по приглашению вице-президента и министра иностранных дел Ирака Тарика Азиза, мы посетили Багдад и другие районы страны.

Министерство информации Ирака организовало тогда для журналистов поездку по «местам былых боев». Представший перед нашим взором ландшафт напоминал виды из фантастических фильмов о конце света: на каждом шагу воронки, груды вывороченной взрывами земли, камней, руины домов, обгоревшие стволы пальм. Нам трудно было представить, что здесь некогда был библейский рай. Груды железобетонных арматур… Горы щебня. Воронки от снарядов и бомб… По обе стороны от дороги траншеи и окопы. Полуразрушенная мечеть с наклонившимся минаретом… Обожженные и вывернутые с корнем из земли финиковые пальмы…

Когда в первый вечер нашего пребывания в Багдаде, совпавший с началом священного для мусульман месяца Рамадан, раздался пушечный выстрел, возвестивший о конце дневного поста, многие багдадцы вздрогнули от испуга. Всего лишь несколько месяцев назад иранские ракеты обрушивались на жилые кварталы города едва ли не каждую неделю.

В последний день нашего пребывания в Багдаде Тарик Азиз попросил меня выступить перед иракскими дипломатами в их учебном центре, подобном нашей высшей дипломатической школе. В своей лекции я попытался провести некую аналогию между продолжавшимся в то время ливанским кризисом и ирано-иракской войной.

В том и другом случае Москва старалась примирить враждующие стороны. Вашингтон же, напротив, явно препятствовал урегулированию конфликта. Напомнив своим слушателям о казусе Первой мировой войны, когда командир американской эскадры, находившейся в Заливе, не знал, с кем ему воевать, я провел аналогию с ситуацией, в которой оказались наши военные корабли, эскортирующие грузовые суда в Заливе во время ирано-иракской войны. Пришлось напомнить также и о том, что в ходе ирано-иракской войны арабские страны по-разному на нее реагировали. Напряженные отношения сохраняются между самими арабскими государствами, как на юге Аравийского полуострова, например, между Северным и Южным Йеменом, так и на севере Африки. К примеру, – между Алжиром и Марокко, между Ливией и Египтом. Ссылаясь на баасистскую идеологию, которой придерживались тогда Ирак и Сирия, я выразил надежду, что они не в теории, а на практике будут проводить линию арабского единства. Хотя бы – в решении ливанского кризиса и палестинской проблемы. Эти надежды, увы, не оправдались.

После лекции Тарик Азиз, поблагодарив меня за мое выступление, при прощании сказал: «Багдаду предстоит еще выработать свое “новое мышление”». После чего с многозначительной улыбкой добавил: «В ближневосточном узле завязалось слишком много узлов. Свое новое мышление нам предстоит вырабатывать вместе с определением очередности развязывания этих узлов».

К тому времени, когда я выступал перед иракскими дипломатами, у меня уже был небольшой лекторский опыт по пропаганде идей горбачевского «нового мышления» в странах Машрика и Магриба. Выступления мои в Тунисе, Алжире, Марокко в разных аудиториях завершались, как правило, дуэлью вопросов и ответов и скорее сдержанными, чем восторженными аплодисментами. Скандалы запоминались лучше. На один из таких скандалов мне пришлось нарваться в Марокканском королевском университете города Фес. Он всегда считался оплотом мусульманских фундаменталистов, называемых также исламистскими радикалами. Они не только бойкотировали мою лекцию, но и устроили заграждения для всех других перед входом в лекционный зал. Пришлось ограничиться беседой лишь с преподавательским составом и представителями студентов – «истинных мусульман». От них-то мне впервые пришлось тогда услышать главный довод исламистов, взятый потом на вооружение исламистским терроризмом: «Коран – вот наше “новое мышление”. Ислам – вот решение всех проблем» (Ислам – хува аль-халь!).

Знамя Аллаха использовали и иракские баасисты, подхватив лозунг Саддама Хусейна «Через Кувейт – на Иерусалим!». Потом они украсили даже государственный флаг Ирака словами «Аллах Акбар! ».

В локальных войнах и региональных конфликтах за «холодные» годы погибло по одним оценкам 20, по другим – 30 миллионов человек. Это в два раза больше, чем унесла Первая мировая, и почти половина общих потерь во Второй мировой. Половина стран, ставших аренами этих «малых» войн, относят себя к мусульманскому миру. Только в междоусобицах в Ливане и в бессмысленной ирано-иракской войне погибло арабов как суннитов, так и шиитов, больше, чем во всех арабо-израильских войнах, вместе взятых. Сотни тысяч мусульман погибло в национально-освободительной борьбе против старых и новых колонизаторов. Но еще большее число мусульман, азиатов и африканцев нашли смерть в локальных междоусобных и гражданских войнах.

Война в Афганистане 1979-1989 гг. стала роковой для Советского Союза. «Горячих точек» в районах «традиционного проживания мусульман» в СССР в ЦК КПСС старались тогда «в упор не видеть». Но слухами и Советская земля уже полнилась. На читательской конференции по моей книге «Именем Аллаха…» (написанной в соавторстве с Андреем Германовичем) в закрытой аудитории для работников республиканского КГБ Таджикистана мне пришлось отбиваться от многих вопросов столь компетентной публики. Аналогичные вопросы мне потом задавали и после других читательских конференций. Всех интересовало, почему проблема «политического ислама» в книге затрагивается на примерах только зарубежного мусульманства. Отзвуки «исламской революции» тем временем все громче давали о себе знать не только в Средней Азии, но и на Кавказе. На возникавшие у слушателей вопросы приходилось давать уклончивые ответы приблизительно в том же духе, что в Советском Союзе так же не может быть «политического ислама», как и «советского секса».

В этой закрытой аудитории в Душанбе пришлось все же признаться, что в первом варианте книги содержалась и отдельная глава о «советском исламе». По настоянию «верхней инстанции» ее решено было исключить. В зале после такого разъяснения послышался ропот. В нем я уловил больше слов на таджикском, чем на русском. Читательскую конференцию секретарь парткома, проявив восточную мудрость, резюмировал словами, переиначив известную пословицу: «Молчание, может быть, и золото, но это – тот случай, когда лучше пусть звенит серебро». Осмелев, он потом добавил: «Советский ислам все же есть. У нас большинство людей имеют мусульманские имена. Они должны хотя бы знать, что они означают. Иначе после прочтения вашей книги может создаться впечатление, что с “именем Аллаха” можно только воевать и делать “исламскую революцию”, а строить социализм или коммунизм – уже нельзя. Работников же нашего ведомства уже сейчас волнует вопрос, как можно использовать ислам для укрепления нашей государственной безопасности и мира. Сначала – в собственной стране, а потом – уже во всем мире». Сделав небольшую паузу, он заключил: «Вы извините, но такая наша служба…»

Не столь откровенно, но почти с такой же осторожной аргументацией мне объяснили и в Ташкенте, почему книгу с упоминанием «Имени Аллаха» вряд ли станут переводить на узбекский язык. Она, дескать, может больше «взбудоражить», чем успокоить верующих мусульман в республике. Только в Баку после проведения там международной конференции «Мусульмане в борьбе за мир» республиканское политическое издательство «Маариф» решилось перевести эту книгу на азербайджанский язык. Вручая мне авторский экземпляр той книги, директор издательства то ли шутя, то ли всерьез объяснил: «На ускоренный выход вашей книги повлияла проходившая у нас в Баку именно эта международная конференция». Но, наверное, больше ускорил выход книги давно всеми ожидаемый вывод советских войск из Афганистана.

Немного прошло времени после «иракской Кадиссии» против «джихада Хомейни», когда Саддам Хусейн с начертанным на обновленном флаге Республики Ирак призывом «Аллах Акбар» решил аннексировать Кувейт. На этот раз война была названа «освободительной ». По своей конечной цели она тоже была объявлена как « священный джихад» за «возвращение Иерусалима» через «освобождение отторгнутого от Ирака Кувейта». По пути к Аль-Кудсу такая судьба могла ожидать потом столицы Хашимитского королевства Иордании, Саудовской Аравии и «братской баасистской» Сирии. У Саддама Хусейна был свой, отличный от сирийского президента Хафеза Асада, взгляд наконечное решение палестинской проблемы: «Святая земля – это не бывшая провинция некогда Великой Сирии, а часть некогда могущественной империи Навуходоносора… »

Та война обозначила новый раунд «холодной войны» с переместившейся ее «главной ареной контригры» с берегов Иордана и Суэца на берега Персидского залива, а затем и на весь «Расширенный» Большой Ближний Восток. В своих журналистских странствиях мне довелось встречаться со многими арабскими вождями и «отцами революций». За годы диктаторского правления Саддама многие из моих бывших собеседников, с которыми иногда горячо спорил за традиционной чашечкой кофе, бесследно потом исчезали.

Такое явление было мне знакомо. Революции часто пожирают своих детей, а случается – и самих родителей. С рядовыми членами правящих партий и с беспартийными честными, умными людьми, в отличие от вождей, у меня завязывались в ряде случаев и доверительные отношения. С горечью приходилось потом узнавать, что они вдруг исчезали из виду, а потом, как выяснялось, – и из жизни. Некоторые из них становились жертвами террора. Но чаще они попадали под колесо партийных чисток или в жернова «дворцовых переворотов».

Из всех арабских стран Ирак выделялся, наверное, наибольшей тоталитарностью при проведении политики государственного террора и ответного ему сопротивления со стороны этнических и религиозных группировок. Террор этот был обращен как против своих граждан арабов и курдов, так и против соседних государств. Прямыми и косвенными жертвами организуемого Саддамом террора становились все заподозренные в «измене и предательстве». В их число попадали не только иракцы, но и арабы из других стран, если они в межпартийных распрях занимали не ту сторону. Конечно, я никогда не питал особой симпатии ни к Саддаму Хусейну, ни к его авторитарному режиму. Но чувства человеческие нас тогда учили уметь подчинять интересам государственным.

Вскоре после окончания ирано-иракской войны министр иностранных дел Ирака Тарик Азиз, в прошлом тоже журналист, объявил членам нашей журналистской делегации, что мы становимся лауреатами «премии Саддама за вклад в прекращение войны». Лауреатство выразилось, правда, лишь в награждении нас ручными часами с изображением Саддама. Но эти часы мне так и не пришлось одеть.

На следующий же день после того, как Ирак совершил агрессию против Кувейта, я возвратил эти часы в иракское посольство в Москве, объяснив свой поступок примерно так: раз война возобновилась, «награда» не может считаться заслуженной.

За мою самодеятельность меня в высоких инстанциях тогда пожурили. Но ирако-кувейтский кризис совпал с более ощутимой в то время для нас геополитической катастрофой – распадом Советского Союза.

Сразу после окончания «Бури в пустыне» в газете «Правда» (2728 февраля и 1-2 марта) были опубликованы фрагменты из появившейся позже книги Евгения Примакова под названием «Война, которой могло бы не быть »[2]. Вслед за этим вышла в Париже книга тоже о кувейтском кризисе французских публицистов Алена Греша и Доминик Видаль. Само ее название – «Залив: истоки заявленной войны»[3] не могло не заинтриговать.

Позднее Ален Греш мне говорил на научной конференции в Москве, что правильнее было бы называть эту войну не заявленной, а заранее запланированной. Мне не раз приходилось читать и слышать от своих иностранных коллег, что «Буря в пустыне» и последовавшие за ней «Шок и трепет» тоже были заранее запланированы администрацией США. А вот их последствия, никто заранее не смог ни предугадать, ни спрогнозировать. Многие также считали, что это были войны, которых не могло не быть.

Распад Советского Союза, совпавший с разразившейся в Заливе «Бурей в пустыне», стал тоже нежданным и негаданным для секретных служб обоих сверхдержав. О надвигающейся угрозе слияния двух очагов напряженности в Средиземноморье и в Заливе в ГРУ поступало немало сигналов. Так что у меня было достаточно оснований в интервью военной газете «Красная звезда»[4] назвать «Бурю в пустыне» предвестником «субмировой войны». Она и вызвала потом цепную реакцию будущих неклассических «войн неведомого поколения». В условиях надвигавшейся катастрофы в собственных «родных палестинах» Кремлю было тогда ни до курдов, ни до арабов, ни до самого Саддама. Власть все больше ускользала из рук Горбачева. Сохранить целостность Союзного государства, будь то в форме Союза или конфедерации, на условиях, которые Горбачеву советовало его окружение, у него не хватало ни политической воли, ни просто мужской решительности. Такое складывалось убеждение даже у его ближайших соратников. Сведущие люди в Минске, с которыми мне приходилось встречаться, высказывали тоже свое убеждение, что всех участников сговора в Беловежской пуще местный КГБ готово было сразу же арестовать, если бы поступил такой приказ от Горбачева.

Об этом не раз заходил у нас разговор и с моим бывшим начальником в Турции генералом Михаилом Ивановым, работавшим перед войной в Японии. Он убежден, что и распада Советского Союза, как и «неожиданного нападения» гитлеровской Германии в 1941 году можно было бы избежать. Но для этого у верхов должно было хватить смелости для принятия решения по поступающей к ним информации. Что касается Сталина, то у него не то что не хватило смелости принимать решения по сигналам, получаемым перед войной от резидентуры Рихарда Зорге, а он просто считал несвоевременным на них реагировать.

В вышедшей в 2002 году книге В. Лурье и В. Кочека «ГРУ : дела и люди» упоминается, что М.И. Иванов после ареста Зорге и членов его нелегальной резидентуры в Японии участвовал в проведении мер по ликвидации последствий ее провала.

В этой же книге упоминается и о работе Иванова в Стамбуле, где «он достал и отправил в Москву карты будущего театра военных действий в районе Суэцкого канала и сведения о готовящемся свержении после этого сирийского правительства». Мне тоже довелось участвовать в той операции.

Михаил Иванович после работы в Турции еще раз вернулся в Японию, где был советником посольства СССР в 1960-х годах, а в 1970-х годах – советником нашего посольства в Китае.

Отмечавшаяся в ноябре 2008 года круглая годовщина 90-летия ГРУ почти совпала с его 96-м годом рождения. При поздравлении его с двойным праздником я вручил ему свою книгу «Восток – дело близкое, Иерусалим – святое». Разглядывая почти ослепшими глазами обложку книги, Михаил Иванович с улыбкой произнес: «Это хорошее название Вы для нее придумали. Для меня и Ближний, и Дальний Восток были одинаково близкими». И, подумав, добавил: «До них мне пришлось повоевать и на Дальнем Западе, и под Гренадой в Испании».

Глобализм по-исламски начинался на берегах Босфора

Стамбул – это город, где…
Средневековый поэт Наби

В.И. Шеремет, доктор исторических наук, профессор, академик РАЕН


Для меня Леонид Иванович Медведко, с его девизомбыть всегда на пути к Знанию, находится в постоянном поиске божественных Смысла, Слова и Дела.

Вот почему я приношу в дар моему другу и соратнику по членству в академических сообществах РАН и РАЕН статью о Сулеймане Кануни, возможно, первом глобалисте османско-исламского мира.

В равной степени тюрколог и арабист, знаток Леванта и Магриба, Л.И. Медведко, автор многих научных трудов, в частности двух оригинальных научных бестселлеров «Россия, Западу Ислам: столкновение цивилизаций» (М., 2003) и «Востокдело близкое. Иерусалимсвятое» (М., 2009, совместно с С.Л. Медведко), способен, наверное, воздать должное султануустроителю первой мировой империи на мегаконтиненте Евро-Афро-Азии, каким тот был до прорытия Суэцкого канала и наступления эпохи колониализма. Мой очерк выдержан в том особом литературно-информационном стиле, мастером которого уже полстолетия и является сам У стаз Медведко-эфенди. Да будет долог его путь подвижника в науке, литературе, да и в самой жизни.


Этот очерк дает некоторое представление о формировании цивилизации регионального типа, а именно – османской, обычно воспринимаемой историками как Высокая Порта, Блистательная Порта, Оттоманская (Османская) империя. Но речь в нем идет и о периоде наивысшего подъема державы, и о персонификации ее сущностных черт в личности султана-халифа как владыки всего мусульманского мира. В этом качестве Сулейман Законодатель (Кануни) явил себя в масштабе, говоря современным языком, глобальном, устремленном к мировому господству.

России приходилось и приходится противостоять подобным устремлениям и в длительных Восточных войнах XVII—XIX вв., и в двух мировых, а также в последующих конфликтах «холодной» и «постхолодной» войн в XX и в начале XXI столетия. Но вернемся в век величия Дома Османов.

Сын османского султана Селима I Явуза (Грозного или Беспощадного), Сулейман I (1496-1566) взошел на трон в возрасте 24 лет и за почти полсотни лет своего блистательного царствования приумножил силу и блеск великой империи. Он мог по праву гордиться своими предками. Его прадед султан Мехмед Фатих недаром получил титул «Завоевателя» или «Покорителя» после взятия в 1453 году Константинополя. Его отец – не менее прославленный воин и поэт Селим I. Он присоединил к своей империи Египет (1517), Сирию и Палестину и стал называться после этого в мусульманском мире халифом, т.е. наместником Всемогущего Аллаха на Земле. Но и сам Сулейман тоже считается одним из достойных представителей плеяды выдающихся устроителей Османской империи, династии султанов, которые правили с 1299 года по 1923 год державой мирового уровня на суше и на море, знавшей о двух Америках (без названия) и о Южной Земле (Антарктида).

Сулейман I оправдал свое имя – исламскую версию библейского Соломона, Царя Мудрости, и поныне почитаемого на Востоке. А это было крайне сложно в тот бурный и блистательный XVI век, когда в Европе окончательно восторжествовал Ренессанс и Мартин Лютер воззвал к разуму христиан, продолжавших после его ухода с еще большим рвением мечом и крестом соединять Старый и Новый Свет.

Стремительно росли и крепли мировые державы – империя Габсбургов под управлением расчетливого Карла V, Франция динамичного Франциска I Валуа, Англия решительного и осторожного Генриха VIII Тюдора. К северу от владений Крымского ханства, интриговавшего чуть ли не со всей Европой сразу, стала тогда же набирать силу Русь Ивана IV Грозного.

Сулейман, десятый османский падишах, родившийся в X век хиджры, был олицетворением всех ожиданий исламского мира. От Алжира до Туркестана мусульмане благословляли священную цифру «десять» – не по числу библейских заповедей, но по числу частей Корана и его вариантов, пальцев, сжимающих щит и ятаган, а также по числу десяти небес мусульманского рая и стольких же праведных учеников Пророка Мухаммада.

Мир Ислама с восторгом ждал своего великого правителя и получил его. Мир Запада со страхом предвидел новые вторжения суровых и молчаливых янычар, турок-османов.

XVI век заявил о себе религиозными брожениями. Европу охватили Реформация и Контрреформация, ее захлестнули потоки ересей и социальных психозов. Европа вспоминала легенды тамплиеров и тевтонов, предсказания, что турки придут под стены Кельна, откуда будут отброшены назад, на Восток, и разбиты при Иерусалиме.

Приход к власти нового «безбожного султана» (было известно, что он сын матери-грузинки, христианки по рождению) воспринимался в Европе как Божье наказание, очередная угроза «ужасов с Востока» , вроде Чингисхана и Тамерлана. Но все оказалось намного сложнее, так как волны европейской экспансии накатывались в первую очередь на Американский континент, а волны экспансии османской были направлены в одно и то же время и на Запад, и на Восток.

Сулейман получил в наследство военно-ленную (феодальную) империю с населением более 20 миллионов человек, раскинувшуюся в Азии, Северной Африке и Восточной Европе.

– Добытая мечом моих предков империя не может удерживаться одной только силой оружия, – так говорил Сулейман, возможно, один из первых деспотов Востока. – Любой поход кончается, и армия возвращается домой. Не военная добыча, но труд земледельца делает армию непобедимой. Так звучала главная заповедь – воля султана, который полсотни лет провел в седле, укрепляя и расширяя границы Богоспасаемого Предела.

Неожиданный в поступках и делах, Сулейман в самом начале своего царствования приобрел уважение и доверие янычар – опоры веры и трона. По обычаю, по восшествии на престол очередной султан задаривал янычар. Сулейман раздал подарки столь же скромно, как в свое время и его отец. Янычары насупились, султан промолчал. Когда Сулейман объявил о новом походе и янычарам стали выдавать «походные», он, как традиционный «шеф» корпуса янычар, встал в очередь к полковой кассе, получил жалованье рядового и на глазах восхищенной роты сел на землю и пересчитал монетки.

– Свой! – решили янычары.

Однако не славными победами запомнился султан Сулейман на Востоке, а долгой и кропотливой работой по кодификации обычного права турок-османов, которые еще в начале XIV века были кочевым народом, а к началу XVI века стали военным и управленческим ядром многонациональной империи. Уважительное имя Кануни – Законодатель – получил в мире Ислама только один из череды великих правителей Востока – Сулейман, известный потом на Западе как Великолепный.

По многочисленным описаниям дипломатов-современников, которые видели Сулеймана и в молодом, и в пожилом возрасте, он отличался «особым благородством, сдержанностью и достоинством» (Бартоломео Кантарини). Он был высок, до старости сухощав, подвижен и силен. «У него высокая шея, нос орлиный, лицо худощаво и очень бледно. На лице – некое подобие бороды и усов» – таким его видели на протяжении многих лет. Современников поражало внимательное выражение больших голубых глаз и «сдержанное достоинство без нарочитой жестикуляции».

Как прадед, дед и отец, Сулейман был высокообразованным человеком, владевшим несколькими иностранными языками, включая сербохорватский (в ту эпоху официальный язык делопроизводства и общения в Османской империи!). Он проявлял живой интерес к различным областям науки и искусства, интересовался географией, причем в предельно широком, общеземном плане. Сулейман и его жена Анастасия Гавриловна Лисовская (род. в 1506 г.), она же Хуррем-султан (Смешливая) или Роксолана (т.е. Русская), сохранили для мировой цивилизации доисторическую, возможно эпохи Атлантиды, карту мира османского адмирала, известного как Пири Рейс. На ней была изображена Антарктида – задолго до того, как европейцы узнали о ее существовании. А о том, что шестой материк Земли состоит из двух огромных островов, вообще стало известно только в 1958 году. А Пири Рейс точно изобразил очертания обоих островов и многое другое…

Султан знал и любил поэзию, его другом был бессмертный Наби. Сулейман понимал значение архитектуры для величия империи. Анастасия Гавриловна нашла, а он оценил и возвеличил лучшего зодчего исламского мира – уста Синана, чьи творения украшают и современную Турцию. В отношении многих правителей Востока, тем более Средневековья и начала Нового времени, существует масса легенд и преданий. Как правило, только устных. Деяния, беседы и мысли Сулеймана Кануни зафиксированы документально. В его личном «Дневнике», который он собственноручно вел, пока не ослаб глазами, и в детальных отчетах западных послов и путешественников, ловивших без преувеличения шорохи волосков в его аккуратно подстриженных усах. Так вот, Великий Турок (так величали в Европе султанов Османской империи) не носил никакого личного оружия, но не расставался, даже в самых затяжных походах, с томиком «Искандер-намэ» – описанием деяний Александра Македонского.

Однако главным делом жизни султана были войны и законоположения, причем в тесной взаимосвязи.

– Один человек – одна цель, – любил повторять Сулейман Великолепный. – Мой народ – это моя семья. – Он не задавался несбыточными утопиями: покорить, покарать, объединить… Но – укрепить наследие предков в веках, причем в пределах, обеспечивающих процветание Дома Османов. А это было очень непросто.

В Европе Османской империи в основном противостояла Священная Римская империя германской нации, возглавлявшаяся императором Карлом V Габсбургом, которого Ватикан к тому же объявил «защитником христианства и истребителем турок». Габсбурги и Османы противостояли друг другу насмерть на просторах от Гибралтара до Неаполя и Сицилии, до Венгрии и берегов Дуная. Столкновение двух цивилизационных потоков высекало искры войн, но и сулило перспективы новых решений общеевропейских проблем.

Естественным врагом Карла V был его конкурент в борьбе за мантию императора мировой Священной Римской империи – король Франции Франциск I. Король Франции первым стал искать поддержки султана с тем, чтобы нанести поражение Карлу V. Однако французский монарх так часто менял свое отношение к Стамбулу – от предложения нового Крестового похода на империю до идеи союза Лилии и Полумесяца, – что торговцы на Стамбульском рынке Капалы Чаршы (он работает и сейчас), оценивая монету, говаривали: «Легковесная, как слово короля франков!» Сулеймана устраивала роль противовеса в распрях двух «христианнейших монархов» Европы. В самом начале своего правления он субсидировал Франциска I «как брата», стимулируя полновесными золотыми динарами коалицию Франции с Англией и германскими правителями. Когда Франциск I попал в плен к Карлу V, мать французского короля умоляла «императора турок» спасти ее сына от позора, а страну – от перехода под власть Габсбургов. К письму был приложен перстень с рубином, который всегда носил Франциск…

Такие перстни, подобные королевскому (кстати, его постигла та же участь), Сулейман дарил своим везирам десятками – на все пальцы – просто по настроению. Но в политике разбирался прекрасно, историю знал отменно. В Диване заявил, что еще император Карл Великий посылал подарки Харуну ар-Рашиду, герою «Тысячи и одной ночи».

Франциск получил письмо от султана: «Нет ничего хорошего, когда государям наносят поражение и берут их в плен… Ты просишь помощи для своего освобождения… Это встретило мое полное султанское понимание. Сохраняй мужество и не теряй присутствия духа».

История не знает, что же в действительности произошло, но Франциск, ослабевший и больной, вышел на свободу.

– О падишах! – докладывал Сулейману великий везир. – Король франков на свободе и проявляет черную неблагодарность к властелину Востока и Запада… Стоило ли тратить на его освобождение османское золото?

– Солнце восходит на Востоке, но садится-то оно на Западе. И так каждый день. Нельзя добиться равновесия в моей империи двух миров, опираясь только на Восток. А золото? Иншалла! Добудем у тех же франков! Готовь войска, мой везир, и отошли подарки голодной семье короля-пленника. – В этом был весь Сулейман – неожиданный в решениях и прозорливый. Франция больше триста лет будет союзником Османской империи, вплоть до Первой мировой войны.

В 1535 году был заключен первый договор между Османской империей и Францией – так называемый капитуляционный (от лат. capitula – глава, раздел соглашения или книги). Договор даровал именно французским подданным, как знак милости всемогущего падишаха, особые торговые и личные привилегии. Иностранные торговые корабли могли появляться в османских портах только в том случае, если они шли под французским флагом. Это решение положило конец торговому господству в Восточном Средиземноморье Венеции – непримиримого врага Стамбула. Подобный договор, первый и единственный в своем роде, помог сместить в пользу Сулеймана Великолепного торгово-политический баланс на всем Средиземноморье.

Сохранить этот перевес надолго не удалось. Глобальность замысла разбилась о жадность и слабость преемников-султанов Девлет-и Алийе.

Современники в один голос повторяют, что чуткие пальцы Сулеймана на ощупь различали качество золотых монет. За подделку карали беспощадно. Столь же легко он различал людей – искренних и притворщиков. Приближал первых, невзирая на религию и национальность. Был брезглив к лицемерам. Впрочем, щедро награждал сладкозвучных придворных поэтов. А вот шуты стали привлекать его только в старости.

Шах Акбар (1513-1605) – правитель империи Великих Моголов – у себя, в Северной Индии, жадно впитывал все сведения, что поступали к нему с берегов Босфора. Тоже научился отличать на ощупь полновесную рупию. Но льстецов – обожал… Моголы – пали…

Три великих предшественника особенно привлекали внимание Сулеймана. Александр Македонский – первый «глобалист», правитель Востока и Запада. Чингисхан – второй «глобалист», покоритель Руси, страны холодных снегов и теплых мехов. И Тамерлан, совсем наоборот, – разрушитель, не сумевший надолго сохранить то, что держалось только на крови.

По преданиям, Сулеймана крайне интересовало все, что касалось жизни османского султана Баязида в плену у Тамерлана, а также продвижения эмира Тимура в Индию и его переговоров с Западом. По преданиям же, на Сулеймана произвело сильное впечатление видение Тамерлану Образа Богородицы, остановившей Железного Хромца под Москвой…

– Сила османов, – повторял Сулейман, – знать больше, чем мудрецы Запада и Востока, иметь больше пушек и лучший флот, чем у любого владыки мира – короля или шаха.

Османский адмирал Сеид Али по его приказу посетил державу Великих Моголов и был тепло принят молодым падишахом Акбаром, вел переговоры о совместном изгнании португальцев из Индийского океана, а затем и Средиземноморья. Самая большая помощь – надежные пушки, громившие габсбургские крепости, по первой просьбе Акбара были отправлены в далекую Индию. Через Ирак, потом через Персидский залив, в обход владений персидского шаха, и к берегам Гуджарата, где воевал Акбар, пытаясь сбросить в море засевших в крепостях португальских торговцев-пиратов.

Сулейман был готов воевать где угодно – под Веной, на Мальте, но только не в России. Что мешало ему бросить великую армию через Крым и «задушить» юного Ивана IV?

В Европе, на полях битвы с Габсбургами и другими противниками Сулейман продемонстрировал решительность и свои незаурядные дарования. Благодаря отличной осведомительной службе и еженедельному анализу того, что в Диване называлось «улавливанием легчайших (политических. – В. Ш.) запахов с кухонь европейских королей», Сулейман великолепно разбирался в международной ситуации.

Серебро Нового Света его не заинтересовало, дешевая рабская сила – тем более. Курить табак он попробовал и… запретил под страхом смертной казни, к картофелю остался равнодушен, а вот «томат ль» – помидоры оценил на два столетия раньше Европы и возлюбил больше шербетов.

В Европе, на севере, откуда поступали собольи и лисьи меха, без которых он не спал зимой, маячила Москва. Крымскому хану, вассалу османского султана, было приказано владения «брата и друга моего, великого князя Московского (сначала это был Василий III, затем Иван IV. – В. Ш.), ничем не беспокоить».

Он очень любил край своей юности – Крым, где отсиживался с матерью-грузинкой, когда бушевал отец – султан Селим I Грозный. Довольно часто бывал на равнинах Северного Причерноморья – в Едисанской степи. Подолгу вглядывался вдаль, где задумал (а сын от Анастасии Гавриловны – Роксоланы – Селим II приступил к реализации проекта) строить канал между Доном и Волгой. Посылал деньги и людей в Казань, Астрахань, Бухару – предупреждал: Москва пойдет на все! Падение Казани и Астрахани произошло при его жизни. Через триста лет придет очередь Бухары… Слабым звеном империи Габсбургов и ее соседей, как правильно рассчитал Сулейман, были Венгрия и славянские земли сербов с центром в Белграде. Дважды султанские войска появлялись на Дунае и на венгерских равнинах, пока, наконец, Белград, так и не дождавшись помощи от Европы, не признал власть османов, а в битве при Мохаче (30 августа 1526 г.) не была физически уничтожена военная сила Венгрии – «дверей во владения Карла V».

С несвойственной ему жестокостью Сулейман приказал уничтожить шесть тысяч пленных венгров, из голов венгерской знати была сложена пирамида. Правда, погибших на поле боя короля Венгрии и восемь епископов по приказу султана похоронили с почестями.

Османские войска ограбили венгерскую столицу («Женщин и книги беречь, как могилы ваших матерей», – настрого приказал Сулейман своим воинам). Но затем они неожиданно покинули Венгрию, предоставив членам Габсбургской фамилии и правящему князю Трансильвании бороться между собой за опустевший венгерский трон и искать, что и ожидалось, поддержки Сулеймана Многомудрого…

Впрочем, случались и неудачи, оставившие зияющие дыры в плаще, которым он хотел прикрыть «франкские земли».

В 1529 и 1532 гг. Сулейман дважды осаждал Вену, но «взять в руки сердце Габсбургов» так и не смог. Не помогли ни преданность войск, ни новый орудийный парк. Султан позволил себе самодовольное заявление, что намерен построить в честь своих побед монумент на берегу Рейна, а уж Испании давно пора вернуться в лоно ислама! С VIII века по 1492 год в Испании или в ее частях правили мусульмане – арабы и их потомки мавры, и страх перед расплатой за Реконкисту (кровавое изгнание мусульман и евреев) сплотил габсбургских подданных.

Мартин Лютер на время умерил свои обличения в адрес папского престола; католики и протестанты временно объединились. Император сделал протестантам ряд уступок (Нюрнбергское соглашение 1532 г.), и против султана – «естественного союзника Реформации» – выступила почти единая Европа. Сулейман ушел из-под Вены, по пути превращая Нижнюю Австрию в пустыню. Женщин от поругания охраняли, книги и скульптуры везли в Стамбул, золото… неизвестно, куда девалось.

Официальным летописцам причины неудач Сулейман приказал сформулировать так: «От Буды до Стамбула очень плохие дороги, время присоединить Буду еще не пришло. Дело отложено».

Послов держав собрали в Стамбуле, «отличили» золотым трофейным оружием, драгоценностями. Сулейман был со всеми приветлив и выступил с речью, оставшейся в хрониках. Он сказал, что ничего и в мыслях не имел против Европы, но король Испании (!) так громко заявлял о желании пойти против турок, что он, Сулейман, готов сразиться с ним лично. «…Если нет, пусть пришлет дань моему величеству». Европа тихо ахнула – рыцарь из гарема!

«Военная дисциплина османов, – писал итальянский наблюдатель, – настолько строга и справедлива, что с легкостью превосходит дисциплину древних греков и римлян. Турки же превосходят наших солдат…» В Европе побывала не азиатская орда, а хорошо вооруженная современная армия, – такой вывод сделали европейские дипломаты и были правы. Османский фактор стал отныне элементом европейской политики держав. Другим направлением походов Сулеймана стала его борьба с рыцарством Ордена иоаннитов, лучших мореходов, воинов и врачевателей Европы, за острова Родос и Мальту, т.е. за пути из Восточного Средиземноморья к Гибралтару и в Атлантику.

После 145 дней осады Родоса, на Рождество 1522 года, Сулейман лично проконтролировал, чтобы сдавшиеся рыцари с оружием и всеми бесценными сокровищами Ордена торжественно покинули остров, находившийся на пути к Эгейскому морю, собой его прикрывавшего. На корме последней галеры стоял молодой рыцарь-госпитальер в помятой, пробитой кирасе. Кровь из раны на лбу смешивалась со слезами. Они встретились взглядами. Рыцарь и султан. Жан де ла Валетт и Сулейман Великолепный.

По данным, вошедшим в отчеты европейских послов, Сулейман обронил загадочную фразу:

– Когда-нибудь эти рыцари станут спасением османского султана.

На исходе XVIII столетия мальтийские рыцари будут насмерть стоять против общего с османами врага – Наполеона Бонапарта. В 1923 году на острове Мальта найдет покой и надежное убежище последний из османских султанов Мехмед VI, изгнанный из Турции неистовым Мустафой Кемалем Ататюрком…

«Христианского рыцаря можно убить, – сказал тогда же, по преданию, Сулейман, – но важнее заставить его бродяжничать…» Пять лет иоаннитам никто не давал пристанища. Опасались рыцарей или Сулеймана?

Через 43 года никогда ничего не забывавший султан послал мощную армию на штурм острова Мальты – последнего прибежища рыцарей. Великий магистр Жан де ла Валетт надел пробитый в 1522 году на Родосе панцирь: «Мы – не уйдем». Горстка рыцарей заставила армию и флот османов отступить. Узнав о неудаче, Сулейман горестно сказал: «Только со мной мои войска добиваются триумфа. Поздравьте Магистра, – он победил самого Сулеймана». В этих двух фактах весь он – падишах, опора правоверных и умнейший полководец.

В период между походами на Запад были масштабные, возглавляемые лично Сулейманом военные экспедиции на Восток. Так, в 1533-1534 гг. больше подкупом, чем оружием он отобрал у Ирана Южный Азербайджан, занял Ирак. Долгие войны с Ираном шли до 1555 года, когда Сулейман по-своему решил затянувшийся спор. Ирак (с Багдадом) отошел к Стамбулу; Азербайджан остался у шаха Ирана, а Грузия и Армения (вплоть до русско-турецких и русско-иранских войн XIX века) оказались поделенными между Турцией и Ираном.

Сулейман I укрепился в Аравии (Аден, 1538 г.; Йемен, 1539-1546 гг.). Подобно английской королеве Елизавете I, поставил себе на службу пиратов, – только Западного Средиземноморья. Хайруддин Барбаросса и Драгут-паша подняли османский красный флаг с полумесяцем над всей прибрежной полосой Средиземного моря от Алжира и Туниса до Египта. Султан даже наметил строительство Суэцкого канала почти в том же месте, где задумали это сделать фараоны Египта, а потом было построено знаменитое чудо XIX века.

Крайне раздраженно Сулейман отреагировал на завоевание Россией Казанского (1552) и Астраханского (1556) ханств и завещал сыну Селиму вернуть эти земли и все же прорыть Волго-Донской канал (экспедиция Селима II в Россию провалилась в 1569 г.).

Мировая держава династии Османов вошла в зенит своего могущества. В чем же суть законоустроительной деятельности Сулеймана I?

Первичные законы империи заложил Мехмед Фатих «Завоеватель» . До него действовали нормы предков – тюркских кочевников, пришедших в Малую Азию в XI-XIII вв. Сулейман не столько создавал правовую систему, сколько приводил обычаи предков-тюрок и нормы ислама (шариат) в соответствие с новыми требованиями – времени и места, эпохи политических сдвигов в Старом Свете и разраставшейся территориально державы.

Он передал предложение и исполнение законов – государству (власти светской); утверждение таковых и регламентацию по нормам ислама – мусульманским властям. Сам-то он был «тенью Аллаха» и безграничным собственником «земли, воды и всего, что ими порождено».

Институт управления состоял из султана, его окружения и резерва молодых людей, почти всегда из христиан, которых готовили (после принятия ислама) на должности в армии и в гражданских ведомствах. Они считались (и считали себя) «рабами султана». Весь юридический аппарат составляли только мусульмане и их дети: судьи, богословы, ученые и т.д., которые и были хранителями традиций. Державе, включавшей подданных более чем двадцати национальностей и поначалу преимущественно христианской (по причине присоединения густонаселенных балканских территорий), нужно было иметь особый кодекс.

Таковым стал свод уложений «Слияние морей», действовавший до реформ, проведенных в Турецкой Республике Ататюрком. Кануны – законы султана были актами его доброй воли, но они тщательно согласовывались с Кораном. Особое внимание уделялось главному податному населению – христианам Балкан и Леванта. В целом положение христиан, в османских условиях не знавших крепостного права, было сравнимо со статусом европейского лично свободного арендатора с четко фиксированным налогом. Впрочем, личный налог на подданных-немусульман стал (по мнению балканистки Л.В. Зелениной) растянутой на многие века контрибуцией.

Однако бежали крестьяне из габсбургских владений к османам, и многие греки предпочитали жить в османской Морее, а не во владениях Венеции. Вот почему в итоге османское правление просуществовало много веков. Оно использовало в своей политике не только ятаган, но и дозированный налог и свободу распоряжаться излишками от земледельческого труда.

Кануны включали новое «полицейское» и уголовное законодательство. Мусульманин был защищен лучше, но и христианин не оказался вовсе бесправен. Введение налогов, по существу, на все виды жизни и деятельности – от бритья бороды и торговли платками до изготовления оружия и строительства домов – обеспечивало стабильность доходов государства. Правда, система откупов наносила сильный вред обществу в целом. Земля принадлежала султану – та, которая уже завоевана, и та, которая будет завоевана. На условии строгого несения воинской службы земля передавалась не во владение, а в пользование военному леннику. Некоторая часть земель при Сулеймане I (крайне незначительные наделы) поступала в личную собственность военного ленника за выдающиеся заслуги.

По преданию, Сулейману I принадлежат (или, по крайней мере, были переписаны им – он был прославленным каллиграфом) следующие стихотворные строки:

Чтобы править, – нужны воины.
Чтобы содержать их – нужно имущество.
Чтобы иметь имущество, – нужны богатые подданные.
Богатым народ можно сделать только через правильные законы.
Если выпадет хоть один принцип, – рухнет все.

Он сумел привлечь к управлению лучших министров – выходцев из самых просвещенных и быстро реагировавших на перемены в Старом Свете регионов – Греции и Сербии. Он сделал искусство частью повседневной жизни, а архитектуру – праздником души. Уважение к Слову Божьему – Корану, Торе, Евангелиям – было нормой.

Он долго был счастлив со своей русской женой Анастасией – Роксоланой, но не сумел уберечь от интриг и междоусобиц любимых сыновей.

Его одинокая старость была пронзительно печальна, как вечерний вопль муэдзина над стылыми водами зимнего Босфора. Не это ли подвигло Назыма Хикмета написать:

И с восходом зари,
И навстречу ветрам
К молитве зовет зеленобородый имам?

Единственный оставшийся в живых наследник – Селим – крепко пил. Сулейман вразумлял его в письмах, взывал к образу покойной матери, пару раз казнил собутыльников сына. Все тщетно. Селим пил и во хмелю грозился пойти походом на Москву…

В противовес наследнику, Сулейман усилил власть великого везира, родом из боснийских сербов, и капудан-паши – турка, книгочея и знатока астрономических таблиц, составленных Улугбеком. Оставалось – достойно умереть.

Он не вынес тягот последнего похода в Венгрию в 1566 году.

Литература

История Востока в шести томах. T. III. Восток на рубеже Средневековья и Нового времени. XVI—XVIII вв. М., 1999.

История османского государства, общества и цивилизации / Под ред. Э. Ихсаноглу. Пер. с тур. T. 1. М., 2006.

Хитцель Ф. Османская империя / Под ред. В. И. Шеремета. Пер. с франц. М., 2006.

Шеремет В.И. Становление Османской империи. XIII—XVI вв. // Новая и новейшая история. 2001. № 1.

Цунами революций

А.М. Васильев, доктор исторических наук, профессор, директор института Африки РАН, академик

Восстание в туристском раю

17 декабря прошлого года Мухаммед Буазизи – 26-летний тунисец, безработный выпускник университета – попытался заработать на жизнь, торгуя с тележки овощами и фруктами. Полицейские отняли у него товар и вдобавок оскорбили. Попытки пожаловаться властям кончились тем, что его вышвырнули из муниципалитета. Униженный, отчаявшийся, лишенный куска хлеба, молодой человек совершил самосожжение.

В страшных муках он скончался спустя немногим более двух недель. Для мусульманина самоубийство – вообще большой грех, а такая страшная смерть взорвала тунисское общество. Тысячи, а затем десятки тысяч человек вышли на улицы, протестуя против бесчеловечного режима, угнетения, безработицы, коррупции, диктатуры президента Туниса Бен Али и его клана.

Несмотря на принятые властями жесткие меры и даже убийство нескольких демонстрантов, полиция отступила перед массами восставших. Бен Али бежал (его отказалась принять Франция, и убежище предоставила Саудовская Аравия), страна погрузилась в хаос, непрочную власть пытались удерживать бывшие сторонники президента, правда, многие из них просто спасались бегством.

Тунис считался до недавнего времени раем для туристов, стабильным государством, которое даже за независимость боролось исключительно политическими средствами. Со времен первого президента Хабиба Бургибы страна стала светской, с высоким уровнем образования, достаточно многочисленным средним классом, гендерным равноправием (многоженство официально запрещено, 20% депутатов парламента – женщины). Шариат сегодня играет незначительную роль, вся интеллигенция знает французский язык, ей близка европейская культура. В республике широко используется Интернет, свободно функционирующий здесь. Устойчивы связи с Европой и США. Экономика Туниса неплохо развивалась и была нацелена на сотрудничество с Евросоюзом. В Европе находятся до миллиона тунисцев. В страну из Старого Света прибывают несколько миллионов туристов в год.

Но вместе с тем за 23 года авторитарного правления Бен Али правительству не удалось решить главную проблему – преодолеть высокий уровень безработицы. Она затрагивает не только беднейшие слои населения, но и молодежь с высшим образованием. В последние годы безработица в Тунисе выросла из-за мирового финансово-экономического кризиса 2008—2009 годов, а также из-за ограничений на иммиграцию тунисцев в странах Европы. Возникло противоречие между завышенными ожиданиями образованной молодежи и отсутствием возможностей для их реализации. Низы не хотели жить по-старому, верхи не могли по-старому управлять. В итоге организаторами протестных акций стали образованные молодые люди, координирующие действия с помощью Интернета, социальных сетей «Фейсбук» и «Твиттер».

Политический произвол и ограничение властями свободы СМИ способствовали распространению идей исламского фундаментализма среди не только беднейших слоев, но и части среднего класса. Авторитарно-полицейский режим жестоко подавлял оппозицию, особенно мусульманских экстремистов, запрещал деятельность исламистских партий. Это, в частности, вызывало симпатии к Бен Али со стороны США и Франции, которые проявили готовность углублять с ним сотрудничество, но часть общества видела в исламистах жертв и врагов ненавистного строя.

Существенной причиной массового недовольства стала коррупция власти. Если про первого президента Туниса X. Бургибу говорили, что он ушел с поста с 30 долларами на банковском счету, то отличительной чертой правления Бен Али стал явный и откровенный расцвет коррупции и семейственности. Особую ненависть населения вызывала семья второй жены президента – клан Трабелси, который захватил самые лакомые куски в банковском секторе, сфере недвижимости, в торговле, туристическом бизнесе и в других отраслях.

Президент Бен Али утратил чувство реальности, перестал учитывать настроения населения. Достаточно было искры, чтобы гнев общества выплеснулся на улицы. Самоубийство несчастного торговца фруктами стало такой искрой.

У оппозиции пока нет общепризнанного национального лидера. Средний класс и беднейшие слои общества объединились в стремлении свергнуть режим Бен Али. Их пути могут и разойтись. Власть в Тунисе временно перешла в руки людей из окружения сбежавшего президента, которые заявили о разрыве с ним и его семьей, временно сохранял свой пост премьер-министр, но и он был вынужден подать в отставку. Продолжается период хаоса, безвластия и разгула криминала, что усугубляет экономический кризис. Демонстрации не утихают, население требует немедленной передачи власти оппозиции до новых президентских выборов. Ситуацию усугубляет наплыв десятков тысяч беженцев из Ливии, но об этом – особый разговор.

Важную роль в дальнейшем развитии событий может сыграть армия. В отличие от органов внутренних дел она формально не замарана участием в репрессиях. Не исключено, что либерально-демократические силы, ориентированные на связи с Францией и США, в какой-то мере укрепят свои позиции, особенно если западные страны окажут Тунису помощь – экономическую и медийную.

Но сохраняется вероятность и того, что исламисты, подающие себя как главных противников режима и имеющие достаточно широкую социальную базу, могут извлечь из сегодняшней нестабильности максимум выгоды.

На данном этапе предсказать, по какому из сценариев будут развиваться события, сложно. Социальные проблемы не решены. Растут цены на продовольствие и безработица. Тысячи людей бегут из охваченной хаосом страны в Европу, которая страшится наплыва нелегальных иммигрантов.

Но успех в целом мирной революции в Тунисе вдохновил на такие же действия египтян.

«Ат-Тахрир» значит «Освобождение»

18 дней продолжались массовые народные волнения в Египте. Численность их участников то сокращалась до ста тысяч человек, то вырастала до миллионов. На восстание поднялись массы – от Александрии до Асьюта и от Мансуры до Синайского полуострова. Центром восстания, его средоточием, символом, знаменем стала площадь Ат-Тахрир (в переводе – Освобождение) в центре Каира. Здесь шел непрекращающийся митинг, кипели дискуссии, читались стихи и пелись песни, пять раз в день люди молились. На этой площади давали интервью, позировали перед телекамерами важнейших мировых каналов. Здесь же были разбиты палатки, в которых жили люди, поклявшиеся не покидать это место до победы, сюда подносили воду, пищу, медикаменты, одеяла. Среди митингующих ходили коптские (христианские) священники в темных одеждах и улемы-богословы из исламского университета Аль-Азхара в закрученных тюрбанах. Полиция разбежалась. Вокруг площади стояли армейские танки и бронетранспортеры, которые не вмешивались в демонстрации. Но когда начались столкновения демонстрантов с нанятыми режимом бандами хулиганов, военные постарались разъединить дерущихся.

Народная революция в Египте как бы свершилась.

После 18 дней массовых народных волнений восставшие победили. Президент Хосни Мубарак ушел в отставку.

Исчез с политической арены фактический преемник Мубарака – Омар Сулейман, руководитель разведки и служб безопасности страны, назначенный вице-президентом. Власть в Египте взял военный совет во главе с министром обороны Хусейном Тантави, который распустил парламент, отменил старую конституцию, объявил о проведении новых выборов в срок, не превышающий шести месяцев, назначил комиссию для выработки новой конституции и, соответственно, нового избирательного закона. Фактически рухнула прежняя партия власти – национально-демократическая. Арестованы несколько министров, замешанных в особо крупных актах коррупции.

Но победа народного мирного восстания не ограничилась этими видимыми результатами. Может быть, психологический результат восстания важнее его временных политических итогов. Люди преодолели страх, постоянный страх перед силой репрессивной машины государства, перед власть имущими, их охватило чувство ликования от завоеванной свободы. Восставшие считают, что после

долгого периода авторитарного режима, унижений и бессилия они вновь обрели человеческое достоинство.

Перед мощью народных выступлений появился страх у власть имущих, в том числе у генералитета, страх перед силой народного гнева, страх перед перспективой потерять свои позиции, если не будут удовлетворены народные требования.

А что осталось? Почему я говорю «как бы», оценивая результаты революции?

Все дело в том, что режим Хосни Мубарака опирался на армию и силы безопасности. Под давлением масс ушел глава военного режима, рухнул символ прежней власти, но власть осталась – может быть, временно – в руках именно военных. Антиправительственные демонстрации прекращены или, по крайней мере, стали менее масштабными. Люди выходят на демонстрации, чтобы выразить радость победы. Но есть и другие демонстранты, требующие повышения заработной платы, улучшения условий труда…

А что дальше? Что определит политическую систему Египта, его экономическую структуру, путь развития египетского общества? Какие силы реально действуют в стране и что получится из их взаимодействия или столкновения?

Отвлечемся на несколько мгновений от сегодняшних бурлящих политических страстей Египта. Вернемся на площадь Ат-Тахрир, которая сама по себе полна символики и несет отпечаток и древней, и недавней истории Египта. Она – своего рода микрокосм Египта.

В северной стороне площади расположено здание Египетского национального музея с бесчисленными и бесценными сокровищами времен фараонов (кое-кто в ходе восстания пытался его грабить, но сокровища защитили военные и сами демонстранты). Прямо напротив него, на южной стороне, здание, в котором находится учреждение с названием, трудно поддающимся переводу, Аль-Мугаммаа – многоэтажное средоточие регистрационных и справочных служб Египта, жуткая бюрократическая организация, где каждый шаг сопровождается взятками.

Рядом с Аль-Мугаммаа находится штаб-квартира Лиги арабских государств, созданной при активном участии Египта. Страна претендовала и претендует на ведущую роль в арабском мире, но, к разочарованию гордых египтян, теряет ее из-за своих экономических проблем. Она даже не попала в «двадцатку» самых весомых государств в мировой экономике, а Саудовская Аравия со своей нефтью и валютными резервами туда вошла.

Рядом со зданием Лиги арабских государств ремонтируется отель «Хилтон», первый пятизвездочный отель в Египте, построенный в 50-х годах прошлого столетия на месте казарм английских войск, которые когда-то оккупировали страну. Напротив «Хилтона», по другую сторону площади, лежат кварталы, построенные в конце XIX века по парижским образцам, сейчас обветшавшие, а когда-то бывшие самой элитной частью Каира. На одном из этих зданий три десятка лет красовалась огромная реклама «Аэрофлота», сменившаяся сейчас рекламами западных корпораций. Чуть справа от него одним крылом на площадь Ат-Тахрир выходит здание Американского университета в Каире, который традиционно считается каналом идеологического и культурного проникновения США в Египет. Но если вернуться к Национальному музею, то сразу за ним лежит район Булак. Это – средоточие старых, рассыпающихся зданий, нищеты, перенаселенности, отчаяния, злости, безнадежности. Наверное, об этом самом районе писал стихи поэт-бунтарь Ахмед Фуад Нигм: «Те одеваются по последней моде, а мы живем вдесятером в одной комнате».

Между зданием Аль-Мугаммаа и штаб-квартирой Лиги арабских государств начинается мост через Нил, и прямо перед мостом на острове возвышается статуя Саада Заглула, который возглавил египетское восстание против англичан в 1919 году. После этого Египет получил полуколониальную псевдодемократию, с игрой политических партий и с полным игнорированием интересов народа. Королевское правительство, зависимое от англичан, потеряло всякую легитимность. В стране господствовал класс землевладельцев-феодалов при нищем населении.

Такая ситуация вызвала взрыв недовольства, вылившийся в 1952 году в военный переворот – революцию, которую совершили «свободные офицеры» (всего несколько батальонов!) во главе с Гамалем Абдель Насером. С 1952 года в Египте установился военный режим. При Насере он был леворадикальным. Насер провел аграрную реформу, лишив большей части земель феодальный класс, национализировал ряд предприятий с иностранным капиталом и крупной египетской собственностью, попытался ввести рабочих в правление компаний.

В свое время Гамаль Абдель Насер взял на вооружение антизападную (антиимпериалистическую) идеологию и стал почти союзником СССР. Президент Египта нарушил западную монополию на поставки оружия на Ближний Восток, закупив советское оружие через Чехословакию, затем национализировал Суэцкий канал. В ответ на это была совершена тройственная англо-франко-израильская агрессия 1956 года, остановленная как осуждением со стороны США, так и блефом Никиты Хрущева, который намекал на возможность ядерного удара по агрессорам, никогда не собираясь применить его на деле. Всемирный банк не дал кредита на строительство высотной Асуанской плотины, которая спасла бы Египет от голода, его предоставил Советский Союз, и плотина вместе с мощной электростанцией была построена, значительно увеличив посевные площади Египта. (К слову сказать, Египет даже после Насера при Анваре Садате полностью расплатился за все советские поставки – как за строительство высотной Асуанской плотины, так и за оружие.)

Но Насер создал военно-репрессивный режим, не терпящий ни оппозиции, ни инакомыслия. Какое-то время в концлагерях были вместе и коммунисты, и «Братья-мусульмане» (о них чуть позже), их били и пытали. Затем некоторых коммунистов освободили и кооптировали в органы власти и пропаганды.

Насер проиграл войну с Израилем в 1967 году, что надломило его здоровье и позиции Египта в арабском мире. Новый президент Анвар Садат установил правую военную диктатуру, начал возвращать собственность, конфискованную у крупных предпринимателей, переметнулся на сторону США. Он начал в союзе с Сирией войну с Израилем, которая в первые дни благодаря внезапности удара и предварительной подготовке войск советскими офицерами и поставкам советского оружия и техники была успешной. К концу военных действий Египет оказался вновь на грани поражения. Война кончилась вничью, что в тех условиях означало победу Египта и Сирии и поражение Израиля. Впоследствии при посредничестве американцев он заключил мирный договор с Израилем, фактически отказавшись от поддержки дела палестинцев, но вернув в демилитаризованном виде египетскую территорию – Синайский полуостров. Садат стал проводить так называемую политику открытых дверей (инфитах). Это породило в Египте класс паразитической буржуазии, представителей которой называли «жирными котами» инфитаха, тесно связанными с госаппаратом.

Садат был убит в 1981 году мусульманскими экстремистами во время военного парада. Вице-президент Хосни Мубарак во время этого нападения чудом уцелел и стал президентом Египта. Перед своей смертью Садат пытался подавить всю оппозицию, бросив в тюрьму и коммунистов, и насеристов, и представителей коптов, и часть «Братьев-мусульман». Именно из отколовшейся от «Братьев-мусульман» группировки вышли будущие убийцы Садата.

Встав во главе государства, Хосни Мубарак освободил из тюрем большинство заключенных, среди них был и коптский патриарх. Он постарался восстановить отношения с арабскими странами, порвавшими их с Египтом после того, как тот заключил мир с Израилем. Мубарак решительно проводил борьбу с терроризмом и первое время пытался даже ограничить аппетиты «жирных котов». При этом он сохранил и, можно сказать, углубил тесные отношения с США, сотрудничество с Израилем, участвовал в первой войне Соединенных Штатов против Ирака.

Пока главная сила в стране после революции – это армия, точнее, армейское офицерство и генералитет.

Танковые дивизии не вмешались

Становым хребтом военного режима в Египте всегда были привилегированное офицерство и генералитет. Они не только пользовались различными социальными благами – высокой зарплатой (на фоне массовой бедности населения), хорошими жилищными условиями, поликлиниками, клубами, спортивными сооружениями, – но со времен Садата еще имели возможность заниматься бизнесом, руководить военной промышленностью, которая частично стала работать на внутренний рынок гражданской продукции. После выхода в отставку многие офицеры и генералы занимали важные посты в администрации, в правлениях частных компаний и банков. Большинство губернаторов египетских провинций – бывшие генералы.

В ходе народного восстания армия, которая пользовалась популярностью и уважением в стране, в том числе и среди масс населения, занимала нейтральную позицию, не участвуя в подавлении народных волнений. Она прошла по тонкому лезвию между преданностью режиму, его главе – Мубараку и сочувствием к народным волнениям. Сейчас армейское руководство понимает, что перемены и реформы в стране необходимы. Армия, возможно, будет отодвинута с первых ролей в политике, но останется гарантом дальнейшего развития и попытается сохранить свои привилегии.

При этом не стоит забывать, что высшее руководство армии, все без исключения, было подобрано Хосни Мубараком из людей, преданных лично ему. При продвижении по службе личная преданность ценилась выше военного профессионализма. Армия поддерживала тесные связи с Вашингтоном, получая от США каждый год военную помощь в размере 1,3 млрд долларов, за годы правления Мубарака была перевооружена в основном американцами; лишь часть оружия советского производства осталась в ее распоряжении. Среднее и высшее офицерство прошло обучение в США, а также в Англии и во Франции. Один из первых декретов нового военного руководства гласил, что прежние международные договоры, в том числе мирный договор между Египтом и Израилем, останутся действующими.

Согласятся ли генералы и офицеры на какое-либо изменение своей роли в обществе?

Реальная сила исламистов

Вторая сила, которая будет участвовать в формировании нового политического курса и структуры страны,– это организация «Братья-мусульмане», наиболее сплоченная и массовая социально-политическая сила.

Она была создана еще в 1928 году, всегда опиралась на массы религиозно настроенного населения, для которого были чужды «игры эф-фенди», то есть либеральных правящих классов, были чужды слова «демократия», «либерализм», «свободные выборы» ит.д. Эта организация проповедовала возвращение к «истинно исламским ценностям», к следованию законам шариата. Она широко развернула сеть благотворительных учреждений – больниц, школ, приютов.

«Братья» находились в оппозиции к королевской власти. В конце 40-х годов прошлого века тогдашний премьер-министр страны пал жертвой их боевиков, а в ответ власти организовали убийство лидера «Братьев» – Хасана аль-Банны.

После короткого флирта с режимом Гамаля Абдель Насера представители «Братьев-мусульман» организовали неудачное покушение на популярного президента. Организация была запрещена, а ее активисты оказались в концлагерях вместе с коммунистами, проамериканскими либералами и другими оппозиционерами. Многие «Братья-мусульмане» были подвергнуты пыткам, некоторые казнены.

Сейид Кутб, теоретик «Братьев-мусульман», разработал в концлагере идею джихада против правителей мусульманских стран и «неверного» Запада. По его мнению, правители мусульманских стран на самом деле были агентами Запада, а не мусульманами, поэтому против них можно было восставать. Кутб был повешен в насеровской тюрьме в 1966 году. А его идеи вдохновили крайних экстремистов вроде Аймана аль-Завахири, который стал главным помощником Усамы бен Ладена в организации «Аль-Каида», а также слепого шейха Омара Абдель Рахмана, благословившего террористов на взрыв Всемирного торгового центра в Нью-Йорке в 1993 году. Идеи Кутба подхватили экстремисты и террористы во всем мусульманском мире.

Организация была фактически реабилитирована после прихода к власти президента Анвара Садата в 1971 году. Но, страшась ее силы, и Садат, и сменивший его президент Мубарак держали «Братьев-мусульман» на полулегальном положении. Само руководство заявляло о своем несогласии с действиями экстремистов. Но в отколовшихся от них группировках собрались люди, готовые на теракты. Именно представители одной из них организовали убийство президента Садата. Именно они участвовали в убийствах как представителей власти, так и иностранных туристов и иностранных граждан в Египте. Нападения на туристов, подрывавшие эту отрасль экономики, с которой связана работа нескольких миллионов египтян, лишили экстремистов части социальной базы. Крайних исламистов подпитывали «афганцы», участвовавшие в войне против просоветского левого режима в Афганистане и советских Вооруженных сил.

Жестокие репрессии, включая аресты по закону о чрезвычайном положении, пытки в тюрьмах и казни экстремистов ослабили мусульманские террористические организации, загнали их в подполье.

Руководство «Братьев» стало делать упор на легальную деятельность.

В качестве независимых депутатов или представителей некоторых оппозиционных партий «Братья-мусульмане» стали участвовать в парламентских выборах. На предпоследних выборах 2005 года, даже в условиях ограничений, репрессий и фальсификаций, они завоевали 88 мандатов – почти 20 % парламентских мест. Но в ходе последних выборов в ноябре—декабре прошлого года из-за массовой фальсификации, арестов и давления властей «Братья» лишились представительства в парламенте.

Руководство «Братьев-мусульман» не участвовало в первые дни в волнениях, но оно позволило своей организации молодежи выйти на улицы вместе со всем народом. Мало того, именно молодые «Братья-мусульмане», как оказалось, действовали наиболее дисциплинированно. В ходе нападения сторонников режима, в основном нанятых хулиганов и бандитов, на антиправительственные демонстрации именно «Братья» помогли разделить восставших натри части: одни стояли на баррикадах, забрасывая камнями нападавших, другие подносили эти камни, а третьи выламывали их из мостовой. Они же посылали из разных провинций на площадь Ат-Тахрир членов своей организации, обеспечив их двухдневную ротацию.

Накануне восстания исламизация жизни в Египте становилась все более массовой и глубокой. Когда автор этих строк учился в Каирском университете в 60-х годах, из десяти студенток, может быть, одна носила традиционное мусульманское платье и платок-хиджаб. Сейчас все с точностью до наоборот: в том же университете, на том же факультете одна из десяти будет в джинсах и с непокрытой головой, причем почти наверняка не мусульманка, а коптка-христиан-ка. Шариат уже стал основным источником египетского законодательства с 1982 года. «Братья-мусульмане» смогли прорваться к руководству профсоюзов адвокатов и врачей, но потом с помощью «административного ресурса» были вытеснены из этого руководства.

На площади Ат-Тахрир «Братья-мусульмане» все время говорили о своей преданности неконфессиональному характеру Египта. Сейчас они заявляют: «Мы верим в демократию и в ее правила. Мы верим в принцип, согласно которому люди являются основой и источником суверенитета и свободно выбирают своих лидеров на честных выборах при тайном голосовании».

«Братья-мусульмане» уже участвовали в первых переговорах с представителями власти. В комитет юристов по созданию новой конституции был включен и правовед, представляющий эту организацию. Хотя внутри армии деятельность «Братьев-мусульман», как и любых других религиозных организаций, запрещена, среди рядовых и офицеров всегда было и остается немало их сторонников.

Поколение Интернета, «Фейсбука», «Твиттера»

Третья сила, которая участвует в определении будущего Египта, – это молодое поколение 20-30-летних достаточно образованных египтян, которые были настроены оппозиционно к режиму, выступали за демократические свободы – свободные выборы, свободные СМИ, права человека, человеческое достоинство. Это люди отнюдь не из самых бедных семей. Они связываются друг с другом по Интернету, и именно они стали той организационной искрой, из которой разгорелось пламя восстания. С помощью системы социальных сетей «Фейсбук», «Твиттер», «Ю-Тьюб» они смогли поднять на восстание, организовать и сплотить сначала десятки, а потом сотни тысяч и миллионы людей. Они не были и не являются политической партией. Их политические взгляды разнообразны, порой противоречивы. Они не оформились как единая организация.

Молодые люди установили контакты друг с другом, с тунисскими компьютерщиками и выработали оказавшуюся успешной тактику народного восстания, включая технические детали, например, как спасаться от слезоточивого газа. Они обладали новыми средствами и новым, невиданным в истории инструментом для организации масс и использовали его с большим талантом.

К этим молодым людям примыкают довольно слабые оппозиционные партии, в том числе либерально-демократические «Кифая» (что означает «довольно, хватит»), «Аль-Гад» («Завтра»), «Молодежное движение 6 апреля», группа, объединенная вокруг Мохаммеда эль-Барадеи, нобелевского лауреата, бывшего главы МАГАТЭ (Международное агентство по атомной энергии), у которого проявились политические амбиции.

68-летний Эль-Барадеи – технократ, выглядящий университетским профессором, считает себя одним из лидеров революции и кандидатом на пост президента Египта. Сидя в саду своего дорогого элегантного дома неподалеку от пирамид, он рассуждает о будущем в надежде, что поднимется наверх. Он признается, что после свержения Мубарака дорога вперед будет очень сложной. «Люди освободились, но,– говорит он,– не знают, что делать со свободой. Есть много сомнений. Легальная оппозиция неорганизованна. Она фрагментирована, и у нее нет социальной базы». Поэтому Эль-Барадеи предпочитает давать советы молодежи и сотрудничать с «Братьями-мусульманами». Он недоволен военными. Он предлагал создать президентский совет из трех человек, в котором будет только один военный, и, естественно, одним из трех был бы он сам. Пока что президента заменила военная хунта. Генералы не связались с Эль-Барадеи и, видимо, не хотят предоставлять ему какую-то роль в переходном правительстве.

На пост президента претендует и Амр Муса, генеральный секретарь Лиги арабских государств, бывший министр иностранных дел Египта. Он человек, несомненно, талантливый, но будет ли А. Муса иметь достаточный электорат?

Гонем – бренд поколения Интернета

Лицом, брендом молодых организаторов восстания стал Уаэль Гонем – 30-летний компьютерщик, глава маркетинговой компании «Гугл» по Ближнему Востоку. Выпускник Американского университета в Каире, он был успешным менеджером. Вместе с американкой-женой и двумя детьми Гонем жил в основном в Дубае, в особняке, расположенном в респектабельном районе города. Он начал с того, что гнал по вечерам по «Фейсбуку» страницы, посвященные Эль-Барадеи. У него был опыт коммерциализации любого предложения, в том числе демократии, в формах, приемлемых для пользователей «Фейсбука». Это был инструмент, по его мнению, в борьбе с египетским полицейским государством. Стоит в «Фейсбуке» появиться пользователю, как у правительства уже нет возможности его заблокировать, не прибегая к перекрытию «Фейсбука» полностью.

Гонем вел две разные жизни: днем работал на свою фирму, а по вечерам и ночам создавал антиправительственные материалы на «Фейсбуке». В июне прошлого года молодой александрийский бизнесмен по имени Халид Сайд, который поместил видео полицейских, употребляющих наркотики, был схвачен средь бела дня полицией в интернет-кафе. Его выволокли на улицу и избили до смерти. Фотография трупа, покрытого ссадинами и синяками, попала в Интернет. И тогда Гонем организовал новую страничку в «Фейсбуке» под названием «Каждый из нас – Халид Сайд». Эта страница стала брендом борьбы против полицейской жестокости в Египте, сюда непрерывно поступали фотографии, видеозаписи, новости. Благодаря умелому отбору материалов и таланту Гонема эта страничка быстро превратилась в один из самых посещаемых оппозиционных египетских сайтов.

Молодой компьютерщик бросил вызов режиму и целому полицейскому аппарату. Гонем сохранял анонимность, никто, за исключением двух-трех друзей, не знал, что именно он этим занимается. Для того чтобы вести страницу, Гонем взял псевдоним Аль-Шахид, что значит «Жертвующий собой» (в русском языке это слово уже приняло резко отрицательный оттенок ввиду того, что самоубийцы-террористы и террористки использовали его для своих подлых актов против невинных людей). Но в арабском языке оно сохраняет свой первоначальный благородный смысл.

Когда 14 января протесты в Тунисе привели к падению диктатора, Гонем объявил, что в Египте можно совершить собственную революцию. Его веб-страницу посещали более 350 тысяч «фанов», и он предложил им участвовать в протестах 25 января, попросив «кликнуть»: «да», «нет» или «может быть». Через три дня пришло 50 тысяч «да». Но Гонем не был уверен, что те, кто в киберпространстве выразил готовность выйти на демонстрацию, на самом деле сделают это. Он не знал, каков будет результат. Несколько его товарищей по Интернету пытались координировать лозунги и формы организации в виртуальной сети с теми, кто раньше уже участвовал в реальных демонстрациях. Задача состояла в том, чтобы люди преодолели психологический барьер.

Гонем настаивал, что ни он, ни его товарищи не являются лидерами. Он хотел, чтобы люди почувствовали: они сами могут быть властью. У восстания не было вождей и, видимо, не было зарубежных организаторов. Когда американская неправительственная организация связалась с Гонемом, чтобы предложить финансовую помощь, он ответил кратко: «Пошли к черту». Он специально сохранял анонимность – по соображениям конспирации и по этическим убеждениям. «В нашей стране каждый что-то начинает с добрыми намерениями, а потом со временем все становятся коррумпированными»,– говорил он.

25 декабря Гонем лично присоединился к первой же демонстрации, но даже его товарищи не знали, что именно он вел страничку «Аль-Шахид». Видимо, за ним уже следили, и на следующий день его арестовали полицейские в штатском. Гонем уже подготовил себе замену под именем Администратор номер два, личность которого до сих пор не известна. Его друг продолжал вести страницу «Аль-Шахид» на «Фейсбуке». Он информировал семью Гонема и компанию «Гугл», что сам Гонем исчез. Администратор номер два сменил пароль входа на страницу, так как боялся, что Гонема подвергнут пытке и он выдаст этот пароль. Когда египтянка-иммигрантка, живущая в США, партнер по «Фейсбуку» Гонема, получила сообщение от Администратора номер два, то испугалась, подозревая, что это агент полиции. Однако он убедил ее в обратном. Администратор номер два уже подал запечатанный конверт с дальнейшими действиями третьему другу с инструкцией открыть его, если он будет отсутствовать больше суток. Связь сохранялась. Когда же распространилось сообщение, что «Аль-Шахид» – именно Гонем, его жена испугалась еще больше, опасаясь за его жизнь.

Восставшие на площади Ат-Тахрир объявили его своим символическим лидером и стали появляться на страничке в «Фейсбуке» под названием «Каждый из нас – Гонем».

Но раскрытие его имени спасло жизнь Гонему. С ним уже не решились расправиться и освободили на пике восстания. Он вдруг узнал, что стал как бы брендом народного восстания, чего так хотел избежать. В своем интервью 7 февраля журналу «Ньюсуик» он сказал: «Это не входило в мои планы, я ненавижу эту роль. Но все уже вышло из-под моего контроля. Я не герой. Я просто обычный человек. Я делал самую простую вещь. Я просто писал в киберпространстве. А многие за это дело погибли».

Когда освобожденный из заключения Гонем вышел на площадь Ат-Тахрир, его приветствовали десятки тысяч как своего героя, как своего лидера, а он лидером не был. Он выкрикнул: «Свобода – это благословение, которое заслуживает того, чтобы за него сражаться». В тот же день, когда он выступал по египетскому телевидению, ему показали несколько фотографий трупов тех, кто погиб в ходе демонстраций, он разрыдался и крикнул: «Это не наша вина, не наша ошибка! Это вина правительства!» – и отказался давать интервью. На следующий день, выступая перед десятками тысяч человек, Гонем вновь заявил: «Я не герой. Герои – те, кто погиб… Но мы не откажемся от наших требований. Режим должен уйти». Его популярность взлетела до небес. Сотни тысяч человек в «Фейсбуке» призвали, чтобы он говорил от имени революции. Но он знал призывы «Долой!», «Свобода!», «Достоинство!», программы же у него не было.

Оставшиеся в тени из-за гражданской войны в Ливии политические страсти в Египте не утихают. Под давлением демонстрантов ушел в отставку назначенный еще Мубараком премьер-министр генерал Ахмед Шафик (он включен в состав Высшего совета вооруженных сил), сменилось несколько министров. Главой правительства стал хозяйственник Псам Шараф. Многие требуют демонтажа всей структуры безопасности. Идут столкновения между противниками и сторонниками этих мер, есть жертвы. В Каире сожжена штаб-квартира тайной полиции. После того как на площади Ат-Тахрир в ходе антиправительственного восстания обнялись полумесяц и крест, в последние дни вражда на улице вновь разделила коптов-христиан и мусульман. Произошли кровавые стычки, сожжена одна церковь.

До стабилизации далеко.

Трагедия упрямого старика

В своей последней речи Хосни Мубарак заявил: «Это выступление отца, обращенное к своим сыновьям и дочерям». Как и раньше, в его речи было много лжи, хотя, возможно, он искренне верил в то, что говорил. Его обращение вызвало издевательский смех собравшихся и вопль из миллиона глоток: «Уходи!!!» Одна женщина кричала в микрофон: «Хватит нам этих мыльных опер!» Через несколько часов он подал в отставку.

Когда записывали последнее обращение Мубарака к нации, он дважды терял сознание.

За всем этим скрывались личная трагедия, которая объясняет упрямое непонимание президентом своих «сыновей и дочерей», упрямство, которое поставило Египет на грань разрушения и – не исключено! – гражданской войны. Президент верил, что он – единственный, кто может спасти страну от сползания в пропасть.

Хотя широко распространялись слухи, что якобы он лично и его семья награбили многие миллиарды долларов, ряд дипломатов в Египте считали это большим преувеличением. «По сравнению с клептократами в других странах, я не думаю, чтобы президент Мубарак как-то выделялся, – говорил один из послов в Каире, который предпочел остаться анонимным. – Конечно, в Египте была коррупция, но, насколько я знаю, президент и мадам Мубарак жили достаточно скромно». Но при оценке бизнеса его сыновей такие щадящие оценки не высказывались никогда.

Мубарак не ожидал такого конца своей карьеры и своей жизни. Как командующий египетской авиацией, получивший военное образование в СССР, он был героем войны 1973 года против Израиля.

Когда в 1975-м Анвар Садат пригласил его в свой дворец, Хосни Мубарак ожидал, что ему предложат какой-нибудь важный дипломатический пост. Но Садат возвел генерала, не имевшего политических амбиций, на пост вице-президента. 6 октября 1981 года Садат и Мубарак сидели на параде рядом друг с другом, радикальные исламисты в военной форме убили Садата, а Мубарак случайно уцелел.

Так Хосни Мубарак стал во главе страны. Тогда она была совсем другой. Властвовала вездесущая полиция, репрессии заставляли людей подчиняться. Связь с заграницей осуществлялась через редкие телефонные звонки. За последующие 30 лет развились промышленность и туризм, многие сотни тысяч человек получили университетское образование, миллионы стали пользоваться Интернетом, в каждом доме появились телевизоры. Но Мубарак, окруженный лизоблюдами, не понимал, насколько изменилась страна. Его партнером по семейной трагедии была жена Сюзан – дочь египетского доктора и медсестры из Уэльса. В 17 лет Сюзан вышла замуж за Хосни, когда тот был молодым летчиком. Она занялась социальной благотворительностью и была более открыта внешнему миру, чем тот круг людей, который окружал мужа, но хотела вырастить из сыновей смену отцу.

Старший сын Аля был бизнесменом, футбольным фанатом и не играл в политику.

Младший, Гамаль, стал как бы необъявленным наследником отца. Именно Гамаль со своими друзьями заговорил о династиях политиков Кеннеди, Бушей, Клинтонов в США, не говоря уж о династиях фараонов.

Весной 2009 года 80-летний Мубарак пережил трагедию. В это время он уже установил нормальные отношения с президентом Соединенных Штатов Бараком Обамой, как и с предыдущими американскими президентами. Обаму убедили, что Мубарак – единственный человек в стране, который может сохранять стабильность в Египте, давить экстремистов и удерживать свою армию в рамках мира с Израилем. Еще Буш пытался говорить о демократизации арабского мира, но Мубарак выглядел солидным, непроницаемым, как сфинкс. На его каменном лице улыбка появлялась только тогда, когда он говорил и играл со своим 12-летним внуком Мухаммедом, сыном Аля. В тот трагический день очаровательный мальчик, проведя уик-энд с дедом, впал в кому и умер от редкой болезни, вызвавшей кровоизлияние в мозг. Убитый горем дед был психологически надломлен. Он даже отменил свой визит в США, не был на похоронах внука и не присутствовал на выступлении Обамы в Каире, когда тот призывал к улучшению взаимоотношений между США и арабо-мусульманским миром.

Египтяне, народ в высшей степени эмоциональный, выражали сочувствие президенту. Проведи он через неделю после смерти внука выборы, то получил бы подавляющее большинство голосов избирателей без всяких фальсификаций. Если бы тогда он решил подать в отставку, люди искренне попросили бы его остаться. Это был момент эмоциональный, а не политический. Но, потеряв связь с действительностью, Мубарак решил, что только он может продолжать руководить Египтом и даже Гамаль, его сын, не годится для этого.

Правда, Гамаль примерно десять лет готовился к тому, чтобы стать политическим деятелем. В Лондоне он работал в «Бэнк оф Америка», а затем создал свою собственную компанию «Мединвест». Она стала успешным бизнес-проектом, и Мубарак-младший заработал сотни миллионов долларов, очевидно, используя свое положение сына президента.

Но у Гамаля не было данных политического лидера, не было харизмы. «Он учился в Американском университете в Каире и был умненьким юношей, – говорили его друзья. – Гамаль много читал, многому научился, стал хорошим банкиром, специалистом по инвестициям. Он был технократом, но не политическим деятелем. Он не чувствовал настроения людей, настроения народа, он не мог стать лидером или правителем».

А тем временем вокруг Гамаля, ставшего неформальным главой Национально-демократической партии, собрались жадные до денег и власти «жирные коты». Некоторые из них действительно понимали, что экономику надо модернизировать. Либерализация, приватизация и развитие телекоммуникаций уже меняли ландшафт бизнеса. Продажа земельных участков, которые считались собственностью правительства, строительство отелей, туристических центров и богатых кварталов на побережьях Красного и Средиземного морей или в Каире – все это давало гигантские доходы.

В Египет потекли иностранные вложения, экономика росла, сложился новый класс сверхбогатых. Их образ жизни вызывал негодование и ненависть миллионов людей, которые существовали на грани голода, а также образованной молодежи, которая не могла найти работу и не имела будущего. В то же время недовольство высказывали и военные, и органы безопасности, являвшиеся реальной базой режима Мубарака. Они не хотели видеть во главе государства его сына.

Узкая группа советников-лизоблюдов вокруг Хосни Мубарака ограничивала его видение мира и реалий Египта. И никто не смел идти против этого внутреннего окружения.

Сюзан Мубарак иногда позволяла себе это. Она пыталась защитить даже своего ментора из Американского университета в Каире Саада Эддина Ибрагима, который, выступив против режима, получил несколько лет тюрьмы и вынужден был уехать за границу. Но жене президента сказали, что это – не ее дело. Я встречал Ибрагима на международных конференциях и в Колумбийском университете Нью-Йорка, и он показался мне калькой советских диссидентов 6070-х годов.

Сюзан не была популярна. Утверждали, что она получала подношения от бизнесменов и стала сверхбогатой. Жена президента оттолкнула от себя значительную часть населения еще и тем, что вела активную кампанию против женского обрезания, которое лишало египтянок нормальной сексуальной жизни. Но сия практика имела широчайшее распространение среди неграмотного населения, и борьба против такой традиции вызывала отрицательную реакцию.

Весной 2010 года звезда Гамаля уже заходила. Отец не верил в его политическое будущее, а генералы не хотели видеть в Гамале лидера. Хосни Мубараку сделали операцию по удалению желчного пузыря в Германии. Он ослабел физически, но по-прежнему считал себя незаменимым. Его ближайший советник (кстати сказать, по-своему умный и талантливый начальник разведки, потом руководитель всех египетских спецслужб) Омар Сулейман все время оставался в тени. Именно он, а также фактический руководитель Национально-демократической партии Ахмед Изз убрали всех политических оппонентов. В окружении Хосни Мубарака ему не оставалось замены. Старая генеральская гвардия не была довольна ни Гамалем Мубараком, ни окружающими его алчными бизнесменами.

Когда в Египте в ноябре прошлого года фальсифицировали выборы в парламент, организованные партийным боссом Ахмедом Иззом, другом Гамаля, к тому же «стальным олигархом», владеющим двумя третями приватизированной сталелитейной промышленности страны, обстановка накалилась до предела. Омар Сулейман руководил не только разведкой, но и инициировал наиболее драконовские законы по чрезвычайному положению. Именно он попытался сломить мощь «Братьев-мусульман», которые получили на выборах 2005 года, несмотря на все сопротивление правительства, пятую часть голосов. Вместе с Ахмедом Иззом Сулейман обеспечил скандальную победу правящей Национально-демократической партии на выборах, когда светской оппозиции кинули лишь горстку мандатов, а «Братьев-мусульман» просто не пустили в парламент. «Победа» Национально-демократической партии обернулась тем, что от парламента отвернулось все общество.

Согласно материалам «Викиликса», американский посол в Каире характеризовал Сулеймана как «прагматика с очень острым и аналитическим умом». Телеграммы от американского посла определяют его как «наиболее удачный элемент» в американо-египетском сотрудничестве по поводу урегулирования мирного процесса на Ближнем Востоке. В телеграммах из американского посольства в Тель-Авиве сообщалось, что израильтяне очень высоко ценили Сулеймана. Израиль был бы очень доволен, если бы Омар Сулейман стал наследником Хосни Мубарака. Сулейман стал вице-президентом в последние дни правления Мубарака, в завершающем акте трагедии. Но оппозиционные группы и протестующие видели его лишь как продолжателя режима Мубарака и не верили ни одному его слову. У революций своя логика и своя психология.

Мубарак опирался на армию, но для того, чтобы сбить волны протестов, генералы уговорили его уйти в отставку. Глубокий старик, морально и физически раздавленный, уступил их требованиям. Говорят, что окружение Мубарака запрещало показывать ему телевизионные сюжеты сцен ликования миллионов людей на улицах Каира, когда было объявлено о его отставке. Генералы понимали, что армия не будет стрелять в народ. Дело могло бы кончиться кровопролитием и печальным концом для них самих. Мало того, старая генеральская гвардия попыталась перевести гнев людей на самых наглых из «жирных котов» – бывших министров, наиболее нажившихся на спекуляциях и грабеже собственного народа. Некоторые из них арестованы. Мубараку было запрещено покидать страну. Затем его вместе с супругой взяли под стражу…

После периода ликования, возможно, начнется новая «мыльная опера» – кто знает?

Глубинные причины революций

Пытаются охарактеризовать революции в арабском мире как «революции интернет-поколения» или «поколения “Фэйсбука”». Но ведь сравнительно недавно мусульманская народная революция смела режим шаха, рухнули и военный режим Сухарто в Индонезии, и коррумпированный режим Маркоса на Филиппинах. Результаты всех революций были разными, но какие-то общие составляющие, общие глубинные причины можно найти.

Прежде всего – разрыв между «верхами» и «низами». Египет сравнительно быстро развивался. Рост ВВП за последние годы составлял 5-7 % в год. Это уступало темпам развития Китая или Индии, но намного превышало среднемировые показатели. Плоды этого экономического роста не доставались массам. Наверху были миллионеры и миллиардеры, которые стали появляться в стране после того, как президент Садат в 1970-х – начале 1980-х годов объявил политику «открытых дверей» («инфитаха»).

В первый период правления Мубарака «жирные коты» несколько поджали хвосты, но затем, сплетаясь в единую систему с верхушкой госаппарата, вели себя все более нагло, все громче чавкали. Сверхбогатыми людьми в Египте становились благодаря приватизации наиболее лакомых кусков государственной собственности, получению почти бесплатных земель для будущего развития, привилегированных займов государственных банков, доступу к государственным заказам, появлению совместных предприятий с иностранными корпорациями.

Около 40 % населения жили на 1-2 доллара в день, питались лепешкой с бобами, а «элита» строила для себя виллы с полями для гольфа, со всеми услугами и службами, которые имеют привилегированные классы на Западе, воздвигала дворцы на побережьях Нила, Красного и Средиземного морей. Каждый год на трудовой рынок Египта выбрасывалось 700 тысяч новых рабочих. Большая часть из них работу не получала. Формально безработица составляла 10-15 % населения, фактически – больше. Едва ли не половина всей экономики страны приходилась на никем не учтенную деятельность: мелких торговцев и ремесленников, ремонтников, разнорабочих и т.д. Достаточно развитая система высшего образования, качество которого падало из года в год, выпускала десятки, а то и сотни тысяч молодых людей, получивших дипломы, кое-какие знания и имевших амбиции, но не нашедших работы. Молодые люди, получившие образование или полуобразование, мечтали о собственной автомашине, о возможности жениться (а денег на калым у них не было), о собственном жилье.

Телевидение показывало египтянам чужую красивую жизнь, достойное существование, уважаемых людей, свободу, а собственного будущего у них не было. Экономическое положение народа либо очень медленно менялось к лучшему, либо ухудшалось. Именно в этот момент, накануне революций в Тунисе, Египте, а затем в других арабских странах, во всем мире из-за засухи, неблагоприятных погодных условий и плохого урожая зерновых стали расти цены на продовольствие. В азиатских гигантах – Китае и Индии – все больше продовольственных культур шло на производство высококачественной пищи (мяса, молочных продуктов) для растущего среднего класса, а мировой рынок зерновых уменьшался, цены взлетали и, скорее всего, поднимутся еще.

На все накладывалась коррупция сверху донизу. Любая бумажка в государственном учреждении, получаемая из рук мелкого чиновника, могла стоить 50-100 фунтов при зарплате текстильщика 350 фунтов в месяц (1 доллар равен примерно 5,9 египетского фунта). Взятки на высшем уровне исчислялись миллионами и десятками миллионов фунтов. Предприниматели и чиновники делали колоссальные деньги «из воздуха» с помощью финансовых операций. Таким образом «распиливались» огромные государственные средства и делились между «жирными котами» и чиновниками. Миллиардеры проникали в парламент, высшие эшелоны кабинета министров. Правительственные чиновники, уходя со своих постов, оказывались во главе гигантских корпораций, которые ворочали сотнями миллионов и миллиардами фунтов. При этом население оставалось нищим, погруженным в заботу о лепешке. Любой протест подавлялся. 30 лет сохранялся режим чрезвычайного положения.

Значительную роль в восстании сыграли рабочие промышленных предприятий, государственных учреждений, транспорта. В Египте есть профсоюзы, но нет мощной организации профсоюзов, как в Тунисе. Как к их требованиям отнесутся военные, «Братья-мусульмане» или интернет-молодежь?

Кажется, что Египет возвращается к нормальной жизни. Банки открылись. Автомашины, как и раньше, стоят в пробках. На улицах появились обычные полицейские (не те, которые подавляли беспорядки), поддерживаемые армейскими патрулями. Египетская валюта пока не обесценилась по отношению к доллару. Лишь туризм оказался под большим ударом, и заполняемость отелей упала в несколько раз.

Однако протесты продолжаются, становятся все более интенсивными. В Каире и Александрии огромные толпы демонстрантов требуют более глубоких реформ. Столкновения с полицией были и в Порт-Саиде, и в районах к югу от Каира, и в Северном Синае, и в одном из оазисов Западной пустыни – Харге. Революция вернула людям человеческое достоинство и свободу. А как с социальными достижениями? Дело в том, что социальных достижений пока нет и, возможно, не будет. Народные волнения привели к массовому оттоку капитала из страны, как иностранного, так и египетского, подорвана туристическая отрасль, рабочих мест не прибавилось. И вот на волне народной революции начались массовые забастовки от Александрии до Асуана. Бастуют текстильщики, транспортники и рабочие Суэцкого канала, служащие банков и компаний. Бастует, кстати, и полиция. Ведь помимо ненавистных народу полицейских из отрядов, созданных для подавления беспорядков, и политической полиции есть много стражей порядка полуголодных, худых, плохо одетых, получающих нищенскую зарплату – они регулируют движение, стоят на охране каких-то объектов. В первые же дни после перехода власти в руки генералов они стали обращаться с призывом не бастовать, не предъявлять социальных требований, не раскачивать экономику. Но будут ли полуголодные люди ждать?

Как к этому отнесется «поколение Интернета»? Ведь оно было представлено в основном молодыми людьми отнюдь не из беднейших слоев общества. Будут ли они защищать права бедняков, безработных, рабочих? Или же не исключен какой-то компромисс с режимом, возможно, что кого-то из них власть имущие могут перекупить постами, привилегиями, зарплатой?

В Индонезии, на Филиппинах, в Пакистане на смену военным режимам пришли формально демократические, но происходит ли там строительство нового общества? Ведь, как оказалось, в этих странах сохраняются коррупция, влияние олигархов, политических кланов.

Говорят об «эффекте домино». Да, события в Тунисе подтолкнули к волнениям и стали знаменем народной революции в Египте. Ливия, Йемен… А что дальше? Какая следующая фишка упадет?

«Эффект домино»: ливийский мечтатель, фанатик, диктатор

Волна арабских революций докатилась до Ливии и переросла в вооруженные столкновения между оппозицией и сторонниками режима полковника Муамара Каддафи.

Важно отметить, что среди причин волнений не называют стремление «получить кусок хлеба с маслом». В Ливии не было нищеты, правительство строило кварталы дешевого и вполне приличного жилья, были доступными образование и медицинское обслуживание, люди получали пособия по безработице. Огромная пустынная страна с населением 6,5 миллиона человек имеет прекрасные дороги. На базе источников подземных вод здесь построена целая искусственная река. (Впрочем, экологические последствия этого еще не изучены.) Обладая самыми крупными в Африке запасами нефти, Ливия является третьим по размерам производителем на континенте, а ее ВВП составляет около 12 тысяч долларов на душу населения (примерно как в России).

Да, в результате быстрого демографического роста молодое поколение Ливии стало составлять 40-50 % населения. Среди молодежи высок уровень безработицы, а потому рос накал неудовлетворенных желаний, чаяний, надежд, амбиций. Рабочих мест хватало, но они были не престижны и низкооплачиваемы. Их занимали иммигранты – около 1—1,5 миллиона человек из разных стран, в основном египтяне. Они не бунтовали – они приехали на заработки и не находили общего языка с недовольной ливийской молодежью.

Молодежь не верила в лозунги режима, была возмущена растущей коррупцией, оскорблена полицейским произволом, информационной закрытостью страны.

Когда Тунис и Египет показали успешные примеры свержения прежних правителей, молодежь, объединенная Интернетом, вышла на улицы.

Каддафи ответил мобилизацией своих сторонников – из армии, полиции, верных племен, наемников, отрядов «своих» ополченцев. Появились первые убитые, затем восставшие захватили оружие на разгромленных полицейских участках и военных базах, вооружились. В столкновениях стали гибнуть десятки и сотни людей. 22 февраля полковник собрал верную ему молодежь на Зеленой площади в Триполи и заявил, что он как «лидер революции», не имеющий государственных постов, останется в Ливии и готов вооруженной силой раздавить восставших.

Чтобы реально представить себе обстановку, нужно понять, что за личность Каддафи, стоявший во главе страны более сорока лет. Молодой офицер, поклонник Гамаля Абдель Насера, лидера египетской революции 1952 года – антизападной и частично социальной, – Каддафи организовал и успешно осуществил государственный переворот против короля в 1969 году. Был свергнут феодальный и прозападный режим. Затем Каддафи ликвидировал американские и английские военные базы (в том числе крупнейшую в Африке базу ВВС США Уилус-Филд), национализировал иностранные нефтяные компании, банки, собственность королевской семьи, земли итальянских колонистов и стал строить новую государственность. Даже свою страну он нарек не республикой (по-арабски джумхурийя), а новым словом – Джамахирия, в примерном переводе – республика масс. Полное и претенциозное название страны – Великая Социалистическая Народная Ливийская Арабская Джамахирия. Как и Насер, Каддафи установил тесное сотрудничество с СССР и стал закупать (и расплачиваться за закупки) горы советского оружия, но также заводы и технику.

Он был мечтателем. Грезил о создании единого арабского государства, которое для начала объединило бы Египет, Ливию и Сирию или же Ливию, Тунис, Алжир, Марокко, Мавританию. Когда проекты провалились, он стал мечтать о создании Соединенных Штатов Африки – дело не пошло дальше деклараций. Он вынашивал идею создания справедливого общества – какое-то время решительно ограничил частную собственность, например, владение землей – пятью гектарами. Запрещал частную торговлю, что создавало очереди и дефицит товаров в сравнительно богатой стране. Власть формально принадлежала народным комитетам, а на деле – усиливающейся бюрократии, полицейскому аппарату, его ближайшему окружению.

Но Каддафи был опасным, беспощадным мечтателем, диктатором. Чтобы сделать людей «свободными» и «счастливыми», он готов был уничтожать противников и несогласных. Счастье должно было быть навязано по его собственным лекалам. Несколько волнений, которые произошли во время его правления, были подавлены жестоко, с многочисленными жертвами. Он потерял связь с массами или, точнее, с частью масс, перестал держать руку на пульсе народных настроений.

Стоит отметить достаточно жесткий национальный характер ливийцев – готовность сражаться. Ведь итальянцы потратили в начале прошлого века почти 20 лет на завоевание этой страны. Образцов для подражания у Каддафи было много. В своей речи 22 февраля он ссылался и на американское вторжение в Ирак для насаждения там «демократии», и на израильскую расправу с сектором Газа, и на расстрел российского парламента по приказу Бориса Ельцина.

Важно отметить, что наибольший успех у восставших был в восточной части страны – Киренаике – оплоте суфийского ордена сенуситов, оппозиционного власти. Ведь свергнутый 42 года назад ливийский король был главой этого ордена. У восставших появились прежние королевские флаги. Раздавались призывы создать в Киренаике режим халифата.

В городе Бенгази был создан аморфный Переходный национальный совет; после смерти Каддафи он является высшей властью в Ливии. Его признала и Россия. Дальнейшие перспективы развития событий достаточно туманны. Однако уже известно, что глава ПНС пообещал создать в стране законодательство, основанное на нормах ислама.

В Ливии вспыхнула гражданская война – на какой срок? Каковы будут ее жертвы? Кто победит? Ответить на эти вопросы пока трудно. В первый период восстания казалось, что режим Каддафи вот-вот рухнет. Бои шли в западной части страны. За первые недели гражданской войны из Ливии бежали более двухсот тысяч человек – в основном иммигранты-гастарбайтеры.Но Каддафи мобилизовал своих сторонников и верные ему вооруженные силы и начал контрнаступление. Проправительственные войска имели на вооружении тяжелую технику, танки, самолеты, вертолеты…

Интересно проанализировать, как реагировали США и страны Евросоюза на события в Ливии. Они оказались перед дилеммой. Ведь после периода антизападной (антиимпериалистической) реальной политики режим Каддафи стал устраивать Запад. Каддафи почти признал ливийское участие во взрыве американского «Боинга», заплатив отступные семьям погибших, по разным оценкам, от 200 миллионов до 2,5 миллиарда долларов. Он отказался от производства ядерного оружия, выдав с головой пакистанцев, которые поставляли ему ядерные технологии. (Он все же реалист и видел, как американцы вторглись в Ирак под предлогом не допустить производства атомной бомбы.) Он вновь пригласил, правда, на выгодных для Ливии условиях, западные нефтяные корпорации в страну. Заключил выгодные сделки на миллиарды долларов с Италией, Англией, США. Ливийские деньги были вложены в ценные бумаги и недвижимость в государствах Запада, в том числе и миллиарды семейства Каддафи. Начался процесс приватизации торговли, промышленности, банков, на чем наживались ближайшее окружение Каддафи и иностранцы. На его обычную антизападную и антиизраильскую риторику перестали обращать внимание.

Однако Запад без колебаний списал Каддафи. Но не слишком ли поспешно? Очень быстро призывы политкорректных западных лидеров «прекратить насилие» сменились решениями ООН о санкциях, а после выезда американских граждан из Ливии – осуждением Каддафи и появлением военных кораблей НАТО. Без поддержки западных стран повстанцы не смогли бы одержать победу. Какой режим в конце концов установится в Ливии? Покажет время…

Ливия стала еще одним примером, когда международное законодательство грубо нарушается, если режим страны не устраивает Запад.

«Эффект домино»: упадут ли другие фишки?

Ясно, что подобную революцию в Иране США будут активно поддерживать и поддерживают с помощью Интернета, спецслужб, денег. Но они поддерживают это протестное движение для того, чтобы свергнуть режим своего врага на Ближнем и Среднем Востоке, устроить там «цветную революцию». Режим, который необычайно усилился и окреп после того, как США одной рукой разгромили и уничтожили власть Саддама Хусейна в Ираке – противника Ирана, а другой – власть талибов в Афганистане, тоже противника Ирана.

Слом режима Мубарака – суннитского, союзного с США, антииранского – тоже укрепляет позиции правителей Ирана… пока, если широкие протестные движения не перекинутся на них самих. В Иране растет недовольство муллократией. Движущие силы протестов похожи на те, которые существуют в Египте, – городской образованный или полуобразованный средний класс. Но власть имущие в Иране пока гораздо более мощные и сплоченные и готовы применить силу против бунтующих.

А как быть с соседним с Ираном режимом крошечного островного королевства – Бахрейна – с миллионом населения, где, по примеру египтян, началось массовое народное движение против королевского режима? Ведь на Бахрейне находятся база и штаб-квартира 5-го военно-морского флота США, постоянно дислоцированы несколько тысяч американских военных. Подчеркнем, что в каждой стране своя специфика. На Бахрейне режим представлен суннитской правящей династией, в то время как население на 70 % – шииты. Сунниты занимают высшие посты в администрации, компаниях, ведущие позиции в экономике. Поэтому религиозные протесты сочетаются с протестами демократическими, с протестами социальными. Уровень жизни на Бахрейне высок, даже среди шиитов. Но оскорбленное чувство человеческого достоинства, нежелание шиитов быть людьми второго сорта подтолкнули их на выступление. Королевский режим не потерял своей основы, армии и полиции, но делает одну уступку за другой.

В этих условиях США, как и представители Евросоюза, продолжают твердить о необходимости постепенных реформ, необходимости учитывать мнение населения, но фактически поддерживают режим. Шаг за шагом король уступает протестующим, а они наращивают требования, говоря уже о конституционной монархии или республике.

Чувствуя шаткость своей ситуации, правительство Бахрейна пригласило в страну войска из Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратов. Около двух тысяч военнослужащих из этих стран заняли позиции для защиты государственных зданий и объектов инфраструктуры, пытаясь избежать столкновений с демонстрантами. Представители шиитского большинства заявили, что произошла оккупация их страны. США активно поддерживают королевский режим на Бахрейне. Иран может оказать существенную помощь шиитским демонстрантам в маленьком королевстве.

Король Бахрейна ввел режим чрезвычайного положения. Полицейские и армия силой выбили демонстрантов с Жемчужной площади, используя слезоточивый газ и резиновые пули. Палатки демонстрантов сожжены. Есть жертвы. США вновь оказались в неудобной позиции между двух стульев: с одной стороны, поддерживая королевский режим, а с другой – заявляя о необходимости диалога с протестующими и проведения демократических реформ.

Специфическая ситуация сложилась в Йемене, где почти 40 лет правит авторитарный режим президента Салеха – союзника США. Это одна из самых бедных арабских стран, с мертвящей бюрократией и всеобщей коррупцией. Власть одновременно должна противодействовать полупартизанским операциям мусульманских экстремистов на севере страны и сепаратистам на юге. Здесь особую роль играют противоречия между племенами и между умеренными шиитскими группировками (зейдитами) и суннитами. В конце концов, окончательный исход этих событий будут определять крупные конфедерации йеменских племен. А пока президент Салех пытается ответственность за волнения переложить на спецслужбы Израиля и США. Против протестующих использовался слезоточивый газ и стрельба боевыми патронами. Есть жертвы.

Социальные волнения перекинулись на Алжир. Люди требуют работы, улучшения условий труда и более высокой зарплаты. Есть опасность превращения социального протеста в политический. Элементы демократии существовали и существуют в Алжире. Но ведь в свое время, всего лишь 20 лет назад, когда страна стояла перед реальной угрозой захвата власти исламистами через урны для голосования, в стране произошел военный переворот. Все, кто находится у власти, должны учитывать мнение командования армии. В Алжире в 90-х годах прошлого века и в первые годы нынешнего фактически шли военные действия между правительственными войсками и исламистами. За 10-15 лет ползучей гражданской войны в Алжире, по некоторым данным, были убиты почти 100 тысяч человек. С тех пор в стране действует режим чрезвычайного положения. Отмена его – одно из требований демонстрантов.

Близкие союзники США – королевские режимы в Марокко и Иордании. В этих странах своя специфика. Там правят молодые, хорошо образованные короли, которые заранее начали сверху проводить кое-какие реформы, расширять демократическое представительство масс, вести диалог с мусульманской оппозицией. Обе династии считаются прямыми потомками пророка Мухаммеда и пользуются почитанием среди верующих. Правда, бедность населения, нехватка ресурсов, не позволяющие удовлетворить запросы масс, поднимают накал именно социальной напряженности, хотя не вызывают (пока?) антикоролевских движений. Естественно, что здесь остается множество неизвестных.

Искусственный перенос анализа социально-политической ситуации из Египта в такие специфические страны может очень исказить картину.

Возьмем, к примеру, Саудовскую Аравию. Среди сторонников революции по египетскому пути могут быть какие-то представители городского среднего класса. А им надо выбирать между сравнительным материальным благополучием и потенциальной опасностью бунта. Здесь же действует разбросанная по всей гигантской территории королевская семья, точнее – клан из более 5 тысяч человек. За штурвалами самолетов сидят в основном члены королевской семьи, они – в аппарате всех ведомств, во главе провинций. В Саудовской Аравии находятся главные святыни ислама – Мекка и Медина, и религиозный истеблишмент имеет глубочайшие корни. Призывы к восстановлению основ ислама в Саудовской Аравии прозвучали бы просто смешно, потому что в стране нет другого права, кроме шариата. Власть опирается не только на сильные полицейские структуры, но и на Национальную гвардию, которая формируется из верных династии племен «голубой крови». Что касается рабочих – 7-8 миллионов иммигрантов из Пакистана, Бангладеш, Филиппин и некоторых других стран, – то они приехали сюда не для того, чтобы остаться и получить саудовские права, а для того, чтобы заработать денег и уехать. Кризис может коснуться и этой страны, но он примет в ней очень специфический характер.

Конечно, образованный средний класс в Саудовской Аравии на события смотрел по-другому, кое в чем морально поддерживая восставших. Саудовские блогеры осуждали правительство за то, что оно дало бывшему правителю Туниса Бен Али убежище. Для одних он был диктатор, для других – почти безбожник, слишком светский правитель. Кто-то жаловался на недостаточный уровень зарплаты, плохие школы, нехватку рабочих мест.

Но правительство может прибегать к репрессиям, пропаганде, племенным связям, к патронату для того, чтобы ослабить любую оппозицию. Престарелый (87 лет) король Абдалла перед возвращением после лечения в страну объявил о социальной программе в 37 миллиардов долларов на помощь бедным, отсрочку кредитов, строительство жилья. Любые шаги к какой-либо демократизации раньше давали преимущества крайним антизападным исламистам в Саудовской Аравии, поэтому просто призыв к «свободным» выборам – опасный лозунг даже для скрытых либералов.

Только в Восточной провинции, где есть достаточно многочисленное шиитское население, мог бы вспыхнуть массовый протест. Но религиозные лидеры там очень осторожны. Они боятся обвинений в том, что играют роль как бы «пятой колонны» Ирана. В начале февраля молодые саудовцы из восточного города Катифа планировали демонстрацию, требуя политических реформ, но местные религиозные лидеры отговорили их от этой затеи. Конечно, пожилые авторитеты могут потерять контроль над улицей. Уже прошли демонстрации, в которых участвовали несколько сот человек. Но у большинства саудовцев пока что вряд ли есть желание увидеть в стране революцию. Правда, они хотят реформ и меньше коррупции.

Проблема и в том, что сейчас правители заняты вопросом престолонаследия и плохим здоровьем очень пожилых членов королевской семьи.

Возможны протесты в Катаре, Омане или в Объединенных Арабских Эмиратах. Но большинство рабочих там – иммигранты, их немедленно вышвырнут из страны, если они будут протестовать. А у коренных жителей Катара и ОАЭ самый высокий в мире уровень жизни.

В Сирии президент Башар Асад, конечно, не иммунизирован полностью от того, что вокруг него происходит. Его тайная полиция следит за всеми движениями. Демографические проблемы, высокий уровень безработицы, полицейский режим подпитывают антиправительственные протесты. Но Асад показал себя гибким и одновременно решительным лидером. Асад контролирует армию и органы безопасности через партийную организацию баасистов, через своих алавитов – членов умеренной шиитской секты и верных суннитов. Экономическая либерализация позволяла по-умному делиться доходами между элитой алавитов и суннитов. Оппозиционные группы есть. Но они пока что разобщены. «Братья-мусульмане» были резко ослаблены репрессиями. Многие оппозиционные интеллектуалы из числа курдов или нерелигиозных деятелей оказались в тюрьмах, другие вели себя тихо, третьи эмигрировали. Протестные настроения потребовалось долго раскачивать, чтобы они выплеснулись наружу.

В Сирии нет такой бедности, как в Египте, нет таких трущоб, но, конечно, недовольство есть. В Сирии много университетов и, как в Египте, выпускники часто не имеют работы. Молодое поколение пока что деполитизировано. Кровавые войны в Ливане и Ираке убедили их, что стабильность и безопасность – это то, что не стоит разрушать. Сам Асад сравнительно молод – ему 45 лет, он подает себя как антизападного и, конечно, антиизраильского лидера. В Сирии многие рассматривают падение Мубарака как свидетельство краха проамериканского президента, ставшего союзником Израиля.

Руководству Сирии приходится делать трудный выбор между государственной экономикой и свободным предпринимательством. Оно может ограничить доходы генералов, высшей государственной и партийной бюрократии, но также и прекратить субсидии для граждан. Хватит ли у него средств, чтобы тушить не репрессиями, а деньгами социальное недовольство, если оно вспыхнет пожаром? Башар Асад объявил о пересмотре конституции, где его партия уже не будет обладать монополией на власть…

Взгляд из Тель-Авива и Вашингтона

Израильское руководство обеспокоено и на всякий случай перебрасывает войска с северной границы на южную. Понятно почему. У него были стабильные отношения с режимом Хосни Мубарака, а сейчас будущее абсолютно неизвестно. Но там понимают, что стабильность режима Мубарака была обеспечена за счет интересов его народа, и в конце концов народ сказал «хватит». Еще многое предстоит сделать. Но все равно в Египте возникнет общество с новыми чертами. Надо учитывать, что арабские диктаторы, именно потому что им не хватало легитимности, поддерживали ненависть населения к Израилю, тайно с ним сотрудничая. Если бы Израиль мог договориться с палестинцами, он обнаружил бы в демократизирующемся арабском мире своих партнеров. Но, к сожалению, израильское крайне правое руководство идет своим путем, углубляя ненависть к себе палестинцев, откусывая кусок за куском их территорию.

Будут ли соблюдать и в какой степени мирные договоры с Израилем Египет и Иордания? Не потребует ли новое правительство Египта в какой-то степени пересмотра договора? Египет Мубарака помогал Израилю в блокаде сектора Газа. С египетской стороны была построена даже некая «подземная стена» метров на двадцать в глубину, когда выкопали вдоль всей границы траншею и залили ее бетоном, чтобы помешать контрабанде через подземные ходы. Сохранят ли новые власти Египта эту блокаду? Режим Мубарака был врагом ХАМАСа, стоящего у власти в Газе. Но ХАМАС – это родной брат «Братьев-мусульман», без которых трудно будет создавать новый режим в Египте.

Администрация президента Обамы металась. С одной стороны, она то поддерживала своего верного старого союзника Хосни Мубарака, с другой – уговаривала его срочно начать реформы, рекомендовала развивать демократию, не нарушая порядка.

Перед лицом народных восстаний США и их западные союзники, а также Израиль оказались в замешательстве. Как премьер-министр Израиля Нетаньяху, так и некоторые арабские правители напрямую звонили Бараку Обаме, требуя оказать поддержку Мубараку. Из Вашингтона на первом этапе поступали противоречивые заявления.

Ведь сама политика Вашингтона на Ближнем и Среднем Востоке и в Северной Африке постоянно характеризовалась двойными стандартами. С одной стороны, США заявляли о стремлении продвигать реформы и демократию в государствах Большого Среднего Востока, то есть от Северной Африки до Пакистана, с другой – они опирались на своих реальных военно-политических союзников, на авторитарные режимы, которые существовали во всех этих странах. Конечно, США хотели бы реформ «сверху», а не революции «снизу». Старый лозунг американских президентов «Хотя он – сукин сын, но это наш сукин сын» распространялся на всех лидеров уже свергнутых режимов или которые вот-вот рухнут, будь то президент Бен Али в Тунисе, президент Мубарак в Египте или президент Салех в Йемене. Вместе с народными волнениями колебались позиции Америки.

США проповедовали демократические реформы и одновременно опасались, что они могли вызвать политический обвал, непредсказуемые последствия. Но их отсутствие означало на деле тоже обвал, социальный взрыв и опять-таки непредсказуемые последствия.

Египетским генералам некуда было деваться. Через пять дней после начала революции начальник Генштаба египетских вооруженных сил был приглашен в США, где и выработал тактику – пожертвовать Мубараком, но пока сохранить власть военных. Кто бы ни выигрывал, Обама проигрывал.

На слушаниях в сенате США в феврале 2011 года представительница ЦРУ С. О’Салливен заявила о том, что в конце 2010-го разведка информировала американскую администрацию об угрозе возникновения нестабильности в Египте и ослабления власти Мубарака. «Но мы не знали, что станет спусковым крючком», – добавила она.

Когда по арабским странам покатилась революционная волна, в Вашингтоне возник некоторый разнобой в действиях и заявлениях Белого дома, Госдепартамента и Пентагона. Наиболее последовательно действовал Пентагон. Опираясь на обширные связи на всех уровнях с египетскими военными, он отслеживал обстановку и оказывал на них определенное воздействие.

Обама в телефонных беседах с Мубараком все настойчивее подталкивал его к уходу в отставку до тех пор, пока тот просто перестал брать телефонную трубку. В Вашингтоне считают, что в Египте положительно оценили эти действия президента США, не внявшего призывам израильтян, саудовцев и некоторых других лидеров ближневосточных стран «спасти» Мубарака.

При сложившихся обстоятельствах нынешний оборот событий в Египте пока более или менее устраивает Вашингтон. Но там понимают: это только начало, что пути тех сил, которые объединились в борьбе за свержение Мубарака, скорее всего разойдутся. Нет уверенности и в том, что египетские военные смогут обеспечить «мирный переход к демократии», как это произошло в свое время в Южной Корее.

Когда Обама посетил Египет в июне 2009 года, он заявил: «Америка и ислам не исключают друг друга и не должны соперничать. Вместо этого они разделяют общие принципы – принципы справедливости и прогресса, терпимости и достоинства человека». Как же сейчас администрация США будет реагировать на укрепление позиций «Братьев-мусульман», которые остаются самой мощной организованной оппозиционной силой в стране?

Можно предположить, что для того, чтобы заткнуть зияющие дыры бедности, США и страны Западной Европы могут раскошелиться. В конце концов, даже постоянная помощь Египту (военная и гражданская) стоила США 2 млрд долларов в год. Она может быть увеличена. Ведь для того, чтобы поддержать рушащиеся экономики Португалии, Греции, Ирландии, Европейский союз выделил сотни миллиардов евро. Найдутся миллиарды и для Египта… если он будет таким, каким его хочет видеть Запад.

Теперь уже ясно, что режимы, которые приходят к власти, будут менее прозападными, чем те, которые существовали ранее, а может быть, «антизападными». Да, будут существовать экономические, социальные, культурные связи с Западом, Соединенными Штатами. Но у власти не будут послушные Вашингтону диктаторы, которые могли бы игнорировать мнение своих собственных народов. Под вопросом оказываются заключенные двумя арабскими странами – Египтом и Иорданией – мирные договоры с Израилем.

Будущее – в тумане

Ушли в прошлое военные режимы в Юго-Восточной Азии, но США сохранили там достаточно мощные позиции. В Южной Азии Вашингтон сохранил фактический военный союз с Пакистаном. Диктатуры в Южной Корее, на Тайване, в Сингапуре постепенно трансформировались в достаточно успешно действующие демократические режимы в условиях высокоразвитой экономики. Для Южной Кореи альтернативы самому тесному военному союзу с США просто нет.

Многие предполагают, что Египет может пойти по турецкому пути, когда к власти придут представители мусульманских фундаменталистов, но не экстремистов. Однако пока слишком много неизвестных, слишком много противоречий, а попытка перенести специфику одного общества на другое может исказить реальность.

Уаэль Гоним был как бы «назначен» западными СМИ в качестве лица египетской революции. Он гораздо моложе Мохаммеда эль-Барадеи, он не религиозен, не замкнут, не связан с «Братьями-мусульманами», хорошо говорит по-английски, женат на американке и работает на «Гугл». Его лицо наиболее привлекательно для того, чтобы «коммерциализировать революцию» в глазах западной аудитории.

Умиление западных СМИ по поводу революции с лицом «Фейсбука» требует непредвзятого подхода. Легко забыть, что французы штурмовали Бастилию, а большевики – Зимний дворец без помощи Интернета и не посылали фотографии друг друга по «Фейсбуку». То же – недавняя исламская народная революция в Иране, хотя там распространялись проповеди аятоллы Хомейни с помощью аудиокассет.

Египетская революция произошла не потому, что появились Интернет, «Фейсбук» или «Твиттер», – это была искра в куче сухого хвороста. Ее двигали те же силы, которые не раз разжигали революции: ненависть к коррумпированной автократии и тайной полиции, отчаяние поднимающегося среднего класса, безнадежное положение бедных, неспособность «верхов» на реальные реформы. «Лицо» революции, поколение «Фейсбука», молодые образованные демонстранты, которые могут выразить свое мнение через Интернет, – это лишь один срез сложной социальной структуры Египта.

Ведь нужно помнить, что в Египте – 44 % неграмотных или полуграмотных, а 40 % населения живут меньше чем на два доллара в день. Низкие заработки и растущие цены на питание, высокий уровень безработицы, особенно среди молодежи, означают, что в стране масса отчаявшихся людей и их голос должен быть услышан в новой, более свободной обстановке. У любого правительства мало денег, чтобы оно могло откупиться от требований масс. У него и так слишком большой дефицит бюджета.

После десятилетий репрессий в стране очень слабое гражданское общество, то есть независимые общественные группы и организации, которые могли бы стоять между правительством и населением и участвовать в формировании политического курса. В Египте была более или менее свободная печать, но ее ограничивали. Оппозиционные партии влачили жалкое существование. Выборы – всегда! – фальсифицировали.

Уровень экономического развития общества, как и культурно-исторические традиции, имеет большое значение для развития демократии. Было проведено исследование, которое выяснило, что там, где уровень ВВП на душу населения выше шести тысяч долларов в год, легче устанавливать демократические режимы. Там, где он меньше полутора тысяч, демократия, как правило, не выживает. В Египте, по разным подсчетам, в том числе учитывая паритет покупательской способности, уровень ежегодного дохода на душу населения меньше шести тысяч долларов. В общем-то, примерно такой же он в Индонезии, самой крупной мусульманской стране, которая сумела поддерживать какие-то институты демократической системы, несмотря ни на коррупцию, ни на религиозный экстремизм. Можно привести примеры Пакистана и Таиланда, где существует демократия параллельно с особой ролью военных.

В Египте и других арабских странах произошел более сильный взрыв народного гнева, эмоциональной революции, чем в Индонезии или Пакистане. Поэтому армия должна вести себя более осторожно. Но хотелось бы отметить следующее: надо учитывать определенный психологический настрой египтян, когда они находятся в массе. Автор этих строк видел людское море восторга и доброжелательности миллионов по отношению к тогдашнему лидеру СССР Никите Хрущеву, когда в начале 60-х годов прошлого века он приезжал на торжества по случаю завершения первого этапа строительства высотной Асуанской плотины. Но те же самые люди, с тем же самым накалом эмоций приветствовали спустя более десяти лет президента США Джимми Картера, который купался в море проамериканских симпатий.

Если египетские военные, то есть генералы и офицеры, сдержат свое обещание осуществить демократизацию и передать власть гражданским лицам, то новый режим, может быть, начнет решать накопившиеся проблемы. За последние 30 лет население Египта практически удвоилось. Сейчас здесь 83-84 миллиона человек. Это в основном уже страна городов, сосредоточенных на узкой полоске земли, точнее – сплошной город, от Александрии до Асуана, с пригородным сельским хозяйством. Остальная территория страны – пустыня. Нужно находить эффективную модель экономического и социального развития и создавать рабочие места.

Но когда говорят о будущих выборах, не стоит забывать о действительно глубоких религиозных чувствах большинства населения. В Египте прошел опрос, проведенный организацией PEW, который показал, что 80 % населения поддерживают идею побивания камнями неверных жен. Те, кто считает, что в этой стране будет господствовать «поколение Интернета» или «поколение “Фейсбука”», должны учитывать данный опрос, даже если он частично – ошибочный, частично – нерепрезентативный. Как будут сторонники побивания неверных жен камнями голосовать на выборах?

Опыт Пакистана, Таиланда и Турции показывает, что образованный средний класс в городах и светски настроенные интеллектуалы часто разочарованы результатами демократических выборов, на которых менее образованное население голосует за партии, носящие отнюдь не прозападный или либеральный характер.

Таиланд последний год находился в тисках гражданского конфликта, почти гражданской войны, когда «краснорубашечники», представляющие собой более отсталые районы, сельские и мелкие города, сталкивались с городскими, более образованными и состоятельными жителями, представленными «желторубашечниками». В Турции значительная часть светской элиты относится с большим подозрением к правительству умеренных исламистов, хотя оно признано в качестве надежного партнера во всем мире. Турецкая армия как гарант светских традиций Ататюрка все больше отодвигается на задний план. Многие образованные пакистанцы пребывают в состоянии постоянного стресса и отчаяния в результате того, что политическая система нефункциональна и подвержена взрывам насилия.

Если Египту повезет, то будущая система страны может оказаться чем-то похожим на турецкую – демократия с сильной исламистской партией, развивающейся экономикой и военными на заднем плане. Но проблема заключается и в том, что любая революция приводит сначала к экономическим потерям, крупным или мелким, к приостановке развития, может быть, к падению экономики, ухудшению жизни народа.

Если это наложится на массовую бедность несытого населения, не исключен очередной непредсказуемый социальный взрыв. Если развитие Египта пойдет в плохом направлении, то страна больше будет походить на Пакистан: множество бедняков, нефункционирующая демократия, разорванная между фундаменталистами, светскими деятелями и могущественными военными, сохранение всеобщей коррупции. Конечно, в Пакистане надо учитывать еще и серьезнейшие межэтнические противоречия, чего нет в Египте. Египет отнюдь не достиг уровня экономического развития Турции, но по ВВП на душу населения он несколько превосходит Пакистан. Будущая структура Египта, если опримитивить анализ до предела, может оказаться между этими двумя вариантами.

В Тунисе больше надежд на функционирующую демократию, с сильной исламистской окраской. Что же до других стран победивших или побеждающих революций, то пока воздержимся от предсказаний.

Можно ли надеяться, что «как бы» революции превратятся в революции настоящие? Не будет ли отката назад? Не будет ли компромиссов за счет чаяний масс? Время покажет.

Урок арабских революций состоит и в том, что у масс появилось новое оружие – Интернет и это оружие, вполне возможно, может быть применено не только в сравнительно отсталых или, используя другой термин, развивающихся странах, но и в развитых государствах.

«Культура мира» против антикультуры войны


В.А. Золотарев, вице-президент РАЕН


Каждое поколение стремится по-своему познать прошлое, устремляя в него свои ожидания, взгляды, страсти. И в этом нет ничего удивительного. Это естественно и закономерно. В этом и большая сложность: образовывая и просвещая, донести до гражданина максимально истинную картину минувшего во славу Отечества, во благо интересов общества и государства. Абсолютно большая часть нашей истории – это история военная. Либо шла война, либо залечивались раны минувшей войны, либо тлели вооруженные локальные конфликты. Опыт тяжелый и огромный. Чрезвычайно важны уроки этого опыта, этой составляющей мирового культурного наследия.

Испытание «живой историей» выдерживают далеко не все научные труды по горячим проблемам современности. Так было, пока шла холодная война. Еще труднее им стало проходить такое испытание с ускорившимся ходом времени в новом «постхолодном» мире. Особенно трудно стало сопоставлять присущие разным цивилизациям в разные эпохи определенную «культуру мира» с постоянно меняющейся «культурой войны». С объявлением «глобальной антитеррористической войны» (ГАТВ) после 11 сентября 2001 года.

Вышедшая в свет через год после тех событий книга известного отечественного востоковеда и военного историка академика РАЕН Леонида Ивановича Медведко «Россия, Запад, Ислам: “столкновение цивилизаций?”» (М., 2003) сумела выдержать такое испытание. Можно с уверенностью сказать, что за прошедшие восемь с лишним лет «войны» террора-антитеррора эта книга обрела еще большую актуальность.

Используя новые, малоизвестные факты из открывшихся недавно архивов и опираясь на собственный богатый опыт многолетней работы журналиста и военного аналитика, автор монографии предпринял одну из первых попыток цивилизационного подхода при рассмотрении итогов двух мировых и холодной войн, а также их последствий с использованием современной методологии синергетики. Кстати, ее, очевидно, попытался взять на вооружение и Пентагон при разработке на Большом Ближнем Востоке стратегической концепции «управления хаосом». На деле это привело не столько даже к противостоянию, а к столкновению на межцивилизационном уровне «культуры мира» и ее антипода – антикультуры войны. Это наглядно находит свое проявление не только в Афганистане и Ираке, но и проявилось в «пятидневной войне» на Южном Кавказе.

В появившихся в печати рецензиях на книгу Л. Медведко («Независимая газета», «Отечественные записки», «Азия и Африка сегодня») остался почему-то без внимания ее подзаголовок «Миры в мировых и “других” войнах на разломе эпох». Между тем именно в нем сжато была выражена главная особенность таких войн, выступающих не только как «продолжение политики иными средствами», но и как столкновение «культуры мира» и «культуры войны» при использовании разными социумами в войнах разных поколений оружия.

Минувший XX век и первые годы XXI столетия оправдали самые мрачные предсказания относительно асимметричного использования военной силы как в холодной войне, так и в «постхолодном» мире. Она была возведена в культ, а политические и иные ненасильственные формы разрешения конфликтов в большинстве случаев оказались оттесненными на второй план или были вовсе лишены действенности. Глобализация политики и военной силы стала проявляться в годы Второй мировой войны и в многочисленных вооруженных конфликтах в холодной войне. Все они сопровождались колоссальными человеческими жертвами, материальными потерями, духовными утратами и другими непредвиденными последствиями.

Перед человечеством ныне чрезвычайно остро встала задача исторического выбора, связанного с проблемой выживания. Для ее решения стал неприменим метод проб и ошибок. Необходимо, во-первых, учитывать обобщенный опыт прошлого, во-вторых, для выживания человечества выработать комплекс научно обоснованных идей, способных помочь в борьбе с различными формами неадекватного применения военной силы, особенно в «глобальной войне террора-антитеррора» .

В книге Леонида Медведко как раз и рассматривается комплекс вопросов, относящихся к войнам и их последствиям. Проблемное поле исследования во многом задается параметрами ныне как никогда актуального цивилизационного подхода. В книге предпринята попытка спроецировать ноосферное видение В.И. Вернадским мировых войн прошлого столетия на применение военного насилия в глобальном масштабе в веке наступившем.

Будущее в таком подходе предстает не только как продолжение прошлого, но и как настоящее, которое вносит свои коррективы в « модернизацию глобализации ».

Само название этой работы приобщает читателя к ноосферному «разумению» и цивилизационному видению мировых войн и других военно-силовых явлений. Это позволяет посмотреть на них с той стороны, с которой военное насилие предстает одним из деструктивных компонентов триады «Природа – Человек – Общество».

Так называемую холодную войну автор относит тоже к числу «межмировых» войн. Именно в силу «межцивилизационного» характера этой войны ее окончание на межблоковом и межгосударственном уровнях и не привело к «миру миров». Ее спутники в виде локальных войн и международного терроризма не сошли с орбиты до сих пор. Дело здесь не только в их количественном росте. Новая их особенность состоит в том, что они стали приобретать ярко выраженные цивилизационные, информационные черты с религиозной окраской. С появлением новых видов силового противоборства они могут быть более закамуфлированы и не столь очевидны, но от этого не становятся менее опасными. Диапазон их довольно широк. Это и «необъявленные» тайные войны, и войны «по доверенности», и балансирование награни войны, и «устрашение», и откровенный шантаж с использованием насильственных методов: диверсий, угроз, захватов заложников, террористических акций камикадзе, биологического террора и нагнетания панических настроений. Все это периодически возникает то на Ближнем Востоке и Кавказе, то на Балканах и в Центральной Азии, то в Африке и Латинской Америке. Наконец, 11 сентября 2001 года волны терроризма, этого худшего проявления насилия, докатились до Нью-Йорка и Вашингтона.

Подобного рода явления препятствуют «переходу от культуры войны к культуре мира», к которому призвала ООН.

Уместно будет напомнить в этой связи мысль генерального директора ЮНЕСКО Федерико Майора о глубоком философском смысле двойного значения слова «мир» в русском языке, высказанную им в связи с провозглашением ООН в 2000 г. Международного года культуры мира. Но есть еще и третье значение этого русского слова, применимое к различным цивилизациям. Мне не раз приходилось писать о цивилизационном аспекте непривычного для многих словосочетания «культура войны». Наконец оно получило права гражданства в принятой в ноябре 1997 г. резолюции ООН об учреждении «Международного года культуры мира – 2000 г.». В условиях, когда мир очутился перед лицом новой вспышки насилия и терроризма, эта резолюция, к сожалению, оказалась недейственной. Мировому сообществу придется приложить еще немало усилий, чтобы «культура мира» стала реальным фактором повседневной жизни человечества. Требуется, наверное, наполнить понятие «культура мира» цивилизационным (а не только общечеловеческим) содержанием, а также осознать, что на русском языке это содержание может быть еще выражено и более емким понятием «культуры миров».

Можно сказать, что такая культура рождалась в России в ходе выпавших на ее долю многих тяжелых испытаний.

Упомянутая монография, как и его книга в соавторстве с С. Медведко «Восток – дело близкое, Иерусалим – святое» (2009), безусловно, носят дискуссионный характер. Конечно, нельзя все взгляды автора, крупного и самобытного ученого, яркого, талантливого человека, прекрасного полемиста, принимать, тем не менее, на веру. Но кто интересуется проблемами войны и мира, может найти в этих книгах для себя много интересного и полезного.

Безопасность – это состояние защищенности. В условиях системного кризиса, переживаемого цивилизациями, она, наверное, тоже должна носить системный характер. Безопасность – это обобщающее понятие, охватывающее: безопасность личности, общества и государства; национальную, коллективную (региональную) и всеобщую (глобальную) безопасность; а в зависимости от сфер общественной жизни безопасность может иметь разные составляющие – политическую, экономическую, социальную, научно-техническую, информационную, военную, экологическую, продовольственную, геополитическую. Но, как это вновь наглядно проявилось в августовском кризисе вокруг Южной Осетии, гуманитарная составляющая может быть самой приоритетной.

Перефразируя известное, хотя и не бесспорное высказывание, будто «самое страшное, если военная политика попадает в руки военных», можно переадресовать его тем политикам, кто прибегает к бескультурью насилия и «возрождению» религиозных войн, святотатственно затевая их.

Выдающийся русский военный теоретик и мыслитель Александр Свечин видел в истории войн ту почву, на которой произрастает военное мышление. Применительно к цивилизационному видению военной истории эту мысль можно развить и дальше. Это одновременно и та площадка, с которой можно подняться до уровня ноосферного осмысления недавней истории не только в политике, но и в военной стратегии.

Известно, что ничто так не формирует общественное сознание, как истинное знание минувшего. Это и есть самый лучший способ сопряжения исторической связи времен.

Это не тайна, а бесконечность
(Слово о Гоголе)

(Речь на торжественном заседании, посвященном 200-летию со дня рождения Н.В. Гоголя в московском Малом театре)



И.П. Золотусский, писатель


Над головой Гоголя до сих пор бродят тучи, затемняющие его облик. О нем говорят, что он «мистик», «загадка», «темный гений». Тени эти пришли из XIX века и не освободили солнца, которое должно, наконец, бросить луч на его портрет.

Сегодня в весенний апрельский день мы должны поймать этот луч и послать по назначению. И сказать: мы празднуем день рождения светлого гения.

Я поостерегся бы пользоваться определениями «загадка» и «тайна» в разговоре о Гоголе. Слова эти сделались символом современной «культурной» пошлости. Конечно, каждая поэтическая строка – тайна в том смысле, что чем больше ее постигаешь, тем больше предстоит постичь. Перечитывая в десятый, двадцатый раз Гоголя, оказываешься в волнующей неизвестности, в пространстве, где не видно ограничивающей даль черты.

Что же касается «загадки», то Гоголь, на мой взгляд, самый открытый русский писатель. Возьмите любую его пьесу, повесть, «Мертвые души» – это распахнутая дверь в его душу. Гоголь не утаивает от читателя ничего в себе, и каждая его вещь – не только игра таланта и воображения, но и исповедь.

Сказав, что мы празднуем юбилей Гоголя, я не оговорился. Рождение национального гения – такой же всенародный праздник, как торжество по случаю победы в сражении. Гении и их творения поднимают наш дух и поднимают свое отечество в глазах мира. Иные события приходят и уходят, а гении остаются. И исторический срок их пребывания на земле неограничен.

Россия – наряду с почитанием мастеров живописи, музыки и других искусств – традиционно выделяла из этого списка гениев отечественной словесности. Без их слова, полного сочувствия к человеку мы бы были иными, мы ушли бы во тьму материальности и остановились бы, как у последней черты, у дверей супермаркета. С Гоголем мы стоим твердо, зная, что у человека есть и высшее предназначение. Он заставляет нас и строже, чем кого бы то ни было, судить самих себя, а эта строгость – залог здоровья общества.

Гоголь называл литературу «незримой ступенью к христианству». Хорошо бы так относились к ней и мы. Мы устали от погружения на дно зла. Нам, как дыхания, не хватает радости и любви. Для Гоголя слова о «незримой ступени» были не метафора и не афоризм. Он жил и писал, не отделяя свою жизнь от своей веры. И сегодня он дает нам понять, что тот, кто считает, что идеи – одно, а жизнь – другое, ошибается.

А теперь – о смехе Гоголя, которым одарил его Господь. Об этом смехе говорят, что он бичует, казнит, чуть ли не пригвождает к позорному столбу. Меж тем спасительная сила его состоит в том, что даже когда Гоголь касается таких персонажей, как городничий или Держиморда, в его смехе нет злого веселья, а есть мягкость. Его юмор (а юмор в переводе с греческого – «влага») смягчает, как кажется, самые суровые намеки, увлекая к жалости, а не к наказанию.

Человеческое, в его смехе, как говорил сам Гоголь, – слышится везде.

«Где смех души, – повторял он, – там и ангел на устах». О какой же расправе может идти речь, когда рядом стоит ангел?

Клеймит ли смех Гоголя Чичикова и Хлестакова или несчастного чиновника, вообразившего себя «испанским королем»?

Хлестаков в «Ревизоре» – не человек с двойным дном, не дитя хитрого умысла, а просто дитя, которому выпал, быть может, единственный миг удачи. Его принимают с лаской, ему дают взаймы, дамы ждут от него комплиментов. О чем еще может мечтать молодой человек, которому двадцать один год?

На какое-то мгновение он вдруг замирает и почти шепчет самому себе: «Мне нигде не было такого хорошего приема». Да и не будет больше никогда. Потому что впереди ждет батюшка, который может выпороть за то, что растратил родительские денежки, а по возвращении в Петербург – закопченный четвертый этаж и обеды «за счет аглицкого короля».

«Хороший прием» помогает Хлестакову развернуться, раскрыться. Свобода быть тем, кто он есть, выводит наружу его талант. Это поэтический талант фантазии, сочинительства, если хотите, вранья. Недаром тертые калачи из уездного городка бесповоротно верят ему, верят, что графы и князья, как шмели, «жужжат» у него в передней, пока он одевается, что не сегодня завтра сделается управляющим департаментом, фельдмаршалом, а то и грозой Государственного совета.

Талант, талант!

Смеешься над этим мальчишкой, и жаль его. Только раз улыбнулась ему судьба, мелькнул этот счастливый миг и улетел, как улетает его тройка в конце пьесы. «Эх, залетные!» – и слышится в этом крике ямщика и удаль, и риск, и голос родного раздолья.

А Чичиков? Плут из плутов? Скупщик «мертвых душ», преступающий закон?

Да. Но и сирота, росший без матери. Жизнь с детства глянула на него «сквозь какое-то мутное, занесенное снегом окошко». Жестокий отец крутил сыну ухо, вел неправую тяжбу с соседями, и развратил отданную ему на воспитание сиротку (сюжет, подаренный Гоголем Достоевскому).

Как выбиться? Как приобрести имя и достаток? Прямой дорогой не возьмешь, нужны дороги окольные. И начинаются аферы на таможне, аферы при возведении храма Христа Спасителя, когда сам храм не вырастает и на этаж, а у членов комиссии по строительству, в которую входит Чичиков, в разных концах Москвы поднялись каменные дома гражданской архитектуры.

И, наконец, история с «мертвыми душами».

Цепь авантюр, которые давно бы могли сделать героя Гоголя обладателем миллионов. Но – не сделали. Отчего? Почему этот ловкий, казалось бы, мошенник все время проваливается?

Потому что Чичиков плут чисто русский, плут, плут-романтик и плут-мечтатель. Разве мог бы закоренелый злодей проболтаться Ноздреву о своих покупках? Разве мог бы он по пьяному делу поссориться с подельником, хотя речь шла всего лишь о том, что один из них назвал другого «поповичем»? Правда, как замечает Гоголь, за ссорой стояла одна ядреная, как репа, бабенка, доставшаяся между тем какому-то штабс-капитану Шишмареву, но один написал на другого донос, друзья чуть не пошли под суд, а их кошельки опустели.

Нет, Чичиков не инфернальный злодей, который по трупам пойдет, чтобы своего добиться.

Он – комическое лицо. И у него, как замечает автор, «незащищенное сердце». Кстати и сам Гоголь так однажды сказал о себе.

Во втором томе «Мертвых душ», когда его герой решается на очередной обман (подделывает завещание старухи-миллионшицы), то вновь терпит фиаско. Его бросают в тюрьму, где он рвет на себе волосы и новенький фрак наваринского дыма с пламенем, а потом приводят к генерал-губернатору, готовому отправить Павла Ивановича на каторгу. И тут Чичиков падает в ноги начальнику губернии и произносит вонзающиеся в душу слова: «Я человек, ваше сиятельство».

Это признание совершенно иным светом освещает «подлеца» Чичикова. Дмитрий Мережковский уверял нас, что Чичиков – черт, как черт и Хлестаков. Но может ли черт страдать? Или каяться?

Перед нами человек, а не посланец ада.

Русская литература, между прочим, не так уж богата злодеями. Необратимых злодеев в ней нет. Может, только в романах Достоевского они являются, но это, скорей, злодейские идеи, одетые в людское платье. Укажите в нашей словесности хоть одно лицо, которое сравнялось бы с Яго Шекспира?

Их нет.

По существу, то же самое признали английские писатели в своем приветствии к столетию со дня рождения Гоголя. «Мы чествуем его, – писали они, – как… основателя всего того, что заключается в словах “русская литература”. Эта литература сослужила великую службу России и оказала могучее воздействие на духовный мир всех культурных народов… Более всего нас поражает в русской литературе то необычайное сочувствие ко всему, что страдает… к людям, души которых живы… И это особенное сочувствие, проникающее собою все… есть чувство кровного родства людей, которое держит тесно вместе членов семьи, равно в несчастий, как и в счастии; оно есть чувство истинного братства, которое объединяет все разнородное человечество».

В нашем народе всегда жило чувство жалости к падшему, оступившемуся, нарушившему закон – каторжникам несли хлеб и одежду. Может, потому, что верили: эта забота возродит в тех желание спастись.

Вот почему мы любим гоголевскую «Шинель». Там есть это сердечное движение в сторону переписчика бумаг, принадлежащего, как говорит Гоголь, к «осадку человечества».

В повести есть сцена, где сослуживцы сыплют на голову Акакию Акакиевичу бумажки и называют их «снегом». Что они слышат в ответ? «Проникающие слова: “Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?”» – ив этих проникающих словах звенели другие слова: «Я брат твой».

С этого возгласа христианской души начинается крестный ход русской литературы к Богу.

Что бы мы ни читали у Гоголя, мы всегда чувствуем, что сердце автора бьется в такт сердцу его героев, что автор тут, с ними, что жизнь его неотрывна от их жизни и пути их, как неэвклидовы прямые, пересекаются.

Что общего, скажите вы, между гением поэзии и скупщиком «мертвых душ»? Или Гоголем и Собакевичем? При всей неприглядности фамилии последнего, у того тоже есть душа, хотя запрятана она далеко-далеко. Этот «медведь» говорит с печалью: «А что моя жизнь? Да как-то так все… Пятый десяток живу и ни разу не болел. Придется за это ответить».

И Собакевич думает о том, что когда-нибудь предстанет перед высшим судом.

Самодовольство, мизантропия (мы помним раздаваемые им характеристики: весь город мошенники: мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет) сменяются тоской, задевающей за живое каждого смертного.

К тому же у Собакевича в деревне избы крепкие и мужики как строевой лес. Чичиков, сгоряча прозвавший его «кулаком», поправляет себя: «Эх, если б все кулаки!»

Выступавший на торжествах по случаю столетия Гоголя гость из Германии профессор Брант сказал: «Я был принят в Москве столь же пышно, как г. Хлестаков в качестве ревизора, и если московские купцы не подносили мне подарков вроде балыков и т.п., чего я не взял бы, я получил более драгоценный подарок. Я получил уверенность в могучем движении умов, которым одушевлен русский народ.

На Западе люди, которые не знают мчащуюся тройку, олицетворяющую у Гоголя Россию, говорят, что у нее ямщик – сумасшедший, не считающийся с ухабами, от которых вот-вот опрокинется экипаж. Я же знаю, что он не опрокинется».

Профессор Брант, судя по всему, имел в виду эпизод из «Мертвых душ», когда подвыпивший Селифан, так неловко развернул бричку, что Чичиков выпал из нее в грязь. Но затем, попавши в дом

Коробочки, был вымыт, его белье отстирано, выглажено и засияло белизной, после чего Павел Иванович благополучно продолжил свое путешествие.

Тройка опрокинулась, но вновь встала на колеса.

Сто лет минуло, изменился мир, изменилась, понеся невиданные потери, Россия.

Но можно ли сказать, что на облучке ее тройки восседает сумасшедший ямщик? Сумасшествие сегодня пришло с другой стороны, с другого конца света, и если мир содрогнулся, впав в оцепенение финансового коллапса, то не из-за России.

Сатира, сатира, сатира! – гремит в воздухе, когда произносят имя Гоголя.

А знаем ли мы, что означает это слово? Перевод с латинского: «блюдо с разными плодами, ежегодно подносимое богам; десерт, смесь…» A «satur» по латыни «сытый».

Нынешние мастера этого жанра, лелеемые СМИ и властью (чего в истории русской литературы никогда не было), вполне соответствуют этому понятию: изделия их вполне можно подавать на десерт. Эти ювеналы (от сатир подлинного Ювенала трепетали римская знать и римская интеллигенция) напоминают мне светскую даму из «Театрального разъезда» и ее вопрос: «Скажите, отчего у нас в России все еще так тривиально?».

Ничего не остается, как закусывать этой сатирой очередной обед.

Постперестроечная культура (дитя небезызвестной «культурной революции») как-то тушуется перед лицом великого прошлого, съеживается, катастрофически уменьшается в размерах и в конце концов испаряется, оставляя после себя серный дым.

Хотелось бы развеять еще одно заблуждение – общее заблуждение насчет второго тома «Мертвых душ». Да, этот том сгорел в огне, но несколько глав, оставшихся от него, которые можно считать черновыми, остались. По ним можно составить картину того, чем бы был второй том.

Было ли это собрание ходульных героев, скучного проповедничества и неисполнимых утопий? Был ли это провал Гоголя, свидетельство смерти его гения? Не засохла ли окончательно его художническая кисть и, царапая, стала скрести по холсту?

Черт – вечный скептик, понуждающий так думать, – и здесь оказывается в дураках. В оставшихся главах вновь брызжет светлый смех, вновь искрится юмор Гоголя, взмывает над русским простором его лирическая сила и слышится прозрение грядущих угроз века.

Пример первый. Глава о полковнике Кошкареве. Опять смешная фамилия (как всегда у Гоголя), но отнюдь не смешная история. Побывав со своим полком в Европе (1814 год), полковник поразился тамошним порядкам и решил устроить Германию у себя в деревне.

Кошкарев, или «Дон-Кишот просвещения», как называет один из героев второго тома, принялся реформировать русскую жизнь путем постановки ее с ног на голову. Чичиков, попавший к нему в гости, лишь удивляется: «Вся деревня была в разброску: постройки, перестройки, кучи извести, кирпичу, бревен по всем улицам. Выстроены были какие-то дома вроде присутственных мест. На одном было написано “Депо земледельческих орудий”, на другом – “Главная счетная экспедиция”, на третьем – “Комитет сельских дел”; “Школа нормального просвещения поселян”…»

Над «Комиссией построения», которая тоже числится в этом ряду, Кошкарев хочет поставить «Комиссию наблюдения над Комиссией построения», чтобы пресечь распространившееся в первой воровство.

«Последствием стало то, что комитеты и комиссии попеременно менялись местами, как, впрочем, и их управители. Место прежнего председателя «Конторы подачи рапортов» камердинера Березовского занял конторщик Тимошка, к «Комитету по сельским делам» прибавился «Комитет сельских построек». Кроме звания «главнокомандующего» учредились должности «чиновника по особым поручениям» и «статс-секретаря». Последнего полковник счел нужным «поставить… выше всех» и, «заведя особое высшее управление», переименовать его в «президенты».

Он жалуется на соседей-помещиков, которые приняли его фантазии за сумасбродство и сумасшествие. По его заверению, несмотря на все упорство со стороны невежества, он непременно достигнет того, что мужик его деревни, идя за плугом, будет в то же время читать о громовых отводах Франклина или Вергилиевы «Георгики», или «Химическое исследование почв».

Тут и Америка (Франклин), и Италия (Вергилий), и Германия (Либих, автор книги «Химия в приложении к земледелию и физиологии») в одном пакете.

«Ужасное невежество, – говорит Кошкарев Чичикову, – тьма средних веков, и нет средств помочь… Поверьте, нет! Я бы мог всему помочь; я знаю одно средство, вернейшее средство». Какое, спрашивает Чичиков. «Одеть всех до одного в России, как ходят в Германии. Ничего больше, как только это, и я вам ручаюсь, что все пойдет как по маслу: науки возвысятся, торговля подымется, золотой век настанет в России».

И смешно, и грустно. Не находят ли сегодняшние «западники», что это про них?

Но Гоголь жалеет и этого «перестройщика». И сколько бы ни метал молний в адрес полковника прагматик Костанжогло (человек, между прочим, нерусский), тот был и остается несчастным и смешным преемником ламанчского рыцаря.

А теперь о темном, потому что проза Гоголя заключает в себе контрасты света и тени подобно кисти Рембрандта.

В «Выбранных местах из переписки с друзьями», книги, ставшей мостом между первым и вторым томом «Мертвых душ», Гоголь писал: «Что значат эти странные власти, образовавшиеся мимо законных?.. Люди темные, никому не известные, не имеющие мыслей и чистосердечных убеждений, правят мненьями и мыслями умных людей, и газетный листок, признаваемый лживым всеми, становится нечувствительным законодателем его не уважающего человека. Что значат все незаконные эти законы, которые видимо, в виду всех, чертит исходящая снизу нечистая сила, – и мир это видит весь и, как зачарованный, не смеет шевельнуться?.. Или это еще новая насмешка духа тьмы? »

Так вот о духе тьмы.

Если в ранних вещах Гоголя черти, панночки, колдуны, Вий – персонажи сказки (хотя порой и страшной), а к некоторым из них он относится с юмором, то в «Мертвых душах» нечистую силу представляет обыкновенный человек, житель губернского города Тьфу-славля (хорошее название для обиталища черта). У него нет ни рогов, ни копыт, ни хвоста. Он цивильный господин, к тому же, по профессии правовед, слуга закона или, как бы сейчас сказали, правозащитник.

Он «юрисконсульт», и этим все сказано.

Он, как впередсмотрящий, заглядывает в XXI век. Этот юрисконсульт и есть тот самый дьявол, про которого Гоголь сказал: «Диавол уже без маски выступил в мир». Дьявол по-гречески – «клеветник» , «подстрекатель», «князь мира сего». Или, как говорит апостол Павел, «бог века сего».

На прием к этому «магу», «колдуну» и «философу» отправляется за консультацией Павел Иванович Чичиков.

Что же тот советует ему?

«Старайтесь только, чтобы производство дела все было основано на бумаге, чтобы на словах ничего не было. И как только увидите, что дело идет к развязке, старайтесь не то, чтобы оправдывать и защищать себя, – нет, просто спутать новыми вводными и так посторонними статьями…

Спутать, спутать и ничего больше, ввести в это дело посторонних, другие обстоятельства, которые бы запутали бы снова и других, сделать сложным – и больше ничего!» Гоголь определяет эту тактику словами: «Пустить в глаза мглу».

«Поверьте мне, – убеждает Чичикова «маг», – что, как только обстоятельства становятся критические, первое дело спутать. Так можно спутать, что никто ничего не поймет. Я почему спокоен? Потому что знаю: пусть только дела мои пойдут похуже, да я всех впутаю в свое – и губернатора, и вице-губернатора, и полицмейстера, и казначея, – всех запутаю».

Здесь юрист-философ посмотрел Чичикову в глаза «с наслаждением».

Высшее наслаждение для дьявола – порядок обратить в хаос, чистую воду – в «мутную». Мгла вместо солнца – таков пейзаж хаоса. Под прикрытием мглы можно друзей обратить во врагов, а жизнь – во всеобщее помешательство. Что и происходит во Тьфу-славской губернии.

«Скандалы, соблазны и все так замешалось и сплелось с историей Чичикова, с мертвыми душами, что никоим образом нельзя было понять, которое из этих дел была наиглавнейшая чепуха…

А между тем завязалось дело размера беспредельного… Работали перья писцов… трудились казусные головы. Юрисконсульт, как скрытый маг, незримо ворочал всем механизмом… Путаница увеличивалась». В дело запущены ложные цифры, ложные донесения. Идея все спутать так сработала, что губерния рухнула в бестолковщину и мглу.

Чем не сегодняшний финансовый кризис? Кажется, эта глава только что вышла из типографии, а не была извлечена полтора века назад из портфеля Гоголя.

Но закончим все же светлым.

Есть в сохранившихся главах второго тома маленькая поэма о вечере, проведенном Чичиковым в гостях у помещика Петуха. Чудное существо является в нем, русский Гаргантюа, поедающий «чудовищ»-осетров. Петух вырастает со дна озера, как Нептун, обвешанный водорослями. И пусть смешон он в своем поклонении обедам, завтракам и ужинам, – есть в нем неубитая сила и нескрытая доброта. Его гостеприимство столь же необъятно, как необъятен по размерам сам Петр Петрович.

Каждое слово, каждая черточка этого вечера на великой русской реке и лежащего вблизи озера полны дыхания русского простора, его безбрежности и таящейся в его глубине надежды.

Смотрите сами.

«Возвращались назад уже сумерками. Весла ударяли впотьмах по водам, уже не отражавшим небо. Едва видны были по берегам озера огоньки. Месяц подымался, когда они пристали к берегу. Повсюду на треногах варили рыбаки уху, все из ершей да из животрепещущей рыбы. Все уже были дома. Гуси, коровы, козы давно уже были пригнаны. И самая пыль от них давно уже улеглась, и пастухи, пригнавшие их, стояли у ворот, ожидая крынки молока и приглашения к ухе. Там и сям слышался говор и гомон людской, громкое лаяние собак своей деревни и отдаленное – чужих деревень. Месяц подымался, стали озаряться потемки; и все, наконец, озарилось – и озеро, и избы; побледнели огни, стал виден дым из труб, осеребренный лучами».

Кто скажет, прочтя это, что талант Гоголя потух? Что он позабыл, какая земля его родила?

Где здесь распад, где отходная песня по России?

Скольжение лодок по реке, парень-запевала, чистым и звонким голосом, выводя как бы из соловьиного горла, начальные запевы песни, и разлив этой песни беспредельной, как Русь… «Петух, встрепенувшись, приговаривал, поддавая, где не хватало у хора силы, и сам Чичиков чувствовал, что он русский». Вот вам Русь, увиденная не из «прекрасного далека», а вблизи, и сердцем, полным сыновнего чувства.

Последнее заблуждение насчет Гоголя, на котором я кратко остановлюсь, касается «Выбранных мест из переписки с друзьями». Эта книга была оплевана, оклеветана, предана анафеме. Гоголя называли то Тартюфом, то искусным льстецом, желающим воскурить фимиам царскому дому, отступником от своего дара.

Раздались голоса и о его помешательстве.

Меж тем это великая книга русской литературы, без которой не было бы ни Толстого, ни Достоевского. Шаг, предпринятый в нее Гоголем, сегодня назвали бы новаторством. Судит сами, писатель, к слову которого привыкли как к речи, произносимой прокурором на суде (что было ложным представлением о Гоголе), обращает недовольство не на общество, не на власть, а на себя. Он как бы сходит с поэтического пьедестала, открывая дверь в свою душу.

Шаг, по силе откровенности не имеющий себе равных в русской литературе.

Гоголь желает ввести евангельский закон во все сферы русской жизни – от быта семьи до управления государством. Он хотел бы, чтоб этот закон помог бы и праведно хозяйствовать, и праведно жить. Он и царю дает советы, как быть достойным своего призвания. Для этого тот должен стать подобным Кормщику Небесному. Образ Христа, постоянно являющийся на страницах «Выбранных мест», составляет как бы центр книги, к которому устремляются и мысль, и чувство автора.

Публика и по сей день ценит в писателе оппозицию, противопоставление своей правды правде официальной и, как ей кажется, лживой. В «Театральном разъезде» один зритель говорит: «Странно, что наши комики никак не могут обойтись без правительства. Без него у нас не развяжется ни одна комедия». Гоголь считает, что общество не исправится никакими реформами и конституциями, пока каждый человек на своем месте честно не исполнит должность свою.

Надо начинать с самих себя.

Отвечая на знаменитое письмо Белинского, он спросит своего оппонента: «Хоть бы вы определили, что такое нужно разуметь под именем европейской цивилизации, которое бессмысленно повторяют все. Тут и фаланстерьен, и красный (в другом варианте – «коммунист ли, фаланстерьен»), и всякий, и все друг друга готовы съесть, и все носят такие разрушающие, такие уничтожающие начала, что уже даже трепещет в Европе всякая мыслящая голова и спрашивает невольно, где наша цивилизация? И стала европейская цивилизация призрак, который точно никто покуда не видел, а ежели пытались ее хватать руками, она рассыпается. И прогресс, он тоже был, пока о нем не думали, когда же стали ловить его, он и рассыпался».

Защитил он от своего оппонента и церковь.

«Вы отделяете церковь от Христа и христианства, – пишет он далее, – ту самую церковь, тех самых пастырей, которые мученической своей смертью запечатлели истину всякого слова Христова, которые тысячами гибли под ножами и мечами убийц, молясь о них и, наконец, утомили самих палачей».

Как отозвались эти слова в XX веке, когда кровь наших пастырей пролилась реками по Русской земле. А религиозные писатели XX века устами святителя Серафима (Чичагова) высказали, наконец, оправдание подвигу Гоголя: «Русская Православная Церковь считает его возлюбленным сыном своим».

«Выбранные места» завершаются главой «Светлое воскресенье». Это праздник Пасхи, день воскресения Христа. Его более других праздников любят на Руси. «Колокольный звон всю землю сливает в единый гул; и половина человечества сознает, что одно только христианство в силах преобразовать человека и общество».

Но встает на пути этого преображения страшная болезнь – «гордость ума». То гордыня и тирания теории, отрывающей ум от сердца и лишающей человека опоры, на которой только и может держаться жизнь, – любви к ближнему своему.

Гоголь дает в этой книге темы романам Достоевского. Разве не гордость ума, гордость разрушительной идеи толкает его героев на преступления? «Поразительно, – пишет Гоголь, – в то время, когда уже было начали думать люди, что образованьем выгнали злобу из мира, злоба другой дорогой, с другого конца входит в мир, – дорогой ума, и на крыльях журнальных листов, как всепогубляюгцая саранча, нападает на сердце людей повсюду».

Не о нас ли это сказано, не от умаления ли любви так разросся в нас эгоизм, пало чувство вины и чувство ответственности? «Ум только тогда идет вперед, – напоминает Гоголь, – когда идут вперед все нравственные силы в человеке».

Борис Зайцев назовет «Выбранные места» «книгой героического духа». А Александр Блок, уже создавший «Двенадцать», пророчески скажет о них: «Мы опять стоим перед этой книгой: она скоро пойдет в жизнь и в дело».

Что ж, уже и пошла.

«Искусство не разрушенье, – писал Гоголь, – искусство есть примиренье с жизнью». Как бы ни было трудно сейчас, как бы ни убеждали нас нынешние «властители дум», что человек низок, преступен и неисправим, благодаря тому, что есть на свете Гоголь, Лесков, Гончаров, Толстой, а на Западе – Леонардо да Винчи, Рафаэль и Сервантес, мы никогда не согласимся с этим.

* * *

Мы в долгу перед Гоголем. В 1909 году, выступая на торжествах по случаю 100-летия Гоголя, городской голова Москвы Н.И. Гучков говорил: «На долю Москвы, сердца России, выпало счастье быть охранительницей останков великого Гоголя… От имени Москвы земно кланяюсь тебе, великий учитель, и да будет Москва не только охранительницей твоей могилы, но и хранительницей святых твоих заветов» .

Слово не сдержали – могилу не сберегли. 31 мая 1930 года гроб Гоголя был извлечен из земли на кладбище Свято-Данилова монастыря, вскрыт и разграблен, а останки перенесены на Новодевичье кладбище. Бронзовый крест и камень-голгофа, на которой тот стоял, исчезли бесследно. А на новом месте поставили мраморный бюст, нарушив тем завещание Гоголя.

Конечно, присутствующие здесь не повинны в этом, но это общая вина России.

Слава богу, сегодня мы можем сказать, что часть этой тяжкой ноши на ее сердце будет снята. Голгофа и крест вновь встанут в изголовье могилы Гоголя. И пусть не все вины отмолены (у Гоголя до сих пор нет своего дома в России), пусть еще толкуют по углам о его таинственной смерти, о разъедающем, как щелочь, смехе, пусть срамят его на сцене и в кино, – ответим это словами из старой книги: «Свет и во тьме светит, и тьма не объемлет его».

Часть II
Дело

…Хотя Давид, любя достаток,
Сам прожил семь десятков лет,
Пообещал еще десяток
Тому, кто крепок, как атлет.
Но царь-Поэт – не арифметик,
И от наук он был далек.
И уж, конечно, синергетик
Не знал библейский наш пророк.
Известно: знание есть сила! -
Для тела, что и для ума.
А джахилия суть могила.
Да здравствует, – в ком знаний тьма!
Вадим Розов

Какие сбываются и не сбываются прогнозы


Ф.И. Ладыгин, генерал-полковник, ветеран ГРУ


Руководители военной разведки и начальники Главного разведывательного управления Генерального штаба (ГРУ ГШ) не любят публичности. Даже после ухода на другую работу или отставки они всегда предпочитали держаться в тени. Причины были разные. В одном случае это диктовалось соображениями конспирации. Деятельность ГРУ всегда считалась одной из самых закрытых служб Генерального штаба. Принадлежность к военной стратегической разведке не раскрывалась ее работниками даже после рассекречивания добытых ими важных документов и сведений.

Редко кому удавалось, находясь на кадровой службе в ГРУ, вести публичную научную и писательскую деятельность, тем более выступать со своими статьями в открытой печати как эксперту. В этом отношении профессиональную деятельность Леонида Ивановича Медведко, публициста и исследователя проблем Ближнего и Среднего Востока, можно считать редким исключением. Написанное им в соавторстве с сыном С.Л. Медведко мемуарно-историческое повествование «Восток – дело близкое, Иерусалим – святое» – это еще одно из таких свидетельств.

После выхода в свет этой книги на нее сразу же появилось в печати несколько рецензий. В одной из них остроумно обыгрывалось само название и содержание книги – «Разведка на Востоке – дело тонкое». Главное внимание акцентировалось на том, что в произведении «с несколько вычурным названием» на фоне занимательного изложения событий показана не только ясная картина «живой истории» Ближнего Востока конца XX века, но и проявляются лучшие черты деятельности военной разведки и ее аналитической службы. Прямое отношение к ней имел в 1970-1980 годы сам автор книги – Леонид Медведко. Мне тоже довелось тогда не только участвовать в ее становлении, но и руководить несколько лет службой военной разведки.

Помню, как-то при очередном обострении обстановки на Ближнем Востоке меня пригласили участвовать в еженедельной телевизионной программе «Постскриптум». Вместо себя я предложил привлечь к этому Леонида Медведко. Он давно известен не только как военный аналитик, но и публицист, политолог и востоковед. До работы в ГРУ он был человеком, можно сказать, публичным. Медведко не раз выступал с аналитическими статьями в центральной печати и научных изданиях по проблемам Ближнего и Среднего Востока. Наверное, не только мне было интересно слушать его не очень частые, но запоминающиеся и нестандартные выступления по радио и телевидению.

Один из наших общих сослуживцев генерал Виталий Шлыков в журнале «Россия в глобальной политике» (№ 4, 2008) в год 90-летия ГРУ посетовал, что военную разведку, дескать, следовало еще до распада Советского Союза переподчинить напрямую политическому руководству страны. Военная разведка в 1970-1980-х годах добывала немало важной и достоверной информации. К сожалению, она слишком тщательно и слишком долго дорабатывалась и перерабатывалась в Генштабе и в Министерстве обороны. К тому же тогдашние кремлевские «партократы» были не всегда способны на нее быстро реагировать и принимать по ней назревшие решения. Шлыков ссылается на ряд примеров, когда непрямое подчинение ГРУ «верхам» приводило к искажению и неоправданным припискам при оценке военного потенциала вероятных противников.

В чем-то я могу лишь позавидовать полковнику Медведко, которому, как офицеру и аналитику военной разведки, удалось до своего ухода в запас не быть свидетелем распада Советской империи. С «пожарной вышки» ГРУ тогда виделось многое, что было скрыто от посторонних глаз и средств массовой информации.

Ко всем нашим сигналам о «пожарах» в стране и за рубежом тогдашнее прозападно настроенное партийное руководство оставалось нередко глухим. Бывало еще хуже – сами эти сигналы замалчивались либо «верхи» делали вид, что решение по ним принимать было преждевременно или «некогда». Экс-министр внутренних дел СССР и председатель КГБ В. Бакатин повел дело к развалу всех видов разведки и спецслужб в стране. Ведомствам КГБ и МВД, включая самое святое – их агентурные сети, был нанесен тогда непоправимый ущерб. Во всем этом ему немало помогал и экс-министр иностранных дел РФ Козырев, который даже гордился тем, что пытался в угоду Западу переделать российскую внешнюю политику.

Если в тот период внешняя разведка КГБ и пострадала, то «империю» ГРУ как раз спасло ее особое подчинение Генштабу, когда патриотически настроенное военное руководство наглухо закрыло двери перед такими «реформаторами» и их «комиссиями». «Империя» ГРУ выстояла над «схваткой в верхах» еще и благодаря тем традициям, которые были заложены начальником ГРУ П.И. Ивашутиным. Они сохранялись и его последователями – генералами Михайловым и Тимохиным. Эту эстафету пришлось принять в 1992 году и мне, пережившему и попытку переворота ГКЧП, и обстрел танками Белого дома, и начало чеченской военной кампании, которой руководил, по выражению первого президента России Б.Н. Ельцина, «лучший из всех времен министр обороны» Павел Грачев. Худшие уроки той недавней истории напоминают, однако, о том, что в любом правительстве главы внешнеполитического и военного ведомств должны быть прежде всего патриотами с твердо пророссийским мировоззрением. У такого ранга руководителей не может быть никаких доводов и причин для искажения сведений разведслужб, сигнализирующих об угрозах безопасности государства – будь то с Запада или Востока.

Об этом мне уже приходилось высказываться в интервью газете «Комсомольская правда» (14.08.1999). Политические деятели должны принимать свои решения, не сообразуясь с какими-то субъективными или партийно ориентированными принципами, а реагировать своевременно на ту информацию, которая им поступает от органов внешней или военной разведки. В ней, напоминал я, должны тоже служить патриоты, которые приходят в разведку раз и на всю жизнь.

Приходится также учитывать и еще одну сторону взаимоотношений разведки и властных структур. Автор нашумевшей в свое время книги «Мир секретов» английский исследователь Дж. Лакер пришел к важному выводу, который, по-моему, трудно оспаривать.

Он писал буквально следующее: «Разведка становится предпосылкой эффективной политики или стратегии, но никогда не способна заменить ни политику, ни стратегию, ни государственную мудрость, ни военную мощь. Без эффективной политики даже самые точные и надежные разведывательные данные будут бесполезны. Решающим фактором становится лишь способность (власти или командования) использовать получаемые данные разведки».

Ценность выдвигаемой в трудах Л.И. Медведко концепции «незавершенных войн неведомого поколения» в том, что они указывают также на истоки и природу разразившегося ныне глобального кризиса. Он стал проявлением и продолжением этих незавершенных войн, в том числе невиданной по своим масштабам и, возможно, по своим последствиям «войны конкуренций». Планетарный кризис все больше охватывает не только сферу экономики, но также политику, идеологию и даже религию.

Наверное, поэтому на февральском саммите 2009 года глав государств Организации Договора коллективной безопасности (ОДКБ) в Москве при принятии решения о создании коллективных сил оперативного реагирования ОДКБ заходила речь о необходимости внесения в стратегию противостояния общим угрозам некоторых назревших «идеологических уточнений» (газета «ВПК» от 11.02.09). Каждый гражданин имеет конституционное право на свою идеологию, но вооруженные силы, противостоящие общим угрозам, должны все же иметь какие-то общие идеологические установки.

Если, по расхожему мнению, экономика, торговля и бизнес могут порой дистанцироваться от идеологии, то обороноспособность страны, вооруженные силы без нее не могут быть эффективны. Это касается и государственных ведомств, прямо отвечающих за национальную или коллективную безопасность, включая разведывательные органы. Речь, конечно, не идет о «всеобщей политизации» армии и флота, но они должны иметь четкие идеологические принципы – во имя чего и для каких целей они существуют и могут быть задействованы.

В расширенное понятие войн «неведомого поколения» Леонид Медведко вкладывает особый смысл. Неизвестно, сколько поколений еще будет в них участвовать и сколько поколений будет еще ощущать все последствия незавершенных конфликтов на Ближнем и Среднем Востоке. Со своей стороны, я добавил бы еще, что в понятие войн «неведомого поколения» следует вкладывать еще и другой смысл. Неизвестно, какого поколения оружие может использоваться в этих «неведомых войнах».

Со времен 70-80-х годов прошлого столетия конфликты на Ближнем и Среднем Востоке не идут на спад. Причины этого коренятся в постколониальной стратегии и в политике ведущих капиталистических держав, борющихся за мировое господство. Они-то и провоцируют так называемые локальные «мятежевойны». Эти конфликты могут носить характер отстаивания кем-то суверенитета, «возвращения потерянных территорий», национально-освободительной борьбы, межрелигиозных конфессиональных и этнических междоусобиц. Большой, или «Расширенный», Ближний Восток стал теперь одним из эпицентров противостояния не столько различных цивилизаций, сколько транснациональных корпораций, ареной столкновения глобальных интересов основных мировых игроков. Этот регион стал, поистине, «делом близким» не только для России, но и для всех других участников «войны конкуренций». Это, прежде всего, война за контроль над энергетическими ресурсами, и в то же время это война инновационная, поскольку она носит и высокотехногенный характер.

Глобальный кризис заставляет каждое государство быть особенно внимательным к проблемам собственной национальной безопасности. Для этого требуется, прежде всего, правильно определять приоритеты внешних угроз. По убеждению ряда российских и зарубежных аналитиков, такие приоритеты четко пока не просматриваются. Что стоит хотя бы «афганский синдром». С одной стороны, Россия, как участник антитеррористической коалиции, дала согласие на использование своих сухопутных и воздушных коридоров для транспортировки невоенных грузов стран НАТО в Афганистан для борьбы с общим врагом – международным и исламистским терроризмом. С другой стороны, нельзя сбрасывать со счетов, что с приходом новой администрации президента США Б. Обамы угроза гегемонистского, американского глобализма не уменьшилась.

Не может не настораживать и то, что с начала осуществления операции «Несокрушимая свобода» прошло уже почти десятилетие. Афганистан фактически превращен американцами и НАТО в центрально-евроазиатский военно-геостратегический плацдарм. Президент США Барак Обама вскоре после прихода к власти «принял предложение» шефа Пентагона Роберта Гейтса направить в Афганистан не менее чем на 5 лет 17 из планируемых 30 тысяч американских солдат – из числа выводимого иракского контингента. К концу 2009 года американо-натовский контингент в Афганистане составил уже более 100 тысяч человек, и эта группировка продолжает наращиваться. Аналитики высказывают опасения, как бы крен в сторону войны с международным терроризмом не обернулся против соседних с Афганистаном стран и против самой России.

Не хотелось бы проводить печальных параллелей, но в истории нашей страны уже были примеры неверного выбора приоритета при оценке надвигавшихся угроз, как это было перед нападением Германии на СССР. Вплоть до 22 июня 1941 года мы продолжали гнать в «рейх» поезда с техникой и стратегическим сырьем, выполняя свои обязательства по заключенному с Берлином в августе 1939 года «пакту о ненападении».

В условиях нарастания и обострения глобального кризиса во всех его разновидностях растут и глобальные угрозы. Сейчас недостаточно помнить формулу: «Кто владеет информацией, тот владеет миром». Мало обладать информацией, важнее – умело и правильно ее оценить и принимать по ней решения без ущерба для безопасности как своего государства, так и соседних, дружественных стран и партнеров.

Аналитические исследования конфликтов на Ближнем и Среднем Востоке, которые провел Л.И. Медведко, дополняют уроки самых кровопролитных войн прошлого столетия. России, как и прежде, предстоит выполнять свою историческую миссию в противостоянии любым угрозам, включая и военные. Только так она сможет повлиять на ход и исход «неопознанных» войн и «отложенных» незавершенных конфликтов как на Востоке, так и на Западе.

Леонид Медведко не скрывает, что был и остается приверженцем дела евроазиатской интеграции и сотрудничества. В упомянутой книге он тоже отстаивает эту идею. Отрадно отметить, что нынешнее российское военно-политическое руководство, в противовес США и НАТО, уже продемонстрировало свою решимость брать на себя лидерство в противостоянии глобальному кризису и общим для всех государств ЕврАзЭС и членов ОДКБ разного вида угрозам.

При создании систем коллективной и международной безопасности России предстоит преодолеть немало трудностей в условиях проводимого реформирования вооруженных сил. При этом главнейшей задачей, несмотря на проходящее сокращение в армии и на флоте, остается не только сохранение, но и наращивание оборонительного и разведывательного потенциала страны. Ведь чем меньше вооруженные силы, тем сильнее и эффективнее должна оставаться военная разведка. Конечно, она должна быть при этом оснащена в достаточном количестве всеми необходимыми техническими и иными средствами самого высокого качества и самых передовых технологий.

Но не менее важно и другое. В разведке должны служить лучшие из лучших, профессионалы высокой пробы, впитавшие драгоценный опыт старших поколений, верные патриотическому Триединству – Слова, Дела и Смысла служения Родине. Перефразируя слова любимого Леонидом Ивановичем поэта В. Маяковского, можно было бы сказать: «Служу Отечеству, которое есть, и трижды – Отчизне, которая будет».

Межрегиональный фонд поддержки православных проектов не ошибся, приняв к 80-летию Л .И. Медведко Постановление о награждении его «За долголетнюю и безупречную службу в военной разведке на благо Отечества, заслуги в развитии исторической науки, высокий профессионализм и безупречную деловую репутацию» орденом «За пользу Отечеству» (Золотой крест). Мне кажется, такое название ордена могло бы быть применимо и ко всем другим его наградам (более 20 орденов и медалей), которых он удостоился за всю свою многолетнюю службу, общественную деятельность, научную работу и литературный труд.

«Магический квадрат» кризисов на Ближнем Востоке


В.В. Наумкин, доктор исторических наук, член-корреспондент РАН, директор Института востоковедения РАН, главный редактор журнала «Восток»


Автор этих строк не является поклонником магии чисел, однако устоять перед соблазном всегда трудно, когда имеешь дело с Ближним Востоком. В 1956 и в 1958 гг. на Ближнем Востоке разразились два кризиса, а ровно через пятьдесят лет, как их эхо, регион поразили еще два – 2006 и 2008 гг.[5] Весь этот «магический квадрат» кризисов в одинаковой мере имел и местное, и региональное, и глобальное измерения, будучи тесно вплетенным в контекст мировой политики. Глобальные и региональные державы-антагонисты оказывались на грани военного столкновения, а местные игроки активно использовали существовавшие между политическими колоссами противоречия в своих интересах. Поразительные параллели между разделенными полувековой исторической дистанцией кризисами (соответственно 1956 и 2006 гг., а также 1958 и 2008 гг.) заставляют задуматься о неких всеобщих, спиралевидных, спаянных цикличностью и многомерностью матрицах, определяющих функционирование столь важной региональной подсистемы международных отношений, как ближневосточно-средневосточная.

В данной статье не стоит задача дать равноценный анализ всех четырех кризисов, а ставится цель сопоставить их, показать различие и сходство, сделав акцент на первых двух – событиях полувековой давности, которые сегодня можно оценить по-новому благодаря введенным в оборот в последние годы рассекреченным архивным материалам и богатой мемуарной литературе. Речь пойдет и о развенчании некоторых мифов: процесс пересмотра устоявшихся стереотипов становится неизбежным тогда, когда события оказываются удалены от нас настолько, что политическая ангажированность отступает на задний план и делает непредвзятость возможной. Коснемся некоторых аспектов кризиса первого – 1956 г., апогеем которого явилось вооруженное вторжение Англии, Франции и Израиля в Египет, предпринятое в ответ на национализацию египетским лидером Г.А. Насером компании Суэцкого канала. Этому событию предшествовала вереница изменений на сцене ближневосточного и мирового политического театра, где актеры довольно часто менялись, а роли, как кажется, оставались неизменными (впрочем, последнее утверждение нетрудно и оспорить).

В частности, одним из привычных для советских авторов стереотипов было представление о близости или даже идентичности стратегических интересов США и Великобритании (конечно, не исключавшее соперничества) на Ближнем Востоке. Однако степень разногласий у этих двух внешних акторов по вопросам ближневосточной политики была довольно высокой. Не было единодушия не только между Вашингтоном и Лондоном, но и внутри самого английского истеблишмента. Личный секретарь премьер-министра Э. Идена, а затем заместитель министра иностранных дел Э. Шакбург имел репутацию антиизраильски настроенного политика, поскольку считал само создание Израиля ошибкой. Именно он в 1955 г. разработал вместе с Ф. Расселом из Госдепартамента США секретный «проект Альфа», предусматривавший урегулирование ближневосточного конфликта с помощью территориального переустройства[6], системы компенсаций и расселения беженцев. Не отвергни тогда израильский премьер Д. Бен-Гурион этот план, все последующее развитие ситуации на Ближнем Востоке – «регионе упущенных возможностей» – могло пойти по другому сценарию. Шакбург, при этом вовсе не испытывавший антипатии к израильтянам или евреям, не без горечи пишет в своих мемуарах: «Евреи и их друзья рассматривали меня как “советника зла” при министре иностранных дел»[7]. Правда, идея расселения палестинских беженцев в арабских странах в разные периоды времени в той или иной форме циркулировала в планах не только западных, но и израильских политиков. Так, автору этих строк из приватных источников было известно, что при планировании операции США в Ираке в 2003 г. некоторые деятели из группы «неоконов», рассчитывая на легкий успех «демократического» переустройства этой страны, имели в виду возможность будущего расселения там палестинских беженцев с целью облегчить решение этой тяжелой проблемы для Израиля (о «трансфере» в Ирак едва ли не всех палестинских арабов когда-то думали и некоторые отцы-основатели этого государства).

Не было полного согласия между Вашингтоном и Лондоном и в отношении созданного в 1955 г. на Ближнем Востоке при участии Великобритании Багдадского пакта, призванного играть ключевую роль в обеспечении безопасности близких Западу режимов. Дж.Ф. Даллес сначала поддержал план создания пакта, который, как он полагал, должен был быть основой для полномасштабной системы региональной безопасности[8]. Однако по мере того, как становилось все яснее, что «план Альфа» терпит неудачу, пишет известный английский историк У.Р. Луис, Даллес смотрел на идею пакта с возрастающим скепсисом: «Потерпев неудачу в решении палестинской проблемы, Багдадский пакт, как он считал, разобщит арабские государства», антизападные арабские националисты воспримут его как орудие удержания Ближнего Востока под контролем Запада (как оно, собственно, и было), СССР будет активнее действовать, чтобы нейтрализовать его, поэтому лучше оставить его «пактом на бумаге»[9].

Ни на чем не основанной оказалась убежденность Запада (особенно английских политиков) в том, что за снятием королем Иордании Хусейном англичанина Дж. Глабба с поста командующего Арабским легионом будто бы стоял египетский лидер Г.А. Насер. На самом деле, как было подтверждено позднее, король принял это решение совершенно самостоятельно. Кроме того, его взгляды не во всем совпадали с линией Лондона: Глабб-паша, в частности, был настроен резко антиизраильски.

Английский премьер Э. Иден был проводником старой колониалистской линии и люто ненавидел Насера, в котором видел воплощение угрожающего британским интересам зла. По его мнению, Суэцкий канал был артерией, критически важной для выживания Британской империи, но не представлявшей жизненно важного интереса для США[10]. По распоряжению Идена британские спецслужбы разработали план физической ликвидации Насера – это должно было стать третьей операцией Запада (после Ирана и Гватемалы) по «свержению режима». Американская же разведка после прихода к власти Насера установила с ним канал связи, и симпатизировавший египетскому лидеру директор ЦРУ А. Даллес считал, что ему и таким, как он, арабским националистам принадлежит будущее в арабском мире.

Два ключевых события рассматривались Западом как угрожающие интересам безопасности западного блока – покупка Насером оружия в Чехословакии в 1955 г. и подавление советскими войсками восстания в Венгрии. Но если английские консерваторы использовали эти события как дополнительные аргументы в пользу вторжения в Египет, то американский президент Эйзенхауэр, хотя и был не в меньшей степени озабочен событиями в Венгрии, возражал против интервенции. Как считают американские историки, он исходил из того, что ввод войск и тем более попытка свергнуть Насера вызвали бы нежелательный всплеск националистических настроений в третьем мире, которые повернули бы его против Запада. Как писал Луис: «Он (Эйзенхауэр. – В. Н.) не хотел так или иначе ассоциироваться с обветшавшей системой британского и французского “колониализма”, против которого США, как он считал, имели исторические причины выступать. Он также считал, что Британия и Франция уже не располагали экономическими ресурсами, необходимыми для того, чтобы доминировать на Ближнем Востоке»[11]. В отличие от американцев французы, особо враждебно настроенные к Насеру из-за его поддержки алжирской революции и решительно поддерживавшие Израиль, сами настойчиво предлагали англичанам использовать военную силу против египетского лидера.

Как бы то ни было, в ходе Суэцкого кризиса 1956 г. имело место нехарактерное для холодной войны размежевание: Англия, Франция, желая восстановить контроль над Суэцким каналом, национализированным Насером, в союзе с Израилем, преследовавшим свои собственные цели, совершили вооруженное вторжение в Египет. СССР решительно выступил против, США же заняли позицию, которая была ближе к советской, нежели к английской. Тот факт, что американцы не хотели участвовать в прямых военных действиях в регионе, свидетельствовал об их планах привлечения на свою сторону новых националистических лидеров, в которых они видели потенциальных союзников в нейтрализации угрозы коммунизма. В результате неудачной агрессии англичане серьезно испортили свои отношения с арабами и подтолкнули Насера к дальнейшему сближению с Москвой. Провал суэцкой авантюры был началом заката британского господства на Ближнем Востоке.

Коснемся одного столкновения мифов, связанных с тройственной агрессией 1956 г. Миф советский: ее удалось остановить благодаря решительной позиции СССР, апофеозом которой явился «ультиматум Булганина», содержавший угрозу применения силы. Сегодня опубликованные за минувшие годы на Западе материалы свидетельствуют о том, что западные лидеры считали советскую угрозу применения силы не более чем блефом. Правда, напугать Запад все же удалось. Но не меньше там боялись и китайской угрозы. В своих мемуарах Т. Бенн говорил о нервной реакции Лондона на поступавшую информацию о готовности Китая послать четверть миллиона добровольцев в Египет[12].

Миф западный: остановить агрессию удалось лишь благодаря противодействию США. Как писал У.Р. Луис, «это были американцы, а не русские, кто наложил вето на англо-французскую попытку укрепления империализма на Ближнем Востоке и в Северной Африке»[13]. Действительно, американская внешняя политика в контексте событий представляла собой причудливую смесь антикоммунизма, антиколониализма и «особых отношений» с Великобританией (но еще не с Израилем). США не симпатизировали европейскому колониализму, от которого они сами когда-то освободились, и, вместе с англичанами противодействуя коммунизму в Азии и Африке, в то же время рассматривали себя как потенциального покровителя освобождающихся от колониальной зависимости государств. Очевидно, что ближневосточный кризис 1956 г. был отчасти и кризисом в отношениях между Великобританией и США, и влияние именно этого компонента кризиса на систему международных отношений остается пока недооцененным (во всяком случае, для многих отечественных исследователей, склонных преувеличивать близость политических позиций двух держав).

Что же касается кризиса второго – 1958 г., то его главными рубежными событиями, изменившими политические контуры Ближневосточного региона, явились в первую очередь образование Объединенной Арабской Республики в составе Египта и Сирии (хотя и недолго просуществовавшей), гражданская война в Ливане и июльская антимонархическая революция в Ираке во главе с А.К. Касемом. По словам американского профессора Лейлы Фаваз, «специалисты по Ближнему Востоку считают 1958 год одной из наиболее важных дат двадцатого столетия»[14]. В то время регион постепенно становился ареной «игры с нулевой суммой» двух сверхдержав и двух мировых систем. СССР и местный коммунизм воспринимались как главные противники Западом, Израилем и прозападными режимами, а следующей по значимости угрозой для них еще только становилась новая растущая мощная сила – арабский национализм.

Провозглашенная 5 января 1957 г. «доктрина Эйзенхауэра» фактически предопределила возможность использования американской военной силы во имя идейно-политических целей[15]. Сначала она не распространялась на Израиль. Но ситуацию меняло то, что компонентом наступающего кризиса 1958 г. с израильской стороны была демонизация Сирии, в которой все более заметной силой становился баасизм. Отчасти поэтому летом 1957 г. более «произраильской» стала политика США, которые также пришли к выводу, что Дамаск опасно разворачивается к Москве. В августе 1957 г. ЦРУ предприняло неудачную попытку свергнуть сирийское правительство, а Бен-Гурион сделал заявление в поддержку США[16].

Создание Объединенной Арабской Республики в феврале 1958 г. было первым опытом реализации насеровской националистической доктрины арабского единства, что резко усилило страхи лидеров западных держав и Израиля. Но реальную возможность испытать доктрину Эйзензауэра на практике дали события в двух других государствах региона: разразившаяся в Ливане гражданская война и острый политический кризис в Иордании, среди палестинского населения которой широкое распространение получили левые, революционные (в том числе марксистской направленности) идеи. Бурные события в этих странах давали основания Западу опасаться прихода там к власти либо левых, прокоммунистических сил, либо групп пронасеровских или иных арабских националистов (баасисты, сторонники Движения арабских националистов). В результате 17 тысяч американских морских пехотинцев высадились в Бейруте уже 15 июля 1958 г., через день после нового события, потрясшего весь Ближний Восток, – антимонархической революции в Ираке во главе с Касемом. 17 июля под предлогом защиты Иордании от угрозы со стороны Египта началась интервенция английских войск. К августу на территории Иордании их насчитывалось 4 тысячи человек. Эта двойная интервенция не была связана с иракскими событиями, но они внезапно обеспечили действиям Вашингтона и Лондона, как там считали, «неожиданную легитимацию»[17].

В то время вице-президент США Р. Никсон выступал за немедленное американское военное вторжение и в Ирак, он даже требовал заменить тех американских послов, которые выступали против этой идеи. Со своей стороны, госсекретарь Дж.Ф. Даллес, не одобрявший подобный план, напоминал Никсону о бесславном итоге суэцкой авантюры для англичан. Хотя Эйзенхауэр не разделял панических настроений Черчилля, предвещавшего, что теперь весь Ближний Восток, если Запад не предпримет решительных действий, может скоро оказаться под советским контролем, но он также опасался революционного «эффекта домино», подобного тому, что имело место в Юго-Восточной Азии. Теперь, через два года после Суэца, США и Великобритания действовали совместно и обсуждали планы возможной совместной интервенции. Однако, в отличие от британского премьер-министра Макмиллана, Эйзенхауэр не проявлял решимости прибегнуть здесь к военной силе, тем более что его доктрина вовсе не предполагала, что США для свержения коммунистических или левых режимов будут непременно использовать войска. США вообще предпочитали открытой военной интервенции тайные операции спецслужб. Кроме того, они не хотели терять моральный капитал, который приобрели в арабском мире после Суэца, а госсекретарь Даллес теперь уже в открытую говорил о необходимости дистанцироваться от европейского колониализма.

Касем, ударивший по самому центру антисоветской блоковой системы на Ближнем и Среднем Востоке и к тому же установивший неплохие отношения с местными коммунистами, был для Москвы хорошим кандидатом в новые союзники. Еще один новый вывод, вытекающий из не так давно введенных в оборот материалов: международный кризис вокруг Ирака в 1958 г. был значительно более серьезным, чем еще не так давно было принято считать. Советский Союз выступил с резко угрожающими предупреждениями насчет англо-американской интервенции в Ираке. Решения в советском руководстве принимались непросто: представление о том, будто в то время при обсуждении вопросов внешней политики на Политбюро ЦК КПСС господствовало единомыслие, было связано исключительно с засекреченностью материалов его заседаний. Повторяя опасения военных, которые высказывались еще в 1957 г., К.Е. Ворошилов на заседаниях заявлял, что ему не нравилось то, как реализуется политика советского правительства на Ближнем Востоке, и говорил, что частое повторение угроз в адрес Запада их обесценивает (имелись в виду два заявления советского правительства)[18]. Он считал, что активная поддержка прогрессивных режимов на Ближнем Востоке может иметь для Советского Союза катастрофические последствия, спровоцировав войну с США. Другие члены Политбюро также не хотели войны, но считали, что лучший способ избежать ее – постоянно угрожать США. Эту точку зрения поддерживал Хрущев. Микоян полагал, что США все еще размышляют, пойти ли им на интервенцию в Ираке, и принятие ими того или иного решения будто зависит от того, будет ли СССР в этом случае воевать в защиту этой страны. Ворошилов же утверждал, что Запад уже принял решение о вмешательстве, поэтому не надо рисковать, чтобы тем самым не оказаться обязанными вступить с США в открытое военное столкновение. Можно заключить, что вероятность столкновения великих держав из-за Ирака была тогда вполне возможной. Именно страх перед возможной военной англо-американской интервенцией лежал в основе известного обращения Хрущева к лидерам шести государств на конференции в Женеве 22 июля. Было принято решение об оказании военной помощи Ираку, а доставка вооружений и военной техники осуществлялась при помощи Египта. В то же время советское руководство спокойно отнеслось к отправке американских и британских войск соответственно в Ливан и Иорданию.

После снятия вопроса об интервенции между западными державами не было согласия и по вопросу о признании Ирака. Англия считала необходимым сразу признать Ирак, чтобы не толкать его в объятия СССР, США же не хотели торопиться, чтобы не вызвать обиду у лидеров Ирана и Турции. Тем не менее и США пошли на признание нового режима. Но уже активно шло советско-иракское сближение, и под давлением Москвы Касем согласился сотрудничать с коммунистами. Признание Ирака Западом было расценено Хрущевым как политическая победа СССР, советский лидер стал действовать на международной арене гораздо более решительно (что проявилось, в частности, во время кубинского кризиса).

У Израиля энергичные действия США также вызвали одобрение, одновременно у него еще больше – и надолго (что сказывается на развитии ситуации в регионе и сегодня, несмотря на все изменения, происшедшие в мире) – укрепилось недоверие к международным институтам, которые рассматривались, с одной стороны, как неэффективные, с другой – как находящиеся под преобладающим влиянием недругов еврейского государства.

Интервенция сблизила США с Израилем, который разрешил пролет над своей территорией британских самолетов только после настойчивых просьб американцев. Взамен Эйзенхауэр и Даллес дали Бен-Гуриону гарантии о распространении на него действия доктрины Эйзенхауэра[19]. В результате англо-американского вмешательства удалось успокоить Ливан и сохранить у власти в Иордании короля Хусейна. Это была логика холодной войны, когда одна сторона видела за любыми не устраивающими ее действиями происки другой стороны, а та, в свою очередь, всегда опасалась, что первая сторона прячется у нее под кроватью. К сожалению, эта инерционная логика – только с изменением адресатов – просматривалась и в новой постбиполярной эпохе, через полвека. Тем не менее, как полагает Д. Кунц, в результате событий 1958 г. Эйзенхауэр и Даллес уже не видели за всеми событиями в регионе «руку Москвы» и пришли к выводу, что именно распространение «международного коммунизма» вряд ли было самой большой угрозой для Ближнего Востока[20].

Многие уроки событий 1956 и 1958 гг. остались невыученными акторами кризиса третьего – 2006 г. и кризиса четвертого – 2008 г. Составляющими этих двух кризисов, безусловно, явились напряженность в оккупированном Ираке, нагнетание ситуации вокруг ядерной программы Ирана, тупик в израильско-палестинском процессе, активное наступление исламистов, грозящих опрокинуть привычный для региона государственно-политический порядок. Апофеозом третьего кризиса явилось вторжение Израиля в Ливан для борьбы с партией Хизболла, четвертого – его военная операция в секторе Газа, контролируемом исламским движением ХАМАС.

В той мере, в какой полстолетия назад Запад и, особенно, США (в ту пору менее «ближневосточная держава», чем теперь, с их оккупационными войсками и военными базами в регионе) были зациклены на противодействии «международному коммунизму», сейчас они и Израиль сфокусировались на новом враге – исламизме. Под флагом борьбы с «исламистской террористической угрозой» было совершено очередное израильское вторжение в Ливан в 2006 г. Непосредственным предлогом для войны послужил захват боевиками Хизболлы двух израильских военнослужащих, целью было уничтожение военного потенциала этой организации и ослабление ее политических позиций в надежде на то, что население Ливана повернется против шиитских радикалов. Политический ислам на Ближнем Востоке, действительно, уже давно вошел в ту нишу, которую ранее занимали местные компартии и светские арабские националисты, боровшиеся против «империализма и сионизма». Исключение теперь составляли две шиитские религиозные партии Ирака, на которые парадоксальным образом опирались оккупационные власти, но союз с которыми и по сей день остается весьма непрочен.

Как известно, стратегические цели военной операции Израиля не были достигнуты, как и в 1956 г.: Хизболла оказалась сильнее, чем предполагали израильские военные стратеги, сломать ее не удалось, авторитет партии возрос, а результаты войны многими аналитиками интерпретировались как поражение Израиля.

Заметим, что отношение к войне 2006 г. с обеих сторон было довольно неоднозначным. Сам лидер Хизболлы Хасан Насралла заявил, что, если бы его организация предвидела столь жесткую реакцию Израиля, она не совершила бы рейд на израильскую территорию. А репутация правящей коалиции в Израиле столь низко пала, что пришлось уйти в отставку министру обороны и начальнику Генерального штаба. Цена за несостоявшееся возвращение двух выкраденных солдат была слишком высокой.

Если по кризисному 1958 г. бумерангом ударила «тройственная агрессия» двухлетней давности против Египта, то 2008 г. также пожинал плоды двухлетней давности войны в Ливане. В кризисном 2008 г. возвращение похищенных военнослужащих состоялось. Но вернулись – в результате обмена с Хизболлой на осужденных в Израиле как террористов боевиков этой организации – лишь трупы Э. Гольдвассера и Э. Регева. Неудивительно, что израильское общественное мнение неоднозначно восприняло освобождение повинного в убийстве трех израильтян (в том числе ребенка) Самира Кантара вместе еще с четырьмя осужденными. По версии Хизболлы, рейд, в ходе которого были захвачены два израильских солдата и который, собственно, явился поводом для начала Израилем военных действий, как раз имел целью использовать их как заложников для возвращения Кантара (Израиль должен был отпустить его еще по сделке, заключенной в 2003 г., но приостановил освобождение, пока ему не будут предоставлены данные о судьбе пилота упавшего на территории Ливана самолета – Р. Арада). Почему-то в 2006 г. правительство Кадимы не продолжило традицию обменов пленными, которую в 2003 г. санкционировало гораздо более жесткое правительство Ликуда во главе с Ариелем Шароном, в составе которого был и лидер Ликуда Бенджамин Нетаньяху.

Эта сделка породила не меньше этических и политических вопросов, чем сама война 2006 г. Однако после того, как израильский кабинет проголосовал за сделку 22 голосами против 3, был открыт путь и обмену с ХАМАСом с целью получения живого и невредимого капрала Гилада Шалита. Здесь была запрошена еще большая цена. Согласно сообщениям прессы, лидеры ХАМАСа представили израильтянам список из 450 заключенных и потребовали, чтобы те по своему выбору добавили к ним еще 550 (всего в израильских тюрьмах находится 9 тысяч палестинцев, включая 700 задержанных в ожидании суда). Израильские политики были особо озабочены тем, что в список, как ни странно, оказался включен наиболее популярный лидер Фатха Марван Баргути. С одной стороны, Баргути являлся безусловным сторонником мирного процесса и его возвращение никак не должно было способствовать усилению позиций ХАМАСа на Западном берегу. С другой – именно ХАМАС оказывался той силой, которой должна была принадлежать заслуга в освобождении этого харизматического лидера национального масштаба. Конечно, были правы те израильские политики и военные, которые давно считали необходимым, чтобы сами израильские власти освободили Баргути (вроде бывшего министра обороны Беньямина Бен-Элиэзера). Теперь этот шанс был упущен.

Анализируя реакцию ливанцев на состоявшийся обмен с Хизболлой, Д. Леви заметил, что, несмотря на видимое торжество Хизболлы, организующей торжества по случаю возвращения Кантара, «многие ливанцы смотрят на изображения Кантара и задаются вопросом, стоит ли этот парень всего того, что им пришлось пережить в 2006 г.»[21]. В то же время в результате сделки между противоборствующими ливанскими лагерями, заключенной при посредничестве Катара и остановившей сползание страны к новой гражданской войне, Хизболла не только получила места в правительстве, но и фактическое право вето, что интерпретировалось ею как победа. Понятно, что это не положило конец острым разногласиям между различными политическими силами страны.

В Палестине после раскола между «Фатхом» и ХАМАСом стратегия Запада и Израиля состояла фактически в удушении Газы, которое, как рассчитывали ее авторы, привело бы к дискредитации ХАМАСа на фоне роста популярности умеренного руководства Махмуда Аббаса, которому начала оказываться мощная подпитка. Но не было ничего удивительного в том, что ХАМАС не только не растерял, но и увеличил число своих сторонников, в том числе и на Западном берегу. Почему? Да потому, что энергично действовавшее правительство Аббаса-Файяда, на самом деле обуздав постинтифадный хаос, сумев установить порядок в автономии и выполнив все взятые на себя обязательства, ничего не получило взамен от Израиля. Но нет ничего страшнее неоправдавшихся ожиданий! Практически не функционировавшая израильская политическая система способствовала развороту палестинского общественного мнения к ХАМАСу. Даже такие простые обещания, как возобновление работы закрытых Шароном палестинских общественных и благотворительных учреждений в Иерусалиме (в том числе и весьма далеких от политики), остались невыполненными. Это приводило к тому, что движение ХАМАС, как оно умеет это делать, эффективно используя мечети, в последние два года заполняло вакуум в Иерусалиме, помогая в решении социальных вопросов, предоставляя образовательные и медицинские услуги населению, фактически превращалось в центр реальной власти[22].

Осуществленная в начале июля 2008 г. при посредничестве Египта договоренность о прекращении огня между Израилем и ХАМАСом продолжала действовать, но была поставлена под угрозу возобновившимися в Газе столкновениями между сторонниками «Фатха» и ХАМАСа (примирение между этими двумя организациями, достигнутое в 2007 г. в Мекке при посредничестве Саудовской Аравии, провалилось). В результате столкновений некоторые из деятелей «Фатха» в Газе бежали в Израиль (!), чтобы потом перебраться на Западный берег. Эти события комментировались в Израиле со злорадством, лишь отдельные, наиболее прозорливые аналитики понимали, что единственной альтернативой «Фатху» и ХАМАСу будет какая-либо террористическая организация типа «Аль-Каиды». Как справедливо писали авторы доклада Международной группы по изучению кризисов, без примирения «Фатха» и ХАМАСа, без реинтеграции Западного берега и Газы любые успехи палестинцев в мирном процессе останутся пирровой победой[23].

К концу года среди международных аналитиков стал все шире распространяться пессимизм насчет перспектив возобновления палестино-израильского мирного процесса. Мрачные предчувствия охватили некоторых представителей Палестинской автономии, считавших, что «превращение Западного берега в Газу» лишь вопрос времени, причем ближайшего. Ощущение того, будто нечто глубоко трагичное вот-вот опять должно произойти, уже не покидало многих палестинцев. Основанием являлись критическое отсутствие прогресса в мирном процессе и продолжавшееся строительство израильских поселений (вместо демонтажа незаконных блокпостов и замораживания поселенческой активности, обещанных Ольмертом президенту Бушу). По мнению израильского автора Г. Баскина: «Существует пропасть между инфраструктурой 250 тысяч поселенцев на Западном берегу (не считая Восточного Иерусалима) и живущих там 2,5 млн палестинцев. Расширяющиеся еврейские поселения занимают вершины холмов Западного берега с ведущими к поселениям современными дорогами “только для евреев”, в то время как палестинцы контролируют только 40 % территории, даже не имея возможности развивать ее без предварительного одобрения израильскими властями, которое те почти никогда не дают»[24](!).

В американском внешнеполитическом дискурсе Иран явно занял прежнее место Советского Союза как главная угроза для политики США, причем не только в Ближневосточном регионе. Он уверенно лидировал в списках государств – спонсоров терроризма, государств, подозреваемых в нарушении режима нераспространения, государств, враждебных Израилю, и т.п. Кризис вокруг ядерной программы Ирана обострялся вследствие продолжающегося жесткого давления Вашингтона, решимости Тегерана не отступать от программы обогащения урана, отсутствия согласия между постоянными членами Совета Безопасности ООН и нарастания напряженности в отношениях между Ираном и Израилем. Сохранялась и неизменная связь событий на Ближнем Востоке с мировой политикой.

Директор израильско-ближневосточного офиса Американского еврейского комитета д-р Эран Лерман 13 августа 2008 г. писал: «Странная, тонкая нить связывает несколько главных информационных событий в Израиле: ужасное воздействие войны между Россией и Грузией, внутренние дебаты о ситуации в Ливане, непрямые переговоры с ХАМАСом об освобождении Гилада Шалита и все более острую борьбу за лидерство в Кадиме»[25]. Интересно, что в этом брифинге автор, касаясь нынешних споров между сторонниками многосторонних и односторонних действий, проводит аналогию со спорами 1950-х годов между Бен-Гурионом и М. Шареттом. Хорошо известно, что Израиль в конечном счете принял решение о действиях в одиночку. Этот вопрос вновь приобрел актуальность в связи с кризисом вокруг Ирана. Старый вояка Ариэль Шарон и его преемник Ольмерт, как ни странно, выбрали метод международных действий и санкций ООН как инструменты недопущения появления ядерного оружия у Ирана, однако, если эти меры окажутся недейственными, считал Лерман, «последует вердикт по многосторонности с далекоидущими последствиями не только для поведения и стратегии Израиля в отношении Ирана, но для его политики в целом»[26]. Но осторожные намеки аналитика блекли на фоне воинственных угроз, раздававшихся из уст израильских официальных лиц (к примеру, министра транспорта Шауля Мофаза) в адрес Ирана. Означало ли это прямой намек на готовность Израиля в одиночку применить военную силу против Ирана? Мог ли Израиль пойти на это вопреки советам американских политиков и военных?

В любом случае недальновидная и безответственная воинственная риторика Израиля была способна лишь усилить «синдром окруженности» у иранцев, которых с трех сторон (Ирак, Афганистан, Персидский залив) обступили американские войска. Американские эксперты высказывали мнение, что после израильского военного удара Тегеран сможет легко возобновить программу обогащения урана. Также понятно, что, подвергшись такому удару, Иран вряд ли не задумается о я дерном сдерживании.

Связь событий в Южной Осетии с ближневосточной политикой крылась во многих моментах. Это были и последствия израильских военных поставок в Грузию (в том числе мысль о том, что российские миротворцы понесли потери в операции в какой-то мере и из-за тех современных военно-технических средств, что грузинская армия получила от Израиля), и не изолированное от них более широкое использование Россией сирийского порта Тартус для нужд своего флота, и коренные изменения в самой мировой политике, включая отношения между ведущими глобальными акторами, и та безусловная поддержка, которую получила Россия в значительной части исламского мира, и срыв планов США использовать Грузию как один из плацдармов для сдерживания Ирана, а возможно, и для нанесения по нему военного удара.

На этом фоне и состоялась жестокая военная операция Израиля против сектора Газа с применением авиации, артиллерии и танков, поводом для которой послужили ракетные обстрелы боевиками ХАМАСа и других исламистских группировок израильской территории. Стратегическими же целями операции явились отстранение ХАМАСа от власти, по возможности – его полное уничтожение. Как и в случае с Ливаном в 2006 г., делалась ставка на то, что население сектора Газа обрушит свой гнев на ХАМАС, который полностью лишится народной поддержки. В результате карательных действий Израиля погибло 1300 палестинцев, преимущественно мирные жители, среди них – 410 детей, более 4 тысяч человек было ранено. Как и в 2006 г., стратегические цели Израиля не были достигнуты. ХАМАС, хотя и был ослаблен в военном отношении, не только не утратил своих политических позиций, но, напротив, укрепил их. В глазах большинства населения исламских государств боевики ХАМАСа выглядели героями, способными в одиночку (как два года назад боевики Хизболлы) противостоять мощной армии Израиля. Жестокость, с которой действовал Израиль, встретила осуждение не только на «исламской улице», но и в столицах многих дружественных государств. Однако главной политической издержкой была та возросшая непримиримая враждебность, которая теперь разделяла палестинцев и израильтян и которая очень долго будет мешать примирению этих двух народов. Негативным итогом явились и репутационные издержки для умеренных лидеров «Фатха» во главе с М. Аббасом.

Как и во всех остальных кризисах, региональное и глобальное измерения на всех стадиях событий 2008 г. проявлялось весьма ярко. Это особенно касается «иранского фактора», играющего – хотя и по разному – важную мобилизационную роль как для всех участников конфликта, так и для глобальных акторов. Этот фактор, равно как и события, происходившие в регионе, были политическим орудием, использовавшимся в борьбе за кресло президента США. Ближневосточная политика стала одним из важнейших направлений деятельности нового президента США Обамы (не случайно давшего свое первое интервью для зарубежных телезрителей арабскому телеканалу «Аль-Арабийя»). Естественно, события 2008 г. оказали воздействие и на политический процесс в Израиле, где в результате выборов в феврале 2009 г. было сформировано новое правительство.

Нужно время, чтобы в полной мере оценить то место, которое займут в истории две последних войны между Израилем и арабским миром ислама. Но типологическое сопоставление четырех сторон «магического квадрата» может и в дальнейшем быть полезным инструментом для анализа ближне-средневосточной подсистемы международных отношений – одной из самых динамичных и конфликтогенных в мире.

Смерч от Океана до Залива


Г.И. Мирский, доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник ИМЭМО РАН


То, что происходит в арабских странах, называют революцией. А вот по поводу того, что это за революция, мнения расходятся. Классовая, оранжевая, революция «Фейсбука», исламистская, а может быть– вообще не революция, а борьба кланов или мятежи, инспирированные влиянием извне.

В поисках сути

В марксистском понимании революция означает смену общественно-экономической системы. Применительно к бывшему колониальному миру это означало, что за национально-освободительной революцией должна была последовать еще не социалистическая, а буржуазно-демократическая революция. Под такое определение в какой-то мере могла подходить египетская революция 1952 года, равно как и перевороты офицеров-баасистов в Сирии и Ираке. Общественно-экономическая система в целом изменена не была, но господствовавшие прежде привилегированные социальные слои были действительно отстранены от власти. Однако подлинно буржуазнодемократической такую революцию назвать было нельзя – ведь была установлена военно-бюрократическая диктатура, опиравшаяся на различные социальные силы, в том числе и на новую буржуазию. Гораздо глубже была «исламская революция» в Иране, которая на самом деле опрокинула прежнюю систему – лишь затем, чтобы в конечном счете создать клерикально-бюрократическую диктатуру. Во всех этих случаях капитализм не был заменен ни социализмом, ни каким-либо его «преддверием», ни «третьей моделью» (особой исламской системой).

Доминирующие позиции в экономике Египта (а именно об этой стране мы говорим в первую очередь, ведь это «голова арабского мира») и при Насере, и при Садате, и при Мубараке занимала военная и гражданская бюрократия, все больше сраставшаяся с «новой буржуазией», которая зависит от государства и самостоятельной политической роли играть не может. Это, как сказали бы марксисты, «господствующий классовый союз». Сегодня мы еще не знаем, какой режим возникнет в Египте после выборов, но очень высоки шансы того, что этот «классовый союз» свои экономические позиции сохранит. Просто не видно, кто бы мог его отодвинуть. Есть, правда, точка зрения, что по существу происходящее сейчас является революцией среднего класса, но никаких аргументов, кроме того, что представители этого класса были инициаторами «площади Тахрир», не предъявляется. А ведь быть в авангарде движения далеко еще не означает закрепиться в качестве ведущей силы режима, который в результате успеха этого движения образуется. Вполне может получиться так, что новый режим окажется перелицованным старым, избавившимся от одиозных фигур, но сохранившим прежнюю социальную базу, и бал править будут генералы и пресловутые «жирные коты». Поэтому пока говорить о классовой революции, тем более успешной, совершенно преждевременно.

Неубедительны попытки провести аналогию между египетскими событиями и оранжевой революцией на том основании, что и тут и там власти утратили контакт с населением, всем надоели и пали жертвой вырвавшегося наружу возмущения народа. Налицо совершенно различные ситуации: в Украине (да и в Грузии) наблюдался длительный и все более углублявшийся кризис режима персональной власти. На глазах у всех этот режим деградировал и терял остатки доверия, подвергался открытой и беспощадной критике, находился фактически в осаде и пал потом, истощенный длительной конфронтацией. Это первое отличие от Египта, где все произошло внезапно, в течение нескольких дней массы людей взбунтовались и вышли на площадь, пробка с треском вылетела из бутылки. Второе отличие: в Киеве и Тбилиси систематическая кампания против власти проводилась под руководством давно и хорошо известной, организованной и сплоченной оппозиции во главе с признанными лидерами; в Египте ничего похожего не было.

Революция «Фейсбука»? Невозможно отрицать колоссальную роль новых информационных технологий в арабских событиях. Сначала это были спутниковые каналы телевидения, в основном «Аль-Джазира» и «Аль-Арабийя», затем – Интернет и наконец – сотовые телефоны. Благодаря этому люди, во-первых, получали информацию, которую никаким иным образом они не могли бы получить, поскольку все СМИ были «схвачены» авторитарно-полицейской властью; возможно, никто и не узнал бы о самосожжении несчастного парня в Тунисе. Новые технологии положили конец монополии власти на информацию. Во-вторых, появилась возможность сообщаться друг с другом, разрозненные оппозиционные кружки образовали целую сеть. И в-третьих, Интернет и мобильные телефоны дали возможность в решающий момент оповестить, мобилизовать и вывести на улицы массы людей. Однако данный фактор был лишь благоприятным условием, неизмеримо ускорившим процесс перерастания оппозиционных настроений в революционное движение. Он не был и не мог быть причиной, основой этого движения.

Что касается борьбы кланов, то она безусловно имеет место в странах того типа развития, к которым относятся и Египет, и Сирия, и тем более Йемен. Кланы иногда прибегают и к насильственным действиям, имеют на содержании группы боевиков. Но трудно поверить в то, что клановые группировки привели в действие многотысячные массы, не говоря уже об отсутствии у этих масс мотивации; широкомасштабные волнения всегда могут привести к хаосу с непредвиденными последствиями, и нет никакой гарантии, что в конечном счете выиграет тот или иной клан.

Совершенно неправдоподобной, наконец, выглядит версия «внешнего заговора» с давно набившими оскомину рассуждениями о руке Вашингтона, ЦРУ и пр. У Вашингтона не было более лояльного и полезного партнера, чем Мубарак, и только полные идиоты в Госдепартаменте могли бы под него подкапываться и инспирировать деятельность египетской оппозиции. Ведь ее антиправительственная борьба могла (и еще может) привести к непредсказуемым последствиям, вплоть до отхода Египта от давно устоявшегося курса на сотрудничество с Америкой по важнейшим направлениям, в первую очередь в борьбе с исламистским экстремизмом, особенно в сфере палестино-израильского противостояния.

Движущие силы

Итак, все рассмотренные версии не дают ответа на вопрос о сути арабской революции. Что же тогда она собой представляет, каковы ее движущие силы?

Вообще вопрос о движущих силах революции всегда представлялся довольно туманным. В отличие от государственного переворота, который готовит и планирует некая организация, имеющая конкретную цель, революция возникает стихийно, спонтанно, иногда по совершенно непредсказуемому поводу, чуть ли не случайно (достаточно сравнить Февральскую революцию и Октябрьский переворот). Разумеется, существуют социальные силы, объективно в революции заинтересованные (например, третье сословие, то есть буржуазия во

Франции в 1789 году). Революция реализует цели этих сил, не всегда даже полностью осознанные, но в самом ее ходе двигателем преобразований наиболее активным участником революционных событий становятся иные элементы общества, часто имеющие совсем другую мотивацию.

В Египте, Тунисе, Ливии застрельщиками, авангардом революции выступили молодые представители непредпринимательской части среднего класса, то есть вчерашние студенты, учителя, врачи, адвокаты, клерки. «Люди Тахрира», «поколение модерн», молодая интеллигенция, борцы за свободу… Они действительно выражали настроения передовой, образованной части общества, которой до смерти надоел этот явно изживший себя, тусклый, застывший в склерозе режим лжи, коррупции, фальсификации выборов, произвола и полицейских расправ. Если бы надо было найти ключевые слова для описания мотивации этих людей, они могли бы быть такими: «Надоело! Не верим! Не боимся!»

Можно ли назвать их движущей силой революции? Вряд ли. Это авангард, тонкая прослойка, пусть и крайне активная и решительная. Их цель – свобода, освобождение от тисков «имитационной демократии», коллективной диктатуры бюрократической буржуазии, закамуфлированной под парламентскую систему. Конкретных позитивных проектов у них нет. Порыв – есть, но программа, организация – отсутствует. А если копнуть глубже и посмотреть, какие социальные силы могли бы выиграть от свержения «египетского Брежнева»? По логике вещей – средний класс, предприниматели, не связанные с укорененной и разветвленной пирамидой власти, тот средний и мелкий бизнес, который страдал, видя, как наживаются «жирные коты», сросшиеся с бюрократической и военной верхушкой и получающие посредством системы «уаста» (эквивалент «блата») выгодные контракты и привилегии. Конечно, революция в их интересах, но у них нет организации, политических партий, опыта, лидеров. А если говорить о широких массах, включая тех, кто живет на 2 долл, в день, то они, разумеется, могли бы выиграть, если бы к рулю правления пришли политики, сочетающие демократическую ориентацию с практическими знаниями и умением эффективно строить экономику современного типа, обуздать коррупцию, добиться и более справедливого распределения национального дохода, и осуществления такой программы развития и модернизации, которая позволила бы резко уменьшить безработицу. Увы, найти таких лидеров будет трудно, и воспроизведение на арабской земле «южнокорейского чуда» представляется маловероятным.

Трансидеологическая и трансконфессиональная

Что же тогда? Опять вернемся к проблеме характера революции. Применимо ли здесь вообще это понятие? Может быть, речь идет лишь о волнениях и беспорядках, которые вскоре затихнут и останутся в памяти как события, приведшие к падению нескольких диктаторов, слишком засидевшихся в своих креслах, или же к смягчению репрессивных режимов, уцелевших после кратковременного шока?

На это можно ответить так: в масштабе одной отдельно взятой арабской страны говорить о революции, тем более победившей, было бы, пожалуй, преувеличением. Мы не знаем, каков будет финал. Возможно, как уже говорилось, даже в Египте основы прежней системы сохранятся, а в Сирии, Бахрейне, Иордании, Алжире, а тем более в Марокко ныне правящие президенты и короли останутся у власти, проведя некие реформы, «выпустив пар из котла». В Ливии и Йемене так, скорее всего, не получится, но это два особых случая; что там в конечном счете будет – трудно даже гадать. Но при всем этом можно говорить об арабской революции в единственном числе. Ведь достаточно увидеть на экране телевизора кадры, показывающие десятки тысяч людей, буквально бурлящих на уличных демонстрациях в сирийских городах, чтобы осознать, до чего изменились времена! Разве можно было представить себе подобное всего несколько лет тому назад?

Пронесся смерч, прокатилась лавина «от океана до залива», как говорят арабы о своем ареале. После бурных событий, путчей и смены лидеров в первые годы после достижения независимости (5060-е годы прошлого столетия) наступила, казалось, эпоха застоя, когда десятки лет находились у власти одни и те же правители, державшие в полном подчинении безгласные и вроде бы смирившиеся со своей судьбой народы. Было впечатление, что арабы способны лишь на антиколониальную освободительную борьбу или же на мятежи под зеленым знаменем ислама. Но вот оказалось, что все не так. Бессловесные обрели голос. Пусть даже не видно четких движущих сил, совершенно неясен конечный итог – все равно арабский мир уже не будет таким, как прежде. Какая-то пружина лопнула. Видно, все это накапливалось подспудно многие годы и никто ничего не знал, не замечал, не предвидел – меньше всего сами правители, уверовавшие в свою непогрешимость, убежденные в том, что народ их обожает (а могло ли быть иначе – ведь каждое утро служба безопасности клала им на стол сводки, подтверждавшие народную любовь).

И вот что еще примечательно: отсутствие какой-либо определенной идеологической парадигмы. Наблюдатели с удивлением отмечали, что ни на площади Тахрир, ни на тунисских или бахрейнских площадях не было разделения на суннитов, шиитов, христиан, не звучали ни националистические, ни исламистские, ни социалистические лозунги, не проклинали Америку и не жгли израильские флаги. Люди были как бы выше всего этого – привычного, рутинного, конъюнктурного. В этом смысле арабскую революцию можно назвать трансидеологической и трансконфессиональной.

Малайзия – исламская страна, но на Афганистан времен Талибана не похожа.

Перспектива исламизации

Здесь мы подходим к важнейшему вопросу – о роли ислама в арабской революции. Главное, что беспокоит сейчас западный мир и людей демократических убеждений в самих арабских странах, – это возможность того, что революция будет «похищена» (здесь лучше подходит английское слово hijacked) исламистами – «Братьями-мусульманами» или, хуже того, – «Аль-Каидой».

Много лет тому назад палестинский политик левой ориентации Абд Раббо сказал мне, что главная причина неудачи марксизма в арабском мире состоит в том, что эта идеология не смогла пробиться сквозь панцирь ислама, и добавил, что никакие политические взгляды не смогут найти отклик среди арабского населения, если они не будут выражены языком ислама. Это бесспорно, но что значит «язык ислама»? Этим языком говорили и Насер, и Мубарак, и Саддам Хусейн, и Каддафи – беспощадные враги исламизма. Даже если бы сбылись мечты западных политиков, поддержавших арабских революционеров, о долгожданном прорыве к демократии, это была бы демократия «с исламским лицом». Это естественно, ведь ислам – это не только религия, но и основа целой цивилизации, а в мусульманском идеале – и образ жизни, и образ мыслей. Похоже, что ислам сейчас является самой сильной религией в мире, если брать в качестве критерия степень приверженности людей к своей вере и ощущение солидарности с единоверцами. Но большая дистанция отделяет, например, теократическую власть «исламской революции» в Иране от «мягкого», достаточно демократического правления умеренных исламистов в Турции. В Малайзии власти тоже говорят с народом на языке ислама, но как же эта страна не похожа на Афганистан времен правления «Талибана».

Однако все эти примеры – не из арабского мира. А в нем исламизм то и дело преодолевает или отодвигает в сторону «умеренный» ислам. Не забудем, что именно арабами были и террористы «АльКаиды», взорвавшие нью-йоркские небоскребы 11 сентября 2001 года, и почти все добровольцы, нахлынувшие в Афганистан после 1979 года и в Ирак после 2003 года для борьбы соответственно с советскими и американскими войсками. Учтем также, что существуют такие свирепые и беспощадно фанатичные организации, как «Аль-Каида на Аравийском полуострове» и «Аль-Каида в исламском Магрибе» и что исламистские головорезы уничтожили десятки тысяч алжирцев во время внутренней войны в 1990-х годах.

Если египетские «Братья-мусульмане» сегодня всячески стараются доказать свою готовность действовать в соответствии с нормами демократического общества, то представители ячейки «Аль-Каиды», быстро образовавшихся в той части Ливии, которая контролировалась повстанцами, категорически отвергали «преступника Каддафи» и «дьявольский альянс», как они именовали его противников. А если посмотреть на весь всколыхнувшийся регион в целом и представить себе, что в одних странах установится новый режим, а в других – нынешний будет реформирован, то общим будет одно: неизбежное разочарование пробудившихся и охваченных радостными надеждами масс. Ведь специалисты подсчитали, что в целом по региону необходимо в течение десяти лет создать 100 млн новых рабочих мест. Вот тут-то и появится возможность для тех, кто выступит со старым, проверенным лозунгом: «Ислам – вот решение». На авансцену выйдут и авторы этого лозунга – «Братья-мусульмане», и салафиты-джихадисты, включая сторонников «Аль-Каиды». Вряд ли дело дойдет до установления исламистских режимов, но «ползучая исламизация», прежде всего в сфере информации и народного образования, вполне возможна. А к чему это может привести – станет понятно, если ознакомиться с ситуацией в Пакистане, который все глубже погружается в кровавую трясину сектантского мракобесия и всеобщего насилия.

Конечно, исламисты не могут решить насущных проблем арабского мира; даже если им на какое-то время удастся доминировать в тех или иных странах, их провал кажется вполне вероятным. И что дальше? Простор для самых различных версий. Ясно лишь одно: застой кончился, арабский мир пробудился, пришел в движение, а каков будет вектор этого движения, не может предсказать никто.

Монархи и Каддафи


Е.В. Супонина, журналист, кандидат исторических наук


Военная операция Запада против режима Муаммара Каддафи удивила многих тем, что в ней принимали участие войска арабских государств. Правда, уже в преддверии боевых действий СМИ давали понять, что с действиями ливийского лидера не солидарны даже некоторые арабские страны. По информации газеты «Аль-Кудс аль-Араби», озаглавившей свое сообщение «Ливийский кризис вступает в фазу интернационализации», Катар и Объединенные Арабские Эмираты выразили готовность принять участие в операции против режима Каддафи.

Более того, по мере нарастания кризиса Иордания и Саудовская Аравия заявили, что предоставят союзникам помощь в области логистики и по линии спецслужб. Появилась информация, что на востоке Ливии в помощь восставшим пришли элитные подразделения из нескольких арабских государств (не считая западных спецназовцев).

Уместно вспомнить, что еще в 1991 году во время операции «Буря в пустыне» против Ирака саудовский принц генерал Халед бен Султан охотно объяснял, что совсем не сложно было его «военно-воздушным силам вписаться в действия основных сил коалиции, так как их военная доктрина, методы обучения, вооружение и состояние боеготовности были совместимы с американскими и английскими». И Халед бен Султан добавил, что его в целом очень порадовал увиденный в коалиции «блестящий набор авиационного оружия, многие виды которого не применялись ранее в бою».

Но примечательно, что такого горячего согласия западных и восточных государств не возникало с 1991 года, когда около 40 стран, включая с десяток арабских и несколько африканских, объединились против иракского лидера Саддама Хусейна, чтобы освободить оккупированный им Кувейт в ходе операции «Буря в пустыне». А вот когда 20 марта 2003 года американцы развязали войну с целью свержения режима в Ираке, то большинству арабов не понравилось это вмешательство во внутренние дела и нарушение суверенитета.

Кстати, о дате напоминаю не случайно – сейчас бомбардировки начались 19 марта, а первая масштабная атака пришлась в ночь полнолуния на 20-е число. Роковое совпадение, но с большой разницей: восемь лет назад в 2003 году американцы и их союзники действовали без столь однозначной поддержки арабских государств. И вдруг сейчас снова, как 20 лет назад, в 1991 году, была сформирована широкая коалиция. Так в чем же дело?

Враг монархов

Муаммар Каддафи всегда был изгоем на Ближнем Востоке. Соседи с ним временами сотрудничали, но часто ругались и не доверяли. Он был опасен своей непредсказуемостью, а порой и популистской откровенностью.

Богатые монархи хорошо помнили, что к власти в 1969 году Каддафи пришел в результате свержения их ливийского коллеги короля Идриса. Полковник с тех пор не скрывал легкого презрения к трону. А свою экстравагантность он использовал, чтобы публично продемонстрировать свое отношение к соседним руководителям.

Говорят, что именно за это его терпеть не мог саудовский король Абдалла. Однажды ливийский полковник прямо на проходившем в Египте заседании Лиги арабских государств (ЛАГ) заявил, что королевская династия «продалась американцам». Это было как раз накануне американской войны против Ирака весной 2003 года, и Муаммар Каддафи сказал, что тайно Саудовская Аравия потворствует американцам. Абдалла был еще наследным принцем, но отреагировал с монаршим достоинством, назвав ливийского «брата» (Каддафи любил, чтобы его так называли) «лжецом, стоящим на краю собственной могилы». И вся эта перебранка – на глазах других лидеров, министров и их помощников.

Арабские монархи не могли простить ливийскому режиму и то, что в том самом 1991 году он не стал участвовать в «Буре в пустыне» и помогать кувейтскому эмиру, а, наоборот, продолжал морально поддерживать Саддама Хусейна, да еще поставлял иракцам гуманитарную помощь. Тем не менее взаимная нелюбовь к монархам не помешала Каддафи однажды назвать себя «королем королей Африки». Это было, когда, отчаявшись перевоспитать арабов, он стал апеллировать к Черному континенту.

Подстрекательство ему не забыли

Однако доставалось от Муаммара Каддафи не только королям. Ведь экспериментировал он не только со своим народом, сначала отнимая у него частную собственность и позже возвращая ее, но еще и пытался завлечь своими далеко идущими идеями соседей. В начале 1970-х он хотел объединить Ливию с Египтом и Суданом в рамках некоего подобия федерации. А когда египетские власти отказались, то организовал на их страну «марш тысяч ливийцев», в порыве которого участники незаконно пересекли египетскую границу и прошли еще несколько сотен километров. Отношения с Египтом тогда резко ухудшились.

Каддафи не раз грозил выйти из рядов ЛАГ, заставляя своими заявлениями нервничать генерального секретаря организации египтянина Амра Мусу. Ливиец призывал арабских собратьев не бояться персидского Ирана, а, наоборот, сотрудничать с ним на основе идей «мусульманского братства». На саммите ЛАГ в марте 2008 года, состоявшемся в Дамаске, полковник по этому поводу пророчески заявил в своей очередной артистичной зажигательной речи: «Если вы не объединитесь, то всех вас по очереди ждет судьба повешенного Саддама Хусейна или отравленного Ясира Арафата» (среди арабов бытует версия о том, что тяжелая болезнь палестинского лидера была следствием отравления). Каддафи добавил тогда: «Арабы не имеют ничего – ни единой валюты, ни единой экономики, ни единого рынка, одни только бесконечные споры. Так что нас ждет?»

Напомним, что военная операция коалиции в Ливии началась на основании просьбы ЛАГ защитить там повстанцев. Организация обратилась в Совет Безопасности ООН с предложением установить над Ливией зоны, запретные для полетов ливийской военной авиации. Правда, арабы в своем обращении упомянули о «недопустимости военного вмешательства», но фактически санкционировали его. Но арабские лидеры как опытные политики не просто мстили Муаммару Каддафи за прошлые обиды и оскорбления, но и хорошо прочувствовали настроения арабской улицы.

Опять перестарались

На бурлящем Арабском Востоке сегодня популярны любого рода восстания. Поэтому ливийские повстанцы вызывали у многих по всему региону сочувствие и желание оказать помощь, да еще в их рядах было немало притесняемых со стороны Каддафи исламистов, что только добавляло ненависти к нему среди арабских верующих. А правителям, со своей стороны, операция в Ливии на руку, так как под ее шумок можно попробовать придавить свою оппозицию, как это происходит в Бахрейне и Йемене.

И все-таки когда арабы вопрошали о помощи, то вели речь лишь о точечных ударах по правительственным аэродромам, самолетам и средствам противовоздушной обороны в Ливии. Предполагалось, что такие удары не приведут к гибели большого количества мирных жителей, а лишь станут гарантией для обеспечения бесполетных зон и спасения повстанцев. «Чем более грубыми будут действия коалиции и чем дольше продлится операция, тем сильнее это оттолкнет значительную часть арабского общественного мнения, даже ту, что поначалу приветствовала эту акцию. И тем более это случится, если вдруг начнется наземная операция», – сказал сегодня автору этих строк египетский политолог Мазен Аббас, входящий в руководство Арабского клуба прессы в России.

Эти настроения чутко уловил генсек ЛАГ Амр Муса. «Мы хотим защиты гражданских лиц, а не их бомбардировки », – заявил он вчера. По его мнению, военная операция коалиции в Ливии «вышла за рамки заявленных целей».

Как пишет популярная арабская газета «Аль-Хайат», «радость от падения режима Каддафи может смениться слезами». Автор этой статьи политолог Хасан Шами объясняет, что «весна арабских народов на этом может закончиться»: «Не такой демократии хотели арабы. Не того, чтобы было иностранное вторжение или чтобы арабскую нефть захватили чужеземцы». Он заключает: «Приготовьте носовые платочки, чтобы утереть ваши слезы. Печальные новости не заставят себя ждать».


Кувейт после «Бури в пустыне» перед новым «штормом» на Ближнем Востоке: интервью Мухаммада ас-Сабаха

Вице-премьер арабского государства Кувейт, министр иностранных дел Мухаммад ас-Сабах (член правящей семьи и племянник нынешнего эмира) дал интервью обозревателю газеты «Время новостей» Елене Супониной.

– Вы приехали в Москву для подготовки визита в Россию эмира Кувейта шейха Сабаха аль-Ахмада ас-Сабаха. Он бывал в России еще до того, как в 2006 году стал эмиром, и давал тогда интервью нашей газете. Но как эмир он приедет впервые. Когда это случится? И какие контракты готовятся к этому визиту?

– Мы как раз определяем сроки визита. Его высочество, думаю, до конца года приедет в Россию. Такие визиты совершаются не для подписания контрактов, а для консультаций на высоком политическом уровне и укрепления отношений. Россия – великая страна, и эмир Кувейта посетит ее еще и в качестве нынешнего председателя Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), а также председателя Арабского экономического саммита, иначе говоря, представителя всего арабского мира в вопросах экономики.

Двустороннее сотрудничество, конечно же, тоже будет обсуждаться. В Кувейте принята амбициозная пятилетняя экономическая программа. На ее выполнение предполагается потратить 150 млрд долл.! Из расчета в среднем 30 млрд долл, ежегодно. Это развитие инфраструктуры, строительство новых городов, возведение мостов, эстакад. Здесь вполне может найтись применение опыту российских специалистов. Отдельная тема – наши планы по строительству электростанций и еще опреснение морской воды с помощью технологий атомной энергетики. Мы хотели бы сотрудничать с Россией в этой области, и я лично возглавляю комитет по развитию этих технологий в Кувейте.

– Означает ли это, что Кувейт готов даже строить у себя атомные электростанции?

– Да, это так.

– Удивительно, но несколько лет назад вы же сами мне говорили, что Кувейт с настороженностью смотрит на сооружение Бушерской АЭС в Иране. Одна из причин была в том, что на атомных станциях случались техногенные катастрофы – в американском Тримайл-Айленд в конце 1970-х и в советском Чернобыле в 1986 году. Почему теперь вы сами готовы строить такие станции?

– Мы ведем сейчас серьезные переговоры на эту тему с россиянами, французами, американцами, корейцами. Мы хотим, чтобы построенные в будущем АЭС в Кувейте были образцовыми с точки зрения безопасности. Атомные технологии за последние годы продвинулись и стали гораздо безопаснее. Поэтому мы готовы рассмотреть возможность строительства у себя таких станций.

Наши соседи по региону – Объединенные Арабские Эмираты в прошлом году уже заключили с иностранными партнерами контракт на строительство четырех атомных реакторов. Все арабские государства проявляют заинтересованность в современных атомных станциях. Нефть, которой обладаем мы и другие государства, не бесконечна. Будущее – за возобновляемыми источниками энергии: солнечной, энергией ветра, атомной…

Наша обеспокоенность в отношении ядерной программы Ирана сохраняется. Как с точки зрения экологии, так и в вопросе о том, а будет ли эта программа исключительно мирной. Если вдруг у нее появятся военные цели, то это опасно для всех. От Кувейта до иранского Бушера всего чуть более 120 километров. Нам надо быть полностью уверенными в том, что стандарты безопасности на атомной станции там находятся на самом высоком уровне. Пока такой уверенности нет.

Мы также хотим гарантий того, что иранская атомная программа не преследует военных целей. Мы должны быть спокойными на этот счет, как и весь мир тоже. Поэтому мы призываем наших друзей в Иране к более тесному сотрудничеству с Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ). Это технические вопросы, которые должны решать специалисты этой организации, а отнюдь не Совбеза ООН.

– Но ведь министр иностранных дел России Сергей Лавров, с которым вы провели переговоры в Москве, всегда говорит о том, что атомная станция в Бушере находится под постоянным контролем МАГАТЭ. Российские специалисты завершают строительство этой станции в соответствии с мировыми стандартами. Почему же вы не доверяете им?

– Нет-нет, мы как раз доверяем российским специалистам. Вопрос ко всей атомной программе Ирана, ведь это все взаимосвязано. Если под подозрением остаются хотя бы какие-то звенья этой программы, то это для нас опасно.

– США предлагают ужесточить международные санкции против Ирана. Но до этого санкции против Ирана вводили уже трижды, а вопросы по его ядерной программе сохраняются. Считаете ли вы ужесточение санкций полезным?

– Персидский залив, где находится наше государство, нуждается в стабильности. Новые международные санкции приведут к росту напряженности. А о военных сценариях в регионе не может быть и речи. Мы опасаемся, что кто-то ошибется в своих расчетах и оценках ситуации. Малейшая ошибка может привести к катастрофе.

Мы пытаемся убедить иранцев в том, что пора заканчивать с конфронтацией, что надо развеять все сомнения по поводу характера их ядерной программы, что надо теснее сотрудничать с международными специалистами по атомной энергии. Мы тоже не хотим новых санкций в отношении Ирана. Но мы также говорим иранцам: помогите нам своими действиями, и мы тогда поможем вам.

– Может, стоит пригласить Иран к членству в Совете сотрудничества арабских государств Персидского залива, в котором председательствует сейчас Кувейт?

– Эта организация объединяет шесть арабских стран Персидского залива: Кувейт, Бахрейн, Катар, Объединенные Арабские Эмираты, Саудовскую Аравию, Султанат Оман. Мы не намерены расширять ряды этой организации, но хотим наладить более тесное сотрудничество с нашими соседями и создаем для этого специальные механизмы. Речь не только об Иране, но и об арабских странах – это Ирак, Йемен, Иордания, Египет.

– Возглавляемый вами совет собирался ввести единую валюту для стран Персидского залива. Когда это произойдет?

– Спешки здесь не должно быть. Вопрос не в сроках, а в готовности. Мы внимательно следим за тем, что происходит в Европейском союзе с единой валютой евро. И хотим извлечь уроки из этого, ведь ничего подобного ранее в мире не было. В любом случае кризис с евро уже повлиял на изменение некоторых наших подходов и немного отсрочил введение нашей единой валюты. Эти планы, подчеркиваю, не отменены. Однако нам нужно время подумать, все изучить и ответить на вопрос, а чем станет для нас единая валюта: способом решить проблемы или новой проблемой?

– Но два государства из шести, входящих в совет, уже отказались от введения единой валюты?

– Султанат Оман давно и сразу заявил, что хочет сохранить собственную валюту, как это сделала Великобритания, которая, являясь членом Евросоюза, сохранила свой фунт стерлингов. Эмираты также занимают особую позицию, их волнует, где будет находиться единый Центральный банк в случае перехода на общую валюту. И здесь у нас есть достаточно времени, чтобы снять имеющиеся разногласия и вернуться к обсуждению введения единой валюты вместе с Эмиратами.

– Вы говорите о стабильности в регионе, но у вас по соседству помимо Ирана еще один очаг напряженности – это Ирак. Может, американским войскам надо поторопиться с уходом из этой страны?

– Американские войска играют важную роль в подготовке национальных иракских сил, чтобы в будущем они сами могли обеспечивать безопасность и суверенитет страны. Еще есть террористы, которые мешают построить новый Ирак, с ними надо бороться. Нельзя выводить американские войска до решения этих проблем, это не в интересах Ирака и всего региона. Мы не поддерживаем идею быстрого ухода войск США из Ирака.

– Иракцы до сих пор платят Кувейту за ущерб, нанесенный агрессией 1990 года. Однако те страшные события случились при прежнем иракском режиме Саддама Хусейна. Почему бы сегодня Кувейту не отказаться от репараций, чтобы таким образом помочь своим соседям строить новый Ирак?

– Репарации, причем не только Кувейту, определены Советом Безопасности ООН, а мы с уважением относимся к решениям этой международной организации. Нашей стране был нанесен огромный ущерб. Ирак – большая страна, богатая природными ресурсами. Всего 5 % от всех нефтяных доходов Ирака, отчисляемых нам в качестве компенсации ущерба, не являются большим бременем для этой страны. Это немного, учитывая потенциал иракской экономики.

Однако мы понимаем, что иракцы как никогда нуждаются в инвестициях, которых не хватает для восстановления инфраструктуры страны и развития экономики. Мы готовы обсудить вопрос нашего участия в этом. И мы готовы инвестировать часть положенных нам сумм в иракские экономические проекты. Мы надеемся, что обсудим это, как только в Ираке будет сформировано новое правительство.

– А почему кувейтские бизнесмены не вкладывают деньги в проекты в России?

– По причине недоработок с обеих сторон. Кувейтские бизнесмены инвестируют во многих странах мира, но в России почему-то нет, хотя это дружественная нам страна. Проблема точно не в политике, но и точно не в деньгах. У нас есть финансовые возможности для инвестирования за рубежом. Надо выяснить, в чем причина. Возможно, в недостатке информации, которую могли бы получать кувейтские инвесторы от российских коллег.

Этот и другие вопросы будут обсуждаться на заседании межправительственной комиссии по сотрудничеству, которую с обеих сторон возглавляют министры энергетики. Предполагалось, что она соберется в начале мая, но по просьбе российской стороны заседание было отложено. Мы хотим развивать сотрудничество с Россией и заинтересованы в продолжении ее участия в решении проблем нашего региона.

Исламистский или исламский терроризм: мифы и реальность


А. А. Степанов, кандидат исторических наук, журналист


Терроризм, как его ни называй, исламский или исламистский – это не только социальное зло. С ним надо бороться. Но чтобы эта борьба не стала охотой за привидениями или политической самоцелью, следует отделить такие понятия от окутывающих их мифов.

В последнее десятилетие их создано немало. Скажем, в США правящая элита, которая не может обходиться без образа внешнего врага, сменила в качестве такового коммунизм на исламизм, а борьбу с глобальным исламским терроризмом поставила во главу угла своей внешней политики и даже военной стратегии. Вашингтон пытается оправдать этим тезисом свое вооруженное вмешательство в Ираке и Афганистане, аргументируя им и свои угрозы нанесения ударов по Ирану. Для Государства Израиль исламский терроризм вообще предстает как главная угроза, которая призвана сплачивать весьма пестрое израильское общество и дает ему право продолжать оккупацию арабских земель, систематически применяя насилие в отношении палестинцев. Да и в России подспорьем для оправдания того, что происходило в Чечне и вокруг нее, служил все тот же аргумент борьбы с исламским терроризмом.

В отношении самого этого термина существует большая путаница. Террористами огульно называют и борцов против иностранной оккупации, и повстанцев, воюющих с коррумпированными антинародными режимами, и партизан, сражающихся за освобождение страны и национальные права своих народов. Между тем в международном сообществе уже устоялось краткое, но емкое определение терроризма как целенаправленного насилия против мирного, гражданского населения в определенных политических целях. Скажем, запугать население, заставить говорить о себе СМИ. Боевые действия против представителей власти, армии или спецслужб международное право не рассматривает в качестве террористических.

Первый миф, связанный с исламистским терроризмом, отождествляет его с насилием, изначально присущим исламу как религии и как формирующей государство доктрине. Ислам, дескать, агрессивен по своей сути. Мусульман обвиняют в том, что они любыми средствами добиваются создания всемирного халифата, где будет господствовать ислам и законы шариата. Этот миф настолько распространен, что даже папа римский Бенедикт XVI позволил себе публично процитировать христианского средневекового богослова, который назвал ислам агрессивной религией. Правда, после этого Папе пришлось неоднократно извиняться.

Говоря об историческом аспекте проблемы, не следует отрицать роль военного фактора в период арабского «завоевания стран» (футух аль-бульдан). Однако многочисленные новообращенные в ислам руководствовались преимущественно не страхом перед завоевателями, а универсальностью и доступностью для всех самого ислама. Принятие ислама освобождало на первоначальном этапе податное население от непомерных налогов и податей местным правителям, поскольку вступивший в умму (уммат аль-муминин) – наднациональную и трансграничную общину верующих – должен был вносить в ее общую казну лишь «ушр» или «ашар» – десятую часть своих доходов и имущества. Не принуждение, а мощнейший социально-экономический стимул способствовал тогда стремительному распространению ислама. Ислам отличался и определенной веротерпимостью по отношению к «людям священного писания». Так было и во времена Омейядского и Аббасидского халифатов, так и во времена Османской империи, где халифом считался сам султан.

Мусульманский фундаментализм – салафийя, то есть стремление восстановить первоначальную чистоту ислама и его социальную справедливость, а также исламский экстремизм, не исключающий для достижения этой цели применение насилия и джихада – справедливой войны с неверными, возник позже как издержки и следствие оказавшегося несостоятельным светского арабского национализма. Это была реакция на болезненный процесс колонизации, на политическую, военную, культурную и экономическую экспансию Запада в арабо-мусульманском мире. Мучительный процесс модернизации и ломки старых социально-экономических структур создавал для исламского экстремизма социальную базу в лице потерявших свой прежний статус, отчаявшихся, лишенных перспективы масс людей.

Эти процессы развивались как в самих мусульманских странах, так и среди эмигрантских общин на Западе. Трудности ассимиляции, на которую оказалось способно лишь около половины эмигрантов, порождали отчуждение среди тех, кто предпочел сохранить свой прежний образ жизни и свои традиции. А это в свою очередь толкало их к неприятию окружающего чуждого им мира. Но нельзя отрицать также и наличие идейно-религиозной основы в всплеске исламского экстремизма и терроризма. Как член наднациональной религиозной общности – уммы – рядовой мусульманин солидарен с единоверцами во всех частях мира и несправедливость, причиненную мусульманам в одном уголке планеты, их унижение, боль и обиду воспринимает как собственные. Отсюда категорическое неприятие мусульманами во всем мире несправедливости со стороны Израиля по отношению к палестинскому народу, к оккупированным мусульманским святыням в Иерусалиме. Мусульманская солидарность набрала силу во время советской оккупации Афганистана. Да и после ее окончания она подпитывалась палестино-израильским конфликтом, а позднее – американским вторжением в Афганистан и Ирак.

Высокая идеологическая мотивация «священной войны – джихада» дает мусульманам преимущество перед представителями идивидуалистической и бездуховной западной цивилизации. Любой акт самопожертвования шахида представляется как «кульминация» джихада. Именно в такой мотивации скрывается секрет неистощимого источника шахидов, которые практически ежедневно приносят себя в жертву и подрывают начиненные взрывчаткой автомашины в Ираке и Афганистане. И, судя по статистике, речь идет о сотнях и сотнях добровольцев-смертников. При этом участники исламистского терроризма обходят стороной те суры и положения Корана, в которых утверждается, что мир предпочтительнее войны, что война имеет свои пределы и ограничения, что запрещено убивать невинных, что недопустимо убийство женщин, детей, стариков, инвалидов…

Вспоминаю разговор с одним из функционеров палестинской экстремистской организации ХАМАС. Он допускал, что при совершении теракта могут гибнуть и невинные люди. Но это как бы побочный ущерб. Все погибшие, по его убеждению, автоматически становятся шахидами. Теракты против гражданского населения Израиля он объяснял тем, что израильское общество насквозь милитаризовано и практически все гражданские, в том числе и молодые женщины, проходят военную службу. Кроме того, по его убеждению, если население сознательно выбирает правительство, применяющее систематическое насилие по отношению к палестинцам, то оно разделяет с ним ответственность за такую политику. Человеку с Запада, доказывал он, трудно понять нашу мотивацию. Но посмотрите на семьи шахидов, среди них нет ни одной, которая не гордилась бы своим сыном или дочерью, пожертвовавшими жизнью ради, по его словам, справедливого дела. Против нас обращена вся мощь израильской армии. У нас же практически нет средств достойно ответить оккупантам, кроме актов террора.

Драматические события 11 сентября 2001 года потрясли мир. Гибель почти 3 тысяч человек в результате теракта «Черного вторника» дала властям США превосходный повод отбросить во внешней политике всяческие ограничения и применять военную силу повсеместно в мире по своему усмотрению. Но этот теракт имел свой резонанс и в арабо-мусульманском мире. Государственные руководители дружно осудили его. Мусульманская же улица приветствовала. Бен Ладен превратился в героя, а предполагаемые участники теракта стали примером для подражания радикально настроенной мусульманской молодежи.

Миф второй. Исламистский терроризм и деятельность глобальной террористической сети «Аль-Каида» подпитывается колоссальными деньгами от наркобизнеса. В реальности дело обстоит как раз наоборот. Именно связанный союзническими узами с «Аль-Каидой» режим талибов в 2000 году практически полностью ликвидировал в Афганистане производство наркотиков, как противоречащее нормам ислама. Тогда главным источником финансирования исламских радикальных организаций служила общепринятая практика регулярных добровольных пожертвований на богоугодные дела (занят). Они, как правило, собираются в мечетях, а затем через исламские благотворительные фонды распределяются среди бедных семей, семей шахидов, на пропаганду и издания Корана, строительство мечетей… Однако значительная часть средств направлялась через эти фонды экстремистским организациям. Таким образом, речь идет не об отмывании грязных денег, а, скорее, о загрязнении чистых денег. По оценкам экспертов, из тех средств «Аль-Каиде» ежегодно продолжает перепадать от 50 до 60 миллионов долларов.

Перекрыть такие каналы финансирования чрезвычайно сложно. Поскольку при этом используется не официальная банковская система, а широко применяемая в мусульманском мире практика переводов – «хавала». Суть ее в том, что такой перевод и использование денежных средств строятся исключительно на доверии. Скажем, банкир или доверенное лицо где-нибудь в Джидде звонит своему хорошему знакомому банкиру в Малайзии и просит передать такому-то лицу 100 тысяч долларов. Что неукоснительно выполняется. Но это значит, что по первой просьбе человека из Малайзии такую же сумму предоставит его партнер в Джидде. И это тоже, если хотите, часть мусульманской солидарности. Власти исламских стран в меру своих возможностей пытаются поставить барьеры на пути подобной практики. Так, была запрещена деятельность известного саудовского благотворительного фонда Аль-Харамейн. Власти стремятся проконтролировать использование закятных средств исключительно на конкретные гуманитарные, образовательные и социально-экономические проекты при соответствующей банковской отчетности. Саудовская Аравия, например, запретила сбор в мечетях наличных денег в качестве пожертвований и перевод за границу собранных в королевстве средств без специального разрешения властей.

Миф третий. Всемирной террористической организацией «АльКаида» руководит Усама бен Ладен из своей тайной резиденции где-то в горах в Северо-Западной пограничной провинции Пакистана. Дескать, оттуда он и его ближайшее приспешники планируют теракты, финансируют их и руководят национальными подразделениями своей организации.

Однако в реальности все обстоит не так. Нынешний глобальный исламистский терроризм основывается в организационном отношении отнюдь не на иерархической структуре вертикального подчинения. Он базируется на сети самостоятельных тайных организаций, связанных друг с другом только (или в основном) через Интернет. Подобно исламу в целом, не имеющему единого руководящего центра, такая глобальная террористическая паутина не имеет единого центра. Национальные ее ячейки образуются не благодаря организационной деятельности эмиссаров Бен Ладена и его правой руки Айманааз-Завахири, а исключительно на добровольной основе. Организационно такие ячейки опираются на тесные родственные и общинные связи, а также на узы личной дружбы. Идейной основой их деятельности выступают радикально-экстремистское толкование отдельных айятов Корана и периодически запускаемые через исламистские сайты в Интернет воззвания и заявления Бен Ладена или аз-Завахири. Побудительным мотивом для радикализации первоначальных ячеек единомышленников, недовольных своим положением и сопереживающих нанесенным мусульманам обидам в других странах, становятся враждебные действия Израиля, США и Европы в целом по отношению к мусульманскому миру. Свою активность эти ячейки проявляют самостоятельно, и все попытки следственных органов и спецслужб отыскать организационную или финансовую связь между террористами в разных странах Европы и «Аль-Каидой» оказались безуспешными. Сетевая структура современного глобального исламистского терроризма весьма гибка, и поэтому ее очень сложно нейтрализовать. Она демонстрирует высокую эффективность и большую надежность. А высокая идейная мотивация ее членов вкупе с готовностью к самопожертвованию представляют немалую угрозу для общественной безопасности.

В целом нынешнему глобальному исламистскому терроризму особую эффективность придают два фактора – экстремистская псевдо-религиозная мотивация и сетевая децентрализованная организационная структура. Чтобы достойно противостоять исламскому терроризму, следует избавиться от окружающих его мифов и при этом ни в коем случае не подыгрывать американскому политическому заказу, под которым лежат исключительно корыстные интересы американской правящей верхушки.

Надежды на налаживание диалога с «умеренным» исламом и на государственное финансирование исламских благотворительных фондов пока не оправдываются. Борьба национальных спецслужб с транснациональным терроризмом методами агентурного проникновения также показала низкую эффективность. Коллективные же репрессии лишь питают экстремистские организации новыми членами.

Как отмечается в основном программном документе – Хартии – палестинского исламского радикального движения ХАМАС, «с убеждениями можно воевать только убеждениями». Поскольку побудительным мотивом к радикализации недовольных своим положением и отношением к себе мусульман служат конкретные примеры западного вмешательства в дела исламских государств, то наилучшим способом предотвратить сползание возникающих там экстремистских организаций к транснациональному терроризму служит их «национализация» – вовлечение их в политику, признание за ними статуса полноценного игрока на внутриполитической арене, естественно, при сохранении своей религиозной окраски. Проблема, следовательно, сводится к поиску своеобразного симбиоза этноконфессионального национализма и политизированного исламизма, чтобы заинтересовать экстремистов перспективой доступа к реальной власти с ее возможностями и обязательствами. Это особо справедливо по отношению к таким известным ближневосточным организациям, как суннитское палестинское движение ХАМАС и ливанская шиитская политическая организация Хизболла. Чем дальше, тем больше, втягиваясь в национальную и региональную политику, они становятся умереннее, начинают мыслить категориями реальной политики, структурно преобразуются в организации иерархического типа. С такими исламистами можно вести предметный и плодотворный диалог. Легализируемые таким образом исламисты могут привлекаться и к участию в политических процессах, скажем, в муниципальных, парламентских и президентских выборах. А это предполагает постепенное приобщение к обычной политической практике – поиску союзников и компромиссов, гибкому реагированию на меняющуюся ситуацию. Таким путем в свое время шла легализация самой мощной в смысле широкой поддержки египетской исламской организации «Братья-мусульмане». С отменой политических ограничений шансы «Братьев-мусульман» прийти к власти в Египте многократно возрастут.

Характерно, что глобальный исламский экстремизм все более находит точки соприкосновения с замешенным на отдельных положениях марксизма левым радикализмом. Более того, в последних записанных на видео выступлениях Усамы бен Ладена его критика мирового империализма и «большого сатаны» – США – нередко черпает аргументы в риторике левых радикалов марксистского толка. Всяческое поощрение этого процесса также способствует положительной эволюции исламистского экстремизма, так как помогает выбраться за пределы узкого религиозного и радикального политического исламизма.

Эффективным представляется в ряде случаев наделение некоторыми властными полномочиями представителей радикального ислама в системе политической власти. Примеры такого рода – участие в национальных правительствах руководителей ХАМАСа и Хизболлы. Примеры другого рода видятся в назначении покойным иорданским королем Хусейном ряда исламистов на министерские посты с последующим их снятием из-за полного развала порученной им работы.

Что же касается упований и призывов исламистов к установлению «царства Божьего на земле», то улучшение материального положения широких мусульманских масс, повышение их образовательного уровня, подключение к активной политической жизни способны трансформировать и перевести эту идею в другую плоскость: подготовка к «Царству Божьему на том свете» может вестись на земле. Всякая же преждевременная смерть, будь то шахидов или их жертв, не может считаться богоугодной.

Короля (и президента) играет свита


A. M. Хазанов, доктор исторических наук, профессор, академик РАЕН, заведующий отделом Института востоковедения РАН


С приходом новой администрации Барака Обамы в Белый дом ожидалось, что придут и новые времена в российско-американских отношениях, но правы оказались те, кто считал, что кардинальных изменений, скорее всего, не приходится ожидать. Дело не в самом Обаме. Короля играет свита. При анализе состава команды Обамы сразу же бросаются в глаза две особенности: 1) она в основном повторяет команду Клинтона и 2) в ней основательно представлены люди, так или иначе связанные с еврейским произраильским лобби в США.

Вице-президент Джозеф Байден (род. в 1942 г.) имеет репутацию сильного дипломата и решительного политика. Дольше всех в истории США занимал пост сенатора, возглавлял сенатский комитет по международным делам. Дважды участвовал в президентской гонке в 1987 и 2007 гг. В 1974 г. журнал «Тайм» включил его в список «200 лиц, которые будут делать историю».

Уместно напомнить одно из его высказываний, сделанных на закрытом совещании, с которого по какой-то причине не удалили журналистов: «Нам придется принять множество тяжелых решений. В том числе в международных делах. Хочу сказать одну вещь. Запомните мои слова. Обязательно запомните. Не пройдет и шести месяцев, прежде чем мир испытает Обаму на прочность, как когда-то Джона Кеннеди. Запомните то, что я сказал сейчас, даже если остальное забудете. Вот увидите, нам предстоит международный кризис. Он проверит этого парня. Я даже не знаю, какие решения ему придется принимать. Но я обещаю вам, что это случится. Например, Ближний Восток или Россия».

Госсекретарем стала супруга бывшего президента Билла Клинтона Хиллари Клинтон. Советником президента по национальной безопасности – Джеймс Джонс, генерал морской пехоты в отставке. С 2003 по 2006 г. он был Верховным главнокомандующим вооруженными силами НАТО в Европе. Возглавлял комиссию конгресса США по действию сил безопасности в Ираке и был спецпосланником Кондализы Райс на Ближнем Востоке.

Главой Пентагона остался Роберт Гейтс. До этого в ЦРУ он прошел много ступенек служебной лестницы, пока не стал в 1991 г. директором ЦРУ. Это был самый молодой директор за всю историю ЦРУ. В 1987 г., будучи заместителем директора ЦРУ, Гейтс встречался в Вашингтоне с заместителем председателя КГБ Владимиром Крючковым. Оба пишут об этой встрече в своих мемуарах.

«Мы сидели и удивляли друг друга знанием подробностей биографий и привычек друг друга», – вспоминает В. Крючков. Мне казалось, что официанты прятали револьверы», – пишет Гейтс. Тогда Гейтса очень удивило негативное отношение Крючкова к советскому лидеру Горбачеву. Гейтс пророчески доложил наверх, что Горбачева скоро свергнут.

В 1993 г. после увольнения с поста директора ЦРУ Гейтс стал президентом Университета в Техасе. Ему покровительствовал губернатор Техаса Буш-старший, который позже и рекомендовал сыну назначить Гейтса министром обороны. Гейтс возглавлял Совет национальной безопасности.

Ему принадлежит записка о необходимости примирения с Ираном. В США он имеет репутацию аналитика № 1. Обладает феноменальной памятью. В его кабинете висит афоризм: «Наибольшей стратегической внезапностью может быть решение бессмысленное и даже самоуничтожаюгцее».

Во время российско-грузинского вооруженного конфликта Р. Гейтс выступал с антироссийскими заявлениями, предрекая, что, если Россия не изменит своего поведения, она может стать «бензоколонкой Европы». Гейтса называют «мистер ПРО», поскольку он является активным сторонником размещения элементов этой системы в Чехии и Польше.

Главой сенатского Комитета по национальной безопасности избран Джозеф Либерман – сенатор от штата Коннектикут. Он родился в 1942 г. в Стэнфорде. Его отец – еврейский эмигрант из Польши, мать – еврейка из Австрии. Семья Либерман владела магазином спиртных напитков. Джозеф окончил Йельский университет и школу юристов (1967 г.). В 2000 г. баллотировался на пост вице-президента в паре с Гором.

Руководителем аппарата Белого дома стал Рам Эммануэль. Отец Рама – детский врач Беньямин – уехал из Израиля в 1959 г. с женой, которая была на шестом месяце беременности. В доме Рама говорят на иврите. Его мать интересуется политикой. Их семья поддерживает прочные связи с Израилем.

Рам женился на Эйми, которая прошла перед свадьбой гиюр (обращение неевреев в иудаизм, для мужчин это обрезание, для женщин – окунание в бассейн (миква) для очищения от «нечистоты»). Они воспитывают детей в религиозных еврейских традициях. Эмануэль работал в Белом доме при Клинтоне, был его доверенным советником. Член палаты представителей в конгрессе. Республиканцы характеризуют его как одного из самых нетерпимых и тенденциозных людей в американской политике.

В 1996 г. на вечеринке по случаю переизбрания Клинтона президентом Р. Эммануэль схватил нож для мяса и стал зачитывать список «предателей» – врагов Клинтона. При этом после каждой очередной фамилии он, втыкая нож в кусок мяса, кричал: «Покойник! Покойник! Покойник!»

Пост постоянного представителя США в ООН заняла Сюзан Райс, советник Б. Обамы. Она была помощником госсекретаря в администрации Клинтона, протеже Мадлен Олбрайт.

Збигнев Бжезинский считается признанным гуру американских демократов. Уже несколько десятилетий он убеждает мировую общественность, что Россия является олицетворением зла и что, если ей не помешает Запад, она опять станет «империей тоталитаризма». Взгляды Бжезинского хорошо известны – Россию необходимо расчленить на три отдельных государства: одно с центром в Петербурге, второе с центром в Москве, а третье – отдельное государство в Сибири. Именно в книге «Великая шахматная доска» наиболее откровенно изложены его взгляды. Бжезинский обосновывал необходимость расширения НАТО, с включением в альянс Грузии и Украины.

Не стоит также забывать о характерной для внешней политики США преемственности – инерции мышления ее творцов. Они убеждены в том, что США – это мессия, несущий историческую миссию по спасению и демократизации мира. Вера в эту миссию и в превосходство своих порядков все больше делает США похожими на СССР с той только разницей, что последний стремился «осчастливить» весь мир коммунизмом, а США – демократией.

Мессианские идеи настолько прочно въелись в сознание политического истеблишмента США, что практически исключают его добровольный отказ от притязаний на руководство миром. То, что «командный комплекс превосходства» стал более явно ощущаться и в словах, и в делах американского руководства, объясняется еще и некоторыми общемировыми тенденциями. Одна из них – усиление экономических позиций США по сравнению со своими основными конкурентами – Японией, Германией и «азиатскими тиграми».

Не случайно лидеры США все чаще отождествляют глобализацию с американизацией, противопоставляя ей «силы дезинтеграции и сепаратизма», запугивая мир то сербским национализмом, то исламским фундаментализмом. Билл Клинтон назвал это «великим Конфликтом» рубежа веков, а С. Тэлбот – «новым биполярным расколом мира между силами интеграции и дезинтеграции, процветания и бедности».

Американцы не считают Россию государством первого ряда. Недавно в Вашингтоне был опубликован прогноз до 2025 года. Согласно этому прогнозу, Россия может войти в состав ведущих стран мира, но только при трех условиях: 1) если цена на нефть будет выше 70 долларов; 2) если Россия предпримет решительные шаги по диверсификации своей экономики и 3) если будет перелом в демографической ситуации (при сохранении нынешних тенденций к 2025 г. в России будут проживать 130 млн человек).

Россию не относят к числу ведущих государств, поскольку ВВП РФ составляет только 3,9% от мирового ВВП, а США – 21,3% .

Горячие головы в Вашингтоне планируют устроить для России нечто подобное тому, что они устроили в 1979 г. в Афганистане. Только теперь стать «новым Афганистаном» – удел Украины. В этом контексте следует рассматривать пропагандистскую шумиху вокруг проблемы «голодомора». Если на Украину снова прекратится поставка российского газа, это объявят «вторым голодомором». Попытаются также использовать татарский фактор в Крыму, а когда Крым закипит, придут натовские миротворцы, как они пришли в Югославию в 1999 г. Нельзя исключать сценарий расчленения самой Украины.

Конечно, и в августе 2008 г. Саакашвили действовал далеко не самостоятельно. У конфликта, помимо Южной Осетии, были и другие цели. События на Кавказе наглядно показали – жизнеспособная армия нужна сегодняшней России как никогда. И не когда-нибудь, а сейчас.

Начавшийся после 2000 г. быстрый рост мировых цен на нефть и газ резко изменили глобальный вес России и позже привели к возрождению надежд России снова стать великой державой и занять достойное место в мире.

Однако в этот период, особенно с началом нового раунда иракской войны 2003 г., стало особенно усиливаться недоверие между Москвой и Вашингтоном сразу по нескольким направлениям:

1) Америка стремится расшатать границы России, «обкладывая» ее по периметру своими ракетными установками. Это есть не что иное, как план Бжезинского в действии.

2) России и странам СНГ пытаются навязать якобы в целях демократизации и поддержки рынка рецепты, основанные на европейских и американских системах управления и реформах без учета специфических условий в России.

3) Хотя холодная война окончилась и Организация Варшавского договора распущена, НАТО вмешалось в войну в Югославии; и продолжало расширяться.

4) Так называемая поддержка рынка Западом была несущественной, а инвестиции в экономику России были ничтожными.

5) Не может не вызывать беспокойство Москвы и намерение Вашингтона сделать американское военное присутствие в Центральной Азии постоянным и подготовить американские военные позиции на Кавказе.

6) Интервенционистская стратегия Запада включает также финансирование неправительственных организаций для свержения неугодных ему правительств в странах СНГ.

7) США, объявляя себя единственной супердержавой и полагаясь на свою военную и экономическую мощь, стремятся к установлению своей гегемонии в мире.

8) США применяют двойные стандарты. Например, критикуя авторитарный режим Каримова в Узбекистане, вместе с тем активно поддерживают авторитарный режим Алиева в Азербайджане, делая крупные инвестиции в азербайджанскую нефть. В то же время, критикуя Иран и Северную Корею за развитие ядерных программ, они оставляют как бы без внимания ядерную активность Израиля и Индии.

9) Хотя Россия присоединилась к группе развитых стран и стала членом G-8, первоначальные члены G-7 продолжают рассматривать Россию как неравноправного партнера.

Еще в октябре 2007 г. известный американский экономист и публицист Ф. Уильям Эндгаль на международной конференции в Мюнхене высказал мнение, что «для Вашингтона Иран и Сирия – лишь шаги на пути к большой финальной схватке с Россией… Цель стратегии США – контроль над всеми значительными нефтяными районами и важнейшими газовыми месторождениями. Параллельно с этим США высказывают претензии на тотальное военное лидерство по отношению к России как единственной угрозе глобальным амбициям США»[27].

Судя по всему, команда Обамы вынуждена в такие стратегические замыслы внести определенные коррективы, сместив акценты с использования «жесткой силы» на «мягкую силу», перегруппировав американские силы за рубежом. Однако постоянным фактором остается то, что военно-стратегическая концепция, утвержденная Дж. Бушем-младшим в начале XXI в., будет реализовываться без существенных изменений[28]. Ее будут осуществлять все тот же министр обороны Р. Гейтс и тот же 3. Бжезинский. Выступая после заседания министров обороны стран НАТО в феврале 2009 г., Р. Гейтс сделал ряд важных заявлений, которые были призваны дезориентировать Кремль относительно взглядов новой администрации США на отношения с Россией. С одной стороны, Гейтс заверял, что пришло время для пересмотра отношений США с Россией для движения вперед. С другой стороны, на вопрос журналистов, когда Совет Россия – НАТО станет площадкой для диалога между Альянсом и Россией, Гейтс ответил весьма уклончиво. Более того, он подтвердил, что НАТО «не отойдет от своего курса на принятие Украины в свои члены, которое было высказано на бухарестском саммите в апреле 2008 г.»[29].

Термин «перезагрузка» в американо-российских отношениях, заимствованный из сферы информационных технологий, прижился, хотя у него с самого начала была непростая судьба. Он был запущен в оборот вице-президентом США Джозефом Байденом, хотя как раз он-то меньше других руководителей США является приверженцем перезагрузки.

В сентябре 2009 г. Обама снял один из самых главных раздражителей в российско-американских отношениях, положив под сукно любимый проект своего предшественника. Он заявил об отказе от размещения в Чехии и Польше системы ПРО. «Принимая решение отказаться от размещения элементов противоракетной обороны в Европе, США учитывали мнение России», – заявил Б. Обама[30]. На самом деле США не столько отказались от развертывания нового позиционного района ПРО, сколько намерены воздвигнуть ее на нескольких наиболее, по их мнению, ракетоопасных направлениях, а в перспективе, возможно, превратить ее в глобальную сеть, с использованием наземно-стационарных и мобильных (морских, наземных, воздушных и орбитальных) компонентов[31].

Выступая на Генеральной Ассамблее ООН в сентябре 2009 г., Обама публично также не стал акцентировать внимание на разногласиях с Россией по вопросу Южной Осетии и Грузии. Это, конечно, не означает изменения позиции Вашингтона.

Наибольшую озабоченность у администрации Обамы также вызывает политическое будущее Афганистана, где под вопросом оказалась легитимность нынешних властей во главе с президентом Хамидом Карзаем. В ходе последних выборов имели место многочисленные подтасовки в пользу действующего президента, и теперь соперники оспаривают законность его переизбрания на этот пост.

В этой связи актуальной становится и проблема выбора маршрутов транспортировки углеводородов Каспийского региона. Так, 30 мая 2009 г. в Исламабаде лидеры Туркменистана, Пакистана и Афганистана подписали соглашение о строительстве газопровода из Туркменистана через территорию Афганистана в Пакистан. Планируемая пропускная способность газопровода – около 30 млн куб. м газа в год, а стоимость – около 2 млрд долларов (называются даже цифры в 3,5 млрд долларов). Характерно, что реанимации этой идеи предшествовала активизация почти сразу же после начала антитеррористических операций США в Афганистане «нефтегазовой» дипломатии высокопоставленных представителей новой администрации США во всех этих странах. В реализации этого проекта по понятным причинам кровно заинтересован президент Туркменистана Бердымухамедов, который давно – но пока безуспешно – изыскивает возможность альтернативных путей транспортировки огромных запасов туркменистанского газа на мировые рынки в обход России.

Малопродуктивность одностороннего вмешательства США без поддержки друзей и союзников во внутренние дела других государств начинают все больше осознавать и в Вашингтоне. Об этом свидетельствуют заявления Б. Обамы о его желании создать новую коалицию государств, которая будет бороться с политикой, основанной на «маргинальной идеологии».

В этом контексте приведенное выше высказывание Б. Обамы относительно борьбы против политики, основанной на «маргинальной идеологии», звучит уже как прямой призыв к умеренным кругам в исламском мире совестно с США выступить против тех, кто придерживается иного видения мирового правопорядка[32].

Обама больше популярен за границей, даже больше, чем у себя дома, где целый ряд «групп интересов» усиленно работает на подрыв его престижа. Обаму противопоставляют его предшественнику Джорджу Бушу, разумеется, в лучшую сторону, не только традиционные союзники США, но и люди, известные своими критическими высказываниями в адрес Вашингтона.

Однако если абстрагироваться от красивой риторики Б. Обамы и сравнить его внешнюю политику с внешней политикой его предшественника, то нельзя не прийти к грустному выводу, что элементов преемственности в ней гораздо больше, чем элементов новизны.

Ближний Восток: армия и политика без ориентиров


В.М. Ахмедов, кандидат исторических наук, доцент, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН


При всем разнообразии оценок самых длительных военных кампаний, которые Израиль вел с ливанской шиитской Хизболлой летом 2006 года в Ливане и уже более трех лет ведет в секторе Газа против Исламского движения сопротивления (ХАМАС), на фоне всех проигранных предыдущих арабо-израильских войн эти кампании в глазах мусульманского мира воспринимаются если не триумфальными, то все еще незавершенными. В контексте во многом схожих с ними «мятежевойн», ведущихся в основном тоже нерегулярными исламистскими формированиями и боевиками в Ираке и Афганистане, роль и вес ислама в политической жизни стран «расширенного» Ближнего Востока значительно выросли. Этого нельзя, однако, сказать о регулярной армии и вообще о военных институтах, традиционно игравших большую роль в политической жизни не только в исламских странах, но и в Государстве Израиль. Это нашло подтверждение и отражение в результатах последних парламентских выборов в Израиле, где долгое время находившаяся у власти партия «Авода», возглавляемая министром обороны, бывшим боевым генералом Эхудом Бараком, оказалась отодвинутой на задний план. Она не могла даже претендовать на свое сколь-либо значительное представительство в правительстве Нетаньяху, которое не скрывает своего рвения взять реванш за «триумфальное поражение» Израиля в войнах с ливанской Хизболлой и палестинским ХАМАС.

Что же касается регулярных армий арабских стран, то они вообще не принимали в них участия, предпочитая отсиживаться в казармах. Схожая ситуация складывается ныне в Ираке и Афганистане, где войска НАТО терпят одно поражение за другим от вооруженных формирований исламского сопротивления, а созданные там в условиях оккупации местные армии предпочитают тоже наблюдать за «войной террора-антитеррора» со стороны. Так, на «расширенном» Ближнем Востоке наметились две новые опасные тенденции. С одной стороны, война как бы перестает быть исключительной прерогативой национального правительства и его регулярной армии. С другой – сама армия предпочитает оставаться в стороне от таких «мятежевойн», не имея ясных ориентиров. На эти тенденции указывает Л.И. Медведко в вышедшей недавно своей новой книге (написанной в соавторстве со своим сыном, тоже арабистом-журналис-том С.Л. Медведко «Восток – дело близкое. Иерусалим – святое» (2009). Авторы особо отмечают, что «израильская армия, привыкшая одерживать “блицпобеды” в непродолжительных классических войнах, оказалась не готовой к ведению неклассической “мятеже-войны”». Отсюда и просчеты, во многом схожие с «триумфальными проигрышами» в антитеррористических операциях американо-натовской коалиции в Афганистане и Ираке. Авторы в связи с этим приходят к выводу о том, что «новое противостояние на Ближнем Востоке по своим масштабам и последствиям принципиально отличается от всех предыдущих ближневосточных войн. Общее между ними они усматривают лишь в том, что каждая из таких войн становится продолжением незавершенной предыдущей войны». Действительно, если обозначенная тенденция продолжится, а разрастание «войн неведомого поколения» не будет остановлено, то это «самым серьезным образом может сказаться не только на трансформации всех разновидностей прежних войн, но и привести в конечном итоге к подрыву существующих ныне национальных государств и их институтов»[33]. В первую очередь и прежде всего это может касаться регулярных армий, на место которых придут некие новые военные организации и нерегулярные формирования.

Оценивая вероятность и перспективы осуществления подобной трансформации, необходимо по-новому попытаться взглянуть и на те процессы, которые происходят сегодня в отношениях армии и власти, армии и общества, прежде всего в арабских странах, продолжающих находиться в состоянии войны или конфронтации с Израилем, а также – на условия формирования уже существующих военных организаций, их природу, цели, задачи и мотивацию, будь то ведение «мятежевойн» или самого их статуса. Отечественные и зарубежные научные и экспертные сообщества пока не выработали единой точки зрения и по вопросу роли регулярной армии в современном ближневосточном обществе, изменившихся ее взаимоотношений с гражданскими органами власти, ее влияния на формирование политики – внутренней и внешней, основных политических процессов в Арабском регионе. Исследование проблем взаимоотношения армии и общества в арабских странах Ближнего Востока, степени их влияния на экономику и политику арабских государств могут способствовать более глубокому пониманию и адекватному прогнозированию военно-политической обстановки в этом регионе. Известно, что сам приход в свое время военных в политику определялся необходимостью усиления централизованного государственного управления для решения сложных социальных проблем и обеспечения ускоренного преодоления экономической отсталости[34]. Установление власти военных нередко было следствием фактического отсутствия в обществе иной реальной социальной и политической силы на этапе обострения внутриполитических и социальных противоречий. Силовое вмешательство военных в политику являлось, как правило, результатом социальных революций, осуществленных в форме переворотов. С 1961 по 1969 г. в 9 арабских странах произошло 27 переворотов и попыток взятия власти вооруженным путем[35]. С другой стороны, приход к власти военных в Египте, Сирии, Ираке и ряде других арабских стран содействовал укреплению внутриполитической стабильности, ликвидации внутренней междоусобицы. Это объяснялось тем, что реальная власть на местах зачастую концентрировалась в руках армейских командиров, решавших не только военные, но и общественно-государственные вопросы. К тому же армия в этот период служила фактически единственным поставщиком кадров в государственно-административный аппарат. Утверждение армии и других силовых структур в качестве определяющей политической силы имело неоднозначные последствия для развития арабских стран и их вооруженных сил. С одной стороны, удалось избежать внутренних междоусобиц, противостоять внешним угрозам, укрепить центральную власть, консолидировать общество, мобилизовать массы на решение острых социально-экономических проблем и таким образом продолжить движение по пути самостоятельного развития после достижения политической независимости. Приход военных во власть инициировал глубокие изменения в общественной жизни и сдвиги в политической структуре общества, укреплял позиции нарождавшихся новых социальных сил. Для многих выходцев из мелкобуржуазных слоев города и деревни, мелкого чиновничества, разночинной интеллигенции идеи об особой роли военных становились весьма привлекательными. Те и другие искренне верили в то, что гражданские правительства вряд ли способны обеспечить проведение необходимых социальных преобразований в рамках стабильности и конституционного порядка, обезопасить эти страны от угроз внутренней междоусобицы и внешней агрессии. С другой стороны, именно это способствовало утверждению в большинстве арабских стран авторитарной системы власти и снижению роли демократических институтов управления самого гражданского общества. К тому же военные не всегда были достаточно профессиональны и последовательны в проведении реформ и осуществлении преобразований в обществе, особенно когда они угрожали корпоративным интересам армии. Внутриполитическая стабильность арабских стран на последующих этапах развития во многом поэтому определялась степенью соперничества и сотрудничества между гражданскими элитами и военными. Иными словами – установлением и поддержанием определенного баланса сил между военными и гражданскими структурами в обществе.

После череды военных переворотов наступил короткий период относительной стабилизации политической власти в странах Арабского Востока. На рубеже 1970-1980-х гг. вооруженные силы обрели новую роль защитника власти, а не ее основного соперника. В большинстве стран региона (за исключением Йемена, Судана и Мавритании) за последние тридцать с лишним лет военные не предпринимали попыток взять власть путем военного переворота. Во многом это было обусловлено логикой внутриполитического развития самих этих государств. Развитие многих арабских государств в этот период характеризовалось сосуществованием военных режимов и гражданской власти в виде своеобразных военно-гражданских коалиций. При этом военные продолжали играть ключевую роль в определении социально-политических процессов в арабских странах. Добиться этого удавалось во многом за счет централизации роли армии и органов безопасности в процессе эволюции политических институтов государства. В результате армия превратилась в особый институт государства, а военные были выведены из-под контроля общества. Армия и органы госбезопасности сумели утвердить себя едва не единственным институтом государства, способным гарантировать безопасность режима и обеспечить стабильность страны.

Поэтому в политическом плане лояльность армий больше соотносилась с режимом, нежели с народом, демократической системой или военной наукой. Исключением были страны, где армия позиционировала себя как защитник и гарант республиканского строя. Так, в Турции военные с самого начала «кемалистской революции» отождествляли себя с защитниками светского республиканского строя правления. В Сирии и Ираке военные были призваны защищать идеи баасизма, в Иране – идеи «исламской революции».

По мере развития и укрепления гражданских институтов в арабских странах их правители все больше стремились ограничивать влияние военных на внутреннюю и внешнюю политику своих государств. Применительно к реалиям арабских стран это означало поиск эффективных средств, способных удержать армию от вооруженного захвата власти[36]. Одним из важных элементов политики властей по налаживанию сотрудничества с армией служили личные отношения арабских лидеров с национальными вооруженными силами. Бывшие президенты Египта X. Мубарак и Сирии X. Асад в свое время командовали военно-воздушными силами своих армий. То же можно сказать и о молодом поколении арабских руководителей. Нынешний король Иордании Абдалла II командовал войсками спецназа и, возможно, продолжил бы свою военную карьеру, если бы не стал монархом. Сирийский президент Б. Асад – врач по образованию, – когда потребовали обстоятельства, стал осваивать профессию военного, чтобы завоевать авторитет и поддержку в армии. В арабских монархиях Персидского залива, главным образом в Саудовской Аравии, наличие членов правящих королевских династий на высших постах в армии и спецслужбах являлось своеобразным контрольным механизмом, обеспечивающим лояльность армии и подчеркивающим ее особую роль в государстве. Несмотря на кадровые перемещения в саудовском руководстве после кончины короля Фахда летом 2005 г., новый монарх Абдалла и наследный принц Султан сохранили свои прежние посты в качестве главы Национальной гвардии и министра обороны соответственно. В большинстве конституций арабских стран имеются статьи, определяющие правовой статус вооруженных сил. Одновременно роль армии как важного института политической системы в арабских странах определилась также через наделение главы государства широкими военными и внешнеполитическими полномочиями.

На рубеже XX-XXI веков военная карьера в большинстве стран Арабского Востока считалась традиционно престижной и даже выгодной с материальной точки зрения. Однако в результате развития образования и совершенствования технологической базы, с появлением новых профессий положение постепенно стало меняться. Молодежь, особенно с университетским дипломом, уже сдержаннее относилась к службе в армии. Социальный состав арабских армий все больше стал пополняться за счет рекрутирования в вооруженные силы молодежи из малообразованных, бедных слоев и наиболее преданных власти групп населения.

Одновременно власть начала уделять все большее внимание расширению базы социальной поддержки режима за пределами армии. Таким образом, она стремилась сбалансировать влияние военных в обществе. В ряде ключевых государств Арабского Востока (Египет, Сирия, Ирак) был создан мощный государственный сектор экономики, аккумулирующий сотни тысяч чиновников и связанных с ним бизнес-структур, чье материальное благополучие было напрямую связано с бюджетной политикой властей. Рост бюрократического аппарата сопровождался раздуванием численного состава армии, что не соответствовало возможностям их эффективного обслуживания и тренировки личного состава. Однако это позволяло власти рассчитывать на то, что подобная структура вооруженных сил могла служить определенным барьером на пути создания антирежимной коалиции. Наряду с этим власти стремились использовать этнические и религиозные меньшинства своих стран и сформировать у них устойчивые интересы в сохранении и поддержке режима.

Одними из наиболее распространенных средств контроля над вооруженными силами становились индивидуальное материальное стимулирование военных и финансовая поддержка армии в целом. Как правило, расходы на оборону в ключевых государствах Арабского Востока составляли до из бюджета страны[37]. К косвенным формам удовлетворения корпоративных интересов военных можно было отнести крупные затраты государства на приобретение современных систем вооружения. Подобные закупки производятся не столько в целях укрепления национальной обороны и безопасности, сколько в интересах отдельных представителей военной элиты для удовлетворения амбиций и самолюбия арабских лидеров, чтобы одновременно продемонстрировать военную силу соседям по региону. Характерным примером этого могли служить арабские монархии Персидского залива.

Ведущие арабские монархии Персидского залива – Саудовская Аравия, Кувейт, ОАЭ – ежегодно тратят на закупку вооружений в среднем около 10% ВВП, что составляет в стоимостном выражении около 25 млрд долларов США, т.е. сумму, равную образовавшемуся дефициту с началом глобального финансового кризиса. Так что теперь не только Саудовская Аравия, планировавшая затратить в ближайшие годы около 50 млрд долларов США на закупку ракетного вооружения, боевых вертолетов и танков[38], очевидно, вынуждена будет пересмотреть свои амбициозные планы.

Во многих арабских странах устанавливались особые формы контроля над армией. Наиболее общей для всех стран региона формой такого контроля служило усиление служб безопасности и создание так называемых «параллельных» военных ведомств. Наряду с выполнением задач по обеспечению безопасности, спецслужбы зачастую имели большое влияние на главу государства в определении политики режима. Поэтому на рубеже 1970-1980-х гг. в большинстве стран региона регулярная армия постепенно разделяла свою прежнюю функцию контроля над внутриполитической обстановкой в стране с «параллельными» воинскими формированиями. Как правило, они были тесно связаны с режимом этноконфессиональными узами и нередко общинными интересами. Характерной особенностью «параллельных» войск являлось то, что они могли быть использованы скорее для подавления внутренних беспорядков, чем для защиты государства от внешнего противника. В Саудовской Аравии «параллельные» войска представлены Национальной гвардией. Она по своей численности (3 механизированные бригады, 5 пехотных бригад) была практически равна регулярной саудовской армии (3 бронетанковые бригады, 5 механизированных бригад, одна воздушно-десантная). «Параллельные» войска имеют ряд отличительных особенностей. Как правило, они обладают самостоятельной командной структурой. В то же время армия и Национальная гвардия Саудовской Аравии находятся под контролем различных принцев. Наряду с Национальной гвардией в КСА действовали еще Специальные силы безопасности, подчинявшиеся непосредственно министру внутренних дел принцу Наифу. «Параллельные» войска дислоцировались в местах, наиболее «чувствительных» с точки зрения обеспечения безопасности режима[39].

Важным инструментом политического контроля над всеми силовыми структурами государства по-прежнему остается кадровая политика арабских лидеров, исключающая малейшую возможность возникновения в вооруженных силах оппозиции, способной подорвать власть. В основе всех кадровых перемещений лежали не профессиональные качества офицера, а родственные связи и принцип личной преданности. Политическое руководство стремилось выдвигать тех, чья лояльность режиму была несомненна. В основу ротации кадров был положен принцип политической целесообразности. В армии и спецслужбах происходила частая ротация старших командиров с тем, чтобы не допустить формирования вокруг них групп единомышленников.

Рассматривая политическую роль вооруженных сил на Арабском Востоке, вряд ли правомерным было бы говорить о снижении риска захвата государственной власти военными. В конце XX – начале XXI в. армия неоднократно пыталась вмешиваться в политическую жизнь различных арабских государств.

Но, в отличие от периода 1950-1960 гг., военные перевороты последних лет заметно отличаются от прежних. Прежде всего это касается степени вовлеченности армии в политику, объема власти, находящейся в руках военных, характера ставящихся ими целей и решаемых задач. Все чаще во главе переворота становятся лидеры, которых условно можно назвать «арбитрами». Они не столько стремятся к захвату политической власти и длительному личному управлению государством, сколько к «наведению порядка» в стране. Цель таких переворотов чаще всего сводится к сохранению баланса сил между соперничающими политическими группировками, укреплению конституционных основ власти, предотвращению резких перекосов в системе распределения экономических благ. В ряде случаев военные ставят цель изменить политический курс предыдущего правительства, повысить эффективность управления, перераспределить часть властных полномочий и общественных богатств, дабы избежать серьезных политических потрясений в стране. Как правило, они не стремятся при этом к коренным преобразованиям экономической и политической системы. Более того, все чаще военные предпочитают действовать руками гражданских политиков. Однако, если им не удается таким образом достигнуть намеченных целей, они вынуждены временно брать бразды правления в свои руки, но затем, как правило, достаточно быстро возвращают армию в казармы.

От позиции военных во многом продолжает зависеть дальнейший ход модернизации и судьбы самих арабских режимов. Это особенно заметно в нынешний, непростой для арабских стран период смены правящих элит и трансформации общества в сторону их либерализации и демократизации. Но политическая либерализация, особенно в условиях региональной нестабильности, возросшей угрозы раскола общества по религиозному и этническому признакам, усиления политической активности исламистов, рассматривается ими, в лучшем случае, как отдаленная перспектива. Во многом непропорционально большое влияние военных на власть обусловлено еще и слабостью самих ближневосточных политиков, которая во многом детерминировалась особым статусом военных, утвердившимся в национальном сознании и исторической памяти народа. Политический класс смотрел на многие процессы в стране глазами военных, опасаясь бросить вызов армии. Политическое пространство оставалось весьма ограниченным. Действия же политиков (всегда с оглядкой на военных) зачастую оказывались неэффективными и вызывали недоверие значительных групп населения. Поэтому они имели низкий уровень народной поддержки. На этом фоне доверие к военным оставалось в обществе более высоким. Неудивительно, что армия и до сих пор остается наиболее влиятельной политической силой в арабских государствах, а уровень гражданского контроля над вооруженными силами – весьма незначительным.

Однако, несмотря на относительную слабость социальной базы и нестабильность многопартийной системы, гражданские власти в ряде арабских государств (Египет, Сирия) все же способствовали введению в политическую практику элементов плюрализма и большего динамизма. Способность гражданской системы управления справляться с кризисными ситуациями в последнее время окрепла. Во многих государствах региона военные, продолжая пользоваться большим влиянием и доминируя в решении ряда специфических проблем, уже не могут монопольно контролировать власть в стране.

В подавляющем большинстве арабских стран гражданское общество только начинает складываться. Между формирующимся гражданским обществом и военными сохраняется немало противоречий. Первое выступает за глубокое реформирование армии, которая сохраняет все признаки вооруженных сил авторитарной системы. Власти при этом стремятся сохранить статус-кво, опасаясь нарушить сложившийся баланс сил и интересов. Даже в такой светской и демократической стране, как Турция, правящая элита и власть, особенно ее военное крыло, стремятся всячески сохранить свое особое положение в обществе, ссылаясь на возрастающую угрозу, опасность радикального исламизма и этнического сепаратизма. Если в конечном итоге арабские страны выберут демократический путь развития, то гражданское общество постепенно может усилить свой контроль над формированием власти над основными сферами жизни и деятельности государства, в том числе и над армией. Однако в условиях неразвитости демократических институтов в арабских государствах и практически полного отсутствия в них подлинно гражданского общества сегодня можно говорить не столько о гражданском контроле над армией, сколько о контроле со стороны политической власти, в состав которой наряду с гражданскими политиками входят также и представители военных кругов.

Скороспелая демократия может оказаться там контрпродуктивной и затруднить развитие. Это особенно заметно, когда происходит неизбежный выбор между быстрым ростом экономики и укреплением демократии. Внедрение рыночных моделей развития может потерпеть крах из-за порождаемого ими экономического и социального неравенства. Тем более это касается Арабского Востока, где уровень политической культуры и развития общественного сознания в большинстве стран региона остается пока низким. Поэтому на данном переходном этапе общество ощущает острую потребность в эффективном руководстве и контроле со стороны государства, как за ходом реформ, так и за процессом демократизации. Без сильного государства индустриализующиеся арабские страны вряд ли смогут в нынешних условиях осуществить экономический прорыв и обеспечить постепенный переход от авторитаризма к демократии.

В этих условиях армия на Арабском Востоке продолжает сохранять свой особый статус как опоры и инструмента государственной власти, а также средства достижения ею политических целей, гаранта сохранения национального суверенитета и территориальной целостности большинства стран этого региона. Тем более что армия все еще пользуется достаточно высоким доверием политических элит. Вооруженные силы остаются наиболее стабильным их институтом. Решить проблему перехода от авторитаризма к демократии в столь непростой военно-политической обстановке в регионе без учета мнения военных и опоры на армию арабским государствам вряд ли удастся без серьезного ущерба укрепления их национального суверенитета и сохранения территориальной целостности.

Кровоточащее «сердце Азии» (США—Афганистан: свобода или оккупация без границ?)


M.M. Слинкин, кандидат исторических наук, начальник отдела Института военной истории Министерства обороны РФ


Три десятилетия назад, когда вводился «ограниченный контингент» советских войск в Афганистан, далеко не все в Советском Союзе понимали, что эта страна находится не только в центре Азии, но и в сердце мусульманского мира. Да и сами афганцы живут именно по законам шариата, а не конституции. Об этом можно было узнать из появившейся в середине 1980-х годов книги Л.И. Медведко и А.В. Германовича о политическом исламе, которая называлась «Именем Аллаха…» с подзаголовком «Политизация ислама и исламизация политики»[40]. Феномен переплетения ислама и политики, завязанных вместе с традиционным племенным укладом жизни и полиэтничностью населения Афганистана, во многом и обусловили затянувшуюся потом уже после вывода оттуда советских войск более чем на тридцать лет гражданскую войну. В своей очередной книге «Восток – дело близкое. Иерусалим – святое»[41], подготовленной Л.И. Медведко вместе с сыном С.Л. Медведко, такую войну он, по-моему, весьма точно определил как «война неведомого поколения»: неизвестно, скольким поколениям придется ее на себе еще испытывать.

Конфессиональный фактор многолетнего афганского кризиса оказывал большое влияние как на его возникновение, так и развитие. Если для СССР прямое участие в афганской войне стало тогда очередным проявлением противоборства социализма и капитализма, то для Афганистана и его населения с момента прихода к власти в апреле 1978 г. левых сил борьба с центральным правительством уже тогда обретала характер столкновения между миром ислама и «безбожным коммунизмом». Именно поэтому развертывание вооруженной борьбы против режима Народно-демократической партии Афганистана и ставших на его защиту с декабря 1979 г. советских войск неизменно проходило под лозунгом джихада («священной войны»). Повторение во многом схожей ситуации наблюдается и поныне с той лишь разницей, что США втянулись в войну в Афганистане под предлогом борьбы с терроризмом, а вооруженная афганская (далеко не однородная) оппозиция выступает под исламистским лозунгом на этот раз борьбы с «иудеями и крестоносцами», а не против советских «шурави».

Решение о проведении контртеррористической операции «Несгибаемая свобода» руководство США приняло в ответ на атаки исламских террористов 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне. Декларированная цель операции заключалась в смещении режима исламского движения «Талибан» (ИДТ) в Афганистане и уничтожении на территории этой страны лидеров и инфрастуктуры экстремистской организации «Аль-Каида», на которую была возложена ответственность за организацию и проведение террористических актов в США.

Отношение США к движению «Талибан», которое было создано в середине 90-х гг. XX в. при активном участии американских спецслужб, пакистанской межведомственной разведки (ISI) и финансовой помощи Саудовской Аравии[42], стало меняться задолго до трагических событий «Черного вторника» в Нью-Йорке и Вашингтоне. После направленных против американских граждан терактов в Кении и Танзании, к которым была причастна организация «Аль-Каида» (основана Усамой бен Ладеном в 1980-х гг.), ВМС США в августе 1998 г. нанесли ракетные удары по базам этой организации на территории Афганистана и Судана. Вскоре, в начале июля 1999 г., США ввели торгово-экономические и финансовые санкции против возглавляемого талибами Исламского Эмирата Афганистан (ИЭА). В октябре 1999 г. США инициировали также и принятие Советом Безопасности ООН резолюции № 1267. Она содержала следующие требования к режиму талибов: прекратить предоставление убежища международным террористическим организациям; не использовать территорию страны для подготовки или организации террористических Бен Ладена компетентным органам для ареста и предания суду.

Позитивного ответа на требования мирового сообщества от правительства талибов не последовало.

Выступив тогда с проектом резолюции СБ ООН № 1267 от 3 октября 1999 г. американская администрация по сути признала, что совершила ошибку, сделав в середине 90-х гг. XX в. ставку на ИДТ как на силу, способную положить конец долголетней гражданской войне в Афганистане, не предусмотрев последствий скатывания возглавляемого крайне консервативными лидерами ИЭА к поддержке экстремистских движений и превращения территории, контролируемой талибами, в опорную базу международного терроризма.

Неспособность США самостоятельно направить в нужное им русло развитие событий в Афганистане и адекватно ответить на новые вызовы международного терроризма заставили американскую администрацию переориентироваться от односторонних силовых акций к коллективным военным действиям совместно со странами НАТО, привлечь к их обеспечению государства Центральной Азии и Пакистан.

События 11 сентября наглядно показали, что альянс стран НАТО, с точки зрения своего предназначения, организации, структуры и направленности подготовки вооруженных сил, не отвечает современным вызовам. Вместе с тем обязательства по взаимному содействию и помощи, содержащиеся в Уставе альянса, сохранили свое значение в отношении международных террористов. Руководство НАТО 2 октября 2001 г. приняло решение о вступлении в силу пункта 5 Устава[43], согласно которому нападение на одного из членов организации расценивается как нападение на НАТО, в связи с чем страны альянса имеют право совместного ответного удара по агрессору, в качестве которого был признан международный терроризм.

Для придания своим действиям политически легитимного характера американская дипломатия на фоне трагических событий 11 сентября предприняла энергичные усилия с целью заручиться широкой международной поддержкой своего курса. Тем более что, согласно заявлению вице-президента Р. Чейни, силовые действия против международного терроризма планировались на длительный период и в пространственном отношении должны были охватить территорию от Египта до Узбекистана. В соответствии с разработанной Пентагоном пятилетней программой военного строительства США закрепляли за собой право, помимо Афганистана, нанести удары еще по пяти странам так называемой «оси зла» – Ираку, Ирану, Северной Корее, Ливии и Сирии.

Все отчетливее стала проявляться новая цель внешней политики США – резко снизить крупномасштабную террористическую угрозу и одновременно с этим закрепить контроль над жизненно важным для экономики Запада регионом Ближнего и Среднего Востока, в котором сосредоточены крупнейшие в мире запасы углеводородного сырья. Достижение этой цели требовало решения двух основных задач: во-первых, сохранения прямого военного присутствия США в зоне Персидского залива на неопределенно долгий срок, в том числе в связи с обострением обстановки вокруг Афганистана и Ирака; во-вторых, обеспечения условий для прямого и безопасного доступа к запасам нефти и газа в Центральной Азии и бассейне Каспийского моря через территории Афганистана и Пакистана.

Разработка оперативного плана проведения контртеррористической операции «Несгибаемая свобода» объединенным штабом комитета начальников штабов (Вашингтон, федеральный округ Колумбия) и штабом объединенного центрального командования (ОЦК) ВС США (штаб в Тампа на авиабазе Мак-Дилл, штат Флорида) началось сразу после событий 11 сентября.

Непосредственное оперативное руководство операцией было возложено на командующего ОЦК ВС США генерала Томми Фрэнкса. Зона ответственности ОЦК охватывала в этот период территории 25 государств (Афганистан, Бахрейн, Джибути, Египет, Иордания, Ирак, Иран, Йемен, Казахстан, Катар, Кения, Киргизстан, Кувейт, ОАЭ, Оман, Пакистан, Саудовская Аравия, Сейшельские острова, Сомали, Судан, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан, Эритрея и Эфиопия) и акваторию северо-западной части Индийского океана. По планам ОЦК в течение последнего десятилетия XX в. уже был проведен ряд крупномасштабных операций: «Буря в пустыне» (январь – февраль 1991 г.) и «Лиса в пустыне» (декабрь 1998 г.) против Ирака, «Восстановить надежду» (1992-1993 гг.) в Сомали и др.

На 11 сентября 2001 г. была запланирована встреча генерала Т. Фрэнкса с президентом Пакистана Первезом Мушаррафом для обсуждения вопросов сотрудничества в сфере безопасности и борьбы с терроризмом. Однако события этого дня заставили командующего ОЦК ВС США немедленно возвратиться в Тампа (штат Флорида) и лично возглавить работу своего штаба по планированию контртеррористической операции[44]. 12 сентября штаб ОЦК получил указание министра обороны США Дональда Рамсфельда о подготовке плана операции против инфраструктуры международного терроризма на территории Исламского Эмирата Афганистан.

Президент США Джордж Буш-младший 20 сентября публично обнародовал начальные военные цели операции «Несгибаемая свобода» в обращении к совместному заседанию палат конгресса. Они включали уничтожение тренировочных лагерей и иной инфраструктуры терроризма в ИЭА, захват лидеров организации «АльКаида» и прекращение ее деятельности в Афганистане.

Общая концепция проведения операции в Афганистане была представлена президенту Дж. Бушу генералом Т. Фрэнксом 21 сентября. Она, помимо уже изложенных президентом целей, включала также отстранение от власти нелегитимного режима ИЭА во главе с лидерами исламского движения «Талибан», обвиненных в том, что они укрывают и защищают международных террористов. Действительными же целями военной акции против Афганистана являлись: расширение военного присутствия США в важнейшем стратегическом районе мира и снижение в нем влияния других государств.

Для оценки обстановки и планирования контртеррористической операции при основных органах военного управления ОЦК были созданы оперативные группы, в состав которых вошли представители разведывательного управления Министерства обороны (РУМО), Агентства национальной безопасности (АНБ) и Центрального разведывательного управления (ЦРУ). Для согласования вопросов планирования и участия в боевых действиях в Афганистане контингентов ВС стран формировавшейся антитеррористической коалиции при штабе ОЦК на авиабазе Мак-Дилл был создан координационный центр[45]. При нем были аккредитованы офицеры по связи с национальным военным руководством союзников США по НАТО и ряда других государств[46].

Планирование операции штабом ОЦК и взаимодействовавшими с ним разведывательными органами включало детальную оценку противника по состоянию на осень 2001 г. Значительное внимание было сосредоточено также на изучении и оценке опыта ведения военных действий Великобританией в ходе трех англо-афганских войн (1838-1842, 1878-1880 гг. и 1919 г.)[47], ограниченным контингентом советских войск (ОКСВ) в 1979-1989 гг. и особенностей использования вооруженных формирований участниками гражданской войны в 1978-2001 гг. в Афганистане. Кроме того, была проанализирована и обобщена политическая и военная ситуация в целом в регионе (Ближний и Средний Восток, страны Центральной и Южной Азии).

Проведенный анализ был суммирован Т. Фрэнксом в рекомендациях по военным вопросам, одобренных министром обороны Д. Рамсфельдом 1 октября 2001 г. Замысел (концепцию) проведения операции «Несгибаемая свобода» Т. Фрэнкс представил президенту Дж. Бушу 2 октября. На основании доклада командующего ОЦК ВС США президент принял решение начать операцию 7 октября 2001 г.[48]

Согласно разработанным штабом ОЦК во взаимодействии с другими органами государственного управления США и представителями стран-членов антитеррористической коалиции «Задачам операции» («Lines of Operation»), предусматривалось ведение боевых действий на нескольких разобщенных направлениях (фронтах). Завоевание стратегической инициативы и достижение успеха, учитывая опыт прежних кампаний в Афганистане, связанных с вторжениями в эту страну, планировалось осуществлять, действуя вместе с местным населением, а не против него. Стратегически важным фактором признавалось получение согласия руководства ряда региональных государств на базирование сил (ВВС, СВ и МП) и использование их воздушного пространства.

В «Задачах операции» отмечались следующие ее характерные особенности: направленность непосредственно против лидеров организации «Аль-Каида» и руководства исламского движения «Талибан» с целью их задержания или уничтожения; оказание гуманитарной помощи населению Афганистана параллельно с ведением военных действий, (принцип «действовать вместе, а не против» населения страны); уничтожение военной организации ИЭА во взаимодействии с вооруженными формированиями тех сил антиталибской коалиции, цели которых совпадали с интересами США; широкое использование сил специальных операций (ССО) как для решения разведывательных задач, так и для непосредственного ведения боевых действий[49].

К началу октября 2001 г. талибы, согласно американской оценке, контролировали 80% территории Афганистана[50]. Силы антиталибской коалиции вели стратегическую оборону.

Численность вооруженных формирований режима ИЭА вместе с боевиками террористической организации «Аль-Каида» оценивалась в 35-40 тыс. человек. Всего, вместе с отрядами местных полевых командиров, симпатизировавших талибам, против американцев могли выступить до 60 тыс. человек. Наиболее боеспособным в составе вооруженных сил талибов считался так называемый «Арабский легион» наемников, созданный под патронажем У. бен Ладена[51]. Эти формирования располагали вооружением и военной техникой (В и ВТ) советского производства устаревших образцов, поставлявшейся в Афганистан с 1957 до конца 1991 г. (падение левого режима в стране в 1992 г. во многом было предопределено прекращением поставок В и ВТ). На вооружении талибов могли находиться: танки Т-54, Т-55, Т-62, ПТ-76, БМП-1 и 2, БРДМ-1 и 2, БТР-40, -60, -70, -80, орудия буксируемой артиллерии калибров 57, 76, 85, 100, 122, 130 и 152 мм, РСЗО (122,140 и 220 мм), минометы (82,107 и 120 мм), безоткатные орудия (73 и 82 мм). На территории страны, контролировавшейся талибами, оставались также несколько самолетов Ан-24, L-39 и вертолетов Ми-24, Ми-8 и Ми-17. Средства ПВО включали орудия зенитной артиллерии калибров 23 (ЗУ-23 и ЗСУ23-4 «Шилка»), 37, 57, 84 и 100 мм, ПЗРК «Стрела». Точное количество В и ВТ было неизвестно.

Вооруженные формирования талибов были хорошо подготовлены к ведению боевых действий в горно-пустынной местности и населенных пунктах. Многолетняя гражданская война дала им достаточный опыт организации наступательного и оборонительного боя в специфических физико-географических условиях Афганистана, ведения боевых действий партизанскими методами, в том числе проведения засад, налетов, рейдовых действий и диверсий. Рядовые бойцы и младшие командиры движения «Талибан», в большинстве своем этнические пуштуны (афганцы), отличались убежденностью в правоте исламских идеалов, хорошим владением стрелковым оружием, выносливостью и неприхотливостью. Что касается руководителей высшего и среднего звена режима талибов на местах и командиров крупных вооруженных формирований, то среди них отмечались тенденции скатывания к анархии, выходу из-под контроля центральных органов власти и склонность к неоправданной самостоятельности в принятии решений.

Исчерпывающую характеристику афганцам, не утратившую своей актуальности до настоящего времени, дал еще в начале XX в. выдающийся российский военный деятель и ученый-востоковед генерал А.Е. Снесарев: «Для войны требуются от народа следующие качества: патриотизм, хладнокровие, мужество, физические силы, выносливость и терпеливость. Анализ военных качеств афганца показывает, что все эти качества в нем есть налицо. Ему присущи, конечно, и отрицательные черты: афганец с трудом поддается дисциплине, он бунтарь по природе, слабо выполняет общую директиву, склонен действовать партизански, не в меру самолюбив, заносчив»[52].

Последние черты, отмечаемые не только А.Е. Снесаревым, были во многом предопределены традиционным для афганцев на протяжении веков «промыслом войны», когда они принимали участие в войнах и завоевательных походах в качестве наемников у различных правителей, занимались грабежами и сами являлись объектом грабежей и налетов со стороны других племен[53]. Все это выработало у них, наряду с высокими военными качествами, склонность к торговле собственной лояльностью, что давало широкие возможности американцам для подкупа отдельных руководителей талибов и симпатизировавших им вождей пуштунских племен. Только для обеспечения лояльности и гарантий неучастия в военных действиях на стороне талибов спецслужбы США передали некоторым вождям пуштунских племен по различным оценкам от 700 млн до 1,5 млрд долларов[54].

Союзниками США в Афганистане выступали действовавшие параллельно с администрацией талибов государственные структуры управления президента Исламского Государства Афганистан Бурхануддина Раббани (избран на Совете особо уполномоченных в декабре 1992 г.), опиравшиеся на вооруженные силы Ахмад Шаха Масуда и другие отряды Северного альянса – антиталибской коалиции, контролировавшей часть северовосточных районов страны. В альянс входили также состоявшие главным образом из узбеков отряды генерала Абдуррашида Дустома – лидера Национального исламского движения Афганистана и вооруженные формирования шиитов-хазарейцев, руководство которыми осуществляла «Хезб-е вахдат» («Партия единства») – организация, объединявшая семь шиитских[55] движений Афганистана.

Наиболее боеспособные вооруженные формирования Северного альянса (20 тыс. человек) были представлены этническими таджиками. Ими командовал генерал Мохаммад Фахим, преемник убитого 9 сентября 2001 г. в результате террористического акта А.Ш. Масуда. В многолетней борьбе против талибов эти силы сумели сохранить частично или полностью контроль над рядом северовосточных провинций страны (Бадахшан, Тахар, Парван, Каписа), где таджики составляют большинство населения. Однако наиболее важным районом, находившимся под контролем отрядов генерала М. Фахима, было Пандшерское ущелье, вытянутое с северо-востока на юго-запад по нижнему водоразделу хребта Гиндукуш, что позволяло организовать наступление на позиции талибов на северных подступах к Кабулу, не отвлекая силы на деблокирование стратегически важного перевала Саланг, соединяющего север Афганистана с центральными и южными провинциями страны.

Опыт проведения ОЦК ВС США в 1991 г. операции «Буря в пустыне» против Ирака, а также операции 1999 г. «Объединенная сила» в Югославии, в основу которых была положена и успешно реализована на практике концепция воздушно-наземной операции, позволяли предполагать, что командование ОЦК будет следовать уже отработанным схемам и нормативам при разработке плана операции в Афганистане. Однако ее замысел и ход имели существенные отличия. На это повлиял ряд условий. Среди них необходимо выделить четыре основных: континентальный характер театра военных действий; отсутствие у противника (режима талибов и организации «Аль-Каида») такого вида вооруженных сил, как современные ВВС, и возможностей организации эффективной противовоздушной обороны; наличие у антитеррористической коалиции союзника внутри страны – Северного альянса и его вооруженных формирований, имевших опыт ведения боевых действий в горно-пустынной местности; национальные особенности титульной нации – пуштунов (афганцев), с одной стороны, отличающихся нетерпимостью к любым видам иностранной оккупации страны, с другой – склонных к торговле собственной лояльностью, что позволяло на определенный период исключить возможность организованного выступления ополчения племен против сил антиталибской коалиции за счет прямого подкупа их традиционной верхушки (вождей, старейшин, религиозных авторитетов).

Группировка вооруженных сил США и Великобритании в регионе к началу операции «Несгибаемая свобода» включала 50 тыс. человек (СВ, ВВС, ВМС и МП). Около половины ее численности находилось на кораблях ВМС в северной части Аравийского моря. Остальные были развернуты на территориях стран зоны Персидского залива, Центральной Азии и в Пакистане. Так, около 3 тыс. американцев, включая личный состав 3-го батальона 75-го полка рейнджеров, находилось в Омане, более 1,5 тыс. военнослужащих, в том числе из состава 10-й горной дивизии и сил специальных операций (ССО), – в Узбекистане[56]. Всего численность военнослужащих сухопутных войск, по некоторым оценкам, не превышала в тот период 6 тыс. человек.

К началу операции была создана авиационная группировка, насчитывавшая около 400 самолетов. Ее основу составляли современные ударные самолеты тактической, палубной авиации и авиации морской пехоты США (F16, F / А18, AV8B, А10), оснащенные высокоточным оружием. Существенно повышали боевой потенциал группировки стратегические бомбардировщики BIB, В2 и В52. Разведка целей и эффективность боевого применения ударных самолетов обеспечивалась разведывательными самолетами (U2, RC135), самолетами дальнего радиолокационного обнаружения (ДРЛО) и управления (ЕЗ АВАКС, Е2С «Хокай»), радиолокационной системы воздушной разведки наземных целей и управления нанесения воздушных ударов « Джистарс» (Е8), а также беспилотными летательными аппаратами (Б Л A) RQ1 «Предатор» и RQ4 «Глобал Хоук»[57].

В начале октября на авиабазы в Турции и на Ближнем и Среднем Востоке было дополнительно переброшено 30-35 самолетов-заправ-щиков КС-135 и КС-10, а на передовых авиабазах сосредоточено 20 самолетов стратегической бомбардировочной авиации ВВС США, в том числе два В-52 на а/б Марказ-Тамарид (Оман), десять В-52 и восемь В-1 на а/б Диего-Гарсия (архипелаг Чагос в Индийском океане)[58].

Группировка ВМС США и Великобритании в начале октября без учета боевых кораблей, находившихся на переходе в зону конфликта, достигла 40 единиц, из которых 15 (4 ракетных крейсера, 7 ракетных эсминцев и 4 атомные подводные лодки) являлись носителями крылатых ракет морского базирования (КРМБ). Количество КРМБ на борту кораблей-носителей ВМС США, развернутых в Аравийском море и Персидском заливе, составляло 290 единиц, самолетов и вертолетов палубной авиации – более 160.

Одной из особенностей операции «Несгибаемая свобода» стал минимально необходимый для ее начала состав группировки сил и средств и ее дальнейшее наращивание в течение нескольких месяцев после начала боевых действий. Так, уже в ноябре 2001 г. количество самолетов достигло 500, не в последнюю очередь за счет авиации союзников США по антитеррористической коалиции – Великобритании, Франции, Канады и Австралии. Численность персонала ВВС в этот период, по некоторым данным, составляла 14 тыс. человек. На территории Афганистана в январе 2002 г. действовали подразделения ССО Австралии, Великобритании, Германии, Дании, США, Турции и Франции. В начале марта 2002 г. в акватории северо-западной части Индийского океана было развернуто около 100 кораблей многонациональных ВМС антитеррористической коалиции, в том числе 40 ВМС США и 60 ВМС Австралии, Бахрейна, Великобритании, Германии, Италии, Нидерландов, Франции и Японии[59].

Военные действия начались с проведения воздушной наступательной операции. Ее размах включал районы сосредоточения сил талибов и основные объекты инфраструктуры на всей территории ИЭА. Первый ракетно-бомбовый удар был нанесен в 21.20 (мест, время) 7 октября 2001 г. Было использовано до 50 КРМБ «Томагавк» с четырех надводных кораблей ВМС США и двух британских атомных подводных лодок. Ударный эшелон включал также 15 бомбардировщиков ВВС США, в том числе В-52 и 25 истребителей-бомбардировщиков F-14 «Томкэт» и F/A-18 «Хорнет» с авианосцев ВМС США «Карл Винсон» и «Энтерпрайз».

ВВС талибов сопротивления не оказали, все американские и британские самолеты вернулись на базы. Было объявлено о поражении 31 цели, в том числе: в районе Кандагара – системы энергоснабжения города, аэропорта и авиабазы (контрольно-диспетчерский пункт, РЛС системы управления воздушным движением, истребители на стоянке), комплекса зданий, в которых размещались боевики У. бен

Ладена; в Кабуле – Министерства обороны ИЭА, аэропорта, системы энергоснабжения (прекратила вещание кабульская радиостанция); в районе Джелалабада – лагеря «Аль-Каиды» в 20 км от города: в районе Мазари-Шарифа – танков и личного состава вооруженных формирований ИДТ.

8 октября 2001 г. состав ударного эшелона включал 10 бомбардировщиков ВВС США, в том числе В-1В и В-2А, 10 истребителей-бомбардировщиков F-14 «Томкэт» и F/A-18 «Хорнет» с авианосцев ВМС США. Было использовано 15 КРМБ «Томагавк» с двух надводных кораблей ВМС США и одной атомной многоцелевой подводной лодки. Помимо уничтожения объектов инфраструктуры, была начата «свободная охота» за подвижными целями, в том числе группами боевиков и транспортными средствами противника. Кроме того, были задействованы силы специальных операций: летающий телерадиопередатчик ЕС-130 «Коммандо Соло» 193-го авиакрыла командования специальных операций (КСО) ВВС и самолеты 4-й группы психологических операций (ГПсО) КСО СВ с листовками, призывающими отказаться от поддержки талибов и сотрудничать с антитеррористической коалицией[60]. Началась выброска с воздуха гуманитарной помощи населению Афганистана. В тот же день США нанесли третий ракетно-бомбовый удар по объектам на территории Афганистана: самолеты ВВС и ВМС США и Великобритании совершили налеты на Кабул, Герат, Кандагар и Мазари-Шариф.

Всего в течение первых двух дней операции были нанесены удары по двум гарнизонам, 19 аэродромам, 18 средствам ПВО, семи тренировочным лагерям, четырем центрам управления и четырем центрам связи главным образом в районах Кабула, Ваграма, Кандагара, Мазари-Шарифа, Джелалабада и Герата. Министр обороны США Д. Рамсфельд заявил, что уничтожено 85% назначенных для поражения объектов.

Задачи уточнения местоположения и состояния объектов поражения, наведения на них ударной авиации и сбора информации о результатах ракетно-бомбовых ударов были возложены на разведывательно-диверсионные группы сил специальных операций, которые действовали на территории Афганистана с начала активной фазы операции. Каждая группа состояла из 6-12 человек и имела в своем составе авиационного наводчика. Личный состав выполнял задачи, как правило, в пешем порядке или верхом на лошадях во взаимодействии с представителями сил Северного альянса.

Вооруженные формирования, сохранившие верность президенту ИГА Б. Раббани, 8 октября начали наступление на позиции талибов на севере Афганистана. Руководство ИДТ было вынуждено дать указание о переразвертывании своих войск от границы с Узбекистаном к Мазари-Шарифу.

С 9 октября командование ОЦК, не прерывая воздействия на противника, несколько снизило его интенсивность. До пятницы[61],12 октября, в авиационных ударах участвовало от 5 до 10 бомбардировщиков ВВС США (В-2А 509-го авиакрыла с территории США, В-1В и В-52 с авиабазы Диего-Гарсия) и от 10 до 15 истребителей-бомбардировщиков с авианосцев «Карл Винсон» и «Энтерпрайз». Ежедневно деятельность боевой авиации обеспечивали до 20 самолетов-разведчиков, самолетов ДРЛО и управления и самолетов-за-правщиков. В течение первых пяти дней операции было использовано около 2 тыс. авиационных боеприпасов[62].

Первым городом, освобожденным от талибов на севере Афганистана вооруженными формированиями антиталибской коалиции, стал Мазари-Шариф: 8 ноября были заняты южные пригороды, а 10 ноября установлен полный контроль над ним. К 11 ноября Северный альянс контролировал уже несколько провинций, ранее удерживавшихся талибами. Было развернуто наступление в Центральном Афганистане, занят город Бамиан – центр одноименной провинции. Войска альянса под командованием генерала М. Фахима нанесли поражение талибам в провинции Кундуз на границе с Узбекистаном, заняли города Талукан и Хайратон. В западном направлении на Герат наступление вели войска генерала А. Дустома.

Вооруженные формирования Северного альянса 13 ноября вошли в столицу страны – Кабул. К этому времени под их контролем находилось уже более 50 % территории Афганистана. Талибы оставили Кабул и начали отступление на юг. Войсками Северного альянса были освобождены восточные провинции страны – Логар, Лагман, Кунар и Нангархар, населенные, за исключением Кунара, преимущественно пуштунами. Блокированная на севере страны в районе города Кундуз 30-тысячная группировка талибов после переговоров с представителями Северного альянса согласилась на полную и безоговорочную капитуляцию.

В Кабуле 17 ноября был создан Военный совет с целью поддержания порядка в городе до формирования временной государственной администрации.

После успешных действий вооруженных формирований Северного альянса при поддержке авиации антитеррористической коалиции против талибов на севере, востоке, западе и в центре Афганистана командование ОЦК решилось на использование своих наземных сил на юге страны. 25 ноября 2001 г. морские пехотинцы 58-го экспедиционного батальона МП США захватили посадочную полосу – так называемый объект «Рейноу» – в пустыне Регистан южнее города Кандагара. Здесь была оборудована передовая операционная база. Помимо создания американской базы непосредственно на территории Афганистана, согласно заявлению министра обороны Д. Рамсфельда, присутствие МП США преследовало цели усилить воздействие на боевиков ИДТ и «Аль-Каиды» и воспрепятствовать их свободному перемещению по стране[63]. В конце ноября – начале декабря еще одна передовая операционная база была создана на авиабазе Баграм севернее Кабула. 4 декабря первые подразделения СВ США были размещены в Мазари-Шарифе.

В декабре 2001 г. боевые действия продолжались. 3 декабря по району пещерного комплекса Тора-Бора южнее Джелалабада – предполагаемому укрытию У. бен Ладена были нанесены авиационные удары. Подразделения американских сил специальных операций высадились в Джелалабаде для организации и проведения специальной операции по захвату руководителя «Аль-Каиды» в Тора-Бора. 7 декабря отрядами антиталибской оппозиции, поддержанными морской пехотой США, был взят последний крупный оплот талибов – город Кандагар, а 13 декабря морские пехотинцы 58-го экспедиционного батальона захватили кандагарский аэропорт, расположенный к югу от города.

К середине месяца крупные вооруженные формирования талибов были разгромлены, сопротивление продолжали оказывать отдельные отряды и группы боевиков. Основная масса талибов, однако, уничтожена не была. Часть из них (около 3-4 тыс.) ушла в Пакистан и укрылась в полосе «независимых» пуштунских племен, расположенной вдоль афгано-пакистанской границы, часть – растворилась среди местного населения. Руководители ИДТ и «Аль-Каиды» вместе с остатками боевиков рассредоточились на большой территории, укрылись в пещерных комплексах либо бежали в Пакистан. Основными районами, где они продолжали оказывать организованное сопротивление коалиционным силам, были провинции Нангархар и Пактия на востоке страны и южная провинция Кандагар. Таким образом, в этот период, учитывая сохранявшийся немалый военный потенциал ИДТ и «Аль-Каиды», можно было скорее говорить об их поражении, нежели разгроме.

Между тем еще 27 ноября в Бонне открылась конференция по послевоенному урегулированию в Афганистане, на которой было достигнуто соглашение о характере управления страной в переходный период и принято решение о созыве Лоя Джирги[64] в июне 2002 г. На Боннской конференции 4 декабря лидеры афганской оппозиции назначили малоизвестного пуштунского политического деятеля

Хамида Карзая главой Переходной администрации Афганистана. 7 декабря он заявил, что готов после захвата всех лидеров талибов и иностранных наемников передать их «международному правосудию». 22 декабря 2001 г. Хамид Карзай вступил во власть.

В соответствии с решениями Боннской конференции и резолюцией № 1386 Совета Безопасности ООН от 20 декабря 2001 г. с целью оказания помощи афганской Переходной администрации в поддержании безопасности в Кабуле и прилегающих районах были созданы Международные силы содействия безопасности (International Security Assistance Force – ИСАФ)[65]. К началу января численность ИСАФ достигла 4500 человек. Они были развернуты в Кабуле и находились под командованием британского генерала Джона Макколла[66].

В январе авиация коалиции возобновила авиаудары по военным объектам на востоке Афганистана в районе города Хост вблизи границы с Пакистаном. 10 января первая группа задержанных талибов и боевиков «Аль-Каиды» была отправлена из кандагарского аэропорта на базу Гуантанамо (Куба). За несколько минут до взлета самолета аэродром был обстрелян из стрелкового оружия. Морские пехотинцы открыли ответный огонь, а группа быстрого реагирования была направлена для уничтожения нападавших. В районе Кандагара 29 января морские пехотинцы 58-го экспедиционного батальона были сменены подразделениями 101-й воздушно-десантной дивизии (оперативная группа «Раккасан»).

С начала 2002 г. в рамках операции «Несгибаемая свобода» военные действия против перешедших к партизанским формам и способам борьбы талибов и боевиков «Аль-Каиды» планировались в виде проводимых, как правило, последовательно войсковых (специальных) операций, целью которых было уничтожение силами антитеррористической коалиции во взаимодействии с правительственными войсками[67] Афганистана и отрядами лояльных правительству полевых командиров выявленных разведкой групп противника в различных районах страны.

В марте 2002 г. многонациональные силы участвуют в контрпартизанской операции «Анаконда» в приграничной провинции Пактия на востоке страны. Американской разведкой в феврале 2002 г. были получены данные о том, что южнее центра провинции города Гардеза, в районе Завар-Кили, талибы и боевики «Аль-Каиды» (большей частью арабы, чеченцы, узбеки и выходцы из Пакистана) осуществляют перегруппировку сил с целью создания укрепленной базы для своих отрядов и активизации боевых действий и проведения террористических акций, направленных против Переходной администрации Афганистана[68]. Численность боевиков оценивалась в 250 человек. На их вооружении, помимо стрелкового оружия, находились минометы, безоткатные орудия, гранатометы и другие противотанковые средства, крупнокалиберные пулеметы. Имелись приборы ночного видения и приемники GPS. В последующем, однако, командование ОЦК ВС США признало, что данные о численности противника были сильно занижены – в районе операции находилось около 1000 человек, включая женщин и детей[69].

Территория проведения операции была предварительно разведана и изучена разведывательно-диверсионными группами ССО, а планируемые боевые действия обыграны. Физико-географические и погодные условия благоприятствовали боевикам, имевшим опыт ведения боевых действий в покрытых снежным покровом горных районах при низких температурах (до минус 9° по Цельсию в ночное время). В ходе разведывательной подготовки операции также были обнаружены хорошо замаскированные укрепленные сооружения на горном перевале Такур-Гар, практически неразличимые из-за выпавшего снега. Однако перевал позволял контролировать ситуацию по обе стороны хребта на расстояние до 15 км, что диктовало необходимость овладения им считать первоочередной задачей[70].

В операции приняли участие в общей сложности 1500 американцев во взаимодействии с более чем 1000 афганцев и 150 военнослужащими ССО из стран коалиции (Австралии, Германии, Дании, Канады, Норвегии и Франции). От США привлекались подразделения 1– го батальона 87-го полка 10-й горной дивизии, 2-го батальона 187-го полка 101-й воздушно-десантной дивизии, а также военнослужащие ССО всех трех видов ВС США.

Непосредственную авиационную поддержку осуществляли 10 стратегических бомбардировщиков В-1 и В-52, от 30 до 40 самолетов тактической и палубной авиации США и Франции (А-10А, F-15E, F-16, F-14, F/A-18, AV-8B, «Рафаль» и «Мираж-2000») и 2-4 самолета AC130H/U[71]. Для ВВС Франции участие в операции «Анаконда» самолетов «Рафаль» стало первым опытом их боевого применения. Французские истребители-бомбардировщики «Мираж-2000» использовали расположенную на территории Киргизии бывшую советскую авиабазу Манас.

Общее руководство операцией было возложено на штаб ОЦК ВС США. Ее замысел включал окружение и уничтожение противника в долине Шахи-Кот. С южной стороны долины афганским подразделениям генерала Зия Лодина ставилась задача оттеснить противника к горным перевалам, на которых высаживался десант союзников. Пути отхода противника из долины планировалось перерезать захватом и удержанием семи ключевых точек местности с последующим его уничтожением ударами с воздуха[72].

Из-за неблагоприятных метеоусловий операция началась позже намеченного срока. Перед рассветом 2 марта, после нанесения бомбовых ударов по долине, продолжавшихся в течение 20 минут, был высажен вертолетный десант. Данные разведки, как уже отмечалось, в отношении численности и вооруженности противника оказались сильно заниженными. В первый день операции транспортные вертолеты, столкнувшись с организованным сопротивлением противника, так и не смогли доставить вторую волну десанта, как это предусматривалось планом.

Задачи, поставленные силам коалиции на 2-4 марта в рамках проведения операции «Анаконда», оказались невыполненными. 7 американских военнослужащих были убиты и 11 – ранены. В ходе специально созванной пресс-конференции командующий ОЦК ВС США генерал Т. Фрэнкс признал: «Наши высокотехнологичные системы не всегда превосходят отсталые методы и средства»[73].

В последующие дни союзникам по антитеррористической коалиции удалось при массированной поддержке американо-французской авиации выполнить поставленные на операцию задачи и захватить долину Шахи-Кот. До завершения операции в конце марта авиацией союзников было применено по противнику 3500 авиабомб[74]. Значительную роль в достижении конечного успеха операции сыграло привлечение к ее проведению авиации Корпуса морской пехоты США, действовавшей из района северной части Аравийского моря с десантного вертолетоносца «Бон Омм Ричард». В конце марта было официально объявлено о завершении операции, несмотря на то что в районе ее проведения оставалось около 500 военнослужащих союзников. В их задачи входила зачистка местности, в том числе поиск документов и уничтожение пещерных комплексов и укреплений противника, построенных еще в период ведения боевых действий против ОКСВ в 80-х гг. XX в.

Ход и исход операции свидетельствовал о том, что первоначальный оперативный план в установленные сроки выполнен не был, значительным силам противника удалось выйти из-под удара и уйти от преследования. В качестве причин подобных неудач приводились ошибки в планировании, заниженные данные разведки о численности и вооруженности противника, неблагоприятные метеоусловия, а также неудовлетворительные боевые качества афганских союзников и неоднократные случаи их ненадежности[75]. Боевой дух противника был оценен как высокий, при этом крайне ожесточенное его сопротивление вызвало предположения о том, что в долине находились высокопоставленные члены ИДТ и организации «Аль-Каида».

В ходе операции потери союзников составили 11 человек убитыми и более 80 ранеными. Потери их противника по афганским данным – 340 человек убитыми без учета погибших среди мирного населения.

Весной 2002 г. были проведены еще несколько операций: 1 мая началась операция «Снайп» (англ, «snipe» – охота на бекасов) в труднодоступных горных районах юга провинции Пактия; США объявили о начале операции «Горный лев», которая должна была охватить всю территорию Афганистана; 19 мая на востоке Афганистана около 1000 военнослужащих приняли участие в операции «Кондор». Затем последовали операции «Горный лев», «Горный удар», «Буря в горах», «Доблестный удар», «Горная змея», «Снежная буря в горах» и др.[76]

Однако, несмотря на все эти многочисленные «бури» и «удары», и по сей день самой серьезной проблемой Афганистана является обеспечение безопасности, прекращение актов терроризма и вооруженного насилия почти на всей территории страны. Участникам «Несокрушимой свободы» до сокрушения всех сил сопротивления в Афганистане два года спустя было так же далеко, как и по прошествии еще семи с лишним лет после ее начала.

Афганский тупик, или Лабиринт без видимого просвета

В.Г. Коргун, доктор исторических наук, заведующий сектором Института востоковедения РАН


Немногим, наверное, довелось так «прочесть» Ближний Восток «от корки до корки» и между строк, как это посчастливилось сделать Леониду Ивановичу Медведко, человеку необычайной судьбы. Он был не только очевидцем, но и участником многих событий в этом

регионе, счастливых и трагических, рутинных и судьбоносных. Иногда эти события выливались в такие катаклизмы, которые становились частью его профессиональной жизни. Хотя Л. Медведко не мог непосредственно влиять на их ход и исход, его анализ поступающей информации вносил нередко важные крупицы в тот материал, на основе которого принимались потом решения по Афганистану в высоких инстанциях.

Как известно, терроризм, не имея ни национальной, ни религиозной идентичности, давно уже не признает никаких границ. В последнее время эпицентр борьбы с международным терроризмом стал уже все более перемещаться из Афганистана в соседний Пакистан. Происходящие там события превращают этот субрегион в зону повышенной опасности и для соседних с ними стран, о чем все чаще стали напоминать кровавые события в Кашмире в Индии.

В последние годы Афганистан вступил в затяжную полосу перманентного кризиса. Не затихает вооруженная борьба против терроризма и исламистского экстремизма, растут производство и контрабанда наркотиков, тотальная коррупция, все очевиднее становятся слабость и некомпетентность центральной власти, неспособной вывести страну из экономического застоя, решать проблемы, связанные с массовой безработицей, притоком беженцев, снижением жизненного уровня основной массы населения.

Особенно тревожной остается ситуация на юге и юго-востоке Афганистана, где не прекращаются боевые действия сил международной антитеррористической коалиции и правительственных войск против талибов и их союзников. По данным на декабрь 2008 г., в состав миротворческого контингента – Международных сил по содействию безопасности (ISAF) входили армейские контингенты 41 государства, в том числе, 26 стран – членов НАТО во главе со США общей численностью 65 тыс. человек (к концу 2009 года их число предполагается довести до 140 тысяч). Они действуют под командованием НАТО. Численность американского контингента в составе этих сил – 22 тыс. человек. Кроме того, отдельная группировка американцев (примерно 13 тыс. человек) действует против талибов на юге и юго-востоке Афганистана под собственным командованием в рамках затянувшейся антитеррористической операции «Несокрушимая свобода»[77].

Численность всех международных сил в стране за последние полтора года выросла в полтора раза: так, в апреле 2007 г. ISAF насчитывали 35,5 тыс. и подразделения США под собственным командованием – 8 тыс. человек.

Основная часть сил ISAF (Германия, Франция, Испания, Италия, Турция и др.) занимается вопросами поддержания безопасности в провинциях, укреплением государственной власти на местах и восстановлением социально-экономической инфраструктуры – роют колодцы и каналы, строят мосты, дороги, школы, поликлиники. И лишь войска США, Великобритании, Голландии, Канады и Австралии участвуют в боевых действиях на юге и юго-западе страны.

Западные страны разделили сферы ответственности в стране: США отвечают за создание Афганской национальной армии, Великобритания борется с наркобизнесом, Германия готовит национальную полицию, Италия реформирует судебную систему, Япония финансирует разоружение и демобилизацию бывших комбатантов. Молодая афганская армия к концу 2007 года насчитывала 57 тысяч человек, к концу 2008 года – 70 тысяч. С приходом администрации Обамы США согласились с планами Кабула довести численность афганской армии до 120 тыс. человек. Но пока она не способна проводить самостоятельные военные операции и действует совместно с частями НАТО. При этом американцы отказываются предоставить ей тяжелое вооружение (артиллерию, ракетные установки, авиацию, бронетехнику), опасаясь, как бы она не обернулась против них самих.

Войскам НАТО и афганской армии противостоят «воины Аллаха» – талибы и их союзники, действующие в тесном контакте с «АльКаидой». Их численность ориентировочно оценивается в 12-20 тыс. человек. Собственно, движение «Талибан» не составляет некую гомогенную массу, не говоря уже о структурированной военной и политической организации. Это скорее конгломерат / альянс экстремистских и просто различных антиправительственных сил, ведущих борьбу против прозападного режима президента Хамида Карзая и его союзников. Некоторые его сегменты – просто криминальные группы (банды наркодилеров и уорлордов). Основная часть талибов окопалась в Пакистане, в зоне «независимых племен» (FATA) в Северо-Западной пограничной провинции (СЗПП), часть из них находится в Афганистане. Штаб-квартира движения «Талибан», по данным командования США, располагается в города Кветта (Пакистан).

В последние годы движение защитников «истинного ислама» значительно усилилось. По данным американского командования, в 2008 г. масштаб боевых действий на востоке Афганистана увеличился на 40% по сравнению с предыдущим годом, что недавно подтвердил специальный представитель ООН в Афганистане Кай Ейде. Соответственно возросли потери воюющих здесь американцев – в июне 2008 г. они впервые превысили аналогичные показатели за тот же период в Ираке. Значительно расширилась зона влияния и контроля талибов. По данным аналитического центра – Международного совета по безопасности и развитию (ICOS), уже в 2007 г. военное присутствие талибов отмечалось на 54 % территории Афганистана, а в 2008 г. оно увеличилось до 72 %[78]. В 2008 г. экстремистам удалось осуществить серию крупных диверсионных и террористических актов в Кабуле, в том числе покушение на президента X. Карзая на военном параде 28 апреля 2008 г. и взрыв посольства Индии в июле 2008 г. В результате центральная часть города усилиями напуганных властей и международных организаций превратилась в сложный лабиринт различных защитных сооружений из бетонных блоков, ограждений с колючей проволокой и баррикад.

Отряды талибов продолжают активно действовать на подступах к Кабулу в соседних с афганской столицей провинциях Вардак и Логар. Они практически господствуют и в не столь отдаленной провинции Газни. Исламские экстремисты даже контролируют три из четырех автотрасс в окрестностях Кабула, соединяющих афганскую столицу с другими провинциями и Пакистаном. «Печальным вердиктом нынешней ситуации в Афганистане, – говорится в отчете Международного совета по безопасности и развитию, – звучит вопрос не о том, “если талибы вернутся в Кабул”, а “когда вернутся и как”»[79].

В последние месяцы 2008 г. экстремистам неоднократно удавалось устанавливать контроль над стратегическим горным проходом Хайбар на афгано-пакистанской границе, ставя под удар снабжение войск НАТО: этим маршрутом через территорию Пакистана в Афганистан поступает около 75 % поставок военного оборудования, продовольствия и т.д. для воинских контингентов США и других участников антитеррористической коалиции.

В ходе усиливающихся боевых действий растут потери с обеих сторон: общее число жертв в 2006 г. составляло около 4 тыс. человек, в то время как за девять месяцев 2007 г. – 6533 человек, в 2008 г. – 6340 человек[80]. Войска международной коалиции потеряли с 2001 г. убитыми более тысячи человек. При этом арсенал средств борьбы талибов достаточно широк – нападения на посты правительственных войск и базы войск НАТО, засады, убийства, запугивание, похищение людей с целью выкупа, уничтожение школ, минирование дорог, акты индивидуального террора с использованием террористов-смертников.

На контролируемых территориях талибы создают альтернативные органы власти, контролируют передвижение по местным дорогам, собирают налоги, регулируют торговлю, следят за нравственностью населения, вершат правосудие. Успехи талибов, в том числе военные, обусловлены рядом факторов, в первую очередь растущей поддержкой населения. И хотя большинство афганцев не хотят возвращения экстремистов к власти, многие тем не менее, особенно в зоне боевых действий – на юге и юго-востоке страны, оказывают им всяческое содействие. В этих районах они имеют поддержку от 20% до 30% местного населения. Намного меньшие симпатии высказывают талибам на севере, в районах проживания национальных меньшинств, где нет боевых действий и присутствие талибов носит эпизодический характер. При этом важно то, что афганцы воспринимают талибов иначе, чем западные союзники Кабула. Да, рассуждают рядовые афганцы, они жестоки и консервативны, но воюют против неверных, борются против произвола и коррупции. «Талибы – наши братья, они – часть нашего народа», – чуть ли не с гордостью декларирует председатель Комиссии по национальному примирению, спикер сената С. Моджаддиди, воевавший в свое время против советских войск.

Как уже говорилось, некомпетентность власти, ее неспособность обеспечить безопасность населения, растущая безработица, произвол со стороны местных властей, тотальная коррупция, поголовная нищета большей части населения, низкий уровень жизни, нерешенность проблем беженцев – вот важнейшие факторы, которые толкают людей в лагерь талибов. Действительно, администрация талибов чаще всего работает более эффективно, нежели официальные органы власти. Особенно это касается органов правосудия и полиции – наиболее коррумпированных структур. Коррупция в коридорах власти стала массовой, а дача взятки за посты в полиции и администрации в наркопроизводящих провинциях – давно установившаяся традиция. «Британская общественность была бы взбудоражена, – возмущается специальный корреспондент английской газеты «The Times» Антони Ллойд, – если бы она узнала, что новые назначения на административные должности в южной провинции, где британские солдаты проливают кровь, призваны обеспечивать безопасность маршрутов наркотрафика»[81].

Тем временем борьба международной коалиции с талибами становится все менее эффективной. Иностранные войска занимают оборонительные позиции, не проводят наступательных операций, не осуществляют зачистки территории от экстремистов. Комфортно разместившись гарнизонами в населенных пунктах и на военных базах (в некоторых гарнизонах даже открылись «Макдоналдсы», а по праздникам солдатам привозят из Штатов не только артистов, но и проституток), они лишь отражают нападения мятежников и в ряде случаев преследуют остатки их отрядов, которые укрываются на территории Пакистана. Как в Кабуле, так и в западных столицах, включая Вашингтон, все больше осознают, что ситуация в Афганистане приняла тупиковый характер.

На фоне растущих военных неудач США и их союзники постепенно теряют симпатию и поддержку населения. Соответственно растут антизападные, в первую очередь антиамериканские, настроения. По данным опросов, проводившихся среди населения, поддержка американцев в стране упала с 57% в 2006 г. до 42% в 2007 г.[82]Такого рода настроения обусловлены прежде всего характером и результатами действий западных войск в стране. В частности, в ходе массированных бомбардировок населенных пунктов, где, по сведениям разведки, укрываются талибы, гибнут мирные жители, причем эти потери сопоставимы с жертвами военных действий со стороны талибов. Только за восемь месяцев 2007 г. в результате военных действий погибло 1040 мирных жителей. Но за тот же период 2008 г. – 1445, из них 800 человек (55%) были убиты талибами и 645 (45 % ) погибли в результате натовских бомбардировок. В 2008 г. только в августе в Афганистане погибло не менее 330 мирных граждан[83].

Учитывая столь неутешительные итоги военной кампании, новая администрация в Вашингтоне намерена пересмотреть стратегию войны с террором, о чем и раньше неоднократно декларировал министр обороны Р. Гейтс. В течение последних лет США допустили много просчетов, которые свели на нет некоторые позитивные итоги боевых действий против экстремистов.

Но, чтобы победить талибов, администрации США придется предпринять конкретные шаги сразу по нескольким направлениям: 1) сконцентрировать усилия на создании афганской армии, увеличив ее финансирование и численность инструкторов; 2) более четко определить задачи миссии НАТО в Афганистане; 3) отсечь талибов от наркоторговли; 4) прекратить массированные авиаудары по населенным пунктам, сопровождающиеся гибелью мирного населения; 5) лишить талибов возможности свободного перемещения по территории страны.

Учитывая также происходящий процесс талибанизации приграничных районов Афганистана и распространения его на территории Пакистана, США начинают рассматривать Афганистан и Пакистан уже как один из расширенных театров «Глобальной антитеррористической войны».

Американцы не без оснований считают, что Пакистан становится все более надежным убежищем для отрядов «Талибан», где находятся их штаб-квартира, мобилизационная база, тренировочные лагеря и источники финансирования. Поэтому Вашингтон усиливает нажим на власти Пакистана, требуя закрыть эти базы и лагеря и выдворить руководство экстремистов из страны. Однако пакистанское руководство продолжает отрицать факт нахождения афганских экстремистов на пакистанской территории, упрекая Кабул в неспособности контролировать ситуацию в стране.

Исламабад ведет сложную игру на афганском поле. Являясь близким союзником США в войне с террором, Пакистан не оставляет надежды на создание в Кабуле пропакистанского правительства. В этой игре талибы – важный инструмент давления на Кабул в руках Исламабада. Но приходится признать, что президент Асиф Зардари и премьер-министр Пакистана Юсаф Гилани просто не способны противостоять собственным талибам, фактически контролирующим полосу «независимых племен» (FATA) в СЗПП. Они категорически возражают против попыток США преследовать талибов на пакистанской территории и наносить бомбовые и ракетные удары по базам террористов, считая такие акции нарушением национального суверенитета страны.

Немалый интерес в этой связи вызывает инициатива министра обороны Афганистана генерала Абдуррахима Вардака. Он предложил создать совместную оперативно-тактическую афгано-пакистанскую группировку с участием подразделений НАТО, которая могла бы вести боевые действия по обе стороны афгано-пакистанской границы. Он обсудил уже этот вопрос на совместном заседании трехсторонней американо-афгано-пакистанской комиссии по борьбе с террором[84]. Исламабад, вероятно не испытывающий большого желания даже под таким соусом пускать американцев на свою территорию, обещал лишь изучить это предложение. Инициатива афганского министра находит понимание в Вашингтоне, которому было предложено участвовать в совместной военной группировке (joint task force).

В борьбе с экстремистами в Афганистане США рассматривают также возможность повторить опыт Ирака, где созданы милицейские формирования «Сыны Ирака», финансируемые американцами. Это бывшие мятежники-сунниты, которые помогли войскам западной коалиции нейтрализовать «Аль-Каиду» в стране. Президент X. Карзай рассматривает возможность создания аналогичных отрядов племенной милиции численностью от 30 до 300 человек в каждом округе, которые могли бы поддерживать безопасность в своих районах. Отряды также предполагается финансировать за счет американских фондов. Это лишь один из сегментов в рамках общей стратегии борьбы с экстремизмом в Афганистане. В целом основные усилия предполагается направлять на постепенную передачу функций по проведению военных операций афганским вооруженным силам с поэтапным выводом иностранных войск. Конечное решение проблемы ликвидации экстремизма все-таки остается за афганцами.

Для преодоления кризиса в Афганистане международное сообщество выделяет немалые средства. Однако финансовая помощь Запада временами превращается в пустую декларацию. Так, из заявленных 25 млрд долларов суммарной помощи Афганистану к 2008 г. были израсходованы лишь 15 млрд. По разным оценкам, 40 % из этой суммы, или 6 млрд, возвращаются обратно в страны-доноры в виде прибылей корпораций и оплаты многочисленных консультантов и иного рода специалистов (зарплата, жилье, прислуга, рекреация, транспорт, охрана, переводчики и т.д.). Значительная часть средств оседает в карманах коррумпированных афганских чиновников. В итоге непосредственно на нужды восстановления поступает не более 20% объема заявленной помощи. Остается добавить, что стоимость же пребывания одного иностранного консультанта в стране составляет около 250 тыс. долларов в год. Это более чем в 250 раз превышает среднюю ежегодную зарплату афганского служащего, получающего менее тысячи долларов в год[85].

Между тем многие афганцы считают, что зарубежная финансовая и экономическая помощь недостаточна и неэффективна. По сравнению с другими странами, находящимися в аналогичной ситуации, Афганистану выделяются значительно меньшие суммы помощи: так, по данным агентства Associated Press, в первые два года после ликвидации режима талибов международное сообщество выделяло Афганистану 57 долларов в год на душу населения, в то время как Боснии – 679 долларов и Восточному Тимору – 233 доллара[86].

Правительство X. Карзая не исключает примирения с талибами ради достижения мира в Афганистане. Кабул неоднократно объявлял амнистию мятежникам, готовым сложить оружие и включиться в мирный процесс. За последние четыре года, по неподтвержденным данным, около 5 тысяч талибов перешли на сторону правительства. Некоторые из них заняли крупные административные посты. В 2006 г. X. Карзай предложил талибам участвовать в парламентских выборах в Афганистане. Тогда два талиба стали депутатами парламента. Президент призывал также талибов бороться за президентское кресло на выборах в сентябре 2009 г.

Осенью 2008 г. X. Карзай заявил о готовности встретиться с руководителями движения и даже с его лидером муллой Омаром. При удачном исходе переговоров он обещал предоставить им несколько постов в правительстве. Однако переговоры не состоялись: каждая из сторон настаивала на своих условиях. X. Карзай предложил талибам прекратить сопротивление, признать конституцию 2004 г. и нынешний режим. Талибы же требуют вывода иностранных войск из Афганистана, их не устраивает правление X. Карзая. По некоторым данным, негласные контакты с талибами поддерживают и представители некоторых западных стран – участниц антитеррористической коалиции.

Министр иностранных дел Саудовской Аравии принц Сауд аль-Фейсал подтвердил сам факт этих переговоров[87]. Подобные контакты представителей Кабула и талибов, судя по всему, находят также поддержку как со стороны Вашингтона, так и Лондона. Но их исход остается столь же неясным и неопределенным, как и сроки вывода коалиционных войск из Афганистана. Просвета в поисках выходы из афганского тупика пока не видно.

О двойственности роли армии на Большом Ближнем Востоке


В.В. Евсеев,

кандидат технических наук, старший научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН


Зона нестабильности на Большом Ближнем Востоке, куда принято включать не только Ближний и Средний Восток, но и страны Магриба, продолжает расширяться. Если раньше говорили об израильско-палестинском конфликте, Ираке и Афганистане, то теперь, после трагических событий в Тунисе, всколыхнулся весь арабский мир. Отставка президента Зин эль-Абидин Бен Али стала первой ласточкой для дальнейших потрясений, которые затронули в той или иной степени практически все страны. Возникла реальная угроза так называемого эффекта домино, то есть цепной реакции государственных переворотов. С этой угрозой в каждом государстве боролись самостоятельно, исходя из наличия внутренних ресурсов, исторического опыта и профессионализма высшего руководства. Как следствие, результаты также были различными. В основном правящим режимам удалось устоять, хотя и пришлось пойти на определенные уступки оппозиции. Однако этого оказалось недостаточно в Египте, где под давлением как армии, так и международного сообщества президент Хосни Мубарак был вынужден сложить свои полномочия. Ливия все более погружается в пучину гражданской войны. Смерть Муаммара Каддафи отнюдь не означает ее завершения.

Корни путча

Причины происходящего общеизвестны: высокая безработица, особенно среди специалистов с высшим образованием, повсеместная коррупция, семейственность правящей элиты и крайне низкая степень участия людей в политической жизни страны. Все это существовало уже давно, и не хватало только повода для массовых акций протеста. Таким поводом стал акт демонстративного самосожжения 26-летнего тунисца Мохаммеда Буазизи. В дальнейшем события носили в основном стихийный характер, а внешние силы и исламисты на них практически не влияли. При этом армия не стала вмешиваться в противостояние президента с собственным народом. Но именно она удержала страну от полного хаоса, взяв под контроль стратегически важные объекты.

Существовавшая в Египте исламистская организация «Братья-мусульмане», которая с 1982 года косвенно принимала участие в парламентских выборах, поддержала акции протеста, но даже не попыталась их возглавить. Скорее всего, она учла свой негативный опыт 1990-х годов и решила не торопиться, опасаясь прямого столкновения с армией. Последняя проводила политику активного нейтралитета, что спасло страну от массовых жертв и беззакония. Видя, что режим Хосни Мубарака спасти невозможно, армия настояла на передаче всей полноты власти Высшему военному совету. Но это не означало военного переворота, так как президент ушел в отставку добровольно, оставшись на территории страны. Высший военный совет обеспечил его охрану, обязался через шесть месяцев передать мирным путем власть демократически выбранному лидеру и прекратить, после завершения волнений, действие закона о чрезвычайном положении. В качестве уступок оппозиции можно также рассматривать роспуск избранного с серьезными нарушениями парламента и приостановку действия вызывающей многочисленные нарекания конституции страны.

Самый худший сценарий реализовался в Ливии, где исторически многочисленные местные племена имели значительную самостоятельность, а стабильность государства обеспечивалась за счет лояльности их лидеров. Именно в городе Бенгази, основном центре Киренаики (одна из трех провинций, существовавших в Объединенном королевстве Ливия в период 1951-1969 годов), начались массовые акции протеста. Пытаясь предотвратить эскалацию конфликта, правящая власть выпустила из столичной тюрьмы « Абу Салим» 110 членов Исламской группы ливийской борьбы. Но было уже поздно: 18 февраля противники Муаммара Каддафи захватили крупный город Мисрата на востоке страны. Власть направила против восставших армию, которая оказалась недостаточно надежной. Применение против народа наемников только обострило складывающуюся ситуацию. Из Ливии в спешном порядке стали эвакуировать иностранных граждан. Все это привело к введению 26 февраля против Муаммара Каддафи, членов его семьи и ближайшего окружения санкций со стороны Совета Безопасности ООН. Одновременно была запрещена продажа Ливии любых видов оружия, а Международному уголовному суду поручено расследовать обстоятельства гибели ее мирных граждан.

Описанные выше события заставляют по-новому взглянуть на роль армии в разрешении серьезных социально-экономических проблем Большого Ближнего Востока.

Египет

С момента своего создания в 1936 году армия в Египте всегда занимала в обществе особое положение, которое понимало необходимость постоянного сдерживания основного внешнего противника – Израиля и отсутствие в стране другой организованной силы. Ее позиции еще более укрепились в июле 1952 года, когда под руководством организации «Свободные офицеры» был отстранен от власти король Фарух.

До середины 1960-х годов роль вооруженных сил (ВС) в политической жизни Египта неуклонно возрастала. Военные в значительной степени сформировали новую элиту, заняв ключевые посты исполнительной власти. Так, в 1967 году все посты губернаторов провинций занимали представители армии или полиции, а до 90% послов за рубежом являлись выходцами из офицерского корпуса, который получил широкие привилегии[88]. Однако сохранялся кастовый состав армии, а взаимоотношения солдат и офицеров оставались такими же, как и при короле.

Позднее ВС уже не играли в Египте определяющей роли, но они продолжали оказывать существенное влияние на процесс принятия важнейших решений.

Было бы неверно думать, что армия всегда поддерживала действующую власть. Наоборот, военнослужащие неоднократно пытались изменить курс страны. Так, в августе 1967 года Абдель Амер, уже снятый с постов вице-президента и командующего ВС, попытался организовать заговор с целью свержения Насера. В мае 1971 года был отдан под суд генерал Мохаммад Фавзи, ранее министр обороны, за несогласие с курсом президента Анвара Садата. Осенью 1973 года был отстранен от власти начальник Генерального штаба ВС Арабской Республики Египет (АРЕ) генерал Саад эль Шазли, пытавшийся возражать президенту страны. В 1978 году он создал оппозиционный Египетский патриотический фронт, который не получил в стране значительной поддержки. В октябре 1981 года во время военного парада был убит президент Анвар Садат. В 1989 году был вынужден уйти в отставку министр обороны маршал Абу Газаль, пытавшийся сделать из армии «государство в государстве». В мае 1991 года был снят излишне самостоятельный министр обороны генерал Абу Талеб. И это при том, что все президенты: Мохаммад Нагиб, Гамаль Насер, Анвар Садат и Хосни Мубарак – были выходцами из военной среды.

Однако не следует отождествлять с армией ее высший состав. В целом ВС сохраняли лояльность политическому руководству. Это ярко проявилось после убийства президента Садата, когда твердая позиция армии пресекла все попытки исламистов захватить в стране власть, а также в феврале 1986 года при ликвидации антиправительственного выступления солдат внутренних войск.

В 1990-е годы армия сыграла важную роль в борьбе с исламистами, которые развернули в АРЕ масштабную террористическую деятельность. Для этого были задействованы военные трибуналы, создано в составе ВС специальное антитеррористическое подразделение, оказана существенная помощь органам правопорядка, а также усилена деятельность военной контрразведки. Одним из результатов этого стало прекращение вооруженной деятельности исламистской организации «Аль-Джамаа аль-исламийя», представители которой в ноябре 1997 года убили 62 иностранных туриста, прибывших на экскурсию в Луксор.

Необходимо отметить, что в 1990-2000 годах руководство АРЕ целенаправленно усиливало контроль над армией, проводило политику ее деполитизации, пыталось размыть «надклассовый» характер военной касты и ослабить ее самостоятельность. Это было оправдано в условиях достаточно стабильного государства, но не сейчас, когда военные были вынуждены взять власть в свои руки. Как следствие, в военной среде не оказалось лидера, способного осуществить реформы и не допустить к власти исламистов. Хотя некоторые считают, что с подобной ролью мог бы справиться генерал-лейтенант Сами Энан, начальник Генерального штаба ВС и одновременно командующий сухопутными войсками. Пока он не проявил своих президентских амбиций.

Тем не менее армия в египетском обществе продолжает пользоваться уважением и осуществляет важные социальные функции. Во-первых, многочисленные национальные ВС (600 тыс. человек во всех силовых структурах) обеспечивают занятость избыточной рабочей силы, сдерживая рост безработицы. Во-вторых, военная служба является престижной в первую очередь для малообразованных и бедных слоев населения из сельской местности, ввиду возможности карьерного роста и высокой социальной защищенности. В-третьих, военнослужащие активно способствуют экономическому развитию страны, строя больницы, школы и дороги, возводя мосты и осваивая пустынные земли. В-четвертых, именно сильные национальные ВС являются веским аргументом АРЕ для лидерства в арабском мире. В-пятых, только армия может обеспечить Египту стабильность в переходный период. Следовательно, она и в будущем сохранит свое особое положение в обществе.

Последние события в Египте, когда армия в тяжелые дни января-февраля 2011 года предотвратила сползание страны в хаос гражданской войны, только подтвердили это. Национальные ВС смогли выступить в качестве верховного арбитра, избежав прямого противостояния с оппозицией[89]. В то же время вооруженные силы АРЕ косвенно поддерживали своего представителя – президента Мубарака вплоть до его отставки, что говорит об их двойственной роли: с одной стороны, они являлись арбитром при разрешении конфликта между народом и властью, а с другой – служили опорой уходящему режиму. И только дальнейшие события покажут, насколько они смогут справиться с этой трудной ролью в дальнейшем.

Ливия

Получив власть в ходе военного переворота, капитан (позднее полковник) Муаммар Каддафи не стал делать основную ставку на армию, начав сложный процесс ее реорганизации. Серьезное влияние на это оказал факт того, что в марте 1977 года Ливия была провозглашена Джамахирией, то есть государством прямого народовластия. Как следствие, вместо Министерства обороны и Генерального штаба создали Главное командование, армию разделили на «войска отпора» и «войска охраны». Одновременно ввели всеобщую воинскую повинность и разрешили брать на военную службу женщин.

Летом 1977 года началась война с Египтом, которая носила скоротечный характер и не оказала серьезного влияния на последовавшие события. Тогда, по-видимому, ВС Ливии, при наличии советских военных советников, еще были способны воевать с внешним врагом. Хуже стало в середине 1980-х, когда стала реализовываться идея о «вооруженном народе», способном, как считалось, заменить армию и полицию. В результате национальные ВС лишили монопольного права на осуществление функции обороны страны. Они стали лишь одним компонентом Сил вооруженного народа, куда также вошли пять элитных бригад «войск охраны Джамахирии», формирования Местной народной обороны и Вооруженного народного дежурства, а также Исламский панафриканский легион первоначальной численностью до 7 тыс. человек, сформированный добровольцами и наемниками из Алжира, Египта, Иордании, Нигерии, Пакистана и Туниса.

Постепенно Муаммар Каддафи полностью отстранил армию от участия в политической жизни страны. Возможной причиной этого стала предпринятая в августе 1975 года попытка военного переворота, организованная его соратником – министром планирования и научных исследований Омаром Мохейши. В 1985 году он был выдан властями Марокко и расстрелян[90]. По некоторым данным, неоднократные попытки военных переворотов предпринимались и в первой половине 1980-х годов.

В период 1980-1986 годов Ливия провела закупки за рубежом крупных партий вооружений и военной техники, несоизмеримые с реальными потребностями страны и возможностями национальных ВС по их освоению. Непосредственно в войска поступило от 30 до 50% закупленного оружия, остальное было складировано, часто в неподготовленных для этого местах[91]. Но даже эту часть вооружений ливийцы не смогли эффективно использовать ввиду низкого профессионального уровня командных кадров и технических специалистов. Это ярко проявилось во время вооруженных конфликтов с ВС США и в Чаде. Как следствие, существенно ухудшилось моральное состояние ВС и усилилось недовольство авантюристическим курсом Муаммара Каддафи, который в декабре 1990 года объявил о создании «народной гвардии» как альтернативы армии.

Введенные в апреле 1992 года против Ливии международные санкции негативно сказались на боеспособности национальных ВС, так как они привели к отъезду иностранных специалистов, прекращению поставок новых вооружений и запасных частей к уже поставленной технике. Частично эту проблему удалось решить путем нелегальной закупки наиболее дефицитных запасных частей и ремонтного оборудования, а также привлечения от 300 до 500 иностранных военных специалистов по индивидуальным контрактам. Тем не менее боеспособность армии еще более снизилась при одновременном усилении влияния на военнослужащих со стороны исламистов. Как следствие, в 1993 и 1995 годах были совершены попытки военных переворотов. После этого в армии провели массовые чистки, в первую очередь среди офицерского состава.

В 2000-х годах ситуация в национальных ВС продолжала ухудшаться. Так и не были возобновлены, во многом под влиянием США, массовые закупки вооружений и военной техники. Интенсивность боевой подготовки оставалась крайне низкой, укомплектованность воинских соединений и частей личным составом составляла 25-30 %. У всех категорий военнослужащих отмечалось ослабление мотивации к службе, несмотря на относительно высокую зарплату кадровых военных.

О непонимании роли армии в обществе свидетельствует сделанное в январе 2006 года лидером революции заявление о том, что в условиях современных войн нет необходимости в тяжелом вооружении, а требуются асимметричные методы в виде заминированных автомобилей и поясов с взрывчаткой[92]. В рамках этого курса Ливия в течение многих лет активно оказывала масштабную военную помощь различным экстремистским и антиправительственным организациям по всему миру.

Учитывая вышеизложенное, становится понятным, что национальные ВС не могли быть эффективно использованы против собственного народа. Этому также препятствовали следующие причины: призывной принцип комплектования (призывники составляли 56% военнослужащих в сухопутных войсках и 65% в военно-воздушных силах), низкая техническая готовность морально и физически устаревших вооружений и военной техники, малая мобильность войск, невысокий уровень подготовки командных кадров и технических специалистов.

Во время последних событий в своем большинстве войска охраны Джамахирии сохранили верность правящему режиму. Иначе повела себя армия, которая не имела авторитета в обществе. Часть ее разбежалась, другая примкнула к восставшим, а третья, применив оружие против народа, полностью себя дискредитировала. Возможно, что войск охраны хватило бы для подавления массовых акций протеста безоружных людей. Но Муаммар Каддафи сам создал себе проблему, развернув военную подготовку всего населения страны и создав войска Местной народной обороны, которые были не только обучены, но и вооружены. В реальности он сразу получил вооруженную оппозицию, подавить которую при отсутствии армии было достаточно сложно.

Следовательно, озлобленные постоянными чистками и реформами, плохо обученные и морально деморализованные ВС Ливии уже не могли быть опорой правящему режиму. Они не пользовались уважением как со стороны власти, которая панически боялась военного переворота, так и в обществе, которое, по-видимому, воспринимало их как излишнюю обузу. В этих условиях армия не смогла обеспечить в Ливии стабильность. Более того, она раскололась и частично примкнула к враждующим группировкам, что, при развитии событий по негативному сценарию и учитывая нахождение под контролем восставших значительных запасов нефти, ведет к продолжительной гражданской войне.

Алжир

Национальная народная армия Алжира была создана на базе Армии национального освобождения, что ей позволило сразу занять особое место в обществе и унаследовать влияние на принятие всех важнейших внутри– и внешнеполитических решений[93].

Как и Муаммар Каддафи, министр обороны Хуари Бумедьен получил власть в результате военного переворота, состоявшегося в июне 1965 года. Он возглавил Революционный совет Алжира и, опираясь на внешнюю помощь со стороны Советского Союза и на военных внутри страны, смог обеспечить стабильное развитие государства вплоть до своей смерти в декабре 1978 года. В этот период политическое руководство стремилось утвердить господствующее положение Алжира в Магрибе (государства Северной Африки западнее Египта), что стало одной из причин конфронтации с Марокко по вопросу независимости Западной Сахары. Это требовало постоянного повышения технической оснащенности и боеспособности национальных ВС, которые строились по советским образцам.

Для Хуари Бумедьена, ставшего в декабре 1976 года президентом страны, армия представляла главную опору, что ей позволяло быть над правящей партией – Фронтом национального освобождения. Это привело к излишней политизации ВС, особенно офицерских кадров и высшего командного звена.

После смерти президента Бумедьена развернулась острая борьба внутри правящей партии, и в итоге страну и партию возглавил компромиссный кандидат – координатор армии в рамках Революционного совета полковник Шадли Бенджедид. Став в феврале 1979 года президентом, он попытался выйти из-под контроля армии, используя в целом стабильную внутриполитическую обстановку и отсутствие серьезных внешних угроз. Президент Бенджедид сократил вмешательство государства в экономику и ослабил государственный надзор за населением, но не смог воспрепятствовать ухудшению экономической ситуации после падения цен на нефть. Как следствие, в октябре 1988 года прошли массовые акции протеста, подавленные силами полиции и армии. Власть попыталась перейти к многопартийной системе государственного управления. Однако в конце 1991 года в первом туре выборов победу одержал Исламский фронт спасения. В этих условиях военные отменили второй тур и отстранили от власти президента Бенджедида. В стране началась гражданская война.

В 1990-х годах военные проявили необходимую для борьбы с исламистами твердость, в том числе внутри собственных рядов. Они не только осуществляли классические военные операции против мобильных отрядов радикальной оппозиции, но и проводили эвакуацию местного населения из опасных зон и вели тщательный контроль за перемещением людей[94]. В тяжелейших условиях, при отсутствии военной помощи со стороны России или Запада армия смогла сохранить целостность страны и не допустить к власти исламистов. Этим она подтвердила свою лидирующую роль в обществе.

В последнее десятилетие роль национальных ВС в политической жизни Алжира стала ослабевать. Этому способствовали следующие причины: омоложение руководящих военных кадров, назначение в 2004 году начальником штаба армии генерал-майора Салаха Ганди, преданного нынешнему президенту Абделю Бутефлику, постепенный переход к контрактному принципу комплектования.

Армии Алжира также свойственна некоторая двойственность, хотя и в меньшей степени, чем аналогичное имеет место в Египте. Это проявляется в том, что, находясь в постоянном силовом противостоянии с исламистами, военнослужащие, в свою очередь, подвергаются их влиянию. В этих условиях нельзя быть абсолютно уверенными в надежности национальных ВС.

Марокко

Королевская армия Марокко возникла в 1956 году, когда страна получила независимость. Именно тогда разрозненные партизанские отряды были сведены в корпуса, командование над которыми принял король Мухаммед V и генерал Мохаммад Уфкир, который стал единственным министром обороны страны. С 1972 года, после неудачной попытки генерала Уфкира осуществить государственный переворот, исполнение этих обязанностей, как и начальника Генерального штаба, было возложено на монарха (непосредственное руководство осуществляет генеральный инспектор), который при реализации внутренней политики стал больше опираться на элитное формирование ВС – жандармерию. В частности, под ее контроль были переданы склады с вооружением[95]. Всего это привело к существенному снижению боеготовности королевской армии и затруднило управление войсками.

Одновременно с целью ослабления протестных настроений офицерам был предоставлен широкий комплекс различного рода льгот. Среди командного состава наряду с арабами появились и берберы, которые стали назначаться даже на высшие командные должности. Самым важным критерием продвижения по службе стала личная преданность правящему режиму.

Наиболее серьезным испытанием для королевской армии стал продолжавшийся 16 лет (вплоть до 1991 года) вооруженный конфликт в Западной Сахаре. Это привело к значительному увеличению численности ВС и росту бюджетных расходов. Как следствие, в настоящее время достаточно многочисленная (свыше 200 тыс. военнослужащих) марокканская армия считается в Африке высокоподготовленной. Воинская служба хорошо оплачивается и является весьма престижной ввиду социальной защищенности и устойчивых военных традиций среди марокканцев. Однако рядовой и сержантский состав, а также некоторая часть офицеров королевской армии находятся под влиянием исламистов. Об этом свидетельствует предпринятая в мае 1991 года при участии военных попытка государственного переворота, за которой последовала масштабная чистка в войсках.

Марокканская армия не играет заметной роли в политической жизни страны. В целом она сохраняет верность монархическому режиму. Однако нет уверенности, что армия готова к подавлению массовых акций протеста, особенно под исламистскими лозунгами. Следовательно, и этой армии характерна некоторая двойственность.

Некоторые выводы

Таким образом, в большинстве государств Северной Африки армия выполняет двойственную роль. С одной стороны, она является главным гарантом национального суверенитета и безопасности. Как правило (за исключением Ливии), национальные ВС пользуются авторитетом в обществе, а военная служба является престижной, дает гарантированный материальный достаток, предоставляет возможность карьерного роста и позволяет приобрести определенный статус в обществе.

Исторически военные в этом регионе занимали особое положение, оказывая порой определяющее влияние на принятие важнейших решений внешней и внутренней политики страны. Это, с другой стороны, приводило к политизации армии, активно участвовавшей в различных государственных и военных переворотах. Наиболее характерно это для Мавритании, как бы застывшей в 1960-х годах. Во всех остальных государствах, включая Египет и Алжир, командный состав старается минимизировать свое участие в политической жизни. Еще более критично в армии относятся к подавлению массовых акций протеста собственно народа, не желая становиться между властью и обществом. Такая двойственность, по-видимому, характерна и для других неспокойных регионов земного шара.

Россия—Иран: три десятилетия «осторожного стратегического сотрудничества»


Н.М. Мамедова, кандидат исторических наук, руководитель сектора Института востоковедения РАН


К первому десятилетию революции в Иране издательство ЦК КПСС «Политиздат» решилось выпустить с дерзким для того времени названием книгу Л.И. Медведко иА.В. Германовича «Именем Аллаха… Политизация ислама и исламизация политики» ., 1988). Значительная часть книги, которая издавалась тогда массовыми тиражами не только в России, но и за рубежом, была посвящена «зигзагам иранской революции». Она характеризовалась авторами как «триединая революция» – антимонархическая, «исламская» и антиимпериалистическая. Происходившие с тех пор процессы в самом Иране и в отношениях с окружающим его миром характеризовались в ней как «зигзаги революции с несбывшимися надеждами». Такие осторожные оценки в значительной мере объяснялись тогда самой направленностью «исламской революции » в Иране против «Большого Дьявола» на Западе и «Малого Сатаны» на Востоке в лице Советского Союза. Была для этого и другая, не менее веская причинапослание, направленное в тот год вождем иранской революции имамом Хомейни М.С. Горбачеву, в котором содержался призыв к России отказаться от «марксизма и принять веру ислама с его политической идеологией исламизма».

С тех пор утекло много воды в соединяющее Россию и Иран Каспийское море. Но отношения между ними, хотя и обрели характер взаимовыгодного стратегического сотрудничества во многих, в том числе военнотехнических, областях, скорее, в настоящее время можно трактовать как «осторожное сотрудничество». Об этом и идет речь в предлагаемых ниже статье Н.М. Мамедовой и в краткой справке военного эксперта Центра изучения современного Ирана, обозревателя Российского информационного агентства «Иран, ру» В.Ф. Онищенко.

Составитель


Вот уже 30 лет, как Иран движется по пути «исламской революции». Установление исламского правления в Иране после свержения монархии произошло в тот период, когда идеи исламизма как фактора политического развития стали потом «пробивать себе дорогу» в ряде других исламских стран, в которых идеи национализма и «соцориентации» фактически себя исчерпали.

Использование ислама как идеологии и пути развития мусульманских стран, особенно в его экстремистском проявлении, обычно связывается с экономической отсталостью этих стран. Случай Ирана подтверждает это правило и одновременно опровергает его. Иран ко времени развития в нем антишахского движения под руководством духовенства был одной из самых динамично развивающихся стран мира. Однако высокие темпы экономического роста не сопровождались там сколько-нибудь адекватным улучшением жизненного уровня основной массы населения, расширением демократических начал в общественно-политической жизни общества. Особенность развития страны заключалась в ее сильной зависимости от американского капитала, в наибольшей степени в области нефтяной промышленности. Практически все добывающие нефтяные компании были иностранными. Действовавший в стране иностранный капитал господствовал во всех технологически новых отраслях экономики, что стало рассматриваться в стране как нарушение справедливости и ущемление прав мусульман. В последнее десятилетие шахского правления в условиях короткого временного периода высоких темпов экономического роста резко усиливалась и неравномерность в распределении национального дохода, что вызывало все больший рост социальной напряженности. Ситуация усугублялась ограничением гражданских свобод в виде запрета партийной и общественной деятельности, все более усиливавшимся авторитаризмом шахской власти.

После революции 1979 г. в стране был сформирован исламский режим как специфическая структура, включающая в себя политическую, социальную, культурную и экономическую системы. Иранскому духовенству удалось создать государство, в котором в полной мере воплотилась идея исламского правления в современную эпоху. В этой новой государственной, по-своему уникальной форме оказались совмещенными шиитские представления о власти. В отсутствие прихода «сокрытого имама» она по-своему адекватно стала реализовываться в верховенстве главного факиха, избираемого наиболее признанными религиозными деятелями, что отвечало современным представлениям об исламской власти. Конституция провозглашала приоритет исламских принципов в организации законодательной, исполнительной и судебной власти, а главное, создала законодательную базу для верховенства шиитского духовенства во всех структурах государственной власти, включая вооруженные силы и органы безопасности.

Исламский режим заявил о начале реализации новых моделей политического, экономического, внешнеполитического и культурного развития на основе исламских принципов. Тридцатилетний опыт исламского правления как поиск новых путей в стратегии развития, альтернативной модели западного либерализма представляет, очевидно, и определенный исторический интерес. Первое десятилетие в Иране активно внедрялись исламские принципы в экономике, в государственном устройстве, в образовании, как своеобразная культурная революция, поставившая своей целью исламизацию всего общества. Тогда же стали выдвигаться лозунги экспорта исламской революции во весь мусульманский мир.

В настоящее время Иран представляет собой государство с 70-миллионным населением, демонстрирующее в последнее десятилетие стабильные и высокие темпы экономического роста. В 2000-2007 гг. среднегодовой темп прироста ВВП составил 5,9% при среднемировом уровне в 3,2%[96]. В первое десятилетие после революции в 1980-1990 гг. среднегодовой темп прироста ВВП Ирана едва достигал 1,7% при общемировых средних темпах прироста в 3,2%. Но после смены экономической модели развития и отказа от преимущественной ориентации на государственный сектор этот показатель в 19901999 гг. увеличился вдвое – до 3,4% , а среднемировой снизился до 2,5%[97]. Валовой национальный доход в ПРИ на душу населения составил в 2007 г. 3470 долларов, а по паритету покупательной способности – 10 800 долларов[98]. Страна остается одним из ведущих мировых экспортеров нефти, к тому же крупной региональной державой, которая обладает самыми многочисленными вооруженными силами в регионе и мощным военно-промышленным комплексом. В течение последних 10 лет отмечался постоянный рост военных расходов Ирана, которые приближаются уже к показателям тройки лидеров в этом регионе – Саудовской Аравии, Израиля и Турции. В последние годы, несмотря на попытки США минимизировать политическое влияние Ирана в регионе, его значимость как одного из региональных лидеров продолжает возрастать. Если до исламской революции это влияние опиралось главным образом на всестороннюю поддержку шахского режима Соединенными Штатами, то в настоящее время иранское влияние определяется стремлением вести самостоятельную внешнюю политику, используя при этом и противостояние с США, и совпадение с ними тактических интересов. Отчетливо просматриваются динамичность и поступательность внешней политики ИРИ в отношении исламских стран, возросшая активность в работе международных и региональных организаций. Иран уверено демонстрирует в 1990-2000-х годах заметные успехи в различных областях с достаточно высоким уровнем стабильности внутриполитической системы.

С 1990-х годов по инициативе самого правящего духовенства в стране стали проводиться и рыночные реформы. Наличие сильной авторитарной власти позволило начать их масштабную реализацию без особых потрясений, без военных переворотов, отставок правительств и т.п. Система оказалась способной выживать и выявлять внутренние противоречия вполне демократическим путем – через систему выборов с поочередным приходом во власть то «реформаторов», то «консерваторов». Как и проведение жесткой централизованной политики в 1980 гг. объяснялось исламскими принципами, так и переход к экономической либерализации с 1990-х гг. обосновывался тоже исламом. И национализация, и приватизация, и отказ от иностранного капитала и его привлечение – все решалось одним и тем же постулатом: «ислам – решение всех проблем». Но возможность создания в Иране современной банковской системы, в которой наряду с исламскими функционировали бы и банки на европейских принципах, потребовало бы большой гибкости. Именно в период президентства Махмуда Ахмадинежада, казалось бы, представителя радикального фундаментализма, власти стали использовать многие экономические механизмы, которые используются в большинстве стран мира.

Социальная политика, как и экономика, все больше и больше начинает испытывать при этом влияние рынка. Неравномерность в распределении доходов, уменьшившаяся в 1980-х гг., вновь поднялась до уровня 1976 г. При этом продолжает увеличиваться уровень инфляции и безработицы. Но и здесь для усиления социальной защищенности власти, помимо обычных, свойственных всем странам мер, стараются использовать традиционные исламские инструменты. В числе главных задач и целей пятилетнего плана на 2005-2009 гг. ставятся обеспечение население социальной защитой, повышение уровня и качества образования, недопущение процесса углубления разрыва в уровне доходов, защита семьи и семейных ценностей, решение молодежных проблем.

В таком же русле проводится и культурная политика. Уже с конца 80-х гг. стало формироваться новое направление культурной доктрины, объясняющей потребность в постепенной модернизации общества, усиления его открытости. С середины 1990-х гг. усиливается возврат к использованию исторического наследия древности, интерес к культурному наследию сопредельных народов, что потом вылилось в предложенную миру концепцию «диалога цивилизаций». Были сняты запреты с музыки, театра, кино. Стала развиваться и современная живопись.

Показательными выглядят и многие изменения в системе образования. Совет культурной революции разработал концепцию «исламизации образования», в которую начали вводиться и элементы светской системы образования. Основной акцент при этом уже делается не на исламизацию, а на повышение уровня образования. Налаживаются также связи с зарубежными учебными и научными центрами. Расширяется практика подготовки кадров за рубежом. В настоящее время в стране действуют 136 университетов и вузов.

В структуре государственной власти за прошедшие 30 лет существенных изменений не произошло. Духовенство по-прежнему продолжает сохранять руководящие позиции в системе государственного управления. Это осуществляется как через непосредственное его участие в органах власти, так и через влияние различных связанных с ним формальных и неформальных организаций. Изменения, внесенные в Конституцию в 1989 г., ликвидировали пост премьер-министра. Это еще более усилило авторитет президента как главы исполнительной власти и второго после рахбара высшего государственного лидера. Вслед за этим было законодательно закреплено также создание такого органа власти, как Совет по целесообразности.

Несмотря на то что Конституция предусматривала выборность местных советов, на практике единой по всей стране системы формирования муниципальных структур власти не было. В некоторых городах продолжают действовать сформированные после революции исламские советы, права и обязанности которых до сих пор четко не определены. Первые всеобщие выборы в местные органы власти были проведены лишь в 1999 г., а последние – в декабре 2006 г.

В последнее время все большую роль в стране начинает играть партийная система. Уже в 2005 г. в стране было зарегистрировано более 250 партий, хотя большинство из них группируются не вокруг программ, а вокруг своих лидеров. Деятельность этих партий и группировок все больше начинает влиять на содержание внутриполитической жизни иранского общества. В социальной жизни заметно стало возрастать также влияние ряда общественных негосударственных организаций и различных объединений по профессиональному принципу.

В первые годы существования исламского государства внешнеполитический курс носил отчетливый характер «исламского проекта». И декларативно, и конституционно ПРИ, обозначив сначала приоритеты своей внешней политики (ориентация на исламские страны и расширение «исламской революции» за пределы страны), стала постепенно корректировать свою внешнеполитическую доктрину. Страна все больше позиционирует себя не столько как исламский, сколько как «национальный иранский» проект[99]. Возможно, это происходит из-за того, что большинство стран мусульманского мира, в отличие от шиитского Ирана, являются суннитскими.

Другой важный концептуальный сдвиг во внешней политике ИРИ, по мнению профессора Национального университета Махмуда Сариолгалама, просматривается в стремлении Ирана нормализовать отношения с Западом. Разделив цели внешней политики Ирана на «три орбиты», под ними он подразумевает сохранение территориальной целостности, национального суверенитета и благоприятные условия для экономического развития. На этих же «орбитах» находится также защита мусульман и освободительных движений, а также конфронтация с Израилем и Западом в лице США. На дальней «орбите» политики исламской власти остается соблюдение шиитских принципов теократического государства и отстаивание национальной государственности в отношениях с западными странами[100].

В настоящее время в условиях противостояния Ирана с США и Израилем из-за иранской ядерной программы тактика и стратегия оказались тесно взаимосвязанными. Давление США на Иран в целях приостановки осуществления им ядерной программы может привести не только к изменению режима, но и к распаду страны по этническому принципу. Для Ирана, как многонационального государства с «разделенным» населением, представляют особую опасность сепаратистские движения. Противники иранского режима, в первую очередь США, достаточно активно используют возможности их активизации. И как государство, и как режим Тегеран жизненно заинтересован в предотвращении этнических кризисов. И этот фактор является основой политического сотрудничества Ирана и России.

Самая сильная внешняя угроза – в последовательном стремлении США изменить существующий в стране режим. В настоящее время это фактически вылилось в силовое давление на Иран. США рассматривают ИРИ в качестве дестабилизирующего фактора в регионе, так как считают, что именно он поддерживает группировки Хезболла и ХАМАС, угрожающие Израилю, и движения в Ираке и Афганистане, ставящие целью вывод американских войск. Иран в свою очередь расценивает в качестве дестабилизирующего фактора в регионе и военное присутствие в нем США, и его давление на республику.

В иракском вопросе американская и иранская стороны, стремясь находить компромиссы не без посредничества и усилий России, начали осуществлять первые контакты. Усиление «Талибана» также заставляет США объективно искать точки соприкосновения с Ираном, которому удается в целом успешно контролировать свои границы с Афганистаном и Пакистаном. И если США сами готовы вести прямые переговоры с «Талибаном», то нелогично было бы не иметь контакты и с Ираном. В вопросе ядерной программы Ирана США занимают более непримиримую позицию. Иран не отказывается от права на создание своей ядерной энергетики, заявляя при этом о мирном характере этой программы. Но хотя доказательств обратного ни у кого нет, США не исключают вероятности наличия военной компоненты в ядерной программе Ирана. Тем более в условиях наличия ядерного оружия не только у Израиля, но и у неспокойных его соседей Пакистана и Индии.

Этот деликатный вопрос, увязываемый к тому же Вашингтоном с размещением элементов американской ПРО в Восточной Европе, не может не затрагивать и проблемы национальной безопасности России, которые, конечно же, не могли не подниматься на первой встрече Д. Медведева и Б. Обамы на саммите в Лондоне. Россия не менее США заинтересована в том, чтобы ядерная программа Ирана оставалась мирной. Но сообщения о том, что она соглашается «разменять» один вопрос о ПРО на другой – об отказе России от участия в развитии ядерной энергетики Ирана в мирных целях – президент России в интервью Би-би-си перед началом встречи в Лондоне назвал несерьезными. «Мы заинтересованы в том, – особо подчеркнул он, – чтобы нераспространение ядерного оружия было основным принципом развития человечества на ближайшие годы. Мы не хотим, чтобы появлялись новые члены ядерного клуба, это ни к чему»[101].

Комментарий и справка военного обозревателя


В.Ф. Онищенко


Исторически вполне обоснованно, особенно в последние 30 лет после «исламской революции» в Иране, как и следует из всего содержания вышеприведенной статьи, что Иран имеет полное право на развитие своей оборонительной военной доктрины. Как бы ни обвиняли Исламскую Республику Иран в агрессивной тональности, например, по отношению к Израилю, США, другим странам Запада, особенно в связи с твердым намерением продолжать развитие программы «мирного атома», эта программа никогда не носила экспансионистский, захватнический характер, в отличие от того же «сионистского беспредела», проповедующего создание «Великого еврейского государства от Нила до Евфрата».

Обращает на себя внимание факт, что Иран, выдерживая принцип триединства в развитии идей своей революции, в проведении внешней и внутренней политики, гармонично переносит его и на укрепление своей обороноспособности. Это защита национального суверенитета и территориальной целостности, защита власти и обеспечение национальной безопасности. Начиная с 2001 года, США, другие страны НАТО осуществляют открытое массированное пропагандистское давление на Иран, включая разработку санкций в рамках Совбеза ООН под надуманным предлогом предотвратить создание иранцами ядерного оружия, и организуют различные провокации, вплоть до угроз осуществить ракетно-бомбовые удары по важнейшим иранским объектам.

Несмотря на обещания нового американского президента Б. Обамы «изменить отношения с иранской нацией», никто в США и НАТО не отменил руководящие и «координирующие» для союзников документы от 2001 и 2002 года, обосновывающие якобы наличие признаков разработки в Иране оружейного плутония, химического и даже биологического оружия. Однако подобные «ошибки ЦРУ», например, в отношении Ирака, видимо, не смущают Пентагон. Новые «мягкие реверансы» Обамы сочетаются с ужесточением общей стратегии в зоне «расширенного Ближнего Востока». В Афганистане уже создана мощная группировка вооруженных сил, основу которой составляют контингенты США и других стран НАТО, так называемые «силы сдерживания» терроризма, наркоторговли и организованной преступности. В Тегеране же склонны рассматривать это как потенциальную угрозу своей безопасности и как стремление Запада продемонстрировать «неуступчивому Ирану» наличие реальной военной «дубинки» у его западных границ.

В этих условиях Россия поддерживает стремление Ирана активизировать с ней военно-техническое сотрудничество. Это касается обычных видов вооружения, включая средства ПВО повышенной дальности поражения. Однако возобновившиеся контакты на уровне министров обороны наших стран и самые разные отклики на них уже показали, что надо будет много сделать, чтобы преодолеть возникший в последнее время кризис доверия, который сложился в треугольнике взаимоотношений – Россия, Иран, Соединенные Штаты. В связи с оживлением российско-иранских военных контактов противники Ирана уже начали широкомасштабное давление на Россию, чтобы российские военные поставки были тесно увязаны с требованием прекратить реализацию иранской программы атомной энергетики.

Именно поэтому западные аналитики за отсутствием информации о результатах проведенных в Москве в марте 2009 года переговоров министра обороны М. Наджара пытались изобразить как свершившийся факт, что российская сторона в качестве рычага воздействия на иранцев поставила в прямую зависимость реализацию контракта на поставку зенитных ракетных комплексов (ЗРК) С-300ПМУ-1 с вопросами, касающимися выполнения ядерной программы Ирана.

Чтобы прекратить различные измышления, Российская Федеральная служба по военно-техническому сотрудничеству (ФСВТС) была вынуждена выступить с официальным заявлением, где сообщалось, что эти ЗРК в рамках заключенного в 2007 году контракта в Иран пока еще не поставлялись. Но было подчеркнуто, что Россия не намерена отказываться от выполнения этого выгодного контракта. Первоначально три года назад речь шла о поставке Тегерану пяти дивизионов С-300ПМУ-1 на сумму более 800 млн долларов. Спустя пять лет объем и стоимость планирующейся поставки могут быть изменены. Для сравнения, – в 2008 году Россия выполнила контракт на поставку в Китай восьми дивизионов С-300 стоимостью в $ 1 млрд. На Западе не скрывают, что хотели бы увидеть в позиции России «реальные сдвиги» в отношении Ирана с тем, чтобы вопрос о российских поставках вооружения в Иран был более «политизирован», то есть был бы тесно увязан с давлением на иранское руководство. Именно в этом случае Соединенные Штаты якобы будут готовы пересмотреть свою политику в отношении размещения ракет ПРО в третьем позиционном районе Европы. Министр обороны Ирана бригадный генерал М. Наджар официально заявил после переговоров в Москве, что на них вообще не шла речь об иранской мирной ядерной программе. Он подчеркнул, что укрепление военного потенциала Ирана носит строго оборонительный характер. Возможные ракетные удары Ирана по странам Европы и, тем более, по России, – полная выдумка и провокация США, оправдывающая размещение натовских ракет ПРО в восточноевропейских странах. Иранские власти будут говорить о закупке в России зенитно-ракетных систем С-300 лишь тогда, «когда это станет необходимо». Иран при этом оставляет за собой право «осуществлять все возможные меры для укрепления своего оборонного потенциала, в том числе шаги, направленные на приобретение и создание вооружений оборонительного характера», – отметил иранский министр.

В свою очередь, президент России Дмитрий Медведев в ряде выступлений еще до апрельского саммита 2009 года в Лондоне также обозначил твердую позицию российского руководства и подтвердил, что «никто не обусловливает вопросы ПРО какими-то разменами, тем более по иранской проблематике». Развитие иранской «программы мирного атома» ни в коем случае не может быть предметом торга в отношениях России и США и, тем более, служить каким-то тормозом в развитии всестороннего сотрудничества Москвы с Тегераном.

Немаловажным и не без давления на Россию со стороны «западных партнеров» остается вопрос – может ли Иран обладать ядерным оружием? Точнее, надо четко разделять понятия – имеет ли Иран право его иметь, хочет ли этого он сам и каковы реальные возможности производства оружейного плутония на имеющихся иранских ядерных объектах.

Если процитировать автора вышеупомянутой статьи, то получается, что « …в вопросе иранской ядерной программы, объективно угрожающей Израилю (курсив мой. – В. О.), США занимают непримиримую позицию. Несмотря на резолюцию СБ, Иран не отказывается от права на создание ядерной энергетики и на всех уровнях заявляет о мирном характере своего курса. И хотя доказательств обратного ни у кого нет, исключать вероятность военной компоненты ядерной программы нельзя» (курсив мой. – В. О.). Выделенные утверждения И. Мамедовой ничем не обоснованы и даже логически мало оправданы. В самом деле, как иранская мирная программа развития сети атомных электростанций может объективно угрожать… Израилю? Да, так утверждают, но, заметьте, далеко не все, в самом Израиле. Доказательств нет, но вот, кажется, нельзя исключать, что Иран «плохой» и делает тайно атомную бомбу, например, для использования против того же Израиля. Это просто лейтмотив западной антииранской пропаганды.

Военные аналитики, как в России, так и за рубежом, не без основания полагают, что западные спецслужбы прекрасно осведомлены о другой объективной реальности – в Иране ядерного оружия нет и в ближайшей перспективе не будет.

Если даже чисто теоретически предположить, что Иран будет стремиться к созданию ядерного оружия, то он это будет делать уж не с целью «уничтожения Израиля», а для обеспечения собственной безопасности. Общая тенденция противостояния глобализации диктата США показывает за последние десять лет всему миру, что ни одна страна не может чувствовать себя в безопасности, если не обладает потенциалом ядерного сдерживания. Действительно, чем в этом плане Иран априори хуже Пакистана, Израиля, Индии и других стран, уже обладающих ядерным оружием? Но нельзя закрывать глаза на тот факт, что Иран – активный сторонник нераспространения ядерного оружия и подписал соответствующий международный договор. И как можно себе реально представить Иран, наносящий ракетно-ядерный удар по Израилю, где живет палестинский народ, права и жизнь которого решительно защищают иранцы?

Трудно отрицать и другую реальность. За всю, вот уже почти десятилетнюю историю западного противодействия Ирану, включая попытки его изоляции на международной арене, санкции Совета Безопасности ООН и открытые военные угрозы, мир не получил никаких доказательств, что эта страна ведет разработки ядерного оружия. Все иранские объекты атомной энергетики находятся под полным контролем МАГАТЭ, и поэтому полностью исключены несанкционированные работы военного назначения.

Для здравомыслящих политиков и экспертов как на Западе, так и на Востоке совершенно ясны цели раздуваемой в США, других странах НАТО и в Израиле кампании вокруг так называемой военной, особенно «ядерной угрозы» Ирана: заставить его идти в русле проамериканской политики и сломить «строптивое стремление» Тегерана к независимости и лидерству в мусульманском мире.

Неоспоримо и то, что Иран сегодня довольно далеко ушел от экспансионистских лозунгов «исламской революции» и просто вынужден прибегать к воинственной риторике в отношении США и Израиля, которые угрожают нанести ракетно-бомбовые удары по ядерным и другим важнейшим иранским объектам. Тем не менее Тегеран проявляет стремление договориться с Западом и даже пойти на сближение с Вашингтоном, особенно после прихода новой американской администрации президента Барака Обамы.

Поставки вооружений в Иран полностью отвечают как коммерческим, так и военно-политическим интересам России. Со своей стороны, представители иранского оборонного ведомства подчеркивают, что российские предложения по своим ценам и качественным характеристикам практически идеально отвечают требованиям иранского рынка.

Наблюдатели и эксперты не обошли вниманием тот факт, что в программы визитов иранских военных в Россию, по их просьбе, устраивают посещение ряда российских оборонных и промышленных предприятий. Это расценивается как существенный шаг вперед в деле двустороннего военно-технического сотрудничества. Дело в том, что Россия готова поддержать программу иранского руководства по активному развитию собственной промышленности высоких технологий и отраслей оборонной индустрии. Это означает не только оживление военно-торговых связей, но и начало так называемого индустриального партнерства, когда стороны могут организовать производство отдельных видов российского вооружения и военной техники на иранских заводах, а в недалекой перспективе – создавать предприятия совместного военного производства.

Активные сторонники военно-политического сближения России и Ирана предупреждают, что промедление в активизации двустороннего военно-технического сотрудничества чревато риском возникновения «вакуума», который довольно быстро займут США и другие страны НАТО. Необходимо учитывать, что в деловых и даже в военно-политических кругах Ирана есть сторонники «быстрого и масштабного ирано-американского примирения». Для России и российского бизнеса это чревато потерей рынка и существенной экономической выгоды.

В этой связи напомним, что в первой половине 90-х годов Россия поставляла вооружение Ирану по контрактам, заключенным еще Советским Союзом. В 1995 году в рамках комиссии Гор-Черномырдин была достигнута договоренность о прекращении к 1999 году военных поставок Ирану. Взамен США выделили РФ квоты на запуск американских космических аппаратов (было запущено спутников на сумму около 2 миллиардов).

Продажа вооружения и военной техники в Иран возобновилась спустя пять лет – после того, как в ноябре 2000 г. Россия уведомила США о выходе из договоренности 1995 г. После этого в 2002-2005 гг. Тегеран получил 33 вертолета Ми-171, в 2003 г. – три штурмовика Су-25, в 2005 г. – три Ми-17В5.

В декабре 2005 г. Россия заключила с Ираном сделку на продажу 29 зенитных комплексов «Тор-Ml » (около 700 миллионов долларов). «Торы» были переданы Ирану в конце 2006 г. Вашингтон сдержанно прореагировал тогда на поставку Тегерану «Тор-Ml», поскольку дальность их действия ограничивалась 12 км при высоте поражения 6 км. Так что их целями могли стать крылатые ракеты и корректируемые авиабомбы, но не сами самолеты.

Переговоры о реализации ЗРК С-300ПМУ-1, начатые еще в 2004 году, возобновлены, и сроки их поставки будут уточнены в зависимости от конкретной военно-политической ситуации вокруг Ирана. Дальность действия системы С-300ПМУ-1 доходит до 300 км при высоте поражения 27 км. Их целями станут в первую очередь как раз самолеты противника – истребители и бомбардировщики.

Первоначально комплексы С-300ПМУ-1 планировалось использовать для ПВО столицы Ирана, а также для прикрытия четырех районов: промышленный центр страны Исфахан (второй по значению), главная военно-морская база в Бендер-Аббасе (Персидский залив), АЭС в Бушере, а также нефтяные терминалы в районах Абадан и Хорезмшехр.

В настоящее время в условиях военно-политического давления на Иран и открытых угроз со стороны США и их союзников, в первую очередь Израиля, нанести ракетные и бомбовые удары по важнейшим иранским объектам укрепление ПВО страны стало острейшей национальной задачей самообороны. За последние 10 лет Иран вложил дополнительные миллиарды долларов в строительство и развитие таких важных объектов своей инфраструктуры, как АЭС в Бушере, мощного газового месторождения Южный Парс, а также в нефтяную и энергетическую индустрию. Выведение их из строя означало бы полный подрыв экономики Ирана с практически необратимыми последствиями.

По нашей оценке, поставка таких средств ПВО Ирану, как С300ПМУ-1, уже серьезно помешает намерениям США и их союзникам провести любую силовую акцию в этом регионе. На совместных заседаниях российско-иранской межправительственной комиссии по военно-техническому сотрудничеству неоднократно подчеркивалось, что укрепление обороноспособности Ирана «необходимо для сохранения баланса сил на Ближнем Востоке и в зоне Персидского залива». Это так называемая комплексная система безопасности, освоенная Рособоронэкспортом для поставок «под ключ». Этот щит призван существенно повысить возможности по противоздушной обороне таких стран, как Иран и Сирия.

Рекламируемая Вашингтоном «перезагрузка» доверия к Тегерану – это не только предлог для развития с ним военных и торговых связей со стороны США и стран Западной Европы. Аналитики опасаются, – как бы это не обернулось военно-политическим кризисом «передоверия». Ведь США откровенно и упрямо преследуют далеко идущие цели не только потеснить Россию во всей зоне «расширенного Ближнего Востока», но и создать мощный кулак военно-политического давления на Иран и другие страны региона.

Это не просто аналитический прогноз. Соединенные Штаты предпринимают самые активные меры для укрепления геостратегического плацдарма НАТО, который уже фактически создан командованием Североатлантического союза в «афганском подбрюшье» России и непосредственно у иранских границ. Не секрет, что Барак Обама утвердил инициативу Пентагона перебросить контингент выводимых из Ирака войск в 17 тысяч человек в Афганистан и довести общую численность группировки в этой стране в ближайшие 4 года

со 140 до 200 тыс. человек. Над «афганским синдромом» стоит задуматься не только в Тегеране, но и в Москве. Ведь именно Россия сотрудничает с США в борьбе против «подрывных и террористических сил» в Афганистане и открыла свои транспортные коридоры для переброски туда грузов Североатлантического союза.

Аденский залив: еще одна неопознанная война?


Н.Б. Лебедева, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра индийских исследований Института востоковедения РАН


Расширяющийся конфликт на Большом Ближнем Востоке (ББВ) в новом столетии, похоже, пополнился еще одной войной не столько «непознанного поколения», сколько, казалось бы, давно отошедшего в прошлые времена морского пиратства.

Уже много месяцев пираты все громче и настойчивее напоминают о себе в акватории Индийского океана, но чаще всего и наиболее дерзко – у берегов Сомали в Аденском заливе.

Это дает основания полагать, что объявленная глобальная война с международным терроризмом на ее главной арене – ББВ – ведется ныне не только на суше и в воздухе, но и в океанских просторах.

Осенью 2008 г. ведущие СМИ мира почти ежедневно давали сенсационные сообщения с комментариями и детальной хроникой событий, происходящей у берегов Сомали в Аденском заливе. Вслед за этим не было недостатка в разного рода интервью с отставными адмиралами, экспертами колсантинговых, страховых и фрахтовых фирм, владельцами роскошных яхт, высокопоставленными чиновниками морских ведомств. По поводу того, как бороться с пиратством, не раз собирался Совет Безопасности ООН. По-видимому, на глазах рождается очередная глобальная проблема, грозящая безопасности судоходства и дезорганизацией нефтяных потоков, хотя само по себе пиратство в Индийском океане не такая уж сенсационная новость.

По данным Международного морского бюро (ММБ), за 1998 г. произошло более 200 случаев нападения на морские суда в различных точках Мирового океана, из них 99 приходились на воды узкого, но оживленного Малаккского пролива, Южной и Юго-Восточной Азии. В 2003 г. их число увеличилось более чем в два раза. Указанные регионы Индийского океана заняли первое и второе места в списке наименее безопасных районов для перевозки нефти, сжиженного газа и других ценных грузов[102].

Так что же это за новый феномен на мировой арене? Каковы причины нынешнего разгула современного пиратства? Оно зарождалось и распространялось в наибеднейших ареалах планеты – у берегов Африки и в Южно-Китайском море. Состав пиратских боевых флотилий всегда был довольно разношерстным. К настоящему времени они включают банды организованной преступности, осколки деклассированных сил сопротивления, мятежников и мародеров. Они пополнялись даже за счет небольших отрядов бывших моряков китайских и индонезийских ВМС.

Международное морское судоходство – это широкое поле деятельности для современных пиратов. Пиратство растет, можно сказать, с расширением товарооборота и числа судов, занятых перевозкой грузов. Если в 2000 г. их было примерно 38,5 тысячи, то в 2006 г. – свыше 41,5 тысячи. Пиратские группировки не брезгуют нападением на пассажирские суда, паромы, яхты. Но этим, как, впрочем, и перевозками контрабанды и нелегальных эмигрантов, занимаются мелкие банды в странах Юго-Восточной Азии.

Существующие ныне правила международного судоходства сложны, расплывчаты и направлены на защиту лиц, находящихся на борту. Они явно препятствуют проведению ответных силовых противо-пиратских акций.

Пиратство остается очень выгодным делом. Молниеносное вскрытие сейфов, разворовывание товаров, дорогой электронной, навигационной техники и аппаратуры может за полчаса принести «заработок» в несколько десятков, а то и сотен тысяч долларов, а захват высококвалифицированного капитана из известной судоходной компании – до 120 тысяч долларов выкупа[103].

Привлекательными становятся также крупные танкеры с резко подорожавшим «черным золотом» или сжиженным газом, суда с оружием. Но подобный «товар» быстро продать с борта корабля не всегда удается. Гораздо доходнее – ограбление контейнеровозов, набитых азиатскими товарами стоимостью несколько миллионов долларов, что значительно превышает суммы выкупов[104].

Поступает информация и о том, что некоторые исламистские группировки и разного рода экстремисты пытались установить контакты с пиратскими бандами, чтобы использовать разбой на море для совершения актов терроризма со стороны моря в крупных портах – Сингапуре, Гонконге, Пусане и др. Достаточно напомнить в этой связи о недавней террористической вылазке 18 ноября 2008 г., совершенной в Мумбай именно со стороны океана.

Другими мотивами для возможной состыковки пиратов и террористов с целью выбора мишеней для нападения могут послужить также проведение крупных международных и общественных форумов, Олимпийских игр, размещение военно-морских баз и ВС США на территориях государств, направивших свои воинские контингенты в Ирак, и т.п.

Из прибрежных государств Индийского океана наибольшему числу нападений подвергались в 2003 г. Малайзия – 27, Сингапур – 41 и Индия – 17 раз. Индоокеанские страны, разумеется, делали ответные попытки защититься от пиратства, браконьерства в окружающих водах, учитывая необходимость охраны своих исключительных экономических зон. Так, Малайзии удалось уменьшить число атак пиратов в 2002 г. с 26 до 11 в 2006 г. благодаря усилению береговой охраны, патрулированию прибрежной зоны. Ее примеру последовали Бангладеш, Индия, Индонезия. Проводится патрулирование и на двусторонней и на многосторонней основе – например, ВМС Индии и США. Было подписано специальное соглашение между Сингапуром, Малайзией и Индонезией по борьбе с пиратством[105].

С середины первого десятилетия XXI в. наблюдается все большая диверсификация географических направлений пиратского бизнеса: из района побережья Малайзии, Индонезии, Малаккского и Зондского проливов его центр сместился к берегам Восточной Африки и в Аденский залив. Десять лет назад там было зафиксировано лишь 7 случаев разбоя, а с января 2008 г., по данным ММБ, было совершено уже более 100 нападений. В 36 случаях пиратам удавалось захватить плавсредства и удерживать свыше 500 заложникоd[106].

Министр иностранных дел РФ С. Лавров в одном из своих интервью в конце 2008 г. указал на прямую связь этого явления с застарелым конфликтом в Сомали и на Африканском Роге. Спецпредставитель генерального секретаря ООН в Сомали Ахмед ульд Абдалла также уверен в том, что расцвет пиратства – одно из наиболее важных последствий невнимания мирового сообщества к давнему тяжелейшему кризису в Сомали, а по существу – полное отсутствие должной политической воли к поиску его решения[107].

* * *

Зона Индийского океана издавна является одной из самых взрывоопасных регионов земного шара. В прошлом это были борьба за влияние и власть между государствами Персидского залива (Ирак – Иран, Ирак – Кувейт и т.п.), нескончаемый территориальный конфликт между Пакистаном и Индией в Южной Азии из-за Кашмира, конфронтация между Индонезией, с одной стороны, и Малайзией с Сингапуром – с другой.

С рубежа веков это – кровавые события в Восточном Тиморе за отделение от Индонезии, борьба Тигров освобождения Тамил-Илама (ТОТИ) за создание независимого государства для тамильского меньшинства на Шри-Ланке, наконец, упомянутый выше очаг напряженности на Африканском Роге, в который втянуты сразу несколько стран этого региона.

По данным Стокгольмского института исследований проблем мира (Stockholm International Peace Research Institute) за 2007 г., общее число открытых вооруженных конфликтов (весьма разнообразных по своей мотивации и причинам – от пограничных до этнополитических) в начале нового века уменьшилось, но сам по себе процесс носил неровный, волнообразный характер. Сокращение числа горячих точек произошло в 2002 и 2004 гг., а в 2005 г. вновь наблюдалось их расширение. Из основных вооруженных конфликтов 2007 г. два не имели активной формы в 2006 г. (они либо еще не начались, либо число жертв составляло менее 25 человек) – в Азии это было на Минданао (Филиппины), а в индоокеанской зоне – в Сомали. По сравнению с 2006 г. 14 конфликтов приобрели в 2007 г. более ожесточенный характер, прежде всего на Шри-Ланке, в Афганистане, Турции (Курдистан) и др.[108]

В двух указанных конфликтах число жертв противоборства возросло на 50 %. Диверсификация военного насилия и вооруженных формирований проявляется и в тенденции нарастания вооруженных конфликтов в 2007-2008 гг.

Основной питательной средой для современных конфликтов, которые в большей мере представляются межцивилизационными, чем являются таковыми на деле, видимо, следует считать не только разломы между цивилизациями, но и постоянно растущие неравенство, углубление пропасти между богатством и бедностью, жесткая борьба за ресурсы, территории, рынки сбыта и инвестиций, за влияние в мире.

Вот уже не один год в индоокеанской зоне развиваются конфликты вокруг Афганистана и Ирака. К ним привлечено наибольшее внимание мирового сообщества.

Менее раскрученный в СМИ, но не менее опасный конфликт нарастает на Африканском Роге, вокруг Сомали и в Аденском заливе. В его основе лежат и территориальные претензии на провинцию Огаден, где к тому же позже были открыты залежи газа, и юридический спор о границах между Эфиопией и Сомали, и другие причины[109].

На Африканском Роге завязался тугой гордиев узел, разрубить который стало весьма трудно. Многократно предпринимавшиеся разного рода дипломатические шаги по его урегулированию с направлением туда миротворческих сил ООН не приносили ожидаемых результатов. Практическая деятельность «голубых касок» продемонстрировала все плюсы и минусы их применения. По-видимому, требовались более избирательные подходы к каждому конкретному случаю их привлечения.

К началу XXI в. в Африке остаются незавершенными несколько конфликтов в регионах, где этническая конфронтация сопровождается вооруженными столкновениями, племенными, клановыми и другими междоусобными войнами, прямым следствием которых и стал «паралич власти» или «вакуум власти». В результате только кровопролитий в Сомали, продолжающихся с 1988 г., число их жертв достигло свыше 350 тыс. человек[110].

В условиях глубоких внутриполитических, социально-экономических проблем и разрухи, оставленных прошлыми войнами, с начала 90-х гг. прошлого столетия наиболее влиятельной силой в стране оказалась исламистская организация Союз исламских судов (СПС), особенно активная на юге. Вокруг СПС сформировалась коалиция исламистов всех толков со своими хорошо обученными и вооруженными воинскими отрядами, имеющими свои независимые источники финансирования. СПС ввел законы шариата и, установив относительный порядок на территориях, которые он контролирует, сумел значительно расширить свою подконтрольную зону.

Так называемое переходное правительство Сомали, созданное в 2004 г. и признанное мировым сообществом как единственно законная власть, напротив, практически не имеет ни власти, ни влияния в стране.

Кроме того, в Сомали действуют также несколько других вооруженных отрядов во главе с лидерами кланов дигил, дарод, дир и т.д., которые ведут постоянные войны между собой. В июне 2006 г. после четырехмесячных боев за столицу – Могадишо между клановыми формированиями, выступавшими на стороне сомалийского правительства, и силами исламистов СПС, последние одержали победу и захватили столицу. В итоге временный кабинет министров вынужден был переехать на запад в город Байдоа. Это поражение привело к роспуску Альянса за восстановление мира и по борьбе с терроризмом, сформированного при активной поддержке США.

Позже СИС сумел значительно расширить зоны своего влияния, захватив к августу 2006 г. практически без боя расположенные на побережье Индийского океана города Эльдер, Харардере, Хобью[111].

Христианская Эфиопия, называя сомалийских исламистов не иначе как террористами, серьезно обеспокоена как появлением у своих рубежей ортодоксального мусульманского государства, так и будущей судьбой провинции Огаден, населенной этническими сомалийцами, что уже не раз было одной из причин сомалийско-эфиопских войн с 70-х гг. XX в.

В связи с этим Эфиопия направила в конце 2006 г. в Сомали свои войска для поддержки временного правительства, хотя поначалу официально она отрицала такую акцию.

Ее прямое вмешательство в конфликт с СИС стимулировало поддержку исламистов со стороны исламского мира. Поступали сведения о начавшихся поставках вооружения исламистам извне, по разным каналам, в частности из Эритреи.

Вашингтон, представляя СИС как террористическое движение, тесно связанное с «Аль-Каидой», обвиняет его в укрывательстве на контролируемой им территории объявленных «в международный розыск» преступников. С началом войны в Ираке ВС США неоднократно совершали облеты побережья Африканского Рога.

Американцы, с одной стороны, опасаются открытия в Сомали еще одного фронта в объявленной войне против международного терроризма. А с другой – усматривают в событиях на Африканском Роге угрозу появления реального исламистского образования по типу структуры талибов.

В январе 2007 г. США осуществили серию бомбардировок по нескольким районам на юге страны, где, по их сведениям, должны были находиться базы СИС. В операции были задействованы самолеты АС-130, принадлежавшие специальной оперативной антитеррористической группировке США, которая базировалась в Джибути. В результате этого жестокого налета имелись многочисленные жертвы среди мирного населения. Одновременно к берегам Сомали с базы 5-го флота в Бахрейне подошли два американских военных корабля, в том числе авианосец «Дуайт Эйзенхауэр»[112].

Эфиопия, которая помогала прежде переходному правительству в войне с СИС, не намерена была, однако, сохранять свое военное присутствие в Сомали.

Наиболее радикально настроенные сторонники СИС отказываются признавать поражение и готовы перейти к длительной партизанской войне. В конце апреля 2007 г. силы СИС вновь предприняли ответные действия против восстановленного усилиями США и Эфиопии слабого переходного правительства.

Страна оказалась на грани гуманитарной катастрофы, жертвами которой уже стали не менее 1,5-2 млн человек, нуждающихся в срочной помощи. Помимо продолжающейся свыше 20 лет гражданской войны, население страдало от жесточайших засух, роста цен на продовольствие и топливо. По меньшей мере, ежемесячно на 20 тыс. увеличивается число беженцев. Из страны уже эмигрировали сотни тысяч сомалийцев, многие же из тех, кто остался, оказались на грани голодной смерти. Ситуация осложняется непрекращавшимися действиями боевиков, которые регулярно нападают на транспорт гуманитарных организаций, убивая и похищая их работников[113].

Весной 2008 г. при посредничестве специального представителя генсека ООН по Сомали Ахмада ульд Абдаллы велись переговоры между переходным правительством и оппозиционным Альянсом за новое освобождение Сомали (АОС), созданным частью бежавших в Эритрею исламистов. Но они не привели к ощутимому изменению ситуации. Заключенное мирное соглашение в июне 2008 г. не принесло передышки – столкновения между отрядами исламистов и ВС Эфиопии продолжались, и мятежникам удалось даже захватить третий по величине город Кисмайо, порт Мерка и населенный пункт Елаша в 14 км от столицы.

По оценке экспертов СБ ООН, восьмитысячного контингента миротворцев оказалось явно недостаточно для реальной стабилизации обстановки в стране. Пока в стенах ООН шла дискуссия по смягчению ситуации в Сомали, боевики мобилизовались и значительно укрепили свои позиции. И ныне уже требовалось как минимум 20 тыс. миротворцев. Представитель Великобритании в СБ, назвав Сомали «недееспособным государством», вообще выразил сомнение в целесообразности отправки туда миротворцев. Представитель Франции также посчитал, что СБ ООН должен быть в большей мере уверенным в том, что сомалийцы хотели бы иметь такое присутствие на своей земле[114].

Страна, по существу, расколота на три части – Сомалиленд на севере, Пунтленд в центре и юг, самый нестабильный район, о воссоединении которых пока не идет и речи в условиях гуманитарного коллапса, наводнений, инфляции, безработицы, социальной неустроенности.

Исламистские группировки также разделились на два лагеря – группа умеренных – «Джибути», которые идут на диалог с правительством, и радикалы из «Асмэры», жестко требующие вывода из страны всех иностранных сил. В правительстве тоже нет единства, противоречия изнутри только усугубляются при нарастающих разногласиях между президентом и премьер-министром. Попытки найти компромиссы велись даже при посредничестве ИГАД, спецпредставителя генсека ООН, но безуспешно. Налицо полное отсутствие политической воли в стране, где царят хаос, анархия, бандитизм[115].

В этих условия в Сомали, занимающем чрезвычайно важное геостратегическое положение вблизи Ормузского пролива (через который доставляется танкерами до 40% нефти из стран Персидского залива), но не имеющем эффективно действующего правительства с 1991 г., десятилетиями не охранялись ни побережье, ни порты страны, подчеркивал южноафриканский эксперт по военно-морским проблемам Стелленбошского университета в своем докладе на XI международной конференции африканистов в июне 2008 г. в Москве[116].

При анализе экономических причин эскалации пиратства у берегов Сомали аналитики особо выделяют удручающее состояние сомалийской рыболовной отрасли, традиционно являвшейся всегда чуть ли не единственным постоянным и надежным источником пропитания населения приморской полосы. Эта сфера жизнедеятельности сомалийцев перестала быть выгодной, особенно в условиях, когда, по убеждению местных рыбаков, почти всю рыбу в традиционных для них местах ее лова браконьерски вылавливали хорошо оснащенные иностранные траулеры. Бывали случаи сбрасывания в сомалийские воды токсичных отходов, которые, помимо браконьерства, вынудили сомалийских рыбаков браться за оружие и защищать свои морские ресурсы. Движение постепенно переросло в современную бандитскую индустрию с оборотом до 120 млн долл, за 2008 г.

По оценке директора центра по борьбе с пиратством при ММБ Ноэл Чуна, наряду со стагнирующей сомалийской экономикой, вовлечению рыбаков в ряды пиратов способствуют мизерный риск их задержания, безнаказанность, отсутствие суда и неэффективность попыток пресечения бандитского промысла со стороны крайне слабого правительства. Пираты поняли, что их бизнес выгоден и относительно безопасен.

Заработанные огромные деньги дают возможность хорошо вооружаться, иметь быстроходные суда и современные средства связи, разъезжать на шикарных лимузинах и владеть роскошными виллами в городах. Пираты – это символ сытой жизни и успеха в Сомали на фоне тягостных картин бедности, голода и нищеты простых сомалийцев: их средняя продолжительность жизни не достигает и 45 лет, одна четвертая часть детей не доживает до 5 лет.

Среди главарей пиратов есть такие, которые ни разу не выходили в море, руководя операциями по захвату кораблей по мобильному телефону. Они получают от «исполнителей» немалые деньги, позволяющие им выписывать личных поваров из Европы. Пираты сумели также наладить эффективную связь с международными преступными структурами[117].

Эксперты вверенного Н. Чуну ведомства предупреждали еще несколько лет назад о надвигающейся угрозе. Ранее действовали две-три пиратские группировки, всего до 100 человек, но ситуация вышла из-под контроля, когда стали формироваться все новые и новые банды, общая численность которых превышает 1000 человек[118].

Своего апогея пиратство у берегов Сомали достигло в конце сентября 2008 г. после захвата сомалийскими пиратами судна «Фаина», которое, как оказалось после осмотра, было нагружено танками, вооружением, боеприпасами, включая снаряды с урановыми сердечниками. Последующие события вокруг «Фаины» напоминали худшие триллеры Голливуда с запутанными ходами и подставными персонажами.

Куда направлялось судно, являлось ли оно также средством доставки предыдущих двух партий вооружения в 2007 г., кто являлся владельцем судна, нарушались ли законы о нераспространении снарядов с урановыми сердечниками – на все эти и другие вопросы могут быть найдены ответы после поступления проверенной информации. Но ныне можно выделить лишь следующее.

– Определенная связь между пиратами и исламистскими сомалийскими боевиками существовала издавна. Несмотря на принятые СБ ООН в июне 2008 г. решения о перемирии, они вели и продолжают борьбу с переходным правительством Сомали. Так, их радикальная группировка «Аль-Шабааб» призывала уничтожить каждое судно, если его хозяевами требуемый выкуп в 20 млн. долл, не будет уплачен. Она настаивала на том, что вооружение предназначалось для эфиопских войск, которые выступают на стороне правительственных войск Сомали. Позже она потребовала у пиратов часть оружия, которое в конце концов было доставлено в соседнюю Момбасу.

– Исламисты из «АльШабааб» уже получили 5% от 1,5 млн долл., которые были выплачены им за освобождение испанского корабля, захваченного в конце прошлого года. Ныне они требуют своей доли денег, в том числе и за «Фаину», и за два греческих судна, а также другую добычу. Судя по всему, и пираты, и исламисты принадлежат к одному клану.

– Известно также, что пираты опираются на сомалийскую диаспору, распространившуюся по миру после неоднократных вспышек кризиса в Сомали. Представители зарубежных сомалийцев нередко помогают пиратам вступить в контакт с нужными людьми и безопасно получить выкуп за определенные комиссионные вознаграждения. По некоторой информации, конкретно в деятельности пиратов участвуют, например, сомалийцы из числа проживающих 200 тыс. в Канаде[119].

– Судно «Фаина», скорее всего, было захвачено в водах Индийского океана, а не в самом Аденском заливе, где, однако, в последнее время подобные атаки происходят чаще, в том числе и у берегов Йемена. Видимо, нападение было предпринято по чьей-то наводке.

– Кульминацией событий в ноябре 2008 г. стал захват гигантского супертанкера Саудовской Аравии «Сириус Стар», перевозившего нефть стоимостью 100 млн. долл. Стоимость самого танкера – 150 млн долларов. Захват танкера более чем в 400 морских милях от берега свидетельствовал о расширившихся технических возможностях пиратов, которые, по мнению высших офицеров флота США, действуют тактически грамотно и оперативно.

По прогнозам аналитиков, активные действия пиратов неизбежно могут привести к значительному удорожанию стоимости морских перевозок, повышению выплат судовладельцам со стороны страховых компаний. Это является также следствием изменения прежних привычных маршрутов – они становятся намного протяженнее. Перевозчики, направлявшие суда из Азии в Европу и Америку, вынуждены отказываться от ранее привычного следования из Индийского океана через Бабэль-Мандебский пролив в Красное море и через Суэцкий канал в Средиземное море, которое сокращало время в пути с 35 до 15 дней[120].

Страховые синдикаты уже отреагировали по-своему на происходящие события в Аденском заливе, в частности лондонский «Ллойдз» выпустил на мировой рынок новый вид страхования для судов, идущих через субрегион, на случаи захвата команды и требований выкупа – 12 и 19 тыс. долл, соответственно, что, безусловно, ведет к отмеченному выше удорожанию стоимости перевозок. По оценкам, объявленные в 2006 г. потери пароходных и страховых компаний от пиратства составили за последние годы до 8 млрд долл.[121]

Последствия, связанные с новыми региональными рисками, следует рассматривать и в контексте более широких позиций и трезвых оценок состояния экономики в целом в регионе, простирающемся от Юго-Восточной Африки и до Ближнего Востока, поскольку оборотной ее стороной является быстрое распространение так называемой «серой» экономики. Она взращивается и подпитывается доходами от организованной преступности, в том числе и от пиратства, поддерживающего существование определенных слоев африканских обществ, растет в среднем на 15% в год, в то время как легальная экономика – на 3-4 % .

По оценкам директора института транснациональных исследований в ФРГ, профессора К. Ланге, в указанном регионе наблюдается особо тесное взаимодействие между легальным бизнесом и предприятиями, связанными с террористическими группировками, структурами «Аль-Каиды», пиратами, наркодельцами, которые используют транспортировку наркотиков в партиях обычных грузов своих судоходных и иных компаний. При этом некоторые местные бизнесмены и банкиры стали считать нормальным делом давать пиратам в долг значительные суммы. Сомалийские пираты становятся как бы частью многонациональных крупных преступных синдикатов[122].

По аналогии с ситуацией в водах ЮВА, где разгул пиратства вполне естественно породил спрос на охранные услуги и структуры типа BARS в Сингапуре и других в Малайзии, Австралии, в субрегионе тоже могут возникнуть частные фирмы по сопровождению судов в опасных водах. Но такого рода дополнительная охранная услуга недешева, требует оснащения тяжелым оружием и высокопрофессиональной команды, что, несомненно, увеличит затраты на перевозки грузов.

Усилия мирового сообщества по обузданию пиратства в субрегионе пока не приносят ожидаемых результатов, соответствующие структуры по борьбе с пиратством в Мировом океане находятся лишь в начальном процессе укрепления и создания новых органов. В июне 2008 г. СБ ООН принял резолюцию, разрешившую заходить в воды Сомали боевым кораблям других государств и с декабря того же года – применять военную силу против пиратов. На саммите АТЭС в Лиме 23 ноября 2008 г. была достигнута договоренность между президентами РФ и США о совместной борьбе с пиратством в практическом и, особенно, в правовом плане. Формирование такой законодательной базы в рамках ООН необходимо в условиях почти полного ее отсутствия[123].

К концу 2009 г. в Аденском заливе находилось несколько десятков кораблей 16 государств в составе трех группировок. Достигнуты первые успехи – корабль ВМС Индии уничтожил крупное пиратское судно-базу. ВМС Великобритании передали несколько подозреваемых в пиратстве сомалийцев властям Кении. Видимо, в многостороннем сотрудничестве можно найти путь к решению новой глобальной проблемы.

Однако захваты кораблей вдалеке от берегов Аденского залива заставляют задумываться экспертов относительно эффективности действующих здесь сил. Хотя военные корабли имеют радары, палубные вертолеты, они способны контролировать пространство в 20 км вокруг себя. Один корабль может обеспечить безопасность 2-3 % акватории Аденского залива. Постоянное присутствие большого числа военных кораблей будет обходиться очень дорого, что становится особенно чувствительно в условиях глобального финансового кризиса.

Между тем пираты значительно расширяют зону своих действий. В ответ на это руководство запущенной антипиратской операции ЕС «Аталанта» решило 18 мая 2009 г. расширить район ее проведения на тысячу километров до Сейшельских островов. Министр обороны Франции заявил о намерении его страны увеличить финансирование антипиратской операции на 10-12 %[124]. Другие страны не выразили такой готовности в условиях экономического кризиса.

Для пресечения эскалации пиратских акций экстенсивный подход – простое увеличение ВМС ЕС, НАТО и отдельных государств – не способен в корне решить проблему, считают военные эксперты. Наиболее эффективный путь – установление госконтроля над береговой линией Африканского континента и лишение пиратов секретных сухопутных баз, где они укрываются со своей «добычей».

Однако ни НАТО, ни США не готовы проводить в Африке массовую силовую операцию. Это объясняется не только нехваткой сил и средств, истощенных военными действиями в Ираке и Афганистане, а также разразившимся глобальным финансово-экономическим кризисом, но и из-за опасений непредсказуемых геополитических последствий, которые может вызвать масштабная иностранная интервенция в регионе.

Идея переложить охрану судов на частные агенства и наемников, конечно, более жизнеспособна, чем выделение для этой цели кадровых военных и высокотехнологичного спецоборудования. Однако и ее реализация упирается в глухую стену – деньги. Логика бизнеса такова, что судовладельцам дешевле заплатить разовый выкуп, чем постоянно содержать дорогостоящую охрану на судах. Банально, но факт – «риск – благородное дело!».

Правительство Сомали по-прежнему заявляет о своей неспособности бороться с пиратами собственными силами, как, впрочем, и с боевиками исламистов на территории страны.

Судя по всему, ситуация вокруг Африканского Рога будет оставаться труднопрогнозируемой в силу вовлеченности в нее слишком многих разнохарактерных факторов, заинтересованных сторон и непосредственных участников (как внутренних, так и внешних). Все это позволяет полагать, что этнополитический конфликт в Сомали, как его прежде классифицировали, все более выходит за локальные рубежи и региональные рамки, интегрируясь в глобальное противостояние с международным терроризмом. Превратится ли Аденский залив в новую «военную зону» в Индийском океане (после Афганистана и Ирака?) или станет частью узлового ближневосточного конфликта в его расширенных границах – все это будет зависеть от целого ряда факторов и в не последнюю очередь от развития и исхода неведомого ранее глобального экономического кризиса.

Глобальный финансовый или экономический кризис с запахом нефти

Н.А. Симония, академик РАН


В начале 70-х годов, еще до объявления арабскими странами в октябре 1973 года «нефтяной войны» Западу, в нашей печати, помню, много писалось о «больших маневрах» нефтяных монополий и их «семи сестер». Одна из появившихся тогда брошюр Леонида Медведко, изданная на нескольких языках, так и называлась «Большая ложь нефтяных монополий» (М., АПН, 1974). С тех пор, как говорится, много утекло воды и сожжено нефти.

В условиях разразившегося ныне финансового и экономического кризиса часто говорят и много пишут о «нефтяной олигополии». Но теперь появились и новые игроки на глобальном нефтегазовом поле.

До 1973 года нефть, как известно, продавалась на основе «справочной цены», установленной Техасской железнодорожной комиссией примерно на уровне 2 долларов США за баррель, что во многом обусловило комфортные условия общего экономического развития Америки и ряда европейских стран. И хотя в 1960 г. была создана ОПЕК, она долгие годы оставалась неэффективной организацией, слабо влиявшей на процесс ценообразования. Но известные события 1973 г. и связанный с ними «нефтяной шок» принципиально изменили ситуацию. ОПЕК обрела «второе дыхание», а «справочная цена» стала достоянием истории. Цены сразу учетверились и в последующем продолжали расти; по всем добывающим странам прокатилась волна частичных и полных национализаций, и возник феномен противостояния национальных нефтяных компаний – NOCs международным нефтегазовым корпорациям – IOCs.

В результате этих событий старые концессионные соглашения – наследие колониального прошлого – стали отмирать и на сегодня IOCs имеют полный доступ лишь к 10-12% мировых нефтегазовых резервов. Они вынуждены были вернуться на месторождения в Северном море и той части Мексиканского залива, которая не подпадала под мораторий, введенный еще Бушем-старшим для всех разработок на шельфе Северо-Американского континента. Но возвращение могло быть эффективным только при условии применения инновационных технологий для глубоководного и сверхглубоководного бурения. Для этого все IOCs (даже главная из них – Exxon) должны были воспользоваться услугами сервисных корпораций, что ускорило превращение последних в самый прибыльный сегмент мирового нефтегазового рынка.

Дело в том, что, реагируя на ослабление своих позиций, IOCs принялись избавляться от непрофильных структур, в том числе и от департаментов, занимающихся исследованиями и инновационными разработками (исключение составляла Exxon и в определенной степени Shell). Данное обстоятельство имело плачевные последствия для большинства majors, приведшие их к еще большему ослаблению визави национальных компаний. Возникли и утвердились в качестве автономного сегмента мирового нефтегазового сектора интегрированные международные сервисные компании (Schlumberger, Halliburton, Baker Hughes, Weatherford International Ltd. и др.), которые вскоре же «обросли» средними и мелкими сервисными компаниями и которые охотно стали сотрудничать с национальными компаниями в добывающих странах. Капитализация сервисных компаний не зависела от фактора доступа к резервам и определялась прежде всего накапливаемым инновационно-технологическим потенциалом. Только недавно majors осознали важность фактора научных исследований и разработок, и в последние два-три года наблюдается значительный рост их инвестиций в эту сферу.

В качестве еще одного момента оптимизации своей конкурентоспособности бывшие «сестры» активно вовлекались в процессы слияний и поглощений. При этом они начали поглощать друг друга, а заодно и некоторые другие независимые компании, оптимизируя эффективность производственных процессов и наращивая свою капитализацию (теперь из 7 осталось 4 бывших сестры – ExxonMobil, Chevron, поглотившая Gulf и Texaco, BP Amoco и Royal Dutch / Shell). Эти акции имели лишь кратковременный эффект.

Но наиболее действенным механизмом возвращения Западу инициативной роли в процессе ценообразования стала биржа. С тех пор как в 1983 г. одна техасская корпорация вынесла впервые в истории на торги Нью-Йоркской товарной биржи (NYMEX) свою нефть, инициатива вновь перешла к западным корпорациям и игрокам на бирже – брокерам, хедж-фондам, пенсионным фондам, инвестиционным банкам и т.п., несметно обогащая их. А марка нефти WTI стала всемирно известным брендом. Теперь нефть номинально стала «обычным» товаром, торгуемым на бирже, – как картофель, мясо и молочные продукты. Но на деле нефть не была и никогда не будет обычным товаром. Это невозобновляемый стратегический товар, от которого зависит сегодня и, по крайней мере, в среднесрочной перспективе будет зависеть нормальная жизнедеятельность мирового сообщества (в том числе разработка и производство многих альтернативных источников энергии). Тем не менее еще не добытая нефть сегодня стала виртуально переходить из рук в руки порой десятки раз. В этом заключено одно из глубоких противоречий современного мирового рынка нефти и газа, негативно влияющее на реальные экономические процессы. С выходом на биржу в нефтяной цене появилась и новая ее составляющая – спекулятивная. Этот спекулятивный «вирус» вызывает нешуточную головную боль у экономических экспертов, государственных деятелей и многочисленных политиков во всем мире.

О структуре и прогнозе нефтяных цен

В вопросе о движении мировых цен на нефть в течение всего 2008 года существовал огромный разброс мнений: одни говорили о снижении цен до 60-75 и даже до 50 долл./барр. и даже ниже 40-долларовой отметки. Другие предсказывали повышение до 200-250 и даже 500 долл./барр. За редким исключением большинство экспертов смешивало в одну кучу самые различные факторы, влияющие на динамику цен. Были и такие, которые ограничиваясь одним, в лучшем случае – двумя факторами, впадали в однобокую их оценку, искажая тем самым реальную и более сложную картину. Необходимо, наверное, прежде всего внести ясность в саму структуру формирования цен. Отделить ее долгосрочные компоненты от краткосрочных, тем более случайных или провоцируемых.

К долгосрочным факторам следует отнести условия добычи нефти (географические, климатические, удаленность месторождений и т.п.), сам характер месторождений (традиционные vrs нетрадиционные углеводороды). Приходится здесь же учитывать неравномерность социально-экономического развития разных стран, а также самого расширения контингента стран, испытывающих растущий спрос на углеводородные ресурсы в связи с ускорением индустриального развития (Китай, Индия, Бразилия, ряд стран АСЕАН и др.).

Фундаментальная составляющая цены устанавливается на каком-то отрезке исторического времени, в течение которого сохраняется более или менее устойчивое соотношение спроса и предложения на фоне общей стабильности в мировой экономике. Данное соотношение спроса и предложения может меняться вследствие увеличения спроса или из-за сокращения предложения либо же и того и другого вместе. Однако если при сохранении данного соотношения цена нефти вдруг начинает расти, то возникает вопрос о причинах этого явления. За последние 10 лет, например, спрос на нефть в мире вырос с более чем 3,433 млрд т в 1997 г. до 3,953 млрд т в 2007 г. Но за это же время добыча увеличилась с 3,460 млрд т до 3,906 млрд т[125]. Таким образом, росло потребление, но росла и добыча. И тем не менее в 2004-2007 гг. цены на нефть начали неуклонно (хотя и с кратковременными колебаниями) расти. Западные эксперты, многие государственные и политические деятели указывают в основном на две причины роста цен в этот период: во-первых, истощение нефтяных ресурсов и, во-вторых, рост спроса в развивающихся странах, особенно таких, как Китай и Индия.

Но истощение мировых нефтяных резервов – это миф. На самом деле истощается не нефть как таковая, а легкодоступная традиционная нефть. Но и это истощение относительно: 2/3 всей нефти на разрабатываемых ныне месторождениях все еще находится в недрах, а весь исторический опыт свидетельствует о том, что с развитием и внедрением инновационных технологий среднемировая извлекаемость нефти повышается (причем с нарастающим ускорением с 15 % 60 лет тому назад до 20% 30 лет тому назад и, наконец, до 35% в среднем сегодня[126]). Так что с дальнейшим бурным развитием технологий, а оно происходит уже на наших глазах, извлекаемость нефти может удвоиться (что уже имеет место, но пока на отдельных месторождениях).

Эксперты-пессимисты (а их еще больше, чем сторонников «теории истощения») утверждают, что все значительные месторождения (так называемые «слоны») уже открыты и больше их не будет. Их не смущает то, что уже после того, как они об этом заговорили, было сделано несколько крупных открытий (например, Кашаган в Казахстане, на шельфе Бразилии – Тупи и два других месторождения, на шельфе Анголы и т.д.). Все знают также о том, что в России начинается освоение новой крупной нефтегазовой провинции в Восточной

Сибири и на Дальнем Востоке. Ведь в советский период геологоразведка охватила лишь 8% суши этого региона. Наконец, в самих Соединенных Штатах – главном импортере и главном потребителе нефти в мире – остаются неразработанными обширные запасы нефти и природного газа. Летом 2008 г. Бюро Министерства внутренних дел, занимающееся земельными ресурсами США (US Bureau of Land Management under DOI – US Department of the Interior), опубликовало отчет за 2007 г., в котором сообщались следующие интересные сведения: 60% недр, содержащих нефтегазовые месторождения, не подлежат лицензированию, в том числе: нефтяных месторождений – 62%, газовых – 41% . Еще 30% земельного фонда – выставляются на тендеры, но с определенными ограничениями (сезонными и др.)[127]. И это только на суше. А на весь шельф Атлантического и Тихого океанов и значительной части Мексиканского залива наложен мораторий. Это является результатом неафишируемой стратегии консервации углеводородных ресурсов на случай крупномасштабных мировых катаклизмов или войн.

Ни один серьезный западный специалист-энергетик не сомневается, что не только в среднесрочном плане, но и в дальней перспективе (после 2030 г.) нефть, газ и «чистый» уголь будут по-прежнему обеспечивать львиную долю, более 3/4 потребляемой человечеством энергии.

Совершенно очевидно, что альтернативные возобновляемые источники, сейчас составляющие в энергетическом балансе разных стран от 1 до 5%, хотя и будут увеличиваться, но они не смогут серьезно потеснить не только углеводородные источники, но, возможно, и энергию АЭС (сейчас уже наметилась тенденция роста инвестиций в этот источник энергии).

Следует также учитывать успехи в области энергосбережения, уже достигнутые и будущие в развитых капиталистических странах, а также развитие и внедрение инновационных технологий в автомобилестроение (что особенно важно для США – главного потребителя нефти и нефтепродуктов). Конечно, в переходный период, в краткосрочной фазе львиная доля роста энергопотребления (70-80%) будет приходиться на быстро индустриализирующиеся развивающиеся страны. Но в среднесрочной перспективе уже начатые (но пока скромные) усилия в этих странах в сфере энергосбережения ускорятся и дадут соответствующий эффект, частично компенсируя давление этих стран на рост мирового потребления нефти.

Что касается роста спроса на нефть в Китае и Индии, связанного с высокими темпами индустриального развития этих стран, то значение этого фактора в текущем повышении цен в рассматриваемый период слишком нарочито и неоправданно преувеличено. В самом деле, достаточно обратиться к статистике, чтобы убедиться в этом. Так, в 2007 г. главными потребителями нефти и природного газа в мире были США (23,9% и 22,6% соответственно) и ЕС (17,8% и 16,4% соответственно), в то время как Китай потреблял 9,3% и 2,4% соответственно, и Индия – 3,3% и 1,4% . Даже если к ним добавить латиноамериканского «гиганта» – Бразилию, то и тогда на эти три страны с общим населением 2,7 млрд человек придется лишь 15% мирового потребления нефти и 5,5% – природного газа[128].

Думается, что более важная причина повышения нефтяных цен в 2004-2007 гг. – пока речь идет лишь о фундаментальной составляющей этой цены – заключалась в другом. Выше уже говорилось о значительном сокращении сферы деятельности IOCs. Тем не менее, западные нефтегазовые корпорации вкупе с крупными международными сервисными компаниями составляют весьма и весьма существенный сегмент мировой нефтегазовой отрасли. И именно в 2004-2007 гг., когда цены на нефть в условиях относительной стабильности спроса и предложения начали расти, IOCs вступили в полосу повышенной активности, усиленно инвестируя в разведку и освоение труднодоступных нефтегазовых месторождений, в разработку новых инновационных технологий, в дорогостоящее освоение нетрадиционных углеводородных месторождений (нефтяных песков, сланцев, «чистого угля»). Отсюда острая заинтересованность, да и просто потребность IOCs и остальных независимых нефтяных и газовых компаний в фундаментальном повышении нефтяных цен.

Думается поэтому, что в краткосрочной перспективе (в течение 8-10 лет) пока IOCs будут решать свои «перестроечные» проблемы, фундаментальная составляющая цены на нефть будет удерживаться на довольно высоком уровне (возможно, на уровне 80-100 долл, за баррель при нынешнем соотношении курсов мировых валют).

Ежегодное издание «Экономиста» дает прогноз средней цены на нефть (марки Brent) в 2009 г. около 75 долл./ барр., в 2010 г. – 82 долл, и в 2011 г. – 93 долл./барр[129]. В недавно опубликованном Докладе МЭА (ноябрь 2008 г.) также выражается уверенность в повышении цен на нефть до 100 долл./барр., но после выхода мировой экономики из кризиса (без разбивки по годам). В нем утверждается также, что в течение 2008-2015 гг. цена будет расти и к 2030 г. составит в среднем 200 долл./барр[130].

От внимательного наблюдателя вряд ли ускользнет то факт, что, несмотря на периодически вбрасываемые алармистские высказывания об усилении зависимости США от иностранной нефти, в целом и администрация и конгресс довольно спокойно относятся к росту дороговизны импортируемой нефти. (Если отвлечься от «горячей» полемики вокруг «нефтяной проблемы» между республиканцами и демократами в разгар предвыборной борьбы 2008 г.) Возможно, «секрет» этого спокойствия заключается в том, что на самом деле, оставаясь главным потребителем нефти в мире, экономика США все же менее зависима сегодня от цены на нее, т.е. менее интенсивно потребляет нефть на создание единицы своего ВВП, чем в 70-х годах прошлого века. С того времени экономика США выросла на 150% , а потребление нефти – на 25 %[131]. С другой стороны, средняя стоимость затрат на 1 баррель в 2006 г. (включая изыскание, освоение месторождения и доставку продукта в хранилище) составляла 24,73 долл, и была существенно ниже дохода, получаемого с этого барреля, – 43,62 долл[132]. Короче говоря, в отличие от большинства высокоразвитых союзников США в Западной Европе и Северо-Восточной Азии (не говоря уже о развивающихся странах), высокоразвитой экономике США нынешний рост нефтяных цен не наносит чрезмерно большого ущерба.

До сих пор мы говорили о фундаментальном факторе спроса и предложения в ситуации общей экономической стабильности. Нефтегазовый сектор является важной, но все же частью мировой экономики, и устойчивость соотношения спроса и предложения может быть нарушена «извне», под воздействием вмешательства окружающей этот сектор среды. Так, например, происходит на наших глазах с конца лета 2008 г. Ипотечный и общий финансовый кризис, зародившийся в США и быстро перекинувшийся на Европу, безусловно, должен был сказаться на устойчивости соотношения спроса и предложения на нефтяных рынках. В ходе нарастания этого кризиса из-за проблем с ликвидностью стало сокращаться производство, а вместе с тем упал и спрос на энергетические ресурсы, что неизбежно должно было сказаться на уровне цен. Необходимо только при этом учитывать, по крайней мере, следующее обстоятельство: в порыве обывательской паники падение нефтяных цен может пересечь нижнюю планку фундаментальной составляющей цены, и такое понижение не может быть долговременным, так как в противном случае это грозит глубокой коррозией всего нефтегазового производства и пагубно скажется на общем экономическом развитии всех стран. Так что понижение нефтяных цен за пределы фундаментальной составляющей не может не быть кратковременным. В этом плане озабоченность стран ОПЕК, настоятельно высказанная целым рядом стран – участниц этой организации, не совсем безосновательна и не сводится только к своекорыстной цели дальнейшего обогащения. Не случайно такие умеренные страны Ближнего Востока, как Саудовская Аравия или Кувейт, уже не один год призывают к сотрудничеству между собой и главными импортерами нефти. Только в течение 2008 г. высокопоставленные деятели этих стран обращались к Соединенным Штатам с призывами обеспечить на территории США больший доступ к разработке собственных месторождений, заняться строительством новых нефтеперерабатывающих предприятий и ограничить разгул рыночных спекуляций на NYMEX, вместо того чтобы постоянно упрекать ОПЕК в росте цен. Эти страны настоятельно предлагают США сесть за стол переговоров и разработать долгосрочные планы урегулирования проблемы. Однако США даже не реагируют на эти предложения[133].

* * *

Помимо фактора соотношения спроса и предложения существует нерыночный геополитический фактор. После Первой мировой войны нефть стала неотъемлемым компонентом международной политики. Но сегодня в мире не существует какого-либо консенсуса или всеобщего компромиссного решения проблемы регулирования торговли таким стратегическим товаром, как нефть, и последняя широко используется в геополитических устремлениях отдельных стран. Российские предложения на Саммите «восьмерки» в Санкт-Петербурге о выработке нового подхода к взаимовыгодному и равноправному сотрудничеству между экспортирующими и импортирующими странами не были приняты Западом. Более того, США активно проводят одностороннюю политику грубого давления и откровенного вмешательства (подчас вооруженного – Ирак) в дела других стран в своем стремлении навязать свой контроль над нефтяными и связанными с ними финансовыми мировыми потоками. Они вовлекли и Еврокомиссию в длительное противоборство с Россией в рамках стратегии строительства трубопроводов в обход России. Этот геополитический фактор систематически влияет на повышение нефтяной цены. Скорее всего, так будет продолжаться в краткосрочной перспективе еще многие годы, так как администрация США в одностороннем порядке использует в своих геополитических устремлениях важные социально-исторические факторы, влияя на нефтяные и газовые цены.

Дело в том, что 62% доказанных резервов нефти сосредоточено на Ближнем Востоке, где, вместе с тем, концентрируются и страны с феодальным и/или племенным строем. В условиях глобализации они втягиваются в мировую капиталистическую систему, что неизбежно подтачивает и дестабилизирует традиционную систему отношений. Вот на такую и без того сложную ситуацию накладывается извне вмешательство геополитического фактора.

* * *

Это, безусловно, не фундаментальный, конъюнктурный фактор, возникший на международном нефтяном рынке со второй половины 80-х годов прошлого века, с тех пор как нефть стала торговаться на Нью-Йоркской торговой бирже и Запад вновь перехватил у ОПЕК основную функцию ценообразования на этот стратегический товар.

Спекулятивная активность действительно необычайно возросла на бирже в 2007-2008 гг., т.е. в период бурного роста цен на нефть. Так, если число месячных фьючерсных контрактов на нефть WTI, заключенных в 2003-2006 гг., колебалось в рамках 70-100 тыс., то в 2007 – первой половине 2008 г. оно подскочило до 260-340 тыс.[134]Но спекуляции на бирже сырьевыми товарами имманентно присущи современной стадии развития капитализма, и демократы (да и некоторые республиканцы) в конгрессе вряд ли готовы всерьез покуситься на эти устои американского капитализма.

Тем не менее демократы в конгрессе настояли на том, чтобы Комитет по торговле фьючерсами CFTC (Commodity Futures Trading Commission) ликвидировал «чрезмерную спекуляцию» энергетическими товарами, осуществляемую хедж-фондами, инвестиционными банками, пенсионными фондами и другими игроками на бирже. 10 сентября 2008 г. два демократических конгрессмена провели в здании Капитолия презентацию независимого доклада «Спекулянты произвольно повышают и понижают цены» («Speculators Drive Prices Up and Down»). Авторы доклада наглядно показали, что в период, когда нефтяные спекулянты наводнили своими инвестициями биржу, цена взлетела ввысь (как они и рассчитывали). Но когда конгресс США начал давить на Комиссию по торговле фьючерсами и разрабатывать законодательство, чтобы покончить со спекуляцией на бирже, то эти спекулянты сразу же вывели свои деньги (до 40 млрд долл.), и цены на нефть понизились за короткий срок до 40 долл./барр. Более того, авторы доклада указывают на то, что в течение первых шести месяцев 2008 г. реальный объем наличной сырой нефти в мире не менялся. И это говорит о том, что баланс соотношения спроса и предложения оставался стабильным. Таким образом, этот фундаментальный фактор не имел отношения к росту и падению цен в 2008 г.[135]

Конечно, когда цена на нефть в течение июля 2008 г. превысила 147 долл./барр., а потом в августе-сентябре устремилась вниз до 100 или 95 долл./барр., в октябре опускалась ниже 70 долл., в ноябре – ниже 50 долл, и доходила даже до 40 долл., то это, прежде всего, объясняется спекулятивным фактором, на этот раз – игрой на понижение. Журнал «Business Week», опубликовавший интервью с председателем и главным менеджером корпорации Chevron Д. О’Рейли (Dave O’Reilly), справедливо назвал цену 147 долл./барр. «аномальной»[136]. А между тем все западные и российские газеты неизменно отталкиваются именно от этой спекулятивной аномальной цены в своих рассуждениях. Чаще всего спекулянты на бирже используют психологический фактор «ожидания дефицита». Но сегодня этот фактор, в отличие от исторического прошлого, создается и подогревается искусственно. Так, например, после Первой мировой войны между 1918 и 1920 гг. цены на нефть выросли на 50% из-за панического ожидания истощения ресурсов. Это отражало естественное незнание или недостаток знания в американском обществе в целом относительно реального потенциала нефтяных резервов. Другое дело сегодня, когда бизнес-сообществу известна действительная картина мировых резервов, но искусственное нагнетание паники помогает им использовать механизмы повышения и понижения цен для собственного обогащения, тем более что это происходит в момент неблагополучия в секторе финансов и, в частности, в сфере ипотечного кредитования.

* * *

В эту группу входят самые разнообразные нефундаментальные факторы, которые носят кратковременный характер, не влияют на установившийся баланс спроса и предложения и вызывают лишь непродолжительные и неглубокие колебания цен. Сюда относятся ураганы в Мексиканском заливе, наносящие иногда существенный ущерб платформам на шельфе; конкретные погодные условия (например, теплая зима), приводящие к сезонным изменениям спроса на топливо в ту или иную сторону и соответствующим колебаниям цен; технологические катастрофы, связанные либо с износом оборудования или трубопроводов, либо природными катаклизмами (землетрясения). С другой стороны, на временные колебания цен могут влиять частные социальные и политические факторы локального или международного характера. Например, японский ученый из Института энергетических экономик (The Institute of Energy Economics) в своей недавней публикации приводит перечень таких событий, имевших место в 2007 г.: вторжение турецких войск в курдские (нефтяные) районы Ирака; нападение нигерийских племен района дельты Нигера на нефтяные месторождения, разрабатываемые западными majors, а также забастовка на этих месторождениях, интенсификация борьбы с террористами в Саудовской Аравии; эскалация санкций Соединенных Штатов в отношении Ирана и т.д. В итоге анализа он приходит к выводу, что все эти и ряд других факторов вызывали лишь опасения за безопасность поставок, но не нарушали поставок нефти и общего реального баланса спроса и предложений[137]. И это неудивительно. Ведь именно на такие случаи в США, ЕС и с недавних пор в Китае созданы хранилища для стратегических резервных запасов нефти (а в некоторых странах и природного газа).

* * *

До недавно разразившегося финансового кризиса часто можно было прочитать в СМИ и специализированных изданиях, что высокие цены на нефть и природный газ оказывают негативное воздействие на общее развитие экономик, особенно развивающихся стран. После начала финансового кризиса стали говорить, что дефицит ликвидности и сужение сферы кредитования замедлят экономический рост. Соответственно, уменьшится спрос на энергию, в результате чего начнут падать цены на нефть и газ, и это приведет к свертыванию крупных инвестиционных проектов. При всей кажущейся на первый взгляд убедительности и первой, и второй аргументации в реальной жизни все сложнее, и внимательное ознакомление со статистикой и фактами заставляет усомниться в глубине и абсолютной достоверности таких слишком обобщенных выводов.

Об этом свидетельствуют и приводимые данные МВФ о динамике ВВП основных стран и регионов в 1990-2008 годах:



Источник: IMF WED (October 2008).


Данные этой таблицы недвусмысленно говорят о том, что в отличие от развитых индустриальных стран Запада и Японии рост ВВП в развивающихся странах существенно ускорился в 2002-2008 гг. Что касается стран БРИК, то за последние 6 лет, на которые приходится повышение нефтяных цен, рост ВВП как раз в двух из них, являющихся нетто-импортерами нефти и газа, был наиболее высоким. В Китае он составил почти 100% , в Индии 70,5% . Бразилия же, которая благодаря открытию с 2006 г. целого ряда значительных месторождений (в том числе очень крупного – Тупи), находится в «шаге» от превращения в экспортера нефти, наращивает свой ВВП более медленными темпами (ниже среднемировых). Казалось бы, что данные по России за 2002-2008 гг. подтверждают факт благоприятного влияния высоких нефтяных и газовых цен на общий рост ВВП. Но и здесь не обойтись без важных оговорок. Во-первых, в предшествующие 12 лет (1990-2002 гг.) Россия прошла через трагический период саморазрушения и уполовинивания ее экономического потенциала, что наглядно демонстрирует в таблице цифра (минус 33% ). Поэтому «стартовый» показатель для последующего периода был весьма низким. А во-вторых, обилие нефтедолларов, пролившееся на страну в последние годы, стараниями российского министра финансов Кудрина было зарыто в различных резервных фондах до самого последнего времени, и вместо инвестирования в важные инфраструктурные и другие насущные экономические проекты были в значительной своей части вложены в государственные ценные бумаги и крупные ипотечные корпорации США.

Тенденция перемещения мирового экономического потенциала от развитых в развивающиеся страны, наглядно прослеживающаяся в приведенной ранее таблице по динамике ВВП, полностью подтверждается и данными и о главных держателях резервов иностранных валют.


Крупнейшие обладатели валютных резервов, 2008



Источник: Business Week, October 13, 2008. P. 026.Размеры резервов указаны за вычетом четырехмесячного импорта.


Таблица подтверждает также тот факт, что и в этом случае главные суммы резервов сосредоточены не в нефтеэкспортирующих странах. Из 12 перечисленных в ней стран в семи либо нет нефти и природного газа вообще (Япония, Тайвань, Южная Корея и Сингапур), либо есть, но недостаточно, чтобы обойтись без импорта (Китай, Индия, Бразилия). На всю эту семерку приходится львиная доля валютных резервов – более 2,5 трлн долл.[138]

В целом многие из азиатских стран уже прошли через опыт Азиатского финансового кризиса 1997-1998 гг. и извлекли из него уроки. У них нет уже иллюзий относительно стран Запада и международных финансовых организаций. Руководство и крупные корпорации этих стран проводят осторожную консервативную политику в отношении финансовых заимствований, избегая накапливания больших долгов. Для крупных азиатских стран характерна более слабая зависимость от экспорта в США и ЕС, в отличие от небольших стран с экспортно ориентированной экономикой, больший акцент на внутреннее потребление. Так, отношение экспорта к ВВП в 2008 г. в Индии было чуть больше 10% , в Индонезии – примерно 25% , в Китае и Южной Корее – 37-38%, В то время как у Сингапура и Малайзии – зашкаливало за 90%, Вьетнама, Тайваня и Таиланда – 62-68%[139]. Поэтому-то многие эксперты сегодня сходятся на мнении, что крупные страны, особенно БРИК, легче перенесут последствия мирового финансового кризиса, охватившего прежде всего США и ЕС. Многим из них грозит не рецессия, а лишь некоторое замедление экономического роста.

Думается, что наиболее легко выйдет из создавшейся ситуации Китай. Западные прогнозы сходятся на том, что эта страна в 2009 г. сможет удержать свой экономический рост на уровне 8-8,5% . Это, конечно, существенно отличается от примерно 12% в 2007 г., но при этом не следует, очевидно, забывать и о том, что руководство Китая уже с конца 1980-х годов было озабочено проблемой «перегрева» экономики и в последние годы не раз мечтало как раз о 8-процентном росте. Еще до того как разразился мировой финансовый кризис, в частности, в марте 2008 г. китайское руководство ставило вопрос о снижении темпов роста ВВП до 8%, о стимулировании внутреннего потребления и увеличении инвестиции в деревню, чтобы приостановить социальное расслоение в КНР и растущую имущественную пропасть между городом и более чем 700-миллионной деревеней. Эта линия была недвусмысленно подтверждена на завершившемся 13 октября 2008 г. пленуме ЦК Компартии Китая, в резолюции которого вообще отсутствовала какая-либо озабоченность мировым финансовым кризисом, а главное внимание концентрировалось на задаче удвоения доходов крестьян к 2020 году и значительного увеличения расходов крестьян на потребление[140]. Скорее всего, результатом мирового финансового кризиса для Китая будет возможность более жестко регулировать иностранные инвестиции в китайскую экономику (FDI сегодня не превышает 10% ) и сокращения доли США в своей внешней торговле (сегодня 20% ) с частичной переориентацией ее на азиатские рынки (тенденция чего уже давно наметилась).

Что касается России, то ее положение в связи с развивающимся мировым финансовым кризисом и ее отношение к нему невольно оставляет ощущение какой-то двойственности. С одной стороны, высшее руководство страны – и президент, и премьер-министр – взяло курс на внутреннее социально-экономическое развитие, на реализацию национальных проектов, в том числе и в рамках государственночастного партнерства. С другой стороны, министр финансов, выступая на Экономическом форуме в Давосе, на встречах с представителями «семерки» в США и в Европе, делал поразительные заявления о готовности России поучаствовать в «спасении» Запада своими финансовыми ресурсами, вел в Москве переговоры о предоставлении Исландии 4-миллиардного займа и т.п. Двойственные чувства вызывает и проблема с российской внешней задолженностью. После дефолта 1998 года правительство взяло курс на оздоровление ситуации с чудовищной государственной задолженностью и фактически достаточно быстро избавилось от зависимости от главных кредиторов – МВФ и МБРР. Вместе с тем за последние годы в связи с упоминавшейся ранее политикой Министерства финансов, а также с общей слабостью российской банковской системы крупные корпорации России набрали за рубежом огромное количество займов и кредитов. Теперь в результате мирового финансового кризиса у них возникли проблемы как с рефинансированием старых долгов, так и получением новых займов и кредитов. Теперь эти корпорации выстроились в очередь к правительству с протянутой рукой и просьбой о финансовом содействии. Удивительно, что и крупные нефтегазовые корпорации тоже присоединились к этой очереди.

В связи с создавшейся ситуацией среди экспертного сообщества возникли алармистские настроения. Многие стали крайне негативно прогнозировать дальнейшее развитие нефтегазовой индустрии и в России и во всем мире, говорить о кризисе производства и поставок как в связи с грядущим сокращением спроса на нефть и нефтепродукты, вызванным сокращением экономического роста, так и в связи с сокращением ликвидности и сужением возможности получения новых займов. Один из наглядных примеров подобных вы-оказываний содержится в недавней публикации газеты «The Moscow Times»[141]. В ней прогнозируется на среднесрочную перспективу значительное сокращение supply, свертывание начатых крупных проектов, в том числе и трубопроводных (в Европе, на Аляске и т.д.). Действительно, в исторические кризисные периоды развитие нефтяной промышленности сдерживалось сокращением финансирования со стороны крупных банков. Но эти же банки даже в прошлом никогда не отказывали в кредитах majors и supermajors. Даже сегодня трудно представить себе, что Exxon Mobil, Royal Dutch/Shell или BP не смогут профинансировать начатые в 2007 или 2008 году крупные нефтегазовые проекты в США, Канаде, Африке, Китае, Индии. Это – с одной стороны. Ну а с другой, ведь сегодня мир изменился и страны БРИК, например, вряд ли пойдут на отказ от продолжения работ по нефтегазовым проектам у себя в стране. Трудно, в частности, представить себе, чтобы корпорация Petrobras и бразильский президент Lula da Silve, который 2 сентября присутствовал на церемонии пуска первой скважины на шельфе штата Эсмерито-Санто, вдруг откажется от дальнейшей разработки крупнейшего шельфового месторождения Тупи (Tupi), которое в 2010 г. должно дать первоначально 100 тыс. барр./день (5 млн т в год), а в дальнейшем обеспечить превращение Бразилии в нетто-экспортера нефти и нефтепродуктов[142]. И неужели Индия откажется от планов освоения газовых месторождений на шельфе восточного побережья, осуществляемого частной корпорацией Reliance Industries Ltd. (RIL). Ведь завершение этого проекта позволит в 2009 г. удвоить местные поставки природного газа и сделает реальным в 2020 г. сбалансирование импорта и внутристрановой добычи в общих поставках природного газа на индийском рынке[143].

Равным образом и Россия не остановит, скажем, строительство магистрального нефтепровода ВСТО – Восточная Сибирь – Тихий Океан и связанное с этим грандиозное освоение новой нефтегазовой провинции в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. (Если при этом случаются задержки и переносы сроков, то исключительно по причине либо непрофессионализма строителей, либо коррупции чиновников, либо по обеим причинам. Но это не имеет никакого отношения к сегодняшнему финансовому кризису). В октябре 2008 г. в этом регионе состоялось сразу два события, позволяющие с оптимизмом смотреть не только на перспективу его развития, но и расширения в дальнейшем энергетического сотрудничества с Азиатско-Тихоокеанским регионом. Сначала произошла стыковка с магистральным ВСТО 500-километровой трубы от Талаканского месторождения в Якутии («Сургутнефтегаз»), а 15 октября было запущено Верхнечонское месторождение (ТНКВР и «Роснефть»), которое также будет поставлять нефть в магистральную трубу[144].

Вообще, если пройтись по страницам энергетических журналов и экономической прессы за октябрь-ноябрь 2008 года (т.е. в разгар финансового кризиса), то остается устойчивое впечатление, что большинство нефтегазовых компаний не очень-то озабочены своей перспективой и заняты обычными делами. Такие корпорации, как ConockoPhillips, Shell или ВР, пользуясь удешевлением активов в связи с финансовым кризисом, активно участвуют в процессах слияний, поглощений и скупки активов компаний, обремененных непомерной задолженностью[145]. Немецкая Е. On и французская Total в ноябре 2008 г. заявили о том, что они не намерены сокращать свои инвестиционные программы (Е. On, например, собирается инвестировать до 2010 года около 63 млрд евро[146]). Российский «Газпром» озвучил в начале декабря свою инвестпрограмму на 2009 г. в размере 920 млрд руб., что на 12% больше предыдущего года[147]. Правда, корпорация BG решила отложить начало освоения третьей очереди крупнейшего газового месторождения Карачаганак (Казахстан), но если копнуть глубже, то и это решение вызвано не столько финансовым кризисом, сколько большей привлекательностью для BG сконцентрироваться на участии в разработке крупнейших нефтяных месторождений на шельфе Бразилии[148]. Даже страны ОПЕК, которые в последние месяцы 2008 г. неоднократно принимали решения о сокращении квот на добычу нефти, тем не менее планируют в течение ближайших 4 лет вложить в разведку и нефтепереработку примерно 220 млрд долл.[149]

* * *

В заключение хотелось бы еще раз повторить ту простую, но часто игнорируемую мысль, что нефть (а теперь и природный газ) – это не обычный, а стратегический товар, с самого своего появления тесно переплетенный с политикой – как на национальном, так и на международном уровне. Причем мир делится на тех, кто имеет резервы этого ценного сырья (haves), и тех, кто либо не имеет (havenots), имеет недостаточно. До сих пор попытки решения проблем взаимоотношений между haves и havenots на международном уровне строились на противостоянии этих двух групп стран ОПЕК vrs IEA (International Energy Agency). И в этом корень нерешаемости проблемы нормального сотрудничества. Импортеры трактовали проблему энергетической безопасности только под углом зрения безопасности поставок для себя. С середины 1980-х годов страны ОПЕК осознали наличие «безопасности спроса». Россия предложила на саммите «G-8» в Санкт-Петербурге рассматривать энергетическую безопасность под обоими углами зрения. Но Запад оказался пока не способен принять идею равноправного и равновыгодного решения проблемы энергетического сотрудничества между экспортерами и импортерами. Если не удастся совместно выработать единый справедливый подход к этой проблеме, сформулировать и закрепить на международном уровне взаимоприемлемое соглашение и создать международный же механизм контроля за его выполнением, то мир ожидает эпоха продолжения и углубления энергетических конфликтов. Нынешний финансово-экономический кризис и разразившаяся на этом фоне, как ее назвали в украинской Раде, «вторая российско-украинская газовая война» подтолкнули многих (в том числе и Европу) к пониманию назревшей перестройки существующей мировой финансовой системы.

Экономика без романтики

Какое, милые, теперь тысячелетье на дворе?

Борис Пастернак

А.И. Медовой, доктор экономических наук, профессор МГИМО (У) МИД РФ


Давным-давно, во времена нашей далекой юности, затерявшейся где-то в темных аллеях Сокольников, автор получил в подарок небольшую книжечку переводов стихов известного турецкого поэта НазымаХикмета, изготовленную на серой газетной бумаге издательством Московского института востоковедения. Переводчиками были мои друзья – студенты МИВа.

С тех пор прошло более 60 лет, факт дарения мог бы и забыться, но дарственная надпись глубоко врезалась в память: «Может быть, мы с тобой еще встретимся в экономике – этой поэзии XX века». И подпись – Леонид Медведко, который был одним из авторов-переводчиков подаренной мне книги. Трудно сказать, насколько экономика стала поэзией в неромантичном XXI веке. Если пользоваться литературоведческим термином, она становится то трагедией, то драмой без романтики. Главное же ее действующее лицо – человеческое сообщество – становится творцом и жертвой уже не столько политики, сколько экономики.

Современная мировая экономика – сложная система прямых и обратных связей. Они объединяют национальные хозяйства отдельных стран или групп стран, активно влияя как целостная структура на процессы экономического развития отдельных своих частей.

Мировое хозяйство стало категорией исторической. На протяжении человеческой истории мир движется от дискретных структур к рыночной экономике, от разрозненного – к интегрированному всемирному хозяйству.

В основе этого движения – международное разделение труда, всеобщий характер глобальной индустриальной и научно-технической революции. Формирование единого воспроизводственного механизма на основе становления планетарных производительных сил ускорилось. Соответственно, создаются механизмы мирового экономического развития и единая материально-производственная база такого всемирного хозяйства. Процесс этот противоречив. Он может быть конфликтным и сопровождаться кризисами. Но, несмотря на различия в уровнях развития и формах социальной организации производительных сил, все более активно начинают преобладать и усиливаться тенденции к выравниванию условий воспроизводства национально-государственных сегментов мирового хозяйства. Наряду с этим идет интенсивная миграция идей, научных открытий, технологий. Это предопределяет унификацию условий воспроизводства, образование общей экономической матрицы в планетарном масштабе.

Такой процесс формирует всемирное хозяйство, являющееся необходимым условием выживания человечества. Происходит расширение масштабов взаимовлияния и взаимозависимости. Растет и степень включенности ограниченных в той или иной мере национально-исторической спецификой стран и народов в интернациональные связи. Тенденции в их развитии имеют явно выраженный центростремительный характер. Они свидетельствуют о растущем сцеплении национальных хозяйств в планетарном экономическом общении. Расширяются внутриотраслевые взаимодействия государств и интегрированных структур, все более открытый характер принимают национальные хозяйственные организмы.

Экономический императив меняет политический облик мира. Всемирное противостояние стран и народов становится бессмысленным и по причине тесного взаимозависимого экономического общения и в силу сужающихся ресурсных и экономических факторов, обеспечивающих выживание человеческого сообщества.

Современный, начальный этап технологической революции уже породил систему производительных сил, способную в исторически обозримые сроки исчерпать материальные и энергетические ресурсы Земли. Это может отразиться и на продуктивности биосферы. С этой точки зрения, неконтролируемый экономический рост сам по себе становится опасностью. Это в свое время нашло отражение в трудах В.И. Вернадского и в работах ученых, объединенных Римским клубом.

В такой постановке проблемы экономической безопасности обретают всеобщий, глобальный характер наряду с экологией. Научно-техническая революция предопределяет необходимость структурной перестройки в рамках национальных экономик и мирового хозяйства в целом. Для этого требуется огромная концентрация человеческих усилий и финансовых затрат. Между тем регионы, которые отстали в структурной перестройке, не достигли уровня международной структурной и технологической рентабельности, образовали объективно экономически уязвимый сектор мирового хозяйства. Сегодня на этот сектор приходится свыше 84% населения Земли, живущего в развивающихся и постсоциалистических странах. Это обстоятельство определяет другой аспект проблемы глобальной экономической безопасности, непосредственно затрагивающий всю сферу международных отношений.

По мере трансформации мировой экономики во всемирное хозяйство, роста взаимозависимости всех участников этого процесса возникает опасность депрессивного воздействия как менее развитых, так и более зрелых форм на общую тенденцию экономического роста. Экономическая безопасность становится в этом смысле острой проблемой и для богатых, и для бедных стран, что уже нашло свое проявление в разразившемся недавно глобальном финансовом кризисе. Он показал, что только общие осмысленные действия способны гарантировать достойное грядущее для мирового сообщества. Потребовалось формирование новой модели мира, которая способна обеспечить общий выигрыш, а не общий проигрыш для всех участников мирового экономического процесса.

Создание таких экономических структур, которые были бы способны вызывать тот эффект синергизма, который американский социолог, наш соотечественник Питирим Сорокин называл «универсальным сопряжением» в мировом масштабе.

Промышленный переворот стал важным этапом в развитии европейских государств. В ходе его реализации произошло качественное изменение в системе производительных сил. С 1770 г., т.е. с начала этого промышленного переворота, современные промышленно-развитые страны добились существенного ускорения экономического прогресса. Средние темпы роста ВВП за последние 200 лет составили 3% . При росте населения в 1 % подушевые доходы увеличивались на 2% ежегодно. Это обеспечивало удвоение подушевых доходов и ВВП каждые 35 лет.

Подушевые доходы за истекшие два столетия росли в 10 раз быстрее, чем в доиндустриальную эпоху, а реальный ВВП – в 40-50 раз. Экономический рост сопровождался перестройкой не только технологической структуры производительных сил, но и форм их общественной организации. По мере развития промышленной революции ликвидировались или теряли свое значение старые социальные структуры, усложнялись и расширялись международные экономические связи. Мировое сообщество постепенно уже тогда становилось на путь интеграции во всемирное хозяйство.

Машинное производство играло доминирующую роль в укреплении и расширении новых экономических отношений, основанных на рыночных механизмах регулирования.

Однако в процессе развития и совершенствования индустриальных производительных сил со временем стали также обнаруживаться лимитирующие факторы.

Внутренняя логика развития самих индустриальных производительных сил требовала преодоления такого лимитирующего элемента в такой структуре, как рабочая сила. Находясь в системе машин, человек не только управлял ими, но и дополнял собой необходимые связи в этой системе, был ее органической частью. В силу ограниченности своих физических и психофизиологических возможностей человек, в конце концов, оказался наиболее слабым звеном индустриальной структуры производительных сил. Возникло противоречие между технологическими возможностями машин и рабочей силой. В новых условиях человек регулирует функционирование системы, задает ей необходимый ему ритм работы, будучи сам независим от нее, перестав быть ее органическим элементом.

В процессе технологической революции совершился переход человека как непосредственной производительной силы в новое качество – опосредованной производительной силы. Создавались условия и для оптимальной интеллектуальной реализации человека. Соответственно стал меняться социальный облик общества, формироваться принципиально новый техноценоз с совершенствованием и самих производственных отношений.

Система «машина – человек – машина», характерная для индустриальных производительных сил, замещается системой «машина (робот) – машина». Находясь как бы вне действующей технологической цепочки, возвышаясь над ней, человек тем самым преодолевает физические границы своей рабочей силы, единственного лимитирующего фактора на пути безграничного развития производительных сил. Сама система в современной модели экономически развитых стран теоретически способна прогрессировать бесконечно и высокими темпами, постоянно совершенствуясь. Сводя к минимуму физические затраты труда, новая модель позволяет максимально использовать интеллект человека, возможности которого поистине неисчерпаемы. Из лимитирующего фактора, поскольку речь идет о физических границах рабочей силы, человек становится самой активной частью новой структуры производительных сил. Происходит принципиальный, качественный переворот, неизмеримо повышающий производительную силу труда. Последствия этого переворота чрезвычайно широки по охвату и глубоки по содержанию. Они реально отразились во всех сферах социальной, политической и экономической жизни человеческого общества, охватывают и область международных экономических и политических отношений.

Беспредельные возможности современных производительных сил реализуются, однако, в рамках различных по уровню развития и социальной организации подсистем мирового хозяйства. Технологические сдвиги воздействовали на социальные условия воспроизводства капитала, динамику и структуру инвестиций, формы концентрации и централизации капитала, изменения в качестве и структуре рабочей силы, на все основные параметры, определяющие облик современного мирового хозяйства. Будучи планетарным процессом, современная научно-техническая эволюция ведет к появлению и обострению глобальных проблем – экологической, продовольственной, энергетической и вообще ресурсной – и одновременно влияет на их решение; косвенно она сказывается и на мировых демографических процессах. Так или иначе, все это активно воздействует и на систему современных международных отношений.

Это находило свое проявление в углублении международного разделения труда, специализации и кооперировании производства во всемирном масштабе, подчиняя сферу межгосударственных отношений объективным потребностям мирового воспроизводственного процесса. В то же время появляются новые формы технологической зависимости развивающегося и постсоветского мира от промышленно развитых государств, происходит качественное отставание их производительных сил, что сказывается на роли этих стран как участников мирового производства и обмена, сохраняя условия для возникновения противоречий и конфликтных ситуаций. Формирование новых производительных сил находит проявление и в особенностях современного экономического цикла, циклических, структурных и кредитных кризисах, экономических и демографических проблемах, в целом определяет внешние и внутренние условия воспроизводства.

Процесс общественного воспроизводства, состоявший ранее из двух стадий (инвестиции – производство), становится триединым (научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки (НИОКР) – инвестиции – производство). Производство, таким образом, подчиняется логике научного познания и научной организации. Уже одно это ведет к появлению новых импульсов и придает иную динамику развитию производительных сил, нередко предопределяя не только модель, но и смысл экономического роста. Так что «Триединство Слова, Дела и Смысла» находит также свое проявление в этом процессе.

Научное познание и научные открытия постоянно опережают сегодняшний уровень производства. Универсальная же система производительных сил позволяет реализовать в производственном процессе научные достижения, поднимая этот процесс на новый качественный уровень. Как правило, не наука идет за производством, откликаясь на его заказы, а производство подчиняется научным открытиям и техническим направлениям. Таким образом, приоритет науки в системе производительных сил НТР проявляется в том, что она сама создает новые продукты, новые отрасли производства, намного опережающие нынешний уровень производства, порождая новые потребности, давая импульсы техническому и экономическому росту и новым противоречиям развития.

Наукоемкие отрасли мирового хозяйства требуют значительной концентрации ресурсов и капиталов. Многие научные решения вообще имеют экономический смысл, если они реализуются на широком экономическом пространстве, нередко в планетарных масштабах, в частности многие проекты, направленные на решение крупных экологических проблем. В совокупности они затрагивают не только экономику, но и политическую сферу, межгосударственные и международные отношения. Не могли они не повлиять и на разразившийся в новом столетии первый финансово-экономический кризис в эпоху глобализации.

Взаимосвязь, точнее, даже взаимоуязвимость экологии и экономики намного возросла. Это еще более повышает чувствительность экономической системы к кризисным явлениям, возникающим в любом из ее звеньев. Инфляционные процессы, безработица, структурные диспропорции, общественно-политические, финансовые и кредитные кризисы проявили способность распространяться по законам цепной реакции. Они стали приобретать эпидемический характер, снижая как защитные потенции мировой экономической системы в целом, так и попытки отдельных стран противостоять распространению кризисных процессов в своих национальных границах с помощью различных видов протекционизма, что оказалось чреватым обострением экономических и политических противоречий между государствами и общей тенденции к интернационализации мирового хозяйства.

Международное разделение труда, опосредуемое внешней торговлей, все в большей степени испытывает влияние экологических бедствий, а также воздействие внутриотраслевого и международного разделения труда. Это определяется стоимостными условиями и технологией производства тех или иных товаров, изготавливаемых на предприятиях международных корпораций, размещаемых в разных частях планеты. Мировое хозяйство постепенно втягивается в воспроизводственный процесс наднационально оперирующих гигантских корпораций, своеобразных глобальных фабрик. В свою очередь, это обстоятельство стимулирует интенсификацию международных потоков капитала и внешней торговли.

В условиях конкурентно-рыночной экономики неизбежно должна была сложиться оптимальная или рациональная модель воспроизводства, которая породила современную техногенную цивилизацию. Но это еще не создало основу либеральной демократии и гражданского общества в глобальном масштабе, не смогло покончить с агрессивным национализмом и ксенофобией, с недоверием между народами и государствами.

Общим итогом процесса становится не только ускорение темпов «экономического вращения планеты». Но это уже открывает «путь к единому миру», объединенному общей судьбой. Такова исторически обозримая тенденция развития мировых производительных сил. Процесс развития достаточно сложен и противоречив. Он еще потребует от мирового сообщества немалых усилий и преодоления, очевидно, на этом пути циклических кризисов, присущих капиталистическому ведению хозяйства в индустриальном и постиндустриальном мире.

Оценка ситуации в рамках «реального времени» прежде всего затрагивает проблему качественной адекватности не только производительных сил, но и общественных отношений.

В настоящее время подсистемы мирового хозяйства представлены, согласно классификации ООН, тремя большими группами стран: рыночной экономики, развивающимися и государствами переходного типа. В соответствии с этим единый вектор мирового экономического развития складывается в ходе взаимодействия национально-специфических процессов, определяющих развитие каждой из трех рассматриваемых подсистем, и их взаимовлияния.

Еще далеко не преодолено также расхождение экономических тенденций во всех этих трех группах стран. Несмотря на объективную тенденцию к становлению единой экономической модели, мировое хозяйство – своеобразный симбиоз различных по уровню зрелости и особенностям общественной организации производительных сил.

В пределах промышленно развитых стран с исторически сложившимися рыночными механизмами не только явно преобладает тенденция к формированию сходных экономических структур, но и выявляется наиболее рациональная в современных условиях форма их организации.

Все это не может не сказываться на социальном и материальном облике общества. Утратили былое смысловое значение понятия «рабочий» и «крестьянин». Появилась преобладающая (свыше 80%) социальная группа: средний класс со значительной его долей личного потребления в ВВП промышленно развитых стран, которое в совокупности превышает 60%.

Развитие новых производительных сил предопределяет утверждение не только высокопроизводительной, но и наиболее экономичной воспроизводственной модели. К принятию такой модели объективно побуждает и необходимость учитывать ресурсные пределы планеты.

Нынешний этап научно-технической эволюции сопровождается не столько простым расширением использования количества живого труда, сколько возрастанием той его доли, которая соответствует новому положению человека в системе производительных сил, т.е. сложного труда, связанного с накоплением и применением знаний. Производительные силы в их человеческом измерении приобретают новое качество и новую роль в экономической жизни общества. Оно поднимается на новый уровень потребностей и качества жизни. Перестав реализовываться как биологическая вставка в технологической системе, рабочая сила оценивается не по физиологическим нормам выживаемости, а по аналитическим способностям, уровню образования, творческому потенциалу. В структуре капитала значительно повышается доля трудовых ресурсов, которые интеллектуально реализуются в процессе производства. Доля же тех, кто занят рутинным, неквалифицированным трудом, в наиболее развитых странах все более снижается.

И хотя в сферу активного участия в международных политических и экономических отношениях вовлечены ныне все страны и национальные хозяйственные организмы, все больше выступающие как составные части планетарной системы производительных сил, единого механизма мирового экономического развития еще не создано. Социальная и технологическая неоднородность производительных сил ограничивает возможности мирового экономического развития в полном объеме, задерживает полноценное вовлечение многих государств во всемирное хозяйственное общение. Качественная неоднородность экономических структур не только отрицательно воздействует на темпы и пропорции мирового воспроизводственного процесса, но и обрекает огромные массы людей, территории и ресурсы на хроническое недоиспользование своих возможностей. Производительные силы промышленно развитых стран объективно противостояли производительным силам развивающихся и постсоциалистических стран как более высокая технологическая система, что обеспечивало им существенные экономические преимущества.

Становление единой экономической модели на планетарном уровне зависит прежде всего от темпов и глубины социальных и экономических преобразований в развивающихся странах, где проживает сегодня более з/4 населения Земли.

Развивающиеся страны находятся на различных этапах промышленного переворота. Ни в одной из этих стран индустриализация не завершена. Собственной, сложившейся базы НИОКР они все еще не имеют. На их долю приходится не более 2% НИОКР мира.

Импорт – основной источник покрытия потребностей развивающихся стран в новой технологии, что превращает его в долговое бремя. Не случайно экономическая стратегия развивающихся стран предусматривает решение проблемы свободного доступа к новой технологии и научным достижениям, неограниченного их выбора в зависимости от конкретных экономических условий.

Эффективность общественного производства в возрастающей степени зависит от уровня развития науки и степени технологической реализации ее достижений. Необходимая предпосылка для этого – повышение уровня образования с уровнем жизни.

В этой области отставание развивающихся стран также велико. При общем низком удельном весе образованной части населения расходы на образование, как доля в ВВП, почти вдвое ниже, чем в промышленно развитых странах. В абсолютных показателях это различие еще больше. Не в пользу развивающихся стран и баланс международного движения кадров. Часть научных и инженерных кадров, подготавливаемая в рамках международного сотрудничества за рубежом из граждан развивающихся стран, не возвращается домой или покидает родину в поисках лучших условий жизни и высоких заработков. «Утечка умов» влечет значительные экономические потери для развивающихся стран, превращая их в резервуар квалифицированных кадров для более развитых государств.

Однако итоги последних лет показали, что пределы, в которых был возможен экономический рост в развивающихся странах, постепенно расширяются или устраняются. Завершается эпоха, когда эти государства, не играя самостоятельной роли в формировании генеральных тенденций и противоречий мирового хозяйства, лишь испытывали удары и потрясения, вызываемые мировыми циклическими и структурными кризисами, валютными неурядицами, гонкой вооружений, долговым бременем.

Свидетельством повышения качества экономических систем развивающегося мира становится и их нарастающая активность в формировании мировых потоков капитала.

Процесс унификации мирового воспроизводственного процесса реализуется по мере расширения свободного перелива капиталов между различными сегментами планетарного хозяйства.

Движение международных потоков капитала раздвигает границы денежного и реального накопления, становится средством преодоления структурных диспропорций в мировом хозяйстве.

Развивающиеся страны, несмотря на дешевизну сырья и рабочей силы, в течение двух послевоенных десятилетий были малопривлекательным объектом для экспортеров капитала. Революция в науке и технике предъявляла повышенные требования к квалификации всех категорий занятых, к емкости внутреннего рынка, возможностям широко использовать новую сложную технику и новые потребительские товары. Изменилась материально-вещественная структура капитала и стала неадекватной социальной и экономической системе развивающихся стран, унаследовавших от прошлого низкое качество производительных сил, их структурное несовершенство, обилие дешевой, но неквалифицированной рабочей силы, узкий внутренний рынок, неразвитую промышленную и социальную инфраструктуру. Все это объективно ограничивало экспорт производительного капитала в обширную часть мирового хозяйства.

На рубеже XX-XXI веков на долю развивающихся стран приходилось уже около 40% мирового экспорта прямых инвестиций. Расширение экспорта капитала ускоряет структурную перестройку бывшей колониальной периферии по рыночной модели, выравнивает условия производства в двух группах стран, способствует сближению национальных социально-экономических стандартов, содействует утверждению единой экономической модели на планете.

Экономическая реконструкция развивающегося мира подтверждала, что и в этом сегменте мирового хозяйства вроде начинают тоже преобладать тенденции к организации конкурентно-рыночной экономики, образованию структур, сходных по основным параметрам со структурами промышленно развитых государств. Должны были складываться условия, которые порождают устойчивую тенденцию к сближению и выравниванию уровней хозяйственного развития. Но этого пока не произошло.

Превращение развивающихся стран в равноправных участников мирового производства и обмена постепенно устраняет в системе планетарных производительных сил такие структуры, которые по своим качественным параметрам, по формам общественной организации по-прежнему представляют наиболее слабое звено.

Достаточно сложны и противоречивы экономические реалии постсоциалистического мира, и прежде всего России. Превращение России, как и других постсоциалистических стран, в интегральную полноценную часть мирового хозяйства – процесс исторический.

Административно-плановый тип организации экономики, тотальная роль государства в формировании и управлении хозяйственным организмом страны предопределили отключение рыночных механизмов в ее внешних экономических связях. Неконвертируемость валюты исключала ее участие в международных потоках капитала. Это также изолировало ее от участия в формировании международных экономических пропорций и, следовательно, лишало выгод международного разделения труда.

Высокий уровень концентрации производства, соответствовавший потребностям централизованного управления, породил крупнейшие в мире отраслевые монополии. Почти 75% предприятий СССР относились к группе крупных, с числом занятых свыше 1000 человек. В США таких индустриальных монстров только около 25%. Тем самым был нарушен принцип соразмерной оптимальности на национальном уровне, существенно затруднявший структурную перестройку экономики России.

Закрытость экономики, отсутствие внутренней и внешней конкуренции порождали также и научно-техническое отставание во всех отраслях гражданского производства, а использование для индустриализации преимущественно национальных источников накопления обескровило деревню.

Эту экономическую пирамиду венчали ни с чем не соизмеримые военные расходы, достигавшие, по официальным данным, 25% ВВП. В итоге усиливалась тенденция к расхождению количественных и качественных параметров экономического роста. Его высокие темпы роста – от 10 до 14% в предвоенные пятилетки – не имели прямой корреляции с уровнем жизни основной массы населения страны. Добившись в послевоенные десятилетия существенного превосходства над США в производстве стали, цемента, нефти, стекла, железной руды, комбайнов, тракторов и многих других видов промышленной продукции, Россия уступала и продолжает многократно уступать Соединенным Штатам по ВВП на душу населения.

Для приближения России к технологическим стандартам Запада потребуется, по оценкам российских экономистов, от 1,5 до 2 трлн долл, на ближайшие 15 лет и приложение больших усилий в перестройке всей структуры экономического комплекса.

Макроэкономические процессы на планетарном уровне деформируются масштабами милитаризации, расходами на вооружения, ложащимися тяжким бременем на все человеческое сообщество, независимо от форм его общественной организации и уровня развития.

По мере накопления арсеналов новейшего оружия массового уничтожения возрастает угроза мировой катастрофы, тотального уничтожения жизни на Земле. Милитаризация стала активным фактором образования структурных диспропорций в мировой экономике. Она приводит к глубоким сдвигам в инвестиционных потоках капитала, стимулирует развитие одних отраслей промышленности в ущерб другим, насильственно вторгается в сложившиеся экономические связи, ведет к гипертрофированному возрастанию роли военно-промышленного комплекса, т.е. становится одной из причин такой структурной перестройки мировой экономики, которая вызывает кризисное состояние мирового воспроизводственного процесса.

Перелив капиталов в сферу военного производства с высокой стоимостью конечной продукции повышает удельные затраты переменного капитала на одного занятого в военной промышленности в среднем в два раза по сравнению с отраслями гражданского производства, что усугубляет проблему занятости, создания новых рабочих мест. Рост военного производства является причиной увеличения военной бюрократической элиты, роста ее политического влияния.

Окончание эпохи противостояния двух систем, осознание очевидного факта, что войны третьего тысячелетия вряд ли выявят победителя, впервые в истории человечества проблема всеобщего сокращения вооружений и конверсии военного производства становится императивом времени.

Все многообразие экономических процессов на планетарном уровне фокусируется в макроэкономических сдвигах, отражающих воздействие структурного кризиса или долговременной структурной эволюции на мировой воспроизводственный процесс.

Сдвиги в составе производительных сил, связанные с более или менее глубокими их качественными изменениями, всегда порождали кризисные явления структурного типа. Фазы, или этапы, промышленной революции, продолжавшейся почти 200 лет, дают немало примеров перестройки национальной экономики промышленно развитых стран, которые осуществлялись в процессе преодоления структурных кризисов. Появление новых видов энергии (паровая машина, двигатель внутреннего сгорания, электродвигатель), новых отраслей промышленности не просто нарушали сложившиеся темпы и пропорции производства, но вызывали также застой и упадок традиционных хозяйственных структур, не сумевших достаточно быстро приобщиться к индустриальному прогрессу. Отдельные виды производства и хозяйственной деятельности в этих условиях утрачивали экономический смысл и прекращали существование. Трансформировались характер общественного потребления и емкость самого рынка. Изменялся и социально-классовый состав населения. Разрывались или ослабевали сложившиеся воспроизводственные связи и появлялись новые.

В прошлом также структурные изменения в экономике происходили в течение длительного времени. Сама длительность процесса промышленного переворота и постепенный охват им промышленности, транспорта, коммуникаций, сельского хозяйства, сервиса создавали условия для частичного преодоления структурных диспропорций или, во всяком случае, не позволяли им приобрести всеобщий характер. Острота структурных противоречий могла сглаживаться или частично ослабевать в ходе циклических кризисов. Мировое хозяйство, кроме того, в течение продолжительного времени обладало известными резервами: дешевое сырье, энергоносители, колониальные владения, внешняя экспансия, недостаточно освоенные собственные территории. Это не могло не отражаться на содержании и форме проявления экономико-социального перехода, вызванного структурными причинами. Фазы экономического цикла, не совпадая по времени с периодами обострения или выравнивания структурных диспропорций, затрудняли становление относительно устойчивых социально-экономических форм, в которых структурный кризис находил бы адекватное отражение.

На завершающем этапе промышленного переворота сформировалась сложная, взаимосвязанная и взаимозависимая система производительных сил. Общественное разделение труда, опосредованное рынком в масштабах национального или мирового хозяйства, предопределяло соответствующий отраслевой и технологический состав функционирующего капитала и соотношение его стоимостных пропорций. Нарушенный баланс сил в этой системе с большими или меньшими потерями восстанавливался периодически в процессе преодоления очередного экономического кризиса. Переход от индустриальной системы производительных сил к научно-технической привел к качественным сдвигам в воспроизводственном механизме мировой экономики. Внешние и внутренние условия научно-технического переворота, совершающегося в настоящее время в промышленно развитых странах, постепенно охватывают все мировое хозяйство, предопределяют иную интерпретацию исторического процесса. Характер, масштабы и глубина воздействия совокупности экономических, социальных и исторических процессов на мировое хозяйство обусловливают противоречия, которые должны разрешаться с учетом прежде всего глобальной экономической безопасности. Создание единого механизма мирового экономического развития тесно связано с формированием гражданского общества, осознающего свою возрастающую ответственность перед нынешними и грядущими поколениями за организацию жизни на планете, за состояние не только природной, но и духовной экологии. С этой точки зрения, национальная экономическая безопасность приобретает характер органической, функциональной части глобальной безопасности. Но сегодня мировое хозяйство развивается неравномерно как вширь (по охвату тех или иных сфер хозяйства), так и по глубине преобразования индустриальных структур в различных странах и регионах. Горизонтальная и вертикальная неравномерность развития сочетается с почти одновременным появлением новых структур во всех подсистемах мирового хозяйства. Международный аспект такого явления далеко не одинаково реализуется в отдельных странах и регионах. Это периодически нарушает складывающиеся экономические и технологические связи в системе мировых производительных сил. В настоящее время мировое хозяйство пока еще не в состоянии создать полноценный воспроизводственный процесс на своей собственной базе. По этой причине противоречие между интересами национальной и глобальной экономической безопасности сохраняется, а в отдельных случаях может обостриться даже в границах глубокоинтегрированных региональных образований.

Деструктивные экономические процессы усиливаются также в результате ухудшения общих условий реализации капитала в масштабах всемирного хозяйства. Все это усугубляется экологической деградацией, еще сохраняющимися различиями в уровне и качестве производительных сил развитых и менее экономически развитых участников мирового воспроизводственного процесса.

Несмотря на растущую взаимозависимость стран и народов в глобализирующемся мире, во многом темпы формирования единой воспроизводственной матрицы зависят от национально-специфических особенностей и форм общественной организации производительных сил различных стран. Продуманность экономической стратегии и политики нередко обретает весьма существенное значение. Такие страны, как Индия, с ее колониальным прошлым и не слишком длинной постколониальной историей, казалось, по определению должны становиться легкой «добычей» кризисов всякого рода.

Несовершенство экономической структуры, унаследованной от колониальных времен, формы ее вовлеченности в международное разделение труда, специфика участия в мировых финансовых, торговых и кредитных связях, повышенная потребность в привлечении иностранных ресурсов объективно ведут к возрастанию внешних экономических условий в обеспечении производственного процесса по возмещению и накоплению основного капитала.

Однако, несмотря на многие еще не решенные экономические и социальные проблемы, Индия за годы своего независимого развития стала одной из крупнейших экономик мира не только по количественным, но и по качественным параметрам. С 1950/51 г. по 2006/07 г. ее ВВП в постоянных ценах вырос в 13 раз и в расчете по паритету покупательной способности достиг 4,2 млрд долл. По этому показателю Индия занимает четвертое место в мире. Впечатляют и темпы роста ее ВВП за последнее десятилетие. В предкризисный 2006/07 г. они достигли 9,7%, а норма денежного и реального накопления соответственно 34,8 и 35,9%. Рост ВВП на душу населения в 2007/08 г. превысило 7%. Физический объем экспорта и импорта в период независимости вырос соответственно в 100 и 145 раз. Золотовалютные резервы страны, по данным на ноябрь 2007 г., с учетом золота и специальных прав заимствования составили 273,5 млрд долл. Успешная реализация экономических реформ обеспечили трансформацию отсталой аграрной страны в индустриально-аграрное государство с растущим внутренним рынком, продуктивностью сельского хозяйства и промышленности, где ведущее место занимают отрасли, связанные с информационно-комуникационными технологиями.

Высокие темпы роста экономики и качественные сдвиги в ее реальном секторе позволили понизить долю населения, живущего ниже уровня бедности, до 22% и существенно повысить качество жизни в стране.

Эффективная макроэкономическая база изменила позиции Индии в мировой экономике и повысила ее сопротивляемость глобальным потрясениям.

Еще в 2007 г. мировая экономика испытала первые признаки неблагополучия, что нашло свое выражение в отраслевых кризисах, вызванных спекулятивно высокими ценами на нефть и продовольствие, а также сужением банковской ликвидности в связи с невозвратом долгов по ипотеке в США.

Реакция Индии была быстрой и своевременной. По мере роста цен на нефть, бензин и дизельное топливо, которое удовлетворяется собственным производством лишь на 1/3, правительство страны постепенно снижает импортные пошлины и акцизы. В июне 2008 г. пошлины на нефть были полностью ликвидированы, налог на бензин снизился до 27,2 %, или почти на 23 %, а на дизельное топливо – почти на 33 %. Это весьма позитивно сказалось на издержках производства всех отраслей национального хозяйства и позволило существенно сдержать развитие инфляционных процессов.

Рост мировых цен на продовольствие также не имел для внутреннего рынка Индии существенного значения. За годы независимости производство продовольственного зерна выросло почти в 5 раз. В импорте страны доля продовольствия не превысила 2-3% . Внутреннее производство полностью покрывает спрос населения на продовольственное зерно и тем самым ограждает страну от влияния резких изменений ценовых уровней, складывающихся на внешнем рынке сельскохозяйственной продукции, в первую очередь продовольствия. Доходы от реализации сельскохозяйственных товаров за рубежом также не имеют решающего значения для Индии, в экспорте которой на долю этой группы товаров приходится менее 10%.

Изменилось положение страны и в мирохозяйственных связях. Индия из поставщика на внешний рынок традиционных «колониальных» товаров превратилась в продавца главным образом готовой продукции. Но, пожалуй, самым весомым и убедительным достижением стало вступление Индии в клуб стран, высокими темпами развивающих высокие технологии, прежде всего в сфере коммуникационных технологий. Сегодня Индия занимает второе место (после США) в мире по производству и экспорту программного обеспечения. Созданная в стране экономическая матрица обеспечивает в принципе два важнейших фактора экономической устойчивости: стабильность внутреннего спроса и преобладание национальных ресурсов в реальном накоплении.

Разумеется, ни одна страна не может быть изолирована от кризиса, принявшего планетарный характер. Индия как составная часть всемирного экономического сообщества понесла урон в темпах роста ВВП, которые снизились до 7,9% в IV квартале 2008 г. Инфляция, которая в течение длительного времени удерживалась на относительно низком уровне в 4%, увеличилась вдвое к концу 2008 г.

Но банковская система, находясь под государственным контролем, целенаправленно продолжает кредитовать те отрасли национального хозяйства, где велики классовые разрывы: сельское хозяйство, розничную торговлю, жилищное строительство.

В настоящее время для реализации этого принципа осуществляется по меньшей мере 7 социальных программ. Оценивая положение Индии в условиях глобального экономического кризиса, нельзя не отметить уровень антикризисного управления. Индийское правительство не в одиночку «правит» бал. К обсуждению экономических проблем привлекаются видные ученые страны, придерживающиеся различных взглядов и направлений.

Развитая высокотехнологичная промышленность Индии, широкая аутсорсинговая сеть в сочетании со сравнительно низкой ценой ее продукции способны обеспечивать стране минимизацию отрицательных последствий мирового экономического кризиса и переход национального хозяйства от рецессии, минуя депрессию, к устойчивому росту.

В целом человечеству, очевидно, еще предстоит пройти нелегкий путь, чтобы стать подлинным гражданским мировым сообществом, свободным от национального эгоизма, экспансионистских амбиций, недоверия и нетерпимости. Хотелось, чтобы это могло свершиться не в далеком будущем, не в неком неведомом для поэта тысячелетии, а в наступившем уже XXI столетии.

Мировой кризис: устойчивость экономик и перспективы развития


А.В. Акимов, доктор экономических наук, заведующий отделом Института востоковедения РАН


Оптимистические прогнозы юбиляра в студенческие годы с его романтическим видением экономики как «поэзии XXI века» не сбылись. В первом же десятилетии нового столетия, как писал поэт, «жизнь оказалась жестче». Как показывают статистические данные и оценки Международного валютного фонда, все страны оказались затронуты кризисом. Вместе с тем анализ данных по большому числу стран мира показывает, что кризис привнес много неожиданного в наши представления об устойчивости многих национальных экономик.

В таблице 1 показаны сводные данные по изменению темпов роста реального ВВП, начиная с предкризисного 2007 г., до оценки на 2009 г. Данные взяты из: World Economic Outlook. Crisis and Recovery. April 2009, International Monetary Fund. Данные подготовлены авторитетным коллективом экспертов, что заслуживает, как минимум, внимания.

Пострадали от кризиса почти все: спад наблюдается в мировой экономике в целом. Но и там, где нет спада (развивающиеся страны Азии и Африки и азиатские страны с переходной экономикой), темпы роста упали в 2-3 раза. Тем не менее три региона (развивающиеся страны Азии, Ближний Восток и Африка, как ни парадоксально, с наибольшим числом «горячих точек») показывают экономический рост на фоне общего глобального кризиса.

Получается, что современные экономики с высокотехнологичными производствами и развитым инновационным сектором от кризиса страдают больше, чем менее современные и технически более отсталые.


Таблица 1

Изменение темпов роста реального ВВП по регионам, %



Источник: World Economic Outlook. Crisis and Recovery. April 2009, International Monetary Fund, Statistical Appendix, table Al.


Падение ВВП по широте охвата наиболее распространено в экономически развитых странах. В этой группе только Кипр имеет небольшой рост, а во всех остальных наблюдается сокращение ВВП.

Пожалуй, одним из наиболее примечательных фактов является то, что спад весьма велик во всех экспортно ориентированных экономиках, и Россия с ее сырьевым экспортом оказалась по глубине падения ВВП рядом с Японией и Германией, Украина – рядом с Тайванем, Сингапур – с Ботсваной, а Финляндия – с Турцией. Таким образом, самые технологически развитые страны с почти исключительно высокотехнологичным экспортом оказались в одной группе с экспортерами сырья, нефти, газа и металлов.

В перечне максимально пострадавших также оказались малые страны (Ирландия, Латвия, Эстония), которые в последние годы быстрыми темпами встраивались в мировую экономику, открывая свое хозяйство ее воздействиям.

Что касается стран, которые показывают экономический рост, когда глобальной тенденцией является спад, то тут, естественно, выделяется Китай – одна из крупнейших экономик, которая смогла не только избежать спада, но и сохранить высокие темпы роста ВВП. К этой же группе относится и Индия: ее прирост ВВП менее 5% (4,5% ). Отдельно от общей тенденции представляют интерес чемпионские темпы роста Катара, но представляется, что общая тенденция такова: те экономики, которые в значительной мере ориентированы на внутренний спрос, оказались в более выгодном положении, чем экспортно ориентированные. Если дальнейшее развитие событий подтвердит эту гипотезу, то тогда современный глобальный кризис оказывается кризисом глобализации. По крайней мере, в том, что касается финансового рынка, это уже подтвердилось. Именно этот сегмент мировой экономики пострадал раньше и сильнее других.

В условиях экономического спада привлекшей внимание отраслью оказалось автостроение, что неудивительно, поскольку автомобильная промышленность оказалась среди наиболее пострадавших в самых разных странах, но в Китае оказалась в числе лидеров экономического роста, поскольку производство было переориентировано на внутренний спрос.

Вероятно, одним из наиболее важных вопросов анализа текущего кризиса является его связь с кондратьевским циклом – самым длинным и радикально меняющим многие экономические процессы на долгие годы. В результате могут появиться новые лидеры мировой экономики, как на уровне стран, так и среди отраслей.

Возникает вопрос, не намечается ли в мировом хозяйстве отход от прежней модели открытой экономики к большему развитию национального хозяйства, ориентации на национальных производителей.

Кризис развивается, но вопрос уже стоит не о преодолении самых сильных его проявлений типа краха крупных финансовых фирм или кризиса неплатежей, которые были острыми проблемами во многих странах, а о том, как найти сферы перспективного развития, которые могли бы стать локомотивами, способными вывести экономику из кризиса.

Представляется, что можно выделить три качественно разные стратегии выхода мировой экономики из кризиса:

1. Стремиться к тому, чтобы сделать все, как было в последние годы: максимизировать индивидуальное потребление в странах «золотого миллиарда», в том числе при дешевом кредите. Даже при самых больших усилиях государства по стимулированию экономики, для успешного запуска такой стратегии нужен рынок и конкуренция. Например, если появятся технологические новинки вроде водородных двигателей для автомобилей, то экономический рост может развиваться вполне успешно, то есть тот тип роста, который нацелен на максимизацию потребления «золотого миллиарда».

Нужно заметить, что не только биржевые спекулянты грезят о том, чтобы этот сценарий реализовался. Все «экономические чудеса» от послевоенного японского до роста Китая в последние годы шли по пути максимизации экспорта в страны «золотого миллиарда». Пенсионные фонды, дешевый потребительский кредит – все это части этой модели развития.

2. Максимизировать потребление в развивающихся и переходных экономиках, обеспечивая им социально-экономическое развитие. Китай, Индия, Бразилия и некоторые другие развивающиеся и переходные экономики, к числу которых можно отнести и Россию, становятся локомотивами развития в мире. Экономически развитые страны включаются в обслуживание потребительского и инвестиционного спроса в развивающихся регионах. Такое развитие смещает потоки мировой торговли, нацеливая потоки инвестиций и товаров из развитых стран в развивающиеся. Такой сценарий несколько сдерживает научно-технический прогресс, поскольку не требуется технологических новинок для удовлетворения потребностей еще относительно слабо развитых рынков. В то же время это может содействовать догоняющему развитию ряда стран, что в перспективе способно уменьшить социально-экономическое неравенство в мире. Одним из источников инвестиций в этом случае могут стать суверенные фонды развивающихся и переходных экономик, в частности КНР. Возможно увеличение объемов инвестиций по направлению «Юг-Юг», то есть из одних развивающихся стран в другие, например, из капиталоизбыточных нефтеэкспортеров в другие страны.

3. Инвестировать в создание новой и обновление имеющейся производственной, транспортной инфраструктуры, в городское хозяйство, мировое производство энергии, продовольствия, в сохранение окружающей среды как в развитых, так и в развивающихся странах и переходных экономиках[150]. В этом случае задачей становится не максимизация индивидуального потребления, а создание и улучшение условий для существования современного общества с комфортной окружающей средой, решение глобальных проблем. Эта стратегия не предполагает немедленного выравнивания уровней социально-экономического развития разных стран, но она создает условия для этого в перспективе.

Выработка и принятие рассмотренных стратегий может помочь экономикам разных стран выйти из кризиса. Они в долгосрочном плане способны обеспечить устойчивость развития.

Естественно, в экономической политике на практике могут и должны быть сочетания разных стратегий, но важно сохранить целостность подходов, поскольку в противном случае усилия правительств по поддержке бизнеса могут оказаться малоэффективными.

Реализация этих стратегий на практике может оказаться не простым делом с точки зрения организации бизнеса и государственного управления экономическими процессами. Дело в том, что глобализация экономики и идущая параллельно либерализация регулирования этой сферы деятельности вызвали целый ряд последствий, которые будут влиять на любую стратегию выхода из кризиса.

Для развитых стран ряд проблем связан с успехами их социального и экономического развития. Во-первых, всемерное поощрение рыночных механизмов в экономике развитых стран при одновременном усилении механизмов социальной защиты привело к тому, что мобилизующая роль кризиса с точки зрения повышения активности в поисках новой работы при увольнении или создании нового бизнеса рядовыми членами общества ослабла. Уровень социальной защиты в США ниже, чем в Европе, но везде он несравненно выше, чем был несколько десятилетий назад, например, в период Великой депрессии 1930-х годов. Такая ситуация сильно ограничивает возможности самоизлечения экономики от кризиса за счет мобилизации предпринимательских потенций широких масс людей. В то же время при снижающейся налоговой базе государство должно нести бремя социальных обязательств.

Во-вторых, технологический уровень производства стал настолько сложен, что нужны весьма значительные финансовые средства, чтобы его начать или наладить, и очень высокий уровень знаний, чтобы разработать действительно новый продукт для выхода на рынок. Это также отсекает многие творческие возможности массового демократического рыночного капитализма, когда конкуренция многих мелких производителей на рынке создает экономический рост, ограничивая эти возможности сферой малого бизнеса в торговле и услугах. Это может смягчить проблемы безработицы, но не выведет экономику на новый технологический уровень.

Глобализация и мировая конкуренция привели к тому, что совершенствование производства, развитие систем глобального маркетинга создали множество олигополий и даже монополий в узких сферах производства. По большому числу средне– и высокотехнологичных продуктов в мире осталось несколько производителей, которые снабжают все страны своей продукцией. Это наблюдается в нефтяной, автомобильной, электротехнической, электронной, фармацевтической промышленности, которые производят массовую продукцию. Такая же ситуация и в производстве инвестиционных товаров, например, авиационной промышленности, производстве металлургического оборудования, станкостроении и многих других отраслях. Высокоспециализированные монополисты могут оказаться не готовы к серьезным изменениям в своей деятельности. Они могут рассчитывать на то, что они «пересидят» кризис, а в условиях подъема спрос на их продукцию снова вырастет. Это обстоятельство также ограничивает возможности восстановления экономического развития рыночными механизмами.

В-третьих, за годы либерализации государственная элита развитых стран утеряла навыки и механизмы управления структурной политикой, то есть развитием отраслей экономики, созданием промышленной политики. Сейчас наиболее развиты механизмы управления финансовой сферой, организация денежных потоков в государстве, но и эти механизмы оказались повреждены финансовым кризисом.

В результате складывается ситуация, когда общество, бизнес и государство в развитых странах столкнулись с кризисом большого масштаба, утеряв многие механизмы адаптации и решения такого рода проблем.

Развивающиеся страны и страны с переходной экономикой также имеют ряд ограничений, которые окажут влияние на экономическую политику.

Во-первых, большинство развивающихся стран невелики по масштабам населения и экономики. В условиях глобализации и большой зависимости от импорта всего, что составляет элементы современной жизни: от бытовой техники, автомобилей, продовольствия до промышленного оборудования, они способны лишь приспосабливаться к тем условиям, которые будут формировать развитые и крупные развивающиеся страны и страны с переходной экономикой. Для большинства развивающихся стран мировой кризис импульсом развития, скорее всего, стать не сможет. На роль локомотивов могут претендовать лишь немногие страны этой группы, так что выделение двадцати стран, имеющих наиболее значительный вес в мировой экономике (среди которых такие развивающиеся страны и страны с переходной экономикой, как Аргентина, Бразилия, Индия, Индонезия, КНР, Мексика, Саудовская Аравия, Турция, ЮАР, Республика Корея), вполне обоснованно.

Во-вторых, есть разные варианты налаживания механизмов развития, и крупные развивающиеся страны должны принять важные решения в этой сфере, которые могут повлиять на их политическую устойчивость. Дело в том, что стратегия развития может быть направлена на ту часть общества, которая уже вовлечена в современное производство, участвует в международном разделении труда, но пострадала в ходе мирового кризиса при сокращении экспорта в развитые страны. Экономическая политика может состоять в решении проблем занятости и доходов этой части общества; таким образом, приоритетом развития может стать уже модернизированная часть общества.

В то же время практически все страны развивающегося мира и страны с переходной экономикой, включая КНР, имеют значительные массы населения, которые еще очень далеки от современных стандартов жизни. Эта часть населения нуждается в переориентации инвестиций в сторону учета их интересов, но технологический уровень и производства, и выпускаемых товаров и услуг в этом случае будет ниже, чем при ориентации на модернизированную часть общества.

В отличие от развитых стран развивающиеся страны и страны с переходной экономикой имеют гигантский неудовлетворенный спрос, но сами его размеры тоже являются проблемой, поскольку встает вопрос об очередности его насыщения.

В-третьих, проблемой для развития переходных экономик и развивающихся стран уже в ближайшие годы может стать нехватка природных ресурсов от полезных ископаемых до запасов пресной воды, которая станет препятствием на пути догоняющего развития этих стран. Технологическая стратегия развития уже ясна. Это повторение пути развитых стран. Наиболее ярким примером этого является автомобилизация Китая и Индии. Таким образом, догоняющее развитие будет требовать все большего количества природных ресурсов, запасы которых ограничены, а наиболее доступные месторождения с невысокими издержками добычи уже исчерпаны. Сельскохозяйственные земли и пресная вода дефицитны в большинстве развивающихся стран из-за многочисленного сельского населения и сезонности осадков.

В-четвертых, правительствам таких стран, как Китай, Индия и Бразилия, придется решать проблему: развиваться ли, ориентируясь на собственные проблемы, возможности и ресурсы, или же встраиваться в процессы глобализации, но уже в качестве активных игроков, формирующих глобальную экономическую политику наравне с развитыми странами.

Таким образом, развивающиеся страны и страны с переходной экономикой имеют большой потенциал развития в условиях кризиса, опираясь на сформированный производственный потенциал и большой внутренний спрос. Но без государственного регулирования экономическое развитие в этих странах может привести к политической нестабильности из-за нарастания неравенства в доходах разных групп общества и к экологической катастрофе.

Что касается третьей стратегии, то и ее реализация может быть как более, так и менее успешной под влиянием следующих факторов.

Во-первых, решения, касающиеся важных для общества и крупных по масштабам экономических проектов, будут принимать государственные органы. Здесь возникает проблема правильной оценки важности того или иного проекта, его экономической целесообразности, вне зависимости от лоббирования со стороны бизнеса, регионов и т.п. Есть риск, что приоритеты будут выбраны неправильно и средства государственных бюджетов будут использованы неэффективно.

Во-вторых, важной частью этих решений должны стать технологические стратегии, например, развитие возобновляемых видов энергии или борьба с изменениями климата. Принятие технологических решений волевым путем, без риска материальных потерь для лиц, принимающих решения, как это существуют при рыночном способе решения подобных проблем, может также привести к неэффективным решениям.

Для уменьшения риска подобных промахов целесообразно выработать процедуры максимального привлечения гражданского общества, научной общественности к выработке подобных стратегий.

Таким образом, любая из перечисленных выше трех стратегий выхода из кризиса потребует тщательной подготовки решений, оценки рисков, интенсивных консультаций политиков, экономистов, бизнесменов как в отдельных странах, так и на международном уровне.

В условиях кризиса стратегия России оказалась вполне эффективной, так как она продемонстрировала спад макроэкономических показателей, не сильно отличающийся от показателей таких стран, как Япония и Германия. Вместе с тем России предстоит еще решать очень остро стоящие задачи долгосрочного развития. Слишком много в экономике накопилось проблем, которые требуют решений, рассчитанных на долгосрочную перспективу. В целом они намечены в концепции развития России до 2020 г.[151], но многие оценки затрат, акценты в экономической политике потребуют, скорее всего, серьезных корректировок из-за глобального экономического кризиса.

Представляется, что как минимум два акцента в экономической политике России могут быть изменены в новых условиях. Во-первых, это большая ориентация экспортной стратегии на рынки развивающихся стран и стран с переходной экономикой. Это вынужденно сырьевое направление, но оно может быть расширено за счет развития экспортно ориентированного сельского хозяйства.

Во-вторых, это переход к более активному и широкому импорт-замещению. Кризис показал, что слишком большая степень зависимости от экспорта может оказаться опасной в условиях мирового кризиса, даже если экспортировать высокотехнологичную продукцию.

При любом повороте событий в мировой экономике Россия должна будет приспосабливаться к изменениям на мировых рынках. Выработка собственной позиции и активная ее защита необходимы не только как часть внешнеэкономической, но и национальной безопасности нашей страны.

Кризис: его истоки и бремя


С. С. Дзарасов, доктор экономических наук, профессор Института экономики РАН


Удары финансово-экономического кризиса ощущаются теперь всеми. Казалось бы, после с помпой проведенных российских рыночных реформ никто не должен был этого ожидать. Ведь ложным посчитали путь планового ведения экономики, а переход к рынку был объявлен поворотом на магистраль мировой цивилизации, ведущей к храму всеобщего благоденствия и процветания. Ни какого кризиса никто не ожидал. Суждения о нем считались марксистской клеветой на безупречно функционирующую капиталистическую экономику. А как считать теперь?

Разочарование в рынке или в капитализме

С того момента, когда нам обещали молочные реки, прошло не так уж много времени, но достаточно, чтобы капитализм обнажил свое истинное лицо. В Париже 8-9 января 2009 года проходил коллоквиум глав европейских государств на тему «Новый мир – новый капитализм», где без обиняков говорилось уже о присущих капитализму пороках, приведших мир к кризису. Президент Франции Н. Саркози подверг капитализм сверхмарксистской критике за культ наживы и денег, эксплуатацию труда, безудержную спекуляцию. Лейтмотивом коллоквиума стало признание необходимости перестройки современного общества. Будь выдвинутые там требования осуществлены, от капитализма бы мало что осталось.

Не обошел эту тему и новый американский президент Барак Обама. В своей инаугурационной речи он признал, что «нынешний кризис напомнил нам всем, что без внимательного присмотра рынок может выйти из-под контроля и что достаток страны не будет прочным, если она на первый план будет ставить лишь интересы состоятельных».

Если капитализм таков, что на первый план «ставит интересы состоятельных», то как понимать наш запоздалый переход к нему в ходе рыночных реформ? Подобный вопрос не поднимается. В доме повешенного о веревке не принято говорить. Потому находящиеся у власти говорливые реформаторы на этот счет хранят молчание. Однако развитие событий внесло определенную ясность в мотивы того, почему реформы проводились у нас так, а не иначе. Не благо народа интересовало тех, кто их инициировал, а возможность наживы, для которой принятая ими модель рынка открывала фантастические возможности.

Разве не интересен вопрос о том, почему самые лакомые куски российской экономики в одночасье оказались в руках тех, кого потом либо пришлось упрятать в тюрьму, либо по которым плачет тюрьма, либо те, кто спасся от нее бегством из страны? Как случилось, что после выбора Россией столбовой дороги капиталистического процветания страна вначале угодила в дефолт 1998 года, а теперь оказалась в тисках еще более жестокого мирового кризиса?

В утверждение же, что мы просто «напоролись на то, за что боролись», то есть на интеграцию в мировую экономику, следует внести некоторую ясность. Конечно, в глобальном мире не только большая, но и малая страна не может обойтись без включенности в мировую экономику. Вопрос в том, в какой роли она после этого оказывается. Ведь мировая экономика не является ассоциацией равноправных участников. Она имеет еще и структуру, где есть центр и периферия, одни находятся в роли лошадей, а другие – всадников.

Согнувшись в три погибели перед Западом, российское руководство 1990-х годов приняло от него такую модель рынка, по правилам которой нам была отведена роль колониальной периферии развитых стран. Китай ничего подобного не сделал. Он не пошел ни к кому на поклон, а сумел отвоевать для себя роль равноправного конкурента. Думаю, что негативные последствия кризиса он тоже перенесет легче других.

Мы же своими реформами загнали себя в такое неравноправное положение в мире, что из ярма лошади, везущей карету своих господ, нам теперь не вырваться. Что бы мы ни делали, при этой системе всегда будем в проигрыше. Сделавшись энергетическим и сырьевым поставщиком развитых стран, российская экономика обречена на развал, остановить который в рамках принятой модели невозможно. Зато самим реформаторам и всем, стоящим у власти, отведены в ней такие хлебные места, с которых их сдвинуть теперь не просто. Очевидно, обстоятельства пока не позволяют ясно сказать, кто за что боролся, а кто против чего.

Есть могущественные силы, у которых рыльце настолько в пушку, что они насмерть будут стоять, чтобы не допустить даже обсуждения того, как и почему мы оказались в кризисной луже. Но не может же быть, чтобы общество состояло только из них! Остались же в нем не отравленные одной лишь жаждой наживы здоровые силы, для которых будущее страны и народа еще имеет смысл. Кто они и где они?

Отчего кризис?

Об этом нет единства мнений в науке. По представлениям одних, капитализма без кризиса быть не может; по мнению других – кризис преодолим в рамках улучшенного капитализма; а третьи утверждают, что в условиях свободного рынка никакого кризиса вообще не может быть. В спорах на эту тему было пролито много «компьютерных чернил».

По Марксу, спады производства обусловлены природой капитализма, а потому повторяются с регулярной периодичностью через каждые 8-10 лет. В более широком плане он их рассматривал как: а) кризисные фазы циклического воспроизводства капиталистической экономики; б) проявления основного противоречия капитализма, состоящего в том, что производство осуществляется всем обществом, а его сочные плоды присваиваются сравнительно узкой группой частных собственников.

В погоне за прибылью, говорил Маркс, капиталист осуществляет два противоречащих друг другу действия. Одной рукой расширяет выпуск и предложение товаров, а другой – сдерживает зарплату и тем самым спрос на товары. Иначе говоря, капитализм создает диспропорцию между производством и доходами населения. В итоге наступает момент, когда товары не могут быть проданы. Это и есть кризис. Поскольку таков капитализм по своей природе, говорил Маркс, то, не избавившись от капитализма, нельзя избавиться от кризисов.

В написанной задолго до Великой депрессии 1929-1933 гг. работе Джон Кейнс («End of laissez faire») доказывал другое. Свободный рынок доводит неравенство лишь в распределении доходов до опасной черты, а потому предлагал перейти от стихийно функционирующего рынка к регулируемому.

Другая книга Кейнса – «Общая теория занятости, процента и денег», вышедшая в 1936 году, во многом перевернула прежние представления экономистов, государственных деятелей и бизнесменов относительно способов ведения хозяйства. Справедливость требует сказать, что за несколько лет до Кейнса, а затем параллельно с ним те же идеи развивал польский экономист Михаил Калецкий, позднее признанный даже более последовательным их разработчиком. Но поскольку этот подход получил известность как кейнсианский, то мы тоже будем его так называть, имея в виду наследие обоих мыслителей.

Развивая собственный оригинальный подход, Кейнс одновременно опровергал господствовавшую в его время теорию саморегулирования частнокапиталистической экономики, которая у нас получила известность как монетаризм. Прежде всего, Кейнс критиковал идею «невидимой руки», согласно которой рынок настолько умен и хорош, что путем конкуренции автоматически обеспечивает эффективное распределение ресурсов, полную занятость людей, а каждый фактор производства (прежде всего труд и капитал) справедливо вознаграждается в точном соответствии с его вкладом в полученный результат. Приближая экономику к равновесию, рынок якобы ведет к росту благосостояния каждого. Кризис в этой концепции как бы полностью исключался. Кейнс отвергал все эти беспочвенные утверждения. Кейнс предлагал не полагаться только на волю рынка, а воздействовать на экономику методами государственного регулирования. Прежде всего, он имел в виду увеличение занятости и стимулирование инвестиций, в которых предприниматель будет заинтересован тем больше, чем ниже банковская ставка процента за кредит. Поэтому в качестве следующего шага он выступал за низкую ставку, стимулирующую высокую предпринимательскую активность, которую он считал основным мотором экономического роста.

Кейнсианские идеи в 1940-1960-х гг. получили широкое признание и применение. На их основе произошел невиданный рост экономики западных стран и Японии, почему этот период получил название «золотого века» капитализма. В целях кейнсианского регулирования капитализм стал также заимствовать определенные черты социализма. Хотя непрерывного роста экономики не было, что свойственно социализму, а фазы спада даже участились. Вместе с тем они перестали быть глубокими; занятость хотя и не стала всеобщей, как при социализме, но поддерживалась на необычно высоком уровне. На основе роста доходов населения возросла доля его среднего слоя, а накачивание совокупного спроса стимулировало экономический рост.

В результате возникло то, чего раньше не было, а теперь именовалось «кейнсианским государством всеобщего благосостояния». Стало казаться, что периодические спады были досадной случайностью прошлого, и понятие «кризис» было заменено понятием «рецессия».

Но уже в 1970-х годах в мировой экономике произошли две крупные перемены, имевшие далекоидущие последствия. Центр тяжести экономики сдвинулся с реального сектора на финансовый. В то же время международная арена стала в ряде случаев важнее национальной. Этим нуждам теория свободного рынка (laissez faire) подходила намного больше, чем кейнсианство, которое было, во-первых, теорией реального сектора экономики, во-вторых, регулирования ее в национальных пределах. Кейнсианскую теорию символизировал Генри Форд, который стремился к тому, чтобы рабочие его предприятия зарабатывали столько, чтобы покупали его автомобили. Глашатаем возрожденной теории рыночного фундаментализма стала чикагская школа во главе с Мильтоном Фридманом. Ее практическим воплощением явились рейганомика и тэтчеризм. Рьяным практиком этой теории можно считать Джорджа Сороса, не производившего никаких реальных вещей, но заработавшего многомиллиардный куш от спекуляций на фондовой бирже.

Тогда и возникло великое множество отражающих долги ценных бумаг, денежная сумма которых многократно превышала реальную стоимость дома, с которого все началось. Отмечая эту особенность современного капитализма, известный экономист Станислав Меньшиков писал: «Только в США рынок производных ценных бумаг вырос с 2002 года в 5 раз – с 106 триллионов до 531 триллиона. Последняя цифра более чем в 35 раз превышает весь валовой продукт США».

Несмотря на свой отрыв от реальной ценности, долговые бумаги продаются и перепродаются, приобретают свои котировки, ими спекулируют. Поскольку в эту систему втянуты все, а несоответствие доходов населения с расходами чревато невозвратом долга, то от неуплаты в одном звене банкротства могут разразиться по всей цепочке.

Отмеченный сдвиг экономики капитализма от реального к финансово-спекулятивному сектору не мог остаться без последствий. Не все еще ясно, но очевидно, что нынешний кризис не похож на обычный циклический спад. Никакого галопа и процветания («просперити») давно не видно. Наблюдается только вялотекущий рост. Что касается России, то здесь на финансовый кризис наложился еще и свой, национальный, когда страна и так не справляется со своими проблемами. Цикл у нас никак не просматривается. Там, где обрабатывающая промышленность пребывает на уровне двадцатилетней давности или ниже, о фазе подъема говорить не приходится. Нельзя же рост валютных доходов считать равнозначным экономическому росту.

При всех условиях мы сейчас имеем дело с существенным отступлением от обычной картины цикла. Ветер кризиса слишком долго ограничивался финансовой сферой, и одно это указывает на необычность нынешней ситуации.

Когда СМИ сообщают нам о биржевых индексах компаний, то в лучшем случае за этим скрываются спекуляции. К экономике эти «новости» имеют весьма отдаленное отношение. Покупаемые и продаваемые акции в зависимости от нужд спекуляций либо завышены, либо занижены. Так что нам показывают хвост собаки, а не саму собаку, то есть реальную экономику. Выдвинув финансовый сектор на первый план, мы обрекли реальный сектор на отставание. Тем самым мы не только повесили над своей головой меч постоянной угрозы кризиса, но и утратили перспективу развития для страны.

Беззаботность современного российского правящего класса относительно будущего страны и ее национальной безопасности едва ли имеет прецедент в истории. Одержимый одной лишь жаждой собственного обогащения, он пресекает любые попытки даже обсуждения альтернативных способов решения наших проблем. Так, все призывы к тому, чтобы подготовить страну к кризису, высокомерно отвергались объявлением страны особым «островом стабильности», которую беда обойдет стороной.

Очевидным стало разрушение реального сектора экономики, в особенности машиностроительного комплекса, страна низводилась до роли поставщика энергетических ресурсов другим странам. На эти несчастья власти закрывали глаза, объявив о превращении России в «великую энергетическую державу». Между тем подобное предназначение России было заложено уже в принятой нами такой модели экономики, когда под удар поставлен потенциал нашего научно-технического прогресса, а сама она ориентируется на топливно-сырьевой вариант. Это гарантирует нашим конкурентам то, что им нужно, – наше технико-экономическое отставание.

Когда лекарство хуже болезни

В свете этой стратегии конкурентов следует оценивать и то, что полученная от экспорта энергоресурсов валюта не возвращалась домой. Она в основном пополняла счета западных банков или превращалась в ценные бумаги тамошних корпораций. Более губительного для нас размещения средств нельзя было придумать. Мы лишили нашу экономику источника развития, а что теперь стало с валютой, оставленной за рубежом, мы не знаем.

Чтобы пресечь требования вернуть в страну валютные доходы, выдвигался смехотворный довод, что от этого, дескать, возникнет «голландская болезнь», состоящая в росте инфляции. Для оправдания неучастия денег в экономике министр финансов А. Кудрин ввел в оборот особый термин – «стерилизация». Но от стерилизации, как известно, дети не рождаются, хотя Кудрин утверждал, что «без стерилизации денежного предложения правительству придется допустить серьезное укрепление рубля и ускорение инфляции» (Кудрин А. // Вопросы экономики. 2006).

Подобное лекарство лишь усугубляло болезнь. Ради малого – подавления инфляции (чего тоже в целом не достигли) – пожертвовали будущим экономики страны. Ведь дважды два современной экономической мысли состоит в том, что наиболее эффективной формой использования денег является их превращение в высококачественные реальные активы. Ведь деньги сами по себе, вне товара и капитала, ценности не имеют. Еще Евгений Онегин говорил о государстве, что «не нужно золото ему, когда простой продукт имеет».

В данном случае этого понимания не было. Власти расселись на плотно завязанных денежных мешках и близко к ним никого не подпускали, создав в стране дефицит денежного предложения. Ввиду этого процентная ставка держалась на заоблачной высоте 20-30% . Даже сейчас, когда в Японии ее опускают порой до 0,1%, у нас она держится на уровне 20-25% . Но если такой процент надо отдать банку, то инвестору реальной экономики ничего не остается, а себе в убыток никто не работает.

Денежная политика властей имела три негативных следствия. Во-первых, она создала ситуацию дорогих денег. Высокая коммерческая ставка бременем ложилась на издержки производства. Она вела к инфляции издержек, то есть к усилению того, что власти пытались предотвратить; во-вторых, создала непреодолимо высокий барьер на пути инвестиций в отрасли реального сектора экономики; в-третьих, она вынудила отечественные компании обратиться к иностранным займам, в результате чего их внешний долг превысил 400 млрд долл. – то есть почти сравнялся с суммой всех резервных фондов страны, что ставит теперь под вопрос их реальность.

Ради курьеза посмотрим на «жмотную» политику властей, как называет ее академик Н. Шмелев, глазами Кейнса, который считал, что деньги должны работать, а не пребывать в бездействии.

При всех условиях, утверждал он, деньги надо пускать в ход и таким образом вводить в действие так называемый мультипликатор, при котором расход одного есть доход другого, благодаря чему первоначальный расход вызывает многократный рост доходов и расходов. Политика же «стерилизации» денежного предложения сводит все это на нет.

Сдерживание доходов оказалось чреватым вступлением экономики в объятия кризиса. Снижение занятости и зарплаты тянет вниз совокупный спрос и совокупное предложение. В силу этого и начинается спад экономики. Можно сказать, что эта политика сдерживания спроса сыграла у нас ту роль, какую сыграли деривативы в американской экономике, – она запустила кризис. Если бы пенсии, пособия, а также зарплату власти повышали не сейчас, когда от этого уже мало толку (ибо они съедаются ростом инфляции), а раньше, как того требует кейнсианство, то кризиса либо не было, либо он был бы намного слабее.

Спору нет, Россия не могла остаться в стороне от внешних воздействий. Падение цен на нефть и снижение спроса на товары нашего экспорта отрицательно сказались на всем. Но если бы, например, наша металлургия работала не на внешний рынок, а на отечественное машиностроение, которое лежит на боку, то внешнее воздействие было бы куда меньшим. В предупреждениях по этому поводу недостатка не было. У многих горло пересохло от предостережений, что экономика «не может сидеть на одних трубах». Но власти отговаривались тем, что таковы священные действия рынка – они окончательны и регулированию не подлежат.

Игра с деньгами продолжается

Мы оказались в тисках кризиса, а принимаемые против него меры малоэффективны. К этой ситуации (как и к пожару) применимо правило: его легче предупредить, чем потом потушить. Теперь правительства всех стран не моргнув глазом сразу же отказались от исходной заповеди теории саморегуляции, принципа невмешательства государства в экономику. Наоборот, потоком денежных субсидий пытаются погасить языки пламени кризиса.

Как только грянул гром, российское правительство тут же забыло про «голландскую болезнь» и политику «стерилизации» денежного предложения. Сидевшие на денежных мешках стали спешно их развязывать и высыпать содержимое в сферу обращения. Официально это делается так, что трем крупнейшим государственным банкам из общегосударственных ресурсов выделяются многомиллиардные средства для кредитования обанкротившихся компаний и коммерческих банков. Но кредит отнюдь не предназначен для обанкротившихся. Прошлое тех, кто промотал свои состояния, не оставляет надежды на его возврат, да еще с процентами. Поэтому будем называть вещи своими именами. Речь идет о субсидировании государством тонущих банков и корпораций.

При этом не будем касаться того, кто и как в условиях демократии вправе распоряжаться общегосударственными ресурсами. Поговорим о последствиях. Делается нечто противоположное тому, что называли «стерилизацией». Если при помощи последней правительство хотя и безрезультатно, но все-таки делало вид, что борется с инфляцией, то субсидированием банкротов оно прямо открывает инфляции зеленый свет.

Субсидированием банкротов правительство продолжает игру на прежней, финансовой арене. Полученные деньги используются не для освоения передовых технологий и расширения производства, а для покрытия убытков или новых валютно-финансовых спекуляций. Поскольку нынешний приток денег не имеет товарного покрытия, то от этого следует ожидать дальнейшего роста цен и всплеска инфляции. От нее выигрывает продавец, но проигрывает покупатель. Реальный доход населения снижается ровно на процент роста инфляции. Так, основная его часть облагается инфляционным налогом. Решение принимают наверху, а тяжесть бремени падает на плечи низов. Мало того, что грабители отобрали нашу собственность, теперь мы должны еще и оплачивать безумие их трат, чтобы они продолжали жить на широкую ногу.

Падение ценности рубля, происходящее и предстоящее вследствие субсидий, хоронит также идею превращения России в финансовый центр для стран СНГ, что крайне необходимо для всех. Будет мало желающих хранить средства и осуществлять расчеты в ненадежной валюте, когда рядом есть более надежные. Для решения столь амбициозной задачи нужна не экономика газа и нефти, а развитая в научно-техническом отношении экономика, продукт которой пользуется высоким спросом на мировом рынке.

Перед дилеммой

Практика использования государства для решения экономических проблем при отрицании его роли ныне господствующей теорией ставит нас перед дилеммой. Либо вмешательство государства в экономику необходимо, и тогда надо признать банкротство отрицающей его теории и модели рыночного саморегулирования, необходимость замены ее моделью «государства всеобщего благосостояния». Либо теория рыночного саморегулирования верна, ее следует признавать единственно научной, но тогда следует исключить всякое вмешательство правительства в экономику. Владельцы 295 предприятий, которым выделены государственные субсидии, от

бедности не страдают. Пусть эти банки и корпорации собственными силами выходят из кризиса или терпят банкротство, освобождая, как того требует эта теория, места для более достойных.

По принятой нами модели рынка и приватизации спасение утопающих – дело самих утопающих. Государство не обязано их выручать. Пусть терпящие бедствие продают свою недвижимость, самолеты, яхты, виллы, снимут деньги со своих банковских счетов, переселятся в скромные городские квартиры и сами рассчитываются за свои долги. Если и этого не хватит, то пусть сядут в долговую тюрьму. Это не моя постановка вопроса – она вытекает из самой логики монетаристской ортодоксии.

Но, как видим, такая теория нужна для обмана. На практике же делается другое. Как только грянул кризис, те, кто его вызвал, бросились к ногам правительств и стали молить о помощи. Тут бы им дать от ворот поворот, напомнив о канонах исповедуемой ими теории. Но, как известно, ворон ворону глаз не выклюет – правительство предложило щедрые субсидии тем, кто промотал миллиардные состояния. На Западе этому можно найти хотя бы некое психологическое оправдание: частные капиталы там создавались трудом и стараниями многих поколений. В России же субсидии транжирам вызывают только шок. Нефтяные, газовые, металлургические и прочие короли палец о палец не ударили для создания активов, брошенных к их ногам ельцинской приватизацией. Большинство из них до того понятия не имели о бизнесе, внезапно ставшем их собственностью. Теперь же в награду за мотовство им говорят: нате вам еще и многомиллиардные премии!

Возьмем, к примеру, небезызвестного Дерипаску. Благодаря своей принадлежности к ельцинской «семье» он стал самым богатым человеком России. Принять бы это как аванс и постараться оправдать незаслуженную награду созданием и развитием перспективных производств. Но нет. С чувством полного презрения к своей стране он стал закладывать попавшие в его руки активы для получения иностранных кредитов и покупки предприятий за рубежом и развития таким образом экономики не своей, а чужой страны. Вместо того чтобы привлечь его к ответственности за то, что пустил по ветру национальное достояние страны, правительство одаривает его 4,5 млрд руб. Многие другие точно так же растранжирили попавшее в их руки народное достояние и точно так же вознаграждаются. Как после этого не задаться вопросом: а может быть, для того и отданы народные богатства в частные руки, чтобы они «законно» (частник на все имеет право!) утекали за рубеж?

В чем же выход?

Сейчас, когда бушующий кризис ломает судьбы людей, чаще всего задают вопрос: когда и как мы теперь из него выйдем? Спекуляций на этот счет предостаточно. Те, кто до сих пор курил рынку фимиам, выдвигают свои кустарные рецепты того, что надо делать, и даже называют даты окончания кризиса. Такого рода астрологические предсказания раздавались также с трибуны Давосского форума.

На самом деле все это не более чем досужие домыслы. Кризис имеет скрытые от внешнего взгляда причины и механику развития, заключенные в самой природе рыночных отношений. Те, кто безоглядно принимает их как универсальную панацею, не могут в них разбираться. Каковы бы ни были недостатки плановой экономики, кризисных спадов в ней не было. Значит, в них разбирались. Мы упоминали «золотой век», когда благодаря кейнсианским рецептам капитализм обходился без серьезных потрясений. Выходит, и в этом случае в них разбирались.

Ничего подобного нельзя сказать о тех, кто придерживается рыночной ортодоксии. Она утверждает, что в самой природе рыночно-капиталистического хозяйства заложена тенденция к равновесию, которое и есть антипод кризиса. Если это так, то почему он возникает, а банки и корпорации приходится спасать финансовыми вливаниями со стороны государства? Они имеют значение, но их роль явно преувеличивается. На самом деле всерьез о выходе из кризиса можно говорить лишь после того, как инвестиции достигают реального сектора и создаются новые рабочие места.

Самый надежный способ лечения от кризиса – время. Со временем все проходит, ослабевают кризисные трудности, рассасываются товарные запасы. Людям нужно время, чтобы переболеть, перестрадать, примириться со своим новым положением. Лишь после этого жизнь начинает брать свое, и мало-помалу производство возобновляется, набирая новый темп. Сколько пройдет времени от момента спада до фазы оживления, обычно никто точно не знает. Знаем только, что это зависит от глубины и тяжести кризиса. Чем тяжелее болезнь, тем дольше поправляется больной. Зато, когда пройдет кризис, власти припишут себе заслугу его преодоления, и кто-то вознесет им хвалу по принципу: прошла зима, настало лето, спасибо опять какой-то партии за это. Партии, которая объявила своей идеологией удвоение в ближайшие годы ВВП с 10% его увеличения ежегодно (в теории!). На практике то и другое опустилось ниже нулевого уровня.

В действительности о способах выхода из кризиса – и то не в полной мере, но больше других – могут знать те, кто связывает его с природой того общественного строя, который его порождает. Если оставить в стороне марксистскую позицию, то ближе всех к объяснению кризиса и способов его предотвращения, как было показано выше, подошло кейнсианство. В отличие от господствующей теории оно не претендует на исчерпывающее знание происходящего. Наоборот, оно исходит из фундаментальной неопределенности будущего, то есть невозможности полного знания того, что есть и будет. Благодаря такому трезвому подходу кейнсианству удалось разработать приближенные к действительности рецепты того, как избегать катастроф, подобных нынешней, что внушает доверие к нему. Мало того, с тех пор усилиями немалого числа блестящих западных ученых кейнсианство поднялось на более высокий уровень и оформилось в новое направление экономической мысли – посткейнсианство. Антикризисные меры в нем занимают важнейшее место.

Однако, чтобы взять посткейнсианство на свое вооружение, необходимо отказаться от господствующей у нас рыночной ортодоксии, неспособной объяснить наши проблемы. Легко сказать, да трудно сделать. То, что российские экономисты незнакомы с этим новейшим направлением экономической мысли, еще полбеды. Главное в другом: мы не в состоянии принять сейчас предлагаемые кейнсианством меры государственного регулирования экономики, тем более что они и не могут быть такими, как на Западе. Российский собственник не обрел созидательных качеств, он не обладает и западной предпринимательской культурой. Он принимает рынок как узаконенное царство произвола, где для личной наживы никаких запретов нет. Отсюда невиданный ранее рост преступности и коррупции. Когда Ходорковского осудили за нарушения законов, то представители его класса недоумевали: за что его судят? У нас же рынок, где каждый может поступать, как ему угодно. Подконтрольный обществу рынок становится для них смерти подобен.

Демократически осуществляемый контроль над госчиновниками и предпринимателями способен сильно ограничить возможности для спекулятивных махинаций, преступности и коррупции, прикрытых формулой рыночной свободы. А этим правом российский капитал жертвовать не хочет. Поэтому в борьбе за сохранение статус-кво он будет изображать себя большим католиком, чем папа римский.

Пока это так, мы постоянно будем находиться под угрозой не только кризисов, но и большей беды – дальнейшего развала экономики, ослабления наших позиций на мировой арене и потери способности защищать свои интересы. Без обуздания дикостей российского капитализма и контроля над ним мы не сможем ни обеспечить экономический рост, ни оградить себя от разного рода проявлений кризисов «неведомого поколения».

К устойчивому развитию через глобальный кризис?

Хоть убей следа не видно;
Сбились мы. Что делать нам!
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам.
А. С. Пушкин. «Бесы»

Б.Ф. Ключников, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института востоковедения РАН


Кризис, который предсказывали и многие годы с тревогой ожидали, грянул. Он властвует уже над всей планетой, над геофинансами, над мировой экономикой. Все больше он теперь ощущается и в процессах глобализации. Катастрофа эта антропогенная, рукотворная. Она охватила, прежде всего, социосферу. На очереди – техносфера и биосфера.

Кибернетики и биологи знают и используют закон Ашби (Ashby). Согласно ему, основной принцип выживания организма таков – отклонения от законов природы гасятся контрольными системами, заложенными в самом организме. Этот закон объясняет, почему в природе монстры не приживаются. Есть мутанты, химеры, паразиты и прочие выродки, но нет чудовищ. Выродки часто бесплодны. Генная инженерия пока не сломила эти контрольные системы. Таких контрольных систем ни в техносфере, ни в социосфере нет. Это объясняет, почему в обществе паразитируют и размножаются мутанты, чудовищные явления. Одним из таких мутантов и стал гипертрофированный финансовый капитал. Он теперь становится преимущественно спекулятивным. В последнюю четверть века финансовый капитал возвел чудовищную, перевернутую финансовую пирамиду: на сравнительно узкое основание реальной, физической экономики и мирового валового продукта, оцениваемого в 60 триллионов долларов, взгромоздилась 400-триллионная пирамида дериативов – диковинных производных, ничем не обеспеченных «ценных бумаг», исчисляемых в бумажных долларах, тоже пустышках. Вот эта-то пирамида и стала ныне рушиться, каскад за каскадом. Вместе с ней рушится виртуальный мир всей долларовой империи Америки. Империя пытается выжить за счет других народов и государств. Целенаправленно стали снижаться цены на сырье, на нефть, газ и металл.

Нынешний глобальный кризис опрокинул неолиберальную монетаристскую модель всемирного торгового строя. Идет национализация банков. Франклин Рузвельт, самый почитаемый американский президент, был провидцем. В спорах с Уинстоном Черчиллем он доказывал, что надо ликвидировать не только колониальные империи, но и торговый империализм, чья идейная основа – «англоголландская либеральная модель». «Она, – предсказывал Ф. Рузвельт, – является причиной мировых войн и социальных катастроф». Рузвельт считал эту модель хищнической, паразитической, противоречащей заповедям христианства. Иисус Христос, кроткий сын Марии, лишь однажды прибег к насилию: бичом изгонял из храма торгующих и менял. Когда Ф. Рузвельта спрашивали: «Вы коммунист? Вы социалист?» Он отвечал просто: «Я христианин и демократ, и я ежечасно подтверждаю это моими делами. Вот и все». Идейное наследие Ф. Рузвельта было опрокинуто Трумэном в первые же дни после смерти президента-провидца, который замахнулся на мировую финансовую олигархию. Именно она, как и предвидел Ф. Рузвельт, привела мир на край пропасти – к первому глобальному кризису. Последний ли он?!

В России падает производство, количество безработных растет. Неолибералы-монетаристы в 1990-х гг. спешно, безоглядно встраивали в мировую экономику народное хозяйство ограбленной, ампутированной России. Уже очевидно: России не удается, как обещали доморощенные монетаристы, остаться «тихой заводью». «За что боролись, на то и напоролись», – многозначительно констатировал В.В. Путин. В России кризисные явления оказались глубже, чем в рушащихся цитаделях капитализма. Что нам еще предстоит? Какие невзгоды, какие удары и беды кризис принесет человечеству? Как с ним бороться? Во всем мире теперь это главная тема, главная проблема. Экономика – это тоже организм, только социальный. Вот и посмотрим на нее так. «Врачи, – пишет Владимир Даль, – зовут кризисом внезапный переворот в болезни, например, пот, рвоту, кровотечение… Кризис – это перелом, переворот, решительная пора переходного состояния»[152]. Да, после текущей тяжелой болезни нам предстоит какой-то переход в неизвестное новое состояние. Как это будет, когда, как долго он будет совершаться, а главное, чем завершится этот переход? Много вопросов и мало, почти нет убедительных ответов. Ясно лишь одно: кризис, как он развивается, затормозил процессы устойчивого развития.

Уже многие годы ученые теоретики и неученые практики видели, как зреет этот нарыв, как надвигается грандиозная катастрофа: стала болеть сама природа, болеет, мечется из тупика в тупик вся цивилизация техноцентризма, в конвульсиях болезней страдают народы. Геофинансы – кровеносная система мировой экономики – гонят пустышку-доллар. Над миром реальным воздвигнут мир виртуальный. В нем господствует мрачная религия денег. Ясно, чтобы бороться с болезнью, надо ее понять, определить верные симптомы, выявить причины, выбрать методы лечения. Порой консилиум делает вывод: болезнь неизлечима. Между тем уже на самом первом этапе «лечения» современного кризиса царит полная неразбериха. Как только его не называют: мировой, ипотечный, долговой, финансовый, финансово-экономический, экономический, циклический. То это спад, то стагнация, то дефляция, то рецессия, то это депрессия. Чаще всего сравнивают с Великой депрессией – кризисом 19291933 гг. Все эти определения сами по себе отчасти верны. Потому что они отражают процессы распада отдельных органов, блоков, отсеков мирового хозяйственного организма. Вкупе все это действительно напоминает осень 1929 г.: тогда разразился великий крах, тогда тоже были массовые банкротства, самоубийства, махинации, хаос. Людьми двигало безумие. Мне много раз доводилось беседовать с пожилыми американцами, которые пережили день 24 октября 1929 г. – когда разразился тот великий кризис. Он стал крутым переломом в их жизни. Таким, как для наших отцов и дедов стало 22 июня 1941 г. – начало Великой Отечественной войны. Однако ныне мы сталкиваемся с какой-то новой болезнью, с чем-то напоминающим такую же ранее неизвестную болезнь, как СПИД. Не грозит ли такой СПИД всей социосфере? У капитализма выходят из строя один за другим защитные механизмы, обозначился его иммунодефицит. Напрасно на Западе сметают, как сообщают, с полок запылившиеся тома «Капитала» К. Маркса. Едва ли там есть ответ: это не обычный циклический кризис в капиталистическом способе производства. Едва ли эта новая социальная болезнь укладывается и в длинные полувековые «циклы Кондратьева». Достоверного диагноза нет. В этом вопросе царит сумятица, полный хаос, в значительной мере – преднамеренный: в мутной водице хорошо рыбка ловится. Многие многоопытные и проницательные умы намекают, что кризис этот рукотворный. Слишком очевиден захват реальной собственности и новых триллионов архитекторами кризиса. Налогоплательщиков заставили платить за просчеты мировой финансовой олигархии. Назовем ее фининтерном. Вопрос стоит ныне так: были ли эти просчеты фининтерну ведомы или неведомы, преднамерен ли был крах банков?

Творцы катастрофы, «злые гении» из Федеральной резервной системы США не желают предавать гласности ни свои оценки кризиса, ни тайные планы его преодоления. Для массового простака организовали в ноябре 2008 г. встречу «Двадцатки», пообещали подлечить заболевшие финансы, субсидировать банкротов – виновников катастрофы, вернуть их на удобный, прибыльный для «злых гениев» путь монетаризма.

Это ложный путь, чрезвычайно опасный путь: аспирином ни СПИД, ни онкологические заболевания не лечат. Ближе всего к истине будет назвать этот кризис системным. Но какой системы? Системы гипертрофированных финансов, их монетаристских надстроек? Или это кризис и базиса, и надстройки, кризис глобализации как глобальной американизации? Он охватил и социалистический Китай. Возможно, это кризис еще более крупный системы – капитализма в целом? Есть и более широкие цивилизационные горизонты.

Много лет тому назад в статье «Дорога к свободе» я, как, впрочем, и другие авторы, испытывая в поиске серьезные сомнения, тем не менее представил следующий сценарий: «С точки зрения христианства и других великих религий нынешняя секулярная техно-центристская цивилизация – это кратковременное, всего лишь в 23 века, отступничество, отклонение от пути духовного прогресса. Торжество планетарного капитализма не вечно: и природа, и человечество отвергают его. Фундаментальная критика и настоящая борьба против капитализма и глобализации еще впереди. Они только начинаются. В научных кругах многих стран идет поиск путей выхода из тупиков техноцентристской цивилизации, поиск иной, не рыночной парадигмы развития»[153]. Ссылаясь на взгляды русских космистов, прежде всего великого нашего мудреца Н. Федорова, в той же статье было сказано: «Выход на космоцентристский путь развития». Путь к ноосфере неизбежен.

Ныне симптомы болезни стали видны более отчетливо. Диагноз кризису с известным успехом ставили и отечественные ученые, собравшиеся на VIII Глобальном стратегическом форуме, организованном в декабре 2008 г. главным редактором журнала «Экономические стратегии», генеральным директором Института экономических стратегий РАН профессором А.И. Агеевым.

Капитализм есть отклонение от заповедей христианства – светлой религии добра и справедливости. Об этом не раз напоминали религиозные мыслители. Видный деятель Всемирного совета церквей Э. Кастро (Emillio Castro) сказал об этом просто: «Зло является философской основой капитализма, в полную противоположность Евангелию»[154]. Известный американский богослов Раухенбах (Rauchen-bach) еще в начале XX века предсказал: «Социализм… не может наступить в стране без религии»[155]. Опыт Советского Союза – грандиозное трагическое подтверждение этой мысли. Государства склонны к внезапным смертям. Нельзя совместить зло капитализма с православием, радостной апостольской основой христианства. Арнольд Тойнби, крупнейший философ истории, знаток 16 умерших и 5 живущих цивилизаций, исходил из нетрадиционного взаимовоздействия цивилизаций и религий. Замысел Творца в том, что цивилизации – это колеса колесницы, по которой религии взбираются на Небо. «Два слова – “Иисус Христос” – имеют неоценимое значение для нас и будут, рискну предсказать, все так же важны для человечества и две и три тысячи лет спустя»[156], – писал А. Тойнби.

Без малого два века тому назад французское правительство послало молодого ученого Токвиля (Alexis de Tocqueville), будущего автора классического исследования «Американская демократия» в США, для ознакомления с американскими тюрьмами. Изучив жизнь молодого государства, он тогда написал: «Америка велика тем, что она добра. Когда Америка перестанет быть доброй, она перестанет быть великой». Она перестала быть доброй и, видимо, поэтому и перестает быть великой. Злой гений финансовой олигархии, тайно правящей США, толкает эту прекрасную страну на все новые авантюры. Вспомним Вьетнам, не забудем Ирак с его сотнями тысяч убитых и раненых, с 4 миллионами беженцев. Вспомним другие непрекращающиеся коварные диверсии геополитического масштаба. Число их множится. Неоконы гордятся, что ухитрились втянуть геронтов советского Политбюро в войну в Афганистане. «Эта секретная операция была великолепной идеей, потому что в результате ее мы заманили русских в афганскую ловушку»[157], – хвалился в Париже 3. Бжезинский. Кто заманил потом в эту же ловушку самих американцев? Американцы сами коварно подталкивали Саддама Хусейна оккупировать Кувейт, а потом, объявив иракского президента военным преступником, повесили. Все большее число экспертов считает виновниками трагедии 11 сентября 2001 г. две разведывательные службы, потому что «Аль-Каиде» такая технически сложная диверсия была бы не под силу.

Неоконсервативное крыло истеблишмента не потеряло своего влияния в администрации Б. Обамы. Демократическая партия США – их альма-матер. Едва ли стоит возлагать надежды на Барака Обаму. «Обамамания», эйфория вокруг нового президента США ни на чем не была основана. Фининтерн поставил перед ним задачу улучшить имидж Соединенных Штатов в мире, охваченном кризисом. Цели американской империи остаются прежними. Сорвалась у неоконов диверсия в Южной Осетии, но наготове была газовая блокада Европы и России, осуществлявшаяся их украинскими клиентами. Неоконы – это диверсионный спецназ мировой финансовой олигархии. В его запасниках много ходов, разыгрываемых на шахматной доске мировой геополитики. Эпицентр ее явно смещается на Украину, в Крым, в Молдавию, в балтийские страны, вновь в Грузию. Их руководители безвольно исполняют все заказы неоконов. Без поддержки Запада их режимы нежизнеспособны. Американский санитарный кордон создается не только вокруг России, но и против старых членов Евросоюза. Деголлевская «Европа до Урала» и до Владивостока – это кошмар для вашингтонских стратегов. Войны, холодные и горячие, нужны Вашингтону как выход из нынешнего кризиса.

На упомянутом Глобальном стратегическом форуме профессор МГУ А. Фурсов еще более расширил горизонты изучения причин и следствий переживаемого кризиса. Он дал самую дальнюю перспективу: привлек внимание к «неолитической революции», к кризису в рамках цивилизационного биосферического перехода человечества от охоты и собирательства к земледелию и скотоводству, к «миру пирамид»[158]. В капитализме верх взяли пороки: ссуда денег, как сорняк, душила его могучие силы, здоровые хозяйственные отношения естественного человека. Ростовщичество паразитирует на слабостях людей. В ссуде денег вытравлено всякое качество: нет ни любви, ни отечества. Исчезает все материальное, человек и его потребности исчезают: он более не «мерило вещей». Все становится виртуальным. Виртуальный мир теснит мир телесный. Деньги делаются ради денег. Это точно определил еще век назад Вернер Зомбарт: «В ссуде денег хозяйственная деятельность, как таковая, утратила всякий смысл… В ссуде денег выступает впервые… возможность и без насильственных действий заставлять других работать на себя»[159]. Паразитизм душит реальную экономику. Почему среди людей не должны появляться паразиты, если их так много в животном и растительном мирах?! Капитализм наших дней не только монополистический, но и паразитический, всемирно паразитический. Он подобен тому растению-паразиту, которое обвивает могучее дерево, отбирает у него соки, сушит, убивает его. Это отчетливо понимают молодые антиглобалисты. Из года в год они устраивают блокады «встреч властителей мира» – «Больших восьмерок», Всемирного банка и МВФ, Бильдербергского клуба и т.д. Среди десятка главных их лозунгов можно было видеть, например, в Сиэтле в 1999 г. требование «Долой проценты». Обыватели называли их за это «чокнутыми». Но «обыватель не видит дьявола даже тогда, когда он держит его за глотку», – смеялся великий германец Гете. Антиглобалисты убеждены, что никакой демократии в мире нет и быть не может, пока есть скрытая диктатура замаскировавшегося паразита – диктатура финансового капитала, которая усаживает в президентское кресло Белого дома то одного, то другого демагога. Трюк, известный еще в древности.

Век тому назад Вернер Зомбарт, заканчивая свой блестящий труд, спрашивал: «Но будет ли безумство капитализма продолжаться вечно? Не устанет ли он в беге? Я думаю, что так будет». В. Зомбарт в корне не согласен с К. Марксом. Первопричиной он считал слово, идею, дух хозяйственный, а не производительные силы. Однако своим путем он пришел к тому же выводу, что и Маркс: капитализм сокрушит сам себя. В наши дни мы отчетливо видим, как всемирный пожар кризиса валит капитализм навзничь. Бессмысленно из сторожа, какими для фининтерна весь XX век были государства, делать пожарника, поручая ему тушить пожар и пресекать излишества финансового капитала.

Изучая современный кризис, приходится уделять особое внимание не столько излишествам финансового капитала, сколько самой природе этого капитала. Между промышленным предприятием и банком, между реальной, физической экономикой и финансовым капиталом существует глубокое, существенное различие. Предприятие связано с обществом настолько, что порой оно становится градообразующим. Труд и капитал сотрудничают, они взаимозависимы. Завод, фабрика, предприятия социальные и культурные питаются соками общества – рабочей силой, образованием, инфраструктурой, подготовкой кадров и т.д. Они не только взаимно необходимы, но, главное, они материальны. Иное дело: банк и его услуги. Он представляет капитал в денежной форме, то есть дематериализованный капитал, переведенный на какое-то время неизвестно откуда. Банк почти не связан с окружающим его обществом людей. Он чужак, его успех не зависит от рабочей силы, ее квалификации, ее здоровья. Стоит банкиру принять решение о переводе активов в другой город, а чаще в другую страну, и от его присутствия не остается ничего, чаще всего ничего, кроме упадка и разрухи реального сектора. Банк есть виртуальная реальность, и она к концу XX века полностью восторжествовала над материальной реальностью – над производственным капиталом. Фининтерн паразитирует на производственном капитале.

Произошло это потому, что рынок заставил капиталиста шаг за шагом отказываться от традиционной мотивации труда. Вдохновенный защитник капитализма М. Вебер указывал на протестантскую этику труда. Капиталисты XIX и начала XX века еще заставляли себя жертвовать радостями жизни, экономить ради капиталовложений в строительство заводов, фабрик, железных дорог, средств связи. Состояние их души Вебер называл «отложенным счастьем». Оно компенсировалось общественным признанием, они гордились, что служат своему отечеству. Образ тех капиталистов-созидателей олицетворяли имена Круппа, Тиссена, Генри Форда, Карнеги, Путилова, Рябушинских, Морозовых и сотен других, дела которых не забыты до сих пор их благодарными потомками. Но рядом с этими гигантами стали появляться юркие, вездесущие махинаторы, биржевые маклеры, по сути, проходимцы и прохвосты. Они-то и стали инициаторами десятков новых кредитных услуг, деривативов, «ценных» бумаг, строителями всякого рода пирамид. Вначале на эту мелкоту не обращали внимания, относились по старинке с брезгливостью. Во все времена были ростовщики и спекулянты! Но тогда это были маргиналы.

Вплоть до 80-х годов XX века спекулятивный капитал не главенствовал в мировом хозяйстве. Правда, у него появились свои замысловатые теоретики типа Г. Зиммеля. Он, в противоположность М. Веберу, стал апологетом денежного капитала, доказывая, что никакой разницы между древним ростовщичеством и реальным производством нет: и там и там люди просто делают деньги. Не важно, что производит фабрикант или банкир: оба они делатели денег. А деньги, как известно, не пахнут. В итоге таких теорий мы стали жить в эпоху денег, они стали богом и новых русских. Богом духовно опустошенной молодежи. Их целью жизни стал не труд, не заработанное в поте лица благо, полезное ближнему, а «бабло». Их цель жизни – срубить бабки, лучше «зеленью», ловко обманув партнера и потребителя. Деньги, по Зиммелю, не пахнут! В денежной вселенной не играют роль качественные, тем более моральные различия. Зиммель и ему подобные стали первыми теоретиками долларового глобализма: если нет разницы между реальным производством и денежным капиталом, а денежный обмен универсален, то его имманентная логика ломает изоляционизм местных и национальных рынков, ведет к не знающему границ мировому рынку. К спекулятивному раю, не знающему никаких границ, ограничений и правил. И никакого «отложенного счастья».

Вслед за отменой золотовалютного стандарта доллара банки добились отмены правительственного контроля за обменом валют. Вашингтонский консенсус от 1989 г. и его символы неолиберализма и монетаризма постулировали свободный перелив капиталов: никаких национальных границ, полная «дерегламентация», никакого протекционизма. Конкуренция принуждает стремиться к бесконечному. К концу XX века болезнь стала очевидной: выгоднее не производить, а спекулировать, перегоняя в считаные секунды на электронных денежных рынках огромные суммы виртуальных денег. Многие корпорации, традиционно занятые производством ценимых обществом товаров, вынуждены ныне отзывать значительную часть активов из производства и бросать их в рискованные спекуляции на денежных рынках. Норма прибыли там намного (а порой и во много раз!) выше, чем в реальном производстве. Западный производственный капитал к тому же не выдерживает конкуренции дешевых китайских и прочих восточных товаров. Особенно опасно то, что виртуальные «электронные» деньги стали разрушителями сложившихся мер стоимости. Запасы и скорость их обращения ничем и никем не ограничены, за исключением скорости света.

Мировая финансовая олигархия успешно использует кризис для списания многотриллионной задолженности США – своего плацдарма в перманентной войне против всего человечества. Главным правилом, например, известного финансового спекулянта Д. Сороса, по его словам, является: «Руби, что клонится!» Клонится, опускается в отношении к золоту доллар. И Сорос одним из первых стал играть против доллара. Современный кризис – это крах того виртуального мира, который создала мировая финансовая олигархия.

Властители мира, которые регулярно встречаются то в Давосе, то на заседаниях Трехсторонней комиссии, все чаще с тревогой говорят уже о неуправляемой концентрации в немногих руках капиталов и власти. Счет идет уже не на сотни, а на десятки. Они жалуются друг другу на сверхъестественную власть тех, кто тайно управляет мировыми финансовыми рынками. Там царит мистика, дьявольская сила, всех и все подавляющая мрачная религия денег. Главный редактор ежемесячника «Le Monde Diplomatique» И. Рамонэ еще в 1990-х годах писал: «Во всем мире не более десяти лиц, кто знает, как обеспечивать сверхприбыль, как надо манипулировать курсами ценных бумаг и валют. Их называют хозяевами денежных рынков. Одно их слово – и все начинает рушиться: доллар падает, токийская биржа идет к краху и т.д. »[160] Не они ли сказали слово, чтобы начался и нынешний обвал? На планете создалось некое кибернетическое геофинансовое пространство. Хозяева денежных рынков могли и раньше (и имеют ныне еще большую возможность) вызывать кризисы, направлять их течение в нужное русло. Намеренно ли вызван нынешний кризис? Есть аргументы как за, так и против.

Итак, в мировой политике появился новый могущественный фактор – геофинансы. У них нет ни рода, ни племени, они вечные странники, кочевники в долларовом обличье. В прошедшие века властители – короли и императоры – тоже зависели от финансистов, от ростовщиков и банкиров. Не было без банкиров ни мира, ни войны. Банкиры исподволь ввергали народы в кровопролитные войны, создавая спрос на кредиты, расширяя денежные рынки. Но в те века на них все-таки была управа, короли жесткой рукой ставили их на место. В наше время финансовая олигархия уже никого не боится, ни от кого не зависит. Некогда ее самый опасный противник – монархия – повсеместно ими повержен. Но кое-где монархам позволили существовать и прислуживать.

Мир до сих пор не осознал, какая беда произошла в 1991 г., когда рухнула великая Советская империя, не признававшая у себя ссудный капитал: власть фининтерна стала безграничной. Над миром нависла тирания финансовой олигархии. Ее нетерпеливые идеологи стали бросать вызов Организации Объединенных Наций – «курьезному стеклянному дому на Ривер-стрит». Какие еще нации? Нации для них уже не главные субъекты международных отношений. Банки, биржи, денежные рынки, рынки золота, картели основных природных ресурсов – вот кто должен, по их мнению, править миром и быть членами мирового парламента. Кстати, это логично, если мы живем в «рыночной демократии». Сорос так и обосновывает эту демократию: «Рынок голосует каждый день. Он заставляет правительства принимать непопулярные, но неизбежные меры. Теперь рынок имеет значение государства»[161].

Геофинансы все больше берут верх над сферой производства и подавляют ее. Они загубили некогда процветавшие производства товаров и услуг, былую гордость американцев. Не только Россия, но и Америка деиндустриализируется. Триллионы, награбленные на постсоветском пространстве, не пошли Западу впрок. Америка – самая задолжавшая в мире страна. Она живет в долг. Китай стал ее банкиром. Арабские нефтедоллары – последняя опора доллара. Нынешний кризис – это, прежде всего, долговой кризис, плод гипертрофированных мировых финансов, которые навязывают всему миру парадигму спекуляций и паразитизма. В 30-40-х годах прошлого века Д.М. Кейнс предупреждал об угрозе краха, потому что спекулятивный капитал достиг уже тогда, по его подсчетам, немыслимых 10%. «Только 90% переливов капитала, – с тревогой отмечал Кейнс, – обслуживает мировой оборот товаров и услуг». И это уже было опасно. Ныне дьявольский насос хозяев денежных рынков ежедневно перекачивает 2000-2200 миллиардов долларов. В год спекулятивные переливы капиталов составляют, следовательно, порядка 700 триллионов, то есть в 10-12 раз больше чем мировой валовый продукт (МБП). Из этих астрономических сумм не более 2-3 % обслуживает реальную мировую торговлю товарами и услугами. Спекулятивные геофинансы – явление сравнительно недавнего происхождения, малоизученное. Ясно, однако, что оно не умещается в понятие государственно-монополистического капитализма. Главный враг этого нового оружия фининтерна именно национальные государства. Фининтер мгновенно освоил новейшие достижения коммуникационных систем и информатики. После распада мировой социалистической системы заветная планетарная власть стала близкой реальностью. «Нынешний кризис, – считает профессор А. Фурсов, – действительно является в основе своей рукотворным, он направлен прежде всего на создание единого мирового правительства и в этом смысле является аналогом “революции цен” “длинного” XVI века – только вместо золота и серебра из только что открытой Америки роль разрушителя сложившихся мер стоимости стали выполнять виртуальные “электронные деньги”, запасы и скорость обращения которых практически неограничены никакими законами природы»[162]. На пороге не только кризис, но катастрофа: библейские тощие коровы виртуальной экономики пожирают тучных коров реального производства и научно-технического прогресса. Таков диагноз. Сбывается прогноз безвременно ушедшего философа А.С. Панарина: «Масштабы дефолта, связанного с обрушением глобальной пирамиды МММ, многократно превысят августовскую катастрофу 1998 года. Условия жизни сотен миллионов людей… снова станут экстремальными»[163].

Кризис заставляет искать альтернативные пути развития. Интеллектуальная подготовка к устойчивому развитию идет полным ходом. Лозунг дня ныне: «Рыночной может оставаться экономика, но не общество». Всюду, и на Западе, и особенно на Востоке, идет поиск и внедрение конкретных проектов, которые отвечают требованиям устойчивого развития. К сожалению, их пока мало. Уходят в прошлое мифы о нескончаемом экономическом росте. Нынешний кризис есть составляющая угрозы глобальной катастрофы. Педагогика катастроф излечивает людей от социальной и экологической слепоты. Устойчивое развитие предполагает мир с природой, видение мира в его целостности и органичности. Ведь отличительная черта всех мировых религий – органичность, естественность, связь с космосом. Все они зовут любить и охранять природу, отчетливо указывают границы и принципы вторжения человека в природу.

Западный человек, оглядываясь в прошлое, стал понимать, что погоня за прибылью, конкуренция, эффективность труда незаметно вытеснила старую парадигму целесообразности труда (Zweckmaessig-keit, reasonableness, raison). В обольщении своим умом, технической изобретательностью он стал трудиться, забывая о смысле жизни человека. На Востоке, при всем его отставании в точных науках и технике, люди оставались более органичными, созерцательными, тесно связанными с природой. На Западе на них часто смотрят как на чудаков, на реликтов исчезающих культур. Но времена меняются. Кризис может и ускорить процессы перехода к устойчивому развитию. Он подрывает веру людей в западную модель. Евроцентризм отступает. Вновь пробудился воинственный дух ислама. Мировая финансовая олигархия вместе с воинствующим исламизмом может ввергнуть мир, как пишет профессор Л.И. Медведко, в пучину «войн неведомого поколения». Только солидарность в борьбе с надвигающимися катастрофами, сотрудничество в общем деле выживания способны предотвратить эту беду. Чтобы выжить, Западу придется возвращаться к христианству, к этому, по мнению А. Тойнби, «апогею высших религий». Западу придется вновь христианизировать свои светские институты.

Вклад Запада в единую человеческую цивилизацию будет скромным. Но то, что сделано Западом, нельзя оценивать однозначно отрицательно. Было много и добрых плодов: запрет рабства, равенство женщин, отмена сословий, прямая демократия на местах, всеобщее образование, расцвет науки и искусств. В наши дни транснациональный капитал создал строительные леса грядущего единства человечества, его первоначальную инфраструктуру. Нельзя, однако, допускать, чтобы Слово и Дело пресловутой «рыночной демократии» при установлении своего торгового строя теряли свой изначальный Смысл.

Россия в дихотомии Востока—Запада через 50 лет

Ибо, когда будут говорить: «мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба…

Первое послание святого апостола Павла к Фессалоникийцам, 5:3

Н.П. Шмелев, академик РАН, директор Института Европы РАН

Надеюсь, как директора Института Европы юбиляр простит меня, если я обозначу геоцивилизационное положение России как место между близким Западом и столь же не далеким от нее Востоком. Такая инверсия, мне кажется, оправдана также и экономически. Россия пока больше связана с Западом, чем с Востоком. Но я не исключаю, что к середине этого столетия ситуация изменится в пользу Востока.

Помню, в начале 1990-х годов, вскоре после появления в печати моей статьи «Авансы и долги», профессор Леонид Медведко, издававший какое-то время вместе с Алексеем Аджубеем одну из первых тогда газет «малого бизнеса» под заглавием «Третье сословие», взял у меня интервью. Вернее, у нас просто состоялся тогда разговор по душам. Помню его каверзный вопрос: «Не придется ли после рыночных реформ нам платить по авансам больше, чем по долгам?» Теперь, более 15 лет спустя, в интервью газете «Аргументы и факты» в ее новогоднем номере (№ 1/2, 13 января 2009) я вынужден был сделать горькое признание: «новый русский бизнес» оказался жлобским по натуре. Неизвестно, перевоспитает ли наших олигархов так называемый первый глобальный кризис.

Прежде чем прогнозировать, что ждет Россию через 50 лет, приведу несколько выдержек из этого интервью. На вопрос, можно ли было предвидеть этот глобальный кризис, я откровенно сказал: в США – да, у нас – нет. Мы могли бы избежать кризиса, только вернувшись в Средневековье: закрывшись от всего мира и введя монополию на внешнюю торговлю. Но это мы уже проходили, – 70 лет были отгорожены стеной от всех. Хорошо, что у нас провозглашена социально ориентированная экономика. Очень хорошо. Только сразу прийти к этому не удастся. Такова реальность. Последние 10– 15 лет наша экономика была самой (!) социально несправедливой среди всех цивилизованных государств. Хроническое недоверие друг к другу, к бизнесу и государству родилось при правительстве Гайдара, которое лишило население 95% их сбережений (даже Сталин в 1947 г. «ограбил» людей не так жестоко). Хорошо, что сейчас повышены гарантии по вкладам до 700 тыс. руб. Хотя можно было бы позволить себе и 100%, выплату, как кое-где в Европе. Без рынка и кредитов уже нельзя. Их брали для покупки угодий, домов, яхт и футбольных клубов. А, к примеру, в геологоразведку нефтяных месторождений средства почти не вкладываются. Значит, через 10– 15 лет страна останется без сырья? А вы, господа, все на Майами? Может, внуки нынешних олигархов более интеллигентно будут вести дела? А пока нет ни культуры пользования богатством, ни вкуса, ни правил поведения. Сплошной «Куршевель»… Надо заметить, что «воровская» психология проникла во многие отрасли. Посмотрите – выделили деньги в помощь какому-то предприятию или целой отрасли и сразу дали повод для подозрений, что ее часть обменяли на доллары и увели за границу. А спасают их вынужденно. Нашу экономику (80% ВВП) все еще определяет олигархический капитал – это стратегическая ошибка предыдущих десятилетий. И если сейчас дать рухнуть крупным заемщикам, то рухнет и экономика в целом. Другой вопрос: почему эти компании занимали на Западе, а не у нас? Почему мы можем дать кредит только под 10-15% , а в Лондоне – под 6-7% ? Так что винить во всем только бизнес тоже нельзя. Какими должны быть реальные кредитные ставки по ипотеке? Напомним, что у нас зарплаты в 5-6 раз ниже, чем в Европе, а наценки на товары доходят до 80-100% и выше. Это не влияние кризиса, а бандитизм. Ну нельзя, чтобы квадратный метр жилья стоил 6 тыс. долл.! Полторы – красная цена. Проблема – в человеческом факторе. Это поколение бизнесменов безнадежно избаловано заоблачной прибылью: в строительстве годовая прибыль – 600%, в энергетике – 300% и т.д. В их кругах считается: если 100% в год себе не обеспечил, ты идиот. А за рубежом 10-15% – уже удача. Так зачем нашим вкладывать деньги в перспективные отрасли, когда им и так хорошо? Без развития же несырьевых отраслей мы нормальные цены не получим. Так и останемся «в обнимку» с картельными сговорами, от которых, кстати, та же Америка давно избавилась. Там, если суд подтвердит факт такого сговора, жестко наказывают. А у нас антимонопольные меры – слезы одни. Значит ли это, что следом накатит очередная волна приватизации? Скорее всего, надо ожидать государственно-частное партнерство. Пока наши «бароны» не научатся вести бизнес на цивилизованном уровне, можно вернуть предприятия государству, а потом их снова продать. В Великобритании так и делают: то приватизируют, то национализируют. Только следующий раунд приватизации надо проводить с учетом ошибок 90-х гг., когда страна заработала всего лишь 9 млрд долл., а нищая по сравнению с нами Боливия – в 10 раз больше.

И еще. Вас не удивляет, почему половина американского концерна «Боинг» – россияне? Потому что у нас давали по 6 млрд долл, в год под видом таможенных субсидий ветеранам-афганцам, а бюджет всей науки был всего 150 млн долл. Сейчас в науку пошли деньги. Но их хватит только для поддержания оставшихся с советских времен «мозгов». А средств для привлечения новых я пока не вижу.

Отношение к работягам и крестьянам у «высшего бизнес-сословия» – пренебрежительное. Раньше был бандитский рэкет, сейчас – чиновничий беспредел. В Японии малый бизнес стал развиваться только после того, как банки пошли на риск: тем, кто доказал, что его бизнес-проект перспективен, давали деньги на развитие без процентов. А ведь именно малый бизнес может спасти и российское село.

Что ждать от кризиса? Резервы государства небезграничны, а в неделю тратится по 15-20 млрд долл. Но не исключено, что от кризиса общество выиграет. Богачам, чтобы выжить, придется поменьше думать о махинациях и побольше – о спросе на товары, которые производят их предприятия. Ведь не будут покупать – не будет и прибыли.

Печальный эпиграф для этой статьи выбран мною не случайно. Думается, он в самой сжатой форме отражает то настроение, в каком живут россияне вот уже более пяти поколений подряд, с начала XX века по сегодняшний день. Вряд ли какой еще народ в истории пережил за сто лет столько кровавых войн и не менее кровавых революций, не говоря уже о массовых, тотальных голодовках. Только полномасштабных войн было восемь: японская, Первая мировая, Гражданская, польская, финская, Великая Отечественная, афганская и последняя, кавказская, конца ей не видно даже и сегодня. И революции: 1905 года, Февральская 1917 года, Октябрьская 1917 года, невероятная по своим гибельным последствиям коллективизация 1929-1933 годов и столь же гибельный «сталинский» террор 1937-1938 годов, наконец, нынешняя, «демократическая» революция. По своей «социальной цене» она тоже вполне сопоставима с теми, что были до нее.

Естественно, что при подобных, скажем так, наследственных настроениях из двух главных сценариев развития России в ближайшие 50 лет – пессимистического и оптимистического – первым в голову приходит именно пессимистический, с грядущей катастрофой и «концом истории» России. К такому выводу подталкивает многое.

Бытует мнение в определенной степени обоснованное, что российский народ просто «выдохся», надорвался; что ему уже никогда не восполнить тот чудовищный генетический ущерб, который нанесен войнами и безжалостными экспериментами наших разномастных революционеров; что в соответствии с теориями таких мыслителей, как О. Шпенглер, А. Тойнби, Л.Н. Гумилев и др., он уже прошел пик своей «пассионарности» и ему осталось только медленно, потихоньку (и хорошо бы безболезненно) вырождаться, растворяясь в более мощных, более жизнеспособных цивилизациях. Неоткуда, дескать, больше ему взять внутренней динамики: последнее, что у него оставалось из того, что было накоплено веками, истрачено в годы большевистского террора и в кровавой мясорубке Второй мировой войны. XX век сломал России хребет: доказательством этого стал самопроизвольный (как говорится, «на ровном месте») распад в 1991 году великой сверхдержавы. В результате – множество едва ли исторически жизнеспособных осколков и территориально все еще огромный, но внутренне аморфный, желеобразный массив собственно России, единственной гарантией существования которой является сохранившийся от прежних времен ракетно-ядерный потенциал. Но и он – надолго ли?

Не добавляют оптимизма и попытки представить себе расклад сил на мировой арене в ближайшие полстолетия. Жизнь показала, что надежды человечества на всеобщий мир и «в человецех благоволение» в XXI веке столь же призрачны, что и во все предшествующие времена. Своекорыстный интерес, произвол, стремление решать силой старые и новые проблемы, борьба за геополитическое пространство – все это как было с древнейших времен, так и остается движущей силой международных отношений вплоть до сегодняшнего дня. И нет сколько-нибудь серьезных оснований думать, что через пару поколений мир научится жить по другим законам – взаимной терпимости, компромиссов, учета интересов как больших, так и малых членов мирового сообщества, объединения усилий всех наций в решении общемировых неотложных проблем.

Наиболее серьезными в перспективе представляются вызревающий уже сегодня конфликт и борьба за общемировое влияние двух ведущих мировых центров силы – США и Китая. При сохранении нынешней динамики – причем и в военно-политической, и в экономической, и даже в научно-технологических сферах – вполне вероятно, что к середине XXI века США вынуждены будут уступить первенство на мировой арене Китаю (особенно если ему удастся без большой войны воссоединиться с Тайванем). Если разнообразное влияние Китая в Южной и Юго-Восточной Азии будет возрастать нынешними темпами (а судя по всему, так оно и случится) и если ему удастся установить достаточно похожие на союзнические отношения с другим азиатским гигантом – Индией, то можно, наверное, говорить (пользуясь критериями «пассионарности») уже не только о «закате Европы», но о начинающемся закате всей евроатлантической цивилизации.

В этой борьбе России (если исключить возможность ее глухой самоизоляции и превращения вновь в «осажденную крепость») придется выбирать, с кем ей быть: с США и Евросоюзом или с новым восточноазиатским сообществом, возглавляемым Китаем. И в том, и в другом случае ее ждет подчиненная, подсобная, второстепенная роль ведомого, идущего в кильватере за лидером. Конец «самостоятельной истории» России при таком развитии событий представляется, естественно, лишь вопросом времени.

Другой важнейший и, вероятно, долговременный фактор современной международной ситуации – всплеск исламского фундаментализма и международного терроризма, ставшего органическим его порождением. Трудно не согласиться с теми, кто утверждает, что новая, третья мировая война уже началась, война без границ и без правил, и неизвестно, когда, где и как она закончится. Однако в отличие от борьбы двух ведущих мировых центров силы – евроатлантической цивилизации и восточноазиатского сообщества, – эта война вряд ли когда-либо примет вид прямого вооруженного столкновения (тем более с применением всех современных вооружений). Агрессия исламского фундаментализма имеет ту особенность, что она с самого начала нацелена на вооруженную борьбу и, может быть, в конце концов будет так или иначе раздавлена силой. Будет ли такая сила организована в полномасштабную международную союзническую коалицию, ведущую прямую, открытую борьбу на всех фронтах, где ей бросают вызов фундаментализм и терроризм, и будет ли новая Россия активным участником подобной коалиции, представить себе сейчас достаточно трудно.

Но одно, похоже, ясно: при любом повороте событий Россию ожидает многолетняя, упорная и дорогостоящая борьба с исламским экстремизмом и международным терроризмом, во-первых, на ее границах с Центральной Азией и Кавказом и, во-вторых, внутри страны, где многовековой межконфессиональный мир тоже может оказаться достаточно хрупким. Все это, естественно, потребует от России серьезнейшей самоотдачи и, несомненно, как минимум, сильно затруднит ее выход из нынешнего системного кризиса.

Наконец, еще одна общемировая угроза, которая и для России на ближайшие полвека останется, по-видимому, весьма актуальной. Речь идет о медленном, но верном расползании ядерного оружия по миру и угрозе его применения в каком-нибудь локальном конфликте или в ходе очередной атаки международного терроризма. Потенциальных очагов возможной ядерной вспышки в мире уже достаточно: незатухающий ближневосточный конфликт и надвигающееся ядерное противостояние Ирана и Израиля, углубление иррационального, преимущественно идеологического конфликта между Ираном и США, застарелое соперничество между Пакистаном и Индией, прежде всего по территориальным вопросам, конфликт между Северной и Южной Кореей (вкупе с союзником последней, США), наконец, возможное попадание ядерного оружия в руки самых оголтелых международных террористов – все это делает мир и в перспективе столь же неустойчивым, каким он есть сегодня. Не важно, далеко или близко от границ России или вовсе внутри ее собственной территории может случиться ядерная вспышка. При любом, как говорится, раскладе, исходя из простого инстинкта самосохранения, Россия вынуждена будет в ближайшие десятилетия отвлекать на цели собственной безопасности силы и средства вряд ли намного меньшие, чем она это делала в советские времена. Что для полуразрушенной в результате скоропалительных реформ страны может оказаться и непосильным.

Разумеется, всех внешних угроз, ведущих в предстоящие десятилетия не к усилению, а, скорее, к ослаблению России, не перечислишь. В грядущий мировой хаос не могут не внести свой вклад и такие острейшие проблемы XXI века, как безудержная и безжалостная глобализация в пользу «золотого миллиарда», оставляющая в стороне от своих достижений большинство населения планеты; многомиллионные потоки стихийной миграции, меняющие этническое и цивилизационное лицо современного мира, в первую очередь стран, составляющих ядро евроатлантической цивилизации; кровавые региональные и межэтнические конфликты почти на всех континентах; наркотрафик и трансграничная преступность; экологические опасности, природные и техногенные катастрофы, эпидемии, болезни, голод, неграмотность многомиллионных масс и пр. Конечно, можно уповать на то, что за 50 лет человечество выработает, наконец, нечто похожее на мировое правительство, которое сумеет взять под контроль эти разрушительные процессы и остановить или, по крайней мере, ослабить вероятный мировой хаос. Но, судя по прошлому опыту, надежда на подобное развитие событий очень и очень слаба.

Как представляется, приближающийся конец «самостоятельной истории» России (в традиционном ее облике) связан не столько даже с внешними факторами, сколько с нынешним внутренним состоянием страны. Россия больна, больна наследственно, и примененная к ней после 1991 года «революционная терапия» лишь усугубила те разрушающие процессы, которые назревали в ее недрах с советских времен.

Первым в длинном списке болезней современной России следует, по-видимому, назвать резко ускорившийся процесс депопуляции страны, углубляющийся демографический кризис и запустение огромных ее территорий, заметные сдвиги в этнической структуре, отток населения из восточных районов на запад, а не наоборот (как это было до Октябрьского переворота), сократившуюся под влиянием, прежде всего, искусственных политико-административных причин иммиграцию в ее пределы. И одновременно – возросшую эмиграцию, причем наиболее активной, дееспособной и образованной части населения. Все это порождает весьма обоснованные опасения, что в предстоящие полстолетия Россия не сможет удержать в своем составе по меньшей мере Восточную Сибирь и Дальний Восток, а возможно, и пояс прикавказских автономий. Где будет пролегать восточная граница России в середине XXI века – по Лене, по Енисею, а может быть, по Оби или по Уралу – предсказать сегодня не возьмется, конечно, никто.

Но одно очевидно: без целенаправленных общегосударственных усилий (причем с упором именно на государственные инвестиции и поощрительную социальную политику, поскольку стихии рынка решение подобных задач по определению не по силам) преодолеть опасность естественного, не вызванного никакими внешними силами, дальнейшего развала страны невозможно. К сожалению, руководствуясь ультралиберальной идеологией, сегодняшняя власть пренебрегает этой крупнейшей проблемой современности, либо, и того хуже, сознательно ведет дело к избавлению страны от «излишнего бремени», как сознательно был инициирован в 1991 году развал Советского Союза под тем же предлогом избавления России от «бремени всяких нахлебников».

Нет никакой уверенности и в том, что в предстоящие полстолетия (т.е. статистически – за время смены двух поколений) Россия сумеет преодолеть последствия тех жесточайших структурных изменении в экономике, которые ей пришлось претерпеть в последние 15-20 лет. За исключением энергосырьевого сектора и отчасти военно-промышленного комплекса старый, создававшийся десятилетиями экономический потенциал страны разрушен или почти разрушен: традиционное тяжелое машиностроение и приборостроение, авиационная и автомобильная промышленность, железнодорожное строительство, судостроение, весь комплекс потребительских отраслей, аграрный сектор и т.д.

Надо сказать, что ситуация в стране с точки зрения здравого смысла оказалась абсурдной: когда деньги (т.е. инвестиционные и прочие средства) ей на деле не нужны. И это при тех колоссальных финансовых потребностях, которые она испытывает, для решения самых неотложных инвестиционных, социальных, общекультурных задач? За последние полтора десятка лет, по разным оценкам, от 300 млрд до 1 трлн долл, частных капиталов «сбежало» из страны. Такого массового экономического «кровопускания» не было в истории нигде и никогда. Но и этого оказалось мало. Государство само вывело за рубеж порядка 200 млрд долл., которые оно аккумулировало в виде валютных резервов Центробанка и накоплений Стабилизационного фонда и «влило» на самых льготных для Запада условиях в его экономику, а не в собственное народное хозяйство. Политику России стал чуть ли не официально определять невероятный для нормальных людей лозунг «Чем меньше денег в стране, тем лучше!». Вернутся ли эти эмигрировавшие деньги, основная их масса обратно и когда? Скорее всего, никогда. Экономика Запада уже успела впитать их и переварить.

Столь же призрачны представляются и упования на внутренние российские накопления. Как известно, самым крупным инвестором в мире является не Рокфеллер, а та старушка, которая отнесла в банк свои «гробовые». Но розничный российский держатель денег дважды, как минимум (в 1992 и 1998 годах), подчистую ограбленный государством, не доверяет сегодня ни банкам, ни фондовому рынку, ни пенсионным фондам, ни государству вообще, и неизвестно, сколько потребуется десятилетий, чтобы его доверие восстановить. Пока он предпочитает «короткие», а не «длинные» деньги, причем сумма денег, хранимая «под матрацем», сегодня, по оценкам, не меньше той, что вложена в банки.

То, что остается внутри страны, явно недостаточно для решения ее основных структурных задач. Энергосырьевой сектор, торговля, гражданское строительство, спиртовое производство, финансовые спекуляции, криминальный оборот, ну и отчасти телекоммуникации – вот, собственно, и все, где оседают сегодня внутренние накопления нашего бизнеса.

Остается еще один потенциально значительный источник средств – иностранные инвестиции. Но для них никакого серьезного интереса Россия как производитель высокотехнологичной продукции (т.е. потенциальный их мощный конкурент) не представляет. Россия привлекательна только как богатейший энергосырьевой придаток передовых стран (США, Евросоюза, стремительно набирающего силу Китая). И еще, конечно, как значительный и недостаточно пока освоенный рынок для всего спектра потребительской продукции – от колготок до автомобилей и самолетов. Думается, что России в этом контексте предстоят серьезнейшие испытания с непредсказуемым пока исходом, особенно в связи с ее вступлением в ВТО и неизбежным резким усилением иностранной конкуренции на внутренних товарных и финансовых рынках. По крайней мере, сегодня в профессиональной прессе на Западе нередко встречаются оценки, что при полном «открытии» России до 90% ее обрабатывающей промышленности просто «ляжет».

Итак, что касается средств для массированного высокотехнологичного «прорыва» России, ситуация выглядит не очень обнадеживающей (если не сказать сильнее). Но не лучше обстоит дело и с побудительными внутренними мотивами для организации и стимулирования подобного «прорыва».

В сфере частного капиталообразования и автоматического, рыночного перелива капитала из отрасли в отрасль (прежде всего из менее перспективных в более перспективные высокотехнологичные, инновационные) России, видимо, еще очень долго придется расплачиваться за те фундаментальные ошибки, которые были совершены в 90-х годах прошлого столетия. Нет сегодня такого механизма, и никто не решится сказать, когда он будет. Это историческая плата, во-первых, за дармовую, организованную сверху приватизацию огромных государственных активов, в одночасье превращавшую всякого рода нахрапистых проходимцев в мультимиллионеров и миллиардеров, и, во-вторых, за государственные же авантюры, вроде выпуска пресловутых ГКО с доходностью до 200-300% годовых, полностью развративших, растливших российский деловой мир, который и сегодня, что называется, «не нагнется», если ему не светит прибыль меньше 100% годовых (притом что весь мир, как об этом говорилось выше, удовлетворяется 5-15% и считает это нормой). Первое поколение российского бизнеса (старший и средний возраст), которое сойдет со сцены через 20-30 лет, в этом отношении представляется безнадежным. А будут ли их дети и внуки, которым предстоит действовать во второй четверти XXI века, более цивилизованными, менее алчными, более ответственными перед обществом и страной, – можно надеяться, неуверенности никакой. А вдруг эта болезнь приняла уже хронический, даже генетический характер? Хотя, справедливости ради, надо заметить, что кое-какие надежды в связи с ростом образованности и расширением кругозора нашего делового сообщества вроде бы начинают оправдываться.

Как бы то ни было, приходится констатировать, что, по крайней мере до сих пор, серьезного побудительного мотива для частной инновационной деятельности и ускоренного развития высокотехнологичных отраслей у нас в стране нет. Но при нынешней идеологии, которой все еще руководствуются российские верхи, и состоянии дел вряд ли государство возьмет на себя основное бремя организации подобного «прорыва». Лозунг «Как можно меньше государства», тенденция к снижению государственной активности во всех областях экономики – не только в промышленном строительстве, но даже и в инфраструктурных отраслях, фактическое неучастие государства в кредитовании экономики и в поддержке инновационного предпринимательства, в первую очередь малого и среднего бизнеса, наконец, все то же стремление вывести средства бюджетного профицита (кстати, безусловно преждевременного) за рубеж и только малую часть возросших государственных доходов от мировых цен на нефть пустить в дело внутри страны – все это приводит к выводу, что в реальности в государственном секторе российской экономики действенного стимула к инновационному развитию тоже нет.

И конечно, не придает сегодня оптимизма и третий важнейший фактор, определяющий перспективы инновационного «прорыва» страны, – состояние российских «мозгов». Последние 15 лет близорукая политика высшего руководства, если не на словах, то на деле, исходила из того, что фундаментальные и прикладные исследования, образование, система здравоохранения, культура в тех масштабах, которые были достигнуты в советские времена, – излишество для страны, непозволительная роскошь, непосильное бремя, от которого чем быстрее она избавится, тем лучше. Сокращение расходов на науку в 10 раз и на образование в 5 раз, доведение государственных ассигнований на исследовательские цели до абсурдных 0,3% ВВП (во всех высокоразвитых странах сегодня – 2-4% ВВП), нарочито нищенский, ниже даже среднего по стране, уровень зарплаты ученых, конструкторов, преподавателей, работников здравоохранения и культуры вытолкнули (и продолжают выталкивать) наиболее талантливую и активную часть нашей творческой интеллигенции за рубеж или в сферу бизнеса.

Между прочим, после массовой эмиграции ученых из Германии в 30-х годах прошлого столетия она до сих пор, вот уже 70 лет, не может в полную меру восстановить свой научный потенциал. Что-то похожее, вероятно, ожидает и нас в перспективе. Даже при благоприятном развитии событий на то, чтобы воссоздать разрушенное (речь идет о материальном обеспечении и, главное, о кадрах), потребуется вряд ли меньше 20 лет. Но это при благоприятном варианте. Пока же страна продолжает движение не вверх, а вниз. И многое говорит за то, что в ближайшие полвека Россия имеет все шансы превратиться в настоящее «мировое интеллектуальное захолустье».

Большую тревогу вызывает и общее социальное состояние страны. Конечно, ничего похожего на новую «пугачевщину» или новый 1917 год ожидать, думается, нет оснований. Россия на поколения и на века вперед более чем насытилась насилием и кровью. Но вот апатия, недоверие к жизни, неустроенность и нищета многомиллионных слоев населения, стремительно увеличивающаяся социальная пропасть между немногими невероятно разбогатевшими и основной массой населения, миллионы бездомных, беспризорных, брошенных на произвол судьбы людей, наконец, коррупция и криминал, превратившиеся, по существу, в норму жизни страны, – эти пороки современного российского общества продолжают, как ржа, подтачивать его изнутри.

Ни о каком «прорыве», ни о каком взлете энтузиазма и творческой энергии трудящегося российского человека не то что говорить, но и мечтать нереально. Для «прорыва» необходимо решить основные социальные задачи страны, а именно: во-первых, ликвидировать глубочайший разрыв в средней зарплате между той, которая была и остается характерной для жизни вот уже по крайней мере четырех поколений россиян, и тем, что получают за такой же труд работники во всех высокоразвитых странах: он, этот разрыв, достигает сегодня величины порядка 6-10 и более раз; во-вторых, уменьшить до социально безопасного уровня разницу в доходах между верхними и нижними по доходам 10% населения, составляющую у нас сегодня уже 15:1 (а неофициально 60:1) при 5-6:1 во всех странах, принадлежащих к евроатлантической цивилизации; в-третьих, построить в стране не некий не виданный нигде социально-экономический мутант, а подлинное «социальное рыночное хозяйство», гармонично сочетающее в себе рыночные и внерыночные (включая натуральные) формы удовлетворения общественных потребностей прежде всего в социальной сфере.

Одним словом, с реальной угрозой прекращения «самостоятельной истории» России или ее превращения в историю уже другого государства, безусловно, европейского и безусловно регионально очень значимого, но ограниченного теми пределами, в которых Московское царство находилось в эпоху царя Федора Иоанновича (конец XVI века), следует, несомненно, считаться. Однако почти с той же степенью вероятности можно представить себе и другой сценарий будущего России к середине XXI века – гораздо более оптимистический.

Прежде всего, исходя из прошлого России, сомнительными кажутся утверждения о том, что российский народ окончательно выдохся, устал, исчерпал запасы своей творческой энергии. Гибельные иностранные нашествия, периодическое разорение, всевозможные кровавые смуты и революции с удручающим постоянством сопровождали практически всю тысячелетнюю историю страны. Не раз уже возрождалась Россия, по существу, из небытия. Но возрождалась отнюдь не ослабевшей, а, напротив, еще более могущественной.

Революция 1917 года, Гражданская война, коллективизация и сталинский террор, страшные потери во Второй мировой войне в своей совокупности – если говорить о крови и разрушении генофонда страны – стоили России много больше, чем затянувшийся системный кризис. Нынешняя Россия расплачивается в основном еще по тем, старым счетам. Некоторые наши генетики имеют, видимо, основания утверждать в этой связи, что потери в генофонде страны за период 1917-1953 годов будут восстановлены лишь примерно через 5 поколений. Но это как раз и придется на середину XXI века! То есть лицо и динамику развития России будут, вероятно, определять люди, так сказать, первого сорта, а вовсе не то посредственное, худшее или даже наихудшее по качеству, что осталось в целости после всех трагических событий и передряг XX века.

Распространено также мнение: для того чтобы вдохнуть новую жизнь в страну, в ее народ, нужна новая всеохватывающая национальная идея, которая объединила бы Россию. Причем эта идея должна быть обязательно духоподъемной, равной по силе и размаху, скажем, идее духовного христианского спасения или великодержавной (вплоть до провозглашения панславизма). Думается, однако, что возможности возникновения подобного рода тоталитарных идей исчерпаны в России если не окончательно, то на весьма и весьма длительную перспективу. Кроме, возможно, одного случая: если Россия вновь подвергнется угрозе массированного нашествия извне. Но при сохранении на должном уровне ее потенциала современных вооружений (в первую очередь ракетно-ядерного щита) такая угроза, чреватая гибелью для всего мира, вряд ли когда возникнет. Если, конечно, человечество по тем или иным причинам не сойдет когда-нибудь с ума.

Не следует ждать появления спасительной новой идеи, мобилизующей на подвиги российский народ, – ей просто неоткуда взяться. Для двух ближайших поколений (а вероятно, и много дольше) общей целью российского общества может быть: сохранение и благополучие народа, созидание, строительство, дальнейшее освоение и обустройство страны, достойная, надежная жизнь каждого человека и его близких. Как моральной основы – этого, представляется, вполне достаточно не только для выхода страны из ее нынешнего системного кризиса, но и для дальнейшего рывка, «прорыва» России и в политической, и в социально-экономической, и в культурной областях. Для современного мира такой стремительный подъем за жизнь одного-двух поколений вовсе не диковина. Примеры известны: Германия и Япония после поражения во Второй мировой войне, «азиатские тигры», некоторые арабские страны, Бразилия, Индия и, конечно, Китай. И нет никаких объективных оснований считать, что российский человек в массе своей глупее, или ленивее, или нравственно слабее кого бы то ни было.

Вполне возможно, что будущее развитие международной обстановки не будет неблагоприятным для России. Даже в случае усиления международного коллективного регулирования противоречивых мировых процессов (будь то реформированная Организация Объединенных Наций, или «Большая восьмерка» в ее нынешнем, а скорее всего, расширенном составе, или сеть других авторитетных международных организаций), Россия в предстоящие полвека вполне в состоянии выстроить систему независимых, равноправных и взаимовыгодных отношений практически по всем направлениям международной политики.

Возможно даже, что отношения России с двумя пока ведущими центрами силы – США и Евросоюзом – будут все более и более приближаться к отношениям прочного стратегического партнерства, основанного на взаимном доверии и взаимном интересе. После стольких десятилетий балансирования награни взаимоуничтожения ни Соединенные Штаты, ни Россия не являются сегодня и, похоже, не будут в перспективе реальной угрозой друг для друга. По существу, главной проблемой для США на будущее представляется возможный (что не обязательно) тесный союз России с их основным стратегическим соперником – Китаем. В то же время в борьбе против новой мировой опасности – международного терроризма – США и Россия объективно уже стали союзниками. В дальнейшем России, по логике вещей, предстоит обеспечивать «северный фронт» против агрессии исламского фундаментализма, в первую очередь в Центральной Азии и, возможно, Кавказе. Что касается линии США на противодействие укреплению СНГ и поддержку всякого рода «цветных революций», то в перспективе ее контуры не ясны. Взять на свое содержание (причем на неопределенное время) некоторое число внутренне слабых новообразованных государств США в условиях кризиса вряд ли решатся. А с опорой только на собственные силы эти государства имеют весьма малые шансы войти на равных в международную политическую и, главное, экономическую жизнь.

Ничем чрезмерно опасным не грозит России и перспектива ее взаимоотношений с Евросоюзом, даже если он продолжит расширяться. Уж во всяком случае с этой стороны конца «самостоятельной истории» России ожидать не приходится. Потому, что военное столкновение между Россией и Евросоюзом невозможно, поглощение России европейским интеграционным процессом нереально (присоединение Турции, Балкан, Украины да еще и России – это было бы не усиление, а на деле развал всего исторического проекта «Единая Европа»). Все имеющиеся сегодня разногласия будут, вероятно, со временем разрешены на основе взаимных компромиссов в обычном договорном порядке.

Более того, процесс дальнейшего «открытия» России (в том числе с вступлением в ВТО) значительно повышает ее привлекательность для Евросоюза как весьма перспективного партнера – и как энергосырьевой базы Европейского континента, и как прибыльной сферы приложения капиталов, и как достаточно еще слабого в конкурентном отношении, но довольно обширного рынка, и, наконец, как обладателя пока еще мощного военно-промышленного и научно-технического потенциала, который, в случае чего, мог бы быть весьма полезен для объединенной Европы.

Принятая уже сторонами на вооружение концепция «четырех общих европейских пространств», хотя она и аморфна, имеет все шансы в течение ближайших десятилетий превратить Россию в безусловно европейское государство, ни в коей мере не затрагивая ее политическую самостоятельность. Свобода передвижения через все европейские границы товаров, капиталов, знаний и людей, сближение правовых основ государственности, гарантии прав человека – если подобная цель будет достигнута за период смены всего двух поколений, можно говорить о грандиозном историческом успехе, и в первую очередь, несомненно, нашей страны.

Конечно, Россия не только европейская, но и евроазиатская страна, и с этим нельзя не считаться. Будущее России (особенно ее восточных регионов) в значительной мере зависит от того, как ей удастся выстроить свои отношения с лидером восточноазиатского сообщества – Китаем.

История многому учит: она, между прочим, учит и тому, что за одним, по существу, исключением (Индокитай) Срединная империя за долгие тысячелетия своего существования никогда не отличалась стремлением к территориальной экспансии. Не территории интересуют Китай, а, во-первых, возможности укрепления его энергосырьевой и водной базы, во-вторых, новые рынки для его традиционной, а теперь и высокотехнологичной продукции, в-третьих, облегчение условий для миграции наиболее подвижной (но всегда лишь маргинальной) части его населения в поисках сфер занятости и приложения своих капиталов. К настоящему времени политическая база для долговременного сотрудничества и взаимодействия наших двух стран создана. Есть все основания ожидать, что даже такой сложный, деликатный вопрос, как трудовая миграция (в которой, следует подчеркнуть, заинтересованы обе стороны) со временем тоже найдет свое нормальное, то есть договорно-правовое, разрешение, что позволит взять под взаимный контроль и соответственно дозировать стихийно складывающиеся миграционные потоки.

Отнюдь не мрачными можно представить себе и будущие отношения России со странами СНГ, остающимимся традиционной сферой российского влияния даже после выхода Грузии из Содружества. Конечно, прежний Советский Союз, вероятно, уже не будет восстановлен. Но создание и утверждение в грядущие полстолетия своего рода свободной конфедерации независимых постсоветских государств, костяк которой составят Россия, Белоруссия и Казахстан и присоединиться к которой, не исключено, смогут и ряд других постсоветских стран, – это вполне, по-видимому, реальная перспектива даже после пережитого кризиса в отношениях с Украиной. Слишком многое и достаточно долго связывало эти страны во всех областях жизни, чтобы полностью отказаться от оценки так называемого «постсоветского развода» как исторически кратковременного замешательства. Сами по себе эти новообразованные государства по большому счету не нужны сегодня в мире никому, а самостоятельно, вне тесной связи друг с другом и с Россией, их реальный экономический потенциал при нынешних масштабах международной конкуренции вряд ли стоит преувеличивать. И даже в такой специфической области, как энергетика, каспийские и прикаспийские энергоресурсы (которые Запад сегодня рассматривает как резервные на случай широкомасштабного конфликта на Ближнем Востоке или осложнений в Латинской Америке) могут быть эффективно и, главное, надежно освоены лишь в рамках крупнейшего многостороннего международного проекта, не противоречащего, а, напротив, стимулирующего интеграционные процессы на постсоветском пространстве, наряду, конечно, с самым активным участием всех заинтересованных западных партнеров.

Однако безусловная необходимость свободы передвижения на постсоветском пространстве товаров, капиталов, знаний и людей, без чего немыслимо себе представить ни сохранение в этих странах оставшейся от прежних времен экономической специализации (кому еще в мире нужен, например, украинский сахар?), ни поддержание занятости их населения, ни развитие их науки и образования, ни, тем более, серьезного прорыва на новые высокотехнологичные мировые рынки – это лишь одна сторона вопроса. Другая же состоит в том, что без опоры на взаимное сотрудничество, и в первую очередь с Россией, в ближайшее полстолетия не может быть решен, скажем, такой исторически наиважнейший вопрос, как обеспечение стран Центральной Азии водой, или реализовано на деле строительство новой системы коммуникаций Запад—Восток, или урегулирована проблема самопровозглашенных непризнанных государств, или, наконец, обеспечены традиционные гарантии существования Армении и той же Грузии, особенно в условиях нарастающей агрессии воинствующего политического исламизма. Думается, что для решения этих проблем инициативы должны исходить не столько от России, сколько от постсоветских государств. России же следует навести наконец порядок в собственном доме и отойти от нынешней нейтральной (а иногда даже и деструктивной) позиции в отношении постсоветских партнеров.

Идти в кильватере в будущем России ни к чему. В нарастающем соперничестве США с Китаем нам на самом деле незачем вставать на чью-то сторону, сохраняя максимально добрые отношения с обоими соперниками. Россия, если ей удастся, наконец, преодолеть нынешний внутренний системный кризис, имеет все шансы оставаться и впредь влиятельнейшей, самодостаточной во всех отношениях страной с надежной обороной, мощной экономикой, высокоразвитой наукой и культурой, страной, открытой для делового сотрудничества со всеми, кто проявляет к этому искренний интерес. Между прочим, это касается и ощутимой уже сегодня подспудной борьбы между США и Китаем за доступ в перспективе к разработке российских энергосырьевых ресурсов, особенно в восточных районах страны. Как говорил когда-то А.П. Чехов: «Чего толкаться-то? Всем места хватит». И если новая Россия сумеет удержать в собственных руках политический контроль над постепенным своим врастанием в глобальную экономику, ничего, кроме пользы, конкуренция между мировыми центрами силы в подобных областях для страны не принесет.

В целом в обнадеживающем, думается, направлении развивается и внутриполитическое устройство России. Страна всерьез приступила (по сути, впервые в своей истории) к строительству демократического общества. Будет ли у нас, учитывая российские традиции, своего рода «демократический цезаризм», или классическая парламентская демократия, или федерация с обширными полномочиями регионов, аналогичных, скажем, правам американских штатов, или канадских провинций, или даже швейцарских кантонов – на предстоящее полстолетие не это представляется главным.

Основная задача для двух, как минимум, ближайших поколений – создание прочного фундамента под всем зданием российской демократии, а именно действенной системы местного самоуправления. На это, между прочим, ведущие демократические страны потратили целые столетия. Дважды делала попытки и Россия: в середине XVI века (в первой половине царствования Ивана Грозного) и во второй половине XIX – начале XX века (земство). К сожалению, терпения, как говорится, не хватило. Сегодня же мы вновь лишь в начале пути. Но без выборной, ответственной и в финансовом смысле самостоятельной системы местного самоуправления Россия вряд ли может рассчитывать на истинный подъем творческих сил народа, на утверждение законности и порядка сверху донизу и если не на искоренение, то, по крайней мере, на обуздание разъедающих ее изнутри коррупции и преступности. А мелкие локальные конфликты, возникающие по самым разным причинам то тут, то там, будут ее преследовать, по-видимому, еще долго. Показателен в этом отношении пример многодесятилетней борьбы Великобритании с североирландскими сепаратистами или Испании с движением басков.

Не следует, думается, недооценивать и реальные возможности заметного ускорения социально-экономического развития России.

Даже самая болезненная в смысле перспектив проблема страны – демографическая – при соответствующей целенаправленной политике может быть так или иначе решена. Конечно, это потребует колоссальных усилий не только со стороны государства, но и от всего российского общества. Во-первых, в самом близком времени государство должно изыскать необходимые средства (а они у него есть) для всемерной поддержки семьи, поощрения рождаемости, создания разветвленной системы льгот, в первую очередь жилищных, для молодых семей, ликвидации национального позора страны – бездомности, беспризорности, заброшенности миллионов людей, от детей-сирот до беспомощных стариков и инвалидов. Во-вторых, необходимо возродить прежнюю переселенческую политику России, благодаря которой за исторически короткие сроки ей удалось хотя

бы отчасти освоить и заселить Сибирь и Дальний Восток. В-третьих, нужно устранить все административные препятствия и, что, может быть, еще важнее, страх в массовом сознании перед иммиграцией на территорию России граждан из бывших советских республик. Вполне возможно, что именно такая иммиграция может стать одним, если не главным из способов заселения пустеющей российской деревни и малых городов. В-четвертых, не будет ничего удивительного, если в предстоящие полстолетия российское руководство обратится вновь к политике, которую наиболее масштабно и успешно начала проводить еще Екатерина II, организовавшая массовое переселение в Россию иммигрантов из других европейских стран.

Будут ли это выходцы из стран Европы или из Китая, или это будет даже такой экзотический вариант (предлагаемый сегодня, в частности, видным российским африканистом А.Б. Давидсоном), как приглашение постепенно вытесняемых из Южной Африки буров и других потомков европейцев, – трудно сейчас гадать. Проблема, несомненно, требует самого добросовестного изучения. Но то, что Россия вновь может стать своеобразным «плавильным котлом» для разных национальностей, каким она практически на протяжении всей своей истории была для многих угро-финских, тюркских, монгольских, кавказских, не говоря уже о славянских народов, – такую возможность сбрасывать со счетов нельзя.

Вера в лучшее будущее России позволяет думать, что в не столь отдаленной перспективе в ней сложится экономическая система, при которой исчезнет, наконец, во многом искусственный конфликт между государством и рынком, государственной и частной собственностью, государственным регулированием и свободой предпринимательства. Уже сегодня просматриваются некоторые признаки того, что российское общество готово признать основные результаты пусть и скоропалительной, но ставшей непреложным фактом приватизации: новый передел собственности (не важно, в пользу ли государства или частных лиц) обойдется, что называется, себе дороже, он разрушит только-только наметившуюся в стране стабильность.

Можно, конечно, ожидать, что крупнейшие частные корпорации будут вынуждены предоставить обществу в лице государства какую-то (одноразовую) компенсацию за, по существу, бесплатно приватизированные активы, что вместо существующего распределения рентных доходов от энергосырьевых ресурсов между бизнесом и государством будет выработана новая формула, приближающаяся к той, что действует в таких, например, странах, как Норвегия и Саудовская Аравия. Весьма вероятно, что Российское государство перестроит в недалеком будущем и свою налоговую систему, с одной стороны, освободив от налогов все капиталовложения для расширения или модернизации производства, а с другой – отказавшись от «плоской шкалы» налогообложения частных доходов без различия их уровня и происхождения (такого в мире сегодня, кроме России, нет нигде).

Государство, учитывая наши конкретные условия, должно сосредоточиться на нескольких важнейших экономических функциях, которые еще длительное время будет просто некому выполнять, помимо него.

Это, во-первых, дальнейшее развитие основной части инфраструктуры страны: дорог, коммуникаций, трубопроводов, электроэнергетики, водохранилищ, мелиорации, крупных портов, общественных зданий и сооружений, школ, больниц, природоохранных систем и т.д. Во-вторых, еще долго (если не всегда) будет существовать необходимость в казенных заводах, прежде всего оборонного назначения. В-третьих, государство должно стать фундаментом всей кредитной системы страны, тем кредитором и страхователем «последней инстанции», каким оно является во всех благополучных странах. В-четвертых, без государственной помощи – в виде налоговых послаблений, льготных кредитов, защиты от бюрократического и криминального рэкета и пр. – малый и средний бизнес, давно уже ставший во всем мире основным двигателем экономического прогресса и источником инноваций, никогда не окрепнет и не выйдет из «тени», где сегодня создается, по различным оценкам, свыше 40% ВВП страны.

Столь же необходима государственная помощь и аграрному сектору, будь то индивидуальное фермерство, или нарождающиеся фермерские кооперативы, или агропромышленные компании: без прямой бюджетной поддержки этот сектор нигде в мире не обходится – ни в развитых, ни в развивающихся странах. И наконец, в-пятых, даже в самом «рыночном» обществе наука, образование, здравоохранение и культура не существуют без решающего участия государства в их финансировании. Российский бизнес не сможет когда-либо взять эту функцию на себя.

Разумеется, как регулятор общего экономического климата, норм и правил государство незаменимо в любой системе. Деньги, бюджет, налоги, валюта, общегражданское и общехозяйственное законодательство – это всегда было и останется прерогативой государства. Никто не оспаривает сам этот принцип, сомнениям и спорам подвергается реализация его на практике, особенно первоочередность задач.

Представляется, что сегодня в регулирующей деятельности Российского государства особо важное значение приобретают следующие функции: во-первых, создание самых твердых гарантий неприкосновенности частной, индивидуальной и корпоративной собственности, принуждение к соблюдению бизнесом общепринятых норм деловой этики, борьба против всех квазизаконных и вовсе не законных способов захвата чужой собственности, против коррупции, организованной преступности и криминального оборота; во-вторых, восстановление (путем намного более существенных, чем сегодня, государственных гарантий) подорванного доверия внутренних и внешних инвесторов к российской кредитно-финансовой системе; в-третьих, отказ от абсурдного (такого нет в мировой практике) бюджетного профицита, резко ограничивающего бюджетные расходы как раз тогда, когда сокращать их нельзя ни под каким видом; в-четвертых, проведение самой жесткой антимонопольной политики, поскольку безответственная деятельность естественных и рукотворных монополий является основной причиной все еще не затухающей инфляции.

Определенный оптимизм может внушать и то, что российский «дикий» рынок 1990-х годов начнет понемногу нормализовываться. Эпоха «баронов-разбойников» в силу естественных причин приближается, особенно после начавшегося уже глобального финансово-экономического кризиса, к своему закономерному концу. На смену им видится приход новых поколений деловых людей, привыкших или привыкающих соблюдать общепринятые в мире «правила игры». Остается все меньше и меньше сфер бизнеса, обеспечивающих заоблачно высокие прибыли, становится привычной психология «клиент всегда прав», все шире распространяется практика решения хозяйственных споров в судебном порядке, сама собой постепенно исчезает ничем и никогда, казалось бы, неистребимая многомиллионная армия «челноков», все больше появляется признаков того, что социальная ответственность отнюдь не так уж и чужда российскому бизнесу, особенно если он уже прошел путь «первоначального накопления». Как говорил когда-то Л.Н. Толстой, в конце концов «все образуется»: российский бизнес только-только выходит из стадии очень активного, но все-таки детства, и те 5-6% населения, которые во всем мире составляют слой предприимчивых людей, как обнаружилось, сохранились и у нас, несмотря на все трагедии XX века. От государства этим людям нужно одно: не мешать им, а помогать, и не менять, по мере возможности, слишком часто «правила игры».

Отдельный, огромный по своему значению для страны вопрос: как остановить утечку капитала из России, которая, после краткого замедления, в последние пару лет возобновилась с новой силой. Любые административные меры (да и налоговые тоже) могут в этом отношении дать лишь временный и весьма ограниченный эффект. Между тем от решения проблемы прямо и непосредственно зависит будущее страны. Ключевое слово здесь, по-видимому, одно: гарантии. Иначе говоря, твердые государственные гарантии того, что никаких угроз для частной собственности Российское государство не допустит и что в стране всеми силами будет сохраняться политическая, экономическая и социальная стабильность, не меньшая, чем в тех странах, куда наш капитал убежал и продолжает убегать. Создание таких условий требуют и наши надежды на то, что в недалеком будущем вслед за реэмиграцией российского капитала последует приток капитала истинно иностранного, но уже не в экспериментальном, так сказать, а в массовом порядке.

Два поколения – достаточный срок для того, чтобы избавиться от еще одного наследственного порока России: недопустимо заниженной и до сих пор занижаемой оплаты человеческого труда. Доля зарплаты в ВВП страны сегодня составляет 30-32%, во всех экономически передовых странах – 50-70%. Нечего и говорить, как это неблагоприятно сказывается на трудовой активности российского человека, на его творческой отдаче и морали. Вынужденное безделье, преступность, алкоголизм, наркомания, неустойчивость семьи – это все в первую очередь порождение бедности, а не его, человека, греховной природы.

Что нужно для проведения социальной реформы? Прежде всего, доведение в ВВП доли оплаты труда до уровня других высокоразвитых стран. Если бы сегодня был принят закон об обязательной минимальной оплате труда, скажем, 3 долл, в час (500 долл, в месяц), это означало бы рост доли зарплаты в нашем ВВП примерно до 4050%. Конечно, подобный, поистине радикальный сдвиг в социальном устроении страны не может быть достигнут в одночасье. Однако без него трудно рассчитывать не только на резкий подъем производительности труда и оживление экономики, но и на создание какого-то социально устойчивого, эффективного баланса между рыночными и внерыночными формами предоставления населению жизненно важных социальных услуг.

Будет ли подобный поворот достигнут в процессе цивилизованной парламентской борьбы, или он произойдет стихийно, или он станет результатом оживления широко распространенного в мире трехстороннего социального партнерства (государство – работодатель – профсоюз) – трудно сейчас сказать. Но одно ясно: бедность, преднамеренно насаждавшаяся в течение многих десятилетий в стране, всегда была и остается тем главным тормозом, который не позволяет России занять в мировой цивилизации место, отвечающее ее масштабам, ее культуре, природным и человеческим ресурсам.

Таким образом, при благожелательном и по возможности непредвзятом взгляде на вещи баланс между пессимистическим и оптимистическим прогнозами развития России в ближайшие полвека складывается примерно в соотношении 49:51 в пользу последнего. Разумеется, еще более важную роль, чем логика, в подобных оценках играет вера: кто-то верит в катастрофу, кто-то в лучшее будущее – так оно было и будет всегда. Но даже если руководствоваться одной чистой логикой, нельзя ни понять, ни, тем более, оправдать упорное отрицание нынешними российскими верхами необходимости иметь ясный для всех – и для властей, и для бизнеса, и для самой широкой общественности, и для наших зарубежных партнеров – стратегический, долгосрочный план развития страны, который, среди прочего, включал бы в себя также и долгосрочную структурную (промышленную) политику. «Авось куда-нибудь кривая сама вывезет» – этот известный принцип для многих, конечно, удобен. Но он никак не удобен для страны, внезапно вдруг потерявшей свою прежнюю цель и не обретшей до сих пор вместо нее ничего, что отвечало бы уверенному продолжению ее от века «самостоятельной истории».

А в качестве своеобразного итога этой самонадеянной попытки заглянуть в середину нынешнего века вспомним мысль, высказанную нашим крупнейшим математиком и футурологом академиком Н.Н. Моисеевым (однажды всполошившим, между прочим, весь мир своим прогнозом «ядерной зимы»): нет смысла загадывать и прогнозировать дальше чем на 15-20 лет вперед, ибо за это время в мире обязательно произойдет что-нибудь такое, что перевернет все с ног на голову. Кто-нибудь мог, к примеру, предсказать даже не за 20, а всего лишь за 5 лет такое всемирно-историческое событие, как внезапный самораспад Советского Союза? Или трагедию 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке? Или, скажем, кто знает, как отреагирует мировое сообщество, если в предстоящие полвека на Землю вдруг опустится корабль каких-нибудь инопланетян?

В отношении же места России, будь то в дихотомии Восток—Запада или Севера—Юга, можно с достаточной уверенностью сказать, лишь одно: через 15-20 лет Россия не сможет идентифицировать себя ни с одним из этих миров. А что дальше будет – то знает, вероятно, лишь один Верховный Судия. По большому счету, за все авансы и долги придется нашей стране еще долго расплачиваться.

Глобальная энергетическая безопасность

И.И. Мазур, доктор технических наук, профессор


Глобальный характер проблем энергетической безопасности диктует необходимость создания всемирной системы управления энергоресурсным балансом в интересах всего человечества. Именно этим проблемам посвящена статья, позволяющая представить современную панораму и контуры будущего развития мировой энергетики, а также понять задачи, стоящие перед мировым сообществом.

Мировое сообщество, вступив в XXI век, все больше внимания уделяет решению глобальных проблем энергетической безопасности, которые предопределяют не только темпы социально-экономического развития, но и выживание человечества в будущем.

Хотя современная цивилизация – результат функционирования и взаимодействия многих сфер жизни общества (промышленное и сельскохозяйственное производство, наука, информационные технологии, образование и др.), именно энергетика является базовым и в то же время самым уязвимым его звеном. Последствия неожиданного «исчезновения» энергетики проявятся мгновенно, и масштабы потерь будут катастрофическими.

После отключения освещения, связи, отопления и водоснабжения прекратится нормальная жизнь в городах. Даже кажущийся автономным и независимым автомобильный транспорт быстро встанет, так как бензонасосы на заправочных станциях работают от электродвигателей. Нефть в XX в. стала «кровью» мировой индустрии и сбои в ее поставках неоднократно приводили к национальным и мировым экономическим кризисам.

За последние 40 лет потребление природных топливных ресурсов (нефти, газа и угля) увеличилось в 2,5 раза, и они составляют почти 90% мирового энергобаланса. Появились различные прогнозы развития мировой энергетики после значительного истощения природных ресурсов.

В связи с ограниченностью природных ресурсов Земли и необходимостью обеспечения энергетической безопасности мирового сообщества на первый план выдвигается задача максимального использования возобновляемых источников энергии. В последние годы достигнут значительный научно-технический прогресс в использовании нетрадиционных источников энергии для выработки тепла и электричества.

Энергобезопасность и мировое энергетическое пространство

Энергетический кризис может грозить не только отдельно взятой стране или континенту, но и всей цивилизации в целом. Поэтому проблемы глобальной энергетической безопасности приобретают все большую актуальность и широко обсуждаются на международных саммитах самого высокого уровня.

По мнению экспертов Международного энергетического агентства (МЭА), энергетическая безопасность – это комплексная концепция, целью которой является защита потребителей от перебоев в поставках, вызванных чрезвычайными обстоятельствами, терроризмом или недостаточным инвестированием в инфраструктуры энергетических рынков. Наибольшее внимание в последнее время уделяется таким ключевым вопросам, как международное сотрудничество, оптимальная организация рынков и унификация условий доступа потребителей к мировым энергетическим ресурсам.

Согласно среднему прогнозному сценарию ООН, численность населения мира вырастет с 6,2 млрд человек (на начало XXI в.) до 8 млрд к 2030 г. и до 10 млрд человек к 2050 г., при этом 80% населения будет проживать в развивающихся странах. Численность населения Земли существенно влияет на потребление энергии, но в большей степени энергобаланс зависит от темпов индустриального развития. Например, в XX в. население мира выросло в 3,6 раза, в то время как мировой энергобаланс увеличился более чем в 10 раз. Гигантские потребности в энергии были обусловлены интенсивным развитием промышленности преимущественно в странах Европы, в США и России.

Если бы другие страны мира развивались в последние десятилетия по аналогичному сценарию, то объем добычи нефти, газа и угля во много раз превосходил современный уровень. Для стран ЮгоВосточной Азии в среднесрочной перспективе прогнозируются чрезвычайно высокие темпы роста экономики – до 4% в год. Лидером в настоящее время является Китай с годовым приростом в 9%. Обеспечить энергией такой рост экономики было бы невозможно по технологиям XX в. Именно поэтому инновационные технологии в энергетике приобретают определяющее значение в мире. В большинстве развивающихся стран сложившийся уклад жизни пока не требует таких же затрат энергии на душу населения, как в Европе или США, но к середине XXI в. в результате индустриализации экономики эти страны будут потреблять половину мирового энергобаланса.

В начале XXI в., как и в XX в., в основном реализуется простейшая схема обеспечения мирового энергобаланса путем увеличения добычи нефти, газа и угля. Проблемы истощения природных ресурсов и ухудшения экологической обстановки широко обсуждаются мировой общественностью и международными организациями энергетического и экологического профиля. Разрабатываются рекомендации по уменьшению потребления углеводородного сырья как по экологическим причинам, так и из-за исчерпания запасов. Активно пропагандируются возможности использования энергии ядерных реакций, ветра, Солнца, тепла Земли и других источников энергии.

Экологическая компонента становится жестким ограничителем объемов сжигания органического топлива. Поэтому наряду с эффективным энергосбережением требуется широкомасштабное получение энергии из новых источников, значительное увеличение КПД и улучшение экологических характеристик действующих и вновь сооружаемых энергетических установок, оборудования и др.

Глобальный спрос на энергию увеличивается стремительно (около 3% в год). При сохранении такого темпа к середине XXI в. мировой энергобаланс может возрасти в 2,5 раза, к концу века – в 4 раза. Увеличение потребностей в энергии обусловлено ростом мирового населения и улучшением качества жизни, развитием мировой промышленности, индустриализацией развивающихся стран. Многократное увеличение объема мирового энергобаланса неизбежно ведет к значительному истощению природных ресурсов. Для уменьшения этих негативных последствий огромное значение имеет энергосбережение, которое позволяет производить продукцию и полезную работу с гораздо меньшим потреблением энергии, чем в прошлом веке. В XX в. эффективно использовалось около 20% первичной энергии, в то время как новейшие технологии позволяют повысить коэффициент действия энергетических установок в 1,5-2 раза. По экспертным оценкам, реализация программ энергосбережения позволит сократить потребление энергии на 30-40%, что будет способствовать безопасному и устойчивому развитию мировой энергетики.

Потенциальные источники энергии в XXI в.

Анализ потенциала природных ресурсов Земли свидетельствует о том, что человечество обеспечено энергией на длительную перспективу. Нефть и газ обладают достаточно мощным ресурсом, однако этот «золотой фонд» планеты необходимо не только рационально использовать в XXI в., но и сохранить для будущих поколений.

Нефть. Мировая добыча нефти и газа будет непрерывно нарастать, хотя и с замедлением темпа роста. В отличие от прошлого столетия почти половину объема жидких и газообразных углеводородов прогнозируется получить из нетрадиционных типов природного сырья. В настоящее время из нетрадиционных источников (битумов, высоковязкой нефти, горючих сланцев) производится только 5% синтетической нефти и менее 1% газа (метан угольных пластов). Для широкомасштабного освоения нетрадиционных источников энергии потребуются как усовершенствование существующих технологий, так и создание способов разработки скоплений газогидратов и месторождений с низкопроницаемыми коллекторами. Кроме того, предстоит осваивать месторождения, залегающие на больших глубинах на суше и на море, что также приведет к многократному росту стоимости добычи.

В ближайшие десятилетия закончится эпоха «дешевых» углеводородов. Из месторождений в среднем по миру извлекается лишь 3035% запасов нефти, но при применении новейших технологий (компьютерные системы управления разработкой, многоствольное и горизонтальное бурение, закачка активных химических реагентов, перегретого пара и т.д.) коэффициент извлечения увеличивается в 1,5-2 раза.

В ноябре 2005 г. МЭА опубликовало доклад о состоянии мировой нефтяной отрасли и перспективах ее развития. Главный вывод этого доклада заключается в том, что если не будут увеличены инвестиции в развитие мировой добычи и переработки, то в ближайшей перспективе спрос на нефть превысит предложение и цена начнет стремительно расти. В руководстве большинства стран Ближнего Востока активно обсуждается вопрос о привлечении крупных иностранных инвестиций и транснациональных корпораций в нефтегазовый сектор. Постоянное увеличение цен на нефть снизит темпы развития экономик крупных стран – потребителей нефти, особенно лидирующих по росту потребления энергии, прежде всего Китая и Индии.

Суммарных выявленных и прогнозных запасов традиционной (около 500 млрд т) и синтетической нефти (более 700 млрд т) при годовой добыче 4-5,5 млрд т хватит на длительный срок. Но обеспечение растущих потребностей человечества в жидких углеводородах (с сохранением значительной части месторождений для будущих поколений) возможно только при широкомасштабном производстве по передовым технологиям синтетической нефти из битумов, сланцев и угля. По прогнозам, к концу XXI в. доля нефти, добываемой из традиционных и нетрадиционных месторождений, в мировом топливно-энергетическом балансе снизится по сравнению с современным уровнем в 2 раза (от 39% до 17%).

Газ. Суммарных выявленных и прогнозных запасов газа традиционных (520 трлн м), а также нетрадиционных месторождений – метана угольных пластов, залежей в битуминозных песках, сланцах и низкопроницаемых коллекторах, незначительной части ресурсов газогидратов (суммарная минимальная оценка 500-550 трлн м) – хватит более чем на 200 лет при годовой добыче 3-6,5 трлн м. Решение проблемы разработки залежей газогидратов в несколько раз увеличит запасы метана, что обеспечит мировое сообщество голубым топливом на несколько столетий. Но для промышленной разработки газогидратов потребуется создание уникальных технологий.

Производство жидких углеводородов непосредственно на месторождениях позволяет полностью утилизировать попутные нефтяные газы, успешно разрабатывать месторождения природного газа на море и в удаленных регионах. Расширяются межгосударственные и межконтинентальные газопроводные сети, прогнозируется многократное увеличение производства и мирового рынка сжиженного природного газа. Спрос на газ увеличивается так быстро, что уже к середине века значение газа будет так же велико, как и нефти.

Уголь. Уголь продолжит играть важную роль в мировой экономике, а его доля в мировом энергетическом балансе сохранится на уровне около 22%. Мировые доказанные запасы угля по своему энергетическому эквиваленту превышают суммарные запасы нефти и газа и обеспечивают современный уровень добычи (4,8 млрд т) в течение более 300 лет. В дальнейшем постепенно в промышленные категории будут переводиться огромные потенциальные ресурсы (по оценкам, более 4800 млрд т), которые при уровне добычи 1014 млрд т обеспечат угольную отрасль сырьем на 400-500 лет. Научно-технический прогресс приведет к широкому внедрению автоматизированных систем добычи угля с использованием новых механизмов и робототехники. Применение принципиально новых способов сжигания угля многократно сокращает выбросы в атмосферу вредных веществ и увеличивает коэффициент действия энергетических установок. Новыми направлениями в использовании угля являются обогащение и очистка сырья, водоугольные смеси, углехимическое производство синтетического жидкого топлива, аммиака, метанола, удобрений. По прогнозам, уголь останется одним из лидеров топливно-энергетического комплекса и его роль в мировом энергобалансе составит 20-22%. Громадные мировые запасы угля позволяют многократно увеличить добычу, что в значительной мере будет определяться темпами внедрения новых экологически чистых технологий сжигания угля.

Нефть, газ и уголь до конца XXI в. по-прежнему останутся базовыми элементами энергетики, их доля будет составлять около половины мирового энергобаланса. Рациональное использование невозобновляемых ресурсов – важнейшая задача мирового сообщества. В настоящее время нефть, газ и уголь используются преимущественно как топливо и только 4-5% их объема поставляется в химическую промышленность. В перспективе потребуется многократное увеличение производства продукции нетопливного назначения (синтетические материалы, удобрения и т.д.). Нефть и газ сохранят свои ведущие позиции не только как источники энергии, но и как важнейшее сырье для получения специальных материалов, необходимых для развития современной цивилизации. По прогнозам, к середине XXI в. в химической промышленности будет использоваться до 10% добываемых углеводородов, а к концу века – до 30%. Эти объемы следует исключать из мирового топливно-энергетического комплекса (соответственно увеличится нагрузка на другие энергетические отрасли).

Атомная энергетика. На атомных станциях (АЭС) вырабатывается около 16% мировой электроэнергии, а для многих развитых стран их доля превышает 60-70% . В настоящее время АЭС построены в 32 странах, причем около 70% мирового объема производства электроэнергии приходится на 5 из них (США, Франция, Япония, Германия и Россия). Формируется мировая ядерная программа, обеспечивающая единые нормы безопасности и предусматривающая контролируемый доступ развивающихся стран к ядерным технологиям в мирных целях. Расширяется международное сотрудничество стран-лидеров в мировой энергетике. В XXI в. изменится структура атомной энергетики. Получат развитие реакторы на быстрых нейтронах, а в будущем и термоядерный синтез, внедрение которых позволит не только многократно увеличить мощности ядерной отрасли, но и сделать ее максимально безопасной. Кроме того, применение реакторов-бридеров в 60 раз увеличивает эффективность использования урановой руды, что обеспечит ядерную энергетику ресурсами не менее чем на тысячу лет.

Современные технологии обеспечивают надежное захоронение радиоактивных отходов, а переход к замкнутому ядерному циклу позволит производить их переработку и повторное использование в реакторах нового поколения. В результате широкомасштабных международных мероприятий по безопасности АЭС и захоронению отходов доверие общественности к атомной энергетике возросло. В большинстве стран планируется многократный рост атомной отрасли.

Развитие мировой атомной отрасли позволит решить энергетические проблемы во многих странах. В последние годы в мире введены в строй более 30 АЭС (22 в Азии) и строятся 27 АЭС (18 в Азии). При отсутствии в той или иной стране атомных технологий могут быть использованы модульные конструкции АЭС развитых стран с установкой их на время работы (20-25 лет) в нужном месте. Такие реакторы исключают возможность использования урана для создания ядерного оружия, а перезагрузка топлива проходит под контролем МАГАТЭ.

К концу XXI в. объем производства в ядерной отрасли возрастет по сравнению с современным уровнем как минимум в 10 раз. По экспертным оценкам, значительная часть энергии будет использоваться для получения водорода. Современное мировое производство и потребление водорода составляет около 50 млрд м3 в год. По прогнозам Российского научного центра «Курчатовский институт», к 2100 г. потребление водорода достигнет 800 млрд м, а по максимальным оценкам международных организаций – 8000 млрд м3. Топливные элементы позволят использовать водород на транспорте и при производстве электроэнергии. Огромное значение имеют технологии получения высококачественного жидкого топлива из угля, битума, высоковязкой нефти путем их гидрогенизации (в присутствии водорода).

Во второй половине XXI в. возможно создание промышленных термоядерных реакторов, хотя из-за больших технических проблем они еще не станут лидерами в атомной отрасли. Существует гипотеза использования в качестве топлива гелия-3, огромные запасы которого обнаружены на Луне. Потребуется решить проблемы его извлечения из лунной породы и доставки на Землю. Использование гелия-3 на Земле предполагает создание системы принципиально новых термоядерных реакторов, разработка которых представляет собой сложнейшую техническую задачу.

Роль России в формировании мирового энергетического пространства

Россия, оказывающая значительное влияние на мировое энергетическое пространство, является не только крупнейшим в мире экспортером энергетических ресурсов, но и обладает большим научнотехническим потенциалом.

На мировой энергетической арене Россия играет важную роль в обеспечении глобальной энергетической безопасности. Геополитическое положение России позволяет обеспечивать поставки энергоресурсов на крупнейшие мировые рынки – европейский, североамериканский и в страны АТР.

Европейский рынок традиционно является наиболее емким. Россия заинтересована в том, чтобы в максимальной степени осуществлять экспорт нефти и газа со своей территории непосредственно потребителю, сокращая транзит. Увеличиваются мощности Балтийской и Каспийской трубопроводных систем (КТК), начато строительство Северо-Европейского газопровода, нефтяных терминалов в Варандее, Индиге и на Кольском полуострове. Только в порту Приморск (Балтийское море), ориентированном на увеличение экспорта нефти и нефтепродуктов в Европу, предусмотрено увеличение мощностей до 62 млн т/год, а по системе КТК (через порт Новороссийск) – до 67 млн т/год. В ближайшее десятилетие возможно строительство второй линии газопровода «Голубой поток» для поставок газа на европейский рынок. По прогнозам, потребление газа в странах ЕС к 2015 г. достигнет 610-640 млрд м, почти половина этого объема будет обеспечиваться импортом из России. Планируется также значительное увеличение экспорта в Европу российской нефти и нефтепродуктов. Рассматриваются также варианты объединения Европейской и Российской электрических сетей, что обеспечит стабильные поставки электроэнергии в страны ЕС. Таким образом, российские энергоносители обеспечат дальнейшее экономическое развитие Европы.

Постепенно растут поставки нефти на рынок Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР). После завершения строительства нефтепровода Восточная Сибирь – Тихий океан экспорт нефти в страны АТР достигнет 60-70 млн т/год. До сооружения этого нефтепровода будут увеличены железнодорожные поставки нефти в Китай: к 2010 г. – до 20 млн т/год, а в дальнейшем до 30 млн т/год.

Возможна также реализация проектов экспорта газа в Китай с крупного Ковыктинского месторождения и других, еще не разрабатываемых месторождений Восточной Сибири.

В ближайшей перспективе значительно возрастет экспорт нефти и газа в страны АТР с месторождений шельфа острова Сахалин.

Россия обладает не только огромным потенциалом природных ресурсов, но и уникальными технологиями во всех энергетических отраслях. Наряду с надежным обеспечением мировой экономики традиционными видами топлива Россия вносит большой вклад в развитие атомной энергетики и использование экологически чистых источников.

В российской атомной энергетике разработаны различные реакторы нового поколения – начиная от малогабаритных установок до мощных реакторов. Страна является мировым лидером по совершенствованию реакторов на быстрых нейтронах. В течение 25 лет успешно эксплуатируется Белоярская АЭС с реактором BN-600. Планируется перевод реактора на использование в качестве топлива оружейного плутония, а также строительство мощного реактора BN-800.

Начиная с 1970 г. разрабатываются высокотемпературные атомные реакторы с гелиевым теплоносителем. Они характеризуются высоким уровнем безопасности и высоким КПД. Это новый тип атомных станций, способных вырабатывать тепло с температурой более 1000 С, что позволяет использовать их для получения водорода и обеспечения процессов химической, нефтеперерабатывающей, металлургической и других отраслей промышленности.

В рамках международного проекта по инновационным ядерным реакторам и топливным циклам (INPRO) решаются проблемы безопасного лизинга топлива и оборудования, создания международных центров топливного цикла. Научно-методическое руководство проектом осуществляется Российским научным центром «Курчатовский институт».

В гидроэнергетике накоплен многолетний опыт строительства крупных ГЭС в сложных физико-географических условиях. Планируемый рост гидроэнергетики на Дальнем Востоке позволит поставлять большие объемы электроэнергии в страны АТР. Интерес для мирового сообщества могут представлять российские технологии строительства суперпротяженных нефтегазовых транспортных систем в сложнейших природно-климатических условиях, в том числе морских трубопроводов.

На саммите АСЕАН, состоявшемся с участием России в декабре 2005 г., были подписаны соглашения о сотрудничестве в сфере высоких технологий и инвестиций в энергетику, промышленность, космические программы. Выступая на саммите, президент РФ В.В. Путин высказал убеждение, что Россия готова играть одну из ключевых ролей в формировании транспортной и энергетической архитектуры этого региона. Оценивая современные тенденции интеграции России в мировое энергетическое пространство, он отметил: «Весьма полезным может быть российский опыт в области гидро– и атомной энергетики, в проведении пилотных исследований нетрадиционных источников энергии и внедрения энергосберегающих технологий».

Россия органически вошла в мировое энергетическое пространство. Из стран, не являющихся членами ОПЕК, Россия – самый крупный поставщик нефти на мировые рынки. Активное присутствие России на мировых рынках нефти и газа фактор, укрепляющий доверие потребителей к поставщикам. Стабильные поставки Россией на мировой рынок энергоресурсов и новейших энергетических технологий способствуют формированию единого мирового энергетического пространства и его безопасности. Поэтому закономерно, что проблемы глобальной энергетической безопасности были в центре внимания в июле 2006 г. Санкт-Петербургского саммита «Большой восьмерки» под председательством России.

Новая парадигма «энергия будущего»

Для мировой цивилизации энергетика имеет основополагающее значение. Во многих странах разработаны программы развития энергетических отраслей на ближайшие десятилетия, однако они недостаточно учитывают структуру мирового энергетического баланса и роль инновационных технологий в будущем. Необходимо аккумулировать накопленный мировой опыт и научные знания, направленные на эффективное использование энергии. На протяжении развития цивилизации мировая энергетика непрерывно эволюционировала: от дров – к углю, от угля – к нефти и т.д. В настоящее время энергетический ресурс нефти и газа следует рассматривать как временный плацдарм для создания качественно новой мировой энергетики.

Формируется новая концепция, или парадигма, «Энергия будущего». Являясь системой взглядов на развитие мировой энергетики, новая парадигма устанавливает следующие приоритеты: энергосбережение; применение экологически чистых технологий добычи, транспортировки и сжигания топлива; использование возобновляемых источников энергии как основы развития человечества и сохранения значительных объемов природных ресурсов для будущих поколений.


Основные положения парадигмы «Энергия будущего»:

1. Парадигма «Энергия будущего» предусматривает усовершенствование экономической структуры на локальных, региональных и глобальных уровнях в соответствии с принципами эффективного использования энергии, оптимального управления энергетическим балансом с учетом критериев качества энергии и экологической безопасности.

2. Для обеспечения многократного роста энергопотребления в XXI в. необходимо не просто интенсивное развитие всех отраслей и модернизация устаревшего оборудования, а внедрение высоких технологий и принципиально новой техники.

Энергосбережение – внедрение в мировом масштабе инновационных технологий.

Нефтегазовая отрасль – освоение нетрадиционных видов сырья (битумов, горючих сланцев, метана угольных пластов, газогидратов).

Угольная отрасль – использование новых типов ТЭС, производство экологически чистого твердого и жидкого топлива.

Ядерная энергетика – широкомасштабное производство энергии на АЭС новых типов, освоение термоядерного синтеза. Развитие водородной энергетики.

Возобновляемые источники энергии – усовершенствование технологий и строительство рентабельных энергетических установок. Законодательное инициирование и финансовая поддержка широкомасштабного внедрения инновационных технологий.

Для адаптации мировой энергетической системы к новым условиям необходимы формирование научно-технической базы и обеспечение благоприятного инвестиционного климата.

Государственное регулирование – один из определяющих факторов развития энергетики. На основе разумного сочетания государственного регулирования и рыночных принципов достигается экономический рост и максимальный научно-технический прогресс. Кроме того, важную роль играют институты гражданского общества, которые, в частности, влияют на экологическую государственную политику: все крупные проекты в обязательном порядке подлежат государственной и международной экологической экспертизе, осуществляется постоянный контроль за выбросами углекислого газа и др. Такие же жесткие санкции необходимо применять и к нарушениям норм эффективного потребления энергии. Соответствующие положения целесообразно включать в проектную документацию (параметры используемых энергетических установок, сроки модернизации производства и т.д.). Государственные органы должны осуществлять контроль за выполнением этих требований.

Человечество обеспечено энергией на длительную перспективу при условии эффективного использования энергетических ресурсов. Природные ресурсы Земли должны рассматриваться не как неиссякаемый источник энергии, а как трамплин для научно-технического прогресса и создания качественно новой мировой энергетики на основе возобновляемых источников энергии и новых открытий в изучении строения материи.

Проблемы глобальной энергетической политики обсуждаются на международных встречах самого высокого уровня. Ключевыми вопросами являются: эффективность функционирования глобальной энергетической системы, взаимодействия стран производителей и потребителей энергоресурсов, развитие инфраструктуры топливноэнергетического комплекса, использование альтернативных источников энергии, охрана окружающей среды.

Все более важную роль играют неправительственные организации (НПО) разных стран. В России общественное движение «Энергетику XXI в. – на путь устойчивого развития» способствовало широкой пропаганде значения инновационных технологий во всех энергетических сферах. По инициативе президента России Владимира Путина в процесс развития инновационных технологий привлекается российская бизнес-элита, призванная оказать финансовую поддержку науке, образованию, созданию технопарков, новым разработкам в энергетике.

Возобновляемые источники энергии

Энергию воды, ветра и излучения Солнца человек начал использовать в глубокой древности – первоначально в простейших формах, а затем в механических устройствах и для производства электричества. Такие возобновляемые источники энергии служили основой для развития древних цивилизаций.

Гидроэнергетика. Наибольшее развитие получила гидроэнергетика, сформировавшаяся в мощную энергетическую отрасль. В мире построено свыше 7 тыс. крупных гидроэлектростанций, которые вырабатывают около 16% мирового объема электроэнергии. Мировой потенциал гидроэнергии, экономически рентабельный для освоения по современным технологиям, используется только на 3035%, что свидетельствует о больших перспективах возможного развития отрасли. Крупнейшие производители электроэнергии на ГЭС – Бразилия, Канада, США, Китай и Россия, на долю которых приходится половина ее мирового объема.

В ближайшие десятилетия наибольший прирост мощностей ГЭС прогнозируется в странах Азии и Южной Америки, а позднее интенсивное строительство начнется также в Африке. В развитых странах практически не планируется строительство крупных ГЭС. Основные усилия направлены на реконструкцию и усовершенствование действующих агрегатов (новые типы турбин, гидроаккумулирующие станции), что более эффективно, чем сооружение новых плотин.

По прогнозам, производство электроэнергии на ГЭС к 2050 г. возрастет в 1,7-1,8 раза, к 2100 г. – в 2,2-2,4 раза. Доля энергии ГЭС в мировом энергобалансе XXI в. останется практически постоянной – около 6%.

Нетрадиционные возобновляемые источники энергии

Благодаря научно-техническому прогрессу нетрадиционные возобновляемые источники энергии (солнечное излучение, ветер, стихия Мирового океана, тепло Земли) в XXI в. начинают использоваться на качественно новом уровне и в будущем смогут обеспечить значительную часть потребностей человечества в практически неисчерпаемой и экологически чистой энергии. Энергетический потенциал нетрадиционных возобновляемых источников энергии (НВИЭ) в 50 раз превышает современные потребности цивилизации. Однако существуют большие технические трудности в широкомасштабном внедрении новых технологий. В современном мировом энергетическом балансе доля НВИЭ оценивается в 2-2,5%, а к концу XXI в. их роль значительно возрастет, снизив тем самым зависимость человечества от нефти и газа.

Энергия биомассы. В настоящее время основная часть – более 80% – энергии НВИЭ производится из биомассы. При расчетах энергобаланса рассматриваются только новейшие технологии использования биомассы для производства электроэнергии и тепла на современных установках, получения биогаза, этанола и дизельного топлива. Примитивное сжигание биомассы для местных нужд оценивается лишь приблизительно (в мире потребляется около 1 млрд т у. т. в год), в то время как промышленные энергетические установки можно оценивать количественно и, соответственно, проводить статистический анализ.

Новые технологии использования биомассы развиваются по следующим основным направлениям: брикетирование отходов лесопереработки, сжигание горючих фракций промышленных и бытовых отходов, получение биогаза, этанола и дизельного топлива.

Солнечная и ветровая энергетика. Солнечные и ветровые установки начали сооружаться не только в Европе и Северной Америке, но и во многих других странах мира.

Современными солнечными тепловыми коллекторами в мире оснащены крыши более 40 млн домов. В Китае сосредоточено более 70% мирового объема солнечных тепловых установок и планируется увеличить их число к 2015 г. в 3,5-4 раза. В Израиле, Японии, США и некоторых других странах почти половина домов снабжены солнечными панелями, которые обеспечивают горячее водоснабжение. Эти достижения представляют большой интерес для всего мира. С каждым годом совершенствуется техническое устройство ветровых установок для производства электроэнергии и уменьшается их стоимость. По прогнозам, к 2050 г. мировое производство электроэнергии на основе ветра может увеличиться в 10 раз по сравнению с современным уровнем, а к концу XXI в. – в 30-40 раз.

В результате научных разработок стоимость строительства солнечных и ветровых установок в среднесрочной перспективе может уменьшиться в 2-3 раза. Таким образом, они составят конкуренцию традиционным электростанциям. По прогнозам, к середине XXI в. будет производиться солнечной электроэнергии в 10 раз больше современного уровня, а к концу века доля гелиоэнергетики в мировом энергобалансе превысит 3 %.

Геотермальная энергия. Наглядное проявление геотермальной энергии: горячие источники, гейзеры, выбросы пара. Тепло горячих источников используется очень давно, а в начале XX в. в ряде стран начали строиться электростанции, работающие на перегретом паре (ГеоЭС). В настоящее время геотермальная энергия используется в 62 странах, а лидеры по производству электроэнергии – Исландия, Япония, Новая Зеландия, США, Мексика, Филиппины.

Другой источник геотермальной энергии – грунтовые воды, залегающие на небольших глубинах. Их температура недостаточна для прямого использования в быту или промышленности, однако, используя тепловые насосы, ее можно повысить до нужных кондиций. Многие жилые дома в странах Европы снабжены такими конструкциями, что обеспечивает экономию нефти, газа и угля.

Дальнейшие перспективы использования внутреннего тепла Земли связываются также с освоением глубоких недр (1-2 км), в которых содержатся огромные объемы воды с высокой температурой.

По прогнозам, по сравнению с современным состоянием к 2050 г. использование геотермальной энергии возрастет в 3-4 раза, а к концу века – в 15-18 раз.

Многообразие возобновляемых источников энергии позволяет выбрать для каждого района наиболее перспективные направления. Например, по экспертным оценкам, в странах Европы наиболее рациональный комплекс для северных регионов – ветровая, приливная энергетика и тепловые насосы, а для южных – солнечные установки. Для условий России большое значение имеет развитие технологий утилизации отходов лесозаготовок и деревообработки, поэтому в различных регионах (Республика Коми, Кировская область и др.) строятся заводы по гранулированию опилок. На Камчатке до 30% необходимой энергии обеспечат новые геотермальные станции. Практически в каждой стране мира с использованием инновационных технологий может быть реализован потенциал той или иной энергии природных процессов.

Энергия морской стихии многократно превосходит гидроресурсы суши. Так, течение Гольфстрим в Атлантическом океане проносит через Флоридский пролив в 20 раз больше воды, чем сток всех рек земного шара. После реализации сложнейших проектов строительства морских электростанций (пока гипотетических) будет производиться в 1000 раз больше энергии, чем производят ГЭС на суше.

Потенциальные возможности возобновляемых источников энергии практически неограниченны. Однако для эффективного их использования требуется создание новых технологий и оборудования, международное сотрудничество и финансирование перспективных проектов.

Охрана окружающей среды

Экологические проблемы все больше определяют перспективы дальнейшего развития общества. Техногенная деятельность человека стала уже опасной для экосистемы Земли и инициирует механизмы деструктивного характера на региональном и глобальном уровнях.

Основными составляющими стратегии, определяющими императивы экологической безопасности, являются:

1 ) экологическое совершенствование энергетических технологий на действующих и новых производствах, обеспечивающих экологически безопасное использование энергоносителей, уменьшение объемов вредных выбросов;

2) активное вовлечение в топливно-энергетический баланс возобновляемых, наиболее чистых источников энергии;

3) утилизация, переработка и рециркуляция промышленных и бытовых отходов в качестве дешевого сырья для производства товаров, что снизит поступление вредных веществ в окружающую среду;

4) создание единых унифицированных стандартов в области энергетики, определяющих нормативно-технические и правовые меры экологической защиты регионов планеты.

Глобальная энергобезопасность

Проблема энергобезопасности приобрела особую остроту в связи с процессами глобализации мировой экономики, негативными воздействиями систем энергетики на окружающую среду, а также истощением традиционных энергоресурсов планеты. Все эти факторы представляют угрозу устойчивому развитию цивилизации.

В арсенале энергетики имеется большой набор первичных природных источников энергии.

Для предотвращения «энергетических» конфликтов и обеспечения энергобезопасности мирового сообщества в интересах настоящего и будущих поколений неизбежен переход от энергетической независимости стран к энергетической взаимозависимости и сотрудничеству.

Основополагающими положениями международного сотрудничества в области мировой энергетики будущего являются следующие:

1. Достоверность и прозрачность данных о запасах нефти и газа как основы долгосрочного прогноза объемов их добычи.

В 2000 г. ведущие международные организации – Азиатско-Тихоокеанский центр энергетических исследований, Статистическое бюро ЕС, Латиноамериканская энергетическая организация, Международное энергетическое агентство, ОПЕК и Статистический департамент ООН – предложили применять единый международный механизм сбора и стандартизации данных о мировых запасах нефти. Эта программа (с апреля 2003 г. она официально называется Joint Oil Data Initiative, JODI) обеспечивает наибольшую прозрачность информации о том, какими запасами нефти располагает мировое сообщество.

2. Обеспечение международного доступа к мировым энергетическим ресурсам – важнейшая проблема энергетической безопасности.

Для ее решения предусматривается разработка единых международных правил участия нефтяных корпораций как в разработке нефтегазовых месторождений в разных точках земного шара, так и в крупных транснациональных инфраструктурных проектах. Расширение межгосударственных и межконтинентальных сетей транспортировки нефти, газа и электроэнергии имеет первостепенное значение в создании единого мирового энергетического пространства.

3. Обеспечение предсказуемости международного рынка нефти и газа за счет расширения практики долгосрочных контрактов, развития диалога между потребителями и производителями энергии для установления приемлемых цен.

4. Активизация международного сотрудничества в энергетической сфере возможна только при сближении национальных нормативно-законодательных баз в областях природопользования, охраны окружающей среды, энергосбережения и энергоэффективности.

5. Диверсификация экспорта и максимальная защита эксплуатируемых месторождений нефти и газа, транспортных сетей и нефтехранилищ от техногенных катастроф и террористических актов.

Последние десятилетия характеризуются расширением международного сотрудничества в нефтегазовой сфере, что является важнейшим фактором глобальной энергетической безопасности. В 1991 г. был создан Международный энергетический форум (МЭФ). Раз в 2 года МЭФ проводит сессии, на которых проходят многосторонние дискуссии и консультации по проблемам развития мировой энергетики, рынков энергоресурсов и энергетической безопасности с участием более 70 стран – крупнейших производителей и потребителей нефти. Активная роль в работе МЭФ принадлежит ОПЕК и МЭА, что позволяет сбалансировать интересы крупнейших в мире групп производителей и потребителей нефти. Так, в 2005 г. после разрушительного урагана «Катрина» МЭА обратилась к ОПЕК с рекомендацией увеличить добычу нефти, что и было выполнено.

В конце 2005 г. по инициативе индийского министра нефти и газа Мани Шанкар Айяра в городе Нью-Дели собрался «круглый стол» с участием представителей энергетических ведомств Индии, Китая, России, Японии, Южной Кореи, Казахстана, Узбекистана, Азербайджана и Турции, на котором обсуждались проблемы создания в ближайшей перспективе единой азиатской нефтегазовой сети на базе взаимозависимости стран – потребителей и производителей углеводородного сырья.

Расширяется международное сотрудничество стран – лидеров ядерной энергетики. В ближайшей перспективе во многих странах реализуются программы строительства АЭС нового поколения, в среднесрочной перспективе будет сформирована глобальная ядерная Программа, предотвращающая распространение ядерного оружия и сохраняющая доступ развивающихся стран к ядерным технологиям. Развитие мировой атомной отрасли будет способствовать укреплению глобальной энергобезопасности.

Обеспечение человечества энергией в долгосрочной перспективе

Обеспечение энергетической безопасности мирового сообщества в интересах настоящего и будущего поколений – обязательное условие развития мировой энергетики.

Энергетический рационализм – важнейшая составляющая развития человечества в XXI в. За счет энергосбережения в середине века прогнозируется экономить в год 6 млрд т у. т., что эквивалентно современной добыче нефти и газа, а к 2100 г. – 18 млрд ту. т., то есть больше, чем весь современный мировой энергобаланс – 14 млрд т у. т. Энергосбережение позволит сохранить значительный объем природных ресурсов для будущих поколений.

В период 2050-2100 гг. продолжится многократный рост угольной и атомной отраслей, а также возрастет значение возобновляемых источников энергии. Производство энергии с использованием нефти и газа сохранится на уровне 2050 г. Новые открытия, особенно в ядерной физике, приведут к гигантским изменениям в энергетике, но их потенциал невозможно оценить даже гипотетически. Если учесть, что при сооружении реакторов новых поколений возникают все более сложные научные и технические проблемы, становится ясно, что потребуется много десятилетий для их промышленного внедрения.


Наиболее важные элементы глобальной энергетической безопасности:

1) диверсификация источников энергии, то есть экономика не должна чрезмерно зависеть от какого-либо одного энергоносителя, недопустима моноструктура энергетического баланса.

2) экологическая приемлемость, то есть развитие энергетики не должно сопровождаться увеличением ее негативного воздействия на окружающую среду.

3) рациональное потребление традиционных углеводородных ресурсов, то есть использование органического топлива в энергетике не должно приводить к нехватке его для химической промышленности.

4) переход от простых поставок сырья к международному сотрудничеству в области переработки энергоресурсов, обмена новейшими технологиями, широкому взаимодействию в инвестиционной сфере, а также в разработке современных норм энергосбережения.

5) высокие темпы освоения возобновляемых источников энергии позволят снизить зависимость мировой экономики от поставок нефти и газа и минимизировать затраты на транспортировку энергоресурсов.

6) интенсификация международных научных исследований во всех отраслях энергетики.

Обеспечение энергетической безопасности мирового сообщества может быть достигнуто только с учетом долговременных ориентиров и долгосрочных прогнозов и должно опираться на результаты глобального мониторинга энергоресурсов планеты и их использования.

Дальнейшая интеграция государств при решении научных и технических задач будет способствовать успешному внедрению инновационных технологий. Во многих сферах энергетики потребуются создание и реализация крупных программ, подобных международным разработкам при создании космических аппаратов или термоядерного реактора.

В начале XXI в. интенсивно формируется единое мировое энергетическое пространство – залог энергетической безопасности человечества. Для большей динамичности этого процесса в ближайшие годы необходимо разработать методологическую, нормативно-правовую и организационную основу мировой энергетики. Главнейшая задача второго этапа – в 2015-2030 гг. начать реализацию проектов в рамках Единой международной программы управления топливно-энергетическим комплексом.

На третьем этапе на основе долгосрочных общественно-государственных программ должна получить развитие система «Энергетика – Экономика – Природа – Общество», базисом которой призвана стать «зеленая» энергетика. Подобная глобальная программа XXI в. может быть создана под эгидой ООН при широком участии представителей власти, бизнеса, авторитетных ученых и общественных организаций.

В XXI в. нефть, газ и уголь останутся основными источниками мировой энергетики. Высокая эффективность этих источников энергии имеет большое значение для устойчивого развития человечества. Вместе с тем стратегия развития мировой энергетики должна учитывать перспективы использования экологически чистых источников энергии и новейших технологий их освоения, что позволит гарантировать энергобезопасность нашей цивилизации. Мировое сообщество должно совершить грандиозный научно-технический прорыв в освоении энергии земных недр, океана, солнца, космоса и мирного атома. Только тогда мы сможем удовлетворять растущий спрос начистую, обильную, надежную и безопасную энергию основу высокого уровня жизни, развитой экономики и культуры, международной и национальной безопасности. Этот источник жизненной силы мы обязаны многократно приумножить и передать в надежные руки наших потомков.

От Евразийской идеи к Евро-Азиатскому союзу государств

Л.И. Медведко, Г.А. Югай


Идея евразийства как политического и философского течения XX века возникла и развивалась в 20-30 годах в российской эмиграции. С тех пор в своей эволюции евразийство проделало как бы «три круга» со сменой «трех цветов времени» : имперско-российский, имперско-советский и постсоветский периоды[164]. Русско-эмигрантский этап евразийства можно было характеризовать как его первый круг. Второй круг развития евразийства авторы связывают с ноосферным воззрением В.И. Вернадского и Тейяр де Шардена. Третий круг мог бы быть определен как ново-евроазиатский, как очередной этап исторического пути от евразийской идеи к Евроазиатскому союзу через интеграцию его государств.

Эволюция через революции

После распада Советского Союза идеи евразийства стали развиваться в возобновившемся после 70-летнего перерыва журнале «Евразийские тетради». В своем приветствии Чингиз Айтматов писал, что выход в свет этого издания можно отнести к разряду отрадных событий, укрепляющих веру в идеи возрождаемого гуманизма с его новоевразийством.

Одним из родоначальников универсальной идеи новоевразийства был, как это ни парадоксально может показаться, американский ученый и публицист Мэнли Палмер Холл (1901-1990). Мэнли Холл подходил к трактовке истории с учетом разницы в ментальности Востока и Запада.

Можно отметить и другие аспекты новоевразийства, в частности императив диалога Запада и Востока, Европы и Азии, в отличие от его противников, сторонников конфронтации, «столкновения цивилизаций» Востока-Запада.

Сторонники евразийского противостояния обычно ссылались при этом на Р. Киплинга, его «Балладу о Востоке и Западе». Оттуда приводились чаще всего первые три строчки, вырванные из общего контекста, которые искажают подлинную авторскую мысль. Есть смысл поэтому передать ее здесь полнее и точнее:

Восток есть Восток,
И Запад есть Запад…
Но нет ни Востока, ни Запада
Границ различия племен,
Если двое сильных мужчин,
Рожденных в разных концах земли,
Повернутся друг другу лицом.

Евразийский смысл здесь предельно ясен: не станут друг против друга, а именно повернутся лицом к лицу. Восток и Запад никогда не сойдутся географически, но могут сойтись духовно, если их противостояние сменится взаимной востребованностью.

Известный современный русский философ А.И. Панарин незадолго до своей безвременной кончины писал, что Запад в своем неприятии российского евразийства выдвигает ряд претензий. Первая – это стремление евразийства отстаивать особые геополитические приоритеты и особую значимость славяно-тюркского и славяно-мусульманского народа. Вспомним в этой связи странное игонрирование нашими западниками того факта, что именно «…Запад ненавидит и презирает больше, чем Россию коммунистическую… ». Для него и для них «нынешний момент истины состоит в том, что истинный порок России – не в ее коммунизме, а в ее исконном историко-культурном содержании» на постсоветском евроазиатском пространстве[165].

Расширение границ евразийства до общепланетарной глобализации в геополитическом аспекте ничего не имеет общего с американским глобализмом и его претензиями на мировое господство. Оно скорее связано с целостным постижением истории России через ее конвергенцию славянофильства и западничества, формационного и цивилизационного подходов, этнической и социальной истории. С восстановлением исторической правды, связанной с объективной оценкой славянофильства как достойного цивилизационного ответа-отповеди на западный формационный вызов – унификаторство или узурпаторство. То же самое относится и к оценке этнической истории России. На основе единства этнической и социальной истории можно достичь более адекватного решения проблем межнациональных отношений в полиэтнической России.

Создание новой глобальной, или универсальной, философии связано с конвергенцией материи и духа, материализма и идеализма, науки и религии, различных религиозных доктрин и конфессий Востока и Запада, Азии и Европы. Такая глобализация новоевразийского конвергентного принципа равномощности, равнозначности и равноправия Востока и Запада, Азии и Европы означает прежде всего глобализацию диалога с конвергенцией культур и цивилизаций.

Универсальность новоевразийства с его глобальным видением трехмерной (голографической) истории – это то главное, что отличает его от евразийства 20-30-х годов. Его сторонники историю представляли как вполне сознательный культурологический и религиозный процесс. Возможно, этим объясняется и наличие в нем трех противоречащих друг другу тезисов. Первый тезис: Россия не Европа и не Азия (П. Чаадаев). Второй тезис: Россия – азиатская страна, что доказывалось в программном документе евразийцев 20-30 годов XX в. – «Исход к Востоку». Третий тезис: Россия есть Европа (русские неолибералы и атлантисты). Нельзя, однако, отрицать, что в евразийстве 20-30-х годов имелись и свои достоинства. Это, во-первых, солидарность со славянофильским принципом суверенности России и утверждение особых путей развития России как Евразии. Во-вторых, принцип равноправия народов и стран в евразийской геополитике. В-третьих, идея культуры как «симфонической личности». Вчетвертых, обоснование идеалов нравственности на началах православной веры. В-пятых, признание одним из лидеров евразийцев П.Н. Савицким основного принципа философии евразийства: конвергенции. В-шестых, признание существования в истории абсолютно ценного и абсолютно оправданного – добра как главной сути общечеловеческой нравственности. На основе раскрытия изложенных постулатов обосновывается идея, что России и населяющим ее народам предопределено особое место в человеческой истории, предначертан особый исторический путь и своя великая миссия духовного просветления людей или соразвития народов.

В новоевразийстве как бы восстанавливается синтез Востока и Запада, представленный в первоначальном определении евразийства как учения об общности и различиях во взглядах на мир, выявляемых с позиций ментальностей Востока и Запада, Азии и Европы. Это не имеет ничего общего с толкованием новоевразийства, например, А. Дугина, претендующего на роль идеолога постсоветского евразийства.

В ряде своих работ А. Дугин пытался доказывать, что после распада Советского Союза у русских якобы вообще нет своего государства. Они, дескать, способны его обрести лишь в «антимондиалистской» придуманной им «германо-японо-иранской Новой империи»[166]. Некоторые академические издания тоже вносили свой вклад в «либерально-демократическую обработку» общественного мнения, причисляя идеологию евразийства к одной из замаскированных форм «националистического патриотизма», «мифологизированного мессианства» или даже «неартикулируемого антисемитизма»[167].

Даже в энциклопедических словарях по «Политологии» и «Геополитике» не находится места для современного понимания таких геоцивилизационных понятий, как «евразия» и «евразийство». Между тем само понятие «евразийство» естественно вписывается в новую междисциплинарную науку, называемую ныне «глобалистикой». Евразийство определяется в ней как родственное, сопрягающееся с глобалистикой идейно-политическое и философское движение. По своему духу оно создавалось в российской эмиграции с участием ученых разных отраслей науки, литераторов, юристов, географов. Нередко они придерживались разных политических убеждений как консервативного, так и либерального толка. Объединяли их общие взгляды на историю и на происходившие в то время процессы постреволюционной России. В их восприятии Россия представлялась как особый срединный материк между Азией и Европой, с особым типом евразийской культуры. Это определение и по сей день сохраняется в научном обороте, но в чем-то оно трансформировалось в своей содержательной части. Культурной основой евразийства всегда была великорусская культура. На ее базе большевики, наверное с некоторой поспешностью, объявили о рождении уже якобы сформировавшейся «новой советской цивилизации». С распадом Советского Союза на его пространстве образовалось новое Содружество Независимых Государств с многонациональной культурой. Но они в чем-то остаются схожими в своей геополитической и геоцивилизационной идентификации. В новых условиях и под воздействием общемирового процесса глобализации они на основе своей национальной и русской культуры (а также не успевшей сформироваться «советской цивилизации») продолжают проявлять естественное стремление к сохранению единого экономического, научного и информационного пространства. И даже пытаясь расширять его на соседние, близкие им по культуре страны, с которыми они связаны общими геополитическими и геоэкономическими интересами. Если раньше «евразийцы» противопоставляли исторические судьбы, задачи и интересы России и Запада, то в новых геополитических условиях сам Запад во все большей степени становится частью глобального экономического и информационного пространства.

Своеобразное возрождение евразийства началось в СССР уже в конце 80-х – начале 90-х годов XX века с появлением новой «волны евразийцев». Они тоже были представлены учеными, литераторами, другими представителями культуры разной политической ориентации. Главным их идеологом признавался Л.Н. Гумилев, называвший себя «последним евразийцем». Его взгляды разделяли и развивали такие писатели и публицисты, как О. Сулейменов, Ч. Айтматов, режиссер Н. Михалков, философы И. Шафаревич, А. Панарин, В. Кожинов, Г. Куницын и др.

С распадом Советского Союза в противовес укреплявшимся позициям западнической либерал-демократии все громче стали заявлять о себе представители левого направления евразийства в России и ряде других стран СНГ. Они продолжают считать идеологию евразийства составляющей частью и будущей основой несостоявшейся советской цивилизации на всем постсоветском евроазиатском пространстве.

Современное обоснование и развитие они получали в программных документах и периодических изданиях созданной в 2004 году политической партии «Евразийский союз», просуществовавшей, правда, недолго, около трех лет. В ее документах проект «Евразия-Россия» прошлого столетия, сменив прежние цвета, эволюционировал в «Новую Евразию» начала XXI века. В отличие от «неоевразийства» А. Дугина проект «Новая Россия – Евразийский союз», идею которого проводил журнал «Евразийские тетради», исходил из объективного характера общемирового процесса глобализации и эволюции самой идеи евразийства.

Идея евразийства как «новой исторической тенденции» и модель новой архитектуры постсоветской интеграции, а возможно, и на «расширенном» после распада СССР евроазиатском пространстве защищалась и обосновывалась в ряде научных трудов и изданиях Академии социальных наук Национального общественного фонда[168]. Концепция евразийства содержит достойный потенциал, чтобы проявить себя не только для постсоветских стран, но для Запада после того, как он избавился от своего исторического соперника («мировой системы социализма») и сам стал испытывать (особенно после разразившегося глобального экономического кризиса) потребность в новой модели развития, добавим также, особенно коллективной, более надежной общеевропейской и евроазиатской безопасности.

Этот кризис показал также, что сама по себе глобализация не может сводиться только к однополюсному утилитарному глобализму, к установлению гегемонизма Америки над всем мегаконтинентом Евразии.

В современном взаимосвязанном и взаимоуязвимом мире Россия не может существовать как нечто самостоятельное и цельное в иной системе координат по отношению ни к Западу, ни к Востоку. Новые евразийцы не разделяют пессимистические прогнозы о грядущем «столкновении цивилизаций». Речь идет не о некой «сакральной» универсальной миссии России, а об угрозе столкновения (или сталкивания?) цивилизаций и их обреченности на гибель, как «последний цикл суицида»[169].

На перевале двух столетий они как бы синтезировали все прошедшие войны с терроризмом и антитерроризмом, со всеми стихийными бедствиями и природными катаклизмами. Они передали далеко не лучшее наследство «постсовременному миру».

На Международной конференции ЮНЕСКО на Иссык-Куле в 2004 году «Евразия в XXI веке: диалог культуры или конфликт цивилизаций? » речь тоже шла о диалоге не только разных культур и цивилизаций, но и противопоставляемых друг другу «культуры мира» и «культуры войны». Теперь их столкновение называют «войной» террора-антитеррора. Приходится с горечью признать, что человечество, которое достигло высочайшего уровня прогресса, возвращается, как предупреждал академик Н. Моисеев, в «эпоху раннего Средневековья и религиозных войн». По отношении к религии глобализму или евразийству надо проявлять особую деликатность. Предстоит выработать общеприемлемые универсальные этические нормы поведения стран и народов. Такие нормы содержались в священных писаниях многих религий. В начале прошлого века они были сформулированы французским теологом и ученым П. Тейяр де Шарденом и великим русским мыслителем В.И. Вернадским. Они разрабатывались также сыном В.И. Вернадского историком Г.В. Вернадским, философами и культурологами Н.С. Трубецким, Л.П. Карсавиным, П.Н. Савицким, писателями И.А. Ильиным, Б.Н. Ширяевым, В.Н. Ивановым. Их последователи внесли также большой вклад в разработку общей «этики ответственности» и ноосферно-духовное евразийское мировидение.

Патриарх ноосферного учения В.И. Вернадский считал, что закончившаяся 60 лет назад Вторая мировая война не началась, а лишь возобновилась в 1939 году. И не в Европе, после 21-летнего перерыва (если считать от 1918 года), а на просторах Великой Евразии, на Дальнем Востоке и в Африке, где она «плавно переросла» из Первой во Вторую уже в 1931 году. Там она, действительно, стала как бы продолжением незавершенной Первой мировой, как, в свою очередь, холодная стала тоже продолжением незавершенной Второй мировой. Возможно, видение В.И. Вернадским Великой Отечественной войны немного не совпадает с традиционным видением этого важнейшего события в современной истории. Но с точки зрения ноосферного осмысления мирового развития оно, безусловно, имеет право на существование. Ни Россия, ни другие страны СНГ до сих пор не имеют мирного договора с Японией. Разделенными остаются Корея и

Китай. Нет гарантий, что военные действия в условиях противоборства террора-антитеррора не вспыхнут с новой силой, как это уже происходило на Балканах, в Афганистане и Ираке. Таких гарантий нет, а значит, и мировую войну прошлого столетия, наверное, рано считать завершенной в пространственно-временном сопряжении войны и мира.

Россия в «другом» мире

Противоборство террора-антитеррора в век глобализации правильно было бы назвать не очередной Мировой и не первой глобальной, а более точно определять как «асимметричная» война нескольких «неведомых поколений».

Ушедший недавно из жизни великий французский философ Жак Деррида (1930-2004) в свое время ввел категорию деконструкции, относящейся ко многим господствующим в прошлом веке идеям и истинам. В условиях начавшегося противоборства терроризма-антитерроризма это находит проявление, используя дефиницию того же Жака Деррида, уже в «другой» войне и «другом» мире. «Другой» круг совершает и само евразийство. За восемь с лишним лет после событий 11 сентября 2001 года так все смешалось в доме глобализации, что возникший хаос заставляет другими глазами взглянуть на «другой» постхолодновоенный мир и разразившийся глобальный экономический кризис. В другом свете – процессы конвергенции и интегрального сопряжения Востока с Западом, Севера с Югом. В прошлом столетии, по выражению французского историка Н. Верта, они составляли исторический «социум общей судьбы»[170]. Они продолжают быть связанными общей судьбой и поныне: между собой и со всем окружающим миром. Память об общих утратах и жертвах, понесенных ими в войнах и мире, продолжает их скреплять духовными и другими соузами во все последующие годы после распада Советского Союза.

Лимит на противостояние и столкновение «лоб в лоб» исчерпан не только для России, но и для всей Евразии в ее новом пространственно-временном измерении. Как бы ни был труден путь к созданию (или воссозданию) Союза России и Белоруссии, но он может уже в обозримом будущем стать прообразом евразиатской новой модели федерализма. Здесь может быть использована и не «симметричная логика» возвращения к идее Евразийского (федерального или конфедерального) союза в первоначальном значении этого русского слова – укрепление соуз народов Новой Евразии. Она будет к тому же больше соответствовать самобытной и суверенной геополитической реальности.

Проблемы евразиатского сближения и сотрудничества в контексте развивающегося взаимодействия стран СНГ в рамках ШАС, ЕврАзЭС и Единого экономического пространства (ЕСП) находились в центре внимания личных встреч В.В. Путина, а затем Д.А. Медведева с главами государств Центральной Азии и Закавказья (уже после августовских событий 2008 года на юге Кавказа). По их итогам были подписаны важные документы. Среди них – договор о делимитации самых протяженных в Евразии сухопутных государственных границ общей протяженностью 7500 км. Историческая значимость этих договоров не столько в согласовании географических координат остававшихся долгое время спорными приграничных участков этой границы, сколько в сохранении статуса их открытости.

Осуществление идей евразиатского сотрудничества может стать началом пути к осознанию необходимости создания Евроазиатского союза государств еще более широкого, чем Европейский союз или Союз стран Средиземноморья в рамках Средиземноморья с участием Франции и некоторых других европейских государств.

Крайности антиевразийства – как полное отрицание культурноцивилизационных различий между Россией и Западом, так и полное отрицание общности между ними – сходятся не только к отрицанию возможности диалога Востока и Запада, Азии и Европы, но и продолжающейся их якобы извечного противоборства.

Роль новой общей и конвергентной философии – в спасении мира от нынешней цивилизационной катастрофы по причине расщепления единства материи и духа под воздействием всесокрушающего финансового капитала и рождаемой им бездуховности.

В двух мировых войнах Россия понесла самые большие людские потери. «Постхолодновоенный мир» ей удалось сохранить тоже дорогой ценой. Она потеряла около 1/4 своей территории. Вместе со значительным сокращением населения (более чем наполовину, с 283 до 140 миллионов человек) она оказалась перед угрозами дальнейшей депопуляции и расчленения страны.

Но она по-прежнему осталась связующим географическим и межцивилизационным звеном, играя роль соединительного моста между Европой и Азией. С утерей Россией прежнего имиджа самой великой евразийской державы не могла не изменениться и сама идеология прежнего евразийства. На смену ей прокладывает путь интегральная идеология постсоветского Евро-Азиатского союза государств (ЕврАзиСГ).

С трансформацией Евразийской империи в новый ЕврАзиСГ по-новому могут осмысляться и истоки самого евразийства со всеми его прежними и новыми «цветами времени». Речь идет не о поисках некой новой национальной или наднациональной идентичности. Не ставятся также вопросы ни о возрождении прежней имперской великодержавности, ни о воссоздании нового постсоветского Союза демократических, суверенных или автономных республик, входивших некогда в состав СССР. Начало новому эволюционному процессу может положить выполнение уже достигнутого Договора о создании Союзного государства России и Белоруссии и признания Россией независимых государств на Кавказе – Южной Осетии и Абхазии. Это может содействовать устранению всех препятствий на пути к расширению Евро-Азиатского союза. В этом Россия видит одну из первоочередных своих стратегических целей.

Следующим целевым приоритетом должно быть восстановление и укрепление исторических уз, культурных связей и региональной экономической интеграции между славянскими, тюркскими и другими народами, которые и составляли ранее «единый социум общей исторической судьбы». Новоевразийцы не противопоставляют себя ни «чужой Европе», ни «загадочной Азии», не стремятся ни навязывать православие Европе, ни «советизировать» или «христианизировать» всю Азию. Они выступают против поглощения носителями одной культуры – культуры других народов и наций. Они против навязывания одной религии адептам другого вероисповедания. Они отвергают насильственную «христианизацию» или «исламизацию» всех неверующих, выступая за сближение различных культур, религиозных верований, за достижение научного миропонимания через налаживание диалога на базе присущего всем религиям тринарного восприятия геосферы, биосферы и ноосферы через соблюдение экологии не только окружающей природной среды, но и состояния самого общества, его духовной экологии.

Современная идеология новоевразийства, проделав эволюцию от правого консерватизма и имперской державности, преодолев свою левую версию «сменовеховцев» и «националболынивизма», видит свою новую миссию на пути движения к развитому гражданскому обществу. Она отмежевывается как от ортодоксального коммунизма и бюрократического «развитого социализма», так и от олигархического криминального капитализма с его бездуховностью и вседозволенностью. Новоевразийцы провозглашают себя прежде всего государственниками. Они отвергают неоконсервативный глобализм, который объявляет «глобальную войну» терроризму для «продвижения» своих западных моделей демократии и свободы, стремясь к установлению мирового гегемонизма США. Новоевразийство выступает против проявления всех видов национального и религиозного экстремизма, сепаратизма и терроризма. Идеология ЕАС, не будучи антизападной, отвергает в то же время европоцентристский взгляд на историю и современность.

Идеология интегрального Союза евразиатских государств отвергает гегемонистское стремление США к «унипольному глобальному господству», через региональную дезинтеграцию остального мира. Россия всегда осознавала свою межцивилизационную объединительную роль на континенте Евразии. Это всегда было ее исторической миссией. Россия и ныне осознает свою роль того связующего звена. Оно не противопоставляет Запад и Восток, а выражает «интегральное сопряжение» Великой Евразии и Америки. Ведь Америка некогда тоже была через русскую Аляску связана с этим Великим мегаматериком Евро-Афро-Азии. Исторически он был и остается родиной всех ныне существующих «живых цивилизаций». Интегральная Евразия в циклическом процессе, который сопровождает глобализацию, могла бы тоже выполнять функцию связующего союза между наступившим хаосом и заветным новым мировым порядком, как выражение «единства в многообразии».

Интегральная Евразия выступает за приведение в большее соответствие официальной «концепции национальной безопасности» (КНБ) с главными ее приоритетами: сохранение государственной целостности, укрепление основ российского федерализма и развития сотрудничества на постсоветском евразийском пространстве.

Речь идет не только о конкретизации разрабатываемой КНБ, но, прежде всего, и об уточнении ее приоритетов как концепции «национально-государственной безопасности» (КНГБ), ставящей на первое место интересы не личной, а коллективной (общественной) безопасности граждан всех наций и национальностей, входящих в состав РФ и всех союзных (соузных) субъектов Новой Евразии. В планетарном масштабе она должна естественно вписываться в «глобальную ноосферную безопасность», которая строится на военной доктрине оборонной достаточности и триаде экологической безопасности Человека-Общества-Природы.

Экономические основы будущего Евро-Азиатского союза государств могут быть определены в процессе отлаживания и совершенствования механизмов социальной рыночной экономики при альтернативном выборе (возможно, через народный референдум) между социально ориентированной рыночной экономикой в конвергенции капитализма и социализма. Допускаются при этом поиски новых форм, основанных на триаде частной, кооперативной и государственной собственности.

Россия – единственное государство Евразии, которое имело возможность в последнем столетии сравнить и испытать на себе все плюсы и минусы как «развитого социализма», так и рыночного грабительского капитализма. При любом исходе их соревнования приходится учитывать, что энерго-материалистическое мировоззрение в обозримом будущем исчерпает себя. Во всяком случае, это произойдет по мере исчерпания природных ресурсов. Наиболее эффективное использование материальных и духовных ресурсов энергии будущего при комплексном разумно-нравственном подходе к проблемам природной и духовной экологии возможно только в триаде Человек, Общество, Природа. Такое комплексное видение решения проблемы энергетики будущего интегральной Евразии предполагает, с одной стороны, дальнейшие поиски новых видов инновационных методов в использовании природных (материальных) видов энергии, с другой – подключение к ним духовных ресурсов энергии человека, направляемой на ограничение не всегда разумного потребления, которое ведет к быстрому истощению природных энергоресурсов. По убеждению академика Никиты Моисеева, этого можно добиться только при так называемом экологическом социализме. Россия и другие страны Евразии, обладающие самыми богатыми материальными и традиционными для Востока духовными ресурсами природной энергии, могли бы продемонстрировать Западу новую модель геоэкологического гражданского общества, способного открыть неограниченные возможности всех видов энергетики, в том числе и духовной. Тем самым могла бы быть осуществлена давнишняя мечта человечества о «перпетуум-мобиле» будущего.

Восток, Запад и русская идея


Л.П. Карсавин, русский философ

I

<…> Задача наша – хотя бы несколько уяснить русскую идею в ее отношении к Западу и Востоку. Очевидно, нам необходимо взять за исходное то, что наилучше нам известно и в России, и на Западе, и на Востоке. Но если мы обратимся к истории Востока, мы без труда убедимся, что она нам почти неизвестна, за исключением двух ее сторон – религии и искусства. Истории Востока у нас нет. Востоком занимаются до сих пор преимущественно филологи, у которых есть свои специфические интересы и задачи, очень важные и увлекательные, но которые просто-напросто не знают и не понимают, что такое исследования. До последнего времени к Востоку подходили статически, этнографически; восточные народы не включались в число исторических. И, конечно, нельзя считать историей Китая путаное перечисление царствовавших в нем династий и государей. Несомненно, у ориенталистов в распоряжении очень богатый материал, но они частью не умеют, а частью не хотят подходить к нему исторически. Если же за историю Востока берется историк, он, не обладая нужными знаниями, не в силах проникнуть в природу вещей и чаще всего подходит к своей задаче со схемами западной истории, с достойным лучшего применения усердием начинает рассказывать о японском феодализме, кантианстве в индийской философии и т.п. Для человека, не знающего восточных языков, историческое развитие Востока в целом (я не говорю о частностях – о Древнем Востоке, об истории того или иного отдельного государства или народа) раскрывается только в искусстве и религии. Здесь всякому доступен обширный материал, и здесь фактически больше всего сделано. Почему же религия, а не искусство? Во-первых, восточное искусство в значительной мере религиозно, а во-вторых, религия является наиболее значительной областью жизни. Так или иначе, но в религии дано отношение человека к абсолютному, что и выражается в тесной связанности с нею всей жизни. Религиозность и практически, и по существу – наиболее богатый и удобный исходный момент. <…>

II

Средиземноморский бассейн, Западная Европа и Россия представляют сердцевину христианского культурного мира. Разумеется, с одной стороны, христианство – главным образом через Малую Азию и Азиатскую Россию – уводит нас на Восток, с другой – восточная часть Средиземноморского бассейна была в предшествующие эпохи в эллинстве, малоазиатских государствах и Европе одним из наиболее ярких выражений культуры нехристианской и восточной, как она же стала, уже в христианскую эру, местом расцвета мусульманской культуры. Да и само христианство явило себя на самой грани Запада с Востоком. Точные географические границы здесь невозможны и не нужны. Но, в общем, ныне все, лежащее за пределами русско-европейского мира, относится к периферии христианства. И не следует забывать, что христианство – не что иное, как своеобразный «синтез» эллинизма, иудейства и восточных религий, с религиозностью Запада (я придаю здесь термину «синтез» несколько специфическое значение, указывающее не на происхождение, а только на создание). В своем непроходимо-ценном язычество Греции, Рима, Азии и варварского Запада переживает себя и завершает себя в христианстве, которое делает органически целым объемлемый его идею мир. Таким образом, мы получаем две культуры: христианскую и нехристианскую («восточную»), границы которой приблизительно совпадают с неопределенными границами, разъединяющими в нашем смутном представлении Запад и Восток. <…>

Часть III
Смысл

Юбилейная Трирема[171]

С посланьем к тебе направляю Трирему,
Почаще свой взор обращай к небесам -
Быстрее докажешь ослам теорему,
Что миру не страшен Коран и ислам.
…В Мекку – в Масджид аль-Харам,
К небесному Камню – святыня Кааба,
Приобщиться к зеленым чалмам -
Верх мечтаний не только араба.
О, Пророк! Ты любил этот цвет,
Но окрасил весенние долы
Кровью тех, кто отверг твой завет,
И воспрянули джинны крамолы!..
«Черный камень» единство хранит,
Но к сердцам он напрасно взывает:
Убивает шиита суннит,
А суннита шиит убивает.
Алиф лам мим ра
Та ха
Йа син…
Неужели Корана им мало?
В ночь аль-кадр прокричи, муэдзин,
Чтоб Пророк прочитал все сначала.
Вадим Розов

До и после рождения Ливийской Джамахирии
(исторический экскурс с информацией для размышления)

В небесах над Ливийской пустыней
Раскаленное солнце тревог.
Здесь сурового века твердыня,
Здесь с Античностью сплелся Восток.
Елена Громова

Л.И. Медведко, А.З. Егорин


Ливия одно из молодых государств планеты с очень древней историей. В XX столетии, прежде чем появиться на политической карте независимых государств, ему не раз приходилось проявлять стойкость, быть «твердыней века».

В новое и новейшее время после покорения страны сначала османо-турецкими, а затем европейскими завоевателями само название Ливия вплоть до провозглашения ее независимости в 1951 г. вообще отсутствовало на карте Африки. Зато, после того как страна, избрав самобытный путь развития, провозгласила себя Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахирией (СНЛАД), название Джамахирия не сходит со страниц мировой печати.

Весьма символично, что в Древней Греции Ливией называли Африку. Во времена Древнего Рима Африкой называлась покоренная римлянами в результате Пунических войн провинция на месте разрушенного ими Карфагена и прибрежных районов Ливии.

Издавна здесь выделялось три района. Первый – густонаселенные области на морском побережье и связанная с ними каменистая пустыня на западе, составившие позднее Триполитанию. Второй – пепельно-песчаная восточная пустыня с прибрежным горным районом – назывался Киренаикой. Вся центральная часть Сахары и ее южные просторы, вплоть до саванны, входили в третий район – Феззан. Эти три района испытали влияние как египетской, так и средиземноморской цивилизации.

До середины 3-го тысячелетия до н.э. на территории нынешней Ливии не существовало политических объединений, во всяком случае, пока не найдено письменных источников или свидетельств археологии. Древнейший исторический период начинается со второй половины 3-го тысячелетия до н.э. и в какой-то мере освещен древнеегипетскими источниками. Они упоминают о наличии на востоке и юго-востоке нынешней Ливии ранних государственных объединений Темех, Маджаи (или Мазиг – известный этноним берберов) и Иам. Народы последних двух доходили до левого берега Нила в районе I и II порогов. Эти объединения вели войны между собой и с египтянами. Судя по археологическим материалам, темеху и маджаи занимались разведением крупного рогатого скота и овец, а также мотыжным земледелием.

Во втором тысячелетии до н. э. на территории нынешней Ливии и к западу от нее жили различные берберские племена. Вся Северная Африка западнее Египта составляла тогда единый берберский мир. В Киренаике в то время образовалось политическое объединение Ребу (вариант – Либу), по имени которого и эта земля, и вся Африка позднее получили название Ливия.

…Завоевав Египет, арабы-мусульмане уже в 642 г. совершили первый поход на Киренаику. Власть халифов и их преемников постепенно распространилась на все районы нынешней Ливии. В дальнейшем, вплоть до конца X в., Триполитания, Киренаика и Феззан (до начала X в.) входили в состав одного государства: сначала Омейядского, затем Аббасидского, включавшего вассальное государство на территории нынешней Ливии (Аглабидов), и, наконец, Фатимидского халифатов. Но арабские географы и тогда четко различали три провинции: Тараблюс (Триполитанию), Барку (Киренаику) и Феззан.

Однако берберские племена, составлявшие большинство населения во всех трех провинциях (но меньшинство – в городах), продолжали жить по своим обычаям. Формально приняв ислам, они не мирились с гнетом арабских халифов. Среди этих племен, как и среди берберов других стран Северной Африки, быстро распространялся хариджизм – одно из направлений ислама, оппозиционное власти халифов (Омейядов, Аббасидов и Фатимидов).

Во второй половине VIII в. оплотом хариджитов, в частности их секты ибадитов, стали горы Джебель-Нефуса. Под предводительством Ибн Абу Хаттаба берберские племена хуввара, принявшие ибадизм, нанесли ряд поражений арабам-суннитам и берберам-суфритам (другая хариджитская секта) и подчинили себе Триполитанию и Тунис. В 761 г. они потерпели поражение от арабской армии, присланной из Сирии, и очистили приморские города. Но горные районы долго оставались в их руках. Отсюда ибадиты совершали походы в разных направлениях и в начале X в. подчинили себе Феззан, где основали независимое государство династии Хаттабидов. Опираясь на свою горную твердыню Джебель-Нефус, ибадиты контролировали дороги, ведущие из Триполи, а также караванные пути через Сахару.

По существу, в Магрибе происходило своеобразное духовное объединение значительной части берберских племен – от Ливии до Марокко. Это объединение положило начало этносоциальной группе берберов-ибадитов, к которой до сих пор принадлежат жители Джебель-Нефусы на западе Ливии, часть населения оазисов Куфра, Джало, Джагбуб и Сива на востоке, а также некоторые группы берберов в других странах Магриба.

Однако ни в то время, ни позднее прочного политического объединения Ливии все же не произошло. Ибадитская община находилась в состоянии вечного противоборства с соперничавшими между собой феодальными монархиями, враждебными ей идеологически и политически. В результате Ливия фактически вновь распалась на три составные части. Триполитания (вместе с Тунисом) вошла в состав государства Зир’идов, отделившегося в конце X – начале XI в. от Фатимидского халифата. Здесь на полтора столетия (до 11461148 гг.) обосновалась другая династия – Хазрунидов. Часть Киренаики и Барка в это время оставались под властью Фатимидов, а в Феззане правили Хаттабиды. Некоторое время Триполитания вместе со странами Магриба и Андалусией входила в состав державы Аль-мохадов, а Барка —в состав державы Аюбидов. В Феззане правила одна из ветвей Альморавидской династии.

В середине XI в. по приказу Фатимидов арабские бедуинские племена из Аравии через Египет двинулись на запад. Пользуясь раздорами между феодальными династиями и берберскими племенами, они заняли весь Магриб от Триполитании до Мавритании, превратив пашни в пастбища, а города – в крепости. Захиревшее земледелие все более оттеснялось в горы и на морское побережье. Все три части Ливии сравнительно скоро (к XII—XIII вв.) арабизировались; лишь Джебель-Нефуса и некоторые оазисы остались берберскими и ибадитскими. Большую часть населения Триполитании и Киренаики составляли кочевники-бедуины.

В эпоху великих географических открытий XV-XVI вв. европейские державы начали наступление на страны Магриба. В 1510 г. Триполи был захвачен испанцами. В городе, где обосновалась пятитысячная испанская армия, к 1520 г. оставалось не более 60 местных мусульманских семей. В 1530 г. этот город был передан испанцами рыцарям Мальтийского ордена. В союзе с ними действовал правитель Туниса от имени династии Хафсидов. С его помощью мальтийцы захватили западную часть побережья Триполитании.

Не будучи в состоянии освободить Триполи от христиан-мальтий-цев собственными силами, триполитанцы обратились за помощью к османскому султану.

Турки-османы, установив свою власть в Сирии, Египте, Алжире и Тунисе, в 1531 г. начали борьбу за Триполи. В 1551 г. они заставили капитулировать мальтийский местный гарнизон и присоединили Триполитанию и Барку к своей империи. Позднее они завоевали и Феззан.

Османские завоевания в Северной Африке стали возможны лишь в результате активной поддержки местного (и переселившегося из Андалусии) мусульманского, преимущественно арабского, населения. Именно в период османского господства почти вся арабская Северная Африка была объединена в одну феодальную империю. Территории Алжира и Ливии при этом впервые обозначались как относительно самостоятельные государственно-административные объединения: Триполитания с Баркой и Феззаном, как и Тунис, получили собственную, хотя и зависимую от турок, династию (Караманли). Государственность Ливии (Западного Триполи) постепенно в арабо-африканском мире все более укреплялась.

Но это было еще слабо централизованное государство. На большей части страны господствовали раннефеодальные общества бедуинских племен. Перелом наступил лишь во второй период прямого турецкого управления, когда на Триполитанию были распространены политические структуры Османской империи. После свержения династии Караманли Ливия в полном смысле слова выходит из Средневековья и вступает в новый период истории.

Подавляющее большинство жителей Триполитании, Киренаики и Феззана говорило на арабском языке, меньшинство – на берберском и турецком. В отличие от Европы население Северной Африки разделялось не столько на народности, сколько на племенные союзы и этноконфессиональные группы. В Ливии, как и в других странах тогдашнего Магриба, имелись этноконфессиональные группы: турок-суннитов, арабов ханафитов и малакитов, берберов-ибадитов, арабоязычных евреев. Среди арабов-малакитов преобладали родоплеменные структуры.

Определенные перемены наступили лишь в XIX в., по мере распространения и усиления влияния различных духовных орденов, особенно ордена, основанного влиятельным кланом сенуситов, ставшего родоначальником еще одного направления в исламе – сенусизма.

Вся новая и новейшая история Ливии неразрывно связана с борьбой ее народа против ига Османской империи, а также с историей сопротивления колониальной экспансии Англии, Франции, Италии и Соединенных Штатов Америки.

Время правления турецких султанов в Ливии с начала ее завоевания до 30-х годов XIX в. в исторической литературе принято называть первым прямым турецким управлением. Последующий период (1835-1911) совпадает с утверждением на территории Западного Триполи феодальной династии Караманли. Она лишь номинально зависела от Высокой Порты и проводила в значительной мере самостоятельную не только внутреннюю, но и внешнюю политику. Этот период, относящийся ко второму турецкому прямому управлению, характеризовался усилением массовых выступлений местного населения Ливии против чужеземного, главным образом турецкого, господства.

Национально-освободительная борьба ливийского народа развивалась в особых, специфических условиях. В годы, предшествовавшие Первой мировой войне, она развертывалась на фоне разразившейся тогда итало-турецкой войны (1911-1912). Впоследствии она вылилась в массовое сопротивление ливийского народа итальянскому колониализму, пик которого пришелся на 20-е годы, когда борьбу ливийцев возглавлял легендарный Омар аль-Мухтар, казненный итальянцами в 1930 г.

Новый подъем борьбы за становление государственности и политической независимости Ливии развернулся в ходе Второй мировой войны. Поражение итало-немецких войск в Северной Африке, казалось, давало возможность обрести свободу, но ливийцы столкнулись с упорным противодействием новых колонизаторов в лице Англии и Франции, которые установили в стране режим оккупации, отказавшись от обещаний предоставить ей независимость после окончания Второй мировой войны. Прочно обосновались в Ливии и США, развернувшие там не только филиалы своих компаний, но и военные базы. Долгожданная свобода пришла позже: Ливия получила независимость после долгой борьбы. В 1951-1969 гг. ею правил король Идрис I (Мухаммад Идрис ас-Сенуси аль-Махди).

Постмонархический период ливийской истории (после революции 1969 г.) ассоциируется обычно с именем лидера революции Муаммаром Каддафи и с присущим только Ливии феноменом, именуемым иногда каддафизмом. Такое определение в некоторой степени может объяснить специфику ливийского пути развития, называемого в самой Ливии и кое-где за ее пределами «третьей мировой теорией» Каддафи. При такой оговорке под «каддафизмом» следует понимать не только теорию, но и проходившие в Ливийской Джамахирии поиски форм так называемого прямого народовластия и самобытного пути развития, отличающегося как от западного капитализма, так и от марксистского социализма.

Между тем некоторые политологи и историки считают, что Ливия хотя и декларировала свою приверженность некапиталистическому пути развития, по существу, была интегрирована в рамках международного разделения труда в капиталистическую систему хозяйства. Дж. Бирман в книге «Ливия Каддафи» (1986), отрицая социалистическую направленность проводимых в стране преобразований, характеризовал их как своеобразную «“смену социальных поколений”, когда окрепшая новая буржуазия вытесняет теряющую свои позиции старую аристократию».

Какая судьба ждет Ливийское государство в нынешних непростых условиях – покажет время.

Неведомые герои «африканского Сталинграда»


В.В. Беляков, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН


Географически Сталинград и Эль-Аламейн находятся далеко друг от друга. В книге Леонида Медведко «Россия, Запад, ислам: столкновение цивилизаций?» битва под Эль-Аламейном, тем не менее, называется «Африканским Сталинградом». Правда, автор подчеркивает: оба этих сражения совершенно несопоставимы по своим масштабам и последствиям, хотя почти одновременно разыгрались в 1942 году на берегах Волги и недалеко от египетско-ливийской границы, у небольшого селения Эль-Аламейн. За этим, конечно, просматривается общий стратегический замысел. Но до сих пор нам не очень известны человеческие судьбы тех, кто принимал в этих сражениях прямое или косвенное участие.

Впервые о судьбе одного из них я узнал из повести «Эль-Аламейн»[172]. Автор ее – участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза, полковник Сергей Борзенко. Заинтригованный судьбой героя повести, русского офицера Хлебникова, который после побега из немецкого плена вместе с двенадцатью своими товарищами предпочел воевать, сражаясь под Эль-Аламейном, я узнал от сына автора – журналиста Алексея Борзенко, – что фамилия литературного героя, скорее всего, вымышленная.

Лет двадцать назад мы с моим коллегой (в то время – по «Правде») Леонидом Медведко отправились из Каира в Эль-Аламейн, в это маленькое местечко в 100 км западнее Александрии, чтобы продолжить поиски «русского следа» в крупнейшем сражении Второй мировой войны в Африке. Толчком к этой поездке стала упомянутая выше повесть С. Борзенко (1909-1972) «Эль-Аламейн». Кстати, Леонид Иванович лично был знаком с ее автором и успел поработать с ним в редакции рука об руку.

Сюжет повести таков. Полковник Хлебников и двенадцать его товарищей-танкистов бегут из фашистского плена на севере Франции в Англию. Оттуда они попадают на Африканский фронт, защищают крепость Тобрук, затем совершают героический переход по пустыне, сражаются под Эль-Аламейном, где Хлебников и погибает.

То, что ее сюжет – не выдумка автора, что он основан на реальной истории, не вызывало у нас сомнений. Борзенко сам был участником войны. В качестве спецкора «Правды» он немало поколесил по свету, встречался с английскими ветеранами Второй мировой. Они, по словам сына Борзенко, Алексея, рассказали его отцу о русском полковнике и его товарищах. Фамилию англичане припомнить не смогли, сказали только, что она – производная от слова «хлеб». Потому-то Борзенко и назвал своего главного героя Хлебниковым.

Ухватившись за эту нить, я попытался было «вычислить» прототипа Хлебникова. По повести, он был командиром танковой дивизии, а раз участвовал в обороне Тобрука (апрель – декабрь 1941 года), то, стало быть, попал в плен в самом начале войны. Изучил список танковых дивизий, стоявших накануне войны на западных границах СССР. К моему разочарованию, ни один из их командиров не носил «хлебную» фамилию. Правда, были три фамилии «съедобные» – полковники Капустин, Чесноков и Студнев. Судьба одного из них, Студнева, оказалась схожей с судьбой Хлебникова. 29-я танковая дивизия, которой командовал Николай Петрович Студнев, была разгромлена фашистами в первые же дни войны и уже 14 июля 1941 года расформирована, а сам он пропал без вести. С героем повести примерно совпадает и возраст Студнева. Хлебникову было «годов тридцать пять, не больше». Студнев родился в Тверской губернии в 1902 году, значит, к началу войны ему было от силы 39 лет.

Так что же, Хлебников и Студнев – одно лицо? Увы, это только предположение, причем не единственное.

Прочитав в 1987 году книгу Борзенко, я отправился в Эль-Аламейн в первый раз вместе с тогдашним корреспондентом АПН в Каире Иваном Меньшиковым. Раз наши соотечественники воевали там вместе с союзниками, то наверняка и гибли, подумали мы, следовательно, на местном военном кладбище могут быть русские могилы. Но нас ждало разочарование. Надгробий со звездой мы там не нашли. Впрочем, на 83 надгробиях выбито краткое: «Неизвестный союзный солдат». Может, под одним из них и покоится прах прототипа Хлебникова? Но на 29-й колонне кенотафа при входе на английское военное кладбище, где выбиты имена тех, кто в разное время погиб в Северной Африке и чьи могилы не установлены, мы встретили русскую фамилию: «Младший лейтенант И.Д. Звегинцов»[173].

Поиск материалов о наших соотечественниках, заброшенных волею судеб в Северную Африку в годы Второй мировой войны, я продолжаю до сих пор. Картина постепенно проясняется, хотя белых пятен на ней все еще более чем достаточно.

Мне удалось выяснить, что Иван Дмитриевич Звегинцов – сын русских эмигрантов. Он родился 29 мая 1912 года в Петербурге. Отец, Дмитрий Иванович (1880-1967), был полковником. Мать, Мария Ивановна (1883-1943), —урожденная княгиня Оболенская[174]. В 1920 г. семья Звегинцовых эмигрировала из России и поселилась в Англии. В начале войны Иван вступил в британскую армию, служил в танковой части и 28 декабря 1941 г. погиб у Эль-Агейлы, в Ливии[175]. Сегодня уже известно, что в войсках союзников сражалось немало русских эмигрантов. Научный сотрудник Института Африки РАН В.П. Хохлова после длительных и кропотливых поисков составила список из 79 эмигрантов, воевавших в Северной Африке[176]. Но список этот наверняка неполный. В русской церкви Воскресения Христова в столице Туниса есть, к примеру, мемориальная доска. Ее установила «русская колония Туниса своим сынам, павшим на поле брани. 1939-1945». На мемориальной доске выбиты шесть имен. Четыре из них – Михаил Груненков, Николай Александров, Кирилл Шаров и Георгий Харламов – не числятся в списке В.П. Хохловой. К сожалению, на мемориальной доске нет дат жизни этих людей. Возможно, все дело в том, что церковь построена в 1956 г., и к моменту изготовления мемориальной доски эти даты стерлись в памяти инициаторов ее установки[177]. Впрочем, скорее всего, русские иммигранты, проживавшие в Тунисе, примкнули к войскам союзников на последнем этапе североафриканской кампании, когда военные действия велись уже в этой стране, а стало быть, при Эль-Аламейне не воевали.

Легендарной фигурой в войсках союзников был русский эмигрант, подполковник князь Дмитрий Георгиевич Амилахвари (19061942). Он храбро сражался в войсках Свободной Франции и погиб при Эль-Аламейне. Незадолго до смерти Амилахвари получил из рук генерала де Голля высшую награду – Крест освобождения. «Среди солдат Свободной Франции создался настоящий культ памяти [подполковника Амилахвари», – писал в 1947 году другой участник североафриканской кампании, эмигрант Владимир Алексинский[178]. Может, именно Амилахвари, столь популярный в войсках союзников, и стал прототипом Хлебникова? Ведь англичанам было все равно, гражданином какого государства являлся доблестный русский танкист.

Я долго не мог понять, почему в свое время не нашел могилу Амилахвари в Эль-Аламейне. Во время поездки в Каир в ноябре 2008 года я посетил региональное представительство Комиссии по военным захоронениям стран Содружества и вновь просмотрел регистрационную книгу кладбища в Эль-Аламейне. Оказалось, что его фамилия исковеркана и написана в два слова (AMIL AKYARI), а в графе «воинское звание» вместо «подполковник» значится просто «рядовой». Могила Амилахвари носит номер 13 в ряду «А» 8-го участка[179].

В ходе наступления после битвы при Эль-Аламейне союзники освободили значительную часть военнопленных, которых фашистские войска использовали на тыловых работах. Были среди них и советские люди.

Англичанин Джозеф Суини, с которым я познакомился в Эль-Аламейне в 1987 году, рассказал, что в начале 1943 года подвозил из местечка Сиди-Бишр в Александрию двух бывших советских военнопленных, одетых в английскую военную форму[180]. Возможно, часть освобожденных наших соотечественников примкнула к союзникам, другие же были репатриированы на родину.

До ноября 1943 года в Египте не было советской дипломатической миссии, поэтому репатриацию организовывали сами англичане. 10 января 1943 года посольство Великобритании в СССР уведомило НКИД об освобождении бывших советских военнопленных. В ответ на это 29 января НКИД поблагодарил англичан за «готовность оказать содействие при следовании в СССР советских граждан, находящихся сейчас в Северной Африке»[181]. Однако сама британская нота, как и списки освобожденных из плена, в архиве отсутствует. Так что численность этой группы репатриантов, определенно находившейся в Египте, остается неизвестной.

Не содержится достоверных цифр на этот счет и в литературе. Н.Д. Толстой отмечает просто, что англичане захватили в 19421943 годах в СевернойАфрике «немалое число» русских[182]. Примерно так же пишет об этом и П. Полян. «Первые русские военнопленные в руки союзников, в частности англичан, попали еще задолго до высадки в Нормандии, а именно в 1942-1943 годах, в Северной Африке, куда их вывезли на принудительные работы в составе “трудовых батальонов Тодта”. Главным сборным пунктом была Александрия»[183].

После освобождения Туниса, с августа 1943 по март 1944 года, оттуда, согласно документам, хранящимся в архиве ФСБ, были репатриированы в СССР всего 311 бывших военнослужащих Красной Армии. Причем, согласно этим документам, военнопленные были переброшены из Италии в Тунис на последнем этапе североафриканской кампании. Некоторые из них вообще попали в плен лишь в декабре 1942 года[184].

Как явствует из полученной мною из архива ФСБ справки, некоторые советские военнослужащие во время боев в Тунисе 8-10 мая 1943 года бежали из плена и перешли на сторону союзников, другие же были захвачены вместе с фашистскими войсками. Бывших советских военнопленных разместили в американском и английском лагерях для интернированных. Лагеря были расположены возле городов Матеура и Альма. 25 мая по указанию представителя Наркоминдела граждане СССР были переведены в советский транзитный лагерь в городе Мезонкаре в Алжире, организованный для бывших участников интернациональных бригад в Испании[185].

К справке из архива ФСБ были приложены списки бывших «африканцев» , помещенных после репатриации на родину в Подольский и Рязанский спецлагеря. В списке Рязанского спецлагеря № 178 под номером 2 значится: Фридман Борис Николаевич, 1907 года рождения, попал в плен «6.8.41 г. в р-не между Спас-Деменском и Вязьмой»[186]. Воспоминания Б.Н. Фридмана, обнаруженные мною в мае 2008 года в архиве Библиотеки-фонда «Русское зарубежье» в Москве, – единственные из известных в настоящее время свидетельств репатриации из Алжира[187].

Борис Фридман попал в Алжир в начале ноября 1943 года с Корсики, где после капитуляции Италии он бежал из плена и присоединился к французским партизанам. По прибытии в Алжир его пытались склонить к вступлению в Иностранный легион, но Фридман категорически отказался. Первые три дня он жил в военной гостинице. Затем Фридмана перевели в казарму военной комендатуры, где уже был один русский. После настоятельных просьб их через несколько дней привезли в советское посольство, находившееся в городе Алжире при временном французском правительстве генерала де Голля. Посольство СССР располагалось в гостинице и состояло из четырех человек: посла Александра Ефремовича Богомолова[188], первого советника Ивана Ивановича Аваева, военного атташе и шофера. Фридмана принял Аваев. После беседы он отвез Фридмана на машине в транзитный лагерь, сказав по дороге, что назначает его старшим по лагерю[189].

В лагере, расположенном в 25 км от города, в это время находились всего двое, повар и его помощник, поскольку первая партия репатриантов в составе 205 человек была отправлена на родину 14 июля. 59 из них были бывшими военнопленными, освобожденными в Тунисе, остальные – интербригадовцы. Их посадили на корабль в тунисском порту Сус, доставили в египетский Порт-Саид, а оттуда перевезли, видимо, на грузовиках в Тегеран через Палестину, Иорданию и Ирак[190].

Один из потенциальных репатриантов, красноармеец И. Остапченко, скончался 13 июня 1943 года и похоронен на английском военном кладбище Дели-Ибрахим в городе Алжире[191].

Лагерь состоял из нескольких деревянных бараков с большими комнатами. В каждой комнате были кровати с постельными принадлежностями, шкафы для одежды и обуви, радиоприемник. В отдельном домике помещались кухня и продовольственный склад. Обитатели лагеря получали английский продовольственный паек, причем их поразило, что в него входили консервированный чай с молоком и туалетная бумага. Еще в одном домике размещался склад одежды и обуви. Всех прибывавших в лагерь одевали в английскую военную форму[192].

Каждый обитатель лагеря мог свободно покинуть его. По словам Б.И. Фридмана, он не раз ездил в город Алжир. Лагерь располагался примерно в 400 м от шоссе, по которому часто проходили английские и американские военные машины. Они охотно подвозили попутчиков в военной форме.

Аваев регулярно приезжал в лагерь, обходил бараки, беседовал с людьми. В один из своих приездов он предупредил Фридмана о том, что на следующий день в лагерь прибудет новый контингент – бывшие бойцы интернациональных бригад, сражавшихся в Испании на стороне республиканцев. После победы Франко они отступили на территорию Франции, были интернированы и содержались на юге страны. Когда фашисты оккупировали Францию, правительство генерала Петена сослало интербригадовцев в лагеря, расположенные в оазисах северной части Сахары. «Изгнание немцев из Африки не изменило положения, – утверждает автор воспоминаний, – союзное командование еще долго продолжало держать “интернационалистов” в лагерях Сахары, несмотря на их настойчивые просьбы дать возможность сражаться против немцев в составе союзных войск (замечу, что 20 февраля 1943 года представитель французского командования в Тунисе заявил на пресс-конференции, что среди более чем 5 тысяч политических интернированных из 28 стран, содержащихся в лагерях в Северной Африке, находятся 156 русских и что «коммунистам будет предоставлена возможность сражаться»[193]. – Б. Б.). В конце концов их вывезли из пустыни, но оружия не дали, а использовали для обслуживания военных складов в тылу действующей армии. Это имело политическую подоплеку: бойцы интернациональных бригад были убежденными коммунистами, союзное командование относилось к ним с недоверием, даже с неприязнью, и не хотело видеть их в составе своих боевых частей. Желая оказать моральную поддержку своим единомышленникам, советское правительство заявило, что разрешает интербригадовцам въезд в Советский Союз и договорилось с правительствами Англии и США об отправке желающих»[194].

В группе интербригадовцев в составе около 40 человек, прибывших в лагерь, были одни иностранцы – немцы, венгры, поляки, чехи и даже один француз[195]. Как уже отмечалось, первая группа репатриантов была отправлена из лагеря на родину еще 14 июля. Из 205 человек только 59 были бывшими военнопленными, остальные, то есть 146 человек – интербригадовцы.

Напомним, что, по словам представителя французского военного командования, в феврале 1943 года среди интернированных «политических», то есть, вероятнее всего, в первую очередь интербригадовцев, было 156 русских. Практически все они и были репатриированы в июле.

7 ноября в лагере был устроен праздничный ужин. Приехал И.И. Аваев. Поздравил с праздником и сообщил, что получено известие о взятии Киева советскими войсками. Раздались бурные аплодисменты[196].

Вскоре число обитателей лагеря приблизилось к сотне. Этого было достаточно, чтобы начать подготовку к отъезду, поскольку союзники предоставляли транспорт только в том случае, если в группе было не менее 80 человек. Была образована рота в составе двух взводов интербригадовцев и трех взводов советских военнослужащих. Командиром роты Аваев назначил Фридмана, представив его как старшего лейтенанта, несмотря на то что он был всего лишь сержант. Среди советских военнослужащих не было офицеров, но среди интербригадовцев большинство имело офицерские звания, так что командовать ими сержанту было неудобно[197].

Следующий эпизод, описанный Б.Н. Фридманом, обращает на себя особое внимание. «Аваев сказал мне также, – пишет автор, – что, поскольку дипкурьеров в посольстве нет, мне будет доверена доставка в Тегеран дипломатической почты. “Для этой цели нужен еще один человек”, – добавил он. И по моей рекомендации такой человек был выделен. Назову его Андреем.

Наступил день отъезда. Накануне нас с Андреем отвезли в город, и Аваев в своем номере прибинтовал нам к груди по пакету с бумагами. “Только через ваш труп”, – с улыбкой напутствовал он нас»[198].

Как известно, еще 16 августа 1941 года ставка Верховного Главнокомандования издала за подписью И.В. Сталина приказ № 270, в котором советские военнопленные объявлялись предателями и по возвращении домой должны были идти под трибунал. Однако, как свидетельствует поведение И.И. Аваева, высокопоставленного дипломата, люди интеллигентные, вне зависимости от своих постов, понимали и причину издания этого приказа, и то, что бывшие военнопленные, несомненно знающие о приказе № 270 и тем не менее добровольно возвращающиеся на родину, не могут быть предателями. Об этом говорит и ряд других эпизодов из воспоминаний Б.Н. Фридмана.

Репатриантов довезли на машинах до центрального вокзала Алжира и посадили в товарные вагоны с нарами. Через 10-12 часов они прибыли в портовый город Филипвиль. И.И. Аваев сопровождал отъезжающих. В Филипвиле группа поднялась на борт английского транспортного судна. Оно направлялось на Дальний Восток в конвое из 10-15 судов, охраняемых военными кораблями. Репатриантов разместили в просторном, благоустроенном трюме. К ним был приставлен английский полковник, отлично говоривший по-русски. В пути он пытался, как раньше французы, уговорить Фридмана не возвращаться на родину, но тот вновь категорически отказался[199].

Конвой направился к Порт-Саиду, прошел через Суэцкий канал и сделал остановку в Суэце. Там репатрианты сошли на берег и поездом добрались сначала до Каира, а оттуда – до Александрии. На вокзале их ждали машины, доставившие группу в английский транзитный палаточный лагерь на дальней окраине города. К группе был прикреплен английский офицер, сын русской эмигрантки и англичанина, хорошо говоривший по-русски. В Александрии в ожидании отправки репатрианты провели около двух недель[200].

В воспоминаниях Фридмана о пребывании в Египте особое внимание привлекают два эпизода. Вот первый из них:

«Дня через два после приезда в этот лагерь меня нашел человек в штатском, представился сотрудником советского консульства и предъявил служебное удостоверение. Он сказал, что его обязанностью будет следить, чтобы у нас не было здесь никаких трудностей и больших задержек с дальнейшим транспортом. Ему было лет двадцать пять, держался он просто, дружелюбно, и мы с ним даже сдружились, хотя я вскоре понял, что имею дело с сотрудником госбезопасности. Жил он в гостинице в центре Александрии. <…> Гебист каждое утро приезжал в лагерь, я докладывал ему, как обстоят дела, и он вскоре уезжал. Когда я с ним подружился, мы часто отправлялись в город вместе. Как-то я зашел к нему в гостиницу, он позвонил в Алжир Аваеву, и мне было очень приятно поговорить с Иваном Ивановичем, который интересовался, как мы доехали, как себя чувствуем. В другой раз мы вместе с гебистом пошли в кино, смотрели голливудский мюзикл, произведший на меня большое впечатление»[201].

А вот второй эпизод:

«В один из дней ко мне подошел человек лет пятидесяти в офицерской форме и на хорошем русском языке сказал, что рад встрече с русским офицером, что в Александрии живет довольно большая колония евреев, эмигрировавших из Советского Союза[202], что сам он и его семья принадлежат к этой колонии. “Мы будем очень рады, если вы найдете время побывать у нас”, – закончил он. Мы договорились о дне и часе встречи, он дал свой адрес. Во мне заговорило советское воспитание, и я, подумав, предложил гебисту поехать вместе со мной. Тот охотно согласился. Нас приняли с восторгом. Пришло много людей, желавших встретиться с русским офицером. Для собравшихся русские были героями, и мы в полной мере ощутили это на себе. Почти все хорошо говорили по-русски. Стол ломился от снеди и бутылок с вином»[203].

Приведенные эпизоды подтверждают, на мой взгляд, предположение о том, что люди думающие, в данном случае – безымянный «гебист», вовсе не относились к бывшим военнопленным как к предателям. Не было у них, в отличие от официальной позиции, и враждебного отношения к эмигрантам.

В день отъезда из Александрии к группе примкнули «трое потомков русских эмигрантов – юноша и две девушки, выразившие желание воевать с фашистами в рядах Советской армии»[204]. Репатриантов посадили в пассажирский поезд. «Каир, Исмаилия, ночью переезжаем по мосту Суэцкий канал[205], около двухсот километров по Палестине вдоль берега Средиземного моря[206], Хайфа»[207]. После торжественной встречи на вокзале в Хайфе репатриантов посадили в грузовые машины, оборудованные для перевозки людей. Караван направился через Иорданию в сторону Багдада по пустынной стратегической дороге.

Группа заночевала в оазисе Рутба, на полпути между Хайфой и Багдадом, в английском транзитном лагере. К вечеру следующего дня репатрианты прибыли в Багдад. Остановились на ночлег в военном общежитии. Утром их доставили на вокзал и посадили в вагоны третьего класса экспресса Стамбул—Басра. Из Басры на местном поезде репатриантов доставили в иранский город Ахваз, а вечером отправили оттуда другим поездом в Тегеран. Там, в советской оккупационной зоне Ирана, их встретила группа наших офицеров во главе с полковником. Ночевали в казарме. Дежурный офицер спросил Фридмана, в каком он воинском звании, когда и где попал в плен, «причем все это в сочувственном тоне. В комнате [дежурного] стоял широкий диван. Офицер принес мне подушку, одеяло, а затем большую тарелку с бутербродами и полный до краев стакан водки. Пожелав спокойной ночи, он удалился»[208]. На другой день к Фридману приехал человек в штатском – забрать диппочту. Затем репатриантов посадили в теплушку и отправили в Бендер-Шах, на берегу Каспийского моря. Там их разместили на окраине города в небольших домиках, кормили в столовой соседней воинской части. Через десять дней группу отправили на теплоходе в Красноводск, и уже оттуда в начале февраля 1944 года автор воспоминаний попал в Рязанский спецлагерь[209].

Воспоминания Фридмана написаны уже в конце 1990-х годов и для публикации не предназначались, так что, скорее всего, лишены какого бы то ни было идеологического налета. Судя по тексту, некоторые детали того времени стерлись из памяти автора, однако в целом воспоминания выглядят абсолютно достоверными.

Репатриантов из Северной Африки упоминает в своей книге «Архипелаг ГУЛАГ» Александр Солженицын, «…в 1943 были какие-то отбившиеся, ни на кого не похожие потоки вроде “африканцев”, долго так и называвшиеся в воркутинских строевках. Это были русские военнопленные, взятые американцами из армии Роммеля в Африке (“hiwi”) и в 1943 отправленные на “студебеккерах” через Египет – Ирак – Иран на родину»[210]. Речь идет, по-видимому, о тех, кто был репатриирован из Египта в начале 1943 года, правда, не американцами, а англичанами. Как видно из справки ФСБ, репатриантов из Туниса отправили не в Воркуту, а в фильтрационные лагеря.

Разгромив противника в Тунисе в мае 1943 года, Англия и США использовали затем Африку как плацдарм для открытия второго фронта на юге Европы. В процессе подготовки к этой операции в Египте появилась большая группа граждан СССР, служивших в польской армии Андерса.

Армия Андерса начала формироваться на территории СССР в конце 1941 года из польских военнослужащих, интернированных в ходе присоединения Западной Украины и Западной Белоруссии. В феврале 1942 года она насчитывала 73 тысячи человек[211]. Однако Андерс отказался направить свою армию на Восточный фронт и вскоре добился от советского руководства разрешения вывести ее в Иран. Эта операция завершилась в августе 1942 года. Как отмечал в своих мемуарах Андерс, «я не позволил исключить из этого числа тех украинцев, белорусов и евреев, которые уже состояли в рядах армии»[212].

По-видимому, почти все эти люди были гражданами СССР. Об этом говорят документы по послевоенной репатриации. Согласно моим подсчетам, только в 1947 году число репатриантов из армии Андерса составило по меньшей мере 1024 человека. Практически все они служили с 1941 года[213]. К сожалению, еще не все архивные документы, касающиеся репатриации, доступны для исследователей, так что установить общее число репатриантов пока не представляется возможным.

О том, что в польской армии было немало украинцев и белорусов, а также евреев и русских, можно судить и по списку из 417 военнослужащих армии Андерса, похороненных на английских военных кладбищах в Египте. Среди них – Храпун, Хмара, Максимчук, Левко, Лукашевич, Трищук, Шмель, Козакевич, Мазур, Романюк и т.д. Очень много фамилий оканчиваются на « …ий», причем есть и такие, что давно известны в России, – Крушинский, Алексеевский, Твардовский, Зелинский, Войцеховский. Есть и русские (или еврейские) фамилии – Литвин, Пупин, Ивасищин, Резинкин, Лебедев[214].

В сентябре 1942 года армия Андерса была переброшена из Ирана в Ирак, в район Мосул – Киркук, на охрану стратегически важных для англичан нефтепромыслов, где находилась больше года. В военных действиях в Северной Африке она не участвовала. Но с открытием союзниками второго фронта в Италии 3 сентября 1943 года появилась нужда и в польских войсках. В декабре того же года армия Андерса была переведена в Египет. Там из нее был сформирован 2-й польский корпус, и 8 февраля 1944 года началась его переброска в Италию[215].

К началу 1944 года союзники освободили всю Южную Италию и остановились на хорошо укрепленном фашистами рубеже Кассино – Ортона, в 120 км южнее Рима. Прорвать этот рубеж им удалось только в мае, причем заслуга в этом принадлежала в первую очередь польскому корпусу.

В августе 1992 года я встречался в деревне под Кривым Рогом с Прохором Никаноровичем Решетицким (1910-1992), воевавшим в армии Андерса. По причине почтенного возраста и ухудшившегося здоровья он не смог сколько-нибудь подробно рассказать о пребывании в Египте. По словам Решетицкого, вместе с ним у поляков служило немало его соотечественников[216].

По мере продвижения на север Италии войска союзников освобождали военнопленных различных национальностей. Были среди них и советские люди.

В январе 1944 года посольство Великобритании в Египте уведомило нотой миссию СССР о том, что, согласно информации, поступившей от британских военных властей, «освобождены из плена и находятся на занятой союзниками территории» 9 военнослужащих Красной армии[217].

Поскольку отправить на родину бывших советских военнопленных кратчайшим путем из-за продолжения военных действий было невозможно, британские власти приняли решение доставить их сначала из Италии в Египет, а затем уже репатриировать оттуда через страны Ближнего Востока и Иран, как это уже было в 1943 году.

Миссия СССР в Египте информировала 22 января 1944 годаНКИД о британской ноте[218]. Так как до очистки Италии от фашистов было еще далеко, то эта нота определенно явилась лишь «первой ласточкой» , за которой, несомненно, должны были последовать другие уведомления подобного рода. Поэтому Москва приняла решение направить в Каир, в Главный штаб союзников на Ближнем Востоке, офицера связи по репатриации военнопленных. Им стал майор Анисим Васильевич Карасов[219].

В конце мая 1944 года, после нескольких неудачных попыток, союзники наконец прорвали оборону противника на линии Кассино—Ортона и начали продвигаться на север. 4 июня они освободили Рим. К Новому году практически весь итальянский «сапог» был очищен от фашистов, они контролировали лишь северную часть страны.

С конца августа 1944 года бывшие советские военнопленные начали прибывать из Италии в Египет в массовом порядке. Об этом свидетельствует переписка посольства Великобритании в Каире с миссией СССР. Согласно моим подсчетам, основанным на архивных документах, всего были доставлены в Египет до конца 1944 года 5694 человека[220]. Двое из них скончались – рядовой В. Зимберинг (8.10.1944) и сержант Е. Красин (20.10.1944)[221].

Однако во время моего последнего посещения кладбища в Восточной Кантаре в ноябре 2008 года на надгробном камне все еще было написано «Kracci». Останки обоих покоятся в польской части английского военного кладбища в Восточной Кантаре, на берегу Суэцкого канала. Это единственные захоронения советских военнослужащих в Египте. Бывших советских военнопленных размещали в транзитных лагерях. Воспоминания азербайджанского писателя Сулеймана Велиева, репатриированного из Италии через Египет, содержат интересные свидетельства того, какова была обстановка в транзитном лагере № 307, который находился в местечке Джинейфи (Гинейфа) на берегу Малого Горького озера[222].

В день прибытия репатриантов в лагерь из них при участии майора Карасова был сформирован полк. 7 ноября личный состав полка устроил военный парад на плацу перед штабом по случаю очередной годовщины Октябрьской революции. Немцы из находившегося по соседству лагеря военнопленных кричали и бросали в участников парада камнями. Карасов отправился к коменданту немецкого лагеря, американскому офицеру, и через несколько минут пленные успокоились. После парада состоялся концерт художественной самодеятельности. Такие концерты, как и литературные вечера, устраивались потом каждое воскресенье.

Еще до праздника репатрианты, среди которых, вероятно, было немало азербайджанцев, поставили в лагере известную музыкальную комедию У. Гаджибекова «Аршин мал алан». Постановка имела шумный успех не только среди самих репатриантов, но и среди египтян. «На наши спектакли приходили жители из близлежащих деревень, – отмечал С. Велиев. – Мы слышали, как на улицах арабы распевали арии Аскера и Гюльчохры. Даже ребятишки мурлыкали себе под нос мелодии популярной азербайджанской оперетты».

Судя по воспоминаниям писателя, репатрианты не были изолированы от местного населения. По пути в лагерь из Порт-Саида, куда они прибыли из Италии, их поезд долго стоял в Исмаилии, и они успели осмотреть город. Египтяне наблюдали за парадом 7 ноября. Они также «ежедневно приходили в одиночку и группами, завязывали с нами беседы, забрасывали нас вопросами». Когда подошло время отъезда, на железнодорожную станцию проститься с русскими пришло множество людей.

8 декабря 1944 года репатриантов лагеря № 307, среди которых был и Велиев, отправили поездом в Суэц, а оттуда на пароходе в иракский порт Басра. Через две недели после прибытия в Басру они отбыли оттуда поездом в Тегеран, а затем, после краткой остановки в столице Ирана – также поездом в порт Бендершах на берегу Каспийского моря. Оттуда на пароходе «Туркмения» репатриантов доставили в Баку.

Следует, однако, учесть, когда были опубликованы эти воспоминания. Не исключено, что они, в отличие от воспоминаний Б.Н. Фридмана, подверглись некоторой лакировке.

Член редколлегии «Правды» Павел Епифанович Демченко (некогда известный журналист-арабист) в это время тоже служил в Иране. Он рассказывал мне, что в 1944 году лично встречал английский воинский эшелон, в котором репатрианты следовали из Северной Африки домой

Что представлял собой батальон, сформированный из бывших советских военнопленных[223]? Видимо, это была одна из групп репатриантов, освобожденных союзниками из плена в Италии.

Среди репатриантов 1944 года было много партизан, сражавшихся в интернациональных отрядах в Италии, где в силу обстоятельств им приходилось осваивать иностранные языки. Поэтому в контактах с египтянами, среди которых традиционно распространены английский и французский языки, наши соотечественники не ощущали языкового барьера.

Велиев приводил разговор с египетским учителем, интересовавшимся положением мусульман в СССР. Вспоминая отъезд из лагеря, он писал: «Арабы молились за нас, за наше благополучное возвращение на родину, за наше счастье. Они раздавали нам хурму, инжир, а тому, кто, смущаясь, отказывался, чуть не насильно всовывали свертки в руки, клали в карманы»[224].

В конце Второй мировой войны интерес к СССР был в Египте очень большим, а отношение египтян к советским людям отличалось искренней симпатией. 26 августа 1943 года между СССР и Египтом были, наконец, установлены дипломатические отношения, и в ноябре того же года в Каир прибыла советская миссия. 15 мая 1944 года показом документального фильма «Сталинград» в каирском кинотеатре «Опера» был дан старт кампании по сбору средств в помощь гражданскому населению СССР. На просмотре присутствовал весь цвет египетской политической элиты во главе с королем Фаруком[225].

В глазах египтян репатрианты были представителями державы-победительницы в великой войне. «Они говорили, что мы для них – это советский народ и, выказывая свои добрые чувства к нам, они выражают свою любовь к советскому народу, к нашей стране», – отмечал С. Велиев[226]. Наверняка египтяне, имевшие возможность общаться с советскими людьми, рассказывали об этом потом своим родным и близким.

Но и тысячи репатриантов, прошедших транзитные лагеря в Египте, определенно делились на родине своими впечатлениями от этой страны. «Мы старались поближе познакомиться с жизнью арабов, – отмечал С. Велиев. – Она была тяжелой. Мы глубоко сочувствовали им, и они это понимали и были за это глубоко признательны нам. Мы полюбили этих людей, простосердечных, гостеприимных»[227]. Под впечатлением пребывания в Египте (и в меньшей степени – в Ираке) Сулейман Велиев написал «Арабские рассказы». Некоторые из них («Инжирное дерево», «Мечты феллаха», «Кувшин воды») были впоследствии переведены на русский язык[228] и пополнили наши знания о стране на Ниле и ее народе.

Так кто же вы, полковник Хлебников? Советский офицер Николай Студнев или русский эмигрант Дмитрий Амилахвари? Ответ на этот вопрос все еще не найден. Но то, что тысячи наших соотечественников в годы Второй мировой войны не просто оказались в Северной Африке, но и рука об руку с союзниками воевали там против фашизма, уже не вызывает сомнений. Среди них были и свои неведомые до сих пор герои «Африканского Сталинграда» – битвы под Эль-Аламейном.

Лондоне, в 1943-1950 гг. – послом СССР во Франции. В последующие годы занимал должность заместителя министра иностранных дел СССР, был послом в Чехословакии и Италии. См.: Дипломатический словарь в трех томах. T. I. М., 1971. С. 215.

Реабилитирован только виртуально
(к 125-летию Николая Гумилева и 90-летию со дня его расстрела)

Когда я кончу наконец
Игру в каш-каш со смертью хмурой…
Н. Гумилев

О.Л. Медведко, кандидат педагогических наук, культуролог


В 2011 году в апреле мы отмечали 125-летие Николая Степановича Гумилева, но после знаменательной даты пришлось вспомнить и трагическую годовщину – в августе того же года исполнилось 90 лет со дня расстрела поэта. Для Гумилева игра в «каш-каш» закончилась трагически и внезапно в 35 лет.

Наверное, ни у одного из русских поэтов творчество и сама жизнь так близко не связаны с Востоком, Западом и Россией, как у Николая Гумилева. В его поэзии и личной участи это триединство неразделимо. Он сам пророчески сравнивал свою судьбу с «заблудившимся трамваем», проносящимся через Неву, через Нил и Сену, чтобы в конце пути, ценою собственной жизни, в «Индию духа купить билет ».

Основатель поэтического течения акмеизма, которому в 2012 году исполняется 100 лет, Гумилев сумел объединить талантливых молодых поэтов: Осипа Мандельштама, Анну Ахматову, Михаила Зенкевича и других.

Они нарекли себя акмеистами от греческого слова «акмэ» - вершина. К новым вершинам они стремились всю жизнь – в поэтическом ремесле, в духовном и нравственном самосовершенствовании. Мандельштам дал исчерпывающее определение новому направлению: «Тоска по мировой культуре».

Начало Первой Мировой Гумилев встретил в России, где ушел добровольцем на фронт. Завершил войну во Франции в составе русского экспедиционного корпуса. После Октябрьской революции, когда многие русские уезжали на Запад, Гумилев отправился обратно в Россию – навстречу первой волне эмиграции из России. Многие недоумевали – почему Гумилев, любивший свободу, путешествия, экзотику, открыто признававший, что он монархист, возвратился на родину? А не вернуться Николай Гумилев не мог, потому что осознавал себя частью России, ее плоти и духа:

Я кричу, и мой голос дикий.
Это медь ударяет в медь,
Я, носитель мысли великой,
Не могу, не могу умереть!
Словно молоты громовые
Или воды гневных морей,
Золотое сердце России
Мерно бьется в груди моей.

Гумилева называли «русским европейцем», но его корни питала родная земля. Поэт Николай Оцуп вспоминал: «Не сочувствуя революции, Гумилев черпал в ее стихии бодрость, как если бы страшная буря застала его на корабле, опьяняя опасностью и свежими солеными брызгами волн». Жить ему оставалось всего три года – но каких! Это была его болдинская осень.

Он стал человеком-легендой: Поэтом от Бога, романтиком, бесстрашным путешественником, воином, дважды Георгиевским кавалером, тонким литературным критиком, блестящим переводчиком. В его поэзии всегда присутствовала огненная стихия мироздания. Об этом говорят сами названия его книг – «Костер», «Огненный столп». Пожар, бунт, рок – лейтмотивы его произведений.

И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отрясая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт,
Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так что сыпется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет…

Его герой – собирательный образ бунтаря и первопроходца, каким был и он сам. Гумилев – конквистадор и в жизни, и в поэзии. В знаменитых «Капитанах» он воспевает красивых и сильных людей, их доблесть и отвагу:

Разве трусам даны эти руки,
Этот острый, уверенный взгляд,
Что умеет на вражьи фелуки
Неожиданно бросить фрегат.

Он пал жертвой навета и был осужден (якобы за причастность к бело-офицерскому заговору). На допросах Гумилев не скрывал, что он монархист, революцию «не заметил», а про свои взгляды в анкете честно написал – «аполитичен». И, словно заранее отвечая на вопросы чекистского следователя товарища Якобсона, в одном из своих стихотворений вопрошал:

Ужели вам допрашивать меня,
Меня, кому единое мгновенье —
Весь срок от первого земного дня
До огненного светопреставленья?

Задолго до того, как его повели на расстрел, он сам напророчил себе смерть:

И умру я не на постели,
При нотариусе и враче,
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще…

Его казнили не в подвалах тюрьмы на Гороховой, а вывезли в лес и заставили рыть яму. Самообладание Гумилева тогда поразило даже его палачей.

Ахматова говорила о Гумилеве: «Самый непрочитанный поэт». У каждого свой Гумилев. Однажды открыв его, мы в разные периоды жизни снова возвращаемся к нему, чтобы попытаться найти в его пророческих строках ответы на мучащие нас вечные вопросы. Недаром он писал:

Еще не раз вы вспомните меня
И весь мой мир волнующий и странный…

Гумилев был яркой личностью и человеком многих талантов. Но его как будто преследовал злой рок. Из крупных литераторов он был расстрелян в числе первых, в 1921 году (его обвинили в участии в сфабрикованном ЧК «таганцевском заговоре»), и только семьдесят лет спустя (накануне распада СССР) его в числе последних реабилитировали. Произошло это лишь в 1991 году. До этого многие годы на родине имя Гумилева было под запретом. Цензоры вымарывали даже упоминание его имени. Три поколения читателей были фактически отлучены от его поэзии. Это огромный ущерб для русской литературы и российской культуры.

Но 70 лет забвения не смогли стереть память о поэте – она жила и продолжает жить. Всегда находились его почитатели, которые наперекор судьбе и властям, с риском для жизни упорно хранили эту память о расстрелянном поэте, чтобы донести ее до потомков. В свое время ученица Гумилева Ида Наппельбаум получила 10 лет строгого режима за хранение в своей квартире портрета любимого учителя. К подвижникам, которые десятилетиями сохраняли вещи, документы и рукописи поэта, принадлежала семья Павла Лукницкого. Архив Гумилева стал судьбой его семьи, начиная с 20-х годов.

В декабре 1924 года молодой поэт, студент Петроградского университета Павел Лукницкий пришел в дом к Анне Ахматовой с просьбой помочь ему в написании дипломной работы по творчеству Гумилева. За 5 лет кропотливой работы Павел Лукницкий записал воспоминания Ахматовой и десятков других людей, помнивших Николая Степановича, собрал огромный архив Гумилева и его окружения. За это время он создал уникальную исследовательскую работу «Труды и дни H.С.Гумилева», которая оставалась неопубликованной 80 лет. В 1927 году Лукницкого арестовали по обвинению в контрреволюционной деятельности, выразившейся в хранении архива «врага народа» Гумилева. Таким образом, «компетентные» органы указали молодому исследователю, что не теми поэтами он увлекается…

В 1968 году, уже на излете уходящей «оттепели», Павел Лукницкий обратился в Генеральную прокуратуру СССР с просьбой реабилитировать Гумилева, но его усилия тогда не поддержал никто из известных писателей, более того, его публично обвиняли в попытках обелить «заговорщика». Это мнение с теми или иными вариациями доминировало даже в самых «лояльных» Гумилеву публикациях. Павел Николаевич скончался, завещав сыну Сергею завершить начатое им дело.

Вскоре после смерти отца к Лукницким без приглашения пришли гости. Сергей вспоминал: «Однажды прихожу из университета домой, а около нашей квартиры дежурят какие-то люди в штатском. Я вошел в дом и увидел, что матушка беседует с человеком в очках, в котором я узнал знакомого по портретам Ю.В. Андропова. Он просил мать отдать в “надежные руки” наш архив в обмен на заграничное лечение и еще какие-то блага. Мы сказали, что архива у нас нет. И это была чистая правда: архив был надежно спрятан в городе Балашиха у нашей домработницы под кроватью». Уникальный архив был сохранен, а в 1997 году передан в Пушкинский дом в Санкт-Петербурге на государственное хранение.

Чтобы исполнить волю отца, Сергей Лукницкий, закончив юридическую академию, приступил к главному делу своей жизни, на которое ушло 20 лет, – делу реабилитации Гумилева.

«Петроградская правда» от 1 сентября 1921 года поместила длинный список участников так называемого «Таганцевского заговора» (по которому арестовано 900 человек, расстреляно – 95, осуждено – 230), где под номером 30 значилось: «Гумилев Николай Степанович, 33 л., бывший дворянин, филолог, поэт, член коллегии издательства «Всемирная литература», беспартийный, бывший офицер. Участник Петроградской боевой организации, активно содействовал составлению прокламаций контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в момент восстания группу интеллигентов, которая активно примет участие в восстании, получал от организации деньги на технические надобности».

Долгие годы это сообщение, в котором много неточностей (даже возраст указан неверно – к моменту расстрела Гумилеву исполнилось 35 лет), было единственной информацией о причинах, побудивших советскую власть расправиться с поэтом. Много лет спустя, лишь в 1989 году, Сергею Лукницкому удалось пробиться к следственному делу Николая Гумилева в архивах КГБ, расшифровать его и точно установить, что оно было полностью сфальсифицировано, а «вина» Гумилева – миф. Фактически Гумилева приговорили к высшей мере наказания – расстрелу– без какого-либо коллегиального решения и даже без ссылки на закон: за недонесение о контрреволюционной организации, в которую он даже не вступил!

В день Веры, Надежды и Любви, 30 сентября 1991 года, коллегия Верховного суда отменила Постановление Президиума петроградской губернской Чрезвычайной Комиссии от 24 августа 1921 года в отношении Гумилева Николая Степановича «за отсутствием состава преступления». Но это, по мнению юриста Сергея Лукницкого, еще не стало полной реабилитацией. Он считал, что к делу необходимо вернуться еще раз и реабилитировать поэта полностью – «за отсутствием события преступления». Для построения правового общества важно признать полное отсутствие «дела» в отношении Гумилева, то есть признать факт убийства должностными лицами гражданина России. О всех перипетиях дела реабилитации Николая Гумилева рассказывается в книге С. Лукницкого «Есть много способов убить поэта» (М., 2002).

Теперь Гумилев вроде бы полностью реабилитирован, но до сих пор на родине поэта нет даже музея.

Между тем, в Бежецке до наших дней сохранился подлинный дом (по улице Чудова 68/14), где с 1917 года по 1942 год в течение 25 лет жила мать Гумилева Анна Ивановна. В этом же доме жил и Николай Гумилев со своей второй женой Анной Энгельгардт и дочкой Леной. Здесь же много лет проживал сын поэта Лев Гумилев с бабушкой и сестрой Николая Гумилева Александрой Степановной Сверчковой. После расстрела Гумилева сюда не раз приезжала и здесь жила Анна Ахматова. На этой же улице находится гимназия, где учился будущий известный ученый Лев Гумилев, где читали лекции Анна Ахматова и Николай Гумилев, а также Христорождественская церковь (сейчас полуразрушенная, но сохраненная), прихожанами которой были все Гумилевы. Значение дома Гумилевых в Бежецке в истории русской культуры может быть сравнимо с такими духовными центрами, как музеи Мандельштама в Воронеже, Есенина в Константиново, Волошина в Коктебеле, Блока и Ахматовой в Петербурге, Цветаевой и Маяковского в Москве, Пастернака и Чуковского в Переделкино. Однако дом Гумилевых в Бежецке никогда не функционировал как музей. Кроме того, в селе Градницы сохранился родовой дом Гумилевых и церковь, где венчались родители поэта. Также на месте бывшей усадьбы Гумилевых в Слепнево сохранился фундамент дома и остатки парка. Появление музея Гумилева в Бежецке могло бы сыграть роль градообразующего культурного центра, привлекающего к себе множество туристов и поклонников поэзии со всего мира. Наверное, уже пора, как акт покаяния и дань уважения расстрелянному поэту, создать музейный комплекс Николая Степановича Гумилева: Бежецк – Градницы – Слепнево.

Интерес к жизни и творчеству безвинно убитого поэта с каждым годом растет, особенно у молодежи. После реабилитации Гумилева в 1991 году его книги стали выходить огромными тиражами и раскупались мгновенно. В наше время у молодого поколения по многим причинам (в том числе и по вине бездумной пропаганды средств массовой информации), размыты нравственные ориентиры, отсутствуют примеры героических исторических личностей, наблюдается вакуум или подмена традиционных духовных ценностей. Поэтому создание музея Гумилева могло бы способствовать воспитанию у молодежи таких идеалов, как любовь к родной земле, верность воинскому долгу, интерес к отечественной истории, терпимость в отношениях с другими национальностями и народами. Ведь поэзия Гумилёва – героическая по своей изначальной установке. Это поэзия духа, высоких идеалов и жертвенного служения.

* * *

В Петербурге есть два музея Анны Ахматовой, есть мемориальная квартира ученого-этнографа Льва Гумилева, сына Ахматовой и Гумилева. У Николая Гумилева нет даже могилы, есть лишь предположительное место его расстрела, которое указала Ахматова первому биографу Гумилева Павлу Лукницкому. Сейчас, если в поисковике Интернета запросить слова: «Музей Николая Гумилева», высветится ответ: «Только виртуальный». Этот виртуальный музей на народном сайте www.gumilev.ru посещают тысячи людей. Они ждут, когда же он превратится в реальный.

«Затмение»?


С.В. Прожогина, доктор филологических наук, главный научный сотрудник Института востоковедения РАН


Название альманаха, посвященного юбилею Леонида Ивановича Медведко, созвучно предмету и моего научного творчества: где, как не в Магрибе, сошлись воедино Восток и Запад; где, как не в Магрибе (то есть там, где заходит солнце восточного мира на его, Востока, западе), так взаимозависят проблемы, рожденные и на дальнем западе Арабского региона, и на Ближнем Востоке, и на совсем недалеком ему (и географически, и цивилизационно) западе Европы.

Возможно, именно поэтому здесь, на североафриканском перекрестке культур и народов, во многом означенном колониальным присутствием Европы (а значит, и ее духовным воздействием), так упорно сражались народы за свою Независимость: Алжирская война, к примеру, длилась почти 8 лет – с 7054 но 7 $62 г. Они отстаивали свою землю, свое право распоряжаться собственной судьбой, вдохновленные бессмертным лозунгом Французской революцииСвобода, Равенство и Братство. И сегодня люди снова отстаивают свое право на свободную жизнь, попранную террором исламистов. Об этом пойдет речь в публикуемом ниже эссе о новой трагедии Алжира, разыгравшейся в конце 80-х гг. XX века и длившейся на сей раз как гражданская война, почти 10 лет, до конца она так и не изжита в новом столетии.

Кто, как не Леонид Иванович Медведко, научил нас понимать, что такое «священная война», которую ведут от имени Аллаха?! Его книгиурок объективного политического анализа. Позволим себе в меру возможностей обратиться к еще одному свидетельству об этой Войне и помочь читателю прислушаться к голосу народа, уставшего от утраты иллюзий.


Я долго не решалась написать об этой книге[229]. Рашид Мимуни в романе «Проклятие», и Рашид Буджедрав повествовании, похожем на бред выползшего из-под груды трупов раздавленных войной людей («Беспорядок вещей»), и Ассия Джебар в сборнике новелл «Оран, мертвый язык», и Мохаммед Диб в сумрачной эпопее «Если захочет Дьявол» «развернули» причины нашествия исламского интегризма (в первую очередь – неудачи, которые сопровождали строительство новой жизни в постколониальное время). Они запечатлели ярко и смело весь кошмар случившегося (особенно развязанного в стране в конце 80-х – начале 90-х гг. XX в. террора), воссоздали поистине антропологию Страданий людей и земли. Что-то стало много на Востоке этих войн, слишком много, и часто вспыхивающих, и подолгу пылающих. «Привыкнуть» к их дурной бесконечности почти невозможно – конфликты становятся все изощреннее. Будто и в самом деле, как полагают давно уже некоторые политологи, гуляет себе по миру, «без объявления» своего – третья мировая, – уж больно велика стала эта «сумма локальных конфликтов». Но если бы 20 августа 2008 г. я вновь не услышала по радио и не увидела по телевидению о «новых терактах» и «вылазках исламистских боевиков» в Алжире, уничтоживших еще «полсотни мирных жителей», то, наверное, книга Латифы Бен Мансур так и осталась бы лежать на моем письменном столе, только напоминая, что сделали они с одной из самых прекрасных стран, с ее народом, поразительно современной интеллигенцией, реально воплотившей в себе «синтез» культур Востока и Запада. Но именно потому, что кто-то хочет «зарезать» еще и сегодня Свет Наступающего Дня (воспользуюсь образом Поля Элюара), и именно там, на Востоке (если соотнести арабский мир или мусульманский в целом с этим не столько географическим, сколько цивилизационным понятием), именно потому и надо, видимо, свидетельствовать, неустанно напоминая, что человек не должен забыть Вкус Солнца, не может знать только Мрак Ночи и думать, что свершающаяся на его глазах или сохранившаяся в памяти человечества История – это бесконечная цепь извечных «проклятий» и торжествующая «воля Дьявола». Человек создан для Жизни. И она не должна быть только страданием…

Но вот книга Латифы Бен Мансур «Год затмения» даже названием своим настраивает читателя на трагический лад, напоминая, что ее страна – это не просто часть Магриба, то есть западной земли арабского мира, той, где Заходит Солнце, мирно «садится», закатывается. Нет, солнце это здесь затмевается[230], его затмение становится черным атрибутом современной истории Алжира, где сама Жизнь Человеческая накрыта Тенью Смерти.

Эпиграфом к книге стали слова: «Даже во сне жить стало страшно». Такое ощущение от своего существования на родной земле испытывает героиня книги алжирской писательницы, уже известной как автор двух повестей: одной – лирической – «Песни лилии и базилика» (1990), другой – драматической – «Молитвы страха» (1997), вобравших весь «диапазон» жизни алжирки от Любви до Войны. Но «Год затмения» жанрово не обозначен писательницей, и это не случайно. Книга исполнена трагизма документального свидетельствования, почти лишена художественного вымысла и однозначно посвящена «всем праведникам, имена которых нельзя назвать, но они вот уже более двенадцати лет сражаются в Алжире с отвратительным чудовищем… И всем тем безымянным женщинам, с которым и мне пришлось встретиться взглядом и в чьих глазах я увидела гнев попранной справедливости, муку насилия и бесчестия. Всем алжиркам, оставшимся без помощи, без сочувствия. Вам, сестры мои, – которым я поклялась не забыть о ваших страданиях… В память о тех, кто представлял честь и достоинство Алжира»[231].

В Посвящении, а точнее, в «Благодарности»[232] автора – не только «безымянные герои», в память о которых написана книга «Год затмения», но и реальные имена людей, с которыми судьба свела писательницу, которые помогли ей выжить, пережить жуткие годы, выбраться из своей страны, потом снова вернуться в нее и написать эту книгу. Среди них – и алжирцы, и французы. И это тоже не случайно. Судьбы каждого современного представителя двух стран, сосуществовавших 130 лет на одной земле, так или иначе отмечены и общей Историей, и общей современностью.

И поскольку «документальная» основа подчеркнута самим автором книги, воссоздавать ее художественное пространство (композицию, систему образов и образных средств, особенности языка и т.п.) путем тщательной реконструкции текста (в аспекте именно его художественного замысла) я не буду. Хотя порой литературоведческий «пересказ» просто необходим при абсолютном отсутствии литературных источников на языке русском. Ограничусь неким сводом содержания большой книги, отраженного в общих чертах в представлении ее издателя франкоязычным читателям, слегка уточнив детали: «Хайба – молодая алжирка (врач, ей 33 года), перебравшаяся (после гибели мужа и дочери) в Париж. Она – на грани физического и душевного истощения (пережив расправу с ее семьей и надругательство над ней самой террористами). В отчаянии, не зная, на что существовать дальше, она за бесценок продает свои уцелевшие украшения (подаренные на свадьбу свекровью). Пытается выжить. Борется за жизнь своего будущего ребенка (появления на свет которого они долго ждали с мужем после рождения их дочери). И вспоминает. Вспоминает о своей лучезарной родине, попавшей в плен интегристского безумия, находящейся теперь во власти “нечистых сил” и коррупции. Вспоминает о муже (с которым вместе училась), с которым мечтала построить новый мир, где царило бы подлинное братство. Вспоминает о маленькой дочери, которую они вдвоем окружали лаской и нежностью. Но пылающая память ее не в силах забыть о ненависти, которая обрушилась на них (после того, как они добровольно перебрались на работу в глухую провинцию лечить людей в новой больнице, где не хватало врачей), на их надежды и самоотверженный, нелегкий труд (по спасению жизни людей). Помнит о жестокой каре, которой были подвергнуты (муж был обезглавлен, а дочку растерзали на глазах у матери), когда они отказались участвовать в подлой игре (предложенной “новыми хозяевами” Алжира). Отчаяние, холод чужбины только продолжили ее мучения. И она уже была близка к тому, чтобы свести счеты с жизнью. Но ей протянут дружескую руку, спасут, вселят веру в жизнь, и это позволит ей держаться и еще раз стать матерью…

На фоне Алжира, отдавшегося в руки новых варваров, где воцарился цинизм властей предержащих, где молодое поколение повержено в смятение, где люди живут в оцепенении и страхе, в книге Латифы Бен Мансур воссоздана судьба женщины, на долю которой выпали необычайные страдания. Но так рассказать мог только человек, которому самому близко все пережитое героиней его повествования…»

Схематизм содержания «уплотним» канвой цитат из книги Бен Мансур в той последовательности, которую сохранила память ее героини.

Из первой части («Иллюзии»)

«После темноты коридоров метро, после всех контрольных барьеров, которые миновала она почти автоматически, словно в беспамятстве, как сомнамбула, перейдя под землей почти незаметно границу царства живых и царства мертвых, после грохота механических дверей вагонов, поглощающих людскую толпу, и скрипа тормозов колес Хайба словно очнулась на своем сиденье после непрекращавшегося кошмара ее жизни. Она подчеркнула ногтем слова в книге Джалал аль-Дина Руми[233], которую читала: ‘Но любовь к эфемерному, невидимому, неосязаемому, бесплотному – не есть любовь”. О какой любви говорил он? Она любила своего мужа, но совсем не так, как Аллаха. Детей мусульман учат Аллаха бояться, молиться ему. Но никто не говорит им, что Его нужно любить. К тому же разве женщине не внушают, что любить супруга своего – это значит любить Аллаха в Его творении? Но отныне все было пустотой. Бесполезно повторять Его имя. Она окончательно утратила веру в Него…» (с. 9-10).

«Еще четыре месяца, и ребенок, столь желанный до случившегося кошмара, явится на свет. И она будет одна радоваться его рождению. Интегристы выпустили кровь из ее мужа. Надругались над ней, полагая, что запятнают ее на всю оставшуюся ей жизнь. Но не сумели умертвить в ней ее ребенка. Она не сделает им такого подарка. Неужели люди верят им только потому, что они носят бороду и традиционную одежду! Большинство из них столь же ловко владеют религиозной риторикой, сколь и современной техникой. Теперь и компьютер, и нож – их орудия. Они оккупировали все стратегические места в государстве и даже в международных организациях. И это не мешает им сеять смерть, идти вперед воплощением самой смерти. “Ты будешь жить, – угрожали они ей, измываясь над ней. Но ты будешь запятнана навсегда. И мать твоя, и отец твой, и все твои родственники…” Но Хайба значит “чистая”, по-арабски. И сейчас она слышит в себе биение новой жизни… Чудом ребенок пережил кошмар, случившийся с ней. Плод бесконечной любви оказался сильнее смерти» (с. 11-12).

«Друзья уговорили, умолили ее покинуть Алжир. Самой же ей хотелось уйти в партизаны и убивать одного за другим своих палачей… Но это означало бы и рисковать и своей, и жизнью ребенка. И если бы она пошла по пути мести, то выбрала бы тот же путь, по которому шли ее мучители… И она выбрала дорогу изгнания. Франция стала ей приютом. Ведь те, кто мучили ее дочку, тешились над ней самой, орали, что она – “продажная тварь”, что “прислуживает французам”, – так разве не сюда ей была прямая дорога? Она выстрадала свое право жить теперь на этой земле…» (с. 12-13).

«Ты заново начнешь свою жизнь. У тебя там есть друзья, близкие тебе люди. Ты там училась. О тебе позаботятся. С твоими-то знаниями и дипломами, ты там легко устроишься на работу, – увещевали ее другие…» (с. 13).

«Самое трудное – это было привыкнуть к тому, что просыпалась в пустой постели, что некому было сказать: “Здравствуй, это я!”, – когда открывала дверь, возвращаясь в дом, опустошенный смертью. Притрагиваться к вещам мужа и дочери… Как забыть детскую, залитую кровью ее ребенка, растерзанные ими игрушки, разорванные книжки, кроватку, где девочку пытали и насиловали у нее на глазах?! Сострадание и жалость в глазах других ей тоже были невыносимы. Точно так же, как идти в морг для опознания обезглавленного тела своего мужа… Как невыносимо было спрашивать саму себя, видя живыми своих друзей: за что? Почему убили именно ее дочь и ее мужа?…» (с. 13-14).

«Почему-то вспомнились слова Шехеразады, которыми начинала она свои повествования: “Это история столь необычна, столь глубоко засела в моей голове, что могла бы послужить уроком тому, кто жаждет знания…”» (с. 15).

«Драма случившегося жила в ней. Как жил ребенок, в ожидании своего рождения. Отвратительное и невинное, грязное и чистое, – все это вместе теперь уживалось в ее теле, питалось ее жизнью…» (с. 17).

“Ну и пусть теперь я сама умру с голоду! – думала Хайба, закрывая дверь ломбарда. – Пусть останусь без копейки!.. Скорей бы уснуть, забыть…” Не слышать, как бьется в ней жизнь того, кому предстоит родиться без отца…

…Иногда звонил телефон… Но зачем с кем-то говорить, рассказывать о себе, повторять все снова и снова. Лгать. Всегда. Ведь все приветствия друзей и друзьям начинаются со слов: “Слава Аллаху!..” “Да, да, слава Аллаху, я еще жива. Да, да, слава Аллаху, беременность протекает нормально… Нет, нет, мне ничего не нужно”. Зачем беспокоить друзей и близких? Теперь они уже ничего не могут сделать для нее. Они были рядом с ней после резни. Спасибо и за это. Но не следует теперь цепляться за них, портить им репутацию. Ведь все равно в их глазах, даже если это скрывают, она стала опоганенной, словно чумной: фанатики-мерзавцы не только сеют смерть, они сеют и сомнение в душах людей. Превращают жертв своих в виновных, а порой и в палачей…» (с. 17-18).

«Вспомнила о своей первой встрече с Абд эль-Вахабом, когда они учились в столице, в Алжирском университете, как многие молодые люди ее поколения… Он тогда уже был на последнем курсе медицинского факультета, а она – на первом. Оба они были из хороших семей, и, когда решили объявить о своей помолвке, родственники приветствовали их будущий брак и были очень щедры во время свадьбы… Жизнь осложнилась, когда молодые перебрались в Оран… Теща и свекровь почти не покидали их дом, бесконечно что-то советовали, надоедали своими распоряжениями, вмешивались во все…

Рядом с этими матронами Хайба чувствовала себя маленькой девочкой. Все, что она делала, подвергалось суровой критике прежде всего ее матерью, которая не прощала ей малейшей оплошности. Хайба думала даже порой, что мать просто завидует ее счастью. Ну а свекровь, видимо, никогда не простит ей, что она “похитила” ее сына. Когда обе матери приходили к ним “на чай”, слышались одни и те же упреки: “Ваши друзья и наставники, когда едут за границу, то привозят всякие ценности, украшения, домашнюю технику. А вы, – только бумагу для пишущих машинок, да книги. Вот и всё ваше богатство! Ваши сундуки уже полны книг!”… Теперь, вспоминая о ссорах со свекровью и о подаренных ей к свадьбе “драгоценностях”, Хайба не могла удержаться от крика: “О Господи! Ведь мы уехали в Оран на работу, чтобы остаться там наедине! Сбежали от родных! Не закрывать же дверь перед их носом! Проклятый город! Мы думали, что теперь между нами и ними – пустыня! Но и здесь нашу жизнь пытались испортить!.. А уж эти “драгоценности”, о которых мне неустанно напоминали, говорили, что “они стоят миллионы”, что на них можно замок построить! Ломаного гроша не стоят они! Да и то в самом дешевом ломбарде для бедных…”» (с. 19-23).

« …Иногда им удавалось остаться одним в своем гнездышке… Старухам ничего не оставалось, как изливать свои жалобы друг другу во внутреннем дворе их дома… Муж как-то тоже дал выход своему гневу: “Больше не могу слышать ничьих проповедей! Неужели не видно, во что превратилась вся страна?! Можно подумать, что все превратились в безграмотных нуворишей! Повсюду – искусственные цветы и растения, вместо природных жасмина, сирени и мимозы! Повсюду эти механические игрушки, купленные в дешевых кварталах Парижа! Все заменили и подменили, как будто нет у нас ничего своего, драгоценного! Все, что – алжирское, теперь в помойку? Они же разрушают страну! И она когда-нибудь взорвется, уверяю тебя…”

Это было время, когда он еще посмеивался над “тиранией” их матерей и легко критиковал новый образ жизни в стране, который они так и не усвоили, а матери и порицали их за это… За то, что нет у них счета в заграничном банке, роскошной мебели, многоэтажного дома, шикарной немецкой машины… Он говорил: “Но ведь и в паломничество к святым местам, в Мекку, многие алжирцы направляются сегодня зачастую затем, чтобы получить там деньги и продаться афганским боевикам! А остальные набрасываются, как голодные из пустыни, на саудитские магазины, принадлежащие американским или японским торговцам. Я своими глазами видел все это, когда был там в командировке в Саудовской Аравии. Куда бы ни ехали алжирцы, везде они только и думают о тряпках и железе! Вещизм!!” Хайба, слушая его, бормотала слова старинной арабской мудрости: “На деньги покупают и зерна несчастья, и горя…” И тогда еще оба они припомнили рассказ старого учителя, одного из первых “франко-мусульман”, – араба, получившего французский диплом о высшем образовании еще при французах… Когда он вернулся в родную деревню с этим дипломом, праздник длился семь дней и ночей… Земляки называли его “Господин Учитель!”… А вот недавно, когда тот снова, на старости лет, захотел посетить родную деревню и шел по улицам своего детства, услышал вдруг, как одна женщина грозила своему сыну: “Если ты ничего не будешь делать, то и станешь никем, каким-нибудь жалким учителем, так и останешься бедняком, без денег!”…

“Вот так и мы, – сказал ей муж. – Со временем нас будут порицать не только наши матери, что мы не умеем жить…” Но тогда он торопился на какой-то конгресс. И она утешила его: “Главное сейчас думать о том, что у нас есть, о нашей будущей дочке, она ведь уже подает признаки жизни. Вот, послушай, дай руку!…” Но муж все-таки сказал на прощанье: “Я теперь сожалею, что отказался по твоему совету уехать на работу в Штаты. А ведь мне предлагали хороший пост…” “Но ты ведь и сам знаешь, – ответила она, – что не сможешь и дня прожить без своей страны!.. Даже когда мы жили и учились два года во Франции, разве ты не слышал постоянный зов родной земли? Разве не он заставил нас вернуться?..» Она подумала тогда после его отъезда: “Наша будущая дочь увидит жестокий мир… Сама Душа Алжира в опасности. И если ничего не изменится, настанут годы с запахом свинца и крови”» (с. 24-28).

«Свекровь все спрашивала сына, на сколько дней он останется во Франции. “Я тебе уже пятьдесят раз сказал: я уезжаю в командировку. На 10 дней”. Тогда его мать воскликнула: “Там, говорят, делают прекрасное приданое для новорожденных. Ты должен купить все для своего ребенка! Ну и, конечно, норковую шубку для своей женушки или какое-нибудь украшение от Картье…” Хайба, еле удерживаясь, объясняла: “Ваш сын едет за границу по работе. Мы – служащие, а не контрабандисты или дети генералов, превратившихся в бизнесменов…” “Да, конечно, – отвечала ее мать. – Он – хирург, ты – гинеколог, мне это известно. Нам вас никогда не понять. Можно подумать, что не я тебя родила”. И Хайба не сдержалась, думая о том, что мать родила ее на свет не для того, чтобы радоваться жизни и свободно дышать: “Лучше бы я осталась в тебе, лучше бы ты задушила меня своим телом, как это делают здесь многочисленные матери, когда у них рождаются дочери!”…

“Теперь не десять дней, необходимых ему для работы, но всю жизнь придется жить без Абд эль-Вахаба… О Господи! Если Ты существуешь, помоги мне и покажи мне лик Свой, настоящий, полный любви и сострадания! Если существуешь Ты, то зачем позволяешь именем Твоим заставлять женщин носить черное покрывало?..[234]Не разрешать мужчине и женщине идти рядом по улице, а женщинам – работать? С каких это пор во имя Твое Ты разрешил приказывать выбирать среди сыновей своих того, кто первым должен умереть? Как случилось, что позволил Ты во имя Свое разрубать пополам новорожденных и бросать одну половину – отцу, другую – матери? Насиловать матерей на глазах у маленьких дочерей? А потом заставлять матерей смотреть, как бьют ребенка, схватив его за ноги, об стену головой, пока не размозжат ее и не зальют все кровью? О Господи, Всемогущий и Всемилостивейший, значит ли то, что верить в Тебя – это и принимать как должное ужас свершающегося и смиряться?..”» (с. 32-33).

«…Несмотря на строгость полученного традиционного воспитания, она хотела быть женщиной своего времени, а не мечущейся между XV веком ислама и XX в. сегодняшней истории… Она сама “прыгнула” в XX век, ну, вот и заплатила за все сполна…» (с. 43).

“Нет, нет, это не ты, – говорила она, глядя теперь на себя в зеркало, изможденную страданиями. – Это не ты опоганена ими, это они сами запятнали себя, свора негодяев… И за свои преступления им придется рано или поздно заплатить!” (с. 51).

«…Как-то в машине она подслушала разговор своего мужа с его братом, – оба они были травмированы тем, что происходило в стране. Ненависть кипела в их сердцах. Они возмущались бездействием властей, делавших вид, что ничего не происходит особенного… Но она сама, своими глазами видит же во время ночных дежурств в больнице всех этих изуродованных, обвиненных в “бесчестье” женщин, которые приходили потихоньку залечивать свои ужасные раны от побоев своих мужей и братьев, свои обожженные выплеснутой на них серной кислотой лица; видела забитых до смерти “непослушных” малышей; видела едва уцелевших от зверств свекрови новобрачных, которые оказались “недевственными” и тем самым “запятнали” честь семьи мужа. Как уберечь и спасти всех этих несчастных? Но разве она не давала свою врачебную клятву помогать людям, спасая их жизни?..» (с. 54-55).

«…Радио, которое она не смогла запретить себе слушать и здесь, в Париже, только подтвердило то, о чем говорили в автобусе: «В Алжире продолжается резня, – сообщало “Франсинфо”. – Двенадцать человек, среди которых две женщины, два ребенка и один новорожденный, были зверски убиты в местечке Аин-Дефла. Многих женщин бандиты увели с собой. В Релизане триста человек было уничтожено: им отрубили или отпилили головы. Жители этого городка пытаются собрать разрозненные и подожженные останки тел. Там тоже были похищены шесть женщин. Завтра на площади Трокадеро состоится демонстрация протеста, в которой примут участие многочисленные организации “Защиты прав и свобод человека…”. Ей, впервые со времени пережитого кошмара, захотелось плакать… Плакать! Она уже не могла сдерживать рыдания, которые переполняли ее с того рокового дня… Она разыскала альбом со старыми фотографиями, которые уберегла, и теперь долго рассматривала образы счастья, когда они еще были все вместе… От сокровищ былого тоже больше ничего не осталось» (с. 61-62).

«…Вспомнилось, как женщины старались на кухне, готовили “настоящий обед” – кускус, сделанный руками матери и свекрови, с овощами, аккуратно почищенными всеми сестрами, золовками и свояченицами… Но главное – это были специи, которые привез Абд эль-Вахаб из своей командировки в Париж, – шафран и корицу… Алжир подлинный, ставший Алжиром “демократическим”, Алжиром “народным”, “социалистическим” и суровым, давно утратил вкус к ароматам Жизни… Осталось только потерять голову» (с. 67).

«Вспомнила праздник в доме по случаю дня рождения их дочери… Она еще была слаба, лежала в своей спальне, но слышала звуки флейт и звон бубнов… Пеленала и баюкала своего ребенка под старинные алжирские и оранские песни… Хор женщин затянул и ту, что пели не так давно их соотечественницы, когда мужья уходили к партизанам, сражаться в горы:

О ты, взявший в руки знамя борьбы!
Знай, как тоскую я без тебя!
О ты, взявший в руки знамя борьбы!
Излечи тревогу мою! Пусть Господь охранит меня!.. (с. 77).

«Когда оживают воспоминания, то жизнь становится похожей на вечный сон. Как было бы хорошо, если не просыпаться!..» (с. 85).

«…B доме друзей глубоко вздыхали. Жалели и ее, и себя. “Ну разве это не ужас! Что же происходит со всеми нами? Ведь мы были достойными гражданами, пламенными патриотами, трудились на благо страны как рабы, без отдыха. И вот вам: несчастные изгнанники, зависящие от милостыни и подачки…” Она удерживала друзей от брани в адрес Аллаха. “Религия не имеет никакого отношения к террористам, ни к свалившимся на нас здесь неприятностям… Просто Алжиру в свою очередь довелось испытать варварство. Вспомните, как бежала из нацистской Германии интеллигенция, вспомните о чилийских врачах, которым мы помогали скрываться у нас… Теперь настал час и для алжирцев. Исламисты – это клинок кинжала, занесенного над Исламом. Удар изнутри. Неужели вы считаете, что убийцы, пытавшие мою дочку, растерзавшие ее тело, отрезавшие голову моему мужу, – мусульмане?..” (с. 89).

«…Ее друзья – Бадра, работавшая в Алжире врачом, как и Хайба, и ее муж – Аль-Хуари, профессор, преподававший в университете политологию. Здесь, во Франции, по приезде они разместили в газетах и где только смогли объявления, предлагая свои услуги. Но никто им не ответил… Теперь он работал ночным сторожем в какой-то гостинице, а Бадра – санитаркой в больнице. В Оране у них остался прекрасный дом в мавританском стиле, который Аль-Хуари унаследовал от своего отца, а тот от своего, построившего этот дом собственными руками… Однажды и им в почтовый ящик опустили письмо с угрозой. На конверте, как обычно, был нарисован гроб… Потом им подбросили два савана и два куска мыла (предназначенные для омовения покойников. – С.П.) В сопровождавшем эти “дары” письме их называли “гнусными прислужниками Франции”. Карой за это полагалась только смерть… Если поначалу они, как и многие, думали, что кто-то пытается их разыграть, то однажды поняли, что это всерьез… На глазах у Бадры молодые люди убили ее брата, вонзив в него поочередно нож… После случившегося, еще не оправившись от горя, они с мужем решились уехать, опасаясь за жизнь своих детей… “Одержимые”, или как их здесь называли “Безумцы Господни” уже свирепствовали повсюду, истязая детей на глазах у родителей или в присутствии детей обезглавливая их отца и мать. В Париж взяли с собой несколько чемоданов, дипломы и немного денег… Надо было быстро искать жилье и работу, устроив детей в школу… Хайба и Абд эль-Вахаб с их маленькой дочкой еще оставались в то время в Алжире…» (с. 92-93).

Из второй части («Сумерки»)

Воспоминания – это освобождение Прошлого.

М. Бланшо

«…C начала террора, чтобы не сойти с ума, алжирцы заставляли себя ко всему происходящему в стране относиться с насмешкой. Рассказывали друг другу всяческие истории, высмеивая то, что им казалось нелепым. Но жизнь-то вовсе не смешная была. И если карикатуристы в три счета представляли любую драматическую ситуацию как идиотскую, заставляя смеяться алжирцев, то это потом стоило им жизни. Людей находили убитыми с засунутыми в рот листами с их карикатурами… Пресса потеряла тогда семьдесят лучших своих журналистов, которые бросали вызов угрозам и шантажу…» (с. 112).

«Не все же там согласны с преступниками! Но если посмотреть вокруг, и здесь, во Франции, власти ничего не делают… А ведь в подпольных мечетях, которых полным-полно в городах, в подвалах домов, исламисты вербуют вовсю молодежь из бедняцких кварталов… А все эти девушки, которые и здесь надели хиджаб и отказываются изучать биологию и заниматься спортом! Кто этим всем манипулирует? Неужели некоторые иностранные посольства, которые платят им за то, чтобы они носили этот кусок черной ткани? Как будто ислам и есть эта тряпка… Лучше бы преподаватели в школах усилили светское воспитание, лучше бы людям чаще показывали фильмы о зверствах в Алжире!» (с. 115).

«…Но вышучивать все происходящее уже было невмоготу. Так что же оставалось? Заткнуть уши, не слушать кричащие повсюду репродукторы? А из них лились проповеди из мечетей: “О верующие! Надо возродить уважение к исламским ценностям. Надо вернуться к изначальной чистоте и защите наших нравов от посягательств чужого! Надо следовать установлениям шариата!.. Прозападники, все эти последыши колониализма, сионисты, франкмасоны, безбожники и коммунисты, все, кого подкармливает Запад, – всем им не место здесь, в Алжире… Мы создадим здесь Святую землю. Мы здесь, чтобы бороться с коррупцией. Чтобы спасти мир и Ислам. Мы сделаем Алжир Священной крепостью, и он будет управлять миром!.. Но Вера, которая не обагрена кровью, не может окрепнуть. Наши принципы требуют жертв. Пусть мы погибнем и примем мучения, но мы не свернем с прямого пути, завещанного нам Аллахом!” (с. 119).

«…Один из слушающих воскликнул: “Так что же, они забыли, о чем говорил сам пророк Мохаммед в одном из хадисов? О том, что

народы, которые следуют за ложными проповедниками, идут прямой дорогой к несчастью?!”» (с. 119).

«…Население страны попало в капкан между вооруженным насилием и насилием экономическим… Страна запылала, и цены на продукты питания и товары первой необходимости пылали тоже. Повсюду очереди, дефицит, обман… Общество скрипело по всем швам… Интегристы уже завладевали и больницами. Приходили наведываться, нет ли там молодых матерей-одиночек, подкинутых обесчещенными девушками младенцев-сирот…» (с. 120).

«…“Нет, моя дочь вырастет свободной женщиной! Будет жить в свободной стране!.. Выйдет замуж за того, кого захочет взять в мужья! Хватит с нас всех этих феодальных традиций!..”» (с. 128).

«За ней уже начали следить. Спрашивали, а почему, когда она читает лекции студентам, не начинает их словами “Во имя Бога Всемилостивейшего и Всепрощающего”?.. Она отвечала обычно алжирской поговоркой: “Спрашивайте больше с человека и меньше просите у Бога!”.. А однажды во время лекции об устройстве детородных органов у мужчины и женщины кто-то устроил скандал, закричав, что она вторгается в пределы Сокровенного Знания, которое только у Бога!.. В больнице, где она работала, творилось то же самое, что и в обществе. Быстро кончились годы всеобщей эйфории, надежд и иллюзий… Сюда свозили зарезанных или зарубленных, покончивших с собой молодых женщин и мужчин, убитых из мести за “позор, принесенный семье”… Привозили пострадавших от насилия в семьях, – обесчещенных отцами или их братьями девушек и девочек. И все эти жертвы прибывали в отделение, которым заведовала Хайба. Беременные, отчаявшиеся, жизнь которых была изуродована…

…Чтобы понять, как всё “взорвалось”, надо вспомнить, в какой теснотище жили многодетные семьи в городах… Были и такие чудовищные условия, когда дети спали по очереди: одни с восьми до полуночи, другие с полуночи до раннего утра, затем укладывались третьи. Мальчишки с детства копили ненависть к своим сестрам, которым было разрешено спать всю ночь на одном месте… А это “перенаселение” было следствием религиозного запрета на противозачаточные средства… Вот и нашла вся эта никому не нужная молодежь свое прибежище в мечетях, а там уж позаботились о том, чтобы “выковать” из нее “мучеников” во имя Аллаха… Это было ужасное время: она все время боялась летальных исходов после операции, – не хватало ни лекарств, ни перевязочных материалов… Медсестры и санитарки теряли сознание от переработки. Потихоньку медперсонал занимался спекуляцией медикаментов. Ее муж даже стал злоупотреблять спиртным от безысходности, которая царила в больнице… А “наверху” всё призывали людей к “скромности” и “воздержанию”… “Какое там, к черту, “воздержание”! – восклицал товарищ мужа. – Сами-то они знают, что это такое? Шампанское, семга, икра. Вот их ежедневное меню! Жены их летают на самолетах к своим парикмахерам в Париж! И всё за счет государства!.. А еще твердят, что живут и работают во имя народа! Да народ просто надули! А тот, кто пытается раскрыть рот, – с тем быстро расправляются”.

…Вскоре и этот “бунтарь” исчез из их поля зрения…

…А цены все росли. Алжирцы уже не сводили концы с концами. Средний класс исчезал. Дети перестали ходить в школу. Родители предпочитали, чтоб они занимались перепродажей добытых товаров, контрабандой… По вечерам эти дети, одетые в лохмотья, собирались в мечетях, и там им была обеспечена настоящая “промывка мозгов”… Но, спускаясь в ад, неужели Алжир хотел, чтобы все опустили руки? Ведь даже муж ее уже был на грани терпения и чуть было не разрушил себя алкоголем. “– Нет, – сказала я ему. – Я не дам тебе упасть и потащить нас всех за собой в бездну!”» (с. 130-134).

…Их спасет то, что Хайба снова носила под сердцем ребенка, хотя муж ее был почти уверен уже, что она больше никогда не сможет родить… Они уедут в глушь, на юг страны, «подальше от кошмара», который охватил большие города… Там, в Уаргле, им обещали «настоящую работу», – больница только что отстроилась, местные власти прекрасно оборудовали ее, а врачей в провинции, как всегда и везде, – не хватало… Но оказалось, что и здесь, в глуши, всё в руках интегристов. И что их, «лучших медиков Орана», просто завлекли в гнусные сети, попытались вначале соблазнить «хорошими условиями труда», а потом путем шантажа и угроз пытались заставить служить тем, кто превратил нефтяной юг страны в свою вотчину и обеспечивал «защиту своей мафиозной организации тесной спайкой с бандитскими группировками исламистов» (и не без помощи «духовных наставников» из действующей здесь одной из крупных мусульманских «теологических школ», закрывавших глаза на разгул исламистского террора и «убаюкивавших» свою паству уверениями, что «всё в руках Аллаха!»).

…События развивались стремительно, и снова воцарялся «мрак» жизни. Третья часть книги Латифы Бен Мансур так и названа – «T?n?bres» – «Мрак». Дальнейшее цитирование лишь добавит к картине, воссозданной в двух первых частях, где свершилась утрата иллюзий и наступили «сумерки», черных красок. Последний «мазок» – отказ мужа лечить «боевиков». Ему отомстили. Жестокость свершившейся мести уже описана в воспоминаниях героини книги, цитированных выше. «Живые» свидетельствования важны для нас, потому что алжирцы в целом не любят говорить о своей войне. И если героиня повествования чудом осталась живой, то для нее время мучений – неизбывно. Память – это не просто «освобождение прошлого», это постоянно живущее в человеке напоминание о нем, «высвобождение» его в своих ночных кошмарах и в повседневной жизни, когда звонят друзья и спрашивают: «Ну, как ты там?» Картины былого если и стираются в каких-то деталях, то не исчезают в живых ощущениях пространства пережитого. Даже если новая жизнь снова заполнилась работой, ожиданием ребенка, заботами нового и верного друга, повседневной суетой и простой необходимостью жить дальше… Потому что это пространство ее прошлого слишком уж насыщено конфликтами, сущностными для жизни алжирки, мусульманки, просто женщины. Она пережила и конфликт с Традицией Жизни (бросив вызов предрассудкам, став врачом, выйдя замуж за любимого), и внутри самой Традиции (испытав давление старшего поколения женщин, хотя и воспитанных в рамках соблюдения всех законов «благочестия», но постоянно искушаемых соблазнами «безнравственной модернизации»). Хайбе – «пречистой» – удалось сохранить свои принципы, не поддавшись ни требованиям «фундаменталистов», ни соблазнам радикальных обновленцев… Она пережила и социальный конфликт испытания трудностями несвершившихся ожиданий и общественных реформ. Пережила утрату иллюзий и потерю веры в «народность», «демократию» и «социализм»… Пережила и конфликт конфессиональный, поняв, что Ислам, Аллах и вера людская в Него ничего общего не имеют с деяниями и злыми умыслами тех, кто Именем Его нарушает и сам его Замысел мусульманского мироустройства…

Но конфликт насилия над человеком и его жизнью невозможно пережить женщине, над которой надругались бандиты, жене, которой принесли отрубленную голову мужа, матери растерзанного на глазах у нее ребенка.

Вот почему именно женщина пишет свои свидетельства (они не только художественно-типизированные, но и документальные, и это очевидно, даже если героиня Латифы Бен Мансур – обобщенный образ современной алжирки) о кончине своей жизни в родной стране и об обреченности выживать на чужбине. Она, женщина, сконцентрировав в себе всю боль эпохи (которую увидела и запечатлела по-своему, а потому не только дополнила, но и сделала объемными, всесторонне представленными «свидетельские показания» алжирских писателей-мужчин), сконцентрировала в своей душе сущность гражданской войны людей как особой формы несостоявшегося мира, мщения занеосуществившиеся идеалы, несвершившиеся обещания. И «поруганная вера» служила в этой войне лишь эфемерной (если вспомнить Руми) «защитой» кровавых расправ. И разве не Женщину выбрали интегристы одной из первых своих мишеней? «Даже видавшие виды военные были терроризированы вылазками этих бешеных боевиков, порождений самых страшных кошмаров. Женщины становились их первыми жертвами. Именно потому, что женщины дают жизнь ребенку. А этим будущим жизням предстоит испытать страдания этого мира. Вот и вспарывали они в своем отчаянном безумии животы беременных и кромсали зародышей…» (с. 111).

Но она, женщина, сумела понять и долю своей ответственности за все случившееся (недаром героиня так часто произносит фразу: «Я, я виновата в смерти моего мужа и моей дочери» – в ответ на утешения друзей, что не все алжирцы повинны в творящихся в стране «безумии и варварстве» (с. 196). «Природная» тяга ее, женщины, к восстановлению «равновесия» и «порядка вещей» ради сохранения жизни (настоящей или будущей) оказалась недостаточной и неспособной сбалансировать «добро» и «зло», оказавшиеся рядом, на одних весах истории ее народа. Надо было бы, наверное, не пытаться бесконечно возводить новый Дом на руинах разрушенного, но суметь как-то искоренять ростки самого Зла, разрушающего мир… Но «активность» жизненной позиции женщины – дело нелегкое да и опасное, а в мусульманской стране – тем более. (Литературные примеры изобилуют трагедиями…)

Вот и болит душа, опаленная воспоминаниями. Вот и бежит человек в поисках «лучшей Земли», полагая, что там обретет утраченное Благо.

Но не случайно писательница избирает в качестве эпиграфа к той части своей книги, которая названа «Мрак», слова из любимой арабами «1001 ночи»: «О друг, оставь места, где царит угнетение. И покинь дом, наполненный посмертным плачем о тех, кто построил его… Ты обретешь другую землю. Но душа у тебя останется прежней. И тебе не обновить ее»[235]. Именно в этой, цельной и неделимой между родиной и чужбиной душе хранится память о том, что не должны ни совершать, ни испытывать люди. И, даже называя последнюю часть своего повествования «Возрождение», где явившийся на свет ребенок героини станет символом заново обретенной ей жизни, писательница уточняет, что он будет носить грозное имя «Шадаб Аллах», то есть «Гнев Божий», как синоним несогласия небесного с кошмаром пережитого человеком…

Латифа Бен Мансур поставит эпиграфом к этой части слова великого поэта Омара Хайяма: «О сколько их, людей, ушедших в долгий путь! // Немногие вернулись нам поведать //О миражах своих и бедах…// Но ты багаж свой не забудь, – // Тобой он обретен на скорбном том пути, // Которым больше не идти…»[236]

Цивилизация и «культура смерти»


А.И. Неклесса, заместитель генерального директора Института экономических стратегий при Отделении общественных наук РАН


«Культура смерти»это выходящая в наши дни из глубин подсознания в пространства не только частной, но и общественной жизни тяга части человечества к массовой деструкции и автодеструкции. Тяга, носящая порой почти иррациональный характер, однако использующая разнообразные достижения цивилизации, проявляется в широчайшем диапазоне: от имеющих высокотехнологичную основу событий 11 сентября 2001 года до квазитрайбалистских волнений на глобальном архипелаге территорий (не только городских трущоб). Но наиболее драматичнов нарастающей на протяжении последних лет эпидемии террористов-самоубийц…

За пределом конца истории

Время, в котором мы обитаем, – лишь порог нового зона, зыбкое трансграничье, мост над неспокойными водами, объединивший погружающийся в Лету континент Модернити с возникающей из вод истории зыбкой и неведомой Атлантидой. Хроники переходного периода противоречивы и алогичны, они корректируют привычную систему исторической записи – Histories Apodexis. Качество фиксации реальности, характерное для уходящей эпохи, – ясность, логичность, выверенность оценок – в новой редакции бытия становится не слишком востребованным инструментарием, который в конечном счете рискует оказаться на свалке.

Дискуссии о постсовременной цивилизации или менее обязывающие рассуждения о модернизационной реформации вполне могут быть данью скучному ритуалу, но они же имеют шанс стать взрывчатой, революционной темой. И, кстати, совсем не риторичный вопрос: что, собственно говоря, понимать под «постсовременной цивилизацией»? Если это очередная социально-культурная метаморфоза христианского зона, то подобные процессы не раз, не два происходили на протяжении двух последних тысячелетий. Если же в данном понятии заключена мысль о призраке принципиально иной социальной конструкции, то мы, конечно, присутствуем при революционном и драматичном событии.

* * *

Вектор развития современной цивилизации – обретаемая людьми свобода, которая прагматично оценивается также мерой возрастания формального могущества. Но подобная констатация чревата двусмысленными следствиями. Кризис христианской культуры, несовпадение внутреннего мира человека с его техническими возможностями, модернизация без евангелизации, нелинейные, мультикультурные траектории развития – все это предопределило воспаления и разрывы социальной ткани, усиливая предчувствие грандиозной исторической пертурбации.

Сегодня в мире сложилась ситуация вселенской культурной растерянности. И сквозь рваную, эклектичную субстанцию просматривается контур некой постцивилизации.

Рубеж XXI века предоставил современникам редкий шанс почувствовать этот гул исторической тектоники, ощутить дрожь расходящихся плит цивилизации. Но, переживая ускорение бега времени, сталкиваясь с радикальностью перемен, мы, сидя утром в уютном кафе, слышим речи, читаем тексты, исполненные на прежнем языке. Реляции о пришествии новой земли и нового неба творятся при помощи однообразных приставок: «пост», «нео», «анти», «транс», «квази», «мета», старательно фиксирующих факт новизны, но неспособных сообщить нечто существенное о ее сути.

Привычный категориальный аппарат, терминологический запас минувшего века: постиндустриальное и информационное общество, социальный постмодерн, новый мировой порядок, конец истории, столкновение цивилизаций, равно как многие другие ярлыки и этикетки, прилагаемые к возникающим на планете ситуациям, напоминают скорее ярмарку тщеславия, нежели свидетельствуют об интеллектуальной прозорливости либо пророческом даре.

Капитализм – не просто метод эффективной хозяйственной деятельности, естественным образом возникающий в лоне рыночной экономики. В определенном смысле это выход за пределы экономики, интеллектуальный, психологический и социальный прорыв, малодоступный язычнику, человеку традиционной культуры. От рынка капитализм, впрочем, отличает не столько предмет деятельности, сколько ее способ, масштаб, цели. Это не рынок per se (по преимуществу. – лат. (Ред.)), но его особая организация. Капитализм – это энергичная социальная субстанция, целостная идеология, замысел и сценарий специфичного мироустройства. Это и стратегия денежного строя, сутью которого является не само производство или торговые операции, но операции системные, направленные на контроль над рынком и обстоятельствами. Они, в свою очередь, также имеют своей целью перманентное извлечение устойчивой системной прибыли (сверхприбыли).

Капитализм обретает универсальную власть не через административные, национальные структуры, но главным образом посредством интернациональных хозяйственных механизмов. Такая власть по своей природе не ограничена государственной границей и распространяется далеко за ее пределы, рассматривая всю доступную Ойкумену как пространство, открытое для деятельности.

* * *

Питательная среда капитализма, его магнитное поле, силовые линии исторически складываются в нервном сплетении финансовых схем и трофейной экономики крестовых походов, преимущественно в приморских ареалах Европы.

Эффективность механизма была многократно проверена и со временем усилена историческим союзом, конкордатом прежней («воинской») и новой («денежной») аристократии, воплощена в феноменологии компаний-государств (наподобие Ост– или Вест-Индской), а впоследствии подтверждена сохранением соответствующих сетевых структур, развитием их модификаций. И появлением аналогов уже во времена торжества секулярного общества, когда прежние причины возникновения данных форм поведения перестали существовать.

Но вернемся к основному сюжету. Учение о предопределении – квинтэссенция новой веры[237]. Именно здесь ощутимо присутствие своеобразного дуализма: жесткость и отчасти механистичность новой антропологии, формирующей в обществе собственную аристократию житейского успеха. Проявляются эти пассажи еще у Лютера, причем не только в «школярских» теолого-антропологических антитезах («Если в нас Бог, то места для Сатаны просто нет, следовательно, мы можем стремиться только к добру, если в нас нет Бога, значит, его место занимает дьявол, и все наши побуждения будут направлены ко злу»), но и в гораздо более редких у него, изощренных рассуждениях о двойственной воле Творца. О том, что помимо явной воли Бога, которая «ищет спасения для всех людей […] есть и другая, несоизмеримая с первой и представляющая собой непостижимую тайну. Этой волей творится жизнь и смерть людей, этой же волей изначально решается, кому из людей будет даровано спасение, а кого ждет вечное проклятие»[238].

Уже в данных конструктах можно различить истоки будущего состояния мира, когда происходит «постепенное формирование все более контролируемого и направляемого общества, в котором будет господствовать элита, освобожденная от сдерживающего влияния традиционных либеральных ценностей. Эта элита не будет колебаться при достижении своих политических целей, применяя новейшие достижения современных технологий для воздействия на поведение общества и удержания его под строгим надзором и контролем»[239].

* * *

Закат же торгово-финансовой фазы совпал с упрочением на исторической арене национального государства, которое забирает себе наиболее прибыльную часть этой деятельности – кредитование стран и правителей, приступив к самофинансированию собственных нужд, путем выпуска государственных ценных бумаг и эмиссии национальной валюты, особенно (со временем) в форме банкнот.

Капитализм после вроде бы успешно преодолевавшихся кризисов каждый раз занимал и формировал новую нишу. Иногда она прямо отождествлялась с ним, что порождает ряд аберраций и иллюзий, не только в индустриальном, но и в постиндустриальном мире.

В общем энтузиазме эпохи и обретении рыночной конкуренцией второго дыхания, в звездном часе рожденной городской революцией демократии временно растворяются, отходят на второй план многие негативные черты денежного строя.

При расцвете информационных и финансовых технологий, а также других социальных инноваций и технологий стала происходить постиндустриальная оптимизация всех экономических процессов, обретая в ряде отраслей нередко виртуальный характер.

Порог миллениума оказался в итоге пограничной территорией, на которой кристаллизовывались стратегические замыслы конкурирующих сил. С этого времени интересы капитализма и промышленного производства, судя по всему, перестали совпадать.

Глобализация и сетевая культура

После политической и культурной деколонизации Не-Запада, суверенизации обширных пространств третьего мира семантика глобальной революции стала реализовывать себя уже как «деколонизация» самого Запада. Это сопровождалось прямым и косвенным демонтажем прежней конструкции, дехристианизацией и квази-ориентализацией.

Сложившийся было на планете биполярный политический консенсус оказался исторически недолговечным, транзитным. При нем стали заметны и контуры иного, не протестантского и не секулярного социокультурного ландшафта, претендующего на то, чтобы стать творческим ферментом нового мира.

Преображается структура международных связей, номенклатура их субъектов, под сомнением оказывается сложившаяся система международных отношений. На поверхность выходит феномен сетевой культуры, на первый взгляд амбивалентный по отношению транслируемым через его посредство идеалам и ценностям. Однако данная формула организации сделала рельефным кризис прежней логики общественной регуляции, утвердившись в самых разных областях практики. Особая тема – роль этого феномена в становлении пассионарных сообществ, активных группировок постиндустриальной массовки и амбициозной элиты.

Социальная ткань меж тем продолжала расползаться. Стало очевидно, что состояние дел, экономическая и политическая механика нуждаются в серьезной модификации, причем в глобальном масштабе. Принимаются меры для переосмысления перспектив, разрабатываются принципы и механизмы управления новым миром, планирования стержневых событий.

* * *

Появились и некоторые новые существенные факторы в трансформации глобального капитализма как универсальной системы.

Это появление «новых денег» (логическое завершение многовекового процесса порчи монеты), превратившихся в универсальную меру символического капитала и инструмент управления. Доллар, утратив рудименты золотого стандарта (1971-1973), реализует феномен не обеспеченного ликвидностью алхимического кредита последней инстанции. Другим фактором стали масштабные финансовоправовые технологии: перманентный глобальный долг, программы структурной адаптации (перестройки) и финансовой стабилизации (реструктуризаций масштабных задолженностей в обмен на структурные реформы), системы управления рисками, которые претендуют на то, чтобы со временем стать глобальными и сменить кредитный замысел в качестве камертона неоэкономической практики. Приблизительно в те же годы разворачивается революция в микроэлектронике, телекоммуникациях, информатике, производя на свет не ограниченные физическими параметрами виртуальные пространства. Появляются сеть ARPANET как прообраз Интернета и системы глобальной биржи, спутники связи, микрочип, персональный компьютер, мобильная телефония, а также универсальные коды UPC-А и EAN-13 – эскизы глобального каталога объектов собственности, товаров и людей. Началась перестройка социального космоса на основе неолиберальной идеологии, предполагающей эмансипацию экономики из-под суверенитета национального государства и создание новой социальной оболочки планеты.

Если до некоторого момента «глобальная экономика» представляла сумму национальных экономик, которые были самостоятельными субъектами, то теперь начал формироваться глобальный рынок, выстраивается эффективная система перераспределения мировых ресурсов и дохода.

Все эти тенденции позволяют очертить контур третьей (после торгово-финансовой и промышленной) фазы капиталистической мир-экономики – геоэкономической. Ее стратегическая цель в сфере экономической практики – получение системной прибыли не столько за счет теряющего привлекательность промышленного производства, сколько в результате развития многообразных форм контроля над хозяйственной деятельностью в глобальном масштабе, позволяющего собирать обильную квазиренту со знаменитыми ножницами цен.

Технический прогресс и финансовые технологии вкупе с новыми организационными схемами придают этому процессу второе, если не третье дыхание, и глобальный размах. И здесь социалистический эксперимент XX века получает несколько неожиданную перспективу. Опыт коммунистического Постмодерна можно в данном контексте рассматривать как футуристическое забегание вперед, отрицание публичной власти ради полу анонимной, законодательно нечетко фиксированной, но фактически тотальной власти госкорпораций, которые через систему назначаемых управляющих (номенклатуру) контролируют в идеале весь мир.

Происходит своего рода завершение «гегелевской триады» становления глобального капитализма, где роль антитезы сыграл временный союз с христианской инновационной динамикой и промышленной революцией.

Институциональные формы третьей фазы могут со временем свести воедино все версии социального Постмодерна, запечатлев торжество широкой конвергенции всех культур и стилей. Сохранится ли при этом отмирающий ярлык «капитализм»? И стоит ли лишний раз подчеркивать, что мировоззренческая основа этой стадии выходит далеко за пределы протестантской этики, вскрывая гораздо более интригующие истоки и горизонты рукотворного универсума?

* * *

Торжество денежного строя, его влияние и амбиции стать мерой человеческой практики свидетельствуют о кризисе христианского универсума и об истощении прежней пассионарной доминанты цивилизации.

Строители уходящей в дурную бесконечность конструкции начинают говорить на некоем едином языке финансовых операций, обретающих смысл и жесткость естественных законов бытия.

В круговороте совсем не призрачной жизни цифр и канторовских множеств («актуальной бесконечности») – трансфинитной среды виртуальных операций, тщательно взвешенных устремлений и просчитанных порывов – финансовые ресурсы, заменив харизму, определяют статус индивида, положение в обществе и положение самого общества, диапазон легальных возможностей в Новом мире, претендуя стать творческими энергиями, источником как созидания, так и уничтожения.

Финансовый успех в качестве мерила личности и общества становится таким образом универсальной шкалой, но по-настоящему крупный успех все чаще оказывается выше личных и социальных усилий, за пределом труда и морали.

Для человека, придерживавшегося новых взглядов, деньги не столько богатство или средство платежа, сколько орудие действия в не вполне реальном мире. И даже – нструмент управления им. Экономика же сама по себе вторична – она лишь основа иных схем и планов; психологически гораздо ближе оказывается стилистически рафинированная и отвлеченная схема.

Симптомы социокультурного транзита прослеживаются в автосуверенизации, персонализации, приоритетности прав человека (акцентируя при этом права меньшинств), а в сфере церковной практики – в возрождении идеалов раннехристианской полиавтокефаличности. Это одно прочтение сюжета.

Иные перспективы видятся в экспансии неоязычества (в том числе в квазисекулярных формах), реориентализации мира либо его неоархаизации. Что свидетельствовало бы о радикальном переписывании истории, свертывании «христианского проекта», формировании метафизически и идеологически мотивированного постхристианского универсума. Однако и в данном случае вероятным остается распространение новых форм христианской культуры и церковной практики.

В любом случае мы наблюдаем утверждение культуры, соответствующей духу времени. Духу, сочетающему жизнеустройство странников и пришельцев, для которых «всякая чужбинаотечество и всякое отечествочужбина». Но, скорее всего, речь идет о пришествии амбициозного и мультикультурного сообщества – о мире игры, который, безмерно повышая ставки, по-своему расценивает риск смерти, бытия, безумия.

* * *

Актуальным компонентом «структуры греха» становится новый терроризм, теоретически способный в будущем продемонстрировать деструктивную эффективность на совершенно ином уровне.

Новый терроризм учитывает взаимосвязанность мира. Его акции строятся по принципу домино, а организаторы по стилю мышления напоминают опытных шахматистов. Они способны просчитывать косвенные последствия своих действий, разыгрывать обманные комбинации, идти на конъюнктурные жертвы и самопожертвование.

В сложном, глобализированном сообществе возникает эффект бабочки: нелинейные трансляции изменений. Незначительное событие в одном месте способно привести к лавинообразным следствиям в другом. К примеру, в общественном сознании или в сфере финансово-экономических операций, уязвимой для системных воздействий.

В изменившемся контексте возникает принципиально иной класс угроз. Это не только борьба интеллекта, финансов, организационных принципов, технических возможностей, технологических решений, но прежде всего борьба ценностей и мировоззрений: кодекса поведения прежней цивилизации и моральных начал новой культуры.

Новая культура, подобно вирусам, может соприсутствовать в прежних институтах и социальных организмах. В их недрах прочерчиваются собственные границы новоявленного «столкновения цивилизаций» : конфликта между централизованной иерархией и сетевой культурой, между администратором и творцом, между центростремительными и центробежными тенденциями.

* * *

Человек новой культуры выходит за пределы религиозного патернализма, социального и культурного контроля «над разумом и языком», за пределы прежних форм культурного и психологического программирования его действий.

Он расстается при этом не только с оболочкой обрядности и суеверий, подавлявших волю, но со всем прежним прочтением культурной традиции, реализуя практическую и свою метафизическую свободу.

Люди становятся самостоятельными акторами, автосуверенами, деятельно формирующими пространства культурной и социальной картографии, произвольно очерчивая рубежи театра будущих действий, которые в одном из важнейших аспектов можно было бы определить как власть без государства.

Неопределенный статус мира приводит к умножению рисков. Все это вынуждает систему переходить на обширный режим контроля. И актуальный, и потенциальный реестр подобных мер производит сильное впечатление: введение глобально позиционированных методов контроля и безопасности, управляемых в перспективе сообществом компьютерных программ, реализация перманентного, мобильного надзора над личностью в режиме онлайн, выстраивание универсального каталога коммуникаций, ресурсов, организаций, людей, их прошлых и нынешних состояний, апробация и применение технологий превентивного контроля…

Такая ситуация приводит к экспоненциальному умножению функций, агентств, служб. И как результат – к нарастающей хаотизации управления. С гипертрофией обеспечения безопасности.

Между тем сама природа жизни требует обновления взглядов, причем не только на технологии безопасности. Возрастание роли личностного фактора в новой антропосоциальной оболочке планеты, суверенизация индивида, распространение разноформных и гибких сетевых сообществ, объединенных подчас лишь невидимым аттрактором, в значительной мере обессмысливает прежние подходы.

Возникает порочный круг. Декларируемые сценарии безопасности ведут цивилизацию в тупик. Матрица тотального контроля вводит цивилизацию в мобилизационный режим в качестве нормы повседневности, но подобная стратегия таит в себе уже другую угрозу для общества. В конечном счете выходит, что главный источник опасности – это сама свобода.

Свобода, таким образом, оказывается обоюдоострым мечом.

* * *

Во что превратится мир, когда «империи рухнут и армии разбегутся»! Станет ли Ordo Novo всеобщим благом – мирным соседством льва и лани, согласно провидению (Апокалипсису) Исайи? Или этот порядок окажется прологом совершенно иного по духу эона? Возвращением к жизни упрятанных в тайники подсознания смутных сюжетов, объединенных гротескной топикой и восполняющих неполноту черновиков вселенского кошмара?

Перспективы демодернизации, неоархаизации, деконструкции цивилизации претендуют на то, чтобы стать равноположенными с прежними векторами прогресса.

Из перманентной отверженности, отчаяния слишком многих на планете возникают отмеченные трупными пятнами заповедники. Почва этих «территорий смерти» складывается из миллионов горстей праха и сумм преждевременных агоний. Но отверженные – не только образ, запечатленный на глянцевом плакате благотворительной организации. В подземельях глобального Undernefa рождаются яростные существа, кующие собственный тип оружия и отыскивающие асимметричные угрозы архитектонике унизившей их цивилизации.

Однако суммарное зло нищеты, цинизма, междоусобиц, войн – равно как губительная ярость трущеб и гарлемов – не единственные источники темной страсти. У человека два неотчуждаемых ресурса, которыми он может располагать: душа и смерть. Причем у такой «культуры смерти» есть интимные, глубинные аспекты, способные не только радикально изменять траекторию жизни, но также вывернуть наизнанку привычную шкалу ценностей.

* * *

Новая «культура смерти» обретает глобальную геометрию. Это не только «война сильных против бессильных» или «слабых против сильных», но в перспективе – «всех против всех». На планете разворачивается пространство операций по контролю и распределению успешно котирующегося на мировом рынке товара: ресурса смерти.

Для многих обитателей Земли жизнь и карьера – почти синонимы, целью являются комфорт и безопасность: иначе говоря, то, что укладывается в прагматичные, хотя порой незатейливые формы существования. Но такой «культуре смерти» чуждо подобное восприятие повседневности. Для нее вершина карьеры – амбициозная, эффектная и эффективная гибель, потенциально с невиданными прежде последствиями.

И это не пустая геростратова амбиция. Такое темное дерзновение скреплено совершенно иным чувством, которое не требует ярмарочного признания.

* * *

Здесь битва разворачивается уже в иной среде, в ней участвуют люди, равно отвергающие мир, но преследующие порою диаметрально противоположные цели, – как противоположны любовь и ненависть, свобода и произвол.

Войдя в резонанс с плеском времени, энергия перемен размывает социальные конструкции, способы умственных построений и манеры привычного действия. Люди слишком долго жили в землянках на берегу бескрайнего синего моря – неспокойного океана, который еще предстоит пересечь. Блики и миражи рождают симптомы исторической растерянности. Мы наблюдаем мерцание блуждающих звезд, слияние констелляций подвижного и синкретичного сообщества. Но все это лишь отдельные фрагменты недописанной футуристории и, как уже было сказано, лишь отчасти видимой картины не опознанной пока цивилизации.

Синергетика и Восток

Все Пути ведут к Одному.

Ицзин – древнекитайский философ

Т.П. Григорьева, доктор философских наук, главный научный сотрудник Института востоковедения РАН


С юбиляром Леонидом Медведко мы вместе, можно сказать, начинали в Московском институте востоковедения познание – он Ближнего, а я Дальнего Востока. Все прошедшие с тех пор более шестидесяти лет мы каждый на своем жизненном пути вели разные поиски общего Смысла в Слове и Деле. Поэтому материалы сборника близки и созвучны тому, над чем я думала, работая над своей книгой «Дао и Логос». Триединство понятий древнекитайской философии «Ян-Инь» с их «Великим пределом» («Тэй-цзи») по-новому воспринимаются в осознании их органической взаимосвязи, называемой современными учеными синергетикой.

Сознание живет своей особой жизнью, не забывая, впрочем, своего не всегда разумного носителя. Оно обязывает вникнуть в происходящее. Истек срок одномерного мышления: сознание было объявлено зауженным, «несчастным». Теперь сознание раскрыло свои возможности, являя Путь к Свободе, к постижению многомерного мира в его единстве. Сознание извечно и вездесуще, оно есть Любовь. Уже Достоевский назвал сознание любовью. Любовь – Бог, одухотворенные отношения, когда все братья – воплощение Единого. Все есть сознание, говорят буддисты. Его высшее проявление – Всезнание-Праджня недостижимо без Сострадания-Каруны. Нет Мудрости без Любви, и нет Любви без Мудрости.

Открывшееся в своей полноте Сознание, естественно, не могло не отразиться и в научной сфере: в появлении «науки о науке» – синергетики. Слава богу, что у основания русской школы синергетики стоял такой Человек, как Сергей Павлович Курдюмов, в семинаре которого мы вместе занимались с Леонидом. При прощании с нашим общим мэтром его недаром называли «совестью нации»[240]. Во всех его трудах звучало предупреждение о подстерегающей все человечество общей опасности. Сверхбыстрое развитие затрудняет возможность адаптации человека к среде. Оно же увеличивает угрозу сверхвзрыва. «В условиях неустойчивости системы малое воздействие может приводить к катастрофическим результатам, дальнейшим цепным реакциям, которые развиваются по своим законам и приводят в действие мощные энергии», – предупреждал Сергей Павлович в своей последней работе «Новые тенденции в научном мировоззрении».

Говоря о «золотом миллиарде», ученый считает, что он «сначала выделится, а потом упадет в силу большой неравновесности системы. Как будет происходить его падение – с чудовищными войнами или террористическими актами – это зависит от ученых, которые, возможно, найдут другие, более мягкие выходы из этого кризиса»[241]. Но если ученый не способен к полной самоотдаче, не дано ему сердечное знание, то и помощи не жди. Сергей Павлович обладал сердечным разумом, интуицией Целого и потому не уставал напоминать: любая ошибка в момент нарастающего напряжения, бифуркации, может закончиться катастрофой.

Само слово «синергетика» происходит от слова «синергия», со-энергетичность, соединение двух типов энергии: небесной и земной, Божественной и Человеческой, – двух планов Бытия. Их единство, как правило, упускалось из виду теми, кто определял движение мысли и склонен был признавать что-либо одно – или Небо, или Землю, или дух, или материю. Но если Свобода первична, конечная цель человеческого существования, – вне Свободы ничто состояться не может, – то противопоставление одного другому делает эту Свободу невозможной. Естественно, не свободу стихии, а свободу Разума, – условие самостояния человека. «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин., 8: 32). Значит, вне Истины нет Свободы. Истина же есть Целое.

Рассекая Целое на части, отходят от Истины, или от самих себя. Лишь немногим – мудрецам, пророкам – открывалось единство того и другого: закон Целого – единичного как Единого. «Бог привел все к единому порядку; этот порядок и делает из мира “единое целое” – universitas. Эту целостность человек “разрывает”, предпочтя ей, из личной гордости и личных симпатий, “одну часть”, “мнимое единство”; он, таким образом, ставит “часть” выше “целого”, достоинством, принадлежащим “целому”, он облекает “часть”» (Исповедь блаженного Августина, 3: 8).

Этим, в сущности, все сказано, но именно «часть» продолжала править миром, отдаляя его от Свободы. Время от времени интуиция Целого осеняла великие умы: «Мною движет глубокое чувство того, что все рождающееся в душе, будучи истечением единой силы, составляет одно большое целое и что все единичное, словно овеянное тою же силой, должно нести на себе признаки своей связи с этим целым»[242]. И В.И. Вернадский верил в целостность сущего, что требовало целостного знания, языка символа – в соответствии с «современной вселенскостью жизни».

Это были великие, но единичные умы. Новизна наступающей ситуации в том, что наступило время «положительного всеединства» («полной свободы составных частей в совершенном единстве целого» – по Вл. Соловьеву). Надо думать, изжила себя система тотального противостояния, силовой вариант истории, порождаемый дуализмом мышления. Кто новизну ситуации не принимает во внимание, остается вне Эволюции, за пределами Бытия. Есть нечто третье, основа духа и материи, – это Энергия, устремленная к Духу.

Отсюда интерес к Востоку, в частности, к древнекитайской традиции. Согласно этой традиции в основе духа и материи лежит энергия, которая постоянно видоизменяется. Все есть ци, вселенская энергия, она то сгущается и образует «вещи», то разрежается, переходит в чистую энергию. «Единое ци пронизывает все, поэтому мудрый ценит Единое» – говорит даосский мудрец Чжуанцзы. Изначальная энергия светоносна, извечна, подчиняется своим законам, призванным реализовать положительные потенции. Каждому витку истории соответствует свой тип энергии, или инь-ци (темное, холодное, мистическое начало; стремление к сжатию, покою); или ян-ци (светлое, теплое, творческое начало; стремление к движению, расширению).

В неправедной жизни людей изначально светлая энергия омрачается. Начинает преобладать один из двух видов энергии; но, теряя способность к равновесию, этот вид энергии начинает саморазрушаться. Как сказано в древнем тексте «Речи царств» («Го юй») по случаю землетрясения: «Чжоу стоит на краю гибели. Сами по себе небесные и земные ци нарушить порядка не могут. Если они преступили его, то только потому, что люди нарушили порядок. Когда Ян сокрыто и не может проявиться, когда Инь подавлено и рвется наружу, тогда происходят землетрясения. Вот и теперь три реки стали жертвой землетрясения в результате того, что Ян, утеряв свое место, подавило Инь. Потеряв свое место, Ян встало на место Инь, и течение рек не могло не нарушиться»[243].

Потрясения XX века свидетельствуют о том, что неразумные действия людей (особенно – политиков) нарушили равновесие Инь-Ян. Огненное Ян, отпав от Разума, превратилось в разрушительную стихию невиданного масштаба – в процессе войн и революций. К концу XX века низшее Ян (или энергия агрессивности) принимает форму национальных распрей, которые ни к чему хорошему не приводят, или телевизионного и физического террора. В этой ситуации не остается ничего другого, как вернуть сознанию способность противостоять стихийному разладу, освободить от панического страха перед реальностью.

Тем не менее о закону самоорганизации Эволюция переходит от разъединения к соединению: Запада и Востока, прошлого и настоящего, разума и чувства, веры и науки, религии и искусства. Естественно, Наука, если она жива, не может не отвечать на вызов Времени. Так появилась синергетика, принципиально отличная от классической науки, имевшей дело с линейными объектами – в соответствии с типом мышления. Противопоставив человека-субъек-та остальному миру, наука нарушила закон Целого, онтологическую Справедливость. Синергетика, которая имеет дело с нелинейными, открытыми системами, опирается не на волю человека (хотя без нее не обходится), а на волю Вселенной, сняв тем самым роковое противоречие между субъектом и объектом, наблюдателем и наблюдаемым – в духе целостного подхода, что переворачивает все бытующие до сих пор представления.

На буддийско-даосском Востоке этот подход называют Срединным Путем, что значит: следовать Пути мирового ритма. Истина в Центре (Чжун). Всяческие крайности, односторонность, ведут к гибели. «Центрированность (Чжун) – великий Корень Поднебесной. Равновесие (Хэ) – Путь Поднебесной» – сказано в древнекитайском трактате «Чжун юн» (Постоянства достигает тот, кто пребывает в Центре, 1, 2, 4)[244]. Равновесие-Хэ подразумевает неравновесное или пульсирующее состояние, соответствующее природному ритму, что обеспечивает устойчивость. Потому и называют Хэ совершенным Путем Поднебесной.

Не уничтожать одно во имя другого, скажем, прошлое во имя будущего: разрушать прошлое – значит не иметь будущего. Время едино, лишь на поверхности одно переходит в другое. Поэтому мудрец ценит Единое и следует Естественности (Цзыжань): не навязывает Природе своего образца, а берет ее за образец; не поучает Природу, а учится у нее. В синергетике это называется законом самоорганизации. У Лаоцзы: «Человек следует законам Земли. Земля – законам Неба. Небо следует Дао, а Дао – самому себе» («Цзыжань» можно перевести как «самоорганизуется») (Даодэцзин, 25).

Почему же ученые, философы, за некоторым исключением, с трудом воспринимают синергетику, выросшую из высокой традиции? Науку, которая обещает выход из ситуации распада, ориентирует на единение всех пар, то есть формирует целостное видение, столь необходимое для спасения? Что мешает уму воссоединить то, что предназначено друг другу, осознать неразрывность единого и многого? «Я нашел, что над моей изменчивой мыслью есть неизменная и вечная Истина», – говорит св. Августин в «Исповеди». А Лаоцзы в первой же строке Даодэцзина напоминает: «Явленное Дао не есть Постоянное Дао». Лаоцзы имеет в виду моральный Закон Вселенной – Дао, которое изначально, все предопределяет и ведет мир к Добру, к достижению небесного образца через очищение от страстей человеческих, о чем дальше и говорит Лаоцзы: «Кто не позволяет страстям овладевать собой, тот видит Истину».

Главное, чтобы не было чего-то одного: или Инь, или Ян. Янский грех – повсюду грех, и на Западе, и на Востоке, – можно смирить иньской мудростью, что и делал Сергей Павлович Курдюмов: ищет выход не только для физики, но и для нас, грешных, чтобы неуравновешенная энергия не перешла последнюю черту. Тогда уж будет необратимость, которая ведет вниз, прямо в ад кромешный. Чтобы этого не произошло, ученый не перестает повторять: «У человечества нет другого выхода, как ясно понимать механизм самоорганизации сложных систем и знать эволюционные правила запрета, чтобы обеспечить будущее человечеству».

Знание проявленного, феноменального мира не позволяет судить об истинных законах Бытия, правильно строить свои отношения, предвидеть наступающую мировую ситуацию, чтобы действовать в согласии с ней. Это и есть мудрость – видение всеобщих связей. В заботе о будущих поколениях древние мудрецы Китая, «совершенномудрые» создали Книгу Перемен (Ицзин), где расписали 64 ситуации мирового процесса и как человеку вести себя в каждой из них, чтобы не выпасть из Бытия, не прийти в противоречие с природным ритмом.

Греческая наука в большей степени доверяла видимому миру, опиралась на эмпирический опыт, то есть на явленное Дао, которое не есть Постоянное Дао, абсолютный Закон. Похоже, их не тревожило несоответствие феноменального мира истинно-сущему. Греки верили, что человеческий ум может не только познавать сущее, но и изменять мир по своему усмотрению. «Вместе все вещи были. Ум же их отделил и привел в порядок». И хотя для Анаксагора Ум-Нус божествен, человек у греков мало отличался от богов или боги от человека.

Иначе складывались отношение человека с миром на буддийско-даосском Востоке. Там источник сущего Небытие, полнота непроявленного мира, ибо все явленное временно, частично и в этом смысле недостоверно. «Все вещи в Поднебесной рождаются из Бытия, а Бытие рождается из Небытия» (Даодэцзин, 40). И это мало похоже на унаследованное отношение к Небытию, Ничто на Западе. Мне уже приходилось писать, что в одном случае Ничто внушало ужас, как абсолютный конец, исчезновение, как страшная бездна, в которой все исчезает. В лучшем случае – это инертная материя, нуждающаяся в участии Кормчего, или Нуса. На Востоке же Небытие – это потенция Света и Покоя, отрада просветленного ума. Это как бы добытие, а не послебытие, то, что над двойственностью, – Основа сущего, буддийская Пустота-Шунья.

Словом Шунья в Индии обозначали «Ноль», что принципиально отличается от понимания нуля, как и точки, в западной науке, следующей заветам Аристотеля: «Нелепо при этом считать пустотой точку: она должна быть местом, в котором имеется протяжение осязаемого тела» (Аристотель, Физика, 4, 7). Для Аристотеля точка – «начало линии», а не сжатая Вселенная. Неудивительно, что на Западе, имея точку отсчета, возобладало линейное мышление, которому, однако, предназначено было перейти к «голографическому» своим путем – через освоение науки и техники, через ЭВМ, о чем уже в 1980-х годах писали ученые.

С одной стороны, эмпирическая действительность не дает представления об истинно-сущем, ибо все дефиниции иллюзорны, – говорят буддисты. С другой нирвана и есть сансара, эмпирическое бытие, – они недвойственны – говорят буддисты Махаяны не только школы Срединного Пути (Мадхьямика). Явленное Дао не есть Постоянное Дао, но они одного происхождения, напоминает Лаоцзы, соотносятся как внутреннее и внешнее, глубинное и поверхностное. Но одно не понять без другого: вечное без временного и временное без вечного. Взгляд на сущее как не-сущее определил принцип недвойственности, непротиворечивости, непротивопоставления одного другому, ибо в своей основе все Едино. В их языке отсутствует само понятие «противоположности». Говоря словами третьего патриарха чань (япон. Дзэн) Сэн Цаня: «Нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего… Одно во всем, и все в одном» («Доверяющее сердце»). Все беспрепятственно сообщается между собой. Пребывая в Пустоте, не имея помех в виде установок ума, все становится самим собой, проявляет свою природу. «Совершенный путь, – продолжает Сэн Цань, – подобен бездне, где нет недостатка и нет избытка. Лишь оттого, что выбираем, предпочитаем, теряем его. Не привязывайтесь ни к чему внешнему и не живите во внутренней пустоте. Когда ум покоится в единстве вещей, двойственность сама собой исчезает».

Одних бездна соединяет с Небом, других – разъединяет с Богом. «В Христовой Церкви ты найдешь бездну, найдешь и горы: найдешь малое число хороших людей – ведь гор тоже мало – бездна же широка: она означает множество худо живущих» (св. Августин. На псалмы, 3, 5, 10). И в «Исповеди»: «бездна призывает бездну» (XIII, 13, 14). Сергей Хоружий комментирует вековую «Ситуацию»: «Христианская онтология имеет в своей основе универсальную модель реальности – модель онтологического расщепления, где существуют два горизонта бытия: подлинное и совершенное бытие (Абсолютное, Бог) и бытие, в том или ином смысле несовершенное, недостаточное, ущербное; между ними – различие сущностей или природ, онтологическая дистанция, бездна»[245].

Можно говорить о коренном различии в понимании Изначального, вследствие чего в душах одних зародился страх перед бездной Ничто, в душах других – полное доверие, стремление уподобиться Ничто или Целому, где нет различий и предпочтений, где все Едино и ждет своего часа, ждет участия человека. В одном случае дуальная, в другом – недуальная модель мира, которые обусловили соответствующий тип мышления, психологии, логики, исторического ритма.

Итак, тип европейской цивилизации предопределен дуальной моделью мира: логика Аристотеля вплоть до XX века идентифицировалась с логикой вообще. Он же уверял: «Невозможно, чтобы одно и то же в одно и то же время было и не было присуще одному и тому же в одном и том же отношении… это, конечно, самое достоверное из всех начал» (Аристотель. Метафизика, 3, 3). И сравните с Ланкаватара-сутрой, где Будда говорит ученику: «И все же, Махамати, что же значит “недуальность”? Это значит, что свет и тень, длинный и короткий, черное и белое – суть относительные названия, Махамати, они едины, как нирвана и сансара. Все вещи нераздельны, одного нет без другого».

Живучесть логики аристотелевского типа имеет свои причины. Мир делится на субъект и объект, чтобы субъект мог пользоваться объектом по своему усмотрению. Раздвоение, таким образом, установило отношение господства подчинения, существования одного за счет другого, что делало Свободу невозможной в принципе, ибо

Свобода есть Целое и доступна лишь целостному уму. Целостный ум не сражается, ибо ни в чем не испытывает нужду. Греки (достаточно вспомнить «Политику» Аристотеля) положили начало «борьбе» как способу существования. Мудрейший из философов Гераклит признает: «Следует знать, что борьба всеобща, что справедливость в распре, что все рождается в распре и по необходимости». А Лаоцзы скажет: «Дао совершенномудрого – это деяние без борьбы», «Он не борется, благодаря чему он в мире непобедим» (Даодэцзин, 81, 66).

Но есть, видимо, и другая причина, которую можно назвать Божьим Промыслом. Раздвоение на каком-то этапе было необходимо. Иначе не появилась бы Наука, которая имеет дело с объектами, не развилась бы динамичная цивилизация, предоставившая в распоряжение людей технику. Лишь бы цель и средство не поменялись местами: вели бы к цивилизованной жизни, а не к «цивилизованному варварству». На это и надеялся тот же Гераклит: «Не понимают, как расходящееся с самим собой приходит в согласие, самовосстанавли-вающуюся гармонию лука и лиры». Собственно, интуиция древних претворяется современной наукой с ее идеей самоорганизации и Великого Единения, но вел к ней тернистый путь.

Пророки предупреждали о неминуемом возмездии за ложные дела, что не смущало умы, жаждущие благ земных. Логика обусловила смену одного другим, – от мифа перешли к Логосу (как будто можно перейти от извечного). И Логос сузился до логики, теряя целостность. Слово, которое «было в начале» и было Богом, сжалось до оболочки слов, которые утратили свою божественную силу. Из века в век эта тенденция – от великого к малому – предопределяла ход событий. Массовое сознание менее всего радело о расширении внутреннего бытия. «В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал» (Ин., 12: 46).

Так продолжалось, пока не пришло разочарование в самом превратно понятом «прогрессе», не давшем человеку того, ради чего он явился в этот мир. Все говорило о духовном кризисе, религиозные конфликты в том числе. Наступило всеобщее разочарование, «великое отрицание», эпоха нигилизма. Возникает движение «антикультуры», антисциентизм, сомнение в нужности самой науки, механической цивилизации, не сделавших человека счастливее. Это не могло не вызвать коренных перемен в сознании, а стало быть, и в науке, в духовной сфере. О нравственном законе как основе человеческого существования напоминали новые пророки, ратующие за жизнь без насилия, достойную человека: Т. Карлейль, Г. Торо, Р. Эмерсон, Л. Толстой, А. Швейцер, Ганди.

Это уже не единичные мудрецы, а духовное сообщество, противостоящее общему потоку. И об этом сокрушался Эмерсон: «Общество не любит правды и творчества, оно предпочитает им ничего не значащие слова и условности. Большинство людей придумали ту или иную повязку себе на глаза и накрепко привязались к какой-нибудь группе». Но есть выход: «Поднимаясь над страстями, душа созерцает целостность и вековечную причинную связанность, постигает независимость Истины и Блага, и в нее вселяется успокоение, ибо она уверяется, что все идет хорошо». В чем же причина, что «Ось зрения, – по Эмерсону, – не совпадает с осью вещей, и поэтому последние выглядят не прозрачными, но непроницаемыми. Причина того, что миру недостает единства, что он лежит в развалинах и нагромождениях, состоит в утрате человеком единства с самим собой»[246].

Мне уже приходилось писать, что Запад не знает Великого Предела (кит. Тайцзи), регулирующего вселенские энергии, направляя сущее к наилучшему порядку: доходя до какой-то точки, явление как бы начинает обратный путь, чтобы не впасть в односторонность. «Великое Дао – оно в бесконечном движении не достигает Предела. Не достигая Предела, возвращается к истоку» (Даодэцзин, 25). В эмпирическом мире все движется «туда-обратно» (шунь-ни), – пульсирует, подобно вдоху-выдоху, приливу-отливу. «Изменения есть образ движения туда-обратно», – сказано в древнем комментарии к Ицзину «Сицычжуань» (1, 9). Само движение двуедино (по принципу электрического тока), двигаясь туда-сюда по горизонтали, восходит одновременно по вертикальной оси двойной спирали: «То Инь, то Ян и есть Дао. Следуя этому, идут к Добру» («Сицычжуань»). Поворот назад не есть катастрофа («ни» близко понятию «хаоса» в синергетике, момент перестройки), а есть необходимая фаза развития, чтобы одностороннее движение не привело к самоистреблению. Одно прибывает, другое убывает, чтобы могло пульсировать целое на уровне макро– и микромира, от клетки до галактики. Недаром к учению о взаимодействующих Инь-Ян столь велик интерес ученых. Физики сравнивают его с волновой теорией. Нильс Бор сделал модель Инь-Ян своей эмблемой, дополнив латинским изречением – «противоположности дополняют друг друга». Осознание недвойственности, непротиворечивости сущего позволило ученому открыть квантовую природу мышления.

Инь-Ян не противоположности, ибо присутствуют друг в друге. Сейчас часто используют эту модель: два полуизогнутых полушария в одном круге, наподобие зародыша. На темной, иньской половине – светлая точка Ян, на светлой, янской половине – темная точка Инь. Они взаимопроницаемы: в Инь есть потенция Ян, в Ян есть потенция Инь. Собственно, пульсация Инь-Ян не есть цель, а есть Путь к цели. Цель же – достижение абсолютного Покоя, Постоянства, – по Лаоцзы: «Достигни предельной Пустоты, утвердись в Покое, и все вещи будут сами собой чередоваться, останется лишь созерцать их возвращение. Хотя вещей неисчислимое множество, все они возвращаются к своему истоку. Возвращение к истоку назову Покоем. Это значит – возвращение к велению Неба» (Даодэцзин, 16). И продолжает: «Поэтому мудрец пребывает в Постоянстве, делает добро, спасает людей. Пребывая в Постоянстве и делая добро, спасает все существа, не отбрасывает их. Это и называется быть Просветленным» (Даодэцзин, 27).

Иначе говоря, цель – достижение внутренней невозмутимости, преодоление колебаний, волнения дхарм, – сказали бы буддисты. Это делает человека абсолютно независимым от превратностей жизни, истинно свободным. Потому комментаторы Даодэцзина, говоря о Даочеловеке, о великом Дэ, воплощении великого Дао, вместо иероглифов «шунь-ни» (туда-сюда) пишут «суй-шунь», что значит полное слияние с Дао, пребывание в истинном Покое. Внешнее движение при внутренней невозмутимости обретает максимальную силу воздействия. Потому Лаоцзы и говорит: «Покой есть главное в движении»; изменчивое подчиняется закону Неизменного.

Но к этому же состоянию успокоения ума ради соединения с Божественной энергией устремлены усилия христианских подвижников: «Ум в особом акте синтеза мыслит все сразу» (иером. Софроний). Только на Востоке не назовут это «синтезом», не зная «анализа», а назовут «анатманом» – «нея», самозабвением себя внешнего ради пробуждения внутреннего Я. Назовут «неумствованием»: когда замолкает малое, вторичное «я», эго, тогда говорит истинный человек. На буддийском Востоке назовут это Просветленностью, в христианском мире – Благодатью, но суть одна – освобождение от вторичного, неистинного «я». С. Хоружий приводит мнение современного греческого богословаХ. Яннараса: «Спасение… не юридическое оправдание поступков. Греческий термин… означает: я становлюсь Целостным, я достигаю полноты своего существования» («Синергия», с. 58). (Но то же самое можно сказать о Дао-человеке и о Богочеловеке.) Вывод Яннараса логически вытекает из осмысления порога Ничто, бездонного молчания как высшего момента в восточной апофатике, в отличие от западной негативной теологии, которая отождествляет Ничто с полным неприятием, отрицанием бытия.

Вспомним, что Лейбниц пришел к мысли о «предустановленной гармонии», осознав целостность мира через целостность, завершенность ее индивидуальных сущностей, монад, – «вечной части нашей нравственной природы». Каждая монада реализует заложенную в ней программу, и это не противоречит китайскому пониманию внутренней формы – «ли», или идее о мгновенных проявлениях в единичном вечного Дао, морального закона Вселенной, который обойти невозможно, а главное – не нужно, ибо он ведет к Благу. Вспомним мысль Гумбольдта: «в индивидуальности заключена тайна всего бытия», или «Объективная истина проистекает от полноты сил субъективно индивидуального».

Разделение мира на субъект и объект приводит к тому же, к Целому, когда субъект достигает совершенства и уже не может противостоять объекту. Само по себе пропадает отношение к объекту как к чему-то второстепенному, подневольному, пропадает сам объект как противоречащий природе Целого. И получается, что, действительно, и противоположные в чем-то Пути ведут к Одному по мере своего завершения. Это и делает неизбежной встречу Запада и Востока. Но эта Встреча не могла бы состояться, если бы одно уподобилось другому.

Время подтверждает, что, действительно, на половине Ян (Запад) присутствует иньская точка, которая способна то расширяться, то сужаться, и, наоборот, на иньской половине (Восток) не исчезала янская точка, которая также могла то расширяться, то сужаться, но не могла исчезнуть совсем. Значит, неизбежна их Встреча, Запада и Востока (как неизбежна встреча непараллельных прямых в бесконечности). «Запад и Восток есть в каждой вещи». И можно дополнить слова Гегеля: «Запад и Восток есть в каждом человеке». Пусть окружными путями, но и Запад не мог миновать Великого Предела (Ахиллес догнал черепаху). Не потому ли, что Великий Предел есть закон Бытия, – Равновесие Инь-Ян. И человеку предстоит понять этот Закон и действовать в согласии с ним. В наше время уже немало признаков открытости сознания: «Проходит лик мира сего». Проходит и момент «остановки», конца «эпохи». Гуссерль для того и отвергал стереотипы, чтобы иметь паузу, дать возможность эйдосу самопроявиться. Предлагал довериться тому, что японский философ XX века Нисида Китаро назвал «чистым опытом», без каких-либо спекуляций, – логикой Небытия, абсолютной непредвзятости – Путь к Истине.

Переживаемые наукой перемены, встреча логики-интуиции, меняют отношение к сущему. Наука приобретает универсальный характер. Может быть, впервые ученые, преодолевая научный эгоцентризм, задумали понять Природу, исходя из нее самой, а не из своих представлений о ней. Проблема Бытия актуализируется, предопределяя методику познания в философии, в физико-математических науках. Действительно, можно сказать, что развитый ум прошел этап «остановки» и вновь расширяется «иньская точка» или интуитивное знание. Срабатывает принцип «разрастания малого» в нелинейной среде. «Создается новая своеобразная методика проникновения в неизвестное, которая оправдывается успехом, но которую образно (моделью) мы не можем себе представить». (Кстати, и это препятствие преодолевается школой Курдюмова благодаря нелинейному мышлению). Могут возникать разные структуры, выступающие в качестве аттракторов, целей развития. Цели развития, конечные наиболее устойчивые ее состояния, уже заложены потенциально в нелинейных свойствах Среды.

«Понятие “нелинейность” начинает использоваться все более широко, приобретает мировоззренческий смысл»[247]. Само рождение синергетики свидетельствует о том, что происходит не столько смена парадигмы, что бывало и раньше, сколько смена вектора сознания. Оно тяготеет к необратимости, движению по вертикальной оси, от Земли к Небу. Одно движение по горизонтали, туда-сюда, естественно, не меняет качества жизни, – количественное накопление того же. «Путь вверх и вниз один и тот же» – по Гераклиту, что обусловлено восприятием Космоса, как замкнутого, конечного, в отличие от китайцев, признававших беспредельность и открытость Вселенной, восхождение к совершенству. Все само по себе движется к высшему Благу. Греки, можно сказать, шли от Земли-Геи; китайцы – от Неба, его божественного веления. Вертикальная ось извечна: «Колесо движется, потому что ось неподвижна», – говорят даосы. Это близко тому, что в синергетике называется законом необратимости.

Меняется, таким образом, система взглядов и представление о самой Эволюции, которая обретает целевую установку к Духу, к расширению внутреннего бытия личности. Высвобождение индивидуальных сущностей предполагает их «локализацию», «прерывность», то есть переосмыслению идеи «прогресса», как однолинейного движения по горизонтали. До сих пор История двигалась от соединения к разъединению и наоборот, – вслед за сознанием, в котором, как и в науке, доминировало что-нибудь одно: или идея Единого, или идея многого. На это обратил внимание А. Пуанкаре: «…наука всегда обречена периодически переходить от атомизма к непрерывности, от механицизма к динамизму и обратно и почему эти колебания никогда не прекратятся… в какой же фазе колебания мы находимся теперь, хотя мы и уверены, что через некоторое время окажемся в противоположной фазе.

И вот я, не колеблясь, утверждаю, что в данный момент мы продвигаемся в сторону атомизма, а механицизм преображается, уточняется»[248]. И так оно и было, как двадцать пять веков назад увидел Эмпедокл в мистическом прозрении:

То, Любовью влекомые, сходятся в стройный порядок,
То Враждой ненавистной вновь гонятся врозь друг от друга,
Чтобы в единое целое снова затем погрузиться.
Так, поскольку единство рождается без перерыва
В множества недрах, а множество вновь прорастает в единстве,
Вечно они возникают, и нет у них стойкого века.
Но поскольку обмен сей никак прекратиться не в силах,
Вечно постольку они существуют в недвижимом круге.
(О природе)

Ну а в древнем комментарии к Ицзину сказано: «К чему Поднебесной размышления? Все, что расходится, возвращается к Единому. Солнце заходит, луна восходит. Солнце и луна действуют друг на друга, и рождается Свет. Холод уходит, тепло приходит, тепло уходит, холод приходит; тепло и холод действуют друг на друга, и год завершается. Что уходит, искривляется, что приходит, выпрямляется. Кривое и прямое действуют друг на друга, и приносят пользу… Кто следует Справедливости, приобщается к Духу, у того все свершается. Он успокаивает свою душу и достигает высшего Добра».

Уникальность наступившей ситуации в осознании одновременности того и другого: то, что на материальном, земном уровне разрозненно, то на духовном, небесном Едино. Недаром идея прорыва, «прерывности» привлекала внимание русской мысли уже в начале века. Вспомним чаяния Павла Флоренского: «С началом текущего века научное понимание претерпело сдвиг, равного которому не найти, кажется, на всем протяжении человеческой истории. Эти два признака суть прерывность и форма… Непрерывность изменений имеет предпосылкою отсутствие формы: такое явление не стянуть в одну сущность изнутри. Эволюционизм, как учение о непрерывности, существенно подразумевает и отрицание формы, а следовательно, индивидуальности явлений» («Пифагоровы числа»).

И это была тенденция, вызванная предчувствием Свободы, которая имманентна Бытию, но которая невозможна без индивидуализации, завершенности каждой сущности и, естественно, самого человека. Спасая себя, спасаешь всех. В 1906 году японский литератор Окакура Какудзо писал в «Книге о чае» : «XIX век с его идеей эволюции приучил нас думать о человечестве, не думая о человеке. Коллекционер усердно собирает образцы, чтобы представить период или школу, забывая о том, что одно прекрасное произведение искусства может научить нас больше, чем многочисленные примеры посредственной работы целого периода или школы»[249].

Происходит переход от искусственных построений к целостному подходу, естественной самоорганизации сущего. «Часть» по определению не может быть свободной. «Два» предстает как «одно» или целое, которое сообразуется с небесным замыслом: индивидуализации Единого и универсализации единичного. Происходит переход от внешнего к внутреннему, от количественного критерия к качественному. По убеждению Пуанкаре, «всякое событие, сколь бы оно ни было незначительно, имеет свою причину, и бесконечно мощный дух, беспредельно осведомленный в законах природы, мог бы его предвидеть с начала веков».

И действительно, Будда «предвидел», что причина и следствие так же недвойственны и всякое событие имеет свою причину или каждая причина порождает свой «плод» (япон. инга, что переводят иногда как карма: «что посеешь, то и пожнешь», и не было такого случая, чтобы этот закон не сработал). Сама причина при синергетическом мышлении перемещается из внешней сферы во внутреннюю, ее ищут не в механическом воздействии, а в саморазвертывании внутренней формы, имманентной сущему. Если причина внутри, то невозможен прежний детерминизм, нельзя предугадать ход событий, можно лишь довериться ему, продумать пути самоорганизации и выбрать оптимальный аттрактор. В этом смысле наука допускает вмешательство в природные процессы: угадать правильный аттрактор, как бы подыгрывая Природе, готовой служить человеку, если он послужит ей или начнет почтительно к ней относиться (что нужно самому человеку: Природа может без него обойтись, а человек без Природы – не может).

Вспомним, еще Гегель был уверен, что в природе все бесконечно повторяется и лишь дух восходит. Против «отвлеченного знания» выступила русская мысль, объявив «Борьбу за Логос», как это сделал Вл. Эрн: «Нужно осознать мысль в Природе и Природу в мысли. Вернуться к Природе, как сущему… Осознать ее как самостоятельно сущее». И дальше: «…осознавая Природу как сущее и выходя тем самым из плоскостного понимания мира, свойственного рационализму, мы не доходим еще до самого корня мысли… он там, где лежит творческая причина самой природы… в том божественном Логосе, которым сотворено все существующее»[250].

Что уж говорить о таком явлении, как русский космизм. Каждый атом – живой, и вся Вселенная пульсирует, как живое существо, очищая и высветляя космическое пространство, одухотворяя материю. «В этом бесконечном числе разной величины подъемов и падений сказывается биение общемирового пульса, великая динамика природы, различные части которой созвучно резонируют одна с другой»[251]. И в этом суть синергетики: то, что считалось мертвым, становится живым, а живое требует к себе особого отношения. Отсюда смещение доминанты: не столько наблюдение над внешним объектом, сколько сосредоточенность на внутренней форме, на тонком мире, на том сущностном, что невидимо присутствует, что греки называли «эйдосом», а китайцы – «ли». То есть научное знание расширяется до сферы духовного знания и значение этого трудно переоценить.

Итак, согласно китайским учениям, «ли» – внутренняя форма, внутренняя структура, определяющая природу вещи, – является ее центром, душой. Присутствие души и делает вещь-явление целостной, неповторимой, – индивидуализирует сущее. Процесс индивидуализации, как уже говорилось, отличает наступающую фазу Эволюции. Происходит взаимовстреча половин на всех уровнях: Неба-Земли, Духа-Материи, Чувства-Разума, Человека-Природы, – или обожание сущего. Человек встречается с самим собой, со своей забытой сущностью, не в общепринятом смысле, а в истинном: с той, без которой он не может состояться как Человек. Н. Бор называл это встречей «актера и зрителя»: «…вся система понятий классической физики… основана на некоторой предпосылке… что можно отделить поведение материальных объектов от вопроса об их наблюдении… Мы должны обратиться к совсем другим областям науки, например к психологии или даже к особого рода философским проблемам, с которыми уже столкнулись такие мыслители, как Будда и Лаоузы, когда пытались согласовать наше положение как зрителей и как действующих лиц в великой драме существования»[252].

Мысль датского физика (и не менее губокого философа) есть проявление все той же потребности – соединения разрозненного, субъекта и объекта, чтобы предотвратить распад мировой субстанции. Обретая целостность, каждая сущность обретает Свободу. Обретая Свободу, не посягает на свободу другого, сосуществует со всеми неслиянно и нераздельно. Это высший тип единства, когда каждый сохраняет свою индивидуальность, – единство в духе. Оно вряд ли доступно вычислению, логическому обоснованию, но доступно интуиции.

Значит, и логика обретает свою утерянную половину, ту, которая позволяла древним прозревать высшую Истину. Ее можно разве что возлюбить, понять, сопереживая (войдя в один темпомир, где сосуществуют структуры разного возраста, – скажут синергетики). Может быть, это и есть неуловимая «любовь» (или жэнь) Конфуция: иероглиф, состоящий из «человека» и «двойки»: человек призван соединять сущее, не посягая на его природу. А японский поэт скажет: чтобы нарисовать сосну, надо стать сосной, почувствовать ее душу, биение ее сердца, прийти с ним в созвучие.

Внимание теперь привлекает не предмет, статичный, неподвижный, а то, что с ним происходит, – процесс, движение энергии. Сама Энергия едина, потому важно понять, какую форму она в данный момент принимает и куда направится в следующий, – что можно ждать от ее нового воплощения. Так, не ограничиваясь вторичными, видимыми признаками, можно узнать не относительную, а абсолютную истину, – увидеть вещь в ее подлинности, в ее Таковости, – говорят буддисты. Если причина внутри явления, то меняется отношение к внешнему миру, он, собственно, перестает быть внешним. Человек чувствует свою причастность, единосущность с ним. Не человек и мир, а мир в человеке и человек в мире, – они родственны. Зависимость – не от произвола субъекта и не от механической причины, а от высшего Закона, который направляет сущее к Благу. При этом каждая вещь следует своему предназначению, своему ли. Все само по себе, и все едино в Духе.

Получается, что мир подобен не моноцентрической модели, тем более – не антропоцентрической, а полицентрической или «сингулярной» (по выражению Бердяева). Это значит, что центр везде, в каждой точке. И сама эта точка не нуждается в опоре, ибо связана с высшим Бытием, – есть целое, микромир. Всякое же целое открыто другому целому, едино с ним в высшем смысле. В незаконченном «Словаре символов» Павла Флоренского «точка» определяется как символ единого: пустота и полнота, свет и тьма, единица и нуль, мир видимый и невидимый одновременно. (Естественно, такой «Словарь», указующий на Свободу, как смысл и цель Бытия, не мог в те годы появиться, а его автор не лишиться жизни.)

Собственно, точка – коррелят Небытия, вспышка Вакуума, который теперь переосмысляется на восточный лад, как полнота непроявленного мира, потенциальное бытие неисчерпаемых возможностей. Это и свертывание энергий Инь-Ян в Великом Пределе – Тайцзи, чтобы в полном покое обновиться. На Востоке представление об изначальности Небытия, у которого нет точки отсчета, и не могло привести к дискуссии, к последовательному причинно-следственному ряду: все здесь и теперь. Точка – мгновенное проявление Единого, соединяет Небо и Землю. Каждая из них – центр Бытия. Сколько точек, столько и сущностей, несцепленных линией, свободных, способных проявить себя неожиданным образом («неожиданным», случайным, если смотреть снизу, где незаметна жизнь Целого). Каждая из них свободно соединяется с Абсолютом, что и позволяет этим точкам не распадаться, не впадать в дурное множество, как это происходит, когда обрывается связь с Высшим, как его ни назови. В Аватамсака-Сутре мир предстает как бескрайняя сеть Индры, украшенная драгоценными камнями, которые блестят при восходе солнца так, что каждая драгоценность отражает все остальные.

А буддийский монах Фа-цань (643-712) скажет: «Когда один представляет всех, каждый индивид, соответственно, есть центр Вселенной. Когда индивид А – господин, все остальные индивиды и природа, т.е. весь мир – его вассалы. В то же время А – вассал по отношению к Б и С.?…каждый индивид одновременно и господин и вассал… Один идентичен многим, многие идентичны одному. Мир творится каждым существом. Индивидуум и мир взаимно создают друг друга. Но если многие соединяются в одном, значит, каждый индивид есть центр Вселенной»[253]. В Дзэн эта мысль звучит как «Одно во всем, и все в Одном».

Преодоление линейности и закрытости, которых и нет в природе, ведет от схемы к жизни, от объекта, которым можно распоряжаться по своему усмотрению – препарировать, разъединять, соединять («правильно мыслить, – по Аристотелю, – значит разделять разделяемое и соединять соединяемое») к его единству с субъектом. Все резонирует друг на друга: в одном месте тронешь, в другом – отзовется. Ощущение Всеединства пробуждает Совесть в человеке. Субъект соединяется с объектом, наблюдатель с наблюдаемым, и все меняется. Физико-математическая наука приобщается к онтологической Справедливости.

Кажется, Эйлеру принадлежит мысль: «Даже в области физики материальное отступает перед духовным». А Эмерсон более века назад скажет: «Аксиомы физики выражают на ином языке этические законы» («Природа»). Наука становится нравственной, к чему до сих пор она относилась более, чем спокойно, полагая, что всякое субъективное вмешательство, даже из высших соображений, помешает ее объективности. Преодоление двойственности, увековеченного стремления разделять и властвовать, требует немалых усилий. В свое время Шеллинг в лекциях по «Философии языка и слова» сетовал, что «внутренняя двойственность» столь «укоренена в нашем сознании, что, даже когда мы наедине с собой или думаем, что мы наедине, мы все же неизменно мыслим как бы вдвоем и обнаруживаем это в своем мышлении и должны признать наше сокровенное глубочайшее бытие по существу своему драматическим».

В религиозной практике исихазма нет места этому драматическому противоречию: в молитвенном состоянии, в божественном безмолвии происходит встреча энергий, стяжание благодати. «Когда соединение сформировалось, деятельным началом в нем является только энергия, Божественная благодать. Лишь она действует. Но она может действовать лишь в человеке, может выражать, выявлять себя в наличном бытии лишь его действиями – и дело энергий человека, если угодно, самоустраниться: дать благодати вселиться и действовать в человеке. Человек должен стать открытым, “прозрачным” для благодати» («Синергия», с. 109).

Это напоминает буддийский идеал анатмана – «не-я»: чтобы стать собой, узреть себя истинного, светлую природу Будды, нужно забыть себя внешнего, свое эго. Если твое сознание проснулось, то увидишь иллюзорность того, что ценил в прежней жизни. Нисида Китаро, дзэнскому философу, открылось в опыте, что «Наше истинное Я есть изначальная субстанция Вселенной. Когда мы узнаем себя подлинного, мы не только воссоединяемся со всем человечеством, но становимся едины с изначальным универсумом, воссоединяемся в духе с Божественным Разумом». Претворяется дзэнское ощущение «Одного во всем, и всего в Одном», или всеобщий закон: Истина открывается лишь забывшему о себе, преодолевшему свои пристрастия.

Таков Путь спасения в буддизме и в христианстве, и даже в современной науке. Значит, сколько ни кружит человечество, рано или поздно приходит к тому же – к ощущению Всеединого. Но это потребовало признания не линейного, а многомерного мирового порядка, не закрытого, конечного, а открытого, бесконечного, где все существует одновременно. Это доступно лишь целостному уму.

Восточные мудрецы не упрощали лик Вселенной, но верили в его проницаемость, если ум, отпущенный на свободу, может соприкасаться с миром непосредственно, прямо. В созерцательном состоянии раскрывается «цветок Истины», все озаряется изначальным Светом, когда ум пробужден. Преодоление двойственности можно понимать и как искупление первородного греха богоотступничества – отпадения от Единого. А можно понимать как изменение «оси сознания», которая приходит в соответствие с «осью вещей» (по Эмерсону). Уже принцип дополнительности Н. Бора открыл совместимость казавшегося несовместимым: волна и корпускула одновременные свойства света, а по сути – универсальный закон «как бы двойного бытия». Все одновременно едино, волнообразно, бесконечно, и все – индивидуально, точечно, мгновенно.

Некоторые школы буддизма считают, что кшана – мельчайшая частица времени – и есть единственная реальность. Ю.Н. Рерих, говоря о буддизме Махаяны, акцентирует внимание на наличии двух структурообразующих начал: прерывность и непрерывность, точечное (корпускулярное) и линейное (волновое). Они комплиментарны, присущи одному и тому же. Сознание – это мгновенное проявление океана бессознательного, притом что в каждом моменте присутствует весь временной ряд – прошлое, настоящее, будущее. Каждое мгновение (кшана) есть сжатая Вселенная и сжатая Вечность: время и пространство так же недуальны, присутствуют друг в друге.

Итак, если все целостно, существует само по себе, появляется спонтанно и одновременно, то тут неприемлем прежний способ познания, характерный для классической физики. Поэтому проблема методологии науки столь насущна. И можно понять интерес к восточной методике целостного подхода, слабого, точечного воздействия, как, скажем, в иглоукалывании: ни анализа, ни синтеза, а восстановление циркуляции энергии в организме. Веками на Востоке развивали способность ощущать пульсацию энергии, видеть невидимое. Как говорит об этом в Предисловии к переводу на японский Даодэцзина тот же Нисида Китаро: «Разве не скрыто в основе восточной культуры стремление видеть форму бесформенного, слышать голос беззвучного?! Наши сердца постоянно стремятся к этому». Уже в Ицзине изучение понимается как наблюдение за «небесными письменами», вхождение в ритм естественных Перемен, которому повинуются и природа, и человек. Естественно, свой образ действия они называют Недеянием, суть которого в ненасилии над Природой, или действием, которое согласуется с мировым порядком и с особенностью каждого мгновения переживаемой ситуации.

Собственно, у них и не могло возникнуть понятия случайного или неслучайного: то, что случайным кажется человеку, не случайно для Небесного повеления, испытующего человека. Человеку остается понять его волю. Особенность мышления китайцев хорошо прочувствовал Карл Густав Юнг (именно прочувствовал, интуитивно, ибо не знал китайского, но проник глубже многих китаистов). «То, что мы называем случайностью, для их мышления является, судя по всему, главным принципом, а то, что мы превозносим как причинность, не имеет никакого значения… Их, видимо, интересует сама конфигурация случайных событий в момент наблюдения, а вовсе не гипотетические причины, которые якобы обусловили случайность. В то время как западное мышление тщательно взвешивает, анализирует, отбирает, классифицирует, вычленяет, китайская картина мгновенно все сводит к незначительной детали, ибо все ингредиенты и составляют наблюдаемый момент… Этот необычный для нас принцип я назвал синхронностью… и он диаметрально противоположен нашей причинности. Древние китайцы смотрели на космос, как современный физик, который не может отрицать, что его модель есть не что иное, как психофизическая картина мира»[254].

В последнее время японцы много размышляют о несовпадении способов восприятия вещей между ними и европейцами. Психолингвист Нагасима Нобухиро считает, что для западного типа мышления характерна «коммуникация максимального сообщения», тогда как для японского мышления – «коммуникация минимального сообщения». В первом случае неизбежной становится анализ, упорядочивание информации, которая должна стать определенной, логически убедительной, все готово для восприятия. Тогда как характерная для японцев «коммуникация минимального сообщения» предполагает способность схватывать целое или сущность передаваемого и выразить ее в немногих словах, но таких, которые способны вызвать взрыв всей информации в уме. Самая совершенная информация, по мнению того же ученого, бессловесна, – внутренний разговор с самим собой, что характерно для современных японцев. И это идет от дзэнской формы общения: «вне слов», «от сердца к сердцу», «вне письменных знаков».

Стяжение в точку характерно для дзэнской поэзии: семнадцать слогов хокку (трестишия) могут вызвать озарение-сатори, просветленность ума. Можно «ткнуть» ум ученика прямо в Истину, и она раскрывается: становится видимым невидимое и слышимым неслышимое. И это близко той методике, поиском которой занимается новая наука, той необычной методике, которая позволяет выбрать правильный аттрактор, чтобы направить движение к лучшему из возможных вариантов, – остальное самодостроится.

Потому и должны быть интересны нам такие неклассические философы, как Нисида Китаро. Он пережил Озарение-Сатори, после чего его пронзила мысль, что «все сейчас существующее и есть сама Реальность» (Татхата – Таковость). От чувства соприсутствия в мире и родилась его книга «Размышления о Добре» – следствие «чистого опыта», непосредственного переживания «реального Бытия» . Он вдруг понял, что все в этом мире движется «оттуда и туда». Будда Татхагата «приходит и уходит так», самоестественно, как Будда Махавайрочана – Великое Солнце самоестественно наполняет все своей энергией. Нисида потому и отвергал логику Аристотеля, что она не является «логикой конкретного бытия», и противопоставил ей логику Небытия или Целого, которая позволяет представить вещи в их Таковости, в «чистом опыте», абсолютно непредвзято[255]. Он отрицал и аристотелевское определение индивида: «Являющееся субъектом не является предикатом». В изначальной сущности пребывает истинное Я человека, и все вещи, взаимопроникаясь, существуют в благом единстве. Когда же Я отделяется от мира, от которого родилось, то ему некуда деться, и оно теряется, впадает в отчаяние. Потому степень процветания народа зависит от степени расширения сознания.

Итак, логика Небытия – это логика Целого, истинно-сущего или изначальной Свободы, тогда как на Западе преобладала логика Бытия, то есть проявленного мира, который относится к непроявленному как часть к Целому. Потому и говорят, что Истина открывается тому, кто забыл себя, отринул все внушенное, не навязывает малого большому, свой ограниченный опыт вселенскому порядку. Потому и можно назвать логикой Свободы, свободного самовыражения каждой сущности, будь то человек, слово, звук, цвет. Синергетики называют этот тип логики «троичной», как это делал Сергей Павлович Курдюмов, говоря о выходе математики за рамки формальной логики и о рождении логики Троичности. «Одно рождает два. Два рождает три. Три рождает все сущее» – согласно Лаоцзы. Надо думать, первая фаза – чувственное Единое, потом разделенное на два, ради возможности оперировать с ним, потом два вновь соединились под угрозой полного распада, но уже не на чувственной почве, а устремляясь к божественному Единому. Три или Триединое – за гранью двойственности. Логика Целого позволяет множеству не распадаться.

Если все пути ведут к Одному, а «свойство Дао – возвращение к истоку», то и неудивительно, что современная наука, синергетика, почти по всем параметрам сближается с восточными учениями. Ключевые идеи синергетики: самоорганизация, открытые системы, нелинейность. Все это присуще восточной мудрости, суть которой в непротивопоставлении одного другому, в следовании естественности. Мудрецы не приписывали Природе того, что ей не свойственно. Если нарушишь волю Неба, то все усилия что-либо достичь, окажутся тщетными.

Теперь наука ставит ту же задачу: понять законы Вселенной исходя из нее самой, а не из априорных представлений о ней. Но если совпадают намерения, не могут не совпадать и выводы, ибо Истина едина и открывается единому сознанию, как у Е.Н. Трубецкого: «Все мои переживания и ощущения, а стало быть, и все мои восприятия красок вселенной объемлются абсолютным сознанием и содержатся в нем в контексте всеединой Истины. Стало быть, в этом контексте всякое мое ощущение становится элементом всеединого откровения… Откровение это заключается не в самом моем ощущении, не в субъективном переживании моей психики, а в сверхпсихическом смысле переживаемого. Смысл же этот открывается не всякому, а имеющему очи видеть» [256].

Поистине, все пути ведут к Одному, но особенность нынешней ситуации в фазовом совпадении, когда структуры «разного возраста» встречаются в одном темпомире, что позволяет думать, что ритм выше времени, если этот ритм задается внутренней формой, то есть изначален. Притом возникающая картина оживает, она объемна, голографична: все точки сопряжены, резонируют, и каждая отражает целое.

Какую бы сторону этой сложноорганизованной системы мы ни взяли, убедимся в том, что «Одно во всем и все в Одном». И ничем нельзя пренебречь, если все имеет внутреннюю форму, а стало быть, свое вселенское назначение. Потому однородная Среда и порождает неоднородные структуры, что «явленное Дао не есть Постоянное Дао». Причина рождения новой структуры внутри, не вовне, в неисчерпаемых возможностях Ничто. Невидимая внутренняя форма придает каждому явлению целостный характер, а у Целого свои законы: открытость, неравновесность, нелинейность, самоорганизация или независимость от внешней причины; живя по своим законам, помогать жить другим.

Естественно, одно целое отлично от другого целого, Природа избегает подобий. Индивидуальные сущности не объять одной линией, они образуют многоликий мир, где все совозникает, сосуществует, неслиянно и нераздельно, напоминая о себе в мгновенных, точечных проявлениях. Подвижное состояние Среды «порождает квантовый эффект» – говорят физики, не подозревая, что много веков назад говорили о том же, называя это вспышками дхарм, которые возникают из непроявленного, из Пустоты (Шунья). Их невозможно предвидеть, но можно им довериться и даже снять вибрацию дхарм успокоением сознания, Просветленностью, – избавиться от всякой зависимости.

А разве закон самоорганизации не свидетельствует о том, что Природа разумна и каждая сущность устремлена к своей реализации, завершению, или к Благу, что открылось тому же Аристотелю. «Материя есть возможность, форма же – энтелехия»; «Форма – цель, а закончено то, что достигает цели» («О душе»). Притом цель означает не всякий порядок, «но наилучший». Энтелехия и есть душа каждой сущности: «Душа же есть суть бытия и форма (логос) не такого тела, как топор, а такого естественного тела, которое в самом себе имеет начало движения и покоя» («О душе»). Значит, тот, у кого нет души, не может достичь совершенства, как бы ни старался.

Цель Пути-Дао, которое ведет к совершенному Добру, – приблизить человека к изначально чистой природе, избавляя от суетных мыслей, успокоив взбаламученную энергию, которая затмевает изначальный Свет, то есть привести в соответствие внешнюю форму с внутренней. Тогда и проявится изначально благая природа сущего, когда человек достигнет завершенности. Целое и есть Истина. В зерне заключена вселенная, – говорят буддисты; любая часть круга обладает той же ценностью, что и центр круга. В буддизме нет понятия центра и периферии, главного и второстепенного. Целое соединяется только с целым, часть нарушила бы единство; соединяется самоестественно, – нет надобности воздействовать силой. Отсюда Путь естественного саморазвертывания мира, где все находит свое место.

(Кстати, не случайно понятие энтелехии на долгое время было предано забвению: оно не укладывалось в антропоцентрическую модель самодеятельного человека, способного переделывать мир по своему усмотрению; не отвечало дуалистическому мышлению. И так же не случайно возрождается к энтелехии интерес в наше время.)

Если все в Природе подчиняется высшему Разуму, то не может не быть Морально. Если нет раздвоения на субъект и объект, то не может быть и существования одного за счет другого, саморазрушения сущностей: посягающий на свободу другого сам лишается свободы. Потому в буддизме Мудрость-Праджня едина с Состраданием-Каруной, – одного нет без другого: мудрости без сострадания и сострадания без мудрости. Всякое неуравновешенное состояние превращается в свою противоположность: сострадание без мудрости ввергает народ в пучину бедствий.

Если все самоорганизуется, отпадает надобность в диктате. Когда это будет осмыслено, в корне изменится самосознание человека. Измененное сознание, ощутившее вкус свободы, приведет к высвобождению отдельного, будь то слово, звук, язык общения, язык искусства. Не своеволие, а духовное измерение вернет жизнь Культуре, восстановит ее софийную природу, уравновешивая начала, помогая миру выйти из затянувшегося хаоса к высшему порядку. (Говоря словами синергетики, сложноорганизованным системам нельзя навязывать пути их развития, можно лишь вникать в них и действовать сообразно, устраняя препятствия на пути к совершенству, что на Востоке называется Недеянием, а в христианском мире – умным деланием).

Действительно, если все самоорганизуется, то есть само по себе выбирает наиболее удобный путь реализации своей энтелехии, то человек своим вмешательством может помешать этому процессу, но может и помочь, угадав направление, аттрактор Эволюции. Попадая в поле притяжения аттрактора, Среда неизбежно следует ему, как наиболее устойчивому состоянию. Но сознание может быть соорентировано и наложный аттрактор (навязчивые идеи), что так же неизбежно уводит с Эволюционного пути и ведет к катастрофе, которую может предотвратить смена аттрактора.

Потому синергетики полагаются не на силовое воздействие, а на правильную топологическую конфигурацию, архитектуру, резонансное воздействие на сложную среду (С.П. Курдюмов). То есть самоорганизующаяся Вселенная или пути Эволюции предоставляют свободу выбора, рассчитывая на понимание разумного и гуманного человека. Если Вселенная – живой организм, то она не может не пульсировать соответственно биению своего сердца. А работа этого сердца находится в зависимости от поведения людей, – по закону обратной связи. Наблюдения над резонансными особенностями позволяют регулировать процесс пульсации энергии (как можно регулировать температуру больного или здорового организма). Но если ложный посыл или неправильный диагноз приведет к статике, закреплению в одной точке равновесия, то это нарушит циркуляцию энергии и приведет систему к краху.

Именно на законе подвижного Равновесия держится традиционная культура японцев, чем можно объяснить ее устойчивость. От ощущения неизменной Основы: «Без неизменного не было бы Основы, без изменчивого не было бы обновления» (фуэкирюко) ее устремленность к Покою. Говоря словами Курдюмова, чем более высоко развита система, тем сильнее ее нелинейность, тем менее выражены ее колебания, подъемы и спады. И, согласно китайским учениям, пульсация Инь-Ян постепенно затихает, исполнив свое назначение: в Великом Пределе Инь-Ян как бы вновь сворачиваются для нового рождения. По словам современного китайского философа Цзинь Юэминя (1895-1984): Беспредельное (у цзи) или Небытие (у) порождает все вещи. Непрерывно меняясь, мир движется к Великому Пределу (Тайцзи), который воплощает Истину, Добро и Красоту.

Итак, Эволюция, самоорганизуясь, ведет к Свободе, через индивидуализацию, завершение отдельных сущностей, и человеку остается осознать этот процесс и действовать в согласии с ним. Человек станет свободным, если перестанет угнетать другого в угоду себе. Вот чему учит синергетика, и вот откуда неадекватная реакция на нее. Но синергетика возникла не по прихоти ученых: она делает своеволие невозможным, ибо исходит не из того, что считалось неукоснительным, а из самой Реальности. Вследствие самоорганизации наука перестает принимать во внимание лишь частные законы, относительную истину, что обусловит обновление языка науки. На смену однозначному понятию явится многозначный символ, «иероглиф». Если языком науки становится символ, то она неизбежно сближается с искусством, с духовными учениями, которые во главу угла ставят Истину.

Это не значит, что что-то будет существовать за счет чего-то, что сотрется грань, нет, здесь возможно лишь неслиянное и нераздельное единство: совместное действие или служение. Это значит, что ученый не сможет обходится без искусства, а религиозный деятель не будет пренебрегать научным знанием, реализуя идею «положительного всеединства». Наверное, тогда и произойдет преображение мира, когда великий аттрактор совпадет с мировой Энтелехией или предназначением человека к Свободе. По крайней мере, так я себе представляю синергетическую перспективу.

Кораническое послание и светская духовность


Тауфик Ибрагим, доктор философских наук, профессор Института востоковедения РАН


В книге «Восток – дело близкое, Иерусалим – святое» (2009) Леонид Иванович Медведко вспоминает об одной нашей беседе. Мы сошлись тогда на мысли, что религиозно-политические конфликты часто бывают связанными с искаженными интерпретациями священных текстов, а посему предельно актуальной является задача освобождения этих текстов от вольных и воинственных толкований и наслоений (с. 456). Более того, аутентичное прочтение Корана убеждает в том, что фундаментальные богооткровенные установки ислама не только не противоречат толерантно-плюралистическим, либерально-демократическим, рационально-научным и прочим «светским» ценностям современности, но и позволяют легитимизировать такие ценности, утвердить их на солидной «сакральной» основе.

Конфессиональное многообразие – Божье предначертание

Как известно, с монотеистической идеей, общей для всех трех авраамических религий (иудаизма, христианства и ислама), сопряжена концепция о единстве человечества. Подобно Библии, Коран провозглашает метафизическое единство/равенство людей как творений единого Бога, призванных служить Ему. Как и Библия, Коран проповедует этническое единство человечества, ибо все люди составляют одну семью, будучи сыновьями общих прародителей – Адама и Евы. Но именно в Священном Писании мусульман универсалистское понимание монотеизма впервые дополняется новым измерением – профетолого-сотериологическим. С самого начала человеческой истории, сразу после удаления Адама и Евы из Рая, Бог обещал людям водительство: даровать Откровение, Писания и Пророков, следование которым обеспечивает счастье и в этом мире, и в ином (2:38).

Согласно Корану, профетологическое водительство универсально, всеобще, ибо не было ни одного народа, в котором Бог не воздвиг бы пророка-наставника (13:7; 16:35). И все пророки проповедовали единую религию (4:163; 21:92; 23:51-52; 42:15), ядро которой составляет единобожие (16:36; 21:25; 41:14). В этом смысле все богооткровенные религии равны, и никакая группа не имеет монополии на истину.

Осуждая эксклюзивизм Корана, толкование Священного Писания неоднократно напоминает, что для вечного спасения Бог поставил лишь два условия – веру в Него и творение добра. В частности, айят 69 суры 5 благовествует:

Воистину, верующие [в Коран],
Иудеи, сабеи и христиане,
Всякий, кто верует в Бога и Судный день,
Верша добрые деяния,
О них не должно тревожиться,
И не знать им печали.

Эти два критерия Писание особо подчеркивает в связи с притязаниями на религиозную исключительность аравийских иудеев и христиан. Каждая из двух конфессий кичилась своим Божьим избранничеством: и те и другие горделиво заявляли, что только они – сыны и любимцы Божьи (5:18), единственно водимые Господом, а посему лишь следование их религии гарантирует выход на путь истины (2:135) и вступление в Рай (2:111-112).

Видимо, вольнодумные мысли еще во времена Пророка приходили в голову кому-то из приверженцев новой веры, ислама. И в увещевание таковым Писание подчеркивает:

Не как вы, [последователи Мухаммада], то себе мните

И не как то себе мнят люди Библии;
Нет же
Кто содеет зло, получит за это…,
А кто, будь то мужчина или женщина,
Творит добро при вере [в Бога],
Войдет в Рай.
(4:123-124).

Увы, звучащее в этих и многих других айятах Корана осуждение эксклюзивизма не было услышано подобающим образом. Более того, большинство мусульманских богословов, ссылаясь на само Писание, говорит об исламе как о единственной религии, обеспечивающей вечное спасение.

Выступающие от имени Корана эксклюзивисты чаще всего цепляются за айяты 19 и 85 суры 3, интерпретируя их в том смысле, что именно ислам представляет собой единственно угодное Богу исповедание. Но эта интерпретация идет вразрез с вышеупомянутыми айятами 2:112, 4:123-124 и 5:69, которые недвусмысленно свидетельствуют, что для вечного спасения Бог поставил лишь два условия – веру в Него и творение добра.

Помимо указанных откровений о несостоятельности эксклюзивистского толкования айятов 3:19, 85 говорят и другие отзывы Корана о современниках Пророка из числа иудеев и христиан Аравии, и это – при всем их (отзывов) отклонении от собственно иудейской и, соответственно, христианской ортодоксии, а также всей вражде (особенно иудеев) к Пророку и вооруженных столкновениях с мусульманами. В частности, айяты 3:113-114 отмечают:

Не все они одинаковы, приверженцы Библии.
Есть среди них благочестивые,
Кто проводит ночи в чтении откровений Божьих,
Творя молитвы;
Они веруют в Бога и Последний день,
Склоняя к благому, остерегая от дурного,
Усердствуют в добрых делах;
Таковые истинно праведны.
А в суре 7 об иудеях сказано:
И в народе Моисеевом есть такие,
Кто следует путем истины,
Кто справедливо сидит по ней.
(7:159)

Эсклюзивистская интерпретация айятов 3:19, 85 некорректна и в другом отношении. Фигурирующее в арабском оригинале слово «ислам» действительно впоследствии стало обозначать религию, проповедуемую пророком Мухаммадом. Но в Коране это слово, как и производные от него, имеют и более широкий смысл, выражая идею преданности Богу и покорности Его воле. Поэтому, согласно Корану, все богооткровенные религии суть ислам, а их приверженцы – муслимун, «мусульмане». И Писание широко прилагает такие эпитеты к доисламским пророкам и их последователям. Да и сам контекст этих айятов также указывает на употребление здесь слова «ислам» именно в широком смысле.

Согласно Корану, плюрализм в мире – различия людей в языках и цвете кожи суть «знамения Божьи для людей знающих» (30:22), проявление Его высшей мудрости. Конфессиональным разнообразием Всевышний испытывает людей в дарованных им откровении, разуме и свободе – воспользуются ли они ими для подобающего служения Ему, нравственного совершенствования и конструктивного сотрудничества, или наоборот:

Каждой [общине] Мы установили [свой] закон и путь.
Если бы Бог захотел,
Сделал бы вас единой [религиозной] общиной.
Но [Ему было угодно иначе],
Дабы испытать вас в дарованном вам.
Так соревнуйтесь меж собою в деяниях добрых.
К Богу вы возвратитесь,
И Он поведает вам [истину] о том,
В чем было различие меж вами.
(5:48)

Бог распределил людей по племенам и народам, дабы лучше они знали друг друга (49:13). Для углубления взаимопонимания с другими общностями мусульмане должны вести диалог, притом «наиблагообразнейшим образом», максимально позитивным, конструктивным и доброжелательным – со всеми иноверцами (16:125), но особенно с «людьми Писания» из числа христиан и иудеев (29:46).

Учредив разные религии, Бог предрешил сохранить такое многообразие до Судного дня (2:213; 10:19). Поэтому коранические откровения предостерегают от стремления к насильственному объединению людей под знаменем одной-единственной религии. Еще пророк Ной, отвергнутый своим народом, вопрошал:

Неужели, сородичи, вы думаете,
Что если дарованное мне Господом [послание]…
Останется не постижимым для вас,
Неужели мы станем навязывать его вам,
Раз оно вам ненавистно?!
(11:28)

Пророку же Мухаммаду Всевышний в разных сурах напоминает:

Была бы на то воля Божья,
[Аравитяне] не были бы многобожниками, -
Мы не ставили тебя над ними надзирателем!
(6:107)
Если бы Господь того восхотел,
Все, кто на земле, уверовали бы;
Неужто станешь ты заставлять людей
Насильно обращаться в веру?!
(10:99)
Как бы ты ни старался,
Большинство людей не уверует.
(12:103)

А айят 2:256 предельно четко формулирует принцип ненасилия в вопросах вероисповедания:

Нет принуждения в религии,
[Ибо] уже ясно проступает
Отличие истинного пути от ложного[257].

Айяту 2:256 вторит следующий:

Объяви им: «Вот она, исходящая от Бога истина:
Кто хочетпусть уверует,
А кто не хочетволен отказаться».
(18:29)

Исключительно оборонительную цель вооруженной борьбы Коран подчеркивал во всех своих откровениях, ее санкционирующих. Первые такие айяты (22:39-41), сошедшие на втором году хиджры, начинаются так:

Тем, кто подвергался нападению,
Кто претерпевал притеснения,
[Отныне] дозволено [сражаться].
Беззаконно изгнаны они из жилищ своих
Только за исповедание Бога [единым] господом их.

А айят 2:190, ниспосланный немногим позже, категорически остерегает мусульман:

Сражайтесь за дело Божье
С теми, кто воюет против вас,
Но не чините агрессии,
Ибо Бог не любит агрессоров.
(22:40 )

Воинственное толкование Писания средневековыми богословами проявляется прежде всего в отношении айятов 5 и 29 суры 9, впоследствии известных соответственно как «айят о мече» («Убивайте язычников везде, где только их ни встретите») и «айят о джизье» («Сражайтесь с получившими Писание [т.е. с иудеями и христианами]… / / Пока не станут платить джизью… »). Богословы-милитантисты считают, что эти два айята «отменяют» все исчисляемые сотнями предыдущие айяты из более 50 сур, заповедующие миролюбие и терпимость к другим вероисповеданиям, и что отныне Пророку и мусульманам было велено вести тотальную войну против иноверных: «людям Писания» (т.е. иудеям и христианам) предлагается принять ислам или платить джизью (подушный налог), а язычникам – выбирать между исламом и смертью (некоторые богословы добавляют: и джизью).

Такое прочтение искажает и Священное Писание – Коран, и пророческую Традицию – Сунну. Оно искажает Писание потому, что изложенные здесь Божьи заповеди религиозной толерантности сформулированы как универсальные принципы, а таковые не могут быть «отменены». Поэтому айятам 9:5 и 9:29 не надо придавать общий смысл, а относить их исключительно к частным случаям, по отношению к тем, кто враждует с исламом или намеревается напасть на мусульман.

С воинственной интерпретацией суры 9 не согласуются и реалии пророческого служения основателя ислама. Ведь и после этой суры, сошедшей более чем за год до его кончины, Пророк не организовал ни одного военного мероприятия против язычников или «людей Писания» с целью обращения их в ислам или получения с них джизьи, никого в пределах Аравии или за оной он не принуждал принимать его веру.

Сторонники воинственной интерпретации джихада часто апеллируют также к айяту 2:193 и к близкому ему айяту 8:39. Слово «фитна» в айятах понимается ими как «многобожие» или «искушения [многобожия]», а заповедь айятов интерпретируется в смысле повеления мусульманам сражаться за искоренение всех форм отклонения от истинной веры, «покуда религия не будет принадлежать только Богу/Аллаху»!

Несостоятельность воинственной интерпретации этих айятов еще более очевидна, чем в случае с айятами о мече и о джизье. Ибо сура 2 – одна из самых ранних мединских сур, если не самая ранняя. И все последующее служение Пророка противоречит этой интерпретации: никогда он не заставлял людей обратиться в ислам, ни один вооруженный поход мусульман времен Мухаммада (с его участием или без оного) не был организован против кого-либо по причине его неверия/иноверия.

На самом же деле айяты 2:193 и 8:39 имеют совершенно противоположный, антинасильственный, смысл. Ибо в действительности слово «фитна» означает насильственное отвращение от веры. И данным айятам 2:193 и 8:39 более адекватен следующий перевод:

Сражайтесь с ними,
Доколе не прекратятся гонения из-за религии
И о всякой вере будет решать сам Бог.

Вразрез с кораническим принципом религиозной свободы средневековые богословы-факихи установили норму, согласно которой перемена религиозной принадлежности, уход от ислама карается смертью. Ибо ни один из айятов Писания не подтверждает такого вердикта; скорее наоборот, – все они свидетельствуют не в его пользу.

Порицая вероотступников, Коран часто не упоминает о наказании для них, а если и угрожает карой, то относит ее исключительно к потусторонней жизни, но не земной (2:217; 3:85-91; 4:137 и др.). Кроме того, надо иметь в виду конкретно-исторический контекст таких угроз. Ведь Пророк и его последователи жили в обстановке перманентной конфронтации – жестокой и порой кровавой – с враждебным языческим окружением. В подобных условиях отказ от ислама нередко означал присоединение к язычникам, воюющим с мусульманами. И такие вероотступники заслуживают наказания (не только в том мире, но и в этом!), но не за возвращение к неверию, а за переход на сторону врага. Вот почему айят 4:90, дозволяя сражаться с отошедшими от ислама маловерами, строго предупреждает мусульман против агрессивных действий в отношении таковых:

Бог не дал вам права
[Воевать с теми отступниками],
Кто присоединяется к народу,
Связанному с вами договором [о ненападении],
Или кто явится к вам,
А в душе у них нет
Желания сражаться против вас…
Кто будет держаться в стороне от вас,
Не сражаясь с вами и предлагая мир.

Примечателен и следующий факт: коранические угрозы вероотступникам адресуются именно тем из них, кто в неверии закончит свою жизнь (2:217; 3:91), а раскаявшимся отступникам обещано Божье прощение (3:89). Спрашивается: если Бог дает отступнику отсрочку до конца его жизни, то о какой смертной казни может идти речь? Ведь казненный вероотступник уже не раскается!

Коран и Сунна содержат многие свидетельства, показывающие, что просто за перемену веры Пророк никого не наказывал. А если бывали случаи приговора отступников к смертной казни, то только в связи с отягощающими преступными действиями последних. Так, в айяте 4:137 повествуется о тех,

Кто [сначала] уверовал,
Потом отвратился,
Затем вновь уверовал,
Опять отвратился…

А айят 3:72 упоминает о таких кознях мединских иудеев:

Они говорили меж собою:
В начале дня давайте объявим о своей вере
В ниспосланное последователям [Мухаммада].
К концу же дняотречемся,
Чтоб и они отвратились от него.

Как видно, речь шла не просто о переходе из одной веры в другую, а о заговоре, имеющем целью показать, что мусульманская религия ничего не стоит. Все это происходило в Медине, где Пророк был подлинным владыкой города. И вместе с тем никто из этих злоумышленных отступников не подвергался какому-либо наказанию!

Сунна сообщает и об одном бедуине, который, явившись к Пророку в Медину, поклонился ему на верность исламу. Но на следующий день тот бедуин заболел лихорадкой, пришел к Пророку и попросил освободить его от присяги. Трижды получив отказ, он тем не менее отрекся от присяги и покинул город[258]. Недвусмысленное отступление от веры, за которое не последовала никакая кара!

Веровать разумом!

Сочетая в себе ревелятивное и рациональное, мусульманское Писание постоянно подчеркивает их гармонию. Сам представляющий откровение Божье Коран, естественно, ориентирует прежде всего на откровение как на первейший и надежнейший источник знания о Боге и о Его воле, воплощенной в Законе, – в предписанных людям правилах служения Всевышнему и общения их друг с другом. Только Божьим откровением мы посвящаемся в Гайб, «Сокровенное», в тайны божества: сущность Бога, Его имена и атрибуты; в мир духов – ангелов, джиннов и демонов, в реалии потустороннего мира – могильные испытания, воскресение, Суд, Весы, Мост, Рай и Ад и др.

Поэтому стихи 2: 2-3 описывают Коран как:

Путеводителъство для праведных,
Для верующих в Гайб.

Слово Божье, ниспосланное пророку Мухаммаду (и прежним пророкам) и зафиксированное, в частности, в Коране (и доисламских Писаниях), представляет собой собственно «откровение», порой именуемое «сверхъестественным» или «священным» откровением. Требуя веры в сверхъестественное откровение, Коран вместе с тем указывает на другую разновидность самораскрытия Бога – через предметы и явления мира (с человеком в нем). Примечательно, что мусульманское Священное Писание употребляет одно и то же слово «айят» для обозначения и единицы-стиха Корана, и некоторого явления природы. Так, в суре 2 Всевышний замечает:

Воистину, в творении небес и земли -
Айяты для людей разумеющих.
(2:164)

А сура 41 гласит:

Мы представим им айяты Наши
Во Вселенной и в них самих…
(41:53)

Мир (Космос, Природа) служит иной разновидностью Божьего откровения – «общим», или «естественным», откровением. Откровение Бога, таким образом, воплощено в двух Писаниях/Книгах – Коране и Космосе, характеризуемых мыслителями классического ислама как аль-Китаб аттадвини («Книга письменная») и аль-Китаб аттаквини («Книга осуществленная») соответственно. В случае священного откровения «инструментом» обычно выступают пророки, а в случае естественного – человеческий разум.

Словно рефреном в Коране звучат выражения типа «размышляйте», «назидайтесь», «вникайте», «неужто они не разумеют», «для людей понимающих» и т.д. Совмещая священную теологию с естественной, Писание многократно призывает людей поразмыслить над царящей в мире гармонией и красотой, свидетельствующей о премудром Создателе. Рациональными доводами обосновывается здесь не только бытие Бога (напр., 2:164; 50:20; 67:1-4), но и Его единственность (17:42; 21:22; 23:91), воскрешение мертвых (18:48; 36:78-79; 46:33) и многие другие положения религии.

Два дополняющих друг друга способа богопознания – через «слух», т.е. посредством предания/откровения (в узком, собственном смысле слова) и через «разум», четко обозначенный в суре 67, предваряющей покаятельные слова обреченных грешников в день Страшного суда:

Если бы мы послушались (насма’ ),
Если бы мы разумели (на’куль),
Не оказались бы среди обитателей Ада!
(67:10)

Впоследствии в мусульманской литературе эти два типа знания – ревелятивное и рациональное – обозначались как накли (или сам ‘и) и ‘акли. Оба пути Своего водительства Бог многократно упоминает в Коране вместе, определяя их как китаб/«книга» и хикма/«мудрость» (2:129, 231; 3:164; 4:54; 62:2 и др.). Стих 16:125 наставляет пророка Мухаммада «мудростью призывать на путь Господний». А стих 2:269 возвещает:

Воистину, кого Бог наделил мудростью,
Тому было дано благо великое!

Превосходство знания/разума Бог отмечает и в таких коранических откровениях: «Неужели равны знающие и незнающие?!» (39:9); «Воистину, на высшую ступень Бог поднимает уверовавших и знающих» (58:11). В свою очередь, пророк Мухаммад назвал ученых мужей (‘уляма’) наследниками пророков, а разум – первым и наивысшим творением Божьим.

Исходя из этих и других наставлений Корана и Сунны, мутакаллимы (учители калама, мусульманского философского богословия) учили о примате рационального над ревелятивным, о первичности разума по отношению к вере/откровению. Такую первичность они связывают, в частности, с необходимостью преодоления «круга в доказательстве»: принятие Слова Божьего (Священных Писаний) и пророков требует предварительного удостоверения, во-первых, в существовании самого Бога и, во-вторых, в явлении Им посланников, а это возможно лишь посредством рационального доказательства, благодаря разуму. Поэтому все три основные школы калама – мутазилитская, ашаритская и матуридитская – воздвигают рациональное познание, умозрение (назар) в первейшую обязанность мусульманина. Расходятся они лишь в толковании характера этой обязанности – рационален он или ревелятивен.

Ашариты объявляют данную обязанность императивом ревелятивного Закона (шар‘), полагая, что только Закон вправе предписать что-либо в области религии. При этом они ссылаются на слова Корана: «Узнай, что нет божества кроме Бога» (47:19), на многочисленные стихи с порицанием таклида-эпигонства (о них см. ниже), на кораническое восхваление веры в Бога и обещание райских наград за нее одновременно с осуждением неверия и многобожия и с угрозой адских мук за них. С другой стороны, в Коране сказано: «Мы не станем наказывать [людей, предварительно] не явив им посланника» (17:15), что, согласно ашаритам, обуславливает обязанность богопознания с приходом Закона/Откровения – эта обязанность не может вменяться одним лишь разумом.

Мутазилиты же и матуридиты полагали богопознание предписанием самого разума до прихода ревелятивного Закона и независимо от него. Различие в двух подходах обычно иллюстрируют на примере человека, обитавшего в отдаленном крае, куда вообще не доходило ни одного религиозного призыва, – обязан ли он верить в Бога и заслуживает ли он загробного наказания, если он умер в неверии? Отрицательный ответ дают ашариты, положительный – мутазилиты и матуридиты.

В мутазилизме положение о возможности чисто интеллектуального способа утверждения религиозных истин связано с их учением об объективной и рациональной природе этических ценностей. «Добро» и «зло» («благое» и «дурное», «благообразное» и «безобразное», араб, хусн и кубх) суть свойства, внутренне присущие самим вещам/ деяниям, а не зависящие от воли Бога, который мог бы распорядиться и по-другому, дав вещам иные характеристики. Будучи имманентными, этические квалификации первичны по отношению к Божественному закону: не вещь хороша потому, что это угодно Богу; наоборот, Ему угодна вещь потому, что она хороша. Добродетельная жизнь, таким образом, возможна на основе чисто интеллектуальных способностей людей.

Этический объективизм/рационализм мутазилитов ашариты разделяли лишь частично, признавая гносеологическую способность разума, возможность рационального постижения этических ценностей, но вместе с тем категорически отказывали разуму в легализирующих полномочиях, считая введение соответствующих норм исключительной компетенцией Божьего откровения, религиозного Закона. В этом вопросе, как во многих других, матуридиты занимали срединную позицию между двумя крайностями. Правда, некоторые «поздние» матуридиты-ханафиты склонялись к мутазилитскому тезису.

Другая рационалистическая установка Корана, впоследствии воспринятая мутакаллимами, связана с осуждением таклида-эпигон-ства, слепого следования чужим убеждениям и нравам. Отвергая ислам, мекканские и другие аравийские язычники обычно ссылались на унаследованные от предков верования. Поэтому многочисленны стихи Корана, развенчивающие таклид. Относительно заявлений многобожников в оправдание язычества – «Мы видели отцов наших исповедующими эту веру, по следам их мы и пойдем», пророк Мухаммад, по наущению Божьему, вопрошает:

Даже если водительство, что я вам принес,
Более верное, нежели вера отцов ваших?!
(43: 23-24),

или, согласно другому стиху:

Даже если отцы ваши ничего не смыслили,
Не ведали истинной стези?!
(2:170 )

В Судный день отверженные мукаллиды-эпигоны будут оправдываться, сетуя:

Господи,
Поистине послушали мы вождей наших,
И свели они нас с правильного пути!
(33:67)

В духе коранических призывов к критическому мышлению мутакаллимы решительно отвергали таклид в теоретической сфере религии (т.е. касающихся принципов веры), допуская его лишь в сфере практической (в отношении культа и права). По замечанию аль-Матуриди, приверженцы различных религий, а также каждой из различных толкований внутри одной и той же религии считают свою версию веры истинной, а чужую – ложной, притом что свою веру они исповедуют посредством таклида своих предшественников (саляф)! Выход из такой бессмыслицы возможен лишь тогда, когда каждый удостоверится разумом в истинности проповедуемого учения. На этом пути «мнение большинства» не может служить ориентиром, ибо правым может оказаться один, в то время как многие окажутся неправыми.

Сомнение (шакк) во всех унаследованных религиозных представлениях, во всем приобретенном через посредство таклида является необходимой предпосылкой постижения истинной веры. Согласно «Мизан аль-‘амаль» аль-Газали, «сомнения суть того, что приводит к истине; кто не сомневается, тот не рассмотрит; кто не рассмотрит, тот не увидит, а кто не увидит, тот останется в слепоте и заблуждении».

Поэтому для каждого мусульманина и мусульманки необходимо по достижении зрелости подвергать критическому рассмотрению весь круг верований, в которых они были воспитаны и выросли. На этом этапе, говорит аль-Ашари, различающиеся между собой утверждения и противоречащие друг другу существующие учения должны быть в глазах человека равносильными, одинаково истинными или ложными.

Для мутазилитов, ашаритов и большинства других мутакаллимов такое преодоление таклида является непременными условием правоверия, ибо основанная на таклиде вера не действительна. Абу-Ханифа же, а также основатели других толков-мазхабов признавали мукаллида (основывавшего свою веру посредством лишь таклида) верующим (му’мин), но считали его ослушником (‘асы), поскольку тот пренебрегал умозрением и доказательством.

Ревелятивное (т.е. базирующееся на Коране, Сунне и мнениях религиозных авторитетов) знание может иметь абсолютное значение лишь в области практического богословия-фикха. Но при решении теоретических, теолого-философских вопросов ревелятивная аргументация способна играть лишь вспомогательную роль. По убеждению мутакаллимов, «ревелятивные (наклиййа) доказательства не дают достоверного знания (йакын)». Эти доказательства не могут быть вполне надежными, не поднимаются выше «мнения» (араб. занн, греч. doxa), вероятностного знания. Ведь их достоверность зависит от множества условий, соблюдение которых крайне затруднительно. Ибо ревелятивные источники (прежде всего Коран и Сунна) имеют различные аспекты: внешний и внутренний (захир и батын), буквальный и метафорический (хакыка и маджаз) и т.п. Ревелятивные тексты также бывают однозначными и многозначными (мухкам и муташабих), отменяющими и отмененными (насих и мансух), имеют общее или лишь частное значение (хасс и ‘амм) и т.д. Поэтому сначала необходимо установить, к какому типу принадлежит данный текст (айат, хадис), как его надлежит истолковывать. Мнения же здесь весьма далеки от единогласия. Кроме того, соответствующие сведения должны быть переданы надежным путем (мутаватир), что бывает крайне редко.

Согласно Корану, разум призван не только критически оценивать соответствующие верования прежде священных откровений/Писаний. Ведь в Коране, как и в других Писаниях, Бог обращается к людям на понятном им языке, сообразуясь с их интеллектуальными способностями, а большинство людей воспринимают истину лишь в чувственном, материальном облачении. Так, среди коранических описаний Бога встречаются типично антропоморфные образы – лик, око, десница, трон и т.п. Часто Всевышний пользуются метафорами и аллегориями (амсаль): в частности, когда Он уподобляет Свой свет нише со светильником в ней (24:35) или сравнивает Рай с садом, где текут вода, молоко, вино и мед (47:15). К метафорам-образам, видимо, относятся также космогонические, антропогонические и многие «исторические» сказания Корана.

Символы и метафоры отражают факт наличия у коранических откровений двух планов или аспектов – внешнего (буквального) и внутреннего, ориентированных соответственно на широкую публику и просвещенную элиту. Сам Коран свидетельствует о такой дуальности, говоря в частности о двух видах стихов: мухкамат, т.е. ясно изложенных, однозначных, и муташабихат, двусмысленных/многозначных. Истинный, внутренний смысл последних раскрывается через аллегорическое толкование – та’виль. Стих 3:7 гласит:

В Писании есть стихи мухкамат,
В коих суть его,
А другие стихимуташабихат.
Те [люди], чьи сердца уклонились [от истины],
Обращаются к муташабихат ради путаницы,
Толкуя их [по своему произволу].
[Истинное] же толкование его ведает лишь Бог
И глубокие в знаниях [, кои] говорят:
«Мы верим [этому], всеот Господа нашего».

Правда, последние три строки переведены нами согласно одной из двух, диаметрально противоположных интерпретаций. Ибо в арабском языке времен Пророка не было знаков пунктуации, и в арабском оригинале между словами «Бог» и «глубокие в знаниях» стоит союз «вав», который одни понимают как соединительный («и»), а другие – как разъединительный («, и»). Соответственно второму пониманию последние три строки передаются так:

[Истинное] же толкование его ведает лишь Бог,
И глубокие в знаниях говорят:
«Мы верим [этому], всеот Господа нашего».

На прочтении/толковании данного стиха в смысле права людей на аллегорическое толкование-тавиль Корана настаивают рационалисты (включая мутакаллимов и фалясифа), полагающие, что Бог не стал бы включать в Писание недоступные человеческому разумению стихи. Второго прочтения/толкования придерживаются фидеисты-хашвиты, отрицающие способность людей к тавилю, рассуждая согласно принципу: «Верую, хотя и непонятно».

Мысль о дуальности внешнего (массового, экзотерического) и внутреннего (элитарного, эзотерического), а также о возможности расхождения между двумя видами знания Коран иллюстрирует знаменитой историей о Моисее и Праведнике (по толкователям, Хидре), изложенной в суре 18. В том же духе свидетельствовал сподвижник пророка Мухаммада, Абу-Хурайра, упоминая о «двух посудинах» знания, которые он принял от Пророка: в одном сосуде – то, что я распространил среди мусульман, а если бы я распространил то, что было в другом, вы бы перерезали мне горло.

Мутакаллимы, отдающие рациональному первенство перед ревелятивным (такдим аль-‘акли ‘аля аннакли), учат: если выводы разума приходят в противоречие с буквальным смыслом священных текстов, то последние надо подвергать аллегорическому толкованию привести в соответствии с рациональными выводами, ибо «разум – основа (асл), а ревелятивное – производно (фар‘)». Согласно аль-Ашари, приступающий к умозрению (назар) должен начинать с изучения доводов разума, освоить их, а затем сопоставлять с традицией (накль). Если он увидит в буквальном смысле (захир) традиции нечто, свидетельствующее о ее соответствии своей сути, то это и есть искомое, а если нет, он должен знать, что по своему внутреннему смыслу (батын) традиция тоже должна соответствовать своему рациональному зерну.

Одним из самых ярких проявлений доверия Корана к разуму выступает его отношение к чуду (му ‘джиза) – традиционному способу удостоверения истинности пророческих миссий, их небесного происхождения. Противники пророка Мухаммада все добивались от него доказательства – сверхъестественного чуда, подобно явленному прежними пророками (напр., 17:59, 90-95; 25:7-10, 21), тем более что сам Коран упоминает о таких чудесах, повествуя, в частности, о жизни Моисея, превращенного в дракона, и об исцелении Иисусом безнадежно больных и даже воскрешении мертвых. Но основатель ислама категорически отказывался представить схожие чудесазнамения, предпочитая им совершенно иного рода знамения– Книгу, Коран (2:23; 11:13; 17:88 и др.). «Интеллектуализацией» чуда Коран поднял религиозное сознание на качественно новый уровень, рациональный.

С точки зрения такой переориентации, вероятно, следует толковать и кораническую характеристику пророка Мухаммада как хатам аннабиййн (букв, «печать пророков», 33:40), т.е. «завершителя» пророческих посланий. Ислам явился в мир, когда человечество интеллектуально больше не нуждалось в прежних примитивных – «пророческих», «сакрально-ревелятивных» – формах общения с Богом и постижения истины. Отныне оно должно полагаться на разум, на его способность адекватно прочитывать и интерпретировать Великую Книгу, Книгу Природы.

Власть духовная и светская

Последняя из отмеченных выше рационалистических установок Корана нашла отражение в его политическом императиве, который – вопреки господствующему в исламоведческой литературе стереотипу – весьма далек от безоговорочно теократического.

Приверженцы представления о коранической теократии часто ссылаются на айят 3:26, который (в их толковании) звучит следующим образом:

Скажи: «О Боже,
Держатель власти (малик алъ-мулък )!
Даруешь Ты власть, кому пожелаешь,
И отнимаешь Ты власть, у кого пожелаешь…»

Но ведь арабское мульк можно понимать и в более широком смысле – как «владение», «имущество». Примечательно, что в выражении «малик аль-мульк» фигурирует малик (а – буква), «владелец», «хозяин», а не малик (а – огласовка), «царь». И даже при такой, сугубо политизированной интерпретации слова «мульк», этот и подобные ему айяты сами по себе не дают основания для сакрализации власти. Достаточно вспомнить о политико-теологических дискуссиях вокруг подобных новозаветных сентенций и, особенно, об их исторической перспективе. Вспомним, в частности, слова Иисуса «Дана Мне всякая власть на небе и на земле» (Мф., 28:18) и высказывание св. Павла: «Нет власти не от Бога» (Рим., 13:1).

Более веские аргументы в пользу тезиса о теократическом характере исламского политического идеала обычно черпают из Сунны. С этой точки зрения, Пророк предстоит как глава общины-государства, объединивший в себе духовную (религиозную) и светскую (политическую) власти, которые в первоначальном исламе не только едины, но и неразличимы.

Выражая такое доминирующее в литературе представление, М.Б. Пиотровский пишет: «Общеизвестно, что ислам не различает политику и религию, не делит мир на светский и духовный»; «Идея слияния власти, несомненно, соответствует духу и букве Корана»; «Все, что предпринималось пророком для управления общины, было делом веры»; а хадис (внеканонический) – «Дин (религия) и мульк (царство) – близнецы», – на основе которого впоследствии богословы стали рассуждать о светской и духовной сферах, о светской и духовной власти как о чем-то раздельном, исследователь считает «безусловно противоречащим духу раннего ислама и реальности жизни в Медине эпохи Пророка».

Но так ли однозначно свидетельствуют об этом Коран и Сунна?

Начать с того, что Коран не только не запрещает разделения религии и политики, но и дает определенные основания для легализации такого разделения. Прецедентом тому может служить сосуществование духовной власти, представленной пророком Самуилом, и светской власти, олицетворенной царем Саулом (см.: 2:246-251).

Сам же Пророк – вопреки сложившемуся стереотипу – четко различал духовную и светскую сферы. Более того, он считал себя авторитетом лишь в первой. Как повествует предание, по прибытии в Медину Пророк однажды наблюдал, как мединцы опыляют пальмы. Поинтересовавшись, в чем состоит смысл их действий, он сказал: «Если бы вы и не делали этого, урожай был бы таким же». К его мнению прислушались, но на следующий год урожай оказался совсем плох. И тогда Пророк изрек: «Я лишь простой смертный (башар). Если я повелеваю тем, что касается религии (дин), то прислушайтесь к моим словам; а если я повелеваю тем, что к ней не относится, по собственному усмотрению, то помните, – я лишь человек» или, согласно другой версии: «Если дело касается земной жизни (дунйа), то это вам решать, а если дело касается религии, то – мне». И тут же добавил слова, ставшие впоследствии знаменитыми: «Вы лучше посвящены в дела земной жизни (антум а‘лям биамр дунйакум)»[259].

В сферу религиозного, духовного (дин) входили вопросы, связанные с передачей и разъяснением божественного откровения относительно веры и культа. Остальные же области жизни относились к сфере светского, земного (дунйа). В этой, последней сфере Пророк осознавал себя простым смертным и таковым призвал считать себя своих последователей.

Как светскую Пророк, видимо, рассматривал и политику – область, где он часто держал совет (шура) с мусульманами, следуя кораническому повелению Всевышнего: «Советуйся с ними о делах их» (3:159). Его сподвижник Абу-Хурайра засвидетельствовал: «Я не знал никого, кто бы так [часто] держал совет с окружающими, как Посланник Божий»[260].

Биография Пророка и канонические сборники хадисов представляют большое количество примеров подобного совета-шуры. Здесь мы ограничимся двумя фактами, когда Пророк в результате совета даже поменял свое первоначальное решение. Перед Бадрской битвой (на втором году хиджры) Пророк выбрал место расположения мусульманского войска, но ансарит аль-Хубаб ибн аль-Мунзир отсоветовал ему, указав на другое, и Пророк с ним согласился. В другой раз, при осаде Медины язычниками (на пятом году хиджры), Пророк, желая склонить гатафанитов к отказу от союза с курайшитами и снять осаду, договорился с их вождями об уступке трети годового урожая фиников Медины. Но после совета с главами ансаритов (Садом ибн Му азом и Садом ибн Убадой) Пророк отказался от своего намерения и аннулировал свою, еще не подписанную, грамоту. Примечательно, что в обоих случаях у Пророка спросили: «Твое решение следует откровению Божьему или это – военное дело, которое решается собственным усмотрением?» И Пророк указал на второй смысл.

Надо заметить, что само обращение к последователям за советом в политической области подтверждает ее светскую природу – Пророку не подобало решать духовные, религиозные вопросы с советом-шурой.

По-видимому, в сферу «светского» Пророк включал и судопроизводство. Только при таком соотнесении можно понять его слова: «Ведь я – простой смертный (башар). Вы приходите ко мне со своими тяжбами. И бывает так, что кто-нибудь из вас более красноречив в доводах, и я решу в его пользу соответственно услышанному от него. Так знайте: кому я присужу то, что по праву принадлежит другому мусульманину, то это – от пламени Ада, и пусть он сам [думает], принять его или оставить»[261].

Отметим, наконец, что стереотип восприятия исламской теократии отчасти связан с гипертрофированным представлением о масштабах «политической» деятельности Пророка. В действительности же Пророк практически не вмешивался в традиционную административно-политическую организацию как населения Медины, так и других племен и областей Аравии, принявших ислам. Ряд знаковых «фактов», включенных в государственно-политическую биографию Пророка, не выдерживает суровой исторической критики – они не прошли даже менее строгий экзамен самой классической мусульманской традицией, которая отказала им в праве быть помещенными в шесть канонических сборников хадисов. Достаточно назвать здесь знаменитое предание о политической хартии («Мединской конституции»), составленной вскоре после прибытия Пророка в Медину и заложившей основу новой государственности.

Как бы там ни было, после смерти Пророка никто из мусульман не обладал духовной властью, а значит, не может претендовать на роль теократического лидера, а только светского. Ибо Посланник Божий четко возвестил: «Сынами Израилевыми правили пророки – умрет один пророк, ему наследует другой; после меня же не будет пророка, а будут халифы»[262]. А по некоторым хадисам[263], Пророк предсказал, что эпоха халифата продлится тридцать лет, а потом наступит царское правление – мульк.

Утвердить гуманно-толерантные и рационалистические идеалы коранического/пророческого ислама – вот задача, стоящая сегодня перед мусульманской богословской мыслью.

Бумеранг стрелы и времени

Настоящее есть следствие прошедшего. Поэтому почаще обращай взор свой на зады, чем сбережешь себя от знатных ошибок.

Козьма Прутков

Л.А. Грибов, доктор-физико-математических наук, член-корреспондент РАН, вице-президент РАЕН


Вынесенный в эпиграф афоризм Козьмы Пруткова обращен не только к интеллигенции, но и вообще к тому слою населения любой страны, назначение которого, как писал В.О. Ключевский, – «понимать окружающее, действительность свое положение и своего народа». Эпиграф имеет отношение не только к России, но и в равной степени к странам Запада и Востока, как в новой, так и новейшей истории. Стрела же времени истории способна нередко возвращаться подобно бумерангу.

Востоковеда, журналиста и историка Леонида Медведко я знаю тоже не один десяток лет. Мы дружим с ним и очень часто спорим.

Прочитав его очередную книгу, я узнал, что Леонид, оказывается, еще и работал в «умной службе» военной разведки, о чем я мог только догадываться. Это по-новому раскрывает скрытый смысл самого названия его книги «Восток – дело близкое, Иерусалим – святое». Для меня, православного христианина по культуре, Иерусалим – тоже дело святое. Не буду, однако, скрывать, что мне, как ученому, много лет занимающемуся молекулярной физикой и больше общающемуся со своими западными коллегами, перед которыми к тому же часто приходится выступать с докладами, Запад – дело более близкое, чем Восток. Да и двусмысленный подзаголовок сборника, в котором меня пригласили участвовать, мне более импонирует в другой редакции: «Россия перед близким Западом и недалеким Востоком».

Обратимся к истории страны, которая с принятием Киевской Русью христианства долгое время называлась Святой Русью.

Откуда есть пошла Русь

Начнем с того, что геополитики называют местопребыванием. Александр Блок, запугивая Европу скифами, напоминал ей после свершившейся Октябрьской революции: «Да, скифы – мы, да, азиаты – мы…» На самом деле Россия изначально была по большей части своего славянского населения Европой. Патриарх всея Руси Его Святейшество Кирилл, выступая в июне 2008 года в Киеве на праздновании 1020-летия крещения Руси, напомнил нашим славянским братьям, что Россия, Украина и Беларусь – это и есть Святая Русь. К скифам славяне имели очень отдаленное отношение. Они – потомки древнего и когда-то в Европе многочисленного племени, обобщенно названного потом славянами. Занимали древние славяне громадную территорию, включая значительную часть южного побережья Балтийского моря. Нынешняя Пруссия расположена на славянских землях, лежавших вдоль и восточнее реки Полабы (теперь Эльбы). Племя славян постепенно распространялось на юг вдоль «пути из Варяг в Греки». Уже потом началось движение на северо-восток, где постепенно и сформировалась великорусская ветвь славянства.

Славянская городская культура появилась раньше Рюрика. Поэтому его вряд ли безоговорочно следует считать родоначальником славянской государственности. В своей обширной работе «Древняя Российская история» М.В. Ломоносов достаточно убедительно показывал, что пришедшие на Русь варяги были выходцами не из Скандинавии, а как раз из племен, населявших южное побережье балтийского моря и имевших много общего с новгородцами в смысле языка и культуры. Представители этих племен были достаточно воинственными, ведь общим занятием всех вообще народностей как севера, так и юга Балтики был грабеж соседей. Странно было бы приглашать «княжить» кого-то со своими воинами, с которыми из-за языкового барьера даже и общаться было бы трудно! Так что у нас не меньше оснований относить себя к европейцам, чем у потомков франков и германцев.

Вся европейская культура своими корнями уходит в Древнюю Грецию и Рим. Но ведь и наша культура на том же базируется. Кириллица-то есть адаптированная к особенностям славянской речи греческая азбука. Старинные тесные контакты с Грецией вообще имели громадное значение для формирования главного отличительного признака нации – нашего языка. Об этом, как всегда, точно и убедительно сказал А. Пушкин: «Как материал словесности, язык славянорусский имеет неоспоримое превосходство перед всеми европейскими… В XI веке древний греческий язык вдруг открыл ему свой лексикон, даровал ему законы обдуманной своей грамматики… Сам по себе уже звучный и выразительный, отселе заем лет он гибкость и правильность».

Киевская Русь по своему культурному развитию отнюдь не стояла ниже франкогерманской Европы, которая в то время тоже совсем не считала Русь варварской! Династический брак связывал Русь и Норвегию, а дочь Ярослава Мудрого, ставшая королевой Франции, жаловалась отцу, сравнивая Киев и Париж, что он ее в какую-то дыру отправил!

Духовная и культурная близость европейцев и русских чётко прослеживается и в более поздний период. Обратим внимание на то, как легко произошло взаимопроникновение литературы и музыки. Это сейчас усиленно насаждаемый музыкальный строй с национальными корнями никак не связан. М. Глинка в свое время писал, что «музыку создает народ, а мы, композиторы, ее только аранжируем». Его же «Арагонская хота» в Испании сейчас воспринимается как народная. Этот аранжированный музыкальный строй стал естественной составляющей общеевропейской музыки.

Трагедия произошла в результате татарского нашествия. Русь спасла ценой своей крови всю Европу (не воздух же рассеял мечи русских воинов) и именно в этот период и позволила, по выражению А.И. Герцена, Европе обогнать себя.

Спасшаяся Европа развивалась и, как это было во все времена, стала смотреть с высоты достигнутого на Русь как на страну варваров. Ничего нового здесь не было. Так же смотрел Древний Рим на своих современников – франков и германцев.

Такое полуснисходительное-полупрезрительное отношение к русским четко прослеживается в сочинениях ряда европейских авторов, например, у Герберштейна. В то время, однако, не было возникшего гораздо позже чувства, которое можно было бы назвать страхом. Появилось это чувство тогда, когда «Россия вошла в Европу как спущенный корабль – при стуке топора и громе пушек».

Стук топора еще можно было бы выдержать. А вот гром пушек вызывал чувство опасения. После Нарвской конфузии еще можно было смеяться над Петром, но когда через год был разбит корпус Шлиппенбаха, а еще через два заложен Санкт-Петербург, то смех поутих.

Совсем уже тревожно стало, когда под Полтавой была разгромлена лучшая армия Европы во главе со всеми признаваемым выдающимися полководцем. Все это случилось за секунду по историческим меркам. Появление чего-то совершенно неожиданного, но способного существенно влиять на привычную жизнь выбивает, как и в обычной жизни, из колеи и приводит к необходимости постоянно оглядываться и учитывать такой новый фактор.

Российский канцлер времен Екатерины Великой А. Безбородко не слишком бахвалился, когда сказал, обращаясь к более молодым: «Не знаю, как будет при вас, а при нас ни одна пушка в Европе без нашего разрешения выстрелить не могла!»

К сожалению, стойкое чувство отторжения России испокон веков сохранялось в Европе. Не случайно современный глава дома Романовых князь Николай Романов, всю жизнь проживший в Европе и хорошо знающий ее изнутри, отметил: «Все-таки всегда в других странах было какое-то негативное отношение к России старых времен, прошлых времен и недавних времен. То есть всегда желали как-то повредить России».

Кстати, в прошлом Россия ничего плохого Европе не делала: не отторгала от нее целые куски, не угоняла людей в рабство, не сожгла Париж в отместку за пожар Москвы.

Постоянно ставится в укор судьба Польши. Почему-то не так часто вспоминается, что Пруссия тоже от Польши изрядный кусок отхватила!

Настоящая опасность возникла при коммунистическом правлении, при котором и появилось навязывание Восточной Европе своих порядков, депортации населения и т.д. Почти вековое идеологическое противостояние двух систем не могло не отразиться и на взаимоотношениях. Тем более что с самого начала большевиками делалось все возможное, чтобы реализовать утопию мировой революции. Здесь лежащую на поверхности причину усмотреть не трудно.

Однако, как уже и отмечалось, и более раннее время сбрасывать со счетов не следует.

Кое-что можно объяснить, опираясь на такое модное понятие, как менталитет.

Занявший Москву Наполеон был изумлен фактом выезда из нее населения, причем прежде всего верхушки. Это было совершенно неожиданно и никак не отвечало опыту Европы, подносившей ему одни за другими ключи от своих столиц. Это не мешало иностранцам по-прежнему смотреть на нас свысока. Л.Н. Толстой точно отобразил роль иностранных советчиков того времени: «Они всю Европу отдали ему (Наполеону. – Ред.) и приехали нас учить!»

Осаждавшие Севастополь в середине XIX века англичане и французы вряд ли могли представить себе сцену, о которой написал Е.В. Тарле. Приведем цитату: «Вот факт: подходит Нахимов к группе матросов на бастионе, спрашивает:

– Сколько вас тут осталось? Скоро смена придет?

– Да нет, не надо смены, нас еще двести человек, на два дня хватит!»

При этом не только матросы себя не считали героями, но и на любимого ими П.С. Нахимова как на героя не смотрели. Просто они находили вполне естественным, что ни они, ни Нахимов с бастионов не уйдут и, поэтому, вполне друг друга понимали и полагали, что только так и может быть.

Средневековая Европа оставила нам множество рыцарских замков и множество романов. У нас нет ничего подобного. После Киевской Руси не было и культа героев. Всегда приходилось всем стоять насмерть. Неожиданную мысль высказал А.С. Пушкин: «…у нас не было феодализма». Чушь какая-то, скажет читатель. Но прочитаем самого А. Пушкина: «Одна фамилия, варяжская, властвовала независимо, добиваясь великого княжества. Феодальное семейство одно. Бояре жили в городах при дворе княжеском, не укрепляя своих поместий, не сосредоточиваясь в малом семействе, ни враждуя противу королей, не продавая своей помощи городам. Но они были вместе, придворные товарищи об их правах заботились, составили союз, считались старшинством, крамольничали. Великие князья не имели нужды соединяться с народом, дабы их усмирить. …История России требует другой мысли, другой формулы…»

Пушкин считал, что это плохо, так как в результате в обществе не создался слой достаточно независимый и с известным чувством собственного достоинства аристократии. Даже в дотатарский период у нас не могла бы появиться Великая хартия вольностей, в которой декларировались права не только баронов, но и просто англичан. Правда, у нас не было и права первой ночи, хотя и можно было завести крепостной гарем!

Принято издеваться над типично русским «авось» да «небось». Ну а как без этого можно было обойтись?

Представим себе крестьянина, которому нужно зимой через лес проехать десятки верст до другой деревни. Мог бы он быть уверенным, что до конца доедет? Понятие «авось» и отражало необходимость приспосабливаться к условиям неопределенности, или, выражаясь математическим языком, жить по правилам нечетной логики. Н. Лесков это хорошо выразил, когда писал, что «авоска» с «небоской» «добрые теплые ребята, способные кинуться, когда надобно, и в огонь и в воду… ». Вполне реально, что это и образует пропасть между рациональным Западом и иррациональной Россией. Может быть, это и плохо, но без такой иррациональности Россия вряд ли бы выжила!

Один «иррациональный» народ невольно симпатизирует другому с теми же чертами. Соседняя Германия, населенная немцами, которые «без инструмента с кровати не свалятся», никогда не была близка сердцу русскому. Известная французская безалаберность была более созвучной!

Распространено мнение, что преклонение перед Европой началось с Петра Великого. Был грех! Не надо забывать, однако, что после Нарвского урока Петр планомерно заменял иностранцев русскими, как только последние достигали в своем деле нужного уровня. Высокие посты сохранялись за теми иностранцами, для которых Россия становилась второй родиной и которые начинали жить ее интересами и чувствовать себя частью русского народа. Этот принцип в дальнейшем, к сожалению, часто нарушался. Кстати, и в прошлом наши великие предки покорно головы перед Европой не склоняли.

Пушкин писал, что ни за что не хотел бы иметь другой истории, кроме истории своей страны, а Суворов с гордостью декларировал, что он не немец, а природный русак!

К сожалению, многие наши представители так называемой интеллектуальной элиты никак это понять не могут и, более того, всегда считают, что иностранец потому всегда прав, что он иностранец. Забывают, что на Западе умные люди тоже не так уже часто встречаются. Обеспокоенный Чечней лорд Джадд все никак не мог взять в толк, что Чечня – не Англия и что права человека там и тут иметь полностью совпадающий смысл не могут. Потребовались взрывы в лондонском метро, чтобы Т. Блэр потребовал эти самые права человека и в Британии урезать.

Запад не поддерживает сепаратизм курдов, понимая, что это может взорвать весь Ближний Восток. Что ситуация с Чечней аналогична – признавать как-то не хочется! Вряд ли ущемление прав чеченцев так уже всех беспокоит. Скорее, такое отношение имеет своей причиной стойкое желание как-то эту непонятную Россию пнуть.

Пинали и пытались распять Россию многократно. Это Европа, используя смутные времена, направляла то поляков, то французов, то немцев покорять Россию. Это Европа, как напоминали Максим Горький, Иван Бунин, а потом Александр Зиновьев и Александр Солженицын, устраивала Святой Руси второе крещение и ее распятие на Русской Голгофе. До этого во все «смутные времена» Россия умела собраться силой и духом. Даже крепостные крестьяне становились патриотами, чувствуя себя не «рабами», а борцами.

Это проявилось и в так называемое Смутное время начала XVII века. Фактически распавшееся тогда государство было восстановлено движением снизу. Возглавить его пришлось тогда никому неизвестному Минину и не занимавшему никаких высоких постов князю Пожарскому. Это был едва не единственный случай в мировой истории, когда народ спас сам себя, найдя в своей толще и без всякой подсказки необходимых по нравственным и деловым качествам лидеров. Это событие никак нельзя сравнивать с явлением Жанны д’Арк во Франции.

Ситуация и отношение с Европой стали меняться при Петре Великом. К тому времени уже стало достаточно ясно, что дальнейшее существование великорусской народности и государства, ограниченного барьером от Европы и ничем не ограниченного с Востока, невозможно без тесных связей с этой самой Европой. В общем-то это знали уже и Александр Невский, не отдавший шведам выход из Невы, и Иван Грозный, долго воевавший, к сожалению, без успеха, за возвращение Ливонии. Понятным было и то, что решение этой задачи возможно только военным путем. Стрельцы же и дворянская конница для такой войны совершенно не годились.

Создание многочисленной регулярной армии европейского типа, флота и новой администрации, без чего нельзя было предельно мобилизовать все силы страны, привело к тому, что обритые хозяева были практически нацело отделены от бородатых производителей. Частичное возвращение дворянства в деревенскую Россию произошло только при Екатерине Великой после указа Петра III о вольности дворянской, т.е. отмены введенной при Петре Великом обязательной пожизненной государственной службы для всех представителей дворянства. Но к этому времени раскол зашел так далеко, что вполне можно было говорить о появлении на одной и той же территории двух народов, говорящих, правда, на одном и том же языке, но довольно сильно различавшихся по образу жизни, восприятию действительности и т.д. Все это позже стало называться ментальностью. Бытует мнение, что «верхи» и говорили-то не по-русски, а по-французски. Число таких людей было в общем-то очень мало.

Благодаря военным успехам ушел в прошлое и страх частого непредсказуемого нашествия. Эксплуатация же крестьянина оставалась. Уважения же крестьян к владельцам как к умелым хозяйственникам тоже не возникало. Образовывался не только раскол, но и неприятие самым многочисленным слоем населения возвышающегося над ним господствующего класса. Низы к этому классу относили не только самых богатых, но и нарождающуюся не очень богатую интеллигенцию. Тем не менее все считались барами, только одни побогаче, а другие победнее.

Различие между ними было, однако, столь велико, что крестьянство отвергало даже «народников». Эти деятели также постепенно догадались, что с народом ничего не выйдет, и породили язву, продолжающую разрастаться уже и в наши времена, – политический терроризм.

Действия этих людей масса народа не поддерживала и отнюдь не одобряла убийство царя-Освободителя. Это прекрасно понимали революционеры следующей генерации – большевики. В подходящий момент и при благоприятной ситуации они обратились к народной массе с вполне понятными призывами – «кончать войну и грабить награбленное».

Но коренное различие в менталитетах сословий конца XIX – начала XX веков хорошо видели и описывали многие наши выдающиеся писатели.

Массой крестьянства никогда не овладевала идея личного обогащения путем усилий, базирующихся на повышенном уровне интеллектуальной и трудовой активности. Выделявшиеся из общей массы подобные представители часто не только не пользовались общим уважением, но получали кличку мироедов. Идея же «грабь награбленное» была вполне доступной и понятной еще со времен Стеньки Разина и Емельки Пугачева. Именно такими призывами, насаждавшимися к тому же сверху, и удавалось порой натравливать большую по численности часть, казалось бы, одного народа на другую. Конечно, можно говорить и тогда о борьбе классов, однако победители отнюдь не были носителями передовых экономических производственных отношений.

Можно в результате сделать вывод, что революции во Франции и России глубинного общего, несмотря на некоторое внешнее сходство, не имели. В первом случае борьба шла за то, чтобы восторжествовали новые экономические формы, а во втором только за новый кусок земли за околицей. Да и господствовавший в 1991 г. класс партгосноменклатуры был свергнут не потому, что к власти рвалось некое «третье сословие», которого просто в России не было, а потому, что подавляющая часть народа не только перестала ощущать необходимость существования насквозь прогнившей руководящей верхушки, но и чувствовала ее прямой вред.

Буржуазия стала появляться не до 1991 г., а после него. Вряд ли эту новую революцию можно было называть буржуазией по аналогии с Францией. Надо было ей придумать тогда уже какое-то новое название. Может быть, антитоталитарная? Положение о том, что революции совершаются тогда, когда верхи не могут управлять по-старому, а низы не хотят по-старому жить, верно всегда. Содержание же этого неудовольствия может быть самым разнообразным.

Невозможно представить себе, чтобы в XIX веке произошла революция в США. Отдельные выступления рабочих были и там, но в целом идея «грабь награбленное» массами не владела. Необходимости менять политический и экономический строй тоже не ощущалось. Наша «социалистическая» революция произошла в стране, в которой подавляющее число жителей и слова-то такого не знали и поэтому никак сознательно не могли стремиться к новой экономической и политической организации. Желающих же «отнять и поделить» всегда было и остается очень много.

Вот в 1991 г. избавиться от власти райкомов и обкомов хотело уже явное большинство, включая и самих членов «монолитной» многомиллионной партии строителей коммунизма. Слава богу, обошлось все без большого кровопролития.

Верной ли дорогой идете, товарищи?

Уже вскоре после взятия большевиками в 1917 году власти выяснилось, что захватившая власть партия во главе с вождем мирового пролетариата (о чем, кстати, основная часть мирового пролетариата не догадывалась) наладить нормальную жизнь была не в состоянии. Единственная возможность эту самую власть удержать они видели в том, чтобы, в точном соответствии с указаниями самого вождя, устанавливать собственную, вовсе не пролетарскую революцию.

Крестьянство, правда, на первых порах получило какую-то землю. Это дало возможность после окончания гражданской войны несколько повысить производство, в частности, зерна и избежать всеобщего нового восстания. Технология же в основном оставалась прежней, но вначале это было не так критично.

Хуже обстояло дело с промышленностью и вообще с организацией государственной жизни. Здесь, во-первых, нужны были специальные знания, а во-вторых, и это главное, надо было выбрать, как теперь принято говорить, номенклатуру тех изделий, которые промышленность и должна была поставлять. Власти с самого начала было ясно, что только силой оружия, направленного как внутрь, так и вне страны, можно пытаться «строить социализм в отдельно взятой стране». Для этого требовалось создавать прежде всего военную промышленность. У такой промышленности есть, однако, одна главная особенность – она функционирует только при наличии государственных заказов, так как пушки в домашнем хозяйстве не очень нужны. Требовалось еще «перекачать» массу рабочей силы из деревни в города на заводы. Экономических стимулов для этого большевики создать не могли. Кроме того, нужны были деньги. Одних картин Эрмитажа или серебра Фаберже для этого не хватало. Выход был найден – отобрать зерно у крестьян (эта задача решалась созданием колхозов) и, доведя крестьянина до голода, заставить его искать хоть какое-то пропитание в городе. Поскольку все это энтузиазма у масс не вызывало, то опять-таки требовалось насилие. Так после мировой и гражданской войн началась не прекращавшаяся 70 лет война власти со своим собственным народом.

Не все, конечно, шло гладко. При любой войне демографическое положение ухудшается. Это тоже вполне проявилось. Если, по некоторым данным, с конца XIX века до 1913 г. население «тюрьмы народов» России увеличилось почти на 60 млн человек, то к середине 30-х годов XX века, еще до начала Второй мировой войны, недосчитались более двух десятков миллионов. С целью улучшения демографической ситуации, наверное, и были расстреляны тогда руководители переписи населения 1937 г. Лучше, правда, после этого почему-то не стало.

Во время 1941-1945 гг. накал внутренней войны несколько ослабел, хотя лагеря и тогда не опустели. После войны, которая и так унесла, по оценкам демографов, 33-35 млн жизней (официальная цифра потерь регулярно переписывалась: 7,5 млн сразу после Войны, затем 12,5 млн, при Хрущеве уже 20, при Горбачеве 29 млн), что, конечно, развитию экономики не способствовало.

Кстати, власть и тогда очень умело использовала отмечаемое многими авторами легковерие русского народа. Верили в победу коммунизма. Потом поверили Мавроди, а затем деньги несли его ученикам. Верили даже Грабовому и платили ему за воскресение мертвых. Каким только сказкам не верят и поныне!

Все это, однако, не помогало. Кризис нарастал. Никакими соцсоревнованиями, стахановцами и гагановыми не удавалось повысить производительность труда и решить вопрос с питанием, жильем и т.д. Обнаружилось, что в коммунальных квартирах по пять человек в одной комнате в 16 м2 много не нарожаешь! Перепись 1970-х гг. четко указала на вымирание государствообразующего этноса – русских.

Одновременно нарастающим темпом шло падение нравственного – едва ли не главного скрепляющего человеческое сообщество – фактора. Как писал И. Кант: «Закон, живущий в нас, называется совестью!» Без такого внутреннего закона жить очень трудно! Гражданская война всех против всех, взаимодоносы после нее, постоянное глобальное вранье власти и необходимость с этим враньем уживаться – все это нравственность не укрепляло.

В конце концов совершенно закономерно мы оказались на дне того самого котлована, который сами же для себя копали много лет.

Опомнившись, вроде начали потихоньку выбираться. Но следствия в виде неконкурентоспособной промышленности, недостатка пищи и жилья, падения нравственности и всплеска уже достаточно развитой при развитом социализме коррупции все еще дают о себе знать.

Наступило время, когда Россия просто уже не может угрожать ни Западу, ни Востоку, ни Китаю, ни миру ислама, ни Европе и США. Построение коммунистической утопии, слава богу, закончилось. Но фактор страха не сразу исчезает. Сохраняется поэтому желание как-то отыграться за этот страх.

Все более четко стали, однако, вырисовываться теперь новые объединяющие обстоятельства. Возникла глобальная угроза международного терроризма. Для противостояния ему нужна связывающая идея, если не идеология. Вряд ли возможно создать ее на религиозной основе, хотя мощь и влияние исламского мира возрастают. С этим волей-неволей приходиться считаться.

На мировую арену быстрыми темпами выходит также полуторамиллиардный Китай. Это тоже очень опасно, так как нарушается складывавшееся веками равновесие. Для сохранения равновесия этим силам необходимо противопоставить объединенную силу стран, имеющих уходящие в глубь веков общие корни даже при различии геоэкономических интересов. Такими странами являются страны христианского мира, прежде всего Европы и США. Между ними много противоречий, нестыковок и др., но их объединение (имеется, конечно, ввиду не образование супергосударств) фактически уже происходит. Россия принадлежит к тому же миру, хотя географически находится между Европой и Азией. История отвела ей роль не только связующего их моста, но и пограничного укрепления. Становится все более ясным, что эту роль ей придется играть и в будущем. Ослаблять это укрепление не в интересах Запада, который вряд ли будет чувствовать себя спокойнее, если граница Китая будет проходить по Уралу. Такое развитие событий угрожает и самой России. Это создает мощный стимул сближения с Западом. Как показывает история, перед лицом глобальных угроз различия между странами в менталитетах их народов не играют существенной роли.

Многие политики на Западе, да и на постсоветском пространстве не понимают этого и продолжают играть в привычные игры. Запад раздражает то, что Россия достаточно уверенно стала набирать силу в новом столетии после 90-х годов прошедшего века. У России остается громадная территория. Она считает себя энергетическим донором Европы и на этом основании начинает показывать когти. Возмутительно! Наиболее желаемый вариант в том (по мнению европейцев и США), чтобы природные богатства России по возможности прибрать к рукам. Лучше всего путем дальнейшего дробления России или военного давления. Но тут досадная неприятность. Россия не Ирак или Иран, и на пути к газу или нефти Сибири оказываются ракеты и ядерный щит! Хочешь не хочешь, а с этим фактором приходится считаться и рассматривать Россию как партнера, а не как колонию. Об этом и стал напоминать Европе и США Путин, чем и вызвал там недовольство, постоянно отражающееся в западных СМИ. Такую реакцию Запада вряд ли можно считать неожиданной.

Однако наблюдаются и другие тенденции. Россия снова поднимается. Она стала членом «Большой восьмерки». Почему нам это нужно – понятно. Ну а остальным-то семи странам зачем с нами ссориться и нас опасаться? В экономическом отношении мы гораздо слабее Евросоюза. Громадными людскими ресурсами не обладаем. Согласие принять Россию в свою компанию может быть объяснено только заинтересованностью в ней как в важном факторе, обеспечивающим долговременное стратегическое равновесие в ускоренном наведении мостов, а не в углублении рвов. Тем более это касается стран СНГ. Если, например, лидеры Грузии по недомыслию тянут свою страну в НАТО, то, конечно, это Россию раздражает и настораживает. Чего ждать дальше? Использовать военную машину НАТО из-за того же ракетно-ядерного щита не удастся. Расширение рва ничем хорошим в будущем ни для Грузии с Украиной, ни для Европы не обернется. Создавать и нацеливать на Россию новые позиции ПРО может обойтись себе дороже. Этот как раз тот случай, когда стрела времени может возвратиться и бумерангом. Нефть и газ ведь еще долго заменить будет нечем! Вот это все и надо принимать во внимание, действуя больше под влиянием разума и долгосрочного политического предвидения, а не руководствуясь логикой «двойных стандартов».

Бумеранг возвращается

Как известно, бумеранг после броска возвращается к бросавшему. Вот здесь возникает новая проблема: бумеранг надо поймать и снова бросить. Сейчас у нас именно такая ситуация. Ловить и возвращать должно правительство. Даже если предположить, что оно сверху донизу состоит из умнейших людей, то и в этом случае нет гарантий от серьезных ошибок. Принятие решений в сложных случаях требует как логики, так и интуиции. Логика базируется на науке как совокупности знаний.

Любое научное знание строится на обобщении повторяющихся событий. Вот это и есть главное препятствие: история, в том числе и экономическая, хотя и повторяется, но никогда не точно. Также наука об обществе не может подсказать нужное решение с очень большой степенью надежности. Остается надежда на интуицию, ну а в этом случае либо получится, либо нет. Никто ничего с уверенностью прогнозировать не может. Надо ввязаться в бой, а там, как говаривал Наполеон, посмотрим. Отлично! Но ведь не все же руководители – Наполеоны. Надо еще, чтобы и солдаты четко действовали в соответствии с его приказом, а не обсуждали эти приказы на митингах.

История показывает, что только наличие этих двух факторов – разумный приказ и доверие властям – приводит к хорошим результатам, особенно в условиях нестабильности.

Провал советской системы произошел в значительной степени потому, что партия умела искусно врать, а это в конце концов надоело и привело к отторжению правителей от народа. Сегодняшние власти пытаются говорить с людьми в форме публичных выступлений, однако этого явно недостаточно. Президенты постоянно находиться на экранах телевизоров не могут. Должна быть поэтому и специально приспособленная для такой миссии группа людей. Прежние спичрайтеры уже не годятся. В стране с достаточно высоким интеллектуальным уровнем развития подходящих людей уже другого поколения при желании всегда можно найти.

Управление же процессами на уровне интуиции оказывается, как правило, успешным тогда, когда с самого начала оно согласуется с объективным стихийным развитием событий. Но их тоже надо умело корректировать и направлять в нужное русло. В условиях разразившегося глобального кризиса встает все тот же извечный русский вопрос «Что делать?».

Во-первых, сохранять целостность страны с громадной территорией и относительно малой заселенностью. Это возможно только при наличии хорошо оснащенной и обученной армии. Давно известное правило, что боеспособность армии уменьшается с увеличением числа генералов, в силу возраста и привычек всегда готовящихся к прошедшей войне, с неизбежностью приводит к отторжению армейской верхушкой любых радикальных реформ. В России вплоть до 1917 г. престиж армии подчеркивался службой в ней верхушки дворянства, в тех условиях – элиты общества.

Во-вторых, обеспечение безопасности страны, не обладающей превосходством своих сил и экономического потенциала, возможно только при очень умелой дипломатии, базирующейся на равновесии интересов многих стран. Хотя Россия географически находится между Европой и Азией, но она явно ближе к Европе. Но ясно и то, что надо опираться на обе стороны и использовать противоречия между ними в своих интересах.

Наконец, последнее, но, может быть, самое главное. Государство скрепляется не столько идеологией, сколько нравственностью. Императорский Рим погиб не от вражеских нашествий, а от варваризации общества. Рыночная экономика без достаточного уровня нравственности не работает. С нравственностью же после неудавшегося построения коммунизма дело обстоит плохо. Это находит отражение и в выплеснувшейся наружу дикой коррупции. Процесс возрождения нравственности – длительный, и его нельзя ускорить простыми постановлениями и денежными вливаниями. Здесь требуются усилия всего общества, и прежде всего интеллигенции. Нельзя, к сожалению, перепрыгнуть овраг в два прыжка с опорой то на социализм, то на капитализм. Усилиями одного правительства, даже самого идеального, каким оно никогда не может быть, задачу решить нельзя. Всем надо жить, как писал Солженицын, «не по лжи».

Но требуется еще и вера в то, что наступит в России такое время, когда умирать в боях станет ненужным, а воровать – невыгодным!

Что с нами было и станет


И.Р. Шафаревич, академик РАН


Предлагаемый очерк объединяет три статьи известного ученого и публициста академика Игоря Шафаревича, почти одновременно появившиеся в журналах «Наш современник» (№ 2, 2009), «Москва» (№ 3, 2009) и газете «Слово» (23.01.2009). Первая из них называлась «Народ и власть», вторая – «Что с нами будет» (с подзаголовком «По следам евразийцев»), третья – «Будущее России». По своему замыслу каждая последующая была продолженем предыдущей. Однако они связаны между собой не столько хронологически, сколько тематически. В этих статьях речь идет об одном и том же – что с нами было в прошлом веке и что может стать в новом столетии. С любезного согласия автора, с которым встречался составитель альманаха, воспроизводятся эти три статьи с некоторыми сокращениями, в основном за счет содержавшихся в них повторов и приводимых общих цитат. Но главная общая их идея сохранена. Это – все еще не закончившийся поиск народами и властью некой общей национальной идеи, которая выражала бы не только геополитическое «местонахождение» страны (нации), но и то, что в книге Л. Медведко «Россия, Запад, ислам: столкновение цивилизаций?» (М., 2003) определяется как «геоцивилизационное условие-пребывание» России на мегаконтиненте Евразия. Совместить то и другое до сих пор так и не удавалось. Отсюда, очевидно, и возник такой исторический парадокс, когда пришедший с Запада коммунизм с его изначальной русофобией появился и на какое-то время сумел утвердиться в России раньше евразийства.

В беседе с составителем альманаха И. Шафаревич выразил некоторое недоумение по поводу того, что журнал «Наш современник» при перечислении его основных предыдущих работ назвал наделавшую много шума в 1980-х годах книгу «Русофобия» почему-то «культовой». С такой характеристикой, по словам автора, он мог бы ныне согласиться лишь с одной оговоркой: русофобия исторически была присуща не столько появившемуся в России с Запада «еврейству» (это выражение, напомнил он, принадлежит самому Карлу Марксу), сколько намного раньше, со времен раннего Средневековья, самому Западу.

Составитель

Народ и власть без «идеократии»

Большевизм в отличие от евразийских русофилов, с момента своего зарождения, вместе с сионизмом в конце XIX – начале XX столетия был, можно сказать, не просто заражен, а пропитан духом русофобства. Одним из самых влиятельных и авторитетных идеологов появившегося в 20-х годах в русской эмиграции течения евразийцев был князь Николай Трубецкой. В последующие годы в Европе и в мире произошло немало бурных событий. Расцвет и падение национал-социализма в Германии; Вторая мировая война; холодная война; распад «социалистического лагеря». В свете этих грандиозных изменений многие идеи «евразийцев» (как и большинство их предсказаний) оказались малоподтвержденными фактами. Но некоторые из них все же согласуются с современностью.

В свое время Трубецкой писал: «Взгляд на государственно организованное человеческое общество как на живое и органическое единство предполагает существование в этом обществе особого правящего слоя, т.е. совокупности людей, фактически определяющих и направляющих политическую, экономическую, социальную и культурную жизнь общественно-государственного целого <…>.

Правящий слой <…> отбирается из общей массы данной общественно-государственной среды по какому-нибудь определенному признаку, но признак этот не во всех государствах один и тот же: в одних этот признак – имущественный, в других – генеалогический и т.д. ». И дальше он говорит: «Именно типы отбора правящего слоя, а вовсе не типы формы правления существенно важны для характеристики государства».

Мы, в России, испытали этот принцип, так сказать, «на своей спине». В XX веке мы пережили, кажется, все доселе существовавшие формы государственного управления: абсолютную монархию, конституционную монархию, тоталитарный строй и самые крайние формы демократии. И во всех случаях жизнь реально определялась не народом, а неким правящим слоем, который использовал те или иные формы государственного правления. По многим источникам можно судить, что это отнюдь не российская особенность: так происходит и во всем мире.

Связь этого правящего слоя со всем народом может быть более или менее тесной (когда он, например, сражается с внешним врагом, защищая народ от порабощения, или когда «сидит на шее» народа, как его эксплуататор). Эти отличия и составляют разнообразие исторических эпох.

В одном письме Лев Толстой рассказывает о судьбе крестьянской девочки-сироты Акульки, над которой, по словам Толстого, «случайно разжалобилась» местная помещица. Толстой пишет: «Ее благодетельница не ошиблась в том, что нужно для того, чтобы доставить своей воспитаннице то, что считалось ею несомненным счастьем: она дала Акульке образование». Теперь Акулька превратилась в директрису гимназии Акулину Тарасовну, с которой Толстой пил чай, и на вопрос: «угодно ли Вам ягод?» она отвечала: «Пожалуй, что немного: мой милый доктор не велит, да уж очень хороши ягоды…»

Аналогичные рассказы я слышал от людей, живших до революции. Они рассказывали, что университетское образование давало гарантию сытого, спокойного существования жизни в просторной квартире и возможности дать такое же образование и своим детям. Мой отец, например, жил в семье своего отчима – мелкого провинциального чиновника – и рассказывал, что в детстве испытывал ночные страхи, так как ближайшие к нему люди спали в нескольких комнатах от него.

«Люди с образованием» как бы составляли отдельный народ, говоривший на своем языке (хотя, может быть, и не по-французски). Как велик был разрыв между ними и простым народом, я почувствовал, когда как-то был в Михайловском (Пушкинском музее) и мне подарили на память томик их «Трудов». Там были напечатаны воспоминания одной старой актрисы, которую устроили под старость смотрительницей в Михайловское. И она описывала, как в 1918 году окрестные крестьяне жгли домик Пушкиных – причем не с целью грабежа, а весело, с плясками, песнями, под гармошку…

Множество подобных фактов указывает, что именно образованные (или «полуобразованные») люди составляли правящий слой предреволюционной России – а не дворяне (к концу XIX века разорившиеся) и не «капиталисты», которых тогда в России практически не было.

Разрыв связи с народом требует для нормальных людей какого-то оправдания, и оно реализуется как представление об этом народе как о дикой и темной массе. Началось это у нас еще в XVII веке, когда правящим слоем было дворянство.

Так, Ключевский в «Курсе русской истории», говоря о дворянских нравах середины XVII века, цитирует комедию Сумарокова «Чудовищи», где одно из действующих лиц восклицает: «Я бы и русского языка знать не хотел! Скаредный язык! Для чего я родился русским?» При Петре I дворянство (или «шляхетство», как тогда говорили) было закрепощено не менее «круто» (в современной терминологии), чем крепостное крестьянство: дворянин обязан был служить с 15 лет и до смерти или увечья, делавшего его службу невозможной. И вот указом Петра III о «Пожаловании всему российскому благородному дворянству вольности и свободы» вся тяжесть служения государству была переложена на одних крестьян. Естественно, что среди крестьян распространился слух о скорой отмене и крепостного права. Но крестьянам пришлось ждать этой отмены почти 100 лет (точнее говоря, 99 лет и один день). Ряд историков видят именно в этом причину Пугачевского движения. Такой же отрыв правящего слоя от основной массы народа сохранился, когда этим слоем стали «образованные люди».

Трубецкой считал, что в его время вырабатывается совершенно «новый тип отбора правящего слоя», который он называл (в его идеальной форме) «идеократией», когда этот отбор основывается на служении определенной идее. Вряд ли, однако, протекшее время подтвердило этот прогноз. Во-первых, яркими примерами таких «идеократий» в XX веке служили национал-социалистическая Германия и большевистский Советский Союз, в которых служение «идее» было более словесным и которые не выдержали конкурентной борьбы с другими формами государственного устройства. Во-вторых, почему бы тогда не считать примером «идеократии» господство Церкви, как в средневековой Западной Европе, так и в Московском царстве? Да и сам автор считает, что эпоха первых халифов «очень близко подходит к типу идеократического государства (хотя, конечно, отнюдь не совпадает с этим типом)» – но только не объясняет, почему же эта эпоха с таким типом не совпадает (да еще «отнюдь»).

Тем не менее некоторые замечания Трубецкого находят подтверждение в современности. Так, он считает, что идеальное «идеократическое» государство будущего основывается на власти «единой и единственной» партии. И действительно, такая партия существовала и в фашистских странах, и в СССР. Партии без идеологии существуют и в современной России. А тот избирательный спектакль, который периодически происходит в современных странах Запада, лишь должен затушевать принципиальное единство разных, якобы противоречащих друг другу путей, между которыми граждане делают выбор. Так что, вероятно, здесь подмечена некоторая реальная тенденция ближайшего будущего.

Впрочем, надо сказать, что любой строй основывается на некоторой идеологии и в этом смысле несет в себе черты «идеократии». Это особенно остро показала мне жизнь на двух примерах. Так, я помню разговор с одним моим американским коллегой и даже (по крайней мере – тогда) приятелем. Разговор происходил в ресторанчике под

Парижем. Мой приятель сказал: «У меня в Гарварде есть коллега, который считает, что сейчас евреи в СССР тяжко угнетены». На что я ответил, что, по моим наблюдениям, евреи сейчас по основным признакам (доступ к влиятельным постам и к образованию, жизнь, главным образом, в больших городах, наконец, возможность эмиграции) составляют самую привилегированную группу населения СССР. Тут мой собеседник чуть не подскочил на стуле и замахал руками. Мне запомнилось его восклицание: «No, you are going too far!» To есть: «Нет, Вы заходите слишком далеко!» Он, видимо, ожидал от меня ответа в англосаксонском стиле, вроде «с одной стороны это так, а с другой не совсем». Но тут он просто увидел нарушение некоторых границ, через которые я перехожу и «захожу слишком далеко». Это и означает нарушение некой идеологической нормы, что предполагает господство какой-то идеологии.

Или как, например, объяснить, что в обширной статье «Размышления над Февральской революцией», содержащей квинтэссенцию его многолетних исследований – этого, как он сам неоднократно писал, ключевого события нашей истории, А.И. Солженицын, перечисляя основных деятелей Временного правительства, пишет, что они – «темные лошадки темных кругов, но даже нет надобности в это вникать». На самом деле те «трое», о которых пишет автор, были попеременно руководителями русского масонства – секретарями «Великого Востока народов России». В указанном списке, правда, опущен последний секретарь «Великого Востока» – Гальперин, недавно опубликованные воспоминания которого касаются как раз его участия в Февральской революции. Я вполне допускаю, что через несколько десятилетий историки установят, что никакой «масонской тайны» в Февральской революции не было. Но на настоящее время – это явный штамп подчинения некоей идеологической дисциплине. Это вопрос, в который «нет надобности вникать». То есть идеология – хоть и не сформулированная явно и не изложенная в учебниках – существует. На Западе даже сформулирован термин, обозначающий отклонения от этой идеологии: «неполиткорректность».

Таким образом, представляется, что любое государственное устройство предполагает некоторую идеологию и, значит, имеет некоторые черты «идеократии». Опыт последних десятилетий показал лишь, что государственное устройство более устойчиво, если эта идеология не сформулирована явно. Так что одним из условий отбора в правящий слой является способность ее угадывать и ей следовать.

Таков общественный строй современного Запада и контролируемых им стран (включая Россию).

Именно это, как мне кажется, и порождает слухи о том, что западный мир контролируется тайным «мировым правительством». Тому же способствуют и высказывания некоторых «торопящихся» (используя любимое словечко Достоевского) влиятельных людей Запада. Так, в начале прошлого века один из самых богатых (тогда) людей мира – Вальтер Ратенау – писал, что «300 человек, лично знающих друг друга, решают судьбы континента». Может быть, когда-то идеи Ратенау и окажутся полезными кому-то. Но для него лично эта торопливость оказалась губительной. Именно он в 1922 году стал министром иностранных дел Германии, причем поддерживал так называемую «Realpolitik», предусматривающую согласие Германии на выплату колоссальных репараций, растягивающихся на много поколений. Тем самым для немецких националистов он стал воплощением врага, «еврейского плутократа, продающего Германию», и в результате был убит так и не найденным террористом – как подозревают, из националистической организации «Консул».

…И кружит, и кружит на круги своя…

Мне лично существование такого строго очерченного центра, управляющего всем западным миром, кажется сомнительным. Я, конечно, никаких конкретных фактов по этому поводу не знаю, но наблюдал, как управляются несопоставимо меньшие единицы – какой-нибудь институт Академии наук или факультет Университета, – и предполагаю, что и в грандиозных масштабах дело обстоит в принципе так же. А именно, всегда имеется некоторый круг «влиятельных лиц», который, по существу, и является правителем. Но он состоит обычно из нескольких концентрических кругов, состав которых переменный. Его ядро образуют «самые влиятельные» лица, без согласия которых никакой вопрос не может быть решен. Дальше идут «более или менее влиятельные» лица, которые участвуют в решении одних вопросов, но без обращения к которым обходятся в других случаях. Но я не знаю никаких твердых фактов, которые подтверждали бы существование жестко ограниченного «мирового правительства» западного мира.

Таких слухов и не возникало по поводу тоталитарного строя, при котором мы прожили 70 лет. Тут (по крайней мере, на поверхности) – все ясно. Есть единый вождь, как бы он ни назывался: председатель Совнаркома, Генсек. Вокруг него есть круг ближайших помощников – на моей памяти они назывались членами Политбюро, и их портреты вывешивались по праздникам, а внизу – «единая и единственная» партия. Но и тут было чувство недостаточной устойчивости всей системы, которое «компенсировалось» выборами, правда очень грубо организованными – с одним-единственным кандидатом. И здесь был свой «правящий слой», для принадлежности к нему необходимым (но далеко не достаточным) условием было членство в «единой и единственной» партии.

Сам правящий слой состоял из активных членов этой партии – это была номенклатура разного уровня. Очень похоже, что также обстояло дело и в других государствах, построенных по тоталитарному принципу, – Германии, Италии… Но сейчас в мире одерживает верх другой принцип отбора «правящего слоя». Поскольку он проявляется в самых разных странах, можно предположить, что здесь вырисовывается общий уклад, который будет господствовать в большей части человечества в ближайшие десятилетия. Он основан на господстве денег и в этом смысле является «плутократией».

В нашей стране он осуществлен в результате «перестройки» – переворота, совершенного в конце 1980 – в начале 1990-х годов. Естественно, что правящий слой состоит из тех, кто этот переворот совершил, и их наследников. Этот слой (в том числе и в западном мире) образуют владельцы крупных состояний (в нашей стране их называют «олигархами») и те, кто обслуживают их власть: политики, журналисты, телевизионные комментаторы и т.д.

Несколько лет назад, когда Путин (тогда еще президент) «общался с народом» по телевизору, через цензуру каким-то образом проскользнул вопрос: какова величина его состояния? На что он и ответил, честно глядя в экран, что его главное состояние – это доверие народа. На самом деле вопрос был разумный, он определял его «рейтинг», то есть определял, какое место в правящем слое он занимает – принадлежит он к внутреннему кругу «олигархов» или к какому-то из концентрических кругов, составляющих правящий слой.

Возвращаясь к «евразийцам», естественно обратиться к книге Н.С. Трубецкого «Европа и человечество», в которой он излагает свои основные концепции. По существу, эта книга содержит базу учения евразийцев. Ее главные положения таковы: сейчас (то есть в период написания той книги) в мире господствует европейская, или, как ее называл Трубецкой, «романо-германская культура». Она подчинила (в разном понимании этого термина) многие страны мира и стремится подчинить себе весь мир. Для этого (или параллельно с этим процессом) она выработала особую идеологию.

Идеология эта заключается в том, что только романогерманцы являются людьми, поэтому их ценности – общечеловеческие и только их цивилизацию, собственно, и можно называть цивилизацией.

Эта идеология, которую романогерманцы называют «космополитизмом», по мнению Трубецкого, является «общеромано-германским шовинизмом». В основе ее лежит чувство, которое Трубецкой называет «эгоцентризмом». По-видимому, оно является врожденным и наследуемым. Во всяком случае, Трубецкой называет его «бессознательным». Это чувство безусловного превосходства над другими народами. Из него и вытекает идеология, согласно которой те народы, которые более похожи на романогерманцев, – лучше, «цивилизованнее», а те, которые менее похожи, – хуже. Те же, которые романогерманцам вовсе не понятны, объявляются «дикарями». Доказательство этого взгляда сводится к тому, что, как правило, романогерманцы оказываются сильнее «дикарей» и способны их себе подчинить. Процесс подчинения мира романогерманцами называется «европеизацией».

Трубецкой указывал на нелогичность такого взгляда, который и не подтверждается историей. Он пишет: «Нет высших и низших. Есть только похожие и непохожие. Объявлять похожих на нас высшими, а непохожих – низшими – произвольно, ненаучно, наивно, наконец, просто глупо». До сих пор эта идеология служит лишь для того, чтобы «оправдывать перед глазами романогерманцев и их приспешников империалистическую колониальную политику и вандалистическое культуртрегерство “великих держав” Европы и Америки».

Процесс «европеизации мира», по мнению автора, для других народов является несомненным злом. «Народ, не противодействующий своей “отсталости”, очень быстро становится жертвою какого-нибудь соседнего или отдаленного романо-германского народа, который лишает этого отставшего члена “семьи цивилизованных народов” сначала экономической, а потом и политической независимости и принимается беззастенчиво эксплуатировать его, вытягивая из него все соки».

В той же работе Трубецкой ставил вопрос: «Как же бороться с этим кошмаром всеобщей европеизации?» Он подчеркивает, что человечество, «состоящее в своем большинстве из славян, китайцев, индусов, арабов, негров и других племен, которые стонут под тяжелым гнетом романогерманцев», в целом гораздо сильнее, но разъединено (что предполагает некоторое биологическое или культурное единство «романогерманцев»). Сам же Трубецкой предлагает путь «идеологический». То есть путь «великой и трудной работы по освобождению народов мира от гипноза “благ цивилизации” и духовного рабства интеллигенции всех неромано-германских народов».

Опыт истории показывает, что при всем влиянии интеллигенции она скорее склонна обслуживать тех, в чьих руках деньги и власть, чем «возглавлять восстание» против них.

И тем не менее на наших глазах осуществляется, правда, в значительно измененном виде, вариант того, что предвидел Трубецкой, – освобождение большей части человечества от господства западной цивилизации. Сейчас все говорят о глобальном экономическом кризисе. И, действительно, – это громадная совокупность человеческих несчастий. Многие миллионы людей теряют работу, единственный источник их существования, – а вместе с ней и дома, построенные в кредит, и любое жилье. В этом явлении таятся и другие угрозы. Можно сравнить теперешний кризис западной экономики с предшествующим – начала 1930-х годов; считается, что тот кризис был преодолен администрацией Ф. Рузвельта за счет вмешательства государства в экономическую жизнь: путем строительства дорог, создания новых предприятий, большого числа рабочих мест. Но многие экономисты считают, что тогда кризис лишь удалось стабилизировать, рост экономики оставался незначительным. Мощный рывок западная экономика получила лишь с началом мировой войны. Это-то и было функцией администрации Ф. Рузвельта, хотя на выборы он шел под лозунгом, что «американские матери не будут посылать своих сыновей на войну». Сторонники этой версии считают, что Рузвельт направил ноту ультимативного характера Японии, которой не оставалось другого выбора, кроме войны. Есть целая литература, аргументирующая то, что, получив по каналам разведки информацию о готовящемся ударе, он не сообщил об этом командующему базой в Перл-Харборе (правда, есть еще больше книг, опровергающих такую версию). Конечно, история не повторяется дважды, и нам остается только гадать, что предпримет мировая финансовая олигархия сейчас, чтобы отсрочить свой крах.

Концепция Данилевского, изложенная в его книге «Россия и Европа», дополняется и конкретизируется мыслями Ивана Солоневича в его книге «Народная монархия» (Буэнос-Айрес, 1973, или М., 1998). Эта книга содержит ряд четких и ясных мыслей. То, о чем пишет Данилевский и что Тойнби называет цивилизацией, согласно Солоневичу, создается конкретным народом, или нацией. Каждая из них имеет определенный характер. Эта «доминанта» национального характера и определяет тип создаваемой цивилизации. Иногда цивилизация создается группой родственных народов. Это отразилось и в применяемом Данилевским термине «романо-германский культурно-исторический тип», или, короче, Запад. Солоневич утверждает, что эта доминанта «для каждого данного народа является чем-то само собой разумеющимся». Факторы, образующие нацию, как подчеркивает автор, «нам совершенно неизвестны». Однако он все же сравнивает их с действием инстинкта. А инстинктивные действия, как утверждает современная этология (наука о поведении; см., например: Lorenz К. Vergleichende Verhaltensforchung. Springer-Verlag, 1978), являются самыми древними и фундаментальными стимулами действий любого животного, включая и человека.

Все это, говоря словами Солоневича, и есть «доминанты» характера, которые группируются вокруг двух основных концепций, присущих вообще человеческому мышлению. С этой точки зрения становится вполне прозрачной «доминанта» западной цивилизации. Это четко видно из истории развития самой этой цивилизации. Свою претензию на роль мирового гегемона она заявила где-то в XV-XVI веках. Это так называемая «эпоха Великих географических открытий». Сам термин несет в себе идейную компоненту: крохотная Португалия «открывала» Индию, которая раз в сто обширнее ее – как по своей территории, так и по глубине своей истории. Казалось бы, Западной Европе тогда хватало и своих проблем: с одной стороны, Пиренейский полуостров еще не был освобожден от мавров, с другой – Османская империя захватывала Балканы и грозила остальной Европе. Но европейцы выбрали это время для того, чтобы с бешеной энергией захватывать территории в Индии, Америке и Африке.

Тогда же возникла и европейская наука. Но, знакомясь с подлинными текстами тогдашних ученых, испытываешь шок: с нашей точки зрения, это были «колдуны», да и сами себя они называли чаще «магами». Например, один из популярнейших идеологов того времени Пико делла Мирандола, живший в XV веке, известен своей «Речью о достоинстве человека». Распространено мнение, что это первая развернутая декларация «нового человека», освобожденного от ярма Церкви и традиции. И действительно, там автор утверждает, что человек способен приобрести власть над «всем» и совершать чудеса, недоступные самой природе. Но путем к этому он считал магию и каббалу, где надеялся открыть тайны, известные древним мудрецам. В XVII веке наука совершила переворот, иногда называемый «коперниканской революцией» (хотя сама книга Коперника была опубликована в середине XVI века, главные достижения относятся к XVII веку; тогда были сделаны открытия Галилея, Кеплера, Декарта, Ньютона, создавшие то, что до сих пор называется «научным подходом к жизни»). Как географические открытия XV-XVI веков бесконечно расширили кругозор интеллигенции Европы, так научные открытия XVII и последующих веков открыли ей целый новый мир – от галактик до молекул и атомов. И здесь тоже можно видеть торжество принципа власти.

…При покорении других стран западная цивилизация опиралась на два средства. Во-первых, это были определенные технические усовершенствования, применявшиеся в военных целях. Так, при покорении испанцами ряда стран Южной Америки играло большую роль использование ими верховых лошадей или, во многих случаях, огнестрельное оружие. Порох был изобретен в Китае задолго до его открытия в Западной Европе. Но именно там было разработано огнестрельное оружие, которым были вооружены западные колонизаторы.

Во-вторых, западная цивилизация создала обаятельную культуру – живопись, архитектуру, роман (в литературе), музыку, науку – физико-математическую концепцию мира. Эта культура была очень привлекательна для соприкасавшихся с нею жителей соседних с Западом стран. Так образовался как бы передовой отряд, заброшенный Западом в страны, которые он стремился покорить. Обоими этими средствами Запад пользовался и в своих попытках подчинить Россию. Именно ее судьба и составляет содержание настоящей работы. К ней мы и переходим, а предшествующее было только необходимым введением.

Прежде всего, Запад в отношении России использовал самый простой и прямой путь – военный, как и в Америке, Африке, Индии. Век за веком Россия подвергалась нашествиям с Запада – причем каждый раз их возглавляла другая страна. Это были: Польша – в XVII веке, Швеция – в XVIII веке, Франция – в XIX веке и Германия – в XX веке. Все эти нашествия были Россией отбиты и окончились (или могли бы окончиться, если бы не странная политика русского правительства) катастрофой для той страны, которая стояла во главе нашествия. Опыт убедительно показал, что сил объединенного Запада физически недостаточно для покорения России. Тогда был использован «обходный» путь. Я, конечно, не предполагаю, что был какой-то «мозговой центр», который обдумал все факты и сделал из них выводы. Вероятнее всего, что, как часто бывает, «воды истории» потекли туда, где им не было построено плотины. «Обходный» путь был коммунизмом. Аналогичные мысли многократно высказывал и Николай Трубецкой.

Казалось бы, капитализм – наиболее яркое проявление «доминанты» западной цивилизации. Коммунизм же декларирует крайнее отвержение капитализма. Но ведь коммунизм, в нашей стране по крайней мере, да и во всем мире в XX веке, реализовался в основном в форме марксизма. А марксизм – это чисто западное учение, радикальное завершение идеологии западной цивилизации. Да и реальное воплощение своих идей в жизнь основоположники марксизма – Маркс и Энгельс – мыслили в наиболее «прогрессивных» странах Запада. Сначала они возлагали надежду на «чартистское» движение в Англии. Когда оно не привело к социалистической революции, появилась надежда на Германию. Потом – на Францию (Парижская коммуна). Когда и там успеха не было, они с отчаяния перенесли надежду на русских террористов. Под конец же своей жизни Маркс, видимо, совсем разочаровался в реализации своих идеалов. Во всяком случае, после роспуска Интернационала и до конца своей жизни он, такой продуктивный публицист, в течение 12 лет (!) не опубликовал ничего в развитие своих социалистических концепций. Русские же марксисты полностью исходили из учения Маркса, и то, что социалистическая революция в первую очередь произошла в «отсталой» стране (какой они считали Россию), долго их смущало. Но они все время ждали поддержки с Запада. Как писал Ленин: «Мы и начали все дело в надежде на революцию на Западе». Да и Сталин в 1923 году, когда снова забрезжила надежда на революцию в Германии, писал, что «победа революции в Германии будет для пролетариата Европы и Америки более важным событием, чем революция в России».

Взаимоотношения Запада и России всегда имели характер столкновения двух разных цивилизаций с разными «доминантами», характер несовместимости. Многие обращали внимание на то, как давно стало складываться на Западе представление о России и русских как о чем-то страшном и темном. Эти представления основывались на «известиях» отдельных иностранцев, посетивших Московское царство в XVI-XVIII веках. Так, авторы пишут, что русские женщины очень развратны, мужчины склонны к противоестественным порокам и вообще все люди «чудовищны», – и все это в сравнении с тогдашней Европой: Генриха VIII и Елизаветы I, Варфоломеевской ночи и Тридцатилетней войны! Видно, что люди столкнулись с каким-то типом жизни, им крайне антипатичным, они сами мыслят рационалистически и хотели бы придать этим своим эмоциям объективность. И ведь так шло и дальше, вплоть до маркиза де Кюстина и современного потока русофобии! В этом марксизм никак не выделялся среди идеологов Запада. Например, Маркс писал, что «не в суровом героизме норманнской эпохи, а в кровавой трясине монгольского рабства зародилась Москва. А современная Россия является не чем иным, как преобразованной Московией». Ему принадлежит и ряд других высказываний подобного рода. Маркс и Энгельс писали даже: «…ненависть к русским была и продолжает еще быть для немцев их первой революционной страстью». (Здесь забывается и «классовая точка зрения», которой они так дорожили!)

Марксизм исходит из той же западной концепции прогресса, которую он переформулирует в терминах «смены общественных формаций» . Еще одним пунктом, в котором марксизм неотличим от идеологии западной цивилизации, является отношение к крестьянству. Именно западная цивилизация радикально враждебна крестьянству. Ее развитие и началось со сгона крестьян с общинных земель в Англии, так называемого «огораживания». Крестьяне превращались в городской пролетариат или бездомных бродяг, ищущих заработка. Чтобы держать их в руках, издавались жестокие законы «против бродяжничества» или «против кражи». В результате их применения за время правления Генриха VIII и Елизаветы I в Англии было казнено порядка 100 тысяч бывших крестьян. По существу, победившая западная цивилизация относилась к крестьянству своей страны как к жителям другой, завоеванной. Это лучше всего и сформулировал Энгельс, назвавший крестьян «варварами среди цивилизации».

Современная Россия

Такое отношение к крестьянству унаследовала и победившая в России коммунистическая власть. Крестьян непрерывно пытались подчинить центральному руководству: то «комбедами», то «продовольственной диктатурой», то «коммунами», то «продразверсткой». На это деревня ответила волной восстаний, как пишет сам Ленин, охвативших всю Россию. Мне кажется, что это, собственно, была громадная крестьянская война, шедшая во всей стране (см. подробнее статью «Русские в эпоху коммунизма», впервые опубликованную в журнале «Москва», № 10 и 11 за 1999 г.). И я был очень рад, узнав, что к той же мысли пришел западный исследователь А. Грациози в книге «Великая крестьянская война в СССР: большевики и крестьяне» (М., 2007; западное издание 1996 г.). Накал страстей виден в записке Ленина «Товарищи рабочие, идем в последний, решительный бой», цитированной мною в работе «Будущее России», которая содержится в книге «Зачем России Запад?» (М., 2005). Там можно встретить восклицание: «Смерть им!» – и фразы типа: «Никакие сомнения невозможны», «Либо… либо…». Против кого же Ленин зовет в «последний бой»? Он пишет: «Волна кулацких восстаний перекатывается по России». И по другим фразам можно было бы заключить, что его враг – это кулаки. Но сам текст имеет агитационный характер. А в статьях, рассчитанных на понимание ситуации, адресованных интеллектуальной элите партии, Ленин пишет о «крестьянских восстаниях». Так что «кулаки», как видно и по другим признакам, – это эвфемизм, то есть зашифрованный термин, обозначающий крестьянство. Тогда для реализации этих планов сил не хватило, и партия вынуждена была принять НЭП. Но лет через восемь-девять та же цель была достигнута через «сплошную коллективизацию деревни». (Причем опять громадную агитационную роль играл лозунг «борьбы с кулаком».) Но можно, наконец, возразить, что марксизм проповедует революцию: «экспроприацию экспроприаторов». Однако идея Великой революции близка западной цивилизации и, собственно, ею и рождена. Эта цивилизация и развивалась как цепь таких революций, многим из которых был приписан титул «Великая»: это была Тридцатилетняя война в Германии, Английская, Французская, Русская и Китайская революции. Причем многие из них пролили не меньше крови, чем та революция (с Гражданской войной), которую пережила Россия. Так, в результате Тридцатилетней войны население Германии уменьшилось вдвое. В некоторых ее городах официально была разрешена продажа человеческого мяса, а римский папа разрешил (на 30 лет) многоженство в Германии. Таких революций, ставящих себе целью создание «нового мира» и «нового человека», не знали Античность и Средние века.

К этим аргументам, доказывающим, что революция 1917 года была, собственно, особым путем подчинения России западной цивилизации, можно добавить такое иначе непостижимое явление, как обильное финансирование революционной России западным капиталом или симпатии к ней многих ведущих идеологов Запада.

Да и, попросту говоря, представим себе страну, обладающую огромными (самыми большими в мире) богатствами, но ее населяет многочисленный народ, так что богатство разделено на множество небольших частей. Как на эти части наложить руку? Простейший способ – все богатства обобществить, собрать как бы в одну громадную кучу, а потом уже можно эту кучу «приватизировать» – что и было сделано в 90-е годы.

То, что для России намечался путь западной цивилизации, было, вероятно, ясно и руководителям страны. Об этом свидетельствовал лозунг «Догнать и перегнать». В эпоху моей молодости он гремел по всей стране: даже выпускались изделия со штампом «Д и П», то есть «Догнать и перегнать». Я помню, что мне, тогда еще подростку, бросалась в глаза противоречивость этого лозунга: зачем же перегонять того, кто, согласно господствующей идеологии, стремится в пропасть? Но на самом деле это была декларация того, что Россия подчинилась западной цивилизации, приняв ее идеологию, признав себя «отставшей» и «догоняющей».

Мы описали победный путь западной цивилизации, сейчас покорившей полмира и полностью господствующей над Россией. Но ведь русский народ, создавший более чем за 1000 лет свое грандиозное государство, все же жив и сохранил те биологические и психологические качества, которые обеспечили успех этого государственного строительства. Здесь 70 лет коммунистического или 20 лет западного господства ничего изменить не могут. Какие же эти свойства? Это та «доминанта» русского национального характера, о которой говорит Солоневич. Перечислю свойства, которые он указывает (по крайней мере, те, которые кажутся мне убедительными с сегодняшней точки зрения).

1. Свойство, которое Солоневич называет «уживчивость», то есть способность жить рядом с другими народами (например, с мордвой, которая еще в «Повести временных лет» упоминается в числе племен, платящих дань великому князю Киевскому и сейчас, живя в Русском государстве, имеет свой парламент и президента).

2. Врожденное представление о едином Русском государстве, или «Русской земле».

3. Жертвенность, энергия (то, что Лев Николаевич Гумилев называл «пассионарностью»), проявляемая при создании этого государства (например, «землепроходцами» такими как Ермак, Хабаров или Дежнев) и при его защите.

В последнем случае проявляется другая черта народного характера, которую Солоневич характеризует термином «не замай». Как он пишет: «Русскую государственность создали два принципа: а) уживчивость и б) “не замай”». С другой стороны, Пушкин, по поводу «Грозы двенадцатого года», спрашивает:

…Кто тут нам помог?
Остервенение народа,
Барклай, зима иль русский Бог?

Представляется вероятным, что «Остервенение народа» – это проявление того же принципа «не замай», что мы имеем здесь одну из основ той «доминанты» национального характера, на которой основывается наша история.

4. Организация единства во имя общего блага, как пишет Солоневич: «Общее благо – перед частным».

Но именно эти черты русского характера облегчают его правящему слою, если он утратил связь со всем народом, использовать его ради своих целей, причем совершенно не считаясь с количеством жертв. Такая ситуация обычно приводит к национальному кризису. Подобный кризис мы переживаем и сейчас, его наблюдало живущее сейчас поколение. Его приметами являются, с одной стороны, беспримерная жертвенность и энергия народа в Великую Отечественную войну, а с другой – его полная пассивность во время не менее драматического переворота 1991-1993 годов, глубоко изменившего судьбу страны. Но эта традиция идет еще от императорской России, когда династические отношения не раз брали верх над интересами народа, а в самой России правящим слоем было дворянство, жившее за счет закрепощенных крестьян, что и привело к кризису 1917 года. И сейчас, когда указывают на опасные стороны сложившейся теперь жизни (например, на неслыханный разрыв между богатством самых состоятельных и нищетой самых бедных), пугают обычно «социальным взрывом», что есть эвфемизм народного восстания. Но это ведь не единственная опасность! Как показывают многочисленные исторические примеры, не менее опасно, когда народ перестает чувствовать то государство, в котором он живет, своим и отказывается проявлять обычную для него жертвенность для его строительства или защиты. Пушкинское «народ безмолвствует» указывает очень реальную и опасную альтернативу «остервенению народа».

Это чувствуют и правители нашего государства и в меру своих возможностей реагируют на это, стараясь «ехать на двух лошадях одновременно». Нельзя не заметить, например, кардинального изменения всего духа и лексикона политических заявлений за последние десять—пятнадцать лет. Сейчас все заявляют о своем патриотизме и своей готовности отстаивать «национальные интересы» (только вот какой нации – это умалчивается). Но лет десять назад даже такие заявления вообще были бы невозможны – их автора немедленно изгнали бы из правящего слоя, элиты общества. Но ведь очевидно, что «национальные интересы» могут быть интересами какой-то нации, а в нашей стране – именно русскими национальными интересами. Может быть, кроме громадного числа бед, распад СССР принес и некоторое благо. Ведь если в последние предреволюционные десятилетия и позже, в СССР, доля русских в населении составляла около 50% (в первом случае речь шла о великороссах), то современная Россия стала на редкость мононациональным государством (доля русских около 80%). Это государство было создано именно русскими и поддерживалось их колоссальными жертвами как в военное время, так и в мирное (экономическими жертвами). Поэтому его судьба зависит в основном от осуществления той «доминанты русского национального характера», о которой говорил Солоневич. Из перечисленных выше ее признаков (1-4) наиболее конкретно учитываема, как мне кажется, «пассионарность» русских. Она, собственно, проявляется в двух очень материальных факторах: 1) рост населения, рождение новых русских и 2) готовность проливать свою кровь при защите от попытки порабощения. Второй фактор последние десятилетия не подвергался проверке (хотя, неявно, вероятно, учитывается руководителями правительств стран, в чем-то соперничающих с Россией). Первый же фактор очень явно учитывается и дает самую драматическую картину. Население России не только перестало расти, но и с колоссальной скоростью убывает – примерно на 1 миллион человек в год (может быть, немного меньше, но, несомненно, на многие сотни тысяч). Какой процент в этой убыли составляют русские – неизвестно. Но некоторые демографы (например, В. Козлов) утверждают, что русское население убывает даже быстрее остального населения России. Это, казалось бы, полностью меняет картину: до сих пор здоровье и мощь Русского государства основывалось прежде всего на неудержимом росте его населения (хотя он же и порождал иллюзию, что русские – это неисчерпаемый ресурс, это колодец, из которого можно черпать неограниченно). Но, с другой стороны, столь же драматические факты показывают, что падение численности населения – это сейчас типично для всех народов европейского происхождения. А значит, в первую очередь тех, которые создали и поддерживают западную цивилизацию.

Я приведу некоторые цитаты из книги очень известного американского политика и политолога Бьюкенена с многозначительным названием «Смерть Запада». Он ссылается на различные статистические исследования. И его цифрам, я думаю, можно верить, так как любой ошибкой его попрекнули бы его соперники. Так, он пишет, что западные европейцы, или люди западноевропейского происхождения, в 1960 году составляли 1/4 человечества, в 2000 году – 1/б> а если экстраполировать сегодняшние тенденции, то в 2050 году будут составлять лишь i/io* Таким образом, западное человечество вымирает. Уровень рождаемости неумолимо падает не только в России, но и в Германии, Франции, Италии, Англии. Парадоксальное положение создается в США. Там уровень населения сохраняется главным образом благодаря колоссальному потоку иммигрантов, который льется в страну через ее южную (то есть мексиканскую) границу, – это латиноамериканцы, в основном мексиканцы. Эти новые иммигранты имеют совсем не ту психологию, что прежние – из Европы. Они не ассимилируются американским обществом, не стремятся лучше овладеть английским языком, добиться большего благосостояния. Вообще рассматривают США (в основном его южные штаты, где они расселяются) как свои законные территории, лишь временно от Мексики оторванные. Этому явлению, вызывающему серьезное беспокойство автора, посвящена книга другого известного американского политолога – Хантингтона «Кто мы?». В этом процессе замешаны и политика, и деньги (предприниматели заинтересованы в дешевой рабочей силе, партии – в голосах избирателей). В общем, вырисовывается та же картина, что и в Европе: создавшие государства народы вымирают, а их земли занимаются иммигрантами из стран, которые считают себя покоренными и угнетенными Западом (см. также: Уткин А.И. Мировой порядок XXI века. М., 2002. Гл. 5). Тем самым подходит к концу тот источник, на котором, в конечном счете, основывался взрыв западной цивилизации. То есть если оценивать Историю с позиций Данилевского – Шпенглера – Тойнби, эта цивилизация исчерпала заложенные в ней жизненные силы и XXI век будет картиной ее постепенного умирания.

Трудно не согласиться с суждением Бьюкенена: «Смерть Запада – не предсказание, не описание того, что может произойти в некотором будущем, это диагноз, констатация происходящего в настоящий момент». Помню, как еще несколько лет назад я с осторожностью писал о неустойчивости западной экономики, так как в ней в десятки (по другим оценкам – в сотни) раз больше средств вложено в спекулятивную часть экономики, чем в ее производящую часть. Иными словами, говоря привычным нам языком, это «пирамида», где колоссальные суммы ничем реально не обеспечены и которая обречена обрушиться. Видимо, признание этого факта очень болезненно для мировой олигархии, управляющей реально и средствами информации, и министрами. Поэтому об этом говорили поменьше. Но сейчас явление слишком очевидно и слова «мировой экономический кризис» произносятся открыто. Обсуждается только, «затронет ли он Россию?».

Конечно, изменения, происходящие на Западе, проявляются, при теперешнем положении России, и в нашей стране. Но есть разница между Западной Европой и США – колыбелью, где выращивалась западная цивилизация, и Россией, всего несколько десятилетий как захваченной этой цивилизацией. И эта принципиальная разница проявляется в конкретных деталях. Например, терроризм, долгое время бывший ярким явлением западной жизни, – «банда Баадера-Майнхоф», «Красные бригады» и питавшее их сочувствие интеллигенции – не имели в последние десятилетия аналога в России, среди русского народа, то есть если формулировать абстрактно, то на Западе сильны саморазрушительные тенденции, которыми русский народ (пока) не заразился.

Нет сомнения, что глобальные изменения мира: крах западного пути развития, вымирание европеоидов и заселение их земель другими народами – не могут не затронуть Россию. Но они затронут ее как «периферию», то есть в ослабленной и менее разрушительной форме, чем «центр». В частности, колоссальная иммиграция из районов, не подчиненных господству западной цивилизации, должна отразиться на всем мире, но может принять различные формы. Общим ее следствием будет вливание большой порции инородной крови и культуры, большее распространение смешанных браков. Но при удачном стечении обстоятельств в России этому этнически сильно смешанному потомству может быть передана та «доминанта русского национального характера», о которой говорит Солоневич. Под влиянием Запада маятник сильно качнулся в одну сторону и дошел, видимо, до точки, дальше которой движение невозможно (например, грозит экологической катастрофой). А пожалуй, он уже немного, для нас незаметно, качнулся и в противоположную сторону. В таком случае движение в эту, «противоположную» сторону является исторической судьбой человечества на ближайшие века. Как раз такая тенденция и заложена в русской национальной «доминанте». Хотя в принципе эту функцию может осуществить и какая-то другая нация: это будет означать, что русский народ свою историческую роль уже сыграл и постепенно, как одна из определяющих сил, с исторической арены сойдет.

Так как громадная иммиграция неевропейских народов в страны, заселенные раньше европеоидами, является, по-видимому, всемирным процессом, то мы способны повлиять лишь на характер этой иммиграции в Россию. Чтобы этому народу, который в результате будет населять нашу страну, максимально передалась та «доминанта русского национального характера», которая так упорно сопротивлялась западной цивилизации и способна повлиять на будущее всего человечества, необходимо, чтобы иммиграция в Россию, поскольку она уже неизбежна, осуществлялась народами, близкими русским.

Но пока не видно реальной силы, которая могла бы эту иммиграцию регулировать. Более того, само понятие национальности не имеет в нашей стране юридического смысла – соответствующая графа вычеркнута из паспорта. И при преобладающем числе русских в стране нет никаких сомнений, что эта мера направлена именно против них. Среди русских патриотов идут ожесточенные споры о том, что такое национальность – биологический, наследуемый фактор или влияние определенной культуры. А пока любая форма национальности (как ее ни понимать) уничтожена как юридическое понятие.

Так что сейчас нет не только возможности (даже если бы было желание) регулировать характер иммиграции в Россию, но и даже возможности учесть этот характер. Поэтому, как мне кажется, сейчас основным вопросом, в который упирается будущность русских и России, является восстановление национальности в ее правах (в частности, в паспортах). Действительно, трудно указать причины того, что национальная принадлежность человека признается менее весомым фактором, чем, скажем, его пол или возраст (кроме, может быть, стремления копировать США или Францию в попытке построить «гражданскую нацию», в которой национальность заменена гражданством – исторической конструкцией, как раз сейчас демонстрирующей свою нежизненность).

«Что же нам делать?»

В частности, и я сам, лично, нахожусь в необычной для себя ситуации. И раньше я часто сталкивался с вопросом «Что же нам делать?». Но тогда я обычно отвечал, что выдумывание исторических «планов» – это путь утопии, которая, если она реализуется, приводит к кровопролитному кризису, а естественный путь развития сам «вырастает» из жизни. И этого процесса нельзя ни придумать, ни ускорить. Но сейчас, как мне кажется, я такой путь, естественно вырастающий из жизни, вижу. На настоящий момент – это требование, заявленное любым путем – в виде статей, выступлений по радио, писем и т.д., – отмены закона об уничтожении юридически зафиксированной национальности. Во-первых, жизнь показывает, что правящий слой нашей страны вынужден реагировать на такие требования. А во-вторых – эта мера означала бы сдвиг жизни в нужном направлении. Ради этого конкретного предложения вся настоящая статья и написана – остальное является мотивировкой его и необходимыми пояснениями.

Но тут мы опять упираемся в вопрос: «Как же цели народа могут быть осуществлены в настоящее время?» Конечно, денационализация всего человечества, превращение его в единую аморфную массу является лишь частью так называемой глобализации – последней мечты западной цивилизации. А именно на стороне этой цивилизации сейчас еще перевес сил. Но обрисованный выше ее неизбежный и уже видимый упадок указывает на открывающуюся здесь возможность. С истощением сил (и особенно духа) США и Запада правящие силы нашей страны будут вынуждены все больше ориентироваться на поддержку народа (в громадной своей части – русского). Целью же интеллигенции должна быть формулировка насущных нужд народа. Например, в духе очень осторожной сентенции Виталия Третьякова в журнале «Политический класс» (№ 4 (40) за 2008 год): «Если и могут возникнуть неудобные вопросы… то скорее у русских граждан. И суть этих вопросов очевидна: почему ярких заявлений было больше, чем ярких практических результатов?»

Иван Солоневич, которого я столько раз цитировал, утверждает, что Россия выработала свой путь в жизни: «В одиннадцативековой истории России – Россия никаких иных путей не нашла. И всякое отступление от этих путей несло России катастрофы – в XIII веке, и в XVIII веке, и в XX веке, – несло России татарское иго, и крепостное право, и советское иго». С этим утверждением можно было бы согласиться и даже добавить катастрофу начала XXI века, если бы в составе этих «путей» Солоневич не видел самодержавия. (Не говоря о том, что средний современный житель России вряд ли даже понял бы, о чем автор говорит, загадочно это утверждение на фоне того опыта, который пережило поколение Солоневича. В дореволюционной России существовало самодержавие, и самодержец был даже главнокомандующим. Но он отрекся! Как может главнокомандующий «отречься»? Может ли «отречься» командующий фронтом, армией, полком? Да что сделали бы с простым солдатом тогдашней армии, если бы он сказал, что до него дошли вести о скарлатине, которой заболели его дочки, поэтому он «отрекается» и возвращается домой? Ну хорошо, может быть, Солоневича надо понимать так, что надо было терпеть даже такого самодержца. Но вот Петр I был безусловно легитимным самодержцем и не страдал слабой волей. Но Солоневич ненавидит его какой-то прямо личной ненавистью и считает одним из несчастий России.) Что же касается тех действительно катастрофических эпох, которые Солоневич перечисляет, то их можно связать не с упадком монархического правления, а с тем, что тогда правящий слой перестал чувствовать свое единство с остальным народом, не выдержал «искушения властью». Родство же элиты и народа в качестве основного (хотя и не единственного) фактора определяется этническим единством. В этом, как мне кажется, и состоит сейчас основная проблема России. А катастрофы, аналогичные тем, которые перечисляет Солоневич, происходили и с другими народами, причем вызывались они, по моему мнению, тем же фактором. В том, что мировая история полна подобных (а иногда и еще более кровавых) катастроф и кризисов, проявляется одно из основных свойств Истории – ее трагический характер.

Кризис глобализации или цивилизации?

Глобальный экономический кризис является лишь материальной, а потому более заметной частью общего кризиса глобализма и западной цивилизации. Например, имеет место колоссальное падение рождаемости среди и создавших, и поддерживающих ее народов. То есть, говоря более грубо, эти народы вымирают. Может быть, еще более важным признаком является исчезновение какой-то почти бесовской энергии, вдохновлявшей представителей этой цивилизации. Того, что Шпенглер окрестил «фаустовским духом». Когда-то несколько сот испанских авантюристов покорили громадную империю инков в Перу, а сейчас все военные силы США и их союзников по НАТО не могут справиться с арабами, населяющими Ирак…

Мы являемся свидетелями картины, противоречащей всем нашим представлениям: при столкновении двух сил, из которых одна несопоставимо сильнее другой как физически, так и интеллектуально, именно первая проигрывает и рассыпается, как куча песка.

Драма, разыгрывающаяся на наших глазах, столь грандиозна, что невольно напрашивается какое-то апокалиптическое ее толкование. Это конец мира или, по крайней мере, конец истории человечества. Что далеко не немыслимо: ведь и наша история, когда-то начавшись, должна когда-то и закончиться.

Но существует и более тривиальное объяснение, которое мне кажется поэтому более правдоподобным. Ведь не было такого века, когда бы европейское человечество не ожидало конца Мира сего! Тот альтернативный выход, о котором я говорю, был, как мне кажется, впервые сформулирован Н.Я. Данилевским в книге «Россия и Европа». Потом к тем же мыслям пришли и другие историки (или почерпнули их в его книге) – например, О. Шпенглер, А. Тойнби и др. Концепция Данилевского заключается в том, что история человечества состоит из истории различных цивилизаций, сменяющих друг друга. (Термин «цивилизация» принадлежит Тойнби, сам Данилевский то же явление называет «культурно-историческим типом».) С такой точки зрения мы сейчас (в XXI веке) переживаем закат западной цивилизации, которая захватывала все большую часть мира и распространялась примерно в течение 500 лет, сменив расцветавшие до того римскую, эллинистическую, вавилонскую, египетскую и многие другие цивилизации.

Конечно, весь предшествующий текст был написан с одной целью – задуматься над тем, какое будущее ожидает нас, то есть русских, при таком перевороте. И есть ли у нас вообще какое-либо будущее? Ведь Россия существует по крайней мере со времен Московского царства или даже со времен св. Владимира. И трудно представить себе, чтобы такое грандиозное государство, как Киевская Русь, возникло внезапно. Поэтому кажутся естественными попытки покойного академика Б. А. Рыбакова разглядеть какие-то предшествующие этому черты. И действительно, ведь еще Геродот писал, что севернее кочующих скифов живет какой-то народ «скифов-хлебопашцев». Все это охватывает громадный промежуток времени. И чтобы рассуждать о будущем русских, нужно отказаться от масштабов, которыми измеряются знакомые нам цивилизации, – несколько столетий. Но ведь так же обстоит дело и с длиной человеческой жизни. Одни гибнут в младенчестве, другие живут какой-то мафусаилов век. И никто заранее срок жизни человека предсказать не может, а иначе человеческая жизнь была бы подобна жизни в камере смертников. Вероятно, так же дело обстоит и с народами: от одних остается лишь поговорка «Погибоша, яко обры», другие существуют тысячелетиями (например, в Китае). Поэтому от этого аргумента – что русские существуют уже давно, – как мне кажется, следует отказаться. Так я и предлагаю поступить в оставшейся части этой работы. То есть буду считать, что какое-то будущее у русских есть, и обсуждать – как мы на это будущее можем повлиять.

По-видимому, ситуация, с которой мы сталкиваемся сейчас, далеко не уникальна в истории. Как мне представляется, все чередование различных цивилизаций следует довольно единообразной схеме. А именно, каждая цивилизация формируется одним народом или группой родственных народов. Для этого необходимо, чтобы данный народ (или народы) обладал сравнительно редким свойством – способностью (у многих из составляющих его лиц) жертвовать своей жизнью ради сохранения и расширения сферы распространения своей цивилизации. Это свойство Л.Н. Гумилев называл «пассионарностью». До сих пор идут споры о том, является ли такое свойство врожденным, биологическим признаком или создается под влиянием определенной культуры. Но несомненно, что русский народ этим свойством обладает. Возможно, что в будущем появится другой народ, обладающий этим свойством в большей степени, чем русский, и тогда русские в истории сойдут со сцены как определяющая сила, но пока такого народа не видно. Несомненно, что народы западного мира такой «пассионарностью» обладали, но сейчас на наших глазах стали быстро ее терять. Таков первый признак того, что русские пригодны для создания новой, «постъевропейской» цивилизации.

Возможно, мы присутствуем при смене цивилизаций. С этой точки зрения наиболее близкий к современности прецедент – это упадок римской цивилизации. И действительно, обе эпохи поразительно напоминают друг друга, даже в деталях. Но падение римской цивилизации повлекло за собой колоссальный упадок культуры. Это то время, которое историки часто называют «темными веками», в отличие от Средневековья, развившего тонкую и глубокую культуру. Тогда такой период длился лет пятьсот. Очевидно, и современное общество дичает на наших глазах. Например, исчезает культура чтения, бывшего в течение тысячелетий основным инструментом передачи традиции следующим поколениям. Или вот сейчас заговорили о пиратах, о которых европейское человечество не слышало последние лет двести.

Очевидно, предстоит новая эпоха «темных веков», и вероятно, что человечество заинтересовано в том, чтобы эта эпоха была как можно короче и сохранилось как можно больше культурных ценностей, укоренившихся в эпоху господства западной цивилизации. В этом отношении русский народ находится в особом положении в сравнении с другими крупными народами или группами народов, могущих претендовать на создание новой цивилизации. Он (возможно, себе на горе и несчастье) впитал громадное число продуктов западной цивилизации, не подчинившись (надо надеяться) в своей духовной основе ей полностью и не став ее послушным органом.

Как обычно бывает в Истории, этим аргументам в пользу того, что русские пригодны для создания «постъевропейской» цивилизации, противостоит мощный контраргумент. Если представить себе, что все изложенные аргументы положены на одну чашу весов, то он находится на другой чаше.

Этот контраргумент заключается в том, что правящий слой современной России пока подчинен Западу: экономически, политически и культурно. Вот в этом «колебании весов», как мне представляется, и состоит История, и, в частности, здесь проявляется свобода воли – как отдельных людей, так и целых народов.

В нашем же положении явно есть простор для таких «колебаний». Это, может быть, беспрецедентная в истории ситуация. С одной стороны, существующий сейчас строй создан с опорой на силы Запада – прежде всего финансовые, но также культурные и пропагандистские. В ряде предшествующих работ я описывал путь, каким Запад установил свое господство над Россией. Он начал с обычного пути, которым пользовался в Америке, Африке, Азии – завоевания. Но громадное число таких попыток доказало, что сил Запада недостаточно для завоевания России. Подобные попытки лишь пробуждают «остервенение народа», по слову Пушкина. Тогда был испробован и достиг цели «обходной путь». Это был коммунизм. В сжатой форме идею можно сформулировать так: чтобы приватизировать экономику страны, ее нужно сначала национализировать.

История его возникновения определяет и весь характер сложившегося у нас правящего слоя – он тесными узами связан с Западом. Но, с другой стороны, сам Запад на глазах слабеет и не в состоянии поддерживать своих ставленников, что яснее всего проявилось на примере Грузии.

Прорвемся, но куда?

Правящий слой всегда, очевидно, должен на кого-то опираться. Обусловленная Историей опора уходит из-под ног. Единственной альтернативой остается народ, в подавляющем своем числе – русский. Поползновения правящего слоя найти в русском народе другую точку опоры видны хотя бы в изменении всего словесного аппарата современных политических деятелей или в уходе от «козыревской» внешней политики.

Но груз происхождения продолжает на этом слое висеть. Поэтому он и его официальные представители занимают такую двойственную позицию. Все политики теперь клянутся «отстаивать национальные интересы» (хотя спросить – интересы какой нации имеются в виду – «неполиткорректно»), представители правящего слоя ведут себя как православные, хотя официально об этом не заявляют. И т.д.

Ситуация напоминает эпоху Ивана Калиты. Кем он был – верным слугой золотоордынского хана, добывавшим ему «выход» побольше из его «Московского улуса» – или же он за 50 лет уже готовил Куликовскую битву? Вряд ли он сам мог ответить на этот вопрос, да и ответ зависел не только от него, а в значительной степени от его потомков.

Как мне представляется, противоречие интересов народа и правящего слоя (власти) – неизбежная черта Истории. Оно проявлялось и в дореволюционной России, когда, например, политика страны определялась много раз династическими интересами, а не интересами всего Русского государства. Но, конечно, основным противоречием между интересами власти и народа в дореволюционной России было 100-летнее сохранение крепостного права после провозглашения «дворянских вольностей».

Оно же проявлялось и в истории Рима. В своей книге «О Граде Божьем» блаженный Августин объясняет, например, ослабление Рима сравнительно с «варварами» именно тем, что правящий слой не выдержал «искушения властью» и поддался тенденции, которую блж. Августин называет «страстью к властвованию» (libido domi-nandi). Молодой, честолюбивый римлянин видел себя полководцем во главе легионов, присоединяющих к Римской империи все новые провинции. Как пишет Августин, за это ему при жизни ставили статуи, а после смерти он оставался в Истории как герой. А в результате численность населения Рима и вообще культурного ядра Империи – Италии и Греции – неуклонно сокращалась, так что наиболее боеспособные легионы состояли из тех самых «варваров», с которыми они воевали.

То же противоречие проявилось и в коммунистический период нашей истории, когда крестьянство было принесено в жертву «страсти к властвованию» со стороны тогдашнего коммунистического правящего слоя.

Так что, поднимаясь над всей Историей, надо, вероятно, признать, что рано или поздно при любом строе такое противоречие возникает. Но мы можем работать над тем, чтобы оно возникло как можно позже, то есть чтобы строй, при котором мы живем, был более устойчивым. Это значит, чтобы его правящий слой как можно позже поддался «искушению власти». То есть как можно дольше ощущал свое единство с остальным народом. А это единство в качестве необходимого (но, как показала многократно История, недостаточного) условия включает национальное единство.

…Это и является сейчас нашей главной целью, чтобы в складывающемся новом укладе правящий слой был в основном русским. И это не является ни «русским экстремизмом», ни «шовинизмом», а связано просто со стремлением к тому, чтобы возникающий строй был более устойчивым и продержался по возможности дольше. Чем более устойчивым будет складывающийся строй, тем с большей вероятностью мы обеспечим спокойное существование своим детям и внукам. А для этого следует постепенно убеждать руководящее ядро правящего слоя, то есть власть, что он может апеллировать к «остервенению народа», только предлагая взамен не риторические фигуры (причем в четко ограниченных рамках), а нечто более конкретное.

Вот здесь и возникает, как мне представляется, основная задача русской интеллигенции. Ведь уже лет двадцать (после провозглашения «гласности») происходят попытки создать русское национальное движение. И надо откровенно признаться, что из этого до сих пор так ничего и не получилось. Видимо, это означает, что «русские патриоты» пользовались каким-то языком, которого народ не склонен слышать, то есть «не понимает». Ведь все обращенные к народу призывы звали к «протесту», то есть, в огрубленной форме, «к топору». А реакция народа была совершенно другой. В самое тяжелое время он реагировал не столь стандартными средствами: восстаниями, забастовками и т.д., а совершенно новым, невиданным в истории – голодовками.

Значит, чувство народа говорит ему, что сохраняется надежда на то, что интересы власти сами приведут ее к правильному решению. Постепенно власть осознает, что у нее вообще нет другой опоры, кроме народа. А народ – в подавляющей части – русский. Это и создает двусмысленность современной ситуации. Сейчас лозунг власти – «Прорвемся!» Но ведь он типично не логичен. Сама власть никуда «прорваться» не может. Это есть лишь призыв к «остервенению народа», то есть к тому, чтобы стянуть потуже кушаки, а если понадобится, то и жертвовать жизнями.

Функция же национальной интеллигенции в этих условиях заключается, как мне кажется, в четкой формулировке того, что никто за антирусскую власть ни голодать, ни умирать не захочет. Власть или любая оппозиция должны сделать выбор и совершать конкретные поступки, показывающие, что их политика не направлена против русских. Одних фраз и лозунгов (вроде «Мы – за русских!») в теперешней ситуации недостаточно.

Загадка пробужденного Сфинкса

Л.И. Медведко

Вместо заключения[264]

О старый мир! Пока ты не погиб,
Пока томишься мукой сладкой,
Остановись, премудрый как Эдип,
Пред Сфинксом с древнею загадкой…
А. Блок. «Скифы»

Буйство начавшейся на исходе 2010 года «арабской весны» не лучшим образом завершило Международное десятилетие культуры мира и ненасилия для детей Планеты XXI (2001-2010 гг.). Вскоре наступил черед новой военной бури на берегах Средиземноморья. Ее сравнивают со штормом, смерчем, – а некоторые аналитики даже с цунами революций. И это неслучайно: фоном для этих событий послужили природно-техногенные катаклизмы на Дальнем Востоке, в первую очередь – трагедия на АЭС Фукусима-1 в Японии. Но и этого мало: каковы могут быть последствия еще одного геополитического потрясения, которое разыгрывается на наших глазах, можно гадать и догадываться, но трудно прогнозировать.

«Гуманитарная» интервенция коалиционных сил НАТО в Ливии началась 19 марта 2011 года под двусмысленным названием: «Рассвет Одиссеи». Каким может быть закат такой «Одиссеи»? Этот вопрос остается пока открытым. Прелюдию «Одиссеи» разыграли виртуозно: Совет Безопасности ООН с интервалом всего 12 дней принял две резолюции под номерами 1970 и 1973. За первую из них, о признании «нелегитимности» режима Каддафи, проголосовал (наверное, с нелегкой душой) и представитель России в Совбезе. При голосовании же за вторую резолюцию, выполняя указания из Москвы, он благоразумно воздержался. Все же в итоге началась вооруженная интервенция НАТО в Ливию, раздувшая огонь долгой гражданской войны. Формально обе эти резолюции – инициатива Лиги арабских государств (ЛАГ), поэтому России пришлось руководствоваться «прагматизмом», который после распада Советского Союза заменил нам государственную идеологию (как во внутренней, так и во внешней политике). Результаты не заставили себя долго ждать.

При спешном планировании и проведении силами НАТО «гуманитарной операции» в Ливии, видимо, забыли, во что вылилась 55 лет назад тройственная агрессия с участием Великобритании, Франции и Израиля против Египта в 1956 году. Также провалились потом схожие операции английских и американских войск «Золотая рыбка» и «Летучие мыши» в Иордании и Ливане. Правда, тогда это происходило на волне общего подъема антиколониальных и антимонархических революций в арабском мире. Нынешняя арабская смута (как бы ее ни называли) развивается уже совсем по другим законам и сценариям.

В поисках «исторического прорыва»

Незадолго до кризиса, недалеко от берегов Ливии, на острове Мальта, по инициативе РИА «Новости» и Института востоковедения РАН проходил очередной форум международного клуба «Валдай». Участники его занимались разработкой сценариев ближневосточного урегулирования. Но – безуспешно. Никаких революционных идей не прозвучало, политических прорывов тоже не было сделано. (Позже стало известно, что уже тогда в Тунисе и Египте назревал «шторм разгневанных миллионов».) На вопрос журналистов, каковы шансы мира на Ближнем Востоке, один из модераторов форума – профессор Виталий Наумкин – скорее в шутку, чем всерьез ответил: ничего, мол, теперь не остается, как ожидать «исторического прорыва». Тогда никому и в голову не могло прийти, что у наших партнеров по ближневосточному «квартету» уже были заготовки своего «исторического прорыва», но в противоположную сторону!

Жизнь продолжает вносить свои коррективы в историю. Обвальный ход событий еще более усложнил процесс ближневосточного урегулирования. Вскоре после начала «Одиссеи» с авиаударами по Ливии Владимир Путин сравнил ее с «походом крестоносцев». Этот поход наложился на глобальный экономический кризис и повлиял на общий расклад сил в мире. Все эти события по-новому раскрывают также и геополитический контекст полного названия Альманаха «Триединство: Россия перед близким Востоком и недалеким Западом».

Когда президент США Барак Обама признал, что ливийская «Одиссея» зашла в тупик, в Китае, на острове Хайнань, проходил саммит стран БРИКС (Бразилия, Индия, Китай, ЮАР; в русской аббревиатуре – БРЮКИ). Президент Российской Федерации уже тогда напомнил, что Россия глубоко озабочена событиями в Ливии, и что проблему нужно решать исключительно дипломатическими, а не силовыми средствами, придерживаясь «духу и букве» принятой резолюции – без произвольных ее толкований. В результате на очередной встрече стран «восьмерки» именно Россию попросили о посредничестве – когда стало понятно, что страны Запада опять загнали себя в тупик.

В загадочной, подобно египетскому Сфинксу, арабской революции очень странно себя вели не только вооруженные силы, но и правящие элиты ряда арабских стран, чаще всего выражавшие интересы определенных внешних сил. Наиболее наглядно это проявилось в Ливии, где именно внешние силы развязали гражданскую войну. Очень похоже развивались события в Египте, Йемене, Бахрейне, и позже в Сирии. Каждая из этих стран оказывалась на пороге междоусобных и гражданских войн. Разные силы, вовлеченные в эти события, нередко одновременно выступали как в роли акторов (субъектов), так и орудий (объектов) манипулирования. Отчасти это объясняет не всегда адекватное реагирование внешнеполитического ведомства России, а также других ее государственных структур, да и самого российского общества (например, при принятии Госдумой РФ заявления «О ситуации в Ливии»).

Сами эти события происходили, казалось бы, на противоположном краю Средиземноморья. Но касались они как внутренней и внешней политики, так и национально-государственной безопасности России. Не совсем корректно проводить исторические аналогии с современной политикой, но происходящие события очень напоминают ситуацию 100-летней давности: кануна итало-турецкой войны в Ливии (1911) и последующих военных кампаний на Балканах. Позднее их справедливо стали называть «репетициями» Великой катастрофы, завершившейся Первой мировой войной и чередой революций. Не исключаю, что нынешние «штормы» и «цунами» арабских революций Западу представляются способом переформатирования процесса ближневосточного урегулирования. Но на деле такое «управление хаосом» чаще всего оборачивается его умножением.

Сравнение с цунами представляется мне более подходящим. Цунами обычно – не только следствие сдвигов тектонических плит, но и результат извержения подводных и прибрежных вулканов. Новая волна «арабских революций» привела в действие, по меньшей мере, уже более десятка огнедышащих вулканов в районе Афганистана-Пакистана (АфПаке) и Ираке, Ливии и Сирии, в Египте и Йемене, в Курдистане (на границе с Турцией) и в зоне Персидского залива, а также в других регионах Южной и Центральной Азии. Большой Ближний Восток стал напоминать за год «арабской весны» не столько «Ближневосточный диван» (как озаглавил свои полемические очерки профессор Г.И. Мирский), сколько Огнедышащий вулкан. Разбуженные им цунами доносят свои грозные волны вплоть до Индийского и Тихого океанов.

Сто лет «дипломатии канонерок»

«Дипломатия канонерок» в начале прошлого века не раз отрабатывалась за истекшие сто лет теми же Соединенными Штатами не только у берегов Северной Африки. Раньше она осуществлялась под предлогом борьбы с пиратством. Теперь же она проводится коалиционными силами НАТО под флагом защиты смутных для арабов «западных демократических ценностей» и непонятных для них «прав человека».

Начавшаяся «Одиссея» вылилась в антигуманную полувойну-полуагрессию. В одной упаковке с ней – идут еще три затяжные войны: Палестина – Израиль, сектор Газа; Афганистан – Пакистан и Ирак. Прибавьте сюда гражданскую войну в Ливии с «гуманитарной интервенцией»! (Нечто подобное едва не прикончило в свое время государство Ливан.) С присоединением к антиливийской коалиции ряда монархических арабских государств существовавший некогда общеарабский «фронт антиимпериалистической борьбы» развалился. Двойственную позицию по отношению к этой «гуманитарной» интервенции заняла и сама Лига арабских государств, главные усилия которой были направлены раньше на создание арабского Палестинского государства со столицей в Иерусалиме.

Нанесенные в первые дни операции ракетные удары с воздуха и моря лишь увеличивали число жертв. Подобное повторялось уже не раз: в Палестине, Ираке, Ливане и в секторе Газа. О таком непропорциональном применении силы многократно сигнализировали СМИ при проведении «возмездных» и антитеррористических операций: «Буря в пустыне» в Кувейте, «Шок и трепет» в Ираке, «Стальной дождь» в Ливане, «Литой свинец» в секторе Газа.

Судя по последствиям такого «миротворчества», ничего доброго это ни ливийцам, ни арабам в целом, а в конечном итоге – евреям и европейцам, не приносит. Как говорят в подобных случаях – с чем боролись, на то и напоролись. Итоги практически всех антитеррористических операций очень далеки от провозглашенных целей. Удалось – и то не до конца – покончить лишь с правившими в Афганистане и Ираке режимами. Но – не с самими террористическими структурами в этих странах. Нечто подобное может повториться и в будущем. Ведь теперь к расширенному Ближневосточному театру военных действий прибавился еще один театр военных действий – Средиземноморский (а возможно, появится и Южно-Азиатский, вокруг Каспия).

С объявлением Вашингтоном после «черного вторника» 11 сентября 2001 года «глобальной войны» террора-антитеррора и переносом ее на «расширенный» Большой Ближний Восток (ББВ) начавшийся там процесс хаотизации стал неуправляемым. Но как бы скептически ни относиться к теориям синергии хаоса, в реальной политике они обрели на ББВ свои не только геополитические, но и геоцивилизационные (этно-национальные) измерения. Это в равной степени относится к Палестине, Афганистану, Ираку и еще в большей степени к Ливии и Сирии.

Как руководителю авторского коллектива монографии «Истории Ливии в Новое и Новейшее время» мне приходилось не раз посещать эту страну. Сейчас своевременно напомнить, что непростое становление ее государственности началось позже, чем у Израиля и арабской Палестины. В Северной Африке на размытых самой историей «разломах цивилизаций» на месте спорных границ племенных союзов и племен давно уже готовилась почва для этно-национальных и межцивилизационных столкновений. Нечто подобное испытали на себе после распада СССР и бывшие советские республики Кавказа и Центральной Азии. Как показала «пятидневная война» на Кавказе в августе 2008 года, установленные Пентагоном границы ББВ уже тогда хотели расширить на весь юг постсоветского пространства. Неслучайно об этом в связи с ливийским кризисом напомнил президент России Д.А. Медведев (во Владикавказе на заседании Национального антитеррористического комитета): «После вспыхнувшей войны в Ливии, в ряде случаев создалась ситуация, представляющая угрозу распада даже самых крупных и густонаселенных государств на мелкие осколки». В свою очередь, Владимир Путин тогда же напомнил, что «Ливия, между прочим, по запасам нефти занимает первое место в Африке, а по газу – четвертое. Напрашивается вопрос, не это ли является основным предметом интереса тех, кто том сегодня орудует?» Вопрос резонный. Но, кроме нефти и газа, у Запада есть и другие военно-стратегические интересы в Ливии. Не из-за них ли НАТО ввязалось в еще одну длительную и бесперспективную войну?

Военные бури с революционными пожарами на Ближнем и Среднем Востоке повторялись вслед за окончанием Первой Палестинской войны (1948-1949 годов) практически каждое десятилетие. Та война завершилась для арабов палестинской Катастрофой (Накбой). Но теперь новый пожар охватил не только арабский мир, но и «расширенный» Ближний Восток со всем Средиземноморьем. После объявления о завершении «холодной» войны такое «расширение» происходит впервые. Нечто подобное случилось без малого столетие назад под занавес Первой мировой войны. Под влиянием вспыхнувших тогда в России Февральской, а вслед за ней и Октябрьской революций – в арабском мире (включая бывшие турецкие провинции, пашалыки и вилайеты Османской империи) поднялся тогда первый шторм «арабских революций». С окончанием Второй мировой и исчезновением колоний еще долгое время сохранялись военные базы, как последние форпосты империализма: в Египте, Ливии, Тунисе, Алжире, Ираке, в Южном Йемене и в зоне Персидского залива. Вслед за их ликвидацией перестали существовать и наиболее одиозные режимы. В числе первых освободился Египет. После свершившейся там 60 лет назад Июльской революции 1952 года вскоре пало и Хашимитское королевство Ирака. Вслед за этим ушли в прошлое монархии в странах Северной Африки и на Юге Аравии.

Череда следующих друг за другом знаменательных годовщин и юбилеев в арабском мире напоминает также и о завершившемся 55 лет назад Суэцком кризисе в 1956 году. Можно также вспомнить о 50-летии независимости государства Кувейт и 20-летии его возрождения после освобождения от иракской оккупации. Все эти события происходили на фоне более десятка арабо-израильских (и большого числа гражданских и междоусобных) войн на Ближнем Востоке и в сопредельных с ним странах Персидского залива и в Африке. Ливия теперь становится еще одной, долго не остывающей «горячей точкой» ББВ.

В исторической ретроспективе трудно пока определить, являются ли все эти события очередным «революционным штормом» на ББВ или же продолжением все еще незавершенных там мировых войн. В связи с этим уместно сослаться на авторитетное мнение академика В.И. Вернадского. В своем письме И.В. Сталину, отправленному вождю незадолго до окончания Великой Отечественной войны, ученый характеризовал Великую Отечественную и Вторую мировую войны как «продолжение незавершенной, прерванной Первой мировой войны». Фактически, их «репетиции» происходили там же, где англо-американские союзники в прошлой нашей общей войне репетировали «Второй Африканский Сталинград», в той же Ливийской пустыне (недалеко от Тобрука и Бенгази). Чем и как может завершиться нынешняя «репетиция» – покажет время.

Многобалльные штормы революции

Истоки нового цикла ближневосточно-средиземноморского конфликта можно искать и в «нефтяных войнах», и в пресловутом «столкновении цивилизаций». Ведь это происходит на одном из самых горячих «разломов»: «иудейско-христианской» и исламской цивилизаций.

Именно поэтому разработка «дорожной карты» для окончательного урегулирования в Ливии (а тем более в Сирии) может стать не менее трудной и проблематичной, чем для Афганистана и Ирака, где войны разной интенсивности с небольшими перерывами идут уже более трех десятилетий. В Афганистане такая война продолжалась и после падения режима талибов. В Ираке она не прекратилась даже после ухода в небытие диктатора Саддама Хусейна. Нечто подобное может повториться. Уже вскоре после начала ливийской «Одиссеи» глава Всемирного союза мусульманских богословов шейх Юсеф аль-Кардаун предрекал, что «следующей остановкой революционного поезда может стать Сирия». Если следовать такой логике, то после этого должна наступить очередь Ирана…

Россия в создавшейся ситуации оказалась на ББВ в сложном положении. С одной стороны, Москва заявляет о своей приверженности партнерству с Западом в борьбе с международным терроризмом и противостоянии с авторитарными режимами, вроде Каддафи в Ливии. С другой стороны, выступая в роли субъекта в такой борьбе, она продолжает сама оставаться одновременно объектом для враждебных ей сил международного терроризма. Совместная борьба с ними нередко служит прикрытием для далеко идущих планов американских глобалистов. Они пытаются внести сумятицу и ослабить федеративное устройство Российского государства. Перед глазами в такой ситуации не может не стоять пример Югославии, где заложенные Западом «этнорелигиозные мины» продолжали взрываться в разных краях – до тех пор, пока окончательно не раздробили это федеративное государство.

Пожары рядом с пороховыми погребами

В России не может не вызывать тревогу стремление сценаристов и постановщиков затяжной «арабской весны» распространить ее от Средиземноморья до района Каспия, где продолжает обостряться «ядерный кризис» вокруг Ирана. Никто не может быть уверен, что инициированные США финансово-экономические санкции против Тегерана тоже не перерастут в «возмездные» или «гуманитарные» силовые операции, как это уже случилось в Ливии. Волнения (в последние дни марта 2011 года) в Азербайджане, а потом и в Армении не могли не настораживать. В Азербайджане значительную, если не большую часть населения, составляют шииты. Они конфессионально, а нередко и родственно связаны с многонациональным Ираном. В самом Иране азербайджанцев больше, чем в Азербайджане. К тому же недаром юг Ирана сами арабы называют Арабистаном, а не Хузестаном.

Немало шиитов (ощущающих себя большими арабами, чем сами арабы) проживают в Ливане, Сирии и даже в Саудовской Аравии. Так что «цунами революций» может накрыть своими волнами и соседние страны. Неважно, что Ливан считается самой демократической, а Сирия —«умеренно-авторитарной» страной в арабском мире. Революции вспыхивают от любой искры, потому что слишком много там накопилось горючей смеси (кстати, по соседству с ядерными погребами в Израиле и Пакистане). Тем более – в «расширенных» границах Большого Ближнего Востока с включением в них Израиля и АфПака (Афганистана и Пакистана). В самом названии «гуманитарной» операции НАТО в Ливии просматривался прозрачный намек: за ливийской «Одиссеей» может последовать продолжение. Какое именно? В принципе, догадаться не так сложно. Но в отдаленной перспективе – совсем не то, на которое рассчитывали его инициаторы.

Президент США Барак Обама, прежде чем дать согласие второй раз баллотироваться на этот пост, принял решение передать общее командование ливийской операцией европейским союзникам по НАТО. Вслед за этим он сделал вид, будто устраняется от прямого участия в ней. Скорее всего, он сделал это по двум причинам: во-первых, чтобы укрепить свою репутацию перед новыми президентскими выборами, а во-вторых, чтобы сэкономить средства. На операцию в Ливии ушли почти около миллиарда долларов (почти столько, сколько потребуется Обаме на первом этапе предвыборной гонки).

Незадолго до принятия Совбезом ООН резолюции 1973 агентство Рейтер сообщило: именно Обама давал ЦРУ указания всячески поддерживать ливийских повстанцев (в том числе оружием), несмотря на их сомнительные связи с, казалось бы, злейшими врагами Вашингтона, террористами из «Аль-Каиды». Заранее засланным в Ливию американским и британским спецназовцам поручалась координация действий самолетов союзников, не перестававших наносить удары по средствам ПВО и войскам Каддафи (а также, по ошибке, и по самим повстанцам). Сообщалось также, что Обама лично отдавал приказы как можно быстрее ликвидировать самого Каддафи.

Даже после расправы с Каддафи и взятия Триполи возросла угроза перерастания этой «революции» в затяжную гражданскую или междоусобную войну. В любом случае теперь к ближневосточной «дорожной карте» наверняка придется дополнительно прикладывать еще несколько «дорожных карт»: для выхода из зашедших в тупики конфликтов в Палестине-Израиле, в Афганистане-Паки-стане, в Ираке, Сирии, Египте и во всем Средиземноморском бассейне.

При голосовании в Совбезе по резолюции № 1973 никто почему-то не предвидел, что ее последствия могут превзойти худшие сценарии и опасения. Как ветерану военной разведки мне приходилось во время «холодной» войны следить с «пожарной вышки» ГРУ за многими пожарами на бурлящем Ближнем Востоке и в Африке. Мне хорошо известно, что они вспыхивали не сами по себе. Нередко случалось так, что задымление политической атмосферы предшествовало малым и большим пожарам. Нечто похожее происходит и в наступившем «постхолодном мире». Сейчас на ББВ «кризисных омутов» больше, чем их было там 20 лет назад! Никто не берется теперь предсказывать все последствия поднявшихся «цунами арабских революций».

Карты надо читать внимательно

В сложившейся ситуации речь идет о судьбе независимости суверенного Ливийского государства (независимости, за которую народ упорно и долго сражался). Наверное, само его необычное название – Социалистическая Народная Арабская Ливийская Джамахирия – тоже не могло не вызывать на Западе (и у арабских монархий!) раздражения. А ведь Россия (тогда Советский Союз) была первой, кто после обретения Ливией в декабре 1951 года независимости признал ее. При нашей поддержке Ливия добилась и ликвидации на своей земле иностранных военных баз США, Англии и Франции. Все это, наверное, стоило бы помнить при голосовании в Совбезе ООН резолюции, инициаторы которой явно преследовали цель возвратить утерянные военные базы (называвшиеся когда-то «форпостами колониализма») в Северной Африке.

В редакционной статье «Независимого военного обозрения» (1 апреля 2011), посвященной принятию Госдумой заявления «О ситуации в Ливии», поднимался еще один немаловажный вопрос. Не может ли наша позиция по отношению к Ливии бумерангом ударить по национальной и государственной безопасности самой России? Вопрос закономерен. Силовая «Одиссея» против Ливийской Джамахирии, которая сама отказалась в 2003 году от своих планов обогащения урана, может привести к ускорению создания ядерного оружия не только Ираном, но и другими государствами Большого Ближнего Востока. Тем более, что оно уже имеется в Израиле, Пакистане и Индии. Похоже, это становится единственной надежной гарантией от любых угроз территориальной целостности и национальной безопасности суверенных государств.

В книге «Восток – дело близкое, Иерусалим – святое» (М., 2009) , написанной мною в соавторстве с Сергеем Медведко, воспроизведены карты Ближнего Востока в представлении Пентагона (до и после войны в Ираке). Эти же «карты Пентагона» есть и в двухтомнике Юрия Тыссовского «Крестоносцы против ислама» (М., 2010) . Послевоенный вариант карты, подготовленный американским специалистом по проблемам глобальной стратегии Томасом Барнетом, поражает. Там можно увидеть, например, совершенно новые государственно-этнические и религиозные образования.

Багдад обозначен не как столица Ирака, а как некий «город-государство». Вокруг – «шиитское государство» со столицей в Басре. В него включили иранскую провинцию Хузестан и значительную часть Саудовской Аравии. Аналогичное шиитское образование граничило также с суннитским Ираком (столица его не обозначена). Зато на Севере Ирака и Ирана предусматривалось появление «Свободного Курдистана». К Ирану отходила и часть Афганистана с городом Герат. Значительная часть прежних владений Саудовской Аравии передавалась Иордании, Йемену и «Священному исламскому государству» с Меккой и Мединой. Урезанному таким образом королевству со столицей в Эр-Рияде отводилась роль «Независимой территории, родины саудитов». Пакистан оказался тоже сильно урезан. Даже от натовской Турции отрезался немалый кусок для «Курдистана». Бросалась в глаза еще одна немаловажная деталь. Западному берегу Иордана дано название «Территория с неопределенным статусом» . А вот Иерусалиму с его горой Сион не повезло. Он вообще на карте не значился: ни как столица Израиля, ни как столица Арабской Палестины.

Нельзя исключать, что аналогичная карта заготовлена уже для Северной Африки и для Юга Азии. Интересно, сколько появится после войны в Ливии «городов-государств» и новых этнических и религиозных образований? Наверняка вырастут там и новые военные базы НАТО.

Сюрпризы «в режиме онлайн»

Самой громкой сенсацией 2011 года стало широко разрекламированное окончание охоты за «террористом номер один» Усамой бен Ладеном (он один из 52 сыновей саудовского миллиардера). Кстати, в дни московской Олимпиады (1980) мне довелось познакомиться с одним из его младших братьев. Кто бы мог тогда подумать, что это имя будет связано с неуловимой террористической организацией «Аль-Каида», а позднее – самым масштабным актом терроризма!? 11 сентября 2001 г. президент США Буш-младший поспешно объявил «глобальную антитеррористическую войну» (английская аббревиатура – GATW, ГАТВ). Многим также заполнилось, что президент Буш оговорился, провозгласив, что «глобальная война» объявляется «исламскому фашизму». Образ Усамы представлялся как «исламистский фюрер вроде Гитлера». Подсчитано, что ГАТВ обошлась Америке в 3-4 триллиона долларов. Это (в сопоставимых ценах) превзошло расходы США во Второй мировой войне! Усама бен Ладен виделся неким главнокомандующим общемирового джихада терроризма, в котором не было никаких сдерживающих факторов (в отличие от оружия массового уничтожения, которое сдерживало перерастание «холодной» в третью мировую войну). Не было в ГАТВ ни обычных фронтов, ни классических театров военных действий, ни тылов, ни флангов. Да и ликвидация бен Ладена (согласно официальной американской версии) происходила на территории Пакистана, суверенного государства рядом с Афганистаном, где все эти годы разворачивалась антитеррористическая операция «Свобода без границ» (вариант перевода: «Несгибаемая свобода»).

Хотя на самом деле Усама бен Ладен не был злодеем-одиночкой. Более того: сеть «Аль-Каиды» создавалась спецслужбами Пакистана, Саудовской Аравии и ЦРУ, называлась сначала «Бюро обслуживания» («Мактаб аль-Хыдма»). Это «бюро» предназначалось для совместных действий с афганскими моджахедами против «ограниченного контингента советских войск» в Афганистане.

Вероятно, ЦРУ слишком хорошо подготовило будущего террориста. В результате американцы наступили на собственные грабли. Отрезвило ли их 11 сентября 2001 года? Трудно сказать наверняка.

Во всяком случае, охота за Бен Ладеном безуспешно велась более десяти лет.

Полученная в Америке в ночь с первого на второе мая 2011 года весть об уничтожении «террориста № 1 » стала едва ли не самой главной мировой новостью. Она даже затмила 70-летие вступления в США во Вторую мировую войну. В разных странах, однако, эта весть была воспринята по-разному, хотя на время заставила забыть об «арабской революции», об охоте за полковником Каддафи (теперь неизвестно даже, где похороненном) и о «гуманитарной интервенции» сил НАТО в Ливии.

Манифестации в Нью-Йорке продолжались и на следующий день, когда Обама посетил еще зияющую пустотой «Нулевую отметку» на Манхэттене. Там он возложил венки в память жертв трагедии. На эту церемонию был приглашен и его предшественник, Буш-младший, но он почему-то предпочел уклониться от участия в церемонии. Видимо, не потому, что в этих торжествах ему была предназначена роль «второй скрипки», а скорее – по другой причине. По результатам социологических опросов в США, до сих пор более половины граждан страны не доверяют официальным версиям и объяснениям: особенно той роли, которую сыграли в тех событиях американские спецслужбы и лично Дж. Буш. Поиски следов «Аль-Каиды» безуспешно велись с тех пор не только в Афганистане и Ираке, но и в других странах. После поспешного захоронения бен Ладена (якобы по мусульманскому обычаю!) в глубинах Аравийского моря сразу спрятать все концы в воду явно не удалось. Вопросов по-прежнему остается больше, чем дается ответов. Настораживает хотя бы то, что давно готовившаяся операция по ликвидации Бен Ладена странным образом совпала с другой: охотой в Ливии на полковника Каддафи.

Все более накаляется атмосфера и вокруг Палестины, и по соседству с ней в Ливане, Сирии, Иордании. Об этом снова напомнил отмечаемый ежегодно 15-го мая День Накбы (Катастрофы), когда проживающие в этих странах арабы (потомки палестинцев, живших до 1948 года на оккупируемых Израилем территориях) организовали свой День Гнева, прорвав границу и проникнув на территорию Израиля. Погибли десятки людей и более ста получили ранения. Столкновения происходили также и в Восточном Иерусалиме.

Появившаяся вскоре после катастрофы «черного вторника» сентября 2001 года книга американского профессора Дэвида Гриффена уже своим названием «Новый Перл-Харбор» дает основание для подтверждения версии о «теории заговора», но не «Аль-Каиды», а руководства США. Главная мысль книги: если бы глобальных врагов в лице Бен Ладена и его «Аль-Каиды» не существовало, они в любом случае были бы созданы, а сам «заокеанский джихад» был бы инсценирован. Возможно даже, что некоторые из членов правительства могли этому содействовать. Исследования обломков врезавшегося в Пентагон самолета показали, что они принадлежат беспилотнику, а не управляемому большому авиалайнеру. До сих пор не выяснены причины падения и третьей 47-этажной башни Всемирного торгового центра, которая не подвергалась атаке самолета, и все же рухнула.

Другой американский исследователь Джейсон Бюрк, автор книги «Аль-Каида», также уверен, что такой централизованной структуры вообще не существует. На связи с ЦРУ находился ряд разрозненных группировок террористов (не только в Афганистане), которые продолжали действовать в контакте с американскими спецслужбами и после распада Советского Союза. Известно, что в период между двумя чеченскими войнами в декабре 1986 года приближенный Бен Ладена (второй человек в «Аль-Каиде») Айман Завахири неоднократно посещал Северный Кавказ.

Смерть Бен Ладена, конечно, сразу подняла рейтинг Обамы в США. Более реальной стала его победа на новых президентских выборах. Возможно, ему удастся ускорить вывод американских войск из Афганистана, как этого он уже добился в Ираке. Но ускорит ли это окончание самой войны с международным терроризмом? В этом многие сомневаются. Число терактов и операций против бандитских формирований ни в Афганистане, ни в Пакистане, ни на Северном Кавказе не слишком уменьшилось. За объявленной после ликвидации Бен Ладена «промежуточной победой» может последовать лишь «переформатирование» или «корректировка» прежней стратегии «Управление хаосом». На практике это приводит к умножению хаоса. Похоже, что именно такой сценарий уготован и для Сирии.

Зрелище после начала «гуманитарной интервенции» НАТО в Ливии очень напоминало знакомую картину: в Афганистане после ухода оттуда советских войск. Одна (меньшая) часть страны и меньшая часть населения – «повстанцы» – воюет с другой, сторонниками Каддафи. Хочется назвать все это не гражданской, а антигражданской войной. Парадокс – в том что, избавившись от Бен Ладена в Афганистане и от Каддафи в Ливии, союзники по НАТО вынуждены поддерживать в Ливии одну из обосновавшихся там структур все той же «Аль-Каиды».

Просматривается стремление Запада использовать новую конфигурацию ближневосточного конфликта с затяжными войнами в Афганистане, в Ираке и Средиземноморье (и саму борьбу с исламистским терроризмом) для оправдания распространения «зоны стратегической ответственности» США и НАТО не только на Африку, но также на Кавказ и Центральную Азию, включая весь ЧерноморскоКаспийский регион. Более того, в долгосрочном плане в числе наиболее вероятных потенциальных противников США в объявленной ими «глобальной антитеррористической войне» называются теперь вместе с Ираном и Северной Кореей также Китай и Россия. Все это говорит о том, что после «прецедента Косово» и создания американо-натовских передовых систем базирования ПРО на восточных и южных рубежах России можно ожидать новых взрывов спровоцированного насилия и «цветных революций» на всем постсоветском пространстве.

Возможно появление новых зон напряженности вокруг Черного и Каспийского морей как на Кавказско-Крымском, так и Центральноазиатском направлениях. После обращения Грузии и Азербайджана о вводе туда полицейских сил Евросоюза могут быть задействованы базы НАТО в Польше, Румынии и Болгарии. Оттуда по морю и сухопутным путём может начаться переброска сил НАТО для охраны своих миссий связи и имущества нефтяных компаний.

На расширенном ББВ (по сценарию Запада) особая роль отводится Турции в исламизации Центральной Азии, Кавказа и Крыма, превращаемых в звенья создаваемой новой исламской дуги нестабильности. Борьба с международным терроризмом служит одновременно причиной и поводом для долговременного пребывания американо-натовских сил на театрах антитеррористической войны, а также для создания там в будущем долговременных военных плацдармов с размещением систем ПРО.

Императивы триединой безопасности

Порядок приоритетов национальной безопасности России предстоит, видно, не раз еще корректировать. В создавшихся условиях новые вызовы и угрозы странам ОДКБ, ШОС и БРИКС заставляют не только по-новому оценивать складывающуюся в мире ситуацию, но и адекватно на нее реагировать. Это объясняет также причины присоединения к ним (пока лишь в роли «партнеров») не только азиатской Шри-Ланки, но и Беларуси, находящейся в центре Европы. В наших интересах усилить роль Союзного государства Беларусь—Россия как связующего звена между Центральной Европой и образовавшейся после распада СССР Центральной Евразией.

В новую геополитическую структуру Центральной Евразии стали входить теперь Центральный (Южный) Кавказ и Центральная и

Южная Азия с Казахстаном. Уникальное положение России состоит в том, что она остается единственной державой, которая имеет общие сухопутные границы со всеми этими тремя структурами, оставаясь в партнерстве с НАТО и полноправным членом новой «большой пятерки» БРИКС с участием ЮАР.

Как некогда Россия «прирастала Сибирью», так после развала Советского Союза она стала прирастать расширившимся Русским миром. Ситуация схожа с той, что сложилась после распада мировых империй. Конец Османской империи, распад Турецкого халифата сопровождался новым возрождением: Еврейского и Арабского миров, а также рождавшихся в муках армянской, курдской и ливанской диаспор. Вместе с Арменией, Курдистаном и Левантом (включавшим Палестину) они тоже стали отстаивать свои миры.

В давние времена возвращавшиеся со Святой земли паломники провидчески называли матушку-Русь «наши родные Палестины». По выражению Патриарха Кирилла, они-то и составили со времен Крещения Киевской Руси Святую Русь. Но она сама, как писал русский философ Александр Зиновьев, «дважды распинала себя на русской Голгофе».

Возрождение и становление Русского мира происходит вслед за последовательным распадом двух империй – «Царской» и «Советской». Роль катализатора в этом процессе сыграло воссоединение Московской и Зарубежной Русских Православных церквей. Распад бывшей «братской семьи советских народов» не помешал появлению смешанных русскоязычных семей, в том числе и за рубежом. Но прежней матушки-Руси после того, как она потеряла Малую и Белую Русь, уже не стало. Зато возрождение Русского мира продолжилось через синтез культур, входящих в Российскую Федерацию более 300 ее народов и этносов.

Русский мир стал теперь являть собой нечто большее, чем государство и нация. Это то, что стало отличать его от Pax Americana и от современного Еврейского мира. Первый претендует на роль либо гегемона «однополярного мира», либо дирижера и «модератора» глобализма. Еврейскому миру тоже пытаются отводить роль «оси в мировой истории» как собирателя рассеянных по всему свету евреев. Европейский союз пока стремится выдавать желаемое за действительное. Испытание на прочность в разразившемся ливийском кризисе он не очень-то выдержал.

Россия, осознав себя заново как часть Русского мира, способна сказать веское слово как связующее звено некогда единого мегаконтинента Евро-Афро-Азии. Откуда, кстати, «есть и пошел» нынешний Pax Americana. Этот мегаконтинент представлен четырьмя странами БРИКС, объединяющими самые мощные, многонаселенные и богатые после США государства.

В связи с созданием Всемирного конгресса русскоязычного еврейства невольно приходит мысль о давно назревшем другом проекте – создания аналогичных форумов русскоязычных православных, буддистов и мусульман, проживающих в «ближнем» и «дальнем» зарубежье. Это могло бы послужить делу интеллектуального «сбережения и собирания нации». Такой проект, наряду с другими инициативами, мог бы стать одной из составляющих Стратегии национальной безопасности России.

В годы «борьбы за мир во всем мире» американский социолог русского происхождения Питирим Сорокин определял миссию России как «интегральное сопряжение всех духовных и интеллектуальных сил планеты». Это в принципе отвечало духу и глубинному замыслу эпопеи Льва Толстого «Война и мир» об уникальном «сопряжении» душ русских людей, задумывающихся о судьбах своих соотечественников в универсуме, который тогда еще не назывался глобальным миром.

После распада СССР соотечественниками России вправе считать себя не только бывшие советские граждане русской национальности, но и все 25 миллионов россиян в «ближнем» зарубежье и более миллиона живущих ныне в Израиле (не говоря уже о Западной Европе) «русских». Все они в разные годы покинули Советский Союз. Из них, как теперь выясняется, многие могут вернуться обратно в Россию и страны СНГ – если разразится новая большая война.

Об этом уже не только в кнессете Израиля заранее бьют тревогу. «Великий исход» эмигрантов-евреев в обратном направлении, – назад в диаспору, может начаться в любой день, если «антисионисты и не сионисты» не помогут государству Израиль определить свое «подлинное место в еврейской истории». К такому выводу пришел, в частности, Яков Рабкин, бывший советский гражданин, выпускник Ленинградского университета. В своей последней книге «Еврей против еврея» (автор сам перевел ее с французского на русский язык) он как бы сам доказал свою сохранившуюся причастность к Русскому миру.

Вправе к нему теперь относить себя многие эмигранты и приобщенные к русской культуре члены смешанных русско-арабских семей. Кроме 200 тысяч арабов, получивших высшее и специальное образование в СССР и России, многие их родные тоже считают себя «породненными» с Россией. Около 290 тысяч подобных «русских» проживают в настоящее время и в Иране. Это уже третье поколение иранцев, которые в свое время по разным причинам эмигрировали сначала из Ирана в Россию, а затем снова вернулись на родину своих предков. Многие из них называют своей родиной русскую землю и разговаривают между собой по-русски. Тысячи таких семей имеются также на Западе, в Европе и Америке. Такой возрождающийся ныне новый Русский мир, хоть он еще и не сплочен, способен сыграть роль надежной опоры для России в ее миссии миросозидания и на близком Востоке, и на недалеком от нее Западе.

«Русская Медитерра» перед «арабской весной»

«И я мечтал – мне суждено ли
Увидеть новую лазурь,
Дохнуть однажды ветром воли
И грохотом весенних бурь».
Валерий Брюсов

За буйством «арабской весны» с растущей тревогой следили не только в России, соприкасающейся со Средиземорьем через Черное море, но и во всем мире. Неологизм «Русская Медитерра» (по аналогии с Mediterranean, Средиземноморьем, соединяющим три материка – Европу, Африку и Азию) появился еще до того, как дала о себе знать очередная арабская революция. Смысл неологизма раскрывался в первом номере издававшегося в начале 1990-х годов международного аналитического журнала «Приоритеты и перспективы». Мне довелось быть одним из инициаторов и главным редактором этого журнала до прекращения его выхода в свет в 1994 году. У журнала на русском и английском языках был подзаголовок «Безопасность в Евразии после распада СССР» («Post-USSR Eurasia Security»).

Когда-то русский мыслитель и историк Иван Солоневич связывал безопасность России с «историей преодоления географии». Для России в последующие годы главным стало преодоление не столько самой географии, сколько «геополитической катастрофы». Проблема обеспечения национальной безопасности России в конце XX века (еще до объявления Вашингтоном «глобальной войны» террора-антитеррора) значительно осложнилась. «Русская Медитерра», омываемая, как и прежде, тремя океанами, продолжает оставаться связующим звеном между Европой, Азией и даже – через узкий Берингов пролив – с Америкой. По своей территории, правда, она заметно уменьшилась, перестав быть одной шестой частью земли.

Почти вполовину сократилась общая численность ее населения, да и число самих русских в новых границах Российской Федерации уменьшилось почти вдвое. Отныне Россия не может позволить себе роскошь оставаться вообще без всякой государственной идеологии. В любом случае она должна и в политике, и в стратегии обязательно руководствоваться не только императивами своей геополитической безопасности, но и сбережением русского народа (а наряду с этим и сбережением его правдивой – а по выражению Константина Симонова, «живой» – истории).

После значительного сокращения своих производственных мощностей и ВВП Россия перестала быть одной из двух мировых «сверхдержав». Такие последствия геополитической катастрофы по сей день дают о себе знать на всех трех направлениях экономической, социальной и политической модернизации страны. Это также относится и к достижению триады приоритетных целей обнародованной Стратегии обеспечения безопасности человека, общества и самого Российского государства.

В современной России сближение социальных интересов личности собственника, гражданского общества и государства представляется пока трудно достижимым. Качество институтов гражданского общества (по признанию президента Д.А. Медведева) «далеко не идеально». При коррумпированности властных структур и «далеко не безгрешного» бизнеса государство обречено быть «впереди идущим». Россия способна выполнять свою миссию в новой дихотомии Востока-Запада лишь как сильное государство, не забывая при этом о своей исторической роли в поддержании сбалансированного миропорядка и безопасности по обе стороны от Атлантики, а значит – и Средиземноморья.

Затяжная «арабская весна» стала серьезным экзаменом для всей триады национальной безопасности России. Эта «весна» уже вылилась в новую «арабскую осень гнева» и ознаменовала появление нового поколения войн. Отсчет того и другого может вестись по-разному. С «черного вторника» 11 сентября 2001 года прошло уже больше десяти лет. После провозглашения государства Израиль 15 мая 1948 года вспыхнула первая палестинская, а за ней и целая череда арабо-израильских войн, продолжающихся уже более шести десятилетий. Все они ввергли арабов и евреев в многолетнюю «войну антитеррористического террора».

Бурная «арабская весна» успела в одних странах сменить правящие режимы, а в других их основательно сотрясти. Это коснулось таких ключевых арабских стран, как Ирак, Египет, Ливан, Тунис, Йемен и Сирия. Как бы ни стали потом называть революционную «арабскую весну» – третьей после Первой Мировой или второй после свержения монархии в Египте и Ираке, она достигла своего апогея лишь к поздней осени, когда операция «Восход Одиссеи» на своем заключительном этапе получила название «Объединенный ответ» коалиционных сил Северо-атлантического блока. За девять месяцев (с марта по декабрь) этой интервенционно-гражданской войны Ливия успела трижды сменить место пребывания своих столиц – Триполи, Сирт и Бенгази. Судя по всему, этим «Одиссея» не закончилась. После кровавой вендетты над полковником Каддафи, его родными и сторонниками страну ожидает раскол по аналогии с Ираком или прежней Ливии колониальных времен. Она снова может расколоться на три провинции – Триполитанию, Киренаику, Феззан или еще большее число частей по родоплеменному признаку.

Закат «Одиссеи» оказался обагренным не только кровью полковника Каддафи, его семьи, соплеменников и сторонников, но и десятков тысяч граждан некогда суверенного единого государства. Аналогичная ситуация сложилась с бывшей Югославией. Вместе с их стиранием с карты мира идет демонтаж прежней системы международных отношений в Средиземноморье и на Балканах. Как и в начале XX века, их «переформатирование» происходит снова на крови.

В условиях неурегулированности арабо-израильского конфликта перенесение центра тяжести «глобальной антитеррористической войны» (ГАТВ) на расширенный ББВ такой трагичный разворот «арабской весны» уже вызвал цепную реакцию. События в Сирии, как предупреждал президент Башар Асад в интервью российскому Первому каналу ОРТ, развиваются уже не по ливийскому сценарию. «Сирия, – заявил он, – центр всего региона. Она находится в зоне тектонического разлома. Если будет сотрясены его плиты, большого землетрясения не избежать». В другом интервью западным корреспондентам он задал вопрос: «Вы хотите увидеть здесь еще один Афганистан или десятки «афганистанов»? Асад благодарил Россию и Китай за занятую ими позицию в Совете Безопасности ООН, где они не допустили принятия резолюции, аналогичной, которую они «пропустили», дав тем самым «зеленый свет» для интервенции в Ливии.

Весть о расправе над Каддафи застала меня в Центральном военном санатории Марфино недалеко от Москвы. Об этом я узнал из телефонных звонков из радиостанции «Эхо Москвы» и Первого канала ОРТ. По обыкновению, они просили меня прокомментировать это событие. Для радио я продиктовал по телефону свое мнение об «арабской весне» и ее последствиях. С телевизионщиками все обстояло сложнее. Узнав, что я отдыхаю в санатории, они направили свою группу, чтобы записать беседу со мной «вживую» к выходу вечерних новостей.

В Марфино в это время отдыхал также и мой бывший коллега по работе в ГРУ генерал Юрий Ползиков. В разные годы он работал военным атташе, возглавляя одновременно группы наших военных советников в Сирии, Иордании, а после распада Советского Союза – в Ливийской Джамахирии. Ему неоднократно приходилось общаться с Каддафи и его сыновьями. Когда он передал ливийскому вождю полученное из Москвы указание о прекращении миссии наших военных специалистов и срочном их возвращении на родину, Каддафи назвал это «предательством». Эти слова он просил срочно передать в Москву. По возвращении уже не в Советский Союз, а в Россию Ползиков так и сделал, доложив об этом по инстанции. После того, как это дошло до тогдашнего министра иностранных дел Козырева, через несколько дней генерала уволили. Но он продолжал поддерживать с находившимся на учебе в Москве сыном полковника Каддафи, майором Хамисом, обучавшимся в нашей военной академии.

Мне довелось выступать оппонентом при защите кандидатской диссертации Хамиса по теме «Особенности боевых действий при ведении мятеже-войн». Свои знания ему пришлось применить, когда такая война докатилась и до Ливии. Хамис командовал верными Каддафи войсками в боях под Триполи, где и погиб. Незадолго до этого у него состоялся телефонный разговор с генералом Ползиковым. Встревоженным голосом Хамис сообщил, что отец находится «в удрученном состоянии». Обескуражен он был не столько налетами натовских самолетов, сколько предательством своих собственных бывших соратников и приближенных. Особенно тех, кто входил в правительство, «народные советы» и командование армией. Легче оказалось усматривать предательство где-то в Москве, чем разглядеть его у себя под боком – в Триполи и Бенгази.

Сейчас корреспондента ОРТ интересовали в основном три вопроса. Первый, – из-за чего разгорелся «сыр-бор», называемый «арабской весной»? Второй, – почему «мятеже-война» случилась именно в Ливии? Третий, – чего можно ожидать после мученической смерти полковника Каддафи? Мои ответы были максимально сжаты. В каждой стране заполыхало по-разному и по разным причинам. Сильнее всего там, где на тронах дольше всех засиделись некоронованные «новые фараоны». В Ливии больше и дольше всех разгорелся пожар не только потому, что Каддафи побил все рекорды пребывания «на троне», но еще и потому, что против него совместно выступили местные исламисты с оппозиционерами при поддержке внешних сил, как арабских монархий, так и западных «защитников демократии». Они спешили покончить с режимом Каддафи и вместе с его трупом похоронить быстрее Народную Джамахирию. Я не стал ссылаться на проведенные социологические опросы об усилении в ряде арабских стран влияния Аль-Каиды после смерти «террориста № 1» Усамы бен Ладена. Но как историк напомнил о другом. После публичной казни ливийского народного героя Омара Мухтара, возглавлявшего восстание против итальянских колонизаторов в 1920-1930-х гг., с его именем вооруженная борьба продолжалась еще несколько лет, вплоть до начала Второй мировой войны. Именно Триполитания, как называлась в то время Ливия, стала той ареной, где начавшаяся ровно сто лет назад итало-турецкая война сыграла роль репетиции Первой мировой войны. Не повторится ли подобная репетиция снова на ливийской земле после объявленного завершения «гуманитарной интервенции»? Блок НАТО покончил с Каддафи, но не с войной.

На вопрос корреспондента ОРТ, встречался ли я лично с Каддафи, я ответил, что да, встречался – два раза. И добавил, что генерал Ползиков не только встречался, но и общался с ним много раз. Затем генерал поделился своими впечатлениями от встреч с вождем Ливийской Джамахирии. К сожалению, ни его рассказа, ни большей части моих комментариев не оказалось в вечерних теленовостях. Зато в передаче прозвучали дополнительные комментарии моих коллег, авторитетных востоковедов-арабистов, – директора Института Африки, академика РАН Алексея Васильева и директора Института Востоковедения, члена-корреспондента РАН Виталия Наумкина, – участников этого Альманаха. Они задали резонный вопрос: не наступает ли Запад повторно «на те же грабли», что и в Афганистане? Не создает ли Запад против себя нового монстра, с которым не в силах потом будет справиться? После того как Ливия стала центром контрабанды оружием, не начнутся ли там за спиной нового режима межплеменные разборки и борьба различных кланов и исламистских группировок? Они не исключали и того, что в результате «арабской весны» на месте авторитарных, но светских режимов, котоым отказывают теперь в легитимности, могут появиться непредсказуемые фундаменталисты и террористы.

Выступавший в тот же вечер по другому телеканалу профессор Георгий Мирский, тоже участник этого Альманаха, поддержал своих коллег. К их вопросам он добавил новые. Не приведет ли окончание одной войны к началу другой? Не получится ли, как часто бывало, что плодами революции воспоользуются не те, кто ее начинал и поддерживал? За спиной берберов, ворвавшихся в Триполи, стояли помогавшие им английские и французские спецназовцы. Не вспыхнут ли разборки и борьба между местными революционерами и возвратившимися в страну изнанниками? Не возобновится ли старое соперничество между Киренаикой и Триполитанией?

Не начнется ли межплеменная борьба между разными шейхами и бывшими султанами? Не получится ли так, что в стране может начаться новая война?

Запад, наверняка, быстро сможет помочь наладить в Ливии выкачивание нефти и ее транспортировку. Но при дележе нефтяных доходов западные «гуманисты» способны лишь подлить масла в огонь, особенно если «арабская весна» перекинет пламя войны с песков Ливийской пустыни все дальше к Востоку и Западу от Суэца.

* * *

…Прошел год все еще длящейся революционной «арабской весны» , и конечный ее исход на расширенном ББВ никто пока не берется предсказывать. Но, как бы надолго она не затянулась, говоря словами В.Я. Брюсова, «грохот весенних бурь» в любом случае не должен застать Русскую Медитерру врасплох.

Биографическая справка


Леонид Иванович Медведко (родился в 1929 году) – член Международного Литфонда и Союза писателей с 1997 года, доктор исторических наук, академик РАЕН. Известный востоковед, вице-президент Международного фонда Айтматова, руководитель Аналитического центра ЕвроАзиатской интеграции и сотрудничества, член Президиума Российской организации солидарности и сотрудничества с народами Азии и Африки (РОССНАА). Ветеран военной разведки, полковник в отставке.

Автор более ста научных и публицистических работ, в том числе книг, переведенных на ряд иностранных языков: «Ветры перемен в Персидском заливе» (1973), «К Востоку и Западу от Суэца» (1980), «Мины под оливами» (1984), «Этот Ближний бурлящий Восток» (1985), «Именем Аллаха» (1986), «Седьмая ближневосточная война» (1992). Инициатор (и один из составителей) издания сборника «Москва – Кавказ. Россия кавказской национальности» (2007). В соавторстве с сыном, С.Л. Медведко, выпустил книгу «Восток – дело близкое, Иерусалим – святое» (2008).

В фундаментальном труде «Россия, Запад, ислам: столкновение цивилизаций?» (2003) Л.И. Медведко обосновал концепцию системной национально-государственной безопасности России. Дальнейшее развитие эта концепция получила в коллективном труде с его участием «Терроризм и геополитическая безопасность России», подготовленном Главным командованием внутренних войск МВД и Института военной истории Министерства обороны РФ (2008).


Contents

L.I. Medvedko, A.Z. Egorin. Before and after the birth of The Libyan Jamahirija (historical excursus with


SUMMARY

This almanac’s publication coincides with two anniversaries. The first one is the 10-th anniversary of the terrible act of terrorism in New-York, 11 September in 2001. The second one is much more pleasant which is the anniversary of the Russian orientalist, professor Leonid Medvedko. He is the creator and initiator of this project which united many authors. Most of them are his old friends and the professional colleagues: journalists, writers, scientists of the Russian Academy of Sciences and ex-officers of the Soviet intelligence service.

In fact it is the first selection of the theoretical articles and materials in the Russian scientific literature dedicated to different aspects of policy, religion, history and even recent “colored revolutions” in the North Africa and the Middle East (including the conflict around Libya). Among the authors one can find famous scientists and analysts: the academicians E. Primakov and I. Shafarevich, V. Naumkin, G. Mirskiy, and many others.

Примечания

1

Она родила вскоре королю наследного принца, нынешнего 40-го потомка Пророка – короля Абдаллу II.

(обратно)

2

Примаков Е.М. Война, которой могло бы не быть.

(обратно)

3

Gresh A. et Vidal D. Golfe: Clefs pour une guerre annancee. Paris, 1992.

(обратно)

4

Красная звезда. 1991. 20 марта.

(обратно)

5

Еще до израильской операции в Газе, осенью 2008 г., автор этих строк написал статью о «двух кризисных годах» Ближнего Востока – 1958 и 2008 гг., где, предугадывая обострение ситуации, назвал тот год кризисным.

(обратно)

6

В частности, предусматривалось такое изменение границ, которое позволило бы соединить Египет и Иорданию, чтобы уменьшить горечь поражения арабских режимов в войне 1948 г.

(обратно)

7

Evelyn Shuckburgh, Descent to Suez: Diaries 1951-1956. London, 1956: 83.

(обратно)

8

Secretary of State to Embassy in Turkey, December 31, 1954, Foreign Relations of the United States, 1952-1954, IX: 2403.

(обратно)

9

Wm. Roger Louis, Ends of British Imperialism: The Scramble for Empire, Suez and Decolonisation. London, I.B. Tauris, 2006: 645.

(обратно)

10

Eden to Selwyn Lloyd, Top Secret, 6 October 1956, PREM 11/1102.

(обратно)

11

Louis, op. cit., p. 641.

(обратно)

12

Tony Benn, Year of Hope: Diaries, Letters, and Papers, 1940-1962. London, 1994:206.

(обратно)

13

Louis, op. cit., p. 479.

(обратно)

14

Fawaz, Leila, A Revolutionary Year: The Middle East in 1958, ed. by Wm. Roger Louis and Roger Owen (London: I.B. Tauris/Woodrow Wilson Center Press, 2002, cover).

(обратно)

15

В доктрине помимо экономической и военной помощи упоминалось применение вооруженных сил «для оказания содействия любой нации или группы таких наций, обратившихся за помощью против вооруженной агрессии со стороны любой страны, находящейся под контролем международного коммунизма». Заметим, здесь единственный враг – «международный коммунизм».

(обратно)

16

Рарре, ор. cit., р. 259.

(обратно)

17

Gendzier, ор. cit., р. 126.

(обратно)

18

По новым архивным материалам, исследованным А.А. Фурсенко и Т. Нафтали. См.: Fursenko, Alexandr and Naftali, Timothy, Khrushchev’s Cold War: The Inside Story of an American Adversary (New York: W.W. Norton, 2006).

(обратно)

19

Kunz, op. cit., p. 98-99.

(обратно)

20

Ibid., p. 100. Даллес теперь считал: «Невозможно, чтобы какое-либо государство приобрело статус советского сателлита, если оно географически не связано с СССР или не находится под угрозой оккупации со стороны соседних государств» (Memorandum of Conversation, October 8, 1958, National Archives, 780.00/10857).

(обратно)

21

Levy, Daniel, “Bringing closure to Israel and Lebanon”, Guardianonline, July 16, 2008, www.guardian.co.uk/commentisfree/2008/jul/16/leba-non.israelandthepalestiniansl.

(обратно)

22

Ibid.

(обратно)

23

Ruling Palestine II: The West Bank Model, International Crisis Group, MiddleEast Report № 79, 17 July 2008, p. 31, 32.

(обратно)

24

Baskin, Gershon, “Is it all lost?”, IPCRINewsViews, Israel/Palesitine Center for Research and Information, August 8, 2008.

(обратно)

25

Lerman, Eran, Multilateralism and its Limits, Weekly Briefing on Israeli and Middle Eastern Affairs, American Jewish Committee, August 13, 2008, p. l.

(обратно)

26

Lerman, op. cit., p. 23.

(обратно)

27

Цит. по: Крупянко М.И., Арешидзе Л.Г. Влияние экономического кризиса 2008-2009 гг. на внешнюю политику США, России и Китая // Восток в капкане глобального финансово-экономического кризиса. М., 2009. С. 14.

(обратно)

28

Там же.

(обратно)

29

Там же.

(обратно)

30

НГ. 21.09.2009.

(обратно)

31

НГ. 25.09.2009.

(обратно)

32

Там же.

(обратно)

33

Медведко Л.И., Медведко С.Л. Восток – дело близкое, Иерусалим – святое. М., 2009. С. 358-364.

(обратно)

34

Подробнее о причине вмешательства армии в политику арабских стран после второй мировой войны: Мирский Г.И. «Третий мир» // Общество, власть, армия. М., 1976. С. 360.

(обратно)

35

Ekkart Zimmerman. Toward a Causal Model of Military Coups d’Etat // Armed Forces and Society, v. 5, № 3, spring 1979.

(обратно)

36

Подробнее о методах контроля над армией в странах Ближнего Востока: Ахмедов В. Армия и власть на Ближнем и Среднем Востоке в эпоху глобализации и модернизации: НКСМИ МГИМО (У) МИД РФ. Аналитический доклад. Вып. 5 (10), июнь 2006. С. 1724.

(обратно)

37

Офицерский корпус ближневосточных государств. М., 2004. С. 11-13.

(обратно)

38

The New York Times. 23.02.2007.

(обратно)

39

A. Cordesman. Saudi Security and the War on Terrorism: Internal Security Operations, Law Enforcements, Internal Threats, and the Need for Change. CSIS. Washington, 2002, p. 6.

(обратно)

40

Медведко Л.И., Германович А.В. Именем Аллаха… Политизация ислама и исламизация политики. М.: Полииздат, 1988. 255 с.

(обратно)

41

Медведко Л.И., Медведко С.Л. Восток – дело близкое. Иерусалим – святое: Мемуарно-историческое повествование. М.: Грифон, 2009. 544 с.

(обратно)

42

Афганистан. Справочник. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2000. С. 100; Вооруженные силы и военная экономика стран Азии и Северной Африки. Информационно-аналитический справочник. М.: Институт востоковедения РАН, 2002. С. 23.

(обратно)

43

Обеспечение мира и стабильности в Афганистане // Брифинг НАТО. 2003. Октябрь. С. 4.

(обратно)

44

http://www.globalsecurity.org/military/ops/enduringfreedom/htm

(обратно)

45

В дальнейшем в состав коалиционного координационного центра вошли представители России, Украины, Казахстана, Таджикистана и Узбекистана. К 2002 г. антитеррористическая коалиция включала 68 государств, из которых 27 имели своих представителей при штабе ОЦК. В конце 2004 г., учитывая ставший постоянным характер этого органа, американское командование приняло решение для размещения представителей стран коалиции возвести дополнительно отдельное здание.

(обратно)

46

Родионов А. Система боевого управления ВС США в ходе контртерорристической операции «Несгибаемая свобода» // Зарубежное военное обозрение. 2003. № 1. С. 24-25.

(обратно)

47

В ходе принятия решения на ввод советских войск в Афганистан в 1979 г. британский опыт вторжений в эту страну не был принят во внимание высшим руководством СССР. К чести Генерального штаба ВС СССР его руководители (Маршал Советского Союза Н.В. Огарков, генерал армии С.Ф. Ахромеев и др.), более профессионально оценивая особенности Афганистана, его народа и характер вероятной в этой стране контрпартизанской войны, на всех стадиях обсуждения афганского вопроса выступали против посылки советских войск в Афганистан. Кроме того, они считали, что ограниченными военными силами здесь нельзя решить задачу стабилизации обстановки и что «советское военное присутствие немедленно приведет к усилению мятежного движения, которое в первую очередь будет направлено против советских войск». К сожалению, эти обоснованные доводы и опасения были проигнорированы политическим руководством страны. См. подробнее: Слинкин М.Ф. Народно-демократическая партия Афганистана у власти. Время Тараки – Амина(1978-1979 гг.). Симферополь, 1999. С. 147148.

(обратно)

48

http://www.globalsecurity.org/military/ops/enduringfreedom/htm

(обратно)

49

http://www.globalsecurity.org/military/ops/enduringfreedom/htm

(обратно)

50

С данной оценкой расходится мнение специалистов Института востоковедения РАН, полагавших, что уже к 2000 г. талибы, будучи де-факто носителями афганской государственности, контролировали 90% территории страны. См.: Афганистан: Справочник. С. 104.

(обратно)

51

Известия. 2001. 18 сентября.

(обратно)

52

Снесарев А.Е. Афганистан. М.: Русская панорама, 2002. С. 162.

(обратно)

53

См. также: Слинкин М.Ф. Афганистан: страна, люди, общество. Симферополь, 1995. С. 49-50.

(обратно)

54

Черная сотня. 2002. № 98.

(обратно)

55

Мусульмане Афганистана представлены суннитами (80%) и шиитами (около 18%).

(обратно)

56

http://www.globalsecurity.org/military/ops/enduringfreedom_orbat-01.htm

(обратно)

57

http://www.globalsecurity.org/military/ops/enduringfreedom_wea-pons.htm

(обратно)

58

Независимое военное обозрение. 2001. № 37.

(обратно)

59

http://www.globalsecurity.org/military/ops/enduringfreedom_orbat-01.htm

(обратно)

60

Листовки с призывами к талибам сложить оружие начали разбрасываться в Афганистане еще 4 октября.

(обратно)

61

Пятница – священный для мусульман день. Удары 12 октября не наносились. Продолжалось, однако, уточнение результатов предыдущих налетов и доразведка целей.

(обратно)

62

Независимое военное обозрение. 2001. № 39.

(обратно)

63

http://www.globalsecurity.org/military/ops/enduringfreedomops.htm

(обратно)

64

Лоя Джирга – надпарламентский орган, созываемый в Афганистане для решения наиболее важных вопросов внешней и внутренней политики государства.

(обратно)

65

ИСАФ касаются три резолюции СБ ООН – № 1386, 1413 и 1444. Однако миссия ИСАФ не является силой ООН. Это добровольная коалиция национальных формирований, развернутых с разрешения СБ ООН при поддержке НАТО, а в дальнейшем – и под прямым руководством Североатлантического альянса на средства государств, контингенты которых участвуют в ИСАФ. См.: Брифинг НАТО. 2003. Октябрь. С. 2, 6.

(обратно)

66

http://www.globalsecurity.org/military/ops/enduringfreedomops.htm

(обратно)

67

После свержения в Афганистане режима талибов, учитывая наличие противоречий между представленным национальными меньшинствами Северным альянсом и пуштунскими лидерами антиталибской оппозиции, имевшими собственные вооруженные отряды, национальные вооруженные силы, создаваемые с помощью западных союзников, не стали использовать в качестве организационного ядра ни те ни другие вооруженные формирования, несмотря на наличие у них сносной военной организации и богатого боевого опыта. Первые формирования новой афганской армии численностью 600 человек были подготовлены союзниками к началу апреля 2002 г.

(обратно)

68

Расстояние от границ провинции Пактия до Кабула всего около 100 км.

(обратно)

69

Операция «Несгибаемая свобода». Заметки западных наблюдателей // Солдат удачи. 2003. № 4. С. 47.

(обратно)

70

Зарубежное военное обозрение. 2002. № 9. С. 17.

(обратно)

71

http://www.globalsecurity.org/military/ops/enduringfreedomops.htm

(обратно)

72

Операция «Несгибаемая свобода». № 4. С. 46.

(обратно)

73

Цит. по: Зарубежное военное обозрение. 2002. № 9. С. 17.

(обратно)

74

http://www.globalsecurity.org/military/ops/enduringfreedomops.htm

(обратно)

75

Последнее, исходя из опыта ведения совместных боевых действий в Афганистане в 80-х гг. XX в., неоднократно отмечали и советские военные. См., например: Громов Б.В. Ограниченный контингент. М., 1994. С. 121.

(обратно)

76

http://www.globalsecurity.org/military/ops/enduringfreedomops.htm

(обратно)

77

Which countries have the most troops in Afghanistan? (Reuters). December 30, 2008.

(обратно)

78

Jon Hemming. Taliban in 72 percent of Afghanistan, thinktank says. KABUL (Reuters), Monday December 8, 2008.

(обратно)

79

Richard Norton Taylor. Afghanistan ‘falling into hands of Taliban’. The Guardian, Thursday November 22, 2007.

(обратно)

80

Anthony Loyd. Corruption, bribes and trafficking: a cancer that is engulfing Afghanistan. The Times (UK), November 24, 2007.

(обратно)

81

A look at violence numbers in Afghanistan in 2008. Associated Press, December 31, 2008.

(обратно)

82

Peter Bergen. A Man, A Plan, Afghanistan. The New Republic, September 24, 2008.

(обратно)

83

Данные ООН о потерях среди мирного населения. Каир, 19 сентября (Корр. ИТАР-ТАСС).

(обратно)

84

Ann Scott Tyson. U.S., Afghans and Pakistanis Consider Joint Military Force. Washington Post, September 23, 2008.

(обратно)

85

Jason Straziuso. Afghan aid money spent on high salaries. Associated Press. March 25, 2008.

(обратно)

86

Ibid.

(обратно)

87

Посредничество между талибами и афганскими властями. Бейрут, 22 октября (Корр. ИТАР-ТАСС Дмитрий Зеленин).

(обратно)

88

Юрченко В.П. Офицерский корпус вооруженных сил Египта // Офицерский корпус ближневосточных государств / Под ред. В.М. Ахмедова и B. П. Юрченко. М.: Институт изучения Израиля и Ближнего Востока, 2004. C. 37.

(обратно)

89

Об изменениях в военно-политической обстановке на Ближнем Востоке и в Северной Африке (28 февраля – 6 марта 2011 года) [Электронный ресурс]//Институт Ближнего Востока. М., 7 марта 2011. http://www.iimes.ru/ rus/stat/2011/07-03-1 lb.htm.

(обратно)

90

Юрченко В.П. Военная политика и военное строительство в странах арабского Востока. Ч. 1. М.: Институт Ближнего Востока, 2007. С. 131.

(обратно)

91

Там же. С. 294.

(обратно)

92

Юрченко В.П. Военная политика и военное строительство в странах арабского Востока. Ч. 2. Там же. С. 400-401.

(обратно)

93

Куделев В.В. О роли военных в политической жизни Марокко и Алжира // Офицерский корпус ближневосточных государств / Под ред. В.М. Ахмедова и В.И. Юрченко. М.: Институт изучения Израиля и Ближнего Востока, 2004. С. 26.

(обратно)

94

Юрченко В.П. Военная политика и военное строительство в странах арабского Востока. Ч. 1. М.: Там же. С. 477-479.

(обратно)

95

Куделев В.В. Указ. соч. С. 24.

(обратно)

96

World Development Report 2009. Washington. P. 356-357.

(обратно)

97

World Development Report 2000/2001. Washington. P. 294-295.

(обратно)

98

Ibid. P. 352.

(обратно)

99

Abrahamian E. Khomeinism. Essays of the Islamic Republic. L., 1993. P. 14-15.

(обратно)

100

Seriolghalam M. Theoretical Renewal in Iranian Foreign Policy // «Discourse». 2002. Vol. 3. № 3. P. 73-79.

(обратно)

101

Российская газета. 30.03.2009.

(обратно)

102

The International Maritime Bureau (IMB), L., Reports 2003, 2006; Компас, 2002, № 8, 22.02., c. 24-25.

(обратно)

103

Лебедева Н.Б. Индийский океан: вопросы теории и практики международных отношений на рубеже XX и XXI веков // Ученики – Учителю, М., ИВ РАН, 2005, с. 265-266; Sakhuja V. Indian Ocean and Strategy of Sea Lines of Communications // Strategic Analysis, N.D., v. 25, № 5, 2005; Ходов Л.Г. Пираты XXI века – угроза торговле в ЮВА // Проблемы Дальнего Востока, 2008, № 6, с. 98.

(обратно)

104

Компас, № 36, 08.09.2005, с. 72-74; Ученики – Учителю, …, с. 266.

(обратно)

105

Chunan Ilbo, 15.06.2005; Banlaoi R.С., Maritime Terrorism in South East Asia // Naval War College Review, Autumn 2005; World Focus, 2007, v. XXVIII, № 10, p. 379.

(обратно)

106

IMB, Reports 2006; Глобус, № 49, 2008, c. 36.

(обратно)

107

Глобус, № 52, 2008, c. 52.

(обратно)

108

SIPRI Year Book, 2007, Oxford University Press.

(обратно)

109

The Indian Ocean. Perspectives on a Strategic Arena, Dowdy W.L., TroodR.B. (eds.), Durham, Duke University Press, 1985, pp. 194-200.

(обратно)

110

The East African, Nairobi, 20, 21, 22.08.2006.

(обратно)

111

The Los Angeles Times, 19.08.2006.

(обратно)

112

The East African, 29.12.2006, The International Herald Tribune, P., 10.01.2007; Компас, № 12, 2007, c. 48-52.

(обратно)

113

Компас, № 26, 2008, c. 20-22.

(обратно)

114

Там же; № 49, 2008, с. 39.

(обратно)

115

The Guardian, L., 21.11.2008.

(обратно)

116

Развитие Африки. Возможности и препятствия, М., ИА РАН, 2008, с. 3-4.

(обратно)

117

The Daily Telegraph, L., 21.12.2008; Глобус, № 49, 2008, c. 36; Там же, № 52, 2008, с. 52.

(обратно)

118

Le Monde, P., 25.11.2008; Глобус, № 49, 2008, c. 36.

(обратно)

119

Independent, 25.11.2008; Глобус, № 52, 2008, с. 37.

(обратно)

120

The Financial Times, 24.11.2008; Глобус, № 52, 2008, c. 37; World Focus, 2007, v. XXVIII, № 10, p. 378.

(обратно)

121

Ходов Л.Г. …, c. 97.

(обратно)

122

Ланге К. // Развитие Африки. Возможности и препятствия…, с. 249; Глобус, № 49, 2008, с. 36; № 52, 2008, с. 37.

(обратно)

123

Дипкурьер, № 4, 2008, с. 42.

(обратно)

124

Le Figaro, 19.05.2009.

(обратно)

125

BP Statistical Review of World Energy, June 2008, p. 9, 12.

(обратно)

126

Newsweek, Special Edition, December 2006 – February 2007, p. 12.

(обратно)

127

Oil and Gas Journal, June 2, 2008, p. 29.

(обратно)

128

BP Statistical Review… 2008, p. 11.

(обратно)

129

Economist Intelligence Unit: The World in 2009, p. 120.

(обратно)

130

Financial Times, November 6, 2008.

(обратно)

131

Newsweek, Special Edition. December 2006 – February 2007, p. 30, 32.

(обратно)

132

The BusinessWeek, October 29, 2007, p. 16.

(обратно)

133

Cm.: Oil and Gas Journal, June 23, 2008, p. 24 and July 21, 2008, p. 19; Время новостей, 9 июля 2008.

(обратно)

134

Коммерсантъ, 24 июля 2008; Oil and Gas Journal, May 19, 2008, p. 29.

(обратно)

135

Oil and Gas Journal, September 22, 2008, p. 36-39.

(обратно)

136

Business Week, November 24, 2008, p. 023.

(обратно)

137

IEEJ Energy Journal, vol. 3, № 2, 2006, p. 33-34.

(обратно)

138

Согласно последним данным по Китаю, размеры его иностранных валютных резервов составляют 1,8 трлн долл. (Коммерсантъ, 13 октября 2008; Известия, 14 октября 2008).

(обратно)

139

Эксперт, № 41, 20-26 октября 2008, с. 52.

(обратно)

140

Коммерсантъ, 13 октября 2008.

(обратно)

141

The Moscow Times, October 10, 2008.

(обратно)

142

Oil and Gas Journal, Septepmber 8, 2008, p. 5, 9; Мировая энергетика, № 7, 2008, с. 77, 78.

(обратно)

143

Jonathan Stern (ed.). Natural Gas in Asia. The Challenges of Growth in China, India, Japan and Korea. Oxford Institute for Energy Studies. Oxford, 2008, p. 394.

(обратно)

144

Ведомости, 16 октября 2008.

(обратно)

145

См.: Petroleum Economist, November 2008, р. 6, 8; Oil and Gas Journal, November 10, 2008, p. 35.

(обратно)

146

Financial Times, November 6, 2008; Время новостей, 25 ноября 2008.

(обратно)

147

Ведомости, 4 декабря 2008.

(обратно)

148

Financial Times, December 5, 2008.

(обратно)

149

Время новостей, 11 ноября 2008.

(обратно)

150

На проблемы с транспортной инфраструктурой и электроснабжением как на существенные ограничения для иностранных инвестиций, в частности, указывает Global Monitoring Report 2009. The International Bank for Reconstruction and Development, p. 52.

(обратно)

151

Основные параметры прогноза социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020-2030 годов. Приложение к Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации. Министерство экономического развития Российской Федерации (www.economy.gov.ru).

(обратно)

152

Даль В. Толковый словарь живого русского языка. Т 2. СПб., 1881.

(обратно)

153

Ключников Б. Дорога к свободе // Наш современник, № 5, 2002.

(обратно)

154

Цит. по: Эпперсон Р. Невидимая рука. Введение во взгляд на историю как заговор. СПб., 1999. С. 242.

(обратно)

155

Там же. С. 241.

(обратно)

156

Тойнби А. Дж. Цивилизации перед судом истории. СПб., 1996. С. 132, статья «Столкновение цивилизаций».

(обратно)

157

Nouvel Observateur, Paris, 15-21 Janier 1998.

(обратно)

158

Репортаж с VIII Глобального стратегического форума «Из Неолита в неолит» // Завтра, № 51, декабрь 2008.

(обратно)

159

Вернер Зомбарт, там же, с. 334.

(обратно)

160

Manier de voir, № 28, LMD, Paris, Novembre 1995.

(обратно)

161

Manier de voir, № 28, LMD, Paris, Novembre 1995.

(обратно)

162

Завтра, № 51, декабрь 2008.

(обратно)

163

Панарин A.C. Искушение глобализмом. М., 2000. С. 355.

(обратно)

164

Медведко Л.И. Три круга и три цвета евразийства //Евразийские тетради, № 2 (7). М. 2005. С. 197-207.

(обратно)

165

Панарин А. Стратегическая нестабильность в XX веке. М., 2003. С. 241.

(обратно)

166

Дугин А. Основы геополитики. М., 1997. С. 182.

(обратно)

167

Лихачев В. Политический антисемитизм в современной России. М., 2003. С. 33-34.

(обратно)

168

Россия и социальная ситуация в межнациональные отношения в регионах: Сборник статей. М., 1996.

(обратно)

169

Россия о глобальном мире. 2004. Т. 2. № 2.

(обратно)

170

Верт Н. История советского государства. М., 1994. С. 141.

(обратно)

171

Трирема – трехпалубное судно, которое направлялось не только попутным ветром или течением, но чаще греблей пленных рабов.

(обратно)

172

Борзенко С. Эль-Аламейн. Баллады и повести. М., 1963.

(обратно)

173

Беляков В. Приютила Африка Жар-птицу. М., 2000. С. 234.

(обратно)

174

La Noblesse de Russie. Paris, 1962. T. 2. P. 490, 493.

(обратно)

175

Архив автора. Папка «Эль-Аламейн». Л. 101. Письмо из Англии племянника Ивана Звегинцова, П.Д. Звегинцова, от 9 июля 2003 г.

(обратно)

176

Хохлова В. Опаленные войной //Африка глазами эмигрантов. М., 2002. С.185-193.

(обратно)

177

Сологубовский Н., Филатов С. Тысяча и одна история, рассказанная в ХАММАМЕ М., 2003. Фотография на вклейке после с. 272.

(обратно)

178

Алексинский В. Несколько слов о русских добровольцах в рядах войск Свободной Франции // Африка глазами эмигрантов, с. 91.

(обратно)

179

Архив автора. Папка «Эль-Аламейн». Л. 221. Копия с. 69 регистрационной книги захоронений британского военного кладбища в Эль-Аламейне.

(обратно)

180

Беляков В. Приютила Африка Жар-птицу. С. 236.

(обратно)

181

Архив внешней политики Российской Федерации (АВПРФ). Ф. 50. Он. 30. П. 363. Д. 10. Л. 6.

(обратно)

182

Толстой Н.Д. Жертвы Ялты. М., 1996. С. 52.

(обратно)

183

Полян П. Жертвы двух диктатур. М., 1996. С. 222.

(обратно)

184

Архив автора. Папка «Эль-Аламейн». Л. 138-147. Письмо Управления регистрации и архивных фондов ФСБ РФ от 20.05.2004, № 10/А2252.

(обратно)

185

Там же. Л. 146.

(обратно)

186

Там же. Л. 141.

(обратно)

187

Фридман Б.Н. Мои военные дороги. М., 2000 (мемуары напечатаны на компьютере и сброшюрованы). Архив Библиотеки-фонда «Русское зарубежье», Ф. 2. Д. Р429.

(обратно)

188

Богомолов А.Е. (1900-1969) в 1940-1941 гг. был полпредом СССР во Франции, в 1941-1943 гг. – послом СССР при союзных правительствах в Лондоне, в 1943–1950 гг. – послом СССР во Франции. В последующие годы занимал должность заместителя министра иностранных дел СССР, был послом в Чехословакии и Италии. См.: Дипломатический словарь в трех томах. Т. I. М., 1971. С. 215

(обратно)

189

Фридман Б.Н. Указ. соч. С. 144-146.

(обратно)

190

Архив автора. Папка «Эль-Аламейн». Л. 146. Письмо Управления регистрации и архивных фондов ФСБ.

(обратно)

191

Советская Россия. 21.06.1987; Архив автора. Папка «Эль-Аламейн». Л. 86. Письмо из Комиссии по военным захоронениям стран Содружества (Commonwealth War Graves Commission) от 19.06.2003.

(обратно)

192

Фридман Б.Н. Указ. соч. С. 146.

(обратно)

193

Jordan Ph. Jordan’s Tunis Diary. London, 1943. P. 196-199.

(обратно)

194

Фридман Б.Н. Указ. соч. С. 147.

(обратно)

195

Там же.

(обратно)

196

Там же. С. 148.

(обратно)

197

Там же.

(обратно)

198

Там же.

(обратно)

199

Там же. С. 150-151.

(обратно)

200

Там же. С. 152-154.

(обратно)

201

Там же. С. 154-155.

(обратно)

202

На самом деле русско-еврейская община Египта сформировалась еще до революции 1917 г. См.: Беляков В.В. «К берегам священным Нила…» Русские в Египте. М., 2003. С. 100-102. В 1943 г., когда произошла описываемая автором встреча, численность русско-еврейской общины оценивалась в 800 человек (АВПРФ. Ф. 87. Оп. 7. П. 5. Д. 11. Л. 26-27).

(обратно)

203

Фридман Б.Н. Указ. соч. С. 155-156.

(обратно)

204

Там же. С. 157.

(обратно)

205

Мост через Суэцкий канал, как и сама железная дорога, ведущая из Египта в Палестину, были впоследствии разрушены в ходе арабо-израильских войн. В начале 2000-х годов севернее Исмаилии построен новый разводной железнодорожный мост, завершается строительство железной дороги от Исмаилии до Эль-Ариша, которую впоследствии планируется соединить с железной дорогой в Израиле.

(обратно)

206

Неточность. На самом деле больше чем 200 км, причем преимущественно по египетскому Северному Синаю, а не Палестине.

(обратно)

207

Фридман Б.Н. Указ. соч. С. 157.

(обратно)

208

Там же. С. 162.

(обратно)

209

Там же. С. 163, 168.

(обратно)

210

Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ // Новый мир, № 8, 1989. С. 51.

(обратно)

211

История Польши. Т. 3. М., 1958. С. 584.

(обратно)

212

Андерс В. Без последней главы // Иностранная литература, № 12, 1990. С. 243.

(обратно)

213

Государственный архив Российской Федерации. Ф. 9526. On. 1. Д. 375. Л. 41; Д. 432. Л. 2-5, 7-16, 35-42, 44-61; Д. 507. Л. 2-26.

(обратно)

214

Архив автора. Папка «Эль-Аламейн». Л. 102-112 об. Список получен из Комиссии по военным захоронениям стран Содружества (Commonwealth War Graves Commission), исх. CW/0903 от 30 сентября 2003 г.

(обратно)

215

Anders W. M?moires (19391946). Paris, 1948. P. 200, 212, 225-227.

(обратно)

216

Беляков В. Приютила Африка Жар-птицу. С. 247-249.

(обратно)

217

АВПРФ. Ф. 087. Оп. 2. П. 5. Д. 31. Л. 1.

(обратно)

218

Там же.

(обратно)

219

Там же. П. З.Д. 4. Л. 35.

(обратно)

220

Там же. П. 5. Дело 31. Л. 2, 6, 9, 11, 12, 17.

(обратно)

221

Беляков В.В. Российский некрополь в Египте. М., 2001. С. 19, 22. На надгробном камне Красина ошибочно выбито «Kracci». Установить истинную фамилию удалось благодаря архивным документам (АВПРФ. Ф. 087. Оп. 2. П. 5. Д. 31. Л. 23), о чем я сообщил в Комиссию по военным захоронениям стран Содружества (см.: Беляков В.В. Русский Египет. М., 2008. С. 326-327).

(обратно)

222

Велиев С. Путь на родину. Воспоминания //С. Велиев. Жемчужный дождь. М., 1963. С. 290-303.

(обратно)

223

Беляков В. Приютила Африка Жар-птицу. С. 233.

(обратно)

224

Велиев С. Указ. соч. С. 300-302.

(обратно)

225

Новиков Н.В. Пути и перепутья дипломата. М., 1976. С. 102.

(обратно)

226

Велиев С. Указ. соч. С. 294.

(обратно)

227

Там же.

(обратно)

228

Там же. С. 234-254.

(обратно)

229

Latifa Ben Mansour. L’ann?e de l’?clipse. P., 2001 («Год затмения»).

(обратно)

230

Более подробно об «эклиптике» как особом «круге» солярных мотивов в литературе магрибинцев можно прочитать в монографии С.В. Прожогиной «От Сахары до Сены» (М., 2001).

(обратно)

231

«Год затмения» (с. 273).

(обратно)

232

Именно так названа заключительная часть книги Латифы Бен Мансур.

(обратно)

233

Персоязычный поэт-мистик (1207-1273). – С. П.

(обратно)

234

Традиционно в Алжире женщины носили именно белое. – С. П.

(обратно)

235

Цит. по франц. пер. со с. 155.

(обратно)

236

Цит. по франц. пер. со с. 129.

(обратно)

237

Основы трактовки пространств свободы были заложены еще блаженным Августином. В сущности, вопрос здесь – принадлежит ли человеческая свобода вечности или времени. От ответа напрямую зависит либо открытость и драматичность текста бытия, либо прочтение судьбы как книги с известным концом.

(обратно)

238

Лютер М. О порабощенной воле. Цит. по: Гобри И. Лютер. М., 2000. С. 322. В каком-то смысле здесь помимо дуализма проскальзывает, пожалуй, в неявной форме также оттенок столь чуждого духу христианства эзотеризма.

(обратно)

239

Brzezinski Z. Between Two Ages. America’s Role in the Technotronic Era. N.Y., 1976. P. 252.

(обратно)

240

В ноябре 2008 года Академия наук отмечала 80-летие С.П. Курдюмова. О нем, как об ученом и человеке, говорили на конференциях, приуроченнных к памятному дню.

(обратно)

241

См.: Космическое мировоззрение – новое мышление XXI века. T. 1. М., 2004. С. 82-91.

(обратно)

242

Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М., 1984. С. 176.

(обратно)

243

Древнекитайская философия. T. 1. М., 1972. С. 296.

(обратно)

244

Китайские учения цит. по: Сочинения китайской классики: В 20 т. Токио (на китайском и японском).

(обратно)

245

Синергия. М., 1985. С. 47 (дальше страницы в тексте).

(обратно)

246

Эмерсон Р. Эссе, Генри Торо. Уолден, или Жизнь в лесу. М., 1986. С. 64.

(обратно)

247

Курдюмв С.П., Князева Е.Н. У истоков синергетического видения мира // Самоорганизация и наука: опыт философского осмысления. М., 1994. С. 171.

(обратно)

248

Пуанкаре А. О науке. М., 1983. С. 491.

(обратно)

249

Какудзо О. Книга о чае. Токио, 1973. С. 68.

(обратно)

250

Эрн В.Л. Борьба за Логос. М., 1911. С. 318, 355.

(обратно)

251

Чижевский А.Л. Земное эхо солнечных бурь. М., 1973. С. 43.

(обратно)

252

Бор Н. Атомная физика и человеческое познание. М., 1961. С. 35.

(обратно)

253

The Japanese Mind. Honolulu. 1967. P. 172.

(обратно)

254

Jung C.G. Psychology and Religion: West and East. L., 1958. P. 591.

(обратно)

255

Китаро H. ПСС: В 7 т. Токио, 1946-1953.

(обратно)

256

Трубецкой Е.Н. Избранное. М., 1997. С. 169.

(обратно)

257

Здесь и далее Коран цитируется в нашем переводе.

(обратно)

258

Хадис передает и аль-Бухари, и Муслим.

(обратно)

259

Хадис от Муслима и Ибн-Маджи.

(обратно)

260

Хадис от ат-Тирмизи.

(обратно)

261

Хадис от аль-Бухари и Муслима.

(обратно)

262

Хадис от аль-Бухари и Муслима.

(обратно)

263

Хадис от Абу-Дауда, ат-Тирмизи и Ибн-Ханбаля.

(обратно)

264

Дополненный и пересмотренный вариант заключения; в первоначальном виде текст назывался «Пробуждение разгневанного Сфинкса». События, однако, развивались столь бурно, что потребовалась некоторая корректировка фактической стороны дела; впрочем, на конечные выводы автора (разумеется, тоже предварительные) это не повлияло. – Примеч. отв. ред.

(обратно)

Оглавление

  • Встреча юбилеев с «живой историей»
  •   Предисловие
  • Три времени живой истории. Пролог
  • Затянувшаяся арабская весна, которая потрясла мир (Хроника и развитие событий: декабрь 2010 – октябрь 2011)
  • Часть I Слово
  •   Великий Замысел и злой умысел
  •   «Слава богу, его не задело!» (Слово о Леониде Ивановиче Медведко)
  •   Грани и орнаменты творческой жизни
  •   Под «крышей» ТАСС и дома своего
  •   «Эмиссар Кремля дает старт»… дипотношениям с Королевством Иордания
  •   Икра для короля: свидетельства очевидцев
  •   Рыцарь «умной службы» без плаща и кинжала
  •   Мое открытие Востока (О временах, о нравах и немного о себе)
  •     От Босфора и Иордана до Суэца и Залива
  •     Несостоявшийся брак в Багдаде
  •     Маршал Жуков «у врат Царьграда»
  •     Как Хрущев обложил чужих и заложил своих
  •     К востоку и западу от «рек Вавилонских»
  •   Глобализм по-исламски начинался на берегах Босфора
  •   Цунами революций
  •     Восстание в туристском раю
  •     «Ат-Тахрир» значит «Освобождение»
  •     Танковые дивизии не вмешались
  •     Реальная сила исламистов
  •     Поколение Интернета, «Фейсбука», «Твиттера»
  •     Гонем – бренд поколения Интернета
  •     Трагедия упрямого старика
  •     Глубинные причины революций
  •     «Эффект домино»: ливийский мечтатель, фанатик, диктатор
  •     «Эффект домино»: упадут ли другие фишки?
  •     Взгляд из Тель-Авива и Вашингтона
  •     Будущее – в тумане
  •   «Культура мира» против антикультуры войны
  •   Это не тайна, а бесконечность (Слово о Гоголе)
  • Часть II Дело
  •   Какие сбываются и не сбываются прогнозы
  •   «Магический квадрат» кризисов на Ближнем Востоке
  •   Смерч от Океана до Залива
  •     В поисках сути
  •     Движущие силы
  •     Трансидеологическая и трансконфессиональная
  •     Перспектива исламизации
  •   Монархи и Каддафи
  •     Враг монархов
  •     Подстрекательство ему не забыли
  •     Опять перестарались
  •   Исламистский или исламский терроризм: мифы и реальность
  •   Короля (и президента) играет свита
  •   Ближний Восток: армия и политика без ориентиров
  •   Кровоточащее «сердце Азии» (США—Афганистан: свобода или оккупация без границ?)
  •   Афганский тупик, или Лабиринт без видимого просвета
  •   О двойственности роли армии на Большом Ближнем Востоке
  •     Корни путча
  •     Египет
  •     Ливия
  •     Алжир
  •     Марокко
  •     Некоторые выводы
  •   Россия—Иран: три десятилетия «осторожного стратегического сотрудничества»
  •   Комментарий и справка военного обозревателя
  •   Аденский залив: еще одна неопознанная война?
  •   Глобальный финансовый или экономический кризис с запахом нефти
  •     О структуре и прогнозе нефтяных цен
  •   Экономика без романтики
  •   Мировой кризис: устойчивость экономик и перспективы развития
  •   Кризис: его истоки и бремя
  •     Разочарование в рынке или в капитализме
  •     Отчего кризис?
  •     Когда лекарство хуже болезни
  •     Игра с деньгами продолжается
  •     Перед дилеммой
  •     В чем же выход?
  •   К устойчивому развитию через глобальный кризис?
  •   Россия в дихотомии Востока—Запада через 50 лет
  •   Глобальная энергетическая безопасность
  •     Энергобезопасность и мировое энергетическое пространство
  •     Потенциальные источники энергии в XXI в.
  •     Роль России в формировании мирового энергетического пространства
  •     Новая парадигма «энергия будущего»
  •     Возобновляемые источники энергии
  •     Нетрадиционные возобновляемые источники энергии
  •     Охрана окружающей среды
  •     Глобальная энергобезопасность
  •     Обеспечение человечества энергией в долгосрочной перспективе
  •   От Евразийской идеи к Евро-Азиатскому союзу государств
  •     Эволюция через революции
  •     Россия в «другом» мире
  •   Восток, Запад и русская идея
  • Часть III Смысл
  •   Юбилейная Трирема[171]
  •   До и после рождения Ливийской Джамахирии (исторический экскурс с информацией для размышления)
  •   Неведомые герои «африканского Сталинграда»
  •   Реабилитирован только виртуально (к 125-летию Николая Гумилева и 90-летию со дня его расстрела)
  •   «Затмение»?
  •     Из первой части («Иллюзии»)
  •     Из второй части («Сумерки»)
  •   Цивилизация и «культура смерти»
  •     За пределом конца истории
  •     Глобализация и сетевая культура
  •   Синергетика и Восток
  •   Кораническое послание и светская духовность
  •     Конфессиональное многообразие – Божье предначертание
  •     Веровать разумом!
  •     Власть духовная и светская
  •   Бумеранг стрелы и времени
  •     Откуда есть пошла Русь
  •     Верной ли дорогой идете, товарищи?
  •     Бумеранг возвращается
  •   Что с нами было и станет
  •     Народ и власть без «идеократии»
  •     …И кружит, и кружит на круги своя…
  •     Современная Россия
  •     «Что же нам делать?»
  •     Кризис глобализации или цивилизации?
  •     Прорвемся, но куда?
  • Загадка пробужденного Сфинкса
  •   Вместо заключения[264]
  •   В поисках «исторического прорыва»
  •   Сто лет «дипломатии канонерок»
  •   Многобалльные штормы революции
  •   Пожары рядом с пороховыми погребами
  •   Карты надо читать внимательно
  •   Сюрпризы «в режиме онлайн»
  •   Императивы триединой безопасности
  •   «Русская Медитерра» перед «арабской весной»
  •   Биографическая справка

  • Наш сайт является помещением библиотеки. На основании Федерального закона Российской федерации "Об авторском и смежных правах" (в ред. Федеральных законов от 19.07.1995 N 110-ФЗ, от 20.07.2004 N 72-ФЗ) копирование, сохранение на жестком диске или иной способ сохранения произведений размещенных на данной библиотеке категорически запрешен. Все материалы представлены исключительно в ознакомительных целях.

    Copyright © читать книги бесплатно